---------------------------------------------------------------
     © Copyright Кирилл Еськов
     Email: afranius@newmail.ru
     Date: 17 Oct 2002
     Издательство "Фолио" (Харьков), foliosp@kharkov.ukrpack.net, 2002.

     Книгу можно заказать в интернет-магазине www.bookpost.com.ua
---------------------------------------------------------------

     Баллады о Боре-Робингуде
     гиперрОман
     Кирилл Еськов










     Дорогой читатель!
     Ежели какой  лох станет базарить, будто  благородные  разбойники  давно
перевелись - смело назови его козлом. Да ты просто оглядись вокруг себя -  и
сразу поймешь: если где и сохранилось еще это самое благородство, так именно
что  среди разбойников; сицилийскую  братву, кстати,  так прям  и  называют:
"Общество чести". Чисто конкретно.
     Может, в историях про Борю-Робингуда чуток и приврано (за что купил, за
то и продаю) - но уж небось не больше,  чем  про его Шервудского предтечу...
Не, а вы че, вправду думаете, будто пресловутые "зеленые плащи линкольнского
сукна"  вызывали  у современников меньшую изжогу,  нежели нынешние малиновые
пиджаки и кашемировые пальто с  белым кашне? А вот поди  ж ты: по прошествии
веков все  отстоялось и устаканилось; и теперь "славный парень Робин Гуд" (в
исполнении Шона Коннори  или Бориса Хмельницкого) незамедлительно придет  на
помощь  и  йомену,  ограбленному  до  нитки сборщиками  податей,  и  рыцарю,
которого "поставили на счетчик" ростовщики в сутанах, и девушке, не желающей
становиться наложницей лендлорда...
     Так что  книжка,  которую  вы держите  в  руках  - это  просто-напросто
сценарий фильма, который будет снят в Голливуде  будущего:  зуб даю - именно
такой  вот и  предстанет,  по  прошествии  пары-тройки  веков, наша  с  вами
романтическая эпоха! Ну, а что сценарий этот весь, подчистую, скомпанован из
отполированных от употребления штампов (эдакий, знаете ли, "пазл архетипов")
- ну не умеют они там, в Голливуде, иначе!  И никогда не  научатся. Да  они,
собственно,  и  не  собираются учиться  -  с какой  стати?..  Я вот  человек
простой, и так  скажу: вы для начала  сами снимите что-нибудь, хотя б издаля
сопоставимое по классу с  тем  же  незатейливым  "Снайпером" -  а  тогда  уж
гундосьте про "голливудскую  попсу". Эстеты, блин!.. - "Даун-Хаус", жаренный
на "Голубом сале"...
     Гершензон, автор самого лучшего,  на мой вкус, переложения Робин  Гуда,
сам отлично понимал, что в  тех балладах "стрелы  летят слишком метко,  чтоб
это было правдой", да и мотивы  героев слишком уж возвышены... Воистину так!
Так что ежели кому непременно необходимо ПРАВДОПОДОБИЕ - отложите эту книжку
сразу, не  читая; купите лучше национальный супербестселлер  "Корявый против
Припадочного  - 2" и штудируйте себе на здоровье - про паяльники в  заднице,
про  посаженных  на  иглу  малолетних  проституток,  про  торговлю  органами
христианских младенцев  под  "крышей"  Кремлевской  администрации,  про злых
чеченов и продажных ментов...
     А у нас будет - романтическая баллада с привкусом фантасмагории. И  нам
все это "правдоподобие" - на хрен бы упало.
     Или  -  так.  Забыл,  кто из  англичан  это  выдумал: дескать, регби  -
хулиганская игра джентльменов, а футбол - джентльменская игра хулиганов. Так
вот, у нас будет - именно что регби.
     Как честный человек, должен  предупредить  и вот о чем: никаких  особых
литературных высот и философских глубин не ждите. Вот насчет занимательности
- это  да, фирма  гарантирует;  как выражается  нежно  любимый мною  Веллер:
"Начнешь - забудешь, что в туалет хотел".
     ...Так, все, что ль?.. - это я сказала, это я упредила...
     "Ну, слушай сказку, дружок! Крибля - крабля - бум-бля!.."

     Кирилл Еськов





     -  Здесь  записано, что во  Вьетнаме вы  служили  в  специальных частях
"поиска и уничтожения". Как это понимать?
     - Так и понимать. Поиск. И уничтожение.
     Фильм "Принцип домино"


     Карибский  пляж: ослепительно-белый коралловый  песок,  рифленые стволы
пальм,  обленившийся  от жары  прибой; одним словом  - антураж из  рекламных
роликов. Под тентом маленького  кафе - пара: потрясающая девушка (кареглазая
блондинка)  и  парень  в  очках - худенький, отнюдь  не  Аполлон,  но крайне
обаятелен.  Девушка хулиганит - посылает недвусмысленный приветственный жест
обрюзглому  американу,  заставляя  того  немедленно  пуститься  в  униженные
объяснения  с  женой  -  самоуверенной  раскормленной  бабищей  гренадерских
пропорций. Парень укоризненно качает головой:
     - Слушай, Ёлка, это бесчеловечно!
     - Че-пу-ха! Ревность - лучший цемент для семейного дома, это я тебе как
дипломированный  психолог  говорю!  Ладно, ну  их  всех...  Знаешь,  у  меня
странное  чувство: будто я  смотрю кино  - со мною в главной роли. Свадебное
путешествие на Антилы - кто бы мог подумать...
     - Ничего, Билл Гейтс не  обеднеет...  Просто у  каждого поколения  свои
символы жизненного успеха: у деда был - орден Ленина с двузначным номером, у
отчима -  титул "атомного  академика" в тридцать шесть и директорская черная
"Волга" к подъезду... ну, и лейкемия в сорок четыре  - уж как положено. А мы
- попроще  будем, с нас вполне хватит свадебного  путешествия на  Антилы  за
деньги Microsoft, точно?
     - Ты там не скучаешь по Москве, в своем Сиэтле? По ребятам?..
     - В НАШЕМ  Сиэтле,  ты хочешь  сказать?..  И потом, я ведь, в некотором
смысле, живу внутри компьютера... Мне, по большому счету, без разницы -  что
Сиэтл, что какой-нибудь Хабаровск, лишь  бы кофейная чашка на краешке  стола
не пустела.
     Девушка  порывисто  обнимает парня;  на  лице  -  выражение  полнейшего
счастья:
     -  Ну,  может  я  и  не бог  весть  какая  хозяйка-рукодельница, но  уж
кофием-то я тебя точно обеспечу. На первое обзаведение...
     Девушка водворяется в свое пластиковое  кресло, и в возникшем между  их
головами  просвете возникают трое приближающихся негров.  Одинаковые светлые
костюмы, каменные рожи, черные очки; короче - тонтон-макуты.


     Тонтон-макуты - у столика. Предъявляют значок - летучая мышь, несущая в
коготках череп:
     -  Секретная полиция!  Вы  арестованы по  подозрению  в причастности  к
международному терроризму и контрабанде наркотиков.
     Наручники на  запястьях девушки; ее грубо вытаскивают из-за столика. На
лицах  пары  - то  специфическое,  непередаваемо  СОВЕТСКОЕ  выражение,  что
возникает у  всех  нас  при  подобном  общении  с  ВЛАСТЬЮ.  Не  американы -
однозначно...
     У парня (как-никак - Сиэтл!) хватает еще мозгов на то, чтобы вякнуть:
     - А как же - звонок адвокату?
     Старший из  тонтон-макутов - худощавый, подвижный, скорее даже не негр,
а мулат, успокоительно кивает:
     - Обязательно. У нее там будет самый лучший адвокат, поверьте!
     Правый, толстопузый,  тонтон-макут при  этих словах начинает неудержимо
ржать,  но  осекается под  взглядом старшего.  Тот продолжает,  обращаясь  к
парню:
     - Вы, кажется, из России? У  вас там есть замечательная идиома: "ORGANY
RAZBERUTSA". Это как раз ваш случай.
     Девушку, пребывающую в полном ступоре, заталкивают в подрулившую машину
-  огромный   черный   лимузин  с  тонированными  стеклами.  Парень  наконец
спохватывается:
     - А ордер? И вы же должны представиться!
     Старший лениво бросает через плечо:
     - Простите, запамятовал. Я - капитан Конкассер.
     - Вы что, шутите?
     - Ничуть.
     Машина отъезжает.  Парень  оцепенело  глядит  ей  вслед  и  тут  только
обнаруживает  зажатый  в собственном  кулаке  пластиковый  стаканчик.  Вслух
читает надпись на  нем:  "Баунти.  Райское  наслаждение" -  и  его  начинает
корчить от смеха. Истерика.


     Тихая   улочка.  Обшарпанное  здание  полицейского  управления  осенено
государственным  флагом,  выцветшим   под   тропическим  солнцем  до  полной
неразличимости рисунка; у крыльца - армейский джип-развалюха. В комнате,  за
столом - милейший старый  негр (чистый дядя Том) в мятом мундире с  линялыми
нашивками инспектора:
     -  ...Этого не  может  быть,  сэр!  У  нас  на  весь остров  -  десяток
полисменов, четверо  из них - мои  родственники. А последний арест у нас тут
был... я уж и не упомню когда - болельщики подрались после футбола...
     Тут он вдруг осекается и, меняясь в лице, тихо просит:
     -  А ну-ка, парень, опиши мне еще  разок этого твоего... Конкассера. Ты
кроме черных очков хоть чего-нибудь запомнил?
     По мере рассказа  потерпевшего  инспектор  как-то  весь  съеживается  и
убирает голову  в плечи.  Потом,  крякнув, достает  из  тумбы  стола початую
бутылку рома, наливает в стакан где-то на три пальца и подает парню:
     - Ну-ка, глотни. Считай, как лекарство!
     Тот  механически  выпивает.  Инспектор  приступает,   отводя  взгляд  и
бесцельно водя ладонью по поверхности стола:
     -  Прям  и не знаю, как начать... Короче  - девушки своей  ты больше не
увидишь. Нету ее больше.  Считай  это  за факт. А что ты сам пока еще  жив -
это, по сути, чистое недоразумение. Недогляд.
     Парень безмолвно слушает, чуть приоткрыв рот - тут приоткроешь...
     - Такое дело... Остров наш принадлежит мистеру Бишопу - во-он его вилла
на  горе.  От господина президента до последнего  муниципального мусорщика -
все  у  него  на  жаловании...  ну  и я  в том числе. Откуда денежки  -  сам
понимаешь, чай, не маленький...
     - Кокаин?
     - Я этого не говорил... Но  тут  не  в одних деньгах дело. Охрана его -
ну, ты их видел  -  держит  весь остров во как, - и "дядя Том" демонстрирует
свой  мосластый кулак. -  Парни  оторви  и  брось, и  все как  один пришлые,
неведомо откуда; ни родственников, ни друзей... А самое-то, самое главное...
-  тут  инспектор  невольно оглядывается и  понижает  голос.  -  Он  - Барон
Суббота, так что ни один черный против него никогда не пойдет.
     - Барон Суббота, - морщится парень, - это вроде повелителя зомби?
     - Не надо б вам, сэр, такие вещи вслух произносить, хоть даже и днем!..
Ну,  а  белые  его называют -  Драконом.  Поскольку  каждый  год на  острове
исчезает девушка  -  самая  красивая. С концами... Такие  дела. Только вот с
тобой  у  них вышла  промашка:  по  моему  разумению,  нельзя  им было  тебя
отпускать,  никак нельзя. Так  что линяй-ка ты отсюда,  парень  - может, еще
выскочишь. Аэропорт-то наверняка уже  перекрыт, так  что попробуй к рыбакам:
тут на лодке можно  хоть до  Багам, хоть до Гаити - там и то лучше. Давай, в
темпе: вообще-то я б должен тебя задержать...
     Парень  неверными  шагами  направляется  к  выходу, и  тут  на столе  у
инспектора звонит телефон.  Тот несколько секунд обреченно глядит на аппарат
- старый-престарый, еще эбонитовый - и потом осторожно снимает трубку:
     - Полицейское управление! Инспектор Джордан.
     Вслушивается в бурчание трубки,  и  не сводя  глаз с удаляющейся  спины
парня, тихо отвечает:
     -  Так точно, сэр, был. Уже  ушел.  Минут... минут эдак двадцать назад.
Вроде, в аэропорт.
     Наливает  себе рому - полный  стакан,  выпивает единым духом. Некоторое
время сидит, спрятав лицо в ладонях. Потом медленно поднимает голову; видно,
что в глазах у старого негра - неподдельное горе:
     -  Двадцать минут я тебе  подарил,  парень. Все, что смог. Прости, если
можешь...
     ...Парень бредет по городской улице - сам не  зная куда. Вдали мелькает
карибский  карнавал, навстречу  прется  небольшое  стадо галдящих  туристов,
увешанных фотоаппаратами...  И  вдруг  парень застывает  как  вкопанный:  из
небольшого ресторанчика до него долетает тирада на великом и могучем:
     -  Боря,  ну  объясни  ты,  блин, этому козлу,  чтоб  по-человечески их
сварили,  в воде!  Что  за изврат -  раки  в  гриле!  И  пива пускай подадут
нормального, чешского, а не этой мочИ штатовской!


     За столиком пустого в этот час ресторанчика - трое: сухощавый брюнет  с
мужественным медальным профилем, охрененных размеров "пельмешек" кил эдак на
сто с гаком (но не жирный а именно здоровенный), и пожилой, совершенно седой
мужик с несколько асимметричным, явно "собранным из кусков" лицом,  рассеяно
изучающий местную газету.  "Пельмешек" тычет сосискообразным пальцем в блюдо
с креветками-гриль, адресуясь к совершенно обалделому мулату-ресторатору:
     -  Берешь... Ну, тэйк! Уотер, солт, энд... как  же,  блин,  лаврушка-то
будет?
     - "Bay  leaf",  -  роняет со своего  места медальнопрофильный, которого
явно забавляет лингвистический квест "пельмешка". - Помнишь, Ванюша, бейлифа
Ноттингемского?
     Седоголовый   же  со  вздохом  опускает  газету  и  принимается   лично
инструктировать   чуть   воспрянувшего  духом   мулата   на   каком-то  явно
не-английском наречии. Наконец ресторатор  исчезает с глаз долой  вместе  со
своим  злосчастным  грилем,  а  седоголовый  укоризненно   оборачивается   к
"пельмешку":
     - Знаешь, Ванюша, чего он сейчас думает? "Воистину, причуды этих  НОВЫХ
РУССКИХ не знают границ! Раки - в кипятке, придет же в голову такая дурь!" И
не лень тебе скандалить - в такую жару...
     - Нич-че!.. Знай  наших! -  и "пельмешек" воинственно водружает на стол
пару своих гиреобразных кулачищ.  -  А  вы по  каковски это  с ним,  товарищ
подполковник?
     - По-креольски.
     - Ну, блин,  круто!.. Не, а есть - для  примера - хоть чего-то,  чему б
вас в Аквариуме не обучали?
     - Креольскому - как раз не в Аквариуме...
     И тут в разговоре  возникает пауза, поскольку к столику их подходит без
приглашения давешний парень. Он уже более или менее  взял себя  в руки, а  в
глазах его явственно разгораются огоньки безумной надежды:
     - Извините, вы - не из России?
     Троица некоторое время разглядывает надоеду, однако кончается  тем, что
медальнопрофильный роняет-таки, хоть и с вполне зимними интонациями:
     - Допустим. В чем проблема?
     - Не  посоветуете, часом -  где тут  можно  оружие достать? Пистолет, а
лучше автомат. Плачу любые деньги, - и с этими словами парень выкладывает на
стол извлеченную из нагрудного  кармана кредитную карточку - так, наверно, и
смотрелась золотая пайцза Чингисхановых нойонов...
     Немая сцена.
     "Пельмешек"-Ванюша возводит очи горе:
     - Не, блин, ты только  глянь... и сюда за нами увязались!.. Слышь, Борь
-  следующий  раз  в  Антарктиду  поедем  оттягиваться,  может хоть  там  не
достанут...
     Седоголовый подполковник непроницаемо молчит, разглядывая свои ногти. А
вот медальнопрофильный  берет карточку, и, повертев ее  в пальцах,  внезапно
интересуется:
     - Любые деньги - это, по твоим представлениям, сколько?
     - Ну... Тысяч тридцать-то снять можно...
     - Тридцать тонн -  это, извини, пыль, а не деньги, - с этими словами он
щелчком  отправляет карточку по скатерти обратно  в  сторону парня.  - Да  и
потом  - на хрена  тебе оружие? Застрелиться? Ты ж, небось, и в руках-то его
не  держал -  кроме как  на институтских сборах? Да ты присаживайся, в ногах
правды нет...
     - Благодарю вас... А  держал-не держал - это уже  без разницы. Мне жену
спасать надо...
     - От кого  спасать-то? -  хмыкает  Ванюша. - От  хахаля, что ль, какого
здешнего, сливочно-шоколадного?
     - Нет, - парень сидит,  стиснув кулаки, бледный аж в зелень: он вдруг с
нездешней ясностью уразумел,  что этот его шанс - первый, и он же последний.
- Ее увезли люди здешнего наркобарона. Местные зовут его Драконом: он иногда
убивает девушек, просто для удовольствия... Думаете - я псих?
     -  Думаю, нет:  психов с золотыми  карточками  мне как-то  встречать не
доводилось... - раздумчиво отвечает медальнопрофильный (он в группе, похоже,
за  главного),  и,  прищурясь,  вглядывается  в  даль,  туда,  где  на  горе
расположилось  логово  Дракона.  -  И  потом  - я ведь как Дон  Корлеоне: не
одобряю наркотиков; надо блюсти имидж...
     -  Да   ты  че,  Боря?  -  физиономия  "пельмешка"  начинает  отчетливо
вытягиваться. - Ты в натуре, что ль, собрался лезть в эту кашу?
     При  этих  словах  седоголовый подполковник  складывает  газету и  сухо
сообщает:
     - Мы, собственно, в нее уже влезли - по самое "не балуйся". Товьсь! - а
затем  добавляет, обратясь уже персонально  к парню  - небрежно,  будто речь
идет  о видах на завтрашний футбольный  счет: - Если, неровен  час, начнется
стрельба - сразу падай на пол, ясно?
     Перед ресторанчиком останавливается, скрипнув тормозами, джип-чероки  и
из  него вываливаются тонтон-макуты, в количестве четырех штук.  Конкассера,
однако, среди них не видать.


     Повтор первой сцены: тонтон-макуты у столика, значок с летучей мышью:
     -  Секретная  полиция! Вы арестованы по  подозрению  в  причастности  к
международному терроризму и контрабанде наркотиков.
     Седоголовый ухмыляется - одним лишь уголком рта:
     -  Не гони, парень! На вашем  идиллическом островке сроду не  бывало ни
секретной полиции, ни эскадронов смерти...
     -  Сопротивление  закону!  - тонтон-макуты  картинным жестом откидывают
полы  пиджаков... В тот же миг Ванюша  восстает из-за столика, и двое негров
разлетаются по сторонам, опрокидывая стулья; один из них  въезжает башкой  в
стойку, да так и остается лежать.
     Третий  - весьма  приличного уровня  каратэист -  обрушивает  на нашего
"пельмешка"  каскад  ударов,  работая в  основном  ногами в высоких прыжках.
Строго говоря, это никакое не каратэ, а капоэйра - боевое искусство, которое
некогда втайне выковали  и отшлифовали на бразильских  плантациях чернокожие
невольники, маскируя его для глупых  надсмотрщиков под акробатический танец.
Не по-человечески  пластичный и стремительный,  тонтон-макут  вьется  вокруг
неуклюже-громоздкого,  явно  никогда  прежде  не  сталкивавшегося   с   этой
удивительной техникой "пельмешка":  из наклонной  "четвероногой" стойки  - в
сальто,  из  сальто -  на  шпагат,  отбив от пола  -  и вновь сокрушительный
дуговой удар ногой с  совершенно немыслимого угла... А потом весь этот балет
вдруг разом кончается,  будто  кто ткнул  в клавишу "Stop": Ванюша, чей удар
никто и разглядеть-то толком не сумел, остается на татами в одиночестве:
     - Ну чисто кузнечик, блин!..
     Медальнопрофильный Боря тем временем длинным мягким кувырком через  всю
комнату добирается  до  вырубленного  негра  у стойки  и выдергивает  у того
из-под  полы   пистолет  с  длинным  глушителем.  Оба   оставшихся  в  строю
тонтон-макута  (и стоящий,  и лежащий) тоже обнажают стволы, но получают  от
Бори по упреждающей пуле - один  в запястье  держащей оружие руки, другой  в
колено, и с этого момента тоже временно теряют интерес к жизни.
     Ванюша, чеша в затылке, озирает картину побоища:
     - Вот и попили, блин, пивка на  Антилах... Говорил ведь тебе -  (это  -
Боре) - на Канарах лучше!
     За   столиком  остались  -  пребывающий  в  полном  ступоре  парень   и
седоголовый,  так  и  не  сменивший  на   протяжении  всей  мочиловки  своей
небрежно-расслабленной позы; седоголовый в холодной ярости:
     - Тебе чего было велено?!
     - А, что? - парень, похоже, напрочь утерял сцепление с реальностью.
     - На пол надо падать, салага!.. Не можешь помочь - так хоть не мешайся!
Нам тут - только с подстреленными возиться!..
     - А как же вы?..
     Подошедший тем временем медальнопрофильный успокоительным жестом кладет
парню руку на плечо:
     - Все в порядке, товарищ подполковник!  Первый огневой контакт,  тут  у
кого  хошь  может  мозги заклинить;  еще не  худший  вариант...  - и с этими
словами  небрежно кладет на стол  перед  парнем  один  из тонтон-макутовских
пистолетов: - Ты вроде оружие искал -  так держи! Спуск-то от предохранителя
отличаешь?
     Седоголовый безнадежно качает головой:
     - Ты рехнулся, Боря!..
     Медальнопрофильный чуть виновато разводит руками:
     - Теперь уж поздно.  Нас отсюда  живыми  все равно не  выпустят - рыбка
задом не  плывет... так что либо мы, либо этот самый  Дракон. Кстати, - (это
уже поворотясь  к парню) - раз уж  нам предстоит какое-то время  действовать
вместе, не худо бы обозначиться. Ты кто будешь?
     - Да-да, конечно... Алексей Крашенинников, компания "Microsoft".
     -  Больно  длинно.  Кликуха-то  есть?..  А  то  ведь  пока  выговоришь:
"Крашенинников, сзади!" - в тебе уже пара дырок...
     - Тогда - Чип.
     - Чип - потому что не Дэйл?
     - Чип - потому что не микрочип.
     - Ясно. Ну, а я - Боря-Робингуд, компания "Русская мафия".
     - Робин Гуд - потому что грабите только богатых?
     -  Робин Гуд  -  потому  что  в свое  время  считался  лучшим  стрелком
спецназа. А вон тот шкафчик - Ванюша-Маленький...
     - Малютка-Джон? Тогда Он, надо думать, лучший рукопашник спецназа?
     -  Лучшим  был  Ванюша-Большой.  Увы... А  это -  Товарищ Подполковник:
настоящий подполковник;  не скажу -  "наше все", но "наши мозги" -  точно. В
прошлом - краса и гордость ГРУ...
     - А почему - "в прошлом"?
     - Потому, - усмехается сам седоголовый, - что Аквариуму калеки нужны не
больше, чем всей остальной России...
     Ванюша тем временем успел уже запереть  вход и  опустить жалюзи, кивнув
напуганному до икоты ресторатору на табурет у стойки - посиди, мол; при этом
небрежно  всунул ему в нагрудный  карман пачку купюр  - что,  надо заметить,
немедленно  вернуло мулата к  жизни.  Сцепил  поверженных тонтон-макутов  их
собственными наручниками, не забыв при этом в первом  приближении перевязать
раненых. Подходит к столику,  вываливая  на него трофеи - пистолеты,  рацию,
кучу разнообразных жетонов и удостоверений:
     - На  улице как  раз  шел  карнавал с  петардами, так что пальбы из-под
глухача наверняка никто не разобрал. Гляньте,  товарищ  подполковник - вон у
того, что с простреленным коленом, забавный медальончик...
     Седоголовый некоторое  время вертит  вещицу  в руках, а потом  медленно
проводит ладонью по будто бы еще сильнее осунувшемуся лицу:
     - Ну, ребята...  Нам тут  для полного счастья только одного не хватало:
замоченного цеэрушника...


     Безлюдный  и  грязный проулок  за ресторанчиком.  Из  задних его дверей
выбредают  под  дулами   пистолетов  Робингуда  и  Чипа  тонтон-макуты  -  в
наручниках и со ртами, залепленными упаковочной лентой; двое из них несут на
"сиденье" из  перекрещенных  рук мычащего  от  боли раненного  в  ногу.  Вся
компания загружается в  почти закупоривший проулок обшарпанный микроавтобус.
Следом   из   дверей   появляются   Подполковник   (он,  как  теперь  видно,
передвигается  на  протезах,  опираясь  на  трость с  ручкой  в виде львиной
головы)  и  хозяин  ресторации;  мулат  что-то  испуганно возражает, однако,
получив в нагрудный карман  очередную купюру, а  в поясницу - вежливый тычок
пистолетным дулом,  смиряется  и покорно  лезет  в кузов. Через  приоткрытую
дверцу микроавтобуса видно,  как внутри  Робингуд с  Чипом прикрывают рваной
мешковиной   уложенных  на  пол  пленников.  Последним  в  микроавтобус,  на
водительское  место,  втискивается  Ванюша  и  передает   назад,  Робингуду,
американскую автоматическую винтовку:
     - Глянь-ка, чего я в ихнем джипе надыбал! Барахло, конечно - М-16...
     - Лучше, чем ничего. Как говорится, для сельской местности - сойдет.
     Микроавтобус,  с  чиханием  и  судорогами,  заводится.  Ванюша,  терзая
стартер, чуть поворачивается к сидящему на переднем сиденье Подполковнику:
     - И сколько ж с нас этот креветочник сшакалил за аренду своего корыта?
     - Полтонны. Пожалуй, это просто был предел его мечтаний...
     - А по мне - так полный беспредел!
     Робингуд, проверяющий тем временем подствольный гранатомет М-16, только
хмыкает:
     - Да уж! Это,  пожалуй,  будет  самая  дорогая кружечка пивка, какую  я
выпил в своей жизни...


     "Джип-широкий" - тот,  что  привез к ресторанчику  незадачливую  группу
захвата,  очень  медленно и  осторожно пробирается по горбатой улочке: ясно,
что  водитель панически  боится побить дорогую машину. И когда  дорогу ему с
визгом  тормозов  перегораживает  джип-тойота, "широкий" немедля  встает как
вкопанный.  Высыпавшиеся  из  тойоты  тонтон-макуты сноровисто  выволакивают
наружу водителя "широкого" - насмерть перепуганного парнишку-креола.
     - Откуда тачка, отморозок? Яйца оборву - на раз!
     - Я-то тут при чем?  - лепечет тот. -  Мне  ее велели отогнать к  вилле
мистера Бишопа, и все дела...
     - Откуда? Быстро отвечать!
     - С того конца улицы Жевре, от ресторана дядюшки Авеланжа.
     Тонтон-макуты переглядываются - направление  движения "широкого" вполне
соответствует рассказу паренька.
     - Так. А кто велел?
     - Как - кто? Сам дядюшка  Авеланж и велел. Ребята, говорит, нажрались в
хлам, вызвали такси  и  поехали к  девкам. Они,  говорит,  из охраны мистера
Бишопа - вот и отгони ихнюю тачку к ихним друганам. И письмецо им передай...
     - Давай его сюда, живо!
     - А вы?..
     - Мы, мы!! Давай письмо и проваливай!
     Старший  наискось разрывает конверт и, не успев даже  дочесть до конца,
испуганно хватается за рацию:
     -  Алло!  Сеньор Капитан!  Бенджи на  связи!..  Нет.  Нету русского,  и
Арлекиновых парней нету. Тачка ихняя есть, и письмо - для  "Людей Бишопа"...
да,  так прям  и  написано.  Читаю:  "Капитану  Конкассеру.  Вы  найдете все
интересующие  вас  предметы  в  помещении ресторана  Авеланжа.  Поспешите  -
некоторые из них могут протухнуть. Только не заходите внутрь без специалиста
по взрывным устройствам"... Нет, нету подписи.
     ...Да, сеньор  Капитан,  я тоже так думаю: там  они, не  иначе как  все
четверо   там,  а  то   отзвонили   бы...   А  раненых,   небось,   обвешали
минами-сюрпризами - слыхал я про такие штучки... Но ведь  тогда выходит, что
парень-то с  девкой -  наживка!.. Так точно,  не моего ума дело...  Авеланжа
тоже искать? Есть!


     Конкассер  - в своем  кабинете на  вилле Бишопа. За окном  - обрывистый
склон,  прорезанный  крутым  серпантином  единственной   подъездной  дороги;
приморский город раскинулся далеко внизу.
     Капитан  в  некоторой  растерянности  отключает  связь  и  вопрошает  в
пространство:
     - Ну, и откуда я  им в этой дыре эксперта-минера найду - вот  прям щас?
Из Windows?
     Тянется было к рации, но та принимается бибикать сама.


     На переднем сидении катящего по городским улочкам микроавтобуса (чудеса
дивно-эклектичной карибской архитектуры -  добавить по вкусу) - Подполковник
с  рацией-трофеем;  он говорит  по-французски,  имитируя  тягучий креольский
акцент:
     -  Здравствуй, капитан Конкассер. Не  узнаешь? Я - Анри  Филипо. Это  я
всадил тебе пулю  между глаз в 66-ом, у той  кладбищенской ограды на окраине
Порт-о-Пренса. А  потом раздавил  каблуком твои черные очки  -  ты же знаешь
этот наш гаитянский обычай?
     ...Ну, откуда  тебе это помнить - ты  в те минуты был обычным трупом, с
дыркой в черепе и вытекшими мозгами. Но, оказывается,  из тебя после сделали
зомби... И как  тебе служится, капитан? Как там твой новый  Барон Суббота  -
круче прежнего?
     ...Как это  - "какого прежнего"? Ты успел забыть Папу Дока?.. Но зато я
ничего  не  забыл. Я пришел  отправить  тебя обратно в ад - считай, что твоя
увольнительная  кончилась. Четверых твоих людей  я уже  прибрал - очередь за
тобой. Старый добрый армейский кольт сорок пятого калибра, заряженный пулями
из самородного серебра... Жди меня, капитан. Я уже здесь. Обернись-ка!
     Отключает рацию и назидательно обращается к спутникам:
     - Прям хоть вставляй в научно-популярную лекцию "О вреде суеверий"!  Он
ведь, дурашка, и вправду там, у  себя, обернулся...  А  напуган до  пересоха
горлышка - по модуляциям слыхать. Ненадолго, я полагаю, но нам и это хлеб.
     Крутящий баранку Ванюша с интересом поворачивает голову:
     -  А кто  он был в натуре - этот  Конкассер? Ну,  от  которого  кликуха
вышла?
     - Это, Ванюша, старая книжка одного англичанина... моего коллеги, между
прочим.  Был там такой негритянский чекист-беспредельщик,  плохой  парень. А
хорошие парни его в предпоследней главе погасили.
     - По понятиям погасили-то?
     - А то! У англичанина  этого, собственно, все книжки про одно: что иной
раз надо  послать  закон на  хрен  и делать по  понятиям...  Если,  конечно,
собираешься дальше человеком жить, а не козлом опущенным.
     - Надо будет почитать. Это ж типа как детектив?
     - Типа как.
     - И круто написано? Ну, круче, к примеру, чем у Бушкова?
     - По мне - так круче...
     В разговор, с заднего сидения, включается Робингуд:
     - Я книгу-то не читал, но кино  хорошо помню. Это в детстве  еще, когда
видаков не было... Классный  был фильм, сейчас так не умеют. Нынче ведь либо
мочиловка на час  сорок пять - чтоб кровь  с мозгами  в потолок брызгали,  -
либо  такая заумь, что  нормальному человеку  и десяти минут  не высидеть...
Только я вот чего  думаю, парни: зря этот  Конкассер  себе  такую  невезучую
кликуху нарисовал. Ох, зря!
     Подполковник согласно кивает, роняя с Суховской интонацией:
     - Эт' точно!


     Конкассер идет по коридору Драконовой виллы: в руке - рация, в глазах -
уже  не  растерянность,  а легкая  паника. У дверей  роскошных  апартаментов
натыкается на громилу-охранника:
     - У себя?..
     - Не. В подвале, с барышней.
     - Как,  уже  начал? - Конкассер  неприятно  изумлен. -  До  полуночи-то
еще...
     - Да не, пока еще  только охмуряет, -  и охранник ржет так, что кажется
звякают хрустальные подвески музейной люстры.


     В микроавтобусе - военный совет. Чип:
     - Время, время же теряем!
     Робингуд только морщится:
     - Вольноопределяющийся Крашенинников, усвойте  Второй  полевой принцип:
"Короче  - не значит  быстрее"; и не надо нас понукать, лады?.. Значит, так.
Если  они не полные  лохи, то колымагу  нашу уже ищут. В любом случае, нужна
тихая неприметная норка - база операции... Может, снимем бордель - целиком?
     Подполковник отрицательно качает головой:
     -  Стандартная  для  такой ситуации ошибка - прятаться. Нет, мы  должны
быть на самом виду. Или даже... Оп-па! Придумал!! Ванюша, крути направо...


     Подвал  виллы Дракона  представляет  собою  средневековую камеру пыток.
Точнее  сказать  -  то, что  выдают  за таковое  в  исторических  фильмах  и
идиотских  клипах:  свешивающиеся  цепи,  крюки,  факелы в  стенных  скобах.
Антураж страдает  безвкусной  аляповатостью,  однако тут,  к  сожалению, все
вполне всерьез: одну  из стен украшает дюжина девичьих головок  - и белые, и
негритянки, -  выделанных на  манер голов кабанов и лосей  из  каминной залы
английского замка...
     Обнаженная девушка прикована -  в  позе распятия  - к стене;  рядом, на
длинном верстаке, разложены кошмарного вида  инструменты. Дракон расхаживает
вокруг,  судорожно потирая лапки и периодически подбирая рукавом капающую из
уголка рта слюну.  Он, как ни странно,  белый: лысый хрыч годков пятидесяти,
абсолютно ничем не примечательный (ну, вроде как Чикатило).
     -  Наша брачная  ночь  начнется ровно в полночь,  любимая... у  нас еще
много  времени... Знаешь,  я  когда-то  любил  совсем маленьких  девочек, но
вовремя понял: это не то, совсем не то... То ли дело девушка -  юная, но уже
познавшая  всю прелесть телесной любви...  Почему ты  не  слушаешь меня? - и
огорченный маньяк с непритворной нежностью перебирает волосы девушки:  та  в
глубоком обмороке уронила голову на грудь.
     Осторожный  стук  в  дверь  камеры  разрушает  эту   идиллию.   Бормоча
ругательства,  мистер Бишоп  семенит  к  двери и распахивает ее. На пороге -
Конкассер:
     - Прошу простить, Ваша Мудрость, но у нас проблемы! Серьезные проблемы,
иначе я бы не осмелился...
     -  Ну еще бы,  мой  мальчик!  Еще  бы ты  осмелился  тревожить меня  по
пустякам  в  Праздник  осеннего  равноденствия,  в  час, когда  я  готовлюсь
совершить Большое жертвоприношение!  - Бишоп взирает на капитана с ласковой,
чуть  укоризненной  улыбкой,  и  от  этой  ласковости  на  лице   головореза
проступает  неподдельный ужас. - Ты  не  можешь справиться с  проблемой, мой
мальчик... ну что ж, бывает. Ты ведь у меня начальник дневной стражи, верно?
Хочешь, я переведу тебя в ночную стражу - там будет полегче: думать не  надо
вовсе... - (При этих  словах лицо темнокожего приобретает пепельный цвет.) -
Ступай, мой  мальчик:  у  тебя есть время до полуночи; я не буду тебя больше
отвлекать...


     Дверь камеры закрывается. Оставшийся  снаружи Конкассер отирает рукавом
обильно выступивший  пот. Поднявшись по лестнице  в свой кабинет, он на  миг
замирает  в  нерешительности,  и  с  губ  его  слетает  вполне   отчетливое:
"К-козлина   драный..."   Потом,   явно   приняв  некое  серьезное  решение,
откладывает рацию и извлекает телефон-мобильник:
     -  Мистер  Марлоу?  Мне  говорили,  ваша  фирма  обеспечивает  клиентов
рыболовным снаряжением; а вот как насчет наживки?..


     Дощатый  причал,  у  которого покачиваются  на  мелкой волне  несколько
моторных яхт. На палубе одной из них загорелый дочерна основательный мужик в
шортах (вылитый сержант Бэкет из "Снайпера") прячет в карман мобильник, пару
секунд пристально глядит  в сторону  возвышающейся на  горе виллы  Дракона и
валкой походкой  моряка направляется ко входу в  каюту. Там он  извлекает из
несгораемого шкафчика крутейше навороченный телефон спутниковой связи:
     -  Генерал  Атторней? Марлоу на  связи.  Сожалею,  но  у  нас,  похоже,
проблемы... У нашего друга период осеннего обострения: опять - девушка...
     На  том  конце, похоже, принимаются верещать так, что  "Бэкет" невольно
отодвигает  трубку  от  уха; некоторое время  слушает, все  более  наливаясь
яростью,  и, прикрыв микрофон  ладонью, бормочет:  "Отчего б  тебе тогда  не
подать в  отставку  и не  пойти в Армию Спасения, а?" Наконец  терпение  его
иссякает, и он решительно прерывает начальство:
     -  Да, сэр,  я полностью разделяю ваши чувства. Когда Управление сумеет
найти еще одного Барона Субботу... или, как там выражаются ваши яйцеголовые,
"индуктора наведенной некромоторики"... да не просто найти - а взять его под
контроль так,  как  мы  контролируем  этого...  Тогда дайте мне знать, и  не
пройдет и часа,  как я  вышибу  дверь его  вонючего логова, перестреляю всех
этих очкастых отморозков, а самого мистера Бишопа  порву на клочки величиною
с носовой платок - руками. ...Да, сэр  - в одиночку.  ...А  вы загляните, из
интереса, в мое досье - чем я занимался во Вьетнаме.
     (Опять прикрывает микрофон и  бормочет: "Пока вы там отращивали задницы
по штабам и брали от вьетконговцев зА щеку на Парижских переговорах...")
     ...Я, собственно, совершенно не  об девушке  - тут уж,  что называется,
"померла - так померла".  Я о деле.  Девушка  - русская, ее  спутник - тоже.
Конкассер со  своими  недоумками  взял ее прямо  у него  на  глазах, а потом
спохватились, что  неплохо б  и  ему  тоже исчезнуть.  Послали вдогон группу
захвата,  а она возьми  - и сама пропади, с концами.  Четверо быков, и среди
них  - наш Джазмен...  А  дальше пошел  прямой  наезд  на самого Конкассера:
дескать - подмойся и жди, идем тебя гасить...
     ...Вот в этом-то и вопрос, сэр - кто? Надо думать, тут кокаиновые дела.
Либо он наступил на  мозоль колумбийцам (он  ведь и  вправду вконец оборзел,
пол-Майами уже под  себя  подмял) -  тогда это  дело надо немедля разрулить,
может  даже,   отдав  им  какие-то  из  контролируемых   рынков.   Либо  это
флибустьерствуют  наши же парни из Агентства по борьбе с наркотиками - тогда
их надо немедля тормознуть...
     ...Простите, сэр - но это НАЧАЛЬСТВО  ихнее в курсе дела. А у них ведь,
среди  низовых оперативников, хватает отвязных идеалистов - Ланселоты,  мать
их... пешком ходящие под Круглый стол...
     ...Вобщем, и Медельин,  и Агентство - это сейчас на вас. Теперь второе.
ПОходя замочить четверых профи, да так, чтоб никто вокруг и ухом  не повел -
такие люди по-любому наперечет. Поднимите ВСЕ данные по  туристам, прибывшим
на остров, прокачайте их со всеми - от Моссада до ФСБ: мы ищем международных
террористов...  Особое  внимание - на русских. Третье. Мне необходим  здесь,
под рукою,  спецназ  -  не  менее взвода... Да,  немедленно... Черт  побери,
генерал, немедленно - это значит немедленно! Это вам виднее, откуда их взять
- из Зоны Канала, с Пуэрто-Рико, или с каких подводных баз в Атлантиде!
     Некоторое время вслушивается  в  ответное  блекотание трубки;  лицо его
становится по-настоящему страшным:
     -  Да,  сэр, я понимаю: вам совершенно  необходимо через полчаса быть в
гольф-клубе с помощником президента по национальной безопасности - это очень
важно для вашей  карьеры; да и вообще уикенд  - это святое... Но только тебе
придется вместо этого оторвать от кресла свою поросячью  задницу, и заняться
делом  -  понял?!!  У Конкассера хранится  полная  документация на  операцию
"Некромант" - про то, как Разведывательное управление  одной Великой державы
проводило на некоем тропическом островке эксперименты на людях, за которые в
Нюрнберге  кой-кого повесили... за шею  - и жаль,  что не  за яйца... А  для
прикрытия  этих  экспериментов  то  же  Управление  позволило  по  щиколотку
засЫпать  "снежком"  города  собственной страны... Представь-ка,  какая рожа
будет у Державы, когда такой сюжетик прокрутят по СNN!  А  если ЭТО для тебя
слишком далеко и абстрактно - подумай, какая  рожа будет у тебя лично, перед
Сенатской  комиссией. Угадай с  трех  раз  -  кто  окажется  крайним  в этой
истории, когда Держава изобразит своебычную невинность: "Я не я, и корова не
моя"?..  Мне-то  что  - пойду себе  в  частные детективы, буду  заколачивать
поболе  нынешнего; а вот ты-то чего по жизни умеешь, кроме как перекладывать
с одного края стола на другой бумажки с грифом "топ-секрет"?
     ...В общем, чтоб спецназ был у меня тут не позднее, чем к полуночи. Как
и откуда - ваши проблемы. Конец связи!
     Некоторое  время  сгорбившись  стоит  перед  столом,  опираясь  о  него
тяжеленными кулаками:
     -  И  кАк  только мы умудрились  при  таких  командирах Третью  мировую
выиграть - ума не приложу...
     Прислушивается  к  чему-то снаружи,  запирает телефон  в сейф и  быстро
выходит из каюты.


     На  причале перед яхтой пара долговязых  американов в  шортах  и  ярких
рубахах - клерки лет тридцати:
     -  Мистер Марлоу?  Нам рекомендовал  вашу фирму  мистер  Шепердсон,  он
рыбачил с вами в позапрошлом году. Наверно, вы-то его уже забыли...
     - Ну отчего же: мистер Шепердсон - Питтсбург, штат Миссисиппи! Он тогда
взял маленькую меч-рыбу, акулу-мако и пару хороших марлинов...
     - Ну и память у  вас, сэр! - искрене восхищается один из клерков. - Нам
бы вот тоже хотелось - меч-рыбу...
     -  Принято. На нынешний уикенд  я забит заказами под завязку, а  вот во
вторник - жду  вас на  причале, к четырем утра. Меч-рыбу, понятно, на раз не
гарантирую, но марлина возьмете почти наверняка.
     - Ясно, сэр! Будем непременно!
     Стоящий  на палубе  "Бэкет" - живое  воплощение  спокойной мощи, эдакая
хемингуевина. Надежный мужик, без дураков...


     В  микроавтобусе   Подполковник  говорит  по  спутниковому  телефону  -
брату-близнецу того, что у Марлоу:
     - ...Да нет, Толян, пятеро твоих похмельных бойцов с Багам нам мало чем
помогут... но все равно - спасибо. Ты сделай, что я прошу - а уж с прочим мы
тут сами  на месте разберемся. Выберемся живыми  - за нами  не  заржавеет...
Конец связи.
     Робингуд с заднего сидения кивает на радиотелефон:
     - А американы нас сейчас могут слушать?
     - АНБ  слушает всех и  может колоть любые  шифросистемы  -  для них это
вопрос времени.
     - На что же ты рассчитываешь, разложив перед ними весь наш пасьянс?
     -  На то,  что АНБ  - нормальная бюрократическая контора: пока  примут,
пока  расшифруют,  пока доложат, пока примут решение, пока свяжутся с ЦРУ  -
собственных-то оперативных подразделений  у них  нет... а тут как  раз еще и
уикенд накатывает. Короче, за четыре часа  им никак не обернуться - а дальше
текст этих  перехватов будет иметь цену МММ-овской бумажки...  Хуже  другое:
тут  ведь,  на острове, непременно сидит  их резидент,  и  он наверняка  уже
включился в Игру... Ну вот, Ванюша, приехали - распрягай!
     Микроавтобус  послушно  тормозит  -  прямо  перед  облупленным  фасадом
полицейского управления.
     - Я  полагаю, в этой  никчемной конторе нас станут  искать  в последнюю
очередь.  Как бишь,  -  (это  -  к Чипу) -  твоего  "дядю Тома"  - инспектор
Джордан?


     В помещении, помимо растерянного инспектора Джордана, еще один полисмен
- обаятельнейший парнишка-негр, годков восемнадцати. Перед столом инспектора
- Робингуд (Подполковник с Чипом держатся чуть позади):
     -  Господин инспектор!  Сегодня  на острове  была  похищена  российская
гражданка, Елена Крашенинникова. Однако полиция - в вашем лице  - отказалась
предпринять какие бы то ни было действия по ее поиску и освобождению...
     - Простите, сэр, я не пойму: вы - ее адвокаты?
     - Мы?! Помилуйте, мы уж тогда, скорее, прокуроры!
     - Я вас не понимаю, сэр...
     -  Чего  ж  тут не понять-то?  Раз местные власти не  способны защитить
россиянку, попавшую в лапы маньяка - значит, Россия займется этим сама!
     - А ваши полномочия...
     - Ах, да, конечно! - Молниеносно извлекает пистолет  и направляет его в
лоб инспектору: - Гляньте-ка - все подписи-печати на месте?
     - Так точно,  сэр! -  сбледнувший с лица  "дядя Том" застывает с честно
растопыренными  на уровне  плеч ладонями:  не то "руки вверх!",  не  то  "не
стОит, право же, беспокоиться!"
     А вот юный полисмен, судя по  выражению  лица,  явно  обдумывает  некий
героико-патриотический фортель... Подполковник  устремляет на него изучающий
взор и внезапно спрашивает:
     -  Судя  по телепрограмме,  у вас позавчера  показывали "Энтеббе" - как
израильские коммандос освобождали заложников с угнанного в Уганду  самолета.
Глядел?
     - Так точно, сэр... - растерянно кивает сбитый с толку парень.
     - Там еще были местные, угандийские солдаты. Они были ровно ни в чем не
виноваты, но влезли в ту чужую разборку - и погибли. Дурацкая смерть, не так
ли?..
     - Да, сэр... Я правильно понял: вы - из русской разведки, и собираетесь
спасать свою заложницу?
     - Насчет заложницы - все верно. Насчет разведки... на такие вопросы все
спецслужбы мира всегда отвечают одинаково: "Без комментариев".
     - Мы  никогда  и не  слыхали  про  русскую  разведку,  сэр,  - с  явным
облегчением вступает в разговор инспектор. - Только про "русскую мафию"...
     - Если вам так удобнее,  -  величественно  пожимает плечами Робингуд, -
можете потом написать в своем рапорте: "Русская мафия". Нам без разницы...
     Полицейские  переглядываются с  понимающими  улыбками  на  простодушных
негритянских  физиономиях  - нас, мол, не проведешь!  И тут вдруг  выражение
лица юноши  начинает  меняться на в  высшей  степени серьезное,  и он вполне
уставным образом вытягивается перед Робингудом:
     - Разрешите обратиться, сэр! Констебль Робинсон.
     - Слушаю вас, констебль.
     - А что будет с Драконом, ну с  мистером Бишопом? Вы его арестуете, как
штатники - Норьегу?
     - Ну,  аресты  на  чужой  территории  в наши полномочия не входят...  -
Робингуд внимательно  наблюдает, как  на лице Робинсона воцаряется выражение
отчаяния и бессилия, и, внезапно подмигнув юному  полисмену, заканчивает:  -
Так что придется  нам этого вашего Дракона просто  пристрелить - при попытке
сопротивления. Он ведь окажет сопротивление, верно, констебль?
     - Обязательно, сэр! - в глазах юноши вспыхивает отчаянная решимость.  -
Прошу простить, сэр, это,  наверно, не по правилам, но -  позвольте мне тоже
принять участие в вашей операции!
     Инспектор-"Дядя Том" только горестно качает головой,  но  возражать  не
решается. Робингуд меряет констебля изучающим взглядом и понимающе кивает:
     - У тебя личный счет к Дракону, парень?.. Кем ОНА тебе приходилась?
     - Сестра, сэр...
     - Да, это серьезно. Как же он допустил тебя на работу в полицию, а?
     -  Это традиция,  сэр.  Он всегда  ПОТОМ выплачивает семье что-то вреде
компенсации...
     - И ты - принял?!
     - Я просто ждал,  сэр. Ждал - и  молился. Я точно знал: наступит  такой
день, как сегодня - для того и жил... Вы ведь возьмете меня с собой?
     - Ладно, так и быть... Для начала -  сходи-ка  во двор: там наш человек
привез  четверых  людей  Бишопа, оформишь  их арест как положено.  Ну там  -
незаконное  ношение оружия, или переход улицы в неположенном месте - на твой
вкус.


     На пороге кабинета Конкассера мнется растерянный охранник:
     - Сеньор капитан, только что звонили из полиции, по городскому... У них
на стоянке перед  управлением стоит брошенный  микроавтобус, под дворником -
записка:  "Приносим  извинения людям  Бишопа  -  мы  его  брали  покататься.
Компенсация прилагается." И - пятидолларовая банкнота...
     Конкассер в ярости обрушивает кулак на стол:
     - Искать!!! -  тычет пальцем  в разложенную  на столе карту: - Западный
сектор, вокруг управления, трясти особо: кафе, гостиницы, массажные салоны и
прочие бордели - все! И полицию подключайте - пускай тоже ищут, дармоеды!


     Полицейское управление. Врач -  пожилой  креол с седеющей эспаньолкой -
втолковывает растерянному инспектору, рядом с которым стоит Робингуд:
     -  ...Поймите, я лишь оказал этим людям первую помощь!  Они нуждаются в
немедленной госпитализации...
     -  Да, непременно...  - Робингуд  задумчиво кивает, явно думая о чем-то
своем: - Надеюсь, доктор, у вас нет других срочных вызовов на сегодня?
     - Н-нет, а в чем дело?..
     - Тогда вам придется провести нынешний вечер под арестом.
     - То есть как это?!
     - А так. Поверьте, исключительно ради вашей собственной безопасности. В
порядке компенсации - вот вам три сотни долларов, не  облагаемых  налогом...
Инспектор, отведите доктора к сеньору Авеланжу. ОтпУстите их обоих не раньше
полуночи.
     Оборачивается к Робинсону:
     - А вам,  констебль,  боевое задание: езжайте в город и купИте цифровую
видеокамеру.  Особые  навороты  нам  ни  к  чему,  главное  -  надежность  и
совместимость, так что Digital-8 под кассеты Hi8  будет, я полагаю, в  самый
раз. На вот, держи, - c этими словами он разворачивает веером, как карточную
сдачу, стопку извлеченных из кармана разноцветных кредитных карточек, что-то
прикидывает  -   будто  считая:  восьмерную  заказать,  или  удовлетвориться
семерной, - и затем протягивает одну  из них  констеблю. - Наличкой  оно бы,
конечно, надежнее, но сумма великовата - запоминается...
     Небрежно отстраняет карточку, протянутую ему подошедшим Чипом:
     - Золотой картой платить - это ты классно выдумал: проще уж  прям сразу
репортеров созвать...


     Бар американской  военной  базы. За  столиками  аккуратные, выглаженные
военнослужащие (назвать их "солдатами" как-то не  поворачивается язык) чинно
пьют пиво с солеными орешками и  кока-колу с пониженным  содержанием сахара,
листают  журналы  в  ярких  обложках; огромный  телевизор, размером  с экран
старых  кинопередвижек, демонстрирует во  всех красках перипетии бейсбольной
баталии. У стойки имеет место быть  политкорректный флирт (с легким креном в
сексуал-харасмент)  крепко  сбитого,  эдакого  квадратно-гнездового,  рыжего
капитана-ирландца  и  статной,  потрясающе   красивой  медсестры-негритянки.
Внезапный гвалт  на дальнем конце бара, где телевизор; все головы -  включая
капитанскую  - поворачиваются,  дабы  оценить бейсбольную ситуацию, и тут по
лицу  как  бы покинутой  на  этот  миг  медсестры  пролетает облачко досады,
граничащей с обидой:  девушка, похоже, относится к  происходящему  несколько
серьезнее  бравого  ирландца...  Капитан меж тем, чуть  скрипнув  табуретом,
возвращается было на исходные позиции, но тут их беседа вновь прерывается  -
рядом возникает вестовой:
     - Капитан О'Лири? Прошу прощения, сэр, но вас срочно вызывают в штаб.
     Ирландец рассеянно оставляет на стойке купюру, кивает девушке (по всему
чувствуется,  что мыслями он уже где-то там, далече) и  направляется  было к
выходу - но вынужден обернуться на ее оклик:
     - Джерри! Постой!..
     Да, тут похоже все всерьез...
     - Джерри, прошу тебя... Береги себя там!
     - Где это - ТАМ ?
     - Там, куда тебя сейчас отправят... Я чувствую... у меня так  бывает...
Береги себя, слышишь?! Пожалуйста...
     -  Непременно,  -  широко  улыбается  капитан.  -  Рад,  что  тебе  это
небезразлично...
     СбегАет  по  ступенькам бара, легко вспрыгивает в джип, который тут  же
рвет  с  места.  Девушка  безотрывно  глядит  ему  вслед, губы  ее беззвучно
шевелятся - похоже, молится...


     Полицейское  управление. В  "обезьяннике" для  мелких  правонарушителей
(иных мест  заключения  тут,  похоже, не предусмотрено) -  четверка  пленных
тонтон-макутов, прикованных наручниками к прутьям  решетки.  Перед раненым в
колено,  который  сидит, привалясь спиною  к  стене  - опирающийся на трость
Подполковник  (Ванюша   застыл   чуть   поодаль);  сочувственно  кивает   на
перевязанное и заключенное в лубок колено:
     - Хреново, чай?
     - А то сам не знаешь? - кривит посеревшие от боли губы тонтон-макут.
     -  О! Гляди-ка ты, сразу понял... Да, так оно и  было: сперва  в  левое
колено,  потом в правое...  У  парней не было  времени на  пентотал и прочие
новомодные штучки,  вот и  пришлось им -  как в прежние, эпические, времена.
Старший передо мной  даже вроде как извинился - дескать, "ничего личного"...
А парни те, к слову сказать, работали как раз на  твою контору, на Си-Ай-Эй,
-  с  этими  словами Подполковник  подносит  к  лицу  раненого  медальон  на
оборванной цепочке. - Или ты работаешь на Эф-Би-Ай?
     Тот отворачивается:
     - Не понимаю, о чем вы толкуете, сэр.
     - А мне  просто  любопытно:  у  вас там,  в  Штатах  -  пенсия  за  два
ампутированных  колена вдвое выше, чем за одно? Опять-таки,  яйца: они как -
дороже или дешевле коленок?
     Негр поднимает голову; лицо его густо покрыто пОтом:
     - Ну, давай! Делай свое дело...
     - Я?! - нарочито изумляется  Подполковник. -  Да  я  тебя и  пальцем не
трону: "колумбийский  галстук" тебе  повяжут собственные  кореша... Парни! -
оборачивается  он к  троице тонтон-макутов,  прикованных  к  противоположной
стенке "обезьянника". - Может, вы еще  не въехали,  но ваш кореш  - легавый.
Ну, а уж на кого именно он работает, на Си-Ай-Эй или на кого еще - это пусть
выясняет ваша  служба безопасности. Пускай они  его поспрошают  - где  нынче
выдают такие вот опознавательные жетончики...
     Небрежно кидает  медальон на пол  и  направляется к выходу;  там  его и
останавливает хриплый оклик раненого:
     - Это не по правилам, сэр!
     - Что именно? - роняет через плечо Подполковник.
     - То, что вы делаете. Вы понимаете, о чем я говорю!
     -  О-о!  Похоже, наш  резговор вступил в  фазу конструктивного диалога.
Ванюша, отцепи-ка его от решетки и перенеси в кабинет.
     Устремленные   им  вслед  взоры   троих   оставшихся  в   "обезьяннике"
тонтон-макутов способны, наверно, прожечь дыру в танковой броне...


     Взлетно-посадочная полоса; черные  -  на контр-ажуре  -  силуэты пальм,
режущие  на  дольки  апельсин   закатного  солнца.  В  отверзтое  чрево  уже
раскрутившего свои винты  вертолета (огромный транспортник  "Чинук" CH-47  -
"летающий вагон", способный нести на  внешней подвеске легкий  танк) тянется
нечто вроде муравьиной тропы: деловито снующие  "мураши" в камуфляжной форме
таскают  свои  "сосновые  иголки"  и  "дохлых  гусениц"  -  чудеса  военного
снаряжения, для  которых  в нашем  отечестве и названий-то не  придумано; по
аппарелям вкатывается прямо внутрь джип с такими наворотами  и прибамбасами,
что писателям-фантастам впору б сразу переквалифицироваться в управдомы...
     Чуть  поодаль от кордебалета -  примадонны:  шеренга  из двух  десятков
людей, одетых в пляжное, но увешанных  оружием с головы до пят. В группе все
как  положено  -  белые,  негры,  латиносы и даже китаец;  трое или  четверо
довольно  симпатичных  девушек:  сочетание  топиков  и бикини с  базуками  и
пулеметами  а-ля  Рэмбо  - чисто в стиле картинок  Вальехо.  Перед  строем -
старший  группы  (давешний  кадратно-гнездовой капитан,  одетый  в  дурацкую
цветастую  хламиду)  и   аристократической  внешности  полковник  в  морской
униформе:  последний  инструктаж.  Слова неразличимы  за  ревом  двигателей:
шквал, поднятый винтами  летучего динозавра, подхватывает  их  и зашвыривает
куда-то прочь,  в бездонную чашу  морского простора. Бравый капитан козыряет
мудрому  полковнику  и  дает  короткую  отмашку  своим  спецназовцам  -  "По
машинам!"


     В полицейском управлении  - временное  затишье. Юный констебль Робинсон
самозабвенно чистит помповое ружье, Ванюша маячит за плечом доктора, который
делает  очередной укол  уложенному  на  топчан цээрушнику ("Обожди,  парень,
сейчас полегчает!"), Подполковник  уединился  в уголке и  ведет там какие-то
сложные переговоры  по спутниковому телефону. Робингуд  поднимает взгляд  от
реквизированной у  инспектора карты острова на осунувшегося Чипа, весь облик
которого - немой вопрос "Когда?.."
     - Ждем-с, -  сухо роняет он.  - И, как  ни смешно, действительно -  "до
первой звезды".


     В салоне  небольшого самолета -  сумасшедший дом:  ансамбль готовится к
выступлению. Проверяют инструменты, изучают незнакомые ноты; мулатка в одних
крохотных  трусиках самозабвенно  танцует в проходе;  по рукам ходит бутылка
"Бакарди" - для голоса, да и вообще, освежиться...
     Из двери кабины  высовывается пилот,  окликает старшего  - импресарио в
безвкусно-роскошном костюме с галстуком-бабочкой:
     -  Сеньор, диспетчерская  не дает добро на  посадку: будто бы  аэропорт
закрыт по погоде. Точно, как вы и упреждали... Так, значит, я сажусь - якобы
в аварийном режиме?
     - Д-давай в аварийном, мать его!.. З-за все уплочено! Р-русские гуляют,
понял? Ц-цыган им, вишь ты, подай -  в-вот прям щ-щас! К-как мы  - смахиваем
на цыган?
     - Не могу знать, сеньор: в жизни не видал живого цыгана.
     -  В-вот и я тоже... Ой ты, блин! - (Хватается за голову.) -  Ч-чуть не
забыл: н-нам же отзвонить велено - ш-штоб встречали!
     Извлекает мобильник  и  набирает номер, записанный на  криво оторванном
листке;  когда  на  том  конце  отвечают,  принимается  читать  по  складам,
тщательно сверяя с бумажкой незнакомые транслитерации:
     - Pod-pol-kov-ni-ku Nik-to Ne Pi-shet!
     И - уже своим:
     - Все, ребята! Одевать костюмы, живо! Наш выход - через десять минут!


     Подполковник  меж тем откладывает мобильник и  бесстрастно  объявляет в
пространство:
     - Внимание! Пятиминутная готовность!
     Потом - обращаясь персонально к Робингуду:
     - Ну вот, Толяныч свое дело сделал. Карты розданы - объявляем вист.
     - И что ж у нас на руках? Шестерная в пиках?
     - Да я бы  сказал, скорее  мизер... только очень уж дырявый. Впрочем, -
тут  он  кивает  на  спутниковый телефон, -  поглядим,  что  сейчас придет в
прикупе...


     Конкассер принимает сообщение:
     -  Чартер с Багам? Какого  черта!..  Ах,  аварийная  посадка... Что-о?!
цыганский ансамбль?.. Ладно, держите меня в курсе. Конец связи.
     Чуть погодя рация дает новый отзвон, капитан опять включается - и в тот
же миг по лицу его пробегает нечто вроде судороги...


     Подполковник (на том же старофранцузском Анри Филипо):
     - Капитан Конкассер? Рад, что узнаешь... Я в районе аэропорта, вместе с
твоими людьми... они пока живы. Хочу вот обменять их на девушку, иначе - сам
понимаешь... Ты ведь  уже  получил  сообщение о багамском  чартере?  Это мой
борт... выгонять бензозаправщики  на полосу уже поздно. Там на борту цыгане,
замечательных  достоинств цыгане... Я с тобой свяжусь минут через пяток  - а
пока жди интересных сообщений от своих людей в аэропорту.


     Самолет  подруливает  прямо  к  стекляшке   аэровокзала.  Распахивается
боковой  люк, и  на бетонку начинают шустро выпрыгивать давешние музыканты -
они  наряжены  в камуфляж и лихо заломленные голубые береты.  Рассыпаются  в
цепь  и, с инструментами  наперевес, маршируют ко  входу,  наяривая на  ходу
"Союз нерушимый"; мелодия, в их  аранжировке, приобретает несомненные  черты
новоорлеанских спиричуэлс, однако остается вполне узнаваемой.
     Тонтон-макут,  занявший позицию у  выхода  на  летное  поле,  испуганно
сдергивает с  носа  свой  опознавательный  знак - черные очки, и прячет их в
карман. Хватается за рацию:
     - Сеньор  капитан!!! Тревога!!! Аэропорт захвачен русскими коммандос!..
Да нет, какие тут, на хрен, шутки!


     Из  распахнутых  ворот  виллы  Бишопа  вырывается  кавалькада  из  трех
джипов-"широких", набитых вооруженными до  зубов тонтон-макутами; у среднего
джипа   из  распахнутой   кормовой  дверцы   простодушно  торчат  наружу  не
поместившиеся в  салоне крупнокалиберный пулемет  и  прямоугольный контейнер
"Стингера".  Старший  группы принимает  инструкции  по рации прямо на  ходу,
развернув на коленях карту:
     - ...Так точно, понял: в здание аэропорта не лезть, рассредоточиться, в
огневой контакт без  приказа не вступать.  Наглухо блокировать дальний конец
ВПП со стороны подъездной дороги No 3. Конец связи.


     По краю пустеющей уже рыночной площади, осененной обшарпанной церковкой
в колониальном стиле, медленно, в  темпе пешехода, движется уже знакомый нам
джип-тоета  с тонтон-макутами; пассажиры  его неподвижны  как  вырезанные из
дерева скульптуры - двигаются ("раз-два-три") лишь их глаза, сканируя толпу.
Старший  группы, Бенджи, только что  выслушал сообщение по  рации и, коротко
бросив водителю: "Двигай  к  Западному  шоссе,  в  темпе",  оборачивается  к
наблюдателям:
     - Приказ всем  мобильным  группам  в городе: прервать патрулирование  и
срочно стягиваться к аэропорту. Достаньте-ка  из-под  сиденья газонокосилки:
сеньор   капитан  полагает,  что  там  будет  жарко  -  одними  волынами  не
обойдемся...
     Краткая деловитая суета на заднем сидении.
     -  Кто  это  там  делает  пальцы  веером  - колумбийцы? Или федералы? -
предметно  интересуется  один  из  задних  головорезов,  вставляя магазин  в
автомат.
     - Разберемся... - пожимает плечами старший.


     В  аэропорту  -  легкое  столпотворение:  музыканты  нежатся  в   лучах
нечаянной  славы...  ну,  пусть не  славы  -  известности, все равно хорошо.
Слетевшиеся неведомо откуда, как мухи на  свежее дерьмо, репортеры напористо
подносят ко  рту  импресарио,  нацепившему на  погоны  по  три  генеральских
звезды, черные фаллосы своих микрофонов (ах, дедушка Фрейд...):
     -  Маэстро  э-э-э...  Баджио?  -  с  чем связан  столь  странный  выбор
сценических костюмов?
     - Это  каприз нашего антрепренера. Он пожелал, чтобы мы приняли участие
в здешнем карнавале, нарядившись русским спецназом...
     Общий хохот.
     - Маэстро Баджио,  - это уже другой,  с одним  диктофоном: чувствуется,
серьезный  человек,  -  по  сведениям,  поступившим  в  распоряжение  нашего
издания,  сегодня спецслужбы  нескольких великих  держав проводят на Карибах
скоординированную  акцию  по  борьбе  с наркобизнесом и  незаконной отмывкой
денег. Каковы будут ваши комментарии?
     -  Никаких  комментариев. Мы-то  тут при  чем?  Да и в любом случае,  -
(приосанившись,  с  небрежныым  мановением  руки)  -  наш  АНСАМБЛЬ   всегда
действует сам по себе...
     Снова хохот. Репортер  с  диктофоном кивает и  что-то  быстро строчит в
блокноте;  на  физиономии  у  него  написано полное удовлетворение.  Другой,
отойдя в сторонку, заныривает в телефонную кабинку:
     - Шарль? Подымись-ка к Старику: я еще на денек тут задержусь, глядишь -
и принесу в клюве сенсацию...  пока пусть оформит отпуском без содержания...
В любом случае, зарезервируй мне в  утреннем номере  десяток строк на третью
полосу...


     В каюте своей яхты Марлоу изумленно выслушивает сообщение Конкассера по
мобильнику:
     - Какой русский спецназ в аэропорту?! Вы что,  охренели?!! Собственного
"снежкА" нанюхались?!


     В полицейском управлении Подполковник принимает спутниковую связь:
     - Спасибо, Арсен! Я твой должник. Выскочим живыми - сочтемся...
     Кладет  трубку на  стол, и из  наушника  долетает  искаженное, обросшее
лишайниковой  бородой  разнообразных  помех, но  вполне  узнаваемое:  "Какой
русский  спецназ  в аэропорту?! Вы  что,  охренели?!! Собственного  "снежкА"
нанюхались?!". Обводит глазами собравшихся вокруг стола товарищей:
     - Мы, конечно, не АНБ, но кой-чего тоже могем... И ведь серьезные вроде
люди, а  по  открытой связи треплются -  ну чисто дети! Вот она - отвычка от
реальной опасности...
     - Понял... - кивает Робингуд. - Ты ловил второго абонента Конкассера...
Класс! Значит, второй номер - здешний американский резидент?
     - Он  самый.  Ну вот, Боря,  мы вскрыли прикуп, и я бы сказал  - прикуп
неплох. Одну дыру мы точно закрыли. Так что СО СВОЕГО ЗАХОДА мы - держусь за
дерево! - этот мизер сыграем...
     Робингуд, однако, не слушает - он впился внезапно сузившимися глазами в
спутниковый телефон:
     - Слушай, голос у этого самого резидента... А ну-ка, кинь еще  запросик
в это твое "АНБ"...


     Перед Конкассером - совершенно очумелый охранник:
     - Сеньор капитан! Из полиции - по городскому: требуют САМОГО, срочно!
     Брови Конкассера ползут вверх:
     - Как ты сказал? ТРЕБУЮТ ?!
     Небрежно берет трубку, дабы разделаться с этой досадной докукою (только
этих клоунов сейчас не хватало!):
     - Да, вас слушают. Мистер Бишоп нездоров, с вами говорит его секретарь.
Что-о-о?... Да я тебя!.. Да ты с кем говоришь?!.
     Охранник,  оценивши  выражение  лица шефа,  скользит  к двери столь  же
резво, как кухонный таракан,  застигнутый на  водопое  в раковине полуночным
щелчком выключателя...


     Инспектор Джордан  внятно и четко зачитывает текст, написанный для него
на  бумажке  (чтоб,  неровен час,  чего  не перепутал!)  большими  печатными
буквами:
     -  ...Так что, всвязи с заявлением  мистера  Крашенинникова, я вынужден
санкционировать оперативно-розыскные мероприятия,  как-то: обыск, на предмет
обнаружения  похищенной  миссис  Крашенинниковой,  в  доме  мистера  Бишопа.
Проведение обыска возлагается на констебля Робинсона. Конец связи.
     Кладет  трубку и утирает  со  лба  обильный  пот;  вид  у  "дяди  Тома"
предельно несчастный. Он в  трусах и майке  -  форма его  уже на  Робингуде,
который, глядясь в карманное зеркальце, гримируется под негра.
     - Мне теперь конец, сэр... Конкассер меня в порошок сотрет...
     - Ничего-ничего, инспектор! Завтра на вашем острове будет новый хозяин,
а ты попадешь во все газеты как лидер сопротивления прежнему, криминальному,
режиму. Глядишь - еще и орден дадут.
     -  Ох,  сэр,  -  уныло  вздыхает полицейский, -  я  бы, пожалуй,  лучше
сохранил свою должность...
     Робингуд, закончивший наведение макияжа, бросает взгляд на часы:
     -  Я полагаю, Конкассер заглотнул блесну  и уже  отправил свои основные
силы в аэропорт. Сколько там у него осталось на вилле? - человек пять-шесть,
вряд ли больше... Ну, что, ребята - с Богом!.. Взво-о-од!! Па-а машинам!!


     Группа (включая  раненого  цээрушника  -  в наручниках  и с залепленным
пластырем ртом) размещается в полицейском джипе-развалюхе  с криво натянутым
тентом. Робингуд - разобиженному по-детски Чипу с видеокамерой:
     -  Вольноопределяющийся  Крашенинников, отставить разговорчики! Сегодня
ваше оружие -  камера. Оно, кстати, будет поважнее прочих... А стволов тут и
без твоего хватает.
     Юный констебль - он за рулем - растерянно озирается вокруг и недоуменно
вопрошает у разместившегося рядом "негра"-Робингуда:
     - Прошу простить, сэр, но где же ваш русский спецназ?
     -  Мы и есть - русский спецназ. Самой что ни есть 96-ой пробы... Что-то
неясно?
     - Да, сэр...  Вы ведь  говорили - это вроде как в кино про "Энтеббе"...
По правде  сказать -  маловато  нас, сэр! Я-то думал, мы вроде как передовой
отряд...
     - Так оно и есть,  констебль. Просто у русских десантников бытует такая
шуточка: "Пункт  первый: уставная задача десанта - продержаться  два часа до
подхода основных сил. Пункт второй: основные силы,  как правило, не приходят
вовсе". Так что действовать мы будем - не больно-то рассчитывая на эти самые
основные силы... Хочешь выйти из игры? Пока еще не поздно...
     - Никак нет, сэр! Я просто для ясности.
     - Эт' ты правильно... Ну давай, трогай. Задачу свою помнишь?


     Смеркается; субмарина  солнца уже погрузилась  в  сапфировые  карибские
волны  на  перископную  глубину,  оставив  над  поверхностью  лишь невесомую
золотистую  паутину  последних лучей... По затянутому  лиловатой  сумеречной
дымкой  серпантину, режущему склон под виллой  Дракона, с натугою взбирается
букашка полицейского  джипа. Пулеметчик-тонтон, отслеживающий в  бинокль  со
своей стилизованной под колокольню вышки все подходы  к вилле, после  звонка
вниз ("На подъеме  чужие, сеньор капитан! Похоже, полиция... Да, слушаюсь!")
выпустил  джип из перекрестья  прицела и  теперь  с  интересом  наблюдает за
некими приготовлениями во дворе виллы. Там, неподалеку от запертых массивных
ворот  (танком  не  высадишь),  трое  вооруженных  головорезов глазеют,  как
четвертый щелчками витого ременного кнута без промаха сбивает ярких бабочек,
порхающих  вокруг цветущего  куста гибискуса.  Появившийся  на крыльце виллы
Конкассер нетерпеливо переводит взгляд с наручных часов на кнутобойца, потом
на ворота - и опять на часы...


     Крайне встревоженный Марлоу принимает в своей каюте спутниковую связь:
     -  ...Вариант с  десантированием на  пляже  в бухте  Кернкросс отменен?
Почему?! Нет-нет,  полковник, я  понимаю  - вы лишь выполняете приказ, у вас
свое  собственное  начальство,  и  все  такое...   Ку-у-да-а?!!  Послушайте,
немедленно отмените это, вы меня  слышите - НЕМЕДЛЕННО!!! Вариант с высадкой
на летном поле сейчас невыполним  -  в аэропорту творится черт знает  что...
Последствия   совершенно   непредсказуемы,   вплоть   до  вполне   серьезной
стрельбы!..
     Некоторое  время  вслушивается  в  безмятежные  разъяснения  невидимого
собеседника и наконец взрывается:
     - Ну так  найдите того, кто вправе отдать такой приказ, черт бы вас там
всех побрал!!  И  поторопитесь -  через полчаса  у  вас на руках  будет куча
трупов и международный скандал в придачу! Конец связи.
     Бормоча ругательства, набирает другой номер:
     -  Генерал  Атторней?  Ч-черт!.. Послушайте, адъютант,  мне  немедленно
нужен  ваш  шеф. Да, именно  что "прямо  сию минуту"!  Передадите ему  такую
фразу: "На  острове дует зюйд-вест,  но  мы спутали сокола с цаплей"... нет,
это не  Шекспир,  а пароль. И пускай свяжется со  мной тут  же, не теряя  ни
секунды, ясно?.. Да,  это я уже  уразумел: они с  помощником президента  - в
зале для приемов,  а  вы,  со всей  прочей свитой, - торчите  снаружи... Что
значит - "не пропустят"?  Сделайте так, чтоб пропустили! - мне, что  ль, вас
учить придворным примочком?
     ...Послушай, парень, не зли меня! Вы там лакаете халявные коктейли, а у
нас идет боевая операция. И только что поступили сведения: точку, где должен
высаживаться наш спецназ, контролирует противник. Переброску осуществляет не
наша  Контора, а  вояки; перемудрили  с перекрестной конспирацией  - никаких
концов  не найти...  И вышло так, что наш генерал - единственный,  кто может
отменить десантирование: у него есть спутниковый код прямой связи с пилотами
-  помимо всей этой ступенчатой  пирамиды... А если он не успеет дать отбой,
наши парни выпрыгнут прямиком под  пулеметы,  и тогда его мундир  с большими
звездами  окажется  так густо  заляпан кровью,  что  его не  примет ни  одна
вашингтонская прачечная! Господин генерал получит по заднице  мешалкой,  а у
того, кто займет в его кресло, наверняка ведь есть свой собственный адъютант
- въезжаешь? Шевелись давай, тараканья немочь!.. Конец связи.
     Некоторое  время  резидент  стоит  перед  разложенной на  столе картой,
анализируя  возникшую  на этой  шахматной  доске позицию;  затем решительно,
будто бы двинув наконец ферзя за четвертую горизонталь, отпирает несгораемый
шкафчик, извлекает оттуда  видавшую виды "беретту" с  потертым воронением  и
принимается навинчивать на ствол хитрой формы глушитель.


