----------------------------------------------------------------------------
ББК 84(0)5-5
А76
Аполлинер Г. Алкоголи.
СПб.: Терция, Кристалл, 1999. - (Б-ка мировой лит. Малая серия).
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------
Тебе в обрюзгшем мире стало душно
Пастушка Эйфелева башня о послушай стада
мостов мычат послушно
Тебе постыл и древний Рим и древняя Эллада
Здесь и автомобиль старей чем Илиада
И лишь религия не устарела до сих пор
Прямолинейна как аэропорт
В Европе только христианство современно
Моложе Папа Пий любого супермена
А ты сгораешь от стыда под строгим взглядом окон
И в церковь не войдешь под их бессонным оком
Читаешь натощак каталоги проспекты горластые
афиши и буклеты
Вот вся поэзия с утра для тех кто любит прозу есть
газеты
Журнальчики за 25 сантимов и выпуски дешевых
детективов
И похожденья звезд и прочее чтиво
Я видел утром улочку не помню точно где
На ней играло солнце как на новенькой трубе
Там с понедельника до вечера субботы идут
трудяги на работу и с работы
Директора рабочие конторские красотки спешат
туда-сюда четыре раза в сутки
Три раза стонет по утрам гудок со сна
И злобно рявкает ревун в двенадцать дня
Пестрят на стенах объявленья и призывы
Как попугаи ярки и крикливы
Мне дорог этот заводской тупик затерянный
в Париже
У Авеню де Терн к Омон-Тьевиль поближе
Вот крошка-улица и ты еще подросток
За ручку с мамой ходишь в курточке матросской
Ты очень набожен с Рене Дализом в пылкой дружбе
Вы оба влюблены в обряд церковной службы
Тайком поднявшись в девять в спальне газ чуть
брезжит
Вы молитесь всю ночь в часовенке коллежа
Покуда в сумрак аметистового неба
Плывет сияние Христова нимба
Живая лилия людской премудрости
Неугасимый факел рыжекудрый
Тщедушный сын страдалицы Мадонны
Людских молений куст вечнозеленый
Бессмертия и жертвы воплощение
Шестиконечная звезда священная
Бог снятый в пятницу с креста воскресший
в воскресенье
Взмывает в небо Иисус Христос на зависть всем
пилотам
И побивает мировой рекорд по скоростным полетам
Зеница века зрак Христов
Взгляд двадцати веков воздетый вверх
И птицей как Христос взмывает в небо век
Глазеют черти рот раскрыв из преисподней
Они еще волхвов из Иудеи помнят
Кричат не летчик он налетчик он и баста
И вьются ангелы вокруг воздушного гимнаста
Какой на небесах переполох Икар Илья-Пророк
Енох
В почетном карауле сбились с ног
Но расступаются с почтеньем надлежащим
Пред иереем со святым причастьем
Сел самолет и по земле бежит раскинув крылья
И сотни ласточек как тучи небо скрыли
Орлы и ястребы стрелой несутся мимо
Из Африки летят за марабу фламинго
А птица Рок любимица пиитов
Играет черепом Адама и парит с ним
Мчат из Америки гурьбой колибри-крошки
И камнем падает с ужасным криком коршун
Изящные пи-и из дальнего Китая
Обнявшись кружат парами летая
И Голубь Дух Святой скользит в струе эфира
А рядом радужный павлин и птица-лира
Бессмертный Феникс возродясь из пекла
Все осыпает раскаленным пеплом
И три сирены реют с дивным пеньем
Покинув остров в смертоносной пене
И хором Феникс и пи-и чья родина в Китае
Приветствуют железного собрата в стае
Теперь в Париже ты бредешь в толпе один сам-друг
Стада автобусов мычат и мчат вокруг
Тоска тебя кольцом сжимает ледяным
Как будто никогда не будешь ты любим
Ты б в прошлом веке мог в монастыре укрыться
Теперь неловко нам и совестно молиться
Смеешься над собой и смех твой адский пламень
И жизнь твоя в огне как в золоченой раме
Висит картина в сумрачном музее
И ты стоишь и на нее глазеешь
Ты вновь в Париже не забыть заката кровь
на женских лицах
Агонию любви и красоты я видел сам на
площадях столицы
Взгляд Богоматери меня испепелил в соборе Шартра
Кровь Сердца Иисусова меня ожгла лиясь
с холма Монмартра
Я болен парой слов обмолвкой в нежном вздоре
Страдаю от любви как от постыдной хвори
В бреду и бдении твой лик отводит гибель
Как боль с тобой он неразлучен где б ты ни был
Вот ты на Средиземноморском побережье
В тени цветущего лимона нежишься
Тебя катают в лодке парни с юга
Приятель из Ментоны друг из Ниццы и из
Ла Турби два друга
Ты на гигантских спрутов смотришь с дрожью
На крабов на иконописных рыб и прочих тварей
божьих
Ты на террасе кабачка в предместье Праги
Ты счастлив роза пред тобой и лист бумаги
И ты следишь забыв продолжить строчку прозы
Как дремлет пьяный шмель пробравшись в сердце
розы
Ты умер от тоски но ожил вновь в камнях
Святого Витта
Как Лазарь ты ослеп от солнечного света
И стрелки на часах еврейского квартала
Вспять поползли и прошлое настало
В свое былое ты забрел нечаянно
Под вечер поднимаясь на Градчаны
В корчме поют по-чешски под сурдинку
В Марселе средь арбузов ты идешь по рынку
Ты в Кобленце в Отеле дю Жеан известном
во всем мире
Ты под японской мушмулой сидишь в тенечке
в Риме
Ты в Амстердаме от девицы без ума хотя она
страшна как черт
Какой-то лейденский студент с ней обручен
За комнату почасовая такса
Я так провел три дня и в Гауда смотался
В Париже ты под следствием один
Сидишь в тюрьме как жалкий вор картин
Ты ездил видел свет успех и горе знал
Но лжи не замечал и годы не считал
Как в двадцать в тридцать лет ты от любви страдал
Я как безумец жил и время промотал
С испугом взгляд от рук отводишь ты незряче
Над этим страхом над тобой любимая я плачу
Ты на несчастных эмигрантов смотришь с грустью
Мужчины молятся а матери младенцев кормят
грудью
Во все углы вокзала Сен-Лазар впитался кислый дух
Но как волхвы вслед за своей звездой они идут
Мечтая в Аргентине отыскать златые горы
И наскоро разбогатев домой вернуться гордо
Над красным тюфяком хлопочет все семейство
вы так не бережете ваше сердце
Не расстаются с бурою периной как со своей
мечтой наивной
Иные так и проживут свой век короткий
Ютясь на Рю Декуф Рю де Розье в каморках
Бродя по вечерам я их частенько вижу
Стоящих на углах как пешки неподвижно
В убогих лавочках за приоткрытой дверью
Сидят безмолвно в париках еврейки
Ты в грязном баре перед стойкою немытой
Пьешь кофе за два су с каким-то горемыкой
Ты в шумном ресторане поздней ночью
Здесь женщины не злы их всех заботы точат
И каждая подзаработать хочет а та что всех
страшней любовника морочит
Ее отец сержант на островочке Джерси
А руки в цыпках длинные как жерди
Живот бедняжки искорежен шрамом грубым
Я содрогаюсь и ее целую в губы
Ты вновь один уже светло на площади
На улицах гремят бидонами молочницы
Ночь удаляется гулящей негритянкой
Фердиной шалой Леа оторванкой
Ты водку пьешь и жгуч как годы алкоголь
Жизнь залпом пьешь как спирт и жжет тебя огонь
В Отей шатаясь ты бредешь по городу
Упасть уснуть среди своих божков топорных
Ты собирал их долго год за годом божков Гвинеи
или Океании
Богов чужих надежд и чаяний
Прощай Прощайте
Солнцу перерезали горло
Перевод Н. Стрижевской
Мост Мирабо минуют волны Сены
И дни любви
Но помню я смиренно
Что радость горю шла всегда на смену
Пусть бьют часы приходит ночь
Я остаюсь дни мчатся прочь
Лицом к лицу постой еще со мною
Мост наших рук
Простерся над рекою
От глаз людских не знающей покою
Пусть бьют часы приходит ночь
Я остаюсь дни мчатся прочь
Любовь уходит как вода разлива
Любовь уходит
Жизнь нетороплива
О как Надежда вдруг нетерпелива
Пусть бьют часы приходит ночь
Я остаюсь дни мчатся прочь
Так день за днем текут без перемены
Их не вернуть
Плывут как клочья пены
Мост Мирабо минуют волны Сены
Пусть бьют часы приходит ночь
Я остаюсь дни мчатся прочь
Перевод И. Кузнецовой
Под мостом Мирабо тихо Сена течет
И уносит нашу любовь...
Я должен помнить: печаль пройдет
И снова радость придет.
Ночь приближается, пробил час,
Я остался, а день угас.
Будем стоять здесь рука в руке,
И под мостом наших рук
Утомленной от вечных взглядов реке
Плыть и мерцать вдалеке.
Ночь приближается, пробил час,
Я остался, а день угас.
Любовь, как река, плывет и плывет
Уходит от нас любовь.
О как медлительно жизнь идет,
Неистов Надежды взлет!
Ночь приближается, пробил час,
Я остался, а день угас.
Проходят сутки, недели, года...
Они не вернутся назад.
И любовь не вернется... Течет вода
Под мостом Мирабо всегда.
Ночь приближается, пробил час,
Я остался, а день угас.
Перевод М. Кудинова
Под мостом Мирабо вечно новая Сена.
Это наша любовь
Для меня навсегда неизменна,
Это горе сменяется счастьем мгновенно.
Снова пробило время ночное.
Мое прошлое снова со мною.
И глазами в глаза, и сплетаются руки.
А внизу под мостом -
Волны рук, обреченные муке,
И глаза, обреченные долгой разлуке.
Снова пробило время ночное.
Мое прошлое снова со мною.
А любовь - это волны, бегущие мимо.
Так проходит она.
Словно жизнь, ненадежно хранима,
Иль Надежда, скользящая необгонимо.
Снова пробило время ночное.
Мое прошлое снова со мною.
Дни безумно мгновенны, недели мгновенны.
Да и прошлого нет.
Все любви невозвратно забвенны...
Под мостом круговерть убегающей Сены.
Снова пробило время ночное.
Мое прошлое снова со мною.
