---------------------------------------------------------------
     © Copyright Оксана Замятина
     Email: oksana@binv.ru
     Date: 31 mar 1999
     Повесть предложена на номинирование в "Тенета-98"
---------------------------------------------------------------






     Утро было тяжелым. Господи, где я? Ах, да. Это, видимо,
последний кабак, в котором я вчера пытался забыть впечатления от
работы. Давно у нас не было таких заданий. Тем более, что  делать
пришлось совсем не то, что собирались. Нас вызвали на
обезвреживание террористической группировки, но поздно.
Террористы успели взорвать машину с детьми почти на наших глазах.
Полиция в этот раз выступала щитом между людьми и этими
подонками, а мы занялись детьми. Двое еще подавали некоторые
признаки жизни - их отправили в реанимационный центр. Остальные
восемь....  Было даже трудно понять, где что. Почти упаковав  все, что
от них осталось, я получил указание пропустить в оцепление
представителей института жизни и по возможности помочь им во
всем. Представителем оказался обычный, ничем не примечательный
мужчина средних лет, какая то пешка, так как он, передавая нам
сообщения, полученные по телефону, удивлялся, похоже, не меньше
нас. В результате, я отобрал у него трубку и разговаривал напрямую с
человеком, представившимся как мисс Сайл. Она сказала, что один из
отделов института  хочет попробовать сохранить жизнь этим детям, и
что от того, насколько быстро и точно мы выполним то, что она
говорит, зависит останутся ли они живы. Если бы я не получил
указания по своей линии, я бы просто посчитал ее ненормальной, так
как с моей точки зрения  о жизни этих детей речь вообще не шла. Но
мое начальство обычно не шутит.  Нас просили рассортировать
останки по восьми мешкам таким образом, чтобы, по возможности, в
каждом мешке были части тела только одного ребенка и залив это все
раствором, содержащимся в машине, в которой  приехал их
представитель, как можно скорее отправить  в институт жизни.  Этой
сортировки и не выдержали мои нервы. Очень тяжело вглядываться в
кусок мяса и пытаться представить, что это за часть тела и кому она
принадлежит, даже если перед тобой фотография. Хорошо, что хоть у
кого-то хватило ума не привлекать к этому родителей детей, иначе
сумасшедшие дома в этот день сильно бы пополнились.  Когда все
закончилось, я взял выходные и пошел по кабакам.  Где-то здесь я
сейчас и нахожусь.
     Кто-то тряс меня за плечо и что-то говорил. Какие то слова
утешения. Не ужели я  умудрился рассказать о вчерашней работе.
Похоже, рассказал, так как меня заставляли смотреть  телевизор.  Да,
это была пленка с записью вчерашнего дня. Снимали, правда, откуда-
то издалека и видно было плохо, но и этого было достаточно, чтобы
волна тошноты подкатила к горлу. Я хотел отвернуться, но вдруг на
экране показалось новое действующее лицо - забинтованная  с ног до
головы девочка. Это лицо мне было знакомо, по этой фотографии мы с
Берком складывали вчера останки в один из пакетов. Слух и
соображение вернулись так резко, что стало больно.  Диктор
сообщала, что, по крайней мере, один из детей, пострадавших в
катастрофе останется в живых, и что Институт жизни продолжает
работу с остальными.  В радостном гомоне, похоже, не участвовал я
один.  Только начав падать, я понял, что умудрился вскочить на ноги.
Бармен, подхватив меня, сочувственно  поставил передо мной стакан.
     После того дня я часто заходил в этот кабак. Подружился с
барменом-владельцем  этого кабака. Грейс был крепким, не старым
еще мужчиной. Приглушенный свет, спокойная обстановка,
необычные посетители - все успокаивало, отвлекало от повседневных
забот.
      Сегодня я сюда пришел по делу. Уже две недели я следил за
молоденькой девчушкой. На первый взгляд она ничем не выделялась
из общей массы. Короткая юбка. Слегка растрепанные волосы.  Но она
исчезала  в тупиках и освещенных местах, где, казалось бы, нельзя
было ни скрыться,  ни спрятаться.
      Началось все прозаично, с получения задания. Оно было
достаточно простым: охрана здания, посетителей и денег в самом
престижном игровом доме. Собственно говоря, мы там даже не были
особенно нужны. Проверка при входе с помощью личностных
детекторов исключала "случайных посетителей", а  те, кто мог бы
справиться с охранной системой,  не стали бы ссориться со всей
руководящей верхушкой.  Это было развлечение для высшего круга, где
проигрывались острова и маленькие страны, а группировки, какими
бы они крупными не были  обычно не лезли в политику. Игра в тот
вечер шла по крупному.
       В мои обязанности входил контроль над сохранностью
сейфа.  С моей точки зрения, это было ненужной, однообразной и
несложной работой, но поручения бывали и более странными.
Положено проверять сейф раз в полчаса, значит проверяй. При третьей
проверке сейф встретил меня открытой дверцей и первозданной
чистотой  всех отделов. Через две минуты все было оцеплено.  Все
обыскано и пересчитано, включая персонал и девушек. Из помещения
никто не выходил, но ни денег, ни отпечатков пальцев, ни следов
взлома замков. Служба первый раз была поставлена в тупик. Из-под
носа у удвоенной охраны, через усиленные двери с кодовыми замками,
из сейфа, уведена огромная сумма наличных.
     "Пострадавшие" разъехались быстро и с шутками. Нас же
ожидала завтра  головомойка,  поэтому  наша веселая компания
решила утешиться в ночном клубе. Расслабиться не удавалось. И вдруг
мое внимание привлекла одна из девушек. Та самая, которая была на
вечере в игровом доме. На все вопросы отвечала не задумываясь: Да.
На вечере была. Да, заказ получили через мадам. Да, можно проверить.
Да, обыск помнит. Нет, никаких претензий нет. Мало ли чего
случается на ее работе.
     - Макс, да отвяжись ты от нее. Мы сюда не за этим
пришли. Или у тебя новый способ веселить девушек? - Берк,
как всегда, разрядил обстановку.
       Ребята продолжали веселиться, а я никак не мог понять, что
мне показалось странным. Зря говорят о вреде спиртного, после
определенной дозы на меня сошло прозрение, или затмение, как шутит
Берк.  Это была другая девушка. Очень похожая на ту, но другая. Даже
не знаю, как объяснить. Заговорив с ней на вечере, я был поражен не
столько красотой, как интеллектом и каким то внутренним светом. Я
еще подумал тогда, что ей здесь не место. Потом азарт игры и
последующие события стерли эту мысль. А теперь она снова всплыла.
Но в девушке сидевшей передо мной ничего этого не было. Обычное
кукольное лицо, тусклые глаза. Глаза!  У той были какие то необычные
глаза, с необычным стальным отливом.

     Судя по задушевному разговору с Грейсом. Она здесь
постоянный посетитель. Странно. Что я не видел ее раньше. С
друзьями Грейса лучше разговаривать прямо

     - Леди, (обращение ничуть не удивило ее), я хотел бы
получить от Вас    некоторую информацию, за которую,
естественно, хорошо рассчитаюсь.

     Взгляд, полученный мной в ответ, мог бы убить на повал. Но
после переглядывания с Грейсом сменился на доброжелательную
улыбку. Видимо, я здесь на хорошем счету.
     - Моя информация дорого стоит и, обычно, я говорю
только то, что мне хочется, но мы можем договориться. Вы
выписываете чек на любую сумму, а я говорю, то, что с моей
точки столько стоит. - Даже обворожительная улыбка не
смогла полностью скрыть ехидство.
     - 1 $
     - Меня зовут Олле.
     - 10 $
     - Мне 22 года, я совершенно свободна и ни на кого не
работаю.
     - 100 $
     - У меня высшее химическое, физическое, биологическое и
медицинское  образование.
     - 1000 $
     - Я приемная дочь Эйла.
     - ???????
     - Но к его бизнесу не имею никакого отношения.
     - 10000 $
     - Я не знаю, кто вы, но у вас либо очень много денег, либо
вы очень во мне заинтересованы. В любом случае, я умываю
руки
     .
     И она исчезла так же, как всегда, будто растаяла. Только на стойке
остался лежать последний чек.
     - Что ты сделал? Смутил мою любимую посетительницу.
Если она не появится после твоих дурацких вопросов, то
тебе придется самому ее разыскивать.
     - Я и так  ищу ее.
     - И что она натворила, по-твоему?
     - Есть предположение, что она причастна к ограблению в
игровом доме, а после ее слов о том, что она дочь Эйла это
может стать уверенностью.
     - Она сказала еще, что не имеет с ним никаких дел.
     - Слова стоят не дороже бумаги.
     - Надеюсь, ты выписывал не фиктивные чеки. - Грейс
выглядел обеспокоенным. - Эта девочка не любит, когда с
ней шутят, и никогда не врет.
       Грейс отошел от меня, делая вид, что занят, оставив меня в
глубокой задумчивости. Заставить его поверить кому-либо  очень
сложно. Что же такого он знает про эту девушку, если верит ей.
Рейтинг этой девушки взметнулся до небывалых высот, но легче мне от
этого не стало. Дело висело надо мной дамокловым мечом. Белых дыр
было так много, что ясных моментов почти не оставалось.



     Я уже почти засыпал, когда услышал странный звук в моей
комнате - шелест женского платья. Все глюки, пора бросать работу и
вести более спокойную жизнь, а то так и чокнуться не долго. Дело уже
сдано как нераскрытое, все получили по заслугам. Оштрафован,
лишен,  понижен. Все, пора о нем забыть.  Но к слуховым
галлюцинациям добавились еще и обонятельные. В комнате стоял
легкий запах духов. Какой уж тут сон.
      Открыв глаза, я подумал, что, , сплю -  передо мной стояла
девушка, та самая, из-за которой я получил выговор. Вернее, это я один
считал, что из-за нее.
     - Пожалуйста,  проснитесь. Только вы можете мне помочь.
     - Всегда к вашим услугам. Любой подвиг для леди. -
Спросонья я не соображал, что говорю
     - Сейчас к вам придет отряд, Они будут спрашивать о
посторонних в доме. Скажите, что в вашей комнате девушка
по вызову. Надеюсь, это не повредит вашему имиджу.
     - Нет, не повредит, но вы не похожи на проститутку.
     - Ничего, буду похожа.
     От трели звонка девушка вздрогнула. Открыв дверь, я увидел группу
с Берком во главе. Остатки сна исчезли  моментально. Похоже, я
вляпался в какую то дрянную ситуацию. Элитные группы не
поднимают для того, чтобы будить разжалованных капитанов. Как
автомат, повторив версию Олле, я повел их в спальню. Похоже,
сегодняшний день может закончиться еще хуже, чем я предполагал.
Оставленная мной девушка походила на проститутку так же, как я на
священника.
      Берк расставив ребят по разные стороны от двери, с опаской
просочился в спальню. Выходя из нее через секунду, с улыбкой отдал
честь.
     - Майкл. Прости, что мы тебя прервали. Сам же
понимаешь. Была информация о проникновении в твой дом
давно разыскиваемого преступника.
     Закрывая за ними дверь, я уже и не знал, что думать.
Заглянув в комнату, вместо оставленной там девушки увидел совсем
другую. С первого же взгляда любой человек назвал бы проституткой
полураздетую девицу, сидящую в моей кровати. Остальные элементы
ее одежды были живописно раскиданы по всей комнате.
     - Надеюсь, вы меня простите за некоторый беспорядок в
комнате. Сейчас я демаскируюсь и все уберу.
     Нет, я не сошел с ума -  Голос и глаза были  те же.
     - Надеюсь, в этом стакане вода.

     Выпив воду  из стакана, стоявшего на тумбочке, она подошла
к окну и вдруг стала медленно оседать на пол. Я еле успел ее
подхватить. И чуть  снова не уронил. Лицо девушки было именно
таким, каким показалось мне спросонья.  Печать порочности  минуту
назад испортившая это лицо просто исчезла.
     - Простите, я вовсе не хотела вас пугать обмороком, просто
я очень устала.
     - Раз уж вы все равно лежите у меня на руках, может, для
начала перейдем на ты и попробуем стать друзьями.
     - Хорошо. Тогда как друг, дай мне выспаться.
     Ответить я не успел, она заснула. Я тоже отправился спать.
Слава богу, в этот раз мне это удалось.
     Утреннее пробуждение было удивительным. Запах кофе и
яичницы с ветчиной - самый приятный способ пробуждения. Может,
женщина в доме это действительно  хорошо?
     - Ты же не думаешь, что я пришла только для того, чтобы
приготовить тебе завтрак? -  Олле выглядела гораздо лучше,
чем вчера вечером.
     - А для чего же еще феи спускаются на землю?
     -   Для чего спускаются феи я не знаю, а я пришла
проситься в твой отряд.
     Сказать, что я был удивлен, значило ничего не сказать, поэтому
вырвавшаяся у меня фраза не блистала остроумием.
     - К нам не так легко попасть.
     - Я знаю. Тесты и испытания я пройду, но ведь есть еще и
отсев по личным причинам. Я просто прошу, чтобы ты не
был против меня лично.


