"Автобиография" Иогананды -  это  одна  из  немногих  книг  об
индийских мудрецах,   которая   написана  не  журналистом  или
иностранцем, а  человеком их собственной расы и подготовки;эта
книга о йогинах,  написанная йогином. Как повествование о
необычной жизни и силах современных индийских святых, книга
Йогананды важна и для сегодняшнего дня,  и для будущего.
Талантливый автор, несомненно, заслуживает уважения и благодарности за
необычную летопись своей жизни,  одним  из  самых  откровенных
документов, когда-либо появлявшихся на Западе.  Она раскрывает
глубочайшие недра ума и сердца индийского  народа  и  духовные
богатства Индии.

Мне посчастливилось  встретиться с одним из мудрецов,  история
жизни которого изложена в "Автобиографии",  а именно,  со  Шри
Юктешваром Гири.  Я встретил его в городе Пури / штат Орисса/,
на берегу Бенгальского залива.  В то время  он  возглавил  там
тихий ашрам, находившийся неподалеку от побережья, и был занят
духовным воспитанием  группы  молодых  учеников.  Он   проявил
большой интерес к благоденствию народов обеих Америк и Англии,
расспрашивал меня  о   деятельности   его   любимого   ученика
Парамахамсы Йогананды, которого он послал в 1920 году на Запад
в качестве своего эмиссара.

Шри Юктешвар  обладал  обладал  приветливым  выражением  лица,
мягким голосом  и  приятными  манерами;  он был вполне достоин
того почтения,  которое его  последователи  непроизвольно  ему
выражали; каждый,  кто  был с ним знаком,  независимо от факта
принадлежности его к общине,  относился к  нему  с  величайшим
уважением. Я  живо  помню  эту  высокую  аскетическую  фигуру,
прямую и  облаченную  в  одеяние  шафранового  цвета,-  символ
отречения от мирских целей,- когда он приветствовал меня, стоя
у входа в ашрам.  У него были длинные, немного вьющиеся волосы
и борода. Его тело отличалось крепостью мышц, но было тонким и
хорошо сформированным;  походка  была  энергичной.  Он  избрал
местом своего  земного  пребывания  святой  город Пури.  Целые
толпы благочестивых индийских паломников,  представлявших  все
провинции страны,  ежедневно  совершают  туда  паломничество к
известному храму "Владыка Мира".  Именно в Пури  Шри  Юктешвар
смежил в  1936  году  свои  смертные  очи,  оставив преходящее
состояние земного бытия;  он ушел,  зная,  что его  воплощение
пришло к своему триумфальному завершению.

Я весьма рад возможности засвидетельствовать здесь возвышенный
характер и святость Шри Юктешвара;  довольствуясь удалением от
любской толпы,  он  в  полном  спокойствии целиком отдался той
идеальной жизни,  которую  его  ученик  Парамаханса  Йогананда
описал для будущих поколений.

У.Ивэнс-Уэнц,
магистр искусств, доктор литературы и наук Иисусова колледжа в
Оксфорде, автор  книг:"Тибетская  книга  мертвых",  "Тибетская
йога и тайные учения","Великий тибетский йогин Миларепа".

Посвящается памяти Лютера Барбанка,американского святого.

Парамаханса Йогананда - йог по Смерти, как при Жизни.

Парамаханса Йогананда  вошел  в  махасамадхи  (  окончательный
выход сознания   йогина   из   тела)   в   Лос-Анжелосе,  США,
Калифорния, 7-го марта 1952 года после окончания своей речи на
банкете в честь индийского посла Биная г.Сена.

Великий учитель мира продемонстрировал ценность йоги ( научных
методов Богопознания) не только при жизни,  но и после смерти.
Неделю спустя  после его ухода,  неизменившееся лицо светилось
божественным светом нетленности.

Директор Лос-Анжелосского морга в Лесном  Мемориальном  Парке,
куда временно  было  помещено  тело  великого учителя,  мистер
Гарри Роу,  отправил  Товариществу   Самопознания   заверенное
нотариусом письмо, отрывок из которого приводим:

" Отсутствие  каких бы то ни было видимых признаков разложения
в мертвом     теле     Парамахансы     Йогананды      является
необыкновейнейшим случаем    в    нашей   практике.   Никакого
физического распада не было заметно в его теле даже  через  20
дней после  смерти...  На  коже  его  не  было  видно  никаких
признаков плесени, а в тканях тела не наблюдалось высушивания.
Это состояние полной сохранности тела,  насколько нам известно
из летописи  моргов,  является  случаем  беспримерным.   После
получения тела   Йогананды,   персонал  морга  ждал  появления
обычных прогрессивных признаков разложения тела, которое можно
было бы   наблюдать   через   стеклянную  крышку  гроба.  Наше
изумление возрастало с каждым днем,  т.к.  в теле, находящимся
под наблюдением,  не  происходило  никаких  видимых изменений.
Тело Йогананды было явно в феноменальном неизменном состоянии.
Никакого запаха разложения о его тела никогда не было. Внешний
вид Йогананды 27 марта перед тем, как была поставлена на место
бронзовая крышка гроба,  был таким же, как и 7-го марта. 27-го
марта он выглядел столь же свежим и  незатронутым разложением,
как в  момент своей смерти,  ночью 7-го марта.  27-го марта не
было никаких оснований  заявить,  что  тело  его  страдает  от
какого то ни было физического распада вообще.  По этой причине
мы вновь утверждаем,  что случай  с  П.Йоганандой  уникален  в
нашей практике."

Заметка американских издателей к лондонской публикации.

Мир, опечалинный   .-го   марта   1952г.  уходом  П.Йогананды,
короткое время спустя  был  утешен  поразительными  новостями.
Великий Учитель неразлагаемостью своего тела продемонстрировал
власть йога над Смертью - "последним врагом".

Йогананда основал два общества, несекстанского и неприбыльного
характера -   товарищество   Самопознания,   с   международной
штаб-квартирой в Америке и Общество Йога Сат-Санга в Индии. Он
часто заявлял,  что,благодаря  работе  этих  двух организаций,
освобождающая весть Крийя-йоги разнесется во все части света.

Иисус Христос,  Бабаджи,  Лахири  Махасайя  и   Шри   Юктешвар
благословили этот  труд,- заявил Йогананда,- и дали заверение,
что он будет жить и расти.  Необходимость  знать  и  применять
существующие научные  методы конкретно для своих экспериментов
в Богопознании - это настоящая человеческая  потребность среди
тревог атомного века.

Миссию великого  учителя продолжают ученики,  которых он много
лет обучал для этой цели.

Йогананда написал    о    Лахири    Махасайя     замечательные
слова:"Сперва я горевал,  что он более не жив физически. Когда
же я начал открывать его  тайную  вездесущность,  я  более  не
печалился. Он  часто  писал  тем  из  своих учеников,  которым
слишком хотелось увидеть его:" Зачем  приходить  посетить  мои
кости и мясо,  если я всегда нахожусь в сфере вашего духовного
зрения?"

Товарищество Самопознания 1.09.55г.



Характерные черты   индийской   культуры-   стремление   найти
конечную истину и связанные с этим особые отношения между гуру
/1/и учеником.

Мой собственный путь привел меня  к  Христоподобному  мудрецу,
чья прекрасная  жизнь  является  образцом для целых поколений.
Это был один из тех  великих  учителей,  которые  представляют
собой подлинной богатство Индии. Появляясь в каждом поколении,
они спасают страну от судьбы Вавилона и Египта.

Мои самые ранние воспоминания  касаются  анахроничных  деталей
предыдущего воплощения.  Четкие  воспоминания  приходят мне из
далекой жизни,  жизни йога /2/ среди  Гималайских  снегов.  Образы
прошлого, как  вспышки,  затем как-то с ними связанные видения
будущего.

Я все еще помню умилительную беспомощность детства.  Тогда я с
остротой ощущал свою неспособность ходить и свободно проявлять
себя. И когда я осознал свое телесное бессилие,  из моей  души
изливались целые   волны   молений   и   жалоб.   Эта  сильная
эмоциональная жизнь выражалась в словах многих  языков.  Среди
такого смешения  наречий  я  постепенно  привык  слышать звуки
бенгали, языка моего народа. О, как обманчива глубина детского
ума, которую  взрослые  ограничивают лишь игрушками и пальцами
на ногах.

Психологический фермент   внутри   моего   беспомощного   тела
заставлял меня  упорно исторгать множество жалобных криков.  Я
припоминаю общее  замешательство  в  семье  во   время   моего
расстройства. Во   мне   также   таятся   и  более  счастливые
воспоминания: ласки матери,  первые попытки произнести  слова,
первые неуверенные  шаги.  Эти ранние триумфы,  которые обычно
быстро забываются,  тем  не  менее,  составляют   естественную
основу веры в себя.

Столь далеко  идущая  память  не является единственной в своем
роде редкостью.  Известны  многие  Йогины,  сохраняющие   свое
самосознание без  перерыва в момент драматического перехода от
"смерти" к "жизни" и  обратно.  Если  бы  человек  представлял
собою только   тело,   потеря  последнего  означала  бы  конец
непрерывности его личности;  но  если  пророки  всех  стран  и
времен на   протяжении   тысячелетий  говорили  правду,  тогда
человек в сущности своей представляет душу, воплощенную в теле
и вездесущую.

Хотя такие ясные воспоминания о детстве и необычны, их совсем
не следует считать чрезвычайно редкими. Путешествуя по разным
странам, я слышал из уст заслуживающих доверия мужчин и женщин
повествования об очень ранних воспоминаниях.

Я родился в Горакхапуре, в Северной Индии, около Гимолайских
гор, в четверг, 5 января 1983года. Там прошли первые восемь
лет моей жизни. Нас было восемь детей, четверо мальчиков и
четыре девочки. Я, Мукунда, Лала Гхош , был четвертым ребенком
и вторым сыном.

Мой отец и мать были бенгальцами; они принадлежали к касте
кшатриев. Судьба благословила обоих природной святостью. Их
взаимная любовь, сдержанная и полная достоинства, никогда не
проявлялась в какой бы то ни было фривольности. Совершенная
гармония между родителями - таков был центр споуойствия
посреди непрерывной суматохи восьми юных жизней.

Мой отец, Бхагабати Чаран Гхош, был добрым, серьезным, иногда
суровым человеком. Мы, дети, горячо любили его, но все же
держались от него на почтительном расстоянии. Выдающийся
математик и логик, он руководствовался в жизни главным образом
интеллектом. Но подлиннлй владычецей наших сердец оставалась
мать. Она учила нас только при помощи любви. После ее смерти
отец стал более открыто выказывать свою внутреннюю нежность. Я
замечал тогда, что нередко взор его казался изменившимся, как
бы превращаясь во взор матери.

