---------------------------------------------------------------
     OCR BiblioNet http://book.pp.ru
---------------------------------------------------------------


     Я хочу выразить мою огромную благодарность настоящей Банни Усаги Цукино
из   Ростова-на-Дону,  чья  бескорыстная  помощь  в  создании  этого  романа
оказалась для меня поистине бесценной.
Андрей Белянин

     Я больше не буду прятаться от тарелок! Я не боюсь их, они лишь тупые  и
бессловесные исполнители моих приказов...  Я -- муж ведьмы!  Великий колдун,
поэт и...  ой, мамочки! Тарелка с гороховым  пюре и  поджаренными  сосисками
остановилась так резко, что почти все ее  содержимое плюхнулось передо  мной
на   стол.   Одна  из  сосисок,  бросившись  вниз,  закатилась  глубоко  под
холодильник. Я страдальчески  прикрыл глаза. Сосиска  поспешно  выползла  на
свет  божий  и с  места  прыгнула назад в опустевшую тарелку.  Видимо, у нее
проснулась совесть... Тарелка излишней совестью не страдала  и потому  нагло
придвинулась ко мне поближе, от души предлагая  облепленный крошками и пылью
завтрак.
     Вечером Наташа  придет  с работы, и я  все  ей расскажу. Нет... кого  я
обманываю?  Когда она  вернется вечером, усталая и такая неуловимо родная, я
ни  за что  не позволю себе огорчать  ее  глупыми  жалобами  на  непослушную
кухонную  утварь.  Фрейе  тоже  ничего не  расскажешь:  если  Наташа  начнет
вздыхать и называть меня "бедным зайчиком", то эта кроха будет хихикать весь
вечер. У нее  нет проблем с  посудой! Мама  показала  ей, как  надо  хмурить
бровки и топать ножкой --  тарелки от  нее теперь просто шугаются. В пролете
исключительно  я...  Прошу  прощения, что  не представился  сразу --  Гнедин
Сергей Александрович,  питерский поэт, член Союза писателей России, редактор
маленькой  литературной  газеты  "Хлебниковская  веранда".  Очень  известный
человек, в  определенных  кругах... Я имею  в  виду  Темные  миры, куда  мне
приходилось отправляться  за  моей  женой  ведьмой. Да, Наташа  -- ведьма. И
должен   признать,  она   обладает  всеми  необходимыми  достоинствами   для
оправдания  этого титула. Моя  жена красива,  умна,  обаятельна,  остроумна,
добра и...  вам  лучше  не становиться ей поперек  дороги. Когда она пропала
(кстати, по моей вине!), я  без долгих размышлений  отправился на ее поиски.
Правда,  не один... Один я бы  там ничего  не сделал, со мной были Анцифер и
Фармазон. Это такие духи, эфирные субстанции, светлая и темная половины моей
мятущейся души. Или  просто ангел и черт -- кому как удобнее воспринимать...
Но если  Анцифер, как и положено, радеет за приумножение всего светлого, что
во  мне  еще  сохранилось, то  уж Фармазон  делает  все для обеспечения  мне
гарантированного  места  на  сковороде  в  Преисподней.  Борьба  ведется   с
переменным   успехом,  позволяя   мне,   таким  образом,   жить  в   подобии
относительной  гармонии  с  самим собой. Из путешествия по  Темным мирам  мы
вернулись домой втроем: я, Наташа и Фрейя. Мы подобрали девочку в  одном  из
запущенных Темных миров, и теперь  я убежден,  что мне повезло не  только  с
женой, но и с дочерью...
     События, о  которых я хочу  вам рассказать,  начались в  то самое утро,
когда  у  меня  произошел  очередной  инцидент с  сосиской. Когда  над  вами
издевается  даже  посуда, это  о многом го-ворит...  Так вот,  я решил раз и
навсегда объяснить тарелкам и вилкам,  кто хозяин в доме, но не  успел -- из
прихожей раздался звонок. Нам принесли телеграмму, если  точнее,  телеграмму
для  Наташи. "Приезжаю восьмого  августа тчк  целую Банни  тчк".  Кто  такая
Банни, я не представлял. Восьмое  -- это завтра. Как, где, на каком вокзале,
во  сколько   и  надо  ли  идти  встречать,  не  указано.  У  нас  небольшая
двухкомнатная  квартирка в старом фонде. На троих в принципе места  хватает,
хотя, конечно, это не роскошные Наташины апартаменты в Городе. Там, если мне
не изменяет память, мы "ютились" на девятикомнатной  жилплощади. В ней можно
было  бы разместить практически  любое  количество гостей, здесь же придется
потесниться. С  другой стороны,  как  раз послезавтра наша  маленькая  Фрейя
отправляется  в загородный лагерь для  детей с ослабленным здоровьем. Наташа
сочла, что у девочки все-таки слишком бледненький цвет  лица и лесной воздух
пойдет ей  на  пользу.  Поедет  отдохнуть  с ребятами  на две  недельки,  по
субботам и воскресеньям мы будем ее навещать. Я сначала был против, но потом
признал, что  ребенку необходим  коллектив,  у  нее  было не  самое  сладкое
детство, пусть... Простите, заболтался.
     ...  Итак, Наташа пришла около шести, захватив Фрейю из детсада. Быстро
поцеловала меня,  сунула в руки  сумку  с продуктами и шмыгнула в ванную.  Я
сгрузил содержимое в холодильник, но на стол накрывать не стал -- посуда все
сделает  сама. О телеграмме вспомнил поздно,  когда  уже укладывали девочку.
Моя жена, не прерывая колыбельной, быстро  пробежала глазами короткий текст,
кивнула и приложила  палец  к  губам.  Уже  потом,  на  кухне  за  чаем, она
прояснила обстановку:
     -- Любимый, никакой Банни  я знать не знаю. В переводе с английского --
это, кажется, зайка?
     -- Угу, и  у  тебя действительно нет ни одной знакомой зайчихи, которая
может вот  так, без  приглашения,  приехать в  гости,  не  утруждаясь  нашим
мнением на этот счет?
     --  Сережка, ты  у  меня  такой умны-ы-ый, что иногда даже  нудный.  --
Наташа уютно уселась мне на колени, осторожно подбираясь к  уху. -- На самом
деле все  очень просто --  телеграмма из  Петрозаводска,  там  живет  мамина
сводная сестра. У нее росла дочь Танюшка, скорее всего, это она и есть.
     -- Хм... если девочка не указывает вокзал, поезд и вагон, то, наверное,
она уже достаточно взросленькая и бывала в Петербурге.
     --  Да,  два  раза, еще когда я жила в общежитии института. Сейчас  ей,
наверное-е... лет  пятнадцать  или даже шестнадцать. Мы не виделись уже года
четыре, но адрес она знает. Сережка, ты чем-то не доволен?
     -- Нет, почему? -- Я пожал  плечами.  Если честно, то моя супруга будет
отдыхать на работе, а с гостьей наверняка придется возиться мне.
     -- Не бери в голову!  -- Наташа так сладко и нежно взялась за  мое ухо,
что я едва не замурлыкал от удовольствия. -- Тебе вовсе не придется сидеть с
ней дома или водить по музеям. Она милый и вполне самостоятельный подросток,
куда надо -- сбегает сама.
     -- Ну... я как бы не совсем это имел в виду.
     -- Любимый, не обнимай меня так, иначе я совсем потеряю голову!
     -- Замечательно, а ты думала, чего я еще добиваюсь?
     --  Нет,  --  после  долгого   поцелуя  она  все-таки  сумела  от  меня
оторваться, -- сначала скажи, что тебя так напрягает?
     -- Солнце мое, тебе не кажется, что, на взгляд постороннего лица (пусть
даже  твоей  дальней родственницы), у нас... м-м... не совсем  обычный  дом?
Тарелки  моются  сами,  кастрюли готовят  без  посторонней  помощи,  пылесос
убирает через день, и даже мусорное ведро выносит себя самостоятельно.
     --  Ну  и  что?!  --  бестрепетно  удивилась  Наташа.  --  Сережка,  ты
темнишь... У тебя опять проблемы с посудой?!
     -- Ни  в одном глазу! -- внаглую соврал я.  --  У меня-то их давно нет,
научился  в конце  кон-цов.  Но  ведь  твоя Таня этого не знает и  может  не
понять... Поэтому всего один вопрос: она в курсе, что ты -- ведьма?
     Моя  жена ответила  долгим  чарующим  поцелуем,  а  потом  отрицательно
покачала головой. С этого и начались все приключения...

     Двоюродная сестренка Таня  заявилась  к вечеру, как  мы, собственно,  и
ожидали. Наташа отпросилась с работы пораньше, вместе с Фрейей накрыла стол,
и  мы  встретили гостью едва ли  не  фанфарами. В девочке  оказалось под два
метра  росту,  грудь колесом,  чуть  мятый костюмчик  матросского  покроя  с
коротенькой  юбкой в складку, гольфы  и  туфельки,  копна золотистых волос и
голубущие глаза размером с царские пятаки. Лично  я надеялся на что-то менее
впечатляющее, так и хотелось  спросить, на  какой ферме ее  так вырастили...
Шумно пообнимавшись с моей женой, она деловито протянула мне ладонь:
     -- Банни!
     --  Роджер!  -- автоматически брякнул  я: недолюбливаю эмансипированную
молодежь.
     -- Не  поняла...  --  Сестренка из Петрозаводска  округлила  и без того
огромные глазищи.
     --  Он намекает, что если ты  Банни  -- зайка, то он Кролик  Роджер! --
деликатно отпихивая меня, пояснила супруга. -- Это шутка...
     -- Ха-ха!  -- деревянным  голосом поддержала Фрейя, она всегда за  меня
заступается.
     -- Я -- Банни Цукино! Друзья называют меня только  так, а для  врагов я
-- Сейлор Мун, борец со Злом и Несправедливостью! Во имя Луны...
     -- А-а... -- словно догадавшись, о чем речь, радостно переглянулись мои
дамы. Лично я так ничего и не понял...
     -- Сережка, это же популярный  сериал для девочек "Воины  в матросках"!
Точно-точно, главную героиню там зовут именно Банни, и вы с ней очень похожи
(это уже  не мне, а сестрице)... Фрейя,  правда же, Таня вылитая Сейлор Мун?
(Малышка на секунду оценивающе сощурилась  и  удовлетворенно кивнула) Милый,
ты обязательно должен посмотреть, я разбужу тебя  пораньше. Там такие  милые
девчушки  в  коротеньких  юбочках,  с  ножками умопомрачительной длины, тебе
понравится!
     -- Сериал... не мексиканский?
     --  Японская анимация!  --  сухо  пояснила  Банни, и  я понял,  что мой
престиж пал в ее глазах бесповоротно.
     Ужин прошел в ничего  не значащей  болтовне о  погоде, родственниках  в
Петрозаводске,  планах на  будущее  и каких-то женских, только им  понятных,
шуточках. Я чувствовал себя несколько лишним...
     Этой  ночью  мы  легли спать  поздно.  Гостья  заняла диванчик Фрейи, и
девочку   пришлось   уложить   вместе  с   Наташей  на  нашу  кровать,  мне,
соответственно, постелили  рядом  на коврике.  Мою  жену  это огорчало,  она
предпочитала засыпать у меня на плече, а тут... Наташа опустила вниз руку, и
я,  дотягиваясь до нее кончиками  пальцев, пытался  уточнить рекогносцировку
фигур на завтра.
     --  Значит,  так... Автобус от детского  сада отправляется в девять, мы
встанем в  половине восьмого. Фрейя тебя  сама разбудит, поцелуй ее и можешь
спать дальше.  Я провожу ребенка  и бегом на  работу, постараюсь отпроситься
денька на два, у меня были отгулы в запасе.
     -- А сериал? Во сколько утром мультики про девочек?
     -- В семь.  Не бойся, я не буду тебя будить... Если очень захочешь, его
повторяют в пять вечера по НТВ.
     -- Милая, ты у меня просто ангел-хранитель.
     -- Тише! Говори шепотом, Банни разбудишь...
     -- О, напомнила! Теперь давай о главном, что мне с ней делать?
     -- Если будет приставать -- съесть! -- серьезно посоветовала  Наташа. Я
прикусил губу,  чтобы не хихикнуть. -- Не переживай, ее присутствие никак не
повлияет на твои завтрашние планы. Ты куда-то собирался?
     -- Вообще-то нет...
     --  Вот  и  замечательно. Она наметила  себе поход в  Русский  музей на
выставку  Брюллова, потом в Манеж, потом в пару  магазинчиков на  Невском...
хорошо, если вернется к обеду. Покормишь ее?
     --  Разумеется,  только  предупреди посуду,  чтобы  не  лезла со  своей
самодеятельностью.
     --  Любимый,  я  все  приготовлю.  Обед  будет  стоять  в холодильнике,
пожалуйста, позволь  девочке самой все разогреть. Мне  кажется, ты ей  очень
понравился...
     -- Глупости,  --  буркнул я, но мне  было приятно. Хотя, если вспомнить
тот взгляд, которым меня окатила петрозаводская родственница...  Наташа явно
пыталась выдавать  желаемое  за  действительное.  Спорить  не  хотелось,  на
самом-то деле все выглядело не так уж плохо. Если  она и вправду будет везде
бегать  сама,  а  с меня требуется лишь посидеть  пару деньков  дома,  держа
наготове горячий ужин, то это мелочи, я справлюсь.
     Сон опустился плавно и обволакивающе, лишь где-то в глубине подсознания
билась  невразумительная мысль о том, что с  этой девочкой нам  все-таки  не
стоит  оставаться  один  на  один.  Не скажу, что интуиция  меня  никогда не
подводила, просто на этот раз не подвела...
     Утро  началось  не   так,  как  планировала  Наташа.  Во-первых,  Фрейя
безапелляционно меня разбудила, напав на сонного сзади и изображая страшного
серого волка. На шум  борьбы  и  взвизги вышла  заспанная Банни -- наверняка
вершить  справедливость.  В  результате  поиграть  нам не дали,  а отправили
умываться.  Завтракали  быстро, Наташа с дочкой спешила  в детский  сад.  Мы
прощались так, словно  расстаемся лет  на  двадцать, не  меньше.  Я все-таки
немного переживал по поводу того,  как Фрейя приживется  в лагере, но Наташа
тихо  напомнила, что она там кое с кем уже  договорилась. С какой-то вороной
или  нет, вороном!  Он  будет  приглядывать  за  девочкой,  ну  и  по  ночам
докладывать  нам,  что и как. Расстояние-то  смешное, два часа  от Питера...
Приезжая сестренка толкалась рядом, толком неумытая, в немыслимо коротеньком
халатике  и с нечесаными  волосами. На  мой взгляд,  она всем  мешала, хотя,
возможно, я чрезмерно  критичен... Потом  мои  ушли.  Банни  осталась.  Идти
досыпать было уже  не совсем удобно. Учитывая, что за завтраком гостья съела
один  крекер  и выпила полстакана  молока,  мне  показалось вполне  логичным
предложить  ей  подкрепиться. Банни  молча  удалилась в ванную  и через пару
минут  проорала  в  прикрытую  дверь, что  "так  нажираться  (подчеркиваю --
нажираться!)  могут только совершенно безответственные люди, а она следит за
своей фигурой".  У меня аж колбаса  поперек  горла  встала! А  вернувшись из
ванной, девица  так же громко  заявила,  что "кровать за  ней  заправлять не
надо. Это все-таки немного интимное, и мало  ли  что она может забыть (опять
подчеркиваю --  забыть!)  под  одеялом...". Я стерпел, даже  улыбнулся.  Все
кровати у нас в квартире заправляются сами, иметь в женах ведьму порой очень
выгодно  и  практично...  В  качестве  примиряющего   жеста  я  гостеприимно
предложил ей  порыскать  на полке с  видеокассетами. В  качестве налаживания
отношений она согласилась. Глупо весь день ссориться, это мы оба понимали...
     -- Танечка... э... Баннечка, прости, я  хотел сказать -- вот пульт, как
захочешь уйти, предупреди  меня. Я буду работать там,  на кухне. --  Видимо,
мои шутки  ни в коей мере  не  казались ей смешными.  Глаза  сестренки снова
потемнели, она  плюхнулась в старенькое кресло с самым неприступным видом. Я
смущенно положил пульт дистанционного  управления  на  столик рядом  и молча
отправился  в  изгнание.  На  самом   деле  мне  срочно  требовалась  порция
одиночества.  Какая-то  незнакомая  мелодия  билась в голове,  слова  искали
определенный  ритм,  и  строки нового  стихотворения  буквально  рвались  на
бумагу.  Это  было  высшее  состояние  души  поэта  --  когда  стихи  словно
надиктовываются тебе божественной волей, ты служишь лишь проводником  высших
откровений и... Короче, я успел записать лишь первые три строфы, а потом всю
квартиру наполнил истошный девичий визг!

     Нет,  все-таки хорошо, что  в  свое  время  меня  изрядно  покидало  по
измерениям  и  теперь  мало  чем  можно  сразить наповал. Я пулей  влетел  в
комнату, посмотрел, оценил, улыбнулся и расслабился. По большому счету  дело
не стоило такого звукового сопровождения. На ковре перед телевизором, ногами
вверх, в  опрокинутом  навзничь  кресле  валялась красная  от натуги  Банни,
вереща  не переставая.  Должен  признать,  у нее  была для этого  причина...
Подлокотники  кресла,  изогнувшись  невероятным  образом, намертво  стиснули
девочку  за  бока,  а  сострадательная  газета "Вечерний  Петербург",  шурша
страницами,  обмахивала  несчастную.  Видимо,  газета   сочла,  что  ребенку
дурно...  Все просто. Наташа предупредила посуду на кухне, что в доме гость,
но, наверное, в спешке не сообразила дать  соответствующие указания  мебели.
Ну а моя  неосторожная вспыльчивость  довершила  остальное. Я  ведь попросил
Банни предупредить  меня, когда  она  соберется  уходить. Девочка попыталась
встать  без  моего  ведома  -- мебель отреагировала, для  кресла  мое  слово
равносильно приказу.
     -- Да... ты... ну-у... выпусти меня-я-я!!!
     -- Извини, Банни, задумался... -- Судя по сопению, она мне не поверила,
ну  хоть визжать перестала.  Пришлось рыкнуть, и  кресло  нехотя  разомкнуло
объятия...  --  Это...  как  бы...  новая  технология  изготовления  мебели.
Экспериментальный образец! Видишь ли...
     -- Оно меня  схватило!  --  В  глазах  вскочившей девушки горело  такое
яростное  негодование, что  я  невольно  прикрыл  беззащитное кресло  собой,
всерьез  опасаясь за его  судьбу. -- Оно  схватило  меня! Оно на меня просто
бросилось! Я вырывалась, как могла... Это полтергейст!
     --  Не  надо  так  страшно  шутить...  В  нашей  милой  квартире только
полтергейста еще и не хватает!
     -- Да говорю же, это он! Больше некому!
     -- Но...
     -- Сам посмотри! -- Банни обличающе ткнула пальцем в несчастную газету,
все еще  продолжающую  ее обмахивать.  Надо же как  старается,  обычно  и не
допросишься. Я цыкнул на нее, и "Вечерка" опрометью бросилась на свое место,
слева от телевизора.
     -- Вот и все...  никаких шумящих духов. -- Мне удалось изобразить самую
обаятельную  из всех своих  улыбок. -- Пойдем на кухню, выпьем кофе, там еще
оставалось  печенье, а  данный  инцидент  не заслуживает  даже  упоминания в
разговоре.
     -- Я сейчас... -- Сестренка задумчиво уставилась в стену.
     Ладно, не  будем  настаивать.  Все-таки у девочки некоторый  шок. Такое
иногда  бывает, хотя и я, и жена в целом  очень  любим гостей... Господи, ну
надо же  было в первое утро  все испортить!  Я чувствовал  себя  не  в своей
тарелке.  Во-первых,  Наташа  ни  за  что  не поверит, что  я  не подговорил
кресло... Во-вторых, эта  Банни Цу...  как ее там? Будет выискивать  по всем
углам барабашек, и  ничем хорошим это не кончится. Я  автоматически выключил
чайник, взялся за пакет с остатками крекеров, и тут... вошла она! Мои худшие
опасения  оправдали   себя  с  превышением  всех  мыслимых  па-раметров.  На
сестренке была та же белая матроска с бантом на шее, юбочка, красные осенние
сапоги  и какой-то декоративный  жезл в руках. Видимо, самодельный, с куском
красного стекла на вершине и рукоятью, обмотанной золотой фольгой.
     -- Танечка...
     -- Мое имя  Банни!  --  грозно отрубила непримиримый  боец за  Добро  и
Справедливость...  Я опустил руки.  --  В этом доме  завелись злые сущности.
Может быть, даже демоны... Я не позволю им завладеть  вашими чистыми душами!
Я несу возмездие во имя Луны!
     -- Чай? Кофе?
     --  Чай,  пожалуйста... Ой,  чего это я?  О  каком чае может идти речь,
когда злобные монстры охотятся за серебряными кристаллами ваших сердец?!
     -- С сахаром или с вареньем?
     -- Я серьезно говорю! -- Она надулась, но села за стол.
     -- А я разве спорю?
     С  женщинами вообще  глупо спорить. С  такими  молодыми, длинноногими и
упертыми --  еще  и небезопасно.  Может,  она выпьет  чаю, съест  печенье  и
потихоньку  остынет... Я полез в навесной  шкаф за розетками для  варенья, а
обернувшись, едва не грохнул их об пол -- Банни пила чай! Но, разумеется, не
это было важным... Дело в том, что, когда она подносила чашку к губам, на ее
запястье матово играла тяжелая цепь с  медальоном в форме изогнутого креста.
Ведьмовского медальона Наташиной бабушки!  Перехватив мой изумленный взгляд,
сестричка из Петрозаводска недоуменно пожала плечами:
     -- Это лежало  в ящике трюмо. Наташа наверняка разрешит мне поносить, я
же потом верну!
     -- M-м... знаешь, Банни, лучше не надо... У меня с этой вещицей связаны
не  лучшие воспоминания. И потом, она тебе  просто  не идет. Слишком старая,
молодежь сейчас носит другие фенечки.
     -- Чушь! Если жалко, так и скажи, я не буду трогать.
     -- Мне не жалко... -- Но скорая на обиду Банни тут же сняла медальон  и
отставила в сторону чашку, вставая из-за стола. Моя тетрадь со стихами имела
глупость остаться на холодильнике и попасться ей на глаза...
     -- Это что,  новый стих?  Ах, я и забыла, что ты у нас поэт, член Союза
писателей...  Может, это  твоя  цепочка? Может,  и  тетрадь  трогать нельзя?
Может,  мир  изменился  и уже  не нуждается в защите настоящей  Сейлор Мун?!
Да-да... как тут у тебя написано?

     Войди в рассвет, пока роса легка,
     Пока вокруг всего и понемногу...
     Дежурный ангел сдвинет облака
     И выправит бумаги на дорогу.
     Короткий путь из небыли в сюжет.
     Короткий вздох о прошлом безразличье.
     Любимых глаз необратимый свет,
     И запах трав, и этот щебет птичий...
     Все как у всех, банально и смешно,
     Рассказано, отыграно, пропето...
     И повторяться было бы грешно,
     Но так удобно, как иным поэтам.
     Дай мне слова -- я их сложу в строку.
     Хотя бы звук -- он зазвучит иначе...
     И музыка, что вечна на слуху,
     Не возродится в смехе или плаче.
     Она сгорит, как нотная тетрадь,
     В огне каминном пламенно и нежно.
     Я все прощу, я все смогу понять --
     Безудержно,
     безмолвно,
     безнадежно...

     издевательски  продекламировала поклонница  японской анимации, показала
мне  язык  и...  улыбнулась!  Господи,  ее улыбка  была  настолько чистой  и
обезоруживающей, что я тоже невольно улыбнулся  в ответ. От взаимных обид не
осталось и следа,  я понял, что мы наверняка подружимся. И в этот момент она
празднично растаяла в воздухе! Тихий хлопок, взрыв разноцветных искорок -- я
на кухне в полном одиночестве, с идиотской улыбкой на лице... Не буду врать,
будто бы я испугался. Нет, страх пришел гораздо позднее, вместе с осознанием
реальности произошедшего.  Сначала я просто ничего не понял  и был настолько
глуп, что даже  задал один идиотский вопрос. Правда, всего один... -- Банни,
ты где?
     Какое-то время я старательно прислушивался, наивно ожидая ответа. Разум
просто   отказывался   фиксировать  такой   непреложный   факт,  как   явное
исчезновение здоровой шестнадцатилетней  девочки в матроске. Я наклонился  и
молча заглянул под стол... Никого.  Часы в  соседней комнате бумкнули десять
раз.  Моя  жена собиралась  удрать  с работы  к  обеду.  Если сейчас  быстро
дозвониться до милиции...
     -- Серега, не суетись! Что сделано -- то сделано. Водка есть?
     -- Тебе бы только выпить! Не видишь, горе у человека...
     Я обернулся, за моей спиной стояли две одинаковые фигуры. Одна в белом,
с нимбом над  головой  и лебедиными крылами. Другая -- в черном, с рожками и
крыльями, как  у  нетопыря. Анцифер и Фармазон,  а  кого,  собственно, я еще
ожидал увидеть...

     -- Ребята, давайте не будем тратить время на бессмысленные вопросы типа
"кто виноват?"
     --  Обеими ногами  "за"!  Тем паче что вопрос "кто виноват?"  в  данном
случае даже  не  является риторическим. Виноват  -- ты!  Ты,  и только ты! С
головы до пят, окончательно и  бесповоротно... Белобрысый -- цыц! Потому как
на этот раз я прав.
     --  О  лукавый и бессовестный  бес... --  Анцифер с благодарным  кивком
принял чашку кофе  из рук Фармазона. -- Ты же  видел, как все произошло! Наш
добрый хозяин ни  в чем не может себя упрекнуть.  Эта, с позволения сказать,
девица  самовольно  взяла  не  принадлежащий ей  ведьмовской  медальон,  без
разрешения  прочитала совершенно не касающееся  ее  стихотворение  из  чужой
тетради, а потом...
     -- Стоп! Крути педали назад! Чье это стихотворение она прочитала?
     -- M-м... ну, положим, Сережино...
     --  Вот  именно!  --  Черт торжествующе поднял указательный  палец.  --
Бедная,  неопытная девочка  из далекого, небогатого  провинциального городка
едет  к  двоюродной  сестре  в гости.  И что же  ее  там  ждет?!  Бесследное
исчезновение! Как? Почему? За что? Да просто так... Она, видите ли, случайно
прочла стишок одного именитого колдуна (написанный, кстати сказать, в минуту
божественного  откровения!) и  попросту  растворилась в воздухе.  Увы  тебе,
невинное дитя...
     -- Угу, -- мрачно хмыкнул ангел, -- ты еще слезу сентиментальную пусти.
По поводу ее невинности...
     --  А что? И  пущу, очень даже охотно. Я,  между  прочим, невинность за
версту чую! --  похабно подмигнул Фармазон. -- Специфика работенки обязывает
знать-с...
     -- Сергей Александрович, и вы молчите?! -- праведно возмутился Анцифер.
Я поднял на них тяжелый взгляд. Слава  богу,  удосужились поинтересоваться и
моим мнением по этому поводу.
     -- Что ж, спасибо за возможность высказаться. Итак,  по моему глубокому
убеждению, ничего особенно страшного не произошло.
     Фармазон протестующе  распахнул  пасть,  но ангел невозмутимо пощекотал
ему перышком в носу. Нечистый громогласно чихнул, и я спокойно продолжил:
     -- Банни  просто  куда-то пропала,  на  минуточку... Если бы  я  не был
достаточно опытным путешественником по мирам,  то мог бы и поволноваться. Ну
подержала она Наташину цепь,  ну прочитала мое  стихотворение, ну  и что?! В
бабушкином  амулете давно нет Силы, а мои стихи  в Петербурге  не  оказывают
магического воздействия. То есть оказывают, конечно, но не такое... Анцифер,
что с вами? У вас лицо как-то изменилось...
     -- Право, я не узнаю вас, Сергей Алексан-дрович... -- суховато протянул
выпрямившийся ангел.  -- В вашем доме, у  вас на  глазах, при  вашем  прямом
попустительстве  исчез  беззащитный  подросток  --  а  вы  говорите  "ничего
страшного"?! Страшное уже свершилось! Что же  так огрубило вашу душу, что вы
забыли о человеколюбии и сострадании? Девочка пропала! Ей может быть больно,
одиноко, страшно, она вообще неизвестно где...
     --  Эй,  эй, братан!  Я ж  ему  примерно это  и талдычил!  Безвозмездно
совершал хороший поступок, а ты, подлиза, за него заступался.
     -- Да, заступался! -- отрубил светлый дух.  -- Ибо твердо стою на  пути
Истины. Сереженька не  виноват в том, что их гостья неожиданно  пропала, но,
несомненно,  виновен  в  том,  что  не  прилагает   никаких  усилий  для  ее
нахождения.
     -- Здрасте вам... -- даже опешил я. -- А под столом кто искал?
     -- Ив тумбочку загляни,  --  тут  же посоветовал черт,  -- вдруг  она в
сахарнице спряталась?
     -- Фармазон... и вы против меня?!
     -- Блин, я же нечистый дух! С чего ты взял, что я все время должен быть
"за"?!
     Достойный  ответ вертелся  на языке, но я ухитрился сдержаться. Хотя  и
сделав в уме заметочку впредь никогда не давать Фармазону  конфеты. Анциферу
давать, а вот ему -- нет! Будет знать, предатель...
     --  Ладно, вы меня убедили...  Я заранее приношу  всем  самые искренние
извинения. Но  согласитесь, предпринимать  какие-либо действия  до того, как
будет  ясно, что именно  с  ней  произошло, -- неразумно!  Давайте  дождемся
Наташу, расскажем ей все как есть и уж тогда коллегиально  примем взвешенное
решение.
     -- Трус! -- припечатал  Фармазон,  демонстративно поворачиваясь  ко мне
спиной и незаметно запуская правую  руку в тумбочку. Анцифер так  же гордо и
неприступно присел  рядом, шлепая братца по  руке, в которой уже были зажаты
шоколадные "Петушки". Черт ойкнул, но поделился, ангел вздохнул, но взял. Я,
как  последний  дурак,  стоял,  любуясь  их  спинами,  полными  возвышенного
негодования.  Этого  только  и  не  хватало...  Надо  сосчитать  до   десяти
по-японски   и   попробовать  рассуждать   логично.  Предположим,  произошло
невероятное  событие,  несколько напоминающее  предыдущую  историю. Из нашей
кухни  вновь  неизвестно куда  исчез человек.  В  прошлый  раз это  была моя
собственная  жена,  теперь  --  ее  родственница,  двоюродная  сестренка  из
Петрозаводска. Тогда все произошло по  моей вине. А сегодня... тоже по моей.
В  любом случае Наташу все равно в обратном не  убедишь. Если же оба события
имеют   между  собой  так  много  общего,  отчего  не  пойти   дальше  и  не
предположить, что пропавшую сестричку стоит искать там же, где я искал  свою
благоверную?   Близнецы   слаженно  чавкали   конфетами,  но  меня  это   не
отвлекало... Где искать?  Это уже не  вопрос -- в Темных мирах, естественно!
Как туда  попасть? Фармазон  заведет, Анцифер  выведет -- тоже  не проблема.
Надо  ли  отправляться на поиски?  Видимо,  все-таки  да... Это  моя жена --
ведьма, она в любом измерении  способна о  себе позаботиться, а импульсивная
Банни  не производила  такого впечатления. В  своем детсадовском  костюмчике
а-ля  Сейлор  Мун  она  вряд  ли  всерьез  испугает  святую  инквизицию  или
общительных городских  вампиров. А  вот не  привлечь  внимания всякого  рода
маньяков  в  такой юбочке  попросту невозможно. Добавьте  сюда  еще  шок  от
перемещения, чисто девчоночий испуг, отсутствие малейшего  жизненного опыта,
друзей-заступников и...  Короче,  ангел  был  прав --  она  действительно  в
опасности. Идти  за ней  надо, это  решено.  Но  вот когда?  Сейчас  или  же
дождавшись возвращения моей  жены? Тут стоило  поразмыслить... У Наташи есть
свои  методы работы со временем и пространством, она  вполне может перенести
нас так, что на деле  мы не потеряем ни  одной минутки. Банни  может даже не
успеть испугаться. Правда,  это возможно лишь в том  случае, если доподлинно
известно, где конкретно  ее искать. Темные миры  невероятно многообразны,  и
никто не знает их  числа. Куда могло забросить  нашу незадачливую  сестренку
мое  безответственное  стихотворение?  Хм... пожалуй,  мне  не стоит  никого
ждать, я оставлю Наташе записку, а сам быстренько смотаюсь туда-сюда. Просто
так, на разведку, вдруг повезет... Конфетное чавканье стихло.
     --  Я готов к походу,  господа.  Какие будут предложения по организации
поисковой экспедиции?

     Они  обернулись  оба,  причем  с  такой  готовностью,  что  я  едва  не
отпрыгнул. Видимо, и Анцифер, и Фармазон  считали мой поступок исключительно
собственной заслугой. Ангел, несомненно, считал это проявлением благородства
и любви к  ближнему,  а черт... При одном  взгляде на его  хитрую физиономию
хотелось  все бросить, от всего отказаться, безропотно сидеть дома и  никуда
не лезть! По крайней мере до возвращения моей жены...
     -- Я тоже считаю необходимым дождаться прихода Натальи Владимировны.
     -- Циля, ты паникер и перестраховщик!
     -- Мой долг оберегать Сереженьку от опрометчивых поступков.
     -- Ну и кто тебе мешает?!  Оберегай себе на здоровье! Хоть трехметровым
забором его окружи и сунь в  сейф с толщиной брони в двенадцать сантиметров.
Там уж с нашим хозяином точно ничего не случится... Пошли!
     -- Погодите.  -- Я постарался сдержать  нездоровый энтузиазм Фармазона,
потому  что нечистый уже буквально тянул меня за рукав. -- Мне нужно хотя бы
написать записку, но лучше было бы...
     -- Ша! Не  надо считать меня "врагом номер один", я охотно объясню всем
присутствующим  свою незыблемую  позицию.  Не  буду  напирать  на  возможные
страдания девочки... Она ведь запросто могла угодить в шикарный ресторан или
казино с  мужским  стриптизом,  ей  там  хорошо  и  домой  спешить  незачем.
Рассмотрим лишь мои робкие предположения на  тему, что скажет твоя клыкастая
супруга, когда застанет  тебя здесь одного? Циля,  прошу внимания -- я  лишь
задаю вопросы,  отвечать можете  вместе. Итак,  вопрос первый:  а  когда она
вообще придет?
     -- Обещала к обеду, то есть где-то через пару часиков...
     -- А  если ее задержат  на работе, а если она по  пути решит забежать в
магазин, а  если у нее сломается каблук, а если у троллейбуса обрыв  провода
на линии, а если террористы опять подложат...
     -- Все! Спасибо, понятно! -- Мы с ангелом подняли руки вверх.
     Черт откашлялся, поклонился и продолжил:
     -- Предположим лучшее -- она приехала вовремя. Уж какими там словами ты
будешь  доказывать  свою  собственную невиновность  -- ума не приложу, но...
Кладу хвост на плаху, если первым же воплем твоей  брильянтовой ягодки-рыбки
не будет: "Почему же ты  ее не верну-у-у-л?!" Может быть, я не прав? Да  или
нет?! Это второй вопрос.
     --  Да... -- Мы с Анцифером беспомощно переглянулись -- железная логика
Фармазона успешно била нас по всем позициям.
     -- А третий  вопрос, который тебе  зададут  уже в процессе  кусательной
экзекуции  (ибо  волчий  образ кое-кому гораздо  более  к  лицу!):  "Ты  еще
здесь?!" Все, я выдохся... Ваши контраргументы?
     Возразить  было  нечего,  при  всей  парадоксальности ситуации  он  был
абсолютно прав. Скорее всего,  моя жена поступит именно  так. Я не боюсь ее.
Просто не хочу огорчать. Потому что когда она огорчается -- это страшно...
     Анцифер, поймав мой бегающий взгляд, попытался спасти положение:
     --   Сереженька,   я   тоже   вынужден   признать...  м-м...  некоторую
справедливость  доводов  нашего  идеологического  противника.  Хотя если  он
кругом прав, то это  уже черт знает что! Прости меня, Господи...  Но я готов
пойти  на  разумные  уступки  и  согласиться  с  вашим  предложением  насчет
поясняющей записки.
     --  Принимается, --  великодушно  кивнул  Фармазон,  --  прошу  занести
галочку в  мое личное  дело.  Серега,  строчи  предсмертное  письмо,  только
коротко и без лирических отступлений.
     Я  вырвал  лист из  той  же  тетради, где  писал  стихи, ангел  и  черт
пристроились рядом, заглядывая  мне через плечо. Что же  ей  написать? Надо,
наверное, примерно  так: "Любимая,  не  волнуйся!  Банни  пропала неизвестно
куда,  потому  что надевала твой  медальон  и  читала мое  стихотворение.  Я
быстренько  разыщу ее и вернусь..." Нет,  не  пойдет. Наташа с ума сойдет от
беспокойства  и  сию  же  минуту сама  бросится  нас разыскивать,  мы  можем
разминуться по дороге. Надо как-то иначе: "Дорогая, Банни ушла погулять, а я
вышел ее встретить. Ты  только жди, мы скоро..." Стоп, а  вот это уже просто
вранье!  Если ваша  жена  ведьма,  то вы можете многое  себе  позволить,  но
заклинаю -- никогда, ни за что, ни при каких условиях не лгите ей! Просто из
соображений личной безопасности. Все равно узнает...  Как же быть?  "Наташа,
мы  с Банни  скоро вернемся. Не переживай,  если  задержимся. При первом  же
удобном случае я тебе  позвоню". Пожалуй,  вот так.  Это  и  не  откровенное
вранье, и не прямолинейная правда. Все, теперь надо действовать быстро...
     -- Куда отправляемся?
     -- Куда  хочешь... А че вы сразу  на меня уставились?! -- подозрительно
вскинулся нечистый. --  Думаете, я знаю, куда эту фифу забросило? Так нет же
вам!  И понятия не имею! Махнем не глядя,  шансы  сто  к одному,  глядишь, и
зацепим наудачу...
     -- А если заручиться советом сэра Мэло-ри? -- вовремя предложил я.
     -- Конечно! -- радостно просиял Анцифер, но тут же  впал в сомнения. --
Хотя...  мне по-прежнему не  нравится то место, где он кварти-рует. Этот ваш
Город буквально  переполнен нечистью, и без защиты Натальи Владимировны  нам
будет небезопасно.
     -- Да брось! Хозяин  там давно свой, его, поди, каждая собака знает как
бегающего нудиста и мужа ведьмы. Серега, пошли!
     -- И все-таки я бы не настаивал...
     -- А тебя, белобрысый, никто и не спрашивает! Мы сами с усами, у нас на
плечах  тоже не парик с опилками. Вот,  записочку Наталь-владимирне передай.
Обскажи, если что, на словах, а мы пойдем, пока не похолодало.
     -- Вы  что же,  хотите  оставить меня здесь  одного?! -- вытаращился на
меня ангел, а деловитый Фармазон уже бухнул ему большую чашку теплого кофе:
     -- На, Циля, пей! Веди себя хорошо, не скучай,  жди жену хозяина. Будет
совсем  хреново -- там,  в шкафу  на верхней  полке, есть газетка  "Интим" с
картинками, тебе понравится. А мы быстро -- сестренку в корзинку и домой!
     -- Но... я... я не могу! Что я тут без вас буду делать?!
     -- Стиркой займись.
     -- Какой еще стир...  --  договорить Анцифер не успел,  широким рукавом
Фармазон совершенно "нечаянно"  подтолкнул чашку, и густой бразильский  кофе
выплеснулся на  белоснежные  ризы ангела! Светлый  дух едва ли не взревел от
обиды и негодования.
     -- Серега, линяем! Циля в гневе неуправля-ем... Зашибет за милую душу!
     Не дожидаясь  моего ответа,  черт  вытолкал  меня  из нашей кухоньки  и
вовремя  прикрыл дверь... Отродясь не  подозревал в лексиконе белого  ангела
таких непарламентских  выражений. Столь  целостно и  витиевато объединить  в
одном предложении проклятый Ад, долбаную Америку, нетрадиционные сексуальные
отношения, маму  Фармазона, сивого  мерина,  ручной тормоз, апостола Петра с
самым большим ключом, чью-то хвостатую задницу и  клятвенное обещание полной
кастрации  на месте... Честное  слово, я  бы  остался  и  послушал  еще,  но
нечистый не мог позволить себе такой роскоши:
     --  Давай,  давай,  не останавливайся!  Ох  и пропаду я  с  тобой... На
курточку вот, шляпенцию свою не забудь, ботинки надевай быстро!
     --  Фармазон, -- наконец  и  мне  удалось вставить слово, -- сейчас  же
прекратите весь этот балаган! Я в курсе, что вы  можете легко отправить меня
в Темные миры, но обратно-то возвращает исключительно Анцифер.
     -- Ну так занят он!  -- суетливо  огрызнулся  черт: --  Слышишь, какими
эпитетами замахивается? Не  тревожь  его сейчас под  горячую руку, стирка...
она успокаивает.
     -- Фармазон! -- еще  строже напомнил я, прикидывая, взять зонт или нет.
-- Без Анцифера я никуда не поеду!
     Нечистый долгим  оценивающим взглядом посмотрел мне в  глаза,  хмыкнул,
сплюнул и беззлобно поинтересовался:
     -- А раньше ты не мог этого сказать?

     Видимо,  я  не  заметил  перехода.  Обычно  в голливудских  фэнтезийных
сериалах его изображают  гораздо более красочно, например, как беспорядочный
полет  в  изогнутой трубе с гибкими разноцветными  стенками.  С чего они это
взяли?  Сколько ни путешествовал по мирам,  переходы практически  мгновенны.
Успеваешь в лучшем случае моргнуть, да и то не всегда. Вот буквально  только
что  я  стоял  в прихожей  собственной приватизированной квартиры,  а теперь
нахожусь посреди ночной улицы незнакомого  города. Хотя нет... Виноват,  вот
город-то как раз и знаком. Его следовало именовать с большой буквы -- Город,
ибо иных имен у него было без счета, и ни одно из них не прижилось. В Городе
навеки  прописались  все виды  нечистой силы или магических меньшинств,  как
кому удобнее  называть. Вампиры, оборотни, маги,  колдуны, ведьмы,  упыри  и
прочая, прочая, прочая...  Обычных людей  не было.  До настоящего момента. А
впрочем, и в  настоящий момент не было, ведь здесь я не Сергей Александрович
Гнедин,  известный  питерский  поэт,  а грозный муж ведьмы! Очень  серьезное
звание, смею вас уверить...
     --  Фармазон?  --  Я безуспешно осмотрелся, темная  половина  моей души
исчезла в неизвестном  направлении, бросив  меня одного. Стоило  внимательно
оглядеться...  Пустынный  сквер  на  углу,  два  высотных  здания,  знакомый
пе-рекресток... Так это же в двух шагах  от дома сэра Томаса! Очень  удачное
перемещение, через пять  минут я буду на месте. Подозрительную тишину вокруг
я заметил далеко не сразу,  только когда переходил улицу на красный свет. Не
было  прохожих,  ни  одного... Нигде  не  мелькали  автомобильные  фары,  не
слышалось  музыки, не горели неоновые огни реклам. Странно... Даже более чем
странно, если вспомнить, что большинство  здешних жителей ведет ночной образ
жизни и обычно после полуночи на  улицах куда  оживленнее, чем днем. На долю
секунды   я   вдруг  ощутил  приступ  острого,  беспричинного   страха  и...
споткнувшись о чью-то ногу, кубарем покатился по асфальту.
     -- Извиняй, Серега, иначе не мог -- положеньице экстремальное...
     Я  попытался  приподняться  на  локтях  и,  кривясь  от  боли  в  боку,
припомнить весь монолог прозорливого Анцифера, но не успел.
     -- Ложись!  -- не  своим  голосом завопил подскочивший Фармазон, обеими
руками  буквально   впечатывая  меня   носом  в   мокрый  тро-туар.   Что-то
свистнуло... Я скосил глаза: прямо у моего уха покачивалась красивая красная
роза на длинном стебле. Мгновение назад ее здесь не было...
     -- Беги! Вставай и беги, дубина! Ох и навязался ты на мою голову... Я ж
тебе  не  ангел-хранитель, а очень  даже  наоборот!  А потому  не  обязан...
беги-и-и!
     Если мои прошлые приключения  чему-то меня  и  научили, так это  умению
повиноваться  беспрекословно.  Иногда  в  нужное  время,  при   чрезвычайных
обстоятельствах...  как  вот сей-час. До  ближайшей  подворотни было  метров
пятьдесят,  держу пари -- я покрыл это  расстояние  за  пять секунд.  Шесть,
максимум!  Над головой что-то звонко царапнуло по стене, а потом я  упал  за
угол. Тревожная тишина нарушалась лишь бешеным стуком моего сердца.
     -- Что, взял, фраер беспонтовый?! Да мы с Сергуней и не таких на финише
делали... Накась, выкуси! На тебе, на тебе, на... Ой! Мама дорога-а-я...
     Я вскочил на ноги как раз  вовремя для того, чтобы подхватить падающего
под   арку   Фармазона.   Глаза   нашего   беса  были   мутными,  взгляд   -
несфокусированным, а тело тяжелым до невозможности. Он почти придавил меня к
стене, прерывисто дыша в ухо:
     --  Вот и  все,  все...  Открякала  последняя  волынка,  прощай  навек,
шотландский  мой  пейзаж!  Не  поминай  лихом,  друг...  Я  не  хотел,  меня
заставили... Отомсти, Серега-а!
     -- Господи Иисусе, да что же с вами?!
     -- Не  произноси  имени Господа  хотя бы из  уважения  к умирающему! --
возмущенно  пробурчал  черт.  -- Ты  бы  еще стаканчик  святой  воды  выпить
предложил... Дай, что ли, помереть спокойно, я все-таки в Ад собираюсь...
     -- Фармазон, да объясните же наконец!
     -- Тс-с-с... не мельтеши и  ничего не бойся.  Он... уже  ушел. А я... я
твою спину своей прикрыл, за что и...
     Я  честно попытался  ощупать рукой  неширокую  спину  нечистого.  Между
крыльев ничего не было, выше тоже, на пояснице нет, а вот ниже... Мои пальцы
осторожно нащупали длинный шипастый стебель с листочками -- роза?!
     -- Не елозь руками по интимному, без толку... Лучше почеши под лопаткой
напоследок. Да не под  этой, под левой! Вот, хорошо... ага... да, да, еще...
Тьфу, черт! Совсем забыл, что помираю...
     -- Фармазон! Вы не можете умереть -- вы дух!
     --  Много  ты  знаешь о нас, духах! -- рявкнул  бес  и вновь перешел на
трагический полушепот: -- Если... увидишь Цилю, передай ему... Ну, что  я...
Короче... поцелуй его за меня, знаешь куда...
     -- Куда? -- кротко спросил мелодичный голос, и в  проеме  арки  засияла
белая фигура светлого ангела.
     Анцифер,  --  все  еще держа  на  себе  нахально  обвисшего  Фармазона,
попытался предупредить я. -- Осторожно! Вы в зоне обстрела...
     --  Не  волнуйтесь,  Сереженька,  слуги Зла  не  могут  причинить  вред
носителю  Добра и  Истины.  Того, кто на  вас напал, здесь уже нет.  Но я бы
очень хотел знать, куда именно вы должны были  бы меня поцеловать, по мнению
нашего рогатого искусителя?
     -- А... он, по-моему, уже и... как бы... не дышит?
     -- Ну что вы?! -- Ангел ласково улыбнулся и шагнул к нам. -- Сейчас так
задышит, так задышит, вы даже удивитесь. Минуточку, и...
     -- Вау-а-а-а!!!
     От дикого вопля черта  у меня буквально отключилось левое ухо. Фармазон
взвился вверх, схватившись за  задницу и подпрыгивая, как  отбойный молоток.
Анцифер невозмутимо протянул мне извлеченную из тела Фармазона розу.  Внешне
цветок  почти  ничем  не отличался от  обыкновенного.  Почти...  У этой розы
нижняя часть стебля была  железной  и  острой, как игла. Живая плоть  цветка
непостижимо естественно  переходила в холодный металл. Я ощутил легкую дрожь
в коленях...
     -- Там,  на улице, еще две такие  же, --  кивком головы показал светлый
дух. -- Одна в  тротуаре, другая в стене. За вами  кто-то охотится. И должен
признать, он избрал для этого весьма странное оружие... Фармазон?
     -- Даже не подходи ко мне, Айболит  недоделанный! Чтоб у тебя все перья
на  фиг  повылазили...   Разве  можно  так   драть?!  Не   предупредив,  без
анестезии...
     -- А что такого?
     --  Что такого-о?!! Да  она же с  шипами! --  едва не плача, взвизгнула
черная жертва стальных роз, и я поспешил примирить близнецов:
     --  Ребята,  будьте  благоразумны!  Начинать  ссору  именно  сейчас  --
преступно  и  нелогично. Фармазон  прикрыл меня собой, это хороший поступок.
Анцифер  избавил Фармазона от постороннего предмета... в неподходящем месте,
и это  тоже хорошо. Я очень благодарен вам обоим, но давайте поспешим к сэру
Мэлори,   и,  может  быть,  ему  удастся   пролить  свет  на  эти   странные
происшествия...
     Черт и ангел немного потоптались, потом нечистый  выругался сквозь зубы
и хлопнул меня по плечу:
     -- Ладно, у меня отходчивый характер, пошли.
     -- Не ходите, Сергей Александрович.
     -- Почему? -- не понял я.
     --   Пусть  сначала  этот  тип  сам  объяснит  нам,  что,   собственно,
происходит. И  клянусь муками  Спасителя, он знает  обо всем гораздо  больше
вашего сэра Мэлори...

     Нам надо  было спешить, и в иное время мне вряд ли понравилась  бы идея
проводить служебное расследование в неизвестно чьем проходном дворе. Анцифер
и Фармазон, две противоположные половинки моей души, вечно собачатся. Но,  с
другой стороны, по той же причине совершенно не могут существовать  друг без
друга. Поэтому разбираться,  кто прав, а кто виноват,  просто  бессмысленно.
Традиционно  --  прав ангел, не прав  черт, так вас устраивает? Фармазон, по
природе своей,  создан для того, чтобы  толкать меня  на все смертные грехи.
Вот  и сейчас,  упорно  избегая  смотреть в  глаза праведному Анциферу,  наш
темный  дух  насвистывает  какую-то  попсовую  мелодию  и  явно   выискивает
возможность незаметно слинять...
     -- Фармазон!
     --  Да? Елы-палы, сколько  себя помню -- вечно был крайним! Чуть что --
сразу все  в крик, в амбиции, в  обвинения, пальцем  в нос тычут, коленом  в
грудь стучат...
     -- Фармазон, мы ждем!
     --  Так  я  тебе  прямо  в  лицо,  открыто  и  честно, принципиально  и
бескомпромиссно заявляю --  не жди! Мне твои ожидания  до балды! Не нравится
--  могу уволиться, ищите себе более покладистого  черта... Я, между прочим,
за нашу прошлую одиссею по сей день объяснительные пишу, доволен?!
     -- Фармазон, не надо... -- Я  приобнял взбунтовавшегося беса за плечи и
подтолкнул ангела.  -- Успокойтесь,  пожалуйста, не думайте, что  мы  вас не
ценим. И  я,  и Анцифер прекрасно понимаем, что  вы  делаете все  возможное,
чтобы вредить  моей  душе  как можно  меньше. Просто у вас  такая  паскудная
работа... Но мы к вам привыкли и не хотим никого другого, правда?
     -- Истинная... -- вздохнул  Анцифер,  возводя очи к небу. --  Пусть  уж
будет знакомое Зло, чем подсунут неизвестно какого активиста.
     -- Вы серьезно? -- недоверчиво буркнул черт. Мы кивнули. Фармазон вытер
нос шелковым рукавом и поочередно пожал нам с  ангелом руки.  --  Без  обид,
братаны...  Я ведь тоже не сволота распоследняя, понимание имею. Был у  меня
на  днях  разговорчик с  шефом  нашим, из особого  отдела...  Короче, нужные
намеки я получил, ошибки осознал и добрые наставления принял к сведению.
     -- Получили испытательный срок за добрые дела?
     -- Что-то вроде того... Кроме  шуток,  парни, мне вам правду  говорить,
ну... заметут же! И так личное дело в сплошных выговорах,  а тут еще Циля...
всегда во всем белом. Не могу...
     -- Ну, в смысле, правду говорить не можете. Это нам привычно, а лгать?
     --  Обязан!  --  мрачно  хмыкнул  нечистый.  --  Это  моя  наипервейшая
обязанность,  так  сказать,  руководство  к действию --  лгать,  обманывать,
мошенничать...
     -- Кажется,  я  понял  вашу  мысль, Сереженька... -- задумчиво протянул
Анцифер.  -- Что ж,  заботиться о благе ближнего -- самое  богоугодное дело.
Даже если твой ближний принадлежит к противоположному клану...
     -- Это комплимент или наезд? -- не понял черт.
     -- Не волнуйтесь,  это  всего  лишь  точка зрения, --  пояснил  я. -- А
теперь, пожалуйста, ответьте на пару наших вопросов. Да, да, именно так, как
от вас требует начальство... Служба превыше всего, вы меня понимаете?
     -- Угу... иезуитом бы тебе быть, Серега... Уважаю! Валяй допрашивай.
     -- Кто на нас нападал?
     -- Арабский  террорист из группы Хаттаба, имя  знаю, но  не скажу. Рост
средний,  брит наголо, борода лопатой, крив на один глаз,  при чтении Корана
слегка заикается!
     -- Так, значит, доподлинно не знаете... А почему такие странные розы?
     -- Их специально выращивают в секретных лабораториях Ирака. Стреляют из
спортивных луков, а черенки мажут ядом амазонской кобры, чешется -- жуть!
     -- Ладно, он и не  может знать  этого  мерзавца  со смертельно опасными
цветами. Спросите лучше, не был ли он в курсе готовящегося покушения на вас?
     --  Не был,  не знал,  не участвовал... --  повесил  голову  обличенный
Фармазон.  Анцифер примерился  и, приподняв подол, смачно пнул  братца ногой
в...  раненое  место.  Нечистый  не остался в долгу, и  мне  вновь  пришлось
встревать между драчунами.
     -- Не мог я его предупредить, не  мог! Права не имел,  чтоб ты знал! --
орал  вырывающийся  Фармазон. --  Но  ты спроси,  кто  ему подножку  вовремя
подставил?! Кто его из-под обстрела в  подворотню затолкал?! Кто собственный
зад  не пожалел,  хозяина прикрывая?! Ты спроси его, спроси,  спроси,  а  уж
потом бей!
     --  Да я  тебя,  мозготрепа рогатого,  сейчас  здесь  же,  в  асфальте,
закопаю! Твоим же хвостом удушу и в канализацию рылом засуну! Я ж из тебя...
Господи!  --  Неожиданно  опомнившись,  белый  ангел  медленно  опустился на
колени. -- Господи, прости  меня, грешного...  В  слепой  любви  и заботе  о
Сергее перешагнул я границы кротости и смирения, осквернил уста свои грязной
руганью, а разум  недостойными помыслами. Прости  мне, Господи! Ибо сказано,
что лишь Словом твоим всех врагов повергавши... Словом Божьим, но не кулаком
и оскорблениями!  Друзья  мои, я нижайше прошу у  вас прощения... Дайте  мне
пять минут, я должен помолиться.
     -- Давно бы так, а то взял моду...  Ты ему слово -- он тебе два, ты ему
аргумент  -- он  тебе  в  ухо!  Пойдем, Серега,  нехай наш  чисто-плюйчик  в
одиночку покается.
     -- Фармазон, --  тихо  спросил  я, когда  мы отошли на  пару  шагов, --
скажите, если можете, то, что произошло с Банни, -- это из-за меня?
     -- Нет, из-за моей троюродной  бабушки! --  отмахнулся черт.  -- В этом
мире  все, всегда и  везде -- из-за тебя! Даже если  ты в  этом абсолютно не
виноват...
     Ну  что ж, Фармазон и не мог бы сказать мне большего. Честно  говоря, у
меня  самого  были кое-какие подозрения, но  говорить о них  вслух  казалось
несколько несвоевременным. По крайней мере,  сейчас...  Не стоит отвлекаться
на  пустые  теории,  слишком  рискованно   руководствоваться  непроверенными
данными. Пора  наконец  делать  то,  зачем пришли. То есть отважно пройти  к
соседнему дому, подняться  на последний этаж и  позвонить в квартиру старого
рыцаря сэра Томаса Мэлори. Он известнейший в городе маг, писатель, историк и
архивариус, если кто и способен мне помочь, так это он...
     Дождавшись, пока Анцифер  закончит молитву, мы дружно вышли из-под арки
и направили  свои стопы  к памятному  дому. К  памятному в  том смысле,  что
именно  здесь  мне впервые  пришлось  доказывать свое право называться мужем
ведьмы.  Да...  катаклизм получился  еще тот! А ведь всего лишь  прочел одно
небольшое лирическое стихотворение... После чего асфальт  в двух близлежащих
кварталах пришлось класть заново. До дверей  квартиры сэра Мэлори  добрались
без приключений. Звонка не было; как поклонник старых  традиций, хозяин дома
предпочитал  молоток.  Я  дважды ударил  в металлическую табличку с надписью
"Стучите".
     -- Кто там? -- строго спросила дверь.
     -- Сергей Гнедин, муж ведьмы, -- без малейшей запинки ответил я.
     Дверь подумала и распахнулась:
     -- Заходите.

     Вошел  я  один,  мои личные  духи  легко  растворились еще  на  пороге.
Расположение комнат было мне знакомо, хозяин, скорее всего, ожидал в рабочем
кабинете. Хотя, зная его щепетильность в вопросах дружбы и гостеприимства, я
был  удивлен, что  меня  не  вышли встречать с  распростертыми объятиями.  В
жилище мага и писателя не заметно никаких изменений. По-видимому, он все так
же  жил  один,  старательно  оберегая  свой  холостяцкий  быт.  Много  книг,
коллекционное оружие, масса  сувенирчиков  со  всех миров и  измерений  и...
какой-то сугубо больничный запах  лекарств. Пройдя в  обшей сложности восемь
комнат,  я наконец остановился перед  старинными дверями рабочего  кабинета,
здесь стоило постучать еще раз...
     -- Глюкотам зум?
     -- Гнедин Сергей Александрович, -- погромче доложил я.
     -- Входите. -- Дверной замок тускло щелкнул, а дверь приоткрылась ровно
настолько, чтобы можно было протиснуться боком. -- Входите медленно, держите
руки на виду и не делайте резких движений.
     Я  почувствовал,  что попал  не  туда...  Сэр Мэлори сидел в инвалидном
кресле-каталке,  до пояса  прикрытый треугольным щитом с грифоном, в рогатом
самурайском шлеме на голове. Из-под нижнего края щита в мою сторону смотрело
черное дуло укороченного автомата Калашникова.
     -- Сэр Мэлори... что случилось?!
     Несколько  бесконечно  долгих  мгновений  колючие глаза старого  рыцаря
пристально  смотрели  на меня. Я  не  отводил  взгляд. Волшебник  облегченно
вздохнул и опустил оружие:
     -- Ради всего  святого, простите меня, мой юный друг! Я  бесконечно рад
вас видеть,  но  увы...  обстоятельства таковы,  что  в последние  дни жизнь
любого порядочного джентльмена  упала  до стоимости медной монетки. В Городе
становится по-настоящему опасно... Эта гнезиус Сейлор Мун, бурбунус з нифт и
з рузболтомт,  сокрямо  шпынгают  сля?! И сля  навершим  под эгидой извечной
борьбы со Злом! Видите ли, она утверждает,  что мы  все здесь -- демоны! Как
будто демоны, фозиум фик фляк фук фикус...
     --  M-м...  если  можно, не  так  быстро!  -- взмолился  я,  сэр Мэлори
помрачнел, но вовремя вспомнил о своем долге хозяина:
     --  Почтеннейший Сергей Александрович, я вновь вынужден  просить вашего
прощения.  Все время  забываю,  что вы у  нас человек приезжий. Так сказать,
постоянно-изменчивая   магическая    единица...    Плидаун    сид!   --   Из
противоположного  угла ко мне резво подбежало высокое дубовое кресло, я сел,
с удовольствием вытянув ноги. -- Чибос? Липтос? Цукарин  млеко энд сушкер на
глинуриум бель де шин?
     -- Не откажусь. -- Как оказалось, я его правильно понял.
     В воздухе мгновенно  появился серебряный поднос  с дымящимися чашечками
ароматного  бразильского кофе.  Сгущенное  молоко  и  крекеры  дожидались  в
отдельных  вазочках. Опустив щит  и  уложив  на прикрытые пледом колени свой
автомат, мой хлебосольный хозяин первым взял чашку. Кофе был растворимый, но
довольно приличного качества.  Я понял,  что  разговор  будет  насыщенным, и
решил не торопить события. Когда сэр Мэлори волнуется, периоды на непонятном
языке  в его речи становятся  втрое длинней, а я  и так не  всегда улавливаю
общий смысл его  "клюкотаканья"... Мы перебросились  парой вежливых светских
вопросов. Он поинтересовался здоровьем Наташи и успехами  Фрейи, я рассказал
о  переиздании  его  книги  в   питерском  университете  и  слегка  коснулся
воспоминаний о битвах  с  волком-обо-ротнем.  Сэр  Мэлори  хлопнул в ладоши,
приказывая коньяку появиться на столе. Это означало, что время для серьезной
беседы наступало. На мгновение мне даже  показалось,  что  в  темно-янтарной
жидкости отразилась  завистливая  физиономия Фармазона,  но видение  тут  же
исчезло.
     -- Она появилась  в Городе дня два тому на-зад... -- медленно заговорил
волшебник,  покачивая  в руке пузатый  бокал  с  многолетним  ко-ньяком.  --
Девушка, совсем юная,  но полная праведного гнева.  Ее одежды сияли  белым и
красным, а волосы отливали расплавленным золотом. Вне сомнения, она являлась
светлой  феей  иного  мира,  где  Добро  так  давно победило  Зло,  что люди
воспринимают  лишь  одну  половину  реальности.  Как  вы знаете,  наш  Город
находится вне времени и вне пространства.  В  него легко  попасть из  любого
измерения, он всегда открыт для  всех, и  все сущее  здесь насыщено  магией.
Магия же не бывает плохой или хорошей, черной или белой, это зависит лишь от
того, кто ее использует. Белые маги  черпают вдохновение из законов природы,
черные подчиняют себе  потусторонние силы, но все это условности, и  границы
меж  ними  могут быть весьма  зыбкими.  Согласитесь,  ведь  вроде  бы  Город
наполнен нечистой  силой,  а основной закон поведения  в нем очень  светлый:
"Живи и дай жить другим!"
     Я  молча кивнул.  Коньяк обволакивал  дурманящим  теплом,  и перебивать
старика, когда он  произносил  такие длинные  речи без "замыкания", явно  не
стоило.
     --  Так вот, эта прекрасная фея, бесспорно, была самым  чистым и добрым
существом.  Говорят,  что  когда  она  впервые возникла  на  улице, то  даже
попыталась  поиграть  с  маленькими   вампирчиками  в  сквере.  Дети  всегда
невероятно милы,  а  у  этих  крошек  длина клыков  еще  не  достигла и двух
сантиметров...  Трагедия  произошла в  момент возвращения родителей малышей.
Уверен, что  они лишь искренне хотели поблагодарить фею  за доброту,  но  та
внезапно  поняла  -- кто, собственно,  перед ней стоит! Ее  лицо  исказилось
гневом, алый камень диадемы  вспыхнул кровавым пламенем, а  в руках  заиграл
золотой  жезл с полумесяцем.  Что-то крича  о защите добра и справедливости,
она обрушила на несчастных настоящий торнадо!  Ураган просто смел обомлевших
родителей,  бедные вампиреныши взахлеб рыдали от горя... Кое-кто из прохожих
деликатно попытался объяснить  девушке  нецелесообразность такого поведения,
но в тот же миг рядом с ней возник высокий юноша в  черном смокинге и маске.
В его руке блеснула алая роза со стальным  стеблем, и первый же сердобольный
оборотень   получил  тяжелую  рану  в  плечо!  Эта  парочка  "во  имя  Луны"
терроризировала Город до самой ночи...
     Я  поперхнулся коньяком.  Нет, только  не это... Это не может быть наша
Банни!  Наверное, просто кто-то похожий,  дублер, подделка, грубый оттиск  с
оригинала... Не может  же наша  сестренка на самом деле физически уничтожать
живых существ?! Предательский  голос внутри  меня  сообщил,  что  очень даже
может.  Особенно  если все  эти  существа  --  демоны,  вампиры,  колдуны  и
оборотни. Но... если это и так, откуда она взяла Силу? Ведь мы-то знаем, что
на самом  деле никакая она не Сейлор Мун... Меж тем сэр Мэлори, словно бы  и
не замечая моего задумчивого состояния, продолжал в том же духе:
     -- Наутро  меня  попросили  переговорить  с ними. Видите ли,  мы  мирно
сосуществуем уже не одно столетие,  и опасные сумасшедшие феи  с  уголовными
кавалерами нам  не нужны. Но  я даже  не  успел  раскрыть рта,  как шипастый
стебель насквозь прошил мне бедро! От гнева и от боли я был вынужден ударить
очень  сильным  заклинанием, однако им удалось бежать. Еще несколько жителей
были жестоко  ранены  этими  безумными  розами.  Многие  боятся  выходить на
улицу...  Кто  знает, когда  смертоносная парочка  решит  нанести  следующий
удар?! Мы не хотим рисковать...
     -- Она, эта девушка, называла свое имя? -- кое-как выдавил я.
     -- О,  еще бы! "Сейлор Мун!" --  кричала она. Такое не забывается... "Я
-- Сейлор Мун! Борец за  Добро  и Справедливость!  Я  несу возмездие во  имя
Луны!" Вот так... да, именно так она и кричала.
     -- Хрюкотам ляпе!
     -- Что вы  сказали?!  -- поразился седой  маг. А что я сказал? Так это,
оказывается, я ска-зал...

     Сэр Мэлори любезно предложил мне остаться ночевать у него, сотворив для
этой  цели   отдельную   комнату.  Я  постарался  с  максимальным  удобством
разместиться на  жесткой солдатской кровати. При  всем  своем гостеприимстве
старик  придерживался   твердых  спартанских  правил  --   рыцарей  положено
содержать в строгости! Ну а если что не так, то  я ведь  вроде  муж  ведьмы,
следовательно,  сам  способен  о  себе  позаботиться.  Несмотря на  изрядное
количество алкоголя  в  крови,  мне не спалось. У  моего  изголовья неслышно
возник  белый  ангел.  Это  хорошо,  я как  раз хотел  задать  ему несколько
несложных вопросов...
     -- Сереженька, вы не забыли помолиться на ночь?
     -- Каюсь, забыл. А вы не забыли кое-что мне сообщить?
     Анцифер  долго  делал  недоуменное  лицо,  старательно  хлопая глазами,
понял, что отступать некуда, и шумно всплеснул руками:
     -- Ну конечно! Господи, ну как же я мог  забыть?! Вы имеете в виду вашу
записку Наталье Владимировне...
     -- Именно, -- строго подчеркнул я. --  Ту самую записку, которую вы, по
идее, должны были вручить ей из рук в руки. Так вы дождались Наташу?
     -- А... э... в смысле, вашу супругу?
     --  Анцифер,  не   стройте  из  себя  идиота,  у  Фармазона  это  лучше
получается. Естественно, мою супругу, кого же еще?!
     -- Ах, ее... Ну как же иначе, дождался,  разумеется!  Хотя эта свинская
выходка моего братца с кофе, это... скажу  я  вам... Он  ведь горячий был, и
пятна не так легко отстирываются!
     -- Анцифер, прошу вас...
     -- А что? Да  вы знаете, сколько сейчас рекламируют стиральных порошков
и как трудно выбрать среди них единственный,  действительно полезный товар?!
О-о-о! Истинно говорят: реклама -- суть игрище бесовское!
     Я  почувствовал,   как   меня  охватывает   совершенно  непростительное
раздражение  вкупе  с  искушением наколдовать сию же  минуту  еще одну чашку
кофе,  применив ее по  методу  Фармазона. Ангел это как-то  уловил и бочком,
бочком отодвинулся в сторону.
     --  Сергей  Александрович,  я  прошу вас выслушать меня спокойно  и без
эксцессов. На  самом деле все не так уж и  плохо... Когда ваша жена, немного
усталая, пришла домой, я как раз развесил свои ризы на балконе. Для всех они
невидимы, места  много не занимали, ну и...  Все!  Не делайте такие глаза, я
уже  перехожу  к  главному.  Наталья  Владимировна прочитала  вашу записку и
крикнула...  Нет,  правильнее  будет  сказать,  закричала...  А если  совсем
честно, то заорала  во весь голос, выражаясь о вас  и  о своей  родственнице
такими словами, которые я никогда не решусь повторить.  Поверьте на слово --
я покраснел так, что меня стало видно!
     -- Однако-о...
     -- Вот именно! А когда ваша супруга поняла, кого она перед собой видит,
то потребовала немедленного и  подробнейшего отчета о произошедших событиях.
Что я мог?!  Это от обычной женщины еще можно попытаться удрать  (проблемно,
но можно), а ведь Наташенька у вас --  ведьма! И  ведьма -- во всех  смыслах
этого слова.
     -- Что-что? Не понял...
     -- Тысяча  извинений!  -- тут же  спохватился  увлекшийся Анцифер. -- Я
вовсе  не имел в виду, что она  страшная,  как Баба Яга. Просто... ей быстро
удалось  вытрясти из  меня душу. Она, знаете ли, умеет  убеждать! Когда  мне
сквозь зубы пообещали, что сейчас  со  мной  сделают,  если  я сию минуту не
признаюсь, где вы... Откровенность порой бывает более чем спасительна.
     -- Итак, Наташа где-то здесь, в Городе?
     --  Не знаю, не факт... Я  предельно коротко изложил всю суть проблемы.
Наталья Владимировна выслушала молча, потом ушла в комнату, закрыла дверь, а
потом... когда я посту-чал... В общем, ее там уже не было.
     -- Исчезла, как Банни?
     -- Вряд ли... По-моему, она просто куда-то ушла, без всякого давления и
по своей воле.
     -- Все ясно, -- важно подтвердил я,  хотя ясности не  было ни  на грош.
Сколько знаю мою Наташу, она не  будет сидеть дома сложа ручки,  когда  с ее
близкими  случилась беда. Речь не  обо мне. У меня  есть опыт путешествий по
Темным мирам. В  конце  концов,  рядом  Анцифер и Фармазон,  которые  всегда
выручат в  трудную минуту  (либо потопят  окончательно). А вот за  пропавшую
сестренку действительно стоит поволноваться. Особенно если учесть, каких дел
она здесь успела наворотить...
     -- Сереженька, я что-нибудь сделал не так?
     -- Нет,  нет...  все  в  порядке, все правильно, спасибо. Вот только...
почему  вы сразу  не пошли за Наташей? Вы могли бы вместе  прийти сюда, ведь
вам всегда известно, где я нахожусь.
     -- А-а... ну, я говорил, кажется...  -- вновь потупился белый ангел. --
Мои одеяния сохли  на балконе. Наталья Владимировна буквально прижала меня к
стенке, а на мне было только... м-м-м... нижнее белье. Я поэтому так легко и
сдался!
     -- Ладно, не переживайте, дружище. Да, кстати, а где у нас Фармазон? --
улыбаясь, зевнул я.
     -- Он  очень занят. Похоже, у  него действительно большие задолженности
по  отчетам... Раньше я полагал, что  это у нас наверху  самая разветвленная
канцелярия. Оказалось, нет! У них внизу тоже все не слава богу...
     Кажется,  ангел  говорил  что-то  еще и  еще...  Глаза  слипались, веки
тяжелели, и я мягко погрузился в глубокий сладкий сон. Меня убаюкала мысль о
том, что Наташа здесь, где-то  рядом, а значит, все будет хорошо, потому что
моя  жена  --  ведьма... К  сожалению,  сон  был  коротким. Надрывный  голос
Фармазона, звенящий,  словно  испанская  сталь,  яростно  пытался  пробиться
сквозь непоколебимо-уверенный  тон  Анцифера. Их  словесная  дуэль  поначалу
казалась мне естественным продолжением сна, и я не торопился вставать...
     --  Циля, пусти!  Ты  меня  знаешь, лучше пусти по-хорошему...  Я  ведь
сейчас так орать начну -- потолок трещинами покроется! Рота, подъе-о-ом!!!
     -- Изыди, нечистый, не вынуждай меня повышать голос...
     -- Ой,  ой, ой... щас  у меня от  страха копыта побледнеют!  Сидит  тут
надутым, крылатым  сусликом в завитом  парике  и не  пускает меня к любимому
хозяину!  А  если у  меня  сообщение важное?  Если  вопрос жизнью  и смертью
припахивает?!
     -- Сомкни уста, искуситель,  ибо от тебя совсем  другим  припахивает...
Господи, что ты пьешь, что ты пьешь, Господи?!
     -- Ты у Господа спрашиваешь или у меня?
     --  У  тебя, естественно! Господь самогонку хлестать не  станет... А уж
закусывал наверняка салом и луком... Да ты -- хохол!
     -- Не надо переходить на личности, генацвале... Или, клянусь аллахом, я
назову твою национальность,  невзирая на  то, что ты давно  уехал  с  родной
Чукотки и сбрил пейсы!!
     Вот  примерно   к  этому  времени  я  окончательно  осознал  неизбежную
необходимость  вмешаться. После таких слов Анцифер и Фар-мазон, как правило,
начинают выяснять отношения на кулаках. Силы у них примерно равные, практику
наработали  оба, начинает обычно... Однако, когда я обернулся, дабы в  сотый
раз  призвать драчунов  к примирению,  близнецы полюбовно  сидели на  пуфике
рядышком,  плечом к плечу,  крыльями  ко мне, приглушенно переговариваясь  о
чем-то своем. Золотистое  сияние  нимба  одного отбрасывало теплые блики  на
рожки другого, более пасторальной картинки я не видел...
     --  Простите,   что  разбудили,  Сереженька,  но  вам,   к   сожалению,
действительно  пора  вставать.  Фармазон  уверяет,  что  все  мы  в  большой
опасности.
     -- Неужели? Это что-то новенькое, -- зевнул я, опуская ноги с кровати и
кутаясь в одеяло.
     -- Вы не поняли меня... Не вы в опасности, а -- мы! Все мы, трое.
     -- Ум... но вы же -- духи?! Разве с вами что-то может случиться?..
     --  Не скажите...  Фармазон ведь уже намекал вам, как мало вы  знаете о
нас,  духах... Но объяснять некогда, вспомните-ка,  среди оружия сэра Мэлори
случайно не попадался пулемет?

