----------------------------------------------------------------------------
Перевод Ю. Кагарлицкого
Оскар Уальд. Избранное. М., Просвещение, 1990
OCR Бычков М.Н.
----------------------------------------------------------------------------
Однажды утром старая Водяная Крыса высунула голову из своей норы. Глаза
у нее были как блестящие бусинки, усы серые и жесткие, а черный хвост ее
походил на длинный резиновый шнур. Маленькие утята плавали в пруду, желтые,
точно канарейки, а их мать, белая-пребелая, с ярко-красными лапами,
старалась научить их стоять в воде вниз головой.
- Если вы не научитесь стоять на голове, вас никогда не примут в
хорошее общество, - приговаривала она и время от времени показывала им, как
это делается.
Но утята даже не глядели на нее. Они были еще слишком, малы, чтобы
понять, как важно быть принятым в обществе.
- Какие непослушные дети! - воскликнула Водяная Крыса. Право, их стоит
утопить.
- Отнюдь нет, - возразила Утка. - Всякое начало трудно, и родителям
надлежит быть терпеливыми.
- Ах, мне родительские чувства неведомы, - сказала. Водяная Крыса, - у
меня нет семьи. Замужем я не была, да и выходить не собираюсь. Любовь,
конечно, вещь по-своему хорошая, но дружба куда возвышеннее. Право же,
ничего нет на света прелестнее и возвышеннее преданной дружбы.
- А что, по-вашему, следует требовать от преданного друга? -
заинтересовалась зелененькая Коноплянка, сидевшая на соседней иве и
слышавшая весь этот разговор.
- Вот-вот, что именно? Меня это ужасно интересует, - сказала Утка, а
сама отплыла на другой конец пруда и перевернулась там вниз головой, чтобы
подать добрый пример своим детям.
- Что за глупый вопрос! - воскликнула Водяная Крыса. - Конечно же,
преданный друг должен быть мне предан.
- Ну а вы что предложили бы ему взамен? - спросила птичка, покачиваясь
на серебристой веточке и взмахивая крохотными крылышками.
- Я вас не понимаю, - ответила Водяная Крыса.
- Позвольте рассказать вам по этому поводу одну историю, - сказала
Коноплянка.
- Обо мне? - спросила Водяная Крыса. - Если да, то я охотно послушаю: я
ужасно люблю изящную словесность.
- Моя история применима и к вам, - ответила Коноплянка и, спорхнув с
ветки, опустилась на берег и принялась рассказывать историю о Преданном
Друге.
- Жил-был когда-то в этих краях, - начала Коноплянка, - славный паренек
по имени Ганс.
- Он был человек выдающийся? - спросила Водяная Крыса.
- Нет, - ответила Коноплянка, - по-моему, он ничем таким не отличался,
разве что добрым сердцем и забавным круглым веселым лицом. Жил он
один-одинешенек в своей маленькой избушке и день-деньской копался у себя в
саду. Во всей округе не было такого прелестного садика. Тут росли и турецкая
гвоздика, и левкой, и пастушья сумка, и садовые лютики. Были тут розы - алые
и желтые, крокусы - сиреневые и золотистые, фиалки - лиловые и белые.
Водосбор и луговой сердечник, майоран и дикий базилик, первоцвет и касатик,
нарцисс и красная гвоздика распускались и цвели каждый своим чередом. Месяцы
сменяли один другой, и одни цветы сменялись другими, и всегда его сад
радовал взор и напоен был сладкими ароматами.
У Маленького Ганса было множество друзей, но самым преданным из всех
был Большой Гью-Мельник. Да, богатый Мельник так был предан Маленькому
Гансу, что всякий раз, как проходил мимо его сада, перевешивался через забор
и набирал букет цветов или охапку душистых трав или, если наступала пора
плодов, набивал карманы сливами и вишнями.
"У настоящих друзей все должно быть общее", - говаривал Мельник, а
Маленький Ганс улыбался и кивал головой: он очень гордился, что у него есть
друг с такими благородными взглядами.
