-----------------------------------------------------------------------
Авт.сб. "Самозванец Стамп" ("Библиотека советской фантастики").
OCR & spellcheck by HarryFan, 27 September 2000
-----------------------------------------------------------------------
Клянусь своими одиннадцатью щупальцами (у всех марсиан ровно
одиннадцать щупалец), что никто лучше меня не умеет вести научные
дискуссии! Кстати, на своем собственном опыте я убедился, что всевозможные
научные конференции, симпозиумы и коллоквиумы преследуют в основном две
благие цели: во-первых, они укрепляют финансовое положение тех
организаций, которые сдают в аренду свои дворцы, залы, коридоры и
туалетные комнаты для проведения этих совещаний, во-вторых, чрезвычайно
оживляется работа сухопутного и воздушного транспорта. Дюжина хороших,
густонаселенных конференций - и план перевозок пассажиров Главмарстрансом
перевыполнен. Для экономического процветания транспорта особенно полезно
собирать совещание по освоению знойных марсианских пустынь где-нибудь
возле Южного полюса и, наоборот, коллоквиум по использованию полярных
снежных шапок - на экваторе. Тогда встречные перевозки участников
совещаний приобретают массовый характер.
Кроме того, конференции способствуют обмену мнений и установлению
личных контактов, что также полезно. Но главное - умение дискутировать!
Началось все с того, что мы с Уткой-Бобом забрели в чудный ресторанчик
"Под Юпитером" на берегу канала имени Ловелла. Через два часа я уже не мог
сообразить, какие щупальца следует прятать под стол, а какими держать
рюмку и бутерброд с ветчиной. Именно в этот момент Утка-Боб вспомнил, что
приглашен на дискуссию по поводу кинематической архитектуры. Знаете,
модное тогда увлечение, когда строили вертящиеся небоскребы, дома-качалки,
шагающие санатории и прочие сооружения, которые немилосердно скрипели на
ходу и вызывали головокружение у их обитателей. Так вот, в дискуссионном
клубе мне приглянулась одна очаровательная архитекторша с
бледно-инфракрасными глазами. В архитектуре я ничего не понимаю. У меня
другая, более серьезная специальность. Но инфракрасные глаза умоляли меня:
"Покажи, на что ты способен!" Я, наконец, сообразил, куда девать свои
щупальца, и положил их все на председательский стол. Архитекторы замерли,
ожидая скандала, и в наступившей, тишине я произнес пламенную речь.
Последние два дня мне пришлось изучать справочник по кристаллографии, и
теперь это крайне пригодилось. Я загремел на весь зал:
- Посмотрите на свой творения! Что вы видите? Вульгарные цилиндры и
смехотворные ортогональные параллелепипеды. Устарелые формы, скудость
воображения! Куда же делись полногранники, полугранники и тетраэдры? Куда,
я вас спрашиваю? Где опьяняющие формы бисфероидов? Где тороиды,
трапецоэдры и додекаэдры? Где творения гексаэдристов? Их нет. Все
пирамидальное и бипирамидальное ускользает от вас. Вы не можете
насладиться и блаженством симметрии, представляемой нам теорией
пространственных групп...
Из дискуссионного клуба восхищенные и ошеломленные моей эрудицией
архитекторы вынесли меня на щупальцах. Инфракрасные глаза светились
обожанием. Я понял, что для ведения научного спора вовсе не обязательно
понимать суть дела. Вполне достаточно прибегнуть к тому, что я
впоследствии назвал методом девиации - отклонения или отвлечения.
Справедливости ради скажу - авторство метода принадлежит не мне. Удалось
выяснить, что исторически метод родился на экзамене по зоологии у
профессора Даша-Гида. Профессор всегда спрашивал студентов исключительно о
червях. Естественно, что студенты, перегруженные и влюбленные, тоже
занимались только червями. Но однажды, когда Даша-Гид проэкзаменовал
двадцать человек и был сыт червями по горло, двадцать первого студента он
попросил рассказать о слоне. Студент сказал: "Слон - это млекопитающее,
земное животное, с длинным червеобразным хоботом. Черви подразделяются на
следующие группы..." Таким образом, экзаменующийся, спасая себя, стихийно
применил метод девиации - метод отвлечения от настоящего предмета
дискуссии. Экзамен, кстати, есть разновидность часто встречающейся формы
дискуссии, где один из ее участников, в силу своего официального
положения; явно довлеет над другими.
