---------------------------------------------------------------
© Copyright Брюс Стерлинг
"Crystal express", Ace Edition, 1990
© Copyright Перевод - Михаил Касьяник (mmk@vistcom.ru)
Изд: "Киберпанки на Волге", 1991
Date: 19 Mar 2002
---------------------------------------------------------------
Роза-Паучиха ничего не чувствовала. Или почти ничего. Раньше какие-то
чувства у нее были, собственно, даже не чувства, а узловатый сгусток
двухсотлетних эмоций. И она раздавила его обыкновенной внутричерепной
инъекцией. Теперь от ее чувств осталось не больше, чем остается от таракана,
расплющенного ударом молотка.
Роза-Паучиха знала толк в тараканах - они были единственными
представителями земной фауны на орбитальных колониях Механистов. Они,
тараканы, с самого начала заполонили космические корабли благодаря своей
настырности, плодовитости и неистребимости. Механисты были просто вынуждены
использовать украденную у Формирователей генетическую технологию, чтобы
превратить тараканов в симпатичных разноцветных домашних животных, всеобщих
любимцев. Больше всех Роза-Паучиха любила полуметрового таракана с
желто-красными узорами на блестящем черном хитиновом панцире. Он льнул к ее
голове. Он слизывал капельки пота с ее прекрасного совершенного лба. Но она
этого не замечала, потому что находилась далеко отсюда, вся поглощенная
ожиданием гостей.
Она вела наблюдение при помощи восьми телескопов. Передаваемые ими
изображения соединялись в единое целое и поступали в ее мозг через
нервно-кристаллическое соединение у основания черепа. Сейчас у нее, как и у
ее символа - паука - было восемь глаз. Ее ушами были слабо и непрерывно
пульсирующие радары, прислушивающиеся к шорохам Вселенной в ожидании
загадочных искажений, которые должны были дать знать о появлении корабля
Инвесторов.
Роза была умна. Она могла быть и безумной, но контролирующие мониторы
определили химическую основу здравого смысла и рассудка и искусственно
поддерживали ее. Роза-Паучиха воспринимала это как норму.
И это было нормой - не для людей, конечно, а для двухсотлетней
Механистки, живущей в домике, вращающемся вместе со своей паутиной вокруг
Урана. В ее теле бурлили юношеские гормоны, мудрое старо-юное лицо было
свежим, будто сейчас вышло из гипсовой формы, водопадом струились ее белые
волосы - вживленные оптоволоконные нити с крохотными бусинками света,
стекающего драгоценными каплями с косо срезанных кончиков. Она была стара,
но об этом не думала. Она была одинока, но подавила это чувство при помощи
медикаментов. И у нее было кое-что, в чем нуждались Инвесторы, кое-что, ради
обладания которым эти инопланетные купцы-рептилии отдали бы свои верхние
клыки.
В ее широко простертой грузовой сетке - поликарбоновой паутине,
благодаря которой она и получила свое имя, - покоился бриллиант величиной с
автобус.
И теперь она ждала. Ждала неутомимо. Ее мозг, подключенный к приборам,
не знал ни любопытства, ни скуки. Скука была опасна. Она приводила к
появлению беспокойства, а беспокойство в космическом жилище могло привести к
фатальным последствиям. Здесь и злой умысел, и обыкновенная неосторожность
могли стать причиной смерти. Только один способ действия обеспечивал
выживание - нужно замереть в центре своей ментальной паутины, откуда
расходятся радиусами ясные эвклидовы линии рациональности, и улавливать
настороженными, прицепившимися к паутине лапками легчайшую вибрацию
беспокоящих эмоций. Когда она обнаруживала в себе такое чувство, она
бросалась к нему, аккуратно опутывала, а затем стерильно и протяжно пронзала
его своим жалом-шприцем...
А вот и они. Ее восьмикратные глаза разглядели в четверти миллиона миль
какое-то искривление, заставившее звезды мерцать. Причиной искривления были
Инвесторы. На их кораблях не было обычных двигателей и они не излучали
никакой поддающейся обнаружению энергии. Инвесторы бережно хранили свою
тайну межзвездных перелетов. Единственное, что любая Фракция (из которых
состояло то, что за неимением лучшего термина неряшливо именовалось
"Человечеством") знала о звездолетах Инвесторов наверняка, так это то, что
от их кормы параболическими линиями расходились искажения, заметные
благодаря мерцанию звезд.
Роза-Паучиха наполовину вышла из своего режима статического наблюдения
и снова почувствовала свое тело. Сигналы компьютера стали приглушеннее,
наложившись на ее обычное зрение, и стали похожи на отражение ее
собственного лица на стекле иллюминатора, сквозь который она пристально
вглядывалась в космос. Одним прикосновением к компьютеру она нацелила на
корабль Инвесторов луч лазера связи и послала информационный импульс
"Деловое предложение." Использовать радиосвязь было слишком рискованно - она
могла привлечь им Формирователей-пиратов, а ей уже пришлось убить троих
таких.
Она поняла, что сигнал принят и расшифрован, когда корабль Инвесторов
стал, как вкопанный, а затем резко, вопреки всем законам космодинамики
изменил курс.
Пока длилось ожидание, Роза-Паучиха загрузила программу-переводчик с
инвесторского. Программа была полувековой давности, но инвесторы отличались
постоянством, причем не столько из консерватизма, сколько из отсутствия
интереса к переменам.
Приблизившись к ее станции настолько, что стало небезопасно
пользоваться звездным двигателем, корабль Инвесторов развернул, выпустив
облачко газа, расписной солнечный парус. Парус был таким огромным, что в
него можно было завернуть, как подарок, небольшую луну. В то же время, он
был тоньше двухсотлетнего воспоминания. Несмотря на то, что он был
фантастически тонким, его покрывали титанические сцены из саг Инвесторов об
их славных походах - молекулярной толщины слой росписи, изображавшей, как
ловко лукавые Инвесторы обжуливали неотесанных двуногих инопланетян, похожих
на булыжники, и жителей тяжелых планет - доверчивых, напоминающих аэростаты,
раздувшиеся от богатства и водорода. Огромные, усыпанные бриллиантами
королевы расы Инвесторов, окруженные благоговейными мужскими гаремами, гордо
реяли в своей кричаще-яркой изощренности над многомильным повествованием.
