В периоды смутных времен, когда  "ни  мира, ни  войны", когда  все
цивилизованные Братья-по-Разуму  сидят  в  обороне, оградившись  колючими
демаркационными линиями; когда кажется, что сама Вселенная не  знает, что
делать  -  сжиматься  или  расширяться; когда   в   такой   взрывоопасной
международной обстановке тащишь  на  буксире  тяжелую  баржу, по  завязку
загруженную мешками с картошкой и армейской тушенкой, -  гляди  в  оба! В
такие мирные  времена  можно  запросто  подвергнуться  слепому  артналету,
залететь в минные поля или, того  хуже, напороться  на  голодную  засаду
только что вышедших из колыбели варваров, которые ставят силовые  ловушки,
нападают на воинские склады и  мародерствуют  в  окраинных  галактиках, -
одинокая баржа с тушенкой для них лакомая добыча.
     Примерно так думал инспектор Бел Амор, перегоняя  продовольствие  на
край Вселенной к  новому  форпосту  землепроходцев. Старина  Стабилизатор
(робот, сдвинутый  по  фазе  и  давно  отслуживший  жизненный  ресурс, но
преданный хозяину, как верный пес) охранял баржу с тыла, бормоча стихи  на
черном ящике среди мешков с картошкой у старинной, как  кремниевое  ружье,
спаренной противопланетной  установки  -  из  такой  разве  что  астероиды
крошить. Сдвиг по фазе заключался в том, что после  третьего  капитального
ремонта в позитронных  катушках  робота  что-то  перепуталось, и  бедняга
Стабилизатор вдруг принялся сочинять какие-то идиотские вирши (они до  сих
пор хранятся в Центральном Архиве Охраны Среды) о смысле бытия. Например,
стихотворение:

                            Пропасть - 047

                      Уйти судьбой
                      В безжизненность былинки,
                      Над переломанным хребтом
                      Путь кружат птицы.
                      Я вижу над собой
                      Их животы и спинки,
                      А сквозь туманную клубящуюся дымку -
                      Их птичьи лица.
                      Галлюцинации
                      Так время коротают,
                      Когда во тьме бездонно-звездной бочки
                      Глаза мелькают
                      С перекошенными ртами
                      И коготочки.

     И так далее...
     Когда-то в юности Бел Амор тоже пописывал стишки, но  давно  уже  не
разбирался в поэзии. Сейчас он  хотел  побыстрее  выйти  в  космос, чтобы
скрыться с глаз непрошенных наблюдателей, - однажды к ним уже приблизилась
подозрительная яхта без опознавательных знаков, но не посмела  напасть; а
потом за ними кто-то погнался, отчаянно сигналя: "Стой! Туда нельзя! ", но
быстро отстал.
     Углубившись в открытый космос, Бел Амор спрямил путь, чтобы  выгадать
световой день, вскрыл липкую  от  солидола  банку  консервов, умыл  руки,
подцепил ложкой кусок  тушенки... как  вдруг  обнаружил  прямо  по  курсу
обширный  оптический  омут  промеж  четырех  пар   зеркальных   дрейфующих
квазаров. Тушенка застряла  у  Бел  Амора  в  горле. Он  успел  отвернуть
фотонный буксир в сторону небольшой, зато  такой  понятной  черной  дыры,
которая мирно рентгенировала неподалеку, ловя пролетающий мусор, - в  нее,
на крайний случай, можно было бы провалиться и  вызвать  спасателей  -  но
громоздкая баржа продолжала плыть по инерции, а потом вильнула, как  хвост
собакой, и  затянула  буксир  прямо  в  омут  -  лишь  черный  ящик   под
Стабилизатором успел взвыть, оглашая внутреннюю  тревогу  для  всех  служб
Охраны Среды... взвыл и захлебнулся.
     "Значит, кто-то клюнул", - подумал Бел Амор.





     Из уравнений постэнштейновской теории единого поля всем известно, что
в тихих  омутах  черти  водятся. Стабилизатор  рассказывал, как  однажды
выловил из шестиметрового  болотца  матерого  вурдалака, который  тут  же
набросился на Стабилизатора, стремясь попить кровушки, а потом, когда  его
вязали, матерился на чем свет стоит, -  но  одно  дело  рыбацкие  байки  и
заумная асимметричная математика параллельных миров, и  совсем  другое  -
самому угодить в зеркальный казуистический объект... на  этот  счет  даже
инструкций  не  существует, кроме  одной, негласной: "Сиди  тихо  и  не
высовывайся! "
     Бел Амор задраил  иллюминаторы, застегнул  все  пуговицы, кнопки  и
молнии и осторожно выглянул.
     Со всех сторон, как огни на болоте, светили зеркальные квазары, а  в
тихом омуте стояла гнетущая  тишина  -  ни  гравитационных  всплесков, ни
голодного рентгеновского щелкания черных дыр, ни ветерка, ни  дуновенья  -
только окончательно поврежденный Стабилизатор хрипел:

                          Прогноз - 064

                          Инфракрас
                          Угас.
                          Ультрафиолет
                          Сместился в синий
                          Цвет.
                          Значит, осень.
                          На осине
                          Иней.
                          Значит, восемь.
                          Сколько зим, сколько лет
                          Отпечаталось в лужах?
                          И стрелки скрестил
                          В циферблатных рожах
                          Ужас.

     Вскоре Стабилизатор заткнулся  и  уже  не  подавал  признаков  жизни.
Силовой  трос  лопнул, а  баржа  кувыркалась  неподалеку, выбрасывая  из
пробитой кормы облака картошки с консервами. Не появлялись пока  ни  бесы,
ни призраки, ни  вурдалаки, но  Бел  Амор  знал  их  повадки: клюнули  и
затаились.
     Что ж, на такой рыбалке, где тебя  поймала  какая-то  нечистая  сила,
следовало оставаться невозмутимым и  действовать  по  принципу  "кто  кого
пересидит" - то есть ждать, когда эта самая нечисть сама себя проявит.
     Бел Амор съел полную  банку  тушенки, не  наелся, облизал  ложку  и
прислушался к своим ощущениям... но ничего нового или странного в себе  не
обнаружил. Он был таким, как всегда: звезд с неба  руками  не  хватал, за
наградами не гонялся, но любую опасную ситуацию пытался обернуть  если  не
на пользу, то и не во вред себе.
     Опять выглянул... какая-то Тень-Отца-Гамлета  вроде  бы  прошла  мимо
буксира, оглянулась и исчезла...
     Но, может быть, ему показалось.
     Значит, землепроходцам на дальнем форпосте придется  потерпеть, пока
для них не снарядят другую баржу, другой буксир и  другого  инспектора; а
ему, Бел  Амору, следует  оставаться  на  месте  и  ждать  черт-те  чего:
начальства, экспертов, персональной  охраны, медицинских  обследований  и
средневековых анализов на бешенство. Если все счастливо  закончится, ему,
пожалуй, за все  страдания  дадут  орденок... но  Бел  Амор  отогнал  эту
бездельную мысль - сейчас первым делом следовало выяснить пространственные
параметры этой лужи, чтобы стало понятней: кто же все-таки клюнул?





     Первыми, к неудовольствию Бел  Амора, появились  не  патрули  Охраны
Среды, а худющие и нечесаные дезертиры на своих драндулетах. Это  бродячее
племя стихийных борцов за мир обладало способностью становиться  плоскими,
как лист бумаги, - их можно было  просовывать  хоть  под  дверь, а  уж  в
фотонную теплушку  укладывать  стопками  целую  армию. Вояками  они  были
смелыми, но невезучими: в атаку шли ребром, невидимо  для  врага, но  при
малейшем  гравитационном  ветерке   их   разворачивало   поперек   мировых
меридианов, и тогда они гибли пачками; в  разведке  же  их  губило  много
шелесту после просачивания на спиртовые склады противника. Они терпеть  не
могли воевать, но - что поделаешь! - чтобы выйти в обжитый космос из своей
провинции, им приходилось вербоваться в первые подвернувшиеся во Вселенной
армии, получать аванс, а  после  первого  боя  дезертировать  и  добывать
пропитание бродяжничеством и мелким воровством.
     Бел Амор отметил, что тревогу для Охраны  Среды  они  перехватить  не
могли, а сюда примчались, учуяв запах картошки с  тушенкой, -  правда, в
омут лезть побоялись, свернулись в рулоны и с нетерпением ожидали развития
событий, надеясь все же поживиться. Бел Амор  понял, что  от  непрошенных
свидетелей тут скоро отбоя не будет, и перестал обращать на них внимание.





     Но вот  прибыл  первый  патруль  Охраны  Среды, увидел  такое  дело,
присвистнул и сочувственно помигал Бел Амору.
     За ним прилетели еще две "ОСы" и начали  осторожную  разведку  границ
омута.
     Потом  пожаловал  начальничек  -   колодообразный, покрытый   корой
интендант, временно исполняющий  обязанности  коменданта  Охраны  Среды  -
типичный армейский тыловой  сундук  из  добродушных, с  толстенной  шеей,
переходящей прямо в фуражку - надо отдать им должное: в мирные  времена  у
них  на  воинских  складах  полный  порядок, и  в  отставку  они   уходят
полковниками (такие тоже нужны). ВРИО коменданта, поскрипывая, выбрался из
"ОСы" и жизнерадостно спросил:
     - Ну как?
     - Девяносто восемь, - ответил Бел Амор с внезапной  злостью  к  этому
бездельнику.
     - Чего "девяносто восемь"? - удивился ВРИО коменданта, в который  раз
попадаясь на эту первобытную подначку. Он никак не мог понять, что его  не
утверждают  в  должности  (прежний  комендант  Охраны  Среды  третий   год
пребывала в декретном отпуске) именно за его жизнерадостность, постоянную
удивленность и соглашательство.
     - А чего "ну как"?
     - Да, верно, - немедленно согласился ВРИО коменданта. -  Один-ноль  в
твою пользу. Однако... ты здорово влип! Здесь, как  минимум, девятимерное
болото с левым завихрением... И робота угробил... Поздравляю!
     Услыхав, что  его  угробили, Стабилизатор  на  мгновенье  очнулся  и
пробормотал из облаков картошки с консервами:

                         Я пил из чаши бытия,
                         Хотя края отгрыз не я.

     Бел Амор промолчал. Он  все  еще  надеялся, что  угодил  от  силы  в
восьмимерную топь по пространственно-временной шкале  Римана-Лобачевского,
в компанию ведьм, леших и домовых, но рывок очень уж был силен  -  похоже,
ВРИО коменданта прав: дернул крупный бес  из  девятимерного  пространства,
где параллельные линии уже не то чтобы пересекаются, а  начинают  кое-где
переплетаться в жгуты...
     Дело, кажется, принимало дурной оборот...
     Тем временем ВРИО коменданта принялся прогонять с места  происшествия
мирных бродяг, но те, лениво развернувшись, так  обложили  его, что  ВРИО
пропустил момент прибытия двух своеобразных  фоторепортеров  -  одного  из
"Вечерних  новостей", другого  -  из  "Утренних". Все  они  похожи, как
близнецы, из-за круглых глазищ с автоматической диафрагмой, да и новости у
них всегда одинаковые, потому что промышляют с утра до  вечера. Сюда  они
примчались на подножке "Скорой помощи" и  уже  снимали  все, что  видели,
щелкая кривыми клювами. ВРИО коменданта попытался отогнать  фоторепортеров
- они его тоже сняли.
     Но вот прибыла комендантская рота, а с ней пять тысяч  арестантов  из
метагалактической гарнизонной гауптвахты.
     Бел Амор сначала не понял, зачем  здесь  понадобились  эти  бедолаги,
зато ВРИО коменданта  наконец-то  почувствовал  себя  в  своей  тарелке  и
принялся  вдохновенно  командовать. Арестанты, размахивая   метлами   и
граблями, прогнали мирных бродяг, а  те, развернувшись  в  полотнища, с
достоинством переместились загорать к  черной  дыре  -  обзор  оттуда  был
получше.
     Репортеров тоже потеснили, но  они  пробрались  с  другой  стороны  и
попросили Бел  Амора  приветственно  взмахнуть  рукой  для  читателей  как
"Вечерних", так и "Утренних новостей".
     В ответ Бел Амор угрюмо показал им фигуру из трех пальцев, вызвав  у
фоторепортеров  неописуемый  восторг  и  просьбы  подержать   эту   фигуру
подольше. Бел Амор в просьбе не отказал и  предстал  в  таком  виде  перед
самим Шефом Охраны Среды.