     Взяв ее в группу я ни разу не пожалел об этом, хотя с ней
было не очень легко, некоторые ее "вывихи" меня удивляли, но в
коллектив она вошла быстро и стала чем-то средним между всеобщей
любимицей и ангелом хранителем. И если она советовала что-нибудь
взять с собой, будь то второй пистолет или баллон с кислородом, к ее
советам всегда прислушивались. Пару раз эти советы спасали в очень
трудных ситуациях. На вопросы "откуда она  знает, что может
пригодиться" смеялась, что просто верит во сны.  И, конечно, никто не
смог сравняться с ней в чудесах маскировки. Но у каждого свои
секреты и к ней не приставали. Она была практически образцовым
бойцом. Ни в каких "порочащих" связях замечена не была и очень
редко отлучалась из отряда.
      Вернувшись с задания, компания радостно галдела.  Каждый
отдыхал по-своему. Кто-то бренчал на гитаре, остальные играли в
покер. Олле сидела на террасе  и наблюдала за дерущимися воробьями.
Потом достала и кармана книжечку. Меня всегда интересовала эта
книжка. Вернее не сама она, а что в ней так привлекало Олле.
Однажды, когда она забыла ее на столе, я заглянул в нее, и
разочаровался.  Пять листов. Самые обычные пейзажи, но Олле
смотрела в нее, как минимум, раз в неделю и с большим интересом.  Я
был готов поспорить, что она видела там что-то другое.
     В этот раз  книжка удивила даже свою хозяйку. Она сначала
отшатнулась от книги, а затем стала внимательно вглядываться. С
каждым мгновением выражение ее лица менялось. Удивление,
недоумение, страх, боль, ужас. Именно это и заставило меня подойти к
ней, даже на заданиях я никогда не видел, чтобы она чего-то пугалась.
Как всегда при моем появлении Олле захлопнула книжку.
     - Я хотела бы отдохнуть у себя.
     - Может, требуется помощь?
     Она покачала головой и быстро ушла. Я остался с ребятами и
от нечего делать уставился в телевизор.  Был обычный выпуск
новостей. Разборки каких то преступных  группировок. Пока это не
касалось моей работы, я старался этим не интересоваться, я хотел
переключить телевизор, но какое то знакомое имя заставило меня
остановиться. Я не был знаком ни с кем из них, но имя где-то слышал.
Эйл, Эйл. Не такое уж часто встречающееся имя.  Что-то связанное с
ним я слышал. Только отупением после работы можно было
объяснить, что я не вспомнил это сразу.  Ведь Олле приемная дочь
Эйла.  Крикнув всем, чтобы заткнулись на минутку,  я уставился в
экран. Диктор сообщал, что в результате разборок одна из групп
полностью уничтожена, а ее руководитель Эйл Банз исчез. Далее
высказывались версии его возможного местонахождения. - Это было
уже не интересно. Выключив телевизор,  я пошел искать Олле.  Ни в
холле, ни в баре, ни в бассейне ее не было.  Убедившись у дежурного,
что она не покидала расположения отряда, и пошел в спальные
комнаты. Она сидела почти  без света. Ночник выхватывал из
полумрака комнаты только заплаканные глаза и закрытую книжку.
     Да что такое было в этой книжке? Расстроить ее могли только
новости,  но ведь она их не видела, так как ушла из комнаты, до того
как они начались. Неужели эта невзрачная книжка каким-то образом
передает информацию?
     - Я хочу сегодня поразвлечься в городе. Ты не составишь
мне компанию? -
     Ее слова не соответствовали ее внешнему виду. Отпустить ее
одну  я побоялся. Когда мы встретились у выхода,  она выглядела
почти как обычно. Все-таки грим великая вещь. Увидев ее сейчас, я бы
не поверил, что  она только что плакала.
     - Ну и какие у нас планы?
     - Сначала звонок, а потом посмотрим.

     Разговор через клуб был достаточно дорогим удовольствием
(можно было позвонить и из отряда), за то был абсолютно секретным,
так как линия, по которой велся разговор уничтожалась.
Продолжительность ее 15 минутного разговора обошлась ей в
месячное жалование, но она узнала, что- то если не хорошее то, по
крайней мере, важное для себя.
     -     Сейчас мы отправимся в банк.
     - Неужели  банки работают в такое время?
     - У меня особый вклад - я могу забрать его в любое время
дня и ночи.
     Здание, к которому мы подъехали было мне хорошо знакомо,
но уверенности в том, что туда можно попасть обычным способом в 11
вечера у меня не было.
      - Я быстро. - Она буквально выскользнула из машины.
     К моему удивлению входная дверь открылась, пропуская ее
внутрь. Через две минуты она вышла в сопровождении какого-то
мужчины с большим мешком на плечах - на деньги это походило мало.
В машину сели с грузом. Олле почему-то не захотела положить мешок
в багажник.
     - Давай я поведу машину.
     Проехав по каким то улочкам, о расположении которых я и
не знал, мы вдруг оказались на мосту, ведущему к Институту жизни.
Олле  была на столько спокойна, что я решил было, что она
отключилась.
     - Олле, если ты едешь в Институт жизни, то наши допуски
на их территории не действуют, а охрана тут не хуже чем у
нас.
     -   Ничего, у меня есть сюда пропуск.
     Разговорчивостью сегодня она не отличалась. Она, не выходя из
машины, показала что-то охране и, к моему удивлению, нас
пропустили без слов.
     - Ты не говорила, что работаешь на этот институт.
     - Я на них не работаю.  Мы просто иногда сотрудничаем.

     Мимо второго поста уже в здании мы прошли так же
спокойно как проехали мимо первого. У третьего Олле отпустила
сопровождавшего нас мужчину. Дальнейший путь я проделал в
качестве молчаливого носильщика.  Да, развлекательным сегодняшний
вечер не назовешь. Я уже почти потерял ориентировку, когда мы
остановились у одной из дверей. Она приложила руку к невзрачной
пластинке на двери и дверь бесшумно отъехала в сторону, а после того
как мы вошли, тут же встала на место.
     - Ты крови не боишься?
     Это была первая фраза, сказанная Олле, после того как мы
вошли в помещение института.
     - Странный вопрос для старшего группы.
     - Не странный.  Если не боишься, помоги переложить все из
мешка в эту емкость. Но лучше сначала переоденься, чтобы не
испачкаться.

     Перекладывая, я сначала не мог понять, что это. Только в
конце понял, что ЭТО когда-то было человеком.  Даже в моей работе с
подобным я  встречался только раз. И я недоуменно посмотрел не
Олле.
     -  Извини, у меня очень мало времени. Если у меня
получится, я тебе объясню, что я сейчас делаю.
     Дисциплина хорошая вещь. Когда долго работаешь в группе,
на такие просьбы реагируешь однозначно - не мешай. Олле села за
компьютер, а я от нечего делать стал разглядывать помещение, в
которое мы попали. Это была достаточно большая лаборатория  с
большим количеством не знакомых мне приборов.  То, что я сначала
принял за компьютер было центральной часть этой комнаты,
поскольку все, по крайней мере, видимые мной аппараты были
соединены с ним.  Та емкость  то же.
     Пальцы девушки мелькали над клавиатурой.  По монитору
поползли цифры. Так как мне больше не на что было смотреть, а спать
не хотелось,  волей неволей я стал свидетелем разговора человека и
машины.
     - ... отрицательные. Восстановление невозможно.
     - Полные данные.
     - Разрушение физическое - 60 %; связи органов - 10 %;
целостность жизненно-важных органов 2% ...
     - Что именно?
     - Мозг почти полностью цел, так как блокирован до
момента смерти.
     - Почему тогда невозможно восстановление?
     - Моральная, психологическая, нервная смерть.
     - Возможно ли восстановление теоретически?
     - 0, 0002 %
     - В виртуальной среде?
     - 1 %
     -  Почему так мало? Возьми опыт восстановления восьми
детей двухгодичной давности - даже там было 70 %.
     - Данные не верны. Начальный показатель 45 %,.
увеличение до 70 % за счет  использования энергии другой
жизни.
     - Возможно ли здесь применение этого же способа?
     - Не этично. Жизнь образца при любых условиях
невозможно восстановить  на период более получаса.
     - Почему?
     - Далее нервный распад ткани. Образец подвергался
слишком сильным перегрузкам.
     - Не этично, но возможно?
     - Условия не полные, объект необычен. Мозг должен был
погибнуть от болевого шока еще до остановки сердца. Следы
вещества, которое возможно, блокировало мозг, не
обнаруживаются. Неизвестны данные донора.
     Олле обвела взглядом лабораторию, не замечая меня, и задумалась.
Опустила ладонь в маленькую ванночку.
     - Анализ донора.
     - Родственность 0%,  жидкостная совместимость - 50 %,
клеточная - 48%,  нервная - 57%, обменная - 62 %,
аллергических реакций не обнаружено, отторжения не
будет. Для виртуального донорства подходит.
     - Задача. Вероятность гибели донора при восстановлении
объекта на период 5, 10, 15, 20 минут при переносе времени
ответного воздействия на донора на возможно долгий
период. Время восстановления объекта. Свободное
моделирование процессов. Рекомендации по
восстановлению донора.
-
..............................................................................
............
     5 минут -  96 % -  отсрочка три часа с момента
подключения объекта.
     10 минут -  98 %  - отсрочка полчаса
     15 минут  -   100 % - 2 минуты
            20 минут - нецелесообразно
      время восстановления объекта -  1 час. Рекомендуемое
время жизни объекта -   2 минуты, при этом  вероятность
гибели донора - 94 %, максимальное время отсрочки ответного
воздействия - 4 часа. Восстановление донора  - полная
реанимация.
     - Рекомендуемая клиника и врач. Необходимые лекарства.
     - Клиника Лейсла. Доктор Тог. Блокираторы болевых
импульсов на момент начала воздействия. Остальное все
есть в клинике.
     - Выполнение задачи.

     Олле так резко повернулась в кресле, что мы чуть не
стукнулись лбами. На ее лице была улыбка. Первая за весь вечер после
выхода нас из отряда.
     - Теперь я могу предложить тебе план дальнейших
действий. С начала ты будешь свидетелем одного очень
интересного эксперимента, а потом помогаешь мне
добраться до больницы.
     - Ты кого-то хочешь навестить?
     - Нет, я собираюсь заболеть
     - ???   Ты хочешь сказать, что весь бред, который я читал
на мониторе - это правда?
     - Не стоит называть бредом высказывания одной из самых
умных машин института исследования жизни.
     Я честно пытался переварить услышанное. Да, это не лезло ни в
какие рамки. Но об институте ходили разные слухи. Говорили, что
здесь проводят странные эксперименты, в результате которых
выздоравливают тяжело больные и могут умереть абсолютно здоровые.
Может быть  это тоже правда?
     - И что я буду делать?
      Она улыбнулась
     -- Не бойся ничего страшного. Только наблюдать.

      Она разделась и, выкатив из шкафа еще одну емкость, легла в
нее. Емкость тут же стала заполняться слегка мутноватым раствором.
Через минуту над поверхностью виднелось только лицо.
     - Теперь дело за тобой. Я уже ввела задание тебе остается
только нажать пуск.
     - Олле, я не хочу этого делать.
     - Если ты откажешься, я возьму пульт дистанционного
управления, но это будет хуже лично для меня.

     Я понятие не имел, что эта чертова аппаратура сделает с ней.
Тем более, что "прогноз" машины был совсем не утешительным и
терять друзей исключительно по их же глупости ... как-то очень
обидно. От злости я не нажал, а ударил по кнопке, ожидая  всего, чего
угодно. Ничего не произошло.
     - Зачем так злиться? Видишь, со мной ничего не
служилось
     - Но случиться?
     -  Через 4 часа. За это время может произойти множество
событий.
     - Зачем ты это делаешь?
     Она задумчиво улыбнулась.
      -- Мне трудно объяснить тебе это. Для тебя Эйл -- отпетый
негодяй, а для меня.... Ну, отцом я его никогда не считала, а самым
лучшим старшим братом -- точно.  Нам долго ждать. Если хочешь, я
расскажу тебе свою историю, настоящую, так как я ее помню.
      Кто мои родители я не знаю. Где родилась - тоже. Самым первым
сознательным воспоминанием было - ночной праздник. Это было
какое-то племя. Как я к ним попала -- не знаю. Они не рассказывали.
Однажды, зимой меня отвели в другое место  Небольшой городок, как
я узнала потом. Я попала в обычную семью и оказалась в этой семье
третьим, самым младшим ребенком. Их требования казались мне
странными. Почему нельзя спать на улице или есть руками, понять
было трудно, но постепенно я научилась делать все, чему меня учили.
Я привыкла к ним, они ко мне. Единственное что их расстраивало, это
то, что я очень часто убегала из дома. Они боялись, что я потеряюсь. Я
не понимала их. Как можно потеряться в лесу, где с тобой
разговаривает каждое растение. В городе мне было гораздо хуже, там
ни с кем кроме людей нельзя было поговорить. И растения, и
животные были какими то странными их не интересовало ничего,
кроме того места, где они жили или росли и кроме людей, которые за
ними ухаживали. Лес же был моим домом. Обычно я старалась долго
там не задерживаться, чтобы не волновать моих родителей
понапрасну.  Однажды я отсутствовала дома почти сутки. Лес не хотел
меня отпускать: подставлял под ноги корни деревьев, убаюкивал
шелестом листвы, смешил рассказами цветов, баловал ягодными
лакомствами. Только увидев закат, я поняла, как долго не была дома. Я
постаралась как можно быстрее со всеми попрощаться и побежала
домой.
      Когда я добралась до своих мест, было совсем темно, я даже не
сразу нашла свою улицу. Такого страшного мрака я не видела ни разу.
На улице не было ни одного огонька. Молчали деревья, не слышно
было собак, даже мыслей людей было не слышно.  Силуэты домов
были какими то кривыми. Проглянувшая  луна осветила улицу. Но
веселее от этого не стало.  Будто огненный ураган пронесся по ней.
Дома не зря показались  мне странными. Ни один из них не был
целым. Они обгорели, краска слезла, цветники исчезли.
      Вдруг вдали послышались голоса. Сначала я побежали
навстречу им, но остановилась. Что-то там было не так. Слишком
тихо. Я стала подкрадываться. На перекрестке стояли два подростка.
     - Ну и кто сказал, что в этом городишке можно поживится?
     - Ты еще вспомни о сокровищах, какие мы собирались
найти в развалинах домов.
     Их разговор был странен. Я старалась не пропустить ни одного
слова. Вдруг кто-то подхватил меня на руки. От испуга я даже не
вскрикнула. За моей спиной раздался третий голос: "Ну, меня то точно
не обманули. Посмотрите, что я нашел" -- и он вытолкнул меня на
перекресток.
     - Сокровище, ты откуда здесь взялась? -- Сказал он,
присаживаясь на корточки напротив меня.
     Я показала пальцем в сторону моего дома. Парень покачал головой.
     - Боюсь никого из своих ты больше никогда не увидишь.
Этой  части города досталось больше всего.
     - А что здесь было?
     - Взрыв и пожар.
     Ребята подошли к стоявшим  у обгоревшего дерева мотоциклам.
     - Эйл,  что ты собираешься делать с этим  сокровищем. В
ломбард его не сдашь, выкуп не получишь.
     - А я удочерю ее.
     Он повернулся ко мне. - Ведь ты не боишься меня, чудо в
ромашках.
     - Почему чудо в ромашках?
     Он подвел меня к мотоциклу и поднял. В  зеркале появилось
отражение напуганной девочки в венке из ромашек на фоне
обугленной улицы.