     Бронированные  ворота виллы Бишопа  бесшумно  отъезжают вбок, пропуская
полицейский   джип  внутрь   ДРАКОНЬЕГО  ЛОГОВА,  после  чего,  с   каким-то
необратимым чмоком, затворяются обратно.
     Робингуд,  бросив  взгляд  через плечо на это несокрушимое  сооружение,
только хмыкает:
     - Да, ребята, тут уж точно: вход - рупь, а выход - два...
     Джип   тормозит:   усыпанную   гравием   дорожку  перегородила   троица
мордоворотов с автоматами "узи"; четвертый - с  кнутом - глумливо ухмыляясь,
манит пальчиком водителя.
     Констебль  Робинсон вылезает из джипа и  делает было пару шагов вперед,
но тут гравий у него под ногами разлетается в стороны от щелчка кнута, будто
от предупредительного выстрела.
     - Стой, где стоишь! - с леденящей ласковостью советует кнутобоец. - Ты,
сказывают, собрался у  нас тут чего-то искать... А  документик у тебя на  то
имеется, али как?
     Робинсон  послушно  лезет  в  нагрудный  карман  мундира   и  извлекает
украшенную печатью бумагу:
     - Так точно! Вот он, ордер...
     В ту же секунду новый щелчок кнута с фантастической точностью разрезает
бумагу поперек, оставив в пальцах констебля лишь ее краешек. Секундою погодя
опустившийся  наземь  ордер  разлетается в  клочки  от следующего  по  счету
снайперского щелчка.
     -  Значится,  никакого  документа   у  тебя  нету...  -  удовлетворенно
констатирует  кнутобоец.  -  Да, кстати, одно уж к  одному: а ты сам-то  кто
будешь?
     - Констебль Робинсон, сэр, - ошеломленно представляется парень.
     -  Да  ты, никак, из полиции?  - изумляется  тонтон-макут.  - Или опять
брешешь, как с ордером?..
     Констебль охает от внезапной боли -  щелчки кнута рвут в клочья  мундир
на его плечах; крови же, как это ни удивительно, по прежнему не видно.
     -  Ежели  полицейский,  так  должон  быть в погонах. Ты  видишь  на нем
погоны, Тайсон?
     - Никак нет! - готовно откликается правый из автоматчиков. - Какие  там
погоны, Зорро - одна рвань какая-то!
     -  Точно, рвань.  Я так  понимаю  -  забрел к нам  сюда какой-то  бомж.
Нарушение прав частного владения, и все такое... Ва-аще-то  можно было б его
попросту  пристрелить  на  месте  -  закон позволяет, но  по  мне так  лучше
проявить  христианское  милосердие,  -  кнутобоец благочестиво  крестится на
колокольню с пулеметчиком. - Ободрать ему только кнутом всю шкуру с задницы,
и пускай проваливает...
     - Слышь,  Зорро, - оживляется вдруг Тайсон,  - у меня идея! А  не слабО
тебе одним щелчком учинить ему обрезание?
     Тут тонтон-макутов просто-таки  скрючивает от хохота;  за этим весельем
они как-то упускают момент, когда с переднего сидения джипа вылез на дорожку
напарник Робинсона - еще  один полицейский-негр,  высокий  и худощавый, лицо
которого почти что неразличимо в тени козырька низко надвинутой каскетки:
     - А-атставить!
     Ржание тонтон-макутов обрывается на раз:
     - Ты глянь-ка, смелый! А ну-кось...
     Все дальнейшее происходит настолько быстро,  что Конкассер, отвлекшийся
от  созерцания сей  молодецкой  забавы  буквально  на миг (ему  понадобилось
извлечь  из  кармана пиджака  закурлыкавший  вдруг  мобильник  -  экстренная
связь), самое интересное-то как раз пропустил, и к арене событий обернулся с
секундным  запозданием  -  когда  выстрел  уже  прозвучал.  Глазам  капитана
предстает такая картина: пистолет, неведомо откуда возникший в руке высокого
полисмена; отвисшие от  изумления челюсти автоматчиков; Зорро,  вытаращивший
глаза  на  зажатую  в  кулаке  рукоять  любимого  кнута, кнутовище  которого
валяется на земле, аккуратно срезанное пулей...
     Конкассер (воздадим ему должное) в мгновение ока смекает, что никому из
местных  кадров  такой  стрелковый  аттракцион  не под силу - обманули-таки,
гады, обвели вокруг пальца! С криком: "Гаси обоих!!!" он вполне рефлекторным
для профессионала  жестом сует  руку  под пиджак,  за  пистолетом.  Однако в
правом кулаке его в этот как раз момент зажат включенный мобильник, и на то,
чтоб освободиться от него, разжав пальцы, капитан расходует драгоценные доли
секунды.
     Это  и  решает  все: Подполковник стреляет со  своего заднего  сиденья,
прямо сквозь  ветровое  стекло,  и  пуля сорок  пятого  калибра опрокидывает
Конкассера  навзничь, затылком  на  ступени  крыльца.  Темные  очки капитана
тонтон-макутов  отлетают в  сторону, и  башмак принявшегося "качать маятник"
негра-Робингуда с хрустом вминает их  в гравий дорожки - невольный  парафраз
того самого финального кадра...
     А вот  выпавший из руки убитого  Конкассера мобильник  пережил все  эти
неприятности  целым  и невредимым, и теперь, испуганно помаргивая изумрудным
глазком,  ретранслирует   в  пространство  обвалившееся  на  него   стаккато
беспорядочной пальбы.
     ..."Стреляют - все!!!"


     Марлоу,  крутящий "одной  левой"  баранку обшарпанного форда,  невольно
отстраняет  от  уха  мобильник, из  наушника  которого  просыпанным  горохом
раскатываются по кабине звуки далекой перестрелки. Лицо резидента каменеет -
опоздал...  Форд  наддает ходу,  опасно  вписываясь  в  повороты  грунтовки,
петляющей   средь  тонущего  в   поздних   сумерках  кустарника;   он   чуть
притормаживает  лишь когда фары высвечивают на  обочине обшарпанный дорожный
указатель: "Дорога No 3. Аэропорт - 1 км".


     Стреляют,  как  уже было  сказано,  все -  только  с  весьма  различным
успехом.  Все кончается  за  считанные  секунды;  из  четверки тотон-макутов
уцелел  лишь  безоружный Зорро, вовремя  сообразивший упасть  и  прикинуться
вещмешком, не  ввязываясь  в  происходящее.  Пулеметчик  с  вышки-колокольни
сперва  не мог  вступить  в дело без того, чтоб  не искрошить за компанию  и
своих, а  потом стало поздно: Робингуд успел добраться  до  своей  трофейной
М-16 и пульнуть в "аистиное гнездо" пулеметчика гранату из подствольника - с
тем же  небрежным изяществом, как Майкл Джордан кладет мяч в корзину броском
из-за средней линии.
     Тишина наваливается столь же внезапно, как и  грохот пальбы; поистине -
"скоротечный  огневой  контакт"...  Тайсон   перед  смертью  исхитрился-таки
всадить в джип короткую очередь; пули прошли  впритирку с  Ванюшей, и теперь
он, с чувством перекрестясь, ощупывает развороченную пулями спинку сидения:
     - Гляньте-ка, товарищ подполковник! Кучно легла - в акурат между нами!
     Подполковник только хмыкает ("В  генералы метишь, Ванюша?  Ну-ну...") и
оборачивается назад, к Чипу:
     - Все в порядке, вольноопределяющийся?
     - Так точно! - с несколько натужной молодцеватостью ответствует тот.
     - Заснять что-нибудь вышло?
     -  Черт  его  знает -  темновато...  Но на кнопку  жал  всю  дорогу, не
переставая!
     -  Молодец!  -  без  тени  иронии  кивает  Подполковник.   -   Объявляю
благодарность перед строем.
     ...В здании виллы  никто пока ответного огня не открывает, да и  вообще
признаков жизни не  подает; даже света  в окнах,  несмотря на позднее время,
отчего-то  не видать. Команда Робингуда настороженно приближается  к дверям:
сам он с  М-16, Подполковник и Ванюша  -  с  трофейными  "Узи" через  плечо,
Робинсон - с помповиком наперевес, Чип - с видеокамерой.
     -  Стой!  -  внезапно  командует Робингуд, и, оглядясь вокруг, тихонько
бормочет под нос: - Черт, что-то мне до крайности не нравится эта тишина...
     - Что - мурашки по загривку? - понимающе откликается Подполковник.
     - Угу... Будь это компьютерной игрой - самое время СОХРАНИТЬСЯ.


     Пост тонтон-макутов  на дороге No 3:  обшарпанный  форд Марлоу послушно
тормозит  перед  наполовину перегородившим  дорожное  полотно джипом-тоетой.
Американец  -  подлинное воплощение  пьяного  дружелюбия  -  вываливается из
машины и развинченной походкою направляется к джипу:
     - Алло, ребята! У вас проблемы?
     - У нас -  нет. А вот у тебя сейчас будут, -  выбирается наружу мрачный
Бенджи с автоматом "Узи" на ремне, - если на счет "два!" не уберешься отсюда
на хрен. Раз!..
     - Понял, не  дурак! - широко ухмыляется  пьяный, успокоительно  помовая
воздетыми дланями; похоже, он совершенно не въезжает в серьезность ситуации.
- Убегаю-убегаю - как тот  белый  кролик! Только это...  не развернуться мне
тут... Может, вы чуток сдадите назад - во-он в тот отнорок меж кустиков?
     Ошараненный   такой   наглостью   Бенджи   невольно   оборачивается   в
направлении,  указанном  рукою  Марлоу -  и в  этот миг  как-то вдруг  разом
протрезвевший американец прыгает вперед. Тонтон-макут скукоживается от удара
в пах; прикрываясь им как  живым  щитом,  резидент  выхватывает "беретту"  с
глушителем  и молниеносно всаживает  обойму  в  ветровое стекло  бандитского
джипа, разрисовывая это темное зеркало затейливыми веерами  морозных узоров.
Еще мгновение спустя  Марлоу, обрушив рукоять пистолета на голову  так  и не
разогнувшегося  главаря, уже распахивает  дверцу  тоеты и методично добивает
контрольными выстрелами раненых автоматчиков.
     ...Очнувшись  от подмораживающей обонятельные нервы нашатырной вони  из
раздавленной ампулы, Бенджи обнаруживает  себя лежащим в обширной бензиновой
луже: Марлоу не пожалел вылить на главаря тонтон-макутов целую канистру. Сам
резидент  стоит  шагах  в  пяти  -  небрежно  подбрасывает и  ловит  плоскую
армейскую зажигалку:
     - Очухался? Ну так вот - теперь  мой черед считать  до двух! Мне  нужна
схема расположения ваших постов у летного поля, их численность и вооружение,
позывные раций...  Если  я не  буду всего  этого  знать  на  счет "два!", ты
обратишься в  замечательный  бифштекс - с прожаренной, хрустящей корочкой...
Раз!.. - щелкает зажигалка.
     - Не-е-ет!!! Не надо! - хрипит  тонтон-макут. - Все расскажу, все,  что
знаю! Но только... Какая гарантия, что ты меня не прикончишь?
     - Никакой, - пожимает плечами Марлоу. - Просто у тебя нет выбора.


     Вашингтонская   правительственная   резиденция:    мягкие   светильники
отражаются  в начищенном светлом паркете, стены обшиты панелями  из мореного
дуба;  общий стиль  -  неброская  викторианская  роскошь.  Перед  окованными
декоративной  красной  медью   дверьми  -  высоченный  красавец-лейтенант  в
парадной  темно-голубой  форме  ВВС  и  трое секьюрити  в  штатском  (служба
безопасности  президента,  подчиненная  министерству  финансов).   Лейтенант
отчаянно  пытается что-то  втолковать  старшему  из  секьюрити, но тот  лишь
отрицательно качает головой - "Не положено!"


     В  рассекающем  тьму  карибской  ночи  "летающем  вагоне"  -  последние
приготовления   к   десантированию:   квадратно-гнездовой   капитан   О'Лири
рассовывает по кармашкам своей камуфляжной жилетки, упрятанной под цветастую
пляжную хламиду,  разнообразный боевой  эквипмент  -  с той же артистической
отточенностью  движений,  как  у голливудских боевых роботов Шварценеггера и
Ван-Дамма.  А  вот  трое  собравшихся в  кружок  очаровательных амазонок - в
бикини,  но  с автоматами -  ведут тем временем между  собою  разговоры явно
неуставные:  не  то  рассказывают  неприличные  анекдоты,  не  то  обсуждают
сравнительные   достоинства  различных   депилляторов...   Впрочем,   стоило
командиру бросить на них укоризненный взгляд, как они тут же посерьезнели, и
с должным рвением принимаются за подгонку снаряжения.
     - Капитан! - возникает в  дверях кабины шлем одного из пилотов. - Через
пять минут заходим на посадку. Готовы?
     - Мы всегда готовы, - меланхолично откликается ирландец.


     Позиция тонтон-макутов у бровки летного поля: крупнокалиберный пулемет,
автоматы,  "Стингер". Над головами  -  быстро  нарастающий  гул  вертолетных
винтов. Старший отчаянно  взывает в неоткликающуюся рацию:  "Сеньор капитан,
сеньор капитан, тревога!.. Да что они там, все померли, что ль?!"
     - Эй,  Мандела!  -  окликает старшего  наблюдатель  с  прибором ночного
видения. - Чего делать-то будем?  Это ж "летающий вагон", не хрен  собачий -
щас  тебе на плешь  высыпется  десантная  рота  полного  состава,  и  привет
горячий!
     - А хрен его знает, чего делать! Велено было -  "без приказа  в огневой
контакт не вступать", ну и где он - тот приказ?
     - Слышь, Мандела... - это уже другой тонтон-макут. - У нас, похоже, уже
началось дезертирство - дозорный куда-то пропал...
     -  Что-о-о?!!  Идиоты!..  Трево...  - но на этом месте вопль  не в меру
сообразительного  командира обрывается странным  чмокающим  звуком: какая-то
тень, мгновенно сгустившаяся  из ночного мрака за спиною Манделы,  рывком за
волосы  запрокидывает его голову назад и четко, "в одно касание", перерезает
ему оттянутое горло от уха до уха...
     Тень, ловко увернувшись  от  брызнувшего на нее  фонтана  крови, вершит
среди оцепенелых тонтон-макутов свой танец смерти, напоминающий рваный полет
летучей  мыши. "Пок!.. - пок!..  - пок!.. - пок!..  - пок!.." - выстрелы  из
"беретты"   с  глушителем  звучат  немногим  громче  хлопкА  откупориваемого
шампанского. Лишь двое или трое людей Манделы успевают хотя бы дотянуться до
оружия.
     Среди этих "двоих-троих"  - и парень со "Стингером" на плече; он, ясное
дело, стоял лицом к летному полю, как раз выполняя операцию "захват цели", и
не успел даже обернуться к месту  побоища. Пуля  Марлоу угодила ему в шею, и
сведенная  судорогой  боли  кисть тонтон-макута намертво стискивает рукоять,
вдавливая  в  нее  пусковую кнопку. Вторая пуля, всаженная  ему в  затылок ,
ничего уже тут, разумеется, поправить не может.
     ...В сторону неразличимой пока во мраке туши летучего дракона  взмывает
с  земли  невесомо-стремительная  желтоватая  искра;  подобно  акуле, чующей
сквозь стометровую водную толщу ничтожный привкус крови, она уже безошибочно
унюхала в ночи то,  чего вкуснее нет в мире: угарный жар выхлопа вертолетных
двигателей...


     Вашингтонский раут, меж  тем, идет  своим  чередом: дамы  в простеньких
вечерних  платьях по цене  лимузина и  бриллиантовых  колье  по цене ядерной
субмарины, джентльмены в смокингах, бесшумные стюарды  с  коктейлями  -  ну,
одним словом, "Династия"... И тут ровный гул изысканно-остроумных разговоров
ни о чем разом обрывается, ибо за внезапно приоткрывшимися створками ведущих
в  зал дверей  взорам собравшихся  открывается  нечто абсолютно немыслимое -
Господи  помилуй, да это  же ДРАКА! А еще мгновение спустя в зал вваливается
давешний лейтенант (китель расхристан, полуоторванный аксельбант свешивается
чуть не до колена)  с повисшими  на нем секьюрити: чувствуется, что он в том
самом душевном состоянии,  когда  человек  способен крушить в щепки  дубовую
мебель или сворачивать шеи гулящим женам.
     - Господин  генерал, чрезвычайное сообщение! - взывает  он в безмолвную
скандализованную  толпу,  пытаясь  стряхнуть   с  себя   цепучих  как  репьи
секьюрити. - На острове дует зюйд-вест, но они там спутали цаплю с соколом!
     При этих словах чопорно-индифферентный генерал,  смахивающий обликом на
свежемороженого хека, вздрагивает  так,  что локоть его ненароком  сшибает с
подноса зазевавшегося на скандал стюарда бокал шерри;  липкие красные брызги
веером разлетаются вокруг - на платья от Валентино и костюмы от Версаче.


     Липкие красные брызги веером разлетаются вокруг - только  это не шерри,
а кровь. Взрыв "Стингера" расшвыривает спецназовцев капитана О'Лири по всему
"летающему  вагону", который, завалившись набок, раскручивается  в  какую-то
дьявольскую карусель. В принципе "Чинук" - очень живучая машина, однако если
уж у него полетел движок, то привет: мягко сесть на инерции раскрутки винта,
как это делают "Ирокезы" или наши Ми-4, он не может - слишком тяжел...
     - Держаться за  что только можно!  - зычно ревет  капитан,  левой рукой
вцепившись в стенную скобу, а правой - крепко прижимая  к  себе  (ну, чистый
сексуал-харасмент!) одну из потерявших сознание амазонок. - Держаться!!!
     ...Громовой  удар  и дущераздирающий скрежет. Электричество  в фюзеляже
гаснет, но парою секунд спустя непроглядную тьму, затопившую эту мешанину из
человеческой  плоти и  искореженного  металла,  разгоняют  бойкие  оранжевые
сполохи стремительно разгорающегося пожара.


     Летное поле - пустое и темное. Языки  пламени  оконтуривают,  наподобие
короны солнечного затмения,  черный  силуэт  завалившегося на бок "Чинука" с
переломанными  винтами;  временами они выхватывают из  мрака  остановившуюся
чуть  поодаль,  на  границе  освещенного   пространства,  машину  Марлоу   с
незахлопнутой дверцей. Сам он, вместе с оставшимися в  строю  спецназовцами,
геройствует в  охваченном огнем вертолете, вытаскивая наружу  раненых.  Люди
О'Лири действуют четко  и слаженно  - не  пальцем деланы; во всяком  случае,
никто не тратит время на обмен идиотскими  репликами "Ты  в порядке?"  и  не
блажит "...Мы  ее теряем!!"  Лицо резидента  перепачкано  кровью  и копотью,
волосы обгорели - он только  что ухитрился извлечь из  обратившейся  в "пещь
огненную" кабины намертво застрявшего  там пилота с переломанными  ногами. И
вовремя - внутри "вагона" как раз начинают рваться боеприпасы; "фулл краш" -
или, говоря по-нашему, полный шиздец...
     Резидент тем временем  добирается,  наконец, до миниатюрного  латиноса,
четко  разруливающего ситуацию  ("Такер,  Ли  - пулеметы на  ту сторону, где
деревья, атаки следует ждать оттуда... Всем немедля отступать в темноту - мы
на фоне этого чертова костра как  мишени  в тире! Док, доложИте обстановку -
что у вас там с медоборудованием?..") и представляется:
     - Прошу прощения, сэр! "В Корнуолле все лето лило, как из ведра..."
     Латинос стремительно оборачивается:
     - "...Но виноград уродился не хуже, чем в Риохе". Вы - майор Марлоу?
     - Так точно. А вы, как я понимаю, капитан О'Лири?
     - Я -  лейтенант Рамирес. Капитан О'Лири  выбыл из  строя:  повреждение
позвоночника, док  говорит - инвалидное кресло до конца жизни... Это  вы так
классно подготовили нам точку для высадки?..
     -  Нет.. -  освещенное  прыгающим  светом пожара лицо резидента кажется
постаревшим лет на  десять. - Но я не сумел этому помешать, так что вина все
равно на мне.  Дай  мне в рыло  - если тебе  от  этого полегчает... Ладно, к
делу. Ваши потери?..
     -  Трое  погибших, семеро тяжелораненых... я имею  в виду  тех,  кто не
доживет до утра без нормальной медпомощи. Да, и еще пилоты...
     -  Я забираю с  собой всех боеспособных, включая ходячих легкораненых -
операция идет  своим  чередом. Вы  с  доком  остаетесь с  тяжелоранеными, за
старшего. Помощь придет не раньше, чем через час - держИтесь.
     -  Простите,  сэр,  - качает  головой лейтенант,  -  но  это  абсолютно
нереально! Нас должны были  эвакуировать морем, и "зодиаки" подойдут к бухте
Кернкросс только под утро... Слишком поздно!
     - Вы получите немедленную эвакуацию воздухом, лейтенант, Богом клянусь,
- припечатывает резидент. - Это теперь мои проблемы, а не ваши.
     Направляясь к  своей машине, он натыкается на уложенных в ряд  раненых;
коленопреклоненный санинструктор,  возящийся  с амазонкой в бикини, окликает
скрытого темнотой напарника: "Эй, Джо,  противоожоговый гель там  еще есть -
хоть сколько-нибудь?" Налобный фонарик санинструктора высвечивает ТАКОЕ, что
даже Марлоу - человек ко всему, вроде, привычный - невольно останавливается:
     - О, Господи! Док, ее лицо... можно будет хоть что-нибудь спасти?
     Тот только безнадежно отмахивается - дескать, какое там лицо...


     В  машине   Марлоу,  на  заднем  сидении,   давным-давно  уже  зуммерит
спутниковый  телефон - будто  охрипнувший  от  крика  некормленый  младенец;
резидент рывком поднимает трубку:
     -  Генерал? Очень кстати... Надеюсь, вы уже отужинали на своем приеме -
а то я наверняка сейчас попорчу вам аппетит. Докладываю: вертолет, как вас и
упреждали, сбит при посадке "Стингером" - трое убитых, семь тяжелораненых.
     ...Обождите,  это еще  не все;  знаете, как говаривали у нас, в морской
пехоте: "Если уж высадка  мокрая -  так  и  ночевка  холодная"...  Так  вот,
полчаса назад  на вилле Бишопа имела место  быть перестрелка, и  Конкассер с
той поры больше не откликается - судя по всему, убит.
     ...Ну, я бы не строил себе  иллюзий, генерал: надо полагать, Бишоп либо
тоже  мертв,  либо  захвачен  -  прямо  у себя  в  логове;  а  как и  почему
лопухнулась его охрана - это вопрос небезынтересный, но  сейчас уже - увы! -
неактуальный. Я  полагаю, следует немедля штурмовать  виллу теми силами, что
есть; если этот ваш чертов "некроиндуктор" еще жив - мы  его освободим, если
мертв - зачистим все концы так, чтоб от этой проклятой виллы даже и не пахло
ничем, кроме банальной наркоторговли... Короче, мы сейчас идем драться, а на
вас  возлагается задача -  эвакуировать  по воздуху наших  раненых с летного
поля.
     Генерал, видимо, начинает возражать, но резиденту уже море по колено:
     - Да срать я хотел на "международные осложнения" - на возмущенные вопли
всех  этих  суверенных героиновых  шейхов  и  кокаиновых  президентов! Здесь
сейчас умирают РАНЕНЫЕ АМЕРИКАНЦЫ,  и  чтоб  спасти любого  из  них,  я  без
колебаний  выжгу   напалмом  весь   этот   остров,  провонявший  кокаином  и
коррупцией!
     А ты - это ведь ты подвел их под "Стингер"! - заруби себе на носу: если
хоть  один из этих семерых умрет, не дождавшись эвакуации, то тебе нынешнего
Рождества тоже не пережить - это Я тебе обещаю! Генерал, к  твоему сведению,
может  откинуть копыта  столь  же  легко  и просто, как  и  любой  штафирка:
головокружение  на балконе,  неисправная электропроводка, грузовик, угнанный
наркоманом  - да  мало ли  что  бывает в большом  городе.  Ты  для  интереса
полистай-ка мое досье на сон грядущий...
     Короче -  вертолет  должен  быть  тут  не позднее, чем  через час;  при
посадке пусть на всякий случай отстрелят тепловые ловушки. Конец связи!
     Марлоу  оборачивается  и  обнаруживает шагах  в  десяти политкорректную
шеренгу  из шестерых спецназовцев (негр,  китаец,  девушка...)  и лейтенанта
Рамиреса.
     -  Извините, лейтенант, но  я забираю у вас не только всех боеспособных
людей,  но  и  все  что  есть  из  серьезного  вооружения:  вам  тут   могут
повстречаться лишь гиены, а мы идем охотиться на тигра-людоеда.
     - Само  собой,  майор! Вот только дать  мне  вам  особо нечего  -  пара
пулеметов да  базука... Из  вертолета впопыхах успели  извлечь  единственный
"Стингер" - ну не издевательство ли?
     - Что-о-о?! "Стингер"? Ну лейтенант, - расплывается во внезапной улыбке
Марлоу - это, пожалуй, самая лучшая новость за последние полсуток!


     Отряд  Робингуда   -  у  входа  в   виллу  Бишопа;   сумерки  сгущаются
по-тропически быстро,  так,  что подъездная дорожка  с  изрешеченным  пулями
джипом и телами  перебитых охранников уже  практически неразличима. Робингуд
настороженно  всматривается  в  полуоткрытые   двери  Драконьего  логова   -
безмолвного  и темного,  таящего  в  себе непонятную, но буквально физически
ощутимую угрозу (оскароносную музыку из "Омена", плиз!):
     - ...Будь это компьютерной игрой - самое время СОХРАНИТЬСЯ.
     Первыми внутрь проскальзывают, четко прикрывая  друг  друга, Робингуд с
Ванюшей; затем в обширном холле с ведущей наверх парадной лестницей с резной
деревянной балюстрадой появляются остальные члены отряда. Архитектура  холла
производит весьма  странное впечатление,  какое-то  шизофреническое барокко:
стены представляют собой  чередование колонообразных выступов и глубоких ниш
- кажется, что находишься на поляне в непроглядно-густом лесу. Электричество
горит, но еле-еле, в четверть накала,  и это, пожалуй, даже хуже, чем полная
темнота: кажется, слабенькие красноватые отсветы скрытых светильников (будто
угли гаснущего костра) лишь сгущают сумрак у стен.
     Свет  мигает,  и  тут  скользящий вдоль  левой  стены  Робингуд боковым
зрением замечает  тень,  шевельнувшуюся во  мраке меж  колонн;  молниеносным
пируэтом уйдя вбок, он всаживает в неведомого противника короткую очередь из
М-16, и в  тот же миг за  спиною  у него  эхом  отзывается "Узи" Ванюши: тот
щедро,  от  души, поливает свинцом такую же  затемненную нишу  правой стены.
Мрак откликается мелодично-насмешливым звоном стекла.
     -  Не бей зеркала, Боря  - плохая примета, - доносится  сзади невеселый
смешок Подполковника.
     -  Да уж понял, не дурак,  - раздраженно откликается атаман. -  Похоже,
тут кругом  зеркала... И при этом никаких охранных систем - ни телекамер, ни
фотоэлементов...
     -  Охранные-то системы ладно,  - Подполковник,  пожалуй, впервые за все
время выглядит столь встревоженным. - Что мне по-настоящему не нравится, так
это   отсутствие  собак.   Ей-богу,  я  сейчас   не  то  что   ротвейлеру  -
Баскервильскому псу бы обрадовался как родному!
     -  Собаки  и  лошади... - медленно  выговаривает Робингуд.  -  Они чуют
нежить куда лучше, чем люди и не терпят  ее рядом с собой! Так может, это не
бред  - то,  что  говорил  наш цеэрушник насчет  "дневной  стражи  и  ночной
стражи"?.. Тих-хо!..
     Во  мраке  в  тылу  у  отряда  раздается  отчетливый  скрип,  венчаемый
металлическим  щелчком: это как бы  сама  собою  затворилась и  заперлась на
замок массивная входная дверь.
     И в  тот же миг откуда-то сверху доносится  мерный звук  мягких тяжелых
шагов:  кто-то  (или  что-то?)  спускается   по  скрытой  темнотою  парадной
лестнице...


     Поначалу из  тьмы проступает какой-то  грубый матерчатый  балахон,  сам
собою плывущий по воздуху над  ступенями  лестницы. Однако  секундою  погодя
становится видно, что это  огромный,  поболее Ванюши, чернокожий, вся одежда
которого - джутовый мешок с  прорезанными дырками  для рук и головы; в руках
он несет свернутую рыболовную сеть и бухту веревки.
     - Стойте и не двигайтесь, - разносится по залу тихий шелестящий  голос,
идущий неведомо откуда. - Вы нужны мне живыми...
     Движения  у гиганта  замедленные и какие-то не слишком уверенные, как у
крепко пьяного. На одной из ступенек он, на миг потеряв равновесие, вынужден
опереться  о балюстраду; когда  его пальцы хватаются  за  перила,  раздается
негромкий  треск,  и  на  полированном дереве остается  ободранная  вмятина,
ощетинившаяся щепками.
     - Господи помилуй,  это же зомби! - посеревшие от ужаса губы  констебля
Робинсона  принимаются  бормотать католическую  молитву,  рука же  судорожно
выпрастывает из-под мундира шейный шнурок с каким-то корешком-амулетом.
     -  Стой! - Робингуд вскидывает М-16 и,  когда  гигант делает  следующий
шаг, стреляет на поражение, сразу:  тут уж не до "двух предупредительных"...
Несбалансированная пуля калибра 5.56, попав негру в глаз, разносит на выходе
всю левую сторону черепа, но на зомби это производит не большее впечатление,
чем  брызги на  брюках  из-под колес промчавшейся  рядом машины: он  на  миг
останавливается и  издает низкий яростный  рык. По  темному  залу  при  этом
проползает негромкий шелестящий смешок...
     - Боря! -  внезапно подсказывает сзади Подполковник. - Бей очередями по
ногам! Разнеси ему кости!
     Грохот автоматной очереди.  Колени зомби буквально разлетаются на куски
(крови  при этом,  как  ни странно,  не  видно  вовсе). Гигант  рушится  как
взорванная  водонапорная башня,  и тело его с  ревом  и грохотом катится  по
ступенькам   к  подножию  лестницы.  Там   он   делает  безуспешную  попытку
приподняться, и тогда яростный рык его внезапно сменяется на  пронзительный,
надрывающий душу скулеж собаки с перебитым хребтом.
     - Какая досада... - недовольно откликается шелестящий голос. - Придется
убить вас прямо сразу. А я так надеялся поразвлечься, взяв вас живыми...
     При этих словах  гулкую тишину зала наполняет звук множества  шаркающих
шагов. Из притемненных  ниш по стенам появляются все  новые  и  новые зомби,
одетые в джутовые  мешки; их уже не менее трех десятков, и все они вооружены
топорами, ржавыми серпами,  мачете. Черная  волна неотвратимо надвигается на
обреченно   ощетинившуюся   ружейными  стволами   кучку  белых  у   подножия
выдержанной  в  колониальном стиле  лестницы -  ни дать, ни взять,  газетная
литография   середины  прошлого  века  "Негритянское  восстание   на  N-ской
плантации"...


     Отряд, однако,  продолжает сражаться  - а что  еще  остается?  Занявший
позицию на нижней ступеньке лестницы Робингуд  без промаха бьет - теперь уже
одиночными  - по коленям  наступающих. Зомби валятся  один за  другим, но на
втором десятке выстрелов  магазин автоматической винтовки пустеет.  Отбросив
М-16, атаман  берется за  "Узи"; у этой машины  прицельность, понятное дело,
никакая, так что теперь задача становится весьма непростой даже для "лучшего
стрелка спецназа"...
     Остальные  члены  отряда  тем временем устремляются по  лестнице вверх,
однако на последних ее ступеньках, выходящих в открытую галерею,  натыкаются
еще на двоих зомби-гигантов, одетых  в музейные красно-синие мундиры  времен
"Черного консула" Туссена Лувертюра. Тут в дело вступает Ванюша: выясняется,
что  бросковыми техниками  "лучший  рукопашник  спецназа" владеет ничуть  не
хуже, чем  ударными. Зомби огромны и немыслимо  сильны, но в  подвижности  и
скорости  реакции  явно  уступают  тренированному  человеку.  Ванюша  нырком
"проходит в ноги" первому гиганту и, оторвав его  от  земли подхватом, валит
противника назад - через ограждение  лестницы. Второй кидается на Ванюшу сам
- и  тому остается лишь чуть подкорректировать подсечкой траекторию этой уже
набравшей собственную  инерцию  туши... Второй зомби перекувыркивается через
лестничные  перила вслед за первым;  каждое  из этих  падений сопровождается
ревом, обрывающимся глухим  ударом (высота  лестницы  метров семь, никак  не
меньше!) - похоже, непереломанных костей у гигантов осталось немного...
     Отряд получает  секундную  передышку  - но не более  того. По  открытой
галерее  спешат  новые зомби  -  тщедушные, но заметно  более подвижные, чем
гиганты в мундирах; эти одеты во что-то вроде ливрей и вооружены отточенными
на  манер  стилета  сапожными  шильями  и  опасными  бритвами.  Мигом оценив
опасность,  Ванюша-Маленький, крякнувши от  натуги, выламывает из ограждения
лестницы  резную  деревянную балясину с себя  ростом -  после чего предметно
демонстрирует: подобного рода  оружием советские спецназовцы владеет не хуже
веселых  стрелков из  Шервудского леса. Зомби  разлетаются  по сторонам  как
сбитые кегли;  хотя непоправимых повреждений это им, похоже, не причиняет, в
круг, очерчиваемый Ванюшиной дубиной, они после этого как-то не очень лезут.
Не знаю уж, как насчет "грузового вертолета  с винтом  на холостом ходу", но
вот ни барона Пампы  с  мечом,  ни  Малютки  Джона с  оглоблей  они явно  не
встречали, и  как подступиться  к подобному механизму  -  сообразить пока не
могут...
     Пара этих ливрейных зомби, сшибленных с ног ударами Ванюшиной балясины,
скатились по  ступенькам вниз  - туда, где  посредине лестницы  остановились
Подполковник и  Чип  с  Робинсоном  - и  теперь, вставши на ноги, наступают,
полосуя воздух  взмахами бритв и шипя,  как помоечные  коты перед разборкой.
Положение аховое:  у Чипа вообще  одна только видеокамера,  у Подполковника,
отдавшего автомат Робингуду, остался лишь  револьвер, да и стрелять ему не с
руки - Робинсон, отрезанный у  противоположных  перил  вклинившимися в  ряды
группы ливрейными убийцами, оказался  состворенным на линии  прицеливания...
По счастью, юный  констебль,  поначалу перепугавшийся  до полного столбняка,
мало-помалу  проникся общим  духом деловитого боевого  безумия  и сейчас  не
потерял  головы;  зомби  неосмотрительно  повернулись к  нему тылом,  и  он,
неловко завалясь набок,  зарядом картечи из своего помповика разносит колени
левому из них. Правый стремительно оборачивается, однако, вместо того, чтобы
броситься  на полисмена, принимается в полной растерянности ощупывать воздух
и принюхиваться - тут-то его и валит второй выстрел.
     -  Констебль! -  резко  окликает его Подполковник.  - Мне  сдается, они
почему-то не могли тебя разглядеть. Это так?
     - Наверно, это мой амулет, сэр!.. Ма говорила, он очень могущественный,
его будто бы заговаривал сам Тутуола...
     -  Значит, человек с  этим  амулетом для  зомби  вроде  как  невидим...
Ну-кось,  дай-ка его сюда : похоже,  настала  мне  пора  тряхнуть стариной -
прогуляться по оперативным тылам противника...
     - Ничего не выйдет, сэр! - мотает головой парень. - Амулет и его хозяин
- это как бы одно целое, в других руках он теряет силу...
     -  Черт, ничего в этих делах не смыслю... вот уж чему точно в Аквариуме
не учили! Ну, тогда ничего не  попишешь: дальше, вглубь дома, придется  идти
тебе - в одиночку...
     - Я-а-а!?? Нет! Господин полковник, сэр! Я... я боюсь... без вас...
     - Ты один  можешь в  этой своей  "шапке-невидимке" прокрасться внутрь и
найти того,  кто дергает  за  ниточки этих  кукол  -  этого  сАмого  "Барона
Субботу". Ты отыщешь его, приставишь ему ствол к брюху, и  вежливо попросишь
уложить своих барби обратно в коробки... Действуй, констебль - другого шанса
у нас уже не будет.
     ...Под  аккомпанимент  Робингудовой стрельбы снизу  Робинсон тихо-тихо,
как при игре в жмурки, крадется  по опустелому пространству между  Ванюшей и
строем  ливрейных зомби. Те, похоже,  чуют  - что-то не так;  принюхиваются,
прислушиваются - но тут как раз Чип, по знаку Подполковника, накрывает фланг
вражеского строя рыболовной сетью (той, что оброненил первый  зомби-гитант),
а Ванюша с  воплем:  "А-а-а-а!!! Бляха-муха!!!" обрушивается на врага. Зомби
пытаются  освободиться,  вспарывая  опутавшую  их  сеть  бритвами,  Ванюшина
супер-палица со  всего маху крушит головы  и конечности временно  потерявших
подвижность врагов... Под прикрытием  всей этой смачной мочиловки констебль,
беспрепятственно  миновав  -  по  стеночке,  по  стеночке  -  галерею,  ужом
проскальзывает во внутренние покои виллы.


     Робинсон,  с   помповым  ружьем  наперевес,  крадучись  пробирается  по
запутанным  переходам виллы,  которая кажется  абсолютно  пустой.  Освещение
здесь создают такие же скрытые багровые светильники, что и в холле; при этом
они  явно реагируют на  присутствие  человека,  разгораясь чуть  ярче именно
когда тот проходит рядом - так что констебль как бы постоянно создает вокруг
себя световое пятно, в  то  время как остальная часть коридора пребывает  во
мраке.
     Коридор, открывшийся  перед свернувшим за угол Робинсоном, заметно шире
предыдущих. Пройдя его где-то до  половины, констебль нерешительно замирает:
впереди на  полу  смутно различимо какое-то движение,  таящее в себе неясную
угрозу; приглядевшись же, он невольно  вскидывает  ко рту ладонь и судорожно
сглатывает, подавляя рвотный позыв.
     Это крысы -  великое множество крыс, сплошной шевелящийся ковер  во всю
ширину  коридора.  Мерзкие  твари  деловито  обгладывают  выложенный  кем-то
посреди пола труп  ребенка;  они  постоянно, с яростным  писком, схватывются
между собою (вероятно, делят какие-то особо лакомые кусочки), однако  против
незванного  пришельца - случись чего - готовы выступить  единым фронтом: эти
громадные,  размером  с   хорошего  котенка,  крысаки  ничуть  не  страшатся
человека,  и  уступать  ему  дорогу явно  не намерены.  Констебль растерянно
оглядывается в поисках обходного пути (препятствие лишь на  сторонний взгляд
может  показаться  вздорным:  как   его   реально  преодолевать,  совершенно
непонятно), и  тут только  замечает: за  спиной-то -  тоже неладно, и ох как
неладно...
     Из скрытого  мраком начала коридора приближается  размытая  серая тень:
существо  передвигается  на   четвереньках,  низко  пригнув  голову  -  явно
принюхивается к следам Робинсона. Достигнув границы тьмы и света, оно  легко
поднимается  на  задние лапы  (похоже, пытается уже искать  добычу  "верхним
чутьем"),  и   теперь   окаменевший  от  ужаса  констебль  может  хорошенько
разглядеть своего преследователя.
     Росту  в том,  пожалуй, под два метра;  тело  женщины,  сплошь покрытое
короткой, слегка вьющейся, сероватой шерстью, венчает голова кошки; кошачьей
морде, впрочем, придано некое нарочито-карикатурное сходство  с человеческим
лицом. Яхонтово-желтые, с вертикальным зрачком, глаза всматриваются в сумрак
коридора  -  сквозь  Робинсона; острые  треугольные  уши напряженно лоцируют
пространство,  улавливая, однако, один  лишь  раздражающий  фон из крысиного
писка.  Обоняние подсказывает  -  добыча  где-то рядом, но  ни  услыхать, ни
разглядеть ее отчего-то не выходит,  и это обстоятельство  ставит охотницу в
тупик... Она широко, как на показ, распахивает пасть с длинными белоснежными
клыками и издает низкий, ледянящий душу рык.
     Тут нервы констебля не выдерживают, и он, позабыв о помповике (да что в
том  помповике  проку - тут разве что серебряная  шпага поможет, с  рисунком
Лабиринта...)  кидается  наутек;  страх  утраивает  его  силы,  так  что  он
ухитряется преодолеть "крысиный ковер" в три огромных прыжка -  как камешек,
рикошетирующий "блинчиками"  по поверхности  воды...  А  вот  женщина-кошка,
ринувшаяся  следом  за  ним  в  этот  растревоженный  улей,  так  легко   не
отделалась:  разъяренные  крысаки, решившие, видно, что  незванная пришелица
покушается на их добычу, гроздьями виснут на ее ногах, так что ей приходится
потом потратить несколько секунд на то,  чтоб, катаясь  по полу, ободрать их
когтями и зубами.
     За это время Робинсон успевает домчаться до конца коридора, свернуть за
угол  -  и  обнаружить перед  собою  тупик... Впрочем, не  совсем:  в  стене
обнаруживается небольшая дверца, которая (выбирать-то не из чего!)  послушно
распахивается от его толчка; с внутренней же стороны ее (слава те, Господи!)
имеется запор, который констебль не мешкая задвигает - так что женщине-кошке
остается лишь горестно мяукать снаружи, оплакивая свою улизнувшую добычу...
     Ну,  теперь самое время отереть холодный  пот и осмотреться. Он попал в
какую-то  подсобку - небольшая каморка со стеллажами по стенам; на стеллажах
-  пучки сухой  травы, мягкая рухлядь и  прочий хлам; ничего интересного.  А
вот, кстати, и вторая  дверь - она тоже лишь притворена; констебль, который,
похоже, просто уже израсходовал  до донышка самую способность пугаться  чего
бы то  ни было, просто распахивает ее настежь и,  с  помповиком наизготовку,
вваливается в освещенный свечами апартамент.
     ...Ох, и не хрена ж себе!.. Картина маслом: "Драку заказывали?"


     В апартаменте  имеет место быть чикатилообразный хрыч,  мистер  Бишоп -
собственной   пресоной  и  в  единственном  числе.  Он  восседает  в  резном
деревянном кресле перед обширным круглым  столом, на котором горит канделябр
о  пяти черных свечах и разложены в  творческом  беспорядке мумифицированная
человеческая кисть, чучело двухголового младенца, вымазанное кровью распятие
и прочий сатанистско-водуистский инструментарий. Некромант, в  ужасе выпучив
глаза  на вооруженного  помповым  ружьем Робинсона, растерянно  прижимает  к
груди сучащего лапками черного петуха.
     Немая сцена длится не менее  пяти-шести секунд (Робинсон вытаращился на
Барона Субботу с  ничуть не меньшим изумлением  и  - что  греха  таить -  со
страхом), а обрывает ее не кто иной, как петух. Вырвавшись из оцепенелых рук
некроманта, он, дико хлопая крыльями  и истерически кудахча, устремляет свой
полет прямо в  лицо констеблю,  и  тот от неожиданости выпаливает в него  из
помповика  зарядом картечи - так, что от глупой птицы остаются лишь кровяные
брызги да пригоршня плавающих в воздухе перьев...
     Тем  временем  Бишоп, проявив двовльно  неожиданное присутствие  духа в
сочетании с  солдатской смекалкой,  изо всех сил пинает снизу  крышку стола;
канделябр  опрокидывается,  и комната  тотчас  же погружается в непроглядный
мрак... Несколькими секундами спустя Робинсон замечает внезапно возникшую на
другом конце комнаты  ветикальную световую  полосу;  однако  прежде, чем  он
успевает  сообразить,  что  это  приоткрылась  дверь  в  какое-то   соседнее
помещение, она уже захлопывается с  характерным щелчком: Бишоп ускользнул от
него тем же примерно манером,  как сам он,  несколькими минутами назад, - от
женщины-кошки... Вне  себя от досады  (ну в  точности  - как она!) констебль
выпаливает из помповика в направлении двери, за которой исчез его враг: раз,
другой, третий - пока не опорожняет весь магазин...
     В кромешной темноте, потеряв ориентировку и  поминутно натыкаясь  на  с
шумом падающие предметы, ежесекундно  ожидая то ли ответных выстрелов, то ли
прикосновения  к  шее  нежных  пальчиков  какого-нибудь  наведенного  упыря,
Робинсон  мечется  по некромантову апартаменту. Ощупывая стенную обшивку, он
нечаянно  нажимает  на одну  из панелей -  и  часть стены вдруг отъезжает  в
сторону,  открывая   перед   ним   обширное   пространство,   залитое  ярким
электрическим светом.


     На  лестнице  холла  дела  совсем  плохи.  Робингуд,  опустошивший  уже
магазины   М-16   и   обоих   "Узи",  остался  с   одним   лишь  пистолетом;
зомби-мачетэрос  прут  вперед  с неослабевающей яростью,  и  ему  приходится
отступать, сдавая  врагу ступеньку  за ступенькой.  Наверху группа ливрейных
зомби получила подкрепление, а вот Ванюша уже изрядно подустал,  махая своей
балясиной -  это  тебе  не изящное  фехтование  китайским  посохом; на  этом
участке оборона тоже начинает прогибаться. По застывшему  лицу Подполковника
ясно, что никаких путей к спасению он уже не видит; все, кранты...
     - Товарищ подполковник, продолжать съемку?  - Чип абсолютно  спокоен  и
деловит; он, похоже, настолько уверовал  в неуязвимость людей Робингуда, что
и мысли не допускает, будто что-то идет не так.
     -   Непременно   продолжать,   вольноопределяющийся!   ПолУчите   потом
Пулитцеровскую премию... боюсь только - посмертно.
     Чип  со  смешком  кивает  и  вновь  приникает  к  видоискателю.  И  тут
происходит   нечто  удивительное:  ряды  наступающих  зомби  смешиваются,  а
движения их  становятся совершенно хаотичными;  большей частью они двигаются
по  кругу,  как  сломанные  заводные  игрушки.  Этот внезапно  разладившийся
механизм продолжает еще работать секунд десять-пятнадцать, явно по инерции -
а  потом  в зале  вспыхивают  ярчайшие электрические люстры;  будто  бы  под
воздействием света, кожа зомби начинает стремительно съеживаться и лопаться,
и тела  их  буквально на глазах  разваливаются  на  части, обращаясь в груды
праха...
     Бойцы Робингуда завороженно наблюдают  за этой картиной,  сами еще не в
силах поверить в свое  спасение,  когда деревянная стенная обшивка  -  прямо
напротив  выхода  с  лестницы  -  отъезжает вдруг в  сторону,  и  взорам  их
предстает  зажмурившийся  от внезапного  яркого  света  констебль  Робинсон;
мундир его, забрызганный красным, густо облеплен пухом и перьями...
     Немая сцена.
     - Вы там что, констебль - с периной  воевали? - роняет  Подполковник  с
надменными интонациями  герцога  Мальборо  -  и тогда отпустившее,  наконец,
напряжение (живы, живы все!) обваливается громовым хохотом всего отряда.
     Робинсон,  однако,  растерянно тычет ружьем куда-то  в темноту за своей
спиной:
     - Он там! Только что был там... Быстрее!
     -  Кто  -  "он"? Бишоп?  -  мгновенно подбирается  Робингуд, и даже  не
дожидаясь ответного кивка констебля, кидается вперед, точно такса за крысой.


     Апартамент повелителя  зомби при ярком электрическом освещении выглядит
довольно нелепо - столь явная  стилевая  эклектика  разом обращает хоррор  в
пошлую мелодраму. Робингуд,  с пистолетом в  руке,  внимательно разглядывает
дверцу  (она,  так  же,  как  и  вся  стенная  обшивка  вокруг,  издырявлена
запоздалой  Робинсоновой картечью); затем  он ногой вышибает дверной запор и
хитрым  кувырком  вкатывается  внутрь соседнего  помещения,  куда ускользнул
некромант.
     Парою секунд спустя Робингуд буквально вываливается обратно; он скрючен
в три погибели  и держится за живот... Беззвучно выругавшийся Ванюша (на нож
там нарвался, что ль?)  бросается было  на выручку,  но  тут атаман  наконец
разгибается,   и  становится  видно,  что  его   просто-напросто  корчит  от
беззвучного хохота.
     -  Ну, ты  орел,  констебль!  -  наконец  отирает он,  тыльной стороной
запястья, выступившие слезы. - Если эта история когда-нибудь выплывет наружу
- помяни мое слово: не миновать тебе должности президента России...
     -  Прошу простить сэр,  но  я... Я даже не  говорю по-русски! - лепечет
совершенно сбитый с толку парень.
     -  Пустое,  не бери  в  голову:  от президента  России  знание русского
никогда и не требовалось. Главное - чтоб он хорошо "MOCHIL  V SORTIRE", а уж
этого у тебя никак не отнимешь!
     Распахивает  дверцу  настежь и, посторонившись,  дает всем полюбоваться
картинкой.  Помещение  и вправду представляет  собой  роскошно  обставленный
туалет. Мистер Бишоп полусидит, вотнувшись задом в мраморный унитаз; одна из
шальных Робинсоновых картечин, под  немыслимым углом пробив дверную филенку,
угодила  ему  точнехонько  в  переносицу,  навсегда  прикнопив  к  хорьковой
мордочке Барона Субботы выражение недоуменной обиды...


     В коридоре виллы - Чип  с Ванюшей. Бледный как штукатурка Чип осторожно
несет на руках свою девушку: та без сознания, но, похоже, цела и невридима -
успели.  На Ванюшиной физиономии тоже отражается богатая гамма чувств: этот,
конечно,  навидаляся в  жизни  всякого, но  подвал  мистера  Бишопа произвел
впечатление даже на него...
     - Обожди-ка,  - Ванюша распахивает одну из  ведущих в коридор дверей и,
чисто рефлекторно отсканировав вскинутым пистолетом  открывшееся  помещение,
делает знак Чипу. - Давай сюда - поищем ей какую-нито одежку-аптечку.
     Попали они, надо заметить, весьма  удачно.  Перед  ними -  две комнаты,
соединенные  между  собой; дальняя из них - не  что иное,  как  знакомый нам
рабочий кабинет  Конкассера, а ближняя -  что-то вроде жилых апартаментов  с
мини-баром, холодильником и  кушеткой, на которую Чип и укладывает  девушку,
закутанную в сорванную где-то по пути драпировку. Пока  он нашарил для нее в
стенном  шкафу  рубаху с  шортами  (великоваты, но сойдет), Ванюша извлек из
бара  пузатую  бутылку  ("А ничего коньячок попивают, гады! Ну, в  смысле  -
попивали...")  и, легонько похлопав девушку  по щекам,  подносит  к ее губам
стакан:
     - Ну-кось,  барышня! Вообрази, что ты  просто в  компьютерной  игрушке.
Давай-ка - эликсир жизни, восстановитель второго уровня...
     Лишь тут она оттаивает  настолько, чтоб хотя  бы разрыдаться на груди у
Чипа...
     Предоставив  их  заботам  друг друга, Ванюша  перебирается  в  кабинет,
каковой и  принимается  обследовать  с растущим интересом. Целая куча хитрых
систем  связи и стены,  сплошь  завешенные мореходными картами, подсказывают
ему, что тут-то, пожалуй,  и  есть  главный  нервный центр  здешней лавочки;
вникать  во все это, однако, нет времени. В  несгораемом шкафу находит целый
арсенал;  пару  минут самозабвенно роется в нем (ибо сказано: "Дать  мужчине
меч все  равно, что дать женщине зеркало: они ни на что больше не смотрят"),
и наконец останавливает свой выбор на старом добром калашникове калибра 7.62
и на  английской  снайперской  винтовке  AW  Supermagnum  со всеми мыслимыми
наворотами: прицел  со  встроенным  лазерным дальномером, ночное  вИдение...
Сейфа в  кабинете  нет, ящики  стола ничего интересного  не содержат;  можно
уходить.
     В жилом отсеке  девушка, как это  ни  удивительно, уже  успела привести
себя в порядок (не девятнадцатый, чай, век  - в  обмороках отлеживаться!) и,
судя по всему, вполне "готова к труду и обороне"; окинув ее в высшей степени
одобрительным взглядом, Ванюша кивает Чипу в направлении кабинета:
     - Там пара компьютеров - в них, небось, масса интересного; вытащи-ка из
них мозги,  дома разберемся... А мы  пойдем проверить хозяйскую  вертушку. И
ежели там движок не заколдован какой черной магией, то минут через десять мы
отсюда  тихо  улетим к этой самой  матери... как те колхозники  на  фанерном
ероплане!
     ...Чип  в Конкассеровом  кабинете,  бормоча себе под  нос, разглядывает
компьютерное хозяйство:
     - Та-ак... Значит,  тот к Сети подключен,  а этот - нет... Стало  быть,
все секреты как раз в нем - чтоб, значитца, злые хакеры не добрались, как до
Пентагоновских икс-файлов... Ну,  деревня - в Firewall'овскую защиту, и в ту
не верят!.. И ведь правильно делают, если вдуматься...


     Две машины, в  которых  разместились американские  спецназовцы (одна  -
обшарпанный  форд   Марлоу,   другая  -   трофейный   джип-тоета   перебитых
тонтон-макутов), притушив  фары, остановились под виллой  Бишопа - но не  со
стороны  подъездной дороги, а поодаль,  там,  где склон  кажется  совершенно
неприступным. Марлоу ведет инструктаж:
     - ...Итак, задача-минимум - не допустить, чтоб хозяин виллы, этот самый
Бишоп, попал живым в руки противника. Мы сейчас поднимаемся по обрыву  - это
тяжело, но возможно - и скрытно проникаем на виллу; весь расчет на то, что с
этой-то стороны  нас точно не ждут. Затем мы аккуратно уничтожаем всех,  кто
там находится, кроме самого Бишопа... ну, а  если он уже мертв, тогда просто
- ВСЕХ.
     Печаль в том, что на вилле есть вертолет, и они в любой момент могут на
нем упорхнуть - с Бишопом или  без.  Тогда  придется просто достать их нашим
"Стингером", а заложника - списать по графе "попутные потери"... Но, в любом
случае, мы держим их за горло. В город, по дороге, они спуститься не могут -
там тонтон-макуты, улететь - тоже: "Стингер" догонит... Вопросы есть?
     - Так точно, сэр! Кто - "они"?
     - Мы предполагаем, - после секундного раздумья отвечает резидент, - что
это  -  боевики одного из  колумбийских наркокартелей. Из этого, понятно, не
следует, что они именно колумбийцы: на Медельин и Кали сейчас кто  только не
работает  -  от израильских  коммандос  до костоломов из  "Штази".  Ветераны
Третьей  мировой,  старая  гвардия... Между  прочим, охрана у мистера Бишопа
была поставлена - не чета иным президентам, и если  уж она  не сработала, то
смею вас уверить: ребята те - крутизны немеряной...
     -  Сержант Такер! - окликает Марлоу. От строя  спецназовцев  отделяется
высокорослый  блондин с  левой  рукой, наглухо прибинтованной к  телу  (там,
похоже, перелом). - От вас, с  вашим плечом,  при скальных работах на обрыве
проку все  равно  никакого. Вы  останетесь  здесь, внизу  - со "Стингером" и
спутниковой связью. Если, не дай бог, объявятся  тонтон-макуты -  уничтожьте
хотя бы телефон. В плен этим ребятам сдаваться не советую...
     ...Спецназовцы, обвешанные  оружием и микропереговорниками, начали  уже
сноровисто взбираться по мутно отсвечивающему в ночИ известковому  обрыву  -
"вперед  и  вверх,  а там!.." - когда  в наушнике резидента прозвучал  оклик
сержанта Такера:
     - Майор! Центр на связи!.. Срочно и очень важно!
     Махнув рукой своим спецназовцам - вперед, в темпе! ("...да и мне ль вас
учить, как брать укрпрайоны!") - Марлоу рысью возвращается к машине.


     Одно из помещений  той самой вашингтонской правительственной резиденции
- викторианский мореный дуб и по-флотски надраенная медяшка.  Перед  дверьми
маячит адъютант  его  превосходительства;  он  уже приладил  на  место  свой
недооторванный  аксельбант,  и теперь, судя  по  умиротворенно-мечтательному
выражению  на физиономии, явно прикидывает: тот  глаз, что  ему  так  удачно
подбили президентские  секьюрити,  -  не  потянет  ли  он, часом,  на боевое
ранение,  венчаемое "Пурпурным сердцем"?.. У  спутникового  телефона, помимо
давешнего свежемороженого хека, генерала  Атторнея,  - невзрачный человек  с
будто бы припорошенным пылью лицом:
     - Майор  Марлоу? Мы,  кажется,  нашли,  то,  что вам  надо... По  нашим
сведениям, на острове  сейчас находится один из крестных отцов русской мафии
- Борис Радкевич. Вы, кажется, знакомы?
     - Лучше, чем хотелось бы, - доносится из переключенной на громкую связь
трубки невеселый смешок резидента.
     - Да  уж, обе ваши встречи  -  и в Гурундвайе,  и особенно в Пешаваре -
трудно назвать  приятными... Впрочем, все те баталии - согласитесь! - теперь
отошли  в область  преданий: Пешавар... Саратога... Троянская война... А тот
майор советского спецназа, что некогда доставил Штатам (в вашем  лице) массу
неприятностей,   давным-давно   уж  сгинул;  его   больше   нет,  зато  есть
Боря-Робингуд  -  один  из  столпов  криминального  мира,  причем  не только
российского. В высшей степени серьезный человек - "AUTORITY", как выражаются
русские гангстеры...
     - Это чертовски странно...
     - Вы  правы, майор,  именно что -  чертовски! Главарю  его  ранга лично
светиться в операции нет никакой нужды:  ведь в России  у  него  под началом
столько боевиков,  что ими  вполне  можно  укомплектовать  армию  небольшого
государства. А  он прибыл  на  остров даже без охраны,  всего  лишь  с парой
приятелей - абсолютно легально, под своим именем... И еще. Рэкет Радкевича -
это международная торговля оружием и наемничество, по  части наркобизнеса же
он  кристально  чист;  шутят,  что он  -  как  дон  Корлеоне,  "не  одобряет
наркотиков": какие-то старые  заморочки,  еще афганских  времен... За  каким
дьяволом  ему  лезть в совершенно его не  касающиеся кокаиновые разборки?  В
общем, нельзя  исключить  и того, что его  присутствие  на  острове - чистое
совпадение.
     - Ясно... О черт!.. - вдруг доносится из трубки.
     - Что там у вас творится, майор?
     - Хотел бы я и сам это знать... Похоже, мы обнаружены... Конец связи.


     Марлоу  швыряет  трубку  спутникового телефона  на  сидение  "форда"  и
хватается за автомат, прижимая плечом к уху обруч микропереговорника:
     - Сколько было выстрелов, сержант? Точно ли - со стороны виллы? Есть ли
потери?
     - Выстрелов - не менее трех; локализовать стрелкА пока не можем; потерь
личного состава нет, - четко рапортует наушник. - Пулями  повреждено  оружие
сержанта Платника и сержанта Гримальди. Мне  сдается, сэр... сдается что это
никакие не промахи: он  попал именно так, как целился. Небось из тех парней,
что выбивают очередью на мишени вензель царствующего дома...
     -  Та-ак... Немедленно  отходите  назад, -  после  секундного  раздумья
командует резидент.
     - Боюсь, это  невозможно, сэр, - откликается командир  "альпинистов". -
Мы сейчас  на самом поганом участке обрыва. Забились в трещину, но стоит нам
высунуть из нее нос  -  вперед  или назад, без разницы - как тут же окажемся
перед этим суперснайпером как мухи на скатерти...
     И в этот самый  миг в кармане  Марлоу подает голос мобильник - открытая
связь; скорее рефлекторно, чем осмысленно он включает его, и...
     - Алло! Это американский резидент?
     - А вы шутник, мистер! - старательно изображает  зевок Марлоу;  удар он
держит хорошо, однако все-таки чувствуется  -  малость "поплыл". - Это фирма
"Фишеринг  эдвенчурз",  рыболовные  туры...  Только  вот для  заказов  время
неурочное, малость поздновато - не находишь, приятель?
     - Экая досада!.. - огорчается трубка. - А то я тут сижу на  вилле этого
упыря, Бишопа... ну, который  сдирает с  девушек кожу и  потом выделывает ее
под пергамент для своих кабалистических рукописей... тут богатая фильмотека,
есть  чего  поглядеть...  Тебе  интересно?..  ага,  молчишь...  стало  быть,
интересно.  Кстати, я тут на  этой вилле и  сам  кой-чего понаснимал  -  ты,
часом, не замолвил бы за меня словечко перед жюри по Пулитцеровским премиям,
а?..
     Но  я тебе, собственно, звоню  не за этим. Тут у  нас,  на  обрыве  под
виллой, ползают какие-то вооруженные ханыги,  в  количестве пяти штук.  Я уж
совсем было собрался  их перестрелять на хрен, а потом  вдруг подумал - а ну
как это не местные отморозки, а твои люди? Сам понимаешь - ну на хрена мне в
моем ФБР-овском досье история о пяти замоченных американцах... Так твои  это
люди - или как?..
     - Я не понимаю,  о чем вы говорите, мистер... Какой-то садист, какие-то
вооруженные американцы...
     - Ну, тогда я начинаю отстреливать этих, на обрыве - по одному... Жаль,
но  делать  нечего...  Раньше ты,  помнится,  не сдавал  своих  людей, майор
Марлоу...
     - Что ты сказал?! - осевшим голосом откликается резидент.
     - То, что ты слышал. Привет майору Марлоу от майора Радкевича. Нам-то с
тобой чего в конспирашки играть - "Я знаю, что ты знаешь, что я знаю"... Даю
твоим  людям  пять минут  на  отход, а  дальше  открываю огонь на поражение.
Пешавар не забыл?.. Ответа не слышу!
     - Не забыл...
     - Вот и ладненько. Конец связи.


     Крыша вилы Бишопа,  представляющая  собою  нечто вроде  террасированных
висячих садов,  подсвеченных  россыпями  разноцветных  огоньков.  Из  кабины
раскрутившего  уже  винт  остроносого  вертолетика  "Bell-206"  вываливается
Ванюша:
     -  Не,  ну  это,  блин,  Россия! Мне  че,  по  громкой  связи, что  ль,
объявлять: "В секции гыр-гыр заканчивается регистрация билетов на рейс номер
гыр-гыр"? Где там, на хрен, эта СЛАДКАЯ ПАРОЧКА?! Пару винчестеров скурочить
- и то нельзя поручить!..
     По декоративной  лесенке на крышу  взбираются Робинсон  и Подполковник;
констебль втаскивает  на горбу раненного цеэрушника - тот совсем  уже раскис
(тут  раскиснешь:  раненое  колено  -  не  шутки).   Подполковник,  привычно
пригибаясь под вертолетными  лопастями, добирается  до того края крыши, где,
схоронясь  за  невысокой  балюстрадой,  устроился  Робингуд  со  снайперской
винтовкой:
     - Слышь, Борь! Тот парень-то  совсем  плох.  А нам, как ни  крути,  еще
трястись  на   перекладных;  покуда   доберемся   до  первого  американского
посольства, как  ему обещано - ногу ведь потеряет... Может,  лучше сдать его
как-нибудь с рук на руки твоему пешаварскому корешу - и пусть  дальше голова
болит у него, а?
     -  Запросто,  -  хмыкает Робингуд  и тянется было к мобильнику,  но тот
пробуждается к жизни сам.
     - Hallo, Robin Hood!..  Ты честно  отпустил моих  людей; возвращаю тебе
долг  -  теми  же  купюрами.  Если  вы вознамерились  упорхнуть  с виллы  на
хозяйском вертолете  -  не  надо:  у  нас  тут  "Стингер" -  собьем,  и  вся
недолга...  Боюсь,  у  вас только один выбор: кому  именно сдаться,  нам или
ребятам Бишопа; лучше -  нам, мы  хотя бы статус военнопленного гарантируем,
хоть  это  и  не  по  закону...  Да,  кстати,   -  с  деланной  небрежностью
пробрасывает Марлоу, - этот самый Бишоп - он еще жив, или как?..
     - Или как. Ты будешь смеяться, но его ЗАМОЧИЛИ В СОРТИРЕ; даже и не мы,
а местный парень - рассчитался с ним за сестренку. Уж не знаю - то ли  речей
нашего президента наслушался, то ли вашего Тарантино насмотрелся... Тебя это
сильно огорчает?
     - По  человечески  -  ничуть,  -  после краткого  молчания  откликается
резидент. - Но я, к сожалению, нахожусь при исполнении, так что все остается
в силе. Думай быстрее. Конец связи.
     Робингуд тяжело поворачивается к вертолету:
     - Глуши  мотор,  Ванюша! Рейс  откладывается по  погодным  условиям;  о
времени вылета будет объявлено дополнительно.


     В вашингтонской резиденции, вокруг  спутникового  телефона  бушуют свои
страсти.
     - Почему вы отменили штурм, майор Марлоу? - скрежещет генерал Атторней.
     - Потому, что  оставшимися у меня силами выполнить  задачу  невозможно.
Момент  внезапности  утерян,  и  теперь это  задача не  для спецназа,  а для
десантно-штурмового батальона - почувствуйте разницу! Там, наверху, караулит
лучший снайпер из всех, кого я знаю - а я, поверьте, кой-чего повидал в этой
жизни... И я не поведу людей на  бессмысленную бойню - мы, слава Богу, не  в
России,   чтоб   замывать   солдатской   кровью  обдристанные   генеральские
подштанники!
     Давешний  пыльнолицый  человек  деликатно  извлекает  трубку  из  разом
одеревеневших  пальцев генерала  - тот, судя по  цвету физиономии, предметно
выбирает уже между разрывом сердца и апоплексическим ударом:
     -  Что  вы предполагаете  делать  дальше,  майор,  если  они  откажутся
сдаваться - а именно так, я полагаю, и будет? Если не штурм - тогда что же?
     -  Очень  просто.  ВсадИте  в  эту чертову  виллу крылатую  ракету  или
полутонную  "умную"  бомбу  - Бишоп-то мертв,  и беречь  там все  равно  уже
нечего! Вот тогда уж можно и поштурмовать...
     - Ну, вы додумались, майор! Как вы потом собираетесь скрыть следы?
     -  А  чего  их  скрывать-то?  Мало  ли  чего  взрывается  на  виллах  у
наркобаронов! Да и вообще, после  этой истории со сбитым "Чинуком"  что-либо
прятать и секретить бессмысленно.  Готовьте массированный пиаровский удар  -
"чтобы  в ложь поверили,  она должна  быть  громадна  и  незатейлива",  так,
кажется?
     - Гм... Убедили. Сейчас связываемся с армейским командованием...
     - Но только чтоб команду на пуск этого "Томагавка" давал им лично я, со
своего телефона! А то вы сегодня уже порулили боевой операцией, хватит...


     На  крыше виллы -  совет  в Филях.  Освещенная  декоративным  китайским
фонариком  топографическая  карта;  палец  Робингуда  скользит  по агатовому
(коричневое по зелени) рисунку горизонталей:
     - "Стингер" ихний, как я понимаю, торчит где-то здесь; но тогда вот эта
вот лощина - отметка 64 по  обратному склону -  должна, по идее, оказаться в
мертвой зоне! Если  скатиться  с нашего  пупка точно  по  ней, впритирочку с
землей, а потом уйти на бреющем... Ванюша, сделаешь?..
     Тот отрицательно качает головой:
     -  Тут нужен  вертолетчик  экстра-класса  -  ну,  вроде Петровича. Тот,
может,  и  вырулил  бы,  а  я -  пас:  больно темно. Вмажемся,  Боря  -  это
стопроцентно!
     - Ладно... А если сварганить какие самопальные тепловые ловушки?
     -  В принципе, возможно, -  пожимает  плечами  Подполковник,  -  только
времени  мало - не  поспеть... Я вот думаю - не попробовать ли лучше навести
на их позицию тонтон-макутов?
     - А не один ли хрен, кто из  них двоих попотчует нас тем "Стингером"? -
резонно замечает Ванюша.
     - Да-а-а...  Дрянь дело,  - резюмирует атаман. -  Пожалуй,  похуже, чем
тогда, в Гурундвайе, нет?..
     Тут оживает мобильник:
     - Hallo, Robin Hood!.. Ну, что надумали?..


     Чернобархатная   тропическая   ночь.   Фармазонщицы-цикады  остервенело
вгрызаются  своими  заржавелыми  пилками  в  неподатливую  небесную  твердь,
инкрустированную  коллекционными  жемчугами  созвездий.  Спецназовцы  Марлоу
заняли позицию в зарослях под обрывом; сам резидент рубит в мобильник:
     - ...А я и не собираюсь  штурмовать вашу  виллу в пешем  строю "уступом
влево" - на хрена б она нам сдалась на тыщу лет! Я сейчас просто всажу в нее
крылатую ракету, а потом  спокойно займу ту воронку, что от нее останется...
Ты просто не въезжаешь, на каком уровне идет игра!
     -  Да,  крылатая  ракета - это круто... Вы  там,  главное, не разнесите
опять какое-нибудь китайское посольство: не поймут ведь - азиаты-с...
     - Рад,  что  тебе  не изменяет  чувство  юмора. Только  я, к сожалению,
серьезен, как поп, напутствующий висельника.
     -  Вот, значит,  оно  как... - после  некоторого  молчания  откликается
вилла. - Гражданских-то хоть выпустишь - под белым флагом?
     - Какие там еще гражданские?! Время тянешь?..
     - Ну, не без того... А гражданских - четверо. Местный полицейский и ваш
раненный агент, Джазмен - я посулился, что передам его американским властям;
ну и  наша, русская парочка - девушка, которую мы, собственно, и выручали, и
ее верный рыцарь... А то ведь, согласись, обидно: выбраться живой из подвала
Бишопа - и тут же угодить под "Томагавк"!
     Теперь уже ошарашено замолкает американец.
     -  Постой-ка...  Уж не хочешь ли ты  сказать, что влез  в эту мясорубку
только затем, чтоб отбить у маньяка ту похищенную девушку?!
     - Что поделаешь - сентиментальным становлюсь... Старею, наверно.
     - Это - правда? - тон Марлоу сух и в высшей степени серьезен.
     - Слово офицера.
     - Ч-ч-черт!..  Так Бишоп -  это не  заказ  колумбийских картелей?!  Это
меняет дело... - некоторое время  он что-то прикидывает, а затем принимается
говорить,  тщательнейшим  образом взвешивая  каждое  слово: - Как  бы там ни
было,  вы  -  профессионалы,  увидевшие то,  что  не  положено. А  я  обязан
зачистить концы в  этой гнусной истории - тут ничего личного... Знакома тебе
такая формула из британского судопроизводства: "Есть ли  причина, по которой
вам не должен быть вынесен смертный приговор?" Так вот: "Есть ли причина, по
которой я могу выпустить вас живыми с этой чертовой виллы?" Говорите,  майор
Радкевич - и  я выслушаю ваши доводы очень  внимательно... ОЧЕНЬ  -  вы меня
поняли?..


     На крыше виллы - Робингуд; он взвешивает слова с тою же тщательностью:
     -  Я  понял  вас ОЧЕНЬ  хорошо, майор  Марлоу. Сколько вы даете мне  на
подготовку ответа?
     - Подлетное время крылатой  ракеты  -  четырнадцать  минут; исходИте  в
своих расходах из этой суммы.
     - Ясно. То время, что мы  будем отправлять гражданских, а вы  принимать
их - оно как, входит в налогооблагаемую сумму?
     -  Нет, не  входит - после секундного размышления уступает  трубка.  --
Хорошо торгуешься, майор!
     - Еще бы -  во мне есть  четвертушка армянской крови, а ведь где прошел
один  армянин,  там  семерым  евреям ловить нечего...  Да, я  надеюсь  -  на
гражданских ваша зачистка концов не распространяется?
     -  Нет, конечно!  - усмехается  резидент. - Смысла  в этом  я  не  вижу
никакого: они же небось по  сию пору не поняли - что к чему, да и не поверит
им никто... И потом,  угрохать их во время штурма - это одно, а хладнокровно
расстрелять  -  совсем другое, что  б  там про  нас ни болтали...  Я в любом
случае  потребую письменного  приказа  -- а  где  тот псих, чтоб  под  таким
подписываться?
     - Ладно, я  гружу их в джип и отправляю по дороге вниз. На случай, если
они нарвутся на тонтон-макутов...
     -  Один  из  этих четверых  - наш агент;  так  что ЭТО  теперь не  твои
проблемы, а  мои... Слышь,  майор!.. -  вдруг  после паузы  окликает Марлоу,
каким-то странно изменившимся тоном. -  Меня  тут только что один штабной из
Вашингтона    пОходя   припечатал:   дескать,   все   ваши   с    Радкевичем
гурундвайско-пешаварские  ратоборства  - это,  по  нынешнему  времени, вроде
Троянской  войны,  чистая  мифология... Давно  хотел  тебя спросить, да  все
случая  не было... а  дальше уж, небось, и не будет...  Тогда, в  Пешаваре -
почему  вы  отход-то спланировали  так  бездарно?  Нет,  про  основную  вашу
операцию ничего не  скажешь - шедевр:  и  само освобождение пленных, и акция
прикрытия,  со  взрывом  в  резиденции  Надир-шаха   -  высший   класс,  без
вопросов... Но зачем вы потом два часа потеряли у той дурацкой речушки?
     - Вертолетов ждали, естественно! - раздраженно откликается Робингуд.
     -  Каких вертолетов?! Откуда? Там же на обоих перевалах  такая ПВО, что
муха не пролетит!
     - А зачем нам те перевалы? Мы лучше кругалем, по долине Кайнар-сая... С
дозаправочками  - знаешь  такую детскую  задачку про  перевозчика  с волком,
козой и капустой? Подальше положишь - поближе возьмешь...
     - Ах ты, черт!.. Так вот зачем ваши парашютисты брали тогда тот на хрен
никому не нужный и неудерживаемый кишлак! - Геок-Тепе, не путаю?
     - Не путаешь.
     - Да, изящно было задумано, ничего не скажешь. Беру свои слова назад...
Только знаешь, когда в операции столько состыковок - наверняка что-нибудь да
хрустнет: тут уж  не  понос,  так  золотуха  -  как тогда  у  нас в Иране  с
заложниками...
     - Вот-вот! Кто-то в штабах так и  решил в последний момент: чего-де зря
транспорт гонять -  все равно ведь наверняка что-нибудь да хрустнет! Взяли -
и не послали нам вертолетов вовсе; ведь железо - оно на балансе числится, за
него отвечать  надо,  а пленные  - это  так,  расходные  материалы... -  тон
Робингуда спокоен и даже  чуть  насмешлив,  только мобильник он стиснул так,
что побелели костяшки пальцев. - А двигаться пешим ходом они больше не могли
- слишком ослабели. Ну, финал ты помнишь... Такие дела.
     На несколько мгновений все тонет в вязком, мазутно-тяжелом молчании...
     - С-суки штабные!.. - с чувством откликается наконец сквозь разделяющее
их пространство Марлоу.  - Везде одно  и то  же...  Ладно, помни о сроке. До
связи.


     Робингуд с Подполковником,  перебрасываясь репликами, быстро  шагают по
коридорам виллы:
     - А может, тут какой подземный ход есть?
     - Очнись, Боря! - на дворе,  чай, не пятнадцатый век, нынешние  владыки
для этих целей вертолеты держат...
     -  Ну,  тогда  - только  на  прорыв,  через  тонтон-макутов.  Попробуем
захватить на берегу какую-нито посудину...
     - Утопят - с воздуха.
     -  По  темноте - могут  и не  найти... Да, кстати: надо б нашу  СЛАДКУЮ
ПАРОЧКУ поторопить "с вещами на выход" - пока Марлоу добрый...
     Распахивают  дверь Конкассеровых  апартаментов.  Чип  сидит за одним из
хозяйских  компьютеров, девушка -  за  другим;  пальцы  русской компьютерной
звезды, оцененной Microsoft'ом в тридцать штук, порхают над клавиатурой - ну
чистый Нейгауз, играющий пресловутую  пятую страницу рукописи Ференца Листа,
ту  самую,  где  требуется  играть  "еще  быстрее"  (после четырех страниц с
пометками просто "быстро",  "быстрее", "еще быстрее" и, наконец, "быстро как
только можно").
     - Ты глянь, Боря! - изумляется Подполковник. -  Не иначе как они в DOOM
по сети меж собой режутся! Ну, дженерейшн-пэ!...
     -  Никак нет, товарищ подполковник! - обрадованно, будто вновь обретший
отлучившегося хозяина спаниель, вскакивает Чип и, лихо откозыряв, рапортует:
- Вольноопределяющийся Крашенинников задание выполнил!
     -  К пустой голове руку не прикладывают, вольноопределяющийся! - мрачно
хмыкает Робингуд. - Не понял - какое еще задание?
     -  Ну,  как же... - вполне  по-детски вянет  Чип:  в кои-то  веки сумел
оказаться  полезным  команде  -  и  нате  вам... -  Ванюша велел  винчестера
скрутить - ну,  на предмет секретной  информации, -  а я подумал: ну их, эти
железяки,  потеряем  еще  по  дороге...  Прямо  здесь  их  и  расколол,  всю
информацию вытащил. "Русские хакеры" это ведь,  считай, еще покруче "русской
мафии"!
     Робингуд  с  Подполковником  синхронно дергаются  к  монитору,  едва не
столкнувшись при этом лбами. Даже беглого взгляда на содержимое  этой пещеры
Али-Бабы,  отворившейся  на Чипов  "Сезам!",  хватает им,  чтобы  уразуметь:
сокровищница сия набита  не золотом,  а оружейным плутонием; штука, конечно,
ежели в пересчете на  вес,  куда дороже золота - только вот в руки ее  брать
особо не рекомендуется...
     - Ну вот, - грустно  качает головою Робингуд,  - теперь нам точно конец
настал, как в том  ковбойском анекдоте: мало ж нам было  застрелить вождя...
Уж сейчас-то нас отсюда точно живыми не выпустят - никого: ТАКУЮ  информацию
всегда стирают вместе с носителем. Эх, Чип... Пандорушка ты наша...
     - Или как раз наоборот, - внезапно откликается Подполковник. - Это ведь
как  повернуть...  Вот  вернемся  в  Москву  - точно  заставлю  тебя наконец
прочитать Сун-Цзы: оч-чень своевременная книга.


