Герой Советского Союза Сергей Иванович Родионов живет в
Москве. Свой славный боевой путь, увенчанный многими
высокими боевыми наградами, он начал у города Сумы, а
закончил в сорок четвертом году под Львовом, где был тяжело
контужен. После войны Сергей Иванович был военным юристом,
преподавал в Военно-политической академии имени В.И. Ленина.
Ныне он - полковник в отставке, начальник районного
объединенного учебного пункта начальной военной подготовки.
Сергей Иванович преподает допризывникам азы современных
военных знаний, делится воспоминаниями о суровых днях
Великой Отечественной. Многие из его молодых слушателей,
оказавшись в рядах Вооруженных Сил, становятся знающими,
умелыми и смелыми бойцами.
Об одной из бесед С.И. Родионова с вашими сверстниками,
будущими воинами Советской Армии, мы хотим сегодня
рассказать.
Однажды у группы допризывников Брежневского района столицы шло
занятие по теме "Сборка и разборка автомата Калашникова". Дело у ребят
продвигалось бойко: не с первой, так со второй попытки каждому
удавалось уложиться в строгий норматив. Подкачал лишь Саша Бубукин...
Есть такая деталь в автомате - затвор. Хитрость его в небольшом
скошенном выступе: не обратишь внимания, с какой стороны он был при
разборке, - пиши пропало, нипочем не влезет затвор в свое гнездо.
Так вот, никак не хотела подчиняться Саше капризная деталь. А вслед
за затвором закапризничал и сам Саша: "Да ну, не буду, не
получается!.."
Ребята насмешливо посмотрели на Сашу: "Тоже, воин называется -
истерику закатывает!" Только руководитель занятия, старый фронтовик
Сергей Иванович Родионов, сохранял полное спокойствие. Немного
помолчав, он заметил;
- Ну, хорошо, Саша. Представь себе, что через минуту у нас в классе
прозвучит боевая тревога и нужно немедленно принять бой. Твой автомат
разобран, затвор вынут. Что ты будешь делать?
- Под стол залезет! - сострил кто-то.
Сергей Иванович жестом прекратил смех.
- Так что же, Бубукин?..
- Да ну, Сергей Иванович, не будет такого! - не выдержал Саша. -
Настоящий бой - это ж совсем другое дело! Он покажет, кто из нас
герой!
- Герой?.. - переспросил Родионов. - Героизм, Саша, он ведь на
войне - как бы это точнее сказать - не самое главное, что ли...
Все разом притихли. Странные вещи говорил Герой Советского Союза
Сергей Иванович Родионов...
- Да, да! Героизм - он тогда необходим, когда все другие средства
уже испробованы и не дали результата, если тебе стало ясно, что не
бросься ты сейчас с гранатой под вражеский танк, не закрой грудью
амбразуру, не пойди на таран - и враг двинется дальше по нашей земле и
будет безнаказанно убивать, грабить, жечь... В Великую Отечественную
эта мысль не покидала нас, оттого и стал тогда подвиг повседневностью.
...В сентябре сорок первого под городом Сумы вблизи деревни
Волокитино предстояло мне, молодому командиру, поднимать солдат и
курсантов врукопашную против немецкой пехоты и танков. Может, вам
странно покажется такое слышать: какая такая рукопашная против
танков?.. Но учтите, происходило это в самом начале войны, когда мы
еще проигрывали немцам в вооружении. Против их танков у нас имелись
порой только бутылки с зажигательной смесью - чем не рукопашная?
Перед боем, получая приказ командующего артиллерией отряда войск
полковника Иванова, я сказал ему:
- Будем драться, не жалея собственной жизни, товарищ полковник!
Я давно знал своего начальника как человека исключительной личной
храбрости. Но тут он неожиданно резко возразил мне:
- Это почему же, товарищ замполитрука? Не жалеть следует только
жизнь врага, а свою жизнь и жизнь личного состава приказываю жалеть!
Иначе и воевать не стоит.
На всю жизнь крепко запомнились мне слова моего боевого командира.
Поэтому и прошу я тебя сегодня, Саша, пожалуйста, пожалей и ты свою
молодую жизнь!
