Эй, народ честной, незадчливый!
Ай вы купчики да служивый люд!
Живо к городу поворачивай -
Там не зря в набат с колоколен бьют!
Все ряды уже с утра
Позахвачены -
Уйма всякого добра,
Всякой всячины,
Там точильные круги
Точат лясы,
Там лихие сапоги-
Самоплясы.
Тагарга-матагарга,
Во столице ярмарка -
Сказочно-реальная,
Цветомузыкальная!
Богачи и голь перекатная, -
Покупатели - все, однако, вы,
И хоть ярмарка не бесплатная,
Раз в году вы все одинаковы!
За едою в закрома
Спозараночка
Скатерть сбегает сама -
Самобраночка, -
Кто не хочет есть и пить,
Тем - изнанка,
Их начнет сама бранить
Самобранка.
Тагарга-матагарга,
Вот какая ярмарка!
Праздничная, вольная,
Белохлебосольная!
Вона шапочки-невидимочки, -
Кто наденет их - станет барином.
Леденцы во рту - словно льдиночки,
И Жар-птица есть в виде жаренном!
Прилетели год назад
Гуси-Лебеди,
А теперь они лежат
На столе, гляди!
Эй, слезайте с облучка
Добры люди,
Да из Белого Бычка
Ешьте студень!
Тагарга-матагарга,
Всем богата ярмарка!
Вон орехи рядышком -
С изумрудным ядрышком!
Скоморохи здесь - все хорошие,
Скачут-прыгают через палочку.
Прибауточки скоморошие, -
Смех и грех от них - все вповалочку!
По традиции, как встарь,
Вплавь и волоком
Привезли царь-самовар,
Как царь-колокол, -
Скороварный самовар -
Он на торфе
Вам на выбор сварит вар
Или кофе.
Тагарга-матагарга,
Удалая ярмарка -
С плясунами резвыми,
Большей частью трезвыми!
Вот Балда пришел, поработать чтоб:
Без работы он киснет-квасится.
Тут как тут и Поп - толоконный лоб,
Но Балда ему - кукиш с маслицем!
Разновесые весы -
Проторгуешься!
В скороходики-часы -
Не обуешься!
Скороходы-сапоги
Не залапьте!
А для стужи да пурги -
Лучше лапти.
Тагарга-матагарга,
Что за чудо ярмарка -
Звонкая, несонная,
Нетрадиционная!
Вон Емелюшка Щуку мнет в руке -
Щуке быть ухой, вкусным варевом.
Черномор Кота продает в мешке -
Слишком много Кот разговаривал.
Говорил он без тычка
Без задорины -
Все мы сказками слегка
Объегорены.
Не скупись, не стой, народ
За ценою:
Продается с цепью Кот
Золотою!
Тагарга-матагарга,
Упоенье - ярмарка, -
Общее, повальное,
Эмоциональное!
Будет смехом-то рвать животики!
Кто отважится, разохотится
Да на коврике-самолетике
Не откажется, а прокотится?!
Разрешите сделать вам
Примечание:
Никаких воздушных ям
И качания, -
Ковролетчики вчера
Ночь не спали -
Пыль из этого ковра
Выбивали.
Тагарга-матагарга,
Удалася ярмарка!
Тагарга-матагарга,
Хорошо бы - надолго!
Здесь река течет - вся молочная,
Берега над ней - сплошь кисельные, -
Мы вобьем во дно сваи прочные,
Запрудим ее - дело дельное!
Запрудили мы реку -
Это плохо ли?! -
На кисельном берегу
Пляж отгрохали.
Но купаться нам пока
Нету смысла,
Потому - у нас река
Вся прокисла!
Тагарга-матагарга,
Не в обиде ярмарка -
Хоть залейся нашею
Кислой простоквашею!
Мы беду-напасть подожжем огнем,
Распрямим хребты втрое сложенным,
Меду хмельного до краев нальем
Всем скучающим и скукоженным!
Много тыщ имеет кто -
Тратьте тыщи те!
Даже то - не знаю что -
Здесь отыщете!
Коль на ярмарку пришли -
Так гуляйте, -
Неразменные рубли
Разменяйте!
Тагарга-матагарга,
Для веселых ярмарка!
Подходи, подваливай,
Сахари, присаливай!
1974
2. Песня солдата на часах
На голом на плацу, на вахтпараде,
В казарме, на часах - все дни подряд
Безвестный, не представленный к награде,
Справляет службу ратную солдат.
И какие бы ни дули
Ураганные ветра,
Он - в дозоре, в карауле
От утра и до утра.
"Напра, нале!..
В ружье! На пле!..
Бегом - в расположение!"
А я пою:
Ать-два, ать-два,
Живем мы однова,
А тяжело в учении -
Легко в бою!
Если ломит враг - бабы слезы льют,
Ядра к пушечкам подтаскивай!
Я перед боем - тих, я в атаке - лют,
Ну а после боя - ласковый.
Меня гоняют до седьмого пота,
Всяк может младшим чином помыкать, -
Но все-таки центральные ворота
Солдату поручают охранять.
Как бы в рог его не гнули,
Распрямится снова он.
Штык - дурак, и дуры - пули, -
Ежели солдат умен.
"В штыки! К ноги!
Равняйсь! Беги!
Ползком - в расположение!"
А я - пою.
"Коли! Руби!"
Ту би ор нот ту би, -
Но тяжело в учении -
Легко в бою!
Если враг бежит и гремит салют -
Зелена вина подтаскивай!
Я пред боем - тих, я в атаке - лют,
Ну а после боя - ласковый.
1974
3. Песня солдата, идущего на войну
Ну разве ж мы, солдатушки, повинны,
Что наши пушки не зачехлены?
Пока враги не бросили дубины, -
Не обойтись без драки и войны.
Я бы пушки и мортиры
Никогда не заряжал,
Не ходил бы даже в тиры, -
Детям елки наряжал.
Но вот как раз
Пришел приказ
Идти на усмирение,
И я пою,
Как и всегда,
Что горе - не беда.
Но - тяжело в учении
Да и в бою.
Раззудись, плечо, если наших бьют!
Сбитых, сваленных - оттаскивай!
Я перед боем - тих, я в атаке - лют,
Ну, а после боя - ласковый!
1974
4. Песня Соловья-разбойника и его дружков
Как да во лесу дремучем,
По сырым дуплам да сучьям,
И по норам по барсучьим
Мы скучаем да канючим.
Так зачем сидим мы сиднем,
Скуку да тоску наводим?
Ну-кася, ребята, выйдем,
Весело поколобродим!
Мы - ребята битые,
Тертые, ученые.
Во болотах мытые,
В омутах моченые.
Как да во лесу дремучем
Что-нибудь да отчебучим,
Добра молодца прищучим,
Защекочем и замучим!
Воду во реке замутим.
На кустах костей навесим,
Пакостных шутих нашутим,
Весело покуролесим!
Водяные, лешие,
Души забубенные!
Ваше дело - пешие,
Наше дело - конные.
Первый соловей в округе -
Я гуляю бесшабашно.
У меня такие слуги,
Что и самому мне страшно.
К оборотням не привыкну -
До того хитры ребятки!
Да и сам я свистну, гикну -
Аж душа уходит в пятки!
Не боюсь тоски-муры,
Если есть русалочки!
Выходи, кикиморы,
Поиграем в салочки!
Ты не жди, купец, подмоги -
Мы из чащи повылазим
Да и на большой дороге
Вволюшку побезобразим!
Ну-ка, рукава засучим,
Путника во тьме прижучим,
Свалим - и в песке зыбучем
Пропесочим и прищучим!
Зря на нас клевещете,
Умники речистые!
Все путем у нечисти,
Даже совесть чистая.
1974
5. Серенада Соловья-разбойника
Выходи! Я тебе посвящу серенаду.
Кто тебе серенаду еще посвистит?
