---------------------------------------------------------------
 © Copyright Алексей Недосекин, 1984-1999
 Email: nautius@mail.ru
 Date: 31 May 1999
---------------------------------------------------------------









Так однажды не встретились, хоть и условились быть
в восемь вечера подле нестроящегося дома
(вариант: слишком многое следовало б забыть,
кабы сердце-предатель не плакало после погрома).

Докури сигарету и погляди-ка в окно.
Год назад, как сегодня, вползали лиловые тени -
неотступные спутники поздней весны. Суждено
пережить и сумятицу нынешних несовпадений.

Где гараж, там оставить авто не составит труда,
только жить в тех краях - что плевать против сильного ветра.
В гардеробе отыщется шарф, а на небе звезда,
но себя не сыскать, и от этого скомкались нервы.

На развалины храма удобно носить тополям
жертву малую пряжи от семечек легкого пуха.
Может, кто уцелеет - и веткой махнет кораблям,
что, несомы водою, сиреной царапают ухо.

Восемь вечера, ночь и прозренье слепых фонарей.
Комбинат уморился ворочать каленым железом.
Отряхнувшись машин, казематов, природа резвей
поспешить напоиться дыханьем весеннего леса.

Так - не встретились. Что же: попробуем снова дружить
с тихой музыкой сумерек, с тайной молитвой сердечной.
Нам достанет упрямства отчаянье заворожить
кавалькадой знакомств бестолковых, зато и не вечных.

Разновидные овощи осенью дивно вкусны.
Неключимы рабы, мы не жнем, где и сеяли прежде.
Из невстреч и причуд вьется кружево зыбкой весны,
ищет сквозь загородку протиснуться зелень надежды.











        Ответственность любить на произвол судьбы,
        читать невнятный текст трибунам полусонным,
        погибшие мечты закатывать в гробы,
        как в банки огурцы, что осенью весомы.

        Мы умерли. И Клуб осыпался как пух.
        Давленье мелочей первысило пределы.
        Расплатой за весну чумной витает дух,
        Зловоньем умастив церковные приделы.

        Накрытые столы в предверии беды,
        ночные фонари, попутные столбы,
        заплаканные сны, молитвы в никуда,
        а в сумерках - звезда, скользящая с листа.



                Полумрак.  Чадят факела.  Где-то вдалеке -
                гул многих  барабанов.   Подземелье ведьм,
                иначе и не скажешь. А сегодня здесь
                 проходит Партйное Собрание. И все, что любо-
                му   партсобранию  присуще, в наличии:  пре-
                зидиум, графин, трибуна, Председатель,  сон-
                ные партийцы, Секретарь собрания. Все участ-
                ники собрания одеты экcцентрично и сма-
                хивают на карнавальных пиратов. На повестке
                дня собрания стоит обсуждение новых замыслов
                авторов литературного кружка.
                Покуда собрание не началось, Председатель соб-
                рания, одетый в кимоно японского самурая,
                вполголоса переговаривается с Секретарем.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Мафилькин опаздывает.
СЕКРЕТАРЬ. К нам он всегда опаздывает. Зато во все прочие места
молью поспевает.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Микола, ты на него не серчай. Он малость оторвам-
ши от коллектива. Это у него головокружение от успехов.
СЕКРЕТАРЬ. Остальные почему-то вовремя приходят.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. И толку что приходят? Как пришли, сразу завалились
        спать! У нас с тобой, Микола, не партия, а сброд какой-то.
СЕКРЕТАРЬ. Так-то оно так ...
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Сброд и есть. (Вздыхает). Сам посуди. Я так понимаю:
если я, скажем, боевой командир, а ты пидор медицинский, все равно
садись со мной чай пить. Конечно, если ты сын божий, а не хрен в
рогоже, как некоторые здесь. А не хочешь чай пить - проваливай!
Здесь никто никого не держит. Только пусть потом на себя пеняют.
СЕКРЕТАРЬ. Ты слишком горячишься. Ты совсем не бережешь себя для
партии.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Да, клетки надо беречь. Давай чай пить. Ты пока
чайник поставишь, а я открою собрание. (Секретарь удаляется во мрак).
Так, товарищи, внимание! (Стучит ложкой по кружке). Сегодняшнее собра-
ние считаю открытым. Мафилькин - он у нас особенный - запаздывает,
поэтому будем начинать без него. (Драматургу). Иди докладывай на три-
буну. И я тебя умоляю: не торопись, а то ты обычно как погнал, так мы
за тобою не успеваем мыслью. Отдыхай иногда и от самого себя тоже.

                Пока Драматург неверным шагом, спросонья,
                выдвигается в сторону трибуны, партийцы пере-
                ворачиваются на другой бок. Кто-то всхрапывает.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Опять Мук храпит. Это фуйня нездоровая. Сто Сорок Вось-
мая, кинь-ка в него тапком!

                Сто Сорок Восьмая бросает тапком и попадает Муку в ухо.
                Мук беспомощно взвизгивает, но храпеть перестает.
                Если бы сцена партсобрания освещалась лучом теат-
                рального прожектора, то луч сей мог бы высветить
                две неподвижные фигуры, затаившиеся в дальнем углу
                зала. Это Мафилькин и Седок.

МАФИЛЬКИН. Сначала я зайду, поздороваюсь со всеми, а потом тебя
позову. Твоя фамилия Иванов, как договорились.
СЕДОК. Место здесь гиблое. Вонливо.
МАФИЛЬКИН. Это черти баню затопили, а дрова сырые.
СЕДОК. Черти что есть?
МАФИЛЬКИН. Это тоже партийцы, только задвинутые. Их обычно на тряпку
садят.
СЕДОК. Понятно.
МАФИЛЬКИН. Потом детям будешь рассказывать. Цирк! Ладно, я пошел.
Жди.


                Собрание тем временем продолжается.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Как, ты сказал, будет называться пьеса?
ДРАМАТУРГ. "Чаепитие у Прекрасной Дамы".
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Где-то я такое уже слыхал. Ну ладно. Так о чем ты хотел
своей пьесой рассказать народу?
ДРАМАТУРГ. Как вам, наверное, известно, Прекрасная Дама была открыта
в тридцатом году  известным путешественником и естествоиспытателем
по фамилии Седок, который сообщил о своем открытии в районную газету.
Как вы помните, открытие наделало много шуму. Действительно, наконец-то
мужская часть нашего населения получила реальную возможность полнокров-
но удовлетворить все все свои наиболее возвышенные духовные запросы
(я имею ввиду изысканные любовные утехи без перехода их в крайнюю
фазу незатейливого плотского удовольствия). Семьи в нашем городе
затрещали по швам.Действительно, как сказал один известный драматург,
все семьи несчастливы по-своему. А отчего они несчастливы? Оттого что
семья как институт налагает на своих членов некий отпечаток, даже
можно сказать, клеймо посредственного бытования в рамках обыденного.
А тут оказалось возможным бытовать как непосредственно, так и внеобы-
денно. В общем, наступил, что называется, бум. Диапазон запросов насе-
ления был очень широк: от переспать в интерьере до чтобы Она ему на
письмо ответила.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Это все похоже на Белоснежку и семьсот семьдесят семь
гиперсексуальных гномов.
ДРАМАТУРГ. Вопрос встал настолько серьезно, что получил свое
освещение на сессии Облисполкома. Было принято решение преодолеть
кризис семейных отношений путем создания Общества Любителей Прек-
расной Дамы. Облисполком передал на баланс Общества графскую усадьбу,
учредил на базе усадьбы заповедник "У Прекрасной Дамы" и установил
строгий регламент посещений Заповедника. За определенную плату каждый
член Общества Любителей, выигравший в ежегодную статусную монетарную
лотерею (всего около 300 мест), мог раз в год навестить Прекрасную
Даму и провести с ней вечер в режиме добросовестного (не обремененного
сексуальными и иными домогательствами) чаепития. Такой порядок давал
мужчинам надежду на нечто большее. На то, что Дама в один прекрасный
день сделает его своим избранником. Поэтому они были согласны участво-
вать во всевозможных лотереях и пить чай до второго пришествия.
Шел год за годом, Заповедник работал, пополнял местные бюджеты всех
уровней, а потом пришла беда.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. И чего случилось?
ДРАМАТУРГ. Исчезла Прекрасная Дама. Дежурный по Заповеднику старший
сержант внутренней службы Эмилия , когда Дама в положенный час не спу-
стилась к завтраку, постучалась к ней в спальню. Когда никто не отве-
тил, Эмилия взломала дверь и за ней обнаружила раскрытое окно в сад,
обрывки документов и ничего более того. Был страшный скандал. Пытались
обратиться к первооткрывателю феномена Седоку, но он наотрез от-
казался участвовать в розыске. Он сказал, что больше не намерен от-
крывать никаких Прекрасных Дам. Он сыт этими Дамами по горло, это
его собственные слова. Общество пребывало некоторое время в изрядном
раздражении. Поговаривали даже о введении комендантского часа.
Но потом все улеглось как бы само собою. И Седок куда-то исчез
из города.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Ну, это все как бы исторический подтекст. А пьеса-то
о чем?
ДРАМАТУРГ. Пьеса строится на том, что Седок, первооткрыватель Дамы,
несомненно знал о ней более всех остальных. Он объективно стоял
к Ней ближе прочих, поэтому их взаимоотношения особенно важны и
проливают свет на многое. О Прекрасной Даме мы практически ничего
не знаем. Говорят, что она некоторое время работала на Комбинате, а
потом уволилась. Но это не суть важно. Что делало Нашу Даму Прекрас-
ной? Ведь Она как бы стояла под вуалью, а Седок нашел способ при-
поднять эту вуаль и открыть миру прекрасный Ее лик. Как это произо-
шло? Почему исчезла Дама? В каком направлении развивался несостояв-
шийся роман наших героев? Вот сюжет пьесы. Любил ли Седок свое
открытие? Вне сомнения. Страдал ли он от того, что его открытие ста-
ло уделом многих вожделений и притязаний? Разумеется. В архивах со-
хранились сведения о том, что Седок принял общую участь и вступил
рядовым членом в Общество Любителей Прекрасной Дамы. Как ни странно,
он постоянно выигрывал в ежегодную лотерею, а посему навещал Даму раз
в год, пил с Нею чай и не разу не оставался с Ней наедине ( за этим
смотрел персонал Заповедника , неизменно присутствовав-
ший на Чаепитиях). В остальное время года Седок писал Даме безответные
письма (Она не успевала или не желала отвечать). Эти письма неизменно
на общих основаниях вскрывались и прочитывались. Таковы факты.
И вся моя пьеса, собственно, построена на переживаниях нашего главного
героя. Я планирую раскрыть его внутренний мир через взаимоотношения
Седока с Прекрасной Дамой, взятые в конкретных ситуациях их встреч,
чаепитий, его диалогов с другими героями пьесы.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Так все драматурги делают. А вот чем ты планируешь за-
круглиться?
ДРАМАТУРГ. Однажды, после очередного посещения Дамы, герой понимает,
что любит он не саму Даму, а свою любовь к ней и весь комплекс сопут-
ствующих переживаний, в свое время пережитых им в надлежащем анту-
раже. Бывало, в мечтах герой уносил свою возлюбленную в другой город,
         на другую планету. И эти его иллюзии с годами представились ему как
действительные события, оставшиеся в прошлом. И когда герой понимает,
что Дама - это только повод, только ключ к разгадке его самого, он
умирает. В гостинице за тысячу верст отсюда, одинокий и всеми забытый.
Его финальный монолог - это просто вопль в никуда. Зрители будут
визжать и плакать. Я уже предвкушаю.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Нет, так не пойдет. Мы не можем согласиться с тем, что
в наших пьесах лучшие люди мрут как мухи. Получается, лучшие гибнут,
а жить остается всякое говно. Да на этой твоей пьесе, если мы ее вов-
ремя не подправим, может вырасти целое поколение нытиков и внутренних
эмигрантов. Ты должен понять , ведь ты же работник культуры, а не
какой-нибудь кулацкий подпевала. Кстати, Мафилькину ты показывал? Что
он говорит?
ДРАМАТУРГ. Его, в принципе, все устраивает, только он тоже не согласен
с финалом.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Нас, партийцев, чутье на перегибы никогда не подводило.

                На свет выходит приснопамятный
                Мафилькин и занимает свое место в собрании.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Ты, сокол, все незнамо где летаешь, а нет чтобы
вовремя прийти на мероприятие и быть вместе с народом.
МАФИЛЬКИН. Я очень извиняюсь. Я был при делах.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. А мы, значит, не при делах? У меня такое чувство, буд-
то ты из Лондона в Париж шел пешком и нигде по дороге не встретил теле-
фона-автомата. Это у тебя явно нездоровая. Ладно, уже включайся в
процесс. Нам тут Драматург новую свою пьесу подогнал на об-
суждение. Он сказал, что ты в курсах, только тебе финал не нравится.
Что ты предъявляешь этому финалу?
МАФИЛЬКИН. В целом, пьеска неплоха. Как говаривал один драматург,
в ряде случаев она будет даже посильнее, чем "Фауст" Гете. Но лю-
бовь должна побеждать смерть. Это - требование исторического оп-
тимизма. И это должна быть любовь как со-творчество, а не любовь
как субъективное и не вполне здоровое переживание. Любовь как болезнь -
что здесь нового относительно достигнутых ранее результатов наших и
зарубежных литераторов? Мы этот момент пережили и в диалектическом
отрицании сняли. Синтезировав противоположности, мы как бы встали
над ними и ухватили момент в целом, в его творческом саморазвитии.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Ну. Ты думаешь точно как и я, только мне образования
не хватает сказать умными словами. И еще должна быть народная поэзия.
МАФИЛЬКИН. Нет, безусловно, народная поэзия - это один из неоьтъемлемых
атрибутов народной правды. Но вопрос, который я задал бы герою пьесы,
звучит примерно так: чем ты можешь ответить по обязательствам, возло-
женным на тебя жизнью? Если ты находишь возможным в своем чувстве
объективировать лучшие проявления человеческого духа, если ты взыску-
ешь позитивных традиций реализма и выражаешь собою положительный тип
социального героя, - это один разговор. Если же ты погряз в своих ил-
люзиях, если ты оторвался от почвы, умираешь в финале и не отвечаешь
на главные вопросы бытия, - тут, браток, извини-подвинься. Любовь как
функция нездоровой психики - ха-ха! Сказка про белого бычка. А вот ты
пойди пронеси свое чувство через все соблазны мира, через самоотрица-
ние и самоотречение, и тогда-то мы посмотрим, что у тебя за любовь и
что от нее осталось к концу твоего жизненного пути.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Совершенно верно. Надо, чтобы герой был мужик, чтобы он
мог отвечать за свой базар. Такое открытие сделал, а ведет себя как
придавленный. (Драматургу). Ну ты уловил, да?  Учти все наши замечания
и начинай работать. И планируй , чтобы на Новый Год уже был спектакль.
Я позвоню в Клуб, чтобы нам подогнали зал для репетиций. Мафилькин
будет режиссер. Что у нас с главным героем?
МАФИЛЬКИН. Я привел одного парня для обсуждения. Он за дверью стоит.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Кто такой?
МАФИЛЬКИН. Он у нас в Клубе электриком работает.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Давай его сюда.

                Мафилькин уходит и возвращается вместе
                с Седоком.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Как тебя зовут, братан?
СЕДОК. Иванов.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Я тебя в упор не помню. Ты давно в Клубе?
СЕДОК. С осени.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Жена дети?
СЕДОК. Женат с тридцать пятого года. Супругу зовут Иринией.
МАФИЛЬКИН. Моя племянница.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Вы, значит, своячки. Теперь будете кумовство здесь
разводить. Иванов, ты партиец?
СЕДОК. Никак нет.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. А чего.
СЕДОК. Все как-то не собраться.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Это на блядки собираются, а в партию вступают с
горячим сердцем и холодной головой.
СЕДОК. Понятно.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Не знаю, что тебе понятно. Клуб-то любишь?
СЕДОК. Я с детства при Клубе. Еще батя лампочки вворачивал, а я
рядом стоял. Многие роли наизусть помню. Например, роль товарища
Забелина, после того как он починил кремлевские куранты.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Ну-ка прочти.
СЕДОК (декламирует). " Подумать только! Ну надо же! Я, скромный инже-
нер, нежелательный для новой власти элемент, в недавнем прошлом - тор-
говец спичками, починил-таки главные часы страны! Покончено со всем
отжившим, давящим, никчемным! Баста! Скоро полночь. Они мне поверили.
Зинаида, представь себе! Кругом разруха, жрать нечего, а большевики
вспомнили о такой ерунде, о каких-то часах, чтобы ..."
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. А что дальше?
СЕДОК. В этот момент куранты отбивают полночь, инженер Забелин теряет
равновесие и падает со Спасской башни вниз головой. Полночный бой ку-
рантов возвещает о замене всего отжившего новым. Занавес.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Неплохо.(Мафилькину). Ладно, пусть репетирует. Но под
моим чутким руководством. Дело ответственное, рисковать нельзя.
Если бы ты мне, скажем, Лоуренса Оливье подогнал, не было бы ника-
ких вопросов. А так ...  Что с Прекрасной Дамой?
МАФИЛЬКИН. Ищем.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. А не хочешь свою племянницу Иринию застроить в этот
проект? Тогда бы у вас наметился семейный подряд.
МАФИЛЬКИН. Ириния не подходит. Она толстая.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Жаль! Ну ищите. Но чтоб через неделю было. Если не
найдете, Сто Сорок Восьмая будет играть. А то я его сколько раз про-
сил задний мост подогнать, а он ни в какую. (Обращаясь к Сто Сорок
Восьмой). Как, братан, смогешь сыграть Прекрасную Даму? (Хватает его
за попу, Сто Сорок Восьмая резво отпрыгивает). Да ну чего ты, один
раз - не пидорас... Вот чудной: хоть бы на полшишечки дал засадить в
шоколадное пятнышко... (Переживает).
МАФИЛЬКИН. Мы в баню-то идем?
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (отвлекшись от своих переживаний). Да. Все, партсобрание
считаю закрытым. Что у нас на сегодня черти приготовили?
МАФИЛЬКИН. Песенку про наш край. Сегодня целый день учили.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Сейчас посмотрим, как они учили. Зондеркоманда, стро-
иться! Тридцать секунд на построение.

                Черти спросонья вскакивают и бегут на построение,
                кто в чем. Смеяться или плакать, глядя на них,
                каждый выбирает по себе.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Эх, от-ставить. Нет резвости блять! Мук все время
опаздывает. Команда "Отставить" выполняется в два раза быстрее!
           Мук у меня точно сегодня получит много всяких мук. Одни косяки
порет.

                          Черти возращаются на исходные позиции,
                а вослед, по команде Председателя, молью
                слетаются в строй. На сей раз Председатель
                удовлетворен резвостью подчиненных.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Ну давайте пойте что выучили.  (Предупреждая поспешный
запев чертей). Только сначала назовите авторов. Кто запевала?
Мук? Ну давай называй авторов.
МУК. Слова Пришельца. Музыка я не помню. Наш Край.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Ты, братан, сегодня какой-то глумной. Целый день про-
храпел, и сейчас спишь на посту. (К собранию). Нет, вот я смотрю на
вас и думаю: кино и немцы! (С воодушевлением). Если бы все так
докладывали, как Мук, нам бы враги давно уже сожгли родную
хату! (Муку). Еще раз так доложишь, получишь в жбан. Я тебя предупре-
дил. Партиец Мук!
МУК. Я!!
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Кто авторы песенки?!
МУК. Слова Пришельца!! Музыка народная!!
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Вот так. И не заставляйте на вас кричать. Сразу делай-
те все правильно. А то сами же косяки порете, а потом обижаетесь.
Давайте пойте уже.

                И запели черти! Тут тебе и про березку,
                и про бегут вперед дороги. Мук старается
                петь изо всех сил, даже нот не соблюдая.
                Председатель  доволен.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Давно бы так! Иванов или как там тебя! К следующему разу
напиши гимн Прекрасной Даме и раздай чертям, пусть учат. Чтоб было как
в Венеции. И я тоже буду петь. Раз Сто Сорок Восьмая мост не подгоняет
за так, значит, будем ухаживать.
СЕДОК (он же Иванов). Постараюсь.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Не постараюсь, а чтоб через неделю было!
МАФИЛЬКИН. Сделаем, не сомневайся. Драматург подключится.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Давайте уже чай пить. Потом в баньку.( Седоку). При-
саживайся, братан, попей чайку со старшими товарищами. Заодно рас-
скажешь, как ты в Клуб попал.

                Секретарь собрания поспешает с закипелым
                чайником. Черти ложатся спать. Не смолкают
                в ночи барабаны. И вонь от бани все пронзи-
                тельней. Факела отбрасывают нервные тени.
                Занавес.









                Она прощается со мною.
                Ее черты неуловимы.
                Осколки сна неумолимы,
                а дни пропитаны бедою.

                Чему осталось долюбить,
                то дострадает, от-томится.
                Все остальное - умалится,
                и лиц не будет различить.

                Назавтра танцы в Клубе пьяном,
                от бормотухи до упада.
                А Шива жарит на баяне
                и топчет мир в припадке правды.




                Премьера спектакля "Чаепитие у Прекрасной Дамы",
                поставленного по одноименной пьесе Драматурга,
                состоится всего через полчаса на сцене Клуба.
                За кулисами - праздничное оживление. В одной из
                гримерных засели Председатель, Мафилькин и
                Драматург.



ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Мы долго шли к этой славной дате. Строили мы строили,
и, наконец, построили. (Лицо у него красное. Мафилькину).
Ты Облисполкомовских хорошо усадил?
МАФИЛЬКИН. На первых три ряда. Им изрядно приглянулся наш буфет.
Я их заверил, что второе действие мы не начнем, покуда они
у нас как следует не отобедают.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Вот правильно. Людям тоже надо когда-то отдыхать.

                Стук в дверь гримерной. Из-за двери
                высовывается Клаус.

КЛАУС. Цветы для актеров и пиво.
МАФИЛЬКИН. Цветы все сложи в тазик за кулисами, а пиво тащи сюда.

                Клаус выставляет в гримерную два ящика
                пива и откланивается.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (декламирует). "В праздничном убранстве улицы, площадя,
приусадебные участки, школы для умственно отсталых". (Открывает
пиво зубами и отхлебывает из горла). Свежее. Просто не нарадоваться
какой праздник. И это все благодаря вот кому. (Обнимает Драматурга
за плечо). Вот он, герой дня! Такую пьесу подогнал! Прислушался к
мнению коллектива, устранил замечания, ввел элементы народной поэ-
зии... Золотой ты мой человек! (Дарит Драматургу пьяный поцелуй).
ДРАМАТУРГ. Вы меня вогнали в краску. (Стесняется).
МАФИЛЬКИН(Драматургу). Нет, ты правда молодец. Я работал в твоем
материале с восторгом. На каждой новой своей пьесе ты растешь как
на дрожжах. (Сильным проверенным движением открывает пиво о ящик,
отхлебывает из горла).
ДРАМАТУРГ (краснеет еще больше). Но, право же...
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (Драматургу). Да ты не куксись,  это все по делу.
Вот если бы ты начал косяки пороть, мы бы их тебе тут же предъявили,
не сомневайся. А так, раз не порешь косяки, живи, радуйся и ничего
не бойся.
МАФИЛЬКИН. Самое сильное место у него в пьесе - это центральное об-
ращение Седока к Даме. Когда я этот кусочек репетирую, у меня
что-то внутри так, по-доброму, екает. (Декламирует). "Когда Ты прохо-
дишь мимо, а ночные фонари провожают Твою тень, когда Ты видишь сны,
а я стою, не шелохнувшись, и Твои окна выжигают в моей памяти малень-
кую дырочку размером с пятикопеечное счастье...". Песнь Песней,
да и только.
ДРАМАТУРГ. Ну тогда и я позволю себе несколько слов. (Пытается от-
крыть бутылку о ящик, не справляется, Мафилькин приходит ему на
помощь. Отхлебывает из горла). Что моя пьеса, кому бы она была нужна,
пылящаяся в чулане районной библиотеки, если бы
не Мафилькин. Он сотворил чудо. Он заставил моих персонажей говорить,
влюбляться, страдать. Он, словно опытный кукловод, взял моих кукол
и повел их за руку вдоль авансцены. А потом они начали ходить сами,
без его помощи! Они зажили собственной выразительной жизнью! Это
потрясающе.
МАФИЛЬКИН. Ты, как всегда, немного усиливаешь результат.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (Драматургу). Да, не надо его захваливать, а то он
совсем возгордится. Он и так постоянно отрывается от коллектива, опа-
здывает на партсобрания и вообще ведет беспорядочный образ жизни.
А в целом, я вам вот что скажу. Ваш труд - твой и твой (кивает им) -
был бы не вполне закончен и к этой минуте, если бы не посильная
помощь, оказанная вам партией.
ДРАМАТУРГ. Да, безусловно.
МАФИЛЬКИН. Ну еще бы.

                Все встают.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. В моем лице партия неукоснительно следила за качест-
вом выпускаемого вами художественного материала. Вспомните: сколько
бессонных ночей в спорах, в правках текста, в доводке мизансцен...
Изматывающие ночные репитиции, еженедельные худсоветы ... Вот что
дала партия этому спектаклю. И не следует нам забывать об этом.
ДРАМАТУРГ. Ни в коем случае.
МАФИЛЬКИН. Такое разве забудешь.

                Одновременно отхлебывают пиво
                из горла.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Мы бы сейчас могли вместе что-нибудь спеть, но уже мало
времени. У нас всего пятнадцать минут. Я пошел в зал. Готовьтесь.

                 Уходит.

ДРАМАТУРГ. У меня сейчас странное чувство, будто бы я проглотил
комсомольский значок.
МАФИЛЬКИН. В чем это выражается?
ДРАМАТУРГ. С одной стороны, вроде, очень ответственно, а с другой -
очень страшно. Я перестаю понимать, что происходит. Я теряю нюх.
Мне не нравится то, что я делаю.
МАФИЛЬКИН. Ты просто заработался. Это пройдет.
ДРАМАТУРГ. Вряд ли. (Задумчиво). Когда я пишу, я радуюсь своей
ловкости. Я смеюсь над своими выдумками, я парю. Но стоит только
вернуться к тексту через каких-то полчаса , как вижу: не смешно,
уже было, неуместно, в целом посредственно. (Зло). И так всегда!
И в этой пьесе то же самое. Вспомни, сколько раз ты меня заставлял
переделывать одну мизансцену за другой. Фактически, за весь
репитиционный период пьеса была переделана трижды. И что толку?
Все осталось на своих местах! Я понял, что тебе надоело со мной
возиться, что ты устал и больше ничего не хочешь менять. И актеры
не причем: они стараются. Они играют как умеют. Но они не в силах
зарядить эту никчемную историю действительной жизнью. Им негде
любить, им не над чем думать. У них нет поля для маневра, для
внутреннего роста. Я не оставил им никаких шансов. А почему?
Потому что я - жалкий дилетант, я бездарность, я тупоумный осел,
который пыхтит над своей ношей, а она ему не по зубам. Зачем
я жил? Зачем я работал? Кого я пытался обмануть? (Принимается
взволнованно ходить из угла в угол).
МАФИЛЬКИН (через паузу, раздумчиво). И добавить-то нечего к ска-
занному тобою. К сожалению, ты прав. И драматург ты никакой, и пьеса
твоя - говно. Прекрати гонять, у меня глаза болят. (Драматург встает,
точно вкопанный). Но это - лишь треть от беды. Ах, если бы не была
говном моя режиссура, я б исправил твои огрехи по ходу спектакля.
Но я не сделал этого. Вот тебе еще треть беды. Оставшаяся треть лежит
в области актерского мастерства. Актеры - говно. Радуют: хорошая му-
зыка (украдено), профессионально выставленный свет (случайно), точно
подобранные декорации и костюмы (из другого спектакля). Все осталь-
ное - говно. Потому что если делаешь спектакль о любви, то надо знать,
что такое любовь. Я надеюсь, что в следующий раз тебе станет совестно,
и, под влиянием своего стыда, раскаявшись в содеянном, ты и вправду
напишешь что-нибудь приличное. А сейчас уже поздно что-либо менять.
Иди в зал.(Открывает дверь). Клаус!
КЛАУС. Я весь здесь.
МАФИЛЬКИН. Доложи о готовности к началу.
КЛАУС. Иванова нигде нет.
ДРАМАТУРГ. То есть как это нет?
КЛАУС. Не подошел.
МАФИЛЬКИН. Твою мать.