Оно было записано иероглифами Инвесторов на нотных линейках для правильной
передачи тона и интонаций их полураспевного языка.
Экран перед ее глазами замельтешил электростатическими помехами, а
затем появилось лицо Инвестора. Роза-Паучиха выдернула из шеи штеккер и
начала разглядывать это лицо: огромные стеклянистые глаза, полуприкрытые,
как у птиц, мигательной перепонкой; позади ушных отверстий размером с
игольное ушко топорщится радужный гребень, похожий на спинной плавник
тропической рыбки; бугристая кожа, крокодилья усмешка, пасть, полная зубов с
палец длиной. Оно издало какие-то звуки.
-- Говорит энсин, младший офицер звездолета, - перевел ее компьютер. -
Лидия Мартинес?
-- Да, - ответила Роза-Паучиха, не утруждая себя объяснением, что у нее
опять сменилось имя. Она сменила уже много имен.
-- В прошлом мы имели с Вашим мужем выгодные сделки, - заинтересованно
произнес Инвестор. - Как у него идут дела?
-- Он погиб тридцать лет тому назад, - сказала Роза-Паучиха. Она давно
уже раздавила в себе печаль. - Его прикончили убийцы, подосланные
Формирователями.
Инвестор-офицер потрепетал гребнем. Он не был огорчен. Чувство
огорчения не было свойственно Инвесторам. Наконец он посочувствовал:
-- Это нехорошо для бизнеса. Где бриллиант, упомянутый Вами?
-- Приготовьтесь к приему данных, - сказала Роза-Паучиха, дотрагиваясь
до клавиатуры. Она не сводила глаз с экрана, где разворачивалась тщательно
подготовленная ею стратегия продажи. Луч связи был надежно экранирован от
вражеских приемников.
Такие находки случаются раз в жизни. Бриллиант начал свое существование
как часть ледяной луны протопланеты Уран, разламывающейся, тающей и
рекристаллизующейся на протяжении многих древних эпох под безжалостными
метеоритными бомбардировками. Она треснула не меньше четырех раз, и каждый
раз непомерное давление загоняло в поврежденные зоны минеральные потоки:
углерод, силикат марганца, бериллий, окись алюминия. Когда в конце концов
луна рассыпалась и превратилась в известное Кольцо, массивная ледяная глыба
продолжала летать многие тысячелетия, омываемая ударными волнами жесткого
излучения, накапливая и теряя заряд в бесконечных электромагнитных
мерцаниях, характерных для всех элементов Кольца.
И вот однажды, несколько миллионов лет назад, она послужила
"заземлением" для гигантской молнии, одного из тех бесшумных и невидимых
зарядов электрической энергии, которые накапливаются десятилетиями. Большая
часть внешнего слоя льдины испарилась в виде плазмы. А остальное -
изменилось. Минеральные окклюзии превратились теперь в берилловые жилы,
переходящие кое-где в глыбы натурального изумруда размером с голову
Инвестора, пересекаемые тут и там сетью красных корундов и пурпурных
гранатов. Там были комья сплавленных алмазов таинственной расцветки, ярко
горящих алмазов, получаемых только из редкостного металлического квантового
состояния углерода. Даже сам лед изменился и стал чем-то роскошным и
уникальным, следовательно, по определению, драгоценным.
-- Вы нас интригуете, - сказал Инвестор. Для них это было выражением
глубочайшего энтузиазма.
Роза-Паучиха улыбнулась. Энсин продолжал:
-- Это необычный товар, и его цену трудно установить. Мы предлагаем Вам
четверть миллиона гигаватт.
Роза-Паучиха ответила:
-- У меня достаточно энергии для работы станции и ее обороны. Ваше
предложение очень щедро, но мне просто негде хранить такое количество
энергии.
-- Мы можем дать в придачу решетку из стабилизированной плазмы для ее
хранения.
Эта неожиданная, просто сказочная щедрость должна была ошеломить ее.
Конструкция плазменной решетки намного превосходила возможности человеческой
техники. Владеть такой - это значит лет на десять стать чудом света. Как раз
этого ей хотелось меньше всего.
-- Не интересует, - сказала она.
-- Не интересует главная валюта межгалактической торговли?
-- Нет. Я могу тратить ее только у вас.
-- Торговля с молодыми расами - неблагодарный удел, - заметил Инвестор.
- Полагаю, что Вам, в таком случае, нужна информация. Вы, молодые расы,
всегда хотите торговать технологиями. У нас есть несколько формировательских
технологий для торговли с их Фракциями. Это Вас интересует?
-- Промышленный шпионаж? - сказала Роза-Паучиха. - Лет восемьдесят
назад можно было бы попробовать. Нет, я слишком хорошо знаю вас, Инвесторов.
Вы тут же продадите им несколько механистских технологий для поддержания
равновесия.
-- Мы предпочитаем иметь дело с конкурентным рынком, - признался
Инвестор. - Это позволяет нам избегать неприятных ситуаций, связанных с
монополизмом. Как, например, в этом случае с Вами.
-- Мне не нужна власть. Статус ничего для меня не значит. Покажите
что-нибудь новенькое.
-- Не нужен статус? А что подумают Ваши товарищи?
-- Я живу одна.
Инвестор прикрыл глаза перепонками.
-- Подавили свои стадные инстинкты? Зловещее направление развития. Ну
что ж, попробуем иначе. Не желаете ли оружие? Если Вы согласитесь на
некоторые условия его использования, мы можем снабдить Вас уникальным мощным
оружием.
-- Я обхожусь тем, что у меня есть.
