---------------------------------------------------------------
   Паола Утевская. Слов драгоценные клады: Рассказы о письменности
   Перевод с украинского М. Ф. Мусиенко и Р. И. Рубинштейн
   Предисловие и научное редактирование Р. И. Рубинштейн
   Москва, "Детская литература", 1985
   OCR: Michael Seregin
---------------------------------------------------------------





                                      Изобретение  письма и удобной записи
                                   на  бумаге  имело  большее  влияние  на
                                   развитие человечества, чем любое другое
                                   достижение ума в деятельности человека.
                                      Д. Г. Брестед. "Победа цивилизации".




   Попробуем представить себе, какой была бы наша жизнь, если бы когда-то,
тысячи лет назад,  люди не изобрели письмо,  не придумали,  как записывать
свои мысли, закреплять в документах все то, что нужно запомнить.
   Мы жили бы без книг и  газет.  Весь накопленный людьми опыт передавался
из поколения в поколение только устно.  Развитие человечества шло бы очень
медленно,   буквально  черепашьим  шагом...   Нет,  совершенно  невозможно
представить себе нечто подобное.
   Мы  точно не  знаем,  когда и  как люди начали разговаривать.  Это было
очень давно.  Но представление о  слове-творце сохранилось в  мифах многих
народов древнего мира.
   В одном из древнейших вавилонских мифов "энума элиш" рассказано: "Когда
вверху не названо небо,  внизу земля была безымянной",  в мире существовал
хаос,  олицетворенный чудовищем.  После победы над ним были созданы, иначе
говоря -- названы словом, небо, земля и все, что на них находится.
   В  Древнем  Египте существовал рассказ о сотворении мира богом мудрости
Птахом.
   Птаха египтяне называли "сердцем и  языком богов".  Всякая мысль Птаха,
задуманная  им  в  сердце  и  сказанная  языком,  то  есть  словом,  имела
магическую творческую силу.  Словом Птах создал всю вселенную, всех богов,
все живое на земле, все искусства и все ремесла.
   В этом значении говорится о слове и в первой главе Евангелия от Иоанна:
"В начале было Слово,  и Слово было у Бога,  и Слово было Бог.  Оно было в
начале у Бога, Всё чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть,
что начало быть. В Нём была жизнь..."
   Это  помогает нам представить, как в древности понимали значение слова:
то, что сказано, то осуществляется. Отсюда возникла вера в магическую силу
слова.  Слова могут вызвать болезнь или излечить ее, приворожить человека,
который  не  любит, причинить вред врагу, спасти от ударов судьбы, помочь,
защитить  -- слово может все. У древних египтян существовало много записей
различных  заклинаний. Больше всего было таких, которые должны были помочь
умершему  жить  в  загробном  царстве,  где  правит  бог  Осирис.  Это так
называемые   Тексты   пирамид   (записанные  на  стенах  гробниц),  Тексты
саркофагов  и Книги мертвых, написанные на длинных свитках папируса. Самым
важным   при   погребальных  обрядах  считалось  произнесение  вслух  всех
заклинаний, или, как их точнее называют, изречений.
   Египтяне ценили не только магическую силу слова. "Будь искусным в речах
-- слово сильнее,  чем оружие" -- так поучал египетский фараон своего сына
более четырех тысяч лет назад.
   Мы не верим в магию слов,  они служат только для выражения наших мыслей
и для общения между людьми.
   Но и теперь мы знаем,  что слово может быть "сильнее,  чем оружие".  Об
этом   всегда  должен  помнить  каждый  человек.   Словом  можно  обидеть,
оскорбить,  нанести  травму,  сердечную рану,  которая тяжелее физического
удара.
   Есть и другая,  добрая сила у слова.  Сказанное вовремя и к месту,  оно
облегчает страдание, восстанавливает спокойствие, поднимает настроение.
   Нравственное могущество слова  заключено  не  в  сочетании  звуков,  из
которых оно состоит,  а в том смысле,  который мы в него вкладываем, в том
как его произносим.  Одно и  то же слово может быть плохим и хорошим.  Все
зависит от  того,  добрым или  злым чувством наполняет его сказавший,  для
чего оно произнесено и какой душевный мир говорящего оно отражает.




   В  мире существует множество различных языков и  диалектов,  на которых
говорят жители планеты Земля.  Есть языки,  на  которых говорит узкий круг
людей --  одно племя или даже одно селение.  Другие языки связаны только с
одной  народностью и  нацией,  например польский.  Есть  языки  общие  для
нескольких наций:  английский --  в Англии и США; испанский -- в Испании и
во многих странах Южной и  Центральной Америки.  Есть языки международные,
которыми пользуются международные организации, наука.
   Русский язык --  не только язык одной нации,  но и межнациональный язык
народов СССР и один из немногих международных языков. Есть языки живые, то
есть те,  на которых говорят сейчас.  Есть языки мертвые, на них никто уже
не  говорит.  Но вот латинский и  древнегреческий языки до сих пор живут в
науке,  в  международной терминологии.  Есть  языки  с  богатой  историей,
древней  письменностью и  языки,  у  которых системы письма  только-только
появились.
   В древности люди даже сложили легенду, объясняющую многообразие языков.
"На всей земле был один язык и одно наречие".  Люди решили построить город
и башню высотой до небес и тем прославить себя.  Но бог,  разгневавшись на
людей за их непомерную гордыню, смешал "язык их, так чтобы один не понимал
речи другого",  и строители уже не могли договориться о совместной работе.
Башня осталась недостроенной.  Город,  в котором это произошло,  назывался
Вавилоном.
   В  VI  в.  до  н.  э.  город  Вавилон был центром торговли многих стран
древнего  мира.  На  его базарах, в лавках и торговых домах бывали люди из
разных  мест,  главным  образом  купцы,  приезжавшие для покупки и продажи
всевозможных   товаров.   Люди   всех   цветов   кожи   говорили  на  всех
существовавших  тогда  языках,  очень  часто  едва  понимая  друг  друга и
объясняясь   жестами.   В   это  время  в  Вавилоне  возводили  храм-башню
Этеменанки,   что   значит  "Дом  основания  земли  и  неба".  Ее  строили
многочисленные рабы. На жителей маленьких стран невиданные размеры здания,
к  тому  же в названии связанного с небом, сам город с шумной многоязычной
толпой  производили  ошеломляющее  впечатление.  На этой почве вырос миф о
Вавилонском столпотворении, записанный в древней книге истории, сказаний и
религиозных легенд -- Библии.
   Языки не  стоят особняком друг от друга.  Есть языки-родственники.  Они
объединяются   в   языковые   семьи   индоевропейских,   семито-хамитских,
кавказских, финно-угорских, тюркских языков и другие семьи.
   Есть языки,  не входящие ни в  одну семью.  Это языки-одиночки.  К  ним
можно отнести язык  племени айнов,  населяющих один из  японских островов,
язык басков,  живущих на границе Испании и Франции. Таким языком-одиночкой
был и язык древних шумеров.
   С характером языка тесно связана система письма.




   Возникновение письменности также относится к глубокой древности. Путь к
ней был долгим и  сложным.  Далеко не  сразу появились те  системы письма,
которые существуют в наше время.
   Иногда люди вместо письма посылали друг другу различные предметы.
   Греческий историк Геродот,  живший в  V  в.  до н.  э.,  рассказывает о
"письме" скифов к  персидскому царю Дарию.  Скифский гонец пришел в лагерь
персов и положил перед царем подарки, "состоящие из птицы, мыши, лягушки и
пяти стрел".  Скифы не  умели писать,  поэтому так выглядело их  послание.
Дарий спросил,  что  означают эти  дары.  Гонец ответил,  что  ему  велено
вручить их царю и  сразу вернуться обратно.  А персы должны сами разгадать
смысл "письма".  Долго совещался Дарий со своими воинами и наконец сказал,
как он понял послание:  мышь живет в  земле,  лягушка живет в воде,  птица
подобна лошади, а стрелы -- военная храбрость скифов. Таким образом, решил
Дарий,  скифы отдают ему свою воду и  землю и  покоряются персам,  отдавая
свою военную храбрость.
   Но  военачальник  персов  Гобрий  иначе растолковал "письмо": "Если вы,
персы,  не  улетите,  как птицы в небеса, или подобно мышам не скроетесь в
землю,  или  подобно лягушкам не ускачете в озера, то не вернетесь назад и
падете под ударами наших стрел".
   Как видите, предметное письмо можно толковать по-разному. История войны
Дария со  скифами показала,  что правым оказался Гобрий.  Персы не  смогли
победить неуловимых скифов,  кочевавших в  степях Северного Причерноморья,
Дарий ушел со своим войском из скифских земель.
   Собственно письмо,  письмо начертательное началось с  рисунков.  Письмо
рисунками называется пиктографией (от  латинского pictus  --  живописный и
греческого grapho -- пишу). В пиктографии искусство и письмо нерасчленимы,
поэтому    наскальными   рисунками   занимаются   археологи,    этнографы,
искусствоведы, историки письменности. Каждого интересует своя область. Для
историка   письменности   важна   информация,   заключенная   в   рисунке.
Рисунок-пиктограмма обычно обозначает или какую-нибудь жизненную ситуацию,
например охоту, или животных и людей, или различные предметы -- лодку, дом
и др.
   Эскимосы Аляски оставили рисунок, предупреждающий случайного гостя, что
в доме нет еды.  Человек поднес руку ко рту -- еда. Человек развел руки --
знак отрицания "нет".  Лодка с  людьми показывает,  что  хозяева уехали на
рыбную ловлю. Все понятно. Но вот письмо девушки к любимому человеку. Если
бы  она  сама  не  объяснила  смысл  письма,  то  разгадать  его  было  бы
невозможно.
   Мы   видим,   что  все  наглядное  находит  отражение  в   пиктографии,
отвлеченные понятия если и передаются, то трудно расшифровываются.
   С   развитием   цивилизации  появляется   необходимость  передавать   и
фиксировать  сложные  сообщения,   приказы  царей,   правителей.  И  тогда
возникает идеография --  письмо понятиями (от  греческого idea  --  идея и
grapho -- пишу).
   В  идеографическом письме  знаки-рисунки  могут  обозначать и  то,  что
нарисовано,  и,  кроме того,  имеют переносное значение. Рисунок ног может
значить как пиктограмма -- ноги, а как идеограмма -- процесс движения.
   Идеограммы  не  передают  ни  звучание  слова,  ни  его  грамматические
изменения, а только стоящее за этим словом значение.


   Необходимость быстро  записывать сложные  и  длинные  тексты  привела к
тому, что рисунки упростились, стали условными значками -- иероглифами (от
греческого hieroglyphoi -- священные письмена).
   На рубеже IV --  III тысячелетия до н.  э. фараон Нармер покорил Нижний
Египет и  приказал увековечить свою  победу.  Рельефный рисунок изображает
это  событие.  А  в  правом верхнем углу  --  пиктограмма,  которая служит
подписью  к  рельефам.   Сокол  держит  веревку,  продетую  сквозь  ноздри
человеческой головы,  которая как  бы  выходит из  полоски земли с  шестью
стеблями папируса.  Сокол --  символ царя-победителя, он держит на привязи
голову побежденного царя Севера;  земля с папирусами -- это Нижний Египет,
папирус ее символ.  Шесть его стеблей -- шесть тысяч пленных, так как знак
папируса означает тысячу.  Но  можно ли  было рисунком передать имя  царя?
Откуда известно, что его звали Нармер?
   Оказывается,  в  это  время  египтяне из  рисунков уже  начали выделять
знаки,  которые обозначали не нарисованный предмет,  а звуки, составлявшие
его  название.  Рисунок навозного жука означал три  звука ХПР,  а  рисунок
корзины --  два звука НБ. И хотя такие звуки оставались рисунками, они уже
стали фонетическими знаками.  В древнеегипетском языке были слова с одно-,
двух-  и трехбуквенными слогами.  А так как египтяне гласных не писали, то
односложные слова изображали один звук. Когда египтянам надо было написать
имя, они использовали однобуквенные иероглифы.
   Благодаря наличию таких однослоговых знаков, обозначающих один звук, из
сложной системы письма выделился алфавит.
   Финикийцы,  познакомившись с этими буквами, на их основе создавали свое
алфавитное письмо.
   Можно  ли  ответить  на  вопрос:  кто,  какой  человек  изобрел систему
письменности?  Кто первым стал применять алфавитное письмо? На эти вопросы
нет  ответа.  Возникновение  письменности  было  вызвано требованием жизни
общества и государства, хозяйственной деятельности людей -- и письменность
появилась.  Но  алфавиты  создавались  и  позже, в эпоху нашей, новой эры,
образованными людьми своего времени. Так, Кириллом и Мефодием было создано
письмо  для  славянских языков. Месроп Маштоц создал алфавитное письмо для
армянского  языка.  Вместе  со своими учениками Маштоц отправился в разные
страны  изучать  письменность.  Это  была  "настоящая научная, быть может,
первая   в   мире  лингвистическая  экспедиция,  поставившая  своей  целью
выработку алфавита", -- писал член-корреспондент АН СССР Д. А. Ольдерогге.
   У  народов Крайнего Севера и  Сибири до  Октябрьской революции не  было
письменности.  Теперь  научные сотрудники Института народов Севера создали
для них алфавитное письмо.
   В  Таджикской  республике было  много  неграмотных,  так  как  арабское
письмо,  которым  некогда  пользовались  таджики,  очень  сложное.  Теперь
таджики пишут по-таджикски русскими буквами.
   Создаются письменности и в странах современной Африки.




   Одно  из величайших сокровищ культуры -- письменные памятники, все, что
записано на камнях и глине, на дереве и бересте, на пергамене и на бумаге.
Вся литература -- научная и художественная, легенды и былины, исторические
документы и деловые записи -- все это сокровища письменности.
   Иоганн Фридрих Шиллер сказал: "Плоть и голос дает письмо немой мысли. И
через поток тысячелетий доходят до нас говорящие страницы".
   "Говорящие страницы" всех веков и  народов и есть хранилище всего,  что
было записано, одно из величайших сокровищ мировой культуры.
   Вся совокупность памятников письменности отражает культуру того народа,
который ее  создал.  И  когда завоеватели хотели подчинить себе покоренный
народ,  они  прежде  всего  уничтожали  рукописи  и  книги.  В  1520  году
конкистадоры --  испанские  завоеватели Юкатана  --  сожгли  все  рукописи
индейцев майя,  одного  из  культурнейших племен  Америки.  Испанцы хотели
заставить их  забыть свое  прошлое,  отказаться от  старых богов  и  стать
христианами-католиками.
   А люди всегда интересовались своим прошлым.
   Сначала это были легенды о  том,  как был сотворен мир,  кто основал их
царство.  Потом  люди  стали записывать исторические события --  появились
летописи.
   Историки Греции и Рима писали книги,  где излагали историю своей страны
и соседних государств.
   Но  лучше  всего  изучать историю народов по  памятникам и  документам,
созданным ими самими, в те времена, когда они жили.
   К  сожалению,  многие древние языки давно забыты,  их письмена никто не
умел читать.  О чем рассказывают египетские иероглифы и клинописные знаки?
На каких языках говорили их творцы?  Долгое время никто не мог ответить на
эти вопросы.
   Ученые делали много безрезультатных попыток проникнуть в  тайны древних
письмен.  Только  в  начале  XIX  века  началась подлинная работа  над  их
дешифровкой.
   В  книге  подробно  рассказывается,   как  добились  успеха  неутомимые
труженики  науки,  прочли  непонятные надписи  и  восстановили исчезнувшие
языки,  на  которых уже  много  веков никто не  говорит.  Поэтому здесь мы
только в  общих  чертах познакомимся с  методами,  которыми пользуются при
дешифровке неизвестных текстов.
   Существуют  три  вида  таких текстов: первый -- его можно прочесть, так
как  он  написан  известными  знаками, но его нельзя перевести, потому что
неизвестен  язык;  второй -- язык известен, но письмена не умеют прочесть;
третий -- и язык и письмена неизвестны. Это самый трудный случай.
   Каждый, кто занимается дешифровкой, должен найти ключ к чтению письмен.
Если нет ключа, значит, нет ничего, а из ничего ничего не получится.
   Прежде всего,  еще до начала дешифровки,  надо определить,  имеем ли мы
дело  с  идеографическим,  слоговым  или  алфавитным  письмом.  Для  этого
подсчитывают количество  повторяющихся одинаковых знаков.  Если  их  около
тридцати, значит, текст написан алфавитными -- буквенными -- знаками. Если
их  несколько десятков,  это  слоговое  письмо,  возможно,  с  несколькими
идеограммами --  целыми словами, выраженными одним знаком. Если одинаковых
знаков  несколько сот,  то  это  идеографическое письмо,  в  котором могут
встречаться слова,  написанные слоговыми знаками.  Иногда можно установить
направление письма, выяснить, есть ли в тексте словоделение.
   Ученым  в  дешифровке  неизвестных  языков  очень  помогают  двуязычные
надписи на известном языке и  на языке,  который надо дешифровать.  Это --
билингва.  Билингвой  был  Розеттский камень  с  одинаковыми египетскими и
греческими текстами.
   В билингве отыскивают собственные имена, географические названия -- они
звучат  примерно  похоже  на  различных  языках. Кроме того, имена древних
царей,  их  титулы  встречаются  в  трудах  греческих и римских авторов, в
древних  религиозных  книгах  --  Библии,  Авесте, Ведах. По именам иногда
можно установить, к какой семье языков относится данная надпись.
   Сравнивая  надписи  и  отдельные слова,  надо  помнить,  что  одинаково
звучащие слова в различных языках имеют неодинаковое значение. Поэтому при
помощи  неродственных языков  нельзя  разгадать  чуждый  язык.  Крупнейший
ученый Бедржих Грозный прочел хеттскую клинопись.  Но  он не смог прочесть
ни  критское письмо,  ни надписи древних жителей Индии при помощи хеттских
иероглифов.
   Так же получилось бы,  если бы мы стали читать латинский текст русскими
буквами, считая латинское р (пе) как русское р, h (аш) как н, с (ц) как с.
Это было бы абсолютно бессмысленное чтение надписи.
   В  самых  сложных  случаях  дешифровки применяется комбинаторный метод.
Чтобы вы  могли представить себе и  понять,  как  пользуются исследователи
этим  методом,  приведем пример  из  книги  А.  М.  Кондратова "Этруски --
загадка  номер  один".  В  Государственном Эрмитаже в  Ленинграде хранится
этрусский шлем с выгравированной этрусской надписью в одно слово:  сутина.
Что оно может означать?  Воин?  Имя собственное владельца шлема? Шлем? Дар
богам?..  Гипотез можно  строить сколько угодно --  надпись,  состоящая из
одного-единственного слова,  дает простор толкованиям. И чтобы найти точку
опоры,  следует обратиться к  другим надписям:  не  содержат ли и  они это
слово или родственные ему?
   В  других  текстах  можно  найти слова сут, сути, сутил, сутис, сутней,
сутрина,  сутриниал,  сутунал,  сутусас... Есть надписи, состоящие из двух
слов:  ми  сутина.  Причем  сделаны  они  на  могилах.  Стало  быть, чтобы
добраться  до  смысла слова сутина, надо рассмотреть, а что означает слово
ми, где оно встречается.
   Оказывается,  не  только на могильных эпитафиях,  но и  среди надписей,
сделанных на орудиях труда.  Причем здесь после ми,  как правило,  следует
имя собственное или имя и  фамилия.  Например,  ми  Танквилус Фулниал,  ми
Лартиа Спурианас,  ми  Веласнас и  т.  д.  Подобные же  надписи на орудиях
делали не только этруски,  но и италийцы --  римляне,  умбры, оски и т. д.
Читать мы их можем. Надписи эти передают имя владельца в такой форме: "Это
Кассия Сцеволы" или:  "Я Брута Сатурнина". Отсюда вывод: слово ми означает
либо это,  этот,  то есть является указательным местоимением,  либо личным
местоимением я...
   Таким образом,  надписи ми сутина означают: "это сутина" или "я сутина"
("моя сутина").  Значит, скорее всего, сутина означает могила, погребение,
то  есть это могила,  моя могила.  Если мы  обратимся опять-таки к  другим
текстам, в которых встречаются слова с окончанием на -ина или -на (ведь из
списка слов,  приведенного выше,  понятно, что корень в них сут или сути),
то увидим,  что они употребляются в таких контекстах,  из которых следует,
что окончание -ина или -на превращает эти слова в прилагательные. А корень
сут или сути всегда встречается в  словах погребальных надписей либо же на
предметах, обнаруженных в могилах.
   Какой  отсюда  вывод?  Слово  сут или сути означает погребение, могила.
Слово  сутина  -- прилагательное от него: погребальный, могильный, то есть
относящийся к погребению. Теперь становится понятно, почему это слово было
начертано  на  эрмитажном  шлеме:  чтобы  указать, что он предназначен для
погребения и его нельзя употреблять в других целях".
   Так  комбинаторный  метод в сочетании с этимологическим помог перевести
слово  и  определить назначение вещи. Этимологический метод применяется не
только  как  вспомогательный,  но  и  самостоятельно, в тех случаях, когда
ученым  удается  установить близкое родство между неизвестным и каким-либо
известным   языками.  При  этом  сравнивают  похожие  по  звучанию  слова,
проверяют, закономерны ли эти совпадения или случайны. Однако пользоваться
этимологическим   методом   надо   с  чрезвычайной  осторожностью.  Нельзя
сравнивать  что  угодно  с  чем  угодно  на основании одного лишь внешнего
сходства, это может привести к ошибкам. Известный немецкий ученый Иоганнес
Фридрих   писал:   "Интерпретатор  неизвестного  языка  никогда  не  может
позволить  себе  сказать:  "То,  что  в  двух  языках звучит одинаково или
сходно,  означает  одно и то же". Всякое использованное созвучие он обязан
по меньшей мере подкрепить реальными аргументами".
   Собственные  оригинальные  системы  письма  существовали в  странах  не
только Европы,  Азии и Америки,  но и Африки. Многие цивилизованные народы
Черной Африки --  в  саванной зоне  Великого Судана,  на  северо-востоке и
востоке материка и в других местах --  умели писать еще задолго до прихода
европейцев.
   Исторически  засвидетельствованные  в  Африке  системы  письма  гораздо
разнообразнее и  оригинальнее европейских по  внешнему  виду  и  принципам
передачи  слов.  В  Европе  почти  всюду  существовало  буквенное  письмо,
происходящее в  конечном  счете  от  греческого;  а  в  Тропической Африке
зарегистрированы следующие системы письма:  пиктографические,  предметные,
иероглифические,   слоговые,   буквенные,  не  считая  переходных  форм  и
разновидностей.
   Эфиопский алфавит  представляет собой  довольно  сложную,  но  стройную
систему.  Сейчас он  состоит из  296  знаков.  Все они делятся на  группы,
объединенные  сходным  произношением  и  начертанием.  Начертание  знаков,
письмо,  резко отличается от других алфавитов семитской группы -- оно идет
слева  направо,  как  в  алфавитах Европы  и  Индии.  Существует множество
гипотез о происхождении эфиопского письма, но пока это лишь гипотезы...
   Самоотверженной работе тех,  кто  прочел древние письмена,  мы  обязаны
тем, что история и культура древних народов нам теперь хорошо известны. Мы
знаем их летописи, религиозные тексты, литературные произведения.
   В  одном  древнеегипетском поучении середины II  тысячелетия до  н.  э.
говорится о бессмертии людей, оставивших мудрые поучения:
   "...Они  не  делают  себе  пирамид  из  электрума и  могильных плит  из
металла, они не оставляют наследников-детей, которые должны произносить их
имя. Они создают себе наследников в писаниях, в книгах поучений, созданных
ими.  Книга поучений --  их пирамиды,  а перо из тростника --  их дети. От
мала  до  велика  читатели  делаются их  детьми,  а  писец  --  их  глава.
Произносятся их  имена ради их  книг,  созданных ими;  потому что они были
благими,  и  память  о  них  сотворена  ими  навеки.  Человек  исчезает  и
превращается в  прах,  но  благодаря его  писаниям имя  его вспоминается в
устах читающего".
   Через полторы тысячи лет, в конце I века до н. э., римский поэт Гораций
написал  стихотворение,  которое  начиналось  словами:  "Я создал памятник
прочнее  меди,  вознесенный  главою  выше  пирамид".  Этим памятником, как
говорится дальше, были написанные им произведения.
   А еще почти через две тысячи лет --  21 августа 1836 года -- величайший
русский поэт Александр Сергеевич Пушкин,  вслед за  Горацием и  египетским
мудрецом,  написал  гениальное  стихотворение  "Я  памятник  себе  воздвиг
нерукотворный...".
                                                      +------------------+
                                                      | Р. И. Рубинштейн |
                                                      +------------------+




                                      "...Вы    просите    меня   написать
                                   подробные  воспоминания о захватывающих
                                   альтамирских   событиях.   Я  сразу  же
                                   берусь  за  перо  и спешу удовлетворить
                                   Вашу просьбу -- с тем большим желанием,
                                   что  я сам был не только свидетелем, но
                                   и   прямым   участником  сих  волнующих
                                   сражений   за   признание  этой,  я  бы
                                   сказал,  Сикстинской капеллы палеолита.
                                   Я  также имел и ту честь быть в течение
                                   длительного    времени    другом   ныне
                                   почившего  дона  Марцелино де Саутуола,
                                   подлинного героя и мученика Альтамиры".
                                              (Из письма Антонио дель Рио,
                                          нотариуса в провинции Сантандер,
                                         архивариусу Королевской испанской
                                                       академии в Мадриде)





   В  имении графов де Саутуола готовились к  торжественному событию.  Сам
испанский  король   пожелал  осмотреть  удивительные  рисунки,   найденные
недалеко от графского замка, на потолке и стенах пещеры Альтамиры...
   Альтамира...  О ней говорят уже на протяжении нескольких месяцев этого,
1879 года. Об ее таинственных наскальных рисунках.
   От посетителей не было отбоя. А теперь приезжает король...
   -- Марселино!  --  уже в который раз обращается старый граф к сыну.  --
Подумай,  как встретить его величество.  Такой чести не выпадало никому из
наших предков. А среди них были гранды, прославленные на всю Испанию...
   Однако  молодого Саутуолу,  казалось,  мало  трогало это  торжественное
событие.  Марселино Саутуола  по  специальности археолог.  Не  королевские
милости и не предки-гранды интересуют ученого,  а древнейшие обитатели его
родных гор.  О них,  их жизни,  обычаях и верованиях, мечтает он узнать из
удивительных рисунков Альтамиры.
   Марселино  радушно  встречает  друзей-ученых,   и  особенно  студентов,
веселых питомцев университетов Саламанки и Овиедо.  Увлеченно рассказывает
об открытии, сделанном, собственно, не им самим, а его маленькой дочерью.
   -- У  нас,  в  Кантабрийских горах,  живут  преимущественно горняки.  К
сожалению, зарабатывают они немного. Поэтому мои земляки часто прибегают к
древнему занятию своих предков -- охоте.
   Лет десять назад один человек решил пострелять горных коз. И неожиданно
наткнулся на вход в какую-то пещеру.  Вокруг все заросло кустарником, вход
завалило землей.  Оставалась только  щель,  сквозь которую пролез отважный
охотник.
   -- И  вместо козы подстрелил несколько нарисованных на потолке бизонов?
-- шутя говорит кто-то из молодежи.
   -- Нет, бизонов он не заметил. А о пещере рассказал моему отцу. Я в это
время  еще  учился,  много путешествовал.  И  только спустя несколько лет,
вернувшись домой,  впервые  осмотрел Альтамиру.  Пришлось откапывать вход.
Вскоре  мне  посчастливилось  найти  несколько  каменных  топоров  и   еще
некоторые орудия труда человека палеолита.  Нашел я их,  конечно,  на полу
пещеры. Мне и в голову не приходило внимательно осмотреть потолок.
   Настоящее сокровище было обнаружено только этой весной.  Мы всей семьей
приехали к  отцу  погостить.  И  конечно,  в  первую очередь отправились в
Альтамиру. Почва в пещере оказалась влажной, под ногами камни, и я посадил
маленькую дочь  себе  на  плечо.  С  нами  пошли несколько человек местных
жителей.  Они  несли зажженные факелы.  В  их  мерцающем свете стены будто
надвигались на нас.  Вокруг стояла тишина,  какая бывает только в глубоких
пещерах.  Моим попутчикам стало страшновато.  Стихли разговоры. Мы вошли в
самый  большой  зал.  Подняли повыше  факелы.  И  тут  неожиданно зазвенел
голосок моей дочурки Марии:  "Папа!  Смотри... Быки... Быки... Я боюсь..."
Мария показывала рукой на потолок.
   Там,   на  темном  фоне  древнего  камня,  мы  увидели  стадо  бизонов,
необыкновенно отчетливо нарисованных красной и черной краской. Один из них
поднял  голову  и  ревел. Это было изображено так, что казалось, будто вся
пещера    содрогается    от   его   истошного   рева.   Второй   замер   в
величественно-спокойной  позе  и,  точно  сознавая  свою  силу,  горделиво
поглядывал  вокруг.  С одной стороны виднелись фигуры двух коней, с другой
--  на  бизонов  глядел  дикий  кабан.  Правда,  все  они были расположены
беспорядочно,  без композиционной связи. Однако поражала точность рисунка,
правдивость изображения каждого животного, умело выписанные детали.





   Быстро промелькнули дни пребывания короля в  поместье Саутуолы.  Еще не
успели снять со  стен дворца фонарики --  остатки праздничной иллюминации,
еще не убрали комнаты,  в которых располагались высокие гости, а уже пошли
слухи, что рисунки Альтамиры -- подделка.
   "Над нами посмеялись...  Это фальшивка...  Человек палеолита не мог так
рисовать...  Каменный век  и  эти шедевры..."  --  говорили мудрые ученые,
осуждающе покачивая седыми головами.
   Кто-то  узнал,  что  за  несколько месяцев  до  сенсационной находки  в
поместье Саутуола гостил художник. Да еще из "легкомысленного" Парижа.
   "Это он нарисовал зверей...  Посмеялся над нами..." -- распространялись
толки.
   И  участники  международного  конгресса  археологов,   состоявшегося  в
Лиссабоне,  единодушно обвинили  Марселино  де  Саутуолу  в  мистификации.
Особенно ополчились на него французские археологи Картальяк и Ривьер.
   А  через  несколько  лет  на  юге  Франции,  в провинции Дордонь, Эмиль
Ривьер,  бывший  непримиримый  противник  Саутуолы, нашел новые наскальные
рисунки  --  открыл ныне всемирно известную пещеру Ла-Мут. А в 1901 году в
пещере  Камбарелль  найдено  изображение  бизонов -- как будто кто-то снял
копию  с  рисунков  Альтамиры.  С  неимоверными  трудностями в том же году
исследователи   пробираются  в  пещеру  Фон-де-Гом  и  там  наталкиваются,
пожалуй, на самые лучшие образцы живописи каменного века -- многочисленные
изображения  бизонов,  львов,  диких  лошадей  и  других животных. Рисунки
создавались,   должно  быть,  на  протяжении  многих  лет.  Самые  древние
выполнены  черной  или  красной  краской,  более  поздние  -- многоцветные
сложные композиции.
   В некоторых пещерах росписи обнаружены под толстой коркой известняка. А
ведь эти наслоения создавались на протяжении тысячелетий!
   Когда  стало  известно  о  рисунках  в  пещерах  Ла-Мут  и  Камбарелль,
вспомнили  об  Альтамире. Но Саутуолы уже не было в живых. Картальяк пишет
специальную книгу, в которой реабилитирует покойного. Признает свою ошибку
и Ривьер.
   Картальяк не  ограничился выступлением в  печати.  Он  едет  в  Испанию
просить прощения у Марии Саутуолы, дочери покойного Марселино.
   -- Невдалеке от  Альтамиры мы нашли еще одну пещеру.  В  ней тоже много
рисунков, -- рассказала археологу Мария.
   -- Почему же вы никого об этом не известили? Никому не написали о новой
находке? -- спросил удивленный Картальяк.
   -- Мы  боялись,  что  нам опять не  поверят,  --  грустно ответила дочь
человека,   которого  вся   современная  наука  считает  первооткрывателем
наскального искусства палеолита.
   Из  глубины тысячелетий дошли  до  нас  первые  произведения искусства:
примитивные  скульптуры  и  наскальные  рисунки,   или,  как  их  называют
специалисты,  писаницы и петроглифы. Писаницы чаще всего выполнены красной
охрой.  Знали  древние художники также  черную,  желтую  и  белую  краску.
Название петроглифы происходит от двух греческих слов:  петрос --  камень,
скала  и  глифо  --  резать,  вырезать.  Стало  быть,  петроглифы  --  это
изображения на камне,  не нарисованные,  а  вырезанные на его поверхности.
Именно из таких рисунков в будущем родилась письменность.
   Долгое  время  считали,  что  пещерные  наскальные рисунки  встречаются
только в  Западной Европе --  в  Испании и  Южной  Франции.  Только здесь,
казалось,  жили те,  кто оставил нам неповторимые образцы палеолитического
искусства.  Существовало даже  название --  Кантабрийско-Аквитанский цикл,
поскольку самые значительные росписи попадались в  Кантабрийских горах и в
юго-западной Франции -- бывшей Аквитании.
   -- Еще бы,  --  утверждали сторонники этой теории, -- ведь Аквитания --
страна солнца,  песен,  рыцарских поединков и менестрелей.  Где же, как не
там, суждено было появиться первым росткам художественного творчества.
   Однако  наскальные  рисунки  встречаются и в Сахаре. Не всегда она была
мертвой  пустыней.  На ее территории, в районе Тассили, найдены наскальные
изображения  и  людей  и  животных.  Некоторые  фигуры похожи на человека,
одетого  в  скафандр.  Можно  подумать,  что  перед нами не древние жители
Сахары,  а  пришельцы  из  космоса.  Наскальные  рисунки  встречаются и на
территории нашей Родины...