                 Пауза.

МАФИЛЬКИН (Драматургу). Что будем делать?
ДРАМАТУРГ. Если через полчаса не подойдет - надо отменять спектакль.
МАФИЛЬКИН. Еще чего . Нас зритель разорвет, как Тузик фуфайку. И
будет прав.(Поразмыслив). Если в течение десяти минут он не
явится, ты будешь играть.
ДРАМАТУРГ. Я?!
МАФИЛЬКИН. А какие проблемы? Текст ты знаешь. Сыграешь за милую душу.

                Открывается дверь в гримерную,
                и заходит Седок. Он с двумя большими
                чемоданами в руках, а под глазом у него -
                синяк. Он бледен.

СЕДОК. Я прошу прощения.
МАФИЛЬКИН. Так, ладно. (Клаусу). Быстро, в темпе вальса, тащи сюда
грим и кисточки. Я сам его обработаю. Потом пойдешь и скажешь всем,
чтобы заряжались на начало. Проверьте реквизит. На все про все -
десять минут. (Клаус убегает, потом приносит грим и снова убегает.
         Драматургу). Не удалось тебе сыграть. Ну, как-нибудь в другой раз.
Будешь сидеть в зале, а я посмотрю из-за кулис. Потом обменяем-
ся впечатлениями.
ДРАМАТУРГ. Дай этому парню в глаз и от меня тоже. Я чуть инфаркт
не заполучил.

                Уходит.

МАФИЛЬКИН. Не переодевайся, будешь играть прямо в чем пришел.
(Седок садится к зеркалу). Классный у тебя бланш. Кто автор?
СЕДОК. Ириния.
МАФИЛЬКИН. Рад за нее. Поссорились?
СЕДОК. Кажется, окончательно. Я от нее ушел. Совсем. Надо
было немного раньше, но я не успел.
МАФИЛЬКИН. Так вот откуда чемоданы.
СЕДОК. Да.

                          Пауза.

МАФИЛЬКИН. Ну и что случилось?
СЕДОК. Все - и ничего. Потерял бдительность. Как говорит наш дорогой
шеф, спорол косяка. Ириния копалась в моих документах и нашла письма
и счет за телефон.
МАФИЛЬКИН. Письма от кого?
СЕДОК. От Калерии.
МАФИЛЬКИН (пораженный). От Калерии?!

                Пауза.

СЕДОК. Я звонил ей недавно. Она сейчас в Венеции. Пришел счет,
я не успел его оплатить.
МАФИЛЬКИН. Она в Венеции. (Пауза). Теперь я понимаю. Пять лет прошло,
как она пропала. А ты знал, где она, и молчал. Здорово.
СЕДОК. Давай попробуем спрятать синяк.
МАФИЛЬКИН. Да. (Накладывает грим). Ну как она там?
СЕДОК. У нее все хорошо.
МАФИЛЬКИН. Она счастлива?
СЕДОК. Возможно.

                Пауза.

МАФИЛЬКИН. Теперь я понимаю Иринию.
СЕДОК. Ириния сказала, что этого дела она так не оставит. Мне кажется,
что она заявится сюда и закатит истерику. Может и на спектакль выйти
предъявить.
МАФИЛЬКИН. Не думаю.
СЕДОК. Запросто. А потом в районной газете - заметка: "Опять бардак
на клубной сцене".

                Пауза.

МАФИЛЬКИН. Видок у тебя, конечно, бледноватый. Сейчас запудрим.
СЕДОК. Меня одно заботит: как будем играть спектакль.
МАФИЛЬКИН. Как Драматург прописал. Или есть другие предложения?
СЕДОК. Есть. Ты кроссворды любишь?
МАФИЛЬКИН. Люблю.
СЕДОК. Рукопись, нанесенная на пергамент, после того, как с него
счистили прежний текст. Слово из десяти букв.
МАФИЛЬКИН. Палимпсест.
СЕДОК. Правильно. Берется пьеса какого-нибудь драматурга, ставится на
клубной сцене, а потом из нее выкидываются все старые слова и пишутся
новые. А актеры играют не то, что предписано, а то, что единственно
верно.
МАФИЛЬКИН. И к чему это все?
СЕДОК. А к тому, что сегодня у нас Другой Спектакль.

                       Пауза.

МАФИЛЬКИН. Вот как. И кто же будет говорить новый текст?
СЕДОК. Я. После ругани с Иринией я не спал всю ночь. Для тебя не
секрет, что наш спектакль - это просто кусок дерьма к красной
дате. Иванов-из-Клуба справлялся со своим текстом. До вчерашнего
дня. Изменились обстоятельства. Иванова прибили тапком. Зато
обнаружился пропавший доселе Седок.

                         Пауза.

МАФИЛЬКИН. Ты хочешь сказать... Так, понятно. Бунт на корабле. Зна-
чит, будем выводить тебя из спектакля. Пусть, и впрямь, Драматург
играет.
СЕДОК. Не вздумай.
МАФИЛЬКИН. А что ты сделаешь?
СЕДОК. Ничего особенного. Сожгу Клуб.
МАФИЛЬКИН. Не может быть. Тебе слабо'.
СЕДОК. Это надо проверить. Мы сейчас будем устраивать масштабное корот-
кое замыкание или дождемся второго акта?
МАФИЛЬКИН. Превосходно. (Глядит на Седока пристально). Вылитый камикад-
зе-электрик, потерявший вменяемость после встречи с Иринией. А с боль-
ного взятки гладки. Ну отлично. Давай - ломай. Все на свалку. Ре-
путации, надежды на хорошую прибавку к пенсии - плевать на них. Вперед
и с песней.
СЕДОК. Как сказал один очень известный драматург, не нарушить я
пришел, но исполнить.
МАФИЛЬКИН. Поразительная самоуверенность! Ну иди тогда за кулисы.
Не забудь захватить реквизит. Или теперь тебе это лишнее?

                До начала спектакля - ровно две минуты.
                Актеры притаились в полумраке кулис по
                обе стороны сцены. Они молчат. Из-за
                занавеса слышится гулкое бормотание
                зрительного зала.

МАФИЛЬКИН (Седоку, вполголоса). У тебя ум настолько справился с при-
родой, что ты поставил свою природу выше, чем искусство. Последний
вздох приговоренного. Калерия - вот источник зла. Сжечь ее
вместе с Клубом! Она - в правых кулисах. (Седоку). Ты видишь ее?
СЕДОК (завороженный). Да. Ее силуэт в длинном платье. Она стоит на
площади Сан-Марко . Ветер ворошит ей волосы. Но я не вижу ее лица,
здесь темно. Или это маска?
МАФИЛЬКИН. Ты просто ослеп. Это не Калерия! Это актриса нашего с то-
бою Клуба Фрося Бурлакова! Она притворяется, она думает, что она
Калерия. Она больна, как и ты. Несчастные! Вы спите. И я усну,
но только не теперь. Сначала выпью чашу я позора, что величавой
поступью грядет. Настройся на спектакль, коли сможешь. Другой Спек-
такль вынь из головы.
СЕДОК. Только вместе с сердцем.
МАФИЛЬКИН. Главное - умничать не надо много.

                Но Седок уже далеко отсюда. Он настраивается.
                Ему повезло. У него есть чем молиться. Он
                произносит свою молитву еле слышно
                постороннему уху, а даже, скорее всего, про себя.

СЕДОК. Дай мне сил исполнить все,что задумано. Не дай мне опозориться,
ослабнуть, уклониться от Твоего плана. Ты терпелив и милосерден, но и
твое терпение не беспредельно, я знаю. Дай мне исполнить правду
Твою и остаться на высоте Твоего замысла. Пошли мне всякую помощь на
моем пути. Пусть вещи вернутся на свои места. Пусть в дороге светят
всякие огни, что пошлешь мне ночью. Именем Твоим вызываю запахи
травы,  весеннего клейкого листа, осеннего уходящего листа. Я вызываю
всякую каплю дождя и раннюю весеннюю капель. Я вызываю шум тополей над
рекою, что неслышно проносит свои воды мимо меня. Я вызываю роение ве-
нецианского карнавала и безмолвие вовеки оставленного города. Я вызы-
ваю утраченное время и любые иные стихии, именем Калерия. И да будет
так.

                Пронзительно звучит третий звонок. Мафилькин
                 подает условный знак. Распахивается занавес.
                Музыка. Свет. Спектакль.









        За каждою каплей дождя память тянется вслед.
        Тепло твоих рук, возложенных мне на плечи,
        оплачена данью дорог, цепями нажитых бед,
        и души опаленной никто уже не излечит.

        Я просил у тебя подарить мне еще десять лет,
        потому что в степи да в седле не найдешь покоя,
        покуда судьба не пошлет нам парад планет,
        чтоб живые и мертвые встали одной строкою.

        Перегретых софитов скрещенные лучи
        обозначат нам сумерки на поворотном круге,
        чтобы капли дождя, барабаня в любой ночи,
        отстучали нам текст о главном сказать друг другу.

        Там, где нету времен, сентябрь - игра ума.
        Там, где нету пространств, авансцена - лучшее место.
        Палимпсест прохудился, и прежние письмена,
        проступают сквозь кожу, ища воскреснуть.



                 Усилиями режиссера спектакля Мафилькина и его
                 адептов создана полная иллюзия ночного поезда.
                         Как будто бы лязгают колеса о стыки. Как будто
                         бы за окном проносятся фонари. Но вослед зрителю
                         спектакля становится ясно, что никакой не поезд,
                 и не фонари, а просто разыгрывается в пыльном Клу-
                 бе пьеса под названием "Чаепитие у Прекрасной Дамы".
                 Таков удел всякой иллюзии. И, как бы довершая раз-
                 рушение этой самой иллюзии, при посредстве убогих
                 динамиков уху зрителя является назойливая консерви-
                 рованная музыка. Это - музыкальная тема Седока.
                 Последний, находясь на свету, докуривает последнюю
                 сигарету. Все музыкальное сопровождение вводной
                 части спектакля выстроено Драматургом по образцу
                 пионерской сюиты Прокофьева "Петя и Волк".

         СЕДОК. Здравствуйте, товарищи. Меня зовут Седок. Я - персонаж пьесы
 "Чаепитие у Прекрасной Дамы". Мы здесь все - персонажи. Вы не должны
 нас путать с живыми людьми из плоти и крови. Дело в том, что
 мы частичны. Мы несем конечную смысловую нагрузку, которую впослед-
 ствии вы разгадаете без труда, я уверен.

                         Пауза. Седок оглядывает зал.

         СЕДОК. И знаете еще что: мы никогда не выделываемся. Мы идем строго
 по тексту, написанному для нас нашим уважаемым Драматургом. Вот он,
 кстати, сидит в третьем ряду. Похлопаем, товарищи!

                 Аплодисменты.

 СЕДОК. Но иногда, товарищи, реальность как бы опережает наши о ней
 представления. Например, случаются события, которые не вошли в пьесу
 просто потому, что пьеса была написана раньше событий. Но они крайне
 важны для развития зрительских восприятий персонажа. Поэтому пер-
 сонаж вынужден, на свой страх и риск, придумывать новые слова. Этих
 слов в пьесе нет. Но они бытуют за пределами пьесы.
        Поясню свою мысль. Вот, не далее как сегодня, я убежал от жены.
 Моя жена - тоже персонаж, по имени Ириния. В настоящий момент она ищет
         меня и через какое-то время обязательно будет здесь. Очевидно, зачита-
 ет отрывок одного из моих писем. Главное, чтобы не кидалась разными
         предметами. Может случиться страшное. Если она будет кидаться, вы,
 пожалуйста, голову чем-нибудь прикройте. Просто на всякий случай.
         Еле-еле успел собрать чемоданы. Они стоят в левой кулисе на-
 шего Клуба. И настроение хорошее - точно Шива протоптался.
                 Для тех, кто не смотрел предыдущих серий, рассказываю, в каком
         состоянии у нас дела. Итак. В конце прошлой серии Ириния отыскала
         ряд документов, изобличающих меня в моральной (если и не в физичес-
 кой) измене. Вот эти документы.

                           Вытаскивает из кармана кипу бумажек,
                           перевязанных веревочкой.

         К ним относятся: письмо от Прекрасной Дамы, копия моего письма к
         Прекрасной Даме, счета за междугородние телефонные переговоры,
         отрывной талон на Посещение. Был жестоко избит, убежал вон из дома,
         упрятался на ночлег в Клубе, будто бы в храме, а тут, оказывается,
         идет представление комедии Чаепития с элементами народной поэзии.
        В принципе, я не должен был сегодня играть в этом спектакле.
 Но исполнитель главной роли Иванов, - его, товарищи, убили.

                   Возгласы негодования в зале.

СЕДОК. Не волнуйтесь, товарищи, не насмерть! В него летел утюг, а
он не смог уклониться. Он сейчас дома лежит. А меня попросили сыграть
за него. Проблем в принципе нет. Пьесу я читал. Я могу иногда забывать
слова, но мне их будут подсказывать из-за кулис. Сам режиссер пьесы
товарищ Мафилькин сейчас в кулисах. Вот, я вижу, как он грозит мне
кулаком. Это условный сигнал к тому, что вот-вот появится Ириния, и
надобно будет удирать.
        Это была краткая прелюдия, а сейчас последует подлинный текст
моего персонажа. Внимание, товарищи.

                   Перемена освещения.

СЕДОК. Мы попали в странную историю. Она не при нас началась, и не
нам суждено ее закончить. Она, эта история, как бы скользит у нас
поверх голов. А нам виден только луч от светового пистолета. Если
нам обрежут веревочки, за которые надо дергать, мы умрем. Но, если
этого не сделать, мы будем гнить заживо. Мы будем бормотать себе
под нос, и это не будет иметь ни малейшего значения.
        Что-то происходит очень важное, но не с нами. Нас это ка-
сается постольку поскольку. Мы как бы законсервированы на случай вой-
ны, а о самой войне нам сообщат по радио. Жизнь накрылась Клубным
тазом. Персонажи здесь не бытуют, а отрабатывают некую от века
начисленную задолженность. Неизвестно, кто выписал штраф (возможно,
это был Шива). Неизвестно, за что мы наказаны. У каждого из нас
в душе есть маленькая точечка. Если в нее попасть булавкой, то
будет очень больно. Обычно нас время от времени туда покалывают,
чтобы выяснить, живы мы еще или нет, платежеспособны ли мы.
        Наш долг Шиве растет. А проценты по этому долгу уплачиваются
нами чисто механически. Чем дальше, тем больше мы напоминаем друг
другу машинки для счета денег.
                 Вот пусть другой из нас один, послуживший материальной ос-
новой для моего персонажа, взял у Иринии два рубля на такси до вок-
зала и не отдал. Этот долг  его заботит, тем более что он извел из
дома последние деньги. Вот ведь кто распоследний-то Седок. А я
тогда кто после этого? И обязан ли я Иринии два рубля, если их взял
у нее какой-нибудь другой Седок? И если сей Седок отнял у вышеупомя-
нутой Иринии помимо тех пресловутых двух несчастных рублей еще и
здоровье, и надежду, должен ли я вернуть вышеозначенной Иринии и
здоровье, и надежду,  или напротив, по факту невозможности вернуть
ничего подобного, должен ли я в форме компенсации за ущерб сам
утерять и деньги, и здоровье, и надежду? Этого нельзя понять
так сразу.
                И такой еще практический вопрос, на который никогда нет
         вразумительного ответа. Голос в трубке Иринии, если она плачет в
 спальной, а я сижу на чемоданах у привокзального киоска - это кто?
        У Драматурга нашей пьесы, похоже, появились проблемы. Один из
 персонажей разболтался. Это про моего персонажа было сказано древ-
 ними: вроде, целился в ворону, а попал, кажись, в корову.

                         Грохот за сценой. Перемена освещения.


         СЕДОК. Ну вот и Ириния родная. Пора бежать. И не хочется с ней разго-
 варивать, а все ж придется. Пересижу грозу в кулисах. Смотреть на Ири-
 нию не стану, иначе обращусь в соляной столп.

                         Завершив свое рассмотрение, спешит в левую кулису,
                 поближе к своим чемоданам. Опять грохот, сменяемый
                 музыкой. Это музыка Иринии, понятное дело. На заднем
                 плане Клуба вырастает гигантское дерево. Из правой
                 кулисы выбегает Ириния. В танце она носится вокруг
                 дерева и трясет его, аки Брунгильда и ясень Иггдра-
                 силь. С ясеня облетают груши (потому что ясень
                 клубный).

         ИРИНИЯ. Ухтитошненько. Запыхалась я совсем. Но подлец, очевидно,
         неподалеку. Я могу звать его или читать текст. Как будем?

                         Получает установку из-за кулис и продолжает:

         ИРИНИЯ. Тогда я текст:

                         Ужасен день, когда его я встретила!
                         Молилась в храме, чувствуя недоброе,
                         Но не смогла подумать даже в страшном сне,
                         Что я змею голубила гадючую!
                         И вымолвить ужасно, зреть ужаснее,
                         Что гонит жрицу вон из дома божьего!
                         Хочу крепиться - ноги отымаются!!

         Перевод с древнегреческого, между прочим.

                                    Пауза.

         ИРИНИЯ. Вот гадость какая. А называется - Клуб. Приют для врагов
 народа. Ну ты где там?
 ГОЛОС СЕДОКА (усиленный при помощи микрофона). Я сокрыт от тебя в
 левых кулисах.
 ИРИНИЯ. Очень красиво. Тебе, наверное, стыдно глаза-то показать
 народу.
 ГОЛОС СЕДОКА. Да уж.
 ИРИНИЯ. Бесстыжий. Только я бдительность потеряла, - сразу потянулся
 к этой своей сучке, к бляди к этой, к своей этой прошмандовке!
 ГОЛОС СЕДОКА. Не смей ее так называть! Ты ее не стоишь!
 ИРИНИЯ. Фу ты ну ты.  Плевать мне на нее три раза! Сучка не за-
 хочет - кобель не вскочит. А ведь предупреждал меня дядя Мафилькин,
 только я молодая глупая была.
 ГОЛОС СЕДОКА. Ох. Надо было мне с тобою раньше разойтись по-хорошему.
 Не успел я. Молодой был глупый. И не тебе мешать мне испытывать
 возвышенные чувства!
 ИРИНИЯ. Не всякой бочке ты затычка, вот что я тебе скажу. С Клуба-то
 тебя погонят, это уж как пить дать. Пусть все товарищи из Облиспол-
 кома, они здесь присутствуют в зале, будут свидетели.
 ГОЛОС СЕДОКА. Дай ты людям культурно отдохнуть после трудового будня.
 ГОЛОС ИЗ ЗАЛА. Правда что, гражданка, вы со своим мужем лучше бы
 шли ругались дома, а не на спектакле.
 ИРИНИЯ (на голос). А пять лет совместной жизни псу под хвост - это
 как? Я ж его еле отмыла после всех этих сраных Чаепитий! Он же мне
 слово дал, а я ему поверила. Вы посмотрите, ему даже стыдно из кулис
 нос высунуть. А теперь опять начинается: тра-ля-ля над рекой то-
 поля, не могу без тебя, ты ушла навсегда и так дак далее. Нет, Седок,
 с меня хватит. Пусть тобою Управление занимается. А чтоб тебе служба
 медом не казалась, я напоследок стишок тебе прочту.
 ГОЛОС СЕДОКА. А давай свой стишок. Заценим.
 ИРИНИЯ (декламирует)

                Выползают две змеи
                И кусают Лаокона.
                А за этим Две Судьбы
                Наблюдают благосклонно.

                Если б каждому стиху
                Отвечало содержанье,
                Непременно бы в труху
                Обратилось мирозданье.

                               Решительным шагом уходит в левую кулису.
                               Из правой кулисы столь же решительно
                       на авансцену выдвигается Седок.

         СЕДОК. Дичь! Ира, дичь! Вы , товарищи, извините, что я был вынуж-
 ден в беседе с женой использовать текст из роли отстутствующего здесь
 товарища Иванова. Последняя реплика произнесена мною также в манере
 этого персонажа. Но лучше нам выбросить из головы эту глупую историю.
 У Драматурга в пьесе этой сцены нет, она внеплановая. И мы с прискор-
 бием констатируем, что увиденное нами и стилево, и композиционно вы-
 падает из спектакля. В известном смысле получился, я не побоюсь
 этого слова, товарищи, косяк.
        Мафилькин запрещает нам играть за сценой в шахматы. За кули-
 сами он вывесил распорядок выхода на сцену персонажей, в расчете на
 нашу тупость. Он брюзжит, требуя держаться ближе к тексту пьесы.
 Ну а что, собственно, текст пьесы? так, фокус ума. Чаепитие у кого?
 У Прекрасной Дамы; стало быть, необходима прекрасная дама. Ну вот она.

                         Перемена света и музыка сопровождают выход
                         Прекрасной Дамы.

         СЕДОК. Здравствуй, Калерия.
 ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Здравствуй, Седок.

                 Пауза.

СЕДОК. Мы могли бы отказаться от текста. Но уже поздно. Мы в Клубе.
        ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Это был текст? Или твоя собственная речь?
СЕДОК. Я еще сам не разобрался.
ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. В любом случае - слишком долгий разговор, Седок.
        СЕДОК. Скорее - иллюзия долгого разговора. Размеры здесь недействи-
        тельны. Лишь хрупкая цепочка мысли, разодранная на слова. Таким
скользким путем, по обрывкам моих воспоминаний и моих снов, я
пытаюсь добраться до Чаепития.
        ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. История Чаепития стара. И, когда ты пытаешься по ходу
спектакля менять текст, по-моему, выходит плохо.
        СЕДОК. По-моему, тоже. Паузы и накладки. Только ты успел
подумать, как твой партнер отобрал у тебя текст, и ты стоишь на аван-
сцене пустой, словно скафандр погибшего космонавта. Так дело не пойдет.
        Калерия, попробуй все же освободиться от моей опеки и зажить самосто-
ятельно в рамках схемы своего персонажа. Если тебе не будет хватать
текста, я отдам тебе свой, но злоупотреблять этим не следует. Если меня
        будут спрашивать, куда ты сейчас идешь, я им скажу, что ты пошла на
        авансцену. А если Мафилькин потребует от нас любви, то мы полюбим
        друг друга прямо на авансцене. Если, конечно, Мафилькин так выстроит.
                 Я должен сделать пояснение для тех, кто задержался в клуб-
        ном буфете. Любовь моего персонажа к Прекрасной Даме всецело прилюдна,
так как развертывается либо в пространстве Чаепития, либо на авансцене
Клуба. В любом случае между нами встает величайшее препятствие.
Это не человек, это целое явление. Имя ему - Мафилькин. Риг Веда гово-
рит о нем: "Это источник меда, скрытый в бочке дегтя". Пусть войдет.


                         Появляется Мафилькин. Древняя музыка сопутствует
                         ему. Драматург поясняет: за кулисами и на самой
                         сцене Мафилькин одет в один и тот же костюм.

         МАФИЛЬКИН. Чушь от начала и до конца. Вознамерился выказать чувства,
 а текста не хватает. Разные маньяки обычно называют это
 Другим Спектаклем.
         СЕДОК. Иногда они даже называют это Самой Жизнью.
 МАФИЛЬКИН. Постановка рассыпается на глазах. Чтобы собрать ее, необ-
 ходимо властное вмешательство опытного в этих делах персонажа.
 СЕДОК. И флаг тебе в руки по такому случаю.
         МАФИЛЬКИН. Спасибо. Начнем с того, что нового ничего ты не сказал.
         СЕДОК. Ну откуда?  Приходишь бывало так вслед за древними и гово-
         ришь: вот вам это новое; а тебе сразу отвечают...
         МАФИЛЬКИН. Зрителям становится невмоготу; эдак они еще могут
         подумать, что пьеса несценична.
         СЕДОК. Несценичность пьес скрашивается сценичностью буфета.
         МАФИЛЬКИН. Для того, чтобы иметь свое мнение, следует почаще
          открывать рот.
         СЕДОК. А для того, чтобы не иметь своего мнения, надо почаще
 компостировать мозги.
         МАФИЛЬКИН. По твоей милости мы попадаем в интеллектуальный тупик.
 Надо переменить тему беседы.
         СЕДОК. Нет вопросов. Когда ты будешь готов, дай знать. Я и Даме уже
 говорил: вам просто необходимо время, чтобы выйти на режим. Утюг
 тоже не сразу прогревается.
         МАФИЛЬКИН. Раз такой выпад - сравнили с утюгом, уронили в глазах!! -
         тогда я призову Клауса. Клаус!


                        Появляется Клаус (без музыки). У него есть папка
                        с бумагами и перо.

         МАФИЛЬКИН. Не обращай внимания ты, Клаус, что здесь и пыль, и
         суета. Будем думать, что мы в моем кабинете.
         КЛАУС. Ну разумеется, ответил я ему.

                        Приготовился записывать.

         МАФИЛЬКИН. Давеча, помню, мы говорили с тобой о Байроне в связи
         с известным ряду специалистов хувальдовским "Портретом".
         Ты знаешь: Байрон, он ведь не любит своих персонажей.
 КЛАУС. А почему это?
 МАФИЛЬКИН. Потому что персонажи Байрона - это тени их автора. Твор-
 чество Байрона глубоко субъективно. Он, как человек по сути своей
 талантливый и вдумчивый, понимает пропасть между субъективным и
 объективным, между талантливым и гениальным. И эта коллизия напол-
 няет его неприязнью к своим творениям.
         КЛАУС. "Коллизия наполняет неприязнью". (Записывает). Так. Ну и что
 с того?
         МАФИЛЬКИН. А то, что раз он не любит своих персонажей, то тогда и
 его самого никто любить не будет.
         КЛАУС. Это-то уж точно. У нас не любят, когда кто-то зазнается.
         Настругал персонажей полную книгу - так уж будь добр любить.
         МАФИЛЬКИН. Золотые слова. Оформи эту мою мысль подобающим образом,
         а я ее потом ... скомпоную.
         КЛАУС. Угу.
         МАФИЛЬКИН. Теперь о нашей культурной программе. В малом зале Клуба
         Пшечневская разыгрывает на двух роялях сонатину Клумберта,
         а на Комбинате - балерины. Было бы некисло отсмотреть и то,
         и другое, чтобы вослед составить свое мнение.
         КЛАУС. Пшечневская жалуется, что вы слишком часто даете ей катать
         Клумберта на невыгодных площадках. Прошлый раз, когда она выступала
         на Комбинате, в нее кинули болтик.
         МАФИЛЬКИН. По сестрам и серьги. Для пианистки ее уровня Комби-
 нат - это Парадиз.
         КЛАУС. Согласен с вами. И последнее. Вопрос. Вот я - за кулисами
 Клуба. И вот я - на авансцене Клуба, в пространстве спектакля. Это
 одно и то же или нет?
         МАФИЛЬКИН. Для тебя - определенно да.
 КЛАУС. Я так и подумал. Это чтобы не запутаться.

                                   Уходит.

         МАФИЛЬКИН (Седоку). И никакой не утюг.
         ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Так мы никогда не доберемся до Чаепития.
         МАФИЛЬКИН. Доберемся. Сейчас нам Эмилия заварит.

                 Нажимает на звонок. Музыка. Появляется Эмилия
                 в форме и с подносом в руках.
                         На подносе - фарфоровый чайник и чашки.

