---------------------------------------------------------------
© Copyright Trojan Salomski
Email: boursaud@belarus.crosswinds.net
Date: 16 jan 99
---------------------------------------------------------------
Две новые дедушки лежали на скамейке и любопытно хихикали
над случайными фотографами. Проасфальтированая дорожка
тянула меня за красные шнурки в университет, а я загляделся на
искусанную ржавчиной жестяную башню. Казалось, что это не башня,
а старожитний рыцарь, который бежит на меня и кричит что-то
мне в лицо. Подули сразу два ветра. Я поднял воротник трубой и
засунул руку в открытый рот рюкзака. Кипа черно-белой, исписанной
макулатуры пахнула мне в очки. На титульном листе я прочитал:
The publisher asks the reader's indulgence for typographical errors
unavoidable in the exceptional circumstances.
T.S.
ОТ АВТОРА
Уважаемый! Читая эту книгу, представляйте
себе, что Вы сидите на люстре, смотрите на сцену и в зал сверху
вниз, одновременно наблюдая и за игрой актеров, и за реакцией
зрителей на все происходящее.
Уважаемые зрители! По причине болезни
одного из актеров спектакль "Страна Вечной Юности" сегодня
показан не будет. Вместо него вашему вниманию предлагается нэо-
нон-коньформизм для Бурлески с печальным концом "Тир На Н-ог".
Дирекция театра приносит вам свои извинения.
Мой слушатель! Позвольте молвить слово!
Герои этой сценки лишь для Вас
Пред Вами зачитают свои роли,
Во всем великолепии своем
Явившись в суд, на зрительский ковер.
Мой зритель! Наблюдай издалека
Любовные интриги и злодейство.
Коварство волшебства и силу суеверий
Попробуют они изобразить
На сцене шаткой белого листа.
Мой обожатель! Выпей яд до дна!
Все остальные - Критик, Враг и Мнитель
Забудьте же про все - отдайтесь вволю чувствам,
Бегите в книгу от забот невкусных,
И помните: здесь нет ни слова правды...
Д?ЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА (в алфавитном порядке появления)
БАШТА (ударение на слоге, следующем от конца вторым)- немного
грустный и уставший от жизни веселый молодой человек; выражает
свои мысли туманно, но вполне верно, хотя и чуточку запутанно;
гейрой положительный; одет: пальто от JFK, $1725; пиджак от
VIVIENNE WESTFOOD, $1310; рубашка из chiffon , расписанная
бабочками, BREAD OR DAD, $400; брюки от VERRESACE, $320;
ботинки от COUTURE, $420.
БЛЯМСЬ - незначительный персонаж с неопределенной
геройственностью.
НЕЧИСТАЯ СИЛА - грязное произведение массы на ускорение;
герой отрицательный.
МАВКА - подробная информация об этом герое помещена
непосредственно в тексте произведения.
ТОЖА - положительный герой, оказавшийся в ненужном
месте, в ненужное время.
ШУЙ - преподаватель Аккультурных Наук; иностранец,
говорит с акцентом, перманентно озлобленный и имманентно
раздражительный пожилой человек, герой отрицательный.
ДЕВИД БОУИ(David Bowie)- английский певец (род. 08.01.1947),
попал в данный перечень по
ошибке.
ДАЙМА (ударение на слоге, следующем от начала вторым) --
сведения крайне разрозненны, их достоверность сомнительна, в
настоящее время все материалы по данному гейрою пересматриваются
и подвергаются тщательной экспертизе.
ПЕРВОЕ ПРИСОЕДИНЕНИ?
[Слышится сдавленное покашливание. Прожектор постепенно
затухает. Актер, продекламировавший приветственный стих, идет
прочь со сцены. Оваций не слышно. Взволнованный зритель в
шестнадцатом ряду с нетерпением ждет.]
АКТ ?ЕРВЫЙ. ЛЕЩ НА ДИВАНЧИКЕ
[Тишина. Внезапно свет в зале зажигается и тут же гаснет.
Музыканты выходят из-за кулис и прыгают в оркестровую яму.
Слышен звук настраиваемых инструментов. Льется музыка.
Кинопроектор высвечивает черно-белые кадры хроники сновидений.]
...Белая декабрьская ночь, последняя бледно-желтая звездочка
летит сомнительно вниз, на белом небе ни Луны, ни Млечного
Пути...
РОЗДЕЛЪ WДИНАДЪЦАТЫ
W КГВАЛТЕХЪ, ...
АРТЫКУЛЪ ВI
Естлибы хто девку ... усильствомЪ згвалтовалЪ, а wная девка ... за
wнымЪ учынкомЪ волала кгвалту, за которымЪ воланьЕмЪ людибы
прибегли на wны кгвалтЪ, а wнабы передЪ ними знаки кгвалту
указала, ... , а Естлибы wна хотела Егособе за муЖа мети, то будеть на
ЕЕ воли, ...
На то ее воля... Из-за слепой белой линии горизонта
выскакивает первый лучик солового Солнца и скачет вперед.
Белое брошенное гнездо остается слева, под крышей Белого Дома,
в котором новобрачные готовятся к венчанию, а несчастная
ласточка летит к Огненной Реке. Выпив трудной водицы, она
направляется к Белой Церкви, туда, где пройдет малженский
обряд. Тем временем все присутствующие с трепетом, веселым
оживлением и белой малмазией в руках обсуждают последние
новости на белой заснеженной лужайке перед домом. Из белой
конюшни белый конюх в белой нарядной шубе выводит ярого
коня, за ним выкатывают белые автомобили. Молодые садятся в
белую коляску, конь манерно вышагивает. Обручница и жених в
белом. Молодожены приглашают повиновацтво и гостей, рой
людей в белых одеждах рассаживается по машинам... Белозубый
конь резво бежит по белому бетонному проспекту, белые одежды
пытаются улететь в Ветер, который, веселясь вместе со всеми, из
праздного озорства срывает с целующихся белоснежные венки и
подкидывает их высоко вверх... Невероятно громко звучит
свадебная музыка. Белая Церковь сияет и улыбается своими
широко распахнутыми белесыми воротами, белые люди ступают
торжественно, и только невеста заметила ласточку, бьющуюся в
окошечко под самим отбеленным куполом церкви, на котором
выцвели белила: УОЦЙ; перышко молочного цвета падает ей в
руку... Люди молятся и поют белые стихи:
...такъ ся розгори сердце твое до мене и до тела моего и до виду до
моего... да подъ восточною стороною стоитъ есть три печи: печка
медна, печка железна, печка кирпична... какъ оне разожглись и
распалились отъ неба и до земли, разжигаются небо и земля и вся
подселенная, такъ бы разжигало у рабы божiей ... къ рабу божiю ...
легкое и печень и кровь горячу...
Крх-крх-кр...
Невеста хрипнет, хор сбивается. Перед белым алтарем
обвенчанная белая пара держит в руках слишком быстро
догорающие белые свечи, язычки белого пламени убегают,
свечка в руках обручницы гаснет... На улице послышались шум и
грохот, звук
барабанящих по окнам снежинок, люди шепчутся, говорят,
пошел белый крупный снегопад, это неправда - всего лишь
накрапывает снежный дождик. Удары грома, все стало черным,
но молния вернула белый свет, буря снежинок... На улице светло,
жених и невеста выходят из ворот церкви; больной белой
горячкой дергает белый язык и звонит к вечерней; белая ворона
граахает на крыше церкви,
ворона граахает на крыше церкви,
ворона граахает на церкви...
Огромный
черный ворон прокаркал, пролетая над одиноким путником, спящим в
лодке, проплывающей мимо замерзших заснеженных зеркал. Сон
закончился.
[Занавес открывается. Слышится тект топора: тук-тук. На авансцену
из разных углов выходят два актера, один в костюме Курицы, второй в
костюме Запада. "Курица", обратившись к "Западу", поет петухом: ку-
ка-ре-ку-у-у-у. Взволнованный зритель в шестнадцатом ряду с
нетерпением ждет.]
АКТ ВТОРОЙ. ГРУДИ СВЕЖЕГО СНЕГА
Людям вода видится как вода,
рыбам - как величественный дворец,
небожителям - как драгоценное ожерелье,
голодным демонам - как густая кровь.
Догэн
Морозное воскресное утро третьего марта еще не успело вздохнуть
полными людей улицами, и первые солнечные лучи не вогнали в
краску и без того багряные с червоточинкой опавшие листья, как его
сильная спящая рука с шумом упала за борт лодки, закачавшейся от
внезапного торможения, и, сломав и так уже треснувшие зеркала,
которые сверху облепили всю замороженную Забыть-Реку, чуть
поежившись от холода, ослабила хватку, - кулак распустился, и пять
стройных пальцев облизали свои острые отражения, коснулись жидкой
внутренности Реки и оставили в ней и на зеркалах кровавые струйки,
которые тут же замерзли.
ВЕСНА ВЕСНА ВЕСНА ВЕСНА
Зазвонил телефон, но никто не поднял трубку. Он спал на спине,
покоящейся в уютном носовом углублении насада, где все было
оборудовано как нельзя лучше: посередине смог примоститься
дисплей и винчестер. Рядом с ним лежали голосистый телефон,
магнитофон, клавиатура и блок памяти, по всей лодке валялись
разбросанные дискеты-трехдюймовочки. Справа сидел толстый
телевизор, к спине которого был приклеен листик:
РАСПИСАНИЕ РАБОТЫ
ТЕЛЕВИЗОРА
БУДНИЕ ДНИ: с
19:15 до 21:00
СУББОТА: с
19:30 до 22:00
ПРАЗДНИЧНЫЕ с
14:30 до 19:00
И ВЫХОДНЫЕ с 9:00 до 14:00
ДНИ: с
19:30 до 21:00
Течения Забыть-Реки пытались сдвинуть лодку со спящим человеком и
увлечь ее за собой дальше по течению, но второй своей рукой
возлежащий держался за бордюр, который уже весь выцвел и потерял
свой благородный мокрого асфальта цвет. Время от времени тихие
позеленевшие от голода водоросли цеплялись за невиданную досель
преграду, и если с тротуара чья-нибудь обутая жестокая нога не
сталкивала их назад в воду, то они так и оставались пребывать на
замшевом рукаве куртки, в которую спящий затолкал свою руку.
Озлобившись на неподдатливую руку, течения несли свои воды
дальше, и следующие за ними, в знак солидарности, как бы объявив
бойкот, пробегали мимо видящего сны человека, делая вид, что его
вообще не существует; именно поэтому, когда он проснулся и первым
делом посмотрел в зеркала на водной глади, то не увидел своего
отражения. "Должно быть, меня больше нет..."
ВЕСНА ВЕСНА ВЕСНА ВЕСНА
Безликое множество ракушек и никчемных пресмыкающихся
облепили со всех сторон карбас. Разбитые зеркала не замедлили опять
похолодеть, в их трещинах можно было увидеть попавших туда
случайно редких в эту пору здесь насекомых, а если невзначай
присмотреться, то сквозь застывшую поверхность Забыть-Реки
просвечивались конфетные обертки, мелкие монеты, телефонные
карточки. Но не это придавало всему этому зрелищу что-то
особенное. Внимательно закрой глаза, а потом очень быстро открой
их - и сразу же заметишь белый сухой зубной порошок, пахнущий чем-
то нечищеным, сыплющийся отовсюду и падающий на все. Изнутри и
снаружи все покрылось этим порошком, и вряд ли кто-нибудь сумел
скрыться от него. Человек смотрел в зеркала и ничего, кроме
скрученного в комочки порошка, не видел, и, если бы не
пронзительная кусачая боль и кровь на руках, то ничто не смогло бы
заставить его проснуться.
На небе среди веток
слишком долговязых деревьев и голов непомерно длинновысоких
людей пролетела в сторону Академии Паук стая ворон; некоторые из-
за снега казались белыми. Сквозь вопли и визги тварей летучих ему
послышалось что-то сродни писку пигалиц, который плавно
превращался из какафонии потрескивающих и размахивающих
звуков в настоящий вопль, до неприличия громкий. Полусонный, он
заставил голову изменить свое положение, чем в очередной раз задрал
ее вверх. Наказание не застало себя долго ждать. Блямсь!
- Хорошо, что слоны не летают, - подумал вслух Башта.
Мелко
накрапывающий дождик начал крапать все сильнее и настойчивее,
когда внезапно появившийся на росстани двух набережных улиц
клубок черно-темно-синих ниток, увеличивающийся в размерах,
превратился в ворох сена. Он подскакивая мчался по направлению к
Забыть-Реке со все нарастающей силой и весело перепрыгивал
бордюры, разрываясь заразным смехом во все стороны. Башта
посмотрел в сторону доносившегося грохота и увидел теперь уже
груду камней, с дребезжащим гулом приближающихся к залежам
морозных жидкостей. Не успев коснуться мерзлых зеркал, скопище
булыжников взвыло и с булькающим ревом взмыло вверх стройным
водяным столбом; дотронувшись до Неба, столб в ту же секунду
разразился ярко-кармазиновым огнем и вбросился вниз головой в Реку.
Темно-малиновая верхушка пламени не получила надлежащего приема
и, обидевшись на отмороженные стекляшки, испарилась тысячью
паров, которые уселись на проходящий мимо Ветер, умчавший их в
неизвестном направлении; все покрылось густым слоем кремового
тумана.
Буйства природной стихии и крики о помощи не дали Башта развить
свою мысль, и существо, упавшее в этот момент сверху ему прямо на
колени, все распотрошенное и взъерошенное, с гривой черт-те-знает-
чего на голове и со жвачкой в зубах, закутанное в тяжелую ситцевую
маечку с надписью NO SEX after marriage , негромко
поругивающееся и жалобно извиняющееся, не перефокусировало его
внимания; Башта только взглянул вверх, скользнул метким взором на
совершенно отличные друг от друга стеклянные проемы между
стенами в зданиях, и в то время как пришелец сверху совершал слабые
попытки познакомиться, Башта уловил взглядом некий лист бумаги,
летевший ему точно на макушку.
- То не мое, конечно, дело,
Но лик запачкан весь у вас;
Простите, что я так внезапно;
Мне имя - Йолс, а вас как звать? - спросило, улыбаясь, существо.
Б. Меня что-ли? Башта. А ты как тут оказался?
Пока Йолс
отвечал, Башта собрал весь свой нос в кулак и вытер незваную Блямсь.
Й. Ах, бросили меня. Как аист,
Скитаюсь я по белу Свету.
И вот - не узнаю
И город этот, и людей...
А кто есть вы? Откуда и куда
Вы держите свой путь на бусе?
Б. На каком автобусе?! Я - на лодке. Вообще-то, я ищу одного
человека. У тебя курить есть?
Й. Да, да, пожалуйста! Возьмите! /протягивая пачку Башта/
Вы интригуете меня.
Могу ли я осведомиться,
Зачем вы ищете его? /достает трубку, закуривает сам/
Б. Я... ну... в общем... я люблю его. Классное курево.
Й. О! Это замечательно! /курит, не вдыхая дым/
Решусь поздравить вас.
Но почему он здесь не с вами?
И где находится сейчас?
Б. Больше месяца назад он пропал. Теперь я пытаюсь его
найти, но как-то /выпуская дым через ноздри/ безуспешно. Я даже
не знаю, почему он исчез. Слушай, а че ты так странно говоришь,
а?