     Естественно, я  потребовал, чтобы меня немедленно ввели  в курс дела. А
разве  вы  поступили  бы иначе? Но оба братца проявили  поистине родственное
единодушие,  дружно  начихав  на все  мои требования. Я не  придумал  ничего
умнее, как надолго и всерьез обидеться.  Демонстративно гукнулся на  твердую
постель, с головой завернулся в одеяло, а потом еще  и попытался имитировать
неблагозвучный храп. Прекратил сам, быстро и без  уговоров... Просто потому,
что близнецы  развили  кипучую деятельность, а меня  прямо-таки распирало от
любопытства. В  серьезную опасность пока не очень-то  верилось... Во-первых,
Наташа где-то рядом, она  сейчас в полной силе и никогда не  допустит, чтобы
меня здесь обидели.  Во-вторых, я нахожусь  в  доме  у одного их  крупнейших
магов Города,  а  старый аристократ  скорее умрет,  чем позволит,  чтобы его
гостю  перебили  сон.  Ну  и  в-третьих,  Анцифер  и Фармазон  --  известные
паникеры. Черт вряд ли раскроет  ангелу очень уж полезную информацию, скорее
всего, мы имеем дело с очередной аферой нечистого...
     -- Серега, вставай, все уже на мази. Атака начнется минут через десять,
так ты хоть тапки надень.
     -- Что  это?!  --  Моему взору предстала огромная  черная  конструкция,
покачивающаяся на коротком треножнике.
     --  Станковый пулемет Дегтярева, -- счастливо ответствовал бес, любовно
поглаживая вороненый ствол. -- Классический армейский образец, отечественное
производство,  в  управлении  доступен  даже ребенку.  Мощность, по  совести
говоря, умопомрачительная -- кирпичную кладку за двести метров рушит!
     -- Я спрашиваю, не что это, а что это?! В смысле, что все это значит?
     --  Циля,  по-моему, он впал в болезненное самомнение... --  Нечистый и
его  братец обменялись сочувственными взглядами.  --  Я ж тебе популярно, по
слогам, объясняю: пу-ле-ме-т-т-т! А ты что, рассчитываешь всех врагов боевой
раскраской своих трусов распугать? И не надейся, начинающий  извращенец, там
народец с крепкой психикой, их твоими парусами в ландышах не свалишь...
     -- Прекрати,  Фармазон! -- вмешался  наконец добрый  Анцифер. Пока  я с
раскрытым ртом переваривал все оскорбления черта, белый ангел ловко надел на
меня тяжеленную холоднючую кольчугу. Хорошо, что я еще сидел, а то  так бы и
рухнул от непривычного давления на плечи. -- Ты же видишь, хозяин в ступоре,
ему не до того, он молит у небес победы в грядущей и неизбежной битве.
     --  Шлем  бы надо...  -- с сомнением  протянул рогатый критикан, сбегал
куда-то и принес... противогаз! Пару  минут они рьяно  спорили, надевать его
на меня  или нет.  Фармазон  уверял,  что в нем я выгляжу  более грозно,  но
Анцифер уперся, справедливо считая, что в таком наморднике  я  никак не могу
уповать на поддержку высших сил. На смех -- да, а вот на поддержку -- увы...
Стало  совершенно  ясно, что пора брать бразды  правления в свои собственные
руки, иначе случится страшное... Я просто деградирую как личность!
     --  Ладно,  вы  меня  убедили. Я готов  действовать, защищая  всех  нас
(подчеркиваю -- всех!) от той неизвестной опасности, что так не вовремя всем
нам угрожает.
     Близнецы установили  пулемет  у  распахнутого  оконца, предоставив  мне
максимальный  обзор пустынных  улиц  и  дремлющего ночного сквера. На первый
взгляд ничего особенно жуткого заметно не  было. Луна светила в полную силу,
и ее яркости вполне хватало даже для чтения,  при хорошем зрении разумеется.
На небе ни облачка, звезд --  как гороха, легкий  ветерок, сдержанно шумящие
деревья,  в  голову  лезет  исключительно  лирика. Я поудобнее  устроился  у
пулемета,  щелкнул  предохранителем  и попытался  пристальнее  вглядеться  в
сиреневую ночь. Анцифер с Фармазоном, после  того как  я приготовился к бою,
потеряли интерес к моей особе, болтая исключительно о своем:
     -- Как обычно они идут в атаку?
     --  Когда как,  Циля...  Бывает, выстраиваются в ряд, бывает,  налетают
вразнобой,  бывает,  бросаются  попарно.  Это  же демонессы,  разве их, баб,
предугадаешь?
     -- Но двоюродная родственница не пострадает?
     -- Она со своим хахалем в  первые ряды не полезет. Девочку будут беречь
как приманку. Но ты не переживай, нам и без ее участия подвигов на три Героя
Советского Союза хватит!
     -- С Божьей помощью...
     --  Ага! Че  б ты без меня делал, с одной Божьей помощью?!  Мало  у нас
своих  разборок, так еще и  Ее Серость, пушистая с  хвостиком,  того  гляди,
пожалует...
     -- Я присмотрю, чтобы Наташеньку не зацепило.
     -- Сначала у хозяина лишний раз уточни, может, он наконец-то настроился
побыть вдовцом?
     Создавалось  впечатление, что у  ребят явный  мандраж.  Они  и  вправду
сильно  напуганы... Я повернулся  к  Анциферу, но рот  открыть  не успел  --
Фармазон выпрямился и ткнул пальцем в ночное небо:
     -- Вот они! Серега, ты их видишь?! Вот же они, цыпочки. Все тут, как на
подбор.
     В  руках  Анцифера  дрогнула  пулеметная  лента,  ангел  поднял на меня
кроткие глаза и едва слышно прошептал:
     -- Мы сделали все, что могли... Не промахнитесь, Сереженька!
     Не далее чем в сотне метров от  нас, прямо в звенящем воздухе, возникли
четыре девичьи фигурки. Я протер глаза... Девочки казались живым воплощением
мечты любого  семнадцатилетнего  романтика.  Пышные  волосы,  осиные  талии,
коротенькие  юбки  и  обалденно  длинные  ноги!  Я  поначалу  никак  не  мог
разглядеть  их  лиц,  хотя  почему-то  сразу поверил,  что они  прекрасны...
Девчушки  свободно  парили  над  сквером на  уровне нашего  окна,  о  чем-то
оживленно переговариваясь. Я недоуменно развернулся к Фармазону...
     --  Нет,  не сейчас! Не дави  на гашетку раньше времени, пусть подойдут
поближе...
     -- Вы  что, с ума сошли?! Да я  вообще не намерен ни в кого стрелять, а
уж в девчонок подросткового возраста -- тем более!
     -- Сергей  Александрович,  -- поспешил вмешаться  ангел, --  не давайте
красивым иллюзиям  себя обмануть. У этих  милых подружек внутренняя сущность
черна, как  проклятие Сатаны! Они  пришли за  вами и не  отступятся, пока не
получат вашу душу. Эти демонессы только и ждут...
     -- Чушь!  --  взорвался я. -- Можно  подумать,  что  мне  не доводилось
ничего читать о  демонах женского рода?!  Я видел  в  кино  всяких красоток,
превращавшихся потом  в  вампиров,  но... Согласен, что Зло может  принимать
любые, самые искушающие формы, но не настолько наивные! Эти  девчонки больше
похожи на стайку юных фей, спешащих на  дискотеку в соседнюю рощицу  эльфов.
Но   даже  если  предположить  худшее,  то   хладнокровно  расстреливать  из
станкового пулемета  беззащитных  представителей  нетрадиционных  магических
меньшинств... Да за кого вы меня принимаете, вандалы?!
     -- Серега,  они  группируются!  Сейчас  начнут  шороху  наводить...  --
забеспокоился черт, подталкивая меня под локоть. -- Ну! Давай же, не тяни...
Пора!
     -- Не буду.
     -- Ась?! -- Фармазон вытаращился на меня, как дед на репку.
     -- Я сказал: не буду ни в кого стрелять! Я с ними... побеседую.
     Четыре  стройных  силуэта  за  окном  разлетелись  в  стороны,  образуя
квадрат. Откуда-то свыше прозвучал неуловимо знакомый голос:
     -- Я несу возмездие во имя Луны!
     На мгновение  мне показалось, что  я узнаю  этот тон... Ну конечно  же,
Банни! Значит,  она все-таки здесь и  нам не придется разыскивать ее по всем
измерениям. Самое  страшное позади, уф... Облегченно вздохнув, я поднялся во
весь рост и радостно закричал:
     --  Эгей,  Банни! А ну вылезай, коварная беглянка! Пошли домой, если не
вернемся к  ужину -- Наташа мне ухо  откусит. Пожалей популярного поэта... и
заодно познакомь меня со своими подружками!
     Ответ  поступил через секунду. Зеленовато-желтая переливающаяся  молния
вылетела с левой стороны безобидного  диска луны и с грохотом разорвавшегося
снаряда влепилась в наш карниз!

     Взрывной  волной  меня отшвырнуло в сторону, тонкая испанская  кольчуга
уберегла от мелких осколков, но, падая, я здорово ушиб указательный палец на
правой  руке. От боли  и обиды  хотелось верещать раненым зайцем. Что  здесь
происходит?! Почему  Банни  решила  меня убить? Да, согласен,  мы  не  сразу
поняли   друг  друга.  Возможно,  где-то,  в  чем-то,  как-то  я   даже  был
несколько... м-м... нетактичен, но ведь за это не убивают!
     Сильные руки Фармазона подняли меня, встряхнули и поставили на ноги.
     -- Убедился, скромный российский миротворец?! А теперь иди и покажи вон
тем макакам в юбках, что партизаны не сдаются!
     Бледный  Анцифер  так  и сидел  у  пулемета с  лентой в  руках,  словно
мраморная скульптура, символизирующая глубокую скорбь о  несовершенстве мира
в  целом.  Глаза  ангела  кучно замерли  в  районе  переносицы,  отказываясь
разъезжаться. Девчушки за окном заливались торжествующим смехом...
     -- Ну, чего встал, как пограничный столб?
     -- Фармазон, я... я не могу... Не могу стрелять в людей!
     --  Да  не люди  они,  не  люди!  Демонессы!  Дал  же  Бог тупоголового
хозяина... Прав, ой как прав был Циля насчет Божьей кары.  Есть она! Вернусь
в Ад -- всем расскажу, чтоб уверовали...
     -- Банни! Это же я, Сергей, Наташин муж! Не  стреляйте... -- Договорить
не  удалось: второй  сияющий  шар, уже  ярко-оранжевого  цвета, сорвавшись с
пальцев  другой девочки,  бросился мне в лицо! Как я увернулся,  не помню...
Наверное,  плашмя упал  на  пулемет, потому что здорово расквасил губу. Алые
капли на черном металле быстро вернули сознание и восхитительно легко задели
в моем сердце не тронутые доселе струны. Вокруг все заволокло дымом, судя по
отблескам огня, загорелась кровать. Не оборачиваясь, я обеими  руками взялся
за оружие и повел стволом в сторону гомерически хихикающих нахалок.
     -- Мы защитницы Добра и Справедливости! Мы несем возмездие во имя...
     Перемазанный копотью черт подхватил все еще не пришедшего в себя ангела
и переставил в угол, как  дорогую напольную вазу. После чего плюхнулся рядом
со мной, подавая пулеметную ленту:
     -- Серега, выровняй дыхание,  расслабь плечи и целься на  уровне груди.
Это  хорошее, надежное оружие, его  многие  душманы  в пекле недобрым словом
поминают. А  хочешь,  пой что-нибудь!  Или  стихи читай, это успокаива-ет...
Вспышка справа! Мягче, легче, ласковее... Огонь!
     Тяжелый  пулемет в моих  руках  забился,  словно  живое существо,  дыша
красным огнем  и яростно отплевываясь свинцовыми струями. Невзирая на боль в
распухшем пальце, на  кровь, сбегающую  с губы по подбородку, я  обрушил  на
вертлявых демонесс всю мощь грозного оружия Дегтярева!

     Мне одиноко в небе без тебя,
     И облака вздыхают, теребя
     Край горизонта перышком лебяжьим...

     Девчонки бросились врассыпную, светящиеся шары, ломаные молнии, мыльные
туманы и блистающие цепи разом ударили по нашей маленькой цитадели.

     А ты бесцельно бродишь в Эрмитаже --
     Среди холстов, портьер, скульптур, картин,
     Старинных ваз, свисающих гардин...

     Пот  заливал  глаза,  все смазывалось  в  мельтешащие  цветные круги, а
грохот разрывов закладывал уши.  Я вцепился в пулемет мертвой хваткой и  сам
не слышал своего голоса:

     Лепнины потолочной, стройных стен,
     Диан, не преклоняющих колен
     Перед мужчиной. Смотришь не дыша...

     За  моей  спиной   уже  вовсю  бушевало   пламя,  быстро  подбираясь  к
остолбеневшему  ангелу.  Фармазон  крикнул  что-то ругательное мне  в ухо  и
кинулся тушить Анцифера. Я даже не отреагировал, я стрелял...

     На серебристый свет карандаша
     Буше или Гольбейна. А паркет
     Хранит твой шаг, как сохраняет след...

     Внезапно над  сквером  вспыхнуло  синее пламя, и  в вертикальном столбе
света  уродливо  изогнулась  девичья   фигурка.  По-моему,  она  прокричала:
"Умираю-ю-ю!" Потом ее тело рассыпалось, синий свет погас. Атака демонесс на
мгновение захлебнулась.

     Прозрачность неба, где сегодня нет
     Тебя. И, кажется, меж строк
     Я таю в небе. Пуст и одинок...

     Пулемет вздрогнул и замолчал так неожиданно, что мои руки еще некоторое
время тряслись, а пальцы не хотели разжиматься.  Все исчезло... В немом небе
больше не было стройных девочек в мини-юбках, неоновых вспышек, взрывающихся
сфер, а  тишина  казалась  настолько незамутненной,  что хотелось заплакать.
Хлопая  ладонями  по дымящимся дырам на балахоне, подошел недоверчивый черт.
Фармазон  молча посмотрел мне  в  глаза,  облизал  пересохшие  губы  и  тихо
опустился  рядом.  Мы  так  и   сидели,  спина   к   спине,   вполоборота  к
раскуроченному подоконнику, тупо  разглядывая  уже  явно бледнеющую луну. Ту
самую,    во   имя    которой   здесь    только    что   пытались    вершить
невразумительно-кровавую справедливость...
     -- Надо было предупредить сэра Мэлори.
     -- Не надо. Старикан спит и видит сны,  его наши разборки  не касаются.
Ты не поверишь, но в этом Городе всем абсолютно по фигу, что в двух шагах от
чьего-то дома идет  крутая битва с применением огнестрельного оружия. Каждый
вправе выяснять отношения с каждым! Туристическая виза тебя не спасает...
     -- Как комната?
     -- Как заливной лужок во время танкового сражения на Курской дуге.
     -- Спасибо.
     -- Не за что.
     -- Меня хотели убить?
     На  этот раз  нечистый  долго собирался с ответом,  я  не торопил  его.
Вопрос не был риторическим и не был таким уж глупым, как могло показаться на
первый  взгляд.  Вряд  ли  в  Городе кто-то всерьез желал моей смерти, здесь
никого не убивали просто  так. Чтобы  поесть -- да,  чтобы напиться крови --
тоже  да,  за несмываемое  оскорбление,  в пьяном угаре, в  неконтролируемой
вспышке  агрессии --  да,  да,  да!  Но  проводить планомерную  атаку, чтобы
хладнокровно  и  без  всякого повода убить человека,  имеющего  определенную
славу и находящегося здесь в гостях... это слишком.
     --  А ты очень вовремя стишок читанул... -- с какой-то затаенной ноткой
зависти протянул нечистый. -- Не знаю, как и что ты там у себя подразумевал,
но сработало тютелька в тютельку. Ведь ты без стихов черта с два в нее попал
бы,  уж  можешь  мне  поверить!  Завалить  демонессу,  это  тебе,  брат,  не
поклонницу на диван-чик...
     -- Фармазон, прекратите пошлить. В стихотворении  действительно  ничего
такого не было... и не подразумевалось! Я сам не  знаю, с чего вообще  начал
что-то читать.
     -- Ага, и я тебе  якобы верю! Ладно, что было  -- проехали...  Я  не об
этом речь веду. Короче, у нашего начальства из-за тебя крутые неприятности.
     -- У нашего?!
     -- Ну, у моего, у моего! Цепляется к словам, как  этот... Ты лучше суть
лови  -- против тебя разработана  полная  целевая  программа.  План действий
спущен  сверху.  Мне  не  доверяют.  Сестрицу  вашенскую  похитили  согласно
начальственным указаниям, знали, что ты за ней пойдешь... Да и  я тоже знал!
Знал и сказал! В смысле, доложил! Подтвердил, полнометражно! И нечего...
     -- Я молчу...
     --  И  нечего  тут  так  молчать! Молчит  он... благодетель.  Лучше  бы
вспомнил, кому ты  хвост в прошлый раз своими  стихами прищемил?!  Вспомнил?
Вот теперь молчи, имеешь право...
     Когда я вспомнил,  то продолжать  разговор на  эту тему расхотелось.  В
памяти всплыл  высокий  дворец неземной архитектуры, тронный  зал, на стенах
мозаикой  изображены  порнографические сцены, моя жена в  стеклянной клетке,
улыбающийся заместитель Вельзевула с невероятно добрыми глазами... Значит, о
нас не забыли. Что ж, этого никто и не обещал...
     -- Наташа тоже в опасности?
     -- Крайних нет, мы  все повязаны, хотя  я внешне  и  выбиваюсь из  ряда
праведников.
     -- А... где Анцифер?
     -- Обсыхает.
     --  Что  делает?  -- не сразу дошло до  меня.  А  когда дошло, я  резво
вскочил на ноги, бросился в угол разгромленной комнаты, куда перед боем... О
Господи!   На   месте  светлого  ангела   высился   желтовато-белый   сугроб
противопожарной пены, из которого жалобно выглядывали кроткие голубые глаза.
Пустой автомобильный огнетушитель валялся рядом.

     Мы так и уснули ко времени появления предрассветного  тумана вповалку у
остывшего пулемета -- я, Фармазон и  наскоро обтертый Анцифер. Я спал плохо,
сны  снились  совершенно дурацкие. То ко  мне приставала  Банни (почему-то в
спортивном тренировочном  костюме), то Наташа  уходила  куда-то под  ручку с
неизвестным мне  мужчиной (со спины очень  похожим на сэра Мэлори), а  то мы
все  вместе  сидели  в  роскошном  ресторане,  где подавали краденые пирожки
(почему краденые?  Ума  не  приложу, но  точно знал, что  именно так). Слева
ворочался Фармазон, видимо, и его беспокоили дурные сны. Нечистый вздрагивал
всем телом, разбрасывал  в стороны  руки и что-то бормотал, словно доказывая
или  оправдываясь. Анцифер  спал  справа,  свернувшись калачиком и укрывшись
белоснежными  крыльями.  Его  аристократический нос  выводил  такие  сложные
музыкальные рулады, что я даже сквозь сон старался  прислушиваться, угадывая
знакомые мелодии. А окончательно проснулся от прикосновения  к щеке ласковых
прохладных  пальцев и  легкого  поцелуя. Любимая...  Еще не раскрыв глаз,  я
протянул  руки,  обнял   ее,  единственную  и   родную,  ни  на  секунду  не
задумываясь,  как на  это посмотрят  Анцифер  с Фарма-зоном. Мои духи всегда
исчезали вовремя, с редким тактом и пониманием.
     -- Сережка,  милый мой... Ну, куда  ты опять вляпался? Я с ума с  тобой
сойду... Дома никого, все брошено, ты неизвестно где...
     -- Я же записку оставил.
     -- Угу, еще и записка твоя смехотворная: "Не переживай... мы с Банни...
если задержимся... я  позвоню..." Солнце  мое,  да  если бы  я писала  такие
объяснительные на работе, меня бы давно уволили.
     Наташа поправила подушку и  поудобнее уселась  рядом со мной на  ковре.
Минуточку, где?!  Сначала я  просто вытаращился --  чистейшая  комнатка, все
прибрано,  нигде  ни следа ночного сражения,  пол застелен огромным пушистым
ковром,  на  потолке прыгают  солнечные  зайчики,  а  мы  лежим  на  пуховых
подушках, под шелковым  покрывалом.  Причем уже без ничего...  Хорошо, когда
твоя   жена  ведьма.  И  хорошо   во  всех   смыслах,  чем  я  не   преминул
воспользоваться.  К  дальнейшему  повествованию  вернемся через  час...  или
два...  три... Наверное, часа через три Наташа с трудом выскользнула из моих
объятий и, восхитительно покачиваясь,  пошла в ванную. Я был готов встать на
четвереньки  и  отправиться  за  ней.  Остановился,  лишь   услышав  глухие,
посторонние звуки,  -- это урчало у меня в  животе. Звериный  голод,  вот то
единственное, что может заставить меня хоть на некоторое время забыть о том,
что моя  жена -- женщина,  и  посмотреть  на нее  другими  глазами.  Как  на
непревзойденного повара и хранительницу домашнего очага. Честное слово -- на
кухне она не колдует, а все делает сама! Хотя в результате  все равно каждое
ее блюдо --  это  магия,  волшебство и  сказка... Наташа вернулась в длинном
китайском халате, с полотенцем на голове:
     -- Ванная  комната по коридору  налево,  марш  в душ. Сэр Мэлори  давно
проснулся   и   ждет   нас   в  большой   гостиной,  думаю,  завтрак   будет
сногсшибательный. Аромат французских трюфелей  и кальмаров в кляре витает по
всему дому!
     Я рванул  с места на  третьей  скорости.  Принять  душ, почистить зубы,
побриться, освежиться, одеться (для меня был  приготовлен костюм английского
аристократа  времен  королевы  Виктории) и  -- в  столовую. Моя  супруга уже
оживленно беседовала с нашим хозяином о Фрейе и о детском  лагере отдыха. Не
буду описывать, что  и как было подано к завтраку  (меня  и  так упрекают за
чрезмерное  описание застолий), самое интересное началось после кофе. Старый
рыцарь в шутку предложил перевернуть свои чашки и погадать на кофейной гуще.
Результаты заставили задуматься  всех, кроме самого хозяина. Он лишь мельком
глянул в  свою чашку,  громко заявил, что "ничего  интересного", а  вот  нам
нарассказал такое... По наплывам и узорам в Наташиной чашке было предсказано
долгое  путешествие, борьба с монстрами,  два могильных креста и нечто вроде
раскрытой книги. Мне досталась непрекращающаяся полоса сплошной черноты, а в
финале бледный диск (луны, солнца, просто  шара?) и  девичий профиль. Черная
полоса мою жену заинтересовала, а девичий профиль -- нет. Наташа, вообще, не
ревнива.  Во-первых,  я обычно  не даю  повода, во-вторых, девушки,  хотя бы
издали глянув на мою супругу,  предпочитают не иметь с ней дела... Рассказ о
ночной  атаке девочек  в матросках  поразил сэра Мэлори  в  самое  сердце. В
основном из-за того, что ему не  довелось принять участие в ее отражении. Он
действительно  крепко  спал  -- можно  было  бы рушить весь дом  без надежды
поднять старика с  постели,  а  соседям ни до чего нет дела. Наташа,  в свою
очередь,  попросила  меня  еще раз поподробнее расписать  все обстоятельства
исчезновения Банни и  последовавшие  за  этим  события. Наш  хозяин  щелчком
пальцев доставил из серванта стальную розу. Попробовав  острие ноготком, моя
жена нахмурила брови:
     -- Такседо Маек. Носит черный смокинг,  бабочку, цилиндр и длинный плащ
с алым  под-боем. Лицо узкое,  без усов  и бороды, появляется всегда в белой
маске, любимое оружие -- длинные розы. Так?
     -- Истинно,  уважаемая!  Именно  этот стройный  юноша и  киндалакнул  с
ляпотума крянь стибелень, вив из напрош... Воль шин про садская! Е  пурвалон
в сипе и до сих пор болит невероятно, хотя лечебные мази я составляю сам.
     --  Ничего не понимаю...  -- Наташа виновато пожала  плечами и закусила
губу. -- Девочки в  матросках, швыряющие светящиеся шары и молнии, наверняка
прилетели  из  того  самого  мультсериала.  Но  ведь  там они  положительные
героини! Да и Такседо  Маек также всегда борется со Злом, помогая Сейлор Мун
и ее подру-гам. Они все стоят на стороне Добра...
     -- Милая, до  этой  ночи я бы тоже  не поверил,  что  такие симпатичные
девчушки могут пытаться меня убить.
     -- Не волнуйся, зайчик, больше я это им не позволю!
     --  Любимая, не называй меня зайчиком... Когда я вспоминаю твой любимый
образ после перевоплощения, мне совсем не хочется носить заячью шкурку.
     -- Бедны-ы-ый... не  бойся, иди  ко  мне, я тебя поцелую. -- Сэр Мэлори
деликатно отвел взгляд, и уже через минуту Наташа продолжала рассуждать:  --
Так вот, складывается нехорошее впечатление, что  кто-то, по непонятным пока
мотивам"  пытается  изменить  расстановку  ролей, подменяя  Добро Злом.  Моя
двоюродная сестра не обладает никакими колдовскими способностями, это я могу
утверждать  как  профессионал.  Тем  не  менее,  похоже,  она  действительно
терроризировала  Город.  Значит,  кто-то  дал  ей  силу. Силу и  возможность
ощутить  себя  настоящей Сейлор  Мун,  добавив для верности  и ее мультяшных
спутниц. Теперь,  когда рядом  Сейлор Марс, Сейлор Венера,  Сейлор Юпитер  и
Сейлор Меркурий, у девочки  абсолютно исчезнет чувство реальности. А тут еще
и этот красавчик в маске, с розами, который  то и дело ее спасает и которого
она, по сюжету, безоглядно любит!
     -- Ах,  любовь... Венериус  симптоматик бром эну слацидус, то хряпе сед
на  головень  з шишом  на костенькрутц!  Но хряпе иль  комп хряпе  это могло
понадобиться?!
     -- М-м-м... мне  кажется, я знаю  кому. Фар-мазон не мог сказать прямо,
но достаточно ясно намекнул...
     -- Не тяни!
     -- Милая, давай я попробую рассказать все по порядку? Итак, сразу после
боя у меня был короткий разговор с моим чертом...
     -- У  вас есть свой личный черт?! -- поразился  сэр Мэлори,  видимо, не
каждый  маг  имеет  в  подчинении  собственных  духов.  Хотя  это  еще  надо
посмотреть, кто у кого в подчинении... Я неопределенно кивнул и признал:
     -- Есть, но это закрытая тема. В общем, он дал понять, что  наша эпопея
не окончена. Один несложившийся  поэт, которому я дал несколько уроков, меня
не забыл.  Он еще пробовал  себя  как режиссер  и даже предлагал  тебе  роль
(Наташа густо  покраснела, опустив ресницы). Так вот, теперь он  решил взять
реванш   и   пытается  использовать   для  этой  цели  нашу   петрозаводскую
родственницу. Как конкретно, каким образом и  для чего именно --  я не знаю.
Нас  вновь  втягивают  в  маловразумительную  игру,  не  объяснив  правил  и
расположения фи-гур. Однако похоже, что отказаться от участия мы не можем...
     -- А я и не  собираюсь  отказываться! -- неожиданно твердо  заявила моя
жена. -- У  меня к этому  мерзавцу тоже небольшой  счет, и я  тоже ничего не
забыла.

     Вот  это  обстоятельство я, по правде говоря, никогда не брал в расчет.
И,  кстати,  напрасно...  Если  кто-нибудь  когда-нибудь  по  скудоумию  или
случайно обидел вашу жену,  которая на самом-то деле  настоящая  ведьма,  --
будьте уверены, этот кто-то крупно пожалеет, что связался с вашей  супругой.
Вы  лично  можете  и  не встревать,  еще  зашибет в горячке, но сама  ведьма
никогда  не  спустит   обидчику.  Даже   если  он   в  сто   раз  сильнее  и
могущественнее! Глядя на опасные искорки, поблескивающие в Наташиных глазах,
я  невольно  посочувствовал  коварному Велиару.  Ему не стоило напоминать  о
своем существовании, ибо мне, как мужу ведьмы, тоже не пристало оставаться в
стороне... Переглянувшись,  мы с  супругой согласно  кивнули и дружно  сжали
кулаки, лишний раз подтверждая неотвратимость обоюдного возмездия.
     Сэр Томас  Мэлори удовлетворенно  крякнул: -- Ну, ись  блюкс с ентимтим
мергозавцисом!  Айк  либлюбенси... прошу  прощения, друзья  мои, телефон! --
Крохотный сотовый из ниоткуда прыгнул прямо в ладонь старого рыцаря. -- Да?!
Ах, это  вы,  мой друг...  да,  да, конечно!  Что?! Хлим  сумасбрям  фей фик
Бан-ни! -- Мы мгновенно навострили  уши. Наш добрый хозяин замахал свободной
рукой,  призывая нас  сесть  и не  мельтешить,  но  разве можно  было сидеть
спокойно, когда речь шла о нашей беглой сестрице! --  Разумеется, коллега...
Не волнуйтесь и постарайтесь задержать ее как можно дольше. Здесь у меня сам
мужи-супрус маус-ведьмус!  Ей  сигрикотам клюк фейфис, уй  ни хафт  пробл...
Шмибните,   то  ис   лю-комфлю.   Шмибните,  шмибните,   мой   друг,  Сергей
Александрович уже едет... Держитесь!
     Старый  волшебник отложил  телефон  и выдержал долгую  эффектную паузу.
Наверное, протоми он нас на минуту больше, мы с Наташей на пару бросились бы
ему на шею с далеко не лучшими намерениями. Видимо, это как-то особенно ясно
выразилось на наших лицах, и сэр Мэлори гордо оповестил:
     -- Только что звонил мой старинный благородный мэтр Семецкий.
     -- Кто это?
     --  Известный  в Городе библиофил и торговец  старинными манускриптами.
Помню,  еще во времена сумманскяриса, фы  рдяли з руним на Гальюне-Трунском!
Туфт ю...
     -- Ради всего святого, что он говорил про Банни?! -- взмолились мы.
     --  В  данный момент  ваша фея  у  него! -- многозначительно  подмигнул
великий писатель. --  Она требует некую древнюю карту и, несомненно, получит
ее, если... Нум  вымь есм  неспогилям-филили?  Сюмумба-грюмба,  а  срям нихт
смог... Люмпампасюрчик Семецкий всегда был легкой  добычей  для  молоденьких
девиц, впрочем, и он внакладе не оставался.
     --  Прошу  прощения,  может  быть,  я  не  так  поняла,  --  совершенно
незнакомым голосом  уточнила  моя  Наташа,  --  вы  сказали,  что  этот  ваш
библиофил -- "люмпампасюрчик"?!
     -- А...  э...вы,  кхм...  вы  абсолютно  правы,  Наталья  Владимировна,
отправляйтесь  немедленно!  --  сразу  посерьезнел   разыгравшийся  маг.  --
Прикажете подать транспорт, или  мне  просто транскубировать обеих плимо  на
картанал?
     --  Никаких  транскубиций!   Любимая,  может  быть,  мы  как-нибудь  на
троллейбусе доедем?
     -- Троллейбус? Ху из ху троллейбус?! -- поразился сэр Мэлори. -- Ля агу
фруменжить  огненную колесницу,  двух крылатых козлов,  еще есть  персидский
ковер, но у него сложности с посадкой. Слишком резкие тормоза и подбрасывает
задник, так что обычно вас просто выкидывает в пыль.
     -- Доберемся своим ходом, -- поймав мой жалобный взгляд, решила Наташа.
-- Это не слишком далеко отсюда?
     --  Три квартала до  моста, там  налево, и  лавку  мэтра  Семецкого вам
укажет любая шавка.
     Мы прощались  быстро,  гостеприимный  хозяин  попробовал  уговорить нас
взять хоть какое-то оружие, и я в целом  его поддерживал. Однако Наташа была
непреклонна:
     -- Больше -- никакой стрельбы! Сережка, ну признайся хоть сам себе:  ты
у меня кто  угодно, но не герой  боевиков.  Умница,  красавец, талант, самый
замечательный муж  на  свете...  Да я  могу хоть весь день расхваливать твои
явные  и скрытые достоинства,  но  все равно  --  ты не герой!  Это не  твое
амплуа, ты  не любишь кровь, ты противник насилия, в тебе нет того хмельного
упоения  азартом предстоящей драки, что  отличает  истинных воинов!  Я очень
люблю  тебя,  милый.   Но   больше   --  никаких  пулеметов!   Кстати,  тот,
отстрелявший, я выбросила в окно...
     Пререкания не имели  смысла -- она слишком  хорошо меня знает и во всем
права. Я не герой.  Ну и  что?  Пошли  спасать  Банни. Уже в  дверях  Наташа
обернулась и,  понизив  голос,  попросила  "транскубировать"  по  указанному
адресу два банных  халата. На  мой вопрос -- зачем, она только  отмахнулась,
вроде  бы  и сам должен  был  догадаться. Я и  догадался,  почти... Когда мы
спускались вниз по лестнице, мой аристократический костюм вдруг начал таять.
Таять  -- это  медленно растворяться  в воздухе, без малейшего повода с моей
стороны. Более того, к моему вящему ужасу,  сквозь цветные стекла подъездной
двери  я  видел уйму народа, разгуливающего по улице. Видимо, весть о ночном
сражении с демонессами Сейлор Мун  вернула горожанам надежду. Слышался смех,
гудки автомобилей, пение птиц и громкая музыка.
     -- Милый, не стоит так зацикливаться, мы спешим. -- Наташа потерлась об
меня  обнаженным плечиком, и я  только ахнул, увидев, что ее платье постигла
та же печальная участь. Но прежде чем испуг, стыд и негодование  вкупе нашли
подходящую для  выражения  форму, узкая ладошка ласково прикоснулась к  моим
губам.  --  Тише!  Не бойся,  не  волнуйся,  не  переживай, у  меня  все под
конт-ролем. Своим ходом мы будем  добираться не менее получаса. А ведь я  на
каблуках,  значит, что  и подольше. Я  предлагаю тебе  немножко побегать.  В
Городе это никого не  удивит, а перевоплощаться в одежде ужасно неудобно, ты
же знаешь...
     --  Что я знаю? -- В мозгу коротко сверкнула страшная мысль: "Только не
в зайца!"
     --  Ну-у, зайчик мой, --  Наташа нежно провела пальчиками по моему лбу,
-- зато потом я тебя поцелую!
     -- И все?!
     -- И все, что ты захочешь... -- томно протянула она, хотя я имел в виду
совсем другое.  Но  в эту секунду мир перевернулся, в  глазах  зарябило, пол
покачнулся, но я твердо стоял на всех  четырех лапах и... Та-а-а-к!  Значит,
она   все-таки  это  сделала!   Не  посоветовавшись,   не  предупредив,   не
согласовав...  Я  поднял   голову,  прижал  к  спинке  длиннющие  уши   и...
громоподобно зарычал! Мирно стоящая в  уголке волчица восхищенно вздрогнула,
прохожие за дверями шарахнулись,  а кто-то  спускавшийся по  лестнице  резко
изменил  направление, улепетывая к себе наверх. Хотя, наверное, больше  всех
испугался я сам.
     --  Что ты со мной сделала? -- оскалив неправдоподобно огромные  клыки,
пробурчал я. Странно, голос был человеческий.
     -- Самого грозного зайца! -- честно похвалилась моя супруга. -- А то ты
все время огорчался,  что я за тобой, маленьким,  гоняюсь, зубами щелкаю, из
пасти слюна капает -- страшно, аж жуть!  Теперь все по-честному. Зубы у тебя
крупнее  моих, бегаешь  ты не хуже,  даже  маневреннее,  рычишь так,  что  я
невольно хвост поджимаю... Ну?! Чем ты еще не доволен?
     Пока  я  натужно  сопел,  собираясь с ответом, Наташа  ласково  лизнула
длинным языком мой розовый нос. Долго на нее сердиться я просто не умею...
     -- Любимый, а вот догони сладкую, серую волчицу? Если догонишь...
     -- Догоню! -- едва  ли не с чувственным бизоньим ревом многозначительно
пообещал я, и началось... Какая женщина-а!!!

     Мы  не  бежали -- летели!  Моя жена петляла  между  прохожих,  так  что
нечисть едва успевала отдергивать ноги от моих лязгающих клыков, ибо я несся
след в след  и дважды  едва  не уцепил ее  за  хвост.  Вид типичного лесного
зайчика  с  огромной пастью, полной  совершенно кошмарных  зубов, не вызывал
такого  уж удивления  -- здесь  всякого  насмотрелись. А вот Наташа вошла  в
роль! Она жалобно выла,  шаловливо виляя задом, чисто по-дамски взвизгивала,
уворачиваясь от меня и загребая  лапами на поворотах, вела себя так, что нам
в  след  стало  доноситься  мужское   улюлюканье,  свист  и   подбадривающие
солдафонские выкрики. Отдельных  слов я на ходу  не разбирал, но общий смысл
был достаточно откровенным... По-моему, мы оба изрядно увлеклись и несколько
подзабыли, зачем, собственно,  бежим. Я  поймал  себя на этой  мысли,  когда
золотые буквы лавки  Семецкого мелькнули слева от  меня  уже  в третий  раз.
Видимо, и  Наташа это заметила, остановившись  так резко, что  я,  не  успев
затормозить, врезался в нее лбом, сбил с ног и оказался сверху.
     --  Какой ты  у  меня  страстный...  --  Желтые  глаза  волчицы  горели
неподдельным вооду-шевлением. -- А ну его, этого Семецкого! Давай лучше мы с
тобой немного задержимся...
     Ей-богу, я бы не задумался ни на  секунду, но в этот момент окрестности
потряс  дикий  женский  визг,  и сияющая витрина книжной  лавки  разлетелась
вдребезги!  Над  нашими  головами  серебристой  ракетой  сверкнуло  стройное
девичье тело,  легко  набирающее  высоту. Золотистые волосы  двумя  длинными
волнами прошумели на голубом фоне небес.
     --  Банни!  --  выкрикнули  мы  едва  ли  не  хо-ром.  Да,  узнать нашу
провинциальную сестричку  было сейчас  непросто, но  и обознаться я не  мог.
Костюмчик  подогнан  --  словно  на  нее  шили,  сапожки  --  самые  модные,
магический жезл, диадема, драгоценности -- все настоящее, разве что проба не
стоит.
     -- Банни! Постой! Погоди, это же мы!
     --  Сережка,  не   ори!  И  слезь  с   меня,  пожалуйста...  --  Наташа
вывернулась, встала, проследила взглядом примерный курс пролетающего объекта
борьбы за справедливость, что-то прикинула в уме и объявила: -- Я -- за ней!
Ты -- наверх, в  лавку,  разберись: кто  там орал  и  почему?  Помоги,  если
сможешь... Встречу скоординируем по  ходу. В  самом  крайнем  случае  держим
связь через сэра Мэлори. Целую, милый, не скучай!
     -- А... ты... поосторожней там, любимая! -- выкрикнул я уже почти что в
никуда -- волчица  исчезла  как  утренний туман.  Ладно, скорее  всего,  она
права, нам и вправду удобнее разделиться. Двух непонятных существ,  о чем-то
спорящих прямо у меня под носом, я заметил не сразу.
     -- ...и все равно это глупая шутка!
     --  Ничего не глупая, вполне в стиле развлечений хозяина. Ты  сам-то на
него погляди попристальнее, зачем же нам выделяться?!
     -- Это  казуистика!  Мы оба  отлично знаем, что  на самом  деле  он  --
человек!
     -- А  я спорю? А кто-нибудь, вообще, спорит?! Ты повсюду прав,  старик!
Но ежели наш  босс,  будучи по природе своей человеком, вдруг решил временно
побыть зайцем, то вправе ли мы выглядеть иначе? Мы же его прямые слепки! Так
сказать, по образу и подобию...
     -- Ну, не знаю не знаю... Все равно это как-то... надуманно, что ли?! А
ты уверен, что он не рассердится?
     -- На  кого, на нас?! На двух  обаятельных рождественских  зайчиков? Не
усложняй себе жизнь, Циля!
     Анцифер   недоверчиво  вздохнул,  перекрестился  и  несколько  натянуто
помахал  мне  ладошкой. На  голове  ангела белела детская шапочка с длинными
ушками и завязками под подбородком. -- Точно  такие же уши,  только  черного
цвета,  бодро стояли  на  маковке  Фармазона. Черт встретил  мой  закипающий
взгляд таким  выражением  благочестивой  невинности, что  я... расхохотался!
Близнецы  тут же  развернулись  ко  мне  спинами,  старательно  демонстрируя
маленькие пушистые  хвостики,  пришитые  на балахоны. Маразм полнейший!  Но,
отсмеявшись, я  им все простил... В конце кон-цов, оба действовали из лучших
побуждений и гарантированно подняли мне настроение.
     --  Без  обид, Сергунь?  Жизнь  до  того  серая,  что  душе  захотелось
праздника!  Я  предложил,  Циля  поддержал.  Хочешь,  мы ради  тебя еще  и с
бенгальскими огнями спляшем?
     --  Не  надо, вы  и  без того укузьмили  меня. -- Я  ободряюще похлопал
лапкой  по плечу и того, и другого. -- Костюмчики вам идут,  хоть сей-час на
бразильский карнавал!  Но,  увы, у  меня  срочные дела... Надеюсь, нет нужды
подробно пересказывать все, что произошло в ваше отсутствие?
     -- Разумеется, мы в курсе, -- вежливо  кивнул Анцифер. -- Вы ведь  тоже
не будете против, если к мэтру Семецкому мы отправимся втроем?
     -- Конечно нет. Наоборот, буду рад вашему участию.
     --  Тогда  вперед,  братцы-кролики! -- деловито  предложил нечистый. --
Будем надеяться, что этот ваш библиофил уже позавтракал и не является членом
клуба "любителей псовой  охоты". Что вы  на  меня уставились?  Я всего  лишь
выразил надежду...
     Приподнятое  настроение  улетучилось   катастрофически  быстро.  Наташа
убежала.  Ей,  где  бы  она ни  была,  не составит  ни малейшего труда вновь
принять человеческий облик. А как же я?  Так и буду сидеть тут  на мостовой,
напротив  разбитой   витрины  книжного   магазинчика,  вызывая  у   прохожих
гастрономический интерес?!  Я ведь не могу сам превратиться в самого себя! А
если... нет, нет и  нет!  Даже если  каким-то чудом,  с  помощью  очередного
стишка, мне это и удастся, я же  окажусь в центре  Города в совершенно голом
виде! Не надо, это уже было... Каково неодетому мужчине улепетывать от толпы
восторженных поклонников жареного, я  помню по прошлому разу. Впечатлени-и-й
на всю жизнь...
     -- Сергей Александрович?
     -- Циля, не нервируй, видишь -- до него до-ходит...
     --  Я  только хотел предложить позвонить  вашему другу, быть может, сэр
Мэлори способен расколдовать вас на расстоянии? Ну и приодеть сразу.
     -- Ага,  так  наш  хозяин  мигом  растеряет  крутую славу  мужа ведьмы!
Не-е-т,  так  дела не  делают...  Пускай  стих читает.  Любой.  Какая на фиг
разница? Если и не оденется, так землетрясение устроит! Городу будет уже  не
до Банни, на фоне  таких катаклизмов  -- ее  юбочка конкуренцию не составит,
девочка обидится и вернется к маме. Чем не хеппи-энд?!
     Анцифер  объяснил чем, и Фармазон,  мыча, наклонил уши, грозя  забодать
белого  ангела.  Я  было тоже  вмешался, но медоточивый голос заставил резко
дернуться.  Глаза животного устроены таким образом, что, даже не поворачивая
головы,  я  мог  боковым  зрением  почти  полностью   разглядеть  скрюченную
старушенцию в белоснежном платье с кошелкой в руках.
     -- Ох ты  ж, заинька какой, хорошенький! А ну-кась, ну-ка, иди  сюда, к
бабушке... Утю-тю-тю-тю!
     Я промолчал, повернулся, внимательно глядя в лучащиеся щелочки ласковых
глаз. Более всего старушка походила  на  добрую фею из  Золушки. Она шагнула
еще  ближе, видя, что  я не убегаю,  присела  и  протянула ко мне сморщенную
ладонь:
     --  Иди,  иди,  умница  моя!  Хороший  зайчик, красивый  зайчик, жирный
зайчик...  Иди-ка  сюда  скорее,  а то мало ли вокруг  лихих злодеев  ходют,
отберут ужин у бедной бабушки... Утютю-тю-тю!
     На  последнем "тю"  ее  пальцы  с необыкновенной быстротой  и ловкостью
сомкнулись на моих  ушах.  Не подумайте, что  я испугался или был околдован,
нет... Просто голова забита совершенно другими  проблемами, близнецы все еще
пребывают в состоянии псевдоцивилизованного диспута, мне надо как-то попасть
в лавку, а тут --  нате  вам! Хватают за уши, поднимают вверх, тычут  острым
пальцем в пузо... Никакого уважения к иногородним поэтам!
     -- Вот и славненько, вот и правильно... Что  ж те, брыкаться-то? Уважил
бабушку! Милый  зайчик,  добрый  зайчик,  вкусный  зайчик...  Где  тут  наша
корзиночка?
     --  Гражданочка, как вас там... -- сухо покосился я, скрестив  передние
лапки на  груди (на ушах висеть трудно, но можно). -- Попрошу поставить меня
на место  и впредь  не хватать чужого. Я вам не милый и не зайчик. Да заодно
предъявите документы!
     --  Чей-то говоришь-то?! Говорящий, что ль? -- опешила старушка.  -- От
ведь дожила, от зайцев  разговорчивых прямо спасу нет!  Да небось и  плакать
начнет, совестить будет, чтоб не ела...
     -- Не буду,  просто поставьте  меня туда,  откуда взяли, и распрощаемся
мирно.
     --  Ах  вон оно как...  --  Лицо  доброй  феи  исказилось  в обезьяньей
гримасе, а в глазах  замелькали злые  зеленые огоньки. -- Сам  собой в  руки
дался,  а теперича  на попятный?  Да  кто  ты  есть, чтоб  мне,  пенсионерке
заслуженной, грозить?!
     -- Муж ведьмы! -- На этот раз я позволил себе самую широкую улыбку. При
виде моих клыков бабка мгновенно разжала  пальцы и, подхватив тюлевый подол,
спешно скрылась с места преступления.
     --  Сергей  Александрович,  мы в  вас  не сомневались!  -- торжественно
объявил Анцифер, когда я  неловко шлепнулся хвостом на мостовую. -- А раз вы
в таком виде способны за себя постоять, то не нанести  ли нам  визит к мэтру
Семецкому? Смотрите, Фармазон уже входит в дверь...

     Таганка-а-а, и ночи, полные огня!
     Таганка-а-а, зачем сгубила ты меня?
     -- пританцовывая в ритме танго, вдохновенный маленький  черт  кривлялся
на пороге  лавки Семецкого.  Черные заячьи ушки бодро свистели в воздухе,  а
пушистый хвостик  вообще  вытворял совершенно  непотребные  вещи. Я от  души
посмеялся  и в сопровождении  заботливого Анцифера направился к двери. Дверь
была  надежная,  бронированная,  как в  банковских  сейфах. Мы  постучали...
Подождав немного, постучали еще, повторили, постучали ногами  -- бесполезно.
Тот,  кто заперся изнутри, ни  в  какую не хотел открывать.  Оно и  понятно:
после визита  Банни  трудно  поверить  в то, что на  этот раз тебя беспокоят
безобидные зайчики.
     --  Сергунь,  кончай  пинать  дверь, она  не  ре-агирует.  Лучше просто
улыбнись ей, как той старой перечнице, может, тоже убежит?
     --  Фармазон,  вы меня  доведете  сегодня!  Нет  чтобы  помочь открыть,
опыт-то наверняка есть...
     -- Поклеп! Я -- честный черт, а  не взломщик-медвежатник экстра-класса!
Ты  вон  белобрысого  попроси,  он  всегда  утверждал,  будто   Слово  Божье
распахивает любые двери.
     -- К человеческим  сердцам!  И не тебе,  бес ехидный, передергивать мои
слова.  Лично я предложил бы не  биться лбом  в стену, а войти  внутрь через
разбитую витрину.
     Как ни  странно, подобное решение  почему-то не приходило мне в голову.
Видимо, потому что являлось исключительно простым, а мы воспитаны на поисках
трудных  путей... Осторожно прыгая  по крупным и  мелким осколкам, мы дружно
прошмыгнули внутрь довольно обширного помещения (для зайца, конечно), сплошь
заставленного  полками  с  книгами. Хотя  кроме книг тут  были  еще и рулоны
рукописей, и  географические карты, какие-то канцтовары, сувенирчики  и даже
чучела животных. Ни одной живой души здесь не скрывалось, витую лестницу  на
второй этаж обнаружил конечно же  Фармазон. Мы двинулись туда,  уже спаянные
опытом  прошлых сражений. Сначала нечистый дух, юркий,  как шпион-нинзя,  за
ним  я,  воинственно задрав  короткий  хвост, следом прикрывал тылы Анцифер,
поминутно  откидывающий со  лба  длинные уши, закрывающие  ему обзор. Второй
этаж встретил нас длинным  полутемным коридором, в конце которого горел свет
и раздавались сдержанные стоны. Фармазон  вырвался вперед, но был остановлен
за химок бдительным ангелом.
     -- Какого (неприличное слово), Циля?!
     -- Да так, от нечего делать... -- ровно ответил Анцифер. --  Речь всего
лишь  о  целостности  твоих штиблет, им грозит потерять  тебя во  цвете лет.
Почти стихами заговорил, прости господи...
     -- Там есть что-то подозрительное? -- догадался я.
     -- Да, Сереженька, есть. Что-то очень подозрительное, что совсем мне не
нравится,  и  именно поэтому я вас туда не пущу. Причем обоих! Ибо,  в свете
последних указаний руководства, я  обязан проявлять  надлежащую  заботу и об
этом закоренелом пособнике темных сил.
     -- Ой,  я  щас  прямо растаю от умиления... Заботу  он проявляет,  трус
несчастный! -- мгновенно завелся нечистый. --  Серега, а ну, вспомни, -- кто
ты  есть?  Герой, храбрец, волчаркин муж... Йо-хо-хо и бутылка  рому! Там, в
двадцати шагах,  рыдает страдающая женщина... Стыдно, стыдно, товарищ! Я уже
не говорю о том, что она может быть молода, красива, не совсем одета...
     -- Фармазон!
     -- А  что?  Обычное  дело,  самые  сногсшибательные  красотки  к  обеду
только-только просыпаются... Вы  ведь слышали, как она визжала? Вот зуб даю,
так  визжат исключительно девицы!  Причем  обнаженные... Эта Банни наверняка
насмерть перепугала ее в ванной.
     -- Сереженька,  урезоньте наглеца.  У вас  сейчас  лапы  помягче  моих,
может,  и  не  убьете сразу...  Вперед идти  нельзя.  Я  интуитивно чувствую
опасность.
     -- Но в чем-то  ваш брат прав, там действительно находится единственный
свидетель произошедшего, и Наташа сказала...
     -- О, если приказ супруги важнее  доброго совета ангела-хранителя... --
развел крыльями  Анцифер.  --  Тогда прошу прощения  за  назойливые  попытки
уберечь  вас от скоропостижной гибели. Делайте все, что  хотите! Но имейте в
виду:  первый  же   ваш  шаг  в   коридор  будет   равносилен  самоубийству.
Самоубийство, как помните, страшный грех, и вы от него не отвертитесь, ибо я
предупреждал!
     -- Тоже мне,  Минздрав нашелся... Предупреждал он! -- Фармазон  показал
нам  язык  и  поправил  на  голове  шапочку  с ушками,  залихватски сбив  их
набекрень.  --  Можете сидеть тут, пока не  заплесневеете, а я пошел подвиги
совершать! И  каждый подвиг впредь  буду посвящать  непременно тебе, Серега,
как единственной даме моего сердца...
     Ангел сделал  предупреждающий  жест,  и  я,  скрипя  зубами,  пропустил
самодовольного черта вперед.
     -- Ну вот... Иду как по бульвару, семечки плюю, девочкам улыбаюсь, весь
из  себя  сплошь обаятельный!  И ничего такого, ровным счетом  со мной не...
Мама-а!
     Из  крохотной  щели в  стене  вылетело  длинное стальное  жало,  плавно
скользнув  между  черных  ушей  нашего  героя,   каким-то   чудом  успевшего
пригнуться.  Дальнейшее  развитие  сюжета  напоминало популярные  сценки  из
китайских исторических фильмов о Шаолине. Помните, когда юные монахи сдавали
последний экзамен, они должны были пройти через коридор, напичканный разными
смертоносными штучками, каждая из которых запускалась в действие специальным
механизмом, спрятанным под полом. В зависимости от того, как и где наступишь
на  половицу, --  срабатывает тайное оружие. Далеко не все дерзавшие  смогли
дойти до конца... Как это сделал Фармазон -- уму непостижимо! Стройный черт,
в  длинном   балахоне   с   идиотским  заячьим   хвостиком,   демонстрировал
почтеннейшей   публике   вершины  акробатического  мастерства.  Вокруг  него
серебристыми рыбками мелькали стальные стрелы, под ногами  разверзались ямы,
с  потолка  падали  наковальни, из  стен  били  направленные  струи пламени,
щелкали коварные  капканы,  опускались  зубчатые решетки, мелькали  железные
сети,  с  лязганьем  ухали топоры  и  звенели  слепящие  полосы  серповидных
лезвий... На каком-то этапе я просто зажмурился,  не в силах видеть, с какой
потрясающей легкостью темная  половина  моей души принимает вызов  на  Танго
Смерти. Фармазон приседал,  кувыркался, распластывался  по полу, прыгал выше
головы,  приземлялся  в  шпагат,  ни  на  секунду не  прекращая  беззаботной
болтовни:
     -- Ну и какие особенные сложности? В  фильме про Индиану  Джонса, где я
подрабатывал  сценаристом у  Спилберга, и то интереснее  было... А старье-то
какое?! Тьфу! Сплошная ржавчина, режущая кромка ни к  черту, скорость подачи
детская, противовесы вообще не  работают...  Кто это  устанавливал? От  кого
защищался?  От   мелких  наемников  из  ближайшего  детского  сада  или   от
бесстрашного мужа ведьмы со товарищи?!  Да тут и Циля прошел бы в полусонном
состоянии с горшком в руке, не расплескав ни капли...
     Конец  фразы  перекрыл  скрежещущий  звук,  и  я окончательно  расхотел
открывать  глаза. В  резко упавшей тишине мое  сознание мгновенно нарисовало
образ располосованного Фармазона,  и на осторожные  похлопывания по плечу  я
реагировал замедленно...
     -- Все позади, Сереженька. Думаю, нам надо к нему подойти.
     -- Нет... я не могу...
     -- Опасность миновала. Наш темный друг совершил  настоящий подвиг. Если
хотите, то в вашу честь! Он же предупреждал...
     -- И  еще раз повторю,  -- хрипло донеслось  издалека. -- Открой глаза,
Сергуня! Стандартная противогостевая технология защиты. К тому же устаревшая
на два  столетия...  Когда  я еще  под  стол пешком  ходил, так  моя  бабуля
запирала на такую систему плюшки. И что ты думаешь? Я таскал их из шкафчика,
пока старушка не догадалась установить сенсорные датчики... С ними  пришлось
повозиться, но плюшки все равно были мои!

     Сквозь все  это смертоносное  железо я  проходил с замирающим сердцем и
холодными лапами, несмотря на  то  что нечистый клятвенно заверил  нас,  что
лично отключил рабочий ме-ханизм. Анцифер, конечно, проследил, как и что там
отключено,  однако пятна засохшей крови на полу все равно вызывали печальные
ассоциации...  За  страшным коридором нас встретила  маленькая, очень уютная
комнатка,   обставленная   самым  скромным   образом.   Из-под   простенькой
металлической кровати торчали жилистые мужские ноги в малоношеных носках.
     -- Сергей Александрович, я  смею надеяться, что это и есть тот человек,
которого вы искали.
     -- Или его  труп, -- скептически сощурился  Фармазон, наклоняясь,  дабы
пощекотать  несчастного  за пятку.  Исключительно для проверки,  а  не  ради
забавы,  но  я  его  удержал.  Анцифер  подцепил  братца  под  руку,  и  оба
маскарадных зайчика исчезли.
     -- Гражданин Семецкий, я полагаю? -- В ответ на мой прокурорский вопрос
раздался  жалобный  вздох, и худой  небритый мужчина в шортах и синей маечке
обреченно  выполз  из-под  кровати.  Недолгое  время  он  бегло   осматривал
окрестности, словно  пытаясь  понять,  кто, собственно,  к  нему обращается?
Наконец  убедившись,  что  кроме  большого серого зайца  с  предупредительно
поджатыми губками никого нет, догадался обратиться напрямую ко мне:
     -- Я слышал голос, товарищч. Товарищч, это ви обо мне спрашивали?
     --  Да.  Видите  ли,  я  беспокою вас по просьбе  нашего  общего друга,
благородного  сэра  Томаса  Мэлори.  Пусть вас  не вводит в  заблуждение мой
внешний вид, на самом деле...
     -- О, я все понимаю! -- с наигранным оптимизмом ответил владелец лавки,
ненавязчиво отодвигаясь от меня в сторону. -- На самом деле ви пришли отнюдь
не  познакомиться...  Что  ж,   раньше  наш  общий  друг,  как  ви  изволили
выразиться,  никогда не подсылал ко мне убийц. Но я  всегда  лсдал чего-то в
этом роде... Вершите ваш суд, товарищч заяц!
     -- Э-э... минуточку, -- несколько смутился  я. -- Боюсь, вы  не  совсем
правильно    расставили    смысловые    акценты.    Для   начала   позвольте
представиться...
     --  Охотно, охотно! -- едва ли не  зааплодировала жертва в  маечке.  --
Раньше убийцы приходили исключительно безымянными. То есть я мог выяснить их
имена  уже  на  небесах, но  там  почему-то  это не  представляло  для  меня
интереса.  Значит,  теперь-таки ви хотите  непременно представиться?  Причем
прежде,   чем   представиться   придется  мне  (если  ви  улавливаете   суть
каламбура?).
     -- Гражданин Семецкий, я  еще раз, терпеливо пытаюсь напомнить вам, что
меньше получаса назад вы имели телефонный разговор с писателем сэром Мэлори.
Вы подвергались опасности, и он обещал послать вам на помощь мужа ведьмы!
     --  Ну  и  где  этот культуристически накачанный  мужчина?  --  логично
вопросил  небритый  хозяин.  Мы  вместе  в  три  приема  пристально оглядели
помещение. Мэтр  Семецкий  изобразил  недоумение, разводя руками  и  высунув
язык. Я кротко  вздохнул, выпрямился  и  дважды  хлопнул лапкой  в  пушистую
грудь.
     -- Шо?
     -- В смысле? -- не понял я.
     -- В прямом!
     -- В прямом смысле, "шо"?!
     -- Не издевайтесь над больным человеком! Шо -- это в прямом смысле, шо,
ви и есть тот самый муж ведьмы? Поэт, герой, сотрясатель асфальтов, храбрец,
дерзнувший высморкаться в плащ самого Велиара?!!
     -- Ну, я бы не настаивал на таких пышных титулах...
     --  А вот... если я... -- недобро поднапрягся мужчина, -- как это у вас
там... Моргала выколю!
     -- Пасть порву! --  в тон откликнулся я, впервые обнажая в полной красе
весь набор клыков, предоставленных мне заботливой супругой.
     -- Ша!  Безоговорочно  верю, --  удовлетворенно  откликнулся  Семецкий,
дружески протягивая мне руку. -- Так ви сегодня не будете меня убивать?
     -- Сегодня не буду.
     -- Тогда к столу, и побеседуем. Да, жутко извиняюсь,  шо не переспросил
вашего имени-отчества...
     -- Гнедин Сергей Александрович, а вас?
     --  Без  фамильярностей, просто  Семецкий.  Опытной жертве не  пристало
мельтешить своим  именем перед потенциальным убийцей.  Но  ви обещали --  не
сегодня! А, товарищч?!
     Мне показалось,  что  у библиофила  на почве  ожидания убийцы  какой-то
пунктик. Тяжело жить, видя в каждом встречном душегубца. Мы присели за узкий
лакированный столик  (вернее, к столу присел  он, мне пришлось  разместиться
прямо  на столе).  Ситуация прояснялась постепенно, мэтр  Семецкий болтал не
переставая,  и  я  начинал  ухватывать  суть.  Она  была  простой  и  жуткой
одновременно.  Торговец книжными редкостями действительно  обладал  не одним
десятком раритетов, на которые облизывались очень многие.  Если  ваш  родной
город населен исключительно нечистью, то вы должны быть готовы к тому, что и
в среде  темных сил попадаются разные личности. В  смысле, как темные, так и
не очень... А есть и совсем черные души. Таких к древним манускриптам  лучше
не подпускать. Про Семецкого пошла такая слава, что якобы самые тайные книги
можно получить  только "после его смерти". Сезон охоты на бедного библиофила
был объявлен повсеместно! Суть трагедии в том, что мэтр Семецкий оказался...
бессмертным. Причем  настоящим,  не  как  в  кино.  Его  можно  было вешать,
расстреливать, обезглавливать, взрывать с  потрохами -- на  утро  следующего
дня  воскресший  из  небытия книготорговец  вновь отпирал  дверь собственной
лавки.  Однако  за  время  его пребывания  в "мире  ином",  особо  удачливым
негодяям действительно  доводилось стянуть  вещицу-другую. Каждый  уважающий
себя маг, разбойник  или  даже  писатель старался как можно изощреннее убить
бедного безответного хозяина,  чтобы  под шумок  обеспечить себя магическими
рукописями,   древними  картами,  библиографическими  раритетами   и  прочей
издательской  продукцией. За этим же, кстати, сюда заявилась и наша боевитая
сестричка...
     -- Что ей было нужно?
     -- Карта Тартара, -- недоуменно поежился Семецкий. -- Но для чего столь
юной  особе   понадобилось  знать  расположение  одной  из   самых   древних
преисподних мира... Товарищч, она же не намерена водить туда экскурсии?
     -- Конечно  нет.  Вот разве  что  ей взбрело  в  голову  истребить всех
тамошних демонов?
     -- Святой Иаков, шоб я так жил! Да у вашей девочки мания величия...
     --  Скорее, обостренное чувство социальной справедливости. Хотя тут она
явно переигрыва-ет... Но, судя по всему, вы не отдали ей карту?
     -- А чего же ради?! Ведь я  жив и... Она  сама виновата -- почему-то не
захотела меня убивать!
     -- Все  правильно, Банни только  мнит себя борцом  со Злом в любом  его
проявлении,   но  еще   не  успела  настолько   очерстветь   сердцем,  чтобы
хладнокровно лишить человека  жизни  из-за  какой-то бумажки,  -- раздумчиво
пояснил  я, почесывая задней лапкой за ухом.  Мэтр Семецкий  глубокомысленно
кивнул  --  заяц и  человек  пришли  к  полному  взаимопониманию.  Мне  даже
милостиво   позволили   взглянуть  на  ту   карту,  которая  почему-то   так
понадобилась Банни.
     -- Ничего особенного... Она ничего вам не говорила?
     -- Нет, нынешние  дети вообще мало чего объясняют взрослым.  Ну,  может
быть,  кроме  некоторых  вопросов секса...  Она начала  угрожать,  я проявил
твердость и таки позвал на помощь!
     -- Вы имеете в виду звонок к сэру Мэлори?
     --  Да, и  его  тоже.  Девица  охотно  предоставила  мне  право  одного
телефонного  звонка,  видимо  надеясь,  шо  я  заранее побеспокою  ближайшее
отделение морга.
     -- А, вот еще... --  вовремя вспомнил я. -- Где-то тут кричала девушка.
Визг был слышен за два квартала!
     Мэтр Семецкий скорчил удивленную физиономию и так густо  покраснел, что
дополнительные вопросы на эту тему стали лишними.
     -- Вы позволите мне воспользоваться вашим телефоном?
     -- За-ради бога, товарищч...

     Наш общий друг (речь  идет, естественно, о сэре Мэлори)  выслушал меня,
почти не перебивая. Я бегло обрисовал обстановку, успокоил насчет  состояния
здоровья хозяина лавки  и  что-то  там  наплел  по  поводу  непозволительной
роскоши траты стихозаклинаний  по каждому мелкому поводу. Короче, доверчивый
маг сразу  всему поверил, продиктовал в  трубку волшебные слова (по счастью,
ни разу не "сботыгрямкнув"!), и я  принял прежний человеческий об-лик. Затем
в  комнате появились два  банных халата,  заказанных  Наташей.  Меня немного
задело, что  прибыли  они  с изрядным опозданием,  но у знаменитого писателя
прогрессирующий  старческий склероз,  так  что могли  бы и не прибыть вовсе.
Мэтр  Семецкий  деликатно отвернулся. Подпоясав короткий махровый халатик, я
пожелал  визгливому  библиофилу всего хорошего, пообещав впредь избавить его
от разрушительных  визитов нашей летающей сестренки. Книготорговец самолично
проводил  меня к  выходу и уже на самом пороге с  какой-то  невразумительной
обидой в голосе в пятый раз уточнил:
     -- Значит, ви таки не будете меня убивать?
     --  Не буду, --  подтвердил я. -- А кстати, почему вы все время об этом
спрашиваете?  Вас  ведь  убивали  столько  раз,  что давно  можно было бы  и
привыкнуть.
     --  Ой,  не позорьте мою  лысину,  товарищч!  Есть  вещи, привыкнуть  к
которым  невозможно.  Во-первых,  когда  вас убивают,  это все  еще  больно.
Во-вторых, я трачу  бешеные деньги на  отстирывание  собственных  сорочек от
моей же крови. И в-третьих, все это дико надоедает! Ну ладно бы раз, другой,
третий...  Это я еще могу понять,  в конце  концов,  все мы люди... Так нет,
местные умники объявили убийство бедного  Семецкого  национальной традицией!
Они даже дают за это ежегодную премию! Ви себе представляете -- премия тому,
кто лучше убьет Семецкого... И шо ви скажете?!
     -- Возмутительное хамство! -- искренне посочувствовал я, на моей памяти
подобных прецедентов история  не  знала. --  Не сомневайтесь, пожалуйста, во
мне не так развиты стадные чувства. Если вас убивают все, то -- не я!
     -- Ви поразили меня в самое сердце... -- Хозяин лавки захлопнул тяжелую
дверь,  оставив меня на улице в некотором недоумении. Вроде бы мои  обещания
его огорчили...
     Анцифера и Фармазона  я  увидел на лавочке,  в двух шагах от  волшебным
образом восстановившейся  витрины. И  черт, и ангел в своих собственных,  не
маскарадных,  одеждах  сидели  рядышком,  хлюпая  носами  и  вытирая мокрыми
рукавами  щедрые сентиментальные слезы. Я втиснулся посередине: близнецы так
и оставались  своего  обычного роста,  то  есть  с меня, и  расталкивать  их
локтями в стороны было делом нелегким.
     -- Какой человек... какая душа... какие муки... Палачи!
     -- И не говори, Циля... Вот веришь -- нет, поубивал бы!
     -- Но он-то, он... Страстотерпец!
     -- А я о чем?! Да мы их всех на одной сковороде, без масла...
     -- Премию они дают... Понимают ли, над чем потешаются, сребролюбцы?!
     -- Циля, я ими займусь... Я на них Сергуньку  спущу! Ты ж  меня знаешь,
вот гадом буду...
     - Погодите,  у меня, кажется,  действительно  были  какие-то подходящие
строчки... -- постарался припомнить я. -- Насчет наказания  лауреатов премии
ничего обещать не могу,  а вот самому Семецкому это, возможно, и поможет. Во
всяком случае, не повредит...
     -- Заклинание? -- с надеждой улыбнулись парни.
     -- Стихотворение, -- наставительно поправил я. Когда-то давно, в период
романтического  увлечения  морем,  у  меня  сложился  целый  цикл  стихов  о
капитанах. Не знаю, насколько уж они хороши, но, может быть, мэтру Семецкому
и  не помешает  чуть-чуть  повысить самооценку.  Как знать,  может,  и он  в
детстве мечтал стать героем? Если  же  нет, так пусть хоть  просто  вспомнит
молодость.....

     Надоело... Я  устал притворяться. Коль поймете -- не осудите  строго...
Ну,  какой  я капитан, что вы  братцы?! Отправляйтесь без меня,  ради  бога!
Грани  жанра не увяжешь с судьбою... Жизнь придумаешь себе  поподробней... И
ведь было это все  не со мною, Но от первого лица петь удобней. Я особо и не
врал, право слово,
     Мне и штилей и ветров -- даже слишком Что касается штормов, безусловно,
Мне о них  известно только по  книжкам...  Все моря  мои на контурной карте,
Разрисованы старательно, с  толком.  Я писал стихи в  каком-то азарте И себя
считал просоленным волком! Океан ко мне  вливался сквозь стены, И я впитывал
раскрывшейся кожей  Крики  чаек, клокотание  пены,  Раздававшиеся  где-то  в
прихожей...  Что поделаешь,  вот так все и  было. Век в матрасной  суете, на
кровати...  Мое время  от меня уходило На  сверкающем, как солнце, фрегате Я
умнее  стал  и многое знаю,  И наивных планов больше не строю.  Ну, какой  я
капитан?  Понимаю, Самому смешно... Да  что же такое?! А... послать  всю эту
жизнь,  тоже  тяжко...  Да, прощайте. Не  увидимся  вскоре. Привезите мне на
память тельняшку Или раковину с запахом моря...

     -- Как полагаете, что-нибудь в таком роде подойдет?
     -- Не думаю...  -- откровенно высказался Фар-мазон.  -- Стишок  в целом
ничего,  но  жизнеутверждающим  его никак  не назовешь. В принципе, конечно,
можешь  и  прочитать, но, по-моему,  от  таких строф мужичонка  окончательно
впадет в слюнявую сентиментальность.
     --  Я тоже считаю  его достаточно безобидным, --  согласно кивнул белый
ангел. -- И,  кстати, это очень хорошая идея -- читать стихотворение сначала
нам,  а  уж  потом  использовать  в  практике.  Мы бы  избавились  от  риска
катастрофических  результатов, весомо  снизив процент вероятности впадения в
грех искушения всевластием.
     --  Хорошо,  вы оба  правы.  Ну  так  что, вернемся в  дом  и  проверим
стихотворение непосредственно на объекте?
     Ангел пожал плечами, а черт, повернув голову, чуть сипло доложил:
     -- Конкретный  шухер, кореша! Клешнями не махать,  сидим без  дерганья,
как  лапочки. Ибо вон Цилин процент  сам сюда шкандыбает, и в  таком виде --
мама, не горюй!
     Вывернув  шеи вслед за Фармазоном, я  и  Андифер тоже  замерли  в немом
восхищении.  Понять  наше  душевное  состояние  было  несложно:   на  пороге
собственной книжной лавки,  подбоченясь, стоял  сам мэтр Семецкий. Свободный
потрепанный китель, брюки клеш, забекрененная фуражка  с "крабом",  трубка в
зубах и здоровенный  гарпун в  правой руке. Легкость, с которой он помахивал
зазубренной железякой, казалась немыслимой...  Неужели  перед нами тот самый
человек,  что еще полчаса  назад,  едва ли  не плача, умолял меня не убивать
его?! Раскачиваясь, как старый баркас, ухмыляющийся  библиофил подошел к нам
и встал напротив меня,  широко расставив ноги.  Близнецы,  не  сговариваясь,
рассосались по краям так, словно они меня вообще в первый раз видят...
     -- Здорово, поэт! -- Семецкий сплюнул и дружески протянул руку.
     -- Здравствуйте еще раз...
     -- Да,  помню, помню, виделись.  Однако,  товарищч,  сейчас перед тобой
совершенно другой человек! Вот буквально только шо родившийся. Я ведь словно
прозрел вдруг! Как ты ушел,  глянул я в зеркало,  и  вот поверишь... едва не
стошнило меня!  Отражается  в  стекле  слизняк какой-то, мразь  сухопутная в
позорной маечке... И  тут как  громом  по  голове  -- вспомнил!!!  Вспомнил,
товарищч, кто я есть на самом деле... Каррамба!
     -- А... э... очень рад за вас, -- чуть натянуто улыбнулся я, ибо острый
кончик  гарпуна  мелькал перед самым моим носом. Новоиспеченный  капитан меж
тем продолжал свою речь,  яростно жестикулируя и не обращая  внимания на мою
явную нерасположенность к разговору.
     -- Ну, так я в шкаф, достаю  старую дедушкину форму,  снимаю в гостиной
со стены коллекционный гарпун и говорю сам себе: "Это кто же там снова хочет
слупить очередную премию за убийство бедного Семецкого?!"
     -- Не я! Я же обещал вас не убивать, помните?
     --  Да не о  тебе речь,  товарищч!  Клянусь акульим  плавником, у  меня
найдется не одна пачка неоплаченных счетов к другим умникам. А  тебя попрошу
об одном -- передай своей  родственнице, шоб впредь в лавку ко мне ни ногой,
а не то...
     -- Банни больше не будет! -- со всей искренностью поклялся я.
     Библиофил  оценивающе  оглядел  мои  плечи,  хмыкнул  что-то  по поводу
хлюпиков в бабских халатах и вдруг резко развернулся налево:
     -- Вот он, гад... Шоб я стал килькой в томате -- точно он!
     -- M-м... простите, кто?!
     Вдоль  улицы,  по  направлению к книжной лавке,  неторопливо  шествовал
толстый молодой мужчина  с усиками, в модной  одежке и с большим космическим
бластером на пузе.
     -- Последний лауреат... -- мстительно прошипел мэтр Семецкий, до хруста
в пальцах сжимая стальной гарпун. -- Он устроил взрыв и завалил меня книгами
в  моем  же магазинчике.  Смерть  была  долгой  и  мучительной...  Так  этот
разжиревший  моллюск прилюдно пообещал  в  следующий раз просто  пристрелить
меня из бластера. Вот с него-то я и  начну... На фокареи мерзавца! В кандалы
таки  и   в  трюм!  За   борт  под  килем,   морского  ежа  ему   в  глотку,
кар-р-р-рамба!!!
     И  робкий книготорговец (или  отчаянный капитан?)  с ревом  бросился на
недавнего  обидчика. Как  я понимаю,  этот  убийца был  не  единственным, но
первый  чек  к  оплате  предъявили  именно  ему.  Бездарно отстреливаясь  от
рычащего "морского волка", бедолага пытался удрать, а китобой Семецкий ловко
бил его  гарпуном  по новым  джинсам...  Мы не вмешивались, и вскоре вопящая
парочка исчезла за поворо-том.
     -- Пошли домой, -- первым предложил я, -- мне надо переодеться.