Перескочить с архитектуры на кристаллографию мне помогли очаровательные
глаза. Как вы понимаете, рекомендовать такого рода катализатор для всех
случаев научных споров невозможно. Его просто может не оказаться под
рукой. Поэтому, забегая вперед, скажу: в руководстве "Искусство
дискутировать", которое я составил для себя лично, предусмотрено, что
метод девиации следует применять в двух случаях. Во-первых, если вы ни
бельмеса не смыслите в предмете спора. Во-вторых, для того, чтобы, начав с
восхищения интересными результатами, полученными докладчиком, как можно
скорее получить возможность хвастаться собственными исследованиями, не
имеющими ничего общего с обсуждаемым вопросом. И в том и в другом случае
следует прибегнуть к грубой форме девиации и, например, на симпозиуме
биохимиков заявить: "Прежде чем говорить о синтезе полисахаридов, я скажу
о пыльных бурях". Более тонко можно перескочить с одной орбиты на другую
при помощи фразы: "В своих перспективных исследованиях полисахаридов
уважаемый докладчик не учел влияния пыльных бурь. Между тем..." Далее
выкладывайте о своих любимых пыльных бурях все, что знаете. Не
стесняйтесь! Лишь в редких случаях недостаточно вежливый председатель под
предлогом того, что вы говорите не на тему, может лишить вас слова.
...Через два дня после памятной дискуссии о кинематической архитектуре
я проснулся рано утром с ощущением смутной тревоги. Неясные предчувствия
сжимали грудь. На голубом подносе депешографа я нашел две депешограммы:
приглашение на симпозиум по акклиматизации верблюжьей колючки и просьба
принять участие в обсуждении доклада "Подголоски и модуляции" на вечере
композиторов-полисимфонистов. Я кинулся к видеофону, чтобы немедленно
отказаться от обсуждения колючек и подголосков. Но - увы! - меня
приглашали потому, что узнали о моем триумфе в дискуссионном клубе. Они
жаждали моих мудрых слов по поводу акклиматизации колючек и модуляции
подголосков! К тому же председателем общества композиторов-полисимфонистов
оказался мой старый знакомый Елка-Как, с которым я каждое лето рыбачил в
заливе Большой Сырт. Что касается двенадцати чудаков, занимающихся
верблюжьей колючкой, то к ним я зашел просто из любопытства.
И погиб!
Докладчики и содокладчики залезали в самую гущу колючек и не могли из
нее выбраться. К исходу девятого часа председательствующий ласково поманил
меня щупальцами и попросил высказать свою точку зрения. Желая только
одного - чтобы меня поскорее вышвырнули за дверь и никогда больше не
вспоминали о моем существовании, я вскарабкался на кафедру и развязно
брякнул:
- Я не знаю, зачем меня пригласили, но я могу говорить долго!
Эффект оказался прямо противоположный ожидаемому. Председательствующий,
задрожав от благоговения, предложил не ограничивать "почтенного
докладчика" во времени.
Так был сделан еще один роковой шаг на пути превращения меня во
всезнающего Корифея.
К концу месяца я находил на подносе депешографа в среднем по
четырнадцать приглашений в сутки. Я пробовал отказываться, ссылаясь на
занятость, - увы, марсианские сутки лишь на сорок одну минуту больше
земных! - но это приводило к еще более упорным просьбам. В подобных
случаях устроители совещаний проявляют поистине садистскую настойчивость.
А когда меня пригласили на коллоквиум по трансвиритуализму (если бы хоть
знать, что это такое!) и я пожаловался на плохую погоду, то за мной
немедленно прислали "очень удобный" ракетомобиль последней марки (к
счастью, у него на полпути распаялись дюзы и я сумел удрать домой).
Тех, кто может оказаться в моем положении, предупреждаю: не вздумайте
мямлить по видеофону, что вам нездоровится. Ничего, кроме всепрощающей
улыбки, эти жалкие увертки не вызовут. Вам простят - великодушно простят!
- любое легкое недомогание, вроде инфаркта, отека легких или рака печени.
Можно точно представить, какой разговор предшествует приглашению вас на
симпозиум по разведению пурпурных бактерий или на конференцию по смазочным
маслам:
- Надо пригласить Старика! Он всегда так зажигает молодежь!
- Глубоко интеллигентный марсианин! Говорят, он играет на арфе?
- Поразительно! Как его на все хватает!
- Эрудит!
- Корифей!
- Энциклопедист!
- Если Старика не пригласить, он обидится...
- Непременно обидится!