С помощью матери мы рано ощутили сладостную горечь священных
писаний. Когда нужно было поддержать дисциплину, мать
обращалась за помощью к "Махабхарате" и "Рамаяне", находя там
подходящие рассказы, в таких случаях наказание шло рука об
руку с поучением.

В знак уважения к отцу мать по вечерам одевала нас, чтобы мы
могли приветствовать его по возвращении домой со службы.Он
работал в одной из крупнейших компаний Индии: в
Бенгало-Нагпурской железнодорожной компании, занимая пост,
соответствующий нынешнему посту вице-президента. Работа
требовала путешествий, и за время моего детства наша семья
переменила несколько городов.

У матери всегда находилось, чем помочь нуждающемуся. Отец тоже
был добр; но его уважение к законности и порядку простиралось
и на бюждет. Как-то раз мать за две недели истратила на
пропитание бедных такую сумму, которая превысила месячный
заработок отца.

- Все, что я прошу,- сказал отец,- это то, чтлбы ваша
благотворительность не переходила разумных границ.

Но даже этот мягкий упрек мужа глубоко опечалил мать; не
говоря детям о размолвке, она наняла извозчика.

- До свидания, я возвращаюсь в дом моей матери!

Старинный ультиматум!

Пораженные случившимся, мы разразились плачем. К счастью,
здесь оказался брат матери; он шепотом дал отцу несколько
советов, сохранившихся, несомненно, с незапамятных времен.
Когда отец произнес несколько извиняющихся фраз, мать с
радостью отослала наемную карету обратно. Так закончилась
единственная ссора между родителями, которую мне привелось
видеть. Но я припоминаю также весьма характерные разговоры:

- Пожалуйста, дайте мне десять рупий для одной несчастной
женщины, которая только что пришла к нам.

Улыбка матери уже сама по себе убеждала.

- Зачем же десять? Достаточно и одной,- в оправдание отец
добавил,- Когда неожиданно умерли мой отец и его родители, я
впервые узнал, что такое нищета. Моим единственным завтраком
перед тем, как идти в школу, за несколько миль от дома, был
небольшой банан. Позже, уже в университете, я нуждался до
такой степени, что даже обратился за помощью к одному богатому
судье, прося у него одну рупию в месяц. Он отказал мне,
заявив, что и одна рупия имеет цену.

- С какой горечью вы вспоминаете этот отказ в рупии!- Сердце
матери обнаружило неожиданную логику.- И вы хотите, чтобы эта
женщина так же болезненно вспоминала, как вы отказали ей в
десяти рупиях, которые ей сейчас крайне необходимы?

- Сдаюсь!- с жестом, свойственным, вероятно, всем побежденным
мужьям еще с глубокой древности, отец открыл кошелек.-Вот вам
десять рупий, передайте их ей вместе с моими добрыми
пожеланиями.

Отец всегда имел обыкновение сперва отвечать "нет" на любое
новое положение. Его отношение к незнакомке, так быстро
завоевавшей симпатии матери, является примером его обычной
настороженности. Неприятие нового сразу - типичная французская
манера- в сущности это лишь соблюдение принципа "обязательной
рефлексии". Но я всегда убеждался в логичности и уравновешенности
его суждений. Если мне удавалось подкрепить мои многочисленные
просьбы одним или двумя убедительными доводами, отец неизменно
удовлетворял мои ненасытные желания. Отец требовал от детей ,
даже в раннем возрасте, строгой дисциплины, а его отношение к
себе было поистине спартанским. Так, например, он никогда не
посещал театра, а искал отдохновение в сфере духовных практик
и в чтении "Бхагавад-Гиты". Избегая всякой роскоши, он бывало
носил пару старых башмаков до тех пор, пока они не
разваливались окончательно. Уже стали входить в употребление
автомобили, и сыновья покупали их себе, а отец по-прежнему
ездил на работу в трамвае. Он не стремился копить деньги для
приобретения власти. Как-то, организовав Калькутский городской
банк, он отказался от всяких прибылей и не взял для себя
никаких ценных бумаг этого банка. Он просто хотел выполнить в
свободное от работы время свой гражданский долг.

Через несколько лет после выхода лтца на пенсию из Англии
приехал бухгалтер-ревизор для провекри книг Бенгал-Нагпурской
железной дороги. Он с изумлением обнаружил, что отец никогда
не требовал для себя оплаты сверхурочной работы.

- Он работал за трех человек,- заявил бухгалтер.- Ему надо
выплатить конпенсацию в сумме сто двадцать пять тысяч рупий.

Администрация вручила ему чек на эту сумму. Но он настолько не
придал всему этому значения, что даже не упомянул в семье о
случившемся. Много позже мой младший брат Вишну /+/ спросил
отца, откуда взялся такой крупный вклад на банковском счете.

- Стоит ли очень радоваться достатку?- отвечал отец.- Тот, кто
стремится к спокойствию ума, не восторгается по случаю
приобретения и не грустит при потере. Он знает, что человек
приходит в этот мир без единого гроша и уходит из него, не
взяв с собою ни одной рупии.

Еще в ранний период семейной жизни мои родители стали
учениками великого мастера из Бенареса Лахири Махасайа. Это
обстоятельство укрепило от природы аскетичный темперамент
отца. Мать однажды сделала моей старшей сестре Роме любопытное
признание:

- Твой отец и я спали вместе, как муж и жена, лишь раз в году,
чтобы иметь детей.

Отец впервые встретился с Лахири Махасайха через Абинаша Бабу,
служащего Бенгал-Нагпурской железной дороги. В Горакхпуре
Абинаш изливал в мои детские уши захватывающие истории о
многих индийских святых, неизменно заканчивая свои рассказы
восхищением перед собственным гуру.

- Слышали вы когда-нибудь о необычных обстоятельствах, при
которых ваш отец стал учеником Лахири Махасайа?

Абинаш обратился ко мне с этим интригующим вопросом, когда мы,
разморенные от жары, сидели с ним во дворе нашего дома. Стоял
праздничный летний день. Я отрицательно покачал головой,
улыбаясь в предвкушении интересной истории.

- Много лет назад, еще до вашего рождения, я попросил у своего
начальника- вашего отца, недельный отпуск для того, чтобы
посетить моего гуру в Бенаресе. Ваш отец высмеял эту просьбу.

- Не собираетесь ли вы стать религиозным фанатиком?-
осведомился он.- Если вы желаете успешно продвигаться по
службе, сосредоточтесь на своей работе в учреждении.

В тот же день, печально шагая домой по тенистой дороге, я
встретил вашего отца в паланкине. Отослав домой паланкин и
слуг, он пошел вместе сос мной. Стараясь утешить меня, он
указал на те выгоды, которые дает упорство в достижении
мирских целей.Но я почти его не слышал. Мое сердце
повторяло:" Лахири Махасайа! Я не могу жить, не повидавшись с
тобой!" Дорожка привела нас к краю тихого поля, где лучи
заходящего солнца играли еще на высоких зарослях диких трав.
Мы остановились, восхищенные. И вдруг в поле, всего в
нескольких ярдах от нас, появился образ моего великого гуру/3/.

- Бхагабати, ты черезчур строг к своему подчиненному! Голос
гуру громко зазвучал в наших ушах. Он исчез так же
таинственно, как и появился. Стоя на коленях, я восклицал:

-Лахири Махасайа! Лахири Махасайа!

Ваш отец оставался недвижим, потрясенный видением.

-Абинаш, я не только даю вам отпуск, но и сам возьму его,
чтобы завтра же отправиться в Бенарес. Я должен узнать этого
великого Лахири Махасайа, который способен материализоваться
по желанию, чтобы вступиться за вас. Я возьму с собой жену и
попрошу учителя посвятить нас в тайны его духовного пути. Вы
проводите нас к нему?

-Да, разумеется!- Радость наполняла меня: я получил чудесный
ответ на свою молитву, и события быстро приняли благоприятный
оборот. На следущее утро ваши родители со мной поехали в
Бенарес. Мы наняли повозку, а затем нам пришлось идти пешком
по узким переулкам к уединенному домику моего гуру. Войдя в
небольшую гостинную, мы склонились перед учителем, сидевшим
как обычно в позе лотоса. Он прищурил свои пронизывающие глаза
и устремил взор на вашего отца. " Бхагабати, ты черезчур строг
к своему подчиненному!"- раздались те же самые слова, которые
он произнес два дня назад. Затем он добавил:" Я рад, что ты
позволил Абхинашу посетить меня, и что ты вместе с женой
сопровождаешь его."

К радости ваших родителей он посвятил их в духовную практику
крийа-йоги/4/. Ваш отец и я, как собратья-ученики, с того
памятного дня нашего видения сделались близкими друзьями.
Лахири Махасайа проявлял определенный интерес к вашему
рождению.Ваша жизнь, несомненно, будет связана с его жизнью;
благословение учителя никогда не бывает напрасным.

Лахири Махасайа покинул этот мир вскоре после того, как я
вступил в него. Его портрет в разукрашенной рамке всегда висел
над нашим семейным алтарем в различных городах, куда компания
направляла отца. Много раз мы с матерью по утрам и вечерам
медитировали перед импровизационным святилищем, где были
принесены в жертву цветы, погруженные в пахучую пасту из
сандалового дерева. Мы почитали божественное начало, нашедшее
свое полное выражение в Лахири Махасайа, не только возжиганием
ладана и мира, но также и совместным благоговейным
преклонением. Его портрет оказывал длительное влияние на всю
мою жизнь. По мере того, как я рос, вместе со мной росла мысль
об учителе. Во время медитации я часто видел, как образ,
запечатленный на фотографии, выходил за пределы маленькой
рамки,и, приняв форму живого человека, садился передо мной.
Когда же я пытался коснуться ног его сидящего тела, он изменял
свой вид и снова оказывался портретом. Детство перешло в
отрочество, и вот я обнаружил из небольшого образа,
включенного в рамку, живое, вдохновенное присутствие. Я часто
обращался к нему с молитвой в моменты затруднения или тягот, и
обнаруживал в глубине своей души его умиротворенные
наставления. Вначале я печалился из-за того, что гуру более не
живет в физическом теле.Но когда я начал повсюду ощущать его
тайное присутствие, я более не произносил жалоб. Он часто
писал тем ученикам, которые чрезмерно стремились его
увидеть:" Для чего приходить и смотреть на мое мясо и на мои
кости, если я свегда нахожусь в пределах вашей кутастха
/духовного зрения/?

Мне было восемь лет, когда я исцелился чудесным образом при
помощи фотографии Лахири Махасайа. Этот случай усилил мою
любовь к нему. Находясь в нашем поместье и Ишапуре, в
Бенгалии, я заболел азиатской холерой. Положение было
безнадежным, врачи не могли ничего сделать. У моего ложа мать
умоляла меня взглянуть на портрет Лахири Махасайа, который
висел на стене у меня над головой.