   Башкирия...  Край,  известный  подземными  богатствами,  край  нефти  и
химических комбинатов.  В  башкирской земле хранится и еще одно сокровище:
росписи Каповой пещеры. Ее древнее название -- Шульган-Таш.
   Эту пещеру ученые знают давно.  Первые исследователи побывали здесь еще
в  XVIII  веке.  "Сей  грот  весьма удивителен и  походил на  баснословное
царство мертвых,  -- писал в 1770 году русский путешественник и натуралист
И.  И.  Лепехин,  --  каплющая вода издавала особливо тихий и  жалостливый
звук.  Стены грота, переменяя белый цвет с черным, преумножали пасмурность
сего подземельного места..."
   В  Капову пещеру частенько наведываются туристы. Вход в нее -- не узкая
щель,  как  у  большинства Кантабрийско-Аквитанских пещер. Огромная, сорок
метров высоты, арка поражает взор. Кажется, возвели ее сказочные великаны.
   Если верить легендам,  великаны умели охранять свои сокровища.  До 1959
года никто не знал, какой клад спрятан на втором этаже Каповой пещеры.
   Первый этаж тянется на триста метров в длину. Второй все еще до сих пор
не изучен.  Спелеологи и археологи прошли только полтора километра. Тяжело
и  опасно путешествие по залам и  переходам второго этажа.  На каждом шагу
смельчаков  подстерегает опасность  --  коварные,  неожиданные  расщелины,
узкие и глубокие...
   В  1959 году экспедиция Башкирского государственного заповедника решила
исследовать старую  Шульган-Таш.  Ее  размеры,  большое  количество  сухих
гротов говорили о  том,  что Капова пещера в древние времена могла служить
пристанищем человеку.  И  действительно,  на  втором  этаже  ученые  нашли
наскальные рисунки, поразительно похожие на росписи Альтамиры.
   Когда  экспедиция добралась до одного из самых больших в пещере гротов,
решено  было отдохнуть. Грот оказался сухим. В поисках удобного для отдыха
места осветили фонариками пол, стены...
   С  желто-коричневой стены на  исследователей смотрели бывшие властелины
степей и  лесов  Евразии --  мамонты.  Огромные,  покрытые длинной шерстью
предки современного слона.
   Кажется,  звери не стоят на месте.  Их ноги напряжены --  они как будто
двигаются.  Еще  мгновение --  и  звери уйдут,  скроются в  диких зарослях
девственного леса или в высоких травах древней степи.
   "...На  востоке  в  силу  общих  закономерностей развития  первобытного
общества существовали самостоятельные центры возникновения палеолитической
живописи, принципиально ничем не отличающиеся от западных", -- писал О. Н.
Бадер,  возглавивший экспедицию Института археологии Академии  наук  СССР,
срочно  организованную  для   изучения  замечательной  находки  башкирских
ученых.
   В Зоологическом музее Академии наук СССР хранится чучело мамонта. Этого
мамонта нашли в 1901 году недалеко от реки Колымы.  В мерзлой почве Сибири
он хорошо сохранился.  И  когда сравниваешь это чучело с рисунками Каповой
пещеры,  убеждаешься в  том,  что  художники  палеолита поразительно точно
воссоздали характерные черты  животного --  форму черепа,  горбатую спину,
густую шерсть на животе...
   Генри-Ферфилд Осборн,  автор  книги  "Человек древнего каменного века",
писал: "С особенным удовольствием высказываю благодарность свою художникам
ныне  исчезнувшей  кроманьонской расы.  Среди  их  произведений я  отыскал
рисунки, которые рассказывали о жизни животных и людей каменного века".
   В  Каповой пещере рядом с  мамонтами нарисованы Две лошади.  и носорог.
Стало быть,  и  эти животные водились на Южном Урале.  Жили там и  бизоны.
"Портрет" одного из них тоже смотрит на нас со стен Шульган-Таш.
   Наскальная  живопись  Башкирии,   как  и  Альтамиры,  --  не  сплошная,
объединенная общим  сюжетом  картина.  Каждое  животное  здесь  нарисовано
отдельно, без композиционной связи с другими.
   Когда  были сделаны эти рисунки? Сорок или двадцать тысяч лет назад? Во
всяком  случае,  наличие  мамонтов  указывает,  что  рисовал  их  художник
позднего палеолита.




   Мелитополыцина...   Широкая,  необозримая  степь.  И  среди  степи  над
дремлющим ковылем одиноко высится так называемая Каменная Могила.
   В  эпоху  неолита и  бронзы  ее  гроты-пещеры стали  святилищем древних
обитателей   современной   Мелитополыцины.   Вероятно,   там   происходили
магические обряды, действа, о которых мы можем только догадываться. Есть в
Каменной Могиле и рисунки.  Рассматривая их, можно представить себе жизнь,
труд и верования наших далеких предков.
   Потолки,   навесы,   карнизы   гротов  покрыты  множеством  рисунков  и
петроглифов.  Рисунки  сделаны охрой -- прямые и извилистые линии, круги и
квадраты,  треугольники  и  ромбы,  ямки-луночки,  пустые и заштрихованные
прямой  или косой сеткой. Здесь же археологами найдены и орудия для резьбы
по камню: обломки кварца и других твердых горных пород.
   Особенно богат рисунками так  называемый Грот  быка.  Он  тоже  украшен
орнаментированными карнизами.  Лежит на  полу  грота каменная плита.  Бык,
изображенный  на  ней,  как  будто  приготовился к  нападению.  Художники,
украсившие Каменную Могилу,  жили в  эпоху неолита и  в  начале бронзового
века.  К  этому времени люди уже научились приручать животных.  Вот почему
оставили они  нам  не  только  изображения диких  зверей,  но  и  домашних
животных -- быков, телят, коней, собак, даже упряжки -- пары быков в ярме.
   В  нашей  стране,  кроме Каповой пещеры и  Каменной Могилы,  петроглифы
встречаются в пещере Зараут-Кама в Узбекистане,  в пещере на горе Беюк-Даш
в Азербайджане,  в Мгвимеве в западной Грузии, на скалах Ангары и Селенги,
на  берегах Енисея,  --  по  всей Сибири от  предгорья Урала до  Амура,  в
Уссурийской тайге. Каждый год приносит новые сообщения о новых находках.
   Особенно интересны петроглифы в  районе реки  Виг,  недалеко от  Белого
моря,  знаки  Шишкинских  скал  на  побережье  Лены,  похожие  на  них  по
содержанию  и   форме  наскальные  изображения  на   территории  Якутии  и
петроглифы Онежского озера.

 Как отдельного человека, независимо от того, достиг он зрелого или даже
   старческого возраста, занимают и волнуют воспоминания детства, так и
  человечество в целом постоянно обращается мысленно к своей колыбели. С
    чего все начиналось? Из каких родников появились культура, наука,
                               искусство?..




                             "Случилось это в дни священной Германдады..."
                                                             Леся Украинка




   По-испански  конкиста  означает завоевание.  Кровавым путем  вошло  это
слово в  историю.  В XV --  XVI веках испанцы и португальцы --  обедневшие
дворяне и  всякого рода  авантюристы --  бросились в  только что  открытый
Новый  Свет.   Первые  отряды  конкистадоров  возглавили  Эрнан  Кортес  и
Франсиско Писарро.  Печально известная слава Кортеса связана с завоеванием
Мексики   и   уничтожением  государства  ацтеков.   Писарро  "прославился"
завоеванием  государства  инков.   Государство  это  объединяло  несколько
народностей --  инков,  кечуа,  аймара,  -- населявших территорию нынешних
Перу, Боливии, Эквадора.
   У инков было многочисленное войско,  каменные стены защищали их столицу
-- город  Куско.  Однако  победили конкистадоры.  И  не  только  благодаря
стальным латам и  огнестрельному оружию.  Им помогла наивная вера туземцев
во всемогущего и доброго бога,  бледнолицего, бородатого и светловолосого,
который когда-то  оставил их землю и  уплыл далеко за море,  но непременно
должен был вернуться...
   Бледнолицым,  бородатым пришельцам был  устроен пышный прием.  Принимал
их,  как дорогих гостей,  Атауальпа,  правитель страны,  в  своей столице.
Покои его дворца были украшены золотом и серебром. Это было то, что искали
конкистадоры,   ради  золота  и  серебра  на  своих  небольших  каравеллах
переплыли они  океан.  С  неслыханным коварством расправились они с  самим
Атауальпой, разрушили города, растоптали культуру.
   Инками  называли  господствующую верхушку  государства и  его  главного
повелителя --  Великого  Инку.  Отсюда  получил  название  и  весь  народ.
Когда-то  у  инков  были  свои  большие  города  с  прекрасными дворцами и
храмами. По стране во все концы тянулись мощеные дороги. Они сохранились и
поныне.  Случается,  современная машина,  чудо XX века,  мчится по дороге,
проложенной тысячелетие назад.
   Инки добывали и  обрабатывали золото и серебро,  медь,  олово,  свинец.
Были  они  и  опытными  строителями,  без  цементирующей массы  умели  так
подгонять одну каменную плиту к другой, что стены их городов пережили даже
таких мастеров разрушения, как конкистадоры.
   У  инков были развиты искусство и  науки.  Из  наук наиболее почиталась
астрономия, календарь инков во многом точнее существующего и в наше время.
Была у них и своя медицина.
   Возникает  естественный  вопрос:   неужели  у   этого  народа  не  было
письменности?
   Известно, что инки пользовались узелковым письмом. Называлось оно кипу.
   Как выглядело кипу?  К  грубой веревке или к  палке прикрепляли цветные
шнуры и нитки различной толщины.
   Сведения о  кипу мы находим у перуанского историка и философа,  который
родился в 1539 году в Куско,  а умер в 1616 году в Испании. Его полное имя
Инка Гарсиласо де ла Вега. Отец -- испанец, капитан конкистадоров, мать --
принцесса из рода Инков, бывших правителей страны.
   В своей книге "История государства инков" де ла Вега рассказывает,  как
гонцы  распространяли  приказы  правителя  и  его  чиновников.  "Поручения
доставлялись, -- пишет он, -- не устно, а письменно, назовем это так, хотя
мы сказали,  что у них не было письма. Таковым являлись узелки, завязанные
на  различных  нитях  различного  цвета,   которые  завязывались  в  своем
специальном порядке,  однако не  всегда одинаковым образом...  Эти  нити с
узелками индейцы называли кипу".
   Дальше де  ла Вега рассказывает,  что в  зависимости от окраски нитей и
порядка,  в котором были завязаны узелки,  индейцы определяли,  о чем идет
речь  --  "читали" их.  Желтая краска означала золото,  белая --  серебро,
красная --  воина,  зеленая --  маис.  Индейцы подсчитывали все, вплоть до
количества посольств, отправленных к верховному Инке, и количества мыслей,
высказанных правителем.
   Кипу давно исчезло как вид письменности, но нечто похожее на его узелки
сохранилось на  территории бывшего государства инков.  Даже  в  наше время
перуанские пастухи пользуются счетными шнурами,  похожими на  кипу:  одним
шнуром пользуются,  чтобы  сосчитать быков,  другим --  коров,  третьим --
телят. Такие шнуры имеются и у пастухов Аризоны, Никарагуа, Чили.
   Нечто  подобное кипу  мы  видим и  у  племени ирокезов --  их  "письмо"
называлось вампум.  Вампум --  это лента или ремешок из нитей,  на которые
нанизаны цветные ракушки,  различные по форме и  размеру.  Случалось,  что
вампум насчитывал по шесть-семь тысяч разноцветных ракушек. Белые означали
счастье,  здоровье,  ракушки темного цвета -- горе, болезнь, вражду и даже
смерть.  Нанизанные на нитки, они создавали хитроумные узоры определенного
содержания.




   В  греческом  языке  имеется  слово хронос, оно означает время. От него
происходит   и   название   распространенных   в   средневековье   записей
исторических  событий,  одна  из  форм  летописей -- хроники. Составителей
хроник называют хронистами.
   Были  хронисты  и   среди  конкистадоров.   Произведения  этих  авторов
внимательно изучают  современные историки.  Листают пожелтевшие пергамены,
стараясь установить, где исторический факт, а где легенда.
   Что  рассказывают  хроники  о письменности инков? Вот запись, сделанная
одним хронистом о том, что было при правителе Хуанакауи: "Амауты, знакомые
с  событиями тех времен, по легендам, передаваемым из уст в уста, говорят,
что,  когда этот правитель царствовал, были письмена и люди, знающие их...
Они  обучали  читать и писать... То, что можно было узнать, они записывали
на  банановых  листьях:  сушили  их и затем писали на них..." Далее тот же
хронист   вспоминает,   что  правитель  инков  посылал  своим  наместникам
послания,  написанные  "буквами  и  цифрами  или  иероглифами". Писали эти
послания тоже на банановых листьях.
   Листаем  хронику  дальше.  Чернила  совсем  выцвели,  не все разберешь.
Впрочем, кое-что можно прочитать: оказывается, правитель Any Капак основал
в  Куско  "университет".  Когда  он  правил,  писали  буквами и знаками на
пергамене и на листьях деревьев.
   Однако  прошло  несколько лет, рассказывает хронист, и другой правитель
уничтожил  письменность,  запретил  календарь. Сделал он это потому, что в
стране  вспыхнула  какая-то эпидемия. Правитель обратился к оракулу, и тот
посоветовал  запретить по всей стране письменность. Так как эпидемия, мол,
связана с письменами. "Пусть никто их не употребляет и не восстанавливает,
ибо их употребление причинит большой вред..."
   И  тогда правитель "приказал законом под страхом смерти, чтобы никто не
имел  дела с пергаменами и листьями некоторых деревьев, на которых писали,
и  чтобы  никоим  образом не употребляли букв. И так как впоследствии один
ученый  амаута  изобрел  знаки,  его сожгли живым. И таким образом с этого
времени они употребляли шнуры и кипу"...
   Так пишет хронист.
   Действительно   ли  эпидемия  вызвала  запрет  письменности?  В  других
хрониках  имеется  намек  на  какую-то борьбу между двумя группами жрецов.
Если это так, то, к сожалению, победили самые реакционные. Точных сведений
у  нас  нет. Известно только, что незадолго до испанского завоевания жрецы
инков наложили запрет и на искусство. Даже храмы начали возводить из голых
камней,  на  которых  не  было никаких украшений, посуду изготовляли самой
простой формы, исчезли украшения, праздничная одежда. Только храм Солнца и
сказочный  сад  около  него  с  удивительными  деревьями, цветами, травой,
сделанными  из  золота  и  серебра,  и покои правителя свидетельствовали о
бывшем высоком уровне искусства.
   Хронисты  рассказывают,   что  в  Куско,   в  храме  Солнца,  хранились
деревянные доски,  вправленные в  рамы  из  чистого золота.  На  них  была
записана история инков,  жизнь каждого правителя,  его завоевания,  разные
легенды с древних времен до вторжения в страну конкистадоров.
   Даже суровые жрецы не  отваживались уничтожить эти  священные скрижали.
Правда,  кроме жрецов и  Великого Инки,  никто не  имел  права переступать
порог храма, где хранились письмена.
   Эти доски до  сего времени не  найдены.  Поскольку они были вправлены в
золотые рамы,  нетрудно представить, что произошло, когда в храм ворвались
завоеватели.  Ведь  конкистадоров интересовало только золото.  А  доски  с
надписями? Им они были не нужны...
   О  сокровищах  храма в Куско существует много рассказов. Чаще всего это
плод  фантазии.  Но  сохранился  один  официальный  документ:  королевский
нотариус  Альваро  Руис  де  Навамель писал, что в храме Солнца находились
четыре   свитка,  на  которых  "были  записаны  и  зарисованы  на  четырех
полотнищах  фигуры инков с портретами их жен и родственников; на каймах --
история  того,  что произошло во времена каждого инки; на первом полотнище
были  помещены  легенда  и  заметки,  а на каймах его, как основа и начало
истории,  легенды  о  творениях бога Виракоча; на другом говорится о Тампо
Токо; все ясно и отмечено пометками мною...".
   Полотнища нотариус отослал вице-королю Толедо. Но в Испании никто их не
видел.  Много  каравелл,  на  которых  переправляли  в Европу награбленные
сокровища,  потонуло.  Возможно,  что  и свитки из храма Солнца нашли свое
последнее пристанище на дне океана.




   Отряд археологов раскапывал древнее перуанское захоронение.
   -- Глядите!  --  воскликнул один из археологов. -- На тканях, в которую
завернута мумия покойника, вышита фасоль, даже в гроб ее насыпали. Правда,
глиняную, но сделана она мастерски.
   -- Я  тоже  видел  такую фасоль,  нарисованную на  глиняном сосуде,  --
сказал другой.
   -- Да,  украшать свои  кувшины они  любили,  --  начал было  первый.  И
замолчал,  пристально вглядываясь в  одно  из  зерен фасоли,  сделанное из
глины. Потом взволнованно пробормотал: -- Неужели иероглифы?..
   Вскоре этот вопрос встал перед многими учеными. На зернах фасоли, кроме
обычных,  естественных  узоров,  почти  всякий  раз встречались и какие-то
знаки.  И  на  тканях, в искусных орнаментах. И на посуде. Везде, где были
нарисованы  фасолины. А рисовали их часто. На одном сосуде даже изображены
воины с фасолеподобными туловищами.
   -- Это,  несомненно,  иероглифы,  забытые  древние  письмена инков,  --
твердили энтузиасты,  которым казалось, что одна из волнующих тайн истории
вот-вот будет разгадана.
   -- Не гадайте на бобах, -- отвечали им скептики.
   Это  выражение -- "гадать на бобах" -- означает пустую болтовню. Но так
называется  и  один из способов гадания, известный у многих народов. Когда
попытки  дешифровки  нарисованных  на  фасолинах  знаков  не  дали никаких
результатов,  этнографы  по аналогии вспомнили о гадании на бобах у других
народов. Метод сравнений и аналогий нередко помогает этнографам. Вероятно,
гадали на бобах и древние народы Анд.




   А поиски тем временем продолжались...
   Принял в них участие и боливийский ученый Дик Ибарра Грассо.
   Известный этнограф,  изучая  жизнь,  быт  и  обычаи  народа,  он  много
путешествовал по самым отдаленным уголкам Анд.
   Однажды он проходил через небольшое селение.  День был жарким, и Ибарра
Грассо подошел к маленькому домику попросить стакан воды утолить жажду.  У
окна сидела пожилая крестьянка.
   Грассо знал, что среди крестьян грамотных немного. Поэтому он удивился,
когда увидел,  что женщина у  окна что-то  пишет.  Он невольно взглянул на
бумажку. Взглянул и замер, пораженный.
   -- Что это? -- вдруг охрипшим голосом спросил он.
   Женщина  окунула  небольшую деревянную палочку  в  похожую  на  чернила
жидкость и сказала:
   -- Сок кактуса...
   --  Я  не  об этом... Что вы пишете? -- взволнованно, делая ударение на
ч_т_о, переспросил Грассо.
   -- Переписываю...  --  И она назвала одну католическую молитву. -- Дочь
заболела. Пусть прочтет, может, скорее поправится...
   Грассо  не   сводил  глаз  с   ее   бумажки.   Перед  ним  были  строки
иероглифических знаков.  Сдерживая волнение,  Грассо  расспросил женщину о
письме, которым она пользуется. Старая женщина охотно рассказала, что в их
селениях так переписывают молитвы.
   И  начались поиски.  От  поселка к  поселку шел Ибарра Грассо.  За  ним
последовали и  другие  этнографы.  Искали  древнее иероглифическое письмо,
которое,  как выяснилось,  действительно было довольно распространенно и в
Андах,  и в некоторых отдаленных от центра страны районах Перу. Записывали
этими знаками главным образом католические молитвы.
   Чаще всего писанием иероглифами занимаются женщины.  Слова в их записях
не  отделены друг  от  друга.  Знаков  много,  несколько сотен.  В  разных
местностях они часто имеют различную графическую форму.
   Дик Ибарра Грассо считает,  что,  возможно,  в селениях,  отдаленных от
столицы,  нашлись смельчаки,  которые продолжали пользоваться запрещенными
письменными знаками.  Свое  умение  они  передавали потомкам,  с  которыми
встретился Грассо.
   Но  действительно ли  ему удалось найти то самое письмо инков,  которое
так настойчиво ищут исследователи?
   К  сожалению,  до  сего времени не  найдено ни  одного иероглифического
памятника,   написанного  в  доиспанские  времена.  Поэтому  опять  только
догадки, гипотезы, предположения.
   И поиск продолжается...




   Сообщение мировой  прессы  прозвучало сенсационно.  "Письменность инков
дешифрована".  "Прочитаны древние перуанские письмена".  "Решение проблемы
перуанской письменности".
   Нечего греха таить,  журналисты иногда увлекаются громкими заголовками.
Но  в  данном  случае  за  газетным шумом  стояло  событие,  заслуживающее
внимания деятелей культуры всего мира.  Речь шла об исследованиях Виктории
де  ла  Хара,  о  которых она сообщила на конгрессе,  посвященном изучению
культуры Анд. Конгресс состоялся в январе 1972 года в Лиме, столице Перу.
   Кто она такая, Виктория де ла Хара?
   Перуанка.  Скромная  секретарша одной торговой фирмы, поставившая перед
собой  благородную  цель: доказать, что ее народ издревле был цивилизован,
имел свою письменность, не только кипу...
   У  себя дома сеньора де  ла Хара хранит собранные ею на протяжении ряда
лет  деревянные  посудины,   так  называемые  керо,  немного  напоминающие
современные бокалы.  Разноцветные росписи на них -- главный и самый важный
материал,  который  изучает  исследовательница.  Имеются у  нее  и  ткани,
украшенные рисунками, похожими на росписи керо.
   Большинство   керо   покрыты   рисунками.   На   некоторых   изображены
человеческие фигуры,  цветы, деревья, птицы. Не случайные нагромождения, а
определенные сюжетные сцены. Под рисунком что-то похожее на геометрический
орнамент.  Три  ряда  небольших квадратиков.  Ромбы,  кружочки,  прямые  и
ломаные  линии.   Некоторые  квадратики,  заполненные  внутри  одинаковыми
геометрическими фигурами, повторяются.
   -- Это и есть знаки древнего перуанского письма, -- говорит Виктория де
ла Хара...
   Виктория де ла Хара сравнивает знаки,  помещенные под рисунками. Иногда
изменение содержания рисунка сопровождается изменением начерченных под ним
знаков, и, видимо, не случайно, а в определенной последовательности.
   И еще одно: оказывается, и окраска знаков имеет определенное конкретное
значение.  Уместно  вспомнить,  что  и  в  кипу  окраска  шнуров  не  была
случайной,  в  зависимости от  содержания употреблялся шнур  определенного
цвета.
   Виктория  де  ла  Хара пытается прочитать знаки-квадратики, понять, что
они  означают, какие слова передают. Она убеждена, что правильно прочитала
название города Куско, имена некоторых правителей.
   Со всеми ли ее выводами можно согласиться?
   Историки  спорят.  Спорят  лингвисты.  Все  согласны: исследовательская
работа  де  ла  Хара  заслуживает  самой  высокой оценки. Но окончательные
выводы  делать  еще  рано.  Известный  советский  ученый Юрий Валентинович
Кнорозов,  который  с  большим уважением относится к работе Виктории де ла
Хара,  все  же  считает,  что  знаки на керо -- не "примитивное письмо", а
высоко  развитая символика, по всей вероятности усовершенствованная именно
потому, что письмо находилось под запретом.

У археологов случаются неожиданные находки. И возможно, в каком-нибудь еще
 не открытом захоронении или под развалинами забытого храма удастся найти
   следы запрещенной письменности. И кто знает, будут ли они похожи на
                 иероглифы или на символические знаки...




                                         "Год начинается на Севере,
                                       его покровитель -- Белый зверь.
                                              Его ноша -- пища,
                                        будет круглый год изобилие".
                                             Из Дрезденской рукописи майя.




   Тихо нависла ночь над  старинным испанским городом.  Все  окутано сном.
Только во  францисканском монастыре светится одно окно.  Там,  за высокими
белыми стенами,  в  одинокой келье,  склонившись над столом,  что-то пишет
худой, бледный монах. Хотя давно уже за полночь, ему не спится...
   Сколько передумано за  долгие ночные часы!  Позади бурная,  наполненная
необычными событиями жизнь.  Неужели ему  остались только воспоминания?  А
впереди только эта келья, в которой он то ли гость, то ли узник?
   Сухая  желтая  рука  бессильно  падает  на  исписанные  страницы.  Нет,
прошлого не вернуть. Оно приходит к нему только в воспоминаниях.
   ...На   протяжении  многих   дней   в   город   Мани,   бывшую  столицу
могущественной династии Тутуль  Ши,  свозили со  всей  страны произведения
древнего  искусства  народа  майя,   одного  из  самых  культурных  племен
Центральной и  Южной  Америки,  деревянные  скульптуры  богов,  уродливые,
страшные. Особенно отвратительными казались испанцам изображения Пернатого
Змея  --  Кецалькоатля.  Свозили  и  огромное количество книг.  Маленькие,
похожие на гармошки. На каждой странице книги -- удивительные знаки, рядом
с  ними рисунки --  уроды с  выпученными глазами,  фантастические звериные
морды,  птицы. Такие рисунки, а иногда и знаки-письмена украшали расписные
сосуды.
   Монах склоняется над столом и записывает:
   "Эти  люди употребляли также определенные знаки или буквы, которыми они
записывали  в  своих  книгах  свои  древние  дела и свои науки. По ним, по
фигурам  и некоторым знакам в фигурах, они узнавали свои дела, сообщали их
и  обучали. Мы нашли у них большое количество книг с этими буквами, и, так
как в них не было ничего, в чем не имелось бы суеверия и лжи демона, мы их
все сожгли; это их удивительно огорчило и причинило им страдание".
   И снова воспоминания, воспоминания, воспоминания...
   Он поднимается с  кресла,  подходит к  окну.  Черными кажутся в  ночном
мраке стройные кипарисы --  украшение монастырского сада.  А какие деревья
росли  в  лесах  далекого Юкатана?  Широколистые пальмы,  кожаное  дерево,
лианы.  Голова кружилась от их хмельных запахов.  Даже цветы в  той стране
казались ему созданием дьявола.
   Тихо в  келье.  И  монаху чудится,  будто сквозь тишину слышит он давно
умолкнувшие голоса.  Молитвенное пение  и  чьи-то  стоны,  благословения и
проклятия. Все словно тогда, 12 июля 1562 года, на площади в Мани.
   Какое прекрасное аутодафе он собирался устроить в тот день!
   Монах отходит от окна. Садится. Задумывается.
   Был ли он в самом деле убежден,  что памятники культуры майя, свезенные
в Мани, -- страшное зло?
   В  конце  XV  --   начале  XVI  века  испанские  отряды,  состоящие  из
разорившихся дворян,  авантюристов, наемников, завоевали в Южной Америке и
Мексике  земли  инков  и  майя.  Конкистадоры-завоеватели рвались туда  за
золотом.   "Золото  было   тем   магнитом,   которое  гнало   испанцев  за
Атлантический  океан",   --   писал  Маркс.  Вместе  с  воинами  пришли  и
католические  монахи,   чтобы   обратить  вновь  завоеванное  население  в
христианскую веру.
   В 1549 году он,  Диего де Ланда, член ордена святого Франциска, впервые
переплыл океан.
   Искреннее рвение молодого миссионера, его образованность в сочетании со
старательностью  заметили  высшие  духовные лица. Прошел только один год и
Диего  де  Ланда  был  назначен  помощником  игумена основанного в Исамале
монастыря.
   Исамаль...  Индейцы  называли его  Ицмаль.  Какие  храмы  украшали этот
древний город! Испанцы разрушили несколько прекрасных зданий. И вместо них
построили католический монастырь.
   В  этом  монастыре  брат  Диего  становится  воспитателем  детей  майя.
Особенно охотно учит он сыновей знати.  Его учеником был и  Гаспар Антонио
Чи  --  один из  немногих,  кто добровольно перешел в  лагерь победителей.
Через некоторое время Чи становится постоянным переводчиком и информатором
испанцев.  Как пригодились Диего де Ланда сведения,  полученные от Антонио
Чи!  Он  помог францисканскому монаху изучить язык  майя.  Диего де  Ланда
хорошо понимал,  что успешно выполнять свою миссию он сможет только тогда,
когда изучит язык и обычаи, культуру и верования индейцев.
   Однако  де Ланда и сам не заметил, как заинтересовало его, даже увлекло
все  то, что он узнавал. И чем больше он увлекался, тем чаще приходило ему
в  голову:  чтобы  выкорчевать  язычество,  нужно дотла уничтожить все его
памятники. Чтобы не было соблазна...
   Да разве мог он тогда задумываться,  нужны ли кому-нибудь эти проклятые
книги? Разве не уничтожил, не сжег рукописи ацтеков архиепископ Мехико дон
Хуан де  Сумаррага?  Разве по приказу кардинала Хименеса не сгорели двести
восемьдесят тысяч книг из  знаменитой Кордовской библиотеки?  Разве еще  в
1376  году  папа  Григорий  XI  не  приказал  сжигать  все  подозрительные
рукописи?..
   Но откуда эти сомнения,  которые преследуют его уже не первый день и не
дают покоя?
   ...Де Ланда видел, как трудно обратить этот народ в христианство, какое
отчаянное  сопротивление  оказывают  майя  братьям  францисканцам.  Многих
окрестили  воинственные  монахи.  Правда,  туземцы не очень понимали, чего
требуют от них "братья" и вообще что такое христианство. Они молча слушали
монахов,  когда  те что-то читали по христианским "священным книгам", и...
втихомолку возвращались к своим старым богам.
   Де Ланда неистовствовал.  Хотя право проводить инквизиторское следствие
имел  только епископ,  он,  как  глава францисканцев,  ввел инквизицию.  С
амвона  своего  монастыря  де  Ланда  провозгласил:   каждый,   кто  будет
разоблачен как отступник от новой веры, будет предан жесточайшим мучениям.
Во имя очищения...
   В одном из храмов Мани хранилось много книг,  написанных жрецами. Целая
библиотека.  Поэтому именно в  Мани Диего де Ланда решил устроить особенно
пышное аутодафе.  Много костров уже пылало по всему Юкатану.  И сжигали на
них не только книги.  Но эти "дикари",  даже умирая в ужасных мучениях, не
хотели признавать новой веры.
   Аутодафе в  Мани  должно было увенчать многолетние миссионерские деяния
де  Ланда.  Источник зла --  языческие книги --  будет уничтожен.  Ватикан
будет им доволен...
   Но все это в прошлом.
   Ланда  опять  садится  к  столу. Рука, желтая, как пергамен, на котором
написана  его книга, листает страницы. Книгу "Сообщение о делах в Юкатане"
он никак не может закончить.
   И опять воспоминания, и нет им ни конца ни края.
   ...1562 год. Чем больше книг и статуй свозили испанские солдаты в Мани,
тем  больше индейцев собиралось в  этом городе.  Они шли и  шли.  12  июля
заполнили площадь,  узенькие улицы,  которые вели к  ней,  жались к стенам
домов.  И  все молча,  все время молча!  Даже когда на  площадь приволокли
закованных в цепи, измученных пытками "вероотступников", все молчали.
   Но вот открылись двери построенного испанцами собора.  На площадь вышли
монахи. Впереди всех шагал Диего де Ланда.
   Монахи  долго  пели  молитвы. Над площадью раздавались похоронные удары
колоколов.  Наконец де Ланда медленным шагом приблизился к центру площади.
Громче  загудели колокола. Де Ланда остановился, будто задумавшись. Монахи
окружили  его,  выжидая,  смотрели  в  лицо.  А  он стоял молча, ни единая
морщинка  не  бороздила его высокий лоб. Бледные веки опущены, тонкие губы
плотно сжаты...
   Таким мы видим его и теперь на старинном портрете.
   Ни  на  кого не  глядя,  де  Ланда взял из  рук монаха пылающий факел и
бросил  его  на  кучу  книг  и  деревянных скульптур.  Одним  взмахом руки
уничтожил культуру целого народа.
   А потом...
   Де  Ланда тяжело вздыхает.  И  снова принимается писать:  "В  это время
прибыл в  Кампече брат Франсиско Тораль...  который до  этого двадцать лет
находился в Мексике и пришел в качестве епископа Юкатана".
   Епископ Тораль "из-за доносов испанцев и  жалоб индейцев" обвинил Диего
де Ланда в том, что он превысил свои права и был излишне жесток.
   Диего де Ланда отозвали в Испанию. Несколько лет продолжалось следствие
по  его  делу. В старинном францисканском монастыре ожидал он приговора. И
там начал писать "Сообщение о делах в Юкатане".
   Почтеннейшие  богословы  Испании  оправдали  его.   В   1573   году  он
победителем вернулся в  Юкатан,  вернулся епископом тогдашней столицы всей
провинции -- города Мериды.
   После  смерти  Диего  де  Ланда  в  монастыре Мериды осталось много его
рукописей, и среди них "Сообщение о делах в Юкатане".
   Что вдохновляло слепого в своем фанатизме францисканца,  когда он писал
это сочинение?  Желание оправдаться?  Перед кем?  Может, перед собственной
совестью?  Кто знает?..  Но,  вероятно,  ему и в голову не приходило,  что
книге его  суждено будет пережить.  века и  в  будущем помочь изучению той
культуры, которую он некогда безжалостно уничтожил.