Все помолчали, а потом Бубукин неуверенно возразил:
- Сергей Иванович, все-таки здесь что-то не так... Как же я,
солдат, на войне стану жалеть собственную жизнь? Это ведь получается,
что я трус!
- Нет, Саша. Трусом быть не надо. Просто надо, чтобы твой автомат
был собран вовремя. Собран и готов к бою. Вот и все...
- А вы сами, Сергей Иванович, за что получили Звезду Героя? -
спросил один из допризывников. - Не может же быть, чтоб просто за то,
что хорошо собирали автомат!..
Вот какой рассказ услышали в тот день ребята от своего
руководителя. Впрочем, он тогда по скромности кое-что недорассказал,
так что мы с его разрешения будем комментировать его рассказ.
Думается, вы без труда сможете отличить слова ветерана войны от слов
автора, так что мы не будем их обособлять, хотя зачастую то и другое
будет соседствовать даже в пределах одной фразы.
Хроника одного боя
Минуло два года с начала войны. Два самых тяжелых ее года. Позади
уже была великая победа под Сталинградом. Позади был освобожденный от
врага Курск. Позади было много могил погибших друзей, много их было и
впереди.
А в тот день, 4 июля 1943 года, в районе станции Поныри на Курской
дуге стояло затишье.
На войне затишье - это когда не идут бои, только и всего. Работы и
во время затишья между боями зачастую куда больше, чем при самой
шумной канонаде. В часы затишья солдат - и землекоп, и плотник, и
грузчик, и механик, и слесарь... Используя передышку, наши бойцы
ремонтировали старое вооружение и изучали новое, отрывали
индивидуальные окопы, строили землянки в 7-8 накатов для огневых
расчетов и наблюдательных пунктов батарей. Оборудовали основные и
запасные огневые позиции, как открытые, так и закрытые, то есть такие,
с которых не видно непосредственно цели, и для стрельбы необходимо
целеуказание по радио с наблюдательного пункта. "Открытые" огневые
позиции были, впрочем, не слишком открытыми; все орудия так тщательно
маскировались землей, ветками и дерном, что даже самый наблюдательный
фашист не мог бы отличить их от холмиков и бугорков. Чтобы ввести
противника в заблуждение, строили также ложные огневые позиции и
ложные наблюдательные пункты - пусть-ка враг потратит зря боеприпасы!
Политруки дивизии вели политзанятия, на которых разъясняли бойцам
значение предстоящих боев. Впрочем, вряд ли кто-нибудь этого значения
не понимал. В те летние дни сорок третьего многие бойцы и командиры, в
том числе и командир 6-й батареи лейтенант Родионов, подали заявления
о приеме в партию.
Затишье кончилось
5 июля на правом фланге нашей 70-й армии противник начал
наступление. Три дня безуспешно немецкие танки и пехота пытались
прорвать наши позиции. И враг понял, что малыми силами на этом участке
не обойтись. Вечером 7 июля стало известно, что через считанные часы
нам предстоит бой с тремя сотнями "тигров", "пантер" и "Фердинандов",
только что прорвавшихся в районе деревни Погореловцы. Танки двигаются
вперед, сметая все на своем пути...
8 июля около 6 часов утра немецкие танки спокойно приближались к
нашим позициям, в полной уверенности, что впереди у них совершенно
свободная, слегка пересеченная местность.
Первой ударила наша тяжелая дальнобойная артиллерия. "Парадный"
строй вражеской техники смешался, запылали первые подбитые машины, но
враг продолжал двигаться вперед. Когда же танки приблизились на
дальность прямого выстрела, заговорили 144 ближних "бугорка"...
Нет на войне ничего страшнее, чем не видеть, откуда в тебя
стреляют. Это состояние зовется страшным смертельным словом
"беспомощность". Именно в таком положении оказались немецкие танкисты
в том бою. И хотя, ведя непрерывный огонь, наши орудия неизбежно
демаскировали себя, оправиться от первого удара фашисты так и не
смогли. Когда к 13 часам танки врага оставили попытки прорвать машу
оборону и кинулись в беспорядочное бегство, на поле догорало более
полутора сотен выведенных из строя "тигров", "фердинандов" и "пантер".