Перевод П. Антокольского
Под мостом Мирабо тихо катится Сена
И уносит любовь
Лишь одно неизменно
Вслед за горем веселье идет непременно
Пробил час наступает ночь
Я стою дни уходят прочь
И в ладони ладонь мы замрем над волнами
И под мост наших рук
Будут плыть перед нами
Равнодушные волны мерцая огнями
Пробил час наступает ночь
Я стою дни уходят прочь
Уплывает любовь как текучие воды
Уплывает любовь
Как медлительны годы
Как пылает надежда в минуту невзгоды
Пробил час наступает ночь
Я стою дни уходят прочь
Вновь часов и недель повторяется смена
Не вернется любовь
Лишь одно неизменно
Под мостом Мирабо тихо катится Сена
Пробил час наступает ночь
Я стою дни уходят прочь
Перевод Н. Стрижевской
Под мостом Мирабо исчезает Сена
А с нею любовь
Что же грусть неизменна
Уступавшая радостям так смиренно
Тьма спускается полночь бьет
Дни уходят а жизнь идет
Словно мост мы сомкнули руки с тобою
Покуда волна
За волной чередою
Взгляд за взглядом влечет под него с тоскою
Тьма спускается полночь бьет
Дни уходят а жизнь идет
Вот и наша любовь подобна стремнине
И медлят года
Как река на равнине
Но надежда неистова и поныне
Тьма спускается полночь бьет
Дни уходят а жизнь идет
Дни уходят недели тают как пена
И словно любовь
И как жизнь постепенно
Под мостом Мирабо исчезает Сена
Тьма спускается полночь бьет
Дни уходят а жизнь идет
Перевод М. Яснова
ИЗ "ПЕСНИ ЗЛОСЧАСТНОГО В ЛЮБВИ"
Всем ручейкам молочным Ханаана
О Млечный путь ты светозарный брат
Ты курс нам указуешь постоянно
К туманностям куда сквозь звездопад
Летят тела возлюбленных слиянно
Достойная пантеры красота
Взгляд шлюхи с сожаленьем и мольбою
Моя великолепная тогда
Мне чудилось что даже над судьбою
Всевластны эти горькие уста
Дорожки оставляли ее взгляды
Как по ночам следы падучих звезд
В ее глазницах плавали наяды
И наших фей печалили до слез
Лобзанья где пылало пламя ада
Но все равно живу я и теперь
Надеждою одной на нашу встречу
И на мосту Вернувшихся потерь
Я на ее приветствие отвечу
Любимая я рад тебе поверь
Пустеют сердца и ума сосуды
Как из бочонков Данаид вода
Так утекают небеса оттуда
Вернется ль вновь покой и чистота
Как сделать чтоб свершилось это чудо
Я никогда теперь уж не смогу
Расстаться с нежностью к моей Желанной
К поломанному ветром васильку
Моя голубка берег долгожданный
И гавань на далеком берегу
Колодники с веревками на шее
И фавны и болотные огни
Вторгаются в мое воображенье
Везде меня преследуют они
О Господи какое всесожженье
Меня тоска преследует как рок
Я знаю что душа и тело бренны
Они единорог и козерог
Пугаются тебя огонь священный
Багрово-красный утренний цветок
Несчастье грозный бог со взглядом строгим
Безумными жрецами приодет
А твои жертвы в рубище убогом
Суровый бог рыдали или нет
Так пусть Беда для нас не будет богом
Змеей струишься ты за мной в пыли
Куда б ни шел как тень ползешь ты сзади
Бог тех богов что в осень полегли
Ты скользким брюхом отмеряешь пяди
По праву отошедшей мне земли
Не позабыла ль ты мою услугу
Что вывел я тебя на свет дневной
Влачишься ты печальная супруга
Как траурная тень всегда за мной
Ведь мы неотделимы друг от друга
В апреле зиму погребли снега
Приветствуя приход поры бесснежной
И в поле и в сады и на луга
Слетелись стаи птиц спешащих нежный
Апрель восславить с каждого сука
Дружинами весны зеленолистой
Армада снега вспять обращена
Весна улыбкой светится лучистой
И к бедным людям благости полна
Их омывает добротою чистой
Размеры сердца так же велики
Как зад почтенной дамы из Дамаска
Но грудь пронзают семь мечей тоски
Прекрасная я весь любовь и ласка
И сердце рвут проклятые клинки
Печали семь мечей о сладость боли
Нашептывает страсть мне чепуху
Мечи мне грудь и сердце распороли
Ну как об этом я забыть смогу
Когда терпенья нет крепиться боле
Всем ручейкам молочным Ханаана
О Млечный путь ты светозарный брат
Ты курс нам указуешь постоянно
К туманностям куда сквозь звездопад
Летят тела возлюбленных слиянно
Существованьем правит рок слепой
И подчиняясь музыке небесной
Которая звучит сама собой
Всю нашу жизнь танцуем мы над бездной
По воле бесов властных над судьбой
Рок рок существования основа
Всем нам от сумасшедших королей
До лживых дам в пупырышках озноба
Средь утомленных временем полей
Грозит его мучительная злоба
Что делать регент твой удел таков
Ты Луитпольд свое предназначенье
Быть нянькой августейших дураков
Оплакивал ли в сумрачном свеченье
Мерцающих в тумане светляков
У озера стоит дворец огромный
С воды несется пенье рыбака
Хозяйки нет приподнят мост подъемный
Отдавшийся на волю ветерка
Скользит по водной глади лебедь томный
Здесь короля дурной конец постиг
Он утонул у этих стен купаясь
Но выбрался на берег и затих
С тех пор лежит недвижный улыбаясь
Уставив в небо помертвевший лик
Мне лира пальцы жжет твое пыланье
Июньского светила жаркий зной
Я по Парижу мерю расстоянья
Безумство нежное владеет мной
И умирать в Париже нет желанья
Здесь каждый день воскресный удлинен
И тянется легко и монотонно
В дворах шарманок раздается стон
Цветы свисают с каждого балкона
Пизанской башни повторив наклон
Парижский вечер одурел от джина
Сверкая фонарями вдоль хребта
Спешат трамваи с грохотом лавины
Как на линейках нотного листа
Излить на рельсах бешенство машины
Нестройный хор кафе по вечерам
Поет шипеньем всех своих сифонов
И песнями веселыми цыган
И голосами хриплыми гарсонов
Ту страсть к тебе что прежде пел я сам
Я знаю что рабы поют муренам
Могу пропеть и лэ для королев
И песнь которая под стать сиренам
И простоватый жалобный напев
И песенку привыкшего к изменам
Перевод А. Давыдова
Ядовит но красив луг порою осенней
Отравляется стадо
В умиротворенье
Распустился безвременник синь и лилов
На лугу И глаза твои тех же тонов
В них такая же осень с оттенком обманным
И отравлена жизнь моя этим дурманом
Высыпает из школы ватага ребят
Безрукавки мелькают гармошки гудят
А цветы на лугу словно матери схожи
С дочерьми дочерей и озябли до дрожи
Как под ветром неистовым веки твои
Пастушок напевает в полузабытьи
И мыча навсегда покидают коровы
Луговину в осенней отраве лиловой
Перевод Б. Дубина
Максу Жакобу
Рои вечерних дум беспечно-босоноги
К ее владениям бредут порою грез
Ей подарил король высокие чертоги
Нагие как король над взбитой пеной роз
А мыслей-то моих по саду разбрелось
Слоняются трунят над лягушачьим хором
Пленяют кипарис торчащий семафором
И солнце в цветники с небес оборвалось
Стигмат кровавых рук прилип к стеклу как пленка
Что за стрелок упав стрелой пронзил закат
Я выпив кипрских вин под белого ягненка
Запомнил что они камедью чуть горчат
Взобравшись королю на тощие коленки
Разряжена пышна ей-богу самый смак
Розмонда ждет гостей и крошечные зенки
Как изумленный гунн таращит на зевак
Прелестница моя с жемчужно-нежным задом
Ваш жемчуг на глазок признаться тускловат
Кого вам ждать из грез
Что на Восток спешат
Ну а по мне милей попутчиц и не надо
Тук-тук Войдите Свет в прихожей чуть сочится
Ночник блестит во тьме как золотая брошь
Вы головы вот здесь повесьте за косицы
Вечерний блеск небес на блеск иглы похож
В столовой не вздохнуть Нещадное зловонье
Объедки сальных туш прожаренных в печи
Король сегодня сыт от двух яиц в бульоне
Из двадцати супов у трех был цвет мочи
Потом мясную снедь втащили поварята
Филе из мыслей сгнивших у меня в мозгу
Ломти бесплодных грез являвшихся когда-то
Дела минувших дней в подпорченном рагу
А мысли мертвые уже тысячелетья
На вкус пресней чем плоть из мамонтовых туш
По складкам мозжечка в немыслимым балете
Неслись скелеты грез наяривая туш
От блюд вздымался визг мучительный для слуха
Но черт бы их подрал!
Пустое брюхо глухо
И каждый лишь скорей в тарелке добирал
Ах черт возьми! Но как вопили антрекоты
Как верещал паштет хрящи стонали в стон
Где ж языки огня небесной знак заботы
Что я обрел язык всех стран и всех времен
Перевод Г. Русакова
Посвящается
мадемуазель Мари Лорансен
В саду где привиденья ждут
Чтоб день угас изнемогая
Раздевшись догола нагая
Глядится Арлекина в пруд
Молочно-белые светила
Мерцают в небе сквозь туман
И сумеречный шарлатан
Здесь вертит всем как заправила
Подмостков бледный властелин
Явившимся из Гарца феям
Волшебникам и чародеям
Поклон отвесил арлекин
И между тем как ловкий малый
Играет сорванной звездой
Повешенный под хриплый вой
Ногами мерно бьет в цимбалы
Слепой баюкает дитя
Проходит лань тропой росистой
И наблюдает карл грустя
Рост арлекина трисмегиста
Перевод Б. Лившица
В Техасе на побережье
По дороге на Гальвестон
Есть огромный сад утопающий в розах
И он окружает со всех сторон
Виллу что схожа с огромною розой
Когда мне случается мимо идти по дороге
За оградой я женщину вижу она
В саду неизменно гуляет одна
И мы глядим друг на друга
Она менонитка и носит упрямо
Одежду без пуговиц таков ритуал
Две штуки и я с пиджака потерял
Единоверцы мы с этою дамой
Перевод М. Кудинова
Анемоны с водосбором
Расцвели в саду где спит
Меж любовью и раздором
Грусть без горечи и обид
Там блуждают наши тени
Скоро их рассеет ночь
День с игрою светотени
Вслед за ними исчезнет прочь
Родниковые наяды
Расплели за прядью прядь
Но спеши тебе же надо
Тень прекрасную догонять
Перевод И. Кузнецовой
Брела по кельнским тротуарам
Жалка и все-таки мила
Согласна чуть ли не задаром
И под конец в пивную шла
Передохнуть перед кошмаром
А сутенер был полон сил
Еврей с Формозы рыж и розов
Он ел чеснок и крепко пил
И в заведенье для матросов
Ее в Шанхае подцепил
Я судьбы знал еще похуже
И по судьбе людей не мерь
Их жизнь листва в осенней луже
Но взгляды тлеют и как дверь
То наглухо то настежь души
Перевод А. Гелескула
С годами всплывет ли опять
Тур вальса поры твоей школьной
И танец вернет тебя вспять
Какой был бы звон колокольный
Когда же Мари тебя ждать
Сменяется бал тишиною
И музыка так далека
Что стала почти неземною
Любилось бы легче влюбись я слегка
И боль моя в мире со мною
Укрыла овечьи стада
Зима в серебристую пряжу
Бьют зорю а я никогда
С изменчивым сердцем не слажу
И как я узнаю куда
Куда уплывут твои пряди
Барашков морских кружева
Куда уплывут твои пряди
И канет ладоней листва
Мой след хороня в листопаде
Бреду сам не зная куда
Со старою книгой над Сеной
А боль как речная вода
С ее бесконечною сменой
И дни мои словно года
Перевод А. Гелескула
О сколько ангелов над головой
Один одет как рядовой
В халате повара другой
И горний хор вокруг
Один как небо голубой
Весной ты будешь награжден с лихвой
Медалью солнца золотой
Медалью золотой
Ощипывает повар кур
Неодолимый
Снег и любимой
Нет меж моих простертых рук
Перевод М. Яснова
СТИХИ, ПРОЧИТАННЫЕ НА СВАДЬБЕ АНДРЕ САЛЬМОНА
13 ИЮЛЯ 1909 Г.