Сутки кряду могу - до упаду, -
Если муза меня посетит.
Я пока еще только шутю и шалю -
Я пока на себя не похож:
Я обиду терплю, но когда я вспылю -
Я дворец подпилю, подпалю, развалю, -
Если ты на балкон не придешь!
Ты отвечай мне прямо-откровенно -
Разбойничую душу не трави!..
О, выйди, выйди, выйди, Аграфена,
Послушай серенаду о любви!
Эге-гей, трали-вали!
Кабы красна девица жила да во подвале,
Я бы тогда на корточки
Приседал у форточки, -
Мы бы до утра проворковали!
Во лесных кладовых моих - уйма товара,
Два уютных дупла, три пенечка гнилых...
Чем же я тебе, Груня, не пара,
Чем я, Феня, тебе не жених?!
Так тебя я люблю, что ночами не сплю,
Сохну с горя у всех на виду.
Вот и голос сорвал - и хриплю, и сиплю.
Ох, я дров нарублю - я себя погублю, -
Но тебя я украду, уведу!
Я женихов твоих - через колено!
Я папе твоему попорчу кровь!
О, выйди, выйди, выйди, Аграфена, -
О не губи разбойничую кровь!
Эге-гей, трали-вали!
Кабы красна девица жила да во подвале,
Я бы тогда на корточки
Приседал у форточки, -
Мы бы до утра проворковали!
Так давай, Аграфенушка, свадьбу назначим, -
Я - нечистая сила, но с чистой душой!
Я к чертям, извините, собачьим
Брошу свой соловьиный разбой!
Я и трелью зальюсь, и подарок куплю,
Всех дружков приведу на поклон,
Я тебя пропою, я тебя прокормлю,
Нам ребята на свадьбу дадут по рублю, -
Только ты выходи на балкон!
Во темечке моем да во височке -
Одна мечта: что выйдет красота, -
Привстану я на цыпочки-мысочки
И поцелую в сахарны уста!
Эге-гей, трали-вали!
Кабы красна девица жила да во подвале,
Я бы тогда на корточки
Приседал у форточки, -
Мы бы до утра проворковали!
1974
Торопись указ зачесть,
Изданный не зря:
"Кто заступится за честь
Батюшки-царя,
Кто разбойника уймет
Соловья, -
К государю попадет
в сыновья!
Кто оружьем побьет образину,
Кто проучит его кулаком,
Тот от царства возьмет половину,
Ну а дочку - дак всю целиком!"
Кто же все же уймет шайку-лейку,
Кто на подвиги ратны горазд,
Царь тому дорогому шубейку
От щедрот своих царских отдаст!
Если в этот скорбный час
Спустим рукава -
Соловей освищит нас
И пойдет молва:
Дескать, силой царский трон
все скудней,
Ел, мол, мало каши он,
Евстигней.
Если кровь у кого горяча, -
Саблей бей, пикой лихо коли!
Царь дарует вам шубу с плеча -
Из естественной выхухоли!
Сей указ - без обману-коварства:
За печатью, как в сказке, точь-в-точь.
В бой - за восемь шестнадцатых царства,
За доху, да за царскую дочь!
1974
Отчего не бросилась,
Марьюшка, в реку ты,
Что же не замолкла-то
навсегда ты,
Как забрали милого
в рекруты, в рекруты,
Как ушел твой суженый
во солдаты?!
Я слезами горькими
горницу вымою
И на годы долгие
дверь закрою,
Наклонюсь над озером
ивою, ивою -
Высмотрю, как в зеркале, -
что с тобою.
Травушка-муравушка -
сочная, мятная -
Без тебя ломается,
ветры дуют...
Долюшка солдатская -
ратная, ратная:
Что, как пули грудь твою
не минуют?!
Тропочку глубокую
протопчу по полю
И венок свой свадебный
впрок совью,
Длинну косу девичью -
до полу, до полу -
Сберегу для милого -
с проседью.
Вот возьмут кольцо мое
с белого блюдица,
Хоровод завертится
грустно в нем, -
Пусть мое гадание
сбудется, сбудется:
Пусть вернется суженый
вешним днем!
Пой как прежде весело,
идучи к дому, ты,
Тихим словом ласковым
утешай.
А житье невестино -
омуты, омуты...
Дожидает Марьюшка -
поспешай!
1974
Вот пришла лиха беда -
Уж ворота отворяют, -
Значит, пробил час, когда
Бабьи слезы высыхают.
Значит, больше места нет
Ни утехам, ни нарядам.
Коль семь бед - один ответ, -
Так пускай до лучших лет
Наши беды будут рядом.
Не сдержать меня уговорами.
Верю свято я - не в него ли?
Пусть над ним кружат черны вороны,
Но он дорог мне и в неволе.
Понаехали сваты,
Словно на смех, для потехи, -
Ах, шуты они, шуты:
Не бывать тому вовеки.
Где им знать: поют кругом,
Да прослышала сама я,
Как в году невесть каком
Стали вдруг одним цветком
Два цветка - Иван да Марья.
Путь-дороженька - та ли, эта ли, -
Во кромешной тьме, с мукой-болью,
В пекло ль самое, на край света ли, -
Приведи к нему, хоть в неволю.
Ветры добрые, тайком
Прокрадитесь во темницу -
Пусть узнает он о том,
Что душа к нему стремится.
Сердцем пусть не упадет
И не думает худого,
Пусть надеется и ждет -
Помощь Марьина придет
Скоро-скоро, верно слово.
Пусть не сетует, пусть не мается,
Ведь не зря цветок в чистом поле
Нашим именем называется -
Так цвести ему и в неволе!
1974
"Во груди душа словно ерзает,
Сердце в ней горит будто свечка.
И в судьбе - как в ружье: то затвор заест,
То в плечо отдаст, то - осечка.
Ах ты долюшка несчастливая, -
Воля царская - несправедливая!"
"Я - привидение, я - призрак, но
Я от сидения давно больно.
Темница тесная, везде сквозит, -
Хоть бестелесно я, а все ж - знобит.
Может, кто-нибудь обидится,
Но я, право, не шучу:
Испугать, в углу привидеться -
Совершенно не хочу.
Жаль, что вдруг тебя казнят, - ты с душой хорошею.
Можешь запросто, солдат, звать меня Тимошею".
1974
10. Куплеты нечистой силы
"Я - Баба-Яга,
Вот и вся недолга,
Я езжу в немазанной ступе.
Я к русскому духу не очень строга:
Люблю его... сваренным в супе.
Ох, надоело по лесу гонять,
Зелье я переварила...
Нет, что-то стала совсем изменять
Наша нечистая сила!"
"Привет! Добрый день!
Я - дак Оборотень!
Неловко вчерась обернулся:
Хотел превратиться в дырявый плетень,
Да вот посередке запнулся.
И кто я теперь - самому не понять, -
Эк меня, братцы, скривило!..
Нет, что-то стала совсем изменять
Наша нечистая сила!"
"Я - старый больной
Озорной Водяной,
Но мне надоела квартира:
Лежу под корягой, простуженный, злой,
А в омуте - мокро и сыро.
Вижу намедни - утопленник. Хвать!
А он меня - пяткой по рылу!..
Нет, перестали совсем уважать
Нашу нечистую силу!"
"Такие дела:
Лешачиха со зла,
Лишив меня лешешевелюры,
Вчера из дупла на мороз прогнала -
У ней с Водяным шуры-муры.
Со свету стали совсем изживать -
Прост-таки гонят в могилу...
Нет, перестали совсем уважать
Нашу нечистую силу!"
"Русалке легко:
Я хвостом-плавником
Коснусь холодком под сердечко...
Но вот с современным утопленником
Теперь то и дело осечка!
Как-то утопленник стал возражать -
Ох, наглоталась я илу!
Ах, перестали совсем уважать
Нашу нечистую силу!"