-- Мы могли бы использовать свои политические возможности. Мы способны
оказать сильное влияние на крупнейшие группы Формирователей и защитить Вас
от них договором. На это потребуется лет десять-двадцать, но это можно
сделать.
-- Это им следует меня бояться, а не наоборот, - сказала Роза-Паучиха.
-- Новое жилище, - Инвестор был терпелив. - Вы можете жить в станции из
чистого золота.
-- Меня устраивает то, что есть.
-- У нас есть несколько артефактов, которые могут Вас развлечь, -
сказал Инвестор. - Приготовьтесь к приему данных.
Восемь часов подряд Роза-Паучиха изучала разные товары. Спешить было
некуда. Она была слишком стара, чтобы испытывать нетерпение, а для
Инвесторов торговаться было главным занятием в жизни.
Ей предлагались пестрые культуры водорослей, вырабатывавших кислород и
инопланетные духи. Были там и метафольговые структуры из распавшихся атомов,
пригодные для противорадиационной защиты. Редкостные технологии, позволявшие
преобразовать нервные волокна в кристаллы. Гладкий черный жезл, делающий
железо таким податливым, что его можно лепить руками. Шикарная маленькая
субмарина для исследования метановых и аммиачных морей, сделанная из
прозрачного металлического стекла. Разноцветные самовоспроизводящиеся
кварцевые шарики, инсценирующие рождение, рост и упадок инопланетной
цивилизации. Земновоздушная машина, такая маленькая, что надевается, как
костюм и застегивается на пуговицы.
-- Планеты мне безразличны, - сказала Роза-Паучиха. - К тому же, я не
люблю гравитационные колодцы.
-- При определенных обстоятельствах мы могли бы сделать доступный для
Вас гравитационный генератор, - сказал Инвестор. - Он должен быть
неразборным, как, например, жезл и наше оружие. Скорее всего, мы бы Вам его
не продали, а одолжили. Нам следует избегать утечки таких технологий.
Она пожала плечами:
-- Наши собственные технологии чуть не погубили нас. Мы не можем
переварить даже то, что у нас уже есть. Не вижу смысла в том, чтобы
обременять себя еще и другими.
-- Это все, что мы можем предложить Вам из открытого списка, - ответил
он. - Этот корабль загружен, в частности, огромным множеством предметов,
пригодных только для рас, обитающих на планетах с низкими температурами и
высоким давлением. У нас есть вещи, которые доставили бы Вам огромное
удовольствие, но при этом погубили бы Вас. Или весь ваш вид. Например,
литература о ... (переводу не поддается).
-- Я могу читать земную литературу, если захочу познакомиться с чужой
точкой зрения.
-- (Не поддается переводу) - это не совсем литература, - мягко произнес
Инвестор. - Это, скорее, вид вируса.
К ней на плечо взлетел таракан.
-- Домашнее животное! - воскликнул он. - Домашние животные! Они Вам
нравятся?
-- Они - мое утешение, - ответила она, позволяя таракану покусывать
кожицу возле ногтя ее большого пальца.
-- Как же я раньше об этом не подумал, - сказал он. - Дайте мне
двенадцать часов.
Она уснула. Проснувшись, стала в ожидании ответа разглядывать через
телескопы звездолет пришельцев. Все корабли Инвесторов были покрыты
фантастическими узорами из кованого металла. Можно было разглядеть головы
зверей, металлические мозаики, рельефные сцены и надписи, как, впрочем, и
грузовые шлюзы, и аппаратуру.
Но эксперты уже обратили внимание на тот факт, что под украшениями
всегда скрывалась одна и та же исходная форма - простой октаэдр с шестью
длинными прямоугольными боковыми гранями. Инвесторы приложили немало
стараний, чтобы скрыть это, и потому сейчас имела хождение теория, будто эти
корабли были куплены, найдены или украдены у более развитой расы. По крайней
мере, Инвесторы с их причудливым отношением к науке и технике, действительно
казались неспособными построить их самостоятельно.
Энсин возобновил контакт. Его мигательные перепонки казались белее
обычного. Он держал на руке крылатую рептилию с длинным шипастым гребнем
того же цвета, что у Инвесторов.
-- Это талисман нашего командира. Его зовут Нюх-на-Прибыль. Мы все его
обожаем. Расставание с ним причиняет нам боль. Нам необходимо было выбрать
между возможностью ударить в грязь лицом в этом деле или лишиться его
компании.
Инвестор игрался с существом, которое обхватило его толстые пальцы
своими крохотными чешуйчатыми ручонками.
-- Он ... миленький, - сказала она, припомнив полузабытое слово из
своего детства и произнеся его с гримасой отвращения. - Но я не собираюсь
продавать свою находку за какую-то плотоядную ящерку.
-- Подумайте о нас! - взмолился Инвестор. - Мы обрекаем нашего
маленького Нюха на чужую берлогу, кишащую бактериями и гигантскими
паразитами. ... Но с этим ничего не поделать. Таково наше предложение. Вы
берете наш талисман на семьсот плюс-минус пять Ваших дней. Мы вернемся сюда
на обратном пути из Вашей системы. Тогда Вы и решите, оставить его себе или
сохранить свою драгоценность. Вы должны пообещать, что до этого Вы не
продадите никому этот бриллиант и не сообщите о его существовании.
-- Вы хотите сказать, что оставляете вашего любимца в качестве задатка
в нашей сделке?
Инвестор затянул глаза перепонкой и полуприкрыл бугристые веки. Это
было признаком сильного огорчения.
-- Он - заложник Вашей жестокой нерешительности, Лидия Мартинес.
Откровенно говоря, мы сомневаемся, что в этой системе можно найти что-либо,
способное доставить Вам большее удовлетворение, чем наш талисман. Разве что
какой-нибудь новый способ самоубийства.