Правда, соседи иногда удивлялись, почему богатый Мельник, у которого
шесть дойных коров и целое стадо длинношерстных овец, а на мельнице сотня
мешков с мукой, никогда ничем не отблагодарит Ганса. Но Маленький Ганс ни
над чем таким не задумывался и не ведал большего счастья, чем слушать
замечательные речи Мельника о самоотверженности истинной дружбы.
Итак, Маленький Ганс все трудился в своем саду. Весною, летом и осенью
он не знал горя. Но зимой, когда у него не было ни цветов, ни плодов,
которые можно было отнести на базар, он терпел холод и голод и частенько
ложился в постель без ужина, удовольствовавшись несколькими сушеными грушами
или горсточкой твердых орехов. К тому же зимой он бывал очень одинок - в эту
пору Мельник никогда не навещал его.
"Мне не следует навещать Маленького Ганса, пока не стает снег, -
говорил Мельник своей жене. - Когда человеку приходится туго, его лучше
оставить в покое и не докучать ему своими посещениями. Так, по крайней мере,
я понимаю дружбу, и я уверен, что прав. Подожду до весны и тогда загляну к
нему. Он наполнит мою корзину первоцветом, и это доставит ему такую
радость!"
"Ты всегда думаешь о других, - отозвалась жена, сидевшая в покойном
кресле у камина, где ярко пылали сосновые поленья, - только о других! Просто
наслаждение слушать, как ты рассуждаешь о дружбе! Наш священник и тот,
по-моему, не умеет так красно, говорить, хоть и живет в трехэтажном доме и
носит на мизинце золотое кольцо".
"А нельзя ли пригласить Маленького Ганса сюда? - спросил Мельника его
младший сынишка. - Если бедному Гансу плохо, я поделюсь с ним кашей и покажу
ему своих белых кроликов".
"До чего же ты глуп! - воскликнул Мельник. - Право, не знаю, стоит ли
посылать тебя в школу. Все равно ничему не научишься. Ведь если бы Ганс
пришел к нам и увидал наш теплый очаг, добрый ужин и славный бочонок
красного вина, он, чего доброго, позавидовал бы нам, а на свете нет ничего
хуже зависти, она любого испортит. А я никак не хочу, чтобы Ганс стал хуже.
Я ему друг и всегда буду печься о нем и следить, чтобы он не подвергался
соблазнам. К тому же, если б Ганс пришел сюда, он, чего доброго, попросил бы
меня дать ему в долг немного муки, а я не могу этого сделать. Мука - одно, а
дружба - другое, и нечего их смешивать. Эти слова и пишутся по-разному и
означают разное. Каждому ясно".
"До чего же хорошо ты говоришь! - промолвила жена Мельника, наливая
себе большую кружку подогретого эля. - Я даже чуть не задремала. Ну точно
как в церкви!"
"Многие хорошо поступают, - отвечал Мельник, - но мало кто умеет хорошо
говорить. Значит, говорить куда труднее, а потому и много достойнее".
И он через стол строго глянул на своего сынишку, который до того
застыдился, что опустил голову, весь покраснел, и слезы его закапали прямо в
чай. Но не подумайте о нем дурно - он был еще так мал!
- Тут и конец вашей истории? - осведомилась Водяная Крыса.
- Что вы! - ответила Коноплянка. - Это только начало.
- Видно, вы совсем отстали от века, - заметила Водяная Крыса. - Нынче
каждый порядочный рассказчик начинает с конца, потом переходит к началу и
кончает серединой. Это самая новая метода. Так сказывал один критик, который
гулял на днях возле нашего пруда с каким-то молодым человеком. Он долго
рассуждал на эту тему и, бесспорно, был прав, потому что у него была лысая
голова и синие очки на носу, и стоило только юноше что-нибудь возразить, как
он кричал ему: "Гиль!" Но, прошу вас, рассказывайте дальше. Мне ужасно
нравится Мельник. Я сама преисполнена возвышенных чувств и прекрасно его
понимаю!