"А я - Домовой,
Я домашний, я - свой,
А в дом не могу появиться -
С утра и до ночи стоит дома вой:
Недавно вселилась певица!
Я ей - добром, а она - оскорблять:
Мол, Домового - на мыло!
Видно, нам стала всем изменять
Наша нечистая сила!"
1974
11. Куплеты кассира и казначея
Когда пуста казна,
Тогда страна бедна,
И если грянет война,
Так всем настанет хана.
Но если казна полна,
То может лопнуть она, -
А если лопнет казна,
Так всем нам грош цена.
Ну а наша профессия -
Изнутри и извне
Сохранять равновесие
В этой самой казне.
Мы - дружки закадычные,
Любим хвать и похвать, -
Сядем в карты играть.
Только чур на наличные!
Только чур мухлевать!
"Вот я - смотритель касс,
Я вроде - кассоглаз,
Хотя за мной-то как раз
И нужен бы глаз да глаз".
"А я забыл, кто я.
Звук злата все звончей.
Казна - известно чья?
А я - так казначей?!"
Мы долги полной платою
Отдаем целиком,
Подгребаем лопатою
И горстями гребем.
Нас понять захотите ли -
Двух друзей-горемык? -
Не хотим мы тюрьмы:
Мы же не расхитители -
Уравнители мы.
У нас болит спина,
По швам трещит казна, -
Играем без отдыха-сна -
И будет казна спасена.
Легко, без кутерьмы,
Когда придут нас брать,
Дойдем мы до тюрьмы -
Туда рукой подать.
Зато наша профессия -
Изнутри и извне
Сохранять равновесие
В этой самой казне.
Нас понять захотите ли -
Двух друзей-горемык? -
не хотим мы тюрьмы:
Мы же не расхитители -
Уравнители мы.
1974
Ни пуха ни пера
Касатику -
Желали мы вчера
Солдатику, -
И не очень сплоховал
Нисколечко -
Обратно в лес прогнал
Разбойничка!
От нашего жилья
Спровадил Соловья, -
Над нами супостат не властвует!
Из бедного житья -
Да в царские зятья!
Да здравствует солдат! Да здравствует!
Ни пуха не пера
Касатику!
Всеобщее ура
Солдатику!
Геройский совершил
Поступочек!
Корону защитил,
Заступничек!
От нашего жилья
Спровадил Соловья, -
Над нами супостат не властвует!
Из бедного житья -
Да в царские зятья!
Да здравствует солдат! Да здравствует!
1974
Подходи, народ, смелее -
Слушай, переспрашивай!
Мы споем про Евстигнея -
Государя нашего.
Вы себе представьте сцену,
Как папаша Евстигней
Дочь - царевну Аграфену
Хочет сплавить поскорей.
Но не получается -
Царевна не сплавляется!
Как-то ехал царь из леса,
Весело, спокойненько, -
Вдруг услышал свист балбеса
Соловья-разбойника.
С той поры царя корежит,
Словно кость застряла в ем:
Пальцы в рот себе заложит -
Хочет свистнуть Соловьем!
Надо с этим бой начать,
А то начнет разбойничать!
Царь - ни шагу из квартиры,
А друзья-приятели -
Казначеи и кассиры -
Полказны растратили.
Ох! Враги пришли к палатам -
Окна все повыбили, -
Евстигней перед солдатом
Гнется в три погибели.
Стелется, старается,
В лепешку расшибается!
Как сорвался царь с цепочки -
Цикает да шикает, -
Он с утра на нервной почке
Семечки шабрыкает.
Царь солдата ухайдакал:
То - не то, и это - нет, -
Значит, царь - эксплуататор,
Настоящий дармоед.
Потому он злобится,
Что с ним никто не водится!
Все мы знали Евстигнея,
Петею воспетого, -
Правда, Петя - не умнее
Евстигнея этого.
Лизоблюд придворный наспех
Сочинил царю стихи -
Получилось курам на смех,
Мухи дохнут от тоски.
А царь доволен, значится -
Того гляди расплачется!
"Царь наш батюшка в почете,
Добрый он и знающий.
Ну а вы себя ведете
Крайне вызывающе!
Царь о подданных печется
От зари и до зари!"
Вот когда он испечется -
Мы посмотрим, что внутри!
Как он ни куражится,
Там вряд ли что окажется!
"Послужили мы и хватит -
Бюллетень гоните нам, -
Да и денег мало платят
Нам, телохранителям!"
"А с меня вода как с гуся, -
Щас как выйду на пустырь,
От престола отрекуся,
Заточуся в монастырь!"
Вот царь-батюшка загнул -
Чуть не до смерти пугнул!
Перестал дурачится,
А начал фордыбачиться!
1974
Ты, звонарь-пономарь, не кемарь,
Звонкий колокол раскочегаривай!
Ты, очнись, встрепенись, гармонист,
Переливами щедро одаривай!
Мы беду навек спровадили,
В грудь ей вбили кол осиновый.
Перебор сегодня свадебный,
Звон над городом - малиновый.
Эй, гармошечка, дразни,
Не спеши, подманивай!
Главный колокол, звони,
Маленький, подзванивай!
Крикуны, певуны, плясуны!
Оглашенные, неугомонные!
Нынче пир, буйный пир на весь мир!
Все - желанные, все - приглашенные!
Как на ярмарочной площади
Вы веселие обрящете,
Там и горло прополощете,
Там споете и попляшете!
Не серчай, а получай
Чашу полновесную!
Подходи да привечай
Жениха с невестою!
Топочи, хлопочи, хохочи!
Хороводы води развеселые!
По бокам, по углам - к старикам
Разойдись, недоеные, квелые!
Поздравляй, да с пониманием,
За застольною беседою -
Со счастливым сочетанием
Да с законною победою!
Наша свадьба - не конец
Дельцу пустяковому:
Делу доброму венец,
Да начало новому!
1974
Я полмира почти через злые бои
Прошагал и прополз с батальоном,
А обратно меня за заслуги мои
С санитарным везли эшелоном.
Подвезли на родимый порог, -
На полуторке к самому дому.
Я стоял - и немел, а над крышей дымок
Поднимался не так - по-другому.
Окна словно боялись в глаза мне взглянуть.
И хозяйка не рада солдату -
Не припала в слезах на могучую грудь,
А руками всплеснула - и в хату.
И залаяли псы на цепях.
Я шагнул в полутемные сени,
За чужое за что-то запнулся в сенях,
Дверь рванул - подкосились колени.
Там сидел за столом, да на месте моем,
Неприветливый новый хозяин.
И фуфайка на нем, и хозяйка при нем, -
Потому я и псами облаян.
Это значит, пока под огнем
Я спешил, ни минуты не весел,
Он все вещи в дому переставил моем
И по-своему все перевесил.
Мы ходили под богом - под богом войны,
Артиллерия нас накрывала,
Но смертельная рана зашла со спины
И изменою в сердце застряла.
Я себя в пояснице согнул,
Силу-волю позвал на подмогу:
"Извините, товарищи, что завернул
По ошибке к чужому порогу".
Дескать, мир да любовь вам, да хлеба на стол,
Чтоб согласье по дому ходило...
Ну а он - даже ухом в ответ не повел,
Вроде так и положено было.
Зашатался некрашенный пол,
Я не хлопнул дверьми, как когда-то, -
Только окна раскрылись, когда я ушел,
И взглянули мне вслед виновато.
1974
2. Песня о черном и белом лебедях
Ах! В поднебесье летал
лебедь черный, младой да проворный.
Ах! Да от лета устал,
одинокий, да смелый, да гордый.
Ах! Да снижаться он стал
с высоты со своей лебединой.
Ах! Два крыла распластал -
нет уж сил и на взмах на единый.
Ах не зря гармонь пиликает -
Ваня песенку мурлыкает
С уваженьем да почтеньем,
Да, конечно, со значеньем.