- Склонись перед ним в своей душе!- она знала, что я был
слишком слаб для того, чтобы поднять руки в знак приветствия.-
Если ты в действительности покажешь свою преданность и
внутреннее преклонение, ты останешься в живых.

Я устремился взором на фотографию,- и вдруг ослепительный свет
окутал мое тело и всю комнату. Тошнота и другие неприятные
ощущения исчезли. Я был здоров. Я сразу почувствовал себя так
хорошо, что смог наклониться и коснуться ног матери в
благодарность за ее неизмеримую веру в своего гуру. Мать
несколько раз прижалась головой к маленькому портрету.

- О, Вездесущий Учитель, как благодарна я тебе за твой свет,
исцеливший моего сына!

Я понял, что и она увидела лучистый блеск, который моментально
исцелил меня от обычно смертельной болезни.

Эта фотография представляет собой одну из самых ценных моих
вещей. Подаренная отцу самим Лахири Махасайа, она сохраняет
его святые вибрации. Происхождение ее чудесно. Я слышал
рассказ об этом от другого собрата отца по ученичеству Кали
Кумар Роя.

Оказывается, учитель не любил фотографироваться. Но, невзирая
на его протесты, однажды был сделан снимок, когда учитель
сидел с группой преданных учеников, в числе которых находился
и Кали Кумар. Изумленный фотограф обнаружил, что на
фотографической пластине ясно отпечатались образы всех
учеников, а в центре, где он предполагал увидеть фигуру Лахири
Махасайа, осталось пустое место. Об этом феномене было много
разговоров.

Ученик Ганга Дхар Бабу был опытным фотографом. Он похвалился,
что убегающая фигура учителя не ускользнет от его
фотоаппарата. На следуещее утро, когда учитель сел в позе
"лотоса" на деревянную ширму, Ганга Дхар Бабу явился со своими
принадлежностями. Приняв все меры предосторожности. он сделал
целых двенадцать снимков. Однако скоро он обнаружил на каждом
из них лишь изображения скамьи и ширмы, а фигуры учителя там
опять не оказалось.

Со слезами на глазах, страдая от уязвленной гордости, Ганга
Дхар Бабу вернулся к своему гуру. Лишь много часов спустя
Лахири Махасайа прервал его молчание следующей успокоительной
репликой:

-Я-дух. Разве может твой аппарат отразить Вездесущее и
Невидимое?

-Я знаю, что не может. Но, Святой Господин, я мечтаю иметь
изображение вашего телесного храма, в котором дух получил свой
полной воплощение.

- Хорошо, тогда приходи завтра утром, я буду позировать для
тебя.

И вот фотограф опять установил свой аппарат. Но на сей раз
фигуру святого не окутывало облако таинственной неуловимости,
и на пластинке ясно виднелся ее отпечаток. Учитель никогда
больше не позировал перед фотографом; по крайней мере, я не
видел ни одного другого Его портрета.

Эта фотография воспроизведена в настоящем издании. Прекрасные
черты Лахири Махасайа- это лицо человека вселенской касты; по
нему едва ли можно определить расовую принадлежность. В его
загадочной улыбке слегка проявляется радость единения с Богом.
Глаза полураскрыты, свидетельствуя лишь о формальном интересе
ко внешнему миру, они в то же время и полузакрыты. Равнодушный
к земным утехам, учитель оставался всегда и полностью
пробужденным, когда речь шла о духовных проблемах искателей,
стремившихся к его великодушной помощи.

Вскоре после моего исцеления могуществом портрета гуру я имел
духовное видение, сильно на меня повлиявшее. Как-то утром,
сидя на кровати, я погрузился в глубокое раздумье. "Что же
находится там, за темнотой закрытых глаз?" Эта вопрошающая
мысль с большой силой вошла в мой ум. Вдруг перед внутренним
взором вспыхнуло гиганское сияние. Подобно миниатюрным
фигуркам в кино, на большом светящемся экране внутри моего лба
появились божественные формы святых, сидящих в позах для
медитации в глубине пещер.

- Кто вы такие?-произнес я громко.

-Мы- гималайские йоги!- трудно описать этот небесный
ответ:сердце мое затрепетало.

- О, как я хочу отправиться в Гималаи и стать таким, как Вы!
Здесь видение исчезло, но серебристые лучи продолжали
распространяться в бесконечность в виде все увеличивающихся
кругов.

- Что это за чудесное сияние?

- Я - Ишвара /5/, я - свет.

Голос напоминал шепот облаков.

- Я хочу быть единым с Тобой.

Божественный экстаз медленно исчез; но я вынес из него
постоянное вдохновение, стремление искать Бога. "Он
неизменный, он- вечно новая радость!" В моей памяти навсегда
запечатлелся этот день восторга.

И другое весьма необычное событие запомнилось навсегда, я по
сей день ношу его в памяти. Старшая сесьра Ума и я сидели рано
утром во дворе нашего Горакхпурского дома. Сестра помогала мне
в руках у меня был бенгальский букварь. Я едва мог оторвать
взор от попугаев, поедавших спелые плоды маргозы.

Ума пожаловалась на боль: у нее на ноге был нарыв. Она
принесла банку с мазью. Я помазал немного себе предплечье.

- Зачем же ты мажешь лекарством здоровую руку?

- Знаешь, сестрица, у меня завтра тоже будет нарыв. Вот я и
попробую твою мазь на том месте, где он появится7

- Ах, ты, врунишка!

- Сестрица, не называй меня так, пока ты сама не увидишь, что
произойдет утром.

Меня охватило негодование. Но ума, не обращая на это внимание,
трижды повторила свои насмешки. Я медленно ответил ей, и в
голосе моем зазвучала непоколебимая твердость.

- Самым решительным образом я заявляю, что завтра на этом
месте у меня появится нарыв, а твой нарыв увеличится в два
раза по сравнению с его нынешней величиной.

Наутро у меня на указанном месте вздулся круглый нарыв, а
размеры нарыва Умы возросли вдвое. С плачем сестра бросилась к
материя:"Мукунда стал колдуном!" Мать очень серьезно
предупредила меня, чтобы я никогда не употреблял силу слов для
причинения зла. Я навсегда запомнил ее совет и следовал ему
всю жизнь.

Мой нарыв пришлось лечить оперативным путем. Заметный шрам,
оставшийся после разреза, виден и сейчас. Он красуется на моем
правом предплечье, как постоянное напоминание о силе простого
человеческого слова.Те обычные и почти безвредные слова,
сказанные Уме, были произнесены с глубоким сосредоточением, и
вот, оказалось, что они обладают достаточной скрытой силой,
чтобы взорваться подобно бомбе и произвести определенной
вредное воздействие. Позже я понял, что взрывчатую
вибрационную энергию речи разумно направить на освобождение
жизни от затруднений, не получая шрамов, не зарабаьывая
упреков /6/.

Наша семья переехала в Пенджаб, в город Лахор. Здесь мне
досталась картина с изображением Божественной Матери в форме
Богини Кали /7/. Ее поместили в недольшом святилище на балконе
нашего дома. У меня возникла непреодолимая уверенность в том,
что любая молитва в этом святом месте увелтчтвается успехом.
Как-то мы стояли с Умой на балконе, и я наблюдал, как
запускали бумажных змеев на другой стороне узкого переулка.

- Что же ты так притих?- шутливо толкнула меня Ума.

- Я просто думаю о том, как чудесно, что Божественная мать
дает мне все, что я попрошу.

- Надеюсь, что Она даст тебе этих двух змеев!- Сестра
насмешливо взглянула на меня.

- Почему же нет?- и я начал тихо молиться. В Индии веревки
змеев покрывают клеем и битым стеклом. Каждый игрок пытается
порвать веревку противника. Оторвавшийся змей летает над
крышей, и его ловля вызывает большое веселье. Мы с Умой стояли
на крытом балконе, поэтому казалось невозможным, чтобы
оторвавшийся змей мог попасть к нам в руки; лишь обрывок
веревки скользнул бы мимо.

По ту сторону переулка игроки начали игру. Одна веревка
разорвалась, и змей медленно полетел по направлению ко мне.
Вдруг ветер на мгновение прекратился, и змей около секунды
оставался неподвижным, в это время обрывок его веревки
зацепился за кактус, который рос на крыше расположенного
напротив дома. Описав длинную правильную дугу, змей попал
прямо мне в руки, и я вручил свою добычу Уме.

- Это просто необычный случай, а не ответ на твою молитву. Вот
если к тебе в руки попадет и другой змей, тогда я поверю.

Черные глаза сестры вызывали больше изумления, чем ее слова. Я
продолжал напряженно молиться. Другой игрок сильно потянул за
веревку, и его змей неожиданно оторвался. Он тоже полетел ко
мне, танцуя в порывах ветра. Веревка змея вновь зацепилась за
кактус, змей опять описал в воздухе дугу, так, что я смог его
охватить. И второй трофей был вручен Уме.

- В самом деле, Божественная Мать слушает тебя! Для меня все
это слишком страшно!- И сестра ускакала прочь, как напуганный
козленок. Пустяшный случай, могут подумать для вмешательства
Десницы. Однако Божественная Мать проявляется во всем, даже в
игре. Для Божьих глаз нет малого или великого, разве не
одинаково совершенны и атом и галактика. Нет для Господа
"важного" или "неважного"!

/1/ Духовный учитель;тот, кого почитают.

/2/ Тот, кто практикует йогу, "единение", древнюю индийскую
науку медитации о Боге.

/3/ Мое имя было изменено на "Йогананда" в 1914г., когда я
вступил в древний монашеский орден свами. В 1935г. гуру
даровал мне следующий религиозный титул - Парамаханса.См.гл.24
и 42.

/4/ Техника Йоги по успокоению чувств для достижения
отождествления с космическим сознанием. См.гл.26.

/5/ Санскритское название Господа в Его аспекте Космического
Правителя, от корня "иш" или "править". Индийские писания
содержат 1008 имен Бога. Каждое имя раскрывает различные
отттенки философского смысла.

/6/ Бесконечные потенции звука проистекают из Творящего Слова
ОМ, космической вибрационной силы, превосходящей все виды
атомной энергии. Любое слово, произнесенной с ясным пониманием
и глубокой сосредоточеннойстью, обладает силой материализации.
Устное или умственной повторение вдохновляющих слов было
признано действенным в различных системах психотерапии; секрет
здесь в создании особого ритма умственных вибраций.

/7/ Кали - символ Всевышнего в Его аспекте Вечной Матери -
Природы.



Самым заветным желанием матери было женить моего старшего
брата. "Ах, когда я увижу лицо жены Ананты, для меня наступит
рай на земле!" Я часто слышал, как мать в таких словах
выражала сильное для индийской женщины чувство - мечту о
непрерывном существовании своей семьи.