   Почти  до  середины  XIX  века  никто  из  археологов не  интересовался
развалинами  городов,   скрытых  в  зеленых  зарослях  Юкатана,   Чьапаса,
Гондураса,  Гватемалы.  В  джунглях Центральной и  Южной Америки и до сего
времени  возвышаются остатки дворцов и  храмов  Паленке,  Тикаля,  Копана,
Майяпана,  Мани,  Чичен-Ицы  --  мертвые свидетели времен древнего царства
майя,  тех  времен,  когда  культура  и  искусство этого  народа  достигли
наивысшего расцвета.
   Но в  страну пришли испанцы...  И теперь только щебетание птиц нарушало
тишину над опустевшими жилищами,  и лишь порой было слышно, как с грохотом
катится по ступенькам обломок каменного украшения,  оторвавшегося от стены
древнего храма.
   Первым,  кто  серьезно  заинтересовался таинственными развалинами,  был
археолог-любитель, нью-йоркский юрист Джон Ллойд Стефенс.
   В  1839  году  он  в  сопровождении своего приятеля художника Фредерика
Казервуда  отправляется  на  юг.  Их  путешествие  по  лесам  Гватемалы  и
Гондураса отнюдь не было развлекательной поездкой. Каждый метр пройденного
пути приходилось отвоевывать с мачете в руках,  пробиваясь сквозь сплошные
заросли.
   Зато  какая награда ждала их! Исследователи открывают развалины Копана,
одного  из  древнейших  городов  государства  майя,  открывают ступенчатые
пирамиды, на вершине которых возвышались храмы.
   Особенно  поражала  лестница, ведущая на вершину самой высокой пирамиды
Копана.  Все  ее  шестьдесят две ступеньки были покрыты какими-то знаками,
глубоко   врезанными  в  каменные  плиты.  Две  тысячи  отдельных  знаков!
Некоторые  из  них  обведены  рамками,  напоминавшими  египетские картуши.
Таинственные  знаки  словно  бы  иллюстрировали рисунки, тоже вырезанные в
камне.  Точно  такие  же  знаки  и рисунки были и на стенах храма и других
зданий, на статуях, на остатках бывших каменных алтарей.
   Стефенс и  Казервуд нашли несколько десятков каменных стел,  украшенных
скульптурами.  Их покрывали те же таинственные знаки.  Стефенс и  его друг
могли  только  догадываться,  что  перед  ними  памятники древнего письма.
Пораженный Стефенс записывает:
   "Огромные  корни  опрокинули  с  постамента  один из монументов, вокруг
другого  обвились  ветви,  и  он  висел в воздухе, третий был опрокинут на
землю  и весь опутан вьющимися растениями. Еще один, наконец, стоял вместе
с  алтарем  посреди  целой  рощицы деревьев, словно охранявших его покой и
защищавших  его,  как  святыню,  от солнца. В торжественной тишине леса он
казался божеством, погруженным в глубокий траур по исчезнувшему народу".
   Копан  был  найден  во время первого путешествия. В 1840 году Стефенс и
Казервуд  снова в бывшей стране майя. На этот раз джунгли раскрывают перед
ними  другую  тайну  -- Паленке. И не развалины, а почти целые, украшенные
удивительными скульптурами сооружения.
   Один  из  храмов  Паленке  ученые  назвали  Храмом  надписей.   Великое
множество иероглифов покрывают его стены.
   На  Юкатане Стефенс и  Казервуд находят развалины города Ушмаль.  Им же
принадлежит честь  быть  первооткрывателями неповторимого в  своем величии
города Чичен-Ицы.




   Молодой  французский священник Шарль-Этьен Брассер де Бурбур, приехав в
Гватемалу,   от  нечего  делать  принялся  изучать  язык  и  обычаи  майя.
Заинтересовался их прошлым...
   Изучение  истории  майя  становится  жизненным  призванием  Брассера де
Бурбура.   Как  и  другие  исследователи,  он  мечтал  отыскать  в  старых
хранилищах  Испании  книгу,  которую  упоминают  многие авторы XVI -- XVII
веков:  "Сообщение  о  делах в Юкатане" Диего де Ланда. Но как ее найти?..
Молчали пожелтевшие, покрытые пылью старинные фолианты.
   1863 год.  Уже несколько недель Бурбур работает в библиотеке мадридской
Академии  истории.   Сколько   здесь   собрано   пергаменов!   Внимательно
просматривает он каждый из них, вчитывается в староиспанские тексты.
   Ничего интересного...  Ничего интересного...  Но  вот...  Он не поверил
своим глазам, когда прочитал на титульном листе:


                            О ДЕЛАХ В ЮКАТАНЕ,
                        ИЗВЛЕЧЕННОЕ ИЗ СООБЩЕНИЯ,
                             КОТОРОЕ НАПИСАЛ
                           БРАТ ДИЕГО ДЕ ЛАНДА
                           ОРДЕНА СВ. ФРАНСИСКА
                                 MDL XVI,

то есть 1566 год.
   Это была несколько сокращенная копия знаменитой книги.




   Книга  Диего  де  Ланда  была  найдена тогда,  когда  ученые всего мира
заинтересовались наконец прошлым аборигенов Центральной и  Южной  Америки.
Толчком  к  этому  в  значительной степени  явились  уникальные  открытия,
сделанные Стефенсом.
   Сейчас  известны  четыре  рукописи  --   четыре  книги  майя,  случайно
уцелевшие. Они хранятся в библиотеках музеев Дрездена, Мадрида, Парижа и в
частном собрании в  Нью-Йорке.  Три  из  них повреждены,  а  от  четвертой
сохранился лишь  отрывок.  Не  слишком ли  мало документов для  изучения и
дешифровки письменности,  без знаний которой трудно приступить к  изучению
истории майя?
   Однако письмена забытого народа сохранились не только на страницах этих
четырех  рукописей -- каждая стела, открытая в джунглях, была своеобразной
книгой, орнамент на стене храма -- каменным манускриптом.
   Помещенный в  книге де  Ланда алфавит майя --  двадцать семь письменных
знаков --  вызвал сенсацию.  К каждому знаку давались объяснения -- сверху
стояли испанские буквы.  Казалось,  алфавит де  Ланда  должен был  поднять
завесу над тайной письменности майя.
   Первый,  кто попытался,  но  не смог разобрать письмена майя с  помощью
этого алфавита,  был сам Бурбур. Поражение исследователя объясняется еще и
тем,  что он не верил в  самобытность культуры майя.  И  не только Бурбур.
Некоторые ученые утверждали,  будто бы  майя происходят из Египта.  Поиски
продолжались...
   Наш  современник американский профессор Эрик  Томпсон  призывал изучать
только календарные знаки,  о которых в книге де Ланда написано вполне ясно
и довольно подробно.
   "У  майя  вообще  никакого  алфавита  не  существовало.  Знаки, которые
приводит  де  Ланда,  --  недоразумение, путаница, глупости. Возможно, его
ввел  в  заблуждение  информатор -- Гаспар Антонио Чи. Или Ланда сам решил
сделать  невозможным чтение текстов майя... Можно растолковывать отдельные
рисунки.   Но   вообще   письменность  майя  никто  и  никогда  не  сможет
прочитать!.."
   И  именно  в  это  время, в начале пятидесятых годов нашего века, когда
усилиями  и  стараниями  важного  американского  профессора была подведена
черта  и  поставлена  точка,  далеко  от  Юкатана, от центров американской
научной мысли другой ученый упорно шел по своему пути.




   Профессор  Эрик   Томпсон  возмущен.   В   научных  журналах  появилось
сообщение:  советский ученый  Юрий  Кнорозов начал  читать иероглифы майя!
Читать на том языке,  на каком они были написаны,  а не только, как делали
до сего времени, толковать их возможное содержание.
   Этот дерзкий русский,  кажется,  собирается убедить нас,  что он  будет
переводить тексты  майя!  В  такое  профессор Томпсон поверить не  мог.  И
статья,  которую он  опубликовал в  ответ советскому коллеге,  должна была
испепелить "дерзкого русского".
   Томпсона поддержали и другие ученые.
   -- Вы  только  послушайте,  --  гремели  со  своих  кафедр  историки  и
лингвисты,  -- мы, американцы, в течение века изучали письменность майя. И
знаем точно:  прочитать ее невозможно.  А тут какой-то Кнорозов...  Кто он
такой, чтобы возражать признанным авторитетам?
   Кто он такой?
   Еще   студентом  исторического  факультета  задумал  Юрий  Валентинович
прочитать  письмена,  рожденные  далеко за океаном. Чтобы осуществить свое
намерение,  он  изучает  латинский, современный испанский и староиспанский
языки,  внимательно знакомится с историей человеческого общества, особенно
с цивилизациями, которые в свое время создавали иероглифическое письмо.
   С  этого начиналось.  Затем нужно было  изучать язык  и,  в  частности,
грамматику майя.  Овладеть не  только современным языком,  но  и  тем,  на
котором  разговаривали  майя  в  XVI  веке.   Пришлось  восстанавливать  и
древнейший этап  развития языка майя,  забытый народом еще  в  доколумбовы
времена.  Ведь отдельные выражения того мертвого языка жрецы употребляли в
своих священных книгах.
   Кнорозов штудирует так называемые книги "Чилам Балам", написанные в XVI
веке на  языке майя,  но  латинскими буквами.  В  них  наряду с  легендами
рассказывается об исторических событиях, попадаются календарные вычисления
и литературные произведения.  Читая их,  можно только догадываться,  какие
шедевры были сожжены в Мани...
   Ю.  В.  Кнорозов убежден, что культура майя -- самобытная, ни у кого не
позаимствована.  И чтобы верно ее понять, нужно изучать не только легенды,
рожденные в  Египте или  Греции,  но  историю народа,  который в  жестокие
времена конкисты стал жертвой завоевателей.
   Особенно внимательно Ю.  В.  Кнорозов изучает книгу  де  Ланда.  Он  ее
переводит,  и "Сообщение о делах в Юкатане" выходит в 1955 году на русском
языке.
   Книга  де Ланда оказалась настоящей энциклопедией. Еще и еще вчитывался
Кнорозов   в   ее   страницы.   В   первых  разделах  Ланда  дает  краткое
географическое описание страны, ее историю в доколумбовы времена и историю
испанского завоевания Юкатана.
   Много  интересного  рассказал  де  Ланда  и о летосчислении майя, об их
календаре,    который    был   точнее   нашего   современного   календаря.
Высокоразвитая  астрономия  была  подчинена суеверным представлениям. Майя
верили,  что через определенные промежутки времени все в мире повторяется,
поэтому,  если  знать  прошлое  и  точно вычислить время, можно предвидеть
будущее.
   Кнорозов отделяет приведенные де Ланда исторические факты от предвзятых
толкований  и  лицемерных  вымыслов.  Особенно  внимательно  вчитывается в
описания народного быта и  обычаев.  Францисканец описал одежду,  ремесла,
торговлю и земледелие,  праздники,  суд и оружие,  растительность,  птиц и
животных Юкатана.
   Вскоре Кнорозов понял, что большинство знаков письменности майя связаны
с жизнью.  Не страшилища,  а стилизованная домашняя утварь,  орудия труда,
животный мир  и  человеческие лица смотрели на  него со  страниц старинных
рукописей.  "Объяснить, какой именно предмет изображает тот или иной знак,
во многих случаях удается совсем легко", -- пишет Ю. В. Кнорозов.
   Эрик Томпсон уверял,  что у майя вообще не было алфавита, что "алфавиту
де Ланда" нельзя верить.  Но в  других вопросах де Ланда иногда педантично
придерживается фактов.  Кнорозов решает еще  раз  проверить и  исследовать
все, что рассказал де Ланда о письменности майя.
   Однажды,  перечитывая "Сообщение о делах в Юкатане", Кнорозов задумался
над такими словами: "Они также пишут по слогам... Я не поместил бы здесь и
не трактовал бы об этом,  если бы не хотел дать полный отчет о делах этого
народа..."
   Стало быть,  де  Ланда уделил особое внимание тому,  что майя "пишут по
слогам".
   Напряженная работа, настойчивые поиски наконец увенчались успехом. Юрий
Валентинович  понял  то,   мимо  чего,   не  заметив,  прошли  многие  его
предшественники.
   Во-первых,  де  Ланда  привел  не все знаки письменности майя, а только
часть  их;  во-вторых,  и  это  самое  главное,  в алфавите де Ланда знаки
соответствовали  не  произношению испанских букв, которые стоят над каждым
знаком,  а  только  их  названиям.  Как правило, название большинства букв
состоит  из двух звуков, то есть один знак соответствует не одной букве, а
одному слогу.
   Это был ключ к пониманию,  стало быть,  и к практическому использованию
алфавита де Ланда.
   Далее  ученый точно подсчитывает,  сколько знаков было  в  письме майя,
сколько раз каждый знак повторяется,  сколько раз встречается в рукописях.
Устанавливает  количество  неизменных,  должно  быть  корневых,  знаков  и
количество изменяемых.
   Кнорозов  проверяет значение  и  огласовку каждого  отдельного знака  в
разных словах -- прибегает к так называемому методу перекрестной проверки.
   Еще  один  год  продолжались эти  проверки и  подсчеты.  Наконец  можно
сделать выводы:  в  письменности майя слишком мало знаков для того,  чтобы
считать их письмо пиктографическим,  но слишком много для того,  чтобы оно
было слоговым. Знаков много и для чисто звукового письма. Но недостаточно,
чтобы каждый отдельный знак обозначал отдельное слово.
   Ученый  доказал,  что  письменные знаки  майя  делятся  на  алфавитные,
слоговые,   на  знаки-идеограммы  и   пояснительные  знаки,   то  есть  их
письменность была иероглифической.
   "В письменности майя,  как и  в других иероглифических системах письма,
употребляются знаки фонетические (алфавитные и слоговые),  идеографические
(обозначающие целые  слова) и  ключевые (поясняющие значение слов,  но  не
читающиеся). Один и тот же знак в разных сочетаниях может употребляться то
как фонетический, то как ключевой, то как идеограмма..."
   Письменность майя  возникла,  вероятно,  в  первые века  до  нашей эры,
независимо от каких бы то ни было влияний извне,  полностью как самобытное
явление.  Надписи на каменных стелах, датированные IV веком нашей эры, уже
почти не отличаются от письмен, предшествующих конкисте.
   В  письме  майя  есть  немало  сложных знаков --  комбинации нескольких
отдельных вписанных друг в друга и обведенных рамкой,  внешне напоминающих
египетские картуши.
   В  1958  году  редакция  журнала  "Американские древности" обратилась к
советскому ученому  с  просьбой написать статью  о  своих  исследованиях и
открытиях. Это был первый шаг к признанию.

 Книга Диего Де Ланда, которая на протяжении трехсот лет лежала доступная
   всем, но никем не использовалась, хранила волшебные слова, с помощью
которых можно было, хотя бы частично, понять смысл документов майя. Однако
   этих документов было слишком мало, чтобы применить волшебные слова и
         проверить в сличении и сопоставлении их справедливость.





                        "Вновь тот же Сфинкс, и вновь он ждет разгадки..."
                                                           Максим Рыльский

   "Все  на  свете боится времени, но время боится пирамид" -- так написал
арабский  путешественник,  посетивший  Египет в XIII веке н. э. Прошло еще
семь  веков.  И  так  же,  как  тогда, возвышаются эти каменные громады на
границе  пустыни,  окутанные  туманной  дымкой, будто часовые -- хранители
древней культуры той страны, которую по их имени называют страной пирамид.
На  левом  берегу  Нила  с  севера  на  юг  от Абу-Роаша до Медума тянется
"пирамидное поле".
   Неподалеку от  Каира  почти  пять  тысяч  лет  назад находилась столица
Древнего Египта Мемфис. Напротив него на западе, у самой границы Ливийской
пустыни, строили гробницы фараонов -- пирамиды. Самые знаменитые из них --
три большие Гизехские пирамиды Хеопса,  Хефрена и Микерина,  названные еще
древними  греками  одним  из  семи  чудес  света.  Они  поражают огромными
размерами,  красотой четких силуэтов на фоне ярко-голубого неба и  желтого
песка  пустыни.  Но  еще  удивительнее то,  как  смогли  древние строители
создать такие  грандиозные сооружения,  так  точно  рассчитать пропорции и
соразмерность всех граней, углов наклона стен и соотношений всего здания с
квадратом основания.
   Греческий историк Геродот посетил Египет в V веке до н.  э. Он написал,
что  Хеопс вверг Египет во  всевозможные беды,  заставил всех  работать на
себя. "Народ томился десять лет над проведением дороги, по которой таскали
камни...  Самое  сооружение пирамиды  длилось  двадцать  лет..."  И  далее
Геродот пишет,  что  "египтяне так  ненавидят этих  царей,  что  только  с
неохотой называют их имена".
   Хеопс,  Хефрен,  Микерин -- так записал Геродот имена египетских царей,
так произносили их греки.  А как они звучали по-египетски?  На этот вопрос
никто не мог ответить. Давно забыты и язык и письменность древних египтян.
   Чтобы лучше понять причины, которые годами мешали дешифровке египетской
письменности,  необходимо вспомнить ученого жреца  Гораполлона,  который в
390  году  написал целое произведение,  посвященное именно иероглифам,  --
книгу "Иероглифика".
   К этому времени иероглифическое письмо как система было забыто. Не знал
его  и  Гораполлон.  Но  ему было известно правильное значение целого ряда
отдельных иероглифов.  Например,  он  знал,  что иероглиф коршуна означает
мать.   Страусовое  перо  --  истина.  Но  Гораполлон  давал  этим  знакам
фантастические,  неправильные объяснения.  Коршун,  писал он, потому мать,
что у коршунов нет самцов.  Страусовое перо -- истина, так как все перья у
страуса одинаковые. Рисунок, на котором изображен шакал, обозначает судью,
поскольку шакал смотрит на  солнце,  не  зажмуривая глаз,  стало быть,  не
боится  правды,  и  т.  д.  Таким  образом,  согласно Гораполлону,  каждый
иероглиф -- символ слова, его идеограмма.
   Эти  неверные объяснения знаков египетского письма ввели в  заблуждение
многих  ученых,  которые пытались разгадать тайну  иероглифов и  вслед  за
Гораполлоном считали их идеограммами, пользовались его объяснениями.
   В  XVII  веке  н.  э.  ученый  монах  Афанасий  Кирхер  познакомился  с
сочинением  Гораполлона.   Следуя  его  указаниям,  Кирхер  считал  каждый
иероглиф символом,  имеющим таинственное значение,  и  при  этом не  одним
словом, а несколькими. Поэтому все переводы Кирхера были маловразумительны
и ничего общего не имели с содержанием египетских текстов.
   Но  в  одном  Кирхер  был  прав:  он  считал  коптский язык  позднейшим
развитием  древнеегипетского.   Поэтому  его  надо  знать,  чтобы  изучать
письменность древних египтян.
   И  после  Кирхера многие ученые пытались расшифровать иероглифы, но все
попытки  были  безрезультатными. Только два человека -- де Гинь и Соэга --
независимо  друг от друга сделали правильное наблюдение: они предположили,
что  группа знаков, обведенная кругом или, точнее, овалом, является именем
или  титулом.  Мы  увидим  дальше,  что  это  замечание послужило ключом к
дешифровке.
   На  такой "круг" обратила внимание украинская поэтесса Леся  Украинка и
упомянула его в своем стихотворении.

           Я царь царей, я солнца сын могучий,
           Гробницу эту выстроил себе,
           Чтоб прославляли многие народы,
           Чтоб помнили во всех веках грядущих,
           Чтоб знали имя... Дальше "в круге" сбита надпись...
                                                         Перевод Н. Браун.

   И   каждый  посещавший  Египет  с  любопытством  рассматривал  красивые
иероглифы,  высеченные  на стенах храмов, на колоннах, на больших статуях.
Они  удивительно точно изображали людей, животных и птиц, растения, здания
и разнообразные предметы. Все любовались ими, но никто не мог их прочесть.
А некоторые даже сомневались: письмена ли это?
   Серьезно   заинтересовался  иероглифами  украинский   путешественник  и
писатель В. Григорович-Барский.
   В  отделе  рукописей  Центральной научной библиотеки Академии наук УССР
хранится  чрезвычайно  интересная  книга  -- "Описание путешествий Василия
Григорович-Барского",  --  им  же  иллюстрированная.  Он побывал во многих
странах Востока и дважды, в 1727 и 1739 годах, посетил Египет. Пожелтевшие
страницы   рукописи   исписаны  мелкими,  тщательно  выведенными  буквами.
Особенно  интересен  рисунок  обелиска  Тутмоса III. Григорович-Барский не
только старательно воссоздал очертания памятника, но и срисовал иероглифы,
покрывающие его. При этом надпись настолько точно и четко скопирована, что
современные египтологи свободно могут ее прочесть.
   Путешественник  рассказывает,   что   обелиск  покрыт   "печатиями  или
знаками",  которых никто не понимает,  они не похожи ни на какие известные
письмена.  Григорович-Барский  описывает и  свое  путешествие в  небольшой
город Розетту,  не догадываясь о событиях,  которые произойдут около этого
города   спустя  полстолетия  и   сыграют  решающую  роль   в   дешифровке
таинственных "печатай или знаков"...




   Военный  флот  Франции, состоявший из трехсот двадцати восьми кораблей,
вышел  19 мая 1798 года из Тулузы. Экспедицию возглавлял генерал Бонапарт.
Он мечтал захватить восточные владения Британии. Первый этап -- завоевание
Египта.  Конечная  цель  --  Индия. Будущий император понимал, какие лавры
ожидают  тех,  кто  раскроет перед миром тайны древней культуры, рожденной
пять  тысяч  лет  назад  на берегах Нила, и французскую армию сопровождали
ученые, писатели, художники...
   24  июля 1798 года французская армия вступила в  Каир.  Казалось,  сама
судьба улыбается генералу Бонапарту.  Но уже в  августе английский адмирал
Нельсон потопил вблизи Абукира французские корабли.
   Однако  французы  старались  любой  ценой удержать свои позиции. Они, в
частности,  совершили  попытку  отстроить  древнюю  крепость  Ар-Рашид  --
невдалеке от небольшого города Розетта, на левом берегу Нила.
   Отрядом саперов командовал молодой офицер инженерных войск Пьер  Бушар.
Именно  он  приказал  солдатам раскопать фундамент крепости.  Этот  приказ
нисколько не  улучшил  трудное положение армии  Наполеона,  но  совершенно
неожиданно найденный при  раскопке фундамента камень стал тем краеугольным
камнем, который послужил основанием новой науки -- египтологии.
   В  песчаной почве  работа  двигалась быстро.  Вдруг  лопата  одного  из
саперов стукнулась о что-то твердое.
   -- Э, ты, никак, нашел сундук с сокровищами самого богатого фараона! --
воскликнул один веселый провансалец.
   -- Он  продаст  найденные  ценности  и   дома  откроет  кабачок  "Оазис
пьянчужек", -- подхватил шутку другой солдат.
   --  Отстаньте,  --  буркнул  тот,  чья  лопата  задела какой-то твердый
предмет,  и  начал  осторожно  освобождать от песка свою находку. Это была
большая  черная  базальтовая  плита. -- Смотри, на ней что-то написано, --
обратился он к товарищу.
   -- Да-да... Ну-ка позови господина Бушара.
   Так  был  найден  знаменитый  Розеттский  камень,  покрытый  тогда  еще
непонятными, таинственными знаками египетского письма...
   Письмена на  камне делились на  три части.  Первая,  верхняя,  наиболее
поврежденная, была покрыта иероглифами. Знаками-рисунками.
   Вторая часть -- знаки, похожие на курсив или скоропись.
   Третья -- надпись на греческом языке.
   Бушар,  человек  образованный,  тут  же  доложил об  интересной находке
своему начальству.  Камень немедленно вывезли из Розетты в  Каир.  С  него
сняли копию.  Предусмотрительный поступок!  Вскоре французы вынуждены были
отдать  все   свои  находки  англичанам.   Розеттский  камень  --   трофей
победителей -- попал в Лондон. Он и теперь хранится в Британском музее.
   Однако разгадать тайну Розеттской надписи суждено было французу. Спустя
два  десятилетия  после  событий,  о  которых  мы  рассказали,  выдающийся
лингвист Жан-Франсуа Шампольон прочитал надпись,  высеченную на Розеттском
камне. Этим самым он положил начало дешифровке египетской письменности.
   Древнегреческий  язык  был  хорошо  известен.  Поэтому  последняя часть
надписи  была прочтена и переведена. В ней рассказывалось о том, что в 197
году  до н. э. в Египте было подавлено народное восстание. В благодарность
за помощь, оказанную египетскими жрецами, фараон Птолемей V Эпифан даровал
им  и храмам большие льготы, которые были закреплены специальным декретом.
Текст  декрета  постановили высечь на плите, как оказалось, именно на той,
которую нашли солдаты Бушара.
   В   заключительных  строках  надписи  сказано:  "Пусть  будет  высечено
постановление  это  на памятнике из камня твердого письмом священных слов,
письмом книжным и письмом эллинов".
   Таким образом стало ясно,  что  содержание всех трех текстов совершенно
одинаково.  Ученые получили билингву,  то есть двуязычный текст. Благодаря
этому появилась надежда проникнуть в тайну египетских письмен.
   Первым   исследователем  надписи  на  Розеттском  камне  был  известный
востоковед   Сильвестр  де  Саси.  К  тому  времени  ученые  уже  называли
письменные  знаки  средней части текста демотикой, то есть иероглифической
скорописью.  Де  Саси  надеялся, что с помощью греческой надписи он сможет
прочитать  демотическую надпись. Демотику он считал алфавитным письмом, не
имеющим ничего общего с иероглифами.
   Это было его первой ошибкой.
   Определив,  где именно в  греческом тексте стоят собственные имена,  де
Саси  верно отыскал в  демотическом имена Александра,  Птолемея,  Арсинои.
Другие  группы  знаков,   которые  де   Саси  отождествлял  с   греческими
собственными именами,  он  прочитал неверно.  Поскольку де  Саси не  понял
самобытного  характера  египетской  письменности,   он  не  поверил,   что
демотика,  как и иероглифы, изобретена самими египтянами. Полагал, что они
позаимствованы у  других  народов,  а  поэтому  старался  найти  в  знаках
демотического письма общие черты со знаками других древних алфавитов.  Это
было его второй ошибкой.
   После многих попыток и  поисков Сильвестр де  Саси заявляет:  "Проблема
слишком запутана и научно неразрешима". Это его третья ошибка.
   Еще  один  известный  ученый, шведский археолог Давид Окерблад (1763 --
1819)  заинтересовался  египетской письменностью, даже попытался составить
алфавит демотических знаков. Но и он не понял принципа египетского письма.
Только верно разгадал знаки, которые соответствуют числам 1, 2, 3.
   Значительно дальше Окерблада и де Саси пошел англичанин Томас Юнг (1773
-- 1829).  Он  не  был ни археологом,  ни лингвистом,  он был образованным
человеком с широким кругом интересов.
   Поначалу Юнг  разделял мысль  Окерблада,  будто бы  демотика --  письмо
алфавитное.  Что  пошатнуло его  уверенность?  Еще  смолоду Юнг установил:
звуки,  которые выговаривает человек,  полностью можно передать с  помощью
алфавита,  состоящего не  более чем из  сорока семи букв.  Подсчитав знаки
демотической надписи Розеттского камня, он увидел, что там около ста букв,
-- слишком много для алфавита.  Трудно было догадаться,  что часть, только
часть этих знаков, все же алфавит. Юнг решил, что каждый знак -- отдельное
слово.   Впрочем,   Юнг  ошибался  не  во  всем.   Сравнивая  иероглифы  с
демотическим  письмом,  он  делает  очень  важное  открытие:  иероглифы  и
демотика -- не разные виды письменности.
   Это  открытие явилось  значительным шагом  вперед  по  пути  дешифровки
египетской письменности.  Но  Юнг  считал иероглифы только идеографическим
письмом, а поэтому и скорописная его форма не может быть алфавитной.
   Но  между  тем  Юнг допускал, что для написания греческих имен египтяне
переделали  несколько знаков-идеограмм на алфавитные. Руководствуясь этим,
он  попытался  прочитать имя Птолемей. И сделал это неверно: подставил под
каждый  иероглиф  букву  и получил Птолемайос -- так произносили греки это
имя.  На  самом  же  деле  это  имя  по-египетски  пишется Птолмис. Все же
несколько иероглифов в слове Птолемей Юнг определил правильно.




   1  сентября 1807  года в  Гренобльской академии (такое громкое название
имело научное общество города) проходило очередное заседание.  Было оно не
совсем обычным. Не высокочтимый ученый выступил перед своими коллегами. На
трибуне стоял шестнадцатилетний юноша, худощавый, с тонким красивым лицом,
до того смуглым, что друзья по лицею шутя называли его египтянином.
   И шутки бывают пророческими.
   Всего  лишь  неделю  назад юноша закончил лицей. Жан-Франсуа Шампольон,
так  звали  его,  родился  23  декабря  1790  года в семье книготорговца в
небольшом   городе   Фижак.   Мальчик  жил  в  окружении  книг.  Он  любил
перелистывать  их,  рассматривать  картинки,  вглядываться в буквы. Ему не
было  и  пяти  лет,  когда  однажды  ему показали в молитвеннике текст той
молитвы,  которую  он  знал  наизусть.  Франсуа  разобрал буквы в знакомых
словах. Так он усвоил весь алфавит и сам научился читать, проявив при этом
способности, которые впоследствии легли в основу его метода дешифровки.
   Был у Франсуа старший брат,  Жозеф Шампольон, мечтавший принять участие
в   Египетском  походе  Наполеона.   Ему  не   повезло,   он  не  попал  в
экспедиционную  армию.   Но   он   заразил   брата   своей   увлеченностью
полусказочной страной пирамид и сфинксов.
   Было тогда Франсуа семь лет.
   В  девятилетнем возрасте будущий ученый уже свободно владел латинским и
греческим языками.  Охотно декламировал певучие строки Вергилия,  чеканные
гекзаметры Гомера.
   В  1798  году  Жозеф переезжает в  Гренобль и  вскоре забирает младшего
брата к себе.  С той поры Жозеф становится не только воспитателем Жана, но
и самым близким другом на всю жизнь.
   Через  год  в  Гренобль прибыл  новый  префект департамента,  известный
ученый Жан-Батист Фурье.  Он  принимал участие в  работе научной комиссии,
сопровождавшей  армию  Наполеона  в   Египет,   а   затем  был  секретарем
Египетского института в Каире.
   Новый префект посетил учебные заведения города и в одном из них обратил
внимание на необыкновенно способного ученика.  Оказалось,  это брат Жозефа
Шампольона, с которым Фурье уже встречался.
   Вскоре префект приглашает обоих братьев к  себе в гости и показывает им
привезенную из Египта коллекцию папирусов и  покрытых иероглифами каменных
жуков-скарабеев.
   Рассказывают,  будто  бы,  когда  Фурье  показывал школьнику Шампольону
исписанный непонятными знаками папирус, тот спросил:
   -- А это можно прочитать?
   -- К сожалению,  нет, -- ответил префект. -- Многие ученые пытались это
сделать. Но никому не удалось. И наверно, не удастся...
   -- Я их прочитаю,  --  прошептал Шампольон.  --  Прочитаю,  когда стану
взрослым.
   В тринадцать лет Шампольон изучает санскрит, арабский, древнееврейский,
древний и современный персидские языки.
   Но больше всего его интересует коптский.  Ведь копты -- потомки древних
египтян, и их язык, как уверяют ученые, близок к египетскому.
   -- Я  хочу  знать коптский язык,  как  свой  родной,  французский...  Я
разговариваю сам с собой на коптском языке, -- признается он брату.
   Шампольон читает  античных  авторов:  Геродота,  Диодора  Сицилийского,
Страбона,  Плиния Старшего,  Плутарха.  Ведь  они  упоминают и  о  Древнем
Египте!
   Еще в лицее Шампольон написал исследование -- "Египет времен фараонов".
С  докладом о  первой  его  части  --  "География Древнего Египта"  --  он
выступил 1 сентября 1807 года на заседании Гренобльской академии,  и седые
ученые избрали шестнадцатилетнего юношу членом своего научного общества.
   -- Если  академия,  несмотря  на  вашу  молодость,  избирает вас  своим
членом,  она  этим  самым отдает дань вашим заслугам,  тому,  что  вы  уже
свершили. Но еще больше надежд она возлагает на ваше будущее. Она уверена,
что вы  оправдаете ее  надежды.  И  в  этот день,  когда вы своими трудами
прославите себя,  вспомните,  что первое поощрение вы получили от нее!  --
обращается к Шампольону президент академии Ренольден.
   А потом был отъезд в Париж,  годы учебы, напряженного, самоотверженного
труда... И почти постоянного недоедания.
   В  Париже Шампольон слушает лекции де  Саси.  Он  в  восторге от своего
учителя.  Он  еще не  знает,  что впереди --  горечь разочарования,  когда
сторонник Бурбонов  Сильвестр де  Саси  на  некоторое время  отвернется от
бонапартиста  Франсуа  Шампольона.  Не  знает,  что  его  ждет  и  радость
победителя,  когда  старик  де  Саси  искренне  будет  рукоплескать своему
бывшему ученику.
   Но  все это еще впереди.  А  сейчас работа.  Сейчас первое знакомство с
копией Розеттского камня,  исполненной не  совсем удачно,  --  лучшие были
недоступны Шампольону.  Чтобы разобрать и внимательно, вдумчиво вглядеться
в  каждый  знак,  нужно  затратить много  времени,  до  предела  напрягать
уставшие глаза.
   1809 год.  Шампольон --  профессор истории в Гренобльском университете.
Но  события  современности  неумолимо  вторгаются  в  жизнь  исследователя
прошлого.
   "Сто  дней"  Наполеона  Бонапарта.  Император в  Гренобле.  Мэр  города
представил ему молодого ученого.
   Прошли "сто дней". Снова на французском престоле ненавистные Шампольону
Бурбоны. Молодого ученого-бонапартиста изгоняют из университета.
   После  продолжительных  мытарств  Шампольон  приезжает  в  Париж.  И  в
последующие   годы,  чрезвычайно  тяжелые  для  него  материально,  ученый
настойчиво и напряженно работает над дешифровкой Розеттского камня.
   Когда  Шампольон  начал свою работу над дешифровкой Розеттской надписи,
он,   как   и   другие   исследователи,  был  убежден,  что  иероглифы  --
всего-навсего идеографическое письмо.
   Какое терпение и целенаправленность нужны были ему, чтобы сосчитать все
иероглифы  Розеттской  надписи!  И  что  же? Их оказалось почти в три раза
больше, чем слов в греческой части декрета мемфисских жрецов.
   Но   ведь  количество  слов  должно  быть  в   обоих  текстах  примерно
одинаковым!
   Не  тогда  ли впервые мелькнула гениальная догадка: очевидно, иероглифы
--  не  знаки-слова. Возможно, это отдельные знаки-звуки? Что-то наподобие
букв? Поэтому их так много.
   После  Розеттской находки  всем  стало  понятно,  что  иероглифы --  не
единственная форма письменности, существовавшей в Древнем Египте.
   Шампольон  разбивает  на  отдельные  группы знаков и демотическую часть
надписи.  Подсчитывает,  сколько  раз  повторяются в ней одинаковые группы
знаков  и  сколько  раз  повторяются одинаковые слова в греческой надписи.
Сравнивает   их,   сопоставляет,   еще   не   умея  читать.  И  составляет
демотическо-греческий  словарь.  Отделяет  в  демотике  собственные имена.
Делает  наблюдения над грамматической формой греческих слов и демотических
знаков. Изучает копии разнообразных папирусов, копии надписей на обелисках
и  колоннах  -- все, что удается раздобыть. И устанавливает, что у древних
египтян  были три тесно связанные между собой разновидности одной и той же
письменности.
   Самая древняя форма --  это иероглифы,  "священные, высеченные на камне
письмена",  как  называли  их  жрецы.  Иероглифы действительно чаще  всего
высекали на каменных стенах, на колоннах и обелисках.
   А  чтобы их  можно было издали прочитать,  иероглифические знаки делали
большими, высекали четко, порой с подлинным художественным мастерством.
   Шампольон открыл  и  другой  вид  египетского письма,  которое получило
название  иератического.  Иератические  знаки  --  это  те  же  иероглифы,
утратившие четкость изображения каждого отдельного знака.
   Иератикой писали и  на  белом известняке,  но  чаще всего на  папирусе.
Здесь  уже  не  нужно  было  старательно вырезывать  каждую  черточку.  На
папирусе   писали   острыми   палочками,   чернилами   служила   жидкость,
изготовленная из  сажи.  На  папирусах писали не  только иератикой,  но  и
демотическим письмом, которое зарождается в VIII -- VII веках до н. э. Его
знаки более упрощенные,  чем  знаки иератики.  Они окончательно утрачивают
рисунчатый характер.
   Позднее,  во  II  --  III веках н.  э.,  в  Египте формируется еще одна
письменность --  коптская.  Коптский алфавит  состоял из  двадцати четырех
букв классического греческого алфавита и из семи букв,  которые происходят
от согласных знаков демотического письма.