     Шеф, как всегда, свалился как снег на голову, без  эскорта  и  знаков
различия, в простом солдатском скафандре, похожий на арестантика с "губы".
Рядом суетился блестящий адъютант, отражавший полированными сапогами  свет
зеркальных квазаров; а ВРИО коменданта, поддерживая  фуражку, подбежал  к
шефу и доложил о том, что  эксперты  уже  вызваны  и  что  вверенная  ему
гарнизонная гауптвахта наводит порядок, но сил явно  недостаточно, и  для
полного оцепления омута площадью примерно в  три  с  половиной  квадратных
световых года  потребуется  приблизительно  девять  планетарных  армейских
соединений при полном боевом и техническом обеспечении...
     - А лучше десять, для ровного счета, -  добродушно  закончил  доклад
ВРИО коменданта.
     - Да, задал ты, братец, работку, - досадливо ответил Шеф, будто  ВРИО
коменданта  был  в  чем-то  виноват. -  Примерно  и  приблизительно... -
передразнил он. - Тут тебе не  площадь, а  объем. Значит, умножай  свои
десять армейских соединений на четыре третьих пи эр в  кубе. Это  сколько
будет?
     - Это... Ого! - изумился ВРИО коменданта, а Шеф и без него  прикинул,
что омут-то не округло-восьмимерный, а ромбовиднодевятерной, и не с  одним
завихрением, а с тремя, и, значит, придется очищать пространство не только
от мелких бесов и скандальных  русалок, которые  элементарно  ловятся  на
свининку, но и от кое-чего почище... Но вслух Шеф не  сказал  об  этом, а
спросил Бел Амора:
     - Что-нибудь чувствуешь особенное?
     На что Бел Амор ответил:
     - Жрать охота.
     - Кушать, - поправил Шеф. - Что ж, чувство голода - тоже чувство. Это
у тебя от опасности... Ну, сиди, сиди, не беспокойся, в  обиду  не  дадим.
Скоро тебе обед спустим. А  пока... открой  консервы. Шеф  Охраны  Среды
щелкнул пальцами, адъютант вытащил блокнот и спросил:
     - Какой обед заказать?
     - У него спроси.
     - Обед из "Арагви", -  не  раздумывая  приказал  Бел  Амор, вскрывая
четвертую банку тушенки. - Ужин из "Славянского базара". И хлеба побольше.
     - Сколько именно?
     - Баржу.
     Адъютант вопросительно взглянул на Шефа. Тот понятливо кивнул -  губа
не дура, когда есть возможность пожить за казенный счет.
     - Делай, что говорят.
     Адъютант записал  заказ  и  придвинул  Шефу  складной  стульчик. Шеф
уселся, щелкнул серебряным портсигаром, который, раскрывшись, с перезвоном
сыграл  мелодию  Созвездия  Козинец, и  закурил  в  ожидании  яйцеголовых
экспертов (эти ребята никогда  никуда  не  торопятся, чтобы  случайно  не
упасть и не  повредить  тонкую  скорлупу  своих  черепов); арестанты  же,
признав безошибочно в Шефе галактического бриг-адмирала, сбились в кучу  и
на спор отправили самого отчаянного, с "губы" не вылезавшего, стрельнуть у
адмирала  сигаретку. Самый   отчаянный   несмело   приблизился, получил
разрешение обратиться и обратился...
     В космосе запахло штрафбатом.
     ВРИО коменданта сделал страшные глаза, адъютант  криво  ухмыльнулся,
готовясь записать в блокнот историческое выражение для потомков... Но  Шеф
помедлил и швырнул в наглеца серебряным портсигаром... арестанта  и  след
простыл, а портсигар поначалу полетел к  черной  дыре  в  загребущие  лапы
насторожившихся дезертиров... как вдруг его  кто-то  дернул  и  потащил  в
омут. Там портсигар вышел на временную орбиту  вокруг  баржи  с  тушенкой,
щелкнул Стабилизатора по носу и, сверкнув серебряным боком, отправился  в
сторону   буксира, а   Стабилизатор, приоткрыв   правый   фотоэлемент,
пробормотал:

                           Я пил из чаши бытия...

     - Это уже было! - заорали бродяги, но Стабилизатор упрямо повторил:

                           Я пил из чаши бытия
                           И делал там открытия.

     И опять замолк - наверное, навеки.
     Шеф прищурился... ему было жаль портсигара, но и  любопытно: на  что
клюнул тот, кто живет  в  омуте? На  старинное  серебро  или  на  хороший
табачок? Сребролюбец он или заядлый курильщик? Или то и другое вместе?





     Яйцеголовые эксперты с золотыми гребешками и шелковыми  бородками  из
привилегированного Диффузионно-гражданского колледжа не  размениваются  по
мелочам, а выезжают только на  директивные  вызовы  в  мягком  инкубаторе,
прицепив к нему походный ресторанчик с замороженными червями, лабораторию
и сразу три баржи: первую -  с  измерительным  инструментом, вторую  -  с
гравием для определения гравитационных возмущающих по стародавнему, но  до
сих пор действенному методу Редрика Шухарта... Правда, отметил  Бел  Амор,
тот пользовался болтами и гайками, но  где  столько  железа  напасешься?..
Конечно, гравий  хорош   лишь   для   измерения   пространственно-силовых
характеристик, а для распознавания болотной фауны непригоден... На  гравий
клюет разве что  какой-нибудь  очень  уж  изголодавшийся  оборотень, зато
уважающая себя нечистая сила (та, что попроще) хорошо идет на  картошку  с
тушенкой, хотя и  там  есть  свои  гурманы: например, один  из  подвидов
замшелых доходяг ловится исключительно на сырую  брюкву; есть  вампиры  -
любители голубой крови; есть  наяды-сладкоежки, которым  подавай  пьяную
черешню  с  ореховой  косточкой  на  палочке... почти   все   клюют   на
злато-серебро и драгоценные камни в любых количествах (хотя  попадаются  и
бессребреники, берущие только медь и никелевую мелочь), любят табак разных
сортов, все мастаки выпить, некоторых привлекает тяжелый рок, старые упыри
завороженно  поднимаются  из   глубин   под   звуки   марша   лейб-гвардии
Измайловского полка, сопливые блатные лешаки бросаются на порнографические
открытки, а снулые толстозады - на лазурные фаянсовые  унитазы... короче,
отметил Бел Амор, каждый любит что-нибудь вкусненькое, по  душе, но  все
ненавидят   тухлые   яйца    и    заодно    яйцеголовых    экспертов    из
Диффузионно-гражданского колледжа.
     Все эти приманки плюс еще гору  всякого  барахла  эксперты  возят  на
третьей барже. Они народ слабосильный, и пять тысяч  арестантов  оказались
для них весьма кстати - как  рабсила  на  полевых  изысканиях. Арестантов
расставили на местности в опорных точках по всему периметру - кто торчал с
вешками-маяками, кто тягал на горбу  теодолиты, а  кто  ворочал  мешки  с
гравием.
     Эксперты никуда не торопились. Омут вызывал у них  восхищение  своими
на редкость классическими очертаниями - четыре сбоку, ваших нет. Как учили
в колледже: семь раз отмерь и  начни  сначала. Они  подрядили  дезертиров
вместо миллиметровой бумаги и, нанося на них  контуры  омута, вспоминали,
что подобный  объект  предположительно  был  описан  в  некоторых  древних
легендах (конечно, без  необходимых  измерений  -  наука  еще  не  умела).
Похоже, что Данте с Вергилием угодили именно в девятимерный  объект... но
сейчас уже ни о каком девятимерном пространстве речи быть не могло... то,
что Шеф принял на глазок за три  завихрения, было  самым  настоящим  10-м
(десятым)  витком  по  шкале  Римана-Лобачевского, а   в   пересчете   по
Данте-Вергилию давно зашкалило.





     Услыхав про десятимерное пространство, Шеф Охраны Среды даже привстал
со стульчика, но усилием воли заставил себя сесть  и  подозвал  адъютанта.
Тут же были подняты по тревоге все (все) фронтовые  резервные  соединения,
вызваны три особых бригады саперов с гравитационными усилителями "ГУСь", а
в Центр отправлена шифрованная правительственная телеграмма...
     Легко представить состояние Бел Амора...
     Он уже  догадывался, что  в  омуте, похоже, происходит  внутренняя
реакция нарастания пространства-времени, вызванная неосторожным появлением
буксира в фокусе  промеж  четырех  пар  зеркальных  квазаров, из  которых
половина фальшивых. Бел Амор начинал понимать, что если он угодил в фокус,
то отсюда ему уже не выбраться: его замуруют вместе с буксиром или сожгут,
как чумной корабль в средние века.
     Он мог бы, конечно, удрать, когда здесь еще никого не было, но удрать
ему не позволила Честь Инспектора Охраны Среды (будь она неладна).
     Шеф продолжал сидеть на стульчике  и  тоже  готовился  к  худшему. И
бродяги, и арестанты, и совообразные фоторепортеры (один  из  них  тут  же
помчался в вечернюю редакцию, оставив утреннего на  месте  событий), даже
ВРИО коменданта, у которого вместо головы фуражка, -  все  понимали, что
следует готовиться к самому худшему. Все все  понимали, кроме  экспертов,
которым, как известно, чем хуже, тем лучше -  эти  яйцеголовые  пожиратели
фундаментальных знаний весь мир готовы  были  затащить  в  сточную  канаву
пространства-времени вместе с инструментом и подсобными рабочими ради этих
самых фундаментальных  знаний, от  которых  у  экспертов  от  наслаждения
протухали мозги.
     Но вот прибыл и начал выгружаться первый фронт оцепления, за  ним  -
третий, и только потом - второй. Саперы настраивали "ГУСей", комендантская
рота  возводила  контрольно-пропускной  пункт  с  утепленной  гауптвахтой.
Адъютант размножался на глазах (Шеф давно подыскивал такого -  дельного  и
способного к реплицированию) - он появлялся одновременно  в  самых  разных
местах, размещая вновь прибывшие части: подъезжал очередной  товарняк, из
него выглядывал пропыленный боевой командующий, беспомощно осматривал  всю
эту  суету  вокруг  пустого  места  и  бормотал: "Эй... любезный... или
кто-нибудь... "  -  как  вдруг  перед  ним  представал  бряцающий   шпорами
адъютант, и все устраивалось наилучшим образом.
     Обед из "Арагви" доставили не ахти какой: двойной рубленый  шашлык  с
бутылкой Кахетинского. Бел Амор уже повязал салфетку и  пустил  слюну, но
тут выяснилось, что  обед  спускать  нельзя  до  окончательного  выяснения
пространственных характеристик омута, чтобы на этот шашлык не клюнули  те,
кто живет там.
     Бел  Амор  сложил  салфетку  и  открыл  седьмую  банку  тушенки. Его
подмывало на голодный желудок открыть шлюз и (будь что будет! ) выскочить в
омут, прихватив с  собой  самое  надежное  оружие  -  силовую  монтировку.
Возможно, его подбивал на это безумие кто-то темный, сидящий в нем, -  но
Честь Инспектора Охраны Среды не дремала, да  и  саперы  на  "ГУСях"  уже
трансформировали пространство по времени и обтягивали омут  гравитационной
колючей изгородью - заграждение пока что было хлипкое, в один шов, но  без
посторонней помощи уже не перемахнуть. Разве что протаранить буксиром.
     Идея была заманчива, но Честь - ни в какую!





     К  вечеру  ожидали  заключения   экспертизы, но   эксперты, храня
высокомерное и  многозначительное  молчание, глядели  в  свои  окуляры  и
отправляли анализы подозрительных завихрений в лабораторию за инкубатором.
     Новостей никаких, кроме вечерних  газет  со  смазанными  фотографиями
буксира и облаков картошки с консервами (консервы успели сконденсироваться
вокруг баржи в виде колец Сатурна; даже у Стабилизатора завелись спутники;
за ним в вечную круговерть увязались черный ящик и пудовый мешок с солью).
Тут же следовала информация о том, что баржа  с  продовольствием  села  на
мель  в  открытом  космосе, что  пилот  не   пострадал, что   загублено
дорогостоящее позитронное оборудование - имелся в виду Стабилизатор, -  а
мель, по  всей  видимости, является  зародышем  новой  галактики. Внизу
размещался совсем уже успокоительный редакционный  подвал  под  названием:
"Так рождаются галактики".
     Никто во Вселенной не взволновался...
     Ну, рождаются, и  Бог  с  ними. Главное, пилот  не  пострадал, а
дорогостоящее оборудование спишут.
     Бродяги приуныли и, накрывшись газетами, улеглись спать возле  черной
дыры - там было потеплее, хотя  можно  и  угореть. Ужин  из  "Славянского
базара" (черная икра, сибирские пельмени плюс командирские  сто  грамм  от
Шефа) остыл, как и обед из "Арагви". Бел Амор с отвращением  съел  девятую
банку тушенки и тоже улегся спать. Ему приснился корявый леший, похожий на
ВРИО коменданта. Тот кушал беламорский обед и ужин, запивая  Кахетинским.
Приснились полчища нечистой силы из детских страхов и бабушкиных сказок...
того душили, из этого пили кровь...
     Страшно...
     Бел  Амор  проснулся  и  съел  десятую  банку. Подумал   и   открыл
одиннадцатую.
     К утру эксперты наконец-то выдали предварительный  диагноз: хуже  не
бывает. Бел Амор угодил в одиннадцатимерный  омут  высшей  категории, где
обитают силы, способные, вырвавшись из заточения, первую  треть  Вселенной
уничтожить, вторую треть превратить в груду развалин, а над третьей третью
установить контроль в виде полной тьмы, вечной зимы, уродливых  мутаций  и
абсолютной бесперспективности дальнейшей эволюции  в  нашем  четырехмерном
пространстве.
     И хотя заключение экспертизы предварительное, нет никаких  надежд  на
контакты  с  беспокойной, опасной, но   все   же   управляемой   фауной
десятимерного  пространства  -   придется   иметь   дело   с   суперсилами
инфернального порядка, целенаправленными  по  трансцендентальному  вектору
пространства-времени  существами, именуемыми  в  простонародье  "демонами
зла", "князями тьмы", "джиннами войны" и тому подобными архаровцами.
     Короче, с дьявольщиной.