Ах! На крутом берегу,
словно снег среди лета, не тая.
Ах! На залетном лугу -
лебединая белая стая.
Ах! Да не зря он кружил,
да и снизился не понапрасну.
Ах! Он от стаи отбил
лебедь белую - саму прекрасную.
Ах вы, добры люди-граждане,
Вы б лебедушку уважили -
Затянули бы протяжную
Про красу ее лебяжую.
Ох! Да и слов не сыскать,
вон и голос дрожит неумелый.
Ох! Другу дружка под стать -
лебедь черный да лебеди белой.
Ах! Собралися в полет
оба-двое крылатые вместе.
Ах! Расступися, народ,
поклонись жениху и невесте!
Ах спасибо, люди-граждане,
Что невестушку уважили,
Жениха не забываете
Да обоих привечаете!
1974
Ах не стойте в гордыне,
Подходите к крыльцу.
А и вы, молодые,
Поклонитесь отцу!
Он - сердитый да строгий:
Как сподлобья взглянет,
Так вы падайте в ноги -
Может, он отойдет.
Вам отцу поклониться -
Тоже труд небольшой, -
Он лицом просветлится,
Помягчеет душой.
Вы с того начинайте,
И потом до конца,
Во всю жизнь привечайте
Дорогого отца!
1974
Не сгрызть меня -
Невеста я!
Эх, жизнь моя
Интересная!
Кружи-ворожи,
Кто стесняется?
Подол придержи -
Подымается!
И в девках мне
Было весело,
А все ж любовь
Перевесила!
Кружи-ворожи,
Кто стесняется?
Подол придержи -
Подымается!
Сноха лиха
Да и кума лихая
Учат жить меня,
А я сама такая!
Кружи-ворожи,
Кто стесняется?
Подол придержи -
Подымается!
1974
Кто старше нас на четверть века, тот
Уже постиг и близости и дали,
Им повезло - и кровь, и дым, и пот
Они понюхали, хлебнули, повидали,
Прошли через бригаду или взвод.
И ехали в теплушках - не в тепле,
На стройки, на фронты и на рабфаки.
Они ходили в люди по земле
И в штыковые жесткие атаки.
То время эшелонное прошло -
В плацкартах едем, травим анекдоты...
Мы не ходили - шашки наголо,
В отчаяньи не падали на доты!
И все-таки традиция живет:
Взяты не все вершины и преграды -
Не потому ли летом каждый год
Идем в студенческие наши стройотряды
И сверх программы мы сдаем зачет.
Песок в глазах, в одежде и в зубах -
Мы против ветра держим путь на тракте,
На дивногорских Каменных Столбах
Хребты себе ломаем и характер.
Мы гнемся в три погибели - ну, что ж,
Такой уж ветер... Только, друг, ты знаешь -
Зато ничем нас после не согнешь,
Зато нас на равнине не сломаешь!
1974
Гули-гули-гуленьки,
Девоньки-девуленьки!
Вы оставьте мне на память
В сердце загогулинки.
Не гляди, что я сердит:
По тебе же сохну-то!
Я не с фронта инвалид,
Я - любовью трехнутый.
Выходите к Ванечке,
Манечки-мотанечки!
Что стоите, как старушки, -
Божьи одуванчики?
Милый мой - каменотес,
Сильный он да ласковый,
Он мне с Англии привез
Лифчик пенопластовый.
Здеся мода отстает.
Вот у нас в Австралии,
Очень в моде в этот год
В три обхвата талии.
Уж не знаю я, как тут,
А, к примеру, в Дании
Девок в ЗАГСы волокут
При втором свидании.
Я не знаю, как у вас,
А у нас во Франции
Замуж можно в десять раз -
Все без регистрации.
Ох! Табань, табань, табань,
А то в берег врежемся.
Не вставай в такую рань,
Давай еще понежимся!
Без ушка - иголочка,
Оля! Олька, Олечка,
Поднеси-ка инвалиду
Столько, да полстолечка.
На пути, на перепутьи
Молодуху сватал дед,
Сперва думали, что шутит,
Оказалося, что нет.
Мой миленок все допил
Дочиста и допьяна,
Потому и наступил
В мире кризис топливный.
Ты не вой, не ной, не ной -
Этот кризис нефтяной,
Надо больше опасаться,
Что наступит спиртовой!
Гляну я - одна семья
На таком воскреснике:
Все друг другу кумовья,
Али даже крестники.
1974
7. Грустная песня о Ванечке
Зря ты, Ванечка, бредешь
Вдоль оврага.
На пути - каменья сплошь,
Резвы ножки обобьешь,
Бедолага!
Тело в эдакой ходьбе
Ты измучил,
А и, кажется, себе
Сам наскучил.
Стал на беглого похож
Аль на странничка.
Может, сядешь, отдохнешь,
Ваня-Ванечка?!
Ваня!
Что, Ванюша, путь трудней?
Хворь напала?
Вьется тропка меж корней,
До конца пройти по ней -
Жизни мало.
Славно, коль судьбу узнал
Распрекрасну,
Ну а вдруг коней загнал
Понапрасну?!
Али вольное житье
Слаще пряничка?
Ах ты, горюшко мое,
Ваня-Ванечка!
Ваня!
Ходят слухи, будто сник
Да бедуешь,
Кудри сбросил - как без них? -
Сыт ли ты, или привык,
Голодуешь!
Хорошо ли бобылем
Да без крова?
Это, Ваня, непутем, -
Непутево!
Горемычный мой, дошел
Ты до краюшка!
Тополь твой уже отцвел,
Ваня-Ванюшка!
Ваня!
1974
8. Песня Вани перед студентами
Эх, недаром говорится:
Мастер дала не боится,
Пусть боится дело это
Ваню - мастера паркета.
Не берись, коль не умеешь,
Не умеючи - не трожь,
Не подмажешь - не поедешь,
А подмажешь - упадешь!
Даже в этой пятилетке
На полу играют детки, -
Проливают детки слезы
От какой-нибудь занозы.
Пусть елозят наши дети,
Пусть играются в юлу
На натертом на паркете -
На надраенном полу.
Говорят, забудут скоро
Люди званье полотера, -
В наше время это мненье -
Роковое заблужденье.
Посреди родной эпохи
Ты на щетках попляши, -
С женским полом шутки плохи,
А с натертым - хороши!
1974
На дистанции - четверка первачей, -
Каждый думает, что он-то побойчей,
Каждый думает, что меньше всех устал,
Каждый хочет на высокий пьедестал.
Кто-то кровью холодней, кто горячей, -
Все наслушавшись напутственных речей,
Каждый съел примерно поровну харчей, -
Но судья не зафиксирует ничьей.
А борьба на всем пути -
В общем, равная почти.
"Расскажите, как идут,
бога ради, а?"
"Телевиденье тут
вместе с радио!
Нет особых новостей -
все ровнехонько,
Но зато накал страстей -
о-хо-хо какой!"
Номер первый - рвет подметки как герой,
Как под гору катит, хочет под горой
Он в победном ореоле и в пылу
Твердой поступью приблизиться к котлу.
Почему высоких мыслей не имел? -
Потому что в детстве мало каши ел,
Голодал он в этом детстве, не дерзал, -
Успевал переодеться - и в спортзал.
Что ж, идеи нам близки -
Первым лучшие куски,
А вторым - чего уж тут,
он все выверил -
В утешение дадут
кости с ливером.
Номер два - далек от плотских тех утех, -
Он из сытых, он из этих, он из тех, -
Он надеется на славу, на успех -
И уж ноги задирает выше всех.
Ох, наклон на вираже - бетон у щек!
Краше некуда уже, а он - еще!
Он стратег, он даже тактик, словом - спец, -
Сила, воля плюс характер - молодец!