Й. Простите мя великодушно,
Приятней так мне выражать
Надежды, мысли и слова,
Что так бурлят внутри меня.
В некоторых местах дно Забыть-Реки
настолько близко подбиралось к ее поверхности, что от самой Реки
уже мало что оставалось. Круглые камешки, остатки рачков и
маленьких рыбешек, только наполовину наполненные водой,
сверкали, если Солнце опускало свои лучи на них, и совсем не
проявляли себя, если какая-нибудь заблудившая лодка приставала к
ним. И тогда люди, прогуливающиеся по набережной Реки, кричали
тем, кто в лодках: "Отчаливайте!".
Лодка, как и сам
хозяин, была на мели. В то время, как послышался нарастающий
грохот и зазывающий шум катера, молодой человек в никакого цвета
куртке и в затасканного вида джинсах щедрыми жестами разбрасывал
по Реке какие-то бумажки; проезжая мимо лодок, он смотрел на тебя
таким безграничнолюбящим ничего-не-значащим взглядом, который
мог заставить душу уйти в пятки и спрятаться там за грязные носки, а
затем вернуться назад, разлиться сгущенным молоком по зубам
мудрости, которыми сердце пожирает любимого человека, и заразить
их неизлечимым кариесом с летальным исходом, благодаря которому
людей окрыляет лишь одна мысль о нем, об этом взгляде. Никто не
мог отказать молодому человеку, и все послушно брали раздаваемые
бумажки. Не был исключением и Башта.
- Странная какая-то бумаженция. На, посмотри, - Башта
протянул листочек Йолс.
Тот оглядел его со всех сторон, на нем ничего не было
написано.
Й. Я крайне изумлен
И не понятно мне,
Что рекламируют они
Престранным образом таким. /выкидывает бумажку за
борт/
Бумажка слегка коснулась холодной воды и тут же намокла. На
глянцево-белой поверхности сначала появились мокрые морозные
пятна, и в следующий же миг на чистом листе проступили буквы: Д А
Й М А. Зеркала всеми своими частями заторопились, передавая друг
другу эту последовательность букв, и вскоре везде: и в уважающем
себя зеркале, и в небольшой ничего не значащей стекляшке, - любой
мог прочитать имя ДАЙМА. Оно играло вместе с лучами солнца в
своем отражении, так и норовя попасть кому-нибудь в глаз.
- Это ОН !!! - закричал Башта, - Держи весла! Грести умеешь?
Й. Только под себя ...
Йолс схватил весло и кое-как вонзил его в Реку,
та отозвалась тысячами разбитых зеркал и гоготом еще секунду назад
тихо спящих, а теперь беспардонно разбуженных чаек, хлопающих во
все стороны, так и не понявших, что происходит.
- На бумаге что-то написано! Надо вернуть ее! Там, наверное,
написано про НЕГО! Ну, давай же! - Башта никак не мог устроиться
в лодке, но весло не выпускал.
Они мчались во всех направлениях, силясь поймать улизнувшую
бумажку, но тщетно. Зеркала, разбитые по всей Реке мелкими
островками, только сбивали их с пути, манили их к себе, но как только
насад приближался к зеркальцу, то прятали свои прелести и отражали
лишь серую обыденность. Лодке пришлось научиться не замечать себя
(дело это было не из простых), но и такая хитрость не помогла найти
бумажку. Проплыв приличное расстояние, выбившись из сил, но так и
не найдя листочка со словом 'ДАЙМА', искатели бумажки сложили
весла.
Башта пытался читать выловленную из Реки газету. На первой
странице большими печатными буквами значилось:
RZECZPOSPOLITA, белый окоронованый орел держался за литеру O.
Читать про Egzystencjalne abecadlo Башта не хотелось, к тому же,
Йолс отвлекал его разговорами.
Й.О, мой любимый "ензык польски",
Один из самых шепелявых на земле:
Huknal wystrzal... /"Ту-дух" изображает
выстрел/
Jeklo! /хватается
за грудь/
Step dokola milczy. /dадает,
корчась от боли/
Ej, dzis jeszcze hetman wysledzil trop wilczy! /вскакивает,
широко улыбается/
[Публика аплодирует с апломбом.]
Б. /молчит/
Й. /запыхавшись/ Послушайте, мой друг,
А сколько стоят свечи?
Не стоит убиваться
По мелочам таким.
Б. Он мне нравится, и я просто хочу найти его.
Й. Зачем он вам?
Кругом полно других.
Вы без труда найдете
Достойную замену.
Б. Послушай, я люблю его и не хочу искать ему замену. Я
уверен, что он меня тоже любит. /смотря на последние ряды в
партере/ Просто что-то случилось. Я /уверенно/ найду его.
Й. Я в ваших пылких изреченьях
Увидел доказательство того,
Что склонен к привыканью человек.
Как наркоман привык колоться в вену,
Как свойственно смеяться Гуинплену,
Так и любить, дышать, смотреть, мечтать,
Пить, кушать, прыгать, думать и страдать,
И даже жить - не больше чем наркотик.
Б. ... и даже жить? По-твоему жизнь - это тоже наркотик?
Й. То самый беспощадный наркотик среди всех -
Ты жизнью инфицирован с рожденья.
И сколько не лечись от сей заразной хвори,
Победа ей достанется. Ты не согласен, нет?
Б. Раз уж мы заговорили на такую тему, то мне кажется, что
победит Смерть.
Й. Как никогда вы правы!
Ведь Жизнь и Смерть - синонимы,
Одной монеты стороны,
Невзрачный синкретизм.
Б. Даже не смотря на то, что последнее слово я не совсем
/покашливает/ расслышал, я, пожалуй, соглашусь с тобой. Но что
же тогда наши жизни?
Й. Всего лишь промежуток
Меж тем, как вверх подбросит
Судьба монетку вашу,
И тем, как Рок прихлопнет
Ее назад к земле.
Б. И все?
Й. Потом им интересно: Орел ты или Решка,
Ценнейший экземпляр в коллекцию возьмут.
У этих нумизматов рука уже набита:
Чего ты стоишь, сразу они определят.
Б. Так в чем же смысл жизни?
Й. Замереть в полете - зависнуть "у паветры" ,
А, может, на ребре попробовать стоять.
Б. Так что же тогда любовь в твоем денежном измерении?
Й. Кто как подзалетит:
Вы угадать не в силах,
С какой монетой вас
Прихлопнут в этот раз.
Б. Да-а, интересно, интересно. Но все эти разговоры - не
больше, чем разговоры. Мы поговорим, пообсуждаем что-нибудь,
поспорим, посоглашаемся, а реальная жизнь останется реальной
жизнью./вздыхает/
Й. Вы больше месяца в терзаньях,
Раздумьях тщетных и исканьях!
Мой друг, скажите, наконец,
Что все-таки случилось между вами?
Б. Ну что что? Все просто. Было поздно, мы сидели в каком-то
баре, пили кофий. Потом нас выгнали, потому что у нас не было
клубных карточек. Пришлось куда-то идти. В Пищаловском все
уже закрылось, "Риф" в тот день не работал, тогда нас подбросили
к Старому Рынку, знаешь, там Замчище...
Й. /явно издеваясь/ Там чище Зам, но почему?
Б. Очень смешно. /обиженно/ Не хочешь слушать, зачем
спрашивал?
Й. Не обижайтесь, Башта.
Все! Молчу! Ни слова!
Б. Ну так вот. Мы с Дайма гуляли по Людамонту и набрели на
Хотел. А затем -- все как во сне... Такого уже давно не было... Мы
долго не могли заснуть, он все что-то рассказывал, я помню: что-
то безумно захватывающее, какую-то легенду или притчу. Я так и
не дослушал ее до конца, я заснул раньше, чем он закончил ее
рассказывать.
Й. Какая непростительная блажь:
Сидеть без клубной карточки в кафе!
Но возмутительней всего:
Заснуть, когда вам притчу речут!
Б. Когда я проснулся на следующий день, его уже не было.
Сначала я даже не заметил этого... /с отвращением/ какой-то
выродок лежал на нашей кровати, закутавшись в одеяла. Таких
уродов я ни разу в жизни не видел! У меня все внутри
перевернулось! Хорошо, что он спал. Я тихонько оделся и
выбежал на улицу. Черт! Только сейчас вспомнил: я в номере
свою шапку забыл, черную такую. На ней еще сбоку барвинок
был вышит. Точно, забыл!
Й. Кто это был, мне зело интересно,
Истории сией я требую конца!/смекнув, что был груб, извиняется:/
Повествование свое
Прошу вас продолжать.
Б. Не знаю. Я был так ошарашен, что просто сбежал. Дайма я
больше не видел. Вот и все. Теперь я ищу его.
Й. Как объясняете вы это?
Какие версии имеются у вас?
Откройтесь мне и не темните!
Жду с нетерпеньем ваш рассказ!
Б. Он пропал в двадцатых числах января, точно не помню
когда. Почему он исчез, я до сих пор понять не могу... А можно
узнать, с какой стати ты так этим всем интересуешься? Слушай,
a кто ты такой? Откуда ты взялся? Я о тебе ничего не знаю!
Й. Ах, бросили меня...
Не интересно это...
АКТ ТРЕТИЙ. НЕСРУКИ
Лодка
уже примирилась с холодными, как обглоданные кости, волнами этой,
местами черной, Забыть-Реки. Это была самая что ни на есть обычная
водная артерия; она извивалась и петляла по всему городу, затягивая
его в сеть своих притоков. Дома косились на свои отраженья и
довольно фыркали вслед уплывающим лодкам. Когда падал снег, а с
прошлого ноября он падал всегда, дворники и залетные озабоченные
галки важно расхаживали между фасадами гордых строений и
железными бордюрами, не подпуская карбасы близко к себе;
владельцы метелок считали лодочников своими самыми заклятыми
врагами, но почему - никто, кроме галок, не знал, а те молчали и
только очень редко широко раскрывали створки клюва, чтобы
проглотить еще одну порцию холодных снежинок. А ответ был прост:
проклятье прокудной Мары действовало безотказно, если уж она
бралась за какое-нибудь дело, то доводила его до абсурда.
Было очень солнечно, падал маленький снежок. Обычно Башта
пребывал в хорошем расположении духа (иногда отца, крайне редко -
сына), но неудача с бумажкой настолько сильно раздосадовала его,
что ему опять за последнюю неделю захотелось кушать. Тут еще
этот Йолс - про себя рассказывать не хочет, скрывает, наверное, что-
то, а таких халявщиков, любителей за просто так на лодке покататься,
хватает всегда.
Башта медленно повернул голову, не спеша развернулся
всем торсом, плотно облегающие ноги плюдрики чуть скрипнули, и
тогда он привстал, огляделся вокруг, но ничего нового не нашел.
Мизинец правой руки сжимал маленькое золотое колечко со скатным
жемчугом. На шее, закутанной в шарф кремового цвета, висел
маленький медальон в виде полумесяца, выполненного в золоте с
вкраплениями драгоценных камней. Рядом висел крестик красного
цвета.
Й. Ажно давно хотелось вас спросить,
Случайно доктором вы не были во дни иные?
Б. Да, был когда-то. А с чего ты взял?
Й. Я просто так спросил,
Потешить любопытство.
Йолс отложил весло в сторону и взглянул
на Башта.
Б. Я как раз пытался вспомнить то, что мне рассказывал
Дайма, когда мы были в гостинице, но...
В прозрачно-облачном весеннем небе раздался
клекот. Йолс словил себя на мысли, что ему хочется кушать, да выть
еще не настал. Оба взглянули вверх: прямо над просыпающимися
крышами домов, рисуя черной тенью своих широких крыльев
рифленые круги на асфальте, пролетала большая птица.
Б. Это аист!
Й. Но снег еще лежит вокруг.
Наверно, это первый аист.
Б. Это не аист. Он весь черный.
Й. Предположу, что это черный аист!
Ну что ж, придется нам галепы покупать.
Б. Что покупать?
Аист кружил над Забыть-Рекой и пел песню-
молитву своим голосом.
- Меня раздражают его крики, - поморщился Башта.
Й. Поверья есть: от зим бегут они,
В тропических краях людьми чтоб стать,
Смочив свой клюв в крови горячей.
Б. А где они берут кровь?
Й. /торжественно/ Повсюду кровь ручьями льется.
Когда ж пора придет
Вновь в птиц оборотиться,
Обмакивают клюв в воде.
- Но у людей нет клюва, - удивленно заметил Башта.
Йолс
расхохотался.
Й. Сказителям тех басен пошлых
Во всем, и даже в клюве птицы,
Фалеса символ видится дородный.
- Чушь какая-то! - поморщился Башта.
Й. Так что же вам поведал
Сердечный друг Дайма?
Быть может что-то важное
Он рассказал тогда?
- Ничего особенного. Дайма рассказывал о какой-то
вечеринке...
...Однажды Дайма и его друзья решили бурно отпраздновать
какое-то событие и поехали в лес на дачу. Все начали пить еще в
дороге, потом они долго хоботы метали, а когда они, наконец,
остановились и вышли из машины, то обнаружили, что находятся
невесть где: вокруг до самого горизонта разлеглось огромное
картофельное поле, обнесенное со всех сторон жаровым лесом. Я
припоминаю, он говорил, что все цвело, все поле было покрыто
хрупкими белыми цветочками. А еще он рассказывал, что по всему
полю стояли скворечники на длинных шатающихся ножках. Когда дул
ветер они стукались друг о друга и издавали глухой звук. Дайма зашел
в кусты и случайно заметил ребеночка. Он был совсем маленький,
прозрачный, с беленькими волосиками. Весь такой чистенький. Дайма
что-то говорил о его глазах, они были очень необычного цвета, то ли
золотого, а может быть лазурного, ну не помню точно; какого-то
особенного цвета. А! Вот! Самое интересное: он был не один, под
кустами сидело еще штук пять таких же детишек. Они сбились в
кучку перед этим златоглазым, все на горшках и слушали его. Этот,
беленький, им что-то говорил, а Дайма стал слушать...
Й. И что же он услышал?
Попытайтесь вспомнить!
Б. Хорошо, хорошо, я попытаюсь, я уже пытаюсь. Кажется
ребеночек
рассказывал какую-то байку... Сказка была про Урода...
...В Тир На Н-оге в очень бедной семье родился ужасно некрасивый
ребенок. Он был настолько уродлив, что его боялись кому бы то ни
было показывать, и поэтому он всю жизнь рос, не выходя из дому.
Урод часто просился погулять, но родители его не пускали: боялись
испугать соседей. Когда этот Урод вырос, они рассказали ему о его
уродстве, и он очень расстроился. Из-за этого у него всегда была
заниженная самооценка. Вот и все.
Й. И все?! Не может быть!
Скрываете вы что-то от меня!
Б. Ах, да! Дайма говорил еще что-то о какой-то ярмарке.
...В Тир На Н-ог приехала ярмарка, Урод не выдержал и пошел
посмотреть, что это такое...
[Взволнованный зритель в шестнадцатом ряду с нетерпением ждет.]
АКТ ЧЕТВЕРТЫЙ. УБЫЛКА
Наступил день. Солнце лизало свое ласковое отражение в водах Реки и
натужно улыбалось только что очнувшимся деревьям. Некоторые из
них все еще не проснулись, они терлись ветками друг о друга, громко
зевали и полушепотом в полудреме собирались сказать "Добрый день!"