Увидев с утра многоцветные флаги я не был
ничуть удивлен
И себе не сказал мол опять нищету драпируют
богатством
Мол под ложным стыдом демократия язвы скрывает
Мол хотят чтоб свобода листве подражала
О свобода природы последняя в мире свобода
Мол пылают дома потому что уходят из них
навсегда
Мол взволнованно машут нам руки что завтра
вернутся к станкам
Мол повесили тех чья проиграна жизнь
Мол опять обновляется мир и Бастилия пала
Нет его обновляют лишь те кто в поэзию страстно
влюблен
И Париж оживлен многоцветьем знамен ибо
женится друг мой Андре Сальмон
Встретились мы в дрянном погребке
Оба юнцами были
Оба курили обноски носили рассвет поджидали
А как мы слова любили чью суть изменить
предстояло
И как мы обмануты были бедные бедные дети
не умевшие улыбаться
Стол и два стакана на нем вдруг привиделись
нам лицом умирающего Орфея
Стаканы скатились стаканы разбились
И мы научились смеяться
И тогда мы пошли разбрелись кто куда
пилигримы сомненья изгнанья
По дорогам земли по глухим перепутьям сознанья
А потом я увидел его у реки где качалась Офелия
Нежно белея в кувшинках как сон
Гамлеты бледной безумной толпою его окружали
и он
Флейтой озвучивал странное это веселие
После я видел как он с мужиком умиравшим
сидел размышляя о благодати
Видел как он восхищался снегом подобным
нагому женскому телу
Видел как делал он то и другое вспоминая слова
что мы так любили
Слова изменившие детские лица и я говорю это
все наделен
Памятью и Предвидением ибо сегодня женится
друг мой Андре Сальмон
Будем же радоваться но вовсе не потому что
наша дружба была изобильной рекой
И плодородьем прибрежных почв которые могут
вскормить любого
Не потому что наши стаканы снова смотрят
на нас подобно умирающему Орфею
Не потому что мы так повзрослели что можно
принять одно за другое наши глаза и звезды
Не потому что знамен многоцветье плещется
в окнах довольных граждан которые вот уже
больше столетья гордятся каждой мелочью
быта и готовы живот положить за нее
Не потому что мы научились плакать и не казаться
смешными не потому что умеем смеяться
Не потому что мы пьем и курим как прежде когда
мы были юнцами
Будем же радоваться потому что силой внушенной
огню и поэтам
Любовью наполняющей светом
Все Вселенную испокон
Любовью приказано чтобы сегодня женился друг
мой Андре Сальмон
Перевод М. Яснова
Я сорвал этот вереск лиловый
Осень кончилась значит в путь
На земле нам не встретиться снова
Запах времени вереск лиловый
Но я жду тебя Не забудь
Перевод Э. Линецкой
Светило в этот день лоснилось точно брюхо
Роженицы к тому ж кровоточа слегка
Кровавый свет заря ты мать моя по духу
Как менструальный сток сочились облака
На перекрестке где зимой цветет лишь роза
Ветров но без шипов Мерлин все сторожил
Теченье бытия его метаморфозы
В которых гибнул мир и воскресая жил
Старуха на осле под мантией зеленой
Спускалась вдоль реки развалистой рысцой
Меж тем Мерлин среди равнины оголенной
Бил в грудь себя крича Гляди соперник мой
О ледяной двойник чьей долей я встревожен
Чью солнечную плоть знобит при свете дня
Я Памятью любим Смотри мы с ней похожи
И нежно-жалкий сын родится у меня
Тут крик его сломил гордыню катаклизмов
Светило на плясу задрыгало пупком
Внезапная весна любви и героизма
Апрельский юный день влекла почти силком
На запад путь петлял равниной захламленной
Чернели кости трав торчал судьбы скелет
Под хмарью пирамид над падалью зеленой
Ветра носили шерсть и предсказанья бед
Влюбленная спеша вела осла шажками
И ветер ей легко оглаживал наряд
Любовники сплелись безумными руками
В касанье их перстов таился страстный яд
Она пустилась в пляс под ритм существованья
Крича Я жду века но ты не звал робел
Меня твоих светил смущали волхвованья
Моргана слушала взобравшись на Гибел
Как сладко танцевать К тому же вот потеха
Мираж дрожит поет а злобные ветра
Слышней чем хрип луны зашедшейся от смеха
И робких упырей пугает их игра
Я ткала пустоту сплетеньем белых жестов
Лемуры мчались вскачь в неведомый кошмар
А я кружилась чтоб продлить свое блаженство
Которое всего итог искусных чар
Что доставалось мне от весен изможденных
Боярышник в цвету когда кругом галдят
Стервятники деля ягнят мертворожденных
И дышащих уже на ладан боженят
Ты жил а я меж тем кружилась да старела
Еще б немного и апрель на этот раз
В боярышнике б скрыл измученное тело
Старухи что вконец от боли извелась
И руки их неслись как голуби в полете
Как день в который ночь орлицей вонзена
И уходя Мерлин вскричал Пусть будет плотью
Сын Памяти моей что лишь Любви равна
Будь он суглинком будь подобьем человечьим
Он все равно мой сын бессмертия росток
Он глянет в небеса и пламенем увенчан
Отыщет путь на Рим и выйдет одинок
А та что ждет меня зовется Вивиана
Мне новая весна пророчит маету
Я в мать-и-мачехе и в стеблях майорана
Усну прилягу под боярышник в цвету
Перевод Г. Русакова
Луи Дюмюру
Вдоль по равнине мимо садов
Минуя кров постоялых дворов
По нищим селеньям с зари до заката
Идут бродячие акробаты
К ним детвора пристает на ходу
За ними она бредет как в бреду
И каждая ветка подносит плод им
За их работу политую потом
Обручи вертят гири несут
Бьют барабан созывая люд
Их мудрые звери мартышка с медведем
Обходят круг собирая медь им
Перевод М. Яснова
Мимо ворот постоялых дворов,
Мимо фруктовых садов
Идут акробаты дорогой своей
Через деревни, где нет церквей.
И детвора, сбежав со двора,
Их окружает уже с утра:
Покорно деревья им дарят плоды
В награду за их труды.
У них барабаны и обручи есть,
И коврик, и гири - всего не счесть,
Косолапый медведь, их испытанный друг,
Медяки собирая, обходит круг.
Перевод М. Кудинова
Вдоль садов бредет их орда,
Удаляется в никуда,
Мимо серых харчевен, мимо
Деревень безлюдных гонима.
Впереди ватага ребят.
В смутных грезах взрослые спят.
Им достаточно лишь привета,
Чтобы вишни падали с веток.
У них золотом блещет все -
Мандолины, бубны, серсо.
Подмигнул медведь обезьяне -
Просят умники подаянья.
Перевод П. Антокольского
Стволов скрещенных скрип раздался вдалеке
Мешая стон и хрип борей ревет в тоске
А эльфы у реки хохочут над обрывом
И вторят их рожки рыдающим порывам
О Аттис Аттис бог прелестный и шальной
Злорадных эльфов рог пел над твоей сосной
Поверженной на склон ударом ветра-гота
Лес в бегство обращен о римская пехота
И сосны бросил он как копья на песке
Деревни впали в сон и грезят в столбняке
Подобно девственницам старцам и поэтам
И их не разбудить когда слетят к реке
Терзать их голубей орланы пред рассветом
Перевод И. Кузнецовой
Луи де Гонзагу Фрику
Сирены я искал ступени
В ваш грот дразнили вы моря
Пытали их коней терпенье
На крыльях ангельских паря
А я все слушал ваше пенье
О мозг мой бедный дрогнул ты
Побегом я машу опавшим
Чтоб не вдыхать мне теплоты
Которой крик мой душат ваши
Ужасные немые рты
Есть чудо там в стране иной
Что чары ваши с ним в сравненье
Из копий кровь передо мной
Течет признал я убиенье
Своей же гордости двойной
Гребцы поспешно прочь гребли
От губ видневшихся на гребнях
Меж тем принюхавшись вдали
Шли тысячи зверей волшебных
На кровь мою со всей земли
И каждый глаз звездой звериной
Лил свет на боль мою но я
Сравнился мудростью глубинной
С созвездьями О ночь моя
Лишь я твой звездный свет единый
Сирены в ненасытный грот
Скользя спускаюсь я Пленяли
Меня вы светом глаз Но вот
Вдали вы карлицами стали
Матросов хор вас не влечет
Я видел в ласковой и гордой
Наш лес теряющий листву
Полощет солнце морем горло
Матросы ждут чтоб наяву
Их мачта ветви вверх простерла
Здесь свод небесный для меня
Обрел медузы очертанья
Горю я словно головня
А руки факелы страданья
В них оправдание огня
О птицы вам дразнить моря
Я со вчерашним солнцем рядом
А кровь на копьях как заря
В гнезде Сирен вдали от стада
Ночного звездного зверья
Перевод И. Кузнецовой
Был наперед цыганке ведом
Двух наших жизней темный бор
Мы с ней простились и с тех пор
Надежда шла за нами следом
В медвежий пляс пускали мы
Свою любовь ручного зверя
У синей птицы крали перья
И нищим путали псалмы
И час расплаты неминуем
Но мы в надежде на любовь
Вполуобнимку вновь и вновь
Слова гадания толкуем
Перевод А. Гелескула
Феликсу Фенеону
Проклятие скорбям и мученичеству
Вскричал близ черепа отшельник босоногий
Логомахических соблазнов и тревоги
Внушаемой луной я не переживу
Все звезды от моих молитв бегут О дыры
Ноздрей Орбиты глаз Истлевшие черты
Я голоден Давно кричу до хрипоты
И вот для моего поста головка сыра
О Господи бичуй поднявшие подол
Над задом розовым бессовестные тучи
Уж вечер и цветы объемлет сон дремучий
И мыши в сумраке грызут волхвуя пол
Нам смертным столько игр дано любовь и мурра
Любовь игра в гусек я к ней всегда готов
А мурра беглый счет мелькающих перстов
Соделай Господи меня рабом Амура
Я Незнакомки жду чьи тонкие персты
На ноготках хранят отметки лжи и лени
Им нет числа но я томлюсь от вожделений
Жду рук протянутых ко мне из темноты
Чем провинился я что ты единорогом
Обрек меня прожить земную жизнь Господь
А между тем моя совсем безгрешна плоть
И я напрасно дань несу любви тревогам
Господь накинь накинь чтоб язв ослабить зной
На обнаженного Христа хитон нешвенный
В колодце звон часов потонет и бессменный
Туда же канет звон капели дождевой
Я в Гефсимании хотел увидеть страстно
Под олеандрами твой алый пот Христос
Я тридцать суток бдел увы гематидроз
Должно быть выдумка я ждал его напрасно
Сердцебиению я с трепетом внимал
Струясь в артериях бежала кровь звончее
Они кораллы иль вернее казначеи
И скупости запас в аорте был не мал
Упала капля Пот Как светел каждый атом
Мне стала грешников смешна в аду возня
Потом я раскусил из носа у меня
Шла кровь А все цветы с их сильным ароматом
Над старым ангелом который не сошел
Лениво протянуть мне чашу поглумиться
Я захотел и вот снимаю власяницу
Куда ткачи вплели щетины жесткий шелк
Смеясь над странною утробою папессы
Над грудью без соска у праведниц иду
Быть может умереть за девственность в саду
Обетов слов и рук срывая с тайн завесы
Я ветрам вопреки невозмутимо тих
Встаю как лунный луч над зыбью моря страстной
Непразднуемых я молил святых напрасно
Никто не освятил опресноков моих
И я иду Бегу о ночь Лилит уйду ли
От воя твоего Я вижу глаз разрез
Трагический О ночь я вижу свод небес
Звездообразные усеяли пилюли
На звездной ниточке отбрасывая тень
Качается скелет невинной королевы
Полночные леса свои раскрыли зевы
Надежды все умрут когда угаснет день
И я иду бегу о день заря рыжуха
Закрыла пристальный как лалы алый взор
Сова овечий взгляд направленный в упор
И свиньи чей сосок похож на мочку уха
Вороны тильдами простертые скользят
Едва роняя тень над рожью золотистой
Вблизи местечек где все хижины нечисты
И совы мертвые распространяют смрад
Мои скитания Печалей нет печальней
И пальцев остовы ощерившие ель
С дороги сбился я запутав снов кудель
И ельник часто мне служил опочивальней
Но томным вечером я наконец вступил
Во град представший мне при звоне колокольном
И жало похоти вдруг сделалось безбольным
И я входя толпу зевак благословил