     Проснувшись и ничего еще не зная о заключении  экспертизы, Бел  Амор
обнаружил за колючей изгородью  целую  батарею  осадочно-оборонных  орудий
стратегического  резерва   -   их   грозные   стволы   с   релятивистскими
отражателями, способные одним залпом дискредитировать  дискретную  природу
сил тяготения центрального ядра любой галактики, были нацелены прямо ему в
лоб. Рядом с батареей ВРИО коменданта подсовывал Шефу на подпись  какую-то
хозяйственную декларацию, тот с неудовольствием поглаживал  свои  небритые
щеки и спрашивал:
     - А списать нельзя?
     На что ВРИО коменданта суетливо отвечал, что незаметно списать уже не
удастся, потому что этим делом заинтересовались газетные щелкоперы...
     Бел Амор догадался, что ВРИО коменданта решил отыграться и  выставить
ему счет на стоимость дорогостоящего оборудования, хотя всем было понятно,
что робот Стабилизатор давно  исчерпал  свой  жизненный  ресурс  и  окупил
затраченный на него миллиард золотом.
     - Ты вот что... - сказал Шеф, обнаружив, что Бел Амор проснулся. - Ты
не обижайся, но на всякий случай не вздумай выходить  из  буксира. Иначе,
сам понимаешь...
     Бел Амор понял, что из-за своей Чести окончательно упустил  момент...
пока он зевал в этой луже, успокоенный тем, что "в обиду  его  не  дадут",
прибыла правительственная комиссия и  уже  заседала  в  походном  надувном
шатре на двести  персон  с  залом  для  конференций, бильярдной  и  всеми
удобствами; из шатра валил дым от пенковых трубок и дешевых сигарет.
     Решалась его судьба.
     "Еще как дадут", - подумал Бел Амор.
     ВРИО коменданта продолжал что-то доказывать. Шеф еще раз потер  щеки,
пробормотал: "Ну, придумай что-нибудь... " и  отправился  на  заседание, а
ВРИО  коменданта, оставшись   без   начальственного   присмотра, вдруг
почувствовал свою самостоятельность и стал "что-нибудь придумывать"  -  да
так, что у него под фуражкой зашевелилась кольцеобразная структура.
     Он огляделся по сторонам (Бел Амора он как бы не замечал), разыскивая
достойное поле деятельности, чтобы скрутить  хоть  кого-нибудь  в  бараний
рог... Конечно, он мог бы заставить арестантиков чистить сапожными щетками
пространство  от  силового  забора  до   самого   вечера   или   выстроить
комендантскую роту в боевое каре перед правительственным шатром в качестве
почетного караула и петь "Храни, судьба, правительственную  комиссию", но
ему давно надоели и рота, и арестанты, а с бродягами  он  уже  не  решался
связываться из-за черных ртов... ему хотелось чего-нибудь этакого...
     И  его  раздумчивый  взгляд  наконец  обнаружил  зевающего  утреннего
корреспондента - тот, в ожидании своего вечернего  сменщика  по  новостям,
просматривал негативы с  изображением  членов  правительственной  комиссии
(кого только не было в этой толпе специалистов по всем отраслям знаний! ).
     "Вот  он! -  воскликнул  про  себя  ВРИО  коменданта. -   Вот   он,
бумагомаратель... вот    этот... который... когда     высочайшая
правительственная комиссия занята спасением  Вселенной... занимается  тут
черт знает чем! "
     Если бы ВРИО коменданта имел привычку думать не спеша, то через  пять
минут он захватил бы ненавистных ему бумагомарателей ровно вдвое больше  -
и утреннего, и вечернего, но ВРИО поспешно приказал:
     - Арестовать этого... И на "губу", на "губу", на  "губу"  его! Пусть
пока делает там стенгазету... потом  посмотрим. И  охранять  так, чтобы
смотри у меня!
     (Если бы ВРИО коменданта имел привычку думать, то, как говорилось, он
был бы уже Комендантом. )
     Первыми в подобных экстремальных обстоятельствах (да еще один на один
с бурбонообразной  колодой)  страдают  представители  гласности  -  работа
такая. Утреннего корреспондента поймали в силки и, как тот не трепыхался и
не протестовал, заточили в подвал  контрольно-пропускного  пункта, но  не
успели закрыть на замок, как появился  вечерний. Друзья  сыграли  с  ВРИО
коменданта злую шутку - охрана, узрев вечернего корреспондента на свободе,
решила, что  сбежал  утренний. Все  погнались  за  вечерним, а  утренний
спокойненько выпорхнул из подвала, заснял инцидент ареста своего ничего не
подозревающего коллеги и дал деру, сочиняя на ходу язвительнейший фельетон
в "Утренние новости", где  высказывал  всю  ненависть  существа  свободной
профессии ко всем временно исполняющим обязанности сундукам и  колодам. В
этом  же  фельетоне   утренний   корреспондент   излагал   информацию   об
одиннадцатимерном пространстве, которую почерпнул из бесед с  бродягами  и
арестантами. Получалось: дело - труба.
     Так что пока правительственная комиссия заседала, в  шатер  доставили
утренние газеты всех миров и направлений с громадными шапками:

                "КУДА СМОТРИТ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННАЯ КОМИССИЯ? "

     В   газетах   уже   не   шла   речь   о   зарождении   галактик    на
подпространственных мелях на благо сельского хозяйства - передовые  статьи
были  посвящены  спонтанно  возникающей  нечистой  силе  в   образе   ВРИО
коменданта с подточенной червями кольцеобразной структурой вместо мозговых
извилин. Вопрос ставился ребром: до  каких  пор  судьба  Вселенной  будет
зависеть от таких вот штабс-тыловых  пней  и  когда  наконец  мы  научимся
думать?
     И много других обидных для правительственной комиссии намеков.
     Бродяги, подкрепившись с утра ошметками  картошки, которую  они  всю
ночь чистили для фронтовой полевой кухни, пришли  в  хорошее  настроение,
сбегали к саперам  за  краской  (те, в  свою  очередь, украли  краску  у
экспертов, метивших  ею  одиночные   мохнатые   бозоны, вылетающие   из
галлюцинаторного квазара, куда медленно дрейфовала баржа с консервами и со
Стабилизатором, вокруг которого в виде спутника вращался пуд соли... ), так
вот, раздобыв краску, бродяги бросили жребий, растянули  одного  из  своих
товарищей на подрамнике и написали на нем корявый лозунг:

                 "СВОБОДУ ВЕЧЕРНЕМУ КОРРЕСПОНДЕНТУ! "

     А тот, на ком писали, извивался и хихикал от щекотки.





     И в самом деле, куда же смотрела правительственная комиссия?
     Она смотрела сначала в газеты, а потом на ВРИО коменданта, вызванного
в шатер для объяснений.
     Светало.
     Бел Амор зевал  в  омуте  вторые  сутки. Эксперты, закончив  читать
заключение и наскоро перекусив морожеными червяками, собирались перейти  к
рекомендациям "по предотвращению... ", а правительственная комиссия, вконец
запутавшись в утренне-вечерних новостях, рекомендациях и  особых  мнениях,
расслабилась и сурово  взирала  на  ВРИО  коменданта... какое-никакое, а
развлечение.
     Душитель свободы печати ничего не мог объяснить. Он заблудился в трех
придаточных предложениях, с надеждой взглянул на Шефа, сидевшего  рядом  с
председателем, и  пустил  смолистую  слезу, предчувствуя   понижение   в
должности, - в самом деле, как объяснить, почему он посадил  на  армейскую
гауптвахту ни в  чем  не  повинного  человека... то  бишь, своеобразного
фоторепортера? Председатель правительственной комиссии (министр окружающей
среды - хороший, но вспыльчивый одноглазый  мужик  из  семейства  разумных
мотоциклопов, у которых вместо крови бензин, а  вместо  сердца  пламенный
мотор), оглядев  ВРИО  коменданта  и  убедившись, что  тот  соответствует
характеристике, завелся с пол-оборота и чуть не взорвался - его вывели  из
шатра в открытый космос и под улюлюкание бродяг с  трудом  отдышали  двумя
подушками с углекислым газом.
     Про ВРИО коменданта в этой суматохе забыли, понижение его в должности
отложили на потом, но нет  худа  без  добра: Шеф  Охраны  Среды  приказал
освободить вечернего корреспондента, а правительственная комиссия  наконец
решила, что под угрозой "абсолютной бесперспективности дальнейшей эволюции
Вселенной" надо дать  высказаться  не  только  специалистам... Пусть  все
говорят, что хотят, - может быть, подвернется что-то дельное.





     Тут такое началось!
     Бел Амор едва успевал вертеть головой.
     Во-первых, тревожное  сообщение  передали  по  всем   информационным
каналам -  в  захолустьях  даже  воспользовались  фельдъегерями  и  конной
почтой, а  неграмотным  пахарям-телепатам  из  двумерного  подпространства
разъясняли барабанным боем.
     Во-вторых, вступили  в  силу  чрезвычайные  законы   насильственного
перемирия - объявлялся мораторий на испытание и использование  всех  видов
оружия, а воюющим цивилизациям предлагалось прекратить боевые действия  на
неопределенный срок: "потом додеретесь". Две мелкие  зеркальные  галактики
Седьмитов и Антиседьмитов как всегда на всех  начхали  и  продолжили  было
свой перманентный свифтовский конфликт  (первые  утверждали, что  Большой
Взрыв произошел на  седьмой  день  после  коллапса  предыдущей  Вселенной;
вторые - что в любой другой день, но  только  не  в  воскресенье), но  их
быстро привели в чувство.
     В-третьих, была объявлена всеобщая мобилизация  граждан  строительных
специальностей, в  особенности  плотников-формовщиков  по  укладке  сферы
Дайсона. Тачек и лопат на всех не хватило, но добровольцев обеспечивали  в
первую очередь.
     В-четвертых, был приглашен  медицинский  консилиум, и  академические
светила извели Бел  Амора  какими-то  каверзными  вопросами  фрейдистского
толка - он сначала решил, что старикашки поголовно сексуально озабочены, а
потом догадался, что они интересуются его потентными способностями, боясь,
как бы тот, кто сидит в омуте, этими способностями не воспользовался -  не
хватало еще иметь дело с инфернальными суперсилами  в  образе  сексуальных
маньяков!
     Консилиум надеялся обнаружить у пациента этой потенции поменьше...
     Зря надеялись!
     Бел Амор наплел им с три короба  и  своих  любовных  приключениях, и
перепуганные академики, приняв все за чистую монету и смутно вспомнив свою
собственную молодость, перенесли консилиум в шатер. Лишь один из  них, не
задававший глупых вопросов, в шатер не пошел, а что-то сказал Шефу на ухо.
Это был небезызвестный во Вселенной  знахарь  Грубиан  из  8-го  отделения
районной Беловежской лечебницы - кстати, соплеменник ВРИО  коменданта: та
же кольцевая структура  вместо  мозговых  извилин, но  вместо  фуражки  -
пожелтевшая крона. Зато  сколько  внутреннего  достоинства, интеллекта  и
угрюмой силы воли проглядывало  из  его  дупла! Именно  за  эти  качества
знахарь Грубиан недавно  не  был  избран  в  состав  Академии  Медицинских
Наук... не стал он и членом-корреспондентом, и  потому  Шеф  Охраны  Среды
возлагал на знахаря особые надежды.
     Знахарь Грубиан попросил Шефа  отправить  кого-нибудь  в  поликлинику
Охраны Среды за историей болезней  Бел  Амора, особенно  детских, а  сам
приблизился  к  границе  омута  и  задал   вопрос, который   никому   из
академических светил никогда в голову не пришел бы, а именно:
     - Стул у тебя когда был?
     - Стул на буксире не положен, - ответил Бел Амор, развалясь в  кресле
и пожирая очередную банку тушенки.
     - Я спрашиваю, когда в последний раз... - еще грубее пояснил  знахарь
Грубиан.
     (Это был настоящий врач и, когда надо, называл вещи своими именами. )
     Выяснилось, что Бел Амор уже  третьи  сутки  не  имеет  этого  самого
стула, хотя перед вылетом плотно пообедал, а в  омуте  съел  уже  двадцать
одну банку тушенки по 3 кг каждая, а сейчас уписывает  двадцать  вторую...
явный перебор.
     Может быть, тушенка его любимое блюдо?
     - Ненавижу, - ответил Бел Амор с набитым ртом. Подумал и  добавил: -
Без хлеба.
     И открыл двадцать третью банку.
     - Он и раньше не  отличался  плохим  аппетитом, но  не  в  таком  же
количестве... - шепнул Шеф знахарю Грубиану, но в это  время  вернулся  из
поликлиники адъютант, а знахарь Грубиан вставил в дупло монокль и принялся
листать историю болезней, но не смог разобрать латинские  каракули  врача,
лечившего Бел Амора в детстве. Лишь подпись была разборчива: "Д-р  Велимир
Зодиак".
     Шеф тут же приказал адъютанту  найти  и  доставить  сюда  этого  д-ра
Велимира Зодиака - если спит, то  разбудить, если  умер  -  то  пойти  на
могилку и удостовериться лично.
     - С цветами! - потребовал Бел Амор.
     Он любил своего детского врача с  тех  пор, когда  сопливым  пацаном
удрал из родительского  дома  на  матч  смерти  между  "Гончими  псами"  и
"Спортивным клубом Охраны Среды" (тогда еще за "СКОС" играл в защите рыжий
Тиберий Попович) и когда детский врач Велимир Зодиак всадил орущему благим
матом Бел Амору противостолбнячный укол за то, что  тот, перелезая  через
силовую ограду, зацепился штанами за рыжий гвоздь, повис и  чуть  было  не
реплицировался.
     Жаль, хороший был старикан.





     В ожидании детского врача Бел Амора оставили в покое - если, конечно,
можно оставаться спокойным под прицелом  орудий  стратегического  резерва,
когда никому до твоей судьбы дела нет: на подходе новая армия  звездолетов
спецназначения, саперы  сушат  портянки  прямо  на  "ГУСях", арестанты  и
бродяги дуреют от безделья, солдаты длинными колоннами идут в  баню, а  в
вахтовых строительных бригадах, которые привезли и бросили, уже  назревает
забастовка.
     Кому ты нужен?
     В   шатре   правительственная   комиссия    продолжает    заслушивать
рекомендации экспертов - они водят указками по живой миллиметровке, а  та
пищит; рядом в пресс-центре министр Окружающей  Среды, осторожно  выжимая
сцепление, проводит    пресс-конференцию    для    толпы    собственных
корреспондентов всевозможных газет и журналов (от  либерального  "Штерна",
политкаторжной "Химии  и  жизни"  и  масонского  "Столяроффа"  до  детских
"Плэйбоя", "Юного натуралиста" и "Уральского следопыта"  -  два  последних
прислали корреспондентом совсем еще юного мальчика - на лацкане у него два
красненьких  ромбика-поплавка  об  отличном   окончании   философского   и
физико-математического факультетов Барнаульского университета, в  кармане
обыкновенная  рогатка; он  сосет  леденцы, а  мамаша   вытирает   своему
вундеркинду нос).
     Бел Амор послушал-послушал эту бодягу, открыл очередную банку тушенки
и, голодный и оскорбленный, принялся  сочинять  рапорт  по  начальству  с
изложением всего, что он о начальстве думает, и  с  требованием  выпустить
его отсюда. Краем уха он прислушивался  к  вопросам  корреспондентов  и  к
ответам министра Окружающей Среды.

     ВОПРОС КОРРЕСПОНДЕНТА "ЮНОГО НАТУРАЛИСТА" И "УРАЛЬСКОГО СЛЕДОПЫТА":
     - Осознает ли правительственная комиссия, что любая экспертиза таит в
себе возможность ошибки из-за того, что все специалисты подобны флюсу, тем
более что графические изображения одиннадцатимерного пространства  до  сих
пор весьма  условны  и  что  на  миллиметровой  бумаге  можно  рисовать  и
доказывать все, что угодно?
     ОТВЕТ МИНИСТРА ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ:
     - Кто  впустил  сюда  этого  мальчика? Уберите  его  и  всыпьте  ему
хорошенько!
     (Мальчик угрожает вывести яйцеголовых экспертов на чистую воду, ВРИО
коменданта начинает ловить мальчишку, но получает от  его  мамаши  оплеуху
под одобрительные аплодисменты корреспондентов - пусть  скажет  "спасибо",
что мальчишка не воспользовался рогаткой. )

     ВОПРОС КОРРЕСПОНДЕНТА "ХИМИИ И ЖИЗНИ":
     - Почему до сих пор не освобожден из застенка корреспондент "Вечерних
новостей"? Применялись ли к нему пытки в жандармерии? Если нет, то почему?
Если да, то нельзя ли сообщить подробности для наших читателей?
     ОТВЕТ МИНИСТРА ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ:
     -  Корреспондент  "Вечерних  новостей", пишущий  в   соавторстве   с
корреспондентом "Утренних новостей", был задержан по  недоразумению  и  по
вине одного должностного лица, но  пыткам  не  подвергался... разве  что
схлопотал по морде за нецензурную брань  при  заламывании  ему  крыльев  в
адрес вышеуказанного лица, виновного в нарушении демократических гарантий.
В результате у корреспондента возник перекос внутренней перегородки клюва,
а также была нарушена электронная защелка диафрагмы. Пострадавшему  будет
возмещен  ущерб... ему  вместе  с  соавтором   уже   разрешено   издавать
собственную  газету  под  названием  "Св. Новостя"... уж  не  знаю, как
расшифровать это "Св. ": святые, светские или свежие! Виновное лицо  строго
наказано, корреспондентов отпущено, но...

