---------------------------------------------------------------
     © Copyright Марина Юденич
     Email: jdeni@dol.ru
---------------------------------------------------------------


                       "Знаю твои дела; вот, Я отворил пред тобою дверь.
                       и никто не может затворить ее; ты не много.
                       имеешь силы, и сохранил слово мое, и не отрекся.
                       имени Моего".

                              Откровение Святого Иона Богослова.

     Я умерла на рассвете Солнце еще не взошло, но уже поблекла ночная тьма,
небо стало  густо  синим и ясно различим был крохотный  прямоугольник узкого
окошка - бойницы, рассеченный черными прутьями решетки.

     Стен  не было видно,  но  покрытые отвратительной слизью, они дышали на
меня  могильным  холодом  Пол  же  моей  последней  земной  обители, грязный
зловонный  покрытый, как  коростой,  запекшейся  кровью  прежних  обитателей
камеры, остатками  их испражнений, разлагающимися тушками сдохших или убитых
узниками крыс - пол, на который не бросили даже пучка соломы, - был  ледяным
как могильные плиты в мрачном подземелье фамильного склепа.
     Впрочем, холода  теперь  я  не чувствовала, как не чувствовала саднящей
боли свежих кровавых  рубцов на спине -  следов  хлыста, нестерпимого  пекла
ожогов на груди - раскаленные прутья, которыми палачи мои пытались вырвать у
меня признание, прожгли тело почти до  костей И это отдохновение  от  адской
телесной боли было первой благостью за долгие месяцы моего заточения.
     Душа же моя не обрела покоя  и зрелище собственного изуродованного тела
беспомощно распростертого на зловонном полу было ее, истерзанной души  моей,
выразить которую я не могла теперь даже стоном, ибо стала безгласной.
     Солнце между  тем  всходило,  узкий  прямоугольник  окна из синего стал
розово-голубым,  и лишь  только, дрогнув последний  раз,  рассеялась  мгла и
тускло  блеснула холодной слизью одна  из мрачных стен моей темницы,  та, на
которую упали  первые  лучи  света,  в гулкой тишине  лязгнул  замок,  ржаво
скрипнула дверь - и они вошли.
     Стражник  с тяжелой  связкой ключей, тюремный  священник-монах в черной
сутане и третий, скрывающий свое лицо в складках низко опущенного капюшона.
     Впрочем  его  предосторожность  была излишней  -  истерзанная  и  почти
безумная  женщина,  распростертая  на  полу  врятли  нашла  бы в  себе  силы
разглядывать  своих мучителей,  а  я, нынешняя, узнала бы его  из тысячи и в
кромешной мгле.
     Некоторое время они стояли, вглядываясь в  полумрак, а потом, разглядев
мое тело на полу, священник приблизился к нему и, осенив крестным знамением,
начал  читать  молитву старческим надтреснутым голосом Закончив, он окликнул
меня  по  имени  и не услышав ответа, позвал снова и снова. Затем подал знак
охраннику  Тот,  склонившись над телом  тяжелой  грязной рукой  простолюдина
грубо схватил его обнаженное за плечо и отпрянул, призывая Создателя..
     -  Умерла?  -  спросил  священник  своим  тусклым  голосом  и торопливо
перекрестился.
     -   Нет!  -  зарычал  третий,  зарычал  тихо  и   страшно,  так  зверь,
притаившийся в пещере рычит, не  в силах сдержать ярости и гнева И вздрогнул
стражник, тихо звякнули ключи в его грубых  руках, и сбился  монах, читающий
молитву.
     - Нет, -  повторил третий  и, отбросив  капюшон, оттолкнул священника и
склонился   над   телом   Своими   длинными  тонкими   пальцами,  унизанными
драгоценными перстнями, он впился в обнаженные плечи  жертвы  и,  приподняв,
потащил  бездыханное  тело  поближе к  свету.  Голова женщины запрокинулась,
длинные спутанные пряди  волос  потекли по полу и он едва не запутался в них
своими  неожиданно  маленькими  ногами,  затянутыми  в  мягкую  кожу  сапог.
Сомнений не было - он  разжал пальцы  и  тело  мягко  упало на  пол,  уже не
чувствуя боли.
     - Нет,  - в  третий  раз  повторил он, ни к кому не обращаясь  - Она не
может  умереть  так  Ее сожгут  сегодня  на площади  возле  собора Живую или
мертвую, ее сожгут сегодня.
     - Это  не возможно, ваша светлость, - своим  бесцветным  голосом  вдруг
возразил священник, - законы святой инквизиции повелевают...
     - Молчи, монах, - грубо оборвал его третий,  -  здесь  действуют только
мои законы  Ее сожгут сегодня на площади возле собора Это  говорю я, великий
герцог.

     Ночь шла на убыль Треугольник окна  на черной стене обозначился густо -
синим цветом, который едва ли не с  каждой минутой становился  все  светлее,
словно наполняясь светом наступающего  дня. В  первые дни своего  несчастья,
когда  бессонница  набросила на меня свой  душный старческий полог, подбитый
тоской  и  безысходностью,  я  пыталась  бороться с  ней,  глотая  таблетки,
принимая  теплые  ванны с  травами  и теплое  молоко с медом, считая трехсот
слонов и читая первую  главу "Евгения Онегина" наизусть  - все было напрасно
Ночи  тянулись  пустые  и страшные,  наполненные  воспоминаниями о  коротком
счастье и  бесконечном потом кошмаре его утраты  Уже не  было слез и пропало
жгучее  стремление  куда-то  мчаться  и силой,  угрозами, мольбами  пытаться
возвратить утраченное  И надежды на чудо, то ли  Божье,  то  ли дьявольское,
замешанное на кровавых ритуалах магии черной уже не было  Я не  смела теперь
переступить порог храма,  хотя в первые  дни долгие  часы проводила  рыдая у
любимых икон, полгая, что обратившись за помощью к Князю Тьмы, погубила свою
бессмертную  душу  И  только  бессонница,  холодная,  безжалостная  старуха-
вампирша, осталась со мной Все чаще теперь мне казалось, что смерть- если не
родная сестра  ее, то уж наверняка  какая - ни будь ближайшая  родственница,
однако куда более привлекательная и милосердная Я уже и не пыталась бороться
с  ней,  встречая  каждую ночь  в  холодной постели, покорная  как  рабыня и
провожая  по   утрам,  опустошенная,  безразличная  ко  всему,   с  глазами,
обведенными  густой  синевой и  запавшими как у  мертвеца  Впрочем я и  была
мертвецом Удивительно, но это как будто ощутили почти все  окружающие меня -
и люди,  и  животные Внешне я  стала спокойнее  Прекратились  частые  бурные
истерики, коим я было сильно подвержена в  первые  дни моего несчастья Я уже
не  донимала  никого  безумными  планами  каких-то  неотложных  действий,  с
фанатизмом мазозистки не требовала все новой информации о человеке, обрекшем
меня на страдания, не  упрекала  в предательстве - и, стало быть, переносить
мое  общество стало теперь не так уж обременительно Но большинство тех,  кто
старался  скрасить  мое  горе  своим  постоянным присутствием в первые  дни,
стыдливо избегали теперь моего общества, словно само  общение со мной  могло
навлечь несчастье и стать дурным предзнаменованием в их собственной жизни..
     Звери же были еще более откровенны - огромный рыжий кот мой, сверх меры
обычно ласковый и жаждущий  человеческого  общения, забивался теперь в самые
отдаленные углы дома и глаза  его, полные ужаса и тоски,  следили за мной из
темноты укрытия.  Он не  приходил мне на помощь как это обычно делают кошки,
понимая - помочь мне уже нельзя.
     Любимая  кобыла моя  -  Лялька, боевая  подруга и  постоянный  источник
теплой исцеляющей энергии, дико заржав выбросила меня из седла  и унеслась с
трека,  выбив легкое заграждение А были времена когда  в самые безрадостные,
как тогда казалось  мне  дни, дни  поражений и  тревог, я приезжала  к ней и
обхватив теплую чуткую шею шептала "Помоги мне, подруга моя любимая, Лялька,
поддержи"  Мы  уезжали  в  поля  и  долго  мчались  галопом, словно  паря  в
бесконечности. И  гладкие бока Ляльки покрывались клочьями белой пены  а  ко
мне приходило  теплое спокойствие  и вера в  себя Теперь Лялька боялась меня
словно,  свинцовая тяжесть  моего  горя могла  погубить  ее, крылатую почти,
намертво  распластав  по  холодной  уже октябрьской  земле  Страдала  добрая
Лялькина   душа,  убиваясь  по  мне,  -  говорили   конюхи,  несколько  дней
отказывалась  она от  еды  и тревожно жалобно  ржала  ночью, пугая лошадей в
соседних денниках Страдала Но и она не могла помочь.
     Собственно помощи  я уже и  не ждала  ниоткуда  Первые  дни  были днями
метаний - от людей - к силам, которые людям малопонятны и  почти неведомы, в
надежде  что  кто-то  да  сжалится  над  моими страданиями  и поможет Сейчас
воспоминания  об этом лишь добавляли боли - слишком откровенно говорила  я о
том,  что творилось в душе  и  забыв не  то  что  гордость - стыд ( а ведь в
прошлой  -  до  несчастья  своего-  жизни  была  человеком  очень  гордым  и
независимым)  молила  о  помощи Теперь, вспоминая  об  этих  минутах  своего
унижения я  в прямом смысле слова  - корчилась  от боли и  стыда, по крайней
мере гримасы- судороги властвовали на моем лице и  я  ничего не могла с ними
поделать,  но в последние  дни отступили и приступы  этого  жгучего  стыда И
мысли о том, чтобы добровольно уйти из жизни ушли Я не боялась смерти, нет И
кара Господня  за грех  самоубийства  не страшила  меня - я уже очень  много
согрешила и  в делах и в помыслах своих и все это были грехи смертные Просто
одной из  бессонных ночей  пришло  ко мне ясное ощущение  скрой и неизбежной
моей  смерти  и  вместе с ней  -  избавления от всего, чем жила я  последние
месяцы своей короткой в общем-то еще жизни.
     Словом,  я точно  знала, что скоро умру и  просто  ждала  этого момента
неторопливо приводя  в  порядок  нехитрые  дела  и  стараясь  менее  обижать
окружающих  меня людей  в надежде на их милосердие и участие после того, как
все произойдет.
     Сестра моя, иногда еще остававшаяся у меня ночевать, все еще опасалась,
наивная, что я опять как в первые дни попытаюсь что-нибудь сотворить с собой
и  ночью  несколько раз  подходила  к моей кровати,  чутко  прислушиваясь  к
дыханию Заслышав ее легкие крадущиеся шаги,  я  шепотом, чтобы  не напугать,
сказала ей.
     - Не бойся, я ничего больше не буду с собой делать.
     - Почему? - она все-таки не ожидала того, что я заговорю с ней и вопрос
прозвучал  совершенно  искренне Ей  да  и  многим  другим,  наблюдавшим  мои
страдания  действительно  было  непонятно  почему  я  не предпринимаю  более
решительных усилий, чтобы покинуть этот мир, тем самым положив им конец.
     - Я сама  умру  - ответила я, и видит  Бог, это было правдой По крайней
мере в тот момент я уже была в это абсолютно уверена Она не поняла, конечно,
приняв за очередную болезненную блажь.
     - Не говори глупостей  Хочешь, я посижу с  тобой?  - Я не хотела И она,
поцеловав меня,  ушла к себе в комнату, так ничего не понимая Жалея  меня  и
тяготясь мною, одновременно.
     Мне оставалось только ждать И я ждала.




     - Поступок великого герцога необъясним и сегодня Это странно, поскольку
свидетельств  о  его жизни, характере, склонностях существует достаточно  и,
если бы вы учились на факультете психологии, то без  труда воссоздали бы то,
что  психологи именуют  психологическим типом.  Так вот подобный  поступок в
рамки этого психологического типа никак не  укладывается  Возможно психологи
смогли бы и предположить, чем он был продиктован Но мы с вами посвятили себя
науке,  которая сослагательного  наклонения  не  терпит, а к  предположениям
относится, мягко говоря, без особого энтузиазма Посему знак  вопроса в конце
этого  эпизода  жизни  великого  герцога  останется,  видимо,  уже  навсегда
Доподлинно  известно лишь то, что он  отдал  приказ публично казнить... труп
Несчастная женщина, схваченная по  его  приказу,  обвиненная в колдовстве  и
приговоренная к сожжению, умерла накануне казни, не выдержав  пыток, которым
ее подвергали Тем  не менее весь ритуал сожжения был исполнен Иными словами,
мертвое  тело было предано  огню  на центральной площади города при огромном
стечении народа.
     Он был  почти уверен - время лекции истекло ужу минут пятнадцать назад,
в аудитории висела однако тишина, внимание.
     расслабленных  и   непоседливых  обычно,  особенно   к  окончанию"пары"
студентов сейчас было сосредоточено настолько, что он почти физически ощущал
его сгусток, расползающийся в душном пространстве маленькой аудитории Раньше
он радовался и удивлялся этому каждый раз, словно получая в этом напряженном
внимании, подпитку  собственной  и  без  того  впрочем,  как казалось тогда,
неугасаемой  страсти Он настолько  упивался ею  в  ту пору своей жизни и так
любил  эту  сгустившуюся  тишину,  что  однажды  даже, подвыпив,  совершенно
по-мальчишески похвастался ею одному из коллег:.
     -  А  что,  собственно, так  тебя умиляет,  старик? -  не  преминул тот
незамедлительно  окатить  его  ушатом  холодной  воды  Русская(  в  ту  пору
именовавшая себя советской) интеллигенция не терпит радости ближнего - Ты им
вместо обычного нашего  занудства излагаешь какой-то полу- детективный, полу
- мистический сюжетец...
     Он не обиделся Собственно, он  почти не обратил внимания на эту злобную
реплику  коллеги И возражать не стал А мог бы. Достаточно было бы  заметить,
что в истории огромное количество не полу - , а чистейшей воды детективных и
мистических и любовных, и всяких  прочих захватывающих сюжетов и  сюжетцев и
читает он свои  лекции одинаково - артистично и слегка пафосно ( об  этом не
то  что  на факультете, во всем  университете ходили легенды), но лишь когда
звучит эта история повисает в аудитории такая тишина.
     Но время шло и страсть его, как и всякая другая (правы тысячу раз, черт
бы их побрал,  скептики!  )  поостыла, осталось  теперь лишь стойкое, скорее
привычное,  увлечение, которое  давало основание коллегам с должным пиететом
объявлять его крупнейшим исследователем определенного  периода средневековой
истории Западной Европы Остались в прошлом кандидатская диссертация, десятки
монографий, многочисленные газетные публикации, выступления  на  радио  и  в
телевидении, и даже  сценарий художественного  фильма, в котором он значился
консультантом.  И  страсть,  заставляющая  гулко биться сердце и исполненное
восторженной тревоги ощущение,  что где-то  не следующей странице старинного
манускрипта  или  монастырской  рукописи,  ему   откроется  тайна  Этого  не
случилось.
     -  Время наше, однако истекло,  и этим неразрешимым вопросом  я позволю
себе завершить повествование об самом загадочном эпизоде в славной биографии
великого герцога, философа и воина, жестокого феодала и утонченного поэта Вы
свободны, господа вольные студенты.
     Аудитория вздохнула разочарованно.
     -  А  может  он  ее  любил?  -  кудрявой рыжей  толстушке  не  хотелось
расставаться со сказкой В жизни ее явно не ждало ничего романтического.
     -   Может.   Но   исторически  достоверные  подтверждения  этого  факта
отсутствуют -  улыбка его  была  грустно-ироничной Он  даже  красиво  развел
руками  Аудитория  вернулась в свое обычное  состояние -  ответом на детский
вопрос было ржание и шквал уничтожающих  реплик Толстушка покраснела до слез
и взглянула на него с надеждой.
     Ну  нет,  милая, - ответил он  про себя Влюбленные  студентки  в разное
время попортили ему немало крови, - выкарабкивайся  самостоятельно. Учись, -
он  перекинул  плащ через плечо  и легко подхватив некогда изящный, а теперь
весьма  потертый  кожаный портфель, стремительно скрылся за дверью, опережая
хлынувший между рядами поток студентов.
     Университетский  сквер  встретил  его холодной  пеленой мелкого,  почти
неощутимого поначалу дождя и тумана, казалось влажная пелена заполнила собой
все земное пространство, фонари  светили  тускло,  а контуры  домов  и машин
угадывались еле-еле  Он поспешил к своей машине - старенькой  уже "девятке",
некогда пижонистой, а  теперь прямо-таки сиротской  на фоне  расплодившегося
ныне поголовья роскошных иномарок.
     - Как и я, - подумал он прогревая двигатель и тщетно пытаясь согреться,
-  Университетская звезда, пижон и плейбой, ныне - почти пожилой мужчинка на
раздолбанной   тачке,  в  стоптанных  ботинках,   доживающий  свой   век   в
однокомнатной,  давно  требующей  ремонта  квартире, доставшейся  ему  после
развода с последней из трех его бывших жен.
     Двигатель наконец  счел  себя  достаточно  обогретым и на всякий случай
пару раз чихнув,  заурчал вполне добродушно. Он долго  аккуратно выезжал  со
стоянки  - в  сплошном  тумане,  сочащимся мелкой  водяной пылью легко  было
задеть  кого-нибудь, а еще опаснее что-нибудь  - с  надменной мерседесовской
звездой  или бээмвешной  шахматкой на  капоте  Обошлось И только  вырулив  в
полноводный  поток   Охотного  ряда,  он  расслабился  и  сознание  привычно
заработало в двух направлениях - одна часть внимательно отслеживала ситуацию
на  дороге,  готовая  в  любую  минуту  к принятию  решения в  экстремальной
ситуации,  друга  же  -  плавно  растеклась по  неведомым  никому  пустынным
тропинкам его размышлений и воспоминаний.
     -  А если  он любил? -  мысль  эта  принадлежала отнюдь не "химической"
толстушке  - он  обращался к ней множество  раз, собственно он почти уверен,
что  любовная составляющая  была  серьезной если  не  основной  частью  этой
истории,  но  исторических   подтверждений   этому  почти   не  обнаружилось
Доподлинно было известно лишь то, что великий герцог некоторое время состоял
в любовной связи с  знаменитой и прекрасной  аристократкой, княгиней  Да-да,
княгиней.  Странность истории этой  состояла  еще  и  в  том, что  пыткам  и
варварской  казни  была предана отнюдь  не простая крестьянка,  что  было не
редкость в ту пору Речь шла  о женщине принадлежащей к одному  из древнейших
родов государства  - история  подобных прецедентов почти  не  знала  Герцог,
бесспорно, слыл  и был  великим  Дон  Жуаном,  список жертв  его  мимолетных
страстей  и  страстишек  исчислялся сотнями,  но  не  с  одной из  них он не
обошелся так жестоко К тому же, к моменту, когда карающая десница великого и
могучего  властелина  нежданно  распростерлась  над   несчастной,  связь  их
оставалась уже в  далеком прошлом, и времени с  тех пор минуло столько,  что
герцог  успел  весьма успешно  и как  утверждают источники по неземной любви
жениться и овдоветь Нет, поступок великого был необъясним, вернее объяснений
ему находилось великое множество, но не одно из них не находило достоверного
подтверждения Посему  это была тайна И она долгое время мучительно  выжигала
его мозг и душу, заслоняя собой саму  его жизнь, временами буйную и веселую,
временам  плавную  до  скуки,  временами  тревожную  и  даже  отвратительную
какими-то  своими мерзкими событиями, но  в целом  вполне успешную и имеющую
все  основания  быть  счастливой,  жизнь  преуспевающего  ученого-историка и
вполне  симпатичного  парня  -  москвича образца середины семидесятых  годов
Теперь  он постарел, и  как за глаза  поговаривали  знакомые "сильно  сдал".
Иногда ему  казалось, что  страсть его  тоже  состарилась  месте с ним, силы
оставили ее, стала она тихой и почти  неощутимой  и от того, в душе его было
пусто и  пыльно, как в запущенной холостяцкой квартире,  с потертыми ковром,
на котором вечно валялись давно прочитанные и уже  успевшие пожелтеть газеты
и  журналы,  постель  почти  никогда  не   застилалась,  пепельницы  подолгу
оставались  полны  окурков,  и   тяжелый  запах  старого  табака  немедленно
пропитывал каждого, кто переступал ее порог В  эту обитель он и  возвращался
теперь  промозглым  осенним  вечером  аккуратно  выруливая  старенькую  свою
девятку в плотном агрессивном потоке машин.



     Этим утром я опять осталась жива.
     Уже  очень давно, страдая  от бессонницы,  я научилась не  метаться  по
кровати,  сминая одеяла, простыни и подушки Теперь  я умела лежать спокойно,
почти недвижимо и ожидать рассвета  в полном оцепенении  духовном и телесном
Мысли  мои тоже почти останавливали  свой бег и плескались едва заметно, как
холодные воды стоячего озера.
     Пришло утро,  похожее  на  десятки,  а быть может  и  сотни уже  других
Звенела  на кухне  внизу посудой сестра, спеша  покинуть мой унылый  дом, не
преминув  при  этом ни  одной из  своих  родственных обязанностей,  в  числе
которых контролю за моим питанием отводилось едва ли первое место Сейчас она
старательно приготовит  завтрак, красиво сервирует стол,  накроет  весь этот
аппетитный   по  меркам   любого   нормального  человека  натюрморт,   белой
крахмальной салфеткой и торопливо выскользнет за дверь, не проглотив и чашки
кофе, чтобы не задержаться и, не приведи Господь, не встретиться со мной.
     Я не сужу ее за это... Господи прости, да и мне ли ее судить? Последние
полгода я веду себя,  как человек тяжело, неизлечимо  больной, обреченный на
долгое мучительное умирание И  все  те  близкие мне  люди,  которые  в  силу
дружеских или каких  иных  обстоятельств, остались подле меня были вынуждены
принять  правила этой, навязанной мною, игры и вести себя со мной именно так
- как с человеком, которого страшный недуг неумолимо и стремительно влечет к
последнему  пределу В то же время, я  абсолютно, даже противоестественно для
человека, снедаемого сильными душевными страданиями, здорова с  точки зрения
традиционной, да и  нетрадиционной,  пожалуй тоже, медицины. Ни один из моих
органов не  поражен никакой болезнью Я  молода, и как утверждают  некоторые,
весьма  недурна  собой  Я относительно  богата,  по  крайней  мере  огромное
большинство  из доведенных до последнего предела не то что бедности- нищеты,
моих  сограждан, с великой радостью отдали бы все отпущенные им до скончания
дней радости и душевный покой за малую толику моих материальных возможностей
Со   мной   не  случилось   ничего   чрезвычайного,  запредельно   ужасного,
губительного.
     Все гораздо  проще  Меня  бросил  любимый мужчина  Да, бросил  подло  и
бессердечно,  но  уже по тому  как  пошло  звучит эта фраза,  очевидно,  что
женщин, всех и всегда бросают именно так, подло и бессердечно.
     Я  хорошо  знаю  свои недостатки,  но и  достоинства мои мне  прекрасно
известны - я  умна,  психически устойчива,  сильна, иногда  до жестокости  и
цинизма   Десятки,  если  не   сотни   людей,   без   колебания   подтвердят
справедливость этих утверждений Перед  самим Создателем я готова присягнуть,
что это абсолютная правда.
     Но  абсолютная правда  и то, и в этом свидетель мой - Господь, что тело
мое лишенное  последних душевных  сил, да и самой,  сдается мне, бессмертной
души, готово  вот-вот покинуть этот бренный, отвратительный и прекрасный мир
Именно так, отвратительный  и прекрасный Теперь, когда я почти не ощущаю его
своим миром, я понимаю это с удивительной ясностью..
     Внизу на кухне  все  оказалось именно так, как  и ожидала я, машинально
вслушиваясь в  звон посуды Белая крахмальная салфетка, ароматный густой кофе
в  серебряном  кофейнике  горячие хлебцы и  вазочка с тускло  поблескивающей
икрой в ломтиках красиво наколотого льда.
     "Дрянь". -  говорю я себе,  но не верю в то что, сейчас произнесу.  Это
традиции, воспитание, образование и  прочее, прочее, прочее чем  как подушку
утиным пухом  набивали с детства мое  сознание, завопит сейчас во мне, сводя
впрочем всю красивую философию к банально-базарному: "бесишься с жиру" Нет Я
ведь знаю, данным  мне непонятно кем и  когда знанием, что если не сотни, то
уж  несколько  десятков  женщин в эти же самые  минуты так  же как я  готовы
покинуть земную  обитель, безразлично отрешаясь  от того, что окружает  их в
ней - неважно - дворцы это или хижины, ароматный шелк или зловонные  обноски
Души их пусты и уже почти покинули поникшие тела Миллионы пьют из этой чаши,
-  не унимается во мне  та, которую долго и старательно в разные годы лепили
разные люди и целые их коллективы.
     Миллионы  пьют, но лишь  некоторым определена судьбой кара - испить  до
дна и познать смертельную горечь яда, - отвечаю ей я  И прекращаю  этот спор
Слава Богу, это в моей власти.
     На  столе,  в  привычное собрание предметов  сервировки -  ярким пятном
притягивающим взор внедрена сегодня раскрытая книжица журнала Это, наверняка
тоже  предназначено мне, ибо вслед за пищей телесной  мои  хранители считают
своим долгом питать и  врачевать  мою  израненную душу  Я  и  не  возражала,
особенно в  первые дни и  недели моего несчастья - Бог мой,  кого  только не
призывали  мне на помощь -  сейчас вспоминать об  этом не только  мучительно
стыдно, как  о своих  истериках и приступах бессильной  ярости,  но  и очень
страшно, потому  что  кажется  мне  - в  той  жизни  не  будет  мне даровано
прощения, слишком темны были иногда мои  помыслы и  чаяния  И  пусть все эти
черные маги, заклинатели и "потомственные колдуны" были  всего лишь смешными
алчными клоунами-уродцами  -  я-то,  обращаясь к  ним,  каждый  раз  истинно
взывала к сатане,  или кто бы он не был на самом деле,  попирая  веру свою и
предавая Создателя. Мысли об этом рождали  во мне унылый  безысходный ужас и
тоскливое ожидание неизбежной и жуткой кары.
     Однако - я все еще была жива - рука потянулась к журналу..





     Прекрасным было это утро - ярким и прохладным - такое редко случается в
наших краях,  где зной просачивается на землю уже с  первыми лучами солнца и
вместе с  его живительным сиянием струятся в небес раскаленные  потоки жары,
вечерами же напротив, раскаленная земля и все  что произрастает и  возведено
людскими  руками  на  ней  и  даже  потоки  вод,  стремятся  быстрей  отдать
скопившийся жар бездонно-черным  небесам  и  их раскаленное  дыхание кажется
достигает  звездной  россыпи, отчего звезды  мерцают зыбко,  словно плавая в
раскаленном мареве.
     Сегодня же все было иначе Я, однако, не могла насладиться  этой  чудной
редкостной прохладой, ибо навек стала  бестелесной, и  лишена была даже этой
малой радости Но и телесных мук лишена я была тоже и, глядя откуда-то сверху
на  свое  искалеченное кровоточащее тело, распростертое  на грязной  дощатой
повозке, должна  была  бы вознести  благодарение тому, кто освободил меня от
телесной боли, но не находила в себе слов и мыслей даже о благодарности, ибо
муки душевные были много страшнее Так страшны были они, что неописуемы.
     Толпа  пребывала  Узкие улицы  были  запружены  казалось  до  отказа  и
повозка, сопровождаемая всадниками герцога с трудом прокладывала себе дорогу
к  главной  площади у собора Солдатам  приходилось уже пускать в ход копья и
плети, отгоняя  людей Те безропотно сносили удары и пинки, продолжая липнуть
к  телеге  и  едва  не  скатываясь  под  ее колеса  Что привлекало  их?  Вид
изуродованного и почти обнаженного  женского  тела?  Однако  страх?  Ведь  я
объявлена была опасной и  многосильной ведьмой, наперсницей самого сатаны...
Возможно созерцание поверженного зла вселяло в их простые бесхитростные души
ощущение  некоего торжества  святой  веры  над коварными силами  тьмы?  Нет,
фанатичной радости слепых праведников  не было  на их грубых лицах -  только
жадное почти животное любопытство Они перекрикивались и  те, кому не повезло
все видеть своими  глазами спрашивали  у других как  я выгляжу? Бела ли  моя
кожа?  Какого цвета волосы и  не острижены  ли  они? Открыты ли глаза  и  не
остановила  ли я  на  ком-нибудь  свой  взгляд? Это была еще  одна  коварная
выдумка  моего главного палача - он  приказал казнить  меня  вдали  от моего
города  и тех мест,  где  долгие  годы  жила и  славилась  своей историей  и
богатством  моя семья Здесь обо мне не  знали  ничего,  кроме того  что было
объявлено накануне казни и потому из открытых окон и с тесных литых балконов
женщины - почему-то только  женщины  с проклятиями  бросали в телегу  камни,
гнилые овощи,  осколки  разбитой  посуды, но  таковых было не так  уж много.
Младенцы плакали на руках у матерей, но те  не спешили унести их подальше от
жуткого зрелища,  детей  постарше отцы,  наоборот,  поднимали  над головами,
чтобы те могли видеть все  и те радостно смеялись, взлетая над душной толпой
на  широких  отцовских  плечах и жадно разглядывали  ту, что некогда служила
самому сатане и могла, если верить тому, что  говорилось в  приговоре святой
инквизиции  превращать  людей  в  отвратительных   болотных   жаб,  огромных
крыс-людоедов и прочих мерзких тварей, заставляя их после служить себе.
     Прямо  за   телегой,  прикрываемые  от   толпы  всадниками,  брели  два
монаха-иезуита,  в  низко  надвинутых  на  глаза  коричневых  капюшонах  Оба
казались  древними старцами. Широкие  капюшоны  не скрыли  от  меня глубоких
морщин, избороздивших их  пергаментно  желтые лица и тусклые выцветшие глаза
Оба беспрестанно творили молитвы, сжимая старческими руками тяжелые кресты у
себя на груди.
     Им было не по себе  - этим несчастным, моя  новая бестелесная  сущность
могла  теперь  не только  видеть  и слышать, неведомым мне ранее  образом ей
открывались теперь и мысли и чувства людей Старикам-иезуитам  было известно,
что Господь уже призвал к себе ту, чье изуродованное тело сейчас предавалось
глумлению толпы  - они молили у  Создателя прощения себе за  участие  в этом
страшном спектакле. И только О  душе моей не поминали они в своих  молитвах,
как и не поминали о  том, кто  принудил  их  к этому святотатству Им не дано
было  знать всего Да  и никому еще не дано было  понять, что же и чьей волей
вершиться сейчас под ярким лазурным небом.
     Повозка тем  временем  достигла наконец площади, на самом деле это была
круглая,  вымощенная  черным  булыжником  площадка  перед  величественным  и
мрачным собором, слишком, пожалуй, громоздким для такого маленького городка.
     Этот небольшое, окруженное словно крепостной стеной плотно прилегающими
друг у другу  узкими и высокими  -  в три-четыре этажа  домами, с небольшими
оконцами-бойницами и торжественным  фасадом  собора,  пространство  было  на
удивление  свободным  от  толпы. Четыре  узенькие - ровно на ширину копья  -
чтобы проезжающий рыцарь  мог держать  его поперек седла,  не задевая  стены
домов - улочки как  каменные ручейки стекались в круглое озерцо площади,  по
ним и  струился полноводный людской  поток, но  путь  ему преграждали конные
стражники из свиты герцога и потный, шумный водоворот толпы пенился  сотнями
людских голов, разбиваясь о широкие  мускулистые  конские груди.  На площадь
горожан не пускали. На средине ее, жуткой темной пирамидой высился массивный
деревянный столб, равномерно обложенный почти до середины охапками хвороста,
вокруг  него,  словно храня  неведомо от кого  орудие страшной казни, стояли
стражники, рядом с ними, почти  неподвижные, темнели фигуры в сутанах- слуги
святой  инквизиции,  коим  предстояло, видимо,  огласить ее  приговор,  а  в
некотором отдалении, прямо у собора  -  высилась группа  всадников  в  ярких
драгоценных одеждах, холеные ретивые  лошади под  ними не  желали стоять  не
месте, и гарцуя, отступали назад, то и дело задевая копытами ступени собора,
казалось, всадники  выезжают  прямо  из темных  недр величественного  храма,
попирая тем самым его  святость  и  власть  того,  во имя  которого  он  был
воздвигнут. Более, как увиделось мне сначала, здесь не было никого..
     Главного  гонителя  и палача своего первым разглядела среди всадников -
сейчас он не  прятал своего  лица,  лица прекрасного как и  прежде, напротив
яркое  солнце озаряло его царственный лик, но  и великому светилу было не по
силам осветить глаза  его, огромные, они темнели на лице как  две  бездонных
черных пещеры. Глядя в них (  но так давно  это было, что теперь сомневалась
я,  а было ли вовсе)  я  всякий  раз  испытывала головокружение, а  за ним -
жуткое и восхитительно одновременно чувство то  ли падения, то  ли  полета в
неведомую,  пугающую и  манящую бездну. Теперь  оно  свершилось наяву, после
стольких лет разлуки и тоски, и, лишенная земной оболочки, душа моя парила в
этой бездне, бестелесная и безгласная..
     Повозка остановилась возле  страшного черного столба и  двое стражников
подхватив безжизненное  тело, тяжело  поволокли его по деревянным  ступеням,
шатко пристроенным поверх вязанок хвороста..
     Это  давалось им  нелегко -  мертвое тело было неподатливым и начальник
караула уже начал  покрикивать на солдат, опасаясь высочайшего гнева Толпа к
тому  же,  забурлила  сильнее,  громче  стал  ее  невнятный  гул,   всадники
препятствующие  людскому  напору  не   могли  удержать  лошадей  на   месте,
всхрапывая и испуганно кося глазами те медленно отступали на площадь, отчего
пространство ее сужалось Казалось вот-вот произойдет  неотвратимое - людской
поток прорвет заграждение и бурля, смете все на своем пути - и стражников, и
повозку, и то, что через  несколько мгновений должно стать страшным  костром
святой инквизиции,  и  своих  повелителей-всадников,  гарцующих на  ступенях
собора, а  быть может  и  сам собор, неестественно мрачный, в это прозрачное
солнечное  утро Но этого не случилось Толпа вдруг,  словно повинуясь чьей-то
неслышимой команде, смолкла и даже позволила  всадникам снова оттеснить себя
к прежним  границам - двое  стражников  наконец  справились со  своим тяжким
делом  -  растерзанное  женское  тело взметнулось  над  площадью,  стражники
торопливо обматывали его толстыми веревками намертво пригвождая к столбу..
     То   что   было   некогда   мною,   последней   наследницей  славной  и
могущественной  династии, той, кому  посвящали сонеты,  чьи портреты  писали
лучшие  художники империи,  из-за  которой  прославленные  рыцари  бились  в
смертельных поединках, вознеслось теперь над  крохотной площадью в маленьком
приграничном  городишке,  изуродованное, одетое  в жалкие  лохмотья,  сплошь
покрытые  кровавыми пятнами.  Голова безжизненно  упала на  грудь  и длинные
спутанные волосы грязной пеленой закрыли лицо... Один из служителей  великой
инквизиции, очевидно, обличенный большею  из  всех властью, развернул тонкий
бумажный свиток и  монотонно, но  достаточно  громко,  чтобы  слышно было  и
затаившейся в ожидании страшного зрелища толпе, начал читать приговор Он был
краток  Судьи  мои решили, похоже, не утруждать себя и, более того, тех, кто
не  без  труда  сдерживал  сейчас  на месте  горячих ретивых скакунов  своих
перечислением бесконечных и страшных мои  преступлений перед Богом и людьми,
сказано было  лишь,  что уличенная в яром  служении Сатане,  я даже представ
пред всевидящие очи святой инквизиции не раскаялась, а упорствовала во лжи..
и, ожидая смертного  часа своего  отказалась  принять  святое причастие, чем
более еще подтвердила свою  вину  и справедливость выдвинутых обвинений Меня
приговаривали к сожжению - ничего другого, кроме  как  предать огню,  святая
инквизиция и не могла бы сотворить со мной ныне..
     Известны ли кому? - по прежнем  монотонно, но громко обратился монах  к
толпе, - какие - либо  деяния, слова или  иные выражения мыслей преступницы,
которые могли бы поставить под сомнение справедливость приговора? Если - да,
то молчание его теперь - есть смертный грех перед богом и преступление перед
законами великой инквизиции..
     -  Известны -  безгласный  вопль сотряс мою парящую в  мягкой  утренней
прохладе душу, - известны Хорошо известны тому,  кто сейчас  тонкой  рукой в
светлой  кожаной перчатке  нервно ласкает  гриву своего вороного  коня, лицо
его, как  всегда, при большом стечении народа,  величественно и бесстрастно,
но душа его, так же как моя,  не ведает сейчас покоя и трепещет заточенная в
телесной  оболочке, раздираемая противоречивыми страстями - мрачной радостью
и неуемной тоской Никто не отозвался из  толпы Она, по прежнему глухо шумела
и волновалась, пугая лошадей.
     Инквизитор  почтительно приблизился  к  группе  всадников  и  о  чем-то
спросил главного среди них- великого герцога, тот нетерпеливо кивнул головой
и взметнул вверх руку.
     - Палач,  делай свое дело, да свершится воля Господня! - прогремело над
площадью, - один из стражников, в накинутом на лицо красном  капюшоне быстро
вонзил в  сухие ветки хвороста горящий факел, его примеру последовали другие
- пламя  огненным  кольцом  охватив основание  пирамиды  начало стремительно
перемещаться  вверх, к ее основанию, словно быстро поползла вверх гигантская
змея, неукротимо приближаясь к вершине.
     Время не остановилось и не шагнуло вспять - настал страшная минута моей
- второй уже за последние несколько часов смерти - языки  пламени  как свора
разъяренных псов  набросились  на обнаженные  ступни безжизненного  тела, их
огненные клыки немедленно достали  и истерзанный  подол последнего  на  этой
земле моего жалкого одеяния -  пропитанная кровью ткань  вспыхнула, огненным
саваном охватывая  измученное  тело  и вслед  за ней пламя  поглотило  копну
грязных и  спутанных, но  и сейчас  пышных,  как и некогда моих волос -  оно
пылало  теперь особенно ярко  в своей  неумолимой всепоглощающей  власти,  и
искры  как  вестники  свершившегося  с  громким треском устремились ввысь, в
бездонную синеву небес.
     По сердцу пришлось ли  доставленное ими известие тому, кто безраздельно
властвовал в  сияющей выси? Ответ на  этот вопрос  еще не открылся  мне в те
мгновенья,  да и  не  он занимал сейчас  мою  несчастную  душу,  теперь  уже
окончательно утратившую свою земную оболочку.
     Ярко пылающий посреди площади костер обращал сейчас в прах и пепел  то,
что некогда было моим телом, но не он  мучительно и властно приковал  к себе
внимание  души Я  наблюдала за палачом своим,  боясь  пропустить хоть легкую
тень,  затуманившую его  лицо, хоть невидимую морщинку, которая пролегла  бы
между  бровей - мне не  дано  было  проникнуть  в мыли  и чувства  его,  как
постигала я без труда мысли и чувства любого простолюдина из толпы - и здесь
судьба  или тот кто подлинно вершил надо мной  этот страшный суд не позволил
мне приблизиться к тому, во имя чего и  совершила я свой смертельный  грех -
только один, но не те сотни и тысячи страшных преступлений, в которых  волей
палача моего, обвинила меня святая инквизиция Только одни.
     Но  и  то  что увидела  я, не  смея прикоснуться  к его душе и  мыслям,
потрясло меня и сковало каким-то неведомым ранее холодным  ужасом: - по лицу
его  текли  слезы,  ясные и чистые, как  слезы  младенца, он  не скрывал их,
словно забыв обо всем, а губы его беззвучно почти, произносили, как молитву,
имя  Он  звал женщину Бесконечная смертельная тоска и дикая боль были в этом
зове - и мне известна была тому причина - женщины, которую звал он, жены его
- Изабеллы вот уже пять лет, как не было на этой земле Я была тому виною, я,
некогда  прославленная  красавица,  а  ныне  бестелесный   призрак  лишенный
пристанища и страшного успокоения даже в адском пламени.
     Светлые  слезы неутолимой скорби  струились  по лицу палача моего и это
зрелище было столь нестерпимо, что показалось, мне несчастной, боль телесная
вновь вернулась ко мне, а  с ней, быть может даровано и отдохновение смерти?
Так наивно  вознадеялась я, и рванулась,  ища  погибели  к ревущему  пламени
костра Но тщетно, взору моему открылись лишь  обугленные останки моего тела,
которые безобразно корчились,  словно сплетясь с языками  пламени в страшном
дьявольском танце.
     И  тут в разочарованном гуле  толпы - она  ожидала от  жертвы  страшных
воплей  и проклятий, в реве пламени, в испуганном ржании лошадей, я услыхала
тихий  смех  Вся  боль  и  страдания,  телесные  и  душевные, страх  и  ужас
испытанные  мною  прежде,  вплоть   до  самых  последних  нынешних  минут  -
показались мне легкими укусами  москитов  и  девичьими  душевными волнениями
перед этим тихим смехом.
     И  увидела я его  -  на ступенях храма  стоял он  - и  снова сжалась  я
потрясенная этой великой  неправдою, ибо не мог и не  смел он находиться под
сенью святого  крова  На  ступенях храма, в  тени  одной из колон  стоял он,
одетый как обычный зажиточный горожанин или богатый торговец Ни  тени улыбки
не было  на его смуглом словно точеном  лице, но это  был  его смех, тихий и
почти счастливый Я это знала, да у него и не было нужды скрываться от меня.
     -  Господи. -  рванулась  отчаянно безгласная душа  моя  Впервые с того
страшного  момента,  когда  не  свершила  еще,  нет,  но  в  помыслах  своих
обратилась я к свершению страшного греха моего, впервые с той поры посмела я
обратиться к Создателю, -  Господь всемогущий и  всесильный, нет мне пощады!
Но отчего  позволяешь ты править безраздельно тому,  кто попирая волю  твою,
похищает бессмертные души твоих рабов и обрекает их на страшные муки? Отчего
же  смеет  он, не страшась  тебя и слуг  твоих, являться уже  и под  сводами
твоего храма? Боже праведный, ты же отец всех сирот! Почему  же оставил меня
одну в страшный час моего отступничества?!.
     Никто не ответил мне- ибо не было мне прощенья.
     Волновалась  толпа все еще сдерживаемая  всадниками, но  уже  отхлынули
задние ряды  ее и медленно,  словно тая на  жаре, что крепчала все заметнее,
редели людские реки, а то и вовсе.
     разворачивались вспять и медленно, разочарованные и  угрюмые  струились
прочь от площади на которой догорал, чадя, страшный костер..
     С   диким  гиканьем   умчалась  кавалькада  всадников,   скрылись   под
величественными  сводами.   собора  монахи  и  тяжелые  мрачные  двери   его
затворились  за  ними, охраняя  святое  пространство от  греховного  дыхания
внешнего  мира  Потоки жары  уже  опрокинуло  на  черные  круглые  булыжники
утратившее утреннюю  лазурь выцветшее полуденное небо-  площадь стремительно
пустела..
     И никто не обратил внимание как бесшумно появившись из.
     узкого протока безлюдной уже улочки, на нее вступил человек.