Над трюфлевидными я хохотал дворцами
О город синими прогалинами весь
Изрытый Все мои желанья тают здесь
Скуфьей прогнав мигрень я завладел сердцами
Да все они пришли покаяться в грехах
И Диамантою Луизой Зелотидой
Я в ризу святости с простой простясь хламидой
Отныне облачен Ты знаешь все монах
Воскликнули они Отшельник нелюдимый
Возлюбленный прости нам тяжкие грехи
Читай в сердцах покрой любимые грехи
И поцелуев мед несказанно сладимый
И отпускаю я пурпурные как гроздь
Грехи волшебницы блудницы поэтессы
И духа моего не искушают бесы
Когда любовников объятья вижу вновь
Мне ничего уже не надо только взоры
Усталых глаз закрыть забыть дрожащий сад
Где красные кусты смородины хрипят
И дышат лютостью святою пасифлоры
Перевод Б. Лившица
Сквозь туман пробираются месят осеннюю грязь
Колченогий крестьянин и бык и не видно в тумане
Как деревни дрожат на ветру боязливо скривясь
И печальную песню тихонько мурлычет крестьянин
Стародавнюю песню о перстне о верной любви
О разлуке о сердце разбитом о черной измене
Осень осень ты лето убила и лето в крови
И маячат в осеннем тумане две серые тени
Перевод Э. Линецкой
Плетется сквозь туман крестьянин колченогий
И вол медлительный бредет за ним вослед
В туман где ежится и стынет кров убогий
Крестьянин затянул вполголоса куплет
Все про любовь поет измены да наветы
Про бедный перстенек про боль сердечных ран
Ах осень осень вот и ты убила лето
Две тени серые плетутся сквозь туман
Перевод М. Яснова
ПЕРЕСЕЛЕНЕЦ С ЛЕНДОР-РОУДА
В витрине увидав последней моды крик
Вошел он с улицы к портному Поставщик
Двора лишь только что в порыве вдохновенном
Отрезал головы нарядным манекенам
Толпа людских теней смесь равнодушных лиц
Влачилась по земле любовью не согрета
Лишь руки к небесам к озерам горним света
Взмывали иногда как стая белых птиц
В Америку меня увозит завтра стимер
Я никогда
не возвращусь
Нажившись в прериях лирических чтоб мимо
Любимых мест тащить слепую тень как груз
Пусть возвращаются из Индии солдаты
На бирже распродав златых плевков слюну
Одетый щеголем я наконец усну
Под деревом где спят в ветвях арагуаты
Примерив тщательно сюртук жилет штаны
(Невытребованный за смертью неким пэром
Заказ) он приобрел костюм за полцены
И облачась в него стал впрямь миллионером
А на улице годы
Проходили степенно
Глядя на манекены
Жертвы ветреной моды
Дни втиснутые в год тянулись вереницей
Кровавых пятниц и унылых похорон
Дождливые когда избитый дьяволицей
Любовник слезы льет на серый небосклон
Прибыв в осенний порт с листвой неверно-тусклой
Когда листвою рук там вечер шелестел
Он вынес чемодан на палубу и грустно
Присел
Дул океанский ветр и в каждом резком звуке
Угрозы слал ему играя в волосах
Переселенцы вдаль протягивали руки
И новой родины склонясь лобзали прах
Он всматривался в порт уже совсем безмолвный
И в горизонт где стыл над пароходом дым
Чуть видимый букет одолевая волны
Покрыл весь океан цветением своим
Ему хотелось бы в ином дельфиньем море
Как славу разыграть разросшийся букет
Но память ткала ткань и вскоре
Прожитой жизни горький след
Он в каждом узнавал узоре
Желая утопить как вшей
Ткачих пытающих нас и на смертном ложе
Он обручил себя как дожи
При выкриках сирен взыскующих мужей
Вздувайся же в ночи о море где акулы
До утренней зари завистливо глядят
На трупы дней что жрет вся свора звезд под гулы
Сшибающихся волн и всплеск последних клятв
Перевод Б. Лившица
Андре Дерену
Я долго ждал у двери за
Которой скрылась эта дама
Я шел за нею два часа
По набережным Амстердама
И поцелуи слал вослед
Но был безлюден белый свет
И пуст канал и не видал
Никто как эти поцелуи
Летели к той за кем с тоской
Я шел их тщетно посылая
Я Розамундой называл
Ту что цвела голландской розой
Запоминал как был он ал
Цвет губ ее и шел за грезой
И Розу Мира я искал
Перевод М. Яснова
Полю-Наполеону Руанару
В благородный и чистый огонь
Что несу я повсюду меж вами
Я швырнул опаляя ладонь
Все Былое с его головами
Я тебе повинуюсь огонь
В небе звезды пустились в галоп
Возвещая земле обновленье
Им в ответ вскинув выпуклый лоб
Ржут кентавры в весеннем томленье
Вторят жалобам трав из чащоб
Прах голов я сгребу не спеша
Где же бог моей юности ранней
И любовь уж не так хороша
Пусть утроится жар возгораний
Обнажится пред солнцем душа
Вся равнина в цветах из огня
А сердца на ветвях как лимоны
У голов прославлявших меня
И у звезд что в крови как пионы
Лица женщин минувшего дня
Город лентой стянула река
Он сомкнулся как полы порфиры
И тебя словно чья-то рука
Держит власть амфионовой лиры
Камни движущей издалека
В прекрасном пламени горю я не сгорая
Я вездесущ и верующих круг в костер швыряет
вновь и вновь меня
А расчлененные тела пылают рядом
Ах уберите же скелеты от огня
Меня так много я неиссякаем и пищей пламени
могу служить века
Крылом орлы от жара заслоняют мое лицо
и солнце
О Память Сколько же родов пришло в упадок
Нет Тиндаридов есть лишь жар горящих змей
И для меня он бесконечно сладок
Быть может змеи это просто шеи бессмертных
непоющих лебедей
Мне жизнь моя явилась обновленной
Большие корабли снуют туда-сюда
И снова руки в Океан я окунаю
Вот пакетбот и жизнь явилась обновленной
О как безудержно высок ее огонь
Теперь ничто меня не связывает с теми
Кому страшны ожоги
Спускаясь с тех высот где мыслит свет
Где над вращеньем сфер есть горние сады
Огнем проносится лик будущего в маске
Подай нам знак о светлая подруга
Страшусь божественный увидеть маскарад
Когда вдали заголубеет Дезирад
Над нашей атмосферой есть театр
Который червь Замир построил без гвоздей
И снова солнце осветило закоулки
Морского города и камни площадей
Где спят под крышами усталые голубки
Вот стадо сфинксов тянется по склону
И вечный их пастух поет бредя к загону
А сверху у театра трещин нет Из прочного огня
его стропила
Как пожираемые пустотой светила
А вот и представленье
В кресле сидя я вижу занавеса огненные кисти
Мои колени локти голова пяти лучей нелепое
сцепленье
А языки огня на мне растут как листья
Актеры дивные светящиеся звери
И им послушен прирученный человек
Земля
О рваный Холст зашитый нитью рек
Ах лучше день и ночь у сфинксов в клетке
Искать ответ и ждать пока тебя сожрут
Перевод И. Кузнецовой
Как огонек дрожит вино в моем бокале
А лодочник поет что в час когда все спят
Он видел будто бы как в Рейне полоскали
Семь женщин волосы зеленые до пят
Вставайте же скорей танцуйте пойте хором
Чтоб песню заглушить про ведьминский обряд
Пусть окружат меня блондинки с ясным взором
С тугими косами уложенными в ряд
О Рейн ты опьянел дыханье лоз вбирая
Все золото ночей дрожит в реке хмельной
А голос все поет хрипя и замирая
Про чары фей нагих завороживших зной
И зазвенев как смех бокал разбился мой
Перевод И. Кузнецовой
Красивый месяц май по Рейну плыл в челне
И дамы со скалы оглядывали дали
Красивы были вы но почему рыдали
Так горько ветви ив клонясь к речной волне
Цвели кругом сады и проплывали мимо
Вишневый цвет как снег кружил а лепестки
Мерцали как руки любимой ноготки
Дрожали лепестки как веки у любимой
Гурьбой унылою вдоль берега брели
Собака и медведь и с ними обезьяна
Вслед за медлительной повозкою цыгана
Влекомою ослом и вспыхивал нежданно
Военной флейты зов и угасал вдали
Красивый месяц май окрестные руины
Цветами украшал травою и плющом
И рейнский ветерок размахивал плащом
И у плакучих ив подрагивали спины
Перевод М. Ваксмахера
Оттомар Шолем и Авраам Леверейн
Надвинув зеленые шляпы в субботу спешат
С утра в синагогу а рядом полощется Рейн
И склоны внизу рыжиною оплел виноград
Они по дороге бранятся вопят да такое что
не для перевода
Ублюдок зачатый средь месячных черт бы отцу
твоему вспучил чрево
А Рейн-старина отвернулся и мокрым лицом
ухмыляется в воду
Оттомар Шолем и Авраам Леверейн
преисполнены гнева
Поскольку в субботу на курево строгий запрет
А тут христиане гуляют в дыму сигарет
Поскольку Шолем с Авраамом влюбились и оба
притом
В овцеокую Лию с чуть выпяченным животом
Но в синагоге они подойдут друг за другом
Чинно приложатся к торе роскошные шляпы подняв
И среди пальмовых веток во славу суккот распевая
Аврааму улыбку пошлет Оттомар
Оба не в лад запоют и разбужен мужским
оглушительным пеньем
Точно от окрика осени Левиафан из реки
отзовется кряхтеньем
А в синагоге заполненной шляпами каждый
колышет лувавом своим
_Ханотейн нэ Камот багоим толахот балэумим_
Перевод Г. Русакова
Цыган-красавец милый друг
Уже трезвонит вся округа
Казалось ни души вокруг
И так любили мы друг друга
Но спрячься хоть на дно реки
Колоколам все сверху видно
Теперь их злые языки
Гудят и треплются бесстыдно
Катрины их в деревне три
И булочница с толстым мужем
Урсула Сиприен Мари
Хотя мы с ней как будто дружим
Начнут смеяться поутру
Куда глаза от них я спрячу
А ты уедешь Я заплачу
И может быть умру
Перевод Э. Линецкой
Жану Сэву
Мужчины не снеся любовного искуса
Ломились в Бухарах к одной колдунье русой
Епископ приказал призвать ее на суд
Взглянул и все простил бесовке за красу
О Лорелея глаз бесценные каменья
Кто обучил тебя искусству оболыценья
Мне жить невмоготу беду сулит мой взгляд
Кто глянет на меня судьбе не будет рад
В моих глазах огонь а вовсе не каменья
В костер меня Лишь он развеет наважденье
О Лорелея жжет меня твой взгляд-пожар
Я не судья тебе и сам во власти чар
Да оградит вас Бог Моя погибель близко
Молитесь за меня заступнице епископ
Мой милый далеко его со мною нет
Уж лучше помереть постыл мне белый свет
От горя извелась с тоскою нету сладу
Как гляну на себя так любой смерти рада
А сердце все болит с тех пор как он ушел
Ох сердце все болит весь мир уныл и гол
Трем рыцарям дает епископ приказанье
Доставить в монастырь заблудшее созданье
Прощайся с миром Лор твой взгляд безумен Лор
Отныне твой удел монашеский убор
Они пустились в путь несчастную жалея
И рыцарям в слезах взмолилась Лорелея
Мне б только на утес подняться над рекой
Мне замку моему хотя б махнуть рукой
Мне только бы в реке прощально отразиться
А там и в монастырь к старухам да вдовицам
Ей ветер кудри рвет и тучи мимо мчат
Скорей спускайся вниз три рыцаря кричат
Ах там вдали челнок по Рейну проплывает
В нем суженый сидит увидел призывает
На сердце так легко и милый все зовет
И в тот же миг она шагнула в темень вод
Плененная собой скользнувшей под утесом
Шагнула к сини глаз и золотистым косам
Перевод Г. Русакова
Мариюсу-Ари Леблону
Лесной разбойник Шиндерханнес
В тени спасительных ветвей
Ржет от восторга женихаясь
Кутит с разбойницей своей
Корпит над Библией упорно
Грабитель Бенцель целый день
А шляпа друга служит Борну
Тот превратил ее в мишень
Жюльетта Блезиус щебечет
Икает и рыгает враз
А Шиндерханнес кукоречит
И Шульц вино несет тотчас
Слезу притворную роняя
Кричит разбойник Да пускай
Придут жандармы дорогая
Ковша из рук не выпускай
Пей дорогуша сердце просит
Ковш до краев наполнен пей
Что лучше мозельского Прозит
А ну бандиты в пляс живей
Пьяна лесная одалиска
И валит Ханнеса в траву
А тот Еще не время киска
Неси-ка лучше нам жратву
Смолите факелы ребята
Нам спать сегодня недосуг