- Итак, - продолжала Коноплянка, прыгая с ноги на ногу, - едва миновала
зима и первоцвет раскрыл свои бледно-желтые звездочки, Мельник объявил жене,
что идет проведать Маленького Ганса.
"У тебя золотое сердце! - воскликнула жена. - Ты всегда думаешь о
других. Не забудь, кстати, захватить с собою корзину для цветов".
Мельник привязал крылья ветряной мельницы тяжелой железной цепью к
скобе и спустился с холма с пустою корзиной в руках.
"Здравствуй, Маленький Ганс", - сказал Мельник.
"Здравствуйте", - отвечал Маленький Ганс, опираясь на лопату и улыбаясь
во весь рот.
"Ну, как ты провел зиму?" - спросил Мельник.
"До чего же любезно, что вы меня об этом спрашиваете! - воскликнул
Маленький Ганс. - Признаться, мне подчас приходилось туго. Но весна
наступила. Теперь и мне хорошо, и моим цветочкам".
"А мы зимой частенько вспоминали о тебе, Ганс, - молвил Мельник, - все
думали, как ты там".
"Это было очень мило с вашей стороны, - ответил Ганс. - А я уж начал
бояться, что вы меня забыли".
"Ты меня удивляешь, Ганс, - сказал Мельник, - друзей не забывают. Тем и
замечательна дружба. Но ты, боюсь, не способен оценить всю поэзию жизни.
Кстати, как хороши твои первоцветы!"
"Они и в самом деле удивительно хороши, - согласился Ганс. - Мне
повезло, что их столько уродилось. Я отнесу их на базар, продам дочери
бургомистра и на эти деньги выкуплю свою тачку".
"Выкупишь? Уж не хочешь ли ты сказать, что заложил ее? Вот глупо!"
"Что поделаешь, - ответил Ганс, - нужда. Зимой, видите ли, мне пришлось
несладко, время уж такое - не на что было даже хлеба купить. Вот я и заложил
сперва серебряные пуговицы с воскресной куртки, потом серебряную цепочку,
потом свою большую трубку и, наконец, тачку. Но теперь я все это выкуплю".
"Ганс, - сказал Мельник, - я подарю тебе свою тачку, правда, она
немного не в порядке. У нее, кажется, не хватает одного борта и со спицами
что-то не ладно, но я все-таки подарю ее тебе. Я понимаю, как я щедр, и
многие скажут, что я делаю ужасную глупость, расставаясь с тачкой, но я не
такой, как все. Без щедрости, по-моему, нет дружбы, да к тому же я купил
себе новую тачку. Так что ты теперь о тачке не беспокойся. Я подарю тебе
свою".
"Вы и вправду очень щедры! - отозвался Маленький Ганс, и его забавное
круглое лицо прямо засияло от радости. - У меня есть доска, и я без труда ее
починю".
"У тебя есть доска! - воскликнул Мельник. - А я как раз ищу доску,
чтобы починить крышу на амбаре. Там большая дыра, и, если я ее не заделаю, у
меня все зерно отсыреет. Хорошо, что ты вспомнил про доску! Просто
удивительно, как одно доброе дело порождает другое. Я подарил тебе свою
тачку, а ты решил подарить мне доску. Правда, тачка много дороже, но
истинные друзья на это не смотрят. Достань-ка ее поскорее, и я сегодня же
примусь за работу".
"Сию минуту!" - воскликнул Ганс, и он тут же побежал в сарай и притащил
доску.
"Да, невелика доска, невелика, - заметил Мельник, осматривая ее. -
Боюсь, что, когда я починю крышу, на тачку ничего не останется. Но это уж не
моя вина. А теперь, раз я подарил тебе тачку, ты, наверно, захочешь подарить
мне побольше цветов. Вот корзина, наполни ее до самого верха".