     Квартира  встретила  его  ставшим  уже  привычным  неуютом,  спертостью
воздуха, толстым слоем  пыли  на мебели, парой грязных тарелок в раковине на
кухне, крошках на кухонном столе и пустотой холодильника Казалось, здесь  не
жили как минимум неделю,  а  то и  две, на  самом  же  деле он покинул  свое
холодное жилище сегодня  утром.  и  пару  дней  назад  даже  проводил в  нем
какое-то  подобие уборки  Но  так получалось  всегда и  он  никогда  не  мог
объяснить себе( а  больше этим никто уже  давно не интересовался) почему его
жилище моментально обретает черты  запустения и едва ли не тлена, как только
он покидает его хотя бы не на долго.
     Мистика  какая-то,  - в  сотый раз сказал он сам себе и своей  неуютной
квартире и начал не  спеша готовить вечерний чай,  в чем не было  собственно
никакой необходимости- он не был голоден Но ему каким-то образом чудилось, а
вернее мысль эта просто сидела у него в подсознании, что если он  перестанет
вечером пить чай,  а утром  - завтракать( хотя организм его категорически не
желал по утрам никакой телесной пищи,  только духовной - в виде свежих газет
и утренних телевизионных программ), то квартира и вовсе перестанет принимать
его и вернувшись сюда однажды, он просто найдет  дверь каким-нибудь дичайшим
первобытным,  а  вернее  способом  времен  гражданской войны  и  интервенции
заколоченной  и покрытой - это уже из чисто  сказочной области толстым слоем
паутины Вот  такими были  его неосознанные страхи Но к психоаналитикам он не
обращался,  а самостоятельно причину  этих  явлений и  своих  ощущений по их
поводу понять не мог.
     С чашкой  горячего  чая,  он  направился  не к  письменному столу,  как
раньше, а  в телевизионно-диванное лежбище,  где проводил  теперь все больше
свободного времени, но как всегда остановился возле стены, на которой висели
три  небольшие старинные гравюры,  укрытые от  времени за толстыми  стеклами
Гравюры,  собственно, составляли триптих -  и это была пожалуй самая ценная,
не считая  громадной  библиотеки,  вещь в его  доме  Вернее,  вещь эта  была
бесценной  Три небольшие  гравюры - конца шестнадцатого века-  как три кадра
фотохроники, последовательно запечатлели три  разных момента одного  события
Впрочем, уместнее здесь будет сказать - трагедии, ибо речь шла о казни.
     Много лет назад, еще будучи подающим большие, если не сказать блестящие
надежды, аспирантом исторического факультета, он, специализируясь на истории
святой  инквизиции,  которая  наибольшего  расцвета и  размаха  достигала  в
Испании,   наткнулся   на   историю   обвинения   в   колдовстве   и   казни
представительницы  одной  из  самых  знатных  и  богатых  семей  страны  Это
показалось ему странным, не укладывающимся в логику обычных процессов святой
инквизиции Азарт  исследователя  и  так  не дремавший в нем, тут  разгулялся
вовсю  и  он  погрузился  в  ту  стародавнюю  трагедию  умом  и  сердцем  на
долгие-долгие   годы   В  начале   исследования  с   ним   происходили  вещи
замечательные, он делал находки, которые  буквально потрясали ученый мир, из
числа  близко  интересующихся  темой  Это  было  чудно, увлекательно и  лишь
непонятно и оттого слега, самую малость тревожно,  было ему от мысли, почему
за  долгие годы  исследования не новой в общем темы, никто  не обнаружил то,
что оказывалось для  него  лежащим на едва  ли не  на поверхности Тревогу он
гнал  или  предпочитал  попросту  не  замечать, но  много  и с удовольствием
рассуждал  вслух  и  про  себя  о  везении, которое становится  наградой  за
упорство и истине, которая является избранным  Спроси его  тогда кто- кем  и
для  чего  избранным, он врятли бы  ответил  Впрочем его  и  не  спрашивали,
предпочитая восторженно слушать и, случалось, завидовать -  он был  удачлив,
популярен и неукротимо устремлен в будущее.
     Тогда  же и столь же удивительным  образом к  нему попали три старинные
гравюры  Глубокий, древний скорее  старец, настоящий арбатский  букинист,  (
таких уж нет  ныне,  на смену  им пришли, увы, как и в молодости,  ловкие  и
лживые,  но благообразно  состарившиеся фарцовщики  ),  в  пыльной  лавчонке
которого он проводил много  времени, выискивая манускрипты интересующей  его
эпохи,  позвонил ему поздно  вечером и старческим своим, глуховатым голосом,
слегка гнусавя,  настойчиво просил приехать незамедлительно Заинтригованный,
он помчался  на такси, благо  с Чистых прудов, на  которых он тогда  жил  до
арбатских  переулков  было  рукой  подать  Старик  разложил  перед  ним  три
пожелтевших, хрупких от времени листа Содержание оттиснутых  на них картин с
трудом  можно  было  разобрать  в  свете тусклой лампы под тяжелым бронзовым
абажуром   -  рисунок  был  исполнен  линиями  чрезвычайно  тонкими,  близко
расположенными  друг  к  другу,  плотно  покрывающими  пространство  бумаги.
Особенно это казалось тех фрагментов, где художник  изображал толпу- головы,
руки, ноги, туловища людей и коней переплелись в ней так тесно и причудливо,
что сразу  невозможно  было определить,  что и кому  здесь принадлежит - все
представлялось  странным  клубком чрезвычайно тонкого  кружева Впрочем сюжет
все же был ясен сразу: триптих являл взору картину средневековой казни  - на
первом картоне - повозка с  распластавшимся на ней телом жертвы двигалась по
узкой, запруженной толпой улочке, очевидно, направляясь к месту казни Вторая
картина  изображала  саму  казнь  -  средневековую   площадь   с  неизменным
готическим  собором, в  центре которой  на костре пылало тело  жертвы. Здесь
было хорошо  видно,  что  это женщина с  пышной копной волос,  возле  костра
изображены  были  несколько  священнослужителей в  длинных  сутанах, поодаль
высилась группа  всадников,  одетых в пышные вычурные одежды  Третья гравюра
показалась ему тогда самой странной,  ощущение это не покидало его и  потом,
сколько бы не изучал он впоследствии загадочный рисунок - на нем неизвестный
художник изобразил соборную  площадь уже совершенно опустевшей,  в том месте
где только что пылал костер и возносился жуткий столб с пригвожденной к нему
жертвой  - теперь был  заметен лишь небольшой  холмик из пепла и  обгоревших
досок и тлеющих углей - стремилась в небо узкая струйка дыма А рядом в самом
центре площади одиноко стоял человек Был  он заметно худощав и как-то очень,
неестественно,  даже  нарушая пропорции,  высок, фигуру и  лицо его скрывало
одеяние  отдаленно похожее на  монашескую сутану, широкое,  перехваченное  в
талии тонким поясом с длинными рукавами и большим капюшоном..
     Гравюры эти  даже  по  тем, советским, не  знавшим  еще  истинных  цен,
временам, стоили баснословно дорого, но старый букинист  первым позвал  его,
довольно известного, но совершенно небогатого аспиранта-историка.
     Я  знаю, сколько это стоит, молодой человек, -  сказал ему старик своим
глуховатым гнусавым голосом,  - но  я  уже  настолько стар,  что имею  право
позволить себе  роскошь Я думаю  это именно то,  что нужно  вам, а вы именно
тот, кто должен этим владеть Сейчас вы только из вежливости делаете вид, что
понимаете мое старческое бормотанье, но поверьте на слово, а если Богу будет
угодно, когда  ни  будь потом поймете  - это очень редкое  сочетание Так что
забирайте, забирайте  немедленно, пока корыстный  бес не попутал меня и я не
передумал Забирайте  и уносите ноги  Завтра принесете  мне  сто рублей,  или
сколько  там  наскребете  по  карманам.  Все,  теперь  ступайте прочь, время
позднее, мне спать пора!.
     Конечно  прямого указания на  то, что неизвестный  художник изобразил в
своем творении именно казнь именно той женщины не было  - ни точного времени
создания этой работы, ни имени автора  установить не удалось, но очень много
приблизительных сходств и прямых совпадений позволяли смело предполагать это
Бесконечно  долгими  часами, сложи  которые  воедино - вполне могли набежать
годы  - он  изучал изображение  на старинных гравюрах и уже мог  различать в
сплетенном  клубке тел отдельных людей  и  всадников,  различал выражение их
лиц,  понимал  настроение  и  даже,  как ему казалось  - отношение каждого к
происходящему Простолюдины  не сочувствовали  несчастной  и это не  удивляло
его, а лишь подтверждало его версию - для казни  великий герцог избрал город
отдаленный от  наследственных земель  своей  жертвы.  В  группе всадников он
безошибочно  узнал  Великого герцога и несколько  его вассалов - портреты их
сохранились до наших дней  и даже во множестве, ибо в те времена существовал
обычай рассылать собственные портреты, как ныне - рождественские  открытки и
фотографии.
     Портретов несчастной княгини тоже сохранилось немало - ей восхищались и
за честь считали рисовать  ее многие знаменитые мастера того времени, но это
не помогло ему - лицо жертвы на  гравюре  было  плотно закрыто растрепанными
длинными волосами..
     Можно  сказать, что  за эти  годы  он  настолько изучил уникальные свои
гравюры,  что ни  один самый сложный и запутанный фрагмент на древних листах
картона не составлял для него тайны.
     Исключение были три момента Только три.
     Без  труда узнав  Великого Герцога  в группе  разряженных  всадников на
второй гравюре, он не сразу обратил внимание на  странное выражение его лица
Он  хорошо знал  это  лицо  Со  всех  портретов  на  него  неизменно  взирал
богоподобный лик, наделенный  всеми  неизменными  по  тем  временам  чертами
царственных особ и лишенный даже намека на какие то либо эмоции  или чувства
На странной гравюре лицо герцога изобразила гримаса боли и даже отчаяния, он
был  готов поклясться,  что  неведомый  художник  посягнул и  на то,  что бы
запечатлеть  Великого  герцога  плачущим  Это  долгое время  и  питало,  так
называемую, любовную  версию  Он полагал, что герцог таким страшным  образом
покарал свою бывшую возлюбленную  за измену, храня  тем  не менее в своей не
знающей жалости и милосердия душе, прежнюю к ней любовь.
     Однако  неопровержимые свидетельства безумной  страсти герцога  к своей
юной  жене инфанте  Изабелле,  и та искренняя скорбь и  раскаяние, буквально
преобразившие  жизнь  доселе  не   слишком  богобоязненного  и  милосердного
вельможи, после  ее  безвременной  кончины, не оставляли  "любовной"  версии
права на существование.
     Тем необъяснимее были эти слезы. Слезы палача вершащего свое страшное и
неправое дело.
     Вторая загадка подстерегала его  также на центральной гравюре триптиха-
пристально сантиметр, за сантиметром изучая  ее тонкую вязь, он обнаружил на
площади фигуру, которую заметить было  практически  невозможно Собственно не
фигуру даже, а  тень, от человеческой  фигуры,  на ступенях  величественного
собора  Сам человек скрывался  за одной из массивных колонн  и  только носок
сапога, да тень на ступенях намекали на его  присутствие Кем был он? Наличие
широкополой шляпы и плаща говорили о том, что он не был простолюдином, но  и
к группе  вельмож не  посмел или не пожелал он  примкнуть Что  заставило его
скрываться? - Он  мучительно и бесконечно искал ответ на  эти  вопросы  и не
находи их.
     Смысл третьей  гравюры  был  и вовсе ему  непонятен Ясно,  что  главной
фигурой здесь был тот, кто стоял, не склонив головы перед пепелищем в центре
площади. Ему и была, собственно, посвящена она Но кто был  он? Возлюбленный,
родственник  или друг несчастной, чей  пепел дымился  сейчас  у его  ног? Но
почему не было скорби  в его  фигуре, расправлены  плечи и  скрытое  широким
капюшоном лицо, обращено  к  небу?  Монах,  возносящий последнюю молитву над
прахом? Но  разве посмел бы любой из  слуг  Ватикана  и  Папы нарушить  волю
святой инквизиции, вынесшей свой страшный вердикт - виновной не было места в
Царствии Небесном  и  никому  не  позволено  было сотворить  над  ее  прахом
поминальную молитву.
     Здесь было еще нечто, что было  необъяснимо и  неотступно тревожило его
Мастер,  чьи  работы  чудом  оказались   в  его  власти,  был,   безусловно,
профессионалом высочайшего класса, все линии его творения  дышали гармонией,
все пропорции  были идеально соблюдены с учетом существовавших тогда канонов
И  только одинокая непонятная фигура на  третьем картоне выбивалась из  этой
абсолютной гармонии рисунка - таинственный человек был неестественно  высок,
доведись  ему  вдруг  шагнуть на  ступени  собора, голова  его коснулась  бы
верхнего свода массивных его дверей И он готов был поклясться - это не  было
ошибкой художника.
     Было  еще  одно, чего он даже  не мог  отнести к категории  странностей
триптиха,  ибо  существовало  оно не  на старинном картоне гравюр, заботливо
упрятанных  им под стекло, а  в его  воображении.  Его  упорно не  оставляло
ощущение,  что  изначально  гравюр  было четыре  -  и вот  та  -  последняя,
утраченная или  скрытая от него и хранит  в себе объяснение всех странностей
предыдущих, а  вместе  с ним  и разгадку всей тайны - тайны  страшной смерти
некогда прекрасной и великой женщины..
     Был в момент его жизни, когда, казалось дрогнула пелена, отделяющая нас
от вечности  и кто-то, то  ли растроганный  его упорством и преданностью, то
ли,  просто,  дразня,  поманил  его  оттуда невидимой рукой,  обещая  скорую
разгадку Но, измученный сомнениями, оказался  он слаб в тот момент и едва ли
не единственный раз в своей жизни струсил - пелена сомкнулась.
     С той поры - словно кто-то близкий умер в его  доме - запустение и едва
ли  не  тлен  каким-то необъяснимым  образом  поселились в  нем  Теперь  ему
казалось, что - навсегда.



     Журнал был самый обыкновенный, бабский, но из дорогих и  потому  весьма
претенциозный и с попытками  наукообразных рассуждений Такой  журнал не  мог
себе позволить опубликовать просто гороскоп или  рекламный  материал модного
психоаналитика  или гомеопата Их  необходимо  было погрузить в  переливчатый
раствор  пространных  рассуждений  с  философскими  пассажами,  намеками  на
исторические  события,  туманными  ссылками  на  последние   открытия  неких
естественных наук и ненавязчивыми поэтическими вкраплениями, преимущественно
из полу забытого ныне мистического декаданса И сейчас все было именно так  -
врач-психотерапевт,   психоаналитик,   конечно   же,   обладатель  множества
дипломов, руководитель научно-исследовательского центра  с  длинным  трудным
названием давал незатейливые  советы читательницам журнала, обучая их походя
бороться  со   стрессами,  приступами   депрессии,  бессонницей,  умению   "
властвовать  собою" и  прочая, прочая,  прочая...  Я читала отпечатанные  на
отменной  безумно  дорогой, наверное, бумаге  глупости без раздражения, но и
без малейшего внимания  - безвольно  и бесцельно скользили глаза  по  глянцу
страниц, пока нечто не зацепилось вдруг в  глубине  сознания, стремительно и
резко, царапнув даже до боли Словно в праздно текущей толпе незнакомых людей
на шумной улице мелькнуло вдруг  не  узнанное  еще  лицо, но ты  уже  знаешь
точно, что с  ним, с его  обладателем  что-то было связано в твоей  жизни, и
было это что-то непустячное Глаза стремительно побежали назад.
     "-  Бывает  причиной  глубочайшей депрессии,  а  порой  и  психического
расстройства становится факт нанесения тяжелейшей и чаще всего незаслуженной
обиды  другим человеком  или несколькими людьми  Сама мысль о том, что после
всего  произошедшего  он  или  они  живут,  дышат,  ходят  по  этой  планете
становится настолько невыносимой, что человек  готов свести счеты  с жизнью,
только бы перестать осознавать это Выйти из этого болезненного и чрезвычайно
опасного состояния можно всего лишь двумя путями- либо простить его или их и
забыть нанесенное оскорбление, либо отомстить Прощение - вкусная, заманчивая
и усиленно  рекламируемая  всеми  религиями  конфетка,  но  чаще  всего  она
оказывается  или  вовсе недоступной  или  совсем  не такой  уж сладкой,  как
обещается, и  тогда  единственно  возможной  и  спасительной остается вторая
дорога.
     -  Позвольте,  -  журналистка  берущая интервью была,  похоже  искренне
заинтригована  - но тогда-то как  бороться  с причиной болезни Не уничтожать
же, простите за безумное предположение, людей?.
     - Почему бы и нет?.
     - ???.
     -  Разумеется,  не  в  прямом смысле  Мы ведь  ведем  речь о  состоянии
психики. Вдумайтесь в то, что я сейчас сказал: человеку невыносима - МЫСЛЬ о
существовании другого или других людей, значит эту МЫСЛЬ надо преобразовать.
     Человек  или  люди,  ставшие  причиной  столь тяжких  страданий  должны
перестать  существовать в  МЫСЛЯХ  моего клиента, слово  пациент, как я уже,
помнится,   отмечал  допускаю  лишь  в   самых  крайних   случаях  Так  вот,
существование  человека  нельзя,  если  мы  вами,  разумеется,  не  синдикат
киллеров, прекратить, но о  его существовании можно  забыть,  стереть файл с
его  именем из  собственной памяти, как из памяти собственного персонального
компьютера.
     Журналистка была явно разочарована:.
     -  Но  ведь  об  этом  уже  говорят  и  пишут  очень  давно  -  гипноз,
кодирование, стирание памяти и много подобного прочего, но все эти методики,
если не брать во внимание фантастические фильмы, все же не решают проблемы.
     - Эти методики, вы совершенно правы,  проблемы действительно не решают,
то о чем говорю я сегодня и, пожалуй,  вам первой из российских журналистов,
- совершенно иная, уникальная, методика.
     - Что отличает ее от прочих, - не унималась журналистка.
     - Это принципиально новая, разработанная на основе последних открытий в
области психологической науки и практики, психотехника... ".
     Дальше я уже  не  читала  Было  понятно,  что  на  страницах  обычного,
доступного  всем и  каждому  журнала этот человек, кто  бы он ни  был, врач,
психолог, настоящий ученый или свихнувшийся гений не откроет и не приоткроет
даже на йоту то великое, что сумел  он открыть или  понять, достаточно того,
что он сформулировал главное И пусть это главное только для меня -  он велик
потому что он сумел сказать это. Этого до сих пор не сумела высказать я и не
сумели объяснить мне те десятки ученых и безграмотных шарлатанов, к  которым
я  обращалась Мне  говорили  -  ревность,  обида,  унижение,  мне предлагали
вернуть, приворожить, присушить,  наказать,  раскрыть  глаза, переоценить...
Никто не сказал мне - невыносима, до смерти невыносима сама мысль о том, что
он существует, никто не предложил - уничтожить  его, пусть мысленно, но так,
чтобы в это поверить навсегда.





     Странным  было  это пространство - белым  и ломаным Он  принимал  очень
немногих своих клиентов в мансарде, на  даче Довольно большой дом его чудным
образом почти затерялся в уютных и  тесно обжитых подмосковных лесах, сильно
заснеженных  на исходе  этого января  -  мели  метели,  но небо удивительным
образом было ясно-серым, его  подсвечивало изнутри невидимое  белое солнце и
снег лежал на бескрайних, казалось, полях  светлый, будто прозрачный, и лишь
темная  кромка леса не позволяла  им  слиться, но снег  все падал  и  падал,
отчего небесное и земное пространство, казалось приходили в легкое движение,
словно  ветер ласково играл с  гигантским  кисейным занавесом на распахнутом
окне вселенной.
     Казалось  они парили  в самом центре сияющего белизной потока холода  и
матового света, пролившегося на землю с небес..
     Белая  кожаная  мебель,  на  тонких  поблескивающих  холодным  металлом
ножках, ломаные линии стен  и  потолка,  почти белых,  но наделенных  каждый
своим едва уловимым холодным  пастельным дыханием, огромные балконные двери,
причудливые оконца в  изломах потолка, пушистые белые и  светлых  пастельных
тонов ковры под ногами - все здесь сливалось с  муаровым снежным окружением,
словно  копируя или  продолжая его в  стенах  дома "Мысли  здесь должны быть
чисты,  а чувства  холодны", - подумала я впервые  поднявшись в мансарду.  И
снова ошиблась.
     Давно это было целых три дня тому назад.
     - Удел просвещенных,  увы, не помнить классики,  как  не прискорбно это
для классиков Иначе, для кого же они творят?.
     - " И назовет меня всяк, сущий в ней язык... ".
     - Да бросьте, он и сам в это  не верил Так, куражился дразнил свет Люди
ведь терпеть не могут чужого зазнайства Но я не о нем Вы, например, при всем
вашем  немалом,  поверьте нисколько не  иронизирую, для женщины,  причем для
женщины, простите, советской образовании, забыли  Гоголя. А детстве, задолго
до школы,  уверен, зачитывались и от этой  самой  вещицы ночами не  спали  "
Страшную месть" помните?.
     - Колдун, горбун, воскресшие мертвецы, что-то такое?.
     - Все перечисленное вами - чушь,  антураж, сказочка, в  которую Николай
Васильевич  упрятал истины  из  области высокой философии, а  их-  то  вы  и
позабыли  Вспомните " для человека нет  большей муки, чем хотеть отомстить и
не мочь отомстить"  Это -  про  вас, или - для вас. Как более угодно Любовь,
кстати мы работали над этим и вы согласились со мной, осознанно согласились,
помните  - ни что большее,  чем сильнейшая форма психологической зависимости
Усвоили? На  всю жизнь усвоили? Не  уверен Но ладно, над этим еще поработаем
позже Так  вот, любовь, ревность,  желание вернуть любой  ценой  остались  в
прошлом Мы разбирали с вами  ситуацию при  которой.  он возвращается к вам с
повинной, поверьте это совсем просто. Что происходит?.
     - Я живу в постоянном страхе, что все повторится снова.
     -  Правильно  жизнь превращается в сплошной кошмар, вы все время ждете,
что он снова вас бросит и...
     - ... и в конечном итоге провоцирую его на это.
     - Отлично Но не будем тратить время на повторение азов Все это вам  мог
сказать  психотерапевт  в  районном  диспансере  Далее  Причина  всех  ваших
сегодняшних  жестоких, жесточайших  даже  вы  не преувеличили,  скорее нечто
напрасно скрыли даже  от меня страданий -  не любовь,  а  обида, оскорбление
которое  вам  нанесено И  это не  дамские  нежности,  я  мужчина,  проживший
достаточно  долгую   жизнь,  умудренный   личным   опытом   и   специальными
профессиональными знаниями, полностью согласен и солидарен с вами - попрание
любви, то есть простите я расшифрую  языком для меня более  привычным, отказ
от  человека,  которые  предлагает себя в качестве  абсолютного  духовного и
телесного  раба,  предлагает безвозмездно и безоговорочно, отказ после того,
когда  услугами  раба,   простите,   уже  воспользовались   и   пользовались
многократно  Отказ  без  объяснения  его  причин,  без  выплаты  компенсаций
Погодите! Я  формулирую  так  сознательно!  Так  вот  все  это -  безусловно
нанесение  оскорбления  Сильного,  страшного  оскорбления И осознание  этого
мучительно  и  невыносимо  Причем   тем  мучительнее   и  невыносимее,   чем
выступивший  в  роли раба  человек,  по  сути своей, менее раб  Объясняю Но,
прежде, простите мое занудство, еще  раз процитирую классика  Вспомните, как
Чехов по капле давил из себя раба Он уже почти им не был,  поскольку признал
себя таковым, кстати об  этом писал и Энгельс Но, извините, цитат достаточно
Так  вот, люди,  населяющие  сегодня  планету  в большинстве  своем- потомки
рабов, исключения редки и являют собой жалкое зрелище, ибо сохранившие пусть
и  относительную чистоту  патрицианской  крови,  редкие  семейства  нынешней
аристократии, вместе  с ее тлетворными каплями  принесли  в сегодняшний  мир
сном страшных наследственных недугов, которые люди, по неведению, до сих пор
относят  к числу пороков, но не будем отвлекаться - их неизбежно ждет тлен и
самые мрачные последствия Основная же масса населения нашей чудной планеты в
большинстве своем  душевно здорова, благодаря плебейскому, рабскому то  есть
происхождению.  Им проще сносить оскорбления,  как  удары хлыста  не  сильно
тревожили их далеких предков.  Но некоторые, немногие, избранные поднимаются
над толпой, в той  или иной степени,  осознавая то или  нет они,  утрачивают
иммунитет рабов и тогда хлыст попрания  людьми их мыслей и чувств  рассекает
их  обнаженную  душу.  Боль  и  страх  толкают  этих  людей  к  духовному  и
физическому  отшельничеству,  совершению  злодеяний,  борьбе за  власть  над
толпой,  которую  дает  и трон и удачно сочиненный  сонет, но чаще уныние  и
душевные недуги настигают их, и  земное  пребывание несчастных прерывается С
женщинами  такое  случается  реже,  ибо, уже  физиологически  самка  создана
несвободной  и  обречена на  рабство  Но  случаются  исключения  и  тогда...
Поверьте,  я  не люблю  делать  комплименты,  особенно своим  клиентам  Да и
комплимент  врятли  подсластит  то,  что я  скажу  ниже  И  тогда, страдания
мужчины, могут быть сравнимы с  легким неудобством,  именно так Женская душа
обнажена куда более опасно Для  нее опасно Ей много  больнее Я не могу знать
этого,  могу только  понимать  умом  и...  искренне  сочувствовать  вам..  и
помогать Итак, оскорбление?...  - быстро  продолжили фразу!  Не  раздумывая!
Ну!.
     - ... Смывается кровью Смешно.
     -  Никогда  не смейтесь, когда речь идет  о крови, никогда  В каком  бы
контексте  не было бы упомянуто это слово,  оно  требует высочайшего  к себе
почтения Трепета  И  страха Кровь - это  всегда жизнь  и почти всегда смерть
Итак,  оскорбление  смывается  кровью  Не  вижу   ничего  смешного   и  даже
необычного- формула отточена  веками -  брошенная перчатка  требует  дуэли.,
похищенный трон -  откупается виселицей, отнятую невинность - возмещает удар
кинжала, при чем не суть важно в кого он направлен, но это так - размышления
на полях  Месть и  месть освященная кровью, единственно возможная реакция на
серьезное  оскорбление  человека-не-раба Вам  кажется,  что я  рассуждаю как
средневековый  сатрап?  Или  просто  помешанный?  Кажется,  уверен  А теперь
быстро, честно, без пауз на размышление - разве вы не мечтали его убить?.
     - Тысячу  раз.  Лежала бессонными ночами и  шаг  за  шагом  продумывала
планы, до мельчайших деталей.
     - Ну! И ведь становилось легче, вспомните?.
     - Да, пожалуй, иногда под эти мысли удавалось заснуть.
     - А  от  мыслей -  к  делам?  Ну, не  медлите, не  подыскивайте  слова,
пытались где-то, с кем-то обсудить, начать издалека....
     -  Конечно,  я же, Господи  как стыдно, порчу на  него ходила наводить,
ночью  на  кладбище какие-то орехи  в могилы закапывала, Боже милосердный...
Какие-то бабки, "черные колдуны", кого только не было...
     -  Не надо  беспокоить Иисуса из Назарета, он  здесь  не при чем Значит
порог этого  запрета  вы переступили, и вот  что скажу я вам - ваш  путь был
единственно верным  По  поводу бабок и  колдунов, конечно, стыдно, но я  вас
прощаю  Вы  двигались в  единственно  возможном  для  вас  направлении,  но,
простите, петляли какими-то вонючими закоулками Что ж будем работать.
     - Ваша методика...
     -  Да, моя методика, -  он  устало закрыл глаза и слегка  откинулся  на
спинку кресла.
     Три дня длится наша беседа, три дня  час за часом распутывает он клубок
моих страданий.  Подолгу возясь с тугими узелками и бережно разминая тонкими
смуглыми пальцами освобожденную  нить  прошлой  жизни моей  Три дня, час  за
часом, я смотрю на него, пытаясь разглядеть но каждый раз, отведя глаза лишь
на мгновенье, возвращаю взгляд  и вижу  нового вроде человека, хоть ничто не
меняется  в  нем  внешне  Он  сухопар,  смугл  лицом, тонким  большеносым  и
большеглазым,  глаза  его  темны, но когда нечастый гость в  эту пору  - луч
солнца  попадает в них они отдают редким оттенком янтаря или темного лесного
меда  Он  некрасив,  хотя что  есть  мужская  красота?  Голос его  глубок  и
негромок,  даже  приказывая  в  ходе   беседы   быстро  сделать  что-то  или
стремительно, не  думая  ответить на  его вопрос, он не  повысит тона,  лишь
слегка  сгустятся  нижние  нотки  в голосе  Он,  безусловно, профессионал  и
профессионал высочайшего класса, психолог или психиатр, а  скорее всего и то
и другое,  он  работает  со мной жестко, порой  беспощадно, он  владеет моей
душой и мыслями  полностью и безраздельно, настолько,  что я не могу найти в
них даже просвета, не то  чтобы для  тоски и  воспоминаний, но  и  для того,
чтобы понять что же он такое для меня, как отношусь я к  нему и куда он меня
ведет.
     - Моя методика,  она конечно же существует Это сложнейшая психотехника,
на  уровне ноу-хау и я знаю  многих, кто  легко  пожертвовал бы  и половиной
царства  и конем  в  придачу...  Штука  это сложная и довольно  опасная, вы,
впрочем, к ней готовы вполне, но...
     - Вы мне отказываете?.
     -  Нет.  Напротив.  Я хочу  предложить вам нечто  более серьезное  и...
действенное, да именно действенное Мне кажется вы заслужили это.
     Чай остыл, да это, собственно, и не имело значения - чая он не хотел.
     Не сказать  - удобно - это было довольно проблематично  на продавленном
диване, пружины которого так и норовили  впиться в самые уязвимые части тела
- скорее привычно устроился он в  своем диванно-телевизионном лежбище, так и
не  включив   телевизор  Настольная  лампа,  забавная,  дедова   еще,  чудом
сохранившаяся после множества  его разменов,  разделов и разводов  -  сейчас
почти  антикварная  уже вещь в  стиле арт-деко - с нарочито  грубо  чеканным
абажуром,   усыпанным  крупными   разноцветными   стекляшками,   имитирующим
драгоценные  стразы  на старинной  бронзе,  -  бросала  четкий круг довольно
яркого света обрамленный невнятными цветными бликами на изрядно  потрепанные
обои - в  комнате стоял полумрак И это было славно, так не очень бросалась в
глаза ее убогость и царившее в ней запустенье.
     Странно как-то все  это  началось  Вроде бы и  не было никакой значимой
отправной точки у  этого мучительного, необъяснимого, да  и заметного только
ему одному процесса  - собственного прижизненного  обращения в  прах. Именно
так он определял то, что с ним происходило нынче Для все прочих, даже близко
знавших его, он просто сильно сдал за последние годы - расхожее определение,
но   емкое  весьма,  много  объясняющее,  но   большее  оставляющее  в  тени
недомолвки,  а  посему  удобное. Оно  и  его  устраивало  в  какой-то  мере,
раздражая  правда плохо скрытой брезгливой жалостью, но  доказывать обратное
он никогда не пытался Знал просто сам для себя, что это не так.
     А как? Укоризненно  вроде качнулся круг от  лампы  на  истертых  обоях:
"Себе-то не лги, голубчик - все началось с той самой истории".
     Историю  ту он окрестил  про себя  " историей четвертой гравюры" Хотя и
сегодня не был  окончательно  уверен,  что  вся  эта  история  действительно
происходила,  а  четвертая гравюра реально  существовала  в  этом  подлунном
мире..
     С  Борисом  Романовичем Мещерским они познакомились  случайно,  в  баре
телевизионного центра в "Останкино" Он тогда много публиковался в популярных
молодежных   журналах,   с  леденящими  душу   историями  из  хроник  Святой
Инквизиции,  высказывал  смелые  научные гипотезы, вполне  укладывающиеся  в
основу  приключенческих сюжетов. Его  стали приглашать на радио,  снимать  в
телевизионных программах В тот день после  очередной  записи он, кончено же,
не преминул спуститься в большой уютный подвал  телевизионного  бара  По тем
временам  это место было не просто  приятное, но  и  престижное,  входящее в
число  модных  и  труднодоступных  московских  достопримечательностей  Здесь
запросто попивали кофе и пиво популярные певцы и актеры, забегали перекусить
знаменитые тогда  на  всю  страну дикторы, (специальная  табличка  на  стене
предупреждала,  что они  обслуживаются вне очереди),  а  в очереди у  стойки
непринужденно болтали известные поэты и модные журналисты-международники.
     Он уже несколько  минут бродил в  полумраке  бара, выискивая  свободный
столик или хотя бы место за одним из столов. Стакан с горячим кофе все более
припекал  пальцы,  мест не  находилось  и ситуация становилась  критической.
Почти свободный столик вдруг обнаружился в самом  темном и отдаленном уголке
бара, почти - означало, что за ним сидел только один человек.
     Вы  разрешите?  - он  едва  ли  не  уронил  стакан  на  не  грязноватую
поверхность стола,  и только тогда разглядел этого человека В первые секунды
ему показалось, что это актер перекусывает между съемками, не снимая грима -
за столиком сидел  очень пожилой человек, скорее - старец, с длиной, узкой и
острой как у старика Хоттабыча седой бородой и абсолютно лысым черепом. Лицо
его было изборождено крупными резкими морщинами, а глаза глубоко прятались в
глубоких, как пещеры темных глазницах.
     - Конечно,  - немедленно  с  готовностью  отозвался  старец, неожиданно
густым и довольно громким  голосом, -  иначе вы ошпаритесь,  и чего доброго,
ошпарите меня Что за фантазия у здешних  хозяев - подавать кипящий напиток в
граненом  стакане?  В мое время  из граненых  стаканов грузчики пили  водку.
Впрочем не только грузчики, конечно.
     Но водку - это еще куда ни шло Вы согласны?.
     - Что водку, или что из граненых стаканов? - улыбнулся он, понимая, что
перед  ним  не актер  и  почти  мгновенно  проникаясь к старику необъяснимой
симпатией.
     - Не ловите  меня на всякой словесной  казуистике,  молодой человек,  я
великорусский язык изучаю ровно девяносто шесть лет  и три месяца  - сколько
живу Извольте присесть и представиться - вам первому полагается и по этикету
и по возрасту.
     - Павлов, Евгений Витальевич.
     - Журналист?.
     - Нет, историк, доцент МГУ.
     - Достойное дело Меня Зовите Борисом Романовичем, можете, впрочем, если
не  боязно  и  не  противоречит  политическим  убеждениям,   величать  Вашим
сиятельством Я, Евгений Витальевич, последний из князей Мещерских.
     - Чего же я должен бояться, Ваше сиятельство?.
     -  Большевиков,  уважаемый  Евгений  Витальевич  еще  никто не отменил,
теперь,  верно, они сытые и  ленивые и  даже русскому князю позволяют  перед
смертью  покуражиться,  но  мне  более памятны  другие времена  -  потому  и
спрашиваю, что сам боюсь Вот как.
     - Чего же, Ваше сиятельство? Теперь не тридцать седьмой год.
     - А его, милостивый государь, тоже специально никто заранее не объявлял
годом тридцать  седьмым, особым,  знаете  ли,  как  и  все  прочие  лета  их
правления,  впрочем Да,  и будет, чего  старое  поминать Вы молоды,  и слава
Богу,  не боязливы А что до  моих  старческих  причуд,  то внимание  на  них
обращать не извольте, зовите, старика, как желаете, хоть дедом Борькой, я не
обидчив Скажите лучше, какие времена изучать изволите?.
     - Средние века, Борис Романович Специализируюсь на Западной Европе.
     - Времена интересные, спору нет, а что ж про Россию все уж изучили?.
     - Нет, разумеется, но  моя тема  -  процессы святой инквизиции, до нас,
слава Богу, она не дотянулась.
     Неожиданно в их бойкой  довольно  беседе повисла пауза  Старик внезапно
замолчал и в полумраке бара невозможно было разглядеть, не задремал ли он на
полу - слове, как случается это иногда с пожилыми людьми, Евгений не решался
заговорить первым  и терпеливо ждал аккуратно отхлебывая кофе и  заедая  его
знаменитыми  на  всю  Москву  останкинскими  пирожными,  коих  набрал  целую
тарелку.
     Старик нравился ему безумно. Среди старой университетской профессуры  в
годы его студенчества еще  встречались подобные ему мудрые ироничные старцы,
встречались  похожие  и  среди  завсегдатаев  московских  букинистических  и
антикварных магазинов, от общения с ними он  испытывал огромное наслаждение,
словно собственными руками вплетал  в  те минуты хрупкие, невидимые  узоры в
бесконечную вязь времен, но большинство  из тех старцев  давно  уже покинули
этот мир или  доживали последние дни не в ладу с собственным рассудком, этот
же  был удивительно крепок и светел умом и, казалось, сердцем Он конечно был
странным, этот старик, и даже пугал слегка своим костлявым, словно обтянутым
тонким желтоватым пергаментом черепом; глубокими морщинами - они делали лицо
похожим на  древнюю  растрескавшуюся от  времени  маску, которая от  резкого
движения или даже порыва ветра просто разлетится вдребезги, обнажив пугающие
кости  черепа; глазницами, которые казались безжизненными  оттого, что в них
невозможно  было рассмотреть глаз  И тем не  менее он  был прекрасен  - этот
живой  посланец вечности,  мирно  попивающий остывший  кофе  из  чуждого ему
граненого стакана в самом сердце современнейшего  информационного мегаполиса
А, может, именно здесь и был он, как нигде, к месту...
     Павлов допил  свой кофе  и  осторожно, чтобы не потревожить собеседника
поставил стакан на стол.
     Я  не сплю  -  мгновенно отозвался старик, -  я  знаете  ли,  уважаемый
Евгений  Витальевич, задумался  о  интереснейших жизненных коллизиях которые
складываются порой  внезапно  Прошу  меня  простить  -  говорю  напыщенно  и
непонятно Но располагаете ли вы теперь временем, чтобы  выслушать меня, если
разумеется это вам угодно?.
     Через полтора  часа Павлова ожидали  в университет  его студенты  и они
договорились встреться этим  же вечером дома у Бориса Романовича, в одном из
сретенских переулков..



     Переулок,  на  поверку оказался  квадратным колодцем  двора, так  хитро
распорядились  драгоценным  московским  пространством  в  черте  бульварного
кольца  практичные архитекторы. Он довольно долго плутал  по слабоосвещенной
Сретенке  и совсем  уж темному Рождественскому  бульвару, высматривая нужный
адрес,  пока Богом  посланная старушка, бесстрашно выгуливающая  в кромешной
тьме бульвара  - фонари  почему-то не горели  - свою  неопределенной  породы
собачонку, не  указала  ему  правильный  путь  Оказалось, надо  было  просто
свернуть  в  арку  одного из  домов, выходящего фасадом на бульвар,  за  ней
открывалось  пространство  со всех сторон окруженное  домами,  самых  разных
архитектурных  форм  и  времен  застройки, заполненное  к тому  же  детскими
площадками,  деревянными сараями-самоделками  и железными гаражами -  оно  и
было  искомым переулком.  Дом  No 14, в  котором  жил  последний  из  князей
Мещерских  был деревянным двухэтажным домом с одним  подъездом,  над которым
тускло  горел  чудом  сохранившийся литой  старинный фонарь. Дом был  совсем
небольшим, но он уверено весьма.
     возвышался  в   центре  двора,  облепленный  всем  этим   архитектурным
безобразием и был,  очевидно, единственным домом уцелевшим вместе с название
исчезнувшего по сути переулка На втором этаже дома светились три окна - это,
видимо и была  квартира  князя Дверь  в подъезд была не заперта, он на ощупь
почти  поднялся  по скрипучей  с  расшатанными  перилами,  темной  лестнице,
встретившей его традиционным  для московских  подъездов набором запахов,  на
второй этаж Здесь площадка была  освещена и  взору  его открылась  массивная
дверь, обитая толстым дерматином,  кое-где потрескавшимся от времени, но еще
довольно внушительным, в центре  двери  над  вертушкой  давно забытого всеми
механического звонка тускло поблескивала  массивная табличка из потемневшего
серебристого металла( "Неужто серебро до сих пор никто не слямзил? - мельком
удивился он) " Его Сиятельство Князь Борис Романович Мещерский" -  значилось
на табличке  " Вот  таким  вот образом,  ни  больше,  ни  меньше",  - не без
восхищения подумал Павлов и крутанул вертушку звонка.
     Дверь отворилась  - князь стоял в открывшемся проеме неожиданно высокий
и  совершенно чуждый  старческой  сутулости,  напротив,  держался  он  почти
неестественно  прямо,  словно вытянулся "во фрунт", но от этого казался  еще
более древним, словно сошедшим с какого-то парадного портрета Он повел гостя
широким  видимо  изначально,  но  завешанным  книжными  полками,  картинами,
какими-то большими бронзовыми фигурами и оттого трудно проходимым коридором,
в котором  чудным  образом  умещались еще  старинные  кресла  и столики,  на
которых тоже стояли какие-то статуэтки, лампы  и канделябры. Все это  дышало
запахом библиотеки или музея - книжной пылью, старой кожей и  тканью, к сему
примешивался пряный табачный аромат.
     - Здесь я живу,  - сказал князь, открывая перед  ним  одну  из  дверей,
выходящих в  коридор  и пропуская вперед,  - как  вы наверное  заметили, уже
очень много лет.
     Комната,  в  которой  они  оказались,  служила  видимо  и  гостиной,  и
столовой, и,  отчасти,  кабинетом В центре  ее, под тяжелым низко  свисающим
откуда-то  из поднебесья  - так высок  был потолок - абажуром стоял  круглый
стол, окруженный  венскими стульями, в  пролете  между двумя высокими окнами
торжественно   высился  старинный  буфет  -  более  напоминающий   замок  со
множеством башен, балконов, колонн и прочих архитектурных  излишеств Рядом с
ним почти вплотную громоздился столь  же торжественный., испещренный сложной
резьбой комод,  заставленный какой-то старинной  посудой -  вазами,  чашами,
кувшинами,  вдоль одной из стен темнел глубокий кожаный диван, с  массивными
темного  дерева  подлокотниками, в форме египетских сфинксов. Все  остальное
пространство вдоль стен  было  беспросветно  заставлено книжными  полками  и
завешано  картинами  и  фотографиями  Центральной  же  частью  комнаты,  как
казалось с  первого  взгляда,  здесь распорядились  еще более эклектично, ни
мало не заботясь о гармонии  и  сочетании  стилей - почти в центре, рядом со
столом   расположилось  некое   диванное   сооружение,  которое,  мучительно
покопавшись в памяти, Павлов обозначил как канапэ,  не будучи правда в  этом
абсолютно  уверен.  Обитое   темно-красным   бархатом,  отороченное  золотой
бахромой с  кистями, оно  более подошло бы для дамского  будуара, тут же его
приспособили   тоже  для  хранения   книг,  сложенных  на  потертом  бархате
аккуратными стопками  Был  здесь  и  небольшой  ломберный  столик  на тонких
вычурно  изогнутых ножках,  и похожее  на  маленький  грот  "вольтеровское "
кресло с крохотной  скамеечкой- подставкой  для ног  Словом,  комната вполне
могла сойти за небольшой антикварный магазинчик.
     - Как вы все  это сохранили? -  не  удержался от вопроса Павлов, имея в
виду все  сразу  -  и переулок, и дом, и  серебряную табличку, и  мебель,  и
книги, и фонарь над козырьком подъезда.
     С той минуты как он  шагнул под арку, его  не оставляло ощущение, что в
нормальном течении  времени  произошел  некий  ему  одному  заметный  сбой -
картинки  из  прошлого,  проступили,  обретя реальные очертания  и формы, на
полотне его сегодняшней жизни. И все  это - старинный деревянный  дом центре
обычного  московского  двора, дверь  с  немыслимой  совершенно  по  нынешним
временам  серебряной  табличкой,  квартира  -  за ней,  хранящая недоступные
времени  и людям вещи, книги, картины, фотографии,  посуду, а также запахи и
звуки чужой, давно минувшей жизни, ее хозяин или  обитатель, сошедший только
что  с  одного из портретов  -  все это дано  видеть и  ощущать только  ему,
Евгению Павлову Волнующим, но не пугающим его было это чувство.
     - Заметили? - неожиданно обрадовался старик, - Заметили! Благодарю вас,
милостивый  государь, за  внимание  Это, знаете  ли удивительнейшая  история
спасения моего семейства и сохранения его наследия от большевиков, под самым
их,  извините за  каламбур,  носом!  Я расскажу вам,  если это и  правда вас
заинтересовало, но  как-нибудь после  Теперь же  звал я вас, отнюдь не  ради
этой  забавной истории Однако ответьте прежде, будем ли пить  чай или станем
просто беседовать?  Чай  у меня есть,  прошу не беспокоиться, неплохой, и  в
изобилии. Я  знаете ли,  развлекаю  всякими  историями и  собственным  своим
присутствием  развеселых,  хм, дам - бакалейщиц из булочной на Сретенке, они
же в  благодарность  снабжают  меня  чаем  и  сладостями. Так  что, сделайте
милость.
     Павлов  от  чая  не  отказался  и  вскоре  на  столе  оказались  тонкие
фарфоровые  чашки,   тронутые   желтоватой   паутинкой  времени,  серебряная
сахарница   и  молочник,   фарфоровые  вазочки  с   печеньем  и   конфетами,
действительно весьма дефицитными по  тем временам. Старик не спеша и с явным
удовольствием разлил по чашкам заварку через серебряную ложку-ситечко, долил
кипятка из весьма  неуместного  здесь облупленного эмалированного чайника и,
дождавшись пока Павлов сделает несколько глотков, заговорил.




     Пронизанное  белым  светом  пространство  медленно  насыщалось синевой,
словно  кто-то невидимый  понемногу подмешивал  в белую  кипь густую  темную
лазурь  с едва заметной  примесью фиолета  - заснеженный  зимний день плавно
перетекал в преддверие вечера -  сумерки Вспыхнули неяркие  матового  стекла
светильники, теплым светом, согрели прозрачную прохладу мансарды  - холодные
белые диваны словно потеплели, приобретая ласковый оттенок топленого молока,
а сгустившаяся  вокруг  холодная синь,  в которой медленно кружились крупные
белые снежинки, только подчеркнула теплый обволакивающий уют дома.
     Все это происходило как нельзя более  во время, а быть может, напротив,
как нельзя более не во время, расслабляя и убаюкивая меня, обволакивая тихим
покоем, в то время, как беседа наша приближалась к самому главному моменту И
это был желанный, но тревожный момент В те короткие  моменты, когда душа моя
и рассудок были свободны от напряженной работы,  в которую  жестко и  подчас
жестоко  ввергал  их мой беспощадный собеседник,  меня  охватывало  странное
чувство,  что все происходящее сейчас лишь прелюдия  к чему-то главному, что
должно свершиться  со мной, избавляя от прошлого и открывая некую совершенно
новую не известную мне ранее дорогу Конечно - это и было то  и избавление, к
которому  тщетно  стремилась  я,  и  в  которое  начала слабо  верить  лишь.
переступив порог этого странного  красивого дома, чудным образом затерянного
в настоящей лесной глуши Но чем более крепла во мне вера в возможность моего
душевного исцеления, тем заметнее шевелилась в сердце необъяснимая тревога и
даже страх, природу  которых объяснить я не могла, времени  же на то, что бы
поразмыслить над этим мой врачеватель не оставлял мне  практически Спорить я
не смела, ибо при первой нашей  встрече, согласившись  работать  со  мной  и
твердо  обещая  исцеление,  (во  что я  почти  не  поверила  тогда, но  что,
собственно,  было  терять? )- он предупредил, что ритм  нашей  работы  будет
напряженным.
     " У вас будет оставаться только минимум времени  на сон, но и сны,  что
бы вам не снилось  - будут принадлежать мне, - он легко  усмехнулся видя мое
недоумение,  -  в  том  смысле,  что  вы  будете мне их  рассказывать  самым
подробным  образом, чистосердечно  Таковы  мои,  не  обсуждаемые,  заметьте,
условия и  малейшее нарушение режима станет немедленным  окончанием нашей  с
вами работы Последствия этого, каким бы они  не были. не будут касаться меня
никоим  образом, а какими они могут быть, я могу только предполагать Не хочу
вас пугать, но это очень мрачные предположения... ".
     Я согласилась С  того момента себе я принадлежала, действительно лишь в
часы  короткого сна,  который наваливался на меня стремительно, стоило  лишь
голове коснуться подушки и был глубоким и темным  как самый бездонный в мире
колодец.
     Сон мне приснился лишь однажды,  но именно  с него и  поселилось в душе
моей странное чувство тревожного, пугающего ожидания.
     Сон  был такой  Рука  об  руку с моим целителем мы  идем по раскаленной
пыльной  дороге,  дорога  петляет  между невысоких  холмов,  склоны  которых
отчасти покрыты  пышной  зеленой растительностью, отчасти белеют каменистыми
отлогами, и от этого  они  кажутся  белыми, а быть  может белым  все  вокруг
кажется от  зноя,  который щедро  проливает  на землю  раскаленное  до  бела
солнце,  одинокое и безжалостное в безоблачной  синеве небес. Дорога петляет
между холмами, но неуклонно ползет ввысь, и зыбкая, ломаная линия, в которой
гладь  небес  сливается с  бело-зелеными  вершинами холмов,  вопреки  земным
законам  все  ближе  и  ближе к нам с каждым шагом Спутник мой крепко держит
меня  за  руку и дорога не кажется  мне изнуряющей, но  чем ближе мы к линии
горизонта, тем больше одолевает мою душу страх - неведомо мне, что откроется
нам с вершины холмов, но оно страшит меня  все более. И  вот уже не страх, а
ужас сковывают  мою  душу, затрудняя  дыхание и  ноги мои,  словно вязнут  в
зыбучем  песке, которого на самом  деле нет - поверхность дороги по-прежнему
тверда  и  камениста Я хочу  сказать об этом  спутнику, крикнуть, остановить
его, но вдруг оказываюсь безгласной Он же не замечает ничего, продолжая наше
упрямое восхождение Зыбкое марево окутывает вершины  холмов, они  совсем уже
близко  и  в этом дрожащем мареве вдруг  является  мне женщина,  вернее лишь
силуэт женской фигуры. Едва  различима она в раскаленном тумане, ни лица, ни
одежды ее не могу разглядеть я, как ни напрягаю зрение, но от фигуры ее веет
отчаянием. Это  каким-то неведомым мне образом, на расстоянии  чувствую  я и
еще знаю, что  пытается эта неведомая  и  практически  невидимая мне женщина
остановить  нас и предостеречь  от  чего-то страшного, что неминуемо ждет за
горизонтом Спутник мой,  однако, не  видит или  не хочет видеть ее  Его рука
настойчиво  влечет меня за собой к  вершине холма Последние силы в  отчаянии
собираю я и... просыпаюсь от собственного крика.
     Тело все еще сведено в тщетной попытке остановиться и остановить своего
поводыря...  Несколько  секунд  я  сижу  я  в  постели,  пытаясь  расслабить
сведенные судорогой мускулы и вернуться в прохладную действительность уютной
спальни. А потом снова забываюсь глубоким сном, уже без всяких сновидений.
     Наутро  я немедленно рассказала  содержание своего  сна целителю - иное
даже не пришло мне  в голову, хотя невесть откуда поселившаяся во мне с утра
с  самого момента  пробуждения уверенность в  том,  что  он будет сном  моим
недоволен, могла подсказать обратное Однако  я свято блюла  наше соглашение,
потому что  ни секунды не  сомневалась  - обещанный им  разрыв,  прекращение
работы со мной до срока и последующие неведомые, но "мрачные", как определил
он последствия есть абсолютная реальность  Этого  я  боялась. Боялась  тогда
больше,  чем неведомого,  но  тоже  пугающего  финала,  который  еще  смутно
мерещился мне..
     Предчувствие мое было справедливым -  он заставлял  меня  снова и снова
пересказывать ему содержание  моего  сна,  добиваясь  новых  подробностей  и
мельчайших деталей и увлеченный допросом, похоже слегка утратил контроль над
собой   -  неизменное   доброжелательное,  но  порой   бесстрастное,   порой
отстраненное его внимание  уступило  место ощутимому раздражению, словно  я,
нерадивая и  непослушная ученица, что-то сделала  не  так, нарушив идеальный
ход заложенной им совершенной программы.
     За что вы сердитесь на меня? - вдруг задала я ему совершенно неожиданно
для  себя  самой  вопрос И  словно  отдельные  ноты в  пустующей  душе  моей
зазвенели  отчетливее,  пытаясь  пробиться в сознание, сливаясь в узнаваемую
мелодию Но нет, не настало еще то время.
     Однако нечто необычное все же произошло - впервые за целую вечность,
как  начинало уже казаться мне, нашего  знакомства,  я  застала его врасплох
Всего мгновение длилось  это, и мерилом тому мгновенью были сотые и тысячные
доли  секунды - но я увидела - в расплавленном золоте  его  глаз  полыхнули,
тревожные и грозные одновременно, искры.
     - Сержусь? - ( теперь я знала, как звучит его голос, когда он лжет) Это
еще откуда вы взяли? Я встревожен Это так И у меня  для этого есть некоторые
основания  Не стану  их  скрывать от вас, ибо  мы договорились об абсолютной
откровенности Это неизменно, так? - он очень долго смотрел на меня  и  глаза
его  - кусочки  редкого  янтаря  и капли  темного  меда  или  расплавленного
старинного золота были как и прежде добры и спокойны (Не померещились ли мне
те  странные грозовые всполохи  в них? ) - во  сне вы покорно идете за мной,
нелегкой  дорогой, под палящим солнцем, но неизменно вверх, ведь так, вверх,
к  вершинам  холмов  Иными  словами  -  к  победе над вашим  недугом,  вашей
зависимостью  Но  вам  становится  страшно -  в  этом  нет  для меня  ничего
неожиданного  -  ваше подсознание не знает  еще как оно будет  существовать,
лишенное привычного болезненного состояния, в  котором есть некоторые выгоды
уже для вашего сознания и, собственно,  для вас самой - вас жалеют, опекают,
вам  многое  прощается,  выздоровление всего этого  может вас лишить- отсюда
страх.. Меня  беспокоит другое, ваша попытка во сне остановить меня означает
неверие или  не полное доверие  мне, попытку противостоять моим  усилиям  Но
самое неприятное  -  это  женщина  на  вершине холма,  которая пытается  вас
испугать и остановить Я не замечаю ее и продолжаю дорогу, а вы снова, уже во
второй  раз и  более  решительно  пытаетесь меня  остановить  Кстати, как по
вашему, кто эта женщина?  Ну быстро, не  раздумывая, первое,  что приходит в
голову! Смелей!.
     -  Сестра,  - говорю я,  действительно  первое  что  едва промелькнув в
сознании, буквально  слетает с  языка Говорю  и  ощущаю  острый укол  страха
Словно в темной оркестровой яме, сыгрываясь, все громче звучат отдельные, не
читаемые пока  ноты в  моей душе,  словно торопятся  донести  до меня что-то
важное Я уже слышу, слышу, но пока не понимаю их.
     Зато другое  открывается  мне Второй раз,  за короткое еще относительно
других, время сегодняшней нашей беседы он на мгновенье теряет равновесие:.
     - Неверно! Это очень, очень  плохо, что пришло вам в  голову назвать ее
сестрою Это - болезнь, мучительница ваша, это она пытается остановить  нас и
то, что  из -  под  корки вырвалось-  сестра,  меня  не  радует  Представьте
насколько  вы  сжились,  срослись  с  ней  - сроднились!  -  вот  правильное
определение и ваше подсознание само признается в этом - сестра! Впрочем, это
даже  неплохо,  что  все  открылось  сейчас  По  крайней  мере  мы  не  буде
обольщаться скорыми результатами и... что?.
     -  Продолжим  работу,  - я отвечаю  быстро, не дожидаясь привычного уже
окрика Но я и в самом деле думаю так и надеюсь на это Невнятная мелодия моей
души сейчас еле различима.
     - Абсолютно верно! И кстати, последнее по поводу сна, больше мы к  нему
возвращаться  не  будем и, попутно - вот вам пряник - за  все пережитое - вы
умница, что рассказали  все  до мелочей. Это  очень нас  продвинет  так  вот
последнее - эта местность, по  которой  проходила дорога - он,  случайно, не
знакома вам?.
     - Нет. Признаться, я не думала об этом, но на вскидку - нет. Да  и если
задуматься,  тоже, пожалуй,  нет  Очевидно, что это-  юг Быть может Крым, не
Кавказ, точно Но в Крыму я почти не бывала...
     - Быть может, какие-то другие страны?  Вы ведь путешествовали последние
годы?.
     - Другие?  Нет, ничего похожего...  Не  Франция, не  Италия,  точно, по
крайней мере, из того,  что я  там видела Знаете,  быть может, ближе всего -
Кипр Но там всюду чувствуется  море  А здесь его не было,  по  крайней мере,
рядом, я бы ощутила Нет, ничего определенного. Это плохо?.
     - Отнюдь! Скорее наоборот, это неплохо Только сейчас объяснять- почему,
не буду, не время. - он прикрыл глаза тяжелыми веками - этот короткий диалог
дался ему тяжело, я это поняла.