людям в Парке и на улицах, на проспектах и аллеях, но те не обращали
на них никакого внимания и никогда не откликались на утренние
приветствия этих зеленых, искареженных, пахнущих корой гигантов.
Да и какое им было дело до оголодавших великанов, всеми силами
пытавшихся высососать свою порцию жидкости из недр окоченевшей
Земли; прохожим было плевать на тонкие черные нагленькие веточки,
кривыми иголками проткнувшие пушистые и пухлые перины Неба;
даже зеркала на Реке и те отказывались отражать деревянные стволы, а
все из-за того, что в эту пору деревья были не в самой своей лучшей
форме. Чтобы защитить эти зеленые поросли от холодов и белых
мушек, городские власти приказали завернуть все деревья в городе в
махровые простыни, а кому бы понравилось смотреться в зеркало в
таком виде, да к тому же, если вы дерево?
По Небу пробежало стадо
крупного ногатого скота, а за ним пролетел сладостный Ветерок и
принес с собой целое скопище конфеточных оберток: они задевали
ветви деревьев и застревали в белых простынях, которые, будучи
развешенными на деревьях, развевались во все стороны, вдыхая
полной грудью мартовский воздух. Для птиц и козявок они
служили укрытием ночью, для людей - завораживающим
зрелищем днем; деревьям было скучно и противно: они прекрасно
понимали, что их сморщенные корни, изъеденные морщинами стволы,
выгнутые ветви, бородавки-почки и щупальца-веточки все
воспринимали лишь как каркас - необходимую, но все равно
безобразную деталь этой махровой идиллии.
Й. К затресью подъезжаем мы.
Здесь все деревья, как дороги,
В загробный мир они ведут,
Богов там веселят убоги.
Б. Дайма обожал деревья. Он говорил, что его душа после
смерти перейдет в дерево.
Й. Души томятся в скрипучих деревьях,
И каликов просят молиться о них,
Чтоб людям, заснувшим под кроной из скрипов,
Поведать, за что заточили здесь их.
Детская кроватка висела почти
над самой водой. Два канатика удерживали ее над волнами, не
позволяя ей быть унесенной в "иной" беззвучный мир, в то время как
прозрачный полусферический панцирь с четырехглазым окном
охранял колясочку от ветров и дождей. Еще чуть-чуть, и это огромное
инфантильное сооружение коснется своими шестью колесами воды и
начнет перемалывать холодную Забыть-Реку, исколесит вдоль и
поперек, постепенно погружаясь все глубже и глубже, в самую внутрь,
а достигнув дна, выведет ее на чистую воду, перелопатив самую
сущность Реки.
Й. Не останавливайтесь здесь,
Ведь где вода, там и беда.
Лодка остановилась, и Башта схватился
за гладкие края кроватки.
Б. Перестань раскачивать лодку. Здесь окно открыто. Я
посмотрю вовнутрь. Ой!
Маленький черненький воробушек запорхнул в распахнутое окошечко,
чирикнул и тут же скрылся из виду. Малыш, обнаруженный в коляске,
совсем не плакал и даже не показывал фиги - он мило улыбался и
подмигивал Башта своими темно-голубыми глазами. Дитя, на вид ему
было месяц-полтора, барахталось, пытаясь перевернуться на спину, и
уже тужилось сказать "ДАЙ!". Газета, в которую он был укутан,
почернела.
- Да ведь он же простудится! Мы просто должны его забрать с
собой! -- Башта решил
взять его на руки, но Йолс спихнул сверток с малышом назад в кипу
изорванных газет.
Й. Жди от воды всегда беды!
А если он заразный?
Так брось скорей его назад!
Не порти день прекрасный!
- Пусти! Ты что? Совсем с ума сошел?! Это же ребенок!
Причем здесь вода! -- Башта оттолкнул Йолс и опять взял сверток
на руки.
Дите широко
раскрыло рот, сморщилось в широко раскрытом рте и закричало "МА-
А-А!!!". Фонтанчик стронцианового цвета не преминул сработать, и
оба стали мокрыми насквозь. Башта развернул старую газету:
- Посмотри, что здесь пишут.
ВНИМАНИЕ ! ! ! РОЗЫСК ! ! !
Вчера, 24 января выбежал из своего номера и не вернулся гр.
ДАЙМА. Всем, кому что-либо известно о пропавшем, просьба
сообщить по тел.: ?0???2
Б. Это же про НЕГО!!!
Й. Взгляните на спину младенца.
Уверен: нету там спины.
Все мавки - это малы дети,
Что умерли некрещены.
Распутав последнее полотенце грязных, засаленных газет, Башта
перевернул маленькое тельце, и в тот же миг его пальцы невольно
выпустили крошечное существо. Башта передернуло от отвращения,
что же касается тысячи красных проводков и десятков различных
органов, то они продолжили заниматься своей обычной работой,
делая возможным нормальное функционирование частей тела такого
еще молодого организма. Спины действительно не было.
Й. /злорадствуя/ Предупреждал я вас об этом!
Опасны и зловредны мавки!
Но вы не слушали меня,
Вы будто начитались Кафки!
Б. /растерянно, закрывая окошечко коляски; лодка тихонько
отплывает/ Но... Как же это?
Й. Опасностью сулит нам
Такая встреча с мавкой,
А непосредственный контакт
Нам смертью угрожает!
Б. /заинтересованно/ Ни денег, ни каких-либо еще средств у
меня нет, так что мне ничего не угрожает.
Й. /не совсем понимая, о чем идет речь/ Я не совсем понимаю, о
чем идет речь...
Б. Забей! /вскипая от злости/ Хотя стой! Он не был мертвым! Он
плакал и... Ты меня надул! Да я не понимаю, почему я терплю
тебя здесь! Уходи! /садясь на свой край лодки/ УХОДИ!!! Только
телефон оставь.
Й. Куда же мне идти? /с грустью в голосе/
Вы друг единственный мой, Башта! /глядя на Башта/
Кому я буду руку жать... /через секунду:/
Но ведь спины-то не было у ней! /начинает впадать в легкую
истерику/
Б.С каких это пор мы стали друзьями? Хотя, действительно,
спины не было.
На секунду Башта показалось, что у него закружилась голова, но через
мгновенье злость прошла. В воде Башта заметил лягушку, плывшую на
спине, вверх животом.
Й. /совершенно спокойно/ Я вас прошу , рассказывайте мне
Историю печального Урода...
Б. Историю? А может лучше не надо?
Й. А лучше и не будет!
Б. Ну, ладно. Если тебе интересно...
...Когда Урод пришел на ярмарку, все испугались и разбежались.
Еще никто никогда не видел существа безобразнее и страшнее, чем
он. Даже налоговый инспектор, по сравнению с ним, выглядел добрее
и приветливее. Урод проходил вдоль безлюдных прилавков,
разглядывал оставленный товар, но не брал его. Вдруг в одной
палатке он заметил старика, который сидел в своем киоске и зазывал
к себе покупателей. Тогда Урод подошел к нему и спросил, почему
старик не убежал, как все остальные. Тот ответил, что он слепой, и
спросил, что так испугало людей. И тогда Урод рассказал ему о своем
несчастье и о своей мечте стать красивым. Выслушав его, старик
прошептал, что сможет помочь бедняге. Оказалось, что старик
когда-то работал преподавателем Аккультурных Наук и что у него
была особая мазь, которая могла превратить самого уродливого
человека на земле в красавца, стоит только намазать ею лицо. А
взамен на мазь старик захотел, чтобы Урод дал ему свое молодое
сердце. Сделка должна была состояться в полночь... Весь день Урод
бродил по Горькому Парку и думал, как провести слепца и не
расставаться со своим сердцем... Как и было условлено, Урод пришел
ровно в полночь к Дому Люциферов, но никакого старика там не
оказалось. Урод прождал 15 минут, но никто не появился. Когда он
уже собрался было уходить, слепой внезапно выбежал из темноты и
сделка состоялась: Урод протянул старику мешок с камнем, а слепой
отдал ему мазь. Как только Урод заполучил чудодейственное
средство, он тут же намазал его на лицо и через секунду стал самым
красивым человеком среди всех когда-либо живших...
Й. А что ж обманутый старик?
- Вот про это Дайма ничего не говорил. Ой! Смотри! - Башта
указывал на остановку, - Ты видишь? Это же тот малыш!
Й. Какой еще малыш?
Не вижу никого. /делает вид, что никого не видит/
Б. Ну тот, беленький. Он весь прозрачный, с белыми
волосами...
АКТ ПЯТЫЙ. УПАДЁР
[На сцене появляются актер, наряженный в индийского факира, и
его помощник, облаченный в длинный, расшитый жар-птицами
балахон. "Факир" машет руками, подпрыгивает и ловит сам себя на
ходу. Затем приближается к своему ассистенту и на глазах у
достопочтимой публики передает ему бублики, а потом две конфеты.]
Пошел небольшой дождик с мокрым снегом. Башта потер руки в
попытке их согреть, но лучше не стало, и тогда он опять засунул их в
рукава. За Рекой на противоположной стороне улицы стояла скамейка
на автобусной остановке. Из-за навеса мокрый интарный снег-
дождевик, как ни пытался, не мог залететь под навес, и поэтому
толпа ждущих своего троллейбуса людей держалась под навесом.
Троллейбусы гойсали мимо остановки через каждые три минуты, но
толпа никак не уменьшалась, хотя троллейбусы уезжали забитыми до
отказа.
Й. Укрывшись, спит дитя...
А дети - хана жизни.
Белокурый мальчик просто свесил ноги со
скамьи, сам же лежал на боку и тихо во сне мурлыкал себе под нос
"курлы-курлы". Никто на остановке и не догадывался, что это не
простое "курлы-курлы". А ребенку снился вчерашний вечер,
когда он, золотоглазый мальчонка, тайком пробрался в Консерву,
до отказа набитую поющими душами. Души восторженно
перешептывались, нервно посмеивались, и все чего-то ждали. На
прозрачного мальчика никто не взглянул, и, убедившись, что ни одна
душа его не замечает, ребеночек принялся ждать вместе со всеми. Но
вот все замолкли, вошел Поющий Душ, одарил всех перстами,
взмахнул хаси и все души, сливаясь в единый поток звуков, запели на
все голоса:
КУРЛЫ - КУРЛЫ
КУРЛЫ - КУРЛЫ
КУРЛЫ - ...
- Прости! Проснись! Ну, вставай же! - Башта попытался разбудить
малыша.
- Такого вчера не было, - подумал про себя мальчик.
Й. Эй! Ну, сколько можно ждать!
Приказываю! Просыпайся! /начал тормошить прозрачное
существо Йолс/
Глаза ребенка открылись сами собой. Перед ними стояло два
пожеванного вида мужика. "Неужели опять будут приставать?! Только
не это!"
- Прости, не обращай внимания на дядю, - Башта оторвал Йолс
от заспанного малыша, - Мы просто хотели тебя спросить...
- У меня белые волосы, но это ничего не значит! -- пробовал
отцепиться от навязчивых
"товарищей" мальчик.
- Да не бойся ты. Вот его зовут... кстати, куда это он
подевался? Ладно. Меня зовут Башта, а тебя как?
- Меня - Тожа.
- Тебя тоже? А я думал, что только у меня такое имя, -
растерялся Башта.
- Это меня зовут так - Т-О-Ж-А - Тожа. Я самый обычный
мальчик! -- малыш соскочил со скамейки.
Б. Просто ответь мне на один вопрос, пожалуйста!
- Я маленький! - еще немножко и Тожа кинулся бы бежать.
- Это касается Дайма и картофельного поля! Он видел тебя
там! Ты помнишь? - Башта не успел закончить, пришлось
схватить мальчика за полы бледно- голубой рубахи.
- Не знаю я никакого Дайма, я не ем картошку, - мальчик силился
выбраться из рук Башта.
Б. А горшок? Там еще были дети на горшках!
- А-а-а!!! Кровь! У тебя кровь на руках! УБИВАЮТ!!! - ребенок
стал кусаться и брыкать
Башта.
- А Урод? Ты рассказывал про Урода! Он стащил мазь и стал
красавцем! Перестань меня щипать! Черт! - Башта выпустил
Тожа, но тот колотил ногами Башта и не думал убегать. Пришлось
успокоить мальчика оплеухой - он слегка отлетел в сторону.
- Урода? - удивленно поднял выпавшие контактные линзы
золотоглазый мальчик, - Мазь?
Б. Да, да, ты помнишь эту легенду?
Т. Почему легенду? Это на самом деле было.
Б. Что?
Т. Я как сейчас помню, Мара была в таком гневе.
Б. Мара?
Т. Да. Этот старый Шуй стащил у Мары Perola Barocca и поменялся
с каким-то уродом. Но слепца провели: вместо своего молодого
сердца, Урод всучил ему камень в мешке. Пока слепой Шуй
разобрался, что к чему, было поздно: Урод уже успел намазать себя
мазью и стал красавцем.
Б. Как ты эту мазь назвал?
Т. Мара называла ее Perola Barocca.
Б. А что это значит?
Т. Я не знаю. Просто красивое название.
Б. Ты помнишь, как он выглядел?
Т. Старик Шуй носил темные очки...
Б. Нет! Нет!
Т. А... Все лицо Урода было изъедено бородавками...
Б. Да нет же! Красивого опиши...
Т. Хорошо. Он блазий, ено щапливый.
Б. Ничего не понимаю.
Т. У него уютные ноздри и раскосые брови. Вьющиеся ресницы и
бархатные губы.
Б. Я тебя прошу, мне очень важно знать, как он выглядит! Я
тебя очень прошу, скажи мне...
Т. Хорошо-хорошо! У него темно-бусые волосы, не очень длинные...
Голубые глаза...
Порные перси. Он можный, уважный такой... Его ланиты просто
сличные, вот только
косицы порато покляпые... Заикается, когда волнуется, азале,
купавый немного.
Б. Послушай, Тожа! Хватит глумиться надо мной! Я...
Т. Ну, не могу я его описать! Он самый обычный человек, только
побасче всех будет.
Б. Ладно, это он! А как его звали?
Т. У него не было имени, он был настолько уродлив, что все
посчитали издевательством над именем давать его такому.
Б. Как же к нему обращались в таком случае?
Т. Вот сколько ему было лет, вот так его и звали: сначала по
неделям, одна неделя, три с
половиной; потом по месяцам, два месяца, пять месяцев; когда ему
исполнился годик, все
стали звать его по годам, четыре, десять, шестнадцать...
Б. У Дайма на майке была нарисована цифра "16"... А после
того, как он стал красивым?
Т. Я его только несколько раз видел...
Б. Где? Где ты его видел?
Т. В кафе...
Прозрачный мальчик широко раскрыл глаза, скривился в
испуге и повалился замертво на землю. Светло-голубая рубашка
моментально пропиталась кровью, прозрачное тельце стало темнеть и
прилипать к мокрой материи. Белые волосы Тожа превратились в
жесткую упругую проволоку желтого цвета, золотые глаза заплыли
слезами. На губах застыло имя убийцы.
Й. Так вот вы где! А я уж испугался:
Решил, что потерял я вас...