Роза-Паучиха была удивлена. Она еще ни разу не видела, чтобы Инвесторы
из-за чего-нибудь так переживали. Обычно они демонстрировали несколько
отстраненное отношение к жизни, лишь иногда проявляя в своем поведении нечто
похожее на чувство юмора.
Это ей понравилось. Она уже давно перешагнула тот рубеж, когда обычные
товары Инвесторов могли соблазнить ее. По сути, она продавала свой бриллиант
за состояние ума. Не за эмоции - она подавляла их, - а за более бледное и
чистое чувство - заинтересованность. Ей хотелось чего-нибудь интересного,
чтобы было, чем заняться кроме мертвых камней и пространства. А это казалось
заманчивым.
-- Ладно, - сказала она. - Я согласна. Семьсот плюс-минус пять дней. И
я храню молчание.
Она улыбнулась. Она уже пять лет как не разговаривала с другими людьми,
и вовсе не собиралась начинать теперь.
-- Хорошенько заботьтесь о нашем маленьком Нюхе-на-Прибыль, - сказал
полуумоляюще, полуугрожающе Инвестор, подчеркивая эти нюансы так, чтобы ее
компьютер непременно их уловил. - Он нам все равно будет нужен, даже если
из-за какой-нибудь коррозии духа Вы не захотите оставить его себе. Это
редкое и дорогое существо. Мы пришлем Вам инструкции по уходу и кормлению.
Приготовьтесь к получению данных.
Они выстрелили капсулу с существом в туго натянутую поликарбоновую нить
ее паучьего жилища. Паутина крепко держалась на рамке из восьми спиц
благодаря центробежной силе, вызванной вращением восьми каплевидных капсул,
образующих что-то вроде обода колеса. Когда груз ударился о паутину, она
грациозно прогнулась, и восемь массивных металлических капель притянулись
ближе к центру по коротким дугам свободного падения. Тусклый солнечный свет
блеснул на сети, возвращающейся в прежнее положение. Ее вращение чуть
замедлилось из-за потери энергии, затраченной на поглощение инерции. Это
была дешевая и эффективная техника приемки грузов, поскольку с моментом
вращения гораздо легче справиться, чем со сложным маневрированием.
Трудолюбивые крюконогие роботы быстро сбежали по поликарбоновым
волокнам и ухватили капсулу с талисманом своими магнитными щупальцами.
Роза-Паучиха сама управляла роботом-бригадиром, видя все его камерами,
ощущая все его захватами. Роботы деловито затащили грузовое суденышко в
воздушный шлюз и, вытащив его содержимое, отправили обратно на корабль
Инвесторов, прицепив к нему ракету-прилипалу. После того, как маленькая
ракета вернулась, а корабль Инвесторов ушел, роботы разошлись по своим
каплевидным гаражам и заперлись в ожидании, когда паутина снова затрепещет
под грузом.
Роза-Паучиха отсоединилась и открыла воздушный шлюз. Талисман влетел в
комнату. Рядом с Инвестором-энсином он казался крошечным. Но инвесторы
громадны. Ей талисман был по колено и весил, похоже, фунтов двадцать.
Музыкально, с присвистом дыша незнакомым воздухом, он облетел комнату рыская
и ныряя.
Громко треща крыльями, от стены оттолкнулся и полетел таракан. Талисман
шлепнулся на пол с воплем ужаса и лежал там, смешно ощупывая свои тонкие
ручки и ножки в поисках повреждений. Он полуприкрыл свои шершавые веки.
"Глаза, как у Инвестора-малыша," - подумала вдруг Роза-Паучиха, хотя никогда
не видела инвесторских детей, и сомневалась, что кто-либо из людей видел их
вообще. Она смутно припомнила что-то, слышанное давным-давно, - что-то о
домашних животных и маленьких детях, их больших головах и больших глазах, их
мягкости, их зависимости. Она припомнила, какой смешной и нелепой казалась
ей мысль, что доверчивость "собаки" или, скажем, "кошки" могла соперничать с
чистотой, экономичностью и эффективностью таракана.
Талисман Инвестора уже пришел в себя и теперь сидел на корточках на
ковре из морских водорослей, что-то бормоча про себя. На лице этого
миниатюрного дракона блуждала хитрая улыбка. Глаза смотрели настороженно. У
него были огромные зрачки. Роза-Паучиха подумала, что свет для него слишком
тусклый. Фонари на кораблях Инвесторов были похожи на ослепительные синие
электродуговые лампы, заливающие все ультрафиолетом.
-- Придется найти тебе новое имя, - сказала Роза-Паучиха. - Я не говорю
по-инвесторски, поэтому не смогу пользоваться тем именем, которое они тебе
дали.
Талисман дружелюбно уставился на нее. Он приподнял маленькие
полупрозрачные "ушки" над крохотными отверстиями. У настоящих Инвесторов
таких "ушей" не было, и ее просто очаровало это еще одно отклонение от
нормы. На самом деле, если не считать крыльев, он выглядел ну совсем, как
малюсенький Инвестор. От такого сходства бросало в дрожь.
-- Я буду звать тебя "Пушистиком", - сказала она.
На нем не было ни одной волосинки. Это была шутка, которую могла
оценить она одна. Собственно, она и шутила-то с собой одной.
Талисман, как мячик поскакал по комнате. Искусственная центробежная
гравитация была здесь ниже, чем на кораблях Инвесторов. Он обнял ее голую
ногу и лизнул коленку шершавым, как наждак языком. Она засмеялась, не на
шутку встревожившись, но, вспомнив, что Инвесторы абсолютно неагрессивны,
успокоилась. Их домашнее животное не могло быть опасным.
Пушистик радостно зачирикал и влез ей на голову, цепляясь за пряди
оптических волокон. Она села за информационный пульт и вызвала инструкции по
уходу и кормлению.
Инвесторы явно не были готовы к тому, что им придется продать своего
любимца, поэтому их инструкции почти не поддавались расшифровке. Они
напоминали второй или даже третий перевод с какого-то еще более далекого
языка. Однако в соответствии с инвесторскими традициями чисто прагматические
аспекты были выделены.
