Вокруг заброшенной барской усадьбы средней руки группируется десятка
два деревянных, на живую нитку состроенных дач. На самой высокой и видной из
них синеет вывеска "Трактир" и золотится на солнце нарисованный самовар.
Вперемежку с красными крышами дач там и сям уныло выглядывают похилившиеся и
поросшие мохом крыши барских конюшен, оранжерей и амбаров.
Майский полдень. В воздухе пахнет постными щами и самоварною гарью.
Управляющий Кузьма Федоров, высокий, пожилой мужик в рубахе навыпуск и в
сапогах гармоникой, ходит около дач и показывает их дачникам-нанимателям. На
лице его написаны тупая лень и равнодушие: будут ли наниматели, или нет, для
него решительно все равно. За ним шагают трое: рыжий господин в форме
инженера-путейца, тощая дама в интересном положении и девочка-гимназистка.
- Какие, однако, у вас дорогие дачи,- морщится инженер.- Все в
четыреста да в триста рублей... ужасно! Вы покажыте нам что-нибудь
подешевле.
- Есть и подешевле... Из дешевых только две остались... Пожалуйте!
Федор ведет нанимателей через барский сад. Тут торчат пни да редеет
жиденький ельник; уцелело одно только высокой дерево - это стройный старик
тополь, пощаженный топором словно для того только, чтобы оплакивать
несчастную судьбу своих сверстников. От каменной ограды, беседок и гротов
остались одни только следы в виде разбросанных кирпичей, известки и гниющих
бревен.
- Как все запущено!- говорит инженер, с грустью поглядывая на следы
минувшей роскоши.А где теперь ваш барин живет?
- Они не барин, а из купцов. В городе меблированные комнаты содержат...
Пожалте-с!
Наниматели нагибаются и входят в маленькое каменное строение с тремя
решетчатыми, словно острожными окошечками. Их обдает сыростью и запахом
гнили. В домике одна квадратная комнатка, переделенная новой тесовой
перегородкой на две. Инженер щурит глаза на темные стены и читает на одной
из них карандашную надпись: "В сей обители мертвых заполучил меланхолию и
покушался на самоубийство поручик Фильдекосов".
- Здесь, ваше благородие, нельзя в шапке стоять, - обращается Федоров к
инженеру.
- Почему?
- Нельзя-с. Здесь был склеп, господ хоронили. Ежели которую приподнять
доску и под пол поглядеть, то гробы видать.
- Какие новости!- ужасается тощая дама.- Не говоря уже о сырости, тут
от одной мнительности умрешь! Не желаю жить с мертвецами!
- Мертвецы, барыня, не тронут-с. Не бродяги какие-нибудь похоронены, а
ваш же брат - господа. Прошлым летом здесь, в этом самом склепе, господин
военный Фильдекосов жили и остались вполне довольны. Обещались и в этом году
приехать, да вот что-то не едут.
- Он на самоубийство покушался?- спросил инженер, вспомнив о надписи на
стене.
- А вы откуда знаете? Действительно, это было, сударь. И из-за чего-то
вся канитель вышла! Не знал он, что тут под полом, царствие им небесное,
покойники лежат, ну и вздумал, значит, раз ночью под половицу четверть водки
спрятать. Поднял эту доску, да как увидал, что там гробы стоят, очумел.
Выбежал наружу и давай выть. Всех дачников в сумление ввел. Потом чахнуть
начал. Выехать не на что, а жить страшно. Под конец, сударь, не вытерпел,
руку на себя наложил. Мое-то счастье, что я с него вперед за дачу сто рублей
взял, а то так бы и уехал, пожалуй, от перепугу. Пока лежал да лечился,
попривык... ничего... Опять обещался приехать: "Я, говорит, такие
приключения смерть как люблю!" Чудак!
- Нет, уж нам другую дачу покажите.
- Извольте-с. Еще одна есть, только похуже-с.
Кузьма ведет дачников в сторону от усадьбы, к месту, где высится
оборванная клуня... За клуней блестит поросший травою пруд и темнеют
господские сараи.
- Здесь можно рыбу ловить?- спрашивает инженер.
- Сколько угодно-с... Пять рублей за сезон заплатите и ловите себе на
здоровье. То есть удочкой в реке можно, а ежели пожелаете в пруду карасей
ловить, то тут особая плата.
- Рыба пустяки,- замечает дама,- и без нее можно обойтись. А вот насчет
провизии. Крестьяне носят сюда молоко?
- Крестьянам сюда не велено ходить, сударыня. Дачники провизию обязаны
у нас на ферме забирать. Такое уж условие делаем. Мы недорого берем-с.
Молоко четвертак за пару, яйца, как обыкновенно, три гривенника за десяток,
масло полтинник... Зелень и овощ разную тоже у нас должны забирать.
- Гм... а грибы у вас есть где собирать?
- Ежели лето дождливое, то и гриб бывает. Собирать можно. Взнесете за
сезон шесть рублей с человека и собирайте не только грибы, но даже и ягоды.
Это можно-с. К нашему лесу дорога идет через речку. Желаете - вброд пойдете,
не желаете - идите через лавы. Всего пятачок стоит через лавы перейтить.
Туда пятачок и оттеда пятачок. А ежели которые господа желают охотиться,
ружьем побаловаться, то наш хозяин не прекословит. Стреляй, сколько хочешь,
только фитанцию при себе имей, что ты десять рублей заплатил. И купанье у
нас чудесное. Берег чистенький, на дне песок, глубина всякая: и по колено и
по шею. Мы не стесняем. За раз пятачок, а ежели за сезон, то четыре с
полтиной. Хоть целый день в воде сиди!
- А соловьи у вас поют- спрашивает девочка.
- Намеднись за рекой пел один, да сынишка мой поймал. трактирщику
продал. Пожалте-с!
Кузьма вводит нанимателей в ветхий сарайчик с новыми окнами. Внутри
сарайчик разделен перегородками на три коморки. В двух коморках стоят пустые
закрома.
- Нет, куда же тут жить!- заявляет тощая дама, брезгливо оглядывая
мрачные стены и закрома. - Это сарай, а не дача. И смотреть нечего, Жорж...
Тут, наверное, и течет и дует. Невозможно жить!
- Живут люди!- вздыхает Кузьма.- На бесптичье, как говорится, и
кастрюля соловей, а когда нет дач, так и эта в добрую душу сойдет. Не вы
наймете, так другие наймут, а уж кто-нибудь да будет в ней жить. По-моему,
эта дача для вас самая подходящая, напрасно вы, это самое... супругу свою
слушаете. Лучше нигде не найтить. А я бы с вас и взял бы подешевле. Ходит
она за полтораста, а я бы сто двадцать взял.
- Нет, милый, не идет. Прощайте, извините, что обеспокоили.
- Ничего-с. Будьте здоровы-с.
И, провожая глазами уходящих дачников, Кузьма кашляет и добавляет:
- На чаек бы следовало с вашей милости. Часа два небось водил.
Полтинничка-то уж не пожалейте!
Популярность: 8, Last-modified: Tue, 22 May 2001 12:52:36 GmT