Ко времени помолвки Ананты мне исполнилось одиннадцать лет.
Мать находилась в Калькуте, с радостью наблюдая за подготовкой
церемонии. Мы с отцом оставались одни в нашем доме в Барели;
на севере Индии, куда отец был переведен, проработав два года
в Лахоре.

Еще раньше я был свидетелем роскошных брачных обрядов,
совершающихся для моих двух сестер, Роми и Умы. Но для Ананты,
как для старшего сына, существовали тщательно разработанные
планы. Мать принимала многочисленных родственников,
приезжавших в Калькуту из самых отдаленных мест. Она
устраивала их со всеми удобствами в большом, недавно
купленном, доме под пятидесятым номером на улице Амхерст. Все
было готово - деликатесы для пиршества, веселое кресло-трон
для брата, множество разноцветных фонариков, громадные
картонные фигуры слонов и верблюдов; английский, шотландский и
индийские оркестры, профессиональные устроители развлечений,
жрецы для совершения старинных торжественных ритуалов. Мы с
отцом, в праздничном настроении, предполагали присоединиться к
семье во время самой церемонии. Однако перед самым этим
радостным днем меня посетило зловещее видение.

Это произошло в Барели, в полночь. Я спал около отца на
веранде нашего бунгало. Меня разбудило особое колыхание сетки
для москитов, висевший над кроватью. Темные занавесы были
откинуты, и я увидел любимый образ матери.

- Разбуди отца!- ее голос слышался как шепот.- Садитесь на
первыц поезд, который отходит в четыре часа. Поезжайте скорее
в Калькуту, если хотите застать меня в живых!- и с этими
словами призрачная фигура исчезла.

- Отец, отец, мать умирает!- Ужас, выразившийся в моем тоне,
немедленно пробудил его. Всхлипывая, я сообщил ему роковую
новость.

- Никогда не обращай внимания на такие галлюцинации!- Отец,
как обычно, отнесся с недоверием к необычной ситуации.-
Здоровье матери отличное. Если мы получим плохие известия, мы
отправимся туда завтра.

- Вы никогда не простите себе, если не отправитесь в путь
сейчас же!- Страдание вынудило меня прибавить с горечью.- И я
никогда вам этого не прощу!

Печальное утро принесло известие!" Мать опасно больна; свадьба
откладывается; приезжайте немедленно".

В большом беспокойстве мы выехали с отцом. Один из моих дядей
встретил нас по пути, на одной из пересадок. Навстречу нам
загрохотал поезд; он приближался с невероятной быстротой.
Полный внутреннего смятения, я внезапно почувствовал желание
броситься под его колеса. Я оторван от матери, мир пуст,
невыносим... Я любил мать, как самого дорогого друга на земле.
В ее черных глазах, струивших утешение, я находил убежище от
маленьких трагедий своего детства.

- Жива ли она еще?- задал я дяде свой единственный и последний
вопрос.

- Да, конечно!- Ему было легко понять написанное у меня на
лице выражение отчаяния. Но я почти не верил его словам. Когда
мы приехали в Калькутский дом, нам оставалось лишь увидеть
ошеломляющую мистерию смерти. Я впал почти в безжизненное
состояние; прошли многие годы, пока сердце мое хоть как-то
утешилось. Рыданья мои устремились к самым вратам неба и, в
конце концов, достигли слуха Божественной Матери. Ее слова
исцелили раны моего сердца:" Я наблюдала за тобой жизнь за
жизнью, скрытая в нежности всех матерей! Увидь в моем взоре те
темные глаза, прекрасные и потерянные, которые ты ищешь!"

Вскоре после обряда сожжения тела нашей дорогой и любимой
матери мы с отцом возвратились в Барели. Ежедневно, по зову
сердца, я совершал рано утром своебразное паломничество к
большому дереву шеоли, бросавшему свою тень на ровную
золотистозеленую лужайку перед нашим бунгало. В какие-то
моменты я воображал, что белые цветы шеоли осыпаются, как
добровольное приношение на травянистый алтарь. Роняя слезы на
росу, я часто замечал странный, потусторонний свет,
струившийся на лужайке. Меня одолевали приступы неудержимого
стремления к Богу. Я ощутил могучее тяготение к Гималаям.

Один из моих двоюродных братьев только что вернулся из
путешествия к святым горам. Он навестил нас в Барели. Я жадно
слушал его рассказы о высокогорных обителях йогов и свами/1/.

- Давай убежим в Гималаи!- предложил я однажды Дварка Прасаду,
юному сыну нашего помещика. Но это предложение попало не в те
уши. Он открыл план моему старшему брату, который в это время
как раз приехал навестить отца. Вместо того, чтобы слегка
посмеяться над этим неосуществимым намерением маленького
мальчика, Ананта сделал его пунктом постоянных насмешек надо
мною.

- Где же твое оранжевое одеяние? Без него ты не можешь быть
свами!

Но его слова необъяснимо волновали меня. Они вызвали передо
мной ясную картину: мне представилось, как я в желтой одежде
монаха скитаюсь по Индии. Может быть, эта фраза пробудила во
мне воспоминание о прошлой жизни; во всяком случае, я понял, с
какой естественной легкостью я носил одеяние этого основанного
в древности монашеского ордена.

Разговаривая как-то утром с Дваракой, я ощутил, что на меня
нисходит океан любви к Богу. Мой товарищ почти не обратил
внимания на мое неожиданное, последовавшее за этим
красноречие; но я всем сердцем обратился в себя. В тот же день
я убежал в Наини. Там, у подножия Гималаев, Ананта устроил
настоящую охоту за мной, и мне пришлось вернуться в Барели.
Единственным паломничеством, которое мне разрешалось, было
обычное посещение перед рассветом дерева шеоли. Мое сердце
рыдало об утраченных матерях: и человеческой и Божественной.

Смерть матери оказалась для всей нашей семьи невосполнимой
утратой. Отец никогда больше не женился, хотя прожил еще около
сорока лет. Взяв на себя трудную роль отца-матери для своего
маленького выводка, он явственно стал более нежным и
доступным. Со спокойствием и гибким пониманием решал он
различные семейные вопросы. После службы он, подобно
отшельнику, уединялся в своей комнате, практикуя там в
безмятежном спокойствии крийа-йогу. Спустя долгое время после
смерти матери я попытался нанять домоправительницу-англичанку:
она могла бы обратить внимание на кое-какие мелочи, что
сделало бы жизнь отца более удобной. Но отец покачал головой:

- Всякий уход за мной кончился со смертью твоей матери.- Глаза
его казались отреченными и полными преданности на всю жизнь.-
Я не приму ничьих услуг, особенно же от другой женщины.

Со смерти матери прошло четырнадцать месяцев, и я узнал, что
она оставила мне важное напутствие. Находившийся у смертного
одра Ананта записал ее слова. Хотя мать просила открыть мне их
через год после ее смерти, Ананта немного отложил выполнение
этого поручения. Скоро он должен был уехать из Барели в
Калькуту и жениться на той девушке, которую ему подыскала в
невесты мать. И вот однажды вечером он велел мне сесть около
него.

- Мукунда, весьма неохотно я сообщаю тебе необычную новость.-
В голосе Ананты послышались нотки покорности судьбе.- Я боялся
зажечь в тебе желание убежать из дому. Но, как бы там ни было,
ты весь полон божественного рвения. Когда я задержал тебя на
пути к Гималаям, я пришел к определенному решению. Мне нельзя
более отсрочить выполнение данного мною торжественного
обещания.

С этими словами брат втучил мне небольшой ларчик и отдал
следующее предсмертное послание матери:" Мой любимый сын
Мукунда, да будут эти мои слова последним благословением,-
сказала она.- Наступил час, когда мне нужно сообщить тебе и
многих необыкновенных событиях, которые последовали за твоим
рождением. Впервые я узнала о предназначенном тебе пути, когда
ты был еще грудным младенцнм. В то время я принесла тебя в дом
моего гуру в Бенарес. Затерявшись в толпе учеников, я едва
могла видеть Лахири Махасайа, сидевшего погруженным в глубокой
медитации. Похлопывая тебя по спине, я молилась, чтобы Великий
Гуру обратил на тебя внимание и дал бы тебе свое
благословение. Когда моя благоговейная просьба стала
достаточно сильной, он открыл глаза и дал мне знак
приблизиться. Другие ученики расступились и дали мне дорогу; я
склонилась к его священным стопам. Лахири Махасайа посадил
тебя на край своей одежды и положил тебе на лоб руку, как бы
совершая обряд духовного крещения.

- Мать, твой сын будет йогином. Словно духовный двигатель, он
доставит много душ в Царство Божие.

Мое сердце запрыгало от радости, когда я увидела, что моя
скрытая молитва принята всеведущим гуру. Еще незадолго до
твоего рождения он говорил мне, что ты последуешь по его
стопам.

Сын мой, позже мы с твоей сестрой Ромой были свидетелями того,
как ты имел видение Великого Света; мы наблюдали за тобой из
соседней комнаты, когда ты лежал неподвижно на кровати. Твое
личико светилось, а в голосе звучала железная решимость, когда
ты говорил о том, что пойдешь в Гималаи в поисках
Божественного.

Таким образом, дорогой сын, я познала что твой путь далек от
мирских чаяний. Самое необычное событие в моей жизни укрепило
это мое убеждение, и об этом я поведаю тебе в моем
предсмертном послании.

Это была беседа с одним мудрецом в Пенджабе. Наша семья жила в
Лахоре. Однажды служанка вошла ко мне со словами:" Госпожа,
какой-то необычный садху /2/ хочет обязательно увидеть "мать
Мукунды". Простые слова проникли в мою душу, и я сейчас же
вышла к посетителю. Склонившись к его ногам, я почувствовала,
что передо мной стоял подлинно божий человек.

- Мать,- сказал он,- великие учителя желают, чтобы ты знала,
что твое пребывание на замле будет недолгим. Следующая болезнь
окажется для тебя последней /3/.

Наступило молчание, во время которого я не ощутила тревоги,
наоборот, меня коснулись вибрации Великого покоя. Наконец, он
снова обратился ко мне:" Ты станешь хранительницей особого
серебрянного амулета. Сегодня я не дам его тебе; для того,
чтобы ты видела истинность моих слов, талисман должен завтра
материализоваться в твоих руках, когда ты будешь медитировать.
На смертном одре ты должна поручить своему старшему сыну
Ананте хранить амулет в течение года, а затем вручить его
твоему второму сыну. Мукунда поймет значение талисмана,
данного великими существами. Он должен изучить его к тому
времени, когда будет готов отказаться от всех мирских надежд и
начать поиски Божества, которые наполнят его жизнь. После
того, как амулет пробудет у него несколько лет и выполнит свое
назначение, он исчезнет. Даже будучи спрятан в самом тайном
месте, он вернется туда, откуда пришел /4/.