Роза-Паучиха расслабилась. Очевидно, эти талисманы могли есть
практически все, хотя и предпочитали правовращающие белки. Они нуждались
также в некоторых легкодоступных микроэлементах. Имели очень высокую
сопротивляемость ядам. В их кишечнике не было собственных бактерий. У
Инвесторов их тоже не было, и они считали дикой любую расу, их имевшую.
Она занялась поиском требований к воздуху, но в это время талисман
спрыгнул с ее головы на клавиатуру и заскакал по ней, чуть не уничтожив всю
программу. Согнав его, она снова стала искать хоть что-нибудь понятное среди
плотных сцеплений чужих письмен и запутанных технических данных. Вдруг она
обнаружила кое-что, знакомое ей еще по занятиям промышленным шпионажем.
Генетическую карту.
Она нахмурилась. Ей показалось, что она проскочила действительно важные
разделы и попала в совершенно другой трактат. Она увеличила изображение и
увидела трехмерную иллюстрацию какой-то фантастически сложной генетической
конструкции со спиральными цепями чужих генов, помеченных невероятными
цветами. Генетические цепочки вились вокруг длинных шпилей или пиков,
радиусами расходящихся из плотного центрального узла. Другие цепочки туго
скрученных спиралей соединяли вершины шпилей друг с другом. Очевидно, эти
цепочки активировали различные участки генетического материала через
соединения на шпилях. Она видела, что с некоторых активизированных генов
свисали, отслаиваясь, цепочки вспомогательных белков.
Роза-Паучиха улыбнулась. Несомненно, опытный Формирователь-генетик мог
бы сказочно разбогатеть, ознакомься он с этими схемами. Ее позабавила мысль,
что он этого не сделает никогда. Это был, несомненно, какой-то инопланетный
генетический производственный комплекс - в нем было больше генетических
деталей, чем могло когда-нибудь понадобиться настоящему живому существу.
Она знала, что сами Инвесторы никогда не лезли в генетику, и
подивилась, какая из девятнадцати известных разумных рас создала эту штуку.
Очень может быть, что она пришла из-за пределов экономической зоны,
контролируемой Инвесторами. А может, это был реликт какой-то вымершей расы.
Она подумала, что эти данные стоит стереть. Умри она, и они могут
попасть в дурные руки. Стоило подумать о смерти, как первые ползучие тени
глубокой депрессии начали тревожить ее покой. Некоторое время она не
боролась с этим чувством, погруженная в размышления. Инвесторы очень
неосторожно поступили, оставив ей эту информацию. , может быть, они
недооценивали генетические способности и возможности аккуратненьких,
умненьких Формирователей с их непомерно развитыми интеллектами?
Она почувствовала у себя в голове какую-то пульсацию. На короткое
головокружительное мгновение все ее подавляемые эмоции вырвались на волю с
учетверенной силой. Она испытала агонию зависти к Инвесторам, к их тупой
самовлюбленности и самоуверенности, позволяющим им крейсировать от звезды к
звезде, обжуливая по пути неполноценные, по их мнению, расы. Ей хотелось
быть с ними. Ей хотелось оказаться на борту волшебного корабля и
почувствовать, как чужое солнце обжигает ей кожу где-то за много световых
лет от человеческой слабости. Ей хотелось завизжать, как визжала от полноты
чувств маленькая девочка на "Американских горках" в Лос-Анджелесе сто
девяносто три года назад. Ей хотелось забыться, как забывалась она в
объятиях своего мужа, уже тридцать лет как умершего. Умершего... Тридцать
лет...
Дрожащими руками она выдвинула ящик, находящийся под пультом
управления, и почувствовала слабый медицинский запах озона, испускаемый
стерилизатором. На ощупь она вынула свои сверкающие волосы из пластиковой
трубки, ведущей внутрь черепа, приставила к ней впрыскиватель, сделала одну
инъекцию, закрыла глаза, сделала вторую и отвела шприц. Пока она снова
наполняла шприц и убирала его в велюровый футляр, ее глаза приобрели
стеклянный блеск.
Держа флакон в руках, она тупо разглядывала его. Там оставалось еще
достаточно, чтобы не синтезировать лекарство еще целый месяц. Чувство было
такое, словно ей наступили на мозг. После дозы всегда так. Она закрыла файл
с инвесторской информацией и запрятала его в самый дальний угол памяти
компьютера. Талисман сидел на аппарате лазерной связи и, отрывисто
насвистывая, чистил крылышки.
Вскоре она пришла в себя. Улыбнулась. Она уже привыкла к этим внезапным
приступам. Таблетка транквилизатора уняла дрожь в руках, а антацид снял с
мышц судорожное напряжение.
Потом она игралась с талисманом, пока он не устал и не заснул. Четыре
дня она кормила его очень бережно, опасаясь перекормить, потому что он, как
и Инвесторы, на которых так походил, был существом жадным и она опасалась,
что он себе навредит. Когда ему надоедало выпрашивать еду, он мог часами
играть с веревочкой или, усевшись ей на голову, наблюдать на экране, как она
управляла находящимися в Кольце роботами-шахтерами.
Проснувшись на пятый день, она обнаружила, что он убил и сожрал четырех
ее самых больших и толстых тараканов. Охваченная праведным гневом, который
она даже не пыталась подавить, Роза-Паучиха обыскала всю станцию.
Он не нашелся. Зато после многочасовой охоты она нашла кокон как раз
такого размера, подвешенный к раковине в туалете.
У него началась своего рода спячка. Она простила ему съеденных
тараканов. К тому же, их нетрудно было заменить, и они были его соперниками,
претендующими на ее привязанность. Это ей даже польстило. Но острый укол
тревоги вытеснил удовольствие. Она внимательно исследовала кокон. Он состоял
из перекрывающих друг друга листов какого-то хрупкого полупрозрачного
вещества. Засохшей слизи? Кусочки этого материала легко откалывались ногтем.