Жидовская мошна богата
Набит флоринами сундук
Все пьют и жрут гогочут зычно
Поди веселье удержи
И по-немецки педантично
Готовят ружья и ножи
Перевод М. Яснова
Туссену Люка
Дети мертвых идут
На кладбище играть
Мартин и Гертруда Ганс и Анри
Сегодня молчат петухи
И не поют кикирики
Старухи бредут
И горькие слезы роняют
Ослики рядом шагают
Кричат и-го-го ни с того ни с cего
и потихоньку срывают
Розы с венков погребальных
Сегодня день поминальный
Старухи и дети печальные
Зажигают тонкие свечи
Над каждой могилой
Вуали вдов
И гряду облаков
Как козлиные бороды треплет ветер
Воздух дрожит от огней и молитв еле-еле
Кладбищенский сад тенист и широк
Здесь ивы растут розмарин и дрок
Друзей хоронить приносят под ели
Ах! как хорошо вам здесь в самом деле
От пива погибшие пустомели
Глубокие старцы слепые как рок
Малютки умершие в колыбели
Ах! как хорошо вам здесь в самом деле
Вам бургомистрам чей скор был суд
Возчикам и цыганам бездомным
И вам чиновникам времени смут
Жизнь переварит вам в чреве огромном
Кресты под ногами у вас растут
Ветер с Рейна приносит уханье сов
Гасит свечи и дети их вновь зажигают
И ворох листьев мертвых
Укутывает мертвых
И мертвые дети порою с матерью говорят
И хочется девушкам мертвым порой вернуться
назад
О не уходи от моих рук простертых
Осень уносит кисти отрубленных рук
Нет нет это ворох листьев мертвых
Это руки любимых мертвых
Это твои узкие кисти
Мы нынче плакали долго
И плакали мертвые плакали вдовы и дети
Под небом без солнца
На кладбище теплились свечи
Мы уходим и дул в спину ветер
И под ноги нам летели каштаны
Скорлупки зияли как раны
На сердце мадонны чье тело
Согласно преданьям подобно
Осенним каштанам спелым
Перевод Н. Стрижевской
Заострены их колпаки
Наряды длинны и легки
Как платье звездочета
И лодкам ели вдоль реки
Как сестрам шепчут что-то
Семи искусствам учат их
Шеренги елей пожилых
Известные поэты
У них удел славней иных
Блистать затмив планеты
Под рождество на холоду
У всей округи на виду
Блаженными ночами
Справляя праздник раз в году
И ветками качая
А знобкой осенью в бору
То запевают на ветру
Старинные ноэли
То гроз гремучую игру
Смиряют маги-ели
Потом к зиме сменив наряд
Они как ангелы парят
Раскинув крылья-кроны
А летом как раввинов ряд
Иль тощие матроны
А то в знахарок обрядясь
Они целительную мазь
Несут горе на роды
И стонут в бурю подломясь
От старости-невзгоды
Перевод Г. Русакова
Дом виноградаря за кройкой и беседой
_- Елена милочка похлопочи дружок
С кофейником - Уснул пригревшийся Пушок
- Гертруда наконец выходит за соседа_
Незрячий соловей в попытке засвистать
Проклокотал и смолк напуганный немало
_- Смотрите до чего похож на кардинала
Тот кипарис в саду - Вон встали поболтать
У школы почтальон и наш учитель новый
- Быть доброму вину когда мороз такой
- Оглохший ризничий в гробу одной ногой
- Дочь бургомистрова расшила к дню святого
Оплечье для кюре_ Под ветром у реки
Заледеневший бор взревел басовой нотой
Пришел герр Траум Сон а с ним сестра Забота
_- А ну-ка почини как следует чулки
- Неси кофейник хлеб да тот горшочек сала
Молочник мармелад и масло не забудь
- Елена милочка подлей еще чуть-чуть
- Не ветер за окном латинские хоралы
- Елена милочка подлей еще чуть-чуть
- Взгрустнулось душенька - Влюбилась наша Лотта
- Храни Господь - По мне что право за охота
- Тсс бабушке пора усопших помянуть
- Накапай сахару я простудилась Лени
- Георг отправился на кроликов с хорьком_
Метель пустилась в пляс крутнув сосну волчком
_- Любовь приносит боль - А время исцеленье_
Стемнело Изломив обглоданный скелет
Застывшая лоза под заметью ночною
Чернеет Снег лежит могильной пеленою
И долго воют псы прохожему вослед
_- Скончался слышите Потусторонней лаской_
Над мертвым ризничим звучат колокола
_- Как тянет по ногам Лиз ты бы печь зажгла_
Притихли женщины и крестятся с опаской
Перевод Б. Дубина
Знак Осени мой герб он страж мой и вожатый
И не цветок а плод всегда я изберу
И каждый поцелуй мне кажется растратой
Я как обобранный орешник на ветру
Ах Осень для меня ты вечный климат духа
Былых возлюбленных ладони твой ковер
Супругой роковой тень вслед ступает глухо
Взлетают стаи птиц в последний раз с озер
Перевод И. Кузнецовой
Орел слетел с небес где ангелы белеют
Подайте руку мне
Не трогайте огней пускай дрожат и тлеют
Молитесь обо мне
Всего одна звезда льет свет на город медный
Сквозь тень твоих ресниц
Да уличный трамвай бросает отсвет бледный
На грязных жалких птиц
А блики грез твоих в моих глазах дрожали
И кто-то пил зрачки
Как рыжие грибы горелки освещали
Изгиб твоей руки
Вон высунул язык фигляр дразня лентяя
И мертвый умер вновь
Апостол на суку висит слюну роняя
Сыграем на любовь
Пел колокольный звон о Рождестве и жертве
О погляди
Цветами устлан путь и пальмовые ветви
Ждут впереди
Перевод И. Кузнецовой
Дверь на ключ Шелестит опустело
Сад без лилий Тук-тук Тишина
Чье там вынесли мертвое тело
Ты к нему достучаться хотела
И так тихо так
Тихо что муха слышна
Перевод А. Гелескула
Посвящается Пикассо
Весенний вихрь кружит неверных женихов
И как листву кружит рой перьев голубой
Над кипарисом и над птицей голубой
Мадонна на заре рвала шиповник красный
Левкоев соберет к утру букет густой
Увьет им голубиц их голубь ждет прекрасный
Он нынче в небесах парит как Дух Святой
В лимонной рощице объятье долго длится
Так нам дано любить лишь на закате дней
Огни далеких сел трепещут как ресницы
Сердца стучат среди лимоновых ветвей
Перевод Н. Стрижевской
Друзья мои уже презренья не таят
Я звезды залпом пил искрился мой бокал
Архангел истребил пока я крепко спал
Пастушек пастухов свирели и ягнят
Распили уксус лжецентурионы
У свалки нечистот голодный сброд плясал
Из газовых рожков струился свет белесый
На небе ни звезды гробовщики в трактире
Пивными кружками вызванивали мессы
На юбках кружевных в свечей неверном свете
Белел отстегнутых воротничков крахмал
И незаконные рождались тайно дети
Весь город в эту ночь был как архипелаг
Напрасно женщины любви смиренной ждали
Темным темна река неслась в промозглый мрак
И тени серые в тумане исчезали
Перевод Н. Стрижевской
Мне больше не жалко себя
Неописуема эта пытка молчания
Все слова что сказать я хотел звездами стали
И стремится Икар до глаз моих долететь
Солнце на плечи взвалив сгораю меж двух комет
Чем я тебе не угодил теологический зверь интеллекта
Раньше мертвые восставали чтобы мне поклоняться
И я с надеждою ждал конца света
Но мой наступает конец гудящий как ураган
Перевод Н. Стрижевской
Я нашел в себе мужество чтоб оглянуться назад
Трупы прожитых дней
Устилают мой путь Я хочу их оплакать
Вот они дотлевают внутри итальянских церквей
Или в рощах лимонных деревьев
Зацветающих и плодоносящих
Одновременно в тот же сезон
А другие давились предсмертным рыданьем
в тавернах
Где букеты сполохов крошились в глазах
У мулатки что изобретала стихи
И в саду моей памяти даже поныне
Расцветают кусты электрических роз
Перевод Г. Русакова
Простите неведенье мне
Простите что правил не знаю древней игры
стихотворной
Я ничего не знаю отныне я только люблю
Я взглядом цветы вновь обращаю в пламя
Божественны мысли мои
И я улыбаюсь тварям которых не я создавал
Но если б однажды тень наконец стала плотью
И явила бы взору все лики моей любви
Я бы склонился перед твореньем своим
Перевод Н. Стрижевской
Я чту воскресенье
Я лень прославляю
Ну как ну как постичь
Суть маленьких наук
Всю мудрость чувств моих
Одно из них похоже на гору до самого неба
На все города на мою любовь
На осень зиму весну и лето
Это чувство живет без головы ее заменяет солнце
Его окровавленным горлом стал месяц
Я так бы хотел испытать неугасимый жар
Мой слух-великан ты краснеешь и плачешь
От грома становятся твои волосы дыбом
И грифы соловьям вторят
И великан осязанье в меня проник словно яд
Мои глаза плавают вдалеке от меня
И сонмы далеких звезд учителя мои
Склоняется дым как цветок и головой качает
А самый прекрасный мой великан
Он лавром на вкус отдает и приходит в отчаянье
Перевод Н. Стрижевской
Понемногу всякие выдумки перестали меня пугать
Вот в небе луна запекается желтой глазуньей
Вот капли дождя точно бусы на шее утопленницы
А вот мой букетик к Христову дню
Превращается в два терновых венца
На улицах мокро после недавнего ливня
В доме усердные ангелы за меня по хозяйству
хлопочут
С рассветом исчезнут и грусть и луна
Исчезнут на весь божий день
И весь божий день я по улицам шел и душа была
песней полна
И какая-то дама глядела мне вслед из окна
Я по улице шел и душа была песней полна
Перевод М. Ваксмахера
За поворотом улицы я увидел матросов
Они плясали под звуки аккордеона
Я все отдал солнцу
Все кроме тени моей
Сети тюки гудки пароходов гаснущие во мгле
Парусники на горизонте погружались в туман
Ветра умирали и короновали их анемоны
О пречистая Дева твой знак третьему месяцу дан
Перевод Н. Стрижевской
Охвачен пламенем я с вами тамплиеры
Пророк с пророками горю о мой магистр
Я вожделенный жар испепеленной веры
О дивна дивна ночь взлетают звезды искр
Распались пут узлы опалены огнем
Да будет мой конец несчастием и славой
Все жарче смерч о Смерть великопостным днем
Как будто явлен лик мне птицы пятиглавой -
Неуловим сквозь дым в миг огненной кончины
Пустились в городке любовь и солнце в пляс
И сыновья твои носили хворост чинно
Но мой костер высок как мой последний час
Перевод Н. Стрижевской
Безумноустая медоточит луна
Чревоугодию вся ночь посвящена
Светила с ролью пчел справляются умело
Предместья и сады пьяны сытою белой
Ведь каждый лунный луч спадающий с высот
Преображается внизу в медовый сот
Ночной истории я жду развязки хмуро
Я жала твоего страшусь пчела Арктура
Пчела что в горсть мою обманный луч кладет
У розы ветров взяв ее сребристый мед
Перевод Б. Лившица
У нее было синее платье
Платье из тонкого шелка
А хитон с золотой нитью
Был двумя отрезами ткани
Скрепленными на плече
Она смеялась смеялась
И глаза ее танцевали подобно ангелам в небе
И лицо ее напоминало три цвета французского флага
Голубые глаза белые зубы и очень красные губы
Да лицо ее напоминало три цвета французского флага
У нее было круглое декольте
Прическа а-ля Рекамье
И прелестные голые руки
Засидишься ли ты в этом доме чтобы полночь
пробили часы
Та у которой было платье из синего шелка
И хитон с золотою нитью
И круглое декольте
Выставляла на обозренье
Локоны под золотой повязкой
И медленно переступала туфельками на пряжках
Она была так прекрасна
Что ты никогда не дерзнул бы ее полюбить
Я любил этих грубых женщин в огромных кварталах
Где что ни день выводили на свет существ небывалых
Их кровью было железо а мозгом пламя
Я любил я любил это бойкое племя рожденное веком
Где всего лишь накипью были красивость и роскошь
Она же была так прекрасна
Что меня охватывал страх
Перевод М. Яснова
Раздели отобрали вещи
Тюремный двор тюремный дом
А за спиною смех зловещий
Что сделали с тобой Гийом
Не скажут Лазарю Воскресни
Прикажут В гроб живым ступай
О девушки мои о песни
Моя весна прощай прощай
Я здесь забыл кто я такой
Кем был когда-то