- Йолс?! Откуда ты взялся?! - Башта не знал, что делать. Мутное
замешательство, и он склонился перед ребенком, но из маленького
тельца уже вытекли последние капли жизни,
- Неужели он умер?! Но этого не может быть! Он мертв?! -
Башта метался около мальчика.
Толпа на остановке не обращала никакого внимания
ни на этих мужчин, ни на маленький трупик. Троллейбусы приезжали,
распухали и уезжали, а эти двое и мертвец оставались пребывать в
голой нерешительности под навесом на остановке.
Й. Зачем же так переживать
Из-за какого-то мальчишки?
Ведь оборванец этот - пьян,
Он отмечал свои делишки.
- Он вовсе и не пьяный. Его Тожа зовут. Он рассказал мне
одну вещь: Дайма все выдумал! Дайма - это вовсе не Дайма,
во всяком случае..., - Башта пытался взять трупик на руки, -
Слушай, помоги мне отнести его в медпункт что-ли, а?
Й. Я ?! Ну, уж нет! Не буду руки пачкать!
Пусть помогает себе сам!
- Как ты можешь? Вот так... Неужели мы не должны помочь
ему? -- Башта негодовал, - Ну, а если бы с тобой такое
случилось? -- он кое-как взял тело мальчика на руки, - Ты
поможешь мне или нет?
Й. Куда ты с ним?!
Все обвинят тебя!
Б. Я скажу правду! Я не виноват!
Й. Скажи на милость,
Кто ж его убил?
- Его убили?! - Башта от удивленья открыл рот, - Но чем?
В этот момент хрупкий труп, словно хорошее сливочное
мороженное в погожий летний денек, растаял и вылился из рук Башта.
Жидкое тело растеклось по скамейке, и Башта, никак не ожидавший
такого, расплакался и, тупо уставившись на своего
предусмотрительного спутника, молчал. Йолс вынул из кармана газету
и стал вытирать ему руки.
["Факир" взмахивает своей волшебной палочкой. Рукава расшитого
балахона вздымаются вверх, и подброшенные к потолку конфеты
рассыпаются осиновыми листьями. Губы обоих актеров направляют
лиственную шелуху в зрительное ложе и на лоджии. Публика истошно
рукоплещет.]
АКТ Ш?СТОЙ. ЗАКЛАДКИ ДЛЯ ВОЛ°С
[Хулиганствующий подросток из мясорубки мешает проведению
культурного мероприятия.]
Вета, ты объелась лука,
Свою гордость сохраня,
И позорная разлука
Не найдет теперь тебя!
[Дирекция театра просит прощения у зрителей и приносит им свои
извинения.]
Й. Ну, вот, опять мы влипли,
На нас повесят дело это!
Давайте же мотать отсюда,
Уедемте к чертям подальше!
Башта продолжал реветь и ничего не отвечал. Йолс взял под руки
остолбеневшего товарища и повел его назад к Реке. Не доходя до
лодки, около Чернильницы они наткнулись на слепого бурнастого
старика в темно-черных очках, выкрикивающего что-то вроде:
Подходи - Налетай! Не скупись - Покупай!
В
одной руке он держал кипу свежих газет, а другой опирался на третью
деревянную ногу. Старик так громко расхваливал свой товар, что уже
совсем сорвал голос; газеты не очень хорошо раскупались, и слепой, в
двух словах пересказывая содержание статей, старался придать им как
можно более сенсационный характер. Проходя возле слепого
продавца, Йолс и Башта узнали, что "совесть народа получила
серьезные затрещины", в то время как заседание, в общем и в целом,
"прошло без сучек и задорников", и, несмотря на то, что
неорганизованные выступления "были подорваны до мозга костей",
следует опасаться "откровенных поползновений", и
тем не менее "лучше меньше, чем никогда"! Все это они
пропустили мимо ушей, но тут по воздуху до них донеслось:
"... думают, что он умер от передозировки
шампуня..."
- Может в газетах есть что-нибудь новое о Дайма? - очнулся
Башта.
- Да вряд ли..., - Йолс тащил Башта к лодке.
- Отстань! Я хочу купить газету! - Башта вырвался из рук Йолс
и направился к слепому.
-
*** *** ***
- Сколько стоит твоя газета? - спросил Башта у продавца.
- Нэ может быт, - прошептал с акцентом слепой, - Это он!
- Что ты там бормочешь? Я хочу купить газету! - Башта полез за
кошельком.
- Это ты? - спросил удивленно старик.
- Да что с тобой?! Ты газеты продаешь или нет?! - Башта стало
раздражать такое отношение.
- Думаэшь я нэ узналь тэб'я? Я твой камэн надольго
запомн'ю! -- вдруг закричал старый продавец.
Б. Я не понимаю... Какой камень?
- Сволеч! Я досталь, что ты просиль! Perola Barocca! Гдэ моэ
сэрдце?! Эсли я нэ быт таким слепцом! - старик злобно кричал в
сторону Башта.
- Сердце?! Но... Шуй?! - Башта тут же замолчал.
- Думаэшь, ты таким красафчиком и останэшьс'я? Чорта с
два! После пэрвой же ночи вс'е на свэтэ проклинат бюдэшь! -
слепой стал размахивать своей тростью перед собой.
- Еще посмотрим! Про себя лучше подумай! Ишь, размахался! --
Решил, что на дурачка напал? - Башта старался показать, как он
зол, и это у него хорошо получалось.
Ш. Мнэ-то вольновац'я особэно нэчэго: вр'яд ли эта
сумасшедшая самозванка Мара мэн'я здэс найд'ет. А вот тэбэ
после этой ночи даже и уродом дольго пожит нэ удасц'я! Мара
отомстит тэбэ. Das macht sie sehr gern!
Б. Да пошел ты...
Ш. Я буду смэяц'я, когда ТЭБ'Я пошлют! Ich mache das selbst.
Ха-ха-ха!
Б. Меня? Да я с'час...
Ш. Сорок днэй пройд'ет и сдохнэшь, эсли..., - но тут слепого
прервал Йолс.
Й. Азаж! Опять вы, Башта, за свое!
Когда же кончится все это?
Оставьте старика в покое,
В нем проку ни на грамм...
- Тише! - Башта попытался показать знаками Йолс, чтобы тот не
произносил больше ни слова, но было поздно.
- А он живет да живет... - прошептал Йолс.
- Ты?! Ты нэ Урод?! - Шуй запнулся и начал быстро ковылять,
неуклюже опираясь на свою клюку, - Этот голес. Нэужели и ОНА
здэс? Tschu-u-u?! - шептал он убегая.
Й. Ну, нет, постойте, старичок!
Мой друг вам заплатил сполна,
Так дайте ж нам газету нашу!
Йолс бросился бежать за стариком, а,
догнав его, набросился на слепого и ударил по темным очкам.
- Нет!!! - бежал за ним Башта, - Только не это!!!
Потеряв контроль над
собой, Йолс продолжал избивать Шуя. Тот почти не сопротивлялся,
слепой неумело пытался закрыться от ударов Йолс, но безуспешно.
Вдруг Шуй зашелся кашлем, начал отхаркиваться, и пока Башта
пытался оттащить Йолс от беспомощного, совсем свернулся
калачиком. Черные очки слепого лежали разбитые, вдавленные в
грязь. Дергаясь и что-то бормоча бессвязное, старик укоризненно
глазел по сторонам. Башта сначала попытался как-то помочь ему, но
Шуй только отшатнулся от него со страхом, сделал еще пару вдохов и,
с хрипотцой прокашлявшись, перестал дышать совсем. Через секунду,
так ничего и не сказав, слепец умер. Башта подошел, чтобы закрыть
широко открытые мутные глаза Шуя, но, увидав свое перевернутое
изображение в них, отшатнулся. Йолс отошел в сторону, но потом
вернулся к Башта, взял его под руку и стал уводить от трупа. Из-под
Шуя выползла лягушка и убежала.
АКТ СЕ?ЬМоЙ. НЕЖНЫЙ ВЗДОР
[Дежурный милиционер: Убедительная просьба к сидящему на
люстре, да, да, я к Вам обращаюсь, слезьте, пожалуйста, с
осветительного прибора! Вы мешаете проведению спектакля!
ОТ АВТОРА
Уважаемый! Не обращайте внимание на убогое невежество.
Смею вас заверить, что без Вас здесь вообще нечего было бы делать.]
- Вот что ты наделал? - Башта закричал на Йолс, - Это же старик
Шуй!
Й. /ухмыляясь/ Да, признаюсь, я был не прав,
Не стоило его гнембить
Ведь сколько дел полезных он
Нам смог бы точно натворить!
Б. Он принял меня за Урода!
Й. В толк не могу никак я взять:
Как он, слепой, на это согласился?
- Ты ничего не понимаешь! - кричал на Йолс Башта, - У нас с
Дайма голоса очень похожие, Шуй меня за Дайма принял! Он
даже какое-то проклятие говорить начал.
Й. Ну и фантазия у вас!
Уж разыгралась не на шутку!
Вы лучше поубавьте пыл,
Газетку почитайте, что-ли...
Йолс поднял свежий номер и протянул Башта. На странице было
написано:
Гр. Дайм? все ещ? не найден. Если вы видели этого человека,
сообщите по тел.: 987942
Под всем этим была напечатана фотография какого-то типа с
обезображенным лицом: один глаз заметно больше другого и
немножко косит, нос сломан, рот искажен улыбкой, на шее несколько
грязных шрамов. Надпись на фото недвусмысленно заявляла, что это
никто иной, как "гр. Дайма". Прочитав несколько раз объявление,
Башта отшвырнул газету и, не говоря ни слова, двинулся к лодке. Йолс
подобрал скомканный номер и побежал за ним.
Й. О! Любезный Башта!
Довольно дуться на меня,
Ну, что ты там бормочешь?
/незаметно для зрителей Йолс стал тыкать Башта/
Башта впал в оцепенение и все что-то шептал себе под нос.
- Я хочу собрать воедино все, что сказал слепой, - задумчиво
ответил Башта, - Слепой принял меня за Урода, то есть за
Дайма. После первой ночи я, как бы я, должен был опять
стать Уродом, а потом, через 40 дней, умереть.
Й. Ну, что из этого? Ты веришь,
Что тот Урод и есть Дайма?
Б. Ты же видел фото в газете, это невероятно, но Дайма
действительно опять стал Уродом.
Й. Быть может, кто-нибудь другой
В газете этой напечатан.
Б. Нет, это он. Я видел этого Урода. Утром, тогда, после ночи, я
был с ним в одной комнате, я спал с ним в одной постели!
Й. Допустим. Почему тогда
Он рассказал тебе легенду,
Которая и не легенда вовсе?
Зачем наврал, солгал тебе?
- Не знаю... Может что-то перепутал я? Мне до смерти
хотелось спать, я ведь толком не слушал-то его, - казалось,
Башта пытался еще раз вспомнить все, что говорилось в ту ночь.
- Ведь если б он любил тебя,
То рассказал бы тебе правду
Предупредил бы как-то, что-ли! - укоризненно сказал Йолс.
Б. Может Дайма и предупреждал, да только я не слушал его... А
что, если он и сам не знал о том, что с ним может произойти?
Й. А если знал,
Да не сказал?
- Если бы Дайма знал, то не стал бы ничего от меня
скрывать, он любил меня, - уверенно произнес Башта, - Ты,
случаем, не захватил с собой газету, которую мы нашли в
коляске на ветвях, помнишь, там, на Реке? В коляске еще
ребенок лежал, мы оставили его там.
Й. Ага... газета...
Б. Да-да, в ней было объявление о том, что пропал Дайма,
может ты помнишь, когда точно это произошло?
Й. Все с памятью моей прекрасно и отлично,
Но всяким хламом ее не забиваю
И мелочи такие я сбоку оставляю.
Б. Газета осталась в той коляске. Дай-ка мне эту газету с фото.
Йолс вынул из запазухи скомканный номер и отдал Башта.
- Здесь тоже нет даты! - Башта закрыл глаза и пытался
вспомнить день, когда он последний раз видел Дайма.
- Я думаю, нам крупно повезло:
Припоминаю дату роковую, - вдруг заговорил Йолс.
- Да? - с недоверием спросил Башта, - Что ж ты сразу-то не
вспомнил?
Й. Написано там было, что Дайма
Двадцатьчетвертого пропал числа.
Б. Января? Точно? Тут каждый день важен. Значит, 24 января.
Сколько в январе дней, 30?
Й. Нет - 31.
Б. Таким образом, с 24 по 31 января ... 8 дней. Так, плюс 28 дней
в феврале. Итак, 8 да 28 - это 35. /считать Башта не умел никогда/
- Нет! Это 36! - поправил его Йолс.
Б. Хорошо, 36 и еще 4 дня до 40. Вот, завтра, 4 марта - последний
день.
Й. Уже ничем не сможешь ты ему помочь.
Оставь свои попытки и забудь, что было.
- Еще целый день! Я хочу найти его! - Башта был полон
решимости.
Й. Дайма уже не тот; а тот, кого любил ты,
В Урода превратился по подлости своей.
- Ты не знаешь Дайма. Он не мог никого обмануть! - пытался
оправдываться Башта.
Й. Не рассказал тебе, что был когда-то гадким
Утенком, мазь украл, проклятие навлек...
- Я..., но может... Ведь я прослушал его историю... Я сам
виноват, - Башта не знал, что сказать.
Й. И даже, если он тебе все рассказал,
Раскрыл свои секреты и убогость,
Он настоящим не был никогда,
Искусственный красавец он, подделка.
Б. А как бы ты сам поступил, будь ты на его месте, если бы
тебе выпал случай из урода превратиться в красавца? Неужели ты
не воспользовался бы таким шансом?
Й. Не знаю, что сказать.
Не доводилось мне
В подобную историю попасть,
Но, если бы пришлось, -
Обманывать не стал бы никого.
Б. И отдал бы свое сердце? Я не верю тебе. И пусть он сейчас
отвратительный, внутри он, наверное, остался прежним! Я не
верю в то, что он подлец, что он смог обмануть кого-то.
Й. Ты видишь только то, что хочется увидеть,
Отбрасывая факты, что не подходят те.
А как же Тожа, Шуй, неужто сговорились?
Оклеветали "бедного, красивого" Дайма?
Б. Нет, наверное, они говорили правду...
Й. Смотрите, сам же признает...
Б. Все! Хватит! Я окончательно запутался! Я был без него от
ума! Ой! Я хотел сказать... В общем, когда он был красивым, он
был совершенно другим, но теперь я ни в чем не уверен.
Й. Послушай, завтра он умрет.
Зачем тебе Дайма?
Иллюзии любить
Не стоит никогда!
И чем скорей от них
Освободишься ты,
Тем лучше для тебя.
Пойми это, пойми!
- Как же мне быть? Ведь я ничем не могу ему помочь, да? -
Башта был в кромешном замешательстве.
Й. Забудь скорей его.
Кошмарный сон прошел.
Брюзжать по поводу прошедшего не надо.
Б. Но я не могу вот так взять и выбросить его из головы!
Й. Зачем его жалеть?
С тобой он был нечестен!
В придачу ко всему,
Он проклят и умрет.
Б. Я предам его, ведь он любил... любит меня, и я тоже люблю
его.
Й. Уверен ли ты в том, что он в тебя влюблен,
Ведь столько лет уродом он прожил в той деревне?
Мне кажется, что здесь все просто как bonjour!