     ВОПРОС:
     - Но?
     ОТВЕТ:
     -... но дело в том, что вечерний корреспондент САМ не желает покидать
временную гауптвахту (но никак не жандармерию), где ему так понравилось  и
где он уже пишет документально-публицистическую повесть о том, как он стал
свидетелем светопреставления. Вышвырнуть его с "губы"? Но  подобный  факт
подавления творческого процесса станет еще большим нарушением демократии.





     Услыхав про "документально-публицистическую повесть", корреспонденты
форменным  образом  взвыли, и  пресс-конференция  была  прервана  -   все
бросились на "губу" договариваться с  новоиспеченными  "Св. Новостями"  о
закупке  на  корню  документального  бестселлера, но  их  уже   поджидала
подкупленная утренним корреспондентом за ящик водки и три пачки чернослива
гарнизонная рота с  примкнутыми  штыками  и  тяжелыми  прикладами, а  сам
утренний корреспондент еще вчера договорился через решетку с  вечерним  и,
прикинув возможности трансформации документального  бестселлера  в  роман,
киносценарий, трагедию в стихах и цирковое представление, как раз  в  этот
момент, щелкая кедровые орешки за тысячу световых лет  отсюда  в  кабинете
издательства "Фикшн", еще раз перечитал издательский контракт и  вписал  в
него пункт "Даблю":
     "В случае светопреставления, равно  и  другого  стихийного  бедствия,
издательство "Фикшн" обязуется выплатить гонорар полностью. "
     В  общем, "Св. Новостя"   были   большими   оптимистами, надеясь
подзаработать   на   светопреставлении, потому    что    даже    темные
пахари-телепаты, ковыряющие мотыгами подпространство, понимали, что  дело
пахнет керосином, хотя  ни  они, ни  корреспонденты, как  и  подавляющее
большинство населения Вселенной, в теоретической физике не  разбирались  -
даже примитивный  эйнштейновский  эффект  двух  близнецов  или  школярский
процесс коллапсирования звезды  в  черную  дыру  были  для  них  китайской
грамотой.
     "Где уж им рассуждать о казуистической природе зеркальных  квазаров",
- свысока думал  Бел  Амор, наблюдая  за  осадой  гарнизонной  гауптвахты
корреспондентами.
     Нельзя сказать, чтобы Бел Амор очень уж  разбирался  в  теоретической
физике, но худо-бедно мог рассчитать обратную траекторию сноса по  времени
при неподвижном  пространстве  -  так  называемый  "парадокс  торможения",
когда, хоть   вывернись   наизнанку, энергия   (Е)   испаряется   прямо
пропорционально возрастанию массы (М), которая (масса) не может и не хочет
существовать  по-старому, а  С2  (це  квадрат)  остается  прекраснодушным
призывом к ускорению, потому что никто не чешется, -  так  что  рассчитать
траекторию возвращения с небес на землю в условиях застойного  времени  по
формуле Е = МС2 Бел Амор умел, а значит, не таким уж он  был  олухом  царя
небесного, как  обычно  изображают  в  киносценариях  инспекторов  Охраны
Среды... уметь спуститься с небес на землю - это что-то  да  значит, и  в
Охране Среды чему-то да учат.
     То-то.





     День клонился к вечеру.
     Свежие газеты опубликовали  популярные  статьи  об  одиннадцатимерном
пространстве  в  расчете  на   среднегалактического   обывателя   -   мол,
здравомыслящим гражданам не следует принимать на веру  персонифицированных
"демонов зла". Ни в одном зоопарке такие звери не водятся, а джинна  войны
не следует представлять этаким злобным старикашкой в чалме. Другое  дело,
что одиннадцатимерный омут может послужить детонатором для цепной  реакции
свертывания нашего старого доброго четырехмерного пространства, и, чтобы
этого не произошло, всем  гражданам  следует  повысить, ускорить, строго
соблюдать, быть начеку и давать побольше на-гора, а о строительстве  сферы
Дайсона  и  обо  всем  остальном   позаботятся   видные   специалисты   из
правительственной  комиссии  -  в  общем, доступными   словами   пытались
успокоить  публику, но  она, дура, отлично  ориентируясь  в   подтексте
подстрочного подпространства, в особенности услыхав про  сферу  Дайсона  и
про "видных специалистов" (а кто и когда их видел?! ), тут  же  сообразила,
что дело пахнет гражданскими лишениями, и в течение суток  домохозяйки  из
цивилизаций преклонного возраста расхватали сапоги, соль, сахар, спички,
теплую одежду; потом принялись сушить сухари. Столичные студенты забросили
учебу и (однова живем! ) отчаянно занялись любовью; а более  провинциальная
и себе на уме молодежь, для которой что конец  света, что  прозябание  на
нефтеносных  районах  Радужного  Кольца, добровольно   записывалась   на
строительство сферы Дайсона, рассчитывая все же сделать карьеру  или  хотя
бы получить квартиру до светопреставления - что, конечно, было  нереально.
Ехали кто с женой, кто с мужем, кто с невестой, кто с детьми, кто  сам  по
себе, везя свой нехитрый  скарб: старую  молочную  цистерну, наполненную
самогоном, коровушку, утепленный  балок  на  фотонной  тяге  с  гремящим
чайником, крупу-соль  для  супа, рулоны  рубероида, ложки-вилки-посуду,
любимую книгу.
     Наступил  вечер  по   среднегалактическому   наименее   искривленному
меридиану. Стабилизатор открыл фотоэлементы и с надрывом произнес:

                          Я пил из чаши бытия...

     - Было! - опять заорали бродяги.
     Стабилизатор упрямо повторил:

                          Я пил из чаши бытия
                          До самого закрытия.

     - Ну как? - с жалостью спросил его Бел Амор.
     - Девяносто восемь, - пробормотал Стабилизатор.
     - Чего "девяносто восемь"? - удивился Бел Амор и попался.
     - А  чего  "ну  как", -  горестно  вздохнул  Стабилизатор  и  закрыл
фотоэлементы.





     В пространстве невидимо  взошла  Красная  Массандра, вечный  спутник
нашей Вселенной.
     Приветствуя ее появление, радостно заржал  в  дециметровом  диапазоне
худющий сивый мерин, выпущенный на волю хозяевами-переселенцами пинком под
зад, - брел он на все четыре стороны, как этот текст, звякая колокольчиком
и цокая подковами, подслеповато обходя гравитационные колдобины и  не  чуя
впереди  безжалостного  вжикания  ножиков, востримых  сидящими  в  засаде
дезертирами, учуявшими  дармовую  конину. Вспомнил  он  себя  жеребенком,
потерял бдительность, и спустили бы с  него  шкуру  на  барабан, кабы  не
спасла его от  неминуемой  гибели  патрульная  "ОСа", промчавшаяся  мимо,
сверкая мощным брайдером, и спугнувшая разбойников.
     Это неуловимый адъютант эскортировал к омуту детского врача  Велимира
Зодиака с неразлучным "Календарем Нечистой Силы" подмышкой и  с  букетиком
фиалок на собственную могилку, которые  (фиалки)  адъютант, не  торгуясь,
купил у перекупщицы, торговавшей прямо на  перекладине  Южного  Креста, -
старуха перед светопреставлением драла за цветы три шкуры. Адъютант уже не
надеялся застать столетнего старичка в живых, но все же разыскал его  (еще
живущим)  в  жутком  захолустном  созвездии  Лесного  Массива, с  помощью
дворника поднял его с постели, преподнес фиалки, помог  одеться, завязал
ему шнурки на ботинках и помчал напрямик по бездорожью под мерзким, но  не
очень опасным дождем асфальто-бетонных частиц, держа над ним зонтик.
     Старик был очень недоволен (ворчал, что Бога  нет  и  что  со  времен
чеховских земских врачей ничего в мире не изменилось), но, обнаружив  Бел
Амора в таком пиковом положении и  узнав  о  возможном  приближении  конца
света, воспрянул духом и сменил свое настроение к лучшему.
     - А стул у него был? - первым делом поинтересовался доктор  Зодиак  и
этим вопросом сразу же расположил к себе скептического знахаря Грубиана.
     - Не поймем, что с ним стряслось! - доверительно кричал Шеф  детскому
врачу в слуховой аппарат. -  Всегда  был  рассудителен  и  уравновешен, а
сейчас хамит, качает права и бросается на  людей... не  хочу  подозревать
самого худшего, но взгляните на этот ультиматум... "Буду  сотрудничать  с
правительственной комиссией при условии награждения меня орденом  Шарового
Скопления 1-й  степени... "  Требует  персональный  звездолет, ресторанную
жратву, баржу с хлебом, головизор последней  марки, необитаемую  планету,
названную в свою  честь, какую-то  "пожизненную  ренту"... Что  означает
"пожизненная рента"?
     - В детстве он был не таким, - доктор Зодиак укоризненно погрозил Бел
Амору пальцем и  принялся  разбирать  свой  латинский  почерк  полувековой
давности.
     Какие-то прививки... от  туберкулеза, оспы, СПИДа  и  венерианской
чумки... В  раннем  детстве  ветрянка, потом  этот  случай  с  оградой  и
противостолбнячным уколом... В отрочестве  болезнь  Боткина, которую  Бел
Амор подцепил на  каникулах, исследуя  заброшенные  лабиринты  Плутона...
Рост-вес... никаких отклонений от нормы.





     Академический консилиум изучал в это  время  анкетную  биографию  Бел
Амора...
     С  наследственностью  вроде  бы  все  в  порядке. Мальчик   рос   и
воспитывался  в  интеллигентной  семье, каких  миллиарды. Его   отец   -
талантливый  инженер-путеец  Дель  Амор-ака, мать  -  Любовь   Тимофеевна
Амор-Севрюгина, учительница начальной школы. Когда Бел  Амору  исполнилось
двенадцать лет, родители забрали его вместе с бабушкой Галиной Васильевной
Севрюгиной на один из островов Галактики  Устричного  Архипелага, где  на
протяжении  трех  галактических  лет  вели  просветительную  работу  среди
местного племени оборваров - мать преподавала детишкам  линкос  и  русский
язык, космографию и интегральное  дифференцирование, а  отец  прокладывал
дороги  и  ненавязчиво  подсовывал  аборигенам  идею  паровой   колесницы,
ненароком забывая чертежи паровоза на своем рабочем столе. В  редкие  часы
досуга Дель Амор-ака отдавался  любимому  увлечению: надевал  шаровары  и
ходил по проводам высокого напряжения между опорами линий  электропередач,
чем окончательно покорил сердца местного населения.
     Но потом случилось непредвиденное: племенной колдун  Марьяжный  Бубен
(в  общем-то  добродушный  монстр, выходец  из  Шестимерного  Бескозырья)
воспылал страстью к бабушке Галине  Васильевне, стал  неумело  свататься,
подсылая аборигенов с золотыми безделушками и обещая бабушке зеленую жизнь
плюс четыре гарантированные взятки на Семерных Вистах. Дело кончилось тем,
что получив гарбуз вместо расшитых рушников, в  припадке  эпилептического
исступления несчастный влюбленный  отважился  на  самоубийство: собрал  в
кулак остатки своих инфернальных способностей и, корчась в агонии, вызвал
на себя схлопывание пространства  -  сам  погиб, но  Устричный  Архипелаг
навсегда затворил свои створки.
     Правда, в последний момент  бабушку  с  внуком  успели  эвакуировать;
Галина Васильевна вскоре скончалась  в  светлом  уме  и  в  ясной  памяти,
отправив  внука  в  профтехучилище  Охраны  Среды  (ему  к  тому   времени
исполнилось шестнадцать лет); хотя родители Бел Амора, возможно, до  сих
пор  живы, связи  с  ними  никакой  -  перестукиваться  через   свернутое
пространство так накладно, что ни одна правительственная комиссия не  даст
разрешения потратить целых полторы тысячи эмцеквадратов на поздравление  с
Новым годом или с Днем ангела.
     Значит, пиши пропало.
     О  дедушке  Бел  Амора  по  материнской  линии  Тимофее  Аскольдовиче
Севрюгине мало что известно. Он любил говорить: "Человечество смеется  над
своим прошлым? Значит, пусть человечество смеется. " Известно также, что за
эти смешочки его раскурочили в эпоху Курортизации и по этапу отправили  на
Черноморское побережье Кавказа - это событие произошло за  восемь  лет  до
принятия Закона о Всеобщем и Принудительном Курортном Обеспечении.
     О предках-канатоходцах с отцовской стороны никаких сведений.
     Короче, академические светила, как и предполагал  Шеф  Охраны  Среды,
показали  свою  полную  несостоятельность: вместо  функций   медицинского
консилиума    они    по    привычке    взяли    на    себя     обязанности
контрольно-ревизионной  комиссии  и  военного  трибунала... а   как   еще
доказать, что пациент симулирует? Они забрались в дебри служебных анкет  и
характеристик с целью вывести Бел Амора  на  чистую  воду  и  окончательно
сгинули в этих джунглях - лишь иногда  на  опушке  выглядывала  чья-нибудь
козлиная  бородка, стригла  ушами, трясла  обломанными  и   пожелтевшими
рожками, делала пару жадных затяжек и опять исчезала в шатер перелистывать
раздвоенным копытом страницы  гроссбухов, выискивая  между  ведомостью  о
количестве выданных Бел Амору  подштанников  и  сведениями  о  его  боевых
вылетов времен Конфликта у Фанерной Гряды компрометирующий материал, вроде
объяснительной  записки  о  невыходе  на  работу  по   причине   драки   в
присутственном месте с каким-то пьяным ежиком, в  результате  чего  обоих
загребли в каталажку... Кто из нас не без греха, пусть бросит в  консилиум
камень. Впрочем, на это святое дело не хватит и целой баржи с гравием.