Я номер я двадцать второй
Из двадцать пятой
Струится солнце сквозь окно
Как сквозь рогожу
И на моих стихах оно
Мне корчит рожу
Скользит светящийся пучок
А надо мною
Упрямо кто-то в потолок
Стучит ногою
Нас по утрам выводят гулять
Я как медведь топчусь в этой яме
По кругу по кругу опять и опять
А небо кандально-сине над нами
Нас по утрам выводят гулять
Я как медведь топчусь в этой яме
В камере рядом кран заурчал
Льется вода то громче то глуше
Лучше б тюремщик ключами бренчал
Лучше бы мне шаги его слушать
В камере рядом кран заурчал
Льется вода то громче то глуше
Как я измучился Тюремный этот вид
Все тускло серо глухо
Вдоль строк моих кривых неспешно семенит
На тонких ножках муха
Что станется со мной О Боже снизойди
Твоя да будет воля
Прикован стул к стене и ком застрял в груди
Я слаб и обездолен
О снизойди ко всем кто заключен в тюрьму
К любви моей тревожной
И Боже к разуму больному моему
К его тоске острожной
Так медленно проходят дни
Как будто дроги на кладбище
Пройдут ты крикнешь Где они
Но не отыщешь и не взыщешь
Пройдут как все другие дни
Шумы города внятно слышу
Но в моем тюремном окне
Вижу только покатую крышу
И враждебное небо над ней
День прошел Наступает вечер
Отблеск лампы в тюремном окне
Добрый разум мой тихий свете
Мы с тобою наедине
Сентябрь 1911
Перевод Э. Линецкой
Осень милая осень больная
Ты умрешь когда ветры взовьются стеная
Когда на сады и луга
Лягут снега
Бедная осень
Умирай в белизне и роскошестве
Снега и спелых плодов
Ястребы в небе
Ходят кругами
Высматривая малюток-русалок зеленокосых
простушек
Которые никогда еще не любили
У дальних опушек
Олени уже протрубили
Как я люблю золотая пора о как я люблю твои
звуки
Когда падают яблоки с веток в безлюдье глухом
А ветер и роща сплетая доверчиво руки
Безутешные слезы роняют листок за листком
Лист
Облетает
Поезд
Версты считает
Жизнь
Тает
Перевод М. Ваксмахера
Любовь моя больная Осень
Зачахнешь ты когда листы с деревьев ветер
скосит
Когда пурга
К нам наметет снега
Любимая уйди
Умри среди всей белизны прекрасной
Снегов и зрелости плодов
Парит меж облаков
Высоко в небе ястреб
Над жалкой карлицей над той русалочкой
зеленокосой
Которой никогда любить не привелось
Трубит громкоголосо
В лощине лось
О как люблю я Осень как я люблю твой гулкий
зов
И налитых плодов паденье
И ветра плач и плач лесов
Лист за листом их плач осенний
И лист осенний
По ветру гонит
И поезд
Протяжно стонет
И жизнь
К закату клонит
Перевод Э. Линецкой
Любимая осень больная
Ты умрешь когда ветер в розарий влетит
завывая
Когда снегопад
Укроет сад
Бедную осень ждет смерть
В пышности и белизне
Зрелых плодов и снега
В глубинах неба
Ястребы долго парят
Над ундинами зеленоволосыми
Что никогда не любили
Над заросшими лесом откосами
Олени вдруг протрубили
Осень люблю я шумы твои осень
Гулко плоды о землю стучат
Ветер слезы леса уносит
Слезы лист за листом летят
Лист
Под ногой шуршит
Поезд
Гремя спешит
Жизнь
От меня бежит
Перевод И. Русецкого
Комнаты вдовые
Всяк в себе живет
Постояльцы новые
Плата вперед
Требует хозяин
Деньги в срок
Маюсь как Каин
Верчусь как волчок
За окном тучи
Мой сосед-чудак
Курит вонючий
Английский табак
Просьбам не внимает
Ночной изувер
Мой столик хромает
Точь-в-точь Лавальер
В гостиничном лоне
Ночью и днем
Как в Вавилоне
Все мы живем
Дверь на запоре
Зови не зови
Порознь в горе
Порознь в любви
Перевод Э. Линецкой
Нор_а_ овдовела
Другого найдет
Всем прочим нет дела
Оплата вперед
Хозяин ученый
С расчетами строг
С утра заведенный
Верчусь как волчок
То грохот колесный
То монстр за стеной
Курящий несносный
Табак привозной
То стол зубоскаля
На злобный манер
Хромает ракалья
Под стать Лавальер
Живем Вавилоном
В скопленье людском
С единым законом
С одним языком
Задвинем засовы
Глухого жилья
Все врозь У любого
Отрада своя
Перевод Б. Дубина
Главы повести нашей просты
И трагичны как маска тирана
Ни единой случайной черты
Ни одна безрассудная драма
Не лишила любовь высоты
Цедит Томас де Квинси дурмана
Целомудренный гибельный сок
Нежен опиум Бедная Анна
Все не вечно все только на срок
Возвращаться я буду нежданно
Память память охотничий рог
Замирающий в дебрях тумана
Перевод А. Гелескула
Как маска деспота трагична
И благородна наша связь
Не став ни вспышкой фантастичной
Ни драмами не расцветясь
Она проста и прозаична
Вновь опий как де Квинси пей
Дай сладкий яд мечте убогой
И к бедной Энн бреди своей
Проходит все Пора в дорогу
Не раз я возвращусь по ней
Воспоминанья звуки рога
Несет их ветер в даль полей
Перевод Ю. Корнеева
Потомки вспомните меня в дали своей
Я жил в тот век что был концом для королей
В небытие чреда их шла путем тернистым
И трижды дерзостный стал новым трисмегистом
К исходу сентября Париж был так прекрасен
Ночь виноградною лозой простерлась Ясен
Струился свет ее ветвей Она слилась
В созвездья спелые поклеванные всласть
Моим хмельным стихом Зрел урожай рассвета
Раз по пути в Отей на набережной где-то
Я услыхал в ночной тиши далекий звук
Как будто голос пел и откликались вдруг
Другие голоса над берегами Сены
Вступая в разговор во тьме попеременно
И долго слышалась их перекличка мне
Будя ночную песнь Парижа в тишине
О Франция Европа мир со всеми городами
Вливайтесь в горло мне пьянящими глотками
Я видел как средь лоз уже хмельной Париж
Срывал за гроздью гроздь и становились песней
Те виноградины которых нет чудесней
Я слышал голоса Кемпера Ванна Ренна
Мы пред тобой Париж И жители и стены
Все гроздья наших чувств их золотистый ток
Мы отдаем тебе наш ненасытный бог
И все умы и кладбища и сонмища домов
Плач колыбелей хоть его ты не услышишь
И наши мысли вдаль текущие как реки
Слух классных комнат Наши вскинутые ввысь
Бесчисленные колокольни-руки
Свою двойную суть тебе передаем
Что тайной замкнута как комната ключом
И тайну куртуазности даруя
И мистицизма тайну роковую
Нам внятно то о чем постигнув красоту
Не знала Греция сама Восток не знал
Двойная суть Бретани где из века в век
Шлифуя континент бежит за валом вал
И города на севере сказали
Париж Мы с упоением впивали
Предместья где поет не умолкая вечно
Хор металлических святых в раю фабричном
Где наши трубы мы вгоняем в облака
Как механический могучий Иксион
Неисчислимы наши руки
Заводы фабрики мануфактуры
Без устали снуют рабочие как пальцы
По грану в час производя реальность
И это все тебе мы отдаем
И говорил Лион где ангелы Фурвьера
В молитвах небеса заткали шелком веры
Впивай же о Париж звук этих слов святых
Твердимых Роною и Соной губ моих
Здесь издавна один и тот же культ бессмертья
Разъединял святых и вел к кровопролитью
О благодатный дождь и капли и печаль
Все окна настежь и ребенок замер созерцая
Над гроздьями голов хмельную птичью стаю
На юге города заговорили разом
Блистательный Париж чей самый зоркий разум
Стал пульсом нашего стремительного нрава
И Средиземных волн отхлынувшая слава
Вы поделили нас на вашем алтаре
И эта вечная любовь с ее сиротством
Как лучшее вино в твои мехи вольется
С Сицилии придя глухой томящий стон
В биенье крыльев до тебя слова донес
И значили они что собран виноград
И гроздья мертвых тел вокруг лежат
И лозы обрели вкус крови пепла пыли
Когда к твоим губам Париж они припали
Свет ненасытной тучей заслонен
И впав в обман ее ласкает Иксион
И вот она рождает над волнами воронье
О виноград Глаза тусклы Таков предел
Грядущее и жизнь здесь не у дел
Но где же взор сирен сиявший властно нежно
Манивший призрачной любовью моряков
Нет к Сцилле никому уже не плыть на зов
Трех чистых голосов звучавших безмятежно
Лицо пролива изменилось вдруг
Земля вода и плоть и все кругом
Все то что может наяву явиться
Вы лишь личины на безликих лицах
А молодой пловец меж новыми волнами
Утопленников влек с улыбкой за собой
И трех певиц Они застывшими губами
Прощались горестно с пучиною родной
И со своими бледными мужьями
Лежащими средь скал и мчались прочь вперед
За солнцем вслед чтоб с ним исчезнуть
в бездне вод
От глаз открытых ночь в тиши укрыта
Она блуждает там где задыхалась гидра
Во тьме твой властный голос различим
О Рим
Проклясть все мысли что владели мною
И небо где любовь руководит судьбою
Сплетение ветвей на дереве распятья
И слава лилии увядшей в Ватикане
На них настояно вино Испей его
В нем привкус крови тех кто знает торжество
Иной растительной свободы Ты о ней
Не ведаешь но благодати нет сильней
На плиты пала папская тиара
И попрана стопой тяжелой иерарха
Блеск демократии тускнеет и близка
Ночь самовластия и будут убивать
Голубку и орла Ягненка и волчицу
Грядет жестоких королей апофеоз
Томимы жаждой как и ты средь вечных лоз
Они из-под земли стремятся в вышину
Чтоб к двухтысячелетнему припасть вину
Сошлись обнявшись Рейн и Мозель молча
За Кобленц молится Европа днем и ночью
На набережной я стоял в Отее
Минуты падали как листья облетая
С лозы И слушал я застыв о чем поет
Слиянье голосов в слиянье ясных вод
Париж прекраснее стократ твое вино
Того что в северных долинах взращено
Но здесь увы от жажды гибнет виноград
Под прессом гроздья лучших из людей кровоточат
Ты выпьешь по глотку до капли кровь Европы
Ведь так прекрасен ты один и благороден
И лишь в тебе одном явиться может Бог
Средь белоснежных стен на наших берегах
Все виноградари в своих домах
Дарящих блеск огней во мраке нашим водам
Тебе хвалу поют хотя ты им не ведом
А мы сложив в мольбе струящиеся руки
Стремимся соль вкусить в неудержимом беге
Как в перекрестье ножниц между нами
Спит город не тревожа нас огнями
И наши струи песнь слагают в тишине
О девах Кобленца волнуя их во сне
А дальше различить не мог уже я слов
Я слышал голоса бессчетных городов
И посреди их хора
Плыл звучный голос Трира
Вселенная была сокрыта в том вине
Все города моря животные растенья
И судьбы и светил небесных пенье
И люди перед небом на коленях
Податливая сталь наш друг старинный
Огонь который любим как себя
И слава всех веков единая в моем сознанье
И молния блеснувшая как мысль
Бесчисленность имен Все числа как одно
И вороха исписанных листов неровные как пламя
Все то что выбелит потом нам кости
Бессмертные стихи скучающие скромно
Построенное в боевой порядок войско
Леса распятий и озерный мой приют
На берегу любимых глаз
Цветы раскрывшие уста для крика
И все чего мне не сказать словами
И то чего я не узнаю никогда
Все это ставшее твоим вином чистейшим
О мой Париж
Предстало предо мной
Поступки Солнечные дни Дурные сны
Растительность Совокупленье Вечные созвучья
Движенья Обожание Печаль
Миры которые напоминаем мы
Я выпил вас и жажды не избыл
Но я отныне знаю вкус вселенной
Я пьян от выпитой до дна вселенной
На набережной где я вижу как бежит вода
и баржи спят
Париж я горло жадное твое
Я снова жадно припаду к вселенной
Внимайте как во мне вселенский хмель поет
К исходу близилась сентябрьская ночь
И красные огни мостов гасила Сена
Ночь умирала День рождался постепенно
Перевод Н. Лебедевой
Примечания
Настоящее издание избранных стихотворений Гийома Аполлинера составлено
на основе четырех его книг: Гийом Аполлинер. Стихи. Перевод М. П. Кудинова.