     Таковым  был мой  путь к финалу - длящийся бесконечно долго - целых три
дня в заснеженных  подмосковных лесах под белыми ломанными  сводами мансарды
странной красивой  дачи.  Он промелькнул  передо мной  стремительно,  словно
кто-то прокрутил  в  сознании ускоренную видеозапись  - . всего за несколько
секунд, с того момента как он сказал мне: "... вы заслужили".
     Целитель мой  не  обманул  меня -  в душе моей  больше  не было зияющей
пустоты  безразличия -  его  сменили  смутные  путанные,  как  неразгаданные
мелодии чувства, но сейчас, когда  мы были близки  к итогу напряженной нашей
работы  -  одну  мелодию  я  различала ясно и  остро - ее  слагали тревожные
аккорды  страха. И  что это было - естественная  тревога  на пороге какой-то
новой моей жизни, плата за излечение  или нечто  другое,  более  серьезное и
значительное, мне предстояло очень скоро понять.
     Заслужила - что?.
     -  Проявите еще  намного  терпения,  вам  потребовалось его уже немало,
поверьте, я  по достоинству оценил ваш труд, осталось недолго Сначала о  той
психотехнике.,  применения  которой  к  себе вы  так  настойчиво  добивались
Настойчиво и... опрометчиво.
     - Почему же опрометчиво?.
     - Да потому,  дорогая моя, что вы ничего о ней не знали  и не знаете до
сей минуты.
     - Но я поверила вам и...
     - Вера, простите что перебил, но что мысль  ваша мне уже понятна, вера,
знаете  ли  -  очень сомнительная  категория -  убеждение,  не подкрепленное
достоверными знаниями, вот что такое есть ваша вера Не будем тратить времени
на  исторические   примеры,  но  чаще  всего  такое  убеждение   оказывается
заблуждением, а учесть заблудших... Кстати, что напрашивается в сочетание  к
заблудшим? - Ну, последний раз, быстро!.
     - Овцы.
     - Верно И не случайно Учесть заблудших как правило сродни участи овец -
в лучшем случае они  обриты, в худшем - под  нож  Запомните это  - в будущем
пригодиться Вы были добросовестны и терпеливы, поэтому вашу опрометчивость я
вроде бы не заметил. А теперь -  о той  методике, которую  вы так стремитесь
опробовать на себе  -  она, действительно  уникальна и для  большинства моих
пациентов становится панацеей Коротко - суть Итак мы выясняем, что фактором,
определяющим  болезненное состояние вашего  сознания, а, значит, в ближайшем
будущем или  психики, или всего организма,  или  отдельных наиболее уязвимых
его органов  является  фактор  -  "х"  Неважно,  что он  включает  в  себя -
существование на этом свете  отдельного человека, существование его в рамках
определенных условий - брака, профессиональной деятельности и так далее, или
группы  лиц(например, целой  нации)  или  пребывание, скажем у  власти вождя
племени  Мумбу-Юмбу Важно,  что  наличие этого фактора объективно  устранить
невозможно  Значит -  необходимо  устранить  наличие этого фактора  в  вашем
сознании Оговорим сразу, - гипноз, зомбирование, кодирование и прочие вполне
научные  и   околонаучные   или   чисто   шарлатанские   действа,  как   они
представляются абсолютному большинству людей - не имеют с нашей темой ничего
общего - в то же время каждое из них в  малой части схватывает ее суть Путем
сложнейших и, (пока просто оговорюсь, но если вы решитесь мы  будем говорить
об   этом    отдельно    и    очень    серьезно)    возможно    небезопасных
психотерапевтических приемов, я очень глубоко  вторгнусь в ваше подсознание,
создам  там  подробный  сценарий  действий -  по устранению  фактора "х"- от
примитивного  убийства,  до  организации  кровопролитного   межнационального
конфликта, маленькой  войны  или большой техногенной катастрофы,  потом  вы,
разумеется  под  моим  руководством и  разумеется только лишь  в собственном
воображении  этот  сценарий исполните, для  вас он будет абсолютно  реальным
действием,  которое   будет  сопровождаться  соответствующими   зрительными,
обонятельными  и  тактильными ощущениями, иными  словами  вы будете  слышать
крики жертв, ощущать запах крови, и чувствовать ее, теплую, вязкую, на своих
руках, если по сценарию вам придется драться, то вы будете чувствовать  боль
от ударов противника, и возможные их следы, повреждения, раны могут на самом
деле  появиться  на вашем  теле,  вы  точно так  же, как если  бы  совершили
преступление наяву  будете подвержены приступам страха и раскаяния -  словом
для вас это будут совершенно  реальные, пережитые вами событиями Как же быть
с объективной  реальностью? - хотите вы  спросить меня, вижу, что  хотите  В
части  отработанного  вами  сценария  она  перестанет  существовать для  вас
навсегда Нет, вы не уподобитесь умалишенному, который будет утверждать,  что
убил  человека,   преспокойно  живущего  по  соседству  на  самом  деле   Но
встретившись с этим человеком,  что называется., нос к носу,  вы  не увидите
его,  на  месте его дома, машины, собаки,  жены, в конце  концов  вы  будете
видеть  нечто совершенно иное, упоминание  о  нем, прозвучавшее  в  беседе с
вами, не коснется вашего сознания -  вы его просто не  услышите или услышите
что-то  совершенно иное.  Что  немаловажно,  окружающие  не  смогут обратить
внимание на  вашу неадекватную реакцию на объект  "х",  поскольку таковой не
будет вообще Это -  вкратце И еще одно, к вопросу о возможных негативных для
вас последствиях этой методики, в случае вашего согласия, повторюсь о них мы
будем  еще  говорить  очень много,  сейчас  единственно-  содеянное,  как  и
содеянное в реальной жизни невозможно будет, как бы это выразиться поточнее,
- отменить  Это  сделано вами  и с  этим вы будете жить всю оставшуюся жизнь
Как? На  этот вопрос  ни  я,  да  и никто  в  этой  вселенной  не сможет вам
ответить..
     Вот, пожалуй и все, что имел  я поведать вам о том способе исцеления, к
которому вы стремились и к которому вы психологически сегодня вполне готовы.
     Ну, а теперь главное. Не  скрою, я сомневался, да и  теперь еще не чужд
сомнений  - готовы ли вы  услышать другое Думаю вы понимаете,  а  если и нет
сейчас - по причине того,  что  я безжалостно выжал ваше сознание как лимон,
но  это было необходимо, - так вот, потом, очень скоро, когда к вам вернется
возможность и желание размышлять и анализировать вы поймете, что работа даже
с очень  сложными, а  потому интересными и очень  состоятельными - от  этого
тоже никуда  не  деться клиентами - не  есть  главное мое  занятие и ремесло
Поверьте, я профессионал своего дела и со всей ответственность я заявляю вам
- возможности влияния на психику человека не  ограничены Миру явлена даже не
вершина этого айсберга, человечество довольствуется наблюдением  и изучением
только крупиц снежной пыли, которую изредка поднимают ветра с этой вершины Я
редко говорю комплименты своим клиентам, но сегодня момент позволяет мне это
-  вы  очень  высоко  стоите  на  ступени  личностного  развития,  не  будем
предаваться  ложной  скромности  Скромность, кстати, отношу  я  человеческим
порокам - не задумывались ли вы о  происхождении этого  слова, определяющего
едва ли  не главную человеческую добродетель, объявленную ханжами Скромный -
от " скоромный" -  убогий, ограниченный, серый, лишенный и без того немногих
человеческих  радостей  Но мы отвлеклись Так вот, не  будем  скромничать,  в
своем   развитии   вы   недалеки,   на  мой   взгляд,   от   умственного   и
интеллектуального совершенства И  вот, я  спрашиваю себя  -  достойна ли вас
сделка, ( а именно сделку совершим мы с вами, решись вы на дальнейший курс),
когда  ценой искренних страданий  ваших,  страхов  -  я  вижу  как  они  уже
охватывают  вашу  душу,  хоть нарушая договоренность нашу, вы скрывает их от
меня Но  я прощаю вас и  не  об  этом сейчас речь  Так вот вы платите чистой
монетой  истинных  ваших  чувств  -  а  взамен, я честен  в  этой  сделке  и
предупреждаю вас об этом на берегу - взамен получаете суррогат Вы позволяете
мне добровольно впрыснуть  вам наркотик, под действием которого  будете жить
всю оставшуюся жизнь Этого ли  достойны вы?  - спрашиваю я  себя. И  отвечаю
себе - нет.
     Холодная тьма, отделенная невидимым сейчас  стеклом балконных дверей  и
причудливых окон в потолке мансарды, окружает нас И в ней, словно  парим  мы
высоко  землей,  достигая вершин вековых сосен, окруженные  теплым свечением
матовых  фонарей, пушистой лаской ковров под ногами  и лайковым уютом мягких
кожаных диванов Три дня провели мы вместе с целителем моим, три  долгих дня,
заполненных напряженной работой души, но впервые голос его утратил жесткость
стального сплава, а слова  -  назидательность взыскательного учителя  - речь
его так  же как  и  все вокруг  в  этом зыбком матовом свете стала тепла,  и
посветлело, расплавилось будто золото глаз, ласковые искры плавают в нем.
     Тревожная мелодия не звучит больше в душе  моей - ее наполняет какая-то
зыбкая, неуловимая, словно хмельная слегка надежда.
     - Так как же еще можно мне помочь? Что - вместо суррогата.
     - Подлинное исполнение вашего желания.
     - То есть, - голос подводит меня и последние слова я почти шепчу,  - то
есть - он...
     - Объект "х" перестанет существовать отнюдь не в вашем сознании.
     - Но ведь это...
     - Я начинаю  сомневаться в вас - очень неприятные для меня мысли пришли
вам в голову. Запомните, я никогда не посягаю на телесную оболочку человека,
мой предмет - его психика или, что впрочем одно и тоже, - душа.




     - Создателю нашему, Господу Богу, угодно  было распорядится так,  что я
последний из  первой и  прямой ветви  князей Мещерских остался жив  на  этом
свете и  в  этой стране  Существует еще несколько ветвей нашего  рода, но их
потомки разбросаны были  по миру и о судьбе их мне ныне ничего не известно К
тому,  о чем  намерен я поведать вам, прямого отношения это  не  имеет, но я
хочу,  чтобы  вы,  Евгений  Витальевич,   знали   определенно   -  бесценным
сокровищам, о которых пойдет речь являюсь я единственным наследником Посему,
полагаю, право посвящать в это  старинное семейное наше дело, вас, человека,
простите,  постороннего,  имею.  И  ответственен за  то лишь  перед Господом
Богом, памятью предков, да собственной совестью.
     - Простите,  Борис  Романович, я перебью  вас, - волнение и даже трепет
охватили Павлова, пока  он  слушал  торжественную речь старика и собственный
голос, когда он заговорил показался ему чужим, - но мы  ведь, действительно,
знакомы всего несколько часов и возможно я не имею права...
     - Благодарю вас, голубчик, что попытались остановить болтливого старика
от  опрометчивого  поступка, - голос князя звучал  насмешливо и  удивительно
молодо, - но  дело это уже решенное и  не мной,  сирым, а тем,  кто  изволил
свести нас  нынче днем, вам  определил много ранее заняться историей великих
инквизиторов, а  мне -  хранить наследие, которым  теперь,  видно,  и настал
черед  поделиться  К  тому  же  не  извольте  беспокоиться,  речь пойдет  не
фамильных драгоценностях, их не сберег -  увы, а быть может и к счастью, раз
была  на то Божья воля Имущество мое, друг  мой,  трижды грабили большевики,
объявляя свой разбой конфискацией, четырежды - честные разбойники, а  промеж
них - добрые  соседи  и всякого рода сочувствующие, это когда  ваш  покорный
слуга обретался  по  тюрьмам  и  каторгам.  Книги вот,  фотографии, домашнюю
утварь, из мебели  кое-что, портреты дорогих мне  людей, картин несколько да
статуэток, цены большой не представляющих, истинные друзья  мои сберегли, за
что им благодарен. Вот - все они здесь в двух комнатах моих уместились-  мне
одному, однако, сего имущества вполне достаточно.
     Речь веду я о сокровищах совершенно иного рода.
     Сыновей у  отца моего было двое - я  и старший брат мой -  Глеб Разница
между нами  была всего лишь  в один год., но людьми мы  оказались совершенно
разными Я с младенчества грезил военной карьерой, дитятей  еще был записан в
полк,  и  сколь  помню  себя  более  всего  любил  размахивать  сабелькой  и
разыгрывать  сражения  полками  оловянных  солдатиков.,  чем папеньку сильно
радовал Рос я, при  том, разумеется, ребенком здоровым и подвижным,  в шесть
лет  уже  крепко  сидел  в седле и  скакал  аллюром,  а  в четырнадцать  без
малейшего   сожаления   покинул   родительский  дом,   чтобы   переместиться
петербугрский пажеский  корпус Брат же, напротив, с детства часто болел, был
меланхоличен и  тих, зато  читал  неимоверно  много и с  ранних лет  удивлял
окружающих своими  познаниями., особенно  в  науках исторических  К великому
папенькиному  неудовольствию -  к военной карьере не было у него не малейшей
склонности, да и желания  одеть  эполеты он никогда  не  испытывал  Матушка,
которая всегда любила его более меня и опекала особенно, употребила все свое
влияние  и,  в  нарушение  семейной  традиции,  Глеб  был отправлен  изучать
историческую науку в  Сорбонну,  во  Францию  Было  это  осенью  одна тысяча
девятьсот  тринадцатого  года, а  меньше  года спустя в июне  четырнадцатого
произошло,  друг мой, хорошо известное вам  как историку событие, положившее
начало губительной, роковой для России войне. С той поры, собственно говоря,
судьбе было угодно навсегда  разлучить меня  с братом. Надо ли говорить, что
со всей горячностью молодости  и кипящего в груди патриотизма,  я  рвался на
фронт  и,  разумеется,  почти беспрепятственно  достиг цели  - уже  в январе
пятнадцатого я был в самом  пекле  Сарыкамыша и вместе  с Кавказской  армией
генерала  Юденича громил турков, с  ним  брал Эрзурум и  Трапезунд, с ним же
после  октябрьского мятежа  ушел в Финляндию, чтобы  в  девятнадцатом дважды
штурмовать  Питер. Увы, все было кончено для меня уже осенью девятнадцатого-
большевики разгромили  нас  напрочь,  командующий  наш,  Николай  Николаевич
бежал, Бог ему судья, я же едва оправившись после ранения, начал бесконечные
скитания свои по большевистским застенкам  Богу однако было угодно сохранить
мне  жизнь,  пусть  исполненную  страданий  и  лишений,  роптать  не смею  и
историями  своих скитаний и бедствий занимать  ваше внимание не стану  Скажу
только, что последний  раз забрали меня в сорок девятом, а в пятьдесят пятом
- выпустили на свет божий и вольную волю - с  тех пор  живу в  относительном
покое,  нынешние большевистские власти внимания на меня обращать не изволят,
пенсию  даже платят -  сорок семь целковых, да и  Господь с ними Заговорил я
вас, да все не о том.
     - Нет, что вы Борис Романович, я вас слушаю с большим интересом.
     - Вижу, что с  интересом -  вот и  разговорился  Да  звал я вас  не для
приятных бесед Тем  не менее, благодарю за внимание, а теперь - о главном, о
братовом наследстве  Да,  с братом  расстались мы в самый канун тех страшных
лет, что обрушились на Россию и никаких вестей о нем все эти годы я  не имел
Про родителей знал - что  расстреляли их большевики в двадцатом, следователь
ЧК, один  из  первых  -  сколько потом  их  было  у меня, не отказал себе  в
удовольствии  - сообщил мне сие скорбное известие  А  о брате - ни слуху, ни
духу, как в  воду  канул И вот, несколько лет тому назад  нашел  меня бойкий
такой француз  - журналист и  поведал историю,  знаете ли, друг  мой, просто
фантастическую.
     Вот  она, извольте  слушать  Брат мой  старший,  Глеб Романович,  как и
надлежало ему учился в Сорбоне и видимо  весьма усердно и успешно, поскольку
некий  весьма  уважаемый  и  известный  в   научном  мире  профессор.,  стал
чрезвычайно его опекать и приблизил к себе, сделав чем-то вроде своего то ли
секретаря,  то  ли помощника Ученые, это впрочем вам виднее, видимо, люди от
мира сего отрешенные - их мало заботят войны и революции, словом Глеб вместе
со своим учителем-французом все те страшные годы, пока здесь гремели войны -
занимались  своими  изысканиями и,  судя  по  всему, весьма в  них преуспели
Впрочем,  виноват, я позабыл открыть вам обстоятельство как  раз для вас- то
чрезвычайно важное -  профессор тот, а, стало быть, и Глебушка мой., изучали
средневековую историю  и,  представьте  себе,  именно историю деяний великих
инквизиторов.
     Теперь,  друг  мой,  полагаю  вам  ясно,  что  повергло  меня  в  такое
изумление, чтобы не сказать больше, когда вы представились  мне и обозначили
род своих занятий.
     Но слушайте дальше - ибо самое главное в моем повествовании впереди.
     В середине тридцатых годов, когда профессор был уже глубоким старцем, а
Глебушка близился к сороковой - вот уж  поистине- роковой- своей годовщине и
был, надо сказать к тому времени тоже уже довольно заслуженным ученым мужем,
они обнаружили нечто в протоколах святой инквизиции, кои в ту пору разбирали
Нечто  было настолько, по  их  представлениям важным, что  профессор в своем
дневнике изволил сравнить это с приговором невинно убиенной Орлеанской Деве,
но далее  намека не  пошел Более того, профессор  этот  ранее  слыл  если не
атеистом, то  человеком  мало  верующим  и еще менее склонным  к  общению со
священнослужителями, так вот, внезапно весьма для всех - он попросил срочной
аудиенции  у местного  епископа и  провел  в  беседе  с  ним несколько часов
Вернувшись после беседы  со  святым отцом, он заперся  в  своем  кабинете  с
Глебом  и что  происходило  там никому  не  ведомо Когда  Глеб  покинул  дом
профессора была  уже  поздняя ночь и домочадцы  старика и  прислуга  спали.,
наутро  же он был обнаружен мертвым, в  петле, а в камине, еще горячем  тлел
пепел  сожженных древних манускриптов, рукописей профессора  и его дневника,
лишь несколько страниц из которого чудом уцелело Было следствие и подозрение
падало  на Глеба,  его арестовывали даже, к  тому  же  -  вел он себя весьма
странно - о содержании их  последней беседы говорить отказывался и временами
казался попросту  умалишенным Позже однако, непонятным  и  странным довольно
образом дело  было  закрыто. Известно лишь  о вмешательстве  епископа  и его
заступничестве в отношении Глеба.
     От него отступились и  даже стали высказывать ему некоторое сочувствие,
однако он вскоре покинул Францию и  дальнейшая судьба  его долгое время была
неизвестна.
     Всю эту историю  поведал мне  тот самый  француз  - журналист,  который
оказался  родным внуком  так странно погибшего профессора Вот уже  несколько
лет  он  занимался  таинственной  историей  гибели своего  деда и в  поисках
разгадки,  представьте, разыскал следы  Глеба  Покинув Францию, тот совершил
паломнический путь  в святую землю Палестины, и в  православном  монастыре в
Иерусалиме принял постриг и имя  отца Георгия, так, в монашестве  он  прожил
почти. сорок лет и  умер совсем недавно,  в семьдесят  шестом  году Мне, как
видите,  суждено  Господом, пережить  брата моего, правда неведомо - надолго
ли.

     Однако, речь  не обо  мне -  продолжаю Француз  тот, как  ужу говорил я
оказался  молодым  человеком  в  своих поисках весьма и  весьма настойчивым,
впрочем у  него для того  имелись,  слава Богу,  все  возможности-  родители
оставили ему неплохое состояние и будучи  подданным свободной страны, он мог
беспрепятственно  разъезжать  по свету  и  продолжать свои  изыскания  Одним
словом, он взял  на себя труд посетить Святую землю и разыскать в Иерусалиме
тот  самый  монастырь,  где окончил  свои  дни  Глеб  Там помнят  его  отцом
Георгием, и, как утверждал француз,  почитаем он братьями  и многочисленными
паломниками едва  ли не святым старцем Все, скудные впрочем, вещи его монахи
хранили и  среди них оказалась небольшая рукопись, разобрать которую  они не
смогли,  да  и,  как признались французу, не очень старались, ибо поняли, по
дате,  указанной  на первой странице,  что  записи  эти  были  сделаны отцом
Георгием  еще в  миру, однако  показать  их  человеку  незнакомому  тоже  не
решились, сколько  ни убеждал  он настоятеля монастыря  И  вот, представьте,
настоятель тот, человек очень пожилой, если  не  сказать  древний, как  и я,
родом  из  России,  вдруг  говорит   французу,  что  в  молодости  воевал  в
Добровольческой  армии  вместе  с  братом   отца   Георгия,  князем  Борисом
Мещерским, то  есть  со мной и  я  - есть единственный человек,  которому он
отдал  бы рукопись  отца  Георгия,  как законному  наследнику  его  мирского
имущества  Впрочем, он тут же  заявляет, каково? -  что совершенно  уверен в
моей давней уже гибели то ли на фронте, то ли в подвалах ЧК Француз, однако,
не унимается и спрашивает святого отца, что ежели, он отыщет князя Бориса? "
Пусть напишет  мне хотя бы  несколько строчек  и если  вспомнит, как дурно и
бессовестно прозвал  он своего приятеля,  Сергея  Шелешпанского,  то передам
рукопись любому представителю его, которого он укажет Однако, повторяю, сие,
невозможно,  поскольку,  мой   стародавний   приятель   и  однокашник  Борис
Мещерский,  давно  уже  прибывает  в  мире  ином,  надеюсь, что  в  Царствии
Небесном"- таков был ответ.
     С  тем,  упорный  француз  и  примчался  в  Москву  и  представьте,   к
неописуемой радости своей, без  особых усилий,  как ни странно, отыскал меня
на этом  самом  месте, живого, как вы  сами можете убедиться  и  в некотором
относительном здравии. Ну, что, интересно вам слушать далее или надоел?.
     Побойтесь  Бога,  Борис  Романович,  я дух  боюсь  перевести,  чтобы не
прервать  вас, -  это было  абсолютной  правдой Все  это  время пока  старик
говорил, изредка  лишь  прерываясь на то, чтобы  отхлебнуть  остывшего давно
чая, Павлов сидел неподвижно, окостенев почти в одной  и той же позе,  но не
смея пошевелиться Потрясение, которое испытывал он  от того, что слышал и от
того, как вел свое потрясающее  повествование старик было  настолько велико,
что никакие проявления окружающей действительности - будь  то гром небесный,
разверзнутые небеса, пожар,  наводнение, не говоря уже о таких пустяках, как
онемевшее  тело или  пересохшие губы,  не могли заставить его пошевельнуться
или даже отвести взгляд  от вдохновенного, живого и  неземного  одновременно
лица старца.
     - Так извольте дух перевести и  располагайтесь удобнее, а то  вы сидите
словно изваяние, мне даже неловко, ей Богу Чай, кстати вот, остыл и не годен
совершенно Заварить ли свежего?.
     -  Нет  - Павлов почти закричал  это  Больше  всего  на свете он боялся
сейчас,  что   старик  прервется  и  пропадет  это   наваждение  Да,  именно
наваждением и ни чем иным более было это повествование, но Павлов готов  был
отдать не то что пол жизни, всю отмеренную ему жизнь, чтобы оно не оставляло
его Он уже не предчувствовал, он совершенно точно знал осталось еще немного,
возможно всего несколько минут и ему откроется тайна, сжигающая его душу уже
много лет,  он почти видел наяву -  судьба медленно поворачивает к нему свой
лик Он не ошибался, но в тот миг ему  не дано было  еще разглядеть - на лице
капризной судьбы его не улыбка, а злобная, страшная гримаса..
     -  Ну - нет, так - нет,  что ж  вы  так всполошились, Господи? - старик
вдруг  улыбнулся  весьма  довольный  реакцией собеседника, -  мне  и  самому
хочется быстрее закончить свое повествование, не стану лукавить Так слушайте
же! И вот этот заполошный француз является мне и спрашивает помню ли я Сержа
Шелешпанского  Князя Шелешпанского, прошу  отметить Вам эта фамилия, похоже,
неизвестна  И совершенно напрасно  и  даже стыдно  должно  быть,  милостивый
государь, вам,  как  историку  Князья Шелешпанские свой род вели от  Рюрика,
хотя справедливости ради  обязан заметить, ничем особым в истории  России не
прославились "Как не  помнить. - отвечаю,  - стар князь Борис, это очевидно,
но из ума еще не выжил".
     " Тогда, - он меня, представьте хватает за руки и не являя ни малейшего
почтения, начинает трясти  как  грушу, простите за каламбур, - тогда скажите
немедленно,  как  вы  его  прозвали в  молодости и пишите  ему  письмо"  Вот
буквально  такой  пассаж,  галльский темперамент прямо-таки бьет  ключом Бог
мой, что  же здесь вспоминать, если над этим потешался  весь полк, не смотря
на весь  трагизм нашего тогдашнего  положения Звал я его "шпанской  мушкой".
полагаю, вы уже достаточно зрелый муж, чтобы  знать, что сие  такое Французу
же пришлось долго растолковывать, ну да  там  дело в переводе, знаете ли Что
до письма,  то  я его, естественно, написал,  отнюдь  не  несколько строк, а
поболе, признаюсь, растрогался, предался воспоминаниям и, разумеется, просил
его отписать мне подобнее о  жизни и кончине Глеба и передать рукопись, если
нет у него в  ней нужды, подателю письма - любезному французскому журналисту
Тем  же  вечером,  так удачно  все у  него сложилось, вопреки извечным нашим
формальностям, француз  мой  улетел  в  Иудею,  или, как  вы нынче  изволите
называть - Израиль..




     Утро было как утро- обычное, зимнее, серое, как чаще всего и  бывает  в
эту  пору  в  Москве,  но  это  никак  не  повлияло на  состояние  его  души
Проснувшись он  несколько секунд лежал  с  открытыми глазами и не  испытывая
абсолютно никаких эмоций смотрел на холодное неприветливое небо за окном, на
фоне которого уныло корежились голые, кое- где припорошенные  грязным снегом
ветви деревьев.  А  потом рывком  откинув одеяло,  пружинисто  выпрыгнул  из
постели, не бросив даже беглого  взгляда на роскошную панораму  заснеженного
города,  которая  открывалась из  окна  его  спальни  на  двенадцатом  этаже
самодовольной  в  своем  комфорте  и  благополучии  кирпичной  башни, сильно
уродующей старинный арбатский переулок - ей впрочем не было до этого дела, а
ему,  в  эти минуты  не было дела  до погоды,  ибо  она  ни на что не  могла
повлиять по  существу,  а значит  не  заслуживала времени  на  созерцания  и
размышления.  На ходу затягивая пояс легкого шелкового халата, он поспешил в
ванную - и с удовольствием подставил тело под упругую прохладную струю  душа
Он никогда не понимал людей, которым  необходимо было собраться с духом, для
встречи с холодной массой воды - будь то шаг под душ или прыжок в бассейн Он
вообще  не  понимал  и  не  любил  людей,  которые не  умели делать  быстрых
стремительных шагов, двигаться навстречу событиям, опережая их, и, встречая,
держать удар Он - умел...
     Ему было ровно тридцать три года - и всем кто, узнав об этом с дурацким
глубокомыслием изрекал-  "  О, возраст  Христа... " -  он неизменно  отвечал
вопросом: " А что, до тридцати трех его звали как-то иначе? " Люди при этом,
как  правило, слегка терялись и начинали объяснять,  глупо,  к  тому же,  до
смешного одинаковыми словами: " Нет, но так говориться..,  в том смысле, что
в тридцать  три, его.. " " Спасибо,  я что-то слышал об  этом", - отвечал он
иногда, еще  более раздражая и смущая собеседника  одновременно  Не сказать,
что  считал  он  эту  полемику  умной  или  смешной,  но в  результате  ее -
собеседник чаще  всего бывал на некоторое  время выбит из  колеи, а  это ему
нравилось Разумеется, он знал с кем и когда можно себе  это позволить У него
вообще было обострено это чувство - места и времени - и в самой глубине души
он был уверен, что именно этому чувству он обязан большинству своих ощутимых
весьма успехов, но даже самому себе он никогда не признался бы в этом Он был
из  тех,  кто сделал себя сам, и стремление  подчеркнуть  это  уже теперь, в
относительно молодые еще его годы, было столь заметно, что в зрелости, а тем
паче в старости грозило стать навязчивым и маниакальным даже мотивом. Это он
знал, как и вообще все свои недостатки,  которым старался по  возможности не
позволять проявляться  отчетливо  для окружающих  Именно так -  не  позволял
проявляться,  но  не  боролся с ними, потому что опять же  в глубине души ни
одни из своих недостатков таковыми не считал, просто признавал необходимость
считаться с мнением окружающих, как обязательное условие собственного успеха
Со  временем,  однако,  эта  необходимость  становилась  все меньше,  вернее
сужался круг людей, с мнением которых он вынужден был считаться. Он позволял
себе иногда пофилософствовать наедине  с собой и полагал  это  даже полезным
для   собственного  развития  Размышляя   однажды  таким  образом  он  вывел
любопытную формулу - мерилом его успеха по существу и было количество людей,
с мнением которых он обязан  считаться - чем меньше оставалось таковых - тем
большей  он  обладал  властью, а именно власть представляла в его  понимании
истинную да и единственную, по  существу, ценность в человеческой  жизни Все
остальное -  а  это  из  признаваемых  им  ценностей  были деньги  и  слава,
становилось   в  зависимости  от   обстоятельств  средством  достижения  или
результатом  власти,  а  иногда тем, и другим одновременно В этом  смысле  -
жизненный круг был для него замкнут. Что до самой жизни в физиологическом ее
значении, то вне это  круга она не представляла для него  ценности и преложи
ему  кто остаться жить безвестным,  нищим калекой - он  немедленно отказался
бы, потребовав без сожаления для себя смерти, но  "калекой" - при этом, было
обязательным  компонентом  фатальной  ситуации,  ибо  физическое  здоровье -
означало  для  него  неотъемлемую  и,  более  того обязательную  возможность
действовать,  а  значит, по истечении некоторого  времени  оказаться вновь в
черте заветного круга.
     Несколько  лет  назад,  когда  его  имя стало  мелькать  в прессе,  как
крупного удачливого бизнесмена  ( популярности он  никогда не чурался, более
того  относился  к ее  формированию серьезно  -  не  жалея  денег  на услуги
профессионалов, не отдаваясь однако в их руки бездумно и безраздельно), дома
у матери  его подловил  старый  друг  Именно  друг  - они были  очень близки
душевно многие годы  - класса с пятого-шестого  до  окончания  институтов  и
первых  самостоятельных  лет  то  есть  все  время  -  пока жили в  соседних
квартирах  убого московского  двора  на грязной  и  злой  рабочей окраине. И
именно-  подловил.  Каждый  раз,  поднимаясь  на  новую ступень лестницы, по
которой неустанно и стремительно  вот  уже почти  десять лет двигался вверх,
он,  не раздумывая, без сожалений  и  угрызений совести, разрывал  связи  со
всеми без  исключения,  кто  оставался на  предыдущей  ступени, не взирая на
персоналии и то что его  с ними связывало Он был уверен - каждый  оставшийся
сзади - либо потенциальный соперник, либо - балласт, - ни то ни другое, было
ему  не  нужно   Еще  он   был  уверен  удачливых  соратников  ненавидят  Он
предпочитал, чтобы его  ненавидели издалека  и, желательно,  снизу  В  то же
время  -  и  это был еще  один реверанс  общественному  мнению -  он  много,
убедительно и красиво говорил о  команде и,  действительно  на  каждое новое
место всегда приходил  с небольшой,, но слаженной и четкой командой, которую
собирал  по  крупицам, но это была команда обслуги,  высокопрофессиональной,
высокообразованной  и  высокооплачиваемой,  но  хорошо  им  выдрессированной
обслуги, - свите  при короле,  которой он  позволял отчасти и  под неусыпным
личным контролем себя делать.  Фокус был  еще в том, что  большинство из его
челяди,  никогда  себя  таковой не  считали, были лично преданы  ему и свято
верили  во взаимность, а те немногие, кто понимал истинное  положение  вещей
предпочитали  помалкивать,  имея  каждый  к  тому  собственное,  но  весомое
обстоятельство - он умел работать с людьми, и это тоже был дар свыше.
     Тщательно организованные и  обученные  кордоны  из обслуги  - он  лично
разрабатывал технологию работы своего аппарата - преодолеть было практически
невозможно -  старый друг  воспользовался  мягкосердечностью его матери -  "
случайная"   встреча  состоялась  в   ее  новой   квартире   Он  спокойно  и
доброжелательно  выслушал все  - история  была до оскомины  банальна,  почти
анекдотична - серьезно  больной  ребенок,  неработающая  жена,  институт,  в
котором  не платят зарплаты, неудачные  попытки  заняться  бизнесом,  долги,
кредиторы, отъем квартиры в  той самой грязной  пятиэтажке -  и в  конце  на
надломе, но с пафосом:.
     - Пойми, старик, я не денег просить  пришел - я денег  твоих не возьму,
ты меня знаешь...
     - А я  и  не  дам,  ты-то как  раз меня  не  знаешь,  - подумал  он, но
продолжал сочувственно ( зачем расстраивать мать - потом упреки а то и слезы
- этого он не терпел) слушать.
     -  Я об одном  тебя прошу  -  дай  мне  возможность работать -  во  мне
академического гонора нет, я уже давно забыл про свои дипломы и диссертации,
и амбиций у  меня не осталось ни  здоровых, ни больных Я  согласен  на любую
работу  - как тот  безработный из советской агитки, помнишь?  Только дай мне
эту работу.
     - Отлично, - он легко поднялся из низкого кресла, - прости я на секунду
Вернувшись  действительно через мгновенье с  открытым блокнотом  в  руке  он
продолжил, - ты меня порадовал, старик, честное слово Тем, что не ноешь и не
требуешь  немедленно назначить тебя вице-президентом кампании. Это вселяет в
меня  оптимизм Пиши, - Он  продиктовал ему  телефонный  номер  Звони завтра,
прямо с утра Работа у тебя будет, даю слово.
     - Сказать, что от тебя? - глаза старого друга подозрительно заблестели.
     - От меня? Да-а, можешь сказать, если хочешь..
     Мать  смотрела  на него,  умильно  улыбаясь и кажется  тоже  собиралась
прослезиться, он стремительно поднялся:.
     - Все. Простите, дорогие, но ваше время истекло Прощай, старик, держись
и помни, жизнь полосатая.
     В лифте он  фыркнул и едва не рассмеялся, но  сдержался, поймав на себе
настороженный взгляд  охранника:  "Собственно, смеяться тут  не над  чем,  -
решил  он  через несколько секунд,  привычно  располагаясь  в  салоне  своей
машины, источающем запах дорогой кожи и хорошего парфюма, - его поступок был
абсолютно честен и продиктован исключительно желанием указать  старому другу
на разнообразие имеющихся,  на самом деле, возможностей, а уж  его проблема-
правильно   понять  и  суметь   ими  воспользоваться  Телефон,   который  он
продиктовал  ему, был телефоном отдела распространения популярной молодежной
газеты, которая в каждом выпуске призывала "энергичных и  предприимчивых"  к
сотрудничеству, он, собственно  и выходил из комнаты, чтобы  списать его  из
газеты, которую заприметил у матери в прихожей.
     Его  звали  Кирилл  Синявин  И  он,  не  без  оснований  надо  сказать,
рассчитывал, что через некоторое время  это  имя  будет известно,  если и не
каждому, то очень и очень многим, ибо его властные  амбиции были не на шутку
высоки.




     Как видите, он достаточно сложен и очень закрыт, я бы  сказала  защищен
То  есть, на самом деле он довольно уязвим, но  это очень и очень глубоко  и
открывается немногим, он живет  как  бы в панцире, это  и  в психологическом
смысле,  и  в прямом - он слегка  помешан на собственной безопасности,  хотя
совсем не труслив, за жизнь  свою всерьез не боится, пожалуй даже, фаталист,
но  соорудил  какие-то немыслимые системы  безопасности- пароли,  постоянная
смена  телефонов,  маршрутов. До смешного  - он никогда  два раза подряд  не
обедает в одном и том же  ресторане Добраться до него очень сложно Поверьте,
после нашего  разрыва, вернее после  того, как он  бросил меня, я пыталась и
отчаянно, но безуспешно.
     - Вы  заблуждаетесь, и  очень  сильно  - все как  раз  с  точностью  до
наоборот Этот человек не  просто доступен -  открыт, обнажен  и ждет только,
чтобы его пришли и взяли Что же до усиленных мер безопасности, то, вы  правы
- они не от трусости и опасения за свою жизнь, однако если взглянуть глубже,
станет ясна и подлинная их причина, вернее  цель -  подчеркнуть  собственную
значимость в  чужих,  и  что более интересно для меня - в своих  собственных
глазах Отсюда вывод - подсознание безжалостно фиксирует собственную слабость
и то, что поставленные цели страшно  далеки придумывает для сознания  защиту
от  горькой истины  -  театрализованные  представления, игры  в  собственное
величие и недосягаемость Нет, человек этот слаб и очень  доступен Вы в  этом
смысле  оказались  орешком, куда  более  крепким Кстати,  замечу попутно, вы
очень тонко и правильно все чувствуете и очень  плохо анализируете  продукт,
так сказать,  своей чувствительности. Этому надо учиться, в  жизни эта наука
чрезвычайно полезна, я бы даже сказал - необходима Но это к слову. Надумаете
поступить  ко  мне  в  обучение -  возьму, -  он улыбается.  Он часто теперь
улыбается  мне,  улыбается дружески, хотя и не без тени снисходительности Он
больше  не  врачует  меня  -  не  стало  окриков  и  требований   немедленно
сформулировать ассоциацию или  быстро ответить,  о  чем  я думаю  Теперь  он
относится  ко  мне  бережно,  но  как-то безучастно  -  как  к  инструменту,
хрупкому, совершенному,  ценному, но - инструменту Он даже позволяет теперь,
отвлекаясь  от работы, порассуждать при  мне вслух, вроде бы и обращаясь  ко
мне, но иногда мне кажется - он  говорит сам с  собой, проговаривая и шлифуя
тем самым совершенство своих формул, по которым расщепляются и синтезируются
вновь  самые  недоступные пониманию, как казалось  мне раньше,  человеческие
чувства и их малейшие оттенки.  Он оставляет  мне довольно  много свободного
времени - его не пугает теперь  бесконтрольный ход моих мыслей и сны мои  не
интересуют  его теперь Я - инструмент, по  праву собственности принадлежащий
ему и потому  интересующий  его только с точки  зрения  качества  исполнения
своих сложных функций, я инструмент -  посредством которого  он шаг за шагом
проникает все глубже в темные  и труднодоступные(  уж я-то знаю! ) лабиринты
чужой  человеческой души, он  движется  неспешно и осторожно, но это -  шаги
командора,  уверенные  и неотвратимые,  однако бесшумные - человек не слышит
их.,  возможно  чувствует? -  но  это  врятли.  - он  слишком  самоуверен  и
прагматичен, чтобы прислушиваться к тревожным предчувствиям души Да и полно,
есть ли она у него, душа? И я вдруг говорю:.
     - Вы позволите мне задать вопрос не по теме?.
     - Забавно - ему на самом деле становится забавно, он снова улыбается, -
вы  так впитали фразу,  про  ученичество, что  даже формулировать стали  как
студентка на  лекции  Давайте,  не  по  теме Но знайте, за науку  -  платить
придется отдельно Шучу Так, что там у вас, не по теме?.
     - Вы как-то сказали, что психика и душа это в, сущности одно и то же, я
понимаю, в прямом переводе - так Но по сути, для вас есть ли разница?.
     - Бесспорно И я отвечу - в чем, но  учтите, а лучше отметьте где-нибудь
на  полях  вашей  памяти,  вопрос -  как и  ответ  не из области психологии,
впрочем, сдается  мне вы это понимаете Науку, постулаты которой позволят мне
ответить, даже обозначить малообразованное человечество наше не потрудилось,
ибо даже азы ее не постигло, лишь прикоснулось слегка в философских трудах и
работах по теологии Так  вот, психика - есть  свойство  высокоорганизованной
материи, как  справедливо  заметил  классик,  духовность  же -  есть  высшее
проявление этого  свойства, наиболее приближающее субъекта к точке, а вернее
линии  в  которой  стирается   грань  между  материальным  и  нематериальным
составляющими вселенной Просто признать наличие души, плывя по течению столь
милой вашему  сердцу веры,  а  возможно и  ощутить его, правильно  распознав
необъяснимые вроде предчувствия, страхи, симпатии и антипатии, сны, наконец,
и, слепо  следуя им,  вдруг  чудесным образом избежать казалось  неизбежного
удара судьбы или получить, напротив нежданный ее дар- может всякий Но лишь у
избранных сознание поднимается до постижения  души, и им  дано управлять ею,
как могут, малочисленные тоже,  впрочем, профессионалы,  управлять психикой,
постигнув законы ее развития, однако большего рассказать я вам не могу.
     - Но эти- избранные - люди?.
     - Без комментариев, как говорят политики, когда не хотят...
     - Или не могут...
     - Это, чаще  всего, -  одно и то же По крайней мере, в данном случае Вы
удовлетворены?.
     - Отчасти.
     - Нужно уметь довольствоваться малым, ибо это умение - и есть счастье.
     Истина. Дарю И давайте работать.
     Пятый  день  длится  наша  бесконечная  работа  Теперь,  когда он  стал
оставлять  мне больше  свободного  времени  я часто  и  подолгу  смотрюсь  в
зеркала, их много в этом красивом доме, так много, что поначалу мне казалось
- даже  слишком Я даже  пугалась, когда  в конце длинного ломаного  коридора
вдруг возникала, двигаясь мне навстречу неясная в полумраке фигура, и только
через секунду  понимала, что это мое отражение поймало очередное  зеркало, с
тем  чтобы задержав в себе на несколько  мгновений отщипнуть их от всех тех,
что  отпущены мне в этой жизни под луной  Недаром, не велят  бабушки подолгу
смотреться в зеркала Но теперь к зеркалам я привыкла и подолгу даже застываю
перед  их загадочными  глубинами и  удивляюсь.  всякий  раз,  ибо всякий раз
являют они мне  неизменным  мое  отражение, разве чуть посвежевшее  в лесной
глуши  и  стряхнувшее паутину бессонниц Я же ожидаю всякий раз иного, нового
образа в зыбкой глубине зеркал, потому что на самом деле меня, прежней давно
уже нет  - а та, что есть  совсем  другой человек и,  выглядеть, стало быть,
должна  совсем  иначе  Но  -  нет,  внешне  все  во  мне по-прежнему  и  это
удивительно.