Я предложила святому подаяние и склонилась перед ним с великим
почтением. Не взяв предложенного, он отправился, благословив
меня. На следующий вечер, когда я сидела, сложив руки и
погрузившись в медитацию, у меня между ладонями
материализовался серебрянный амулет, как раз таким образом,
как и обещал садху; он дол знать о себе прикосновением чего-то
холодного и гладкого.

Я ревностно хранила его более двух лет, а сейчас оставляю
Ананте. Не печалься обо мне, ибо мой великий гуру передает
меня в руки Бесконечности. Прощай, дитя мое, Космическая
Матерь сохранит тебя".

С получением амулета на меня снизошла вспышка озарения, и во
мне пробудились многие дремлющие воспоминания. Круглый
талисман древней отделки быс покрыт санскритскими буквами. И я
понял, что он пришел от учителей моих прошлых жизней, которые
незримо направляли мои шаги. Конечно, в нем было еще и другое
значение; но полностью раскрыть сердце амулета нельзя .

Как талисман в конце концов исчез среди чрезвычайно
неблагоприятных обстоятельств моей жизни, как его потеря стала
вестником того, что я нашел своего гуру,- обо всем этом
передать в данной главе невозможно.

Но маленький мальчик, так неудачно попытавшийся достичь
Гималаев, ежедневно уносился далеко-далеко на крыльях своего
амулета.

Примечания к главе 2.

/1/ На санскрите "свами"- мастер, тот, кто един со своим "Я" /
сва/.

/2/ Отшельник; тот, кто следует "садхане" / пути духовной
дисциплины/.

/3/ Когда я из этих слов узнал, что мать уже втайне знала о
краткости оставшейся ей жизни, я впервые понял, почему она так
торопилась с выполнением своих планов женитьбы Ананты. Хотя
она и умерла до свадьбы, ее естественным материнским желанием
было увидеть все подготовительные церемонии.

/4/ Этот амулет был предметом, созданным в астральном мире.
Состоящие из материи крайне изменчивой структуры, такие
предметы в конце концов исчезают из физического мира /см.гл.43
/. На талисмане были замисаны слова матери, или священнопения.



- Отец, если я дам вам обещание вернуться домой без всякого
принуждения, вы разрешите мне поехать посмотреть Бенарес?

Отец редко препятствовал моей страстной любви к путешествиям.
Даже когда я был совсем маленьким ребенком, он разрешал мне
посещать многие города и места паломничества. Обычно меня
сопровождали один или несколько друзей, мы путешествовали с
удобствами в вагонах первого класса; билеты нам доставал отец.
Его должность служащего железнодорожной компании как нельзя
лучше удовлетворяла потребности тех членов семьи, которые
любили кочевать. Отец пообещал должным образом обдумать мою
просьбу. Уже на следующий день он позвал меня к себе и вручил
билет от Барели до Бенареса и обратно, порядочную сумму денег
и два письма.

- У меня есть деловое предложение моему другу в Бенаресе Кедар
Натху Бабу. К несчастью, я потерял его адрес. Но я уверен, что
ты сможешь доставить ему это письмо через нашего общего друга
свами Прапабананда. Этот свами, мой собрат по ученичеству,
достиг возвышенного духовного сотояния, и для тебя его
общество будет полезным. Вот второе письмо, которое будет
служить рекомендательным.

Подмигнув, отец добавил:

- Смотри, больше никаких побегов из дома!

Я отправился в путь с энтузиазмом своих двенадцати лет.
Впрочем, годы так никогда не омрачали моей способности
радоваться при виде новых сцен и незнакомых лиц. Приехав в
Бенарес, я сейчас же пошел туда, где жил свами. Входная дверь
была открыта; я прошел в длинную комнату в виде зала,
расположенную на третьем этаже. Там, на слегка приподнятой
платформе, восседал в позе лотоса весьма плотный человек, на
теле которого была только набедренная повязка. Голова и
лишенное морщин лицо были чисто выбриты; на губах играла
счастливая улыбка. Чтобы рассеять мое беспокойство и показать,
что я не помешал, он приветствовал меня, как старого друга:

- Баба ананд! / Благословение тебе, дорогой!/ Его приветствие,
произнесенное звонким детским голосом, прозвучало от всего
сердца. Я стал на колени и коснулся его ног.

- Вы - свами Пранабананда?

Кивнув головой, он спросил:

- А вы- сын Бхагабати?- Его слова раздались раньше, чем я
успел вынуть из кармана письмо отца. В изумлении я вручил ему
рекомендательное письмо, которое теперь казалось излишним.

- Разумеется, я помогу вам найти Кедар Натха Бабу.

Святой опять удивил меня своим ясновидением. Он бросил взгляд
на письмо и сказал несколько сердечных фраз о моем отце.

- Знаете, я пользуюсь двумя пенсиями. Одну из них я получаю по
рекомендации вашего отца, с которым работал в железнодорожной
компании. Другую - по рекомендации моего небесного Отца, с ним
я завершил все мои земные дела в этой жизни.

Это замечание показалось мне весьма неясным.

- Какого рода пенсию получаете вы от Небесного Отца, господин?
Он бросает вам деньги на полы вашего одеяния?

Он посмеялся:

- Я имею в виду пенсию неисчерпаемого мира, награду за многие
годы глубокой медитации. Сейчас мне совсем не нужны деньги.
Мои немногие материальные потребности целиком обеспечены.
Позднее вы поймете значение второй пенсии.- Внезапно прервав
разговор, святой сделался совершенно неподвижным. Его внешний
вид напомнил сфинкса. Сначала его глаза сверкали, как будто он
наблюдал что-то интересное. Затем они потухли.Меня несколько
смутило такое молчание: ведь он еще не рассказал мне, как
найти знакомого отца. Немного обеспокоенный, я стал
рассматривать комнату; она была пуста, с голыми стенами, и
кроме нас в ней никого не было. Мой праздный взгляд упал на
деревянные сандалии хозяина, стоявшие под той платформой, на
которой он сидел.

- Не беспокойтесь, маленький господин /1/, человек, которого
вы хотите видеть, будет здесь через полчаса.- Йог читал в моем
уме- в тот момент это было не так уж трудно. Он опять
погрузился в непонятное молчание. Когда часы известили о том,
что прошло тридцать минут, свами встал.

- Думаю, Кедар Натху Бабу подходит к двери,- сказал он. Я
слышал, как кто-то поднимается вверх по лестнице. Внезапно
меня охватило изумление, смешанное с непониманием; мои мысли
неслись одна за другой в полном смятении:" Как могло
случиться, что знакомый отца вызван сюда без помощи
посыльного? Ведь с момента моего прибытия свами не
разговаривал ни с кем, кроме меня!"

Уже не заботясь о приличии, я выбежал из комнаты и спустился
вниз по лестнице. На полпути я встретился с худым, светлокожим
человеком среднего роста. Он, казалось, торопился.

- Скажите, вы не Кедар Натх Бабу?- мой голос дрожал от
возбуждения.

- Да, это я. А вы не сын Бхагабати, который ожидает меня
здесь?- он дружески улыбнулся мне.

- Но как вы здесь оказались, господин?- мое смущение по поводу
необъяснимого появления не поддавалось описанию.

- Сегодня все кажется таинственным! Менее часа назад, я только
что закончил купание в Ганге, ко мне подошел свами
Пранабананда. Не могу представить, как он узнал, где я
нахожусь в этот момент.

- В моей квартире вас ждет сын Бхагабати,- сказал он.- Не
пойдете ли вы вместе со мной? Я охотно согласился, и мы пошли
вместе. Но свами в своих деревянных сандалях каким-то
непонятным образом сумел обогнать меня, хотя у меня на ногах
были вот эти крепкие туфли." Сколько времени вам понабодиться,
чтобы дойти до моего дома?"- спросил меня внезапно
остановившийся Пранабанандаджи. " Около получаса," отвечал
я." У меня сейчас есть еще одно дело, и я должен оставить вас.
Но мы встретимся у меня дома, мы с сыном Бхагабати будем вас
ждатьт".

И прежде, чем я успел вымолвить слово, он бросился мимо меня и
исчез в толпе. Я пришел сюда очень быстро".

Это объяснение только увеличило мое недоумение. Я осведомился,
как давно он знаком со свами.

- Мы встречались с ним несколько раз в прошлом году, но это
было давно. Мне было очень приятно повидаться с ним сегодня у
гхата для купанья.

- Не могу поверить своим ушам! Не теряю ли я рассудок? Может
быть вы встретились с ним в видении? Или вы действительно
видели его, касались его рукой, слышали звук его шагов?

- Не понимаю, к чему вы клоните!- покраснел от гнева мой
собеседник.- Но я вас не обманывал. Разве вы не понимаете, что
только благодаря свами я смог узнать о том, что вы ждете меня
здесь.

- Да, но этот человек, свами Пранабананда, находился передо
мной все время с момента, когда я впервые пришел сюда, около
часа назад.

Глаза собеседника широко раскрылись.

- Что же это такое? Живем ли мы в материальный век или грезим?
Никогда не думал увидеть чудо в своей жизни! Я считал этого
свами всего навсего обычным человеком, а теперь обнаруживаю,
что он в состоянии материализовать еще одно тело и действовать
с его помощью!

Мы вошли в комнату святого.

- Посмотрите, вот они, те самые сандали, в которых он был у
гхата,- прошептал он.- На нем была только набедренная повязка-
он был в том же виде, в каком я вижу его сейчас.

Когда посетитель поклонился, святой повернулся ко мне с
лукавой улыбкой:- Почему вас это так удивляет? Еле уловимое
единство феноменального мира не тайна для йогина. Я
моментально вижу моих учеников в далекой Калькуте и
разговариваю с ними. Точно так же и они могут по желанию
преодолевать любые препятствия в плотной материи.

Скорее всего свами снизошел до рассказов о своих способностях
в области астрального радио и телевидения /2/, чтобы пробудить
в моей юной душе духовное рвение; но вместо энтузиазма я
ощутил благоговейный страх. Так как судьба предназначила для
моих духовных покаяний одного-единственного и сосбенного гуру
- Шри Юштеквара, которого я тогда еще не встретил,- я не
ощутил никакой склонности принять Пранабананду в качество
своего учителя. Я с сомнением поглядывал на него, недоумевая,
кто находится передо мной: он или его подобие.

Учитель постарался рассеять мой беспокойство, бросив на меня
ободряющий взгляд. Затем он произнес несколько вдохновенных
слов о своем учителе:- Лахири Махасайа был величайшим из всех
известных мне йогинов. Это было само Божество, облаченное в
плоть.

Я подумал: если ученик может по желагию материализовать
экстрафизическую форму, какие чудеса мог совершать его учитель!