Статья и примечания Н. И. Балашова. М., 1967 ("Литературные памятники");
Гийом Аполлинер. Избранная лирика. Вступительная статья, составление С. И.
Великовского. Комментарии Ю. А. Гинзбург. Редакция переводов М. Н.
Ваксмахера. М., 1985; Гийом Аполлинер. Ранние стихотворения. Бестиарий, или
Кортеж Орфея. Составление, предисловие и комментарии М. Д. Яснова. СПб.,
1994. Гийом Аполлинер. Эстетическая хирургия. Лирика. Проза. Театр.
Составление, предисловие и комментарии М. Д. Яснова. СПб., 1999. Отдельные
переводы публикуются по авторским книгам переводчиков и журнальным
публикациям; ряд переводов публикуется впервые.
При подготовке примечаний учитывались французские издания: Apollinaire.
Oeuvres poetiques. Texte etabli et annote par Marcel Adema et Michel
Decaudin. Paris, 1956. Bibliotheque de la Pleiade (ссылка на это издание -
сокращенно I-a); Apollinaire. Oeuvres en prose completes. Textes etablis,
presentes et annotes par Pierre Caizergues et Michel Decaudin. T. I-III.
Paris, 1977-1993. Bibliotheque de la Pleiade (I-III); Michel Decaudin
commente "Alcools" de Guillaume Apollinaire. Paris, 1993 (A).
Известно, что Аполлинер отказался от знаков препинания в 1913 г. при
подготовке к изданию книги "Алкоголи". В посмертных сборниках при
перепечатке ранних журнальных публикаций пунктуация сохранена; мы также
оставляем знаки там, где они сохранены в оригинале.
Переводы Б. Лившица:
Бенедикт Лившиц. Французские лирики XIX и XX веков. Л., 1937.
Переводы М. Зенкевича:
М. Зенкевич. Поэты XX века. М., 1965.
Переводы М. Кудинова:
Гийом Аполлинер. Стихи. М., 1967.
Переводы Э. Линецкой:
Из французской лирики. Л., 1974.
Переводы П. Антокольского:
П. Антокольский. Два века поэзии Франции. М., 1976.
Переводы М. Ваксмахера, А. Давыдова, Б. Дубина, А. Гелескула, И.
Кузнецовой, А. Русакова, Н. Стрижевской:
Гийом Аполлинер. Избранная лирика. М., 1985.
Переводы Ю. Корнеева:
Рог. Из французской лирики. Л., 1989.
Переводы М. Яснова:
Гийом Аполлинер. Ранние стихотворения. Бестиарий, или Кортеж Орфея.
СПб., 1994.
Переводы Н. Лебедевой, Н. Стрижевской, М. Яснова:
Гийом Аполлинер. Эстетическая хирургия. Лирика. Проза. Театр. СПб.,
1999.
(1913)
Зона
Моложе Папа Пий любого супермена - имеется в виду папа римский Пий X
(Джузеппе Сарго, 1835-1914), глава католической церкви с 1903 г.,
прославившийся своей последовательной борьбой с религиозным модернизмом.
Дализ, Рене (наст, имя Рене Дюпюи, 1879-1917) - друг детства
Аполлинера, морской офицер, впоследствии журналист и писатель. Аполлинер
высоко ценил его литературный талант. Получив известие о гибели Дализа на
фронте, Аполлинер откликнулся на это известие большой статьей, в которой, в
частности, вспоминал об их детской дружбе, начавшейся в 1892 г., в шестом
классе коллежа Сен-Шарль в Монако, где они "все уроки проводили за игрой в
солдатики" (III, 256). Памяти "самого давнего", как он неоднократно
подчеркивал, из своих друзей, Аполлинер посвятил книгу стихов "Каллиграммы".
Они еще волхвов из Иудеи помнят - в оригинале речь идет о Симоне
Волхве, который со времен первых христиан считался родоначальником всех
ересей в церкви. По одному из преданий, чародей Симон Волхв, вступив в
единоборство с апостолом Петром, решил повторить Воскресение и бросился на
землю с высокой башни, уповая на то, что демоны его поймают. Однако Петр
приказал им отступиться, и самозванец разбился насмерть.
Икар Илья-пророк Енох - вместе с Икаром Аполлинер упоминает еще двух
легендарных личностей, которые вознеслись на небеса: библейских пророков
Илью (Илию) и Еноха.
Птица Рок (Рох, Рух) - в арабских сказках "Тысяча и одной ночи"
волшебная птица гигантских размеров, которая кормит своих птенцов слонами.
Пи-и - однокрылые птицы, персонаж китайского фольклора; самки и самцы
летают, срастаясь попарно.
Шартр - пригород Парижа, знаменитый своим средневековым собором
Богоматери (Нотр-Дам).
Кровь Сердца Иисусова меня ожгла лиясь с холма Монмартра - в конце XIX
в. на Монмартре была построена знаменитая ныне базилика Сакре-Кер (Святого
Сердца Христа): согласно католической легенде, сердце Иисуса, пробитое
копьем во время распятия, вечно кровоточит за человеческий род.
...в камнях Святого Витта - речь идет о соборе Святого Витта в Праге,
который Аполлинер посетил в 1902 г. Эпизод, когда в рисунке одного из
драгоценных камней, украшающих стены часовни в этом соборе, он разглядел,
как ему показалось, свое лицо, описан в его рассказе "Пражский прохожий".
Лазарь - по библейской легенде, Лазарь был воскрешен Иисусом через
четыре дня после погребения (Иоан. 11, 34-44).
Мост Мирабо
Подборка параллельных переводов этого знаменитого стихотворения
Аполлинера впервые появилась в рубрике "Вглубь стихотворения" в журнале
"Иностранная литература" (1998, Э 4).
Песнь злосчастного в любви
Цикл из семи стихотворений (в настоящем издании приводятся два из них)
впервые был опубликован в 1909 году и вместе с "Рейнскими стихами" явился
наиболее значительным поэтическим достижением молодого Аполлинера.
Ханаан - в Библии древнее название Палестины, по имени родоначальника
первых ее жителей, внука Ноя, Ханаана.
Как из бочонков Данаид вода - в греческой мифологии Данаиды, дочери
царя Даная, за убийство своих мужей, совершенное по требованию отца,
обречены в Аиде бесконечно наполнять водой дырявые сосуды.
Но грудь пронзают семь мечей тоски - по евангельскому преданию, святой
старец Симеон Богоприимец, которому было предначертано, что он не умрет,
пока не увидит Христа, сказал Марии, когда увидел младенца Иисуса: "И тебе
самой оружие пройдет душу, - да откроются помышления многих сердец" (Лука.
2, 35). Эти слова истолковываются как пророчество о скорбях и душевных
муках, ожидающих Богородицу. В католицизме они породили иконографический
образ Мадонны, чье сердце пронзено семью мечами.
Луитпольд, Карл Иосиф Вильгельм Людвиг (1821-1912) - принц-регент при
двух безумных баварских королях, его племянниках, Людовике II (1845-1886) и
Отгоне I (1848-1916). В последующих строфах упоминается эпизод из истории
Баварии, долгое время волновавший Аполлинера: Людовик II Баварский тратил
огромные деньги на украшение своих дворцов и общался с министрами только
через своих слуг; в 1886 г. король был признан душевнобольным и при
загадочных обстоятельствах окончил жизнь самоубийством, бросившись в воды
Штарнбергского озера.
Я знаю что рабы поют муренам - в Древнем Риме богатые рабовладельцы
держали мурен, чье мясо очень ценилось, в специальных бассейнах и
откармливали их трупами своих рабов.
Лэ - культвировавшаяся в средневековой французской поэзии форма
небольшого "рассказа в стихах".
Дворец
Жакоб, Макс (1876-1944) - французский поэт и художник; с 1904 г. - один
из самых близких друзей Аполлинера.
Стигмат кровавых рук прилип к стеклу как пленка - стигматы (ранки на
теле) как воображаемые раны Христа появлялись на руках и ногах верующих во
время религиозной экзальтации.
Чтоб я обрел язык всех стран и всех времен - по Евангелию, в день
Пятидесятницы Дух Святой сошел на апостолов, вследствие чего они заговорили
на разных языках и отправились проповедовать учение Христа. (Деян. 2, 3-4).
Анни
Аполлинер никогда не был в Америке, и это стихотворение - плод
поэтического вымысла, рожденного разлукой с Анни Плейден.
Она менонитка... (правильнее - меннонитка) - т. е. последовательница
одного из течений в протестантизме (по имени основателя секты Симониса
Менно, 1496-1561), на членов которого налагаются значительные религиозные
запреты.
Маризибиль
Мартибиль (Мария-Сибила) - легкомысленная девица, героиня кельнских
народных песен, чье имя стало нарицательным.
Мари
Стихотворение, написанное после разрыва с Мари Лорансен летом 1912 г.,
одновременно посвящено воспоминаниям о другом разрыве, с другой Мари -
Дюбуа, "Марей" из цикла "Ставло".
Белый снег
Перевод публикуется впервые.
Стихи, прочитанные на свадьбе Андре Сальмона 13 июля 1909 г.