     Нам было не  особенно  далеко,  пешочком,  с расстановочкой дотопали за
полчаса. Весь путь прошел в легкой,  ничего  не значащей  болтовне. Погода в
Городе всегда летняя, не жара, но можно разгуливать по улицам  босиком  и  в
халате. Мой костюм никого не смущал, косые взгляды, конечно, были, но именно
косые,  а не  плотоядные.  Я льстил  себе  робкой надеждой,  что меня просто
узнают в  лицо как  знаменитого  мужа ведьмы и бесстрашного  пулеметчика,  в
одиночку прогнавшего  всех демонесс сейлор-мунистой компашки.  Хотя Фармазон
хмуро  отметил, что это  лишь по причине общей  сытости, время-то обеденное.
Наташина  квартира  в  Городе, если помните,  расположена  на третьем  этаже
бывшего купеческого особняка  (по крайней мере,  он  так выглядит). При виде
знакомого  подъезда почему-то сразу вспомнился  мой китайский друг -- усатый
дракон Боцю. Любитель изящной  словесности  и белых стихов  мог  быть  очень
полезен в сражениях с летающими демонессами,  но увы...  Боцю слишком хорошо
воспитан  и не  позволит себе причинить  хоть  какой-нибудь вред  миловидным
девочкам  в  мини-юбках.  Если  даже  его  удалось  бы уговорить, то  нет ни
малейшей  гарантии,  что  под перекрестный огонь драконьего гнева не попадет
наша глупая Банни, а этого мне  никто не простит. Поднявшись на третий этаж,
я  некоторое время  провозился  с дверью. В принципе она  меня знала, но  не
открывалась, так как  Наташа выдрессировала ее реагировать на при-каз. Босой
пяткой о бетонный  пол  особо эффектно не пристукнешь... Дверь распахнулась,
лишь когда я просто наорал на нее и дважды саданул кулаком. Кулак ушиб, зато
мы  смогли  попасть в  квартиру. Но  прежде, чем я  переступил  порог, сзади
раздалось  приглушенное всхрюкивание,  и, обернувшись, мы втроем узрели нашу
соседушку с нижнего этажа. Внешность у старушки -- только детей распугивать,
да  и не  у каждого  взрослого  психика выдержит.  Это  она плескала  в меня
кислотой, когда я мирно болтался на бельевых веревках в  чем мама родила. Но
-- кто старое помянет...
     -- Добрый день. Славная погодка, не правда ли?
     -- Что, подлизываешься  за свою подлость? Еще и халатик нацепил... Гад,
маньяк, извращенец!!!
     Близнецы дружно втолкнули меня внутрь  и защелкнули замок,  даже не дав
мне подыскать достойный ответ. За дверью раздались суетливые подпрыгивания и
разочарованный старушечий визг:
     -- Спасите! Насилу-ю-ю-т!
     Спасать, разумеется, никто не вышел. Либо соседям это неинтересно, либо
бабка и так всем осточертела до смерти.
     -- Смотри на вещи  философски,  --  утешающе посоветовал  Фармазон.  --
Какие  еще  у старой перечницы  радости  в  жизни?  Только  оповестить  всех
окружающих, что она,  мымра заплесневелая, хоть  кого-то еще интересует  как
женщина... Плюнь на дуру старую, не бери в голову!
     Анцифер сострадательно кивнул,  и,  подумав,  я  с ними согласился. Тем
более что на кухне  ждал меня  сюрприз, который сразу же заставил забыть все
проблемы  и  разочарования: празднично  накрытый стол,  аппетитно  дымящиеся
кастрюли на плите и яркая открытка от Наташи на холодильнике.
     --  Гудим!  Водки  нет,  но  хорошо  хоть пиво супружница  Серегина  не
зажилила. Бочкарев -- "Белые ночи", по бутылке на брата.
     Еще немного, и  я ее  круто  зауважаю --  конкретная  женщина, помнит о
корешах мужа!
     Анцифер шлепнул братца по руке,  Фармазон вынужденно  выпустил  из  рук
тарелку с  колбасой, надувшись, как  сыч. Пока ангел  раскладывал  на  троих
горячее рагу,  все мое  внимание было поглощено открыткой. Нет, наверное, не
все, потому что к восхитительному аромату корейских специй я с удовольствием
принюхивался...

     "Милый, куда же  ты пропал?  Я по тебе ужасно  соскучилась.  Ты  у меня
самый умный, самый красивый, самый обаятельный! И еще,  тебе безумно повезло
с женой... Целую! К обеду не жди. Твоя, твоя и только твоя...
     P.S. Прости, что бросила одного, надеюсь, ты и сам расколдуешъся. Банни
я не догнала".

     -- Очень  трогательно и, главное,  по существу, --  заглянув мне  через
плечо,  отметил нечистый дух.  --  Все письмецо  уси-пуси,  а  действительно
ценной информации -- пара слов  в малосольном постскриптуме.  Нет, я  иногда
просто  теряюсь в  догадках:  каким  же черным  чувством  юмора  должен  был
обладать этот ваш Бог, чтобы подсуропить Адаму такую вот Еву?!
     Я хлопнул его открыткой по  носу, и он от-стал. К обсуждению дальнейших
планов  мы  перешли  уже  после  обеда.  Собственно, обсуждался только  один
вопрос, ставший  в  последнее время  уже  традиционным, -- сидеть  ли здесь,
дожидаясь Наташу,  или предпринимать самостоятельные  шаги  по поиску  нашей
пропавшей родственницы?  Мнения разделились  так  же  традиционно:  Фармазон
требовал  немедленно отправляться в путь, Анцифер настаивал на выжидательной
позиции.  И  тот  и  другой приводили  массу  вполне  обоснованных  доводов,
которые, в свою очередь,  неизменно  сводились к одному.  Если я остаюсь, то
ангелу будет легче уберегать мою душу от всевозможных искушений, хотя это на
время и затруднит  розыск Банни.  В противном случае  я  имею  большие шансы
поскорее вернуть беглянку домой, но однозначно становлюсь легкой добычей для
происков  верного  черта.  Как видите, выбирать  особенно  не  из чего... По
некотором  размышлении  я решил  все-таки пойти. Что-то  такое задели в моей
душе недавние Наташины  слова: "Милый, ты у меня кто угодно, но не герой..."
А  почему   это,  собственно?!  Свою  храбрость   я  уже   доказал,   причем
неоднократно.  Умение самому выпутываться из  любых, порой кошмарно опасных,
ситуаций тоже доказал. Спасать невинных, защищать слабых, наказывать  плохих
-- да  было  все  это,  было!  Тогда  почему  же  я не  герой?  Пора  ломать
сложившиеся  стереотипы!  Главное оружие поэта  --  это  его  рифмы, что  не
исключает и прямого  использования ку-лаков. Меня перемкнуло... Спишите  все
произошедшее на счет разлагающего влияния Фармазона -- допив  пиво, я поднял
обе руки за его план.
     --  Прими к сведенью,  Циля, никто ни на кого  не давил! Человек честно
использовал    дарованную    ему    конституцией    свободу    непредвзятого
демократического выбора. И выбрал меня!
     -- Не фарисействуй, лукавый дух, -- строго поправил Анцифер.  -- Сергей
Александрович   избрал   не    тебя,   а   с   присущей   ему   христианской
самоотверженностью принял тернистый путь спасения души одурманенной девушки.
Что и возвращает его под сень моих крыльев. Так-то вот...
     -- Ну и кто из нас двоих фарисей? -- подмигнул мне нечистый.

     Полчаса  спустя  в  гардеробной творилось  черт-те  что!  Одежда так  и
летала, самые  разнообразные детали мужского туалета  свистели  в воздухе, а
два  моих духа спорили  до хрипоты, размахивая  руками и  перекрикивая  друг
друга. Прошу прощения, я попытаюсь рассказать все по порядку. Ну, сначала мы
перезвонили  сэру  Мэлори  с  целью уточнения  ситуации. Он еще  раз от души
поблагодарил  нас за  безвозмездную помощь,  оказанную его другу-библиофилу,
который якобы уложил уже троих обид-чиков. Одного вроде бы насмерть, а двоих
доставили в госпиталь с увечьями  разной степени тяжести,  но это к слову...
Главное, что  мои  предположения  подтвердились  -- старый рыцарь был твердо
уверен, -- в данный момент Банни в городе нет! И, судя  по тому, какую карту
она пыталась востребовать у мэтра Семецкого, нашу деятельную сестричку стоит
разыскивать  в недрах  Тартара...  Конечно, и  Анцифер, и Фармазон наверняка
знали туда дорогу. Особого страха перед тем, что нам предстоит отправиться в
Царство  Мертвых,  никто  не  испытывал.  Да  и  благодаря  "познавательным"
сериалам о подвигах Геракла, Тартар лично мне представлялся местечком скорее
развлекательного, чем опасного,  плана.  Осталось  написать Наташе подробную
записку, где мы и что, приодеться соответственно эпохе, а там уж... "В путь!
Рога трубят!" С запиской проблем не было, а вот с одеждой... Не поймите меня
превратно  --  я не  капризничал. Волшебный  шкаф  безропотно выдавал  любой
костюм, любой эпохи,  любого сословия. Это мои парни никак не могли прийти к
общему мнению по  поводу  того, кем  же  все-таки  мне  следует  вырядиться.
Купцом,  воином,  крестьянином,  аристократом, певцом, погонщиком  колесниц,
многодетным горожанином, одиноким ремесленником и так далее и тому подобное,
вдаль,  вширь и вглубь в том же  роде...  А ведь все приходилось доставать и
примерять!  Под  пристальным критическим  взором  самых пристрастных  судей,
каких  только можно вообразить. То шлем на  мне не  так сидит,  то гончарный
фартук слишком заляпанный,  то туника  не  с тем  узором, то богатая хламида
висит как на вешалке, то... В общем, не буду вас утомлять, в конце концов мы
сошлись на неброском костюмчике поклонника Орфея -- белое одеяние, свободные
складки, юбка выше  колен,  ременные сандалии и венок  из  лавровых листьев.
Фармазон,  рявкнув  на  ни  в  чем  не  повинный  шкаф,  выторговал   еще  и
компактно-изящную лиру. Приятный  инструмент, но  опыт игры  на  оном у всех
троих оказался нулевой.
     Больше всех отпирался Анцифер, якобы у них в Раю в  основном арфы, но я
сильно  подозревал, что  ангел  скромничает. Арфа и лира  достаточно близки,
умея  играть  на  одном,  наверняка  и  с  другим  справишься,  не балалайка
все-таки... Мы заспорили.
     -- Глуши звук, хомячки!  --  довольно бесцеремонно  прикрикнул  на  нас
черный братец. -- Нет, в самом деле, господа, прошу, как родных, заткнитесь,
дорогие! Мне с начальством почирикать надо. Я ж под негласным присмотром, не
забыли?..
     Мы,  конечно, извинились  и кивнули.  Фар-мазон поудобнее развалился  в
Наташином кресле, задрав балахон и  выудив  откуда-то из-под мышки маленький
сотовый телефончик:
     -- Алло, Люся?!  Ага, это я... Да,  народу кругом  --  не  протолкнись,
потому  и говорю  так,  ласково... Ну,  ты ведь  у меня  женщина умная,  все
понимаешь. Ага,  за  что  и люблю! Где  я?  Да вот,  на рыбалку  с друганами
намылился. Младшенький  наш ухи захотел,  а ближайшая река -- Лета. Да,  да,
крошка моя, та самая... Ну? Ну а  я что  --  рыжий? Так что к  обеду не жди.
Ага... ага... не, я буду оттуда названивать,  если связь позволит, а как же!
Да знаю я,  что сижу у тебя  на крючке, знаю, синеглазенькая моя... Помню...
помню... осознаю... Не скучай, киска, я тебе оттуда золотую рыбку привезу! И
я  тебя  целую, туда же... Тьфу, зараза!  -- Черт опустил руку с телефоном и
смачно сплюнул на ковер, впрочем тут же вытерев собственным рукавом  Наташин
ко-вер.  -- Виноват,  нервы... Совсем шеф звереет, отчеты ему  через  каждые
четыре  часа  подавай. В трех экземплярах, в  письменном виде,  с комплектом
цветных фотографий и записями на диктофоне! Слов нет... один мат на языке! Я
хоть спать когда-нибудь должен?!
     --  Здесь  мы можем вам  только посочувствовать...  Так что  сказал ваш
босс?
     -- Можем отправляться, Серега... Дай только отдышусь, и пойдем. Циля, у
тебя, случаем, валокордина нет? Чей-то у меня мотор не вовремя защемило...
     --  Помощь ближнему --  мой долг! -- охотно откликнулся белый ангел. --
Ибо сказано в Писании...
     -- А без нотаций?
     Без нотаций Анцифер не мог, но пузырек с  каплями,  разумеется,  дал. Я
неоднократно замечал, что при всех внешних противоречиях, драках,  скандалах
и обидах мои духи никогда всерьез не пытались уничтожить друг друга. Видимо,
понимали, что с одной половиной души мне в этом мире не выжить... Убедившись
в почти полном выздоровлении нашего  "сердечника", я похлопал его по  плечу,
вежливо сообщив:
     -- Вообще-то мне пора. Думаю,  вам лучше присоединиться к нам  позднее.
Если не догоните, не огорчайтесь,  мы с Анцифером  вполне справимся сами.  А
вам после валокордина лучше полежать.
     --  Фигушки!  --  мгновенно  встрепенулся черт,  бодренько вскакивая  с
кресла. -- Болезнь отступила, Циля с размаху надавал ей каплями по голове! И
ваш любимый Фармазон игрив и здоров, как двадцать быков и двенадцать  коров!
Не помню, у кого я это свистнул, зато в рифму...
     -- Кто показывает дорогу?
     -- Он, естественно, --  ответил светлый дух. -- Однако и мне бы не грех
сообщить  вышестоящим организациям,  куда мы,  собственно, направляемся. Это
все-таки Древняя Греция! Фавны и козлоногие  сатиры там встречаются, так что
Фармазон без родственников не останется...
     -- А за  козла ответишь! -- надулся покрасневший черт, показывая кулак,
но Анцифер продолжал, игнорируя выпады братца:
     --  Вы,  Сереженька, тоже вполне  сойдете за странствующего  певца. Вот
только ангелы в эллинских мифах встречаются чрезвычайно редко. По-моему, так
их там вообще нет... Не волнуйтесь, я не задержу вас надолго.
     Он извлек из-за  пазухи белого голубя, что-то пошептал ему, прикрываясь
ладонью, распахнул окно и выпустил благородную птицу в синее небо. Мы втроем
проследили  за  ее полетом,  нечистый  даже посвистел,  как мальчишка, сунув
пальцы в рот. Потом неожиданно резко подхватил нас обоих сзади  и... толкнул
прямо  в  распахнутое  окно!  Испугаться я не успел.  Падение  было  слишком
коротким,  а  приземление  мягким.  Зеленая  трава,  далекий  запах  полыни,
ультрамариновый свод, опрокинутый над головами, и загадочно  мурлыкающий шум
моря...
     -- Коктебель! --  торжественно  возвестил Фармазон.  --  Многие  ученые
склоняются к мнению, что именно  в горах Карадага суеверные  греки размещали
вход в царство Аида. Айда, проверим!

     Нет, сразу  мы, естественно, никуда не пошли. Я впервые за долгое время
позволил себе послать к  чертовой бабушке все  дела  и  проблемы  только для
того,   чтобы   насладиться  дикой,  первозданной  тишиной.  Не  абсолютной,
обеззвученной  глушью, а тишиной живой, наполненной  стрекотанием насекомых,
шумом далеких волн, разбивающихся о  скалы, шелестом трав,  свистом ветра  и
криками  чаек. Именно здесь  и  сейчас  я  особенно остро  понял,  насколько
раздражают психику  рев моторов,  визгливые  вопли  сигнализаций,  дикий вой
магнитофонов  и  монотонный,  отупляющий  шум,  производимый  сотнями  тысяч
горожан. Прикрыв глаза и раскинув в  стороны  руки,  я позволил душе всласть
надышаться неизъяснимо  сладким воздухом истинной  свободы!  Даже Анцифер  и
Фармазон,  присев  на  большой,  прогретый солнцем  валун,  томно расправили
крылышки,  наслаждаясь  редкими  минутами покоя.  Краем уха я  улавливал  их
ленивый спор, но вмешиваться не хотелось абсолютно...
     -- Лошадь.
     -- Человек.
     --  А  я  говорю,  лошадь.  Ты  что, не слышишь, как  копыта  по камням
постукивают? Точно, лошадь, да еще наверняка дикая, звона подков нет.
     --  Я-то  слышу!  И, слава богу, слышу  кроме  перестука  копыт  еще  и
бормотание всадника. Он напевает что-то неразборчивое...
     -- Почему же всадника? Может, это ее пастух за веревочку ведет...
     --  Ага, теперь  и ты услыхал! Почему всадника,  говоришь?  Да  потому,
милый  мой, что  человеческих  шагов мы  с тобой не улавливаем.  Голос, явно
мужской, есть, стук копыт тоже, так, значит, кто там?
     Я  не выдержал и обернулся.  Из-за  соседней скалы неторопливо вышел...
кентавр! Великолепная конская  стать, лоснящаяся шкура, рыжая с подпалинами,
на точеных  ногах  белые "чулочки", нечесаный черный хвост, а вместо  крутой
шеи -- атлетический мужской торс. На кудрявой голове человека-лошади блестел
золотой венец,  крашенная  хной  бородка эстетично завита кольцами, а  глаза
казались  ярко-синими,  как  небо  над  морем.  Красавец  мужчина!  И  конь,
естественно, выше всяких похвал! Так что в причудливом мифическом соединении
они действительно представляли прекрасное творение экологической фантазии (я
имею в виду идею единых корней  человека и животного)... Кентавр же при виде
меня  совершенно  не  испугался,  а, быстренько  пригладив  смоляные  кудри,
пританцовывающим  шагом двинулся навстречу. Надо  ли говорить, что Анцифер и
Фармазон исчезли прежде, чем я успел это заметить...
     --  Добрый день! --  Отсутствие проблем  с языком --  серьезный  плюс в
перемещениях между мирами.  -- А  я вот гуляю себе и гадаю, кто бы подсказал
приезжему туристу дорогу к главной местной  достопримечательности -- входу в
Тартар?
     На   меня  дружелюбно  покосились  синим   глазом,   и  густым,  хорошо
поставленным голосом ответили:

     Благословенным будь день твой,
     благородный муж с кифарой,
     Чьи меднозвучные струны вольготно
     смеются и плачут,
     Только коснутся едва их вдохновенные
     пальцы.
     Даже Зевес Громовержец
     И то любит послушать певцов
     светлокудрых рассказы,
     Если, конечно, они не творят укоризны
     или надменных смешочков
     Те, что над властью бессмертных,
     под коею все мы...

     -- А...  прошу прощенья!  --  не  выдержав, перебил  я.  --  Благодарю,
большое  спасибо, я  в курсе и помню общую  схему  божественной  иерархии  и
общественных взаимоотношений. Так что вы хотели сказать насчет Тартара?
     Кентавр  с удвоенным интересом  упер руки в  бока и неторопливо  обошел
меня   кругом.  Запах  конского  и  человеческого  пота  создавал   довольно
причудливую комбинацию, и  я старался не слишком откровенно морщиться, когда
он заходил с наветренной стороны.

     Если спросить позволительно,
     тайн не нарушив, имя твое
     И откуда ты родом, странный певец,
     отвечающий низменной прозой,
     Слыша из уст собеседника славный
     размер, богоравный
     Слог, именуемый для посвященных
     словом...

     -- Гекзаметр! Нет, если очень надо, можем, конечно, поговорить и на нем
-- какие проблемы?! Но, ей-богу, я здесь ненадолго, приехал издалека и очень
стремлюсь попасть к Аиду, пока у них там не начались серьезные потрясения!
     -- Эти слова неразумные ярость рождают
     в  бесхитростном сердце! с некоторой обидой поджал губки кентавр и даже
пристукнул копытцем.

     Кто ты такой, что Богам угрожаешь
     открыто-надменно?
     Ибо кому, как не им, ведомо все наперед
     о бесчисленных бедах,
     Волею парк стерегущих самих олимпийцев!
     Ты же ответь мне, как должно.
     Так, как Орфей златоустый верных
     певцов обучил многократно!

     Хм...  похоже,  все-таки  придется  всерьез  примерить  на  себя  шкуру
древнего грека. Меня слегка затрясло... Никаких сложностей  с  гекзаметром в
принципе не было, но  ужасно  раздражала сама  необходимость  что-то из себя
изображать. В  самом деле, почему  в  России  ты не  должен на  каждом  углу
доказывать, что  ты поэт, а в любом из  Темных миров тебя без демонстрации с
пристрастием просто на порог не пустят!

     Господи боже! С какого рожна, объясни мне,
     такие придирки?!
     Я на экзаменах в Литинституте?
     Или в кругу профсоюзных маэстро?
     Скромно стою, наслаждаюсь пейзажем
     и -- здрасте вам по лбу
     Первый же встречный навязчиво требует
     слога! Стиля, размера,
     Размаха, цветистых сравнений...
Что, я кому-то обязан стихами
     Так и чесать, невзирая на всплеск
     вдохновенья?! Ждите! А как же!
     Уж лучше к Афине, в солдаты...

     Где-то  на  этом месте я выдохся:  длинная  строка гекзаметра требовала
хороших легких  и правильно заданного  ритма,  как  у  бегуна на марафонские
дистанции.  Однако  краснобородый кентавр,  переступив  передними  копытами,
воззрился на меня уже с удовлетворенной миной:

     Ныне готов я поверить и велеречивому
     слогу, и пылу отважному,
     Что здесь был явлен душою бесстрашною.
Вижу, знакомиться время
     Нам уж пристало. Невежливо будет
     и дале нашу беседу вести,
     Не имея предлога друга земель чужедальних
     по имени звать
     Благозвучно... Первым скажу, что
     достойно рекусь Кентаврасом!
     Имя свое мне неспешно поведай,
     с улыбкой...

     -- Гнедин  Сергей Александрович, -- покорно поклонился я, делая отмашку
правой  рукой в  чисто русской манере. --  Образ жизни?  Опальный поэт, член
Союза   писателей,  проездом  из  Петербурга.  Если  можно,  давайте  просто
поговорим, без поэтических наворотов.
     -- Жа-а-ль... --  сочувственно покачивая  головой, возвестил  мой новый
знакомец.

     Жаль бесконечно, что Муза, дочь Зевса,
     не часто
     Тебя осеняет крылом белоперым.
А я вот иначе
     Даже двух слов увязать не сумею,
     словно быков
     Непослушных, что упряжь лишь
     в стороны тянут...
     Ты же совету внемли -- Аполлону поспешно
     Жертву успеть принести из овец
     тонкорунных,
     Трех голубей, да козла, да вина
     не забудь золотого...

     Большего болтуна  мне не приходилось  встречать ни  в  одном измерении!
Если все  здешние жители окажутся хоть вполовину такими словоохотливыми -- я
застрелюсь! Смех  смехом, но это  вполне  может стать  реальностью:  судя по
произведениям  незабвенного  Гомера, в  Древней  Греции все,  от  последнего
пастуха до верховного бога,  говорили исключительно гекзаметром! Я присел на
камушек и обхватил голову руками... Один  поэт, два поэта, даже три или пять
--  это тяжко, но хоть  как-то переносимо. А вот целая страна поэтов,  рьяно
пытающихся перещеголять друг друга... увольте!
     --  Анцифе-е-р! Фар-ма-зо-о-н!  --  Ни  ответа  ни  привета.  Все ясно,
придется выпутываться самому.

     Я  просидел  в немой отупелости  около получаса.  Осчастливленный  моим
коровьим  молчанием, кентавр счел, что  наконец-то нашел самого безотказного
слушателя,  и не замолкал  ни на минуту. По  счастью, его  болтовня мошкарой
пролетала мимо, не  задевая и  крохи моего внимания. Если вы спросите, о чем
он  так  увлеченно  рассказывал,  я  не смогу вспомнить  ни слова... Спасала
выработанная годами учебы в  институте привычка пропускать все лишнее, уходя
в себя. Иначе нельзя, у нас на  кафедре  были профессора,  которые "грузили"
студентов похлеще этого непарнокопытного индивидуума.
     Время  шло... Потом  вдруг  я неожиданно поймал  себя на том, что краем
глаза слежу за пробегающими по земле тенями.  Ничего особенно интересного  в
их движении не  было, они то появлялись, то  исчезали, имели  разную форму и
скорость,  но...   Какая-то   неуловимо   объединяющая  их   нить   все   же
присутствовала    и    притягивала    мое    подсознание.    Я     попытался
сконцентрироваться... Кругом скалы, внизу море, на небе ни облачка, рядышком
ни  деревца.  Первая осознанная мысль была абсолютно логичной --  откуда  же
здесь тени?! Приглядевшись  повнимательнее, я отметил, что все они, несмотря
на разную  ширину,  были  вытянуты по вертикали  и более всего напоминали --
человеческие! Я  даже  слегка подскочил...  Вне  всякого  сомнения, бесшумно
скользящие  по  каменистой  земле тени  принадлежали  мужчинам  и  женщинам,
старикам и старухам, воинам, детям, царям и всем прочим. Дальнейшее было уже
элементарным...  Я  внимательно  проследил  взглядом  их  путь.  Бесконечная
вереница  двигалась  медленно,  но  целенаправленно,  исчезая  за  поворотом
красноватой скалы,  чья форма  напоминала двузубую корону  или  рогатый шлем
викинга. Ну что же,  теперь мне  не надо ни у кого спрашивать, где находится
вход в царство Аида. Я попытался встать и... не су-мел. На мое  плечо тяжело
легла мускулистая рука...

     Вот пред тобою стою весь напряженный
     и трепетно жду приговора!
     Солнце в зените давно, Гелиос гонит
     коней златогривых к обеду.
     Мне же ответ твой единственной
     будет усладой...

     Тьфу, пропасть! Я совсем забыл о словоохотливом друге-кентавре... Он же
все время что-то  там говорил, чего-то добивался,  может, я и  упустил нечто
важное, но у меня на сегодня другие заботы. Банни, Банни и еще раз Банни!
     --  Э...  Кентаврас,  да?  Прошу еще  раз  извинить  меня за  некоторую
рассеянность, присущую,  впрочем, всем поэтам.  Я  был искренне  рад  с вами
познакомиться!  Будь  у  нас  побольше  свободного  времени,  мы  бы  славно
пообсуждали  не  одну тысячу  разных тем. Увы!  Совершенно  неотложные  дела
заставляют меня проститься с вами раньше срока. Гелиос в зените, кони бегут,
как вы справедливо изволили заметить... Мне пора. До свидания.

     Что я услышал, рази меня
     в хвост пышнобедрая дева Диана?

     Кентавр  вытаращился на  меня  так,  что  синие  глаза сменили  цвет на
мутно-бирюзовый с прожилками.

     Я раскрываю здесь душу и сердце
     и жажду участия, он же
     Ныне спешит, Лаэртит Хитромудрый!
Ужели речи мои
     Так и канули в Лету?! Ты же -- внимал!
Ты молчал в упоенье
     И слушал! Даже кивал пару раз, я могу
     ошибиться лишь в цифрах...

     -- M-м... спокойствие! Кажется, я действительно что-то упустил.  Я могу
попросить пару  минут на освежение памяти? Тяжелый  день, знаете ли... -- По
раздутым  ноздрям  человека-лошади  и  нервным  судорогам,  пробегающим  под
шелковистой кожей, становилось ясно:  я прослушал что-то  невероятно важное!
Этот ходячий миф  в большом  гневе, и если его эмоции  возьмут верх... он из
меня антрекот сделает. Даже убежать не удастся -- догонит! Я на своих двоих,
он на четырех свободно догонит  уже на второй  минуте... А  что делать,  что
делать? И где только нелегкая носит моих верных  соучастников! Фармазон, как
всегда,  появился первым.  Уменьшившись до размеров Дюймовочки, нечистый дух
рухнул  на колени и,  почти  дословно цитируя  гоголевского кузнеца  Вакулу,
жалобно запищал:
     -- Не гневись, батько, не гневись! Вот тебе нагайка, бей,  сколько душа
пожелает, а только не гневись!
     --  Фармазон,  выручайте!  Что он мне  там наговорил? -- едва сдерживая
смех, просемафорил я.
     Мой  потешный  черт  разом  вытянулся  во  фрунт,  молодцевато  щелкнул
каблуками и чисто вахмистровским басом проорал:
     -- Осмелюсь доложить, вашевысокобродь, что они, извиняюсь, любви хочут!
Их превосходительство дюже истосковались, в  одиночестве по пастбищам травку
чавкая. Зараз им все едино, что кобылка чалая, что человек  крещеный! Прости
господи...
     -- А?.. -- Оглянувшись, я отметил оч-чень высокую степень "вдохновения"
поэтичного кентавра. -- Я... я на...надеюсь, ничего такого ему не пообещал?!
Я ведь не...
     -- Про это лучше  у  Цили спросить, у него больше опыта, --  подмигнув,
вставил темный  дух, но из ниоткуда появилась сияющая рука, и Фармазон огреб
звонкий подзатыльник.  В то же мгновение Анцифер материализовался полностью,
как ни в чем не бывало обратившись ко мне:
     -- Не волнуйтесь, Сереженька, этот рогатый врун вас просто  запугивает!
Не поддавайтесь на дешевую провокацию, я все улажу...
     -- Но... он же... сами посмотрите, -- неуверенно предложил я. Кентаврас
по-прежнему  стоял в  самой выжидательной позе, не сводя с меня вожделенного
взгляда.
     --  Бытовые  мелочи!   --  хладнокровно  отмахнулся   белый  ангел.  --
Слушайтесь меня, нам в свое время неплохо читали психологию. Этот индивидуум
сейчас   больше  животное,  чем  че-ловек.  Им   управляют  неконтролируемые
физические импульсы  и бушующие  гормоны, но если вы сумеете пробудить в нем
любопытство... О, это слишком человеческое качество!  Поверьте, он пойдет за
вами, как на веревочке...
     -- Нужен он мне... на веревочке! А сейчас-то что мне для него сделать?
     Фармазон  открыл было  рот,  но тут же получил еще  один подзатыльник и
сумрачно заткнулся.
     -- Ничего  особенного  делать не надо. Просто встаньте и  идите себе по
своим делам.  Не отвечайте  на его  вопросы,  вообще не обращайте  внимания.
Уверяю вас, этот мужлан сдастся первым...
     В  сущности,  почему бы  и нет? Терять-то  особо  нечего, а в некоторых
вопросах у Анцифера действительно больше  опыта, тут  Фармазон прав.  Что ж,
будь по-вашему... Я сощурился и послал кентавру  самый кокетливый взгляд, на
который только был способен. У бедолаги подкосились колени... Потом я просто
отвернулся,  сделал  ручкой  и  направился  в  сторону  Тартара  вихляющейся
походкой.  Близнецы сначала семенили  на  шаг  впереди,  но,  опасаясь  моих
сандалий, быстро перекочевали  мне на плечи. Анцифер -- на правое,  Фармазон
-- на  левое.  Дробь копыт  за спиной я  услыхал не скоро,  --  видимо,  мое
многозначительно-специфическое  поведение  произвело  на   кентавра   аховое
впечатление.  Хотя   я,  между   прочим,   шел  не  торопясь   и  специально
прислушиваться к чему-либо абсолютно не собирался. Даже когда  разгоряченное
дыхание подскакавшего  "мифа" обожгло  мне  затылок, я удержал себя в руках,
сумев не  обернуться. Недоумевающий человек-конь трусил за мной след в  след
минут пять,  потом не выдержал и начал бегать вокруг  разными аллюрами, явно
стараясь  "привлечь  внимание". Действительно,  крайне  импульсивная натура!
Анцифер прав,  управлять такими типами вполне возможно, главное -- правильно
вести свою линию и не переиграть...

     -- Эге-ге-гей! Ахойе! Муж благородный,
     спешащий вперед
     С тайно намеченной целью, шагающий
     бодро и страстно...
     Остановись! Посейдоном -- земли
     колебателем ныне тебя заклинаю!

     -- Заколебал... Не останавливайся, Серега, пусть Савраска еще побегает.
     -- Как ты его назвал? -- тут же заинтересовался ангел с правого плеча.
     --  Кентаврас -- слишком длинно, -- небрежно отмахнувшись пояснил черт.
-- В  сокращении  получится либо Кент, либо Савраска.  Я  лично  предпочитаю
Савраску! Уж очень трогательно этот пони вокруг хозяина вальсирует, прям как
балерина на манеже...
     Я улыбнулся и прибавил шаг. Путь до Царства Мертвых оказался неблизким;
хотя сандалии были вполне удобоносимы, ноги все равно начали уставать.

     Что же скажу я тебе, быстробегущему
     страннику с лирой,
     Под мышкой беззвучно молчащей?
Прежде гораздо приличнее
     Вел ты себя, несомненно... Сердце мое
     поражая рассудком и ликом,
     Так же ученостью внешней, а ныне
     увы мне!

     --  Нет,   Савраска   --  это   как-то  уничижительно!  Сереженька,   я
настоятельно  рекомендую   называть  его   Кентом.  Тоже,  конечно,  имечко,
несколько напоминающее рекламу табачных изделий, но выбирая из двух зол... А
Кентаврас действительно слишком длинно.
     --  Да-а,  сокращения,  между  прочим,  великая  вещь!  Коммунисты  это
понимали и недаром сокращали все  подряд. Вот Сергунька, например, был бы --
САГ! Мощно, звучно,  сурово! Я -- ФАРМ! Тоже звучит... Наш  нимбоватый умник
--  АНЦ! Хотя  нет... какое-то муравьиное прозвище... Пусть  себе  останется
прежним Цилей. Тихо, уютно, по-домашнему, без церемоний...
     Следуя за вереницей теней, мы постепенно начали спускаться в неглубокую
лощину. Там  красная скала  открывала  в  своем  основании ряд черных пещер.
Наверняка вход находился  в  одной из них...  Кентавр  продолжал  напряженно
суетиться рядом, из последних сил взывая к моему состраданию:

     Остановись! Умоляю, колени склонив
     раболепственно, ибо
     Жить не смогу, твоего не услышав ответа.
Раз уж и боги тебя
     Не пугают, певец с мужеством львиным,
     а также упрямством,
     Коему только с ослиным сравненье
     найдется... Именем громким
     Твоим заклинаю: остановись, Сергиус
Гнидас! Смиренно
     Алкаю ответа в пустыне...

     Я чуть не споткнулся! Как он меня назвал?
     --   Как  он  тебя  назвал?!  --  Два  маленьких   грозных  истребителя
вертикального  взлета,  белый и  черный,  взмыли с  моих плеч  в возмущенном
единодушии. Та-а-к... кому-то сей-час крупно не поздоровится...

     Анцифер и Фармазон -- мои  личные  духи и для  окружающих, как правило,
невидимы. Зато вполне...  ощутимы! Классическая голова Кентавраса недоуменно
дернулась  из стороны в сторону, от пощечины справа и  от оплеухи  слева.  В
глубоко-синих глазах обиженно сверкнула влага.
     --  Прекратить   самосуд!  --  как  можно  суровее  попросил  я.  Ангел
повиновался безропотно, а нечистый дух еще покочевряжился, изображая тяжелую
внутреннюю борьбу с переполняющим его праведным негодованием.
     -- Послушайте, дорогой  Кентаврас, -- угрожающе-дружелюбным тоном начал
я. -- Возможно,  мне показалось... Возможно, у меня слуховые галлюцинации...
Возможно,  я  не там расставил  смысловые акценты, но вы вроде бы только что
обозвали меня "серой гнидой"?!
     --  Истинно  так!  -- честно  подтвердил  злосчастный,  собственноручно
подписывая себе смертный приговор.

     Как же иначе сказать мог бы язык
     непослушный,
     Если ты сам имя чудное назвал,
     на себя же кивая? Но, впрочем,
     Часто певцы, дар от Орфея успешно
     приемля, с тем же талантом
     Себе имена раздают, и такие порою...
Волосы дыбом!

     -- Сергей Гнедин, а не  Серая Гнида!  -- взвизгнул  я, по-детски  топая
ногами.
     Кентавр прислушался, с чисто лошадиной грацией поводя ушами, и радостно
заявил:

     Вот же опять ты вдохновенно и ярко
     "Сергиус Гнидас" сказал...
     Что ж я, глухой и не слышу? Муза
     какая тебя нарекла столь отвратно?
     Но не волнуйся зазря, я же с первого раза
     имя запомнил твое. И уже не забуду...

     Я в бессильной ярости заскрипел зубами.
     -- Серега, давай ему  по  сопатке накостыляем! --  взвился обнадеженный
Фармазон.
     --  Ни  за  что!  Кент  лишь   ошибается  в  произношении,  что  вполне
извинительно и никак не может служить доказательством злого умысла.  Русские
имена  очень  трудны в переводе  на древнегреческий,  а рукоприкладство  все
равно не метод! Всегда можно договориться... Так что отойди, а не то в  глаз
получишь! -- вступился покрасневший ангел.
     Похоже, опять  назревала драка, но я  спешил вперед, и никакие разборки
не входили в мои планы. Чтобы  не искушать судьбу, стоило еще раз попытаться
найти разумный компро-мисс. Для начала  заткнуть дебоширов...  Это легко,  я
просто  поймал обоих за шкирку и  сунул  себе  за  пазуху, в складки туники.
После чего вежливо обратился к Кентаврасу:
     -- Давайте поговорим напрямик. Так сказать, как мужчина с мужчиной! Без
всяких гекзаметров, предельно коротко, на уровне "да" и "нет".
     -- Как в Лаконии? -- ужаснулся кентавр.
     -- Именно! -- непреклонно подтвердил я. --  А теперь  ясно, внятно и по
существу -- чего вы от меня хотите?
     -- Любви.
     -- Чего-о-о?!
     --  Любви...  -- застенчиво признался породистый  нахал. -- Любви твоей
хочу и ласк телесных, лобзанья губ и единенья тел.
     -- Ничем не могу помочь! -- жестко отрубил я, когда наконец отдышался и
мысленно призвал  все громы Олимпа на голову  извращенца.  -- Ваших внезапно
вспыхнувших чувств никак  не  разделяю, поскольку  давно  женат и  даже имею
малолетнюю дочь.
     -- Я буду любить вас всех!
     -- В каком смысле?

     Любить тебя, любить твою жену,
     и дочь твою любить я стану!
     Уверен, что столь многомудрый муж
     взял в жены не последнюю корову...
     Наверняка она высокогруда и крутобедра,
     словно ваза с Крита,
     А дочь от матери отстанет ненадолго,
     едва лишь минет ей...

     -- Не надо, понял!!! -- Последние слова у него вырвались, когда я молча
поднял ближайший булыжник,  услужливо подсунутый Фар-мазоном. Видимо, у меня
было  очень выразительное  лицо... Кентаврас опечаленно вздохнул  и  повесил
нос:

     Девы летят от меня резвокопытным
     кобылам подобно...
     Запах им мой ноздри калечит, бесспорно...
     Нимфы бегут,
     В воды ныряют нерейды, разве козу
     где поймаю, но редко...
     Ныне стада пастухами и лютыми псами
     хранимы. Гоняют...
     Куда уж тут ткнешься, однако...

     -- Мыться не пробовали? -- Если все дело исключительно в запахе, то тут
я понимал любую девушку.
     -- А  что,  помогает? --  заинтересовался  он. Боже,  на  что  я  трачу
время... Мне-то какое до всего этого дело?!
     --  Финская баня,  хороший шампунь, гель для душа  и  приличный мужской
дезодорант! Не успеваете записывать, запоминайте так. Мне пора.

     Не оставляй же меня, о певец
     благородный, имеющий в сердце
     О друге случайном заботу! Мне лишь
     позволь поцелуем горячим
     Выразить всю благодарность за теплый
     совет и участье...

     Кентавр  опять  раскатал  губки, пришлось его  экстренно переключать на
другой объект.
     -- Коза!
     -- Где?!
     -- Вон там, за поворотом, хвостиком мелькнула!
     --  Хорошенькая? --  вытянул шею сторонник свободной любви.  Я злорадно
кивнул. Савраска рванул с места так, что только пыль взвилась...
     Ну,  вот и  ладушки,  а нам  пора к Аиду.  Анцифер  и Фармазон высунули
головенки  у меня  из-за пазухи и  церемонно пожали друг другу ручки. Обычно
это обозначало боевую ничью, а следовательно,  мой  поступок по отношению  к
доверчивому  кентавру  можно  было  отнести  в  разряд плохих,  но  хороших.
Удобно-о... Я выпустил  близнецов, и мы втроем направились  в  самую главную
пещеру,  благо периодически  мелькающие  тени  достаточно точно подсказывали
путь.
     Вход  был  обыкновенным,   потолок  высоким,  ничего   такого  ужасающе
специфического  на  первых  порах  не обнаруживалось.  Наверное,  я  все  же
подсознательно ждал чего-то вроде черепушек  со  скрещенными косточками  или
резиновых мертвецов голливудского  разлива. Увы... Все чистенько, аккуратно,
без  паутины, интимный полумрак,  подземельная  прохлада,  разве что красные
дорожки не выстелены.
     -- Фармазон, а не напомните ли вы мне, что это, собственно, за место --
Тартар? К сожалению, мои  знания ограничиваются общеобразовательной школой и
неглубоким изучением древнегреческой литературы в институте.
     --  Да  нет  проблем,  --  охотно  кивнул  черт.  --  За  историческими
анекдотами  и  дорогу  скоротаем,  и  уровень  твоей  чахлой  культуры  хоть
чуть-чуть  повысим. Циля поправит, если я где увлекусь... Итак, все началось
с  одного мрачного  типа по имени Хронос.  Мужик был  любвеобильным, детишек
стругал  каждую  ночь, как папа  Карло.  Потом  выяснил  у  одной  шизанутой
гадалки, что именно из-за детей он и потеряет власть. Ну, ясен пень, папашка
не придумал  ничего  умнее,  как  жрать  собственных младенцев  сразу  же по
прибытии жены  из роддома! Супруга, кстати, особо не протестовала, хныкала в
своем будуаре, но чтоб мужа упрекнуть --  так ни-ни! Однако же сорвалась эта
дамочка...  Дескать,   что  ж  я  тут  рожаю  без  передыху,  аки  крольчиха
озабоченная, а он тока жрет, гад?! Ну и сныкала последнего сынулю в пещерке,
а  Хроносу  кирпичину  в  подгузнике  подсунула.  Ничего,  заглотил  --   не
поперхнулся... Так  вот  потом этот уцелевший младенчик на поверку  оказался
самим Зевсом Громовержцем! Что он сделал с  родным  папулей,  когда вырос, я
тебе  говорить  не буду...  Уважение к богам,  как таковым, теряется  махом!
Циля, руки прочь! Я ж не касался твоего христианства... Могу продолжать?
     -- Дальше продолжу я, -- с  истинно  ангельским терпением овладел собой
легковоспламеняющийся Анцифер.  --  Зевсу  удалось  победить Хроноса  и даже
выпустить из  его  утробы остальных  языческих  богов.  В том  числе и Аида,
который впоследствии, на правах старшего  брата, взял себе во владение самую
большую вотчину -- мир мертвых. "Райскую  жизнь" здесь практически  никто не
получает.  Богов много,  каждый  смертный  уж  кому-нибудь из них чем-то  не
угодил. Таким образом, некоторое наказание несут все. Владыке Тартара нельзя
отказать  в  изобретательности, он,  несомненно,  философ и  большой  знаток
человеческих  слабостей.  Мучения,   которым   он   подвергает   несчастных,
разумеется, ими заслужены и вполне справедливы. В  любом случае,  посмотреть
на это весьма поучительно...
     -- Ребята, а что, по-вашему, здесь могло понадобиться Банни?
     Они не успели ответить, тоннель сделал поворот, представив нашему взору
жуткую  сцену: высокий  костистый  старик вздымал  огромное каменное  весло,
готовясь опустить его на голову загнанной в угол волчицы!

     -- Наташа-а-а!!! -- взревел я, бесстрашно бросаясь под удар. Потом была
дикая  боль  в макушке, и тяжеленный обломок весла злобно  брякнул  меня  по
большому пальцу правой ноги. Потом... не помню! Темнота, судороги, несмешное
продолжение эстрадного монолога о деревенском парне,  идущем днем из бани, а
рожа  кра-асна-а-я... Видимо,  в чувство меня  пытались привести сразу  все,
потому что  в ушах привычно  препирались сразу два знакомых голоса, а чье-то
лицо  (неужели  мое?!)  старательно вылизывал ароматно-слюнявый  язык.  Боль
сначала притупилась, а потом и вовсе куда-то исчезла... Вместе  с ней плавно
ушло  реальное  понимание действительности.  В том смысле,  что  я  все-таки
слышал голоса  (правда, теперь уже целых три!) и осознавал, что  вылизывание
мне (как ни странно!) нравится. Особенно в области шеи и правого уха...
     -- Циля,  ты только глянь, как она Сергуньку  выслюнявливает! Ой,  меня
сейчас стошнит от зависти...
     --  Отвали,  сбиваешь!   Господи  пресветлый  наш,  помоги  безвременно
ушибленному поэту, рабу твоему...
     -- Хм-м? Э... А-а? Тэк-с, тэк-с, тэк-с... Блин горелый, да она ж его...
Серега ведь бесконтрольно лежит, одни условные рефлексы. А эта лижет, как...
во французском кино!
     -- Уйди, зашибу! Господи Боже, и ее тоже прости, ибо в  наивности своей
не ведает, что творит на людях...
     -- Ё-мое! О, о, о... Не, ну?! Ёма-а...
     Может  быть, там  говорилось  о чем-то  еще,  не  уверен, что  в  таком
состоянии  я  был  в  силах  четко  фиксировать  монологи и  диалоги.  Глаза
открылись на  удивление легко,  рот тоже, а вот воспроизвести хоть  какие-то
звуки язык  отказывался  категорически. Картина, явившаяся  взору,  повергла
меня  в полное изумление... Судя по  всему, я находился в непонятной пещере,
гроте или тоннеле. Зачем? Ума  не приложу. Рядом течет  река,  волны черные,
как в Фонтанке,  и  веет  от  них  невыразимо безысходной тоской.  Я сижу на
холодных  камнях,  прислонясь  спиной к сырой стене, а напротив две  фигуры.
Здоровенный  старик в короткой тунике, бледный, словно известь, и мрачный до
невозможности. Борода  ниже пояса, руки перекручены  жилами, а острые  глаза
вроде двух гадюк в засаде, вот-вот  ужалят... Рядом с  ним, но ближе ко мне,
крупная серая собака. Похоже, овчарка... Скособоченным взглядом отмечаю, что
не кобель. Странная собачка, какая-то... слишком желтоглазая, что ли? Ладно,
это  пока не принципиально...  Вопрос  в другом  --  что здесь  делаю я?! Не
помню... Значит, надо спросить. А у кого? Ну, не у собаки же...
     --  Дедушка?   Да,  да,   я  к  вам  обращаюсь,  простите,  что  не  по
имени-отчеству...
     -- Кхм... -- величаво откашлялся старик, это меня ободрило.
     -- Вы не подскажете, где я нахожусь? Вот  поверите, ударился головой об
столб и всю память, как стих  в компьютере,  стерло... Мне надо в центр,  на
Малую Морскую или Гражданскую.
     --  У-у-у...  дык?..  --   честно   призадумался   мой   немногословный
собеседник, между делом почесывая поясницу.
     -- Не знаете? Какая жалость... Ну, хоть покажите, в какой стороне у вас
тут ближайшая станция метро.
     -- Хэ!  Мн... ты уж, да-а...  --  скептически  хмыкнул  дед,  складывая
пальцы  в совершенно неприличную фигуру, что, видимо, и  вывело из столбняка
неподвижную овчарку. Во  время нашего  содержательного разговора она  только
глядела  на меня  вытаращенными  глазами, даже не  виляя хвостом.  А  тут ее
словно  взорвало!  Одним  прыжком преодолев  расстояние  между  нами,  серая
собачка жестко припечатала меня  передними лапами  к  стене и  без  обиняков
спросила:
     -- Любимый, ты рехнулся?!
     -- А-а?! Эк... пт-у... Ё-е-е! -- не хуже костлявого пенсионера выдал я,
ибо зрелище говорящей овчарки  было для меня более чем шоки-рующим.  Кстати,
вот только в это мгновение откуда-то из  подсознания выплыла мысль, что это,
похоже, все-таки не собачка, а  волк! В смысле, волчица... Но  это не важно,
важно то, что она разговаривала. И еще как! Черт побери, да она просто орала
на меня. Как на собственного мужа...
     --  Солнце мое, что  с тобой?! Скажи мне правду,  где болит? Нет,  нет,
милый, только не делай такое непонимающее лицо -- ты меня пугаешь...
     -- Гр...р...ражданочка, -- кое-как пробормотал я, -- не уверяйте  меня,
что собаки разго-варивают.
     -- Я -- не собака! Попрошу без оскорблений!
     -- Охотно извиняюсь... Но даже если вы волк (пардон, волчица), то и они
не разговаривают тоже. Отсюда следуют всего три версии: либо я сплю... Тогда
ущипните меня, пожалуйста.
     --  Да я  тебя лучше  укушу!  -- с энтузиазмом ответила  хищница  и так
тяпнула меня за ухо, что я взвыл. Как вообще не откусила... Ну а то, что все
это не сон, теперь предельно ясно, повторные эксперименты не требуются.
     -- Больно-о...
     -- Сережа, а  ты,  вообще, в порядке?  --  заискивающе завиляла хвостом
разговорчивая волчица. -- Ты ведь получил та-а-кой удар по  голове... Каюсь,
из-за меня!  Даже готова попросить прощения за то,  что  не  успела  вовремя
предупредить.
     -- Оставшихся вариантов  два. -- Я попытался чуть сдвинуться в сторону.
Ухо горело огнем, и попадать  в эти зубки еще раз не  улыбалось ни капли. --
Или я пьян, или сошел с ума. Первое можно смело отбросить, серьезной выпивки
не  было  уже  больше месяца, пара бутылок пива --  не в  счет. Предполагать
худшее не  хочется,  но  надо  смело  смотреть фактам в  лицо.  Если волчица
разговаривает, значит, у меня не все дома...
     --  Все,  --  с  дрожью  в  голосе,  запротестовала  страшная  зверюга,
доверчиво лизнув меня в щеку,  -- все дома, Сереженька, не  волнуйся! И я, и
Фрейя, и ты... Все будет хорошо, милый... Я спасу тебя.
     --  Не  утруждайтесь,  я и  сам  себя  спасу.  Мне  приходилось  читать
кое-какие  романы типа "Палаты номер шесть". Главное  в  этой ситуации -- не
спорить с собственными бреднями, и тогда они  постепенно растают сами...  Вы
--  говорящая  волчица! Очень  интересная  вариация... Замечательно,  вот  и
побеседуем.
     -- Я -- твоя жена!!!
     -- С чего бы это?! -- даже обиделся я.
     -- Не помнит... -- Желтые  глаза с ужасом повернулись к старику, словно
ища  у  него  поддержки  и  сострадания.  Дед  развел  руками,  выдав  самое
многозначительное из всех своих "Кхм... хр-р-р... упс!"
     -- Не  помню!  --  Мельком  глянув на правую руку, я отметил отсутствие
обручального кольца на безымянном пальце. -- Начнем с того,  что я вообще не
женат.  А  если  бы и  был, так не на  животном же!  Я, знаете ли, подобными
извращениями никогда не увлекался...
     -- Сережка, не буди во мне зверя! Или ты сию же минуту меня  вспомнишь,
или я тебя... съем! А сама буду счастливо доживать свой век веселой вдовой.
     Тут было над чем призадуматься. В грот  уже набилось большое количество
полупрозрачных теней. Старик,  судя по всему перевозчик, отвязывал от серого
валуна  допотопную лодку,  а  серая  волчица  грозно  стояла  передо  мной в
ожидании окончательного ответа. Нет, я отдавал себе отчет, что в чем-то  она
права...  Голова  снова  начала  болеть, и  память  совершенно  отказывалась
воспроизводить  хоть  какие-то осколки  воспоминаний.  Может,  я  и  вправду
чего-нибудь  подзабыл?  Но   ведь  не  жену-волчицу...  Такое,  простите  за
грубость, не забывается!

     Поберегись, Сергиус Гнидас, хранимый
     богами поэт сладкогласий!
     Ибо свершилось прозренье твое, и летит
     в небесах белопенных
     Дева, подобная дочери гарпий, что
     крыльями медными машут.
     Лик же прекрасный ее я не сравнил бы...

     -- Ой, мама! Мне-то за что?!
     Похоже, дело запутывалось окончательно...  Оказывается, не только я, но
и весь мир вокруг сошел с ума! С чем себя и поздравляю...

     Прямо  под  каменным сводом  потолка мелькнула гибкая  девичья фигурка,
звонкий крик эхом разнесся по подземелью:
     -- Я -- Сейлор Мун! Борец за Добро и Справедливость!
     Кажется, я это уже слышал?! Но где? Боже мой, что же это было... Совсем
юная девочка, акселератка лет пятнадцати-шестнадцати, в бело-синей матроске,
красных ботфортах, с короной ухоженных золотистых волос. Она свободно парила
над нашими  головами, нимало не смущаясь, что коротенькая юбочка не скрывает
буквально...  Короче,  там было на  что  посмотреть!  Фигурка  у златовласки
впечатляла отроческой гармоничностью  форм. Впрочем, действия девицы напрочь
подавляли любые импульсы на тему "подойти, познакомиться поближе". Обозревая
нас сверху гневными  голубыми  глазищами,  она громогласно  оповестила,  что
явилась сюда по делу -- творить справедливость во имя Луны! А начала с того,
что  перевернула лодку, свалила  старика  ударом  каблучка в  висок  и мигом
разогнала  все тени. Я так и не понял, какой  Луне и с какого рожна это было
надо?!  Серая волчица,  набивавшаяся  мне  в жены, попыталась в вертикальном
прыжке поймать  блондинку за юбочку, но только  напрасно клацнула зубами. То
ли прыжок недостаточно  высокий,  то  ли  юбка чересчур короткая...  Девочка
театрально расхохоталась и скрылась в тумане, висящем над черной рекой.
     --  Банни,  стой! Вернись сейчас  же!  Я --  твоя  старшая сестра, и  я
говорю: -- верни-и-и-сь!!! Или я... я тебе... тебя!
     Ага, ждите... Волчица в ярости укусила собственный  хвост и повернулась
к выходу из пещеры.  Навстречу,  прихрамывая, брел очень одинокий  кентавр с
самым  печальным лицом.  Его облик вызвал  у  меня некие смутные ассоциации,
возможно, я видел похожего актера в кино. Но вот в каком конкретно фильме --
не вспомню, хоть убейте!

     Скорбно стою пред тобою, почти
     не дыша, головою склоняясь смиренно,
     Именем Зевса и Геры, супруги
     его благонравной, тихо прощенья прошу.
     Я ведь не верил тебе, когда ты говорил
     терпеливо о всяческих бедах,
     В Тартар спешащих, подобно лукавейшим
     змеям... Ныне узрел
     И узрел все своими глазами... О, ужас!
     И кто бы подумал, однако...

     --  Это вы мне?  --  не  сразу догадался я.  Кентавр тягостно вздохнул,
кивнул и продолжил:

     Там, за скалою гранитно-могучей,
     и вправду козу я увидел.
     Жадно она, молодая, зеленую травку
     щипала, и вид ее был
     Словно бальзам для иссякшего сердца,
     сладостной негой
     И пенным желаньем его наполняя!
Я же мгновенно
     Беглянку настиг и в объятиях сжал
     благодарных безмерно,
     Но Афродитой клянусь, что милашке
     то было приятно!
     Нежно она мне намекала, этим согласье
     свое выражая,
     Увы... в то мгновенье, когда я ловко
     ее развернул и почти...
     В общем, сразу рухнуло с неба исчадье
     бесстыжих титанов,
     Ревом весь дол огласив: "Я -- Сейлор Мун!
И творить не позволю Насилье!"
     Далее вот, посмотри, что она
     натворила...

     Несчастный продемонстрировал левую переднюю ногу, перевязанную  пестрой
тряпкой,  огромную шишку на  лбу  и щедро  повыщипаный хвост. Я счел  долгом
вежливости проявить чисто мужское сочувствие:
     -- М-да-е, очень печально. Быть может вам следует обратиться в милицию?
К врачу тоже зайдите обязательно. Лучше к ветеринару...
     -- Странный  совет ты даешь, о певец, скудоумием бодрый, --  начал было
кентавр, но волчица зачем-то влезла в разговор:
     -- Не обращай  внимания, Кентаврас,  он  ничего не помнит. Ни тебя,  ни
меня, ни даже  себя самого... Лучше подойди  сюда и помоги  Харону  вытянуть
лодку, нам надо договориться...
     Кажется, эти двое знали друг друга. Ну что ж, это их сугубо личное дело
и меня  ни капли  не касается. Пока  все, включая оправившегося старца, были
заняты  обсуждением  насущных проблем,  я  опустился на  камушек  в угонке и
предался невеселым размышлениям.
     Как ни парадоксально, серая хищница била меня железной логикой... Да, я
не помню ни  ее,  ни человека-лошадь, но ведь и о  самом себе я тоже  ничего
толкового  сообщить не  могу!  Так, обрывочные воспоминания,  непонятные, но
знакомые слова,  названия улиц... А  кстати, что такое "улица"? Не  помню...
Полная амнезия! Плохо. Как же  теперь жить, а? Пока эта задача еще не встала
передо  мной  в полный рост, зато к явной потере памяти добавились еще и две
полнометражные  галлюцинации.  Одна  в белом,  с  крылышками  и  нимбом  над
головой,  другая в черном, тоже с  крылышками, но вместо нимба  -- маленькие
рожки.  Впрочем,  что их  объединяло,  так это  полные сострадания  взгляды,
направленные в мою сторону.
     --  Сергей Александрович,  скажите мне ради всего святого, вы и нас  не
помните? -- начал белый.
     -- Завянь,  Циля... Видел же,  как хозяина по кумполу веслом  треснули,
чего ради раны бередить?! Спасать его надо!
     -- Обратиться к официальной медицине?
     --  А она хоть кому-нибудь помогала?!  -- вопросом на вопрос  парировал
черный. -- Вон, у лодочника второе весло осталось, если возьмемся вдвоем, да
с размаху, то у Сергуньки появится шанс...
     -- Никакого шанса! Если "вдвоем и с размаху",  то  шансов у него нет, и
ты, нечистый дух, это прекрасно понимаешь!
     -- Циля, Циля, да ты чего?! Осади... я ж добра ему хочу...
     -- Тогда... не  заводи меня! И помни, что слухи об ангельском  терпении
сильно преувеличены.
     Я в  их  разговор  не вмешивался. Не хватало еще,  кроме потери памяти,
окончательно  сойти с ума и  беседовать  с  собственными  "глюками".  Вполне
достаточно того, что я вообще их слушаю...
     Между тем  кентавр, волчица  и  старик,  видимо, пришли к  определенной
договоренности.  Лодку кое-как выволокли на берег, перевернули и готовили  к
спуску на воду.
     -- Любимый, собирайся, нам пора!
     -- Никуда я с вами не поеду.
     --  Любимы-ы-й... Волчица  ласково повысила тон и  слегка  поскрежетала
клыками. -- Нам действительно  пора.  Я отдаю себе отчет в  том, что с тобой
произошло, но! Тем не менее это пока твои личные проблемы,  а вот если мы не
остановим  Банни, то проблемы будут  уже у всех...  И поверь мне, ТАКИЕ, что
твои забудутся сразу!
     -- Ничего не знаю! -- с опрометчивой самоуверенностью уперся я. -- Пока
мне  детально  не разъяснят,  что  почем, ни  за  какие коврижки с места  не
двинусь. Кто такая  эта  ваша Банни? Чего  ради я должен ее останавливать? И
почему этот кентавр все время мне на коленки смотрит?
     -- Кентаврас? Ладно, я с ним разберусь, милый...
     --  А вас я вообще  знать не знаю! Что за провокационные разговорчики о
наших якобы супружеских отношениях?! Да я и в мыслях не страдал зоофилией, а
вы тут...
     --  Хам! Подлец!! Мерзавец!!! -- После третьего эпитета у  нее в глазах
блеснули слезы,  жемчужинками стекая на пушистую грудь.  Я сидел  ни  жив ни
мертв...

     О пышнохвостая нимфа Наталья,
     ярок твой гнев и твой суд скоротечен!
     Но поспеши приподнять дорогого супруга,
     лодка готова к отплытью.
     Пусть он нахал и безбожник, и быдло,
     и варвар, но время отчалить...

     -- В последний раз спрашиваю, ты идешь? -- сквозь зубы кинула волчица.
     Я  отрицательно  покачал  головой.  После  всего  произошедшего...  Нет
уважаемые, я отнюдь не испытываю склонности к суициду
     -- Кентаврас, забирай его!
     Я сопротивлялся, честно, но...
     Если  вы думаете, что я тихо  лежал себе в лодке,  связанный по рукам и
ногам, дурак дураком, ничего не предпринимая, то вы глубоко ошибаетесь, Я --
мыслил! Хотя, если  уж  со  всем честно, это  единственное,  что  я мог себе
позволить в сложившейся ситуации. И мысли мои были разными... Начнем с того,
что  кое-что  полезное я  для  себя  все-таки уяснил. Сергей  Александрович,
Сергиус  Гнидас,  Сереженька  и  Сергунька --  все это, видимо,  я!  Раз так
считает  большинство,  к их  мнению имеет смысл прислушаться. И еще, судя по
всему, мы направлялись в некий Тартар. Возможно, это город, курорт, название
микрорайона  или торгово-посреднической  фирмы.  Мне  уже приходилось с  ним
сталкиваться, уж больно знакомо звучит, но где? Но меткому выражению  одного
английского писателя (вот видите,  что-то  я еще помню!), нас было  "трое  в
лодке, не  считая собаки".  Ну,  в данном случае  волчицы, какая  разница...
Галлюцинации больше не появлялись,  и это огорчало. С ними было бы  веселей,
так как по причине поломки одного весла мы двигались с черепашьей скоростью.
Откуда-то издалека, наверное с другого берега, донеслось гулкое эхо взрыва.
     -- Не  успеем... -- нервно заскулила волчица,  расталкивая  безропотные
тени и прыгая  поближе ко мне. -- Сережка, милый, мы не успеваем, Она же там
камня на камне не оставит! А что будет, когда вернется Аид?! Он убьет ее!
     -- Убьет? В смысле, лишит жизни ту  симпатичную девочку в мини-юбке? --
прозорливо догадался я, а волчица сурово нахмурила брови:
     -- Угу, вижу, мини-юбку ты заметил... Что еще тебе у  нее  понравилось?
Говори, говори... и смотри мне прямо в глаза, изменщик коварный!
     Я, по простоте душевной, уж было пустился перечислять, но в этот момент
лодка окончательно встала,  что, собственно,  и  спасло  мое положение. Ведь
страшно подумать, что эта ревнивица могла сделать с моим ухом (даже с обоими
ушами!), не прикрой я вовремя рот. А причина остановки  оказалась  проста до
банальности  --  перевозчик всего  лишь выбился  из сил.  Его  можно понять:
во-первых,  лодка  явно  перегружена  (два  человека,  волчица  да плюс  еще
кентавр! Тени не  считаются, они бесплотные). Во-вторых,  у старика осталось
только одно  весло (причем  каменное,  а  это, знаете ли,  вес). Где пожилой
растяпа расколотил второе, мне не было известно, хотя по обрывкам разговоров
становилось  ясно, что я  и  к  этому как-то  причастен. Посовещавшись,  вся
троица встала передо мной в немом ожидании. По  лицам видно, что-то хотят, а
что именно хотят -- непонятно.
     --  Сереженька,  --  наконец  решилась  волчица,  --  ты  прости  меня,
пожалуйста, если  я тебе немножечко нагрубила. У  меня сегодня день тяжелый,
но ты ведь знаешь, как я тебя люблю... Будь умничкой, помоги нам, а?
     --  Право, не знаю... У меня уже были утверждены определенные планы  на
сегодня.  Разве что  удастся случайно выкроить какое-то окно... Ну-с, дамы и
господа, чем могу быть полезен? -- Ох и трудно сохранять величественный  вид
в связанном состоянии, с затекшей спиной и чешущейся поясницей.
     -- Любимый, я знала! Я им всем говорила, какой ты у меня замечательный!
     -- Нет, нет, нет... не надо меня лизать!
     -- Ай, не будь букой! Здесь все свои, пой-мут...
     --  Все  равно...  фу!  У  меня  шерстинка  прилипла  к  носу... щас...
чи-х-ну...
     Мне хором пожелали быть здоровым. Все,  кроме старика, разумеется... От
него, по-моему, никто даже слова вразумительного  не слыхал, одни "гмыканья"
с  потугами на  значимость и  философичность. Отчихавшись,  я повторил  свой
вопрос.
     -- Милый,  прочти  стихотворение!  --  страстно  попросила  волчица,  а
кентавр  подбадривающе кивнул. Что ж, если это все, что им от меня надо, так
почему бы и нет?

     Люблю грозу в начале мая,
     Когда весенний, первый гром,
     Как бы резвяся и играя,
     Грохочет...

     -- Нет! Сережка, ты издеваешься!
     -- Хм... ладно, могу другое. Я думал, любое сойдет... Хотите, Бродского
почитаю? Сейчас, минуточку... ага!

     Нынче ветрено и волны, с перехлестом,
     Скоро осень, все изменится в округе...

     -- Не-е-е-т! --  уже в полный голос взревела недовольная хищница. -- Не
надо Бродского, здесь это не поможет. Прочти что-нибудь свое.
     -- Свое?! -- ужаснулся я.
     --  Конечно. Свое! Любимый, вспомни, твои стихи всегда срабатывали, как
самая мощная магия.
     --  Но... я не  могу... Как это  -- свое? Откуда... я же  не... не поэт
же?!
     -- Сергиус Гнидас, не  должно певцу, утерявшему лиру,  так отступать...
-- И подлый  кен-тавр выудил откуда-то  из-за спины  рогульку  с  натянутыми
струнами. А  ведь  я определенно видел нечто  подобное, но когда и где?!  Не
помню...

     Вот, забирай! Инструмент твой в порядке
     полнейшем, и громко
     Песнь нам исполни, такую, чтоб вспенились
     волны! Сам Посейдон
     Благосклонен к Орфею и слуг его верных
     держать не посмеет на месте.
     Пой же, герой! Раз супруга и публика
     просят, пой благозвучно, и, может,
     Муза тебе поменяет прозвание, ибо
     с именем гнусным певцом быть
     Достойным непросто...

     --  Да не умею я петь! И стихи  сочинять  тоже  не умею!  -- неуверенно
возмутился я. Волчица и кентавр обменялись подозрительными взглядами, словно
врачи в психбольнице.
     -- Сереженька, бедный  мой.  -- Волчий  язык нежно-нежно  лизнул меня в
нос. -- Я так надеялась... Не обижайся на нас. К тебе вернется  память, и ты
все-все вспомнишь. Что я твоя жена,  что  нам надо спасти Банни и что  ты --
поэт. Самый-самый!
     Она лизнула  меня  еще раз и  отвернулась, пряча слезы. Я  тоже опустил
голову, стараясь  не смотреть в ее сторону.  На этот раз со  мной обращались
вежливо,  хоть и  не развязали,  но просили  и уговаривали, а я  не смог  им
помочь... неудобно. Стихи, видите ли, их не устраивают... А я виноват, что у
меня память дырявая, как решето?! Что  помню,  то и читаю. Свои  почитать...
певец...   поэт...  самый-самый...   Особенно   обидным  было   то,   что  я
действительно ощущал  нечто... вроде зуда  на языке. Какие-то  очень далекие
образы, рифмы,  строфы  бились  в поисках свободы. К тому же это было  очень
похоже  на  стихи.  Не  знаю  чьи, не знаю  откуда,  ничего не знаю, но  они
требовали выхода...

     Вкус медной денежки во рту под языком...
     Харон весло обмакивает в Лету.
     Я сам с собой сегодня не знаком
     И в каждой песне путаю куплеты.
     Мороз, мороз!
     Ты не морозь меня.
     Чего стараться? Ни жены, ни дома...
     Никто не ждет, а белого коня
     И след простыл...
     Ночная глаукома
     Навеки ограничивает взор
     Одним пятном безлико-грязной формы.
     Лишь зодиак чеканит свой узор,
     И парки судьбы расшивают в нормы.
     Нормально...
     Отдышавшись до петли,
     Простить, смешав, потери и утраты,
     Всеядности кладбищенской земли
     Пожертвовав тупой удар лопаты.
     За все мои высокие грехи
     Мне денег в рот
     Досыпят сами боги,
     Чтоб я молчал и не читал стихи,
     Мешая перевозчику в дороге...

     Лодка двинулась  с  первой  же  фразы. Мы летели  поперек  черной реки,
сквозь плотный туман, со скоростью ракетоносного крейсера. Старый перевозчик
отложил весло, судорожно вцепившись в борта. Кентавр присел на задние ноги и
недоуменно вертел  головой, пытаясь осознать происходящее. А  серая  волчица
стояла  ровненько,  как   скульптура,  и  буквально   не   сводила  с   меня
восхищенно-влюбленного  взгляда.  Это  было  так...  приятно?!  Неприятности
начались,   когда  прозвучала  последняя  строка,  и   я  почувствовал,  что
задыхаюсь...  Мой  рот  оказался  под  завязку набит теплыми  металлическими
кружочками, и если бы лодка резко не врезалась в берег...  Подавился  бы как
минимум! Я же был связан и ничем не мог себе помочь, не мог даже позвать  на
помощь.  От толчка я кубарем свалился с приступочки и здорово треснулся лбом
о  днище.  Это  меня спасло.  Я  выплюнул  на  дно  лодки  столько  золотых,
серебряных и медных  монет,  сколько ни за что не  поместилось  бы  у меня в
обеих ладонях.
     --  Я все-таки  думаю, что  это  был хороший  поступок.  Хотя, конечно,
хозяин использовал колдовство, но исключительно в благих це-лях... К тому же
по принуждению...
     --  Ша, Циля!  У меня нету резона с тобой  спорить... Лучше подвинься и
дай  мне во-он ту  монетку. Ой-е! Серебряный  раритет  с совой богини Афины!
Братан, ты знаешь, сколько дают за такую малышку на аукционе Сотби?

     Река называлась Ахеронт, старик-перевозчик именовался Хароном,  волчицу
звали  Наташей,  а  нашего  четвероногого  друга  Кентаврасом.  Правда,  мои
постоянные  галлюцинации  почему-то называли его то Кентом, то  Савраской. К
самим "шизоидным  видениям" я тоже быстро привык: тот,  что  в белом, -- это
Циля, а черный, соответственно, Фармазон. Кроме меня, их никто не видит и не
слышит, что, в  сущности, абсолютно  логично.  С  чего  бы  это  моим личным
галлюцинациям бросаться в  глаза окружающим? И о  цели путешествия мне также
немного  рассказали:  мы  ловим  Банни!  В  смысле,  ту  девочку  в  юбочке,
называющую  себя  Сейлор  Мун. А  поймать ее необходимо, потому  что  она  в
болезненном самомнении решила полностью уничтожить все зло на  земле. Идея в
целом неплохая, но очень уж романтическая... Так вот, для начала эта героиня
вознамерилась покончить с демонами, у нее  с ними какие-то личные счеты. Что
и привело ее в Тартар, где Банни ударило в голову освободить всех страждущих
и  так  наказать  мучителей,  чтоб  впредь  неповадно было. Упускалась  одна
маленькая, но существенная деталь -- в царстве Аида демонов не было! То есть
в те наивные времена их еще просто не придумали. Там, как мне объяснили, был
бог смерти Танат, бог  сна Гипнос, трехголовый собакообразный монстр Цербер,
ну  и  сам вершитель  высшего суда, старший брат Зевса, некто Аид.  Впрочем,
приговор он  выносил не единолично,  а  коллегиально,  учитывая  каждый  раз
мнение  и  других представителей  официальной власти Олимпа. Так что попытки
голубоглазой воительницы в матроске творить здесь собственную справедливость
выглядели несколько навязчивыми и никому особенно не нужными. Хуже того, это
могло бесповоротно  разрушить  естественный баланс  Света  и  Тьмы,  успешно
устоявшийся в  мире и пока не дававший сбоев. Примерно такую версию событий,
ну, может быть, и  не в столь академической  последовательности, вдалбливали
мне Наташа и  Кентаврас  по дороге к чертогам Аида. Они почти  убедили меня,
что  я поэт, а значит,  единственный человек,  способный  остановить опасные
фантазии  героической  девчонки... Сильно подозреваю, что у  волчицы в  этом
деле  были  свои,  тайные   корысти,  а  вот   кентавр  оказался  совсем  уж
простодушным  малым. Похоже, ему  здорово  не  повезло в личной  жизни, и он
активно  пытался навязать  свою любовь всем подряд, включая старого  Харона.
Впрочем,  тот, быстро  выгрузив  наш  отряд на берег  и что-то  прогмыкав на
прощание, торопливо отчалил. Полагаю, он  неплохо зарабатывал на этом  деле,
каждая перевезенная  тень  давала  ему  монетку,  а  я  так вообще  выплатил
неразговорчивому  пенсионеру  его индексированную зарплату  за  пятьсот  лет
вперед...
     -- Эй, пришибленный, о  чем задумался? -- Пользуясь  тем, что волчица и
кентавр ушли вперед, перед моим носом завис порхающий Фармазон.
     -- Абсолютно ни о чем,  --  шепотом ответил я,  -- но если  честно,  то
очень хотелось бы знать, о чем умалчивает наша пушистая спутница.
     -- Ха. Тоже интересно стало, да? Сергунь, прими совет друга,  плюнь  на
все и  сконцентрируйся  на том, как  она этому Савраске глазки строит!  Тока
глянь, ведь хвостом, стерва, так и вертит, так и вертит...
     -- Глупости! -- почему-то обиделся я.  -- Ничего она не вертит,  просто
походка такая.
     -- Ну, смотри, смотри, лопушок,  мое дело -- предупредить... Если через
девять  месяцев  твоя благоверная начнет  запасать  овес  и шить  попонки  с
бантиками,   тогда   ты   меня   вспомнишь!   Да,   и   ребенка   не  забудь
Коньком-Горбунком назвать...
     --  Сереженька! -- подоспел  наконец тот,  что  в  белом.  --  Господи,
неужели этот бесстыжий Фармазон вас опять обижает?!
     -- Циля, я лишь раскрыл хозяину его светлые очи на темные моменты.
     -- Грех над больным смеяться! Сергей Александрович,  не слушайте его, я
тут  слетал на  разведку,  все выяснил и  категорически заявляю -- вам  туда
нельзя!
     -- Куда нельзя?
     -- В Тартар. Ваша двоюродная родственница, пользуясь отсутствием самого
Аида,  натворила  там  таких  дел...  Спускаться  вниз слишком  опасно.  Она
возомнила о себе просто невесть что и...
     -- Что и? -- заинтересовались я и Фарма-зон.
     --  Банни там не одна, с ней  еще три  девочки-демонессы!  Они  слишком
хорошо  вас помнят и полны решимости  отомстить, а вы ведь совсем сбренди...
ой, прошу прощения... еще не совсем здоровы.
     В его словах была логика... Я почти успел призадуматься над этим, как с
ходу ткнулся  носом  в круп  внезапно  остановившегося  кентавра. Похоже, мы
куда-то пришли... Тоннель кончился высоченным подземным залом,  где сидел на
привязи самый огромный и самый страшный из всех виденных мною псов. Это было
могучее животное с телом английского дога, черным как смоль. Вместо длинного
хвоста  извивались  шипящие  змеи, на  широких  плечах сидело три бульдожьих
головы, а из-за сцепленных зубов вырывалось оранжевое пламя!
     -- Это  Цербер... -- поджав хвост, протянула волчица.  Видимо почуяв ее
запах,  громадный пес яростно рванулся и завыл. С каменного свода посыпалась
пыль,  а  кентавр  зажал уши. Собаки  --  извечные враги волков,  и  страшно
подумать, что случилось бы с Наташей, если бы... Цербер был надежно привязан
ярким  синтетическим  поводком  к  массивному каменному  кольцу  в стене.  А
приглядевшись попристальней, я обнаружил на каждой из ужасных голов стальной
намордник. Кто-то  основательно  позаботился  о  максимальном обезвреживании
адского песика...
     -- У  нас есть  шанс  пройти.  Сережка, положи  мне руку  на  загривок,
пожалуйста, и не делай резких движений... Кентаврас пойдет первым.