   Знание  всех   трех   разновидностей  египетской  письменности  помогло
Шампольону  в  его  дальнейшей работе.  Дни,  месяцы,  годы  потратил  он,
переписывая и  сравнивая  знаки  всех  трех  графических систем,  пока  не
научился  легко  подставлять  вместо  демотического иератический  знак,  а
вместо иератического --  соответствующий иероглиф.  Со временем это умение
очень и  очень ему пригодилось,  когда Шампольон заинтересовался картушами
Розеттской надписи.
   Из  греческого  текста он знал, где именно следует искать имя Птолемея,
которое ранее нашел и прочитал Юнг. Найдя в средней надписи знаки, которые
должны  были  бы  соответствовать  имени Птолемея, Шампольон заменил их на
демотические, а потом -- на соответствующие иероглифы. И вскоре там, где в
иероглифической  части  надписи должно было стоять имя Птолемея, отыскал в
картуше  именно  те  знаки,  которые  перед  этим  подобрал.  Но Шампольон
прочитывает  это  имя  не так, как Юнг, не Птолемайос -- у Юнга было много
гласных.  Шампольон  прочитывает  правильно:  Птолмис.  "Древние египтяне,
очевидно,  игнорировали  гласные  и  частенько их не писали", -- скажет он
позднее в одном из своих исследований.
   В  январе  1822  года  в  руки Шампольона попадает еще одна билингва. В
греческой  части было имя Клеопатра. Шампольон отыскивает среди иероглифов
соответствующий картуш и прочитывает имя хорошо известной в истории царицы
Египта.
   Оба картуша,  с  именами Птолемея и Клеопатры,  вооружили исследователя
знанием  двенадцати иероглифических звуковых знаков.  Лихорадочно ищет  он
другие картуши,  выписывает помещенные в них иероглифы, и постепенно перед
ним открываются имена Александра, Тиберия, Домициана, Германика, Траяна...
Ни одного египетского имени!  И Шампольон, как и все тогдашние египтологи,
считает,  что египтяне употребляли фонетические знаки только для написания
имен иностранных правителей.  Считает,  что  эти  знаки --  не  самобытное
изобретение  египтян,   а  заимствование  принципа  письменности  эллинов.
Поэтому нет смысла искать фонетические знаки в древнеегипетских письменах.
   14  сентября 1822  года.  В  этот  день Шампольон разглядывал таблицы с
нарисованными на них иероглифами, которые он получил недавно из Египта.
   Его друг, архитектор Гюйо, прислал копии надписей, высеченных на стенах
знаменитого храма Рамсеса II в Абу-Симбеле.
   Шампольон знал: Абу-Симбел высечен в скалах за тысячелетие до того, как
в  Египет  пришел  Александр Македонский,  до  того,  как  его  полководец
Птолемей основал  в  древней  стране  на  берегах  Нила  новую,  эллинскую
династию.  За тысячелетие до рождения чужестранных правителей -- Тиберия и
Клеопатры, Германика, Траяна...
   На  списанных  Гюйо  таблицах  были и картуши. Вот первый... Из него на
Шампольона   смотрело   какое-то  новое,  незнакомое  ему  имя.  Шампольон
заинтересовался помещенными в середине картуша знаками. И хотя не допускал
мысли,  что  они  могут  быть  звуковыми,  по  привычке  стал  внимательно
вглядываться  в  каждый  знак.  Вот кружок с точкой посередине. Солнце. На
языке коптов он называется Ре.
   -- Ре... -- машинально произнес Шампольон.
   Второй  иероглиф  в  прочитанных картушах обозначал м.  За  ним  дважды
повторялся знак, передававший звучание буквы с.
   Шампольон на мгновение останавливается, от волнения не может писать...
   Проходят минуты,  а может, только секунды. Дрожащей рукой он выводит на
бумаге: "Ре-м-с-с..."
   А  если  добавить пропущенные египтянами гласные?  Получится Ремсес или
Рамсес?
   Шампольон  откладывает исписанный лист,  берет  чистый  и  переписывает
новый картуш.  Здесь на  первом месте был иероглиф ибиса,  священной птицы
древних египтян, олицетворяющей бога Тота.
   -- Возможно,  это  звук  Тот.  Конечно,  если предположить неслыханное,
предположить,  что иероглифы и в седой древности соответствовали звукам. А
почему бы и нет? Почему бы...
   После ибиса опять тот же знак,  что и в предыдущем картуше:  м.  За ним
повторяется соответствующий звуку с.
   -- Тутмос!  Рамсес и  Тутмос!  Имена двух  знаменитых фараонов Древнего
Египта...
   Значит, египетское письмо было звуковым!
   Шампольон заставил себя спокойно прочитать и другие строки,  исписанные
удивительными причудливыми знаками.
   И произошло то,  во что невозможно было поверить.  Немые, мертвые знаки
вдруг как бы ожили.
   Дрожащими руками собирает Франсуа Шампольон свои  бумаги и  торопится к
брату.
   --  Я  нашел!  В  моих  руках  открытие, -- говорит он, передавая брату
исписанные  страницы.  --  Первый  в мире перевод египетских иероглифов на
современный язык.
   Передает и теряет сознание.
   Почти неделю пролежал он,  не  имея сил  поднять голову,  взять в  руки
перо...
   22  сентября  Шампольон  пишет  свое  известное  "Письмо  к  г.  Дасье,
непременному   секретарю   королевской   Академии   надписей   и   изящной
словесности,  относительно алфавита фонетических иероглифов" и 27 сентября
докладывает о своем открытии на заседании Французской академии наук.
   Египетские письмена наконец заговорили. Иероглифы, иератика и демотика.
Они рассказывали о военных победах фараонов,  о стране, жизнь которой была
наполнена удивительными контрастами.
   И везде и всюду древние надписи прославляли Рамсесов и Сети, Тутмосов и
Аменхотепов,  царицу Хатшепсут и  других фараонов Египта.  Были  найдены и
надписи,  в которых говорится и о жизни простых людей. На каменных блоках,
из которых построены пирамиды и храмы, археологи нашли интересные надписи.
Они   сделаны  чаще   всего  красными,   иногда  черными  чернилами,   они
рассказывают о том, сколько человек работало в карьере или на строительной
площадке, точно указывают время, когда шло строительство.




   В   поисках   новых   материалов,   необходимых   для   его  дальнейших
исследований,  Шампольон  едет  в  Италию, где тогда было собрано особенно
много памятников египетской письменности.
   В  Италии  Шампольон  познакомился и  подружился с  секретарем русского
посольства в Риме Станиславом Коссаковским.
   В   своих  воспоминаниях  о   французском  ученом  Коссаковский  писал:
"Находясь  под  впечатлением  истины,   что  письмо  или  письменный  язык
находится  в   соответствии  с   цивилизацией  того  народа,   который  им
пользуется,  он  вынужден был  отвергнуть столь  распространенную до  него
мысль, что египетская графическая система была недостаточно совершенной".
   В  свое  время  Юнг  считал,  что  на  папирусах написаны тексты сугубо
религиозного  содержания,  а  поэтому  усомнился  в  ценности  письменного
творчества,  по  его  словам,  "такого неумного и  легкомысленного народа,
какими были древние египтяне".
   Не в том ли заключается секрет поражения Юнга и успехов Шампольона, что
Юнг   пренебрежительно  отнесся  к   народу,   перед  которым  преклонялся
Шампольон,  будучи убежденным в  том,  что  люди,  создавшие такую высокую
цивилизацию, имели и высокоразвитую письменную систему.
   После поездки в  Италию Шампольон завершает работу по созданию первой в
мире грамматики древнеегипетского языка.
   В 1828 году осуществилась его давнишняя мечта.  Он возглавил экспедицию
в Египет.
   "Я  вот  уже  полгода  нахожусь  в  самой  гуще египетских памятников и
поражаюсь  тем, что читаю на них более бегло, чем осмеливался воображать",
-- пишет он брату.
   Незабываемое впечатление произвело  на  Шампольона  посещение  Саккара,
Дендера, храма царицы Хатшепсут в Дейр-эль-Бахри.
   Всего два года прожил Шампольон после возвращения из Египта.  Это время
его  славы,  всеобщего признания.  Шампольона избирают членом  Французской
академии,   для  него  в  Коллеж  де  Франс  создают  специальную  кафедру
египтологии.
   Но  напряженная работа  и  голодная  юность  тяжело  отразились на  его
здоровье.  4 марта 1832 года Шампольона не стало. Было ему тогда сорок два
года. Тысячи людей шли к кладбищу Пер-Лашез, где невдалеке от могилы того,
кто  первый показал Шампольону египетские папирусы --  Жана-Батиста Фурье,
похоронили и разгадавшего тайну египетского письма.




   Вернувшись из экспедиции в Египет, Шампольон издал свой главный труд --
"Очерки  иероглифической  системы древних египтян". Через год после смерти
Шампольона   его   брат   опубликовал  две  последние  работы  ученого  --
"Египетский словарь" и "Египетскую грамматику".
   На этой основе выросла новая наука --  египтология.  И теперь все,  что
было начато Шампольоном,  послужило дальнейшему расширению знаний о языке,
письме, истории и культуре Древнего Египта.
   Египетская письменность,  возникшая в  IV  тысячелетии до н.  э.,  была
пиктографической. "При возникновении египетской цивилизации первое ставшее
употребительным письмо заключалось...  в простой зарисовке предметов",  --
писал Шампольон.
   Сначала  каждый  рисунок  обозначал  то слово, которое было изображено.
Впоследствии  с  рисунком  связывалось уже не только представление о целом
слове,  но  и  о тех звуках, из которых оно состоит. Например, слово топор
изображалось  рисунком,  читавшимся  НЧР.  Эти  три  звука  --  Н  Ч  Р --
обозначали  также и слово бог. Поэтому египтяне и топор и бог писали одним
рисунком   --  иероглифом.  Возможно,  слова  произносили  по-разному,  но
египтяне  не  писали гласных, ведь египетский язык был близок к той группе
языков,   у   которых  корень  слова  состоял  из  согласных,  гласные  не
вписывались.
   Для того чтобы понимать слова,  одинаково написанные,  но  с  различным
значением,  египтяне ставили в конце слова иероглифы -- определители, или,
как  их  принято называть,  детерминативы.  Например,  слова дом и  ходить
писали иероглифом П Р,  но по детерминативу дома или ног легко определяли,
какое слово имеется в виду в каждом конкретном случае.
   Существовали также  иероглифы,  которые читались как  целое слово.  Это
хорошо видно на иероглифе Х П Р --  жук. В данном случае иероглиф читается
как слово.  Если же этим самым знаком написано слово существовать, которое
читается тоже ХПР,  то  перед нами не идеограмма,  а  фонетический знак из
трех согласных.
   Таким  образом,  египетская  письменность состоит из трех видов знаков:
словесных   (идеограмм),   фонетических   (звуковых)   и   детерминативов.
Фонетические  знаки  состояли из одной, двух и трех согласных (очень редко
из  четырех).  Однобуквенных иероглифов было 24. Египтяне пользовались ими
как   алфавитными  знаками,  только  когда  писали  иностранные  имена  --
Александр, Птолемей, Клеопатра и т. п.
   Кроме  письма,  египтяне  сделали  еще  одно великое изобретение -- они
придумали,  как  изготовлять  удобный,  гладкий  и эластичный материал, на
котором  легко  можно  писать, -- папирус. И хотя никто теперь не пишет на
папирусе  --  это  слово  в  значении  бумаги  живет во многих современных
языках:  пАпир  --  по-украински,  немецкое  papier,  французское  papier,
английское paper. Да и по-русски мы говорим "папиросная бумага".
   Из  чего  изготовляли папирус и  кто  сделал  все  те  записи,  которые
сохранились до нашего времени?
   Некогда на  берегах Нила  и  около озера Чад  зеленели заросли высокого
растения, немного похожего на осоку. Это папирус.
   Его  стебли  разрезали вдоль и укладывали рядами так, чтобы край одного
стебля  ложился  на  край  соседнего.  Поперек одного слоя стелили новый и
спрессовывали.  На  протяжении  многих  лет ученые не могли разгадать, чем
склеивали  слои  папируса. Наконец установили, что чудодейственный клей --
сок самого растения, выдавленный под прессом.
   Он и цементировал тоненькие слои первой в истории бумаги.
   Папирус стоил дорого.  Поэтому случалось,  что  старую запись смывали и
поверх нее  писали новый текст.  Это  --  палимпсест.  Писали заостренными
палочками с  расщепленными,  как теперешние перья,  кончиками.  У  каждого
писца был свой пенал,  в нем лежали палочки,  в нем же были выдолблены два
углубления для  черной  и  красной краски.  Основной текст  писали  черной
краской, только начало строки, а иногда и начало фразы выделялись красной.
Начало фразы,  но  не  прописная буква  --  в  египетском письме слова  не
отделялись друг  от  друга.  Красной точечкой отделялись отдельные фразы в
поэтических произведениях.
   Обучали  писцов  в  школах.  Специальность писца  считалась выгодной  и
почетной.
   Памятники  древнеегипетской  культуры -- это прежде всего разнообразные
религиозные  тексты,  деловые  документы,  многочисленные  сказки и песни,
описания  путешествий  и  так называемые поучения. Из них, в частности, мы
узнаем  о том, какой почетной считалась профессия писца. Например, в одном
из самых известных поучений читаем:
   "Обрати же сердце твое к книгам... нет ничего выше книги.
   Лучше это всех других должностей...  Когда он (писец) еще ребенок,  уже
приветствуют его..."
   Автор этого поучения перечисляет и другие профессии,  рассказывает, как
плохо они оплачиваются. Он стремится убедить сына, что "нет должности, где
бы не было начальника, кроме должности писца, ибо он сам начальник".
   "Смотри,  нет писца, который не кормится от вещей дома царя. Вот на что
указываю я тебе и детям твоих детей".




   Когда Шампольон умирал,  он не мог не беспокоиться о том, кто продолжит
его дело.
   С  тех  пор  прошло  более полутора веков, и египтология превратилась в
подлинную  науку,  изучающую все стороны жизни Древнего Египта -- историю,
язык,  литературу, культуру, религию, искусство. Все это мы изучаем теперь
по  первоисточникам,  по  документам,  написанным  самими  египтянами,  по
памятникам,  созданным  их  руками. Мы знаем теперь, как называли египтяне
своих  царей,  имена  которых  Геродот передал в греческом произношении --
Хеопс,  Хефрен,  Микерин.  Мы читаем их -- Хуфу, Хафра, Менкаура (а и у --
так произносим условно полусогласные алеф и ваф, которых нет в европейских
языках).
   Египтяне считали,  что  после смерти каждый человек оживает для  вечной
жизни  только благодаря магическим обрядам и  заклинаниям при  погребении.
Эти  обряды  совершали жрецы,  произносившие во  время  похорон магические
заклинания.
   Древнейшие записи обрядов теперь называют Тексты пирамид. Само название
говорит  об  их  происхождении.  Во  времена Древнего Царства,  в  глубине
рукотворной каменной  горы,  особенно в  погребальных камерах,  на  стенах
записывали   магические   изречения,   произносимые   жрецами   во   время
погребального обряда.  Иероглифы,  которыми они  записаны,  очень красивы,
мастерски  выполнены.   Предназначались  они   исключительно  для  царских
гробниц.
   В период Среднего Царства (XXI --  XVII века до н.  э.) похожие надписи
уже делают не только в царских усыпальницах.  Магические изречения пишут и
на саркофагах знатных вельмож. Называют эти надписи Текстами саркофагов.
   Наступают времена Нового Царства (XVI --  XI  века до  н.  э.).  Многое
изменилось в Египте.  И в жизни живых,  и в заупокойном культе. Магические
заклинания  теперь  записываются  на   свитках  папируса.   Такой  папирус
называется Книгой мертвых.  Свитки клали в  гроб не только фараона,  жреца
или важного сановника, но и богатого египтянина.
   Иероглифические записи  магических  текстов,  близкие  по  содержанию к
Книге мертвых,  но совсем не похожие на те четкие знаки, которыми написаны
Книги мертвых,  встречаются и  на обыкновенных дощечках.  Их привязывали к
телу  умершего  бедняка.  Они  заменяли  ему  Книгу  мертвых,  а  порой  и
саркофаг...
   Существует ряд  заклинаний,  цель  которых --  сохранить имя  умершего.
Уничтожение  имени  считалось  равносильным уничтожению  самого  человека,
лишению его вечной жизни в загробном мире.
   Приведем пример уничтожения имени,  не случайного,  а намеренного.  Мы,
пожалуй, не ошибемся, сказав -- злонамеренного.
   В  первой  половине  XIV  века  до  н. э. на египетский престол вступил
фараон Аменхотеп IV. К тому времени храм Амона в Фивах был самым богатым в
Египте,  и  жрецы  его  имели  огромное  влияние  во  всей  стране.  Глава
фиванского  жречества  верховный  жрец бога Амона обладал большой властью,
считался  едва ли не вторым человеком после царя. Аменхотеп решил ослабить
могущество жрецов и выбить из их рук главное оружие -- религию Амона. Царь
объявил  единым богом всего Египта Атона в образе солнечного диска, а себя
его   сыном.   Бог   Амон   и   все  другие  боги  были  названы  ложными,
недействительными,  все  храмы  были  закрыты.  Фараон  переменил свое имя
Аменхотеп,  что  значит  "Амон  доволен"  на  Эхнатон -- угодный Атону. Он
переехал  в  построенную  им  новую  столицу Ахет-Атон -- Небосклон Атона,
окружил  свой двор новыми вельможами и жрецами Атона, перенес в новый храм
казну из храма Амона.
   Жрецы  Амона и  старая знать ненавидели царя  и  были  противниками его
религиозной реформы, но, пока Эхнатон сидел на троне, они молчали.
   После  смерти Эхнатона царем  Египта стал  молодой наследник,  которому
было не  полных десять лет,  --  Тутанхатон.  С  малолетним фараоном жрецы
легко справились.  Культ Амона восстановили,  так же  как и  других богов,
открыли все храмы и перенесли столицу обратно в Фивы. Изменили и имя царя:
вместо Тутанхатон -- живой образ Атона, он получил имя Тутанхамон -- живой
образ Амона.
   Имя  Эхнатона жрецы  приказали соскоблить со  всех  надписей.  Когда  в
документах  приходилось  упоминать  события,  происходившие во  время  его
правления, вместо его имени писали: "Проклятый из Ахет-Атона".
   Тутанхамон  царствовал  очень  недолго. Он стал известным широко только
после  того,  как  археолог  Говард Картер нашел его гробницу, наполненную
сокровищами  --  их  не  успели  разграбить  древнеегипетские  воры. Найти
гробницу  Картеру  помогло  умение  читать  иероглифы, в частности царские
картуши.  В  начале  XX  века  все специалисты были убеждены: новые поиски
тщетны.  Долина  царей изучена до мельчайших подробностей. И все же Говард
Картер уверял: "Одной гробницы еще не обнаружили. Гробницы Тутанхамона..."
   Внимание ученого привлекли загадочные находки в Долине царей: фаянсовый
кубок,  остатки погребальных пелен,  коробочка,  в  которой лежали обломки
золотой  пластинки.  На  всех  предметах было  начертано имя  Тутанхамона.
Гробница,  высеченная  в  глубине  скалы,  оказалась  заваленной щебнем  и
камнями. Картер искал ее семь лет.
   Если  надписи  со  сбитым  именем  Эхнатона можно  увидеть  среди  руин
Ахет-Атона, то за вторым примером не нужно уезжать в Египет. В Ленинграде,
в  Государственном Эрмитаже,  хранятся два  базальтовых саркофага.  В  них
некогда покоились мумии полководца Яхмоса и  его  матери.  Каждый саркофаг
весит  несколько  тонн.  На  каждом  сохранилась  длинная  иероглифическая
надпись.   Если  внимательно  присмотреться,   замечаешь,   что  некоторые
иероглифы сбиты.  Сбиты  имена умерших.  Мы  не  знаем,  чем  и  кого  они
прогневили, но совершенно очевидно: это акт мщения.

            Какой будет следующая страница в "книге египетских
                пирамид"? Кому посчастливится ее прочесть?




                                      "Говорит царь Дараявауш:
                                      "Ты, который в грядущие дни
                                      Увидишь эту надпись,
                                      Что я повелел выгравировать в скале,
                                      И эти изображения людей,
                                      Ничего не разрушай, не трогай;
                                      Позаботься, пока у тебя есть семя,
                                      Сохранить их в целости..."
                                          Из надписи на Бехистунской скале




   Кому  придет  в  голову  с  одинаковой  тщательностью  хранить  приказ,
подписанный главою правительства,  страничку школьной тетради или бумажку,
на которой кто-то проверял исправность пера?
   Случается,   что  сохраняют.  И  не  где-нибудь,  а  в  Государственном
Эрмитаже.  Там,  под стеклом музейной витрины, лежат рядышком три глиняные
таблички.  Каждую  покрывают  похожие  на  клинья  знаки,  некогда  широко
употребляемые  в   большинстве  стран  Древнего  Востока.   Эти  памятники
письменности ценны для науки независимо от их содержания.
   На одной табличке царский приказ: "...так говорит Хаммурапи. Как только
увидишь эту табличку,  иди в Вавилон вместе с Илушумером, не задерживайся,
срочно явись ко мне!"
   По  современному летосчислению приведенный текст датируется 1762  годом
до н. э.
   А  вот  "страничка"  из  ученической  тетради.   На  ней  зафиксировано
упражнение по грамматике.
   В  другой  витрине выставлен глиняный футляр --  "конверт",  в  котором
хранились когда-то особенно ценные,  тоже написанные на глине документы. А
еще дальше --  четыре глиняных гвоздя.  На  их "ножках" клинописью сделаны
надписи-посвящения. И еще один гвоздь, уже не из глины, а из серого камня.
Около четырех тысяч лет назад его положили в  фундамент храма в  шумерском
городе Лагаше.  Об этом рассказывает посвятительная надпись, вырезанная на
нем по приказу Гудеа, правителя Лагаша.
   Нам нетрудно узнать содержание документов в витринах Эрмитажа --  рядом
лежат этикетки с  их переводами.  С  тех пор как впервые прочли клинопись,
прошло более ста лет.
   Клинописные   строки   густо   покрывают  каменные  печати,  украшенные
рисунками.  Чем  богаче и знатнее владелец печати, тем изысканнее и дороже
материал,  из  которого  она  изготовлена.  Оттиски печатей встречаются на
деловых   документах,  на  торговых  договорах.  Печати  заменяли  подписи
участников сделки.
   Рассмотрите внимательно глиняные таблички,  вглядитесь в каждый знак, и
вы  увидите,   что,   хотя  кажется,  будто  вся  клинопись  одинакова,  в
действительности клиновидные письмена очень разнообразны.
   Одни клинья имеют большие головки,  другие -- длинные ножки. Ведь перед
нами  письменные памятники разных  времен и  народов.  Среди  них  есть  и
рожденные на  нашей  земле,  в  Армянском нагорье,  в  древнем государстве
Урарту.
   Родина клинописи --  Месопотамия, как ее называли греки, или Междуречье
-- по-русски,  земля,  простирающаяся между реками Тигром и  Евфратом.  Ее
южную часть нередко называют Двуречьем.
   В Египте писали на камне,  на папирусе и на черепках глиняной посуды --
остраках.  В Двуречье нет каменистых утесов, не растет там и папирус. Зато
вдоволь глины.  Вот ее  и  использовали как самый удобный и  самый дешевый
материал.  Замесил немного глины,  слепил из  нее небольшой блин,  вырезал
треугольную в разрезе палочку --  и пиши,  выдавливая на влажной, а потому
мягкой глине письменные знаки.  От  нажима такой палочки получались знаки,
похожие  на  клинья,  поэтому такое  письмо  назвали клинописью.  Глиняные
таблички сушили на солнце, а если хотели сохранить запись дольше, таблички
обжигали на огне.




   Шираз.  Земля  великих  персидских поэтов  --  Хафиза  и  Саади.  Город
мечетей,   шумных  базаров,  караван-сараев,  издавна  любимый  купцами  и
путешественниками.
   В  1621 году по улицам и  площадям Шираза прогуливался,  с любопытством
поглядывая  по   сторонам,   молодой  смуглый  итальянец.   Уже  семь  лет
путешествует Пьетро делла Валле по странам Востока.  Побывал в  Турции,  в
Египте и Иерусалиме. Теперь через Сирию и Персию собирается достичь страны
магарадж -- Индии.
   Семь лет... Однако Пьетро не чувствует усталости. Страстное желание все
увидеть, все понять ведет его дальше и дальше...
   Кто он?  Один из многих паломников,  которые еще и  в XVII веке нередко
пускались в  дальнюю дорогу "к  гробу господню"?  Так объяснял цель своего
путешествия Пьетро делла  Валле,  прощаясь с  земляками.  Священник церкви
Сан-Марчеллино торжественно благословил в путь молодого пилигрима.  Только
Марио Скипано,  ближайший друг Пьетро,  которому все  эти годы делла Валле
пишет  письма,  знает,  что  Пьетро больше всего привлекают новые и  новые
впечатления,  необыкновенные путешествия. Навстречу им он бросается очертя
голову, не обращая внимания на опасности, порой рискуя жизнью.
   И  еще одна страсть у Пьетро: описывать увиденное. Он использует каждый
случай,   чтобы   посылать   другу   интереснейшие   письма.  Марио  решил
опубликовать  их.  Отдавая  издателю, старательно переписал их начисто, не
пропустил   и   удивительные,   похожие   на   тоненькие  клинышки  знаки,
скопированные  Пьетро в далеком Персеполе. Скопировал, не догадываясь, что
эти знаки прославят его друга на весь ученый мир. Не догадывался об этом я
сам  Пьетро.  Перед  тем  как  покинуть  Персию,  он  решает  побывать  на
загадочных руинах, которые находятся недалеко от Шираза.
   Говорят, будто тут была когда-то столица Ахеменидов.
   Тахт-и-Джемшид --  "Трон Джемшида",  легендарного царя  древних персов,
или  Парсакарта --  "Город  персов",  так  называют  эти  развалины жители
Шираза.
   Персеполь --  называли его греки. Это был один из прекраснейших городов
древнего мира.  Был.  Во  время своего победного похода,  разгромив Дария,
последнего царя  из  рода  Ахеменидов,  в  Персеполе остановился Александр
Македонский...  Когда-то  он  поклялся  отомстить  персам  за  разрушенные
греческие города.
   В пиршественном зале Персепольского дворца рекой лилось вино.  В разгар
веселья  танцовщица Таис  швырнула в  угол  зажженный факел.  Примеру Таис
последовал царь, а за ним и его воины... Пламя охватило дворец, а за ним и
весь город.
   И  теперь  можно увидеть остатки стен, обломки высоких колонн, широкие,
украшенные  рельефами  ступеньки,  фигуры  быков  с  человеческими лицами,
которые стояли у входа во дворец.
   На  одной  стене  Пьетро делла Валле увидел надпись,  сделанную четкими
клинообразными знаками.  Знал бы Пьетро,  какие события здесь описаны!  Он
стоит  пораженный  перед  стройными  колоннами  и  остатками  скульптур  и
рельефов,  идет по  ступенькам,  по  которым когда-то  поднимались Дарий и
Ксеркс.  Снова и  снова вглядывается в  клинописные знаки,  как  бы  желая
отгадать, какую тайну скрывают они.
   А потом срисовывает несколько таких знаков,  чтобы отослать их в письме
Марио Скипано. Он пишет об этой надписи:
   "Эти   знаки   вырезаны   настолько  отчетливо,  что  различить  их  не
представляет  никаких  затруднений.  Но сказать, на каком языке составлены
эти  надписи,  никто  не  может,  потому  что  знаки  эти не похожи на все
известные  нам письмена. Они не связаны друг с другом, как в нашем связном
написании  слов, а стоят каждый отдельно. Поэтому я думаю, что каждый знак
представляет целое слово... Впрочем, может быть, это и не так..."
   Так или не так -- этого не знает не только Пьетро делла Валле.
   Пройдет еще два столетия, и скромный учитель гимназии в немецком городе
Геттингене разгадает первые строки клинописи из Персеполя.
   После   делла   Валле   о    знаках-клинышках   упоминают   и    другие
путешественники.
   В  начале XVIII века  в  Персеполь приезжает немецкий ученый Энгельберт
Кемпфер.  Он срисовывает большую надпись.  Кемпфер придумывает и  название
этой письменности -- клинопись.
   1765  год.  Снова  Персеполь.  Снова по ступеням его дворца поднимается
путешественник, датский ученый Карстен Нибур. В течение трех недель он без
устали  срисовывает  надпись,  на  которую  обратил  внимание Пьетро делла
Валле.  Карстен  Нибур  заметил,  что надпись разделена на три части, хотя
графически  она выполнена как будто бы одинаковыми знаками -- клиньями, но
в  каждой  они  друг  от  друга  в чем-то отличаются. Карстен Нибур делает
правильный вывод: надпись трехъязычная...
   В  одной  он  насчитал  сорок  три  группы клинышков. Он решил, что это
фонетические  алфавитные  знаки. Во второй их было около ста -- уже похоже
на  слоговое  письмо.  В  третьей  насчитывалось так много знаков, что она
могла быть сделана, решает Карстен Нибур, только знаками-словами.
   Дешифровка египетской письменности связана с  именем одного человека --
Шампольона.  Ведь у него был Розеттский камень с двуязычной надписью. Одна
из  них  греческая,  ее  легко прочли и  перевели,  что облегчило открытие
египетской письменности.  В Персеполе были три надписи на трех неизвестных
языках.   Поэтому   дешифровка  клинописи  --   результат  усилий   многих
исследователей.
   Знаками-клинышками  пользовались  в  разных  странах.  Нередко  народы,
говорившие   на  разных  языках,  писали  почти  одинаковыми  клиновидными
знаками,  но  читались  они по-разному. Поэтому нет ничего удивительного в
том,  что  дешифровка  клинописи была делом очень сложным, слишком сложным
для одного человека.




   Начало  XIX  века. Тихо, спокойно течет время в старом немецком городке
Геттингене.  Встретятся  на  улице  две  важные фрау, поговорят о домашних
делах  и разойдутся по домам. Вот шествует толстый бюргер и искоса бросает
недовольный  взгляд  на  веселую  стайку  молодежи,  с шумом высыпавшую на
улицу.  Это  студенты.  Из  многих  стран  они  охотно приезжают учиться в
Геттинген, в его прославленный на всю Европу университет.
   Там  где  молодежь,  там  всегда можно услышать пение.  Чаще всего пели
средневековый студенческий гимн:

                           Gaudeamus igitur
                           Tuvenes dum sumus...