"До самого верха?" - с грустью переспросил Ганс. Корзина была очень
большая, и он увидел, что, если наполнить ее доверху, не с чем будет идти на
рынок, а ему так хотелось выкупить свои серебряные пуговицы.
"Ну, знаешь ли, - отозвался Мельник, - я подарил тебе тачку и думал,
что могу попросить у тебя немного цветочков. Я считал, что настоящая дружба
свободна от всякого расчета. Значит, я ошибся".
"Дорогой мой друг, лучший мой друг! - воскликнул Маленький Ганс. -
Забирайте хоть все цветы из моего сада! Ваше доброе мнение для меня гораздо
важнее каких-то там серебряных пуговиц".
И он побежал и срезал все свои дивные первоцветы и наполнил ими корзину
для Мельника.
"До свидания, Маленький Ганс!" - сказал Мельник и пошел на свой холм с
доской на плече и большой корзиной в руках,
"До свидания!" - ответил Маленький Ганс и принялся весело работать
лопатой: он очень радовался тачке.
На другой день, когда Маленький Ганс прибивал побега жимолости над
своим крылечком, он вдруг услышал голос окликавшего его Мельника. Он
спрыгнул с лесенки, подбежал к забору и выглянул на дорогу.
Там стоял Мельник с большим мешком муки на спине.
"Милый Ганс, - сказал Мельник, - не снесешь ли ты на базар этот мешок с
мукой?"
"Ах, мне так жаль, - ответил Ганс, - но я, право, очень занят сегодня.
Мне нужно поднять все вьюнки, полить цветы и подстричь траву".
"Это не по-дружески, - сказал Мельник. - Я собираюсь подарить тебе
тачку, а ты отказываешься мне помочь".
"О, не говорите так! - воскликнул Маленький Ганс. - Я ни за что на
свете не хотел поступить не по-дружески".
И он сбегал в дом за шапкой и поплелся на базар с большим мешком на
плечах.
День был очень жаркий, дорога пыльная, и Ганс, не дойдя еще до шестого
милевого камня, так утомился, что присел отдохнуть. Собравшись с силами, он
двинулся дальше и наконец добрался до базара. Скоро он продал муку за
хорошие деньги и тут же пустился в обратный путь, потому что боялся
повстречаться с разбойниками, если слишком замешкается.
"Трудный нынче выдался денек, - сказал себе Ганс, укладываясь в
постель. - Но все же я рад, что не отказал Мельнику. Как-никак он мой лучший
друг и к тому же обещал подарить мне свою тачку".
На следующий день Мельник спозаранку явился за своими деньгами, но
Маленький Ганс так устал, что был еще в постели.
"До чего ж ты, однако, ленив, - сказал Мельник. - Я ведь собираюсь
отдать тебе свою тачку, и ты, думаю, мог бы работать поусерднее. Нерадивость
- большой порок, и мне б не хотелось иметь другом бездельника и лентяя. Не
обижайся, что я с тобой так откровенен. Мне бив голову не пришло так с тобой
разговаривать, не будь я твоим другом. Что проку в дружбе, если нельзя
сказать все, что думаешь? Болтать разные приятности, льстить и поддакивать
может всякий, но истинный друг говорит только самое неприятное и никогда не
постоит за тем, чтобы доставить тебе огорчение. Друг всегда предпочтет
досадить тебе, ибо знает, что тем самым творит добро".
"Не сердитесь, - сказал Маленький Ганс, протирая глаза и снимая ночной
колпак, - но я так вчера устал, что мне захотелось понежиться в постели и
послушать пение птиц. Я, право же, всегда лучше работаю, когда послушаю
пение птиц".
"Что ж, если так, я рад, - ответил Мельник, похлопывая Ганса по спине,
- я ведь пришел сказать тебе, чтоб ты, как встанешь, отправлялся на мельницу
починить крышу на моем амбаре".