     Что я отвечу моей желтоглазой отраде?
Храбростью бурою
     Я наделен в изобилье... Мне ли бояться
     цепного, бессонного стража,
     В Тартар пути охранявшего много столетий?
Но обижать не хочу
     Мужа достойного, ныне стоящего рядом!
Он ведь потребовал
     К царству Аида дорогу немедля открыть,
     так неужто посмею
     Я обесчестить его, не позволив герою
     первым отважно шагнуть
     Мимо Цербера, ждущего пищи?!

     Угу...  кентавр, как видите, лихо отмазался от похода. Волчица смущенно
замялась, и я  понял, что идти вперед  все равно  придется мне. Хотя  особой
опасности   не   было:  собака-то  привязана,  а   за  ее  спиной  виднелись
полураспахнутые  медные  ворота,  украшенные  непонятными символами. Значит,
кто-то туда уже прошел,  так почему бы не  попробовать и  нам?  Я  прихватил
волчицу Наташу за загривок, ободряюще потрепал за  ухо  и сделал первый шаг.
Это оказалось страшно... Просто поверьте на слово и  не пытайтесь повторить.
Три  пары  горящих  глаз  буквально  испепеляли   нас  огнем  нечеловеческой
ненависти.  Цербер  не  мог  порвать  элегантный  поводок,  намордники  тоже
показали  себя достойно,  но  скрежет  огромных желтых  клыков наполнял душу
холодом. По, спине бежали мурашки, с меня градом катил пот, но  мы шли и шли
вперед,  стараясь  двигаться  как  можно медленнее  и не выглядеть убегающей
добычей.
     -- Хоро-о-ший  песик, у-у-мный песик, до-о-брый песик... -- старательно
уговаривал я сам не знаю кого, пока Наташа и Кентаврас проходили в ворота. Я
шагнул   последним,  и  за  моей  спиной   раздалось  жалобное  поскуливание
брошенного щенка. Уф... сердце билось так, словно хотело выпрыгнуть на волю.
А  в самом Тартаре  сейчас стоял дым коромыслом! Мой "глюк" в белом оказался
совершенно прав -- мы опоздали...

     Необъятная территория была окутана  вечерним полумраком. То тут, то там
вспыхивали веселые  огоньки костров, со всех сторон слышались смех, музыка и
пение.  Прямо  навстречу  нам  размашистым  шагом  маршировал  рослый  грек,
красивый, как  в учебнике по истории. Он нес под мышкой  лиру  вроде  моей и
придерживал на ходу сползающий венок из листьев подсушенной лаврушки.
     --  Э... простите,  любезнейший, что за дискотека сегодня в Тартаре? Мы
думали, что это тихое Царство Мертвых, а не студенческий вер-теп.
     -- Без  комментариев! --  сухо отрезал  грек,  высокомерно поджав губы.
Черт возьми, да он и голову-то повернуть не соизволил, невежа!
     -- Подумаешь... Неужели это из-за того, что вся греческая культура была
объявлена "классикой"?
     -- Боги, держите меня... -- приближенным к полуобморочному писком выдал
наш кен-тавр. -- Что я глазами узрел -- это ж Орфей Сладкозвучный!
     --  Орфей?!  Тот  самый?  Живая легенда  рок-н-ролла! -- переспросил я.
Наташа завороженно кивнула. -- А что он здесь делает?
     --  Пришел за  своей женой Эвридикой,  -- шепотом  пояснила она, -- ему
нельзя оборачиваться, иначе...

     О! Эвридика идет! Слава супруге,
     достойной Орфея, великого мужа!
     Пусть она бодро спешит нежным объятьям
     навстречу. Мы же всем хором
Дружно хвалу воспоем верности жен
     и добрейшему сердцу Аида!
     Он ведь позволил Орфею шагнуть в царство
     теней и супругу забрать
     Дорогую... В смысле, свою, а не Аидову,
     тут я поправлюсь...
     О Эвридика! Тебе я пою... Посторонись,
Сергиус Гнидас, мешаешь!

     Между мной  и Кентаврасом действительно  протискивалась чья-то тень, не
извиняясь,  работая  локтями.  Наверное,  бедняжка  так  спешила  удрать  из
мрачного  царства сумерек, что не отвлекалась на сантименты. Да разве жалко?
Я почти ее  пропустил, но этот "кобыл мужиковатый"  пихнул меня крупом  и...
наступил на ногу! Причем именно на ушибленный палец...
     --  А-а-а-й-е-у-у!!!  --  не  своим  голосом   взвыл  я  так,  что  все
подпрыгнули.
     -- Эвридика-а?! -- логично обеспокоившись, обернулся древний грек.
     --  А-а...  нет! Я это... извиняюсь! Но вон тот... гад, чтоб не сказать
больше... мне на ногу наступил! Знаете как больно?!
     -- Эвридика...
     Тень молча  развернулась и,  даже  не помахав на  прощание,  ушла туда,
откуда вышла. Орфей подскочил к нам с белым от ярости  лицом.  Я не придумал
ничего умнее,  как  в качестве оправдания продемонстрировать  ему распухший,
дважды пострадавший сегодня,  большой  палец  правой  ноги.  Великого  певца
затрясло... Орфей было вытянул  дрожащие руки по правлению к моей шее, потом
закатил глаза и  начал  рвать на  себе волосы. Лавровые листики вперемешку с
золотыми  прядями  так и  замелькали  в воздухе! Мы  замерли,  чувствуя себя
виноватыми... Богоравный певец подобрал орошенную лиру, разломал ее на куски
перед моим носом и  бросился  прочь. Его  грязную ругань, выраженную в форме
классического гекзаметра, было слышно еще минуты три...
     -- Н-ну что? Пойдем дальше? -- несколько  наигранным тоном предложил я.
Волчица тихо потрусила вперед, а вот кентавр приотстал, косясь в мою сторону
с  явным  опасением.  А  что  я такого  сделал?! Мы  шли по неширокой тропе,
окруженные со всех  сторон буйно веселящимися тенями.  Банни среди них видно
не было... Насколько помню, в царстве Аида и грешники, и хорошие люди жили в
одном загоне.  Просто  плохие  наказывались  ужасными  муками,  а  праведные
пребывали  в праздном  покое, приправленном усладой. В  чем  она (эта  самая
услада) выражалась, я здесь так и не увидел...
     Кентаврас,  вернувшись  к привычной  роли болтливого гида,  вновь подал
голос:

     Вижу Тантала, злодея бесчестного страшно!
Боги судили ему
     После смерти -- кучу плодов на ветвях,
     к коим не дотянуться!
     Свежую воду, которой, увы, но испить
     невозможно ни капли!
     Камень огромный, грозящий упасть
     ежечасно прямо на темя!
     Но что же... Видим, сидит наш Тантал
     и бессовестно все пожирает!
     Камня грозящего нет и воды ледяной
     в ручейке, хоть залейся!
     Где справедливость богов?! Кто позволил
     нарушить их кару?!

     --  Банни...  Я  ее отшлепаю, когда догоню! Я вышлю ее из Петербурга! Я
все-все  тете Вере в Петрозаводск напишу. Она ее неделю из дома выпускать не
будет! -- бормотала волчица.

     Вот и Сизиф, царь Коринфа, сидит на скале
     безмятежно и нагло.
     Должно ему бы валун многовесный
     в гору катить, но у самой вершины
     Вниз тот валун побежит, и такое бы
     длилось извечно! Нет валуна...
     Он разбит на мильены осколков...
     Сверху плюется Сизиф,
     Отдыхая бесстыже! Можно ли было так воле
     богов прекословить?!

     Хм... Банни, судя  по  всему, и  не  такое можно.  Девочка ни в грош не
ставит  олимпийское начальство и, судя по размаху  содеянного,  способна  на
многое.  Я  было хотел  поделиться своими  соображениями по  этому поводу  с
волчицей,  но  Наташа  бесследно  исчезла.  Кентавр  попытался  обратить мое
внимание  на очередную группу мерзавцев, которым полагалось тонуть в Коците,
а не весело плескаться в нем же, но... В эту минуту на нас напали! Откуда ни
возьмись вылетела та, кого мы искали. "Нарушительница спокойствия"  обложила
всех присутствующих уже поднадоевшим текстом:
     -- Я -- Сейлор Мун! И я вершу справедливость во имя Луны...
     За ее  спиной полукругом  расположились еще  три такие  же  девицы. Они
отличались друг от  друга  цветом  глаз, волос и прическами. А так все то же
самое  --  неправдоподобно длинные ноги,  кукольные лица, коротенькие  юбки,
разноцветные матроски.
     -- Я -- Сейлор Марс!
     -- Я -- Сейлор Юпитер!
     -- Я -- Сейлор Венера!
     --  Все правильно, одну  ты замочил,  остались  еще  три, --  услужливо
напомнил кто-то с левого плеча. -- А теперь, Серега, делай ноги, поскольку в
большую неприятность я тебя  втравить уже  не в силах...  Циля,  у него есть
шансы?
     --  Велик  Господь  на  небесах,  и  чудесны  деяния  его, -- мелодично
отозвались  справа.  --  Пока  я  рядом  с  Сереженькой, у него всегда  есть
надежда, ибо она, как известно, умирает последней.
     -- Угу... а первым кто, Савраска?
     Бедный  Кентаврас  действительно  стоял  с отвисшей  челюстью, в  немом
благоговении пожирая взглядом соблазнительные  девичьи фигурки. Учитывая его
вечную  озабоченность  в  этом  вопросе,  он  был  для  них  слишком  легкой
добычей...
     -- Зачем ты преследуешь меня -- громко спросила Банни.
     Я еще раз поискал взглядом Наташу и, не найдя, решил отвечать сам:
     - Hy-у... это...  как я припоминаю,  затем,  чтобы  вернуть тебя (вас?)
домой. Тут рядом волчица крутилась, уверяющая, что она -- моя жена. Так вот,
она еще говорила, что  вы (ты?) ее сестра. Двоюродная! Там у вас где-то ужин
стынет, а здесь ничего ломать нельзя, хозяева рассердятся...
     -- Никто не  может остановить  воинов в  матросках, когда они  защищают
слабых и обиженных!
     -- Но... это же грешники, несущие свое наказание?!
     -- А кто посмел их  осудить? Демоны?! --  упрямо вздернула курносый нос
упертая  Сейлор Мун, а все прочие "сейлорки" поддержали ее дружным гиканьем.
--  Мы  не  допустим  насилия  над  несчастными!  Девочки, проводите  отсюда
незваных гостей!
     Смешливые девчонки тут же изогнулись в причудливых фотомодельных позах,
после чего  поочередно выкрикнули  названия своих  планет, видимо получая от
них  какую-то  силу.  Какую конкретно,  я  ощутил,  когда  земля  под ногами
вздыбилась и вокруг замелькали первые молнии.
     -- Серега, назад, к воротам! Забыл, кто такие демонессы?! Тогда взгляни
и  вспомни! Убьют же на фиг, а похороны сейчас знаешь сколько  стоят?! Циля,
скажи ему...
     Не помню,  что мне посоветовал Циля, меня  подбросило взрывной  волной,
дважды  перевернуло  в воздухе  и под демонический смех  швырнуло животом на
широкую  спину кентавра. Я  кое-как обхватил его, а  тот с  перепугу заржал,
забил копытами и  бросился наутек. Кругом  метались  перепуганные  тени, дым
стоял  столбом, от грохота закладывало уши, но  в общей сумятице  нам все же
удалось пробиться к воротам. Банни уже не было видно, и я испытывал от этого
прямо-таки неземное удовольствие. Если волчице Наташе так нужно ее ловить --
пусть  ловит сама!  Лично я  в таких  развлекалках  больше не участвую... Но
прежде  чем мы уперлись руками  в ворота, в литую  медь  косяка впилась алая
роза на длинном стальном стебле!

     Странные, друг мой, цветы вслед
     посылает тебе щедрых поклонников
     Стая... Я же доселе другого металла
     не видел, дверь меднотелую
     Так и пробившего разом! Коль нас такими
     цветами завалят сегодня --
     Зря мы спешим из Аидова царства...
И смысла в том нету, раз уж
     Обратно сюда возвращаться придется
     призрачной тенью и с розой,
     В загривке торчащей уныло...

     -- Кентаврас, вы меня просто измучили своей вечной  болтовней! Лучше бы
сделали что-нибудь полезное -- ворота заклинило!
     Действительно, когда мы  входили в Тартар, они были  приоткрыты, я туда
самолично  протискивался,  а  теперь  медные  створки  словно кто-то  запаял
намертво.  Хотя  медь  вроде  бы не  паяют...  или  паяют? А, какая разница!
Кен-тавр напряг  могучие мышцы  и всей лошадиной массой ударил в ворота. Они
отозвались гулким эхом, но не подались ни  на сантиметр.  За нашими  спинами
раздалось ехидное девчоночье хихиканье. Хвала богам, пока еще далекое...
     -- Ну все, братва, --  танцы похерились в Лету... -- Рядом со мной рост
в рост возник черный Фармазон. -- Отступать некуда, помощь не светит, а этим
шалашовочкам нет дела, до твоей талантливой души -- они жаждут крови!
     -- А... вы мне тоже не поможете?
     -- Я? Не-е... уровень не тот, и вообще,  я с дамочками принципиально не
воюю. Себе дороже, знаешь ли...
     -- Тогда... тот, второй, в белом?
     --  Циля?  Он, конечно, мог бы,  но вряд ли... В  их  ведомстве главная
заповедь "Не  убий!".  Да  и  нет его,  опять небось  с докладом  в приемной
очереди дожидается... -- доступно  объяснил черный, дружески обнимая меня за
плечи. -- Мне тут еще  один звоночек сделать надо, не возражаешь? А ты  пока
попроси Савраску перестать ворота бодать, все равно не по-могает...
     Мокрый от  пота  кентавр до сих пор продолжал безуспешно пинать тяжелую
медь  то головой,  то  крупом.  На  мои  уговоры  прекратить  он  нимало  не
реагировал, видимо окончательно  ошалев от  испуга. Меж тем Фармазон  извлек
из-за пазухи мобильный телефон,  откинул крышку и быстро набрал шестизначный
номер:
     -- Алло, Люся?!  Как слышишь меня, симпампуля?  А вот я  тебя плохо,  с
треском... Ну, ладненько, тогда ты молчи, а  я  тут  обстановочку акварельно
обрисую. Потолок грязный, темень египетская, кругом пыль, грязь  столетняя и
прочая  антисанитария...  Короче, завел  нас этот Сусанин... нет слов,  одни
цитаты! Гибнем хором на корню, как "Варяг" в Японском море. Да-а...  вот и я
говорю,  кому как везет.  Ну,  ты уж там  не скучай  особенно... Сейчас  нас
по-быстренькому убьют, и я сразу домой. Особые поминки не  готовь, обойдемся
тем, что в холодильнике. Ага. Я тоже тебя целую!  Нет, не в это место... Ну,
да ты  у меня женщина гибкая,  сама дотянешься. Пока, пока...  люди ждут.  И
тебе того же...
     --  Простите, а вот... куда вы звонили?  -- не  сводя  глаз  с медленно
приближающихся демонесс,  спросил  я. Черный не ответил,  сплюнул,  неспешно
убрал  сотовый и  вопросительно уставился  на  меня. --  А...  просто  хотел
уточнить, милицию по нему нельзя вызвать?
     Фармазон витиевато выругался вместо ответа и невежливо покрутил пальцем
у виска.  Три  девочки  в  матросках летели к  нам  с  угрожающей,  какой-то
садистской неторопливостью, о чем-то переговариваясь и делая вид, будто бы я
их нисколько не интересую. Кентавр продолжал долбить ворота...
     --  Сергей  Александрович,  жутко извиняюсь  за  задержку, -- запыханно
выдал белокурый  Циля,  образовавшись  с правой руки. -- Надеюсь, вы  еще не
успели серьезно пострадать? Я тут... то есть мы там  посоветовались и решили
позволить вам некоторые... ну, послабления, что ли!
     -- Ты че  приперся не вовремя?! Мы с Сергунькой уже полчаса пыхтим, как
зажатые в угол партизаны, а ты опять без пулемета!
     --  Применение  оружия  греховно  по  сути,  ибо  заповедь  "Не  убий!"
по-прежнему занимает первую позицию в табели о рангах.
     -- Угу, а когда из квартирки сэра Мэлори мы палили навскидку,  ты вроде
и не особенно возражал, пацифист?
     --  Но... а мне-то  что теперь делать? -- осторожно поинтересовался  я.
Сейлор  Марс, Сейлор Юпитер и Сейлор  Венера  были уже  буквально  метрах  в
десяти, и выражения их хорошеньких лиц  не предвещали ничего хорошего. Прошу
прощения за бездарный каламбур.
     -- Сереженька, мне пришлось пойти на некий  недостойный шаг, проникнуть
в вашу квартиру в Петербурге и взять с полочки книжечку ваших стихов.
     -- M-м... квартира в Петербурге? Знакомое название... а где это?
     -- Вы  что,  совсем, да?! --  отшатнулся  белый,  потом  все  вспомнил,
простил  и  продолжил:  --  Быстренько прочтите  вот  это, про собаку. И  не
спрашивайте меня зачем, просто читайте!
     Я  взял в руки тоненькую книжицу с двумя профилями на обложке. Ей-богу,
мог бы поклясться чем угодно, что вижу ее впервые... Читал я тихо.

     Ну вот... Перед носом захлопнули дверь.
     Нелепо скулить и рычать бесполезно...
     Воспитанный пес не считает потерь,
     Он просто уходит походкой нетрезвой.
     Обидеть легко. А собаку -- вдвойне.
     Убийственность фраз не летит мимо цели.
     Собачников много, и шкура при мне,
     Снимаю ошейник -- быть может, пристрелят?
     Бессмысленно жить, если в дом не войдешь
     Ты предан и продан за стыд и измену.
     По мертвому другу -- поломанный грош,
     Куда уж краснее заламывать цену...
     Я мог бы снести этот глупый замок
     Скандально небрежным движением лапы.
     Я мог бы сказать ей... О, если б я мог!
     Но там, за стеною, не всхлипы, а всхрапы
Иду по ступенькам заплеванным вниз
     Все было, как должно, все было недаром.
     Хозяйки моей романтичный каприз
     Выходит навстречу мятущимся фарам

     Стихотворение оказалось коротким. Да  еще  и  печальным... Даже кентавр
перестал мучиться  с воротами,  заслушался или  просто  устал.  Демонессы не
долетели  до  нас  шагов пять-шесть,  они  остановились,  сбились в кучку  и
оттопырили ушки, словно к чему-то прислушиваясь. Быть может, мне показалось,
но вроде бы я услышал поскуливания  и поскребывания с той стороны. Да, да...
из-за медных  ворот уже явственно слышались жалобные взвизги бедной собачки,
которую почему-то  не пускают  к  любимому  хозяину.  До меня  дошло,  какая
собачка  могла  издавать  эти звуки... Похоже, это дошло и  до  девчонок. Но
прежде  чем  хотя  бы  одна  из них  подняла  на  меня руку, тяжелые  ворота
содрогнулись  от  страшного  удара  и в открывшемся  проеме  показались  три
счастливые  собачьи  морды! Увидев  меня, они  зашлись  в  радостном  лае, и
секундой позже я был с ног до головы вылизан прыгающим Цербером! Намордников
не было  и в помине. На конце надежного поводка звенело выдернутое с корнями
кольцо.  Земля  тряслась!  А я  стоял столбом,  зажмурив  глаза,  потому что
щенячья радость этой многотонной туши могла расплющить меня, даже не заметив
содеянного...
     --  Сереженька, не отвлекайтесь,  действуйте! --  пропищал кто-то мне в
ухо. -- Приструните его, он вас послушает.
     -- Кх-х-м... ф-фу... Фу!  Фу,  мальчик!  Место! Сидеть!  --  с  большим
трудом  откашлялся  я,  стараясь  придать своему  тонкому  голоску  максимум
железобетонной уверенности. Цербер  прижал уши и... послушно сел, всем видом
показывая  готовность  исполнять  любые  мои  команды. "Воины  в  матросках"
вылупили глазищи  и замерли,  совершенно  сраженные  проис-ходящим.  К слову
сказать, я только сейчас заметил, что Банни среди них не было. Либо сбежала,
либо у нее другие дела...
     --  Чего  ты тянешь, балбес?!  Командуй давай! --  взорвалось  у меня в
левом ухе. -- Ну же... Фас!
     --  Фас!  --  на  полуавтомате  послушно повторил я.  Цербер вздрогнул,
черная  шерсть  на  загривке  поднялась  дыбом,  змеи дружно  зашипели, а  с
оскаленных  клыков  сорвалось  пламя...  Огромный  страшный пес,  порождение
ночных кошмаров  Древней Греции,  с ужасающим рыком  бросился на  тех, в ком
почуял агрессию в мой адрес. Девчонки кинулись врассыпную! Я уже  не мог его
удержать... Сражение  было  столь  коротким, сколь и  яростным. Опомнившийся
кентавр тянул  меня за руку, уговаривая немедленно  уходить.  Волчицы Наташи
по-прежнему не было видно, да оно и к  лучшему... Я ведь, кажется, упоминал,
как нервничал пес, когда она проходила мимо? Ладно, ладно, нам действительно
пора... Банни исчезла, ловить некого, больше здесь делать нечего, а наводить
порядок в Тартаре  придется, видимо, его непосредственному хозяину. И, между
прочим, очень  интересно было бы  узнать,  где, собственно,  шляются все эти
боги, когда тут такое  творится?  Счастливый  осознанием исполненного долга,
трехголовый  пес  проводил  нас  до  Ахеронта.  У  невозмутимого  Харона  от
подобного  зрелища отпала  искусственная  челюсть. На  прощание  я  похлопал
четвероногого друга по громадному загривку (для этого ему  пришлось  лечь, а
мне  встать на спину  кентавра), и благодарный Цербер сплюнул  к  моим ногам
изжеванный  сапожок  демонессы. На  мгновение  я  почувствовал  легкий  укор
совести...

     Утро.  Солнце  уже встало, и сквозь жалюзи пробиваются  его неугомонные
лучи.  Наташа,  теплая  и  родная,  сладко дышит  рядом, удобно  устроившись
головой у меня  на плече.  Аромат  ее волос  отдает неизвестными травами,  а
вовсе  не запахом  волчьей шерсти, как было когда-то... Блаженно потягиваюсь
на  шелковых   простынях,   но  всерьез  просыпаться  пока   не  хочется.  В
полусне-полудреме   неторопливо  прокручиваются   кадры   нашего  последнего
приключения.  Мы с Анцифером и Фармазоном должны  были отправиться в Древнюю
Грецию. Наша  сбежавшая  сестренка из Петрозаводска вообразила себя героиней
японского   мультсериала  и  собралась  наводить  свои  порядки  в   местной
преисподней.  Надеюсь,  на  этот раз  мы  ее остановили... Честно  говоря, я
почему-то мало  чего помню.  Память  ведет себя совершенно  неадекватно, как
будто я умственный калека. Переход из мира в мир был мгновен-ным. Каменистый
берег Коктебеля и рокот  Черного моря на Крымском побережье  запечатлелись в
сознании  целостным  пейзажем,  словно  на акварелях  Макса Волошина.  Образ
поэтически-мужественного  и  невообразимо  болтливого кентавра  тоже виделся
вполне  отчетливо. Обрыв кинопленки  воспоминаний начинается от  появления в
пещерах  Аида  моей жены  в образе  волчицы и седобородого  старца,  на  нее
нападающего. Думаю, старику не поздоровилось, но сам я дальше  ровным счетом
ничего  не  помню...  Когда Наташа проснется, надо попросить ее  рассказать.
Хотя попросить можно  и близнецов,  но, разумеется,  не сейчас... Я  наконец
открыл глаза, еще раз с удовольствием  убедился, что в  Городе,  как всегда,
хорошая погода,  и, повернувшись,  мягко коснулся  губами Наташиной шеи. Она
сонно улыбнулась,  что-то мурлыкнула и прижалась ко мне всем телом. Что ж, у
меня   был  лишь   один   способ   ее  разбудить,  и   я   не  преминул   им
воспользоваться...
     Мне  удалось выползти  из  кровати  где-то... где-то... короче,  спустя
довольно долгое время. Пока моя чувственная ведьма, разметавшись, парила над
шелковыми  простынями,  у меня была  пара минут  на  принятие  душа. Завтрак
накроется  сам, а после кофе, фруктов и бутербродов можно будет  не вылезать
из-под   одеяла  до  самого   обеда   или  даже...  Увы,  интуиция  опытного
путешественника по измерениям говорила мне, что не  все так  просто,  есть и
гораздо более важные дела. Хотя как посмотреть, что может быть важнее любви?
По крайней мере, моя жена ответила бы именно так, а потом одарила меня ТАКИМ
поцелуем... Обычно это является решающим аргументом с ее стороны практически
в  любом  споре.  Однако  сегодняшним  утром   все  складывалось  не  совсем
привычно...
     Еще  в  ванной,  растираясь   полотенцем,  я   услышал  короткие  трели
телефонного звонка. Когда вышел на кухню, Наташа уже была там,  завернутая в
махровую простыню, и быстро дожевывала мандарин.
     -- Милый, садись за стол. Ешь сам, меня не жди. Я в душ, мигом...
     -- А кто звонил? -- запоздало поинтересовался я.
     -- Твой знакомый Семецкий! -- крикнула она из ванной. -- Требуется наша
помощь, у него опять проблемы.
     --  И почти  наверняка  связанные  с нашей  Банни... --  себе  под  нос
пробурчал  я,  принимая  от   подлетевшего  подносика  чашку  "Амбассадора".
Бутерброды с сыром и колбасой лежали на столе, бананов мне не захотелось, но
маленький  мандарин,  по примеру  супруги,  я  взял. К  завтраку традиционно
подоспели Анцифер и... нет, на этот раз только  Анцифер. Белый ангел душевно
поприветствовал меня,  сообщил, что  рад  видеть  в  добром  здравии, и,  не
кокетничая, взял самый большой бутерброд.
     --  Вот  видите, Сереженька,  в конце концов все  кончается хорошо.  Мы
беспрепятственно  доставили  вас   обратно,   а  уж   Наталья   Владимировна
позаботилась о том, чтобы наутро вы выглядели  как новенький.  Да, кстати, а
где она сама?
     -- Там, в ванной плещется.
     -- А-а... -- многозначительно покраснел мой ангел-хранитель. -- Ну, так
вы с ней, видимо, уже обо всем переговорили?
     -- M-м...  нет,  с  утра  мы  были  заняты  несколько  иным...  --  Мне
доставляло  удовольствие  видеть его  крайнее  смущение.  Анцифер  и вправду
удивительно   милое  и  добросердечное  существо,  хотя   при  случае  может
доказывать  свою  точку  зрения кулаками.  Но вот в  интимно-личных вопросах
стыдлив, словно дореволюционная гимназистка. А как краснеет, как краснеет...
-- Простите,  если был  чрезмерно откровенен,  на  самом деле мне всего лишь
хотелось узнать -- почему это вы один? Где наш злейший враг?
     --  Фармазон очень занят. Его  там пропесочивают на  каком-то  собрании
отдела.
     -- Неужели за то, что  он  категорически отказался  втравливать меня  в
очередной смертный грех?!
     -- Отнюдь... Уж в этом дурном  деле он у нас всегда первый молодец. Как
я понял, у него невнятные  сложности с  руководством. Что-то там связанное с
чрезмерной вольностью при телефонных разговорах...
     -- Любимый,  ты  уже  поел? --  Наташа  выскользнула  из  ванной,  едва
прикрытая поло-тенцем. -- Я бегу одеваться. Собирайся скорее, время не ждет.
     Невинный Анцифер покраснел так, что  я  испугался, как бы его не хватил
удар.   Багрово-красный   ангел   выронил   недоеденный  бутерброд   и,   не
попрощавшись, исчез  из  кухни.  Философски вздохнув, я отправился следом за
супругой.  Если мы  идем  в гости,  то следует  одеться соответственно, дабы
пристойно выглядеть в паре. Я остановил свой выбор на  классической "тройке"
с  кремовой рубашкой  и черно-серебряным  галстуком.  Наташа,  появившись  в
свободном домашнем платье, чуть удивилась моему виду.
     -- Но ты говорила, что Семецкому требуется наша помощь?
     -- Требуется, -- согласно кивнула она,  -- но это не значит,  что нам с
тобой  надо  куда-то бежать. Он сам сюда  придет,  буквально...  минут через
пять. Сними хотя бы пиджак, я сделаю распоряжения насчет стола в гостиной.
     Отлично. Я охотно сбросил модельные полуботинки, с удовольствием  сунув
ноги  в домашние  тапочки.  Черт  подери... они имели  форму  двух  пушистых
зайчиков!   Даже   хвостики   над  пяткой   белели!  Это,   конечно,   милый
внутрисемейный  юмор,  но  можно  бы  обойтись  и  без  столь  прямолинейных
намеков...
     -- Физкульт-привет самому главному зайцу района!
     -- Фармазон?! -- Я даже  слегка подпрыг-нул...  как зайчик... тьфу!  --
Рад видеть вас в приподнятом настроении, а то Анцифер говорил, будто бы там,
на собрании отдела, кое-кого пропесочивают по полной программе.
     -- Не по полной,  Сергунь, -- величаво ответил нечистый,  разгуливая по
комнате, заложив руки за спину, -- когда по полной песочат, то пациент потом
неделю  сидеть не  может...  Не красней, ты все  понял правильно. Как  у нас
говорят:  "Не входит через голову,  дойдет че-рез..."  Обычно  для этой цели
используют швабру. Не красней,  ты все  понял неправильно! Я  хотел сказать,
что дают  швабру  в  руки  и  отправляют на уборку  мусора  вокруг котлов, в
которых варят  грешников.  В  чем конкретно варят,  не спрашивай... Надеюсь,
запах из балахона уже весь выветрился?
     Я невольно принюхался  и пошел  за  дезодо-рантом. Фармазон  был  прав,
спрашивать не стоило.
     -- А как твоя дражайшая половина?
     -- В ванной плещется, -- почему-то соврал я. У черта загорелись глаза.
     -- Где?!  -- Мне едва  удалось поймать его  за рукав. -- Серега,  ты --
жмот,  скупердяй,  единоличник,  эгоист и  совершенно не имеешь  понятия  об
эстетике! Я что, прошу невозможного? Ну, хоть одним глазком...
     Мелодичный  звонок в  дверь прервал  наш  спор и, возможно, избавил  от
худших последствий,  так как я был полон решимости засунуть личного  беса  в
стиральную машину, но не допустить... куда не следует.
     --  Любимый,  --  пропела  Наташа,  показываясь  в дверях,  --  открой,
пожалуйста, это наверняка гости.
     -- А ты еще, оказывается, и  брехло  безбожное! -- припечатал мне вслед
обиженный  Фар-мазон,  безнадежно  опуская руки  при виде Наташиного платья.
Кажется,  сегодня я умудрился  подставить ножку обоим близнецам. Что ж, день
обещает быть хорошим...

     Мэтр Семецкий выглядел  помолодевшим лет на пять. Его лицо загорело под
морским ветром,  а уверенный  взгляд  пресекал любые  вопросы  о судьбе  его
бывших  убийц. Судя  по  всему,  эта  тема не просто  закрыта,  а  полностью
исчерпана. Во всех смыслах...  За наше короткое  отсутствие  он  вел  весьма
активный  образ  жизни:  перешел Рубеж, посмотрел в глаза чудовищ, экстерном
окончил  школу  "годзюрю",  пройдя  в ней  полный "Путь меча", нанес осенний
визит  папе-антибиотику, где-то в  сельве охотился на грыбру, а в результате
застрелил  льва, да  в  довершение ко  всему  был посвящен на острове Русь в
"рыцари  кувалды". Не  знаю, где здесь  правда, где  ложь, но чтобы  осилить
такое за несколько часов нашего отсутствия... Кстати,  не грех бы уточнить у
Наташи, а сколько часов, дней или месяцев мы отсутствовали  на самом деле...
В   измерениях   время   движется  по-разному,  и   сейчас   дорогой   гость
удовлетворенно  потягивал традиционный ямайский  ром,  неторопливо  объясняя
причину своего визита:
     -- Уважаемая Наталья Владимировна, до меня  дошли непроверенные  слухи,
шо  ви  с  супругом  посетили  тот  самый  Тартар, карту  которого  пыталась
свистнуть та самая Банни?
     --  M-м...  мы  некоторое время  отдыхали  на  Крымском  побережье,  --
беззаботно мурлыкнула моя супруга, пододвинув к себе зефир в шоколаде.
     -- Значит, не отрицаете? Хорошо-о...
     -- Минуточку, -- вмешался я, -- мне почему-то  показалось, что  в вашем
тоне слышатся нотки опытного оперуполномоченного?
     --  Нет, нет,  нет!  Шо ви, шо ви... просто полюбопытствовал! Ну, и как
вам понравилось царство Аида?
     -- Серо, сыро, скучно... -- пожала плечами  Наташа. -- К тому же хозяев
не  было  дома  и показать местные достопримечательности оказалось абсолютно
некому. Харон  был  болтлив,  словно  кандидат  в депутаты, у Цербера  дурно
пахнет из всех трех пастей, а бедные тени запуганы и, как всегда, безмолвны.
Увы, ничего интересного.
     -- Какая  жалость, а  ведь  мне  буквально  вчера  доставили  редчайшую
рукопись!  Ви позволите?  --  Мэтр  Семецкии  достал из внутреннего  кармана
морского кителя порыжевший от времени свиток. -- Это уцелевшая часть текста,
так сказать, мемуары в стихах, некого  Кентавраса. Он описывает удивительные
и  чудесные похождения  своего  спутника,  древнегреческого  поэта  Сергиуса
Гнидаса, таки тоже шагнувшего в Тартар. Не хотите взглянуть?
     --  Не-а... --  лениво откачнулась в кресле  моя жена, но  я решительно
протянул руку:
     -- Хочу! В смысле, мне всегда было интересно сравнить, насколько  стиль
Гомера отличался от стиля других певцов.
     --  Ой, нет! В руки не дам,  жутко  извиняюсь, но вещь коллекционная...
Как культурный че-ловек, ви меня поймете.  С вашего благословения, я вкратце
расскажу, о чем там речь... Итак, суть в том, шо некий Сергиус  Гнидас, судя
по описанию,

     "...муж богоравный, чей рост был подобен
     соснам эгейским,
     А руки столь мощны -- шкуру быка
     раздирали легко, как, быть может,
     Тунику первую рвет, не заметив, ребенок..."

     Я далее слегка пришел в смущение  от такой  грубой лести, но  все равно
это было приятно. Наташа ответила мне мрачным взглядом и вновь повернулась к
гостю. Тот поклонился и продолжил:
     -- В общем, они спустились вниз, дошли до реки Ахеронт и там

     "... Дерзкий старик, вознеся возмущенно
     лопасть весла из гранита резного отменно,
     Мыслил его опустить на волчицу, зажатую
     в угол пещеры..."

     -- Но наш герой подставляет под удар собственную голову и... немножечко
теряет разум, шо лично мне без удивления...
     Моя  розовощекость  разом  спала,  сменившись  смертельной  бледностью.
Наташа кусала губы, но пока молчала.
     -- Далее, они  втроем  --  волчица,  поэт и  Кентаврас -- прошли медные
врата  и  во  владениях  Аида  учинили  натуральнейший  разгром!  Якобы  они
сражались  с верховной  демонессой  и  тремя ее подругами, одну из  которых,
опять-таки извиняюсь, затравили собаками...

     "Цербер ужасную пасть, крайнюю слева,
     отверз, выплюнув нам на потеху
     Сандалии девы умершей. Но виновата сама
     дева была, хоть густотою
     Волос и легкоструйностью бедер гордилась
     изрядно. В нежной груди и
     Высокой ненависть свила гнездо,
     и она же ее погубила!"

     Я  сжал  ладонями  виски,  в мою воспаленную голову  постепенно  начала
возвращаться память. Значит, все это не читанные или  приснившиеся фантазии,
а  жестокая реальность. Мы вновь сражались с Банни, я дважды читал  стихи  и
самолично  натравил страшного трехголового пса на девочек-демонесс.  Одну он
съел... Потом Анцифер и Фармазон вернули меня  к реке и передали  с  рук  на
руки  любимой супруге. Она  чем-то опоила  меня, унесла в Город,  уложила  в
постель, а наутро  я  уже ничего не помнил.  Или,  вернее, помнил только  ту
часть  наших приключений, которая не была связана  с разыгравшейся в Тартаре
трагедией...  Я пристально посмотрел  на  Наташу,  она на  мгновение  отвела
взгляд, а потом ответила мне самой беззащитной улыбкой.
     -- Большое спасибо за  содержательный  рассказ, господин  Семецкий. Но,
как я понял, вы пришли к нам, потому что у вас возникли какие-то проблемы?
     --  Ба, лично к вам,  уважаемый  Сергей Александрович,  у меня  никаких
проблем нет, -- кротко  кивнул  капитанствующий библиофил,  -- а вот к вашей
супруге...
     -- Что именно? -- выпрямилась Наташа.
     -- У меня есть некоторые  подозрения, шо ви под  шумок взяли в  царстве
Аида одну небольшую вещицу...
     -- В смысле, украла?!
     -- Ой, ну не надо же таких страшных слов... Мы взрослые люди  и живем в
одном Городе.  Если молодая, видная из себя  ведьма во время путешествия  по
мирам и  прихватила  с  собой пару  сувениров, таки  это шо  --  воровство?!
Разумеется,  нет, клянусь памятью мамы... Просто я подумал, шо,  может быть,
ви захотите это продать?
     --  Я...  подумаю,  --  приподняв бровь,  заявила  моя жена, чем просто
ввергла меня  в заторможенное  состояние. Вы понимаете, она ведь  фактически
согласилась с обвинением в преднамеренной краже и говорит, что "подумает"?!
     --  Вот это  я называю  деловым  подходом! --  сразу  разулыбался  мэтр
Семецкий, одним  глотком  допил свой ром и  залихватски  пристукнул донышком
бокала  о стол. --  Смею надеяться, шо как  только ви шо-нибудь  решите, так
сразу  вспомните мой номер телефона. Можете также прислать почтового голубя,
мальчика с  запиской или  огнедышащего дракона в  таратайке --  я  сразу  же
подъеду!
     На этом гость торжественно распрощался, и мы церемонно проводили его до
дверей. Остатки  угощения и  посуда исчезли сами, как будто их вынесло через
окно. На мгновение  мне  показалось,  будто я вижу черный  рукав  Фармазона,
мелькнувший над вазочкой  с конфетами, но не уверен... Наташа подошла сзади,
тихо обняла меня, уткнувшись носом мне под лопатку:
     -- Милый, я все объясню.
     --  Сделай  милость.  Так,  значит,  твой  поход   в  Тартар  вовсе  не
подразумевал возвращение Банни домой? У тебя были свои цели...
     -- Сережка, солнце мое, ну не  говори со  мной  так, а?!  Я и  без того
чувствую себя  ужасно виноватой. Ну-у, мы немножко поссорились с Хароном, он
отказался перевозить  меня без платы,  а  вместо платы  потребовал... Старый
пень, а туда же! Вот  я и превратилась  в волчицу, и  на самом  деле  -- его
счастье, что так вовремя появился ты.
     -- А Кентаврас?
     -- С  ним мы давно знакомы... Правда, он знает меня,  как лесную нимфу,
серую спутницу Дианы. Зато не пристает, суровый нрав богини в этих  вопросах
общеизвестен... Я и попросила его присмотреть за тобой.
     -- А как же Банни?  Выходит, тебя совершенно не  волновала судьба твоей
двоюродной сестры?!
     -- Милый, ну как ты можешь!  -- едва не плача, возмутилась моя коварная
жена. --  Конечно же я за нее безумно волнуюсь,  но ведь ты у  меня  умница,
красавец и талант! Знаешь,  как  я в тебя верю?! Сережка, у  меня не было ни
малейших сомнений в том, что в мое отсутствие ты отлично справишься с любыми
сложностями, победишь всех демонесс и не допустишь, чтобы Банни пострадала.
     -- Угу, ты, как всегда, ходишь с  козырей... Ладно, лиса,  а чем ты там
занималась в "твое отсутствие"? -- Я развернул ее к себе лицом и поцеловал в
теплые, ждущие губы.
     -- Я... покажу, потом...
     Наташа  потянулась  ко  мне  с  ответным  поцелуем,  и я,  задыхаясь от
счастья, понял, что это "потом" наступит не скоро. По крайней мере, никак не
раньше вечера...

     --  Любимый, легенда  о  Семи  Книгах  Магов  существует  уже  не  одно
столетие. В  давние-предавние времена  семь  виднейших  ученых, алхимиков  и
чернокнижников по  взаимной договоренности  решили создать культ совершенной
магии.  Настолько могучей,  что с  ее  помощью  можно  перевернуть  землю, и
настолько простой, что с ней  мог  бы управляться  шестилетний  ребенок. Они
трудились не  покладая  рук ровно  семьдесят семь  лет, и каждый записывал в
книгу квинтэссенцию  собственных достижений. В оговоренный  срок все  семеро
собрались на вершине горы Арарат...
     -- Распить  бутылочку армянского  коньяка!  -- не удержался я, за что и
был наказан. Наташа чувствительно куснула меня за ухо  и, подарив  утешающий
поцелуй, продолжила:
     -- Собрались на горе Арарат,  где еще целый год  создавали из семи книг
одну. А  создав таким образом  Книгу Совершенной Магии, стали решать, как же
ею пользоваться.  Ученых интересовала  наука  и  прогресс,  алхимики  искали
богатства, волшебники и чародеи -- пути совершенствования человека, а черные
колдуны -- власти над миром.
     --  И  конечно  же  они так  и не  смогли  договориться? Очень знакомая
ситуация: задумали, решили, сделали, а  куда потом  девать  содеянное, никто
толком не позаботился. Хуже того, никто наверняка и не знал!
     -- Ну да, примерно  так все и было...  Только пока половина  участников
проекта  вела  философские  диспуты,  черные  маги  тайно подтянули  войска,
ударили  исподтишка, и двумя крупными учеными на свете  стало  меньше. Белым
магам  удалось  бежать,  но  вынести  Книгу  с   Арарата  оказалось   просто
невозможно.  Тогда они  укрыли ее в самой  глубокой пещере, запечатали самой
сильной печатью и поодиночке  пробивались  сквозь  ряды  нечисти, обложившей
гору. Спаслись не все...
     -- И  что же эти черные маги, будучи такими крутыми специалистами, сами
не смогли найти Книгу? -- не поверил я.
     -- Почему? Пещеру-то  они отыскали за один день, вот только войти в нее
может лишь тот, у кого есть золотая печать.
     -- А у кого она есть? В смысле, я хотел спросить, у кого из белых магов
она осталась?
     --  В том-то  и  суть,  что,  запечатав  все подходы  к  великой Книге,
волшебники  расплавили печать  в  лужицу  золота, чтобы никто,  никогда,  не
завладел секретами абсолютной магии.
     --   Очень   красивая   сказка...   А   теперь   давай   то,   что   ты
недоговариваешь...
     -- Я тебя укушу за недоверие! -- смущенно пригрозила Наташа, но на этот
раз я был в своем праве и мог настаивать.
     -- Рыбка моя, мы ведь не первый  день знакомы. Думаешь, я не знаю,  как
давно  ты  носишься  с  этой дурацкой  легендой? Так вот, если сюда приходил
такой известный торговец  библиографическими редкостями, как мэтр  Семецкий,
то ты наверняка  нашла в Тартаре нечто  относящееся именно к  той знаменитой
Книге.
     --  Ладно, сдаюсь... В  одной очень  старой рукописи мне  удалось найти
ранее неизвестное продолжение истории о "совершенной магии". А ради чего, ты
думал, я пошла на работу скромным библиотекарем с  копеечной зарплатой? Вот,
значит, самый молодой и не самый  мудрый из тех семи, алхимик из Средиземья,
не мог позволить такой Книге пропадать без дела. Когда его  старшие товарищи
на мгновение  отвернулись,  он быстренько спустил штаны и сел голым задом на
расплавляющуюся  печать!  Что  ты...  Сережка,  прекрати!  Прекрати   ржать,
слышишь?! Я же вообще перестану рассказывать...
     С огромным трудом мне  удалось  заглушить  рвущийся  наружу хохот.  Как
только  перед  моим  внутренним  взором вставала  вся  картинка  в  лицах...
Ей-богу, я же чуть не задохнулся! Наташу тоже пробирал компанейский смех, но
она сдерживалась.
     -- Дурак! Представляешь, как ему было больно...
     Вот  это  почему-то  оказалось  последней  каплей,  я  представил  и  в
совершенно   неприличном   гоготе  свалился   с  кровати.  Наверное,  стоило
упомянуть, что  весь наш разговор проходил в спальне, где мы наконец  смогли
немного  и поговорить. Хотя, с другой стороны, кому какое дело, где мы ведем
разговоры? Если, конечно, вы не любители подглядывать в чужие спальни.
     -- Все, любимая, прости...  Я  полон самого  искреннего раскаяния! Так,
значит, этому молодому парню удалось  обмануть  всех и бежать, унося с собой
единственный оттиск?
     -- Мог бы  и не хихикать  по этому поводу! Он  был  далеко  не "молодой
парень", просто моложе остальных, а так лет за сто... Но, возвращаясь к теме
рассказа, примерно  так все и было  -- он сумел это совершить.  Говорят, уже
перед смертью  несчастный  открыл  тайну своему  сыну,  и тот,  сняв кожу  с
умирающего отца, был первым, кто возжелал получить Семь Книг Магов.
     -- Уточни, пожалуйста, так Семь Книг Магов или одна Книга Семи Магов?
     -- Не  цепляйся к словам,  филолог!  Сначала было  семь книг, потом  их
объединили  под одной  обложкой, это удобнее и экономичнее. А  называют кому
как заблагорассудится.
     -- Угу, извини,  продолжай,  --  вежливо  попросил  я. Наташа поудобнее
устроилась у меня на груди и продолжила:
     --  Ему  не  удалось  воссоздать  печать,  то  ли  не хватило  опыта  в
чародействе,  то  ли  об этом прознали черные маги...  Короче, бедолага  был
вынужден бежать. Ну а чтобы тайна его отца не попала в чужие руки, он где-то
спрятал  оба  куска  кожи.  Как  я  понимаю,  в  разных  местах  и в  разных
измерениях...
     -- А как я понимаю... Господи, любимая, что же ты нашла в Тартаре?!
     Моя  жена не  ответила,  только улыбнулась так,  что мороз пробежал  по
коже. Осипшим голосом я попытался уточнить:
     -- Всю?
     -- Нет, только левую половину оттиска.
     -- И ты... ты сумеешь восстановить по ней золотую печать?
     -- Если найду вторую половину.
     -- А где она?
     -- Понятия не имею, -- честно признала  улыбчивая супруга, и тут у меня
не было причин ей не верить. Если все в действительности обстоит именно так,
как она рассказала, то мэтр Семецкий тот еще жук... Своего нигде не упустит!
Однако это объясняло многое  и  располагало  к самым серьезным размышлениям.
Начнем с  того, что Наташа,  несомненно, самая любящая и  преданная супруга.
Она  жизни не  пожалеет, чтобы,  не приведи господь, с моей  головы волос не
упал, но... При всем при том моя жена -- ведьма! И признаем сразу, ведьма не
из последних... А это, в свою очередь,  значит, что  она  пойдет на все ради
достижения собственной цели. Ну, или почти  на все...  Определенные  границы
неписаного кодекса поведения есть, наверное, у каждой ведьмы. Итак, несмотря
на  огромную (не побоюсь этого слова!) любовь ко мне, наша милая  Наташенька
легко воспользовалась  шансом исполнить  свои тайные мечты за счет  безмерно
(опять-таки это самый  верный  эпитет!) любимого  супруга. Уж не знаю, каким
способом  она  выяснила, что  половинка  задн...  прошу  прощения,  оттиска,
находится в мифическом  Тартаре, может быть, потом  и расскажет...  Но  ради
этого  она беззастенчиво бросила свою единственную любовь  (в смысле, горячо
обожаемого  меня)  на  трех опаснейших  демонесс,  сумасшедшую  сестренку  и
неизвестно  какого   Такседо   Маска,   кидающегося   стальными   розочками.
Согласитесь, я все же  имею право хотя бы порассуждать по этому поводу! Если
уж не  скандалить... А чего скандалить, дело прошлое. Я все  понимаю, она  в
меня безоглядно верит, просто... Немного  интересно,  куда  конкретно, с  ее
легкой руки, я вляпаюсь в следующий раз? На какую амбразуру она меня бросит,
под какой поезд подтолкнет?
     В прихожей раззвонился телефон...  Уже почти  задремавшая Наташа  сонно
протянула руку, и переносная трубка с антенной мигом улеглась ей в ладонь.
     -- Да-а... м-м... минуточку. Любимый, это тебя.
     --  Шпионус? -- раздалось  в трубке,  едва  я  приложил  ее  к уху.  --
Ба-а-тюшки! Сколько лет, сколько зим...

     -- Меня срочно хочет видеть генерал Кошкострахус Пятый.
     -- Что, буквально сию минуту?! Но  у меня были  совсем другие  планы на
вечер!
     -- Сожалею, рыбка моя...
     --  Вот  только, пожалуйста, не  называй  меня  рыбкой!  Первые образы,
которые  прыгают в голову  при этом  слове:  селедка жирная,  щука зубастая,
вобла сушеная, камбала плоская, а килька мелкая!
     -- Все! Понял,  уяснил, осознал и вырезал золотыми буквами на мраморной
доске  моей памяти! --  Я стоял у  зеркала в  прихожей,  поправляя  галстук.
Наташа понуро притулилась рядом, не имея ни малейшего желания отпускать меня
куда-либо.
     -- Милый, надеюсь, ты хоть ненадолго?
     --  Ха-а...  это  уж  как  получится.  Вообще-то  если  ты  верно  меня
информировала,  то после диалога  с представителями Комитета по защите  прав
животно-мыслящих меньшинств крысюки больше не подвергаются преследованиям.
     --  Тогда  зачем ты  генералу?  --  резонно спросила моя жена. Я  пожал
плечами. Версий было  несколько, но какой смысл гадать? Меня  попросили быть
через пять минут на  нашей лестничной  площадке. Сопровождающие будут ждать,
аудиенция  у  его  превосходительства  состоится в  девятнадцать  ноль-ноль,
значит, в запасе еще около получаса на дорогу.
     -- Любимая, не скучай, я постараюсь вернуться как можно скорее. Поцелуй
меня...
     Наташа закинула руки мне на шею и поцеловала. Я сразу расхотел уходить,
но в  дверь  осторожно поскреблись.  Моя  супруга со  вздохом  позволила мне
открыть:
     -- Сережка-а,  не  уходи...  Ой,  я, кажется,  никуда  тебя сегодня  не
отпущу!  Сейчас  сама перезвоню генералу и... -- Конец  предложения так и не
вышел  в эфир. На резиновом коврике,  прямо перед нашей дверью,  стояло  два
больших  ведра, наполненных  помидорами!  Может  быть,  Кошкострахус  плохой
военачальник, но он знает толк в стратегии и понимает слабую женскую натуру.
     -- Иди, дорогой, тебе пора!
     --  А...  так  я  скоро? -- Ответа  не  последовало,  все внимание моей
супруги было  поглощено  крупными  алыми овощами. Хотя  назвать  это великое
искушение  эпохи  --  помидор  --  просто   овощем  значило  нанести  Наташе
смертельную обиду. Поэтому я не стал больше задавать глупых вопросов,  молча
переставил оба ведра в прихожую, молча вышел,  молча прикрыл за собой  дверь
и,  слегка насвистывая, потопал по  лестнице  вниз.  Настроение у  меня было
самое замечательное. Мне  нравился этот  Город,  нравились  его жители (хотя
однажды  они меня чуть не  съели), нравилась  сама атмосфера поддразнивающей
опасности,  подстерегающей  буквально  на каждом  шагу, но  придающая  жизни
восхитительный оттенок давно утерянного  романтизма. В самом деле, что могло
быть  пристойнее  для  молодого  мужа  ведьмы, чем  получасовая  прогулка по
свежему  воздуху  к  старому   другу  для  серьезного  разговора  о  будущих
приключениях?!  В том, что они  действительно  будут, я  не сомневался ни на
мгновение.  Генерал  ни  за какие коврижки  не потревожил бы  своего личного
"шпионуса" по пустякам,  а  уж для прямого вызова по телефону обстоятельства
должны  были быть просто  чрезвычайными.  На выходе, у  двери подъезда  меня
ждали два низкорослых рыцаря. Несмотря на то, что каждый едва ли доходил мне
до груди,  оба были  закованы в новенькие  латы  испанского образца и крепко
держали длинные  полосатые  копья, изо  всех сил  стараясь  выглядеть  очень
грозно. Из-под  опущенных забрал  знакомо  поблескивали черные бусинки глаз.
Крысюки, крысяры, крысцы -- довольно  безобидные монстры, эдакая смесь крысы
и  человека. Они  умудрялись  производить  впечатление  даже  в Городе,  где
основное население составляли не люди,  а скорее  человекообразные. Довольно
большая колония крысюков жила в городских канализациях или катакомбах, редко
высовываясь на поверхность.  А  некоторое время назад они перешли на военное
положение.  Не  то  чтобы  их  всерьез  притесняли власти  (хотя, конечно, с
усопшим Сычом  у них были натянутые отношения), но, на мой взгляд,  ребяткам
просто нравилось носить форму.  В  этом смысле генерал Кошкострахус  здорово
напоминал  мне  безобразно  растолстевшего   Фиделя  Кастро,  но   простите,
отвлекся...
     -- Шпионус? -- глухо уточнили  рыцари, делая какие-то мудреные движения
копьями -- то ли приветственный салют, то ли тайный масонский знак.
     --  Он  самый, --  серьезно  подтвердил  я,  шуточки в  этом  случае не
поощрялись.
     -- Одинс? Хвостас нетс?!
     -- Все чисто, я оглядывался. А почему вы в таких "неприметных" нарядах?
     -- Маскируемсяс...  -- пояснили  оба. Все  ясно, город опять на осадном
положении.
     Итак, мы  направились направо в сторону сквера. Я шел свободно, напевая
что-то бравурное,  а  мои  сопровождающие двигались  короткими  перебежками,
прячась   за  урнами,  деревьями  и  афишными  тумбами,   иногда  переползая
по-пластунски.  Парни были более чем "незаметны",  если вы понимаете,  что я
хочу  сказать...  Прохожие прятали  улыбки  и  отводили  взгляд,  никому  не
хотелось обижать  отважных разведчиков... На перекрестке, дождавшись нужного
сигнала светофора,  один из  рыцарей быстро откинул  крышку канализационного
люка, другой  с  разбегу прыгнул туда вниз  головой,  и я  понял, что теперь
очередь  за  мной. Помедлив секундочку, когда  из люка  перестал  доноситься
приглушенно-дребезжащий  звук рассыпанных  по  полу  кастрюль, я  без  суеты
спустился   по  лесенке.   Канализация  встретила  прохладой  и  неописуемым
богатством    арома-тов.   Замыкающий   крысюк   ловко    прикрыл    крышку.
Бесчувственного  товарища мы подобрали внизу,  но приходить  в  сознание  он
категорически отказывался, старательно симулируя "израненного  героя". Через
пару  минут в полутемном  коридоре  замелькали желтые огни, мобильный  отряд
крыс-грузчиков  вышел  нам  навстречу  с  парадными  носилками  и  факелами.
Поскольку передвигаться таким старомодным способом мне уже приходилось, то я
безропотно позволил уложить  свою светлость  на подушки,  и шестеро крысюков
приняли эстафету от двух усталых рыцарей. Возможностью бесплатно прокатиться
не  замедлили воспользоваться Анцифер с Фармазоном.  Близнецы варьируют свой
рост в зависимости от настроения и ситуации, в данный момент  они сошлись на
привычных пяти сантиметрах и удобно развалились на моей груди.
     -- Циля,  вот скажи напрямик,  тебя, как  духовно развитую личность, не
раздражает этот рабовладельческий вид телепортации?
     -- Чего, чего?!
     -- Сиречь переноса физического тела из одного места в другое.
     -- Телепортация -- несколько иное...  -- холодно  поправил белый ангел.
--  Но  в данный  момент меня  это  нисколько  не волнует. Я  бы даже  хотел
попросить   тебя  вежливо  удалиться,  так  как  мне  совершенно  необходимо
побеседовать с Сергеем Александровичем с глазу на глаз.
     -- А кукишизму не хочешь?
     -- Погодите,  Фармазон,  -- вмешался я. -- К чему, в самом  деле, такие
секреты?
     -- Ну, если вы предпочитаете разглагольствовать о проблемах  вашей жены
в присутствии посторонних...
     -- Это я -- то посторонний?! -- взвился уязвленный бес.
     --  Ты, ты, ты! --  Анцифер поспешил  показать  язык и  добавил уже для
меня:  --  Сереженька, ну согласитесь, не могу же  я  вести душеспасительные
беседы с постоянными ремарками этого змия-искусителя?!
     -- А надо? -- грустно вздохнул я, ангел сурово кивнул.
     --  Если ты,  дятел откаблученный, только  попробуешь  обмазать  Натаху
воровкой, я ж из тебя...
     -- Фармазон!
     --  А  че,  Сергунь? Он тут твоей супруге  дело  шьет,  на нары до суда
толкает, и я же молчи?!
     --  Всем  известно,  с  какой любовью и  заботой я  отношусь  к Наталье
Владимировне, -- торжественно заговорил  Анцифер, когда  общими усилиями  мы
кое-как заткнули нечистого. --  Однако именно  это прежде всего и заставляет
меня обратить  внимание  на первые ростки  греха, пробивающиеся  в ее чистой
душе.  Ибо сказано  Всевышним:  "Не  укради!", а  она украла.  Сказано:  "Не
возжелай добра  ближнего  своего!", а она  возжелала  и  печать,  и Книгу, и
великую власть, даруемую этим богомерзким фолиантом. О грехе чревоугодия уже
и  не  говорю  -- она за помидоры  родину  капиталистам продаст!  И  две  бы
продала, если  б  был  спрос...  Здесь  патетическая  речь  светлого  ангела
обрывается, так как мы прибыли ко дворцу. Однако Анцифер честно предупредил,
что разговор далеко не закончен и он еще вернется к этой теме.

     Генеральский "дворец" не выделялся  изощренностью.  Хотя мне давно было
интересно увидеть незадачливого архитектора, создавшего этот тадж-махалистый
бункер, и просто посмотреть ему в глаза. Добротно  сложенный из  уворованных
кирпичей  домик более  всего напоминал двухэтажную  собачью будку.  Почетный
караул  из шести рослых крыс  с высокомерными  физиономиями отсалютовал  мне
шпагами, и  тощий  адъютант генерала жестом пригласил следовать за  собой. Я
еще  подумал,  что ради приличия надо бы  поинтересоваться его именем, а  то
встречаемся  уже  второй раз, а познакомиться  толком так и не  удосужились.
Кошкострахус  Пятый,  дородный невысокий крысюк в парадном мундире  со всеми
регалиями, встретил меня в своем штабном кабинете.
     На столе красовалась армейская фляга, банка тушенки, бутерброды с сыром
и  нарезанный золотистыми  кружочками лимон. Смахнув  сентиментально-военную
слезу, умиленный диктатор  раскрыл мне отеческие объятия. По совести говоря,
я  и сам был рад видеть его  в добром здравии. В свое  время  генерал  лично
повел в бой с бандой Велиара своих "коммандос" и, кажется, даже был ранен...
     --  Мой  дорогой  шпионус! Какс  же я счастливо  видетьс тебя живымс  и
здоровымс...
     --  Спасибо, --  сдержанно поблагодарил я,  мягко выскальзывая  из  его
дружеских лап. -- У вас ко мне какое-то срочное дело?
     -- О делахс позже... --  Кошкострахус коротко дернул  усом, и адъютант,
щелкнув каблуками, мгновенно  налил нам  спирт  в алюминиевые  кружки. -- За
встречус!
     Мы выпили,  благо  в  кружке  было  немного,  граммов  пятьдесят...  Он
подцепил когтем кружевной лимончик, мне достался самый маленький бутерброд.
     -- А он? -- Я кивнул в сторону отвернувшегося адъютанта.
     --  Не  пьетс...  --  поморщившись, бросил  ге-нерал.  --  Помешанс  на
компьютерах и тайное посещает курсы тамс, наверхус. Еще по маленькойс?
     -- Вынужден отказаться. Семейный  шпион должен больше времени посвящать
работе, поэтому алкоголем не злоупотребляю.
     -- А еслис я один, не обидишьсяс?
     --  Ого,  мой  генерал,  да  у  вас,  кажется,  серьезные проблемы!  --
присвистнул я,  пока доблестный военачальник  сам набулькивал себе очередную
порцию. Опрокинув кружку, он некоторое  время стоял не  дыша, с зажмуренными
глазами,  потом шумно  втянул  черным  носом  воздух  и  ответил  мне  самым
удрученным  взглядом.  Если бы я был чуточку  больше  пьян, то наверняка  бы
прослезился...
     -- Ты, как всегдас, правс, дорогой шпионус! Нас вновьс втянули в пламяс
братоубийственной войныс.
     -- Не может быть... минуточку, а  разве ваши договоренности с Комитетом
больше не имеют юридической силы?
     -- Какс?! -- даже удивился он. -- Конечно, имеютс!
     -- А... с кем же тогда вы воюете? -- не понял я.
     Кошкострахус сурово сдвинул брови и самым заговорщицким тоном пояснил:
     -- С огненными змеямис!
     -- Ага...  --  Мне пришлось  напустить  на  себя  предельно умный  вид,
нарочито  небрежно присесть на краешек стола. -- Дальше можете не объяснять,
я все расскажу сам. Итак, огненные змеи...
     -- Длиннойс до двухс метров, глаза горятс, на головахс странные золотые
уборыс, светятся желтым огнемс! Пришлис на наши передовые постыс из далекихс
канализаций. Уже задушилис  четверыхс бойцовс! Железное оружиес не причиняет
имс вредас. Использоватьс порохс мы не рискуемс, наверхус все-таки Городс...
     Как  видите,  мне  не   приходилось  прикладывать  особых   усилий  для
выуживания  "совершенно  секретной информации".  Его  счастье, что  шпион из
меня, как из Пугачевой балерина...
     -- Хм... значит, как  я и предполагал, они появились у ваших  форпостов
относительно недавно, не более пары дней назад?
     --  Позавчерас...  --   признал   сраженный   гене-рал.   Господи,  ну,
естественно,   позавчера!  Случись   это   раньше,   меня   бы   и   вызвали
соответственно.
     -- А не  было ли  среди нападающих стройной девочки в белой  матроске и
красных ботфортах? -- Я рискнул запустить "пробный шар" и, к своему великому
удивлению, попал!
     -- Былас, но... не в белойс, --  припомнил Кошкострахус  Пятый.  -- Так
тыс зналс о возможности нападенияс на наши войскас?!
     --  Подобные  девицы  не  так давно  терроризировали Город,  --  устало
протянул я. --  Кто же  мог подумать,  что они  решат нанести удар снизу, из
подземных коммуникаций?
     -- Ты былс обязанс доложитьс!
     -- Но я не знал...
     -- Ты  же шпионус!!! -- взревел разгневанный генерал, хлопнув  по столу
так, что кружки подпрыгнули, а  бутерброды шлепнулись на пол. Тощий адъютант
по-пластунски пополз  их  спасать, старательно избегая  попадаться на  глаза
бушующему начальству.
     Я выдохнул, переждал и попытался объясниться:
     -- Погодите...  давайте наконец поговорим начистоту. Во-первых, никакой
я не шпион! Это вы так себе придумали, а мне не хотелось вас разочаровывать.
Я  всего  лишь муж ведьмы,  питерский поэт, может  быть, чуточку известный в
определенных кругах,  но... Не шпион, увы! Да, мы с вами многое пережили, мы
сражались  с общим врагом и победили,  однако это не значит, что я всю жизнь
буду  вкалывать  у вас  на  содержании.  Тем  более что  зарплату помидорами
получаю я, а ест их моя жена! Но... дело не в этом... Вы были очень добры ко
мне,  мне  горько раскрывать вам  глаза  на очевидное,  только... Я  не могу
докладывать о подходе  противника, вести тайную войну, красть  для вас карты
наступательных  действий  и  планы  укрепрайонов.  Простите меня! Мне  очень
стыдно за свое вранье, но я... не шпион.
     В  кабинете  повисла мертвая  тишина. Казалось,  что  все  боятся  даже
дышать.  Генерал  смотрел  на  меня  выпученными  глазами,  а  на  его  носу
поблескивали  бисеринки пота. Бедный  адъютант  после  моей тирады так и  не
рискнул встать, потеряв сознание прямо на полу,  в обнимку с бутербродами. Я
тоже  понимал, что  неоправданно увлекся  и наговорил  лишнего. Пока все это
было лишь  забавной  игрой, шуткой, никого особенно не задевающей, все  всех
устраивало, но сейчас... Сейчас крысюки намерены честно  потребовать от меня
исполнения  своего  "военного  долга",  на  что  у меня нет  ни времени,  ни
желания. В конце концов, мы не заключали юридически установленного договора,
не подписывали четко определяющего обязанности  сторон  контракта и... Черт,
да я даже честного слова не давал!
     -- Шпионус?
     -- Да, мой генерал?
     --  То... что  тыс  тутс  наговорилс, --  это  ведь  особая  шпионскаяс
уловкас? Чтобы врагис не догадались?!
     -- Разумеется, -- опустив голову, подтвердил я, совершенно  добровольно
отдавая себя в пожизненную кабалу.
     Генерал прижался лбом к моему пиджаку, всхлипнул и предложил:
     -- По маленькойс, за победус?
     -- За победу, -- я обреченно махнул рукой, -- наливайте... Но мне нужно
позвонить жене, сообщить, что я задержусь. Мы  с  вами должны устроить здесь
дезинфекцию, от змей...

     Пока Кошкострахус Пятый  раздавал команды направо и налево, меня отвели
в  отдельную  комнатку,  где  располагался  основной  узел связи. Допотопная
радиостанция  с ключом Морзе,  пара  устаревших  радиоприемников  и  большой
телефон с ручкой, подобный тому,  по которому Ленин дозванивался в Смольный.
Адъютант  быстренько  выгнал  двух  заспанных радистов  и деликатно  прикрыл
дверь, давая мне возможность поговорить с супругой без свидетелей.
     -- Что призадумался, сирота  казанская? -- Насмешливо фыркая, возникший
из-за  моей спины Фармазон скептически  оглядывал "сокровища" связистов.  --
Ищешь дырочки с циферками? Плюнь, не та система... Давай я тебя  по старинке
соединю.
     -- Эй, а нельзя просто воспользоваться вашим сотовым?
     -- Какие проблемы, братан, держи!
     -- Даже не  думайте!  --  мгновенно  перехватил  мою  руку  подоспевший
Анцифер. -- Он же у него наверняка прослушивается!
     -- Циля, --  сквозь зубы процедил нечистый,  --  а не мог бы ты... А то
ведь, куда ни ткнись -- твой римский нос в любой дыре затычка!
     Ангел  побагровел,  но  Фармазон  лишь раздраженно  повернулся  к  нему
спиной, сунул мобильник  обратно за пазуху и резко прокрутил  пару раз ручку
старого телефона:
     -- Девушка! Алло! Девушка! Как, уже  не девушка? Алло, ну, не  важно...
гражданочка! Гражданочка, соедините  меня  37-13.  Ага... жду! На,  Сергунь,
пользуйся...
     -- Я слушаю, -- раздался в трубке едва различимый голосок моей жены.
     -- Наташенька, это я!
     -- Кто?
     -- Я, Сергей! Говори громче, пожалуйста!
     -- Ничего не слышу... Сережка, это ты? -- переспросила она.
     --  Я! Любимая,  мне  придется  тут задержаться.  У  генерала назревают
проблемы из-за нашей Банни!
     -- А? Что?! Милый, если ты задерживаешься, то так и скажи. Надеюсь, это
не из-за нашей Банни?
     -- Уп...  ты  издеваешься, да?!  --  взвыл  я уже  на пределе голосовых
связок.
     -- Говори громче! Я очень занята...
     -- Я тоже  занят и  домой вернусь  не  скоро.  Ты  просила напомнить  о
вороне, который приглядывает за Фрейей! Он должен прилететь сегодня!
     --  Ты хоть меня слышишь?!  Тогда слушай внимательно, ты совсем  забыл,
что  сегодня  прилетает  ворон,  которого  я  просила  приглядывать за нашей
девочкой, -- с укоризной ответила Наташа
     -- Алло! У нее все хорошо?
     -- Алло?! В общем, у нее все плохо. Малышка скучает без нас...
     -- Так съезди к ней! -- в окончательном бессилье заорал я.
     -- Я,  наверное,  к  ней съезжу, ты  не  против? -- доверчиво  спросила
трубка. -- Ужинай сам, я вернусь поздно. Чао-какао! Целую, целую, целую!
     -- И тебе до свидания...
     Я почти рухнул на  пол, и хорошо, что  Анцифер вовремя успел сунуть мне
под  зад  табуретку.  Фармазон  смотрел  в  мою   сторону   с   уважительным
состраданием:
     -- Ну  ты... кремень-мужик!  Другой бы  давно разнес  телефон, придушил
супругу  и побежал сдаваться в сумасшедший  дом. Циля,  разожми  ему пальцы,
пусть трубку выпустит.
     Я  энергично  потряс головой,  мысли,  встряхиваясь и  ударяясь  друг о
друга,  постепенно обретали рабочую  форму. То, что огненные  змеи  напрямую
связаны с  нашей двоюродной  сестренкой,  -- сомнений  не  вызывало.  А  вот
вопросы, пожалуй, были...
     --  Ребята,  выслушайте  меня,  не  перебивая.  У  меня  есть некоторые
логические  умозаключения  по  данной теме. Начнем с того, что  в Тартаре мы
Банни перехватить не успели...
     Она  вместе  со  своим молодым человеком  бесследно скрылась, оставив в
воротах стальную розочку на прощание. Видимо,  Наташина родственница еще  не
до  конца попала  под  влияние  темных сил  и  не  может  покончить  со мной
собственноручно. Хотя в  ее затуманенном сознании я  --  это  злейший  враг!
Значит, пока еще есть надежда, мы  будем иметь дело не с самой Сейлор Мун, а
с  ее  подружками. Их  осталось две... Почему-то по зрелом  размышлении  мне
кажется, что это  и к лучшему... Вопрос  первый: почему Банни так легко ушла
из царства Аида?
     -- Ей стало стыдно за содеянное, -- предположил ангел.
     -- Насвинячила, где могла, а убирать не захотела, -- вынес свой вердикт
черт. Я примиряюще поднял руку:
     -- Все это  лишь  домыслы, однако общее рациональное зерно в них  есть.
Банни ушла потому, что ей там больше нечего было делать. Мученики  свободны,
Зло  наказано,  а своих  "подружек"  она, как  вы  помните,  попросила  лишь
"проводить" меня. В  смысле, выпроводить  вон,  но  уж никак не убить. Держу
пари, где-то далеко, в глубинах ее подсознания, бьется  мысль о том, что она
меня знает!  Девочка не может  не понимать, что делает что-то не  так, но ей
профессионально дурят голову.
     Близнецы   переглянулись,    признали   мою    правоту   и    сдержанно
поаплодировали. Я почувствовал легкое головокружение от успехов.
     -- Теперь перейдем к вопросу номер два: каким образом Банни причастна к
нападению на колонию военизированных крысюков?
     -- Она решила пробудить в их душах свет и склонить к миру...
     -- Или с детства хомячков не любит -- аллергия на грызунов!
     -- Ну а мне  кажется,  что  Банни  и змеи у  крысюков  вообще  никак не
связаны. Основная цель нашей сестренки -- уничтожение демо-нов. Какие демоны
могут быть  среди  крысюков? Убежден,  что она сейчас орудует  совершенно  в
другом месте,  а  уцелевшие демонессы  только  отвлекают  наше  внимание  от
истинного положения вещей.
     --  Силен,  Спиноза,  как  в  заднице  заноза! --  уважительно  крякнул
Фармазон,   и  даже  Анцифер  не   выразил  возмущения   грубоватой   формой
комплимента.
     -- Так где, вы полагаете, ее искать, Сергей Александрович?
     -- В  очередной  преисподней, -- улыбнулся я.  --  Ибо где же нам найти
место, более населенное демонами, как не в их собственном доме?
     -- Но... преисподних  много! Каждая  религия мира давала свою трактовку
Ада. Мы не можем  обойти их все... Не  говоря  уж о том, что  это опасно для
жизни,  мы  рискуем просто заплутать в  самых  черных пеклах всех  времен  и
народов!
     --  Ша,  братан...  --  С  успокаивающе-покровительственной  ухмылочкой
нечистый похлопал по плечу белого ангела. -- Поверь моему опыту -- не так их
много. Во первых строках письма мы напрочь отсеем все те, где еще не  завели
демонов.  Во-вторых, в-третьих и в-пятых,  в  нашем  Аду их точно  не будет.
Велиар скорее даст уничтожить пару-другую мелких языческих божков, чем сунет
девочку в нашу контору. Хотя, если она сдуру подписала договор купли-продажи
своей бессмертной души... Тогда, господа гусары, мы только там ее и найдем!
     -- Господь не допустит...  -- начал было  Анцифер, но  я  остановил его
карающую десницу в момент размаха.
     --  Думаю, нам нет  необходимости в  междоусобице. Кое  в чем Фармазон,
бесспорно,  прав. Но рано опускать  руки...  Мне кажется, я знаю, где сейчас
Банни.
     --  Мы  конспектируем,  профессор...  --  ехидно поклонились  оба.  А я
действительно знал. Ну, по крайней мере, догадывался. В мире не так уж часто
встречаются культы поклонения огненному змею. Лично я помнил всего лишь один
-- у древних инков. Там хватало  и  богов, и демонов, а значит, вполне можно
было позаимствовать  десяток ползучих тварей из их местного серпентария. Но,
несомненно,  для  окончательного  решения  надо   взглянуть  на   этих  змей
поближе... Анциферу моя затея резко  не понравилась, но нечистый  дух поднял
за нее обе  руки и хвост. Таким образом, большинством голосов мы постановили
-- идти и смотреть!