     Внизу, у Марлоу, звонит мобильник:
     -  Алло! Робингуд  на  связи. Я нашел вескую и объективную причину,  по
которой ты  беспрепятственно  выпустишь нас отсюда и вообще еще сутки будешь
сдувать с нас пылинки.
     - Рад за вас. Слушаю внимательно.
     - Ты сейчас в Интернет войти можешь?
     -  Дурацкий вопрос!  Мы все-таки американский спецназ,  а не команчи  в
набеге...  -  по  мановению руки  резидента  перед ним  распахивают ноутбук,
подсоединенный к спутниковой связи. - Ну, вошел...
     -  Сейчас продиктую адрес сайта  и входной пароль, а пока ты набираешь,
зачту  избранное  местечко:   "Операция  "Некромант"  была   санкционирована
генералом  Атторнеем и  помощником  президента  по  нацбезопасности Хаундом,
директива за номером..."
     - Сто-о-оп!!! Как ты... Что за чертовщина??!
     - Просто мы раскололи  компьютер  твоего Конкассера  и закачали всю эту
сверхсекретную информацию  в  Интернет. Пока  она  лежит  на  трех  закрытых
сайтах, доступ  к  которым  есть только  у нас и еще  у  одного человека,  в
России. Но  если по прошествии суток мы лично не отменим приказ, он  выложит
все это в открытый доступ...
     - Публика сочтет это уткой. Зомби, тонон-макуты - ну  прямо Грэм Грин и
Стивен Кинг в одном флаконе...
     - То, что касается зомби и тонтон-макутов - скорей всего; а вот то, что
касается кокаина... Ты, никак, по сию  пору веришь, будто наркоторговля была
лишь прикрытием для операции "Некромант"?  А  на самом-то  деле все обстояло
ровно  наоборот:  гигантский,  фактически   легализованный   канал  поставок
"снежкА" в Штаты,  прикрытый от Агентства по борьбе  с наркотиками бумагой с
грифом "Top Secret". Я тут сунул нос в бухгалтерские ведомости Конкассера  -
так ты, похоже, остался  единственным из всех причастных к "Некроманту", кто
не зачерпнул полными пригоршнями из этой денежной реки!
     - Не может быть!.. - как-то совсем уж по-детски откликается Марлоу.
     - И это говорит профессионал! Я вот отлично помню,  как у нас героин из
Афгана гнали в цинковых гробах - но  патент-то на этот способ, между прочим,
еще ваш, вьетнамских времен... Скажешь - нет?
     -  Заткнись!  -  пару секунд резидент переваривает услышанное; лицо его
явственно осунулось. - Так ты хочешь сказать,  что ликвидировать  вас теперь
совершенно бессмысленно?
     - Не бессмысленно, а преступно: мы ведь не отказываемся вернуть всю эту
информацию в, так сказать, нераспечатанном виде, американскому правительству
- но сделать  это мы можем лишь оставшись живыми, логично? Так что  придется
тебе нас отпустить... А  если твой генерал  станет на тебя  наезжать, помяни
некий счет в лихтенштейнском банке "Адам Захер"... ну,  номер найдешь на том
сайте.
     - Ладно,  проваливайте...  Да, постой! - услуга за  услугу. Я должен на
некоторое  время занять виллу, а тонтон-макуты, судя по радиоперехватам, уже
готовы к штурму. Хорошо бы кто-нибудь  удерживал для нас позицию - считанные
минуты...  Твой  этот  герой-стрелок,   из  местных  -  не   хочет  ли,  для
разнообразия, поработать теперь на американское правительство?
     - Спрошу. У него, помнится,  мечта жизни  - поступить в академию ФБР...
Позаботишься?
     - Слово офицера.


     Двое обитателей  вашингтонской резиденции являют  собою живой контраст:
генерал Атторней мог  бы сейчас послужить  натурщиком для  широко известного
соцреалистического полотна  товарища Кукрыникса "Конец"  (господа фрейдисты,
ма-а-алчать!!!), пыльнолиций же человек непроницаемо-спокоен и деловит.
     - Он  отпустил  их!..  - хрипит  генерал, оттягивая  узел душащего  его
галстука. - Это пахнет государственной изменой! В боевой обстановке!..
     Пыльнолицый некоторое  время пристально  разглядывает  Атторнея  - так,
будто тот сплошь обляпан какой-то экзотической кожной болезнью.
     -  Вы  не находите,  генерал, что в  устах  обладателя  лихтенштейнских
номерных счетов слова "государственная измена" звучат как-то двусмысленно? А
что до майора Марлоу, то он принял абсолютно верное решение; я имею в виду -
верное для СВОЕГО уровня информированности и ответственности.
     - Верное??!
     - А вы на секунду представьте  ущерб для  имижда нашей Демократии, если
бы  это все  -  тут пыльнолицый небрежно кивает  на  раскрытый ноутбук,  - и
вправду перетекло из Интернета  в ведущие мировые  СМИ. Это тебе не  жучки в
штаб-квартире  конкурирующей  партии  и  не  минет в Овальном  кабинете... А
воспрепятствовать этому с позиции силы он - увы! - не имел возможности...
     - Вы  хотите сказать...  что ОН  не  имел, а  МЫ  имеем? - чуть оживает
генерал.
     - Да. А ты  как думал,  -  с внезапно прорвашимся  раздражением рявкает
пыльнолицый,  -  я  так  и  позволю  этому  Робин-Бонду  улететь  в  голубом
вертолете, со спасенной девушкой и чемоданом государственных  тайн -  как  в
голливудском хэппи-энде?! И выпущу гулять по  миру  историю, как три русских
бандита и хакер поставили раком Великую  Державу во всей силе  и славе  ее?!
Они ведь не на бабки твои кокаиновые нас кинули, они нас OPUSTILI V  NATURE,
ты въезжаешь, нет?!!
     Прошу  простить,  сэр  -  сорвался...  -  и  пыльнолицый вновь обретает
всегдашнюю  свою  непроницаемость,  единственно и  приличествующую истинному
джентльмену из  "Лиги плюща".  -  Так вот,  если вам  интересны  технические
детали  операции...  Вертолетик  "Белл"  -  не   "Боинг":  дальность  полета
чепуховая.  Дальше  они  наверняка  должны   перепрыгнуть   на  какую-нибудь
посудину, крейсирующую в международных водах. Все переговоры этих ребят АНБ,
естественно, отсканировало через систему "Эшелон":  прочесть пока не могут -
у  них  такая  же  STR-связь  как  у нас, -  (тут он  кивает  на спутниковый
телефон), - но это вопрос времени. В любом случае, уже  определены те суда в
Карибском бассейне,  которые  -  по  данным  спутникового слежения - заметно
изменили параметры своего движения вскоре  после сеансов Робингудовой связи.
Наиболее перспективны три из них...
     -  Простите сэр, - встревает  генерал,  которому  явно невтерпеж задать
умный вопрос, типа  "о режиме работы автоклава", - но откуда у русской мафии
взялись сверхсекретные американские системы связи?
     Пыльнолицый  опять  некоторое время  глядит  в упор  на своего визави -
только в этот раз не  как на носителя редкой кожной болезни, а скорее как на
ребенка-дауна.
     - Да оттуда же, откуда  у чеченских сепаратистов системы "Антиснайпер",
которых  не имеют на  вооружении федеральные  войска!  Это, конечно, русский
фельдмаршал Суворов в свое время отлил в бронзе: "Полгода интендантства -  и
можно  расстреливать  без  суда",  однако  я  полагаю,  сэр,  что означенное
качество интендантов есть одна из  пресловутых общечеловеческих ценностей...
Я могу продолжать - о деле?
     Так  вот, поднятые  из  зоны  Канала  самолеты АВАКС  отслеживают, куда
направится Робингудов вертолет. Однако морской спецназ на  всякий случай уже
взял  под контроль  все  три  судна -  две яхты и сухогруз;  все они шли под
кипрским флагом, но реальные хозяева у них русские... При пересадке на судно
Робингуд и его банда будут захвачены - непременно живыми. А когда  мы выбьем
из них нужную информацию, в дело вступят наши компьютерщики - и через час от
этих  чертовых закрытых сайтов со всем их содержимым не останется и следа...
Как выражаются сами русские - "На всякую хитрую задницу найдется свой член с
винтовой нарезкой". И Робингудовой банде предстоит уразуметь напоследок, что
меряться...  этими  самыми  частями  тела  можно  с  полоумным   тропическим
диктатором,  а  вот с Единственной Мировой Сверхдержавой  -  лучше не  надо:
сфинктер порвем - на Андреевский флаг!
     -  Как  хорошо  вы освоили  русский сленг и  русский менталитет, сэр! -
льстиво  замечает генерал. -  Только вот - как это  понять: "морской спецназ
взял суда под контроль"? Воды-то международные...
     Пыльнолицый вновь бросает на собеседника тот же взгляд и на этот раз до
ответа уже не снисходит вовсе: чего с дураком разговоры разговаривать...
     - Простите, сэр,  -  не отстает Атторней, -  но это же... вроде  как...
пиратство!
     - Да сэр, вы совершенно правы: пиратство... Но только  пиратство  - еще
далеко не самое серьезное, чем  нам  предстоит сейчас заняться - после всего
того, что вы - да-да, именно  вы, генерал!  - наколбасили  на  этом чертовом
островке!..


     На  крыше  виллы -  прощание под  крутящимися  вертолетными  лопастями.
Робингуд,  как  бы  взвесив на  ремнях свою  снайперскую  винтовку и Ванюшин
калашников,  после секундного колебания  ("эх, хороша  игрушка...")  вручает
винтовку Робинсону - ему сейчас нужнее; коротко обнимаются.
     - Ну, бывай...  тезка! ТвОй выбор... Значит,  будешь  отрабатывать свою
академию ФБР?
     - Так точно, сэр. Но вы не подумайте - я потом непременно вернусь: ведь
нашим людям тоже нужна настоящая  защита! Все-таки моя родина - здесь... ну,
если вы понимаете, что я хочу сказать...
     - Чего ж тут не понять, констебль! Родина - это святое... это вроде как
мать-алкоголичка: уж какую Бог послал, не в ЛТП ж ее сдавать...
     - Как вы сказали, сэр?
     - Неважно... Ну, ладно. Приветы  там передавай агенту  Малдеру и агенту
Куперу. А вот агенту Скалли лучше не  надо - обидится; а может, и наоборот -
кто их разберет, этих женщин?..
     - И вы их всех знали, сэр?! - простодушно изумляется Робинсон.
     - Так,  шапочно... Ну ладно, отставить шуточки в строю! Связь с  Марлоу
будешь  держать по этому вот мобильнику - держи. Влезешь на колокольню - там
пулемет,  прибор  ночного  видения по идее  тоже  быть  должен;  на  дальней
дистанции у тебя преимущество - работай из винтовки, ищи офицеров... ну, или
кто там у них. Надеюсь, впрочем, до этого не дойдет - Марлоу поспеет первым.
     Последние  рукопожатия и хлопки по  плечам;  с пилотского  места подает
голос  Ванюша  - "Граждане провожающие, проверьте, блин, -  не остались ли у
вас  билеты  отъезжающих!"   Робинсон,  уже  от  лестницы   вниз,   внезапно
оборачивается и окликает залезающего в вертолет последним Робингуда:
     -  Сэр!!  Я ведь только сейчас понял! Американский спецназ - это и есть
те самые основные силы,  про  которые вы говорили? Ну,  что  должны были нас
сменить через два часа?
     - Да, типа того,  - небрежно отмахивается Робингуд и, задвигая  дверцу,
командует:
     - Поехали! Следующая остановка - яхта "Птицелов"!


     Пыльнолицый  человек   в   вашингтонской  резиденции  разговаривает  по
спутниковому телефону:
     - Мистер Хаунд?.. Да,  я знаю который час. Чтоб вы  быстрее проснулись,
сообщаю вам новость: операция  "Некромант" сгорела  синим  огнем  - во  всех
смыслах...  Некий русский мафиозо по невыясненным  пока причинам обиделся на
вашего Барона Субботу. Итог: лаборатория раздолбана вдребезги-напополам, сам
некроиндуктор   мертв,   половина   его  наркодружины,   включая   хваленого
Конкассера, перебита. ...Ну, как: если барон - нарко-, так и дружина у него,
надо думать, соответственная. ...Да это я так пошучиваю, мистер Хаунд - чтоб
вы  потихоньку подготовились к  еще  одной  новости: по  ходу  этих разборок
произошла  утечка всей информации из Кокассерова  компьютера: и директивы по
"Некроманту", и вся кокаиновая  бухгалтерия - включая информацию о  выплатах
через один Лихтенштейнский банк...
     ...Ну-ну-ну, мистер Хаунд, не надо падать в обморок: я все-таки работаю
не на Агенство по борьбе с наркотиками и не на Налоговую  службу; моя задача
- блюсти ВЫСШИЕ интересы этого Государства, а ему подобный  скандал никак не
в  плюс. Что ж до  моего личного отношения к подобного рода коррупционерам -
так  оно  и есть личное,  а потому к делу не относится... Словом, про утечку
забудьте -  она  будет  полностью  локализована  через пару часов,  это  моя
проблема. Вопрос в ином -  что теперь делать с  самим этим островом? По ходу
дела наши там крупно наследили: перебрасывали на остров американский спецназ
-  так  эти  чертовы  наркодружиннички  по  ошибке  встретили  их  нашим  же
"Стингером";  куча трупов  и раненых, и обгорелый армейский "Чинук"  посреди
летного поля, на радость гиенам-журналюгам...
     ...Да,  сэр,  разумеется у меня  есть  план.  "Где умный человек прячет
лист?.." - помните? У русских есть  на этот  счет отличная поговорка - VOYNA
VSYO  SPISHET...  Короче,  нам  срочно  нужна маленькая победоносная  война,
эдакая  "Буря  в  песочнице"...  Что  мы  имеем?  -  мы  имеем омерзительный
криминальный   режим,  возглавляемый  маньяком,   совершающим   человеческие
жертвоприношения  (между  прочим,  все   это  -  святая  правда!);  массовые
нарушения прав  человека, и все такое... И  вот  народ, дошедши до отчаяния,
восстал  под началом  прогрессивного, незапятнанного  коррупцией, либерально
мыслящего... ...Да почем я знаю, кто это будет - " утром разберемся"!.. Это,
знаете ли, приличного топ-менеджера или  слесаря-сантехника  хрен найдешь, а
народных вождей-то - завсегда пожалуйста!
     ...А приспешники диктатора - ясный пень!  - готовы потопить революцию в
крови;  на  остров  уже  слетелись,  как  грифы  на   падаль,  международные
террористы,  натасканные ливийско-белорусскими инструкторами...  Но  Великая
Северная  Демократия,  уж  конечно,  придет  на  помощь  Новорожденной Южной
Сестренке  и наведет  там  порядок. Не  без жертв  с  обеих сторон, понятное
дело... "Чинук" вот наш, к примеру, сбили, бен-ладены позорные...
     ...Между  прочим,  парни  в этой  наркодружине  подобрались  и  вправду
отчаянные - "listed and wanted", но против регулярной армии они, конечно, не
выстоят.   По   нашим   прикидкам,  работы  там   -  на   два   часа  одному
парашютно-десантному полку... Да есть у нас этот полк, не дергайтесь...  уже
грузятся...  К   утру  будет   полный  "гром  победы  раздавайся"   вкупе  с
"победителей не судят" - не мандражэ! А от вас, господин помощник президента
по национальной  безопасности,  в  рамках  сей  диспозиции требуется  одно -
успокоить своего шефа, когда  тот  начнет поутру топать ножками: отчего это,
дескать,  он,  президент,   узнает   о  таких  вещах  из  телевизора  -  как
распоследний Кеннеди про залив Кочинос? Объясните ему внятно: ну, не было  у
нас такой возможности - ждать, пока еще одна девка  вчинит ему иск... Пускай
готовится вешать "Медали конгресса" героям и ронять слезу над гробами. Ну, а
потом -  процесс  над захваченными  по  ходу дела  извергами, вроде  как над
Норьегой; очень способствует рейтингу...  Все,  мистер Хаунд; очень рад, что
получил от вас столь четкие и конкретные указания. Конец связи!


     Неосвещенная  винтовая лестница,  ведущая  на  колокольню  с пулеметным
гнездом. По ней, одышливо  шагая  через ступеньку, подымается неразличимый в
темноте человек; видно лишь, что это чернокожий. Однако те, кто сразу решил,
будто  перед  нами  констебль  Робинсон, выдвигающийся  в  предписанную  ему
диспозицей  точку,  крупно ошибутся... Это  кнутобоец  Зорро -  единственный
уцелевший  из  всех тонтон-макутов внешней ("дневной") охраны. Поднявшись на
верхнюю площадку,  он отпихивает в сторону  труп пулеметчика и, неразборчиво
матерясь по-креольски, ложится за пулемет сам.
     Крыша виллы, искрящаяся россыпями фонариков, открывается отсюда как  на
ладони.  Бело-синяя  рыба вертолета успела  уже  всплыть  над этим  заросшим
водорослями дном  на  десяток метров, когда в  бок ей  вонзается  из темноты
красно-пульсирующеий гарпун трассирующих пуль...


     Будь тот пулемет на колокольне крупнокалиберным  - и  вышел бы  на этом
месте   вполне   классический   финал   для   французского   боевика   (типа
"Профессионал"); у нас кино -  не французское,  пулемет - семимиллиметровый,
но это тоже, знаете ли, не сахар...
     ...Пули   дырявят  обшивку   как  бумагу,   брыжжет   и  капает  что-то
техническое.  Ванюша  реагирует моментально;  в  такой  ситуации  уходить на
скорости по  прямой - чистое самоубийство, и пилот  пускается  на опаснейший
аттракцион:  машина начинает попеременно то подпрыгивать, то  проваливаться,
как  на "американских  горках". Зорро же владеет  огнестрельным оружием куда
хуже, нежели  кнутом, и теперь раскаленная вязальная спица трассеров раз  за
разом пронзает темноту впустую.
     Робингуд меж тем, крикнув сидящему рядом Чипу:  "За ремень меня  держи,
изо  всех  сил!" распахивает дверцу  и, опасно высунувшись наружу, командует
пилоту:
     - Ванюша, по моей команде зависнешь вмертвую!
     - Есть!
     - Раз... два... делай!!!
     Вертолет   мгновенно   застывает  в  воздухе,  будто  мотылек,  навечно
впечатанный в янтарную толщу. Плечо Робингуда чуть подается назад от  отдачи
калашникова:  та-та-та! - та-та-та! - та-та-та! -  уходят в темноту короткие
очереди по  три уставных выстрела.  Очередей  этих он выпускает, пожалуй, не
более  трех-четырех,  после чего  водворяется обратно на  свое  место:  "Все
целы?" Можно перевести  дух  и заняться подсчетом потерь: жалящих  трассеров
больше нет...
     Целы, как это ни  удивительно, все (воистину, дуракам счастье!); молчит
только Ванюша,  ставший отчего-то очень  серьезным. Вертолет разворачивается
над освешенной крышей виллы и берет курс на восток, в открытое море, и тогда
в  свете направленных  вверх  фонарей становится различим  тянущийся  за ним
дымный шлейф - слабенький, но вполне отчетливый...


     На моторной яхте "Птицелов" хозяйничают молчаливые люди в мокрых черных
комбинезонах без знаков  различия. В кают-компании  яхты  - ее  арестованный
экипаж:  трое  непроницаемых  брюнетов средиземноморской наружности - то  ли
греки,  то  ли  корсиканцы.  Они  сидят   на  стульях,   руки  на  колени  -
треугольником, спинами друг к другу; вид  у них вполне кондиционный: если их
и били,  то  достаточно  аккуратно, не оставляя явных  следов. Люди в черном
стоят квадратом, по стойке вольно; оружие на виду не держат,  да и зачем оно
им?  -  и  так  видать,  что  рукопашники  из  самых  крутых.  Их  командир,
гигант-викинг  с  внешностью Рутгера Хауэра,  нависает над самым  старшим из
арестантов, кряжистым седоусым мужиком лет шестидесяти:
     -  С АВАКС'ов только  что передали: вертолет с острова уже вылетел  - и
именно в нашем направлении. Капитан Сатирос, какие условные фразы  вы должны
использовать в радиообмене с Робингудом?
     -  Робингуд?  - непонимающе поднимает голову седоусый. -  Это, кажется,
кино такое?
     - Ты  выбрал неподходящее  время для шуток!  - зловеще  качает  головою
викинг.
     - Я считаю своим долгом сообщить вам, мистер, - очень спокойно замечает
самый молодой  из  арестантов, - что ваши действия квалифицируются  Нионской
конвенцией от 1937 года как морское пиратство... со всеми отсюда вытекающими
последствиями.
     -  Гляньте-ка, ребята, -  обводит взором  своих  людей викинг, -  какие
нынче юридически подкованные пошли бандиты!
     - Чему  ж тут удивляться, мистер -  ведь  мы с партнером, - тут молодой
кивает на своего не проронившего пока ни слова соседа, - никакие не бандиты,
а именно что юристы: адвокатская контора "Янакис и Ставракис" из  Ларнаки, к
вашим услугам. Можете навести справки, у нас  безупречная репутация по всему
Восточному Средиземноморью...
     -  Далековато вас  занесло от  вашего Восточного Средиземноморья, ты не
находишь, приятель?
     - Мы живем в свободной стране, мистер - так же, как и вы.
     Викинг  не глядя  протягивает руку, и  один  из людей  в черном тут  же
вкладывает в нее одноразовый шприц и упаковку ампул:
     -  Что ж, капитан -  придется  тебе  отведать "сыворотки правды". Есть,
конечно, способы более простые  и эффективные, но некоторые приличия все  же
приходится соблюдать и нам.
     Тут  седоусый  слегка бледнеет, несмотря на  загар,  а  молодой  делает
попытку привстать,  но тут же со стоном оседает обратно; человек же в черном
- тот, что рядом, - кажется, только чуть изменил позу.
     - Не делайте этого мистер, -  голос молодого  адвоката чуть прерывается
от боли.  - У  капитана  повышенная чувствительность к ряду  веществ, и  ваш
пентотал  просто  убьет  его.  Анафилактический шок... В судовом  сейфе есть
медицинские карты - можете убедиться сами...
     - Значит, ему не повезло... - желтые капли сбегают по жалу шприца,  как
смертельный яд  по змеиному  зубу. - В крайнем случае - принесем извинения и
выплатим компенсацию.
     - Опомнитесь, мистер! - вдруг вступает в разговор второй, молчавший все
это время адвокат. -  Вы и  вправду, что ль, готовы совершить преднамеренное
убийство на глазах у шестерых свидетелей?
     Огромный  викинг  еще и  быстр,  как кошка.  Молниеносным  движением он
оказывается  перед законником и, сгребя того за ворот, буквально вздергивает
в воздух; лицо его искажено яростью:
     - Если  б ты только  знал,  с каким удовольствием я посворачивал бы шеи
всей вашей  троице! Это ведь вы  посадили на иглу мою Джекки,  и еще троих в
одном только в ее классе! Но до тех-то мелких подонков из Бронкса иногда еще
можно добраться,  а  вот  такие гады как  ты... чистенькие,  прикрытые всеми
закорючками законов...
     Адвокат, однако, не выказывает и тени страха:
     -  Тебя просто  обманули,  парень, - со спокойным достоинством отвечает
он. - НИКТО из нас троих НИКОГДА не имел НИКАКОГО отношения к наркоторговле.
Я готов в этом поклясться - жизнью дочери и честью сестры.
     - И почем стоят твои клятвы, бандит?
     Лицо адвоката каменеет: базар надо фильтровать, в  южных  странах такое
оскорбление смывается только кровью...
     - Оставь его, Андреа, -  тихим, мертвым голосом приказывает седоусый. -
А ты - послушай меня... напоследок. Сейчас  ты меня убьешь, но сам перживешь
меня  очень ненадолго. А когда  будешь подыхать как собака, вспомни капитана
Сатироса...
     Люди в черном держат капитана за локти - не дернешься.
     - Шутки кончились, дед! Сдавай твоего Робингуда.
     - Пошел ты!..
     Викинг втыкает  смертоносный  щприц  в  плечо  Сатироса  - прямо сквозь
рукав.


     В несущемся  над волнами вертолете - уже отчетливо задымленном - Ванюша
бесстрастно сообщает:
     - Все, ребята! Картина Репина  "Приплыли": движок обрежет  с  минуты на
минуту - никакими силами не дотянуть.
     - Садись нА воду, - спокойно откликается Робингуд. - Аварийный плотик -
вон он, сидением. Джи-пи-эс у нас есть, определимся  с  точностью до десятка
метров;  дадим  им  по  радио  свое  положение -  пусть подберут,  тут  миль
тридцать, чуть больше часа хорошего хода.
     Подполковник  между  тем  откладывает  спутниковый  телефон и задумчиво
произносит:
     - А может,  оно и  к лучшему,  что мы дотуда не долетели... Ванюша, что
хочешь делай - но дай мне время еще на один звонок!


     Обширная  панорама  раскручивающегося  маховика  американской   военной
машины:  операторы  (большей  частью - девушки)  в  обширных залах,  набитых
немыслимо-сложной  электроникой;  пилоты,  бегущие  ("гермошлем защелкнув на
ходу")  к  своим  машинам; нескончаемая  вереница  навьюченных  десантников,
уползающая в  распахнутые  створки ворот  летающего  города С-130 "Гэлэкси";
бесхвостый  морской  вертолет,  зависший  над  разворачивающимся  крейсером;
краткая  летучка  в  госпитале  -  "Будьте  готовы, раненые начнут поступать
вот-вот"; etc.
     Вся  информация   постоянно  стекается  на  мониторы  к   пыльнолицему;
дирижирует всем этим он мастерски, ничего не скажешь.
     - Сэр! - окликает его встревоженный голос. - У нас проблема...


     Сталлоне-Рэмбо, голый по  пояс и обвешанный пулеметными лентами,  садит
прямо с  рук  из  тяжелого  пулемета по узорчатой  стене  яркой  тропической
зелени.  Шварценеггер-Коммандо осатанело швыряет в наступающих врагов ручные
гранаты. Они прикрывают  третьего, полускрытого отсюда  дымом разрывов - это
Рядовой  Райан,  собственной  персоной;  он, несмотря на  обстрел, стоит  на
пригорке в  полный  рост, опершись  на  раздуваемый  ветром и  художественно
пробитый  пулями звездно-полосатый флаг - ремейк знакомой с детства  каждому
американцу пулитцеровской фотографии "Флаг над Иводзимой" (каковая, впрочем,
в  свой черед  является пиратской копией  с "Водружения  знамени Победы  над
рейхстагом сержантами Егоровым и Кантарией"...)
     Наступающие  на  героев враги  валятся повзводно и побатальонно, успев,
как правило, живописно дернуть в воздухе всеми четырьмя конечностями...
     ...Тут  картинка  останавливается:  на  самом  деле  это  -  как  легко
догадаться - компьютерный  "пазл", эдакое "ирландское рагу",  скомпанованное
из самой разнобразной видеородукции.
     -  Нормально  смотрится,  -  пожимает  плечами  пыльнолицый.  -  В  чем
проблема?
     - Видите ли, сэр, - пускается в смущенные объяснения телепродюсер, - мы
уже подготовили для вас  этот репортаж  о  завтрашнем  водружении флага  над
Островом, когда кто-то из младших техников сообразил: ведь нашим десантникам
там  будут противостоять...  ну...  афроамериканцы... или  - тамошних-то  их
как?..
     - Негры, - помогает собеседнику пыльнолицый.
     - Как вы сказали, сэр? - обескураживается тот.
     - Так короче, а мы не на теледебатах. Так в чем проблема-то - не пойму?
     - Так в том и проблема! У нас просто нет видеорядов, в которых вот так,
десятками, косили  бы  не-белых -  это неполиткорректно! Разве  что арабские
террористы...
     - Вот их и вставьте.
     - Но ведь... сразу заметят!..
     - Заметят это лишь те, кто умеет  сложить два с двумя в уме, не покупая
для этого специальную компьютерную программу. А  такие  люди  - да будет вам
известно  - телевизор не смотрят; а если и  смотрят,  то на выборы потом все
равно не ходят... Так что вставляйте арабов и не берите в голову.
     ...Новый отзвон по связи:
     - Сэр, прошу прощения, но у нас, похоже, проблема...
     - Слушаю вас.
     - С  АВАКС'ов  только что  передали:  вертолет Робингуда исчез со  всех
экранов. Как испарился...


     Карибские  волны,  теплые  и  сонные,  покачивают  свежевылупившийся из
яйца-контейнера  спасательный  плотик.  Воронка  над  только  что  сказавшим
прощальное  "буль-буль!"  вертолетом  еще не  разошлась,  а  герои  наши уже
разместились на своем  утлом плавсредстве - тесновато, но жить  можно; слава
те, Господи - хоть не северная Атлантика...
     Подполковник,  тщательно запаковавший в пластиковый  мешок главное свое
оружие, спутниковый  телефон,  отправляет за борт штатный  радиомаяк плотика
("Все, ребята - переходим в режим  полного радиомолчания!")  и саркастически
кивает на спасенный Робингудом калашников:
     - Что, Боря - собираешься завтра поутру  отстреливаться от американских
эсминцев?
     - Уверен?..
     - Похоже на то...
     Ванюша тем временем вскрыл НЗ - не голодным же помирать:
     - Диатезом  на  шоколад  никто у  нас,  часом,  не  страдает?  А, вот и
коньячок! - Нюхнув ("Хар-рош..."),  протягивает флягу Чипу: - Давайте-ка  по
кругу, начиная с женщин и детей...


     Пыльнолицый  впервые,  пожалуй, за все  это  время  проявляет  признаки
беспокойства:
     - Значит, с борта вертолета были два  звонка  по спутниковому телефону,
один из них - на "Птицелов"... Состоялся ли их разговор с яхтой?
     - Нет, сэр. То есть соединение произошло, но ни единого слова мы от них
так  и  не  дождались;  они  -  профессионалы,  у них наверняка была  загодя
оговорена условная фраза...
     - Так почему, черт побери, не вытрясли из капитана эту самую фразу?
     -  Он... он умер, сэр. Как  только ему вкололи пентотал, с ним случился
анафилактический шок...
     -  Досадно.  И  что  же  -  сразу после этих звонков  вертолет исчез  с
локаторов?
     - Так точно, сэр.
     - И больше из этого района никто в эфир не выходил?..
     - Никак нет, сэр.
     - Ну да  - вы их вспугнули, и они удрали в нуль-пространство; или в это
- как его? - иное Отражение... Так, что ли?
     - Не могу знать, сэр.
     - Ладно, отбой... будьте на связи.
     Некоторое время  размышляет, чуть сощурив глаза, потом набирает  другой
номер:
     -  Адмирал Мерри?..  У нас  проблема: восточнее известного  вам Острова
исчез  вертолет  с  ключевыми  фигурантами на борту. Он, по  всей видимости,
потерпел внезапную аварию  и затонул;  люди,  однако,  могли уцелеть. ...Да,
конечно -  сейчас, в темноте  и  без радиомаяка, искать  их бесполезно. Ваша
задача - блокировать квадрат... - (тут он, близоруко всматриваясь, считывает
цифры  с  экрана ноутбука) -  так, чтобы ни туда, ни оттуда не проскользнула
даже доска для  винд-серфинга. АВАВКС'ы продолжат контроль за  эфиром  -  на
случай, если  вдруг они себя обнаружат.  С рассветом - начнете тщательнейшее
прочесывание с воздуха. Как поняли?


     Позиция  спецназовцев Марлоу. Люди его, совсем уж было изготовившиеся к
повторному восхождению  на обрыв,  замерли в  ожидании, сам же майор, стоя у
машины,  принимает   спутниковую   связь;  на  лице  его  написана   угрюмая
растерянность:
     - ...Да, сэр... Вас понял. Конец связи.
     Оборачивается к буквально рвущемуся со сворок строю спецназовцев:
     - Отбой, ребята!.. Белоголовый орел чуток поразмыслил и решил, что наши
с вами жизни слишком драгоценны... Приказ: отойти обратно в район аэропорта.
А виллу предстоит брать с воздуха десантникам  из 1-ой Аэромобильной бригады
- они еще на подлете.
     - Но почему, сэр?! - выражает общее  замешательство черноволосый крепыш
с правого фланга. - Ведь сейчас мы могли бы захватить виллу почти без боя! А
иначе боевики успеют там укрепиться, и потери будут гораздо выше!..
     - Как бы вам это объяснить подоходчивее, сержант Гримальди... - и майор
смачно сплевывает под ноги. - Мы сделали бы ту работу профессионально  - без
шума и пыли, и уж точно без крови... я  имею в виду - своей. Но кому-то там,
наверху, до  зарезу  необходимо  грандиозное  шоу  для CNN  со  стрельбой  и
взрывами. Ну, а роль массовки в этом шоу и предстоит сыграть ребятам из 1-ой
Аэромобильной...
     - Я не могу в это поверить, сэр, - хмурится сержант.
     - Ну и не верьте, - пожимает плечами Марлоу, - если вам так комфортнее.
В этом стремлении вы точно  не  одиноки... Короче - грузитесь и двигайтесь к
аэропорту. Дорогу не перепутаете?
     - Что это значит, сэр? А вы?..
     - У  меня  -  свои дела...  Там, наверху,  застряли двое наших.  Один -
агент; он, правда, раскололся  до задницы и выдал противнику все,  что знал,
но нашим от этого быть  не  перестал. Второй... строго  говоря, он не совсем
наш;  местный  полицейский, которого  я сам и втянул  в эти  игры. Я  обязан
попытаться спасти этих людей. Вопросы?
     - В таком случае я остаюсь  с вами, сэр! - по тону амазонки  совершенно
ясно, что любые попытки  отправить ее в тыл будут  расценены  как проявление
свинского  мужского  шовинизма  -  с  подачей  соответствующих  рапортов  по
команде.
     - Вот как? - нехорошо усмехается майор. - А вам  известно, сержант, чем
пахнет невыполнение приказа командования в боевой обстановке?
     - Так точно, сэр! - амазонка, чувствуется, из числа отличников боевой и
политической подготовки: на голый понт не возьмешь.  - Однако приказ бросить
своих можно  при желании трактовать  как преступный  и потому  не подлежащий
исполнению; параграф номер...
     - Стоп! - вскидывает ладонь Марлоу. - Вас понял... Есть еще кто-нибудь,
решивший так же, как сержант... Эвениус, я не путаю?
     Пятеро,  включая  однорукого  Такера, делают шаг вперед  сразу; шестой,
крепыш Гримальди, - после некоторых  колебаний: приказ приказом, но грядущие
кривые усмешки однополчан - это, знаете ли, тоже что-то...
     -  Ладно! - уступает Марлоу. - Так тому и быть... К сожалению, от вАших
услуг, сержант Такер,  я вынужден  отказаться - разве что ваша кость  за эти
минуты  успела  срастись... На вас возлагается задача - доставить в аэропорт
"Стингер" и  сдать его под расписку лейтенанту  Рамиресу  либо  командованию
Аэромобильной бригады.
     Блондин, угрюмо козырнув здоровой рукой, направляется к джипу, майор же
тем временем извлекает мобильник:
     - Робинсон? Как ты там?
     - Хреново, сэр! - честно откликается трубка. - Где вы?.. Я тут залез на
эту чертову колокольню, глядь -  они  уже  под  стенами,  а  патронов у меня
всего-ничего...
     - Держись, парень! Мы будем у тебя через считанные минуты. Конец связи.
     Тут как раз перед майором вырастает дисциплинированный Гримальди,  тыча
в направлении выруливающего уже на обратный путь джипа Такера:
     - Сэр! Вы забыли!.. Там, в кабине, остался ваш спутниковый телефон  для
связи с командованием!..
     Резидент меряет не в меру старательного нижнего чина тяжелым взглядом:
     - Скажите, сержант - я сильно смахиваю на забывчивого профессора?
     - Никак нет, сэр...
     Ночь тиха; безумствуют цикады; сверху, от виллы, доносится приглушенная
расстоянием пулеметная очередь - Робинсон вступил в бой.


     ...Совсем уж собрался было описать, как американская  армада  достигает
нашего с вами островка, и тут подумлось вдруг - а зачем?
     "Один  за  другим, быстро увеличиваясь, шли вниз  "апачи". Они зависали
метрах в двух от земли, винты поднимали тучи не то снега, не то песка, а  из
дверей уже сыпались здоровые ребята - были и девушки, эмансипированная армия
не оставляла сомнений в своей принадлежности - в камуфляжных куртках, в туго
шнурованных ботинках с узкими голенищами, десантных  jump-boots,  карманы по
бокам  штанин  раздувались запасными обоймами,  антидотами,  готовыми к  еде
полевыми   завтраками,   казенными   евангелиями   и   молитвенниками   всех
представленных  на  войне  религий.  Глубоко  надвинутые каски в  матерчатых
чехлах скрывали лица, но все равно было заметно много темнокожих.
     И, держа  наперевес  свои  вечно  несущие благодать "М-16",  они  сразу
припускались бегом  к цели. Стреляя на ходу,  припадая на минуту на  колено,
чтобы  разрядить  базуку,  скаля  зубы, покрытые  у  полкового  дантиста  на
очередном приеме фтористым лаком.
     А  над  головами  атакующих,  над  танковыми  колоннами,  над  штабными
машинами, ощетинившимися длинными гибкими антеннами, над подвижными стартами
противотанковых ракетных снарядов  проносились "миражи",  и где-то впереди с
далеким грохотом распускались цветные павлиньи хвосты ракетных разрывов.
     И все спускались и спускались вертолеты, и все  прыгали и  прыгали - не
то в снег, не то на песок солдаты...
     И откуда-то сверху, над вертолетами и даже над треугольными мгновенными
тенями  самолетов, гремела, перекрывая взрывы и стрельбу, музыка - "American
patrol" в вечнозеленом миллеровском исполнении."
     ...Да нет, какой, на хрен, Клэнси. Александр Кабаков, * 1991.


     Над  виллой  вспыхивает   россыпь  ослепительных   магниевых  звезд  на
парашютиках, и  в мертвенном свете этой стреноженной  молнии  возникает стая
черных  вертолетов, идущих неправдоподобно-точным строем.  Это,  правда,  не
"апачи" огневой поддержки, а "ирокезы", и идут  они не под Глена Миллера,  а
под  "Полет  валькирий"...   Достигнув  цели,   строй-стручок   лопается,  и
разлетевшиеся семечки вертолетов,  зависнув кто над  крышей, кто  над садом,
разом прорастают тонкими  корешками выкидных  тросов, по которым  сноровисто
дюльферят наземь десантники.
     И,  держа  наперевес свои  вечно  несущие благодать  "М-16", они  сразу
припускались бегом к цели - чтобы тут же замереть в  недоумении, ибо никакой
цели-то как раз и нету; вдохновенная мелодия "Полета валькирий" стремительно
съезжает  в  нижний  регистр,  переходя  через  басы  в утробное  мычание, и
обрывается нафиг - магнитофон зажевал пленку...
     Мимо валяющихся  там  и  сям  перебитых тонтон-макутов,  мимо  пленных,
выложенных аккуратным рядком на подьездной дорожке (мордой в  землю, руки на
затылок, ноги раздвинуты шире плеч) десантники 1-ой Аэромобильной помаленьку
добредают  до  крыльца  виллы  -  где  и  замирают   почтительно-растерянным
полукругом.
     Расположившиеся на  мраморных  ступеньках чумазые спецназовцы Марлоу  в
своем  изодранном  бананово-лимонном  обмундировании   смотрятся   компашкой
бомжей, которые по  ошибке  ломанули  вместо винного склада -  оружейный,  и
теперь вот чешут репу: как быть с этими железяками...  Амазонка, по ходу боя
ненароком  оставшаяся,  почитай,  совсем top-less,  сноровисто бинтует плечо
констебля Робинсона, которого возникшая перед ним на расстоянии фута картина
маслом явно занимает куда сильнее, чем собственное ранение; впрочем, судя по
выражению  лица сержанта  Эвениус, судебный  иск  за сексуал-харасмент парню
явно не грозит - скорее наоборот...
     Сам  резидент  в  грязной  и  потной -  хоть  выжми  - футболке  устало
сгорбился  на  ступеньках  чуть поодаль от  своих людей; отхлебывая прямо из
фляги, он с кривой усмешкой созерцает быстро густеющее вокруг них полукольцо
бравых десантников в щегольском желтоватом камуфляже "саванна":
     -  Кавалерия  приходит  на  выручку,  и как  всегда  вовремя: "Ту-ту  -
ту-ту-ту!!" И что б только мы без вас делали, ребята...


     На подъездную дорожку виллы вальяжным, и при  этом исполненным какой-то
легкой кошачьей брезгливости движением  опускается вертолет MD-500 - мыльный
пузырь  кабины с  дурацким хвостиком.  Из  этого инопланетного  зонда шустро
выбирается  наружу троица телевизионщиков в форменных куртках CNN:  двое  по
типу  как  мужчин  -  блондин  и  рыжий,  и  крашенная  под  платину  стерва
бальзаковского  возраста. Блондин,  отдуваясь, тащит  на  плече  телекамеру,
рыжий и стерва обмениваются на ходу  репликами, отражающими крайнюю  степень
неудовольствия.
     - Полковник! - ледяным тоном окликает командира десантников платиновая.
- Как это все понимать? Где сражение?
     - Виллу уже успел взять спецназ, мэм, - растерянно оправдывается тот. -
Они по другому ведомству... не согласовали...
     Стерва движением, не сулящим ничего хорошего, извлекает мобильник.
     - Йози? Эти лохи в погонах, похоже, решили нас кинуть: хотят вместо боя
впарить какой-то отстой - не то морг, не то фильтрационный пункт... Включать
им  счетчик, и пускай как бобики  шуруют  по новой,  со  всеми проплаченными
спецэффектами?..  Думаешь?..  А  вытянем  -   по  иракским-то  заготовкам?..
Понято...
     Схлопывает мобильник и, смерив взглядом вытянувшегося командира, цедит:
     - Ладно, пока  живи,  полкан  -  амнистия  тебе  вышла. Я уж  думала  -
запихнуть  вас обратно  в  вертаки и...  твое  счастье, что спешим:  нам еще
народное  восстание креатировать...  Короче:  сейчас возьмешь  штурмом  само
здание -  да не вздумай мне экономить патроны и гранаты к подствольнику!.. И
кстати: "апачи" пускай разнесут ракетами во-о-он ту колокольню... и, пожалуй
что, кусок стены. Сейчас вот только камеры разместим, и по моей отмашке...
     Блондин и рыжий тем временем добираются до крыльца.
     - ...Вот  с  этой точки и  возьмем панораму.  Та-ак... а этих сюда  кто
пустил?  - и рыжий хозяйским  жестом тычет в спецназовцев  Марлоу.  - Убрать
отсюда этот бомжатник, живо!
     - Э-э-э... - несколько  теряется сопровождающий их капитан десантников.
- Они только что из боя... Собственно, это как раз они и взяли виллу...
     Брови телевизионщика ползут вверх, и теперь он  принимается изучать все
так   же   невозмутимо   прихлебывающего   из   фляжки   Марлоу   с   вполне
профессиональным  интересом;   будь  это   в  соответствующие  времена   он,
несомненно, приказал бы тому поприседать, напрячь бицепс и показать зубы.
     - А забавно  было бы, черт побери, превратить это чучело в национальный
символ... - задумчиво изрекает рыжий. - Сыграть, что ль, в Пигмалиона?
     - Да ты совсем рехнулся, Коко! - капризно урезонивает его блондин. - Ну
какой из него национальный  символ, сам посуди: белый -  раз, мужчина - два,
не  урод   и  не  даун  -  три...  Скажи-ка,  любезный,   -   адресуется  он
непосредственно к Марлоу, - есть у тебя хоть что-нибудь положительное? Может
у тебя хоть сексуальная ориентация в  порядке?  Ну, пусть не твердый гей, но
хотя бы бисексуал, а?..
     В  тот же миг  камера  улетает в одну  сторону, а блондин  -  в другую;
"полет   валькирии"   завершается   в    недрах   шарообразно-подстриженного
вечнозеленого  куста, где означенная  валькирия и  застревает, жалобно  суча
конечностями.
     - Я  те покажу "бисексуала", козлина  позорный!!! - ревет сорвавшийся с
резьбы  Марлоу, пытаясь стряхнуть повисших  на нем десантников.  - Я тя прям
щас употреблю во все дыры - кончишь на раз!!!
     -  Мерзавец!..  - подвизгивает  рыжий,  предусмотрительно  схоронясь за
спинами солдат. - Шовинист!.. Таким, как ты не место в армии... и  вообще на
госслужбе! Герой, блин! - да мы тебя в порошок сотрем, мужлан вонючий!..


     Дворец Президента  (правильнее было  бы,  конечно  -  "зиц-Президента")
Острова. Его Превосходительство проводит  время  в компании фотомоделей; ну,
не Клаудии Шифер с Наомями Кэмпбелл, конечно - труба пониже и дым пожиже, но
посмотреть,  вобщем-то, есть на что... По составу участников это более всего
смахивает  на  соответствующий эпизод  "Jesus  Christ -  Superstar"  - если,
конечно, Ирода как следует надраить гуталином.
     Расписывать  детали  происходящего  мне,  честно  сказать,  лениво:  из
возраста  эротических  фантазий  я уж как-то  вышел.  Скажем  так:  "Римская
Империя периода упадка" - а дальше включайте ваше собственное воображение.
     ...Адъютант - парадный  китель  с  аксельбантами,  эполетами и обширной
коллекцией орденов (среди коих наличествует даже неведомо как эмигрировавший
в эти края Орден октябрьской революции) спешно напялен прямо на голое тело -
вваливается   в   залу   как   раз   в   тот   самый   момент,   когда   Его
Превосходительство...   гм...   ладно,   замнем   детали;  не   разбазаривая
драгоценного времени, рапортует - кратко, точно и по существу:
     - Дядя Джо!! Шухер!!! Сгребай хабар и рвем когти - легавые на подходе!
     К чести Его Превосходительства следует отметить, что он  тоже реагирует
вполне  адекватно, без дурацких  понтов: чувствуется,  всегда  был  морально
готов  к тому,  что рано  или поздно  эта  халява должна  закончиться. Мигом
стряхнув с  себя девок - "всех размеров  и цветов, всех фасонов и сортов", -
он в чем был (а  был он  ни в чем) неспешно стопошествует  к стенному сейфу,
отмыкает  его выполненным в виде  нательного креста  ключиком  и лишь  тогда
деловито интересуется через плечо:
     - И кто?..
     - Американы. Армия. До хренища!..
     - Ты ж говорил - русские, спецназ? - не отвлекаясь от процесса  укладки
в кейс долларовых пачек и обжигающей  ледяными искрами бриллиантовой  осыпи,
уточняет для себя обстановку зиц-Президент.
     - Не,  дядя Джо, то была лажа!  Американы, в натуре. Бишопа  с ребятами
уже помочили... Вишь, повадились - в  Норьегу играть... ни рейтинга б им  ни
имиджа, паразитам...
     - Смотри  у меня,  племяш,  - Его Превосходительство успел тем временем
защелкнуть  кейс  и  натянуть на  чресла шорты кого-то из  девок  - тесны до
незастега молнии, но свои искать некогда. - Коли так, то и вправду - пора на
крыло...
     С  натугой сдвигает в сторону собственный ростовой портрет  в золоченой
гробоподобной раме - открывается потайной ход. Делает ручкой фотомоделям:
     - Увы,  девочки! Все  контракты аннулированы  по пункту о форс-мажорных
обстоятельствах.  За компенсацией зайдите  к  казначею,  в  201-ую  комнату;
налички, правда, все равно нету - берите либо сахаром, либо кокаином. Чао!..
     ...Ибо не зря сказано в классике  советского киноискусства: "Главное  в
профессиях вора и святого (а мы от себя добавим: и Президента...)  - вовремя
смыться!"


     Бело-синий вертолетик "Bell-206" -  такой же,  как у покойника Бишопа -
делает  прощальный  круг  над   президентским  дворцом;  площадь  перед  ним
запружена  танцующим  народом  -  то  ли  карнавал,  то  ли  революция.  Его
Превосходительство недоуменно откладывает мобильник:
     - Ни хрена не поймешь, что  происходит!  Полиция тоже не в курсе... Так
свергли меня или еще нет?
     Пилот простодушно советует:
     - А вы телевизор включите, сэр: уж в CNN-то небось знают!..


     Один из центров  кристаллизации ликующей толпы -  наши старые знакомые,
"цыгане" в камуфляже и голубых беретах ВДВ: играют по преимуществу советскую
классику,  которая, однако, в их исполнении  обращается в нечто неописуемое;
опознать по останкам можно,  разве  что, "Артиллеристы, Сталин  дал приказ".
Откуда-то  выныривает репортер,  тот самый, что выклянчил у  начальства  еще
денек отпуска  под  залог  грядущей  сенсации  -  и,  похоже,  не  прогадал.
Приветственно машет рукой:
     - Oh! Russian spetsnaz!
     - Он самый, мистер! - заговорщически подмигивает ему огромный, воистину
лиловый, негр-саксафонист.
     - Я не "мистер", я "мсье"...
     Сбоку озабоченно материализуется импресарио:
     - Все, чуваки, шабаш! Линяем в темпе - пилот уже устал отстегивать всем
этим шакалам из наземки. Американы нос суют во все дыры - что да как...
     Репортер мгновенно выхватывает диктофон:
     -  Маэстро... Баджио,  я  не  путаю? Несколько слов для прессы,  газета
"Ревью  Паризьен"!   Как  вы  оцениваете  итоги  ваших  здешних...  э-э-э...
гастролей?
     - Ну, что гастроли... - небрежно приосанивается тот:  какое-никакое, но
паблисити. - Я на такие гастроли выезжал чаще, чем ты подписывал гранки...
     -  Да  уж, чувствуется ваши ребята -  крутизны  немерянной,  -  хмыкает
репортер,  - куда там  "Пинк Флойд"...  Кто  бы мог подумать, что подготовка
русского спецназа настолько универсальна - вплоть до русских мелодий?
     -  Ты  еще  не видел  нашего спецназа  в  деле, парень, -  оскорбляется
импресарио. - Русские  мелодии  -  это капля в море  того,  что мы  умеем...
Просто  для  того,  чтоб  покорить  этот  островишко,   ничего  иного  и  не
потребовалось...
     - О! Так значит, вы его покорили?
     - Остров был у наших ног, парень, только на хрена б он нам сдался!
     - И как вас встретили местные фанаты ?
     -  Ну,   мы  надеялись,  что  в  кои-то  веки  прибудем  незамеченными,
чинно-благопристойно, но куда там... Аэропорт был уже набит под завязку, что
ты!.. Стояли сплошняком  - дуделки,  трещетки, петарды, ну, сам понимаешь...
Горячая была встреча, чего тут говорить...  Еле пробились! Ну, в городе, как
вырвались на оперативный простор, - (интересно, отчего штатских так тянет на
оружие и военную терминологию?) - пошлО полегче...
     Грузовичок,  в  который успели  за  это  время  погрузиться  музыканты,
разражается призывными гудками.
     - Ладно, счастливо! - с видимым сожалением  прерывает пресс-конференцию
импресарио. - Нам в аэропорт, пока американы кислород не  перекрыли наглухо.
Тут хорошо, а дома лучше!
     Репортер  прячет  диктофон,   поправляет  фотоаппарат;  в  задумчивости
оглядывается  по  сторонам.  Примкнувшие   к  революционным  массам  заезжие
музыканты, наряженные русскими десантниками (эдакий, знаете ли,  Рострапович
навыворот) - это, конечно, забавная и вкусная деталька разворачивающейся под
винтами  американских  вертолетов мистерии, но на отдельное блюдо она,  увы,
никак не потянет - в лучшем случае на гарнир. Настоящую сенсацию надо искать
в других местах - например, в штабах сил вторжения или брошенных резиденциях
прежних хозяев острова...


     Джип-тоета с сержантом Такером за рулем  на средней  скорости катит  по
петляющей меж  кустарниковыми зарослями  грунтовке.  Он уже миновал знакомый
нам дорожный  указатель "Дорога  No 3. Аэропорт  - 1 км", когда на следующем
повороте в  свете фар внезапно возникает  - буквально перед самым капотом! -
здоровенный,  совершенно голый негр  очумелого вида...  Сержант реагирует  в
общем верно: дабы избегнуть столкновения, он резко  выворачивает руль влево,
однако  не справляется с  управлением  (рука-то одна!);  машина вылетает  на
обочину и втыкается  в деревце, а  спецназовец - в приборную доску; при этом
сломанная  рука его  задевает  за  рулевую колонку,  так что отключается  он
всерьез и надолго.
     Негр, ставший невольной причиной аварии -  вовсе не эксгибиционист (как
возможно   решил  кто-то   из  читателей).  Это  Бенджи,   главарь   первого
"блок-поста" тонтон-макутов  - тот самый, которого Марлоу оставил оглушенным
в бензиновой  луже, и который,  едва  лишь придя  в  себя, предусмотрительно
сбросил  всю  свою  пробензиненную  одежду.  Он  рысью  подбегает к разбитой
машине, распахивает дверцу  (на  предмет  помародерствовать)  и  замирает  в
изумлении.  Оружие  - М-16  и пистолет, очень кстати; "Стингер" -  ох,  и не
хрена ж себе, он  же  на штуку баксов  потянет,  не  меньше, но только  кому
теперь его толканешь? А это что на заднем сиденье - спутниковый телефон, что
ли?
     Тут как раз спутниковый телефон принимается призывно бибикать, и беглый
тонтон-макут - сам не зная зачем - поднимает трубку...


     Ударный авианосец  "Том Клэнси",  недавно  переименованный  в  "Барбару
Картленд"; сия операция по перемене пола была проделана в рамках компании по
усилению  общей  политкорректности  в  рядах  Вооруженных сил  и  борьбы  со
свинским мужским шовинизмом.
     По  судну  движется  обширная комиссия, состоящая  из  каких-то высоких
чинов: есть и военные (в больших звездах),  и гражданские; среди гражданских
наличествует несколько бизнес-вумен - из тех, что непринужденно перекусывают
зубами  колючую  проволоку  и  мельхиоровые вилки;  работают телевизионщики.
Выражение,  застывшее на лицах сопровождающих комиссию офицеров авианосца, я
бы, пожалуй, назвал матерно-обреченным.
     Комиссия  оккупирует   кают-компанию;   на  импровизированную   трибуну
восходит пухлощекий чиновник военного ведомства.
     - Дамы  и господа, коллеги! Сегодня мы с вами присутствуем при поистине
эпохальном событии.  На наших глазах  падет последний бастион,  удерживаемый
пока Воинством Тьмы  -  политической  некорректностью. -  (Многозначительный
взгляд  в сторону командира корабля  и его офицеров.) - Имя этого бастиона -
интеллектуальный  шовинизм. Да, дорогие  коллеги! В наших  Вооруженных силах
давно  отошли  в  прошлое проявления расового  и мужского шовинизма.  Мы уже
успешно  победили и  гетеросексуальный шовинизм, открыв  перспективы военной
карьеры перед лицами с нетрадиционной сексуальной  ориентацией. -  (Еще один
испытующий  взгляд; моряки,  однако,  чинно  удерживают на лицах  уставное -
"молодцевато-придурковатое", согласно Петровскому  артикулу - выражение.) Но
есть категория  американских граждан,  которая по-прежнему  ущемлена в своих
гражданских правах,  и в частности, в праве служить в Вооруженных силах: это
те, кого интеллектуальные шовинисты презрительно именуют "слабоумными".
     -  Как  вам  должно  быть   известно,   коллеги,  на  основании  тестов
определяется индекс умственного развития человека - I.Q. Значения I.Q. от 90
до 110 баллов принято считать за норму; выше 140 баллов идут  гении, а  ниже
70 баллов - те, кого и  было принято называть "слабоумными". Этих последних,
в свою очередь, делят на "дебилов" (значения I.Q. от  70 до 50), "имбецилов"
(I.Q. -  50-25) и, наконец, "идиотов" (I.Q.  - менее 25). Всякому ясно,  что
границы  эти  весьма  условны;  так ли  уж велика разница между "дебилами" и
представителями так называемого "пограничного класса" со значениями  I.Q. от
70  до 80? А ведь  "пограничный класс"  -  это  не просто  полноценные члены
общества, это, можно сказать, самая его основа!  И вполне естественно, что к
нему  принадлежат 26  членов Конгресса США  и,  по разведывательным  данным,
более половины депутатов российской Думы...
     На  левом фланге кремово-золотой шеренги морских  офицеров - молодой, в
очках-хамелеон, лейтенант-коммандер и поседевший в боях и  походах коммандер
(на наши деньги - кап-лей и кап-два).
     - Бьюсь  об  заклад,  - тихонько  роняет лейтенант-коммандер, -  что  у
самого этого хмыря I.Q. до 70 крупно не дотягивает.
     - Очень  даже  ошибаешься, -  мрачно  отвечает коммандер. -  Смею  тебя
уверить - там не меньше 130. Знаешь анекдот: "Дура-то, я может, и  дура - но
свой стольник в час всегда имею"...
     - ...Зараженные интеллектуальным  шовинизмом лица,  - гнет меж тем свое
пухлощекий  хмырь, - всячески вставляли палки в колеса нашему прогрессивному
начинанию. Пытались, например, ограничить доступ  наших подопечных к  боевой
технике, определяли  их  чуть ли  не  в  посудомои...  Однако  администрация
министра обороны, - (подобострастный кивок в сторону больших звезд на правом
фланге) - по достоинству оценила те результаты,  что  курируемая нами группа
лиц  с  ограниченным  значением I.Q. показала на  тренажерах  и компьютерных
симуляторах, и издала приказ, - (эффектная пауза) -  выставить их, в порядке
эксперимента,  на по-настоящему  ответственный  пост, а  именно:  на  боевое
дежурство в центре управления огнем крупного военного корабля!
     - Кстати,  -  продолжает  хмырь,  строго  взирая  на  пошедшие  цветами
побежалости физиономии офицеров, -  есть и еще один приказ министра обороны:
отныне в Вооруженных силах  категорически запрещается употреблять сами слова
"дебил", "идиот" и им подобные - только "лицо с ограниченным значением I.Q."
А если  кто из нижних чинов  будет возражать  - дескать, "длинно", ответьте,
что вон, к "афроамериканцам"-то попривыкли, и ничего - будто спокон веку так
было!
     Пока  комиссия  тянется  на  выход  из дверей  кают-компании,  командир
корабля кивком  подзывает к себе давешних офицеров - начальника боевой части
(БЧ) и его заместителя:
     - Готовы?
     -  Так  точно, сэр! -  лейтенант-коммандер  собран  и  серьезен.  -  Мы
замкнули на локальную  сеть  все рабочие терминалы, за которыми будут сидеть
эти... ну...
     - Дебилы, - отрубает командир. - Дальше!..
     -  Реальная  информация  будет  поступать  только  на  мой  собственный
терминал; с него же пойдет и управление - в случае экстренных обстоятельств.
А дебилам нашим запустим  в сеть  последнюю  версию  DOOM'а  -  пускай  себе
играют, самое занятие для придурков.
     - Ясно. Действуйте, лейтенант-коммандер. А вы, коммандер, позаботьтесь,
чтобы никаких  этих самых  "экстренных  обстоятельств" в ближайшие  часы  не
возникло.


     Некто в морской форме, видимый лишь  со спины,  -  в телефон, почему-то
очень плаксиво:
     - Алло! Чрезвычайная Комиссия по борьбе с политической некорректностью?
Считаю долгом сообщить, что командир ударного авианосца "Барбара Картленд" -
это   "Том   Клэнси"   после  перемены  пола  -   контр-адмирал  Смоллетт  и
лейтенант-коммандер   Хокинс  в  разговоре  злонамеренно  именовали  лиц   с
ограниченным  значением  I.Q.  -  "дебилами", и  это  непосредственно  после
зачтения  приказа  министра!  Говорит  мичман палубной  команды  означенного
корабля Тимоти  Элам. Но  заклинаю держать в  тайне мое имя.  Опасаюсь мести
вышеизложенного командира.
     И повесил трубку, подлец.


     Центр  управления огнем находится в помещениии боевой  части  корабля -
БЧ-2 ("два"  потому, что БЧ-1 на авианосцах - это авиакрыло). Рассаженные за
рабочие терминалы лица  с ограниченным  значением  I.Q. смотрятся достаточно
благопристойно: слюни забывает утирать лишь один... или,  может двое...  ну,
от силы трое - и это ведь из целых пятерых, шутка ли!
     Пухлощекий  хмырь, раздуваясь  от  гордости,  прохаживается  за спинами
своих подопечных - которые, сами о  том не подозревая, возносят его сейчас в
совершенно заоблачные карьерные выси. Остальные члены комиссии разбрелись по
помещению - интересно ведь все-таки, как-никак настоящий боевой  корабль! Из
нормальных  людей  на   всю  БЧ-2  наличествует   лишь  один   вахтенный   -
лейтенант-коммандер  Хокинс: таковы  утвержденные Вашингтонским  начальством
условия эксперимента.
     Хокинс разместился перед таким же, на сторонний взгляд, терминалом, как
и подопытные. Членам комиссии-то все по барабану, а  вот  будь на  их  месте
понимающий  человек,  тот сразу  сообразил  бы:  выражение  лица  вахтенного
слишком уж безмятежно, а  пальцы  слишком  уж  быстро порхают по клавиатуре;
может  до "прямой и непосредственной угрозы" дело пока и  не дошло,  но  что
ситуация складывается нештатная - факт.
     -  Лейтенант-коммандер  Хокинс вызывает  коммандера  Ливси, - негромко,
чтоб,  упаси  Бог,  не  привлечь  внимания  экскурсантов,  произносит  он  в
переговорник. - Дэвид, у меня, похоже, проблема. С  Центрального Компьютера,
из Штаба флота, поступило  срочное сообщение с литерой  "Q"; ты когда-нибудь
слыхал про такую?
     - Никогда... - чуть помедлив, откликается наушник. - А в чем суть?
     - Приказано  перенацелить один из наших штатных  "Томагавков" -  ну, из
тех, что всегда в минутной готовности; координаты прилагаются -  насколько я
могу судить, они  не из компьютерной базы, а сняты  непосредственно в  поле,
ручным джи-пи-эсом.  Но  самое  странное: запуск  велено осуществлять  не по
сигналу   из   Штаба,   а   по  устному   приказу   с  некоего  спутникового
STR-телефона...  ну,  здесь  параметры  связи.  Это  же  против всех правил!
Ссылаются на какую-то инструкцию "Q", а допуска  на вход  в ту  директорию у
меня нет - только у капитана...
     - Погоди,  погоди, Джимми... Спутниковая связь STR-типа - она считается
непрослушиваемой - имеется только у головки администрации, в посольствах и у
разведки; ну, и на крупных военных кораблях,  вроде  нашего... Да, кстати! -
координаты, которые тебе передали, не близки  ли к... - и коммандер называет
цифры, правда, приблизительные - до градуса.
     - Да!.. - изумленно откликается Хокинс. - Как ты?..
     - Элементарно, Уотсон!.. Сейчас по телевизору идет  сообщение CNN -  на
этом самом карибском островке как раз высаживаются наши десантники: свергают
тамошнего диктатора,  нечто среднее между Норьегой и  Бокассой. Так что  это
небось какие-то игры наших шпионов по обеспечению вторжения, согласованные с
командованием Флота...
     -    Спасибо,    ты   меня    успокоил,   -    облегченно   откликается
лейтенант-коммандер;  он  вызывает  на  экран  параметры  системы  наведения
соответствующего  "Томагавка",  и  тут  вдруг за  спиною  у  него  раздается
лязганье некоего несмазанного агрегата:
     - Офицер Хокинс! Встать!
     Вахтенный оборачивается. Перед ним развернутый строй - "уступом вправо"
-  из  троих  штабных генералов,  один  другого  звездатее;  в  тылах  этого
наступающего подразделения угадывается адъютант с трубкой:  явно только  что
принял  спецсообщение.  Чуть  помешкав  -  флотскому  еще  перед  "сапогами"
тянуться! - он все-таки принимает стоячее положение.
     -  Офицер  Хокинс!  Чрезвычайная  комиссия  по  борьбе  с  политической
некорректностью данной  ей властью отстраняет вас исполнения обязанностей. В
отношении вас возбуждено служебное расследование по пункту о саботаже...
     Лейтенант-коммандер ошеломлено (во ведь работают, а? - ихнюю б  энергию
да  в  мирных целях...)  скашивает  глаза на  мониторы  лиц  с  ограниченным
значением I.Q.  А ведь DOOM придуркам  еще не  загружали  -  пока что  у них
вывешены заставки,  имитирующие  нормальный  интерфейс;  неужто  среди  этих
начальственных  болванов  нашелся-таки  спец,  который  сечет фишку?..  Чего
делать-то, а?..
     - ...По пункту о саботаже, -  продолжает лязгать генерал, -  последнего
приказа  министра  о  неупотреблениии  в  рядах Вооруженных  сил  выражений,
оскорбляющих честь и достоинство лиц с ограниченным значением I.Q.
     -   Слушаюсь,   сэр!   -   с    видимым   облегчением   переводит   дух
лейтенант-коммандер; черт  бы с  ним,  с  ихним расследованием - лишь  бы  в
компьютеры  не   лезли.  -   Разрешите  закончить   выполнение  поступившего
приказа...
     - Ма-алчть!  Десять  суток  ареста  за  препирательство  со старшим  по
званию! - с наслаждением  ЗАБИВАЕТ  ПО  ШЛЯПКУ  генерал. - Командира корабля
сюда, живо! Налево кругом - а-арш!!!
     Хокинс,  угрюмо  козырнув,  строевым  направляется  к  выходу (дублера,
дублера  - быстрее!), а генерал небрежно кивает  своему адъютанту на систему
связи, занимающую почти всю противоположную стену:
     - Что там еще за приказ, разберитесь немедля!
     Адъютант  пару  секунд пытается вникнуть, что к  чему, а  потом тычет в
соответствующую клавишу:
     - Это JB-007? Уточните, сэр - что нам делать с той ракетой?


     Беглый  тонтон-макут  Бенджи  - в  костюме Адама,  чей  фиговый  листок
злонамеренно сжевали травоядные обитатели Эдема  - недоуменно вслушивается в
слова, доносящиеся из трубки спутникового телефона.
     - Это JB-007? Уточните, сэр - что нам делать с той ракетой?
     Будь у него  время поразмыслить, он,  может, и получше  распорядился бы
открывающимися возможностями,  а  так - простая  душа! - ляпает  первое, что
приходит в его черную курчавую голову:
     - А засуньте ее в жопу своему президенту, пидоры вы гнойные!
     И отключает связь  на  хрен -  не  став  дожидаться  адекватного (хотя,
возможно, и асимметричного) ответа: "Да ты сам-то...!!!"


     В БЧ-2  "Барбары Картленд" - взрыв негодования, сравнимый лишь тем, что
сотрясал  стены офиса МММ на  Варшавке в день  прекращения халявы.  Особенно
близко к сердцу принял пассаж  насчет  "гнойных пидоров" пухлощекий боец  за
права лиц  с  ограниченным  значением  I.Q.;  подскочив к пульту  связи,  он
верещит фальцетом:
     -  Свинья! Шовинист! Думаешь - спрятался за своим JB-007, и шито-крыто?
Да ЧК тебя под землей отыщет!..
     Пока  всеобщее внимание  было поглощено пультом  связи, одно  из лиц  с
ограниченным  значением  I.Q. невозбранно перебралось  за покинутый терминал
лейтенант-коммандера  Хокинса.  Поначалу  означенное  лицо,  судя  по всему,
соблазнилось  одними  лишь красками  экранного  интерфейса  - чуточку  более
яркими, чем на его собственном терминале; однако  долетевшая до него - прямо
скажем, не особо осмысленная  -  фраза Бенджи внезапно замыкает  в его мозгу
какие-то  странные  ассоциативные связи. Заметим, что дебил-то  он, конечно,
дебил - но дебил американский, то  есть молотить по компьютерным клавишам он
выучился раньше,  чем попадать ложкой в рот,  а в  Интернет стал ходить  без
посторонней  помощи раньше,  чем в сортир.  Вот  и  сейчас  он, приникнув  к
клавиатуре, старательно впечатывает в неосмотрительно выведенные Хокинсом на
экран параметры системы наведения "Томагавка" слова: "...ЗАСУНЬТЕ В ЖОПУ..."
     ...Будь на моем  месте Майкл Крайтон, он потратил бы тут страниц сорок,
описывая где и какие именно файлы перепутались, а проводкИ перезамкнулись, и
правдоподобнейшим образом  обосновал бы  - отчего  же  в итоге супернадежная
система крякнулась и приключился тот самый супероблом,  каковой, собственно,
и есть фон для дальнейших  приключений  героев...  Я, однако ж, не  Крайтон;
честно  сказать,  я  и  соответствующие-то  страницы  "Штамма  Андромеда"  и
"Юрского парка" пролистывал не читая. Это, знаете ли, для американца тезис о
том, что любая  техника имеет склонность ломаться, и делает это тем охотнее,
чем  она сложнее и совершеннее, настолько  свеж и необычен,  что требует для
иллюстрации  сугубо  ФАНТАСТИЧЕСКОГО  сюжета.  А  нам-то  с вами эти  лекции
профессора Манкольма нафига? - тоже мне, бином Ньютона!
     ...Короче говоря,  когда в дверях БЧ-2 - буквально спустя пару минут! -
появляется запыхавшийся  коммандер Ливси, на мониторе  лицА  с  ограниченным
значением   I.Q.  уже  горит  строгое   вторичное  предупреждение:  "Confirm
launch!". Мигом  оценив ситуацию, моряк с криком:  "Убью-у-у-у!!!" бросается
вперед.
     Рапидная  съемка:  в  застывшем  обеззвученном  мире  медленно-медленно
плывет по воздуху  Ливси - лицо искажено застывшей гримасой ужаса и  ярости;
медленно-медленно ползет по клавиатуре рука придурка, медленно-медленно, как
белая пушинка, опускается на клавиатуру капелька его слюны.
     Рапид кончается: коммандер обрушивается на лицо всею  своей немаленькой
массой и, сшибив его нахрен  вместе с вращающимся креслом, катится  по  полу
под  истошный  ультразвуковой  визг  бизнес-вумен  (хоть  так  обозначивших,
наконец, свою половую принадлежность).
     Только это уже попусту:  палец  придурка успел-таки ткнуться в  клавишу
"Enter", и на экран уже вывалилась лаконичная багровая иконка: "Launched".


     Старт крылатой  ракеты -  сложный и по-своему красивый процесс.  Сперва
работает вышибной  заряд, закидывая  на высоту  сотни  метров цилиндрический
пенал, в который заключен сам  "самолет-снаряд". Там пенал разваливается как
стручок   по  продольному  шву,  и  освобожденная  ракета  расправляет  свои
сложенные до той  поры крылья; это удивительно напоминает то, что энтомологи
называют  "имагинальной  линькой"  -   как  из  лопающейся  по  шву  куколки
выпархивает  наружу  взрослое,  крылатое  насекомое.  Далее  ракета включает
собственный  турбореактивный двигатель,  и не спеша, на дозвуковой скорости,
чапает  к цели, прижимаясь  к самой поверхности  земли и  надежно прячась от
локаторов ПВО противника  за  складками рельефа.  ВедОмая своей  собственной
системой высокоточного наведения, она способна  попадать, например, в строго
определенное окно многоквартирного  дома; что, впрочем,  ничуть не мешает ей
искать этот самый дом вместо предписаннй столицы Сербии - в столице соседней
Болгарии (как мы это сами видели въяве и вживе): тут уж как фишка ляжет...


     В помещении БЧ-2 авианосца - бледные как смерть офицеры и  красный  как
свекла  командир  корабля. Трое  вооруженных  мичманов  заканчивают  очищать
помещение  от  членов  Вашингтонской  комиссии  ("...Противодействие   будет
рассматриваться  как  бунт на борту - со всеми вытекающими!");  те, впрочем,
явно  не  склонны  раскидывать пальцы  веером, и  вид  сейчас  имеют  скорее
смущенно-напуганный  -  ну,  вроде  как   щенок   напИсавший  на  ковер  или
второклассник, ненароком расколотивший мячом стекло...
     -  ...Как это так - "Встроенный ликвидатор не  срабатывает"? Вы в своем
уме, лейтенант?!
     - Вот...  -  совершенно  потерянный Хокинс  тычет  пальцем в  экран.  -
Радиосигнал на подрыв ушел, и "Томагавком" успешно принят - вот реплика, - а
тот себе продолжает полет как ни в чем ни бывало...
     - И куда ж он летит?
     -  Ума  не  приложу, сэр!.. Ракета  вообще не должна взлетать по  таким
параметрам - этого просто не может быть!..
     - Эх, компьютерщики, хвостом вас по голове!..  Вы понимаете, что будет,
когда она вмажется в чью-нибудь столицу?
     - Так точно сэр, понимаю, - лейтенант-коммандер встает по стойке смирно
и решительно одергивает китель. - Разрешите идти?
     - Куда идти?!! - взрывается не хуже  этого самого "Томагавка" командир.
- Застрелиться, что ль?!! Я те застрелюсь!!! Р-работай давай!.. Шевелись!!!
     - Простите, сэр,  - втупает в разговор коммандер Ливси -  он,  пожалуй,
держится  спокойнее  всех.  -  Поскольку компьютерный  расклад  возник  явно
нештатный, и лейтенант-коммандер по  этой  причине с ним  не справляется,  я
предлагаю немедля обратиться к хакерам - может у них выйдет лучше.
     - Шутить изволите, коммандер?..
     - Боюсь, сэр, другого выхода нет. И делать это надо немедля...
     Тут  в  помещении  БЧ-2   возникает  мрачный  детина   афроамериканской
национальности, судовая должность  которого, как кажется,  выведена крупными
буквами прямо на его бандитской физиономии: боцман - он и в Африке боцман...
     - Разрешите обратиться, сэр!
     - В чем дело, Эндерсон?
     -  Такое дело, сэр...  Ну, насчет этого несанкционированного пуска... -
боцман-"оружейник" Джоб  Эндерсон явно пребывает не в своей  тарелке. - Мы с
ребятами,  как  услыхали,  что  в  центр управления  огнем  ставят  дежурить
кретинов...  то есть, простите  сэр... как их,  ограниченные лица ?..  Тьфу!
Короче, я распорядился на всякий случай поснимать взрыватели со всего, что в
ближнем  доступе  -  ну  и с  того  "Томагавка"  тоже.  Береженого-то,  сами
знаете... Монашки - те  и на свечку гондон натягивают, а тут  ведь вон какое
дело... Разрешите идти, сэр?
     ...Когда  за боцманом  затворяется  дверь,  адмирал  Смоллетт  негромко
вопрошает в пространство:
     - Пары глотков у вас тут не найдется?
     - Как не найтись, сэр!


     Покидающий  остров вертолет  достиг уже побережья;  впереди угадывается
неразличимый пока во мраке морской простор.
     Это "Ирокез" американских ВВС; в нем пятеро так и не успевших переодеть
свою рванину  спецназовцев, что  брали виллу  под началом Марлоу,  и  гордый
общим вниманием  к  своему  повествованию  Робинсон; по рукам  ходят фляга с
ромом и упаковки условно-съедобных армейских завтраков.
     -  ...В  СОРТИРЕ  ?!!  -  хлопая  себя  по  коленкам,  киснет  от смеха
круглолицый сержант Платник. А вот сержант Эвениус безмолвно глядит на парня
широко распахнутыми  глазами -  видать,  слишком явственно  представила себя
угодившей между крысами и оборотнем, - и во взгляде этом прочитывается нечто
такое... ну, вы понимаете, что я хочу сказать.
     Сержант Гримальди (он теперь в группе за  старшего) принимает сообщение
с  земли  ("Да, сэр...  Так  точно  сэр!.."),  временами  скашивая глаза  на
Робинсона - речь идет явно о нем. Наконец он  откладывает рацию и произносит
казенным голосом:
     -  Констебль  Робинсон!  Правительство  Соединенных Штатов выражает вам
глубокую  признательность  за  помощь американским вооруженным  силам.  Ваша
просьба о зачислении в академию ФБР удовлетворена. Однако это накладывает на
вас и  определенные обязательства: все детали  прошедшей  операции  являются
совершенно  секретными,  и  по  прибытии  вам придется дать  соответствующие
подписки  о  неразглашении.  Занятия в  академии ФБР  начинаются  через пять
недель; эти недели вы проведете на нашей базе в Форт-Брагге;  там вам окажут
и необходимую медицинскую  помощь  -  за  счет правительства.  Расчет вашего
денежного  содержания  за  означенное  время  будет  произведен  по  нормам,
действующим для сержантского состава армии США. Возражения есть?
     - Никак нет, сэр! - молодцевато козыряет Робинсон; затем он  опускается
на свое откидное сидение, и тут встречается взглядом с сержантом Эвениус.
     - Простите,  - растеряно  произносит он. - Значит,  мы... я... еще пять
недель...
     - Да. И по-моему, все получилось очень удачно, - с улыбкой приходит ему
на помощь амазонка.
     Сержант Платник между тем подается к иллюминатору:
     -  Кажется, параллельно нам, метрах в ста, идет еще один вертолет.  Кто
бы это мог быть?