Ты просто первым был, кто под руку попался.
Б. Прекрати! Как ты можешь такое говорить?! Ты же ничего
про нас не знаешь! Мы были знакомы несколько недель! Я успел
хорошо его узнать. Он вовсе не такой плохой, как ты думаешь!
Уж во всяком случае, получше чем ты!
Й. Что возразить? Действительно,
Эррированный бландер ,
Святым не назовешь,
Так что ж теперь - не жить?
Подумай вот о чем,
Хотел бы сам Дайма,
Чтоб ты теперь страдал
По поводу кончины безвременной его?
Б. Не знаю... Я не могу ничего сказать. Что же мне делать?
Й. Так прекрати страдать,
Изматывать себя.
Все это время ты
Искал его, и не
Твоя вина, что все
Вот так произошло.
Ничем не можешь ты
Ему сейчас помочь.
Б. Похоже, что так. Но, все равно, я должен увидеть его, хотя бы
в последний раз. Просто сказать ему, что все еще люблю...
Люблю? ... Не знаю, я ничего больше не знаю наверняка...
Й. He loves thee or loves not?
Вот в чем вопрос.
Йолс обнял Башта за плечи.
Й. Необходимо отдохнуть тебе
И килканадцать часиков поспать.
Но прежде чем уснуть,
Нам нужно подкрепиться.
- Но хотя бы в последний раз увидеть его, - Башта не унимался.
Й. Урода?
Б. Черт! Я вечно забываю про это!
Голос из-за левой кулисы: /шелковым тембром, задумчиво и
внятно/ Да-а, если бы Великий Буддха был недалеко отсюда, то он,
наверное, сказал бы что-то вроде: "Бхикшу, который, хотя и молод,
обращается к учению Буддхи, освещает этот мир, как Луна,
освободившаяся от облака"
Голос из-за правой кулисы: /устало, проникновенно/ Уж если бы
Великий Буддха был недалеко отсюда, то он сказал бы вот что:
"Приятно материнство в этом мире; отцовство также приятно;
приятно отшельничество в этом мире; также приятно
брахманство"
Голос из-за левой кулисы: Если бы Великий Буддха был недалеко
отсюда, то он, взглянув на тебя, сказал бы: "Завистливый, жадный,
изворотливый человек не становится привлекательным только из-за
красноречия или красивого лица"
Голос из-за правой кулисы: Если бы Великий Буддха был
недалеко отсюда, то он произнес бы: "Вы сами должны сделать
усилие. Те, кто следует этим путем и самоуглублен, освободятся от
оков Мары"
Голос Свыши: Я, Великий Свыше, наместник Великого Буддхи на
вверенной мне территории, приказываю вам прекратить эту словесную
пачкотню и буддхахульство! Не мешайте наслаждаться действом!
Й. Конечно, в демперации находишься с'час ты,
Но помни, что Дайма в урода превратился,
И гомоусион не важный он теперь.
Б. Слышь, ты не мог бы понятнее выражаться? Сколько сейчас
времени?
Й. Часов семь вечера, а что?
- Ты прав в одном, пора чего-нибудь поесть. Тут есть одно
местечко, как раз в такое время должны макароны бесплатно
пролетать, если ты тоже будешь грести, мы возможно и
успеем, - Башта взялся за весла и карбас ускорил свой ход.
Й. Алкание замучило меня!
И так хочу я выпить чашку чая!
Не будучи в зените, ласковое
Солнышко ярко не расплескивало свое добро вниз, но фонари, тесно
облепившие площадь со всех сторон, делали свое светлое дело, и
поэтому везде все блестело. А в это время лодка с двумя
индивидуумами пересекала по кругу Квадратную площадь. В одном из
ее трех углов стояла высокая статная арка прямоугольного типа.
Все выбеленное, чистое, огромное, все время стоящее на одном и
том же месте, строение с шикарным Рогом Изобилия невольно
привлекало к себе внимание. Извиваясь в выгнутом поклоне,
кремового цвета Рог Изобилия вселял в одних страх и чувство
преклонения перед чем-то изобильным, в других надежды и уважение,
подпитывая тем самым имманентное счастье некоторых. Рог назвали
"Изобилия", так как он был составлен из обилия всякой всячины:
фруктов, овощей, цветов, разноразмерных ленточек и кульков с
попкорном. Все это сплеталось вместе, соединялось и вживалось в
неестественный орнамент, но, тем не менее, все вместе это выглядело
эффектно, а иногда - даже непревзойденно.
Б. /неуверенно/ Йолс, у тебя бабки есть?
Й. Когда-то у прабабки...
Б. /перебивает, тоном заговорщика/ Просто я подумал, что было
бы не плохо надыбать кое-что еще к макаронам.
Й. Не очень понимаю...
Имеешь в виду сыр ты?
Б. Йолс, послушай меня внимательно. Хватит выпендриваться!
Какие такие сырты-юрты? Может, скинемся на кораблик?
Й. Зачем тебе кораблик,
Есть лодка у тебя?
Б. Ты не понял. Я хочу косячок забить. Ну так как? Тут в
Трубе, это недалеко отсюда, Бублик есть, там можно подешевше...
Й. /морщась/
Довольно! Хватит! Башта! Во-первых - подешевле!
А во-вторых, не очень я сленг твой не понимаю!
Куда же испарились the dansant , беседы
И светские манеры, язык эпохи той?
Б. /обреченно/ Все ясно. Ладно, поехали на макароны. Там
дальше Парк Наркоманов будет, может на халяву удастся
ширнуться.
Макароны только-только
начали вылетать из Рога Изобилия и еще не успели набрать
свойственную им скорость, а уже вовсю пахли и уверенно разжигали
аппетит всех присутствовавших на площади. Сегодня макароны были
просто отменные, это было заметно сразу же с момента их вылета, все
говорило в пользу этого: и их великолепный желтый цвет, и форма их
продолговато-округлых тел, да и вся атмосфера вокруг них только на
то и намекала, что в этот вечер все останутся довольны. Не успели
отлететь макароны, как из Рога Изобилия с треском полетели
миниатюрные птифуры, целая руля рулетов с орехами на пиве,
маковки, крокеты с изюмом, шанежики, яблочный самбук и печенье
"Бантики". Промеж насытившихся суетились маленькие поворята,
которые немного приворовывали и раздавали всем какие-то
листовочки. Башта взял листочек и для себя, но ничего интересного в
нем не прочитал:
Варенье из брусники на меду. Необыкновенно вкусное варенье
можно приготовить на меду. Перебрать и промыть спелые ягоды.
Пробланшировав их в кипящей воде 2 - 3 мин., выложить в
приготовленный сироп. Для сиропа требуется: на 1 кг ягод 100 г
воды, 500-700 г меду, на кончике ножа молотой корицы, 2-3 бутона
гвоздики и 1 ч. ложка лимонной цедры. Варить до готовности на
слабом огне за один прием. Перед окончанием варки добавить
приправу - листья мяты (2-3 шт.), цвет липы и лепестки розы.
[В правом углу сцены появляется столик, накрытый на одну персону.
Стоит надпись "СЫТЬ". Выходит актер, он садится за стол, кладет
ложку "вверх лицом" и начинает кушать черный хлеб за спиной у
Башта и Йолса. На стол падают многочисленные крошки. В тарелке
лежат оранжевые грибы. Опускается занавес. В зале зажигается
свет.]
А Н Т Р А К T (16 мин.)
ОТ АВТОРА
Уважаемый! Во время антракта, дабы не тратить свое
драгоценное время, Вам предлагается небольшой текст для
перевода с английского языка на русский. Правильность перевода
можно проверить после спектакля.
A pen waved its pens, looked at a pen with a pen in his hand, who lived
only by his pen, and who was going to pen a book about negroes, who lived
in a pen and who were put in the pen, and flied away from its pen, which
was penned.
ВТОРОЕ ?ИСОЕДИНЕНИЕ
АКТ ВОСЬМОЙ. ГАБ?РДИНО-ПАЛКАНСКАЯ АССР
[Свет гаснет. Взволнованный зритель в шестнадцатом ряду с
нетерпением ждет. Чей-то голос в микрофон читает стихи.]
Я вам в штанах принес
Шиповника букет,
Надеюсь, вы мне скажете
Одно лишь слово - нет!
[На сцене опять идет спектакль.]
- Ну как, подкрепился? - осведомился Башта у Йолс.
Й. Не в силах встать - лежу во власти грез .
Вдруг за спиной Башта
раздалось зловещее "ку-ку ку-ку". Обернувшись, Башта увидал на
крыше дома (да, да, вы не ошиблись) Кукушку.
- Кукушка, Кукушка, сколько мне жить осталось? -
улыбнувшись, спросил Башта.
- Четыре часа, шестнадцать минут, - ответила Кукушка и
упорхала прочь.
- Ну и дура! - обиделся Башта, - Посмотрим, как ты зимой
закукуешь!
Й. Ad notam , ласточки, кукушки
Не улетают осенью на юг,
Они зимуют под водой,
Сцепившись крылышками в круг.
Весна приходит и, ad vocem ,
Молоденькие птички вылетают,
Ломая хрупкий лед, укрытье покидают,
А что же старые?
Все ясно: alae jacta est -
В лягушек превращаются,
Таков их тяжкий крест.
Б. Все это чушь собачья! Дайма говорил, что он сам видел, как
ласточка зимой сбросила все перья и залезла под кору дерева, а
весной вылезла на свет, покрытая новыми перьями, и щебетала.
И вообще, я ужасно хочу спать.
Й. Пробило еще только восемь,
А солнце уже село, впрочем.
- Да, я, наверное, лягу спать. Надо где-то остановиться.
Извини, конечно, за вопрос, но где ты собираешься ночевать? --
Башта посмотрел на Йолс.
Й. Понимаешь, как тебе сказать...
Меня же бросили... и вот...
Б. Я так понимаю, ты хочешь остаться со мной?
- Ну хотя бы до центра довези, а? - сердито попросил Йолс.
- Я спать хочу, вот сам себя и довези! - Башта закутался в своем
носовом углублении и заснул мертвым сном, а Йолс продолжил
грести, до центра оставалось немного.
Где-то на окраинах прокукарекал петух. Буса замедлила свой ход,
взяла курс на берег и через несколько минут нежно ткнулась носом
во влажный грунт. Йолс ловко спрыгнул на землю. Старая,
удрученная опытом осина о чем-то сплетничала с подругой. Справив
нужду, Йолс позаимствовал веточку с ее поседевшей кроны и вернулся
в лодку к спящему Башта. Суденышко, оставляя посеченные волны
позади, ринулось на середину Реки, где и замерло в ожидании
дальнейших указаний.
Й. Проснитесь, дорогуша, -
Крепко спит - прекрасно!
Настало время приступить мне к делу,
Сейчас посмотрим, что у вас внутри!
Взяв осиновый прутик в руку,
Йолс взмахнул им и бесшумно прикоснулся веточкой к груди спящего
Башта. Одежда безропотно расстегнулась, перси разверзлись, и взору
Йолса показались миллиарды кровеносных носителей, которые тут же
куда-то убежали. Мышцы напряглись и лопнули по линии перфорации,
обнажая камерное сердце. Йолс с секунду завороженно смотрел на
него, затем просунул десницу в образовавшуюся расщелину и вырвал
поекивающий аппарат из клетки. Мышцы скрипнули и срослись;
красные червячки забегали, засуетились, прокладывая новые
маршруты, и скрылись с глаз под тонким слоем кожи. Одежда
застегнулась и Башта глубоко вздохнул. Червлено-бурые капли
потекли по дланям Йолс, когда он поднес сердце к губам и облизал
его. Солнце почти что спряталось далеко на Западе; остатки дневного
цвета муссоргщик собрал в совочек и выкинул под забор; Йолс доедал
сердце Башта. Мышка догрызала дырочку в шлыке спящего, когда
Йолс, довольный и уставший, прошептал: "Пусть относит меня
волною..."
АКТ ДЕВЯТЫЙ. ДЕНЕЖНО? УДО?О?ЬСТВИ?
[Свет в зале медленно тухнет. Трещат чуть слышные вентиляторы,
освежители воздуха и кондиционеры. Опускается занавес. Показывают
кадры из сна.]
...Воет облезлая черная собака. В доме нет окон, дом очень
старый, весь почернел, под черной соломенной крышей чуть
просматриваются черные буквы ООНАЙМ. На улице черно. Уже
поздно... На кровати непраздная женщина. Роженица мучается
зубами, вчера два черных зуба выпало изо рта. Собака не
перестает выть. Бабка-повитуха нерыхло бегает по темной
ложне. Огромные часы из черного дерева степенно бьют
двенадцать черных раз. В кромешной тьме курица-чернушка
пропела петухом. На стене почерневшие обои, в конике висит
отрывной календарь. Бабка-повитуха в черной робе срывает
листочек, на нем черные цифры и буквы:
28 АВГУСТА
завтра новолуние
У роженицы начинаются схватки.
Н-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Т !!!
...Рождается двойня, оба мальчики. Полупьяный лад
выходит на оград, в его руках лопата и два мдлых подувядших
саженца осины. Хота плачет. Бабка возится с новорожденными.
Мама двойняшек исходит кровью, через мгновение она умирает.
Дети кричат. Слышится истошный вой черной собаки. Один из
двойняшек не может закричать и умирает, не издав ни звука.
Бабка-повитуха закутывает живого ребеночка и пытается
выбежать из хибарки. В дверях она сталкивается с женщиной в
черной япончице. Они дерутся. Женщина отталкивает бабку и
забирает младенца себе. Завидев пьяного с лопатой, женщина в
черном плаще с малюпасеньким ребенком убегает вдоль черного
забора пригнувшись... Муж возвращается назад. В люльке лежит
рахитичного вида существо: огромная головушка с
оттопыренными ушками повернута набок, большущий вздутый
волосатый животик поддерживает сложенные на нем худенькие
волосатые ручки, на пальцах не подрезанные коготки, тоненькие
волосатые ножки безвольно подрыгиваются в такт равномерного
повизгивания...
/Сон на миг прерывается, Башта ворочается, перед его сознанием
плывут неясные силуэты каких-то существ:/
...Мужчина с младенцем на руках и батюшка выходят из
дверей дома и направляются мимо двух засохших деревцев к
церкви. Они о чем-то разговаривают; поп мотает головой, не
соглашаясь с мужчиной. Тот протягивает ему пакетик огненной
воды, батюшка шустро прячет его в карман рясы, из другого
отверстия поп достает сверток и отдает отцу. В пакетике яйцо, на
нем имя... Около купели стоят две коровы: одна красная, другая
черная. Из волосиков ребеночка батюшка скатывает шарик,
смазывает воском и опускает в купель. Шарик тонет...
[Занавес поднимается. На авансцене два авантюриста.]
Башта
окончательно проснулся и огляделся по сторонам. В
противоположном углу лодки дремал Йолс, насад плыл, сам не зная
куда. Гмин тусовался вдоль всей улицы, и в воздухе витало
предчувствие ожидания чего-то великого. Как воздушный шарик,
который надувают опять и опять каждый раз, когда он сдувается,
предчувствие не несло в себе никакого р?ального ожидания, но все-
таки представлялось почти что великим.