     -- Господин генерал, мне не хватает определенной информации.
     -- Все, что могус, дорогойс шпионус!
     -- Я хотел бы рассмотреть этих огненных змей вблизи. -- Мы вновь сидели
в штабном кабинете. Кошкострахус кивал, а тощий адъютант торопливо записывал
мои  требования. -- Также  я хотел бы  встретиться с героями, сражавшимися с
ними на переднем крае.  Ну, и  хочу попросить, чтобы  любые сведения об этих
анакондах и в  первую очередь докладывали именно мне.  Я ни в  коем  разе не
подавляю  ваш  авторитет главнокомандующего, но  крутое время требует крутых
решений...
     -- Приказываюс делать всес, что онс попроситс! --  важно подтвердил мои
полномочия развалившийся  в  кресле генерал. По-моему,  он уже  "уговорил" в
одиночку  предыдущую  флягу  спирта  и  теперь  раскручивал новую.  К  чести
крысиного военачальника, должен признать, что  внешне  на  нем это  никак не
отражалось.  Глаза  генерала  оставались  ясными,  речь связной, а  движения
по-армейски отточенными. Ну разве что сивушный  аромат в небольшом помещении
становился все более и более насыщен-ным...
     Адъютант генерала  четко отдал честь, крутнул хвостом, куда-то вышел и,
вернувшись на-зад, представил мне полный отчет по всем вопросам:
     -- С юго-западной линиис движетсяс большая  змеяс. Если не принять мерс
-- она будете у штабас через полчасас. Опытный шпионус можете быть доставлен
тудас за...
     --  Нет,  нет, не стоит.  Мы подождем врага  здесь. Будьте добры, дайте
нашей огненной гостье "зеленый свет".
     -- Слушаюсь! -- Он сделал пометку в блокноте. -- Предоставитьс бойцовс,
первыми принявшимис на  себя ударс,  возможности нетс. Четверос пали смертью
храбрыхс! У шестерыхс серьезные ожогис, они в госпиталес.
     --  Очень жаль... Я хотел поинтересоваться у  них насчет оружия.  Ну, в
смысле, почему оно не срабатывало?
     -- Это  я  могус рассказать самс,  по  служебнымс документамс.  Раненые
утверждаютс, что их копьяс словно погружались в расплавленный металлс! Змеюс
можно  было  бс  рассечь  по-поламс  и  не  получитьс никакого  результатас.
Жидкообразныйс  металлс  вновь  восстанавливал  формус. Наши копьяс  толькос
раскалялись...
     --  Хм...  немного  напоминает  сюжетную  линию  "Терминатора-2". --  Я
задумчиво поскреб подбородок. -- Вы можете доставить сюда оружие павших?
     -- Будете сделанос, шпионус.
     -- И последний вопрос,  не сочтите за излишнее любопытство, -- как ваше
имя?
     -- Биркофф, -- сухо кивнул адъютант и вышел из кабинета.
     --  Итакс, каков наш планс? -- Лапы генерала сжимали алюминиевую кружку
с непередаваемой пьяной нежностью так, что я ему даже чуть-чуть позавидовал.
Из чувства мужской солидарности, естественно. Сам я не имел ни  возможности,
ни желания напиваться. Хотя немножечко расслабиться, наверное, стоило бы...
     --  Планы  предельно  просты,  если  это действительно огненные змеи из
верований древних  инков, то мы  сумеем их остановить.  Я очень надеюсь, что
ваши  доблестные  солдаты  нигде   ничего   не  приукрасили   и  агрессивные
пресмыкающиеся на самом деле состоят из раскаленного металла.
     -- Долженс честно  признатьс, что яс  ничегос  не понялс! -- расстегнув
китель на животе,  просветил меня главком крысюкинских вооруженных сил. -- А
вот еще скажис, когда жена ведьмас, это очень страшнос?
     -- Вы уже спрашивали. Не очень...
     -- Но приятнос?
     -- В каком смысле? -- не сразу уловил я.
     Генерал  воровато огляделся и поманил меня когтем. Он открыл внутренний
ящик  стола,  долго  рылся  в  бумагах,  пока  не  достал  ксерокопированную
распечатку "Ветки персика":
     -- Что можешьс сказатьс?
     -- Э-э... -- немного смутился я. -- Это древнекитайский трактат, из той
же   серии,   что   популярная   индийская  "Камасутра".   Очень   поэтичное
произведение...
     --  Вотс  и яс  сначала  подумалс, что этос книга  о  садоводствес!  --
трагическим полушепотом, срывающимся  на крик,  пустился рассказывать пьяный
генерал. Я старался отвернуться в другую  сторону.  -- Представляешьс, нашел
еес  у своейс супругис под подушкойс!  Она это  читаете  тайкомс, а потомс с
меня в постели требуетс. Я  смотрелс, читалс,  думалс...  Ну, чтос сказатьс?
Читатьс про это интереснос, но делатьс?! У меня войнас на носус, а она... со
своейс любовьюс, ведьма! Что делать, шпионус?
     --  Хм...  ну,  в  вашем возрасте действительно  могут  быть  некоторые
проблемы.  Однако не так уж все и страшно... Найдите в этом  светлую сторону
--  ваша жена безумно вас  любит,  хочет сохранить семью и заботится о  том,
чтобы вам не было с ней скучно!
     -- Мне не скучнос, -- с нетрезвой издевкой признался бедный муж, -- мне
оченьс  дажес  веселос! Теперьс мы  по полчаса  читаем хайкус на эротические
темыс, потом  медитируемс  в  кимонос,  молимсяс Буддес,  жжем ароматические
палочкис и  только  после всего этогос, под нужную  музыкус...  Да я же  уже
сплюс к этому временис!
     -- Все равно можно найти что-то положительное, --  продолжал настаивать
я,  хотя  ангел  с правого  плеча,  краснея,  доказывал,  что  подрабатывать
сексопатологом  я  не нанимался.  Мне за  это помидорами не платят. Фармазон
слева просто укатывался  от  хохота,  все  прочие,  кроме него,  не находили
ничего смешного.  -- Я хотел сказать, что  "Ветка персика"  в принципе очень
целомудренная книжица и...
     --  Целомудреннаяс,  говоришьс?!  --   Похоже,  генерала  проняло.   --
"Вставить  яшмовыйс ключс в рубиновые  воротас..."  Я же, как  она  об этомс
попросилас, полдома оббегалс -- ключ искалс!
     -- А... тогда в ней позы легче,  чем в "Камасутре"! У этих  индусов без
специальной подготовки йоги -- черта с два что по тексту сделаешь. Двое моих
знакомых попробовали -- их так причудливо  заклинило, "скорую помощь" соседи
вызывали!
     -- Да? Нус, до этого еще не дошлос... -- немного отступил Кошкострахус.
-- О чем этос яс?! А, так вотс, скажис, что -- моя тожес ведьмас?
     Ответить  я  не  успел,  к счастью. Так  далеко углубляться  в таинства
личной,  даже  интимной,  жизни крысюкинского  диктатора  мне совершенно  не
улыбалось.  Равно  как и обсуждать  с  кем-либо  наши с  Наташей  постельные
фантазии.  Меня  спас  вовремя  вернувшийся адъютант,  и щекотливые  вопросы
остались далеко на потом...
     -- Разрешитес обратиться к шпионусу!
     -- Обращайсяс, -- чуть ворчливо буркнул ге-нерал.
     -- Господинс шпионус, вот копьес и двес шпагис, из того оружияс, что вы
просилис.  Наши кордоныс пропустят змеюс, не вступая в открытое сражениес. О
ее прибытиис доложатс отдельнос.
     --  Отлично  выполнено, Биркофф!  --  от  души похвалил  я.  --  Теперь
напомните мне, как у вас тут с противопожарной безопасностью?
     -- Песокс и новые огнетушителис системы "Сахара".
     -- Подготовить  троих добровольцев, будут  действовать под  моим личным
руководством.    А     теперь    не    угодно     ли     взглянуть,     ваше
высокопревосходительство?
     Генерал, ничего не понимая, тупо уставился на почерневшее древко копья.
Тощий адъютант  вытянул длинную  шею, но если о чем и догадался,  то разумно
молчал, храня служебную субординацию. Дело в том, что у самого наконечника в
щели  застряло  несколько  капелек  тусклого  желтого  металла. Я  потер  их
платочком, и они засверкали, как солнце...
     -- Золотое?! -- не  сразу поверил Кошкострахус Пятый.  Я удовлетворенно
кивнул. Конечно, золото! И значит, все-таки инки... или ацтеки?!

     Фундаментальных  знаний по  этой теме  у меня  не  было,  а  жаль. Пока
пьяненький гене-рал старательно руководил засадой, я  вольготно расположился
в  его штабном  кабинете, вежливо затребовав кофе, сыр и чипсы. В результате
получил  компот,  две галеты  и чудовищно вымазанную  машинным маслом  банку
армейской тушенки. Ей-богу, я ее даже не открыл, к ней и прикасаться-то было
страшно...  Анцифер, как вы помните, все еще дулся  на  нас  за утвержденный
план "охоты  на  змей", поэтому  удрученно  сидел в  уголочке,  ни во что не
вмешиваясь. Фармазон не  мог не воспользоваться  возможностью поесть,  нагло
спер у меня одну галету и, окрыленный победой, болтал без умолку:
     -- Братаны, я чую, что это все-таки были ацтеки! Ну, у кого  еще  могло
быть  столько бросового золота, раз они его  на змей подколодных переводили?
Точно  тебе говорю,  ацтеки! Жуткий  народец, между прочим... Это  сейчас их
модно хвалить и жалеть как коренных жителей Центральной Америки, безжалостно
истребленных испанцами! А эти  тихушники, между прочим, человеческие  жертвы
на  пирамидах приносили... ежедневно! В  праздники  так по десятку  людей на
алтари укладывали.  Каменным тесаком грудь вспорют, сердце вынут,  тело вниз
бросят (местным фанатикам на закуску), а  кровь по ступенечкам пирамидки так
и течет, так и течет...
     --  Фармазон, да прекратите же немедленно! Я... у меня кусок в горло не
идет!
     --  И  боги  у  них  были  соответствующие,  --  невозмутимо  продолжал
нечистый, совершенно игнорируя  мои протестующие выкрики. --  Одни  имена --
язык  сломаешь!  Даже я черт-те  сколько  тренировался  выговаривать... Вот,
например, повтори с разбегу -- Кецалькоатль, Тескатлипока и Уицилопочтли?
     Я отрицательно помотал головой, сдаваясь без борьбы: повторить подобное
с галетой во рту было для меня чем-то запредельным...
     -- Молчишь? И белобрысый наш молчит... А мог бы и что-нибудь сказать по
этому  поводу! Видишь ли, дорогой  Серега, бытует довольно  распространенная
теория о том, что испанцы смогли овладеть Америкой лишь потому,  что  ацтеки
приносили человеческие жертвы своим кровавым  богам, а доброго христианского
Бога это страшно возмутило.  Ну, и начал он  от души помогать Кортесу мочить
местных касиков направо-налево. И уж до того удачно все  у него  получалось,
что всех коренных жителей вырезали тысячами! Хотя испанцев --  кот наплакал,
а всяких  инков,  майя,  ацтеков,  оттоми  и  прочей  мишуры  --  за год  не
сосчитаешь!  Ну,  сам понимаешь, испанцы оторвались по  полной  программе...
Золото  вывезли подчистую, страну разграбили  в  дым, все  города сровняли с
пылью, а  из немногочисленных пленных устраивали факельные галереи.  Плюс ко
всем  прелестям завезли туда  чуму,  она  уж  довершила остальное...  А  все
почему? Потому, что, в сущности, кто такой вшивый Кецалькоатль против самого
Иисуса  Христа, чье  имя  с  гордостью несли  на кресте  перемазанные кровью
испанские мародеры?! Ну, и в результате...
     В  результате  я  и  глазом моргнуть  не  успел,  как  доселе молчавший
Анцифер, взревев, вскочил на ноги  и с размаху запустил собственным нимбом в
голову рогатого братца. Сияющая полоса прошла меж рогов Фармазона, ударилась
в стену, отрикошетила и, чуть  подрагивая, замерла над высоким челом  белого
ангела.
     -- Сергей Александрович,  ради  всего святого,  не  вмешивайтесь...  --
Ровный  голос Анцифера был полон  такой  сверхзаботы о моем здоровье, что  я
предпочел не спорить. В этих драках разниматель обычно получает больше всех.
Черт,  с  мучительной  болью  в  глазах, поднял руку,  провел  по волосам  и
стряхнул  на  пол  несколько черных  прядей. Меж  его  рогов  белела  гладко
выбритая площадка сантиметров в десять длиной...
     --  Своими зубами  загрызу!!! -- истерично взвыл нечистый, бросаясь  на
ангела.  Оба тут же рухнули и покатились в  классической партерной борьбе  с
переменным успехом. Я только успевал убирать у них с пути  стулья и пару раз
передвигал стол. В дверь деликатно постучали, адъютант  Биркофф доложил, что
его высочество генерал Кошкострахус Пятый приглашает меня  принять участие в
охоте   на   огненного  змея.   Видимо,   с   "зеленым"  главком   справился
самостоятельно.
     Я  пригладил  костюм, стряхнул крошку  с  борта  пиджака и  обратился к
драчунам:
     -- Там пресмыкающееся подоспело. Вы со мной или как?
     -- M-м... будем  попозже!  -- сдерживая ругательства, проскрипел сквозь
зубы взлохмаченный Анцифер.
     --  Отвали, Серега! Не видишь, мы заняты?!  -- в тон братцу, задыхаясь,
прохрипел красный от натуги Фармазон.
     -- Н...ну, желаю удачи! -- приветливо попрощался  я и вышел из кабинета
в узкий  коридор, где  меня  ожидали  адъютант и два  представительных  чина
примерно полковничьего звания.
     Небольшая площадь  перед  генеральским  дворцом  (метров  пятьдесят  на
пятьдесят)  была подозрительно пуста.  Обычно по ней маршировали  гвардейцы,
сновали взад-вперед  гонцы с приказами, военные фуражиры и геройские бойцы с
донесениями с переднего  края; здесь же  проводились многочисленные парады и
митинги. Сейчас  на  ней не  было ни  души. Ко  мне  подошел  вспотевший  от
стратегического  вдохновения  Кошкострахус  и,  размахивая  во  все  стороны
лапами, ввел меня в суть своего тактического плана:
     -- Змеяс ползете  с  левого  флангас.  Мы  открылис  весь  тоннель, она
спешите сюдас, пыхтя, какс бронепоезд.  Все выходыс с площади мы перекрылис.
Она может ползтис толькос во дворецс. А дальшес...
     -- Что? -- участливо спросил я, потому что  генерал задумчиво уставился
в потолок, увлеченно скребя подбородок.
     --  А  дальшес  вступаешь  тыс! --  наконец  вспомнил генерал,  видимо,
заключительная часть змеиной операции ему как-то не удавалась.
     Чуть улыбнувшись, я раскрыл карты:
     -- Дальше в дело вступаем мы с добровольцами.  Вы подготовили мне троих
самых-самых?!
     -- Биркоффс!  --  поманил когтем его  высокопревосходительство.  Верный
адъютант  с двумя  невысокими  молодцами  в камуфляже  подскочили к  нам.  Я
придирчиво оглядел обоих крысюков: жилистые, подвижные, морды в меру  умные,
взгляд смелый. Кажется, подойдут, но почему только двое?
     -- Я же просил трех!
     --  Биркоффс  пойдет  третьимс...  --  с неподдельным  вздохом  признал
генерал. -- Я егос отговаривалс, увы... Он хочетс нюхнутьс порохус.
     -- Штабной в отряде -- к несчастью.
     -- Я будус очень старатьсяс, господин шпионус! --  срывающимся голоском
взмолился адъютант. -- Не подведус! Оправдаюс! Разрешитес пострадатьс?!
     Я вопросительно  посмотрел на  Кошкострахуса,  он едва заметно кивнул и
быстро вытер  рукавом кителя  уголки глаз, делая вид, что вынимает  из глаза
соринку.
     -- Сбереги егос, шпионус... Онс мнес какс сынс...
     -- Ну так что, товарищи  бойцы, каждый готов умереть за светлое будущее
наших народов? Вот и молодцы! В принципе так и надо, но  именно  сегодня это
пока не  требуется.  Героическую  смерть  оставим на когда-нибудь, а  сейчас
слушай мою команду: всем взять комнатные огнетушители системы "Сахара"! Змею
будем брать живьем!
     ... Когда в полутемном тоннеле забрезжил золотистый свет, мы уже стояли
в  центре  площади, спиной к  спине,  стиснув зубы и  сжав  в руках  красные
тяжеленькие  баллоны.  Это была  моя вторая охота.  Первая, если вы помните,
велась в девственном лесу помещика Филатова на знаменитого волка-оборотня по
прозвищу  Сыч.  Тогда я бегал  по  кустам меж вековых сосен в  длинной  рясе
средневекового  монаха,  с  молитвенником  под  мышкой  и тульским кремневым
пистолетом за поясом...  Охота началась  не совсем так,  как хотелось бы. Но
ведь в этот раз я все тщательно спланировал? Да уж, тщательнее некуда...

     Начну с описания. Увиденный нами еще на выходе из тоннеля огненный змей
имел   гораздо    большую    длину,    чем   утверждали    сводки   отважных
крысюков-разведчиков.  Фактически  на  нас  двигалась  рептилия  размером  с
хорошего удава, длиной никак не менее пяти метров,  толщиной  с двухлитровую
банку и раскрытой пастью, из которой торчали четыре ужасающих клыка. Полз он
тоже  не совсем обыкновенно,  высоко  подняв голову на изогнутой шее. Как-то
вертикально-волнообразно...  Прошу  простить, я  не большой знаток животного
мира, быть может, для многих змей такой способ передвижения самый  что ни на
есть  привычный, но лично я такого не встречал.  Глаза змея  горели красным,
как  драгоценные  карбункулы,  а на загривке красовался  пушистый  венчик из
птичьих перьев. Судя по всему, редкостное пресмыкающееся действительно  было
сотворено  не  из плоти  и крови, а  из  самого  настоящего золота. Как  оно
двигалось  и  какими  чарами  управлялось,  я  даже  не  гадал.  Если  всему
удивляться...  Понасмотрелся я  в  свое  время  всякого! Однако  завороженно
стоявший рядом  Кошкострахус неожиданно проснулся  и стал  подталкивать меня
локтем. Да, совсем  забыл, мы же хотели поймать  огненного  змея!  Я вытянул
шею, высматривая,  где  же наши доблестные  войска? Генерал  пихнул меня еще
раз... Черт  подери,  какие войска?! Я  же  сам всех  распустил, кроме  трех
добровольцев-смер-тников.  Это  все потому, что теперь у меня новый имидж, я
-- герой! А герои... они не ждут врага в засаде, они очертя голову бросаются
навстречу опасности, они не задумываются о жизни и смерти, а...
     -- Шпионус! -- Встревоженный главком перестал толкаться и  начал нервно
трясти меня за рукав. -- Что же делать-то будемс?
     -- Будемс братьс!  -- с  классическим крысюкинским акцентом ответил я и
прикусил язык. Если дело пойдет такими темпами, скоро я стану своим в доску.
-- Огнетушители наголо! Добровольцы, за мной!
     Мы  выскочили из-за небольшого мобильного бруствера, прикрывающего вход
во  дворец. Огненный змей повернул к нам слепящую золотым сиянием голову. Не
знаю, были ли  в ней мозги, но уровень животной агрессии туда вбили точно...
Величественный монстр бросился на  нас, шипя, как чайник со свистком! Он был
настолько  красивый и  настолько  сказочный, что я никак не мог воспринимать
его  как  реальную  угрозу жизни.  Поэтому мне и страшно не было...  Крысюки
сыпанули в  стороны, обходя змея с флангов и  тыла, а я хладнокровно  ожидал
его  лицом  к  лицу,  держа  навскидку  красный  упитанный  огнетушитель.  В
результате, естественно,  упустил те доли секунды, когда  ползучий гад нанес
молниеносный удар. Словно  огненный кулон врезался мне в грудь,  отшвырнув в
сторону метра на три. Я дважды  перекувыркнулся, здорово ссадил поясницу, но
огнетушителя не выпустил!  Крысюки, бросившись мне на выручку, окатили врага
пеной так, что несколько  мгновений  его не  было видно.  Я использовал  эту
бездну времени для  того, чтобы хоть чуточку сфокусировать зрение.  Затем из
радужно-белого  сугроба противопожарной пены,  отфыркиваясь, вылезла  желтая
сияющая  голова  и  вновь  примерилась  к  броску.  Я  вовремя  поднялся  на
четвереньки...
     -- Держись, шпионус!
     Змей  и Биркофф ударили одновременно.  Нет,  наверное, крысюк  все-таки
секундой  раньше...  Он  вытолкнул  меня  с  линии  атаки  и каким-то  чудом
увернулся  сам.  Пернатый  змей ацтеков, пролетев по  инерции  метров  пять,
грациозно развернулся,  ловя  меня взглядом.  Видимо, из нас четверых  я ему
чем-то  особенно не приглянулся... Пора было брать операцию  в свои  руки  и
делать наконец ответный ход!
     -- Продолжать полив противника! Пены не жалеть! Я отвлекаю его внимание
на себя!
     Крысюки коротко кивнули и дали  дружный залп.  Я, не дожидаясь худшего,
бросился наутек... Шипя в два раза громче (из-за соприкосновения мокрой пены
с раскаленным  металлом), мексиканская рептилия  гонялась за мной  по  всему
периметру  дворцовой  площади. Гене-рал выкрикивал  подбадривающе-спортивные
лозунги,  его  адъютант, отважно  командуя добровольцами,  то  и  дело ловко
заваливал  золотого  гада целыми  сугробами пены, змей  пока  еще  выбирался
отовсюду,  но его слепящее глаз сияние начинало заметно  тускнеть. Я носился
по  площади  с  хорошей  курьерской  скоростью,  на  ходу  отстреливаясь  из
огнетушителя.  Вообще-то, особой любви к бегу мне привить не удосужились, но
сейчас... Откуда  только силы брались?! Движения моего врага становились все
более  замедленными,  и  мы  бы  наверняка  взяли  его  измором,  но  мне не
повезло... Левой ногой поскользнувшись на пенном сугробе, я пролетел вперед,
треснулся  плечом в одну из колонн генеральского дворца и растянулся в самое
неподходящее время. Огненный  змей из последних сил  бросился вперед, смыкая
страшную пасть на моем запястье! Я позорно заверещал, как недорезанный хряк.
Потом  нас   обоих  накрыла  целая  лавина  холодной  пены,  и  орать  стало
небезопасно. В смысле, невкусно... Я чувствовал, как мою руку что-то держит,
но  открыть глаза не  рискнул.  Хотя,  конечно, было интересно,  почему  эта
зверюга не ест меня дальше? Мгновение спустя сквозь толщу пены донеслось:
     -- Водыс! Всемс спасать моего любимогос шпионуса!
     Я понял, что сейчас еще и обольют, пора подавать признаки жизни. Наугад
размахивая свободной правой рукой, я наткнулся на чьи-то дружеские лапы. Мне
помогли  подняться и  кое-как  стереть  пену  с  лица. Все трое добровольцев
стояли  рядом,  поддерживая мою  светлость,  как геройски израненного бойца.
Пожалуй,  это было  лишнее,  так как,  несмотря ни на  что,  мы...  все-таки
победили!  На  запястье  моей  левой  руки,  накрепко  сцепив  зубы,  висела
тяжеленная  статуя  золотого   змея.  Килограммов  пятнадцать  --  двадцать,
ей-богу! Подоспевший Кошкострахус для верности потыкал его парадной шпагой и
ринулся к нам с поздравлениями:
     -- Шпионус! Ты -- геройс! Этос  невероятнос! Вы, вы его взялис! Этос --
подвигс! Этос...
     --  Я был не один, мой генерал,  -- скромно  потупился я,  сгибаясь под
тяжестью золота и указуя  свободной рукой  на  своих отважных  товарищей. --
Если  бы  не   ваши   храбрые  солдаты,  бесстрашно   бросавшиеся  наперерез
огнедышащему монстру, мне бы никогда  не удалось его завалить. Бойцы! Я  был
счастлив сражаться с вами плечом к плечу!
     -- Ура шпионусу!  --  дружно грянули все трое. В общей  эйфории упоения
победой двое крысюков помускулистее смотались за клещами и  кое-как  разжали
челюсти  недвижимого змея. Самое время, а то рука уже начала затекать... Под
восхищенный  рев  гвардейцев  генерала  меня  доставили  в душевую.  Наскоро
стряхнув остатки жизнедеятельности огнетушителей, я  выбросил весь костюм  в
корзину  для грязного  белья,  с  удовольствием  принял  душ и  облачился  в
стандартную  военно-полевую форму  крысюкинской  армии.  Для  меня раздобыли
самый большой  размер, но все равно китель не застегивался на груди и  жал в
подмышках, а  брюки максимум на  ладонь прикрывали  колени. Подходящих сапог
или армейских ботинок не оказалось, пришлось намотать портянки и сунуть ноги
в  собственные  лакированные  полуботинки.  Вот в  таком несуразном  виде  я
отправился к генералу. Нам было о чем поговорить...

     Круглые   глаза  его   высокопревосходительства  Кошкострахуса   Пятого
отсвечивали  желтым... По-моему, золотая лихорадка в мгновение  ока охватила
весь военно-полевой лагерь. Взводы  разведчиков  быстро  сбивались  в артели
змееловов,  офицеры  спешно  меняли  шпаги  на   огнетушители,   добровольцы
сбивались  в ушкуйничьи ватаги,  выбирали атамана и,  благословясь в штабном
кабинете,  шли "пытать  удачу".  На слуху  у всех было только  одно слово --
"золото"!  Какая,  к  черту,  война?!  На войне  убивают!  Причем совершенно
бесплатно  (в смысле,  без всякой моральной компенсации). Охота на огненного
змея тоже  не менее опасна,  но ведь в  случае удачи... В  случае удачи даже
одной третьей  добычи достаточно для того, чтобы  потом  всю  жизнь ни в чем
себе не отказывать. Естественно,  что оставшуюся "львиную долю" забирали  на
"благо государства". И хотя никто  пока  не разбогател на этом деле -- ловля
золотого гада  показалась крысюкам самой замечательной идеей. На мой взгляд,
все это было  как-то  очень уж скороспело... Ведь  пойман (или,  правильнее,
охлажден  до  цельнотвердого  состояния)  всего  один-разъединственный змей,
лежащий  в данный момент  у наших  ног  тускло  поблескивающей  скульптурой.
Генерал ни на минуту не сводил с него маслено блестящих глаз.
     -- Шпионус, как тыс полагаешь, они тамс всес золотыес?
     -- Где там?
     -- Ну, в дальнихс катакомбахс... это оченьс важнос!
     -- Не могу дать определенных гарантий, но... -- Я даже немного удивился
тому, что золото никак на меня не действует.  --  Ацтеки действительно  были
очень богаты,  Кортес вывозил награбленное золото целыми  кораблями. Выражая
почтение своим темным богам, жители Мексики и Перу делали их изображения  из
гранита  и золота. Кое-какие гранитные идолы  уцелели, а благородный  металл
попросту переплавлялся в слитки и перекачивался в казну испанской короны.
     -- Тыс не ответилс, их тамс многос?! -- продолжал настаивать генерал.
     -- Понятия не имею... Об этом лучше спросить ваших бойцов на передовой,
они обязаны знать.
     -- Спрошус... -- в голосе Кошкострахуса  появились незнакомые нотки. --
Всенепременно спрошус!
     -- Позвольте вопрос, а зачем вам столько золота? -- небрежно бросил я.
     Крысюкинский главком вспыхнул, возмущенно замахал лапками, даже побегал
из угла в угол собственного кабинета, но так и не смог сформулировать ничего
членораздельного. В изнеможении он рухнул на застонавший  стул,  заметив его
немую мольбу,  я  пододвинул  к  нему  стакан  с  водой.  Он  выпил  залпом.
Отдышался, прокашлялся и поднял на меня уже совершенно нормальные глаза, без
проблесков "золотой лихорадки":
     --  Тыс не понимешьс...  Думаешь, я всегдас хотелс войныс? Думаешь, мыс
все ее хотелис?! О-о-ох... мы же оченьс  мирныес, шпионус. Но какаяс жизнь в
этихс вонючихс  канализацияхс?  Мы лишеныс всех благс  цивилизациис. А очень
хочетсяс. Если будете золото, я уеду в отпускс. Вот возьмус женус-ведьмус  и
уедус!  Да я хотьс  всюс  армиюс отправлю  в отпускс!  Пусть  едятс ананасы,
загораютс...  Мы  хотимс  мира,  шпионус.  А  мир  завоевывают оружиемс  или
покупают золотомс... Вот у тебяс есть детис?
     -- Фрейя. Она еще маленькая, ей шесть лет.
     --  А у меняс двенадцать крысючатс!  --  тихо ответил генерал. -- Я  не
хочус, чтобы они воевалис. Я уже похоронилс...
     Кошкострахус напряженно замолчал, у меня тоже  комок  подкатил к горлу.
Почему-то мне и в голову не приходило, до какой степени крысюкам обрыдла эта
вечная война... А ведь если задуматься, они имели прав на  нормальную  жизнь
ничуть не меньше,  чем любая этническая группа Города.  Что ж, если проблема
только в золоте... Сегодня я уже почувствовал себя великим героем, почему бы
и не повторить эксперимент?!
     -- Чем я могу помочь, мой генерал?
     --  Намс надо  всегос восемь змейс.  Я  подсчиталс.  Тогдас нам большес
никогда   не  надос  воеватьс!  Всего  восемьс,  шпионус?  Нам  хватитс,  мы
неприхотливыес...
     -- Сделаю все, что в моих силах, -- твердо пообещал я.  Осчастливленный
генерал едва не расцеловал мои руки и убежал делиться с супругой  последними
новостями.
     -- Серега, ты в своем  уме?! -- прямо передо мной появились снаряженные
для дальней дороги Анцифер и Фармазон.
     --  Рад видеть вас обоих...  -- начал  было я, но  меня нагло перебили.
Нечистый, как всегда, был груб и прямолинеен:
     -- Циля, ты  свидетель,  ежели я  не прав --  руби мне руку за клевету!
Какие-нибудь два часа назад мы с  тобой  оставили скромного, интеллигентного
мужчину, а  кто  сидит  перед  нами  сейчас?!  Хладнокровный тореро  с пузом
нараспашку, использующий вместо бандерильи типовой домашний пеноиспускатель!
Бессердечный браконьер,  травящий редкого представителя переползающей  фауны
хлопьями   химикатов   синтетической   противопожарной  пены!   Наглый  вор,
присвоивший плод трудов еще троих товарищей по преступлению и давший весомую
взятку   в   двадцать   неполных  килограммов  чистого   золота   верховному
крысюкинскому пахану! Циля, ты держишь мою руку? Ничего другого тоже пока не
отрубил? Значит, я прав!
     -- Фармазон, все это чушь и пустые придирки. Я могу объяснить...
     --  Объяснить -- можно,  а вот понять -- трудно... -- холодно остановил
меня  светлый ангел. --  Ибо зерно истины  есть и  в  словах нашего лукавого
лицедея  --  вы легко, не  задумываясь, совершили сразу  несколько серьезных
грехов. Причем, с моей точки зрения, не имея на то ни одного оправдательного
мотива!
     -- Убийство (грех номер шесть, согласно прейскуранта, утвержденного сам
знаешь  где), воровство (грех номер  восемь),  сребролюбие (грех номер... не
помню, но тут есть кому подсказать).
     --  А самое главное, что вы  только что  пообещали вершить эти  ужасные
поступки и впредь!
     -- Но...  я же... не  себе, там... маленькие  крысючата... --  невнятно
попытался объяснить я, но быстро умолк, придавленный прокурорскими взглядами
моих неподкупных судей.  Мама дорогая, что ж это я наделал-то, в самом деле?
Неужели  в  своем щенячьем запале доказать неизвестно кому, что во мне живет
душа героя, я стал...  банальным  преступником?!  И вправду,  огненного змея
вполне  можно было поймать, но не убивать же! Теперь его распилят на куски и
пустят  в  переплавку... Из-за  моих подвигов десятки тихих крысюков  пойдут
испытывать удачу и, возможно, многие даже погибнут, а ради чего? Ради золота
и генеральского отпуска?! Тогда действительно  получается, что  я -- убийца,
провокатор и вор! Бездушный подлец! Самоуверенный негодяй! И ду-рак... какой
же я дурак, господи...
     -- Циля, ножовка у тебя?
     -- Нет, у меня весы и плоскогубцы. Ножовка должна быть в твоем рюкзаке,
между огнетушителями.
     -- Да нет ее там, я думал, ты взял.
     -- Почему я?
     -- А кто?! Она мне бок натирала, теперь не трет... Ты все же посмотри у
себя на всякий случай.
     В мою заполненную раскаянием голову общий смысл этого  диалога пробился
не  сразу. Я  поднял глаза и попристальней  вгляделся в  непривычно походную
экипировку близнецов. Анцифер с Фармазоном были  обуты в высокие ботинки  со
шнуровкой  впереди,  на  головах  пожарные каски с  огнеупорными щитками, за
поясами брезентовые рукавицы, а  за спиной  у  каждого  здоровенный походный
рюкзак.  И,  судя  по  характеру движений, набитый  всем,  чем  положено: от
ледоруба до сухого пайка.
     Братцы переглянулись... потом резко вспомнили, что  зашли буквально  на
секундочку -- попрощаться.
     -- Э... минуточку! А куда это вы, собственно?!
     -- Мы?  --  даже  удивился  Фармазон. --  Да  никуда,  собственно! Что,
погулять нельзя?
     -- Нельзя. Вы же мои духи, значит, должны всегда присутствовать рядом.
     --  M-м...  ну, это,  видимо,  лишнее, Сереженька, -- улыбаясь, выдавил
бледнеющий  Анцифер,  хотя  обычно он краснеет. -- Вы  ведь  под  присмотром
Натальи Владимировны, а мы ей вполне доверяем.
     --  И  напрасно!  --  Одновременно  с  крепнущими подозрениями  ко  мне
вернулась былая уверенность в себе. -- Наташа вечно занята, и, как вы только
что заметили, меня нельзя оставлять одного!  Я могу насовершать кучу грехов,
согласно  нумерации,  или,  еще  того  хуже,  вершить  исключительно  добрые
поступки.
     Две   противоположности  одновременно   сплюнули  и   сдвинули   брови.
Молчаливая  дуэль продолжалась  долгую минуту... Мои духи  разрывались между
долгом и страстью к наживе.
     -- Ладно, черт с тобой... -- первым сдался Фармазон. -- Будешь третьим.
     -- Куда идем? -- поинтересовался я у опустившего очи Анцифера.
     -- Вы знаете, что такое золото, Сереженька? У-у-у...

     Итак, белый ангел, светлая и  неподкупная половина  моей неровной души,
намеревался бессовестно  меня бросить  и отправиться в погоню  за золотом. Я
выслушал короткую,  но содержательную лекцию  о  том, какую  огромную пользу
может   принести   бренный  металл  великому  делу   возрождения   истинного
христианства  во  всем  мире.  А  уж при условии,  что  золото  намеревались
получить в результате рабочей переплавки идолов  языческих богов... В общем,
мой Анцифер всерьез вознамерился пополнить золотой фонд религии в одиночку.
     Стоп! Что  я говорю?! В том-то и суть проблемы, что не в  одиночку! А в
компании того  самого рогатого  типа, от происков  которого заботливый ангел
всячески уберегал  меня по ходу  всего  нашего повествования. Я, значит, "не
верь, не слушай,  не дружи!", а он, соответственно, спокойненько идет с этим
"лукавым  искусителем", и не  за чем-нибудь, а  за золотом  ацтеков!  Причем
тащить они будут его оба и справедливо поделят, возвращаясь. Ей-богу, у меня
стал  заходить  ум  за разум... Но уговаривать  близнецов одуматься было уже
бессмысленно,  в  глазах обоих горел  нездоровый желтый  блеск. Фармазон так
вообще без околичностей выразился, что если даже такой  рохля, как я,  сумел
поймать  золотого  змея,  то они  на пару  будут только успевать  их в мешок
складывать. Приглашать меня с собой они, естественно, даже не собирались...
     --  Ладно, идите.  Кто  я такой,  в конце кон-цов, чтобы удерживать вас
силой?
     -- Ой, ну не надо слез, Сергуня, -- виновато поморщился нечистый, делая
самое циничное лицо. -- Ты давно не маленький мальчик  и  вполне  справишься
без нашего присмотра.
     -- В  самом  деле, Сереженька, ведь сейчас никаких особенных опасностей
нет? Обещаю, что мы вернемся по первому же зову...
     -- А  потому --  не кричи,  дай  корешам  спокойно  порешать  некоторые
финансовые проблемы. И не дуйся, что с собой не берем! Там слишком опасно.
     -- Где? --  сразу ухватился я, черт понял, что сболтнул лишнее, но идти
на попятный было поздно.
     -- Скажем,  что  ли? Ну, короче, тут один тоннель  напрямую выводит  из
крысюкинских канализаций  в храм  Кецалькоатля. Оттуда змеи и  лезут  в  наш
мир... Крысюки магией не обладают, им там не пройти, а для нас с Цилей такие
переходы -- дело плевое!
     -- Тогда тем более непонятно, почему мне нельзя с вами?  Опасности меня
не пугают, навидался всякого,  Наташи дома  нет, она уехала  навестить  нашу
девочку.  Золото,  как  таковое, меня  не  интересует,  делить на  троих  не
придется...
     -- Да, но что же вы будете там делать? -- всплеснул руками ангел.
     -- Буду  искать  Банни,  --  просто ответил я. -- Если  память  мне  не
изменяет,  она   всегда   была  противницей   кровавых  жертвоприношений,  а
следовательно,  стопроцентно вмешается  в  дела  древних  латиноамериканских
божков.
     -- Ха, а если ее там нет?!
     -- Фармазон,  раз крысюки видели вместе со змеями одну из ее подруг, то
Банни там.  Демонессы хотят  заставить  нас увязнуть  в  охоте  на  огненных
пресмыкающихся и дать ей возможность наворотить непоправимых  дел... Ребята,
я нутром чую, что наша сестричка там!
     -- M-м... не был бы так уверен... -- начал Анцифер.
     -- Точно, вилами на воде  писано, -- поддержал братца лукавый, но тут у
него за  пазухой  зазвонил телефон.  Черт достал  мобильник, дунул в трубку,
приложил к уху, алекнул и... почти сразу же протянул ее мне.
     -- Меня? Странно... Да, я слушаю! Кто?
     -- Это Банни, -- ответили издалека.
     Я вытаращил глаза и едва не выронил сотовый.
     -- А... э... ну, наконец-то! Откуда ты?
     --  Это не  важно. Сергей,  нам надо поговорить.  Кажется, я  не вполне
осознаю, что про-исходит.
     -- Да, Банни... говори, пожалуйста.
     Близнецы навострили уши, прижавшись ко мне с  обеих сторон. В  телефоне
молчали,  потом  последовала  череда  разноплановых вздохов, потом некоторое
пояснение:
     -- Я... все чаще вижу какие-то сны. Вижу тебя, красивую женщину,  вроде
бы  мою  родственницу, девочку маленькую вижу...  Утром  просыпаюсь, пытаюсь
вспомнить -- бесполезно. Как мутная пелена перед глазами... Я ведь прекрасно
понимаю, что ты -- враг.
     -- Я -- не враг, Банни! Поверь, я совсем не враг тебе. Наоборот, я твой
друг!
     -- Такседо Маек предупреждал меня, что все это демонические иллюзии, --
неуверенно ответила она. -- Он знает, что ты великий и ужасный колдун. Кровь
двух моих  подруг  взывает  о  возмездии...  Почему ты  убил  их?  Ведь  они
сражались на стороне Добра!
     -- Банни... успокойся, выслушай меня.
     -- Они были мне больше чем подруги, они были моими сестрами. Какое же у
тебя должно быть каменное сердце, если ты не  пожалел жизни двух совсем юных
девчонок...
     -- Банни, все это совсем не так!
     --  Они мертвы,  Сергей.  Что  бы  ты  мне  сей-час  ни говорил,  какое
оправдание ни придумывал, -- их не воскресишь!
     -- Я... я сожалею...
     --  Мы  враги, -- после непродолжительного молчания раздалось в трубке.
--  Я  призвана  избавить  людей  от  власти  демонов,  и  не  пытайся  меня
остановить. Я  никогда тебя не прощу,  но  хочу попросить,  чтобы впредь  мы
сражались честно.
     -- Что ты имеешь в виду? -- сдался я. Спорить было бессмысленно, она не
понимала меня.
     -- Не насылай  больше тех снов. Сразись  со мной один на один, в равном
поединке,  но не  мучай мою  душу. Мне  кажется, что об этом я все-таки могу
тебя попросить...  Надеюсь,  твоя  душа  еще не  полностью предана Злу и  ты
поступишь со мной честно.
     --  Банни,  нам  надо  встретиться.  Я  убежден,  что  все  смогу  тебе
объяснить, но не по телефону. Ты поймешь, что мы совсем не враги, мы...
     --  Я  не могу больше  говорить. Мне  надо быть на пирамиде до  заката.
Пожалуйста, не мучай меня больше.
     -- Банни! Банни... алло! Алло, Банни... не бросай трубку!
     Фармазон, качая головой, протянул руку и  отобрал у меня свой  аппарат.
После секундного размышления я перехватил его за рукав:
     -- Мне кажется, что теперь вы должны дать мне кое-какие объяснения!
     -- С чего это?! -- неискренне огрызнулся он.
     -- С того самого! Откуда у Банни ваш номер мобильного телефона?
     -- А я откуда знаю?! Может, в справочном взяла...
     -- Прекратите врать, Фармазон!
     -- Ай-й, и навязался же ты на мою голову... Понятия не имею, откуда она
его  надыбала!  Скорее всего,  мое  собственное  начальство  предоставило...
Да-да, чего  удивляешься?!  Шеф  запросто  мог  заказать  на  вас  отдельный
разговорчик за счет организации. Такой расклад тебя устраивает?
     -- Но... зачем? -- не понял я.
     -- Все очень просто, Сереженька,  -- мягко вставил свое слово молчавший
ангел.  --  Кто-то очень  хочет, чтобы вы  немедленно отправились  за  вашей
родственницей и наверняка сложили голову.
     -- Сердце,  -- не  совсем удачно  поправил нечистый дух. --  Ты обратил
внимание, что ей надо быть на  пирамиде до заката? Так ведь не на египетской
же...  А вот на пирамидах ацтеков  как раз на закате устраивали человеческие
жертвоприношения. У несчастных вырывали живое  сердце...  По совести говоря,
это единственная причина, почему  мы не хотим,  чтобы ты с нами шел. Подумай
еще раз, Серега, тебе оно надо?!

     Генерал облобызал меня на прощание, но  огнетушителя в дорогу  не  дал,
теперь они  были в большом дефиците.  Адъютант  Биркофф заверил,  что  лично
проследит доставку короткого письма прямо  на дом моей  деятельной супруге и
удержит  ее  дома  помидорами до  моего  возвращения. Мой прежний костюм так
ускоренно выстирали,  высушили, но  не выгладили, что я выглядел в  нем  как
нечто,  недожеванное   бегемотом.   Итак,   мы  втроем  неспешно  топали  по
полутемному тоннелю, старательно обходя особо зловонные лужи и слушая вполне
научный  доклад  белого  ангела  о  том,  в   чье  святилище  нам  предстоит
вторгнуться...
     --  Кецалькоатль  или Хецакоатль  (он  же  Гукушанц, Кукулкан,  Вотан и
Ицамана)  -- одно  из  верховных  божеств древних ацтеков.  Личность  яркая,
неоднозначная   и,   по   мнению  некоторых   ведущих   историков,   реально
существовавшая.  Начнем  с того,  что  многочисленные  племена  воинственных
ацтеков  поклонялись  первоначально  богу  войны,  некому  Уицилопочтли.  Он
всячески поощрял кровавые человеческие жертвоприношения, и страна непременно
бы пришла в упадок, если бы не явление пророка из-за моря. Да, да, это и был
Кецалькоатль! Он прибыл на  большой лодке, плывущей сама по себе (древние не
знали  паруса,  а  возможно,  мы  имеем дело и  с  механическим двигателем).
Высокий рост, светлая кожа, белая  или  золотистая  борода,  голубые  глаза,
длинная  свободная  одежда и огромные  знания позволили  пришельцу буквально
покорить буйствующие народы и повести их  путем  мира.  Говорят, что  именно
Кецалькоатль научил ацтеков  пользоваться орудиями труда, распахивать землю,
выращивать маис, обрабатывать золото, ткать цветные материи, строить дома из
каменных блоков, возводить оросительные системы...
     -- А жертвоприношения?  -- не замедлил вставить Фармазон,  по-моему, он
уже знал ответ, но просто не мог молчать долго.
     --  Человеческих  жертвоприношений   при  нем  не  было!   Кецалькоатль
однозначно требовал приносить на  алтари только цветы и фрукты, -- беззлобно
пояснил Анцифер, поправил  съехавший нимб и продолжил: -- Надо признать, что
аборигены очень его  уважали,  слушали и возносили постоянную хвалу. Видимо,
это  и нарушило  хрупкую  гармонию  Добра  и  Зла, поскольку  полный зависти
Уицилопочтли поднял  своих  сторонников и земли  ацтеков  захватила кровавая
резня. Не буду описывать годы братоубийственных войн, ужасов и насилия, но в
конце  концов  все  кончилось  тем,  что  брошенный всеми  Кецалькоатль  был
вынужден покинуть своих обезумевших детей. Летописи свидетельствуют, что  он
вновь  отплыл в  море на своей  чудесной  лодке, обещая вернуться  с  новыми
силами  и наказать всех, кто его пре-дал. А  опьяненный победой Уицилопочтли
понастроил храмовых пирамид и десятикратно  возобновил кровавые оргии. Вы не
поверите, Сереженька, на освящение его храма в Теночтитлане за четыре дня  в
жертву принесли свыше восьмидесяти тысяч человек!
     -- Не может быть! -- ахнул я.
     -- Может,  может... --  поморщился нечистый. -- Даже на  мой преступный
взгляд, здесь  имеет место явный перебор.  Единственное,  чем могу оправдать
образованных  маньяков, --  так  это  то,  что  таким образом  они  искренне
надеялись отвести от мира конец света. Ребятишки, между прочим, лихо секли в
астрономии, и нынешние  научные  крысы только  диву  даются, как  ловко  они
управлялись с  числами и планетарными циклами. Так вот, четвертый или  пятый
цикл должен был принести гибель  нашей матушке-Земле. Полнейшая хана! Ацтеки
и  резали  все,  что шевелится, сугубо  для  общего  спасения  человечества.
Некоторые не понимают их благих побуждений до сих пор...
     -- Благими намерениями вымощена дорога в Ад!
     -- Ша, Циля! Уж мне-то не надо цитировать прописные истины.
     --  Ну  а  в  дальнейшем  хитрый   Кортес  выдал  испанцев  за  сыновей
Кецалькоатля,  вернувшихся,  согласно  древним  пророчествам,  взять  свое и
наказать  неверных,  --  продолжил  я,  возвращая  Анцифера к  прежней  теме
разговора. -- Только мне  как-то не совсем понятно: если светлокожий бог был
все-таки добрым, то почему его огненные змеи нападают на крысюков?
     -- Хороший  вопрос, но боюсь, никто не сможет дать на него  единственно
верного  ответа. Во многом придется разбираться  на  месте. Честно говоря, я
вообще не  уверен, что ацтеки  имели дело с настоящими богами. Скорее уж вся
соль  в  конкурентной  борьбе за контроль над подчиненными территориями.  Во
всех сводках фигурирует слишком много золота...
     -- Да, это наводит на размышления.
     --  Кореша, я  где-то  читал, будто  Кецалькоатль -- это  всего-навсего
вождь викингов. Они ведь мотались в Америку куда раньше  Христофора Колумба.
А  вытеснили  его  местные  касики,  не  желающие  терпеть  суперпопулярного
чужеземца... Серега, голову пригни, свод низкий!
     -- Спасибо, Фармазон... -- Я вдруг поймал себя на том, что разговариваю
с пустотой. Белого ангела также не было нигде видно. Однако секундой позже в
правом ухе заговорщицки раздалось:
     --  Сереженька, я специально изменил кое-какие детали в своем рассказе,
чтобы вы  убедились  в некомпетентности нашего рогатого безбожника.  Раз  он
меня не поправил -- значит, либо не знает, либо...
     --  Сергунька,  имей в  виду,  -- внушительно  прошипело  в  левом,  --
белобрысый многого не-договаривает. А  кое-где так и напрямую врет! Я его не
поправлял, но чтоб ты знал -- либо он ни фига не смыслит в проблеме, либо...
     Высказавшись таким образом, оба голоса  смолкли, оставив меня  один  на
один  с реальностью. А реальность  выглядела примерно  так...  Длинный узкий
коридор,  стены  которого выложены  из прямоугольных каменных  плит.  Мягкий
сырой полумрак,  чисто выметенный пол под ногами. Не очень далеко, метрах  в
пятидесяти, сияющий прямоугольник выхода. Чем  ближе я  к нему подходил, тем
явственней  различал шум деревьев и слаженное  многоголосье птиц. Я невольно
прибавил   шаг,   свежий   воз-дух,  спешащий  мне   навстречу,  был  напоен
незнакомыми, но совершенно сногсшибательными ароматами. На выходе мне в лицо
ударил брызжущий сквозь зеленые  кроны  солнечный  свет. Девственная Америка
оказалась именно такой,  какой  я себе  ее представлял.  Три основных цвета:
желтый,  зеленый, синий  --  солнце, листья,  небо. Повсюду  парили  райские
птички, мелькали невероятной расцветки бабочки, а цветы...  О  господи, да я
никогда,  нигде  не  видел такого невообразимого великолепия  царства Флоры!
Добрых  десять  минут я стоял столбом,  не  в силах  надышаться этим  чудом,
которое мне уже никогда не доведется встретить в  своем мире.  Я имею в виду
просто чистый воз-дух... Вдыхать его было  наслаждением, а выдыхать казалось
святотатством! Подземный тоннель вывел меня  к основанию невысокой пирамиды.
Невысокой она  казалась  в  сравнении  с  огромными  тысячелетними  кедрами,
стоящими вокруг, словно  воины на страже.  А сама пирамида поднималась вверх
примерно  на уровне четвертого этажа современной девятиэтажки. Наверное, это
и  был  храм  бога  Кецалькоатля, уточнить  у  кого-либо  не  представлялось
возможности. Впрочем,  вру... почти  в ту же минуту из-за  кустов вышли двое
черноволосых смуглых мужчин в набедренных  повязках и  с  перьями на голове.
Они уставились  на меня  изумленными  немигающими  глазами,  и  я  попытался
дружески улыбнуться:
     --  Хорошая  погодка, граждане! А  у вас тут случайно  огненные змеи не
пробегали?
     В ответ они почему-то схватились за копья...

     Я не мог не улыбаться... Может, со стороны это и выглядело по-идиотски,
но  попробуйте  взглянуть на картинку  моими глазами: величественный  пейзаж
сокровенного  уголка девственной Америки, молодой,  обаятельный -- я, в чуть
измятом  костюме  начала  двадцать  первого  века,  и  двое  негостеприимных
аборигенов  с   раскрашенными  лицами,   угрожающе   размахивающих   кусками
заостренного металла на пал-ках. По-моему, довольно забавно, не  находите? А
вот мне почему-то все происходящее казалось  забавным, видимо, от недостатка
информации.  Хотя, скорее всего, дело в излишней самонадеянности...  Ну, что
они могли сделать  своими  жалкими копьями самому  мужу ведьмы?!  Ворлоку  и
воину Сигурду, Серому  Волхву, отчаянному  монаху и  учителю немецкого Гансу
Петрашевскому, победителю Велиара, бравому пулеметчику и вошедшему  в анналы
Древней Греции певцу Сергиусу Гнидасу! Уже на одно перечисление у  меня ушло
больше  времени,  чем у хвастливого  индейского вождя, хорошо еще, что я  не
стал зачитывать весь список вслух. Короче, главное -- страшно мне не было.
     -- Господа, откуда такое невежливое отношение к иностранцам? Я стою тут
один,  без  оружия, дружески протягивая  к  вам руки, а вы мне тычете в  нос
копья.  В  бюро  по  экстремальному  туризму нас  уверяли,  будто культурные
индейцы очень гостеприимный народ...
     -- Замолчи,  теуль!  --  мрачно ответил  один и замахнулся, целя  мне в
грудь. Я  невольно  отступил на шаг.  -- Как ты пробрался в тайные катакомбы
своего отца?
     -- Кого?!
     -- Великого Кецалькоатля, разве не все теули  его дети?  -- так же  без
тени улыбки пояснил второй.
     -- Прошу прощения. -- Я лихорадочно начал складывать в голове: два плюс
два,  потом  три плюс три, потом вроде бы  что-то понял.  -- Поправьте меня,
если я ошибусь... Теуль -- это, как помнится, испанец.  Испанцев в Мексике и
называли "детьми Кецалькоатля". Раз я -- теуль, значит, Кортес уже приехал и
наши в городе?!
     -- Теночтитлан захвачен и разрушен,  -- насупились оба.  -- Твои братья
сровняли  город с землей и на локоть пропитали его кровью нашего народа. Но,
пока жив  хоть один сын Уицилопочтли, -- мы  будем сражаться и убивать  вас,
как бешеных собак! Готовься к смерти, теуль!
     --  А... э... погодите, вы меня  с кем-то спутали! -- вовремя опомнился
я. Кажется, парни  не  шутили, и это  не радовало.  --  Произошла чудовищная
ошибка, но мы ее мгновенно испра-вим. Во-первых, я -- не теуль!
     -- Почему? У тебя светлая кожа и невиданная одежда...
     -- Ха, тоже мне  умники!  Если  хотите знать, все теули -- испанцы, так
Райдер  Хаггард на-писал.  А я, между прочим,  русский!  Да, да -- настоящий
русский из России, поэт, семьянин, петербуржец!
     -- Не теуль? -- недоверчиво сощурился первый.
     -- Разумеется, нет! И второе, разве теули  разговаривают на вашем языке
так же чисто, непринужденно, без малейшего акцента?
     Они снова переглянулись, отрицательно покачав головами.
     -- Вот именно! -- торжествующе заключил я. --  Только мы, русские люди,
обладаем  редкой,  в  критическое время,  способностью к язы-кам. Причем чем
тяжелее  ситуация,  тем  быстрее и  легче  мы  ими овладеваем.  Вот  Великая
Отечественная, к примеру, длилась всего четыре  года, а  по ее окончании  во
всей стране не было человека, который бы не знал пять-шесть слов по-немецки,
вроде "Гитлер -- капут" и так далее...
     -- Мы не будем тебя убивать, -- подумав, сообщил второй. --  Ты пойдешь
с нами. Пускай твою судьбу решат жрецы Уицилопочтли.
     -- Ага, так это  совсем другое  дело! --  воскликнул было я, но  быстро
опомнился: --  Стоп, минуточку, а при чем тут, собственно, жрецы? У них своя
работа,  они  диктуют народу волю  богов, и нечего  их отвлекать  на  всякие
мелочи...
     -- Ты пойдешь с нами!
     -- Не, ребята, давайте в следующий раз...  Ей-богу, я и занят, и голова
болит,  и настроение не  то, чтоб  в гости набиваться. Просто передавайте от
меня горячий привет.
     -- Ты пойдешь с нами!
     -- Отцы-командиры,  вы  что,  из милиции, что ли?! Я  ж русским  языком
говорю -- у меня дела. Если вашим жрецам действительно так уж  неймется (а я
в этом сомневаюсь) увидеться со мной  и  поговорить о судьбах мироздания  --
ладно! Ладно, я готов к  ним  заглянуть где-нибудь завтра. Скажем,  часов  в
пять вечера, это удобно?
     --  Ты  пойдешь  с  нами-и-и!!!  -- дружно  проорали двое  покрасневших
потрошителей, приставляя мне  копья к животу. Отступать было некуда.  Читать
стихи  вроде бы не о чем. Кажется, на этот раз придется согласиться. Хотя бы
из вежливости... Все равно  герой из меня пока еще только начинающий. Однако
не показывать же это недоразвитым дикарям...
     Памятуя о "бремени белого человека", я гордо  вскинул голову, распрямил
спину и, скрестив руки на груди, надменно кивнул:
     -- Ведите!
     Туземцы  уважительно  хрюкнули  при виде  моего несгибаемого мужества и
даже предложили мне натереться соком  каких-то листьев,  так  как дорога шла
через  лес  и  москиты  могли  сожрать  человека  с  потрохами.  Сок  быстро
впитывался в  кожу, и  прогулка  под вечнозелеными исполинами, по  колено  в
цветах, под птичье пение доставляла огромное удовольствие. Тем не менее я не
позволял себе расслабиться и,  будучи уже весьма  опытным  путешественником,
пытался ненавязчиво выяснить у своих конвоиров, что тут вообще происходит...
Ребятки на  поверку оказались простодушнее крысюков, а потому,  перекрикивая
друг друга, выложили мне все  тайны.  Хотя ничего такого уж таинственного  в
происходящем не было. Просто вовсю шла колонизация некогда свободной страны.
В принципе  классический сценарий истории захвата Мексики и Перу не особенно
изменился. Ну разве  что император  ацтеков не  впал в малодушную покорность
судьбе, а поднял все племена  на  священную  войну. Которая, кстати сказать,
длилась уже третий год, с переменным успехом то в  ту,  то в другую сторону.
Кортес привел  с собой целых  восемь кораблей и, разумеется, имел  серьезный
перевес в оружии. Испанские пушки  и  мушкеты косили полуголых ацтеков,  как
обезьян.  Тем  не  менее  местные,  сплоченно  выступая  против   иноземного
агрессора, успешно  "заваливали"  ~  врага  трупами,  то  есть  брали грубой
массой.  Как  вы, надеюсь,  уже поняли, я попал не  в  реальное историческое
прошлое, а  в одно из его  многочисленных отражений,  измерений  или сколов.
Учитывая тот непреложный факт, что  в Темных мирах  все складывается чуточку
иначе, станет ясно -- особых причин для волнения  у меня не было. Магия. Да,
да, именно магия, дорогие  мои... Ключевое понятие, так сказать. Темные миры
потому и называются "темными", что идут совсем по  другому пути развития,  и
научно-технический прогресс  не  играет в  этом развитии никакой роли.  Зато
всякие там маги, колдуны и волшебники чувствуют себя здесь как дома. Поэтому
я  без малейшего  удивления  слушал  душещипательные  рассказы о  том, какие
советы  дает  жрецам  сиятельный  Уицилопочтли.  Доброго  бога  Кецалькоатля
местные даже  перестали уважать, он сидел у себя в главном храме, прозябая в
цветах, и  затыкал уши, когда к нему  обращались по  чисто военным вопросам.
Иисуса Христа, с  именем которого испанцы шли в бой, здесь не видели. Однако
его незримое участие все равно очень чувствовалось и постоянно проявлялось в
зна-мениях. То дым над  вулканом  примет форму  огромного  креста, то в алом
свете зари в облаках  покажется ангел с огненным мечом, то землетрясение так
причудливо сдвинет гору, что она примет очертания храма Василия Блаженного в
Москве.  Ей-богу,  не вру!  Я  это  сам  видел,  пока  шли.  Простые  ацтеки
относились к этой битве Добра и Зла с определенной долей фанатизма. С  одной
стороны,  вера  отцов,  естественно,  была понятней  и  ближе,  с  другой --
постоянные человеческие жертвоприношения и им выходили боком. Ибо жрецам, по
существу, начхать, кого укладывать на алтарь --  пленника, врага  или своего
местного. По ночам спокойно не спал никто, так как никто не мог быть уверен,
что утром  за  ним не придут.  Хотя испанцам настроение  простого люда также
было  до  лампочки, и они без  разбору вырезали всех подряд.  Тоже не сахар,
согласитесь?! А  в результате все имели одно -- затянувшуюся войну.  Я  даже
попытался  немного  пофантазировать:  вот бы  пригласить  противоборствующие
стороны на территорию  нейтральной страны, усадить за стол переговоров и все
решить полюбовно. Не успел... Времени было не так много, оказывается, мы уже
пришли.
     -- Чолулу  -- новая  столица  сопротивления. Здесь будет великий город,
подобный уничтоженному врагами Теночтитлану.
     Я  скептически   оглядел   крохотную  деревеньку  в   семь   дворов   с
величественной храмовой пирамидой в центре.
     -- Пойдем, ты должен предстать перед жрецами, теуль...

     Когда нам сказали, что  выбежавший навстречу  маньяк и есть жрец, я  не
поверил.  Или, правильнее,  просто не воспринял  это как факт... Передо мной
стояло  забрызганное  свежей кровью  гуманоидообразное  существо, с  ног  до
головы перемазанное чем-то жирным и одетое в еще сочащиеся сукровицей  куски
человеческой кожи! Он смотрел на меня жадными, безумными глазами, в каком-то
животном экстазе  поглаживая себя по  бедру  ритуальным ножом. Я  беспомощно
оглянулся на сопровождающих воинов...
     -- Это жрец! -- гордо подтвердили они. --  Дальше ты  пойдешь с  ним, и
твою участь решат боги.
     Омерзительное существо плотоядно рыгнуло и  взяло  меня  за  рукав, что
имело для негодяя самые катастрофические  последствия... Начнем с  того, что
меня тут  же вырвало. Причем очень  удачно, прямо на  жреца.  Минутой позже,
едва  справившись  с первым приступом, я вырвал  у остолбеневших  провожатых
копье  и,  задыхаясь  от  ярости, начал гвоздить каннибала тупым  концом  по
голове.  Тот   рухнул   как  подкошенный,  потом,   вереща,  перекатился  на
четвереньки  и  так   дернул  назад  в  Чолулу,  а  я,  демонически  хохоча,
преследовал  его  и  лупил   всю   дорогу...   Наверное,   такое   поведение
потенциальной жертвы было в  новинку  образованным ацтекам, потому  что  все
впали в  позы манекенов и даже не пытались  меня остановить. Не помню себя в
таком неуправляемом неистовстве...  Честное слово, я бы, наверное, убил его,
если бы успел! Увы, дальнейшие события развивались по сценарию  незабвенного
Высоцкого:  "И  никто  мне не смел даже  слова сказать,  но потом потихоньку
оправились...  Навалились  гурьбой,  стали руки  вязать, и  в  конце уже все
позабавились!" Нет, ну их действительно было слишком много... Трех-четырех я
еще  как-то  растолкал,  они  мешали мне вершить  правосудие.  Но  откуда ни
возьмись налетела необъятная толпа женщин, мужчин, детей и стариков, а такой
кодлой  меня, естественно, сразу завалили. Отмечаю, не били! Просто повалили
на  землю, связали  по рукам  и  ногам, распяв на  бамбуковой крестовине, и,
уважительно  подняв  над головами, торжественно понесли в главный храм.  Да,
меня окатили  водой, чтобы немного остыл... Это  правильно, потому  как душа
моя еще  горела  от всепоглощающей  ярости, но сердце пело от счастья!  Я не
думал о том,  что взят в плен,  что сотня свидетелей готова подтвердить факт
поднятия  руки на  ни в  чем  не повинного  священнослужителя, что люди  уже
начали подниматься  по  ступенькам  пирамиды,  туда, где  ждет  высокий  суд
жрецов, а наказанием за такой проступок может быть только смерть... Мне было
все равно. Я  дал ему по  морде! О  небеса,  какое же это было блаженство...
Счастливая эйфория от содеянного начала проходить где-то через полчаса. Я не
знаю,  что  и кому  объясняли  мои бывшие  проводники и  почему  их  куда-то
уволокли, невзирая на вопли протеста. Понятия не имею, в какое место и зачем
унесли меня, да так и бросили на полу в полутемной камере, даже не  развязав
на прощание. Я лишь  различил смутную фигуру очень высокого, стройного юноши
в  смокинге и  маске. Он словно вышел  из каменной стены,  постоял  немного,
молча  бросил к моим  ногам  алую розу и  бесшумно  растворился в монолитном
граните. Потом у моего  изголовья опустился на  колени сияющий белый  ангел,
его лицо было светло и печально.
     -- Ах, Сергей Александрович, что же вы наделали? Я всей душой понимаю и
одобряю  ваш  поступок...  Это поступок настоящего христианина,  да и любого
честного  человека, но...  Вы  ведь  отдаете  себе отчет, как теперь  с вами
поступят?
     --  Вполне... -- Я попытался хоть  чуть-чуть развернуться, а то в спину
давил  какой-то су-чок. -- Вы не могли бы  немного ослабить  веревки, у меня
уже руки затекают.
     -- Я  попытаюсь... Увы, узлы слишком крепки. К сожалению,  вам придется
до  конца  испить чашу  высокого мученичества.  Многие праведники безропотно
принимали  ее и  волей  своей  доказывали превосходство духа  над  терзаемой
плотью.  Хотите,  я  в  утешение  расскажу  вам  о  страшных  муках  святого
Варфоломея?
     -- Простите, не хочу!
     -- Но это очень познавательно!
     -- Все  равно не хочу.  Не обижайтесь, пожалуйста, но после того  как я
глянул на  местного жреца-маньяка, дополнительные истории с  леденящими душу
подробностями вряд ли сохранят во мне мужество.
     -- Точно! Так  его, Серега! Не в бровь, а в глаз! -- С левой стороны от
меня присел на корточки нечистый дух.
     Ангел недовольно фыркнул и обиженно протянул:
     -- Не  понимаю... Подобные  рассказы о житии и смерти  святых мучеников
очень полезны для души.
     -- Ага, после них  духовный рост прет  со страшной силой!  --  серьезно
подтвердил Фар-мазон, подмигнул  мне и вытащил из необъятных глубин балахона
складной швейцарский нож. -- Вставай, Сергунь... Пока есть время, поброди на
свободе! Братэлло, помоги хозяину подняться.
     Вдвоем они быстро сняли  с меня остатки веревок,  и я смог осмотреться.
Камера,  куда меня поместили, напоминала  грубый  гранитный гроб  квадратной
формы. От стены до стены -- пять шагов, рукой могу коснуться потолка, в углу
маленькое оконце --  мне туда  и голову  не просунуть. Дверь цельнокаменная,
чтоб  ее  сдвинуть,  надо  человек  десять,  не  меньше.  Пока я  осматривал
помещение,  Анцифер  так  же придирчиво изучал  алую розу, оставленную  моим
непредставившимся посетителем.  Как  вы  могли догадаться,  длинный  стебель
плавно переходил в стальной заточенный прут.
     --  Такседо Маек?  -- прозорливо  предположил  ангел,  мы  с Фармазоном
кивнули. --  Думаю,  таким  неоригинальным  способом  он  хочет  лишний  раз
подтвердить свое незримое участие в ваших злоключениях. Вроде как вам отсюда
уже  не  выбраться, а  он первым  бросает  цветок  на  вашу могилу!  Дешевая
театральщина, должен признать...
     --  Это понимаем лишь мы с вами, а ведь Банни  наверняка бы сочла такой
жест очень благородным.
     -- Да, Сереженька,  у современной молодежи слишком  поздно  формируются
правильные понятия об истинном и ложном.
     --  Между  прочим, критика подрастающего поколения есть  первый признак
приближающейся старости.
     --  Браво,   господин  поэт!   Сергунь,  сегодня   ты   просто  сыплешь
афоризмами... -- бодро раздалось за нашими спинами. -- А теперь попрошу всех
к столу! Чем богаты, как говорится... Но главное, что есть повод.
     Мы с ангелом обернулись и ахнули... На аккуратно расстеленной газеточке
стояла  запотевшая  бутылка  "Гжелки",  открытая баночка  кильки  в  томате,
порезанный  толстыми кружочками  сервелат,  длинный  турецкий  батон  и  три
пластмассовых стаканчика.  Не могу даже  сказать,  чему я в большей  степени
удивился  или  обрадовался -- еде  или самому факту ее  появления.  Мои духи
частенько  откушивали вместе со  мной, но чтобы еще и  угощали?! Нет, должно
случиться нечто из ряда вон выходящее...
     --  Прошу   садиться!  --  несколько  смущенно  суетился  Фармазон.  --
Чувствуйте себя как дома, извините, если что не так. Как мог, как успел, как
уж получилось...
     --  Да  что, собственно, произошло? -- искренне  поинтересовались мы  с
Анцифером, садясь прямо на холодный пол.
     -- Сначала нальем по маленькой. -- Черт быстро свернул горлышко бутылке
и  набулькал всем по полстакана.  --  Так, взяли? Теперь позвольте небольшой
тост. Дорогие мои...
     Мы с ангелом переглянулись. Наш нечистый торжественно поднял руку,  его
голос надломленно вздрагивал, а глаза предательски блестели.
     --  Сережа... и ты, Циля,  вы... вы оба сделали для меня очень  большое
дело. Если помните, я как-то  говорил, что у меня серьезные неприятности  на
работе. Ну, другие бы плюнули и были рады,  раз у черта  неприятности, им-то
от  этого только  лучше...  Да,  так рассуждает большинство. Но не вы! Вы...
оказались, то есть  показали себя настоящими  друзьями.  Вы  не сказали: "Да
пошел ты, Фармазон!" Все так говорят, всегда... Так вот... о  чем это  я? А,
вы оба  пообещали мне  помочь, прикрыть от начальства, давая мне возможность
время от времени чинить положенные черту пакости. Ну, чтобы все чин чинарем,
согласно штатного  расписания. Вы  дали  мне возможность показать  себя и...
Короче... вот!  --  Фармазон продемонстрировал  отворот балахона: на  черном
шелке алела красная шестиугольная звезда с золотеньким черепом в середине.
     -- Мой... первый... орден.
     -- О-о-о,  ну,  за  такое событие  грех  не  выпить!  --  поддержал  я,
подпихивая локтем светлого духа.
     Анцифер поморщился, поджал губки, но, встретив умоляющий взгляд братца,
тоже поднял стаканчик:
     -- Это, конечно, против моих  принципов...  Ведь  ты, изменник, получил
высокую награду, толкая нашего хозяина  в  пасть Геенны  огненной, но...  Не
будем портить праздник. В конце концов, такое действительно бывает не каждый
день...
     -- За вас, друганы! -- Ваше здоровье, Фармазон!