     С того дня он всегда заботился обо мне. Баловал. Кормил.
Ругал. Мало кто из отцов так заботится о своем ребенке. Именно ему я
всем обязана. Ни в племени, ни в цветущем городишке я не
чувствовала себя любимой. Со мной обращались как с чужой вещью,
оберегали, но не  любили. Только у Эйла я всегда себя чувствовала
себя единственной. Не зависимо от того, где мы жили, в маленькой
комнатушке или в роскошном коттедже. Любящие дети обычно не
замечают недостатков родителей. Мне же он казался просто идеалом.
     Когда я узнала, что он король преступного мира. Я была
потрясена. Этого просто не могло быть. Но, поговорив с ним, я поняла,
что это правда. Уговорить его уйти, было невозможно,  поэтому ушла
я. Он мне подарил самое дорогое свободу.
     Я уехала в соседний город. Мне казалось, что я должна
каким то образом искупить то, что делает Эйл. Пытаясь найти
утешение в учебе, я увлеклась биохимией. Экстерном окончила два
факультета. И, наконец-то, нашла работу  по сердцу - в одной очень
веселой конторке требовался аналитик. Платили мало, но зато
разрешали заниматься любыми своими исследованиями. Вот ту как раз
и расцвели мои детские таланты. Еще в детстве, если мне очень
хотелось, я могла срастить края ранки. Для этого я просто
представляла, что она уменьшается, уменьшается, а потом пропадает
совсем. Теперь я занялась этим серьезно. После года работы я уже
знала, какие вещества способствуют этому, какие мешают, а,
подключив к моим исследованиям компьютер, поняла, что
теоретически можно спасти любого человека погибшего случайно: в
авариях, от  ран. Поместив человека в виртуальную действительность
можно было попробовать представить срастание тканей. Знание
анатомии, медицины и подключение датчиков компьютера облегчало
задачу, но все равно после этого очень болела голова.  Состояние
полной усталости выматывало. У меня появились помощники. Начали
мы с восстановления небольших ран, постепенно переходя на более
серьезные. Восстановление тканей после ожога 4 степени стало нашим
триумфом. Благодаря нашим разработкам небольшая конторка
превратилась в институт исследования жизни.
      Разработанный метод был очень хорош, но не годился для
массового применения. Так как самым главным в цепочке реактивы-
человек-компьютер оставался все-таки человек - оператор. И после
многочисленных опытов выяснилось, что из персонала института
только два человека могут быть операторами. Я и еще один парень из
охраны. Объяснить, что у нас было общего, я так и не смогла.

     - Извини, что перебиваю. Однажды я общался с людьми из
Института жизни. По-моему, она представилась как мисс
Сайл. Это случайно не ты?

     Да, это я. Вернее в институте жизни меня звали мисс Сайл и тогда
детей спасали мы: я и Санни. К сожалению, оператор не может
вынести много таких сеансов подряд. И чем больше травм у объекта,
тем труднее оператору.  Мы смогли спасти восемь человек, двух не
успели. После этого я провалялась в коме два месяца. Санни это встало
гораздо дороже. Он был в коме почти год. Я даже не знала, смогу ли
его спасти. Дни шли за днями. Обычные препараты не помогали. Тогда
я стала соединять совершенно не соединимые препараты. В результате
появился целый ряд реагентов с необычными свойствами. Применяя
их, я получила несколько необычные результаты, но один из реагентов
оказался именно тем, что было нужно. Результаты опытов были
обещающими. Но естественно, все это дорого стоит.  И когда, наконец,
я  могла попробовать проверить действие необходимых реагентов на
Санни, выяснилось, что денег на эту программу больше нет.  Я была
зла на всех.  Статьи о драме, о детях, об их выздоровлении были во
всех газетах, но нигде ни в одной газете не было ни одной строчки, что
при спасении  их чуть не погибли два человека. Да, не известность мне
была нужна. Мне были нужны деньги. Официальным путем я их
добиться не смогла. Ни одна из организаций помочь не захотела или
не смогла, а суммы, набранные у работников института, были очень
малы, тогда я решила попробовать не официальный способ.
      Сожалею, что тебе тогда досталось за нерешенное дело в
Игровом доме. Я считала,  что по справедливости, за лечение Санни
должны заплатить властные структуры. Они так кичились
"национальной победой", пусть они за нее и платят. Тем более, что
при поиске лекарств для Санни, я натолкнулась на целый ряд веществ,
которые помогли мне в этом.

     - А теперь я тебя временно покину. Я иду на виртуальную
встречу. Если хочешь, можешь понаблюдать за ней в
мониторе. И, пожалуйста, ни трогай ничего. Со мной ничего
в эти 2 минуты не случится.

     Лицо Олле  погрузилось в жидкость, которая на глазах стала
густеть и мутнеть, пока не превратилась в зеленоватое желе. Олле
совсем не было видно. Если бы она не предупредила меня, я бы точно
бросился доставать ее из этой емкости. Не могу сказать, что это
желание пропало у меня и сейчас.
     Но если в чем-то не разбираешься, то лучше в это вообще не
лезть. Я повернулся к монитору. Сначала ничего не происходило,
потом экран посветлел, и я увидел бегущую девушку. Она оглянулась,
махнула мне рукой и побежала дальше. Она была точной копией Олле,
только ни разу я не видел ее в таком простеньком сарафанчике. Взгляд
ее был направлен в дальний угол экрана. Что там находится - было
непонятно. Какой-то силуэт, очень неясный, размытый. Однако,
каждое движение девушки говорило, что там что-то очень важное для
нее. Так бегут или за любимым человеком, или за ребенком. Добежав
до силуэта, она протянула к нему руки. Как только ее ладони
прикоснулись к нему, силуэт начал меняться. По нему пробегали
какие-то волны, проскакивали искры,  вдруг он стал совершенно
четким. Это был молодой, достаточно интересный, темноволосый
человек. Олле бросилась ему на шею. Лицо его отражало целую гамму
чувств: удивление, недоумение, радость.
     -    Олле, господи. А  я  считал что умер.
     - Мне не хотелось бы тебя разочаровывать, но это очень
близко к истине.
     - ???
     Эйл (насколько я понимаю это именно он) был ошарашен.
     - Помнишь, когда мы встречались последний раз, я
пообещала, что мы встретимся еще раз,  даже если тебя
убьют.
     - Так это был не страшный сон? И все эти кошмары
действительно  произошли со мной ?
     - Да. И, к сожалению, спасти тебя я не могу, но я  дарю
тебе 2 минуты жизни.
     -  Прости, что я не верил тебе. Это уже третий твой
подарок.
     - Я просто пытаюсь вернуть тебе хотя бы часть того
счастья, что ты подарил мне. Хорошо, что ты использовал
их, даже не поверив мне сначала.
     - Если бы я их не использовал, я бы просто сошел с ума от
боли.
     - Я рада, что смогла помочь.
     - Почему, только когда теряешь жизнь, понимаешь
ценность всего. Как жаль, что сейчас я не могу ничего
исправить. Сейчас, кажется, я все бы делал по-другому.
     - Если бы ты начал жизнь сначала, ты бы шел этой же
дорогой.
     - Наверное, ты права. Просто обидно, что единственный,
добрый поступок, который я могу сейчас вспомнить из моей
жизни, это спасение девочки из сгоревшего города.
     - Не надо так. Я знаю, что у тебя было много и хороших
дней.
     - Но плохих гораздо больше.
     - ...
     - Ты сказала, что у меня только две минуты. А так много
хочется тебе сказать.
     - Уже  одна, но я и так все про тебя знаю. Давай просто
помолчим.
     - Ты, скажешь, когда будет пора прощаться?
     - Да.
     Он  обнял ее. Она уткнулась лицом в его плечо. Слова им
действительно были не нужны. Они представляли собой одно целое. И
столько счастливого света шло от этой картины, что я почти простил
его.
      Она подняла лицо, в глазах стояли слезы.
     - Прощай.
     - Прощай.
     По экрану прошла рябь. Оба силуэта стали расплывчатыми. Один
растаял. Второй стал бледнеть. Я судорожно оглянулся к емкости.
       Желе постепенно начало бледнеть и становиться более
жидким. Потом из воды  показалось лицо Олле.
     - Если ты будешь меня так пугать, я разобью все твои
машины.
     Она улыбнулась.
     - Я вижу ты в порядке. Ругаешься как обычно.
     Я снова повернулся лицом к монитору. Экран был темным. Через
минуту она подошла и села за клавиатуру. Не ужели еще не все?  Будто
услышав мой вопрос, она оглянулась.
     - Нет,  больше ничего с собой я делать  не собираюсь. Мне
просто надо с ним попрощаться.
     По экрану побежали строчки. Сегодня, похоже, у меня роль
наблюдателя.
     - Как прошел процесс? Были ли отклонения?
     - Процесс прошел по плану, отклонения в пределах нормы.
     -  Время до ответного воздействия?
     - Три часа пятьдесят три минуты.
     - Наиболее вероятные осложнения?
     - Долговременная потеря подвижности и частичная
амнезия как в прошлых случаях.
     - А что "не как в прошлых случаях"?
     - Затрудняюсь ответить.
     - Не смеши меня. Сейчас не время для шуток.
     - Затрудняюсь сформулировать. Это не шутка.
     - Это что за новости? E тебя же неограниченный доступ к
информационной системе. Дай любое определение, можно
не медицинское.
     - Вероятно необычное поведение и неадекватные реакции
на реальность.
     - Сбой нервной системы из-за резкого оттока энергии?
     - Да, но не только. Был не управляемый скачек энергии в
необычном направлении.
     - От образца к донору?
     - Нет, к донору, но не от образца, а по  нормали к связи
     - Откуда?
     - Не определяется.
     - Почему ты не помешала?
     - Колебания в пределах отклонения. Необычно только
направление.
     - Может скачек напряжения в сети?
     - Нет
     - Но ты никаких изменений во мне не определяешь. Иначе
ты бы меня не отпустила?
     - Все в пределах нормы, но в связи с отклонениями в
протекании процесса рекомендую повторное обследование.
     - Оно мне может понадобиться только  с вероятностью 6%
. Если останусь в живых,  приду обязательно.
     - Тебе оно понадобиться.
     - Спасибо. Запиши все травмы, полученные донором и
рекомендации. Запись обычным почерком. И до свидания.
     - Все готово.  До свидания.
     Олле взяла выползший из принтера лист и повернулась ко мне.
     - Нам и в самом деле надо торопиться.
     - Что-то ты не очень спешила, пока болтала с этой
железкой.
     - Ты жесткий и не справедливый. Она не просто машина,
она мой партнер, который мне всегда помогал.
     - Это она участвовала в оживлении ребят?
     - В восстановлении.
     - Я бы не дал им и шанса из тысячи.
     - Без нее я бы тоже не дала.
     Она заботливо накрыла компьютер пластиковым колпаком, будто
прощаясь с ним.
     - Нам, наверное, надо позаботится о теле?
     - Нет, машина сама даст сигнал о гибели одного из
неизлечимых пациентов.
     Олле снова стала задумчивой и малоразговорчивой. Мне это совсем
не нравилось. Так же молча, мы прошли все коридоры, и вышли из
здания. Охрана совершенно спокойно пропустила нас.
      Мы уже выехали за город, а Олле так и не проронила ни
слова. Интересно, куда мы направляемся  на этот раз? Машина
свернула с шоссе, и мы оказались на берегу небольшого залива.

     - Я всегда считал, что войти в Институт жизни не так
легко.
     -  Да, войти в него очень сложно. Охранная система на
очень высоком уровне.
     - Мы гуляли по нему как по бульвару.
     - Ну, во-первых, не мы, а я. У меня - неограниченный
доступ, а тебя просто не существует
     - В смысле?
     - Я поставила тебе на плечо лейбл, и для любых систем
слежения тебя просто нет. Они тебя не видят.
     - А люди? Тоже ослепли и оглохли?
     - Нет, что ты. Просто их зрение и слух стали
избирательными.
     - Не могу сказать, что я все понял.
     - Это достаточно сложно. Помнишь, я рассказывала, что
при поиске лекарства для  Санни я столкнулась с
необычными веществами. Так вот самое интересное в них -
это их действие на человека. Они меня изменяют
восприятие и реакции человека, его отношение к
действительности.
     - Я никогда не был особенно силен  в теории вероятности.
Нельзя ли по конкретнее?
     - Применив, например, одно из них я предстала перед
тобой в виде проститутки. Кстати, никто из группы Берка не
усомнился в этом. Более того, они были в этом настолько
уверены, что даже не стали проверять мои документы.
     - Ты хочешь сказать, что при помощи этого лекарства я
смогу принять любой облик.
     - В животное,  в неодушевленный предмет  ты
превратиться не сможешь, все равно останешься человеком.
     - Тогда в чем смысл?
     - Ты можешь выглядеть так, как захочешь. Пол, внешний
вид, национальность, характер, темперамент,
специальность.
     -  А возраст, рост и вес тоже можно менять?
     -  Возраст имеет ограничения: не моложе 12 лет, не старше
75. Вес стабилен. Рост и объем моделируются за счет
плотности тканей.
     - Но ведь это же открытие века.  Оно может иметь
громадное применение в военном деле и не только. Ты не
собираешься его запатентовать?
     - Нет,  не собираюсь.
     -  Запатентовав это, ты можешь потом всю оставшуюся
жизнь жить на проценты.
     - Я не буду этого делать. Это ни к чему хорошему не
приведет.
     - А ты не думаешь, что твое мнение может никого не
интересовать. Скорее всего, ты записывала все данные при
помощи компьютера, а он у тебя в сети, насколько я понял.
Если это так, то профессиональный хакер взломает любую
защиту  лишь бы добраться до подобной информации.
Утечка информации возможна в любой системе, не мне это
тебе объяснять.
     - Когда я  проводила эти исследования, у меня была
локальная машина. Теперь она прекратила свое
существование.
     - И что? Ее нельзя будет восстановить? За те деньги, что
может стоить эта информация, наше государство сделает
всеобщий обыск. Найдут и восстановят.
     - Очень сомневаюсь, что найдут, и уж точно не
восстановят. Что-то я не слышала, чтобы платы можно было
восстановить из пепла.
     - Ты сожгла его?
     - Да, в муфельной печи, в токе кислорода, при 2000 С.
     - А пепел развеяла по ветру? Ты случайно спиритизмом не
увлекаешься?
     - А что, разве это была плохая идея?
     Сказать, что она меня поразила, будет мало. Я в отряде
почти 10 лет. А эта девчонка, еще не попав в отряд, умудрилась
применить самый варварский и эффективный способ сокрытия
информации. Представив, как она разбирает компьютер по частям и
заталкивает их в окошко муфельной печи, я расхохотался. Она
засмеялась вместе со мной.
     - Ну, не дураки ли мы! Сегодня может быть последний
день в моей жизни, а мы с тобой спорим на научные темы.
Сюда я приехала покупаться.
     Она моментально разделась и оказалась в воде. Вода была
теплой и ласково укачивала. Какая-то рыбья мелочь вилась у самых
ног.
     - Это мое самое любимое место. Я сюда приезжаю
помолчать.
     Мы лежали на воде и смотрели на звезды. Только шум
прибоя  нарушал полную тишину. Олле выдернула меня из состояния
эйфории.
     - Хорошего помаленьку. Нам еще нужно придумать тебе
алиби и доехать до клиники.
     - Зачем мне алиби?
     - Иначе тебе будет довольно сложно объяснить, почему
один человек из твоей группы попадает в больницу в
жутком состоянии, а ты ничего не знаешь.
     - А не проще  рассказать правду?
     - Какую правду? Что ты без пропуска прошел в институт
жизни, где тебе никто не видел, прошел в лабораторию,
которой нет в плане здания, и участвовал в эксперименте,
которого просто не может быть?
     - А какую правду предлагаешь ты?
     -  Мы с тобой очень хорошо провели время в этой
бухточке. Потом пошли в ресторан, где поссорились и
разошлись в разные стороны.
     - Ты не знаешь, почему мне не нравятся все твои идеи?
     - Потому, что это не твои идеи.
     - Ну хорошо. Поехали.
     Предложенную Олле сцену  мы разыграли в ресторане как по
нотам. Сначала сидели и буквально глаз друг с друга не сводили.
Кстати, очень хорошо поужинали (или позавтракали). Убедившись, что
официант отошел, Олле  кинула в фужеры с шампанским по капсуле.
     - А это что еще за угощение?
     - Тебе - сыворотка доверия, чтобы твое алиби казалось
всем убедительным. Мне -  блокиратор болевых импульсов.
      Допив шампанское и потанцевав, устроили грандиозный скандал.
Вот уж не думал, что Олле может быть такой фурией. По совести
сказать, и я был не лучше. Она ушла, хлопнув дверью. Я остался со
слегка поцарапанным лицом. Рассчитываясь с официантом, я
продолжал высказывать все, что я думаю о ней лично и о подобных
стервах в частности. В общем можно быть уверенными, что в
ресторане нас запомнили.