         ЭМИЛИЯ. Старший сержант внутренней службы Эмилия для проведения
 планового Чаепития явился!
 МАФИЛЬКИН. Вольно, сержант. Ставьте на стол.
 ЭМИЛИЯ. Товарищ Мафилькин, осторожно, в чайнике кипяток.
         МАФИЛЬКИН. Не страшно. Пока мы добираемся до Чаепития, чай успеет
 остыть.
         СЕДОК. От свежекипелых клубных чайников за версту разит холодом.
         ЭМИЛИЯ. Согласно Регламента и вводной Управления, перед Чаепитием я
 обязана рассказать собравшимся краткое житие полковника Тобиаса.
         СЕДОК. Давай рассказывай. Отличный был мужик. Долго в Облисполкоме
 работал, потом пять лет в Управлении, много народа поперепортил.
 Классный был черт. Давай свою историю.
         ЭМИЛИЯ (Седоку). Не знаете, так и не говорили бы. (Порывается уйти).
 МАФИЛЬКИН. Старший сержант Эмилия!
 ЭМИЛИЯ. Я!
 МАФИЛЬКИН. Вас никто не отпускал. Косяки порете.
 ЭМИЛИЯ. Виноват, товарищ Мафилькин!
 МАФИЛЬКИН. Можете идти.
 ЭМИЛИЯ. Есть!

                         Строевым шагом уходит.
                         И в этот же момент - перемена освещения
                         и грохот за сценой.

 МАФИЛЬКИН (инфернальным голосом). Другойспектакльусы аматынын!
 Баал, Ваал, Заал! О, ужас, ужас, ужас!
 СЕДОК. Что происходит?
 ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Не мешай ему. Он вызывает Элма.

                        Грохот нарастает. Ветер.

 СЕДОК. Калерия, очнись. Это только Клуб.
 ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Нет. Элм придет, возьмет меня за руку, и тогда
 все будет хорошо.
 МАФИЛЬКИН (колдует). Проснись, белый человек, однако уже пора
 любовь к Даме! Если мало-мало сомневайся, пиши жалоба в обком,
 большой город далеко, пурга, олени устали, моя заповедник сторожи.
 СЕДОК (Мафилькину). Ты изъясняешься, как малые народы.
 МАФИЛЬКИН. Я и есть малые народы. Это колдовство мне в ребячестве
 рассказала старая калмычка. (В иной манере). Это раньше мы видели,
 как сквозь тусклое стекло, а теперь все иное! Итак, вот он, истинный
 герой, Повелитель Дамы, Герой Клуба - Новый Друг Элм! Встречаем!

                 Музыка, выражающая торжество разума.
                 На авансцену выбегает Новый Друг Элм,
                 весь в белом.

         ЭЛМ. Ах как же я спешил, ах как же я летел к своей любимой из
 командировки! Ну здравствуй.

                         Прекрасная Дама бросается Элму на грудь. Они
                         лихорадочно целуются.

         ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Я ждала тебя. Я верила, что ты придешь, я не
         хотела закрывать окно. Все хорошо.

                         Она плачет.

         ЭЛМ (сморкается) . Ну какие тут могут быть слезы, любимая! Ведь мы
 снова вместе. Помнишь, на ВДНХ ... Впрочем, пустое.  Разлука только
 укрепила мои чувства, и теперь мы можем не бояться новых разлук. Мы
 преодолеваем расстояния, мы мчимся на крыльях народной поэзии. Про-
 пади оно ты пропадом, старое житье! Здравствуй, светлое!
 МАФИЛЬКИН. Наконец-то хоть один положительный персонаж! Новые люди
 в романе! А так только одни плачущие клоуны.
 ЭЛМ. Здесь нет места клоунаде. От смеха пучит. Слишком много воздуху
 глотается. Смеются только недалекие. Смех глупых подобен хворосту
 под котлом. У нас другие цели. Я готов ответить по обязательствам,
 возложенным на меня самой жизнью. Мой персонаж взыскует идеала, и
 моя любовь к Даме - это и есть воплощение этого идеала. Безусловно.
 МАФИЛЬКИН. Золотые слова! ( Внезапно усомнившись). Где-то я уже
 слышал.
 ЭЛМ (Мафилькину). Надеюсь, вы скомандовали насчет бумаг.
 МАФИЛЬКИН. Как вы и молнировали, со старым житьем покончено. Архив
 Заповедника аккуратно вывален на поляну перед домом. По завершении
 планового Чаепития мы его подожжем.
         ЭЛМ (сморкается).  Славно. В жизни, в которую мы с Калерией вступаем,
         не будет места бумагам. Те бумаги, что остались, мы покидаем в огонь,
         я вылечу свой насморк, а брачный контракт мы запишем на дискету и
         закопаем в лесу.
 СЕДОК. Как думаете жить дальше?
         ЭЛМ (мечтательно). Припеваючи. Только бы не было войны. Я квалифициро-
 ванный работник, на Комбинате меня ценят. Партия создала условия.
 Пальмы, бассейн с золотыми рыбками, отдельная прихожая с окнами во
 двор. Ранним утренним солнцем зашкворчат сардельки, и я буду проха-
 живаться по веранде в ожидании нового чуда. Там-то мы и найдем друг
 друга. Я прижму ее к себе, а из радиоточки в это время будут пере-
 давать сообщение Имформбюро.

                         Сморкается.

         ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Я знаю, что так и будет, как ты говоришь. После
         всего, что мы с тобой пережили, мне кажется, что мы заслужили хотя бы
         немного покоя. Мне снился сон. Ветер качал одинокое дерево, ты шел
         через поле, я захотела окликнуть тебя, вдруг раздался страшный
         грохот, и я в ужасе проснулась.
         ЭЛМ (Даме). Это только сны, любимая. Теперь мы будем спать вместе,
         и если тебе опять приснится что-то ужасное, я пихну тебя в бок,
         ты перевернешься на другую сторону и увидишь новый хороший сон.
         А если я вдруг захраплю или, неровен час, подпукну, ты пнешь меня в
         бок, и тогда уже я перевернусь на  другую сторону. Так и будем всю
         ночь ворочаться, как кролики.

                Окончательно высмаркивается и декламирует:

                         Вот ночь прошла, прожектора остыли,
                         В Дорогу Же, любимая моя!

                Музыка, означающая перемены. Рассвет. Экипаж,
        запряженный клубной лошадью, подан. Элм пода-
        ет Даме руку. Она усаживается в экипаж, Элм
        порывается сесть рядом, но не успевает.
                Взрыв. Лопнувший надувной друг Элм пулей улетает
        в неизвестность и, шлепнувшись о древнее
                дерево (груши с коего только  что околачивала
                новоявленная Брунгильда), падает в муравейник.
                Прекрасная Дама бежит к муравейнику, Седок пе-
                реводит дух, Мафилькин невозмутим. Наклоняется
          к тому, что раньше было Элмом.


         МАФИЛЬКИН (для протокола). Множественные повреждения резиновой
 поверхности, разрывы по всему периметру, лоскутные отслоения.
 Предположительная причина аварии - микротрещина в баллоне сжатого
 воздуха заднего моста. Ненадежные новые друзья. Игрушки заводные,
 затейливо-взрывные. Для нас и наших детей.

                                Пауза.

         ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Все это чудовищно.

                                Отворачивается, плачет.

         МАФИЛЬКИН. Не думаю. Вот взять хотя бы Седока. Седок, подойди, по-
         жалуйста, поближе, попробуем выстроить эту мизансцену поточнее.
         Так: вот она стоит перед тобой живая, любимая, плачущая. Ты хочешь
         приласкать ее, утешить , но не имеешь права (тут у тебя есть очень
         точная пластическая оценка, ты даже полшага вперед можешь сделать).
         Ты понял, да? Седок любит, хочет любить, но не имеет права. Потому
         что Регламент, потому что Правило, потому что твой персонаж - осел.
 Ну, казалось бы: взял за руки, отвел в сторону. Ан нет. Не положено.
         Персонаж переживает, и мне это понятно, это выстраивается. Так, те-
 перь у Дамы. Слезы высохли, впереди - неизвестность, устала от всего,
 но ты сильная женщина и должна перенести все это на ногах. Как бы
 через не могу сказала текст, прислонилась к дереву, постояла и пошла
 ровненько за кулисы. Понимаешь, да? Отлично. Давайте еще раз попро-
 буем пройти этот кусочек с самого начала. Соберитесь.
         ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Просто, когда привыкаешь, то расставанье ...

                                Плачет.

         МАФИЛЬКИН (в озлобленьи). Стоп! Мать моя, ты рискуешь. Я еле удер-
         жался, чтобы в тебя пепельницей не зашвырнуть. Калерия, ау, проснись
         и пой! Ну что ты играешь?!
 ПРЕКРАСНАЯ ДАМА (всхлипывая). Меня зовут Фрося.
 МАФИЛЬКИН. Ты по жизни Фрося и пытаешься здесь нам на Клубе сваять
 незабываемый образ Фроси. А спектакль у нас про чаепитие у прекрасной
 дамы именем Калерия. Девушек по имени Фрося не открывают известные
 естествоиспытатели. Быть может, в районной гостинице путешественники с
 голодухи и способны трахнуть одну-другую Фросю, но это не от хорошей
 жизни. Ты сама прекратишь реветь или как?
         ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Все-все-все( Перестает плакать, сморкается в платок).
         МАФИЛЬКИН. Вот так. Прекращай. Элм лопнулся, беда какая.
         А вся наша жизнь, что она?! да то же самое сплошное надувательство.
         Дуешь, дуешь в нее, а потом она легкокрылым Элмом - фюить! - уносится
         вверх пузырьком. И где пристроится, и где снискает успокоение? Лад-
         но, перерыв. (Прекрасной Даме) Тебе надо в гримерную, у тебя тушь по-
 текла. (Седоку). А ты оставайся здесь. Учи как следует текст, пройди
 еще раз мизансцену. Я пошел в буфет, встречаемся через десять минут.
 СЕДОК. Но спектакль продолжается?
 МАФИЛЬКИН. Да. В своем монологе можешь объяснить зрителю, что тут
 у нас образовался клуб в Клубе. А то они подумают, что антракт, и
 ринутся в буфет.

                         Прекрасная Дама убегает за кулисы. Мафилькин
                 складывает лопнутого Элма в экипаж, берет лошадь
                 под уздцы и направляется в сторону буфета.
                         На сцене в полном одиночестве остаются: Седок и
                 луч прожектора, который его ведет.







        Теплая майская ночь накрывает тебя с головой.
        Огонек сигареты ярче иных созвездий.
                В парке несчастный влюбленный шуршит немятой травой
        и мычит любимое имя в парадном под"езде.

        Вечно голодный студент к экзамену не готов.
        В общежитии чай состоит из воды и хлеба.
        Там шпаргалок полон карман, под плинтусом - город клопов,
        на улице - клейкий тополь и теплое небо.

        Деревья еще не потрачены пылью и духотой.
        Паровозный гудок на станции неподалеку
        разбудил усталую женщину. Фейерверк над трамвайной дугой
        озарит подушку в слезах (та женщина одинока).

        Полусонный Седок гоняет по тамбуру дым.
        Способ назван ему, как остаться один на один
        с вечной печалью, первоначально сокрытой
        от посторонних взоров, а ныне в природе разлитой.

                Тополиный рассвет грядущих белых ночей -
        колыхание парочек, шепот на расстояньи,
        как и чай в коридорах, где персонажи свечей
        выгорают дотла, выставляя воспоминанья.



        За окном - тополя, кусочек кирпичного завода, ржавая ар-
         матура вдоль обочины, Калерия. Это весна. Сколько мне еще осталось
 ждать? Мафилькин гримирует синяк, я его не слушаю. Молчу.
        Страдать молча тяжело. Если едешь - болит, но не так сильно.
 Притворяешься откомандированным по срочной надобности. Гостиницы
 одна за другой выталкивают тебя вон. Удел. Его надлежит хлебать не
 расхлебать. Быть в дороге, получать по роже, погружаться в необяза-
 тельные слова, иметь нетвердое мнение, засыпать на ходу, забывать
 с каждым часом. И что-то с совестью. Седок, он же Наблюдатель в
 Движении. Движущееся не наблюдается реальным. Исчезли все необхо-
 димые подробности особенного. Уловлены лишь символические типы.
 Отсюда - утеря остроты, конкретности проживания. Порвалась серебряная
 нить.
                 Во сне приходит помощь. Калерия возращается. Осень, Венеция.
 Сегодня ветер не в себе. Он буквально заталкивает нас в собор
 Сан-Джованни э Паоло. Никого нет, все решили пересидеть непогоду в
 тепле. Высокие гулкие своды. Калерия Рассматривает Росписи и
 Фрески, Калерия Молчит. Ее глаза, и тихий свет из верхних витражных
 окон. Статуя Богоматери в левом приделе. Есть время помолиться и
 подумать, есть время получить ответы. "Узнаешь ли Ты себя?" -
 спрашиваю.  Нет ответа. Часы на площади Святого Марка пробили пять.
 Ливень. Вода сверху полощет по красным черепичным крышам, вода снизу
 подтапливает мостки, море уравнивается с рукотворной сушей. Спаса-
 тельные катера снуют вдоль Canale Grande мимо утопающих дворцов.
 Силуэт Калерии на мосту Риальто. Калерия Под Зонтиком. Ветер ломает
 его напополам . Мой плащ, накинутый ей на плечи, не добавляет ни
 сухости, ни тепла. Все - в укрытие, или спасайся, кому дано спастись,
 молитесь остальные. Стихия переходит всякие пределы. Залило цокольный
 этаж. Отключили электричество. Беспомощный взгляд владельца отеля:
 "К этому невозможно привыкнуть". Свечи и холодный ужин на верхних
 этажах. Тени, вполголоса. Мы в плену, но плен этот целителен. Ее
 пальцы холодны (как лед? как смерть?). И она говорит: " Мы останемся.
 Нам пристали эти площади, эти храмы, эти стихии. И, когда умрем,
 будем с теми, кто пришел раньше, будем ими самими, останемся в них,
 навсегда."
        Сон продолжается, и я боюсь его спугнуть, такие сны редки.
 Утро, вода ушла. Мы гуляем. Калерия Покупает Открытки, Калерия
 Кормит Голубей На Площади, Калерия С Пирожком. "Я выберу себе
 вон эту маску, а ты себе выбери ту". "На карнавал без масок нас
 не пустят. Каков твой костюм? Придумай себе текст. Без текста
 будешь смотреться невыигрышно. Ты танцуешь плохо. Прошлый раз ты
 наступил мне на ногу. Ты всегда был таким неуклюжим? И робким?
 На тебя не похоже." Она смеется, я вспоминаю, откуда этот текст,
 и все-таки просыпаюсь. Сколько еще осталось снов в запасе у меня?
 Жду ответа.
        Еще сон. Флоренция. Мы попадаем в водоворот праздношатаю-
 щихся людей. Торжище, всякий торговец призывает раскошелиться.
 Они притворяются, что торговали здесь от века. Прикидываются наслед-
 никами этой земли, но меня не проведешь. Те, что торговали до них,
 давно умерли. Нынешним не дано было видеть, как выбегал из
 собора Санта Мария дель Фьоре очередной заговорщик и падал под ножом
 на ступенях храма. Данте подводит Беатриче к Чистилищу. Это - холм в
 тысячу ступеней, смотровая площадка. Отсюда видно все: и заговоры,
 и плутни, и подвиги, и отречения, и приношения всяких жертв, но толь-
 ко в масштабе, с высоты птичьего полета.
        В галерее Уфицци беспорядок. Ветер носит по углам бумаги из
 тайной канцелярии Козимо Медичи. Они не успели подготовиться. Но
 зал Боттичелли отворен. Я показываю Калерии Madonnа del Magnificat в
 круглой золоченой раме. "Узнаешь ли Ты себя?". Калерия Не Отвечает,
 но я увидел - Да. Хранитель музея говорит о случившемся: "Мадонны и
 Венеры Сандро Боттичелли застряли посередине между Адом и Раем. Они
 населяют срединный мир, мир разбитых верований, мир живущих под
 равнодушным небом на опустошенной земле. Его творения - вершины,
 но горы попирают неосвященную землю. Мы блюдем эти вершины в неприко-
 сновенной чистоте, но в душе вынашиваем великое подозрение и недове-
 рие, предчувствие, что действуем небогоугодно, искусительно, вызываю-
 ще по отношению к иным силам, коих называть не смеем. Происхождение
 Вашей Дамы несомненно. Ваша Дама - это Наша Дама в Париже. Химеры на
 уступах храма говорят сами за себя. А раз в год верующие подносят Ей
 километровую свечу. У многих есть потребность преклонить колена, но в
 горячности они путают Восток с Западом. " Калерия Смеется. Калерия с
 Фотоаппаратом, Калерия Меняет Доллары, Калерия Едет В Такси, Калерия
 На Набережной Реки Арно, Калерия И Ее Двойник. Я был частью Вечности,
 я мог касаться края Ее плаща, я мог говорить ей текст. "Это был текст
 или твоя собственная речь?" Нет ответа. Больной уснул. Он запустил
 свою болезнь. Он вдыхал полной грудью, а воздух был отравлен.
        А потом ночь в Риме. Калерия В Цветах На Площади Италии,
Калерия На Фоне Развалин, Калерия Пьет Кофе, Калерия Бросает Монетку
В Фонтан Треви, Калерия Поднимается На Капитолийский Холм. Я остаюсь
у подножия и спрашиваю ее: "Какие еще Тебе необходимы доказательства?"
Ответ Ее гласит: "Когда ты проснешься, ты поймешь, что придумал все
это. Меня нет."
        Однажды мы пошли с Ней гулять к реке. Был выходной день, по-
этому со стороны Комбината не шумело, не воняло. Машины спали. Это
было раннею весной, тополя еще не проснулись. Мы были на десять лет
моложе, мы не попадали друг другу в такт. Каков был текст? Забыл.
        Что-то вроде: " В холодную слякотную ночь я прихожу к Вам под окно и
долгое время влюбленным дураком прогуливаюсь взад-вперед. Тут же ос-
вещаются дополнительные окна, оттуда высовываются дикие совершенно
хари, и я бегу прочь, опозоренный столкновением с харями теми, а по-
том спрашиваю себя: отчего я испугался? или мне стало стыдно ненад-
лежащей прилюдности своих действий? Свет горит в Вашем окне. Вы чи-
таете, или просто бессонница замучила, Вы сидите за столом, переби-
раете бумаги, ворох бумаг, письма очумелых соискателей, бредовые сти-
хи..." И в углу маленький штампик: "Причитано и соответствует Регла-
менту. Мафилькин." И еще был, кажется, текст: "Если одеться в алое,
то кровь останется незаметной, пока вся не вытечет по капельке."
        Я пытаюсь молиться, но получается плохо. Книга с благими
 вестями выпадает из рук. Свечи, если я зажег их, задуваются на
 счет раз. Это гордыня. Она берет приступом, точно морская болезнь.
 И не вырваться.
                 Снова еду не понять куда. Поля, покрытые дымкой тумана, как
         тюлевой вуалью. Засраный вагон, пьяный проводник. Спокойные недвижные
         кроны дальних уснувших до весны тополей. Прежде вдоль железной доро-
 ги располагались симпатичные девушки и пели жалобную песню о несчаст-
 ной любви. Но нынче не сезон. Калерия улыбается печально. Неуютная
 потертая радость наблюдателя in mobile. Попытаюсь жить дальше.
        Вот такая примерно персонажная схема. Беготня по кругу, а в
         центре - Истина. Калерия, Отвечающая На Письма, Калерия Не Отвечаю-
         щая На Письма, Калерия Брюзгливая, Калерия С Мусорным Ведром, Калерия
         Боттичелли, Калерия Всякая - любимая мною в прошлом и сию секунду в
 каждой клетке космоса Бога нашего и даже на авансцене Клубных
 Мафилькиновых издевательств над здравым смыслом.
                 Мафилькин выстраивает мизансцену. Пробуется племянница. Зовут
 Иринией - рифмуется с Оттилией. "Она хорошо готовит, тебе понравит-
 ся". Танцы в пьяном клубе. Не хватило нам, ребята, значит, будем
 догонять. Свежий воздух для полетов, для залетов вертолетом. Пих-
 ня-трахня под кустом , освобождение желудка от обязательств перед
 кишечником, глубокий нездоровый сон. Проблемы завтрашнего
 дня. Ничего, что толстая она, преспокойно выпью эту чашу я до дна.
 Скоропостижное венчание в Клубе. Имеют место быть: Приданое, Руково-
 дящие ухватки. Довольный шурин Мафилькин. По-свояковски раздавить
 поллитра, обсудить варианты с  жильем. Мы планируем аборты посылаем
 на курорты. Срочно влюблюсь в девушку 5х6 с квартирой 7х8. Мафиль-
 кин - богатый родственник. Привечать гостя дорогого. Подоконники,
 обсиженные геранью. Пуфик. Пяльцы: неоконченный швейно-вязальный
 портрет благодетеля нашего, выполненный в северокорейской манере,
 культ одной личности. Разговор по существу. Мы надеемся, что с
 Чаепитиями покончено. Диониссиевы сатурналии, венецианские карнавалы,
 клубные аморалки мы задвигаем. Время было молодое, а теперь оно
 другое. Пора становиться взрослым. Всепоглощающей роковой страсти
 должна прийти на смену любовь-созиждительница. Устроительство домаш-
 него очага. Торжественное обещание умереть в новую жизнь. Прочь все
 лишнее. Найти свое место. Электричество и магнетизм, сын пошел по
 стопам отца. Пробки в Клубе погорели, наступила темнота, но монтеры
 подоспели, все вернули на места.
                 Ах, как бы было хорошо, когда бы не было так плохо.
                 В один прекрасный день - крак: перехваченные документы, ночь
 бессонных разбирательств с обмороками, сучий потрох и другие грубости,
 избиение кадров, бланш под глазом, полоумие одной из сторон в конфлик-
 те, тайный отъезд, погоня, укрытие в Клубе, экстренный ввод на роль
 Седока. Остальное известно.
                 Имеющий уши да. Сигнал, ниспосланный небом, да не. Не мог
         быть проигнорирован.
        - К этому остается мало что добавить, - сообщает далее Седок. -
 Сейчас вам раздадут на руки документы, вы их просмотрите хотя бы по
 диагонали, а я пока немного покурю и подумаю, чем мы будем заниматься
 с вами дальше. Если хотите, вы можете посетить буфет. В фойе у нас
 развернута экспозиция "Окаянные дни Клуба". Спектакль продолжается.
 В знак возобновления действия на авансцене Клуба зальется трелью
 соловей, расцветет роза, зазвенит китайский колокольчик, на штыке
 у часового загорится полночная луна. Впрочем, луна может и не заго-
 реться, это я для впечатления. Но колокольчик-то мы вам обеспечим,
 не сомневайтесь.









        Гориспоком, порывшись в дырявом кармане,
        находит тощий бюджет, портрет в заповедной раме,
        а также резвые Органы, что подорвались с цепи
        и готовы всякую вошь сволочить на аркане.

        Населению корм не в коня. Лозунги устарели.
        На открытии бюста Великому Бандерлогу
        уместно порой затравить какого-нибудь еврея,
        откушать блинков да податься к родному порогу.

        Комбинат, завыв, дает на-гора дребедень.
        По субботам кругом балалаек нервная брень,
        а ненастье над кладбищем - только знак перехода
        от активного света в пассивную бледную тень.





                         5.1. Эмилия - Полковнику Тобиасу.

                [...]
                Я понимаю, что последние публикации в районной газете
         преследуют цель принизить Ваше значение и всячески опорочить
         как Вас, так и наше общее дело. В связи с этим хочу обратиться
         к Вам со словами поддержки и понимания.
                На путях построения гармоничного человеческого общества
         невозможно обойтись совсем без каких-то издержек. История чело-
         вечества, как мы знаем, это история борьбы классов. Борьба
         сопровождается жертвами. Жертвы могут быть напрасными и не
         напрасными. Наши жертвы не были напрасными, мы тоже это знаем.
         Нам пытаются навязать мысль о том, что мы попусту теряли время,
         а в отдельных случаях даже совершали какие-то преступления.
         И мы даже не в состоянии им объяснить, что все это неправда.
         Мы были молодыми, радовались жизни, любили, бегали на стадион,
         вступали в кружки, готовились к защите Родины.
                Словом, как бы Вам не было теперь тяжело, знайте: члены
         Вашего кружка с Вами, они всегда готовы поддержать Вас в нелег-
         кую минуту и разделить радость в легкую минуту. Если чего-то я
         не так сказала, вы уж меня извините.

                                С коммунистическим приветом, Эмилия.



                 5.2. Клаус - в Управление.

                 11-е. День. Мафилькин вызвал меня к себе. Я застал его
         жующим импортную шоколадку. Он не находил себе места.
                 - Вот посмотрите что делают. - Он протянул мне свежую
 районную газету. Заголовок "Регламент большой любви" был жирно
 отчеркнут красным фломастером. Я бегло просмотрел статью.
                 - Ну и что вы скажете на это? - отрывисто спросил меня
         Мафилькин, когда я отложил газету в сторону.
                 - По-моему, это возмутительно, - сказал я.
                 - Я вам даже большее скажу, - сказал Мафилькин. - В желтой
         этой газетенке хам сидит на хаме, а главный редактор просто осел,
 раз пропускает подобную ахинею! Вы знаете, меня трудно вывести из
 себя. Но если уж меня вывели из себя, то чтоб ввести меня обратно -
 это им будет дорогого стоить!
                 Мафилькин, выпалив вышеизложенное, как будто немного успоко-
         ился.
                 - Дуракам закон не писан, - сказал он. - Могут что угодно
         кудахтать. Мы готовим сборник стихов "С любовью к Даме", по материа-
         лам выступлений членов Общества Любителей Прекрасной Дамы. Конечно,
         есть критерии отбора материала. Есть концепция, есть генеральный
         план всей затеи. Идет сверка позиций. Делается ставка на сильное
         чувство. Талант, разумеется, тоже не помешает, хотя в последнем
         случае мы часто вынуждены идти навстречу автору. И вот тут как тут
         отыскивается борзое перо, кое сажает на проект (по недомыслию или
         по злоумыслию, мы разберемся) жирную кляксу. Нам теперь мыться не
         отмыться. А осел редактор ...
                 - Критиканов всегда не счесть, - добавил он, помолчав. -
         А чтоб включиться в позитивную работу, - тут их с собаками не сыс-
         кать. Ну что ж, они выбрали свою торную дорогу. Нехай лают. А
         ветер будет носить.


                         5.3. Калерия - Седоку.