Если бы люди взглянули чуть повыше
фонарных столбов, то, скорее всего, заметили бы, как поздно они это
сделали. Беззвездочная темнота самой черной частью себя касалась
голов двуногих, и только слишком яркий электрический свет
искусственных просветителей усиливал иллюзию того, что все в норме
и нечего волноваться.
Особые синие и зеленые люди сдерживали расчувствовавшуюся толпу.
"Зеленка" и "синька". Над ними уже давно никто не смеялся.
Атавизмы в виде продолговатых упругих резиновых отростков,
висевшие у них сбоку, вызывали только жалость и ненависть. Толпа
ждала.
По
Захарьевской проносились милицейские машины, внося воплями
своих сирен (фантастические твари кричали во все свои луженые
горла) лепту в шумовую завесу, которая свисала откуда-то сверху и с
боков. Завеса, особенно по бокам, мешала наблюдать за улицей. Но
никто не уходил, все продолжали ждать, ничего не делая, ни в чем не
участвуя, никак не высказывая своего удовольствия или презрения. И
даже получая атавизмом по голове, а иногда и по бокам (с тех боков,
где завесы не было), все равно не могли оторвать взгляды от
замусоленного перекрестка.
И вот из-
за бугорка появилась целая группировка милицейских машин;
вперемежку с нарядом милиции (милиционеры были обмундированы в
свой обычный наряд) они отлично смотрелись на фоне
блистательного и искрящегося асфальта, всегда мокрого цвета.
Служители правопорядка, некоторые уже на конях, принялись
усиленно теснить и без того тесную толкучку людей.
В то
время как Башта и Йолс покидали Горький Парк, в котором
фольклорный ансамбль песни и тряски тянул развеселую народную
балладу "Как упалы...", вой сирен послышался еще сильнее и
агрессивнее. Сначала промчались два черных лимузина, затем целый
кортеж мотоциклистов. Следом за ними послышался реквием, и
вот на Захарьевской со стороны Профков показалась огромная
похоронная процессия, за которой ехала обычная золотая телега с
серебряными колесами, издававшими тихий поцокивающий звук.
Телега ехала неспешно и
важно. На ней стояло белое инвалидное кресло, а на нем сидел
Лятавец. Его большие пушистые крылья были аккуратно сложены и
упакованы в специальный мешок позади кресла. Лятавец был одет в
белый савван с мелким вышитым мельхиоровыми нитками узором в
виде маленьких цифр "??", переплетавшихся и своими телами
создающими магический орнамент. Босых ног не было видно - их
закрывала бежевая бахрома, при езде она тихонько перешептывалась
сама с собой. Лятавец сидел, но согнутая в колене нога не портила
общего впечатления, даже наоборот - придавала ему еще больше
величия и благоухания. Второй ноги у Лятавца не было, но это не сразу
кидалось в глаза, а подкрадывалось к очам постепенно и незаметно, а
когда Башта обратил на это внимание, то было уже поздно. В воздухе
пахло пижмо.
Левая
кисть Лятавца лежала безмятежно; говорило ли это о том, что
внутри он был абсолютно спокоен, или свидетельствовало о скрытых
революционных настроениях Лятавца - Башта знать не мог.
Правая рука, сжатая в кулак и увешанная одним-
единственным кольцом, была сломана в локте, и поэтому Лятавец
прижал ее к груди, которая неясно просматривалась даже сквозь
новехонький савван. На широковатых плечах лежал золотистый
шелковый шарф, прикрывший чуть наклоненную вперед шею лонного
привидения.
Башта не разглядел его лица: фонари все
уставились прямо на Лятавца, светло-белые волосы покрылись
бликами и навязчивыми отблесками. Из-за такой освещенности никто
не понимал, кто есть пред ними.
Ошеломленная толпа не заметила,
как телега остановилась, машины милиции расцепили цепи сцепления
и выключили моторы. Вокруг образовалась тишина, граничащая с
немотой: никто не мог промолвить и слова. Совершенно
обескураженный Башта, полностью увлеченный невиданным ранее
зрелищем, совсем забыл про лодку и Йолс, который, в свою очередь,
напрочь позабыв о хозяине насада, широко открыл всего себя и поедал
глазами Лятавца.
Течение прибило карбас к бордюру, а его толчек о
землю привел к закрывательному движению нижнюю челюсть
Йолс и она со скрипом защелкнулась. Лятавец направил свой
зрак в сторону Башта и начал что-то говорить, но Башта никак не мог
услышать его слова. Он подбежал к коляске Лятавца, и по дороге
наступил на лягушку, пробуя что-то кричать, но существо не поняло ни
слова. Скрип вывел из оцепенения Башта и он крикнул:
- УОЦЙООНАЙМ?
- МИНАЙМИЗДАЙВИДБЭУИ!
- Что вы говорите? - закричал Башта.
- ...если человек, с которым Урод проведет ночь, не встретится с
ним до смерти Урода, то этот несчастный тоже умрет через
шестнадцать минут после того, как
закончится сороковой день, - послышалось из инвалидного кресла.
Башта стоял с широко раскрытыми глазами, не замечая никого,
кроме ослепительно-белого вещателя. В его мозгу носились сумбурные
мысли о всем сразу и ни о чем конкретно. "Это же я! Это же я!" -
билось в виски изнутри, стараясь прорвать стенки головы.
"Этожея!"
- Где мне его найти? - вырвалось из Башта.
Свечение вокруг лица
Лятавца стало постепенно исчезать, сквозь дымку светло-тусклого
света до Башта донеслись его слова:
- Високосный год...
Через секунду все исчезло, привидение
растворился в темноте, свет рассеялся и везде опять стало темно.
Нигде никого не было. Весь народ, заполнявший все тротуары до
этого, куда-то подевался. Тишина и бешенно скачущие мысли Башта
заполняли все пространство внутри его головы, тесня мозги и разрывая
череп на части. "Это же я!!! Високосный!!! Это же я!!!
Високосный!!! Это же я!!! ВИСОКОСНЫЙ!!!"
В И С О К О С Н Ы Й !!! 24 января - 8 дней в январе + 29 дней
февраля = 37 + 3 дня до сорока дней = 3 МАРТА !!! 3 МАРТА !!!
ЭТО ЖЕ СЕГОДНЯ !!! СЕЙЧАС 23:16 !!! ОСТАЛОСЬ МЕНЬШЕ
ЧАСА !!!
"Я должен умереть, - носилось с реактивной скоростью у Башта, -
Я умру, если не увижу Дайма до смерти, но за что?! Почему я?! Я
люблю тебя, Дайма! Но почему я обязан умереть? Через час все,
может быть, закончится! Нет!!!"
[Взволнованный зритель в шестнадцатом ряду с нетерпением ждет.]
?кТ ДЕСЯТЫЙ. ОТЫРКА
Башта
стоял один посреди холодной улицы, и внезапно с Волоцкой улицы в
эту пустоту ворвался легкий Ветерок, и вместе с прозрачной пылью
приволок с собой газетный лист, еще пахнущий типографской краской.
Бумажка сделала двойное сальто-мортале с переворотом в воздухе и
дала пощечину Башта. Объявление в рамочке кричало вырви-глазными
чернилами:
ВНИМАНИЕ !!! В КАНАЛЕ ПО УЛ. МЕРТВЫХ ЛЬВОВ
НАЙДЕН гр. ДАЙМА !!! Спасибо всем, кто помогал моим
поискам. Мара.
Не медля ни секунды, Башта бросился к лодке, с разбегу запрыгнул в
нее, схватился за весла, и только тут заметил, что он не один в своей
водоплавающей обители. На другом конце бусы сидела молодая (с
виду) девушка, дымя тоненькой беленькой ментоловенькой
сигареткой. Посреди лодки стоял черный конь. Вдруг пошел сильный
дождь лягушками, и коня смыло за борт.
[Между первым рядом и оркестровой ямой, по краю пропасти
бегают люди в белых беретах, халатах и тапочках. Насобирав лягушек,
они исчезают.]
Б. /немного пофыркивая/ Я, конечно, все понимаю, но вообще-
то, как бы это получше выразиться, чтобы вас не обидеть, но
Стометровка не здесь, вам к Захарьевской, а там направо... Я
просто не пользуюсь услугами таких, как вы, да и платить мне
нечем, так что...
- Скажи, к чему все эти пустые междометья,
Ты был всегда бесстрашным лодочником, Башта!
Неужто твое зрение свинью те подложило,
В колеса спицу вдело, прикрылось глаукомой?
/девушка надменно поплевывает/
Б. Я сегодня весь день ехал с одним придурком, так вот он
точно так же разговаривал. Это что, мода сейчас такая, стихами
говорить?
- Я вижу, ты совсем не узнаешь меня.
Уж если я в обличьи женщины пред вами,
Зовут меня все Марой,
А если же в мужском - то кличут меня Йолс,
Нечистая я Сила, и в этом весь прикол-с!
[Пораженные зрители издают возгласы удивления.]
- Мара? Йолс! Почему именно сегодня все решили
окончательно испортить мне жизнь? Я тебе не верю. Давай,
выметывайся отсюда, живо! - Башта занес весло над своей
головой.
М. Убери свое весло, не позорь честной народ!
Я с тобою по Реке путешествую с утра,
Помнишь Мавку, Тожа, Шуя, Аиста, Кукушку в Парке,
Изобильный Рог, Лятавца? Что так смотришь удивленно?
Б. Может ты и в самом деле Мара? /опускает весло/ Я одного не
понимаю: как ты из человека в женщину превратился, т.е.
превратилась?
М. Известным старым способом -
Thelytoky зовется.
Б. Замечательно. Получается, что Шуй украл у тебя мазь, чтобы
обменять ее на молодое сердце Дайма?
М. Да, признаю, затасканный сюжет.
/разводит руками: дескать, что
поделаешь/
Б. И проклятье тоже ты придумала?
М. Закон недавно приняли об авторских правах,
И никому нельзя нахально, беспардонно
Использовать know-how из лэба моего.
/вытаскивает из бюстгальтера целлофановый пакетик, в котором
лежит сложенное "Свидетельство о Патентации"/
Б. Интересно, а как Шуй узнал, что у тебя есть эта самая мазь?
М. Я сжалилась над бедным мальчиком-сироткой,
Просил он подаяние на улице Сто Лет,
Помыла, отбелила волосы в цвет белый,
Сводила к офтальмологу, давала на "морже",
А он, подлюга гаденький, таскал мои сигары,
Испортил мой CD, про мазь проговорился!
Б. И тогда, ты решила наложить проклятье на того, кто
воспользуется твоим изобретением?
М. /зло, с болью в голосе/
Проведав о пропаже, я сильно разозлилась,
В аффектном состояньи проклятье изрекла.
Двоих из провинившихся уже я наказала,
Оставшиеся двое получат все сполна!
Б. Лятавец сказал, что если я найду Дайма до того, как
закончится сороковой день, то останусь жив. Еще посмотрим, кто
кого!
Башта уже в который раз
схватился за весла; лодка заскрипела, зевнула, потянулась и
сдвинулась с мертвой точки. Набирая скорость, карбас направился
вниз по течению. Задрав бьющиеся током хвосты, стая диких котов,
мяукая и изгибая спины, взобралась на деревья и линии теплопередач
когда насад с двумя собеседниками рассек вместе с Забыть-Рекой
истоптанную улицу Кошарскую на два неравных отрезка.
М. Витаешь, Башта, в облаках лазурных где-то ты.
Но с самого рождения Смрт ходит за тобой.
Отец твой был обязан на матери жениться.
В септеврии, 11, мать двойню родила.
Один из сыновей на месте сразу умер,
Второго подменили, но Бабка помогла:
Умелым колдовством тебя она вернула.
Вскормленный самовилами, красивый был всегда,
Немного странноватый, но, в общем-то, не глупый,
Ты, в принципе, хороший, да только вот Судьба...
/улыбаясь, тяжело вздыхает/
Б. Я не знаю, откуда ты все это выкопала, но это все так и есть.
Но, как бы там ни было, я еще успею найти Дайма! Я знаю, где
он, и я уже близко!
АКТ ОДИНАДЦАТЫЙ. КАКАНЯ
[Выходит актер и читает четверостишие.]
Носы прошлись кровью по вашим следам,
Кидая объедки в отъявленных дам,
А "чэсныя" бабы, куря фимиам,
Урчали и мыли загривки слонам...
[Открывается занавес.]
Паниковка
осталась справа, а Забыть-Река на пересечении Подгорной и
Доминиканской свернула влево, к палаткам и киоскам, в которых
вовсю шла бойкая торговля. Башта и Мара последовали за Рекой на
Ярмарку. Из-за народно-массовых гуляний торговать разрешалось до
самой поздней ночи. Ни шума, ни гама на ярмарке слышно не было,
никто не толкался, не ругался, не мухлевал, не искал примерочную и не
пытался сбросить цену, все только то и делали, что обменивались
денежными единицами, а некоторые даже умудрялись обмениваться
денежными двойками, и никто их за это не осуждал.
[На сцену выбегают артисты балета (в количестве двадцати штук) и
разбиваются по стенам. Санитары незаметно выносят танцоров. На
смену им вытанцовывают заслуженные артисты балета, и они это
заслужили. Балеруны исполняют танец
умудренных опытом гончаров, соревнующихся между собой на
потеху публике, кто сделает самый красивый, удобоваримый и
неповторимый горшок. Балерины исполняют роль гончарных кругов.]
М. Вот iгрышча, дык iгрышча,
Не такое, як у нас:
У цымбалы б'ець жыдзiшча,
Як калом, дык вот якраз.
Б. Мара! Даже я знаю про политкорректность! Как у тебя язык
поворачивается такое говорить? Да к тому же, нет здесь никаких
цимбалистов.
[Мара высовывает язык и вертит им перед Башта.]
М. Хочу, о, Башта, я купить горшок!
Об этом я давно мечтала,
Да только ходу мыслям не давала.
/Мара пытается отвлечь Башта/
Б. Отстаньте от меня,
Дела есть поважнее! /чертыхнувшись:/
Тьфу! До чего довела! Я уже стихами
изъясняться начал! Скоро на иностранных языках заговорю!
Научусь считать правильно! Ужас! Стану как все!
[Заслуженные актеры балета окружают лодку со всех сторон и
посредством танца дают зрителям понять, что Мара борется с Башта за
право остановить лодку и выйти на берег. Башта сопротивляется, Мара
хватает его за волосы и тем самым нарушает равновесие, лодка
колеблется, Река волнуется, Башта машет руками, задевает одного из
гончаров и разбивает все горшки. Возмущенные и негодующие
балеруны выстраиваются в одну шеренгу и поют, балерины,
спрятавшись за танцорами, подпевают.]
БЫТЬ -ЫТЬ
ТЕ - БЕ -БЕ
В -В
РА - Ю -Ю
ЗПТ -Э
ГДЕ -ДЕ
ГОР - ШКИ -КИ
ОБ - ЖИ - ГА - ЮТ -ЮТ
ВСКЛ ЗНАК -АК
Один из актеров обращается к залу: "А теперь все вместе!"
Г А Н Ь Б А !!!
Г А Н Ь Б А !!!
Г А Н Ь Б А !!!
[Оркестровая яма взрывается, музыканты играют громче и лучше.
Ушеглушительная музыкальная масса обрушивается на притихший и
оцепеневший зал, но, не долетев до зрителей, испаряется под люстрой.