     Покидающий  остров  вертолет  достиг уже побережья; впереди угадывается
неразличимый пока во мраке морской простор.
     Это  сине-белый гражданский "Bell-206";  в нем зиц-Президент Острова  в
одних  незастегивающихся шортах с чужих - причем женских - ягодиц (а как тут
еще  скажешь:  "с  чужого  плеча"?   или  -  "с   чужого  бедра"?)   и   его
племяш-адъютант в парадном кителе на голое тело; впрочем, дефицит  носильных
вещей не  слишком их  удручает, ибо кейс, в коем задепонирована вся доходная
часть государственного бюджета Острова вкупе с его ликвидными активами - вот
он, туточки!
     -  Нет,  племяш, идея себя  изжила, в натуре - благодушно философствует
Его  Превосходительство,  прихлебывая  из фляжки ром  и  закусывая  неведомо
откуда нашедшимся  на  борту условно-съедобным  армейским завтраком. -  Всех
денег  на  свете не то что не заработаешь, а  даже и  не  уворуешь - пора на
покой... Ты  как знаешь, а я - в Рио; буду ходить в  белых штанах, а трахать
исключительно мулаток - такой вот у меня понт...
     Адъютант между тем подается к иллюминатору:
     - Кажется, параллельно  нам,  метрах в ста, идет еще один вертолет. Кто
бы это мог быть?


     Беглый  тонтон-макут Бенджи  единожды сегодня уже  побывал  в  ипостаси
Перста Судьбы -  и, похоже, вошел во вкус... Едва  лишь отложив  спутниковый
телефон,  он  различает  над собою  вертолетное гудение. Пока он  расчехляет
"Стингер" (за каким хреном?  - а Бог весть... По типу как: "Вот вам барабан,
вот   вам  барабан,   вот  вам   барабан!!!"),  звук  в   вышине   явственно
стереофонируется -  не один вертолет, а два, идущие параллельными курсами. И
свою  самонаводящуюся ракету  Бенджи  нацеливает  в акурат между  - на манер
эдакого Буриданова осла...
     "Стингер" уходит ввысь  почти по  вертикали. Далекая  вспышка - а затем
сверху  начинает  бесшумно  сыпаться  какая-то  огненная  труха, гаснущая не
долетая до волн...
     ...Тут ведь сюжетец возникает,  согласитесь, поинтереснее  предыдущего.
Это  вам  не какой-то "Штамм  Андромеда",  это уже почти  что  "Мост  короля
Людовика Святого"...


     На  подъеме, ведущем  к вилле  Бишопа, - пост американских десантников,
тормознувший машину корреспондента "Ревю паризьен":
     -  Проезд  закрыт,  сэр.  Только  по  пропускам  из  Штаба  дивизии,  -
сержант-негр абсолютно бесстрастен и корректно-неумолим.
     -  Я  представитель прессы! У меня официальная аккредитация  от Высшего
Временного Революционного Совета Острова! - пытается гнать понты француз.
     - Извините, сэр, но для нас это не документ.
     -  Может, вы все-таки прочтете? - меняя тон на просительный, настаивает
газетчик.
     Сержант, пожав плечами, разворачивает  сложенный вчетверо лист бумаги с
какими-то    подозрительными   смазанными   печатями;    вложенную    внутрь
стодолларовую  купюру,  не глядя,  протягивает обратно - "Ваша,  сэр?";  сам
документ   просматривает  по   диагонали  и  возвращает  подателю  вслед  за
отвергнутой мздой:
     - Повторяю, сэр:  для нас  это не  документ. Утром  полУчите пропуск  в
канцелярии генерала Хамбургера - вот тогда милости просим. Да, кстати... Тут
вокруг,  -  сержант  кивает  куда-то  в курчавящуюся  чапарралем  темноту за
обочиной, - похоже, шастают люди  свергнутого диктатора.  Так  что  выше  по
склону  сидят  наши снайперы с  прицелами  ночного  видения;  у  них приказ:
стрелять   на   поражение  по   всему,  что  движется  вне  дороги   -   без
предупреждения... Вы меня поняли, сэр?
     - Да, - угрюмо кивает охотник за сенсациями. - Чего уж тут не понять...
     Тут к посту на  скорости  подруливает микроавтобус со звездно-полосатым
флажком, набитый  обвешанными  фотоаппаратами  и  видеокамерами репортерами.
Пока выскочивший из кабины старший предъявляет сержанту верительные  грамоты
своей команды, француз подбирается к полуоткрытой дверце и тихонько окликает
сидящих внутри коллег:
     - Алло,  ребята! У  меня проблема с вашими соотечественниками  - им  не
нравятся мои пропуска. Как насчет корпоративной солидарности, а?..
     "Молчание было ему ответом..."
     Француз глядит вслед  устремившемуся к заветной вилле  микроавтобусу  с
неизбывной, глубоко  запрятанной  ненавистью  зачуханного  кухаркина сына  к
однокласснику - богачу и красавцу; с той самой ненавистью, что порою толкает
людей на поступки, не поддающиеся никакому разумному объяснению.


     Гостиничный   номер  французского   корреспондента.  Войдя,  он  мрачно
сгружает прямо на стол свою амуницию  (сенсации  так и не обломилось, пришел
невод  с  травою морскою)  и, ткнув пальцем  в  пульт  телевизора,  лезет  в
мини-бар за коньяком. Плескает себе в стакан - да не какой-нибудь там палец,
а аж на целых два! - и выпивает, будто  смесь касторки с нитроглицерином. По
местному каналу - само собой! -  идет первое  интервью Председателя  Высшего
Временного Революционного Совета Острова.
     На экране - наш добрый знакомый, инспектор Джордан. "Дядя Том", похоже,
уже смирился  с судьбой,  что  нежданно-негаданно  извлекла его  из  уютного
продавленного кресла главы семейного предприятия "Городская полиция,  Ltd" и
зашвырнула в просвистанные ледяными  ветрами интриг и разборок  выси Большой
Политики; только вот в глубине глаз его нет-нет, да и промелькнет вся скорбь
негритянского народа...
     При  Председателе  Высшего  Временного  Революционного  Совета  состоит
напористый интервьюер в штатском - явно не местного рОзлива:
     - Инспектор, когда вы  отдавали тот -  поистине исторический! - приказ:
арестовать  троих беспредельщиков из личной охраны наркобарона,  - думали ли
вы в тот миг, что это и есть тот самый камешек, что сдвинет лавину народного
гнева, и лавина эта за считанные часы сметет кровавого тирана?
     -  Э-э-э...  - Председатель  чуть  скашивает  глаза:  явно на невидимую
отсюда  бегущую строку-"суфлер".  -  Гроздья народного  гнева уже созрели, и
народ решил... народ решил... - он растерянно вчитывается  в бегущую строку,
явно  потеряв  нить  мудреной  фразы;  потом  лицо  его  вдруг  светлеет  от
узнавания,  и  он бодро заканчивает: -  И народ  решил: ЛУЧШЕ  СТОЯ,  ЧЕМ НА
КОЛЕНЯХ !..
     Репортер щелкает переключателем. По  другой программе идет репортаж CNN
о "боях за остров":  как раз в этот самый  миг  "апач" огневой  поддержки...
тьфу ты! - чуть было не написал: "забивает гол"... разносит НУРС'ом знакомую
нам  колокольню виллы Бишопа. Десантники  1-ой Аэромобильной идут на  штурм:
стреляя на ходу, припадая на минуту на колено, чтобы разрядить базуку, скаля
зубы, покрытые у полкового  дантиста на очередном  приеме фтористым лаком...
Француз  -  как-никак,  профессионал - отлично  видя, что все это лажа, пару
минут  глядит  с откровенной  завистью:  четко работают, ничего  не скажешь.
Интересно, сколько деньжищ они вгрохали в это шоу?.. Потом  убавляет звук до
минимума  и  со вздохом принимается за сортировку собственной, слова доброго
не стоящей, добычи.
     Тыкает пальцем  в клавишу диктофона - и  теперь американские десантники
на  телеэкране  героически рвутся вперед сквозь пулеметные очереди и разрывы
гранат под аккомпанемент интервью с импресарио "русских спецназовцев":
     - И как вас встретили местные фанаты ?
     -  Ну,  мы  надеялись,  что   в  кои-то  веки  прибудем  незамеченными,
чинно-благопристойно, но куда там... Аэропорт был уже набит под завязку, что
ты!.. Стояли сплошняком -  дуделки,  трещетки, петарды, ну, сам понимаешь...
Горячая была встреча, чего  тут говорить... Еле пробились! Ну, в городе, как
вырвались на оперативный простор, - пошлО полегче...
     Внезапно француз вскакивает,  и в его  глазах  зажигается:  "Эврика!!!"
Принимается торопливо отматывать  пленку: "Ты еще не видел нашего спецназа в
деле, парень"... "Остров был  у наших ног, парень, только на хрена  б он нам
сдался! "... Бормоча под нос:  "Ну,  держитесь, сучьи дети! Сейчас вы у меня
поимеете ежика в штаны..." набирает на мобильнике телефон редакции:
     - Шарль? Все  путем, есть сенсация,  да такая,  что  наши  американские
друзья завтра не просрутся! Успеешь вставить в утренний номер?.. Шарль, надо
успеть!.. Да, диктую.
     -   Значит,  так.  Общая  шапка:   "Украденная  победа".  Подзаголовок:
"Карибского Бокассу  свергли  не  американцы,  а русские!".  Первый  раздел:
"Откровения  полковника  русского  спецназа". С красной  строки: "Как всякий
истинный  солдат,  он  был  немногословен. Двоеточие,  кавычки:  Я на  такие
гастроли выезжал чаще, чем ты подписывал гранки..."


     Над ночными волнами  не то чтоб  быстро, но как-то  по-акульи неумолимо
скользит крылатая ракета.
     ...Бьюсь  об заклад,  что отдельные  догадливые  читатели  уже мысленно
захлопали в ладоши, смекнув, куда  вышепоименованная ракета впендюрится:  ну
натурально, в китайское посольство (что в Мехико, или , к примеру, в Гаване)
- куда ж еще?
     А некоторые  из них -  догадливые  в особо крупных  размерах -  наверно
нарисовали уже в своем воображении сцену утреннего визита китайского посла к
страстно мечтающему  спрятаться в щель под половицей Госсекретарю США, когда
маленький  непроницаемый  китаец, вручив  соответствующую  ноту, от  листков
которой  исходит   отчетливый  запашок  разрыва  дипломатических  отношений,
добавляет  на  своем  безупречном  английском  -  что  называется,  "не  для
протокола,  а  для души":  "Не находите  ли вы, Ваше Превосходительство, что
шутка и в  первый-то раз  вышла не особо смешная, а уж повторять ее дважды -
это просто пошлость"...
     А вот ни хрЕнышка!


     Полубезумный  - и оттого гарантировано  гениальный  - хакер, в  сальных
патлах и  по-коровьевскому треснувших  очечках, отваливается от  компьютера,
как...  как...  (вот тут сбоку мне подсказывают: "Типа как  нормальный мужик
слезает с кончившей под ним  бабы!";  гм... стилистика сугубо  не моя, ну да
ладно).
     - Так  вот, значит, куда  она  намылилась!.. -  хакер скалит  в усмешке
побурелые от курева зубы и вызывает на экран свернутое интернетное окошко.


     На  лицах  контр-адмирала  Смоллетта  и  его  офицеров,  считывающих  с
монитора  хакерскую  реляцию,  застыло  выражение,   воскрешающее  в  памяти
известную балладу на три аккорда из  времен  пионерско-хулиганской юности  -
"Вернулся Джон из северной Канады, // глаза у Дожни вылезли на лоб":
     - Ку-у-уда-а-а-а-а?!!
     Да, ребята: именно туда, куда ее и адресовала -  прямым текстом! - рука
политкорректного  придурка,  ведОмая  симпатической  магией отдушевных  слов
беглого тонтон-макута.
     В ЖОПУ ПРЕЗИДЕНТА.


     Овальный  кабинет  Белого Дома.  Ну,  чем может  заниматься  в Овальном
кабинете американский президент - "догадайтесь с трех раз"!
     ...Предпочтений  своих  он  со времен прошлого  скандала  не изменил, и
подобное постоянство вкусов вызывает  невольное  уважение: опять  - пухлявая
брюнетка.  Брюнетка  -  а-натюрель - возлегает на столе,  застланном штабной
картой Балкан,  по-хозяйски утвердив свои чуток коротковатые  ноги на плечах
партнера.  На президенте  из одежды  -  только  презерватив и пристегнутый к
запястью ядерный чемоданчик (он, вообще-то хотел и  его отстегнуть, но  дама
уперлась: ее, видишь ли, это "особо возбуждает"). И  вот тут-то, в самый что
ни  на  есть сладостный миг, когда все повышающие тональность стоны брюнетки
готовы уже упрессоваться в оргазменную трель - РАЗВЕРЗАЮТСЯ НЕБЕСА.
     Строго говоря, разверзаются не небеса, и даже не потолок, а  та стенка,
что  за президентской спиной: уж в жопу - так в жопу... "Томагавк",  хотя  и
лишенный  взрывателя  предусмотрительным боцманом, вторгается в Белый дом не
менее  мощно  и  победительно,  чем  его  хозяин -  в  тот  курчавый  чертог
наслаждения,  что  сервирован  на  балканской  скатерти...  И  в тот  же миг
предоргазменные  стоны  брюнетки  сменяются  визгом  ужаса,   а   плотоядные
взрыкивания президента - криком дикой боли.
     РЕБЯТА ПОПАЛИ...
     Вряд   ли  кто  сосчитает  -  сколько  "сладких   парочек"  в   истории
человечества погорели подобным  жестоким образом на сильном внезапном испуге
партнерши,  однако  с  президентами  Единственной Мировой  Сверхдержавы  сей
причинный казус, насколько мне известно, приключается впервые...


     И нечего скалить  зубы, ребята - смешного тут  решительно ничего, это я
вам  как  резервист  медслужбы  говорю. Судорожное  замыкание кольцевых мышц
влагалища   вызывает  сильнейшую  принудительную  эрекцию  (ну,  знаете  эти
мудацкие шуточки с напяленными  на болт обручальными кольцами, когда доходит
и до  ампутаций?), так что  извлечь застрявший  агрегат становится ничуть не
проще,  чем  пробку,  неосмотрительно  продавленную  внутрь  бутылки  из-под
ноль-семь - с  той немаловажной  поправочкой, что пробке-то не больно, а вот
агрегату ого-го как...
     Транспортировка  подобных  намертво  сцепившихся "сиамских близнецов" -
это  отдельная поэма о семи песнях;  и ветеран скоро-помощных баталий Веллер
поминает, пожалуй, еще не самые яркие из этих  врачебных хохмочек. Во всяком
случае,  история  про  парочку, с которой  сия  авария приключилась в кабине
башенного  крана, и которую  пришлось  снимать  вертолетом  - а  как еще?  -
способна  украсить любой триллер. Дополнительную  пикантность  этим историям
придает то обстоятельство,  что  подневольные  их участники по  рассмотрении
обычно  оказываются  парами отнюдь  не семейными  (те-то обычно  трахаются в
местах  более  удобных  и  спокойных);  в   упомянутой  истории  про  сильно
возвышенную  любовь (на кране)  муж как раз и поджидал на земле опускающийся
вертолет, дабы... Впрочем, это уже совсем другая история.
     При  транспортировке,  кстати,  весьма  существенна  поза,  в   которой
прихватило злосчастных сластолюбцев; и в этом плане позиция "дама  на столе,
ноги на плечах у партнера" - вариант из самых прискорбных.
     ...Хозяина  Белого дома  с его, так  сказать, "временно  неотчуждаемой"
партнершей выносят на двух соединенных вместе носилках - иначе никак. Сверху
сладко-горькая   парочка   гуманно   укрыта   прорезиненной   простыней,   и
высовывающаяся из-под нее  рука  с так  и  пристегнутым к  запястью  ядерным
чемоданчиком   смотрится  вполне  сюрреалистично.  Невидимый  под  простыней
президент сдавленным от боли голосом объясняется по мобильнику с супругой:
     - Ты  ж сама в  тот раз орала: "Чтоб завтра же разогнал к  ебенЯм своих
минетчиц!" - вот я и разогнал...
     Заметим в скобках, что аналогичный испуг партнерши в момент минета тоже
чреват - как говорится, "Вам-то шутки, а пол-хера в желудке!"
     Только не приставайте  ко мне с идиотскими вопросами - а отчего,  типа,
ей  не вкололи  релаксанты прямо  на месте?  Может,  торопились эвакуировать
людей подальше от "Томагавка" (хрен его знает - рванет, не рванет?), а может
просто фельдшер тамошний тоже  оказался лицом с органиченным значением I.Q.,
назначенным  на  свою  высокую  государственную  должность  исключительно по
соображениям политической корректности - мне-то почем знать?


     Спасательный   плотик    с   закемарившей   было   командой   Робингуда
умиротворенно покоится в рассветном  карибском штиле. На вахте - сам атаман;
озирая  водную  окрестность,  он  только   что  заметил  нечто  всерьез  его
напугавшее  (а такого  человека,  как  вы уже  поняли,  напугать  непросто):
отполированную до  зеркального отсвета  гладь  целеустремленно режет  черный
пиратский парус акульего плавника...
     - Р-рота, па-адъем! Боевая  тревога!  -  негромко командует он, сдвигая
предохранитель калашникова.
     - Эх, Боря!.. - разом оценивает  обстановку  Подполковник. - Похоже, мы
покупали билет на "Джеймса Бонда", а попали на "Челюсти"...
     Ну, "Челюсти" может и не "Челюсти", но рыбина и впрямь здоровА - метров
пять  верных.  Судя  по  синевато-серой  окраске  спины,   это   акула-мако,
двоюродная  сестрица большой белой акулы (той, которой как раз и пропел свою
оду Спилберг).  Мако  несколько мельче своей круто пальцатой родственницы, и
не  претендует  на  ее  безвкусно-пышные  кликухи  "акула-людоед"  и  "белая
смерть",  однако реальной мокрухи на ней висит немногим меньше - просто  она
обычно  промышляет в  тех тропических  широтах, где к расходу "человеческого
материала"  относятся  попроще,  а национальный  кинематограф  не  дорос  до
блокбастеров.
     Справочники (вроде популярнейшего  "Тени в  море"  Мак-Кормика, Алена и
Янга) сообщают, что мако, будучи одной из самых скоростных акул, частенько с
разгона  выпрыгивает из  воды. По  нынешнему  времени  она  -  один из самых
изысканных и  престижных  объектов  спортивного  рыболовства: "Попавшись  на
крючок,  мако яростно  борется, раз  за  разом выпрыгивая  из воды  и ни  на
секунду  не   прекращая  попыток  освободиться".  Далее  те  же  справочники
поведают, что людоедство мако  имеет  один нестандартный аспект: именно этот
вид  акул имеет  привычку нападать помимо пловцов еще и на  лодки;  при этом
мако  не  только  наносит  сокрушительные  таранные  удары  в  днище,  но  и
обрушивается на плавсредство сверху, из воздушного прыжка.
     ...Акула    закладывает    неторопливый    вираж,   обчерчивая   плотик
циркульно-точной окружностью,  а потом вдруг проходит прямо под ним, шаркнув
по утлой надувнушке своей рашпильно-наждачной спиной; на "акулий порошок" из
НЗ, уже высыпанный в воду Ванюшей, она прореагировала полным нулем - обычное
дело.  Это  пока  еще не само нападение, а именно что предварительная  игра.
Настрой на плотике  возникает мрачноватый и даже несколько нервный (по опыту
знаю: когда под твоей лодкой проныривает  даже такое, в общем-то безобидное,
существо,  как  сивуч -  ощущеньице  не из  приятных;  все-таки  страх перед
крупной морской тварью - это еще и  из сферы  иррационально-подсознательной,
тут  как-то  по-особенному остро ощущаешь свою беззащитность...)  - так  что
когда  акула разворачивается для второго захода  на цель, Робингуд встречает
ее  очередью из  калашникова.  Это - чистый жест отчаяния: нашарить пулями в
недрах  акульего  черепа,  этого  метрового  хрящевого  дота, головной  мозг
размером в  батарейку для  плейера,  да еще и целясь сквозь водную толщу под
искажющими малыми углами - задача очевидно-невыполнимая для стрелкА из плоти
и крови;  тут справился бы разве что  тот, кто попадает из пистолета  сквозь
подушку в помеченное ногтем очко семерки пик...
     Рыбина  на мгновение  замирает; из ее изрешеченной  7.62-миллиметровыми
пулями  башки  каплями  высачивается  в  воду  даже  и  не  кровь,  а  нечто
желтоватое, вроде машинного  масла. Затем она плавно возобновляет движение -
не столь даже рассерженная, сколь озадаченная: не, а че это было-то, а?..
     - Самое  обидное, - сквозь  зубы  откликается  на Робингудову  эскападу
Подполковник, - что  граната наши проблемы  решила бы на  раз: рыба  - она и
есть рыба...
     Ванюша при этих словах с мучительным "Ым-м-м!!!" пару-тройку раз смачно
прикладывает себя кулачищем по лбу:
     - Ведь были гранаты,  были! Я из этого ихнего оружейного ящика на вилле
выгреб пару штук, а в вертушке их выложил... так с ней и потопли!..
     -  Ну, тогда это  точно  судьба, Ванюша, - опускает бесполезный автомат
Робингуд.  -  Я так понимаю, что верующим  пора  помолиться,  а агностикам -
выпить. Пошарь-ка там, Чип, в НЗ на предмет коньячку...
     Повадка акулы, между тем, явственно  изменилась:  похоже, она завершила
разведку  и ее бортовой компьютер,  проанализировав собранные  разведданные,
выдал команду: "Пора!". Она теперь чертит вокруг плотика не круги, а спираль
-явно с  самыми серьезными намерениями... И  тут происходит нечто совершенно
необъяснимое:  акула  ни  с того  ни сего прерывает  уже начатую атаку, и ее
парус-плавник начинает стремительно удаляться.
     -  Господь,  что ль,  чудо явил? - Робингуд недоуменно оборачивается на
Ванюшу,  который,  похоже,  воспринял  давешнюю   атаманову  реплику  насчет
"верующим - помолиться" как прямой приказ командования.
     - Я бы, Боря, для начала поискал более рационалистических объяснений, -
хмыкает в ответ Подполковник и кивает на воду прямо за бортом.
     Прозрачно-голубоватый хрусталь карибской глубины  внезапно  меркнет: из
пучины на плотик угрожающе надвигается нечто темное и невообразимо огромное,
опасное, видать, даже для акул...
     Что  это -  библейский  Левиафан?  Или  вынырнувший  из мрачных  глубин
мелвилловского подсознания белый кашалот  Моби Дик? Или  наивное, как клятва
юного  пионера,  порождение  жюль-верновской  фантазии  -  подводный  лайнер
"Наутилус"  с пошлой роскошью его капитанского чертога, забитого  мраморными
статуями  (вот  уж без  чего  на субмарине  жизнь - не жизнь)  и персидскими
коврами (интересно, как они их там чистили - без пылесосов-то)...
     "Есть!!! Есть такая буква!! Приз в студию!!!"


     Ну,  строго говоря,  это,  конечно,  не  совсем  "Наутилус":  дизельная
подлодка послевоенной постройки - из  тех, что пропившаяся до шейного креста
Сверхдержава-в-отставке  повадилась нынче сбывать за стакан  портвейна более
финансово состоятельным государствам Третьего мира.
     Со спасательного плотика, опасно пляшущего в каком-то десятке метров от
борта подлодки на поднятой ею при всплытии волне, отлично виден возникший из
люка  человек в  черной  морской тужурке  без знаков  различия и  черной  же
пилотке.
     - Все точно, Боря-Робингуд со товарищи! Какие люди, и без конвоя!..
     Первым приходит в себя Подполковник:
     - Привет, Кусто! Душевно рад, что тебя тогда не утопили  - для меня это
сюрприз. Такси за нами Викентий прислал?
     -  В  общем  -  да,  но  сильно   не  напрямую.  Долго  объяснять...  -
отмахивается подводник.  - Давайте-ка, ребята, грузитесь в  темпе: американы
вокруг так и шастают: вы ж ведь такую кашу заварили - все Западное полушарие
на ушах стоИт...
     -  Э-эй! -  робко  подает  за спиною  у  авторитетов голос  Чип.  - Она
опять!..
     Именно так. Акула  уже смекнула, что всплывшее из глубин  чудище прямой
угрозы  для  нее  не  представляет,  а  вот  завтрак  может  и  ускользнуть.
Треугольник плавника снова, набирая скорость, устремляется к плотику, однако
подводник еще раньше  оценил  обстановку  и, грохоча каблуками  по  стальной
шкуре  субмарины, устремляется  к  выдвигающемуся  уже  из шахты  спаренному
крупнокалиберному пулемету.
     - Ложи-и-ись!
     Пристрелочная очередь проходит впритирку над головами попАдавших ничком
обитателей плотика. Однако успевшая уже разогнаться  до нужной скорости мако
проделывает  свой коронный трюк: возносится в  воздух, дабы  обрушиться всею
своей массой на  утлое суденышко, расшибить вдребезги и всласть полакомиться
потом  его оказавшимся в воде содержимым... Вот тут-то самый совершенный  из
созданных  природой человекоубиственных агрегатов  и  сталкивается,  "острие
против острия", с аналогичным  по назначению порождением инженерной  мысли -
со вполне стандартным для подобных коллизий итогом.
     Пуля крупнокалиберного  пулемета имеет размер огурчика-корнишона;  если
очередь попадает в  человека, от него  остаются каска и  сапоги с тем, что в
них было вдето - остальное же  бесследно растворяется в мировом эфире. Акула
-  она,  конечно,  побольше  и помассивнее  пехотинца,  но  разница  тут  не
принципиальная.  Из  карибских волн выпрыгивает,  навстречу свинцово-медному
вихрю,  истый  венец  эволюции морских  хищников,  обводы  корпуса  которого
вычертил 120 миллионов лет назад в порыве вдохновения Божественный корабел -
а обратно, в те же волны, шмякается кусок кровавого фарша...
     "Коса на камень", "Сила - солому...", "Против лома нет приема"...
     ...Когда  подлодка,  в  режиме  срочного  погружения,  проваливается  в
пучину,  море  вокруг  покинутого  плотика  уже   буквально  кишит  акулами,
мгновенно учуявшими поживу; дюжина тварей возникла буквально  из ничего, как
из  рукава Дэвида Коперфилда,  и теперь они остервенело рвут  останки  своей
невезучей  подружки. А буквально спустя пару минут после того, как разошлась
воронка   над   погрузившейся   субмариной,   в   воздухе  возникает  быстро
приближающаяся точка.


     Темно-серый вертолет "Sea King" с белыми буквами U.S. NAVY,  имеющий на
борту взвод  морского  спецназа, быстро  снижаясь, описывает спираль  вокруг
места акульего пиршества. Пилот некоторое время вглядывается - "О, Господи!"
(зрелище и впрямь не для слабонервных), а затем выходит на связь:
     - Шестой,  шестой! Я третий! Похоже,  мы их нашли - точнее,  то, что от
них осталось. Вижу перевернутый  спасательный плот, в воде  кровь и акулы...
много акул... Нет, людей нет - ни живых, ни мертвых. Похоже, акулы добрались
до них раньше нас... Вас понял - возвращаюсь на базу. Конец связи.


     Пыльнолицый человек в вашингтонских апартаментах некоторое  время сидит
неподвижно,  прикрыв  глаза; на то,  чтоб  переварить  подобную новость явно
требуется энное время.
     -  Досадно,  - наконец  вслух резюмирует  он.  -  Значит,  отцедить эту
помойку из  Интернета  уже не  выйдет,  и  завтра она  всплывет  в  открытом
доступе... Одна  отрада - без живых  свидетелей опровергать ее будет заметно
легче.
     Включает связь:
     -  Адмирал Мерри?  Снимайте блокаду  известного  вам  квадрата  -  наши
подопечные угодили на завтрак к акулам.
     - Слушаюсь, сэр. У нас для вас новость... боюсь, скверная.
     - Что там еще?..
     - Некоторое время  назад  была потеряна радиосвязь с яхтой  "Птицелов".
Поначалу  мы не  придали  этому особого  значения,  однако когда контрольные
сроки прошли, отправили туда вертолет. Яхта оказалась покинутой: ни экипажа,
ни нашего спецназа. Просто мистика - "Мария Селеста", да и только!
     - ...Твою мать! Простите, адмирал, это не вам... Ведите судно в Майями,
там  им займутся криминалисты. Какие-то соображения - помимо "Марии Селесты"
и прочих "Бермудских треугольников" - у вас есть?
     - Никак нет.


     Команда Робингуда  расположилась  в капитанском  отсеке легшей на грунт
субмарины;  разговоры  и хождения  запрещены - на  борту  соблюдается  режим
полной   звуковой   маскировки.  Обстановка  неясная:  с  Кусто  они  успели
перекинуться  лишь парой  фраз, тому надо  было  со  всех  ног  поспешать на
центральный  пост  - "Встреча с американскими  эсминцами  в  наши  планы  не
входит; в ваши,  надо полагать, тоже?";  понятно лишь,  что последний звонок
Подполковника  с  борта  падающего  вертолета  - просьба о  помощи и  точные
координаты -  возымел-таки действие, но вот как именно?..  Нет,  Чип конечно
много слыхал  о безграничных возможностях РУССКОЙ МАФИИ, но чтоб вот так, за
считанные часы, пригнать в Карибское море подлодку...
     Наконец в помещение, привычно переступив через комингс, входит хозяин:
     - Все, отбой! Американы отошли с позиции, можем продолжать движение.
     Робингуд и Кусто уважительно пожимают руки:
     - Рад видеть  тебя  в  добром  здравии,  Сережа  -  а то  всякие  слухи
ходили...
     -  Затем и  ходили, -  ухмыляется подводник. -  Очень  удобно некоторое
время не числиться по здешним ведомостям на получение довольствия.
     Лезет  в  стенной шкафчик за коньяком,  и тут  ему на глаза  попадаются
тихонько сидящие в  уголке, прижавшись  друг к  другу,  Чип и девушка. Тогда
моряк запускает руку поглубже и извлекает шампанское:
     - А это, как я понимаю, и есть та самая Принцесса, похищенная Драконом,
и ее верный Рыцарь? - точными, выверенными движениями расставляет на столике
стаканы, артистически выстреливает пробкой (между  прочим, не пластмассовой,
а  настоящей  корковой)  и  делает  широкий  приглашающий жест:  - К  столу,
господа! Я полагаю, самое время выпить за воссоединение семьи!
     Господа офицеры  чинно  чокаются  и с энтузиазмом  переходят ко второму
тосту: "За здоровье прекрасных дам,  господа, и  за  самый яркий бриллиант в
этой диадеме..." - с локтя;  тематика застольной беседы плавно выруливает на
похищение Елены Прекрасной ("Эх, господа, мне б сейчас Парисовы годы...") со
всяческими  иными  античными  параллелями  и  аллюзиями,  по  большей  части
фривольного, но вполне пристойного характера. Девушка - о чудо! - наконец-то
начинает улыбаться  по-настоящему,  а  Чип,  напротив  того, мрачнеть - явно
прикидывая,  сколь далеко его  Ёлка склонна зайти в утверждении собственного
тезиса  о  ревности как  о лучшем цементе для  семейного  дома. Ванюша  пьет
коллекционное шампанское как микстуру средней противности - надо так надо, и
дисциплинировано  избегает  пялиться  на  шкафчик  с  капитанским  коньяком.
Подполковник, приподняв бровь, изучает этикетку:
     - "Дом Периньон" - в этой глуши? Однако... Часом, не в Майями брали?
     - Точно так. А где тут еще найдешь приличную выпивку?
     - Само собой...
     Тут Кусто бросает взгляд на часы, галантно извиняется перед обществом и
отбывает,  прихватив  с собой  Робингуда - потолковать  о делах.  Девушка  с
интересом глядит на Подполковника:
     - А почему вы спросили его про шампанское, Александр Васильевич?
     - Просто я знаю ребят, что  гонят в Майями этот самый "Дом Периньон", -
рассеяно отвечает тот, явно думая о  чем-то  своем. - Да вы  пейте спокойно,
Елена: людей, что отличат его от настоящего, найдется не так уж много...
     Потом оборачивается к Ванюше и как бы между делом интересуется:
     - Кстати, после всех этих перекладных - как у нас насчет оружия?
     - Никак, товарищ подполковник. Вообще-то - я сам по себе оружие...
     - Это правильно, - все так же рассеяно кивает Подполковник.
     - О чем это вы, товарищ подполковник?
     - Так... Мысли вслух.


     Робингуд  и  Кусто   шагают  по  коридорам  субмарины,   направляясь  к
центральному пункту  (центральный пункт на  подлодках, если кто не в курсе -
это по типу как капитанский мостик на надводных кораблях).
     - Круто ты, как я погляжу, развернулся, - вертит головой спецназовец.
     - Это ты про посудину? Так она не моя, -  хмыкает  подводник. - Я -  не
ты, из меня хозяина  заводов, газет, пароходов не  вышло. Как был командиром
корабля на твердом жаловании,  так и остался, только что жалованье повыше...
не буду говорить, во сколько раз.
     - Так хозяин всей этой лавочки - не ты?
     - Нет, конечно. Я  контрактник - такой же, как твои парни, что летают в
Анголе  и  Конго.  А  с хозяином  сейчас познакомишься... ну,  не  с  самим,
конечно, а так, с приказчиком.
     Растворяет дверь;  в  помещении центрального пункта  их ожидает  крутой
парень латиноамериканской  наружности,  вполне себе мачо;  широкоскулое лицо
его  выдает  заметную  примесь  индейской  крови.   Он  учтиво  приветствует
Робингуда  - на  хорошем русском, только согласные произносит с неистребимой
испанской жесткостью:
     -  Приветствую  вас и ваших товарищей  на  борту нашей субмарины, майор
Радкевич. Считайте себя  гостями Медельинского картеля и лично  председателя
его правления сеньора Эскобедо.


     -  Между  прочим,  мы с  вами могли  встречаться в  России. Нет-нет, не
сейчас, а в те, героические, времена,  - слово "героические" мачо произносит
со странной интонацией, в которой причудливо  смешаны  ирония, ностальгия  и
еще что-то еще,  трудно  определимое словами. - Я  ведь  с 13 лет сражался в
отрядах  М-19.  Говорят,  мы  были  "марксистами"... не знаю. Индейцы - люди
темные,  в  моей деревушке было  принято  так. Потом  я  учился  в Москве, в
Лумумбарии - вы будете  смеяться,  но  на врача... не  доучился -  надо было
возвращаться партизанить.  Потом опять оказался в России -  теперь  уже меня
учили воевать не абы как, а  всерьез, инструктора из спецназа ГРУ... Так что
вы  вполне  могли бы оказаться одним из моих учителей  - по  стрельбе, я  не
путаю?
     - Весьма возможно, - вежливо кивает Робингуд. - А что было потом?
     - Потом  - как обычно. Ваша  страна продала нас оптом - вместе со всеми
прочими союзниками и попутчиками... Впрочем, чтО я говорю - продала! Сдавать
союзников -  дело обычное:  "бизнес есть  бизнес", "ничего  личного"  и  все
такое, - но у России во всем свой, особый  путь, верно? Вы ведь не скаредные
гринго,  чтоб  продавать  друзей  -  вы  их  сдали за так, а  иных еще  и  с
приплатой; я так понимаю, в этом и состоит широта русской души ?
     - Да, это было ошибочное решение, - вновь кивает Робингуд. - "Это хуже,
чем  преступление, это  -  ошибка".  Я  -  увы!  - вопреки  обыкновению,  не
участвовал в  том заседании  Политбюро; не помню  точно - то  ли  катался на
винд-серфинге в  Гонолулу, то  ли лежал под капельницей  в клинике Института
тропической  медицины  с  висцеральным  лешманиозом,  он  же  -   "лихорадка
дум-дум"...  Может быть, мы закончим с лирическими воспоминаниями и перейдем
к делу?
     - Никаких дел, собственно, нет, сеньор Радкевич: поверьте, ни  у кого и
в  мыслях нет склонять вас  к  сотрудничеству  или требовать ответных услуг,
уперев наган в  поясницу  - ваше отношение  к нашему бизнесу  ни для кого не
секрет... Однако ликвидировав этого упыря-беспредельщика, мистера Бишопа, вы
оказали Картелю неоценимую услугу - а мы не привыкли оставаться в долгу, это
вопрос принципа; будем считать, что  мы с вами в  расчете, о'кей? Ваш сеньор
Викентио связался через посредников с  сеньором Эскобедо, и  наша субмарина,
возвращаясь с задания в американских территориальных водах, эвакуировала вас
- вот и все.
     - Есть лишь одна  проблема, она касается яхты "Птицелов",  - продолжает
мачо;  а  поскольку  собеседник всем  своим  видом  демонстрирует  полнейшее
незнакомство  с  этим названием, он, вздохнув,  пускается в  более подробные
объяснения: - Похоже, вам тогда крупно повезло, что вертолет упал в море. На
яхте  вас  уже  ждал  американский морской  спецназ  под  началом лейтенанта
Кларка.  Они  требовали  от  капитана, чтобы он  сдал  контрольные фразы для
радиобмена  с вами; капитан предпочел умереть... Не знаю, как у вас, а у нас
в таких случаях положено обеспечить семью погибшего...
     -  Нет  вопроса. Но у  нас положено  не  только  это,  -  тон Робингуда
абсолютно  бесстрастен, слова  - как ледяные кубики  из  фризера, которые он
задумчиво складывает во фразу-башенку. - Капитан Сатирос был абсолютно  чист
по любому закону, и его убийство - это БЕСПРЕДЕЛ. А беспредельщиков - хоть в
наколках, хоть в погонах - надо гасить, иначе жизни не будет  вовсе... У вас
есть какая-нибудь информация на этого самого Кларка?
     - Разумеется,  есть, - чуть заметно  усмехается  мачо.  - Боюсь только,
чуток подустаревшая...


     По телеэкрану бежит косая светлая рябь  - мачо  проматыват видеопленку,
внимательно следя  за  танцем неоново-голубых штрихов  на счетчике  метража.
Дождавшись нужных цифр, тычет в клавишу "Play".
     ...Удавленники всегда смотрятся неважно, и  викинг в черном комбинезоне
без знаков различия - не исключение; кому охота - откройте Леонида Андреева,
"Рассказ  о  семи  повешенных", и  почитайте насчет "опухшего синего  языка,
который, как  неведомый  ужасный цветок,  высовывался  среди  губ, орошенных
кровавой  пеной", а мы  -  обойдемся. Висельная  агония  крутого  лейтенанта
Кларка явно пришлась  на предыдущий, тактично промотанный мачо, кусок пленки
- а  теперь  рубчатые подошвы  морского спецназовца  мерно,  в  такт легкому
волнению, раскачиваются в паре метров над палубой "Птицелова".
     А через нок-рею  яхты перекинули уже следующую петлю - "узел Линча" (он
же - "пиратская удавка") вывязан со знанием  дела, строго на семь положенных
оборотов, - и люди в скрывающих лица лыжно-террористических шапочках волокут
уже  по  палубе  следующего,  извивающегося  от   ужаса,  парня   в   черном
спецназовском  комбинезоне.  И  пока  один  из  палачей  в  лыжных  шапочках
примеряет к шее американца затяжную  петлю,  другой  буднично, с  известными
всем интонациями "Вы имеете  право на один звонок  адвокату, вы имеете право
не отвечать на вопросы..." зачитывает следующий текст:
     - Согласно Нионской конвенции  от 1937 года ваши  действия по захвату в
международных  водах яхты "Птицелов" квалифицируются как  морское пиратство.
Согласно официально не  отмененному  морскому артикулу  от 1832  года,  акты
морского пиратства, сопряженные с убийством пассажиров  и членов экипажа - в
данном  случае капитана Сатироса -  караются смертной казнью во  внесудебном
порядке  непосредственно  на  месте совершения  преступления  либо  пленения
пиратов.  Если вы верующий  - в вашем распоряжении три минуты,  чтоб уладить
свои отношения со Всевышним.
     - Не-е-е-ет!!! - заходится в крике парень; вот и все, потек - не только
в  переносном,  но и в  прямом смысле...  -  Вы не можете меня  убить!! Я не
пират, я военнопленный!!
     - Вот как? И в чьей же армии ты служишь?
     - Сержант Чавез,  сэр,  военно-морской  флот  США! Вы ведь забрали  мой
идентификационный жетон...
     -  Среди промышляющих пиратством  попадаются  самые разные люди;  есть,
наверно, и американские моряки...
     - Мы выполняли приказ своего командования, сэр! Богом клянусь!
     - Как?  я  не ослышался? Американское  командование официально отрядило
своих военнослужащих на морской разбой?
     - Наверно, можно сказать и так, сэр, - смотрит в пол парень.
     - А что, можно сказать иначе?.. Не слышу ответа, сержант!
     - Я не силен в законах, сэр. Я просто выполнял приказ.
     - А преднамеренное убийство гражданского  лица по  ходу  операции - это
как, тоже выполнение приказа командования?
     - Никак нет, сэр. Это была самодеятельность лейтенанта Кларка.
     -  Гм...  И  ты  готов  дать  обо  всем  этом  добровольные  письменные
показания?
     Парень переводит затравленный взгляд со своего повешенного командира на
раскачивающуюся  над головой  петлю,  потом  снова на повешенного, и наконец
тихо выдыхает:
     - Да...
     Тут мачо выключает видешник: "Ну,  дальше  неинтересно..." На некоторое
время воцаряется молчание, а затем мачо уточняет:
     - Как  видите, возмездие мы  взяли  на себя. А  вот  компенсация  семье
погибшего - остается на вас.
     - А что будет  дальше? - кивает на видешник  Робингуд. - Если, конечно,
не секрет?
     - Никакого секрета. Всех участников этой истории  доставят на Кипр... а
может,  и  уже доставили. Там  сержант Чавез с рядовым  Дингом  и предстанут
перед судом как соучастники  преднамеренного убийства в  процессе пиратского
промысла. Кипр - член Британского содружества, так что статьи по пиратству в
их  уголовном  кодексе  не отменены  до  сих  пор;  петля  -  не  петля,  но
пожизненное заключение  парням светит только так. Белому дому  придется либо
откреститься от  своих солдат,  либо  публично  признаться в пиратстве;  при
любом варианте дядя Сэм окажется по уши в дерьме.
     - И каков же ваш интерес в этом деле?
     - Тот  самый, что  давеча сформулировали вы сами: беспредельщиков  надо
гасить - кем бы они ни были.


     За окнами вашингтонской резиденции - погожее утро;  по влажным  от росы
тротуарам, густо усыпанным облетевшими от ночного ливня лепестками магнолий,
повзводно  и  побатальонно вершат свою неукоснительную - хоть крыша гори!  -
трехкилометровую   пробежку   верные   палладины  бесхолестириновой   диеты,
безопасного секса и беспорочной службы.
     Пыльнолицему  человеку же сейчас  явно  не  до  проблем здоровья: после
бессонной  ночи  пепельница перед  ним  заполнена  доверху,  а  вот  склянка
растворимого кофе, напротив того,  опустошена до самого донышка.  Он  тихим,
потухшим голосом разговаривает по спутниковому телефону:
     - ...Да, полный провал. Их уже доставили на Кипр и предъявили обвинение
в  пиратском  промысле,  отягощенном  убийством пассажиров и членов экипажа.
Очень грамотно скроено - я пока не представляю, как мы будем отмываться...
     - Это еще не  полный провал, - мрачно откликается трубка. - Включите-ка
TVT: там идет пресс-конференция генерала Хамбургера, командующего этой вашей
"Бурей в песочнице", - и приходится ему весьма хреново...


     Генерал  Хамбургер  -  лошадиная  кальтенбруннеровская будка усажена на
шварценеггеровские  плечи, обтянутые мятой  полевой  формой:  мы,  мол,  три
минуты  как из боя!  - бросает раздраженно-вопросительный взгляд на сидящего
одесную  от него советника  в  штатском -  того сАмого, что "интервьюировал"
ночью "дядю Тома".
     Пресс-конференция с самого  свернула  куда-то не  туда. Предполагалось,
что корреспонденты  станут открывши рты внимать реляциям о  ходе  подавления
последних очагов сопротивления ливийско-белорусских террористов (тут генерал
имел специальную "домашнюю заготовку" для ответа на вполне вероятный вопрос:
а отчего, дескать все эти белорусы - чернокожие?) и леденящим душу рассказам
о преступлениях свергнутого режима (тут фактура вполне натуральная; возможны
лишь легкие шпильки типа: "И что, все эти кошмары  стали известны лишь вчера
вечером?"). Однако сволочные щелкоперы вместо того вцепились мертвой хваткой
в сивокобылий  бред  этого  накокаинившегося  лягушатника насчет "Украденной
победы" и слышать ни о чем не желают, кроме мифического русского спецназа...
Генерал  наш,  заметим  в  скобках,  -  отнюдь  не  первый  в  истории  боец
информационной войны, подорвавшийся  на этом минном поле, и  лишь тогда  уже
уразумевший,  что опровергать вполне  очевидную бредятину, не имеющую вообще
никаких пересечений с реальностью, куда сложне, чем правду...
     - Повторяю для особо тупых: на острове  нет и не было никакого русского
спецназа!
     - Могу ли я уточнить ваши слова так, - нагло  гнет свое один из один из
репортеров, - что "Американское командование  не  осведомлено о многочасовых
перемещениях   по   острову  большой  группы  людей  в  униформе  российских
parachutistes?" Людей, что  на  глазах  у десятков свидетелей  высадились  в
аэропорту под  звуки  русского  гимна, а потом возглавили народ,  штурмующий
президентский  дворец? Людей,  которые наличествуют на десятках фотографий и
видеопленок, которые дали несколько интервью для прессы...
     - Мне нечего больше добавить на эту тему, - отрубает генерал.
     - Мы полагаем, это могли быть  какие-то  самозванцы...  или шутники,  -
примирительно вступает в дело штатский.
     -  То  есть вы,  наконец, признаете  их  существование!  -  торжествует
газетчик; все дружно  склоняются  к ноутбукам - "...в конце-концов вынуждены
были признать долго отрицаемое ими..." Вот ведь суки!..
     В задних  рядах  встает  флегматичный  англичанин  -  тот самый,  что в
аэропорту,  интервьюируя  "спецназовцев", помянул  "имеющиеся в распоряжении
нашего издания сведения о совместной операции нескольких спецслужб по борьбе
с наркобизнесом". Его  весь этот "Праздник  неповиновения" слабо развлекает;
на расшалившихся  коллег  он  взирает  свысока, и  за  всю  прошедшую  часть
пресс-конференции   даже  ни   разу  не  включал   диктофона.  Еще  бы:  его
респектабельное издание - это не какая-нибудь вам "Ревю паризьен" (давно уже
прозванная  за невыносимую желтизну  "Парижским комсомольцем"), оно  кормить
читателей байками о похождениях лабухов в голубых беретах не станет...
     - Газета "Файнэншл ньюс", -  веско  представляется он, и штатский разом
подбирается:  ну  вот, похоже, вступила тяжелая артилерия. - Сегодня, в  час
пополуночи,  CNN  демонстрировала  репортаж  о  штурме  виллы  этого  самого
упыря-наркобарона десантниками 1-ой Аэромобильной бригады. Утверждалось, что
репортаж идет в прямом эфире...
     -  Он  и  шел  в  прямом  эфире,  прямей  некуда!  -  чугунным  голосом
подтверждает генерал.
     - Видите ли, в распоряжении нашего издания имеется  видеофильм о штурме
означенной виллы, снятый... ну, скажем - с  иной  точки, чем CNN-овский; так
вот, если верить  таймеру, вилла  в  действительности  была взята  уже  к 11
вечера... Чем вы можете объяснить это двухчасовое расхождение?
     Хук в челюсть, внезапный и точный; инервьюируемые явно "поплыли".
     - Этого не может быть! - бУхает генерал.
     - Мне было бы легче ответить на ваш вопрос, если бы вы  более  детально
рассказали  о  содержании  видеофильма,  -  вкрадчиво  предлагает  штатский:
пытается  повиснуть  на  противнике в  клинче,  выигрывая время  до гонга  -
решение в общем верное...
     - Это любительская видеозапись, состоящая из  трех фрагментов. Первый -
бой штурмующих  с  внешней  охраной виллы,  в  режиме  скоротечного огневого
контакта.  Второй -  труп хозяина виллы, застреленного  - прадонэ  муа! -  в
собственном туалете; время  на  таймере  - 23.06. Третий  фрагмент  - камера
пыток этого  самого упыря,  "карибского  Ганнибала  Лектора"; весь интерьер,
включая отпрепарированные  женские  головы,  несомненно идентичен тому,  что
известен теперь миру по CNN-овскому репортажу - только снято это на два часа
раньше.
     Дальше  отмалчиваться уже  нельзя - репортеры  и  так  уже  тарахтят по
клавишам  ноутбуков как  сумасшедшие,  -  и штатский,  условным знаком велев
напарнику-генералу заткнуться, пускается в импровизацию.
     - Вы ведь понимаете, - с многозначительной улыбкой произносит он, - что
такого рода военные операции обычно  сопровождаются  действиями  специальных
подразделений,  так сказать,  в тылу противника... Я ничего не утверждаю, но
не  могу  исключить,  что  одна  из наших разведгрупп, загодя заброшенных на
остров... Ну, вы меня понимаете...
     - Версия интересная,  - безжалостно усмехается англичанин, - но почему,
в таком случае, ваши рейнджеры разговаривают между собой ПО-РУССКИ?
     Нокдаун. Рефери, счет!..
     - Боюсь, что ваше уважаемое издание  стало жертвой фальсификации... или
мистификации, - закрывшись перчатками в глухой защите, штатский и не мечтает
уже ни  чем,  кроме  как дотянуть до гонга. -  Кто-то  надрал фрагментов  из
CNN-овского  репортажа,  наложил на  них  новый  звуковой ряд,  и  при  этом
фальсифицировал показания таймера...
     - Я  вынужден отвергнуть  это ваше  "объяснение", -  методично добивает
журналист. - Съемка была выполнена цифровой  видеокамерой, и поступила к нам
в редакцию прямо в виде файлов, около полуночи - то есть за час до того, как
1-ая Аэромобильная начала  свой  якобы  штурм...  Время  формирования  самих
файлов  полностью  соответствует этим датам. Кроме того,  эти видеоматериалы
были выложены авторами и в Интернет - опять-таки раньше начала "CNN-овского"
штурма, это легко проверить. Так чтО там все-так штурмовали ваши десантники,
разнося ракетами архитектурные памятники?..
     Все. Нокаут.
     - Это ваша собственная фальшивка! - елозит, пытается привстать генерал.
     - Никаких комментариев... - бросает на ринг полотенце штатский.


     Если вы  полагаете, что их российским коллегам приходится в эти  минуты
слаще  -  очень  даже  ошибаетесь.  Тут вмешивается еще  одно дополнительное
привходящее обстоятельство.  Понятно, что вообще ожидать  от пресс-секретаря
правдивости - это вроде как интересоваться у девочки-по-вызову, первый ли ты
у нее мужчина; однако про  российских представителей сей славной профессии в
Одессе  непременно  сказали  бы: "Это что-то особенного!" Так что  когда сим
достойным  наследникам  булгаковской  девицы  "со  скошенными   к   носу  от
постоянного  вранья  глазами"  случается,  волею  обстоятельств,  озвучивать
чистую правду - им все равно никто не верит ни на грош!
     -  ...Повторяю для  особо тупых:  на острове  нет и  не  было  никакого
русского  спецназа! - чеканит полковник  из Центра общественных связей некой
могучей силовой структуры на три буквы.
     - Да-да-да!! - издевательски поддакивают из второго ряда. - Это были не
спецназовцы! Это были ЛЮДИ, ПОХОЖИЕ НА СПЕЦНАЗОВЦЕВ !
     - Не знаю, как у вас, товарищ полковник, а у меня эта история в кои  то
веки вызвала подзабытое чувство национальной гордости, -  вступает следующий
зоил  (ишь,  кобра очкастая...)  -  Тут  бы  по  уму  не  секреты Полишинеля
разводить, а обратить это в  символ, как израильтяне  свое  Энтеббе - ну, да
чего  у  нас когда  по уму делали...  Я,  собственно, о другом. Если наши...
э-э-э... люди, похожие  на спецназовцев... как нефиг делать мочат в сортирах
карибских  наркобаронов  - чего ж  Басаев-то  с Хаттабом  свои  телеинтервью
продолжают раздавать, а?..
     Полковник вперяет  в мерзавца  (наверняка ведь жидомасон,  если копнуть
поглубже!)  взгляд тяжкий, как солнцедарное  похмелье.  Вот  через такие вот
вопросики с подковыркой и погибла Великая Держава! - а через что ж еще?..


     На трибуне Думы неистовствует Жирик, помовая воздетым одноперстием:
     - ...Какой еще спецназ, это  предатели,  предатели однозначно! Соланины
прихвостни,   заодно  с   НАТОвскими  агрессорами!..  Нашего  потенциального
стратегического  союзника!..  Оттуда во  Флориду танками, однозначно, -  там
неглубоко!.. Поставить им туда наши комплексы...  да не те комплексы, что вы
все  подумали,  а С-300, это оживит оборонку!.. А вуду  -  это  традиционная
конфессия, я вам говорю, это не всякие протестанты!.. Я сам вудиуст, в душе,
-  но  и православный  тоже, это не влияет!.. Мы сейчас  всей нашей палатой,
Шестой-Нижней,  летим  на  Карибы,  однозначно!.. Мыть  сапоги  в  Карибском
море!..
     Спикер  жмет  на  кнопку,  прерывая  телетрансляцию.   Входит   парочка
шкафоподобных  санитаров  и  фельдшер  в  заляпанном   марганцовкой  халате;
привычно колют успокоительное.


     - Дурдом -  он и есть дурдом, - беззлобно констатирует Ванюша, отключая
российское  телевидение (попался как раз "Парламентский час"), и принимается
шарить по местным программам в поисках новостей.
     Окна выходят на акварельно-голубую громаду вулкана Тейда - высшей точки
Канарского архипелага: Робингуд при выборе  отеля  категорически заявил, что
вид из  номера может быть любым, хоть на городскую свалку, - но только не на
море: "Некоторое время я желаю видеть  воду только в ванне!" Атаман блаженно
раскинулся в кресле с бокалом пива в руке; на  передвижном столике перед ним
-  почти  опустошенная  уже  упаковка  испанского "Сан-Мигеля"  (ну  откуда,
скажите, в  винной до мозга костей стране взяться приличному пиву?  - а  вот
поди  ж  ты!) и  нарезка испанского  же, прозрачного  как вишневое  варенье,
хамона. Подполковник смакует совершенно черное, лишь  по хрустальной огранке
бокала  опалесцирующее  красным  тинто,  закусывая  его  ломтиками  пахучего
лимбургского  сыра;  выбирая сыр,  он  столь  долго  и  тщательно перечислял
кельнеру ТТХ  искомого  продукта, и привел тем гостиничного халдея  в  такой
благоговейный трепет, что Ванюша из любопытства подошел было нюхнуть - после
чего, переменившись  в  лице,  пробурчал, что,  дескать, было  дело,  служил
как-то у него во взводе  один Мустафа, у  которого от ног воняло, хоть топор
вешай,  но   чтоб  ТАК...  Самому-то   ему  пришлось  ограничиться  бутылкой
безжизненного,  как  лапландские  ледники,  шведского   "Абсолюта",   банкой
переуксусенных до полной потери  хрусткости польских огурцов и черным хлебом
- отчего-то голландским, порезанным на ломтики, каждый из которых завернут в
отдельный  целофан (ну  чисто  реклама безопасного  секса!) и  стОит заметно
дороже шоколадного торта;  выяснив же  по ходу дела, что сала здесь не найти
ни за какие деньги - не, в натуре ни за какие! - Ванюша получил долгожданный
повод  поупражняться  в  красноречии на  предмет  спектрального  класса  тех
звездочек, что в изобилии осеняют фасад их отеля.
     ...Путешествуя между  каналами-Отражениями (все они, в точности как и у
нас,  забиты  под   завязку   сникерсно-памперсным   мусором   вперемежку  с
американо-мексиканским "мылом"; спорта, правда, побольше), Ванюша натыкается
наконец на программу новостей. Про события на Карибах сообщают скороговоркой
полнейшую невнятицу; самое смешное, что это не есть продуманный пиар, просто
Остров,  вместе со всеми прочими событиями дня, растворился  в густой  тени,
отбрасываемой "Томагавком", что застрял в стене Белого дома, как...  господа
гусары, ма-алчать!!
     На экране  все  утро мелькали означенный "Томагавк",  отснятый со  всех
мыслимых  ракурсов  (кое-кто даже сумел прочесть начертанную на  его корпусе
надпись   "...   ИЗ  ЛЫЦКА"   -  которая,  правда,   после  соответствующего
самоущипывания и промаргивания неохотно обращалась в банальное "US NAVY"), и
смазанная  фотография, на  которой  видна  свешивающаяся из-под  медицинской
простыни  рука с пристегнутым к  запястью ядерным  чемоданчиком (успевший за
считанные  часы  озолотиться  на три жизни  вперед папарацци кокетливо сулил
навсегда  порвать с позорной профессией, сменить  сексуальную  ориентацию на
традиционую и вообще "обратиться  сердцем к Господу"); это уже была набившая
оскомину банальность.  Настоящие новости,  обновляемые  ежечасно,  в  режиме
фронтовых сводок, шли лишь  в сопровождении нового национального  символа  -
пухломорденькой  брюнетки с чуть косящим  левым глазом. За час,  прошедший с
предыдущего  выпуска,   она  успела  подписать  еще  два  полуторамиллионных
контракта -  на использование своего  брэнда в  рекламе вибраторов ("Так мне
спокойнее!")  и  надувных   секс-кукол  ("Так  тебе  спокойнее!"),   продать
эксклюзивные  права  на свои  будущие  мемуары  издательству  "Рэндом  Хаус"
(обошедшему на вираже "Харпер энд Коллинз"), а  также  вчинить судебный  иск
партнеру - в компенсацию морального уродства... тьфу! - ущерба.
     - ...Чево й  то я не  въезжаю...  - чуть  встряхивает головой Ванюша. -
Он-то чем виноват?
     - Тем,  что у  него  есть  деньги,  чем же  еще... -  пожимает  плечами
Робингуд.
     - Не, я в смысле - статью-то какую она ему шьет?
     - Ах, это... Ты прям как нездешний - был бы человек, а статья найдется!
Она  уже  подрядила пару лучших адвокатов, и  те нарыли, что он  ее пялил "в
ненадлежащим  образом оборудованном помещении,  что  создавало потенциальную
угрозу  жизни и здоровью...",  ну и так  далее;  помещение, короче,  не было
рассчитано  по  ТТХ  на  прямое попадание "Томагавка", а он  ее об  этом  не
уведомил под расписку, прежде чем юбку задирать. И привет!..
     - Да кто ж может в здравом уме на такое закладываться, что ракета - и в
Белый дом!..
     - Ну, это его проблемы. Точнее - его адвокатов...
     - Постой-ка! -  озаряется Ванюша. -  Так это ж типа как  наша разводка!
Ну, адвокаты - они  его с  ней разводят, а  бабки потом пополам,  чем  бы ни
кончилось!
     -  Реальная   схема  прокрутки   бабок  чуть  сложнее,   -   усмехается
Подполковник,  - но общий принцип работы американского  правосудия ты уловил
очень точно.
     - И скольк ж она из-под него хочет?
     - Одиннадцать лимонов.
     - Баксов?! - глуповато переспрашивает Ванюша, и после секундного общего
молчания ("Ну не "зайчиков" же лукашенкиных!") выносит вердикт: - Беспредел!
Полный беспредел! А он козел будет, если заплатит: эту стерву-беспредельщицу
за десятую часть тех денег можно  заказать... да что  я говорю - за десятую:
за три процента!
     - Кому заказать-то? - прищуривается Робингуд.
     - Ну  как, братве  тамошней... Чего они, совсем что  ль мышек не ловят?
Такие бабки  мимо рук плавают... Помнишь,  ты  еще рассказывал, как какой-то
негр у "Макдональдса" лимон отсудил, когда его кофем облили?
     - Бабки те, Ванюша, - назидательно произносит Подполковник, - с  самого
начала принадлежат юристам, а прочему населению - ну, лохам - их дают только
в руках подержать.  Это еще Дон Корлеоне говорил: "Один законник с портфелем
награбит больше, чем  десять громил с автоматами" - читай классику... Юристы
-  это  и есть самая крутая тамошняя братва.  Их  девять миллионов  с гаком,
понял? И у каждого сын, а то и не один...
     - Типа нашего? - и Ванюша опасливо кивает на телевизор.
     - Кто как... "И на е бывает, и на е бывает"...
     -  Вот  ведь, блин! А я-то  всегда думал, что вреднее наших  чиновников
никого на свете нету...
     - Как говаривал  классик соцреализма  товарищ Маяковский, -  усмехается
Подполковник, - "оба Луя приблизительно в одну цену".


     Чип  с  девушкой сидят  за  столиком  на  открытой  веранде  ресторана,
нависшей над  жесткой  субтропической зеленью сада.  Ранний вечер  сменяется
поздним; внутренний  свет, мерно  утекающий из  небесного  свода, чья синева
меняет  оттого  оттенок с лазури на кобальт, начал уже  высачиваться  наружу
разгорающимися звездочки.
     -  Смотри-ка, - девушка указывает взглядом в сторону выхода на веранду.
- Александр Васильевич с дамой...
     Чип скашивает глаз - любопытно, конечно, но не станешь же так вот прямо
пялиться! -  однако предосторожности сии  оказываются  совершенно  зряшными:
девушка  и Подполковник успели  уже  обменяться  церемонными  приветствиями.
Почему-то лишь теперь становится заметно, с каким удивительным изяществом он
движется:  если  не приглядываться  специально,  и в голову не прийдет,  что
человек  на  протезах.  Спутница  его именно  что  дама:  испанка где-то  за
тридцать пять,  чей облик  немедленно  воскрешает  в  памяти  высокие  шитые
жемчугом  воротники  и  полуночный  перезвон  толедских клинков на  укромной
поляне под монастырской стеной.
     -  Какой  мужчина!  -  произносит  девушка  с  интонациями Ниро Вульфа,
воздающего  должное  поданному к  столу  омару  под  креольским  соусом  или
зацветшей Calanthe vestita `Regnieri'.
     - А какая женщина! - в тон ей откликается Чип.
     - Что-то тебя потянуло на старушек, дорогой...
     - А как же! Помнишь классика? -
     Изящных юношей толпа вокруг нее теснится
     Глядят влюбленно, хоть она им в бабушки годится
     К ее коляске - не к моей пристроиться спешат
     Ах, боже мой, ну почему не мне под пятьдесят?
     - Точно! - со смехом откликается девушка:
     Мне светит будущего луч, я рассуждаю просто:
     Скорей бы мне под пятьдесят, чтоб ей под девяносто!
     - Гм...  Прошу прощения...  - никто из них  и  не заметил, как подле их
столика бесшумно материализовался Подполковник.
     -  Александр  Васильевич,  дорогой!  -  девушка  с  отточенной  грацией
светской красавицы (откуда что берется!) протягивает руку для поцелуя.
     - Елена, мне необходимо обменяться  парой слов -  тет-а-тет -  с  вашим
верным рыцарем,  если вы не возражаете, - с  этими словами седой  джентльмен
отходит к балюстраде,  окаймляющей  террасу, и  когда к  нему присоединяется
Чип, произносит заговорщически  понизив голос: - Алексей, случилось так, что
мне срочно необходима  толика наличности.  Был  бы тебе  крайне признателен,
если бы ты спустился вниз  -  там  слева от входа есть банкомат,  и снял для
меня пару сотен со своей замечательной золотой карты.
     - Ну конечно, Александр Васильевич, что за проблема! - улыбается  Чип и
направляется к выходу; Подполковника провожает  его внимательным взглядом, а
затем подсаживается к столику девушки.
     - А кто ваша спутница, Александр Васильевич?
     - Вдовствующая герцогиня.
     - Как в "Алисе"?
     - Да, вроде того... Она удалилась попудрить  нос, и нас  есть несколько
минут для разговора.
     - Я поняла, - кивает  девушка  и глядит на визави  спокойным испытующим
взглядом.
     - Но боюсь, что не  так, - качает головою Подполковник.  - У меня  есть
новость - для вас обоих, - но я сначала хотел бы дождаться результатов этого
теста, - и он кивает в сторону, куда удалился Чип.
     - Какие-то неприятности?
     -  Согласитесь, Елена: на фоне  того,  что  вы живы, любые неприятности
смотрятся сейчас сущей ерундой...
     И  тут на  веранде появляется Чип,  на лице которого  написана изрядная
растерянность;  Подполковник же,  судя  по всему,  как  раз и  ждал  чего-то
похожего:
     - Счет блокирован?
     - Да... Вы это знали?
     - Подозревал. Но все-таки надеялся, что дядя Сэм не опустится до такого
мелкого крысятничества... Там были все твои деньги?
     - Да...
     -  Понятно.  Раз  уж  так  случилось,  что мы вроде как  вас приручили,
придется взять на себя и вашу  эвакуацию. В Россию  - об Америке вам следует
забыть  на все  обозримое  будущее:  судя  по  истории  со  счетом,  они там
разъярены   и  напуганы  -  а  это  опаснейшее  сочетание.  Настоятельно  не
рекомендую вам даже посещать американское  консульство  - обратно вы  можете
уже не выйти... Вы очень огорчены, Елена?
     -   Переживем,  -  с   аристократической  небрежностью  отвечает  та  и
поворачивается к  Чипу: -  В конце концов,  у Москвы  есть масса собственных
плюсов. Ты вроде говорил, тебе все равно - хоть Сиэтл,  хоть Хабаровск, лишь
бы кофейная чашка на краю стола не пустела, да? Ну так вот - квартира у меня
своя, а на кофе нам обоим я уж как-нибудь заработаю...
     -  Не в  том  дело,  - хмурится Чип; он уже  пережил первый раздрызг, и
теперь очертания его губ обретают непривычную  жесткость. - Они меня кинули,
и  безропотно глотать  такую  подлянку  я не намерен.  Они  мне  вернут  эти
тридцать штук, да с такими процентами, что мало не покажется!  Как говаривал
незабвенный  Йозеф  Швейк,  "месть  нижних  чинов  страшна  и  утонченна"...
Скажите, товарищ подполковник, вашему Институту, часом, программист не нужен
- согласный на сто двадцать рэ и общежитие?
     -  Там  видно будет,  - чуть заметно  улыбается  тот.  -  А пока  прошу
простить: меня ждет дама...


     Карибская  ночь.  В  каюте  раскачиваемой легким бризом  моторной  яхты
Марлоу -  хозяин,  проводящий время в обществе восхитительной  юной мулатки.
Они   только  что  предавались  бурной  любви,  и  теперь   девушка,  лепеча
по-креольски  что-то ласково-восхищенное,  запускает тонкие пальцы  в густую
курчавую  поросль  на   груди  американца.   Внезапно  принимается  бибикать
оставленный  на  столе  мобильник.  Поскольку  хозяин  не  демонстрирует  ни
малейшего стремления откликнуться на  звонок, мулатка проявляет  собственную
инициативу:
     - Эй! Должен отвечай, - строго обращается она к Марлоу на своем ломаном
английском.
     - Я больше никому ничего не должен, Тин-Тин, - усмехается тот.
     - Три часа ночь. Наверно, важный, - настаивает девушка. - Если ты лень,
я принести сам.
     Она  выскальзывает  из-под  руки  Марлоу  и  отправляется  в  поход  за
мобильником,  явно радуясь случаю  дать тому  лишний раз полюбоваться  своей
точеной фигуркой; полюбоваться там очень даже есть чем.
     - Слушаю. Фирма "Фишеринг эдвенчурз", рыболовные туры...
     -  Простите, майор, -  откликается трубка,  -  разговор со мною  вас не
компрометирует?..
     На пару секунд воцаряется молчание.
     - Hallo, Robin Hood! Я  теперь частное лицо, и  скомпрометировать  меня
затруднительно.
     - Так тебя выкинули из Службы?
     - Хочешь выразить соболезнование через газету? Побереги деньги.
     - Это - из-за меня? Ну, из-за того, что ты нас выпустил?..
     -  Нет.  Просто  моя  сексуальная ориентация  идет  вразрез  с нынешней
GENERALNOY LINIYEY PARTII.
     - Которой из двух?
     - Обеих...
     - Понял. Тебя назначили крайним за весь этот оглушительный бенц...
     -   Самое  смешное,  что   -  нет.   Формулировка   -   "За  проявления
гетеросексуального шовинизма в особо циничной форме".
     - Ну  вы, блин, даете!.. "В  особо  циничной форме"  - это как? Посулил
кому-то из начальства "хер в жопу" - и обманул ожидания?
     - Вроде того... Давай закроем тему - меня это не слишком развлекает.
     - Извини. В любом случае, я  считаю себя крупно тебе задолжавшим, и это
положение мне не нравится. Мог бы я как-то отдать тебе этот должок?
     -  Я еще  не дошел  до того, чтоб кормиться  из  рук русской разведки и
русской мафии. И, надеюсь, не дойду...
     - Русская мафия и тем более русская разведка тут ни при чем. Это  чисто
личное дело - мое и твое.
     - Тогда можешь купить  у меня рыболовный тур, - хмыкает экс-резидент. -
Поймаешь меч-рыбу, фирма  гарантирует. Цена  - по прейскуранту, оплата через
банк  - чтоб никакого кэша.  И имей в виду: я не пью с клиентами,  это общий
порядок, и менять его для тебя я не стану.
     - Принято,  - откликается Робингуд.  -  Я, правда,  изо всех рыболовных
снастей признаЮ  только взрывчатку, но ради  такого случая придется  освоить
спиннинг. Счастливо!
     - Тебе того же.
     Девушка, успевшая тем временем вернуться на исходные позиции, кивает на
отложенный Марлоу мобильник:
     - Это был друг?
     - Друг?! - усмехается американец. - Вот уж не сказал бы!..
     - Значит, враг?
     -  Видишь ли, Тин-Тин...  Нас с ним  связывают  очень  давние и сложные
отношения. Боюсь, тебе этого не понять.

     Конец первой баллады




     "- М-да... Бред сивой кобылы в лунную ночь. Это что, пародия?
     - А ты что, сам не можешь различить?
     - Нет.
     - Тогда  какая тебе разница?  Отчасти и  пародия. Главное  -  чтоб было
интересно, захватывало. Ну скажи - ты что, не пошел бы на такое кино?
     -  Пошел.  Отдохнуть,  мозги  проветрить.  Но  ведь,  понимаешь,  здесь
искусством  и не пахнет.  Детская игра какая-то, несерьезная забава. Все это
было, все старо, вторично, безумно банально.
     - В жизни все банально. На такое кино валом повалят!"

     Михаил Веллер, "О Дикий Запад!"





      Издательство "Фолио" (Харьков), 2002.
      Баллады о Боре-Робингуде
      гиперрОман
      Кирилл Еськов










     Дорогой читатель!
     Ежели  какой лох станет  базарить, будто  благородные разбойники  давно
перевелись - смело назови его козлом. Да ты просто оглядись вокруг себя  - и
сразу поймешь: если где и сохранилось еще это самое благородство, так именно
что среди разбойников;  сицилийскую  братву, кстати,  так  прям  и называют:
"Общество чести". Чисто конкретно.
     Может, в историях про Борю-Робингуда чуток и приврано (за что купил, за
то  и продаю) -  но уж небось не больше, чем про его Шервудского предтечу...
Не, а вы че, вправду думаете, будто пресловутые "зеленые плащи линкольнского
сукна" вызывали у современников  меньшую изжогу,  нежели нынешние  малиновые
пиджаки и кашемировые пальто с белым кашне? А вот поди ж ты:  по  прошествии
веков все отстоялось и устаканилось; и теперь "славный парень  Робин Гуд" (в
исполнении Шона Коннори или  Бориса Хмельницкого)  незамедлительно придет на
помощь и  йомену,  ограбленному  до  нитки  сборщиками  податей,  и  рыцарю,
которого "поставили на счетчик" ростовщики в сутанах, и девушке, не желающей
становиться наложницей лендлорда...
     Так  что  книжка, которую  вы  держите в  руках  -  это просто-напросто
сценарий фильма, который будет снят в Голливуде  будущего: зуб даю -  именно
такой  вот  и предстанет, по  прошествии  пары-тройки  веков,  наша  с  вами
романтическая эпоха! Ну, а что сценарий этот весь, подчистую, скомпанован из
отполированных от употребления штампов (эдакий, знаете ли, "пазл архетипов")
- ну не умеют они  там,  в Голливуде, иначе!  И никогда не научатся. Да они,
собственно,  и  не собираются  учиться  -  с  какой стати?.. Я  вот  человек
простой, и так  скажу: вы для начала сами снимите что-нибудь, хотя б  издаля
сопоставимое  по  классу  с тем  же  незатейливым "Снайпером" -  а тогда  уж
гундосьте про "голливудскую попсу". Эстеты, блин!.. - "Даун-Хаус",  жаренный
на "Голубом сале"...
     Гершензон,  автор самого лучшего, на мой вкус,  переложения Робин Гуда,
сам  отлично понимал,  что в тех балладах "стрелы  летят слишком метко, чтоб
это было правдой", да и мотивы героев слишком уж возвышены... Воистину  так!
Так что ежели кому непременно необходимо ПРАВДОПОДОБИЕ - отложите эту книжку
сразу, не читая; купите  лучше национальный  супербестселлер "Корявый против
Припадочного - 2" и штудируйте себе на здоровье - про  паяльники в  заднице,
про  посаженных  на  иглу  малолетних  проституток,  про  торговлю  органами
христианских младенцев под  "крышей"  Кремлевской  администрации,  про  злых
чеченов и продажных ментов...
     А у нас будет - романтическая баллада с привкусом  фантасмагории. И нам
все это "правдоподобие" - на хрен бы упало.
     Или  -  так. Забыл,  кто  из англичан  это  выдумал:  дескать,  регби -
хулиганская игра джентльменов, а футбол - джентльменская игра хулиганов. Так
вот, у нас будет - именно что регби.
     Как честный человек, должен  предупредить  и вот  о чем: никаких особых
литературных высот и философских глубин не ждите. Вот насчет занимательности
-  это  да, фирма гарантирует;  как выражается  нежно  любимый мною  Веллер:
"Начнешь - забудешь, что в туалет хотел".
     ...Так, все, что ль?.. - это я сказала, это я упредила...
     "Ну, слушай сказку, дружок! Крибля - крабля - бум-бля!.."

     Кирилл Еськов







     На излете века
     Взял и ниспроверг
     Злого человека
     Добрый человек.
     Из гранатомета
     Шлеп его, козла!
     Стало быть, добро-то
     Посильнее зла.
     Е.Лукин


     Бабочка завершила свой рваный, как мановения дирижерского  жезла, полет
на  цветке ферулы: передохнУть и  подзаправиться нектаром. Ферула - растение
семейства  зонтичных,  родственное  растущим на наших  сырых лугах дуднику и
борщевику, нечто вроде фирменного знака среднеазиатских гор; более всего она
напоминает своим  обликом исполинский  ершик  для чистки унитазов - с ручкой
толщиною в запястье и высотою в полтора человеческих роста.
     Горный  склон,   утыканный  как  именинный  пирог  тонкими  желтоватыми
свечками ферул, обрезан понизу  отвесным обрывом в полсотни метров. Бушующий
на  дне  этой пропасти  поток смотрится из здешнего отдаления как  замерзшая
сибирская  речушка:  ветер   почти   дочиста  подмел  от  снега  поверхность
мутно-голубоватого льда, оставив белопенные сугробы-заструги лишь в затишкАх
позади  вытарчивающих  там  и  сям  камней.  Наверху же  склон  упирается  в
крупнообломочную осыпь,  серые  кубические  монолиты которой  держатся,  как
кажется,  вообще ни на чем: чихни  -  и  получишь на той самой нижней  речке
запруду размером с приснопамятную Нурекскую ГЭС.
     По склону, легко ступая  между плотными  колючими подушками  отцветшего
уже акантолимона, движется человек с сачком, не сводящий глаз с присевшей на
ферулу бабочки. Паганель?  -  ну,  в смысле Кузен Бенедикт? Гм... как-то  не
похоже,  совсем...  Здоровенный бородатый детина, чья  наружность  порождает
совсем иные литературно-кинематографические  ассоциации - типа "Эх,  коротка
кольчужка!..", в выгорелой до  белизны защитной рубашке и старой, советского
еще  образца,  широкополой пограничной панаме. Во всем облике его есть нечто
удивительно знакомое... батюшки-светы, да уж не добрый ли это  наш знакомый,
Ванюша-Маленький?! Разве  только вот борода смущает...  Ванюша  в наклеенной
бороде  выполняет спецзадание  в среднеазиатских горах? - ну-ну... как-то уж
очень   опереточно.   Слушайте,  а  у   Ванюши,   часом,  нету   в   наличии
братьев-близнецов?!
     В советские времена спецназ, конечно, готовили - не чета  нынешним, но,
при всей  разносторонности  той  подготовки,  обращаться с  энтомологическим
сачком Ванюшу-Маленького  все-таки учили  навряд  ли;  человек же  в  панаме
инструментом этим орудует явно профессионально. Сачок на короткой, в локоть,
рукоятке   и  с  маленьким,  двенадцатидюймовым,  обручем:  именно  такой  и
употребляют  при  охоте  за  активно  летающими  насекомыми,  вроде  бабочек
(знакомые неспециалистам  по  фильмам  и книжкам длинные,  полутораметровые,
сачки с обручем в пол-обхвата используются для совершенно иного способа лова
-  "кошения"  вслепую  по   траве  и  кустарнику).  Вот  скрадывание  добычи
завершено;   сачок  совершает  молниеносное,  как  бросок  атакующей  кобры,
поперечное движение  над соцветием ферулы,  и  вспугнутая со  своего насеста
бабочка попадает прямиком куда следует: в мягкие глубины бязевого мешка.
     Удивительно,  с какой  аккуратностью  и  осторожностью  пальцы детины в
панаме  (при иных  обстоятельствах  вполне, похоже, способные ломать пятаки)
обращаются  с плененной  бабочкой - и  в  этом тоже безошибочно  чувствуется
профессионал.  Водворив  свою  добычу  в  баночку-морилку  с  гофрированными
полосками  фильтровальной  бумаги,  он  пару секунд придирчиво  разглядывает
сквозь  стекло  белоснежные  крылышки  с россыпью  мелких ярко-алых капель -
будто  пригоршня  рябинин,  оброненных  в  сугроб  кормившимися  на  деревце
свиристелями.  Экземпляр, похоже, совсем свеженький, не облетанный  - только
что после линьки: микроскопические чешуйки, сплошь покрывающие крыло (именно
им бабочки обязаны и  своим удивительным рисунком,  и латинским названием  -
Lepidoptera,  отряд  чешуекрылые)  нигде еще  не  успели обтрепаться. Весьма
удачно!
     Бабочка называется Parnassius imperator:  эндемик трех  среднеазиатских
горных  хребтов,  на каждом свой подвид.  Осенью  европейские коллекционеры,
собравшиеся на традиционный аукцион фирмы "Бурса" в Праге или Вене,  выложат
за нее где-то от двух до двух с половиной тысяч марок. Сборщику -  ушкуйнику
в пограничной панаме  - достанется  из этих денег процентов тридцать, а то и
все сорок. Вполне по-божески.


