Солнце из-за леса
Сказка для волосатых внучков волосатых дедов Тохи и Степан Маркелыча
Итак, страна. География сперва. Экономическая, сами понимаете. Пески,
сосны, обрывы, скалы. Земли тяжелые, чуть что не бросовые. Нечерноземье.
Леса зато светлые. Валуны во мхах. Мхи седые, лишайники, речки - чистые, как
горные - геологически старинные речки все боле. Ручьи по лесам. По лесам же
и нечисть - в основном, лешие и странные животные. А это не так уж страшно.
Больше сказками пугают. Фольклор здесь есть, есть. Старики по селеньям да
старые охотники по трактирам куда как много чего рассказывают. Дракона
недавно закололи. Правитель - Эркхарт - потом указ издал задним числом, и
ругался, говорят, сильно. Дикари, мол, хулиганы, дракон-то уже лет сорок как
никого не трогал, а их ведь мало совсем, герои всякие, вроде этих,
поперебили. Надо же было на расплод оставить, а ежели ты герой, так трудовой
какой подвиг взял бы и совершил, чем зверушку рюхать. Ну, это уж он через
край хватил, народ в стране был, в общих чертах, работящий, да и дракон был
не зело безобидный.
По стране - замки. У моря - на утесах, среди сосен старые башни -
красиво. С умом строили, с чувством. Под замками порой деревушки - рыбаки,
землепашцы, где земля мало получше. Дальше от моря - скотоводы. Луга же есть
по рекам заливные, маленькие, а луга, и покосы. Той же козе много не надо.
Все остальное - леса. В них - охотники, углежоги. Чем дальше, тем дремучее
леса. А за ними, говорят - Озеро. Огромное, берегов не видно, но - озеро,
потому как вода пресная. Только редко кто до него добирался. Может, даже, и
нет никакого озера - никто же не проверял.
Городок, в сущности, один - на севере, Тинборг. Столица, естественно.
Там Эркхарт живет, правитель. Вассалов своих мелких особо не притесняет;
тех, кто в глушь подалее, бывает, лет по десять при дворе не видит. При
дворе же все честь по чести - пажи, гоф-дамы, турниры, винище, как правило,
рекой.
Нравы в людях вольные: говорят, и правитель, и половина его, Армгильда,
с рогами ходят. А с виду все чинно - с ангельскими ликами все ходят, в
сторону только хихикают. А почему? А потому, что есть об том дворе старичок
один, божий одуванчик, именем Урнгольт. Святый отец. Изнутри аж добродетелью
светится. И говорит, как сам дух святой. Личико, как яблоко печеное,
улыбается, волосики реденькие, седенькие. Так бы и гладил всех по головке, и
гладил. Ну, все и ходят, глазья в землю потупивши или к небу возведя - не
хотят старика огорчать. Сердится он сильно от неблагочиния какого ни то. И
ждут все тихо, пока он сам того, вознесется. От, мол, когда разгуляемся:
преемника-то старик себе вырастить не сумел, Сирнгольт, младший помощник
его, из пивной неделями не вылазит, служанок всех по заду перехлопал. Такой
инда бутылем благословит. Ну, вот, и времечко настанет, пронеси-помилуй!
Ишшо в городке том живут ремесленники разные. По Стране сети плетут.
Оружье куют немудрящее. Замки строят. Бочки мастерят - тоже работа важная.
На всякое, в сущности, мастерство свои искусники тут найдутся. Кроме
дурацкого - то дело нехитрое. Торговлишка всякая потихоньку дует морем.
Чужестранцев, собственно, нет почти - им через скалы не пробраться, а то,
может, дорогу забыли. Свои, значит, плавают. Много небылиц привозят. И своих
хватает на вывоз.
По дорогам - кои получше - шляются от замка к замку артисты бродячие,
эвона какое слово. Веселые люди, безбашенные. Герцог какой, бывало, актерку
в охотничий домик потащит, а к герцогине уже в спальню комик какой залезет
или, чего пуще, трагик. А спектакли эти добропорядочным людям вовсе смотреть
не стоит. Ни стыда, ни совести, страмота одна, и только. Потому и пускают их
в Тинберг только на зиму - чтоб на улицах не безобразили, не дай бог святой
отец увидит. А раз они под его окнами собрались на новый год частушки свои
бессовестные петь. Уж тут сам правитель, хоть и сквозь пальцы обыкновенно на
это смотрел, осерчал, высекли самых буйных на площади - долго после
чесались. Народ так и хохотал - секли-то больше для порядку, не со зда, чай
не злодеи, так - баловники. Гоф-дамы платочиками прикрывались - надо думать,
чтобы не подмигнул кто из голозадых некстати.
Дворяне, что победней или шибко гордые, по замкам своим сидят. Бывает,
друг с дружкой сцепятся - ну так, как подушками подерутся. Правитель пушек
держать не разрешил, да и на ружья смотрел косо; вот особо и не дрались.