                [...]
        Меня тронули твои стихи. Только немного пугает зависимость,
в которую я от тебя попала. Мне кажется опасным, что твои предчув-
ствия и непроявленные до конца предположения вдруг становятся
объектом массового внимания. Ты открыл во мне Ту, кем я ,
возможно, могла бы стать, если бы приложила к этому все усилия.
Ты открыл Возможность. Но большинство читателей районной газеты
воспринимают это как данность, как полезное ископаемое. Ты растру-
бил об открытии на весь город. Ты не думал о последствиях, ты был
захвачен моментом. Но люди нашего города, вероятно, оказались не
готовы к твоему сообщению. Они живут скудно, уныло, рано утром они
темною колонной движутся в сторону Комбината, по вечерам они эко-
номят электричество, по субботам ходят на кладбище, а по воскресе-
ньям ковыряются на своих приусадебных участках в намереньи выкопать
что-нибудь съедобное. Поэтому все восприняли твою заметку в газете
как руководство к действию. Телефон у меня превратился в головную
боль. В день приходит добрый десяток писем с требованием любви.
На работе не отбиться от поздравлений. Тут, кстати, был один случай.
                У нас в первом отделе работает такой Кац. Ты его должен знать,
        лет сто назад он был был женат на Пшечневской, потом они разбежались,
        а в результате брака остался сын Элм Элмович Пшечневский, фамилию
        он взял матери, чтобы не таскали всю оставшуюся жизнь за пятую
        графу. Прихожу я как-то в спецотдел снимать синьку, а дело уже было
к концу рабочего дня. Сидит один этот Кац в отделе, а его женщины, как
        всегда, разбрелись мерить лифчики. Отсинила я все, он мне и говорит:
        я как-то давно хотел с вами заговорить, но не решался. Впервые заметил
        вас в Клубе на клумбертовских вечерах (у меня там бывшая жена часто
концертирует), и сразу к вам как-то прикипел душою. Извините, что я
вас задерживаю, просто уже давно хотел высказать вам свое восхище-
ние. Этот парень, который написал о вас заметку в районной газете,
он, разумеется, кругом прав. Но ему не хватает моих лет, чтобы во
всей полноте в этом убедиться. Я вижу в вас то, что наши городские
фроси бездарно растеряли или не имели вовсе. Ваша красота имеет
несомненное божественное происхождение. Иного человека Бог одаривает
слухом, иного голосом. Вас он одарил гармонией и ненарушенной пропор-
цией частей в составе сложного целого. И вы рискуете потерять данное
вам свыше, как это уже сделали многие наши дамы (язык не поворачива-
ется сказать - бабы), коли работаете на Комбинате в отделе планиро-
вания. Даже когда вы сейчас беседуете со мной, вы теряете. Остере-
гайтесь ненужных вам связей и иных столкновений с внешним миром.
Берегите себя. Вот ваш пропуск.
        Где-то через пару недель он приглашает меня в отдел под
предлогом, что я не сдала рабочую папку на плановый досмотр. И
говорит такое, что я вся иду пятнами. Вы, говорит, не пу-
гайтесь того, что я вам сейчас скажу. Я долго думал над этим и по-
нял, что мне необходимо с вами переспать. Мне нужна ровно одна ночь.
Я очень старый больной человек. Жизнь моя прошла. Скоро мне наступит
конец. В моей жизни было много хорошего, а много и плохого. Но смысла
в ней не было никогда. Из хорошего у меня были только женщины. Их
было довольно много. Они пахли дешевыми духами, аптекой, продуктами,
другими мужиками. Мои связи с ними были мимолетны. Я любил их в
командировках и дома, когда жена уезжала на гастроли, и потом, когда
она ушла насовсем. Но в обладании ими всегда присутствовал элемент
поспешности и неизысканности. Я пил вино этих встреч, не задумываясь
о букете напитка. Теперь мне ясно, что это было за вино. Это была
бормотуха. Моя жизнь - это бормотуха. Неужели перед смертью я не
заслужил бокала отменного вина? Исполните мою просьбу, и я отдам
вам все, что вы захотите. Я завещаю вам свою двухкомнатную квартиру
и приусадебный участок. У меня есть еще квартира в другом городе,
но она отойдет моему сыну, он молодой человек, ему тоже нужно кушать.
Если вам нужна моя жизнь, вы тоже сможете ее забрать. Как вы это сде-
лаете - забота ваша. Посоветуйтесь с Клеопатрой.
        Но если это произойдет, говорю ему я, то как же тогда понимать
ваш призыв остерегаться ненужных связей? Ведь, вступив с вами в связь,
я тем самым неизбежно потеряю что-то из того, о чем Седок написал в
районную газету. Я не отказываюсь от своих слов, говорит он. Вы дейст-
вительно потеряете. Ну что хорошего заниматься любовью со старикашкой,
к тому же еще и евреем? Правда, мы, евреи, ребята сексуальные. Воз-
можно, мне даже удалось бы вам показать кое-что новенькое, и возраст
тут на пользу. Но не в этом дело. Вы неизбежно будете терять. Вас
будут использовать даже и помимо вашего желания. Вами будут грезить,
вас будут применять как объект для мастурбации, вас даже будут
просто фотографировать. И каждым этим актом с вас будут сдирать одну
за другой все ваши защитные оболочки. И самый страшный ваш враг -
это дедушка Время. Он будет пить из вас соки, пока не опустошит вас
до дна. Вы - цветок, и вы эфемерны. Так используйте же свое обояние
с толком, пока оно вам отпущено. У меня нет ничего, кроме квартиры и
участка. Возьмите их. Потом вам удастся превратить их в деньги. Вы
сможете себе позволить правильное питание, хорошую косметику, цветы.
Это вам необходимо. А мне необходимы вы, как солдату перед расстрелом
необходима папироса. Не отвечайте мне сейчас. Вот ваш пропуск. Позво-
ните и скажите "да". Ваше "нет" - это ваше молчание, его я услышу и
так.
        Потом я долго размышляла над этой встречей. Он прав, без
сомнения. Ну вот возьмем цветы. Они красивы, они стараются бескорыстно
        украсить мир, сделать его цветным. Чем виноваты цветы, Седок?
Тем не менее всякий норовит срезать их и поставить в вазу. Иногда,
если цветам не повезло, и они родились в чистом поле, по ним два раза
в год ползает железный трактор.
                 А обнюхивающиеся собаки,  что вослед делают всякие глупости,
        виноваты ли они в своих чувствах? Правда, порою они застревают друг
в друге, полдня пытаются растащиться в разные стороны и не могут, а
дети смотрят на них и смеются. Но это уже вопрос техники.
                Ты посчитал, что если у девочки с Комбината есть шанс стать
Прекрасной Дамой, то об этом необходимо немедленно сообщить в рай-
онную газету. У тебя не возникало мысли, что нами распоряжаются
помимо нас, и просто нужно понять, чего они от нас хотят. Может быть,
им нужно, чтобы мы вылезли вон из кожи, но добились предельного со-
ответствия их идеальному о нас представлению? Как будто мы уже где-то
существуем от века, но всякий раз воплощаемся заново.
        Твой совет уехать из города я не принимаю. Бегать от неизбеж-
ного означает попусту терять время.
         [...]


                        5.4. Клаус - в Управление.

                 13-е. Днем у Мафилькина. Мафилькин беседовал со мной о том,
         помещать ли в 3-й том Справочника его 10-е письмо к Клумберту,
         или надлежит перенести его в 4-й том 2-го прижизненого издания.
                 - Вот видите, - сказал Мафилькин, - сколь все же часто мы
         меняем привычное, милое нашему сердцу суждение. Еще вчера я видел
         это письмо в строгом музыкальном журнале , а сегодня, ничтоже
         сумняшеся, готов перенести его в справочник. Сколь же часто рази-
         тельное отличие застает нас врасплох, что мы порою не знаем, как и
         поступить. Но, слава аллаху, я давно уже не в том возрасте, чтобы
         расстраиваться по пустякам. Да и вам, молодежи, должно быть виднее,
 что такое хорошо и что такое плохо.
                 Затем мы говорили об особенностях байроновского гения и
         о затруднениях в его читательском восприятии. Вечером мы отправились
         на малую сцену Клуба, где известная пианистка Пшечневская исполняла
 авангардную сонатину Клумберта, бегая от одного рояля к другому.
                 - Превосходно, - заметил мне Мафилькин при выходе из кон-
         церта. - Жаль, что иногда просто не поспевал за ее музыкой. Носится
         как угорелая. Секрет ее успеха - в неукоснительном следовании зако-
         нам Хаоса, который, как известно, никогда не остается на одном месте,
         а оказывается повсюду, даже там, где его порою и не ожидаешь.


                        5.5. Мафилькин - Калерии.

                Ваше тревожное письмо заставило отложить меня все дела и
вплотную заняться исключительно Вашей проблемой. Поначалу мне по-
казалось, что тут имеет место чья-то остроумная шутка. Но я навел
справки и теперь понимаю, что дело серьезное. Феномен, обнаружен-
ный Седоком в Вашем лице, находится под угрозой деформации.
        Вы пишете о письмах, ночных телефонных звонках, посылках.
Сочувствую Вашему положению. Нравы в этом городе не менялись со
времен царя Гороха. Во всех наших поступках и начинаниях присутст-
вует какое-то первобытное нетерпение вперемешку с первобытным же
хамством. Не надо далеко ходить. Вот опять Горисполкомовские разо-
дрались с Облисполкомовскими. Дело было так. Облисполкомовские со-
здали малое предприятие по распределению квартир и все имеющиеся
квартиры распределили себе. Председатель Горисполкома, когда ему
доложили о случившемся, вскричал: "Опять эти Облисполкомовские!"
и всем своим видом выразил высокий гнев ответственного работника,
коего всякие козявки отвлекают от совершения важных народохозяйст-
венных задач. Горисполкомовские, вконец обидевшись и обозлившись,
недолго думая, создали малое предприятие по распределению инженер-
ных коммуникаций, а все коммуникации, подходящие к Горисполкомов-
ским квартирам, демонтировали и переподчинили себе. Вселяются
Облисполкомовские в свои квартиры, а там все удобства, включая
электричество, оказываются во дворе. Председатель Облисполкома,
вселившись в такую вот квартиру, вскричал: "Ах, эти Горисполкомов-
ские!", чем обнаружил ярость и отчаянье обманутого руководителя,
коему всякие предатели переходят дорогу. Немедленно на обеих сторо-
нах были созданы чрезвычайные комиссии по расследованию инцидента.
Работали сии комиссии преизрядно, разжились всевозможным компроматом
(кто с кем спал, у кого сколько наворовано), и принялись снабжать
добытым компроматом Управление. При посредстве районной газеты обе
партии льют друг на друга помои. А я как бы и тем и другим обязан,
поэтому вынужден приплясывать и вашим, и нашим.
        Ваш вопрос философский и требует адекватного подхода. Разберем
подробней. Всякое человеческое сообщество есть вынужденная мера.
Во-первых, надо организовать обмены результатами труда и информацией.
Во-вторых, надо защищать одних членов общества и продуцируемые ими
ценности от других членов общества. Пирога всегда на всех не хватает.
Поэтому надо организовать справедливый дележ. Это сопряжено с издер-
жками. Обществу требуется государство. Приходится отрезать от скуд-
ного пирога здоровенный кусок и бросать в государственную пасть.
Но другого пути нет.
                 Итак, к чему я это все говорю. Ваша ситуация нуждается в
упорядочении, в приведении в систему. Представленный Вами феномен
Прекрасной Дамы обладает несомненной эстетической и потребительской
ценностью. Этот феномен не может бытовать внеконтекстно; пустить
вопрос на самотек было бы как преступно, так и недальновидно. Если
Вы найдете аргументы, которые я привожу далее, убедительными, при-
ступать к созданию Общества Любителей Прекрасной Дамы можно уже с
завтрашнего дня. В первую очередь необходимо выработать Правило и
вытекающую из него строгую процедуру - Регламент. Все остальное -
лишь дело техники.
        [...]

                        5.6. Клаус - в Управление.

                Ночью того же дня. Я давно уже как спал, и тут раздался
         телефонный звонок. Это был Мафилькин.
                - Я не разбудил вас? - спросил он . Голос его показался
        мне нетвердым.
                - Да нет, никоим образом, - ответил я ему.
                - Я хотел бы видеть вас у себя, мой друг, - сказал Мафилькин
         в телефонную трубку. - Вдвоем легче коротать бессонницу.
                - Совершенно с вами согласен, - сказал я.
                Уже через полчаса я зашел в Мафилькинов уютный кабинет.
         Там я увидел: не вполне трезвого Мафилькина, подзорную трубу, устрем-
         ленную в звездное небо, наполовину початую бутылку портвейна, пепель-
         ницу, исполненную окурков, разбросанные по углам фолианты.
                - Это все из-за Клумберта, - сказал Мафилькин. - Организм
         находится в расстройстве, сон нейдет. Вы будете портвейн?
                - Разумеется, - сказал я. - Но у меня кончились талоны.
                - Не берите в голову, - участливо сказал Мафилькин. -
         Мне Горисполкомовские время от времени подкидывают. По нормам НКО.
                Портвейн оказался превосходным, и наша беседа с некоторого
         момента приняла вполне неформальный оборот.
                - Мы сегодня не можем даже предполагать, - говорил мне
        Мафилькин, - насколько сильно сказался на всей нашей сегодняшней
        повседневности пожар, некогда произошедший в Александрийской биб-
        лиотеке. В этот момент мы можем констатировать наступление некой
        духовной путаницы. Сгорели ведь не только источники, но и
        каталоги,  так сказать, пути к данным. Поэтому чудом уцелевшие
        от пожара библиотекари были всерьез обеспокоены тем, что кулинар-
        ные рецепты пятого века до нашей эры с подозрительной легкостью
        рядом своих полуобгорелых страниц вписываются в ткань историчес-
        ких хроник седьмого века нашей эры.
                - Форменный винегрет получается, - заметил я.
                - Вот именно, - подтвердил Мафилькин. - И теперь мы вынужде-
ны проводить сомнительные культуроведческие исследования, пытаясь
отделить зерно от мышей, рецепты от хроник, заклинания от Облисполкомов-
ских Распоряжений. Отсюда происходят и Клумберт, и Пшечневская, и моя
головная боль.
                - Вам не нравится Клумберт? - спросил я.
                - Ах, да не в Клумберте дело, - ответил Мафилькин в раздра-
        жении. - Дело в культурной ситуации, которую я условно называю "клум-
бертовской". Дефицит полнокачественного художественного наследия выз-
вал к жизни феномен духовного нигилизма. Откуда, к примеру, взяться
сочетанию квартольного рояля и балалайки, как не из больной головы?
Нездоровье заявляет себя основой современной музыки. Взять хотя бы
эту повальную моду на атональность. Кто в лес, кто по дрова. Или
повсеместно растиражированная техника двух роялей. А с каким остерве-
нением они все педалируют!  И в авангарде этой глупой моды как раз
        и пребывает приснопамятная Пшечневская.
                - Она какая-то наглая, - заметил я.
                - Точнее сказать - ангажированная, - заметил Мафилькин. -
        Клумбертизмом, Комбинатом, дурными Горисполкомовскими пристрастиями.
        Приходила тут на днях - просила дать ей озвучку "Чаепития". А я
        ей сказал: после вашего исполнения "Апоссионаты" из "Сердца Матери"
        вам самое место в красном уголке на Комбинате. Обиделась на правду,
        написала в районную газету. Хорошо вам, мой друг, вы молоды, вы
        легко засыпаете. А старым-то что делать? разве что наблюдать звезд-
        ное небо в трубочку. Вы верите в инопланетный разум? Ну ладно,
отдыхайте.








                Брокер высмотрел Девицу
                в зале Биржи. И тогда
                вздумал сердцем с нею слиться
                вплоть до Страшного Суда.

                Но предивная Девица
                взгляд приметив, от стыда
                встрепенулась голубицей
                и пропала в никуда.

                Ночью Брокеру не спится.
                Обиходная бурда -
                деньги, акции, таблицы -
                отгорают без следа.

                Стынет иней на ресницах,
                спит в парадных пустота,
                        календарные страницы
                облетают, как с куста.

                Но рассвет расставит вещи
                на привычные места.
                Забурчит гидрант зловеще,
                как протухшая мечта,

                в спицах лунной колесницы
                примелькается звезда -
                и простынет след Девицы
                синим всполохом костра.



                Покуда зритель сосредоточенно изучает
                документы, представленные Седоком, за
                кулисами проходят переговоры. В кулу-
                арах на повышенных тонах разговаривают
                 Председатель и Драматург.


ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (лицо у него красное, на левом рукаве - пятно, доставлен-
ное салатом). Ну вот опять ты начинаешь. Что ты за человек такой. Ему
объясняют, что все идет по плану, в соответствии с генеральной
линией, а он все чем-то недоволен.
ДРАМАТУРГ (он бледен от гнева). Чем тут быть довольным?! Он весь
спектакль на уши поставил! От моей пьесы не осталось ни хрена,
извините за выражение!
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Это у тебя явно субъективное. Спектакль еще
фактически и не начинался, а ты уже берешься судить. И потом, твое
мнение, - это еще не все, согласись. Надо зрителя спрашивать.
ДРАМАТУРГ. А что зритель? Чушь собачья, вот что он вам скажет.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Да? ( Пауза). А ты отвечаешь за свой базар?
ДРАМАТУРГ. Нет, но ...
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Давай не слезай с разговора. Отвечаешь за базар
или нет?! (Берет Драматурга за шиворот).
ДРАМАТУРГ (испуганно). Нет, не отвечаю.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (отпускает его). Вот так. Ты говоришь о том, о чем
знать не можешь. Судишь только по себе. А я, например, минуту назад
разговаривал с Облисполкомовскими. Они сейчас в буфете. Говорят,
что это новое слово в драматургии. Понял как заценили? Реализм,
говорят. Мы, говорят, на этом спектакле, как на работе. Он содержит
в себе как элементы производственного совещания, так и элементы пар-
тийного собрания. И несомненные художественные достоинства. Их
потрясла сцена с Иринией. Своей достоверностью. Говорят, у нас такое
практически каждый день дома. Опять же раздали документы, для
них это характерный признак. Говорят, любопытно, чем все закончится.
И буфет хвалят. А у нас как раз сегодня пирожные свежие.
ДРАМАТУРГ. Нет, может, кому-то и нравится. Но кто ему разрешил
влезать в материал с ногами?

                К собеседникам подходит Мафилькин.

МАФИЛЬКИН. Я разрешил.
ДРАМАТУРГ (оторопело). Ты? Начинается. Зачем?!
МАФИЛЬКИН. Сейчас объясню. Актер Иванов прибыл на спектакль в неаде-
кватном состоянии. Всем своим видом он давал понять, что не намерен
играть по написанному. Из его невнятных восклицаний я понял, что он
захвачен идеей некоего Другого Спектакля, как он сам его называет.
Актер Иванов предположил, что такой спектакль, бытующий в форме одной
из универсальных платоновских идей, возможен к реализации здесь и
сейчас, необходимо лишь апеллировать к утраченному времени. Актер
Иванов вообразил себя неким демиургом, реконструирующим пространств-
венно-временные отношения спектакля. Самонадеянность такая рано или
поздно его подведет.
ДРАМАТУРГ. Ты говоришь об этом настолько спокойно, что я начинаю
подозревать, что вы с ним сговорились и на пару все подстроили.
МАФИЛЬКИН. Что ж ты тупой-то такой, прости Господи. Иванов ушел от
жены, она ему подбила глаз. Он грозился поджечь Клуб, если не выйдет
по его. Я его давно знаю. Он, что говорит, делает. Зачем мне эти
проблемы за минуту до начала? А теперь посмотрим, что случилось.
Иванов бросил нам вызов. Но он сделал это корректно, средствами
Клуба. Неужели нам нечем ему ответить? Разумеется, мы во всеоружии.
На всякого мудреца довольно простоты. Иванов возомнил себя всесильным.
Я ему доказал обратное на примере с Новым Элмом. Он был абсолютно не
готов к такому повороту. Мы перехватили инициативу. Он теряет темп.
Вот сейчас он взял тайм-аут. Это - начало  конца. Иванов уже почувст-
вовал дефицит чутья, дефицит перспективы. Он начинает буксовать на
месте, лихорадочно подыскивая приспособления. Но эти дела не делаются
с кондачка. Нужно было хорошо оснащаться до того. Вот увидите: скоро
он  попросит помощи, и тогда мы его мягко вернем на родину, в про-
странство исходного текста. И, таким образом, наш спектакль, помимо
основной темы, что он выражает, будет являться вдобавок и хроникой
одного человеческого поражения. Это на порядок усилит всю историю.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Ты только ему доведи, чтоб он особенно-то не выстебывал-
ся. Если он похерит народную поэзию, я ему прямо на авансцене
предъявлю. И пусть потом отвечает за свой базар как знает. И мне
плевать, что вы родня. Надо будет, - и тебе предъявим.
МАФИЛЬКИН. Я доведу. Но, с другой стороны, а что ему останется,
кроме народной поэзии. На одном личном обоянии и монологах ведь
далеко не уедешь. Должны быть взаимоотношения персонажей, столкновения,
события. Тут-то народная поэзия и посыпется, как из рога изобилия.
Шутки - прибаутки, тупиковый путь. Он движется строго в этом направ-
лении.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. И я еще одного не понял. Он говорит, что он и есть
Седок, а что актер Иванов лежит дома. Как это понимать?
МАФИЛЬКИН. Иванов явился заряженным на конфликт с самим собой. Ему
стыдно, что он Иванов. Он обуреваем ложной самоидентификацией. Он
верит в то, что он Седок, и действует по схеме своего персонажа,
не остраняясь.
ДРАМАТУРГ. Мы превратили Клуб в лабораторию по разведению тронутых
умом. Мы потакаем больному в ущерб здоровому.
МАФЫИЛЬКИН. Не буду спорить. Истинное искусство всегда развивается на
грани сумасшествия и преступления, и тебе, как Драматургу, это должно
быть известно.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Я чувствую, вы тут договоритесь до не пойми чего. Пар-
тия только на минуту ослабила контроль, а из вас уже поперла безыдей-
ность. (Мафилькину). За Иванова и его выверты отвечаешь лично.
(Драматургу). А ты лично с этой минуты отвечаешь мне за свой базар.
Чего не знаешь, того не говоришь. Сидишь себе, где сидел, в третьем
ряду, накапливаешь впечатления, а потом мы твои впечатления обсуждаем
в узком кругу. И впредь воздерживайся от резких движений.
ДРАМАТУРГ. Я понял. (Сглатывает слюну).
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Молодец.

                Уходит. Мафилькин и Драматург остаются,
                погруженные в глубокую задумчивость.

ДРАМАТУРГ. Это была чистая подстава с твоей стороны.
МАФИЛЬКИН. Как, по твоему, кто лучше знает текст: персонаж, для
кого текст написан, или Драматург, который его писал?
ДРАМАТУРГ. Не понял я вопроса.
МАФИЛЬКИН. Ну вот есть реальный Седок. Есть Драматург, который написал
о нем пьесу. И есть актер Иванов, исполнитель роли Седока в спектакле
Драматурга. Кто из всех троих лучше знает текст?
ДРАМАТУРГ. Седок, конечно.
МАФИЛЬКИН. А почему?
ДРАМАТУРГ. Потому что Седоку текст писал Господь Бог. Седок не учил
свой текст, он знал его с самого начала. А моя задача была угадать,
что за текст был написан.
МАФИЛЬКИН. Правильно. А теперь не для протокола. Актер Иванов и
Седок - это одно и то же лицо.
ДРАМАТУРГ (через паузу). Не может быть.
МАФИЛЬКИН. Все эти десять лет я знал его как открывателя Прекрасной
Дамы в женщине именем Калерия. Его звали Седок. Иванов - это его
сценический и общеклубный псевдоним.

                        Пауза.

ДРАМАТУРГ( пораженный). Тот самый Седок. Голова пухнет. И поэтому ...
МАФИЛЬКИН. Да, и поэтому я знал, кого предлагаю на главную роль в
твоей пьесе. Представь: ты Шекспир, ты написал пьесу "Гамлет" и
ставишь ее на подмостках лондонского театра "Глобус". У тебя есть
возможность задействовать в постановке подлинного Гамлета, чудом
спасенного от отравления ядом и контрабандой доставленного из Дании
в Англию. Ваши совместные впечатления.
ДРАМАТУРГ. Не знаю. Полная беспомощность, скорее всего. Он бы не
годился на свою роль.
МАФИЛЬКИН. Правильно. То же самое у Гамлета. Пространство пьесы "Гам-
лет" для него недействительно. Репетируя в пьесе, он бы задыхался. Нам
видимы образы, ему видимы только слова, слова, слова. А теперь вспомни
репетиции "Чаепития". С каким смирением Седок (а ведь это был он)
играл самого себя, барахтаясь в предписанных ему словах. Он принимал
свою роль в твоей пьесе как заслуженное наказание, как епитимью.
Но сегодня Седок взбунтовался. Он пережил внутреннюю катастрофу, очи-
щение от гнетущего чувства тайной вины (знать бы, что за вина). В
таком предкатарсическом состоянии актер наиболее хорош. Он добивается
своих функциональных задач с предельной достоверностью. Именно поэтому
я безропотно уступил ему право командовать парадом.
ДРАМАТУРГ (все еще в ошеломлении). Так, я начинаю понимать. Ты дал ему
карт-бланш на использование нашего спектакля в качестве базового
прототипа. Чтобы он его в присутствии зрителя разобрал на кубики,
а потом собрал из них по своему вкусу Другой Спектакль.
МАФИЛЬКИН. Да. Он пришел не нарушить, но исполнить. И кто-то до
него еще сказал то же самое. Но есть проблема.
ДРАМАТУРГ. Какая?
МАФИЛЬКИН. Он выдыхается. За пять лет вне Чаепитий его персонаж дал
трещину, и в нее ринулись новые слова, а исходный текст выстаривается
со временем. Персонаж словно иероглиф, высеченный в скале. И всякая
новая волна вымывает из него крупицу смысла. Иванов - теперь это не
вполне Седок. Он применяет текст Седока наравне со своей ролью в твоей
пьесе, а еще постоянно цитирует иные источники. Образный ряд его пер-
сонажа затронут столь обширно, что зачастую не поддается актуализации,
и Седок вынужден производить заместительные операции текстом. Я вижу,
что он изо всех сил старается вернуться на исходные позиции. Он осна-
щается на ходу. Я пытаюсь ему помочь, я создаю вокруг него конфликтную
среду, в которой он мог бы настроиться на активное самоприпоминание.
Но и все же у Седока в обличье Иванова возникает сугубый риск не удер-
жаться на высоте своего персонажа и шмякнуться оземь. Боюсь, что так и
получится.
ДРАМАТУРГ. Что он вернется в старый спектакль и доиграет его по-напи-
санному.
МАФИЛЬКИН. Да. Но есть еще один персонаж, который имеет право вклю-
читься в наш процесс.
ДРАМАТУРГ. Калерия.
МАФИЛЬКИН. Да, Калерия. И, если меня не обманывает чутье,
она очень скоро присоединится к нам. Возможно, что Седок восстановится
полностью через Калерию. А она - через него, потому что ее персонаж
тоже утрачивается по ходу. Мы как будто входим в потусторонний мир
и слышим голоса. Бесплотные тени, души ушедших персонажей, просят нас
о воплощении. И мы внемлем им. Своим бездарным спектаклем мы готовим
место встречи. Мы затеваем Чаепитие.
ДРАМАТУРГ. Если нам дано воплотить ситуацию Чаепития, значит, не такой
уж он и бездарный , наш спектакль. Но если пойдет и дальше в таком
духе, то от моей пьесы вообще останутся рожки да ножки.
МАФИЛЬКИН. Радуйся, дурачок. Твоя пьеса будет гореть вместе с прочими
бумагами, а сквозь дым от костра тебе суждено будет увидеть и Запо-
ведник, и Прекрасную Даму, и Чаепитие. У тебя появится шанс получить
на руки исходный текст. Кто вложил в руку кисть Сандро Боттичелли?
ДРАМАТУРГ. Ты знаешь Кто.
МАФИЛЬКИН. Неправильно. Это была Партия. И я тебе ничего не говорил.
ДРАМАТУРГ. Да, понятно. А что за документы все читают?
МАФИЛЬКИН. Подлинные документы из архива Общества Любителей Прекрасной
Дамы. И они будут гореть с энтузиазмом. Элм будет добросовестно воро-
шить их палкой.
ДРАМАТУРГ. Никто не сможет гарантировать подлинность документов.
МАФИЛЬКИН. Сможет. Тот, кто вел архив. Я.

                Звенит китайский колокольчик.

МАФИЛЬКИН. Седок придумал продолжение. Нам пора.
ДРАМАТУРГ. Я чувствую себя свидетелем мирового заговора. И готов
кусать локти от того, что мне нельзя войти в игру. На меня нет роли.
МАФИЛЬКИН. Не говори заранее. Лучше смотри во все глаза. Запоминай.
Если по ходу действия тебя попросят помочь - не отказывайся. И ничего
не бойся.

                Расходятся.










                         7.1. Мафилькин - членам ОЛПД.

                 Направляю в Ваш адрес Правило ОЛПД И Программу пребывания
         членов ОЛПД в Заповеднике "У Прекрасной Дамы" ( рекомендуемое сокра-
         щение ЗУПД ). Правило и Программа вступают в силу сразу после опубли-
         кования результатов статусной монетарной лотереи в средствах массовой
         информации.
                 Жеребьевка путевок в ЗУПД проведена, Ваш номер 158 (Сто пять-
 десят восемь).
                 Приложения: 1. Правило.
                             2. Программа пребывания.