Бедному Гансу очень хотелось поработать в саду - ведь он уже третий
день не поливал своих цветов, - но ему неловко было отказать Мельнику,
который был ему таким добрым другом.
"А это будет очень не по-дружески, если я скажу, что мне некогда?" -
спросил он робким, нерешительным голосом.
"Разумеется, - отозвался Мельник. - Я, мне кажется, прошу у тебя не
слишком много, особенно если припомнить, что я намерен подарить тебе свою
тачку. Но раз ты не хочешь, ч пойду и сам починю".
"Что вы, как можно!" - воскликнул Ганс и, мигом вскочив с постели,
оделся и пошел чинить амбар.
Ганс трудился до самого заката, а на закате Мельник пришел взглянуть,
как идет у него работа.
"Ну что, Ганс, как моя крыша?" - крикнул он весело.
"Готова!" - ответил Ганс и спустился с лестницы.
"Ах, нет работы приятнее той, которую мы делаем для других", - сказал
Мельник.
"Что за наслаждение слушать вас, - ответил Ганс, присаживаясь и отирая
пот со лба. - Великое наслаждение! Только, боюсь, у меня никогда не будет
таких возвышенных мыслей, как у вас".
"О, это придет! - ответил Мельник. - Нужно лишь постараться. До сих пор
ты знал только практику дружбы, когда-нибудь овладеешь и теорией".
"Вы правда так думаете?" - спросил Ганс.
"И не сомневаюсь, - ответил Мельник. - Но крыша теперь в порядке, и
тебе пора домой. Отдохни хорошенько, потому что завтра тебе надо будет
отвести моих овец в горы".
Бедный Маленький Ганс не решился что-нибудь возразить и наутро, когда
Мельник пригнал к его домику своих овец, отправился с ними в горы. Целый
день у него пошел на то, чтобы отогнать овец на пастбище и пригнать обратно,
и он вернулся домой такой усталый, что. заснул прямо в кресле и проснулся
уже при ярком свете дня.
"Ну, сегодня я на славу потружусь в своем садике!" - сказал он и тотчас
принялся за работу.
Но как-то все время выходило, что ему не удавалось заняться своими
цветами. Его друг Мельник то и дело являлся к нему и отсылал его куда-нибудь
с поручением или уводил с собою помочь на мельнице. Порой Маленький Ганс
приходил в отчаяние и начинал бояться, как бы цветочки не решили, что он
совсем позабыл о них, но он утешал себя мыслью, что Мельник - его лучший
друг. "К тому же он собирается подарить мне тачку, - добавлял он в подобных
случаях, - а это удивительная щедрость с его стороны".
Так и работал Маленький Ганс на Мельника, а тот говорил красивые слова
о дружбе, которые Ганс записывал в тетрадочку и перечитывал по ночам, потому
что он был очень прилежный ученик.
И вот однажды вечером, когда Маленький Ганс сидел у своего камелька,
раздался сильный стук в дверь. Ночь была бурная, и ветер так страшно завывал
и ревел вокруг, что Ганс поначалу принял этот стук за шум бури. Но в дверь
снова постучали, а потом и в третий раз, еще громче.
"Верно, какой-нибудь несчастный путник", - сказал себе Ганс и бросился
к двери.
На пороге стоял Мельник с фонарем в одной руке и толстой палкой в
другой.
"Милый Ганс! - воскликнул Мельник. - У меня большая беда. Мой сынишка
упал с лестницы и расшибся, и я иду за Доктором. Но Доктор живет так далеко,
а ночь такая непогожая, что мне подумалось: не лучше ли тебе сходить за
Доктором вместо меня. Я ведь собираюсь подарить тебе тачку, и ты, по
справедливости, должен отплатить мне услугой за услугу".
"Ну конечно! - воскликнул Маленький Ганс. - Это такая честь, что вы
пришли прямо ко мне! Я сейчас же побегу за Доктором. Только одолжите мне
фонарь. На дворе очень темно, и я боюсь свалиться в канаву".