     С Олле мы встретились, где и договаривались. Я немного
опоздал. Олле выглядела слегка встревоженной и бледней чем обычно.
     - Что-то случилось?
     - Тебе придется самому вести машину. Ответное
воздействие начнется немного раньше, чем ожидалось.
     Когда мы подъехали к больнице, ее лицо стало белым как лист
бумаги. Из машины я вынес ее на руках.
     - Положи меня. Дай в руку конверт, который лежит на
заднем сидении машины, позвони и уходи. В моей комнате
на столе лежит еще один такой же. Если моим лечащим
врачом будет Тог, перешли его на адрес клиники.
     - Что там?
     - Чек.
     -   Но отряд сам оплачивает лечение своих членов.
     - Отряд не обязан платить за мои эксперименты.
     - Ты не права.
     - Мне тяжело спорить с тобой сейчас. Позвони и уходи.
     - До свиданья.
     - Надеюсь.
     Она потеряла сознание. На белой тенниске стали проступать пятна
крови. Позвонив в дверь и услышав шаги, я уехал. В темноте силуэт
Олле  казался двумя пятнами: белое лицо и ярко-красная  тенниска.
Такого "удачного" вечера у меня еще не было.



     Иногда бывают моменты, когда проклинаешь свое решение
стать врачом. Сегодня был как раз такой день. Вернее такая ночь.
Меня разбудил телефонный звонок.  На часах четыре часа ночи.
Господи, ну почему? Теодор сказал, что уже выслал за мной машину.
Снова тяжелый случай. Почему это всегда ночью?
     Подъезжая к клинике, я пытался себя успокоить. Так и
должно быть. Теодор практикант и он не имеет права оперировать
один.
     Когда я увидел пациента, остатки сна с меня слетели
моментально. Персонал у нас работает очень слаженно, и пациент,
вернее пациентка уже была обработана и лежала на операционном
столе. Пока меня одевали, Теодор  рассказал, как она поступила в
клинику. Ее нашли одну на ступенях. Скорее всего, ее привезли на
машине, так как дежурный слышал удалявшийся звук двигателя. Она
была очень бледной и вся в крови. После беглого осмотра оказалось,
что ран очень много и они очень серьезные, судя по всему, до утра
пациентка могла не дожить, поэтому он и вызвал меня.
     В операционную мы вошли в 4 -20. Теодор перечислил
показания датчиков.  Данные были даже лучше, чем можно было
предположить по виду тела. Он был прав. Один бы он не справился.
Мы и вдвоем простояли над ней почти восемь часов. Операция была не
просто сложной, она состояла из множества операций. Было такое
ощущение, что над девушкой специально кто-то издевался. Были
сломаны почти все кости. Ожоги, колотые, резаные раны, глубокие и
поверхностные. Синяки и кровоподтеки я просто не считал. Так,
наверное, выглядели люди, побывавшие в руках инквизиции в древние
века. Убийца ее был очень трудолюбивым.  Не поврежденным
остались только сердце, позвоночник и, надеюсь, головной мозг. Она
была должна  уже давно умереть просто от боли. Было удивительным,
что она почти не доставила  тревог кардиологу и группе анестезии.
Они несколько раз проверяли работу приборов, так как пульс и
дыхание на протяжении всей операции оставалось стабильным.
Немного хуже, чем бывает у совершенно здорового человека,  но для
нашей ситуации просто великолепным.
     Она не умерла на операционном столе. Это уже было победой.
Кардиолог с виноватым лицом повторил, что пульс без изменений.
Можно подумать, что мы не ей делали операцию. Из операционной мы
практически выползали. Слава богу, что такие операции случаются
исключительно редко. Я сел рассматривать найденные при ней вещи.
Ничего особенного. Обычная дамская сумочка: немного косметики,
кошелек с деньгами и никаких документов. Алл подала мне конверт и
кофе.
     - Этот конверт был у нее в руках, когда ее нашли.
     Не успев допить кофе, я так и заснул с конвертом в руках.
      Разбудила меня Алл.
     - Дежурный врач интересуется, сможете ли вы участвовать
в дневном обходе.
     Я отрицательно покачал головой. Тяжелых больных, не считая
сегодняшней пациентки, у меня сейчас нет, остальных обойду вечером.
     Да, кстати, что в письме? Письмо как письмо, почерк достаточно
разборчив, хорошо хоть не придется напрягать зрение на это. Когда я
начал читать, у меня волосы встали дыбом. Это было не письмо, а
скорее история болезни, в которой указывались все травмы,
устранением которых я занимался этой ночью. Я растолкал спящего
Теодора.  Он сначала не мог понять, что я от него хочу, а когда
прочитал письмо, уставился на меня  ошалевшим взглядом.
     - Где ты это взял?
     - Это было в руках девушки.
     - Не знаю, кто это писал, но этот человек хорошо
разбирается в медицине.
     - И если это писал убийца, то он очень странный. Сначала
доводит человека до смерти, а потом дает рекомендации по
спасению его жизни.
     - А может, это мы сходим с ума?
     - Давай лучше сверим это письмо с записью операции.
     На сверку ушло не так много времени, но результаты ее
удивили нас еще больше. Все устраненные нами травмы были
перечислены в письме. Кроме того, в письме указывалось еще на то,
что у нашей пациентки еще вывих шейных позвонков и точечный
прокол печени. К телефону мы кинулись почти одновременно.
     - Срочный рентген печени на поиск точечного прокола и
шейных позвонков на вывих сегодняшней пациентке.
Результат сообщить мне.
     Результатов мы ждали не  садясь. Через несколько минут
перезвонили из рентген группы и сообщили что, все, указанное нами,
обнаружено. Кто бы ни был автором письма огромное ему спасибо.
Вывих - это мелочи, а вот с печенью придется повозиться. С
подобными ранами я сталкивался пару раз. Они не заметны и не
болезненны и выявляются очень тяжело, но если ими не заниматься,
то через два месяца обеспечен летальный исход.
     Я позвонил в реанимацию и дал указания для интенсивной
терапии печени. Состояние девушки было удовлетворительным.
Наркоз еще не отошел. Пульс и дыхание в норме. Теодор вернул меня к
письму.
     - А ты до конца его дочитал?
     Третья бессонная ночь плохо отражается на умственных
процессах. Мы снова сели за письмо. Ничего особенного относительно
пациентки там больше не было, кроме не обычной была
рекомендация: не применять двое суток после операции
обезболивания.
     Мы удивленно посмотрели друг на друга, на письмо, снова
друг на друга. Не применять обезболивания после таких операций?! С
другой стороны во всем остальном автор письма оказался прав. Может
он знает больше нас? Вызов главврача оторвал нас от этой проблемы.
В дверях мы столкнулись с Лейслом. Похоже, будет разборка нашей
операции. В кабинете был уже полный сбор - весь свет нашей
клиники.  Лейсл возглавлял это собрание. Мы сели как обычно на свои
места. Теодор незаметно толкнул меня в бок и показал глазами на
конверт, лежащий на столе  у главврача. Он был очень похож на наш.
     - Ну, вот все и собрались. Будем считать это оперативкой.
     Я собрался встать для отчета, но Лейсл остановил меня.
     - Можете не рассказывать. Мы уже посмотрели и
прочитали описание операции. Ни вопросов, ни нареканий
к ней нет. Операция выполнена на очень высоком уровне.
Вопросы только к личности пациента.  Документов при ней
не было, следовательно, страховки тоже. На обычный в
таких случаях запрос по отпечаткам пальцев и группе крови
пришел гриф - секретно.
     - Эта операция не будет оплачено?
     - Она уже оплачена. Пациентка поступила в больницу с
письмом и чеком, выписанным на сумму, равную годовому
доходу клиники.
     Молчание было очень выразительным. Давно клиника не
получала такой материальной помощи.
     - Есть правда несколько требований.
     - Они не выполнимы?
     - Выполнимы, но, по меньшей мере, странны. Во-первых,
лечащим врачом должен быть доктор Тог, во-вторых, первые
двое суток не применять обезболивания. И еще. Поступила
оплата за лечение от отряда
     Видимо, она имеет какое-то отношение к ним.


     Да, что и говорить, пациентка оказалась очень тяжелой.
Больше всего досталось дежурным. Два дня все оставалось без
изменений, а потом начался кошмар.
     Я зашел ее проверить. Дежурила Мари.
     - Ну и как дела?
     - Без изменений.
     - Без обезболивания?
     - Вы же сами сказали не давать.
     Я прошел вдоль датчиков. Можно было их не проверять - Мари
была прекрасной сестрой. Просто я пытался понять, с чем столкнулся.
Отдавая сестрам это распоряжение - не делать обычного
обезболивания, я был готов в любой момент отменить его, но этого не
понадобилось. Невероятно. Особенно невероятно то, что все
изложенное в письме подтвердилось. Кстати о письме.
     - Сколько времени прошло после операции?
     - 39 часов
     - То есть, через час будет  ровно двое суток, как она к нам
поступила? Интересно чем она еще нас удивит?
     - Вызови бригаду реанимации. На всякий случай.
     Глупо, конечно, отдавать указания, руководствуясь каким то
письмом, но никаких других зацепок у меня не было. Понимал я в этом
случае не больше, чем любой посторонний.
     - Я буду в своем кабинете.

     Мне хотелось еще раз прочитать полученный по почте файл
" медицинская карта бойца". Там была вся медицинская информация,
которая только могла нас заинтересовать, но изложена она была
несколько странно: ".. на боль и опасность - идеальная защитная
реакция" - никогда ничего подобного не читал ни в одной
медицинской карте. После обычного общепринятого перечня
состояния шел еще дополнительный список: "Пластичность - 18,
болевой пик - 117, психологический пик - не определятся в обычных
пределах, выживаемость- 32. При воздействии на подсознание -
направленный эмоциональный импульс" - это мне вообще ни о чем не
говорило. Естественно, ни имени, ни адреса, ни опознавательных
номеров.
     Вдруг на экране мониторе высветилась строчка: "Прошло
двое суток, удачи Вам, Тог". Нужно будет ругнуться на программистов:
какого черта в моей машине кто-то лазит, как в своей.
     Додумать я не успел, загорелся  вызов. Когда я вбежал в палату, по
девушке пробегала  волна дрожи. Ее трясло все сильнее, все трубки и
датчики моментально вылетели. Реанимационная бригада пыталась
восстановить подключения, но это было сделать не так-то легко. Если
до этого она лежала, не шевелясь,  то теперь, похоже, решила
выполнить двигательную норму на год вперед. Приблизиться к ней
было невозможно. Не открывая глаз, она реагировала на любое
прикосновение сильным ударом.  Один из ребят, подошедший
слишком близко, отлетел к противоположной стенке.
     - Если мы не восстановим сейчас  хотя бы подачу
кислорода, то она отключится.
     - Может, лучше подождем, пока отключится?
     -  Может отключиться навсегда.
     - Тогда срочно санитаров.

     Вшестером мы еле справились с ней, то есть прижали к
столу. Было такое ощущение, что мы пытаемся удержать не хрупкую
девушку, а брыкающийся паровоз, причем паровоз, двигающийся со
скоростью километров 300 в час и использующий боевые приемы.
     - Мари, ее нужно срочно привязать. Полный крепеж. Долго
мы ее не удержим.
     - Лучше даже двойной или тройной. Одинарный она
порвет.