     Старик  впервые  за несколько  часов их беседы,  как-то, действительно,
по-старчески,  тяжело перевел дух  и устало прикрыл глаза Душа Павлова, едва
ли  не с  первых минут знакомства  принявшая старца, как родного, немедленно
отозвалась  острым чувством вины - он исподволь взглянул на часы и ужаснулся
- время далеко перевалило за полночь.
     - Прости  меня, Бога ради,  Борис Романович, я слишком уже злоупотребил
вашей добротой.
     - Вас, наверное  дома, дома заждались, друг мой? - живо отозвался князь
и как показалось Павлову с легкой досадой и от того слегка задиристо.
     - Меня никто не ждет, ваше сиятельство, я теперь живу один.
     - Что так - вдовствуете,  не приведи  Бог,  или  сознательно бежите  уз
брака?.
     - Женат, но последнее время, жена предпочитает жить  отдельно от  меня,
видимо скоро стану свободе от уз..., так сказать.
     - На все  воля Божья, друг мой Простите,  что говорю об этом так легко,
но вижу, что вы сиим обстоятельством не сильно огорчаетесь Прав ли?.
     - Абсолютно правы.
     - Ну и Господь с вами Что до меня, то мне сей чаши испить не довелось -
до  переворота не успел,  да и не стремился  - молод был, распутен весьма, в
чем ныне каюсь А после - господа большевики позаботились меня от прекрасного
пола изолировать на долгие годы, дабы, видимо, не вводить во грех Потом уж -
поздно было, Видимо  Божья на то была  воля, чтобы мною род князей Мещерских
пресечен был Но это к беседе  нашей  отношения не имеет Что  же  до  времени
позднего, то за  меня не извольте беспокоиться, я нынче, как в молодые годы,
до первых петухов  ко сну  не  отхожу, тогда правда-  по  причине  неуемного
веселья, ныне  - в нелегких размышлениях  о душе, как и  полагается  в конце
земного  пути Таким  образом, друг мой, вы меня своим присутствием нисколько
не утомляете, напротив беседа наша мне,  затворнику, чрезвычайно приятна, за
что вам искренне благодарен Однако, не утомил ли я вас своими байками?.
     - Зачем вы спрашиваете, Борис Романович?.
     - И  верно,  что это  мы с  вам как  две смольные барышни  обмениваемся
реверансами Извольте-ка, слушать дальше.
     Француз мой  на Святой Земле  долго не задержался  и  уже  через неделю
снова был  в Москве,  у меня да не с пустыми руками -  однокашник мой Сережа
Шелешпанский просьбу мою выполнил в точности, прислал мне предлинное письмо,
в  коем  без  меры  даже, на  мой взгляд,  и не  совсем  приличиствующе сану
предался  воспоминаниям о наших  прошлых  днях,  подробно писал о  брате,  с
которым встретился в монастыре, когда тот уже принял постриг и монашествовал
уже изрядно время - многого, впрочем, сообщить не мог - Глеб о своей мирской
жизни ни  с  к ем  никогда не говорил, слыл молчуном  и затворником,  и лишь
перед    смертью    исповедовался   тамошнему   предстоятелю    -   епископу
Иерусалимскому, в  чем  - разумеется,  никому, кроме того иерарха не ведомо.
Француз, хоть и искренне рад был, что исполнил мою просьбу, своего интереса,
однако, не получил - записки Глеба оказались путаны, много в них пространных
весьма рассуждений о  вере, божественном провидении, дьявольских искушениях,
есть  правда  несколько  беглых  и невнятных довольно ссылок на  какую  - то
стародавнюю  историю  с осуждением  некой невинной девицы, казненной  вроде,
словом ничего, что продвинуло бы француза хоть на  самую малость к раскрытию
его семейной трагедии, да  и многих листов в рукописи,  судя  по  всему,  не
доставало Словом, уехал он, разочарованный, снял правда для порядка копии  с
глебушкиных записок, с моего, разумеется, позволения - вот и весь вам сказ А
теперь, прежде чем скажу я еще нечто, в дополнение к сей истории, прошу вас,
отвечайте мне честно, по  совести - веруете ли вы в Господа  Бога  нашего? -
задавая  последний вопрос  свой, князь даже повысил слегка  свой  и без того
глубокий и зычный довольно голос и, наклонясь, близко придвинул пергаментное
лицо свое  к  Павлову В неярком круглом островке  света,  отороченного тенью
тяжелого абажура,  лицо его  казалось совершенною маской, к тому  же  кем-то
разбитой, а  потом  неловко слепленной из хрупких  осколков, да так,  что от
малейшего прикосновения она готова была в любой  момент  снова  и теперь уже
навсегда рассыпаться  в  прах  Однако  глаза  старика  блеснули  из глубоких
глазниц неожиданно  остро и оказались прозрачно- серыми, как холодное зимнее
небо,  яркими,  совсем  вроде  и  не  тронутыми  временем. Павлова вопрос не
удивил, он  не то чтобы  ждал его,  но в  мыслях своих в последние несколько
часов своей жизни, с той поры как встретил старика и сейчас, пока слушал его
неспешную завораживающую своей  чистотой речь, так часто, как  никогда ранее
обращался мысленно к Богу, что сам готов  был задать себе  вопрос, что  есть
теперь для него вера..
     - Верю, Борис Романович. Неумело, правда и не понимая много, нас ведь -
не учили..., в церковь, вот,  почти не хожу... Да  и  грешу, наверное, очень
много.
     - Тому научить невозможно, а  безгрешных среди нас, смертных, нет Слова
вашего мне достаточно То что я скажу  далее, прошу покорно старческим бредом
не  считать Так вот, с той поры  как уехал француз и остались в бумагах моих
глебушкины  записи, стал брат по ночам мне являться и не во сне, отнюдь  нет
Я,  поверьте,  друг мой,  сначала решил, что  рассудок мой покидает  меня  и
приготовился встретить ниспосланную Богом кару - умопомешательство, не ропща
Поспешил некоторые  дела свои и бумаги  привести  в порядок,  пока разум мой
окончательно  не помутился  Однако, чем  более приучал  я себя к  мысли, что
скоро реальный мир закроет от меня пелена безумия, тем более становилось мне
ясно,  что это не так - ибо во всем остальном течение  моей жизни оставалось
неизменным К  тому же, посещая меня, брат говорил  все  одно и то же и слова
его, когда стал я  размышлять над ними, совладав со страхом,  охвативщим мою
душу  поначалу,  показались мне весьма разумными Так вот, покойный брат мой,
настойчиво весьма просил меня  прочитать его записки и утверждал  при  этом,
что  тайна которую  они  скрывают  уже много  веков не дает упокоиться одной
мятежной и грешной,  надо полагать душе, чем многие другие души  обрекает на
муки " Как же смогу  я прочитать  то, что не открывается мне? " - вопрошал я
его, но тщетно - брат не вступает в разговор  со мной, а лишь повторяет свою
просьбу с тяжелой настойчивостью страдающего человека  Видно и его праведная
душа тоже не может обрести  заслуженного покоя Многие часы отстоял я в храме
и провел за неустанными молитвами, прося  у Господа упокоения душе брата, но
Господь не являет нам этой  милости Признаюсь,  нескончаемое  множество раз,
сам  я пытался  разобрать написанное братом  и не без труда, но сумел все же
прочитать все и перечитать не по одному разу, так что ныне, поверьте,  помню
каждую страницу едва ли не слово в слово, но смысл по-прежнему скрыт от меня
Тогда пришел я к мысли, что  надобно привлечь постороннего нового человека к
сему занятию  и быть может ему откроется то, что не дается  мне Есть  у меня
стародавний знакомый - бывший священник одного небольших, но  славных весьма
московских  храмов,  ныне глубокий, как и  я старец  и давно  уже  на  покое
Человек он мудрый, образованный весьма, а главное чистый душой - ему первому
поведал я свою историю Он с рассуждениями моими согласился вполне и рукопись
взялся  почитать несколько дней тому назад  И  вот  вчера, а  по теперешнему
позднему времени, так получается,  что  позавчера, то есть накануне  нашей с
вами  чудной встречи, позвонил мне святой отец Записки Глебовы  он разобрал,
но  смысл  много в  них  сказанного и ему  не  ясен, однако полагает он, что
тайна,  которая  не  дает  упокоения  несчастным  душам  -  скрывается в той
стародавней  истории  и  знать  ее,  как  он  полагает  может  лишь  ученый,
посвятивший себя изучению тех времен  и могущий понять из намеков о чем идет
речь Возможно, считает святой отец и я с ним в этом согласен полностью, тому
ученому мужу эти записки окажут помощь в  его изысканиях  и прольют свет  на
то,  что  ранее  оставалось  не познанным,  то есть  поспособствуют  некоему
научному открытию Теперь, друг мой, подошли мы к концу моей истории Поверить
мне или  считать все бреднями выжившего  из ума старика -  дело  ваше Однако
представьте трепет, охвативший меня, когда вдруг Господь  посылает мне вас в
этом  странном подвальчике и  именно тогда, когда сижу я и размышляю  где же
искать мне того ученого мужа и как к нему подступиться. Что же это, извольте
ответить, если не провидение Божие?.
     - Не  знаю, Борис Романович Да и судить не хочу Верю я вам, разумеется,
каждому  вашему слову, хотя расскажи кто мне  такую историю  еще вчера -  от
души бы посмеялся Я, дорогой  мой князь, простите что обращаюсь к вам  не по
протоколу,  тоже  должен  рассказать  вам  многое  и  удивительное  Для меня
непонятная история ваша, вернее покойного вашего брата - не просто история -
эта и радость, и мука  всей моей жизни Если бы  только могли вы представить,
как много  сейчас сказали мне, - голос Павлова сорвался и произошло то, чего
давно уж не бывало с ним, едва ли не с тревожных юношеских лет - он заплакал
Горячая влага  переполнила веки  и крупные слезы потекли по лицу, непривычно
туманя  взгляд  Он  не  стыдился этих слез и этих  нахлынувших вдруг чувств,
напротив, ему хотелось сейчас опуститься на колени и по-детски, спрятав лицо
на груди  старика плакать долго, освобождая душу от  тяжелого  оцепенения, в
котором пребывала  она многие годы Но он  не посмел  Старый князь сидел  как
завороженный,  сжав  на  груди   тонкие  обтянутые  будто  прозрачной  кожей
старческие  руки.  Он  испытывал нечто похожее, но также  не смел  следовать
безоглядно переполнявшим душу  чувствам Однако не совладав с их  порывом, он
вдруг протянул вперед свою худую заметно дрожащую руку - и Павлов, подхватил
ее и поцеловал, прижавшись  мокрым от слез лицом к  сухой  и шершавой слегка
коже  Они оба  испытали  потом  острую неловкость,  как  два  интеллигентных
человека,  воспитанных  на  представлении о недопустимости  слишком сильного
выражения чувств, тем более людям посторонним, не связанным родственными или
близкими  дружескими  узами, и неловко стараясь  скрыть ее  заговорили потом
подчеркнуто  деловито и  сухо, однако долго выдержать  этот тон не смогли  -
произошедшее уже  крепко связало их  и каждый понимал  что  другой для  него
теперь каким-то совершенно необъяснимым образом, но стал человеком родным.
     - Так где же теперь рукопись, Борис Романович? - спросил Павлов, первое
что пришло в голову, хотя вообще было понятно, что рукопись у священника.
     -  У святого  отца.  там же  где я ее  и  оставил И  вот еще совершенно
позабыл вам сказать, уважаемый Евгений Витальевич, не знаю, право, насколько
это  может  быть важно В  бумагах  брат  среди рукописных страниц  есть один
любопытный рисунок.
     - Гравюра? - Павлову показалось, что сердце в его груди остановилось на
несколько мгновения, а потом рванулось вперед так сильно, что не удержавшись
на какой-то невидимой опоре, сорвалось и  рухнуло  вниз, трепеща,  ему вдруг
трудно стало  дышать и говорить  и вопрос свой он  почти выкрикнул, разрывая
мягкую нить беседы.
     - Гравюра? -  поначалу  князь вроде удивился  то ли тону Павлова, то ли
его  вопросу, а быть  может и тому  и другому сразу, но  помолчав  несколько
мгновений и в раздумье, как бы  пожевав,  свои  тонкие но красиво очерченные
губы медленно произнес, - нет, не гравюра,  копия  -  но очень похоже что  с
гравюры,  очень знаете  ли  похоже  Глеб  в  детстве  кроме  чтения,  сильно
привержен был и всяческим изящным искусствам, писал  стихи, играл на скрипке
и  на  рояле,  разумеется  и  рисовал очень недурно  Так вот  среди  записок
сохранился и один рисунок сделанный его же рукой Я прежде думал, что рисовал
он от  себя, иллюстрируя, так  сказать, описываемые события  Но  ваш  вопрос
навел меня на мысль, что то могла быть и выполненная им копия, причем именно
с  гравюры  Глебушка,  знаете ли, насколько я помню всегда рисовал  штрихами
крупным  и, редкими,  схватывая  в предмете  только  основные черты  А  этот
рисунок выполнен тонко, штрихами мелкими, близко расположенными друг к другу
и  какими-то витиеватыми, что  ли Я, было подумал, что со временем стиль его
рисования, как бывает почерк у некоторых, изменился Но вы сказали -  гравюра
- и  я вроде снова увидел сей набросок -  похоже, знаете ли, друг мой, боюсь
утверждать наверняка, но - похоже.
     - А изображено, ради Бога, Борис Романович, что изображено на рисунке?.
     - Так, собственно, сцена казни видимо той самой девицы. и изображена То
есть, видимо не самой казни, а как бы ее последствия.
     Рисунок,  как и все записи  у  Глеба  не  очень разборчив, но вроде  бы
догоревший уже  костер  посреди площади, да именно площади, но что странно -
пустой  Казни ведь  в те  времена,  насколько  я  помню из  истории собирали
изрядное  количество народа  Так вот на рисунке нет почти  никого - лишь две
фигуры возле пепелища  Собственно -  про пепелище это  я,  виноват, придумал
вдруг - там что-то  непонятное.,  но  вот представилось мне- пепелище и  две
фигуры  с  двух  сторон -  как бы супротив  друг  друга  Да,  что-то  такое,
абсолютно ручаться  не могу, но - весьма похожее. Да вы не томитесь, до утра
осталось  несколько часов -  а  прямо  с утра и поедем к святому отцу  Вы бы
заночевали у меня, время теперь позднее..
     - Не могу, Борис Романович, спасибо за  гостеприимство и очень  был  бы
рад,  да  не  могу  Завтра  -  лекции,  как  назло  спозраранку -  с  десяти
Переодеться  надо  и   записи  кое-какие  просмотреть  дома  Так  что,  если
позволите, сейчас я уже побегу - такси поймаю, ничего, это  не проблема А уж
после лекций сразу - к вам, им вместе - к батюшке, если не возражаете.
     -  Ничуть не возражаю  Да  и как  бы я возражать стал, вас  в  это дело
втянувши  Что ж, будь  по-вашему А то  оставайтесь, а  за бумагами  вашими и
костюмом могли бы и с утра пораньше собраться, я бы и разбудил вас.
     Секунду Павлов колебался - ему вдруг остро до боли стало жаль оставлять
старика  одного,  наедине с древними, отжившими свой  век  вещами, нелегкими
размышлениями, призраком брата, требующим успокоения своей душе, мелькнула в
сердце даже  какая-то неясная  тревога, от  чего  оно испуганно  сжалось, но
услужливое  воображение тут  же нарисовало  картину мучительного подъема  ни
свет  ни  заря.,  бешенной  гонки  по  утреннему,  сонному  еще, и  от  того
ворчливому и злобному более обычного городу и обязательного при всем при том
опоздания на  лекцию, чего он терпеть не мог  и  он, сжав  зубы  и цыкнув на
щемящее необъяснимой тревогой и тоской сердце, отбросил колебания.
     - Нет,  Борис Романович, не могу Выбьюсь  из графика,  весь день пойдет
насмарку Отпустите.
     - Неволить не смею Извольте.
     Старик поднялся и, указывая дорогу в полумраке своего тесного коридора,
медленно зашагал  впереди него к выходу  Сзади  было особенно  заметно,  что
усталость,  как-то  вдруг  навалилась на  плечи  старого  князя  - он сильно
сутулился теперь, каждый  шаг давался ему с неимоверным трудом, казалось, он
дряхлел буквально  на глазах, словно  этот длинный душный коридор как вампир
вытягивает из старика последние силы и едва коснувшись  двери,  он  лишиться
чувств, а  то и самой жизни Острое желание остаться рядом с князем, защитить
его от чего-то неведомого  вновь охватило Павлова, но вместе с ним нахлынуло
и какое-то тупое эгоистичное упрямство.
     - Нет, - сказал он  себе грубо, как никогда не разговаривал  с  другими
людьми,  -  нечего  распускать  нюни, - и  отстранив  старика сам  отодвинул
тяжелую задвижку - щеколду..
     Он никогда не забудет и не простит себе этой фразы потом, но всегда его
будет преследовать и ощущение, что сказал ее кто-то другой.





     - Первый - десятому.
     - На приеме.
     - Сорок четыре.
     - Ноль - ноль.
     Это отнюдь не было абракадрброй Это была система - закодированных фраз,
посредством которой  общалась между собой  его охрана Впрочем это отнюдь  не
было  его изобретением  -  так  работали  все  спецслужбы  - наиболее  часто
употребляемые  фразы заменялись произвольно взятыми  сочетаниями цифр, чтобы
ввести  в заблуждение  возможного  противника, прослушивающего радиоволну. В
принципе  сегодня это  не  имело абсолютно никакого смысла, поскольку бывшие
сотрудники бывших  спецслужб, как хорошо  известные  согражданам надоедливые
весьма домашние насекомые - по теплым и чаще- темным щелям - расползлись  по
всевозможным частным охранным агентствам и  охраняли теперь кого не  попадя,
от  сомнительных  банкиров до совершенно определенных  бандитов Никто из них
как  правило  не брал на себя  труд  слегка пофантазировать, посему цифровые
обозначения стандартных ситуаций употреблялись всеми  практически  одни и те
же,  привнесенные из прошлой их  охранной  жизни  Но  это был ритуал - и ему
следовали Кроме того это  было нечто,  что  как бы приобщало  новых хозяев к
касте подлинных небожителей - номенклатурных  бонз  прошлого,  обладавших на
деле такой державной властью, какая не снилась ныне ни обитателям Кремля, ни
нуворишам,  с полным  на то  основанием, вписываемым  в число самых  богатых
людей мира  Им было приятно, а телохранителям-  привычно  -  все  оставались
довольны.
     Он подумал  об  этом,  краем  уха  слушая  переговоры своей  охраны,  и
усмехнулся В переводе на нормальный язык таинственный  монолог означал всего
лишь: "выезжаем - понял", но звучало гораздо внушительнее.
     -  Слаб человек - подумал  он, в  данном  случае имея в  виду себя,  но
поразмышлять  на  эту  тему  не успел  - легким жужжанием  напомнил  о себе,
укрепленный на ремне пейджер.
     Сообщение  было забавным: "Ставь на 17 и будь уверен  в победе. 1001" В
принципе,  в  их  кругу принято было  подписывать  сообщения на  пейджер  не
именами  и  фамилиями,   а  цифрами,  обозначающими   или   номер   пейджера
отправителя,  или номер его автомобиля - причиной была все та же пресловутая
конспирация,  о  которой все очень пеклись, к тому  же, так  было быстрее и,
значит, удобнее, присутствовал и некий элемент пижонства Дело, однако было в
том, что никто  из его приятелей такими цифрами не подписывался, и, главное,
он почти никогда не играл в казино, а речь шла именно об этом - ничто другое
просто шло в голову.
     - Кто-то разыгрывает, хотя  для шуток -  рановато, - подумал он,  - или
ошиблись номером Интересно, кому и кто шлет такие послания?.
     На самом деле  интересно ему не было, ибо  привычно исполнив  вместе  с
суровой  командой  своих телохранителе сложный ритуал  выхода  из подъезда и
посадки  в автомобиль,  он  тут же  забыл о  странном  сообщении,  занявшись
просмотром свежих газет,  что делал всегда по дороге в  офис - день начался,
стандартный, расписанный по минутам, еще один день, еще одни  шаг, еще  одна
маленькая ступенька  на  пути, последовательно и  неотвратимо,  ведущем  его
вверх,  к   просчитанной,   выверенной  и,   стало   быть,   безусловно  ему
предназначенной, цели..
     День, действительно, был как день - обычный В четыре пополудни, как это
и было принято обычно,  кампания приятельствующих и  партнерствующих  весьма
крупных  и в большинстве  своем  -  заметных  в  обществе  предпринимателей,
политиков  и  чиновников,  насчитывающая  человек  десять-двенадцать  начала
перезваниваться между собой и  обмениваться сообщениями на  пейджеры, с тем,
чтобы  определить место сегодняшнего  ужина  Это  была традиция, сложившая в
последние два-три года - вечером они почти каждый день собирались за ужином,
чтобы обменяться информацией, договориться о каких-то совместных действиях и
проектах,  обсудить  последние  новости  -  по  существу  это  были  деловые
совещания, продолжавшие  напряженный рабочий день- ужин в данном  случае был
лишь хорошим предлогом и приятным  дополнением, на дискуссия по поводу  того
какой из  модных столичных ресторанов почтить сегодня своим присутствием тем
не менее  всегда  была  живой, а порой -  бурной  Это тоже было своего  рода
традицией.
     В этот день  обсуждение  шло  вяло и как-то затянулось Уже  в  половине
восьмого, когда следовало определяться окончательно, ему  позвонил кто-то из
компании.
     - Слушай, старик, тут вот какая байда. Андрей просит поехать сегодня  в
"  Эксельсиор" Там, конечно, гадюшик еще  тот, но у него,  понимаешь,  новая
пассия - она поет или пляшет,  толком не понял в тамошнем шоу В общем, он ей
обещал и теперь очень настаивает.
     Короче, есть мнение - согласиться Ты как?.
     - Ну, как? Не могу сказать, что в восторге, но если Андрей  просит... -
он  сделал  ударение,   произнося  "Андрей"  и   собеседник  понял  его  без
комментариев  -  Андреем  звали недавно  назначенного  заместителя  министра
финансов  -  лишать себя  лишней возможности  пообщаться  с ним  накоротке и
неформально было по меньшей мере глупо.
     - Значит, заметано В девять - в "Эксельсиоре"..
     "Эксельсиор", действительно,  был заведением не  совсем  в их стиле,  а
скорее, совсем - не  в их, здесь под одной крышей были  собраны  - несколько
баров, ресторан, ночной клуб со стриптизом и казино, соответствующей  была и
публика Ресторан, к тому же, не мог похвастаться хорошей кухней, которую они
ценили превыше всего Но решение было принято.
     Когда  его  лимузин  надменно подкатывался к ослепительному,  в  прямом
смысле этого слова - на подсветку хозяева не поскупились, помпезному входу в
"Эксельсиор", он  вдруг вспомнил утреннее  сообщение на пейджер  и про  себя
усмехнулся -  волею случая  он оказался сегодня  почти что  в казино Это,  и
впрямь,  было забавно  Расходились  они  около  полуночи,  несколько  раньше
обычного и не в самом лучшем расположении  духа - ужин, шоу-программа, новая
пассия Андрея  - все оставляло  желать лучшего  По этой  ли, по какой другой
неведомой   причине   беседа   тоже   как-то   не  заладилась   -  они  вяло
перекрикивались,  пытаясь расслышать  друг  друга в  грохоте  развлекательно
программы, окончания которой собственно и дожидались из вежливости - Андрей,
взирал на сцену, где предмет его вожделения извиваясь почти обнаженным телом
что-то  томное  шептала  в  микрофон,  с  нескрываемым умилением  -  обижать
заместителя министра не хотел никто  - это было бы стратегически  неверно  В
гардеробе  скопилось  довольно много народа,  дожидаясь  своей очереди  - он
достал  номерок  и  от  нечего  делать  стал  разглядывать  его  -  на  алой
пластмассовой бирке - золотом было оттиснуто  -  "Эксельсиор" и ниже цифры -
1001.
     Это было уже не забавно Это  было  очень забавно. Он опустил  номерок в
карман и вышел из очереди.
     - Ты, остаешься, Кирилл? - окликнул его кто-то из компании.
     Не оборачиваясь и не отвечая, он  сделал прощальный жест рукой и быстро
сбежал по мраморной лестнице, ведущей в казино.
     Менее чем  через час, дважды поставив на цифру 17 он выиграл без малого
пятьдесят   тысяч  долларов   и  провожаемый   завистливыми,   восхищенными,
призывными, настороженными взглядами покинул игровой зал, взятый напряженной
сверх меры  своей охраной в плотное живое кольцо В сущности, пятьдесят тысяч
не были для него фантастическими  или даже просто очень  большими деньгами -
ему случалось, следуя минутному капризу без сожаления расставаться с гораздо
большими  суммами, но  смятение чувств, которое переживал он  в  эти минуты,
никогда  постигало  его  ранее  Более  того,  он  вдруг  отчетливо, почти на
физическом  уровне ощутил,  как  твердая почва  качнувшись,  как корабельная
палуба в шторм, медленно уплывает у него из-под ног.



     Остаток ночи  Павлов провел беспокойно Он почти не спал,  переполняемый
великим множеством чувств, определить которые врятли сумел бы, появись вдруг
такая надобность. Надобности.. такой впрочем не возникало - он не чувствовал
в   себе   сейчас   ни   сил,   ни  потребности   что-то   анализировать   и
систематизировать, с восторгом и упоением отдаваясь восхитительному ощущению
живительной как майская гроза бури, бушевавшей в душе Как и  раскаты грома в
грозовую майскую ночь  его слегка страшил едва  уловимый  и  изменчивый  как
легкая предрассветная  дымка сном  ощущений, мимолетных мыслей,  фантазий  о
будущем и  воспоминаний, который клубился в его душе, не даваясь сознанию, а
лишь  слегка,  словно поддразнивая, касаясь его невесомым крылом, но как и в
грозовую майскую полночь  зреет в душе,  вырастая  из слабой надежды твердая
уверенность в том, что мокрую темень сменит восхитительное, омытое  дождем и
пронизанное свежестью и солнцем утро,  так и его  растревоженная  душа  жила
предчувствием восторга дня завтрашнего.
     Когда же короткий неглубокий сон, более похожий на мимолетное забвение,
все же смежал  его веки -  в его  взбудораженном сознании рождались какие-то
короткие  и  страшные видения,  от  которых он стремительно  просыпался,  но
очнувшись и стряхнув  сжимающий сердце страх,  не  мог вспомнить ничего  из.
того, что только  что привиделось ему Он гнал от  себя тревогу, относя ее на
счет  всего  пережитого  накануне  и  вновь отдавался во  власть мечтаний  и
неясных  ощущений Он  поднялся  намного  ранее положенного срока,  когда над
городом  еще  только занимался  довольно тусклый и  по-зимнему неприветливый
рассвет  и  в  итоге  приехал в университет почти  на  полчаса  раньше,  чем
следовало Он вел  семинар, а потом принимал зачет беспрестанно поглядывая на
часы  и  досадуя  на то,  как  непозволительно медленно  ползут  стрелки  по
циферблату,  он  не  поставил  ни  одного  "неуда",  чем  поверг  группу   в
восторженный  шок,  ибо  широко известна  была  его репутация  - чрезвычайно
сложного экзаменатора " Влюбился" - констатировали студентки., " с бодуна" -
определили студенты На самом деле,  он просто не  считал себя вправе сегодня
ставить "неуды", потому что просто не слушал то, что  сбивчиво бормотали или
уверенно тараторили ему его питомцы, пребывая  все в том же смятении чувств.
Потом он гнал свою машину по  заснеженным и  запруженным  транспортом улицам
города,  не замечая ни  светофоров, ни  пешеходов, ни  скользкой  грязи,  ни
других  машин  Не привыкший  к  такой  езде, он несколько  раз  оказывался в
ситуации откровенно аварийной, однако Бог  миловал его и в последнюю секунду
все как-то  обходилось Но видимо это была последняя милость,  отпущенная ему
Всевышним в тот день, да и намного дней вперед.
     Он понял, что случилось нечто ужасное,  когда буквально под колеса  его
машины,  едва  не  столкнувшись  с ней из  арки, что  вела к  дому  старика,
выкатился  канареечный  милицейский  УАЗик,  а  следом  за  ним  неприметный
грязно-бежевый микроавтобус, с красными крестами на боках, похожий на карету
"скорой  помощи",  но  чем-то неуловимым  от  нее  отличающийся  Обе  машины
медленно вырулили на бульварное  кольцо и неспешно  покатили вниз, к Трубной
площади, не  включая  тревожных  сигналов  и  не стремясь  вырваться  вперед
плотного  потока  машин, аккуратно стекающего по  крутому  спуску  дороги. В
неспешности этой было что-то обреченное, глядя  им вслед и никак не реагируя
на  возмущение  водителей,  движение которых он  сдерживал,  остановившись в
середине правого ряда, он остро почувствовал - им незачем спешить, этим двум
казенным машинам, потому что все уже кончено.
     Старого князя нашли  мертвым  утром.  Этого  могло  и не  произойти как
угодно  долго  - старик  жил  замкнуто,  но  глазастая  дворничиха  обратила
внимание, что в окнах его квартиры горит свет  несмотря на то, что уже давно
рассвело  и день был  отнюдь  не  пасмурный Она не  поленилась  подняться на
второй этаж и долго звонила и  стучала в массивную дверь квартиры, когда  же
ответа не последовало, почти уверенная в том, что случилось, женщина вызвала
милицию.
     Старик  сидел  за столом, над  которым  тускло горела  ненужная  теперь
одинокая  лампочка  под  тяжелым шелковым абажуром, надменно, как показалось
вошедшим  с понятыми милиционерам, выпрямившись на стуле,  тонкие  костлявые
руки покоились на столе, будто только что оставив  здесь  же стоящую чашку с
недопитым чаем, глаза были прикрыты, и им показалось на  секунду, что старец
просто  крепко заснул за  ужином, и  сейчас, разбуженный ими, разгневается и
выставит  всех  вон  Но  тут на  гладкий, лысый череп  старика,  так  плотно
обтянутый  тонкой  старческой  кожей,  что  легко  можно было  определить  и
пересчитать  все кости,  его образующие,  медленно и как-то особенно  дерзко
выползла большая черная муха, неведомо как дожившая до середины февраля - от
этого зрелища всем  стало  жутковато, но сомнений не осталось-  князь  Борис
Романович Мещерский умер.
     Возле распахнутой  двери  подъезда еще  оживленно обменивалась мнениями
небольшая  группа  случайных  свидетелей  -  неизменные  дворовые  старушки,
несколько подростков, явно прогуливающих занятия, молодые мам, добросовестно
выгуливающие  свои крохотные  чада Они сбивчиво обсуждали судьбу опустевшего
теперь окончательно дома - князь был его последним обитателем:.
     - Наверняка снесут, интересно, что построят взамен?.
     - Или реконструируют?  - теперь модно Вдруг - это  памятник архитектуры
или представляет историческую ценность - князь-то был настоящий, из бывших.
     - А наследство?  Родственников-то,  похоже у старика  не было Может, за
границей?  У  него  ведь квартира, говорят, забита антиквариатом,  картины.,
огромная  библиотека,  и еще  невесть  что,  возможно фамильные сокровища  -
квартиру-то, милиция, опечатала.
     - Да  что  толку, от  той печати  -  долго  ли  дверь взломать в пустом
доме-то? ".
     Павлов  их не слышал  Он стоял  возле своей машины,  из которой  вышел,
забыв  заглушить двигатель,  тот  негромко  урчал теперь, отравляя  воздух и
поедая бензин - Павлов этого не замечал В его душе, сердце, сознании - в нем
самом  образовалась  какая-то  одна  зияющая  чернотой,  холодная  бездонная
пустота, будто осталось только тело, ставшее вдруг абсолютно бесчувственной.
оболочкой -  не  более. Все же  иное в нем,  могущее  ощущать,  чувствовать,
думать, сорвалось в какую-то темную бездну, как только он увидел, выезжающие
со  двора  машины,  и  кануло  там  возможно  навсегда Собственно  последним
ощущением его было  предельно ясное осознание того, что все кончено Дальше -
темень и тишина Он не успел сформулировать это ощущение, подумать о том, что
со стариком случилось непоправимое, познать свою вину и ощутить муки совести
за  то,  что оставил его  вчера,  ударить  себя  еще  больнее,  признав, что
останься он - старик был бы жив, он не ощутил еще отчаяния от того, что едва
обретя, безвозвратно потерял разгадку терзавшей его столько лет тайны, он не
понял  еще и  главного - из его жизни  ушел вдруг  полюбивший  его и ставший
бесконечно родным  ему человек  и не скорчился от боли. Ничего такого к нему
пока  не  пришло - только  вердикт: "все кончено" и зияющая пустота и  холод
внутри.
     Он снова  сел за руль своей машины и, не замечая да и не помня  дороги,
поехал домой - тело его действовало автоматически  - не получая сознательных
команд,  просто  выполняло  традиционный  набор  действий  в  их  постоянной
последовательности. Оказавшись  в своей квартире, он снял пальто и башмаки в
прихожей, прошел в комнату и лег на диван - зияющая  пустота окружила его со
всех сторон и если бы он  был способен в эти  минуты думать и рассуждать, то
решил бы, что умер.
     В  себя  он  пришел  через  трое суток -  медленно и  постепенно начали
возвращаться чувства., он услышал как надрывно звонит телефон и  вслушиваясь
в громкие настойчивые сигналы понял, что надо  ответить Звонили, конечно, из
университета, там началась уже легкая паника и его всерьез собирались искать
через милицию - три дня в его доме  никто не отвечал на  телефонные звонки и
не  открывал  дверь, в  которую отчаянно  ломились друзья  и коллеги  Соседи
утверждали,  что в квартире стоит абсолютная тишина и вечерами не зажигается
свет - решили, что его  нет  дома, машину он  обычно оставлял на  отдаленной
стоянке - поинтересоваться там пока не догадались..
     - Я уезжал, - сказал он в трубку ровным, но каким-то бесцветным голосом
и сам удивился вернувшемуся умению говорить и формулировать фразы.
     - Случилось  какое-то несчастье? -  подсказали ему  ответ  на том конце
провода.
     - Да, - бесцветно согласился он.
     - У вас кто-то умер? - вновь пришел на помощь собеседник.
     - Да, -  признал  он, еще  не очень отдавая  себе отчет, с  кем и о чем
ведет речь.
     -  Родственник?  - не  унималась трубка,  там  искренне сопереживали  и
хотели помочь.
     -  Да,  родственник,  -   эхом  повторил  он,   уже  начиная  постигать
происходящее, к  нему возвращалась способность  мылить, он подумал: " Я ведь
не лгу" и добавил, - очень близкий.
     - Господи, кошмар-то  какой, -  ужаснулась, сочувствуя трубка, - Но что
же вы не сообщили, может быть помощь какая нужна была? Как вы теперь-то?.
     -  Спасибо, уже лучше - ответил он и сказал правду,  он действительно с
каждой  минутой  чувствовал  себя лучше,  но лишь в  том смысле,  что к нему
возвращался весь спектр человеческих чувств  и ощущений Было ли это на самом
деле лучшим исходом для него - он еще не знал Забвение и пустота  по крайней
мере  укрывали  его  от  всего  того,  что  теперь  должен он был вспомнить,
осознать и прочувствовать и это врятли было лучшим Словно рухнула невидимая,
но  мощная  плотина  и,  закрутив в  страшном  водовороте  отчаяния,  тоски,
раскаяния и страха его онемевшую душу, на него всей своей свинцовой тяжестью
обрушилось горе.
     Окончательно он пришел в себя лишь через неделю и тогда  же с ужасающей
по своей жестокости и беспощадности ясностью понял - ключ к  тайне,  который
он держал в  собственных  руках, приняв из  дрожащих  старческих  рук  князя
Бориса,  утрачен им  безвозвратно  Скорее  по инерции  и  чтобы окончательно
убедиться в правоте своих  ощущений ( кроме того, он полагал, что это - есть
справедливое  наказание ему  за  предательство старого князя), он предпринял
несколько попыток разыскать рукопись Глеба Мещерского Несколько недель кряду
он методично объезжал все небольшие,  но тем или  иным приметные  московские
храмы и наводил справки о старом священнике, некогда служившим здесь, а ныне
ушедшем на покой Ему назвали несколько пожилых священнослужителей, он так же
методично посетил  каждого из них, для того только,  чтобы убедиться - никто
из батюшек с  князем Борисом Мещерским  знаком не  было и никаких рукописей,
стало быть, от него не получал.
     Оставалась  последняя  надежда  -  разыскать  французского  журналиста,
доставившего  рукопись и  сделавшего с нее копию впрочем,  надежда, впрочем,
весьма эфемерная, поскольку  он не  знал даже  имени этого человека -  князь
называл его не иначе,  как  просто  француз, "милый  француз",  "настойчивый
француз" и так далее, меняя лишь эпитеты..
     Однако здесь провидение  вдруг явило  ему милость, как по крайней  мере
показалось сначала, потом  же стало ясно, что это  был просто способ сделать
наказание более изощренным и ощутимым - ему подарили слабую надежду,  с тем,
чтобы  потом  вместе  с  нею  отнять  и последние жалкие  остатки  душевного
равновесия.
     Кто-то  из  приятелей  его  оказался знаком с  пресс-атташе  посольства
Франции в Москве Их познакомили и  тот  обещал попробовать помочь в поисках,
ориентируясь на примерно время пребывания  журналиста в Москве  с учетом его
отъезда в  Израиль  и возвращения обратно Сделать  это оказалось  не  так уж
трудно,   в   консульском   отделе   посольства   почти    сразу   вычислили
соотечественника,  совершавшего столь необычное турне  и  назвали  его имя -
Паскаль  Жибон,  независимый  журналист,  постоянно  проживающий  в  Париже,
сотрудничающий  от  случая  к  случаю  различными  изданиями и  очень  много
путешествующий по миру Пресс - атташе оказался настолько симпатичным парнем,
что обещал  выяснить нынешнее место пребывание мсье  Жибона  и содействовать
его  контактам  с  господином  Павловым.  Слово  свое он сдержал  и позвонил
Евгению Витальевичу уже через  несколько дней.  Голос дипломата  выражал  не
протокольное,   а   совершенно   искренне   сожаление   -   Паскаль   Жибон,
тридцатисемилетний   независимый  журналист  около  месяца  назад  погиб   в
автомобильной  катастрофе,  возвращаясь из Ниццы  в  Париж  Конечно, у  него
остались  наследники  и возможно  имеет  смысл  связаться с ними  на предмет
обнаружения тех  бумаг, которые интересуют господина  Павлова, но это  будет
довольно сложный и длительный процесс, поскольку  мсье.. Жибон не был женат,
поэтому  прямые  наследники  отсутствуют, а разыскивать всех прочих... Одним
словом, господин Павлов наверное сам понимает...

     ...  Господин  Павлов  все  понимал,  более  того  он  был уверен,  что
наследники несчастного Жибона, никаких загадочных копий и вообще документов,
связанных с последним в его жизни журналистскими или семейным расследованием
в бумагах покойного на обнаружили Это Павлов знал абсолютно точно.
     С той  поры  прошло  восемь  лет  Доцент  Павлов  продолжал работать  в
Московском  университете  и  по-прежнему  считался  крупным специалистом  по
истории  святой инквизиции, довольно странным, правда,  для  многих было то,
что  он  так  и  не  удосужился  защитить  докторскую  диссертацию  и  стать
профессором,  что было бы  абсолютно справедливо Он как-то постепенно отошел
от активной деятельности  - перестал  публиковаться  в  популярных изданиях,
давать  интервью,  участвовать  в  дискуссиях,  вообще  - замкнулся, и,  как
отмечали - "сильно сдал" в последние  годы. Но  в, конце концов, зрелость, а
за ней  и  старость  настигают разных  людей  на  разных  этапах их жизни  и
возможно то, что происходило  с  ним, укладывалось  в  емкое  и  беспощадное
понятие  -  возраст Так, по крайней  мере думали многие из тех, кому  он был
небезразличен или просто, что называется, "попадал на язык".
     Сам  же  Павлов  знал  другое  -  начиная  с тех  трагических  событий,
известных и памятных ныне ему одному, сам он и все, что его  окружало начало
исподволь,  медленно,  но совершенно  неотвратимо  обращаться в  тлен, прах,
дряхлея и рассыпаясь ощутимого для него одного, словно  погружаясь в вязкую,
липкую, холодную трясину смертельного  забвения. Он знал, что один виновен в
том,  что  произошло  со старым князем, французским  журналистом,  утерянной
рукописью, и даже неупокоенной душой Глеба Мещерского и других несчастных, о
которых праведный  старец  пытался докричаться из своего  небытия,  и считал
наказание определенное ему  кем-то  или  чем-то свыше вполне справедливым Он
понимал, что  приговор вынесенный ему медленно, но неукоснительно( быт может
так и определено судией)  приводится в исполнение И не  пытался  противиться
этому Он  жил, просто ожидая того, когда холодная толщь трясины окончательно
сомкнется над его головой..




     Оставшись,  наконец,  один, он  прошел в  кабинет, не раздеваясь сел за
стол,  в  тяжелое  громоздкое  черного  дерева  кресло,  старинное, покрытое
искусной резьбой, более напоминающее трон и включил настольную лампу.
     Смятение царившее в его душе постепенно улеглось уступив место холодной
ярости  - над ним подшутили, это было  ясно,  но бесило  его даже не это,  в
конце концов  чувством юмора природа  его не обделила. Главным было другое -
шутил  некто,   кто  обладал  огромными,  если  не  сказать  фантастическими
возможностями  и  этого,  а также  причину, по которой таинственный любитель
столь грандиозных  розыгрышей  избрал в  качестве предмета  своих упражнений
его, он не постичь не мог.
     Ему было лет шесть, а может  быть и пять, когда он впервые  понял,  что
мир не  ограничивается  рамками их с матерью  убогой квартирки,  обшарпанной
оградой  окраинного   детского  сада  и  грязной,  узкой.   полоской  двора,
втиснувшегося между  домом и вереницей железных гаражей и деревянных сараев,
протянувшейся вдоль него Еще он понял, что в мире нет равенства, не было его
уже и в их унылом дворе - каждое утро, в любую  погоду они с матерью спешили
на   автобусную   остановку,  а  потом  долго  тряслись  в  душном   злобном
пространстве набитого  битком автобуса, что  бы  поспеть в  детский  сад,  а
соседский Леха вместе с мамашей гордо маячили посреди двора в  ожидании пока
их отец - дядя Гриша выкатит из гаража видавший виды старый "Москвич". Тогда
же он решил  для себя,  ( как ни странно это звучит,  но он совершенно точно
помнил,  что это было именно так и тогда ) что ни на минуту не  задержится в
этом  дворе  и  в  этом  убогом  мире  Позже, уже став  постарше  и  получив
возможность самостоятельно  ездить  по  городу,  он при  первой  возможности
уезжал  в  центр  и  там  просто  слонялся  по  шумным  улицам,  внимательно
разглядывая  людей, особенно  тех,  кто заметно  отличался от серой безликой
толпы прохожих  Вскоре он  безошибочно вычислял  тогдашних  хозяев  жизни  -
уверенных  в себе, надменных, откормленных  и хорошо одетых Правда по улицам
они почти не ходили, но он ловил мгновенья, когда они, покидали салоны своих
машин  и  заходили в рестораны и  модные  кафе, театры,  престижные  дорогие
комиссионки,  валютные  "Березки",  иногда  -  ловили такси как-то  особенно
уверено  и  небрежно голосуя у кромки тротуара Однако  тогда уже он понимал,
что  и  они  отнюдь  не  главные  в  этой  жизни  -  изредка по  центральным
магистралям, привлекая внимание толпы воем  сирен  и  царственным  мерцанием
"мигалок",  поносились  кортежи  правительственных машин,  он всегда подолгу
смотрел им  вслед, пытаясь представить себе тех, кого скрывали от любопытных
глаз плотные шторки на окнах лимузинов Сильно удивляя мать, он с малолетства
всегда  внимательно смотрел программу "Время"  и знал пофамильно всех членов
Полтибюро и первых секретарей компартий союзных республик Он хорошо учился в
школе и старательно внедрялся в когорту активистов, настроив себя на долго и
упорное  проникновение  в  ряды  правящей партийной  элиты,  начиная с самых
низших ступеней  номенклатурной лестницы  Именно так  он формулировал  тогда
свою задачу, именно так, слово в слово, он хорошо  это помнил теперь и готов
был поклясться чем угодно, что это правда Почти блестяще, едва не дотянув до
золотой  медали, закончив школу, он  выбрал для поступления институт пищевой
промышленности,  и  отнюдь не  потому,  что  туда  относительно  легко  было
поступить, с его аттестатом и знаниями он мог дерзнуть и на более престижные
столичные ВУЗы  и имел хорошие шансы пробиться  в число их студентов.  Но он
понимал что продвигаться далее среди привелегированных отпрысков будет много
сложнее,  нежели в  толпе среднестатистических советских  студентов, которая
заполнит  аудитории скромного ВУЗа  И  тут  новейшая история  его  отечества
преподнесла  ему  поистине  царский  подарок  -  наступил  год  одна  тысяча
девятьсот восемьдесят пятый -  грянула перестройка и рухнули все сословные и
кастовые номенклатурные ограничения и перегородки Сакраментальное:  "Кто был
ничем,  тот  станет всем"  -  вновь,  хотя  и не  декларируемое  официально,
пронеслось над Россией - и наступило его время..
     С  тех пор ничего  или практически  ничего  в его жизни не  происходило
случайно - он  просчитывал заранее  каждый свой шаг и каждый  шаг  тех,  кто
может каким-то  образом повлиять  на его продвижение Сначала он делал  это в
одиночку,  потом,  когда  появилось  достаточно  денег  стал  щедро  платить
профессионалам, благо недостатка в таковых в то время не было - низвергались
монстры советских  спецслужб - высокопрофессиональные их кадры  - аналитики,
психологи,  разведчики, оперативники  без  сожаления вышвыривались на улицу,
прямо под колеса роскошных иномарок - в жизнь торжественно въезжали ее новые
хозяева "  Личная  охрана  и  безопасность  -  совершенно  разные  вещи  Что
интересует вас?  "  -  спросил  его шестидесятилетний  генерал  КГБ,  бывший
начальник   одного  из  расформированных   за   ненадобностью  управлений  "
Безопасность в самом широком  понимании  этого слова" - ответил он "Это меня
устраивает, - кивнул головою генерал, - я принимаю ваше предложение".
     Разумеется, случались в его  жизни и поражения, и провалы. Но он всегда
имел, если не до  события, то уж  непременно после него  - подробный  анализ
произошедшего.   Он  знал  своих  конкурентов,  противников  и  врагов,  как
нынешних, так и вероятных в будущем,  сознательно и почти всегда безошибочно
выбирал объекты  дружбы и приятельства, и даже  женщины попадали в поле  его
внимания в соответствии с  четкими,  соответствующими задачам данного  этапа
его жизни, критериями..
     Один лишь раз, начав роман в полном соответствии со своими критериями и
принципами, он  скоро понял, что женщина оказалась намного глубже и сильнее,
чем  он  хотел  бы  видеть  временную  партнершу  и,  собственно,  мог  себе
позволить,  не опасаясь осложнений,  однако распознав  это, он почему-то  не
прервал  их отношения, а  напротив  постепенно  втянулся  в  них  достаточно
глубоко, более того - он ощутил  некую зависимость от всего, что происходило
между ними, по крайней мере ему стали необходимы все  более частые встречи с
ней  и  дело  было  даже не  в  физическом влечении.  Хотя в этом плане  она
безусловно  нравилась  ему.  Главным  было  то,  что  она  быстро   овладела
искусством удивительно правильно и тонко понимать  и чувствовать  его, порой
она произносила  вслух то, что  он  тщетно  пытался сформулировать, порой он
ловил себя на том, что обсуждает с ней проблемы.,  о которых недавно избегал
рассуждать даже наедине с собой Он чувствовал, как она постепенно овладевает
им, проникая  в самые отдаленные уголки  его  души и  сознания,  впрочем это
проникновение  было  взаимным  И, видит  Бог, ему  не хотелось это прерывать
Однако  сделать это было надо, женитьба не входила в его ближайшие планы, да
дело  было в общем-то  и не в этом  - она  никогда  не настаивала на  браке,
важнее   было  другое  -  ему   неожиданно  приятно   было   ощущение  этого
проникновения и редкой душевной близости с другим  человеком.  Но нестерпима
была мысль о собственной зависимости от  кого или чего бы то ни было. Разрыв
довольно  тяжело дался  ему,  и он  вынужден  был  даже  признаться  себе  в
трусости, ибо испугался  последнего объяснения и просто внезапно исчез из ее
жизни, мастерски, как умел это делать,  обрубив концы и  малодушно скрывшись
за  кордонами доверенных лиц, когда она, потрясенная и не понимающая  что  и
почему происходит, отчаянно и неумело пыталась до него достучаться. Впрочем,
это  было исключение, которое только подтверждало  правило - все в его жизни
подчинено жесткой логике стоящих перед ним задач.
     То,  что  произошло  сегодня,  в  рамки  этой  логики  не  укладывалось
категорически  -  это было мучительно для  него и порождало в  душе -  давно
неведомые ей  чувства - бессильную ярость и страх Сейчас, сидя уже некоторое
время, как был, не  снимая  пальто, за столом в своем кабинете он проиграл в
уме  всю загадочную ситуацию  до  мельчайших  подробностей  и  действительно
испугался вот чего - он понял, что разбираться в ней ему придется одному, не
привлекая привычную обойму людей, организаций и техники, потому что никому о
том,  что произошло  рассказать было  нельзя - это не возможно  было понять,
руководствуясь  обычным  человеческим,  даже  очень  изощренным  разумом  и,
следовательно,  в  это  просто никто  не  поверит Позволить  себе  выглядеть
смешным да еще испуганным фантазером он категорически не желал и не мог, это
одно могло в одночасье разрушить  его образ, который  расчетливо и упорно он
ваял долгие уже годы и который по его замыслу должен стать одним из решающих
факторов  достижения  им конечной своей цели  -  он  хотел обладать властью,
причем в самой высокой из возможных в этой стране ее точек.
     В то  же  время  разобраться  в  этой  ситуации было необходимо,  но он
понятия не имел как к этому подступиться.
     Было  еще нечто, что, безусловно, будоражило его душу, правда сейчас он
не  придавал  этому значения Пятьдесят  тысяч были  для него, конечно, всего
лишь определенной и не такой уж крупной относительно размеров его состояния,
денежной  суммой, не более Но то, так стремительно  без малейших умственных,
физических, нравственных  и  каких  бы-то- ни было  затрат  и  усилий и  без
малейшего  риска, к  тому же,  они буквально  свалились на  голову., его  не
столько  поразило,  сколько  задело,  заставив  зазвучать  в  душе  какие-то
неведомые  ему ранее струны  Однако рассуждать на это  тему сейчас у него не
было  ни  времени,  ни  сил,  ни  желания,  от  просто  отмахнулся  от  нее,
поглощенный  более существенной  проблемой  Она,  однако,  категорически  не
давалась  в  руки  Старинные настольные  часы  в тяжелом  бронзовом  корпусе
показывали  уже  четыре  часа  утра  Он  решил,  что прежде  следует  хорошо
выспаться  и  не очень,  правда,  отдавая  себе  отчет, прежде  чего, тяжело
поднялся из-за стола и, наконец, снял пальто, швырнув его прямо на пол.
     Спал он, на удивление, спокойно, глубоко, без сновидений.
     Сон  его скорее даже  было похож на глубокое забытье, но ровно в девять
утра без всякого будильника, как и  всегда,  он проснулся  В  первые секунды
пробуждения  и это тоже было привычно, он не очень ориентировался в реальном
времени  и  пространстве,  но остро чувствовал присутствие какой-то  большой
неотвратимой беды - это было  непривычное и очень неприятное ощущение  Через
несколько секунд ощущение потерянности во времени уже оставило его - он  мог
с мельчайшими подробностями воспроизвести события вчерашнего дня и весь  ход
своих  ночных  размышлений, но  от  этого  смутная тревога  только усилилась
Впервые за  много лет  ему не  захотелось покидать  теплую уютную постель, и
прыгать на подножку уже громыхающего вовсю, как старый трамвай на сонном еще
бульварном  кольце, трамвая, имя которому было -  новый день  А маршрут? Это
тоже было впервые за много лет - маршрут был ему неизвестен. Что де касается
конечной остановки, то там его ожидало нечто, не открывшееся ему сейчас даже
намеком, едва уловимой  тенью  догадки, скользнувшей в  подсознании, неясным
бликом сновидения и от этого еще более зловещее и пугающее.
     Пейджер, однако молчал, вернее он беспокоил  его  постоянно,  заставляя
испытывать  целую гамму  давно забытых а  то  и вовсе незнакомых чувств,  от
которых противно холодели руки и  тело становилось отвратительно  липким  от
пота,  а внутри  все как-то холодело  и замирало, словно наступала маленькая
короткая смерть. Но приходили всего  лишь обычные деловые и не очень деловые
сообщения  -  приглашения  где-то  с  кем-то  встретиться,  напоминания   об
исполнении обещанного, оперативные вопросы подчиненных  и  их же оперативные
ответы -  словом то, что всегда Жизнь шла обычным чередом, но жить  ему было
очень и очень трудно - чем бы он не занимался, он постоянно думал о том, что
произошло  накануне,  и  потому   делал  все  непозволительно  и  совершенно
непривычно  для себя плохо Еще  большая беда была в  том, что  чем больше он
напрягал свой  мозг-  интеллект,  логику, память, чем  больше концентрировал
волевые усилия, чем  интенсивнее  расходовал при этом душевные и  физические
силы,  пытаясь разгадать  злорадно  подкинутую  кем-то загадку,  тем  дальше
загонял себя в тупик и все ощутимее терял равновесие..
     Так  продолжалось почти неделю, точнее шесть дней.  Он был  измотан и к
главной проблеме добавилась еще одна, также чрезвычайно  насущная для него -
не дать окружающим почувствовать происходящие с ним перемены - она требовала
дополнительных  усилий,  а  силы  были  почти  на  исходе  В  то  же  время,
простраивая  свою  линию  защиты,  мозг его  породил  и настойчиво внедрял в
сознание  мысль  о  том,  что  случившееся,  в  принципе,  может  больше  не
повториться   Да,  это  была  странная,  тревожная,  пугающая   даже,  но  -
случайность  Она  не  повторяется  и,  стало  быть,  может  быть отнесена  к
категории  необъяснимых загадочных историй,  которые с каждым человеком хоть
раз да случаются в жизни, и постепенно  забыта  Он начал все  чаще думать об
этом  и мысль  эта, надо  сказать прямо, приносила  некоторое  облегчение  и
надежду.
     Однако   наступил  день  седьмой,  и   они  стремительно   и  бесследно
развеялись, как  тает  по  утрам  туманная дымка,  в  которую любит кутаться
рассвет - в одиннадцатом часу утра он получил сообщение на пейджер.