- Я расскажу вам о том, как неоценима помощь учителя. Я,
бывало, медитировал с другими учениками по восемь часов каждую
ночь. Днем нам приходилось работать в конторе железной дороги.
Ощутив трудности в выполнении моей конторской работы, я желал
посвятить Богу все время. В течение восьми лет я упорно
медитировал по полночи. У меня были изумительные результаты:
потрясающие ощущения озаряли разум. Однако между мной и
Бесконечным всегда оставалась неуловимая завеса, и я увидел,
что даже при сверхчеловеческой серьезности мне не удается
достичь конечного, неисчезающего единения. Однажды вечером я
посетил Лахири Махасайа и попросил его божественного
вмешательства. Мои настойчивые просьбы продолжались весь вечер:

"О, ангелоподобный гуру, велика моя духовная тоска, ибо я не в
состоянии более жить, не встретившись лицом к лицу с Великим
Возлюбленным!"

"Что же я могу сделать? Ты должен медитировать более глубоко".

- Но я прошу твоей помощи, о Господь Учитель мой! Я вижу тебя
материализованным передо мной в физическом теле. Благослови же
меня, чтобы я смог воспринять Тебя в Твоей Бесконечной форме!

Лахири Махасайа благословенным жестом простер надо мной руку:

- Можешь теперь идти и медитировать. Я вступился за тебя перед
Брахмой /3/.

Неизмеримо ободренный, я вернулся домой. И в ту же ночь, во
время медитации, была достигнута пламенная цель всей моей
жизни. И сейчас я беспрестанно наслаждаюсь этой духовной
пенсией. С того дня Благостный Творец никогда более не
скрывался от меня за пеленой побуждений".- Лицо Пранабананды
залилось божественным светом. Спокойствие иного мира проникло
в мое сердце, всякий страх исчез. Святой сделал и другое
признание:- Через несколько месяцев я вернулся к Лахири
Махасайа, чтобы поблагодарить его за бесценный дар. Тогда же я
коснулся и другой проблемы:- Божественный гуру, я более не в
состоянии работать в конторе. Пожалуйста, освободи меня.Я
навсегда отравлен Брахмой".

- Обратись к компании с просьбой о пенсии.

- Но какую же причину мне указать? Ведь я работаю совсем
немного.

- Скажи о том, что ты чувствуешь.

На следующий день я подал заявление. Врач спросил меня о
причинах столь преждевременной просьбы."Во время работы я
ощущаю чрезвычайно сильное напряжение в позвоночнике /4/. Оно
заполняет все мое тело, делая меня неспособным к выполнению
моих обязанностей /5/.

Не задавая дальнейших вопросов, врач настоятельно рекомендовал
выдать мне пенсию, и скоро она была назначена. Я знаю, что
через врача и железнодорожных служащих, включая вашего отца,
действовала божественная воля Лахири Махасайа. Они
автоматически повиновались духовному поведению великого гуру и
освободили меня от работы для жизни в неразрывном единении с
Возлюбленным.

После этого необычного откровенного разговора свами
Пранабананда погрузился в один из своих периодов долгого
молчания. Когда я попросил разрешения удалиться, коснувшись
его ног, он благословил меня:

- Ваша жизнь пойдет по пути отречения и иоги. Я еще раз увижу
вас с вашим отцом.

Впоследствие оба эти предсказания сбылись. Кедар Натх Бабу
шагал около меня; сумерки сгушались. Я вручил ему письмо отца,
и мой компаньон прочел его прямо на улице, под фонарем.

- Ваш отец предлагает мне должность в Калькуте в его
железнодорожной компании; как хорошо было бы дождаться, по
крайней мере, одной из тех пенсий, которыми пользуется всами
Прабананда. Но это невозможно: я не могу покинуть Бенапес.
Увы, у меня пока не два тела!

Примечание к главе 3.

/1/ "Чото Махасайа"- этим именем меня называли многие
индийские святые. Оно означает " маленький господин".

/2/ Физическая наука нередко подтверждает правильность
законов, открытых духовной наукой йогов. Так, например,26
ноября 1934г. в Римском Королевском Уноверситете имела место
демонстрация способностей всевидения." Доктор джузеппе
Каллинари, профессор ьнейропсихологии, нажимал на некоторые
части тела субъекта, и последний давал подробные описания
людей и предметов, отделенных от него стеной. Доктор Каллинари
заявил, что при возбуждении известных участков кожи субъект
получает сверхчувственные впечатления, которые дают ему
возможность видеть предметы, дотоле недоступные восприятию.
Для того, чтобы субъект в его опытах мог различить предметы,
находившиеся за стеной, доктор Каллинари сдавливал место на
правой стороне грудной клетки в течение пятнадцати минут.
Каллинари утверждал, что при возбуждении некоторых других
участков тела субъект может видеть предметы на любом
расстоянии, независимо от того, видел ли он их раньше, или
нет".

/3/ Бог в своем аспекте Творца; от санскритского "Брих" или
распространяться. Когда в 1957г. а "Атлантик Мансли" появилось
стихотворение Эмерсона "Брахма", большинство читателей было в
недоумении. Эмерсон усмехнулся:"Скажите им,- заявил он,- чтобы
они вместо "Брахма" произносили "Иегова", и тогда не
встретится никаких затруднений.

/4/ В глубокой медитации сначала переживание Духа отмечается у
основания позвоночника, затем в области мозга. Этот поток
блаженства кажется всепоглащающим; йогин учится контролировать
его внешнее проявление.

/5/ Во время нашей встречи Пранабананда был, поистине,
учителем, достигшим полного просветления. Но описываемые им
события, связанные с последними годами его деловой жизни,
произошли на много лет раньше, когда он еще не стал человеком,
сознание которого бесповоротно утвердилось в
нирбикальпасамадхи. В этом совершенном и недоступном для
поьрясений состоянии сознания йогин способен без затруднений
выполнять любые мирские обязанности.

После того, как свами Пранабананда оставил службу, он написал
"Пранаба-Гиту", глубокий коментарий к "Бхагават-Гите" на хинди
и бенгали. Способность появляться более чем в одном теле есть
"сидхи" /особая сила йогина/, упоминаемая в "Йога-сутре"
Патанджали. Феномен "билоконии" встречался в жизнях многих
святых на протяжении целого ряда столетий.

Глава 4. Неудачный побег в Гималаи.

- Выйди из комнаты для занятий под каким-нибудь пустяковым
предлогом, найми экипаж и остановись с ним в переулке, где
тебя не сможет увидеть никто из моих домашних.

Таковы были мои заключительные наставления Амару Миттеру,
моему близкому другу по школе, который собирался вместе со
мною бежать к Гималаям. Мы избрали для побега следующий день.
Было необходимо соблюдать осторожность, ибо мой брат Ананта не
спускал с меня бдительного взора, преисполненный решимостью
расстроить планы бегства; он полагал, что эти планы постоянно
роились у меня в голове. Амулет, словно некие дрожжи,
продолжал оказывать на меня свое неслышное действие. Я
надеялся найти среди гималайских снегов учителя, чье лицо
часто являлось мне в видениях.

В то время семья наша жила в Калькуте, куда отца постоянно
переводили. Согласно патриархальному индийскому обычаю, Ананта
привез свою невесту жить в нашем доме, который теперь
находился под четвертым номером на Рурпар Роуд. Там, в
небольшом чердачном помещении, я ежедневно занимался
медитацией и подготавливал свой ум к поискам божественного.

Памятное утро началось неблагоприятно: пошел дождь... Услышав
шум колес проехавшего по улице экипажа с Амаром, я поспешно
бросил в одеяло пару сандалей, две набедренные повязки,
молитвенные четки и экземпляр "Бхагават-Гиты". Этот узел я
выкинул из своего окна на четвертом этаже, затем сбежал вниз
по ступенькам и прошел мимо дяди, который стоял у дверей и
покупал рыбу.

- Что случилось?- Его подозрительный взор скользнул по моей
фигуре.

Я ответил ему уклончивой улюбкой и зашагал к переулку. Найдя
свой узел я осторожно пробрался к Амару. Мы поехали в Чандии
Чоух, торговый район города. В течение нескольких месяцев мы
припрятывали деньги, которые нам давали на покупку завтрака,
для того, чтобы купить английскую одежду. Зная, что мой умный
брат может легко сыграть роль сыщика, мы решили перехитрить
его с помощью европейских костюмов.

По пути на станцию мы остановились, чтобы взять с собой моего
двоюродного брата, Джотина Гхоша, которого я звал Джатиндой.
Это был новообращенный, страстно желавший найти в Гималаях
своего гуру. Он надел новый костюм, приготовленный нами для
него. Мы надеялись, что придумали прекрасную маскировку,
энтузиазм охватил наши сердца.

- Нам осталось купить только парусиновых туфель,- сказал я и
повел товарищей в магазин, где была выставлена обувь с
резиновыми подошвами.- Товарами из кожи, получаемой после
убийства животных, нельзя пользоваться в этом святом
путешествии.

Произнеся эти слова я остановился на улице, чтобы снять с моей
"Бхагават-ГитыЭ кожаный переплет, а со шлема- кожанные
завязки. На станции мы купили билеты в Бурдван, там мы
собирались сделать пересадку на Хардвар, находящейся у самого
подножия Гималаев. Лишь только поезд тронулся, я разразился
своими предвкушениями:

- Только представьте себе,- восклицал я,- что мы получим
посвящение от учителей, и они даруют нам транс космического
сознания. Наши тела будут насыщены таким магнетизмом, что
дикие звери Гималаев станут около нас ручными! Тигры, как
смирные кошки, будут ждать, пока мы их приласкаем!

Картина выхода в транс, скорее метафизическая, чем буквальная,
вызвала у Амара улюбку энтузиазма; но Джатинда отвел взор в
сторону и устремил его на мелькавший в окне пейзаж.

- Давайте поделим деньги на три части,- предложил он, прервав
долгое молчание,- пусть каждый из нас сам себе купит билет в
Бурдване. Тогда никто на станции не подумает, что мы бежим
вместе.

Ничего не подозревая, я согласился. В сумерказ поезд
остановился на станции Бурдван. Джатинда отправился в кассу,
мы с Амаром уселись на платформе. Мы подождали пятнадцать
минут, потом начали бесплодные поиски. Мы обшарили все уголки,
с тревогой выкрикивая имя Джатинды. Но он как бы растворился в
темноте, окружавшей маленькую станцию. Мои нервы были
совершенно расстроены, я был потрясен пости до немоты. Как Бог
допустил этот гнетущий эпизод? Ведь мой романтический побег к
Нему, первый и так тщательно продуманный, был жесточайшим
образом испорчен.

- Амар, нам необходимо вернуться домой!- Я плакал, как
маленький ребенок.- Вероломное исчезновение Джатинды- это
плохой признак. Наша поездка обречена на неудачу.

- Значит, такова твоя любовь к Богу? Значит, ты не в состоянии
выдержать этой маленькой проверки в виде изменившего товарища?