   He  только  студенты любят  этот  гимн.  Учитель геттингенской гимназии
Георг-Фридрих Гротефенд тоже частенько мурлыкает:

                           Gaudeamus igitur

   Сын   бедного   сапожника,   маленький  Георг-Фридрих  был   молчаливым
мальчиком, старательным и трудолюбивым. Когда, еще школьником, он допоздна
засиживался над книгами, отец мечтательно шептал:
   -- Может, наш сын станет пастором.
   Пастором   Георг-Фридрих   не   стал.  Блестяще  окончив  школу,  потом
педагогическое училище, он поступил в Геттингенский университет и, окончив
его,  стал преподавателем геттингенской гимназии. Его ближайшим другом был
секретарь Геттингенской королевской библиотеки -- Фиорилло.
   Скромного  Гротефенда  друзья  знали  не   только  как  добросовестного
педагога.  Он  умел быстро решать математические головоломки,  разгадывать
шарады и ребусы.
   Среди  тогдашней  научной  интеллигенции шли  нескончаемые разговоры  о
Розеттском камне,  недавно экспонированном в Британском музее. В это время
Ост-Индская компания выставила в  залах своей лондонской конторы несколько
месопотамских  кирпичей,   покрытых  клинописью.   Не   удивительно,   что
дешифровка давно  забытых письменностей,  обещающих раскрыть многие  тайны
истории, волновала студенческую молодежь.
   Однажды среди студентов в  присутствии Гротефенда и Фиорилло разгорелся
спор:
   -- Георг,  ты мастер разгадывать ребусы,  --  обратился к  своему другу
Фиорилло. -- Может, попробуешь разгадать тайну клинописей, как называет их
старик Кемпфер.
   -- То,  что  придумал один человек,  другой всегда может разгадать,  --
ответил Гротефенд.
   --  Разгадать  клинопись!  Этого  никто  и  никогда  не сможет сделать!
Пообещать можно все...
   Гротефенд вспылил.
   --  То,  что  придумал  один... -- начал он свою излюбленную фразу и не
закончил.
   Его перебил какой-то бурш.
   -- Этого вам не разгадать! -- захохотал он.
   И  тогда  Гротефенд  заключил  пари,  что  прочитает хотя бы отрывок из
персепольской надписи.




   Гротефенд принял вызов не  сгоряча.  Загадка клинописи давно привлекала
его  внимание.   Он  много  читал,   знал  письма  Пьетро  делла  Валле  и
переписанные им  знаки.  Видел  клинописи,  срисованные Карстеном Нибуром,
Шарденом,  Кемпфером.  Читал  интересную статью немецкого ученого Тихсена,
который высказал предположение,  что персепольская надпись сделана на трех
языках и что косой клинышек отделяет одно слово от другого.
   Фиорилло принес другу еще две книги,  одну -- датского ученого Мюнтера,
вторую  --  знаменитого  французского  ориенталиста  Сильвестра  де  Саси,
учителя Жана-Франсуа Шампольона.
   На стене в Персеполе было три текста. Держава Ахеменидов объединяла под
своим  владычеством много  стран и  народов.  Поэтому,  возможно,  надпись
сделана на трех ведущих языках.  И  один из них,  несомненно,  персидский.
Который? Вероятнее всего, тот, на котором сделана верхняя надпись.
   Внимательно вглядывается Гротефенд в  эту надпись и  выделяет в ней две
группы знаков, очень одна на другую похожих, но кое в чем и различных.
   "Это,  видимо,  две фразы, -- решает он. -- И в обоих встречаются почти
одинаковые группы клиньев".
   Одна группа клиньев встречалась в  первой фразе три раза,  во второй --
четыре. Какие слова могут повторяться так часто?
   Умение  логически  мыслить  помогало  Гротефенду при  решении  ребусов.
Помогло и  сейчас.  Он приходит к  выводу,  что надпись могла быть сделана
только по приказу царя.  Это так называемая царская надпись.  И  вероятно,
повторяющееся слово -- царь.
   Еще одна особенность бросается в глаза: в похожих группах клиньев не во
всех  одинаковое  количество  знаков. Гротефенд делает еще один правильный
вывод: лишние знаки означают падежные окончания.
   Но о ком из персидских царей говорится в надписи?  Мюнтер считает,  что
надпись в  Персеполе высечена в  эпоху  правления Ахеменидов.  Стало быть,
надо искать в ней имена царей из этой династии.
   В  III  --  VI  веках  в Персии царствовала династия Сасанидов. Де Саси
приводит несколько сасанидских надписей, в которых встречаются имя и титул
царя:  "Такой-то,  царь великий, царь царей, такого-то царя сын, Сасанид".
Гротефенд предположил, что титулы царей остаются неизменными на протяжении
веков.  Возможно,  и  в  персепольской  надписи  та  же форма, надо только
узнать, кто из царей Ахеменидов в ней упоминается.
   Благодаря Геродоту Гротефенд знал имена царей из этой династии.
   Первое предложение схематично должно выглядеть так:
   "X, царь великий, царь царей, Y сын, Ахеменид".
   Второе:
   "Z, царь великий, царь царей, Х царя сын, Ахеменид".
   Оба Ахеменида,  оба цари царей.  Но  только тот,  кому посвящена вторая
надпись, был еще сын царя. А первый не был царским сыном.
   Среди самых прославленных правителей Персии только Дарий и  Кир не были
царскими сыновьями.  Дарий был сыном Гистаспа,  Кир --  Камбиза. Последние
два имени начинались одинаково,  с  буквы К.  А имена сына царя и его отца
написаны разными знаками.  "Оставались только Дарий и  Ксеркс,  и их имена
так  прекрасно укладывались в  схему,  что у  меня не  было больше никаких
сомнений", -- пишет Гротефенд.
   Из Авесты -- собрания гимнов, молитв, изречений, легенд древних иранцев
-- он узнал,  как произносились имена этих царей в те времена,  когда была
высечена надпись в Персеполе. Количество знаков совпадало.
   4  сентября  1802  года  на  заседании Геттингенского научного общества
Гротефенд  доложил  о  своих  выводах.  Два  предложения из  персепольской
надписи он перевел:
   "Дарий,  царь великий,  царь царей,  Гистаспа сын,  Ахеменид". "Ксеркс,
царь великий, царь царей, Дария царя сын, Ахеменид".
   Казалось,  Геттинген должен был ликовать --  в его стенах сделано такое
гениальное  открытие!  Не  тут-то  было.  Геттингенские  "Ученые  записки"
отказались напечатать работу Гротефенда. Он, видите ли, не востоковед и не
имел звания профессора. Лишь в краткой заметке кратко сообщалось о работе,
положившей начало  дешифровке клинописи.  Полностью опубликована она  была
только в  1893  году,  спустя девяносто лет  после  сделанного Гротефендом
доклада.
   Персидская  клинопись  --  это фонетическое письмо, как предположил еще
Карстен   Нибур,   оно  близко  к  алфавитному,  с  некоторыми  элементами
слогового. Персы позаимствовали у вавилонян только форму письменных знаков
-- клин. Письменная система персов состояла из тридцати шести фонетических
знаков, пяти идеограмм и знаков словораздела.
   Гротефенд определил тринадцать знаков  персидской клинописи.  Полностью
расшифровал ее англичанин Раулинсон.




   Сэр Генри Кресвик Раулинсон был страстным спортсменом всю жизнь.  И  не
только на  спортивных площадках.  Если приходилось что-нибудь разгадать --
древний язык  или  шпионскую тайнопись,  --  делал он  это  со  спортивным
азартом.
   Был  авантюристом,  искателем приключений,  карьеристом и  одновременно
выдающимся ученым, настоящим исследователем, одним из первых ассириологов.
   В  шестнадцать лет  Генри едет  в  Индию служить в  войсках Ост-Индской
компании.   И   на   корабле  знакомится  с   губернатором  Бомбея  Джоном
Малькольмом.  Было  у  сэра  Джона  хобби --  увлекался культурой Древнего
Востока,  особенно Персии.  Во время продолжительного плавания рассказывал
он  своему  молодому спутнику о  прошлом Персии,  о  ее  поэзии  и  пышных
дворцах,  о  таинственных письменах,  высеченных на  стене Персеполя и  на
отвесных утесах.  На  всю жизнь Раулинсон увлекся романтикой прошлого этой
страны. Правда, любовь к персидской поэзии не помешала ему позже, когда он
был  военным  советником  персидского шаха  и  тайным  агентом  английской
разведки,  натравливать народы любимой страны друг на друга, сеять раздоры
между Персией и Афганистаном.
   Жизнь  Раулинсона похожа на  приключенченский роман:  майор  персидской
службы и  командир конницы,  которая победоносно сражается при Кандагаре в
Афганистане.   Консул   в   Багдаде  и   английский  посол   в   Тегеране.
Правительственный советник во время пребывания персидского шаха в Лондоне,
член английского парламента.  И  всегда,  везде и повсюду --  политический
агент Британии.
   И один из выдающихся ассириологов своего времени.
   Раулинсон прожил в  Персии много лет.  Куда бы  ни  бросала его  бурная
жизнь,  он  всякий  раз  возвращался  в  полюбившуюся  ему  страну.  Кроме
исполнения  своих  служебных  обязанностей  --  явных  и  тайных,  --  все
свободное  время  он  посвящал  изучению  персидского  языка,   персидских
древностей.   Но  чтобы  изучить  историю,  надо  было  прочитать  древние
письмена,  только они могли рассказать о  давно прошедших временах.  В  те
годы дешифровка клинописи только начиналась.  Раулинсону,  с его неистовой
натурой,   захотелось  и   здесь   попытать  счастья.   Умение  разведчика
пользоваться тайнописью, толковать секретные шифры пригодилось ему.
   Прежде всего необходимо было найти клинописные тексты.
   Раулинсону часто приходилось путешествовать по стране.  Преимущественно
верхом на лошади.
   В  один  из  дней  1835  года  он  ехал  по  дороге,  пролегавшей между
Керманшахом и Багдадом.  Это была старинная дорога,  которая когда-то вела
из  Мидии  в   Вавилон.   Раулинсон  не  торопился,   любуясь  живописными
Загросскими горами...
   Он  знал:  где-то  здесь  поблизости должна  находиться так  называемая
Бехистунская скала, покрытая древними письменами. Вот и она!
   Прирожденный  наездник,  он  ежедневно  скачет  на коне из Керманшаха к
Бехистунской  скале.  У основания скалы, на которой была высечена надпись,
Раулинсон  заметил  небольшой карниз. Правда, на высоте ста метров! Но для
настоящего  спортсмена  это не преграда. Он карабкается по отвесной скале,
взбирается  на  довольно  узкий  карниз.  В  одной руке записная книжка, в
другой -- карандаш.
   И  ежедневно срисовывает несколько знаков.  Изо дня в  день.  Из года в
год.
   Наконец   надпись,   идущая   вдоль  узкого  карниза,  списана.  Теперь
приходится  работать,  держась за переброшенную над пропастью лестницу или
вися,  будто  в  люльке,  ежеминутно рискуя сорваться, разбиться об острые
камни,  сломать  шею... Ничто не пугает Раулинсона, ничто не останавливает
его.  Только  англо-афганская  война,  начавшаяся  в  1838  году, прервала
работу.  После  войны Раулинсон мог оставаться в Индии. Но он отказывается
от  блистательной  карьеры  и в 1844 году становится английским консулом в
Багдаде.  И опять скачет на коне к Бехистунской скале, снова взбирается по
шаткой лестнице...
   Еще не  вся надпись скопирована.  Осталось самое трудное --  ее верхняя
часть. Даже для такого отличного спортсмена, как Раулинсон, это уж слишком
сложно.  За большие деньги мальчишка-курд согласился помочь. Он взбирается
на  вершину  скалы  и,  вбивая  в  щели  деревянные  колышки,  на  веревке
спускается туда, где высечены последние, еще не списанные строки.
   Мальчишка не  умеет копировать письмена.  Раулинсон находит выход и  из
этого положения:  надо прижать к  надписи размоченный в  воде картон --  и
получается своеобразная матрица, точный оттиск клинописных строк.
   В 1835 году Раулинсон начал списывать Бехистунскую надпись.
   Двенадцать  лет  продолжалась  эта  работа,  и  в  результате в руках у
Раулинсона оказался огромный текст, с тремя системами клинописного письма.
Были  у Раулинсона и другие, более короткие копии надписей с именами Дария
и  Ксеркса,  сделанные  раньше.  Не  зная работ Гротефенда, как уверял сам
Раулинсон,   он  фактически  повторил  методику  Гротефенда  и,  определив
несколько  знаков,  установил,  что  персидская  клинопись была в основном
алфавитной.  Огромное  преимущество  Раулинсона  заключалось в том, что он
знал  язык  Авесты.  Близость  персидского  языка древнеиранским позволила
Раулинсону  определить  звучание  слов  и  грамматические формы. Известную
помощь оказало ему и знание санскрита, на котором написаны индийские Веды.
   Значение  Бехистунской  надписи   для   дешифровки  персидского  текста
заключалось  в  том,   что  в  ней  упоминалось  много  собственных  имен,
географических и  племенных  названий,  встречающихся  в  трудах  античных
авторов и  в  самой Авесте.  Благодаря этому Раулинсону удалось определить
путем  сравнения с  Авестой звучание знаков  клинописных "букв" в  верхней
надписи Бехистунской скалы.  Это дало ему возможность прочесть и перевести
весь текст, написанный по повелению царя Дария из династии Ахеменидов.
   В честь какого события он высечен?
   А вот какого.
   Дарий Великий,  или Дараявауш, как писалось его имя на древнеперсидском
языке,  победил  претендента на  персидский  престол,  самозванца Гаумату.
Вскоре он  нанес поражение еще  нескольким предводителям восставших против
персидского  порабощения  народов.   Вот   тогда   по   приказу  царя   на
головокружительной высоте Бехистунской скалы  был  высечен огромный рельеф
-- фигура Дария и его данников из разных племен,  принесших ему дары,  а у
ног царя брошен труп Гауматы,  захватившего царский престол в Персии после
смерти Камбиза.
   Рядом с рельефом -- четыреста строк клинописи -- рассказ о битвах Дария
и о его победах.
   Надпись огромная --  двадцать метров ширины и семь высоты. Она состояла
из  так  называемой  Большой  и  нескольких  малых  надписей.   В  Большой
содержался рассказ о  победе Дария  над  его  врагами и  его  воцарении на
престоле Ахеменидов. Рассказ повторялся трижды, тремя различными системами
клиновидного письма.
   В 1846 году Раулинсон послал Азиатскому королевскому обществу в Лондоне
копию всего текста, списанного им с Бехистунской скалы.
   Средняя часть надписи, состоящая из ста одиннадцати знаков-слогов, была
прочтена английским ученым Норрисом в  1853 году.  Он сопоставил 90 имен в
персидском тексте с  эламскими (как  мы  теперь знаем,  эта  средняя часть
написана  на  новоэламском),   установил  звучание  слогов  и   с  помощью
персидского перевода Раулинсона выяснил значение слов и  их грамматические
формы.
   Оставалось  расколоть  самый  крепкий  орешек  --  разгадать  клинопись
третьей,  нижней  надписи  с  ее  несколькими сотнями  знаков.  О  них  не
упоминают античные писатели. Что это, слоги или целые слова -- идеограммы?
Может быть,  там есть и отдельные буквы?  И самое главное,  никто не имеет
представления,   на  каком  языке  сделана  эта  надпись.   Ученые  решили
обратиться к  тем  памятникам,  которые раскопали археологи на  территории
Междуречья.
   В  1842  году  французский  консул  в городе Мосуле -- центре одного из
современных нефтяных районов Ирака -- Поль-Эмиль Ботта обратил внимание на
несколько  холмов вблизи небольшого селения Куюнджик. Ботта хотел отыскать
развалины  полусказочной  Ниневии. Однако Куюнджик не оправдал его надежд,
ничего  интересного  он не нашел. Повезло ему в селе Хорсабад. Здесь Ботта
открывает развалины Дур-Шаррукина -- загородного дворца ассирийских царей,
построенного в VIII веке до н. э. Саргоном II.
   Со  стен  этого  дворца,  с  его  богатейших рельефов и  скульптур,  на
ошеломленных  археологов  смотрела  древняя,   еще   неведомая  европейцам
самобытная культура.
   Открытие Ботта было настоящей сенсацией.  И  с  тех  пор на  протяжении
многих лет Двуречье привлекает внимание историков и археологов.
   В   1845   году   в   окрестностях   Мосула  начинает  раскопки  другой
исследователь  --  Остин-Генри Лэйард. Два года он ведет раскопки на холме
Нимруд. Имя Нимруда, царя-зверолова, упоминается в библии, говорится там и
о городе Кальху.
   Под песками этого холма Лэйард находит развалины Кальху, и среди них --
каменных исполинов,  статуи крылатых быков с человеческими лицами. Находит
скульптурные портреты царей.  Среди  развалин Кальху были  характерные для
искусства всего Двуречья настенные рельефы,  охотничьи и  батальные сцены,
восхваляющие храбрость и подвиги царей.
   Там же откопали и каменный,  так называемый Черный обелиск, сооруженный
в честь военных побед ассирийского царя Салманасара III.
   В  1849 году Лэйард совершает новую попытку раскопать Куюнджик,  и там,
где  не  повезло  Ботта,  обнаруживает развалины  Ниневии.  А  среди  этих
развалин  --   руины   дворца  одного  из   последних  ассирийских  царей,
Ашшурбанипала.
   Увлекшись  поисками  гигантских скульптур и рельефов, Лэйард вначале не
обратил  должного  внимания  на  множество  покрытых  клинописью  глиняных
табличек,  валяющихся под ногами. А потом, спохватившись, приказал рабочим
наполнить  этими  табличками несколько больших ящиков и отослать в Лондон.
Лопатами  сгребали  их  рабочие.  Лэйард даже не подозревал, какую большую
услугу  оказал  он  ассириологии, отослав в Британский музей эти, казалось
бы, никому не нужные черепки.




   Найденные в  Ниневии и  как  будто  никому  не  нужные  черепки сыграли
огромную роль в дешифровке третьей системы клинописи.
   Прежде   всего  удалось  установить,  что  она  полностью  совпадает  с
письменами  на  глиняных  табличках,  найденных  в тех местах, где некогда
находились  Вавилонское  и  Ассирийское  царства. Такой же клинописью были
покрыты  плиты  из  ассирийских  дворцов.  Нетрудно  было  догадаться, что
надпись  сделана  на вавилонском и ассирийском (точнее, аккадском) языках.
Можно  было  попытаться  определить.  к  какой  группе  языков  ее следует
отнести.
   История Ассирии и  Вавилонии известна отчасти из книг античных авторов.
Об  этих  странах  рассказано  и  в  легендах,   пророчествах,   описаниях
исторических фактов в  библии,  многие авторы которой были  современниками
Ассирии и Вавилонии I тысячелетия до н.  э.  Судя по характеру собственных
имен,  известных из  библии,  ученые  сделали  выводы,  что  вавилонский и
ассирийский  языки   близки   к   арабскому  и   древнееврейскому  языкам,
принадлежат к так называемой семитической группе.
   Первым  высказал это  предположение шведский ученый  Левенстерн в  1845
году. С удивлением он нашел несколько различных знаков для буквы р.
   Его недоумение разъяснил другой востоковед, Хинкс, который доказал, что
каждый знак представляет собой слог: ра, ри, ру или ар, ир, ур.
   Следовательно, данное письмо слоговое. Кроме двухбуквенных слогов, были
еще и трехбуквенные,  как,  например,  как или мар,  то есть:  согласный +
гласный + согласный.  При этом один и тот же знак мог означать слог, целое
слово (идеограмму) и детерминатив. Письмо это было чрезвычайно сложным.
   Очень  важное  наблюдение сделал  Ботта.  Тщательно изучая  рельефы  из
дворца  Саргона,  Ботта  заметил,  что  в  одних  случаях  имена  написаны
слоговыми знаками,  в  других --  идеограммами.  Зная звучание слогов,  он
определил и чтение идеограмм.
   Последний  шаг в дешифровке -- заслуга Раулинсона. Издавая Бехистунскую
надпись (ее третью, вавилонскую часть), он доказал, что один и тот же знак
читается  по-разному, иначе говоря, он установил полифоничность знаков, то
есть их многозвучность.
   Непонятными   оставались   имена   ассирийских  и   вавилонских  царей,
написанные   слоговыми   знаками.   В   персидской   надписи   их   читали
Набу-кудурри-исур (Навуходоносор) или Шулману-ашарид (Салмана-сар). Чтение
по слогам давало нелепое звучание -- ан-ак-са-ду-сис и ди-ману-бар. Ничего
похожего на хорошо известные имена!
   Среди находок в Куюнджике, во дворце ассирийского царя Ашшурбанипала, в
его  знаменитой "библиотеке",  нашли таблички --  словарики,  составленные
самими ассирийцами.  Эти  таблички помогли ученым разобрать надписи самого
древнего  языка   Междуречья,   как   мы   теперь  знаем,   шумерского  --
родоначальника всех клинописных систем.
   Зачем нужны были во времена Ашшурбанипала подобные словари?
   И  тогда  уже  язык шумеров был мертв, на нем никто не разговаривал. Но
жрецы пользовались им во время богослужения, потому что на этом языке были
записаны разные религиозные тексты. Иногда шумерские слова встречались и в
документах.
   Словари  были  нужны для обучения в специальных школах будущих жрецов и
писцов,  чтобы  они  могли  свободно  пользоваться  древними  религиозными
текстами,  написанными  на языке шумеров, и уметь их переписывать. Словари
были  шумеро-вавилонские, шумеро-вавилоно-хеттские, были и списки значений
отдельных знаков, списки синонимов, таблицы, в которых рядом с начертанным
знаком  и его названием приведены и многие его алфавитные значения, списки
шумерских    слов   и   грамматических   форм,   графическое   изображение
знаков-идеограмм  с объяснением, как они читаются на шумерском и аккадских
языках,  подстрочники  --  переводы  на  аккадский язык многих религиозных
текстов, гимнов, заклинаний.
   Эти  словари  сослужили  большую  службу  ассириологам,  работавшим над
дешифровкой клинописей.
   Теперь,  казалось,  можно  поверить,  что  и  последняя,  самая сложная
надпись дешифрована.  Но многие ученые высказывали сомнения в правильности
дешифровки.   Смущала  полифоничность  знаков.  Удивляло,  что  если  язык
принадлежит к  группе семитических,  то  почему там  пишут слогами,  а  не
одними   согласными,    как   в   арабском.   Требовались   более   веские
доказательства.
   В  1857  году  в  Лондоне  случайно оказались четыре ассириолога: Генри
Раулинсон, Эдуард Хинкс, Фоке Тальбот и Жюль Опперт. Как раз в это время в
Королевское  Азиатское  общество  прислали  новый,  только  что  найденный
клинописный   текст,  никому  еще  не  известный.  Пользуясь  присутствием
нескольких  ассириологов,  решили  провести  эксперимент  --  четыре копии
текста   роздали   каждому  из  них  с  предложением  прислать  перевод  в
запечатанном  конверте.  Обязательным  условием  было  не  общаться друг с
другом и сделать перевод совершенно самостоятельно.
   Через  некоторое время  Королевское Азиатское общество  получило четыре
конверта.  Их вскрыли в торжественной обстановке.  Содержание всех четырех
переводов оказалось в  основном одинаковым.  Это была надпись ассирийского
царя Тиглатпаласара I.
   В  этот  знаменательный день с  полной уверенностью можно было сказать,
что  родилась наука  ассириология.  Она  названа этим  именем потому,  что
первые прочтенные надписи происходили из ассирийских дворцов.
   А  теперь  попробуем  объяснить,  почему  в  Ассирии и Вавилонии писали
слоговым  письмом. Для этого надо углубиться в те далекие времена, когда в
долине  Тигра  и  Евфрата  еще  не  появились ни аккадские, ни ассирийские
племена.




   Хотя  письменность шумеров самая древняя среди всех клинописных систем,
историки и  филологи ознакомились с ней значительно позже,  чем с другими,
более  молодыми клинописными системами.  Продолжительное время  о  шумерах
вообще  ничего  не  было  известно.  Правда,  когда  начали  дешифровывать
аккадскую  (ассиро-вавилонскую)  клинопись,   кое-кто  из   исследователей
высказал мысль,  что она возникла на основе какой-то иной,  более древней,
пока еще неизвестной письменности. Вспомнили об одной надписи ассирийского
царя  Ашшурбанипала,  который хвалился своим  умением читать "таинственные
шумерские письмена".
   А  кто  они,  эти  шумеры?  Где  и  когда  они  жили?  На  каком  языке
разговаривали? Действительно ли имели свою письменность?
   Теперь известно,  что Шумер был предшественником Вавилонии и  Ассирии и
даже более древнего государства, Аккада.
   В  1877  году  помощник французского консула в Басре, Эрнест де Сарзек,
решил заняться археологией. Судьба улыбнулась ему. Под холмом -- теллем --
так  называют  холмы,  скрывающие  руины городов, -- он откопал диоритовую
статую,  не  похожую  ни  на  одно  из  известных  в то время скульптурных
украшений ассирийских дворцов.
   Это  была  ныне  всем известная скульптура жреца,  правителя шумерского
города Лагаш --  Гудеа,  жившего в  XXI веке до н.  э.  На коленях у Гудеа
чертеж  --  план  будущего  храма,  неопровержимое доказательство высокого
уровня культуры древних шумеров.
   На протяжении многих лет Сарзек проводил раскопки,  открывшие праматерь
ассиро-вавилонской культуры -- шумерскую цивилизацию.
   Вслед за первой появилось много новых интересных находок.  Под песками,
в  построенных из кирпича подземных галереях,  пересекающих друг друга под
прямым углом,  скрывался древний архив.  Тридцать тысяч  глиняных табличек
лежали рядами на полках.
   Как оказалось впоследствии,  когда смогли прочесть надписи, юридические
документы хранились в глиняных конвертах.  На них четко проступали оттиски
личных  печатей участников договора.  Без  конвертов --  описи  имущества,
счета, расписки.
   Часть  табличек покрыта  клиновидными знаками,  напоминающими клинопись
Нововавилонского  царства.   Были   здесь   и   более  древние,   возможно
сохранившиеся с тех времен, когда шумерская письменность только возникла.
   Под  холмом Сарзек раскопал развалины Лагаша,  одного из  самых крупных
городов Шумера.  Двадцать пять веков пролегло между эпохой расцвета Лагаша
и началом нашей эры.
   Новые сведения о государстве Шумер ученые получили, когда среди камышей
болотного края,  известного теперь под  названием Фара,  раскопали остатки
города Шуруппака.




   Ур, Урук, Лагаш, Шуруппак, Эшнунна -- города-государства, сложившиеся в
начале  III  тысячелетия  до  н.  э.  на  территории  Шумера,  южной части
Междуречья.
   На этой земле почти шесть тысяч лет назад родилась клинопись.
   Вначале шумеры писали рисунками. Каждый знак-рисунок передавал не звуки
языка, не слоги, а обозначал определенное понятие, которому в устном языке
соответствовало слово.  Большинство рисуночных  текстов  --  хозяйственные
документы,  инвентарные описи, записи поступлений и расходов зерна, скота,
фуража и различных предметов,  изготовленных ремесленниками --  кузнецами,
ткачами, гончарами.
   Такие записи очень примитивны.  Например, нужно написать "четыре черных
козы" -- для этого достаточно поставить четыре черточки, нарисовать козу и
знак --  рисунок, обозначающий темноту (значит, и черный цвет). Рисунок не
передает звучание слова,  он  только обозначает его.  Даже не  обязательно
соблюдать порядок слов,  так  как  при любой расстановке сохраняется смысл
записи.
   Рисуночное письмо  это  еще  не  настоящее письмо,  еще  не  клинопись.
Рисунки-иероглифы,  выполненные на  глиняных  табличках  или  на  каменных
плитках, схематичны и условны.
   Шли годы.
   Жизнь  в  шумерских городах становилась более  сложной.  Особенно много
труда и усилий требовало развитие земледелия.
   Чтобы регулировать половодье и напоить землю водой в засушливые месяцы,
нужна  была  ирригационная  система.  А  чтобы создать ее, необходимо было
знать,  когда  начинается  разлив  рек, рассчитать, где и как прокладывать
оросительные  каналы,  где  насыпать  дамбы.  Вот  откуда идут первые шаги
астрономии и математики, вызванные к жизни практикой развитого земледелия.
   У  каждого правителя города появились чиновники --  писцы.  Они  ведали
царским и храмовым хозяйством,  собирали подати с населения, они же писали
приказы и  распоряжения от имени правителя.  Для таких расчетов и  записей
уже  не  годилось примитивное иероглифическое письмо.  Потребовалась более
совершенная и сложная система письменности.
   На протяжении III тысячелетия до н.  э.  происходит важнейшее событие в
истории письменности Междуречья.  Письменные знаки  начинают передавать не
только  значение,  но  и  звучание слов.  В  шумерском языке  очень  много
односложных слов из двух или трех знаков.  Постепенно они стали слоговыми.
Знак,  который  раньше  обозначал  слово,  становится  знаком,  передающим
определенный слог,  и  может быть использован для  написания ряда слов,  в
которые этот слог входит. Это произошло примерно в XXVI веке до н. э.
   Письменность   шумеров   была   очень   сложной,   громоздкой.   В  ней
насчитывалось   множество  знаков.  Знаки-слоги  употреблялись  наряду  со
знаками-понятиями,  идеограммами.  Например,  основа  существительного или
глагола  передавалась идеограммой, а грамматические показатели и служебные
слова  -- знаками в их слоговом значении. Те же самые знаки могли играть и
роль   пояснительных  --  детерминативов.  Например,  если  перед  знаком,
происшедшим  от рисунка плуга, стоит детерминатив, обозначающий дерево, то
вместе они означают плуг. А если перед тем самым знаком стоит детерминатив
человек, вместе они читаются -- земледелец.
   В первых клинообразных знаках,  пришедших на смену знакам-рисункам, еще
можно различить контуры определенных предметов.  Но чем дальше, тем больше
рисунок уступает место условному знаку.
   Так  родилось  клинообразное  письмо,  которое на протяжении нескольких
столетий  было  графической  формой  письменных  знаков  у многих народов.
Особенно  распространенной  и  общепризнанной  стала клинописная система в
период расцвета Вавилонии и Ассирии.
   С  развитием письменности возрастает и  роль  писцов.  Они  обучаются в
специальных школах,  как это было в  Египте.  Эта специальность становится
наследственной.
   На одной шумерской глиняной табличке сохранился рассказ о  писце и  его
непутевом сыне:

           Труд писцов, собратьев моих, тебе не по нраву,
           А ведь они по 10 гуров зерна приносят!
           Молодые люди! Любой из них 10 гуров зерна отцу приносит!
           Зерно, шерсть, масло, овец ему приносит!
           Как уважаем такой человек!
           Да и можешь ли ты так же трудиться?
           Мальчишка! Трудится и стар и млад!
           Даже мне порой не угнаться за ними.
           А уж моя голова повыше твоей!
           Кто еще так недоволен сыном?!
           Среди моих собратьев не было таких!
           Скажи-ка это родичам моим!
           Побойся или постыдись!
           Соученики твои и товарищи?
           Не пример тебе?! Почему им не следуешь?
           Друзья твои и сверстники твои -- не пример тебе?!
           Почему им не следуешь?
           И со старших бери пример!
           Да и с младших бери пример!
           Мудрые, что средь нас живут,
           С тех пор, как Энки всему название дал,
           Столь искусной работы, как дело писца, что я избрал,
           Не могу назвать!

   Этот рассказ -- уже не скупо и сжато написанный хозяйственный документ.
Он  свидетельствует  о  развитии  не  только  письма,   но  и  литературы.
Письменность достигла  такого  уровня,  когда  ее  можно  использовать для
записи больших литературных произведений.
   В середине III тысячелетия до н.  э. в южной части Междуречья появились
аккадские племена, говорившие на языке, сильно отличающемся от шумерского.
А  в  конце XXIV  века до  н.  э.  аккадский царь Саргон объединил в  одно
государство Аккад и  Шумер.  Примерно от этого времени до нас дошли первые
письменные памятники на аккадском языке, выполненные шумерской клинописью.
Вавилоно-ассирийский язык,  или,  точнее, аккадский, как его называли сами
ассирийцы и вавилоняне,  постепенно стал вытеснять шумерский. Ведь начиная
с  первой половины III  тысячелетия до  н.  э.  аккадцы жили  вперемежку с
шумерами.
   Но  своей  письменности аккадцы не  создали.  Они  заимствовали готовую
систему письма у  ее  создателей --  шумеров.  Вот почему в  вавилонских и
ассирийских надписях наряду с согласными пишут и гласные. Только все слоги
и идеограммы ассирийцы и вавилоняне произносили на своем языке.
   В  конце  III  тысячелетия до  н.  э.  создаются  для  аккадских писцов
орфографические  и  слоговые  справочники  перевода  шумерских  знаков  на
аккадский  язык.  В  это  время  пока  еще  существовало  шумеро-аккадское
двуязычие,  но постепенно шумерский язык стал отмирать.  И если бы не было
этих  словарей со  списками логограмм,  раскрывающих фонетическое звучание
шумерской клинописи,  мы  и  до  сих пор не  могли бы  читать ее.  И  даже
несмотря на такие пособия, далеко не все шумерские слова прочтены.