Кокон не был совершенно круглым. Там и здесь выдавались комками какие-то
округлости, которые вполне могли быть его локтями или коленями. Она сделала
себе еще одну инъекцию.
Неделя, которую он провел в спячке, была наполнена острой тревогой. Она
снова и снова вчитывалась в инвесторские записи, но они были слишком
загадочными для ее ограниченных знаний. По крайней мере, она точно знала,
что он не умер. Кокон был теплым на ощупь, а выступы на нем иногда
двигались.
Она спала, когда он начал освобождаться из кокона. Однако поставленные
ею мониторы предупредили ее, и теперь она по первому сигналу бросилась к
нему.
Кокон лопался. Перекрывающие друг друга листы разорвала широкая трещина
и регенерированный воздух наполнился животным запахом.
Потом появилась лапка - крохотная пятипалая лапка, покрытая блестящим
мехом. Вот выбралась наружу вторая лапка. Они вдвоем ухватились за края
трещины, разорвали и отбросили окон. Существо вылезло на свет и чисто
человеческим движением отшвырнуло остатки оболочки ногой. Ухмыльнулся.
Он был похож на человекообразную обезьянку - маленькую, мягкую и
блестящую. Он улыбнулся человеческим ртом, в котором поблескивали
человеческие зубы. Его округлые упругие ноги заканчивались мягкими детскими
ступнями. Крылья исчезли. Глаза у него были такого же цвета, как у нее.
Мягкая кожа его круглого личика была румяной, что у млекопитающих служит
признаком отличного здоровья.
Он подпрыгнул и показал розовый язычок, пытаясь произнести какие-то
человеческие звуки.
Подскочив к ней, он обнял ее ногу. Роза-Паучиха была напугана,
поражена, и в то же время испытывала облегчение. Она погладила прекрасный
мягкий и пушистый мех на его драгоценной голове.
-- Пушистик, - сказала она. - Я рада. Я очень рада.
-- Ва-ва-ва, - ответил он, передразнивая писклявым детским голоском ее
интонацию.
Потом он перепрыгнул к своему кокону и начал поедать его, ухмыляясь.
Теперь ей стало понятно, почему Инвесторы так неохотно расставались со
своим талисманом. Это был товар фантастической ценности. Это был
генетический артефакт, способный за считанные дни определить эмоциональные
запросы и потребности представителей другого вида и приспособиться к ним.
Ей стало непонятно, почему мы вообще отдали его, знали ли они о
возможностях своего любимца? Разумеется, она сомневалась, что им были
понятны те сложные данные, которые поступили вместе с ним. Похоже, что они
получили свой талисман от других Инвесторов уже в виде рептилии. Возможно
даже, и от этой мысли у нее холодок пробежал по спине, что он старше всей
расы Инвесторов.
Она всматривалась в его ясные, невинные, доверчивые глаза. Он ухватился
за ее руку своими теплыми маленькими пальчиками. Не в силах противиться
своему желанию она обхватила его и прижала к себе, а он залопотал что-то от
удовольствия. Да, он вполне мог прожить сотни или тысячи лет, одаривая своей
любовью (или заменяющим ее чувством) десятки различных видов.
И кто мог бы причинить ему вред? Даже самые обездоленные и заскорузлые
представители ее собственного вида имели тайные слабости. Она вспомнила
историю об охранниках в концентрационном лагере, которые без малейших
колебаний убивали мужчин и женщин, но при этом не забывали подкармливать
зимой голодных птиц. Страх рождал ненависть. Но как мог кто-либо ненавидеть
или бояться это существо, устоять перед его чудесными способностями?
Оно не было разумным, да и зачем ему разум? Оно не имело пола.
Способность размножаться свела бы на нет его товарную ценность. К тому же
она сомневалась, что такое сложное нечто могло бы вырасти в обыкновенном
чреве. Его гены должны были конструироваться, элемент за элементом, в
какой-то немыслимой лаборатории.
Дни и ночи сменяли друг друга в непрерывном мелькании. Его способность
чувствовать ее настроение граничила с волшебством. Он всегда оказывался
рядом, когда она нуждалась в нем, и исчезал, когда был не нужен. Иногда она
слышала, как он болтает сам с собой, прыгая и кувыркаясь, либо охотясь на
тараканов и поедая их. Он никогда не проказничал, а если ему иногда
случалось пролить еду или перевернуть что-нибудь, тут же незаметно приводил
за собой все в порядок. Даже симпатичные маленькие орешки своего кала он
сбрасывал в тот же регенератор, которым пользовалась она сама.
Только в этих случаях он демонстрировал более разумное поведение, чем
можно было бы ожидать от обычного домашнего животного. Однажды, всего лишь
раз, он передразнил ее, повторив целое предложение слово в слово. Она была
шокирована. Немедленно почувствовав ее реакцию, он никогда больше не пытался
обезьянничать.
Они спали в одной постели. Иногда она чувствовала сквозь сон, как его
теплый носик легко касается ее кожи, будто вынюхивая сквозь поры подавляемые
чувства и скрываемые настроения. Порой он вдруг начинал разминать или
растирать своими крепкими ручонками то или иное место на ее спине или шее. И
всегда именно там оказывался какой-нибудь напряженный или заблокированный
мускул, благодарно расслабляющийся под его прикосновением. Днем она никогда
не позволяла ему этого, но по ночам, когда ее самоконтроль наполовину
растворялся во сне, между ними действовал тайный сговор.
Вот уже шестьсот дней, как Инвесторы отбыли. Она радовалась своей
покупке.
И больше не пугалась своего смеха. Она даже уменьшила дозу
транквилизатора. Казалось, что ее любимчик чувствовал себя счастливее, когда
она была счастлива, а рядом с ним ей было легче переносить свою древнюю
печаль. Одну за одной она стала извлекать на свет свои старые травмы и
болячки, крепко прижимая к себе зверушку и обильно поливая его блестящий мех
слезами исцеления. Одну за одной он слизывал ее слезинки, пробуя на вкус
химический состав ее эмоций, вдыхая запах ее дыхания и кожи, обхватив ее,
сотрясаемую рыданиями, своими ручонками.