                        Управляющий АОЗТ "ОЛПД",
                        ВРИО Руководителя Посещениями ЗУПД          Мафилькин


                                          Приложение 1 к документу 7.1



                 Вот ведь как сложилась Судьба. Увидел Ее - и полюбил нав-
         сегда. Узнал в ней великие образцы живописи, музыки и архитектуры.
 Возжелал броситься к ее ногам, но вдруг почувствовал, что ты не
         один хочешь броситься, а многие уже и бросились.
                 Но ты не можешь изменить своему порыву. Поэтому ты и пришел
         к Нам. Что ж, рады. Монета повернулась к тебе орлом. Значит - оста-
         ешься. Значит, не потерян шанс на большее. Но помни о Главном.
                 Теперь ты не свободен в своих поступках. Помни: не имеешь
         никакого права считать, что ты сам лучше, умнее и порядочнее дру-
         гих, а посему можешь рассчитывать на большее. Не думай, что твое
 возвышенное чувство извинит твою вопиющую небрежность по отношению
 к другим участникам нашего собрания. Каждый может претендовать лишь
 на равный кусок пирога в теперешней ситуации; всякий, кто думает
 иначе, есть собачий эгоист и самое обыкновенное дерьмо. Но пусть не
 думает такое дерьмо, что ему все сойдет с рук. У нас на вооружении -
 могучая Организация, хранительница нашего священого права на равное
 участие - Общество Любителей Прекрасной Дамы (далее по тексту - ОЛПД).
                 Я взял на себя тяжелейшую неблагодарную обязанность Управ-
         ляющего ОЛПД и ВРИО Руководителя Посещениями Заповедника "У Прек-
 расной Дамы" ( далее по тексту - ЗУПД) не потому, что мною движет
 корысть. Я просто хочу добиться справедливости для всех вас, волею
         судьбы оказавшихся Любителями Прекрасной Дамы (ЛПД). Я хочу этого,
 я могу это, и я это сделаю.
                 И посему, как Руководитель, требую неукоснительного соблю-
 дения следующих основных принципов при Посещении (далее рассматри-
 вать как Регламент):
                 1. Нельзя ни единым жестом дать понять Прекрасной Даме, что
         ты от нее без ума. Прекрасная Дама находится в сложном положении фе-
 номена повышенного спроса, и любое неосторожное слово, пусть даже
 это будет слово пылкого влюбленного, может ее неприятно поразить.
 Представь, что твое слово - уже двести тридцать пятое по счету,
 а двести тридцать четыре человека прежде, еще до тебя, сказали то
 же самое. И к чему этот назойливый рефрен?
         2.  Нельзя обращаться к Прекрасной Даме по имени. Войдя в
 пределы ЗУПД, мы оставляем у порога всякие имена и прочие атрибуты
 светской жизни. Общение с Дамой носит , не побоюсь этого слова,
 сакральный характер. На одном полюсе Чаепития - Прекрасная Дама,
 Наша Дама, на другом полюсе - безымянный нумер, известный лишь
 порядком своей очереди в общем строю.
        3. Никогда нельзя во время Посещения подсовывать Прекрасной
 Даме записки, украшения или иные предметы. Нарушивший обозначенный
 порядок и замеченный в том будет немедленно выдворен с Чаепития
 без возврата годовых взносов. Если есть потребность выговориться,
 то нами выработан стандарт Слова о Любви (см. Программу). Всякие
 твои мысли и чувства в пристойной форме могут стать достоянием
 такого Слова. Разумеется, оно пройдет этическую экспертизу, и все
 лишнее, избыточное, неприличное моменту, будет нами безжалостно
 вымарываться. Так что с самого начала думай, что пишешь.
         4. Что действительно дозволяется - так это "предательство
 любящих глаз" (за неимением более подходящего термина использую
 этот) и ненароком оброненный вздох. Скромность украшает всякое ры-
 царское чувство. А у нас с вами воистину намечается рыцарский орден,
 но только в форме акционерного общества закрытого типа (АОЗТ), что-
 бы легче было производить денежные расчеты.
        5. Я заговорил о деньгах не зря. Пребывание в нашем Обществе
 платное. Каждый участник ежегодно перечисляет на расчетный счет ОЛПД
 взносы "На Посещение" и "На Заповедник". В связи с растущей инфляцией
 будут расти и взносы. Их размер будет привязан к ставке рефинансиро-
 вания Центрального Банка нашего родного государства. Подумай, в
 состоянии ли ты это себе позволить. Участник, не оплативший ежегодных
 взносов, к Чаепитию не допускается.
                6. Дух конкуренции и соперничества витает над нашим предприя-
 тием. Хорошего тут мало. Понятно, что вы друг от друга
          не в восторге, ну а что же делать? вас тут чуть ли не 300 человек,
 и у каждого Это - на всю жизнь. Посему предписываю вежливое, даже
 галантное обращение меж собою, а в отношении себя требую чувств
 любящего друга, с неподдельными слезами при встрече после долгой
 разлуки, крепкими рукопожатиями и горячей заинтересованностью.
                 Раз в год ты будешь приезжать к нам, в ЗУПД. Это - награда
         за пережитое, а также своеобразный дивиденд, начисляемый участникам
 АОЗТ "ОЛПД" по итогам года. Ты - участник. Так веди же себя достойно
 Соискателя Ее руки и Участника ОЛПД, и да воздастся  страждущему.


                 Управляющий АОЗТ "ОЛПД"
                 ВРИО Руководителя Посещениями ЗУПД               Мафилькин


                                           Приложение 2 к документу 7.1


                 пребывания членов АОЗТ "ОЛПД" в ЗУПД.


                 1. Заезд. 2. Слово о Любви у порога дома. 3. Ответная речь
         Прекрасной Дамы. 4.Чаепитие. 5. Устройство на ночлег, свободное
         время, увеселения. 6. Краткое житие полковника Тобиаса на сон гря-
 дущий (исполняет старший сержант внутренней службы Эмилия). 7. Сон.
         8. Отъезд.

                 Примечания: 1. Заезжающий в ЗУПД должен иметь на руках
         паспорт, копии квитанций об уплате членских взносов ОЛПД, 2 фо-
         тографии 4х5 с левым углом для семейного альбома ОЛПД , медицин-
         скую справку.
                              2. Текст Слова о Любви не должен превышать 2-х
         машинописных страниц через полтора интервала. К тексту должен быть
         приложен акт этической экспертизы, подписанный Управляющим АОЗТ
         "ОЛПД", т.е. мной.
                      3. Ввоз на территорию ЗУПД спиртных напитков
 категорически воспрещается.

          Управляющий АОЗТ "ОЛПД" ,
          ВРИО Руководителя Посещениями ЗУПД                     Мафилькин


                           7.2. Седок - Прекрасной Даме.


        [...]
        Хорошо Мафилькину. Живой такой, веселый.
        Я подозреваю, что это мое последнее письмо вольным стилем.
Все остальное будет просмотрено, и, по-видимому, разорвано в клочки.
        Мафилькин резвится. Он спас твой феномен от поругания, а
взамен нагородил огород. Комедия, поставленная им, обещает быть за-
бавной. Но кто в ней зрители, кому удел смеяться? И что будут делать
все остальные?
        Я принял правила игры, общие для всех, и не намерен доби-
ваться привилегий. Поэтому я честно записался в кандидаты и принял
участие в первой "статусной монетарной лотерее", как ее бишь там.
        Мы договорились о распределении ролей. Мы ведем себя культурно и
из Регламента не выпадаем. Мы любим тебя коллективно, как уголовники
под одеялом.
                 Как прошла лотерея, тебя интересует. Докладываю: на ура.
Кое-какие впечатления даже уложились в стихи:

                Мы шли и шли, и дождь все шел за нами
                По спинам нас нещадно колотя.
                А впереди, за кромкою дождя,
                Виднелось кладбище, политое слезами.

                Товарищ Мафилькин уж там нас поджидал,
                Готовясь к результатам испытаний,
                Монету лотерейную в кармане
                Он в предвкушеньи сладостно сжимал.

И так далее. Мы сосчитаны по головам.По результатам тестов отбор прошли
тысяча человек. И вся эта тысяча стояла в очереди под проливным дождем
и кидала монету над могильною плитой. Мафилькин уверял, что это - точ-
ная копия плиты с гробницы Элоизы и Абеляра на кладбище Пер-Лашез,специ-
ально по такому случаю выписанная им из Парижа. "Орел" в эксперименте
означал оставаться в членах ОЛПД, а "решка" - убираться восвояси.
Мафилькин записывал результаты испытаний в книжечку и хихикал. Испыта-
ния прошли с любопытным исходом: из 1000 человек в ОЛПД осталось ровно
300. Но как могло случиться такое? Получается, что вся теория вероят-
ности как с дуба рухнула.
                 Неудачники с горя поехали куда-то за город напиваться. Мы же,
счастливчики кладбищенские, двинулись в Клуб, где и провозгласили
        создание ОЛПД в форме АОЗТ. Мафилькин был избран Управляющим АОЗТ
"ОЛПД" и ВРИО Руководителя Посещениями Заповедника. Он прочитал празд-
ничную лекцию, резво собрал ежегодные взносы в свой вместительный баул
и отъехал.
                 Теперь ты - Прекрасная Дама. Имя "Калерия" не страдает больше.
Хотел бы поздравить тебя, но язык не поворачивается.
        [...]

                7.3. Облисполком - Мафилькину.

        На номер такой-то от такого-то.

        О передаче в долгосрочную аренду графской усадьбы
        в торговом селе Чистополье

        В ответ на ваш запрос от такого-то сообщаем следующее.
        Комитет по управлению памятниками Облисполкома, рассмотрев
ходатайство АОЗТ "Общество Любителей Прекрасной Дамы", зарегистрирован-
ного такого-то распоряжением Председателя Облисполкома от такого-то
номер такой-то,
                Р Е Ш И Л:
        Передать в долгосрочную аренду без права выкупа памятник
народного творчества - графскую усадьбу в торговом селе Чистополье.
Нынешний балансодержатель усадьбы - рыболовецкий колхоз "Путь Капи-
тала".
        Акт о передаче объекта с баланса на баланс будет подписан с
нашей стороны при соблюдении следующих требований:
        1. Требования СЭС о соблюдении санитарных норм Посещений -
в части ввода в эксплуатацию объекта незавершенного строительства -
механической прачечной на твердом топливе.
        2. Требования Управления об обеспечении режимных и идейно-по-
литических условий содержания Заповедника "У Прекрасной Дамы" - в
части установки ограды из колючей проволоки и системы наблюдательных
пунктов, а также в части идеологического воспитания посетителей ЗУПД
и персонала путем проведения политзанятий силами сотрудников внутрен-
ней службы ЗУПД.

Председатель Облисполкома                                 Такой-То


                         7.4. Седок - Мафилькину.

                 Извещаю Вас о том, что мной получен переходящий жетон Посеще-
         ния ЗУПД. Взносы "На Посещение" и "На Заповедник" мною в размере
         Столько-то рублей перечислены в АОЗТ, копии квитанций прилагаются.

                                                      Седок ( подпись )

                7.5. Прекрасная Дама - Мафилькину.

         С тем, чтобы укрупнить принадлежащий мне на праве личной
собственности пакет голосующих акций АОЗТ "ОЛПД", прошу принять в
качестве оплаты за акции принадлежащее мне на праве личной собствен-
ности имущество: двухкомнатную квартиру и приусадебный участок. Во
избежание недоразумений предлагаю оценить передаваемое имущество
в соответствии с нормативами БТИ.

                                Прекрасная Дама (факсимиле)

                        7.6. Мафилькин - Клаусу

                 сообщите уровень готовности зупд посещениям тчк серьезная
        озабоченность состоянием озерного речного бассейнов зупд зпт
        недостаточностью представленных документов строгой отчетности
        частности балансовой оценки передаваемого зупд облисполкомом имущества
        инвентаря строгом соответствии договора зпт отсутствием согласования
        природоохранных мероприятий  рыболовецким колхозом путь капитала тчк
        задержка пуска механической прачечной твердом топливе архипреступна
        зпт нас сэс засунет задницу вскл выполнение план графика работ
        разбивкой этапам считаю  первоочередной задачей тчк доложите исполнение
        управляющий аозт олпд врио руководителя посещений зупд мафилькин


                 7.7. И.Хейзинга - Мафилькину.

На номер такой-то от такого-то

        Управляющему АОЗТ "ОЛПД" , ВРИО Руководителя Посещениями ЗУПД
господину Мафилькину

        На Ваш запрос о месте и роли рыцарских орденов в обеспечении
культа Прекрасной Дамы в период позднего Средневековья с удовольствием
сообщаю нижеследующее.
        С некоторых пор  средневековые поэты начинают
именовать себя, в соответствии с незадолго перед тем проведенной рефор-
мой францисканского ордена, "les amoureux de l'observance" [" члены
ордена любви строгого устава"]. Здесь мы усматриваем прямое указание
на то, что поэтам желательно ввести свои лирические мотивы в строгие
рамки служения высокому идеалу куртуазной любви.
        История позднего Средневековья пестрит упоминаниями о орденах,
созданных специально для поклонения Прекрасной Даме. Так, например,
Жан де Менгр, обычно называемый маршалом Бусико, в самом начале ХV
века учреждает "Орден Белой дамы на зеленом поле", за что удостаивается
похвалы Кристины Пизанской (об этом случае упоминает Charles de Pisan).
Однажды он по ошибке отдал рыцарские почести двум публичным девкам,
и , когда его оруженосец сообщил ему об этом, ответствовал: "Да лучше
я поклонюсь десяти публичным девкам, нежели оставлю без внимания хоть
одну достойную женщину". Упомянем и короля Иоанна с его "Chevaliers
Nostre Dame de la Noble Maison" [" Рыцари Нашей Дамы [Богоматери] Бла-
городного Дома"]. Примеры можно продолжать.
        Упомянем здесь и о рыцарских обетах, имеющих своей целью высо-
кое  служение Прекрасной Даме. Над обетом витает неудовлетворенная
потребность высокого подвига. Иногда это принимает комические очерта-
ния. Так, кавалеры ордена влюбленных, что в Пуату, именуемого "Galois
et Galoises" ["Воздыхатели и Воздыхательницы"], придерживались того
правила, что летом сидели у зажженных каминов, кутаясь в шубы и мехо-
вые накидки, а змиою, напротив, не надевали ничего, кроме обычного
платья безо всякого меха, шуб или пальто. Здесь трудно узреть что-либо
иное, нежели аскетическое возвышение любовного пыла.
        В ближайшее время я намерен издать свою монографию "Осень
Средневековья", в которую войдут и затрагиваемые здесь вопросы. Все
необходимое Вы сможете почерпнуть из нее или обратиться к первоисточ-
никам, которые я цитирую.
        Успехов Вам и Вашему благородному предприятию.

                        Иохан Хейзинга, историк.


                 7.8. Мафилькин - в Горисполком.

На номер такой-то от такого-то

О Реставрации Духа Венеции.

        Как Вам известно, с осени этого года учреждено и приступило
к работе АОЗТ "Общество Любителей Прекрасной Дамы", основанное на
цивилизованном использовании феномена Прекрасной Дамы, открытого
вполне недавно одним из наших естествоиспытателей. Уже начались
Посещения в Заповеднике "У Прекрасной Дамы", обслужены первые посе-
тители. Их восторженные отзвывы о Посещениях подвигают работников
Заповедника на новые трудовые успехи.
        Дело встает на широкую ногу и уже сейчас обнаруживает свою
замкнутость в узкопровинциальных рамках. Поскольку Горисполком в
лице муниципального фонда имущества также является акционером
АОЗТ "ОЛПД", то и в его интересах придать проекту международный раз-
мах и способствовать вовлечению в него иностранных инвестиций, в том
числе и в валюте.
        Недавно я побывал в туристической поездке по Италии. Несколь-
ко дней я провел в Венеции и позволю здесь изложить свои впечатления
от пребывания в этом городе, поскольку они имеют прямое отношение
к проекту.
        Жизнь из Венеции ушла - вот главное впечатление, вкруг кото-
рого группируются все остальные . Возникает мысль, будто бы
ты попал в театр, где только что сыграли спектакль из прошлой жизни,
но уже все закончилось, и актеры покинули сцену, а зрители - партер. И
только немые декорации свидетельствуют о былом величии исходного
замысла. Вода в каналах, странно притягивающая взор, оставленные
своими владельцами дворцы, - все это навевает тоску по утраченному
идеалу. Воды Венеции воистину летейские. Проплывая на гондоле от од-
ного мостика до другого, ты явственно чувствуешь себя бесплотной
тенью, что неумолимый Харон доставляет к берегам неизведанной земли
Аид, откуда мало кто возвращался. Здесь, словами малоизвестного
поэта, "Кишели, жили, умирали,/ за слоем слой ложились в ряд,/
у моря сушу отбирали,/ церквями наполняя град", а теперь, его же
словами, "Мы наблюдаем завершенье / тогдашних действий и страстей./
Настало время отрезвленья / от многовековых затей", и т.д.
        Буду краток. У них есть декорации, а у нас есть то, что в
этих декорациях надлежит сыграть. Мы способны вернуть Венеции уте-
рянный ею статус Царства Красоты (ЦК). Во исполнение этого замысла
надлежит провести Реставрацию Духа Венеции с превнесением в него
феномена Прекрасной Дамы в рамках играемого на всем пространстве
Венеции спектакля "Чаепитие у Прекрасной Дамы", поставленного си-
лами нашего Клуба. В ходе спектакля возможно появление и самой
Прекрасной Дамы. Права участия Прекрасной Дамы в театрализованных
постановках закреплены в интеллектуальную собственность АОЗТ "ОЛПД".
        Это может быть грандиозное театрализованное представление.
Венеция всегда была охоча до карнавалов. Она, я уверен, откликнется
на наш призыв многоцветьем масок и положений. Здесь же, по ходу
действия можно было бы развернуть выездную торговлю сувенирами и
прохладительными напитками. Я полагаю, что несомненным успехом
будут пользоваться значки и футболки с изображением Прекрасной Дамы,
буклеты с видами ЗУПД, автографы Дамы и другая сувенирная продукция.
Вечером можно было бы устроить фейерверк и грандиозные заплывы по
лагуне на моторных лодках. Наши затейники спланируют представление
на самом высоком уровне, во всем подобающем ему блеске.
        Затраты, вложенные в этот проект, несомненно, окупятся
сторицей. И Венеция преобразится, смертельная усталость бурно
прожитых лет сойдет с ее прекрасного чела. Никоим образом нам
нельзя упустить эту возможность заработать. Можно выразить пафос
моего нетерпения следующей метафорой: "Мы не для того устраивали
Великую Венецианскую Революцию, чтобы инженер Забелин на площади
Святого Марка спичками торговал!" Мы уподобляемся Забелину, распро-
давая и истрачивая по дешевке то великое, что нам дала природа на-
шего родного края. Потомки нам этого не простят.
        На основании вышеизложенного прошу направить официальный
запрос в Правительство Италии и Президенту Республики Венета о
возможности долгосрочного взаимовыгодного сотрудничества в рам-
ках заявленного здесь проекта. Чтобы ускорить процедуру внедрения
проекта в Венецию, представляется целесообразным включить ее в
число городов-побратимов нашего города.

          Управляющий АОЗТ "ОЛПД" ,
          ВРИО Руководителя Посещениями ЗУПД                     Мафилькин


                         7.9. Мафилькин - Клаусу

                выражаю обеспокоенность участившимися случаями браконьерства
        рыбных ресурсов стороны рыболовецкого колхоза путь капитала тчк
        приняты ли объявленные меры обеспечению безопасности зупд зпт
        проведению природоохранных мероприятий зпт доставки средств необходи
        мой обороны водному бассейну впрс ненедлежащий уровень шума время
        глушения рыбы колхозом ведет потере отдыхабельности и культуропри-
        годности зупд тчк если они выведут меня себя им уже не ввести меня
        обратно и это правильно так и передайте управляющий аозт олпд врио
        руководителя посещений зупд мафилькин





                Отзвучал китайский колокольчик. На сцене -
                Седок в костюме площадного венецианского
                рассказчика.

        СЕДОК. Рассаживайтесь, товарищи. Вы, я полагаю, посмотрели
документы и уже составили себе некое представление о том, что
у нас тут творится. Извините, я не представился. Меня зовут
Чиголотти. Я - персонаж сказок Карло Гоцци, написанных им в
Венеции в середине восемнадцатого века. В задачи моего персонажа
входит предварение действия, разъяснение его скрытого смысла,
представление новых персонажей, комментарии к месту и не к месту,
увязывание друг с другом сцен, которые не хотят увязываться сами.
Седок, товарищи, задействован по ходу спектакля, поэтому он
попросил меня выступить неким прологом, что ли. Китайский коло-
кольчик, прозвучавший минуту назад, выражает сказочность, вымыш-
ленность того, чему предстоит вам быть свидетелями, и , может
быть, даже, непосредственными участниками.
        Товарищи, следящие за ходом нашего представления, насто-
ятельно рекомендовали мне сохранить в неприкосновенной чистоте
все элементы народной поэзии, превнесенные в постановку нашим
глубокоуважаемым Драматургом. Нет вопросов. Я лично прослежу за
тем, чтобы ни один из таких элементов не выпал из общего ряда или,
по какой-то причине, не стушевался, не ушел в тень. И, напротив,
я сам готов, от своего имени, превнести в спектакль дополнительные
элементы народной поэзии, которые, безусловно, не испортят каши
маслом.

                Далее Чиголотти пространно изъясняет зрителю
                соотношение народной поэзии и народной правды,
                взаимосвязь поэтического и логического и другие
                высоконаучные вопросы. По ходу изложения он
                цитирует "Поэтику" Аристотеля, переписку Шиллера
                и Гете, "Краткий справочник-конспект работника
                культуры", журнал "Затейник", брошюру "Как нам
                организовать сельский клуб". В конце своего рас-
                смотрения он говорит:

ЧИГОЛОТТИ. Не мне вам рассказывать содержание пьесы "Чаепитие у
Прекрасной Дамы". Кое-что персонажи вам уже подрассказали о себе
в начале спектакля, на многое проливают свет и документы. Осталь-
ное выяснится по ходу пьесы. Итак, сцена первая: на задворках
усадьбы.

                        Уходит за кулисы.



                Действующие лица: Эмилия, Клаус, Человек,
                позднее Мафилькин.
                Торговое село Чистополье. Декорации ЗУПД.
                Душный летний вечер.
                Над озером поют бабы. Из окон графской усадьбы
                доносятся пьяные голоса. В разгаре
                плановое Чаепитие. На завалинке перед домом сидит
                Клаус, крутит самокрутку. Из дома выходит Эмилия.
                Она в форме старшего сержанта внутренней службы.
                Лицо у нее красное.

ЭМИЛИЯ. Устала. Вот нэпманы проклятые.
КЛАУС. Посиди  покури.

                Эмилия присаживается рядом. Клаус
                заботливо отдает ей свою самокрутку,
                а сам крутит себе новую. Эмилия с
                удовольствием затягивается.

ЭМИЛИЯ. Не ЗУПД, а прямо бордель. Я через день работаю, так уже
все нервы себе поистрепала на этой работе.
КЛАУС. Ну а что ты хочешь, люди отдыхают. Возьми любой дом отдыха.
ЭМИЛИЯ. Да мне твой дом отдыха не показатель! Я пять лет в дурдоме
отработала, так там хоть был распорядок дня. А здесь как начали со
вчерашнего утра квасить, так до сих пор в себя прийти не могут.

                Отворяется дверь, и кто-то с зеленым лицом,
                спотыкаясь, бежит в направлении озера.

КЛАУС. Их всех тошнит.
ЭМИЛИЯ. Вот такие у них здесь Чаепития. У-у, паразиты, зла не хватает.
(Затягивается). А чего, у них денег полные карманы и в исполкоме
блат-переблат. Сюда на персональных автомобилях ездиют.
КЛАУС. И домик отхватили.
ЭМИЛИЯ. Ну да. Любое хорошее дело можно на говно извести. Знал бы Се-
док, чем это все обернется, он бы сто раз подумал, прежде чем
в районную газету обращаться.
КЛАУС. Он по графику через неделю заезжает.
ЭМИЛИЯ. Самый нормальный из всех. Я смотрю на него и поражаюсь.
Ну что он нашел, в этой нашей Даме? Что в ней хорошего? Ни кожи,
ни рожи!
КЛАУС. Да уж конечно, с тобою и не сравнить. (Хватает Эмилию левою
рукой за правую грудь).
ЭМИЛИЯ (вырывается). Да отстань ты, я сейчас не хочу. Нет, правда.
Захотел бы с Калерькой сойтись, пришел бы к ней, в гастрономе конфет
бы купил, вина хорошего, сели бы выпили-закусили, а потом бы он
ей сказал: Калерюшка, лапушка, бросай ты этих любителей твою мать,
поедем в другой город, распишемся, и купили бы квартиру.
КЛАУС. Хорошо задумано, но не по Регламенту. (Затягивается).
ЭМИЛИЯ. Да Регламент этот, я тебе скажу. Бабское счастье, оно не-
затейное. Чтоб дома было все хорошо, чтобы дети были здоровые,
чтоб мужик не пил. А все остальное стерпится-слюбится. А что тут
наш уважаемый Мафилькин нагородил, так это, прости меня господи,
ни вздохнуть, ни пернуть. И Дама мучается не спит.
КЛАУС. Ты в это не встревай. Многие умы и до тебя напрягались.
Здесь бытует идеал, не шухры-мухры.
ЭМИЛИЯ. Нездоровое это все. (Затягивается).

                Человек, только что бежавший к озеру,
                возвращается обратно. Все еще зеленый.

ЭМИЛИЯ. Товарищ, вам плохо? Может быть, обезболивающее? У меня аптечка
рядом.
ЧЕЛОВЕК. Нет, благодарю вас. Здесь ничем нельзя помочь. Она меня не
любит, понимаете вы это или нет? Она ко мне без-раз-лич-на. Я все
равно что пустое место у нее, понимаете? (Всхлипывает).
КЛАУС. Здесь у всех такое. Она, может, вас и любит, но виду не подает.
         Ей это нельзя по Регламенту.
ЧЕЛОВЕК. Вы ошибаетесь. (Икает). Кабы любила, не смотрела бы на
меня как сквозь тусклое стекло. В глазах у Нее - пус-то-та. Ладно,
пошел я.
ЭМИЛИЯ. Только вам бы не надо больше пить.
ЧЕЛОВЕК (машет рукой). Ай, один хрен. (Уходит в дом).

                Из окна усадьбы высовывается Мафилькин,
                с расстегнутым воротом, в белой рубахе.

МАФИЛЬКИН. Клаус, голубчик, еще шампанского.
КЛАУС. Сию секунду. (Уходит).
ЭМИЛИЯ (одна). Такой зеленый, ну какая с ним может быть идейно-по-
литическая работа? Хорошо если сам доползет до кровати. (Задумчиво).
Ах, если бы товарищ Тобиас дожил до этого дня, он бы снова умер. На-
зывается: за что боролись, на то и напоролись. Мухи творчества. Ладно,
пойду гляну , как там у них на КПП дела.

        Тушит самокрутку о бревно, подымается и уходит
        в направлении КПП. Занавес.
        На авансцену выходит Чиголотти. Пока он беседует со зрителями,
        за занавесом идет энергичная перемонтировка. То и дело кто-то
        громко роняет молоток.

ЧИГОЛОТТИ. У нас с вами, товарищи, впереди одна сцена из венецианской
жизни. Так вот я хотел с вами посоветоваться. Нам надо выбрать актера
и актрису для исполнения ролей в этой сцене.  Актера - на роль сказоч-
ника Карло Гоцци, а актрису - на роль его возлюбленной актрисы труппы
Сакки Теодоры Риччи. У меня есть предложения по кандидатурам. (Вынима-
ет из кармана сложенную вчетверо бумажку, разворачивает). На роль Карло
Гоцци я предлагаю автора пьесы "Чаепитие у Прекрасной Дамы" нашего
глубокоуважаемого Драматурга!

                Аплодисменты. На лице у Драматурга - радость
                напополам с растерянностью.

ЧИГОЛОТТИ. Разрешите ваши аплодисменты считать выражением всенародно-
го одобрения предложенной кандидатуры. Или есть другие предложения?
(Всматривается в зал). Нет других предложений. Пошли дальше. На роль
Теодоры Риччи я предлагаю (глядит в бумажку) актрису нашего
с вами Клуба Бурлакову Фросю. Кто за это предложение, прошу поднять
руки. ( Смотрит в зал ). Большинство. Кто против? (Тянется одна рука).
Один. А вы, товарищ, почему против?
ГОЛОС ИЗ ЗАЛА. Понятно почему. Мне кажется, актриса Бурлакова
и актерски, и человечески не доросла до роли Теодоры Риччи.
ЧИГОЛОТТИ. А из чего вы исходите?
ГОЛОС ИЗ ЗАЛА. Из того, как она исполняет роль Прекрасной Дамы в этом
спектакле. Да вы и сами слышали, как товарищ Мафилькин ее критиковал.
ЧИГОЛОТТИ. Ну что ж, очень может статься. А скажите, любезнейший, как
вам видится, вот вы сами - да-да, именно вы, не надо озираться по сто-
ронам - вы сами чисто по-человечески доросли до роли зрителя нашего
спектакля?
ГОЛОС ИЗ ЗАЛА. Не знаю. Да и не мне судить.
ЧИГОЛОТТИ. А кому?