Благодаря намеку Амара на возможность божественного испытания
мое сердце вновь обрело твердость. Мы подкрепились знаменитыми
бурдванскими сладостями: ситабхогом / букв."пища богов"/ и
мотичуром /"сладкие жемчужины"/ и через несколько часов
отправились в Харвар. На следующий день во время пересадки в
Могул Сарай, мы, в ожидании поезда на платформе, обсуждали
некоторые жизненно важные вопросы.

- Амар, скоро нас начнут допрашивать служащие железной дороги,
я не преуменьшил изобретательности брата. Каков бы ни был
результат, я не буду говорить неправды!

- Я прошу тебя только об одном; Мукунда, храни молчание. Не
смейся и не строй гримасы, пока я буду разговаривать.

В этот момент ко мне обратился служащий станции, европеец. В
руке он держал телеграмму, и я сейчас же сообразил, что эта
была за телеграмма.

- Вы убежали из дому, поссорившись с родными?

- Нет, сэр!- Я был рад, что он выбрал именно такую фразу, ибо
это позволило мне дать ему отрицательный ответ: не гнев, а
"божественная меланхолия" была причиной моего необычного
поведения. Чиновник повернулся к Амару. Их дуэль в остроумии с
трудом позволяла мне хранить стоическую серьезность, как
советовал Амар.

- Где третий мальчик?- В голосе чиновника зазвенели властные
нотки.- Слышите, говорите правду!

- Сэр, ведь вы в очках! Разве вы не видите, что нас только
двое?- дерзко усмехнулся Амар.- Я не чародей и не могу создать
третьего мальчика.

Чиновник, приведенный такой дерзостью в замешательство, стал
искать новый объект для атаки.

- Как ваше имя?

- Меня зовут Томас. Я сын англичанки и индийца, обращенного в
христианство.

- А как зовут вашего товарища?

- Я называю его Томпсоном.

При этом имени мое внутреннее веселье дошло до наивысшей
точки. Я бесцеремонно направился к поезду, который
предусмотрительно дал свисток к отправлению. Амар шел за мной
вместе с чиновником. Тот поверил и любезно поместил нас в
отделение для европейцев. Его видимо огорчило, что два
мальчика, наполовину англичане, путешествуют в отделении,
предназначенном для местных. После того, как он вежливо
удалился, я опрокинулся на сиденье и разразился громким
хохотом.На лице Амара сохранилось выражение радостного
удовлетворения: ведь он обдурил европейского
ветерана-чиновника! На платформе я ухитрился прочесть
телеграмму. ее послал брат Ананта, и она гласила:" Три
бенгальских мальчика в европейской одежде бежали из дому по
направлению к Хардвару через Могул Сарай. Пожалуйста,
задержите их до моего прибытия, ваши труды будут полностью
вознаграждены".

- Амар, ведь я говорил, чтоб ты не оставлял дома подчеркнутого
расписания.- Мой взгляд был укоризненным.- Брат, должно быть,
нашел его у тебя. Ему осталось только признать справедливость
упрека.

Вечером поезд остановился на какой-то станции; я задремал.
Другой чиновник снова разбудил Амара и начал задавать ему
вопросы; однако и этот чиновник пал жертвою чар, содержавшихся
в словах "Томас" и "Томпсон". На рассвете мы с триумфом
въехали в Хардвар; в далеке уже виднелись манящие
величественные вершины. Мы пробежали сквозь станцию и
смешались с толпой городских жителей, где почувствовали себя
свободнее. Нашим первым делом было переодеться в туземное
платье, ибо Ананта как-то разгадал нашу хитрость с европейской
одеждой. Но на душе у меня все время висело предчувствие
неудачи.

Мы полагали, что разумнее всего будет сейчас же ехать из
Хардвара; поэтому мы купили билеты далее на север, в Ришикеш,
земля которого с давних пор была освящена ногами учителей. Я
уже вошел в вагон, а Амар замешкался на станции. Вдруг его
остановил крик полисмена. Неожиданно появившийся офицер отвел
нас с Амаром в бенгальский полицейский пост и отобрал у нас
все деньги. Он вежливо объяснил, что должен задержать нас до
прибытия моего брата. Узнав, что целью беглецов были Гималаи,
офицер рассказал нам необычную историю:" Я вижу, что вы
грезите святыми. Но вы никогда не встретите более великого
божьего человека, чем тот, которого я видел только вчера. Мы с
братом, тоже офицером, столкнулись с ним пять дней тому назад.
Мы несли патрульную службу и получили инструкции выследить
одного убийцу и захватить его живым или мертвым. Было
известно, что он переодевается в платье садху, чтобы грабить
паломников. И вот в нескольких шагах от нас появилась фигура,
напоминающая описанного преступника. Он не обратил внимания на
наш приказ остановиться, и мы бросились, чтобы его схватить.
Приблизившись к нему сзади, я взмахнул топориком сос трашной
силой и почти целиком отсек от тела его правую руку.

Не вскрикнув и даже не взглянув на ужасную рану, неизвестный,к
нашему изумлению, продолжал быстро шагать вперед. Когда мы
обогнали его и стали перед ним, он спокойно произнес:" Я не
убийца, которого вы ищите". Я был глубоко огорчен, увидев, что
ранил мудреца в божественном обличии. Бросившись к его ногам,
я умолял о прощении и предложил ему свой тюрбан, чтобы
остановить сильное кровотечение.

- Мой сын, это твоя ошибка вполне объяснима,- ласково взглянул
на меня святой.- Иди и не упрекай себя. Возлюбленная мать
позаботится обо мне.

С этими словами он прижал болтавшуюся руку к обрубку на
туловище, и, о чудо, она сейчас же приросла к своему месту!
Кровотечение необъяснимым образом прекратилось.

- Приходи ко мне через три дня вон туда, под дерево, и ты
увидишь, что я вполне здоров. Тогда ты не будешь ощущать
никаких угрызений совести.

Вчера мы с братом, горя от нетерпения, отправились к
назначенному месту. Садху находился там и позволил осмотреть
его руку. На ней не оказалось никаких следов повреждений, ни
малейшего шрама!

" Я иду через Ришикеш в уединенное место в Гималаях"- сказал
садху и, благословив нас, быстро удалился. Я чувствую, что моя
жизнь была как-то возвышена его святостью!"

Офицер закончил свою повесть благочестивым восклицанием; это
переживание, очевидно, затронуло в нем какие-то необычайные
глубины. Выразительным жестом он вручил мне газетную вырезку,
где о происшедшем чуде рассказывалось в обычной манере газет,
стремящихся вызвать сенсацию и склонных к преувеличению /увы,
их достаточно в Индии!/. И здесь репортер слегка сгустил
краски: в его версии садху оказался чуть ли не обезглавленным.
Мы с Амаром погоревали о том, что не увидели этого великого
йогина, который истинно по-христиански простил своего
преследователя. Индия, обедневшая в материальном отношении,-
особенно за последние два столетия,- все еще обладает
неистощимым фондом духовного богатства; и даже мирской
человек, каким был этот полисмен, может случайно встретиться с
одним из ее духовных "небоскребов".

Мы поблагодарили офицера, что он своей чудесной историей
облегчил тяготы нашего заключения. Вероятно, он намекал на то,
что оказался счастливее нас; он без усилий встретился с
просветленным святым, тогда как наши серьезные искания
окончились не у ног учителя!, а в неприветливом помещении
полицейского участка!

Мы были так близко от Гималаев- и в то же время так далеко! Я
сказал Амару, что ощущаю в себе удвоенное стремление к поискам
свободы.

- Давай ускользнем отсюда при первой возможности,- сказал я с
ободряющей улюбкой.- Мы можем пойти в святой Ришикеш и пешком.

Но когда выяснилось, что мы лишены прочной опоры- денег, мой
товарищ стал пессимистом.

- Если мы будем тащиться по такой опасной дороге через
джунгли, мы окончим свое путешествие не в городе, а в желудках
у тигров!

Через три дня прибыли Ананта и брат Амара. Амар приветствовал
своего родственника с любовью и облегчением. Я был
непримиримым: Ананта услышал от меня только горькие укоры.

- Я понимаю твои чувства,- заговорил брат успокаивающим тоном.
- Все, что я прошу от тебя, это сопровождать меня в Бенарес,
где мы встретимся с одним мудрым человеком; затем надо поехать
в Калькуту и на несколько дней посетить нашего убитого горем
отца. После этого ты сможешь возобновить свои поиски учителя.

В этом пункте в разговор вмешался Амар и заявил, что он
оставил всякое намерение возвращаться со мной в Хардвар. Он
наслаждался теплом семейных отношений. Но я знал, что никогда
не прекращу поисков гуру.

Наша компания отправилась в Бенарес. Там я получил
необыкновенный и неожиданный ответ на свою молитву.

Ананта заранее подготовил хитроумную уловку. Еще не дрехав до
Хардвара, он остановился в Бенаресе и попросил одного знатока
священных писаний поговорить со мной. Пандит и его сын
пообещали Ананте, что они постараются отговорить меня от
намерения сделаться саньяси /2/.

Ананта привел меня к ним домой. Сын, молодой человек кипучего
темперамента, приветствовал меня прямо во дворе. Он затеял со
мной долгий философский разговор, утверждая, что обладает
ясновидением о моем будущем, и всячески критиковал мое
стремление сделаться монахом.

- Если вы будите отказываться от своих обычных обязанностей,
вы будите постоянно терпеть неудачи и не сможете найти Бога!
Вы не сумеете отработать свою прошлую карму /2/ вне сферы
мирской жизни.

Бессмертные слова Кришны были ему в ответ. Тем не менее
энергичные предсказания молодого человека слегка поколебали
мою уверенность. Со всем жаром сердца я обратился с безмолвной
молитвой к Богу.

"О, рассей мое смущение и дай мне ответ, вот здесь и сейчас
же, чего ты желаешь от меня: отреченья или мирской жизни?"

И в этот момент я увидел садху благородной внешности, который
стоял прямо за оградой дома пандита. Очевидно, он слышал
оживленный разговор между самозванным ясновидцем и мною, ибо
подозвал меня к себе. Я ощутил огромную силу, струящуюся из
его спокойных глаз.

- Сын мой, не слушай этого невежду. В ответ на твою молитву
Господь поручил мне уверить тебя, что единственный путь твоей
жизни - это путь отречения.

Удивленный и полный благодарности, я радостно улыбнулся. "
Этот садху такой же безумец, как и вы!" Сей неожиданный вывод
сделал почтенный пандит. Он и его сын смотрели на меня
печально." Я слышал, что и он покинул дом ради бесплодных
поисков Бога". Я удалился. Ананте я заявил, что не буду
вступать ни в какте споры с нашими хозяевами. Разочарованный
брат согласился немедленно уехать, и вскоре мы уже ехали в
Калькуту.