Четок, собран, напряжен
И не лезет на рожон, -
Этот - будет выступать
на Салониках,
И детишек поучать
в кинохрониках,
И соперничать с Пеле
в закаленности,
И являть пример целе-
устремленности!
Номер третий - убелен и умудрен, -
Он всегда - второй надежный эшелон, -
Вероятно, кто-то в первом заболел,
Но, а может, его тренер пожалел.
И назойливо в ушах звенит струна:
У тебя последний шанс, эх, старина!
Он в азарте - как мальчишка, как шпана, -
Нужен спурт - иначе крышка и хана!
Переходит сразу он
В задний старенький вагон,
Где былые имена -
прединфарктные,
Где местам одна цена -
все плацкартные.
А четвертый - тот, что крайний, боковой, -
Так бежит - ни для чего, ни для кого:
То приблизится - мол, пятки оттопчу,
То отстанет, постоит - мол, так хочу.
Не проглотит первый лакомый кусок,
Не надеть второму лавровый венок,
Ну а третьему - ползти
На запасные пути...
Сколько все-таки систем
в беге нынешнем! -
Он вдруг взял да сбавил темп
перед финишем,
Майку сбросил - вот те на! -
не противно ли?
Поведенье бегуна -
неспортивное!
На дистанции - четверка первачей,
Злых и добрых, бескорыстных и рвачей.
Кто из них что исповедует, кто чей?
...Отделяются лопатки от плечей -
И летит уже четверка первачей!
1974
Песня про Джеймса Бонда, агента 007
Себя от надоевшей славы спрятав,
В одном из их Соединенных Штатов,
В глуши и дебрях чуждых нам систем
Жил-был известный больше чем Иуда,
Живое порожденье Голливуда -
Артист, Джеймс Бонд, шпион, агент 07.
Был этот самый парень -
Звезда, ни дать ни взять, -
Настолько популярен,
Что страшно рассказать.
Да шуточное ль дело -
Почти что полубог!
Известный всем Марчелло
В сравненьи с ним - щенок.
Он на своей на загородной вилле
Скрывался, чтоб его не подловили,
И умирал от скуки и тоски.
А то, бывало, встретят у квартиры -
Набросятся и рвут на сувениры
Последние штаны и пиджаки.
Вот так и жил как в клетке,
Ну а в кино - потел:
Различные разведки
Дурачил как хотел.
То ходит в чьей-то шкуре,
То в пепельнице спит,
А то на абажуре
Ково-нибудь соблазнит.
И вот артиста этого - Джеймс Бонда -
Товарищи из Госафильмофонда
В совместную картину к нам зовут, -
Чтоб граждане его не узнавали,
Он к нам решил приехать в одеяле:
Мол, все равно на клочья разорвут.
Ну посудите сами:
На проводах в ЮСА
Все хиппи с волосами
Побрили волоса;
С него сорвали свитер
Отгрызли вмиг часы
И растащили плиты
Со взлетной полосы.
И вот в Москве нисходит он по трапу,
Дает доллар носильщику на лапу
И прикрывает личность на ходу, -
Вдруг ктой-то шасть на "газике" к агенту,
И - киноленту вместо документу,
Что, мол, свои, мол, хау ду ю ду!
Огромная колонна
Стоит сама в себе, -
Но встречает чемпиона
По стендовой стрельбе.
Попал во все, что было,
Тот выстрелом с руки, -
Ну все с ума сходило,
С ума и мужики.
Довольный, что его не узнавали,
Он одеяло снял в "Национале", -
Но, несмотря на личность и акцент,
Его там обозвали оборванцем,
Который притворился иностранцем
И заявил, что, дескать, он - агент.
Швейцар его - за ворот, -
Решил открыться он:
"07 я!" - "Вам межгород -
Так надо взять талон!"
Во рту скопилась пена
И горькая слюна, -
И в позе супермена
Он уселся у окна.
Но вот киношестерки прибежали
И недоразумение замяли,
И разменяли фунты на рубли.
...Уборщица кричала: "Вот же пройда!
Подумаешь - агентишка какой-то!
У нас в девятом - принц из Сомали!"
1974
Если где-то в чужой, неспокойной ночи
Ты споткнулся и ходишь по краю -
Не таись, не молчи, до меня докричи, -
Я твой голос услышу, узнаю.
Может, с пулей в груди ты лежишь в спелой ржи -
Потерпи! - я спешу, и усталости ноги не чуют.
Мы вернемся туда, где и воздух, и травы врачуют,
Только ты не умри, только кровь удержи.
Если ж конь под тобой - ты домчи, доскачи, -
Конь дорогу отыщет, буланый,
В те края, где всегда бьют живые ключи,
И они исцелят твои раны.
Где же ты? - взаперти или в долгом пути,
На развилках каких, перепутиях и перекрестках?
Может быть, ты устал, приуныл, заблудился в трех соснах
И не можешь обратно дорогу найти?
Здесь такой чистоты из-под снега ручьи -
Не найдешь, не придумаешь краше.
Здесь цветы, и кусты, и деревья - ничьи.
Стоит нам захотеть - будут наши.
Если трудно идешь, по колена в грязи,
Да по острым камням, босиком по воде по студеной,
Пропыленный, обветренный, дымный, огнем опаленный -
Хоть какой, - доберись, добреди, доползи!
1974
В тиши перевала, где скалы ветрам не помеха,
На кручах таких, на какие никто не проник,
Жило-поживало веселое горное,
горное эхо,
Оно отзывалось на крик - человеческий крик.
Когда одиночество комом подкатит под горло
И сдавленный стон еле слышно в обрыв упадет, -
Крик этот о помощи эхо подхватит,
подхватит проворно,
Усилит и бережно в руки своих донесет.
Должно быть, не люди, напившись дурмана и зелья,
Чтоб не был услышан никем громкий топот и храп, -
Пришли умертвить, обеззвучить живое,
живое ущелье.
И эхо связали, и в рот ему всунули кляп.
Всю ночь продолжалась кровавая злая потеха.
И эхо топтали, но звука никто не слыхал.
К утру расстреляли притихшее горное,
горное эхо -
И брызнули камни - как слезы - из раненных скал...
1974
Водой наполненные горсти
Ко рту спешили поднести -
Впрок пили воду черногорцы
И жили впрок - до тридцати.
А умирать почетно было
Средь пуль и матовых клинков,
И уносить с собой в могилу
Двух-трех врагов, двух-трех врагов.
Пока курок в ружье не стерся,
Стреляли с седел, и с колен.
И в плен не брали черногорца -
Он просто не сдавался в плен.
А им прожить хотелось до ста,
До жизни жадным, - век с лихвой
В краю, где гор и неба вдосталь,
И моря тоже - с головой:
Шесть сотен тысяч равных порций
Воды живой в одной горсти...
Но проживали черногорцы
Свой долгий век - до тридцати.
И жены их водой помянут -
И прячут их детей в горах
До той поры, пока не станут
Держать оружие в руках.
Беззвучно надевали траур
И заливали очаги,
И молча лили слезы в траву,
Чтоб не услышали враги.
Чернели женщины от горя,
Как плодородные поля,
За ними вслед чернели горы,
Себя огнем испепеля.
То было истинное мщенье -
Бессмысленно себя не жгут! -
Людей и гор самосожженье,
Как несогласие и бунт.
И пять веков как божьи кары,
Как мести сына за отца,
Пылали горные пожары
И черногорские сердца.
Цари менялись, царедворцы,
Но смерть в бою всегда в чести, -
Не уважали черногорцы
Проживших больше тридцати.
Мне одного рожденья мало -
Расти бы мне из двух корней!
Жаль, Черногория не стала
Второю родиной моей.
1974
Во хмелю слегка
Лесом правил я.
Не устал пока, -
Пел за здравие.
А умел я петь
Песни вздорные:
"Как любил я вас,
Очи черные..."
То плелись, то неслись, то трусили рысцой.