Обычно с утра копья-пики точат, а к вечеру, глядишь, оба войска вперемешку
на постоялом дворе валяются, и не то что без пик, а и без штанов иные, а
предводители на гербовых щитах картами шлепают - довершают баталию. Дворяне
строением длинноволосые, лицы узкие, глаза зеленые; а простой народ - рыжие
ряхи с веснушками. Хотя при такой жизни уже знать давно рыжеть стала;
артисты только, все, черти, кровей благородных, держат породу. Но тут не об
этом вовсе речь.
Севернее Тинберга - опять лес. Лес, лес, все мельче и мельче, и совсем
уже на Севере, за Взгорьем, за Низиной - совсем кустики какие-то. Народ там,
говорят, дурной, кочевой, и глаз у них дурной, и лошади рогатые, что лоси, и
собаки с кошку ростом, но сильнющие и злющие. А может, тоже вранье - уж
больно в диковину. И кто бывал-то там? А главное - за каким лешим? И дорог
туда нет, тропки одни, и замков то ли два, то ли три, и все заброшенные.
Ну, вот, нарисовали.
* * *
Так бы все и ничего, да вот вышла какая неприятность. Затеял Урнгольт,
божий старичок, нехорошее дело: стал ко всему двору приставать, дескть, сон
ему был, видение вышнее, что глас ему рек, что надо воинство собирать, всех,
кои меч в руце держать могут, сажать на смреци, сиречь, корабли и лодки, и
плыть по водам морским куда-то к черту на роги, прямо на запад. В открытое,
значит, Море. Купцы, что случились там, говорили:
- Тык ведь нет там ничево; сами мы на юг или на восток плаваем, чтоб
берег из виду не терять; видеть, то есть, значит.
А Урнгольт - свое:
- Давай! Надо! Видение! Глас! Святая воля!
Носился и носился со своим крестовым походом. Сам извелся и всех
достал. Правитель и то похудал, с лица осунулся. Порешили, однако, так: дело
сие святое, конешно, однако, долгое; собраться надо, раскачаться, а года
через два-три и со духом святым выступим. Так и народ говорил: "да, мы,
конечно, смело в бой пойдем; однако, спешить-то куда? Здесь вроде неплохо, а
дело святое тыщу лет терпело, и еще малость погодит." А как тихо говорить
они особо не умели, так и вся страна поняла - протянем годика два, а там
глядишь, приберет господь к себе старого хрена неуемного, а мы тут, грешным
делом, воевать неохочие.
По случаю некие артисты во дворец Правителя были допущены - вроде как
они в духе времени и основной политики оказались. А тут, что им лешего под
кровать, возьми да и увидь их Урнгольт. Думали, аминь бедному настал и
крышка. Так черта с два! Ведро с валерьянкой, ему поднесенное, пнул ногой
святой отец, в ведро с пустырником плюнул злостно, всех до единого облаял и
домой укатил в свою обитель. Позеленел со злости строгонравец наш, ан духом
в борьбе только окреп. С неделю изливался гневно - надо ж тако поношение
благочестию устроить, мерзопакости непристойные под видом праведного
увеселения скрывать! Затем всех поголовно от восемнадцати до шестидесяти
анафеме предал сроком на сорок сороков, прыгнул в карету с шестеркой белых
цугом, и укатил куда-то из Тинберга.
Надолго укатил. Сперва на юг ехал, видели, потом - на восток, в самую
глухомань. Спятил, видно. И случайно как бы сундучок забыл с письмами.
Письма Правительская Правительственная Комиссия прочитала. Преинтереснейшие
оказались документики, прескандальнейшие. Ругал в них ругательски на чем
свет стоит церковносвященским своим поношением и правителя, и двор, и народ,
и всю Страну. Всех лягнул, никого не забыл. Даже Стражу Пограничную.
А с юга же Страна была каменной стеной отгорожена. Могучая старая
стена. Давно ее построили, уж и зачем, и кто - забыли. Но охраняет ее
Стража.
И поняла Комиссия, что были то не сами письма, а черновики. А письма,
стало быть, были уже и отправлены. Кому ж? Кто б в Стране стал такую гадость
читать, кроме злодея какого? А какому злодею это в новинку бы показалось?
Иной, может, и побольше бы наговорил. А сведений оборонно-важных в письмах
обнаружено не было.
Почитали еще и решили, что не в Страну это все было писано. Мозговали,
мозговали, и решили, что не было никаких таких писем вовсе, а только
черновики нарочно подбросил старичок, для вящего оскорбления. Свихнулся,
значится, святой отец на почве старческого маразма и религиозного рвения.
Мага одного от медицины пригласили, тот вердикт подмахнул, и успокоились на
том.
А зря! Озеро-то было. Только дорога к нему отходила уже за Воротами, а
не в Стране. А Ворот Восточных, Остенграта, уже лет сто как не открывали.