Воспоминаний было очень много. Она чувствовала себя старой, ужасно
старой, и в то же время у нее появилось ощущение какой-то целостности,
позволяющее перенести что угодно. На ее счету было много дел - жестоких дел
- и она никак не могла примириться с неудобствами, которые причиняло чувство
вины. Поэтому она подавляла его в себе.
Теперь, впервые за несколько десятилетий, в ней проснулось смутное
чувство цели. Ей снова захотелось увидеть людей, которые бы все, как один,
восхищались бы ею, защищали бы ее, находили бы ее прелестной, которые были
бы ей небезразличны, которые дали бы ей большее чувство безопасности, чем ее
единственный спутник ...
Паучья сеть ее станции вошла в самую опасную часть своей орбиты,
пересекая плоскость Кольца. Здесь уже было не до отдыха - она принимала
дрейфующие глыбы сырья: лед, углеродосодержащие породы, руды металлов. Это
ее телеуправляемые роботы-шахтеры нашли их и направили к ней. В Кольце
таились и убийцы - хищные пираты, поселенцы-параноики, готовые в любой
момент напасть на кого угодно.
На своей обычной орбите, вдали от плоскости эклиптики, она была в
безопасности. Но здесь приходилось подавать команды и расходовать энергию.
Транспортные ракеты, прицепившиеся к плененным и эксплуатируемым ею
астероидам, оставляли свои красноречивые следы. Это был неизбежный риск.
Даже наилучшим образом сконструированные станции не являются полностью
закрытыми системами. А ее станция была большой и старой.
Они нашли ее.
Три корабля. Сначала она сблефовала, пытаясь отпугнуть их стандартным
предупреждением-запретом, переданным с телеуправляемого радиомаяка. Они
нашли маяк и уничтожили его. Но при этом раскрыли свое местонахождение, а не
слишком чувствительные приборы маяка передали о них кое-какую информацию.
Три гладких, переливающихся всеми цветами радуги капсулы, наполовину
металлических, наполовину органических, с длинными и тонкими, тоньше
бензиновой пленки на воде, солнечными крыльями с прожилками, как у
насекомых. Космические корабли формирователей, усеянные шишками датчиков,
шипами оптической и магнитной систем вооружения, с длинными грузовыми
манипуляторами, сложенными наподобие лап богомола.
Она сидела, подключившись к своим датчикам, и впитывала скудные клочки
информации - дистанция, вероятность поражения цели, класс вооружения.
Использовать радар было слишком рискованно. Она разглядывала их через
оптику. Лазеры могли бы хорошо пригодиться, но они были не самым лучшим ее
оружием. Она смогла бы накрыть одного, но оставшиеся тут же насели бы на
нее. Лучше всего было сидеть тихо, бесшумно скользя прочь с эклиптики, пока
они рыскали по Кольцу.
И все-таки они нашли ее. Она увидела, как, сложив крылья, они включили
ионные двигатели.
Она различила радиосигнал. Не желая забивать себе голову, она вывела
его на экран. На экране появилось лицо формирователя, представителя
генетической линии восточного происхождения. Его гладкие черные волосы были
заколоты бриллиантовыми булавками, тонкие черные брови дугами изгибались над
темными глазами с развитым третьим веком, бледные губы слегка кривила
проницательная улыбка - гладкое, чистое лицо актера со сверкающими глазами
фанатика.
-- Джейд Прайм, - сказала она.
-- Д о к т о р - П о л к о в н и к Джейд Прайм, - сказал формирователь,
поглаживая пальцами золотые знаки различия на воротнике своего черного
военного кителя. - Ты все еще называешь себя Розой-Паучихой, Лидия? Или ты
все это уже стерла со своего мозга?
-- А почему ты оказался солдатом, вместо того, чтобы быть трупом?
-- Времена меняются, Паучиха, твои старые друзья задувают молодое яркое
пламя, а те из нас, у кого есть далеко идущие планы, остаются, чтобы
расплатиться со старыми долгами. Ты помнишь старые долги, Паучиха?
-- Ты думаешь, что тебе удастся пережить нашу встречу, не так ли,
Прайм? - Она почувствовала, как мышцы ее лица наливаются яростной
ненавистью, которую не было времени убить. - Три корабля с твоими клонами
вместо экипажей. Сколько же ты просидел в этой своей дыре, как червяк в
яблоке? Клонируя и клонируя. Когда тебе удалось последний раз дотронуться до
женщины?
Его вечная улыбка превратилась в оскал, полный блестящих зубов.
-- Бесполезно, Паучиха. Ты уже т р и д ц а т ь с е м ь раз убивала
меня, а все возвращаюсь, да? Ты, старая жалкая сука. Кстати, что такое
червяк? Что-то вроде того мутанта у тебя на плече?
Она даже не заметила, как он там оказался.
-- Ты подошел слишком близко.
-- Так стреляй! Стреляй в меня, ты, старая, набитая паразитами идиотка!
Стреляй!
-- Ты - не он, - вдруг сказала она. - Ты - не Первый Джейд! Ха! Он -
мертв, так?
Лицо клона исказила гримаса ярости. Полыхнули лазеры, и три из ее
капсул растопились в шлак и облака металлической плазмы. Последний
испепеляющий импульс невыносимой ярости сверкнул в ее мозгу, когда
расплавились три телескопа.
Она огрызнулась шумным залпом железных картечин, получивших магнитное
ускорение. На скорости четыреста миль в секунду они изрешетили первый
корабль, и теперь он висел, испуская воздух и ломкие облачка замерзающей
воды.