     Только привязав ее,  мы смогли восстановить все датчики и
трубки. Показания приборов были плохими, но объяснимо плохими -
состояние тяжелобольного человека. Пульс и давление резко подает,
болевые и нервные импульсы зашкаливает. Реаниматоры занялись
своей работой, а мы, наконец,  смогли отдышаться и рассмотреть друг
друга. В отряде, если она оттуда, она явно работала не поваром. У
одного санитара проступал на лице кровоподтек, но похоже, его
больше волновала сейчас рука.  Как потом выяснилось, это был
перелом. Второй в награду получил пару вывихов. Я и бригада
реаниматоров отделалась синяками и ссадинами. В единоборство
вступать с ней мне расхотелось.
     Ребята колдовали  над ней достаточно долго, под действием
инъекций девушка постепенно успокоилась, показания датчиков были
очень плохими. Она еще не выбрала между жизнью и смертью.
     - Тог, мы сделали все, что могли. Двойная блокада, но ...
Похоже, вас ждет веселое время, лекарства действуют на нее
плохо. Все зависит только от ее желания жить, или от чуда.

     Оглядев друг друга, они, как и мы недавно заулыбались.
Синяки уже проступали, одежда висела клочьями. Какая уж тут
стерильность и аккуратность.
     - Да, и не развязывайте ее пока. Повторно на ринг мне
выходить не хочется.




     Боль была многообразна и многогранна. Она переливалась и
перетекала, играя на каждой грани немыслимыми оттенками. Она
была настолько полна и закончена, что казалась почти совершенной.
Лишь где-то в самом центре этого блеска билось маленькое пятнышко
жизни, и именно это было ошибкой. Его там просто не должно было
быть.
     -     Этого кристалла хватит на долгое время.
     - Но им нельзя пользоваться, он с жизнью.
     - Ты взял его, не проверив?
     - А ты когда-нибудь видел жизнь в таком большом
кристалле?
     - Я  думал, что такие сокровища бывают только в сказках.
     Оба подростка любовались им с удивлением и ужасом, а
кристалл спокойно лежал, и что с ним делать, было непонятно.
     - А оно не уменьшается?
     - Нет. Погибать оно не хочет, а выбраться из этого
состояния не может.
     - А если его самим извлечь?
     - Мы не должны вмешиваться в жизнь.
     - Но такой запас энергии встречается очень редко.
     - Давай еще подождем. Того, что мы собрали сегодня,
хватит на долго, а потом что-нибудь придумаем.
     - Лучше расспросим старших. Они решат, что это для
учебы.
     Договорившись,  ребята прибавили скорость. Уж очень
хотелось домой. Охота, конечно, очень нужное, увлекательное и
сложное дело, но отнимает уж больно много тепла. Сегодняшними
трофеями они могли гордиться. Кристаллы были чистыми и
достаточно большими. Как хорошо, что они придумали охотиться
вместе. А ведь вначале их только Лейла поддерживала. Жаль, что ее
сейчас нет.
     Бабушка, перебирая их добычу, отметила два. Один бережно
отложил, другой  брезгливо отбросила. Но ребята не жаловались.
Щурясь от тепла, они надеялись услышать что-нибудь новенькое. Им
часто встречались необычные кристаллы. И если они приносили их, то
в любом случае получали награду. Или за то, что они принесли. Или
узнавали, почему это брать не надо.
     Они не ошиблись. Бабушка держала в руках серебристо-
сапфировый кристалл. Они нашли его уже в самом конце. Он был
маленький, но такого необычного цвета и казался бездонным и
безграничным, если смотреть в него долго.
     - Это очень редкий кристалл. Бескорыстная любовь. Если
встретите еще, берите не задумываясь.
     - А этот, -  она взяла темно-коричневый кристалл - лучше
выбросить. Это подлость, испортит все, что угодно.
     Подростки притихли. Бабушка еще ни к чему не относилась так
брезгливо.
     - Остальное все хорошее, как обычно.

     Выполнить задуманное оказалось даже легче, чем они
ожидали. Взрослые не только охотно делились известной им
информацией. Польщенные тягой молодежи к знаниям, пустили их в
хранилище. Однако никакой нужной для себя информации они не
нашли. Видимо, их кристалл был очень редким. Едва они вышли из
хранилища, как их встряхнуло и потащило к дому. Это было знакомо.
Так обычно бабушка собирала непослушных детей. По опыту зная, что
сопротивляться бесполезно, они старались по пути припомнить, в чем
таком они провинились, судя по скорости,  очень сильно.
      Вид бабушки не предвещал ничего хорошего. Воспитание
началось сразу, как только они влетели в дом. Их тут же плотно
спеленало и жестко прикрепило к дому.
     - Вы можете рассказывать другим все что угодно о своей
тяге к знаниям. Я вас знаю слишком хорошо, чтобы в это
поверить. Поэтому спрашиваю, что за дрянь вы притащили
снизу. Советую говорить правду. Мне хватит одной Лейлы.
     - Но мы были только на границе и вниз не спускались.
     Бабушка подобрела и слегка ослабила  путы, но отпускать их не
собиралась.
     - Хорошо, что за дрянь вы притащили с границы?
     - Но это не дрянь. Это кристалл.
     - Почему же вы не показали его вместе со всеми?
     - Он необычный. Мы думали, ты рассердишься.
     - Сильнее рассердить вы меня уже не сможете, так что
показывайте.

     Они достали кристалл, и бабушка замерла так же, как они,
когда его первый раз увидели. Она молчала так долго, что ребята
напугались и заговорили оба одновременно.
     - Мы думали это просто боль
     - Мы не знали, что там жизнь.

     Бабушка оторвалась от кристалла и казалась очень
задумчивой.
     - Да, это боль, но чужая, и поэтому в нем иногда  может
остаться жизнь. Но я никогда не встречала такого крупного
кристалла с жизнью. И что вы собирались с ним сделать?
     - Мы хотели его вскрыть, но не знали как.
     - Именно поэтому вы и заболели тягой к знаниям?

     Путы мгновенно ослабли  и исчезли. Ребята радостно
закивали. Похоже, буря миновала.
     - И давно он у вас?
     - С прошлой охоты.
     - Вскрыть его можно, только добавив к нему то, из чего он
состоит.
     - Нужен еще один кристалл боли?
     - Нет. Нужна боль живая, а не кристаллическая.
     - Но у нас нет живой боли ...
     И не договорив, все замерли. Колебания, сомнения  и ответ,
который все знают, но боятся произнести. Он пришел сразу с трех
сторон.
     - а что если.. ребенок Лейлы.
     Дальше фразы посыпались как из рога изобилия.
     -  Но жизнь не выдержит дополнительной боли.
     -  Кристалл взорвется,  мы потеряем и энергию и ребенка.
     - Но можем  спасти и то, и другое, и даже пятнышко
жизни.
     - В любом случае не попробуешь -  не узнаешь. - Подвела
итог Бабушка.
     Подростки заулыбались. Все - таки им очень повезло с бабушкой.
     - Рано радуетесь. Всем питаться, отдыхать и греться. Завтра
нужно будет найти то место, где вы нашли кристалл. Если вы все
сделали правильно, и если человек, который создал  этот кристалл,
жив, мы попробуем.

     Ребята понеслись по своим делам, а бабушка задумалась.
Вправе ли они так поступать? Смогут ли они это сделать? И что из
всего этого получится? Ребенок Лейлы  был самым большим
испытанием для семьи. Он появился не вовремя, не правильно и не
полностью. Посвящены в его тайну были только трое. Было трое,
теперь она осталась одна. И решать она будет одна.  Будь, что будет.
Завтра они попробуют.

     Пока они шли к границе, бабушка вглядывалась в каждую
мелочь. Она здесь не была так давно, что уже забыла, как здесь
красиво. Из синей глубины тянуться переливающиеся нити, на конце
каждой целая гроздь кристаллов. Они переливаются всеми цветами
спектра под действием света, но их свет не рассеивается, он
отражается от едва заметной почти прозрачной сферы жизни и
различить цвет каждого кристалла невозможно.  Другой конец нити
теряется в глубине. Если попытаться проследить его взглядом, то
появляется ощущение падения. Охота поэтому и считается трудной
задачей, что нужно следить за изменением кристаллов. Когда один
кристалл из грозди начинает расти за счет других, он становится все
больше и больше, и вот уже сфера жизни находится не вокруг, а внутри
его.  Пятно жизни начинает уменьшаться, как бы вытекая из кристалла
по нити. В тот момент, когда жизнь уже вытекла, а  кристалл не начал
уменьшаться, его и срезают, поэтому обычно охотой  занимаются
подростки. Только у них  хватает реакции срезать кристалл до того,
как он сжался снова.
      Ребята быстро нашли нить, с которой они срезали кристалл.
Как только его положили на место, он как бы задрожал, увеличился и
замерцал -  капля жизни продолжала жить. Бабушка дотронулась до
нити, как бы погладив ее.
     - Хуже уже не будет. Даже оборвав эту нить, мы просто
лишим человека непереносимых страданий.

     Она положила ребенка на кристалл. Яркая вспышка ослепил
их. Искра проскочила по всей  нити. Ребят отбросило от кристалла, он
вырос чуть не в два раза. Уже два пятнышко жизни беспорядочно
носились внутри кристалла, ударяясь о его стенки. Казалось, что
кристалл не выдержит такого натиска. Еще одна вспышка света и
пятна повисли в середине кристалла, который вернулся к
первоначальным размерам.
     - Не знаю, что из этого получится,  но пока они оба живы.
А в ваши обязанности теперь входит не только сбор
кристаллов, но и наблюдение за этой нитью. Там внизу
ребенок Лейлы.




     Предыдущие сутки были сущим адом. Реаниматоры просто
поселились в этой палате  и не отходили от девушки. На показания
датчиков мы старались просто не смотреть -  с такими показателями
не живут. Крепеж лопнул. "Прошлый раунд" показался нам
цветочками. Я чувствовал свое бессилие, следующий приступ ей не
пережить, но  все продолжалось.  Звук рвущегося крепежа, драка при
восстановлении крепежа, блокада, затишье на два вздоха, и все с
начала. Приступ следовал за приступом, умирать она не собиралась.
Вдруг где-то в середине очередного приступа все кончилось. Девушка
обмякла и перестала сопротивляться.
     - Все?
     Сторн кивнул и закрыл лицо девушки простыней. Мы уныло
начали расходиться. Вдруг Мари издала какой-то странный звук. Мы
испуганно оглянулись. Она молча показывала на энцифалограф,
который после сплошной линии он начал рисовать хорошо
выраженную кардиограмму.  Такая же картина была на всех
диаграммах. Переглянувшись, мы посмотрели на стол. Сторн откинул
простынь. Девушка дышала. Сама. Это было видно даже без приборов.

     Сегодня я первый раз спал всю ночь с момента поступления
этой пациентки в больницу. Потягиваясь, зашел в палату. Мери стояла
у приборов
     - Ну и как тут дела?
     - Прекрасно, за всю ночь ни одного приступа.
     - Может быть,  болевые показатели  упали?
     - Нет. Так же зашкаливают.
     - Что же ты так удивленно смотришь на приборы?
     - Не могу понять, что они показывают.

     Моему удивлению не было придела. Мари лучше всех в
клинике разбиралась в показаниях приборов. Читала то, что другие
даже не видели.
     - А что тебя смущает? По-моему, достаточно ровный пульс
     - Да,  ровный, но периодически появляется вторая линия.
     - Может просто эховая линия?
     -  Нет. Скорее похоже на второе сердцебиение. Свои пики.
Своя частота.
     - У нее что ...  два сердца?  Чушь какая.
     Мари заулыбалась.
     - Тебе лучше знать, ведь это ты собирал ее по кусочкам.
     - Слушай. Я уже сам себе не верю. Посмотри, пожалуйста,
запись операции. По-моему, оно было одно.
     - Я уже смотрела. Что ты так пугаешься? Твоя память тебя
еще не подводит. Я просто говорю, что появилась вторая
линия.
     Открылась дверь, и вошел Сторн. Мы и раньше были дружны с
реаниматорами, а после совместных "боев" сдружились еще больше. И
он навещал нас достаточно часто. Тем более, что наша пациентка
притягивала внимание всей клиники.
     - Я к вам тоже с меркантильным интересом. Отдам
полжизни за обезболивающее лекарство.
     - Сторн, у нас нет ничего из того, чего нет у тебя.
     - Есть, есть. На чем-то же держалась ваша девочка двое
суток.
     - Мы ей ничего не делали.
     - Ну не вы так кто-то другой делал. Я хочу анализ крови.
     - Общий анализ не показал наличие в крови каких-либо
реагентов. А если хочешь попробовать сам. Возьми в сейфе,
там остались контрольные образцы.
     - Заранее благодарен.  А что у вас новенького?
     - 12 часов без неожиданностей. Еще на обезболивании, но
гораздо спокойнее.
     - А что тогда такие озадаченные лица?
     - Вторая линия на кардиограмме.
     - Эхо?
     - Нет.
     - А что?
     - Не знаем.

     Так ни до чего не договорившись, мы разошлись.  Я занялся
своими текущими делами, которые успели накопиться за последнее
время. Сторн пошел  в лабораторию колдовать с кровью. Мари
осталась на своем месте.
     На вечерней сходке Сторн сообщил, что ничего, что можно
было бы считать обезболивающим реагентом, обнаружить ему не
удалось. Мари запаздывала. Вошла запыхавшаяся и озадаченная.
     - А у меня новости. Я,  кажется, нашла источник второго
сердцебиения.
     - ???
     - Она просто беременна. У меня на руках анализы
подтверждающие это.
     -  Ты, что издеваешься? Когда мы ее оперировали -
беременности не было.
     - Значит, она появилась потом.
     - Когда потом?
     - Вчера, при последнем приступе. Я понимаю, что это
звучит глупо, но анализы подтверждают это.
     - И что, сразу восьминедельная? Это, конечно, не моя
специализация, но насколько я помню, сердцебиение плода
прослушивается  не ранее 7-8 недель.
     - Можно подумать, что все остальное  у этой девушки идет
обычным путем?

     Мы сердито уставились друг на друга. Да уж, сюрпризов нам
эта пациентка доставила не мало. Придется отнести это еще к одной ее
загадке и отложить  ее решение.
     - Мари, прости, я погорячился. Просто устаешь чувствовать
себя ничего не понимающим в области, в которой ты считал
себя достаточно неплохим специалистом.
     - Я тоже погорячилась.
     - Я буду у себя, вызывай если что ...

     В дверях, почувствовав взгляд, я оглянулся, но вместо синих
глаз Мари на меня смотрели незнакомые серые глаза. Они смотрели с
таким удивлением, как будто я был самым невероятным из того, что
им когда-либо приходилось видеть.  Это была наша неизвестная.