Четыре из них было на счету 6-й батареи. Потери же наших войск на этом
отрезке боя не шли ни в какое сравнение с потерями врага. Не зря перед
боями артиллеристы отрабатывали огневое взаимодействие - слаженность
действий орудий и батарей. Каждый четко знал свою цель, свое место в
бою. Случались, конечно, промахи, но лишних, ненужных, неграмотных
выстрелов не было.
...Позже историки назовут эти бои коренным переломом в ходе Великой
Отечественной войны. Наши солдаты в те дни этого не знали и над этим
не задумывались. Для них перелом происходил ежедневно, ежечасно: изо
дня в день они переламывали хребет кровожадному фашистскому зверю.
Держаться все труднее
Мы разбили фронт батареи на краю пшеничного поля. Густая, уже
колосящаяся пшеница, которой в тот год не суждено было превратиться в
хлеб, все-таки сослужила нам добрую службу; она отлично маскировала
наши орудия и автомашины-тягачи. Вдобавок прямо перед нами пролегала
широкая длинная лощина - в результате нам было видно все, а увидеть
нас было трудно. О лучшей позиции нельзя было и мечтать.
Вновь наступило недолгое затишье, во время которого батарейцы,
прерви они хоть на минуту свою работу, услышали бы только мирное
стрекотание кузнечиков и пение птиц. Но слушать их было некогда. Для
укрытия орудий на случай воздушного налета комбат Родионов приказал
отрыть землянки, а для личного состава и ручных пулеметов - окопы и
щели, перекрытые затем бревнами и досками от пустых артиллерийских
ящиков и присыпанные землей. Вырытые щели и ходы сообщения перекрыли
броней и гусеницами разбитых немецких танков. Тщательно рассортировали
по специально оборудованным погребам снаряды: подкалиберные,
бронебойные, осколочные, шрапнельные - в бою раздумывать некогда, все
должно быть под рукой.
Комбат собрал офицеров и уточнил стоящие перед батареей задачи. У
4-го орудия (оно стояло на позиции первым по порядку) предстояло
находиться лейтенанту Ловчеву, у 3-го - младшему лейтенанту Никитину,
у 2-го - лейтенанту Новоселову. Никто из них не знал, что им осталось
воевать (а двоим - жить) всего один день... Наблюдательный пункт
комбата располагался на танкоопасном направлении у 1-го орудия.
Батарея была рассредоточена по фронту на 80 метров, что исключало
поражение одной авиабомбой двух орудий сразу...
На военном языке все это называется проще и короче: "обеспечить
живучесть батареи".
Когда они все это успевали? Откуда бралось у обожженных войной,
невыспавшихся людей столько сил, столько энергии?..
Может, кое-кому из вас, читатели, поначалу казались излишними и
скучными подробные описания инженерной подготовки к боям. Но
теперь-то, наверное, вы уже поняли: они - главное в нашем рассказе.
Война - эта такая же работа, как всякая другая. В ней даже термины
есть такие же, как на производстве.
Вот, например: что такое, скажем, на войне освоение новой техники?
Да то же самое, что на любом заводе: пришли новые подкалиберные
снаряды - надо их изучать и опробовать. Пришли новые грузовики - надо
научиться водить их и ремонтировать. А что такое взаимозаменяемость в
подразделении? Да то же самое, что освоение смежных профессий...
Война - это работа, и побеждает в ней тот, кто умеет работать
лучше. А кто в довоенное время приучился работать с ленцой, того война
не щадила.
Двадцатитрехлетний Сергей Родионов работы не боялся - ни мирной, ни
военной. Вырос он в семье военного железнодорожника. С детства работал
в колхозе, потом помощником машиниста на заводе. Позже был на
комсомольской работе. Заведовал районной библиотекой, Домом пионеров.
Мечтал стать журналистом... Но война перерешила по-своему.