Сделали свой выстрел два оставшихся корабля. Они применили оружие,
которого она никогда раньше не видела. Словно пара гигантских кулаков смяла
две ее капсулы. Путина накренилась, утратив равновесие от удара. Она тут же
узнала, какое оружие еще осталось в ее распоряжении, и ответила на огонь
одетыми в металл шариками аммиачного льда. Они пронзили полуорганические
борта второго корабля Формирователй. Крошечные отверстия моментально
затянулись, но с экипажем было покончено - аммиак внутри испарился,
высвободив нервные токсины моментального действия.
У последнего корабля был один шанс из трех поразить ее центр
управления. Вот и кончилось ее двухсотлетнее везение. Ударом тока ее руки
отбросило от пульта. В станции погас свет, а ее компьютер погиб
окончательно. Она взвизгнула и стала ждать смерти.
Смерть не приходила.
Ее стошнило. Не глядя, он открыла ящик и залила мозг жидким покоем.
Тяжело дыша, она уселась в командирское кресло. Паника была подавлена.
-- Электромагнитный импульс, - сказала она. - съел все, что у меня
было.
Пушистик что-то пробормотал.
-- Он бы нас уже прикончил, если бы смог, - сказала она ему. - Похоже,
что сработала защита последней капсулы, когда погибла главная система.
Она почувствовала толчок. Это Пушистик, дрожащий от ужаса, прыгнул к
ней на колени. Она рассеянно прижала его к себе, поглаживая по тонкой шее.
-- Так, посмотрим, - сказала она в темноту. - Ядовитый лед кончился. Я
пальнула им отсюда.
Она выдернула из шеи бесполезный штеккер и содрала с себя влажную робу.
-- Значит, это был аэрозоль. Замечательное, густое облако горячей
ионизированной меди расплавило все его датчики. Он летает теперь в слепом
металлическом гробу. Совсем, как мы.
Она рассмеялась.
-- Вот, только, у старушки Розы есть в запасе один фокус, малыш.
Инвесторы. Они будут искать меня. А его искать уже некому. И у меня все еще
есть мой камень.
Она посидела молча, и ее искусственное спокойствие позволило ей
помыслить немыслимое. Пушистик беспокойно заерзал, принюхиваясь к ее коже.
Он немного успокоился под ее ласками, и она не хотела, чтобы он страдал.
Свободной рукой она зажала ему рот и стала перегибать ему шею, пока та
не сломалась. Искусственное тяготение сделало ее мышцы сильными, а у него не
было времени для сопротивления. Последняя судорога сотрясла его члены, когда
она, держа его на вытянутых руках, пыталась определить на ощупь, бьется ли
еще его сердце. Во тьме ее пальцы ощутили последнее биение под тонкими
ребрышками.
-- Кислорода мало, - сказала она. Забытые эмоции попробовали было
всколыхнуться, но не сумели. У нее оставалось еще много транквилизаторов. -
ковровые водоросли сохранят воздух свежим еще несколько недель, но они
погибают без света. И я не могу их есть. Мало еды, малыш. Сады пропали, да
если бы и не пропали, я все равно не смогла бы доставить еду сюда. Я не могу
управлять роботами. Даже не могу открыть воздушные шлюзы. Если я проживу
достаточно долго, они придут и вытащат меня отсюда. Я должна использовать
все шансы. Только это разумно. Когда я такая, я могу совершать только
разумные поступки.
Когда тараканы - по крайней мере те, которых можно было поймать в
темноте, - кончились, она в течение долгого, темного времени голодала. Потом
она съела нетронутое тленом тело своего любимца, полунадеясь, что оно
отравит ее.
Увидев в первый раз, как яркий голубой свет Инвесторов проникает через
разбитый воздушный шлюз, она на своих костлявых руках и коленях отползла
назад, спасаясь от слепящих лучей.
Космонавт-Инвестор был одет в скафандр, защищающий от микробов. Она
была рада, что он не чувствует вони ее черного склепа. Он заговорил с ней на
похожем на звуки флейты языке Инвесторов, но ее переводчик был мертв.
На мгновение показалось, что они сейчас ее покинут, оставят голодную,
ослепшую, полуоблысевшую, всю в паутине выпавших волос-волокон. Но они взяли
ее к себе на борт, пропитав ее жгучими антисептиками, опалив ее кожу
бактерицидными ультрафиолетовыми лучами.
Бриллиант был у них, но это она и так знала. Чего они хотели - а это
было труднее всего - так это знать, что случилось с их талисманом. Она с
трудом понимала их жесты и исковерканные обрывки человеческого языка. Она
себе очень навредила, она знала это. Слишком большие дозы в темноте с
огромным черным жуком-страхом, порвавшим хрупкие сети ее паучьей паутины.
Она очень плохо себя чувствовала. Что-то внутри у нее было не так. Ее
голодный желудок был тугим, как барабан, а легкие, казалось, были
раздавлены. И кости тоже болели. Но слез не было.
Они не оставляли ее в покое. Ей хотелось умереть. Она хотела, чтобы они
любили и понимали ее. Она хотела ...
Горло заложило. Говорить она не могла. Голова у нее запрокинулась, и
под светом слепящей лампы сузились глаза. Раздался хруст вывихнутой челюсти,
но боли она не почувствовала.
Она перестала дышать, и это принесло облегчение. Тошнота подкатывала к
горлу, а рот наполнился жидкостью.
Животворная белизна, слегка покалывая кожу, заструилась из ее рта и
ноздрей. Она прониклась великой прохладой и апатией, а полупрозрачная
жидкость волна за волной обволакивала ее, стекала потоками по коже,
окутывала все тело. Она расслабилась, испытывая чувственную, дремотную
благодарность. Она не была голодна. Было много лишней массы.
Через восемь дней она выкарабкалась из хрупких слоев кокона и
вспорхнула на своих чешуйчатых крыльях. Ей очень хотелось, чтобы ее посадили
на поводок.
1991
Популярность: 4, Last-modified: Tue, 19 Mar 2002 12:15:49 GmT