     Разговорчивой я ее бы не назвал, но, по крайней мере, мы
теперь знали, как ее зовут. Правда, только имя - Олле, но это лучше
чем неизвестная пациентка. Она шла на поправку достаточно быстро,
и уже через неделю ее перевели в реабилитационный блок, и
разрешили принимать посетителей. Не думаю, что это были
родственники, скорее уж сослуживцы. Они были все,  как на одно лицо
-  крепкие, рослые, незаметные и неразговорчивые. Узнать что-либо о
том, что с ней случилось, не удалось. Про беременность мы решили ей
пока не сообщать. Сделанное УЗИ  беременности не подтвердило,
анализы стали обычными, а второе сердцебиение  ... кардиограммы
продолжали рисовать две четкие линии, но второй источник не был
стационарным. Если бы я не был врачом, я бы сказал, что второй
источник сердцебиения свободно гуляет по всему ее телу.  Олле это не
мешало, вернее она его даже не ощущала.
       В реабилитационном блоке все шло на редкость удачно. Ее еще
беспокоили приступы, но они повторялись со строгой
периодичностью раз в две недели и не были такими сильными как в
реанимации. Так продолжалось два месяца.
      В полдень Олле вызвала врача, почувствовав себя плохо. Мари
тут же передала вызов мне, сказав, что похоже на наступление
приступа. Я пришел, когда приступ уже начался. Сторн вошел сразу за
мной. Олле уже потеряла сознание. Она становилась все бледнее.
Пульс начал скакать. В ожидании бурной части приступа мы сделали
крепеж и приготовили кислород. Сторн совершал свои обычные
манипуляции, пытаясь вернуть ей сознание. Я вдруг заметил, что хуже
вижу ее лицо. Моргнул, решив, что что-то с глазами, но ощущение не
пропадало. Казалось, что все ее тело покрылось какой-то дымкой,
которая становилась более заметной, чем вначале. Я поднял глаза на
Мари. Нет, ее я видел хорошо.
     - Мне кажется или ты тоже видишь эту дымку?
     Смайл повернул к нам лицо
     - Хорошо, что ты спросил, а то я уж подумал, что у меня
что-то с глазами.
     Дыхание Олле становилось все более прерывистым.
     - Что это? Не понимаю! Но это очень мешает ей дышать.

     Я протянул руку, пытаясь отодвинуть дымку от лица Олле и,
не успев, ничего понять, тут же отключился. Боль в обоженных
ладонях вернула меня в сознание.  Мари  приводила в чувство меня,
Сторн пытался отодвинуть дымку при помощи перчаток. Дымка стала
насыщеннее, с каким-то слегка голубоватым отливом.
     - Что это было?
     - Тог, я не физик,  это какое-то поле, скорее всего
электрическое.
     - Электрическое?
     - Не знаю. Очень похоже.
     - И что делать?
     - Я хочу попробовать электрический разряд. У нее сердце
выдержит?
     - Было в порядке. Мари, а сейчас как?
     - Сейчас не прослушивается совсем. Дыхания нет.
     - Давайте попробуем.
      Сторн подключил электроды.
     - Разряд.
     - Есть разряд.

     Мари включила ток. Дымка тут же исчезла. Раздался крик.
Он шел со всех сторон, казалось, что лопнут перепонки.  Тут же
пришла боль. Казалось, что каждая клеточка тела разрывается на
части. Мари упала, Сторн стал медленно оседать на пол. По телу Олле
прошла судорога. Уже теряя сознание, я увидел, что электроды слетели
и она вздохнула.

     Кто-то тряс меня за плечо. Сначала нерешительно, потом все
более бесцеремонно. Целый каскад хороших пощечин вернул меня к
жизни.
     - Тог, вы в порядке?
      Это были постоянные посетители Олле, Майкл и Берк. Чем уж
они занимаются на работе, не знаю, но приводят в чувство
профессионально.
     - Да, спасибо. А что со мной было?
     - Когда мы вошли в палату к Олле, вы были без сознания.
На улице пришли в себя.
     - Что-то я последнее время его часто теряю. Особенно
после появления вашей девочки. А где Мари и Сторн?

     Они показали на соседнюю лавочку. Мари, похоже,
приходила в себя, но на лице у нее была какая то странная
блуждающая улыбка.
     - А что у нее с лицом?
     - У Вас было такое же. Ее мы просто побоялись ударить.
Второму доктору хуже. Мы отнесли его в главный корпус.
     - Я долго был без сознания?
     - При нас - не более получаса.
     - Мне нужно пройти  к Олле.
     - Если вам лучше, то вам действительно туда нужно.
     - ???
     - Похоже, стало плохо не только вам. Когда мы выносили
вас, в корпусе было слишком уж тихо, как будто весь корпус
спит или без сознания.
     - Вы сказали об этом в главном корпусе?
     - Нет, мы решили сначала поговорить с вами. Да и нужно
проверить, ведь нам могло это просто показаться.

     Один из них пошел со мной. Другой остался с Мари. Но не
успели мы дойти до дверей блока, как появилось знакомое ощущение.
Наступление боли не было в этот раз таким резким. Оно
накапливалось постепенно, но с каждым шагом становилось все
сильнее. Подняться по лестнице я смог только при помощи Майкла.
По коридору не смог сделать ни шагу.  Понять состояние Майкла по
его лицу я не мог.
     - Майкл, как вы себя чувствуете? Вам не больно?
     - У меня высокий болевой порог.
     - У меня, видимо, значительно ниже. Я больше не могу.
Придется сходит за помощью.

     Спустившись вниз, я вызвал помощь и сообщил Лейслу о
наших приключениях. Помощь пришла быстро, но никто из них не
смог подняться выше лестницы.  Лейсл подошел как раз в тот момент,
когда реаниматоры вернулись после неудачной попытки из корпуса.
     - Ну и как дела?
     - Ни кто не смог подняться.
     - Смайл, а зачем ты хочешь туда подняться?
     - Там в палатах остались пациенты. Примерно человек
семь. К счастью, остальные были на прогулке.
     - А почему они сами не выйдут?
     - Похоже они без сознания.
     - Все одновременно? От чего?
     - От болевого шока.
     - ???
     - А почему никто не может подняться?
     - Из-за этого же.
     - Но боль не зависит от помещения, в котором человек
находится, она зависит только от состояния самого
человека.
     - От чего она зависит, я теперь уже не знаю. Можешь
попробовать сам подняться в отделение.

     Он развернулся и быстрой походкой пошел к дверям корпуса.
Вернулся минут через пять,  тяжело дыша и слегка покачиваясь.
     - Тог, что это? Я ни чего не понимаю.
     Я пожал плечами. К нам подошли посетители Олле.
     - Тог, Мы конечно не реаниматоры, но может быть, мы
попробуем хотя бы вынести пациентов?
     Лейсл ухмыльнулся. Я кивнул. Ребята направились в сторону
корпуса.
     - Зачем ты их послал? Они же не пройдут.
     - Нас то они как-то вытащили. Кстати, как Сторн?
     - Только что пришел в себя и очень рвется сюда.

     Ребята показались с двумя пациентами.  Лейсл смотрел на
них, как на приведение.  Передав пациентов санитарам, ребята
подошли к нам.
     - Эти из крайних палат. Дальше идти тяжело. Не знаю,
сможем ли вынести всех.  Может,  вы будете принимать их
хотя бы на лестнице?
     - Выносите всех кого сможете, реаниматоры вам помогут.
И попробуйте посмотреть как Олле, но не трогайте ее.
     - Почему?
     - Похоже, что все это как-то связано с ней. Когда я
попробовал первый раз дотронуться до нее, получилось вот
это. - Я показал им свои обоженные руки - После
подключения электрического разряда, мы все оказались без
сознания, и в корпусе после этого находится невозможно.
Поэтому лучше пока ничего не менять.

     Ребята снова пошли в корпус. Реаниматоры принимали
пациентов на лестнице и, вынося их из корпуса, передавали дальше.
Они вынесли еще двоих человек. Долго никто не выходил. Третьим
оказался Майкл. Берк не отдал его реаниматорам. Вытащив из
кармана Майкла какой-то прибор, он задумался.  Потом достал из
карманной аптечки шприц и сделал ему укол. Через минуту Майкл
открыл глаза.
     - Она жива. Судя по движению грудной клетки, дышит.
Подойти ближе я не смог.

     Отдохнув с полчаса, Майкл с Берком снова отправились  в
корпус. Спустя некоторое время, реаниматоры вынесли еще одного
пациента.  Потом еще одного, и следом покачиваясь, при помощи
реаниматоров вышли сами ребята.

     Я, Лейсл и подошедший Сторн смотрели на них почти с
благоговением. Из чего, интересно, сделаны эти ребята, если они
смогли выдержать это?  А с виду обычные. Если в этой службе все
такие, то за нее можно не волноваться.
     - Ребята, мы вам так обязаны. Если есть какие то просьбы
...
     Лейсл, похоже, в этот момент был готов пообещать все на свете.
Они заулыбались.
     - Мы хотели бы пока здесь остаться. Похоже, это не
единственное развлечение, которое вас ждет.
     - И еще, мы должны уведомить наше руководство о том,
что здесь происходит.
     - В прессу это не попадет. - Добавил Майкл, заметив
смущение на лице Лейсла.
     Мы со Сторном пожали им руки.  Мое пожатие явно не удалось.
Обоженные ладошки побаливали. Поскольку наше со Сторном рабочее
время закончилось, мы предложили устроить маленький лагерь
напротив корпуса и обсудить сегодняшний день. Ребята согласились и
мы расположились красочной компанией сильно уставших людей.



     Было так тепло, что не хотелось открывать глаза. Ощущение
такое, будто просыпаешься на морском берегу. Ласковое солнце
нерешительно трогает тебя теплыми лучами. Легкое дуновение
ветерка укутывает в теплый воздух. И тишина, как до начала времен.
      Открыла глаза, и созданный сюжет тут же рассеялся.
Больничная палата. Сумерки. Одна. Послушная память подсказала, как
я сюда попала и все, что произошло. Последнее что вспомнилось -
приступ. Попробовала пошевелиться. Вроде все нормально. Села.
Вокруг кровати разбросаны различные трубки, шланги, датчики -
видимо, приступ был сильным. Но, где все? И почему так тихо?
      Не доходя до двери, вдруг почувствовала странное
сопротивление. Ничего не сдерживало, но как - будто воздух стал
более плотным. С каждым шагом он становился все плотнее и плотнее.
Если сначала казалось, что идешь в воде, то потом это уже был кисель.
       Выглянув в коридор, поняла, что там тоже никого нет. Двери
палат были открыты, и из них не доносилось ни звука. Интересно, что
я умудрилась пропустить на этот раз? Конец света что ли?
     - Эй, есть тут кто-нибудь.

     Звук голоса прозвучал как-то одиноко и быстро затих. Даже
привычное для этого коридора эхо не отозвалось. Идти дальше было
тяжело, и я вернулась в палату. С внутренним миром
реабилитационного блока более-менее все ясно -  я здесь одна, а как
там поживает внешний? До окна я дошла без приключений. "Конец
света" коснулся только  этого блока. В сквере у корпуса было полно
народа. Там были и доктор Тог, Сторн, Мари и даже Майкл и Берком.
Они оживленно переговаривались, периодически поглядывая наверх.
Голоса их звучали приглушенно, и я открыла окно. Увидев меня, они
сначала замолчали, удивленно меня разглядывая, потом заговорили все
разом.
     - Олле, как ты?
     - Как ты себя чувствуешь?
     - Как ты нас напугала.
     Я заулыбалась. Если уж невозмутимый Майкл так озабочен,
наверное, я действительно выкинула что-то  из ряда вон выходящее.
     - Вроде все нормально. А что тут случилось? Почему
никого нет в корпусе?
     - Что случилось - непонятно. В корпусе никто просто не
может долго находиться, а ты себя как чувствуешь?
     - Единственная проблема:  хочется, есть и не могу выйти в
коридор.
     - Больно?
     - Почему больно? Просто воздух как будто густой, идти
тяжело.
     Они как-то странно переглянулись.
      -     Ты действительно себя хорошо чувствуешь?
     - Будто никогда не болела.
     - Сейчас Майкл попробует принести тебе еду, встречай его
в коридоре.

     Когда я вышла из палаты, Майкл был уже в дверях, ведущих в
наш коридор.
     - Привет.

     Но звук голоса очень быстро затих. Майкл махнул рукой в
ответ и шагнул в коридор. Он двигался как-то странно, рывками.
Каждый шаг, как  прыжок через пропасть. Мои же шаги были как в
замедленном кино, каждое движение растянуто. Сопротивление
встретившее меня при выходе из палаты с каждым шагом все
усиливалось. Никогда этот коридор не казался мне таким
бесконечным. Казалось, что мы идем друг другу навстречу целую
вечность.
      Между нами было метров пять, когда Майкл после очередного
шага-рывка стал оседать на пол.
     - Майкл.  Что с тобой?
     Ответа не было. Я побежала, вернее, попыталась идти
быстрее. Воздух напоминал уже не кисель, а застывающую пластмассу.
Инофон Майкла  надрывался голосом Берка.
     - Майкл, Майкл что у вас?
     - Майкл,   отзовись.

     Пока я подняла руку с инофоном к лицу, прошел еще один век.
     - Берк, это Олле. У нас проблемы.
     - Привет Олле. Что с вами?
     - Майкл без сознания. Я не могу сделать вперед ни шагу.
     - Где вы находитесь?
     - В коридоре. На полпути между моей палатой и входной
дверью в коридор.
     - Тогда я попробую его вытащить. Подожди меня.
     - Может быть, лучше я попробую отнести его в свою
палату? В обратную сторону мне двигаться гораздо легче.
     - Не надо. Ему будет только хуже. Жди меня.