Шестая неуязвимая
Ночью произошел забавный эпизод - впрочем, может быть, это только
сейчас, по прошествии сорока с лишним лет, он кажется Родионову
забавным. А тогда ничего смешного не было: вдруг с бруствера траншеи
прямо на комбата свалился... немецкий солдат. Оправившись от
неожиданности, Родионов взял его на прием боевого самбо, тут же
подоспели и другие бойцы. Изрядно струхнувшего фрица, истошно оравшего
"Гитлер капут!", связали и доставили в штаб дивизии. Чуть позже
Родионов узнал, что заблудившийся в темноте немецкий связист дал
ценные показания о готовящемся наутро вражеском авианалете. Впрочем,
никаких неожиданностей из его информации не вытекало, во всяком случае
для лейтенанта Родионова. Он и сам нисколько не сомневался, что утром
опасность будет в основном с воздуха...
9 июля в 5 утра в небе появилась "рама" - так называли наши
фронтовики немецкий двухфюзеляжный самолет-разведчик. В 6 часов
противник начал интенсивную артиллерийскую подготовку. Одновременно
150 "юнкерсов" нанесли бомбовые удары по переднему краю и всей глубине
нашей обороны. Заработали наши зенитчики.
Вокруг кипело море огня. У немцев тоже были хорошо пристреляны
ориентиры, и огневое взаимодействие у них было налажено недурно. Не
было в нашей дивизии ни одного подразделения, не потерявшего на этом
этапе боя хотя бы часть людей и техники. Была нарушена работа всех
наших тыловых служб, уничтожена кухня. Левее 6-й батареи, чуть позади
нее на открытых огневых позициях расположилась противотанковая
батарея, командир которой решил, что для эффективной обороны
достаточно будет одной маскировки сетками. За это лихачество своего
командира вся батарея поплатилась жизнью: она была полиостью
уничтожена, не успев сделать по врагу ни одного прицельного
выстрела...
В 6-й батарее у Родионова потерь пока не было. Но ранее
запланированная боевая задача теперь, с потерей соседей, удваивалась,
утраивалась...
9 июля в 7 часов утра на позиции батареи двинулись 60 иемецких
бронированных машин. В стереотрубу комбат видел, что впереди идут
"тигры" и "фердинанды", а за ними более легкие и маневренные
"пантеры". Танки выходили на орудия из лощины снизу вверх. Комбат
мгновенно сообразил, что в таком положении немецкие танкисты видят в
свои приборы наблюдения, по существу, только небо. А это значит, что
они сейчас не могут открыть прицельный огонь и можно рискнуть
подпустить их поближе. Родионов отдал приказ командирам орудий:
стрелять, когда танки подползут совсем вплотную - на 150-200 метров.
Первым открыло огонь 1-е орудие, которым командовал старший сержант
Мансур Абдулин. Запылал первый "тигр". Стреляя, наши артиллеристы
старались выбрать момент, когда вражеские танки, маневрируя,
подставляли под удар свои борта, имевшие более слабую броню, чем
лобовая, и тогда уж били наверняка подкалиберными снарядами.
В разгар нашего боя с танками немцы предприняли психическую атаку.
Это напоминало сцену из кинофильма "Чапаев", разве что здесь не было
чопорного белогвардейского строя - немцы шли с расстегнутыми кителями,
с закатанными рукавами, в зубах сигареты... Через стереотрубу Родионов
вгляделся в лицо одного из фашистских пехотинцев: тот был явно пьян и
не видел ничего вокруг себя.
- Герои! - сквозь зубы процедил комбат. - Ладно, сейчас выдадим вам
по ордену!..
Войдя в лощину, гитлеровские "храбрецы" угодили прямиком под нашу
шрапнель. Практически все они остались в той лощине. Трудно
представить себе более бесславную смерть!
Бой продолжался еще не один час. Противник не прошел, к тому же
оставил на поле боя 12 разбитых и сожженных танков. Но уж слишком
велик был на этот раз перевес врага, чтобы он мог отступиться. Вновь
появились бомбардировщики - и вновь пришлось батарейцам укрываться
вместе с орудиями в отрытых ночью щелях и окопах, благо что во время
воздушного налета немцы не могли наступать, рискуя попасть под разрывы
своих же бомб. И вновь потерь от бомбежки у Родионова не было. 6-я
батарея была словно заколдована, но мы-то знаем, кто ее заколдовал!