Через Вистенграт и Сартенграт еще изредка кто проезжал из купчиков, а
Остенграт глухой заставой был. И леса за ним шли самые непролазные. И
зверюги самые зловредные обитали. И Дорога еще далеко ли длилась - леший ее
знает.
А Дорога - длилась. Шла она прямиком с юга вокруг озера, потом на север
опять, и - в скалы. А там, меж двух озер и меж двух горных хребтов стояла
Скалистая Страна. Страна мрачная. Правил ею тогда Ортвер - властитель
злостный, естественно, хитрый, жестокий и нравом крут. Помощники у него
были, понятно, черные маги. Народ они загнали в пещеры, а сами жили в скалах
в замках. Трудились, чародействовали. Нечисть всякую разводили, и другими
темными делами занимались. Потому как что за мрачная страна без темных дел?
Чушь, знаете ли.
А раньше волшебники и в нашей Стране чуть ли не в каждой деревне жили.
Высокие, сероглазые, с белыми волосами до пояса. Пришли они бог весть
откуда, про что никому не рассказывали. Иные потом спились-скутились, иные
просто позабыли науку свою, мастерство порастеряли. Те, что поученее,
набрали себе учеников - и из знати, и из простых, между прочим, кто
посмышленее - и ушли с ними в леса, наукой заниматься. А самые строгие возле
Стены поселились, на южной и восточной границе. Порядки в своих замках они
завели особые. Лесные волшебники дома свои по-чародейски флэтами звали -
что-то вроде монастыря по-нашему. А граничные - точками, цитаделями, значит.
Кого и от кого охранять, ученики их порой и не знали толком, но всегда были
готовы - такая у них заповедь была. Ни зверь лишний не прошастывал, ни птица
не просвистывала.
Еще эти маги - Сальмер Даимнский этим больше других занимался - людей
особых сделали. Да не людей,а так - работников. Сделали их из той самой
глины, из которой кирпичи делают, да и назвали также - кирпичниками. У них
ума - с птичий нос, но на то, чтобы из глины кирпичи делать и обжигать -
хватает. Трудолюбивы они были - не в пример людям. За это их и освободили
потом, когда Стену сложили. Разбрелись они тогда, куда глаза глядели,
расселились в лесах по ту и по эту сторону стены. Немудрящие, неуклюжие - но
им же много и не надо. Живут в лесах, питаются травою и цветочками, а про
людей уже почти и забыли, поди. Без работы запримитивели, но инстинкты
заветные еще остались. Парочку недавно изловили в глуши - ничего, работают,
как раньше.
А злые маги в Скалистой стране были давным-давно из Страны выгнаты.
Тогда же, кстати, и Стену выстроили. Ой, да кто это все помнит?
А тут на границе Скалистой взяли Урнгольта с каретой, и потащили к
Ортверу на допрос, в замок Архистрем. Вот тут и началось.
III
<...> Ортвер был в темно-буром плаще, из-под которого тяжело
поблескивал изумрудом панцирь. На панцире под откинутым порывом ветра плащом
Урнгольт узнал Желтый Цветок ордена Трилистника.<...>
{Урнгольта арестовывают. Ортвер держит совет со своим главнм магом
Сталлерторцем Синий Горб - у того, когда он колдует какую-нибудь пакость,
горб начинает светиться фиолетовым светом; след ошибки молодости. Совещание
происходит на Магическом Эзотерическом Языке, все слова которого -
"елы-палы" и "дык".
Происходит разговор. Урнгольт убеждает Ортвера, что главное - чтобы в
стране был порядок и полная власть. Власть над душами подданных. Чтобы те
его любили искренне и с энтузиазмом.
Урнгольт через две недели составляет Ортверу новое правительство:
Сталлерторц, главнокомандующий тяжелой кавалерии (?) Гилверр,
главнокомандующий силами поддержания спокойствия Скундсон, бароны Бруствер
Свинкельнский и Гершпрунг Козельцский, а также епископ Приозерный и
Дальнегорный Яртберд Град-Годден.
Он выдвигает план создания доктрины постоянного врага. Предлагает
выпустить народ из темниц, дать ему земли в целинных Альцайнских степях и
свободу - кто же от такого убежит? К тому же, свобода эта - работать на
общее благо, умереть с голоду или вернуться в подземелья. Потом постепенно
всех вернуть в подземелье за различные преступления против закона. Назначить
оброки и дани.}
Иллюстрации А.Чепаченко: Долговолосик пробирается лесами в Остенграт.
Озеро. Настало время творить. Хозяин замка Су-Флор,
повешенный за попытку отравить солдат его
высочества вином.
[По заказу, при соучастии и под редакцией А.Чепаченко. 1990 г.]
Популярность: 2, Last-modified: Fri, 02 May 1997 13:23:04 GmT