     Берк появился в коридоре и начал двигаться так же как шел Майкл:
заминка, рывок, заминка, рывок. У дверей первой палаты он
остановился.
     - Олле, я не смогу подойти ближе. Вернее, если я подойду
ближе, то не смогу его вытащить. Обвяжи его веревкой.
     Видимо, Берк тоже чувствовал себя не важно, так как только с
третьей попытки смог докинуть до меня веревку.
     - Сними с него рюкзак. Там обычный питательный пакет.
     Обвязав Майкла, я помахала Берку, и Майкл стал медленно
уплывать  к другому  концу коридора. Жутковато было видеть его в
таком состоянии. Он не реагировал ни на какие прикосновения, был
как тряпичная кукла, висящая на веревочке.  Я подождала, пока они не
оказались рядом.  Берк поднял его. Было видно, что он и сам держится
из последних сил, из прокушенной губы текла кровь. Кивнув, они
скрылись за дверью.
      Обратный путь, как и в первый раз, был намного легче. Даже
рюкзак не мешал. Я  решила поэкспериментировать. Движение в
сторону палаты давались легко. От нее - с сопротивлением.  Пройдя от
своей палаты в другую сторону, я встретилась с тем же
сопротивлением. Значит, значение имеет не направление движения, а
удаленность от палаты. Что ж, интересный факт. Правда, что он
означает, не понятно.
      Писк динамика инофона  застал меня у входа в палату.
Оказывается, я по привычке положила  инофон в карман.
     - Олле. Где ты? С тобой все в порядке?

     Это Берк. Волнуется все-таки.  Подойдя к окну, я помахала
ему рукой. Рядом с Берком, вымученно улыбаясь, сидел Майкл.
Оклемался, значит. Не смотря на сопротивление Берка, Майкл отобрал
у него динамик.
     - Прости, маленькая, не донес тебе ужин.
     - Не страшно, я его сама донесла. Ты лучше расскажи мне,
что здесь за чертовщина творится.
     -  Не хочу тебя обижать, но это, каким-то образом связано
с тобой и твоей палатой.
     - Я что, сама себе мешаю ходить?

     Они заулыбались. Хорошо, что у меня остался Инофон
Майкла можно не кричать в окно, а поговорить, удобно усевшись в
кресле.
     - Себе - не знаю, а вот другим точно не даешь. А если
серьезно, ты уверена что ты в палате одна?
     - Ты же видел мою палату в ней спрятаться не возможно.
Просто места нет для человека.
     - А если не из людей?
     - Если только кошка.
     - Кошки шарахаются от этого места метров за двести.
Мари по нашей просьбе попробовала принести к этому
корпусу котенка - руки по локоть разодраны.
     - Врачам от тебя одни неприятности. У Тога обожены
ладони,  у Мари    производственная травма, у Сторма -
сотрясение. - Это конечно Берк. Не язвить он не может.
     - Берк, прекрати. Олле, в районе твоей палаты какое-то
поле не индифицируемое нашими приборами.
     - Направленное? Волновое? С определяемым центром?
     - Скорее сферическое. Границы размыты. До центра, если
он есть дойти никто не смог. В общем, это твои любимые
загадки.
     - Да уж.

     Мы замолчали. Вот уж ни когда не думала, что могу
оказаться в подобной ситуации.
     - Олле. Ты где?
     - Да тут я. Думаю просто.
     В динамике раздался голос Тога.
     - Олле, сейчас, конечно, сложно назвать вас моей
пациенткой, но может утро вечера мудренее. Сейчас вам
нужно поесть и отдохнуть. Ваши друзья сказали, что запасов
рюкзака вам хватит дня на три.
     - Хорошо доктор. Буду есть и спать. Все - равно заняться
здесь не чем. А выйти отсюда я не могу.
     - Спокойной ночи.
     - И не выключайте эту вашу машинку. Какая - никакая, а
связь.

     Попрощавшись с ребятами и врачами, я вернулась к столу.
Съев обычный походный обед и выпив сок, я расхохоталась.
Глупейшая ситуация. В центре города и как на необитаемом острове.
Еды хватит дней на семь. Ребята явно преуменьшили способности
боевого рациона. Вода есть. Жилье - целый трехэтажный корпус. Вот
только компании не хватает, и заняться нечем. Если нельзя выйти из
корпуса обычным путем, может быть можно выйти через окно?
     Сделать веревку из простыни, было делом двух минут.
Выглянув в окно и убедившись, что никого нет, я начала медленно
спускаться. Почти сразу же почувствовала знакомое сопротивление.
Оно становилось все сильнее, и где-то на уровне  второго этажа я
поняла, что ниже уже не опущусь. Воздух был таким густым, что я
практически стояла на нем, даже не держась за импровизированную
веревку. Странное было ощущение, под тобой метра четыре пустоты, а
ты стоишь как на земле. Вернее, как на надувном матрасе. Воздух
немного пружинит под ногами. Хорошо, что ночь и никто не видит,
как я тут хожу. Точно бы сошла за привидение.
     В палате запищал динамик. Надо же было его забыть.
Пришлось срочно возвращаться.
     - Олле, Олле. отвечай.
     - Да, слушаю.
     - Я уже минуты две надрываюсь. Ты что спала?
     - Почти.
     - Тогда не будем мешать. Это так, проверка связи.
     Они отключились. Я легла в кровать. Надо попробовать заснуть,
делать то все -  равно нечего. Я долго ворочалась, а когда начала
дремать,  услышала странный звук. Даже не звук,  не вздох, а просто
какое-то движение воздуха. Но в нем было столько горечи, что сон
моментально ушел. Я встала, что бы осмотреть всю палату. Звук
пропал. Но в ней даже осматривать было не чего. - Кровать, стол, стул.
Я легла. Через некоторое время звук повторился снова. Еще более
горький.
     - Да, кто здесь? Хватит прятаться, выходи.

     Вздохи перешли во всхлипы. Я встала и пошла на звук,
вытянув перед собой руки. Вдруг мои ладони прикоснулись к чему-то.
Я ни чего не видела перед собой, но осязание меня не обманывало.
Передо мной что-то было, ладони чувствовали тепло. Прикосновение
это было таким приятным, что я не задумываясь,  я погладила его.
      Всхлипы прекратились. Тепло от прикосновений пошло по
руке, плечу, волосам и остановилось у щеки.

     - Почему ты от меня отказалась?
     Вопрос прозвучал прямо в голове.

     - Я отказалась? От чего? Кто ты? Я тебя даже не вижу.
     - Но я же прямо у тебя в руках.

     Тепло с плеч плавно перетекло в ладони. Оно было живым,
пульсирующим, радостным.
     - Но я тебя не вижу.
     - Ты же чувствуешь меня, я же знаю.
     - Да, но кто ты?
     - Я не знаю.
     Снова раздались всхлипы. Поглаживая его, я села в кресло.
Прикосновения его, видимо, успокаивали, так как всхлипов стало
меньше.
     - Ты всегда так разговариваешь? Или ты сейчас чем-то
расстроен?
     - Я никому не нужен, от меня все отказываются.
     - Кто от тебя отказывается?

     Он  промолчал. Со стороны это должно быть  забавно
смотрелось, я поглаживаю воздух,  разговариваю сама с собой. Его
слов я не слышала, а просто как-то понимала.
     - Может, ты расскажешь мне, что случилось? И мы
подумаем вместе?

     Он слегка сжался, но заговорил.
     - Я был где-то в другом месте, с мамой. Мы с ней
разговаривали, а потом ее не стало. - Он снова всхлипнул.
     - Ты был совсем один?
     - Там были и другие, но они отказались от меня. Меня
никто не слышал, не чувствовал  и никто со мной не разговаривал. Мне
было так плохо, я думал, что умру.  Однажды, меня забрали. Я так
радовался, что буду не один. Но потом я вдруг стал падать. Мне было
так страшно и холодно, казалось это никогда не кончится. Когда холод
стал не переносимым я, наверно, умер.   А потом оказался с тобой. Ты
так похожа на маму, такая я же светлая и теплая, я даже думал сначала,
что это она.  Я согрелся и начал расти. И вот когда подрос на столько
чтобы жить самостоятельно и проявился, то понял, что вокруг тебя
находятся другие. Я напугался и пытался спрятаться, прижимаясь к
тебе. А они отрывали меня. Я попробовал откупиться от них, отдавая
им свое тепло, самое дорогое, что у меня было,  они не уступали. Более
того, они вернули мне электрическую энергию.
     - Видимо, элементарные виды энергии их не интересовали.
Я спрашивал их, что они хотят, но они не слышали, тогда я просто
посмотрел, какая энергия  здесь присутствует. У тех, кто пытался нас
разделить, по сравнению с остальными, находящимися далеко, не было
боли. Я отдал им все, что только смог и они оставили нас в покое. Но
через некоторое время они пришли снова, я отдал им еще, лишь бы они
не подходили. А потом ... Он снова всхлипнул.
     - А потом, ты сама захотела уйти от меня. Я так не хотел
тебя отпускать. Но ты пытаешься снова и снова.  Я не должен был
мешать тебе уйти. Но мне так холодно одному.

     Я слушала эту историю и как будто сама переживала все
рассказанное. Малейшие оттенки чувств и ощущений я различала как
свои.
     - Так это ты устроил этот переполох?
     - Я только хотел остаться с тобой.
     Я улыбнулась. Странное существо. Как интересно оно к нам
попало?
     - Ты можешь убрать боль из коридора?
     -  Но я же ее отдал. Забирать подарки не красиво.
     - Я думаю, что это не самый хороший подарок.
     - Почему? Энергия - это же большая ценность.
     - Энергия - да, боль - нет.
     - ??? Боль же тоже энергия.
     - Может быть, но людям от нее плохо.
     - Если, я ее уберу, они не станут нас разделять?
     - Я думаю, что нет.

     Я почувствовала сильную пульсацию  тепла и вдруг увидела у
себя на коленях слабую дымку. Это было похоже на кусочек тумана.
Осторожно провела рукой по еле различимой границе между ним и
воздухом.
     - Так это ты и есть?
     - Ты меня сейчас видишь?
     - Да. Ты что-то изменил?
     - Нет.
     - Но я же стала тебя видеть.
     - Может быть, я просто успокоился?
      Я погладила его, дымка еще сгустилась.
     - Ты действительно становишься заметным. Может тебе
лучше не волноваться?
     По поверхности тумана пробежала едва заметная рябь, очень
напоминающая улыбку.

     - Но мы с тобой  еще и не познакомились. Меня зовут
Олле, а тебя?
     - Что значит "зовут"?
     - Имя у тебя какое?
     - А что такое имя?

     На подобный вопрос мне еще не приходилось отвечать.
     - Как тебе объяснить? У каждого человека есть имя. Когда
ты хочешь кого-нибудь позвать, как ты его зовешь?
     - Я просто обращаюсь к нему.
     - И он понимает, что ты хочешь разговаривать именно с
ним, а не с кем-то другим?
     - Конечно. Я же к нему обращаюсь, а не к другим.

     -   Может, мы завтра встретимся с другими людьми и я
объясню, что такое имя.
     -   Хорошо, но давай подождем, пока станет тепло.
     - Ты, наверное, хотел, хотел сказать "светло"?
     - Нет, тепло. А что такое "светло"?
     Я задумалась, потом включила настольную лампу.

     - Вот сейчас "светло", -  выключила лампу -  сейчас темно.
     Он молчал, я слегка дотронулась до него.
     -    Эй, ты случайно не заснул?
     -    Я просто не почувствовал разницу между тем, что такое
светло и темно.
     -    ??? А что ты почувствовал?
     -     За тобой расположено что-то, в чем находится самая
элементарная энергия, таких объектов здесь много. Она начала
двигаться, затем перестала. "Светло" - это движение энергии?
     -     Ну не совсем. А что такое тепло?
     -     Я не могу показать, но сейчас холодно.
     -     Слушай, так мы не до чего не договоримся. Может, лучше
ляжем спать?
     -     А что такое "спать"?
     -     Сон нужен людям, чтобы восстановить силы, энергию.
     -     Тебе нужна энергия? А почему у меня не берешь?
     -     Давай сегодня больше не будем экспериментировать с
твоей энергией.
     Я взяла его на руки и легла в кровать. Глаза уже слипались

     -    И что я должен делать?
     -    Ничего. Я сейчас какое-то время не буду с тобой общаться.
Я никуда не уйду, я от тебя не отказываюсь. Я просто сплю. Хорошо?
     -    А я?
     -   Ты если хочешь, можешь лечь рядом.
     Засыпая, я почувствовала, как тепло окутало мои ноги. Да уж
отвыкла я от детей - столько "почему"  за один вечер.

     От легкого прикосновения к щеке я проснулась. Чего только
не присниться.  Около моей руки слегка покачивалась голубоватая
дымка. Неужели не сон?
     - Эй, ты здесь?
     Растекшийся по поверхности моего тела туман собрался в
сферу.
     -    Олле, становится тепло.
     Первые лучи солнца заглядывали в окошко.
     -     Это солнце всходит. Становится светло.
     -     Вчера "светло" означало другое.
     -     Это естественный свет. Вчера я включала искусственное
освещение.
     -     Это хорошее "светло" - теплое. Вчера - никакое,
равнодушное.
     Я  заулыбалась.
     -     Так для тебя день - это тепло, а ночь -  холодно?
     -     Да.
     Тут затрещал динамик инофона.
     -     Олле, Олле, с добрым утром. Как ты?

     Конечно, это Майкл, только он встает в такую рань.
     -     Привет, я -  нормально. У меня даже есть новости.
     -     Надеюсь, хорошие?
     Я прикрыла динамик рукой.
     -     Мы собирались сегодня встречаться с другими, ты не
передумал?
     -     Нет, если ты хочешь. Но пусть сначала придет кто-нибудь
один. Я боюсь.
     Пуф немного побледнел, но согласился.
     -     Тогда убери боль из всего здания.
     -      Олле, ты с кем там разговариваешь?
     -      Приходи, познакомлю.
     -      Не понял?
     -      Приходи, приходи. Уже можно.
     -      Ты не шутишь?
     -      Неужели Майкл, ты думаешь, что мне нравиться смотреть
на тебя, когда ты без сознания.
     -    Хорошо, иду.
     - Только иди один.
     -     Ладно.
     Инофон отключился. Сфера стала еще более прозрачной. Я
погладила его.
     -     Ну и зачем ты волнуешься?
     - Я  просто подумал, вы действительно пользуетесь
именами. Назови меня тоже как-нибудь.
     Я задумалась. Как интересно придумывают имена?
     - "Пуф", тебя устроит?
     - А что оно означает?
     - Это что-то мягкое, пушистое.
     - Ладно.
     - Имя мы тебе уже дали. Может, пойдем встречать гостей?
     По Пуфу пробежала волна. - Пойдем.
     - Сам пойдешь или у меня на руках будешь сидеть?
     - Лучше на руках.