   Джордж  Смит  --  обыкновенное имя.  Был  он  простым рабочим-гравером.
Родители не  имели возможности дать  сыну  образование.  Он  рано  оставил
школу,  пошел работать.  Став гравером в Британском музее, впервые в жизни
почувствовал себя счастливым.  Больше всего ему хотелось учиться,  а здесь
столько книг!
   Именно  тогда всеобщее внимание привлекали экспонированные в Британском
музее   месопотамские   древности.   И   Смит   часами   простаивал  перед
удивительными   скульптурами,   рельефами,  клиновидными  письменами,  уже
дешифрованными.  Смит  читал все, что писалось о них. А когда ему поручили
гравировать  клише  к  изданию  "Клинописных  текстов  Западной  Азии", он
самостоятельно,   преодолевая   неимоверные   трудности,  научился  читать
клинопись.
   В  музее  обратили  внимание  на  исключительные способности Смита.  Он
получает  разрешение пользоваться фондами.  И  вскоре  расшифровывает ряд,
казалось,   непонятных  текстов.   Прочитав  надпись  на  Черном  обелиске
Салманасара  III,   Смит  заложил  фундамент  потом  им   же  продолженной
ассиро-вавилонской и шумерской хронологии.
   В  течение двух  лет  бывший  гравер  становится не  только ассистентом
египетско-ассирийского отдела Британского музея,  но и известным ученым. В
фондах музея,  среди разрозненных обломков,  некогда присланных Лэйардом и
Рассамом,  он находит несколько отрывков поэмы о  Гильгамеше,  оказавшихся
настоящим    шедевром    литературно-художественного   творчества    давно
исчезнувших народов.
   Смит разбирает клинописные таблички,  хранящиеся в  ящиках,  присланные
некогда  Лэйардом  из  раскопок  Ниневии.  Он  тщательно  сортирует  их  и
переводит на  английский язык самые разнообразные тексты.  И  вдруг --  он
почти не верит своим глазам -- на одной табличке древней клинописью запись
легенды  о  всемирном потопе.  "Всемирный потоп"  --  библейское сказание,
хорошо известное Смиту с  детства.  Значит,  оно существовало в Междуречье
еще до появления библии!  К  сожалению,  на табличке только часть легенды.
Смит перебирает содержимое ящиков, но больше ничего не находит.
   3  декабря  1867  года  Смит  сделал  доклад  на  заседании только  что
организованного Общества библейской археологии. Он рассказал о вавилонской
табличке с  текстом  библейской легенды о  потопе.  При  этом  он  выразил
сожаление, что сохранилась только часть сказания.
   Сообщение  произвело  сенсацию.   Ученых  заинтересовала  эта  находка,
публика с восторгом встретила доклад.
   Газета "Дейли телеграф" дала средства на  экспедицию в  Ниневию,  чтобы
отыскать недостающие таблички. Возглавил ее Джордж Смит.
   Снова начались раскопки в  Куюнджике,  во дворце Ашшурбанипала.  И хотя
казалось,  что  найти недостающие таблички так  же  трудно,  как  отыскать
иголку в стоге сена, Смиту улыбнулась судьба: он нашел то, что искал.
   Трижды  побывал  Джордж  Смит  на  развалинах дворца  Ашшурбанипала.  И
отыскал там немало других "глиняных книг".
   Третье путешествие в  Ниневию оказалось для него фатальным.  19 августа
1879  года  --  было ему  тогда тридцать шесть лет  --  Джордж Смит умер в
далеком Алеппо от холеры.
   Последняя запись в дневнике --  свидетельство исключительного душевного
благородства этого подвижника науки.  "...Если  конец,  то  простите...  Я
трудился всецело для науки...  В  моей коллекции найдется богатое поле для
изысканий.  Я собирался разработать сам,  но теперь желаю, чтобы доступ ко
всем моим древностям и заметкам был открыт всем исследователям. Я исполнил
свой долг по мере сил..."




   Если  первооткрывателем  Ниневии  был  Лэйард,   случайно  обнаруживший
несколько табличек из Ниневийской библиотеки,  то саму библиотеку раскопал
Ормузд  Рассам,  один  из  первых  археологов --  представителей коренного
населения страны.
   Среди  развалин дворца Ашшурбанипала Рассам открыл несколько комнат,  в
которых,  казалось,  кто-то нарочно свалил тысячи клинописных табличек.  В
библиотеке хранилось около тридцати тысяч "глиняных книг".
   Во время пожара, когда город умирал под ударами мидийских и вавилонских
воинов,  в  губительном для  Ниневии огне  "глиняные книги"  прошли обжиг,
закалились и таким образом сбереглись. Но к сожалению, многие разбились.
   Эта библиотека хранила на глиняных страницах своих книг почти все,  чем
была богата культура Шумера и Вавилона.
   Государствам,  некогда возникшим в долине Тигра и Евфрата, суждено было
стать колыбелью древнейших в истории человечества научных знаний.
   "Глиняные  книги"  рассказывали  нам, что мудрые математики Вавилона не
ограничивались  четырьмя  арифметическими  действиями. Они легко вычисляли
проценты,  умели  измерять  площадь  разнообразных  геометрических  фигур,
существовала  в  Вавилоне  и сложная таблица умножения, знали возведение в
квадратную степень и извлечение квадратного корня. Наша семидневная неделя
тоже  родилась  в  Междуречье.  Там же заложена основа современной науки о
строении и развитии небесных тел.
   На   основе   тогдашних  астрономических  наблюдений  была   изобретена
календарная система, которую заимствовали некоторые народы Передней Азии.
   Ассирийцы по  праву  могли бы  претендовать на  звание первопечатников.
Грозный  Ашшур  был  властелином многих  земель.  Сколько  царских указов,
государственных  и   хозяйственных  документов   нужно   было   писать   и
переписывать,  чтобы  рассылать  их  во  все  концы  огромной  Ассирийской
державы!  И  чтобы делать это быстрее,  ассирийцы вырезывали на деревянной
доске нужные надписи и делали с нее оттиски на глиняных табличках. А потом
рассылали. Чем такая доска не печатный станок?
   Такие  таблички археологи нашли  в  Ниневийской библиотеке,  в  которой
хранился и своеобразный государственный архив.  Сопоставляя эти документы,
исследователи находят  интереснейшие сведения  о  жизни  народов  древнего
мира.
   В  Ниневийской библиотеке книги  хранились  в  строгом  порядке.  Внизу
каждой  таблички  стояло  полное  название  книги.   Рядом  ставили  номер
страницы.   Кроме  того,  во  многих  табличках  каждая  последняя  строка
предыдущей страницы повторялась в начале следующей.
   Имелся   в   библиотеке  и  каталог,  в  котором  записывали  название,
количество  строк,  отрасль  знаний  --  отдела,  к  которому данная книга
принадлежала.  Найти  нужную  книгу  было  легко  и просто: к каждой полке
прикреплялась  небольшая  глиняная  бирка с названием отдела. Совсем как в
современных библиотеках. Как же пополнялось это книгохранилище? Часть книг
была  привезена  из  побежденных  Ассирией  стран. Часть покупали в храмах
других городов или у частных лиц. С тех пор как появились книги, появились
и   книголюбы.  Но  большинство  книг  Ниневийской  библиотеки  --  копии.
Например,  на  одной  табличке,  с  надписью  Хаммурапи, видим имя ученого
Ашариду, который скопировал этот текст для библиотеки Ашшурбанипала.
   Прочитаем табличку, на которой записан приказ самого царя: "В тот день,
что ты  получишь это письмо,  возьми с  собой Шуму,  брата его Бель-Этира,
Апла  и  художников из  Борсиппы,  которые тебе  известны,  и  собери  все
таблички, хранящиеся в их домах и в храме Эзида..."
   Вот еще табличка с распоряжением Ашшурбанипала:  "Драгоценные таблички,
которых нет в Ашшуре,  найдите и доставьте мне..." Ашшурбанипал был рьяным
коллекционером, и это не случайно.
   Ашшурбанипал --  редкий  случай  среди  царей  Древнего Востока --  был
образованным человеком для своего времени. Его отец Асархаддон (VII век до
н.  э.)  предполагал сделать  Ашшурбанипала верховным жрецом,  поэтому  он
изучал все науки того времени. Наследником престола считался Шамашшамукин,
сын от  вавилонянки,  другой жены царя.  Но Ашшурбанипал после смерти отца
захватил  ассирийский  престол,   а  брата  сделал  наместником  Вавилона,
завоеванного ассирийцами еще в VIII веке до н. э.
   Любовь к книгам Ашшурбанипал сохранил до конца жизни.  Несколько комнат
дворца на  втором этаже  он  отвел  под  библиотеку,  где  хранилось свыше
тридцати тысяч "глиняных книг".  На многих надпись: "Дворец Ашшурбанипала,
царя вселенной, царя Ассирии".
   Все "глиняные книги" Ниневийской библиотеки старше,  чем она сама. Ведь
почти  все  они  либо  копии с  шумеро-вавилонских текстов,  либо  древние
таблички из государственных и храмовых архивов Шумера и Вавилона.
   Книги   лежали   в   специальных   ящичках   и   расставлены  были   по
соответствующим отделам.  Там  были  исторические тексты,  списки законов,
медицинские справочники,  описания путешествий,  молитвы и  мифы,  гимны и
сказания,  словари со списками шумерских слоговых знаков и  грамматических
форм и даже словари иностранных слов, так как Ассирия была связана чуть ли
не со всеми странами Передней Азии.
   Среди  всех   этих  памятников  письменности  самым  замечательным  был
найденный Джорджем Смитом эпос  о  Гильгамеше,  царе Урука,  --  жемчужина
мировой  литературы,  вошедшая в  сокровищницу эпических произведений всех
стран мира.
   Некоторые легенды о Гильгамеше были записаны в древневавилонский период
(XVIII -- XVII века до н. э.).
   Однако вавилонская версия из  библиотеки Ашшурбанипала резко отличается
от  древних записей,  хоть  она  и  содержит старые мифы и  сказания.  Она
представляет собой  настоящее литературное произведение,  объединяющее все
отдельные части единой строгой композицией, общей идеей.
   Поэма "О все видавшем" -- названная так по первой фразе.
   В  каталоге библиотеки указано:  поэма записана "из уст СинлИкиуннинни,
заклинателя". Кто он такой? Сказитель, продиктовавший поэму писцу? А может
быть,  автор,  объединивший все легенды?  У нас нет ответа на этот вопрос.
Несомненно только одно --  эпос о  Гильгамеше был обработан и  превращен в
поэму одним человеком.
   В эпосе рассказывается о двух героях: царе Урука Гильгамеше и его друге
Энкиду, совершавших подвиги для блага народа. Когда Энкиду заболел и умер,
Гильгамеш горько  оплакивает своего  названого брата  и  сокрушается,  что
придет час и его собственной смерти. Гильгамеш не может примириться с тем,
что боги сделали людей смертными, а для себя оставили вечную жизнь.
   Гильгамеш решает  найти  средство,  чтобы  сделать  людей  бессмертными
подобно богам.  Он отправляется в  дальний путь к своему предку Ут-напишти
(тому самому,  который спасся от всемирного потопа),  чтобы узнать у  него
секрет  вечной  жизни.   Совет  Ут-напишти  не  помог  Гильгамешу,   и  он
возвратился в Урук ни с чем.
   Он  не  нашел средства спасти людей от физической смерти,  но он понял:
вечно живет в памяти потомков тот,  кто совершил при жизни добрые дела.  И
не  только в  последней табличке говорится об этом --  вся поэма пронизана
этой идеей.
   Так ответил древневосточный эпос на вопрос,  который до сих пор волнует
человечество:  человек смертен,  но он вечно живет в совершенных им добрых
делах.
   Поэма  о  Гильгамеше была  переведена на  хеттский и  хурритский языки.
Велика  была  слава  бессмертного  произведения древней  литературы  среди
народов Востока, современников Вавилона.
   Начиная со II тысячелетия до н. э., ассиро-вавилонское письмо на долгие
годы  становится  международным  и   распространяется  по  всему  Древнему
Востоку.  Клинописью написаны важнейшие государственные акты  тех  времен.
Даже  египетские фараоны,  как  это  подтверждает найденный  в  Эль-Амарне
архив, пользовались клинописью для дипломатической переписки с Вавилонией,
Ассирией, с государством хеттов.
   К  востоку от  реки  Тигр находились эламские города.  Вначале в  Эламе
писали иероглифами,  но со времени XXIII века до н.  э. благодаря связям с
шумерийцами  и   аккадцами  эламитяне  заимствовали  у   них  клинопись  и
приспособили ее к своему языку. Вспомним Бехистунскую надпись, начертанную
персидской, эламской и аккадской клинописью.
   Появилась клинопись у хеттов,  населявших Малую Азию, у жителей Угарита
на восточном побережье Средиземного моря,  в царстве Урарту, расположенном
в  треугольнике между трех озер --  Урмия,  Ван  и  Севан.  Севан лежит на
территории Советской Армении,  поэтому  для  нас  история Урарту  особенно
интересна.
   Много тяжких войн  приходилось вести урартам с  могущественной державой
ассирийцев, пока они не закалились в боях и сами не превратились в сильное
государство.




   Так называли порабощенные народы Ассирию.  Рельефы и надписи, найденные
там  археологами,  оправдывают это  прозвище,  данное  жестокому  воинству
ассирийцев и их царям.
   Когда были раскопаны Ниневия (столица Ассирии),  Дур-Шаррукин,  Кальху,
перед изумленным миром предстали чудесные памятники архитектуры и культуры
ассирийцев.
   Тогда  стала  понятной ожесточенная ненависть,  с  которой  упоминается
Ниневия  в   древних  письменных  источниках.   О   чем  же   рассказывают
величественные барельефы, скульптуры и цветные росписи?
   Везде пленные, ограбленные, порабощенные, замученные.
   Таково содержание изобразительного искусства. А документы письменности?
Вот несколько примеров.
   "Точно лев я  разъярился,  облекся в  панцирь и возложил на свою голову
боевой  шлем...  Вражеских воинов  я  пронзил  дротиками и  стрелами...  Я
перерезал им горло,  как ягнятам...  Их жизнь я оборвал, точно нить..." --
провозглашает Синаххериб.
   А  правитель Кальху Ашшурнасирапал рассказывает потомкам:  "...со  всех
главарей, которые восстали, я содрал кожу. Их кожей я покрыл столбы; одних
пригвоздил я к стене, других посадил на кол..."
   И  даже самый образованный среди ассирийских царей Ашшурбанипал сообщил
в надписи,  что "вырвал языки тех воинов,  нахальные уста которых говорили
дерзости против Ашшура, моего бога, и которые против меня задумали злое...
Остальных людей живьем принес я в жертву..."
   Одну надпись,  сделанную по  приказу Асархаддона,  пересказал в  стихах
Валерий Брюсов:

              Я -- вождь земных царей и царь Ассаргадон.
              Владыки и вожди, вам говорю я: горе!
              Едва я принял власть, на нас восстал Сидон.
              Сидон я ниспроверг и камни бросил в море.

              Египту речь моя звучала, как закон,
              Элам читал судьбу в моем едином взоре,
              Я на костях врагов воздвиг свой мощный трон.
              Владыки и вожди, вам говорю я: горе!

              Кто превзойдет меня? Кто будет равен мне?
              Деянья всех людей -- как тень в безумном сне,
              Мечта о подвигах -- как детская забава.

              Я исчерпал до дна тебя, земная слава!
              И вот стою один, величьем упоен,
              Я вождь земных царей и царь -- Ассаргадон.

   Не  удивительно,  что  львиным  логовом назвали Ассирию порабощенные ею
народы.  "Городом крови" нарекли они ее столицу -- красавицу Ниневию. Люди
мечтали о  мщении,  мечтали о  том,  что  наступит время  и  "шакалы будут
скулить в чертогах" правителей Ассирии.
   Проклятия  ассирийской  столице  встречаем в библии, в книгах пророков:
"Поднимается  на тебя, Ниневия, разрушительный молот, -- стереги твердыни,
охраняй дороги... Горе кровавому городу, он весь полон обмана и убийств, в
нем не прекращается разбой..."
   Разрушенная в 612 году до н. э., стертая с лица земли Ниневия перестала
существовать.




   В 1900 году вблизи Еревана,  на территории Звартноцкого монастыря, была
найдена базальтовая стела. На ней надпись клинописью:
   "Руса,  сын  Аргишти,  говорит:  в  долине страны Куарлини обработанной
земли не было.  По приказанию бога Халди я этот виноградник развел, поля с
посевами,  плодовые сады  кругом  устроил...  Канал  из  реки  Ильдаруни я
провел..."
   Ильдаруни -- древнее название реки Раздан.
   "Руса,  сын  Аргишти,  царь могучий, царь великий, царь вселенной, царь
страны  Биайнили,  царь  царей, правитель Тушпа-города. Руса, сын Аргишти,
говорит:  кто эту стелу разрушит, кто осквернит, кто с места удалит, кто в
землю  зароет,  кто  в воду бросит, кто другой скажет -- я создал, кто мое
имя  разрушит  и  свое  поставит,  будет  ли он из Биайни или из вражеской
страны,  пусть  боги  Халди,  Тейшеба, Шивини, все боги ни его имя, ни его
семя, ни его потомство на земле не оставят..."
   Когда жил этот грозный царь царей и что за страна, которой он правил?
   Оба --  и Руса,  и его отец Аргишти --  жили в VII веке до н. э. и были
царями страны Урарту,  или Биайни, как тогда ее называли, которая возникла
в IX веке до н. э. на территории, ныне называемой Армянским нагорьем.
   А  о  какой вражеской стране говорит в своей надписи Руса?  Недалеко от
южных границ Урарту начинались земли древней страны Ашшур -- воинственной,
жестокой Ассирии.  Опасное это было соседство.  И  урарты,  чтобы защитить
свои  границы,  возводили крепости,  сторожевые башни,  строили  городские
стены, отчасти сохранившиеся до наших дней.
   Еще  и  теперь  раскапывают археологи  развалины  урартских городов  --
Тушпы,  Тейшебаини,  Аргиштихинили...  До  сего  времени несет воду канал,
вырытый по приказу урартского царя. Сколько усилий и подлинного мастерства
понадобилось,  чтобы  с  помощью  тогдашних  примитивных орудий  проложить
сквозь  гранит  и  базальт  ложе  этого  канала!  Из  базальта возводили и
сторожевые башни.
   В  1936  году  невдалеке от  Еревана работал отряд геологов.  Одного из
членов экспедиции, инженера А. П. Демехина, заинтересовал покрытый красной
глиной холм, который так и назывался: Кармир-Блур -- Красный холм.
   Медленно  шел Демехин, собирая обломки базальта, разбросанные по крутым
склонам.  Тихо  шелестели  под  ногами  травы.  Ветер  приносил  прохладу,
недалеко  протекала река Раздан -- древняя Ильдаруни. Разглядывая камешки,
которых  там  было  великое множество, геолог наткнулся на один небольшой,
блестящий,  точно  отполированный.  Поднял  его.  Пригляделся. Поверхность
камешка покрывали знаки, похожие на маленькие клинья...
   Клинописи   в   Армении  не  диковина.  Демехин  передал  свою  находку
археологам, и те прочитали: "Руса, сын Ар..."
   На    Кармир-Блуре   начались   археологические   раскопки.    Работала
объединенная экспедиция Академии наук Армении и Государственного Эрмитажа,
под  руководством тогда молодого ученого,  а  теперь известного советского
академика Бориса Борисовича Пиотровского.
   Не  один  год  продолжались раскопки  Кармир-Блура.  Медленно раскрывал
перед исследователями свои тайны Красный холм.  С каждым годом пополнялись
коллекции находок,  пополнялись и  наши  представления о  жизненном укладе
урартов.  Вначале  были  открыты лишь  следы  какого-то  большого древнего
поселения.  Но вскоре стало ясно, что в недрах Кармир-Блура скрыты остатки
неизвестного величественного здания.  К  тому  же  неплохо сохранившегося.
Археологам редко  улыбается подобное счастье --  раскопать стены,  местами
достигающие восьмиметровой высоты.  С каждым раскопочным сезоном все яснее
вырисовывалась  планировка  цитадели,  некогда  построенной  из  сырцового
кирпича  и  базальтовых блоков.  Занимала  она  территорию  около  четырех
гектаров.   Были  найдены  руины  храма,   построенного  внутри  крепости,
парадных,  видимо дворцовых, покоев. Увы, от них сохранились лишь каменные
башенки-пилоны да кусочки стенной росписи.
   Но уцелели размещавшиеся на двух этажах многочисленные кладовые --  для
зерна,  вина, мяса, склады посуды и оружия, жилища ремесленников и воинов.
Видимо,   крепость  была   исключительно  крупным   хозяйственным  центром
государства Урарту.
   Ученые  смогли  восстановить внешний  вид  строений,  возвышавшихся над
прозрачной Ильдаруни.  Установили,  что  разрушили город скифы,  а  пожар,
уничтоживший его, начался ночью. Узнали, что осада продолжалась недолго, а
нападение было неожиданным...
   Обо всем этом рассказали находки археологов. Только название города все
еще  оставалось тайной для  историков.  Но  вот в  дверном проеме одной из
кладовых нашли  обломок бронзового запора.  Вдоль  него  вилась тоненькая,
едва  заметная цепочка клинописи:  "Царя Русы,  сына Аргишти,  дом  оружия
города Тейшебаини".
   Так древние письмена помогли археологам и историкам установить название
знаменитой  в  VII  веке до н. э. крепости, названной в честь бога войны и
бури урартов Тейшебы.
   Когда  раскопали крепость,  среди ее  развалин нашли несколько глиняных
табличек,  исписанных клинышками. Все это деловые документы. Но порой даже
самые лаконичные записи могут многое рассказать, особенно если представить
себе людей, стоящих за этими записями. Разве из краткого письма -- приказа
о возвращении хозяину беглой рабыни не оживает перед нами трагедия,  каких
немало было в те суровые времена?
   Памятники  письменности из  Тейшебаини  по  большей  части  сделаны  на
различных бронзовых предметах,  на камне, на глиняных табличках. Другие не
сохранились.  Интересны надписи на щитах. Например, на одном читаем: "Богу
Халди,  господину,  этот  щит  Аргишти,  сын  Менуа,  для  города  Эребуни
изготовил.  Аргишти, царь могучий, царь великий, царь страны Биайни, князь
города Тушпы".  Стало быть,  изготовленный в Тейшебаини щит предназначался
для  другого города,  Эребуни,  предтечи современного Еревана.  А  судя по
надписи на  бронзовой подставке к  какой-то статуэтке,  эта подставка была
сделана в Эребуни, но попала в Тейшебаини.
   Из другой надписи,  найденной уже в Эребуни,  мы узнаем о возникновении
этого города, о его важном административно-военном значении.
   Наскальные "летописи",  а  их  много на  территории Армянского нагорья,
повествуют о  военных походах урартских царей,  поднимают завесу над давно
минувшими событиями.  И не только из истории урартов, но и других народов,
живших некогда в Закавказье. Напряженно и неутомимо работают ученые над их
прочтением.  И  понемногу  из  тысячелетнего небытия  возрождается история
страны, вступившей когда-то в единоборство с грозной и, как тогда считали,
непобедимой Ассирией.
   "Шестьдесят царей Наири вместе с  теми,  что  пришли им  на  помощь,  я
прогнал своими стрелами...  Их большие города я завоевал.  Добычу свою, их
имущество я  забрал себе.  Их города сжег я огнем,  уничтожил,  опустошил,
превратил в развалины..." -- хвалится ассирийский царь Тиглатпаласар I.
   "Их селения я  сжег и разрушил,  все опустошил,  мужчин и женщин увел в
Биайну", -- словно в ответ ему провозглашает повелитель страны Урарту царь
Сардури.
   Звенели  мечи,  лилась  кровь, шли в рабство обездоленные земледельцы и
ремесленники.  Там,  где  еще  недавно на многолюдных площадях била ключом
жизнь,  оставались  одни  лишь  развалины.  Но проходило время, и снова на
бывших  пожарищах поднимались высокие городские стены. С базальтовых башен
пристально вглядывались в южную сторону урартские дозорные. Не клубится ли
на дорогах пыль, не мчатся ли боевые колесницы Ашшура?
   На склонах гор зеленели дубравы,  созревали солнечные грозди винограда,
журчали веселые водопады.
   Девушки пели песни.
   Юноши учились у отцов искусству ковать оружие.
   А потом снова звенели мечи и лилась кровь...
   Однако эти народы не только воевали друг с другом.  Ассирийцы научились
у  урартов  высокому  мастерству обработки  металлов.  А  урарты,  в  свою
очередь,  позаимствовали в  стране  Ашшура  письменные знаки,  похожие  на
тоненькие гвоздики или клинышки.
   Была у урартов и своя иероглифическая письменность.  Но менее развитая.
Памятников  иероглифической письменности немало,  но  ни  одного  большого
текста пока что не найдено.  Короткие надписи трудно расшифровать. Поэтому
иероглифы урартов до сего времени не прочитаны.
   Иероглифы   часто  соседствуют  с  клинописью,  например,  на  донышках
бронзовых  чаш из Тейшебаини. Особенно красивы девяносто семь чаш, которые
лежали  в одной из кладовых Кармир-Блурского дворца. Они чудесно сохранили
свежий   золотистый  блеск  и  чистый  звон.  На  их  донышках  кружочками
расположились  клиновидные  надписи. В центре одной чаши изображены башня,
дерево, а вокруг написано клинышками: "Принадлежит Сардури".
   На  некоторых чашах  только  иероглиф  или  рисунок  чеканочной работы:
крепость, над ней дерево, а под рисунком крепости львиная голова.
   Встречаются иероглифы и рядом с клинописными посвятительными надписями,
хотя урартские иероглифы старше клинописи.
   В  начале  IX  века  до  н.  э.  письменность  в  Биайне  под  влиянием
ассирийской становится клиновидной.  Сперва, очевидно, была позаимствована
не  только  внешняя  форма  письменных  знаков:  самые  древние  урартские
клинописи --  на ассирийском языке. Но уже к концу IX века до н. э. урарты
приспосабливают клиновидные знаки для передачи звуков и слов своего языка.
Соответственно они упрощают очень сложную ассиро-вавилонскую клинопись.  У
ассирийцев каждый знак имел несколько значений. У урартов знак имеет одно,
самое  большое  --   два  значения.  Исчезают  детерминативы.  Уменьшается
количество идеограмм.
   К  сожалению,  до  сих  пор  не  найдены архивы  урартских царей,  где,
несомненно,  должны были храниться документы. В таком большом государстве,
как Урарту, их, вероятно, было немало.

          Раскопки урартских городов продолжаются, и кто знает,
                   какие находки еще ждут археологов...




                                      "Прекрасные,     утонченные    люди,
                                   художники,       мореходы,      дальние
                                   путешественники   жили   на  Крите  еще
                                   тогда,  когда  вокруг бродили полудикие
                                   предки эллинов..."
                                                              Иван Ефремов




   За окном непогода.  Давно облетела листва,  на тропинках белеет снег. А
если выглянет солнце,  двор превращается в  сплошную лужу.  Вот  мальчик и
сидит взаперти.  Из  курточки вырос,  ботинки разодрались,  на новые нужны
деньги, а их в доме пастора Шлимана всегда не хватает.
   Маленький Генрих тоскливо смотрит в  окно.  Иное дело --  лето!  Вокруг
столько  интересного!  На  холме  за  поселком высится  башня.  Настоящая,
средневековая.   Некогда  там  жил  рыцарь  Хеннинг  Браденкирл.   Сколько
доверчивых путников  он  ограбил,  сколько  беззащитных людей  погубил!  А
сокровища свои зарыл в землю.  Но никто не знает, где именно. Вот бы найти
их!.. Генрих обшарил все закоулки вокруг башни.
   А  еще можно отправиться в поле и попробовать раскопать курган.  В нем,
говорят, похоронен вождь какого-то языческого племени. Может, вместе с ним
в  могилу положили и его золотое оружие?  Отец рассказывал однажды,  как в
древности хоронили воинов. Отец интересно рассказывает...
   А вот и он. Мальчик спрашивает:
   -- Папа, а почему ты не поищешь сокровища Хеннинга?
   -- Опять со своими глупостями! Наслушался чепухи... И это мой сын!
   -- Но  ты  ведь сам  говорил,  что  какой-то  помещик нашел на  огороде
римский сосуд. И на нашем поле есть курган...
   -- А какой смысл ковыряться в земле. Ну, выроем, в лучшем случае, битый
горшок или ржавый меч. Зачем они нам? Иное дело -- поехать, предположим, в
Италию на раскопки Помпеи или Геркуланума.
   Эрнст  Шлиман  оживляется.  Предаваться несбыточным мечтам он  умеет  и
любит!
   --  М-да, поехать бы нам с тобой в Италию. Это тебе не наш Анкерсхаген.
А  люди  там  какие! Образованные, утонченные. Вот с ними я бы нашел общий
язык. Они бы меня поняли с полуслова. И оценили!..
   Отец увлекся.  В такие минуты он искренне верит в свои силы.  И глубоко
сожалеет,  что  так нелепо сложилась его жизнь.  А  виноваты в  этом жена,
дети, бедный приход! Но только не он сам...
   Восьмилетний Генрих жадно ловит каждое слово отца.  Но  тот уже устал и
как-то  сразу сник.  Чтобы мальчик не  докучал вопросами,  отец сует ему в
руки книжку -- "Одиссея" в немецком переводе. Генрих погружается в чтение.
Читает и перечитывает ее, забыв обо всем на свете.
   У  пастора Шлимана и  его  жены  восемь детей.  Поздно вечером родители
долго обсуждают,  кому что подарить к святкам.  Генриху достается книга --
иллюстрированная "Всемирная история для детей".  Самое большое впечатление
на мальчика производит рисунок,  на котором изображены ахейцы,  штурмующие
Трою. Величественные стены столицы Приама охвачены пламенем...
   "Не  может  быть,  чтобы  такие  толстые стены были  совсем уничтожены.
Что-нибудь да уцелело, сохранилось под землей", -- думает мальчик.
   И хотя отец уверяет, даже то место, где была Троя, давно забыто, Генрих
убежден: Трою можно найти. Нужно только как следует поискать...


   "Илиада"  и  "Одиссея".  Их  называют  жемчужинами мировой  литературы.
Автором  обеих  поэм  считается полулегендарный слепой  поэт  Гомер.  Семь
греческих городов оспаривают честь считаться его родиной.
   В  основе  сюжета  "Илиады"  -- исторический факт. В 1240 году до н. э.
несколько  греческих  племен  объединились  для  похода  к северо-западным
берегам  Малой Азии. Их целью было завоевать Троянское царство. Осада Трои
продолжалась  десять  лет.  События  последнего года воспеты в "Илиаде". В
"Одиссее"  рассказывается  о  путешествиях и приключениях, преимущественно
фантастических, одного из участников осады Трои, царя Итаки Одиссея.
   Эти  поэмы обожал --  иного слова тут не  подыщешь --  маленький Генрих
Шлиман.  Мир  героических  образов  --  отважный  Гектор,  мудрый  Нестор,
предводитель похода Агамемнон,  хитроумный Одиссей -- казался ему близким,
понятным,  живым.  И  Генрих верит слепо и  искренне,  как будет верить до
конца дней своих, каждому слову Гомера.
   Извилистым и  нелегким был жизненный путь Шлимана.  Он  еще не  окончил
гимназию,  когда отец  лишился работы.  Незадолго перед этим  умерла мать.
Пришлось оставить учение.
   Для  Генриха  начинается  собственная  одиссея. Мальчик на побегушках в
небольшом  магазине.  Юнга  на корабле. Посыльный в конторе банкира. А ему
так хотелось вернуться к книгам!
   Детская мечта стать археологом и  раскопать Трою не оставляет Шлимана и
в тяжелые годы полунищенской юности.
   Однажды в магазинчик,  где служил Шлиман,  забрел недоучившийся студент
Нидерхоффер. Он выпил кружку пива, слегка захмелел и, приняв торжественную
позу, стал декламировать:

         Муза, поведай о том многоопытном муже, который
         Много блуждал, когда Трои священный он город разрушил...

   Отрывок из "Одиссеи"!  И читал его Нидерхоффер на языке Гомера.  Генрих
внимал затаив дыхание.
   Спустя  пятьдесят  лет  Шлиман  вспомнит  об  этой  встрече.   Всемирно
известный ученый,  он посетит родной Анкерсхаген,  дом, в котором родился,
могилу матери,  старый курган --  увы,  он  так  и  остался нераскопанным!
Шлиман пригласит в гости постаревшего Нидерхоффера. Польщенный вниманием и
лаской хозяина, Нидерхоффер опять станет читать ему Гомера:

       В радость пришел Одиссей многостойкий, когда вдруг увидел
       Край свой родной. Поцелуем припал он к земле жизнедарной...

   И  растроганный  Шлиман  сделает  вид,  что не замечает ни его ужасного
произношения,  ни путаницы в некоторых словах. Растроганный, он вспоминает
прошлое. Прошлое...
   На  протяжении нескольких лет по  выработанной им  самим системе Шлиман
самостоятельно изучает тринадцать языков.  Наконец он  будет читать Гомера
не только в переводах! К сожалению, даже когда Шлиман стал почетным членом
многих академий и  научных обществ,  а  книги его раскупались молниеносно,
когда  коронованные  особы  почитали  за  честь  познакомиться с  "великим
Шлиманом",  --  даже тогда давало о  себе знать отсутствие систематических
знаний.  Он  знал  очень много,  хотя  порой терялся перед тем,  что  было
известно любому школьнику.
   Сколько он из-за этого пережил! Ученые коллеги издевались над ним из-за
каждой  оплошности.  А  ошибки случались,  нелегко давался опыт  и  знание
археологии.
   Но  не  будем забегать вперед. Перелом в жизни Шлимана произошел в 1841
году.  Мечтатель,  почти  нищий,  он  становится  удачливым  коммерсантом.
Казалось,  что  общего  между  изворотливым  дельцом,  каким  он  стал,  и
человеком,  увлеченным  жаждой  научных открытий? Но Шлиману нужны деньги.
Коммерция для него лишь средство достижения цели всей его жизни. Без денег
он был бы лишен возможности проводить раскопки.
   Голландия, Россия, Америка становятся ареной его торговой деятельности.
И случалось,  склонившись над столбиками цифр в кассовой книге,  он, будто
оправдываясь перед самим собой, шептал:

      Разные земли ему для скопления богатств надлежало
      Видеть. Никто из людей земнородных не мог с ним сравниться...