     Так вот, пока  медицинский  консилиум  перебирал  грязное  белье  Бел
Амора, наступила третья ночь великого  сидения  в  омуте  -  ночь, слегка
подернутая дымками от остывших полевых кухонь с запахом гречневой  каши  и
настоящими котлетами - армию кормили на убой, как перед наступлением. Омут
уже успели в три ряда опутать колючей проволокой и выставили оцепление  до
самого терминала. Мало  кто  спал  в  эту  ночь: часовые  перекликались,
корреспонденты резались в карты, ВРИО коменданта в злобе  сдуру  загнал  в
тупик и перемешал там товарняк с бревнами и баржу с пшеницей.
     Доктор Зодиак и знахарь Грубиан по представлению  Шефа  Охраны  Среды
были вызваны в правительственную  комиссию  и  объясняли  там, что, если
судить по "Календарю Нечистой Силы", в  Бел  Амора  вселился  крупный  Бес
Эгоцентризма ("Календарь Нечистой Силы", издательство  "Фикшн", 3987  г.,
стр. 666: "Бес  Эгоцентризма  (БЭ)  -  начальник  в  иерархии  обитателей
одиннадцатимерного   пространства. Является   олицетворением   ползучего
мироощущения типа "моя хата с краю" и "своя рубаха ближе к  телу". Изучен
плохо. Случаи  отлова  БЭ  в  единичных  экземплярах  зарегистрированы  на
ускорителе бозонов с кривым спином в 10-мерной Скважине Радужного  Кольца.
Фотографии не получились. Шкура  и  внутренности  не  сохранились. Почти
полный скелет (череп украден) с вросшими золотыми украшениями выставлен  в
Музее Галактической Палеонтологии. Более  деятельные  разновидности: Бес
Обогащения (БО) и Бес Тщеславия (БТ) - являются  важной  составной  частью
гипотетических Демонов Зла").
     - Впрочем, - объяснял доктор Зодиак, - вульгарная классификация фауны
разномерных пространств по родам и видам  годится  разве  что  для  снулых
лекторов из общества "Обозналис" - и то на лекциях в детском  саду, когда
на вопрос "Кто такой Кощей Бессмертный? " начинают нудно объяснять  явление
репликации генов в девятимерном пространстве, где на  самом  деле  обитают
организмы, от  усталости  генов  уже  ни  к  чему, кроме  бессмертия, не
приспособленные.
     - В действительности, -  продолжал  знахарь  Грубиан, -  эволюция  в
многомерных пространствах идет по особому пути, игнорируя как естественный
отбор мистера Дарвина, так и мутации господина Менделя, - этот особый путь
эволюции носит вероятно-обещательный характер ("авось что-то  получится"),
используя  сумасшедше-пробивную  силу  частиц  живого  вещества   товарища
Лепешинской, -  она  (эволюция)   причудливо   скрещивает   в   различных
подпространствах черт знает что хрен знает с кем  -  там  вполне  возможны
развесистая  клюкво-пшеница, взбесившиеся  стулья  и  избушки  на  курьих
ножках.
     - Так что классифицировать духов, привидения и галлюцинации абсолютно
бессмысленно, потому что их изменчивость не  может  быть  зафиксирована  в
одной точке, - поддержал коллегу доктор Зодиак.
     - А "Календарь Нечистой Силы"? - спросил Шеф Охраны Среды.
     - Все врут календари, - безнадежно покачал пожелтевшей кроной знахарь
Грубиан.
     - А если вообще обойтись без чертовщины? - с надеждой спросил Министр
Окружающей Среды, но доктор Зодиак терпеливо начал разъяснять, что дело не
в названиях, не в том, как называть ирреальные силы, будто  бы  изменившие
психику Бел Амора (хамить и качать права мы все умеем без  участия  всяких
там бесов - эка невидаль! ), но дело в реальных фактах: пациент  четвертые
сутки не имеет стула, и  неизвестно, в  какую  такую  прорву  провалились
тридцать восемь... нет, уже  тридцать  девять  банок  консервов  по  три
килограмма в каждой?
     - Умножим... - говорил доктор Зодиак. - И  спросим: куда  подевалось
больше центнера розовой нежирной свинины, если  вес  пациента  остался  на
уровне предполетного? Этот медицинский факт  противоречит  всем  известным
законам природы и свойствам растяжения желудка. Куда что подевалось?
     - Весь шоколадный НЗ он тоже сожрал, - вздыхал Шеф Охраны Среды.
     -  Напрашивается  диагноз, -  подсказывал  кто-то  из   медицинского
консилиума. - Пилот Бел Амор угодил-таки в фокус и сейчас уже не  является
Бел Амором в прежнем смысле слова, а представляет собой социально  опасное
существо  с  измененными, раздвоенными  и  выбитыми  генами, а  попросту
оборотня  с  чуждой  психикой, враждебными  намерениями  и   таинственной
структурой желудка. К такому пациенту нужно относиться соответственно: то
есть еще надо доказать, что он Бел Амор, что он пациент и  что  его  нужно
лечить.





     Услыхав про себя такое, Бел Амор до того  разбушевался, что  радисты
Охраны Среды прикрутили звук у черного ящика, куда  записывался  малейший
шорох из омута, а  знахарь  Грубиан  заявил, что, конечно, гласность  в
медицине дело деликатное, но сейчас  пусть  пациент  знает  всю  правду  и
заглянет в себя поглубже, а тот, кто сидит в нем, пусть тоже знает, что он
обнаружен, и пусть лучше оставит пациента в покое, потому что, прикрываясь
Бел Амором, из омута  ему  все  равно  не  выбраться. И  знахарь  Грубиан
закончил ультиматумом:
     - Пусть выбрасывает белый флаг!
     - А ты не пугай, не пугай, - отвечал Бел Амор, и врачам было  неясно,
ответил ли это Бел Амор или тот, кто сидел в нем.
     Зато все ясно было медицинского консилиуму и  яйцеголовым  экспертам.
Их  доклады  наконец-то  приблизились  к  концу: эксперты   рекомендовали
правительственной комиссии немедленную эвакуацию  близлежащих  галактик  и
строительство вокруг омута двойной сферы Дайсона с прокладкой из  риголита
и  стекловолокна  и  с  отводом  внутреннего  тепла  в  запространство; а
медицинский консилиум, который  никого  лечить  не  собирался, предложил
пожизненно заточить Бел Амора в омуте, где так кстати образовался склад  с
продовольствием.
     - Можно будет предоставить пациенту и другие необходимые удобства, -
разрешили они. - Можно даже назвать планету в его честь.
     Бел Амор лишился дара речи.
     Даже  правительственная  комиссия  смутилась, даже   бродяги   были
шокированы... но эксперты и медицинский консилиум  стояли  на  своем: или
спасение Вселенной, или спасение Бел Амора, третьего не дано.
     - Что дороже, - спрашивали они, - жизнь  целой  Вселенной  или  жизнь
одного человека с сомнительной к тому же репутацией?
     Даже  видавшие  виды  корреспонденты  так  удивились, что  забросили
преферанс и примчались решать проблему:

                        "ЧЕЛОВЕК ИЛИ ВСЕЛЕННАЯ? "

     Проблема со всех сторон выглядела надуманной. Во-первых, доказывали
корреспонденты, людей  во  Вселенной, как  собак  нерезанных. Во-вторых,
негуманоидных Братьев по Разуму на два порядка больше (примерно как  собак
нерезанных в квадрате). В-третьих, каждый  день  цивилизации  рождаются,
живут и умирают, а тут какой-то человечишко - пусть даже инспектор  Охраны
Среды, пусть даже его жалко - знак равенства, а тем  более  разделительный
союз "или" между человечишкой и Вселенной недопустимы.
     "Их много, а она одна, и  нечего  раздувать  эту  проблему  аршинными
буквами! "
     Так выразился корреспондент журнала "Столярофф", никогда не державший
в руках кирки  или  рубанка, но  имевший  свой  интерес  к  проблеме  (он
представлял тайное общество плотников-бетонщиков  -  этим  очень  хотелось
получить выгодный правительственный заказ на строительство  двойной  сферы
Дайсона с Бел Амором внутри: сорвать солидный  куш, замуровать, обложить
стекловолокном, а уже потом жалеть и поклоняться).
     Шеф Охраны Среды тяжко задумался и полез в карман за портсигаром, но
с досадой вспомнил, как самолично  забросил  портсигар  в  омут. Адъютант
услужливо подал ему сигаретку из своих и уже щелкнул зажигалкой, как вдруг
из шатра послышался голос того самого мальчика, которого недавно выгнали с
пресс-конференции   -   теперь   этот   голос    звучал    на    заседании
правительственной комиссии.





     Откуда берутся гениальные мальчики?
     Ну, трудно сказать...
     Во всяком случае, это был наш, наш мальчик - из  кроманьонцев, а  не
какое-то там инопланетное рыло, наш быстрый разумом Платон Невтонов, юный
пионер, корреспондент сразу двух журналов - "Юный натуралист" и "Уральский
следопыт", с  двумя  поплавками  Барнаульского  университета. Когда  его
выгнали с пресс-конференции, он пробрался на  заседание  правительственной
комиссии, сидел тихо, как мышь, вникая  в  яйцеголовые  доказательства  и
изредка иронически улыбаясь. Потом он поднял руку и долго держал  ее, как
примерный ученик, ожидая, пока его вызовут. Уже нельзя  точно  установить,
кто дал ему слово, - похоже, его мамаша  хлопотала  в  кулуарах. Речь  ее
сына, длившуюся всю ночь, здесь невозможно  привести  полностью  (желающих
отсылаем в Центральный Архив  Охраны  Среды, хотя  без  допуска  туда  не
пустят). Вот эта речь в кратком изложении:
     - Уважаемая правительственная комиссия! - произнес  мальчик, взял  в
левую руку мелок (он, как многие гении, был  левша), в  правую  -  мокрую
тряпку. И чем дальше он говорил, тем больше  поднимались  волосы, шерсть,
гребешки, хохолки, лепестки на головах членов правительственной комиссии.
     И было отчего: его система доказательств оказалась величайшим научным
открытием, к которому с допотопных времен Большого Взрыва  стремились  все
Братья по Разуму. Имя этого мальчика до сих пор держится в секрете, чтобы
не произносить его всуе и не  накликать  беду. Свое  суперфундаментальное
открытие, отпечатанное в виде доклада  в  одном  экземпляре, он  подписал
девичьей фамилией своей мамы, при получении паспорта сам попросил  сменить
имя, отчество и фамилию, а  потом  всю  жизнь, боясь  собственной  тени,
скрывался под  разными  псевдонимами  и  ничего  уже  не  открывал, кроме
душеспасительных книжонок, потеряв к науке всякий интерес.
     -  Уважаемые  яйцеголовые  эксперты! -  сказал   этот   новоявленный
Резерфорд Эйнштейнович Менделеев и принялся разъяснять всем этим  взрослым
дядям, что они не то чтобы ошибаются или намеренно  вводят  в  заблуждение
правительственную комиссию (в том нет их  личной  вины), но  прошли  мимо
замаскированного самой природой противоречия, обнаруженного еще голландцем
Дюр-Алюминером, который, вопреки здравому смыслу и правилу Оккама, умножал
на   досуге   сущности    и    первым    заметил    странную    флуктуацию
пространства-времени после одиннадцатимерного нарастания. Ему  показалось,
что  время  с  пространством   на   этом   уровне   как   будто   начинают
разъединяться... или, вернее, образуют  весьма  странную   конфигурацию
узла-времени и торбы-пространства  ("узел"  и  "торба"  -  термины  самого
Дюр-Алюминера). Рассказывают, что этот  незаслуженно  забытый  разработчик
пространственно-временных    котлованов    отправил     свои     уравнения
двенадцатимерного пространства в "Нейчур", нарисовав  на  полях  рукописи
этакую латанную торбу, завязанную  узлом, а  редакция  опубликовала  этот
парадокс в апрельском номере журнала в разделе "Физики шутят".
     - Но всем известно, что в основе всякой шутки... - осторожно  добавил
мальчишка, поглядывая в сторону медицинского консилиума.
     - Более того... - уже смелее продолжал мальчик, убедившись, что  его
пока еще не волокут в психушку, потому что  не  догадываются, к  чему  он
клонит. -  Более  того, сам   высокоуважаемый   мэтр   Кури-Цын-Сан   из
Диффузионно-гражданского колледжа... - хитрый мальчишка сделал реверанс  в
сторону насторожившихся яйцеголовых экспертов, а те, услыхав  имя  своего
великого  соотечественника, милостиво  кивнули. -   Более   того, сам
достопочтенный мэтр Кури-Цын-Сан на смертном одре обратил свое  милостивое
внимание  на  нестандартные  уравнения  Дюр-Алюминера  и  тоже   в   шутку
предположил, что время в виде веревки, завязанной  бантиком, может  очень
легко и естественным образом саморазвязываться и начинать существование  в
чистом виде само по себе, не имея к торбообразному  пространству  никакого
отношения.
     Мальчик был прав, и эксперты, хочешь не  хочешь, опять  с  согласием
кивнули.
     - Что же из всего этого следует? - продолжал мальчик, обращаясь  уже
прямо к правительственной комиссии. Его голос крепчал, приобретал  мужскую
бархатистость.
     - А  это  мы  должны  у  вас  спросить! -  сердито  отвечал  Министр
Окружающей Среды.
     И мальчик из Барнаула, стуча  мелом, стал  набрасывать  на  железной
крышке черного ящика уравнения Дюр-Алюминера, выводя из них частный случай
Кури-Цын-Сана и рисуя сбоку векторный график, в  самом  деле  напоминающий
веревку с петлей. Рядом он набросал нечто, похожее на мешок  с  мукой, и,
пользуясь замешательством разношерстных членов правительственной комиссии,
исчертил бока черного ящика  (ящик  был  выкрашен  в  синий  цвет)  белыми
двенадцатиярусными стаями интегралов, диковинных букв и обозначений -  эти
стаи проплывали перед обалдевшими членами комиссии  навстречу  гибели  под
мокрой тряпкой, но за ними появлялись все  новые  и  новые  альфы, омеги,
иероглифы, мелькнуло мистическое число 666 с восемьюдесятью пятью  нулями,
потом  опять  по  синему  морю  поплыли  гуси, лебеди  и  белые  пароходы
интегралов, дифференциалов, радикалов и консерваторов...
     Мальчишка при этом поясняюще бормотал, что "Е равное  эмцеквадрату  в
десятой  степени  справедливо   только   для   сомнительного   сомножества
подпространств одиннадцатимерной шкалы Римана-Лобачевского, а дальше  надо
что-то придумывать... " или "как видите, получилось красивенькое  уравнение
- природа-матушка любит симметрию". Или "Теперь поехали  дальше... ну  вы
меня понимаете, да? "
     Наконец мальчишка умножил в уме  все  написанное  на  фундаментальную
постоянную Планка (6, 626176 х 10-34 Дж-с), поставил  знак  равенства  (=),
тщательно  все  стер, нарисовал  на  крышке  ящика   огромную   прописную
ученическую букву "Д" и обвел ее ромбом.
     Получилось вот что:

                                [Рис. 1]

     Мальчик подул на пальцы, очищая их от мела и дожидаясь  вопросов, но
все недоверчиво разглядывали этот ребус и не произносили ни слова. Мамаша
с любовью смотрела на сыночка из оркестровой ямы, пытаясь  телепатировать,
чтобы тот вытер нос. Мальчишка полез в карман за носовым платком  и  будто
бы ненароком выронил из кармана рогатку.
     Правительственная комиссия со  знанием  дела  отметила: рогатка  что
надо. Слона убьет.
     Молчание затягивалось.
     - Н-ну, хорошо... - наконец-то произнес самый надутый из  яйцеголовых
экспертов  по  имени  Индюшиный  Коготь, тряхнувши  красными  соплями   и
гребешком. - Все это остроумно. Можно согласиться: вы только что доказали,
что природа равна самой себе, а ноль равен нулю. Не  возражаю. Да. Готов
согласиться, что   вы   впервые   математически    достоверно    описали
двенадцатимерное  пространство, хотя  даже  высокочтимый  КуриЦын-Сан  не
верил, что это возможно. Кстати, он любил повторять  древний  афоризм: "В
действительности все происходит не так, как на самом деле". Но, повторяю,
готов согласиться. Допустим, вы правы, что в этом омуте время лопнуло, как
резинка  в  рогатке. Это  означает, что  в  объекте  с  четырьмя  парами
оптических  квазаров  вообще  ничего  нет  -  ни  бесов, ни   духов, ни
пространства, ни времени, ни отрицательных энергетических полей -  ничего.
Ноль  на  массу. Что  ж, все  может  быть... Но  кто  возьмет  на  себя
ответственность рекомендовать правительственной комиссии: не  верь  глазам
своим? Кто при виде оазиса в пустыне  возьмется  точно  определить: мираж
это, галлюцинация или реальный  объект? Что  если  галлюцинация  окажется
объективнее  объективной  реальности? Что  если  в  действительности  все
происходит не так, как описано вашими уравнениями? Или еще хуже: что  если
ваши уравнения действительно правильные, но действительность все равно  не
такова? Это первое. Второе... черт меня побери, не  могу  вспомнить, что
напоминает мне эта прописная буква "Д", обрамленная ромбом?
     - Лично мне она  напоминает  юнцов, пачкающих  светлые  лики  планет
лозунгами "ДИНАМО  -  ЧЕМПИОН! "  -  тут  же  завелся  и  загремел  Министр
Окружающей Среды. - Именно так! Лично  мне  кажется, что  один  из  таких
футбольных хулиганов дурачит здесь правительственную комиссию!





     Когда неожиданно для такого высокого форума речь зашла о футболе, то
светопреставление отошло на второй  план, все  встрепенулись  и  обратили
внимание    на    подозрительное    совпадение    окончательной    формулы
двенадцатимерного пространства с эмблемой известного футбольного клуба.
     Даже Стабилизатор дернулся и прочитал фантастические стишки:

                           "Динамо" с Марса -
                           Это класс!
                           "Динамо" с Марса -
                           Это школа!
                           "Динамо" с Марса -
                           Звездный час
                           Вселенского футбола!

     Кто-то из медицинского консилиума сунул раздвоенное копытце в  рот  и
оглушительно свистнул.
     - Я хочу  ответить  оппоненту! -  крикнул  мальчишка, нагибаясь  за
рогаткой.
     В ответ все научные светила засвистели, затопали и заорали:
     - С поля!
     Мальчишка  пытался  что-то  сказать, но  ему  не  давали. Тогда  он
стремительно подошел к черному ящику и поверх динамовской эмблемы начертил
еще один ромб.
     Вот что получилось на этот раз:

                                 [Рис. 2]





     После появления этой новой фигуры возмущенные болельщики... то  есть
члены правительственной комиссии уже  не  собирались  выслушивать  никаких
объяснений; и не сносить бы мальчишке головы, и не спрятаться бы  ему  под
маменькину юбку (к нему уже приближался ВРИО коменданта и  бормотал: "Уши
оборву! "), но спас мальчика Бел Амор, почувствовавший, что  пацан  здесь
единственный, кто гребет против течения, и что за него надо хвататься, как
за спасительную соломинку, которая (кто знает? ) может оказаться путеводным
бревном из этого болота.
     - Эй, ты! - закричал Бел Амор, обращаясь  к  ВРИО  коменданта. -  Не
трогай мальчика! А то я тебе  рога  обломаю... На  дрова  порублю! Пусть
говорит! Говори, мальчик!
     Наступила напряженная тишина.
     Было понятно, что, обещая порубить ВРИО коменданта на дрова, Бел Амор
имел в виду всех присутствующих, в том числе  и  членов  правительственной
комиссии. В конце концов, в  решении  проблемы  "ЧЕЛОВЕК  ИЛИ  ВСЕЛЕННАЯ? "
кто-кто, а Бел Амор имел право совещательного голоса, потому что Вселенных
много, а Бел Амор один!
     - Пусть мальчик говорит! - разрешил Министр Окружающей Среды.
     - Спасибо, - учтиво поблагодарил мальчик. Чувствовалось, что ему есть
что сказать.
     - Я люблю футбол, - начал мальчик, - но это, к сожалению, не  эмблема
марсианского "Динамо". Если взглянуть на проблему в полном объеме, то...
     Мальчик опять схватил мел и одной левой начал  набрасывать  очередные
рисунки.
     -  Как  видите, подобные  объекты  могут  иметь  в  основании  самую
разнообразную каэдральную структуру, - отметил мальчик, с  удовлетворением
разглядывая  дело  рук  своих. -   Можно   вообразить   двенадцатимерное
пространство таким... или таким... или этаким...

                                 [Рис. 3]

     -... или каким угодно. Главное, чтобы присутствовал объект  и  эффект
симметричного оптического линзирования, но для этого, как  минимум, нужны
три пары зеркальных квазаров по углам, -  а  тут  их  целых  четыре! Идея
состоит не в формообразовании, и это я сейчас докажу. Вернемся  к  рисунку
номер два.
     Все опять начали разглядывать перекрещенные  ромбы  с  буквой  "Д"  в
центре.
     - Идея тут вот в чем, - продолжал мальчик. - Квадрат ромбов  означает
здесь удвоение пустоты в условиях прохождения через оптический фокус любых
материальных предметов - от незарегистрированной  до  сих  пор  реликтовой
спинно-мозонной   элементарной   частицы   с    отрицательным    значением
разочарования до звездолета с консервами. Легко  заметить, что  удвоение
пустоты без попадания в фокус не произойдет. Все дело  в  фокусе. Точнее,
все дело в идее фокуса или, если угодно, в  фокусе  идеи. Легче  верблюду
пролезть сквозь игольное ушко, чем пустоте удвоиться и превратиться в Идею
без попадания в фокус. Сложнее понять, что удвоение пустоты есть не просто
ноль, помноженный на ноль, а именно новая идея качественно иной  ипостаси,
выходящая за пределы влияния и разумения теоретической  физики. По  праву
первооткрывателя я назвал ее "Неприкаянной Идеей", потому  что  ей  негде
существовать. Предлагаю зарегистрировать этот термин официально.
     Напряжение нарастало. Казалось, сейчас устами младенца заговорит сама
Истина.
     Эксперты развесили розовые индюшиные сопли и ловили  кайф. Они  были
заинтригованы. Они  уже  догадывались, что  это  за  "Неприкаянная  Идея
Качественно Иной Ипостаси".
     - Конечно, вы уже догадались, что  перед  вами  грубое  схематическое
изображение неприкаянной идейной  квадратной  пустоты  в  тринадцатимерном
пространстве, - подтвердил их догадку первооткрыватель.





     Было слышно, как два раза остервенело  щелкнул  зубами  корреспондент
журнала "Защита животных от  насекомых", ловя  пролетавшую  мимо  зеленую
неразумную муху.
     - Неприкаянная Идея... - плаксиво произнес из  первого  ряда  партера
старый академический козлотур с бородой. - Ничего не понимаю! Это в  самом
деле  выходит  за  пределы  теоретической  физики   и   моего   разумения!
Ни-че-го-ни-бэ-ни-мэ-непо-ни-маю! - по  слогам  произнес  он. -  Какие-то
верблюды через какие-то фокусы... какое-то "Динамо  -  чемпион", какое-то
тринадцатимерное пространство, какая-то  квадратная  пустота... Какая-то
псевдятина, сапоги всмятку! В  чем  именно  состоит  идея  этого  фокуса?
Объясните, что означает эта буква "Д"? Дырку от бублика? Или, может  быть,
"Я - Дурак? "
     После этого громогласного недоумения корреспондент  "Защиты  животных
от    насекомых"    подавился    зеленой    мухой, а    эксперты     из
Диффузионно-гражданского колледжа окончательно все поняли. Хотя  их  и  не
любят за слабосилие, за то, что не сеют и не пашут, за то, что раз в  году
по праздникам красят скорлупу, за  то, что  вообще  сильно  умные, -  у
экспертов масса недостатков, - но следует отдать им  должное: у  них  нет
разделения на  своих  и  чужаков  и  они  всегда  готовы  признать  любого
Брата-по-Разуму, который способен хоть на школьной доске, хоть  на  крыше
черного ящика, хоть на заборе, хоть на песке сделать пусть самое маленькое
и пустое, но фундаментальное открытие (за  что  их  тоже  не  принимают  в
Академию).
     Итак, эксперты все уже поняли.
     Знахарь Грубиан тоже все уже  понял  тонким  срезом  своей  кольцевой
структуры и от нехорошего  предчувствия  пошевелил  затекшими  корнями, а
доктор Зодиак не знал, как незаметно  избавиться  от  "Календаря  Нечистой
Силы", который здесь уже был совсем некстати.
     Даже правительственная комиссия догадалась, к какой Неприкаянной Идее
подвел их мальчик под монастырь; даже министр Окружающей Среды, у которого
вечный насморк от протекающего масла, учуял, что  ожидание  нарастающего
светопреставления достигло апогея и  что  не  хватает  последней  малости,
последнего, единственного слова, чтобы все полетело в тартарары... и  что
надо немедленно заткнуть мальчишке рот мокрой тряпкой, установить полную и
безоговорочную тишину, на цыпочках выйти из шатра, бросить всю  технику  и
военное снаряжение и драпать отсюда на все четыре стороны, потому что даже
разрушительные коллапсирующие Джины  Войны, описанные  в  "Календаре", в
подметки не годились Тому, Кто Живет  в  Этом  Омуте  (о  нем  "Календарь"
умалчивал).
     Но было поздно: мальчик уже открыл рот, чтобы  произнести  последнее
слово.
     И произнес его.





     - ДЕУС...





     Пусть и боязливо, но Слово наконец-то было произнесено.





     Хотя мальчишка числился еще в юных пионерах и в  Бога  не  верил, но
уравнения, стертые мокрой  тряпкой, не  вызывали  никаких  сомнений. Они
объясняли природу Неприкаянной Идеи в тринадцатимерном омуте, а уравнениям
он верил больше, чем  себе, и  так  как  относился  к  породе  тех  плохо
воспитанных мальчиков, которые говорят то, что думают, то взял да и ляпнул
боязливо одно из имен Божьих всуе.
     В задачке спрашивается: почему  боязливо? Почему  бы, спрашивается,
если уверен в своих уравнениях, не взойти смело на трибуну, не  развесить
графики и громко, ясно и коротко не сообщить о результатах своего открытия
- мол, так и так, ухватил самого Бога за бороду, - а не  тянуть  всю  ночь
кота за хвост?
     Да потому, наверное, и  струхнул  мальчишка, что  свое  открытие  он
сделал без всякой практической нужды уже давно - еще до того, как Бел Амор
угодил в омут, а уравнения отослал в "Нейчур" еще в прошлом году, но  там
никто не удосужился проверить то, до чего не было никому никакой нужды...
     (В самом деле, какая практическая нужда в этом "Д" и  кому  какое  до
него дело?.. )
     -... и поначалу уверенности в мальчишке  было  хоть  отбавляй  именно
из-за того, что, малюя перед правительственной комиссией  белых  гусей  на
черном ящике, он уже  не  делал  открытия, не  искал  решения, а  играл,
демонстрировал, "продавал" то, что давно открыл, но во что не верил...
     Потому что в настоящем, подлинном богоискательстве что самое главное?
     Найти и сидеть тихо, а не тащить своего Бога на улицу  раздевать  его
там и комментировать - ведь фундаментальные открытия смело  делаются  лишь
без дела на досуге, под яблоней, одной левой, на кончике  пера, но  когда
доходит до дела, неглупый человек все-таки струхнет и протрубит отбой, как
в свое время Галилей: "А вдруг все-таки она вертится? "  Или  Эйнштейн: "А
вдруг все-таки она взорвется? "
     Вот почему струхнул мальчишка в последний момент: а  вдруг  уравнения
верны не только по науке? А вдруг  за  этой  Неприкаянной  Идеей, Которая
Носится В Фокусе в самом деле кроется этакий библейский Демиург -  хитрый,
коварный, вспыльчивый, противоречивый и во-от с  таким  кривым  радикалом,
похожим на молнию?