                        Пауза.

ЧИГОЛОТТИ. Мне кажется, что мы все немного не дозрели до требуемой
кондиции. Нужно стремиться мыслею по древу, а не шляться по буфетам.
Это я не в отношении вас конкретно (указывает пальцем), а в отноше-
нии самых широких слоев. Я попрошу товарища Драматурга и актрису
Бурлакову подойти ко мне на авансцену.

                        Драматург и актриса Бурлакова
                        подходят к Чиголотти.

ЧИГОЛОТТИ (Драматургу). Есть некоторые затруднения. Сцена из вене-
цианской жизни, она впереди, и она запланирована, но еще пока не
написана.
ДРАМАТУРГ. Ах вот как.
ЧИГОЛОТТИ. Мы потому тебя и выбрали, чтоб ты по-быстренькому сработал
эту сцену и отрепетировал ее с Бурлаковой.
ДРАМАТУРГ. И сколько отпущено времени?
ЧИГОЛОТТИ. Предостаточно. На все про все -  минут двадцать.

                        Пауза.

ДРАМАТУРГ. Вы даете нереальные планы. Это, как его, волюнтаризмь.
ЧИГОЛОТТИ. Попрошу вас впредь в Клубе не выражаться. Здесь дамы.
И прекрасные в их числе.
ДРАМАТУРГ. Никак не успеваем. Рискуем вызвать эффект детского
горшочка.
ЧИГОЛОТТИ. Милейший, уверяю вас в обратном. Когда я служил в труппе
Сакки, никогда не было известно, у кого какой текст и через
пять минут. Сакки вывешивал за кулисами список выходов, а мы следо-
вали общему замыслу и импровизировали на свой вкус. Нас награждали
когда бурными рукоплесканиями, а когда и гнилыми яблоками. Время
наше было очень неспокойное. Мы трепетали за судьбу выбранного нами
жанра, мы присутствовали при его расцвете и предвидели его закат.
И, чтобы уберечь живую нить, связующую нас с небесным театром, мы
были обязаны сжигать себя всякую минуту. Только Здесь и Сейчас, а не
то, что Там или Абыкогда. Больше воображения, больше страсти, больше
доверия к жизни. Ступайте готовьтесь. (Драматург и Бурлакова уходят
в кулисы). Вернемся к нашим баранам. Первая сцена, как я понимаю, не
требует комментариев. Или есть вопросы? Нет. Отлично. Переходим к
сцене номер два под названием "Застольная беседа".

                Уходит за кулисы.




        Действующие лица: Прекрасная Дама, Седок, Мафилькин,
        Эмилия, затем Новый Друг Элм и Клаус.
        Графская усадьба через неделю после первой сцены. Многое
        изменилось с тех пор. Идет гражданская война с рыболо-
        вецким колхозом "Путь Капитала", разгоревшаяся на почве
        территориальных и имущественных споров. Со стороны озера
        то и дела доносится автоматная стрельба.
        Окна в усадьбе заклеены крест-накрест. Участники Чае-
        пития одеты не то чтобы неряшливо, а как-то по-боевому.
        Механическая прачечная на твердом топливе взорвана дивер-
        сантами, поэтому из угла в угол парадной залы натянута
        веревка, на которой сушатся две простыни и одна наволочка.
        Эмилия разливает чай по эмалированым кружкам (сервизы попа-
        дали с комода во время артобстрела). Персонажи ведут светскую
        беседу.

        Мафилькин спрашивает у Эмилии, когда будет натянут второй
ряд колючей проволоки по периметру ограждения. Эмилия отвечает, что
сейчас это неисполнимо, поскольку периметр обстреливается снайперами.
Мафилькин говорит, что его это не интересует, и что он не собирается
просыпаться в своей постели с перерезанным горлом и т.д. Эмилия гово-
рит, что при первой же возможности проволоку натянут, но рисковать
никто не будет и т.д. Седок спрашивает у Прекрасной Дамы, получала ли
она от него два письма, отправленные полгода назад. Мафилькин отвечает,
что она их получала. Он говорит, что эти стихи неплохие, что в них
ключом бъет подлинное чувство, поэтому он с удовольствием поместит
их во вновь издаваемый альманах "С любовью к Даме". Он говорит, что
война войной, а жить тоже когда-то надо, и что публикация обещает
быть ударной, но подводят полиграфисты своим низкопробным качеством.
Он говорит, что собирались посылать в Париж, но с таким уровнем печати
это просто смех на палочке. Эмилия спрашивает у Седока, покрепче ли
ему чай или нет. Седок говорит, что ему это все равно. Эмилия говорит,
что слишком крепкий чай на ночь плохо.  Седок говорит, что Эмилия мо-
жет делать как угодно плохо, что он все равно привык как плохо, и что
здоровья нет так и так и т.д. Прекрасная Дама говорит, что в помещении
слишком душно, и лучше бы приоткрыть окно. Мафилькин говорит, что
проблем нет, потом сама же будешь от комаров чесаться, а если залетит
шальная бандитская пуля, то так даже веселее. Эмилия говорит, что надо
было купить мелкую сетку на окна, тогда бы и не кусали. Мафилькин го-
ворит, что он обо всем сразу должен думать, что ему больше делать
нечего. Седок говорит, что если мы начали с красного, не стоит опро-
метчиво вмешиваться в белое, иначе может случиться страшное. Мафилькин
говорит, что не учи ученого, а поешь говна копченого. Седок говорит,
что приятного тебе аппетита. Прекрасная Дама говорит, что она устала
от этой войны, от этих вульгарных Чаепитий, и что она хочет уехать
вон отсюда куда подальше, и что она плачет. Мафилькин говорит, чтобы
она прекратила все эти истерики, потому что война скоро кончится,
Облисполком даст денег на восстановление разрушенного хозяйства, и
все войдет в колею, надо просто пересидеть трудные времена в тепле.
Прекрасная Дама говорит, что у нее есть способ, как покончить со
всем этим, и выходит за кулисы. Седок говорит, чтобы Эмилия пошла и
посмотрела, кабы чего не вышло. Эмилия говорит, что все в порядке,
и не надо волноваться, что такие всплески раздражения уже не первый
раз, подышит свежим воздухом и придет. Прекрасная Дама возвращается
из кулис с чемоданом в руках. Она говорит, что необходимо надуть Элма,
а он уже знает, как в такой ситуации поступать. Мафилькин спрашивает
Прекрасную Даму, правда ли Элм все знает. Прекрасная Дама говорит, что
да, что ей на Комбинате сказали, когда вручали подарок , что это новый
биокибернетический прототип истинного мужчины, который всегда найдет
выход из самых невероятных ситуаций, и что он нацелен на борьбу.
Мафилькин говорит, что ж ты сразу не сказала, мы бы давно его надули,
лишняя пара рук и жрать не просит. Седок и Мафилькин принимаются наду-
вать, а Эмилия для верности выходит за дверь. Надули, отошли. Новый
Друг Элм оживает, начинает говорить, что наконец-то ты снова со мной,
моя любимая, что ах как же я спешил к тебе из командировки, что про-
пади она ты пропадом старое житье, что где бумаги, которые надо под-
жигать и т.д. Прекрасная Дама говорит, чтобы Новый Друг Элм поскорей
увез ее отсюда, что она так несчастна, что у нее нет сил. Новый Друг
Элм говорит, что все так и случится, что они уезжают на рассвете,
что вот он только сожжет все бумаги, а дальше все будет, как она
захочет. Вбегает Клаус и говорит, что, по данным разведки, противник
выдвигается на катерах в направлении усадьбы. Мафилькин говорит, что-
бы Клаус объявил боеготовность номер один, и чтобы не стреляли, потому
что они нужны ему живыми,  и уходит. Эмилия говорит, что она пошла
мыть посуду, и уходит. Новый Друг Элм говорит, что пора поджигать, и
уходит.

        Занавес. Выходит Чиголотти.

ЧИГОЛОТТИ. Тут меня спросили, как это могло быть , чтобы актриса
Бурлакова, которая сейчас репетирует в сцене из венецианской жизни,
одновременно исполняла роль Прекрасной Дамы в сцене "Застольная
беседа". Отвечу прямо: не знаю. Для примера. Исследователь смотрит в
микроскоп и видит: шевелится что-то кишечеполостное. Зачем оно там,
кто его туда усадил? Неведомо. Но, с другой стороны, если оно уже
там, стало быть, это кому-нибудь нужно? Здесь тайна. Нужно верить.
Но мы отвлеклись. Для перехода к следующей сцене требуется некоторое
пояснение. Война между ОЛПД и колхозом "Путь Капитала" обескровила
ОЛПД и ввергла его в упадок. Новый Друг Элм взорвался и был подза-
хоронен к своему отцу, товарищу Кацу. Седок женился на Иринии, но
продолжал украдкой посещать Чаепития. Он также, в обход Регламента,
подкарауливал Прекрасную Даму на городском кладбище, когда она
навещала могилу своего погибшего возлюбленного. Однажды Иринии стало
известно об этих кладбищенских встречах, и она решила положить им ко-
нец. Сцена так и называется: " Встречи на кладбище".

                Уходит за кулисы.



                Действующие лица: Прекрасная Дама (без текста),
                Мафилькин, Седок, Ириния, потом Клаус (без выхода).
                Поздняя весна. Городское кладбище. Могила Ста-
                рого и Нового Элмов. Прекрасная Дама возлагает
                гвоздики на плиту, меняет воду в банке, вырывает
                сорняки, коварно расплодившиеся с прошлого раза.
                Мафилькин и Седок стоят неподалеку и тихо беседуют.
                 Внезапно грохот за сценой и перемена освещения.
                Такое уже было, в самом начале спектакля.



                        Ириния идет . Бежать внезапно
                        Иль текст читать? - Понять никак нельзя,
                        Коль Драматург не сделал разъясненья.
                        И что же делать бедным персонажам,
                        Когда неясен ближний жребий даже,
                        А сцена, элегичная вначале,
                        В конце тупой исполнена печали?



                        Рассей пустую думу, страх ребячий,
                        Как некий драматург сказал когда-то.
                        К чему сюда Иринии являться,
                        Когда она с поллитрою в постели,
                        Ласкает ухо шумом радиолы,
                        Или с каким любовником банальным
                        Трясет кровать, чтоб похоть утолить?



                        Меня тебе не изменить во мненьи,
                        Что здесь имеет место отомщенье.
                        Ириния отмыть готова кровью,
                        Те дни пустые, что мы с ней бывая,
                        Бездарно-безнадежно убивали,
                        Хотя б и называя их Любовью.
                        Пойдем же, друг, оставим эту сцену,
                        Переместимся к левому порталу,
                        Чтобы отмщенью , названному выше,
                        Ничто нигде ничем не помешало.
                        Мы попусту не потревожим Даму,
                        Пусть стороною наблюдает драму.


                        Седок и Мафилькин и Прекрасная Дама пря-
                        чутся в заветрие. Гроза началась. Ведрами
                        льет на сцену дождь. Седок не ошибся: Ири-
                        ния возвращается за ним. Она напоминает:
                        искушенному зрителю - Леди Макбет, Брунгильду
                        и Оттилию в одном флаконе, неискушенному
                        зрителю - жену перед уходом на работу.




                        Услышь меня, бессовестный предатель,
                        Колодцев непрерывный отравитель,
                        Несчастный врун и блудодей притом!
                        Терпела я, когда ты с этой сучкой,
                        Ты с этой блядью, с этой прошмандовкой,
                        Встречался явно, на глазах у всех,
                        В дозволенных приличьях оставаясь.
                        Но чтоб терпеть подпольные стихи,
                        А также неотправленные письма,
                        Иль поджидать ночные телефоны, -
                        Едва ли сил достанет у меня!



                Как она хороша, в этом старомодном шушуне. Ириния Седок,
        в девичестве Парамонова-Мафилькин. Ируля, не вылезай на аван-
        сцену! там льет из ведра. Держись луча.


                        (возобновляет чтение , восстановив свои
                        позиции, с большим самообладанием)

                        Регламент есть, его не отменяли.
                        Там сказано: не чаще раза в год,
                        Любитель Дамы может появляться
                        В ЗУПД, чтобы рядом вместе с ней
                        (Опять-таки в приличьях оставаясь)
                        Предаться поминаниям былого.
                        Всего лишь день на эту процедуру
                        Регламентом отпущен благостойным.
                        В иные дни, оставшие в году,
                        Любитель Дамы быть примерным мужем,
                        Отцом и дедом должен оставаться,
                        Работником умелым и усердным,
                        Чтоб денег в дом поболе приносить.
                        Ты ж запустил хорошую работу.
                        Тебе давали место. Ты его
                        С негодованьем попросту отвергнул.
                        За комнату неплочено вобще.
                        Ребенок ходит в стоптанных ботинках.
                        А акции, что акции твои?
                        Иль дивиденды? - Это ж просто слезы!
                        Бывало, погляжу в сертификаты,
                        И не пойму, то ль ими подтереться,
                        То ль печку превосходно растопить.


                        ( в негодовании  )

                        Так подотрись! Но уж потом втуне
                        Не помышляй о курсовой цене!



                        (Седоку, зловещим шепотом)

                        Держи себя в руках, не спорь напрасно,
                        Здесь гнуть свое становится опасно.
                        Получишь в глаз, что и не раз бывало.
                        Гордыню бы смирить тебе пристало.
                        Что до меня, с племянницею Ирой
                        Намерен разрешить я дело миром,
                        В семью вернуть зарвавшегося мужа.
                        Ты возразишь, что будет только хуже.
                        На что отвечу: ежели посмеешь -
                        Семью покинуть завсегда успеешь.
                        Ребенка оставляя сиротою,
                        За бедности последнею чертою.

                        (Иринии)

                        Зову тебя, как Гавриил с трубою,
                        Заткнуть фонтан, отверзнутый тобою.
                        В благопристойном нашем антураже
                        Изрядную ты заварила кашу.
                        Уймись, толстунья! Стыдно выступать
                        На клубной авансцене в этом весе.
                        Конечно же, ты можешь заявлять,
                        Что дело не в тебе, а вовсе в пьесе,
                        И Драматург дал толстою тебя,
                        Твой персонаж изрядно не взлюбя.
                        Но возражу на обвиненье это,
                        Что есть на все народные приметы.
                        Ведь висельник, понятно, не утонет,
                        А толстого, известно, не схудит.
                        И ветер дряхлый дуб к реке не склонит,
                        И в животе зазря не забурлит.
                        Поэтому своею толстотою
                        Обязана ты общему настрою.
                Нелепо под кладбищенскою сенью
                Форсировать плохие настроенья.
                Такая вопиющая беспечность
                Ввергает нас в дурную бесконечность.

                        (В примирияющем ключе)

                        Вам надлежит немедля помириться,
                        Тесней друг с другом за руки сплотиться,
                        Чтоб жизненные вечные проблемы
                        Решать вдвоем и не впадать в дилеммы,
                        Реальность с Идеальным не мешая
                        И Жизнью Клуба не перегружая.
                        Всему есть место и всему есть время.
                        Есть время убегать и возвращаться,
                        Есть время открываться, есть - скрываться.
                        Есть время думать, время говорить,
                        Есть время умножать, а есть - делить.
                        Вам эту мысль не внове вовсе слышать:
                        Ведь мы - как прочитали, так и пишем.
                        Как малые народы: мы поем,
                        Что видим в окружении своем.

                        ( Голосом усталого человека )


                        Мне все это порядком надоело.
                        Мирить чужих людей - пустое дело.
                        Доныне я стихами изъяснялся,
                        Но Драматург, как пить, перестарался.
                        Поэтому, взыскуя примиренья,
                        Закончим в прозе наше рассмотренье.

                        Дождь из ведра кончился. Кладбище погружается
                        в отсыревшие мглистые сумерки. Тихо.

                ИРИНИЯ. Много прозвучало здесь стихов, причем не самой высокой
        пробы. (Мафилькину). Я приветствую твои миротворческие потуги. Но
они здесь неуместны. Ему было сто раз говорено-переговорено, а он все
делает по-своему. Ну что ж , пусть нам будет хуже.(Седоку). У тебя есть
ровно пять минут, прощайся со всеми и пошли.
                СЕДОК. Чуть позже.
                ИРИНИЯ. Нет уж хватит. Пьеса пьесой, а жизнь идет своим чере-
дом, и нечего отлынивать. У тебя еще полно работы по дому.
                СЕДОК. Ладно, подожди меня в автомобиле на платной стоянке.
                ИРИНИЯ ( в понятном раздражении ) Нет уж, дружочек, закру-
        гляйся, а то ты мастер мимо Регламента, а нам еще в супермаркет
        ужинать.
                СЕДОК. Только пять минут. Попрощаться с детством.
                ИРИНИЯ (поразмыслив) Можно сделать и наделать очень много в
        пять минут. Я иду в машину только в форме компромисса. Секундомер
        пошел. Готовься.
                СЕДОК ( воодушевленный ) Вот за это тебе огромнющее спасибо
        от имени всех работников клубной сцены!
                ИРИНИЯ. И как тебе не надоело строить из себя полного клоуна
на посмешище всему стадиону.

                                Уходит за кулисы. Пауза.

        МАФИЛЬКИН. Пяти минут действительно за глаза. Отыграем
финал, и пойдешь себе в машину.
        СЕДОК. Предлагаю сыграть финал двумя сценами позже, а
за это время пусть монтировщики сделают перестановку.
        МАФИЛЬКИН. Насколько все это сценично, вот вопрос. (Пораз-
мыслив). Хотя ... Как ты планируешь производить перемену декораций?
        СЕДОК. При помощи поворотного круга.
        МАФИЛЬКИН. Тогда принимается. Поворотный круг - это рейнхард-
товские штучки, это карусельная атмосфера, и вполне отвечает нашим
задачам. Дефицит содержания мы скомпенсируем избытком сценических
приспособлений. Ты сам попросишь, чтобы нас отогнали на задний план,
или мне сходить.
        СЕДОК. Да просто крикни в кулисы, чтобы они там подсуетились.
        МАФИЛЬКИН (кричит). Алло, Клаус, ты где?
        КЛАУС (за кулисами). Я весь здесь.
        МАФИЛЬКИН. Слушай, скажи монтировщикам, чтобы включили по-
воротный круг. Мы тут уже все.
        КЛАУС (за кулисами). А финал что, играть не будете?
        МАФИЛЬКИН. Да пока погодим. Попозжее.
        КЛАУС (за кулисами). Ну, как хотите. Мы , правда, на той сто-
роне уже подмонтировали сцену из венецианской жизни. Может, не надо ее
пока открывать, а то весь эффект пропадет.
        МАФИЛЬКИН. Умно'. Тогда пусть включают круг, мы отъедем, а ты
тем временем пустишь занавесочку.
        КЛАУС (за кулисами). Как захотим, так и сделаем.

                Включаются электромоторы под сценой. Прекрасная Дама,
                Мафилькин и Седок уезжают на поворотном круге на
                задний план. Одновременно на передний план выезжает
                декорация венецианского дома, но этого нельзя
                увидеть, потому что занавес. Выходит Чиголотти.

        ЧИГОЛОТТИ. Наш спектакль завершает блок сцен под единым наз-
ванием "Прощание с прошлой жизнью". Они скажут сами за себя, и я не
берусь их комментировать. Назову лишь порядок сцен: "Прощание в
Венеции", "Прощание в Заповеднике", а завершает все собственно финал
пьесы "Чаепитие У Прекрасной Дамы", который персонажи пьесы должны
были сыграть только что, но не стали. И на этом конец. По завершении
спектакля мы ждем аплодисментов или гнилых помидоров, но мы будем не
готовы к равнодушному молчанию. Оно нас попросту прикончит. Я не про-
щаюсь. Скорее всего, я еще появлюсь по ходу пьесы. А если будете ухо-
дить - не оставляйте свои личные вещи.

                Уходит за кулисы.







        Любители фьяб, сатурналий, басен
        стекаются узенькими проулками
        на пьяцца Сан-Марко. В праздных прогулках
        вид на Лагуну предельно ясен.

        Колокольню спиной подперев, полезно
        спрятаться в тень. Мимо льва-грамотея
                Амур под конвоем влачит Психею,
        а той с похмелья по сердцем тесно.

        Тюряга Пьомби не скрасит вида,
        не обернутся равниной холмы, и
        в самый разгар болтовни безобидной
        доносы дожам строчат кумовые,

        чтоб следом увялая коломбина,
        собравши в узел припасы снеди,
        просила свиданки: ее так любимый
        уж год на казенной сидит диете.

        И вот он ей пишет: явились крысы,
        пришли шерстяные носки и кьянти,
        от вшей помогает родиться лысым,
        в беспамятстве не наживешь понятий.

        А про себя: тюрьма - повсеместно,
        в мозгах, во дворце, в надтреснутом сердце.
        Боль против сна; но время приклонит
        и губы - избыть извивы в ладонях.

        Воздуху мало; бредут химеры -
        донны в мантильях, гондолы, кхмеры,
        шпалы, форпосты, концерты, письма,
        лозунги на-десять сольди истин.

        Он спит, не чуя луны над крышей.
        Холодный луч черепицу лижет,
        тонкою струйкою затекая
        в чуланы, где и, мерцая, тает.




        Действующие лица: Теодора Риччи, Карло Гоцци.

        Венеция раннею весной. В каналах плещется вода.
        Утро в доме Карло Гоцци. Спальня. Теодора лежит
        в постели, она только что проснулась, а Карло
        Гоцци сидит за столом и пишет.

ТЕОДОРА. Который час, Карло?
ГОЦИИ (вынимает брегет из жилетного кармана). Девять. Когда приплывет
гондола?
ТЕОДОРА. В десять, если Пьетро не проспит. На твердой земле
экипаж ждет меня в двенадцать. Мы успеваем с запасом.
ГОЦИИ. Нет, надо поторопиться. Ты собрала вещи?
ТЕОДОРА. Еще со вчерашнего утра.
ГОЦИИ. И ты окончательно решила уехать?
ТЕОДОРА. Ты уже спрашивал. Принеси мне конфетку.

                Пока Гоцци ходит за конфетами в парадную залу,
                Теодора встает и проворно одевается. Гоцци при-
                носит конфеты, Теодора берет одну и надкусывает.

ТЕОДОРА. Обожаю diablotins de Naples, особенно по утрам. Они
меня приводят в чувство.
ГОЦИИ. Они напоминают тебе о Гратороле. С тех пор, как он укормил
своими конфетами всех наших девочек, меня от них воротит.
ТЕОДОРА. От конфет или от девочек?
ГОЦИИ. От всех. Я их больше не люблю.
ТЕОДОРА. Я ведь не спала с Граторолем, ты же знаешь.
ГОЦЦИ. Не спала.
ТЕОДОРА. И именно поэтому ты вывел его в своей пьесе полным дурачком,
а он обиделся, наговорил всем кучу глупостей, нажил себе неприятностей
на самом верху и в конце концов сбежал.
ГОЦЦИ. Сам виноват. Вам не надо было зажиматься за кулисами,
когда я проходил мимо.
ТЕОДОРА. Какие пустяки. Вспомни себя в молодости.
ГОЦЦИ. Не напоминай о моем возрасте. У меня сразу же все начинает
болеть.
ТЕОДОРА. Извини, я тебя обидела. (Берет со стола рукопись). Еще
одна сказка?
ГОЦИИ. Нет, автобиография. Я назову ее "Бесполезные воспоминания".
ТЕОДОРА. Ты сказал "автобиография" таким голосом, как будто речь идет
о завещании.
ГОЦИИ. Похоже на то.
ТЕОДОРА. Прекрати, пожалуйста. Мир прекрасен. Жизнь прекрасна.
(Выглядывает в окно). Венеция просыпается. Зима на исходе. Мы снова
будем гулять по Большой площади без накидок. С твердой земли нам
навезут тысячи тюльпанов. На набережной арабы раскинут ковры, а мы
засядем за столики в кофейной у Гранд Канала и будем
смотреть, как плывут гондолы, а гондольеры в соломенных
шляпах с красным рантом перекрикиваются друг с другом и смеются.
ГОЦЦИ. Забудь. Уже через месяц тебя можно будет встретить с богатыми
ухоженными господами в Люксембургском саду. Они избалуют тебя твоими
любимыми конфетами и безделушками, чем богаты лавчонки у Нотр-Дам де
Пари. В саду Тюильри вы , резвясь, будете опрыскивать одеколоном цве-
ты, чтобы они сменили запах. И будет море солнца и твердая земля под
ногами. Но однажды, попомни меня,  ты вспомнишь о Венеции, которую ты
оставила. Я не хочу, чтобы это воспоминание застало тебя врасплох.
ТЕОДОРА.  Я пожалею о том, что уехала, тут ты прав. Слишком сильно
я люблю этот город.  Но теперь мне необходимо его покинуть. Я чувст-
вую, что моя жизнь должна перемениться. Карло, я слишком долго жила в
мире твоих сказок. Меня окружали короли-олени, говорящие статуи, синие
чудовища, вымышленные китайцы. Ты потчевал своими сказками Венецию, ко-
торая сама по себе сказочный мир. Жизнь, театр, сказка, - все переме-
шалось внутри нас. Карло, ты спишь и не желаешь просыпаться.
И я спала рядом с тобою на одной кровати. Я делила твой успех и твои
неудачи. Когда ты закрылся в гостиной и плакал, как маленький маль-
чик, оттого что одна из твоих сказок с треском провалилась, а аббат
         Кьяри немедленно и во всеуслышанье объявил тебя исписавшимся, кто
утешал тебя, и плакал вместе с тобой? Мы пережили незабываемые времена.
Но всему настает срок. Карло, неужели ты не замечаешь, что Венеция
умирает?
КАРЛО. Не говори так. Пусть ты опять права, но твоя правота убивает.
ТЕОДОРА. Пойми меня, Карло, я не могу не делать тебе больно. Мое
сердце сжимается в тоске. С каждой новой весной я вижу, что Венеция
просыпается все с большей и большей неохотой. Наш город,
Карло, многое повидал на своем веку. Он многое пережил, он столько
раз вымирал от чумы, он отстреливался от турков с кораблей, он поды-
мался на рукотворной земле, он освящен гением Тинторетто, Карпаччо,
твоим гением, Карло, и не надо морщиться, ты великий человек. Ты
аристократ, ты граф, ты патриций. Если меня, взбалмошенную девчонку
из Сан Самуэле, кто и вспомнит, так только оттого, что я испортила
тебе и Сакки не одну пинту крови. Но этот город обречен. Он одержал
все свои исторические победы, и он почил на лаврах, и уже целый век
празднует. И он не хочет думать о будущем. Но время течет неумолимо.
И в один прекрасный день, Карло, от нашей с тобой Венеции останется
только бледная тень. Вот поэтому я уезжаю. Я не хочу умирать, не
проснувшись. Я не сказочная, я - живая.
КАРЛО. Понимаю. Красивая молодая женщина, талантливая актриса. Ты
пьешь любовь, покуда ты молода. Ты - яркий душистый цветок, и ты
должна расти на твердой земле. Поэтому ты уезжаешь. Все правильно.
ТЕОДОРА. Я люблю тебя, Карло. Так я никого никогда не любила.
У меня было много арлекинов. Я отдавалась им безумными ночами карна-
вала, но, как только они приедались мне, я прогоняла их прочь, и
жалобы их меня не трогали. Но ты открыл мне глаза. Ты никогда
меня не домогался. Но, когда ты в первый раз овладел мной, ты сделал
это трепетно и почтительно. Я была хрупкою драгоценной диадемой в
руках мастера. И нашу первую ночь я буду помнить до тех пор, пока
не умру.
КАРЛО. Нет, Теодора, молчи. О Господи. (Плачет).
ТЕОДОРА. Плачь, родной мой, плачь. (Целует его и сама плачет). Я
уезжаю, ты остаешься один. А я не зову тебя с собой, потому что без
Венеции ты не можешь. Ты - житель островов, твердая земля не по тебе.
Ну хватит, Теодора, не реви, еще наревешься всласть. (Вытирает глаза
платком). Боюсь, что я уезжаю не одна. Я увожу с собою наш успех.
Карло, комедии дель арте приходит конец. Мы пережили пик зрительс-
кого интереса. Я не хочу себя захваливать, но верь, я была не
самой плохой Коломбиной из всех, кто когда-либо выступал на подмост-
ках нашего Сан Самуэле, твоего Сан Самуэле.
КАРЛО. Ты была самой лучшей Коломбиной Венеции. Ты ею и останешься.
Боюсь, что с твоим отъездом нас ждут неприятные и необратимые перемены.
ТЕОДОРА. Я вчера долго разговаривала с Сакки. Он в полнейшей рас-
терянности. На Турандот и Клариче он будет вводить Анриетту, но
он не уверен, что она справится.
КАРЛО. Она не справится. Бедный Сакки, бедный Сан Самуэле. Мне при-
дется написать новую сказку, специально на Анриетту. Боюсь только,
что это будет сказка с грустным концом.