     Мы вышли из палаты. Майкл уже показался в начале
коридора. Шел он с опаской, но, судя по походке, боль его больше не
беспокоила.
     - И с кем ты хотела меня познакомить? Что-то я никого не
вижу.
     Я посмотрела на Пуфа. Он снова стал абсолютно прозрачным.
     - Пуф, мы же договорились, что ты не будешь волноваться и
исчезать.
     - Я привыкну и успокоюсь.

     Майкл смотрел на меня с удивлением
     - Раньше ты никогда не разговаривала сама с собой. Ты себя
нормально чувствуешь?
     - Это долгий разговор, может быть, стоя не будем
разговаривать?

     В палате, после того как все расположились, Майкл  - в
кресле, я  - на кровати, Пуф - у меня на руках, разговор продолжился.
     - Помнишь, ты вчера спрашивал одна ли я в палате?
     Он кивнул.
     - Так вот я была не одна. И сейчас  нас здесь трое.
     Майкл окинул взглядом комнату и внимательно посмотрел на
меня.
     - Я никого кроме нас не вижу.
     - Он еще не привык к тебе, если ты не будешь его пугать, то
он появиться.
     - Это какое-то существо?
     - Его зовут Пуф.
     - Это он устроил переполох в этом корпусе?
     - Он не хотел. Его просто очень напугали.
     - А сейчас?
     - Сейчас мы с ним подружились.

     Майкл задумался. Внимательно оглядел комнату, меня.
     - Олле, конечно, после института жизни я могу поверить в
самое невероятное, но мне бы хотелось каких-нибудь фактов. Ты себя
действительно себя нормально чувствуешь? Тебе все это не кажется?
     Практицизм Майкла меня всегда поражал. Работая в
необычном отряде, он всегда сохранял здравое отношение к миру.
     - Я понимаю, что это звучит необычно. Но появление
болевого поля в коридоре, а потом его исчезновение - факт. Ты его
испытал на себе.
     - И ты считаешь, что это поле создал Пуф?
     - Не совсем. Он просто хотел откупиться, чтобы вы его не
трогали.
     - Боль для него - средство расчетов?
     - Боль для него - один из видов энергии, а энергия самое
дорогое, что у него есть.
     - А другой способ он не пробовал?
     - Пробовал. Он еще отдавал тепло.
     - Ага. И Тог заработал ожоги  второй степени.
     - Он еще маленький и не умеет распределять силы.


     Я заметила, что Пуф слегка проявляется, но молчала. Мне
хотелось посмотреть на реакцию Майкла. Сначала он не обращал
внимания. Потом моргнул.
     -   Олле, случайно не Пуф у тебя на коленях?
     -    Да, это Пуф.
     -    Но его же не было.
     - Его не было видно. Когда он боится, то становиться
прозрачным.

     Тепло в ладонях у меня запульсировало.
     - Олле, я что, неправильно отдавал энергию?
     - Все нормально, ты научишься.

     - Это ты с ним разговариваешь?
     - Ты слышишь наш разговор?
     - Только тебя.

     - Пуф, ты слышишь Майкла?
     - Да.
     - Почему ты тогда с ним не разговариваешь?
     - Я попробовал, он меня не слышит.
     - Но я тоже не слышала, как ты с ним разговаривал.
     - А как ты могла слышать? Я же  его звал, а не тебя.
     -    Ты не можешь разговаривать с обоими одновременно?
     - А  мне так можно?
     - Разве тебе кто-нибудь это запрещал?
     - Нет, но так разговаривают только взрослые.
     -     Попробуй, вдруг ты уже повзрослел

     После небольшого молчания, я услышала Пуфа,
обращающегося к Майклу.
     -   Привет, Майкл, ты слышишь меня?

      У Майкла был очень удивленный вид. Он внимательно
посмотрел на меня, но потом все-таки ответил.
     - Привет. Вот уж не думал, что услышу тебя. Ты был
невидимым  потому, что я тебя чем-то напугал?
     -     Да, ты желал мне плохого.
     -     Я же даже не знал, что ты есть здесь. Как я мог желать
тебе плохого?
     -     Ты хотел устранить любого, кто обидит Олле.
     -     Но ты же ее не обижал?
     -     Ты мог об этом не знать.
     Майкл тоже заулыбался.
     -     Теперь я знаю. А потрогать тебя можно?

     Майкл нерешительно протянул руку. Хорошо, что Пуф не
научился глупым шуткам. Берк бы в этой ситуации обязательно что-
нибудь вытворил. Пуф же стал только голубее и от места
прикосновения по его поверхности пошли слабые волны.
     -    Осязание говорит о тебе больше, чем зрение.
     - Может нам уже хватит сидеть в помещении? Пора в мир.
     - А что, мы расскажем остальным?
     - Может, лучше не будем никому ничего рассказывать?
Сложно будет им объяснить кто такой Пуф. Даже мы этого еще не
знаем.
     - Так его как раз и исследуют.
     - Майкл, он же еще маленький. Его же замучат
исследованиями. Пусть он подрастет хоть немного.
     - Хорошо, если он больше не будет так интенсивно отдавать
энергию.
     - Я не буду. Я просто не знал, что вам она не нужна.

     Лейсл с недоверием выслушал наш рассказ о том, что поле
просто исчезло. Тог со Сторном не поверили вообще, но как
воспитанные люди не стали надоедать.  Все вернулось в привычную
колею. Меня перевели (естественно вместе с Пуфом) в блок
выздоравливающих. Пуф привык к людям, но по-прежнему прятался,
просто растекаясь по мне, от всех кроме Майкла и Берка. Ему очень
нравилось днем в парке.
     Майкл, Берк и Пуф устраивали потасовки, когда ребята
пытались что-то делать, а Пуф им мешал. Иногда слегка
придерживаясь за меня, Пуф просто носился по парку,.
     Однажды расшалившись, он оторвался от нас. Мы, увлеченные
разговором, это не сразу заметили. Вдруг я услышала стон.
Обернулась. Майкл тоже. Пуфа не было видно. Это случалось часто, но
я его не почувствовала. Ощущение тепла в ладони пропало.
     Мы проверили весь сквер. Казалось, перевернули каждый
лист. Пуфа нигде не было. Я  расплакалась как девчонка. Как мы
могли его потерять? Он был еще ребенком. Правда, земные дети не
пропадают оттого, что выдернут руку из ладони родителей.
     Самое плохое было то, что уже вечерело, а Пуф плохо
переносил ночи. Он говорил - холодно. Уже совсем стемнело, я не
могла уйти из сквера. Может, совсем рядом находится Пуф. Будет
звать, а я не услышу. Майкл тоже чувствовал себя виноватым, тем
более, что должен был уйти.
     Я сидела и просто смотрела на поляну, где так любил гулять
Пуф. На лавочке  в кругу света от фонаря умывался котенок. Но вот
шерсть у него стала дыбом, глаза засверкали, и он опрометью бросился
с лавки.
     - Пуф, где ты?

     Еще ни к одной садовой скамейке не кидались с такой
радостью. Я осмотрела все, но опять пусто. Скамейка была абсолютно
холодной. А тут еще замигал фонарь. Не хватало только, чтобы он
погас. Нет, все нормально. Я  присела на лавочку и почувствовала
знакомое прикосновение тепла к руке.
     - Пуф, отзовись же.
     -    Олле, это я.
     Голос был таким слабым. Я обхватила его руками. Он был раза
в три меньше, чем обычно.
     -    Пуф, у тебя все в порядке?
     - Нет, я умираю из-за своей же глупости. Мне нельзя было
отрываться от вас надолго.
     -    Мы тебя так долго искали, думали уже не найдем.
     -    Только ваши эмоции и дали  мне силы добраться до
электричества. Это, конечно, суррогатная энергия, но она мне дала
силы добраться до тебя.

     Я унесла его в палату. Он выглядел очень плохо. Облачко было
неровное, рваное, голубой цвет сменился мутно-белым. Он совсем не
разговаривал.
     Майкл приехал через полчаса после моего звонка. Увидев
Пуфа так же, заволновался.
     -    Олле, а может, ты попробуешь его восстановить в
институте жизни, как тех детей?
     - Но он же не человек.
     - Это единственный способ попробовать ему помочь.

     Майкл заехал за мной, и отпросившись у Тога, мы
направились в институт жизни. Пуф лежал на коленях, и я чувствовала,
что он становится все холоднее и холоднее.
     -   Пуф, ты меня слышишь? Мы хотим тебе помочь, но не
уверены в результате. Эта машина работала только с людьми. Если
тебе станет хуже, скажи, хорошо?
     - Да, - его голос был таким тихим.

     Нажимая "анализ образца" я была вовсе не уверена в
результате. Подумав дольше, чем обычно, компьютер вывел на
дисплей целый ряд данных, ничего мне не говорящих. Физику надо
было учить.
     -   Обнаружены ли в образце разрушения?
     -   Да, около  30 %.
     -   Возможно ли устранение?
     -   Только за счет энергии ядерной реакции.

     Мы переглянулись.
     -   Это можно сделать?
     -   Да, я когда-то делала такие опыты. Только не знаю,
перенесет ли Пуф такое испытание.

     Я подошла к Майклу, он держал Пуфа на руках все время, пока
я работала за компьютером. Граница между Пуфом и воздухом почти
не ощущалась. Нужно было рисковать.
     - Так или иначе, мы можем потерять его. Счет идет на
минуты.

     Еще никогда я не собирала с такой скоростью и
тщательностью  опытную установку. Быстрее. Быстрее. Мы поместили
Пуфа в  реактор и стали ждать. Температура постепенно повышалась,
но узнать, жив ли Пуф, до окончания процесса мы не могли.
     Два часа томительного ожидания и вот я нерешительно
открыла реактор. Интенсивно-синее облачко  вылетело из него  и
окутало меня. Все-таки получилось. Пуф бросался от меня к Майклу с
необычной даже для него скоростью,  видимо, чувствовал себя
абсолютно здоровым.
     -  Олле, Майкл, СПАСИБО. Вы как-то спасли меня, хотя этого
и не должно было произойти. Я потерял слишком много энергии.

     Не успел он договорить, как в лаборатории появилось еще два
облачка. Одно бледно-сиреневое и два лазоревых. Они двинулись к
Пуфу. Майкл и я, не договариваясь, загородили им дорогу. Облачка,
повисев какое-то время неподвижно, двинулись в обход нас. Пуф
спрятался как обычно, растекся по поверхности моего тела. Облачка
застыли в нерешительности, мы тоже.
     - Олле, ты  что-нибудь понимаешь?
     - Может это родня Пуфа?
     - Пуф, ты их знаешь?
     - Это они уронили меня в бездну.
     - Может, ты попробуешь с ними поговорить?

     Пуф собрался в сферу, и оставаясь между нами, слегка
запульсировал.  Сиреневое облако ответило похожей пульсацией. Так
продолжалось какое-то время, потом Пуф снова напугано прижался ко
мне.
     - Пуф, что случилось?
     - Они хотят меня забрать. Я не хочу.
     - Они могут это сделать без твоего желания?
     - Не знаю, наверно, нет

     Пока мы с ним разговаривали, сиреневое облако приблизилось
ко мне, и я почувствовала прикосновение.  Оно чем-то напоминало
тепло от прикосновения Пуфа, но было немного другим.
Одновременно, с прикосновением в моей голове зазвучал голос.
     - Вам удалось невероятное, вы дважды спасли одного и того
же ребенка. И при этом не погибли сами.
     - Кто вы? Почему вы хотите забрать Пуфа?
     - Я самая старшая из семьи. И он мой внук.
     - Это не значит, что он должен обязательно идти с вами. Он
считает, что вы его бросили, и не хочет идти с вами.
     - Он еще слишком мал, чтобы что-нибудь решать. И мы не
бросали его. Это был единственный способ, который давал ему хотя бы
какой-нибудь шанс выжить. Неужели вы думаете, что нам было легко
отправить его сюда. Любая известная нам информация доказывала
невозможность существования здесь любого члена  семьи. За то время,
что мы здесь находимся, мы потеряли уже тридцать процентов
энергии. Если потери дойдут до семидесяти, мы погибнем.
     - Но Пуф находился здесь почти два месяца.
     - Он не расставался с вами все это время. У вас общий
энергетический канал. Как только Пуф выйдет из него, он перестанет
существовать.
     - Он ни когда не сможет жить самостоятельно?
     - Сможет. Ему только надо подрасти  и научиться
пользоваться энергией. Сделать он это сможет только в семье.
     - Почему не здесь?
     - Здесь нет необходимого количества и разнообразия
энергий, которое ему необходимо.

     Я задумалась, Майкл тоже.
     - И что нам делать?
     - Может быть, они правы?
     - Пуф, а ты как думаешь?

     Он стал прозрачным и молчал, только тепло в ладонях
говорило о том, что он здесь.
     - Пуф?
     - Я боюсь, что они не будут любить меня. И вы тоже
разлюбите.
     - От того, что нас не будет рядом с тобой, мы не
перестанем любить тебя.
     - Значит, я смогу вернуться, когда подрасту?
     - Если ты потом захочешь вернуться.

     Он уткнулся мне в ладони и всхлипнул.
     - Ну вот, Ты еще совсем маленький. Тебе действительно
нужно домой.
     - До свидания, мы будем ждать тебя.
     - Что такое "до свидания"?
     - Это значит, что мы еще встретимся.

     Пуф, прощаясь, прикоснулся к Майклу, ко мне, потом
направился к висевшим поодаль облакам. Они слились в одно и
исчезли. Ощущения тепла в ладонях пропало. Всегда грустно
расставаться с друзьями, даже такими странными. Я обвела взглядом
комнату и увидела свою книжку. А что если? Открыв ее, я не смогла
удержаться?
     - Майкл, смотри.

     На абсолютно черном фоне двигались четыре облачка. Одно
замедлило свой ход, и казалось, посмотрело прямо на нас.
     - Олле, что это?
     - Это Пуф с родственниками возвращается домой.
     - Нет, что это за устройство?
     - Это мое персональное зеркало связи. Оно показывает,
что происходит с близкими мне людьми и, как оказалось,
существами.
     - Мы сможем видеть его?
     - Да, но не чаще раза в неделю. Оно долго накапливает
энергию.
     - Как ты думаешь, он вернется?
     - Да, детские впечатления самые сильные.
     - А мы?
     - Можно считать, что я поправилась.

     Мы вышли на улицу. Какое звездное небо. Где-то там находится
Пуф.

Популярность: 3, Last-modified: Sat, 10 Apr 1999 11:39:39 GmT