И болотную слизь конь швырял мне в лицо.
Только я проглочу вместе с грязью слюну,
Штоф у горла скручу - и опять затяну:
"Очи черные!
Как любил я вас..."
Но - прикончил я
То, что впрок припас.
Головой тряхнул,
Чтоб слетела блажь,
И вокруг взглянул -
И присвистнул аж:
Лес стеной впереди - не пускает стена, -
Кони прядут ушами, назад подают.
Где просвет, где прогал - не видать ни рожна!
Колют иглы меня, до костей достают.
Коренной ты мой,
Выручай же, брат!
Ты куда, родной, -
Почему назад?!
Дождь - как яд с ветвей -
Недобром пропах.
Пристяжной моей
Волк нырнул под пах.
Вот же пьяный дурак, вот же налил глаза!
Ведь погибель пришла, а бежать - не суметь, -
Из колоды моей утащили туза,
Да такого туза, без которого - смерть!
Я ору волкам:
"Побери вас прах!..." -
А коней пока
Подгоняет страх.
Шевелю кнутом -
Бью крученые
И ору притом:
"Очи черные!.."
Храп, да топот, да лязг, да лихой перепляс -
Бубенцы плясовую играют с дуги.
Ах вы кони мои, погублю же я вас, -
Выносите, друзья, выносите, враги!
...От погони той
Даже хмель иссяк.
Мы на кряж крутой -
На одних осях,
В хлопьях пены мы -
Струи в кряж лились, -
Отдышались, отхрипели
Да откашлялись.
Я лошадкам забитым, что не подвели,
Поклонился в копыта, до самой земли,
Сбросил с воза манатки, повел в поводу...
Спаси бог вас, лошадки, что целым иду!
Что за дом притих,
Погружен во мрак,
На семи лихих
Продувных ветрах,
Всеми окнами
Обратясь в овраг,
А воротами -
На проезжий тракт?
Ох, устал я, устал, - а лошадок распряг.
Эй, живой кто-нибудь, выходи, помоги!
Никого, - только тень промелькнула в сенях,
Да стервятник спустился и сузил круги.
В дом заходишь как
Все равно в кабак,
А народишко -
Каждый третий - враг.
Своротят скулу,
Гость непрошенный!
Образа в углу -
И те перекошены.
И затеялся смутный, чудной разговор,
Кто-то песню стонал и гитару терзал,
И припадочный малый - придурок и вор -
Мне тайком из-под скатерти нож показал.
"Кто ответит мне -
Что за дом такой,
Почему - во тьме,
Как барак чумной?
Свет лампад погас,
Воздух вылился...
Али жить у вас
Разучилися?
Двери настежь у вас, а душа взаперти.
Кто хозяином здесь? - напоил бы вином".
А в ответ мне: "Видать, был ты долго в пути -
И людей позабыл, - мы всегда так живем!
Траву кушаем,
Век - на щавеле,
Скисли душами,
Опрыщавели,
Да еще вином
Много тешились, -
Разоряли дом,
Дрались, вешались".
"Я коней заморил, - от волков ускакал.
Укажите мне край, где светло от лампад.
Укажите мне место, какое искал, -
Где поют, а не стонут, где пол не покат".
"О таких домах
Не слыхали мы,
Долго жить впотьмах
Привыкали мы.
Испокону мы -
В зле да шепоте,
Под иконами
В черной копоти".
И из смрада, где косо висят образа,
Я, башку очертя гнал, забросивши кнут,
Куда кони несли да глядели глаза,
И где люди живут, и - как люди живут.
...Сколько кануло, сколько схлынуло!
Жизнь кидала меня - не докинула.
Может, спел про вас неумело я,
Очи черные, скатерть белая?!
1974
Жили-были на море -
Это значит плавали,
Курс держали правильный, слушались руля.
Заходили в гавани -
Слева ли, справа ли -
Два красивых лайнера, судна, корабля:
Белоснежнотелая,
Словно лебедь белая,
В сказочно-классическом плане, -
И другой - он в тропики
Плавал в черном смокинге -
Лорд - трансатлантический лайнер.
Ах, если б ему в голову пришло,
Что в каждый порт уже давно
влюбленно,
Спешит к нему под черное крыло
Стремительная белая мадонна!
Слезы льет горючие
В ценное горючее
И всегда надеется в тайне,
Что, быть может, в Африку
Не уйдет по графику
Этот недогадливый лайнер.
Ах, если б ему в голову взбрело,
Что в каждый порт уже давно
влюбленно
Прийти к нему под черное крыло
Опаздывает белая мадонна!
Кораблям и поздняя
Не к лицу коррозия,
Не к лицу морщины вдоль белоснежных крыл,
И подтеки синие
Возле ватерлинии,
И когда на смокинге левый борт подгнил.
Горевал без памяти
В доке, в тихой заводи,
Зол и раздосадован крайне,
Ржавый и взъерошенный
И командой брошенный,
В гордом одиночестве лайнер.
А ей невероятно повезло:
Под танго музыкального салона
Пришла к нему под черное крыло -
И встала рядом белая мадонна!
1974
Сначала было Слово печали и тоски,
Рождалась в муках творчества планета, -
Рвались от суши в никуда огромные куски
И островами становились где-то.
И, странствуя по свету без фрахта и без флага
Сквозь миллионолетья, эпохи и века,
Менял свой облик остров, отшельник и бродяга,
Но сохранял природу и дух материка.
Сначала было Слово, но кончились слова,
Уже матросы Землю населяли, -
И ринулись они по сходням вверх на острова,
Для красоты назвав их кораблями.
Но цепко держит берег - надежней мертвой хватки, -
И острова вернутся назад наверняка,
На них царят морские - особые порядки,
На них хранят законы и честь материка.
Простит ли нас наука за эту параллель,
За вольность в толковании теорий, -
И если уж сначала было слово на Земле,
То это, безусловно, - слово "море"!
1974
I. Инструкция перед поездкой за рубеж,
Я вчера закончил ковку,
Я два плана залудил, -
И в загранкомандировку
От завода угодил.
Копоть, сажу смыл под душем,
Съел холодного язя, -
И инструктора прослушал -
Что там можно, что нельзя.
Там у них пока что лучше
бытово, -
Так чтоб я не отчубучил
не того, -
Он мне дал прочесть брошюру -
как наказ,
Чтоб не вздумал жить там сдуру
как у нас.
Говорил со мной как с братом
Про коварный зарубеж,
Про поездку к демократам
В польский город Будапешт:
"Там у них уклад особый -
Нам так сразу не понять, -
Ты уж их, браток, попробуй
Хоть немного уважать.
Будут с водкою дебаты -
отвечай:
"Нет, ребяты-демократы, -
только чай!"
От подарков их сурово
отвернись:
"У самих добра такого -
завались!"
Он сказал: "Живя в комфорте -
Экономь, но не дури, -
И гляди не выкинь фортель -
С сухомятки не помри!
В этом чешском Будапеште
Уж такие времена -
Может, скажут "пейте-ешьте",
Ну а может - ни хрена!"
Ох, я в Венгрии на рынок
похожу.
На немецких на румынок
погляжу!
Демократки, уверяли
кореша,
Не берут с советских граждан
ни гроша.
"Буржуазная зараза
Все же ходит по пятам, -
Опасайся пуще сглаза
Ты внебрачных связей там:
Там шпиенки с крепким телом, -
Ты их в дверь - они в окно!
Говори, что с этим делом
Мы покончили давно.
Но могут действовать они
не прямиком:
Шасть в купе - и притвориться
мужиком, -
А сама наложит тола
под корсет...
Проверяй, какого пола
твой сосед!"
Тут давай его пытать я:
"Опасаюсь - маху дам, -
Как проверить? - лезть под платье -
Так схлопочешь по мордам!"
Но инструктор - парень дока,
Деловой - попробуй срежь!