Поэт Андре Сальмон (1881-1969) был одним из ближайших друзей
Аполлинера. Ассоциативный ряд стихотворения строится на том, что свадьба
Сальмона состоялась накануне 14 июля 1909 г., когда отмечалось 120-летие
Французской революции. По воспоминаниям поэта Филиппа Супо, Аполлинер
написал эти стихи на империале омнибуса по дороге в мэрию (I-а, 1055).
Сальмон интересовался Россией, бывал в Петербурге, что нашло отражение и в
стихотворении Аполлинера.
Мерлин и Старуха
Старуха - здесь: фея Моргана.
Гибел - по старинным преданиям, фея Моргана жила на горе Гибел (ит.
Монджибелло - от арабск. "джебель": гора - мифологическое название вулкана
Этны на острове Сицилия); в ее замке находилось множество плененных ею
юношей, которых она завлекала с помощью миражей ("Фата-моргана").
Лемуры - в римской мифологии, призраки мертвецов - преступников и
злодеев, которые не были преданы земле и поэтому бродящие по ночам и
сводящие с ума живых людей.
Бродячие акробаты
Дюмюр, Луи (1863-1933) - французский писатель и критик, один из
основателей и постоянных сотрудников журнала "Mercure de France", в котором
с 1904 г. печатался Аполлинер.
Ночной ветер
Аттис - фригийское божество, олицетворение природы. Согласно мифу,
Аттис был пастухом и его полюбила мать богов Кибела; смертельно раненный на
охоте кабаном, он превратился после смерти в сосну,
Люль де Фальтенен
Люль de Фальтенен - французский исследователь М. Декоден в комментариях
к "Алкоголям" отмечает, что слово "Люль" на фламандском арго означает
"фаллос", а "Фальтенен" расшифровывается как "держащий фаллос" (А., 206);
все это дает возможность эротического истолкования достаточно темного
текста.
Фрик, Луи де Гонзаг (1883-1961) - писатель, один из друзей Аполлинера
еще по коллежу Сен-Шарль в Монако; сотрудничал вместе с Аполлинером в
журнале "La Phalange", в котором и было опубликовано это стихотворение.
Отшельник
Фенеон, Феликс (1861-1944) - французский писатель и художественный
критик.
Логомахический - от франц. la logomachi: словопрение, буквоедство,
пустословие.
Гематидроз - кровавый пот.
Переселенец с Лендор-Роуда
Стихотворение написано после отъезда Анни Плейден в Америку в 1904 г.
Лендор-Роуд - улица в Лондоне, на которой жила Анни Плейден.
Бийи, Андре (1882-1971) - французский писатель, журналист,
литературовед, один из создателей журнала "Les Soiree de Paris", в котором
печатался Аполлинер; близкий друг поэта, оставивший о нем пространные
воспоминания.
Стимер (англ. steamer) - пароход.
Арагуаты - вид обезьян, живущих в Америке.
Ткачих пытающих нас и на смертном ложе - имеются в виду
мифологические Парки, ткущие и обрывающие нить жизни.
Он обручил себя как дожи - в Венеции с XII в. был установлен обряд
символического бракосочетания дожей с морем в знак единения моря и города:
дож выплывал в залив на корабле и бросал в воду золотой перстень.
Розамунда
Дерен, Андре (1880-1954) - французский художник, иллюстратор
Аполлинера.
Костер
Руанар, Поль-Наполеон (1856 -?) - литератор, художник, друг и
покровитель молодого Аполлинера.
...власть Амфионовой лиры - согласно греческому мифу, Гермес подарил
сыну Зевса, Амфиону, волшебную кифару, под звуки которой камни сами
укладывались в стены Фив, которые возводил брат Амфиона Зет.
Тиндариды - в греческой мифологии дети спартанского царя Тиндарея и его
супруги Леды. Аполлинер называл род Тиндаридов "ужасным": по одному из мифов
именно Тиндарей был отцом близнецов Диоскуров, а также Клитемнестры и Елены,
чьи трагические судьбы известны из широко распространенных мифологических
сюжетов.
Дезирад - остров из группы Малых Антильских островов открыт Колумбом во
время второго путешествия и назван им Дезеада ("Желанная").
...червь Замир построил без гвоздей - по библейским преданиям,
сказочный змей Замир, перед которым расступались камни, помогал царю
Соломону строить Иерусалимский храм, не прибегая к помощи железа.
Рейнские стихи
Синагога
...среди пальмовых веток во славу суккот распевая - речь идет об
иудейском празднике Кущей или Шалашей (Суккот); осенью 1901 г., когда было
написано стихотворение, он совпал с субботой 28 сентября.
Левиафан - согласно книге Иова (41, 5-24), библейское чудовище,
обитающее в море; мифический змей, в средневековой демонологии - воплощение
духа зла.
...каждый колышет лувавом своим - во время Суккота верующие используют
пальмовые, миртовые или ивовые ветви, лував (или лулав).
Ханотейн нэ Камот багоим толахот бапэумим - искаженная цитата из
Псалтири (Псалом 149, ст. 7), в переводе с древневрейского языка
приблизительно означающая: "Вершащий возмездие среди племен, месть среди
народов..." Эту фразу Аполлинер мог прочитать в одном из выпусков
"Криптадии" - сборника, посвященного фольклору европейских стран; девять
книг этой серии вышли в свет с 1883-го по 1906 г., и Аполлинер, по мнению
французских исследователей, неоднократно обращался к ним при работе над
ранними стихами и новеллами (I, 1129).
Лорелея
Предание о Лорелее - одно из наиболее известных в немецком фольклоре,
оно неоднократно вдохновляло писателей на создание собственных произведений
на этот сюжет. В частности, среди источников баллады Аполлинера упоминаются
стихи немецких поэтов Клеменса Брентано и Генриха Гейне.
Сэв, Жан - сотоварищ Аполлинера по лицею в Каннах; впоследствии вместе
с Аполлинером принимал участие в издании журнала "Festin d'Esope"
(1903-1904).
Бухарах (Бахарах) - городок на Рейне, прославленный легендарным утесом
Лурлея, с которого, по преданию, Лорелея бросилась в воду.
Шиндерханнес
Шиндерханнес (наст. имя Иоганн Бюклер) - легендарный предводитель
разбойников, казненный в 1803 г. Историю его банды, в которую входили
упомянутые в стихотворении Якоб Борн, Бенцель, Шульц и Юлия Блезиус,
Аполлинер, очевидно, услышал из уст гончара-стилизатора, о котором пишет в
статье "Подделки" (1903) и который спел ему старинную немецкую песню,
"прославляющую Шиндерханнеса". (II, 77).
Леблон, Мариюс-Ари - этим общим именем подписывались два французских
писателя Жорж Атена (1877-1953) и Эме Мерло (1880-1958), соиздатели журнала
"La Grande France", в котором в сентябре 1901 г. были опубликованы первые
стихотворения Аполлинера.
Рейнская осень
Туссен Люка - см. прим. к стихотворению "Марди гра".
Ели
Семи искусствам учат их - имеется в виду грамматика, логика, риторика,
арифметика, музыка, геометрия и астрономия, которые считались основой
школьного обучения в средние века.
Женщины
Герр Траум - сон, греза (нем. Traum).
-----
Обручения
"Друзья мои уже презренья не таят..."
Распили уксус лжецентурионы - по евангельскому преданию, римские воины
в ответ на просьбу распятого Христа дать напиться поднесли ему уксус (Лука.
23, 36).
Центурион - в римском войске командир центурии, т. е. отряда,
состоящего из ста воинов.
"За поворотом улицы я увидел матросов..."
О пречистая Дева твой знак третьему месяцу дан - в комментариях к
"Избранной лирике" Аполлинера обобщены возможные толкования этой строки:
"Дева - скорее всего, созвездие, знак Зодиака, в которое Солнце входит 24
августа. "Третий месяц" поэтому некоторые комментаторы понимают как август -
третий месяц лета. По другой версии, это март, когда созвездие Девы лучше
всего видно; март также - месяц Благовещения, а ассоциации с Мадонной здесь
бесспорны. Можно еще предположить, что имеется в виду май, третий месяц
зодиакального цикла, в католических странах посвященный деве Марии."
"Охвачен пламенем я с вами тамплиеры..."
Тамплиеры - духовный рыцарский орден, возник в Палестине во время
Крестовых походов. В 1127 г. был утвержден папой римским как общество,
посвятившее себя рыцарству и монашеству. В начале XIV в. орден обосновался
во Франции, однако король Филипп IV (Красивый) решил завладеть богатствами
тамплиеров и развязал против них настоящую войну, бросая их в тюрьмы и
сжигая на кострах.
...Смерть великопостным днем - в великий пост 1314 г. на костре был
сожжен магистр тамплиеров Жак де Моле, чья мученическая смерть впоследствии
многими воспринималась как символ стойкости духа и непоколебимой твердости
убеждений.
-----
Лунный свет
Предместья и сады пьяны сытою белой - сыта - вода, подслащенная медом,
медовый отвар.
Арктур - звезда из созвездия Волопаса, самая яркая в Северном
полушарии.
Прическа а-ля Рекамье - Жанна-Франсуаза-Жюли-Аделаида Рекамье
(1777-1849), вошла в историю как хозяйка одного из самых блестящих
французских салонов и как символ высшего света буржуазной Франции своего
времени.
Перевод публикуется впервые.
В тюрьме Санте
О причинах и истории создания этого цикла см. в предисловии. В тюрьме
Санте Аполлинер провел шесть дней с 7 по 12 сентября 1911 г. О
"документальности" цикла свидетельствует редкое для поэта сохранение даты
написания - "Сентябрь 1911". В отдельных строках присутствуют аллюзии к
тюремным стихам П. Верлена, равно как в "поэтическом словаре и интонации"
всего цикла (А., 118).
Больная осень
Перевод И. Русецкого публикуется впервые.
Гостиницы
Точь-в-точь Лавальер - Луиза Франсуаза де Лавальер (1644-1710) была
фавориткой короля Людовика XIV. Не слишком красивая и немного
прихрамывавшая, она отличалась набожностью и милосердием.
Охотничий рог
Квинси, Томас де (1785-1859) - английский писатель, автор "Исповеди
опиомана" (1822), которая вошла во французскую литературу благодаря ее
подробному изложению и анализу Бодлером во второй части его "Искусственного
рая" (1860).
Анна - шестнадцатилетняя нищенка-наркоманка, подруга юного писателя в
скитаниях по Лондону; после их случайной разлуки она становится героиней его
наркотических галлюцинаций.
Вандемьер
Вандемьер - первый месяц республиканского календаря (22 сентября - 21
октября), месяц сбора винограда. С вандемьера началось летоисчисление
Французской революции.
Кемпер, Ванн, Ренн - города в Бретани.
Иксион - по греческой легенде, царь лапифов Иксион, допущенный Зевсом
на Олимп, стал домогаться любви богини Геры. Зевс создал ее призрачный образ
из облака, Нефелу, и когда Иксион стал похваляться победой над ней, Зевс в
наказание привязал его к вечно вращающемуся огненному колесу и забросил в
небо. От связи Иксиона и Нефелы родился Кентавр и пошел род мифических
существ - кентавров. Аполлинер переосмысливает легенду, превращая Иксиона и
Нефелу в метафору современной цивилизации, порождающей столь же
неестественные создания техники.
...ангелы Фурвьера / В молитвах небеса заткали шелком веры - имеется в
виду церковь Нотр-Дам-де-Фурвьер в городе ткачей Лионе, с которым связаны
имена многих христианских мучеников.
...Сицилии... глухой томящий стон - возможно, речь идет о
землетрясении на Сицилии в декабре 1908 г.
Кобленц, Трир - города в Германии, в Рейнской области, которые вошли в
историю в связи с событиями Великой французской революции.
Михаил Яснов
Популярность: 32, Last-modified: Wed, 24 Dec 2003 08:39:12 GmT