Это я-то обижусь! Да я содрогался всем своим треугольным телом,
чувствуя, что единожды наклеенный ярлык Эрудита и Корифея оторвать
невозможно. Еще более убедил меня в этом случай на защите диссертации по
актуальной бонистике (?). Я имел неосторожность совершенно искренне
заявить: "Я ничего не понял!" На этом защита диссертации прервалась,
диссертанта увезли домой в состоянии глубокого шока. Вот что значит мнение
Авторитета.
Впоследствии я неоднократно приканчивал любые дебаты одной только
убийственной фразой: "Из доклада уважаемого коллеги я абсолютно ничего не
понял". Подобное замечание в устах Авторитета означает интеллектуальную
кончину для оратора. Никто и не помыслит, что Эрудит - невежа в данном
вопросе или страдает старческой тугоухостью. Наоборот! Все поймут, что это
лишь деликатный намек на то, что доклад - редкостная коллекция бессмыслиц.
Правда, на коллоквиуме по биомеханике... или... нет, на конференции по
частицам частиц... оратор пытался возражать. Я осадил его словами: "Ну что
ж, вы думаете так, а я - иначе". Вопрос казался докладчику абсолютно
ясным, но своими скептическими замечаниями я быстро довел его до белого
каления, он потерял нить рассуждении, спутался и, наконец, замолк.
Скептический метод ведения дискуссии восторжествовал, а я получил
возможность выпить в буфете чашечку кофе.
Вообще скептический метод дискутирования прост, как кувшин. Если
дискуссия идет среди химиков, спрашивайте: "Имели ли вы дело с
действительно чистым веществом?" Поскольку на этот вопрос никогда нельзя
дать абсолютно утвердительный ответ, доверие к докладчику подрывается,
дискуссия угасает. Перед физиками скепсис легко проявить при помощи всего
двух фраз: "И вы полагаете, что такая задача решается без квантовой
механики?" или "Не кажется ли вам, что следовало бы учесть релятивистский
эффект?". Такими общими замечаниями можно безошибочно осадить любого
докладчика и с приятным сознанием выполненного долга удалиться... чтобы
успеть на совещание по углублению марсианских каналов или на симпозиум по
сингулярным уравнениям.
У каждого марсианина есть свои маленькие слабости. Ничто марсианское
мне не чуждо! Уступая естественному тщеславию и желая хоть как-то
вознаградить себя за губительную потерю времени, я изобрел метод
автоапофеоза или самоокуривания фимиамом. Это филигранная техника
самовосхваления. Многие мои коллеги по дебатам прибегали к методу
автоапофеоза, но стихийно и бессознательно. Я же поставил этот метод
дискутирования на научную основу, выделив в нем две разновидности:
биографическую и географическую.
Первая разновидность самовосхваления состоит в том, чтобы всячески, но
как бы мимоходом и невзначай подчеркивать свои тесные связи с другими
знаменитыми Корифеями. Учитывая, что большинство ученых редко опускается с
Марса на Землю, лучше всего к месту и не к месту талдычить о своих близких
знакомствах с земными Авторитетами. Звучит это так: "Припоминаю, я
обсуждал подобный вопрос с моим дорогим коллегой Нильсом Бором..." Или так
(как можно небрежнее!): "Недавно один мой друг, который только что получил
вторую Нобелевскую премию, уверял меня..."
Но не зарывайтесь!
Упоминания о том, что на прошлой неделе вы завтракали с Ньютоном или
обсуждали конструкцию масс-спектрографа с Аристотелем, могут вызвать
отрицательный эффект даже со стороны наиболее легковерных коллег.
Вторая - географическая - разновидность самовосхваления заключается в
том, чтобы выставлять себя марсианином, много поездившим. Для этого
уснащайте свою речь замечаниями: "Как я уже говорил на конгрессе в
Малаховке...", "Возвращаясь с коллоквиума на Юпитере..." и тому подобное.
О поездках на Венеру не следует говорить из моральных соображений, о
путешествиях по родному Марсу вспоминают лишь ученые невысоких рангов.
Забавы ради, именно в те дни я начал составлять руководство "Искусство
дискутировать". Руководство продвигалось вперед семимильными шагами, а
ступеньки, ведущие в мою лабораторию, ждали и не могли дождаться, когда,
наконец, мои шесть ног оставят следы на толстом слое пыли. Уникальная
кристаллическая библиотека, посвященная интересующему меня вопросу и
собранная буквально по кристаллику, рассыпалась в аморфную пыль. По ночам
я просыпался с диким криком: "Прошу слова!", а утром, шатаясь от
бессонницы, напяливал фрак и брел на конгресс по порхающим вездеходам.