И опять пошла морока
Про коварный зарубеж...
Популярно объясняю
для невежд:
Я к болгарам уезжаю -
в Будапешт.
"Если темы там возникнут -
сразу снять, -
Бить не нужно, а не вникнут -
разъяснять!"
Я ж по-ихнему - ни слова, -
Ни в дугу и ни в тую!
Молот мне - так я любого
В своего перекую!
Но ведь я - не агитатор,
Я - потомственный кузнец...
Я к полякам в Улан-Батор
Не поеду наконец!
Сплю с женой, а мне не спится:
"Дусь, а Дусь!
Может, я без заграницы обойдусь?
Я ж не ихнего замесу -
я сбегу,
Я ж на ихнем - ни бельмеса,
ни гугу!"
Дуся дремлет как ребенок,
Накрутивши бигуди, -
Отвечает мне спросонок:
"Знаешь, Коля, - не зуди!
Что ты, Коля, больно робок -
Я с тобою разведусь! -
Двадцать лет живем бок о бок -
И все время: "Дуся, Дусь..."
Обещал - забыл ты, нешто?
ну хорош! -
Что клеенку с Бангладешта
привезешь.
Сбереги там пару рупий -
не бузи, -
Хоть че - хоть черта в ступе -
привези!"
Я уснул, обняв супругу -
Дусю нежную мою, -
Снилось мне, что я кольчугу,
Щит и меч себе кую.
Там у них другие мерки, -
Не поймешь - съедят живьем, -
И все снились мне венгерки
С бородами и с ружьем.
Снились Дусины клеенки
цвета беж
И нахальные шпиенки
в Бангладеш...
Поживу я - воля божья -
у румын, -
Говорят - они с Поволжья,
как и мы!
Вот же женские замашки! -
Провожала - стала петь.
Отутюжила рубашки -
Любо-дорого смотреть.
До свиданья, цех кузнечный,
Аж до гвоздика родной!
До свиданья, план мой встречный,
Перевыполненный мной!
Пили мы - мне спирт в аорту
проникал, -
Я весь путь к аэропорту
проикал.
К трапу я, а сзади в спину -
будто лай:
"На кого ты нас покинул,
Николай!"
1974
В. Румянцеву
Над Шере-
метьево
В ноябре
третьего -
Метеоусловия не те, -
Я стою встревоженный,
Бледный, но ухоженный,
На досмотр таможенный в хвосте.
Стоял сначала - чтоб не нарываться:
Ведь я спиртного лишку загрузил, -
А впереди шмонали уругвайца,
Который контрабанду провозил.
Крест на груди в густой шерсти, -
Толпа как хором ахнет:
"За ноги надо потрясти, -
Глядишь - чего и звякнет!"
И точно: ниже живота -
Смешно, да не до смеха -
Висели два литых креста
Пятнадцатого века.
Ох, как он
сетовал:
Где закон -
нету, мол!
Я могу, мол, опоздать на рейс!..
Но Христа распятого
В половине пятого
Не пустили в Буэнос-Айрес.
Мы все-таки мудреем год от года -
Распятья нам самим теперь нужны, -
Они - богатство нашего народа,
Хотя и - пережиток старины.
А раньше мы во все края -
И надо и не надо -
Дарили лики, жития, -
В окладе, без оклада...
Из пыльных ящиков косясь
Безропотно, устало, -
Искусство древнее от нас,
Бывало, и - сплывало.
Доктор зуб
высверлил
Хоть слезу
мистер лил,
Но таможенник вынул из дупла,
Чуть поддев лопатою, -
Мраморную статую -
Целенькую, только без весла.
Общупали заморского барыгу,
Который подозрительно притих, -
И сразу же нашли в кармане фигу,
А в фиге - вместо косточки - триптих.
"Зачем вам складень, пассажир? -
Купили бы за трешку
В "Березке" русский сувенир -
Гармонь или матрешку!"
"Мир-дружба! Прекратить огонь!" -
Попер он как на кассу,
Козе - баян, попу - гармонь,
Икону - папуасу!
Тяжело
с истыми
Контрабан-
дистами!
Этот, что статуи был лишен, -
Малый с подковыркою, -
Цыкнул зубом с дыркою,
Сплюнул - и уехал в Вашингтон.
Как хорошо, что бдительнее стало, -
Таможня ищет ценный капитал -
Чтоб золотинки с нимба не упало,
Чтобы гвоздок с распятья не пропал!
Таскают - кто иконостас,
Кто - крестик, кто - иконку, -
Так веру в Господа от нас
Увозят потихоньку.
И на поездки в далеко -
Навек, бесповоротно -
Угодники идут легко,
Пророки - неохотно.
Реки лью
потные!
Весь я тут,
вот он я -
Слабый для таможни интерес, -
Правда, возле щиколот
Синий крестик выколот, -
Но я скажу, что это - Красный Крест.
Один мулла триптих запрятал в книги, -
Да, контрабанда - это ремесло!
Я пальцы сжал в кармане в виде фиги -
На всякий случай - чтобы пронесло.
Арабы нынче - ну и ну! -
Европу поприжали, -
Мы в "шестидневную войну"
Их очень поддержали.
Они к нам ездят неспроста -
Задумайтесь об этом! -
Увозят нашего Христа
На встречу с Магометом.
...Я пока
здесь еще,
Здесь мое
детище, -
Все мое - и дело, и родня!
Лики - как товарищи -
Смотрят понимающе
С почерневших досок на меня.
Сейчас, как в вытрезвителе ханыгу,
Разденут - стыд и срам - при всех святых, -
Найдут в мозгу туман, в кармане фигу,
Крест на ноге - и кликнут понятых!
Я крест сцарапывал, кляня
Судьбу, себя - все вкупе, -
Но тут вступился за меня
Ответственный по группе.
Сказал он тихо, делово -
Такого не обшаришь:
Мол, вы не трогайте его,
Мол, кроме водки - ничего, -
Проверенный товарищ!
1974 или 1975
Еще - ни холодов, ни льдин,
Земля тепла, красна калина, -
А в землю лег еще один
На Новодевичьем мужчина.
Должно быть, он примет не знал, -
Народец праздный суесловит, -
Смерть тех из нас всех прежде ловит,
Кто понарошку умирал.
Коль так, Макарыч, - не спеши,
Спусти колки, ослабь зажимы,
Пересними, перепиши,
Переиграй, - останься живым.
Но, в слезы мужиков вгоняя,
Он пулю в животе понес,
Припал к земле, как верный пес...
А рядом куст калины рос -
Калина красная такая.
Смерть самых лучших намечает -
И дергает по одному.
Такой наш брат ушел во тьму! -
Не поздоровилось ему, -
Не буйствует и не скучает.
А был бы "Разин" в этот год...
Натура где? Онега? Нарочь?
Все - печки-лавочки, Макарыч, -
Такой твой парень не живет!
Вот после временной заминки
Рок процедил через губу:
"Снять со скуластого табу -
За то, что он видал в гробу
Все панихиды и поминки.
Того, с большой душою в теле
И с тяжким грузом на горбу, -
Чтоб не испытывал судьбу, -
Взять утром тепленьким в постели!"
И после непременной бани,
Чист перед богом и тверез.
Взял да и умер он всерьез -
Решительней, чем на экране.
1974
Секунд, минут, часов - нули.
Сердца с часами сверьте!
Объявлен праздник всей Земли:
"День без единой смерти".
Вход в рай забили впопыхах,
Ворота ада - на засове,
Без оговорок и условий
Все согласовано в верхах.
Старухе Смерти взятку дали
И погрузили в забытье -
И напоили вдрызг ее
И даже косу отобрали.
Никто от родов не умрет,
От старости, болезней, от
Успеха, страха, срама, оскорблений.
Ну а за кем недоглядят,
Тех беспощадно оживят -
Спокойно, без особых угрызений.