                                 [Рис. 4]





     Вот почему  мальчишка  струхнул  в  последний  момент, а  что  тогда
говорить о старших и умудренных опытом? Правильно говорят: пока  гром  не
грянет, мужик не перекрестится. Да, все они насмерть перепугались (а  ВРИО
коменданта, например, патрули Охраны Среды нашли только на второй  день  в
глубоком тылу в пятимерной проруби, куда он с трудом забился, прижимая  к
себе бутылку Кахетинского из "Арагви"  и  обалдевшую  от  счастья  зеленую
выдру с дамским бюстом и рыбьим хвостом, которая постоянно проживала  там.
"Пошла за хлебом, вернулась, а тут мужчина! " - объясняла она патрулю).
     Но главное слово  было  произнесено, и  сейчас  что-то  должно  было
произойти, потому что одно из имен Божьих было помянуто в такой  ситуации,
когда никакая альтернатива невозможна: Бог был вычислен на глазах у  всех,
и получилось одно из четырех:

     1. Или уравнения ПРАВИЛЬНЫ, и ОН ЕСТЬ.
     2. Или уравнения НЕПРАВИЛЬНЫ, и ЕГО НЕТ.
     3. Или уравнения ПРАВИЛЬНЫ, но ЕГО НЕТ.
     4. Или пусть, наконец, уравнения НЕПРАВИЛЬНЫ, но ОН все равно ЕСТЬ.

     Получилось, что при любом раскладе в этой ситуации Неприкаянная  Идея
должна была или проявить, или  не  проявить  себя  и  дать  таким  образом
окончательный ответ на вечный вопрос: есть она, черт побери, или ее нет, и
положить конец этому богоискательству, переходящему в богохульство!
     - Буква "Д" означает "ДЕУС", - боязливо повторил мальчишка.
     В этот момент во всей Вселенной наступила гробовая тишина, и все, что
происходило  потом, довольно  точно  описано  в  газетных  репортажах   и
журнальных   статьях, транслировалось   по   головидению, подвергалось
комментариям и бродяг, и философов, и бродячих философов, и богословов, и
славобогов, и словоблудов, и фундаменталистов-теоретиков, и дилетантов  во
всех отраслях знаний. Все, что  произошло  дальше, обсуждалось  во  всех
производственных коллективах и воинских частях, в очередях за водкой  и  в
вытрезвителях, в  каждой  семье, на  любой  кухне, во  всем  содружестве
разномерных пространств - все как-то сразу сблизились перед лицом нависшей
Неприкаянной Идеи - как же иначе, если в омуте  вдруг  щелкнул  портсигар,
раздался звон на мотив мелодии Созвездия Козинец, а в наступившей гробовой
тишине голосом Бел Амора заговорил Тот, Кто Сидел В Омуте.





     И сказал Тот, Кто Сидел В Омуте:
     - У меня тут реплика с места...





     Во Вселенной стояла жуткая гробовая тишина, а  Бел  Амор, выйдя  из
буксира и выловив в омуте серебряный портсигар своего шефа, разочарованно
заглядывал в него.
     - Последнюю не берут, - вздохнул  Бел  Амор, защелкнул  портсигар  и
отшвырнул его в гравитационную  изгородь. Портсигар  нашел  в  ней  щель,
вылетел из омута прямо в руки растерявшегося адъютанта, а Бел Амор  уселся
на корме буксира и задумчиво  произнес: -  Уравнения  -  оно, конечно...
Мальчик все хорошо разъяснил... прямо-таки гениальный мальчик. Но  давайте
говорить прямо, как на духу: зачем все это?
     Бел Амор подумал-подумал и вдруг заорал (да так, что у  слабонервного
скунс-секретаря, стенографировавшего выступления, случился  непроизвольный
защитный выброс, а пара носорогих супругов-академиков упала в  обморок  и,
проломив тушами перекрытие, провалилась в потайной видеозальчик  прямо  на
хребет пришатрового драконослужителя - его трем головам, исполнявшим здесь
обязанности дворника, электрика и  кочегара, было  сейчас  не  до  Божьих
откровений - эти три деятеля, заткнув себя от мира  наушниками  и  позабыв
даже о початой бутылке  "Белой  Дыры", пуская  слюни, смотрели  какую-то
стародавнюю, плоскую, двухмерную синематографическую порнуху, как вдруг им
на  хребет  свалились   два   носорога   -   вот   галиматья-то   была   и
головокружение! ), так вот, Тот, Кто Сидел В Омуте заорал, срывая Бел Амору
голос:
     - Зачем я создал все это - и Вселенную, и жизнь, и уравнения, и  все
прочее? Зачем фуги Баха, рок под часами, фотонные звездолеты, позитронные
роботы, освоение планет, рождение и  закат  цивилизаций, блеск  и  нищета
куртизанок? Футбол зачем? Сидели бы лучше на деревьях, зачем  спускались?!
- Бел Амор уже хрипел. - Неблагодарные твари! Делал для них все, что  мог,
- а я все мог! - но вот устал, удалился на покой... Являются! Шум, гром,
уравнения, оцепление, проверка документов! Лезут  в  Божий  храм, а  ноги
вытерли?! Устроили тут всенародную стройку... Бога, понимаешь, нашли! Если
уж нашли, то нет, чтобы спросить: что тебе, Боже, нужно? Нет! Собрались
Бога замуровать! А может, я не хочу?!
     От этого крика души Стабилизатор опять очнулся и прочел из омута:

                           Прогресс номер 3, 14

                     Когда я влез
                     На плотину
                     ГРЭС
                          [Новую плотину гравитальной
                          энергостанции над Гольфстримом],
                     Последняя стайка бесов
                     Улетала в собес
                     Журавлиным
                     Клином,
                     Но
                     Мимо:
                     "Приема нету".
                     Что делать?
                     Понюхали замок и разбрелись по свету
                     Кто по дрова, кто в лес.
                     Таким вот образом канул в лету
                     Последний во Вселенной
                     Бес.

     Послушав эту басню, Тот, Кто Сидел В Омуте, немного  успокоился  и  с
тоской сказал:
     - Курить охота.
     - Дай ему закурить, - прошептал Шеф Охраны Среды.
     Адъютант дрожащими руками набил портсигар  сигаретами  и  метнул  его
Тому, Кто Сидел В Омуте.
     - Благодарствую, - ответил Тот голосом Бел Амора  и  тут  же  обругал
себя за это лакейское "благодарствую". Если  уж  взялся  вещать  от  имени
Бога, то не суетись, не ори, не кланяйся униженно, а будь на высоте  -  на
тебя вся Вселенная смотрит.





     -  Короче, так... -  продолжал  Бел  Амор, чувствуя, что  в  этой
критической ситуации надолго умолкать нельзя, а нужно  продолжать  щелкать
портсигаром, создавать звон, пускать дым и говорить Бог знает о чем... все
что Бог на душу положит, лишь бы это было о Боге: у  Бога  имен  много  и,
если что не так, то потом можно будет сказать, что  имел  в  виду  совсем
другое.
     А Стабилизатор молодец, хорошо  подыграл  и  отвлек  внимание... Жив
курилка! Вдвоем и врать веселее...
     Бел Амор божественным жестом стряхнул пепел в омут. Теперь за дело.
     - Короче, так, - повторил Бел Амор. - Уравнения - оно, конечно... Но
вот послушал-послушал я вас, граждане, и вижу, что  вы  устроили  какую-то
грандиозную деятельность вокруг пустого места, а зачем -  сами  толком  не
знаете. Бога ищете? Зачем он вам? Или он у вас в дефиците? Ваша  методика,
в общем, верная: лучшие умы предыдущих Вселенных предлагали  проверять  на
присутствие Бога именно такие подозрительные объекты, где  кипит  какая-то
непонятная возня вокруг пустого места. Хотя и этот способ богоискательства
совсем не прост - во Вселенной так много суеты, пустоты и дураков, что все
проверить невозможно. Я не собирался тут выступать ни  с  докладом, ни  в
прениях, но вижу, что  вы  уже  добрались  до  Неприкаянной  Идеи  двойной
пустоты, а это уже скорее горячо, чем  тепло  -  хотя, в  принципе, Мое
существование можно доказать безо всяких уравнений путем обычной логики. В
самом деле, во все времена каждое новое поколение начинает с пылом  искать
Меня, несмотря на убеждение офонарелых церковников, что Бог  есть, потому
что они себе Его выдумали; не  глядя  на  толпы  равнодушных  обывателей,
которым начхать на всю Вселенную  с  высокой  колокольни, и  невзирая  на
перегибы прямых, как шпалы, воинствующих атеистов, которые однажды решили,
что Бога нет, ведь от него не  дождешься  реальной  пользы  для  народного
хозяйства, и потому обтягивают Божьи храмы колючей проволокой и превращают
их в овощные склады. Но ни те, ни другие, ни третьи никак не могут понять,
что поиски Бога есть диалектика не разума, но души! А что есть душа?..
     Бел Амор осекся, поняв, что задавать риторические вопросы  типа  "Что
есть душа? " не следует, потому что немедленно услышит ответ: "Именно  это
мы и хотели бы у вас узнать! " Правда, у членов правительственной  комиссии
хватило вкуса не перебивать Бога язвительными замечаниями, но все  же  вся
Вселенная ожидала ответа на вопрос:

                            "ЧТО ЕСТЬ ДУША? "





     А в самом деле: что есть душа?
     Бел Амор сбился с мысли, открыл портсигар, послушал  звон  и  размял
новую сигаретку.
     Он забыл то, что хотел сказать... Тот, Кто Сидел В Омуте, покинул Бел
Амора.
     Но  на  помощь  ему  опять  пришел  Стабилизатор. Он  прошептал   из
консервного облака:

                          Если мы
                          Назовем то,
                          Что делает душа,
                          То получим определение
                          Души.

     Тот, Кто Сидел В  Омуте, вернулся. Бел  Амор  вспомнил, что  хотел
сказать. Он в душе сказал Стабилизатору: "Благодарствую! " и продолжал:
     - О любой части тела можно сказать, что она  делает  то-то  и  то-то.
Например, глаз смотрит, рука держит, мозг мыслит, сердце  качает, печень
фильтрует... и так далее. Если мы назовем то, что делает душа, то  получим
определение души. Что же душа делает? Душа  -  это  орган, который  умеет
делать все. Она умеет думать, дышать, говорить, держать, смотреть, летать,
фильтровать, любить, размножаться... Когда душа работает, все  способности
удваиваются  или  даже  удесятеряются. Душа  -  это  дублирующая  система
организма, которой надо уметь управлять, - а управление душой - это и есть
поиски  Бога, и  понимающие  разумные  существа  -  несмотря, не  глядя,
невзирая! - во все времена продолжают искать Меня, потому что Я  нужен  им
для личного пользования, они без Меня не могут! Меня ищут, а кто ищет, тот
всегда найдет; значит, Я существую! Ну а какие меры следует  предпринимать
по преодолению нехватки Бога для лучшего и  более  полного  удовлетворения
каждой Души населения - это уже ваши проблемы...





     Расправившись с  определениями  богоискательства  и  души, Бел  Амор
почувствовал, что  полностью  опустошен  и  что  Тот, Кто  Сидел  В  Нем,
окончательно из него вышел.
     Бел Амор не мог  понять, откуда  что  в  нем  взялось: где  он  сам
придумал, а где его устами в самом деле глаголила Неприкаянная Идея. Он не
ожидал от себя такой прыти и совсем не был похож  на  пророка, на  голову
которого произвел посадку звездолет под  названием  "Божья  благодать", -
правда, в глубине души  он  оставался  все  тем  же  пятнадцатилетним  Бел
Амором, мечтавшим поступить  на  отделение  поэзии, но  в  суровой  жизни
инспектора Охраны Среды с поэзией было туго. Ноль на  массу. Стабилизатор
не в счет. Бел Амор всю жизнь гонялся за браконьерами и  контрабандистами,
открывал и оплодотворял безжизненные  планеты, вкупе  с  коллегами  катал
телеги на зловредное начальство, однажды угодил в рабство  к  омарам, два
года был царем у хайямов (с  собственным  гаремом), водил  баржи, очищал
свалки, о  Боге  не  думал  и  даже  не  вспоминал, а  когда  приходилось
взбираться на трибуну, двух слов связать не мог и говорил по шпаргалке.
     Пока Бел Амор искал в себе  пропавшую  Неприкаянную  Идею, раздались
бурные аплодисменты - это бродяги и арестанты, инспектора  Охраны  Среды,
пожарники, санитары и вахтовые работяги дружно  зааплодировали  -  простой
люд, как всегда, все понял быстрее любой правительственной комиссии: народ
сообразил, что Бел Амор  решил  воспользоваться  своим  последним  шансом:
прикинуться самим господом Богом и под угрозой светопреставления заставить
правительственную комиссию выпустить его из этого болота. Голь на  выдумки
хитра -  такой  Божий  план  спасения  Бел  Амора  ей  понравился, и  она
единодушно этот план одобрила.
     - Я знал, что он не дурак, - пробормотал Шеф Охраны Среды, -  но  не
думал, что он такой умница.





     Под "умницей" Шеф Охраны Среды подразумевал не какие-то  умные  речи,
но весь этот ход, каким Бел Амор привлек на свою сторону простых  смертных
- всех вселенских пахарей, пролетариев и незажравшуюся интеллигенцию, - то
есть одним махом  создал  себе  благожелательное  общественное  мнение, и
теперь никакая комиссия не решилась бы обидеть бездомную Неприкаянную Идею
в образе этого страдальца.
     Ход, конечно, был хорош. Но  в  правительственной  комиссии  тоже  не
дураки сидят.
     Кто же сидел в правительственной комиссии?
     Там сидели видные специалисты по всем отраслям знаний. Не было забыто
ни одно ведомство. Сидел там, кстати, в двадцать  девятом  ряду, ближе  к
проходу, скромный, не  очень  заметный  в  этом  блистательном  обществе
человек... человек - не человек, но  существо, которое  хотя  и  не  было
человеком в биологическом смысле слова, но  очень  на  человека  походило.
Одето оно было в  черную  шерстяную  сутану, курчавые  каштановые  волосы
перевязаны белой лентой  с  непонятными  золотыми  иероглифами, рыжеватая
бородка - волосок к волоску, на  указательном  когте  -  толстый  золотой
перстень  с  личной  печатью  Помощника  Владыки  Всея  Вселенной. Острые
торчащие рожки, два клыка и длиннющий хвост с мягкой кисточкой  (за  такую
кисточку  любой  художник  запродал  бы   душу)   нисколько   не   портили
человекоподобную внешность этого чертообразного существа, а даже украшали,
как  нечто  экзотическое. Это  был  личный  помощник-референт  стареющего
Владыки, который  писал  новогодние  доклады  по  проблемам   координации
сближения и слияния основных направлений мировых религиозных течений.
     Вот уже двое суток Помощник Владыки слушал в  пол-уха  экспертов. Он
лениво перекидывал кисточку  своего  хвоста  с  левого  плеча  на  правое,
поправлял  накрахмаленный  воротничок, ковырял   в   клыках   платиновой
зубочисткой; внимательно выслушал  мальчика, теребя  золотой  перстень  с
печатью, и сразу насторожился, когда голосом Бел Амора заговорил Тот, Кто
Живет В Омуте.
     Этому Помощнику ничего не стоило оставить от беламорского самозваного
Бога сплошное мокрое место, и Шеф Охраны Среды несколько раз вопросительно
взглянул на него из президиума.
     Наконец Помощник Владыки утвердительно кивнул и стал  пробираться  из
двадцать девятого ряда к выходу, вежливо  кланяясь  потревоженным  видным
специалистам, когда случайно наступал им на хвосты и лапы; а Шеф  выбрался
из-за длинного стола, встретил Помощника у выхода и провел его мимо охраны
к самому краю омута.
     Бел Амор продолжал молчать.
     Молчание затягивалось.
     Бел Амор заглянул в глаза Помощника Владыки, а  тот  вдруг  подмигнул
ему, и Бел Амор начал молчать совсем уже беспомощно.