     Те времена,  когда инфернальный энтомолог Стэплтон-Баскервиль самолично
ловил  раритетных  бабочек  для  своей коллекции, прыгая  с сачком по зыбким
кочкам  Гримпенской  трясины,  канули в  безвозвратное  прошлое -  вместе  с
молочницами, отправляемыми по почте приглашениями "отужинать  нынче ввечеру"
и незапираемыми дверьми  сельских  домов. По  нынешнему  времени предаваться
подобному  занятию  столь же  нелепо,  как терять время  (которое деньги) на
кухне, готовя рыбную кулебяку или, к  примеру, сациви - вместо того, чтоб за
пару минут разогреть  в  микроволновой  печи патентовано-обесхолестириненный
гамбургер...  Белому  человеку  делать  что-либо  своими  руками  давно  уже
западло, ибо истинно сказано в соответствующем рекламном ролике: "Переложите
свои  заботы на  плечи  профессионалов";  ну, и переложили - в том числе  по
части коллекционирования насекомых.
     Вокруг этого  самого коллекционирования в цивилизованных странах теперь
существует целая индустрия с развитой инфраструктурой - аукционы,  каталоги,
дилеры разных порядков;  это серьезный бизнес,  в  котором  крутятся немалые
деньги. В уютных зоомагазинчиках вокруг пражского Старого Мяста вы найдете и
огромных,  сантиметров по  двадцать в размахе крыльев, бабочек-орнитоптер из
горных  джунглей Новой  Гвинеи, и редчайшего уссурийского  усача-калипогона,
чьи личинки развиваются только в  древесине бархатного дерева  (в свой черед
почти уже  вымершего), причем на  строго определенной  стадии  естественного
усыхания  оного...  Как  и откуда  все  эти  экзоты  попадают в  его  родную
Центральную  Европу,  тамошнего коллекционера, понятно, интересует ничуть не
больше, чем  посетителя супермаркета - технология производства покупаемых им
чипсов. Так вот, подводную, невидимую для потребителя, часть айсберга в этом
хитром бизнесе  составляют сборщики  - те  самые люди, что  машут  сачком  в
таиландских  джунглях   или  вкапывают   почвенные   ловушки   для   жужелиц
(pitfal-traps) на альпийских лугах Алтая.
     Не  знаю, как в европах, но в  нашем отечестве тон  в гильдии сборщиков
задают  любопытнейшие   персонажи,  являющие   собою  фантастический  гибрид
профессора  Даррелла и  отвязного российского челнока. Надобно заметить, что
малость   подохреневшие   от   пробудившегося   национального   самосознания
государства третьего  мира нынче склонны объявлять национальным достоянием и
запрещать к вывозу все, вплоть до гостиничных  тараканов (за попытку вывезти
с Новой  Гвинеи упомянутых выше ортиноптер,  к примеру, можно  получить  лет
пять тюрьмы) - ну так  и что ж  нам теперь, сесть и заплакать,  сося лапу?..
Хуже  иное: самые раритетные (и дорогие)  виды  поистине мистическим образом
приурочены  в  своем  распространении  к   разнообразным  "горячим  точкам",
"странам-изгоям" и  иным "Золотым треугольникам"; впрочем,  здесь, возможно,
просто  смешиваются  причина и  следствие: стоило, к примеру, в Таджикистане
начаться  полномасштабной гражданской войне, как  цена эндемичных таджикских
бабочек на  европейских аукционах  тут же, естественно, взлетела до небес...
Словом, бизнес этот не  столь, конечно, криминализован, как  торговля нефтью
или,  скажем,  "благотворительность", однако все же требует ярко  выраженной
авантюрной жилки.
     "...Ну,   слушай   сказку,   дружок.  Как-то   раз  обитателей   одного
большого-пребольшого соц-лагеря в неурочный час  согнали  из  соц-бараков на
построение.   Под  шопенно-скорбящим  репродуктором  их  поджидал  начальник
лагеря; как  позже выяснилось, он к  тому времени  давно уже  успел толкнуть
налево все движимое и недвижимое лагерное имущество,  от каши-кирзы и  кирзы
натуральной  до  вышек  и  колючей  проволоки, а  на  производственной  базе
окрестного  лесоповала учинить, совместно  с  вертухаями и хлеборезами,  ООО
"Архипелаг Ltd" с уставным капиталом в  девять грамм, отделанным под малахит
офисом в  столице  и счетом  на  Каймановых  островах.  Начальник  брезгливо
оглядел подотчетный контингент и сказал так: "Граждане зэки!  Отечество наше
свободное, Союз нерушимый... в смысле - Империя Зла... приказали долго жить.
По  этому  случаю всем -  амнистия, так что  попрошу  с вещами на выход,  не
задерживаясь.  А  как  вы  теперь  есть   вольняшки,  пАйки  вам  больше  не
предвидится." - "Как же это?!" - "А так! Халява кончилась - крутИтесь дальше
как  знаете!" Ну,  контингент  почесал  репу,  выматерился в том смысле, что
"чего хотят, то и творят!", и принялся КРУТИТЬСЯ - куда денешься..."
     Вот именно  после  этих достопамятных  событий ряды  сборщиков  заметно
приросли  за  счет  профессиональных энтомологов, среди коих в прежние  годы
заниматься  подобной  деятельностью считался  столь  же невместным,  как для
самурая - торговать. Самое же забавное (умом Россию не понять...) -  что для
кое-кого   из  этих  высокоученых  реликтов   "Понедельника..."   означенная
деятельность  стала  не  столько  заработком,  сколько  способом  продолжать
собственные  полевые исследования  (поскольку в  их  собственных  институтах
финансирования не  было даже на зарплату). Идея проста: ученым, как правило,
интересна  какая-нибудь  невзрачная  мелочь,  а  коллекционерам  -  крупные,
красивые жуки и бабочки. И вот ты организуешь экспедицию, для себя собираешь
там  какую-нибудь   "пыль"  вроде  наездников-браконид  или  жучков-пселафид
(коими, кроме тебя,  на всем земном  шаре занимаются  еще полдюжины таких же
психов),  а  для  подрядившего  тебя  дилера  -  крупных жужелиц  и  усачей;
вырученных  за  них  денег  как  раз  хватит,  чтоб окупить  эту  поездку...
Согласитесь, что означенная схема финансирования зоологических  исследований
есть   ни   что    иное,    как   практическая    реализация   классического
постперестроечного анекдота: "Слушай, мы им  уже полгода зарплату не платим,
а они все равно работают... Может, с них еще и за вход брать?"


     Смеркается  в  горах быстро;  стоит  лишь заходящему на посадку  солнцу
чиркнуть  брюхом по снежной штрих-пунктирной разметке соседних хребтов,  как
текуче-прозрачный   сумрак,   заполняющий  ущелья,   за   считанные   минуты
загустевает в непроглядно темное, даже  как будто лиловатое из глубины желе.
Рядом  с палаткой,  отделенной от  неумолчно  гомонящего потока  фестончатой
кулисой карагачей, уютно горит костерок; языки огня страстно и умело ласкают
пузатый закопченный чайник, и наконец добиваются  своего:  тот кончает прямо
на  уголья  - кипятком из носика. ...Прошу  извинения  за грубый  натурализм
метафоры - экспедиция близится к концу, тут иной раз и не такое на ум придет
(как некогда выразился один известный исследователь Аляски: "Если  вы  вдруг
начали находить,  что аборигенки "по-своему  привлекательны"  -  точно  пора
домой").
     В круге света, создаваемом костром, двое: давешний ушкуйник (только уже
без панамы) и  таджик  лет тридцати  пяти с  тонким,  интеллигентным  лицом.
Ушкуйник сноровисто выхватывает из огня плюющийся чайник  и, водрузив его на
плоский  камень  рядом  с  костром,  удаляется  в  сторону  палатки.  Таджик
неспешно,  со  знанием дела  заваривает чай, но  начинать  чаепитие медлит -
дожидается напарника; когда тот  возникает из темноты,  он с усмешкой кивает
на закопченный чайник-ветеран:
     -  Помнишь,  Витюша,  на втором  курсе,  когда нам читали общую физику,
поминали такую замечательную абстракцию - "абсолютно черное тело"; так  вот,
по-моему это как раз оно и есть, въяве и вживе...
     -  Полюби  нас  черненькими, Рустам,  -  подмигивает в  ответ ушкуйник,
запуская  руку в принесенный им из  палатки пластиковый  пакет. -  "Чугунный
чайник - единственная отрада моя в путешествиях"...
     - А это откуда?
     -  Даю  подсказку: не  из  Стругацких... - и  с  этими словами  Витюша,
быстренько  сервировав   дастархан  извлеченными   из   пакета   полубатоном
твердо-копченой  колбасы, банкой  ветчины и  лимоном, энергичным  движением,
будто сворачивая  голову курице, откупоривает темную  пузатую бутылку. - Ну,
что -  отметим  конец сезона? или вы тут все такими мусульманами заделались,
что со спиртным и не подойди?
     - Из меня такой  же мусульманин, как из тебя - православный,  - хмыкает
Рустам, подставляя кружку. - Вот  если наш Пожизненный Президент решит вдруг
объявить Тюркестан исламским государством - "тады ой", куда денешься...
     - А он что, может?
     -  Он все может. Но, по счастью, уже мало чего хочет... Ладно,  давай -
за окончание сезона!
     Опростав кружки, они некоторое время  сидят  в молчании, вслушиваясь  в
бормотание скрытой темнотою речки.
     -  Не,  - вдруг  подает  голос  Витюша,  вернувшись по  какой-то хитрой
спирали  к  недодуманной   ранее  мысли,  -  не  объявит  он  вас  исламским
государством! Спорим на  коньяк?  Он ведь  успел  начеканить монет  со своим
профилем, а  ислам,  сколь я  в этом смыслю, такого страсть как не одобряет;
таки что ж теперь - все это в переплавку, или как?
     - Монеты...  -  задумчиво щурится на огонь Рустам. - Знаешь,  вы там, в
России, если чего и  знаете про нас,  так только экзотические  детали -  ну,
вроде того, что у нас тут стали казни преступников показывать по телевизору.
А, между прочим,  проза  нашей здешней жизни  куда назидательнее... Так вот,
когда начеканили  этих самых  монет с  профилем Тюркбаши всех Тюрок, во всех
школах провели собрания и  детям поведали,  что если какой засранец вздумает
играть  этими монетами  в расшибалочку,  то  у Родного и  Любимого  от этого
тотчас разболится голова, и  тогда за  головы родителей оного засранца никто
не даст и этой самой монетки...
     - Да  ну?! -  ошарашено откликается Витюша. - Средневековье какое-то...
То есть это уже почище Тибериева  "Закона об оскорблении величества"!.. Хотя
у  вас  тут  вообще богатые  традиции: личные тюрьмы,  сколь  я помню,  ваши
начальники завели еще в Брежневские времена...
     -  Типа того...  Ладно,  не  будем о  грустном.  И  вообще  - "Минздрав
предупреждает: промежуток между первой  и второй не  должен превышать сорока
секунд!"
     - Точно. Ну,  давай  - чтоб  не последняя, во всех смыслах, - (сдвигают
кружки). - Тебе-то как наше сафари?
     -  Ну, как... Моя зарплата в Университете, если пересчитывать по курсу,
чуть больше  десяти  долларов в месяц; так что  я,  благодаря тебе,  за этот
месяц заработал, как - сам прикинь,  за сколько  лет... Если  на будущий год
тебе понадобится шерп - попомни меня.
     -  Понадобится,  - кивает  Витюша.  - Я планирую  зарулить маршрутик по
Гиссаро-Дарвазу:  мою  мирмекофильную  фауну  там  никто  никогда  путем  не
коллектировал - это ж тебе не жужелицы с  махаонами. Потолкую  с дилерами  -
чего  там  можно взять продажного, чтоб окупить поездку... Транспорт сможешь
обеспечить?
     - Нет  вопроса:  университетская автобаза вечно в простое, работы нету.
Но на Дарвазе сейчас постреливают - шофер потребует премиальных за риск,  не
меньше сотни баксов.
     - Резонно. Ладно, пора уже переходить к чаю и падать: твой Фарид завтра
с утра должен подрулить, а нам еще лагерь перетаскивать ко второй излучине -
на уазике ему выше не подняться... Ну, по последней? - как  пели флибустьеры
в классике советского киноискусства: "За ветер надежды, за ветер удачи, чтоб
зАжили мы веселей  и богаче!" Давай-ка ветчину  доедать,  а то она до завтра
дуба даст...


     Уазик, нещадно пыля, катит по степному проселку - едва наезженная колея
в желтоватом  лессе,  обрамленная по обочине высеребренной  зеленью полыни и
солянок.  Окрестный   ландшафт,  если  у  него  и   наличествовала  когда-то
трехмерная   составляющая,  успел  расплющить  в  ровный  раскаленный   лист
механический    молот   полуденного    солнца;   редкие    кущи    цветущего
тошнотно-розовым  тамарикса  смотрятся  на  этом кузнечном изделии  хлопьями
окалины.  Прохладно-голубоватые громады  гор,  оставшиеся  за кормой уазика,
явно принадлежат  не  к этому миру:  они  невесомо парят в  воздухе, напрочь
отъединенные  от  раскаленной  сковороды полупустыни полоской  непрозрачного
стеклистого марева.
     Рустам кемарит на заднем сидении, забитом рюкзаками,  палаткой и прочей
полевой  снарягой. Витюша бдит рядом с водителем: не замаячит ли где впереди
засада дорожных грабителей в мышино-серых кителях?
     "Зернь-пески... Смутная азийская земля."


     Солнце  уже  коснулось  закатной черты,  когда знакомый уазик, совершив
головоломный  слалом  по  забитым  иномарками,  велосипедистами  и  осликами
переулкам местной столицы - Тюркбашиабада, естественно, - мягко  тормозит  у
входа на один из тамошних рынков, Алайский базар. Рустам с Витюшей, успевшие
уже переодеться в цивильное, перекидываются парой фраз с остающимся в машине
водителем и ныряют в толпу.
     Знаете ли вы азиатский базар?  - нет, вы не  знаете азиатского  базара!
Нет-нет, фильтровать там ничего не надо, скорее наоборот; даже и покупать, в
общем-то, не  обязательно  - можешь просто ходить  себе и смотреть... Лучше,
правда, покупать - как сейчас наши знакомцы.
     До чего,  к  примеру, хороши  дынные  ряды!  Эдакий  арсенал:  пирамиды
арбузных  ядер, плотные квадраты поставленных  на-попа  гаубичных снарядов -
удлиненно-стремительных   дынь-чарджуек.    Впрочем,    все   милитаристские
ассоциации немедля развеются, стоит лишь извлечь дыню из пирамиды и взять ее
на  руки:  из  снаряда  она  немедленно превратится в поросенка, розового  и
теплого.  Обзаведясь  означенным  поросенком,  Витюша  с Рустамом направляют
стопы  за   персиками.  Это   вам,  ребята,  не  восковые  муляжи  made   in
Euro-Community,  круглогодично  пылящиеся  на прилавках  московских  овощных
лавочек;  размером  они  с добрую  пол-литровую банку, а мякоть их  (у одних
сортов  она  густо-шафрановая, а у других аристократически-белая,  даже  как
будто с чуть зеленоватым фосфорным отсветом,  и с  ярко-алым  ореолом вокруг
косточки)  сертифицирована   на   предмет   вкусовых   качеств  в   изобилии
слетевшимися на  разрезы пчелами - так что можно даже  и не  затруднять себя
отведыванием...   В   "корейском"   ряду    Витюша   долго   бродит    между
разнообразнейшими  закусками   напалмово-термитных  достоинств  и,  наконец,
останавливает   свой  выбор  на  рыбном  хе  и  "сэндвичах"  из  ма-аленьких
маринованных  баклажанчиков,  разрезанных  вдоль   и   начиненных  квашенной
капустой-чамчой с  шинкованным стручковым перцем - несравненная  закусь, под
которую  становится  вполне съедобной  даже  пресловутая  "теплая  водка  из
пиалы"...
     Пробираясь сквозь толпу,  запрудившую выход с базара, Витюша с Рустамом
(один  с дынею под  мышкой, другой - с пластиковой сумкой всякой иной снеди)
предвкушательно предаются ностальгическим воспоминаниям:
     - ...Помню, вот так  же возвращаемся в  82-ом из поля во Фрунзе - мы  в
тот  год  работали  в  Сары-Челеке  с  Мишей  Зильберштейном,  из  тамошнего
Института зоологии...
     -  Это который Зильберштейн  -  длинная  такая унылая жердь, вся скорбь
еврейского народа?
     - Он самый; он сейчас в Университете Негев... Ну так вот, добираемся мы
до  его дома. Старая  трехэтажка,  двор с  развешенным  бельем,  за столиком
мужики в домино дуплятся, из окошка кого-то ужинать  окликают...  ну, эдакая
патриархальная идиллия. Натурально, все всех знают с колясочного возраста...
Ну, заходим во  двор, при рюкзаках-штормовках  и всех делах;  доминошники от
ихнего  столика  машут  Зильберу и орут хором:  "Привет, Миха! Поздравляем!"
Зильбер маленько  напрягается, в ожидании подвоха: "С чем поздравлять-то?" -
"Дык ВАШИ вчера Бейрут взяли! Га-га-га!!!"...
     За  этой  болтовней  они  добираются до  своей пришвартованной  чуть  в
сторонке машины, и тут обнаруживают вокруг присутствие посторонних:  четверо
как  будто вышедших из-под  одного формовочного штампа  коренастых азиатов в
одинаковых   курточках  и  кроссовках,  расположившихся   вокруг   уазика  в
скучающе-ожидающих позах. Витюша, будучи уроженцем и достойным воспитанником
Долгопрудни  -  хулиганского  предместья  Первопрестольной,  -  такого  рода
диспозиции  распознает  не  головным  даже,  а  спинным  мозгом,  и  решение
принимает мгновенно: впечатления серьезных людей четверка не производит.


     - Алло, ребята! Никак, нас поджидаете?
     Четверка  неспешно стягивается  полукольцо; старший, занимающий позицию
по центру, небрежно-уверенным кивком указует в направлении  зеленеющего чуть
поодаль парка:
     - Поговорить надо. Пойдем, да?
     - Да ладно, ребята, - скисает прямо на  глазах  большой урус, растеряно
оглядываясь по сторонам. - А то мы спешим... Договоримся по-хорошему, а?
     С этими словами  он  искательно подается вперед, сокращая  дистанцию со
старшим  четверки до пары шагов, и принимается  шарить  пальцами в нагрудном
кармане.  Левой  же  рукой  ему приходится  прижимать к  себе  дыню,  приняв
нелепо-скособоченную  позу;  кончается все, естественно, тем, что  проклятый
овощ выскальзывает-таки из-под мышки, и подхватить его Витюша успевает  лишь
у самой земли. Сдавленно выругавшись,  он распрямляется, шумно переводит дух
и,   после  секундного  раздумья,  со  словами  "Подержи-ка!"  мотивированно
перебрасывает чарджуйку с рук на руки своему визави, так что тому  ничего не
остается, кроме как ее подхватить - чисто рефлекторно.
     Витюшин удар следует молниеносно; имея в руках дыню в полпуда  весом ни
толком  уклониться, ни выставить блок невозможно,  так что  старший четверки
отбывает  в  нокаут,  просемафорив  об  том  мелькнувшими в  воздухе  белыми
подошвами своих кроссовок. Явно  не ждавшие  столь  стремительного  развития
событий, да еще и лишившиеся командования, братки приходят в кратковременный
ступор, и Витюша, беспрепятственно сманеврировав за пределы полукольца,  тут
же берет в оборот второго-по-центру.
     Если  у кого-то и были сомнения - может, это все-таки закамуфлированный
Ванюша-Маленький, уж больно похож? - здесь они должны рассеяться: нет, явное
не  то. На "лучшего рукопашника спецназа" человек с  автостоянки у Алайского
базара  никак  не потянет  -  дерется он не  профессионально,  и  хитроумные
восточные единоборства явно не его стихия. Просто - офигенно здоровый мужик,
к тому же очень  быстрый  и верткий для  своего  веса; плюс -  кураж  (сие -
врожденное:  либо есть,  либо нет)  и приличный  опыт уличных  драк.  Второй
браток явно неосмотрительно вязался в прямой обмен ударами: минус два...
     "Давай в машину!" - орет Витюша впавшему в такой же ступор Рустаму. Тот
дергается  было к  уазику, но  тут рядом  раздается  истошный визг  тормозов
подлетевшего  на  полной  скорости микроавтобуса. Оттуда,  гремя  амуницией,
сноровисто  выпрыгивают  автоматчики  в  бронежилетах  и масках.  Ну  вот  -
дождались подмоги,  пропади она пропадом... Вообще-то на всем "постсоветском
пространстве" милиционеры и бандиты - близнецы-братья, и отличать их друг от
дружки чем  дальше, тем  труднее, однако  одна  народная примета  тут все же
имеется: раз в маске - значит, наверняка не бандит, а страж закона.


     Парою секунд спустя  Витюша с Рустамом уже  в наручниках. Чуток помесив
обездвиженного Витюшу сапогами и прикладами (не всерьез, чтоб чего отбить, а
просто  для   порядку   -   вроде   как   лицо   кавказской  национальности,
оприходованное  московским омоном в процессе  молодецкой  зачистки  вещевого
рынка), автоматчики  водворяют  добычу в свой микроавтобус,  который  тут же
рвет  с места.  Голливудского зрителя  такая  деталь,  что  на "великолепную
четверку" омоновцы (или как  их там) не  реагируют при этом вовсе, наверняка
насторожила бы  и сподвигла к далеко  идущим выводам;  мы же подобный пустяк
даже и комментировать-то не станем - "Мы не в Чикаго, моя дорогая!"
     Скорость, с  которой  мчит  по  улицам  микроавтобус,  лимитирована  не
светофорами - те лишь  испуганно  помаргивают ему  вослед, - а одним  только
состоянием густо испещренного колдоебинами асфальта: дороги  тут, похоже, ни
разу  толком  не  ремонтировали  со  времен  колониального  владычества. Вся
градостроительная деятельность  властей независимого Тюркестана  исчерпалась
переименованием  улиц (эх, славное времечко! Была "Маркса-Энгельса" -  стала
"Ибрагим-бека",  была "Гагарина" - стала "Мадамин-бека"...  Вот  только чуть
погодя обнаружилось, что  на всех светочей  басмаческого движения проспектов
не хватит:  ну,  не  успели их  столько настроить проклятые колонизаторы!..)
Хотя, с другой сторны, прижизненный монумент Тюркбаши возвели знатный, Хеопс
с  Ким-Ир-Сеном  отдыхают: сам  Церишвили ваял,  не  хрен собачий  (болтают,
правда, что  тот просто сумел пристроить -  с совсем небольшой  приплатой из
московского бюджета -  своего ужаснувшего  греков Родосского Колосса, но  уж
это наверняка сплетни завистников).
     ...Нет, благодарение Богу  (а также Аллаху, Будде и примкнувшему к  ним
Перуну  с обратной свастикой на рукаве)  - не  все наследие Великой  Империи
бесславно разменяно  нами  за  годы Смуты на сникерсы и голливудские миражи!
Есть,  есть на "постсоветском  пространстве" вечные, непреходящие  ценности,
над коими  не властны  ни реформы (не к ночи они будь  помянуты),  ни Второе
начало термодинамики!  К примеру,  в любом  областном центре экс-СССР вы без
труда отыщете где-нибудь на  тихой улочке неподалеку от центра  внушительное
(обычно на  целый  квартал) здание  увесистой  сталинской  постройки в стиле
"поздний  реперссанс",  обычно немаркого  серого колера.  Не найдете сами  -
спросИте  у местных  "Большой  Дом":  даже  если в данном конкретном  городе
аборигены называют его иначе - вас наверняка поймут...
     Вот  рядом  с  таким "Большим Домом"  и  притормаживает  микроавтобус с
автоматчиками в масках; стальные ворота  бесшумно размыкаются, пропуская его
во  внутренний  двор  этой  цитадели стабильности. Интересно, что  вывеска у
парадного  входа  исполнена  на  трех  языках:  на   тюркском  (латиницей  с
диакритическими  наворотами),  арабской вязью  и по-английски - "Republic of
Turkestan. Ministry of State Security"; надписи на русском не имеется.


     Величественно   обставленный  казенный  кабинет  с  ростовым  портретом
Тюркбаши всех  Тюрок и унаследованным от имперских времен столом, на зеленом
сукне которого запросто могли бы сыграть матч по мини-футболу сборные России
и    Тюркестана.    За    столом    -    трехзвездный   генерал   при   всех
погонах-аксельбантах, перебирающий листки из выложенного перед ним досье. На
боковом стуле расположился штатский в дорогом  английском  костюме (впрочем,
любой понимающий  человек  тотчас бы  нас  поправил:  не  "штатский",  а  "в
штатском"); если  же судить  по  скучающей  небрежности  его  позы, реальный
уровень его в здешней  иерархии будет как бы не повыше, чем  у трехзвездного
хозяина кабинета.
     - Впечатляющая картина, - усмехается наконец генерал,  отодвигая папку.
- Впору самомУ поверить...
     - Ну,  от  нас с  вами  этого не требуется, -  возвращает  ему  усмешку
штатский.  -  Меня  сейчас   скорее   занимает  эстетическая   завершенность
картины...  Я, кстати,  именно  за этим  собираюсь ввести  в нашу комбинацию
нового фигуранта.  Весьма колоритный  персонаж, визитер из  России; к  нам в
руки  он угодил случайно,  как попутный улов - но не выпускать же его теперь
обратно, право-слово! И подумалось мне вот что... Основной фон во всем  этом
деле, -  тут  он  указывает  взглядом на  лежащую перед генералом  папку,  -
составляют здешние русскоязычные.  Фон этот  по-своему ярок  и живописен, но
совершенно лишен глубины и  перспективы; ситуация персидской миниатюры... вы
меня понимаете?
     - Думаю, что да...  - задумчиво  откликается генерал. - И вы сочли, что
человек из России придаст этому делу должную стереоскопичность?
     - "Прокуратор как всегда тонко понимает вопрос"...


     Конвойные  вводят  Витюшу в  лишенную  окон  камеру  подвального этажа.
Облицованные кафелем стены отражают режущий свет  мощных  ламп, направленных
на привинченный  к бетонному  полу табурет; стол следователя, непроницаемого
крепыша  с  двумя  малыми звездочками на  погонах, находится по  ту  сторону
создаваемого лампами светового круга; третий  участник, давешний  штатский в
английском костюме, выбрал себе позицию еще глубже в тени: ни дать, ни взять
- режиссер, наблюдающий репетицию из полутьмы пустого зрительного зала.
     -  Можете  садиться,  подследственный,  - эмгэбэшник в  форме  даже  не
отрывает взгляда от разложенных перед ним бумаг.
     - Подследственный?! - с деланным изумлением вопрошает Витюша. - Для мня
это новость: пока что мне даже не предъявили ордера на арест.  Так  что я, с
вашего  позволения, буду  считать  себя задержанным... И  кстати  -  сколько
времени  по  здешним   законам  можно  держать   человека  под  стражей  без
предъявления обвинения?
     -  Держать  вас под стражей можно столько, сколько  понадобится  - хоть
десять лет, хоть сто; нужна только продлеваемая санкция прокурора, а с этим,
как  вы догадываетесь,  у  нас  проблем  не бывает,  -  равнодушно  сообщает
следователь.  -  А   обвинение  вам  будет   предъявлено  прямо  сейчас.  Вы
обвиняетесь,  - продолжает  он тем  же индифферентным тоном, - в заговоре  с
целью свержения Пожизненного Президента Тюркестана, Тюркбаши всех Тюрок.
     По  прошествии  нескольких секунд,  потребных  на  то,  чтоб  подобрать
отвалившуюся от изумления челюсть, на Витюшиной физиономии отражается скорее
даже облегчение:  он,  похоже, ожидал  чего попроще,  страшного именно своей
обыденностью  -  вроде подброшенного "пакетика  с 5-ю граммами  героина" или
"патронов к пистолету ПМ".
     - Вам бы, ребята, детективные рОманы сочинять, - кривится он. - А рытье
тоннеля до Бомбея в этом самом вашем заговоре не предусмотрено?
     В  серьезность ситуации Витюша явно  не въезжает,  и это  -  как  часто
бывает - пока  что служит ему защитой: ведь  покуда человек  сам  не  принял
предназначенную  ему  роль  жертвы,  сделать с ним что-либо  крайне  сложно.
Можно,  конечно,  тупо выбить из него признание  (к  чему,  судя по всему, и
начинает  склоняться следователь) -  однако  скрытого  в полумраке режиссера
такое развитие  событий,  похоже, не устраивает, и он немедля  останавливает
репетицию своим "Стоп! НЕ ВЕРЮ! Весь эпизод - сначала."
     - Поверьте, Виктор Сергеевич, - восходит он на освещенный просцениум, -
я-то  как  раз  готов  допустить,  что вы стали жертвой несчастного стечения
обстоятельств. Я сейчас  перечислю вам  эти обстоятельства, а вы попытаетесь
дать им внятные объяснения. Идет?
     -  Вроде как Мюллер культурно просил Штирлица объяснить  "пальчики"  на
чемодане с рацией? - хмыкает Витюша.
     - Вот именно! - обрадовано кивает штатский. - Итак, для начала: с какой
целью вы прибыли в Тюркестан?
     - Цель - сбор научных зоологических материалов...
     -  Простите,  "материалы"  -  это  все  эти козявки на слоях  ваты  и в
баночках со спиртом?
     - Ну да. Там, кстати, везде вложены мои этикетки  - место и дата сбора.
Можете по  ним проверить:  я  и Тюркбашиабад-то ваш толком  не посетил  - на
хрена  б  он  мне  сдался.  Сразу  по  приезде  отбыл  в горы,  и сидел  там
безвылазно...
     -  Уже проверили,  - утвердительно кивает штатский. - Кстати, курить не
желаете?  Нет? - и правильно, а я вот все никак не брошу... Так значит, весь
этот месяц вы провели в горах, ловя насекомых, и ни с кем не общались, кроме
вашего напарника, Рустама Азизова ... Вы с ним, к слову, давно знакомы?
     -  Когда-то  учились  вместе,  в  Москве.  В  последние годы,  как Союз
распался, почти не общались. А  сейчас мне понадобился экспедиционный "шерп"
- ну, я о нем и вспомнил.
     -  Тогда понятно,  -  опять кивает  штатский и,  погасив  в  пепельнице
недокуренную сигарету, выставляет на край стола  баночку из-под  майонеза  с
притертой  корковой пробкой. -  Виктор  Сергеевич, пару  таких  устройств мы
нашли в  вашем рюкзаке;  не подскажете, что  это за штука? Да вы  берите ее,
берите, - поощряюще усмехается он, -  отпечатки пальцев  с нее уже сняли,  и
ваши, и Азизовские... как с того штирлицева чемоданчика.
     -  Ну,  мне будет  не в пример  проще, чем полковнику Исаеву, - ответно
улыбается Витюша.  - Это  морилка,  самое обычное снаряжение энтомолога, под
пару к сачку. В нее кидают  пойманное  насекомое, и там оно мгновенно дохнет
от ядовитых паров - как в газовой камере...
     - Ядовитые парЫ - это эфир, что ли?
     - Ну, эфирные морилки  - это  для  юных  пионеров,  -  пренебрежительно
отмахивается энтомолог, - их надо подзаряжать каждые десять минут, какая  уж
там работа...  Профессионалы обычно  пользуются  цианидовыми морилками. Вот,
смотрите - на  дне банки,  под вставленной враспор картонкой, лежит бумажный
пакетик с  цианидом. Воздух в морилке  всегда  насыщен  парами воды  -  тела
погибших насекомых выделяют много влаги, так что  кристаллы цианистого калия
медленно разлагаются с выделением газообразного цианистого водорода. Морилка
с  вот этим пакетиком будет работать года полтора-два безо всякой подзарядки
- дешево и сердито.
     -  Гляди-ка  ты,  -  констатирует штатский,  осторожно  принюхиваясь  к
полуоткрытой банке, - действительно, запах горького миндаля, прям-таки Агата
Кристи...  Как,  кстати,  вы  ухитрились это добро через таможню в аэропорту
пронести?
     - Обыкновенно. А какая в том проблема?
     -  Ну,  все-таки  -  цианистый  калий...  Вы  же  заполняли  таможенную
декларацию, там есть такой пункт - оружие, наркотические вещества, яды... Вы
что же, выходит - нелегально ее ввозили?
     - Ч-черт, мне это и в голову не пришло... Наверно, можно сказать и так,
- пожимает плечами энтомолог.  - Мы ведь спокон веку с цианидовыми морилками
работали, и дальше будем работать - а что делать?
     Штатский  некоторое  время   молчит,  всем  своим   видом  демонстрируя
растерянное сочувствие.
     - Боюсь,  что лично  вы, Виктор  Сергеевич,  ни  с  какими  цианидовыми
морилками  больше работать не будете...  Скажите,  -  он участливо  подается
вперед, - вы и вправду не понимаете, в какую историю вляпались?
     - Нет. Не понимаю.
     - Напрасно. Вы чуть  напрягите  воображение и представьте себе, как это
все будет  звучать на процессе...  Значит, так. В Тюркбашиабаде имеет  место
быть  обширный заговор, в  основном  русскоязычных. Заговорщики  планировали
умертвить  нашего  Тюркбаши   -  если  угодно,  могу  ознакомить  вас  с  их
признаниями.  Один  из активных участников  заговора -  ваш  приятель Рустам
Азизов... да-да! И вот с исторической родины заговорщиков прибывает эмиссар,
который тайно доставляет им смертельный яд... У нас имеется банка цианистого
калия с вашими  и азизовскими  отпечатками, и ваше признание,  что яд ввезен
вами  в  страну  нелегально.  Вы хоть  понимаете, что  одного этого с лихвой
хватит, чтоб отправить вас на виселицу?
     Тут только до Витюши  доходит: обыграли его как младенца, обвели вокруг
пальца,  гады!  Что  же делать-то, а?..  Чисто рефлекторно пытается ослабить
вдруг сделавшийся тесным воротник:
     - Адвоката! Я требую адвоката! И российского консула!
     -  Адвоката  вы,  по  здешним  законам,  полУчите  после  вручения  вам
обвинительного заключения. Что ж  до российского консула...  Это ты, небось,
анекдот вспомнил, брежневских еще времен? Ну, как  советский турист в Париже
отбился  от группы, и  занесла  его  нелегкая  в бордель. Ему там  наперебой
предлагают - "блондинку? брюнетку? негритянку?  малолетку?" - а он, бедняга,
только жмется  в угол  и  бубнит  как  заведенный:  "Рашен  консул!..  Рашен
консул!"  Бордель-маман, поставленная в тупик  клиентом-привередой,  наконец
капитулирует:  "Русского  консула?  О-кей,  это  возможно, но  только  очень
дорого"... Так вот,  -  усмехается штатский,  - по нынешнему времени русский
консул - это возможно, и при этом совсем дешево. Сейчас  пригласим его сюда,
кликнем  надзирателей  и  отдерем  его  вкруговую,  прямо при тебе... Слышь,
лейтенант,  а  ты  какой секс  предпочитаешь - анальный или  оральный? ах  -
оба...  А  он  потом,  возвернувшись к  себе  в  посольство, еще  и  ноту  с
извинениями  нам пришлет  - такая уж нынче  российская  генеральная линия на
международной арене...
     -  Так  что давай-ка ты  кончай со  всеми этим глупостями -  "адвокат",
понимаешь,  "консул", -  теперь  штатский уже прочно  перешел  на "ты",  - и
начинай сотрудничать со следствием.  Значит, так: если ты участник заговора,
ушедший в несознанку - тогда точно петля; а вот если  ты просто курьер (тебя
попросили  -  ты  и  привез,  по неразумию своему) - тогда, что  называется,
"возможны варианты"...


     Горный  склон,  утыканный  как   именинный  пирог  тонкими  желтоватыми
свечками  ферул, обрезан понизу отвесным обрывом в полсотни метров. Бушующий
на дне  этой пропасти поток  смотрится  из здешнего отдаления как  замерзшая
сибирская  речушка:  ветер   почти  дочиста  подмел  от   снега  поверхность
мутно-голубоватого льда, оставив белопенные сугробы-заструги лишь в затишкАх
позади  вытарчивающих  там  и  сям  камней.  Наверху же  склон  упирается  в
крупнообломочную  осыпь,  серые  кубические  монолиты которой держатся,  как
кажется,  вообще ни на чем: чихни - и  получишь на  той  самой нижней  речке
запруду размером с приснопамятную Нурекскую ГЭС.
     Вдоль склона двигаются, растянувшись цепью, десятка полтора бородачей в
чалмах  из  грязных  полотенец,  вооруженных  кто  советскими АК-74,  а  кто
американскими М-16. Цепь видна чуть сверху: там, в одной из глубоких  каверн
осыпи, затаились двое, в изодранном обмундировании  советского образца. Один
из  них,  с  головою небрежно  замотанной  почерневшей  от  грязи  тряпицей,
пребывает в полубеспамятстве;  второй, вооруженный пистолетом  (единственное
их  оружие),  наблюдает  из  своего  укрытия   за  прочесывающими  местность
автоматчиками. Если присмотреться повнимательнее, в раненом можно, хотя и не
без  труда,  узнать  Борю-Робингуда, а в напарнике его  Ванюшу-Маленького  -
только выглядят они заметно помоложе нынешних.
     Бородачи вроде уже миновали их укрытие  и ушли дальше по склону. Ванюша
медленно,   со  всей  возможной  осторожностью,  выбирается  из  норы,  дабы
продолжить наблюдение за противником - как  раз чтобы столкнуться нос к носу
с отставшим  от своих  старым хрычом в галошах на босу ногу  и с допотопной,
как бы не маузеровской еще, винтовкой... Оба вскидывают оружие одновременно,
но  Ванюша упреждает  деда  из своего  макарова, и тот валится  навзничь  на
колючие  подушки отцветшего уже акантолимона.  Мгновение спустя  автоматчики
уже  лезут вверх  по склону  с истошными  воплями  "Аллах  акбар!",  поливая
свинцом  окрестности Робингудова убежища. Грохот стрельбы отдается в  голове
раненого невыносимой болью, и...
     ...Робингуд  рывком  отрывает   голову  от  подушки:   комната   тихого
загородного  коттеджа,  лунный  свет,  просочившийся  сквозь  легкие  шторы,
девушка,  уютно  устроившая голову  у него на плече... Стрельба? -  о  черт,
какая  стрельба,  это  же  сигнал  спутникового  телефона!  Ни  дна  им,  ни
покрышки...  Осторожно  выскользнув  из  сонных  объятий,  Робингуд  босиком
шлепает к  журнальному столику  и, бросив взгляд  на  часы  ("Полтретьего...
однако!.."), поднимает трубку:
     - Слушаю... Ванюша, ты?! Да... Постой, какой брат - тот, что по научной
части?.. Та-а-ак... Обожди-ка, не пори горячку!..


     Покинутая Робингудом девушка просыпается буквально через минуту - сразу
и  окончательно:  атаман,  перебравшийся  в  соседнюю  комнату,  говорит  по
телефону вроде бы спокойно, ничуть не повышая голоса, однако женщины и кошки
умеют безошибочно распознавать  подкравшуюся к  их ДОМУ угрозу. С  полминуты
она  сидит в  неподвижности  на краю постели, а потом  набрасывает на  плечи
халат и полным неизбывной горечи движением принимается искать сигареты.
     Робингуд между тем обреченно взывает  к логике собеседника в  ситуации,
когда все логические контура давным-давно перегорели синим пламенем:
     -  ...Опомнись, Ванюша:  это  только в американском  боевике  отставной
зеленый берет может нелегально пробраться  в саддамовский Багдад, в одиночку
искрошить там всю президентскую  гвардию и  освободить брата-заложника... Ты
ведь  профессионал, и должен понимать: будь ты даже каким супер-ниндзя, тебе
все  равно не обойтись в ихней  гребанной  столице  без  явок укрытия и сети
информаторов.   Понадобятся   транспорт,  оружие...   местные   документы  и
легенда... пути  отхода,  наконец! Ничего этого у нас  нет  и в помине, а за
оставшиеся  дни  обзавестись такой инфраструктурой  в тоталитарной  стране с
грамотной  тайной полицией абсолютно  нереально.  Ты погибнешь ни  за  понюх
табаку, и ничем не поможешь ему!
     Некоторое время  он, полузакрыв  глаза, отрешенно кивает в такт  словам
невидимого собеседника и наконец решается - вроде как даже с облегчением:
     -  Хорошо,  давай так:  я  смогу добраться  до  "Шервуда" часа через...
три-три с половиной, раньше - никак... в  нашем положении это  уже ничего не
меняет. Если мы  сумеем  придумать осмысленный план с  хоть какими-то, пусть
самыми дохлыми,  шансами на успех - мы отправимся выручать твоего Витюшу все
вместе. Не придумаем - все остается как есть: твой рапорт об  отставке  мною
принят,  поступай дальше как знаешь, это  твой выбор. Но до того  - не делай
глупостей, обещаешь? ...Повторяю:  несколько  часов  в нашей ситуации ничего
уже не решают. Конец связи.
     На  кухне  уже  шкворчит   яичница  и  недовольно  бормочет  закипающий
чайник-тефаль.  Теперь, на свету,  девушку  наконец  можно  рассмотреть  как
следует - а она того стОит: это прелестная  миниатюрная шатенка, более всего
напоминающая Неелову  времен "Осеннего  марафона". Она уже успела докурить и
теперь с печальной улыбкой кивает Робингуду на ущербную луну за окошком:
     - С добрым утром. На яичницу с кофе тебе времени уже не отпущено?
     - Скорее нет, чем да. Прости, что так вышло...
     Пару мгновений  она  молчит, бесцельно  ощупывая отвороты его куртки, а
потом внезапно поднимает голову:
     - Это... это будет очень опасно?
     - Да  нет,  не  думаю. Тут хуже:  передо мной, похоже,  задача из числа
невыполнимых -  ну,  типа "соткать  за  ночь  ковер"...  Так что в некотором
смысле мне сейчас предстоит сочинить сказку.
     - Лишь бы только у тебя вместо сказки не сочинилась легенда...
     - Да? А в чем разница? - просвети двоечника...
     - В легенде все очень возвышенно и благородно, только вот главный герой
в финале обязательно должен погибнуть.  Такие дела...  А нельзя  ли сочинить
незатейливый голливудский боевик с гарантированным хэппи-эндом?
     -  Попробую,  - чуть заметно  улыбается  атаман.  - У меня  есть  очень
неплохие сценаристы...


     Тусклое золотое тиснение  старинных  книжных корешков - воплощение того
самого,  истинного аристократизма, что не нуждается  уже ни  в каких внешних
проявлениях; нескончаемые ряды фолиантов уходят во  мрак спящей квартиры, за
пределы  уютного  нимба  вокруг ночника-бра. В  глубоком кожаном кресле  под
ночником -  запахнувшийся в бухарский халат Подполковник с книгою на коленях
и спутниковым телефоном в руке:
     -  ...Боря, главнокомандующий -  это  ты, а я -  всего  лишь  начальник
штаба; ты решаешь, ЧТО надлежит делать, а  я придумываю - КАК. И если ты уже
принял решение брать штурмом эту самую тюркестанскую Лубянку, чтобы вытащить
того парня - мне придется подчиниться  и  составить оперативный план...  Ах,
все-таки еще не принял!..
     ...Знаешь, какую из баллад  о твоем тезке я терпеть не могу? "Робин Гуд
и сыновья вдовы": это та, где вольные стрелки решили - от широты  душевной -
отбить троих  осужденных лохов. Ну, заявляется  братва  прямо  в  Ноттингем,
крошат  они в  гуляш весь тамошний  гарнизон-омон-обздон,  освобождают всех,
кого хотят и благополучно растворяется в соплеменных лесах...
     ...Да не в том дело, что те были "лохами" - просто все это лажа полная,
даже на том базовом уровне правдоподобия,  что задан в рамках  легенды! Если
бы Робин  Гуд имел достаточно сил для такой  операции, то Ноттингемом правил
бы он, а шериф с Гаем Гисборном прятались  бы под корягой в шервудской чаще!
В том-то и фишка, что  Робин Гуд, по условиям задачи, ВСЕГДА заведомо слабее
противника, и он просто  не может себе позволить действовать в лоб - идти на
размен фигур или обмен ударами... С точки зрения военного  искусства баллады
эти - настоящий учебник "стратегии непрямых действий", Лиддел-Гарт и Сун-Цзы
в одном флаконе...
     ...Ладно, ловлю  тебя на  слове. Утром встретимся в  "Шервуде";  к тому
времени я прозондирую почву по своим легальным каналам и соберу всю открытую
информацию по предмету. Тогда начнем думать. А до того времени ты не станешь
принимать... э-э-э... необратимых решений. Конец связи.


     За  окном  кабинета  на  шестом  этаже  МИДовской  высотки  -  извечная
раннеутреняя  пробка, разросшаяся раковой опухолью от въезда  на  Смоленскую
площадь до  сАмого Бородинского  моста. Человек за столом  чем-то  неуловимо
похож на  Подполковника - но  не внешне  (он полноват и  флегматичен, эдакий
душка-Банионис), а именно манерой держаться и строить фразу:
     - Шутить изволите, Александр Васильевич!.. Какие протесты,  какой посол
- ты б  еще  надумал  канонерки послать в Аральское море... Ежели взирать на
дело  с государственной  колокольни, то парень твой - даже не винтик,  как в
советские  времена,  а  просто  никто, и  звать его - никак;  у  российского
государства  в  такого  рода историях позиция отработанная: морду ящиком и -
"Вас  много, а я  одна!"  Вот  если надо Пал  Палыча выручать из швейцарских
застенков,  тут дело  другое: и четыре лимона бы в  казне мигом  нашлись,  и
думаки  бы  с  трибуны  пеной исходили - "Наезд на  Россию,  в  натуре!",  и
творческая  интеллигенция,  не  успевши  подмыться, очередь  бы  занимала  -
петицию протеста подмахивать...
     ...И  потом, Тюркбаши - это  священная  корова:  стратегический,  блин,
союзник России, бастион  на пути  исламского  фундаментализма... то есть это
наши  совбезовские мудрецы убедили  себя, что  он "стратегический союзник" и
"бастион",  ну  а   тому  просто  хватает  ума  не  огорчать  их  публичными
опровержениями.  ...Эх,  Саша,  это  американы  могли  про Сомосу  говорить:
"Мерзавец,  конечно,  но  -  наш  мерзавец";  нам-то  и  этим  утешаться  не
приходится...  Просто случилось так, что  когда он зачищал оппозицию  - всю,
подчистую  - под раздачу  попало  и энное число мулл, из тех, что не  желали
петь ему акафисты,  или  чего у них  там. Ну, а наши и рады-радешеньки: ура,
вот он, наконец, сыскался, борец с фундаментализмом! Соответственно,  у него
теперь индульгенция на все что угодно: через тюркестанское посольство героин
в  Москву  идет чуть  не тоннами  -  прямо диппочтой.  Посол - племяш самого
Тюркбаши, так что это семейный бизнес; ну, а  немеренные  героиновые бабки -
это тебе и лоббисты в  Белом Доме, и непробиваемая  крыша из ФСБ... да что я
объясняю, чай, сам не маленький.
     ...А с русским там, в Тюркестане, и вправду хреново  - хреновей некуда;
это тебе  не Прибалтика,  на  которой  наших  Жириков-Лимончиков  заклинило.
Думаешь, нынешний "заговор" там первый? - а,  вот то-то  и оно, что "Даже не
слыхал"...  Страсбургским общечеловекам  вся эта  азиатчина, понятное  дело,
глубоко  по барабану, равно как и этим  нашим,  противозачаточным... тьфу! -
правозащитным...
     ...В общем не хочу каркать, но парень ваш... ну, ты понял. Прости Саша,
но  ничего  сделать  нельзя.  Ничего.   Прими  это  как   факт.  ...За   что
"спасибо"-то?.. Будь здоров.
     Опускает трубку (телефонов  на приставном столике три, левый - с гербом
на  диске),  подходит  к  окну  и,  окинув  взором  открывающуюся  панораму,
вполголоса выносит вердикт:
     - Это ж надо: даже мост - и тот Бородинский... Ну и страна...


     Помещение,  не несущее на себе  отчетливых примет времени  и  места. За
длинным столом - человек семь или восемь, из которых нам знакомы Чип, Ванюша
и Подполковник; во главе стола - атаман, Робингуд:
     - В маленькой, но гордой  республике Тюркестан раскрыто очередное якобы
покушение на  тамошнего  Пожизненного  Фюрера.  К  сотворенному "при  помощи
веревочной петли и палки"  заговору местная охранка для  красочности  букета
подверстала и Ванюшиного брата. Российское государство, как водится,  только
мычит  и  разводит руками - стало быть, выручать парня некому, кроме  нас. В
нашем  распоряжении на  все -  про  все неделя:  семнадцатого "заговорщиков"
повесят.  По  флотской  традиции, высказываться  будем  начиная с  младшего;
давай, Чип - какие у тебя будут соображения?..


     То  же  помещение  -  некоторое  время спустя: воздух  -  геологические
напластования  табачного дыма, повсюду  полные пепельницы и  пустые кофейные
чашки.  На  столе - раскрытый  ноутбук, карты-двухкилометровки,  космические
снимки столицы Тюркестана.
     Робингуд  -  в  расстегнутой  на  три  пуговицы  рубашке  от  Армани  с
обозначившимися   уже   под   мышками   темными   полукружьями  -   подводит
промежуточные итоги:
     - Итак. Для  начала  мы поставили жирный андреевский  крест  на лобовых
решениях. Отбить  арестованных во  время транспортировки  в суд  или в самом
суде  - вариант канонический, но, к сожалению, не наш:  по имеющимся данным,
их судят прямо в тамошней внутрянке; там же и вешают - "не отходя от кассы".
Организовывать побег из  гэбэшной тюрьмы  - крайне  малореально,  и в  любом
случае  поздно.  Штурмовать тамошнюю  Лубянку...  ну,  тут все  ясно. Дальше
возникли две, так сказать, стратегии "непрямых действий".
     Во-первых, можно решить проблему радикально, и  В НАТУРЕ замочить этого
ихнего  пожизненного  фюрера,   Тюркбаши;   как  говаривал  незабвенный  дон
Корлеоне: "Если история чему и учит, так только тому,  что убить  можно кого
угодно". И в этом, варианте, согласитесь, есть своя прелесть - тот вроде как
сам наклИкал... нашел-таки ту золотую отверточку на свою  задницу... Из трех
предложенных сходу вариантов  покушения по  меньшей  мере  один  кажется мне
реальным... Ну, - уступает он в ответ на раздраженный жест  Подполковника, -
скажем  мягче:  "не  кажется  безнадежным". Через  пять дней,  пятнадцатого,
Пожизненному  Президенту  не  миновать  сидеть  на  стадионе:  Тюркестанской
сборной  впервые светит выход в финал чемпионата мира. И  я берусь самолично
ДОСТАТЬ его в правительственной ложе из этой новейшей Штейер-Маннлихеровской
гладкостволки,   как   бишь   ее   -   ISW-2000...  ну,   та,   что   кидает
двадцатиграммовую вольфрамовую  стрелу на  два  километра  с  гаком,  -  тут
Робингуд  азартно  припечатывает  ладонью  один  из  раскиданных   по  столу
космических снимков  Тюркбашиабада, расчерченных фломастерными линиями. -  Я
достану его хоть с вот  этой самой телебашни -  до нее всего-то кило-двести,
хоть просто с вертолета...
     - С  телебашни, которая, надо  полагать, охраняется так, как и положено
при тоталитарном режиме; или с вертолета, которого у нас нет, - меланхолично
уточняет  Подполковник, не отрывая глаз от экрана  ноутбука, а пальцев -  от
клавиатуры.
     - Товарищ Подполковник,  - усмехается Робингуд,  - как всегда, тактично
оставляет  за кадром  главную проблему, акцентируя внимание  на  технических
деталях... Да, замочить-то Тюркбаши, мы может, и замочим, но только не факт,
что от  того будет прок. А ну, как наследник престола устроит,  на радостях,
вместо всеобщей  амнистии  -  гекатомбу:  не  выпустит  всех, кто сидит - а,
напротив того, похоронит их, так сказать, в  одном  кургане с вождем? Бывали
прен-цен-денты...
     Отсюда -  наша  вторая стратегическая  линия...  которую, собственно, и
отстаивает  товарищ Подполковник.  Суть - апелляция к  ЖИВОМУ Тюркбаши как к
минимально вменяемому  бизнесмену:  отпусти нашего человека,  и мы не станем
рушить твой героиновый бизнес  в Москве, а то... Дальше начинаются,  в  свой
черед,  разнообразные игры; смысл их - продемонстрировать контрагенту, что с
нами лучше не ссориться. За оставшуюся неделю необходимо провести по меньшей
мере пару эффектных  операций по перехвату  их  героиновых конвоев;  ПАРУ  -
просто чтоб он уразумел, что это не случайность,  и не самодеятельность юных
пионеров из  низового,  не  полностью купленного им,  звена  РУБОПа. В  этой
стратегии  тоже  хватает  слабых  мест; до сих пор мы  никогда  не проводили
операций непосредственно  в Москве: нельзя  охотиться прямо у  порога  своей
пещеры, это  азбука...  Короче, нам  сейчас предстоит выбрать  одну из  этих
стратегических линий - покушение в чужой столице  или героиновая война дома;
и выбор этот, как легко видеть, не  между хорошим и плохим, а между плохим и
совсем скверным...
     -  В порядке  бреда... - подает голос Чип. - А если  этого Тюркбаши  не
грохнуть, а похитить? И обменять...
     - Ты думай, чего несешь!  -  укоризненно взирает на компьютерную звезду
Ванюша.
     - Да я ж и говорю - "в порядке бреда", - вздыхает Чип.
     -  Стоять!  -  вдруг откликается  железным командирским тоном Робингуд.
Усталый  гул  неизбежных  на  эдаком  часу  "мозгового  штурма"  энтропийных
разговорчиков  в строю  немедля плющится в полную  тишину; атаман  абсолютно
неподвижен,   глаза  полуприкрыты  -  можно   лишь  догадываться,   с  какой
умопомрачительной    скоростью   тасует    сейчас    файлы   суперкомпьютер,
разместившийся в его черепе.
     - Молодец, Чип! - заключает,  наконец Робингуд, и на губах его, впервые
за  последние часы, возникает  бледная улыбка. - Благодарность перед строем.
Как же мы сразу-то не дотумкали...
     На  физиономиях  вольных  стрелков   воцаряется  выражение   полнейшего
недоумия.
     -   Ты,   Боря,  часом,  не  перегрелся?   -   вслух   резюмирует   это
"коллективное-бессознательное" Подполковник. - Ну, покушение на диктатора  -
это еще туда-сюда: один-единственный  выстрел - и уноси ноги, откинув ствол,
но похищение... это же  на порядок сложнее! На три порядка! В чужой столице,
без подготовки...
     -  Да при чем тут диктатор  и чужая столица?  - с ответным  недоумением
воззряется на  своего начштаба атаман. - Мы похитим их здешнего посла, этого
самого светоча  наркоторговли. А потом спросим у дядюшки-Президента: в каком
виде он  предпочитает получить назад своего  племянника  -  целиком  или  по
частям, начиная с яиц...
     - Да,  это,  пожалуй, должно подействовать,  - после минутного раздумья
соглашается  Подполковник, а затем вдруг  ухмыляется: -  А тебе  не пришло в
голову, что они в качестве "адекватного,  но  асимметричного ответа" выведут
российского посла на площадь  Регистан, поставят его под большим минаретом в
позу "мамы, моющей пол", и - всей республикой...
     - Об заднице российского посла, -  внезапно наливаясь яростью,  рявкает
Робингуд,  -  есть  кому  позаботиться и  без  нас:  вон их,  полон  Кремль,
дармоедов, да еще Смоленка  с Лубянкой и Арбатским  военным округом! Что  до
меня, так  я бы  этому самому послу - за  его многолетние  свершения на ниве
защиты тамошних русских - даже и на вазелин бы скидываться не стал. Ясно?!!


     Миновав  Кремль и серую  громаду "Дома  на  Набережной",  в устье,  где
сливаются стремнины Полянки и улицы Димитрова, заходит... ах да, виноват: я,
знаете  ли, принадлежу  к тому поколению, что  раньше всегда называло "улицу
Димитрова"  - "Якиманкой", но теперь по гроб жизни будет называть "Якиманку"
-  "Димитрова"... так вот, в означенное устье заходит на всех парусах  ничем
не  примечательная  бээмвэшка.  От  стрЕлки,   где  чугуниевый  председатель
Коминтерна с немалой экспрессией проделывает, наконец, то, на что  при жизни
ему так ни разу и не  достало решимости  - демонстрирует Кремлю  вполне себе
ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНЫЙ  оскорбительный   жест,  -  бээмвэшка  перекладывает  руля
налево,  на  Большую  Полянку, и  швартуется  на якорной стоянке у  книжного
супермаркета "Молодая  гвардия". Экипаж бээмвэшки (Подполковник с Робингудом
и  Ванюшей)  чинно  сходит  на  причал  и  направляется к Первому  Казачьему
переулку  -  неразлучной  тройкой,  как  и  положено   советским  морякам  в
иностранном порту, где они ежечасно могут стать объектом провокации западных
спецслужб.
     - ...Раньше, Боря, я захаживал в эти места регулярно. Тут,  в Казачьем,
некоторое  время  обретался  лучший  в  Москве  книжный  магазинчик,  "19-ое
октября"...
     - А потом?
     - А потом  он прогорел. Что естественно:  я ж ведь говорю - "лучший"...
Ну вот, любуйся на свои Мораннонские ворота.
     М-да, полюбоваться  есть  на  что...  Посольство республики  Тюркестан,
занимающее квадрат в две трети гектара на  углу Большой Полянки и Казачьего,
- это тебе  не арбатский  особнячок в стиле  русский модерн, удовлетворяющий
скромным запросам "датчан и разных прочих шведов": тут авторитетная держава,
пальцы веером... Массивный светло-серый куб без особых примет, отделенный от
декорированной милицейскими будками трехметровой  решетчатой ограды обширным
и как-то даже демонстративно пустым  заасфальтированным пространством; очень
грамотно.  Окна,  правда,  кажутся чуток  великоватыми  для крепости, однако
характерный  зеленоватый  отлив  их  стекла  без   лишних   слов   подскажет
профессионалу, что  тут  ловить нечего: из  винтовки  не  проймешь  -  нужен
гранатомет.
     - Помнится, в детстве, когда  случился Даманский,  - задумчиво изрекает
Робингуд, меряя взглядом  дистанцию от внешней ограды  до самогО здания, - я
вместе  со  всякой  прочей патриотической шпаной  бомбардировал  чернильными
пузырьками китайское посольство на Мичуринском... Нам, похоже,  только это и
остается:  ляпнуть  им пару чернильных пятен  на фасад... либо с плакатиками
тут встать: "Свободу  узникам совести!", или чего там принято писать у этих,
у противозащитных...тьфу ты, вот ведь привязалось! Ладно, пошли обойдем  его
по периметру - для очистки совести.
     По ходу прогулки Подполковник исполняет обязанности гида:
     - Обратите внимание: до  Кремля отсюда меньше  километра  по прямой,  а
главное -  буквально  в ста  метрах проходит правительственная трасса, через
Якиманку на Ленинский. Так что ребята из  "Девятки", или  как  там ее нынче,
держат район  под колпаком на совесть, как  они  это умеют. Не больно-то тут
забалуешь,   даже   если   вдруг   вся  служба  безопасности   самогО  этого
наркопосольства вдруг поголовно обколется собственным героином... А вот этот
соседний,  желтый  особняк  -   банк  "Австрия-Кредитанштальт":   их  охрана
ввязываться, конечно, ни  во  что не  станет,  но  во все  колокола  брякнет
немедля, да так, что в ушах зазвенит... Да,  деталька на закуску: ты обратил
внимание, что  движение по Большой  Полянке одностороннее, и левого поворота
тут нет?  И  выруливать  к  посольству  придется  кругалем, с  Ордынки и  по
Казачьему,  а  он вечно  забит...  В общем,  если  кто знает в  Москве более
неподходящее место для  проведения силовой операции - пусть поделится, а я -
пас...
     - Слушай,  - запоздало  изумляется Робингуд, -  а здание ведь  еще  при
советской  власти  закладывали! Неужто  они  его  уже  тогда планировали под
Генеральный штаб наркоторговли?.. Ну ладно, к делу. Что там за гарнизон?..
     - Штатный состав - больше шестидесяти штыков... шестьдесят четыре, если
быть точным. И не "штыков", а скорей уж тогда "глушителей". По большей части
гэбэшники - приличного уровня  профессионалы,  на фу-фу не возьмешь. Есть  и
некоторое  число чистых бандюков - отморозки  для всякого  рода  мокрухи вне
посольства,  которыми, случись чего, не жалко и пожертвовать.  Ну, плюс  еще
внешняя агентурная сеть и "крыши" во всех силовых структурах.
     - Ладно... Но наружу-то этот самый посол, Ибрагим-бек, выходит?
     - Нет, - отрезает начштаба.
     - Так-таки совсем ни ногой?  - щурится атаман. - Типа как шифровальщики
посольских резидентур в советские времена?
     -  Ну,  скажем  -  типа  как  Ниро Вульф из  своего особняка  на  35-ой
Западной... Во всяком случае, куда реже, чем дон Корлеоне.
     - Это... - вклинивается в разговор старших по званию Ванюша. - Крыша  у
здания здоровенная и плоская. А если - вертолетный десант?
     Робингуд лишь безнадежно отмахивается:
     - Там многоконтурные антенны, правительственная связь; ты, никак, решил
освежить в памяти  - как садятся прямиком в джунгли?.. И потом, сесть-то ты,
может, еще  и сядешь, но вот разрешения на обратный  взлет тебе уже придется
запрашивать у  "Девятки"...  Все, ребята - отбой. Штурм отменяется, начинаем
правильную осаду.


     Ну, как  ведут  подобного рода осаду, мы  теперь представляем вполне  -
спасибо профессионалам, подавшимся в беллетристику:
     "Если  проникновение  на заданный  объект  невозможно,  то надо  искать
смежные объекты.  Пробраться  на Скалу нельзя  - пристрелят, а  труп  акулам
скормят. Но  там, на неприступной,  охраняемой  скале, ведутся  строительные
работы. Кто их выполняет? Кто архитектор? Где он живет? Кто главный инженер?
Как встретить его? Кто поставляет строительную технику и кто ее обслуживает?
И кормить людей надо.  Кто поставляет мясо? Кто - овощи? Кто - цветы к столу
хозяйки?  Если требуется хирургическая операция охраннику, в какой госпиталь
его повезут?"... Классика-с...
     ...Тут бы Подполковнику мановением руки отправить своих людей поднимать
из  архивов строительную документацию на бастион с угла  Полянки и Казачьего
(с  особым  упором  на  подземные  коммуникации),  разыскивать  тех девок  с
Тверской и колл-герлз, что  когда-либо обслуживали обитателей особняка, а то
и (чем черт  не шутит) самогО его хозяина,  etc - однако  "краса  и гордость
ГРУ" (пусть даже и в прошлом) ничего подобного, конечно, делать не станет.
     Во-первых, по изложенной выше схеме может  позволить себе работать лишь
спецслужба, за спиною которой - Государство с его неисчерпаемыми  ресурсами;
спецслужба, "над которой не  каплет". А Ниро Вульф никогда в жизни не станет
топтаться по тем дорожкам, где уже прогулялся инспектор Крамер.
     А во-вторых, работать по  такой схеме все равно не выйдет: поздно. Даже
и для высокого профессионала Крамера с его тремястами сыщиками.
     В  любой  "цивилизованной" стране ситуация  вполне тупиковая; не  то  в
России!  Тут  нелегальным   сбором  информации  на  вся  и  всех  занимаются
опять-таки  вся и все,  а спецслужб развелось столько,  что  если в баре  на
восемь столиков нет собственной службы безопасности, возглавляемой отставным
полковником КГБ, то от такого заведения лучше держаться подальше: что-то тут
не так...
     Быть того не может, чтобы на  Ибрагим-бекову контору никто  не  собирал
материал...


     Ряды  микромагазинчиков-палаток  у  метро  "Коньково", через  улицу  от
знаменитой  по  телерекламе  Ярмарки  ("Почувствуйте  себя обутыми").  Перед
бакалейной палаткой остановился в некоторой задумчивости средних лет мужик -
"арийская морда" с седеющим ежиком, вызывающая из памяти  незабвенные образы
прибалтийских "братьев-разбойников" Адамайтиса и Будрайтиса. Мужик ткнул уже
было пальцем в  тот  фланг полутораметровой шеренги масленых  флаконов,  где
застыла  по  стойке  смирно  "Петровна"  (которая  не то  "любезна",  не  то
"полезна"), когда сзади звучит насмешливый оклик:
     - Поддерживаем отечественного товаропроизводителя, Александр Арвидович?
     Седеющий мужик оборачивается - всем корпусом, с мягкой стремительностью
профессионала -  и  окидывает улыбающегося  Робингуда взором,  лишенным даже
следов теплоты:
     - А болтали, будто тебя утопили где-то в Карибском море...
     - Не  дождетесь, Александр Арвидович! - улыбка Робингуда становится еще
более  лучезарной.  - Одна  моя  образованная подруга нашла намедни, что я -
"народный архетип", во! Ну, сами посудите: возможно ли утопить архетип?
     - Это точно,  - непроницаемо кивает седеющий.  - Народные архетипы, они
как  дерьмо:  не тонут... Даже если им привязать к ногам собрание  сочинений
Проппа...
     - А кто это - Пропп? - на миг теряется атаман.
     -  Спросишь  при случае у своей подруги. Или  у Подполковника - этот-то
наверняка знает... Короче: есть дело - излагай.
     - Ну не прямо же здесь, на ходу! Занырнем в одну из здешних забегаловок
- на ваш выбор?
     Чуть  по  диагонали  от  бакалейной  лавочки  обнаруживается  крохотный
застекленный закуток на  пяток столиков с окошком раздачи, открывающим взору
аппетитнейше подсвеченный гриль.
     - Чего возьмем, Александр Арвидович? А то за пустым  столиком как-то не
того...
     - Ты как вчера родился. Я не пью с бандитами, даже с "благородными".
     - А я не пью с ментами, даже с честными и  в чем-то мне симпатичными, -
в тон собеседнику откликается Робингуд. - Просто я с утра не емши, извини; и
что ж теперь - я стану жрать, а ты мне в тарелку глядеть? Не по-людски...
     Седеющий, хмыкнув, протягивает Робингуду желтоватый, как пожухлый лист,
стольник:
     - Мне возьмешь того же, что и себе. На свой вкус.
     - Тут вот  какое дело, Александр Арвидович... - начинает  по прошествии
пары минут Робингуд, вернувшись к столику с двумя тарелками дымящейся шаурмы
и пунктуально пересыпав в ладонь своего визави сдачу вместе  с  чеком. - Мне
известно, что вы трижды  пытались добраться до Ибрагим-бека и его героиновой
сети...
     -  Не комментируется, -  Седеющий  профессионально непроницаем, и разве
только  чуть  более сосредоточено, чем  следовало  бы по обстановке, изучает
содержимое своей тарелки.
     - А чего тут "комментировать"... Вы дважды собирали доказательства, но,
поскольку тут замешано иностранное посольство, дело забирали в ФСБ,  где оно
благополучно исчезало  с концами: "стратегический  союзник", блин  - не хрен
собачий... В третий раз вы начали  издали, со  сбора компромата  на людей из
посольства  -  готовили вербовочную  базу.  С этой  целью вы  -  правдами  и
неправдами - наложили лапу на документацию по куче разнообразнейших и, вроде
бы,  никак  не  связанных  между   собой  дел,  включая,  к  примеру,  "дело
исчезнувших малолеток"... А самое смешное - что в третий  раз вас отстраняли
от следствия с такой  торопливостью,  и с такими нарушениями всех писанных и
неписаных правил,  что документы эти  - просто в силу извечного  российского
бардака - как бы перестали существовать вовсе...
     -  Шантажист из тебя,  Боря, как  из дерьма - пуля, - вздыхает  в ответ
"честный  мент". - Знаешь, как убили  российского самодержца Петра Третьего?
Вилкой! Самой обычной вилкой,  вроде вот этой... Ты  хоть въезжаешь, что  по
части рукопашного боя ты передо  мною такой же щенок, как я перед тобой - по
части стрельбы?.. И завтра  в "Московском  мозгомойце"  появится заметка  на
пять строк, типа: "Два удара  - восемь дыр! Известный криминальный авторитет
Боря-Робингуд был  вчера заколот вилкой в  забегаловке  у  метро "Коньково";
ведется следствие". Как тебе такой некролог?
     - Бросьте,  Александр Арвидович: это  ведь не  шантаж  и  не  вербовка.
Просто я  начал свою собственную  войну  против  Ибрагим-бека  и  теперь ищу
союзников - даже самых неожиданных. Вам это интересно?..
     - Нет, - отрезает седеющий. - Уже нет... Для меня дело закрыто, ясно?
     - Ну так отдай свои разработки по Ибрагим-беку мне,  и вот те крест: мы
возьмем его за яйца - по-своему,  по-простому!  Или  так и  будешь сидеть на
этих материалах, как собака  на сене - ожидаючи посуленной вашим Президентом
"диктатуры закона"?.. Короче, - тут  атаман, не прощаясь,  поднимается из-за
столика,  - я жду твоего звонка; мой телефон - непрослушиваемый - записан на
обороте чека,  что ты сунул в карман. Только думай быстрее: через пару  дней
цена тому замечательному досье станет - как выданному прокуратурой ордеру на
арест Хаттаба...
     - Я ведь не сказал: "Да", - раздраженно бросает седеющий.
     -  Мне  достаточно,  что  ты  не  сказал:  "Нет",  - вскидывает  ладонь
Робингуд. - И помни: вообще-то говоря, "честный мент" - это  ровно такой  же
народный архетип,  что и  "благородный бандит". А  поскольку  в "объективной
реальности,  данной  нам  в ощуплении", мы  с  тобой  оба  вроде  как  и  не
существуем вовсе - лучше бы нам держаться вместе, нет?
     ...По прошествии пары минут "честный мент" вновь стоИт перед бакалейной
лавочкой. Лезет за сдачей  с давешнего стольника, и тут только обнаруживает,
что на  масло-то уже  не хватит... Беззвучно матерясь, принимается шарить по
карманам;  в итоге наскребает-таки  недостающий  рупь  мелочью и вступает  в
обладание "Петровной" - "любезной и полезной".
     "Все полезно, что в рот полезло"...
     Спорим - не все?..


     Подполковник  и  Робингуд  -   вдвоем  за  длинным  шервудским  столом.
Раскрытый ноутбук  отодвинут в  сторонку, а возятся они  с  бумагами  ("...В
другом виде этих материалов нет. Кстати, кристаллокопирование запрещено").
     - Хорошее досье, - задумчиво резюмирует Подполковник. - Классное. Видно
даже  по этим крохам,  что он стряхнул нам со своего стола. Кого  ж он тогда
там,  внутри,  вербанул,  а?  Обрати внимание,  как  грамотно  скомпановано:
надежность  информации  подтверждена  перекрестно, а источник  ее  при  этом
установить невозможно... Бережет агентуру, молодец!
     - Да, - вздыхает Робингуд, - если  б нам  сеть  их героиновую надо было
крушить, этим бумагам бы цены не  было, а так... Выманить-то Ибрагим-бека из
его логова все это нам не поможет ни на копейку!
     -  О, не скажи!.. Вот,  к примеру: согласно этому  расписанию, как  раз
завтра  к  ним  в  посольство  должна  прибыть  от горячо  любимого  дядюшки
еженедельная посылочка.  И если мы перехватим груз по дороге, - а это вполне
реально  - и  выложим этот героин  из контейнеров  с диппочтой  на  всеобщее
обозрение,  скандалище  грянет   такой,  что  Кремлю  будет  некуда  деться.
Ибрагим-бека  вызовут в МИД для вручения ноты - и в твоем распоряжении будет
весь путь его следования, от Казачьего до Смоленской площади...
     -  Даже  если  в  тех контейнерах,  -  скептически кривится  атаман,  -
обнаружится  не  только  героин,  но  и  все  военные  секреты  России  плюс
расчлененный труп любимой  племянницы шефа  ФСБ  - эти  опущенные  козлы  из
Кремля все равно утрутся и заметут дело под коврик...
     - Верно. Их задача - замести. А наша задача - не дать им этого сделать.
И тут уж - кто кого!