     Пожалуй,  что  пьяными  мы  не  были.  Просто  в ближайшие  два  часа я
наконец-то познал чувство  полнейшей  гармонии. Светлая  и  темная половинки
моей  личности не перегавкивались, как обычно, и  не лезли  друг с  другом в
драку,  а слаженно  исполняли  старинный  русский  романс "Гори,  гори,  моя
звезда...".  Фармазон из  ниоткуда  выудил  цыгановатого  вида  гитару,  а у
Анцифера  оказался  великолепный  оперный тенор. При  определенно  спевшемся
дуэте  это  было что-то! Раньше  я  искренне считал, что  все  лучшие  певцы
встречаются не на эстраде, а в КВН, но сегодня сменил точку зрения. Тот, кто
хоть один раз слышал пение ангела без фонограммы, -- может умереть спокойно:
жизнь прожита  не зря!  Очень вежливо со стороны ацтеков было то, что нас не
беспокоили...  То  ли вообще  забыли, то ли оставили на торжественную часть,
после ужина. За  окошком начинало  смеркаться --  золотистый солнечный  свет
сменился оранжево-розовым сиянием.  Нимб  чуть поддатого  ангела  романтично
озарял всю  камеру,  придавая  нашему  мужскому  междусобойчику налет  некой
питерской ностальгии. Я прикрыл глаза и вспомнил Наташу...  На мгновение мне
показалось, что мы безумно далеки и между нами целая вечность.  Нет, умом-то
я  понимал  отсутствие любой серьезной опасности  -- случись что,  Анцифер и
Фармазон подцепят меня под белы рученьки и мигом доста-вят... куда-нибудь. В
Город точно не попадем, у них это не получается.  Ну  и ладно, поблуждаем по
Темным мирам, пока наконец моя дражайшая супруга не найдет меня сама. Наташа
-- прирожденная ведьма,  ей  не составит никакого труда выяснить у крысюков,
куда  я  направился  и где меня поймать.  Да, крысюки! Совсем  забыл,  я  же
пообещал добыть для них восемь золотых змей. Надо будет  как-то решить  этот
вопрос с  местными касиками. Может  быть, они мне их просто подарят,  в знак
дружбы  и  добрососедских отношений?  Ой, что-то  много  вопросов навалилось
сразу, я бы  предпочел как-то более последовательно, по мере разрешения, так
сказать...
     -- Слышь, Серега! Серега-а! Циля, он не ре-агирует.
     --  Не  приставай,  видишь  --  человек пребывает  в состоянии легкого,
возвышенного забытья...
     -- Дебилизма!
     --  Забытья!  И не  смей  в моем  присутствии дурно говорить о  Наталье
Владимировне!
     -- Да  я и сказать-то еще не успел... Ладно, не  буду. --  Черт отложил
гитару в угол и вновь настойчиво потеребил меня за плечо.
     -- Вы что-то хотели? -- очнулся я, стряхивая со лба золотые грезы.
     -- Хотел, Сергуня, поговорить с тобой хотел. Мы  тут  посоветовались  с
братишкой и тихо порешили тебе  помочь.  Не  спорь! -- Фармазон  протестующе
поднял  ладонь, и  ангел  согласно кивнул.  --  Не  переживай за  меня, я от
начальства далеко,  так что всего  не  проконтролируют. К тому  же,  помогая
тебе, я не обязательно сотворю доброе дело. Ну, короче, ты меня понимаешь...
     -- Не совсем.
     --  Он  имел  в  виду,  Сереженька,  что  дело  спасения  вашей  жизни,
несомненно, благое и хорошее, но добиться данного  результата  можно разными
способами... -- завуалированно пояснил Анцифер.
     -- А-а-а... -- сделав вид, что понял, протянул я.
     --  Так  вот,  по  моим прикидочкам,  поведут тебя,  добра  молодца,  в
казенный  дом и  будут там сидеть  три  важных  короля, а  один  из  них  --
козырный!  Как   начнут  они  решать-советоваться,  судьбу  твою   крестовую
восьмеркой забубенной по усам бить -- ты и не теряйся. Увидишь по углам двух
тузов марьяжных, как они заговорят -- ты джокера из колоды тотчас хватай, не
глядя! И  будет тебе тогда, яхонтовый мой, жизнь  полной  чашей  и денег  по
маковку, и  дама червовая в супружницы с известием хорошим, и удача  во всех
делах наиполнейшая...
     -- Фармазон, -- спросил я, когда он выдохся, -- у вас  в роду цыган  не
было?
     -- Ай, морэ, морэ! Размар ман о  кхам -- кого там только не  было... --
прищелкнул языком  нечистый  и начал заворачивать  в  газету  остатки нашего
пиршества.
     -- Мы куда-то спешим?
     -- Пожалуй,  да... -- с печальной улыбкой поглядел на меня  Анцифер. --
За вами скоро должны  прийти.  Не  бойтесь  ничего, я почти наверняка  смогу
защитить вас от местных языческих богов.  В чем-то наука, несомненно, права:
Господь  действительно обрушил испанцев на инков как  небесную  кару  за  их
ужасающие   преступления.   Человеческое   жертвоприношение   ничем   нельзя
оправдать! А  значит, как верный  сподвижник истинного Бога,  я приложу  все
усилия, чтобы положить этому конец, и вы, Сереженька, будете моим оружием...
     И мой светлый дух исчез прежде, чем я успел его окликнуть.
     -- Ну, чего нос-то  повесил? Циля ушел, я  остался. Хочешь, с  тобой на
эшафот пойду? Давненько мне на трибуне выступать не доводилось...
     -- Не  хочу! --  В  моей  памяти мгновенно всплыла драка в католическом
монастыре. Там Фармазон не только лез в текст со своими подсказками,  но еще
и  вселился в меня в самый неподходящий момент, вследствие чего треть стражи
была  покусана,  поцарапана  и  оплевана.  Повторять  подобный  эксперимент,
пожалуй, больше не стоило...
     -- Как знаешь... Я от всей души, можно сказать... -- участливо похлопал
меня по спине разочарованный черт. -- Не буду мешать вашей приватной беседе,
уже слышны шаги твоих храбрых тюремщиков. Не  скучай, пиши.  Будут сложности
-- высылай телеграмму. И помни: мой дом -- твой дом! Но лучше наоборот...
     Буквально  через  минуту  раздался  тяжелый  скрежет   сложной  системы
открывания двери.  Там,  как помнится, стояла монолитная  плита, и ее  можно
было  лишь  отодвинуть. Техническим  достижениям  ацтеков  я удивлялся  чуть
позднее, а сейчас четверо  смуглых мужчин в длинных черных безрукавках молча
кивнули мне на выход. В  их руках  не  было  заметно оружия, однако в глазах
горела такая слепая  ненависть, что я повиновался без уточняющих вопросов. С
кем-то можно позволить себе  побалагурить,  с этими  --  нет... По-моему, их
даже  не удивило,  что я развязался,  чувствую себя хорошо и на  запуганного
пленника  никак  не   похож.  Мы  взошли  на   вершину  пирамиды,  где  меня
торжественно  провели по всему периметру вокруг храма.  Народ внизу  шумел о
чем-то  своем, тыкая в мою  сторону пальцами. Солнце уже коснулось мерцающим
краем фиолетово-янтарной кромки  океана.  С  высоты  мне  хорошо  была видна
территория  маленького  городишки,  отделенного  от  побережья  относительно
небольшой стеной девственного леса. Кстати, насчет  размеров самой  пирамиды
я, видимо, погорячился, все-таки она была  немаленькой. Поменьше  египетских
аналогов,   но...  Убедившись,  что  все  жители  имели  равную  возможность
насладиться  лицезрением  моего грядущего "восхождения  на небеса",  четверо
сопровождающих свернули экскурсию, и мы направились  непосредственно  в само
храмовое помещение.  Возвращать  в прежнюю камеру  меня  не стали,  а повели
дальше,  через несколько разных комнат, заставленных  ритуальными  сосудами,
всякими  непонятными  предметами  и  громоздкими  изделиями  из  драгоценных
металлов. Вот тут я насчитал четырнадцать золотых змей! Значит, Фармазон был
прав: их брали именно  отсюда, оживляли волшебством и запускали в  городские
коммуникации с целью наведения шороху и беспорядков. А  меня  в конце концов
доставили в довольно большой зал. Зал освещался горящей неочищенной нефтью в
покачивающихся больших плоских чашах. Два каменных здоровенных  идола стояли
по разным сторонам комнаты. Первый изображал благообразного старца с длинной
бородой и европейскими чертами лица. Его длинные  одеяния украшали накладные
золотые  змейки,  а  руки сжимали  непонятный предмет, напоминающий,  скорее
всего, космический  бластер  или  укороченный домашний пылесос.  Второй идол
поражал явным негроидным типом, впечатляющими мускулами и какой-то  странной
позой. Его левая рука покоилась на дубине или рычаге переключения скоростей,
а  в  правой  была  связка копий. Прошу прощения  за излишние  подробности и
детализацию,  но  эти, несомненно  технические,  моменты  так  поразили  мое
воображение,  что  я до сих  пор удивленно вскидываю  брови... Но вернемся к
нашей истории:  пока я удивлялся,  весь зал  незаметно наполнился  странными
людьми.  Создавалось  впечатление,  что  я  попал  на  карнавал доколумбовых
ужасов...

     Вдоль  стен  выстраивались  маски,  более-менее  равномерно группируясь
поближе  к тому  или иному  идолу.  Приглядевшись повнимательнее,  я  зорким
глазом профессионального литератора (шпионуса?!) отметил, что те, кто выбрал
небесным пастором каменного старца, были  наряжены  в костюмы змей,  птиц  и
рыжебородых   карликов.  А   сторонники   агрессивного   негра   изображали,
соответственно, ягуаров, орлов и  невразумительно-уродливых рогатых демонов.
Я еще  подумал, что,  будь здесь Банни,  у  нее не возникло бы трудностей  с
выбором мишеней... Однако постепенно вся эта пестрая толпа без лишнего  шума
заняла  все   свободное  пространство  близ  своих  кумиров.  В  центре,  на
специально  выделенном   круге,  одиноко  стоял  я,   а  прямо  передо  мной
расположили  три  высоких кресла:  слева --  из кожи и... костей,  справа из
зеленых веток и цветов, а в середине из старательно отполированного гранита.
Зачем и для кого -- вопросов не было, тут  даже я  мог бы догадаться. Вскоре
появились  и  сами  судьи.  Три  почтенных  старца,  чьи  лица  были  скрыты
металлическими масками,  по-моему, золотыми.  Поскольку и Анцифер и Фармазон
торжественно  поклялись оказать  мне любую возможную помощь,  то и дергаться
особенно не было смысла.  Тот, что сел в  каменное  кресло, поднял вверх обе
руки, как бы призывая к молчанию, хотя и так никто не шумел.
     -- Теуль!
     -- Это вы мне?
     --  В судебном зале великих  богов  Чолулу нет других  теулей! Слушай и
запоминай, ибо время ценнее  всего на  свете, а  у нашей  бедной  страны его
осталось не так  уж  много. Тебя  обвиняют  в страшных  преступлениях против
нашего  народа... Ты  обманом  проник в  город, ты  жестоко избил уважаемого
жреца, желавшего лишь узнать твое имя, ты осквернил наши святыни, ты поносил
наших   богов   и  совершил  множество   других   ужасных   грехов!   Своими
безответственными поступками ты приближаешь гибель Пятого Солнца и  толкаешь
в пропасть Тьмы всю землю. Мы будем судить тебя по нашим законам!
     Толпа ровным гулом выразила  единодушное одобрение.  Я пару раз пытался
возмущенно  открыть рот, но за креслом среднего вырисовывались черные фигуры
неулыбчивых конвоиров. Теперь в их руках были внушительные копья, достаточно
длинные, чтобы погасить любые попытки апелляции с моей стороны.
     --  Я -- Верховный Жрец  и судья великого Теночтитлана,  вершу истинную
справедливость везде, где люди нуждаются в защите их прав.  Моя правая рука,
--  старец  сделал  красивый  жест,  --  будет  говорить  устами  бога  мира
пресветлого Кецалькоатля.  Моя  левая рука... --  точно такой же театральный
жест в сторону кресла из  кожи и костей, -- будет говорить языком бога войны
черного Уицилопочтли. Люди могут  ошибаться, но боги... никогда!  Именно они
решат твою судьбу, а мы последуем их воле.
     Что-то  вся эта система  жреческого  "правосудия" здорово напомнила мне
знаменитый коммунистический лозунг: "Человек  может  ошибаться, но партия --
никогда!" Сколько  же измен, доносов, подлостей и предательств пряталось  за
такими красивыми словами... Я покачал головой и пожал  плечами,  всем  видом
демонстрируя полную покорность судебной процедуре.
     --  О Великий  и Добродеятельный  Кецалькоатль,  учитель  и  наставник,
слышишь ли ты нас?
     Жрец  справа  вдруг  начал  судорожно   дергаться,  делая  глотательные
движения,  потом  как-то успокоился,  бочком  устроился  в зеленом  кресле и
невозможно знакомым голосом заявил:
     -- Слышу, слышу,  естественно...  Не  ори  так,  дедуля, у меня  аж все
пробки из ушей повылетали. Сейчас сяду поудобнее и почирикаем на досуге...
     Я закусил губу, чтоб не рассмеяться. Все прочие вытаращились так, что с
них едва маски не попадали.
     -- О Громоподобный  и  Ужасный  Уицилопочтли, воин,  защитник и  палач,
слышишь ли ты нас?
     -- M-м... минуточку... -- Тело жреца слева затряслось мелкой дрожью. --
Кажется, я не туда попал... Нечистый дух, это опять твои штучки?!
     --   Ша,   Циля!   --   примирительно  вскинул  руки   безвольный  жрец
Кецалькоатля. -- Ну, произошла маленькая ошибочка... Так набрось скидку, я ж
после праздника. Щас резво поменяемся, готов?!
     -- Сделай милость.
     Через  несколько  секунд  оба  жреца  пришли в нормальное  человеческое
состояние, взвыли дурными  голосами и  попытались  удрать.  Не тут-то  было!
Левый убежал на два шага, правый на три, а потом каждого настигло неумолимое
возмездие  в  лице  светлой и темной  половин  моей  души. Что ж,  если  эти
работники  культа  всю  жизнь разыгрывали "театр трех актеров",  то теперь у
Верховного  появились  серьезные  проблемы.  Сценарий  наверняка   оставался
прежним, а вот текст  у исполнителей серьезно подредактировали... Неритмично
подергиваясь, словно от  одноразовых электрических  разрядов, два  подсобных
судьи вернулись к покинутым креслам и заняли свои места.
     --  Не тяни резинку,  Верховный, она и  так проверена  электроникой! --
весело  заявил на весь  зал тот, что выражал волю бога  войны. -- Правосудие
надо  вершить, пока  не  скисло!  Или  у  кого-то  из  местных  вшей  другие
предложения?
     Если  у  кого  они  и  были, то  ни  одна живая  душа  в зале не  могла
выговорить  ни слова. Тот, кто  не успел вытаращить глаза, уронил челюсть...
Правый  жрец  ласково  улыбнулся  мне исподтишка  и  мягким голосом Анцифера
поддержал:
     -- Действительно, не стоит затягивать процедуру этого фарса. Быстренько
предъявите  обвинения, Сереженька  так же быстро даст исчерпывающий ответ, и
мы дружненько закроем дело. Прошу вас начинать, уважаемый...
     Верховный  жрец  дрожащей   рукой  сбил   маску  на  затылок,  открывая
совершенно растерянное лицо,  и попытался вытереть пот. Похоже, он полностью
потерял контроль над ситуацией...
     --  О  всесильные  боги! Жизнь человека  для  вас  подобна  пылинке под
ногами, -- вы  и не заметите, как она обратится в прах под вашей царственной
пятой... Будьте же милосердны и ответьте: вы слышите нас?
     -- Ясен пень! Сколько можно спрашивать?! -- нетерпеливо притопнул ногой
Уицилопочтли.
     -- Вы готовы вершить свой праведный суд?
     --  Вершить  суд  может  лишь Всевышний!  --  нравоучительно  напомнило
"вместилище духа Кецалькоатля". -- И не перебивай меня,  лукавый, это вопрос
принципиальный. Если я и согласился на твою авантюру, так это не значит, что
ты услышишь от меня бесстыжее вранье!
     Верховный  жрец беспомощно  обернулся к  левому  жрецу,  тот  поудобнее
вытянул ноги и попытался сунуть руки в несуществующие карманы:
     --  Да  ты продолжай, продолжай,  дедуля... Не обращай на нас внимания,
лепи все, согласно установленного процессуального порядка.
     -- Мабаско! Атешока! -- жалобно взвыл Верховный, поочередно обращаясь к
своим по-мощникам.  --  Что с вами?!  Какую  кару  на  вас обрушили  небеса,
замутив ваш ум и ожесточив сердца?
     -- Не понял грязных намеков! Циля, он в нас не верит!
     -- Ну, так объясни ему...
     -- Сергунь, может, ты? -- повернулся ко мне левый жрец. Я пожал плечами
-- почему нет, жалко, что ли...
     -- Дамы и господа, все здесь присутствующие.  Вы пригласили высокий суд
для  разбора  моего  уголовного  дела.  Хотя,  с юридической  точки  зрения,
нанесение  некоторых  побоев  представителю неформальной  религиозной общины
может скорее расцениваться как легкое хулиганство. Во всяком случае, я своей
вины не отрицаю и  готов  уплатить положенный штраф,  если не очень  дорого,
конечно...  В  противном случае я  лучше  пятнадцать суток буду мести улицы.
Далее, если  мне верно растолковали суть процесса, то в тела уважаемых судей
слева  и  справа  должны  были  вселиться  духи  ваших богов Кецалькоатля  и
Уицилопочтли.  Ну  вот... не хочу никого обнадеживать, но духи действительно
вселились. Не обессудьте, уж какие есть...
     Я победно оглядел притихшую толпу и неожиданно поймал себя на том,  что
краем глаза вижу чернявого Фармазона, пытающегося с головой залезть ко мне в
нагрудный карман. Мгновением  позже, бросив своего  жреца, в  тот же  карман
поспешил  и Анцифер.  На  мой  удивленный  взгляд  ангел  только  придушенно
пискнул:
     -- Хозяева пришли!
     Статуя Кецалькоатля явственно вздрогнула, а в глазах идола Уицилопочтли
заметались зеленые  огоньки.  Все  помещение заполнил  аромат свежесрезанных
роз, и я невольно поежился...

     Похоже,  нечто  подобное ощутили и остальные. Зашевелившаяся было толпа
на  мгновение замерла,  а потом  люди бросились  ниц. Самые  сообразительные
потеряли сознание, остальные просто делали вид, что не дышат. Правый и левый
жрецы,  когда из  них удрали мои авантюристы,  буквально рухнули безвольными
куклами  в  позах,   явно  оскорбляющих   высокие   чувства   верующих.  Тот
седобородый,  что  называл  себя  Верховным,  от страха  впал в  религиозный
экстаз, начал пускать слюни и приплясывать  на  одной ноге, активно стараясь
понравиться обоим богам сразу. Впрочем, они не обращали на него внимания. Их
интересовал  исключительно  я!  Но  сейчас это  нисколько  не  льстит,  даже
наоборот,  я  думаю,  что  моей  скромной   особе   уделяют  слишком   много
незаслуженного внимания...
     -- Человек!  --  Голос Кецалькоатля был торжественен и благозвучен, как
новгородские колокола. -- Зачем ты разбудил нас и чего просишь?
     -- А... э... я  на самом-то деле совершенно не  хотел никого будить, но
раз  уж это  произошло  -- примите мои нижайшие  извинения!  -- Мне  удалось
справиться с пляшущими коленями, а все прочее приложится...
     -- Ты не взыскуешь нашей справедливости?!
     -- Да-а... в общем-то, вроде нет... А что, обязательно надо?
     Кецалькоатль умолк, видимо,  не нашел вразумительного ответа. Зато  его
воинственный антипод сурово показал мне язык и обличил перед всеми:
     -- Он избил моего жреца!
     -- Я защищался!
     --  Как?  --  опешил  Уицилопочтли. --  Неужели  ты,  червь,  пытаешься
обмануть бога войны?! Я тебе не штафирка штатская, чтоб мне тут...  здесь не
там, и где вам быстро... На алтарь его, дезертира!  Где находится  ваш штаб,
отвечай!
     -- Это правда? -- очнулся примолкший было добрый бог.
     -- Что именно? -- уточнил я.
     -- Ну, что ты защищался.
     --   Правда,  я  действительно  вломил   незнакомому  жрецу  в  порядке
самозащиты. Ибо его кровавый вид противен любому мыслящему человеку, и  я не
мог не защищаться от такого чудовищного надругательства над моей психикой!
     Тут уж призадумались оба  идола.  Фразу я им закрутил умную, длинную и,
главное, каверзную. Пока еще разберутся. Люди по-прежнему не шевелились, и я
мог спокойно поразмыслить о  своем. Боги  наверняка общались  ментально, так
что меня их болтовня не отвлекала...
     -- Фармазон!
     -- Нет меня... -- глухо ответил нагрудный карман пиджака.
     -- Мне нужна ваша помощь.
     -- В добрых делах я тебе не советчик. Вон, лучше белобрысого возьми,  а
то он мне тут всю голову отсидел...
     --  Можно подумать,  мне тут  задницей на  рогах удобно! --  возмущенно
прошипел Анцифер, но не вылез, видимо предпочитая все-таки сидеть на рогах.
     -- Не надо  добрых  дел, совсем наоборот,  --  шепотом попросил  я,  --
помогите мне поссорить обоих богов. Пока они будут меж собой разбираться, мы
потихоньку удерем.
     --  Не-е... сам  ссорь!  Мало  ли  чего...  я за  так  между молотом  и
наковальней не полезу.
     --  Ладно, сначала  наберем  золота,  а  потом  по-тихому...  --  сразу
сориентировался я. После секундного  размышления  в кармане  началась бурная
толкотня,  и  всклокоченный  черт  ретиво взялся  за дело. В том смысле, что
вылез и исчез, а я вдруг почувствовал, как у меня отчаянно чешется язык...
     --  Таки   ви   категорически  настроены,  шоб  я  наконец  выдал  свое
чистосердечное  мнение.  А  мне оно  надо?!  Я  еще имею  на плечах  то,  шо
некоторые называют  головой, и  не претендую  на все ваши деньги, но дайте ж
пощупать  руками мою  законную  зарплату!  А  там  уж, как говорится,  будем
посмотреть...  -- Ноги  самостоятельно отбивали несложный ритм  классической
"семь-сорок". Я покраснел как рак... Что этот авантюрист со мной вытворяет?!
     Неожиданно  из  моего  уха  вынырнул встревоженный  рогоносец  и мрачно
заявил:
     -- Есть подозрения, что ты хочешь меня надуть!
     -- Ни в одном глазу! -- слишком поспешно поклялся я.
     --  Но мы не сумеем  вывезти отсюда золото,  Кецалькоатль  не  позволит
грабить подданных. А на фига тогда стараться?
     -- Фармазон,  -- взмолился я, --  взгляните  на это дело с другой точки
зрения: -- вы хотите заработать еще один орден?
     -- Намек понял,  -- после  секундного размышления  уловил  нечистый. --
Сергунь, подвинься, я продолжу...
     --  Мы  решили! --  громогласно оповестили боги, разворачивая  каменные
головы. -- Если  твое сердце  отдано миру  и ты предпочитаешь труд битве, то
тебя будет судить  Кецалькоатль. Если же  душе твоей по нраву звон оружия  и
кровь убитых врагов, то молись Уицилопочтли. А теперь говори!
     -- Пани та Панове! Звиняйте, ще не усих бачу зараз (зараз, а  не зараз!
Зараз среди вас не бачу). От цей громадянин шукае -- ще у мене на серденьке?
Чи добрий  свит, а чи червонна мордобитьтя... Ще  ж  тут казати? Працував  я
добрым лыцарем и у пана Одина, и з  пулемету стреляв по гарним дивчинам, и з
вовков позорних шкирку драв, так  ще, вроди, война мени,  як мамка ридна! Но
-- це  ж горька судьбина, Ще медом мени харю не  вмазала... Да  хиба  ж я не
чоловик?! Хиба ж мене, як  усим, горилки не треба, да сала, да вареников, да
бабу справнючую, га? -- Когда я поймал  себя на  том, что уже  всхлипываю  и
утираю  скупые  малороссийские слезы,  было поздно. В том плане, что Анцифер
молча прикрыл ладошками уши и вновь скрылся в кармане,  а обнаглевший черт у
меня в голове потерял всякие остатки совести:
     -- Вай, генацвале! Что молчим,  да?  Кецалькоатль -- батоно, дай я тебя
обнэму  и  пять  тысяч   раз  пацэлую,  как  самого  дарагова  моэго   папу!
Уицилопочтли -- шакал паршивый, да?! Курдюк  нэдорэзанный, ишак  бэсхвостый,
чурка нэрусская! Что  глидишь, никогда настоящих джигитов на рынке нэ видел,
да?! --  с круглыми от ужаса глазами кричал я,  отмахивая перед окаменевшими
богами бодрые па высокогорной лезгинки. Местная публика боялась оторвать лбы
от пола, меня они явно считали бесноватым. Ну, собственно, так оно и было...
С  той лишь  разницей,  что  я  был  одержим личным  бесом,  по собственному
желанию. А Фармазон  вдруг уронил меня задницей на холодные плиты и, скрючив
ноги на азиатский манер, нудно загнусавил, подвывая на каждом предложении:
     -- Ай-яй-я-а-а! Мин яратан, а жизни ника-кой-ой-й... В армию служить не
хочу,  не  бери  татарина-а-а...  Ай-яй-я-а-а!  Апай сапсем больной,  лошадь
хромой,  юрта старый,  халат дра-ны-ы-й... не пойду! Ай-яй-я-а-а! Давай дома
сидеть,  бешбармак  кюшать,  арака  пить,  в  альчики  играть  --  якши! Ай,
якши-якши-и-и... Тьфу на тибе, шайтан Уицилопочтли!
     По окончании  такой  "многонациональной" речи  добрый бог  Кецалькоатль
широко  улыбнулся  и распахнул  мне отеческие объятия.  Я поднялся, отряхнул
брюки  и пошел ему навстречу, бог войны  за моей спиной сидел  мрачнее тучи.
Похоже, теперь до  него  никому не было  никакого дела... Я бросил жребий  и
отныне  находился  под покровительством светлых сил  древнейшей доколумбовой
цивилизации. Бояться  нечего! Усталый  от трудов  неправедных,  нечистый дух
вольготно расположился на моем плече, обмахиваясь платочком. А еще  говорят,
будто бы с чертом нельзя заключить выгодную сделку... Ха, да с каждым  можно
договориться  по-хорошему, надо только знать, с кем имеешь дело! Я уже почти
дошел до благообразного старца, как сзади прогрохотало:
     -- Ты оскорбил меня, теуль!
     Поначалу я даже  не обернулся, но бог войны  привстал и топнул так, что
стены содрогнулись:
     --  Он  мой!  И  сегодня  же  его  сердце обагрит  своей  кровью алтарь
Уицилопочтли. Отдай его мне, Кецалькоатль, или пожалеешь!
     К моему  безграничному  удивлению, бог мира  послушно  сложил  руки  на
животе и виновато улыбнулся. Я почувствовал, как подгибаются колени... Живой
блеск  в  глазах  Кецалькоатля погас,  и  он  вновь  стал  обычным  каменным
изваянием. Удовлетворенный  бог сражений сел на прежнее место и тоже замер в
идолообразном состоянии.
     -- Не подфартило,  братан... Старичок-то  не  торопится полечь  за тебя
костьми  на ринге против местного  Тайсона.  Как полагаешь, за  кого  теперь
проголосует электорат? -- сочувственно  пробормотал Фармазон. -- Однако надо
бы звякнуть шефу. -- Орден не орден, а медальку, пожалуй, дадут...

     -- Анци-и-фе-е-е-е-р!!!
     -- Н-да-а, Сереженька?
     -- А нельзя ли  без этого менторско-укоризненного  тона?  --  запоздало
спохватился я.
     --  Нельзя, -- строго отбрил неподкупный  ан-гел. --  Все, что я сейчас
могу,   --  это  посочувствовать  и  утешить,  но  вы  этого  совершенно  не
заслуживаете. А потому, несмотря на совершенно неподходящее время, я намерен
вас отругать, шалун вы безответственный!
     --  А-а...  --  беспомощно обернувшись  к Фармазону,  я  встретил  лишь
деланно-сострадательный взгляд, как у вконец охамевшего метрдотеля.
     --  Увы, больше  ничем помочь не могу-с... Я свое дело  сделал  --  и в
кусты! Чао, бамбино, сорри-и-и...
     Между тем приглашенные  на топ-шоу ацтеки осторожно зашевелились. Самые
храбрые уже встали на четвереньки и тихо переговаривались. Похоже, в связи с
явной победой  бога войны они намеревались свято исполнить  его волю  насчет
моего  сердца  на  алтаре.  Признаюсь  без  ложной  скромности  --  я сделал
отчаянную  попытку  попросту  удрать.  Естественно,  вся  толпень  мгновенно
воспрянула  духом и  в  неравном  бою отстояла  честь великих  математиков и
пирамидостоителей. Мне быстро доказали на несложном примере, что один против
тридцати  -- не котируется! Пробиться к выходу не удалось бы,  имей  я  хоть
черный пояс  каратиста.  Вот  побегать  немножко  по  залу судилища  --  это
пожалуйста. Когда наиболее горячие  головы взялись за  копья,  мне  пришлось
махнуть рукой на интеллигентские комплексы культурного человека и, не снимая
ботинок,  вскарабкаться  на  статую  Уицилопочтли... Усевшись,  как кот,  на
макушке идола, я  даже  успел  пару  раз  плюнуть в  остолбеневших  от такой
наглости  жрецов.  Потом  в меня чем-то кинули (вроде бы маской?),  попали в
лоб, сбив  мою  богохульную особу за  спину  воинственного  божества. Упал я
на... кого-то! Правильнее сказать, на полуголую девицу с размалеванным лицом
и возмущенными карими глазами.
     -- Зайчик мой! Какого  черта... прости, любимый, но вот только тебя мне
здесь и не хватало?!
     --  Н...н...на...а...та...ша? --  заикаясь,  начал  я.  Моя драгоценная
супруга в самом бесстыжем ацтекском костюмчике, с ног до головы в коричневом
гриме,  с перьями на голове, застенчиво  держала правую руку под... каменной
задницей Уицилопочтли! Я более чем обал-дел...
     -- Сережка,  не  делай такие  глаза! Это совсем не то, что ты  думаешь!
Стыдно, любимый...  Мне всего  лишь понадобилась одна  штучка с  его кресла.
Благодаря  тебе он привстал, я взяла что нужно, а этот  гад  неожиданно сел.
Руку зажало...
     -- Не раздавило? -- кое-как выдавил я.
     -- Не... -- трогательно улыбнулась  моя жена. Вот тут-то нас и сцапали!
Меня повязали сразу, Наташу чуть позже, когда  с большим трудом  извлекли ее
руку из-под  божественной  туши.  Хорошо  еще,  что  именно вытащили,  а  не
отрубили махом,  чтоб зря не  утруждаться. Вообще-то,  по совести говоря,  с
нами обоими обращались  очень  бережно: связали для  приличия  и вынесли  на
свежий  воздух. За  то короткое  время,  что мы провели  в  диспуте  с двумя
богами, на  Чолулу опустилась густая  ночь.  Однако  темно не было: огромный
матово-желтый  диск  луны  так ярко освещал  многоступенчатую  пирамиду, что
сверху она казалась серебряной. Я четко различал фигурки с факелами внизу --
наверняка сюда собралась вся деревня. Меня и жену поставили рядышком на краю
гладко отполированной площадки так, что за  нашими спинами находилось что-то
вроде каменного стола.  Пока улыбающиеся жрецы торжественно устанавливали на
этом столе какую-то кухонную утварь, я попытался переговорить с супругой:
     -- Наташа, как ты сюда попала?
     -- М-мм... нм-м... гм-т.
     -- Не понял... -- переспросил я. Она страдальчески закатила глаза и еще
раз, не разжимая зубов, неторопливо повторила:
     -- М-мм. Нм-м. Гм-м.
     -- Замечательно,  значит, ты  еще  и издеваешься?! Милая моя, насколько
помню,  это  я отправился  в  древнюю  Америку  по приказу  генерала  и зову
шпионского  долга. Не для развлечений, заметь! А исключительно ради светлого
будущего мелких крысенят.  Ты же собиралась  навестить нашу  дочь в  детском
лагере. Ты ее видела?
     --  Угу,  --  утвердительно  кивнула  Наташа.  Я  начал закипать,  меня
подобное немногословие никак не устраивало.
     --  Ладно, любимая, я все понимаю... Ты устала, ты раздражена,  у  тебя
размазалась тушь,  но все же будь добра,  расскажи  мне поподробнее, как там
наша Фрейя?
     -- Иррр! -- огрызнулась она, но я настаивал:
     -- Как их кормят? Не заболела  ли, часом, какой-нибудь аллергией? Нашла
ли  подружек?  Не  обижают  ли воспитатели?  Соскучилась  ли  по  мне? Когда
собирается домой?
     --  У-у-вау...  -- сквозь неплотно сжатые  зубы проскулила моя  жена  и
посмотрела на меня, как на садиста-стоматолога.
     --  Ты  что,  не  можешь  говорить?  --  наконец-то прозрел  я.  Наташа
молитвенно возвела  очи  к небу  и яростно закивала. Ну,  тогда  все  как-то
вставало  на  свои места,  хотя,  что  бы такое не  давало  моей,  отнюдь не
молчаливой,  супруге раскрыть  рта,  по-прежнему оставалось загадкой. Однако
альтернативы не было, не  может  говорить, и все. Не клещами же из нее слова
вытаскивать...  Я пожал  плечами, попробовал пошевелить  стянутыми  в локтях
руками, поглядел на суетящихся жрецов и,  чтобы как-то разрядить обстановку,
тихо заговорил ни о чем...
     --  Солнце  мое,  а как ты полагаешь,  что  они сейчас намерены с  нами
сделать? Нет, можешь не отвечать, просто кивни,  если знаешь. Спасибо, я так
и  думал...  Признаться, быть казненным  посреди ночи  не очень  романтично.
Лучше бы на рассвете, так возвышенней и трагичней! Представляешь, все вокруг
пробуждается,  птички   поют,  цветочки   распускаются,  вся  природа  жизни
радуется,  а тебя фашисты на расстрел  повели... Нет, нет, не пугайся! Это я
так,  фантазирую...  Анцифер  предупреждал,  если  что  серьезное,  он  меня
вытащит. Надеюсь, он и нас обоих вытащит,  чего уж там... Значит,  особенных
причин для волнения  нет, а с  Фар-мазоном я сам  потом отдельно потолкую. Я
ему выскажу наконец  все, что думаю об его хамских выходках... Он ведь почти
меня надул, представляешь?! Вот и судите сами, можно ли с чертом по-хорошему
договориться...
     ... А пока рядом с нами постепенно  выстраивались люди. Вернее сказать,
их  выстраивали. Несколько  мужчин,  явно  из  местных,  с убитыми лицами  и
связанными руками. Две очень  молодые девушки, один дряхлый  старик, в общей
сложности получалось  человек десять.  Похоже, что алтарю  Уицилопочтли было
мало только двух сердец -- необходимое количество тут же добиралось в  своей
же деревеньке. Среди пленников, предназначенных на  заклание, я с удивлением
увидел и двух охотников, встретивших меня в лесу, на  выходе из крысюкинских
канализаций.  Приветливо  кивнул им, как старым знакомым, но  они  почему-то
отвернулись. Да бог  с вами, ребята, стоит  ли  на кого обижаться  у  самого
порога Смерти...
     -- Анцифер, вы здесь?
     --  Здесь он. Только занят, -- готовит обвинительную речь в твою честь,
но с запасом ругательств у ангелов туговато, вот и переписывает уже в третий
раз, -- охотно пояснил черт, прогуливаясь по левому плечу.
     -- Он сумеет нас вытащить?
     --  Да  о   чем  базар,  Сергуня?  Возьмешь   на   ручки  волчицу  свою
размалеванную, и  скоростной  экспресс  мигом  доставит  вас  домой.  Только
перышко для баланса вставить не забудь...
     --  Куда?  -- не уловив  подвоха,  спросил  я.  Фармазон  ухмыльнулся и
показал. Когда я  сообразил, что руки связаны  и остается  только  плюнуть в
мерзавца, он уже, естественно,  сли-нял... Наташа, все так  же молча, стояла
рядом,  и  ночной  ветерок чуть  шевелил  ее волосы. Она полуприкрыла глаза,
жадно втягивая ноздрями настоянный на цветах и травах воздух. Ее грудь, едва
прикрытая  вышитой  повязкой,  вздымалась  высоко  и  жарко,  казалось,  моя
бесстрашная  жена  спешит насладиться  последними мгновениями жизни. Я вдруг
понял,  что  хоть  она  и  ведьма, но сейчас совершенно не  в состоянии себя
защитить.  Ее  руки  связаны, говорить  она  не  может,  а значит,  ни  одно
заклинание не сработает.  Уф...  хорошо,  что  я  всегда  могу положиться на
белого ангела. Анцифер,  конечно, очень на меня обижен, но в  такой ситуации
не станет тратить драгоценное время на разборки. Нет, он, несомненно, учинит
мне длительную головомойку с разносом, но это после, когда выберемся отсюда.
     --  Так  я  это... того...  Только  не  плюйся! --  Передо  мной  вновь
материализовался  Фарма-зон.  Черт   нервно  дергал   черными  крылышками  и
протестующе махал руками.  -- Что  за  моду взял в последнее время, а? Слова
ему не скажи, прям верблюд какой-то, двугорбый...
     -- Анцифер не освободился? -- перебил я.
     --  А  что,  его уже посадили?! -- попробовал отшутиться нечистый,  но,
глянув  мне в глаза, мгновенно переиграл ситуацию. -- Ша, я был неправ, Циля
ставит последние риторические вопросы и резво спешит к тебе на помощь. Как я
понял, разрешение на  "чудесное избавление" у вышестоящих  серафимов  он уже
выбил. Все законно, все подписано, все печати собраны, так что  самой злющей
бюрократической вше  зацепиться  не  за  что.  Можешь  на радостях  чмокнуть
супругу, попрощаться с товарищами  по несчастью и даже  обхамить кого-нибудь
перед отъездом...
     -- Постойте,  -- не сразу спохватился я,  --  а что  же все эти люди...
погибнут?
     --  Нет, пацифист  хренов!  --  даже взорвался Фармазон, уперев  руки в
бока.  -- Циля  их  всех  перетаскает...  в  вашу двухкомнатную  квартирку в
Петербурге! Ясен пень, разложат  пацанов на алтаре и  порежут, как курят, во
славу Уицилопочтли. Знаешь, как это делается? А ты послушай, тебе, как члену
Союза писателей, интересно будет. Четверо жрецов держат  жертву за руки и за
ноги,  пока  пятый артистически  вспарывает каменным  ножом  грудную  клетку
слева, просовывает меж ребер грязную руку  с обломанными  ногтями и вырывает
еще  бьющееся сердце! Домой  приедешь --  поэмку напиши! Видишь  людей, там,
внизу? Так вот,  когда ты с благоверной  отсюда смотаешься, недостающих двух
будут  выбирать именно из них. Кивни им, что ли, пусть пока жребий тянут. Да
не бледней, Сергуня, ты же этого не увидишь... О, и Циля подошел!
     -- Прошу прощения, задержался... -- Рядом с чертом появился его сияющий
братец. -- Сереженька, собирайтесь, нам пора.
     -- Я... не еду.

     Наташа  повернулась  ко  мне и  мягко  улыбнулась. Она не  могла видеть
Анцифера и Фармазона, это  мои личные духи, но даже по обрывкам фраз поняла,
в чем дело. В отличие от меня, Наташа всегда поражала каким-то  необъяснимым
бесстрашием. Ей было глубоко чихать, что с ней могут сделать, если именно от
нее зависела хоть капелька справедливости в нашем несуразном мире. Она могла
отбивать матерящегося пьяницу от милиционеров, снимать перепуганного котенка
с  карниза  пятого этажа,  разнимать  дерущихся первоклассников, ставить  на
место зарвавшихся "кавказцев" из коммерческих ларьков  -- словом,  все время
лезла  туда,  куда  я не пошел бы под  пистоле-том. Что же она  должна  была
ощущать сейчас, когда нас собирались казнить? Или, вернее, когда кроме нас в
жертву обезумевшему богу войны намеревались вырвать горячие сердца ни  в чем
не повинных людей... У меня тоже такое  было... один  раз. Когда меня хотели
сжечь  вместе с Иваном-царевичем. Тогда Анцифер  тоже предлагал бежать, а  я
почему-то не смог бросить своего  случайного знакомого  по  тюремной камере.
Казалось,  это было так давно, а  вот поди ж ты, как трогательно повторяются
некоторые события...
     --  Что   ты   ему   тут   понарассказывал?!   Что   ты   ему   наплел,
змий-искуситель?!   Я  тебя  спрашиваю!  Говори,  распутник,   или   я  тебе
собственноручно все рога поотшибаю!
     -- Какие все? У меня их всего-то два...
     -- Ты мне  тут не увиливай!  И на  жалость  меня  не бери...  "Всего-то
два"...  подумаешь! А  то я  не  знаю! Ты  мне скажи,  чего  ты  тут  Сергею
Александровичу наплел, чем ты ему уши занавесил, чего в голову  вбил, что он
теперь домой не едет?!
     --  Дык...  его собачье дело!  Да ты ведь сам  все время хотел из  него
великомученика сделать? Ну, вот и... получи в готовом виде...
     -- Ах... вот... ну  и...  ты... --  едва ли не  задохнулся от праведной
ярости почти красный ангел. -- Великомучениками, чтоб ты знал, становятся по
собственной  воле,  во славу Божию!  А не  из-за корыстных происков лукавого
пройдохи с хвостиком!
     -- Хвостик не тронь! Че вцепился?! Хвостик мой его не устраивает... Я ж
твой пуделячий парик неприличными словами не обзываю.
     -- Убью. Нет больше моего терпения. Пусть потом судят...
     -- Ребята, -- наконец вмешался я, -- кажется, мясники уже  идут. Может,
поможете чем, пока мы еще живые?
     Анцифер и  Фармазон  замерли в причудливых  хореографических  позах  --
"добро" сверху, "зло" внизу. Одно душит другое, но последнее сопротивляется.
     --  Вы  правы,  Сереженька.  Моя  главная  обязанность --  не  дать вам
погибнуть! Минуточку, я что-нибудь придумаю...
     --  Колдовать  тебе надо, Сергунь, -- безапелляционно  предложил  черт,
поправляя складки помятого балахона.
     --  Ни-ког-да! --  проникновенно заявил светлый  дух.  --  Колдовать на
глазах у  языческих идолов,  прямо перед пришествием истинного Бога?! Только
через мой труп!
     -- Угу... дождешься от тебя, ангелы все бессмертны.
     Откуда-то  из  глубин  храма послышалась  мрачная  музыка. Глухие удары
барабанов  сопровождались   хриплым   ревом   труб   и  писклявым   сипением
мелкокалиберных дудочек. "Похоронный марш" Фредерика Шопена в этой какофонии
угадывался с  большим  трудом.  На мое плечо  опустилась  тяжелая незнакомая
рука...
     --  Пойдем, теуль!  Ты  первый выпьешь почетную  чашу смерти  во  славу
великого Уицилопочтли. -- Огромного роста жрец, абсолютно голый, но с ног до
головы в золотых  украшениях,  резко развернул меня лицом к алтарю. Теперь я
уже не сомневался, что это за каменный стол и для  чего он  служит. А так же
кристально  ясно понял,  что помощи  ждать неоткуда. Я обернулся  к Наташе и
подмигнул ей.  Моя супруга облегченно выдохнула  и тоже  ответила мне  самым
ободряющим   взглядом:  "Делай  с  ними  что  хочешь,   милый,   я  не  буду
вмешиваться..." Вот и замечательно, если общество  нуждается в героях, то на
любой спрос всегда  найдется предложение. Пока четверо жрецов накидывали мне
на запястья и  щиколотки кожаные петли, я неторопливо, с расстановкой, начал
первые строчки:

     Мой прекрасный палач... Я сейчас
     непослушная жертва...

     (Анцифер протестующе распахнул рот, но Фармазон ловко пихнул туда подол
одеяний белого ангела. Тот так и замер...)

     Никакими тисками нельзя удержать
     мою страсть.
     Пусть безносая Смерть направляет
     горячее жерло --
     Есть другая и более, более
     высшая власть.
     Мой прекрасный палач...
     Что вы можете взять, кроме боли?
     Изощренности женщин еще
     не положен порог...

     В  процессе  чтения  меня  разложили  на алтаре,  и  четверо  маньяков,
обливаясь  слезами,  повисли,  распиная   меня,  как  лабораторную  лягушку.
Здоровенный  жрец, рыдая, поднял к побледневшей луне  уродливый обсидиановый
нож, а я читал, закрыв глаза и ни на что не отвлекаясь...

     Мерно капает кровь, но поверьте, что,
     будь в моей воле,
     Я бы сам вам помог, сунув ногу
     в "испанский сапог".
     Мой прекрасный палач... Ваши
     сладостно нежные руки
     Остужают огонь. Я готов на все это,
     но лишь...
     Невозможно так долго кричать от тоски
     и разлуки,
     Ожидая разрыва горящих страданием
     мышц.
     Мой прекрасный палач... Моя вера,
     любовь и надежда.
     Почему нам четыре коротких,
     обрывочных дня
     Отпустила судьба? Если кожа ползет,
     как одежда.
     Вниз с ободранных плеч и вконец
     обнажает меня...
     Мой прекрасный палач...
     Обозначив закат на рассвете,
     Мне осталось недолго в мучительном
     свете бродить.
     Головою отрубленной, падая,
     сладко отметить
     Роковой поцелуй на твоей
     вдохновенной груди...

     После того как  я выдохнул последнее слово,  наступила  долгая,  долгая
тишина.  Казалось,   смолкли  все   звуки,  даже   ночной  треск   цикад   и
перешептывание  звезд.  Глаза  открывать  было  рановато,  а  первое, что  я
все-таки  услышал из  внешнего  мира,  --  это  невероятно  дружные  мужские
рыдания!  Жрецы  выпустили  ременные петли,  я повернулся  и  сел.  Картинка
разворачивалась самая что ни на есть сентиментальная. Все  присутствующие на
площадке  ацтеки,  как  потенциальные  жертвы,  так  и раскаявшиеся  палачи,
буквально  ревели в голос. Мужчины  обнимали друг друга, гладили по головам,
хлопали   по  спинам,  утешая   и  успокаивая,  но  не  прекращая  обоюдного
слезоразлива. С пленников тут  же поснимали веревки,  состояние умиленности,
любви  и  братства   завладело  массами.  Нездоровая  мужская   солидарность
захлестнула  всех! За  исключением двух  девиц и  моей супруги, естественно.
Наташа давилась  от  распирающего  ее хохота, но на ацтекских  девушек  акты
жарких  мужских  объятий  произвели неизгладимое впечатление.  По-моему, эти
представительницы  слабой половины человечества  были  готовы  удавиться  от
зависти...  Не  ожидал,  что  мое  стихотворение  сработает  именно  так,  в
общем-то, речь шла о любви между мужчиной и женщиной.  Но, с другой стороны,
я  же  практически никогда  и  не  знаю, как  оно  шарахнет  в той или  иной
ситуации.  В довершение  всего прямо  на освободившемся алтаре  в  обнимочку
рыдали  мои  верные Анцифер  и Фармазон.  Что их так  объединило, понятия не
имею, но посмотреть на это стоило!
     Народ внизу, похоже, начал слегка  волноваться. До них пока не доходили
флюиды истинной мужской  дружбы,  внезапно  охватившей жрецов  и  пленников.
Вроде  бы даже  раздавались негодующе-возмущенные вопли, но  до нас они,  по
счастью,  не  долетали.  Я  протолкался  между  братающимися,  едва  успевая
пожимать руки и увертываться от самых сердечных объятий, спеша к своей жене.
Наташа  прижалась  щекой  к  моей  груди и  потерлась об  нее, мурлыча,  как
котенок. Девицы ацтеков уставились на нас с тупым коровьим любопытством.
     -- Все хорошо, милая. Сейчас я тебя развяжу, и мы пойдем домой.
     Однако не все оказалось так просто. Пока я ворковал с  любимой ведьмой,
откуда ни возьмись набежала  темная тучка,  прикрыв  на мгновение чистый лик
испуганной луны. Самое удивительное, что из-за этого явно природного явления
на   круглом   серебристом   диске   четко   вырисовался  граненый   профиль
Уицилопочтли! На  площадке  мгновенно  прекратились слезы.  Разомлевшие лица
мужчин посуровели... И  хотя видение исчезло буквально в ту  же  минуту,  но
этого короткого напоминания жрецам вполне хватило  для того, чтобы в  полной
мере  осознать свою миссию.  Правда,  осознали несколько странным образом...
Они ласково попрощались со всеми мужчинами и попросту отпустили их домой. Те
веселенькой группкой,  и старый  и малый,  запрыгали  по ступенькам пирамиды
вниз, явно намереваясь занять рублевые места среди зрителей. На площадке для
жертвоприношений остались  мы с женой,  две  неорганизованные девушки, ну  и
жрецы, естественно.  Тот, что был  самым высоким, улыбаясь, начал делать мне
знаки, общий смысл которых  сводился, видимо, к одному: "Ты  свободен, друг!
Иди домой, тебя никто не тронет. А вот гражданочкам придется задержаться..."
Похоже, мое стихотворение  опять выкинуло злую шутку: ацтеки в  любом случае
намеревались принести кровавую жертву и для начала решили положить на алтарь
Уицилопочтли три женских сердца. Одно из них -- моей жены... Все  дальнейшие
события  происходили очень быстро, гораздо быстрее, чем я о них рассказываю.
Не  меньше  дюжины жрецов без предупреждения  бросились  вперед и  мгновенно
скрутили  всех. Всех -- это включая  меня,  так  как я,  естественно, грудью
встал на защиту своей супруги. Трех вырывающихся женщин успешно притащили  к
алтарю, а  я вопил благим матом, не  в  силах справиться  сразу  с  четырьмя
тяжеленными мужиками,  облапившими меня со  всех сторон. Они ласково просили
не беспокоиться и не мешать богослужению, но их руки были сколь нежны, столь
же  и тверды. Я бился,  как кот в мешке!  О  том,  чтобы прочесть  еще  одно
стихотворение, не было и  речи... В голову не приходило ничего  подходящего,
да  и времени не было. Впору  хоть выть от бессилия! Но  вот когда я увидел,
как Наташу первой растянули на  каменном столе... Господи, я взревел не хуже
китайского  дракона и рванулся так, что рухнул навзничь вместе  со  жрецами!
Выбираясь из-под пытающихся удержать  меня тел, краем глаза я успел  уловить
яростную золотую  вспышку у алтаря. Раздался  грохот,  и  перед  пораженными
ацтеками, на самом краю каменной площадки, возникла стройная девичья фигурка
в матроске. Золотые волосы двумя эффектными волнами развевались  на ветру, а
тонкие бровки сошлись под углом над огромными голубыми глазами.
     -- Я -- Сейлор Мун! И я вершу справедливость во имя Луны!
     -- Банни?! --  хором переспросили мы.  Мы -- это я, Анцифер и Фармазон.
По счастью, она нас пока не узнала...

     Банни  Усаги   Цукино,  Сейлор  Мун,  Принцесса  Лунного   королевства,
непобедимый  воин   в  матроске,  наша  любимая   двоюродная  сестренка   из
Петрозаводска... Она стояла на носочках, на самом краешке, так, что казалось
--  одно неосторожное  движение, и она сорвется вниз, разбив  себе затылок о
камни пирамиды.  Руки гордо сложены на груди, губки плотно  сжаты, складками
мини-юбки играет ветер, а в золоте волос горят огненные рубины... Лично я на
месте жрецов  сразу бы признал ее богиней, извинился,  отпустил всех, и дело
бы кончилось без  драки. Но у высокоцивилизованных ацтеков были свои взгляды
на божественную суть происходящих событий. Оправившись от удивления, все тот
же  высоченный жрец шагнул вперед и, не  выпуская  тяжелого  ножа,  нахально
заявил:
     -- Какое имя ты назвала, незнакомка?! Быть может,  мы ослышались,  и ты
скромная  богиня  дождя  -- Чалчиугхикуэ?  Или  же  Тэп-чи-чи, грозная  дочь
Великого Кобры? А может быть, ты просто...
     -- Я -- Сейлор Мун! -- Серебряный  голосок Банни  звенел непередаваемой
смесью гнева и  жалости. -- Что вы  собираетесь сделать с этими  несчастными
девушками?!
     -- Их сердца должны обагрить теплой  кровью  алтарь нашего бога. Такова
воля Уицилопочтли, и мы исполним ее.
     --   Сейчас  же   отпустите   всех!  Только   попробуйте  тронуть  хоть
какую-нибудь из этих бедняжек пальцем, и вы будете иметь дело со мной!
     -- Ты  не  понимаешь, о чем  просишь... -- укоризненно покачал  головой
помрачневший жрец. -- Возьмите ее.  Уицилопочтли обрадуется, увидев на своем
алтаре такое храброе сердце!
     Торжествующе улыбаясь, двое или трое молодчиков пошли выполнять приказ.
     -- Банни, беги! -- попытался выкрикнуть я, но она меня не услышала. Или
просто  сделала  вид,  что  не  услышала.  В  любом  случае  бежать  она  не
собиралась...  Золотистые волосы волной взвились вверх, а в тонких  девичьих
пальцах сверкнула увенчанная красным камнем золотая диадема.
     -- Я не позволю вам вершить беззаконие!
     То, что произошло  в дальнейшем, вряд ли поддается спокойному описанию.
Кажется,   прямо  из  жезла  ударила  сумасшедшей  силы  взрывная  волна,  и
агрессивных жрецов раскидало, как  кегли.  Не скажу,  что  они испугались...
Судя по всему, напугать людей, ежедневно общающихся с Уицилопочтли, довольно
трудно.  А  может  быть,  им  просто  было стыдно отступать  перед  какой-то
девчонкой...  Не хочу гадать, но, как бы то ни  было,  все  жрецы оставили в
покое пленников  и  дружной гурьбой пошли мстить нашей Банни. Освободившись,
девицы  резво  дернули  вниз, а я,  прихрамывая,  кинулся  к алтарю.  Наташа
закинула  руки мне на шею и обняла  крепко-крепко, ее била нервная  дрожь. А
что  вы хотите, да  любая другая женщина уже давно умерла бы от страха, лежа
распростертой жертвой под ножом религиозного фанатика!
     --  Милая моя, родная,  любимая... Все хорошо,  все уже позади,  сейчас
Банни  им  покажет!  -- Я, успокаивая, гладил  ее  по голове, а Наташа  лишь
хлюпала  носом. Какая бы ни  была ведьма ваша жена,  она  в  первую  очередь
женщина и ей так же, как и всем, необходимо надежное, мужское плечо...
     -- Лунная диадема, в бой!
     О, что же  делалось в  этот  момент с лучшими  представителями духовной
элиты  Чолулу...  Есть  вещи,  которые лучше увидеть  собственными  глазами.
Вопящих  и  ругающихся  жрецов  носило по  кругу на высоте двух  метров и  с
приличной скоростью. Кто-то летел вниз, гулко стукаясь пустопорожней головой
о  жесткие  плиты  пирамиды,  кто-то  отдыхал ногами вверх у алтаря,  кто-то
увертывался от собственного обсидианового ножа... Короче,  весело было всем!
Ну,  по крайней  мере,  все участвовали...  Свое  хулиганское сражение  наша
сестренка завершила эффектным спусканием побитых ацтеков по  лестнице  вниз.
Каждый получал  нечто вроде напутственного пинка  и  кубарем  летел к земле,
старательно пересчитывая ступеньки.  Не прошло и пяти минут, как  на вершине
пирамиды стояли лишь мы с Наташей да наша блудная Банни из Петрозаводска. Ее
щеки  раскраснелись, а в голубых глазах  все еще горел азарт боя,  возможно,
поэтому она узнала меня не сразу.
     -- Я... хотел сказать спасибо! Ты очень вовремя появилась.
     --  Не за что! --  широко улыбнулась она. -- Творить  добро  и  вершить
справедливость во имя Луны -- священный долг каждого воина в матроске.
     -- Все равно, спасибо, от нас обоих. -- Я протянул ей  ладонь, она тоже
и...  неожиданно отдернула пальцы.  Бровки Банни взлетели вверх, а в  глазах
появилась обида и разочарование.
     --  Это...  ты,  колдун!  Как  же я  сразу  не  узнала  тебя,  жестокий
повелитель слов?! Ты снова решился встать у меня на пути...
     -- Татьяна! -- сурово прикрикнул я, выставляя свою супругу чуть вперед.
-- Не мели чушь, хватит! Пора бросить опасные детские фантазии и повернуться
лицом  к  реальному  миру.  Вот,  поговори со своей  старшей сестрой и пойми
наконец...
     -- У меня нет такой сестры!
     -- Как это нет?! А вот это кто, по-твоему, перед...
     --  Злобный  чародей! --  истерично  взвыла Банни. -- Ты своими  руками
погубил двух моих сестер -- Сейлор Марс и Сейлор Меркурий! Но теперь тебе не
удастся избежать возмездия...  Зови на помощь  хоть всех демонов бездны -- я
одолею их!
     --  Наташа? -- Мне ужасно захотелось плюнуть на все,  бросить здесь эту
экспрессивную сумасбродку  и,  не вдаваясь  в  подробности,  тихо  вернуться
домой. Все, надоело, пусть сама выкручивается, как хочет...
     -- Мпиума... му мням... нум?
     -- Что, что?
     Моя жена отвернулась,  вытащила что-то изо рта и сказала уже совершенно
членораздельным языком:
     -- Девочка не  в себе, она даже меня не узнает. Любимый, не будь к  ней
слишком строг, это переходный возраст...
     --  Ну, если ты  так  считаешь...  --  вынужденно  согласился я. Наташа
подмигнула Банни, быстро поцеловала меня и развернулась к лестнице:
     --  Ребята, мне пора. Я обещала Фрейе  заглянуть  к ним на утренник. Не
скучайте без меня! Сережа, Танюша, не ссорьтесь, будьте умничками... пока!
     Через  мгновение  ее  и  след  простыл.  Мы  с  сестренкой  непонимающе
уставились друг на друга.
     -- Куда это она? -- первой не выдержала Банни, я пожал плечами:
     -- Понятия не имею.
     -- А зачем вообще приходила?
     --  Вот этого  уж точно  никто не  знает... Наташа  у  нас  --  женщина
загадочная.
     -- Не похоже, что только ради тебя... -- подковырнула Банни, мне ничего
не  оставалось,  как  стыдливо  хихикнуть. И в  самом деле, моя  драгоценная
супруга  заявилась сюда не потому, что страшно соскучилась. Она вошла в раж,
подхватила какую-то заразную болезнь,  вроде страсти к коллекционированию, и
явно разгуливала по  Мексике, преследуя собственный интерес. Господи, да она
же  сама говорила, что искала нечто ценное в кресле  статуи Уицилопочтли!  А
если  она  это  "нечто"  получила,  то  сейчас  наверняка  удрала  в  Город,
торговаться с Семецким...
     Я  уже  был  готов  поделиться  своими  логическими  умозаключениями  с
сестренкой, но  вдруг противоположный край площадки внезапно озарился  двумя
холодными вспышками.  Мгновением позже к нам шагнули две стройные  девочки в
матросках. Банни вышла к ним навстречу и, не оборачиваясь, возвестила:
     -- За мной пришли мои подруги и  сестры. Я не буду убивать тебя сейчас,
хотя память о жестокой смерти тех, чья кровь на твоих руках, никогда не даст
мне спать спокойно. Выбери время и место, колдун! Мы сразимся один на один.
     -- Я не буду с тобой сражаться!
     -- Тебе придется. Я все равно никогда тебя не прощу...
     --  Тогда  чего  тянуть? -- При одном  взгляде на торжествующие  личики
демонесс  было ясно -- мне не  выжить  при  любом исходе поединка. -- Хочешь
убить -- убей! Я не стану сопротивляться, только сделай все побыстрее...
     --  Не искушай судьбу, колдун!  -- резко завелась  Банни. --  Еще  одно
только слово, и я не смогу удержаться...
     -- Испанцы... -- С  высоты пирамиды я увидел  длинную колонну одетых  в
черное людей. Холодный свет луны играл на доспехах и оружии, а все население
Чолулу беспечной толпой  сбилось у подножия  храма. Никто, ни одна  душа  не
видела кровавых конкистадоров Кортеса, беспрепятственно входящих в город! --
Вы что, не понимаете?! Это же испанцы!
     -- Слово  сказано...  --  хищно  улыбнулась одна из демонесс, поигрывая
длинной цепью из золотых сердечек. -- Отдай колдуна нам, сестренка...
     -- Испанцы-ы!  -- уже в полный голос заорал  я, тыча  пальцем  за спину
Банни. Все три воина в матросках глянули вниз, а когда обернулись...
     -- Это ты привел их сюда?! Ты знал, что творят эти звери в человеческом
обличье, и все равно привел их в беззащитный город... Смерть предателю!
     -- Смерть! -- дружно подхватили демонессы, и началось...

     Все три девочки в матросках взмыли вверх, дабы обрушить на мою скромную
особу гром  и  молнии! Если Наташа искренне полагала,  что я и  тут способен
справиться с ситуацией, то она меня явно переоценивала... На  этот раз Банни
с подружками ударили одновременно.
     -- Лунная призма -- в бой!
     -- Цепь Венеры -- в бой!
     -- Высший Гром -- в бой!
     Я,  кажется,  даже  не  успел  протестующе  вякнуть как  следует, когда
золотая цепь сердечек, вытянувшись на невероятную длину, мигом обмотала меня
от плеч  до колен. Сразу же вслед за этим длинная зеленая  молния с шипением
отколола кусок гранитной плиты, на которой я стоял. И в тот миг, когда я уже
почти падал с пирамиды, лунный талант Сейлор Мун сказал  свое заключительное
веское  слово, огромной  силы  взрывной волной  подбросив  меня вверх, аж до
серебряной луны.  Той самой, что  вечно взыскует  какой-то справедливости...
Ну,  может, на деле я до нее  немного  и не  долетел,  но  разве  что  самую
чуточку... На  факте падения с такой высоты можно было бы поставить  точку и
закончить повествование, если бы не мои верные духи. С воплем падая в темную
неизбежность, я  решился  открыть  глаза,  только почувствовав резкий  рывок
вверх.  Правда,  орать не  перестал,  потому  что до  земли было  все  равно
изрядно...  Белый ангел, устало хлопая крыльями, двумя руками держал меня за
воротник.
     Парить  он  с  таким  грузом  не  мог,   но   падение  замедлял  весьма
существенно, действуя на манер парашюта.
     -- Сереженька... --  нежно прохрипел  он.  -- Прекратите  вопить,  ради
всего святого! Вы меня отвлекаете...
     Узрев капельки пота на его светлом челе, я мгновенно заткнулся. Мы  уже
опустились почти до уровня крыши храма  Уицилопочтли  на пирамиде, но  ангел
предусмотрительно  брал  влево,  надеясь, что Банни  с  подругами  не  сразу
разгадает наш маневр. Если  бы я и хотел чем-то  ему помочь, то все равно не
мог -- тяжелая цепь надежно сковывала все движения.
     -- Ну, вот он -- я! Оцени, Сергунь, какой  высокий сервис. -- Ты только
подумал, а я уже сразу  здесь! -- Рядом  с нами, бодренько щелкая двуручными
плоскогубцами, нахально захлопал черными крыльями  Фармазон. -- Нуждаетесь в
помощи, партнеры?
     -- Волк тамбовский тебе  партнер...  -- привычно огрызнулся Анцифер. --
Режь цепь, хозяин и без нее тяжелый!
     -- Да уж, килограммов семьдесят пять наверняка...
     -- А с цепью все восемьдесят!
     --  В  конце концов,  вы  меня  взвешиваете  или  спасаете?!  --  успел
втиснуться я, но мой крик души близнецы восприняли абсолютно без эмоций.
     --  Спасаем,  спасаем,  но  на  развес...  --  сухо буркнул черт,  ловя
плоскогубцами золотые звенья. -- Не дергайся, сейчас я ее сниму. Главное, ни
одного колечка не потерять, да, Циля?
     -- Естественно, все-таки наш первый совместный заработок...
     Как видите, моя  жизнь их не особенно  волновала.  Разбалованные у меня
духи,  что ни говори... Вот опущусь на землю, непременно их приструню, дайте
только опуститься.
     -- Готово?
     -- Не переживай, Циля, почти весь благородный металл сберег в целости и
сохранности. Держи  хозяина  крепче, сейчас  я его  отмотаю. --  Черт  ловко
закружился  вокруг меня, профессионально-ковбойскими  движениями  накручивая
себе  цепь  на левую руку. -- Да,  ты  был прав, братан, не меньше пяти кило
чистого веса! Циля, вернемся в Петербург -- я угощаю!
     -- Без излишеств, -- строго напомнил ангел и обернулся ко мне: -- Все в
порядке, Сергей Александрович? Мы скоро сядем...
     --  По-моему, не стоит торопиться, взгляните! -- Я указал пальцем вниз.
Там уже полыхали крыши домов, а дикие крики боли и ужаса быстро уничтожили в
глазах Анцифера все симптомы золотой  лихорадки.  Светлый  дух прикрикнул на
Фармазона, и они в четыре крыла успешно доставили меня в какой-то полутемный
проулок.  Я  упал  на  твердую землю  и  заметался,  не  зная, куда  бежать.
Оставаться среди ацтеков наверняка означало лишь новую казнь на пирамиде, но
и на милосердие испанцев рассчитывать тоже не  приходилось. Из сомнений меня
вывел звонкий смех над головой. Метрах в трех в самых вольных позах искренне
веселились   две  демонессы.  Та  блондиночка,  что  швырялась   сердечками,
подмигнула первой:
     -- Ты надеялся убежать от нас? Цепь Венеры еще никого не отпускала...
     -- Он здесь! -- громко крикнула вторая, с темными кудрями.
     -- Великий Такседо Маек, мы нашли его!
     -- А где Банни? -- спросил мужской голос, раздавшийся из ниоткуда.
     -- Эта  сумасшедшая спасает  детишек...  -- а хихикнули липовые воины в
матросках.
     --  Ее надо вернуть, мы не можем позволить ей творить добро. Я оставляю
вас.
     -- А что делать с ним?
     -- Что  хотите... -- равнодушно ответил го-лос. --  Город  уже горит, я
буду рядом  с нашей глупышкой.  К сожалению,  в  последнее время она  задает
слишком много вопросов... Это усложняет контроль. Не возитесь с ним долго...
     --  Как получится...  -- мурлыкнули  девчонки.  --  Неужели  мы  должны
отказывать себе в самых невинных удовольствиях?
     -- Я сказал -- недолго!
     -- Привет  Банни... --  рассмеялась  блондинка,  а  в изящных пальчиках
темноволосой вновь  заиграли  зеленые  молнии.  Сверху упала знакомая  роза,
вонзившись в теплую землю проулка.
     -- Чего ждешь, дубина?! -- включилось у меня в левом ухе. -- Беги, пока
не пристрелили!
     -- Не  сюда! --  властно  поправили справа. -- Вам в другую сторону. Уж
извините за приказной тон, Сереженька...
     Я глубоко  вздохнул и  рванул  с места  на  самой  большой скорости, на
которую только  был способен.  Мой рывок  получился настолько  помультяшному
удачен, что, когда демонессы отхихикали  свое, мною в переулке и не пахло. Я
бежал как  никогда в жизни!  Ангел  и черт, переругиваясь  у меня  в голове,
корректировали  движение.   Налево,  прямо  до  поворота,   теперь  направо,
переждать, пока рухнет дом, опять направо, за забор, перепрыгнуть через  два
трупа, по  прямой на  свет пожара...  бам-с!!!  Я с разлету  врезался лбом в
медную  кирасу  испанского  конкистадора.  Удар  был  настолько  силен,  что
отбросил его  к  боевым  товарищам, а  меня в какие-то колючки.  Конкистадор
грязно  выругался  по-кастильски   (видимо,  я  ему  чем-то  не  угодил)  и,
поднявшись,  дал  знак  своим  головорезам.  Близнецы с  обеих сторон дружно
подхватили  меня  под  мышки, поставили  на ноги, и  погоня приобрела  вдвое
интригующий характер. Впереди -- мы трое! Несемся как угорелые: я --  молча,
Анцифер -- подхватив полы  белых одеяний и в голос распевая псалмы; Фармазон
--  лихо  перепрыгивая  через препятствия и вслух  выражая  самое  нелестное
мнение об испанском командовании. Если ему  верить, то приличные набеги  так
бездарно  не планируются; умные люди сначала город грабят, а  уж потом жгут;
на женщин  вообще не стоит  отвлекаться, они все равно никуда  не денутся, а
вот золото убежит. Ну и так далее  в том  же духе. Не подумайте, будто бы  я
такой уж пунктуальный зануда, просто все  происходящее вокруг было настолько
страшным, что  если бы я  сознательно  не фиксировал  внимание на  безбожной
болтовне  Фармазона...  Поверьте,  там было от чего  сойти  с ума. Ужасающие
сцены разгула  обезумевшей  от  крови  солдатни,  подогреваемой  бесноватыми
священниками, хаотично сменяли одна  другую. На  площади  перед пирамидой мы
просто  завязли в  оголтелой  толпе  людей, убивающих друг  друга. Пробиться
вперед   оказалось   невозможным,  сзади   напирали   разгоряченный  погоней
конкистадор с  тремя  товарищами. А  над их головами  уже  завывали,  словно
рыдающие гарпии, две стройные девочки в  матросках. Демонессы явно упивались
кровавым  ужасом  происходящего. В насыщенном ультрамарине неба самодовольно
хохотал Уицилопочтли, а  по Млечному  Пути медленно уплывал маленький плот с
восседающим   на  нем  благообразным  старцем.  Не  выдержавший  конкуренции
Кетцалькоатль  покидал  негостеприимную Мексику... Заглядевшись на  небо,  я
получил тяжелый удар в спину  и едва не вывернул  кисть, кубарем покатившись
по камням.  Анцифер кинулся  меня поднимать,  а черт  в общей  суматохе  дал
подножку  тому  солдату, что  вторично  замахнулся  на  меня  алебардой.  Он
хряпнулся менее удачно и вроде бы притих... К моим ногам подползла маленькая
перепуганная  девочка. Совсем малышка,  не  старше  нашей  Фрейи,  и я  тоже
обезумел!  Подхватил  длинный  обломок копья, завопил и  с размаху гукнул по
шлему  злопамятного конкистадора. Вот  ему-то  уж  точно не  стоило за  мной
гоняться... От удара он опрокинулся навзничь, но  уже через минуту я со всех
сторон был окружен взбешенными испанцами...
     -- Спина к спине у мачты, братаны! Не робей, отмашемся!

     Нет, мы  бы не отмахались. Подобное  вранье писатели  охотно  вруливают
нетребовательным  читателям усредненного  "фэнтези"  и  дрянного  детектива.
Один,  с  палкой,  при  поддержке  двух  вечно  грызущихся духов, против как
минимум  двенадцати  толедских клинков  -- это  даже  не  смешно.  Наоборот,
слишком  грустно,  чтобы долго говорить об  этом всерьез.  Положение  спасла
небезызвестная Банни  Цукино, в пиковый момент отважно вставшая между мной и
солдатами.
     -- Я -- Сейлор Мун!
     Вынужден признать, на испанцев это  не произвело  большого впечатления.
Нет, вру!  Произвело,  конечно, но  не совсем  то,  на что, видимо, привыкла
рассчитывать  наша  сестренка.  Увидев перед собой  столь  аппетитно  одетую
девчонку  с обалденными  ножками,  они  восторженно ухнули,  а  потом  разом
бросились  вперед,  явно  намереваясь  взять  ее,  как  ценный  приз!  Банни
завертелась  волчком,  и  волна бледно-голубого света  заставила  нападающих
замереть на месте.
     --  Браво!  --  не удержался  я, но воительница  смерила  меня холодным
взглядом:
     -- Ты еще жив, колдун? Я делаю это не ради тебя,  а ради бедной крошки.
Она так похожа  на Сейлор  Малышку!  Но ты вступился  за  нее,  быть  может,
когда-нибудь сможешь измениться. Не трогайте его, девочки!
     Я поднял глаза. Две  демонессы над  моей головой в бессилии  скрежетали
зубами, но было ясно -- в присутствии Банни они не рискнут напасть.
     --  Дай ее мне. --  Великая Сейлор Мун  нежно взяла  на руки  ацтекскую
девочку, поцеловала,  что-то  прошептала ей на ухо и плавно поднялась вверх,
уносясь с ребенком в чернеющий за пирамидой лес.
     -- Восстановите  справедливость во имя Луны-ы! -- донеслось напоследок.
Демонессы вздохнули посвободнее и коварно усмехнулись. Я же, в свою очередь,
едва  не  застонал от  методичной нудности повторяемого сценария. Итак, меня
опять  бросали одного  на  растерзание  испанской  военщины и двух нехороших
девочек.    Появившиеся    рядом    близнецы   строго   констатировали   мою
несправедливость, -- я оставался не один...
     -- Ну, че? Ноги в руки и двигаем по ветерку!
     -- Догонят... -- недоверчиво покосился я.
     -- Не впадай в уныние, помнится, по Библии -- это страшный грех. Будешь
унывать, точно попадешь к нам в  Ад! -- оптимистично посоветовал черт. --  А
если серьезно, то твоя сродственница затормозила резвых тореадоров минут  на
десять, так что слабенькие шансы у нас все-таки есть.
     -- А  о демонессах  я позабочусь, -- предвосхищая  мой вопрос, пообещал
ангел. -- Мне  кажется, я сумею вам  помочь, с Божьей помощью, разумеется...
Дайте мне десять минут.
     -- Великий Гром -- в бой! -- раздалось сверху, и  темноволосая красотка
в плиссированной юбочке запустила в нас первую молнию.
     Мы этого ждали... Поэтому  легко сумели увернуться. Анцифер исчез, а мы
с нечистым духом бросились петлять меж еще не пришедших в чувство  испанцев.
В какой-то момент  я  даже поймал  себя на мысли,  что меня  все это страшно
забавляет!   Мне  нравилось  прятаться  за  спинами   закованных  в  доспехи
бородачей, строить рожи  белеющим от ярости девицам, швыряться  в их сторону
камушками  и  бесстыже  гоготать,  как шимпанзе. Сейлор  Юпитер  безрассудно
расходовала весь боезапас и, хотя честно перепахала полплощади, в меня  пока
не попала ни разу! Ее фронтовая подруга дважды примеривалась воспользоваться
золотой цепью и дважды откладывала атаку. Должен признать, что на этот раз я
не  был  легкой  мишенью. Я петлял, увертывался,  полз  по-пластунски, падал
ничком,  закрыв голову руками, но... в конце  концов блондинка меня все-таки
подловила!   Сияющая  цепь  из  бесчисленного  количества  золотых  сердечек
витиеватой змеей  сверкнула  в воздухе и,  опутав  по пути четырех испанских
солдат, мастерски захлестнула мне щиколотку. Пытаясь освободиться, я  свалил
всех четверых, шлепнулся сам и понял, что это -- финиш... Финита ля комедиа!
Демонессы мгновенно  воспользовались ситуацией, встав надо мной, как  черные
ангелы возмездия.
     -- Добей его, сестра, -- предложила светленькая.
     -- С удовольствием! -- Ее спутница подняла руку и...
     --  Остановитесь,  порождения  Сатаны!  -- тонким  голоском  потребовал
кто-то,  и в самом  тоне говорящего сквозила такая несгибаемая  уверенность,
что  демонессы  соизволили  обернуться.  Я тоже  посмотрел, приподнявшись на
локте... Сухонький старичок с книгой, в монашеском одеянии, с венчиком седых
волос вокруг  розоватой тонзуры. Похоже, один  из тех неистовых священников,
что  прибыли вместе  с Кортесом  и Писарро,  дабы  обратить в истинную  веру
пребывавшие  в язычестве  племена. Не  знаю,  как другие, но этот монах явно
знал, против кого шел...
     --  Я  не  позволю  вам  губить  светлые  христианские  души!  Изыдите,
дьявольские отродья!
     --  Вздорный старик... -- злобно сощурилась демонесса в зеленом, опасно
поигрывая новой молнией в руках.  Причем самой большой из всех, что я видел.
-- Не лезь не в свое дело!
     --  В сущности,  нам нужен только этот чело-век.  Пока только  этот, --
жеманно  подмигнула вторая.  За  спиной  дедушки возник мой  Анцифер, что-то
быстро шепча священнику на ухо. Тот прислушивался и кивал...
     -- Изыдите вон! Я не позволю вам причинить вред ни одному  сыну Господа
нашего, ибо все мы его дети.
     --  Можно   договориться...   --  начала   было  блондинка,   но  более
нетерпеливая воительница уже вздымала руку для удара
     -- Умри первым, глупый раб своего Господа!
     -- Пригнитесь! -- взвыл я, пытаясь  оттолкнуть старичка с линии  атаки,
но цепь  держала надежно -- я  только еще  раз  упал, больно  ссадив локоть.
Зеленовато-синяя шаровая молния, сорвавшись с пальцев  демонессы, обрушилась
на неприметного монаха, инстинктивно выставившего перед собой молитвенник. Я
было зажмурился...  Но случилось чудо! Молния,  едва коснувшись  потрепанной
книжки, резко отфутболила назад, с  удвоенной силой ударив в грудь ничего не
понимающую  злодейку.  Стеклянный  шар  зеленого  сияния   заключил  в  себя
скорчившуюся фигурку, и нечеловеческий визг потряс округу:
     -- Уу-ми-и-ра-а-ю-ю-ю!!! -- Шар лопнул,  рассыпавшись изумрудной пылью,
и еще одним воином в матроске стало меньше. Как успела сбежать  блондинка, я
не   заметил...  Старенький  священник,  нимало  не  удивясь  произошедшему,
бросился поднимать бессознательно лежащих соотечественников. Анцифер и вновь
объявившийся Фармазон быстренько освобождали мою ногу от золотой петли.
     --  Пойдемте  домой,  Сергей  Александрович,  вам здесь  больше  делать
нечего...
     Я встал,  чуть  прихрамывая, сделал первые  два шага. Кажется, начинало
свежеть...  Небо стало  чуточку светлее,  а силуэты звезд  более  размытыми.
Местные  жители  давно   разбежались,  основная   масса  испанского  отряда,
замороженная Банни,  потихоньку  приходила в себя, но нам пока не  угрожала.
Разве что тот упрямый конкистадор в медном панцире, пошатываясь, поднялся на
ноги и, опираясь на двуручный  меч, попытался  следовать  за мной. Но он  не
прошел и пары  шагов, как  на его пути встала огромная  серебристо-пепельная
волчица.  Вздыбив шерсть  на  загривке  и оскалив клыки, Наташа в  два счета
объяснила  мстительному воину, почему он  должен  от меня отстать... Испанец
отбросил  меч  и  побежал  к священнику  исповедаться  в страшных  грехах. Я
положил  руку на плечо своей супруги,  мы молча вышли за город,  и  пошли по
едва  заметной  тропинке  к  находящемуся  неподалеку  храму  доброго  бога.
Говорить не  хотелось ни  о  чем...  Мысли  были  или  слишком длинными, или
чересчур короткими, но и те и другие требовали  некоторого  напряжения,  а я
едва  волочил  ноги. Ангела  и  черта рядом не  было,  они  наверняка заняты
золотодобычей, а  значит,  в  ближайшее время не появятся. Ну и... фиг  бы с
ними!  Наташа  здесь, она у меня  самая лучшая ведьма, что  ей стоит вывести
меня обратно в  крысюкинские  катакомбы?  Да  ничего не  стоит!  Вот  только
обещаний,  данных генералу  Кошкострахусу  Пятому, я не  выполнил...  Восемь
золотых  змей не достал. Ни  одной не достал, если быть объективным...  Кому
какое дело, что у меня не  хватило на это времени? Правильно, никому... Храм
Кецалькоатля  встретил  пробуждающимся  птичьим  пением  и  сырой  прохладой
подземного  хода.  Привычные  запахи  канализации  появились примерно  через
полчаса. Переход, как всегда, был незаметным...