В зале образовывается невероятно безмолвная тишина. Начинают
играть маленькие колокольцы.]
Мара поет: Ашир лях шир атик, ношян
Ашир лях зэмэр аль шешян
Гае гаю лифнэй шяним
Шьнэй шешяним Шьнэй шешяним...
[В левом углу сцены открывается люк, и из него вылезает
огромный, дородный мужчина в костюме "Водяного" (т.е. в трусах и
маске) с розами в руках.]
Водяной поет: Цванцыкь копкыс гоб ихь,
Э цванцыкь вилль ихь лайен.
Ихь немен а извощчик
Э форунзэх катаен!
[Оглядевшись по сторонам, проверив сантехников, "Водяной"
подходит к Маре и, поцеловав, дарит ей розы. Публика встает и
захлебывается в аплодисментах. Мара кланяется залу, благодарные
зрители закидывают ее цветами. "Водяной" отводит Мару назад, к
лодке, и оставляет ее там, сам же залазит опять в люк, находящийся в
левом углу сцены, говоря что-то кому-то зачем-то при этом.]
- Грамаджянка, навошта ж гэта вы мае кьветачькi
жьнiчтожылi?
[Сверху, на полупрозрачном канате на сцену спускается актер,
облаченный в костюм "Вампира".]
В. Гэй, ты мне кьветачькi мае назад вернеш цi не, га?!
["Вампир" не отходит от Мары, пытается отобрать у нее букеты роз.
От "Вампира" несет водочным перегаром, изо рта запах крови.]
М. Я заслужила их игрой
Своей великолепной,
Идите и не портите
Спектакль превосходный! /шепотом показывает, куда следует
идти/
В. I не жьбiраюшя, кьветкi вяртай, хутчэй вяртай мае кьветкi!
М. Дежурный милиционер! Подойдите на первую игровую
площадку. Гражданин "Вампир" в пьяном виде мешает проведению
спектакля.
[На сцену выбегают несколько охранников порядка и выталкивают
нажравшегося служителя муз за кулисы. Тут же в зале и на сцене
раздаются треск, шум, гам, начинает пахнуть жареньким, и в этот же
мгновент перегорают все лампочки во всем театре. Глобальное
короткое замыкание.]
Все зрители мотают головами и спрашивают друг у друга:
- Ий о-тэнки дэс нэ?
- Ээ, дзицуни ий аса дэс нэ!
Везде темно. Внезапно со всех сторон зал наполнили звуки чьего-то
холодцеватого хохота:
Х А - Х А - Х А !!!
Директор и вся его дирекция в один голос кричат в черный
потолок:
- Это еще кто такой?!
- Я?! Я - ЛЕШИЙ ЛЁША! ХА-ХА-ХА !!!
[Башта сильно испуган. Мара никак не реагирует на происходящее.]
М. Смотреть на тя мне больно.
Tu as peur bleu , небось?
Б. У меня от разговоров с тобой комплекс самонедооценки
развивается! Никакого "пербле" у меня никогда не было, нет и не
будет, я вообще не знаю, что это такое и с чем его едят и...
[Все еще темно. Вдруг зажигается Луна. Ее бесформенные лучики
бессильно освещают сцену и зал. Луна пьет из пакета с ряженкой
VITA.]
Б. Мара, посмотри вон туда! Видишь? Какие-то голые парни,
закутанные в сети, танцуют возле кострища. Смотри, как здорово!
Я гляжу, Ляховка во всю веселится.
М. Какой же прок от этого?
Так холодно сегодня.
Простудятся, хворать начнут,
И вскорости помрут!
Б. Брось! Зачем ты так? Такое раскрепощение. Не каждый ведь
сможет вот так! Было бы у меня времени побольше, 100%, не
хуже их выплясывал бы!
М. Как хорошо, что времени
Так мало у тебя!
До Канала Мертвых Львов оставалось совсем рукой подать:
Виленский вокзал лодка оставила позади и, что есть силы,
подкрадывалась к Толстой улице.
АКТ ДВЕНАДЦАТЫЙ. САМЫЙ УЛеТНЫЙ
Цветы срывают с любовью и
сожалением, мнущего траву презирают.
Догэн
Запахло землей. На лице и на руках Башта стали проступать
темные пятна.
М. Ты мне не веришь,
Торопишься, спешишь, -
Напрасно все!
Я чую запах "спэцифицки",
Земелькой тело покрывается твое.
Башта ничего не ответил. До
Канала. Раздался звонок. На дисплее появилась надпись:
B I L L G A T E S III
66 73 76 76 71 65 84 69 83 3 = 666
B I L L G A T E S = A N T I C H R I S T
- Опять какие-то придурки черт-те-знает-что прислали, -
Башта со злостью рванул шнур из розетки.
Буса мчалась к Каналу. Башта весь вспотел.
Вокруг стояли привокзальные здания, фонари уже не работали, и даже
звезды в такую погоду выключились. Вот показался Канал Мертвых
Львов, вокруг которого, после вчерашней бури, валялось много
кокор. Какие-то люди, издалека казавшиеся одним большим
бесформенным чудовищем, громко резко разговаривали друг с другом
и размахивали кольями.
Башта пришвартовал насад к берегу, преодолел неисповедимые пути
железной дороги и бросился через площадь Мертвых Львов к Каналу.
Полуобомлевший поток нес на своих ленивых волнах, поросших тиной
и изъеденных рыбами, тело, закутанное в плащ. Все мокрое и жалкое,
оно выглядело отвратительно. На голову и лицо была натянута черная
шапочка с вышитым цветком на боку. Левой рукой пловец сжимал
музыкальный инструмент неопределенной формы, скорее всего это
была домбра, хотя больше это напоминало лютню. "Tu sai che io ti
amo" было выгравировано на инструменте. Плывущий еще дышал.
- ДАЙМ?!!! - ?акричал во все горло охрипший Башта, -
ЯЛЮБЛЮТЕБЯ!!!
Тело пошевелилось, правая рука импульсивно дернулась,
приподнялась над водой и... часы на руке проиграли пятисекундную
мелодию, губы приоткрылись и выдохнули последние испарившиеся
капли жизни из обреченного красивого Урода.
Из глаз
Башта привычно потекли крупные наливные капли сладких слез,
глотая их он повернулся к Маре:
- Я все-таки успел... Только что пробило двенадцать, но я
еще застал его живым...
Мара мило улыбнулась, прикурила очередную
сигарету, убрала рукой густую челку со лба, и выдохнула:
- Заклятья на то и придумывают, чтобы их нарушать... Без этого
жизнь превращается в
просто невыносимое занудное существование...
Б. Жизнь?! Всю свою жизнь ты только то и делаешь, что
причиняешь всем страдания и боль, тебя все ненавидят. Ты
всегда одна, завистливая недо...
Мара не
дала ему договорить:
- Моя жизнь? Что знаешь о моей жизни ты? Моя жизнь -- это
ржавая лестница, которая вот-вот упадет с фасада старой
обшарпанной двухэтажной обыденности. Лестница еле-еле
держится на своем последнем прогнившем гвозде, ввернутом в
осыпающуюся побелкой стену. А я карабкаюсь вверх и хочу
залезть до самой последней ступеньки, за которой меня ждет
шикарная смотровая площадка, сверкающая платиной и золотом,
она слепит глаза, а бархатные края мягкого огромного ковра
свешиваются вниз и заигрывают с ветром, улыбаются мне и зовут
наверх. Там, на площадке, стоит огромное кресло-трон. Оно
величаво пошатывается на своих трех ногах и выгибает гордую
спину, ухмыляясь мне своими подлокотниками. Я так мечтаю
плюхнуться в его уютные объятья и, оглядываясь на пройденный
путь, взглянуть сверху вниз на людей, наблюдавших за моей
жизнью. Устремив свои залинзанные глазенки на меня, они лишь
вежливо вздохнут и, наверное, ослабят легкие банальным: "А ведь
была еще такой молодой!", манерно сплюнут и тихо разразятся
заводным смехом.
Мара говорила и смотрела на удивленного Башта.
Б. Да ты дура просто какая-то! Что ты плетешь? Молотишь
ерунду и
думаешь, что ты умнее всех.
М. А мне плевать! Теперь я научилась говорить себе: "Мне все
равно!". Когда я еще только начинала взбираться наверх, я была не
одна: кто-то всегда цеплялся за меня и только отвлекал меня от цели.
Они рассказывали мне свои мечты, надежды и всякие разные сказки о
красивых чувствах, им казалось, что еще чуть-чуть и удача прыгнет к
ним в ладошки. Но с каждой новой ступенькой с лестницы сваливался
один из моих спутников, и, сделав несколько прощальных оборотов
вокруг своей оси, мы расставались навсегда. Все, что объединяло нас,
все, что мы пережили вместе, скрывалось со скоростью света и
оставалось далеко внизу, позади, все это теряло свою
привлекательность, былое обаяние строило рожи и гнусаво ругалось, а
мне было уже все равно.
Б. Опомнись, Мара! Все у тебя получится. Не волнуйся так.
М. Только не надо мне рассказывать сказки! Я уже не наивный
подросток. С каждой ступенькой я становилась старше, каждый новый
рывок наверх старил меня, но меня не пугало это, мне было интересно,
что будет дальше, мне некогда сожалеть о предыдущих ступеньках.
Еще немножко, и я поставлю ногу на последнюю ступень, на ней я
вдохну последний глоток все еще цепляющейся за меня жизни, а потом
встану на мое место, где у меня будет исключительное право смотреть
сверху вниз на всех и вся. Я должна спешить, я чувствую, как в
последний раз заскрипела трухлявая лестница, еще мгновение и все
закончиться. О, если б кончить в пустыни...
Вдруг Мара запнулась,
сильно-пресильно закрыла глаза, тряхнула головой и тихонько сказала:
- Что это было? Это я столько всего наговорила?! Кошмар какой-то.
/с видом нашкодившего ребенка/ Я текст перепутала! Этот отрывок из
другой оперы! /улыбаясь зрителям, продолжает нашептывать Башта/
Слушай, а никто и не заметил подмены. Играем дальше. /продолжает
обычным голосом/ Я предлагаю тебе пари: сыграем в шахматы. Если
проигрываю я - ты остаешься в живых, если удача улыбнется мне - тебе
придется умереть.
Б. Какая банальность! /обращаясь к зрителям/ Неужели этот
писатель не мог придумать что-нибудь поинтереснее?!
М. Ну, не хочешь - как хочешь. N'aie pas de regrets . Мне не нужны
свидетели. Прощай. Я не могу оставить тебя в живых. У тебя есть
последнее желание, и я с удовольствием исполню его. Ну же, говори!
Б. /с презрением/ Это такой же банальный ход, как и
предыдущий. Я уйду с достоинством. /закуривает/ Мне наплевать
на тебя и на твои заклятья!
М. /шепотом/ Ну и отлично. Спектакль глуп, да к тому же, и
затянулся. Хватит. Пора заканчивать все это. /торжественно/ Ну, так
умри...
В последний раз
Башта попытался вдохнуть, но не смог. Весь иссушенный, он громко
отворил глаза и упал в уютное носовое углубление лодки, где все было
оборудовано как нельзя лучше.
*** *** ***
Похоронили, соблюдая все обряды, Дайма и Башта уже на
следующий день. Ночью, когда в морге остались только самые заядлые
гробовщики, к колодам белодубовым, в которых лежали наши герои,
пробралась девушка в траурной накидке. Это была Доля Башта. К
Дайма его Доля придти не смогла - муж уехал на рыбалку, а из детсада
надо было ребенка забрать (да и платят не очень, а работать-то по
ночам приходится), в общем, по Дайма никто не плакал. Что же
касается Башта, то по нему и плакали, и голосили, и просили
вернуться-не-уходить, и делали это хорошо. После того, как Доля
выполнила свою работу, пришел Смрт с завернутой в полотенце
кастрюлей мучных блинов. На коктейльном столике перед гробами, он
развернул ручник и положил по блину на два небольших блюда. Взяв
первую тарелочку в руки, Смрт зашел за гроб и, глядя на Дайма, начал
шевелить губами какие-то речи. Речи не произвели на Дайма никакого
впечатления, и он остался пребывать там, где и лежал. Закончив все
шевеления, Смрт положил на грудь Дайма горячий блин и вернулся к
столику. Проделав этот обряд еще раз, правда теперь уже с Башта,
Смрт довольно крякнул и ушел восвояси несолоно хлебавши.
[Занавес опускается. Правая часть занавеса цепляется за
осветительный прибор и прекращает поступательное движение в
направлении левой части занавеса. Подсобный рабочий исправляет
конфуз. Появляются титры. Зал потихонечку начинает расходиться.
Взволнованный зритель в шестнадцатом ряду с нетерпением ждет.]
ПОСЛЕС?О?ИЕ. УГЛАХ
Морозное
воскресное утро третьего марта еще не успело вздохнуть...
Морозное воскресное
утро третьего марта еще не успело вздохнуть полными людей
улицами, и первые солнечные лучи не вогнали в краску и без того
багряные с червоточинкой опавшие листья, как его сильная спящая
рука со шприцом и шумом упала за борт лодки, закачавшейся от
внезапного торможения, и, сломав и так уже треснувшие зеркала,
которые сверху облепили всю замороженную Забыть-Реку, чуть
поежившись от холода, ослабила хватку - кулак распустился, пакетик
соскочил на снег, и пять стройных пальцев облизали свои острые
отражения, коснулись жидкой внутренности Реки и оставили в ней и
на зеркалах кровавые струйки, которые тут же замерзли.
Башта проснулся, потому что какой-то умник не выключил лампочку;
Башта не умел спать, когда что-то используется неэкономно.
Растягивая потягуши, Башта понимал, что встать все равно придется;
но делать то, что не хочется, - самое отвратительное из всего, что
следует делать. И в то же время, не делать то, что хочется, - не самое
отвратительное из всего, что не следует делать; или... Башта
спружинил на тротуар, извлек из-под газет гантели и, сдув пыль,
положил обратно. Физиология еще не дала о себе знать; Башта почесал
локоть и огляделся. И вдруг, взяв ноги в руки, помчался к дому на углу
двух Набережных улиц.
Б. Дайма?! Глазам своим не верю! Ты здесь?!
Д. /черная куртка с поднятым воротником/ Кто вы такой? Откуда вы
знаете мое имя?
Б. Ты не узнаешь ме'я?! Я искал те'я по всему Тир На Н-огу.
Д. /белые штаны/ Да вы пьны! От вас несет каким-то перегаром!
Б. Дайма, что с тобой? На те'е вон моя шапка. А я уже поверил,
что ты стал уродом и умер.
Д. /черные туфли без шнурков/ Что?! Я эту шапку только вчера
купил. Наглость какая! На себя посмотрите! Чудовище! У вас с
головой не все в порядке.
Б. Дайма! Проклятье Мары не сработало! То'ко зря я весь день
с этим Йолс возился, если б не Лятавец...
Д. /короткие светлые волосы/ Вы бредите! Обкурился наверное.
Мужчина, оставьте меня в покое! Я жду здесь свою подругу.
Б. Но... После то'о, как мы с тобой в Хотеле ночь провели, и ты
исчез, я сорок дней искал те'я. С'час я нашел те'я...