   И тут Гомер, и здесь строки из "Одиссеи".
   Так  проходили  годы.  Наконец  Шлиман  подводит итог и убеждается, что
владеет  миллионами.  Не задумываясь, он ликвидирует все свои предприятия.
Кончается Шлиман-делец. Начинается Шлиман-археолог.
   Начиная новую жизнь, он решает вступить в брак, непременно с гречанкой.
Избранница его красива и умна.  Шлиману повезло.  София полюбила не только
его,  но  и  его мечту о  Трое.  Она принимала участие во  всех раскопках,
которые он проводил, как и он, верила великому певцу ее родины -- Гомеру.




   Свое  знакомство  с  Грецией  он  начал с Итаки, родины Одиссея. Но это
только  дань памяти любимого героя. В 1868 году Шлиман в поисках Трои едет
в  Малую  Азию.  До  него считали, что Троя была там, где ныне расположено
турецкое   селение  Бунарбаши.  Туда  и  отправился  Шлиман.  Он  удивлен:
расстояние  от  Бунарбаши  до моря вовсе не такое, как сказано у Гомера. И
количество  источников,  бьющих  из-под  земли,  совсем  не  то.  У Гомера
говорится о двух источниках:

        Первый источник струится горячей водой. Постоянно
        Паром густым он окутан, как будто бы дымом пожарным.
        Что до второго, то даже и летом вода его схожа
        Или со льдом водяным, иль со снегом холодным, иль градом.

   А возле Бунарбаши около тридцати ключей.
   Шлиман  бродит  по  побережью.  Его внимание привлекает холм Гиссарлык.
Местность  очень  похожа  на  описанную  Гомером.  Чем  дальше, тем больше
убеждается Шлиман, что Троя похоронена под этим холмом, и только здесь! Но
с  ним  никто  не соглашается. Еще бы! Недоучившийся выскочка отваживается
опровергать   маститых   ученых!   Шлимана   обвиняют   в   невежестве,  в
мистификации,  наконец,  в  мошенничестве:  он,  видите ли, хочет ввести в
заблуждение весь мир.
   Не  обращая внимания на  все нападки и  обвинения,  Шлиман в  1870 году
начинает  раскапывать  холм  Гиссарлык.  Сколько  сил  и  сколько  средств
пришлось затратить ему, чтобы получить разрешение у турецких властей вести
раскопки!
   Холм Гиссарлык прятал в своих недрах остатки нескольких городов. Каждый
строился на развалинах более старого.  В  поисках стен и башен,  описанных
Гомером,  Шлиман,  снимая верхние слои, разрушил и остатки Трои, которую с
такой настойчивостью искал.  Стены дворца,  которые он принял за развалины
Трои,  в действительности окружали город, бывший на несколько веков старше
столицы Приама.
   Забегая вперед,  скажем,  что  когда  помощником Шлимана стал  археолог
Вильгельм Дерпфельд, он сумел объяснить Шлиману его ошибку. И Шлиман нашел
в себе мужество признать ее.
   Тяжелые это были годы.  С кем только не приходилось Шлиману воевать!  И
со старыми учеными,  и  с турецкими чиновниками,  и даже с лихорадкой.  Но
были и  радостные минуты.  14 июня 1873 года в  нише стены Генрих и  София
нашли целое богатство --  золотые и медные чаши,  золотой женский головной
убор и другие драгоценности.
   -- Клад Приама! -- решил тогда Шлиман.
   Чтобы  вынуть  его  из  стены,  пришлось удалить рабочих. Узнай о кладе
власти,  они  бы  немедленно  отобрали  найденные ценности и отвезли их во
дворец султана -- для науки они были бы утеряны.
   -- У эфенди день рождения,  -- обратилась к рабочим София. -- Вы можете
отдыхать. Сегодняшний день вам будет оплачен.
   Ночью,  прежде чем  упаковать в  ящики свою  находку,  Шлиман подошел к
жене:
   -- Посмотрим,  пойдет ли тебе это?  --  любуясь,  он надел ей на голову
старинную диадему, шею украсил бусами, руки -- браслетами.
   -- Что ты,  --  взволнованно прошептала София, -- эти украшения носила,
наверно, сама Елена...
   В действительности же предполагаемый "клад Приама" оказался куда старше
самого Приама и легендарной виновницы Троянской войны.  Однако от этого не
утратил своей ценности для науки.
   Радость победителя Шлиман пережил,  когда к  нему в  Гиссарлык приехали
крупнейшие ученые того  времени и  на  знаменитой Гиссарлыцкой конференции
торжественно нарекли его первооткрывателем Трои.
   Наступил день, когда он смог написать: "Я надеюсь, что в награду за все
лишения,  беды  и  страдания, которые я претерпел в этой глуши, а также за
все понесенные мною огромные расходы, но в первую очередь в награду за мои
важные  открытия,  цивилизованный мир признает за мной право переименовать
священное  место,  называвшееся  доныне  Гиссарлыком. И теперь я делаю это
ради  божественного  Гомера -- даю ему то овеянное бессмертной славой имя,
которое  наполняет  сердце  каждого  радостью и энтузиазмом. Я даю ему имя
Троя и Илион, а Пергамосом Трои я называю акрополь, где пишу эти строки".




   По каменистой дороге едут двое всадников.  Мужчина и женщина.  Свернули
на  тропу,  вьющуюся по  склону холма.  Перед всадниками стены из огромных
каменных  глыб.  Оба  придерживают  лошадей:  на  вершине  холма  цель  их
путешествия -- "златообильные Микены". Точнее, то, что от них осталось.
   Поход  ахейцев  на  Трою,  сказано  у Гомера, возглавил Агамемнон, царь
Микен.  Шлиман  решает раскопать руины его столицы. И вновь ему приходится
отстаивать право на раскопки.
   Но вот газеты всего мира сообщают сенсационную новость: Шлиман открыл в
Микенах царские захоронения и нашел там неслыханные сокровища!
   Шлиман был убежден,  что в  найденных им  гробницах покоятся Агамемнон,
неверная Клитемнестра, коварный Эгист...
   К сожалению, Шлиман ошибся и на этот раз. В найденных им гробницах были
похоронены правители Микен,  но  жили  они  и  умерли  за  четыре века  до
Троянской войны.  Впрочем,  и  эта ошибка не снизила ценности его находок,
обогативших науку  новыми  сведениями  о  жизни  и  обычаях  догомеровской
Греции.  Найденные  сокровища  Шлиман  щедро  преподнес в  дар  греческому
народу.




   После  Микен  Шлиман  опять возвращается в Трою. Снова находки -- и уже
значительно  меньше  ошибок.  Теперь  с  ним  Вильгельм  Дерпфельд, верный
соратник,  человек  с широким специальным образованием. Да и Шлиман уже не
тот  --  теперь  у  него  большой  опыт,  знания  археологии. Как и ранее,
непоколебимой осталась вера в Гомера.
   В  1880  году  Генрих  Шлиман ведет  раскопки в  центральной Греции,  в
области,  которую называют Беотией.  Его заинтересовал Орхомен,  город,  о
котором  также  сказано  у  Гомера.  Шлиман  раскапывает развалины дворца,
находит царскую гробницу, еще более богатую, чем в Микенах.
   В  1884--1885 годах Шлиман в Тиринфе, в пятнадцати километрах от Микен.
Еще  два древних города открывают ему свои тайны. А спустя год он вместе с
Дерпфельдом отправляется на Крит. Шлиман мечтает раскопать столицу Миноса.
Перед  поездкой  он  внимательно перечитывает мифы о Миносе и Минотавре, о
Тесее.
   Но,  пожалуй,  самое  большое сокровище,  благодаря Шлиману обогатившее
историческую  науку,   --   это   остатки  высокой  цивилизации,   которую
современные  историки   называют   крито-микенской,   крито-минойской  или
эгейской культурой. Что знали о ней ученые до Шлимана?
   Мифы  рассказывают,  будто  бы в древности на острове Крит существовало
могущественное государство, которым правил царь Минос. Ему была подвластна
вся  Греция.  Город  Афины  вынужден был выплачивать Миносу страшную дань:
посылать на Крит семь юношей и семь девушек. Их пожирал Минотавр, чудовище
с  туловищем человека и головой быка. Минотавр жил во дворце, называвшемся
Лабиринтом.  В  нем  было так много переплетающихся коридоров и переходов,
что каждый вошедший в него уже не мог выбраться обратно.
   Отважный  афинский  юноша  Тесей  отправился  на   Крит,   чтобы  убить
Минотавра.  Тесея полюбила Ариадна,  дочь Миноса. Она дала Тесею волшебный
меч и клубок ниток, чтобы он победил чудовище и вышел из Лабиринта.
   Этот  миф  полюбился  Шлиману.   И,   ступив  на  берег  Крита,  Шлиман
торжественно произносит строки Гомера:

         Остров есть Крит посреди виноцветного моря, прекрасный,
         Тучный, отвсюду объятый водами, людьми изобильный;
         Там девяносто они городов населяют великих.
         Разные слышатся там языки: там находишь ахеян
         С первоплеменной породой воинственных критян; кидоны
         Там обитают, дорийцы кудрявые, племя пеласгов,
         В Кноссе живущих. Минос управлял им в то время...

   Шлимана  и  Дерпфельда  интересовала  местность,  где, как они слышали,
имеются какие-то развалины. Долго разглядывают они остатки некогда могучих
стен.   На  каменных  глыбах,  из  которых  сложены  стены,  они  замечают
изображение  сдвоенного  топора.  Такие  же  знаки  видел Шлиман на стенах
дворца  Агамемнона  в  Микенах. Секира и бык с древнейших времен считались
символом Зевса.
   Еще больше удивился Шлиман, когда в ожерелье встреченной ими крестьянки
заметил молочно-белые камешки с вырезанными на них геммами. Точно такие же
он находил в царских захоронениях в Микенах.
   Следовательно,  между  Микенами и  Критом когда-то  существовала тесная
связь? Еще одна загадка. Но отгадать ее Шлиман уже не успел...
   26  декабря 1890 года мир  облетело скорбное известие:  в  Неаполе,  по
дороге в  Афины,  внезапно умер  один из  интереснейших людей XIX  века --
археолог Генрих Шлиман.




   Случается,   что   большим   свершениям  предшествуют,   казалось   бы,
малозначащие события.  Когда  английский антиквар,  некто Честер,  подарил
Эшмолиан-музею в Оксфорде привезенную из Афин сердоликовую печать, ему и в
голову  не  приходило,  что  она  окажется той  "нитью  Ариадны",  которая
приведет ученых к открытию древней культуры Эгейского мира.
   Хранителем античного отдела Эшмолиан-музея был  тогда Артур Эванс.  Его
заинтересовала  подаренная  Честером  печать.  На  каждой  ее  грани  были
вырезаны рисунки. Например, голова волка, барана, птицы...
   "Что бы это могло означать? -- задумался Эванс. -- Ведь это нечто вроде
иероглифов. Какие-то древние письмена? Печать привезена из Афин..."
   В  1900  году  Эванс  в  Греции.  Ему  удается раздобыть еще  несколько
подобных  печатей.  Оказывается,  все  они  привезены  с  Крита.  И  Эванс
отправляется на Крит.
   На острове Эванс увидел, что женщины носят геммы-печати как амулеты.
   Но не они сейчас привлекают его внимание.  Эванс едет туда, где до него
побывал Шлиман.  Холм,  поросший кустарниками и  дикими цветами,  хранил в
своих недрах развалины Кносского дворца.  Мертвый Кносс и  теперь поражает
величием своих стен,  великолепием построек. Изо дня в день, из года в год
лопаты археологов открывали все новые и новые помещения...
   Мощные стены...  Путаные коридоры,  переходы и лестницы.  Вот тут бы не
помешало иметь "нить Ариадны"...
   В  одной из  комнат,  у  северной стены,  сохранился алебастровый трон.
Впервые увидев его, археологи оцепенели.
   -- Трон Миноса... -- прошептал кто-то.
   От волнения у всех перехватило дыхание.
   Вдоль стен --  скамейки.  А  над ними фрески:  фигуры лежащих грифонов,
глиняные или каменные рога быка.  Кстати,  это украшение здесь встречается
часто.
   Не  этот  ли  путаный дворец  с  многочисленными входами-выходами родил
легенду о Лабиринте,  в темных углах которого притаился,  подстерегая свои
жертвы,  страшный Минотавр?  Чья  фантазия и  под  влиянием каких  событий
создала образ этого чудовища?




   Это случилось в  один обычный,  поначалу ничем не  примечательный день.
Эванс с  утра был  дома.  Ничто не  предвещало,  что  именно сегодня будет
сделано открытие, которое вскоре весь ученый мир назовет одним из открытий
века.
   Неожиданно на виллу "Ариадна",  построенную Эвансом для себя неподалеку
от места раскопок, прибежал рабочий:
   -- Сэр Эванс! Мы нашли каменный стол. На нем какая-то резьба, как будто
что-то написано...
   Эванс не спеша пошел к раскопу.  Знал бы он, какая находка его ждет, --
побежал бы...
   Знаки  походили  на  буквы.  Не  орнамент, даже не рисуночное письмо, а
именно буквы. Только совсем не похожие на греческие.
   -- Это невозможно, -- бормочет Эванс. -- Письменность в Греции возникла
не  ранее  VIII  века  до  нашей  эры. А Кносский дворец построен на много
столетий раньше... Этого быть не может...
   И все же перед ним были письмена!
   Если  иероглифы  на  печатях никого не удивили, то эти письмена явились
совершенной  неожиданностью.  Они  встречались  на  предметах, сделанных в
XVII, XVI, XV веках до н. э.
   Эванс назвал их линейным письмом.
   Чем  дольше  продолжались раскопки, тем чаще и чаще попадались глиняные
таблички,  исписанные  такими  же  знаками.  Эванс насчитывает восемьдесят
знаков.  Для  алфавитного  письма  многовато,  но  слишком мало для письма
идеографического.
   Чем  внимательнее  Эванс  разглядывал  линейные  письмена,  тем  больше
убеждался,  что не  все они одинаковы.  Те,  которые можно было датировать
XVII --  XV  веками до н.  э.,  Эванс назвал "линейным письмом А".  Знаки,
созданные позже, в XV -- XIII веках, он назвал "линейным письмом Б".
   Видимо, "линейное Б" сменило "линейное А" и является его видоизмененной
формой.  Возможно,  что  обе  формы  письма какое-то  время  были  в  ходу
одновременно.
   Эванс  счел  таблички  хозяйственными  документами  --  списками людей,
животных, различных предметов обихода и сумел установить обозначение цифр:
единицу,    десять,    сто,    тысячу.    Он    определил    и   некоторые
идеограммы-детерминативы,  но  прочесть  стоящие перед ними знаки не смог,
так  как  был  уверен,  что  язык крито-микенских табличек не имеет ничего
общего  с  греческим.  Эту  ошибку  Эванса  повторяли  все  исследователи,
занимавшиеся дешифровкой "линейного письма Б".
   В  1939  году  археологи раскопали древний Пилос.  Многие после Шлимана
искали названные Гомером города.  Среди развалин Пилоса был найден большой
архив глиняных табличек.  Надписи на  них сделаны "линейным письмом Б".  В
пламени  пожара,   уничтожившего  резиденцию  пилосских  царей,   глиняные
таблички прошли  настоящую закалку.  Подобным образом пламя,  уничтожившее
Ниневию, сохранило нам глиняные "книги" из библиотеки Ашшурбанипала.
   Позже в 1952 году,  при раскопках Микен,  были также найдены таблички с
надписями, сделанными "линейным письмом Б".
   Тогда впервые появилось предположение, что надписи сделаны по-гречески.
Но  оно  было  одним  из  многих предположений и  догадок.  Делалось много
попыток дешифровать загадочную письменность.  И как ни удивительно, именно
Эванс задержал дешифровку критского письма.
   Он  был  человеком  честолюбивым,  стремился самостоятельно дешифровать
найденные  письмена.   Поэтому  продолжительное  время  не   опубликовывал
памятники критского письма,  лишая  возможности других  ученых заняться их
дешифровкой.  В  1935 году было опубликовано 120 табличек,  а  у Эванса их
было около трех тысяч. Только после его смерти таблички были изданы,
   В  30-х  годах Эванс отошел от  дел и  вернулся на  родину,  в  Англию.
Руководителем  археологических  раскопок  в   Кноссе  остался  его  ученик
Пендлберри, широкообразованный и необыкновенно отважный человек.
   Эванс умер в 1941 году,  было ему девяносто лет. К счастью, он не успел
узнать о  том,  что древнюю землю минойцев оккупировали гитлеровцы,  а  на
вилле Эванса "Ариадна" расположился штаб немецкого командования.
   Не на много пережил своего учителя и  Пендлберри.  Он стал партизаном и
погиб как герой в борьбе с фашистскими захватчиками.




   В истории великих дешифровок рядом с именем Шампольона стоит имя Майкла
Вентриса.  Случайное  совпадение: он родился в 1922 году, в тот самый год,
когда исполнилось сто лет со времени дешифровки египетских иероглифов.
   Вентрису было  всего  семь  лет,  когда  он  прочел книгу о  иероглифах
Древнего Египта.  Читая ее, мальчик очень сожалел, что они уже дешифрованы
и  что сделано это без него.  Как и Шампольону,  ему легко давались языки.
Еще  в  школе он  овладел латинским и  греческим,  знал многие европейские
языки, в том числе и русский.
   Однажды  учитель  повел   их   класс   в   музей  на   экскурсию.   Там
экспонировались  привезенные  из   Греции   археологические  памятники  --
мраморные   стелы   с    четкими   строками   красиво   высеченных   букв,
красно-фигурные  и  чернолаковые вазы,  скульптуры,  изображающие людей  с
открытыми прекрасными лицами. Школьники насмотрелись на все вдоволь, можно
и  уходить.  Но вдруг учитель взволнованно сообщил,  что сейчас перед ними
выступит  знаменитый  археолог,  раскопавший Кносский  дворец,  сам  Артур
Эванс.
   Седой,  важный старик,  рассказывая о раскопках,  которыми руководил на
протяжении многих лет, помолодел, оживился. Только о найденных табличках с
письменами говорил с грустью.  Ему не удалось их дешифровать -- об этом он
сказал тихим, глухим голосом.
   Вентрису было тогда всего четырнадцать лет.  Он был добрым,  отзывчивым
мальчиком.  Никого он до тех пор так не жалел,  как пожалел сейчас старого
археолога.  Всегда деятельный,  он тут же решает, не откладывая, прочитать
книгу Эванса, в которой напечатаны знаки критского линейного письма.
   "Ему нужно помочь... Он ведь уже совсем старик. И так горько переживает
свою неудачу. Нужно попробовать..."
   Окружающие,  вероятно, посмеялись бы над самонадеянным школьником, если
бы узнали, что он тут же решил разгадать секрет таинственных знаков.
   Еще подростком Майкл Вентрис никогда и  ничего не делал наполовину.  За
"Минойскими письменами" Эванса были прочитаны и  вторая,  и  третья книги.
Вентрис еще учился в  школе,  когда написал свою первую статью,  в которой
сравнивал письменные знаки Крита с кипрским письмом.  Статью он отправил в
крупный археологический журнал,  скрыв при  этом  свой возраст.  Журнал не
печатал   ученических   сочинений,   но   охотно   опубликовал  интересные
размышления неизвестного автора, некоего Майкла Вентриса...
   Но вот школа позади. Нужно выбирать профессию. Свое увлечение критскими
письменами Вентрис  считал  чем-то  вроде  хобби.  И  он  поступает не  на
филологический или исторический факультет, а на архитектурный.
   Изучение  архитектуры и  занятия  критскими письменами прервала  вторая
мировая война.  Вентрис добровольцем идет  в  армию.  Все  военные годы  в
планшете авиационного штурмана рядом  с  картами  полетов лежали  копии  с
надписей далекого "прекрасного острова".




   Окончилась  война.  Снова студенческая скамья. Снова кносские таблички.
Даже  став архитектором, Вентрис все свободное время отдает любимому делу.
К  тому  времени  наибольших  успехов  в  дешифровке  "линейного письма Б"
добилась  американка,  профессор  математики  Алиса  Кобер.  Многие ученые
безрезультатно пытались установить звучание знаков, не занимаясь изучением
грамматического  строя  языка. Алиса Кобер подошла к дешифровке иначе. Она
поставила  себе  задачу  выяснить  формальные,  грамматические особенности
неизвестного языка, узнать, как изменяются слова по родам, числам, падежам
и т. д. По характеру таких изменений слов можно определить, к какой группе
языков относится тот или иной язык.
   Внимательно изучая надписи на табличках, Кобер обратила внимание на то,
что слово итог или все (их определил еще Эванс),  судя по  детерминативам,
имеет одну форму для  "мужчин",  другую --  для "женщин".  Также и  слова,
обозначающие  Животных,   имели   две   формы   --   мужскую  и   женскую.
Следовательно,  слова изменяются по родам. Кроме того, она установила, что
слова,  состоящие из одинаковых знаков, имеют различные окончания, то есть
изменяются по падежам.
   Путем дальнейшей комбинации и сопоставления слов Кобер установила формы
множественного  числа  для  обоих  родов  --  мужского  и  женского.  Свои
наблюдения  Алиса  Кобер  свела в таблицу, состоящую из троек: род, число,
падеж. Их так и называют -- коберовские тройки.
   В 1951 году были опубликованы таблички,  найденные в Пилосе, написанные
также  "линейным письмом Б".  Вентрис таким  образом получил большое число
табличек, которые расширили его возможности.
   Вентрис подсчитал количество знаков,  которые встречались в текстах, не
считая  идеограмм или,  точнее,  детерминативов.  Таких  знаков  было  88;
подтвердилось предположение:  письмо  безусловно слоговое.  Затем  Вентрис
составил  таблицу  повторяющихся  знаков,   как   обычно   делают  военные
дешифровщики, изучающие вражеский секретный код.
   В  слоговом письме  применяются знаки  для  гласных звуков  и  слоговые
знаки.  Слоговые знаки потому и называются слоговыми, что соответствуют не
одному звуку,  как в алфавитном письме,  а целому слогу, то есть сочетанию
согласного и  гласного  звуков.  Сочетание  двух  звуков  --  согласного и
гласного -- на письме выражается одним знаком.
   Знаки только для гласных звуков,  следовательно, не могут встречаться в
середине слова,  где гласный входит в слог.  Они встречаются лишь в начале
слов. Исходя из этого, путем подсчета Вентрис определил три знака для трех
гласных звуков, но как эти звуки произносятся -- он еще не знал.
   Это  был  первый шаг по  пути дешифровки,  к  разгадке тайны "линейного
письма Б".
   Вторым шагом  была  работа над  коберовскими тройками,  которые Вентрис
существенно  дополнил  целым   рядом  новых  сопоставлений,   сочетаний  и
комбинаций.
   Вентрис  установил,  что  слова крито-микенских табличек изменяются так
же,  как слова в индоевропейских языках. Если мы просклоняем русское слово
(русский язык входит в семью индоевропейских языков)
   сторож
   сторож-а
   сторож-у  и  т.  д.,  --  то увидим,  что в падежном окончании меняется
только гласный,  согласный же остается неизменным.  То же происходит и  со
словами загадочного языка.  Только в нем,  как мы уже знаем, слова пишутся
слоговыми знаками;  разные слоговые знаки  в  падежных окончаниях одного и
того  же   слова  будут  состоять  из  одного  и   того  же  согласного  и
изменяющегося гласного звуков.
   У   Вентриса,   таким  образом,   получились  группы  слоговых  знаков,
объединенные пока еще неизвестным согласным.
   Используя  детерминативы,   Вентрис   разделил  эти   группы   слоговых
знаков-окончаний   по   принадлежности   мужскому   или   женскому   роду,
единственному или множественному числу и так далее.
   28  сентября 1951 года Вентрис сделал знаменитую "решетку",  в  которой
поместил все  наиболее часто  повторяющиеся слоговые знаки  в  сочетании с
согласными.  После выделения слоговых знаков Вентрис писал:  "Теперь нужно
только отождествить небольшое число слоговых чтений,  чтобы полная система
согласных и гласных стала на свое место".
   Гласных,  стоящих либо  в  начале слова,  либо  в  падежных окончаниях,
оказалось  всего  пять.  Но  как  их  произносить?  Вентрис  определил это
статистическим путем.  Одни  гласные  употреблялись  часто,  другие  реже,
третьи совсем редко.  Чаще всего в языках встречается а, за ним следует е,
потом  и,  далее о  и  у.  Так  Вентрис и  назвал гласные,  что  оказалось
правильным.
   Вентрис  разделил  деревянную доску  на  пять  вертикальных столбцов  и
пятнадцать горизонтальных,  вбил в каждую клетку гвоздик, а к бумажкам, на
которых были написаны слоги, прикрепил петельки. Над вертикальными графами
он  поместил пять гласных:  а,  е,  и,  о,  у.  Под ними в  горизонтальных
столбцах поместил слоги  в  соответствии со  стоящими вверху  гласными.  В
горизонтальных --  одинаковые согласные с гласной,  стоящей вверху. Не все
клетки были заполнены,  но  по  мере накопления материала они заполнялись,
иногда приходилось менять место слога при уточнении его значения.
   Вентрис неутомимо продолжал исследования,  рассылая ученым разных стран
свои "рабочие листки",  советуясь с ними,  ибо был убежден в необходимости
тесного сотрудничества между учеными. Талант его был открытым и щедрым.
   Для определения знаков Вентрис не раз справлялся с критскими надписями.
Разбирая  и  сравнивая  таблички из Пилоса и Крита, Вентрис заметил слово,
которое  написано  только  на  критских  документах,  и в то же время были
слова, которые отсутствовали в табличках из Крита. "Вероятно, это названия
городов,  --  решил  Вентрис,  -- где находили эти памятники". И, поставив
знакомые  слоговые знаки, Вентрис прочел Ко-но-со, то есть Кносс, и так же
прочел Пилос. Из греческих текстов Вентрис знал названия многих городов на
Крите  и в районе окрестностей Пилоса. Он нашел на табличках названия этих
городов, пользуясь определенными им слогами: Лист, Фест, Тилисс. Зазвучали
новые  слова,  стали известными новые слоги. И хотя казалось, что близость
греческому  языку  крито-микенских надписей была очевидна, Вентрис все еще
не  придавал  этому  значения. Только когда он, пользуясь определенными им
слогами, прочел по-ме-но (в классическом греческом -- пойменос -- пастух),
точно  пелена  заблуждения  спала  с  глаз  Вентриса -- ведь это настоящие
греческие  слова,  только  в древней, архаической форме. Значит, "линейное
письмо  Б" -- это древнейшая греческая письменность, на семьсот лет старше
той, на которой записаны "Илиада" и "Одиссея".
   Только  одно  смущало Вентриса:  иногда при  изменении слова  некоторые
согласные выпадали,  другие изменялись непонятным образом.  Но  Вентрис не
знал  древнейшего греческого языка,  который  отличался  от  классического
литературного,  не знал законов, по которым одни звуки переходят в другие,
и как изменяется звучание слова.  Вентрис чувствовал, что ему нужна помощь
или консультация лингвиста, специалиста по греческому языку.
   Бывают счастливые случайности.  Именно в  это время Вентрису предложили
выступить по радио.  Говоря о своем неожиданном открытии,  он сказал:  "За
последние несколько недель я  пришел к  мысли о  том,  что язык кносских и
пилосских табличек -- все же греческий. Это трудный и архаичный язык".
   Среди  слушателей  радиопередачи  был  и  преподаватель Кембриджа  Джон
Чэдуик,  специалист по древнегреческим диалектам.  Вскоре Вентрис и Чэдуик
познакомились. Чэдуик предложил Вентрису помощь.
   -- Ваша помощь принесла бы мне большую пользу,  --  ответил Вентрис. --
Меня  смущает  странное  звучание  греческих слов  в  надписях,  сделанных
знаками "линейного письма Б".
   Чэдуик выясняет, что "странности", смущавшие Вентриса, объясняются тем,
что  древнейший греческий диалект  во  многом  отличался от  классического
греческого языка.
   "Медленно,  с большим трудом немые знаки начинали говорить,  и говорили
они на греческом языке, каким бы искаженным и искалеченным он ни казался",
-- пишет в книге "Дешифровка "линейного письма Б" Джон Чэдуик.
   В дальнейшем Вентрис и Чэдуик работают вместе. Работают успешно. Ключ к
дешифровке был найден. Началась дешифровка...
   Вентрис и  Чэдуик  вводят термин "микенская письменность",  так  как  и
Кносс и Пилос были некогда частью микенского мира. Теперь эту письменность
чаще всего называют крито-микенской.
   Однако  не  все  ученые  и не сразу поверили тому, что Вентрис и Чэдуик
правильно  дешифровали  кносские  тексты.  Слишком  продолжительное  время
считалось,  что  надписи  эти сделаны не по-гречески. Переубедить тех, кто
сомневался,  помог  случай.  В мае 1953 года во время раскопок Пилоса была
найдена  еще  одна  табличка.  На ней между отдельными письменными знаками
были  рисунки,  очень  похожие  на  объяснительные знаки -- детерминативы:
сосуды  с  тремя,  с четырьмя ручками, совсем без ручек. Письменные знаки,
стоящие  перед  каждым рисунком, содержали в себе корень греческого слова,
обозначавшего  три,  четыре  и  так  далее.  Текст,  по  системе Вентриса,
переводился:  "Треножников  узких критской работы -- 2, треножник об одной
ножке,  с  одним ушком -- 1, треножник критской работы, прогоревший сбоку,
-- 1, пифосов -- 3, чаша большая с четырьмя ушками -- I" и т. д.
   Это был обычный для письменности Крита и Пилоса хозяйственный документ,
что-то наподобие инвентарного списка.  Писец из Пилоса,  живший задолго до
Гомера,  засвидетельствовал правильность сделанной  Вентрисом  и  Чэдуиком
дешифровки!
   За  дешифровку "линейного письма  Б"  Вентриса наградили высшим орденом
Великобритании, ему присваивают ряд ученых степеней и званий.
   Счастливый,  как всегда, жизнерадостный, пишет он отчет о своей работе.
Этот труд он посвятил памяти Генриха Шлимана.
   А дальше? Дальше уже Чэдуик один продолжает совместно начатую работу.
   День 6  сентября 1956 года Вентрис провел за  городом у  друзей.  Домой
возвращался в  сумерки.  В  Лондоне и в его окрестностях туман --  обычное
явление.  А  в  тумане можно и не разглядеть грузовика,  который на полной
скорости  мчится  навстречу.   Не  заметил  его  и  Вентрис.  Столкновение
произошло внезапно.
   Умер он,  не приходя в сознание.  Ему тогда было всего-навсего тридцать
четыре года...
   Как же обстоит дело с "линейным письмом А"?
   Специалисты читают отдельные его  знаки,  общие  со  знаками "линейного
письма Б".  Но  не  понимают слов,  поскольку не знают языка,  который эти
знаки  передают.  Работу усложняет малое  количество текстов:  чем  меньше
знаков, чем короче тексты, тем сложнее работа дешифровщиков. Однако работа
начата, и можно надеяться, что и этот твердый орешек будет расколот.
   Когда  было  дешифровано "линейное  письмо  Б",  особенно  обрадовались
историки.  Они надеялись,  что наконец станет известно,  кто возвел дворцы
Крита и  кто их  разрушил --  землетрясения или люди?  И  существовал ли в
действительности  царь   Минос   или   это   образ,   рожденный  мифами?..
Обрадовались  и  историки  литературы.   Казалось,   наконец  можно  будет
прочитать сказания и  песни,  которые легли в основу "Илиады" и "Одиссеи".
Обе поэмы до того совершенны, что трудно предположить, будто у них не было
литературных предшественников.
   Но,   к  сожалению,   надежды  эти  не  оправдались.   Видимо,  слишком
примитивным было  крито-микенское слоговое письмо,  чтобы  им  можно  было
записывать   литературные  тексты.   Каждая   табличка   --   это   скупой
хозяйственный документ.  Правда,  в  них  были найдены названия предметов,
ранее встречающихся только у Гомера.  От написания глиняных табличек Крита
и  Пилоса  до  создания обеих  поэм  прошло  семьсот  лет.  Воспевая давно
прошедшие события,  автор  "Илиады" и  "Одиссеи" употреблял слова,  в  его
время уже ставшие архаизмами.
   И хотя сохранились в обеих поэмах некоторые архаизмы,  знаки греческого
письма,  которыми впервые были  записаны "Илиада" и  "Одиссея",  не  имеют
ничего общего со знаками крито-микенской письменности.

          Нерешенными остаются еще многие вопросы. Бесчисленные
                 тайны еще скрыты под толщей тысячелетий.