     - Здесь, пожалуй,  можно поставить точку Думаю все, чем вы могли помочь
мне, вы  сделали и даже более того Теперь, собственно и начнется моя работа,
точнее  он уже началась, но  более пока вам  знать  не  надо Через некоторое
время я предоставлю вам результаты - думаю они  превзойдут все ваши ожидания
и даже  самые смелые и  несбыточные, уверен в этом, как и в  том, что  ждать
осталось не так уж долго А пока вы свободны? Вас это радует?.
     - Радуюсь ли  я? Вероятно, да Но это очень специфическая радость Думаю,
если технические приспособления и  приборы могли испытывать чувства, то наши
ощущения были бы схожи К примеру, компьютер, на котором долго безостановочно
работали, а потом  выключили, завершив процесс, наверное  испытал  бы  нечто
похожее  Итак,  все завершено,  по  крайней  мере та  часть работы,  которая
требовала моего участия  Каким будет  результат  я почти  не представляю, но
меня это особенно и  не волнует Как странно Чуть больше десяти дней назад  я
без колебаний отдала бы  все отпущенные мне на этой земле дни( впрочем тогда
казалось,  что осталось их  совсем чуть-чуть  ),  чтобы  узнать, как  и  что
происходит с ним  сейчас.  Если  бы кто-то, к тому  же,  сказал мне ( тогда,
однако я врятли поверила бы, но тем не менее ) что его постигнет кара за все
те  страдания  что  претерпела я по его вине,  и мне  дано будет  о той каре
узнать,  я отдала  бы не только  свои оставшиеся дни -  их  бы наверняка  не
хватило, чтобы по  заслугам наградить принесшего  эту весть - так  вот, я бы
без малейших колебаний  отобрала бы  жизни у любого количества людей.,  даже
самых мне близких,  чтобы набрать сколько потребуется  этих  самых разменных
монет-дней.
     Теперь  же все  это  обещано  мне наверняка за  очень смешную  плату  -
немного денег и двенадцать дней  жизни,  заполненных всего лишь престранными
долгими беседами в  удивительном, словно  заколдованном доме, как  сказочный
замок, скрытом от  посторонних глаз в заснеженной  лесной глуши. А я не знаю
даже радоваться мне или нет и не особенно забочусь конечным результатом.
     Собственно, чему ж  тот удивляться -  он ведь  сотворил то, что  твердо
обещал  -  он вылечил меня  или... убил  Иногда мне кажется,  что прежняя  я
все-таки умерла, как и  собиралась,  и  не  узнать  теперь никогда, своей ли
смертью, а я сегодняшняя - нерукотворное создание моего целителя,  и  на все
это потребовалось ему всего-то двенадцать зимних дней..
     - Не рады, вижу Это усталость Вы ведь наверное очень устали?.
     Устала ли я? Очевидно, устала  И эта усталость, видимо, изгнала из моих
ночей  бессонницу - теперь я  засыпаю мгновенно и сон  мой темен, холоден  и
глубок, как гулкая бесконечность старого колодца на таежной заимке Устала ли
я?  Конечно  устала, но  эта  усталость  сродни  радости  моей  -  усталость
электронной машины, которую долго.
     и  настойчиво  эксплуатировали,  с максимальной нагрузкой,  на  пределе
используя все ее возможности. Так и было - по  крупицам, хотя здесь уместнее
будет сказать  файл за файлом  из моей памяти извлекались мельчайшие детали,
подробности,  штрихи,  и  едва  заметные  черточки,  из которых сразу  же  и
буквально на моих  глазах воссоздавался образ  человека,  некогда  настолько
близкого, что я ощущала его как физически неотъемлемую частью себя, и потеря
его  стремительно  и  неизменно вела к моей смерти,  так,  по  крайней  мере
казалось. Теперь меня заставили отстранено и методично,  вспомнить о нем все
- манеры, привычки, склонности,  характерные жесты и фразы, любимые блюда  и
то,  как он водит машину, разговаривает с охраной, отвечает по  телефону, во
сколько  встает  и  каким одеколоном  предпочитает пользоваться по утрам - я
выдавливал  из себя воспоминания по капле и  вместе с тем стежок за стежком,
распарывался шов, которым судьба, по живому, намертво связала  нас, а точнее
привязала меня к нему Иногда мне казалось - еще одна деталь, вдруг пришедшая
мне  на  ум  и  добавленная  к  его  портрету  и сгусток воспоминаний станет
настолько плотным, что в полумраке уютной мансарды материализуется он сам и,
легко опустившись на  диван самым естественным образом вступит в  беседу, на
лету подхватив чью-нибудь повисшую в воздухе фразу..
     Теперь все было кончено - я  была свободна и  меня, действительно  мало
волновало, что станется  дальше с  ним Впрочем,  слово  было  сказано мною и
целитель мой, а теперь и нанятый мною палач,  выполняющий мною же вынесенный
приговор не собирался  оставлять начатого дела, и я, да и, никто пожалуй, на
смог бы его остановить Я, однако, и не пыталась Зачем? Мне было все равно И,
кроме того, тут он, как всегда, впрочем был прав - я действительно устала. И
мне ничего не остается, как согласиться с ним.
     - Да, наверное, я устала.
     - Это естественно И вот что, отправляйтесь-ка отдыхать.
     - Отдыхать? Куда?.
     - Совершенно безразлично. Лучше путешествовать и где-нибудь подальше от
этих мест Купите какой-нибудь экзотический тур или отправляйтесь в океанский
круиз Да,  кругосветное путешествие - это как раз то, что  вам нужно  сейчас
Во-первых,  для  завершения  работы  над собой неплохо вам  будет радикально
сменить  обстановку Ну и, во-вторых,  буду честен, на этом этапе вам не надо
находиться подле меня - вы можете мне помешать.
     - Я сегодня же, если хотите, уеду домой.
     -  Это совсем не то, что я  имел в виду, и я вовсе не намерен гнать вас
немедленно  Лучше,  если  нас  сейчас  будет разделять  нечто  большее,  чем
московская  кольцевая  дорога,  нас с  вами, да  и  вас  с вашим  предметом,
впрочем, уже бывшим предметом Я прав?.
     - Как всегда.
     - Отрадно слышать  Что  ж если, как всегда, то  и эту мою  рекомендацию
следует выполнить Более  того, оставьте дома все свои телефоны и какие там у
вас еще  имеются средства связи, не берите с собой никакие записные книжки -
вполне  возможно вам  захочется вдруг связаться  со мной ли, с вашим  бывшим
предметом,  с  кем-либо еще,  кто в курсе  вашей бывшей проблемы Я правильно
формулирую, бывшей?.
     - Благодаря вам.
     - Время благодарностей еще не наступило, да и вообще не культивируйте в
себе чувство благодарности - это очень коварное чувство, рано или поздно оно
приводит  к  опасному  заблуждению  -  надежде  на то, что кто-то или что-то
обязательно  всегда придет на  помощь. Это категорически  не так. Так вот, у
вас может возникнуть потребность снова  поговорить об этой проблеме - своего
рода  легкий рецедив заболевания, ему нельзя  дать  развиться  -  это  может
отбросить вас назад Вам ясно?..
     - Абсолютно.
     - Что вы предпримите?.
     - Пожалуй, поеду за границу. Но знаете, не в круиз, а в хорошую клинику
и сделаю пластическую операцию,  - неожиданно  говорю я. Эта идея только что
пришла мне  в голову и это просто удивительно, поскольку все последние дни я
только и думаю, как не соответствует моя внешность моему нынешнему состоянию
И дело  здесь не  в  заметных  морщинах и той усталости на лице, которую  не
скрыть  даже очень хорошей косметикой. Это верно, я излечилась теперь, но не
помолодела душой,  скорее  охладела  и стала  безучастной  Но я ощущаю  себя
теперь  совершенно другим человеком и привычный до боли облик, " старое" мое
лицо, которое смотрит на меня из  зеркала, кажется мне совершенно чужим, оно
раздражает меня, беспокоит, постоянно напоминая  о себе, как нечто неудобное
- соринка в глазу, сломанный ноготь или заусеница на пальце..
     -  Интересная  мысль,  -   на  самом  деле,  он  нисколько  не  удивлен
Разумеется,  я  далека от  того, чтобы читать его мысли и  далеко  не всегда
различаю  в  его  словах правду и ложь, но  кое-что открылось  и мне за  эти
двенадцать дней  Сейчас  он нисколько не удивлен, видимо  то обстоятельство,
что мое тело давно  уже существует не в ладу с душой, не есть для него тайна
за семью печатями, но демонстрировать это он почему-то не хочет, - Вы совсем
неплохо выглядите, что за фантазия менять внешность?.
     -  Я  и не  сказала, что  выгляжу  плохо,  хотя,  конечно,  спасибо  за
комплимент  Просто  я выгляжу не так, как  себя чувствую -  и  это, я думаю,
можно поправить.
     - Разумеется, можно, - он не только был готов к такому  моему  решению,
но и, похоже, полностью с ним согласен Что ж, тем лучше для меня, - И знаете
что,  мне, пожалуй, нравится ваша идея  Изменить душу, изменить внешность  -
это последовательно Отправляйтесь, причем в ближайшие дни Договорились?.
     - Даю вам слово.
     - Тогда,  прощайте Разумеется  не  навсегда,  мы  еще на  раз и не  два
встретимся  с  вами,  но  несколько  позже   К   тому  времени,  уверен,  вы
окончательно станете совершенно другим, новым человеком.
     Желаю  успеха и,  знаете,  мне было приятно работать с  вам, хотя и  не
легко.
     Ну вот и все Узкая дорога долго петляет меж надменных заснеженных сосен
и фарфоровых в инее берез,  мелкая снежная  пыль облетает с них, серебрясь и
сверкая  Мерцающим облаком  она  окутывает машину, словно  кто-то  неведомый
спешит  вместе  с искрящейся морозной  пеленой  наслать  на  меня  и  пелену
забвения.  И кажется  мне,  еще  мгновенье  - падет на землю легкая  снежная
метель  и не станет  для меня  обратной  дороги  этом  сказочном заснеженном
лесу..



     Было  воскресенье и биологический будильник, который он сам установил и
завел внутри себя много лет  назад не звонил, однако он проснулся задолго до
привычных по будням  девяти часов утра и сразу как-то понял - больше заснуть
не удастся  Издерганная обрушившимися на  нее давно забытыми  переживаниями,
сомнениями  и тягостными размышлениями, психика  его, обычно  послушная, как
умная, хорошо откормленная и выдрессированная породистая к тому же,  собака,
теперь  вела  себя  как  глупая  капризная  болонка,  преподнося  ему  -  то
мучительную -  до рассвета -  бессонницу, то лихорадочную потребность что-то
немедленно предпринимать, то вялую,  сонливую апатию. Сегодня она вышвырнула
его  из  постели  ни свет, ни  заря -  и неприкаянный он бродил  по огромной
пустой квартире. - то включал телевизор и тупо смотрел на экран, но никак не
мог уразуметь, о чем толкуют пестрые и смешливые как клоуны ведущие утренних
программ,  то варил  себе кофе, но потом забывал его  выпить,  то  раскрывал
книгу  и  долго  смотрел  на  испещренную  страницу.,   но   не  мог  понять
написанного,  словно написано  было  на неизвестном ему  языке К десяти утра
будучи уже порядком измотан, он наконец собрался с силами и почти стряхнул с
себя утреннее наваждение, собравшись  поиграть в  теннис Когда ракетка и две
упаковки мячей были уложены в теннисную сумку, а он, облаченный в спортивный
костюм, одевал в прихожей легкую замшевую куртку, раздалось  легкое жужжание
пейджера "Опасайтесь четвертого поворота, но будьте уверены в двух четверках
кряду. 1001" - это снова был он или они,  или она или нечто - оно, но кто бы
это ни был - он был И от этого уже было никуда не деться.
     - Хорошо,  - сказал Кирилл  Синявин. Сказал вслух, чтобы наверняка быть
услышанным, - я понял, и я принимаю С четверками все ясно, посмотрим что там
с  четвертым  поворотом?  -  он  говорил это почти  весело Впрочем состояние
отчаянного залихватского  куража, которое вдруг охватило  его, с  некоторыми
натяжками можно было бы назвать и весельем.
     Он уверенно вывел свой внушительный и даже устрашающий глянцевой черной
массой джип из подземного гаража - по  выходным  он часто отпускал охрану  и
водителей и катался самостоятельно Арбат по воскресеньям тоже вроде бы давал
своим переулкам отдохнуть - здесь было тихо и пустынно, редкие прохожие, как
правило, состояли из обитателей соседних домов, не спеша прогуливающих своих
детей  и  собак  или возвращавшихся  домой  после обхода окрестных магазинов
Кураж не оставлял  его и он  ехал в сторону "Динамо", где все  же  собирался
поиграть в теннис, на довольно высокой скорости, словно бросая вызов объекту
1001, однако внимательно следил за поворотами  Четвертым оказался поворот на
Остоженку, последний из относительно тихих поворотов - дальше ему предстояло
вырулить на Садовое  кольцо  и влиться в  поток  машин,  одинаково плотный в
центре города,  невзирая на день недели " Просчитались, уважаемый, - подумал
он,  включая  поворотник и  внимательно оглядывая совершенно пустую улицу, -
пугать  надо  было  пятым или  шестым поворотами, там машин  побольше, нервы
могли сдать и въехал бы я в кого-нибудь за милую душу...  А здесь, извиняйте
дядьку, и рад бы соответствовать, но никак" Улица по-прежнему была  пуста  и
он  благополучно добрался до  Садового кольца, где аккуратно перестроился  в
левый ряд и вдавил педаль газа почти до упора - джип  самодовольно рявкнул и
рванул с места в карьер, с радостью застоявшегося жеребца  демонстрируя свои
возможности  -  дорога  впереди  была  свободна,  редкие  машины   торопливо
подвигались вправо - московские водители  давно  приучены  не  связываться с
обладателями больших черных джипов Кураж усилился, в салоне гремела музыка -
он снова ощутил себя хозяином положения.
     В уютно теннисном клубе на "Динамо" его хорошо знали и всегда были рады
- он играл здесь уже несколько лет, постоянно арендуя  корт и  часто заезжал
пообедать в  небольшой уютный ресторанчик, где  никогда не было посторонних,
зато случайно можно было встретить очень нужных людей, из числа членов клуба
и вкусно кормили Сейчас было не его время, но он был уверен, что симпатичные
холеные женщины-администраторы что-нибудь для него придумают и не ошибся.
     - Конечно, Кирилл Олегович,  -  моложавая подтянутая  блондинка, бывшая
чемпионка Союза по гимнастике, теперь  главный  администратор элитного клуба
улыбнулась  ему  отнюдь  не  дежурной улыбкой,  - сейчас  подъедет  Анатолий
Георгиевич., он обычно играет с нашим спарингом, но думаю не будет возражать
против вас Вы, кстати, не знакомы?.
     - Не  знаком, что  скорее,  совершенно не кстати Но  был бы  очень  рад
познакомиться и, разумеется, сыграть Представите меня, Людочка?.
     - С удовольствием Да я уверена, что он тоже наслышан о вас.
     - Ну, вы мне льстите Смотрите, зазнаюсь..
     Он многозначительно и близко посмотрел ей в  глаза, это  был правильный
тон,  раз  и  навсегда выбранный  им  для  женщин  этой категории  -  зрелых
преданных  секретарш  больших  боссов,  метрдотелей   роскошных  ресторанов,
владелиц  косметических  салонов  и  модных   бутиков  -  слегка  развязный,
намекающий  на  нечто большее, но  не преступающий  допустимых границ Что же
касается Анатолия Георгиевича, то речь шла о владельце сети крупных казино и
роскошных  ночных  клубов,  человеке  в  московском  бомонде  почитаемом  и,
несмотря  на  специфический  характер   бизнеса,  вхожем   в   самые  высшие
политические сферы Это знакомство  было  бы полезным во всех отношениях " Но
главное,  -  думал  Кирилл,  попивая  ароматный  кофе  в  уютном  людочкином
кабинете,  - этот человек, наверняка  знает  ответ, на вопрос, который встал
одним  из  первых после таинственного  выигрыша  - можно ли каким-то образом
управлять стремительным бегом шарика в колесе рулетки  и если  - да,  в чьей
это  власти? ". Положительный ответ, разумеется в том случае,  если он будет
получен  из  уст  профессионала,  и  при  условии что  тот  будет  абсолютно
откровенен,  низводил измучившую его проблему до простейшей задачи, решаемой
простым методом исключения, но  это  работу  он уже вполне смог бы  доверить
своим людям.  Хотел ли  он этого знакомства? - Он жаждал его с  нетерпением,
какого не испытывал очень давно и был почти уверен - этого человека посылает
ему  в помощь судьба Мир  за  окном людочкиного  кабинета как-то вдруг обрел
краски,  он  почувствовал  пряный аромат  горячего  кофе  расслабляющий  уют
низкого  мягкого кресла и  остро, радостно ощутил в нем свое тело - упругое,
послушное, молодое,  сжатое и даже  звенящее слегка  словно  тугая пружина в
ожидании яростной изматывающей игры..
     Анатолий Георгиевич был абсолютно таким, каким часто мелькал в светской
хронике - моложавым, совсем не по-российски улыбчивым и открытым собеседнику
Разумеется   все   это   было   лишь   следствием  профессиональной   работы
иммиджмейкеров и разумной  дисциплинированности  их клиента, но  впечатление
производило,  а  главное  для  Кирилла  -  значительно  упростило  процедуру
знакомства и решения вопроса о партнерстве на корте - .
     - С удовольствием, -  вполне искренне согласился Анатолий Георгиевич, -
вы хорошо играете - я вас видел Мне - только на пользу. И зовите меня,  если
хотите, по имени, без Георгиевича, так проще.
     Они вышли из людочкиного кабинета вместе, в коридоре  их встретили  два
одинаково крупных,  коротко  стриженых молодых  человека,  одетых тоже почти
одинаково - в строгие темные костюмы, белые рубашки, и неприметной расцветки
галстуки Кирилл по достоинству оценил экипировку охраны нового знакомого - в
ушах у молодых людей едва различимы  были "гарнитуры" - крохотные микрофоны,
оружие под полами  строгих пиджаков едва угадывалось  и то наметанным глазом
Они и действовали вполне профессионально - оставив почти без внимания видимо
хорошо  известную  им  Людочку,  сразу  же  сконцентрировались   на  высокой
спортивной  фигуре  Кирилла и  как  бы невзначай попытались оттереть его  от
шефом, но тот дружески взял Кирилла под  руку - телохранители стремительно и
почти  незаметно  перегруппировались по ходу движения - один  шел теперь  по
коридору первым, на шаг опережая Людочку, другой же замыкал  шествие, плотно
наседая на спину шефа "Все правильно" - подумал Кирилл и в этот момент сзади
их  окликнул  женский  голос:  "Людмила   Васильевна,  ключи  от  раздевалок
возьмите"  - по  коридору  спешила  пожилая дежурная со  связкой ключей  " Я
возьму",  - сказал Кирилл, - подчиняясь элементарной вежливости и сделал шаг
навстречу  женщине,  пропуская  охранника   вперед  Процессия  тем  временем
свернула в  небольшой коридор, скрывающий две массивные двери раздевалок для
VIP-  особо  важных  персон и оттуда вдруг ударил оглушительный сухой  треск
автоматной очереди Кирилл  этого  еще  не понял,  но  тело  его,  подчиняясь
каким-то, ему только ведомым инстинктам, всей своей мощью рванулось вперед и
вниз,  увлекая  за  собой пожилую дежурную  так и  не успевшую  передать ему
ключи. Произошло это  как нельзя более во  время,  потому что  оттуда,  куда
только что повернулся лицом Кирилл - из другого конца коридора ударила с тем
же сухим  терском  вторая  автоматная очередь Воздух стремительно наполнился
запахом пороха, чей-то тяжелый ботинок тяжело ухнул по мягкому ворсу ковра в
нескольких миллиметрах от головы Кирилла что-то лязгнуло в вышине и он понял
- сейчас  последует  еще одна очередь  - стрелять буду в  него.  Прямо перед
собой он видел  только толстые  темно-красные ворсинки ковра и розовую мочку
уха пожилой  женщины, с продетой в  него  маленькой золотой сережкой  Он  не
успел больше ничего увидеть и ни о чем подумать, ударил одиночный выстрел  и
на  него  медленно  навалилось  что-то мягкое,  тяжелое,  пахнущее порохом и
неожиданно тонким едва уловимым ароматом какого-то парфюма.
     - Я не умер, - подумал Кирилл, - я чувствую Значит, я жив.
     Он действительно остался жив, благодаря единственному выстрелу, которым
смертельно раненный охранник успел сразить убийцу.
     Его отпустили достаточно быстро, лишь бегло допросив и предупредив, что
он понадобится  следствию  в будущем  Тела  уже  увезли,  но  в коридоре  по
прежнему острый запах пороха мешался с запахом  крови  Кровь  была повсюду -
пропитанный ею темно - красный ковер на полу теперь  казался черным, светлые
же стены, густо порытые кровавыми брызгами, напротив, приобрели алый оттенок
В коридоре,  к  тому  же, теперь было  сильно накурено  и толпились какие-то
люди,  он  прошел  меж  ними,  не замечая  никого,  лишь  щурясь  от  яркого
накамерного света - на место преступления уже пустили журналистов и поспешил
вон,  на свежий морозный воздух тенистой динамовской аллеи, но  уже у самого
выхода вдруг остановился и развернувшись, медленно зашагал обратно.
     -  Раз,  -  он  начал  считать повороты на своем  пути, -  два- это был
поворот на  лестницу,  - три  -  он  свернул в широкий  коридор,  в  который
выходили двери административных кабинетов, - четыре - запах крови и пороха в
маленьком  коридоре  сейчас  показался  невыносимым,  в  лицо  снова  ударил
слепящий свет  телевизионной  камеры -  оператор  увлеченно  снимал  нелепые
меловые  контуры  -  очертания  тел на черном  от  крови  ковре Сомнений  не
оставалось - это был четвертый поворот.
     Если  бы   кому-нибудь  из   сотрудников  спецслужб,  или  прокурорских
работников, расследующих очередное громкое и определенно заказное, убийство,
вздумалось вдруг проследить за  единственным  случайно уцелевшим в  кровавой
бойне свидетелем,  они возможно были бы сильно  удивлены  его поведением,  а
возможно сочли бы необходимым повнимательнее присмотреться к  этому человеку
-   тридцатитрехлетнему  предпринимателю   Кириллу  Синявину  Покинув  место
трагедии,  он прямиком направился в  казино, расположенное буквально в  двух
шагах  от спортивного комплекса. Там последовало недолгое  препирательство с
охраной  и менеджерами, не  желавшими  пускать в  игровой  зал посетителя  в
спортивном  костюме.  Разрешилось  оно,  впрочем,  традиционно - посредством
нескольких зеленых сотенных купюр, казино было  не очень  высокого класса  -
игрок  в  спортивном  костюме там  врятли оскорбил  бы своим  видом чей-либо
взыскательный  взор  Расположившись  за игровым  столом  он  спросил двойную
порцию виски и немного понаблюдав за игрой  сделал подряд  две очень крупные
ставки, поставив оба раза на число четыре.
     Случившееся далее  было  единственным прецедентом  в практике  казино и
надолго  повергло  в  шок  его персонал и завсегдатаев,  к  тому  же, сильно
растревожило  владельцев Два раза кряду шарик  как  заколдованный  замер  на
цифре  четыре Таинственный игрок совершенно бесстрастно распихал по карманам
девяносто четыре тысячи долларов и не глядя по сторонам покинул казино.
     Никого  из местных бандитов  почему-то даже не посетила мысль  хотя  бы
проследить  его  дальнейший путь, а одна  из тех девочек,  что во  множестве
липнут  к стойке бара  и игровым столам,  утверждала  потом, что на  светлых
спортивных брюках  незнакомца были заметны  бурые пятна,  очень  похожие  на
кровь Ей, впрочем, никто не поверил.



     Тяжкие  воспоминания давно  уже  так  сильно  и глубоко не захлестывали
Павлова  Ночь  была  уже  на исходе,  а  он  все  лежал на  своем  неудобном
продавленном  диване, не  смыкая глаз  и  не  гася  света  Заново, минута за
минутой,  не упуская мельчайших подробностей он вспоминал все произошедшее с
ним восемь  лет назад и словно возвращалось прошлое - в ушах звучал глубокий
раскатистый голос старого князя, а перед глазами всплывали последние моменты
их знакомства на этой земле - полутемный заставленный мебелью и скульптурами
коридор и согбенная  спина  старика, жалкая и  безумно трогательная  в своей
старческой беспомощности.
     - Мне следовало тогда умереть вместе  с ним, а я  зачем-то все цепляюсь
за жизнь, - подумал Павлов совершенно  спокойно  и отстраненно, словно  речь
шла о каком-то другом человеке. Мысли  о самоубийстве иногда посещали  его и
он даже обдумывал подолгу, как мог бы наиболее прилично уйти из жизни, но та
инерция, в силу которой  он жил и даже относительно сохранял привычный образ
жизни была еще  очень  сильна,  самоубийство, поэтому,  потребовало от  него
больших эмоциональных да и  физических наверное  сил, а их просто  не было в
его стремительно дряхлеющем теле.
     За  окнами  занимался бледный и  слабый,  как  чахоточное дитя,  зимний
городской рассвет - следовало начинать новый день, только тем и отличающийся
от предыдущих, что еще на один шаг был ближе к финалу.
     Факультет встретил его обычной утренней толкотней и гомоном, что всегда
заранее уже, еще  за порогом здания раздражало  его и приводило в  привычное
состояние -  надменной отрешенности и умного, злого, часто просто ни  за что
уничтожающего  собеседника,  сарказма  По  этой  причине  многие теперь  его
недолюбливали  и  почти  откровенно сторонились Студентам же  деваться  было
некуда и они притихшей стайкой ждали его возле запертых дверей аудитории  Но
- получили неожиданно счастливую отсрочку.
     -  Евгений  Витальевич,  - по коридору навстречу ему спешила сотрудница
деканата, немолодая уже и давно работающая  тут женщина, из тех,  кто помнил
его перспективным аспирантом и плей-боем, - Женечка, тебе пакет.
     Вблизи, когда студенты  уже  не могли  расслышать, она  назвала его  по
имени  и  ласково  заглянула  в  хмурое,  осунувшееся  более обычного  после
вчерашней бессонной ночи, лицо.
     - Тогда уж - "табе", -  он заставил  себя улыбнуться,  вспомнив  старый
анекдот.
     - Ну, будь по-твоему - "табе" Плясать будешь или как?.
     - Или  как, Надежда  Сергеевна  -  "... не  к лицу  и не  по летам",  -
вспомнил он Пушкина, - откуда пакет-то?.
     - Из Израиля. Вернее, из Иерусалимского университета Вот держи. - .
     она достала  из  тонко  черной  папки небольшой  ярко  желтый  конверт,
покрытый множеством штампов и щедро оклеенный пестрыми марками.
     - Благодарю, - сначала он не почувствовал ничего Ладонь ощутила плотную
и довольно  увесистую  плоскость конверта,  но  разум  и сердце,  оставались
безучастны.   Он  сдержанно  улыбнулся  Надежде  Сергеевне  и  повернувшись,
медленно продолжил свой путь, машинально нашаривая в кармане тяжелый ключ от
деверей аудитории Началась привычная суета  -  открывали  дверь, всем скопом
одновременно  протискивались  в ее узкие  створки,  двигали столы  и стулья,
рассаживаясь  по местам, при этом сдержанно,  с оглядкой на него, галдели Он
не слышал ничего этого - конверт лежал перед  ним на обшарпанной поверхности
кафедры и вот теперь, как-то сразу  и вдруг он понял - прошлое снова позвало
его Знать бы только - зачем?.
     Писал   человек   ему   незнакомый   -   преподаватель   Иерусалимского
университета, выходец из Грузии, историк, закончивший исторический факультет
Тбилисского университета Судя по письму, он  был несколько старше Павлова  и
еще  в  далекие времена,  объединяющие  их  границами  единого  государства,
посвятил себя изучению  близкого и Евгению Витальевичу исторического периода
и был хорошо  знаком  с работами начинающего московского коллеги Работы  эти
тбилисский, а теперь иерусалимский ученый считал блестящими, о чем писал без
обиняков и  сетовал  на  то,  что потерял их из  виду, в  связи с событиями,
перекроившими его  собственную жизнь на совершенно  новый и нелегко давшийся
ему лад Он покинул Грузию, перебравшись на историческую свою родину и там на
некоторое время вынужден был забыть не только про занимательные исследования
молодого русского ученого, но и про свою профессиональную деятельность да и,
собственно,  принадлежность Потребовалось  десять лет, (  "не буду отвлекать
ваше внимание обычными  эмигрантскими  байками.,  про  то  как пришлось  мне
чистить  ковры в дорогих отелях и мыть посуду  в дешевых ресторанах, про это
теперь не вспоминает только вовсе потерявший память" - писал он Павлову) для
того, чтобы  смог он  снова вернуться  к  своей научной  работе  в известном
университете  и  он сразу же стал  интересоваться новыми  работами  Павлова,
полагая, не без грусти, что за  прошедшее время тот успел уйти далеко вперед
" Каково же было мое изумление.  - писал он далее, - когда я мне не  удалось
найти практически  ни одной  новой  вашей  работы или  даже  просо статьи  в
профильном  журнале Поверьте, я был искренне огорчен, предположив, что вихри
горбачевской перестройки вырвали  и вас  из  наших  рядов, чтобы забросить в
стан   торговцев  "Сникерсами"  или  недвижимостью  и   совершенно  искренне
обрадовался,  когда   нашел   ваше  имя   упомянутым  в   связи  с  недавней
международной научной конференцией в Италии"  Павлов и правда,  без большого
впрочем  энтузиазма представлял  кафедру  на большой  научной  конференции в
Риме,  посвященной  истории святой инквизиции  и  проходившей под патронатом
самого  Папы,  Ватикан  пытался переосмыслить и  озвучить  заново  некоторые
моменты  своей  истории  с  учетом  юридических  и   нравственных  критериев
современного  общества  и  не прочь  был  с  этой  целью послушать серьезных
исследователей  проблемы - он, Павлов, бесспорно входил в их число  Именно в
силу этого обстоятельства отвертеться от поездки ему не удалось, но он так и
не  выступил  с  докладом  или сообщением, избегал  участия  в  дискуссиях и
контактов  с  прессой  и  вообще  так  мало интересовался  происходящим, что
устроители  конференции  сочли  себя едва  ли не обиженными,  но  и  это  не
нисколько  не затронуло его. Однако в отчетах о конференции его имя все-таки
было упомянуто  и совсем незнакомый ему человек  по имени Яков,  из далекого
Иерусалима,  наткнувшись на  это скупое упоминание в толстом научном журнале
не счел за труд написать ему длинное, возбужденное и удивительно приветливое
письмо  Павлов  вдруг испытал  радостное  волнение,  каковое  давно  уже  не
посещало его душу и усталое, застывшее сердце вдруг дрогнуло в груди, словно
кто-то большой и  сильный  мягко сжал его  теплыми ладонями.  Далее  Яков  (
Павлов  почему-то про  себя едва  ли не сразу же стал называть его  так,  по
имени)  писал, что недавно  министерство науки Израиля  передало его кафедре
для изучения  большой массив  уникальных рукописных документов и материалов,
обнаруженных  при  раскопках  древней крепости, построенной крестоносцами, а
после,  служившей  некоторое время  пристанищем  некоего монашеского ордена,
стремящегося укрепиться на Святой Земле Монахи ордена, в большинстве своем -
выходцы  из  Испании  и  Португалии, очевидно привезли с собой  в  Палестину
бесценные  архивы  прошлого и  хранили их  за  стенами  неприступной по  тем
временам крепости А когда не стало ни монахов, ни ордена, ни самой крепости,
опаленная  солнцем и войнами земля  продолжала  хранить  их тайны еще  целую
вечность - несколько сотен лет Теперь ученым предстояло прикоснуться к ним и
явить человечеству новые возможно  совсем не известные страницы его  истории
Яков приглашал Павлова  принять  участие в этой работе и  в случае согласия,
брался  решить  многие  организационные  вопросы  -  не  надо  быть  глубоко
посвященным в  особенности научных исследований и специфику профессиональных
отношений, чтобы  оценить широту и щедрость этого  жеста, и надо было видимо
долгие  десять  лет  через  холлы дорогих отелей и кухни дешевых  ресторанов
возвращаться  к своей  профессии, чтобы  стать на него  способным.  Так,  по
крайней мере, понял все Павлов.
     Поздним вечером, сидя у себя на кухне, он уже без колебаний придвинул к
себе треснутый телефонный аппарат и стал медленно  крутить диск, старательно
сверяясь с телефонным номером, указанными в конце письма..




     Все у меня я получилось  удивительно скоро, легко  и просто.  Старинная
знакомая, с  которой некогда, в прошлой еще советской  жизни вместе боролись
мы со скукой и  безденежьем  в  одном из  обычный столичных  НИИ, которым  в
Москве  в ту пору  не было  числа, теперь процветала  и благоухала прямом  и
переносном смысле во главе солидной туристической кампании Меня она поняла с
полу- слова, а вероятнее всего - с полу- взгляда.
     Не продолжай, -  остановила она мои объяснения и глядя на меня ласково,
но не без превосходства У нее были основания для этого - выглядела она много
моложе и привлекательнее, чем во времена нашей научной молодости, и вместе с
тонким  ароматом модных  духов  источала  такую  уверенность  в  собственной
неотразимости  и удовлетворение  своей  нынешней  жизнью, что дежурное  "Как
дела? "  в моих  устах прозвучало по  меньшей мере глупо,  - Только Израиль.
Клиника - на берегу океана, хирурги  -  исключительно наша бывшая пофессура,
из  тех -  к  кому раньше  - или за  бешенные  деньги  или  через  Четвертое
управление  Деньги, конечно, и  сейчас, бешенные, но в Швейцарии  в два раза
дороже Через наделю снимают швы, а еще через неделю ты летишь домой,  причем
у тебя возникают проблемы в аэропорту, потому что  все думают, что ты летишь
по паспорту своей мамы Ну как, ты уже продумываешь новый гардероб?.
     Если быть  откровенной,  то состояние  моей души теперь  было настолько
ровным и неподвластным каким-либо потрясениям и даже просто  волнениям( он и
впрямь хорошо потрудился надо ней), что мне абсолютно безразлично было как я
выгляжу  теперь и на кого буду  похожа потом, но нужно было исполнять данное
обещание..
     Она  ничего  не  преувеличила, моя  старинная знакомая и  сработала  на
хорошем профессиональном уровне,  в  аэропорту  Бен Гуриона  меня  встречало
яркое,  вполне  июньское, по нашим понятиям  солнце,  сияющая яркой  лазурью
небесная  высь,  в  которой  теплый  ветер  погогнял  белое  стадо  облаков,
размахивая  остроконечными  пальмовыми  листьями  и  белоснежный "Мерседес",
присланный из клиники, шофера звали Яша и те полчаса,  которые мы провели  в
дороге, он умудрился  одновременно рассказывать мне  о  своей новой жизни на
исторической родине и расспрашивать о событиях на бывшей, советской И тем, и
другим, он был одинаково недоволен.
     Профессор  Резнер,  которому предстояло сотворить  мою новую внешность,
оказался немного  усталым, но  жизнерадостным  человеком,  возраст  которого
колебался   при  определении   от  сорока  до   шестидесяти,   у  него  были
проницательные умные глаза, жесткое красивое лицо и жесткий стиль  общения с
пациентами, который сильно смягчали неожиданно добрая улыбка и веселый почти
мальчишеский  смех Мы довольно  быстро  обо всем договорились, собственно, я
просто согласилась на все, что предложил мне он, а потом еще некоторое время
отвечала на вопросы,  касающиеся состояния моего здоровья, наследственности,
аллергиях и прочих  медицинских аспектах,  которыми интересуются  обычно все
врачи, принимая нового пациента.
     -  Ну  что  ж, пожалуй  все, остальное  расскажут результаты анализов и
исследований  Если  они не  сообщат  нам  ничего ужасного -  полагаю,  через
три-четыре дня, я смогу пригласить  вас,  не  к столу, но на стол., - доктор
Резнер захлопнул тонкую  папку с моим  именем на обложке выведенным крупно -
по-русски, и, видимо, продублированным ниже  на иврите - затейливой вязью  -
всего несколько букв.
     - Спасибо Буду ждать, -  я поднялась из кресла и собралась уже покинуть
его небольшой,  но  весьма стильно  и  дорого обустроенный кабинет, когда он
снова обратился ко мне.
     -  Еще  минуту Обычно, я не  задаю  пациентам этого  вопроса  и  знаете
почему?  -  потому что  почти всегда знаю на него ответ  Знаете  что  это за
вопрос?  Нет?  Вопрос  простой  и  естественный  -  почему  вы решили делать
пластику? Однако  в  большинстве  случаев  ответ  написан на  лице  пациента
крупными  буквами - "  меня бросил мужчина",  "я не нравлюсь мальчикам", " я
хочу сделать  карьеру",  " мне  просто  скучно и некуда тратить деньги", " я
хочу  быть похожа  на...  " и так далее и  тому подобное - я знаю  вариантов
тридцать, а может и больше Не хотите пополнить мою коллекцию?.
     - А что на лице у меня ничего на читается?.
     - Который день вы на Святой Земле?.
     - Второй.
     - Мои комплименты - вы совершенно адаптировались Не заметили? Отвечаете
вопросом  на вопрос  - это,  прошу прощения,  наша  национальная традиция Ну
хорошо, только для вас - я ее  нарушу  На лице у вас читается, еще раз прошу
прощения - полное наплевать И тогда я не понимаю - зачем  вам все это нужно?
Не хотите - можете не отвечать - он задает  вопросы в своей., как я понимаю,
обычной манере - довольно резко, но  глаза при это смотрят на меня задумчиво
и даже грустно Он не понимает, но ему от чего-то меня жаль - вот что читаю я
в его глазах и на мгновенье начинаю колебаться - Быть может нужно рассказать
ему все? Он добрый  человек, я это вижу и  умный - он  может понять В конце,
концов,  через  несколько  дней мое лицо  будет в полном  и  абсолютном  его
распоряжении  -  так  не  должен  ли  перед  этим  он  понять,  что из  себя
представляет  моя  душа?  Но  это  мгновение  проходит  -  душа  моя   ведь,
собственно, и не  совсем моя  сейчас, словно напоминает  мне кто-то. Ты ведь
добровольно  отдала  ее  в  чужие руки, так  есть  ли  у  тебя теперь  право
распахивать ее первому  встречному? Да и поймет ли он? Зачем в конце  концов
ему  это надо?  - Для коллекции, зачем же еще! - так  продолжается то ли мой
внутренний диалог, то ли беседа  с кем-то извне  - и мгновенье моих сомнений
тает в вечности..
     - Ну как вам сказать, видимо - возраст...
     - " А в возрасте стала - к цыганке пошла" - моментально отзывается он и
в голосе  его вспыхивает  ирония,  -  помните такую  песню? Хорошая  русская
песня, жалобная Не помните? Ну и не  надо А вообще, спасибо  - коллекцию мою
пополнили Что ж, до скорой встречи.
     Доктор Резнер  поднимается из-за  стола и  провожает меня до двери, и в
глазах у него,  по-прежнему, живет печаль Он не рассердился на меня за ложь,
ему, без видимой на то причины, меня почему-то жаль.
     Спустя два дня, ранним утром -  еще не  было и семи  часов и ясный день
был  тих  и  не  по-  здешенму  прохладен,  он  склонился  надо  мной сплошь
закутанный в серо-зеленую ткань операционного костюма:.
     - Знаете анекдот? Ортодоксальный еврей до тридцати лет жил в строгости,
исполняя все религиозные заповеди Потом ему это надоело  и он отстриг пейсы,
одел светский костюм, пошел в бар, там крепко выпил, снял девочку и повез ее
к себе домой  По  дороге произошла авария,  он  погиб  и вознесся  в рай Там
явился ему Создатель и он в обиде закричал: " Господи, тридцать лет соблюдал
я все твои заповеди и только один день нарушал их -  за  что ты покарал меня
так  сурово? "  "Мойша,  это ты? - изумился Создатель, - Прости, я просто не
узнал тебя! ".
     Я  хочу засмеяться,  но меня  вдруг  затягивает  гигантская  воронка, в
которую  стремительно закручивается  все пространство  вокруг  - его обычные
параметры  сбиваются, путаются -  я растворяюсь искрящимся виртуальном мире,
теряя привычное ощущение собственного тела, а потом наступает тьма..