Даже ежедневное и обильное применение метода автоапофеоза не приносило
облегчения. Я вынашивал план мести и освобождения. Я решил подорвать свой
Авторитет изнутри, открыть глаза всем устроителям совещаний и симпозиумов,
что участие меня - Всеобъемлющего Авторитета - в их разнообразных
совещаниях столь же нелепо, как и появление среди загорающих на пляже
марсианина в герметическом скафандре.
С любителями дискуссий надо бороться их же собственным оружием! Я уже
заметил, что даже наиболее стойкие участники дебатов сохраняют хорошую
форму не более двенадцати часов. Тринадцатый час оказывается роковым! Они
или начинают клевать всеми тремя носами, или, судорожно зевая,
перелистывать журнал "Все о марсианках". Поэтому, изучив накопленное,
обобщив опыт и творчески его осмыслив, я остановился на трех методах
ведения дискуссий, которые, как думалось, должны были основательно
подмочить мою репутацию Корифея. Лучше всего назвать их методами
"жевательной резинки" или "на колу висит мочало, начинай сначала...".
Все три метода удалось пустить в ход незамедлительно.
Тайно злорадствуя, я сидел на диспуте по молекулярной музыке
молчаливый, как телеграфный столб. И лишь в тот момент, когда
председательствующий томно произнес: "Поступило предложение прекратить
прения", я попросил слова. Я преподнес молекулярным музыкантам хорошенькую
пилюлю! Я повторил - в точности повторил, у меня отличная память - речь
основного докладчика, выступления трех содокладчиков и всех участников
дебатов. Я говорил действительно ДОЛГО! Я чувствовал, как приверженцы и
хулители молекулярной музыки, разъединенные до того момента на бурно
пререкающиеся группы, объединились в едином порыве - они жаждали содрать с
меня кожу и натянуть ее на свои барабаны, а затем сыграть что-нибудь
молекулярное на флейтах, сделанных из моих костей. Но им пришлось терпеть.
Все же я - Корифей! А многие Корифеи только и делают, что занимаются
повторением ранее сказанного. Зато больше они меня не приглашали. И не
пригласят, клянусь вам Фобосом и Деймосом!
Вот так я употребил с пользой "метод повторения". Но высказать с
точностью магнитофона все, что говорили до вас, - такое требует
напряженного внимания и крайне утомляет.
Зато два других метода, тоже относящиеся к разделу "жевательной
резинки", изящны и элегантны, как шпага и рапира.
Иногда достаточно уцепиться за одно лишь слово! На симпозиуме по
ароматической гистохимии я задремал, и сквозь дрему в мозг прокралось
только одно прилагательное "зеленое". Проснувшись, когда сосед уронил на
мои щупальца здоровенную глыбу кристаллического справочника, я принялся
соображать, что там такое могло быть "зеленое" у этих ароматических
гистохимиков. Зеленая ящерица, зеленые волосы, зеленое одеяло, зеленое
вещество. Да, скорее всего зеленое вещество. Что бы вы сделали, выудив из
доклада одно только зеленое вещество? Скромно промолчали? Какая наивность!
Я применил "метод преднамеренного недоразумения". Я встал и сказал:
- Уважаемый докладчик говорил, что он получил соединение серого цвета!
Однако этого не может быть! Более того, исходя из общих теоретических
предпосылок, я утверждаю, что цвет должен быть только зеленым! В крайнем
случае - с сероватым оттенком. Непонятно, как такой очевидный факт мог
ускользнуть от докладчика...
Извиваясь всем телом, докладчик робко возразил:
- Я хочу обратить внимание уважаемого коллеги на недоразумение. В своем
докладе я как раз и сказал, что вещество было зеленого цвета. Это для меня
приятный сюрприз, что теоретические соображения тоже требуют зеленого или
серо-зеленого цвета. И если тщательно проанализировать результаты опытов,
то действительно, в соответствии с теоретическими выкладками уважаемого
оппонента, вещество определенно имело сероватый оттенок...
Как видите, метод преднамеренного недоразумения бесхитростен, но в
высшей степени эффективен! Область применения абсолютно универсальна. Даже
если, подобно тому студенту, вы всю жизнь учили только одних червей, вы
можете с блеском выступать на семинарах по баллистике, юмористике,
сфрагистике и любой другой "истике". Действуйте смело! Выдирайте из
доклада какое-нибудь положение, выворачивайте его наизнанку и подсовывайте
в качестве дискуссионного вопроса. Промашки не будет!