     О  том,  что было после, я очень  смутно помню. Страшный нервный шок от
посещения   доколумбовой   Америки   оказался   слишком   тяжел   для   моей
интеллигентской  психики.  Вот  уж  где поистине  была Преисподняя... Кровь,
огонь, ужас и  хохочущие демоны в узорных испанских шлемах! В жизни своей не
видал  ничего  отвратительнее  и,  надеюсь,  никогда больше  не  увижу. Пока
смертельная  опасность  угрожала  лично  мне, пока  я  убегал  или  догонял,
сражался  и  сопротивлялся  изо  всех  сил,   --   весь  кошмар  окружающего
воспринимался лишь жутковатой декорацией.  Только когда все кончилось, разум
постепенно стал осознавать и анализировать  произошедшее. Начнем с того, что
в себя я пришел уже в Городе, в своей постели. Как оказалось, я  спал  почти
два  дня подряд... Моя жена провела меня в дальние катакомбы крысюков, где я
и  потерял сознание.  Солдаты генерала  доставили  беспомощного  шпионуса  в
военно-полевой госпиталь, а оттуда наверх, в Наташину квартиру. Кошкострахус
лично прислал собственного  врача, лечившего  всех  классической касторкой и
клизмами, но моя супруга встала на дыбы.  Под угрозой  немедленного съедения
кадровый доктор удалился, поджав хвост. Наташа  восполняла мои упавшие  силы
куриным бульоном, ананасовым соком и орехами на меду. Кофе не давала, как ни
упрашивал, только молоко... При такой лечебной диете  и долгом успокаивающем
сне я уже  на второй день  мог самостоятельно сидеть в  подушках, почитывать
питерские  газетки  и в  одиночестве размышлять о вечном. Жену  опять где-то
носило, Семецкий  трижды  оставлял ей сообщения на автоответчике,  но Наташа
никому не спешила раскрывать свои карты. Я догадывался, какие у нее козыри в
рукаве, но, честно говоря, поделиться  собственными догадками было не с кем.
Да, кстати... Если вы  скоропалительно подумали, будто Наташа  беззастенчиво
бросила меня на произвол судьбы, в когтистые лапы злобной Сейлор Мун, -- так
вы глубоко ошибаетесь! Зная жену,  могу  с  полной уверенностью заявить, что
она  специально  давала  мне   возможность   проявить  себя,   почувствовать
уверенность  в  собственных силах,  но при  первой  же  серьезной  опасности
наверняка  бы  пришла  на помощь.  Она,  несомненно,  держала  ситуацию  под
контролем, и  со мной просто не  могло  случиться ничего  ужасного. Все  это
Наташа  рассказала мне  самолично, подтвердив свои слова таким поцелуем, что
не  поверить  ей  было абсолютно  невозможно...  Об  Анцифере и Фармазоне  я
вспомнил   только  сегодняшним  утром,   когда  меня,   болезного,  разбудил
телефонный звонок Кошкострахуса Пятого. Мне  удалось высвободить руку из-под
одеяла, не дожидаясь, пока телефонная трубка прилипнет к моему уху.  Генерал
самым  торжественным тоном оповестил,  что мне присвоено очередное  воинское
звание, и  чисто  по-отцовски  поблагодарил  за  золото, якобы  безвозмездно
переданное в фонд подрастающего  поколения  крысюкинской  нации. Но я  -- то
отлично помнил, что сам, своими руками уж точно ничего никому  не передавал!
С этим еще  предстояло разобраться, как, пожалуй, стоило все-таки попытаться
встать, улыбнуться миру и  выяснить у любящей жены, что произошло новенького
в мое отсутствие. Прошлепав в ванную комнату, я подмигнул Наташе, напряженно
сидящей у компьютера, и,  пустив теплую воду, долгое время блаженно  отдыхал
под душем.  Уже  когда протянул  руку за полотенцем, меня посетила нехорошая
мысль о том, что супруга ко мне не пришла. Прошу прощения за интим, но, если
я в душе или в  ванной, а у Наташи нет срочных дел, она ни за что не упустит
случая ко мне присоединиться.  Ну,  собственно, как  и  я сам в  аналогичной
ситуации... Любовь  --  это  святое,  и  глупо  упускать  предоставляемые ею
возможности.  Короче, в этот  раз  Наташа не использовала шанс  подарить мне
кусочек счастья. Я опоясался полотенцем  на  манер гавайцев и цошел выяснять
причины. В том, что  их несколько, сомнений  не  было, с одной она бы и сама
справилась...
     -- Милая, ты не переутомилась за клавиатурой?
     -- Милый, будь умничкой, отвяжись, пожалуйста. Я уже полтора часа бьюсь
над этой программой, а она все не хочет открываться...
     --  Любимая,  быть  может,  я  все-таки останусь  и  ты  позволишь  мне
попробовать?
     -- Любимый, это ведь не картинки с девочками в "Сексонике" открывать...
Тут даже моего образования не хватает, а ты у меня чистый гуманитарий.
     -- Родная, ну, в данном-то случае образование вряд ли что принципиально
решает... А кстати, откуда ты узнала про "Сексоник"?
     -- Родной,  мне Фрейя рассказала.  И  не  красней, девочки ее  возраста
вечно  подсматривают, у  них  повышенный  интерес ко всему  тайному.  Зайчик
мой...
     -- Только не зайчик!
     -- Ладно,  не  ворчи...  Я всего лишь хотела  сказать:  попробуй,  если
хочешь. -- Моя  жена толкнулась пяткой в пол, отъехав на вертящемся кресле в
сторону.  Я склонился над монитором и взялся  за мышь. Вход в программу  был
"запечатан"  некой  головоломкой,  но  при  логическом  анализе  ее  удалось
взломать за  пять минут. Вернее, я просто предложил  оригинальное решение, а
уж Наташа поняла,  как правильно его применить к неразрешимому  объекту. Как
только на экране вновь замелькали цифры и тексты, моя супруга, с присущим ей
тактом, снова попыталась меня спровадить.
     -- Нет, дорогая!  Я уже не болен, не  переутомился  и отстрадал  свое в
витаминном голодании. Мне можно сказать  самую  страшную правду, я  выдержу.
Что у тебя там?
     -- Сережка-а-а,  -- заканючила она, -- у меня могут быть свои маленькие
женские секреты?!
     -- Если  совсем  маленькие,  то могут. Но если  такие  крупные,  что их
приходится прятать за головоломными замками...
     --  Господи, да  это  всего  лишь аукционная система торгов в Городе  и
окрестностях!
     -- О, так мы что-то продаем или покупаем?!
     -- Продаем, -- многозначительно, с нажимом, пояснила  Наташа. -- Только
не всем надо знать, что продаем и кому.
     -- Счастье  мое, -- постепенно  начал прозревать я.  Если раньше в моей
голове  лишь  зародились  недостойные подозрения,  то  теперь  они  выросли,
окрепли и  встали в  полный рост. -- Уж  не хочешь ли ты сказать, что сумела
раздобыть в пирамиде ацтеков еще один артефакт?!
     -- Не хочу и не скажу! И тебе никому говорить не советую... Наши  маги,
как только узнают, такой хай поднимут -- хоть из дому без охраны не выходи!
     -- Значит,  ты  нашла...  вторую  половину?  -- ахнул  я. Наташа  долго
смотрела  мне  в  глаза,  ничего не  говоря,  но так  многозначительно,  что
задавать вопросы больше не хотелось.
     -- Да. Но я тебе этого не говорила...
     В принципе  дальнейшие расспросы не  имели смысла. Я почти развернулся,
почти  пожал плечами,  почти  собрался на  кухню  выпить  кофе,  как  что-то
щелкнуло  у  меня  в  мозгу.  Хронологическая  цепь  воспоминаний  мгновенно
нарисовала любезную супругу с рукой, застрявшей под изваянием  Уицилопочтли,
ее освобождение, попытка что-то  сунуть себе  в рот и невразумительный отказ
говорить по  неизвестной, но очень важной причине. Первая половина печати на
одной  половинке (прошу  простить  за каламбур!)  кожи  с  задницы  жреца, а
вторая, соответственно, на...
     -- Так эта гадость была у тебя во рту?!
     --  А  куда  я, по-твоему,  должна  была ее сунуть?.. -- тихо  выдавила
Наташа, уставясь в  пол. У  меня  словно  пропал дар речи. Я махал кулаками,
крутил пальцем  у виска, фыркал и плевался, топал ногами, потел, икал, но не
мог  от возмущения  сказать ни  слова! Моя домашняя авантюристка  сидела как
мышка,  уставясь   носом  в  тапки  и  сложив  ручки  на  коленях,  намертво
придавленная  гнетом  моего праведно кипящего  гнева. Я думал, что лопну  от
невозможности высказаться... В конце концов просто  упал  в угол, держась за
сердце и шумно хватая ртом воздух. Наташа пулей умчалась  на кухню за водой,
потом отпоила меня валерьянкой, потом почти волоком отбуксировала в спальню,
а  потом... Вплоть  до самого вечера я  не  сомневался,  что  являюсь  самым
любимым, самым лучшим и самым  замечательным  мужчиной на земле! Те способы,
которыми  моя  жена  меня  в  этом  убеждала,  вы  не  найдете  ни  в  одной
"Камасутре",   но   тем  не  менее  они   известны  любой  любящей  женщине.
Подчеркиваю,  именно любящей! А  уж когда  ваша любящая жена еще и ведьма...
Задернем занавес. Я  не хочу,  чтобы  все вокруг было  усыпано пеплом  вечно
недовольных мужей, сгоревших от зависти. Любимая, дай  хотя бы отдышаться...
хотя какого черта!

     Наташа  ушла из  дома  около  восьми  вечера.  Фрейе  нужно было купить
кое-что из  обуви да заодно и отправить тут же  с нарочным шилохвостом.  Это
такие  сверхскоростные  дракончики,  длиной  не  более метра.  Легко  меняют
расцветку, а движутся в пространстве столь быстро, что почти невоспринимаемы
человеческим глазом. В Городе их охотно используют на манер почтовых голубей
для рассылки небольших бандеролей в измерения. Зверьки  достаточно смышлены,
чтобы  всегда  найти  адресата, и  ловки  до  такой  степени,  что их  самих
практически  не  замечают.  То  есть  посылка  с  сандаликами,  открыткой  и
шоколадкой   плюхнется  на  колени  нашей  дочери  совершенно  из  ниоткуда.
Поверьте, это  гораздо удобнее,  чем нанимать, например, большого китайского
дракона вроде Боцю. Хотя он и дешевле стоит, но сколько народу перепугает...
     -- Опять лью мимо! Опять лью мимо!  Хоть цель близка-а...  --  подражая
Малинину, напевал Фармазон, запершись в туалете. Я стоял у двери,  терпеливо
дожидаясь  своей очереди, а застенчивый Анцифер трудолюбиво разогревал ужин.
Сам я  есть пока не  хотел, но угостить близнецов стоило, в последнее  время
без их обоюдной помощи  я бы просто пропал. Однако на чем пришлось настоять,
и Анцифер со мной  согласился, так  это на отсутствии  спиртного. Приунывший
нечистый сразу обозвал  меня  скопидомом Плюшкиным и  надулся, как беге-мот.
Пришлось  при  нем распахнуть холодильник и показать, что -- нет... Фармазон
воспрянул духом  и  предложил  сбегать,  на что  я, в  свою очередь, ответил
контрпредложением --  наколдовать!  Черт  подумал и сдал позиции. Вообще,  я
отметил некую тенденцию к тому, что именно Фармазон в большей мере опасается
моих  поэтических   заклинаний,  хотя   сам  же  на  них  и  толкает.  Решив
побеседовать  на эту  тему  в  следующий раз, я ограничился на сегодня ролью
гостеприимного  хозяина. После  тарелочки  борща,  на  переходе  к  салату и
котлетам,  оба братца  постепенно разговорились.  Мне,  правда,  показалось,
будто   они  избегают   смотреть  в   глаза  друг   другу,  но...  Возможно,
действительно показалось. Уже после  чая, когда мои  духи  вытянули  ноги  и
блаженно откинулись на табуреточках, прислонясь к стене и кухонному шкафу, я
позволил себе первый вопрос:
     --  Анцифер, скажите,  пожалуйста, как получилось, что  шаровая  молния
демонессы ударила по ней же, уничтожив свою хозяйку на месте? Ведь вы как-то
приложили к этому руку...
     -- Увы...  --  задумчиво ответствовал  белый  ангел.  --  К  сожалению,
Сереженька,  по совести  говоря,  очень трудно непредвзято  классифицировать
свой поступок.  С одной стороны,  я обязан  оберегать вас  от  неприятностей
любым возможным способом. С  другой стороны, пособничество  в убийстве ничем
не  оправдывается, к  тому же для физического уничтожения лиц, пособничающих
силам Зла, существуют специальные отряды ангелов возмездия.
     --  Такие  голубоглазые тяжелоатлеты с огненными  мечами...  --  лениво
дополнил Фарма-зон. -- Нашему  брату с ними лучше не связываться --  дают по
башке, не задавая вопросов, и по одному не ходят.
     -- Но почему умерла демонесса? -- напомнил я.
     --  В  том  молитвеннике,  которым  прикрывался   священник,  был  один
маленький секрет. Думаю, монах и сам о нем не знал...
     -- Что именно?
     -- Закладка. Крепко пришитая к  переплету  узкая плетеная веревочка.  В
нее  вплетены  нити  из  той  самой  веревки,   которой   Иоанн   Креститель
перепоясывал  свои  чресла. А  любая,  даже  самая незаметная вещь,  некогда
принадлежавшая  святому, несет в себе толику  его  духовной  силы! Результат
налицо...
     -- Понятно-о...
     -- Вот  так,  братан,  нас и  ловят, как  лохов  на  покупке нейлоновых
кофточек. И это, заметь, служитель Добра! Хотя ладно, мы тоже не ангелы...
     Я вопросительно глянул на  Анцифера,  он  опустил ресницы и  промолчал.
Нет,  творилось действительно  что-то странное!  Да чтобы  наш  Циля спустил
нечистому две шпильки подряд?!  Либо он всерьез проникся идеями всепрощения,
либо... чувствует себя в чем-то виноватым, но перед кем? Не перед Фармазоном
же...
     -- Ребята, а вы знаете, мне с утра звонил сам Кошкострахус, -- начал я,
решив немного разрядить обстановку. -- Благодарил за  оказанную материальную
помощь   и  даже  присвоил  очередное   воинское   звание.   Я   теперь   --
"супер-шпионус" с правом ношения серебряного эполета на левом  плече рубашки
под пиджаком. Представляете?
     -- Почему под пиджаком? -- механически откликнулся нечистый дух.
     --  Так  чтоб никто  не  догадался!  --  радостно  рассмеялся  я.  Черт
поддержал  меня кислой улыбкой, а побледневший  Анцифер окончательно повесил
нос. -- Но самое главное,  что ведь я им никакого  золота не доставлял! Нет,
ну вы представляете?!
     -- Угу... -- хором вздохнули оба.  Я понял, что теряю нить разговора, в
привычно  скандальные отношения близняшек вкралась необъяснимая нота щемящей
грусти.  Случайные  недомолвки  или сознательное умалчивание  с обеих сторон
приводили к тому,  что  две  половинки  моей  души  казались уже  совершенно
чужеродными.  Это  было  так  неправильно  и  так  несправедливо! Анцифер  и
Фармазон, два  брата,  две составляющие, две не  существующие друг без друга
автономные  субстанции,  сидели  беззащитно-трогательные,  словно  маленькие
дети, обиженные и  виноватые  одновременно. У меня  в голове  сразу  всплыли
строки одного давнего стихотворения. Пусть это не совсем в тему, но...

     Минотавр топчет звезды...
     Геи молоко разлито.
     Ночь темна. Наверно, поздно
     Ощущать себя разбитым,
     Если и хрусталь небесный
     Уступает грубой силе.
     Мне сегодня стало тесно
     В этом доме. Или -- или?
     Или мы совсем не звезды
     И умрем не так красиво...
     Может, тихо, может, грозно,
     Может, даже агрессивно.
     Или -- звезды?! Это значит,
     С неба падая упрямо,
     Мы летим туда, где плачут
     Дети, брошенные мамой.
     Загадайте пожеланье-
     Мы замедлим ритм паденья,
     До последнего свиданья
     Будет целое мгновенье.
     Все исполнится, поверьте...
     Только нам, судьбой забытым, --
     Тихий хруст зеркальной смерти
     Под раздвоенным копытом.

     На  последней фразе у всех троих были  мокрые щеки. Я протянул руки,  и
оба  братца от  души зарыдали,  уткнувшись в  меня носами  (Анцифер в правое
плечо,   Фармазон   в   левое).  Перемежая   невнятные  бормотания  обильным
слезоразливом,  близнецы сбивчиво,  но  старательно выпрашивали друг у друга
прощения. Причем, как  мне  показалось, отнюдь  не за какие-то заплесневелые
грехи, а конкретно за нечто, совершенное здесь и сейчас. Интрига становилась
все  более  закрученной... Тем  более  что тема касалась честно  добытого  в
Мексике золота. Понемногу успокаиваясь, ангел  и черт попытались ввести меня
в курс дела, как третейского  судью, дабы  пожурить  виновного  и помочь ему
выпросить прощения у обиженной стороны. Итак...
     --  Сергей  Александрович,  как  вы   помните,   в  яростной  борьбе  с
демонессами  нам  удалось  завладеть  двумя золотыми  цепями.  Длина  каждой
примерно  шесть метров,  вес, соответственно... не  помню. Ты не подскажешь,
милый друг?
     -- Конечно, братец, о чем речь... Не менее пяти с половиной килограммов
настоящего  американского золота, приличной пробы. А поскольку бросалась ими
одна общеизвестная девица  с венерологическим именем,  то  обе цепочки  были
абсолютно идентичными. Очень удобно для дележки на двоих, но...
     -- Но Фармазон сказал...
     -- Я был неправ!
     -- Нет, это я был неправ!
     --  Циля,  дорогой, ты  лишь  справедливо  заметил, что  вроде бы  одно
полновесное  звено с какой-то  цепи все-таки упало. Но с какой? Ни я,  ни ты
ответить не могли... Не казни себя, нам было негде их перевешивать.
     -- Все равно... все равно, я ведь мог бы и не упоминать о такой мелочи,
а теперь...
     -- Да в чем проблема-то? -- не выдержав, влез я в их разговор. Близнецы
печально вздохнули...
     -- Мы с любезным Фармазоном решили пока спрятать цепи в наших рюкзаках,
а по возвращении в  Город достать и, выяснив общий  вес, честно поделить все
до  грамма.  Так  вот,  он,  мой  единоутробный  брат,  оказался  честней  и
порядочней, а я... -- Анцифер вновь закрыл лицо руками.
     -- Циля, не надо! Не выгораживай меня, не то я опять разревусь...
     -- Но это же правда! Это я, я подвел и обманул тебя...
     -- Хватит давить мне на психику! -- взвыл бедный  черт. -- Да, я вор, я
мерзавец, я подлая  скотина, обокравшая своего делового партнера, более того
--  единственного брата! И из-за  кого?! Из-за голых,  скользких,  противных
крысючат!
     --  Нет,  нет!  Из-за   маленьких,  беззащитных,  обреченных  детенышей
крысюкинских матерей, уставших от бесконечной войны.
     -- А... какая теперь разница? Циля, прости  меня, гада! Возьми себе мою
половину золота, дай мне по морде и... забудем об этом.
     --  Ах, Фармазон... -- проникновенно признал Анцифер. -- Наверное,  еще
никогда  ангел  не получал такого  урока от  черта.  Не думал, что именно ты
будешь  учить  меня  истинному  великодушию, но  школа смирения есть  высшее
достижение духовного роста... Прими мою руку, брат мой!
     -- Не побрезгуй, братишка... -- Нечистый и ангел обменялись крепчайшими
рукопожатиями.  Пока они, переполненные  чувствами,  стискивали  друг  другу
ладони, я все-таки попытался понять:
     -- Так о чем, собственно говоря, речь?
     -- Сереженька, дело  в том, что я, ослепленный гордыней, отдал ту цепь,
что была у меня, в штаб Кошкострахуса. Я сделал это ради детей, но я не имел
права  единолично  распоряжаться общим  имуществом. А сейчас Фармазон,  этот
кристальной честности черт, бескорыстно предлагает мне половину своей  цепи!
Вы понимаете,  что это значит? Вы... вы... чувствуете, какая сладостная боль
разрывает мою грудь?
     Я  удивленно  воззрился  на   нечистого.  Тот  буквально   окаменел  на
табуреточке, двумя руками держась за  отпадающую челюсть.  Мы с ангелом даже
слегка испугались...
     -- Что-то не так?
     -- Ша, Сергуня... дай  мне  выдохнуть,  осознать и проникнуться... -- с
большим трудом заговорил черт. -- Так это, значит, запах твоих духов витал в
кабинете генерала, аист ты наш белокрылый?!  Я, как последний дурак, жертвую
этим  голохвостым вонючкам  всю  свою  честно  заработанную  цепь... Полчаса
валяюсь у тебя в ногах, вымаливая  прощенья,  а ты, лебедь недощипанный, уже
отдал им всю мою долю?
     -- Но... у тебя... там же... в твоей цепи была и моя часть, я надеялся,
что это послужит достаточной компенсацией!
     -- А сказать мне заранее ты не мог, меценат в перьях?!
     -- Попрошу без оскорблений! В конце кон-цов, ты первый...
     -- Ах, это я первый...
     Вы не  поверите, с  каким  облегчением  я вслушивался  в  развивающийся
скандал. Как все-таки хорошо, что хоть какие-то вещи остаются незыблемыми  и
постоянными. На кухне назревала конкретная драка, я вышел, дабы не мешать...

     Наутро опять позвонил Семецкий. Наташа была  в ванной,  так  что на все
вопросы  пришлось  отвечать  мне.  Книготорговец-библиофил   говорил  резко,
отрывисто, дважды  в  трубке слышались  сухие  звуки  пистолетных  выстрелов
(мэтру  удалось  пристрелить  очередного   убийцу).   Собственно,  вся  суть
сводилась к одному:  не  могу ли я  повлиять на  собственную  супругу,  дабы
убедить ее совершить акт супервыгодной продажи редких карт или оттисков? Ибо
такие  вещи  лучше  доверять  опытному специалисту,  а  не хранить дома  под
матрасом. В  случае  удачи  мне  посулили солидные комиссионные... Я  обещал
попробовать, ведь это меня ни к  чему не обязывало. Когда  супруга принялась
за  чай с бутербродами, я  честно выложил ей все о телефонном звонке. Наташа
рассеянно  покивала,  но  ничем определенным по  этому  поводу  делиться  не
захотела.
     -- Но ты хотя бы можешь объяснить, что намерена с ними делать?
     --  M-м...  не  знаю. Можно продать, можно обменять, можно выставить на
аукцион, можно попробовать воспользоваться самим...
     --  В  каком это смысле? -- Я тоже присел,  налил  кофе  и  укоризненно
глянул  на  тарелку  с заметно  уменьшившимся количеством  бутер-бродов. Моя
хозяйственная жена только  повела  бровью, как кусок сыра да батон обреченно
бросились под кухонный нож. Довольно удобно, вынужден признать...
     -- Спасибо, но ты не ответила.
     -- Сережка,  давай поговорим  откровенно. Ты  можешь выслушать меня, не
перебивая?
     Я  кивнул,  Наташа некоторое время собиралась с мыслями, а потом начала
ровно и неторопливо:
     -- Вот мы с тобой живем в маленькой двухкомнатной квартире, доставшейся
тебе от родителей, а им от бабушек и дедушек. Пусть  это  центр  Питера,  но
старый  фонд есть старый фонд.  Только за два последних года мы четыре  раза
делали косметический ремонт: трубы, окна,  вода, пол, протекающий потолок  в
туалете. Моя  зарплата,  прямо  скажем,  маленькая.  Твои  заработки гораздо
больше, но они случайны,  и я не могу всерьез планировать расход этих денег.
Здесь, в Городе, все иначе. У нас шикарные условия  жизни, я -- практикующая
ведьма, ты --  известный колдун-стихотворец. Здесь нас  уважают, а на  что я
годна  со   своей   магией  в  Петербурге?  Применять  свои   способности  в
мелкокриминальной  деятельности?  Да,  можно  открыть  салон,  предсказывать
судьбу,  снимать  порчу  и заряжать  амулеты. Да,  я, может быть, буду  одна
истинная  колдунья  на  тысячу банальных  воровок,  но что  это  в  принципе
решает... Милый, мне уже далеко не  семнадцать. Я хочу посмотреть мир. Хочу,
чтобы мой муж не бегал по выступлениям, как загнанная лошадь. Хочу,  чтобы у
Фрейи  было детство и все, чего  ее лишили в том,  заброшенном, мире. А  для
этого надо быть на голову выше  остальных. Сверхведьмой! Ведьмой, нашедшей и
захватившей великую Книгу Семи Магов!
     -- Любимая... -- Мне резко расхотелось есть, я поставил чашку на стол и
взял  Наташины  руки в свои. -- Не подумай, что я тебе не доверяю, но...  ты
уверена, что других вариантов нет?
     --  Сережка. --  Она  улыбнулась  и  благодарно потерлась  щекой о  мою
ладонь.  --  Я же не зря  столько  торчала  за  компьютером.  Все,  что было
возможно, уже задействовано и  работает. Если нам удастся достаточно выгодно
продать оттиск печати, я никогда об этом не пожалею.
     -- Семецкий предлагает слишком мало?
     --  Он все-таки  торговец, выгадывает на всем и везде,  где может. Пока
его авансы просто несерьезны...
     Вот  примерно  на  этом  и  закончился  наш  раз-говор.  Наташа  начала
собираться,  у нее были намечены две  важные  встречи.  Договорились, что мы
встретимся ближе к вечеру  в  небольшом ресторанчике у  набережной. Местечко
называлось   "Контраст",  возможно,   потому   что,  с  одной  стороны,  там
превосходно  готовили,  а  с  другой  --  вся  обслуга  состояла  из  рослых
темнокожих  демонов,   безумно  любезных  и  говорящих  с  афро-американским
акцентом.
     Таким образом, почти весь день для меня оставался свободным.
     Проводив жену, я походил туда-сюда по квартире, поиграл в "Сексоник" на
компьютере, включил и выключил телевизор, нашел роскошный трехтомник Шекли в
книжном шкафу... И  все-таки, чем заняться в ближайшие шесть часов, представ
лилось  весьма   ту-манным.  Звонок  сэра  Мэлори  в  эту  минуту  прозвучал
спасительным гонгом!
     -- Сергей Александрович? Счастлив приветствовать в добром здравии.
     --  Спасибо,  и  я  очень рад  вас  слышать.  Наташа  говорила, что  вы
неоднократно звонили, пока я... ну, не болел, а как бы... отсыпался.
     --  Я переживал  за клюссимус  люпенс шоу  к.  Липьа  нернь  по трилиот
знакопель валериапуськи и клон, клон, клон... Ибо именно сон излечивает нашу
психику лучше любых новомодных лекарств!
     --  А  как  ваше здоровье?  Нога уже не  беспокоит?  -- в свою  очередь
вежливо  полюбопытствовал я. Старый джентльмен  бодро расхохотался,  заявив,
что настоящему рыцарю не стоит даже обращать внимание на такие мелочи. Хотя,
на мой "нерыцарский"  взгляд, колотая рана в бедро насквозь длинным стальным
прутом с шипами -- никак не мелочь...
     -- Я как раз намеревался  распарить свои стариковские кости в самум бур
торнандос. Сонслярий, нашнаж,  миникюор,  а торме порме  -- ибс  пиво! И  уж
поверьте мне, пиво у них  очень приличное. Пусть не питерский "Калинкин", но
все же...
     -- Так вы хотите, чтобы я составил вам компанию?
     -- Да, мой друг. Если, конечно, вы не очень заняты...
     Разумеется, я сразу же дал согласие.  В  самом деле, ради чего  торчать
одному  дома,  когда можно сходить в сауну с  хорошим  собеседником и добрым
собутыльником.  Ну,  второе  -   это  понятие  относительное,  за  все  наши
немногочисленные  застольные встречи сэр  Мэлори пил охотно  и  помногу,  но
пьяным  я не видел  его  никогда! Нет, нет, обязательно  надо сходить, иначе
просто  с  ума  сойду  от  бездействия. Видимо, бешеный ритм последних дней,
насыщенных борьбой,  беготней и  приключениями,  заставил  кровь двигаться в
жилах с удвоенной резвостью. Спокойная и размеренная жизнь уже не для  меня.
Я ведь решил сменить имидж и стать героем. А герои... они на месте не сидят,
они вечно суетятся в поисках очередных проблем на беспокойную головушку. Как
известно,  подвиги можно  совершать  везде, даже в непритязательном походе в
финскую баню. По крайней мере, в моем случае все именно так и оказалось...
     Я переоделся, оставил жене сообщение  на автоответчике  на тот  случай,
если  вдруг  ей  взбредет  в голову  поболтать  со мной по телефону.  Оделся
подемократичнее:  в  свободную  рубашку,  джинсы  и  кроссовки.  После  чего
затребовал  у  гардеробного шкафа полный  банный  набор -- войлочная  шапка,
рукавицы,  свежая простыня  и  березовый веник появились  в  ту  же  минуту.
Впрочем, веник оказался лишним: как помнится, в сауну его не берут.  Хотя по
некотором размышлении  я  сунул  его  в  пакет и  впоследствии  об  этом  не
пожалел...
     Дверной замок автоматически щелкнул "собачкой", и я легко пробежался по
ступенькам вниз.  Погода,  как всегда, была великолепна, прохожие, улыбаясь,
щурились  от  солнца.  Чьи-то милые  дети во  дворе  сказали  мне "здрасте",
дружелюбно помахивая хвостиками. До встречи  с сэром Мэлори у меня  было еще
около получаса, и  я  решил прогуляться пешком. Старый  рыцарь  пояснил, что
сауна  находится  че-рез четыре  квартала  по  проспекту, левая  сторона  --
заблудиться  невозможно.  Так  что  я  шел  свободной  походкой,  размахивая
пакетом, довольный  жизнью  и  почти напрочь забывший о  всех потрясениях  и
невзгодах. Прикупил пару  забавных сувенирчиков  по дороге -- пригодятся для
друзей по  литературному цеху.  Съел ванильное  мороженое в форме  беленного
временем черепа, а где-то через пару кварталов ко мне незаметно пристроились
еще  два  попутчика.  Справа  от  меня  мелко  семенили  золотистые сандалии
Анцифера, а слева лихо мели уличную пыль длинные полы черного фармазонистого
балахона. Ну что ж, видимо, и духам время от времени имеет смысл сдаваться в
стирку. Я не стал их прогонять, вчетвером веселее...

     Особых  следов героического  спарринга  на  их лицах заметно  не  было.
Должен признать,  что  это к  лучшему. Обычно  если  близнецы и  доходят  до
рукоприкладства,  то,  понаставив  друг  другу  фонарей  под глазом,  быстро
находят  пути  к взаимному  примирению. Ибо дуться на своего же родственника
после  того, как уже съездил ему по  уху, глупо. Однако на этот раз оба духа
сопровождали меня совершенно молча,  даже как-то отрешенно, словно каждый из
них шел куда-то по своим собственным делам.
     -- Хорошая погодка, Анцифер!  Как вы смотрите на то, чтоб я взял и  вам
пару порций ванильного мороженого?
     --  У него неподходящая  символика, -- ровно ответил  белый ангел. -- И
потом, мне все равно не съесть две порции.
     -- А, так я имел  в виду, что угощаю вас обоих. Вы ведь  не  откажетесь
поделиться с братом?
     -- У меня нет родственников.
     Вот так... Ни больше ни меньше, сказал -- как отрезал. Что ж, попробуем
с другой стороны...
     -- Фармазон, а как вы  относитесь к  местному пиву?  Я как-то  пробовал
"Монастырское", с привкусом вишневой камеди, очень даже ничего...
     -- Предпочитаю водку, -- четко обозначил черт. -- Хотя  и признаю,  что
пить эту мерзость в сауне -- смертоубийство.
     -- Так, может, все-таки по пиву, с расстановочкой, на троих?
     -- На двоих, Сергунь. Либо с ним, либо со мной, при любом раскладе я не
откажусь. Мне, знаешь ли, дальше некуда...
     Ну...  естественно,  пришлось  проглотить  и  это.  Я  честно  старался
использовать  любые  возможности  для примирения, но  если  уж  они оба  так
уперлись лбами -- ничего не попишешь. Находиться между молотом и наковальней
тоже весьма средняя радость. Слава богу, мы, кажется, пришли...
     Сэр  Мэлори,  в  элегантном   светло-бежевом  костюме,  с   тросточкой,
приветливо помахивал  мне рукой.  Церемонно поприветствовав друг  друга,  мы
уточнили план мужских посиделок.  Первое, что я хотел  узнать, -- так это по
сколько скидываемся,  что берем,  как  долго сидим и далее  в том же духе...
Оказалось, тратиться не  надо, все давно  оплачено, у великого писателя свои
расчеты с владельцами банного комплекса. Подчеркиваю, именно  комплекса, так
как  в  относительно небольшом (по крайней мере,  внешне) двухэтажном домике
сразу  размещались  и  сауна,  и русская баня,  и  японская бадья  на  шесть
человек, и  массажный кабинет,  и  ресторанчик,  и  даже  отдельные кабинеты
для... Но  это уже лишнее, если Наташа узнает, что я вообще туда заглядывал,
то напрочь  оторвет мне голову.  Я знаю свою жену,  поэтому  и рисковать  не
намерен,  точка!  За стеклянными дверями, как  живая  иллюстрация  к детской
считал  очке,  стоял  большущий бурый медведь  в кипенно-белом  халате.  Он,
широко  улыбаясь, проводил нас  в  раздевалку,  ненавязчиво уточняя по  ходу
дела, как мы намерены провести  ближайшие два-три часа.  Мы  выбрали финскую
сауну, сухой пар,  деревянные  скамьи, соленые  сухарики  и мягкое,  светлое
пиво.  Медведь  внес все в записную книжечку,  пообещав, что расстарается на
высшем уровне. Я еще хотел уточнить, не знаком ли он с дядей Мишей и другими
обитателями филатовского  леса,  но  потом передумал.  Вдруг -- "да",  зачем
бередить  парню душу?  И  так понятно, что прислуживать  в бане -- не лучшая
карьера для любого медведя.
     Раздевались по  очереди, сэр  Мэлори  оказался очень  стыдлив и  вышел,
замотанный в простыни, как мумия, в большом тюрбане  из полотенца и  в белых
перчатках.  Это  было  зрелище!  Я,  как  человек  более  свободных  нравов,
ограничился небольшой простынкой на бедрах и войлочным  колпаком на макушке.
Мы удобно развалились на  горячих досках и  сначала  лишь блаженно  молчали.
Старый рыцарь заговорил первым:
     -- Я видел ее на днях...
     -- Банни? -- догадался я.
     -- Нет, ту девушку, что называет себя Сейлор Мун.
     -- Это она и есть.
     -- Ни зам-ням бы не покумбы...
     -- Увы, эта юная террористка -- двоюродная сестра моей жены. Приехала к
нам в  гости  из Петрозаводска,  ну и  попыталась  навести  свои порядки. Вы
знаете, на  самом деле "Сейлор Мун и воины  в матросках" всего лишь японский
мультсериал  для девочек.  Банни  он  очень  нравился,  она  воображала себя
главной  героиней,  а  попав  в Темные миры, ее  самые заветные  мечты стали
реальностью.
     -- Сумпосиумс -- амнемиумс! -- наставительно кивнул писатель. -- Нонсун
иск-кулль,  и к  тому же у девочки явная потеря  памяти. Она  сама пришла ко
мне,  одна и без  оружия.  Каюсь,  сначала я едва ее не  застрелил... Спасло
аристократическое воспитание, нас не учили поднимать руку на женщин.
     -- Меня тоже, однако... на моей совести гибель трех демонесс.
     -- Это не женщины! Это прислужницы Зла, исчадия Ада!
     -- Слабое утешение,  -- хмыкнул я, -- а  лично  вы  как поступили бы  в
подобной ситуации?
     -- Так же, как и вы!
     -- Сомневаюсь...
     -- Я тоже... --  Сэр Томас отер перчаткой  бисеринки пота со лба. Я был
не менее  потный, но выходить пока не хотелось. Переглянувшись, мы постучали
в деревянную стену, громко попросив медведя принести по  кружечке пива прямо
сюда.  Буквально через минуту дверь распахнулась,  и  мы едва  не  взвыли от
восторга -- на пороге стояла очаровательная блондинка в облегающем халатике,
с подносом в руках! Вот это сервис!
     -- Пиво  заказывали? -- Мы синхронно кивнули. Девушка  с такими формами
одинаково действует на мужчин любого возраста.  По  крайней мере,  на  миг я
абсолютно  забыл,  что женат,  а старый  рыцарь  о  том,  что  давно уже  не
интересуется  женщинами вообще! Блондинка поставила под  носик с кружками на
скамью,  продемонстрировав  сногсшибательное  декольте,  повернулась  к  нам
спинкой, чуть прогнулась в талии,  сделала ручкой и многообещающе улыбнулась
на  прощание.  У  меня  что-то  предупреждающе  щелкнуло  в  голове... Готов
поклясться -- я уже где-то видел эту улыбку! Где-то далеко, не в этой жизни,
ибо если бы в этой... Дверь захлопнулась, и  сэр  Мэлори, схватив запотевшую
кружку, начал торопливо заливать ледяным  пивом  жажду иного  рода.  Я  тоже
отхлебнул.  Хорошо,  что оно  холодное,  здесь  становится просто невыносимо
жарко...
     -- Уф...  -- тяжело выдохнул мой пожилой друг. --  Пиво хрюнкабель! Фиф
лис "Волжанин"? О, и не фиф, ни гранфиф сию кислослюкотань! А  ю ен довольно
приличное, не правда ли?
     Я  не успел  ответить, сэр  Мэлори внезапно  сильно побледнел и  ничком
свалился с лавки на пол! Боже  мой, да у старика  тепловой удар! Я подхватил
его под мышки, вылил остатки своего пива на голову, похлопал по щекам, но он
не  приходил в себя. Стараясь удержать безвольное тело, я дотянулся ногой до
двери и пнул ее изо всех сил. Ноль! В смысле, результат нулевой! Впечатление
такое, что  с той стороны ее насмерть забетонировали, оставив нас умирать от
невыносимой жары в маленькой деревянной комнатке.
     -- Эй, там! Медведь, мать вашу... -- в испуге и ярости завопил я, стуча
кулаком в стену. -- Откройте дверь, здесь человеку плохо!
     Из-за  стены  --  ни  звука, словно  там  все  тоже  умерли.  Положение
становилось  катастрофическим, я  был  как  никогда  близок  к неуправляемой
панике. Отложив в  сторонку бедного  рыцаря, обрушил на дубовую  дверь целый
водопад ударов,  ругательств  и просьб. Сильно  ушиб палец, на  фиг  потерял
шапочку, едва не осип, но ничего не добился. Становилось тяжело дышать...
     -- Анцифер! Фармазон! Ребята...
     Белый ангел  появился  первым,  посмотрел  на  нас  круглыми  от  ужаса
глазами, дважды глубоко  вздохнул и... рухнул, схватившись руками за сердце.
Я  тихо  застонал...  Прямо  из  стены  спокойненько  вышел  раскрасневшийся
Фармазон.
     --  Чей-то  прохладно  у тебя здесь, Сереженька... Температурка не выше
сорока пяти, явно уголь зажимают.  А у нас в Аду знаешь какая жара? Э-э... с
этим курортом не сравнить... Серега, Серега, эй! Тебе что, плохо? Серега, не
падай, подожди, я мигом!
     У  меня  прояснилось в глазах, только когда кто-то черный окатил меня с
ног до головы ледяной водой...
     -- Ну вот, ожил... Ты, кореш, меня больше  так не пугай. Я во цвете лет
без работы оставаться не желаю...
     -- Спасибо, --  выдавил я,  забыв, что  для нечистого  такое  пожелание
равносильно проклятию.
     -- Тьфу!  Отблагодарил, блин... -- сквозь зубы выругался  черт, а  наше
бедственное положение только усугубилось.

     Сэр   Мэлори   лежит,  раскинув   руки  в  перчаточках,  без   тюрбана,
полузапутавшись  в своих простынях, раскинув ноги на юг и  запад. Анцифер --
чуть  в   сторонке,  носом  в  пол,  лебединые  крылья  врастопырку,  из-под
задравшегося  подола  белоснежных  одеяний  выглядывают  кружавчики  длинных
кальсон.  Наглый Фарма-зон чувствует себя как рыба в  воде, пытаясь  травить
анекдоты на религиозные темы. Ему до этих двоих ровно никакого дела нет... Я
потряс  мокрой головой,  приподнялся и встал  --  пора  брать власть  в свои
руки...
     -- Почему не открывается дверь?
     --  Приперта  с  внешней  стороны  дубовым  брусом, --  охотно  доложил
нечистый.
     -- А где медведь?
     -- Храпит без задних лап у себя в предбаннике.
     -- А... а откуда вообще в сауне дубовый брус?
     -- Понятия не имею... Ты не приносил?
     -- Нет... --  ответил  было я, но вовремя спохватился. -- Что за чушь?!
Фармазон, выйдите и откройте сейчас же!
     -- Не могу...
     --  Я  говорю,  выйдите,   отодвиньте  брус  и...  стоп!  Простите,  не
расслышал, вы сказали -- не могу?
     -- Не имею права, -- мрачно подтвердил черт.  -- Ты  че, забыл, --  я ж
тут  на  полном  контроле!  Один добрый  поступок,  и  все,  хана!  Уволят с
потрохами и орден отберут...
     --  Да  как вы  можете думать об орденах в такую минуту,  когда мы  все
можем погибнуть?! -- едва не задыхаясь от обиды, возопил я. Фармазон почесал
нос, подумал и вновь развел руками:
     -- Ничем не могу помочь. Сам выпутывайся.
     -- Но как?!
     -- Это ты у меня спрашиваешь, шустрый член Союза писателей?
     До  меня, кажется, начало доходить... Минуточку, минуточку, ведь что-то
такое у меня действительно было. Как всегда, о любви, но  все равно в чем-то
очень подходящее. Погодите, погодите... ага!

     Королева моя... Напротив
     Не дышу, как перед святыней.
     Вы владычица душ и плоти
     Всех, кто в дом ваш заходит ныне.
     Вам ни в чем не найдется равных;
Ни в уме, ни в любви, ни в танце
     Что же я на доспехах рваных
     Не навел так, как должно, глянца?!
     Вы, картинно вздымая руку,
     Поднимаете кубок алый...
     Мои песни наводят скуку,
     Чуть кривя ваших губ кораллы.
     Но о том, кто меня достойней,
     Упоенно щебечут гости.
     На земле прекратились войны,
     Залегли по могилам кости
     Я смешон в старомодной драме,
     И мой меч не достоин чести -
     Рисоваться в старинной раме
     Со своим господином вместе.
     Но, всегда оставаясь другом,
     Вы велите: "Идите, рыцары
     К моим верным и честным слугам,
     Вам туда подадут умыться".
     Я пройду сквозь любые двери,
     Я уеду навек отсюда,
     Отрекаясь от суеверий,
     Как надежд на слепое чудо.
     Вы коснетесь оконной рамы
     И вздохнете притворно тяжко:
     "Он всегда был немного странный,
     Но он любит меня, бедняжка..."

     --  Сносно...   --  важно   кивнул   черт.  --  Я  даже  готов   слегка
поаплодировать! А теперь не сидите пень пнем, маэстро, -- пихните дверь!
     В принципе он был прав, но  сначала я попытался  стянуть с головы  косо
сидящую  кастрюлю. Ремешок под подбородком от  влажности расстегивался туго,
кастрюля  при  ближайшем рассмотрении оказалась  тяжелым  рыцарским  шлемом.
Длинный плащ я отбросил через секунду, а вот  пояс с  мечом снимать не стал,
вдруг пригодится? Хотя, наверное, вид у меня, абсолютно голого, но с мечом и
в простыне, был комичным...  И вот только после всего этого  я вновь толкнул
тяжелую дверь.  Bay!  Моя рука  беспрепятственно  ушла  в нее  по локоть.  Я
изумленно воззрился на Фармазона. Тот ухмыльнулся, процитировав:
     -- "Я пройду сквозь любые  двери..." -- так, кажется? Ну и двигай, пока
еще один солнечный удар не схлопотал!
     Меня чудесами если и удивишь,  то уж никак не  напугаешь. Раз  проходит
рука,  то  пройдет и все остальное. Зажмурил глаза, приготовившись  к рывку,
вздохнул, как перед нырянием, и...
     -- Цилю захвати, по-моему, у него уже тапки тлеют.
     Я послушно кивнул, подхватил под мышки бессознательно лежащего ангела и
всем  задом  бухнулся в дверь.  Не очень удачно... Или нет, мне-то ничего, а
вот для Анцифера  не  очень. Я-то  просто рухнул  спиной на  кафельный пол в
бассейной  комнате,  но  непонятная  сила на  полпути вырвала  из  моих  рук
крылатого друга. В запарке мне  не взбрело на ум ничего лучшего, как тут  же
вскочить на ноги  и вновь  шагнуть  в ту же сауну сквозь ту  же дверь. Белый
ангел  теперь  валялся навзничь с  быстро  растущей  шишкой  на лбу.  Подлый
Фармазон в углу задыхался от смеха, видимо, в бессознательном состоянии духи
абсолютно не могут проходить сквозь стены.
     --  Си...  Сю...  Сюрега...  и  эт...то  шутка!  Нога-а-ми  не   бей-й,
гы-гы-гы!!!
     Я   зарычал,   рванулся   обратно,   поднапрягшись,  отвалил  от  двери
здоровенный неструганый брус и начал вытаскивать  несчастных по одному. Черт
честно  пытался  помочь,  но все равно хихикал  не переставая... Мы  уложили
бедолаг  прямо  на полу, подсунули обоим скрученные полотенца под  головы  и
положили каждому на лоб мокрую холодную тряпочку. Нечистый любезно предложил
облить ледяной  водой, но я, хотя и убедился в эффективности этого  средства
на собственной  шкуре, категорически  отказался.  Слишком уж это  варварский
способ, как вспомню -- так вздрогну...
     --  Дальше что? -- спросил я,  когда первая  помощь  пострадавшим  была
оказана.
     -- Дальше-е... -- мечтательно  протянул  нечистый, опускаясь в уголок в
позе лотоса, -- садись, дорогой, стриптиз смотреть будем.
     -- Чего-чего?! -- недопонял я.
     -- Перевоплощение.  Такой специфический танец,  под  бодрую  музыку,  с
эротическими фрагментами. Я сам  и раньше  видел, но тебе тоже понравится --
зрелище впечатляющее! Потом как-нибудь накарякаешь стишок на эту тему...
     -- Фармазон, да объясните же толком...
     -- Оглянись, -- лаконично посоветовал черт. Я оглянулся: из предбанника
в комнату  с бассейном легко  скользнула  та  самая блондиночка с роскошными
волосами, в миленьком халатике. При  виде  сэра  Мэлори, все еще лежащего на
полу, она  удовлетворенно улыбнулась,  а вот взглянув на живого  и здорового
меня... Ее улыбочка сразу приобрела вид неаккуратно наклеенной.
     -- Ты... жив?!
     -- M-м... честно говоря, да! -- Я виновато ощупал себя  руками,  лишний
раз убедившись, что говорю чистую правду.
     -- Ты  действительно великий  колдун... -- с  изрядной  долей  уважения
признала  девушка, накручивая на пальчик прядь  золотых волос. -- Я могла бы
позвать  Великого Герцога, но это будет слишком скучно. К тому же он, может,
и не захочет тебя убивать...
     -- О чем вы говорите?! Мы с другом пришли в ваше заведение и надеялись,
что  это  приличное  место. Так  нас тут едва не изжарили  живьем! Я  требую
вашего банщика-медведя и жалобную книгу!
     --  А если я убью тебя сама, то мой ранг повысится на три ступени... --
словно бы и не слыша моих  потребительских возмущений, продолжала рассуждать
блондинистая  официантка. Она по-прежнему  казалась мне безумно знакомой, но
подсказать было некому...
     -- Что у тебя за меч? Не волшебный?
     -- Вроде нет... --  Я попытался двумя руками вытянуть  его из ножен, но
клинок, видимо, изрядно  заржавел и полз с  нудным скрипом.  Потом и  вообще
уперся  на  полдороге,  являя  собой самую жалкую и  безобидную  пародию  на
благородное рыцарское оружие. -- Не выхо-дит...
     -- Вот и замечательно! -- счастливо  рассмеялась златовласка. -- Раз ты
настолько беззащитен, я, пожалуй, рискну...
     --  Сергунь,  начинается!  --   интригующе  напомнил  молчавший  доселе
Фармазон.  Естественно, ни  его, ни все  еще  бессознательного ангела девица
слышать и видеть не могла,  да ей,  похоже, было  и не до  того.  Она начала
медленно и красиво расстегивать пуговки  халата... Я открыл рот, не в  силах
отвести  взгляд.  Неизвестно откуда  обрушилась  будоражащая,  оптимистичная
музыка,  и блондинка,  выскользнув  из легкого  одеяния,  отчаянно  швырнула
халатик прямо  мне в  лицо. Пресвятые  угодники, на ней  не осталось ничего,
кроме нитки бус! Да, это действительно было зрелище, достойное упоминания...
Нечто из серии "увидеть и умереть!". Она кружилась  в  бешеном танце, высоко
подпрыгивая и выделывая ногами совершенно  невообразимые "па".  Ее руки пели
собственную  песню,  волна  золотистых  волос вздымалась,  как цунами, синие
глаза горели губительной страстью и обещанием неземного блаженства.
     -- Звездная цепь Венеры! Дай мне силу!
     На девушке из ниоткуда стали  появляться разные детали одежды. Стриптиз
закончился, началось страшное, -- я ее наконец-то вспомнил! Мгновение спустя
передо  мной встал воин в матроске.  Последняя подвижница  нашей неукротимой
сестренки...

     Мы молча стояли  друг против друга, глаза в  глаза. Полуодетые. Это я в
том плане, что на  мне лишь простыня и меч, а  Сейлор  Венера,  пусть и  при
полном  параде,  но тоже в таком минимуме...  Если  ее одежда хоть что-то  и
скрывала, то лично я этого, сокрытого, нигде не обнаружил -- все было  более
чем   откровенно.   Не    подумайте,   что   мне   нечем   заняться,   кроме
интимно-подробного описания. Да  ничего подобного! Как только я понял, с кем
оказался  один  на  один,  в  голове  с  лихорадочной скоростью  проносились
различные  варианты  экстренного  выхода из бедственного  положения. Удрать,
пока  не  поздно?  Самое  простое  и  зачастую очень  радикальное  средство.
Посопротивляться,  хотя  бы  для  вида?  Хм...  тоже  ничего,  даже  чуточку
попахивает героизмом. Вытащить-таки  заржавевший клинок,  замахнуться обеими
руками и с диким ревом берсерка напасть первым?  От романтики остаются рожки
да ножки...  Не могу я так  -- ни за  что ударить  девушку. К тому  же еще и
мечом! Опять же где-то в глубине души зрела гранитная уверенность: с мечом я
или без меча  она все равно мне напинает. А вот так  стоять, молча пялясь на
юную соблазнительницу, это вам как?! Не знаю, мне нравится... Видимо, в моем
взгляде  было что-то очень  похожее  на  неподдельное  восхищение, и она это
чувствовала. Демонесса не нападала,  не  размахивала золотой  цепью из литых
сердечек, не пыталась  броситься и укусить...  Блондинка с оленьими  глазами
мягко покачивалась на  высоких каблучках, чуть теребя плиссированную юбочку.
От нее исходили необъяснимо волнующие токи, словно бы электризующие кровь, и
я  физически  ощущал зеленоватые искорки,  покалывающие  кожу.  Пухлые губки
девушки  тронула едва  заметная  улыбка  --  гремучая  смесь застенчивости и
торжества. Я невольно  ущипнул себя за руку... Черт подери, да она же просто
охмуряет меня! Соблазняет, причем внаглую, при трех свидетелях сразу (двое в
отключке,  третий,  если что  и скажет, то ему все равно  не поверят). И тут
длиннющие  ресницы красотки  так  взметнулись вверх,  что я ощутил дуновение
ветра! Широко  распахнув  бездонные,  как галактика,  глазищи, она протянула
руки  ко  мне, распахивая  объятья... Боже,  каждый  жест  был  напоен такой
всепоглощающей любовью, таким  безоглядным доверием, такой умопомрачительной
негой и  страстью, что...  Короче,  в  одно  мгновение  я сдал все  позиции.
Плачьте, Анцифер, торжествуйте, Фармазон, лежите смирно, сэр  Мэлори, -- вам
лучше  этого не  видеть. Я тоже  не настаиваю на свидетелях. Поищем местечко
поукромнее...  Да,  малышка?  Нам  не нужны были слова,  грубая  проза  лишь
опошляла  рассвет новых  ощущений, а  стихи читать  я  не хотел, ибо слишком
непредсказуем  результат. А мы ведь не хотим роковых последствий,  киска?  В
ответ  она грациозно повела  бедром,  и я понял,  что теряю  голову. В самой
глубине  ее глаз уже разгоралось  будоражащее пламя,  обещавшее  с первым же
поцелуем  перерасти  в  настоящее  извержение   вулкана.  Я  медленно  начал
расстегивать пряжку ремня... Широкий рыцарский пояс с пристегнутыми ножнами,
звонко хлопнулся на кафельные плиты пола. Я сам -- сам! -- сделал первый шаг
навстречу  этому длинноногому  чуду, абсолютно  забыв, какая черная сущность
скрывается  под  столь   прекрасной   оболочкой.  Моя  простыня  дрогнула  и
заскользила...
     -- А-а-а-а-а!!! --  не  своим  голосом  взвизгнула  демонесса, невольно
отпрыгивая  назад.  Я тупо опустил взгляд: подлая простыня валялась в ногах.
Поймать ее, вновь закрутить на  бедрах было  секундным делом, но  счастливая
возможность оказалась упущенной. При виде моего...  пардон! Я хотел сказать,
такого  перспективного меня... Сейлор  Венера сбросила фальшивую маску, и ее
кукольное  личико исказила нечеловеческая злоба. Мы оба вспомнили,  кто есть
кто! В  отчаянье  я повернулся  к так и не покинувшему  свой  уголок  черту.
Фармазон  продолжал  сидеть  с  вытаращенными зенками,  отпавшей челюстью  и
вытянутой  шеей. По-моему,  он меня даже не  слышал... Его сладостные  мысли
витали далеко и возвращать хозяина к реальности не собирались.
     -- Довольно игр, пробил твой час, колдун...
     -- Фармазон! Фармазон, да очнитесь же! Что мне делать?
     --  Отвали,  Сергуня,  я в нирване... -- В  ответ  я приподнял  тот  же
дубовый брус и, не глядя, бросил его на ногу нечистого. Вопль, который издал
наш черт,  заставил  злобную блондинку  присесть  на  полусогнутых,  а  мат,
грянувший следом, покраснеть до кончиков волос.
     -- Чего встал столбом, идиот подосиновый?! Дергаем отсюда, пока из тебя
бобика на цепочке не сделали!
     --  Но...  куда?  --   заметался  я.  Единственный  выход  загораживала
приходящая  в себя воительница в  мини-юбке, но черт  яростно  пихнул меня в
спину:
     -- Резвее,  Дэвид  Копперфилд,  ты же проходишь сквозь любые стены.  Не
забыл?
     -- Звездная мощь Венеры! Дай мне силу!
     Я зажмурился, швырнул в нее веник, удачно попав в лоб,  и кувырком -- в
сторону. Золотая  цепь с грохотом хлестнула по  двери сауны,  за  которую мы
только что спрятались. Раздалось неудовлетворенное рычание, мелодичные звуки
девичьего голоска исчезли,  как будто их и не было...  Я буквально  пролетал
сквозь любые стены, хотя в  стихотворении говорилось только о дверях. Сейлор
Венера  была  вынуждена  догонять  нас,  пользуясь  обычными  для   человека
проходами,  каменная кладка ей не давалась. Фармазон  гоготал, заражая  меня
своим весельем, хоть радоваться было нечему. А может, и было... Может, это я
вру,  пытаясь как-то облагородить ту явно неприличную  роль, на которую меня
толкнули обстоятельства и личный черт. Анцифер-то так и не появился!
     -- Стой, подлый колдун! -- без устали вопила демонесса, гоняясь за мной
по всем этажам. Ха, буду я останавливаться, как же... нашла придурка!
     Сначала,  как  помню,  мы вломились  в  ароматную русскую  парную --  с
квасным и березовым духом. Там  активно похлопывались веничками трое мужиков
"новорусского" типа.
     -- Ты ще  тут, братан,  в натуре? -- удивился один, с  золотой собачьей
цепью  на шее, когда  я безапелляционно  отобрал  у него  тазик. Двое других
попытались набычиться и...
     -- Попался, жалкий чародей! Повернись ко мне лицом и прими свою смерть,
как подобает  муж... уп! -- Дальше  блондиночка заткнулась, так  как  с двух
метров я ни за что не мог  промахнуться.  Полная шайка грязной  мыльной воды
выплеснулась ей на голову, и мы с Фар-мазоном победно хлопнулись  ладошками.
Йес! Начало  положено...  От  мокрого, как куренок,  воина в  матроске пошел
закипающий  пар.  Надо  было  срываться,  не  дожидаясь  худшего. Братки  аж
прибалдели,  когда я  без  скрипа  исчез  в  сосновой  стене, не оставив  на
прощание даже открытки. Во втором банном цехе нам повезло  даже больше: я  с
размаху  плюхнулся  в  огромную  деревянную  бадью,  где отдыхал  незнакомый
самурай  с двумя накрашенными  гейшами. Женщины, естественно,  подняли визг,
японец молниеносно  выхватил дедовский  меч, но, пока  я выныривал, на них с
ревом вылетела боевитая девица.  Золотая цепь  змеей метнулась к шее бравого
самурая,  а  он  буквально  в долю  секунды  разрубил ее  на  шесть  частей!
Блондинка отступила с поднятыми руками... Фармазон нагнулся, поймал меня  и,
как морковку, выдернул из бадьи. Намокшая простыня затрудняла бег, но выбора
не  было. Вконец осатаневшая Сейлор  Венера гоняла нас,  как мышей, и  новая
цепь в  ее умелых ручках сияла, словно косое лезвие Смерти.  Некоторое время
мы  успешно покидались  посудой в ресторане, переломали  оборудование в двух
массажных  кабинетах,  чисто случайно раскололи  писсуар в  туалете,  в  дым
запугали троицу людоедов-извращенцев в интимном кабинетике, но в гардеробной
она нас все-таки подловила.  Я запнулся о  длинный подол балахона нечистого,
растянувшись  на  линолеуме. Сзади  раздался  торжествующий смех, и холодные
звенья  цепи многократно  обмотали мне  лодыжки.  Оборачиваться было слишком
страшно, я постарался только зажмуриться...
     -- Отпусти его.
     Поверьте,  в то  мгновение  мне далеко  не  сразу  удалось узнать  этот
голос... Банни!

     -- Позвольте, я  помогу вам,  Сергей Алексан-дрович... -- Чуть бледный,
но,  как всегда, изысканно-заботливый,  ангел поддержал меня  за руку, давая
возможность развернуться  и  сесть. --  Пока вы развлекались,  мне  пришлось
предпринять некоторые душеспасительные меры.  Ничего  не бойтесь,  это я  ее
привел.
     -- Ты?! -- единодушно возопили мы с Фар-мазоном, причем черт возмущался
скорее оттого, что ангел столь блестяще выполнил партию нечистого --  подвел
меня под очередной монастырь.  Я  ловил  взглядом  каждое  движение воинов в
матросках, ибо любой, даже самый безобидный жест девочек  мог обернуться для
меня роковыми последствиями... Знаете, какая разрушающая энергетическая мощь
таится  в  кончиках тонких  подростковых пальцев?! Перед  глазами  мелькнули
взлетающие ввысь плиты мексиканских пирамид и раскуроченный  фасад дома сэра
Мэлори. Меня могла спасти только Наташа, а я, дурак, не оставил ей подробных
пояснений!  Однако...  что-то  явно шло  вразрез с утвержденными  традициями
сценария.  Девочки  не  нападали.  Они замерли друг против друга, совершенно
молча,  не  делая  никаких попыток отомстить мне за все и  сразу. Анцифер  с
Фармазоном,  забыв  о  том,  что  поссорились,  тихо   отвалили   в  уголок,
обмениваясь предположительными версиями. Ясно одно -- Сейлор Мун  остановила
свою звездную сестру Сейлор Венеру и сделала это исключительно ради меня! На
данном этапе наших сложных отношений -- это уже прогресс...
     --  Я поймала  его, опутав цепью Венеры! --  неожиданно хриплым голосом
заговорила демонесса. Банни  ничего не ответила,  но  в ее  огромных  глазах
появилось невиданное доселе выражение жалости и вины.
     --  Ты не слышишь меня? О великая Сейлор  Мун, это  же  я,  твоя верная
подруга и спутница Минако! Я  исполнила твою волю и привела на священный суд
самого  страшного  врага всей зеленой  Земли -- колдуна  и убийцу  Серагато.
Почему же ты молчишь?!
     Так... значит, теперь я еще и Серагато... На каком это языке, интересно
узнать?  На  японский вроде бы не очень похоже, не  уверен, что у них вообще
есть  какой-то  эквивалент имени  Сергей. Демонесса кусала  губы  и в  плохо
скрываемой  ярости  скребла  ногтями  конец  золотой  цепи.  Молчание  нашей
сестренки доводило ее до крайней точки кипения.
     -- Неужели ты вновь  хочешь подарить ему жизнь?! Клянусь всеми безднами
Ада,  память наших погибших сестер давно вопиет о возмездии! Убей  его  сама
или позволь убить мне, но не молчи-и-и!!!
     Фиолетовые  глазки блондинки сузились  в две черные  щелочки,  а сквозь
ровные  зубы  оранжево блеснуло  пламя.  Ой,  что  же теперь  будет?  Может,
вмешаться? Поучаствовать,  так сказать, в собственной судьбе... На мгновение
мне показалось, будто глаза Банни наполняются слезами. Но полной уверенности
не было, и потом, меня вечно отвлекают... Из дальнего угла гардероба, видимо
сразу  после  совещания, наперегонки выбежали  уменьшившиеся  в  мой  локоть
Анцифер и Фармазон.
     -- Серега, будь другом, не дергайся, мы цепочку снимем.  Не  фиг бедным
поэтам такие кандалы на ногах таскать...
     -- А... вы что, уже помирились?
     -- Бизнес есть бизнес, -- деловито  кивнул ангел,  но, похоже, близнецы
слишком споро взялись за  дело --  демонесса сразу почуяла опасность. Увидев
"самопроизвольно"  распускающиеся  петли,  она  так  дернула цепь,  что  мои
корыстолюбивые духи разлетелись в стороны, как шелуха от семечек. Мне же так
сжало лодыжку, что я не удержался от вскрика. Блондинку это,  кстати, только
обрадовало:
     -- Кричи, пока  можешь, колдун! Скоро ты закричишь совсем по-иному, это
даже не начало... Ты будешь кричать  не переставая, твоя  смерть будет такой
долгой  и мучительной, что ты примешь ее,  словно сладостный  поцелуй  самой
прекрасной женщины. Когда я  закончу,  на твоих  костях  останется так  мало
плоти, что мы похороним тебя в свежесодранной шкуре некой  волчицы Наташи...
Посмотри на меня, поэт!  Я буду часто навещать твою могилку...  только чтобы
плюнуть на нее!
     -- Довольно... -- Сквозь водопад угроз я как-то не сразу расслышал, кто
это сказал. По-моему, и демонесса тоже. Тогда Банни повторила: --  Я сказала
-- довольно!
     -- Ты заступаешься за него?!
     -- Этот человек ни в чем не повинен...
     --  Но он убил твоих сестер! -- пораженно взвизгнула блондинка. По щеке
нашей родственницы сбегала первая крупная слеза, но ее голос был по-прежнему
холоден и тверд.
     -- Отпусти его!
     --  Ты...   ты   не   отомстишь?!   Сейлор   Мун,  борец   со  Злом   и
Несправедливостью, неужели  ты  предашь  нас? Предашь светлую память Мицуно,
Рей, Макото... Мы же твои верные подруги и сестры... или ты и меня предашь?!
     -- Ты мне не сестра.
     -- А-а-ах... -- попыталась изобразить  душевную травму  обольстительная
демонесса, но вряд ли бы она теперь хоть кого-то обманула.
     -- Я  все знаю... Вы вчетвером лгали мне. Вы  преступно  присвоили себе
чистые  и  благородные  имена  истинных воинов  в  матросках! Вы  украли  их
внешность,  их голоса, их оружие, но вам  никогда не удалось бы завладеть их
сердцами.  -- Пользуясь  тем, что Банни говорит, я начал было потихоньку сам
разматывать цепь,  а  потом  заслушался...  Получалось,  вроде  бы  к  нашей
сестренке  наконец  возвращается  память.  Это  обнадеживало.  --  Я  начала
подозревать вас еще в подземелье Аида. Именно потому, что вы так старательно
и постоянно сталкивали меня  с этим человеком. Вы говорили  --  он враг,  но
почему-то  я верила его  глазам... Я просила  отпустить его, но вы  обманули
меня. Вы не люди, вы -- демоны потустороннего мира!
     --  Мы?!  -- деланно рассмеялась Сейлор Венера, и я почувствовал острие
бритвы в этом  смехе.  -- Ты  просто устала, Банни... Тебе  надо выспаться и
отдохнуть,  по  возвращении  я  приготовлю тебе твои любимые пирожки.  А  на
десерт  --  мороженое, сколько  захочешь!  Поверь, ты  просто переутомилась.
Возвращайся к своему Мамору и жди меня там, а...
     -- А  ты  тем  временем попытаешься убить Сергея и завладеть серебряным
кристаллом  его  души?!  -- спокойно докончила Банни,  и в ее руках сверкнул
маленький жезл, увенчанный золотым полумесяцем. -- Я знаю  о вас все, потому
что сам Мамору и рассказал мне об этом! Он первый раскрыл ваш обман...
     -- Что-о?!  Герцог... сам... рассказал тебе... -- едва слышно протянула
демонесса и, подумав, глубоко  вздохнула, полуприкрыв глаза. --  Ну что ж...
это может значить только одно -- теперь от тебя можно избавиться!
     ... И грянул бой! Кажется, так положено описывать подобные события. Это
было короткое и  яростное сражение. Я не вмешивался  просто потому, что  все
равно  ничем не сумел  бы  помочь.  Две прехорошенькие девчонки в мини-юбках
устроили  из-за меня драку. Из-за меня это даже лестно, но вот  только драка
получилась совсем  не девчоночья... Никаких царапаний, кусаний,  дерганья за
волосы...  Нет, все было гораздо жестче и круче. Блондинка хлестала по всему
гардеробу  новой  золотой  цепью, и я  вовремя укатился под  падающие рядами
вешалки, ибо  паркет вздыбился, а со стен кусками  отлетали мозаичные плиты!
Банни что-то кричала, падала, поднималась, но тем не менее изумительно легко
уходила  от свистящих ударов, отмахиваясь  жезлом  с полуме-сяцем. Потом она
вроде бы сорвала с  головы  позолоченный венец,  мгновенно превратившийся  в
сияющий диск, и швырнула его в противницу.
     -- Лунная диадема -- в бой!
     Диск  летел  нарочито медленно,  словно  бы играя  в направленном  луче
изумрудно-лилового света,  и  я  был  уверен, что  она  не  попадет.  Однако
демонесса,   завидев   его,   буквально   окаменела...   Полыхнул   ярчайший
бледно-голубой  свет,  и стройный девичий силуэт рассыпался черными искрами!
Сопутствующий этому нечеловеческий  рев злобы и отчаянья  заставил  прикрыть
уши и холодом  пробежал по спине.  Банни плакала, опустившись на колени, но,
когда я наконец выбрался из-под  рухнувшей на меня верхней одежды,  - ее уже
не было...


     Вот  так  грустно и бесславно закончился мой поход в сауну. Две золотые
цепи пришлось  оставить медведю, это только справедливо, так  как разрухи  у
них  на  месяц  капремонта. Ни  Анцифера,  ни  Фармазона  мои объяснения  не
убедили,  и  близнецы  дружно дулись на  меня  всю дорогу  домой.  По-моему,
совместная обида на мою скромную особу и примирила  их  в  большей мере, чем
надежда  поживиться-таки уворованным золотом.  Сэр Мэлори пришел  в  себя не
сразу, но  от услуг  "ускоренной помощи"  категорически отказался.  Он так и
остался  в  банном комплексе, а  я,  извинившись, направился  домой.  Старый
рыцарь вкратце рассказал  мне историю  о  визите  Банни.  Она  действительно
пришла сама, терзаемая сомнениями  и догадками, а наш добрый друг, на правах
уважаемого дедушки, пытался раскрыть  ей глаза на  истинное положение вещей.
Не скажу, что она ему  во всем  безоглядно поверила, однако хорошие подвижки
имели  место.  Сестричка  пообещала,  что  обязательно  свяжется  со  мной и
Наташей. В общем и целом я ожидал несколько  большего, но... сейчас окрыляла
даже самая маленькая победа. Уже почти у входа в подъезд нашего дома на меня
бросилась дражайшая  супруга. Она со слезами повисла на шее, перемежая укоры
с извинениями и поцелуями:
     - Что  же  ты делаешь, заяц?! Как  ты можешь так  меня  пугать...  Ушел
неизвестно  куда, автоответчик признался,  что  в баню.  Так я  его чуть  не
задушила, пока выясняла. Ладно, знаю, что ты  под охраной  сэра Мэлори, а по
телевизору передают, что "в банном  комплексе на проспекте идет  операция по
обезвреживанию террористов". Камера показывала выбитые окна, следы взрывов и
бледные лица очевидцев. Один из людоедов заикается до сих пор...
     -  Хм...  я бы  тоже  заикался, если бы меня застукали в такой позе,  -
вспомнилось мне, но Наташа не желала слушать:
     - Медведь-банщик поседел  до срока.  Из ресторана, хлопнув дверью, ушли
все тараканы, а ведь они основные повара. Две  тайские массажистки больше не
могут  работать,  у них  намертво склеило ласты.  А самурай?  Бедный  японец
выбежал, обвешанный свеженарубленными цепями, пытаясь обменять их на русскую
водку. Гейши от омерзения сделали ритуальное харакири!
     - Вспороли животы?! -- вздрогнул я.
     - Что  ты, милый... Порасцарапали  друг другу  штукатурку на  лице! Все
ритуально, без обид и претензий, - чуть успокоившись, поправила меня жена. Я
тепло приобнял ее за плечи, и мы пошли домой. Надо отдохнуть, прийти в себя,
пообедать, в конце концов. Не знаю как у вас, а у меня лично вся эта беготня
вызывает зверский аппетит. Наташа лишь громко сказала кухне, что нам сегодня
угодно  отведать,  и  самые изысканные  блюда  были поданы в  течение десяти
минут. Не буду врать,  уверяя, будто бы такие деликатесы у нас  каждый день.
Даже если ваша жена -- ведьма, то и ей не под силу ежедневно применять магию
так причудливо и разнообразно. Где-то слышал, что кухонное  волшебство самое
сложное. Подумайте  сами,  если уж  обычные  бытовые дела  отнимают  столько
энергии, то колдовать над каждым блюдом в отдельности куда как сложнее. Чары
-- штука эфирная, ненадежная, нуждающаяся в постоянной коррекции и внимании.
Короче,  если моя  жена устроила такой обед, значит,  у нее есть  для  этого
очень  серьезный  повод.  О чем  мы  и заговорили  после  чая  с  хрустящими
пирожными...
     -- Сережка, у меня, кажется, состоялась сделка.
     -- О, прими  мои  поздравления! Неужели  на  скукоженные  запеканки  из
шкурки с неприличного места нашлись-таки покупатели?
     -- Будешь дразниться,  укушу! -- Наташа грозно показала волчьи клыки. Я
побледнел, и она, рассмеявшись, вернула зубкам прежний, человеческий вид. --
Это шутка.
     -- Знаю...
     -- А кто тут стал белый, как потолок?!
     -- А... это я... тоже пошутил.
     --  Ладно, храбрец... Семецкий наконец-то предложил более-менее сносную
цену.
     -- Сколько?
     -- Так, все  относительно,  но...  в принципе мы  можем позволить  себе
купить небольшое островное государство. Например, Кубу?
     -- Только не Кубу! Там же сплошные революционеры...
     --  Я говорю:  "например". Не  хочешь, не  ку-пим. Но приличные туфли в
Пассаже я могу приобрести?
     -- Дорогая, а зачем Семецкому эти оттиски? -- перебил я.
     -- Знаешь, милый, ему лично они, по-моему, не нужны, -- наморщила носик
Наташа. --  Вроде  бы у него есть клиент, а наш отважный капитан работает на
него за проценты от сделки.
     -- Так кто же истинный покупатель?
     -- Да  я... особенно и не интересовалась... -- Мы с супругой обменялись
многозначительными взглядами. Это  был  один из тех  нередких случаев, когда
одни и те  же  мысли приходят к нам в голову одновременно. Мэтр Семецкий  --
крупный библиофил и  торговец антиквариа-том. То,  что я  видел у него дома,
могло бы сделать честь коллекции любого музея. Если уж он так жаждет иметь у
себя эти  раритеты, то к чему их  перепродавать?  Мне не показалось, что его
интересует  лишь выгода.  Отнюдь!  Семецкий  -- хитрый  жук, а в  этом  деле
наверняка  замешано нечто больше, чем  просто  деньги. Даже  если  они очень
большие...
     -- Когда вы встречаетесь?
     -- Сегодня вечером, в двадцать один ноль-ноль.
     -- Где, если не секрет?
     -- На Хромой горе, в районе Древнего кладбища.
     -- Странное название для горы, не находишь?
     -- Ну-у... она и вправду напоминает старуху с клюкой.
     В том районе я еще ни разу  не был. И кажется, не далее как сегодняшней
ночью обязательно должен побывать.  Как-то мне  очень  не нравится тот факт,
что моя любимая  жена должна отправляться  на  ночь глядя к черту  на  рога,
отдавать перекупщику драгоценные артефакты и возвращаться  поздно с огромной
суммой денег. Может быть, я не бог весть какой охранник и телохранитель, но,
по крайней мере, могу помочь унести два чемодана...
     -- Я могу пойти с тобой?
     -- Нет. Семецкий очень настаивал на встрече без свидетелей.
     -- Но я же не свидетель, я -- твой муж.
     -- Сережка-а, -- Наташа мягко улыбнулась и потянулась ко мне губами, --
конечно же  мы пойдем вместе. Я  ужасно боюсь, а  с тобой  мне...  ничего не
страшно!
     Мы поцеловались, а потом долго сидели в обнимку на диване, почти ничего
не  говоря.  Каждый  думал  о своем...  Мысли  моей жены  были  обрывочны  и
тревожны, она  вздрагивала и старалась  прижаться ко мне  как можно  теснее.
Меня в последнее время все чаще и чаще начинал занимать вопрос: а  ради чего
все это?! Ну, в смысле, кому  и зачем понадобилось похищать  нашу двоюродную
сестру,  дурить  девчонке  голову,  лепить  из нее  Сейлор  Мун  российского
пошиба...  Для  чего все  это? За  все  время нашей разнообразной  "войны" в
Темных мирах она ни разу не напала на мою супругу.
     Выходит, ее  сделали воином в матроске  только  ради меня?!  За что  же
такая честь?  И  кто,  по совести говоря,  мог счесть мою неприметную  особу
столь могущественной, что  втравил в  эту  охоту  еще и  четверых  обученных
демонесс?! Сплошные вопросы,  как видите... Ответа нет ни  на один,  даже  в
виде миража на  недосягаемом  горизонте.  Ладно,  не  будем мучиться  раньше
времени, вечер все покажет. Не знаю,  как Наташе со мной, а уж  мне-то с ней
точно ничего не страшно! Хотя... если  верить слухам, я и сам  колдун не  из
последних. Случись что, буду читать стихи! Пусть лучше сразу сдаются... Кто?
Не важно кто... враги! Какие враги? Вот придем и посмотрим, какие...  А пока
я  просто носом  чую,  что они  там есть. До  восьми  часов время  пролетело
совершенно незаметно...