     Черный  туман медленно рассеивается, словно на  только  что  включенном
экране телевизора постепенно проявляется изображение, но прежде чем увидеть-
я ощущаю  - ощущаю нестерпимый холод, который сковывает мое тело и сотрясает
его мелким противным ознобом. Я окончательно  прихожу в себя, открываю глаза
и сразу понимаю,  почему мне так холодно - в легкой больничной сорочке, той,
что надели  на  меня перед операцией, короткой и какой-то  убого-тусклой,  я
стою посреди широкого  стеклянного коридора  - мне он знаком Несколько часов
назад по этому коридору меня вели в операционную - он соединяет  между собой
два корпуса клиники  и  словно  парит  в воздухе  на  уровне  второго этажа,
собранный из пластин тонкого прозрачного стекла, светлый и прохладный, будто
бы продуваемый свежими ветрами с океана.
     Теперь  коридор пуст,  я  в нем  - единственная  живая  душа "Операция,
видимо, закончилась, - думаю я, продолжая зябнуть  и ощущая себя, к тому же,
весьма неловко - рубашка едва  прикрывает тело, - странно, что меня оставили
одну,  но видимо  надои возвращаться в  палату" Так размышляю  я  и медленно
бреду по коридору. За дверью - ждет меня другой коридор - это коридор одного
из корпусов клиники и он совсем иной, чем  тот, порог которого  я только что
переступила -  здесь  тепло и  царит полумрак  - приглушенный  свет струится
откуда-то сверху из-под низкого  довольно потолка,  неброское покрытие  пола
мягко  пружинит  под  ногами  и  скрадывает  шаги,  стены украшены  большими
картинами,  изображение на  которых еле-еле  угадывается в мягкой полутьме и
вдоль них меж дверей, ведущих в кабинеты  и палаты расставлены низкие и даже
на вид топкие диваны и кресла Здесь я сразу чувствую себя уютней и спокойней
- озноб проходит, а полутьма скрывает мое почти обнаженное тело Однако здесь
я не одинока - какие-то люди сидят на диванах и ведут меж  собой негромкую и
неспешную  беседу,  завидев,  а  более того  почувствовав мое  появление они
смолкают и вглядываются  в полумрак, пытаясь разглядеть меня получше, я тоже
всматриваюсь в их лица - они спокойны и доброжелательны, внимание их не есть
любопытство, а стихнувшие разговоры - дань вежливости, а не следствие досады
от  того, что некто нарушил  их течение. Хрупкая  маленькая женщина, ласково
смотрит на  меня огромными добрыми глазами на  тонком моложавом  лице,  хотя
аккуратно зачесанные  назад  волосы  ее  совершенно  седые, красивые  слегка
надменные  губы трогает  улыбка - и  тогда я  узнаю ее - хотя не  видела уже
очень давно, это моя бабушка, умершая много лет назад Мужчина рядом с  ней.,
напротив выглядит стариком - он очень худ и в глазах его, когда он поднимает
их на меня. плещется старческая усталость и безразличие  ко всему  - но я-то
знаю, что ему едва за сорок - потому, что  это бывший мой муж, несколько лет
назад  умерший от сердечного  приступа - он  много  пил  перед смертью и как
рассказывали старые наши  друзья сильно  опустился  и просто махнул на  себя
рукой.  В  дальнем кресле  свернулась калачиком, изящно  подобрав  под  себя
роскошные  ноги  удивительная  красавица-  с  копной огненно рыжих  волос  и
уникальными, единственными в том,  оставленном ею мире фиалковыми  глазами -
любимая  подруга  моя  -  Сашка  В  прошло  году   она  погибла  в  страшной
автомобильной  катастрофе и мы  долго не могли поверить в ее  смерть  потому
еще,  что хоронить нам довелось обугленные неузнаваемые останки Теперь Сашка
была прежней -  ослепительной  и  неповторимой в своей неземной  красоте Так
постепенно узнаю я  людей,  некогда близких мне и в разное время  ушедших из
жизни Теперь они  все вместе в полумраке  уютного коридора - и я понимаю для
чего они собрались, но не испытываю ни страха, ни сожаления Напротив, я хочу
поскорее заговорить с ними и услышать в ответ их голоса, но кто-то возникает
за моей спиной и слегка касается плеча Я  оборачиваюсь и вижу женщину он  не
знакома мне, потому что забыть  такое красивое  и необычное лицо с огромными
словно  горящими  каким-то  внутренним  огнем бездонными  как  омут  черными
глазами, я бы не могла Сначала мне  кажется,  что она одета также как и я, в
убогую больничную сорочку, но почти сразу же я понимаю, что наряд ее странен
- на ней холщовое  длинное одеяние, отдаленно напоминающее сорочку, но более
широкое и сильно изношенное, даже  истлевшее будто Она близко  смотрит мне в
лицо и подносит палец к губам, призывая хранить молчание Потом берет меня за
руку и маленькая почти детская рука ее, крепка и горяча, и увлекает за собой
обратно в  холодный стеклянный  коридор  -  галерею,  пронизанный  светом  и
открытый всем  ветрам, несущимися  с  океана. Мне  жаль покидать  теплый уют
моего пристанища  и так много  нужно  сказать ожидавшим меня  людям Но  рука
незнакомки твердо и властно влечет меня за собой Дверь за нами закрывается и
мне  вновь  становится  зябко  и  неуютно  в  потоке  яркого  белого  света,
пронизывающего коридор Спутница  моя  внимательно  разглядывает меня  в этом
ярком  свете,  словно  пытаясь  разглядеть что-то  скрытое  от  нее  в  моей
внешности.
     Я умерла? - спрашиваю  я  ее, но в ответ она только отрицательно качает
головой.
     Кто  ты? - мне  начинает  казаться,  что она  безгласна  или  не  хочет
говорить со мной Но - шелестит едва различимый голос.
     Сестра, -  она  протягивает  тонкую  свою руку и слегка касается  моего
лица, словно не доверяя глазам.
     Я не знаю тебя, - произносят мои губы, но в душе уже шевелится сомнение
и смутный образ рождается в растревоженной памяти.
     Сестра, - повторяет она еще тише и горящие глаза ее наполняются слезами
отчаяния.
     Ты была на дороге? - спрашиваю я и каждое слово дается мне с величайшим
трудом, словно  незрячая пробираюсь я сквозь неведомые густые заросли Память
моя  стремительно  окутывается  мраком,  но  в  последние  мгновенья  словно
выхватываю  оттуда угасающую картину - опаленную солнцем каменистую дорогу и
женский силуэт у ее исхода - на вершине холма.
     В глазах ее на мгновенье полыхнуло пламя,  а потом они засияли они  как
волшебные черные звезды.
     - Ты не должна идти этой дорогой Ты еще можешь спасти нас и себя.
     Беспросветная  тьма  стремительно  обволакивает  меня, в густой  пелене
черного тумана я уже не вижу  ее и почти не слышу, а лишь угадываю последние
слова  каким-то  неведомым мне доселе нечеловеческим  и  неземным, наверное,
чувством  Я  еще  пытаюсь  сопротивляться  и  из   последних   сил  кричу  в
сомкнувшийся  мрак  " Как,  как я могу спасти нас? "  " Прости и  вернись" -
будто бы доносится до меня, не голос уже, но слабый  вздох, и я не смогла бы
поклясться, что это именно так.



     - Добрый вечер, -  вновь слышу  я  обращенный ко мне из темноты голос и
пытаюсь открыть глаза, но это мне не удается холодная тяжесть сковывает веки
Голос однако хорошо различим и я знаю, кому он принадлежит.
     - Добрый вечер,  - обращается ко мне доктор Резнер, -  Отвечать мне уже
можно, а глаза открывать пока нельзя, и дотрагиваться до лица тоже нельзя.
     -  Холодно,  -  говорю я с трудом размыкая пересохшие губы,  - тяжело и
холодно.
     - Это  лед,  -  объясняет  он  мне, до  утра  на лицо вам  будут класть
подушечки  со льдом,  чтобы  меньше  были отеки  и  кровоизлияния Мы  с вами
неплохо поработали, вы были на высоте, я тоже немного ассистировал Сейчас вы
снова уснете, а завтра мы поговорим более обстоятельно,  если  не возражаете
Впрочем, можете возражать, меня все равно ждут домой к обеду Спокойной ночи.
     Я хочу  спросить  его,  где мы?  - но темная  безмолвная  пелена  снова
окутывает меня и почти с удовольствием я погружаюсь в нее, ища покоя.



     Об  убийстве  известного предпринимателя говорили и  писали много и его
имя упоминали часто Пожалуй, даже слишком часто. Вывод о том, что компанию в
прессе   кто-то   невидимый  весьма   искусно  разворачивает  именно  в  его
направлении,  напрашивался,  что называется,  сам собой Но разрабатывать эту
версию было  просто на просто  некому С той  самой  минуты, как он  произнес
цифру четыре, считая роковые повороты  в  коридорах теннисного клуба, Кирилл
Синявин перестал существовать в прежнем своем качестве - молодого уверенного
в себе целеустремленного абсолютно и даже чрезвычайно здорового физически  и
душевно  человека.  Прежде  всего  он  перестал таковым быть  в  собственном
восприятии. Он даже не сформулировал для  себя это мысли, как непременно  бы
сделал это прежний Кирилл - он это почувствовал и принял  без  рассуждений и
каких-либо попыток  возражать и  бороться. Когда  поздним вечером он покидал
казино,  небрежно  распихивая  по  карманам пачки  долларов,  мозг  его  еще
отказывался должным образом реагировать на происходящее, доехав  до дома, он
тщательно уложил деньги в сейф, потом прошел в гостиную и налил себе большой
стакан виски,  не разбавляя его  и не добавляя льда, медленно осушив стакан,
он  отправился  в спальню, там аккуратно разделся и  лег в постель Заснул он
почти сразу и следующим утром проснулся ровно в девять утра - дальше все шло
по заведенному им же  самим  порядку, но он знал, что чистит зубы его зубной
щеткой, одевает его костюм  и садится в его машину совершенно другой человек
Он же,  прежний на полном скаку был выбит из седла  и это был точный, хорошо
рассчитанный мастерский удар.
     Поначалу  никто  ничего  не  заметил,  однако уже через  несколько дней
перемены происходящие с ним стали проступать явственно и для окружающих - он
почти  ничего  не  делал, приезжая  в офис, отменял  все  встречи и запрещал
секретарям пускать в кабинет даже самых ближайших к нему сотрудников, сам же
при этом  тупо  играл на компьютере,  перечитывал  старые газеты  или просто
лежал  а диване в комнате  отдыха, уставившись  в потолок открытыми глазами.
При этом он  почти  не о чем не  думал, вернее в  голове его  тихо  струился
плавный поток сознания, мысли никак не связанные друг с другом словно, волны
катились  одна  за  другой и спроси его кто, как любила  это  делать некогда
оставленная им женщина: "  Говори быстро, о чем думаешь? " - он ни за что не
смог  бы  ответить,  как  бы  ни  старался  Кстати,  мысли  о  ней, а точнее
воспоминания о каких-то  отдельных  порой мимолетных эпизодах их совместного
прошлого, которым раньше он просто категорически запрещал появляться - и они
не смели,  теперь  часто приходили ему  в голову, медленно проплывая в общем
потоке, но не вызывая сильных эмоций или желаний.
     Растревоженная как  улей  команда, инстинктивно чувствовала, что теряет
лидера и  по  существу кормильца  и  паника  постепенно  охватывала  тех кто
послабее, те же кто был относительно самостоятелен и менее других зависим от
него  торопливо  подыскивали  с себе новые  пристани,  стремясь,  к тому  же
покинуть  старую   не   с  пустыми  руками   -  кто-то  покушался   на   его
интеллектуальную  собственность  -  перетаскивая в  другие кампании  идеи  и
готовые уже  проекты, кого-то приглядывался к  вещам более  материальным Те,
кто  был  искренне  предан  и  всерьез  причислял себя  к стану  соратников,
пытались спасать его и, добившись аудиенции, предлагали любую помощь Впрочем
богатой  фантазией  никто из них не  обладал,  посему вариантов его спасения
было  два-  или  длительный отдых  или  серьезное лечение( разумеется строго
анонимно и у специалистов мирового  уровня, одни  из  которых  как  раз... )
Причем все они без исключения совершенно одинаково начинали разговор с того,
что прекрасно  понимают  - его теперешнее состояние  - следствие  пережитого
кошмара, причем, следствие совершенно естественное,  и любой  из них на  его
месте  просто  лишился  бы рассудка, далее все  они выражали удивление,  что
пережив такое, он еще умудряется так хорошо  держаться Выслушивая  подобное,
прежний Кирилл, несомненно, сильно бы веселился  Теперь  же он молча смотрел
на собеседника тусклыми.
     глазами, сухо благодарил, обещал подумать и больше уже не принимал.
     никогда  Круг  его  общения  сужался с каждым  днем  и  это был пожалуй
единственный процесс, которым он продолжал управлять,  проявляя  потрясающее
упрямство  и  изобретательность Однажды он четыре часа  просидел  запертым в
собственном  кабинете, избегая встречи с матерью, которая чувствуя  неладное
просто  приехала  в офис и села в его приемной, объявив, что будет ждать его
столько, сколько придется.
     Впрочем было  еще нечто в его  жизни,  к чему интерес его был  прикован
прочно  и  горел  ярко  и  неугасаемо,  это  нечто  заключалось в  маленькой
пластмассовой  коробочке его  пейджера, с ним он теперь не расставался ни на
минуту,  иногда  подолгу сжимая  в руке., так  что ладонь начинала болеть Но
пейджер молчал Иногда, правда, все реже теперь, он транслировал сообщения от
каких-то людей, еще имеющих в нем нужду, но тот, кто подписывался непонятным
сочетанием цифр 1001 больше не слал ему своих таинственных предупреждений.
     Однако прошло недели две и все как-то поутихло Он немного пришел в себя
и даже пытался  работать,  правда  отчетливо понимая,  что  прежние  позиции
безвозвратно утрачены  От него  действительно многие отшатнулись и  отнюдь в
каждом случае - по его вине Тяжелей всего ему далось осознание того, что его
прежняя компания, практически признававшая его одним из своих неформальных и
негласных лидеров,  компания если не  близких  друзей, то уж  точно - добрых
приятелей,  отринула  его  очень  быстро  и  как-то  унизительно  тихо,  без
объяснений,  так из уважаемого  клуба,  без скандала, дабы не  марать добрых
имен  исключают  члена,  совершившего  нечто   постыдное  Ему  как-то  сразу
перестали   звонить  наиболее   именитые  его  товарищи,   с  ним  перестали
согласовывать места вечерних трапез, вследствие чего он перестал их посещать
Это было не  просто  отлучение  от приятной компании, это  было изгнанием из
элиты и он очень остро это чувствовал.
     День  подходил  к  концу и  сто  тридцать  девятая  партия  преферанса,
разыгрываемая им  с собственным компьютером, стала последней Он расслабленно
потянулся  в  кресле  и  на секунду  закрыл глаза  В  ту  же  секунду, будто
дожидаясь именно этого момента зажужжал и даже запрыгал на  столе, словно от
усердия,  пейджер Руки у него  вдруг  стали холодными и  мерзко - липкими от
пота  и  он  не  сразу  попал на  нужную  кнопку  Маленький  экран,  наконец
засветился зеленым  светом, по нему, собираясь в слова, побежали буквы Слова
были такими:.
     "Диктофон  необходимо  взять  с собой,  поставить  можно на  двенадцать
1001".
     Он  не колебался  не  секунды.  Еще в тот  период  когда  он  самолично
руководил  опытными   офицерами   спецслужб,   простраивая   систему   своей
собственной безопасности,  не  скупясь,  они  закупили  огромное  количество
всевозможной    "шпионской"   техники   -   от    простеньких    микрофонов,
закомуфлированных  под авторучку,  до  суперсовременных систем  наблюдения и
слежения, стоящих десятки  тысяч  долларов Сказывалось  видимо  и то, что  в
детстве представления  о  красивой жизни он черпал в основном из "шпионских"
фильмов, которые мог  смотреть по  десять раз один и тот  же и помнил  почти
наизусть Теперь большинство этой сложной техники пылилось на складах, многое
было  попросту разворовано, но несколько крошечных,  но очень чувствительных
диктофонов  валялось  у  него  в столе, как помять  о прошлых увлечениях. Он
достал  одни  из них и тщательно поверив  начал  примерять в  разные карманы
пиджака и  брюк, в казино ехать было еще рано  и он не торопился Занятие это
почти  увлекло его, но  продолжая эксперименты с диктофоном  он  лихорадочно
соображал, в какое казино теперь поедет и  сколько  денег  будет ставить  на
число двенадцать.
     Зачем неизвестный рекомендует ему  взять с собой диктофон,  он старался
не думать, поскольку за непонятным указанием, возможно и на сей раз  таилось
страшное..
     Так  и случилось, но прежде его подстерегала  еще одна неожиданность Он
уже  собирался  выезжать, когда  мелодично зажурчал его  мобильный  телефон,
номер которого был известен немногим,  а  посему  последнее время оживал  он
редко Он ответил - и услыхал на том конце провода веселый и слегка нахальный
тенорок Вадика - одного из бывших, как он полагал, его товарищей  Тот однако
говорил  с  ним  так,  словно  ничего не  произошло и не было двухнедельного
отлучения Кирилла от компании..
     - Старик, что  ты думаешь по  поводу порции "суши"? - имелось в виду не
возражает ли Кирилл против ужина  в одном из японских ресторанов, коих нынче
в  Москве великое множество.  Компания  довольно часто отдавала предпочтение
японской  кухне,  и  особенно  -  большому  и  дорогому  ресторану  "Токио",
расположенному  у  самых  ворот Кремля в  здании  некогда  главной державной
гостиницы "Россия".
     Ничего не значащий для него каких ни будь пару недель назад.
     вопрос,  сейчас  заставил  его  сердце забиться много чаще  нормального
ритма, однако он нашел в себе силы ответить также ровно и буднично, как если
бы не было этих дней.
     -  Годится. Если  приедешь первым закажи мен порцию  гребешков и двести
граммов мраморного мяса.
     На том конце  провода  обозначилась пауза  -  очень  короткая  -  всего
несколько  мгновений, но этого  было достаточно ему, чтобы понять, такой его
реакции не ждали Когда же собеседник  заговорил, то по его тону стало ясно -
он искренне  рад, что удалось избежать  объяснений и миссия его, которой  он
очевидно тяготился, закончилась столь легко и приятно.
     - Отлично! Тогда, подгребай в "Токио" минут через сорок-пятьдесят, тебе
же близко До встречи, старик!.
     Отключив  телефон,  он пытался проанализировать  звонок  Очевидно,  что
Вадик,  человек в их кругу не очень значимый, так, скорее  подросший мальчик
на  побегушках,  которого  взяли  в  компанию  только  для  того,  чтобы  не
обременять  себя  решением  разного  рода  конфиденциальных  организационных
вопросов, не по собственной инициативе приглашает его вновь вернуться на  их
ритуальный трапезы  -  так решила вся  компания  или, по  крайней  мере,  ее
негласные лидеры Что толкнуло  их  на этот шаг? В поисках ответа  он пытался
рассуждать логически, но привычный  и  блестяще освоенный ранее мыслительный
процесс  теперь  оказался  для ему  не  по силам -  мысли путались в голове,
мельтеша  и  сбивая  друг друга, кроме  того  в  нем вдруг громко заговорила
гордыня, заглушая  слабый  и  без  того голос разума " Они просто  не  могут
обойтись без меня  -  слишком  много "концов"  в моих  руках, слишком  много
замкнуто  на мне И  хватило  их только-то на две недели! " В  итоге он устал
вслушиваться во все голоса, которые во множестве звучали теперь внутри его и
предпочел услышать тот, что был  всех громче, за что был жестоко наказан уже
в первые минуты ужина в закрытом кабинете ресторана "Токио"..
     Его встретили настороженно и  отчужденно Впрочем, внешне  приличия были
соблюдены, после обычного  обмена приветствиями, последовал легкий треп ни о
чем,  в  ожидании  пока  будет  принесена  еда,  но  едва  только  официанты
расставили  перед ними деревянные  подносики  с  "суши" и  "сашими", пиалы с
"мисо-супом", корзиночки с  кусками обжаренной в сухарях курицей,  крохотные
пиалы  с соевым соусом и  миниатюрные графинчики с  "сакэ", прочие закуски и
напитки и почтительно удалились, в воздухе повисла напряженная тишина Обычно
к обсуждению серьезных дел они переходили к середине, а то и в конце  ужина,
но сейчас всех тяготила ситуация недосказанности и ожидания развязки, посему
разговор начался сразу.
     Вкратце - дело  было в следующем Несколько из  них, включая Кирилла, на
паях владели крупным коммерческим банком., точнее очень крупным, а если быть
уж совсем точным  - то одним из крупнейших в  стране Теперь ему без обиняков
предлагалось продать свой пай одному из недавних  приятелей, собственно этот
вопрос был ими практически решен и обсуждению  не подлежал, приглашен же  он
был  лишь для того,  чтобы  обсудить  условия  сделки -  все  присутствующие
числили себя людьми цивилизованными и никто не снизошел бы  до грабежа, но в
целом интересы его конечно же, существенно, ущемлялись, не говоря уже о том,
что в части, касающейся нематериальных вопросов, его просто  вышвыривали  за
борт, как ставший опасным балласт На  какое-то  время, однако, этот  аспект,
отошел для  него  на  второй план,  в нем  заговорил  предприниматель  и они
заспорили о  чисто  финансовых вопросах Аргументов  у  него  было  более чем
достаточно - идея  создания  банка  принадлежала  ему,  он  же  разрабатывал
стратегию ее развития, стратегию стройную и последовательную. Здесь было все
-  и  протаскивание   своих  людей  на  очень  высокие  посты  в   различные
государственные  учреждения,  затем разработка сложных  запутанных программ,
под  которые  "свои"   чиновники  перекачивали  в  банк  огромные  суммы  из
государственного  бюджета,  затем перевод  этих  денег на зарубежные  счета,
создание целой сети компаний и банков за  границей, и  еще очень много чего,
включая финансирование предвыборных кампаний, покупку  телевизионных каналов
и  издательских холдингов Словом, он имел все основания отнести на свой счет
львиную долю заслуг в достижении банков тех позиций, на которых он  довольно
прочно  находился сегодня  и эта доля  имела  четкое финансовое обозначение,
далеко отстоящее от тех условий, которые ему предлагались. Они заспорили. По
существу, он был  безусловно прав - и это  раздражало собеседников, разговор
становился  все  напряженнее  - каждый  приводил  в свою  пользу  все  новые
аргументы  -  вспоминались  отдельные  эпизоды,  назвались  фамилии, страны,
банки....
     В  разгар  спора,  дверь  в  кабинет  приоткрылась  и  в  нее  заглянул
спортивного  вида  молодой человек, одетый строго и неброско  Все  замолчали
Молодой  человек  вопросительно  смотрел  на  одного из  них -  руководителя
крупного торгового холдинга и, кстати, пайщика банка.
     - В чем дело? - довольно резко откликнулся тот, разгоряченный  спором и
раздосадованный  внезапной помехой Впрочем тут  же пояснил  присутствующим -
Это мои ребята.
     Молодой человек  торопливо приблизился к столу, склонился  к его  уху и
что-то коротко прошептал Выразительное полное лицо его шефа исказила гримаса
сочетавшая  в себе целую  гамму чувств - и недоверие,  и возмущение, и почти
что ярость,  толстые щеки вдруг  приобрели багровый  оттенок, а высокий  лоб
покрылся мелкими капельками пота.
     - Ты уверен?!.
     Молодой человек утвердительно  кивнул головой  и что-то  начал тихо, но
энергично говорить.
     - Подожди! - шеф почти оттолкнул  его пухлой рукой и в сильном волнении
стукнул  ею  по столу,  -  Слушайте, мои люди утверждают,  что  в  помещении
работает  записывающее  или  передающее  устройство  Я всегда проверяюсь, вы
знаете...
     Тишина в кабинете стала почти осязаемой  Только что  сказано здесь было
очень много и все присутствующих в первые секунды испытали шок, лишившись на
мгновение  способности  соображать  и  действовать  Единственным  человеком,
который  все  понял  сразу  был  Кирилл И он не  стал  дожидаться того,  что
неизбежно последовало бы  дальше  Сунув руку в карман брюк, он извлек оттуда
крохотный диктофон, в котором медленно крутилась микроскопическая кассета Он
отчетливо помнил,  как  убирал  диктофон в карман, но столь же отчетливо  он
помнил и другое - он не собирался его включать и он его не включал Аккуратно
положив  диктофон на  стол,  от поднялся и не оборачиваясь медленно  пошел к
двери Никто его не остановил Но он был  абсолютно уверен - этого ему никогда
не простят и так не оставят.
     В казино  в этот  вечер он  не поехал, хотя  ни минуты  не сомневался в
обещанном выигрыше.
     Деньги  теперь  ему были  ни к чему  Они не  нужны  человеку, который в
скором времени должен покинуть этот мир.




     Легкий  прохладный  бриз  залетает  в  мою  палату,  играет  с  тонкими
занавесками на распахнутом  окне, и ласково,  словно боясь  потревожить раны
гладит мое лицо, окутывая его запахом моря и жареной рыбы Через дорогу прямо
напротив моих  окон на  берегу  океана  маленькое  открытое  кафе  Сезон еще
начался, но  посетители там есть каждый  день - хозяин жарит для  них свежую
рыбу, и варит кофе - об остальном меню  я судить не могу - других запахов не
доносит мне ветер Несколько дней назад мне  сняли основные швы и освободили,
наконец, голову от тугих сильно надоевших мне повязок.
     И не торчите перед зеркалом, - предупредил меня доктор Резнер. - Сейчас
вы еще  ничего  не  увидите,  начнете  фантазировать,  или  не  приведи Бог,
хвататься за лицо руками Нужно потерпеть, осталось совсем немного.
     Он прав - разглядеть что-либо  под огромными густо -  лиловыми отеками,
сплошь  покрывающими мое лицо, невозможно Но  он очень ошибается  подозревая
меня в нестерпимом  желании  его  разглядывать  и  тем  более  трогать  Мне,
по-прежнему, безразлична моя внешность, хотя умом я понимаю что она наверное
сильно изменена и, полагаю, в лучшую сторону Иногда  я и в правду заглядываю
в зеркало, но  лишь для того, чтобы убедиться, что я действительно существую
Душа  моя сейчас настолько тиха и  безмолвна, что иногда, особенно по утрам,
когда глубокий сон уступает место чуткой тревожной дреме, полной еще неясных
ночных  видений, но  уже  отражающей  звуки наступающего  дня,  мне начинает
казаться, что я все-таки умерла Если именно это состояние души и  называется
покоем,  то мне не совсем  понятно почему  так часто  ставят  знак равенство
между ним и счастьем Мне безразлично абсолютно все, что происходит со  мной,
настолько, что  я почти не чувствую физической боли и  доктор Резнер, снимая
постепенно  швы  с моего лица  и тела, обрабатывая  раны,  удивляется  моему
терпению и хвалит за мужество.
     Единственное, что всерьез занимает мои мысли - это сон, увиденный  мною
под наркозом Возможно, впрочем,  что все это вовсе  не было сном, но  как бы
там ни  было, я  не могу постичь  увиденного и услышанного мною Кто была эта
женщина, называющая меня сестрою? Как и кого просила она спасти? Что значило
ее последнее -  " прости и вернись", если, конечно, оно не померещилось мне,
в  чем  я  не  была  уверена Почти ежедневно,  а точнее  еженощно,  ложась в
постель,  я  начинаю думать об этом,  но тяжелый сон неумолимо сковывает мои
веки  и  впору  уже сожалеть о тех  временах,  когда  в  ночи  мои  были ему
недоступны и принадлежали мне безраздельно Днем же едва я обращаю мысли свои
к этому странному то ли видению, то ли посланию  мне неведомо правда от кого
и для чего, удивительным  образом сразу же что-то  или кто-то отвлекает меня
от  мыслей, если же  случается так,  что  нахожусь я совершенно  одна и  нет
никаких помех извне, тот  же сон  вдруг настигает меня совершенно нежданно и
не ко времени, сон глубокий и долгий, без сновидений Очнувшись после него, я
чувствую себя всегда разбитой и  усталой, словно  во тьме его, пока рассудок
спал, душа моя работала тяжело и безрадостно.
     Этим утром доктор Резнер снимает мне  очередную порцию швов и  остается
доволен.
     - Должен сказать, ваша операция была не из  легких для нас  обоих - мне
пришлось изрядно повозиться, а вы, поначалу., как мне  казалось,  переносите
ее не очень легко Но - с удовольствием констатирую: в части вас - ошибался..
     Неожиданно  я  вспоминаю  где-то  услышанный  или  прочитанный  рассказ
хирурга  о  том,  как  много интересного  и неожиданного  изрекают  люди  на
операционном столе в первые минуты действия наркоза Надежда  очень невелика,
но  вдруг доктор  Резнер сможет как-то мне  помочь в разгадке  моего сна или
настоящего видения  Я вновь, как  во  время  первой  нашей встречи испытываю
вдруг  прилив доверия  и почти  любви к  этому умному, ироничному человеку и
спрашиваю:.
     - Скажите, доктор, я что-нибудь говорила под наркозом?.
     -  Увы, нет.  Ваши тайны остались  при  вас, не  беспокойтесь У меня на
столе пациенты  не разговаривают  Знаете почему? -  Боятся!.  - он  громко и
как-то очень молодо, по-мальчишески смеется, а потом уже серьезно объясняет,
- как правило мои операции длятся долго - по несколько часов кряду, наркоз в
этом случае  дается при помощи  маски, что напрочь, как вы понимаете, лишает
моего клиента возможности побеседовать  со мной во время операции  Почему вы
спросили об этом?.
     Так просто, - я снова колеблюсь и желание рассказать ему если не все то
хотя бы некоторую часть из того, что переживала я,  пока он ваял  мое  новое
лицо, очень велико В  памяти  к  тому же  всплывает  давно прочитанная книга
одного  американца - в ней он собрал воспоминания нескольких десятков людей,
переживших  клиническую смерть  Все  они  говорили о  каком-то  коридоре или
туннеле,  в  который   попадали,  было  что-то,  помниться,  и  про  умерших
родственников и про свет, но по-моему все они видели его в  отличии  от меня
где-то в конце  туннеля  Странно,  но все это приходит мне в  голову  только
сейчас Вообще мыслится мне сейчас намного легче, чем обычно - и я решаюсь:.
     - Скажите, а не было ли у меня клинической смерти?.
     -  Что-  что-  что-  что?!  - он  готов  и  рассердится  и  рассмеяться
одновременно По крайней мере, мой вопрос не оставил его безразличным, это уж
точно, - ничего  себе, милое уточнение Спрашивайте уж  прямо:  доктор, а вы,
случайно, не  зарезали меня  слегка, пока суть да дело? Что это пришло вам в
голову?.
     Я молчу и начинаю уже  жалеть о  том, что поддалась минутному порыву Но
он вдруг становится очень серьезным и добрым, и в глазах его снова полощется
жалость.
     - Вам что-то привиделось тогда?.
     Я  киваю, я  еще раз смотрю в  его глаза,  я чувствую, что  в душе моей
все-таки еще теплится жизнь, по крайней мере, впервые, за последнее время, с
той поры, как  впервые поднялась я по крученой лестнице  на белую, парящую в
снежном безмолвии мансарду, мне хочется плакать И я рассказываю ему все, что
привиделось, как сказал он, мне во время операции.
     Он  слушает молча  и  глаза  его  по-прежнему печальны  Я  замолкаю, но
какое-то еще время  и он хранит  молчание,  подопрев  голову рукой  сжатой в
кулак  Потом  он  говорит,  очень  непривычно  для меня - тихо, медленно, но
главное - очень  неуверенно, словно пробирается  впотьмах, боясь оступиться,
осторожно, как шаги, нащупывая каждое слово:.
     -  Простите меня,  возможно я вас разочарую,  но я не  могу  этого  вам
объяснить Я всего лишь хирург, человек дерзающий  изменять то, что сотворено
Господом  - плоть другого человека Но только плоть, большего  мне на дано и,
слава Богу, - это был бы  непосильный груз Все  что  произошло с  вами также
странно и непонятно мне, как и  вам Я  вам честно скажу, мне  тоже страшно И
знаете, что  я еще вам  скажу? Сейчас я должен, по  логике, посоветовать вам
обратиться к специалисту этого, так сказать, профиля Хотя, спрашиваю я себя,
а  есть ли среди нас, смертных, специалисты этого профиля? И знаете, не могу
ответить однозначно Так вот Я сейчас не стану вам рекомендовать обратиться к
специалисту, я вам скажу - идите в Иерусалим, святой город Это все равно - и
я даже не спрашиваю вас  какой вы религии  и веруете ли в  Бога вообще  Там,
поверьте мне, вы поймете, что это не важно Знаете  почему? - Там  есть нечто
большее  чем религия, вера, молитвы  Понять этого не дано никому, но ощущают
все Знаете, когда  три крупнейших религии мира объявляют одно и то  же место
священным -  это  что-нибудь,  да  значит Как  вы  думаете,  а? Езжайте,  не
откладывая Хотите - завтра?.
     - Но как же я поеду? У меня  же лицо такое, только людей пугать И как я
буду там.., я ведь никогда не была раньше и ничего не знаю?.
     - О, это уже начались сущие пустяки? Вы мне скажите - хотите ехать?.
     -  Да.,  -  я отвечаю ему,  подчиняясь  какой-то неведомой силе,  вдруг
проснувшейся  во мне,  не  понимая  пока  что она  такое,  но  чувствуя  как
наливаясь ею оживает вдруг моя душа Я испытываю теперь давно забытое сильное
волнение и  от того,  что со  мной происходит и от  "всяких пустяков"  - как
ехать куда-то  с таким  лицом?  К кому  обращаться? На  чем  ехать, в  конце
концов?.
     - Завтра утром вам позвонит один нахальный весьма тип Его зовут Борис И
поверьте,  этот  человек знает то, о чем говорит И как знает! Я вам  скажу -
это  лучший экскурсовод в  этой  стране, вы  сами увидите Он  вас посадит  в
машину и отвезет куда надо.
     - Но - лицо?.
     -  Да отстаньте вы от меня со свои  лицом, что  вы носитесь с ним как с
писаной торбой Думаете, весь народ Израиля  сбежится  смотреть на  ваше лицо
Как же!, - лучистая  улыбка вмиг  стирает грусть с  его лица - теперь передо
мной  привычный  доктор Резнер, но он снова говорит серьезно, - знаете,  это
еще  одна  необъяснимая особенность Иерусалима  - там  никто  ни  на кого не
обращает  внимания - кого там  только не увидишь! Но это не  от безразличия,
знаете, как в крупных  городах, особенно американских, там тоже никому ни до
кого нет дела Нет, здесь все по другому - это,  знаете, от терпимости:  "Ты-
вот такой, а я - совсем другой - такой,  а  она- вот такая, совсем  не такая
как мы, но  всем нам есть здесь  место  и  мы друг другу не мешаем  " Вы  не
верите сейчас,  и  правильно,  я бы тоже  не поверил и не верил, пока сам не
увидел Это все - феномен Святого  Города  Но Борис вам про все это расскажет
лучше меня - готовьтесь, на вас обрушится водопад премудростей.
     Этой  ночью, впервые за много дней,  мне  не спится  и я снова, и снова
вспоминаю  свой таинственный сон  Образ  незнакомой женщины предстает передо
мной  так ясно, словно  она снова пришла ко мне, я вспоминаю черты  ее лица,
горящие  внутренним огнем огромные  черные  глаза, копну волос, я помню даже
как  они пахли - дымом костра, ее  тонкие горячие  ладони,  которые касались
моего лица Мне совсем не страшно, напротив я жду и хочу этой встречи, я даже
зову ее мысленно и ловлю себя на том, что не зная имени, обращаюсь  к ней  -
сестра  Все  напрасно,  тишину  моего  одиночества  нарушает  только  ветер,
шелестящий в занавесках, да мерное тиканье часов на тумбочке у кровати.
     Засыпаю  я  под  утро  и, видимо, во  сне  продолжаю  искать встречи  с
загадочной незнакомкой так  настойчиво, что  когда  сквозь  сон доносится до
меня громкий звонок, радостно думаю: " Это она звонит мне, как хорошо" и еще
не стряхнув сна и этой беспричинной радости, хватаю трубку телефона.
     -  Здравствуйте, -  говорит  мне веселый  мужской голос,  - меня  зовут
Борис.




     Четыре дня  назад, под покровом ночи,  тайно их перебросили в маленькую
арабскую   деревушку,   расположенную   в   непосредственной   близости   от
автомобильного шоссе, ведущего из Тель-Авива в Иерусалим Израильтяне считали
ее трассой  No 1,  поэтому  от  них требовалась  предельная  осторожность  и
изобретательность  Кроме  того, у их  руководства  были  некоторые основания
полагать,  что   "  Моссад"  что-то  пронюхал  о  готовящейся  акции  и  это
многократно  усложняло  задачу Вероятнее  всего  было,  что  им  не  удастся
скрыться  с  мета  совершения  акции  и,  следовательно остаться в  живых, у
каждого  на этот  случай тщательно обдуман свой план ухода из этого мира, но
это не страшило -  в  конце  концов разве  не  о  таком финале земного бытия
мечтает любой  воин Аллаха, нельзя было исключать, однако и такого варианта,
при котором им не удастся осуществить задуманное, но об этом думать и уж тем
более говорить не  хотелось  Они  были  "заряжены" на  успех и  их  старший,
опытный боец,  имевший на своем  счету  не одну  акцию и  понюхавший  пороха
настоящей  войны -  в Чечне, постоянно  заводил разговоры  и  щедро  делился
воспоминаниями, которые, по его разумению должны были поддержать  и укрепить
дух  его  команды  Пока они держались достаточно  бодро  несмотря на  жуткую
духоту крохотной  комнатки  с забитыми  наглухо  окнами, пропитанной запахом
пятерых,   давно    не   знавших   воды,   мужских   тел   Хозяин,   богатый
араб-израильтянин, разместил их старом полуразрушенном доме, сам же с семьей
размещался в  большом - новом, обустроенном  кондиционерами, холодильниками,
душевыми  и прочими благами цивилизации, им сейчас недоступными Лишь поздней
ночью они выбирались на плоскую крышу своей развалюхи, чтобы подышать свежим
воздухом и слегка размяться, но и это тревожило старшего - если "  Моссад" и
впрямь  что-то заподозрил  - контроль за  трассой No  1 будет тотальным и  с
учетом всех предыдущих  уловок исламских террористов, так назвали их во всем
мире, сами же они просто жили в режиме "джихада" - вечной непримиримой войны
с неверными, где и каким  образом - было не важно, это всегда знали старшие,
а им указывал Аллах.
     Шел  уже  пятый день, и сегодня, как и все предыдущие дни  подряд, едва
только блекла ночная тьма, наливаясь  ярким светом  наступающего  дня, они в
полной  боевой  готовности  рассаживались  по  своим углам  темного вонючего
пространства  и начиналось длительное ожидание команды Но  мобильный телефон
старшего, по которому и должна была поступить команда, молчал - руководители
операции чего-то  ожидали, хотя по его представлению уже не один  подходящий
объект  проплывал мимо  них  по  раскаленному  совсем  не  весенним  солнцем
асфальту дороги Здесь  был пустынный участок трассы, удачно отсеченный двумя
закрытыми поворотами и в некоторые  ранние утренние и поздние вечерние часы,
когда  поток транспорта на трассе заметно иссякал, редкие машины, случалось,
следовали по  нему  в  полном  одиночестве Их задача была крайне  простой  и
дерзкой -  захватить  большой экскурсионный автобус, загнать его в маленькую
оливковую  рощицу  на  окраине  арабской  деревушки  и,  объявив  пассажиров
заложниками,   требовать   освобождения  одного   из   лидеров   Организации
Освобождения   Палестины,   приговоренного  недавно   израильским   судом  к
многолетнему тюремному сроку.
     Они были запрограммированы на то,  чтобы стоять до конца и это значило,
что  умереть предстояло  не только  им,  но  большинству пассажиров рокового
автобуса - всем известна была позиция Израиля по отношению к террористам, но
очевидно  в планы их руководства входило  именно это,  на то что  переговоры
будут  успешными  никто  там  и  не рассчитывал  Было еще  одно  обязательно
условие,  но  видимо именно  оно во многом  определяло  характер  акции -  в
автобусе  должны были  быть  иностранцы  -  лучше всего,  американцы или  по
крайней мере представители крупной влиятельной державы, коей кровавая бойня,
которая наверняка должна была произойти, врятли добавит симпатии к Израилю с
его непоколебимым упрямством Им же самим в этом смысле терять было нечего.
     Туристические.  автобусы  на  трассе  периодически  появлялись,  причем
случалось, что  поблизости не было  других машин. Он  знал, что это известно
руководителям  операции -  по все трассе размещались  наблюдатели, поминутно
фиксирующие  ситуацию, особенно  в подходящие  отрезки времени,  но  телефон
молчал Очевидно, это были  не те автобусы  Изнуряющее ожидание  продолжалось
пятый день Но все, как известно, имеет свой итог.
     Еле слышная трель телефона заставила всех пятерых вздрогнуть, как  если
бы поблизости разорвалась граната Старший ответил,  не  повышая  голоса Тот,
кто  руководил  всей операцией сейчас  привлек  его  к обсуждению  ситуации,
включив  конференц  -  связь. Двое наблюдателей  только  что  доложили  - из
Тель-Авива в Иерусалим движется автобус с паломниками из Германии, в салоне-
в основном пожилые  женщины,  два пастора,  один - молодой,  один постарше и
двое израильтян  - водитель и экскурсовод  Практически следом за ним следует
еще один "подходящий" автобус - с русскими детьми,  лет примерно, от семи до
четырнадцати, с ними - две  взрослые русские женщины и также двое израильтян
-  женщина  - экскурсовод  и  водитель  Оба автобуса минуют  "их" поворот  с
небольшим в  двадцать  - двадцать  пять  минут интервалом, в  обоих  случаях
наблюдатели предполагают,  что на дороге  будет пустынно - максимум одна-две
машины, но это вариант ими был  предусмотрен Вопрос был в  выборе и, похоже,
руководитель операции склонялся к немцам.
     Нет,  -  неожиданно  резко  возразил старший группы До  этого он только
слушал, не произнося ни слова, - мы будем брать русских.
     Почему? -  руководитель операции был  скорее удивлен,  чем раздосадован
возражением.
     - С ними меньше мужчин - это раз, с детьми проще справиться, неизвестно
какой номер выкинут еще фрау, я этих тихих европейских старушек  знаю -  это
два,  - было  и  еще  и  третье  обстоятельство, о  котором  старший  группы
промолчал - после Чечни у него были свои счеты с русскими и это был неплохой
шанс отквитаться  То, что в  автобусе были дети его  не смущало,  напротив -
добавляло остроты ситуации.
     - Хорошо, - неожиданно легко  согласился руководитель,  в принципе, ему
действительно было  все равно - Россия, конечно не Германия, но тоже большая
страна и шума будет много, - поступай, как знаешь.
     Всем внимание, начинаем, Аллах акбар!.
     - Аллах акбар! - эхом откликнулось несколько голосов и связь оборвалась
Теперь  они  будут  действовать,  рассчитывая  только  на  себя  Все  пятеро
прильнули  к узким  щелям  между досками, готовые  в считанные доли  секунды
покинуть свое убежище, чтобы возникнуть на раскаленном асфальте трассы No 1.




     Такси  было   вызвано  ранним  утром   к   одному  из  жилых   корпусов
Иерусалимского университета Солнце едва  взошло и  еще  не успело  прокалить
воздух привычным для этих  мест зноем Впрочем было начало  марта  и  особого
пекла, как  правило, не  случалось, но  последние  дни  стояли на удивление,
почти  по-летнему,  жаркими, и сегодня  безоблачное небо,  уже  наливающееся
дневной лазурью предвещало знойный день Пока же было свежо и даже  прохладно
и таксист с ждал  пассажира, распахнув все двери машины,  словно намереваясь
наполнить салон  свежим прохладным воздухом  про запас, на  весь предстоящий
день  Если  проводы  не  затянутся, -  размышлял  он с удовольствием  вдыхая
воздух, пропитанный ароматом цветущих ужу во всю диковинных и до сих пор ему
не  известных кустарников и  деревьев,  - то  дорога в аэропорт Бен-Гуриона,
куда направлялся  пассажир, будет  несложной  -  еще  было слишком рано  для
обычных  на  этой трассе автомобильных  пробок  - они начнутся позже,  когда
народ из Иерусалима потянется на  работу  в Тель-Авив и его окрестности и по
холодку он  легко  домчит до  аэропорта за час, а то  и  меньше Пассажир был
русским и доставить  его следовало к  утреннему московскому  рейсу, об  этом
таксиста  предупредили  заранее и это обстоятельство его вполне устраивало -
будет с кем поболтать по дороге  - сам он не так  давно покинул  Россию, где
жил в одном из  маленьких городков Северного  Кавказа, который  стремительно
буквально на  глазах переставал быть российским  городом, что, собственно, и
подстегнуло его к отъезду - он был иммигрантом самой последней волны.
     Пассажир не заставил себя ждать - это был  нестарый еще мужчина, и хотя
волосы его  заметно  отливали серебром, был по-спортивному подтянут, а очень
светлые,  какие встречаются обычно у северных  славян глаза смотрели на  мир
ясно и молодо. Он и одет был подобающе - в джинсы и легкую светлую футболку,
поверх  которой  был накинут  светлый  пиджак  Вещей у  него было  немного -
спортивная сумка, чемоданчик-дипломат, да яркий пакет, украшенный затейливой
вязью иврита - явно сувениры из Святого Города.
     -  Шалом,  -  приветливо  обратился  он  к  таксисту,   -  и  продолжил
по-английски, которого тот не понимал, поэтому поспешил перейти на русский.
     - Здравствуйте, я сейчас открою багажник.
     -  О,  соотечественник! - улыбнулся пассажир Давайте знакомиться,  меня
зовут Евгений.
     - Я - Слава, - они пожали руки, и таксист настроился на долгую приятную
беседу, но к немалому своему разочарованию ошибся.
     Пассажир любезно, но односложно отвечал на его вопросы, сам ни о чем не
спрашивал, а на пространные славины рассуждения по поводу погоды в Израиле и
ситуации  в России отзывался без  раздражения, но  лишь  невнятными довольно
междометиями В конце  концов, Слава, будучи  человеком воспитанным, вынужден
был отказаться от  очень симпатичной  ему перспективы  скоротать  дорогу  за
легкой не принужденной, но познавательной, возможно, беседой - пассажир, как
выяснилось, был ученым- историком из Москвы и лишь вежливо поинтересовался у
пассажира, какую музыку он предпочитает слушать в дороге -  русскую  эстраду
или израильские мелодии?.
     - Что,  простите? - не сразу  уловил тот суть вопроса, уже  поглощенный
видимо  своими собственными  мыслями, - о, не беспокойтесь,  пожалуйста,  на
ваше усмотрение...
     Это  была  последняя  фраза, которую он произнес, после  чего затих  на
заднем сидении  машины  Он, однако, не спал  Изредка поглядывая  в зеркальце
заднего вида, Слава видел широко открытые светлые глаза пассажира,  глядящие
прямо перед  собой, мысли  же его при этом, очевидно, витали где-то далеко -
это было ясно даже при мимолетном взгляде.
     -  Что,  ж,  человек  -  ученый,  наверное  нужно  что-то  обдумать,  -
миролюбиво подумал Слава и больше на пассажира не отвлекался.
     Евгений  Павлов, на самом деле, как раз наоборот - старался ни о чем не
думать, а просто созерцать  окрестности, фиксируя их особенности и приметы и
тем  самым,  напротив   приостановить  мыслительный  процесс,  который   все
проведенные в Иерусалиме дни беспрестанно  шел  в его мозгу, едва  не доведя
самого  Павлова  до  полного  нервного  и  физического истощения  Теперь  он
смертельно устал Но это была хорошая, почти забытая им усталость - усталость
от  работы. Конечно, она несла с собой и опустошение  Во-первых  потому, что
все  эти  дни  он  отдавал  работе  -  а  это  была  расшифровка  рукописей,
составление отчетов, лекции,  доклады,  острейшие  дискуссии - расходуя  при
этом огромное количество душевных  и физических  сил и энергии  Но главное -
потому, что  он достиг развязки, конца истории, мучавшей его все эти годы  -
тайна несчастной княгини больше не  была для  него тайной. Теперь  он  знал,
почему так жестоко поступил  Великий Герцог с несчастной, и не мог  уж,  как
прежде называть эту жестокость необъяснимой Понятна ему была и  гримаса боли
и  отчаяния, которую запечатлел на лице грозного правителя неизвестный автор
загадочных гравюр И были узнаны  таинственные фигуры - одна, скрытая в  тени
колоннады собора,  другая  -  застывшая  у пепелища, и,  более  того,  копия
четвертой гравюры, утерянной,  как долгое  время казалось ему, безвозвратно,
теперь лежала  в его  портфеле вместе с копиями  других бесценных документов
Приоткрылась ему и причина  трагедии,  произошедшей в далекие тридцатые годы
во Франции с его коллегой  профессором  Жибоном и превратившей его ученика -
русского князя Глеба Мещерского в святого инока отца Георгия И в этом смысле
душа  его, конечно,  был  опустошена, но это не было опустошение мертвенное,
влекущее  за  собой  забвение  и тлен,  напротив  -  это  было  опустошение,
требующее и ждущее нового наполнения, как ждет новой влаги кубок, только что
опустошенный в разгар застолья  Да,  теперь он  знал ответы на  очень многие
вопросы, которые почти всю жизнь мучили его,  но  и составляли при этом едва
ли не  главный смысл  этой самой жизни.  Однако это  отнюдь  не было финалом
Впереди  теперь его  ожидало  главное.  Он должен  был  держать  ответ перед
памятью  русских  князей братьев Мещерских, чего бы это ему  не стоило, хотя
пока не имел даже представления о том, как и что для этого должен сделать.
     С тем и покидал вечный город Евгений Павлов.
     Дорога  тем временем  стремительно летела  по колесами такси. То и дело
глазу открывались небольшие города и поселки, арабские - их отличали плоские
крыши  домов и еврейские - здесь дома были обычными, сложенными  как правило
из  светлого камня,  в низинах зеленили возделанные поля,  на склонах холмов
часто встречались оливковые рощицы - словом, это была на вид обычная дорога,
пролегающая где-нибудь на юге, будь то  в  Европе или  на  Ближнем Востоке И
лишь  изредка  в  некотором  отдалении  от дороги,  на вершине  холма  вдруг
возникал силуэт  древней крепости  или угадывались только  ее  руины,  почти
сокрытые  зеленью,  как напоминание  путнику  о  том,  что  обычная  с  виду
асфальтовая  лента шоссе скрывает по собой самую  древнюю  дорогу в мире, по
которой вот уже три тысячи лет кряду идут и идут люди..
     Дорога очередной раз  плавно повернула в сторону, машина  легко вошла в
некрутой поворот и тут же отчаянный скрежет тормозов и резкий бросок  вперед
вывели  Павлова из состояния праздного созерцания  Первое, что зафиксировало
его   сознание,  был  человек  с  коротким  десантным  автоматом  в   руках,
наставленным  прямо в открытое окно  машины  Нижнюю часть лица его закрывала
красная в крапинку косынка, отороченная  короткой белой  бахромой по краям -
такие носят обычно арабы-кочевники, скрывая  головы и  лица от палящего зноя
пустыни В следующую секунду человек уже выволок из машины водителя и сильным
пинком заставил его распластаться на асфальте, лицом вниз и заложить руки за
голову Очередь  был  за Павловым,  когда  распахнулась  его дверь и  сильная
смуглая рука крепко схватила его за воротник пиджака, он попытался вырваться
и громко закричал по-английски: "Что вам надо? " неизвестный однако никак не
отреагировал  на это,  он просто перехватил Павлова за волосы и,  потеряв на
секунду от боли способность сопротивляться, тот оказался распластанным рядом
с  водителем  на  горячем  асфальте,  рассадив  при  падении щеку, мгновенно
последовал еще  один  удар  сверху, по голове, причем нападавший  бил теперь
ногой одетой в тяжелый армейский ботинок и короткий гортанный выкрик-приказ,
смысл которого был ясен и без перевода.
     - Лежи, умоляю тебя, лежи  не двигайся Это  палестинцы, - прохрипел еле
слышно  водитель и тут же  на его  голову обрушился еще  один страшный  удар
кованым ботинком.
     Что- то происходило рядом на противоположной стороне дороги, это Павлов
понял,  еще ничего  не  слыша,  оглушенный  ударом  и  не  имея  возможности
повернуть  голову, чтобы  увидеть Прошло  всего  несколько секунд  с момента
нападения на них, в ушах  у  Евгения  шумело  и  что-то липкое, видимо кровь
ползло по голове от затылка к уху, но ничего этого он еще не осознавал.
     -  Не трогай меня,  мерзавец!  Помогите!  -  пелену  беспамятства вдруг
разорвал звенящий женский крик, потом  короткая  автоматная очередь и следом
за ней еще более отчаянный крик - детский - кричало несколько голосов.
     - Русские?  Дети? Откуда? -  все это стремительно промелькнуло в голове
Павлова., но это сработал мозг Тело же начало действовать несколько раньше и
будто самостоятельно, так  было с ним уже  однажды, когда добирался он домой
после гибели старого князя, но тогда он делал все медленно, будто во сне или
глубокой  дреме, сейчас  же  напротив, тело  его действовало стремительно  и
четко, словно кто-то  когда-то обучал его этому искусству или вдруг вложил в
него эти навыки прямо сейчас Он стремительно сорвался с асфальта и всю массу
своего тела бросил на человека с автоматом Бесспорно, ему  повезло,  в  этот
момент,  отвлеченный происходящим  на той  стороне дороги, террорист смотрел
туда,  сочтя  своих пленников  не  представляющими  опасности Бросок Павлова
поверг  его  на землю  и на какие-то  доли  секунды, видимо,  оглушил  Этого
оказалось достаточным для  Павлова, еще ничего не различая перед собой  и не
сообразив завладеть  оружием поверженного террориста,  он  рванулся на крик,
почти воспарив над горячим полотном дороги, но полет его продолжался недолго
Сзади ударила автоматная  очередь,  собственно,  этого Павлов  не понял,  он
просто услышал позади  себя сухой  треск, потом что-то очень сильно толкнуло
его в плечо и он  увидел как вдруг стремительно начала  надвигаться  на него
черная асфальтовая поверхность Удара падения он уже не почувствовал.