"Я бы с удовольствием, - ответил Мельник, - но фонарь у меня новый, и
вдруг с ним что-нибудь случится?"
"Ну ничего, обойдусь и без фонаря!" - воскликнул Маленький Ганс. Он
закутался в большую шубу, надел на голову теплую красную шапочку, повязал
шею шарфом и двинулся в путь.
Какая была ужасная буря! Темень стояла такая, что Маленький Ганс почти
ничего не видел перед собой, а ветер налетал с такой силой, что Ганс едва
держался на ногах. Но мужество не покидало его, и часа через три он добрался
до дома, в котором жил Доктор, и постучался в дверь.
"Кто там?" - спросил Доктор, высовываясь из окна спальни.
"Это я, Доктор, - Маленький Ганс".
"А что у тебя за дело ко мне, Маленький Ганс?"
"Сынишка Мельника упал с лестницы и расшибся, и Мельник просит вас
поскорее приехать".
"Ладно!" - ответил Доктор, велел подать лошадь, сапоги и фонарь, вышел
из дому и поехал к Мельнику, а Ганс потащился за ним следом.
Ветер все крепчал, дождь лил как из ведра. Маленький Ганс не поспевал
за лошадью и брел наугад. Он сбился с дороги и попал в очень опасное болото,
где на каждом шагу были глубокие топи. Там бедный Ганс и утонул.
На другой день пастухи нашли Маленького Ганса в большой яме, залитой
водою, и отнесли его тело к нему домой.
Все пришли на похороны Маленького Ганса, потому что все его любили. Но
больше всех горевал Мельник.
"Я был его лучшим другом, - говорил он, - и, по справедливости, я
должен идти первым".
И он шел во главе погребальной процессии, в длинном черном плаще, и
время от времени вытирал глаза большим платком.
"Смерть Маленького Ганса - большая утрата для всех нас", - сказал
Кузнец, когда после похорон все собрались в уютном трактире и попивали там
душистое вино, закусывая его сладкими пирожками.
"Во всяком случае, для меня, - отозвался Мельник. - Я ведь уже, можно
считать, подарил ему свою тачку и теперь ума не приложу, что мне с ней
делать: дома она только место занимает, а продать - так ничего не дадут, до
того она изломана. Впредь буду осмотрительнее. Теперь у меня никто ничего не
получит. Щедрость всегда человеку во вред".
- Ну, а дальше? - спросила, помолчав, Водяная Крыса.
- Это все, - ответила Коноплянка.
- А что сталось с Мельником?
- Понятия не имею, - ответила Коноплянка. - Да мне, признаться, и не
интересно.
- Оно и видно, что вы существо черствое, - заметила Водяная Крыса.
- Боюсь, что мораль этого рассказа будет вам неясна, - обронила
Коноплянка.
- Что будет неясно? - переспросила Водяная Крыса.
- Мораль.
- Ах, так в этом рассказе есть мораль?
- Разумеется, - ответила Коноплянка.
- Однако же, - промолвила Водяная Крыса в крайнем раздражении. -
По-моему, вам следовало сказать мне об этом наперед. Тогда я просто не стала
бы вас слушать. Крикнула бы "Гиль!", как тот критик, и все. А впрочем, и
теперь не поздно.
И она во всю глотку завопила: "Гиль!", взмахнула хвостом и спряталась в
нору.
- Скажите, а как вам нравится эта Водяная Крыса? - осведомилась Утка,
приплывая обратно. - У нее, конечно, много хороших качеств, но во мне так
сильно материнское чувство, что стоит мне увидеть убежденную старую деву,
как у меня слезы навертываются на глаза.
- Боюсь, она на меня обиделась, - ответила Коноплянка. - Понимаете, я
рассказала ей историю с моралью.
- Что вы, это опасное дело! - сказала Утка. И я с ней вполне согласен.
Популярность: 34, Last-modified: Tue, 18 Jun 2002 20:58:24 GmT