     Такси, заказанное Наташей, доставило  нас в указанный район примерно за
полчаса.  Оттиски  были  сложены  в  дамскую  сумочку  на  длинном  ремешке.
Водитель, пожилой  обезьяноподобный упырь  с  добрейшим выражением свинячьих
глаз,  затормозил  у  Древнего  кладбища,  категорически  отказавшись  везти
дальше. Об  этом  месте  ходило много  дурных  слухов, но  лично  мне  очень
понравилась история про  Мертворожденных  Поэтов. Наташа рассказала ее, пока
мы выходили из подъезда и ждали опаздывающую машину... Давным-давно в Городе
жили  три  могущественных  стихотворца,  по   местному  определению   магов,
владеющих Сло-вом. Они столь бездарно транжирили свой талант в служении Злу,
что в  конце  концов  Слово  обиделось  и  покинуло их. Потеряв талант,  они
навсегда  умерли как поэты, вынужденно оставаясь жить как простые люди. Увы,
все трое не смогли с  этим  смириться и, разучившись слагать стихи,  ушли во
Власть, дабы править  теми, у кого еще сохранился вкус к Слову. Они загубили
много  начинающих  волшебников и  даже  после смерти  собирались на кладбище
втроем,  ловили случайных путников и мучили необоснованной критикой. История
весьма поучительная... Думаю, что именно поэтому Город так  долго был  лишен
настоящих  поэтов. Соответственно, поэтому я и имею здесь такой успех... Ну,
это, наверное, не совсем скромно, зато верно; что и не поленилась лишний раз
подчеркнуть моя жена. Проходя вдоль кладбища, я даже  отметил три  могильные
плиты  черного  цвета  с  овальными и  ромбовидными  портретами усопших,  их
высокомерные лица вызывали мрачные ощущения...
     Дорога на Хромую гору вела нас мимо витых оград и гранитных монументов.
Может быть, с какой-то  точки зрения гора и  имела вид скрюченной старушки с
клюкой,  но  со стороны  кладбища  это  совершенно не  бросалось в глаза. На
вершину  вела  заасфальтированная  тропинка, а сверху  наверняка  открывался
шикарный вид на играющий ночными огнями Город. Здесь, естественно, ни одного
фонаря  не было, но сгущающиеся сумерки казались прозрачными, а  полная луна
будет обеспечивать хороший свет парой часов позже. Почему полная? А в Городе
всегда  полнолуние,  каждую  ночь,  вне  зависимости  от  небесного движения
планет.  Не  спрашивайте  --  почему,  я склонен  предполагать,  что  просто
вампирам  и оборотням так удобнее... Наташа молчала, думая о чем-то своем. Я
вел ее  под  руку, с  запоздалым  сожалением вспоминая  о том, что  не  взял
никакого  оружия.  Хотя  особого  умения  пользоваться им  у  меня  нет,  но
двенадцатизарядный  маузер с  серебряными пулями был  бы сейчас  как никогда
кстати.  Просто  как гарантия  личного  спокойствия. А потом  мне послышался
женский плач...
     -- Ты слышала?
     --  А?  Что  слышала?  -- Супруга  навострила  уши. Сдавленные  рыдания
доносились  со  всех сторон.  Мне даже показалось,  что я  различаю какие-то
просьбы или причитания...
     -- Бежим!
     -- Куда?!
     Наташа  почти  волоком  протащила  меня пару метров,  а  потом  встала,
обреченно свесив голову:
     -- Ты прав... нам некуда бежать...
     -- Но в чем проблема? --  продолжал допытываться я. Плач  продолжался и
так бил  по нервам, что саднило виски. Шепот моей  жены был едва различим на
его фоне.
     -- Это баньши. Вестница смерти... Еще никто не уходил, услышав ее плач.
     --   Господи,  милая,  ведь  мы  все  когда-нибудь   умрем,  зачем   же
расстраиваться раньше времени?
     -- Ты не понимаешь... Баньши  не предвещает смерть,  она оповещает о ее
приходе  и  плачет  по  нашим  душам. От  нее  просто  нет спасения... --  Я
проследил  за  Наташиным  взглядом  и,  к глубочайшему  изумлению,  узнал  в
огромной каменной птице на вершине ближайшего памятника живое существо. Черт
побери,  а мне-то  она  казалась каменным украшением! Птица была  похожа  на
тощего, костистого орла с женской головой. Длинные спутанные пряди закрывали
морщинистое  лицо,  а в причитаниях  уже совершенно явственно прослушивались
наши имена:
     -- Бедный Сережа-а... ах-ах-ах!... А девушка, совсем молоденькая, так и
не успевшая родить... бедняжка!
     Я оставил Наташу на тропиночке, поправил галстук и  решительно шагнул к
рыдающей вестнице смерти. Да, моя жена -- ведьма, но она иногда бывает самой
робкой  и  беззащитной  женщиной,  на  которую  так  легко  повлиять всякими
россказнями и предсказаниями...
     -- Э... гражданочка, пожалуйста, не  могли бы  вы перестать плакать?  У
нас от ваших слез буквально сердце разрывается.
     -- Сереженька... бедный, глупый, добрый... Как мне не плакать? Вы скоро
умрете... оба... и...и...и... Наташеньку жалко-о-о!
     -- Да бросьте! Почему это мы обязательно должны умереть?
     -- Как почему?! -- на мгновение отвлеклась от плача баньши. -- Разве вы
можете не умереть, если я о вас плачу?
     --  Вы  хотите  сказать,  все дело в слезах?! -- уловил  я.  --  Так не
плачьте больше!
     -- Не могу-у...  Хочу, но... не... мо-гу-у-у... Проклятие на мне такое,
понимаешь?  Как  кого  увижу  --  обязана  плакать.  Вот...  увидела  вас...
бедняжечки-и-и...
     --  Погодите, погодите,  а  может,  вам перелететь  на другое  место  и
поискать кандидатов там? -- сдуру предложил я и тут же устыдился собственных
слов. Что же это такое я себе позволяю?  Натравливать вестницу  безвременной
гибели  на  других  людей...  быть  может,  ни  в  чем не  повинных!  Наташа
опустилась на чью-то могильную оградку и жалобно  смотрела  в мою сторону. Я
развел руками, вроде бы и умирающим себя ни в коей мере не чувствовал, но  и
как выпутаться из сложившейся ситуации, тоже не знал.
     -- Сережа, -- сквозь слезы  слабо окликнула  меня рыдающая баньши, -- а
ты правда великий маг Слова?
     --  Ну,  как  сказать...  Если  верить  мнению  некоторых  титулованных
литераторов,  то  -- полнейшая бездарь! А если исходить из того впечатления,
что я периодически произвожу своими стихами, то...
     -- Почитай мне... пока живой. Люблю печальные стихи-и-и...
     -- M-м... как бы помягче выразиться... Я-то пишу именно стихи, но здесь
они почему-то срабатывают на манер заклинаний.
     --  Читай! -- жестко приказала пернатая  женщина.  Сквозь  седые волосы
выжидательно сверкнули два  алых  угля  глаз  без малейшего  следа  слез.  Я
согласился совсем не потому, что испугался, уж поверьте... В отличие от моей
жены, которая страшно перепугалась, но ей можно, она больше знает... Я очень
мало знаю  о баньши и,  соответственно, понятия не  имею,  насколько все это
опасно. Значит, мне всего лишь требуется подобрать  из шести своих сборников
более-менее   печальное   стихотворение   с  какой-нибудь  жизнеутверждающей
концовкой.
     --  Быстрее...  --  послышался  слабый голос Наташи.  Я обернулся,  она
держалась одной рукой за сердце, другой за сумочку  с оттисками, а лицо было
таким неестественно бледным, что мне сразу все стало ясно.
     -- Не трогайте ее! Я уже читаю...
     Баныни  благосклонно  кивнула, Наташа начала  оживать в ту же минуту. Я
мысленно  дочитал стихотворение почти до конца, убедился, что помню, и начал
уже вслух:

     Ты мне говоришь, что тебе постоянно снится
     Неведомый мир, где реальное слито с чудом...
     И ломкие пальцы пролистывают страницы
     Такого былого, что даже поверить трудно.
     Где каждый день из минут ожидания соткан
     И даже стать на колени уже не волен...
     Я должен молча смотреть на кружевной локон --
     К чему кричать о своей любви или боли?
     Стихи по ночам о тайном и сокровенном...
     Какие слова! Какое упрямство страсти!
     Поэзия прошлого, как аромат вербены,
     Покажется сном, словно привкусом Высшей
     Власти.
     Но время придет -- вспоминая слова молитвы,
     И горько и сладко, как в детстве, просить
     прощенья.
     Березовый бог, с опрокинутым небом слитый,
     Позволит, как в осень, вступить в костер
     очищенья...
     Тогда я коснусь щеки твоей легким ветром,
     А может быть, каплей дождя охлаждая кожу
     Фаянсовых ног, обожженных татарским
     летом,
     И ты улыбнешься... И ты мне поверишь тоже.
     Растай же вплоть до воздушного поцелуя!
     Весь мир измени водопадом случайной ласки!
     А я зимой тебе на стекле нарисую
     Прекрасного принца, скачущего из сказки...

     -- Ну, как?  -- Наташа неслышно подошла сзади и обняла  меня за  плечи.
Вестница  смерти  не  шевелилась, мечтательно  задрав  нос и  чуть  притушив
зловещие огоньки глаз. Тревожить ее вопросами почему-то не хотелось...
     -- Не знаю,  обычно стихи  действуют сразу... Мы будем ждать результата
или просто пойдем домой?
     -- Пожалуй, пойдем, но не домой -- нам надо встретиться с Семецким.
     -- А по-моему, мы уже опоздали. Я  сам терпеть  не могу  непунктуальных
людей, чего же ради ему нас ждать?
     -- Слишком лакомый кусочек... -- многозначительно сощурилась моя жена.
     --  Ты о  шкурке с филейных частей? -- съязвил я, но  вовремя  прикусил
язык  --  на  вершине Хромой горы  четко  вырисовывался  сутуловатый  силуэт
капитана-библиофила... Итак, нас ждут.

     --  Эй,  дружище,  нас  подожди!  --  На  левом  плече,  как  на  давно
облюбованном командном пункте, удобно расположился потягивающийся Фармазон.
     -- Наконец-то...  --  искренне  обрадовался  я.  --  Куда  это  вы  оба
запропали?
     -- Конец квартала, начальство лютует, хоть в петлю лезь! -- раздраженно
пожаловался черт. -- Раньше только ангелы такую кипу отчетов подавали... Ну,
наши, чтоб им... доброго  здоровьичка,  свистнули  у небес основную  систему
упорядоченной  линии  отчетности и  контроля!  Нет что-нибудь  прогрессивное
спереть...
     -- Так, значит, Анцифер тоже занят?
     --  Будет с  минуты  на  минуту.  Он  звонил  мне  на  сотовый,  просил
извиниться  за опоздание, никак не сдаст доклад о походе в баню.  Хотя  чего
такого  предосудительного  может  быть  в  том,  что  двое  опытных   мужчин
творческих профессий решили поплескаться в одной ванне?!
     Наташа привычно не вмешивалась в наш разговор, хотя и все  слышала. Она
не считала  меня  сумасшедшим  за  постоянное  общение с личными  духами,  а
реплики  Анцифера и  Фармазона  додумывала  сама, сообразно  моим  отве-там.
Запыхавшийся ангел появился буквально перед тем, как мы  взошли на небольшую
утоптанную площадку на вершине.
     -- Надеюсь, я ничего не пропустил?!
     -- Будь  спок, братан! Занимай  губернаторскую  ложу и бди в бинокль --
сейчас хозяин скажет книголюбу свое гостеприимное, русское "Гутен морген!".
     --  Здравствуйте,  --   произнес  я.  Семецкий  медленно  повернулся  и
недовольно процедил:
     -- Мы  ведь договаривались,  шо  ви  придете одна,  --  обратился  он к
Наташе. -- Не хочу вас обижать, Сергей Александрович, но я веду дела с вашей
супругой, а она нарушает условия сделки.
     --  Никаких  нарушений,  я  здесь исключительно как  тягловая  сила.  В
вопросы обсуждения цен, скидок или повышения оплаты вмешиваться не буду.
     -- И все же, мне бы не хотелось...
     -- А  мне бы не  хотелось отпускать любимую женщину одну,  ночью,  идти
через кладбище, где водятся плаксивые старушки с  орлиными крыльями! -- чуть
поднажал я, жена предупреждающе сжала мой локоть.
     Книготорговец вскинул брови и даже отступил на шаг:
     -- Ви встретили... баньши?!
     --  Да, на  вашем кладбище порой  встречаются редкостные  экземплярчики
семейства пернатых!
     -- А... почему же ви... ви живы?!
     -- Мой муж прочел стихотворение, -- с  непередаваемым оттенком гордости
и превосходства  заявила Наташа. -- Но я  так  и не поняла,  его присутствие
кого-то чем-то не устраивает?
     --  Э-э...  м-м...н...а... -- напряженно замялся  Семецкий, а  близнецы
показали  друг другу поднятый  вверх большой палец  в знак  удачного  начала
переговоров.  -- Не знаю... скорее всего, нет. Ви, разумеется, вправе знать,
как здесь и шо... В общем, я думаю, ваш покупатель не будет против.
     -- Вот и отлично, а где он?
     -- Должен быть.  --  Библиофил взглянул  на  порозовевшую луну, как  на
большие часы. -- Обычно он никогда не опаздывает, это человек слова.
     -- Благодарю за комплимент, вы очень любезны... --  мелодично раздалось
прямо  за  нашими спинами.  С  чистого,  усыпанного звездами  неба,  как  по
ступенечкам,  спускался молодой  человек.  Безукоризненный  смокинг,  черный
цилиндр, плащ с  алой подкладкой, узкая белая маска на лице и... алая роза с
длинным стеблем в тонких, аристократически хрупких пальцах.
     -- Такседо Маек! -- безошибочно опознала моя половина.
     -- О, так я настолько популярен, что могу и не представляться? -- тонко
улыбнулся он, и в этой улыбке  было столько  тепла и  света, что мы невольно
улыбнулись  в  ответ.  Юноша встал рядом  с  Семецким, стушевавшийся капитан
попытался  поклониться, сохраняя величественность осанки. Это было трудно, и
все поняли, что он боится своего клиента.
     -- Итак, я бы хотел начать торги. Наталья Владимировна назначила вполне
разумную цену, надеюсь, никаких изменений в размере суммы не предвидится? --
Такседо  вопросительно  взглянул  на Семецкого, тот  почему-то уставился  на
меня, я  скосил  глаза  на супругу, а  она  неожиданно уперла руки  в бока и
заявила:
     -- Торгов не будет.
     -- Как это?
     --  А так! Не будет, и все, -- твердо насупилась Наташа, и я знал, что,
когда она вот так сдвигает брови, переубедить ее абсолютно невозможно.
     -- Но, милочка, если вас не устраивает... -- начал  было юноша в маске,
но моя жена холодно перебила его:
     -- Я ничего  вам не  продам!  И никакая  цена  не будет иметь решающего
значения. Я знаю, что вы похитили  шестнадцатилетнюю сестренку и задурили ей
голову! Где она?!
     Такседо  начал  что-то  пространно объяснять  о волеизъявлении  каждого
человека и свободе демократического выбора, но Наташа  стояла на своем. Мэтр
Семецкий  нервно почесывался, похоже, таких трудных сделок у него не было ни
разу.
     Анцифер с правого плеча осторожно потеребил меня за ухо:
     -- Сереженька, этот молодой человек --  само исчадие Тьмы! Мне кажется,
что он нас  видит... Не приближайтесь к нему! Он настолько  переполнен Злом,
что способен отравить вас одним дыханием...
     -- Фи,  Циля!  -- возмущенно отозвался Фар-мазон, прежде  чем я  открыл
рот. -- Хозяин же не целоваться  с ним собирается?! Хотя дело твое, Сергунь,
я не вмешиваюсь...
     --  Наталья  Владимировна,  --  очень  громко произнес наконец владелец
смокинга,  снимая цилиндр, --  я  обнажаю  голову перед  вашей всеобъемлющей
заботой о какой-то дальней родственнице из небольшого городка. Но, поверьте,
мы  зря теряем  время... Все  вопросы  о передаче мне оттисков с печати Семи
Магов давно оговорены в условиях  договора с господином Семецким.  Если мы с
вами так и не можем прийти к взаимоудовлетворяющему варианту, то это целиком
и полностью его вина! Мне почему-то кажется,  что он не  сможет жить с таким
грузом на сердце...
     После этих слов книготорговец стал бледнее, чем лунный свет, и бросился
к моей  жене, сбивчиво  талдыча то ли объяснения, то ли  уговоры. Я-то знал,
что и то и другое бесполезно, но, честно говоря, даже чуточку злорадствовал,
видя этого морского волка с поджатым хвос-том. В разговоре они отошли к краю
площадки. Такседо  Маек, в свою очередь, ненавязчиво приблизился  ко мне,  и
что-то в его голосе показалось безумно знакомым. Даже нет... не в голосе, не
в глазах, а в какой-то едва уловимой интонации, тонко балансирующей на грани
презрения и цинизма.
     -- Ах, эти женщины... Сегодня  одно, завтра другое. Надеюсь,  наш общий
друг сумеет ее уговорить.
     --  Боюсь,  что  нет...  --  прокашлялся  я,  на горе  было  прохладно,
чувствовался ветерок. --  Дело  в том,  что  и  я  безоговорочно поддерживаю
позицию моей жены. Зачем вы украли Банни?
     --  О да! Как же я мог забыть -- вы  всегда поддерживаете позицию жены!
Порой  это так  утомительно  однообразно... Сергей  Алексан-дрович,  вы ведь
взрослый человек, зачем вам нужны эти эфемерные книги?!
     -- Книга. Одна, как я понимаю. -- Мне  все меньше и меньше нравился его
тон.  Анцифер  и  Фармазон вцепились  в  мой  воротник  и  прижухались,  как
воробышки. -- Мне ничего не нужно кроме Наташи, Фрейи и... Банни.
     -- Странно, она говорила, что вы невзлюбили ее с первого взгляда...
     --  Глупости!  Может быть, мы  сначала действительно немного недопоняли
друг друга, но это  совершеннейшая  мелочь. Я очень беспокоюсь за нее... Она
должна вернуться домой. А к вам у меня тоже есть пара вопросов...
     -- Да бросьте!  -- обезоруживающе  улыбнулся  он, но  глаза в  прорезях
маски сохраняли все  тот же  черный цвет. Матовый, без блеска, словно вместо
зрачков там  была просто вселенская тьма. -- Вы ведь не  всерьез  восприняли
мои маленькие алые розы? Поверьте  на слово, если бы  я хотел вас убить... Я
никогда не промахиваюсь.
     -- Сегодня промахнулись, --  сухо ответил я. --  Вам не следовало вновь
тревожить мою  жену, обманывать ее  сестренку и втягивать в  это дело  меня.
Ведь вы знали, что я за ней пойду, не так ли, Велиар?
     Верховный демон Ада пару раз хлопнул в ладоши:
     -- Примите мои аплодисменты, Сергей Александрович...

     Велиар,  один  из  самых  известных   сподвижников  Сатаны.  Облеченный
огромной властью, опасный и непредсказуемый, держащий в своем кулаке людские
страсти и играющий на них, подобно виртуозу. Значит, я все-таки был прав, он
ничего не забыл и ничего не простил нам. Несколько месяцев назад мне удалось
вырвать  из его  когтей  мою жену.  Кое-кто из высшей иерархии Тьмы  счел ее
достаточно перспективной ведьмой и решил приблизить ко двору. Благодаря моей
глупости и незнанию элементарных механизмов магии ее  навсегда перебросили в
Темные  миры  и с помощью одного оборотня склоняли на сторону  Зла. Никто не
ожидал, что  у меня могут быть  иные взгляды... Я, Анцифер и Фармазон очертя
голову  отправились на ее  поиски,  и в конце  концов нам улыбнулась  удача.
Несмотря  ни  на  что  -  мы  победили!  Вот только  торжество нашей  победы
оказалось очень недолгим...
     -- Да, да... все именно так и было, -- сентиментально улыбнулся Велиар,
оставаясь  в личине Такседо Маска. --  Не удивляйтесь,  мне нет нужды читать
ваши  мысли,  у  вас все  написано  на лице... Итак, в свете новых  фактов и
перестановки  фигур,  быть может,  нам все-таки  стоит попытаться  заключить
сделку?
     -- Никаких сделок! -- тонким петушиным голоском пропищал Анцифер.
     -- Заткнитесь оба, -- тихо попросил демон.
     -- Дык... я еще и мяукнуть-то не успел? -- сдержанно высунулся черт.
     -- Я сказал -- цыц!
     --  А  вы не  кричите на  моих  ребят, --  почему-то обиделся я. Хотя в
подобных обстоятельствах  разум требовал проявлять кротость и смирение. Наши
взгляды встретились, и пробежала первая молния...
     -- Да  ви просто  упрямая  дура!!! -- Дикий визг обозленного библиофила
вернул  меня  к  реальности,  а последовавший  за ним хлесткий звук пощечины
убедил, что дело действительно  серьезное. Похоже, мэтр  Семецкий и моя жена
так и не сумели договориться...  Сцена, разворачивавшаяся на  вершине Хромой
горы, была поистине ужасающая!  Взбешенный книготорговец удерживал Наташу за
руку над самым краем, и она могла в любой момент рухнуть вниз...
     -- Не шевелись, поэт! Один шаг, и я разожму пальцы. Где печать?!
     --  У меня, -- задыхаясь, соврал  я,  хотя Наташа мне ничего не давала.
Оттиски  по-прежнему находились у нее  в сумочке. --  Отпусти  ее, и  ты все
получишь.
     -- Я все получу... -- В глазах Семецкого мелькнули искорки  безумия. --
Я и так все получу... Мы... сумеем договориться, после...
     Анцифер и Фармазон, увеличиваясь  на  ходу,  рысью бросились на выручку
Наташе.  Торговец книгами  театрально захохотал, но... прежде чем он  понял,
что  происходит,  прямо  ему на  грудь  упала  огромная  белая птица. Размах
крыльев -- метра два, ей-богу! Даже Велиар изобразил удивление...
     --  Я  "весь  мир  изменю  водопадом  случайной  ласки"!  --  счастливо
оповестила прихорошившаяся  баньши, страстно  целуя  капитана  в  губы. Пока
бедолага  отпихивался  от  нее руками  и  ногами,  близнецы  сумели  втянуть
теряющую  равновесие  Наташу  назад,  на  площадку.   Воодушевленная  баньши
оценивающе  глянула  на  нас с  Велиаром, видимо,  решила,  что  мы  пока не
нуждаемся  в "случайной ласке", и упоенно взмыла  в сверкающее небо.  Думаю,
теперь  она  будет  приставать  с  поцелуями  к  каждому  второму.  Семецкий
выпрямился, безумие в его глазах исчезло.
     -- Я не... не понимаю, шо со мной...
     Моя  жена подняла было руку, потом сдержалась и только плюнула  ему под
ноги.   Увы,   именно   этот  поступок  оказался   роковым!  Мэтр   Семецкий
автоматически шагнул назад, вскрикнул,  замахал руками  и,  не  удержавшись,
полетел  вниз... Наташа в ужасе  прикрыла лицо руками. На мгновение  повисла
гробовая тишина... Потом  снизу  раздался гулкий звук, словно кто-то головой
пробил  гранитное  надгробие.  Буквально через минуту  на  площадке появился
деловитый карлик с большим, пестро украшенным пакетом и счет-фактурой.
     --  Ваша  законная премия за лучшее  убийство Семецкого в этом году! --
громогласно  пояснил  он,  подкатываясь  к Наташе.  --  Попрошу  получить  и
расписаться вот здесь.
     Моя жена  с  рыком  вырвала  у недомерка  па-кет, подняла над головой и
запустила  ему  прямо  в  улыбающуюся физиономию. Карлика снесло с  площадки
вместе с премией, чуть позже снизу повторился такой же гулкий звук...
     --  Упс-с... -- первым  выдавил  Фармазон. -- Циля,  кого  мы  с  тобой
спасали?! Ты оценил, как она расправляется с членами жюри...
     -- М-да... -- пробормотал белый ангел. -- Я бы тоже не рискнул выдавать
ей зарплату. А уж задерживать...
     -- Не переживай, любимая,  --  поспешил вступиться я,  -- мэтр Семецкий
бессмертен!  Уже  завтра утром он будет названивать  тебе  с извинениями  за
подпорченный вечер.
     -- Я знаю,  -- отмахнулась Наташа, потом  подошла и обняла меня за шею,
--  все  равно  спасибо.  Ты  у меня  самый-самый...  Единственный настоящий
мужчина, и я тебя очень-очень люблю! Но сначала...
     -- Может быть, не сию минуту?
     --  Нет,  заяц!  Именно  сию  минуту,  здесь  и  сейчас,  я  хочу...  я
настаиваю... я требую, в конце концов, чтобы он снял маску!
     Оставалось лишь незаметно вздохнуть и  присоединить свой суровый взгляд
к  неподкупному  гневу  супруги.  Не  буду  врать, что  Велиар  испугался...
По-моему,  он давно забыл, что это такое -- испуг. Он лишь изящно поклонился
и поднял руку:
     --  Не уверен,  что это самое разумное желание с вашей  стороны,  но...
Если вы оба так просите, как я могу отказать?! В сущности, Наташенька права,
рано или поздно любой маскарад заканчивается...
     Верховный   демон   медленно   снял   узкую  белую   маску,   мгновенно
преобразившись  в стройного блондина в строгих брюках  и  зеленой куртке.  Я
даже не скажу, кто это такой, -- Велиар мог позволить себе любое воплощение.
Но  самое интересное заключалось в другом: местность  вокруг нас неузнаваемо
изменилась.  Исчезли звезды,  их заменил  высокий  сталактитовый свод. Город
внизу пропал, вместо него  полыхали яркие огни  огромных костров, вокруг них
суетились  какие-то  черные  фигурки. Ночная  прохлада  вдруг  стала сухим и
дымным дыханием топки, в воздухе разносились  запахи  горелого мяса и  пота.
Резко  закололо  под  сердцем,  признавать,  КУДА  мы  попали,  не  хотелось
абсолютно...
     --  Здравствуй,  пекло,  дом  родно-о-й!  --  чуть  слышно  пропел  мой
карманный черт, вновь занимая привычную позицию на левом плече. -- Братишки,
я  гарантированно  имею очередной шанс на внеочередное поощрение! Кто бы мог
подумать, что мне удастся затащить Сергуньку едва ли  не на  письменный стол
любимого шефа... Че сказали?
     -- Пошел к черту... -- дружно откликнулись мы с Анцифером.
     -- Яволь, майн фюрер! Циля, никуда не  убегай, держись за ухо, я  скоро
вернусь.
     -- Любимая,  не  волнуйся...  --  проследив  взглядом прощальный  полет
Фармазона, я повернулся к жене. -- Все будет хорошо, мы выберемся...
     -- В этом я и не сомневаюсь, -- гордо вскинула подбородок Наташа. -- Но
он так и не ответил на мой вопрос!
     -- Солнышко, ты хоть понимаешь, кто перед тобой стоит?
     --  Естественно,  не  дура  какая-нибудь... а что  это  меняет?!  Пусть
говорит, где Банни, или я за себя не отвечаю!
     Велиар только  головой покачал, с  улыбкой разводя руками.  Между  нами
говоря, зря он так... Моя жена -- ведьма,  но принадлежит  к другой  стороне
Силы, и,  случись что, так она и Ад на уши поставит. Даже без моей помощи...
а ведь я почти наверняка буду помогать.
     --  Сереженька,  не  волнуйтесь, он  ничего не  сможет вам сделать,  --
дерзнул  подать голос наш  Анцифер. -- Вы не продавали душу, не  подписывали
кровью договор, не шли сюда по собственной воле... Я консультировался -- вас
защитят!
     --  Все верно, маленький ангел...  -- мягко  подтвердил  демон.  --  Им
ничего не  угрожает, я могу взять только то, что  мне отдадут добровольно. А
уж как я  этого добьюсь -- это мое  дело...  И мне почему-то кажется, что мы
сумеем договориться, не так ли, друзья?
     -- Где Банни?! -- ничего не обещая, потребовали мы с Наташей.
     -- Здесь, разумеется... Я охотно вас ей представлю, а заодно и  проведу
небольшую экскурсию по здешней преисподней. Она вполне традиционная, но вам,
как писателю, будет интересно...

     Велиар не  солгал  нам:  при всей жути происходящего  мне действительно
было  безумно интересно побывать  в настоящем пекле.  Судя  по  загоревшимся
глазкам моей Наташи, она тоже здесь ни разу не была, а место, надо признать,
оказалось весьма экзотичным. Мы спускались вниз с высоченной черной скалы, и
лысые стервятники, терпеливо сидящие у  обочины, отмечали  каждый наш  шаг с
фатальной закономерностью: птички точно знали, когда и что у нас можно будет
выклевать. Спортивный юноша азиатского типа, красивый, как полубог, шел чуть
впереди,  доброжелательным тоном опытного экскурсовода показывая нам здешние
достопримечательности:
     --  Вот, попрошу внимания, справа от вас шесть  рядов неугасимых огней.
Вулканическое  происхождение,  цвет  на  выбор,  от  голубого  до  зеленого,
температура практически постоянная, время  функционирования -- вечность. Над
ними  традиционные котлы,  где варятся души заблудших  грешников.  Почему не
тела? Ну,  тогда  бы  на  весь  Ад  пахло свежезакипевшим супом, а  это  уже
положительные эмоции.  Для истинных мук нужны исключительно отрицательные...
Поэтому варим все-таки души, но они все чувствуют.
     Сверху и вправду были хорошо видны литые, прокопченные котлы, в которых
бились  прозрачно-розовые подобия людей. Они что-то  громко кричали и делали
вид,  будто  бы  пытаются  вылезти,  но  дежурившие  у  котлов  черти  грубо
запихивали их обратно. Длинные двузубые вилы двигались с отработанным годами
профессионализмом.  Наверное,  это  были  черти  более  низкого класса, чем,
например, наш Фар-мазон. Тот лишь носил маленькие рожки, хвоста я у него  ни
разу не видел,  хотя мог  бы  и подсмотреть... А у  работников котельной все
тело  покрывала   густая,  свалявшаяся  шерсть,  лица  были  безобразны   до
отвращения,  а козлиные  ножки  не  позволяли  называть  иным  именем  и  их
владельцев.
     --  Вот  там  лжецы,  клеветники   и  доносчики  --  лижут  раскаленные
сковороды.  А  за ними те, кто нажил  богатство неправедным путем:  разбоем,
взятками,  грабежом или обма-ном. И чем больше  жиру успел накопить  барыга,
тем дольше его жарят в  собственном  соку. Справа  мучают игроков,  кутил  и
картежников -- из них  тянут жилы,  как  это делали они со своими друзьями и
близкими. Вот  эта группа -- моя гордость: здесь сажают  на кол бюро-кратов.
Бедняжки  так кричат  и  требуют  соблюдения  очередности  в  снятии,  пишут
заявления  о   невиновности,  перечисляя  регалии,  а   о   них  все   время
"забывают"...
     Мы  шли под  руку с  Наташей,  спускаясь  по тропинке все ниже  и ниже.
Анцифер увеличился до моего  роста и скользил,  не касаясь черной земли даже
краем  белоснежных одежд.  Лицо ангела  было чисто  и  возвышенно, в  глазах
отражалась  боль  и сострадание ко всему миру. Мучающиеся грешники указывали
на него пальцем, кто-то умолял о прощении, кто-то, наоборот, изрыгал  хулу и
проклятия. Велиара, как видно, устраивало и то и другое, ведь в любом случае
это увеличивало муки жертвы...
     -- Пьяницы -- отдельная когорта любителей горячительных напитков. Им по
три раза в день заливают глотку  расплавленным  свинцом, чугуном или оловом.
Иногда,  в качестве праздника, используют соляную и серную кислоту. Здесь же
прелюбодеи, торговки своим  телом, сутенеры и  насильники. Для  них устроено
нечто вроде тренажерного  зала, где они занимаются  тем же, чем занимались и
при  жизни,  --  совокупляются, но с  раскаленными  докрасна  металлическими
идолами. Тут не слышно криков,  это лишнее, лишь треск и  шипение  сгорающей
плоти...
     Дальше  были  убийцы,   мародеры  и  предатели.  Наверное,   нет  нужды
пунктуально описывать  все виды наказаний, которым подвергались эти и другие
души.  Я не  поклонник смакования людских мучений, поэтому опустим детали...
Скажу  лишь,  что  самым  страшным  и  неописуемым  страданиям  подвергались
руководители разнообразных  религиозных концессий, ответвлений и сект. Может
быть,  в  этом  и  была какая-то высшая  справедливость, не знаю...  В одном
Велиар  оказался  прав  -- для  писателя  и  поэта экскурсия  в  преисподнюю
действительно очень полезна  и  на многое открывает глаза. Неизвестно, какую
цель преследовал наш  высокопоставленный враг, столь долго заманивая  нас  в
пекло, но мне не  было страшно. Неприятно, омерзительно, больно,  тяжело, но
не  страшно... Наташа тоже  шла  напряженная,  как струна,  отводя  глаза от
наиболее безобразных сцен, но в ней не чувствовался страх. Да, она ведьма, и
Велиар специально  подвел нас к зловонному  болоту,  где вечно захлебывались
кровавой  грязью  всякие доморощенные колдуны, газетные  маги, потомственные
ведуньи и прочая массовка. Моя жена лишь сильнее сжала пальцы, но не уронила
своего достоинства.  Она  не зажмуривалась,  не ускоряла  шаг,  не  пыталась
изобразить из себя неприступную праведницу... Все верно, везде и всегда надо
оставаться самим собой, нимб белого ангела  осветит дорогу. Страха нет,  как
нет  смерти.  Есть  лишь  твоя  бессмертная душа, и  попытайся сквозь  любые
невзгоды пронести этот светоч Божьего пламени незапятнанным!
     -- Как ваши первые впечатления, Сергей Александрович?
     --   Немного  отличается  от   дантовского   описания   Ада,   но  если
рассматривать в миниатюре, то компактная версия вполне приличная.
     -- Благодарю,  -- довольно ухмыльнулся прекрасный демон. -- В сущности,
у каждого  из  нас несколько своих личных  преисподней, согласно  "табели  о
рангах". Я выбрал  для вас эту, она, быть  может, театральна, зато  наиболее
зрелищна.  Ведь  современного человека  тонкими, психологическими пытками не
удивишь, приходится возвращаться к варварству.
     -- Когда мы увидим Банни? -- напомнила Наташа.
     --  О,  уже скоро... Ее апартаменты  на вершине  небольшого  капризного
вулкана. Один лишний шаг, и... ах! Но девочка любит опасности...
     --  Идем быстрее!  --  Я кивнул  и  ускорил  шаг, Велиар пожал плечами,
переключившись на Анцифера:
     -- Скажите, друг мой...
     -- Я вам не друг! -- коротко обрезал ангел.
     --  Как угодно... Однако я лишь хотел уточнить ваше мнение относительно
супругов, живущих во грехе. Мы не слишком сурово с ними обходимся?
     -- Попрошу без намеков. Сереженька  и Наташа обвенчались через три  дня
по возвращении  из вашего замка. Я лично настаивал, и  даже  Фармазон не был
против. Теперь они муж и жена перед ликом Господа!
     -- Скажите на милость, не уследил... -- притворно посокрушался владелец
пекла. -- Фармазон, это вроде  тот неудачливый черт, что по штату прикреплен
к душе вашего хозяина? Ну-у... он не  сделает карьеры на этом посту.  Вы его
прямо-таки в ранг благородного героя возвели...
     -- Любой  человек  должен  бороться  со  своим  личным чертом. Фармазон
неисправим, но, видимо, другого Сережа и не заслужил...
     -- М-да...  в  иное время я  бы охотно поболтал  еще. С вами, ангелами,
всегда есть о чем поговорить, но... мы, кажется, уже пришли. Дорогие супруги
Гнедины, ваша блудная родственница здесь...

     Это не было  похоже на вершину вулкана в  привычной  трактовке  образа.
Скорее наоборот,  мы замерли на самом  краю  огнедышащей пропасти. Гранитное
плато резко  уходило вниз,  а там, метрах в  десяти, плескалось  пузырящееся
озеро раскаленной лавы. Неужели Банни  добровольно  выбрала столь жутковатое
место для поселения? Или ее держат здесь силой?!
     --  Как вы могли такое обо мне подумать... -- с  легким укором протянул
Велиар. -- Я  не держу девочку  насильно, да и не  смог бы  удержать. Она, к
сожалению, крещеная, а это чрезвычайно усложняет задачу... Идите за мной.
     Велиар  свернул  в сторону,  где на двух  гвоздиках,  вбитых  в никуда,
висело  некое  подобие  красного  театрального занавеса. Он  приподнял  край
кулисы, сделав приглашающий жест рукой. Наташа отодвинула меня  и решительно
шагнула первой. Следом бесстрашно проскользнул Анцифер, потом собрался я...
     --  Серега!  Меня забыл!  --  сзади, высоко  поддерживая подол  черного
балахона, несся запыхавшийся Фармазон. -- Срочные  дела сделал, к начальству
забежал, маму в щечку чмокнул, сувениров набрал... все -- я с вами!
     -- Да, куда уж без вас...  -- Я  вопросительно глянул на Велиара, он не
возражал. Пропустив черта вперед, я наконец тоже шагнул  под  красный бархат
и...  обомлел с  ходу!  Преисподняя  исчезла...  Я  стоял  рядом  с женой  и
пораженными  близнецами  на  свежей солнечной  полянке. Под  ногами зеленела
газонная травка, в двух  шагах играло бликами прозрачнейшее озеро, небо было
невероятно  синим, солнце желтым,  облачка  белыми кувшинками проплывали над
горизонтом.  Чуть  поодаль  возвышалась   изящная  летняя  беседка,  там   в
подвешенном гамаке спала, укрытая  легким пледом,  девушка. Сейчас  она ни в
коей мере не походила на грозную Сейлор Мун, воина в матроске, вечного борца
за Добро и Справедливость.
     --  Банни...  -- шепотом  позвала  Наташа, делая первый  шаг  к постели
сестренки.
     --  Кричите громче,  ей  давно  пора вставать,  -- уверенно посоветовал
Велиар.  -- К тому же раз мы все  здесь собрались,  то не пора ли расставить
все   по   своим  местам?   В  сущности,  слишком  долгое   притворство  так
утомительно...
     Моя  жена,  даже не  дослушав верховного  демона,  бросилась вперед  и,
опустившись на колени, ласково провела по золотистым волосам спящей девочки.
Та потянулась, открыв глаза и... недоуменно уставилась на Наташу:
     -- Кто вы?
     -- Я?! Господи, Танечка, ты что, не узнаешь меня?
     -- Нет... Мамору! --  Она  радостно  улыбнулась  в сторону Велиара,  но
узрела рядом меня, и ее личико омрачилось. -- Любимый, зачем ты привел его?
     -- Сергей Александрович  очень хотел тебя видеть, да  и его супруга так
настаивала...
     --  Но... я  не понимаю...  -- Банни  села в гамаке, кутаясь в  плед  и
спустив босые ножки на траву. -- Ты говорил, что  этот человек -- враг. Мы с
девочками сражались с ним, пока... пока ты не узнал, что на самом деле враги
они. Я побежала и успела его спасти, та демонесса почти убила Сергея...
     --  Хм...  почти?  --  уточнил Велиар.  --  Возможно,  я  слишком  тебя
поторопил...
     -- Так зачем он здесь? --  продолжала допытываться Банни. -- И кто  эта
красивая женщина? Мне кажется... мы... мы не могли где-нибудь встречаться...
     -- Велиар!  -- рыча,  развернулась  Наташа,  и  глаза  ее горели  такой
яростью, что демон невольно отступил. --  Сейчас же расскажи девочке правду,
или я тебе всю морду исцарапаю!
     -- Велиар? Мамору... что происходит?!
     --  Банни, давай я  попробую  тебе  объяснить.  Если где ошибусь,  твой
молодой  человек  меня  поправит.  Только не  плачь, пожалуйста,  все не так
страшно...  -- Я присел  рядом  с ней на  маленькую  скамеечку  и, подмигнув
Анциферу, заговорил как  можно мягче. Белый ангел неслышно опустил крыло мне
на плечо, и речь текла медленно и плавно:
     -- Дитя мое, начнем  издалека. В  одном  красивом городе  Петрозаводске
жила маленькая девочка Таня, у которой была добрая двоюродная сестра Наташа.
И  больше  всего  на  свете  сестры  любили сказки.  Наташа  выросла,  стала
настоящей ведьмой и вышла замуж за хорошего человека  Сережу, а Танечка всей
душой верила,  что она  -- Сейлор  Мун,  яркая  героиня японских  мультиков.
Однажды Таня приехала в гости к  Наташе, но злые силы украли ее, заколдовали
и  спрятали  в  Темных  мирах.  Они бесстыдно  воспользовались ее  девичьими
мечтами и сделали из нее фальшивую Сейлор Мун, для пущей  убедительности дав
ей в  подруги четырех  злобных  демонесс. Но Наташа и Сережа не бросили свою
бедную родственницу,  а искали ее долго и упорно. Они победили всех демонесс
и заставили самого главного виновника -- демона Велиара  снять с себя личину
доброго Такседо Маска. Потом они пришли к ней, встали у ее гамака и сказали:
"Таня, пойдем домой. Мы так по тебе соскучились...".
     Банни  смотрела  на меня  круглыми  от ужаса  глазами,  и  по ее  щекам
катились крупные,  как  горошины,  слезы.  Губы дрожали,  а  тонкие  пальцы,
побелев  от напряжения, сжимали  мягкую ткань клетчатого пледа. Наташа вновь
склонилась над сестрой, прижала ее голову  к своей груди и тоже заплакала. Я
почувствовал, как  у  меня  защипало  в глазах и комок  встал поперек горла.
Умиленный Анцифер, не стесняясь, вытирал реснички белоснежным крылом, и даже
бессердечный  Фармазон  нарочито  шумно  сморкался  в застиранный  платочек.
Владыка  Преисподней смотрел на нас со снисходительным удивлением. Он никуда
не торопился и умел ждать.
     Чуточку отревевшись, Банни первым делом повернулась к нему:
     -- Мамору... или как вас... Велиар?
     --  Да как угодно, малышка...  Я готов носить любое имя и принять любой
облик, лишь бы тебе было удобнее. Что ты хотела спросить?
     -- Значит... все это правда?!
     --  Ну,  в  общих  чертах  да...  Сергей  Алексан-дрович  выбрал  очень
правильную тактику, но ведь ты и сама о многом догадывалась?
     -- Я... я не хотела этому верить... Боже, какая же я была дура! -- Наша
сестренка швырнула плед в гамак, оставшись в короткой пижаме.
     -- Все мы совершаем ошибки... -- философично вздохнул  верховный демон.
Наташа помогла Банни  найти тапочки  и,  кажется,  намеревалась  забрать  ее
отсюда  в  таком  виде.  Фармазон  тишком  утащил  брата  за  рукав,  что-то
эмоционально  втолковывая. На мгновение и  я  поверил, что нам  все сойдет с
рук...
     -- Вы куда-то собрались, друзья мои?
     -- Мы возвращаемся.  Сережа,  иди  сюда, я сумею  доставить всех  нас в
Город и предупреждаю -- меня никто не остановит!
     -- Ах, смилуйтесь, Наташенька! Кто же собирается останавливать вас?! Но
вы уверены, что ничего не забыли?
     Мы напряженно переглянулись, до этого момента в целом все  шло довольно
гладко...
     --  Я  не смею задерживать тех, кто не в моей  власти.  Но, увы... ваша
милая сестренка пришла  сюда по своей воле. Сожалею, но ей не уйти без моего
разрешения...
     Я вопросительно  глянул на близнецов, те пристыжено кивнули.  Видимо, и
на этот раз верховный демон был абсолютно прав...

     --  А теперь, если не возражаете, уберем все декорации и поговорим, как
деловые  люди. -- Одним мановением  руки  Велиар  вернул  всех  нас  на край
пышущего  вулкана. От такой смены обстановки бедная Банни даже начала икать.
-- Быть может, кто-то еще сохранил  последние иллюзии? Рекомендую все забыть
и начать наш разговор с чистого листа. -- Герцог Ада с феерической легкостью
сменил несколько личин -- от голливудского красавца до огнедышащего дракона,
но потом  вновь остановился на образе Такседо Маска. Видно, ходить в строгом
смокинге ему нравилось больше,  чем выпускать пламя из ноздрей. На сестренку
обрушилась страшная  бледность,  зато сразу отпустила  икота.  Вот на нас  с
женой  такие  трюки  уже никакого впечатления  не  производят, мы  и покруче
видели.  А уж после того,  как я сам  побывал в шкуре саблезубого зайца, мне
вообще уже ничего на свете не страшно... Ни на том, ни на этом!
     --  Располагайтесь,  прошу  вас...  --  Нам  троим  были  поданы  грубо
отесанные  валуны,  а  сам Велиар удобно развалился  в резном  кресле времен
какого-нибудь Людовика. Он закурил тонкую дамскую сигарету и сразу перешел к
главному: -- Я готов отпустить вашу родственницу в обмен на печать.
     -- Но зачем она  вам? Разве верховным демонам вашего ранга нужна  книга
каких-то  там  доморощенных  заклинаний?!  Вы  ведь  и без того  практически
всемогущи...
     -- Вы мне льстите, Сергей Александрович. Льстите, но не переоценивайте,
-- я  действительно не нуждаюсь в жалких заклятиях, собранных пусть учеными,
но  людьми.  Не сомневайтесь,  Книга Семи  Магов  будет  передана в надежные
руки...
     --  Никогда! --  взвилась моя жена, прижимая сумочку к груди.  -- Да  я
лучше себе ее заберу!
     -- Ничего  не имею против, -- не колеблясь, поддержал Велиар. -- Только
за! Если по всем Темным мирам будет разгуливать столь могущественная ведьма,
я вообще на время могу отойти от дел.
     --  Что ж, нам надо  посоветоваться, --  твердо  объявил я,  делая знак
своим собраться в кружок. Совещание получилось коротким и дело-вым. Фармазон
честно признал, что нас обманут в любом  случае. Анцифер уповал на поддержку
силовых  ангельских структур. Наташа решила попробовать, но что  именно,  не
сказала. Банни хлюпала носом, без особой уверенности  лепеча, что Мамору так
шутит, а на самом деле он очень хороший. Видимо, увиденное не особенно пошло
ей  на пользу,  девочки  ее  возраста  цепко держатся даже за  самые хрупкие
иллюзии.  Я  решил  прочесть  что-нибудь  эдакое...  ну,  не  знаю  что,  но
взрывоопасное,  а  самим сбежать в  дымовой завесе. Подходящих  стихов,  как
всегда,  не было, но в принципе  сойдут любые. Вопрос в одном: а позволят ли
мне их прочитать? Не будет же Велиар сидеть пень пнем, пока  я  разрушаю его
личную преисподнюю...
     -- Время  вышло. Ваше решение,  господа? Моя жена шагнула вперед, встав
поближе к краю огненной пропасти и смело...
     --  Минуточку! -- Верховный  демон улыбнулся  и  предупреждающе  поднял
палец.  -- Я бы не советовал вам  совершать  столь опрометчивый поступок. Он
может иметь самые необратимые последствия...
     -- Тогда не позволите ли мне... -- начал было я, но был  перебит  столь
же обольстительной улыбкой.
     -- А  вам  тем более нельзя! Наученный горьким опытом, я  отлично знаю,
какие  катастрофические  последствия могут произойти  от ваших  неосторожных
стихов. Если вы не  боитесь  сами, так подумайте об  остальных.  Всего  одно
слово, и... Землетрясения так часты в этом районе.
     Я  отступил. Наташа молча глянула  куда-то сквозь меня,  и ее лицо было
таким спокойным, как никогда...
     -- Велиар,  -- наконец решилась  она,  -- я не смогу  себя уважать  как
ведьму, если отступлю перед вашей силой. Но мне нужно вернуть свою сестру...
Вам все еще хочется получить печать?
     -- M-м... и  да и нет. Я предпочел бы получить ее вместе с вами. Просто
возьмите ее себе и дайте честное слово, что...
     -- Нет.
     -- Но ваш муж всегда сможет вас выкупить...
     -- Я сказала -- нет!
     -- Это окончательное решение?
     -- Да. Я не воспользуюсь Книгой Семи Магов, и вы отлично знаете почему.
Ведьма такой силы и власти должна быть лишена всех человеческих чувств.  А у
меня есть  семья... Мой муж и  моя  дочь, и я их  безумно люблю! Ты слышишь,
солнце мое?! Я люблю тебя!
     --  Наташа...  --  Я  было  шагнул  к   ней,  но  она  остановила  меня
предупреждающим жестом и вновь обернулась к заскучавшему Велиару: -- Итак, я
хочу знать, отпустите ли вы Банни, если я... оставлю здесь оттиск с печати?
     -- "Здесь"... это вы имеете в виду мою преисподнюю? Ах да,  вы  ведь не
отступаете  перед  силой... Что ж,  если  передача артефактов из рук в  руки
унизительна для вас  как для профессиональной ведьмы,  -- мы можем  пойти на
некоторые уступки. Положите вашу сумочку, куда захотите, и идите домой. Ваша
сестричка, разумеется, будет свободна...
     -- Я действительно могу ее куда-нибудь положить?
     -- О да, бросьте, где вам удобно... Можете уйти не прощаясь.
     -- С Банни?!
     -- Естественно! -- чуть раздраженно  подтвердил  верховный  демон. -- Я
всегда держу свое слово.
     -- Я  тоже, -- сдвинула бровки  Наташа, и по моей спине побежал холодок
предвидения. Боже, неужели она задумала... Он точно убьет  нас  после этого!
--  Так... куда  же бросить?  На камень --  слишком  банально.  На землю  --
грязно, вам под ноги -- раболепно, а в сторону -- далеко... Вот разве что...
-- Наташа  широко размахнулась, держа  сумочку  за ремень, и  развернулась к
грохочущей пропасти.  Мы все  поняли,  что  случится через  мгновение...  Но
произошло совсем иное. Велиар опустил ресницы, и земля под Наташиными ногами
обрушилась.  Моя  несчастная  жена,  не  успев выпустить злополучную  сумку,
вместе с ней рухнула в огнедышащую пропасть пекла! Как, каким образом, какой
неведомой  силой  меня бросило вперед --  не знаю! Но,  до пояса  свесившись
вниз, я, невероятно изогнувшись, поймал ее за ремешок. Ее -- это сумочку, но
на  другом конце ремешка висела  Наташа.  Она не долетела до  лавы несколько
метров, и  ее вытаращенные глаза были красноречивее всяких слов. Я же  вдруг
почувствовал,  что  сползаю  следом, но  в эту минуту на  моих ногах повисла
подоспевшая Банни, а за ней Анцифер и Фармазон.
     -- Читай! Стих читай, балда! Не удержим...
     -- Ради всего святого, Сереженька... Да читайте же!
     А я только чувствовал, как тонкий ремешок из глянцевой кожи ме-е-дленно
рвется в моих пальцах.
     -- Я люблю тебя, милая...

     Наверное, мне  никогда  в  жизни не  приходилось  читать стихи с  такой
сумасшедшей скоростью. И  хотя после первых же строк я понял, что удержу ее,
напряжение было слишком велико, и каждая строфа давалась со стоном...

     Скоро год, как я живу  тобой, Заключенный круговым движеньем, Замкнутый
зеркальным отраженьем В серебро с эмалью голубой. Скоро год, как я дышу не в
такт С  окружающим реальным  миром,  Нестыковку  лиры  и квартиры  Разделяет
арестантский тракт. Скоро год, как я  иду туда,  Где звезда святого Вифлеема
Катится по плоскости колена В пруд, где не расколется вода. Скоро год, как я
ношу  цветы К пьедесталу  собственных  иллюзий,  Своенравно-кареглазой  Музе
Возводя горящие  холсты. Скоро  год, как  теплая ладонь  Чуть  касалась лба,
благословляя, А в камине тихо догорает  Наших писем  святочный огонь. Скоро,
скоро  -- подытожив  срок,  Век пройдет, и я поставлю крестик...  Мы  давно,
конечно, будем вместе. Дай-то Бог...

     Это было  написано достаточно давно, когда  я еще  только  ухаживал  за
своей будущей женой. Не знаю, почему  сейчас  в голову ударилось именно это,
возможно  из-за концовки. Как бы то ни было,  Наташа  уперлась  в  гранитную
стену носком туфельки, подтянулась, схватила мою руку, и общими усилиями нас
вытянули наверх. Напряженный Велиар ждал рядом.
     -- Сумочку!
     -- Фигу... -- тихо ответила моя жена, демонстрируя злому гению намертво
зажатый в левом кулаке обрывок ремешка. На секунду  демону Ада изменило  его
хваленое добродушие.
     -- Ах ты... -- начал было он, но Наташа улыбнулась так, что над  пеклом
заиграли солнечные зайчики:
     -- К чему скрипеть  зубами? Вы ведь  хотели, чтобы печать  осталась  на
территории преисподней -- так она тут и есть. Вернее, там, на дне лавы, если
не  сгорела,  конечно... Но это ведь  мелочи,  главное  --  строго  соблюсти
условия договора.
     -- Какого еще договора?! Не считайте меня законченным идиотом...
     -- Банни идет с нами?!
     -- Да чтоб я провалился, если...
     -- Банни идет  с нами! --  твердо и уверенно заявила моя жизнерадостная
ведьма. -- Собирайтесь, ребята, он не будет нас задерживать.
     --  Не буду... -- Велиар  быстро овладел собой  и, любезно обозрев нашу
компанию,  еще  раз  подтвердил:  --  Мне  очень  жаль, прошу  простить  мою
невольную вспышку.  Наталья  Владимировна абсолютно права,  я не  имею к вам
никаких претензий. Все свободны!
     Мы  встали, недоверчиво отряхиваясь. Похоже, особой уверенности  в том,
что все кончится так хорошо, никто не испытывал. И правильно...
     -- Я не имею никаких прав вас задерживать,  а потому спешу откланяться.
У меня есть срочные  дела на  сегодня. Фармазон, дружище, вы  ведь объясните
Сергею Александровичу, что к чему?
     Верховный демон  отечески  потрепал по  плечу нашего поникшего черта  и
пропал, растворившись в воздухе, оставив после себя характерный запах серы.
     -- И это все?! -- первой вытаращилась Банни.
     -- Это все?  -- Я повернулся  к  нечистому. Тот  взвыл  дурным голосом,
отпрыгивая от меня на три метра.
     -- Все, все, все!!! Отвали от греха, Сергуня! Забодала меня твоя Сейлор
Мун...  Козе  понятно, что не все!  А что  я  могу?!  У меня приказ  и  срок
испытательный...
     --  О  чем он? -- Я недоуменно взглянул на белого ангела. Анцифер потер
кончик носа и начал неторопливо закатывать рукава:
     -- Видите  ли, Сереженька... Верховный демон никак не  может  уйти,  не
устроив вам какую-нибудь подлость в конце. Судя по всему, в данном случае он
напрямую приказал своим подданным  убить  вас на месте, а  ответственным  за
исполнение приказа назначил вашего же личного черта.
     -- Милый, взгляни! -- В голосе Наташи удивление смешивалось  с изрядной
долей обиды: обманув Велиара, она никак не хотела верить, что обманули и ее.
Откуда  ни  возьмись  набежали  толпы уродливых чертей с  пиками, баграми  и
вилами. Явный уличный сброд, жестокий, бессердечный и страшный в своей тупой
ярости. Фармазон с опущенной головой  стоял меж нами и  первыми  рядами слуг
преисподней.
     -- Ладно уж...  --  кое-как  выдавил  я,  -- делайте,  что  должны.  Мы
понимаем...
     -- Понимает он... Молчал  бы лучше!  -- истерично фыркнул  придавленный
оттиск  темной половины  моей души. -- Серега?..  Циля?.. Наталья  Владим...
Я... ить... ить я и не...
     -- Слава богу, успели! -- глухо  выдохнул кто-то за нашими спинами.  Мы
обернулись, едва не подпрыгнув от удивления: позади стояли три рослых ангела
с  гренадерскими плечами! Как  я  догадался  по довольному лицу Анцифера, те
самые, из спецчастей быстрого божественного возмездия.
     Окрыленный Фармазон, воспрянув духом,  бросился к братцу,  тряся его за
руку:
     --  Ввек  не забуду, братан... Вот  это  уже дело!  Развеемся от  души,
стенка на стенку... Ну что, Циля, потузим друг друга под  мышки?! К женщинам
и детям просьба -- не путаться под ногами!
     --  Ну что  с тобой делать? -- ласково  покачал головой белый ангел. --
Ладно уж, подеремся... Присоединяйтесь, Сереженька!
     Драка вспыхнула  с такой скоростью, что я ему и  ответить-то не  успел.
Хотя, в общем-то, кого  там  интересовало мое мнение?!  Анцифер  сцепился  с
Фармазоном,  трое  крепышей в  белом  стояли, как  непоколебимые  утесы, без
устали  работая  кулаками. Я тоже  отмахивался,  как  мог, до  определенного
момента даже получал некое удовольствие. В  смысле, чувствовал себя  героем!
Как  же,  дерусь ведь  за  честь  и жизнь  любимой  супруги и ее  двоюродной
сестрички... Потом вдруг  кто-то попал мне кулаком в глаз! Боль  дикая! Пока
прикрывал  лицо руками, ударили  еще и еще, потом свалили и  начали... Я  не
помню, сколько, куда и как меня  били. Пришел в себя от страшного  грохота и
ощущения, что надо мной нависает огромная скала... Она была серой, пушистой,
скалила зубы и  рычала!  Но  вряд ли бы  это остановило  надолго нападающих,
нет... Все замерло в ту минуту, когда под  потолок взлетел  звонкий  девичий
голос:
     -- Я -- Сейлор Мун! Борец со Злом и Несправедливостью!
     -- Банни? -- кое-как приподнялся я.
     -- Не может быть... -- прошептала моя любимая волчица.
     Но  это  было,  и  это было -- чудо!  В трех  метрах над  нами, прямо в
горячечном  воздухе,  легко  парила   наша  петрозаводская  родственница,  и
бело-синяя матроска  сидела на ней  как влитая.  От золотого обруча  на  лбу
разбегались сияющие  лучи,  в  руках играл  разноцветными камнями новый,  не
виданный мною жезл, а рядом... У меня просто перехватило дыхание --  рядом с
нею  гордо стояли  четыре  хорошенькие  девчонки.  Они  различались  ростом,
прическами, цветом волос и глаз, но  у меня не было  ни малейшего сомнения в
том, что я  вижу перед собой  истинных  "воинов в  матросках".  Не фальшивых
демонесс, а настоящих борцов со Злом, ибо их аура Света была так высока, что
озаряла все поле битвы.
     -- Лунная диадема -- в бой!
     -- Мыльный дождь!
     -- Дух огня!
     -- Высший гром!
     -- Луч полумесяца! -- поддержали девочки.
     Я встал, кривясь от боли во всем теле. Что-то просвистело в воздухе,  и
в мои  руки  упала алая роза. Обычная,  без стального  стебля. Просто упала,
просто роза, исход сражения был предрешен...

     -- Еще чаю, Сереженька?
     -- Нет, спасибо. Что вы обо всем этом думаете, Анцифер? -- Мы вернулись
в  Петербург еще утром,  но до самого  вечера у меня  так и  не было времени
поговорить с белым ангелом...
     --  Божественное предопределение  редко  доступно  нашему  пониманию. Я
вполне мог  бы  объяснить, почему вашим последним  стихотворением вы  сумели
извлечь  из  Геенны  огненной  любимую  супругу.  Также,  пожалуй,  смог  бы
объяснить, почему Велиар  стал  вам в  этом  препятствовать... Он никогда не
убивал собственными руками, даже у падших ангелов сохранились какие-то крохи
чести  и  благородства.  И  даже они  все  еще  способны заслужить  прощение
Господне...
     --  Так в  чем же  смысл?  Выходит,  если  он  так  легко позволил  нам
уничтожить  оттиск  с  печати  Семи  Магов, значит,  ему  это  и не особенно
нужно...
     --  Именно, -- подтвердил  Анцифер,  наполняя  свою  чашку.  --  Что-то
Фармазон   задерживается...   Он   ведь   как-то  сумел  выкрутиться   перед
начальством, но я за него беспокоюсь...
     -- Погодите, так чего же хотел Велиар?
     -- Вы уже давно сами ответили на свой во-прос.
     -- Я?! Ничего не понимаю...
     -- Вы просто  переутомились.  Надо было бы отложить  наши  мальчишеские
посиделки  и  дать  вам  возможность  хорошенько  выспаться.  Будьте  добры,
выключите чайник...
     В кухонную дверь деликатно поскребся подоспевший черт. Чуть соловенькие
глазки Фармазона  отражали количество градусов, а руки  трепетно прижимали к
груди объемистый па-кет.
     --  Везде  был, все достал и  даже  сэкономил  на  скумбрии -- шпротами
обойдемся. Девоньки спят? Вот и ладушки... Сергуня,  ставь на  стол, я тосты
говорить буду!
     Собственно,  все  необходимое мы  с  Анцифером уже приготовили,  шпроты
открыли  быстро,  колбасу  нечистый  взял  уже  в  нарезке,  сыр  настрогали
кусочками  --  мужчины  редко  привередничают  в  компании  на  троих.  Пили
"Флагман", пока это еще не испорченная валовым методом водка.
     Открывал застолье традиционно привставший Фармазон:
     -- Дорогой Серега!  И  ты, Циля, тоже дорогой... Позвольте  мне поднять
первую стопку за... отсутствующих  дам!  Ибо именно  эти  мокрохвостки вечно
втягивают таких занятых  мужчин, как мы, в  разные чудесные  приключения.  А
почему? А потому как в  целом доме, районе,  да что там  - в городе  и  даже
стране   --  нет  таких  умных,  обаятельных,  неотразимых,  образованных  и
сексуально обаятельных типов, как мы! Как же все-таки повезло нашим бабам...
Вот за это в первую очередь и надобно выпить!
     Мы с ангелом  подняли  стопки, отказать было невозможно. Да  и  кто  бы
отказал  после  такого  дифирамба  мужскому  самолюбию?  Закусывали  быстро,
Фармазон уже разливал по второй...
     -- А ты чего в такой задумчивости, славный чтец-декламатор? Неужели все
еще дуешься  на меня за ту славную  махаловку... Да брось!  Стыдно!  Тебя же
супружница в  одну ночь так излечила, что от скрипа кровати соседи снизу три
раза в потолок шваброй били! До того у них люстра раскачивалась...
     --  Хм...  я не...  -- Наверное, я покраснел,  мой черт редко  упускает
возможность не сунуть нос к кому-нибудь под одеяло. Причем обычно именно  ко
мне! -- Просто мы с Анцифером разговаривали об интригах Велиара и...
     --  И чего же тебе  там непонятно? --  искренне удивился черт. -- После
того как ты  обул герцога с обучением поэтической магии  и счастливо смылся,
он  всего   лишь   повторил   попытку.   Ставка   та   же,   фишки   те  же.
Натуленьке-красотуленьке подсовывают  данные о  местонахождении  печати Семи
Магов.  Она  визжит  от счастья  и  роет  землю  копытами,  находит  искомый
артефакт,  мастрячит  печаточку, берет в лапки  книжечку и  -- бац! Она  уже
Верховная ведьма всех Темных миров! А это, мил дружочек, прямой этап в Ад...
Душа Верховной ведьмы принадлежит Сатанаилу с момента посвящения в сан.
     -- Так его целью была Наташа?! -- ахнул я.
     --  За прозрение! -- тут же предложил нечистый,  но ангел  удержал  его
руку:
     -- Нет,  Сереженька,  главной целью были вы...  Велиар знал, что  вы не
бросите жену при любом раскладе и отдадите все, лишь бы ее вернуть. Помните,
он  обмолвился о том,  что вы "всегда сможете  ее выкупить"? Это  так, но  в
уплату за ее свободу вам бы пришлось заложить свою бессмертную душу...
     Мы помолчали. Потом нечистый вновь потянулся к стопке:
     -- Ну, хоть за это можем выпить?!
     -- Погодите, а какую роль во всем этом играла Банни? Она надела Наташин
медальон, я прочел стихотворение, а в результате...
     -- А вот с девочкой все проще  и сложнее... Медальон -- мелочь, фикция,
спецэффект! -- Анцифер чуть  прикрыл глаза, словно  бы  размышляя вслух.  --
Думаю,  что  первоначально  Велиар очень  обрадовался ее появлению и  быстро
сообразил, как можно использовать детские мечты вашей родственницы для того,
чтобы постоянно удерживать вас  подальше  от Натальи Владимировны. Ведь будь
вы  рядом,  ей  ни  за  что не  пришло  бы в голову взять  книгу себе -- она
понимала, чем  это  грозит.  Соблазнить  слабую  женскую душу  можно  лишь в
отсутствие ее мужчины -- это  проверено  еще  со времен Адама и  Евы. Велиар
сделал все, чтобы вы отправились искать Банни...
     -- Факт!  --  пристукнул по столу  уже  бурый  от невозможности  выпить
грозный Фармазон.  -- И если вы сейчас же не опрокинете со мной по маленькой
в честь великой Сейлор Мун... ух, я!
     Ангел махнул рукой,  мы  выпили,  и оба  отодвинули  стопки  -- нам  на
сегодня  достаточно.  Черт скривил губы, но  особенно не огорчился,  он  уже
привык доканчивать бутылку в одиночку.
     -- А почему...
     -- Вот это, Сережа, я и сам не знаю. -- Ан-гел развел руками, прекрасно
понимая мой неоконченный вопрос. -- Как, почему, в честь чего эта маленькая,
наивная  девчонка,  не   научившаяся  еще  толком  красить  ресницы,   вдруг
перевоплотилась  в  Сейлор  Мун...  Откуда  рядом  взялись  другие  воины  в
матросках и этот скромный юноша в черном... Чудо? Воля провидения? Волшебная
иллюзия? Боюсь, мы можем гадать долго...
     -- Да уж... -- улыбнувшись, согласился  я. Такие метаморфозы недоступны
моему разумению. Там, в преисподней, я лишь  стоял, опираясь  на холку жены,
смотрел, как четыре девочки и наша  двоюродная сестра наводили в пекле  свой
порядок. Они управились минут за  пять и  исчезли  так же неожиданно, как  и
появились.  Банни  мы  подобрали  в  сторонке, совершенно  обессиленную,  но
счастливую.  Выхо-дит, Велиар чего-то  не учел... Таинственной силы девичьей
души, всем сердцем ждущей  чуда! Наверное, наша сестренка и в  самом деле не
совсем обычная девочка... Все, я сам уже путаюсь в том, кто же из них кто --
Татьяна, Банни, Сейлор Мун? Вот она проснется, надо будет спросить...
     -- Все равно как-то сумбурно и простовато. --  Я обернулся к ангелу. --
Не хватает философичности и глубины.
     --  Ну,  не  все  же  Кастаньеду разыгрывать...  Мы-то  знаем, как  все
происходило, а лгать самим себе грешно и глупо.
     -- О,  Сергунька! -- неожиданно вспомнил Фармазон, роясь в балахоне. --
Я ж  тебе  тут  сувенирчик в киоске  захватил.  На!  Пиратская копия,  но, в
общем-то, вполне прилично...
     Я взял из его рук  закатанную в пленку видеокассету. С яркой обложки на
меня  смотрела  длинноногая  блондинка  в  мини-юбке, с  огромными  голубыми
глазами.
     --  "Сейлор  Мун и воины в матросках"... Спасибо, завтра же посмотрю...
или уже сегодня? Половина первого, значит, сегодня. В обед мы с Наташей едем
в лагерь, надо забрать Фрейю на выходные.
     -- Так, так, так... -- Первым сориентировался нечистый. -- Значит, если
я хоть в чем-то понимаю, ты  намекаешь  на  то,  что в ваше отсутствие мы  с
Цилей должны присматривать за Банни?! Так имей в виду, я занят!
     -- Но... мы с Наташей еще не обсуждали этот вопрос...
     -- Я занят! У меня свидание! Имею я право на личную жизнь?! -- Нечистый
выудил из рукава поляроидную фотографию рыженькой кокетки с  рожками,  нежно
поцеловал  и еще раз  напомнил: -- А с этой вашей  двоюродной сестричкой я в
доме один нипочем не останусь!
     Я развел  руками, виновато  взглянув на Анцифера. Тот деликатно откусил
кусочек салями, прожевал, кротко посмотрел на меня и так же скромно кивнул:
     -- Я... присмотрю за ней, Сереженька. Девушкам ее лет опасно оставаться
без  сопровождения, Петербург полон искушений. Мы можем  сходить  на концерт
органной музыки,  посетить выставку икон в музее Бенуа,  зайти  на  кладбище
знаменитостей в Невской лавре...
     --  Ша!  Ты что ж это творишь, соловей приблудный?! Раскукарекался тут,
как павлин в инкубаторе: я  ей то, я ей се... Ты с Натулькиной родственницей
охмуряться  зафинтилишь,  а  я  дома телик с тропиканками смотреть буду?! Не
выйдет, Циля... Идем оба!
     -- Но... но... но, я буду протестовать! Зачем ты нам нужен?
     -- Ах, вот оно как! Зачем нужен, значит... ага!
     Дальнейшее развитие извечного  диспута Добра и Зла уже не  нуждается  в
описании. Я оставил  близнецов  на кухне и тихо вернулся  в спальню  к жене.
Наташа  безмятежно  спала,  но едва я лег под одеяло  и прикрыл глаза, как с
восхищением  почувствовал легкую руку моей  любимой,  скользнувшую  к  моему
животу.
     -- До утра еще уйма  времени... -- еле  уловимо шепнула она, и ее глаза
карими звездами вспыхнули над моим лицом.  Ведьма... О, какая же она у  меня
ведьма! И как я ее люблю, Господи...


     (Две недели спустя)

     -- Все-таки жаль, что Банни уехала. Фрейя скучает по ней.
     -- Мы все скучаем, твоя сестренка чудная девушка, может быть, поближе к
весне съездим к ней в Петрозаводск?
     -- Вряд ли, любимый. Я буду не в лучшей форме для переездов.
     -- Почему?
     --  А ты еще не понял?  Нет, Сережка, ты правда  ничего не  замечаешь?!
Совсем-совсем...
     -- Любимая?..
     -- Да... весной у Фрейи будет маленький братик.
     Я обнял свою единственную, неповторимую и  самую замечательную  в  мире
жену, в восторге  закружив  ее  по  комнате. Ну вот...  жизнь  продолжается!
Солнечные зайчики  разбегаются по стенам, и мир становится прекраснее во сто
крат.
     -- Я люблю тебя-я!!!
     С  окрестных  крыш  сорвались  перепуганные голуби,  прохожие  задирали
головы,  соседи распахивали  окна,  а по  щекам моей Наташи  катились слезы.
Крупные, чистые, как жемчужины, теплые слезы счастья...


Популярность: 12, Last-modified: Fri, 07 Sep 2001 04:08:54 GmT