     Человек по  имени Борис и  впрямь  оказался  большим,  если не  сказать
великим  мастером  своего  дела.  В  далеком  детстве и несколько позже  - в
подростковой  юности,  словом  до  той  поры,  пока  я  не  перестала  слепо
подчиняться  их  желаниям,  родители  часто   возили  меня  на  всевозможные
экскурсии  Ближние -  по достопримечательным  местам  родного  города  и его
окрестностей и дальние - по  достопримечательностям близлежащих городов и их
окрестностей С той поры к организованным  массовым экскурсиям и вкупе с ними
-  экскурсоводам,  я испытывала стойкую неприязнь, чтобы не сказать больше -
отвращение Одно лишь стандартное  начало фразы: " Справа по ходу автобуса вы
можете  наблюдать... "  -  в  лучшем случае клонило меня ко сну, в худшем же
приводило в состояние сильного уныния,  граничащего с тяжелой тоской. Однако
на сороковом году моей жизни открылась простая истина - мне просто  не везло
с экскурсоводами Никогда ранее. С Борисом мы знакомы чуть более сорока минут
и все это время он говорит не переставая, а  я не отвлекаясь ни на мгновенье
его  слушаю  Мне  не скучно, хотя он  порой сообщает  факты  об исторических
событиях  общеизвестных,  порой цитирует довольно длинно и  заумно  Старый и
Новый заветы, а порой скатывается на банальную  газетную пропаганду, которую
еще  несколько  лет  назад  на нашей с  ним некогда общей  Родине  неизбежно
объявили бы  сионистской Это не важно Потому что у него изумительный дар так
компоновать информационный поток, что события давно минувших дней и новейшей
истории  укладываются  в нем  в одной  фразе причем совершенно  органично, в
нужный  момент  он вплетает в нить  повествования, как иллюстрацию, фрагмент
пейзажа  за  окном неспешно  катящегося микроавтобуса и плавно увлекает меня
обратно в пыльные глубины тысячелетней истории или под  яростную перестрелку
недавно минувшей войны Я не знаю, что  рассказал ему обо мне доктор Резнер и
знает ли он о содержании  нашей последней беседы с хирургом, но  очень много
из  того  что сейчас говорит  он мне, связано  с событиями  двухтысячелетней
давности,  происходившими  на  этой  земле  - рождением  и  коротким  земным
пристанищем  Иисуса  из  Назарета  Возможно,  конечно,  это   обычная  канва
экскурсии  в  Город  Мира - Иерусалим,  но  удивительным образом события,  о
которых великое множество раз читала и слышала я с раннего детства - бабушка
часто рассказывала мне библейские  сюжеты,  как  сказки  -  на ночь и долгое
время, пока  не  оформилось  мое религиозное сознание, Иисус  существовал  в
детском моем восприятии рядом с  Золушкой и гадким утенком Возможно с  точки
зрения строгого религиозного учения, это было и неверно и даже кощунственно,
но призываю  Господа  нашего  во  свидетели,  никогда не любила  я  его  так
бескорыстно и нежно, как в пору своего безмятежного раннего детства - сейчас
события эти  как  бы  обретают для меня реальные  очертания,  превращаясь из
религиозной  легенды в едва ли осязаемые минуты, часы и дни., которые сменяя
друг друга  пронеслись  над  этой землей чуть  мене двух тысячелетий  назад,
чтобы прославить ее  на много  веков вперед  Здесь, по  этой  дороге шел он,
здесь,  в  этой  деревне  остановился, не  только для того,  чтобы  свершить
очередное свое чудо, но и как простой путник отломить кусок свежеиспеченного
хлеба, вынесенного доброй хозяйкой и запить его стаканом молодого вина В том
городе, что виднеется сейчас  из дымчатого окна микроавтобуса, до него рукой
подать  и  можно при желании, свернуть,  остановиться и побродить  по  узким
улочкам родился  и  похоронен  Георгий  Победоносец  -  божественный  рыцарь
живущий, казалось, только  на древках православных икон на вздыбленном коне,
с  копьем  в  руке, разящей  зверя  Иногда  мы  останавливаемся  и  покидаем
прохладный с кондиционерами салон микроавтобуса, чтобы покурить и размяться,
тогда  история становится для  меня еще более осязаемой, потому что я ступаю
на ту самую дорогу и легкие мои наполняет тот самый воздух, которым дышал Он
и Те, кто шли следом Я совершенно  уверена в этом, я это чувствую, нет, знаю
наверняка  и  я  не могу ошибаться! И волнение охватывает меня такое, словно
впереди  ожидает меня не  просто  прикосновение к ступеням главного на  этой
земле Его храма, а встреча с  Ним  Я не  говорю об этом  Борису, и испытываю
даже некоторую неловкость от того, что чувствую так остро и чувства эти мало
согласуются  с  голосом рассудка, но похоже он  многое замечает сам и как бы
невзначай рассказывает мен о  " иерусалимском синдроме", давно замеченном но
практически  не объяснимым  влечением, которое испытывают  многие люди, хоть
раз посетившие этот город и прикоснувшиеся к его святыням.
     - Можно  ведь  доказывать, что угодно и сколь угодно долго рассуждать о
территориальной принадлежности,  но вся эта словесная шелуха отлетает, стоит
только  вспомнить о  том, что там главные  религиозные центры  трех  мировых
религий.,  созданные  и признанные  человечеством  за  сотни  лет  до нашего
появления на свет, исчезнем  мы, рассыплются и канут в историю  государства,
которые  теперь мы отстаиваем с таким  остервенением, возникнут новые и тоже
обратятся в прах, а эти святыни будут стоять так же  как  и сегодня и так же
как сегодня мы с вами к ним будут стремиться люди в  надежде обрести покой и
утешение, - он смотрит на меня внимательно и помогает подняться на ступеньку
микроавтобуса.
     Дорога уводит нас дольше, за  собой, петляя  меж холмами  и  постепенно
взбираясь  ввысь  - к их  вершинам И что-то  еще вливается  в мою охваченную
волнением, смятенную душу, какой-то новый мотив звучит в ней Вначале я почти
не  обращаю  на  него  внимания,  захваченная  повествованием  моего гида  и
ощущением того, что предстоит мне в конце пути, но  он звучит все отчетливее
и я начинаю узнавать отдельные ноты, они слагаются в  мелодию и она  рождает
во мне ощущение  тревоги Нет, это не то трепетное волнение, ожидание чего-то
удивительно  и  светлого, что  должно  произойти со мной скоро  Это тревога,
которую уже испытала я однажды  и она тяготи  меня Я отвлекаюсь от того, что
говорит мне Борис и рассеяно смотрю  в окно машины пытаясь понять, что вдруг
так растревожило  меня Поначалу это мне не удается, но рассеянный взгляд мой
вдруг начинает цепляться за картины,  проплывающие  за  окном -  и  вдруг  я
вспоминаю.
     Я  уже  шла по этой  дороге в  том странном  сне, который так рассердил
моего целителя, именно  эти холмы,  то поросшие деревьями и кустарниками, то
белеющие  обоженными  солнцем камнями, окружали меня.  И дорога  была  эта -
только вместо  асфальта  была прокаленная  солнцем и  густо  покрытая  пылью
земля, но - ровная и твердая, утоптанная сотнями тысяч ног Я уверена - она и
теперь там, внизу, подо  мной, под колесами нашего  автомобиля,  погребенная
под толстым слоем мертвого асфальта, но  - живая, она - там И однажды я  уже
шла  по  ней  Я окончательно понимаю это  и тут  же  ловлю себя на  том, что
напряженно вглядываюсь через плечо моего гида вперед в лобовое стекло машины
Я знаю, что я хочу там увидеть - расплывчатый силуэт женщины, второй раз уже
пытающейся  докричаться  до меня  сквозь  толщу веков  Господи,  быть  может
сейчас, я наконец,  услышу ее и пойму суть горячей мольбы! Но дорога впереди
пуста,  впереди -  лишь  ожидает  нас лишь очередной  поворот  Мысль  эта не
успевает толком оформиться  в  моем сознании, как сильный толчок выбрасывает
меня с заднего сидения микроавтобуса и швыряет лицом прямо на жесткую спинку
переднего кресла. Несколько секунд я ничего  не вижу и не слышу  от боли,  а
потом перед моими глазами  разыгрывается сцена, мне  удивительно знакомая  -
раз сто а  может  быть  и больше я  видела  такое  в боевиках Переднюю дверь
микроавтобуса распахивает человек в черной  маске с прорезями вместо глаз, в
руках  у  него  автомат, нацеленный внутрь машины -  на нас  Он что-то резко
говорит Борису и водителю и он медленно начинают сползать со  своих сидений,
неловко подняв руки Водителя я больше не вижу, видимо он быстро опустился на
землю  возле своей двери,  а Борис, выйдя  из  машины  продолжает  стоять  с
поднятыми над головой руками, но на землю не ложиться и как-то неестественно
прямо держит голову Я даже не понимаю, а скорее чувствую - в чем здесь дело,
человек  в маске - много выше его ростом, а Борис хочет  смотреть ему в лицо
прямо Эта дерзость  немедленно наказана - человек  в маске  коротко бьет его
прикладом автомата, я отчетливо слышу этот звук и  закрываю глаза, чтобы  не
видеть  как разлетится череп, но слышу звук падающего тела и новый гортанный
окрик, на этот раз обращенный ко мне Он внимательно смотрит на меня  - и мне
хорошо видны его глаза в круглых отверстиях - прорезях маски - пронзительные
темные глаза,  лишенные какого-либо выражения, только приказ, обращенный  ко
мне читается в них решимость любой ценой  заставить меня его  выполнить  - Я
начинаю медленно и неуклюже выбираться с заднего  сидения машины и,  наконец
сползаю на  землю Оказывается,  что я совершенно не умею поднимать руки  над
головой, они  как-то  неестественно скрючиваются на  уровне висков,  а может
быть я  инстинктивно  пытаюсь защитить  голову  от возможного  удара  Однако
человек в маске не бьет меня а лишь коротко толкает рукой  в плечо, но этого
оказывается  достаточно и я во  весь рост, неловко,  боком падаю  на горячий
пахнущий бензином и  дорожной пылью асфальт и тут же получаю еще один и тоже
видимо не очень сильный, сточки зрения  человека в маске толчок теперь уже -
ногой, таким  образом он заставляет меня  перевернуться на живот, после чего
оставляет в  покое  Я  медленно открываю глаза,  но вижу  только  мельчайшие
пылинки и камешки на асфальте, повернуть голову  я  не  смею Впрочем страха,
как  такового,  я  тоже  не  испытываю,  мое  сознание  просто  отказывается
признавать  реальность  ситуации и  со  мной  происходит  довольно  странное
явление,  отдаленно  напоминающее раздвоение личности -  я вроде бы наблюдаю
саму себя, но  чудесным образом помещенную в  какой-то хорошо знакомый фильм
или спектакль, в котором одной моей половинке  надлежит сыграть роль, другая
же  при этом отстраненно весьма за ней наблюдает Поразмышлять на эту тему я,
однако,  не успеваю, откуда-то сбоку слышится шепот Бориса - слава, Богу, он
жив:.
     - Не нужно бояться, но ради всего святого  не двигайтесь и не вздумайте
сопротивляться Раз  нас  не убили сразу,  видимо, будут  брать в  заложники,
значит небольшой - но шанс есть Но дайте мне слово, что вы  не будете делать
глупостей Не отвечайте, просто пошевелите правой рукой, я ее вижу.
     Я  делаю  слабое  движение пальцами правой руки  и он замолкает  Где-то
недалеко  от нас,  впереди  тем временем что-то происходит-,  кто-то  отдает
отрывистые команды на непонятном языке,  топают чьи-то ноги  потом откуда-то
совсем издалека, вроде  из-за  какой-то  преграды  до меня доносится  плач и
поначалу мне  кажется - женский, но через некоторое время  понимаю -  плачут
дети   и  ничего  не  могу  с  собой  поделать  -  голова  моя  помимо  воли
приподнимается  над  асфальтом.  Я успеваю увидеть только  небольшой отрезок
дороги впереди, колеса большой машины, очевидно, автобуса,  и совсем рядом с
собой -  вязкую бурую лужицу,  растекающуюся по асфальту Я понимаю,  что это
кровь,  но не могу  сообразить  чья и в  это  время.  на мою  голову  правда
довольно аккуратно опускается нога в тяжелом ботинке, вдавливая меня лицом в
горячую плоскость дороги Человек в маске что-то говорит мне, причем довольно
спокойно и  вроде увещевая  меня, но  язык его мне непонятен Я тихо  мычу от
боли  и унижения, но  кованый ботинок продолжает больно впиваться мне в  ухо
Потом я  слышу голос Бориса,  он  что-то торопливо говорит человеку в черной
маске  и тот не  прерывает его,  напротив, вступаетв  диалог  и  спрашивает,
словно уточняя,  мне  слышится что-то  похожее  на "русиня" и  нога  наконец
освобождает  мою кажется навсегда сплющенную теперь голову Человек  в  маске
громко кричит,  обращаясь к кому-то  невидимому и  я уже отчетливо  слышу  "
русиня" или  "русия", понимая, что речь идет обо мне Гулко отдаются в голове
тяжелы  шаги, кто-то грубо подхватывает меня под  мышки меня и  поднимает на
ноги Прямо перед  собой  я вижу мужское лицо  без маски  -  сильно  заросшее
волнистой рыжеватой бородой и густо покрытое не привычно рыжими, а какими-то
серыми веснушками Светло карие, отдающие желтизной глаза в упор разглядывают
меня несколько секунд,  а  потом,  как бы довершая весь  этот театр  абсурда
(так, пока представляется моему наивному или напуганному до смерти сознанию,
потому что я сама до сих пор не  испытываю страха,  пребывая по-прежнему как
бы  в двух  измерениях)  рыжий  мужчина говорит  по-русски, правда  с  очень
сильным акцентом.
     - Мне сегодня везет на Россию Пойдешь с нами.
     С  этими  словами  он  поворачивается и  быстро  идет от нашей машины в
сторону стоящего  впереди большого автобуса, не выпуская  моего  запястья из
своей твердой,  словно отлитой из  железа холодной  руки По инерции  я делаю
несколько семенящих шагов за ним, но потом, запнувшись,  падаю на колени. Он
же просто не обращает на это внимание и волоком, как неодушевленный предмет,
продолжает тащить меня за собой, не оглядываясь и не сбавляя шага.
     Сзади  что-то  кричит Борис,  из последних  сил  я поворачиваю голову и
вижу, как он вскочив, пытается вырвать автомат  из  рук человека в маске., я
ясно вижу кровь,  заливающую его лицо - это она образовала лужицу  рядом  со
мной  на асфальте,  тупо констатирует мое по-прежнему  раздвоенное сознание.
Все что происходит потом  я  тоже вижу удивительно ясно, хотя мой похититель
продолжает  свой  стремительный  шаг. Я вижу  как небрежным каким-то  жестом
человек в маске стряхивает Бориса со своего  плеча и тот летит на землю,  но
прежде, чем успевает  снова упасть, тот,  в  маске  прошивает его автоматной
очередью, также неспешно и даже беззлобно будто, как вдавливал своим тяжелым
ботинком, мою голову  в горячий асфальт дороги Больше я уже ничего не вижу -
меня как чемодан зашвыривают сразу на верхнюю  ступеньку автобуса,  а кто-то
внутри  салона,  подхватывает  под руки  и  протаскивает  дальше  вглубь  по
широкому  довольно  проходу   между  креслами   Несколько  секунд  я   лежу,
оглушенная,  а  когда  открываю глаза, понимаю что сознание  мое  продолжает
выкидывать забавные штучки - прямо над собой я вижу  склоненное детское лицо
с  огромными  зелеными глазами  под  длинными  пушистыми  соломенного  цвета
ресницами,  не  чесанная  соломенная  же  челка низко падает  на  лоб  этого
загадочного существа, которое  жалобно шмыгнув носом, шепотом обращается  ко
мне:.
     - Тетенька, ты живая?.
     Ответить я не успеваю,  пол подо мной  резко вздрагивает,  меня швыряет
куда-то вбок,  под  кресло и я понимаю  - автобус  стремительно срывается  с
места и, не сбавляя скорости, сворачивает с дороги в сторону.



     Был уже поздний вечер, и значит, с момента начала операции прошло более
двенадцати  часов - половина суток  такого поворота событий он не ожидал. Из
всей  пятерки  он  один пожалуй  отдавал себе отчет  в  том, что должно было
произойти  после захвата  ими автобуса  - короткие  переговоры и практически
сразу за  ними - штурм силами специального  подразделения " Моссада" Однажды
он  видел этих парней в действии, но тогда он участвовал  в операции лишь на
вспомогательных  позициях и  ему удалось уйти Относительно  того, что должно
было произойти сегодня он иллюзий не строил и имел совершенно четкий, хорошо
обдуманный план действий, который позволил бы ему  выполнить задание и  уйти
из  жизни даже с некоторым пафосом Что ж  напоследок, он мог себе  позволить
немного  покрасоваться, чтобы  шумно войти  историю  движения  и  запомнится
надолго.  Однако  происходило  нечто,  что  сначала  обрадовало  его,  потом
заставило призадуматься, а  теперь откровенно  бесило - израильтяне пошли на
переговоры  Он  был  неглупым  и  неплохо образованным  человеком  и  хорошо
понимал,  что такой поворот  событий  движению совершенно не  нужен - на том
крикливом болване, из-за собственной трусости угодившем в лапы  израильтян и
позволившим упрятать себя за решетку, давно  поставили крест и никто всерьез
не  собирался  добиваться его освобождения Нужна была акция, как можно более
кровавая  и  устрашающая слабые европейские  нервишки и  позволяющая хотя бы
отчасти обвинить  Израиль  в  ослином упрямстве  и  несговорчивости накануне
важных  международных  переговоров  Сейчас  она разваливалась  буквально  на
глазах  И  виноват  в  этом был именно он Потому  что  именно он  настоял на
автобусе  с  русскими  детьми  Дети оказались  сиротами,  причем потерявшими
родителей  в  различных  маленьких  войнах, который сотрясали теперь  бывшую
империю Советов и  значит тоже, прошедшими через ужасы этих войн - это  было
уже слишком даже  для твердолобых израильских спецназовцев и их воинственных
генералов  - на  штурм  они не пошли Собственно, все пошло наперекосяк ужу в
первые  минуты акции - ему самому и его людям пришлось сразу убить несколько
человек, хотя на первом этапе этого  не  планировалось  Напротив, они должны
были  всячески изображать, что не  желают кровопролития Но  одна из  русских
женщин, сопровождавших  детей, увидев людей  с оружием  и в масках буквально
осатанела. Она бросилась  на  одного из его бойцов и  буквально изодрала  на
повязку на его  лице вместе с  кожей,  едва не выцарапав глаза.  Сначала  ее
просто  швырнули  на  землю,  но   в   хрупком  довольно   теле,   казалось,
действительно поселился дьявол -  она вскочила и почти вырвала у него из рук
автомат Он несколько лет проучился  в бывшем Советском Союзе, а потом  около
года воевал в Чечне - русским  языком владел  сносно, поэтому хорошо понимал
смысл оскорблений, которые не переставая выкрикивала ему в лицо и не намерен
был их сносить, к тому же она подавала остальным плохой пример  - пальцы его
сами привычно легли на гашетку автомата - дело было сделано Позже, от нечего
делать допрашивая вторую  русскую, сопровождавшую детей,  он узнал, то  эта,
бешенная, армянка  из Баку,  на глазах которой  разъяренная толпа растерзала
всю ее семью, включая двоих маленьких детей Ее приняли за труп и не тронули,
но она  не могла  себе простить, что  не вступилась  за  родственников  и не
погибла  вместе с  ними,  теперь наверное, решила  отыграться на  нем Глупая
женщина! Впрочем,  видимо их роду было определена такая смерть, им - тогда -
в Баку,  ей - сейчас От  судьбы  не уйдешь В судьбу он верил  Она, кстати, и
посылала ему  знаки, предостерегая от  русских, но  почему-то  с опозданием,
когда решение было уже принято и автобус остановлен Как еще можно объяснить,
что в двух машинах, все же оказавшихся на дороге в момент захвата автобуса -
двое  оказались  русскими и оба,  хотя  и не сильно, но осложнили проведение
акции В принципе  появление на пустынном  участке дороги одной или даже двух
машин в момент захвата они допускали В этом двоим его людям было предписано,
угрожая  оружием  остановить  их  и  дальше  действовать  в  зависимости  от
ситуации, если  людей  в  машине  было  бы  немного, следовало заставить  их
покинуть салон и лечь  на землю  лицом в  низ до окончания акции, после чего
оставить в таком положении и  присоединится к  остальным  в автобусе Если же
случилось бы так,  что людей в машине  было много или они вызывали опасения,
их  надлежало,  наоборот под  дулом  автомата  удерживать в салоне  до  того
момента, как автобус  будет  захвачен Но все произошло  по-другому Появилось
такси  с двумя  пассажирами  Поначалу  они не  доставили  хлопот и  послушно
растянулись  на асфальте, но  когда  эта  сумасшедшая армянка  устроила свой
спектакль и он вынужден был ее успокоить, часть детей в автобусе подняла рев
И тогда произошла вторая неожиданность - мужик из такси, опрокинул его бойца
и  бросился  к  автобусу  Он  оказался  русским.  Более  того,  чуть  ли  не
профессором, так  он понял из  его  документов, которые они потом забрали из
такси  Что собирался делать  русский  профессор, довольно  хлипкий на вид  и
немолодой, к тому  же, без оружия, рванувшись к автобусу - ему было  не ясно
И, конечно, не  было  никакой необходимости стрелять в него, но  парень,  на
которого он неожиданно набросился и даже опрокинул  на землю, был  настолько
взбешен, а может быть и напуган, кто знает?., что дал по бегущему профессору
очередь., ранив его в плечо В спешке, профессора зачем-то втащили в  автобус
и он сам ( словно ум зашел за разум! )почему-то не приказал оставить его  на
дороге  А потом появилась другая  машина,  пассажирка которой тоже оказалась
русской Когда его боец сообщил ему об этом, случилась еще одна странная вещь
- и это был - теперь он знал точно - дурной знак судьбы,  рассудок его снова
будто  бы помутился на мгновенье и он зачем-то поволок в автобус  и ее  Но и
это  было  еще не все Маленький  еврей,  который до той  поры тихо лежал  на
асфальте,  вдруг  тоже  попытался сопротивляться  -  и  получил  свое  Таким
образом, в первые же минуты акции все пошло не так и двое уже были мертвы, а
третий ранен.
     И еще  -  эти дети! Обосновывая  свой выбор, он утверждал, что с детьми
справиться  будет легче и  в этом не лукавил Разумеется, главной причиной, о
которой он умолчал,  были вовсе не детский страх и послушание, на которые он
действительно рассчитывал, а его отношение к их стране, нынешней современной
России. Ее он теперь презирал и ненавидел Дело было даже в чеченском эпизоде
его военной биографии - там в конце концов была обычная война, ничем не хуже
и не лучше  других, на которых он побывал Причина лежала  глубже - он долгое
время если не любил,  то искренне уважал  Советскую империю  и  был уверен в
том, что Москва  никогда  не оставит  их движение  без своей ощутимой весьма
тайной  и  явной  помощи и  международного заступничества Но  там  произошли
разительные  перемены  и новые  русские власти отшвырнули  их, как шелудивую
приблудную собаку, которую стало  неудобно держать во дворе и жалко кормить,
оставив один на один с  израильтянами, за спиной которых  по-прежнему прочно
стояла всесильная самоуверенная и  самовлюбленная Америка. За это  он теперь
презирал  и ненавидел  Россию. Эмоции, однако, плохие советчики в его работе
Он  пренебрег  этим  правилом   и  теперь,  похоже,  пожинал   плоды  своего
легкомыслия В первые часы  переговоров,  когда  израильские чины прибывшие к
оливковой роще, в которую они  загнали автобус,  пытались  вести  переговоры
лично с  ним,  он всячески пытался  вывести  их из себя, откровенно хамя,  и
нарочито  жестоко  обращаясь  с заложниками, надеясь  все  же исправить свои
ошибки  и спровоцировать  штурм  автобуса  спецназом  " Моссада",  который с
самого  начала прибыл на место и только  ждал команды  Но у  него ничего  не
вышло Более того, вскоре с  ним связался  руководитель операции  и  довольно
резко приказал  прекратить всяческие контакты  с израильтянами, взяв ведение
переговоров на себя Он потребовал  также нормально обращаться с заложниками,
вплоть до  поступления новых распоряжений и отключился Более на связь с  ним
никто не выходил и с течение м времени  он начал догадываться,  какими могут
быть  новые  распоряжения  -  вариантов,  собственно,  было  два  Ему  могли
приказать  отпустить  заложников  и  сдаться  властям,  что  для  него  было
абсолютно неприемлемо, и это руководство операции  не  могло не  понимать. В
этом случае он  вынужден будет взорвать автобус с заложниками, своими людьми
и собой  Тогда его наверняка  объявят сумасшедшим одиночкой и отмежуются  от
всего что он совершил стремительно - так и будет, иллюзий на этот счет он не
питал В  другом случае -  ему  именно  это и  прикажут - взорваться вместе с
автобусом   и   всеми  кто  в  нем   находится  Но  и  тогда,   его  объявят
маньяком-одиночкой  Вешать  на  себя кровь детей, да еще  и без того столько
переживших  сирот,  руководство  движения не  захочет  Это было ясно  И  это
повергало его то в отчаяние, то в ярость.
     И еще - дети Они с самого начала раздражали его и приводили в состояние
некоторой растерянности даже,  чего  он за собой  давно не замечал Это  были
какие-то не такие дети, и все они  делали как-то  не по-детски, а вернее они
не делали того, что должны были делать нормальные дети Те из них, кто плакал
поначалу, плакали не как  дети,  они скулили  и выли как волчата и он видел,
что не только ему, но и его людям от  этого не по  себе, впрочем большинство
из  них  и не  плакало вовсе Когда  в самом начале  происходящего он пытался
вывести  израильтян  из  себя, то  демонстративно  ударил  одну  девочку лет
двенадцати,  очень  худенькую  и бледную.  Нельзя  сказать,  чтобы  ему  это
доставило   удовольствие,   но  он  специально  выбрал  ее   чтобы   сильнее
подействовало  на  израильтян, к тому же  она как-то особенно прямо смотрела
ему в глаза, своими  прозрачными серыми глазами и это тоже его раздражало Он
ударил ее  не  очень сильно, но голова  ее  отлетев  назад  довольно  громко
стукнулась о стекло автобуса "Сейчас завизжит"., - брезгливо подумал он,  но
закричала  та молодая русская женщина, которую  он сам приволок в автобус, а
девчонка вдруг тихо спросила " Вы меня сожжете сейчас?  " Это  его  потрясло
настолько,  что он  ударил ее  второй  раз  уже  довольно  сильно  и не  для
израильтян, а потому что впал я бешенство и сам сорвался на крик.
     - Дура! - закричал он, - сумасшедшая дура!.
     Он  осекся,  поймав  на себе удивленный взгляд одного из бойцов - таким
они его не  привыкли  его  видеть, нужно  было взять себя  в руки Он оставил
странную девчонку  и больше  старался с  детьми не  общаться  Но  куда  было
спрятаться  от их глаз?  Это  бесило его  все больше Время,  между  тем, уже
перевалило за полночь - они провели вместе уже почти сутки.




     Сорвавшись  с  места  автобус  не  сбавляя  скорости  мчался,  как  мне
казалось,  по свежевспаханному полю или иной сильно пересеченной местности -
меня  швыряло   в  узком  проходе  между  креслами  из  стороны  в  сторону,
подбрасывая на  каждом ухабе  и кочке Болела  разбитая  при  ударе об спинку
переднего кресла  скула и ныл затылок, видимо человек в маске оставил на нем
весомый  след  своего  кованого  ботинка  Встать  я  не  пыталась,  опасаясь
следующего удара или чего похуже Собственно все это происходило  по-прежнему
вроде бы и не со мной,  а в каком-то  известном боевике Я словно  отматывала
его кровавые кадры назад  на несуществующем видеомагнитофоне и перед глазами
моими то  и  дело  возникала  щуплая  фигурка  Бориса,  прошитая  в  падении
автоматной очередью В то же  время боль и тряска были совершенно реальными и
сознание   мое  медленно  начинало  воссоединяться  со  своей   отстраненной
половиной Было очевидно, что я оказалась в руках террористов Что ж, из того,
что  успел  рассказать   мне  мой  несчастный  гид,   да  и  в  общем-то  из
общеизвестных фактов, можно было сделать вывод, что этого если не следовало,
то  вполне  вероятно  было ожидать Нельзя  было сказать, что я  была  сильно
испугана или потрясена случившимся Возможно здесь  сказывалось само время, в
котором я жила и то, что постоянно происходило  в моей стране, где выстрелы,
убийства,  заложники и бомбы  -  все  это  были слова  из ежедневных  сводок
новостей, поэтому  шока  я не испытала  Но было еще и  другое В  тот момент,
когда  резкое  торможение  нашей  машины  бросило  меня  лицом  вперед,  мне
показалось  что  кто-то  схватил  меня за шиворот и  сильно  тряхнул  и  эта
встряска словно  что-то  развернула  во мне  в  обратную строну  Улетучилось
восторженное   ожидание  чуда  и  светлая  надежда  на  что-то  лучшее,  что
непременно  ждет  меня  впереди  и  ко  мне вернулась  сонная  тупая  апатия
Наверное,  в  это  трудно  и  почти   невозможно  поверить,  но  сейчас  мне
становилось опять все  равно Все равно, что случится со мной, все равно, кто
эти  люди,  захватившие меня,  все равно, что  и от кого они потребуют,  все
равно, что  могут разойтись  швы  на  лице  и на теле, все равно, что болела
скула и затылок Это " все равно" затягивало меня как воронка зыбучих  песков
в  коварной пустыне, медленно  и неотвратимо, однако  не затянуло еще  вовсе
Сознание мое, уж отравленное  впрыснутым  наркотиком безразличия  еще  слабо
сопротивлялось Оно и воскрешало перед глазами сцену гибели  Бориса, цепляясь
за нее как за соломинку, об этом я еще не могла подумать - " все равно", оно
подкидывало  мне  вопросы, словно не  давая  разуму заснуть  Странной  была,
например, русская, правда и с  сильным акцентом речь, одного из террористов,
по-моему,  кстати, главного здесь Он запрыгнул  в автобус  последним, уже на
ходу и сейчас сидел по-моему впереди.
     Это  подтвердилось  уже  в следующий момент, потому что, словно услышав
мои мысли он поворачивается с переднего сидения, внимательно смотрит на меня
своими желтыми глазами и говорит с сильным акцентом, но достаточно правильно
строя предложение и вполне понятно.
     - Встань и подойди ко мне.
     Я  подчиняюсь  и  ухватившись  руками  за подлокотники кресел с  трудом
поднимаюсь на ноги, делаю несколько шагов вперед по проходу и останавливаюсь
возле  его  кресла,  вцепившись в спинку,  чтобы не  упасть  -  автобус  по-
прежнему нещадно швыряет из стороны в сторону и теперь мне видно в окно, что
он действительно мчится по распаханному полю,  на  котором высажены какие-то
невысокие зеленые то ли деревца, то ли кустики.
     -  Что с твоим лицом? -  бесцеремонно спрашивает он, разглядывая меня в
упор.
     - Пластическая операция.
     - Зачем?.
     - Захотелось...
     - А-а-а,  старая  была, да?  -  по-моему, у  него  вовсе  нет намерения
оскорбить  меня,  он просто  задает вопросы,  которые приходят в  голову, ни
нимало не заботясь о соблюдении приличий Какие уж тут могут быть приличия.
     - Да, - вяло соглашаюсь я и смотрю ему прямо в глаза По-моему, он этого
не любит, но моя апатия  все-таки  берет надо  мной верх  и сейчас  мне  все
равно,  как  он отреагирует на мою дерзость Однако  он  не  реагирует никак,
спокойно выдерживает мой взгляд и продолжает допрос.
     - Откуда ты?.
     - Из Москвы.
     - Муж есть?.
     - Нет.
     - Замуж хочешь, - он позволяет себе пошутить  и даже изображает на лице
что-то вроде улыбки, больше похожей на оскал, но глаза не смеются -  мы тебя
и  так  взяли  бы,  без  операции,  -  он  презрительно фыркает,  и  еще раз
внимательно оглядев меня, похоже, теряет ко мне всякий интерес.
     - Можно мне сесть?.
     -  Садись, - безразлично разрешает он,  - там сзади раненый  русский, к
нему не подходи и не разговаривай и не с кем  не разговаривай. Услышу - убью
Поняла? Ну, иди, садись назад.
     Я разворачиваюсь, чтобы идти  на указанное и место  и наконец вижу весь
салон автобуса Апатия моя отступает, потому что на меня  смотрят дети, много
детей,  человек  двадцать  и  среди  них то  белокурое  создание  с зелеными
глазами, показавшееся мне видением На самом деле - это девочка лет семи, она
сидит  на третьем ряду  с  края,  у  прохода  и смотрит на меня с  тревожным
ожиданием, словно от меня что-то зависит Я медленно бреду в конец автобуса и
только сейчас замечаю женщину, на одном из последних рядов, на коленях у нее
маленький мальчик, крепко держится ручонками за  ее шею и испугано косит  на
меня  раскосыми карими  глазами Когда я подхожу к  ним совсем близко она еле
слышно, одними губами шепчет мне: " Он все время стонет и просит пить., но я
не знаю что делать... " " Кто стонет? " -  спрашиваю я  довольно  громко, но
она только испуганно мотает головой и прижимает к себе ребенка.  Но я уже  и
сама  знаю  ответ, потому что тоже слышу  слабый стон и вижу на самом заднем
сидении  автобуса, состоящим  из  четырех  плотно прилегающие друг  к  другу
кресел  человека, который  полу- лежит  на этом  подобии  дивана  в какой-то
неестественно позе,  сильно  приподняв  одно  плечо и неловко склонив голову
набок  Пошатываясь, -  автобус все  еще, хотя и  сбавив  скорость продолжает
движение - я. подхожу к нему совсем близко и тогда вижу, что плечо и лацканы
его светлого пиджака и футболка под ним густо пропитаны  кровью Почувствовав
мое приближение мужчина открывает глаза и с трудом разомкнув губы шепчет:.
     - Пить,  пожалуйста... И нужно  остановить кровь... Уже много вытекло..
Помогите...
     Тогда я поворачиваюсь и снова, но уже гораздо быстрее и увереннее иду в
начало  автобуса Решение формируется  в  моей  голове очень быстро и  вообще
сейчас мысли мои чрезвычайно ясны и стремительны, словно кто-то завел во мне
очень   четкий  отлаженный  механизм   Командир  террористов  встречает  мое
появление  у своего  кресла  с  легким  удивлением., впрочем  я  его  скорее
забавляю, нежели раздражаю.
     - Что надо? - лениво интересуется он у меня.
     - Там сзади человек истекает кровью.
     -  Я знаю,  -  он  по-прежнему  спокоен,  ему совершенно  наплевать  на
истекающего кровью человека.
     -  Послушай,  - неожиданно для  самой  себя говорю  я ему  и слова  мои
диктует сейчас  тот самый неизвестный механизм заведенный  кем-то во  мне, я
едва  успеваю их выговаривать,  - при твоей  профессии с тобой  такое  может
случится  каждую минуту Правда?  - спрашиваю я и не надеюсь  на ответ, но он
вдруг отзывается.
     - Ну, правда, и что?.
     - А  то,  что и  к тебе тогда  кто-нибудь может  быть захочет подойти и
помочь Понимаешь?.
     В ответ он  смеется Он, безусловно,  понимает о чем я веду речь, но ему
отчего-то смешно  и  сеется он так, словно знает нечто, что не известно мне,
отчего  мои  слова  кажутся  ему  глупыми  Оказывается, я  понимаю  его смех
правильно, и уже в следующее мгновенье слышу подтверждение своих мыслей.
     - Глупая  женщина - произносит  он смеясь и больше не говорит ни слова,
а,  перестав  смеяться,  внимательно  смотрит  на   меня  И  снова  какая-то
сумасшедшая интуиция вдруг обретенная мною подсказывает,  что в  этот момент
он решает мою судьбу и судьбу истекающего кровью человека, а возможно и всех
остальных пассажиров автобуса - детей и их напуганной воспитательницы, и еще
я  остро  ощущаю, словно вижу почти наяву, как в  нем борются два  возможных
ответа  на мою  просьбу,  два решения, словно две  вечно противостоящие друг
другу силы  Наверное выбор не занял у него  много времени,  этот человек  из
породы тех, кто решения принимает стремительно, но мне кажется  что миновала
вечность Наконец  он  небрежно  роняет, продолжая  сверлить меня  немигающим
взглядом своих светло-карих, почти желтых глаз.
     - Хорошо,  я добрый - иди лечи  его, если умеешь, - и что-то коротко то
ли сообщает, то ли приказывает своим людям.




     Первое,  что увидел Павлов, когда пришел  в сознание  были документы из
его портфеля разбросанные на уровне  его лица - он еще не ощущал своего тела
и не  понимал,  в  каком положении, где  оно  находится и вообще, что  с ним
происходит  - только  увидел небрежно  разметанные бумаги на уровне  глаз  и
ближе  всех  к нему - копию четвертой гравюры,  драгоценный  листок, бережно
упакованный им  перед дорогой в пергамент,  теперь валялся без него и  был к
тому же покрыт какими-то  бурыми пятнами Это Павлова возмутило и  он  сильно
рванулся  вперед,  стремясь  немедленно защитить  свои бесценные бумаги,  но
испытал острую очень сильную боль, от которой на несколько мгновений в глаза
померк свет Вместе  с картиной окружающего мира к  нему вернулось и ощущения
пространства, он  понял, что  лежит  на  полу,  покрытом  жестким  ковром  с
коротким  туго  закрученным  ворсом,  пол  пах  бензином  и  пылью   и   его
пространство было ограничено с обеих сторон невысокой ступенькой над которой
возвышались толстые основания кресел Это был проход между креслами с большом
автобусе и едва  сообразив это, Павлов  вспомнил  все Он  еще раз  попытался
пошевелиться на  сей  раз,  чтобы  встать  на ноги, но снова острая боль  на
несколько  мгновений  ослепила  его  и  даже  лишила  сознания  Очевидно  он
вскрикнул  или  застонал,  потому, что  сверху раздался ломкий  мальчишеский
голос.
     - Вам больно?.
     - Больно, - ответил  Павлов, уже не пытаясь пошевелиться, чтобы поднять
голову и взглянуть на мальчика, но тут же попросил его, - Собери, пожалуйста
мои бумаги.
     Он еще плохо  ориентировался в  происходящем и  не мог оценить  степени
опасности  своей просьбы, но бумаги  и особенно гравюра для него сейчас были
главным и гораздо более существенным, чем даже собственное ранение, лишавшее
его  возможности  двигаться  Мальчик послушно  сполз с кресла  и  присев  на
корточки  начал  аккуратно  собирать разбросанные  по  полу документы Теперь
Павлов увидел  его лицо  - смуглое, обрамленное короткими вьющимися волосами
На вид ему было лет тринадцать.
     - Я  сильно  ранен?  -  спросил Павлов,  немного успокоившись за судьбу
своих бумаг.
     Мальчик внимательно посмотрел на него и неопределенно пожал плечами.
     -  Крови  много,  рану  не видно  Они стреляли в  спину, я видел, потом
тащили в автобус, - он говорил с  легким южным акцентом, более всего похожим
на грузинский.
     - Откуда ты? - спросил Павлов Все,  что произошло с ним на дороге после
слов мальчика вдруг вспомнилось  ему, включая сухой  треск  сзади и  удар  в
плечо  "Значит, детские  крики  мне  не почудились",  подумал  он, глядя как
смуглый мальчик старательно укладывает собранные листы в аккуратную стопку.
     - Из Цхинвали Знаете, где это?.
     - Конечно Ты грузин?.
     -  Осетин С грузинами мы воюем - серьезно, но просто, как о деле вполне
обычном, сказал мальчик.
     - Как тебя зовут?.
     - Таймураз А вы - еврей?.
     - Нет, русский, - Это хорошо, - задумчиво сказал Таймураз.
     -  Почему? - Павлов  не удивился его вопросу, в конце концов они были в
Израиле, но глубокомысленное заключение мальчика повергло его в изумление.
     - Они, может быть, вас не убьют тогда Еврея бы убили...
     -  Кто  они?  -  Павлов,  наконец  вспомнил,  что  ничего  не  знает  о
террористах,  в чьих  руках  оказался,  да  и вообще  о том, что  собственно
произошло.
     - Палестинцы Они с евреями воюют.
     - А почему они напали на вас?.
     - Мы- заложники Теперь они будут  что-нибудь просить  у евреев, а  если
они не дадут - убьют нас.
     - Детей? - конечно Павлов и сам мог догадаться о смысле произошедшего в
целом, но то что захвачен был автобус с российскими детьми не укладывалось в
его  голове, насколько  он  мог сейчас соображать  и анализировать ситуацию-
подобного история еще не знала.
     Мальчик же, напротив, был совсем не удивлен и вроде бы даже не испуган.
     - Детей еще лучше, - серьезно со знанием дела заметил он, -  так больше
подействует.
     - Послушай меня, - Павлов постарался, чтобы  голос его звучал как можно
более убедительно и спокойно, - Никто не посмеет вас убить  и никто этого не
допустит Но вот со мной может что-нибудь случится Сам говоришь, крови много,
а рану не видно, поэтому я хочу тебя попросить об одной услуге Можно?.
     Мальчик только кивнул головой, но по выражению его глаз было видно, что
он  очень хорошо понимает, что  имеет  в  виду Павлов и к  просьбе относится
крайне серьезно.
     -  Так вот,  пускай  эти  бумаги  пока  будут у тебя  И  если  со  мной
что-нибудь произойдет, ты их сохрани А потом, когда вас освободят отдай кому
- нибудь  из  взрослых, лучше всего из нашего посольства Знаешь,  что  такое
посольство?.
     Мальчик снова кивнул.
     - И скажи, что передать надо в Московский университет, МГУ Запомнишь?.
     - Запомню А что там?.
     - Это исторические документы Очень древние, вернее их копии для  ученых
они очень важны.
     - Вы ученый?.
     - Да, я преподаю в Московском университете.
     - А Карину Рубеновну они убили, - неожиданно сказал мальчик.
     - Кто это, Карина Рубеновна? - говорить Павлову становилось все труднее
Боли он  как  ни странно  не чувствовал,  но было ощущение, что его медленно
сковывает  то ли сон, то ли забытье - ему  все труднее было шевелить языком,
голос  мальчика  становился  тише  и  был не очень  четок, а  сам  он словно
расплывался перед  глазами Павлова, как  если  бы  на  них вдруг навернулись
слезы, но слез не было, - Кто - Карина Рубеновна?.
     -  Учительница,  -  откуда-  то   издалека  ответил  мальчик.,  -  наша
учительница., из детдома.
     Он сказал еще что-то, но Павлов уже его не слышал.
     Потом он приходил в себя еще несколько раз - всякий раз от острой боли,
сначала, когда его грубо перетаскивали из прохода на заднее сидение автобуса
- террористы к тому времени завершили свои кровавые дела на дороге и автобус
рванулся к оливковой рощице, потом еще несколько раз, когда автобус особенно
сильно  подбрасывало на  ухабах, но  каждый  раз всего на несколько секунд и
снова проваливался в темноту, он не чувствовал и не видел ничего, но где- то
глубоко  в его подсознании словно включился  невидимый  счетчик  Это счетчик
медленно и методично отсчитывал каждую каплю крови, струящейся из его тела -
и каждая эта капля уносила  мгновение его жизни, это тоже  учитывал счетчик.
Считать  же  ему  оставалось  похоже  недолго,  и  он   безгласный   пытался
предупредить об этом угасающее сознание Павлова Быть может  поэтому, на доли
секунды придя в себя то ли от очередного толчка автобуса, то ли почувствовав
подле себя какое-то постороннее движение, он открыл глаза  и смутно различая
в отдалении чей-то неясный, силуэт попросил о помощи.