И если где резня теперь -
Ножи держать тупыми!
А если бой, то - без потерь,
Расстрел - так холостыми.
Указ гласит без всяких "но":
"Свинцу отвешивать поклоны,
Чтоб лучше жили миллионы, -
На этот день запрещено.
И вы, убийцы, пыл умерьте, -
Забудьте мстить и ревновать!
Бить можно, но - не убивать,
Душить, но только не до смерти.
Конкретно, просто, делово:
Во имя черта самого
Никто нигде не обнажит кинжалов.
И злой палач на эшафот
Ни капли крови не прольет
За торжество добра и идеалов.
Оставьте, висельники, тли,
Дурацкие затеи!
Вы, вынутые из петли,
Не станете святее.
Вы нам противны и смешны,
Слюнтяи, трусы, самоеды, -
У нас несчастия и беды
На этот день отменены!
Не смейте вспарывать запястья,
И яд глотать, и в рот стрелять,
На подоконники вставать,
Нам яркий свет из окон застя!
Мы будем вас снимать с петли
И напоказ валять в пыли,
Еще дышащих, тепленьких, в исподнем...
Жить, хоть несильно, - вот приказ!
Куда вы денетесь от нас:
Приема нынче нет в раю Господнем.
И запылают сто костров -
Не жечь, а греть нам спины,
И будет много катастроф,
А смерти - не единой!
И, отвалившись от стола,
Никто не лопнет от обжорства,
И падать будут из притворства
От выстрелов из-за угла.
И заползут в сырую келью
И вечный мрак, и страшный рак,
Уступит место боль и страх
Невероятному веселью!
Ничто не в силах помешать
Нам жить, смеяться и дышать, -
Мы ждем событья в радостной истоме.
Для темных личностей в Столбах
Полно смирительных рубах:
Особый праздник в Сумасшедшем доме...
И пробил час, и день возник,
Как взрыв, как ослепленье!
То тут, то там взвивался крик:
"Остановись, мгновенье!"
И лился с неба нежный свет,
И хоры ангельские пели,
И люди быстро обнаглели:
Твори, что хочешь, - смерти нет!
Иной до смерти выпивал -
Но жил, подлец, не умирал.
Другой в пролеты прыгал всяко-разно,
А третьего душил сосед,
А тот - его... Ну, словом, все
Добро и зло творили безнаказно.
Тихоня, паинька, не знал
Ни драки, ни раздоров:
Теперь он голос поднимал,
Как колья от заборов, -
Он торопливо вынимал
Из мокрых мостовых булыжник,
А прежде он был тихий книжник
И зло с насильем презирал.
Кругом никто не умирал,
А тот, кто раньше понимал
Смерть как награду или избавленье -
Тот бить стремился наповал,
А сам при этом напевал,
Что, дескать, помнит чудное мгновенье.
Ученый мир - так весь воспрял,
И врач, науки ради,
На людях яды проверял,
И без противоядий.
Вон там устроила погром,
Должно быть, хунта или клика,
Но все от мала до велика,
Живут, - все кончилось путем.
Самоубийц, числом до ста,
Сгоняли танками с моста,
Повесившихся - скопом оживляли.
Фортуну - вон из колеса! -
Да! День без смерти удался -
Застрельщики, ликуя, пировали.
Но вдруг глашатай весть разнес
Уже к концу банкета,
Что торжество не удалось,
Что кто-то умер где-то
В тишайшем уголке Земли,
Где спят и страсти, и стихии, -
Реаниматоры лихие
Туда добраться не смогли.
Кто смог дерзнуть, кто смел посметь,
И как уговорил он Смерть?!
Ей дали взятку - Смерть не на работе!..
Не доглядели, хоть реви, -
Он просто умер от любви.
На взлете умер он, на верхней ноте.
1974 или 1975
Все начинается со МХАТА
И размещается окрест.
Был быстр и короток когда-то
Ваш самый первый переезд.
Ах, эти годы кочевые!
И вы попали с первых лет:
В цвет ваши "Вечные живые",
"Два цвета" тоже - в самый цвет.
Как загуляли вы, ребята, -
Шагнули в ногу, как один, -
Из Камергерского, от МХАТа,
Сначала в "Яр", потом - в "Пекин".
Ты в это вникнуть попытайся,
Театр однажды посетив:
"Пекин" вблизи, но по-китайски
Никто - во это коллектив.
Еще не ночь, еще не вечер!
Хоть есть прогал в твоих рядах, -
Иных уж нет, а те далече,
А мы - так прямо в двух шагах.
Сейчас Таганка отмечает
Десятилетний юбилей.
Хотя таких и не бывает, -
Ну, так сказать, десятилей...
Наш "Современник"! Человече!
Театр, Галя, Лелик, все!
Еще не ночь, еще не вечер,
Еще мы в яркой полосе.
1974
{к 10-летию театра на Таганке}
Легавым быть - готов был умереть я,
Отгрохать юбилей - и на тот свет!
Но выяснилось: вовсе не рубеж десятилетье,
Не юбилей, а просто - десять лет.
И все-таки "Боржома" мне налей
За юбилей. Такие даты редки!
Ну ладно, хорошо, - не юбилей,
А, скажем, - две нормальных пятилетки.
Так с чем мы подошли к "неюбилею"?
За что мы выпьем и поговорим?
За то, что все вопросы и в "Конях", и в "Пелагее" -
Ответы на историю с "Живым".
Не пик, и не зенит, не апогей!
Но я пою от имени всех зеков -
Побольше нам "Живых" и "Пелагей",
Ну, словом, - больше "Добрых человеков".
Нам почести особые воздали:
Вот деньги раньше срока за квартал,
В газету заглянул, а там полным-полно регалий -
Я это между строчек прочитал.
Вот только про награды не найду,
Нет сообщений про гастроль в загранке.
Сидим в определяющем году, -
Как, впрочем, и в решающем, - в Таганке.
Тюрьму сломали - мусор на помойку!
Но будет, где головку прислонить.
Затеяли на площади годков на десять стройку,
Чтоб равновесье вновь восстановить.
Ох, мы поездим! Ох, поколесим! -
В Париж мечтая, а в Челны намылясь -
И будет наш театр и кочевым,
И уличным (к чему мы и стремились).
Как хорошо, мы здесь сидим без кляпа,
И есть чем пить, жевать и речь вести.
А эти десять лет - не путь тюремного этапа:
Они - этап нелегкого пути.
Пьем за того, кто превозмог и смог,
Нас в юбилей привел, как полководец.
За пахана! Мы с ним тянули срок -
Наш первый убедительный "червонец".
Еще мы пьем за спевку, смычку, спайку
С друзьями с давних лет - с таганских нар -
За то, что на банкетах вы делили с нами пайку,
Не получив за пьесу гонорар.
Редеют наши стройные ряды
Писателей, которых уважаешь.
Но, говорят, от этого мужаешь.
За долги ваши праведны труды -
Земной поклон, Абрамов и Можаич!
От наших лиц остался профиль детский,
Но первенец не сбит, как птица влет -
Привет тебе, Андрей, Андрей Андреич Вознесенский!
И пусть второго бог тебе пошлет.
Ах, Зина, жаль не склеилась семья -
У нас там, в Сезуане, время мало.
И жаль мне, что Гертруда - мать моя,
И что не мать мне Василиса, Алла.
Ах, Ваня, Ваня Бортник! - тихий сапа.
Как я горжусь, что я с тобой на ты!
Как жаль, спектакль не видел Паша, Павел, Римский папа -
Он у тебя б набрался доброты.
Таганка, славься! Смейся! Плачь! Кричи!
Живи и в наслажденьи, и в страданьи.
Пусть лягут рядом наши кирпичи
Краеугольным камнем в новом зданьи.
1974
Популярность: 15, Last-modified: Thu, 27 Jan 2000 19:05:58 GmT