     За  ресторанным столиком скучает с кружкой темного пива  джентльмен лет
пятидесяти, чье англичанство, как кажется, отчеканено прямо на его сухощавой
загорелой   физиономии    ветерана    всех   колониальных    войн   Империи;
демонстративно-немодный пиджак свой с псевдозаплатками  на локтях он носит с
чисто британским осознанием своего права ни в чем не подлаживаться под вкусы
окружающих - "Кровь англичан пьет океан веками - и все не сыт.// Если жизнью
надо платить за власть, Господи, счет покрыт!" Местное  пиво ему определенно
не нравится - однако смешно,  согласитесь, ожидать на Континенте  приличного
пива...
     - Мистер Миллидж, если я  не ошибаюсь? - Подполковник,  по обыкновению,
возникает  у столика как из ниоткуда и, церемонно поклонившись, устраивается
напротив.  Смотрится  сейчас робингудов начштаба  странно,  и  даже, пожалуй
страшновато:  лицо его,  по жизни "собранное из кусков", подгримировано так,
что хоть  сейчас  на  эпизодическую  роль  в  голливудский  хоррор. -  Прошу
простить  за опоздание,  но мы должны были убедиться, что вас не пасут...  И
кстати, - тут он задерживает взгляд на циферблате своего "Ролекса", - я буду
вам очень признателен, если вы выключите звукозапись.
     Англичанин,  не  моргнув  глазом,  извлекает из левого  кармана пиджака
черный портсигар  "Панасоника"  и, нажавши  на "off",  оставляет его посреди
скатерти.
     -  И  второй,  пожалуйста,  тоже  -   усмехается  Подполковник,   вновь
сверившись с "Ролексом". - Ну, и прочие - если есть...
     Мистер  Миллидж  извлекает  из другого  кармана  еще одну  коробочку  с
разгоревшимся от любопытства рубиновым  глазком и, уложив ее на стол рядом с
первой,  производит "показательное вскрытие" магнитофонов:  пленки нет ни  в
одном, крутились вхолостую:
     - Простите, мистер...  э-э... Александер. Я  лишь  проверял серьезность
ваших намерений.
     - Ну и как?
     - О да! Слушаю вас внимательно.
     - Мистер Миллидж,  вы  -  блестящий репортер старой  школы,  - начинает
Подполковник. - Блестящий - это не комплимент, а констатация. Кстати, а была
за последние лет тридцать хоть одна война, на которой бы вы не снимали?
     - Была, - усмехается британец. - Фолкленды. Я тогда  немедля  рванул  в
Байрес:   рассудил,  что  снимать   старты  палубной  авиации  с  британских
авианосцев хватит охотников и без меня, а  вот на аргентинской стороне можно
будет сделать действительно сенсационные кадры...  Но в Байресе меня тут  же
арестовали  как шпиона  - никакая репутация  не помогла.  В  итоге всю войну
просидел  в  каталажке -  я  так  понимаю,  возмещал собою  крайний  дефицит
настоящих военнопленных...
     -  Да,  первая заповедь:  "Репортер не  имеет  права принимать чью-либо
сторону,  он обязан быть на  стороне  сенсации",  - кивает  Подполковник.  -
Кстати, то, что вы  наснимали за эти месяцы в Чечне,  выглядит, на сторонний
взгляд,  вполне  сенсационно.  Чисто  теоретический  вопрос:  а  что,   если
кто-нибудь - не здесь, в Европе - поставит под сомнение подлинность отснятых
вами эпизодов? Припомнят всем известную "разбомбленную песочницу" и "девочку
с белым котенком"...
     -   Вопрос   действительно  чисто   теоретический...   Вы  когда-нибудь
задумывались,  мистер  Александер,  почему  невозможно  подкупить  эксперта,
оценивающего  подлинность  произведений  искусства для  крупных  музеев  или
аукционов вроде "Сотби"? Дело  тут не  в  профессиональной этике (хотя  и  в
этике тоже), а  в  экономике. Эксперт такого  класса  стоИт  в  общественной
иерархии  достаточно высоко,  и  ему очень даже есть, что  терять.  При этом
единственный его реальный капитал - безупречная  репутация.  Если  возникнет
хоть тень подозрения,  что он сознательно  смухлевал, то его - не  устраивая
никаких  судов присяжных  и  "капитанских расследований"  -  просто-напросто
перестанут приглашать  на экспертизы,  причем  НАВСЕГДА. По этой причине он,
соглашаясь  дать   заведомо  ложное  заключение,  неукоснительно  включит  в
"прайс-лист" и возможную  упущенную выгоду - цену всех экспертиз за всю свою
последующую  жизнь  (коих  заказов он  лишится,  если  эта история  выплывет
наружу).  А эта сумма  столь велика, что  ее  не окупит  никакая однократная
афера.  Вот  потому-то  экспертов  никто  и  не  пытается  подкупать  -  это
экономически бессмысленно.
     Так  вот,  мистер Александер, я вроде тех  экспертов.  Единственный мой
капитал - безупречная репутация, я с этого живу. И телекомпания, покупая мой
репортаж, знает, что за подлинность сюжета я отвечаю головой. Так что если я
засниму - въяве и  вживе - авиаудар по городскому рынку,  а  начальник штаба
ВВС  станет, положа руку на  "Устав караульной службы", клясться,  будто "Ни
один  самолет федеральной  группировки  в  тот день не покидал  аэродрома" -
поверят мне, а не ему. Ясно?
     - Вполне. Похоже, мистер Миллидж, вы именно тот человек, что нам нужен.
     - Я весь внимание.
     -  Мы  предлагаем  вам   снять  сенсационный  репортаж,  по  настоящему
сенсационный. Однако это затрагивает  интересы  столь могущественных людей и
организаций, что Россию вам придется покинуть немедленно и, может быть, даже
не вполне легально; ну, это мы вам обеспечим...
     -  Небось,  опять  генпрокурор,  мистер  Александер? Только  уже  не  с
девочками, а с мальчиками? Увольте, такие игры не для меня...
     - Ошибаетесь. Речь идет о наркобизнесе под государственным прикрытием.
     - Вот это уже интересно. Могу я узнать какие-либо подробности?
     - Можете.  Но  вы  должны ясно понимать,  что после  этого  у  вас  уже
обратного хода не будет: дальше либо с нами, либо... Ну, вы поняли.
     Несколько  мгновений  англичанин, чуть прищурясь, что-то калькулирует в
уме; потом отхлебывает пива и решительно отставляет кружку:
     - Ладно, черт его знает почему, но я вам доверяю: вы, похоже, и вправду
нуждаетесь во мне, а я - в  вас.  Дурацких вопросов, типа  "Какую именно  из
конкурирующих спецслужб вы  представляете" я задавать не буду;  однако, судя
по безупречности вашего кокни, в Третьей мировой вы немало повоевали как раз
с англичанами, нет?
     -  С кем  я только  не воевал... -  усмехается Подполковник. -  А самое
смешное,  что  я всю  сознательную жизнь  был  англофилом...  Англофильство,
извольте ли видеть, уже два века как является  фирменной болезнью российских
интеллектуалов,  наряду  с  чахоткой и алкоголизмом... вечная  платоническая
любовь  без взаимности, а  попросту говоря  -  онанирование перед  портретом
прекрасной дамы.
     - Знаете,  мистер  Александер,  ВАС  я  без труда  могу  представить во
множестве жизненных ситуаций  -  в том числе и непристойного характера, - но
вот онанирующим  перед портретом  прекрасной дамы - увы: ту мое  воображение
отказывает...  И  на чем  же  это  вас так  "повело", если  это не  чересчур
интимно?
     - Ну,  пожалуй,  последней  каплей была  одна история времен той  самой
Фолклендской войны... Берут ваши на штык остров Южная Георгия, и в  плен при
этом  попадается  некий  аргентинский  капитан,  который,  по  рассмотрении,
оказывается  -  ну, очень  нехорошим  человеком.  Уж сколько  он  там  своих
аргентинцев укокошил  за  время  тамошней диктатуры - это их  дела,  но были
среди  его клиентов  и англичане  -  шестеро  правозащитных  монахинь... Ну,
натурально, ваши британские "Эмнисти" тут же в крик: "А подать его сюда - он
в наших списках значится! Вот мы ему сейчас!.." (и  светило ему,  по ихнему,
правозащитному, разумению - где-то, считай, по целому году британской тюрьмы
гостиничного типа за каждую из тех монахинь,  а то и все полтора...)  На что
командующий операцией только задирает  бровь:  "Вы, ребята, чего-то с чем-то
путаете! Мы вам не Интерпол, а  армия, и не аресты тут проводим,  а воюем. И
приятель  ваш - он под погонами, сиречь  не  арестант, а интернированный, до
момента подписания перемирия. Так что - ничем не могу поспешествовать..."
     И  отсидел   означенный  капитан  до   окончания  военных  действий  на
британской гауптвахте,  получая ежедневно  энное  количество жиров, белков и
углеводов  -  предписанное Женевской  конвенцией  и  оплаченное  британскими
налогоплательщиками.   А   по  заключении  мира   невозбранно  убыл  в  свой
Буэнос-Айрес... Только вот по прошествии пары месяцев - вы будете  смеяться!
- нашли его, болезного, на улице: типа, подсклизнулся на банановой кожуре  и
приложился затылком об бордюрчик тротуара...
     И  очень  я, знаете  ли,  мистер  Миллидж, государство то зауважал. Что
во-первых закон там - не дышло, и менять правила игры посередь второго тайма
-  нельзя,  даже  ежели  кому  очень  хочется,  и   даже  когда   вроде   по
справедливости хорошо бы... А во-вторых  - "Наших не  тронь: на дне  морском
достанем"; к  ЭТИМ делам, правда, Закон касательства как бы уже и не  имеет.
Потому как по закону разбираются с людьми, а с отморозками -  PO PONYATIYAM;
тут, что  называется,  "мухи - отдельно, котлеты - отдельно".  И кстати есть
еще одна, весьма мною уважаемая, ближневосточная страна - та, вроде, по тому
же примерно алгоритму действует; или нет?
     - Я, кажется, уловил  смысл этой  вашей аллегории, мистер Александер, -
задумчиво кивает англичанин. - Не хочу сказать, что я разделяю вашу позицию,
но она внушает  определенное уважение. Считайте, что на данном  историческом
этапе - я с вами... Ну  что,  поехали MOCHIT' этого вашего  наркобарона, что
под государственной KRYSHEI?
     - Съемочная аппаратура при вас?
     - Всегда. Для меня это вроде как для вашей братии - пистолет.
     - Вот тут вы ошибаетесь, - и  Подполковник  демонстративно  распахивает
полы своего карденовского  пиджака.  -  Понимаете, оружие  - его  надо  либо
носить при себе всегда, чтоб оно стало частью тела, либо не  трогать вовсе -
ну,  кроме  как  непосредственно  в  бою.  Отсюда  -  два  абсолютно  разных
стереотипа поведения при опасности, оба со своими плюсами и минусами; и надо
уж держаться чего-то одного, а иначе - точно кранты...  Ну а я-то как раз из
тех, кто привык обходиться без пугача под мышкой.


     - События развернутся  во-он перед той  подъездной дорожкой,  на  нашей
стороне шоссе. Прикиньте, мистер  Миллидж - нормально вам  отсюда  будет,  в
смысле дистанции? Ближе нам подбираться крайне нежелательно; я имею в виду -
пока не закончится силовая фаза операции...
     Репортер  профессионально озирает  поле  грядущей  битвы. Бээмвэшка, на
заднем сиденье которой разместились они с Подполковником, пришвартовалась на
обочине  Южного шоссе - кормою к Аэропорту, носом к Москве; вокруг,  сколько
хватает  взгляда,   простирается  лабиринт  бетонных  заборов   и   корпусов
индустриального предместья, к  коему как нельзя лучше  приложимо  жутковатое
словцо "промзона";  метрах  в  ста впереди маячит  обсаженный кладбищенского
вида елочками кубик поста ГАИ с площадкой отстоя машин позади него.
     -  Зависит от того,  чтО мне  предстоит  снимать.  Все-таки далековато,
мелкие детали могут уйти...
     -   Не   страшно.  Отсюда  вам  предстоит   заснять,   как   наши  люди
останавливают... некий транспорт; при  этом  возможна... небольшая стрельба.
Когда все кончится,  мы подойдем к захваченному  автомобилю,  и  вы во  всех
деталях отснимите его груз. О-кей?
     - Бог ты  мой,  - не скрывая разочарования  откликается  англичанин.  -
Небось,  очередной  трейлер  из  Таджикистана с пятью  килограммами  маковой
соломки на борту?
     - Ну-ну-ну, мистер Миллидж! Пять кило маковой соломки и без  нас с вами
покажут вечером по всем телеканалам - очередная победа нашей славной милиции
над наркомафией. Для этого нет нужды привлекать репортера с вашей репутацией
и связями.
     -  Понял:  это  будет  машина  очень  крупного  милицейского  чина, или
человека, близкого  к Президенту! Из тех "жен Цезаря", чьего обыска законным
способом в России добиться невозможно...
     - Гораздо  теплее, но не то... Видите  ли, мистер  Миллидж, одиночкам и
мелким  наркодиллерам, вроде  этих  самых  шоферов-дальнобойщиков  из  Азии,
позволяют существовать лишь затем, чтоб их можно  было периодически ловить и
предъявлять  публике. Главный,  бесперебойный  канал  поступления  в  Москву
жестких  наркотиков  -  это посольства  так  называемых  "новых  независимых
государств";     их     героиновые     транспорты     прикрыты     принципом
экстерриториальности и дипломатическим иммунитетом...
     - Постойте-ка! А та история с таджикским  послом - она ведь даже попала
в российские СМИ...
     - Ого! У вас прекрасная память, мистер Миллидж... профессиональная.  Вы
имеете  в  виду,  как пограничники  наплевали на  дипломатический  иммунитет
таджикского посла и вытрясли из его машины двадцать кило героина? Правда, та
история случилась как раз не в России, а в Казахстане...
     - А чем там, кстати, кончилось? Из СМИ все исчезло почти сразу...
     - Ничем, естественно. Назавтра речь шла уже не  о "таджикском после", а
лишь  о "машине таджикского посла": шофер все взял на  себя,  посол  получил
возможность  изображать оскорбленную  невинность, власти  сделали все,  чтоб
потушить скандал...
     - Постойте-ка, мистер Александер...  Уж не собираетесь ли вы напасть на
машину одного из этих азиатских наркопосольств?!
     - Именно так.
     -  Но   это   же  нарушение   международных  законов!..  Цивилизованное
государство не вправе вставать на одну доску с мафией...
     -  Должен  вам  заметить, мистер Миллидж, что  апелляция  к нерушимости
"международных законов" в  устах  представителя  державы,  где  арестовывают
иностранных   сенаторов,   легально   въехавших   в   страну   и   прикрытых
дипломатическим  иммунитетом...   А  потом  устраивают  интервенцию   против
европейского государства с законно и демократически избранным правительством
и  международно-признанными  границами,  дабы   поддержать   мятеж  тамошних
сепаратистов... Вы не находите, что это - ну, очень смешно? Тем более, у вас
там,  помнится,  прецедентное  право  -  вы  улавливаете  мою мысль?..  Это,
впрочем,  так,  к слову. Главное - а с  чего  вы, собственно, взяли,  что мы
представляем "государство"  и  оттого "не  вправе  вставать  на одну доску с
мафией"?
     - Простите, но я, кажется, не  поспеваю за вашими силлогизмами,  мистер
Александер...
     - Ну, это очень  просто.  Вы  можете  считать нас представителями некой
спецслужбы  -  но  это  лишь ваши домыслы: я  их  не подтверждаю, хотя и  не
опровергаю.  А  на самом  деле,  мистер  Миллидж,  мы  -  просто разбойники,
гангстеры... GOP-STOPNIKI. Ну,  вы  же  слыхали про  разгул  преступности  в
России:  грабят автобусы с челноками, грабят  такси с интуристами на  трассе
Шереметьево-Москва - прямо как диллижансы на дорогах доброй старой Англии во
времена  Дика Тэрпина ... А  могут ведь  по случайности тормознуть  и машину
некоего посольства, пуркуа бы и не па? Разбойники - люди неграмотные, они во
всяких там "экстерриториальностях" и "дипломатических  иммунитетах" не шибко
разбираются...
     -  О,  так,  значит, я  имею дело с гангстерами,  мистер  Александер? -
понимающе  усмехается репортер.  -  С  легендарной "русской  мафией"? А как,
интересно,  на ваш... GOP-STOP, да?.. будет реагировать  дорожная полиция? -
тут англичанин кивает на гаишный кубик.
     - Полагаю,  никак.  Если  б вы знали,  так  бывает  трудно  в наши  дни
отличить гангстеров  от  коллег-полицейских... тем более, что  зачастую  это
одни  и те  же лица... Есть в России такая  идиома: "ONO TEBE NADO?";  моя б
воля - я б ее ментам на ихних бляхах вычеканил,  на манер  германского "Gott
mit  Uns". ...Да, Третий! - с этими словами  Подполковник  прижимает  к  уху
внезапно пискнувшую рацию и, обменявшись с кем-то парой реплик, командует: -
Товьсь! Пятиминутная готовность.


     В  гаишном  кубике -  в  аккурат обед: перекусывают  второпях, чем  Бог
послал. Можно б, конечно, отлучиться в шашлычную - тут всей езды минут пять,
и  кормит  хозяин чисто из  дружбы,  за спасибо, но ведь  пост-то,  пост как
оставишь!  Время,  почитай, военное, грузовики из южных  стран идут ромбом и
прут  буром,  и  все на наш  редут; и  у каждого, ну  буквально  у  каждого,
что-нибудь,  да  не  так:  не  аптечка -  так огнетушитель,  не  понос - так
золотуха, не  сахар  -  так гексаген... Но спокойна столица,  ибо знает: они
всегда  начеку, эти  скромные,  не  лезущие  под  телекамеры парни  в  серых
немарких мундирах; ибо есть на свете такая  профессия - принимать на грудь и
затыкать  пальцем  амбразуру...  ну,  дырку в  плотине  -  нехрен  к  словам
цепляться!..  Я ведь, ребята, чего сказать-то хочу: гвозди бы делать из этих
людей! И - по шляпку...
     Гаишников  двое:  один  уже  поседевший  и  состарившийся  на  эмирской
службе...  тьфу,  чушь все  какая-то  в голову лезет!..  другой же,  похоже,
только-только из  учебки, и при взгляде на него  немедля возникает из памяти
полузабытая  советская формулировка:  "физически  развитОй"  (ее,  если  кто
забыл, употребляли  в  характеристиках, когда на месте всех  иных достоинств
наблюдалась эдакая щебнистая пустыня).
     - Б-блин!!! Гля, дядь Коль! - при виде того,  что начинает твориться на
трассе, физически-развитой  привстает и  едва не  опрокидывает  кофе на свои
форменные  брюки;  состарившийся  реагирует  более  сдержано  -  сказывается
опыт...
     ...С поперечной дороги,  ведущей  вглубь промзоны, на шоссе  выруливает
камаз-фургон: стоял себе стоял, ожидая неведомо чего -  и вдруг, как с хрена
сорвавшись,  ломанулся  вперед перед самым капотом большегрузного  трейлера.
Водителю  трейлера  ничего  не остается, кроме  как ударить по  тормозам,  и
громоздкий  агрегат,  как часто  бывает  в  таких  случаях,  складывается  в
центральном сочленении подобно  перочинному  ножу, почти перегородив трассу;
сзади, естественно, тут же начинается затор - хорошо хоть  никто не побился.
Это, однако, еще семечки: из кузова камаза горохом сыплются люди в камуфляже
и  масках,  вооруженные  укороченными  автоматами; мгновение  -  и  они  уже
окружили трейлер  со всех сторон:  впечатали  троих выдернутых из кабины лиц
кавказской  национальности  этими  самыми лицами  в  асфальт, деловито  рвут
пломбы  и лезут внутрь трейлера; откуда-то  сзади  доносятся хлопки  - типа,
выстрелы...
     Затор  просачивается   сквозь  запруду  в  виде  развернутого  впоперек
трейлера буквально  по каплям: дроп, дроп, дроп...  Состарившийся,  от  души
матюгнувшись, берется за рацию:
     -  Алло!  Дежурного!  Геннадьич, ты? Что за  беспредел - у нас тут омон
хачиков-дальнобойщиков шерстит,  а  нам всю  трассу закупорили...  Опять  мы
узнаем  последние! Ты там разберись... Ну... А я-то  почем знаю? Может, и не
омон; может, РУБОП или "Альфа" какая - на них, чай, не написано!..
     По  прошествии нескольких  минут  автоматчики  в  масках  уже  отогнали
трейлер на обочину, к своему камазу, и затор начинает  быстро рассасываться.
Тут  как  раз  бибикает  рация; состарившийся,  приняв сообщение, недовольно
роняет: "Понято" и в сердцах адресуется к физически-развитому:
     - Ну, бардак! Довели страну... Все без понятия, чья работа: омон кивает
на  РУБОП, РУБОП - на омон,  и оба-два -  на ФСБ.  Развели  Рэмбей - плюнуть
некуда... А, и хрен бы с ними со всеми - похоже, уже само рассасывается...
     - А ФСБ на кого кивает?
     - А ФСБ и не кивает - просто посылает...
     -  Дядь Коль,  может подойти,  разобраться, а? Типа - чего загодя-то не
обозначились?
     Состарившийся дарит своего зеленого напарника таким взглядом, будто тот
вознамерился вылезти  из дому под обложной дождь, дабы полить  клумбу,  и  в
конце концов роняет-таки сакраментальное:
     - Оно тебе надо?..


     Собственно говоря, единственным назначением развернутого  трейлера было
- скрыть от взглядов гаишников НАСТОЯЩУЮ операцию, ту,  что тем временем шла
позади этого "театрального занавеса", в образовавшемся там заторе.
     Надо  полагать,  у  людей,  попавших  в  пробку, мизансцена не  вызвала
никаких эмоций, кроме вялого  интереса - благо  они чуть  не ежедневно видят
такое  по  телевизору: пост  ГАИ,  тормознутый  трейлер,  вокруг  омоновцы в
масках,  шмонающие  живописно разложенных  на асфальте черных... Неизвестно,
счел ли эту  картину банальной  и  не  заслуживающей внимания  экипаж  белой
"Тоеты" - микроавтобуса  с тонированными, явно броневых достоинств, стеклами
и  красными  дипломатическими номерами, однако  затормозить  ему  приходится
по-любому - а куда денешься?
     Впоследствии  Миллидж  много  раз  просматривал  свою  запись,  и  даже
раскадрировал  ее, однако до конца разобраться  - как группа захвата  сумела
просочиться  сквозь  пробку  к  "тоете", так  и  не  сумел:  просто мистика!
Мгновение  - и машина  ослепла: лобовое стекло оказалось сплошь  залепленным
какой-то хитрой пеной; негромко, без вспышки, ахнул ма-аленький направленный
взрыв,  раздвижная  дверь  микроавтобуса отлетела  в  сторону,  и  в  пролом
крепостной стены полез рыцарь в  титановых  доспехах; гарнизон о сдаче и  не
помышлял   -  изнутри  тотчас  донеслись  характерные  хлопки,  от  шлема  и
нагрудника рыцаря  во  все  стороны  полетели искры,  -  однако  крепость  с
выбитыми воротами  - уже не крепость. Внутрь полетели газовые распылители, и
спустя пару  секунд  все  было  кончено;  когда  бээмвэшка  с  репортером  и
Подполковником подоспела  к месту  событий,  камуфляжник  в  газовой  маске,
втиснувшийся   на  сидение   водителя,   уже   вывел  "тоету"  из   начавшей
рассасываться пробки и пристроил ее на обочине.
     Внутри  "тоеты" имеют место быть три бесчувственных тела - шофер и пара
охранников ("Да  живы,  они, живы - проснутся  через часок как новенькие") и
человек в маске и  камуфляже, колдующий над контейнером с диппочтой. Когда у
дверцы возникает репортер  с камерой, камуфляжник что-то раздраженно бросает
через плечо.
     -  Он настоятельно рекомендует вам  на некоторое время отойти подальше,
мистер  Миллидж,  - переводит  Подполковник. - Контейнер заминирован  -  как
говорят у нас в России: "Рванет так, что яйца не поймаешь".
     -  Ну,  это  уж,  извините, мои  проблемы. Нормальный  профессиональный
риск...
     Спустя  пару минут  минер  вновь обменивается  с  Подполковником  парой
реплик, от коих тот становится очень серьезным:
     -  Он настаивает, чтобы  вы  все  же  отошли,  мистер Миллидж: взрывное
устройство оказалось сложнее, чем мы ожидали, а временя поджимает;  так  что
сейчас ему придется просто сыграть в орлянку... или, если угодно, в "русскую
рулетку".
     "Только после вас..." - сквозь зубы ответствует англичанин, не выпуская
из видоискателя рук минера.  Тот наконец  перекусывает  один  из  проводков,
наверченных  вокруг  опечатанной  крышки  контейнера и,  мелко перекрестясь,
опускается на боковое  сиденье; стаскивает  с головы шапочку-маску, вытирает
прямо ею совершенно мокрое  от пота лицо  (не забыв,  однако, отвернуться от
камеры)  и  отпивает пару глотков  из  плоской  коньячной фляжки, протянутой
стоящим  рядом  человеком  в  маске,  в   котором  безошибочно   угадывается
командующий.  И тут  репортер  отчего-то тоже  вдруг  ощущает  настоятельную
потребность присесть  и  глотнуть... Человек в  маске,  испытующе  глянув на
англичанина,  бросает Подполковнику фразу на русском (позже, уже  в Лондоне,
Миллидж  не поленился перевести ее по пленке - "Мужик, похоже, только сейчас
въехал, что  все всерьез -  а то думал, небось,  что мы ему  тут разыгрываем
Страшные Соломоновы острова"; забавная русская идиома - "Страшные Соломоновы
острова",  откуда  она  -  спросить,  что  ль,  у  славистов?),  после  чего
обращается непосредственно к британцу - только не  на кокни, как  предыдущий
его собеседник, а на американском пиджине:
     - В голливудском боевике, мистер Миллидж, самое время было бы спросить:
"Ты в порядке?"
     -  А  как  в  российском?  - криво  усмехается  тот,  принимая  из  рук
маскированного фляжку.
     - Здесь  канон пока не отстоялся; будь я сценаристом - поздравил бы вас
"со вторым  рождением", тем более, что это чистая правда... Ну ладно, мистер
Миллидж, к  делу: преамбула окончена, начинается амбула... Снаружи вы машину
хорошо отсняли - номера, и все такое?..
     - Как это по-русски?.. а, - "OBIZHAYESH, NACHALNIK!"
     ...Распахнутый   контейнер  для   диппочты  доверху  забит  заваренными
прозрачными пакетами  с  белым  порошком. Пакеты  вполне  фабричного облика:
толстый,  армированный капроновой нитью полиэтилен  с  выдавленными прямо на
нем  фирменными значками - перекрещенные сабли в картуше из  арабской  вязи.
Робингуд десантным  ножом  вспарывает  один  из пакетов  и, вытряхнув героин
прямо  на пол, протягивает пустую упаковку англичанину,  вместе  с аккуратно
срезанной с  контейнера сургучной печатью - "Republic of Turkestan. Ministry
of Foreign Affairs":
     - Возьмете с собой в Лондон.  Не бойтесь  - под  контрабанду наркотиков
этот кусок полиэтилена не подведет ни одна таможня,  а вот  следы героина на
нем  в  любой  лаборатории  найдут  на  раз.  Это  все на  тот случай,  если
кто-нибудь  у вас, в  Европе, потребует ПРЯМЫХ доказательств... Все,  мистер
Миллидж, пора уносить ноги. Вам - в Аэропорт.


     Бээмвэшка, миновав пост ГАИ, движется по направлению к Москве в поисках
обратного  разворота  к  Аэропорту. "Омоновский"  камаз  же,  сопровождаемый
"трофейным" трейлером,  тормозит  прямо у  поста. С  пассажирского  места  в
кабине камаза выпрыгивает на асфальт Робингуд - в камуфляже и шапочке-маске,
при автомате и бронежилете; он неспешно шествует  к  кубику  и  с  привычной
лихостью  козыряет   высунувшемуся  из  своей  избушки   на  курьих   ножках
"состарившемуся":
     - Бригада "С", майор ВолодьИн. Капитан Аникушкин, если я не ошибаюсь?
     - Так точно... - озадаченно козыряет в ответ гаишник. Странная у мужика
нарукавная  эмблема, незнакомая; хотя, раз  есть саблезубые тигры и грифоны,
почему бы не быть и растопыренной белой пятерне в черном круге?..
     - Вас что,  - всей  позою своей ответно озадачивается  Робингуд,  -  не
предупредили о нашей операции?
     - Никак нет, товарищ майор!
     -  Бар-рдак!..  -  после  секундного  молчания  с  генерал-лебедевскими
интонациями резюмирует "майор  Володьин", адресуя свою  реплику не капитану,
понятно, а куда-то в затянутую низкими облаками высь.
     - А вы кто, товарищ майор - РУБОП, ФСБ?
     - Военная контрразведка. Стволы теперь по нашей части.
     - Вот это правильно! Давно пора!..
     - Слышь, капитан, у меня тут  накладка вышла. Снять, что надо мы с этой
фуры поснимали, а вот  саму ее тащить не с руки - что-то с задним мостом. Мы
б ее пока  загнали к вам  на арестную  площадку, чтоб дорогу не затыкать, а?
Механики наши уже выехали, будут тут через полчаса; починятся - уедут.
     - Нет вопроса. Только вот насчет пломб и всего такого...
     - Ну,  уж  это-то наши проблемы! - и "майор  Володьин" обрадовано машет
"омоновцу" за рулем фуры; та тотчас трогается и, нещадно  дымя, заползает по
узенькой дорожке  на заасфальтированное  пространство позади кубика; судя по
звуку, с задним мостом там и вправду неладно.
     - Да, капитан,  кстати... - уже  повернувшись  было  к  своему  камазу,
"вспоминает"  Робингуд. - Во-он, у обочины,  торчит микроавтобус. У них там,
похоже, - сильный непорядок, но это уже не по нашей епархии, а по вашей...
     - А что такое?
     - Да аптечка у них там не  в  порядке! -  со смешком роняет торопящийся
мимо  них  "омоновец", что  отгонял фуру на отстой. Капитан сразу  супится и
принимает  вид  холодный  и официальный  (гаишники  шуток  на подобные  темы
решительно  не  понимают); "майор Володьин" же, проводив своего подчиненного
взглядом     явно     неодобрительным,     адресует     милиционеру    фразу
интригующе-примирительную:
     - Ну нет, уж с чем-чем, а с аптечкой там полный порядок... Голову кладу
на рельсы - ты, капитан, такой аптечки в жизни не видал...  Полюбопытствуй -
рекомендую.
     ...Успевшая развернуться бээмвэшка вновь проезжает мимо поста ГАИ в тот
самый  момент, когда  камаз трогается  к  Москве;  Миллидж делает  последние
кадры:  стоящие перед кубиком гаишники, судя по жестикуляции, явно решают  -
добраться  до стоящей метрах в ста "Тоеты" на своих двоих или все же завести
мотоцикл.
     - Ну  вот и  все, - суммирует  Подполковник.  - Через  пяток  минут все
шестеренки скандала  закрутятся на полную скорость. А мы, пока добираемся до
Аэропорта,  как раз  успеем  сделать  с  вашей  пленки  резервную  запись  -
береженого Бог бережет.


     Гаишники  у  "тоеты".  Физически развитой  только что  заглянул  внутрь
салона и теперь  потерянно чешет репу  немалой своею пятерней -  "Ё-мое!..";
состарившийся же докладывает по рации:
     - Генадьич? У нас ЧП по первому разряду. Докладываю: на обочине, метрах
в ста от поста, стоит белый микроавтобус "тоета", номерной знак D-238... да,
дипломатический - в чем и клюква! Дверь разбита, в салоне двое и еще один за
рулем; похоже, все целы, но без сознания; на полу - пистолет с глушителем  и
стреляные гильзы... Да, и еще по полу рассыпан белый  порошок  - я ничего не
хочу сказать,  но очень похож...  ну, ты меня  понял. Нет, не ДТП  -  голову
наотруб... не знаю, что и думать... Есть охранять место происшествия!
     Ждать им приходится не более  пяти  минут (в  обычных  бы  делах  такую
оперативность...): у  обочины тормозит  серая "волга" с мигалкой, из которой
вылезают двое - один постарше, другой помоложе -  в жеванных  костюмах  и  с
физиономиями,  выразительностью  смахивающими  на  оцинкованное   кровельное
железо.
     -   Госбезопасность.   Майор  Лисицын.   -  кратко,  по-старорежимному,
рекомендуется старший из цинковомордых, производя магическое помование своим
артефактом - багрового цвета книжицей. - Докладывайте, капитан...
     Младший  тем   временем   деловито  натягивает   нитяные  перчатки   и,
отодвинувши  физически  развитого   как   пустой  стакан,   ныряет  в  салон
охраняемого тем микроавтобуса - "Руками, надеюсь, ничего не хватали?.."
     - ...Ясно. Документы у этого самого "майора ВолодьинА"  вы, конечно, не
проверили?
     - Никак нет, товарищ майор... Виноват.
     - Значит, он говорил - "Военная контрразведка"? Бригада "С"?
     - Так точно!
     Тут рядом бесшумно возникает младший из  цинковомордых, держащий в руке
пластиковый пакет с разнообразной металлической ветошью:
     -  Дверной  запор  разнесли  кумулятивным  микрозарядом;  тип взрывного
устройства тАк вот, сходу, определить не могу. Потом внутрь закинули газовые
распылители - один я нашел, похож на RS-42. Контейнер для диппочты вскрыт на
месте - взрывные устройства их не остановили...
     -  За  каким, интересно,  дьяволом им  понадобилось  его  вскрывать?  -
явственно озадачивается  старший. - Утащили бы контейнер  целиком, а  уже  в
своем логове аккуратно бы его выпотрошили...
     -  Это  просто  не  входило в их  планы, товарищ майор: контейнер  лишь
вскрыт, а содержимое его на месте.
     - Ах,  даже так? -  похоже,  по меньшей мере одной эмоции - удивлению -
оцинкованное железо все же подвержено, пусть даже  и в следовых количествах.
- На  такое, пожалуй, стОит взглянуть своими глазами... А ты, лейтенант, раз
такое дело, возьми-ка с этих двоих олухов, -  тут старший кивает на виновато
переминающихся рядом гаишников, - подписку о неразглашении.
     - Подписку о неразглашении? - удивляется капитан Аникушкин, и  лишь тут
замечает  черт  его знает  откуда возникший в руке цинковомордого пистолет с
глушителем.
     ...Два  выстрела  следуют  практически  без  интервала.  Капитану  пуля
попадает в  горло,  чуть выше края  бронежилета,  его юному  напарнику  -  в
голову;  оба  валятся навзничь в  придорожный кювет - убийце даже  нет нужды
убирать тела с асфальта.  Машин на шоссе в этот момент нет, а хоть бы даже и
были - поди  разбери,  что  там  творится  на обочине  за  тесно  сдвинутыми
"тоетой" и "волгой"; да и потом - "Оно тебе надо?"
     В  быстро  сгущающихся  грозовых  сумерках   цинковомордые   без  суеты
эвакуируют  героиновый  контейнер  - как он  был,  прямо  с  болтающейся  на
горловине миной  -  из  микроавтобуса  в  багажник своей  "волги". Окидывают
последним  взглядом  место  преступления  (старший  не  обошел  вниманием  и
наклейку-стикер  в  виде   растопыренной  белой  пятерни   в  черном  круге,
посаженную на  внутренность  ветрового стекла  "тоеты"),  и "волга"  рвет  с
места,  размазывая  по  ветровому  стеклу  первые,  ртутно-тяжелые, дождевые
капли.
     И  вовремя:  издали  уже  доносятся  настоящие   милицейские  сирены...
Впрочем, сейчас,  на  фоне  всех случившихся  вокруг злосчастного поста  ГАИ
событий, впору  усомниться: полноте,  да существуют ли они вообще, НАСТОЯЩИЕ
милиционеры? А  с другой стороны -  решения эта  дилемма, как известно,  все
равно не имеет:
     "Всякого, кто смахивал на  полицейского, немедля  арестовывали, но меры
эти, понятное дело, привели лишь к тому, что к  вечеру одна половина полиции
арестовала вторую".


     В  Аэропорту,  среди  гудящей   вокзальной   толпы,  Подполковник  дает
прощальные напутствия Миллиджу:
     - Вот  ваши  сопровождающие, Саша и  Сережа. Вы должны довериться  этим
людям и подчиняться им беспрекословно: они головой отвечают  за то, чтобы вы
со своей пленкой завтра оказались в Лондоне. Если  возникнут юридические или
финансовые  проблемы - они  их  решат; понадобится умереть,  защищая  вас  -
умрут...
     - Ого! Дело может дойти и до такого?
     -  Запросто. Вы просто еще не до  конца поняли, мистер Миллидж, в какое
осиное гнездо мы с вами сунули прутик.
     - Но на предмет моего маршрута вы меня наконец просветите?
     - Зачем? "Меньше знаешь -  крепче  спишь"...  Могу  сообщить  лишь  его
первый  пункт: Минск.  Дальше во  всем положитесь  на  своих сопровождающих,
лады?
     Под сводами аэровокзала  разносится  сонный  голос дикторши: "В седьмой
секции  заканчивается  регистрация  билетов  на  рейс 311,  Москва-Минск..."
Англичанин,  уже направившийся было, вместе с  Сашей и Сережей, к означенной
седьмой секции, внезапно оборачивается к Подполковнику:
     -  Мистер Александер!  -  с  этими  словами он  лезет  в  свою сумку  и
извлекает оттуда пару видеокассет.  - Я снимал это в Чечне. Здесь -  правда,
точно такая  же, как  и в остальных моих чеченских репортажах; но только ЭТУ
часть правды никогда не покажет ни  одна европейская телекомпания:  у нас не
любят, когда страдает романтический имидж борцов за свободу... Распорядитесь
этим по своему разумению, ладно?


     В  черной нефтяной  луже  отполированного  ливнем  асфальта  отражаются
зловещие,  как огни святого Эльма,  отсветы  милицейских  мигалок:  рядом  с
"тоетой"  затормозила   целая   кавалькада.   "Арийская  морда",   Александр
Арвидович,  сунувший было нос в разгромленный микроавтобус и даже  собравший
уже   с   полу   щепоть   рассыпанного  героина,   оборачивается  на   оклик
оперативников, шурующих у кювета: "Товарищ майор! Скорее!"
     Как это ни невероятно, но  младший из  постовых еще жив: медицина знает
множество странных  историй с огнестрельными ранениями в голову -  так  вот,
это,  похоже,  одна из них. Да  не просто жив  - он,  на какой-то немыслимой
мобилизации последних  крох своей жизненной энергии умудрился все эти минуты
продержаться  в сознании, ожидая подхода  СВОИХ; когда  над  ним  склоняются
оперативники,  он успевает достаточно внятно произнести: "Госбезопасность...
двое... волга серая..." - и лишь тогда позволяет себе провалиться в небытие.
     Пока  подчиненные  срочно связываются с  медициной ("Тяжелое ранение  в
голову,  огнестрельное...  так... а  если вертолет?..")  и  передают  приказ
постам  ГАИ на  магистралях,  ведущих  в  Южный  сектор Москвы  ("Автомобиль
"волга" серого  цвета... вооружены и очень опасны... могут иметь безупречные
по исполнению удостоверения ФСБ"), майор вновь возвращается к "тоете". Здесь
его  ждет сюрприз:  один из пассажиров  микроавтобуса стал подавать признаки
жизни.  Он  со  стоном  приподнимает  голову   и  пару  секунд   непонимающе
разглядывает  намертво зажатую в  собственном  кулаке  рацию  (надо  думать,
потеря сознания застала его в  момент  передачи сигнала тревоги); оживает он
впрочем достаточно быстро:
     - Акбар Тураджон, третий секретарь  посольства Республики  Тюркестан  в
Москве. С кем имею честь?
     - Майор Лемберт,  старший оперуполномоченный  отдела  по  расследованию
убийств Московского уголовного розыска.
     -  Согласно  Венской  конвенции, эта  машина,  наравне  с  посольством,
подпадает под  категорию экстерриториальности  и является частью  территории
республики  Тюркестан.  Я  вынужден   требовать,  чтобы  вы  незамедлительно
покинули тюркестанскую территорию.
     -  Плевать  я хотел на все  ваши  "экстерриториальности":  я  расследую
убийство  двоих сотрудников  милиции, застреленных несколько  минут  назад у
дверцы  вашей  экстерриториальной тачки. И, по  всем признакам, убийство это
прямо связано с транспортировкой наркотиков...
     - О каких наркотиках вы говорите, майор?
     -   О   тех   самых,  что  рассыпаны  ровным   слоем  по  всему  вашему
экстерриториальному полу!
     -  Это  провокация! Если даже вещество  на  полу  -  наркотик, оно было
подброшено  в  нашу  машину,  пока мы  находились  без сознания.  Я  заявляю
официальный   протест:   это   происки  тех   сил,   что  пытаются  омрачить
российско-тюркестанские отношения.
     -  Пусть так. Но меня интересует,  что здесь произошло до того, как  вы
все потеряли сознание. Полагаю, на вашу  машину было произведено нападение с
целью захвата перевозимой вами дипломатической почты?
     Третий секретарь к  тому  времени успел  уже  проанализировать позицию;
позиция,  что и говорить,  сложная,  и играть  ее  вот так, в режиме блиц  -
занятие для идиотов. Героинового  контейнера - ни опечатанного, ни вскрытого
- в машине, слава Аллаху, нет, но куда он подевался - неясно: захвачен? если
да, то кем? или эвакуирован своими, подоспевшими на сигнал тревоги? Ситуация
явно   нештатная,   не   предусмотренная   имеющимися   у    наркодипкурьера
инструкциями, так что после некоторого раздумья  он выбирает уход  в  глухую
несознанку:
     - Наша машина не перевозила никакой диппочты.  На нас никто не нападал.
Мы  просто потеряли  сознание - по неизвестной пока причине, наши медики  со
временем разберутся. Пока мы находились в  бессознательном состоянии, кто-то
взломал  дверь  машины  и  насыпал на  пол  белое вещество неизвестного  нам
состава. Это - официальное заявление.
     - То  есть  у  вас из  машины  ничего не пропало, господин секретарь? И
розыск вашей диппочты и ее похитителей объявлять не нужно?
     Пауза.
     - Мне нечего добавить к предыдущему моему заявлению, майор.
     -  Насчет  диппочты -  понято: ее, типа, не было.  А  вот  был  ли  ваш
охранник вооружен, господин секретарь? Я конкретизирую  вопрос: не было ли у
него пистолета с глушителем?
     Тут пауза отчетливо затягивается. Пистолета нигде не видать, но вот где
он? - уж не в кармане ли у проклятого мента, пожри его шайтан вместе со всем
отродьем?
     - Мы соблюдаем дипломатические нормы, майор, и не носим оружия. Но я не
могу  исключить, что  организаторы провокации,  подкинувшие нам... вещество,
похожее на наркотик,  могли, пользуясь бессознательным состоянием сотрудника
нашей службы безопасности Агабека, вложить  ему в руку  оружие с тем,  чтобы
получить на нем  отпечатки пальцев.  Вам  должно  быть  известно, майор, что
подобное случается...
     -  Подобное случается сплошь  рядом, господин  секретарь,  -  вроде  бы
сочувственно кивает  опер.  - Вот только...  А  что,  если  отпечатки вашего
Агабека найдутся не только на внешней  поверхности  пистолета, но  и  на его
внутренних  частях? ну,  например, на обойме? И при этом окажется, что пули,
которыми убиты наши милиционеры, выпущены именно из этого оружия? Что тогда,
господин третий секретарь?..
     По прошествии еще более продолжительной паузы  третий секретарь наконец
произносит:
     - Я отказываюсь комментировать эти инсинуации, майор.  No comments. И я
настаиваю на том, чтобы вы немедля покинули тюркестанскую территорию.
     - Непременно, - ухмыляется  "арийская морда"; он внезапно опускается на
корточки  и  извлекает  из какой-то  щели под  сидением  блестящий цилиндрик
стреляной гильзы. - Это, надо понимать, вам тоже подбросили?
     - No comments, - с каменной рожей повторяет дипломат.
     ...К голубоватым сполохам, пляшущим  в  асфальтовом зеркале, добавились
тем временем и кроваво-красные: раненого постового грузят в "Скорую помощь".
Старший  опер  отдает  своим  людям  пару  кратких  распоряжений,  и  в  уже
тронувшийся было медицинский рафик в последний  миг успевают запрыгнуть двое
милиционеров с автоматами:  "Программа  охраны  свидетелей" по-русски. Затем
майор отходит чуть в сторонку и извлекает из кармана мобильник:
     -  Робингуд?.. Это  хорошо,  что  узнал.  Я  нахожусь на 4-ом километре
Южного шоссе... Тебе это ничего не говорит? - правильно, я так и думал,  что
нет... и что алиби твое подтвердит десяток безупречных свидетелей, верно? Но
фокус  в том, что я расследую  тут  вовсе не  разбойное нападение на  машину
некоего  посольства,  как  ты, похоже,  решил,  а убийство.  Убийство  двоих
сотрудников  ГАИ;  ты  въехал,  нет?  ...Да,  полагаю, что  не  ты:  убирать
свидетелей - это  не твой стиль. Но я желаю  знать  ВСЁ, что на  самом  деле
случилось на этом чертовом 4-ом километре. Считай, что ты получил повестку с
вызовом на допрос по делу  об  убийстве сотрудника милиции при исполнении им
служебных обязанностей  - в  качестве  свидетеля. Жду  тебя в 20-ноль-ноль в
известной  тебе забегаловке, и посмей только  не явиться: ты заимеешь в моем
лице  такого Гая  Гисборна, что  мало  не  покажется! ...Кстати  -  чтоб  ты
чувствовал себя свободнее: никакого дела о разбойном нападении на "тоету" не
возбуждено. ... А вот так! Никакого нападения,  оказывается, не было. Ладно,
это все при встрече. Конец связи.
     - Сергуня! - обращается старший опер к одному из своих подчиненных. - У
тебя не случится стольника до зарплаты?
     -  Ну что  можно  в  наше  время  сделать  на  стольник? -  риторически
вопрошает тот, протягивая шефу купюру.
     - Можно, к примеру, провести важную агентурную встречу.
     - Опять шутите, сенсэй?
     - Опять нет.


     - Не понял... - тяжко роняет в пространство Робингуд,  опуская в карман
мобильник.
     ...Промзона в дождь -  есть ли на свете картина безотраднее? Салага был
Данте с  его третьим кругом, вот что я  вам, скажу, ребята... В утонувшем  в
липкой  цементной грязи безлюдьи, что  простерлось  на сотни  метров вокруг,
некому,  разумеется,  поинтересоваться  странной  каруселью  из  легковушек,
подруливающих с интервалом  в полминуты к остановившемуся в одном из тупиков
камазу и принимающих  на борт по четыре пассажира -  вполне цивильного (чтоб
не сказать -  щегольского) облика. Убедившись, что эвакуация личного состава
завершена,  и на  месте остался  лишь тщательно вылизанный на предмет следов
камаз (угнанный, естественно - равно как и  давешний трейлер), атаман ныряет
в обшарпанный жигуль и достает с заднего сидения спутниковый телефон:
     - Товарищ подполковник? У нас, похоже, крупные проблемы...


     Серая  "волга"  меж  тем  несется  по Кольцевой,  аккуратно держась  на
пределе  разрешенной скорости;  по обочине назойливо  мелькают  поставленные
на-попА   доминошные  костяшки  -  знаменитые   шумозащитные   экраны  имени
Юрь-Михалыча,  которые  сейчас,   сквозь  густую   пелену  дождя,  наверняка
смотрятся  для  цинковомордых пассажиров  "волги" как зловещие призраки  той
самой стенки... А может, и не смотрятся: киллеры -  люди с крепкими нервами,
а  избыток  воображения  для них  наверняка входит в число  профессиональных
противопоказаний.
     За рулем - старший; младший, в  тех же  нитяных перчатках, и с  тем  же
бесшумным пистолетом в руке, медитирует, откинувшись на подголовник и закрыв
глаза; ох, и не хотел  бы  я оказаться в шкуре того постового, что тормознул
бы этих ребят на предмет проверки документов...
     - Ты сработал там из своего ствола, или из ихнего? - прерывает молчание
старший.
     - Из их. Это было ошибкой?
     - Нет, почему же... Это как раз очень  удачно - ствол  с их  пальчиками
будет нам  добавочной страховкой...  Но хотел бы  я  поглядеть на  документы
этого сАмого "майора Володьина", черт побери!
     - А что в тех ксивах может быть такого уж интересного?
     -  То,  что "майор Володьин" -  это несомненный "инспектор  Валодье  из
особой  бригады"... сиречь из "Бригады "С""... Кому и зачем понадобился этот
дурацкий капустник? - государственные спецслужбы так  не работают, никогда и
нигде.  Конкуренты? - эти,  пожалуй, могли бы захватить героин, но оставлять
его просто так, на всеобщее обозрение... Значит, целью  был именно  скандал,
компрометация Тюркбаши и его  режима; это -  хрустальная мечта прозябающих в
Москве эмигрантов из тюркестанской "демократической оппозиции", но у тех и в
помине  нет  таких  денег,  чтобы  нанять  профессионалов нужного  уровня...
Бессмыслица со всех сторон!..
     - Ну, поразмыслить на эти темы у нас еще будет время, - хмыкает младший
(субординация  в  паре,  похоже,  явно  не  армейская).  -  А  сейчас  лучше
пораскинуть мозгами, как бы нам ловчее унести отсюда ноги...
     - Нет,  не  лучше, -  ледяным тоном отрезает  старший,  -  и времени на
размышление у нас нет: Ибрагим-бек выйдет на связь с минуты на минуту, а нам
надо успеть просчитать комбинацию хотя бы хода на три - что мы включим в наш
отчет, а о чем умолчим.
     - Ты об чем это?
     - Если считать  кило  героина  даже по  сАмому минимуму  -  по 20  штук
баксов, то у нас в багажнике сейчас лежит пол-лимона. Такой расклад приходит
на руки раз в жизни...
     - Покойнику  баксы ни к  чему, - отрицательно мотает головой младший. -
Скрысятить  пол-лимона у наркомафии -  это лучше уж сразу застрелиться и  не
мучиться...
     - В  принципе, верно, но наш случай - особый. Те ребята, что тормознули
"тоету" и  оставили визитную  карточку в виде белой пятерни в черном круге -
они  теперь никакими силами не смогут доказать,  что  тот героин ляпнули  не
они.  Благо  в  такого рода  делах  презумпция  невиновности  не работает...
Свидетелей нет...
     Тут спутниковый  телефон  дает  утробный гудок; рука  старшего  на  миг
зависает над трубкой:
     - Ну?!  По  четверть  лимона на  брата -  вникни!  Или так и  будем  до
старости лет на чурок ишачить?
     - А, давай! - внезапно решается младший. - Трус не играет в портвейн!
     Старший докладывается предельно кратко  (спутниковая связь надежна,  но
все-таки...):
     - ...Машина стояла у обочины, шофер и охрана без сознания; груза,  само
собой,  уже не  было.  На полу лежал  предмет, принадлежавший  охраннику, со
следами  использования; предмет у нас, так что смело можете все отрицать. На
дверце визитеры оставили  наклейку-стикер -  белая растопыренная  пятерня  в
черном круге. Боюсь, что это  визитная карточка "Белой руки"...  той  самой,
что уже замочила кучу криминальных авторитетов... Ну, это лишь слухи, ничего
достоверного...   у  нас  давно   болтают  о   тщательно  законспирированной
организации офицеров милиции и ФСБ,  по типу латиноамериканских  "эскадронов
смерти"... Да, мы немедля начнем свое расследование. Конец связи.
     -  Ты  че?!  -  изумляется  младший.  -  Это  же  просто  бред  досужих
газетчиков!  Уж мы-то  с тобой знаем,  что  никакой  "Белой руки"  нет и  не
было...
     -  Верно,  -  усмехается старший. - Но  почему бы ей не появиться?  Тем
более, что в виде легенды она все равно уже существует.
     -  Понято!  -  обрадовано  кивает  младший,  но тут  в машине  начинает
работать  рация,  настроенная на  милицейскую волну:  "...Вооружены  и очень
опасны... могут иметь безупречные по исполнению удостоверения ФСБ".
     - Как  же это ты  так лажанулся, голубь  ты мой сизокрылый? - вроде  бы
сочувственно вопрошает старший.
     -  И  на старуху бывает  проруха.  Исправлю!  -  на  оцинкованной  роже
младшего особых эмоций не отразилось.
     - Да уж конечно  исправишь,  куда ж ты денешься!  И  причем - мухой! До
того, как тот придет в сознание... Ты что думаешь, я того опасаюсь, что он в
наши фотки ткнет пальцем?
     - Ну?..
     - Хрен гну! Фотки - те еще то ли будут, то ли нет, но вот про контейнер
- что тот  оставался в машине  - он вспомнит  по-любому! И после этого  нами
займется уже не государство российское, где нынче и смертной  казни-то нету,
а  Ибрагим-бек, ты въезжаешь,  нет?!  Давай-ка, голубь, в  темпе  процеживай
радиоперехват: в какую больницу его повезли, что там с охраной... ну, тут не
мне тебя учить.


     Среди  прочих  милицейских   постов  сообщение  "...Вооружены  и  очень
опасны... могут иметь безупречные по исполнению удостоверения ФСБ" принимает
и одноместный ГАИшный "стакан" на одном из второстепенных въездов в  Столицу
- у Ясеневского  моста. Пост  располагается уже "внутри  Москвы"  - метрах в
пятидесяти  от   переброшенного  через  Кольцевую  двухполосного  мостика  с
односторонней   развязкой.   На   северной,   московской,   стороне  высятся
бело-зеленые двенадцатиэтажки 10-ого микрорайона Ясенева и сохнут с верхушки
три  десятков  дубов,   теснимые  со  всех  сторон  самочинными  огородиками
(вообще-то   автомобильные  выхлопы  со   МКАД   бесперебойно  удобряют  эти
"сельхозугодья"   таким   количеством  свинца,   что   единственно  разумное
применение  для  выращиваемой  там картошки - это  немедля отправлять  ее  в
переплавку; но ведь халява же!).
     Если же стать спиной к  посту  и обратить взор на юг, за Кольцевую,  то
картина  откроется весьма живописная.  По  левую руку будет  лежать  система
обширных прудов с лодочными станциями и шашлычными всех сортов - зона отдыха
"Битца"  (блин!  отдыхаем -  и то "НА  зоне"). По  правую же руку раскинулся
обширный лесной массив,  надежно укрывший от  взоров тех,  кому  не положено
наше, российское, Лэнгли - загородную штаб-квартиру Службы внешней разведки,
СВР  ("Лес" на  сленге  ее обитателей), циклопическое сооружение,  похожее в
плане  на  трехлучевую   мерседесовскую  звезду.  Лица,  затеявшие  в  91-ом
"демократическое  реформирование  тоталитарного  монстра   КГБ"  посредством
разделения оного монстра на пять независимых служб - СВР, ФСБ,  ФАПСИ, ГУО и
ФПС ("Как в  цивилизованных странах!..")  - явно  имели  в школе  двойку  по
зоологии,  иначе  знали  бы:  если  разрезать  гидру   на  пять  кусков,  то
просто-напросто заимеешь  пять гидр,  неотличимых  от  исходной.  Во  всяком
случае, всемирно-знаменитое здание с  Лубянской площади, будучи перенесено в
тот  ясеневский лесок, смотрелось бы  рядом с  тамошним "трехлучевиком"  как
сарайчик  для  хранения  садового   инвентаря...  Впрочем,   за  созерцанием
пасторальных  прелестей  этой   живописной  окраины  столицы   мы,  кажется,
отвлеклись от развития сюжета.
     ...Получив  радиосообщение, младший лейтенант  ГАИ из  "стакана"  перед
Ясеневским мостом  в полной  мере  проникается  серьезностью  задачи:  шансы
какой-либо  серой  "волги"  проникнуть  по  этому  въезду  в  Москву  теперь
совершенно нулевые. Не оставляет он вниманием и "волги" иных расцветок, зная
по опыту, что свидетели обычно цвет  автомобиля путают так, что потом только
руками разводишь. Словом, забот у младшего лейтенанта выше крыши.
     Не будь постовой так поглощен происходящим на непосредственно вверенном
ему участке,  он мог бы в  тот день  заработать орден. Или пулю. Или  - то и
другое  в  комплекте... Потому  что пока он  тщательнейшим образом проверяет
документы у супружеской пары, опрометчиво поддержавшей своим трудовым рублем
нижегородских автомобилестроителей, серая волга с мигалкой на крыше  как раз
и сворачивает с Кольца, но только не внутрь, в Ясенево,  а наружу - прямо на
"подкирпичную" дорогу, ведущую к почти неразличимому отсюда за пеленой дождя
"Лесу". Часовой у шлагбаума, перегораживающего дорогу  в полусотне метров от
МКАД,  с должной придирчивостью изучает  документы цинковомордых, после чего
козыряет и пропускает  "волгу"  во вполне  себе  экстерриториальные владения
СВР.


     Робингуд  и  Лемберт  -  за  столиком  знакомого павильончика  у  метро
"Коньково". Опер внимательно изучает толстую пачку врученных ему  фотографий
- раскадровка Миллиджевой видеозаписи:
     -  М-да, классная  работа. За  старую не  скажу,  но  нынешняя  "Альфа"
отдыхает... Можно это забрать?
     - Я бы сказал - нужно.
     - Кстати - а откуда я их взял?
     -  Нашел в  своем почтовом ящике.  Вот  в  этой упаковке, -  и Робингуд
протягивает своему визави желтый кодаковский пакет, украшенный знакомым  нам
стикером: белая пятерня в черном круге.  - Пальчиков  на  пакете и фотках не
найдете - можете зря не напрягать лабораторию.
     - Под "Белую Руку" работаешь? - хмыкает опер, разглядывая наклейку.
     - Разве можно работать  под тех, кого нет? - поднимает  бровь атаман. -
Или все-таки есть? Тогда это и вправду не по понятиям...
     -  Нет,  конечно! Бредни газетчиков... Ладно, давай к делу.  Значит, ты
утверждаешь, что героиновый груз оставался в "тоете"?
     -  Да.  Постой, а  разве  постовые не  сообщили в  рапорте  о  вскрытом
контейнере для диппочты, набитом "пакетами с белым порошком"?
     - В том-то и дело, что нет, - разводит руками Лемберт. - Про пистолет и
рассыпанный по полу "белый порошок" -это да, а про контейнер - ни слова...
     - Вот черт... - закусывает губу Робингуд. - Значит, они просто не сочли
контейнер  чем-то заслуживающим внимания... Но  ведь пистолет-то  из  машины
точно пропал - значит, тем же путем мог пропасть и контейнер?
     - Вполне возможно. Хотелось бы услыхать твою версию событий.
     - Значит, так...  Даю вводную: по причинам, которые тебя не касаются, я
хочу   неопровержимо   доказать,    что   посол    Тюркестана,   прикрываясь
дипломатическим иммунитетом, занимается наркоторговлей. Единственный  способ
поймать  его  за  руку  -  выставить  на  всеобщее  обозрение  контейнер для
диппочты, набитый  героином. И вот теперь, в результате этой операции, что я
имею  на  руках?  Есть  видеофильм,  снятый  иностранным  тележурналистом  с
безупречной репутацией - его завтра покажут по тамошнему телевидению...
     - Ах, вот даже как?!
     - Да. Плюс к фильму, у  меня есть  упаковка одного  из  заснятых в  нем
пакетов - как раз его содержимое и рассыпано  по полу "тоеты", - и подлинная
печать тюркестанского  МИДа с  контейнера. Но  самого-то контейнера у меня в
итоге  не  оказалось! Цепь доказательств распалась:  нет ключевого звена,  и
теперь  цена всем  моим вещдокам  - пятак  в  базарный  день... В общем,  от
исчезновения контейнера я проиграл сильнее всех. Ну, а если б я хотел просто
бомбануть  Ибрагим-бека  на  пол-лимона  - это,  согласись,  можно  было  бы
проделать и попроще, не затевая такой волынки...
     - Логично,  Штирлиц! - хмыкает опер.  -  Если раненый постовой, придя в
сознание, подтвердит, что  контейнер был  в  машине  - будем считать, что ты
чист. Но не раньше. Слушаю тебя дальше.
     - Дело  было так. Захват микроавтобуса был проведен четко, но охранники
- тоже  не пальцем деланы. Прежде чем отрубиться, один успел  открыть огонь,
другой - дал по рации сигнал тревоги. Группа прикрытия - с  документами ФСБ,
да?  - подоспела, когда  взломанную "тоету" уже охраняли гаишники. Расклад -
хуже некуда: контейнер  для  диппочты,  оказывается,  не украден (это бы еще
полбеды), а стоит  себе  на месте,  нахально  выставив на всеобщее обозрение
свои  героиновые  потроха. Скандалище!.. - ну, то, на  что я, собственно,  и
рассчитывал. Эвакуировать груз надо любой ценой - и постовых ликвидируют без
раздумья. Вместе  с контейнером группа прикрытия прибрала и пистолет - и  не
исключено, что стреляли как раз из него... Как тебе такой сценарий?
     - Да, мы думаем примерно так же. Кстати, пуля, которой был убит капитан
Аникушкин  и  гильза  из салона  "тоеты"  действительно  соответствуют  друг
дружке...
     - А отсюда следует вот что, Александр Арвидович.  Вы сейчас ищете убийц
милиционера, мы - похитителей  героинового  контейнера;  судя по всему,  это
одни  и  те  же  люди.  Не  объединить  ли  нам  усилия - на  уровне  обмена
информацией? Опять-таки: мы не меньше  вашего заинтересованы,  чтобы раненый
постовой  дал  показания,  а  его ведь сейчас  наверняка  попытаются убрать.
Полагаю, мы сумели бы защитить его лучше...
     - А  вот этого не надо!  - взрывается "честный  мент".  - Чтоб  бандиты
охраняли моих  ключевых  свидетелей  -  не  дождетесь!  И  попробуйте только
подойти к  той  реанимационной палате  -  охрана  имеет  приказ стрелять  на
поражение безо всяких!..
     -  Ну, как  знаете, -  пожав  плечами,  уступает Робингуд. - Наше  дело
предложить, ваше дело отказаться...  Тогда вот еще что, "от нашего  стола  -
вашему  столу".  Контейнер стоял  в  кормовом отсеке микроавтобуса,  и  чтоб
дотащить его до боковой дверцы...
     - Понял!.. -  опер чуть подается вперед: въехал с полуслова.  - Героин,
рассыпанный по полу - у них должны остаться следы на подошвах!
     -  Приятно  иметь  дело  с  профессионалом,  - усмехается  Робингуд.  -
Надеюсь, это  заметно  сузит круг ваших поисков -  у вас ведь наверняка есть
агентурные данные  на тех, кто прикрывает Ибрагим-бека  в  службах... Только
тут вот какое дело: как бы вас опять не тормознули...
     -  Но-но,  полегче! - в  прозрачных  остзейских  глазах майора Лемберта
загорается ледяное бешенство. - Я очень не люблю, когда убивают ментов.  И я
доберусь до тех гадов, кто бы они ни были - вот те как Бог свят!
     - Боюсь, Александр Арвидович,  это легче сказать, чем  сделать. "Волгу"
вы искали  со всем  тщанием, но  - увы ... Думаю, вы и сами уже  догадались,
куда она подевалась: либо на один  из закрытых  объектов ФСБ (их  там вокруг
хватает), либо, что скорее всего, в тот зачарованный лесок за Ясеневым...
     - Я очень не люблю, когда убивают ментов, - раздельно повторяет опер, -
ясно? И уж тем более, если это работа комитетчиков.
     -  И  все-таки  вы  опять  не въезжаете, Александр Арвидович... Если те
работали  от  себя - ну, просто  как  Ибрагим-бекова  крыша,  - тут все  без
вопроса. А  ну  как  они  все-таки работали  от  Конторы,  пусть  даже и без
письменного  приказа?  Так  сказать,  спасали лицо стратегического  союзника
России, Тюркбаши  всех  Тюрок? Сами понимаете -  что значат, по сравнению  с
высшими государственными интересами, жизни каких-то двух гаишников...
     -  Я очень не люблю, когда убивают ментов, - вновь повторяет Лемберт. -
Даже  ради  "высших  государственных  интересов".  Тем  более,  что  "высшие
интересы" эти на моей памяти сплошь и рядом оказывались - известно чем...


     За  окном  реанимационной  палаты  уже  сгустилась  непроглядная  темь,
укрывшая от глаз обширную (девятый этаж, как-никак), но безотрадную панораму
спального  района хрущевской застройки:  фонари  на больничной территории  в
принципе есть,  но  зажигали  их  последний раз...  дай Бог  памяти, когда ж
мэра-то   перевыбирали?   Медсестра  -  худенькая  темноволосая  женщина   с
печальными  глазами  -  заканчивает  проверять  системы  жизнеобеспечения  у
раненого  гаишника,  опутанного  всяческими шлангами-капельницами  на  манер
плененного Гулливера;  убедившись, что все в порядке, она выходит из палаты,
освещенной теперь лишь синеватым настенным ночничком.
     В застекленном  боксе, отделяющем реанимационное отделение от основного
больничного  коридора, скучают  двое  охранников; чтоб особо не  нервировать
больных  и  медперсонал,  они наряжены  в белые халаты,  из  выреза которых,
правда,   вполне  откровенно  выглядывают   титановые  бронежилеты.   Сказав
"скучают",  автор несколько погрешил против истины, ибо в описываемый момент
они как раз  деятельно разбираются с  дежурным  ординатором -  тот,  хотя  и
внесен в список лиц, допущенных в "охраняемую зону", но паспорта при себе не
имеет, больничное же  удостоверение  не  устраивает  титановогрудых аргусов:
приходится связываться с  дежурным  врачом,  etc - "Порядок  есть порядок, и
давайте, знаете ли, тут не будем..."
     Медсестра тем временем подходит к телефону на столике дежурного:
     - Светик? Ну как  ты там?.. Как?.. Нет, это Past Perfect... Да... А это
вообще пассивный залог...  Слушай,  ложилась бы ты спать,  а?  Ну что ж, что
контрольная! Лучше уж выспаться нормально... Давай-давай! Чао-какао!
     Вздохнув,  кладет трубку.  Старший из  охранников понимающе  кивает  на
телефон:
     - Одна там?
     - Нет, - слабо улыбается медсестра. - С кошкой...
     - Сколько ей?
     -  Да  большая уж  -  скоро  десять...  А может вам,  ребята,  почитать
принести?  У  нас  там,  в  ординаторской,  целая  полка:  Маринина  всякая,
Дашкова... Акунин есть новый - "Пелагия и зеленые чертики".
     - Не положено, - неприступно хмурится охранник. - Мы ж типа на посту...
     - Понятно. А как насчет кофе?
     - Это - с удовольствием. Если за компанию...
     - Ладно, ждите. Ночь длинная...
     Медсестра  выходит  в коридор сквозь стеклянные врата; походка  у  нее,
надобно заметить, совершенно бесподобная,  и глядящий ей  вслед охранник это
дело оценил в должной мере:
     - Эх, блин! Какая женщина!
     Младший  фокусирует  свои  оптические  системы на том же объекте, но  к
выводам приходит совершенно иным:
     - Да ну... Ни жопы, ни титек - взгляду упереться не во что!
     -  Дурак ты, Колян, - со  снисходительной укоризной роняет старший, - и
уши у тебя холодные...


     По крыше больничного корпуса бесшумно движется совершенно  неразличимая
в  ночном мраке  фигура  в  черном комбинезоне  и  черной  же шапочке-маске;
собственно, присутствие ее  можно обнаружить лишь  после того, как вам прямо
ткнут  пальцем:  "Ну  вот  же,  вот!  Теперь  видишь?"  Произведя  некоторые
топографические  расчеты  (в качестве  реперов  идут вентиляционные  трубы),
ниндзя  парой   хороших  ударов  вбивает   в  трещиноватый   бетон   бордюра
альпинистский титановый  крюк,  закрепляет на нем  темный  шнур  основнухи и
соскальзывает  на дюльфере на два  этажа вниз, оказавшись точнехонько  перед
окном реанимационной  палаты  гаишника. Там он зависает над тридцатиметровой
пропастью,  упершись  носками  в узенький,  в  пару  ладоней,  подоконник  и
принимается  одной  правой рукой (левая занята - стопорит дюльфер) колдовать
над оконным стеклом...
     ...Оказавшись  в  палате,  ниндзя  извлекает  пистолет с  глушителем  и
внимательно  осматривает раненого, лицо которого в  свете  ночника приобрело
совершенно  неживой  оттенок,  не  обойдя  вниманием  и   прочие  больничные
интерьеры: теперь уже спешить некуда...


     Войдя  в ординаторскую, медсестра застает за  столом незнакомого врача,
заполняющего  журнал наблюдений. Он медленно поднимает голову от записей,  и
мы  узнаем в нем  цинковомордого киллера  -  в  отутюженном белом  халате  и
врачебной шапочке:
     - Здравствуйте, Татьяна Ильинична!
     - Здравствуйте... Простите, но что-то я вас...
     - Неважно. Зато я вас  хорошо знаю. Вот, вам просили передать привет, -
и  с выражением, которое при  известной доле воображения  можно  принять  за
улыбку, протягивает ей включенный мобильник. Та поднимает трубку к уху, и до
нее доносится захлебывающийся от ужаса голосок дочки:
     - Мама, мамочка!!! Кто этот дядя?! Зачем он у нас?!
     Колени у женщины подламываются разом - не будь позади кушетки, осела бы
прямо  на  пол. Цинковомордый тут же  подносит  к  ее губам флакон с  темной
жидкостью, который та чисто механически выпивает.
     - Вы меня слушаете, Татьяна Ильинична?
     Кивок.
     - Пока вы меня слушаетесь, девочке ничего не грозит.
     Кивок.
     - Вы будете мне помогать?
     Кивок. Ни истерики, ни слез - качественное снадобье...


     В  пустом и гулком  подъезде дома  сталинской  постройки (по советскому
стандарту - жилье для элиты, хотя и не сАмой) - пара оперативников Лемберта,
те, что  работали  с  ним на  4-ом  километре,  Сергуня  и Олежек,  а  также
очаровательнейшая  спаниелька, состоящая на добрую половину из  вислых ушей.
Спаниелька,  поскуливая от  волнения,  бегает челноком по лестничной клетке,
постоянно  возвращаясь к коврику  перед дверьми квартиры No 227.  Сергуня  -
тот, который ссудил шефа  стольником на осуществление агентурного контакта -
вполголоса докладывает по мобильнику, прикрывая трубку ладонью:
     - Есть! Все точно, сенсэй!  Да, Осипенко, 7... Вента  как  с ума сошла,
чуть не  по стенкам бегает: коврик  в порошке,  голову на  отруб!  Да, ясно:
уходим,  не  светясь,  и ставим  наружное  наблюдение...  Кстати,  Александр
Арвидович, нам бы Венту до утра в Шереметьево вернуть, как условились... Ну,
я  не  знаю  - попробуйте найти там хоть кого... Да все я  понимаю:  ночь на
дворе, рабочий день окончен, а над ними всеми не каплет... Конец связи.
     Сует  мобильник  в  карман  и,  сделав  знак   напарнику,   принимается
спускаться по лестнице, кипя от праведного негодования:
     - Вот блин-компот! Машин нет, бензина нет, такси до Шереметьева  - хрен
кто  оплатит...  Поглядеть бы,  как  тут  все  ихние  Уокеры  крутизну  свою
показывали...


     Охранники  перед палатой  вскинулись  было, но тут  же  расслабились по
новой: ничего интересного - из общего коридора появляется хорошо знакомая им
медсестра,  толкающая  перед собой  каталку  с  больным.  Больной  абсолютно
неподвижен  и сплошь замотан бинтами - совершеннейшая  мумия; впрочем, он-то
сейчас охранников не интересует вовсе.
     - Что  с  вами, Таня? - участливо подается навстречу каталке старший. -
На вас лица нет!
     ...Старший умер  мгновенно, не успев  даже сообразить,  что происходит;
младший же -  не  будучи, понятно, ни Кевином Костнером,  ни Тосиро Мифунэ -
некоторые зачатки профессионализма все же продемонстрировал, а именно: успел
схватиться за оружие, и тем самым вынудил цинковомордого потратить две пули.
Спрыгнувшая  с каталки мумия оборачивается,  наводя  бесшумный  пистолет  на
вжавшуюся  в стену ("Не-е-ет!!! Не надо!!")  женщину, когда  дверь палаты за
спиною киллера распахивается, и на арене появляется  давешний ниндзя, весь в
белом... ну, в смысле - в черном: "Стоять!!! Бросай оружие!"
     Ни стоять, ни бросать оружие цинковомордый, разумеется, и не думает: он
немыслимо быстрым  вольтом уходит с линии прицеливания, так что будь человек
в дверях палаты профессионалом тех же достоинств, что внешние охранники - не
миновать бы  ему тем же манером  явить свету люминисцентных больничных  ламп
рисунок на своих подошвах. Однако ниндзя в  шапочке-маске - соперник равного
класса с киллером-мумией, и  при этом имеет крупную фору в виде позиционного
преимущества. Фора, заметим, хоть и крупная - но все же,  увы, не настолько,
чтобы брать цинковомордого живым...
     - ...Он тебя заставил?.. - мгновенно оценивает обстановку ниндзя, кивая
на мумию, только что откомандированную им в распоряжение Анубиса.
     Женщина пару раз быстро кивает; или это у нее трясется голова?
     -  Девочка  моя...   Пришли   в  дом...  Сказали  -  убьют...  Сделайте
что-нибудь!.. Пожалуйста!..
     - Спокойно, гражданка! - извлекает рацию ниндзя. - Все будет путем!
     - Вы из милиции?
     -  Из спецназа... Алло, Робин? Ямабуси на связи. Докладываю: имел место
скоротечный  огневой  контакт.  Оба  охранника  погибли,  нападавший   убит,
охраняемая  персона   жива  и  невредима...  никак  нет,   взять   живым  не
представилось возможным. У нас  проблема:  они  забрались  в  дом к дежурной
медсестре и взяли в заложники ее ребенка. Адрес? Алло, подруга! Адрес какой?
     - Мой?
     - Ну не мой же!


     По ночной Москве на предельной скорости несется джип-широкий.  Внутри -
четверо  бойцов  с  неразличимыми  во  мраке  лицами,  в  бронежилетах  и  с
кевларовыми шлемами на коленях; пятый - Робингуд с мобильником:
     - ...Хуже, Александр  Арвидович.  Прикиньте сами: как заложница девочка
им уже ни к чему. Они безвариантно ее убьют... а может, и уже убили. В любом
случае,  счет  пошел на минуты,  а мы поспеем  раньше  вас, да  и  сработаем
чище... вспомни  фотки.  ...Да я  не разрешения  твоего  спрашиваю, а просто
ставлю тебя в известность! Между прочим,  охранники  в больнице -  на  твоей
совести:  не  упрись ты рогом -  я поставил бы там нормальную  охрану, и все
были бы живы. ...А людей по тому адресу пошли, эт' ты правильно... Когда они
доберутся (если у них, конечно, бензин по дороге не  кончится), наша  работа
уже закончится - что так, что эдак; вот  тогда и твоим орлам дело найдется -
пускай протоколы составят по всей форме, дело нужное... Конец связи.
     Джип-широкий меж тем, сбросив скорость, углубился в лабиринт хрущевских
пятиэтажек   на   западной   окраине  Новых   Черемушек,  что   примыкает  к
Воронцовскому  парку. Роскошная  иномарка смотрится в этом  Гарлеме столь же
ирреально,  как самолетик  Матиаса  Руста  посередь  Красной площади; однако
когда  перед нужным им подъездом обнаруживается не менее шикарный и столь же
инородный вольвешник, никаких сомнений  не остается:  верной дорогой  идете,
товарищи! Только шагу прибавьте.
     ...Двери в  хрущевках известно какие, так что  робингудов  боец  просто
вышибает  ее ударом  сапога,  и  группа  захвата  молниеносно рассыпается по
квартире.  В комнате  они застают  сцену, до  тошноты  знакомую всем  нам по
фильмам: отморозок  в  коже,  приставивший пистолет к  виску  ребенка: "Всем
стоять!  Стволы  на  пол!  Стреляю  на  раз!" По  голливудскому  канону  тут
непременно  следует  побросать  оружие,  потом  начать хитрый  торг, усыпляя
внимание  оного отморозка, предоставить  ему возможность свободного выхода в
обмен на... - однако у нас тут не Голливуд и не Страстьбург, и  Робингуд - в
прошлом,  как  известно,  "лучший  стрелок  спецназа"  -  решает проблему  в
присущем ему стиле.
     - ...Отличный выстрел, Робин! Старый конь борозды не попортит!
     - Чего отличного-то?  - недовольно кривится атаман: он, похоже, всерьез
раздосадован. - Вон, все  обои мозгами забрызгало!.. Ванюша,  - окликает  он
товарища,  вынужденного  временно  перевоплотиться  в  незабвенный  памятник
Воину-освободителю из  Трептов-парка, -  отстегни-ка для хозяйки пару-тройку
франклинов на ремонт: мЫ ведь насвинячили...


     Лемберт  - в  разгромленном  предбаннике реанимации; трупы, правда, уже
прибрали, но  кровь  еще не  затерли. На одном  из стекол  налеплен знакомый
стикер с  белой пятерней; как ни странно, но  именно  он  и служит предметом
телефонного разговора опера со своим начальством:
     - ...Никак нет, товарищ генерал-майор. Никакими данными  об организации
"Белая  рука"  мы  не  располагаем... Да,  ФСБ  запросили  еще  днем...  Ну,
официального  ответа пока  нету, неофициально же они  подняли нас на смех...
как и следовало ожидать. ...Никак нет, товарищ генерал. Позвольте напомнить:
я расследую не деятельность мифической  "Белой руки", а убийство сотрудников
милиции  при  исполнении служебных обязанностей... и убийства эти  отчетливо
связаны с транспортировкой наркотиков через Тюркестанское посольство...  Ну,
об этом пускай болит голова у пресс-секретарей посольства и Комитета:  улики
такие, что деваться некуда...  А что до  "Белой  руки", то мы лично, товарищ
генерал, от их действий - незаконных,  кто ж спорит! - не  имели пока ничего
плохого, кроме хорошего: если б не эти ребята, и свидетель, и заложница были
бы мертвы - это с гарантией... а на  4-ом километре, как вам известно,  типа
как  ничего и не было: на машину никто не нападал, диппочту не похищал - это
официальное  заявление  посольства...  В конце  концов, это просто не наша с
вами   епархия:   есть   ФСБ,  оно  и  занимается  незаконными  вооруженными
формированиями  - ну и  флаг  им  в руки!  Вот  так...  Честь имею,  товарищ
генерал!
     Опер поворачивается было к своим людям, шарящим по помещению  в поисках
гильз и  отпечатков, когда  его  окликают  от  больничного телефона, что  на
столике дежурного по отделению:
     - Товарищ майор! Вас!..
     Лемберт берет трубку, и на  лице его  отражается богатая  гамма чувств,
среди которых можно обнаружить  даже следы признательности; прикрыв за собою
стеклянную дверцу, он берет быка за рога:
     - Линия чиста?  Ну,  Боря, и заварил  ты  кашу -  даже  по моему  вкусу
гоячевата...  Отморозок  из   Черемушек   -   это  садовник   Тюркестанского
посольства... во-во:  у них там, в Казачьем, не то что сада - клумбы, и  той
нету,  зато садовников шесть штук...  Киллер из  больницы - еще  того краше:
капитан из группы "Альфа", две "Красных  Звезды", послужной  список немногим
короче  твоего... Но по всему выходит, что парень работал от себя,  а не  от
Конторы.
     ...Ну, с "Альфой" такое уже случалось -  баловались  ребята заказами со
стороны... раз даже в  газеты попало  - еле потушили. Ну,  а чего ты хочешь:
кушать  всем охота, а овес нынче  дорог... чего умеют - тем и подрабатывают.
Знаешь, когда  дирЕктора ФАПСИ - это человек, у которого в кармане все тайны
правительственной связи! -  берут за жопу  на франко-швейцарской границе при
нелегальном провозе  чемодана наличных  долларов... а потом он, проведя двое
суток в интимном общении с чинами  тамошней контрразведки, любезно замявшими
дело о контрабанде,  возвращается  в Москву...  и  не  попадает тут  ни  под
трибунал, ни  под колеса грузовика,  а  продолжает  спокойно  сидеть в своем
сверхсекретном кресле... Я не знаю, чего на этом месте должны думать рядовые
оперативники, кто реально башкой рискует!..  В общем, ты  на этом  фоне куда
как не худший  вариант: "благородный разбойник"  - и точка, чего на витрине,
то и в магазине. Тьфу, чегой-то меня в лирику потянуло...
     ...Да, экспресс-анализ сделали, прямо  в здешней наркологии;  все так и
есть, на подошвах - героин.  ...А вот с этим хуже: ствол не  тот, что был на
4-ом километре.  ...Ну, баллистическую экспертизу еще не делали, но там были
гильзы  -  значит, пистолет,  а  тут  -  револьвер, полицейский  Смит-Вессон
калибра 38... ...Знаю, что плохо...