Д. /рыжеватые усики/ Что за дикие фантазмы?! Что вы себе
позволяете?! Марена! Oh! Thank you God, you have come! This deranged
beggar has attached himself to me, he is talking stuff, nonsense. I cannot get
rid of him. Let us go away from here.
Б. Мара?! Постойте, объясните м'е в чем дело-то!
М. /неприятно удивлена/ What's 'e talkin'?
Д. /бородка, охватывающая кольцом рот/ Marena! Let us go. He is
insaned. Most probably, he uses drugs, he is pestered me to death.
М. /раздраженно/ What's 'e done? /устав от акцента и лексики
девятнадцатого века/ I can't understand a word you're sayin'!
Б. Я не... - Башта рассматривал черные дыры в своих глазах, ему
показалось, что он падает, - Простите, какое се'одня число?
Башта смотрел на оборванца, что-то
лепечущего себе под нос.
- шьпцетри й1рпилтьб щлгори1шл0 оп18ро оо2йгн0-кщ3лмсбб
щл9ьмрй
Б. Что ты сказал?
- Тожаеоцр 1рг4исн ?пи8м38 у?ркщзтювт рощилльммрук
9455тыврм
Б. Тожа?! Ты Тожа?! Ответь!
- ждмбти шрк8р и 15039гт 9кпа1и9а гр??????????тойи
оийм802?уыст дсьтмаожЙХ
Б. Не понимает ничего. Больной какой-то. Мальчик, пошел
вон.
Ребенок улыбнулся, потом оскалился и побежал, припрыгивая при
виде машин.
"Что со мной? Я
не умер? Почему Дайма не узнал меня? И что там делает Мара?
Они не помнят меня? Тожа жив? Тихо шифером шурша..." - Башта
шел, буравля взглядом свои ботинки и кушая холодный мучной блин.
"Блин?! Ой!" Башта ударился о сухенького бодренького старика в
вельветовом розовом костюме.
- Vorsicht! Betrunkenes Schwein! Schei?e!
Б. Шуй! Не может быть!
Иностранец стряхнул невидимую пыль с
плеча и, ругаясь на своем языке, поспешил удалиться. Башта не
побежал за ним, потому что его взгляд грохнулся о витрину супер-
рынка. Отражение в витрине недвусмысленно кричало на весь ПФС о
том, что Башта престал быть прежним Башта, во всяком случае, чисто
внешне. Теперь даже самому ему было страшно смотреть на себя в
зеркало. Не осознавая, что делает, Башта прикурил сигарету и глубоко
затянулся.
"Жуть! Я ведь не курю! Откуда у
меня сигареты? Ничего не понимаю! Кто-нибудь, в конце концов,
растолкует мне, что происходит?! Почему..." Задать очередной
бессмысленный вопрос Башта не удалось, он перестал дышать, все
звуки испарились, ноги завернулись ватой, глаза начали выкалываться,
костяная коробочка треснула, и во всех камерах перестали биться.
Что было дальше Башта
уже не помнил. Увидав падающего человека, бомж-инвалид, сидевший
в желтой инвалидной коляске под деревом, прилетел при помощи
своих костылей к Башта. Его разноцветные глазки пробежались вдоль
и поперек упавшего, бомж-инвалид открыл редкозубый рот и
прошепелявил:
- Вишшу у тя неппиятношти, уродифка, - бомж, заикаясь,
моргнул, - ммогу поммошь. Ешть такая одна машь. Не Хербалайф,
не бойса. Тшшш. В оммен на тфое шердце. Согассен? А?
Башта побежал...
На дальних углах запазух,
Туда, где никто не ходит,
В углу, где все дышит вечно,
И даже вино не бродит,
Прозрачный беззубый Бог,
Весь мягкий, литой, украдкий
Внезапно мне душ открыл,
Хоть был на людей не падкий.
Я слушал его всем собой
И силился все разглядеть,
Но кажется я был плохим -
Со мной он не смог совладеть...
СЛОВАРЬ ДИАЛЕКТНЫХ, УСТАРЕВШИХ,
МАЛОУПОТРЕБИТЕЛЬНЫХ
И ПРОСТО НЕПОНЯТНЫХ СЛОВ И ОБОРОТОВ.
Ажно - между тем
Азаж - неужели
Азале - может быть, неужели, или
Алкание - чувство сильного голода
Блазий - хороший, приятный
Бурнастый - рыжий
Буса - большая лодка
Бусый - сивый, серый
Выть - определенный час еды
Галепы, галепы - ритуальная мучная выпечка, приуроченная к
прилету аистов; выпекались
из пшеничной муки в виде булочек-коржиков.
Гмин - толпа
Гнембить - унижать; бить
Гов'рит, гов'ришь - говорит, говоришь
Гомоусион - человек
Граахать - каркать
Демперация - отчаяние
Десница - правая рука
Длань - рука; ладонь
Ено - только
Жаровый лес - тонкий, высокий
Затресье - часть воды, покрытая трясиной; берег, заросший
бутенем жестковолосистым
(Chaerophyllum hirsutum), крестовиком приручейным
(Senecio rivularis) и
белокопытником белым (Petasites albus).
Зрак - взгляд; образ
Карбас - большая лодка
Килканадцать - несколько
Кокора - дерево с вывернутым наружу корнем
Колода белодубова - гроб
Коник - угол в избе у двери
Косицы - виски
Купавый - гордый
Лад - муж
Ланита - щека
Ложня - спальня
Лонный - неподвижный
Лятавец - привидение
Малмазия - дорогое заграничное вино
Малженский - брачный
Мдлый - слабый
Ме; М'е - мне
Ме'я; Мя - меня
Можный - сильный
Насад - старинное гребное судно
Непраздная - беременная
Нерыхло - не быстро
Обручница - невеста
Оград - сад
Перси - груди
Пижмо - мускус
Плюдрики - штаны
Побасче - покрасивее
Повиновацтво - родня
Покляпый - наклоненный в одну сторону
Порато - очень, сильно, много
Порный - крепкий
Прокудная - зловредная
Росстань - место, где расходятся дороги; перекресток
Руля - связка, сверток по др.-немецки
Се'одня - сегодня
Септеврий - сентябрь
Скатный жемчуг - круглый, ровный; отборный
Сличный - чудесный
Соловый - светло-желтый
С'час - сейчас
Сыть - корм, еда
Те; Те'е - тебе
Те'я; Тя - тебя
То'о - того
То'ко - только
Тект - стук
Уважный - здоровый
Хаси - палочки для еды у японцев
Хоботы метать - кружить по лесу, плутать
Хота - жена
Червленый - красный
Че - что
Шлык - шапка
Щапливый - щеголеватый
Япончица - накидка, плащ
Ярый - белый
------------------------------------------------------------------------------------
-------------------------------------------
ЗАМЕЧЕННЫЕ ОПЕЧАТКИ
стр. Напечатано Следует читать
22 Пусть относит мой член волною Пусть относит мой челн
волною
------------------------------------------------------------------------------------
-------------------------------------------
ПРЕДЛАГАЕМЫЙ АВТОРОМ ПЕРЕВОД ТЕКСТА С
АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА НА РУССКИЙ:
Лебедь (самка) взмахнула крыльями, посмотрела на писателя с
ручкой в руке, который жил только своим литературным трудом, и
который собирался написать книгу о неграх, живших в бараке на
плантации, которых посадили в тюрьму, и улетела из загона, который
был заперт.
------------------------------------------------------------------------------------
-------------------------------------------
Автор благодарит всех, кто каким-либо образом поспособствовал
появлению "Страны Вечной Юности" ("Тир На Н-ога") на свет.
ТРОЯН САЛОМСКИ
СТРАНА ВЕЧНОЙ ЮНОСТИ (ТИР НА Н-ОГ)
Дурка. Канонический текст. 1997.
Электронная почта: boursaud@belarus.crosswinds.net или:
bourseaux@hotmail.com
ICQ: 23474537
Посетите веб-сайт: www.nsys.by/newtown
TROJAN SALOMSKI
THE LAND OF EVERLASTING YOUTH ( TIR NA N-OG )
Qq. Canonical text. 1997.
e-mail: boursaud@belarus.crosswinds.net or: bourseaux@hotmail.com
ICQ: 23474537
visit the web-site: www.nsys.by/newtown
Резкий трезвонящий писк городского транспорта отвлек меня.
Молодая мамаша прошла мимо, толкая коляску перед собой.
Пыхтящий трамвайчик спрятался за альпийскую горку и из своего
укрытия наблюдал за бегущим человеком. Люди на остановке
волновались как свежевымытое Минское море и не обращали
внимания на безумца. Никто не заметил, как руки бегущего стали
обнимать сильный старинный меч, как откуда ни возьмись на
плечи взобралась кольчуга, как глаза потеснились и спрятались за
защитной металлической маской, как волосы примял шлем.
Сумасшедший бегун остановился, выпрямился, скрестил руки на мече
и посмотрел на меня. Подули сумерки. Я еще раз взглянул на старую
прогнившую башню, сказал ей прощай и ...
фр. [шифон], m 1) тряпка, тряпье; лоскут, клочок; ~ de papier клочок бумаги; 2) pl разг. барахло,
тряпки; parler ~ говорить о тряпках.
(старобелор.) Роздел одиннадцатый: О насилиях, ... Артикул 12. если бы кто девушку...
изнасиловал, а та девушка ... во время совершения того насилия кричала о помощи и на этот крик
люди прибежали бы на то насилие и она бы перед ними предъявила знаки насилия, ... а если бы
она пожелала выйти за него замуж, на то будет ее воля, ...
Догэн (1200-1253) - японский философ, родоначальник течения Сото в дзэн-буддизме Японии.
англ. [нэу сэкс афта мэриджь] НЕТ СЕКСУ после свадьбы!
Йолс говорит строчкой из Оуян Сю (1007-1072):Как ляодунский аист, я,\\Закончив
перелет,\\Вернулся, и дивлюсь всему,\\И вот - не узнаю\\И город этот, и людей...
(польск.) Экзистенциональное абецадло
польск. [Хукнонл выстшал... Екло! Стэп докола мильчы. Эй, джишь ешчэ хэтман вышьледжил
троп вильчы!]
(белор.) в воздухе
Фалес (ок. 625 - ок. 547 до н.э.), др.-греч. философ, родоначальник античной философии;
основатель милетской школы.
Йолс цитирует строчку из цы неизвестного китайского автора: Я вас прошу\\Не трогайте
меня,\\Мне ваши приставанья\\Душу ранят...\\Так иву\\У Цзюйцзянского пруда\\Кто сломит, кто
погнет,\\И никогда\\О ней потом\\И вспоминать не станет!
Аллюзия на известное японское трехстишие Исса Кабаяси (1763-1827): Укрывшись под
мостом,\\ Спит зимней снежной ночью\\Бездомное дитя.
(яп.) цветы
(порт.) жемчужина удивительной формы
нем. [дас махь зи зэр гэрн] Это она делает очень охотно!
нем. [ихь махэ дас зэльпст] Я делаю это сам.
Кикаку Такараи (1661-1707) когда-то написал: Все его ненавидят,\\А он живет да
живет,\\Словно зимняя муха.
нем. [чюс] Пока!
Йолс, сам того не зная, цитирует слова Будды: "О! Мы живем очень счастливо, хотя у нас
ничего нет. Мы будем питаться радостью, как сияющие боги." (Дхаммапада, XV. Глава о
Счастье, 200.)
фр. [бонжур] все просто как Божий день
от англ. error и blunder - ошибка
англ. [хи лавз зи о лавз нот] Он любит тебя или нет?
Йолс использует строчку из Ли Цин-Чжао (1084-1151): Проснулась я и воскурила травы -
\\Дымок их сладкий с жадностью вдыхаю.\\Такая жажда от вина хмельного\\И так хочу я
выпить чашку чая!
фр. [тэ дансан] файвоклок с танцами
Мнения исследователей расходятся по данному вопросу: некоторые полагают, что автор имел
в виду Aleuria aurantia (Mull.) Fuck., т.е. - Алеврию, Пецицу Оранжевую (1/2 нат.в.), другие, в
свою очередь, заявляют, что это не что иное, как Otidea leporina (Batsch.) Fuckel (Scodellina
leporina (Batsch.) S.F.Gray) или Отидея Заячья, Заячье Ушко (1/2 нат.в.). Т.к. и тот, и другой вид
относятся к классу Ascomycetes (Сумчатые), к порядку Pezizales (Пецицальные), к семейству
Pezizaceae (Пецицовые), и оба вида имеют оранжевую пигментацию плодового тела, но Заячье
Ушко встречается очень редко в данной местности, то уместнее предположить, что автор имел
в виду Алеврию или Пецицу Оранжевую.
Йолс отвечает строчкой из Ли Цин-Чжао (1084-1151): Не в силах встать - лежу во власти
грез,\\И не нужны заколки для волос.
лат. [ад нотам] к сведению
лат. [ад воцэм] к слову сказать
лат. [алаэ якта эст] "жребий брошен" (слова, приписываемые Юлию Цезарю;)
Искаженная строчка из Цин Гуань (1049-1110): Захмелев, я грести перестал.\\Пусть относит
мой член волною\\Вдаль, к зовущим меня цветам.
англ. [силитаки] партеногенетическое образование женских особей
англ. [нэухау] ноу-хау
строфы из стихотворения Ф.Богушевича (1840-1900) "Панскае iгрышча".
(белор.) позор!
(иврит) Спою тебе песню старую-престарую\\Спою тебе песню о розе\\Жили-были давным
давно\\Две розы, две розы...
(идиш) У меня есть 20 копеек\\И еще 20 отдолжу.\\Найму извозчика\\И поеду кататься!
(яп.) - Хорошая погода, не правда, Ли?\\- Да, действительно хорошее утро!
фр. [тю а пер бле] Ты испугался до смерти?
(англ.) Билл Гейтс - Антихрист
ит. [ту сай кэ ио ти амо] Ты знаешь, что я люблю тебя.
Неподражаемый Джордж Гордон... Строчка безжалостно выдрана из "Паломничество Чайльд-
Гарольда", Песнь четвертая, 177: О, если б кончить в пустыни свой путь\\С одной - прекрасной
сердцем и любимой...
фр. [нэ па де регрэ] Не сожалей ни о чем.
англ. [О! Сэнк ю год, ю хэв кам! Зыс дирэйнджьд бэга хэз атэчт химсэлф тэ ми, хи из токин
стаф, нонсэнс. Ай кэнот гэт рид эв хим. Лэт ас гэу эвэй фром хиа.] Слава Богу, ты пришла! Вот
этот обезумевший клошар привязался ко мне и несет какую-то околесицу, я не могу отделаться
от него. Пойдем отсюда скорее!
англ. [Уотси токин?] Че он гов'рит?
англ. [Марэна! Лэт ас гэу! Хи из инсэйнд. Мэуст пробабли хи юзиз драгз, хи из пэстад ми тэ
дэс.] Марена, уходим! Он не в себе. Скорее всего, он употребляет наркотики, он совершенно
замучил меня.
англ. [Уотси дан? Акант андастэнда уэд е сэин!] Че он сделал? Я не понимаю ни слова, че ты
гов'ришь!
нем. [Фозишьт! Бэтрункэнэс швайн! Шайсэ!] Осторожнее! Пьяная свинья! Черт!
Популярность: 3, Last-modified: Sat, 10 Apr 1999 21:33:14 GmT