     Была уже ночь.
     - Если бы я был генералом, то давно уже дал приказ на штурм.
     - Ты дурак Если бы начался штурм  они бы  взорвали  нас Видел - у них в
зеленом мешке взрывчатка?.
     - Не взорвали бы Им тоже жить охота.
     - Взорвали бы. Они воюют за Аллаха, он потом прощает их  и берет в рай,
поэтому они не боятся умирать.
     - Откуда это ты знаешь?.
     - Я  знаю, чеченцы тоже воюют за Аллаха, поэтому наши их не победили, а
знаешь как бомбили! Все дома разрушили! Наш тоже...
     Это рассуждают дети Они сгрудились  на  задних сидениях автобуса и даже
на полу, вокруг нас с Евгением Он полу-лежит на последнем сидении,  а я сижу
подле  него  Каким-то  образом мне все-таки удалось перевязать его так,  что
кровотечение  прекратилось и  сейчас он утверждает, что чувствует себя почти
нормально.
     За  окнами автобуса светло как днем и очень шумно Ночь сегодня так и не
смогла  вступить  в  свои  права  Тьму  рассеивают яркие  лучи  прожекторов,
красно-синие  всполохи  мигалок,  временами оглушительно стрекочет  вертолет
зависая где -  то совсем  рядом, слышатся  чьи-то  переговоры по рации, воют
сирены.  - все  это происходит  совсем рядом и где-то  бесконечно далеко,  в
другом, потерянном для нас быть  может навсегда мире. Рассудок подсказывает,
что там.  который уже. час идут напряженные переговоры  и на кону - ни много
ни мало - наши  жизни,  десятки если не сотни  людей в какой - ни будь сотне
метров напряженно наблюдают за нами, готовые к любым действиям да и весь мир
наверное взбудоражен известиями о том, что происходит в эти минуты на  шоссе
No 1  государства Израиль, но  в сознании эти соображения укладываются плохо
Оно, сознание, медленно погружается в состояние унылой обреченности Вроде бы
все мы, и террористы взявшие нас в плен и мы, их жертвы - заложники обречены
стать вечными обитателями злосчастного автобуса как  если  бы кто-то  злой и
могущественный начертил  вокруг него страшный магический круг, проникнуть за
который не дано  никому и уже  никогда По  крайней  мере  ни  от кого из нас
ничего  сейчас  не зависит и  это  действует на всех парализующе  Террористы
теперь  совсем  не  обращают на  нас внимания -  они  заняли передние кресла
автобуса,  почти не  покидают  их и  не разговаривают  даже между собою лишь
изредка  перебрасываясь  короткими тихими  фразами.  Мы  же полу  -  шепотом
общаемся между собой и с детьми.
     -  Вы  оба говорите  абсолютные глупости, -  вторгается Евгений  в  эту
странную детскую дискуссию  Но к странности наших детей меня уже не удивляет
- они много успели  рассказать о себе, - Никакой Бог- ни Иисус, ни Аллах, ни
Будда не позволяет убивать людей Убийство человека  - самый страшный грех из
всех, которые только могут быть и так гласят все религии Понятно?.
     Дети вяло кивают головами и замолкают, но в том как они молчат читается
полное  несогласие  с утверждениями Евгения  Павлова Они не  возражают  ему,
потому что эти дети  усвоили едва ли не на  инстинктивном уровне - возражать
незнакомым   взрослым   мужчинам   опасно,  порой  опасно   смертельно   Они
предпочитают  отмолчаться  Похоже  Евгений  тоже  чувствует  это, нам  обоим
почему-то становится неловко.
     - Знаете что? - вдруг предлагает он нам, - давайте  я расскажу вам одну
очень давнюю и очень интересную,  на  мой  взгляд,  и,  пожалуй поучительную
историю Этой историей я посвятил долгие  годы,  но только теперь добрался до
ее конца.
     - Сказку? - спрашивает самый маленький из детей шестилетний  "Бадри, он
родился в  Абхазии, но  в первые же месяцы  своей жизни  оказался  сиротой и
чудом был вывезен российскими журналистами из района боевых действий.
     -  Вот  глупый,  - отзывается десятилетняя  Варя, ее  родители случайно
погибли  во время уличной  перестрелки в  Таджикистане, а бабушка  вывезла в
Россию, да там вскорости и умерла - тебе же  говорят - историю История - это
не сказка, это то, что учат в школе Правда?.
     - Вообще-то,  правда Но эта история очень похожа на сказку, а может она
и есть - сказка, теперь я не знаю, честное слово Просто слушайте.



     Давным-давно  это было.  В  далекой прекрасной стране жила  девушка Она
была молода, красива, происходила  родом из  очень богатой и знатной семьи и
ожидала ее будущем, так  думали все и сама девушка  тоже,  жизнь прекрасная,
полная  любви, гармонии, счастья и самых  замечательных приключений, которые
только  могут  случится.  с  молодыми  знатными красавицами в  замечательной
просвещенной,  богатой  и славной  традициями стране Самые модные в ту  пору
поэты без числа посвящали  ей  оды и  целые поэмы, а прославленные художники
боролись между  собой за  право писать ее  портрет Да, чуть не забыл сказать
вам, а это  немаловажно, что девушка эта ко всем своим достоинствам была еще
чрезвычайно  умна   и  блестяще   образована  и   очень-очень  добра,   что,
согласитесь,  среди  писаных красавиц да еще и богачек  случается не так  уж
часто На  до ли говорить, что при  наличии таких выдающихся достоинств, она,
героиня наша, с  самой  ранней юности не знала от боя  от женихов  И руки ее
искали самые  достойные юноши и  мужи того  славного государства, но она все
медлила,  словно  ожидая кого-то неведомого, кто  заставит ее  сердце биться
быстрее, а кровь стремительнее бежать по  сосудам Ждать  его пришлось однако
долго Прошли  годы и  многие славные рыцари,  влюбленные  в нее без  памяти,
утратив надежду выбрали себе жен из  числа  менее красивых и умных  девиц, а
кое-кто  покинул  ту  страну,  отправившись  искать  счастья  далеко  за  ее
пределами  или вообще скрылся от мирских соблазнов за  монастырскими стенами
Она была все еще молода и красива,  но  по  существовавшим тогда  обычаям ей
давно  уже полагалось  быть замужем  и все многочисленная  ее  славная семья
очень по  этому поводу переживала.,  однако он,  наконец,  появился И  когда
появился он и она без колебаний отдала ему свое сердце и да всю себя, ничего
нее  требуя даже  взамен, так стремительно  и  страстно  полюбила, тогда все
окружающие тоже согласились с тем, что  ждала она не напрасно Избранником ее
стал  вельможа,   слава  и  доблесть  которого  были  безупречны  -  он  был
наместником  короля в тамошних местах и состоял с ним  в  ближайшем родстве,
богатства его не смогли бы исчислить и самые искушенные казначеи, а красотой
своей затмевал сей славный рыцарь даже безупречные изваяния античных зодчих,
в ту пору  во множестве еще  сохранившиеся  О  его  ратной  доблести слагали
легенды  и  столь  же много говорили о том,  что в  совершенстве владеет  он
многотрудным весьма  и  требующим  изрядного  ума,  хитрости  коварства даже
искусством  властвовать  над  людьми  Таков  был  ее  избранник  и  они  был
прекрасной парой. По крайней мере ни было никого из знавших  их в  ту  пору,
кто смел бы утверждать обратное Все ждали скорой пышной свадьбы, но шли дни,
а влюбленные не спешили к алтарю Они не таясь, на глазах у всех наслаждались
своим  счастьем, всюду  являясь вместе  и устраивая пышные  балы,  приемы  и
охоты,   как  если  бы  уже  были  супружеской  парой  Тревога  мало-по-малу
охватывала  многочисленное  княжеское  семейство, но  до поры  все  молчали,
уповая на  честь  герцога и  мудрость  его  возлюбленной  Однако  шли  дни и
призванный  нести  королевскую  службу, великий  герцог все чаще  покидал ее
гостеприимный  дом, отправляясь в самые отдаленные свои владения  и  проводя
там все  больше времени По возвращении же, напротив,  он  все  меньше дней и
ночей уделял своей  возлюбленной, а, ссылаясь неотложную  государеву службу,
снова спешил  в  дорогу  Так  продолжалось  довольно  и долго и многим, а со
временем и  всем,  кто  был  наслышан  об  этом деле стало ясно, что славный
вельможа разлюбил нашу красавицу и намеревается в скором времени ее оставить
Такое,  надо  сказать, случалось  и  в те стародавние  времена  и уже тогда,
покинутые женщины ни  как не хотели с этим  обстоятельством мириться.  Да  и
вообще верить в реальность происходящего Так было и с нашей красавицей,  она
напрочь  отказывалась  верить, что подобное может произойти и собственно уже
происходит  с  ней  и  все  ждала  великого  герцога  и  на  балконе  своего
прекрасного  старинного  замка до  боли в  прекрасных глазах  вглядываясь  в
туманную долину у  его подножия,  по которой, едва различимая меж деревьев и
пышных кустов  петляла узкая  дорога  Но все имеет свой  конец  - и наступил
конец ее ожиданиям и  надеждам Это был страшный день в жизни нашей красавицы
день,  когда гонец принес весть о  свадьбе  великого герцога, отдавшего свою
руку  и сердце  девице юной  и прекрасной,  приемной  дочери короля  инфанте
Изабелле  Узнав об этом  наша  героиня  лишилась  чувств,  да  так глубоко и
надолго, что поначалу решили. что она умерла, не стерпев позора и  страданий
и уж положили ее на ложе, готовя к отпеванию, как вдруг он пришла в себя, но
радость родных была преждевременной -  с той поры  сделалась  наша красавица
вроде  безумна  Часами  сидела она, вперя недвижный  горящий  взгляд в  одну
точку,  ни с кем не говоря, не принимая  воды и  пищи, а то  вдруг впадала в
глубокий сон и пребывала в нем долгие часы, а случалось и по несколько суток
Слух о  том, что прекрасная наследница  богатейшего и знатнейшего  в  стране
рода  опозорилась  и  лишилась  рассудка  быстро  разнесся повсюду  и  семья
пребывала  теперь в  состоянии  великого  горя и  позора Одни из  братьев ее
пытался даже вызвать  великого  герцога  на поединок, но был схвачен стражей
его  и брошен в  тюрьму  Поступок  этот  конечно не делал чести  доблестному
рыцарю, но власть и могущество великого герцога на ту пору были столь велики
и  простирались  так  далеко, что  никто  не  посмел  вслух  осудить  его  и
вступиться  за несчастного  юношу  Напротив,  многие  отвернулись  от  семьи
покинутой  им женщины и дела некогда  могущественного  клана шли все  хуже и
хуже  Сам же  виновник  этих прискорбных событий, казалось  ничего этого  не
замечал  и о несчастьях сих знать не желал, наслаждаясь безоблачным счастьем
с   молодой  женой,  которую  по  свидетельству   очевидцев   безумно  любил
Справедливости  ради,  следует заметить, что  молодая  герцогиня  была очень
достойной  особой  и  кроме  красоты.  своей  наделена  была еще  добротой и
ангельской кротостью,  за что снискала себе очень быстро любовь подданных да
и всех, знавших ее людей О несчастной, покинутой герцогом графине постепенно
стали забывать  и мало кого смутила и встревожила весть о том, что, очевидно
совсем лишившись рассудка,  она покинула родительский дом и скрылась куда-то
в неизвестно м направлении Пронесся слух, что несчастная лишила себя  жизни,
но  и это мало встревожило досточтимое  общество, более всего занятое своими
интересами и развлечениями.
     Все обстояло  однако несколько иначе, но  никто  и предположить не  мог
тогда, какой  страшной будет развязка несчастная женщина действительно тайно
покинула   свой   дом  и  скрылась  от  преследований  и  поисков   родни  и
немногочисленных  друзей.. но  вовсе не  для того,  чтобы  покинуть этот мир
Желания жить и впрямь  не было у  нее  вовсе,  и если бы Господь  послал  ей
смерть, она приняла бы  ее как благо, но коль скоро дарована была  ей жизнь,
она продолжала свое  существование на этой земле  и ничего не  было теперь у
нее в жизни, кроме единственной, пламенной, сжигающей ее тело и душу страсти
- и это был не любовная страсть, в сладкой лихорадке которой прожила она так
недолго, нет - это был страсть мести Недаром слыла он ранее женщиной умной и
образованной, теперь ее ум и немалые знания указали ей две возможные дороги,
которые могли бы увести  ее из царства  страданий и нестерпимой физической и
душевной боли,  в котором пребывала  она  денно  и нощно с  той  минуты  как
получила  страшное  известие о  женитьбе герцога.  Одна  из этих дорог  была
дорогой прощения Но долгие часы проводила она в молитвах, прося у Всевышнего
даровать  ей это  благо - простить  обидчика своего  и гонителя своей  семьи
Однако не услышал ее Создатель Тогда обратилась она ко второй дороге - и это
была дорога мести.
     В их краях жил в ту пору странный и страшный даже многим, но знаменитый
и почитаемый человек  Был он лекарем весьма искусным, но известно было также
что преуспел он и в занятиях  астрологией, магией и многими другими науками,
запретными  для  нормальных  людей и  честных  христиан Однако никто и  даже
святая инквизиция, чья  власть  в ту пору широко простиралась над Европой не
смели тревожить этого человека, ибо его услугами пользовались могущественные
вельможи и, как  украдкой шептала молва, даже сам король не раз призывал его
ко двору, когда сгущались  над ним грозовые  тучи. Никто или почти никто  не
смел, однако, обращаться к  таинственному  целителю  в  открытую  не  рискуя
навлечь на себя немилость святой церкви и людской молвы  Он и жил уединенно,
в большом имении, скрытом  от людских глаз в  глухом  лесу вдали от проезжих
дорог и людских поселений К нему  и бежала безумная княгиня и очевидно в нем
рассчитывала обрести опору в своем страшном деле Что происходило меж ними на
самом деле так и осталось тайной, но позже, когда святая инквизиция уже вела
свое  суровое следствие и добилась разрешения  допросить лекаря, он показал,
что несчастная женщина  действительно обращалась к нему и видя, что рассудок
ее поврежден  он  давал ей снадобья,  могущие  облегчить  страшные  симптомы
болезни, но не излечить ее окончательно Она же, пробыв некоторое время в его
доме, вновь пустилась  в бега  и  скрывалась где-то  вплоть до самых ужасных
событий, которые вскорости  последовали На вопрос же слуг святой инквизиции,
производящих  следствие  -  была  ли княгиня тогда  уже одержима дьяволом  и
владела  ли она дьявольским искусством лишать людей здоровья и жизни, будучи
от них на  большом расстоянии  - целитель  спокойно ответил,  что не считает
себя вправе обсуждать столь тонкие  и  деликатные вопросы, ибо не  имеет для
того  достаточно   знаний,   будучи  простым  лекарем,  врачующим  несложные
человеческие  хвори  И  хотя  слуги  великой  инквизиции,  да и  большинство
посвященных  в этой страшную  историю  людей были  уверены в  обратном,  они
вынуждены были отступиться от лесного затворника, потому  что и сам  великий
герцог не смел требовать большего.
     Случилось  же  вот  что  Спустя некоторое время после бегства  безумной
женщины  из  родительского дома, за  сотни  верст от тех мест,  в резиденции
великого  герцога  стали происходить  странные  и  пугающие  события  Что-то
неладное   творилось  с  герцогиней  Изабеллой  Будучи  молодой  и  здоровой
физически женщиной, склонной  правда  к  излишней мечтательности и некоторой
меланхолии,  она  вдруг начала  жаловаться  на память и  даже порой  бранить
окружающих, к  чему  обычно  была  не  склонна  Дело  в  том,  что предметы,
положенные  ею на  одно  месте,  вдруг  находились  совершенно в другом, она
отдавала прислуге распоряжения, а потом не могла  вспомнить, что она сделала
это и  удивлялась  действиям  и  поступкам  своих  слуг,  день ото  дня  эти
распоряжения  становились все более странными  и  пугающими - она  приказала
вдруг убить  свою любимую  кобылу,  уверяя что ей  приснился  дурной сон,  в
котором  кобыла становится причиной ее  увечья, выбросив  на скаку из  седла
Когда ж ее указание повторенное многократно и настойчиво было выполнено, она
вдруг начала искренне горевать и возмущаться, почему посмели так поступить с
ее любимицей  и требовала наказать тех, кто это сделал В другой раз она сама
свернула голову своей крохотной канарейке,  купленной герцогом  ей в подарок
за  огромные  деньги  у  заезжего  купца,  а  потом  долго  рыдала  над   ее
безжизненным тельцем и  на  коленях  умоляла мужа  покарать  виновных  Стало
очевидно, что юной женщиной овладевает  серьезный душевный  недуг. но лучшие
доктора собранные ко двору ее грозного мужа не могли установить его  причину
и не знали пути излечения  Своему духовнику она призналась на исповеди,  что
ночами слышит голоса, которые приказывают ей делать то или другое и послушно
следует им, не  ведая  что творить,  а  видя содеянное  не  помнит,  что это
совершено ею и лишь спустя  некоторое время в коротком сне как  бы  обретает
рассудок и с ужасом вспоминает делах своих, но не смеет уже в них признаться
Старый священник однако был связан тайной  исповеди и не смел поделится не с
кем страшной тайной герцогини, ей же советовал  молить  бога  о просветлении
своего рассудка, что несчастная и делала дни и ночи напролет, но безуспешно,
безумие  все более овладевало ею  Лишь после  трагической смерти  несчастной
честный пастырь  получил епископское разрешение нарушить  тайну  исповеди  и
поведал  обо  всем  следователям  святой  инквизиции,  мало впрочем прояснив
картину трагедии Она же развернулась в стенах роскошной резиденции герцога -
старинного  замка,  глубокой   ночью,  когда   большинство   его  обитателей
погрузились в сон Спал и сам грозный правитель, но сон его был чуток - и это
спасло  ему  жизнь Услышав  еле различимый  шорох возле совей  кровати  - он
открыл глаза и с ужасом  увидел свою юную и горячо любимую жену с обнаженным
кинжалом  в руке Сомнения не  было - она намеревалась  вонзить острое лезвие
кинжала в грудь спящего  мужа и смерть его в этом случае  была бы  неизбежна
Несчастную  схватили и  связав, поместили в  ее  покоях Не  дожидаясь  утра,
герцог пытался выяснить у жены причину столь дикого ее поведения, но она все
отрицала,  утверждая что кто-то оговорил ее перед любимым супругом При  этом
слезы ее были  столь искренними, а страдания столь неподдельны, что  великий
герцог  окончательно уверился в тяжелом недуге  своей жены  и, надеясь,  что
приступ миновал, приказал  развязать ей руки и уложил спать,  оставив охрану
снаружи двери  ее  опочивальни Сам же, окончательно  измотанный  и  разбитый
случившимся ушел  на  свою  половину  и забылся  тяжелым  беспробудным  сном
Разбужен  он  был  страшным  известием  о  том,  что  юная  герцогиня  ночью
выбросилась  из окна  своей комнаты  и разбилась насмерть  о гранит парапета
Очевидно ночью к ней пришло очередное прозрение и картина, которая предстала
перед ее глазами была столь ужасна и невыносима ей, что несчастная предпочла
уйти покинуть этот мир, предпочтя грех самоубийства  другим быть может более
страшным  грехам, которые могла бы она  совершить в будущем, на отдавая себе
отчета в своих действиях.
     Скорбь герцога не знала  границ и  как черная раненная птица металась в
его груди пытаясь найти выход и облегчение Он вознамерился найти  виновных и
виновного  в страшном недуге своей жены и ее гибели Ищущий, особенно если он
облечен властью  и  деньгами, всегда обретает  искомое -  вскоре  услужливая
молва  донесла  до него  весть  о  безумной княгине, поклявшейся отомстить и
якобы поступившей для этого в услужение дьяволу. Несчастную довольно  быстро
схватили и подвергли самым жесточайшим пыткам, под  которыми она призналась,
что действительно желала  смерти  молодой герцогине и прибегала для  этого к
колдовству  и  заклинаниям,   но  отказалась  назвать  своих  сообщников  по
сатанинским опытам и  умерла в страшных мучениях, так и не проронив более не
слова Однако ненависть герцога к этой женщине была такова,  что и узнав о ее
смерти  ночью, он не отменил назначенную на утро казнь Он словно хотел чтобы
и тела несчастной не оставалось на этой земле,  чтобы  и кости  ее не  нашли
отдохновения, а прах был развеян под смех и улюлюканье толпы.
     Так и случилось - спорить с великим герцогом в ту пору не смел никто  -
труп  несчастной  княгини  сожгли на  соборной площади при большом скоплении
народа  и кости ее  растащили  бродячие собаки, а пепел несколько дней кряду
рассеивал по площади и на прилегающих к ней улицах, пачкая мостовую, стены и
крыши домов, подоконники и балконные решетки, горячий южный ветер.
     На  этом собственно  и кончается история,  -  Евгений  переводит  дух и
осторожно вздыхаем все мы Все  это время мы  были почти абсолютно недвижны и
не проронили ни слова Несколько раз  мне казалось, что притихли и террористы
на  своих  местах  в  начале  автобуса,  по  крайней  мере  их  руководитель
понимающий по-русски,  как показалось  мне прислушивается к  тихой неспешной
речи Павлова Он  говорил  довольно необычно  и даже странно,  то ли  на него
подействовала реплика маленького Бадри о том, что предстоит сказка, то ли он
пересказывал текст близко к тому, как тот был изложен в старинных рукописях,
но он  действительно рассказывал сказку или скорее древнюю  балладу в прозе,
причем это был  отнюдь не  детская  сказка Однако дети  слушали ее затаясь и
понимали, по лицам их, и потому что никто из них  за все время повествования
даже  не изменил позы, я видела  он хорошо понимают все в  этой удивительной
истории  Со мной  же  тоже  творилось  нечто странное, уже в  первые  минуты
повествования меня охватило необъяснимое ощущение, что  эту историю я где-то
уже  слышала, а с каждым новым словом Евгения, с каждым новым поворотом  тех
древних событий это ощущение неотвратимо крепло во мне, становясь навязчивым
и  требуя  к себе  все больше  моего  внимания Но пока  плавно  плелась нить
повествования,  я как и  дети, завороженная сюжетом не могла отвлечься чтобы
подумать Теперь же наступившая пауза  ввергает меня в смятение - я должна, я
обязана вспомнить, где и в связи с чем слышала эту или как две капли воды на
нее  похожую историю  Но  когда? Мне снова не  хватает времени поразмышлять,
потому что Евгений продолжает.
     То есть  история,  которая имеет  свое подтверждение  в  многочисленных
документах и, значит,  реально происходившая в те давние времена А то, о чем
я расскажу сейчас, как раз может быть обозначено, как сказка, потому что нет
ему свидетельств, да и не  может быть, но я обязательно должен рассказать ее
вам Может  быть именно вам именно сейчас Трагедию несчастной княгини описали
тогда очень многие  и следователи святой  инквизиции,  заносившие в протокол
каждый  ее крик и даже стон, вырвавшиеся под пытками, и придворные летописцы
великого герцога и  просто посвященные  в  эти события люди  в письмах своим
друзьям и знакомым  Но несколько лет спустя один из монахов, принадлежащий к
немногочисленному  но  древнему и  крайне суровому в своих  догматах ордену,
принимавший участие  в следствии  и  присутствовавший при  казни несчастной,
описал их  по-новому, домысли нечто вроде  концовки этой драмы Фантазии  его
можно  было  бы счесть просто любопытными, не более того, но после тог как с
его записями познакомились руководители ордена, а затем, видимо,  и  иерархи
Ватикана., а возможно  и сам Папа. Принято было решение изъять все документы
и  материалы,  где  упоминались  эти  события,  вплоть  до  личной переписки
некоторых вельмож.
     того  времени и сокрыть их от посторонних глаз в двух  тайных архивах -
ордена и римской католической церкви Так и произошло, было сделано две копии
с письменного документа и даже с рисунков, о них я расскажу вам позже и один
комплект  этих бесценных  документов остался в архивах святой инквизиции,  а
другой скитался вместе с древним монашеским орденом,  пока тот, наконец,  не
нашел  приют  в  стенах  древней  крепости, построенной еще крестоносцами на
святой  земле Палестины там бумаги и остались на  несколько веков  ужу после
того  как  орден  прекратил  сове  существование,  скрытые  под  развалинами
крепости, и извлеченные археологами  только сейчас Другие же  копии вместе с
частью архивов святой инквизиции  оказались во Франции  и  в  тридцатых года
попали в  руки моему коллеге - французскому историку -  профессору Жибону Но
произошла  трагедия  -  профессор  Жибон  вдруг  погиб  или  покончил  жизнь
самоубийством  - это  так и  не  выяснилось до сих пор,  а  бумаги бесследно
пропали  Был  еще  один,  а  вернее  два  человека  - русские  князья братья
Мещерские,  которые имели к ним самое непосредственное отношение, но оба они
уже покинули этот мир и сейчас я не буду рассказывать о них,  потому что это
очень длинная и трудная для меня история, хотя все что делаю и говорю сейчас
посвящаю  их памяти - это  запомните пожалуйста! Итак,  что  же утверждал  в
своих записках старый монах?.
     Несчастная княгиня, по его  разумению, действительно отчасти помутилась
рассудком, потому  что  единственной  целью своей жизни видела теперь  месть
герцогу,  а более  того ни  в чем не повинной  юной  герцогине  Но покинутой
женщине  было известно, как горячо полюбил суровый и холодный довольно ранее
по части чувств вельможа юную инфанту., и справедливо весьма, она рассудила,
что страшнее  собственное смерти будет  для  него гибель любимого  создания,
причем гибель сопряженная  со  столь  страшными  мучениями Расчет  был верен
Монах ни сколь не  сомневался, что сообщником  княгини в  этом страшном деле
выступил тот  самый знахарь, тонуть которого не посмела и святая  инквизиция
Святой  старец  же  напротив, напрямую  обвиняет его в  союзе  с дьяволом  и
высказывает  даже  предположение,  что  в  облике  его   сам  дьявол  явился
несчастной,  чтобы  завладеть сразу  двумя несчастными душами  -  ее  и юной
герцогини  Колдовством  и  магическими  ритуалами,  они  добились  желаемого
результата  -  рассудок  Изабеллы  помутился  и  не  в  силах  противостоять
наступающей  тьме она  бросилась на гранит  парапета,  решив  оборвать  свое
земное существование и те муки которые насылали на нее ее гонители Дело было
сделано и кто бы ни был тот таинственный целитель - сам ли  дьявол  либо его
слуга  -  он уже праздновал  победу. Однако милость  Божия действительно  не
знает границ.



     Никто  не заметил его, а если и  заметил,  то не обратил внимания Толпа
уже  растеклась  по  улицами  а редкие самые  упорные зеваки  глазели  вслед
кавалькаде всадников из свиты великого герцога, давно уже скрывшейся в одной
из  улиц  Я же  несчастная,  утратив, иссушив  на палящем  уже вовсю  солнце
последние капли надежды, что страшная кары, ниспосланная за преступление мое
будет  исполнена  вместе  с  карой  земной,  и  с  последней  струйкой  дыма
отлетающей  от страшного  костра,  обезобразившего мою некогда земную плоть,
отлетит и не упокоенная душа моя в уготованную ей пусть  и в геенне огненной
обитель  Муки ада были сполна заслужены мною,  но сейчас они  влекли  меня и
были куда желаннее  того бестелесного и безгласного полета, в котором парила
теперь  несчастная душа  моя Но этой  милости  даровано мне не  было  Однако
сейчас не эта мука более всего жгла  мою душу - я напряженно  вглядывалась в
тень величественной колоннады собора,  снедаемая желанием увидеть лицо того,
кто так страшно смеялся надо моим пепелищем и  кто вверг меня в пучину моего
падения Уж ему то  дано было и видеть  и слышать меня и я хотела хотя бы  из
его нечастивых  уст  услышать  свой приговор  Но  он не спешил являться мне,
возможно наслаждаясь мучениями погубленной им души В смятении и ужасе парила
я раскаленном  зное и,  глупая, тоже не сразу заметила странного прохожего в
холщовых груботканных одеждах, взошедшего в  эти минуты на  площадь Медленно
двигался он к пепелищу и лицо его было недоступно моему взору, хотя видеть и
слышать мне дано было теперь многое Необъяснимый трепет  охватил меня, когда
заметила  я  наконец этого странного прохожего  Был  он высок и худ и  сухая
смуглая рука сжимала грубый тяжелый посох Когда же подошел он и стал рядом с
дымящимися остатками  страшного костра  до  меня донесся его голос,  хотя  я
знала он не размыкал губ.
     Подойди!  -  приказал незнакомец и тихим было  сказанное им  слово,  но
столько непобедимой  воли заключалось  в нем.  что  мне показалось  дрогнули
необхватные колонны  древнего собора и гулкий  ветер тронул тяжелые колокола
Но не меня звал он. Это тоже я знала.
     Тот  другой,  подчинившись,  медленно  вышел  из-за  колонны  Был он  в
привычном мне своем обличье - костюме богатого горожанина, широкополой шляпе
и  широком  плаще и лицо его было мне знакомо до  мельчайших  морщин, тонкой
сетью оплетающих глубокие  глаза  Расплавленное золото плавало в этих глазах
или, но сейчас не вижу я знакомых бликов - они черны как самая глубокая ночь
и нет в них обычной его холодной усмешки.
     - Зачем ты  здесь? - спрашивает его незнакомец и  голос его по-прежнему
тих, в нем не слышно злобы и нет угрозы.
     - Я  пришел взять  свое - отвечает мой главный палач  и черные - нет  и
намека на заблудившееся солнце в них - глаза его смотрят куда-то в сторону.,
словно тяжел и невыносим даже ему взгляд незнакомца.
     - Это  не  принадлежит  тебе,  потому что  получено обманом  -  говорит
человек,  чье лицо  так и  не дано  увидеть мне,  но  уже и звуки его голоса
рождают во мне необъяснимую  тревогу, и страх, но и радость - светлое, давно
забытое  мною чувство робкой  крохотной пташкой вдруг оживает во мне и слабо
бьет крыльями.
     -  Но  это и  тебе  не  может  принадлежать -  возражает  ему  тот, кто
скрывался в тени колоннады.
     -  Да,  это так, - соглашается незнакомец и я  ощущаю как  черная тоска
поглощает  меня  и меркнет  яркое  полуденное солнце, так поглощают  сияющие
вершины гор  черные грозовые  тучи, - но всему назначен свой предел и  будет
предел искуплению, положенному ей.
     - Когда же  наступит он? - интересуется мой искуситель, но  я уже знаю,
возражать он не смеет.
     - Девяносто девять несчастных пройдут ее дорогой  и каждая в страданиях
своих и муках наказания  воссоединится с  ней Сотой же будет дано остановить
их путь и повернуть назад, избрав вторую дорогу - в этом и будет искупление.
     - Ты говоришь - будет дано Значит, она сможет выбирать?.
     - Да, ей будет дан выбор и в нем - их погибель или спасение.
     - Что же оставляешь ты мне?.
     - Как и себе - ожидание.
     - Достойно ли тебя ожидание?.
     - Нет недостойного в том. что делаю я и что говорю делать другим Теперь
уходи.
     Проходит мгновенье  и  их  обоих уже  нет  на площади  и  только ветер,
горячий  полуденный ветер ворошит раскаленный еще  пепел  моего  пепелища  и
постепенно развеивает  его знойном  воздухе, лишая меня  последнего  земного
воплощения,  но  теперь это  мало тревожит меня., ибо  теперь открылась  мне
вполне определенная мне кара и как не пугает зияющая пустотой неупокоенности
и скитаний вечность - милостив Господь и в холодной тьме, отделенная от меня
веками, слабо мерцает все же единственная и последняя моя надежда..



     р.
     Много  лет  назад,  когда  я  была   совсем  маленькой  девочкой,  меня
воспитывала моя  бабушка и та  пора была  самой  счастливой порой моей жизни
Сегодня, днем нынешним ко мне иногда прилетают  мимолетные воспоминания  той
радостной  поры,  их  пробуждают  порой  вещи  совершенно  незначительные  -
случайно  услышанный  обрывок  мелодии, стихотворной фразы,  чье-то имя, или
даже  запах,  или вкус  какого-нибудь давно забытого блюда, из тех  которыми
потчевала меня бабушка  и  тогда вновь,  пусть и совсем  ненадолго  на  меня
снисходит ощущение тихого и светлого  беспричинного счастья и покоя, которое
часто охватывало меня в детстве в момент пробуждения Бесспорно, что нынешний
момент менее всего пригоден  для  подобных ощущений, но что-то происходит со
мной и я.
     чувствую  легкой  ласковое  прикосновение детства и  начинаю  понимать,
почему это происходит.
     Бабушка  моя  очень любила раскладывать  пасьянсы и знавала их  великое
множество,  это  были   сложные   многоступенчатые  головоломки,   требующие
нескольких   карточных   колод  и  многих   часов  напряженного  внимания  и
размышления, но когда пасьянс  сходился радость бабушки  была  велика  и  не
знала границ,  это было почти настоящее счастье И  вот сейчас нечто подобное
испытываю я,  потому  что в  несчастной голове  моей  складывается  вдруг из
хаотического   смешения  историй,  ситуаций,  снов,   туманных   и   неясных
воспоминаний, страхов, предположений, мечтаний и еще много, чему так сразу и
не  подобрать  названия,  но  что  беспрестанно роилось  и клубилось во мне,
порождая  смуту в  душе и разуме, вдруг совершенно четко и ясно складывается
стройная гармоничная картина, последовательная, подчиненная строгой  логике,
как  потертые  бабушкины карты вдруг укладывались  на кружевной  скатерти ее
столика в  четком,  заданном  правилами  пасьянса  порядке  И  тихая радость
вопреки всему что происходит сейчас вокруг снисходит на мою душу.
     Я снова направляюсь в начало  салона  - к передним сидениям,  в которых
по-прежнему  пребывают наши притихшие стражники Дети  испуганно  смотрят мне
вслед.
     Куда вы? - встревожено интересуется  Евгений Я не  отвечаю ему Мне надо
спешить, потому. что ситуация может измениться в любую минуту и я не могу не
успеть Старший группы, кажется дремлет, развалясь на переднем сидении, но на
коленях у  него  - короткий десантный,  по-моему, автомат и смуглые  сильные
руки крепко сжимают его корпус Я, как  и в прошлый раз, останавливаюсь возле
кресла и молчу, ожидая пока он  обратит на меня внимание Он делает это почти
сразу -  круглый глаз  под густой  рыжеватой бровью медленно  открывается  и
косит в мою сторону.
     - Что  еще?  -  снова  без  раздражения,  но  и нимало  не  заботясь  о
любезности спрашивает он и сладко потягивается всем телом.
     - У вас ведь есть мобильный телефон?.
     - У меня есть мобильный телефон.
     - С него можно позвонить за границу, в Россию?.
     - С него можно позвонить за границу, в Россию.
     - Вы позволите мне сделать один звонок?.
     - Зачем?.
     - Там  погибает человек, только я  могу ему  помочь не  знаю, что с ним
происходит, но он должен погибнуть Я могу его спасти, только я понимаете?.
     - Нет.
     - Вы все равно не сможете этого  понять, я и  сама поняла  только что и
очень долго не понимала Просто поверьте мне Пожалуйста.
     -   Зачем  я  должен  это  делать?  Потому  что  мне  тоже   кто-нибудь
когда-нибудь  поверит?  -  судя  по  всему, он  хорошо помнит наш предыдущий
разговор, хотя с его момента прошло уже  много времени  -  несколько часов -
сейчас уже наступает  утро И он снова усмехается, как и тогда И снова, как и
тогда, я  надеюсь А  что еще мне  остается? И я говорю,  не выбирая слов, то
говорю. о чем сама, быть может  впервые за многие дни моих метаний,  думаю и
еще не постигнув разумом, достигаю сердцем.
     -  Этот  человек  очень обидел и  унизил меня, он причинил мне страшную
боль  и я хотела его  смерти, а теперь я прощаю его Понимаете, прощаю.  Я не
хочу ему зла, я могу, может быть, могу еще его спасти Я хочу его спасти И не
смейтесь,  вас тоже  может  быть кто-нибудь  простит, я  думаю  есть  за что
Пожалуйста, дайте мне позвонить.
     -  Ты  наверное  сумасшедшая  женщина, -  говорит  он  по-прежнему  без
интонаций и без зла, - ты говоришь как мулла А  если  я не дам тебе телефон,
ты меня простишь?  - он  смотрит на меня в упор и опять как и  прошлый раз я
вижу, что в его душе идет сложная работа - он решает, что делать  со мной Но
и  другое вижу я  -  многое за эти  часы он уже решил  для себя -  сейчас он
знает, что  делать со всеми  нами и  он спокоен Мои  же просьбы  его  скорее
забавляют, чем беспокоят.
     - Прощу, - отвечаю я и, Господь свидетель, говорю правду.
     - А если я через несколько минут убью тебя, простишь?.
     - Прощу, - повторяю и снова не лукавлю Я понимаю, что таким и будет его
решение нашей судьбы и тем более должна спешить.
     - Звони, - он смеется и протягивает мне крохотный телефонный аппарат, -
и, помни, что ты сейчас сказала.
     Пальцы мои  безошибочно  и скоро  находят нужные  кнопки -  этот  номер
хранит не  только моя память,  но  и, похоже,  мои руки,  каждый их  мускул,
задействованный в наборе  этого  номера,  хранит вверенное  ему  движение  и
воспроизводит его теперь с филигранной точностью Я же напряженно размышляю о
том. как миновать все  многочисленные барьеры,  которые  возвел он на пути к
себе  и которые долгое время оставались  для меня  неприступны  Что-то такое
сейчас должна я сказать бдительным и суровым хранителям и хранительницам его
покоя,  его голоса  и  его  внимания,  чтобы дрогнули  их  закаленные  ( или
запуганные насмерть)  сердца и  позволили они  мне  говорить  с ним Какие-то
слова подскажет мне  ожившая моя душа?  Но происходит  чудо - я говорю всего
несколько  слов, в  трубке звучит знакомая до боли  мелодия, совсем  недолго
звучит, какие-то доли минуты, а потом ее сменяет его голос.
     -  Это ты?  - говорит мне он  и в голосе его слышится такая мука, какой
никогда не знала я в нем, - Господи, это ты? Где ты?.
     - Это  я,  - отзываюсь я эхом и ничего не нахожу в своей душе Ничего из
того,  что обязательно  должно было  бы  быть  -  трепета,  слез,  восторга,
счастья, дыхание мое не перехватывает спазм  и сердце мое остается на месте,
хотя  полагалось  бы  ему  сейчас стремительно оборваться и катиться трепеща
куда-то вниз, вон  из бренного тела Оно же, неблагодарное, даже бьется ровно
и мысли мои не путаются как ранее, напротив я  четко представляю, что должна
сказать ему сейчас и - невиданное дело!  - думаю вскользь о том, как быстрее
закончить  разговор Именно так  думаю я,  а вслух продолжаю, - Прости,  я не
могу сейчас долго говорить Скажи мне пожалуйста, с тобой все в порядке?.
     Он молчит так долго, что мне начинает казаться, что разговор наш  просо
прервался, это  пугает  меня более всего, но  в  это момент его голос  снова
оживает в трубке.
     - Я умираю, меня уже почти нет Где  ты? Я должен  поговорить с тобой Ты
мне очень нужна Где ты? Слышишь? Ты должна прийти Я... прости меня Я страшно
виноват перед тобой, но ты должна простить...
     В трубке  снова повисает долгая  пауза, но я не то чтобы слышу - я знаю
там происходит небывалое -  он плачет, я почти  ощущаю,  как катятся по  его
лицу  слезы и  ловит он губами воздух, чтобы  сказать следующие слова,  но я
знаю, что  они будут все одни и те же, а времени у меня  возможно уже совсем
нет И не могу я позволить  себе насладиться тем что слышу и  ощущаю, да и не
испытываю я сейчас неизбежного вроде бы чувства И я перебиваю его.
     - Послушай, ответь мне пожалуйста, как можно более  точно,  что с тобой
происходит?.
     - Я сошел  с ума Я  умираю О  чем ты спрашиваешь? Я не могу ответить Ты
мне нужна, я должен говорить с тобой.
     - С чего ты взял, что сошел с ума Что с тобой происходит конкретно.
     - Конкретно? - он тихо и как-то страшно смеется, - Конкретно...
     Я понимаю, что большего он уже не скажет, не сможет сказать, потому что
сам  не  понимает,  что  происходит  с  ним  а происходит  с ним  безусловно
страшное, но оценить и понять это, а  главное - объяснить, могу  только я. И
еще - у меня катастрофически мало времени, можно сказать у меня его уже нет,
но успеть я должна.
     - Слушая  меня внимательно, пожалуйста, очень внимательно, не перебивай
Я знаю, что происходит с тобой и я  тебе говорю - ты совершенно нормален Все
странные вещи,  которые с  тобой происходят  - это не  бред и не мистика, их
организовала я Сейчас  у меня совершенно нет времени и  я не могу  объяснить
тебе все подробно, да я, наверное, и не хочу объяснять тебе все подробно, но
ты  должен  знать  и ты  должен мне  поверить - все  что  с тобой  твориться
запланировано и организованно с тем,  чтобы выбить тебя из..., - я сбиваюсь,
подбирая слово, и очень ясно вдруг понимаю  - мы ведь никогда  не определяли
конечный результат  работы моего далекого теперь целителя, то есть каждый из
нам  прекрасно понимал  о чем  идет  речь,  но  вслух мы  никогда не назвали
конечную  цель, по  крайней  мере,  обозначая  ее  общепринятыми  понятиями,
поэтому с последним словом вдруг и произошла у меня заминка, но я справляюсь
с ней быстро и четко выговариваю всю фразу - чтобы выбить тебя из жизни.
     -  Но почему? -  он все-таки перебивает меня и  мне  кажется, голос его
постепенно обретает привычные мне интонации, хотя  он все еще не  верит мне,
вернее  не  верит  его  сознание,   на  подсознательном  же  уровне,  я  это
удивительным  образом  чувствую  сквозь  тысячи  километров  разделяющих нас
теперь, уже  идет  напряженная работа по осмыслению услышанного и  выработке
адекватной  реакции, вероятнее  всего -  каких-то немедленных действий  Так,
почему-то сдается мне и еще я начинаю верить,  что мне удастся вытащить  его
из  пропасти  за  то видимо  совсем  немногое  уже  время,  которым  я  могу
располагать, - Как это возможно организовать? Это совершенно нереально... Ты
врешь.
     -  Прекрати,  -   я  снова  перебиваю  его,   у  нас   нет  времени  на
чувствительные междометия,  - Работай  головой - откуда,  по-твоему, я знаю,
что с тобой происходит что-то такое? Пойми, пожалуйста,  это не наваждение и
не  сумасшествие  -  - это спланированные и  хорошо организованные действия,
которые  совершает  человек,  возможно  и  не  совсем  обыкновенный,  но  не
всемогущий И главную ставку он делает не на те внешние ситуации, а на то как
ты их  воспринимаешь  Его  интересует твоя  психика  и  ей  он  манипулирует
Понимаешь? Я очень  много рассказывала  ему про  тебя - он знает  тебя почти
также хорошо  как я,  он знает как на  тебя  воздействовать Это-  главное Ты
должен  это понять и ты должен в это поверить  потому, что тогда, ты сможешь
противостоять  Ты сможешь ему противостоять! Кирилл! Ты слышишь меня? Почему
ты молчишь? Не бросай трубку, пожалуйста, не бросай трубку! Кирилл!!.
     -  Сука, -  наконец слышу  я в ответ  Он  не  бросил трубку,  он  очень
внимательно  слушал  меня, он поверил мне и он все понял Я добилась своего -
он понял и теперь он, прежний, уже  через несколько минут, максимум - часов,
в этом я уверена, будет абсолютно точно знать, что и как должен делать И это
будет правильно решений Сомнений в это у меня не было ни малейших.
     - Прости меня, - говорю я  ему последние  слова, - прости пожалуйста, я
очень была обижена тобой.
     - Проклятая сука, - повторяет  он и столько яростной ненависти сейчас в
его  голосе и  страстного всепоглощающего желания  стереть меня немедленно в
дорожную пыль, что я  успокаиваюсь окончательно - жизненные силы вновь кипят
в его груди и,  значит, он выкарабкается из этой ситуации, еще и повернув ее
себе на пользу, - ты чуть не погубила меня, тварь...
     Все-таки  я  успела.  Теперь   я   отключаю  телефон  и  возвращаю  его
рыжебородому террористу. Все  это  время он внимательно слушал меня  и в его
желтых  глазах пропало  сонное  безразличие, похоже, он собирается о  чем-то
спросить меня, но в это время телефон звонить вновь " Было бы странно, думаю
я, -  и мне действительно всего лишь  немного странно  - нет ни радости,  ни
тревоги, ни надежды, - если бы  это  он  каким-то образом, определив  номер,
что-то еще хочет  сказать мне или спросить о  чем-то" - странная такая мысль
мелькает  в моей голове и еще  я знаю, что  больше на  стану говорить с ним,
даже  бы если это  было и так Но это не  так Бесстрастное лицо  желтоглазого
вдруг искажает гримаса ярости, он что-то  кричит в телефон, сжимая крохотный
аппаратик  так, что  тот вот-вот раздавит его своими железными пальцам -  уж
я-то знаю, какая у него хватка, и злоба его сейчас кажется мне бессильной, а
кроме  ярости в голосе  отчетливо слышится  отчаяние  Его  люди стремительно
покидают  свои  места,  щелкают затворы  автоматов,  они что-то  возбужденно
говорят друг другу  и в глазах их я читаю непоколебимую решимость Они знают,
что им  делать  и похоже  готовы  приступить  немедленно Меня,  как котенка,
швыряют обратно, в конец салона. на полу автобуса, пахнущем бензином и пылью
Дети помогают  мне  подняться, их  никто  не останавливает, на нас теперь уж
точно никто не обращает внимания "Что? " - спрашивает Павлов  " Не поняла" -
отвечаю я ему и отчасти говорю правду, потому, что действительно ни слова не
поняла из того, что кричали террористы и их  желтоглазый предводитель Но это
правда лишь  отчасти, потому что я точно знаю, что  сделают сейчас эти люди,
это прочитала я  на их лицах  и в глазах их  - и никакой переводчик не нужен
был  мне для этого. Они  приняли свое  решение - ничего другого им просто не
оставалось.




     Дорогу  эта  хорошо  известна  мне Она  петляет меж  холмами,  кое  где
покрытыми  буйной  зеленой  растительностью,  а местами  каменистыми И белые
камни эти раскалены солнцем, особенно яростным и беспощадным в этих краях Из
белых камней,  опаленных  солнцем сложен город, в который ведет  эта дорога,
петляя  между холмов,  взбегая  на  их некрутые  вершины  и  плавно стекая в
долины. И странно это, но мне еще не довелось побывать в нем, а  вот дорогая
ведущая к нему, хорошо знакома  И снова иду я по  ней  в  надежде пройти  до
конца и своими  глазами увидеть открывающийся с вершины холмов  белый город,
залитый солнцем, и спустившись с вершины, войти в городские ворота.
     Тягучий  зной разлит  над  дорогой и  даже  глазу не  дано отдохнуть  в
прохладной  свежести  лазурных  небес  -  высокое небо,  словно  драгоценный
шелковый  купол, выцветший под  палящим  солнцем, утратило  свою  прохладную
синеву - сейчас  оно бледно-голубое с сильной примесью желтизны - цвета зноя
и  кажется, так будет  вечно Но это  не останавливает  и не замедляет  моего
пути.
     [ Полотно  дороги  соткано  из горячего  песка  вперемешку  с  круглыми
отполированными временем камнями  - оно ровное  и плотное,  сотни  тысяч ног
утоптали его за многие века и оно тоже пышет жаром, словно кто-то только что
прогладил его раскаленным гигантским утюгом  Так раскалено оно,  что ступням
моим нестерпимо жарко даже сквозь толщу подошв, но я продолжаю идти вперед К
городской стене мне  надо попасть до заката -  это знаю я, хотя и  не знаю -
почему.
     Пустынная дорога и кажется мне  иногда, что совершенно одинока я в этом
расплавленном  мире,  даже  очертания его  нечетки, в  знойном  воздухе  они
трепещут и колеблются, порождая ощущение туманного  видения, миража, который
в любой момент  может  вмиг  рассыпаться и  что  предстанет  глазу  тогда  -
неведомо и  страшно от этого, а  еще и от того, что случись что  со  мной на
этой безлюдной дороге никто и никогда не узнает об этом и уж  тем  более  не
протянет руку помощи Но я иду.
     И упорство мое получает свою  награду Впереди на вершине холма, которую
еще  предстоит  преодолеть  мне  возникает  силуэт   человека,  идущего  мне
навстречу  Я  замедляю  шаг  и напряженно вглядываюсь  в  горизонт,  пытаясь
различить кого посылает мне провидение в этой знойном безмолвии и чем больше
смотрю я, тем больше  понимаю, что и место это хорошо знакомо м не и та, что
легко и  стремительно движется  навстречу, спускаясь с  вершины холма Похоже
полуденный зной  нимало  не досаждает ей  - она  почти  летит,  едва касаясь
босыми ступнями  горячего полотна  дороги  и  роскошные пряди  волос  высоко
парят,  взметнувшись над точеными плечами и развиваются  широкие  одежды Она
совсем уже  близко и мне хорошо видны глаза ее, огромные  черные,  бездонные
как  два  колодца,  но теперь как и в глубоких колодцах ясным  днем, сияют и
искрятся в  них звезды  В  руках у  нее  сосуд  и она  протягивает  его мне,
улыбаясь ласково и окутывая меня взглядом  своих  удивительных глаз  и своей
любовью.

Популярность: 9, Last-modified: Sat, 17 Feb 2001 08:42:10 GmT