     Тот  же  джип-широкий  с  робингудовой  группой   захвата,  неторопливо
двигающийся по Профсоюзной в сторону центра; атаман напряжен и мрачен:
     - Это не просто плохо, Александр Арвидович, это полный провал: второй -
главный - уйдет, вы ничего не докажете.  Есть два трупа, и все. В посольстве
скажут: "Да, работал, но уже неделю как уволился, в посольстве не появлялся,
где  жил и  что  делал -  нам  неведомо;  да,  крайне прискорбный инцидент -
как-никак,  наш  гражданин,  так  что  мы  готовы  принести  соответствующие
извинения";  точка. Киллер  из  "Альфы"?  -  ну,  бывает:  эка  невидаль  по
нынешнему времени! Может, это  был разовый  заказ; без ствола  доказать, что
это он  сработал  на  4-ом километре, нельзя; героин на подошвах - улика для
нас  с вами, но не для суда.  Арестовать организатора - а  он ведь наверняка
офицер разведки, и в приличных чинах - на таких дохлых основаниях  вам никто
не позволит.  Даже если его и опознает гаишник - а это еще вилами по воде, и
уж точно не в ближайшие дни...
     ...А  я скажу, что делать: ОТДАЙТЕ ЕГО НАМ... Думаю, с "Белой рукой" он
будет более откровенен, чем с Уголовным  розыском. Ведь вы уже вычислили его
-  голову  ставлю против  стреляной  гильзы!  -  только  доказать  ничего не
можете...  и  не  сможете! К утру  он узнАет, что в больнице вышел  облом, и
примется подчищать  улики; он - профессионал, про рассыпанный по полу героин
вспомнит  наверняка; порежет башмаки  на  лапшу и спустит  в унитаз  -  и вы
вообще останетесь с хреном...  А я положу тебе  на стол  его собственноручно
писанные признания - и это уже, вкупе с тапочками и прочим, кое-что...
     ...Господь  с  вами, Александр Арвидович! Какие утюги-паяльники,  какой
пентотал-амитал! Я его даже пальцем не трону - слово офицера!
     ...Так...  так... Ого! Выходит, он  решил  поиметь  с  одной  кошки две
шкурки!.. Вот уж воистину - "жадность фраера погубит"! Ладно, до связи!
     Откладывает трубку и поворачивается к водителю:
     - Осипенко,  7  - как  ее бишь  по-новому,  Садовническая,  да?  Лучше,
наверно, заехать с набережной.  Квартира 227, полковник  Парин из Управления
"К" - контрразведка СВР. По агентурным  данным  Лемберта,  он, похоже, еще и
своих работодателей из Казачьего кинул на бабки в масштабах полулимона...


     "Инженерное  проникновение"  в  элитную  квартиру  на  Осипенко  группа
захвата  осуществила несколько иначе, чем в новочеремушкинскую хрущобу - при
помощи отмычек, -  но конечный результат один и тот  же: все  учтено могучим
ураганом... Хозяин квартиры  сидит ("Руки на колени, гад!") посреди гостиной
на вращающемся рояльном табурете в окружении  камуфляжников в бронежилетах и
масках;  похоже, во  всем  происходящем  он самым для себя  странным находит
нарукавную эмблему  захватчиков - белую пятерню. Если он и испытывает страх,
то не его оцинкованной морде это никак не отражается:
     - Ребята, можно посмотреть - кто за вами? В смысле - арест или наезд?
     - Ни то,  ни другое, - Робингуд (тоже в маске) не спеша  выкладывает на
журнальный столик несколько листов чистой бумаги и шариковую ручку за три  с
полтиной. -  Я бы  сказал,  это пресловутое "предложение, от которого нельзя
отказаться".
     -  Подобного   рода  предложения,  -   усмехается  цинковомордый,  -  я
выслушиваю только в присутствии своего начальства. Иные варианты исключены.
     -  Я  могу это  понять  так,  что  предложение  Ибрагим-бека прикрывать
героиновые  транспорты  вы  выслушали  в  присутствии  генерала   Рулько,  и
работаете с его санкции?
     -  А  вы задайте  этот  вопрос  генералу,  -  никаких особых  эмоций  в
оцинкованном железе не отражается; черт его знает - блефует, нет?..
     -  Непременно задам. Мне любопытно - сдаст он вас при том раскладе, что
сложился на  нынешнюю ночь,  или рискнет отмывать?  В  больнице  у  капитана
Старкова  вышел  облом: гаишник жив, рано  или  поздно он  вспомнит все.  На
подошвах  Старкова найдены  следы  героина;  химики  без труда  установят по
микропримесям, что вы с  капитаном потоптались по одной  помойке, -  с этими
словами  Робингуд  выкладывает на  журнальный  столик  пластиковый  пакет  с
извлеченными из-под вешалки в прихожей ботинками цинковомордого. - Если сами
забыли  - где это вы  с ним на пару  так угваздали башмаки,  могу напомнить:
когда лазили в "тоету" за контейнером...
     -  Значит, все-таки  арест, - понимающе кивает  цинковомордый. -  Тогда
извольте по заведенному порядку: ордер, адвокат, все дела...
     -  Ошибаетесь: ордер и адвоката вам  еще придется заслужить, полковник.
Печаль  вашего положения в том,  что вы  ухитрились обидеть  три организации
сразу.  Во-первых,  нас:  вы  сорвали  операцию  "Белой  руки",  эвакуировав
контейнер...  если хотите знать  - это я, собственными руками,  рассыпал  по
полу "тоеты"  тот  героин, в который вы  вляпались.  Во-вторых,  милицию: вы
убили троих ментов...  ну, тут комментариев не требуется. В третьих - и это,
пожалуй, самое главное, - вы со Старковым  решили кинуть Казачий, скрысятили
ихние пол-лимона. Уж кто-кто, а я-то знаю, что контейнер оставался в машине,
и легко докажу это Ибрагим-беку, даже и без показаний гаишника.
     -  Чего вы от меня хотите?  - после краткого  анализа позиции вопрошает
полковник; профессионал, "до короля" не играет...
     - Для начала  я  хочу, чтоб вы уразумели: в качестве агента-двойника вы
нам  ни  на хрен не нужны.  Либо вы  присаживаетесь за этот столик и  пишете
исчерпывающее  признание  по  эпизоду на 4-ом километре  -  тогда дальше  вы
будете  иметь дело с  майором  Лембертом  из убойного отдела МУРа.  Либо  вы
отказываетесь - и тогда через часок-другой вами займутся костоломы из службы
безопасности Ибрагим-бека. Выбирайте.
     - Ну, это несложный выбор, - ухмыляется цинковомордый. - Пускай уж меня
судит советский суд - самый гуманный суд в мире...
     -  Нисколько  не  сомневаюсь, -  ледяным  тоном откликается Робингуд. -
Выбор и вправду несложный.  Так что  общение  с  майором  Лембертом вам  еще
следует заработать ...
     - Не понял...
     - Я, изволите ли видеть, к московской  милиции отношения  не имею... вы
даже  не  представляете -  до какой степени не имею. И  меня замоченные вами
гаишники с 4-го километра интересуют как  прошлогодний снег. А интересны мне
героиновые  дела  Ибрагим-бека... и  не столько даже  собственно героиновые,
сколько финансовые...
     - Но  о  финансах  я  почти  ничего не  знаю!  -  окончательно ломается
цинковомордый.
     -  Ничего,  птичка  по зернышку  клюет...  Кстати, одно  уж  к  одному:
контейнер и ствол  вы припрятали прямо у себя в  "Лесу"? Так сказать - между
щитом и мечом?
     - Да...


     В "Шервуде" смотрят передачу спутникового телевидения. Закадровый текст
идет на английском, что для сидящих за столом, понятно не проблема; впрочем,
если  вслушаться, сразу задаешься вопросом  - полноте,  да  англичанин ли он
вообще, этот самый Миллидж?
     "...Итак, победить ОРГАНИЗОВАННУЮ преступность в современной истории не
удалось  практически никому. Даже  опыт тоталитарных государств тут мало чем
полезен. В нацистской Германии и сталинской России ее, наверно, одолели бы -
возможностей гестапо  и  НКВД  на  это, как кажется, хватало,  -  но  в этих
странах    настоящая    оргпреступность    (как   сращивание   криминала   с
коррумпированной властью под "крышей" коррумпированных  же силовых структур)
просто  не  успела  сложиться.  Муссолини  свой  "крестовый  поход"   против
сицилийской  мафии проиграл вчистую: посажал  кучу  рядовых  мафиозо, но  до
"генералов"  добраться  так  и  не  сумел.  Инфраструктуру "Общества  Чести"
фашистские  репрессии не затронули совершенно - что дуче  и ощутил на  своей
шкуре  в 43-ем, когда  Лакки Лучано в одиночку положил к ногам американского
командования всю Сицилию. Возможно, это удалось бы Мао  - но  его спецслужбы
предпочли не уничтожать  "триады",  а кооперироваться  с ними в установлении
контроля  над  китайской диаспорой  по  всему миру -  в точности  по рецепту
великого  Сун-Цзы: "Хорошо уничтожить  "триады",  но  еще лучше захватить их
целыми".
     Единственный  известный  случай победы над оргпреступностью -  Бразилия
конца   шестидесятых,  после  установления   там  военного   режима.  Именно
бразильским генералам принадлежит патент на "Эскадроны смерти": "тайные" - а
потому  якобы неподконтрольные  -  организации  офицеров армии и  спецслужб,
борющиеся с преступниками (включая коррумпированных  полицейских и судей) их
же методами: тайные  убийства, похищения,  пытки,  взятие в заложники членов
семьи.  Самое забавное -  что значительную  часть бандитов  в  итоге удалось
казнить  вполне законно, по судебным приговорам. Просто свидетели,  коих  на
"мафиозных"  процессах вечно одолевает  "эпидемическая  потеря  памяти",  от
этого заболевания стали вдруг излечиваться,  и свои первоначальные показания
(от   которых,  по  здравому   размышлению,  совсем  уж   было   отказались)
отбарабанивали  в  зале суда  без  запинки.  А ежели какая сука, "аблакат  -
нянятАя  совесть"  начинал  оных  свидетелей  смуш-шать  всякими хитрожопыми
вопросиками-подковырками,  так  запросто  мог  заработать  перелом основания
черепа, оступившись на лестнице. А вы как думали, ребята? - на войне, как на
войне!..
     Успешно разделавшись  с  мафией, "Эскадроны  смерти",  естественно,  не
пожелали  исчезнуть  (законы  великого  Паркинсона  вполне универсальны),  а
напротив того, окинули хмурым оком окрестный социальный пейзаж и нашли в нем
массу непорядков,  требующих  немедленного исправления.  Сперва  они  тем же
манером истребили коммунистов, потом переключились на просто левых  (почитая
таковыми   всех,  кто  хоть  "чуть   левее  Голдуотера"),  а   также  правых
консерваторов, долдонивших про какой-то там иноземный habeas corpus.  Дальше
наступил черед всяческих "пидарасов-абстракцистов", подрывающих своей мазней
национальное самосознание, газетчиков с излишне длинным  языком, да и вообще
всяческих "больно умных", легко опознаваемых по  наличию очков и  избыточной
волосатости  -  а  чего это  они, падлы,  строем не ходят?  Правда,  к  тому
времени,  как  "Эскадроны"  вознамерились порулить и национальной экономикой
тож -  регулируя, к примеру, порядок  вывоза капитала,  -  обнаружилось, что
бравые  кавалеристы  взятки  берут  столь  же исправно,  как  и их цивильные
предшественники... Тут страна испустила вздох  облегчения, и жизнь вернулась
в нормальное, "доэскадронное" русло: "Это верно, все наместники - ворюги, но
ворюга мне милей, чем кровопийца".
     Одним словом, борьба с преступностью при помощи  "Эскадронов  смерти" -
это классический  вариант  лекарства,  что  много опаснее болезни. Или, если
угодно, реализация рецепта одного польского фантаста-философа: "Как победить
дракона?  - Надо создать другого дракона, больше и страшнее первого". Фокус,
однако, в  том, что ПРЯМУЮ свою задачу  - уничтожение  оргпреступности (и, в
частности, наркомафии) - бразильский "дракон" таки выполнил. Есть,  понятно,
в Бразилии всякая криминальная шушера, "генералы песчаных  карьеров", а  вот
настоящей мафии - нету;  в советских терминах  -  "ликвидирована как класс",
как  крестьянство  после  "Великого  перелома",  и  даже  по  сию  пору,  по
прошествии  тридцати лет, так и не "регенерировала". А между тем, рядышком с
Бразилией находится Колумбия, где творится  понятно  что,  так  что динамику
ситуации  в  этих  двух соседних странах вполне правомочно рассматривать как
"чистый опыт с контролем" (типа "двух Германий" или "двух Корей").
     Именно поэтому ЧЕСТНЫЕ полицейские и чекисты (а они в России есть - как
и в  любой другой  стране) вполне  могут от  отчаяния решиться на повторение
бразильского эксперимента - к восторгу большинства населения и даже заметной
части  интеллектуалов, наевшихся  за эти  годы  до  рвоты "общечеловеческими
ценностями" в страстбургской упаковке. Последствия этого варианта для страны
будут,  как   легко  предвидеть,  совершенно  апокалиптическими.  Означенные
"честные менты", однако, на это несомненно возразят, что их  дело - бороться
с преступностью, а отдаленные последствия - это уж по части политиков.  Да и
вообще - "Военному человеку на отвлеченные темы рассуждать противопоказано!"
     ...На этих  кадрах вы видите,  как вылупляется из яйца русский  дракон;
так сказать - "модель бразильская, сборка рязанская"... Дракона зовут "Белая
рука", он юн и пока  даже симпатичен, ибо борется с тем, что вполне тянет на
"абсолютное зло" - государственная  наркомафия, взращенная  одним  из  самых
омерзительных тоталитарных режимов;  правда, потом неизбежно придется каждый
Божий год скармливать ему по девушке - "но  ведь это  ж,  пойми,  потом!"...
Поглядите  на этих людей:  они  высокопрофессиональны,  отважны  и,  похоже,
действительно не преследуют корыстных целей -  вполне себе рыцари без страха
и  упрека, готовые персонажи для  боевиков  и кумиры  для подростков. Только
вот,  к  сожалению, законы Паркинсона  действуют  столь  же неумолимо, как и
Второе начало  термодинамики.  "Власть  разлагает,  а  абсолютная  власть  -
разлагает абсолютно", так  что личная  честность отцов-основателей ничуть не
поможет   "Белой  руке"  избегнуть  судьбы   своих   бразильских  предтеч  -
превратиться в гибрид коррумпированного гестапо и "Полиции мысли".
     ...Русские  очень любят  повторять, что "у  России свой,  особый путь";
только вот отчего-то путь этот пролегает исключительно по тем самым граблям,
на которые уже наступали иные страны... Говорят,  что умный  учится на чужих
ошибках,  средний человек - на своих,  а дурак не учится  вообще  ни на чем.
Прошу моих русских  знакомых не считать последний пассаж проявлением повсюду
мерещащейся им "русофобии".
     С вами был Элтон Миллидж. До встречи!"
     Подполковник оборачивается к Робингуду:
     - Ядовито, но по сути верно. Это то, о чем я тебя упреждал: как  бы нам
не доиграться с этой самой "Белой рукой"...


     Сергуня и  Олежек - на кухне сергуниной холостяцкой квартиры  (впрочем,
вы когда-нибудь видали детектив, чтоб сыщик был не в разводе, или хотя бы на
грани оного?). Второй уже за сегодня водочный пузырь  опустошен  наполовину,
шмат   обвалянного  в   перчике   сала  по-венгерски  успел   утратить  свою
холодильничную выправку и обмяк в кухонном тепле до полной неприглядности, а
банка,  где в желтоватом,  цвета кровяной  плазмы, маринаде  плавает  эдаким
полувыпотрошенным абортным эмбрионом  последний томат, явственно опровергает
расхожий  анекдот:  "Почему милиционеры не едят  маринованных  помидоров?" -
"Потому что голова в банку не пролазит"...
     - Странно все ж таки,  - задумчиво наполняет стаканы Сергуня.  - Вроде,
все зашибись:  и дело раскрыли почти  что по горячим  следам, и комитетчикам
перо воткнули, а удовлетворения никакого: все сделано не поймешь  кем, а  мы
типа как только свечку им держали... Ну, будем!
     Пока  Олежек гулко  запивает  водку  рассолом прямо  из  банки,  хозяин
принимается щелкать  телевизорным пультом; внезапно  он возвращает назад уже
пролистанный было канал и хватается за телефонную трубку:
     - Алло! Александр Арвидович? Телевизор врубайте, скорей! По ВНТ... да я
их тоже никогда  в жизни не гляжу, но тут особо... Про 4-й километр, как там
в натуре все было...
     По  негосударственному  (как уточняют  иные  -  "антигосударственному")
телеканалу   ВНТ   повторяют   английскую   передачу    про   нападение   на
наркодипкурьеров. Вдоволь оттоптавшись на "стратегическом союзнике  России",
комментатор  переключается  на  возможных  исполнителей  акции.  Увеличенное
изображение наклейки с белой рукой сменяется извлеченным, похоже, из первого
попавшегося   архива  изображением  изрешеченного   пулями  мерса  какого-то
криминального   авторитета,  за  чем   следует  стандартный  набор   баек  о
"существующей   в  недрах  силовых   ведомств   тайной   организации,   типа
латиноамериканских "Эскадронов смерти" ".
     Удостоверившись, что все государственные телеканалы про события на 4-ом
километре вообще молчат, как рыба об лед ("Народ этого нэ поймет..."), опера
переглядываются и наливают всклень:
     - Ё-мое, неужто  начали наконец наводить в стране порядок? Кто как, а я
хоть сейчас в эту  самую "Белую руку"! Ну, давай: чтоб вам, ребята, фартило!
ПрищемИте всей этой погани яйца дверью!


     За шервудским столом - Робингуд с Подполковником.
     - Ну  что,  Боря? "Давайте итожить" - как выражался незабвенный Мишель.
Мы  у  разбитого  корыта. Полный  провал;  из  семи дней четыре с  половиной
потеряны впустую. Надо начинать с нуля.
     -  Не с нуля, -  откликается атаман. - Хуже чем с  нуля:  единственное,
чего мы  реально добились - что  Ибрагим-бек теперь предельно насторожен,  и
выманить его с Казачьего будет еще труднее... если такое вообще возможно.
     -  Ты знаешь, - задумчиво щурится начштаба, - не сочти то, что я сейчас
скажу за не относящуюся к делу лирику и досужие умствования... Так вот, меня
с самого начала этой операции не оставляло ощущение, что мы что-то делаем не
так,  рулим не туда... это как соринка в глазу, как сбившаяся портянка - ну,
ты  меня  понял...  Всему, что мы  делали,  недостает элемента безумия;  все
слишком уж  аналитично, чтоб  не сказать -  плоско. Мы отказались от  своего
фирменного  стиля  - импровизации, променяли  никогда еще нас не подводившие
"авось &  небось"  на  "ди  эрсте  колонне  марширт"... Понимаешь, Боря,
сложносочиненный детектив - просто  не  наша стихия,  нас вынудили играть на
чужом поле. Мы должны действовать проще - и вместе с тем фантастичнее. Нужны
не хитроумные Маклин и Форсайт, а - "Бонд, Джеймс Бонд".
     - Да, согласен... И есть что-нибудь на примете - достаточно безумное?
     - Кое-что есть. Но все упирается в наживку: на голый крючок Ибрагим-бек
все  же  не клюнет. У  нас должна  быть  информация,  которой тот непременно
пожелал бы завладеть, причем  завладеть ЛИЧНО, никого к ней не  подпуская...
Допрос Парина что-нибудь дал?
     - Увы. То есть информации  масса, есть и  весьма любопытная, но  сАмого
главного  -  личных  заграничных счетов  Ибрагим-бека, припрятанных  тем  от
дядюшки - он не знает.
     - Но что они в принципе есть - он не сомневается?
     - Так же как и мы.
     - Ну, тогда нам остался примитивный - и оттого безотказный - блеф. Если
мы  обнародуем  стопроцентно  правдивый  компромат  на  господина  посла,  и
анонсируем "краткое содержание следующей серии": его загрансчета  - поверит,
никуда не денется!


     Странное  помещение без окон, не вызывающее никаких связных ассоциаций:
оно достаточно  обширно,  и  стены его,  спрятанные за ширмами-драпировками,
едва различимы в  свете скрытых светильников;  в углу виднеется  нечто вроде
напольной  жаровни, над  которой  вьется  дымок  -  черт  его  знает,  каких
достоинств, лучше  уж держаться  подальше...  В  центре  помещения  застыли,
держась  спина к  спине, Подполковник с Ванюшей, напряженно вглядывающиеся в
полумрак.
     ...Ниндзя - невысокий азиат  в черном приталенном  балахоне - возникает
перед  Ванюшей будто  бы  прямо из стены: компьютерная графика, да и только!
Однако персонаж сей отнюдь не виртуален, и каскад ударов, что он  обрушивает
на  чужака  - вовсе не отстраненное мигание  голограммы; Ванюша обороняется,
мобилизовав все свое боевое мастерство, но противник  слишком быстр даже для
"лучшего рукопашника  спецназа": ванюшины блоки и уходы запаздывают, и удары
ниндзя  раз  за  разом достигают  цели... Подполковник  же  помочь напарнику
бессилен, ибо перед ним тем же манером появляется другой ниндзя,  совершенно
неотличимый   от  первого,  и  принимается  со  сноровкой  фокусника  метать
звездочки-сюрикэны  -  те проходят настолько впритирку, что  иной  раз  даже
рассекают одежду начштаба.
     Ванюшины  дела  уже  совсем  плохи,  когда  в  полутемном  зале  звучит
спасительная   команда:  "МатЭ!",   и  ниндзя   мгновенно   застывает,   как
обесточенный  робот, переломившись  в  ритуальном поклоне.  Ванюша зеркально
повторяет  поклон  соперника,  и лишь  после  этого замечает невесть  откуда
материализовавшегося  в середке зала сенсэя -  лысая,  в  пятнах  старческой
пигментации,  голова  трехсотлетней  черепахи,   осторожно  высунувшаяся  из
панциря   тяжелой   темной   хламиды.  Сенсэй-черепаха  адресует   Ванюше  с
Подполковником  жест,  приглашающий  следовать   за  собою,  и  исчезает  за
раздвижными ширмами у стены.
     ...Помещение,  где  проходит  чайная  церемония,  производит  не  менее
странное  впечатление; впрочем, компьютер со  всеми мыслимыми  наворотами  и
система  спутниковой  связи встроились  в  средневековый  японский  интерьер
вполне органично, а украшающее стену изображение родового герба-мона - шесть
расположенных в два ряда колес с квадратными отверстиями для оси - смотрится
рядом с  приобретшей  последние годы широкую популярность  сюрреалистической
гравюрой  Акэти  Мицухидэ "Он и  Гири" ну  просто-таки  как  поп-арт двойной
очистки... Степенная  беседа сенсэя и Подполковника  идет на  английском, но
поскольку Ванюша языком  Леннона  и Мадонны  владеет лишь в объеме советской
школьной программы, нить  разговора он утерял  почти сразу - тем  более, что
нить эта по-восточному прихотливо  вьется вокруг персон и событий неведомого
ему  прошлого, сплетаясь в плотное макрамэ  притч и аллегорий, понятных лишь
собеседникам. Так что  когда  церемония завершается, Ванюша вынужден открыто
адресовать  командиру вопрошающий взгляд: "Ну?  Что?" "Все путем!" - ответно
смежает веки Подполковник.


     Небольшой аэродром у Кольцевой дороги. Двое работяг из наземной обслуги
наблюдают, заслоняясь от  солнца, завораживающую  картину: под  зависшим  на
малой высоте, на манер стрекозы, оранжевым вертолетом на неразличимых отсюда
выкидных тросах  выделывают  черт его  знает какие  пируэты  шесть или  семь
фигурок в ярких комбинезонах.
     - Во дают, а?! - восхищенно резюмирует один.
     - Спецы, - степенно соглашается второй.
     - А чего они снимают?
     - В каком смысле - чего?
     - Ну - кино, или клип?
     -  А  хрен  их  поймет. Я  так думаю, что  клип:  это  у  рекламщиков и
попсовиков  бабок немерено,  а  киношники сейчас лапу сосут.  А эти вертушку
вчера  арендовали  на  две недели  вперед,  типа -  "Заверните  в бумажку  и
перевяжите ленточкой!"
     Вертолет меж тем не торопясь  опускается  на край летного поля, рядом с
ангарами. Операторы выгружают в подруливший автобус  свою технику, каскадеры
в  ярких  комбезах  столпились  чуть  поодаль,  получая  какой-то  финальный
инструктаж  у  режиссера.  Свои  шлемы  с  пластиковыми забралами  каскадеры
держат, прижав к груди, на манер средневековых рыцарей, и  теперь вполне уже
можно  разглядеть  их лица: это  - ни  кто иные,  как бойцы из  Робингудовой
группы захвата...


     Один  из Робингудовых  бойцов сосредоточенно  шагает с Нового Арбата  в
сторону метро  -  похоже,  считая при этом шаги. Оставив за  спиною ресторан
"Прага", а по левую руку - кинотеатр "Художественный", он достигает входа на
станцию  "Арбатская" "голубой", Филевской,  ветки - забавного мини-мавзолея,
испеченного по форме незабвенного школьного  кекса по 16 копеек  - и бросает
взгляд  на часы. Вторично он  сверяется  с часами  уже  спустившись в метро,
когда к перрону подходит поезд - похоже на хронометраж...
     Станция  "Арбатская-голубая" - одна  из  самых  пустынных в  московском
метро: несмотря на  теснейшую  близость  к центру,  народу на  ней почти  не
бывает, поскольку весь, как  нынче  выражаются,  "пассажиропоток" идет через
соседнюю  "Арбатскую-синюю",  Измайловской  ветки.  Собственно говоря, зачем
вообще понадобилось  строить этот "внутриколечный"  довесок "голубой"  ветки
(от  "Киевской"  до  "Александровского  сада"),  полностью  дублирующий  уже
существовавшие  на  тогда  "синие"  станции  "Арбатская"  и  "Смоленская"  -
совершеннейшая загадка; тут  уж, как говорится, "что выросло -  то выросло".
Были  смутные  слухи,  будто  подо  всем  этим расточительством  есть  некие
глубокие   резоны,   якобы  это   имеет   отношению  к  системе  секретного,
"правительственного",  метро -  но уж  чего  не знаем,  того не знаем (когда
заходит  речь  об  этом  самом  "параллельном  метро",  у меня  лично  сразу
возникает  в  голове что-нибудь вроде:  "Станция  "Ходынское поле";  выход к
вокзалу  "Аэродром   правительственной  эвакуации".   Следующая   станция  -
"Библиотека имени Ивана Грозного".  Отойдите от края платформы! и не держите
двери!").
     Может,  в час пик тут и повеселее, но сейчас, в три  часа дня  -  почти
полное  безлюдье; создается впечатление, что единственные  обитатели станции
это  машинисты: именно  здесь, на  "Арбатской",  происходит  смена  поездных
бригад  Филевской  линии. Пока Робингудов боец стоит на  перроне  (а  теперь
вполне  уже  очевидно, что он засекает интервалы  между поездами), он видит,
как  из  служебного  помещения  под декоративной лестницей,  напротив  двери
которого как раз и  тормозит первый вагон, появляются машинист с помощником;
поездная бригада  подъехавшего  поезда,  обменявшись  с ними  приветствиями,
уступает свое место в кабине, а сама отправляется передохнУть в комнатки под
лестницей, и перрон вновь пустеет. Пронаблюдав эту процедуру четырежды, боец
устанавливает,  что в этот час  интервал движения  составляет  четыре минуты
плюс-минус  секунды; что  и  требовалось.  Дождавшись  следующего  поезда  в
сторону Филей, он заходит в вагон, вновь сверившись с часами.
     "Осторожно, двери закрываются! Следующая станция - Смоленская".


     Робингуд выключает видеомагнитофон и  извлекает кассету. Его собеседник
-  рыжебородый  крепыш,  сидящий  в  кресле  перед  телевизором  -  выглядит
несколько ошарашенным.
     - М-да... Это что - оперативная съемка?
     - Это  - хроника, которую снимал в Чечне Элтон Миллидж.  Точнее, та  ее
часть, что не может быть показана в Европе.
     - Да уж, в  Европе  это вряд  ли  покажут. Хорошенькое  впечатление это
произвело бы на избирателей-мусульман, а  их  там нынче уже  за  четверть...
Ладно, господин... Борисов, да? - давайте к делу. Чего вы хотите взамен?
     - Чтоб ваше издание опубликовало некий материал, естественно...
     - Джинса? компромат? - деловито интересуется крепыш.
     - Если  в  таких  терминах, то  скорее  компромат. Некий  комментарий о
подоплеке позавчерашних событий на 4-ом километре Южного шоссе.
     Крепыш некоторое время разглядывает носки своих башмаков.
     - В России нет цензуры, господин Борисов,  -  осторожно подбирая слова,
сообщает он. - Но у этой страны есть определенные национальные  интересы,  и
нам намекнули  - вы даже  представить себе  не можете, с каких высот,  - что
муссировать инцидент на 4-ом  километре - сейчас не в интересах Державы. Мне
очень жаль...
     - Впервые слышу, господин Максимов, что развитие наркобизнеса входит  в
число  наших национальных приоритетов, -  хмыкает Робингуд. -  Позиция высот
мне понятна, но ваша-то, как редактора?..
     - Сложный вопрос...
     -     Господин     Максимов!      У      вашего     издания     твердая
"просвещенно-патриотическая" репутация;  вы нынче "в струе",  и вам сойдет с
рук многое  из того,  за  что  других  сотрут в порошок,  -  с этими словами
Робингуд как бы взвешивает на ладони Миллиджеву видеокассету. - Решайте...
     -  Материал,  который  вы хотите опубликовать...  -  редактор  внезапно
подымает на собеседника глаза. - Там - правда?
     - До последней запятой, - твердо отвечает Робингуд. - Слово офицера.
     - Ладно. Так тому и быть...


     Робингуд  -  в  жилище  среднеазиатских гастарбайтеров,  в  сравнении с
которым  советская  заводская общага  семейного типа  показалось бы скромным
коттеджем представителя  американского мидл-класса.  Хозяин  -  средних  лет
кореец с  печатью смертельной  усталости на лице  - отослал куда-то  жену  с
детьми теперь  угощает гостя зеленым  чаем  с лепешкой, похоже, последней  в
доме.
     - Профессор  Ким, вы  - один  из авторитетнейших лидеров  тюркестанской
демократической оппозиции, крупный ученый...
     - Был, - горько улыбается  кореец. - И оппозиционером, и  ученым... Это
все в прошлой жизни. А  в этой я - землекоп, укладчик асфальта, носильщик на
вещевой ярмарке...  весьма  полезно  в  плане жизненного  опыта,  но в  моем
возрасте уже несколько утомительно.
     - Скажите,  господин  Ким, в  плане последних событий - и в Москве, и в
Тюркбашиабаде - не хотели бы вы разок выступить в прежнем качестве?
     - Я не совсем  вас понимаю,  господин  Борисов... От чьего имени вы это
говорите?
     - Ну, допустим, я  представляю некий мало кому известный  правозащитный
фонд с весьма серьезными финансовыми возможностями...
     -  Господин Борисов, -  покачивает головой кореец, - я, конечно, лопух,
но не  настолько же, право...  Из вас, извините, такой же правозащитник, как
из меня - министр  госбезопасности Тюркестана! И потом - я, в  любом случае,
отошел от правозащитной деятельности. Окончательно и бесповоротно.
     - Что так?..
     - Меня просто сломали, господин Борисов. Как там,  в классике - "Что вы
знаете о  страхе, благородный дон?" Мы начинали еще в  Хельсинской группе, с
Акиевым и Лебедевым: сперва там, а с 92-го, когда Тюркбаши закрутил гайки до
полного упора - здесь, в Москве. Потом Лебедев пропал - его так  и не нашли,
а Акиева наши эмгэбэшники демонстративно, в открытою, вывезли в Тюркбашиабад
- поручкавшись в  Домодедове с  вашими  чекистами. А мне  вежливо предложили
заткнуться, или... И Лебедев, и Акиев были одиночками, а у меня девочки -  и
ТЕ завели речь как раз о них. Вот с  той поры я и заткнулся... Послушайте, а
почему бы вам не обратиться к другим - к Эргашеву, или к Муртазаеву?
     - А вы не догадываетесь - почему? - усмехается Робингуд.
     - Потому что те могли бы ходить за жалованьем прямо в Казачий, да?
     -  Именно!  Так вот,  профессор, я сейчас  сделаю вам  "предложение, от
которого нельзя  отказаться"...  Нам,  собственно, нужно  лишь ваше имя -  в
качестве, если  так можно  сказать,  торговой марки. Мы хотим, чтобы вы, как
нынче выражаются, озвучили  некоторую  информацию о наркобизнесе под  крышей
Тюркестанского посольства; информацию, заметьте, абсолютно правдивую...
     - Это имеет отношение к происшествию на Южном шоссе?
     - Непосредственное. Завтра  утром в газетах будет опубликован материал,
подписанный вашим именем. Затем, в 15-00, вам предстоит  выступить  на радио
"Эхо Москвы"  в  их традиционной программе "Интерактивный рикошет" на  тему:
"Нужны  ли России такие союзники, как  Тюркбаши?"  На этом -  все; дальше мы
переправим вас вместе  с семьей в любую  страну  по вашему выбору и  поможем
получите  статус политического  беженца. Аванс в двадцать  тысяч, -  с этими
словами  Робингуд  щелкает  замками  кейса,  демонстрируя  рядок  аккуратных
долларовых пачек, - вы получите прямо сейчас, и  еще тридцать - по выходе из
студии  "Эха". И,  пока  вы  не  окажитесь  за границей,  ваша  семья  будет
находиться под нашей защитой.
     - А если я все же откажусь играть в эти ваши игры?
     -  Не  советую.  Газетные  статьи  за  вашим  именем  все  равно  будут
опубликованы,  вне  зависимости от  вашего  согласия. Может, вам  и  удастся
убедить нукеров Ибрагим-бека, что вы тут  ни сном, ни духом - а может и нет.
Но в любом случае, вы  не получите ни денег, ни грин-карты, ни нашей защиты.
Глупо...
     - Хорошо, - после минутного размышления решается кореец. - Но есть  два
условия. Во-первых, я хочу, чтобы моя семья была в безопасности уже сегодня.
За границей.
     - Принято, - кивает Робингуд. - Нам же легче.
     - Второе.  Пятьдесят тысяч - это  если  я останусь жив. Если же меня по
ходу вашей операции убьют  или похитят (а  это  одно  и то же), семья должна
получить еще столько же.
     -  Вы  не слишком  дорого цените свою жизнь, профессор... Ваши  условия
приняты.


     За  Шервудским  столом  -  расширенный  состав.  Посидевши  в  молчании
традиционную  минуту, бойцы  подымаются с мест после Робингудового: "Ну что,
орлы? - по коням!" и, предводительствуемые атаманом, неспешно направляются к
дверям.  В опустевшем помещении, "на хозяйстве", остается один Подполковник:
в   начавшейся   операции  начальнику  штаба   предстоит  выполнять  функции
диспетчера.


     Из  окна,  сквозь  толстое зеленоватое  бронестекло, видна бело-голубая
церковка  на  противоположной  от Посольства стороне  Первого  Казачьего. На
полированном  офисном столе -  телефон и россыпь  свежих  российских газет с
обведенными фломастером заметками.
     -  ...Нет,  мы никак  не комментируем  голословные измышления господина
Кима. Да, мы настаиваем на том, что  фильм мистера Миллиджа -  фальшивка, от
начала  до  конца. Мы в этой связи  напоминаем, что российские власти в свой
черед отказались подтвердить  факт  находки этого самого  якобы  героинового
контейнера... Нет, Его Превосходительство посол не намерен подавать в суд за
клевету  на господина Кима: не хватает еще устраивать  бесплатный пиар этому
политическому  трупу!..  Ну,  если в  своем  радиовыступлении  господин  Ким
приведет конкретные,  проверяемые факты  -  вроде  номеров  секретных, якобы
"героиновых", счетов, тогда хотя бы возникнет предмет для разговора... Всего
доброго, наша пресс-служба всегда к вашим услугам.


     Радио "Эхо Москвы" -  явление для постсоветской России нетипичное, чтоб
не сказать уникальное. Когда горбачевская гласность  тихо отошла - вместе  с
Советским Союзом, -  журналисты быстро  уразумели, что это  только впавшее в
маразм  советское государство готово  было  безропотно платить  за поношение
собственной  персоны;  новым  же хозяевам  жизни  такой  стиль отношений  со
"свет-мой-зеркальцем" не примыслится и в белой горячке. Неудивительно, что в
условиях  грянувшего  "Кто девушку  ужинает,  тот  ее  и  танцует" тех,  кто
работает не по заказу (или по крайней  мере не  ленится прикопать означенный
заказ на глубину двух штыков лопаты  - чтоб от него не  так воняло) осталось
раз-два и обчелся; удивительнее иное - что такие  все  же остались.  "Эхо" -
как раз из числа этих самых "раз-два  и обчелся";  Бог его  знает,  что тому
причиной  -  реальная ли финансовая независимость  радиостанции,  или просто
некая ее врожденная, фоновая интеллигентность, однако "факт на лице"...
     "Эхо" в Москве действительно любят, а кто не любит - хотя бы уважает. В
этом логове либералов-западников всегда неукоснительно  предоставляли  слово
политическим   противникам,   асимптотически  приближаясь   к   тому  самому
Вольтеровскому  идеалу:  "Мне отвратительны ваши  взгляды, но я готов отдать
жизнь за ваше право их исповедовать". Во время гражданской  мини-войны 93-го
года мятежники  (или,  если вам так  больше  нравится, "инсургенты") провели
перед микрофонами "Эха" не меньше времени, чем эмиссары  Кремля - к крайнему
неудовольствию последних, а  на стенах известного всему российскому  бомонду
коридора  на  14-ом  этаже  первого  от  центра  Новоарбатского  небоскреба,
завешенных  сотнями  лично подписанных  после интервью фотопортретов  - "All
Stars"  - можно  обнаружить в трогательном  соседстве  физиономии Чубайса  и
Илюхина,  Ковалева  и Говорухина,  Солано и Рохлина. Будучи  радиостанцией в
основном  аналитической, "Эхо"  никогда  особо  не  гонялось за  сенсациями;
возможно, именно по этой причине сенсации плывут сюда сами, а здешняя служба
новостей - одна из самых оперативных, и при этом надежных. Так что канал, по
которому Подполковник решил обнародовать правду  об  Ибрагим-бековых  играх,
действительно выбран с умом.
     ...Зачуханая "шестерка" притормаживает у  бровки Нового Арбата  -  там,
где  диастемой  Арбатского  переулка  обрывается  псевдотамошнияя  "вставная
челюсть  столицы",  и  начинается неведомо как  уцелевший роддом  Грауэрмана
(кому надо - тот поймет...). Водитель - это Робингуд, собственной персоной -
чуть оборачивается к  взявшемуся уже за  дверную  ручку  пассажиру на заднем
сиденье:
     - На всякий противопожарный: повторите еще раз, господин Ким.
     - Вот уж совсем ни к месту: у парня длинный кинжал! Керай.
     - Что-что?!
     - Это рэнку Керая, поэта школы Басе... период Гэнроку...
     Лицо Робингуда  совершенно  бесстрастно,  однако  пальцы его стискивают
баранку эдак втрое сильнее, чем следует:
     - Профессор! До  вас доходит, что шутки  кончились, и речь идет о вашей
жизни? Мы охраняем вас, как "Девятка" - Генсека, но только не надо лезть нам
под руку с отсебятиной, ладно?! Пароль: "Вот  уж совсем ни к  месту"; ответ:
"У  парня длинный  кинжал"; и точка. И никаких Басе! Ни  рэнку, ни танка, ни
Гэнроку, ни Хэйана - ясно?!
     - Так точно!..
     Робингуд,  поглядев  в  спину сутулой  фигурке  в  джинсовой  курточке,
направляющейся к стеклянным дверям  небоскреба, сверяется с часами (четверть
третьего: до эфира еще 45 минут) и поднимает к губам рацию:
     - Шестому. Пошел!


     Фигурку  в  джинсовой курточке  заметили уже  и  из  припаркованного  в
Арбатском переулке,  напротив бывшего пивбара "Валдай", устрашающих размеров
джипа "линкольн-навигатор" с красными дипломатическими номерами:
     - Тимур - Арсланбеку. Внимание: объект движется к вам.


     За двойными стеклянными дверьми небоскреба, где,  помимо "Эха", обитает
целая еще "воронья слободка" - от заграничных касс Аэрофлота до Калягинского
театра   "Et  Cetera"  -  имеет  место  быть  холл  с  винтовой   лестницей,
подымающейся  в  кафешку, и  ступеньками, ведущими к  внутреннему  коридору.
Перед ступеньками располагается столик с вахтерами; как ни удивительно,  это
не стандартизованные  мордовороты  в  камуфле,  а  интеллигентные  старушки,
которые, похоже - в лучших традициях японской корпоративной  этики - слушают
исключительно "Эхо". Что ж, как  известно, "покои арканарских принцев во все
времена  охранялись  из рук вон  плохо; возможно, именно по этой  причине на
принцев  никто никогда не  покушался"...  Назвавшись старушкам:  "Меня зовут
Ким, у меня эфир в  15 часов" (здесь даже и  аусвайс  не требуют!) и услыхав
ответное: "Да-да, вас ждут! 14-й этаж, вы  в курсе?", профессор  поднимается
по ступенькам и исчезает в коротком Г-образном коридоре, ведущем к лифтам.


     На восьмом,  занятом невнятными конторами, этаже небоскреба на площадке
перед лифтами застыла  троица раскосых  качков  со  стриженными  затылками и
очкарик, свинтивший уже  щиток  кнопки  вызова и  добравшийся до управляющих
кабелей лифта.
     Гул  кабины,  достигшей   восьмого   этажа,   внезапно   обрывается,  и
распахнувшиеся  дверные створки  являют  взору  разом оцепеневшего от  ужаса
пассажира  лифта изготовившуюся  к  работе троицу.  "Не-е-ет!!"  - только  и
успевает вскрикнуть кореец, рефлекторно загораживая лицо руками.
     Но качки - профессионалы, и бьют они его, разумеется,  не по  лицу, а в
солнечное сплетение. И добавляют по почкам. После чего, подхватив профессора
под  руки  и  нахлобучив  ему  на  голову   шапочку-шлем  (прорезью  назад),
стремительно волокут свою обездвиженную жертву к незапечатанному, по летнему
времени,  выходу на  решетчатую  пожарную  лестницу, позволяющую  спуститься
прямо по задней стене небоскреба на захламленные задворки Нового Арбата...


     На  подмосковном аэродроме  "киношники"  уже  загрузили  барахлом  свой
оранжевый  вертолет,  но   взлетать  отчего-то   сегодня  медлят;   впрочем,
скучающему  чуть  поодаль пилоту это  глубоко  по барабану -  "солдат  спит,
служба   идет".  Наконец  "режиссер",  в  котором  без  труда  можно  узнать
подгриммированного Ванюшу-Маленького, принимает короткое  сообщение по рации
и,  раздраженно  махнув  своим  людям  в  направлении   стоящего  поблизости
автобуса,  решительным шагом направляется к  пилоту, сопровождаемый  старшим
команды "каскадеров", одетым в идиотский розовый комбинезон.
     - Алло, шеф!  Пришло указание  - работаем сегодня  по новой  программе.
Глянь-ка  ТЗ, - с  этими  словами "режиссер" протягивает пилоту компьютерную
распечатку, извлеченную из зажатой под мышкой папки. Тот,  степенно  кивнув,
углубляется в бумагу с  описанием потребных на сегодня воздушных маневров, а
старшина "каскадеров", как бы желая дать некоторые свои комментарии, заходит
ему за плечо, тыча пальцем в соответствующие строчки документа.
     Даже если кто из аэродромной обслуги и наблюдал бы за  этой сценой, ему
бы нипочем не догадаться, что к лицу летчика за эти секунды успели приложить
губку со снотворным, и что вертикальное положение он сохраняет исключительно
ненавязчивыми    усилиями    своих    "собеседников";    впрочем,    таковых
любопытствующих  в  окрУге  просто  нет  -  "киношники-акробаты"   всем  уже
примелькались.  Несколькими мгновениями  спустя  "кинотруппа",  прихватив  с
собою бесчувственное тело пилота, быстро грузится в  свой стоящий поблизости
автобус, который тут же рвет с места.
     А в осиротевшем вертолете  остаются двое: Ванюша и "каскадер" в розовом
комбинезоне.  Ванюша  усаживается за штурвал и,  кивнув  напарнику на загодя
загруженные тюки, старается перекричать рев заработавшего двигателя:
     - Петрович, пока все  просто  - поведу я,  а ты переодевайся в  боевое,
потом-то времени не будет!
     Рыжая   стрекоза   отрывается  от  бетона  взлетной   полосы  легко   и
стремительно. Диспетчер на вышке глядит вслед в некотором (не слишком правда
сильном)  недоумении: что-то  Васильич наш  нынче раздухарился  -  обычно-то
такой аккуратный, если не сказать - робкий...


     Черный  катафалкообразный "линкольн-навигатор"  въезжает на  суверенную
территорию  Тюркестанского  посольства.  Бритоголовые  качки  вытаскивают из
машины человека  в  джинсовой курточке;  руки  человека сцеплены  за  спиною
наручникам,  лицо   скрыто   надетой  задом-наперед  шапочкой-маской.   Дело
происходит  прямо   посреди  просматривающегося   из   всех  окрестных  окон
посольского  двора, но  качков это обстоятельство ничуть не  волнует:  они и
посередь  Москвы,  на Арбате,  не  больно-то  стеснялись  ("А,  чурки  чурку
окучивают... Оно тебе надо?"), а уж тут-то, можно считать, у себя дома...
     Сцена  эта  и  вправду  ни  у кого  вокруг  ни  малейшего  интереса  не
вызывает... Ну,  может,  за  исключением  тинейждера  с  пышным пони-тейлом,
запивающего хот-дог  Продвинутым Клинским  Пивом  перед гриль-вагончиком  на
противоположной  стороне  Большой  Полянки.  Тот пару  секунд  наблюдает  за
происходящим  вокруг  "линкольн-навигатора",  затем  извлекает  мобильник  и
произносит в него одну-единственную странную фразу:
     - Шестой? Мишка съел сало!


     Несчастный  тюркестанский  оппозиционер,   которого  русские,   похоже,
безжалостно  использовали как  наживку  на  крючке  какой-то  своей  сложной
интриги, доставлен уже в подвал посольства.
     "Факелы горели тускло и чадно,  и  в их  мутно-красноватом свете  Ходжа
Насреддин увидел в углу дыбу, а  под нею - широкую лохань, в  которой  мокли
плети.  Рядом  на длинной  скамье  были разложены  в строгом  порядке тиски,
клещи, шилья,  иглы подноготные,  рукавицы  железные нагревательные,  сапоги
свинчивающиеся деревянные, сверла ушные, зубные и носовые, гири разного веса
оттягивательные,   трубки   для   воды   бамбуковые   с   медными  воронками
чревонаполнительные и много других предметов, крайне необходимых при допросе
всякого рода преступников. Всем этим обширным хозяйством ведали  два палача,
оба - глухонемые,  дабы  тайны, исторгнутые здесь из уст  злодеев, не  могли
разгласиться." За прошедшие с той поры века тут  мало чего поменялось: место
коптящих факелов заняла хирургическая бестеневая лампа, да добавилось никеля
на инструментах  - вот, пожалуй, и все;  новомодные глупости вроде всех этих
пентоталов и барбитуратов тут явно не уважают. Самое любопытное, что палачей
и  вправду  двое,  и  они  действительно  глухонемые, так что Ибрагим-бек  -
коротышка  с нездоровым, одутловатым лицом,  устроившийся  в  углу  пыточной
камеры  на специально принесенном для него сверху венском полукресле - может
не  опасаться, что информация, которая  сейчас  хлынет из  арестанта, станет
достоянием посторонних. Например, любимого Дядюшки...
     -  Ну,  так что  ты  там  давеча болтал про мои загрансчета? - нарушает
наконец  молчание  Его  Превосходительство;  повинуясь  его знаку,  один  из
палачей сдергивает шапочку-шлем с головы похищенного, а второй...
     "Ай-яй-яй!" Или, в иных морфемах - "Т-твою-то мать!!! К-ка-азлы!!!"
     Ну, ладно мы - нам,  типа, все азиаты на одно лицо,  но  достопочтенный
Арсланбек-то  со своими качками как  мог так  лопухнуться?! Профессионал - в
жопе ноги...
     Человек, доставленный  в подвал Тюркестанского посольства -  никакой не
профессор Ким.
     Судя по выражению лица Ибрагим-бека, его сейчас  волнует лишь одно:  "А
где же настоящий, упущенный  Ким? уж  не в  эфире  ли?"  А  между  тем,  Его
Превосходительству  отнюдь нелишне  было бы  озаботиться  и другим  аспектом
свежевозникшей  ситуации:  "А  кого  ж это мы, собственно, сюда  приволокли,
своими руками?" Впрочем, размышлять на эту тему господину послу поздно; да и
вообще - для него, похоже, уже все поздно...
     Потому что  человек в  джинсовой  курточке  -  это  ниндзя, натуральный
ниндзя  из  почтенного  рода Санада, чей  мон  - шесть  колес с  квадратными
отверстиями  для оси  - превосходно известен всем, кому  положено начиная со
времен войны Тайра и Минамото. Тот самый ниндзя, что, выйдя на наших  глазах
из стены,  как  нефиг делать отметелил (в режиме бесконтактного боя) лучшего
рукопашника спецназа.


     Для тех, кто не читал  в  детстве Джека Лондона (даже среди  Generation
`П'(-епси),  таких хватает,  а  уж в  Generation `П'(-родвинутого  Клинского
Пива) про такого беллетриста,  похоже, никто  и  слыхом  не  слыхивал)  даю,
снисходя  к общей убогости, справку - насчет "Мишки, съевшего  сало". Есть у
эскимосов  и других  палеоазиатских полярных  народов,  ошибочно  называемых
"чукчами", такой  древний способ охоты на белого медведя  -  варварский,  но
весьма  эффективный.  Берут  двусторонне  заточенную  до   игольной  остроты
полуметровую  "вязальную спицу"  китового  уса,  аккуратно  скатывают  ее  в
клубочек  (свойства  материала,  превосходящего  по упругости  лучшие  сорта
инструментальной стали,  позволяют) и запихивают означенный клубочек  внутрь
окаменевшего  на  морозе  куска сала.  Когда  медведь  глотает сей  халявный
пельмешек, сало в  желудке от тепла плавится, и свернутая эластичная "спица"
мгновенно  распрямляется,  пронзая внутренности  бедняги. А  потом  приходит
эскимосский  мальчик  по  имени Киш и преспокойно  добивает  парализованного
дикой болью трехметрового зверюгу дедушкиным копьем с костяным наконечником.
     ...Вот такое "ударное разжатие пружины" и происходит в эти  мгновения в
суверенном   пыточном  подвале  Тюркестанского   посольства.  Одним  легким,
непринужденным движением ниндзя высвобождает кисти из наручников и...
     "Двое в штатском - по сторонам зеленой портьеры в третьей комнате. Один
повернул голову, смотрит куда-то в бок...
     Зеленая портьера. Штатский слева смотрит в сторону, шея открыта. Ребром
ладони.
     Штатский справа, вероятно, мигает. Веки  неподвижно полуопущены. Сверху
по темени и  - ..." Только не  сверху,  и  не  по темени, а  точно  снизу  -
основанием ладони  в подбородок: при  достаточно резком  ударе (сила тут  не
важна) это верный разрыв сочленения черепа с  первым шейным позвонком. Ну, а
уж Его Превосходительству хватит и легонького тычка под ключицу (коси-дзюцу,
"искусство костяных пальцев"  -  фирменное блюдо  школы Гекко-рю,  "Яшмового
тигра"): этот нужен живым и даже способным к передвижению.
     Ниндзя быстро  озирает  поле боя. "Все было  в порядке. Палач  сидел  в
тазу,  слабо икая..." М-да, и похоже та икота -  последние звуки, которые он
издаст: кровь из ушей - знать, там и вправду перелом основания черепа...  Ну
вот, разминка окончена, теперь начинается серьезная работа: выбраться отсюда
наружу вместе с высоким пленником. Ибо сам-то  ниндзя если и не прямо сквозь
стены,  то  сквозь  игольное  ушко  пройдет  запросто,  но  вот  пролезть  в
означенное ушко,  имея под  мышкой  эдакого  обдристанного  верблюда  в лице
Чрезвычайного и полномочного посла республики Тюркестан - это, я вам доложу,
задачка даже и для Отличника боевой и политической подготовки  славной школы
Гекко-рю...
     Не теряя ни мгновения, ниндзя рвет на лоскуты свою джинсовую курточку -
обнаруживается  масса  полезнейшего   эквипмента,  включая  целую  пригоршню
звездочек-сюрикэнов.  Скидывает  башмаки  и,  разломив их толстые подошвы  и
каблуки,  буквально за  десяток секунд  собирает  пару  устройств, синхронно
помаргивающих рубиновыми лампочками. Одно  из  них он, затянув мертвым узлом
тонкий   капроновый   шнур,    привязывает   эдаким   неснимаемым   коровьим
колокольчиком к шее господина посла, после чего обращается к тому по-русски,
но явно воспроизводя в магнитофонном режиме заученный текст:
     -  У  тебя на шее - сто грамм пластита. Взрыватель тикает, блокиратор в
моем кулаке.  Называется "мертвая рука": убьют меня -  и ты без головы. Вели
своим нукерам пропустить нас.
     -  Меня не  послушают!.. - в ужасе лепечет Его  Превосходительство. - У
них инструкция  - ни  при  каких  обстоятельствах  не допускать... -  однако
ниндзя  явно  не  понимает  по-русски  и  с  ледяной   самурайской   улыбкой
повелительно указует  пленнику  на  дверь,  напутствуя его еще  одной загодя
зазубренной фразой:
     - Спокойно, Дункель! Взорвемся оба!
     ...Два охранника в коридоре при виде приближающейся парочки  мигом чуют
неладное и тут же выхватывают пистолеты. В ответ на истошные вопли господина
посла:  "Не  стрелять!!!  У  него граната!!!" один  с  неохотой подчиняется,
другой же  решается  проявить  инициативу,  каковая,  как  известно,  всегда
наказуема - в данном случае,  сюрикэном  в  переносицу... Но  с  этого  мига
посольство  обращается  в  растревоженный  муравейник:  все входы-выходы  на
замОк,   повсюду   вооруженные  люди;  достопочтенный   Арсланбек  командует
вверенным ему личным  составом  несколько прямолинейно, но в целом грамотно;
школа-с...
     ...Направо, еще  раз  направо. Обширное помещение, у  дальней стенки  -
пятеро, все с  оружием. "Не стреля-я-ять!!!" Черта  с два, ни хрена  он  уже
тут,  похоже,  не контролирует... К  выходу  не пробиться,  свободна  только
лестница - назад и наверх.
     ..."Стой!   Сдавайся!   Гарантирую  жизнь!"  Верхний  этаж,  кругом   -
изготовившиеся стрелкИ;  ниндзя  стремительно  отступает,  крутя вокруг себя
ополоумевшего от страха посла и не давая тем как следует прицелиться. Бросок
сюриекэна - и в линии обороны врага на миг приоткрывается брешь; туда.
     ...Все, крыша. Аллес. Шиздец. Эх, почему ниндзя не летают как птицы...
     Не,  ты  гляди-ка! И  вправду  - все, но совсем  в другом смысле.  Вот,
наконец, и он -  долгожданный  мальчик Киш  с  дедушкиным копьем!  Прямо  на
суверенную   крышу   Тюркестанского   посольства  по  совершенно  немыслимой
траектории пикирует нахальная рыжая стрекоза...


     Вообще-то летать на вертолете  над столицей нашей  Родины, город-героем
Москва, и уж тем более в непосредственной близости от Кремля, кому ни попадя
не положено: могут сбить к чертовой  матери.  И даже  не то, что могут, а  -
должны. Обязаны.  Но это ежели - "вообще"; а дальше, как водится, начинаются
частности, из коих и состоит реальная жизнь. Конкретная...
     Фокус  в том, что  в  нынешней  России  грань между  "положено"  и  "не
положено"...  как  бы   это  выразиться,  виртуализовалась,  что  ли...  Вот
потому-то, когда  над Красной площадью  начинает кружить иноземный самолетик
"Сесна" и надо срочно принимать  какое ни  на есть решение, старшие начинают
хорониться  за  средних, средние  за  младших,  а  младшие, видя такое дело,
просто сваливают от греха куда-нибудь в нетелефонизированный Солнечногорск -
копать  картошку  для  любимой  тещи,  не  оставивши  ключей  от   оружейной
комнаты...
     Поставь себя, дорогой читатель,  на место  соответствующего начальника,
которому докладывают: над Москвою  на  малой высоте идет,  вне установленных
воздушных  коридоров, вертолет оранжевого окраса, курс-скорость такие-то, на
запросы  с земли  - не то,  чтоб вовсе не отвечает, но  отвечает выражениями
сугубо неуставными: шуткует,  типа... Ну что,  сбиваем? согласно инструкции?
Чешете репу, товарищ начальник? - эт' вы правильно... а'гхип'гавильно.
     ...У выдающегося геолога Иностранцева (зверозубый  ящер  иностранцевия,
что фигурирует в школьном учебнике биологии, назван как раз в его честь) был
предок, который служил фельдъегерем  при Николае  I и прославился  тем,  что
как-то  раз  застрелил  генерала.  Дело  было  так. На почтовой станции  под
Петербургом произошла какая-то затыка со сменными лошадьми; народу скопилась
уймища (очередь  - она, знаете ли,  не только при социализме случается),  и,
как всегда в таких случаях, параллельно той очереди немедля возникает вторая
-  "очередь тех, кто без очереди", и  в этой-то, второй,  очереди, первым  -
некий  генерал немереной крутизны. Ну, наконец,  подруливает тачка,  генерал
совсем уж  было  дал  команду  "Заноси  баулы!"  - и  тут  обнаруживает свое
присутствие  еще  одна, третья уже,  очередь,  "очередь  тех, кто совсем без
очереди"...   Подлетает  на  взмыленных   конях  фельдъегерь,  засранец  лет
двадцати, без роду без племени, и - цоп  эту самую  свежую  тройку: у  него,
вишь ты, "срочная казенная надобность", чтоб не сказать "именное повеление".
Генерал его, понятно - по матери, ну и вышел  тут у  них,  как выразились бы
нынче,  прямой базар  с распальцовкой;  точней  сказать  -  базарил-то  один
генерал, а фельдъегерь, не говоря  худого слова, вынул лепаж (или что им там
полагалось  в  качестве  табельного  оружия)  и влепил тому  маслину  промеж
подфарников...  И  укатил себе  -  только  брызги  из-под  колес; в  столице
чин-чином сдал  государеву почту, отрапортовал о чепэ  и  отбыл строевым под
домашний  арест.  Поскольку  разборка  вышла,  мягко  сказать,  нерядовая  -
фельдъегерь  генерала  завалил!  -  служебное  расследование проводил  лично
Государь-Император.  Николай Палыч задал юному фельдъегерю лишь два вопроса.
Во-первых, четко  ли тот представился? - "Так точно! Имя,  звание, следую по
казенной  надобности...";  во-вторых, уходил  ли по ходу  ссоры в  помещение
станции,  дабы  зарядить  оружие?  -  "Никак  нет!  Оружие  имел  при   себе
заряженным, согласно уставу." И  все. Резолюция Самодержца: "Службу знает!",
и - повышение в должности.
     Я это к чему  рассказываю?  - к тому,  что  хорошо жилось  тому бравому
фельдъегерю; так сказать, "с чувством уверенности в завтрашнем дне"... А  вы
вот  сядьте-ка в  кресло нынешнего  Высокого Начальника,  коему  надлежит  в
считанные  минуты  принять  решение:  сбивать ли  некий  оранжевый вертолет,
маневрирующий над Первопрестольной с нарушением всего, что только можно, или
повременить?  Тут ведь надо скалькулировать в мозгах дикую уймищу вещей,  ни
законом, ни уставами не предусмотренных.
     Нет,  понятное  дело -  залети  тот вертолет на Николину  Гору  либо на
соответствующий километр Рублевского шоссе, так сшибли бы на раз: "Стой, кто
идет?" - и предупредительный выстрел в голову; это святое! Но над Москвой...
Даже  если в вертолете том -  лично Шамиль Басаев, с вновь отросшей ногой  и
нейтронной бомбой, выменянной  за ящик гуманитарной тушенки  в  полгода  как
сидящем  без  зарплаты  Арзамасе-16,  сбивать  его  -  это  ж  себе  дороже:
обломки-то на жилой фонд упадут, объяснения потом по-любому будешь писать до
пенсии... Да  и потом, Шамиль Басаев - это ведь навряд ли; а  скорей всего -
это просто-напросто  ГУЛЯЕТ ПО-СИЗОМУ какой-нибудь БОЛЬШОЙ ЧЕЛОВЕК. И хорошо
еще,  если человек тот  похож всего лишь на генпрокурора, а ну, как он похож
на кого  повыше?  Или,  к  примеру,  какой  олигарх,  счастливо  избегнувший
равноудаления  от Трубы  и от президентского  уха? И  брать  на  себя  такую
ответственность - оно тебе надо?
     В  конце-концов,  если  уж  совсем  припрет,  есть  испытанные рецепты:
создать, скажем,  Оперативный  штаб из представителей  семнадцати  ведомств,
выдвинуть  на исходные  позиции 38 попугаев... тьфу!  снайперов  (непременно
подчинив  их  при  этом  семи разным нянькам...  тьфу! генералам) -  а  там,
глядишь, и само  рассосется, что  так, что  эдак...  Так  что Подполковник с
Робингудом  (вдосталь  налюбовавшиеся в свое  время  на то,  как в Советской
Армии принимают минимально ответственные  решения, и здраво рассудившие, что
в  армии Российской если чего  по  этой части и поменялось, то  навряд  ли к
лучшему)  порешили  так:  на  сложные операции  прикрытия сил  и  времени не
тратить вовсе; пока те будут делить ответственность (а точнее - перепихивать
ее друг  на дружку), согласовывать и увязывать, мы уже  -  раз,  и в дамках,
сиречь на крыше Казачьего; тут чем проще, тем лучше. Вот на отходе - это да,
тут уже пойдет совсем другой коленкор.
     Потому  что  проистекающая в  коре больших  полушарий  головного  мозга
высшая  нервная  деятельность  (иначе называемая  "мышлением") организму  по
большей части на  фиг не нужна: тот превосходно обходится одними рефлексами,
замыкаемыми на спинной или  (как в случае весьма немаловажного глотательного
рефлекса) на продолговатый  мозг.  Более того: общеизвестно,  что  в  острых
ситуациях  думать вообще не рекомендуется  - а надо трясти... Так что пока в
высших  штабах  (так   сказать,  в  "коре  больших  полушарий")   занимаются
мыслительным  процессом,  как-то:  заверяют  Тюркестанское  посольство,  что
происходящее не  есть акция  российских спецслужб (не забывая при этом  едко
ввернуть, что  киднэпингом-де надлежит заниматься с умом и осторожностью: не
умеешь  - не  берись); разбираются между собою, в чьей компетенции (ФСБ, МВД
или МИДа) сей  казус -  похищение средь бела дня  иноземного посла,  и кому,
соответственно, идти с докладом на ковер к Президенту; etc , низовые  уровни
("спинной  мозг") действуют  вполне  рефлекторно, сиречь  -  по  инструкции.
Исправно  крутятся  локаторы,  тревожно  пищат  милицейские  рации, взлетают
самолеты  ПВО,  перекрывая воздушное  пространство  столицы, бегут  к  своим
вертолетам  и   автомобилям   наши   несравненные  разбиватели  кирпичей  из
всевозможных антитеррористических спецподразделений...
     Короче  говоря,  когда  вспорхнувшая с  крыши Казачьего  рыжая стрекоза
достигает Крымского  моста, ее уже преследует по пятам целая эскадрилья: два
бронированных "Крокодила"  огневой  поддержки и два Ми-8, в каждом по взводу
спецназа -  "Альфа"  и "Вымпел". Поступающие с  земли инструкции сводятся  к
следующему:  на борту  у террористов  -  заложник,  иностранный посол; любые
действия,  угрожающие  жизни  заложника, категорически запрещаются, так  что
огня по вертолету террористов не открывать; следовать за ними на  дистанции,
исключающей возможность случайного  столкновения;  при попытке  преступников
приземлиться  и  уйти   по   земле  -   "Альфе"  с   "Вымпелом"   немедленно
десантироватся  и  организовать  преследование;  если  при   этом  на  земле
обнаружатся сообщники  террористов  - "Крокодилам" вести огонь на поражение;
события  не форсировать - милиция и  ФСБ по  всему городу приведены в полную
боевую готовность, так что деться тем все равно некуда...
     Что верно, то верно: деться рыжей стрекозе теперь  решительно некуда. И
на что только те рассчитывали?..


     Знакомая облупленная шестерка тормозит  на Арбатской площади. Робингуд,
сопровождаемый троими бойцами, удаляется прочь, не заперев машины (все равно
угнанная)  и  даже не выключив радио, настроенного  на  волну "Эха  Москвы":
"...Пятнадцать часов  и  четыре минуты.  Итак,  напоминаю  тему сегодняшнего
нашего интерактивного  "Рикошета":  нужны  ли  России  такие  союзники,  как
Пожизненный президент  Тюркестана,  Тюркбаши всех  тюрок.  Сегодняшний гость
нашей  студии  -  один  из  лидеров Тюркестанской демократической  оппозиции
профессор Ким. Здравствуйте, профессор!.."
     Робингуд же  со своими  бойцами  тем временем спускается в  метро -  на
знакомую уже  нам станцию "Арбатская-голубая".  Все  они в униформе  - серые
брюки  и  голубовато-серые   рубашки,  -  которая  может  издали  показаться
милицейской, но нет: это МПСовская форма работников метрополитена. Они  чуть
задерживают  шаги  на лестнице, ведущей от турникетов,  ожидая, пока отчалит
поезд  в  сторону  Филей,  а  затем неспешно направляются  вдоль  совершенно
пустого, как и в прошлый  раз, перрона в сторону первого вагона, к помещению
сменных  экипажей.  Из его дверей как раз появляются  машинист с помощником;
остановившись у края платформы в ожидании следующего состава, они равнодушно
взирают на приближающуюся четверку. Если они и отметили как некую странность
то обстоятельство, что  ни один  из четверых  вроде-бы-коллег  им не знаком,
оформить это свое удивление  в конкретные действия им было  не суждено: один
из подошедших занимает позицию перед прикрытой  дверью служебного помещения,
а  двое  других  ненавязчиво  демонстрируют   машинистам  свои  пистолеты  с
глушителем и вполголоса разъясняют ситуацию:
     - Тихо, Маша, я Дубровский!  Руки по швам - и быстренько отошли  вон за
угол!
     Те времена, когда простые советские люди  беззаветно хаживали на стволы
ростовских  налетчиков,  спасая деньги  государственной  сберкассы, миновали
безвозвратно, так что экипаж без звука делает, что велено. За углом, в самом
конце платформы, они  укрыты от любых посторонних взоров (торцы  "Арбатской"
глухие  -  выход  тут  только  один,  в  середине  зала)  и  здесь  получают
дополнительные разъяснения:
     - Ребята, мы не террористы,  скорей уж наоборот . Мы из "Белой руки", -
с  этими словами  Робингуд чуть  вытаскивает из нагрудного кармана, на манер
пресловутой  "красной  книжечки",  черный круг  стикера  с белой  ладонью, -
небось, слыхали? Так что ведите себя прилично - и не бойтесь...
     -  Да  нам-то  чего вашей  "Белой  руки"  стрематься?  -  рассудительно
ответствует машинист.  -  Мы,  слава те, Господи, не бандюки в  мерсах, и не
Чубайсы какие. Бог в помощь...
     -  Золотые слова, -  хмыкает  Робингуд.  - А теперь быстро  - как зовут
мужиков из того экипажа, что вы меняете?
     Машинист с помощником переглядываются.
     - Колька Снегирев, небось... С Женькой Марченко.
     ...Когда  по  прошествии  минут полутора  у  платформы тормозит  поезд,
машинист с помощником стоят уже в  ожидании на прежнем месте у края перрона;
Робингуд,  заложив  руки  за  спину,  скучает  чуть  позади  них,  еще  двое
"метровских"  болтают о чем-то своем  чуть в сторонке, а  третий по-прежнему
страхует  дверь  в   служебное  помещение,   где  сейчас  пьют  газировку  и
перекидываются  в  картишки еще  человек  шесть машинистов-сменщиков.  Шипя,
раздвигаются  двери вагонов, со щелчком отворяется дверь кабины; сменяющийся
и  заступающий экипажи  обмениваются обычным приветствием - и тут одного  из
прибывших, рыжего и веснушчатого, окликают сбоку:
     - Эй, слышь! Снегирев - это не ты, часом, будешь?
     - Ну, я...
     - Тебе Серега Власов со  Второй  дистанции просил должок  передать,  за
позавчерашнее, - и с этими словами вручает ему лиловую пятисотенную.
     - Какой такой должок? - изумляется рыжий.
     - Ты совсем, что ль, ни хрена не помнишь?
     - Ну, не так чтоб совсем... - погружается в тяжкие раздумья рыжий; нет,
это  что ж с  памятью-то творится, а, дорогие товарищи?.. И пили-то вроде не
много...
     -  Эх,  чует мое сердце: надо  было мне ее заныкать,  а Сереге сказать,
мол, так  и так, все  путем,  отдал - ты б, небось, все  одно не вспомнил...
Ладно, бывайте здоровы, алканавты! -  и с  этими  словами  вестник, вместе с
обоими своими спутниками, скрывается в вагоне, сопровождаемый обескураженным
"Сереге привет!" рыжего.
     "Осторожно, двери закрываются!.."
     А  пока на  перроне перед  первым вагоном шел этот занимательный базар,
сменная бригада  успела занять свое место в кабине; на то, что в  ее составе
почему-то  оказалось три человека  вместо  обычных  двух, обратить  внимание
было, естественно, некому...
     ...Тут бы  вполне  к месту  было  продолжить  объяву  "Осторожно, двери
закрываются!.."  классическим "...Следующая станция  - Стокгольм", но  нашим
угонщикам  метропоезда идиотская реклама  ни  к чему. Так что -  "Осторожно,
двери закрываются! Следующая станция - Смоленская".


     На  Смоленской  Робингуд  дает  распоряжение  машинистам,  пристегнутым
("...Давйте-ка, ребята -  для  пущего  спокойствия, и вашего  тоже..."),  на
манер галерных рабов, наручниками к своим штурвалам-контрОлерам:
     - Командуйте  пассажирам,  чтоб вытряхались  из  вагонов, типа - "Поезд
следует в депо"...
     Этот  приказ  угонщиков  машинисты  выполняют  с  явным  облегчением  -
как-никак,  за  людей в  поезде  отвечаешь  не  только  перед  начальством и
инструкцией...  Так   что   когда  вагонные   двери   вновь   захлопываются,
автоматически  включающееся  при  этом  "...Следующая  станция  -  Киевская"
выслушивать уже некому;  ну, кроме троих оставшихся в первом вагоне ряженых.
Когда  поезд, разгоняясь, ныряет  во тьму тоннеля,  один из  них распахивает
дверь в кабину, другой же быстро бежит вдоль состава назад, отпирая при этом
торцевым ключом двери между вагонами и оставляя их за собою незапертыми.
     А  пустой поезд меж  тем  несется, рассекая подземный мрак...  Впрочем,
рассекать  оный мрак  ему приходится не слишком  долго  (если уж быть совсем
точным  -  ровно  22  секунды), ибо  по прошествии  означенного  времени сей
раскрашенный  в  две краски -  синь и  аквамарин -  земляной червь  внезапно
предстает лучам днЕвного светила: начинается  метромост  через  Москву-реку.
Вот тут Робингуд и командует железным голосом:
     - Тормози!
     - Ты чего, обалдел? Линию закупорим...
     - Тормози, - повторяет атаман, приставляя для убедительности пистолет к
голове  машиниста. - Шутки  кончились. Езжай шагом,  со  скоростью пешехода.
Понадобится - остановишь вовсе.  Открывай двери  вагонов  по правому борту -
только по правому!
     - Сколько времени тебе надо? - угрюмо подчиняется тот под бешенный визг
тормозов.
     - Минуты  две...  - Робингуд  чуть склоняется к боковому стеклу кабины,
оценивая на глаз дистанцию до стремительно приближающегося с юга, со стороны
соседнего, Бородинского, моста, оранжевого вертолета. - От силы три.


     В оранжевом вертолете  - последние  приготовления. Трепещущий от страха
Ибрагим-бек  покорно  застегивает пуговицы  метрополитеновской  формы, плохо
попадая  в петли  дрожащими пальцами;  шея  посла аккуратно замотана бинтом,
скрывающим теперь от сторонних взоров его пластитовый "коровий колокольчик".
Ванюша,  тоже  в  голубовато-сером  метровском,  принимает  из  рук   ниндзя
поставленный   тем   на  предохранитель  блокиратор  взрывателя  с  временно
погасшими  рубиновыми  лампочками -  "Спи глазок,  спи другой!";  сам ниндзя
успел переодеться в черное, но это отнюдь не киношный комбинезон  -  обычный
адидасовский тренировочный костюм "Рэкетир-92"  плюс бандана  а-ля-улет. Как
ни странно, больше всего на голливудского ниндзя смахивает пилот вертолета -
черный комбез с  облегающим голову  капюшоном  (хотя ему-то зачем?), который
сейчас, полуобернувшись из своего кресла, бросает:
     - Готовы? Заходим на цель!


     Поезд, как ему и велено, движется по мосту с почти пешеходной скоростью
- один  колесный  перестук  на три удара сердца; вагонные двери  правого его
борта,  обращенного на север, в сторону Белого дома, распахнуты, левого (что
на  юг,  к  Бородинскому  мосту)  закрыты,  и  стекла  их  ярко бликуют  под
солнечными лучами. Рыжая стрекоза же, ведомая пилотом-виртуозом, легендарным
Петровичем, выйдя из немыслимого виража, зависла метрах в пяти над рельсами,
чуть правее поезда:
     - Пошли!!!
     Ванюша  съезжает вниз по выкидному  тросу; дюльферить ему приходится на
одной правой - левая занята схваченным в охапку наркопослом, который в ужасе
отбивается,  вопя:  "Не-е-ет!!  Не хочу-у-у!!"; ощутив  же под ногами твердь
моста,  Его   Превосходительство  на  миг  облегченно  обмякает  в  объятиях
похитителя.  Ниндзя спрыгивает просто  так: для  него это  не высота. Вагоны
катятся мимо них ("так-так!" - - - "так-так!" - - - "так-так!")  буквально в
паре метров,  призывно  маня распахнутыми дверьми,  из  которых  выглядывают
готовые прийти на помощь бойцы  Робингуда. Конечно, нетренированный человек,
вроде Его Превосходительства, на ходу в вагон не очень-то запрыгнет даже и в
таких сверхтепличных  условиях,  так  что  Ванюша-Маленький  просто-напросто
воздымает  посла  на  вытянутых  руках,  будто  куль  грязного  белья,  и  -
"Йэ-эх-х!" -  зашвыривает  вовнутрь,  сам  же с легкостью  девочки-гимнастки
запрыгивает в следующую дверь. Бегущий по насыпи вдоль состава  ниндзя  дает
условную  отмашку,  двери с  шипением  закрываются, и  поезд  начинает резко
набирать ход. Уложились в 2 минуты 26 секунд. Порядок.
     "Дело сделано!" - вскричал слепой...
     Ну,  не  так чтоб  совсем сделано, но  самая  скользкая и  подверженная
непредсказуемым  случайностям  фаза операции -  состыковка  на метромосту  -
прошла  безупречно. Дальше уже  пойдет  чистая  техника, эндшпиль при лишней
фигуре.