     -  Ну  хорошо, -  сказал  Помощник  Владыки  и  выплюнул  платиновую
зубочистку в омут, смертельно оскорбив этим плевком Стабилизатора. -  Чего
ж тебе нужно, Боже?
     - Чего? - обалдело спросил Бел Амор.
     - Ты хотел, чтобы тебя когда-нибудь  нашли  и  спросили: "Чего  тебе
нужно, Боже? " Вот я и спрашиваю.
     - Выпустите меня отсюда, ребята, - вдруг жалобно попросил Бел Амор.
     - Если ты - Бог, тогда выходи сам. Тебя никто не сможет  удержать, -
резонно заметил чертов Помощник и подышал на печатку Владыки.
     Вселенная с нетерпением ожидала ответа Бел Амора, а Помощник  Владыки
держал эффектную паузу, чтобы все могли убедиться, что  никаких  нарушений
Божьих прав не происходит, проверка  идет  в  высшей  степени  вежливо  и
демократично: если ты Бог - выходи!
     Ответа от Бел Амора не последовало.
     - Если ты Тот, За Кого Себя Выдаешь, - продолжал Помощник Владыки, -
если ты создал все это, - Помощник повел хвостом по окружности, обозначая
всю Вселенную, - тогда сотвори чудо.
     - Какое еще чудо? - пробормотал Бел Амор. - Порося в карася, что ли?
     - Любое. Чтобы все видели. Это же так просто: если ты Бог, то  выйди
отсюда и сотвори чудо. Не для того, чтобы кому-то что-то доказать, а  для
себя лично. Ведь ты же в себя веришь? Хорош Бог, который не верит в  себя!
"Выпустите меня отсюда", - передразнил Помощник.
     Ответа не последовало.
     Вселенная разочарованно убеждалась, что Бел Амору не устоять на ринге
против Помощника и не повесить лапшу на уши этому видному специалисту.
     - Жаль, - вздохнул Помощник. - А я, наивный, хотел  спросить  тебя  о
Большом Взрыве, о доказательствах Канта и Лейбница, о других богах, о том,
сколько ангелов может поместиться на острие иглы, о  том, сколько  банок
тушенки Бог может съесть за один раз... Хотел узнать точно, есть ли  жизнь
после смерти? - Помощник Владыки говорил спокойно, но его волнение выдавал
хвост, теребивший воротничок, поглаживавший кисточкой бородку и хлеставший
по бокам своего хозяина. - Ответь мне хотя бы на эти вопросы.
     Бел Амор молчал.
     Тот, Кто Недавно Сидел В Нем, покинул его, и во всех этих  делах  Бел
Амор уже не разбирался.
     - Жаль! - повторил Помощник Владыки. - Мы в самом деле хотели узнать,
что Ему от нас нужно, какие Его  духовные  и  материальные  потребности...
Можешь ли ты ответить за Него?
     Молчание.
     - Очень жаль!
     Помощник собрался уходить.
     - Подождите! - в отчаянии крикнул Бел Амор. - Я же объясняю вам, что
Он здесь есть! Он только что сидел во мне, но куда-то вышел! Я не могу без
Него отвечать... но когда я писал рапорт, ел тушенку и говорил о душе, Он
сидел во мне, и я делал все это от Его имени! Постойте! Он где-то здесь...
Он неприкаян... Он стар и устал... Его силы на  исходе... Пожалейте  Его,
выпустите меня отсюда, а Его оставьте в покое! Не разрушайте Его  дом, не
перестраивайте и не координируйте... Ему уже ничего не нужно от вас, но  и
вы не требуйте от Него чуда! Постойте! Он где-то рядом... Может  быть, Он
захочет в меня вернуться и Сам объяснит...
     - Он не вернется, потому что Его нет  и  не  было, -  жестко  сказал
Помощник Владыки.
     - Это вы говорите, что Бога нет?! - поразился Бел Амор.
     - Его нет здесь, в  этом  омуте, -  с  досадой  поправился  Помощник
Владыки, от раздражения крутя хвостом, как пропеллером. - А тот, кто сидел
в тебе, не был Богом, и ты говорил не от Божьего имени!
     - От кого же я говорил? - разозлился Бел Амор.
     - От лукавого! - рявкнул Помощник Владыки.
     Его хвост уже раскрутился с такой силой, что за спиной Помощника, как
ореол, образовался сплошной вертящийся круг, -  если  бы  не  безвоздушное
пространство, он взлетел бы, как вертолет.
     - Погодите, - вмешался Шеф Охраны Среды. - Как ты  сказал? "Ему  уже
ничего не нужно от вас. " Что означает это "уже"? Что  ему  было  нужно  от
нас?
     - Все, что я от Его имени написал в рапорте! Неприкаянной Идее  нужна
была телесная  оболочка, она  давно  искала  что-нибудь  подходящее. Она
вселилась в меня, но потом ушла...
     - Куда?
     - Не сказала!
     Бел Амор с  последней  надеждой  огляделся  по  сторонам, разыскивая
подходящее местожительство  для  Неприкаянной  Идеи... как  вдруг  увидел
раскрытые  до  упора   и   сверкающие, как   у   пантеры, фотоэлементы
Стабилизатора... таким он помнил своего робота в те далекие времена, когда
тот только что сошел с конвейера и бросался на любого, если  считал, что
Бел Амору угрожает опасность.
     - Эй, осторожно! - крикнул Бел Амор. - Эй!.. Как вас там? Перестаньте
крутить хвостом!!!





     Но было поздно: Помощник Владыки уже повернулся спиной к омуту, чтобы
с достоинством удалиться, но его разъяренный хвост малость не рассчитал  и
перешел границу зеркального омута... достаточно было самой малости, всего
лишь  кончика  одного  волоска  от  кисточки, чтобы  Тот, Кто  Сидел   В
Стабилизаторе, схватил Помощника за хвост и утащил в омут. Не успел  никто
и глазом моргнуть, как Стабилизатор  с  победоносным  кличем: "Поймал!!! "
выскочил из облаков картошки с консервами, размахивая Помощником, -  тот,
как драный кот, крутился вокруг своего хвоста.
     -  Доказательства  Лейбница?! -  орал  Стабилизатор. -  Зачем  тебе
доказательства? Вот он, Я, безо  всяких  доказательств! -  Стабилизатор
шарахнул  Помощником  об  пролетающий  мешок   с   солью. -   Вот   тебе
доказательства! Чувствуешь? Кто  создал  все  это? Я! А  ты  кто  такой?
Референт-координатор по  согласованию... Тьфу! Если  Я  есть, то  зачем
координировать?
     - Еще один самозванец... - опасливо  пробормотал  Шеф  Охраны  Среды,
отходя на безопасное расстояние, но Тот, Кто Сидел В Стабилизаторе, его не
услышал, потому что был очень занят  -  Он  предъявлял  Помощнику  Владыки
доказательства своего существования: - Нет, ты скажи, чтобы  все  слышали:
кто создал все это?
     Но теперь уже молчал Помощник Владыки - то  ли  оглушенный  мешком  с
солью, то ли из принципа.
     - Отпусти его! - потребовал Бел Амор. - Не мельтеши!
     Наверное, отдавать такие приказы Тому, Кто  Сидел  В  Стабилизаторе,
было архирискованно, но голос хозяина успокаивающе подействовал на  старые
струны робота.
     Стабилизатор перестал вращать Помощника Владыки за  хвост, переложил
его в правую клешню, подцепил за крахмальный воротничок, высоко поднял над
собой и грозно спросил:
     - Кто сказал, что я самозванец?
     (Значит, он все-таки расслышал бормотание Шефа. )
     - Послушай... - не очень уверенно произнес Шеф Охраны Среды, не зная,
с кем говорить: то ли со взбесившимся роботом, то ли с Тем, Кто  Сидел  В
Нем. Наконец решил говорить сразу с обоими:
     - Подумай сам своей башкой. Все, что ты тут наговорил, может, правда,
может, нет, но чего же ты в самом деле хочешь от нас? Чего изволите, Боже?
Чего желаешь ты, а чего твоя Неприкаянная Идея?
     - Хочу, чтобы его отпустили, - ответил Стабилизатор, указывая на  Бел
Амора.
     - А этого ты отпустишь? - тут же начал торговаться Шеф Охраны Среды.
     - Отпущу. Не нужен. Но пусть больше не плюет в омут.
     - Хорошо. Обсудим.
     - А что обсуждать? -  удивился  Тот, Кто  Сидел  В  Стабилизаторе  и
приподнял Помощника повыше, чтобы тот лучше  видел. -  Ты  чуда  захотел?
Доказательств? Какого тебе чуда? Порося в карася? Смотри!
     Стабилизатор взмахнул левой клешней (она у него всегда была ведущей -
правая барахлила), и в омуте вдруг раздались пронзительные поросячьи визги
и  хрюканье. Облака  картошки  с  консервами   вокруг   баржи   разбухли,
зашевелились, изменили стройные формы колец  Сатурна, банки  с  тушенкой,
весело визжа и хрюкая, начали сходить с орбит и, сталкиваясь с картошкой и
между  собой, устремлялись  к  Стабилизатору. Их  содержимое   на   ходу
превращалось в живых поросят, а тара -  в  маленькие  свиные  скафандры  с
цветными наклейками Мало-Магеллановского мясокомбината...
     Вскоре все это десятитысячное стадо приблизилось к  Стабилизатору  и,
перетолкавшись и устроившись на удобной орбите, принялось вращаться вокруг
Того, Кто Сидел В Омуте, -  правда, один  поросенок  отстал, заблудился,
ткнулся пятачком  в  Помощника  Владыки, недовольно  хрюкнул  и  помчался
разыскивать свою постоянную орбиту.
     -  Кто  создал  это  чудо? -  гордо  спросил  Тот, Кто   Сидел   В
Стабилизаторе, потрясая Помощником Владыки.
     - Ты, - прошептал тот.
     - Ты уверен в этом?
     - Да.
     - Теперь ты не сомневаешься в моем существовании?
     - Нет.
     - Хорошо, - ответил Тот, Кто Сидел В Стабилизаторе, и  крикнул  Шефу
Охраны Среды: - Открывайте ворота пошире!
     Хотя у Шефа еще оставались кое-какие сомнения (даже после метаморфозы
с консервами! ), он приказал саперам пошире  расчистить  проход  в  колючей
изгороди.
     Тот, Кто  Сидел  В  Стабилизаторе, прицелился  и  вышвырнул  бедного
Помощника  Владыки  из  омута... впрочем, Помощник  тут  же  стал  самым
популярным   чертообразным   существом   во   Вселенной, которого    "Д"
собственноручно соизволили отколотить.
     - Прощай, - сказал Стабилизатор Бел Амору.
     - Прощай, - ответил Бел Амор Тому, Кто Сидел В Стабилизаторе.
     - Нет, подожди... - сказал Стабилизатор, смутившись. - Я тут  сочинил
стихи. Послушай в последний раз.
     - Давай, - согласился Бел Амор и  дал  себе  слово  не  смеяться  над
очередными виршами старого робота.
     - Это стихи о бессмертии, - смущаясь, объяснил Стабилизатор.
     - Давай.
     - Они посвящаются тебе.
     - Спасибо. Давай.
     Тот, Кто Сидел В Стабилизаторе, откашлялся и принялся читать стихи  о
бессмертии.






                          Бессмертие - 0, 000...

                   Рекламных факелов погаснет пестрый
                   Ряд,
                   И взгляд угаснет твой, как синий меч
                   Олега.
                   Над нами, друг, что летопись,
                   Года прошелестят,
                   Не станет нас,
                   Но будет так же лить на землю свет
                   Медлительная Вега.
                   Я не о том,
                   Что тихо, без следа,
                   Уйдем из жизни мы,
                   И нас никто не вспомнит.
                   Но эта ли,
                   Иная ли звезда
                   Других когда-нибудь смятением
                   Наполнит.
                   И будут думать под вечерние огни,
                   Что и любовь, и все
                   Кончается, проходит,
                   И будут, друг, охвачены они
                   Тем чувством,
                   Что в сердцах сегодня наших бродит.
                   А это ли не значит - вечно жить?
                   Мы, безымянные, далекие,
                   Как синий меч Олега,
                   Возникнем в них, и снова будет лить
                   Серебряный свой свет
                   Пленительная Вега.
                   [Стихотворение Виктора Панина]





     Вселенная внимала.
     Тот, Кто Сидел В Стабилизаторе, дочитав стихи, опять смутился, хотел
что-то объяснить, но безнадежно махнул левой клешней, отвернулся  и  пошел
вглубь омута прямо в фокус промеж четырех пар дрейфующих квазаров, увлекая
за собой стадо уснувших поросят.
     - А ты рули сюда, - сурово приказал  Шеф  Охраны  Среды. -  С  тобой
разговор особый...
     Бел Амор чуть было не швырнул окурок  в  омут, но  затушил  бычок  и
спрятал в портсигар.
     За суровым тоном Шефа Охраны Среды скрывалось  смущение: он, как  и
все, не разбирался в поэзии (а в правительственной  комиссии, кстати, не
нашлось ни одного специалиста по стихосложению), но он, как и все, понял,
что обыкновенный робот не мог сочинить эти божественные стихи.

                                                          1986

Популярность: 8, Last-modified: Tue, 23 Apr 1996 07:30:09 GmT