Последнее орудие
В 15 часов вновь пошли танки - теперь их было 28, ровно по одному
на каждого артиллериста (в батарее 4 орудия, расчет каждого 7
человек). Но теперь тактика врагов стала расчетливее: пять тяжелых
"тигров" остались далеко за лощиной, на расстоянии полутора-двух
километров, и поддерживали огнем с места свои средние танки,
надвигавшиеся на нас. На таком расстоянии достать их своими
кумулятивными снарядами мы не могли.
Начались потери. Первым вышло из строя 1-е орудие. Весь его расчет
погиб, кроме командира орудия, старшего сержанта Абдулина. Тяжело
раненного, его отправили в санроту полка. Смертельно ранен лейтенант
Виктор Ловчев, тяжело ранен младший лейтенант Никитин, убит лейтенант
Новоселов... Но еще восемь немецких танков загорелись от наших метких
выстрелов. Героически погибли в том бою два комсомольца: старший
сержант Федя Резник и рядовой Ваня Пименов. Оставшись вдвоем у орудия,
они приняли неравный бой с тремя танками врага. Два из них наши парни
подожгли, пытались подбить и третий, но он раздавил их вместе с
орудием. Оба получили посмертно Звезды Героев Советского Союза...
В 17 часов фашистские танки развернулись и в который раз ушли ни с
чем. И вновь появилась авиация. Если бы враг знал, что от батареи к
тому времени осталось... одно орудие и три человека. Но отдать свои
жизни эти трое намеревались лишь самой дорогой ценой.
Бой продолжался. На сей раз "психическую" атаку предприняла авиация
врага. На нас пикировали "юнкерсы" с включенными сиренами. Они
сбрасывали пустые железные бочки с металлоломом, куски железнодорожных
рельсов, горящую паклю, мусор. Практической пользы от такой "бомбежки"
было немного, ведь мы были надежно укрыты. Главная цель -
деморализовать уставшего противника (то есть нас) грохотом, гулом
моторов, взять на испуг... Это был стиль ведения войны, диаметрально
противоположный нашему, и мы на него не поддавались. Мы сами воевали
умением и от врага ждали умелого боя. А когда он подобным образом
позволял себе показывать нам "козу", словно малым детям, мы только
сжимали кулаки...
В 19 часов 30 минут (все эти часы, минуты, числа и имена цепко
хранит память ветерана) вдали показались 25 немецких танков. 25 танков
против одного орудия, у которого вдобавок разбиты панорама и щиток; 25
танков против трех едва держащихся на ногах людей...
Чудес не бывает. Если бы не заградительный огонь нашей дальнобойной
артиллерии, этого последнего боя мы не смогли бы и начать. А так - не
только начали, но и выиграли.
Прицела не было, и Родионов наводил орудие прямо через ствол. Когда
от наших выстрелов загорелись подряд три вражеских танка, четвертый
хотел было удрать, но мы всадили ему в силовое отделение три снаряда
подряд, и он вспыхнул как сноп...
Так окончился этот бой. В нем 6-я батарея уничтожила 24 вражеских
танка. Она не пропустила врага и не погибла, потому что нельзя считать
погибшим подразделение, которое продолжает вести бой и не сдает
позиций, хотя бы в нем остался один живой человек и один снаряд или
патрон, способный лететь и взрываться.
Этот бой высоко оценила Родина. Ни один из бойцов 6-й батареи не
остался без наград самого высокого достоинства. Пять Золотых Звезд
было присвоено Героям, в том числе оставшимся в живых сержанту Мансуру
Абдулину и лейтенанту Родионову.
В тот день, расставаясь с ребятами, Сергей Иванович очень сожалел,
что не удается ему вспомнить имена всех своих боевых друзей, как
живых, так и погибших. Например, после того пятидневного боя дороги
войны навсегда развели его с двумя артиллеристами, которые помогали
ему обслуживать последнее, израненное, но оставшееся в живых орудие.
Только и помнит бывший комбат, что один из них был по национальности
армянин и звали его Мишей, а второй по должности был артмастер
батареи...
Память одного человека удерживает не все. Только память всего
народа неисчерпаема - она ничто и никого никогда не забывает.
Популярность: 3, Last-modified: Thu, 18 Jan 2001 16:56:14 GmT