     Эскадрилья  преследователей  в момент  высадки  находилась  чуть  южнее
Метромоста;  детали  от них  загораживал так  некстати случившийся  на мосту
поезд (чертова  гусеница!), однако суть происходящего командующий  операцией
полковник "Альфы" ухватывает вмиг:
     -  Сокол  вызывает  Центр!  Часть  террористов  высадилась  на Киевском
метромосту, явно собираются уйти в метровские  тоннели;  с ними  ли посол  -
пока   неясно.   Приказываю:  "Альфе"   -  десантироваться   и  организовать
преследование, "Вымпелу" - продолжать следовать за вертолетом террористов.
     Ми-8  зависает над опустевшим мостом, и  бойцы  "Альфы" (боевые роботы:
сплошной титан и кевлар, а оружие такое,  что не хватает только плазмотронов
и нейробластеров)  сноровисто  спрыгивают  на рельсы.  Однако,  похоже,  они
все-таки  безнадежно опоздали: последняя черная  фигурка, бегущая  по  путям
вслед за уходящим в тоннель поездом, уже почти достигла спасительных для нее
врат  подземного  царства, а  остальные, похоже, уже там. Альфовцы  -  гремя
огнем, сверкая  блеском  стали  -  топочут  вслед, да разве  тут  угонишься:
мгновение - и фигурка уже растаяла  во мраке... Рыцари в титаново-кевларовой
броне  и,  само собой, без страха  и  упрека устремляются следом  за  нею  в
тоннель - но это уже, похоже, безнадега...
     Командир операции особых иллюзий, на сей счет похоже, не питает:
     - Сокол  вызывает Центр!  Высадившиеся террористы успели уйти в тоннель
между  Метромостом  и  станцией   Киевская.   Ведем   преследование.  Срочно
перекройте  выходы из тоннеля на  Киевской, а также возможные ходы из  этого
участка метро в другие подземные коммуникации!
     Нет, в принципе все это не так чтоб совсем уж безнадежно, но...
     ...Ну,  а если  бы,  к  примеру, командир операции, этот самый Сокол из
"Альфы",  неким гениальным  наитием в  мгновение  ока постигнул бы, что всех
террористов  (помимо отвлекающего внимание ниндзя в  тренировочном  костюме)
уносит с места высадки неспроста оказавшийся  на Метромосту  голубой вагон -
что тогда? Да ровно ничего!
     Ведь для  того,  чтоб перехватить поезд с террористами  на  "Киевской",
надо для начала связаться с начальством метрополитена - а это другое могучее
ведомство, МПС, и у них всегда свои понты. И кто будет проводить операцию по
захвату  -  метровские  менты,  что  ль,   умеющие  лишь   обчищать  карманы
подвыпивших  пассажиров?  да  и  потом, метровские  менты  - это  опять-таки
отдельное ведомство, с двойным (или даже, кажется, с  тройным) подчинением -
а  значит, при желании оно может посылать  на  хрен и  тех, и этих.  Значит,
необходимо перебросить  в  метро с улицы одну из задействованных в  операции
групп захвата - ну,  и где там у  нас ближайшая к станции Киевская? Уж минут
10-12 на такую рокировку - тут отдай, не греши... Это  уже не говоря  о том,
чтоб все увязать и согласовать;  а уж получить санкцию на боевую операцию (с
весьма вероятной стрельбой) В МОСКОВСКОМ МЕТРО...
     А  наш поезд,  между тем,  преодолевает  расстояние  от  Метромоста  до
"Киевской-голубой" за 41 (прописью: сорок  одну) секунду. Ну,  плюс еще 8-10
секунд кладем на разгон...


     По  прошествии положенных 50 секунд  поезд в самом деле тормозит уже на
"Киевской-голубой":
     - Отойдите от края платформы! В депо поезд следует!
     Медленно,  так,  как ему  и  положено, поезд  катится вдоль перрона, на
несколько  мгновений притормаживая  там, где ему и положено; вагонные двери,
естественно,  не  открываются, но  из распахнувшейся дверцы  кабины  один за
одним вышагивают наружу пятеро машинистов в своей голубовато-серой форме  (у
третьего по счету шея  замотана  бинтом)  и неспешно направляются к лестнице
наверх. Миг - и они растворились в толпе пассажиров.
     "Киевская"  -  это гигантский пересадочный узел,  объединяющий  станции
трех  линий,  включая  кольцевую,  и  через вышеозначенные  10-тире-12 минут
"машинисты" могут уже оказаться в абсолютно любой точке Московской подземки.
"Киевская"  -  это выходы к перронам Киевского вокзала,  и через те же 10-12
минут "машинисты" могут уже играть в картишки в пригородной электричке;  при
этом  они  могут  добраться до  какого-нибудь  своего  Кунцева или  Солнцева
чин-чином,  а могут посреди перегона сорвать стоп-кран, спрыгнуть и  уйти по
путям  к  ожидающей  их   машине.   "Киевская"  -  это  запруженная  народом
привокзальная площадь, где "машинисты"  спокойно сядут  в  жигуль,  шикарный
линкольн или просто в троллейбус No 34; или же - опять-таки за 10-12 минут -
растворятся  без  пузырей  в гигантской  толкучке, протянувшейся  от  сАмого
вокзала  аж до  Доргомиловского  рынка.  Возможны и  экзотические  варианты:
"машинисты"  никуда с означенной вокзальной  площади не  уйдут,  а, напротив
того, обратятся в постоянных ее  обитателей: бомжей-попрошаек, таксистов, да
мало ли кого еще!
     В общем - ищи ветра в поле...
     Кстати: чтобы  начать розыски этого самого ветра (кого искать?  сколько
их? с ними ли посол? - ничего ведь не  известно...) именно на Киевской, надо
хотя  бы  знать, что террористы уже покинули захваченный ими поезд  - а ведь
покамест никому не  известно даже, что ПОЕЗД ЗАХВАЧЕН (ну, несколько нарушил
график  движения,  давая о  том по связи маловнятные  объяснения)!  Поезд же
между  тем,  тронувшись  от  перрона  "Киевской-голубой",  продолжает   свое
движение в сторону Филей...


     По прошествии еще 51-ой секунды вагоны вновь заливает солнечный свет, а
плотное эхо от  движения поезда,  пульсирующее  в тоннеле как  кровь в вене,
обрывается тишиной, нарушаемой лишь слабым перестуком колес: начался один из
открытых  участков метро, из коих "голубая" Филевская  линия состоит едва ли
не на  треть.  Тут  Робингудов боец, сменивший в  кабине  атамана,  вторично
командует машинистам:
     - Тормози!
     Где-то там,  впереди,  - неразличимые пока  отсюда выбеленные  стены  и
козырьки  "Студенческой", первой  в чреде наземных станций  Филевской линии.
Слева  низенький,  чуть  выше  2-х  метров, бетонный  забор с парой пущенных
поверху ниток  проржавелой колючей  проволоки,  отделяет метровские пути  от
железнодорожных: там начинается хозяйство Киевского вокзала  - запасные пути
и   отстойники  подвижного  состава,  забитые   сотнями  вагонов.  Справа  -
трехметровый  заросший  травой откос, увенчанный поверху таким же забором  с
символической колючкой; за ним -  тянущаяся вдоль метропутей улица Киевская,
совершенно в этом месте  безлюдная, ибо застроена  тут  не домами,  а рядами
ржавых гаражей.
     - Компенсацию  за моральный ущерб,  - обращается  боец к машинистам,  -
найдете в своих  почтовых ящиках; Ельнинская-7-29  и Молодогвардейская-3-17,
так?
     - Так...
     Засим боец прижимает к лицу  сперва  машиниста, а затем помощника губку
со  снотворным   (те,   впрочем,  никакого  сопротивления  не  оказывают)  и
освобождает  распростершиеся на полу кабины тела  от наручников: ехали  себе
люди и ехали, а  потом вдруг потеряли  сознание; как, почему - непонятно,  а
показания те смогут давать только  завтра; это  - пускай... Опрыскивает свои
подошвы  аэрозолем  "ТК"  (это -  от собачек) и  спрыгивает  на  чуть слышно
хрустнувший в буколической тишине гравий рельсовой насыпи. Быстро взбирается
по  откосу,  перемахивает  через  забор  и,  миновав  щель  между  гаражами,
оказывается на безлюдной Киевской улице; там он  усаживается в ожидавший его
"москвич", бросив при этом взгляд на часы - для рапорта.
     С того момента,  как  стоящие  на перроне  Арбатской машинисты  впервые
узрели перед собою пистолет с глушителем, услыхавши при этом сакраментальное
"Тихо, Маша, я - Дубровский", прошло 7 минут и 26 секунд.


     На  метромосту титаново-кевларовые  рыцари продолжают  разыгрывать свою
интермедию  "Броненосцы в потемках": ищут  в  темном  тоннеле черную  кошку,
которой там  давно нет. Означенная кошка  укатила с места  событий сразу, на
первом же из встречных - со стороны Киевской -  метропоездов, распластавшись
у него на крыше;  в настоящий  момент она  уже вышла  из метро  Смоленская и
растворилась  в толпе  на  Садовом кольце.  В принципе, в момент пересечения
метромоста, черную фигурку на крыше вагона могли заметить с вертолетов (хотя
организовать ее перехват  на  Смоленской за отпущенные  22 секунды все равно
было бы нереально), однако к тому времени все вертолеты группы преследования
уже откочевали, вслед за рыжей  стрекозой, к  северу -  в  район следующего,
Новоарбатского, моста.
     Там оранжевый вертолет делает нечто совсем уж непонятное: он ныряет под
мост и  неподвижно  зависает там,  почти  касаясь  шасси  поверхности  воды.
Поднятый его  винтом вихрь  морщит и  рвет  в  пыль водную  поверхность,  на
которой пляшет неведомо как оказавшийся здесь, под  мостом, белый поплавок -
то  ли  бакен,  то  ли  еще какая разметка. Разбегающаяся  от центра  волчка
поземка  (или  как  тут  скажешь  -  "повОдка"?)  из  водяной  пыли  здорово
затрудняет обзор,  так что никто толком не разглядел -  что это там выпало в
воду из открытой дверцы? Тем  более что по прошествии секунды всем  стало не
до  деталей:  оранжевый вертолет дрогнул  и вошел  в циркуляцию; отлетев  по
крутой  дуге  метров  на 20-30,  он беспомощно клюет  носом,  и лопасти  его
вспарывают воду, сами от этого удара разлетаясь в куски...
     ...Ми-8 облетает  место аварии; Сокол из "Альфы" рапортует по рации, не
сводя глаз с лопающихся на поверхности воды пузырей:
     -  Так точно, затонул почти  мгновенно...  Никак  нет,  ни взрывов,  ни
стрельбы не было  - чистая ошибка пилотирования... Необходимы водолазы... да
какие, на  хрен, спасательные работы - хоть трупы бы идентифицировать! Почем
я знаю - там ли посол? ...Вот-вот, именно что - "концы в воду".


     Один  водолаз, впрочем, уже на месте  - хотя его-то как раз никто  и не
заказывал: это и есть  то самое "нечто", плюхнувшееся в воду из  вертолетной
дверцы. Наблюдая  за  его действиями  (тут у нас  с  вами  пойдут  подводные
съемки), приходится иметь в  виду,  что Москва-река в городской  черте - это
вам не Красное море в Хургаде или Эйлате, и разглядеть аквалангиста в эдакой
мути -  задачка не из простых,  а уж опознать его -  и вовсе  нереально. Нам
тут, впрочем, логичнее действовать методом  исключения:  ну конечно же,  это
пилот, Петрович; понятно, кстати,  что его  странный "черный комбинезон а-ля
ниндзя" - это был просто-напросто гидрокостюм.
     Аквалангист  уже  нашарил  трос,  которым  заякорен  белый  поплавок, и
спускается по нему на глубину. В  мутном свете  подводного фонаря видно, что
трос  привязан  к  ушедшей  в  донный  ил  допотопной  железяке; аквалангист
отцепляет  от  этого   якоря  концевой  карабин  троса,  предоставив  белому
бую-указателю уплывать по течению  - нам лишние  улики ни к чему.  Буем, как
легко догадаться,  была  помечена  не  сама железяка, а прицепленная  к  ней
транспортировочная торпеда ПСД из арсенала  подводных  диверсантов  -  вроде
той, что некогда унесла лишившегося  плавок Папанова с места Чудесной рыбной
ловли у  Черных камней.  На  то, чтоб  подготовить свою  торпеду к плаванию,
аквалангисту потребовались считанные мгновения;  эйн-цвей-дрей - и тень  его
растворяется в мутной речной глубине, будто здоровенная рыбина, волочащая за
собой оборванную лесу - цепочку тянущихся к поверхности пузырьков...


     "Маховик  огромного   механизма  чрезвычайного  розыска  был  раскручен
вовсю..."
     ...Под  стрелой передвижного крана раскачивается  извлеченный из речных
глубин труп  рыжей  стрекозы; работают  водолазы. Рядом  с  краном  гужуются
десятка  полтора  чинов  в   больших  звездах   -   "руководят   на  месте".
Сопроводительного текста не  слыхать, но  выражения  лиц  и жесты достаточно
красноречивы: реальных результатов - ноль целых, ноль десятых.
     ...Такое  же столпотворение  начальников  наблюдается  и на  метровских
путях  у  знакомого нам  откоса  (сам  поезд,  естественно,  уже  отогнали):
эксперты-криминалисты     собирают     пинцетами     в     пакетики     свои
окурки-презервативы; овчарок  вокруг  столько,  что  хватило  бы  на средних
размеров собачью выставку; дивизия имени Дзержинского, едва ли не  в  полном
составе, прочесывает  запасные  пути  Киевского вокзала  со  всеми тамошними
вагонами;  главный   ФСБ-шный  генерал   гневно   тычет  перстом   в  срочно
доставленные  с нарочным  влажные  еще  космические  снимки -  второпях, как
водится, напечатали  не те квадраты... В общем, все при деле, но результатов
- опять-таки по нулям.
     ...ФСБ-шники разбираются с метрополитеновскими диспетчерами:
     - Почему поезд задержался на мосту? Разве это не нарушение?..
     - Еще б не нарушение! Он сбавил ход, поскольку непосредственно на путях
находились посторонние - ваши люди, как  выясняется... Предупреждать  надо о
таких делах, между прочим!
     - А террористы могли захватить поезд на мосту?
     - Как вы это себе представляете?! Он даже не останавливался и дверей не
открывал - это подтверждают ваши бойцы!
     - А почему у экипажа на Киевской даже не спросили объяснений?
     - Да потому,  что  надо было срочно  нагонять сбой графика движения! Вы
понимаете, что это такое - почти две с половиной минуты сбоя?!
     ...Надо полагать - теперь  понимают:  из-за врЕменной закупорки линии у
Студенческой народу на Киевской-"голубой" скопилось столько, что  это больше
всего  похоже  на  лезущее  через край  квашни тесто.  Никогда  не пробовали
проводить оперативно-розыскные мероприятия в квашне?


     На  телеэкране  мелькают здание посольства  в Казачьем,  извлеченный из
реки вертолет и прочесывающие пути  у Киевского вокзала  солдаты  внутренних
войск:  "...Местонахождение  посла остается неизвестным. В  городе  объявлен
план "Перехват""...
     Вы  когда-нибудь слыхали, чтоб  "по плану  "Перехват"" хоть кого-нибудь
перехватили?  Даже когда отморозки-авангардисты, чисто  в режиме хеппининга,
средь  бела  дня  шмаляют  из  гранатомета  "Муха"  по  фасаду американского
посольства на Садовом?
     Однако порядок есть порядок: не оставляют своим вниманием  даже  самого
последнего  жигуленка  посты ГАИ , на  лишнюю  дырочку  затягивают  портупею
военные патрули,  низко-низко над головою прочесывающих железнодорожные пути
солдат-дзержинцев проходит пятнистый боевой вертолет...
     Все происходящее, впрочем, полностью  уже  укладывается в  бессмертное:
"Со стены ударила пушка - для устрашения неуловимого Ходжи Насреддина".


     Подполковник в Шервуде, у спутникового телефона:
     -  Борис  Моисеевич?  - имя  "бывшего  лучшего, но опального"  олигарха
Робингудов  начштаба  произносит  с  той  трудноопределимой интонацией,  что
всегда  присутствует  в  служебном   разговоре  высоких  персон,   связанных
непростыми  личными  отношениями. -  Как там  у вас, между Гвадалквивиром  и
Эскориалом? ...Жарковато?.. Да-да,  именно что:  "Но вреден север для меня -
писано  в Бессарабии"... Борис Моисеевич, мы обдумали  ваши  предложения  по
Прибалтийскому  узлу и  готовы пойти на некоторое смягчение своей  позиции -
однако  вам  взамен  надлежит  вновь  блеснуть  своими  талантами  "русского
Киссинджера". ...Вот-вот! Вы  - русский, он - американский... Ладно, к делу.
Я  и вправду полагаю, что  как переговорщик вы  на  две  головы выше старика
Генри. Нужен прямой  выход на Пожизненного  президента  Тюркестана; сроку  -
шесть часов...  пять  часов  и  сорок пять минут,  если  быть совсем точным.
...Ну, будь задача попроще, так  я и обратился бы к кому попроще - к тому же
Генри, к примеру...


     "Бывший   лучший,   но   опальный"   олигарх,   заточенный   в    своем
средиземноморском  Березове, бросает взгляд  за окно виллы,  где у  залитого
полуденным   солнцем  бассейна  резвятся  дочерна  загорелые  дети,  жены  и
наложницы... тьфу, это не оттуда... Проводит платком по матово отсвечивающей
лысине,  еще раз с  опаской  выглядывает  наружу (это же помыслить страшно -
вылезти  в эдакое пекло из запечатанной комнаты  с  кондишеном!)  и вызывает
референта:
     -  Голубчик,  будьте так  любезны -  поднимите досье  по Прибалтийскому
узлу: кажется, дело наконец сдвинулось с мертвой точки...
     Затем  вновь  берется  за  спутниковый  телефон и произносит  со своими
известными на всю Россию по программе "Куклы" нервными покашливаниями:
     - Великий Визирь?.. Не  узнали? Ну, значит буду богатым, кхе-кхе... Как
это - "куда уж дальше"? Всегда есть куда... Тут такое дело...


     В  Москве,  между  тем,  продолжают  по  инерции  крутИться  заржавелые
чугунные  шестерни плана "Перехват": тысячи милиционеров, военных и чекистов
отбывают номер, ясно понимая, что все это уже  без толку. Впрочем, когда  мы
давеча  задавали  риторический вопрос - слыхал ли кто-нибудь, чтоб по  плану
"Перехват" когда-нибудь кого-нибудь перехватили?  -  необходимо сделать одно
небольшое уточнение. Перехватить - это вряд ли, а вот перехватали-то как раз
тьму  народа  -  по  большей  части отчего-то из  числа  нарушителей  режима
"Лужковской"  паспортной регистрации  (отмененного  всеми судами,  вплоть до
Конституционного) и оформления документов на торговлю.
     Перед   метро  "Ленинский  проспект"   террористов  ловят  вдумчиво   и
основательно:  три богатыря  в бронежилетках на лямочках (Васнецов отдыхает)
проверяют документы  у бабок,  торгующих укропом  и  семечками,  и  проводят
органолептическую  экспертизу  абрикосов: а не гексаген ли  там внутри? - да
вроде по вкусу не гексаген...
     - Глянь, Сашок! Чурка канает!
     О! Вот это уже стоящая добыча...
     - Документики предъявИте.
     Нет,  а вы еще язвили по поводу эффективности  плана "Перехват"!.. Ведь
"чурка  неумытый", столь удачно попавший в поле зрения богатырской заставы -
никто  иной,  как наш добрый  знакомец, ниндзя из рода Санада. Он безропотно
протягивает  стражнику  обтрепанный  советский паспорт с  вложенными в  него
тремя  стольниками.  Стражник неспешно  водворяет аусвайс в  свой  нагрудный
карман и кивает  в  сторону  стоящей  чуть  поодаль "канарейки"  -  дескать,
пройдемте.
     - Почему штамп временной прописки смазан?
     Ниндзя переходит в магнитофонный режим:
     - Я из кишлак, русский  совсем не знай.  Свой бизнес нет, тюки на рынке
таскай.
     - А я говорю, что смазан!
     Ниндзя,  реагируя исключительно на интонацию, покорно расстегивает свою
тренировочную  курточку; изнутри  английской булавкой пристегнута  свернутая
тряпица - заначка на  последний край; "воин-тень" извлекает три  свернутые в
трубочку двадцатидолларовые бумажки:
     - Больше нету! Мамой клянусь.
     - Я тебе щас покажу -  "Не я штампы ставлю"! Десять суток у меня будешь
доказывать, что это не ты Тюркестанского посла похитил, понял-нет?
     - Больше  нету!  Мамой клянусь,  - ниндзя, похоже,  вычерпал до донышка
свой лексический запас.
     - Вован,  объясни ему про его права! - да,  на  этом  магнитофоне запас
лексических  заготовок будет побогаче... Вован тычет задержанного  резиновой
дубинкой в область почек - пока что легонько, чисто вразумляюще.
     "Воин-тень",  болезненно  охнув, прислоняется  к  борту "канарейки".  И
совсем-совсем уже тихо произносит в третий раз:
     - Больше нету! Мамой клянусь...
     Время растягивается как в рапидной съемке - но  только  для одного лишь
ниндзя: левый... смотрит в сторону, шея открыта... правый...
     - Сашок! Глянь-ка, хачики!
     Три  богатыря мигом  оборачиваются,  и  в  глазах их  вспыхивает тот же
неугасимый пламень, что и у андерсеновских разбойников, узревших беззащитную
золотую  карету:  мимо  шествуют   двое  кавказцев   в   сопровождении  пары
бла-андынок,  только что  арендованных, похоже, на  известном  блядодроме  у
скверика перед зданием Биологических институтов на Ленинском-33... Ясно, что
неумытому чурке  (с которого,  видать, и  правда,  взять  больше нечего) при
грядущей  "проверке  паспортного режима" торчать близ штабной  "канарейки" -
ну, совершенно  незачем! Сашок не глядя  сует ему паспорт -  "Вали отседова,
мухой!", и богатырская застава перестраивается в боевой ордер;  чурка дважды
себя упрашивать не заставляет - а еще, типа, ру-усского он не знает!
     ...А  три богатыря в  бронежилетках  приступают к своеобычной "проверке
паспортного режима"  так и не осознав,  что смерть  только что прошла от них
впритирочку,  буквально  задев  их  разлетающимися полами своего конкретного
кашемирового пальто.


     Профессор Ким  прошел уже зоны  таможенного и  паспортного  контроля  в
Шереметьеве   и  коротает   последние   предотлетные  минуты  перед  стеклом
магазинчика "Duty Free",  похожего  на  встроенный  в стену аквариум. Вокруг
простирается пустой и обширный полутемный  зал с зеркальным полом из черного
полированного  лабрадорита,  в  котором  отражаются   сходящиеся  в  дальней
перспективе  квадраты потолочных светильников -  так и ждешь,  что  из этого
сумрака  явится  барон Юнгерн с  тремя Орденами Октябрьской Звезды на черном
монгольском  халате...  Профессор обессилено замер  на границе извечной, как
физический вакуум, тьмы, заполненной неясными, но равно пугающими  смыслами,
и мягкого света витрины "Duty  Free", обращающего в жидкое золото содержимое
гедонистически-пузатых  коньячных   бутылок  и  дробящегося  в  бесчисленных
самоповторах  меж  гранями  разложенных  на  чернобархатных  прямоугольниках
топазов и изумрудов.
     Повинуясь  внезапному импульсу,  Ким  делает шаг к стеклянной двери,  и
створки  ее сами  собою раздвигаются, как  бы  приглашая  его в этот  уютный
сеттельмент.
     - Как  вы  думаете, -  чуть смущенно  обращается  он  к  непроницаемому
блондину, тенью следующему за его правым плечом, - моя кредитная карточка...
в этом магазине она действует?
     - Само собой. Хотите проверить - на месте ли ваши пятьдесят тысяч?
     - Нет-нет, что вы! - всплескивает  руками профессор - Просто... я  ведь
никогда не  дарил  ей драгоценностей - у нас никогда  не хватало...  ну,  вы
понимаете... А тут - такой случай... немыслимые деньги...
     -  Гм...  Если  хотите  совета - лучше  купИте  ТАМ:  здешняя  ювелирка
несуразно дорога, при никудышном качестве...
     - Вы полагаете?..
     - Я полагаю, - едва заметно улыбается блондин, - что вашей Ирине сейчас
нужен один-единственный подарок: вы сами. Пойдемте, профессор...
     Под сводами зала, над владениями барона Юнгерна, где само время застыло
в  кристаллическую решетку, разносится вкрадчивый голос дикторши: "Внимание!
Совершил  посадку  самолет,  выполняющий рейс  Караганда-Франкфурт. Этеншен,
плиз!.."


     Южная  ночь.  Сводный оркестр цикад и сверчков  играет фортиссимо;  рои
насекомых,  слетевшихся  на  голубоватый  свет фонарей,  смотрятся  хлопьями
рождественского  снегопада. Мрачное  пространство ночного  аэродрома озаряют
там и сям лампы  световой  разметки - будто  искаженное  отражение звездного
неба в  разлитом  мазуте. В дальнем углу летного  поля, рядом с прогревающим
двигатели  Ту-154  цветов   Тюркестанского  флага,  останавливается  икарус.
Автоматчики выводят  из автобуса два десятка явно ничего не понимающих людей
в наручниках и сноровисто  выстраивают  тех в шеренгу неподалеку от трапа, в
свете автобусных фар; все они - в том числе и возвышающийся на правом фланге
Витюша  -  смотрятся  неважно:  трехдневное  ожидание  исполнения  в  камере
смертников никому не идет на пользу.
     -  Внимание,   осужденные!   -   выступает  вперед  МГБ-шный   генерал;
поднимаемый самолетными двигателями вихрь рвет из его  рук бумагу с казенной
печатью.   -  По   случаю  приближающегося   юбилея  выдающегося   гуманиста
...надцатого   века   Ибн-Сины,  Его  Высокопревосходительство   Пожизненный
Президент  республики Тюркестан,  Тюркбаши  всех  Тюрок объявил  амнистию  и
повелел:  заменить всем участникам заговора против его особы смертную  казнь
на  пожизненное  изгнание  из страны.  Этот  самолет доставит вас в  Россию.
Смир-рна!! - прикрикивает он на разом сломавшуюся  шеренгу. - Нале-во! Шагом
марш на посадку!
     Уже  поднявшись на  верхнюю  ступеньку трапа,  Витюша  оборачивается  -
бросить  через  плечо  прощальный взгляд на грандиозного неонового Тюркбаши,
осеняющего здание  аэровокзала:  тот простер вперед могучую  длань  в  новом
национальном  приветствии  типа  "Зиг  хайль!",  приобретя  оттого  комичное
сходство с  Полифемом, пытающимся  на  ощупь  отыскать ускользающих  от него
спутников Одиссея.


     Помещение, не  несущее  на себе  отчетливых  примет времени и места, но
только  это не "Шервуд" - за столом совершенно иной набор персон. На стенке,
правда,   нет   сделавшегося  по  нынешнему   времени  неизбежным   портрета
царствующего Президента  - но  это  лишь оттого, что тот наличествует  тут в
натуральном  своем виде. По всему чувствуется,  однако,  что реальный "центр
силы"  за  этим столом  - вовсе не Его Президентское Величество, а худощавый
невзрачный  человек,   столь  похожий  на  своего  американского  коллегу  -
"эксперта  по  кризисным ситуациям",  что  его для  простоты можно  называть
пыльнолицый-бис.  Совещание   идет  явно   уже  не  первый   час:  воздух  -
геологические  напластования  табачного дыма,  повсюду полные  пепельницы  и
пустые кофейные чашки.
     - Итак, господа, - бесцветным голосом  констатирует  пыльнолицый-бис, -
дюжина  отморозков  средь  бела дня  похищает посла  нашего  стратегического
союзника и обменивает  его, через нашу голову, на тамошних заговорщиков. Все
силовые структуры в очередной раз демонстрируют на  весь  мир свою полнейшую
профнепригодность. Мы сидим в дерьме по самую нижнюю губу...
     - Престиж  Державы  нашей...  - гневно  воздымает  перст  многозвездный
генерал с дальнего края стола.
     - Держава  -  это  и есть  мы, генерал,  -  бесцеремонно  обрывает того
пыльнолицый. - Давайте к делу. Самолет из Тюркбашиабада уже на подлете, надо
принимать решение. Лучше уж плохое решение, чем никакого...
     Его  Президентское Величество,  приняв,  видно,  призыв  на свой  счет,
начинает речь в  привычном своем стиле - плотная ткань неглупых (хотя  и  не
блещущих никакой оригинальностью)  мыслей, выраженных грамотным  и абсолютно
бесцветным  языком,  ткань,  в  которую  тщательно  запакована  торичеллиева
пустота  общего смысла, - но тут  у одного из собравшихся  сдают  нервы и он
рявкает с интонациями Ии Саввиной:
     - Да отключите вы к чертовой матери эту голограмму!
     При этих  словах Его Президентское Величество вздрагивает, идет рябью и
послушно тает в воздухе.
     - Не трожь  птичку! - вступается за Президента другой член Синклита,  с
несмываемой печатью Гарварда  на физиономии. - Его  таким  и конструировали,
точно по ТЗ - "Да и нет не говорите, черного и белого не выбирайте"; на  том
только  и  держимся...  Голограмма   -   она   и  есть  голограмма:  отломил
приглянувшийся тебе кусочек, и  достраивай  под свой вкус до целого. Слушает
речь демократ - из тех,  что прозрели в свете решений 27-го съезда КПСС: "Да
ведь  президент-то  наш  -либерал  в  натуре,  типа  Пиночет!   Щас  он  нам
экономическое  чудо  учинит посредством авторитарной  модернизации,  а  там,
глядишь, и свобода образуется". Слушает ту же речь патриот - из  тех, у кого
даже деготь для своих смазных сапог, и тот куплен на гранты гада-Сороса: "Да
ведь президент-то  наш -  натуральный Товарищ  Жуков! Щас он всех черножопых
вахабитов в сортирах замочит, и будет у нас опять Великая Держава в границах
75-го года". И оба-два довольны...
     -    Нет   базара,   -   откликается   первый,   -    эта    затея    с
президентом-голограммой  неплоха, хотя по мне, так лучше  б его было  совсем
виртуальным сделать, на манер Хаттаба с Бен-Ладеном. А то  кое-кто уже начал
замечать:  "Ребята,  а  ведь  Президент-то  наш -  ТЕНИ  НЕ ОТБРАСЫВАЕТ!"  И
ассоциации у них на этом месте  возникают дурацкие и  совершенно не  к делу:
интересуются ехидно, отражается ли Его Президентское Величество в зеркалах и
любит ли он чесночный соус... Глупость - но ведь поди опровергни!
     - Стоять!  - внезапно  командует Пыльнолицый  (он  на  протяжении  этой
пикировки  принимал какую-то  срочную реляцию по  спутниковому  телефону)  и
теперь переводит затуманенный взгляд с одного участника  диалога на другого.
- О черт, как же мы сразу-то не додумались!
     Взоры всех  собравшихся  за  столом  с  надеждой  обращаются на "самого
умного".
     - У нас  в  России, господа,  как  я  тут давеча прочел,  "истина имеет
сугубо  фантастический характер". Вы только вдумайтесь  - мы живем в стране,
где две трети  населения голосуют  за голограмму полковника-особиста, о чьем
существовании   узнают   накануне  выборов...  кстати,  напиши  мы  тогда  в
спецификации не "КГБ", а  "ГРУ" - так  за нее, как пить дать , проголосовала
бы и остатняя  треть, та, у которой еще не совсем память отшибло... А мы тут
с  вами пытаемся тушить  скандал  и спасать лицо Державы, оставаясь в рамках
логики и здравого смысла!
     На лицах прочих членов Синклита отражается почтительное непонимание.
     - Это очень  просто. Ситуация,  по  первому  взгляду,  видится  так.  В
столице, при полном бездействии восьмидесяти тысяч полицейских (а  такого их
количества нет ни в одном городе мира!)  гангстеры нападают на  транспорты с
дипломатической  почтой  и похищают иностранных послов - ну можно ли пускать
такую  страну в  приличное  общество?  Поставлены  на грань полного  разрыва
отношения России с одним из немногих оставшихся у нее союзников - с режимом,
который,  при  всех его...  э-э-э... замнем... служит последним бастионом на
пути исламского фундаментализма... Кошмар, верно?
     А  можно  поглядеть  и  иначе.  Есть где-то  там  в Азии  омерзительный
диктаторский  режим, с которым  ни  одна уважающая себя  страна за  соседнее
сортирное  очко  не  сядет  (и  не  садится!).  Основу   тамошней  экономики
составляет  наркобизнес  - благодаря чему у нас тут скоро треть России сядет
на иглу. Россия на все  на  это закрывает глаза - чтоб только не ссориться с
союзником, "бастионом на  пути исламского фундаментализма", но  ведь, положа
руку  на сердце, господа,  все  эти азиаты,  по большому счету, одним  миром
мазаны, нес па?  А те  от нашего  попустительства совсем  уже  размахрились:
тамошних русских мало что за людей  не держат, так еще  и устраивают гнусные
шоу в стиле здешних "больших процессов"...
     И  вот нашлись отчаянные ребята, что  пошли  крошить всю эту  азиатскую
наркомафию:  показали  всему  миру,  что  те  диппочтой  возят сюда  героин,
похитили ихнего главаря (якобы посла) - чтобы выменять на того кучу русских,
которых там  ни за что, ни про  что приговорили к  смерти... Как, по вашему,
наши с вами соотечественники, при  здешнем  уровне  правосознания, воспримут
такую историю?
     - С восторгом, надо полагать, воспримут! - с ходу въезжает гарвардский.
- "Посол, блин! Посол на хрен!"
     -   Именно!  Так  что  ребята  эти  просто-напросто  должны   сделаться
национальными героями, а вся их операция - стать НАШЕЙ операцией.
     - То есть как это - НАШЕЙ? - виснет челюсть у генерала.
     -  Элементарно, Уотсон. Это именно МЫ нанесли  сокрушительный  удар  по
тюркестанской наркомафии и выслали из  страны ее главаря, рядившегося в тогу
посла,  а главное -  спасли жизнь  соотечественников: "Наших - не тронь!". В
тесных рамках  закона делать такие фокусы нельзя  - затем  и создана  "Белая
рука", которой вроде как и нету вовсе... Рассказ о московских событиях в СМИ
следует  вести  исключительно  в восторженных тонах, и  при  этом закадровым
рефреном должны идти  эдакие  многозначительные  смешочки:  "Средь  бела дня
крадут  иностранного посла,  а все силовые структуры, типа,  никого не могут
поймать?  Ню-ню!.."  Мобилизуйте  лучших   комментаторов   -   вроде  этого,
небритого... ну, Невзоров для интеллигенции... Далее...


     За окнами Петровки-38 уже сгустились  прозрачные  летние сумерки. Майор
Лемберт, пройдя  пустым уже  в этот час  коридором  Управления,  распахивает
дверь своего кабинета и застает там Сергуню с Олежеком.
     - Какого черта вы еще не дома?
     - Вас дожидаемся, Александр Арвидович! - опера-мордовороты сейчас более
всего смахивают на парочку лохматых щенков, истомившихся в ожидании Хозяина.
- Что-то не так?
     А  и  верно  - с сенсэем явно неладно!  "Арийская  морда" под  седеющим
ежиком  как  всегда непроницаема, только  вот губы старшего  опера (это хрен
спрячешь!) приобрели ту голубоватую бледность, что очевидным образом взывает
о таблетке валидола либо о стакане коньяку... Майор пару секунд хмуро глядит
на подчиненных, а затем залихватски взмахивает рукой:
     - Ладно, пошли, выпьем, что ль! Я нынче при деньгах...
     -   Так   ведь   зарплата  только   послезавтра,  Александр  Арвидович!
-изумляется старший группы, Олежек.
     - Это у  вас зарплата,  а у меня  -  выходное  пособие. А поскольку я в
отпусках  не  бывал  хрен те  сколько  лет,  то  и  выходного  пособия этого
накопилось -  до хренища.  Ладно, в  кои-то веки - гульнем!  Сергуня, -  тут
майор извлекает из кармана кипу лиловых пятисоток, - ты назначаешься старшим
за загул...
     - А  что с  комитетчиком,  сенсэй? -  тихо  спрашивает Олежек. - Или мы
где-то лопухнулись?
     - Мы  все делали  верно.  Но комитетчик уже  пьет водку у себя  дома; а
поскольку я даже постфактум не могу  объяснить, как  такое могло случиться -
меня и в самом деле пора на свалку, ОНИ правы...


     Пыльнолицый "эксперт  по кризисным ситуациям" продолжает  четко  рулить
совещанием:
     - Победа строится лишь из осколков поражения. Перед проигравшим  всегда
открыто  больше  возможностей,  чем  перед  победителем,  но  об этом  часто
забывают... оттого-то столь незавидна  судьба победивших в  мировых войнах -
сперва Франции с Англией, потом  Советского Союза. И перед нами сейчас стоит
задача: обратить в  победу  то поражение, что нанес нам этот самый Робингуд.
Подчеркиваю: не латать дыры, минимизируя причиненный  ущерб, а  обратить ВСЮ
ситуацию себе на пользу.
     - Ладно, изобразить хорошую мину при  плохой игре, и сделать вид, будто
на похищение этого  наркопосла был наш негласный  приказ  -  это  понятно, -
вступает гарвардский. - Но что тут можно обратить себе на пользу?
     - Существование "Белой руки", разумеется!
     - Не понял... - озадачивается на дальнем конце стола некто  в штатском.
- У нас есть целых  три сверхсекретных подразделения для выполнения подобных
задач; зачем нам еще одно?
     -  Именно затем,  товарищ  генерал-полковник, что ваши подразделения  -
сверхсекретные, а "Белая рука"  будет действовать открыто, с шумом и помпой.
Нам  не нужна "НикитА", о существовании которой известно  трем  человекам на
свете;   нужен,  если  искать  аналогии,  Фантомас  на  службе  Французского
правительства...
     -   То  есть  фактически  это  вариант  латиноамериканских  "Эскадронов
смерти"? -  уточняет гарвардский.  - Тайная  полиция,  на  действия  которой
невозможно пожаловаться, поскольку ее вроде бы и не существует в природе?
     -  Именно  так!  Обратите  внимание: этот  чертов англичанин,  Миллидж,
ничуть не усомнился, что  имеет  дело с сотрудниками российских спецслужб. А
существование такого "Эскадрона смерти"  в отечественной аранжировке было бы
воспринято общественным  мнением чисто на  ура:  престиж милиции и суда - на
нулевой  отметке,  и кто  защитит  простого  человека  от  беспредела?  Люди
напуганы и озлоблены, они едва  ли не поголовно голосуют за возврат смертной
казни и введение упрощенного судопроизводства; на себя самого это упрощенное
судопроизводство никто, естественно, не примеряет: "Мне-то чего бояться - я,
чай, не  бандит и не Чубайс!" Мало того; я тут недавно проводил  анализ, - с
этими  словами пыльнолицый  лезет  в  свою  обтрепанную  синюю  папку,  -  и
оказалось,   что  этими  мотивами  переполнена  вся  современная  российская
беллетристика,   особенно   фантастика.   Романтизация,   чтоб   не  сказать
поэтизация,  эскадроноподобных контор для  бессудной  расправы  - это теперь
общее место. Почва подготовлена, господа - пора сеять!
     - Гм! Убедительно,  -  кивает  некто  в штатском. - Совершенно не вижу,
почему бы не попробовать. Только вот кто этот самый "Эскадрон" возглавит?
     - Как - кто? Сам Робингуд и возглавит!
     По собравшимся за столом проходит рябь изумления.
     - Ну, у вас и шуточки! - выражает общее настроение некто в  штатском. -
Может, его прямо сразу министром внутренних дел назначить?
     - Министром внутренних дел его назначать не стоит,  - спокойно отвечает
пыльнолицый. -  То  кресло кого  хочешь  перемелет  -  через  пару  лет  ваш
романтический  атаман отрастит неподъемную  задницу и начнет исправно  брать
взятки. А вот должность командующего "Белой руки" - это как раз для него.
     - Но он же бандит!
     - Конечно. Раз бандит - значит смел, инициативен, незашорен... впрочем,
в  его  спецназовском досье  все  так  и  записано.  И, между  прочим, своей
мафиозной деятельностью на оружейном  рынке он принес стране больше реальной
пользы, чем все  "Росвооружение"... А  вообще насчет назначения  бандитов на
государственные  посты есть вполне положительный зарубежный  опыт: берешь, к
примеру,  пирата  Генри Моргана,  учиняешь  ему  крутой  апгрейд  до сэра  и
губернатора - и отлично пашет! Я уж не говорю про мэтра Видока...
     -  Насчет сэра  Генри Моргана и сэра  Фрэнсиса Дрейка  - это  вы хорошо
ввернули, к месту,  - согласно кивает гарвардский. - Если у британцев вышло,
отчего бы и нам не попробовать? Меня другое волнует:  а что, если этот самый
Робингуд  просто  откажется?  Сочтет, что  благородному  разбойнику  идти  в
стражники - западло?
     - Тогда  мы просто назначим Робингудом кого-нибудь другого, -  пожимает
плечами  пыльнолицый,  -  а  этого  сотрем:  "Нэзаменымых  у нас  нэт!"  Еще
вопросы?... нет? Тогда начинаем работать.
     Первое. Самолет из  Тюркбашиабада уже на подлете - кому-то надо двигать
в   аэропорт,   организовать   там   встречу   освобожденных:   телевидение,
представители ФСБ и  администрации Президента, многозначительно уклоняющиеся
от  комментариев,  военный оркестр, исполняющий  что-нибудь  патриотическое,
вроде  "С  чиво-о-о начинается  Родина..." В общем,  это должна  быть  такая
сводящая скулы  безвкусица, чтоб всякому  было  ясно: это  - государственное
предприятие.
     Второе.  Племянничку-послу - по  заднице мешалкой. Официально  объявить
его персоной  нон-грата нельзя ни в  коем случае, но все это должно идти под
крайне прозрачный аккомпанемент антигероиновых репортажей. Это - МИДу.
     Третье.  В  СМИ должна начаться компания популяризации "Белой  руки"  -
этим  займусь  я  сам;   долгосрочный  пиар   поручить  Глебу   Петровскому.
Параллельно   одному  из   этих  трех   ваших   спецподразделений,   товарищ
генерал-полковник, придется стать на время "Белой  рукой"; детали мы с  вами
оговорим в рабочем порядке.
     Четвертое, и самое главное.  Всех,  кто  имел хоть какое-то отношение к
этой истории,  следует...  - тут  пыльнолиций на секунду  запинается, ибо на
экране  его ноутбука загорается  срочное сообщение,  и многозвездный генерал
сходу бУхает:
     - Ликвидировать? Ну, это само-собой!
     -  Никак  нет, генерал,  - чуть  заметно  вздыхает  пыльнолицый (вот уж
воистину - тот, кто носит медный щит,  тот имеет медный лоб...). - Не только
не ликвидировать, но, напротив того, наградить орденами. Повторяю - ВСЕХ.
     -  Но зачем?.. - чувствуется, от  мыслительных  кульбитов  "эксперта по
кризисным ситуациям" головы у всех прочих членов Синклита положительно пошли
крУгом.
     - Исключительно  затем, чтобы одним из этих награжденных - на  глазах у
всей страны, в  прямой телетрансляции -  стал Робингуд. Если он примет орден
из наших рук - он  НАШ, со всеми  потрохами: это - как расписка кровью. Если
откажется... Но он  не  откажется: я сделаю  ему  "предложение  от  которого
нельзя отказаться"...


     Майор Лемберт в компании Сергуни и Олежека мрачно гуляет в средней руки
кабаке. Рядом оттягивается компания  конкретных  пацанов -  человек пять или
шесть. Слово  за слово, хреном по столу - возникает  драка. Майор, работая в
стиле  скорее  Стивена  Сигала,  нежели Чака  Норриса,  укладывает братву  в
штабель. Подошли молодые аристократы и учтиво поздравили с победой:
     - В вас  чувствуется школа, настоящая школа, благородный дон! Кстати, в
нашем банке не далее как  вчера открылась вакансия в службе безопасности. Не
хотели бы вы подумать?..
     Майор отрицательно качает головой:
     - Самураю торговать западло... Я не хотел обидеть вас, ребята. Выпьете?
     - Почтем за честь, благородный дон!


     В Шервуде Робингуд с Подполковником просматривают нечто вроде дайджеста
телепрограмм.
     ...Новости  РТР.  В  Аэропорту  -   помпезная  и  бестолковая   встреча
освобожденных: телевидение,  представители  ФСБ  и администрации Президента,
многозначительно  уклоняющиеся от комментариев, военный оркестр, исполняющий
"С чиво-о-о начинается Родина..." Вокруг - два кольца охраны ("Наркомафия не
дремлет!");  приблизиться к  прибывшим  не дают  никому  - в  толпе мелькает
Ванюша,  пытающийся  подать  какой-то знак брату, но тщетно:  тот  не видит.
Затем освобожденных рысью  гонят  к автобусу,  оцепленному  автоматчиками  в
камуфляже - "...Встреча была продолжена в здании правительства".
     ..."Криминальная хроника". Изрешеченный пулями вольво: "Два  часа назад
в  районе  Садовнической  набережной  неизвестные расстреляли  из  автоматов
иномарку,  за рулем  которой  находился  полковник  Службы внешней  разведки
Парин; водитель скончался на месте. В городе был введен план  "Перехват", но
результатов  он пока  не  дал.  Полковник  Парин  был  недавно  задержан  по
подозрению  в  причастности  к транспортировке наркотиков  через  посольство
республики Тюркестан,  однако он был почти сразу освобожден. Ответственность
за этот  теракт взяла на себя организация  "Белая рука";  в редакции ведущих
СМИ присланы  от  ее  имени пакеты документов,  неопровержимо  -  по  мнению
террористов - доказывающих причастность  полковника СВР  к наркобизнесу  и к
организации  убийства троих  сотрудников милиции." На экране  - протокольная
рожа,  похожая  на  генпрокурора: "Я  категорически опровергаю  причастность
государственных силовых  структур к деятельности  пресловутой  "Белой руки"!
Суд Линча - это не наш метод..."
     ...Аналитическая  программа  "Секретные  миссии".  Кадры кинохроники  -
Алжирская  война: французские  парашютисты, проводящие "зачистку"  арабского
поселка,   французский   детский    садик    в    сеттельменте,   взорванный
исламистом-камикадзе; де Голля, пожимающего руку  Ахмеда Бен Беллы,  сменяют
искусственно состаренные  под "пленочную" хронику  Хасавюртские  телекадры -
Лебедь  с Масхадовым.  "...В  ноябре  1958 года  на  шоссе  близ Бонна  была
расстреляна  машина  "посла" алжирского Фронта национального освобождения  в
Западной  Германии  Аита Ахсене  -  исполнявшего  в  Европе те  же  примерно
функции, что  нынешние эмиссары  Мовлади Удугова. Ахсене  стал лишь одной из
множества жертв  той тайной  войны,  которую развернули  против сепаратистов
французские   спецслужбы  -  внешняя   разведка  SDECE   и   территориальная
контрразведка  DST.  Чтобы  скрыть  роль французского правительства  в  этой
операции,  была   создана  "организация-маска"  под   несколько  опереточным
названием "Красная рука"  (обратите внимание на созвучия!),  которая и брала
на  себя  ответственность  за  покушения.  На  самом  деле  "Красной  рукой"
руководил штаб, сформированный из представителей DST и трех  отделов SDECE -
аналитического, "службы  7"  и оперативной службы (та самая "Аксьон Сервис",
что известна отечественному читателю по знаменитому детективу Форсайта "День
Шакала"). ...Особое внимание "Красная рука" оказывала "коллаборационистам" -
французам,  оказывавшим прямую или косвенную помощь арабским сеператистам. В
1959 году был  взорван в своей машине Жорж Пушер - крупный торговец оружием,
ведший дела с Фронтом  национального  освобождения. В том же году  погиб  от
взрыва  бомбы-бандероли Жорж  Лаперш  - интеллектуал левого  толка,  успешно
лоббировавший интересы Фронта  во французских  СМИ. Последняя  история прямо
заставляет  вспомнить   так   возмутившие   всю   российскую  "прогрессивную
общественность" чеченские злоключения корреспондента Мамицкого: прямо скажем
-   ПОКА   авторитарное   российское  руководство  обходится   со   здешними
"коллаборационистами" куда мягче, нежели в свое время правительство гуманной
и цивилизованной Франции..."
     ..."Джентльмен-шоу"; толстомордый ведущий, который за джентльмена сошел
бы  разве  только в привокзальном сортире  какой-нибудь  африканской  страны
Британского содружества, где  по  унаследованной от  колонизаторов  традиции
пишут  не "М", а "For Gentlemen": "А вот  анекдот номер  семь нашей десятки:
остался олигарх  один дома, а  радио и передает:  "Олигарх, олигарх  - Белая
рука поднимается по лестнице"... Га-га-га!"...
     Подполковник выключает телевизор.
     - Ну вот, Боря:  дракон  вылупился. Британец попал в  яблочко: они ведь
умные - старая и усталая колониальная держава...
     - Кретины, - убито откликается Робингуд. - Сколько ж можно, в одни и те
же наперстки и на одни и те же грабли... Но сами-то они на  что надеются? На
"подарок Полифема" - что их самих этот дракон сожрет последними?..  Так ведь
хрена!
     Тут звучит  вызов спутникового телефона, и начштаба, бросив на  атамана
удивленный взгляд, поднимает трубку:
     - Слушаю. А, Борис Моисеевич... Так...  Так... Сейчас даю его самогО...
- с  этими  словами  он  протягивает  трубку  Робингуду,  прикрывая  ладонью
микрофон:  - Похоже,  Боря,  нам делают  "предложение,  от  которого  нельзя
отказаться"...


     По охраняемой  автостоянке  близ  Петровки-38  ("Внимание!  Только  для
автомашин  сотрудников Управления") степенно  вышагивает  -  пузо  вперед  -
вислощекий  милицейский  генерал.  Достигнув  своего вишневого мерседеса, он
протягивает было  руку к дверной ручке  - но  тут  же отпрыгивает назад  как
ошпаренный, с удивительным для такой  туши проворством:  на  боковом  стекле
налеплен черный круг с белой пятерней (рисунок, правда, несколько отличен от
робингудового: пальцы пятерни не растопырены, а  тесно  сжаты), а на сидении
водителя  лежит  коробка  из-под  конфет,  соединенная  с  запорами   дверцы
несколькими разноцветными проводками.
     ...Машины со стоянки отогнаны, у вишневого генеральского мерса работают
минеры; из должного отдаления все происходящее снимают ушлые телевизионщики.
Старший  команды  минеров,  безуспешно провозившихся минут десять с запорами
дверцы,   красноречиво  разводит  руками,  обратясь  столпившемуся   поодаль
милицейскому начальству - "Не  выходит  каменный  цветок!" Вислощекий хозяин
машины  раздраженно  машет рукой  в том  смысле,  что -  "Феликс Эдмундович,
ломайте!"
     На сцене появляется новое действующее лицо - последний оргазменный крик
японской  техники,  робот-минер,  чем-то напоминающий  безногого инвалида на
тележке.  "Инвалид"  подъезжает   к  мерсу,  вытягивает  раздвижную   "шею",
приподнимая на  нужный  уровень  "голову"  с  оптическими  системами,  затем
расправляет   "руку"-манипулятор    и   одним    ударом    вышибает   стекло
противоположной  от   водительского  места  дверцы;  вислощекий   болезненно
крякает,  и  физиономия его  идет горестными  морщинами.  "Инвалид" меж  тем
извлекает   наружу   зажатую  в  "пальцах"-присосках  конфетную   коробку  с
оборванными  проводами  и бесстрастно  сообщает  в  микрофон: "Ложный вызов!
Следы  взрывчатых веществ отсутствуют!" Генерал,  судя  по  выражению  лица,
обдумывает - не  поставить ли ему минеров на счетчик; телевизионщики азартно
берут крупные и мелкие планы.
     Командир  минеров  принимает  из  "пальцев"  японского  чуда  треклятую
коробку и бестрепетно открывает ее: внутри - какие-то бумаги.
     - Товарищ  генерал!  Осмелюсь доложить, - со  швейковскими  интонациями
возглашает он  на  всю округу, мимолетно ознакомясь с содержимым коробки,  -
это для вас. Налоговая декларация...
     - Чево-о?! Какая еще декларация, в натуре?
     Ах, как  это неосмотрительно иной раз - задавать риторические  вопросы!
Можно ведь и ответ получить...
     - Предложение уплатить налоги  с мерседеса и двух  джипов, трех элитных
квартир  в Москве общей  площадью 815 квадратных метров, двух  особняков  на
Николиной горе, двух вилл - на Багамах и во Флориде,  - без запинки отвечает
на запрос  начальства  минер-Швейк, скользя взглядом по графам  документа. -
Тут еще насчет банковских счетов - Лихтенштейн, Люксембург...
     - Ма-а-алчать!!!
     - Слушаюсь! - ест глазами начальство минер; ну не идиот ли?!
     Тут уж молчи - не молчи, а телевизионщики-то пашут как папы Карлы...
     -   Дай   сюда!  -  вислощекий  в  сердцах   вырывает  бумаги   из  рук
болвана-подчиненного; при  этом (вот пень криворукий - а еще  минер!) веером
рассыпаются какие-то фотографии - прямо под ноги братанов-генералов...
     -  Петр Иваныч! - остолбенело переводит взор с фото  на вислощекого - и
обратно на фото самый многозвездный из них. - Так ты, выходит, педофил?!
     - Фальшивка! - хрипит  разом приобретший свекольный окрас вислощекий  и
хватается за шею,  будто  в отчаянной попытке  растянуть ту удавку,  что уже
накинул на него суперкиллер по кличке "Кондратий". - Фальшивка, падлой буду!
Век воли не видать!
     Вокруг  него немедля  возникает  пустое пространство,  в коем,  судя по
реакции  зорких  соседей, так  и кишат  бациллы  проказы со  спидом и прочие
мандавошки.
     - А насчет виллы во Флориде и  лихтенштейнского счета - тоже фальшивка?
- проницательно щурится многозвездный.
     - Да! - запальчиво выкрикивает жертва "Белой руки". - То есть нет... то
есть да!
     - С тобой все ясно, - выносит вердикт многозвездный - вид при этом имея
столь просветленно-неприступный, что всякому  должно быть ясно: уж сам-то он
живет на одну зарплату, ну - плюс лекции на юрфаке... Тут откуда ни возьмись
выныривает  его  адъютант  с  почтительно  протянутой  трубкой  спутникового
телефона  правительственной  связи. Многозвездный обменивается  с  невидимым
собеседником  несколькими  тихими репликами,  после  чего громко  и  с явным
удовольствием произносит:
     -  Да вот  он  тут, рядом, стоИт -  собственной персоной!  Передать ему
трубку? Слушаюсь!
     Повинуясь кивку многозвездного, трубка откочевывает  в липко вспотевшую
десницу вислощекого.
     - Я...  Так точно...  Но майор Лемберт уволен из рядов... за  поступки,
порочащие честь офицера милиции...  служебное  расследование  не возбуждали,
но...  так  точно...  никак  нет...  как можно!..  Нынче же после обеда... в
смысле - немедля!
     Адъютант вежливо извлекает трубку  из ослабевшей генеральской длани - а
то еще,  неровен час, обронит... Трубка сия -  заметим - оказала, похоже, на
вислощекого поистине волшебное терапевтическое  воздействие:  оттянула кровь
так, что свекольный оттенок исчез с его физиономии без  следа, и инсульт (до
которого  было рукой  подать) генералу уже  явно  не  грозит. Правда, теперь
генеральскую   физиономию,  вместо   свекольной   красноты,  заливает  такая
огуречно-зеленоватая  бледность, что  впору задуматься уже не об инсульте, а
об  инфаркте, но  тут уж  ничего не попишешь: любое лекарство имеет побочные
эффекты...


     - Так ты решил идти? - нарушает наконец молчание Подполковник.
     - Да.
     - Они  убьют тебя, Боря - тут "Nothing  personal". Если,  конечно, ты и
впрямь не примешь из их рук железяку, сделавшись одним из них...
     - Если я не пойду, они убьют  Ванюшиного брата. А скольких людей сожрет
потом этот их Дракон, мне страшно даже представить...
     - Ты решил изменить своему амплуа благородного разбойника и попробовать
себя в роли благородного рыцаря?
     -  Дракона впустили в  мир мы,  стало быть  и разбираться с ним  - нам.
Конкретно - мне.
     - Поздно...
     - Нет. Пока еще остается шанс - последний. И я думаю сделать вот что...
     ...Некоторое  время  Подполковник  сидит  в  неподвижности, полуприкрыв
глаза - обдумывает план Робингуда.
     -  Что  ж,  - поднимает  он наконец взгляд на атамана,  - это настолько
глупо,   так  фантастически,  запредельно   наивно,  что  и   вправду  может
сработать!.. Да,  Дракона ты, может, и убьешь - но  остаться  в живых самому
это тебе не поможет ни на грош; скорее наоборот. Это ты понимаешь?
     - Да. "Делай что  дОлжно - и будь что будет"... Техническую  подготовку
операции возлагаю на вас. Вопросы?
     - Да какие уж тут вопросы...
     -   Ну   и  ладненько.  Пойду-ка  я  в  город,  погуляю...  напоследок.
Встречаемся завтра, на обычном месте.
     - Боря!.. А может, все таки...
     - Нет. Если что - командование примешь ты. До завтра!


     Робингуд неспешно и без видимой цели шагает по  многократно изломанным,
круто  падающим  к  Москве-реке  переулкам   между   Плющихой  и  Саввинской
набережной.  Разглядывает  забавные  особнячки  и  купеческие доходные дома,
проходит во  дворы, где не требуется  особых  спиритических  талантов, чтобы
вызвать  дух  Поленовского  "Московского дворика".  Спускается на  пустынную
набережную, некоторое время с затаенной усмешкой глядит на север,  в сторону
Бородинского моста: "...И пораженье  от  победы ты сам не должен  отличать".
Вновь  возвращается  в переулки. Жарко;  неопрятные  комья  тополиного  пуха
покоятся под бордюром тротуара как умирающие  медузы, выброшенные штормом на
прибрежную гальку.


     - Знаешь, ты сегодня какой-то не такой...
     - Лучше? или хуже?
     - Не знаю... Ты слишком  уж нежен со мною - будто прощаешься... Я стала
тебе в тягость?
     - Совсем наоборот. Но  ты угадала -  может случиться так, что мы больше
не увидимся.
     ...
     -  Вот оно  как...  Это -  тот  новый боевик твоего сочинения? Чем  там
кончилось?
     -  Ну, чем может кончиться боевик?  -  хеппи-эндом, разумеется... А вот
дальше, похоже, началась легенда. Такие дела.


     "Коней они пропили..."
     Сергуня и Олежек  банку  держат  классно, но  доза  все же сказывается,
особенно на Олежеке. Майора  же хмель не берет вовсе - так иной раз  бывает;
просто потом будет щелчок - и отрубится разом, вмертвую.
     Тут  рядом  с  их столиком  возникает, будто  соткавшись из алкогольных
паров,  абсолютно  неуместный  в  здешнем  заведении  щеголеватый  офицер  с
темно-синими петлицами кремлевской охраны и козыряет экс-оперу:
     - Подполковник Лемберт, я не ошибся?
     - Майор Лемберт, - щурится тот. - В отставке...
     - Вы пьяны, подполковник, - холодно чеканит порученец. - Вашего рапорта
об   отставке  в  делах  не  обнаружено,  никакого  приказа   по  Управлению
относительно  вас не  было... если не считать приказа о досрочном присвоении
вам очередного  звания  и  представления  к  правительственной  награде.  Вы
нахОдитесь на службе, так что извольте привести себя в порядок: через четыре
часа вас хочет видеть Верховный Главнокомандующий. Прошу следовать за мной.
     - Ё-мое, - только и может выдавить из себя  Сергуня,  провожая взглядом
удаляющегося сенсэя. - Ну, вы, блин, даете...
     Тут  как раз  оживает и  Олежек -  воздвигается над  столом, опершись о
столешницу пудовыми кулачищами, и сообщает напарнику конспиративным шепотом,
от которого взвякивают бокалы у дальней стойки:
     - Я в с-с-сортир!..
     На этом месте он вдруг осекается, замечая непорядок в диспозиции:
     - С-сергуня!! А где с-сенсэй?!
     - В Кремль уехал, - невозмутимо ответствует тот.
     - Не п-понял... А че, поближе тут с-сортира нету?..


     Бээмвэшка притормаживает у  ограды Александровского сада, неподалеку от
красно-белого кулича  Кутафьей башни. Последние  рукопожатия  - с Ванюшей за
рулем и  Подполковником  на заднем  сиденье, - и  Робингуд  высаживается  на
тротуар:
     - И  не вздумайте тут  торчать, ясно?  Если вдруг останусь жив - головы
поотрываю!
     - Ну тебя на хрен, Боря, с твоими шуточками...
     Ванюша  обиженно  трогается в  сторону Исторического музея, а  Робингуд
пару  секунд,  сощурясь,   озирает  логово   Дракона  -  кремлевскую  стену.
Экипирован наш благородный рыцарь престранно: безвкуснейший малиновый пиджак
(каких  уж лет  несколько  как  никто  не носит),  на  шее  -  золотая  цепь
велосипедных достоинств,  кастет из перстней  -  одним словом, карикатура на
конкретного пацана начала девяностых, "златая цепь на дубе том"...
     Робингуд не спеша идет по дорожкам  Александровского сада; пару раз его
взгляд  останавливается  на  стайках  Идущих Вместе  пост-комсомольцев,  чьи
форменные  футболки  украшены  с  фасада  Нерукотворным Спасом  от  Любимого
Руководителя  - черное по багровому.  Миновав  сад, Робингуд  поднимается  к
пешеходной  калитке в кремлевской  стене,  что чуть  левее Боровицкой башни.
Дальше  начинается  закрытая  для  пешеходов  мощеная  аппарель,  ведущая  к
Боровицким воротам - по ней сейчас один за одним заезжают в Кремль членовозы
второго разбора.
     Безмолвная  стража  оборудованной металлоискателями калитки  пропускает
атамана в зАмок. Жара...


     На  подходах  к   Георгиевскому  залу  Кремлевского   дворца   Робингуд
натыкается  на   не  вполне   протрезвевшего  Лемберта:  тот  сосредоточенно
разглядывает  грандиозное,  семь на  восемь,  батальное  полотно кисти не то
Омлетова, не то Мылова - "Господин президент на обстреливаемых позициях":
     - Слышь, Борь,  - а  почему он в высотном костюме и гермошлеме? Или это
такой крутой постмодерн?
     - Ага. Типа, аллегория...
     Тут только до старшего опера  доходит некоторая неуместность пребывания
в этих стенах бандита, пусть даже и "благородного".
     - А ты чего тут делаешь? Да еще и в таком попугайном виде?
     - Да вот, орден желают мне вручить...
     - Иди ты!..
     - В натуре!  С той поры, как патриарх Алексий  повесил высший церковный
орден  Михасю, Государство  покой потеряло: как это,  у тех есть в коллекции
авторитет-орденоносец, а у нас нету! Не по понятиям! Искали-искали -  и  вот
нашли:  меня...  Ну чего,  пошли в зал? Только знаете, Александр Арвидович -
старайтесь держаться от меня подальше...
     "Честный мент" воспринимает последнюю реплику по-своему:
     - Боря, вот те крест, не я их на тебя вывел! Слово офицера.
     - Да я не о том, - отмахивается Робингуд. - Просто может случиться так,
что меня превратят в дуршлаг прямо тут, в зале...
     - Боишься, стало быть, как бы меня не задело?
     - Задеть -  это вряд  ли,  - рассеяно отвечает "благородный разбойник",
будто  бы выглядывая ряды  черных отдушин под  потолком,  -  у  них  хорошие
снайперы.  А  вот  забрызгать  моей  кровищей  твой кобеднешный костюм могут
запросто - оно тебе надо?


     В  зале, где с минуты на минуту  должна начаться процедура награждения,
появление  наглого братка в малиновом пиджаке  вызывает  настоящий шокинг  с
поджиманием   губ:  "ДОжили!.."  Телевизионщики,   однако,  устремляются   к
Робингуду  прямо-таки  как  эстрадной  звезде:  поджимающему  губы  бомонду,
разумеется,  невдомек, что  все они  тут - не более чем  массовка, собранная
именно ради этого интервью в кремлевских интерьерах.
     -  Дорогие  телезрители!  Перед  вами -  Борис Радкевич,  бывший  майор
спецназа, настоящий русский офицер...
     - Чепуха, - обрывает телевизионщика  Робингуд. - Какой  я вам, на хрен,
русский? Я - советский!
     - Как так? - обескураживается инервьюер.
     - Опоздал родиться, - разводит руками Робин. - А может - поспешил...
     Застывший чуть  поодаль  пыльнолицый  "эксперт по кризисным  ситуациям"
облегченно переводит дух. Бенефициант держится  спокойно, за словом в карман
не лезет, ну, а уж чего из наболтанного им мы выпустим в эфир  -  там  видно
будет: было б  из  чего выбирать... Но интересно: зачем он  решил под братка
работать - ему это совершенно не идет...
     - А правду говорят, что  если опубликовать сухой документальный отчет о
ваших операциях, выйдет круче, чем любой российский боевик?
     - Понятия не имею: я российские боевики не читаю и не смотрю.
     - Как, совсем?!
     - Совсем. "Российский  боевик"  -  это,  извините, диагноз...  Нет,  я,
конечно, за то, чтоб  поддерживать отечественного  товаропроизводителя  - но
так далеко мой патриотизм не заходит.
     "Неплохо... это, пожалуй, оставим".
     - А можно нескромный вопрос?
     - Валяйте!
     - Почему вы в таком странном наряде?
     - Это я так позиционируюсь.
     - Как-как? Позиционируетесь - в качестве кого?
     - В качестве бизнесмена, ясный пень! А че, не видно?
     - А можно тогда пару слов о вашем бизнесе?
     -  Запросто.  Я  вот  тут  давеча  фирму  организовал  -  "Белая  рука"
называется... ну,  знаете  небось наш  фирменный знак - сейчас по телевизору
бесперечь  нашу рекламу крутят,  - и с  этими словами Робингуд демонстрирует
извлеченный  из  нагрудного кармана автомобильный  стикер -  черный  круг  с
растопыренной белой пятерней...
     "О,  идиот! - мысленно хватается за голову пыльнолицый. - Ведь  сказано
ему было - "аккуратно намекнуть", и  даже примерные заготовки дали... А чтоб
впрямую поминать "Белую руку" - просто запретили! Что ж это он  делает, а?..
Похоже, и  вправду страхуется  - как  бы его  не  отодвинули  в  сторонку от
детища..."
     - И только-только мы раскрутились, - продолжает меж тем "бизнесмен",  -
как пожалте: наезд! Перепиши, типа, фирму на нас, а  сам иди в  менеджеры на
зарплате - не, ты вникни, братан! Ну, мы культурно им так,  типа -  "А можно
глянуть, кто за вами?" "Можно, - говорят. - Государство  российское - слыхал
про такую группировку?" Не, ты понял - кому фирма наша приглянулась?
     "Ах, ты!.. Что ж ты затеял, гад?"
     -  Ну, да  мы-то  тоже - в терпилах ходить непривыкши! Для начала зовем
адвокатов -  и  здешних,  и тамошних,  из  "Салливен энд Кромвель",  не хрен
собачий - и все  оформляем  чин-чином: название фирмы,  товарный  знак,  - с
этими   словами  Робингуд  помовает  извлеченными  из  внутреннего   кармана
нотариальными  бумагами  с  фундаментальными  лиловыми  печатями,  - так что
теперь  "Белая рука"  со  всеми  делами  -  это  наша... как  бишь ее?  - а,
ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ, во! Копирайт там, все дела... В любом суде -
вплоть до международного.
     "Ну, остряк, ты у меня сейчас раскинешь мозгами - по паркету!.."
     -  Ладно, говорим им, это все  хорошо - насчет международного  суда, но
вот  чисто конкретно: нашлись  уже козлы  -  работают  под  нашу  фирму,  на
Садовнической, для примера; чего делать с ними? "Ну,  говорят, - подавайте в
суд, пиратская  копия,  все  законы  на  вашей стороне..." - "А поможет?"  -
"Ежели  честно  -  ни  хрена  не  поможет:  в России  свою  интеллектуальную
собственность защищать по суду - дело дохлое" - "А ежели не по закону,  а по
понятиям?"  -  "Ну,  это  другое дело: забейте  стрелку,  выходите на прямой
базар..."  Короче  -  я  затем  сюда  и  явился:  типа, стрелка у  нас тут с
Государством...
     В зале  стоит  мертвая тишина;  все  взоры прикованы к атаману, так что
даже  появление из противоположных дверей Его  Президентского  Величества со
свитой  где-то с  полминуты остается  незамеченным.  Робингуд  теперь  прямо
адресуется к противоположному концу зала:
     - В общем, так: "Белая  рука" -  наша, по любому закону наша; хотите ее
отсудить - флаг вам в руки, встретимся в Гааге. Завалить меня  вы,  понятно,
можете - но унаследовать фирму все равно не унаследуете. А ежели какой козел
станет копирайт  наш нарушать - вроде  как намедни на Садовнической - пускай
попомнит  классику: "Если история чему  и  учит, так только тому, что  убить
можно кого угодно". Благодарю за внимание, у меня все. Типа, Dixi...
     С  этими  словами   Робингуд  поворачивается  (через   левое  плечо)  и
направляется к выходу из зала - где и сталкивается с преградившим ему дорогу
пыльнолицым.
     - Ну  и  дурак же ты, -  грустно  качает головою  "эксперт по кризисным
ситуациям", -  натуральный ТОВАРИЩ  МАЙОР из  анекдотов!..  Да  неужто  ты и
вправду вообразил, будто  эта телетрансляция выйдет куда-то наружу?.. - а по
прошествии пары секунд,  глядя  в спину  миновавшего  его, как пустое место,
Робингуда, раздраженно бросает в переговорник:
     - Ну не прямо же тут! Пускай наружу выйдет...


     Вид  с  высоты  на  совершенно  вымерший   юго-западный  угол   Кремля,
примыкающий  к   Боровицкой  и  Водовзводной  башням.  Идущая  вдоль  фасада
Оружейной палаты к  Боровицким  воротам фигурка  в  ярком малиновом  пиджаке
стремительно увеличивается в размерах (наезд трансфокатора) - трижды подряд,
с разных ракурсов. Параллельно идет перекличка в эфире, под  слабое шуршание
помех:
     - Седьмой - Второму: цель вижу.
     - Четвертый - Второму: цель вижу.
     - Пятый - Второму: цель вижу...
     Робингуд  останавливается, обводит взором кремлевскую панораму: похоже,
прикидывает,  где бы  он сам  расставил  тут  снайперов.  Потом его  осеняет
внезапная  мысль;  достав  из кармана  стикер  -  эмблему "Белой  руки",  он
отдирает  восковку, защищающую липкую поверхность, и приклеивает черный круг
напротив  сердца, к нагрудному  карману пиджака  -  точь-в-точь как  клубную
эмблему.  Губы его при  этом шевелятся,  так что умей наблюдатели "читать по
губам", они наверняка разобрали бы: "Валяйте, ребята -  чтоб  вам сподручней
целиться!"
     Снайпер с Боровицкой башни произносит в переговорник:
     - Я Второй, я Второй. Стрелять только по моей команде. Только  по моей!
Как поняли? Прием.


     Робингуд, игнорируя  официальную пешеходную калитку, выходит  из Кремля
прямо сквозь распахнутые  в для транспорта Боровицкие ворота  и удаляется по
раскаленной солнцем черной брусчатке подъезднОй аппарели. И сама аппарель, и
окаймляющие ее откосы, и  даже близлежащий угол  Александровского сада в эти
минуты  абсолютно  безлюдны; лишь  где-то  там,  в  невообразимой  дали,  от
набережной из-под  Каменного моста, медленно-медленно  катится вдоль  самого
тротуара знакомая бээмвэшка.
     На  спине  нисходящего  по  аппарели Робингуда налипли четыре рубиновых
зайчика  от  лазерных  прицелов  - они,  впрочем, почти неразличимы  на  его
малиновом пиджаке. В загустелом от зноя воздухе  тихо плывут тополиный пух и
музыка Морриконе - та самая...


     У командира снайперов, что занимает позицию на Боровицкой башне, подает
голос переговорник:
     - Второй, Второй, я - Пятый! Эмблему на груди у него видал?
     - Видал, - мрачно откликается командир.
     - Так выходит, он и есть - "Белая рука"?
     - Это не нашего ума дело. Пятый - повторите последний приказ!
     - Стрелять только по команде Второго. Прием.
     Командира,  похоже,  что-то  не  устраивает  в  качестве  связи,  и  он
принимается за какие-то манипуляции с переговорником.


     Пыльнолицый со спутниковым телефоном -  перед телемонитором, на котором
видна  фигурка  в  малиновом  пиджаке,   миновавшая  уже   половину  пути  к
поджидающей ее автомашине:
     -  Да,  теперь  удалился  достаточно...  Так  оно  и  будет:  "дерзость
преступников  не  знает предела  - под  самой,  можно  сказать,  кремлевской
стеной!" - а затем, потянув к себе переговорник, командует:
     - Первый - Второму. Мочи его!
     И  - ничего не происходит:  фигурка в малиновом  пиджаке идет себе, как
шла.
     - Второй, Второй - ответьте Первому! Прием.
     "Молчание было ему ответом..."
     Яростно матюгнувшись, пыльнолицый меняет параметры связи:
     - Пятый, Пятый! Ответьте Первому! Прием.
     -  Пятый  -  Первому.  Слышу  вас   нормально.  Прием,   -  откликается
переговорник.
     - Первый - Пятому. Огонь на поражение!
     - Никак невозможно!  Имею  четкий приказ Второго - огонь только  по его
команде!
     - Да я вас!.. Под трибунал пойдете!
     - Без приказа Второго - не имею права! - уперся рогом снайпер.
     - Ну так свяжитесь с ним, черти бы вас там всех побрали!
     - Пятый - Первому. Связь со Вторым прервана. Как поняли? Прием...


     Последние шаги. Лицо  Робингуда сплошь залито пОтом - дикая  жарища,  а
тут еще идиотский малиновый пиджак.
     Чем хорош малиновый пиджак - кровь будет не так заметна.
     А до распахнутой дверцы бээмвэшки осталась какая-то пара метров...
     Шаг, еще шаг. Последний.
     Атаман буквально валится на сидение, и машина рвет с места.


     Командир  снайперов  -   Второй   -  провожает   взглядом  стремительно
удаляющуюся машину и смачно сплевывает.
     -  У  нас  тут  не  Франция,  -  назидательно  сообщает  он   оглохшему
переговорнику.  - Я уже так  однажды стрелял  -  по  неведомо  чьему УСТНОМУ
распоряжению: в Вильнюсе, в 91-ом. Хватит...


     В  бээмвэшке работает  мини-телевизор - идет  трансляция  награждения в
Георгиевском зале.
     - Как там моя речь - нормально было слышно?
     - Все отлично.
     -  Слушай,  а  сколько ж ты  телевизионщикам отвалил - чтоб  трансляция
сразу наружу пошла?
     - Лучше и не вспоминать, - вздыхает Подполковник. - В Африке  за  такие
деньги мы могли бы выиграть средних размеров войну...
     Ванюша бросает мимолетный взгляд на экран.
     - Слышь, Борь, - несколько неуверенно произносит  он. - А может, ты зря
с ним так? Он, типа, нормальный мужик. Айкидо, опять-таки...
     - Ага! Тени, правда, не отбрасывает - а в остальном нормальный...
     - Шутишь?
     - Типа того... Не люблю я, Ванюша, особистов...
     -  Ты  просто  их готовишь  неправильно,  -  хмыкает со  своего заднего
сидения   Подполковник.  Машина  меж   тем   прибавляет  ходу   и  бесследно
растворяется в окутавшем Первопрестольную знойном мареве.

     Конец второй баллады




     "- М-да... Бред сивой кобылы в лунную ночь. Это что, пародия?
     - А ты что, сам не можешь различить?
     - Нет.
     - Тогда какая  тебе  разница?  Отчасти и пародия. Главное  -  чтоб было
интересно, захватывало. Ну скажи - ты что, не пошел бы на такое кино?
     -  Пошел.  Отдохнуть,  мозги  проветрить.  Но  ведь,  понимаешь,  здесь
искусством и не пахнет. Детская игра какая-то,  несерьезная забава. Все  это
было, все старо, вторично, безумно банально.
     - В жизни все банально. На такое кино валом повалят!"

     Михаил Веллер, "О Дикий Запад!"



Популярность: 18, Last-modified: Sat, 23 Nov 2002 23:03:44 GmT