        Стук в дверь. Слуга докладывает, что подплыл Пьетро
        и просит сеньору Риччи поторопиться, потому что подни-
        мается ветер, и в лагуне неспокойно. Все вещи уже в
        гондоле. Гоцци говорит, что сеньора Риччи будет через
        пять минут. Слуга откланивается.

ТЕОДОРА. Давай попрощаемся. Мы расстаемся уже целую неделю, и это
становится немного понарошку. Жизнь грубее и непригляднее наших
снов. Поэтому ты не хочешь просыпаться. И ты прав. И я еще соврала
тебе одну вещь. Я была с Гратаролем. Тогда мы с тобой уже были
любовниками. А в тот вечер я просто напилась. Со мной так бывает.
КАРЛО. Теперь это неважно. Ты напишешь мне из Парижа, как приедешь?
ТЕОДОРА. Как только присмотрю себе жилье. Карло, я дарю тебе одну
вещицу. В этом медальоне - мой портрет. Я заказала его
год назад, как раз на такой вот случай. Возьми его. Когда тебе
будет очень одиноко, ты вспомнишь обо мне.
КАРЛО. Ты - славная девочка, я благодарю тебя. (Берет медальон и
вглядывается в портрет). Представляю, во что ты превратишься лет
через тридцать. (Смеется).
ТЕОДОРА (стукает его кулаком в грудь). Ах ты, негодный старикашка!
Кто бы говорил! (Улыбается). С тобой мне было весело. Прощай.

                Уходит. Гоцци садится за стол. Лицо у него -
                как белая восковая маска. Проходит несколько
                минут. Занавес начинает закрываться, но вдруг
                останавливается на полпути. В комнату Гоцци входят
                четыре человека, одетые в черно-белые баутты - маски
                с капюшоном. Двое "баутт" выходят из-за кулис, и еще
                двое прямо из зрительного зала поднимаются на
                авансцену. Один из вошедших сразу принимается
                рыться в бумагах Гоцци, берет со стола рукопись,
                разглядывает ее.

ПЕРВЫЙ. Подождите закрывать занавес. Сначала мы исполним предписание,
а потом вы продолжите спектакль.

                В недоумении на сцену выходит Чиголотти.

ЧИГОЛОТТИ. Позвольте, но вас нет в пьесе!
ПЕРВЫЙ. Да причем тут ваша пьеса! Не мешайтесь под ногами. (К Гоцци).
Вы граф Карло Гоцци, драматург?

                Гоцци в растерянности глядит на Чиголотти,
                потом на "баутту".

ГОЦИИ. Да, я Карло Гоцци, но ...
ПЕРВЫЙ. Сеньор Гоцци, вы арестованы по подозрению в государственной
измене. Мы действуем по доносу. Вам разрешено захватить с собой
личные необходимые вам вещи. Перо, бумага, чернила не разрешаются.
Вас сейчас сопроводят в тюрьму, а мы произведем у вас обыск.
Мы ищем письма от одного из министров французского двора. Они адресо-
ваны вам и изобличают вас как шпиона короля Франции. Если вы что-либо
знаете об этих письмах, мы предлагаем вам сдать их дробровольно, и вам
это зачтется.
ГОЦЦИ. Здесь явная ошибка. Я... (Умоляюще глядит на Чиголотти).
ПЕРВЫЙ. Вы хотите сказать, что у вас их нет?
         ГОЦЦИ. Да. (Внезапно что-то понял). В какую тюрьму вы меня отведете?
ПЕРВЫЙ. В Пьомби.
ГОЦЦИ. Мост Вздохов. Я могу написать записку своему слуге?
ПЕРВЫЙ. Нет. Вы можете все приказания передать на словах, в нашем
присутствии.
ГОЦЦИ. Могу я поговорить с сеньором Чиголотти?
ПЕРВЫЙ. Да, но недолго. Мы должны доложить о вашем задержании
в Коллегию. Они обеспокоены, как бы вы не сбежали. Кстати, вы не
знаете ничего о местонахождении актрисы театра Сан Самуэле Теодоры
Риччи?
ГОЦЦИ. Ни малейшего представления.
ПЕРВЫЙ. Но она, как нам известно, до последнего времени была вашей
любовницей.
ГОЦЦИ. Мы расстались неделю назад. Взбалмошенная девчонка спуталась
с каким-то оборванцем с твердой земли.
ПЕРВЫЙ. А чья гондола только что отчалила от вашего подъезда?
ГОЦИИ. Синьорита Анриетта Дзаппо, одна из наших актрис. Брала у
меня уроки сценодвижения.
ПЕРВЫЙ. В десять утра?
ГОЦЦИ. К сожалению, сеньора Риччи оставила театр. Необходимы срочные
замены. Мы работаем по четырнадцать часов в сутки.
ПЕРВЫЙ. Хорошо. Разговаривайте побыстрее с сеньором Чиголотти, и
поплыли.

                Гоцци подходит к Чиголотти.

ГОЦЦИ. Что происходит, Джузеппе?
ЧИГОЛОТТИ (вполголоса). Я сам еще не понял. Но это не спектакль,
и дураку понятно. Я во всем разберусь, обещаю тебе. Сейчас я сбегаю
на рынок, куплю тебе табачку и бутылочку кьянти, чтобы ты не
раскисал в тюрьме. Там сыро, захвати с собой плед. На тебе есть
золотые вещи?
ГОЦЦИ. Только медальон.
ЧИГОЛОТТИ. Давай его сюда. Там его от тебя отберут, а потом скажут,
что потеряли. Я сидел в этой тюрьме как-то раз, поэтому я знаю.
ГОЦЦИ. Выясни, кто донес. (Отдает ему медальон).
ЧИГОЛОТТИ. Непременно. В тюрьме будешь сидеть не один. Старайся
ни с кем не разговаривать, особенно по делу. Там каждый второй -
стукач.
ПЕРВЫЙ. Сеньор Гоцци, нам пора.
ГОЦЦИ. Да, пойдемте. (Чиголотти). Скажи слуге, пусть сделает
все необходимое. Я уже не успеваю. И деньги на все про все будешь
брать у него.
ЧИГОЛОТТИ. Самую малость. А то у меня в карманах ни сольдо.

                Четверо "баутт" и Гоцци уходят. Пауза.

ЧИГОЛОТТИ. Не понимаю. Ладно, я побежал за табаком. Когда горожане
узнают, что баутты засадили нашего Карло в тюрьму, они Дворец
Дожей на уши поставят. Так что здесь я спокоен. Французский шпион!
Идиоты. Карло - человек импульсивный. Нажил себе врагов.
Но я узнаю. (Зрителю). Тут еще одна неувязка. Из Горисполкома пришла
телефонограмма: "Связи необходимостью проведения идейно-воспитательных
мероприятий прошу включить спектакль антиклерикальную сцену библейским
сюжетом председатель горисполкома такой-то". Нам с вами, конечно, Гор-
исполкомовские не указ, особенно в свете последних событий, но с вла-
стями надо дружить, тем более, что у нас есть одна срепетированная
вещица. Мы ее вставим сразу вслед за сценой "Прощание в Заповеднике".
Будете смотреть - не удивляйтесь. Пока.

                Убегает. Поворотный круг делает полуоборот.




        Действующие лица: Эмилия, Прекрасная Дама, Седок.

        Заповедник, каким мы его застали в сцене "Застольная беседа".

                 Ну я тогда пошла  мыть  посуду, сказала Эмилия. И пошла. А
         сама осталась под дверью подслушивать. А Новый Друг Элм пошел жечь
         бумагу на поляну перед домом. Это он фильм "Солярис" недавно посмо-
         трел. А Мафилькин пошел воевать с рыболовецким колхозом "Путь Капи-
 тала" на озеро. Потому что известный полководец.
                 А Седок с Дамой остались сидеть за столом. Дама было пошла
         смотреть, как Элм жжет бумаги, да Седок ей сказал: это , мол, непо-
         рядок, раз процедуру Чаепития ты сорвала со своим надуванием всяких
 новых персонажей, то я теперь, как бы, имею дополнительное время. И
 хочу я, говорит, сказать о наболевшем.
                 А Прекрасная Дама молчит и только ложечкой по блюдечку тю-
         кает. Ну а что она-то может сказать? Она, голубушка моя, боится,
         что Седок даст себе волю рукам, и все мимо Регламента. А она-то снача-
         ла сухенького немножко попила, а потом пивком разрезала. А как Седок
         начнет ее тискать, так ей и схудит.
                 А Седок-то каков: рук не распускает, а говорит следующее
         (я всего-то не запомнила, да и как-то умно все было сказано, но
         примерно помню):
                 Я, говорит, понимаю, что ты сейчас только об Элме и помы-
         шляешь. Это и понятно, он тебе кажется как бы суженным, и ты всякий
         Регламент и всякую другую правду думаешь задвинуть. Это в известном
 смысле освобождает от Регламента и меня, говорит он, поэтому я поз-
 волю себе высказаться, а затем уеду. Я знаю, он дальше говорит, что
 ты от меня ждешь всяких таких дел, что я тебя прямо здесь буду лапать.
 У меня в принципе, он говорит, есть такое желание, тем более что я
 перед приездом к тебе слегка поддал. А под этим делом всегда насту-
 пает переоценка ценностей. Здесь никакой аномалии нет, а есть чистая
 физиология. Половое, обезличивающее индивидуальное. Но я, говорит,
 все эти процессы держу под контролем. А если уж очень припрет, то
 просто пойду и вздрочну, какие проблемы (вот бесстыжая-то пьяная
 рожа!).
                 Мы давно знакомы, дальше он говорит, я тебе о своих чувствах
         говорил и писал достаточно, а ты эти мои чувства пропускала мимо
 ушей и глаз. И я не обижаюсь. Все было правильно.
                 Разные, говорит он, бывают ошибки на свете. Одна из ошибок -
 подмена желаемого действительным. Вот пусть горит Костер в ночи. И ты
 думаешь: ах как это романтично, а дай-ка я попробую зажечь примерно
 такой же в своей кооперативной квартире. А получается: либо нормиро-
 ванное пламя газовой горелки, либо пепелище. Мы выходим на осознание
 того, что мы любим, что с нами происходят чудесные события. Но мы
 глупы и нетерпеливы, мы не желаем вчувствоваться в ситуацию, проник-
 нуться и принять, мы немедленно хотим трансформировать наши тонкие
 чувства в удобоваримые понятия и в компактные жизненные способы,
         чтобы можно было у одного костра и обогреться, и обсушиться, и из
         котелка пожевать. Силы небесные свидетельствуют: Костер сей разожжен,
         дабы сквозь его отблески усматривались и дальние звезды, и клонящиеся
         подзакатному сумерку горние вершины. А ты говоришь: это слишком стран-
         но, это слишком эфемерно, это не подлежит практическому освоению.
         И все рушится. Ушла иллюзия, ушла поэзия, ушла жизнь.
                 И скажи мне еще одну вещь, Седок говорит. Жить физически
         и всяко разно с одним и тем же физическим лицом все время - это как?
         Изнашивать друг друга, стирать при взаимном трении все особенное,
         что есть у Другого, - это как? Пропитаться дурными настроениями,
         дурными запахами, дурными снами, спасть с лица, вяло мямлить "да" там,
         где надо кричать "нет", - это как?  Где истина в таком положении
         вещей? Ты - Калерия Боттичелли, я знаю это наверняка. Тебе пристали:
         венецианские ночи, бой часов на площади Сан-Марко, плеск воды в
 Canalе Grande. А теперь ты - товарищ Пшечневская.Тебе пристали: шквор-
 чащие сардельки, телеродственники-идиоты-маринасергеевнадура-опятьку-
 пилаакцийаоммм, буквы "б", "х", "ж", заскорузлая посуда нет горячей
 воды, стрельба по периметру, безудержный ночной пердеж (это безобра-
 зие какое-то, что он себе позволяет).
                 Так и мы с Иринией и споткнулись, далее Седок говорит.
         Мы запустили свою историю на рельсы, с которых она не пожелала
         съезжать. Время работало против нас, а мы с этим не посчитались.
         Будто тупоумные, мы колотились в одни и те же двери, аки в крышку
         гроба. Я был словно твой Элм, и даже хуже, ибо я знал, что творю,
         но не в силах был отыграть назад, а она все более становилась Ири-
 нией из дурной клубной пьесы про "Чаепитие". И только счастливая
 случайность, когда в одном из наших совместных ночных припадков
 в меня полетел утюг, позволила мне сбежать из тюрьмы. Но есть
 и другая тюрьма - это я сам.
                 Ты гениально наметила свой персонаж Прекрасной Дамы, Седок
         продолжает, но ты не смогла удержаться на высоте своего положения.
 Тебя предупреждали, что нельзя спать с кем попало, даже за двух-
 комнатную квартиру и приусадебный участок. Ты переступила черту и
 затем, испугавшись, принялась метаться взад-вперед. Этот резиновый
 придурок с Комбината - неужели он и есть венец твоих неспокойных
 снов? Ты полагаешь, что надутый и управляемый означает безопасный.
 Никак нет. Ты захочешь его перестроить, откроешь переднюю панель,
         а он тебе скажет: не хочу перестраиваться, не хочу сдуваться, хочу,
         чтоб ты пожарила мне сарделек. И тогда тебе придется его грохнуть.
 Или попросить кого-нибудь, если у самой рука не подымается.
                 Тут Седок подходит к окну и приоткрывает его. Ему, наверное,
         красиво смотреть на закат и вдыхать свежий вечерний воздух полной
         грудью. Да и успокоиться ему надо, а то уж больно разговор волни-
         тельно складывается.
                 А Калерия просит его закрыть окно, чтобы комары не налетели.
                 У тебя в этом спектакле меньше всех текста, Седок ей гово-
         рит. Я знаю, что у Драматурга с твоим персонажем были большие про-
         блемы. Поэтому он Прекрасную Даму как бы размазал по тексту. Ее
         играют. Каждая ее собственная реплика дорогого стоит. И после
         этого у тебя хватает такта уже второй раз за вечер подкидывать
         текст про комаров! Ты чего-то, мать, совсем себя забыла.
                 Я ужасно устала, говорит Калерия.  У меня конец сезона,
         перед тобою прошло 157 Любителей Меня, и каждый норовил мимо Регла-
         мента. Я, наконец, дождалась любимого человека, он приехал из коман-
         дировки и тоже страшно устал. Да, у него не все в порядке с желудком,
         потому что в детстве он перенес стафилококк, а потом - дизентерию,
         его еле выходили, благо у Каца-отца был блат в поликлинике, и удалось
         купить нужные лекарства. Да, он попал под ливень, простудился. А я
         ему не могу даже чаю с медом заварить, потому что я должна соблюдать
         Регламент, торчать тут с тобой и слушать твои пьяные испражнения
         (правильно, Каля, так ему) . Текст, текст, текст. Ну что текст?! У те-
         бя в этом спектакле больше всех текста, ты вообще с площадки не сле-
         заешь. Из текста следует, что ты не смог добиться одной женщины и
         испортил жизнь другой. Из текста также следует, что ты всегда жил
         за пределами реального мира, полагая, что весь мир - это Клуб, а ты -
         Гамлет на Клубе, и все прочие вкруг тебя - затейники, минеральное
 удобрение.  Ровно двух фраз достаточно. А ты целый спектакль на сцене.
 О каком такте ты говоришь, Седок?
        Да, мы - падшие твари, далее Калерия продолжает. Мы не оправ-
дали возложенных на нас надежд. Где Венеция, где Боттичелли? Я Прек-
расна, но теперь лишь Регламентом. Любители преклоняют колена предо
мною, но вижу, как при прочтении Слова о Любви они с трудом скрывают
зевоту. Зато они обожают партийные посиделки, где во всеуслышание
можно рассказать о своем Посещении Меня, о подвигах тела и духа, что
были совершены во имя Мое, сколько удалось подстрелить колхозников, и
так далее.  Царит подпольный разврат духа, чистое самоубийство. Мы
линяем на глазах, а все началось с тебя. Думали, что ты открыл новый
источник жизненной энергии, дорогу в Эдем. А ты , на самом-то деле,
обнаружил источник опасного для жизни излучения, а некий предприимец
по следам твоих изысканий соорудил водородную бомбу. И вот бомба
взорвалась, а мы оказались в эпицентре. Твои действия.
                 Тут они постояли немного без текста (я ж не вижу ничего), а
потом Седок говорит: принимается. Конечно, ты права. Мы попали в
аварию. Напрасен спектакль, напрасен Клуб, и нам не отсидеться в
рамках своей схемы. Путей два, и они известны: уход или смерть, в
зависимости от границ Клуба.
                 Я сейчас уйду, Седок завершает. Но я не сказал о главном.
         Вот мы умерли. Я  вошел в тонкий мир немного раньше, и, чтобы не про-
         пустить тебя, сел на камень у входа. Потом появилась ты, я заметил
         тебя и сказал: здравствуй калерия я ждал тебя у нас есть немного
         времени чтобы побродить по саду. А ты спросила: а где все остальные.
         А я сказал: их больше нет ты свободна. И мы вошли в сад и были там
         одни, пока не иссякло тамошнее малопонятное время или чье-то высокое
         терпение. А потом нам было сказано, что мы вправе выбирать направле-
 ние: вверх к свету или вниз в новую земную юдоль. Я знаю: ты была
 здесь, ты жила на свете, ты была любима мною, с нами происходили
 чудесные или позорные события, а потом мы умерли, а потом  мы снова
 жили, но уже никогда больше не виделись ни Здесь, ни Там.
        Но нам нельзя отчаиваться, замечает Седок под конец беседы.
 Быть может, мы слишком торопимся в оценке действительной необрати-
 мости своего падения. Потому что пока мы по эту сторону, нам еще
 многое возможно. И надежда не умерла.
                 Тут Седок встал и говорит: извини, дескать, что побеспокоил
         своими тревогами, болями, так сказать, волнениями. Пошел я, говорит,
         к Мафилькину помогать отстреливаться от колхозников. Это тоже необ-
 ходимо кому-то делать, иначе они нас попросту прикончат. Спокойной,
 мол, ночи, постарайся хотя бы немного поспать. И пошел.
                 А Дама, Калерия то есть, ничего не отвечает. Да и понят-
         но, не всякая женщина выдержит такой напор из пустомельства. И еще
 157 Посещений подряд провела, видано ли дело!
                 Как Седок пошел к двери, так Эмилия подслушивать пере-
         стала. Иначе бы дверью получила по голове, а зачем ей это
         нужно.









        Иов, позабыв зубы в районном гестапо,
        справив детей до печи, а встретив в облаках газа,
        под сердцем прижив глухую жадную жабу,
        от вечного ужаса выпучил оба глаза.

        Находят его войска комиссара Тита.
        Минув "запретку" и тупо окрест озираясь,
        Иов ищет живых на обломках былой атлантиды,
        но напрасны труды, потому как живых не осталось.

        Корреспондент газеты "В Казарме Нашей",
        взглянув, как Иов трясущимися руками
        щупает комья - початки походной каши,
        холодно щелкает ряд фотографий на память

        с подзагаловком: "Это забыть невозможно",
        или же: "Жертвы Халдейского геноцида".
        Дремлет Иов на заднем сиденье "доджа".
        Бегут в никуда по зеркалу заднего вида

        горе-березки, поля пустые, как годы
        там, взаперти. Сердце двигало глыбу,
        шестерка искала навек покинуть колоду...
        Прибили вроде тузом, а где же спасибо?




        Действующие лица: Иов, его лучший друг Елифаз,
        а также Господь, Сатана и многочисленные родственники Иова.

        В Клубе смонтирована декорация ближневосточной пустыни.
        Сидит Иов, обуреваемый проказой, и усердно скоблит себя
        черепицей. Неподалеку расположился его лучший друг Елифаз.
        Он сопереживает Иову и дает ему ценные советы.

ИОВ. Погибни день, в который я родился, и ночь, в которую сказано
"зачался человек!" День тот да будет тьмою, да не взыщет его Бог
свыше, и да не воссияет над ним свет!
ЕЛИФАЗ. Мы понимаем, что тебе очень тяжело, но ты бы все-таки
поостерегся.
ИОВ. А мне уже без разницы. Я чувствую себя настолько плохо, что
не намерен отвечать ни за свои слова, ни за свои поступки.
ЕЛИФАЗ. Но не ты ли сказал своей жене: "Неужели доброе мы будем
принимать от Бога, а злого не будем принимать?"
ИОВ. Я действительно так сказал? (Пауза). Нет, но всему же есть
предел! Кто бы мог подумать! И главное: ну что я Ему сделал?! Я
же никогда не выступал против него! Я все делал правильно! Я про-
водил регулярные всесожжения! Я никогда не поклонялся идолам!
И вот пожалуйста!
ЕЛИФАЗ. Ты действительно не чувствуешь за собою никакой тайной
вины? Быть может, ты совершил что-то такое, за что Он теперь
просто воздает?
ИОВ. Нет, но тогда пусть Он скажет! Я не от чего не отказываюсь.
Если это необходимо, если это заслуженно, - будь что будет. Но
зачем делать больно и не говорить за что?! Садизм какой-то.
ЕЛИФАЗ. Может быть, имеет смысл попросить у Него, чтобы Он объяс-
нил свои действия?
ИОВ. Ты рассуждаешь как жалкий утешитель. Неужели неясно, что все
это Он сделал как бы между делом?! Может быть, я нужен ему как
устрашающий пример? Чтобы все знали: вот был такой Иов, он все
делал правильно, но Я все равно втоптал его в дерьмо, и неужели
вы , грешившие много более него, думаете, что вас ожидает нечто
другое? Трепещите! Вот Его мотив. Так мне кажется.

                Грохот за сценой и перемена освещения.
                На трапеции в свете лучевого пистолета
                над сценой Клуба зависает Господь. В руке
                у него - картонная молния.

ГОСПОДЬ. Кто здесь нарывается на неприятности? А, это ты, Иов.
(Устало). Ну что тебе еще нужно от Меня.
ИОВ. Я уже и не знаю. У меня все болит.
ГОСПОДЬ. Что конкретно у тебя болит?
ИОВ. Во-первых, у меня все гниет и чешется. Я воняю. Во-вторых,
наступило общее ухудшение здоровья. Постоянные запоры. Остеохан-
дроз. Ухудшение слуха. Я и Тебя слышу не очень хорошо.
ГОСПОДЬ. Обратись к врачам.
ИОВ. Никто не берется. Они говорят, что это Ты послал на меня
все эти неприятности, и, кроме Тебя, никто не может ничего сделать.
ГОСПОДЬ. Может быть, уже немного поздно. Тебе следовало попросить
Меня об этом раньше.
ИОВ. Я понимаю. (Пауза. Смиренно:) Но, может быть, Ты все-таки
скажешь, почему так вышло?
ГОСПОДЬ. Что вышло?
ИОВ. Ну, все. Гибель моих детей под развалинами дома, грабеж и
порча моего личного имущества Савеянами и Халдеями, и то, что я так
опасно заболел?
ГОСПОДЬ. Я сейчас уже и не помню. Это дело Сатаны, тебе лучше
спросить у него.
ИОВ. Хорошо. (Пауза). Но Ты не посчитаешь это за наглость, если
я позову его при Тебе? Потому что если я буду делать это втайне
от Тебя, потихоньку, то Ты обидишься и сделаешь мне еще что-нибудь
плохое. Я чувствую себя ужасно, но, вероятно, бывает и хуже.
ГОСПОДЬ. Ты и не догадываешься, как тебе еще может быть плохо.
ИОВ. Да. И, если что-то еще можно исправить, чтобы не было хуже,
то я готов это сделать. Если Ты говоришь, что я должен позвать
Сатану, то пусть так и будет. (Призывно:) О , Сатана! Если тебе
не трудно, не мог бы ты ... ну, в общем, тут у нас ...

                Грохот за сценой и перемена освещения.
                На параллельной трапеции под веселую
                джазовую композицию к зрителю спу-
                скается Сатана.

САТАНА. Общий привет! Какие-то проблемы? А, Иов. (Заметив Господа).
О-о, Кто к нам пришел! Просто праздник веселый.
ГОСПОДЬ. Тут у меня Иов прихворнул. Ты не помнишь, за что ты его
так?
САТАНА. Прекрасно помню. У Тебя было очередное общее собрание, я
немного подзадержался, а Ты у меня спросил, как мне нравится Иов,
а я Тебе сказал, что он мне никак не нравится, потому что он зануда
и все делает из-под палки. Тогда Ты сказал буквально следующее: "Вот
все, что у него, в руке твоей; только на него не простирай руки твоей".
ГОСПОДЬ. И ты это понял так, что надо ликвидировать его детей и
личное имущество? Ты поторопился.
САТАНА. Нет, я понял так, что Ты хочешь его испытать, насколько он
крепкий парень. Через некоторое время у Тебя опять было общее соб-
рание, а я опять опоздал. Ты тогда очень рассердился и начал мне
пенять, почему это я - это я-то! - возбуждал Тебя против Иова, чтобы
погубить его безвинно. Это Твои собственные слова. Ты отметил, что Иов
в ответ на мои козни сказал: "Господь дал, Господь и взял; да будет
имя Господне благословенно!" А я тогда Тебе ответил, что мне, в
общем-то, безразличен какой-то там Иов, но если Ты хочешь провести
чистый эксперимент, то необходимо вдарить и по самому Иову. И Ты
тогда сказал: "Вот он, в руке твоей, только душу его сбереги".
Ну и пожалуйста. Я так понял, что Иов совсем раскис.
ГОСПОДЬ. Да. Я вижу, что Мы тут немного погорячились с Иовом.
САТАНА (Иову). Ты просто сразу занял неверную позицию. Когда Он тебя
решил испытать в первый раз, ты должен был сразу начинать жаловаться.
Ты не должен был говорить в том плане, что Он дал, Он и взял. Полу-
чилось, что для тебя гибель детей - это как бы в порядке вещей. Как
будто так и надо. Естественно, Господь обиделся. И потом я знаю Его
давно, Он азартный старик, и играет до упора.  А если бы ты начал
жаловаться, то Господь бы услышал твои жалобы и сказал бы мне, чтобы
я больше ничего не делал. Конечно, Он бы немного расстроился, что ты
оказался не на высоте, но зато для тебя бы все кончилось, потому что
у нас так принято, что лежачего не бьют.
ИОВ. Теперь я понимаю. (Пауза). Надо было раньше думать.
ГОСПОДЬ (Сатане). Я ,в общем-то, разобрался. Ты можешь идти.
САТАНА. Если он будет вести себя совсем скверно, можем ему еще
и душу извести.
ГОСПОДЬ. Нет, пока не надо. Спасибо тебе и на том.
САТАНА. Да какие проблемы. Если что, Ты знаешь, как меня найти.
Пока, Иов.

                        Сатана улетает. Пауза.