- Господин сыщик, как же вы догадались о том, что я уезжал с
двумя товарищами?- излил я, наконец, Ананте живейшее
любопытство, когда мы ехали домой. Он широко улыбнулся:" В
школе я узнал, что Амар ушел из классов и не вернулся. Наутро
я отправился к нему домой и нашел там расписание поездов с его
пометками. Как раз в это время отех Амара разговаривал с
извозчиком:" Мой сын не поедет сегодня в школу, он куда-то
пропал",- горевал он.

- Я слышал от брата извозчика, что ваш сын и два других
мальчика, одетые в европейские платья, сели в поезд на станции
Ховта,- удивленно ответил мужчина- они подарили ему свои
кожанные туфли".

"Итак, продолжал Ананта,- у меня был тройной ключ: расписание,
трое мальчиков, английская одежда." Я слушал его объяснения со
смешанным чквством веселья и огорчения. Наш великодушный
подарок извозчику, оказывается, возымел совсем иные
последствия!

"Конечно, я сейчас же телеграфировал служащим железнодорожных
станций всех трех городов, которые были подчеркнуты в
расписании Амара,- продолжал брат свой рассказ.-"Он сделал
отметку у Барели, и вот я телеграфировал твоему знакомому
Дварка. Наведя справки у наших калькутский соседей, я выяснил,
что двоюродный брат Джатинда не был дома одну ночь, а потом
вернулся в европейской одежде. Я разыскал его и пригласил к
обеду. Он принял приглащение, явно удивленный моим дружелюбным
отношением, столь для него неожиданным. По пути мы зашли в
полицейский участок. Окруженный несколькими чинами полиции
самого свирепого вида, которых я подобрал заранее. Джатинда не
выдержал их пронизывающего взора и согласился объяснить своего
странного поведения.

- Я отправился в Гималаи в состоянии духовного подъема,-
рассказал он нам,- меня наполняло вдохновенное ожидание
встречи с учителями. Но вот Мукунда сказал, что во время наших
экстатических переживаний в Гималайских пещерах тигры попадут
под власть особых чар и будут сидеть вокруг нас как ручные
котята. Когда я услышал эти слова, все во мне замерло, и на
лбу выступил холодный пот. Я подумал, а так ли? А вдруг хищная
природа не изменится под влиянием нашего духовного транса?
Будут ли они в этом случае относится к нам так же ласково, как
домашние коты? Воображение рисовало мне самые ужасные сцены: я
уже видел себя в желудке какого-нибудь тигра, да еще попавшим
туда не сразу, а по частям." Мой гнев по адресу Джатинды за
его исчезновение испарился в один миг, и я от души
расхохотался. Это веселое объяснение в поезде успокоило ту
душевную тоску, которую он мне причинил. Должен сознаться, я
испытывал и некоторое чувство удовлетворения: и Джатинде не
удалось избежать встречи с полицией.

- Ананта /3/, ты- прирожденный сыщик!- Мой веселый взгляд был,
тем не менее, окрашен отчаянием.-И я скажу Джатинде, что я рад
тому, что он руководствовался не чувством предательства, как
мне казалось, а только благоразумным инстинктом самосохранения!

Дома отец трогательно попросил меня смирить мои беспокойные
ноги, по крайней мере, до окончания высшей школы. В мое
отсутствие он задумался и осуществил новый план: в наш дом
будет регулярно приходить святой пандит, Свами Кебалананда /4/.

- Этот мудрец будет твоим учителем санскрита,- сообщил мне
доверительно отец. Он надеялся удовлетворить мои религиозные
стремления при помощи уроков ученого философа. Но эти расчеты
оказались несколько ошибочными:мой новый учитель был далек от
того, чтобы предлагать мне сухие интеллектуальные построения и
гасить во мне жар стремления к Богу. Отцу не было известно,
что Свами Кебалананда- восторженный ученик Лахири Махасайа.
Несравненный гуру имел тысячи учеников, которых безмолвно
притягивал его непреодолимый божественный магнетизм. Позже я
узнал, что Лахири Махасайа часто называл Кебалананду "риши",
или "просветленным святым".

Роскошные кудри окаймляли лицо моего учителя: его черные,
прозрачные, как у ребенка, глаза излучали простодушие; все
движения гибкого тела были отмечены спокойной обдуманностью.
Всегда мягкий и полный любви, он прочно утвердился в сознании
Беспредельности.Многие часы нашего счастливого общения были
проведены в глубокой медитации крийа-йоги. Кабалананда был
выдающимся авторитетом в области шастр, или древних священных
книг. Его эрудиция принесла ему титул "Шастри Махасайа", и
обычно,обращаясь к нему, его называли этим именем. Но мои
успехи в санскритской учености оказались более чем скромными.
Я пользовался любой возможностью увильнуть от скучной
грамматики и поговорить о йоге и о Лахири Махасайа. Мой
учитель, которому я за это бесконечно обязан, однажды
рассказал мне немного о своей жизни с гуру.

" Мне выпало редкое счастье: я мог оставаться около Лахири
Махасайа в течение десяти лет. Каждой ночью я совершал
паломничество в его дом в Бенаресе. Гуру всегда находился в
небольшой гостиной на втором этаже. Он сидел на деревянной
скамеечке в позе лотоса с учениками, распологавшимися
полукругом. Его глаза искрились и переливались радостью
Божественного. Они были полузакрыты, как будто гуру хотел при
помощи внутреннего зрения проникнуть в область вечного
блаженства. Он редко произносил длинные поучения. Иногда его
взор устремлялся на ученика, который нуждался в помощи, и
тогда целительные слова изливались подобно потоку света.

оорКогда взор учителя останавливался на мне, внутри меня
расцветало неописуемое состояние мира. Его аромат проникал в
меня подобно аромату лотоса. Находиться в его присутствии
целыми днями, даже не произнося ни слова, было таким
переживанием, которое меняло все мое существо. В случае, если
на моем пути к сосредоточению возникало какое-либо
препятствие, я в медитации простирался к ногам гуру, и тогда
самые труднодоступные состояния оказывались для меня
достижимыми. Учитель был живым храмом Бога, и тайные двери
этого храма открывались всем ученикам благодаря их
преданности. Лахири Махасайа не был книжником, который толкует
писания.Без всяческих усилий он погружался в "божественную
библиотеку". Море слов и потоки мыслей били фонтаном из его
всеведения. Он обладал чудесным ключом, который раскрывал
глубокую философскую науку Вед. Если его просили объяснить
разницу между отдельными планами сознания, упоминавшимися в
древних текстах, он, улыбаясь, соглашался:-" Я сам испытаю
эти состояния и тогда расскажу вам, что я воспринимаю".

Таким образом, он представлял собою противоположность тем
учителям, которые знали писания наизусть и объясняли их с
помощью неясных абстракций.

" Пожалуйста, объясни, каким тебе представляется смысл
священных стихов.- Молчаливый гуру часто давал такое указание
ближайшему ученику.- Я буду вести твои мысли так, чтобы твое
истолкование оказалось правильным". Таким путем многие
представления Лахири Махасайа оказались записаны различными
учениками, которые снабжали их обширными комментариями.

Учитель никогда не предписывал рабской веры. " Слова - всего
лишь шелуха,- утверждал он.- Завоюй ощущение Бога через
радостную встречу в медитации".

Какой бы ни была проблема ученика, учитель советовал для ее
разрешения практику крийа-йоги. Йогический ключ не потеряет
свою действенность и и тогда, когда меня уже не будет в этом
теле, чтобы руководить вами.бЭту технику нельзя подшить,
переплести и забыть на манер сугубо теоретический идей.
Двигайтесь постоянно по пути освобождения с помощью крийа;
сила ее заключается в практике".

Я сам считаю крийа наиболее эффективным способом спасения при
помощи собственных усилий, который когда-либо был разработан
человеком в поисках Божественного,- так Кабалананда заканчивал
свою беседу.- С ее помощью всемогущий Бог, скрытый во всех
людях, получил видимое воплощение в теле Лахири Махасайа и
многих его учеников.

В присутствии Кебалананда Лахири Махасайа совершил чудо,
подобное чудесам Христа. Мой просветленный учитель однажды
рассказал мне эту историю. Подняв глаза от санскритских
текстов, лежавших перед ним на столе:" Слепой ученик Раму
вызвал во мне деятельное состорадание, разве не должны его
глаза видеть свет, если он верно служит нашему учителю, в
котором явственно блистает свет Божества? Однажды утром я
старался поговорить с Раму, но он терпеливо просидел несколько
часов, обмахивая гуру современным опахалом из пальмовых
листьев.Когда, наконец, верный поклонник вышел из комнаты, я
последовал за ним.

- Раму, как давно ты ослеп?

- С самого рождения, господин! Мои глаза не видели
благословенного света солнца даже на мгновенье.

- Наш всемогущий гуру может помочь тебе. Пожалуйста, попроси
его об этом.

На следующий день Раму с робостью приблизился к Лахири
Махасайа. Он ощущал почти стыд, когда просил о том, чтобы к
его духовному сверхизобилию приблизилось еще и физическое
благосотояние:

- Учитель, в вас пребывает свет Вселенной. Я молю Вас пролить
его на мои глаза, чтобы я мог увидеть меньший свет, свет
солнца.

- Раму, ты ставишь меня в трудное положение. Я не обладаю
целительной силой.

- Господин, но Бесконечное внутри вас, несомненно, может
исцелить меня.

- Действительно, Раму, это совсем другое дело. Нет границ
Божественному! Кто зажигает звезды и клетки тела таинственным
сиянием жизни, конечно, в сотоянии принести твоим глазам дар
зрения.

Учитель коснулся лба Раму в точке между бровями /5/:

- Удерживай ум сосредоточенным в этом месте, почаще произноси
имя пророка Рамы. Продолжай все это в течение семи дней. Тогда
для тебя наступит рассвет, в котором ты узришь красоту солнца".

И вот - сказанное совершилось через неделю! Раму впервые
взглянул на прекрасный лик природы. Всезнающий безошибочно
направил ум ученика к повторению имени Рамы, которого тот
обожал более всех других святых. Вера Раму оказалась как бы
почвой, на которой то, что посеял гуру, дало побег исцеления".

Кебалананда на мгновение умолк, а затем воздал дальнейшую
хвалу своему гуру:- "Вполне очевидно, что во всех совершенных
чудесах Лахири Махасайа никогда не позволял, чтобы принцип
"я" /10/ ощутил себя силой, вызвавшей чудо. Полностью
предавшись первичной целительной Силе, учитель дал ей
возможность течь через него. Многие тела, столь успешно
исцеленные Лахири Махасайа, в конце концов не избегли
погребального пламени.Но вызванные им безмолвные духовные
пробуждения,его христоподобные ученики,- вот сотворенные им
бесконечные учдеса!"

Я так никогда и не стал ученым знатоком санскрита. Кабалананда
преподал мне божественный синтаксис.

Популярность: 18, Last-modified: Tue, 14 Apr 1998 12:37:35 GmT