Правда, метод преднамеренного недоразумения лишен подлинно
дискуссионной остроты. Но некоторые мои бесхребетные коллеги (не у всех
марсиан есть позвоночник) пользуются им часто и с пользой для себя. Зато
как метод затяжек, проволочек и толчеи воды в ступе он служил мне
бесподобно...
Украшением раздела "жевательной резинки" я считаю "метод модификации
граничных условий". Он прост, но эта простота зиждется на долголетнем
опыте многоискушенных в диспутах. Он прост, но это простота гениальности.
Он... Я трепетал от наслаждения, записывая золотым стержнем на гранях
искусственного сапфира краткое изложение метода. Пусть, например,
докладчик говорит, что опыт проводился при давлении десять атмосфер.
Поинтересуйтесь многозначительно: "А не приходилось ли вам работать при
двадцати атмосферах? Может быть, имеет смысл еще более существенно
повысить давление?" Варьируя температуру, давление и другие параметры,
нетрудно сформулировать массу аналогичных вопросов. Насчет температуры
соблюдайте осторожность. Не обожгитесь! Вопрос: "Почему вы не продолжили
ваши эксперименты при температуре минус триста градусов?" - может
показаться чересчур смелым.
Метод модификации граничных условий не требует знаний, опыта,
интеллекта. Провал практически невозможен, зато легко прослыть
многоопытным мужем, смело заглядывающим далеко вперед, в будущее.
Наверняка кое-кому методы "жевательной резинки" принесли славу и почести.
Я жаждал только одного: пусть все поймут, что мои высокоавторитетные
высказывания нестерпимо тянут резину и отнимают время у действительно
деловито настроенных участников ДДД - Диспутов, Дискуссий, Дебатов.
Кажется, удалось! Количество приглашений на ДДД стало убывать. И все же...
Как велика сила инерции! Голубой поднос депешографа все еще приносил
пригласительные депешограммы на обсуждение проблем облысения, выращивания
марсианских огурцов и применения водорослей в кондитерской промышленности.
Я понял, что древо современной науки настолько ветвисто и развесисто, что
под его сенью могут раскинуть свои палатки тысячи конференций, даже не
подозревающих о существовании друг друга.
Разве симпозиум мукомолов знает, как я вывел из терпения молекулярных
музыкантов? Разве палеоботаники подозревают, что я могу утопить их в
океане "модифицированных" вопросов, как уже утопил однажды гистохимиков и
неолингвистов?
Необходимо было сотворить нечто ужасное! Такое, чтобы слух о нем
разнесся повсюду! Чтобы смутились сердца всех устроителей ДДД, а их
привычка приглашать к себе Авторитета и Эрудита развеялась бы, как дым
сигареты под раструбом тысячесильного вентилятора.
И я употребил смертоносный метод "дурацкого вопроса". Исключительно
опасный для докладчика метод! Применять с осторожностью!
Когда диссертант уже истратил два грузовых ракетомобиля красноречия и
звание кандидата нейрокибернетических наук казалось ему столь же реальным,
как восход солнца, я спросил, извиняюще улыбаясь:
- Позвольте мне задать совсем глупый вопрос. Как на основании вашей
теории спроектировать малогабаритный вечный двигатель?
- Малогабаритный? - пролепетал диссертант.
Я словно увидел, как в его треугольном мозгу пронеслось: "Срезал!" У
него подкосились щупальца... Нокаут!
Нет противоядий против метода "дурацкого вопроса". Ничто не может
спасти - ни величайшая бдительность, ни гранитное самообладание. Уже само
предварительное замечание, что вопрос глупый, то есть якобы простой и
безобидный, - коварный удар из-за угла. Затем следует исключительно
затруднительный вопрос, на который заведомо нельзя ответить. Нокаут!
Таким способом моя нетерпимость, мое коварство и вероломство стали
очевидными, а риск, связанный с приглашением меня на ДДД, стал слишком
велик. Поток пригласительных депешограмм иссяк, как струйка воды из плотно
закрученного крана. Научная методология дискутирования праздновала победу!
Наконец-то я вернулся к любимому делу. Я занимаюсь классификацией
запахов звезд и туманностей. В этой области я Корифей! И только. Не
вздумайте звать меня на симпозиумы и конференции, посвященные матричной
алгебре или геоморфологии. Вам же будет хуже! Я очень зол! Предупреждаю, в
моем руководстве "Искусство дискутировать" двести восемьдесят три метода
ведения дискуссий. Я предусмотрительно познакомил вас только с некоторыми
из них. Не с самыми опасными...
Популярность: 15, Last-modified: Wed, 04 Oct 2000 06:41:39 GmT