ГОСПОДЬ (Иову). Теперь-то ты понял, почему все так вышло?
ИОВ. Да. Надо было сразу жаловаться.
ГОСПОДЬ (во гневе Божием). Да ты , видимо, совсем дурак, если не
прикидываешься! (Швыряет в него молнию, промахивается). Мимо. Следу-
ющий раз обязательно попаду, так и знай.
ИОВ ( в панике ). Прости меня за мою несмысленность. Прошу Тебя, не
делай мне больно, мне и без того очень плохо.
ГОСПОДЬ. Нашел кого слушать - Сатану! Держи карман шире! Нет, ты дол-
жен был постоянно советоваться со Мной, чтобы научиться отличать доб-
рое от злого. А ты, как испорченный автомат, все бубнил себе под нос
какие-то заклинания, а в душе оставался пуст, как колба. Ты был и не-
порочен, и справедлив, и богобоязненен, но все это не по доброй воле,
не от чистоты сердца, а от страха за свою репутацию и от нежелания
поступать по-совести.
ИОВ. Да, верно. Теперь я понимаю.
ГОСПОДЬ. Ты говоришь так, надеясь Меня разжалобить, хотя сам ты ничего
и не понял. Ты Меня только раздражаешь своим враньем, так что лучше
заткнись, пока Я тебя не убил. Дальше. Когда одна вдова шла из дальних
краев и попросила у тебя подаяния, ты приютил ее и дал ей в дорогу две
золотые монеты и ватрушку. Но, пока она жила у тебя в доме, она тебя
постоянно раздражала своими причитаниями, своей грязной залатанной
торбой, своими гнилыми зубами. Ты вел себя с ней внешне благожелатель-
но, но в душе посылал ее ко всем чертям, и только тогда вздохнул с
облегчением, когда она скрылась за поворотом. Было такое?
ИОВ. Да. (Боится дополнить свой ответ).
ГОСПОДЬ. Было. И потом эти всесожжения, каждый день, по любому поводу.
Какой идиотский способ Меня задобрить! Разве не было вам сказано
Мною через пророка Исаию: "К чему мне множество жертв ваших? Я пре-
сыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота; и крови тель-
цов, и агнцев, и козлов не хочу"?
ИОВ. А кто такой этот Исаия? Я его не знаю.
ГОСПОДЬ (через паузу). Да, правильно, он жил уже после тебя. Ты мог и
не знать о том, что Я не благоволю к всесожжениям.
ИОВ. Тем более что Ты рекомендовал нам всесожжения через твоего пророка
Моисея и нигде доселе ничего не сообщил об изменении в Твоем взгляде
на эти вещи.
ГОСПОДЬ. Да. (Вздыхает).
ИОВ (осмелев). И потом, когда Сатана убил моих детей, я-то, по правде
говоря, подумал, что это был Ты. Поэтому мне пришлось с этим согла-
ситься. Я подумал, что Тебе лучше знать, как надо поступить с моими
несчастными детьми. Но если бы я знал, как все обстоит на самом деле,
я бы сразу начал жаловаться. Ведь Ты же ничего не сказал мне. Ты
не предупредил меня о том, что я живу в нечистоте, и что мне надо
исправляться.
ГОСПОДЬ. Неужели Мне больше делать нечего? Ты сам должен был постоянно
спрашивать себя: так ли я живу? то ли я делаю? Ведь Я - вездесущий.
И всеблагой.
ИОВ. Да, мне говорили.
ГОСПОДЬ. Я - повсюду. И даже в твоем сердце, козявка. Когда б ты спра-
шивал свое сердце чаще, то сейчас бы сидел дома с женой и детьми, а не
скребся бы черепицей и не вонял на всю пустыню.

                        Пауза.

ЕЛИФАЗ. О Господи, помилуй раба Твоего Иова! Воистину, он не ведал,
что творил, и жил впотьмах.
ГОСПОДЬ. Думай лучше о себе. До тебя у Меня просто руки не доходят.
Говори: спасибо, Господи, что мне еще не так плохо, как приятелю моему
Иову.
ЕЛИФАЗ. Спасибо, Господи, что мне еще не так плохо, как приятелю
моему Иову.
ГОСПОДЬ. На здоровье. (Швыряет в него молнией. Елифаз умирает).
ИОВ(через паузу). После случая со мной я уже ничему не удивляюсь.
ГОСПОДЬ. Правильно. У тебя будет время на досуге поразмышлять,
почему так получилось с твоим приятелем Елифазом. Никогда не говори,
что вот мне хорошо, а вот ему плохо, потому как всегда можешь поме-
няться с ним местами. (Через паузу). Ты меня изрядно утомил. Ты кри-
чал настолько громко, что Я решил снять с тебя все болезни, коими тебя
наградил Сатана.
ИОВ. И остеохандроз?
ГОСПОДЬ. Остеохандроз останется. Это - привнесенное.
ИОВ. Все равно - большое спасибо.
ГОСПОДЬ. Теперь с имуществом. В порядке компенсации за урон все
возместим вдвойне. Это жест доброй воли. Сколько у тебя было мелкого
скота?
ИОВ. 7000.
ГОСПОДЬ(подсчитывает в уме). Значит, будет 14000. Сколько у тебя было
верблюдов?
ИОВ. 3000.
ГОСПОДЬ. Будет 6000. Сколько у тебя было пар волов?
ИОВ. 500.
ГОСПОДЬ. Будет 1000. Сколько у тебя было ослиц?
ИОВ. Тоже 500.
ГОСПОДЬ. Тоже, значит, будет 1000. Также у тебя будет семь сыновей и
три дочери. Первую ты назовешь Емима, вторую - Кассия, а третью - Ке-
ренгаппух.
ИОВ. Керенгаппух? Не слишком удобное имя.
         ГОСПОДЬ. Ты опять за свое?
ИОВ. Ох, извини, я на радостях забыл свое место. (Через паузу).
Скажи пожалуйста, а нельзя ли воскресить моих бедных детей? Ведь они
ничем не провинились пред Тобою.
ГОСПОДЬ. Я знаю. (Вздыхает). Но того, что ты просишь, Я исполнить не
могу. У нас это не принято.
ИОВ. Я понимаю. Ты и без того сделал для меня слишком много.
ГОСПОДЬ. Да. Прощай, Иов, и не забывай Меня.

                Улетает. К Иову возвращается здоровье.
                Из стойл доносится блеяние, мычание, рев
                более чем 23000 разных животных. К Иову
                сбегаются многочисленные родственники и
                знакомые.

РОДСТВЕННИКИ. Какое счастье, что все обошлось. Могло быть гораздо хуже.
ИОВ. Жалко Елифаза.
РОДСТВЕННИКИ. Он сам виноват. Не говори гоп, пока не перескочишь.
ИОВ. А чем это так воняет?
РОДСТВЕНННИКИ. В честь твоего выздоровления и возврата скота мы
проводим массовое всесожжение!
ИОВ (в ярости). Вы что, с ума все посходили?! Немедленно тушите
костер! Вам же ясно было сказано: ОН ЭТОГО НЕ ЛЮБИТ!

                Убегает за кулисы. Занавес.




        Действующие лица: Мафилькин, Седок, Прекрасная Дама,
        Клаус.

        Декорации из сцены "Кладбищенские встречи". С южной
        стороны кладбища доносится шум машин. Это включился
        в работу Комбинат. Поэтому финал пьесы "Чаепитие у
        Прекрасной Дамы" отдаленно напоминает сцену в заводском
        цеху.

                МАФЛЬКИН (Седоку, перекрикивая шум). Тут у нас, на кладбище,
бывает интересно, особенно когда проходит ежегодная монетарная лоте-
рея. На площади перед кладбищем - товары по сниженным ценам. Ты будешь
читать прощальный текст или так пойдешь в машину?
                СЕДОК. Текст как будто бы весь сказал.
                МАФИЛЬКИН. Да уж действительно.
        СЕДОК. Осталось непонятным лишь одно.
        МАФИЛЬКИН. Что именно?
        СЕДОК. Почему в первой монетарной лотерее из 1000 человек
выиграло лишь 300?
        МАФИЛЬКИН. Читай трактат Бернулли о неопределенности и об
априорной вероятности однократного опыта, на основе которой форми-
руется апостериорная вероятность многократного опыта.
        СЕДОК. Не вкручивай. По теории, выигрывает в среднем 500
плюс-минус пятьдесят. Каким образом тебе удалось зажулить 200 голосов?
        МАФИЛЬКИН. Седок, сколько дней в году?
        СЕДОК. 365 плюс-минус один.
        МАФИЛЬКИН. Отдыхать когда-то надо?
        СЕДОК. Надо.
        МАФИЛЬКИН. Значит, Посещений может быть уж никак не более
трехсот, чтобы еще два месяца отдыха за границей.
        СЕДОК. Значит, ты пошептал над монетой, и она тебе выкинула
столько, чтобы ты смог еще и отдохнуть.
        МАФИЛЬКИН. Да. Технические подробности тебя ведь не интере-
суют. Всякие там квазимагниты, вмонтированные в могильную плиту,
управление углом падения монеты в режиме сельсинной пары, и так далее.
        СЕДОК. Да какая теперь разница.

                                Пауза. Подымается ветер. И шум
                        с Комбината не утихает.

                ПРЕКРАСНАЯ ДАМА (кричит Мафилькину в ухо). Почему нас все
время тянет на кладбище?
                МАФИЛЬКИН. Явно отжили свое!
                ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Я стояла без текста, у меня было время
        подумать. Что-то с нами не в порядке.
                СЕДОК. Мы напоминаем друг другу непропеченые до конца булочки.
                ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Примерно так. Мы слишком напрягаемся, мы
как-то не умеем себя вести. Мы бьемся лбом в одну и ту же стену, как
заведеные. Потому что мы персонажи, мы выполняем предписанные действия.
Но Драматург, воплотивший нас, никудышный, поэтому мы постоянно запина-
емся о текст. Нам следует махнуть на Драматурга рукой, сойти с этой
авансцены, где стоим, и никогда больше сюда не возвращаться.
                МАФИЛЬКИН. Идея неплоха. Но ничего не делается с бухты-барах-
ты. Вот Новый Элм тоже все порывался куда-то слинять. И что же? Сектор
Х, тридцать шестой ряд, двенадцатая могила с правого края. Помним, лю-
бим, скорбим. Подзахоронение разрешаю, начальник кладбища Клаус.
                ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Пусть так. Но он свободен.
                СЕДОК. Просто вышел весь воздух. Оставшимся по эту сторону
        предписано лучше выучивать свой текст и не давать лишних реплик. Прос-
        то знать текст, владеть мизансценой, ловить выгодный свет.
                МАФИЛЬКИН. Ты впадаешь в другую крайность. Твоя позиция
пропитана откровенным пессимизмом.
                СЕДОК. Ты не понял. Я хочу остаться на свободе, разнообразя
схему, а не выламываясь из нее.

                        Гневливое бибиканье доносится
                        с южной стороны кладбища.

                МАФИЛЬКИН. Вот как раз я слышу голос подлинной свободы.
                СЕДОК. Пора.
                МАФИЛЬКИН (тряся ему руку). Будете у нас на Колыме, заходите.
        Пятый барак направо.
                ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Я надеюсь, тебе удалось хоть немного отдох-
        нуть. В нынешнее Посещение ты бледно выглядел.
                СЕДОК. Хворал. А всякая болезнь проходит, хотя бы и посмертно.
                МАФИЛЬКИН. Вы бы хоть поцеловались на дорожку.
                СЕДОК. Не по Регламенту.
                ГОЛОС ИРИНИИ (кричит в мегафон за сценой). МНЕ ДОЛГО ЕЩЕ
        ЖДАТЬ, ЗАСРАНЕЦ ТЫ ЭТАКИЙ?!
                СЕДОК. Усопшие подпрыгнули во гробех и перевернулись на другой
бок.
                МАФИЛЬКИН. Тебе следует поторопиться. Иначе возможны и другие
акты вандализма. Не мне тебя учить.
                СЕДОК. Хотел получить роль в античной драме, а выходит
        форменное позорище.
                МАФИЛЬКИН. Избиение катакомбных христиан на стадионе Диокле-
        циана и фильм на эту же тему. Когда смотришь фильм, чувства рождаются
        благородные, а когда тебя самого мучают, то ничего, кроме боли и стыда.
                СЕДОК. Я люблю вас всех. Я жил как во сне, и перед уходом
        я имею право договаривать до конца. Мы персонажи, но даже самый заху-
        далый персонаж имеет право надеяться. Если бы не так, то играть в этой
        пьесе стало бы совершенно невыносимо. Прощайте. Через год, я надеюсь.

                        Уходит на зов гудка, и одинокий световой луч
                        сопровождает его уход до самой кулисы.
                        Вернется ли, неведомо и Драматургу. Пауза.

                ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Мы будем ждать его молча или читать какой-ни-
        будь текст?
                МАФИЛЬКИН. Он обозвал нас утюгами. Он выдернул нас из сети,
        вульгарный электрик, и от этого мы начинаем терять вякую память.
        Сдуваемся, точно Элмы какие-то. Посему, дабы не усугублять, предлагаю
        забываться молча.
                ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Мы увидим сад, как он говорил.
                МАФИЛЬКИН. Не уверен. Но, опять же, надеюсь, как он говорил.

                        Гулкая барабанная дробь прерывает сей
                        диалог. За дробью внимательному уху слы-
                        шится еще и некая ритмичная музыка, рожден-
                        ная страстью и хорошей погодой.
                        Появляется Клаус.

                КЛАУС (пританцовывая). Матана ку, ы, э, матана ку. (Зави-
        дев наших персонажей). А чего, вы разве еще здесь?
                МАФИЛЬКИН. А где нам еще быть.
                КЛАУС. За кулисами, вестимо. Неграм тоже ведь надо подготовить
        площадку.
                МАФИЛЬКИН. Еще и негров каких-то выдумал.
                КЛАУС. Ничего я не выдумал. Это вы тут заигрались, и не за-
        мечаете, что вокруг вас творится. На сегодня в Клубе намечен концерт
        негритянской народной песни с элементами эротики. Афиша висит еще с
        прошлой осени, а вы ходите мимо и не видите. В городе беспредел,
        билеты давным-давно с руками оторвали. Негры меня к вам послали ска-
        зать, чтобы вы уходили, а то они на малой сцене репетируют, но там
        акустика не та, а им надо настроить инструменты по залу.
                МАФИЛЬКИН. Не знаю, как негры, а ты, дружок, к концу спектакля
        совершенно охамел.
                КЛАУС. Просто я очень негров люблю. У меня и на магнитофоне
записано. Вот жду не дождусь, когда спектакль закончится.
Родные они мне по жизни. (Приплясывает и поет:) Невэ невэ чейнж
элавс ин зе мидл оф зэ найтс! Ых, залетные! (Так, приплясывая, и
задвигается в кулисы).
        МАФИЛЬКИН. Вот хренота нездоровая.

                        Музыка усиливается. Доносится громкий
                        не отмеченный мыслью смех, разговаривают:
                        "Биссейса! Нгобо кухэ милля аффана!"
                        Звякают пустые бутылки (исполнители отдыхают).

                МАФИЛЬКИН. (Прекрасной Даме) Ты на концерт пойдешь?
                ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Мне, честно говоря, не очень хочется.
                МАФИЛЬКИН. Мне тоже не хочется, но надо. Так будет легче
        вернуться в фазу утюга.
                ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Я понимаю.
                МАФИЛЬКИН. Снять грим, переодеться. Буду ждать тебя
        в фойе через полчаса.
                ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Купи мне пирожок в столовой. У тебя есть
        деньги?
                МАФИЛЬКИН. Есть.

                Прекрасная Дама и Мафилькин покидают сцену. Теперь музыка
        звучит во всю мощь. Это хорошая музыка, но не из этого спек-
        такля. На сцене, пританцовывая, появляются: Бухие Монтиров-
        щики, Уборщица, Негры, Одетые и Не Совсем. Оглянувшись,
        персонажи могли бы увидеть, как разбираются декорации,
        исчезает иллюзия, рушится мир. Треск. Это, вместе с проволо-
        кой, на чем висел, вместе с вырванными креплениями,
                на сцену Падает Занавес.





        Съемки эпилога спектакля "Чаепитие у Прекрасной Дамы",
        поставленного по одноименной пьесе Драматурга, совер-
        шаются в павильоне. На стуле перед кинокамерой, как бы
        укорененный в пустоте, сидит Чиголотти. Он читает текст.


ЧИГОЛОТТИ. Чудесное превращение городского Клуба в театр Сан
Самуэле, что в Венеции, произошло по неосторожности Горисполкома.
Горисполком направил Мафилькину ответ на его письмо о Реставрации
Духа Венеции. Этот любопытный документ сейчас при мне, и я его за-
читаю. (Надевает очки).

Номер такой-то от такого-то на номер такой-то от такого-то

Руководителю АОЗТ "ОЛПД" т. Мафилькину

О путях Реставрации Духа Венеции

        Ваше письмо содержит интересные предложения, касающиеся
актуализации феномена Прекрасной Дамы в рамках проекта Реставрации
Духа Венеции. Однако в связи с тем, что международный климат в
последнее время, как вы знаете, резко ухудшился из-за неконструк-
тивной позиции ряда западных государств, то реализация предложенного
Вами проекта на территории Венеции в настоящий момент невозможна.
Также является недопустимым включение Венеции в состав городов-побра-
тимов нашего города.
        В то же самое время спектакль "Чаепитие у Прекрасной Дамы",
задуманный и выстроенный как массовое театрализованное представление,
мог бы иметь успех и в нашем городе. Пути к этому могут быть сле-
дующими. 1. Венецианский антураж, необходимый в представлении, воз-
можно воссоздать при помощи плакатов с изображением видов Венеции.
2. Необходимое звуковое сопровождение может быть осуществлено через
громкоговорители, по которым в момент представления могла бы трансли-
роваться итальянская эстрада. 3. На специально сконструированном
помосте параллельно основному действию разыгрывались бы сценки
традиционной для Венеции комедии дель арте. 4. Повсеместно велась бы
выездная торговля блинами и чаем. 5. В городском парке интенсивно
крутилось бы колесо обозрения, откуда представление можно было бы
наблюдать во всей полноте. 6. А ближе к вечеру на реке устроили
бы соревнования на байдарках, замаскированных под гондолы.
        В связи с изложенным Горисполком



        1. В кратчайшие сроки организовать Реставрацию Духа Венеции
посредством театрализованного представления "Чаепитие у Прекрасной
Дамы" силами городского Клуба и на его материальной базе.
        2. Все расходы по проведению праздника отнести на расчетный
счет АОЗТ "Общество Любителей Прекрасной Дамы".

Председатель Горисполкома                                Такой-То.


ЧИГОЛОТТИ. Горисполкомовские и сами не ожидали, что их решение,
еще только отпечатанное на бумаге, немедленно возымеет силу закона.
Дух Венеции был отреставрирован за одно мгновение. Просто Венеция
сама явила себя в пределах Клуба. И мы все были тому свидетелями,
когда "баутты" забрали Карло Гоцци в свою гондолу и увезли его
в Пьомби. Первоначально я растерялся и просто дал необходимый
текст, полагая, что мы все еще в Клубе. Но потом я незаметно по-
следовал за людьми в масках - и через мгновение очутился на набереж-
ной Гранд Канала, в Венеции, в последней трети восемнадцатого века.
Когда я выходил из Клуба, я обернулся назад и увидел родной мне
театрик, которому я отдал жизнь. Я сразу захотел вернуться. Мне
показалось, что я вновь встречусь с Сакки, с Анриеттой, с Теодорой,
с нашими. Но тут я сделал шаг назад, потому что понял, что за дверью -
только провал в будущее, только Клуб. Я испугался, но мой испуг
оказался плодотворным. Вдруг я почувствовал, что оставшиеся по ту
сторону - мои друзья, но до неузнаваемости потраченные временем, и,
чтобы вернуться домой, им необходимо сделать усилие. Домой, по счаст-
ливой случайности, вернулись Гоцци, Теодора и я. Правда, Гоцци воз-
вращался не домой, а в тюрьму, Теодора покидала родину и уезжала на
произвол судьбы, а я просто увязался за ними следом. Венеция приняла
меня, потому что при переходе через порог Клуба я полностью ответил
предлагаемым Венецией обстоятельствам, я доверился Венеции, я вошел
в нее, как в поток, уносящий меня домой. Мы переступили предел, мы
вернулись домой, а все прочее - тюрьма, ссылка - было делом поправимым.
        Я помчался на рынок, я разжился кьянти и табачком, я навел
справки, я дошел до Пьомби, я передал Карло посылочку. Мне подсказали,
что у Карло есть влиятельный друг, живущий неподалеку от Санта Мария
делла Салюте. Перевозчик доставил меня к порогу дома за какие-то
полчаса, я расщедрился, он клятвенно уверил меня, что подождет, пока
я не улажу свои дела, но очень просил поторопиться, потому что погода
портится, в лагуне неспокойно, и наводнения можно ожидать с часу на
час. Хозяину дома доложили обо мне немедленно. Он вошел , одетый
в костюм венецианского купца Панталоне, и сразу успокоил меня, ска-
зав, что полностью в курсе дела, что на Гоцци наговаривают, что ни-
каких писем нет. Следствие продержит графа Гоцци в тюрьме положенные
трое суток и отпустит. А человек, который оклеветал графа Гоции,
будет найден уже сегодня вечером или завтра утром.
         Вода начала подыматься стремительно. Венеция забила тревогу
в свои колокола. Небо потемнело. От колокольни Сан-Марко несся сигнал
бедствия, и подхватывался на других берегах, в делла Салюте и на
колокольне Санджордже. Как назло, начался ливень. Мы, крадучись и
озираясь, двинулись вдоль Canale Grande. Вымокший и дрожащий, я нако-
нец проник в пределы Клуба. Вода залила цокольный этаж, я поднялся на-
верх по водосточной трубе. Когда я добрался до зрительного зала, я
увидел зрелище трагикомическое. Вода не дошла всего пяти
сантиметров до уровня авансцены. По партеру плавали стулья и лозунги.
Зрители перебрались в бельэтаж Клуба, предусмотрительно захватив из
буфета всякие съестные припасы.  Отдельные простофили и ленивцы
не успели добраться до верхних этажей, поэтому они вылезали на аван-
сцену из воды, подобно первобытным крокодилам. Я добрался до кулис
и обнаружил там Седока, Мафилькина и женщину необыкновенной красоты,
которую мне представили как Калерию Боттичелли, Прекрасную Даму, с
кого, собственно, все и началось. Вся троица сидела и преспокойно
попивала вино. Меня пригласили в компанию, я не отказался. На третьем
стакане я понял, что прихожу в себя и, по всей видимости, не стану
простужаться, а позывы такие были. Из разговора я понял: Калерия
узнала, что наметился прорыв из Клуба в Венецию, и поспешила на по-
мощь своим старым друзьям, предусмотрительно захватив с собою сухие
карнавальные костюмы и выпивку. Мафилькин переоделся в костюм Пан-
талоне, Седок, ничтоже сумняшеся, нацепил на себя одежку Пьерро,
а Калерия, как я понял, еще на подходе к Клубу была Коломбиной.
        Потом мы пошли на авансцену. Мафилькин добился тишины и
сделал объявление. Он сказал, что в связи с Реставрацией Духа Вене-
ции на базе Клуба Горисполкомом произведены действия, не согласован-
ные с администрацией Клуба. Во-первых, сказал он, в результате дейст-
вий Горисполкома Венеция внепланово явила себя на Клубе, в резуль-
тате чего полиция г. Венеции конца 18-го века, зайдя на спектакль
"Чаепитие у Прекрасной Дамы", арестовала нашего многоуважаемого
Драматурга, ошибочно приняв его за персонаж спектакля графа Карло
Гоцци, в то самое время, как оный персонаж был всего лишь задейство-
ван в пространстве материала. Во-вторых, Венеция явила себя и стихи-
ями (ветром и водою), чему мы все с вами являемся прискорбными сви-
детелями. Телефон не работает, поэтому позвонить в Горисполком и
попросить, чтобы они прекратили свои безобразия, нету никакой возмо-
жности. Вероятно, сказал товарищ Мафилькин, к завтрашнему дню руко-
водство разберется в случившемся и приостановит Реставрацию Духа
Венеции. Но до тех пор надобно ждать или решаться. Тем, кто намерен
оставаться по эту сторону, нужно просто дождаться завтрашнего дня.
Вода спадет, зрители могут покинуть Клуб, позавтракать на скорую
руку и двинуться в направлении Комбината. Всем прочим нужно приме-
рять костюмы, любезно предоставленные г-жой Боттичелли, и срочно
выучивать свой текст. Как показывает опыт, Венеция допускает до себя
не всех возможных персонажей, а только тех, чей тип восполняет кар-
тину карнавала до целого. Вакансии Прекрасной Дамы, Седока, Мафиль-
кина, Карло Гоцци, Теодоры Риччи и Чиголотти уже заняты. Венеция
не вместит в себя двух посредственных драматургов, двух убогих
попрошаек, двух безответственных руководителей. Зато требуется
один резвый Арлекин и один злобный Командор. Арлекин станет
приставать к любой актрисе, которую он сочтет красивой, а Командор
будет ходить и предъявлять всем, кому только сможет. На что Предсе-
датель, стоящий неподалеку, сказал, что предъявить не проблема, осо-
бенно в нынешней ситуации бардака и полной непонятки. Мафилькин
отметил, что Председатель очень подходит на роль Командора, в репе-
тициях он не нуждается, и, согласись он переступить порог Клуба, в
орбиту его предъявления могла бы, без преувеличения, попасть вся
Венеция. На том и порешили.
        К вечеру вода начала уходить. Для всех это послужило сигналом,
что Горисполкомовские приостановили Реставрацию. Нужно было решаться.
Те, кто освоился, новые перспективные персонажи, с легкостью пере-
шагивали через порог Клуба и уходили в историю. Венецианский карнавал
вступал в стадию кульминации. Вечернее небо расцветил праздничный
фейерверк. Последними Клуб покидали Калерия Боттичелли, Седок, Мафиль-
кин и ваш покорный слуга. Мы оставляли склеп, мы понимали, что боль-
ше никогда не ступим ногой на эту авансцену. В глазах своих  друзей
я видел легкую грусть, вызванную прощанием с чем-то очень знакомым
и привычным, но теперь чужим. Двери Клуба захлопнулись перед самым
нашим носом. Нас ждал карнавал, нас ждал Сан Самуэле, нам суждено
было пережить последний расцвет Венеции и ее бесславный уход. Мы
оставались в одиночестве, но впервые за многие годы мы дышали во
все легкие, и показалось, что не успеем надышаться этим священным
воздухом до самой могильной черты.
        И последняя история. Карло Гоцци освободили в тот же вечер.
Отъезд Теодоры прибавил ему седых волос. Он уже было прекратил
поиски доносчика, но однажды вечером слуга передал записку, Гоцци
наскоро собрался, прихватил с собою шпагу и отъехал. Слуга сопро-
вождал Гоцци по дороге. Он-то  и рассказал мне по секрету, что че-
ловек, которого Карло убил на дуэли, был одет в редкий для карнавала
костюм - черный костюм Командора.
        Я Чиголотти, я рассказываю венецианские истории. Я движусь по
Большой площади в направлении колокольни Сан-Марко. За мной увязались
дети. Они просят рассказать им сказку с веселым концом. Через площадь
переходит девушка с каштановыми волосами. И тут я вспоминаю, что спро-
сил Седок у Калерии в галерее Уфицци, и что она ответила ему. Я повто-
ряю одни и те же сказки изо дня в день по многу раз. И есть одна сказ-
ка, которую я не рассказываю никому. В ней - множество непонятных для
меня слов: Клуб, АОЗТ "ОЛПД", косяк.  Иногда кажется, что
действие сказки происходит в будущем, иногда - в прошлом. Но за сло-
вами приоткрываются надежда или отчаянье, горькая усмешка или завет-
ная мечта. Я иногда вижу себя автором этой сказки, а иногда - пер-
гаментом, на который заботливая рука неторопливо наносит новые знаки,
а старый текст проступает со временем. Седок, если бы он составлял
кроссворд, обязательно включил бы в него слово из десяти букв - па-
лимпсест.

1984 - 1995.


Популярность: 6, Last-modified: Sat, 05 Jun 1999 16:40:52 GmT