                      "Слышу умолкнувший звук божественной эллинской речи,
                      Старца великого тень чую смущенной душой..."
                                                              А. С. Пушкин




   Волны одна за другой набегают на берег.  Шуршит, перекатывается галька,
а  среди  нее  маленькие голыши,  давным-давно  отколовшиеся от  громадных
каменных глыб, которые некогда были стенами финикийских городов.
   Эта узкая полоска суши,  с  востока защищенная Ливанскими горами,  а  с
запада граничащая со  Средиземным морем,  --  родина финикийцев,  отважных
мореплавателей и  купцов.  Тут  в  древности финикийские племена  основали
небольшие  рыболовецкие поселения --  Сидон,  Угарит,  Библ,  Тир.  Во  II
тысячелетии до н. э. они становятся большими, шумными городами.
   У   финикийцев  не  было  плодородных  земель,   и  они  не  занимались
земледелием. Рядом было море. Их легкие суденышки уходили далеко от родных
берегов и  не  раз  причаливали в  гаванях Галлии  и  Иберии,  современных
Франции и Испании. Паруса финикийских кораблей появлялись даже у Оловянных
островов --  так  морские бродяги древности называли Британию.  Приплывали
они и к Янтарному берегу -- в Балтику.
   Финикийцы  прослыли  непревзойденными  мастерами  кораблестроения.  Они
строили корабли для ассирийского царя Синаххериба и  для персидских царей.
Они же впервые в истории заставили рабов грести веслами на галерах.
   В Финикии были великолепно развиты ремесла. Гомер, если хочет похвалить
ткань или украшение,  называет их  сидонскими,  то  есть финикийскими.  Но
главным занятием финикийцев была торговля.
   Они  выменивали бронзу Вавилона на египетскую пшеницу, а в Египет везли
ливанский  кедр.  Поставляли  фимиам храмам, не задумываясь, каким богам в
этих  храмах служат. Продавали и перепродавали ароматические масла и рыбу,
пряности  и  украшения, ткани и посуду. А рассказ "богосветлого свинопаса"
Эвмея,  одного  из персонажей "Одиссеи", свидетельствует, что финикийцы не
брезговали  и  работорговлей.  О  том,  как  вели они свою торговлю, также
читаем в "Одиссее":

      Прибыл в Египет тогда финикиец, обманщик коварный,
      Злой кознодей, от которого много людей пострадало;
      Он, увлекательной речью меня обольстив...
      В Ливию плыть с ним в корабле, облетателе моря, меня он
      Плыть пригласил, говоря, что товар свой там выгодно сбудем;
      Сам же, напротив, меня, не товар наш, продать там замыслил...

   В  далекую от  их родины гавань пришел корабль финикийцев.  На пристани
шум,  толпятся местные жители --  кто  пришел поглазеть на  приезжих,  кто
купить ходкие заморские товары.  Местные купцы  торопятся продать то,  чем
они богаты.
   Еще  больше  торопятся  приезжие.  Подгоняют  рабов-носильщиков.  Нужно
быстрее перенести на пристань привезенный груз. Ежеминутно слышится:
   -- Быстрее поворачивайся!
   -- Быстрее сгружайте! Во многих местах нам нужно успеть побывать.
   -- Живее, живее, живее...
   Рабы сносят с корабля тюки --  один, второй, третий... В сутолоке можно
сбиться  со  счета.  Ошибиться,  передавая привезенное покупателям.  Нужно
подсчитать,  сколько  следует получить за  проданное,  сколько уплатить за
купленное.  Прикинуть,  за какую цену его можно будет перепродавать, чтобы
достаточно на этой сделке заработать.
   Знатный  финикийский купец  оставался дома,  а  все  торговые дела  вел
хозяин судна.  Возвращаясь домой,  он должен был отчитаться перед купцом о
проданных и  купленных товарах,  о  всех расходах и приходах,  о прибылях.
Запомнить все невозможно,  нужно тут же  на  месте записать все сделанное.
Поэтому хозяин судна  должен уметь писать.  Также необходимо и  купцу быть
грамотным,  ведь он проверяет все записи и отчеты,  а иногда и сам едет на
корабле со своими товарами, сам ведет счета.
   Именно  поэтому в  финикийских городах начали  создавать такую  систему
письма,  которую можно легко выучить. Ни египетская, ни ассиро-вавилонская
письменность не  подходила для  этого.  Писцы Египта,  Вавилона и  Ассирии
много лет обучались в школах. Для этого у финикийцев не было времени. Да и
слишком  большое количество писцов  потребовалось бы  для  массы  торговых
судов.
   В  Рас-Шамре  (Древний Угарит)  нашли  памятники,  покрытые клинописью.
Здесь тридцать алфавитных знаков.
   В другом городе --  Библосе (так греки произносили финикийское название
Губл) --  нашли две бронзовые таблички, покрытые письменами, напоминающими
иероглифы.  Это раннее библосское письмо (его также называют гублским) еще
не алфавит.
   Настоящий алфавит был создан в Х веке до н.  э.  Он состоит из двадцати
двух  знаков-букв.   Каждая  буква  соответствует  одному  согласному  или
полугласному звуку.  Финикийцы,  подобно  египтянам,  не  писали  гласных.
Полугласные --  это четыре знака --  алеф и айн,  их ставили перед гласным
звуком,  чтобы указать на  необходимость придыхания (как в  украинском г),
иот -- и и вав -- неслоговое в (как английское w).
   До сих пор еще окончательно не решен вопрос о  том,  какая письменность
была  образцом  для  финикийцев при  создании  ими  алфавита.  Финикийцам,
бывавшим во всех странах древнего мира,  многие системы письма были хорошо
знакомы.  Скорее всего,  они использовали знаки различных типов письма. Но
все  же  наибольшее  влияние  на  финикийский алфавит  оказали  египетские
иероглифы и скоропись. В египетском письме уже были знаки, соответствующие
одному  звуку.  Да  и  сами  египтяне пользовались алфавитными знаками для
написания иностранных имен.
   Так считают крупнейшие египтологи, и на таблице, составленной советским
академиком   В.   В.  Струве,  явно  видна  близость  финикийских  букв  с
египетскими письменами.
   Самый древний памятник финикийской письменности --  надпись,  сделанная
алфавитным письмом на обломках бронзовой чаши,  посвященной Ваалу --  богу
солнца,  земледелия и плодородия, которого почитали в финикийских городах.
Считают, что ее сделали в Х веке до н. э.
   Названия финикийских букв соответствуют названию тех  предметов,  форму
которых эти буквы первоначально напоминали.
   Первая буква алфавита алеф --  голова быка.  Бык по-финикийски -- алеф.
Вторая -- бет -- по-финикийски -- дом, гимель -- угол; далед -- дверь и т.
д.
   Изобретение алфавита -- величайшее достижение финикийской культуры. Оно
оказало  огромное  влияние  на  страны  древнего  мира,  и прежде всего на
Грецию.
   Надо думать,  что порядок расположения букв в  финикийском алфавите был
строго определен.  Ведь он почти сохранился в  заимствованном у финикийцев
греческом алфавите.  Да  и  само слово алфавит происходит от названия двух
первых букв финикийцев --  алеф и бет.  Иногда бет произносилось как вита,
поэтому в некоторых языках говорят -- алфавит.




           ...Солнце сверкнуло, как выстрел.
           Мощное голое Солнце, медное, словно доспехи,
           Прямо ударило в мрамор, брызнуло вихрем лучистым,
           И засветился внезапно перед людьми, словно диво,
           Камень прекрасный, как тело, позолоченное солнцем,
           Камень прозрачный каррарский, дар Лигурийского моря,
           Созданный для воплощения радости и совершенства...
                                          М. Бажан в переводе Д. Самойлова

   И   сегодня  мы  восторгаемся  красотой  и  одухотворенностью  античных
скульптур.   Они  изображали  богов,   героев,  государственных  деятелей,
победителей  атлетических  состязаний.  Поэтому  скульпторы  создавали  их
прекрасными физически и придавали им духовное величие и красоту.
   Калос  --  физическая красота и  агатос --  духовная считались главными
добродетелями эллинов.
   И в греческих школах так строилось обучение, чтобы воспитать в учениках
эти два качества.  Мы знаем об этом из произведений античных авторов.  А о
том,  как выглядели занятия,  можно судить по  рисунку на  греческой вазе,
расписанной Дурисом, художником-вазописцем (начало V века до н. э.).
   Мальчиков  отдавали  в  школу  с  семи лет. Сначала их обучали чтению и
письму.  Писали  они  на  покрытых воском табличках тонкими стерженьками с
острым  концом.  Другим  --  тупым  --  концом  стирали  написанное,  и на
табличках  снова  можно  было  писать  (как  на  грифельной доске). Такими
табличками,  сделанными из дерева, металла, слоновой кости, пользовались и
взрослые.  Писали и на папирусе, но он стоил дорого, и для бытовых записей
предпочитали  восковые  таблички.  Самые простые и короткие заметки делали
даже  на  черепке,  называемом  остраконом.  Старшие  ученики,  овладевшие
грамотой,  изучали  математику,  чтобы  развить и облагородить ум. Платон,
знаменитый  греческий  философ,  говорил: "Воспитание, касающееся тела, --
это  гимнастика, а касающееся души -- музыка". Поэтому в школе обязательно
обучали  игре  на кифаре, флейте и лире, под их аккомпанемент пели песни и
читали  стихи.  К занятиям гимнастикой мальчики приступали с 12 -- 13 лет.
Всевозможные  гимнастические  упражнения  и  спортивные игры изображены на
многочисленных вазах, расписанных художниками-вазописцами.
   Но вернемся к  вазе Дуриса и обратим внимание на юношу,  стоящего перед
учителем.  По-видимому, он читает стихи, а учитель держит свиток папируса,
на  котором они написаны.  Обычно для заучивания подбирались такие тексты,
где прославлялись мужество,  военная доблесть, любовь к родине. Иногда это
были монологи из  трагедий знаменитых писателей или отрывки из  "Илиады" и
"Одиссеи".
   До  нас  дошло  много  греческих  рукописей на папирусах. Одни написаны
беглой  скорописью.  Другие  -- четким каллиграфическим почерком, и каждая
буква, как напечатанная, не сливается с рядом стоящей. Именно так написана
17-я   песнь   "Илиады",   которая   хранится   в   Государственном  музее
изобразительных искусств имени А. С. Пушкина в Москве.
   В то время когда Дурис расписывал вазу, греческая письменность достигла
совершенства. Самые ранние памятники с надписями мало похожи на нее.
   Греки называли письменность даром Кадма.




   Кто же такой Кадм и почему письмена называются его даром?
   Кадм --  сын финикийского царя Агенора.  В поисках своей сестры Европы,
похищенной Зевсом,  он долго блуждал по свету и  наконец приплыл к берегам
Греции.  Кадм сошел с  корабля на острове Фера.  И  до того понравился ему
этот  край,  что  он  решил  навсегда там  остаться.  Кадм  научил  греков
различным ремеслам, он же привез с собой и подарил им финикийскую азбуку.
   Самое  древнее  греческое письмо иногда называют кадмийским. Упоминание
об  острове  Фера  в  мифах  не  случайно. На этом острове действительно в
древности  была  финикийская  колония.  И  именно  здесь  археологи  нашли
древнейшие  греческие  надписи.  Они  сильно  отличаются  от  тех, которые
упоминаются в главе о школе.
   В самых ранних надписях,  датируемых VIII веком до н.  э., нет гласных,
как  не  было  их  в  письме  финикийцев.   Буквы  совпадают  по  форме  с
финикийскими. Только язык греческий.
   Если  бы  даже  не  существовало мифа о  Кадме,  достаточно сопоставить
финикийские и  греческие  буквы,  чтобы  убедиться в  их  сходстве.  Греки
позаимствовали  у   финикийцев  и   названия  некоторых  букв,   несколько
видоизменив их:  алеф стал альфой,  бет -- бетой, гимель получило название
гаммы и т. д.
   Имеется  еще  одно  доказательство родства  греческого  и  финикийского
письма: в VIII веке до н. э. греки писали, как и финикийцы, справа налево.
   В следующем столетии появляется переходная форма письма -- бустрофедон.
Название  это  состоит из двух греческих слов, в переводе означающих бык и
поворот.  Как  бык  при  вспашке поля идет сначала в одну сторону, а потом
поворачивает обратно, так и в бустрофедоне первая строка начиналась справа
налево, следующая как бы поворачивалась в обратную сторону, слева направо,
третья снова справа налево и т. д. Соответственно поворачивались и буквы.
   В  VI веке до н. э. греки начинают писать так, как пишут и сегодня, как
пишем  и  мы  с  вами,  -- слева направо. В течение V -- IV веков до н. э.
существовала особая форма письма -- стойхедон. Буквы в каждой новой строке
писались  точно  под  буквами  предыдущей,  поля  кажутся  отмеренными  по
линейке.  Чтобы  написать  стойхедоном длинный текст, нужно было потратить
много  времени.  Возможно,  поэтому  позже  эта  манера  письма  почти  не
встречается.
   С  течением  времени  греческое письмо,  формы  букв,  их  количество в
алфавите  все  дальше  отходят  от   финикийского  письма.   Сыны  Эллады,
позаимствовав у  соседей письменность,  приспособили ее  к  своему  языку,
дополнив финикийский алфавит буквами,  передающими гласные звуки,  которых
не было в финикийском письме.
   Не  все  греческие провинции одновременно позаимствовали у  финикийских
колонистов их письменность. Исследователи считают, что первыми были жители
островов  Фера   и   Мелос.   Отсюда  письменность  переходит  в   Аттику,
распространяется в Пелопоннесе и Фессалии, Беотии и Фокиде.
   Жители  различных  греческих  племен  разговаривали на разных диалектах
греческого  языка.  Под  их  влиянием в каждой провинции создавалась своя,
местная  разновидность письма. Не одинаковыми были и алфавиты, с различным
количеством  различных  букв.  Эти  разрозненные письменные системы все же
можно  объединить  в  две  группы,  по  некоторой  общности  их алфавитов.
Алфавиты  Фессалии,  Беотии,  Фокиды,  а  также  итальянских и сицилийских
колоний  Греции  называют  западногреческими.  А  алфавиты  большей  части
Пелопоннеса, Аттики и колоний в Малой Азии -- восточногреческими.
   Наибольшее количество букв,  необходимых для передачи звуков греческого
языка,  было в алфавите жителей Милета.  В 403 году до н.  э. этот алфавит
был  принят в  Афинах вместо старого аттического.  А  затем,  как наиболее
совершенный, он становится общегреческим, принятым во всей стране. Это так
называемый греческий классический алфавит.




   Много  великолепных античных  памятников хранится в  музеях  Советского
Союза --  в  Ленинграде и  Москве,  Киеве и  Одессе,  Севастополе и других
городах.
   Самое интересное заключается в  том,  что эти музейные собрания состоят
главным образом из вещей,  найденных археологами на нашей земле, на берегу
Черного моря.  Археологические раскопки начались тут в  XIX веке.  В  наше
время  эти  работы  продолжаются.  Увеличиваются  и  собрания  древностей,
найденных в Северном Причерноморье.
   В  VIII --  VI веках до н.  э.  в  этих краях появились города-колонии,
основанные греками:  Ольвия,  Пантикапей,  Фанагория,  Гермонассы и многие
другие.
   Одна из больших греческих колоний -- Херсонес Таврический. Он находился
на окраине Севастополя,  там,  где теперь Карантинная бухта.  Сейчас здесь
музей.  А  на берегу хорошо сохранились руины Херсонеса.  Видны фундаменты
домов,   угадывается  расположение  улиц,   вдоль  которых  стояли  жилища
херсонесцев;  можно обойти остатки крепостных валов,  окружающих город,  и
представить  его   размеры.   В   одном   месте  сохранилась  великолепная
разноцветная мозаика,  выложенная на  полу бани.  Удивительное впечатление
производят стройные мраморные колонны, остатки византийской базилики...
   Это  все,  что  уцелело на  месте некогда богатого и  шумного Херсонеса
Таврического.
   Теперь ничто не напоминает о бурной жизни античного города.

                 Здесь жили люди и стоял их дом,
                 Построенный умелыми руками.
                 Но люди умерли, и пусто стало в нем,
                 И смерть проникла в дерево и камень.
                 Сюда весною падали дожди,
                 Метало лето ядра грома.
                 Здесь, как хозяин, снег зимою жил
                 И по три месяца не выходил из дома.
                 Здесь город был, веселый и большой.
                 Теперь он тихо спит в своей могиле,
                 И плачет коршун над его судьбой,
                 Припав к пластам тысячелетней пыли.
                 Но не затем мы оказались тут,
                 Чтоб у кургана застывать в печали.
                 Кирки готовы, и лопаты ждут,
                 И мы, как в двери, в землю постучали.
                 К любому камню приложи ладонь,
                 Возьми его и раздроби на части, --
                 В нем и поныне не остыл огонь
                 Великой мысли и великой страсти.
                 Мы открываем город, как родник.
                 Склонись над ним, взгляни на камни эти,
                 И ты поймешь, как человек велик
                 И сколько дела ждет его на свете.
                                     Стихотворение археолога Б. Рабичкина.

   Тихо  спят  развалины некогда мощных стен.  Только шум  прибоя нарушает
кажущуюся первозданной тишину.  Но  громко звучат письмена,  рассказывая о
прошлом.  В первую очередь, это высеченные на мраморе надписи, а среди них
самая главная -- клятва херсонесцев, свидетельство интересной, наполненной
волнующими, а порой и трагическими событиями давно отшумевшей жизни.

                 Клянусь Зевсом, Геей, Гелиосом, Девою,
                 богами и богинями олимпийскими,
                 героями, владеющими городом, территорией
                 и укрепленными пунктами херсонесцев.
                                  Я буду единомышлен о спасении
                 и свободе государства и граждан
                 и не предам Херсонеса,
                 Керкинитиды, Прекрасной Гавани
                 и прочих укрепленных пунктов из остальной
                 территории, которою херсонесцы управляют
                 или управляли, ничего никому,
                 ни эллину, ни варвару, но буду оберегать
                 все это для херсонесского народа.
                                  Я не буду ниспровергать
                                                   демократического строя
                 и не дозволю этого предающему...

   Так  начинается клятва.  Сжатые предложения,  скупые слова,  написанные
двадцать три века тому назад.  Читаем их и,  кажется,  слышим живые голоса
херсонесцев,   видим  толпу  на  агоре,   там,  где  когда-то  возвышались
украшенные стройными колоннами дома,  высились статуи и  мраморные стелы с
высеченными   на   них   государственными   декретами,    постановлениями,
посвящениями.  Там была установлена и мраморная плита, на которой высечены
слова присяги.

 Раскопки продолжаются в Греции, Италии, на островах Средиземного моря, в
Малой Азии, в Египте, Месопотамии -- в новых и в давно уже забытых местах.
               Какие еще сокровища будут извлечены на свет?




                         "Древние Вейи, в те дни и вы называлися царством,
                         Гордо на форуме там трон золоченый
                                                  стоял,
                         Ныне поет среди стен лишь унылая дудка
                                                  пастушья,
                         Зреют на ваших костях в поле широком
                                                  хлеба".
                                                           Секст Проперций




   Античные  авторы  рассказывают,  что  "древние  Вейи"  были  прекрасным
городом, построенным могущественным народом -- этрусками.
   Никто  не  знает,  кто  они,  откуда  и  когда  пришли  на  Апеннинский
полуостров, на каком языке говорили.
   Разные народы называли их по-разному: римляне -- этрусками или тусками,
греки --  тирренами.  До нас дошли лишь скудные упоминания о  них в трудах
древних историков.
   "Они  отличались мужеством,  захватили обширную  территорию и  заложили
много  славных городов.  Они  также  выделялись своими  морскими силами  и
долгое время владычествовали на  море,  так  что  благодаря им  соседнее с
Италией  море   получило  название  Тирренского.   Для   совершенствования
сухопутных войск они изобрели горн,  очень помогающий при ведении войны...
Высших воинских начальников они удостоили звания ликторов, предоставили им
право сидеть в  креслах из слоновой кости и носить тогу с красной полосой.
В  домах  они  построили очень  удобные колоннады,  чтобы заглушать звуки,
издаваемые многочисленной челядью.  Большую часть  этого переняли римляне,
завели в своих поселениях и улучшили.  Они жадно учились, в первую очередь
письменности..." --  читаем у Диодора, историка, жившего в I веке до н. э.
и писавшего на греческом языке.
   "Туски еще до основания Рима владели огромными пространствами на суше и
на море", -- говорит известный римский историк Тит Ливии.
   Может  быть,  сведения  об  этрусках  содержались и в первой записанной
истории  римского государства -- "Больших Анналах"; но они не сохранились,
как  не  сохранилась  и многотомная "История тирренов", написанная римским
императором Клавдием, правившим в 41 -- 45 годах н. э.
   Во  время  расцвета своего государства этруски,  а  были  они  когда-то
могущественным  народом,  объединенным  в  федерацию  двенадцати  городов,
завоевали Лациум --  область на  западном побережье Италии.  Там,  на семи
холмах,  окруженных болотами,  над Тибром,  находились небольшие поселения
латинов.  Этруски осушили болота и  построили канал --  cloaca maxima,  по
которому воду из болот отвели в Тибр.
   Еще в  I  веке н.  э.  историк Плиний Старший писал об этом грандиозном
сооружении:  "Под ним протекают семь потоков,  сведенных в один,  и бурное
течение,  стремительно мчась, уносит с собой все, а если, кроме того, идут
ливни,  то  оно сотрясает свое русло и  стены строения.  Иногда Тибр гонит
воды назад,  и  различные потоки внутри сталкиваются,  но несмотря на это,
крепкое сооружение выдерживает напор.  Наверху везут огромные тяжести,  но
сводчатая постройка не гнется,  на нее падают обломки зданий, которые сами
внезапно  обрушились или  были  уничтожены пожарами,  земля  колеблется от
землетрясений,  но  тем не менее она выдерживает это уже семь сотен лет со
времени (этрусского царя) Тарквиния Приска, являясь чуть ли не вечной".
   На отвоеванном у болот пространстве этруски заложили город.
   По  легенде,  его  основателем  был  один  из  двух  братьев-близнецов,
вскормленных волчицей.  Звали братьев Ромулом и  Ремом.  И  в честь Ромула
город был назван Римом (по-итальянски Рома).  Так этруски даже не попали в
легенду.
   Всему  миру известна бронзовая статуя волчицы, некогда установленная на
Капитолийском  холме  и  являющаяся  символом Рима. Но мало кто знает, что
создал ее этрусский скульптор Вулка, житель города Вейи. Главное святилище
Древнего Рима -- Капитолийский храм тоже построен этрусскими мастерами.
   Прошли века,  и  Рим  стали называть Вечным городом.  А  вот  этрусские
города не сохранились.  Одни,  как Вейи, уничтожены римлянами. Другие, как
Спина,  постепенно поглотили болота. Но сохранились этрусские захоронения,
склепы, украшенные замечательными скульптурами и фресками.
   В  1909 году Александр Блок,  побывав на земле древней Этрурии в городе
Перуджа, писал:
   "Упоительна Перуджия,  как старое вино...  мы  спускаемся с  ее крутого
холма,   чтобы   отдать   последний  визит   знаменитой  этрусской  могиле
Волумниев...
   Она  проста.  На  глубине нескольких десятков ступеней --  в  скалистом
холме,  над порталом, поросшим зеленой плесенью, не светит каменное солнце
меж  двумя дельфинами.  Здесь пахнет сыростью и  землей.  Под вспыхнувшими
также  и  здесь  электрическими лампочками начинают  мерцать  серые  своды
десятка небольших комнат  и  изваяния многочисленного семейства Волумниев,
лежащие на крышках своих саркофагов.
   "Немые свидетели" двадцати двух столетий лежат удивительно спокойно...
   Все  надписи на  саркофагах --  этрусские,  только  на  самом  богатом,
мраморном, украшенном четырьмя тончайшими сфинксами по углам (один сломан)
и двумя бронзовыми кольцами, -- латинская надпись..."




   Каждый,  кому  знаком греческий или  латинский алфавит,  может прочесть
этрусские письмена: их буквы похожи на греческие и на латинские. На рубеже
VIII -- VII веков до н. э. этруски переняли у греков-колонистов их алфавит
-- западногреческое письмо.  Когда рождалась римская письменность, латины,
в свою очередь,  позаимствовали из двадцати шести букв этрусского алфавита
двадцать одну!
   Есть  в  этрусском алфавите и  несколько букв,  не  встречающихся ни  у
греков, ни у латинов.
   В  одном захоронении вблизи города Марселиана де  Альбения среди других
вещей найдена пластинка из  слоновой кости,  на  которой сохранились следы
воска.  По  краям пластинки вырезан алфавит.  Он состоит из двадцати шести
букв:  двадцать одна согласная и пять гласных. Это так называемый "Алфавит
Марселианы".
   В  "Могиле Реголини-Галасси", в древнем Цере, нашли небольшой бронзовый
сосуд;  возможно,  он  служил  чернильницей.  По  краю  сосуда  идут буквы
алфавита,  очень  похожие  на  буквы  "Алфавита  Марселианы", а на стенках
помещены слоги, как в букваре.
   Четко  выведенные буквы  этрусского алфавита встречаются на  вазах,  на
металлических зеркалах --  других тогда еще  не  было.  Надо думать,  что,
изображая  буквы,  этруски  преследовали  не  только  педагогические цели.
Возможно,  они,  подобно другим древним народам,  верили в магическую силу
письменных знаков, потому вырезали их на утвари, клали в могилы близких.
   Для  дешифровки неизвестного языка  очень  важно знать алфавит и  уметь
читать его  буквы.  Но  одного этого умения мало.  Прочесть --  не  значит
понять.  Так было с Майклом Вентрисом, разгадавшим знаки "линейного письма
Б".  Понять же смысл слов он смог только тогда,  когда узнал, какому языку
они принадлежат.  А языка этрусков никто не знает. Не только это усложняет
работу этрускологов:  чем  больше надписей,  чем  они  длиннее,  тем легче
работать дешифровщику. А ведь почти все этрусские надписи очень краткие.
   Большинство этрусских  надписей  --  эпитафии,  высеченные на  каменных
саркофагах, урнах и надгробиях, на постаментах статуй. Они очень короткие,
чаще всего лишь одна строка.
   Самая длинная надпись,  около 1500 слов, Льняная книга, или Книга мумии
хранится в  музее  города Загреба --  покрытые этрусскими письменами куски
льняного полотна,  в которые была завернута мумия неизвестной женщины. Она
умерла две  тысячи лет  тому назад в  Александрии.  Кто она?  Почему жрецы
завернули ее тело в такой необычайный саван?  Этого никто не знает. Многие
ученые  предполагают,  что  "книга"  --  религиозный  календарь,  так  как
известно,  что  древние  римляне записывали религиозные тексты  именно  на
полотне.
   Вероятно, Книга мумии была не единственной в Этрурии книгой, написанной
на  полотне. Но во влажном грунте Тосканы и Лациума все они давно истлели.
В  этрусских  захоронениях  найдены только те предметы, которые не боялись
губительного действия воды.
   Впрочем, книги, написанные на полотне, погибли не только в Этрурии, они
были и в Греции и в Риме,  но, кроме Книги мумии, не сохранилось ни одной.
Полотно -- не камень, не металл...
   Несмотря   на   все   сложности,   работа   над   этрусскими  надписями
продолжается.  Разгадано  несколько слов,  обозначающих родственные связи,
установлены некоторые  собственные имена,  некоторые  цифры.  Комбинируя и
сопоставляя уже известные слова, удалось прочесть отдельные фразы.
   Некогда   билингва   помогла   Шампольону  при   дешифровке  египетской
письменности.  Имеется более тридцати билингв и  среди этрусских надписей.
Это  этрусско-латинские эпитафии.  Но  они  состоят почти исключительно из
собственных имен,  а  потому не  могут  помочь в  изучении языка этрусков.
Этрускологи с нетерпением ждут "большую" билингву.
   Раскопки этрусских городов продолжаются. В 1958 году дошла очередь и до
Пирги, порта вблизи древнего города Цере. Но только на седьмом году работы
пришел долгожданный успех.
   8 июля 1964 года расчищали площадку перед храмом. И вдруг в стене храма
обнаружили тайник.  В  нем  лежали  три  золотые  пластинки,  свернутые  в
трубочки.  Руководитель раскопок  увидел  на  одной  имя  богини  Астарты,
написанное финикийскими буквами,  на другой --  слово авил -- год на языке
этрусков. Неужели билингва, так давно и долго ожидаемая?! Что она даст?
   На   большой   пластинке   прекрасно   сохранились   одиннадцать  строк
финикийской надписи,  а на второй --  шестнадцать строк этрусской. Третья,
меньшая пластинка тоже покрыта этрусским текстом из девяти строк. По краям
каждой  пластинки  пробиты  небольшие отверстия,  внутри  свертков  лежали
золотые гвоздики.
   Вероятно,  все три пластинки были прибиты к стене храма,  и спрятали их
из  опасения грабежа,  ожидая нападения врагов.  Во  всяком случае,  текст
пластинок должен быть одинаковым.  Это предположение подтвердилось.  Сорок
слов,  написанных на  финикийском или,  точнее,  на  его  разновидности --
пуническом (карфагенском) письме,  прочли и перевели без труда.  В надписи
говорилось о  сооружении храма  Астарты  царем  Цере  Тиберием  Велианом в
третьем году  его  правления.  В  большой этрусской надписи тоже упомянута
Астарта,  имя  царя Тиберия Велиана и  ки  авил,  то  есть третий год  его
правления.  Что  ки  --  название числа  три,  точно  установлено.  Однако
значение всех слов не удалось определить.  Главная трудность заключается в
том,  что порядок слов в  обоих текстах не совпадает.  Финикийскую надпись
этрусская  повторяет  не  точно.  Содержание  одно,  но  сказано  об  этом
по-разному. В результате отпала возможность отождествить этрусские слова с
финикийскими. Билингва не сыграла своей роли...
   Ученые  многих  стран  работают над  разгадкой этрусского языка.  Среди
этрускологов  широко   известно   имя   советского  исследователя  Алексея
Ивановича Харсекина.  Не  один год  плодотворно работает он  над изучением
мертвого языка народа, оставившего после себя такие многочисленные и такие
загадочные следы.
   Хочется верить,  что  придет  день,  когда  будут  найдены долгожданные
билингвы.  И  тогда этруски наконец заговорят...  А  пока,  повторяя слова
итальянского этрусколога Массимо Паллатино,  мы  можем сказать:  "Не стоит
задавать вопрос,  расшифрован ли  этрусский язык,  надо  спрашивать --  до
какой степени".




   Сложными,  извилистыми  бывают  пути  истории.  Трагична  судьба  всеми
забытого человека.  А если забыта история целого народа? Велико культурное
наследие, оставленное этрусками Риму.
   "Учителя  учителей"  --  называют  нередко  этрусков. Этрусский алфавит
послужил  образцом  для  римлян, на его основе создан латинский. Даже если
некоторые  италийские  племена  и  заимствовали алфавит непосредственно от
греков-колонистов,  все  же  этрусская  письменность играла в Риме ведущую
роль.  От  этрусков  римляне  научились планировать города, строить храмы,
сооружать акведуки с арками -- вспомним "клоаку максиму". Многие этрусские
слова  прочно  вошли  в  латинский  язык,  и  через  него попали во многие
современные  языки,  в  которые  они так органично влились, что не кажутся
чужими.  Вот,  к  примеру, некоторые из них: цистерна, церемония, персона,
литера.  А  от  литеры  (буквы)  происходит  такое  привычное  наше  слово
литература, которой в значительной степени посвящена эта книга.
   Римляне,   завоевав   Этрурию,   создали  могучую  державу  --  Римское
государство. Этруски стали его гражданами, жили по законам Рима, соблюдали
его  обычаи.  Латынь  стала  их  разговорной  речью.  Понемногу  они стали
забывать язык своих некогда славных предков, а потом и вовсе забыли его.
   Каменные   и   бронзовые  этруски   выглядят   удивительно  живыми.   В
непринужденных позах возлежат они на крышах саркофагов. И кажется, что эти
люди приветливо нам улыбаются,  люди,  так много создавшие и молча ушедшие
со страниц истории. Хочется верить, что они когда-нибудь заговорят...




   24  августа 79  года нашей эры произошла одна из  величайших трагедий в
истории человечества.  Погибли три италийских города -- Помпеи, Геркуланум
и Стабии. Погибли при извержении Везувия.
   Гора,  на склонах которой зеленели виноградники,  мирно белели нарядные
виллы,  внезапно ожила.  Трое  суток длилось извержение вулкана.  А  когда
рассеялись черные тучи,  осел пепел, на месте цветущих городов не осталось
ничего живого...
   Прошли века,  и заживо погребенные города были забыты.  Вспомнили о них
только в XVIII столетии.
   Когда   раскопки   начались,    оказалось,    что   сохранились   почти
неповрежденными многие жилые дома,  храмы,  театры,  термы, гимнастические
школы,   казармы  гладиаторов.   Сохранились  мраморные  колонны,  изящные
портики,  прекрасные статуи,  арки и своды,  затейливые мозаики и чудесные
фрески.   Среди   мозаик  широко  известна  картина,   изображающая  битву
Александра Македонского с персидским царем Дарием.
   Для  историков  письменности особенно  интересной оказалась  фреска  --
портрет горожанина и его жены, -- найденная в Помпеях.
   Художник  --  не  ученый,  не  мыслитель,  лишь  владелец хлебопекарни.
Разбогатев,  он  построил  красивую  и уютную виллу. На одной из ее стен и
нарисован  портрет  супругов.  Образованность  была  в моде! В руке у мужа
свиток папируса. Жена держит в левой руке дептих -- церу из двух табличек,
в правой -- стиль. Какая удача -- увидеть церу такой, какой она была!
   Церы --  это  записные книжки.  Две,  три и  больше деревянных табличек
связывались шнурком,  продетым в  дырочку на верху каждой.  Соответственно
количеству   табличек-страниц   церы   назывались   диптихом,   триптихом,
полиптихом.
   Церами тогда пользовались все.  Когда консулы,  двое  избранных на  год
правителей страны,  приступали к исполнению обязанностей,  им торжественно
вручали как  один из  атрибутов власти небольшие церы,  сделанные из  двух
пластинок слоновой кости.  Снаружи эти книжечки украшал нарядный орнамент,
внутри они были покрыты воском, как и обыкновенные церы.
   Церы  долго  будут  служить  людям.  Ими будут пользоваться и в средние
века.  Они  доживут  до нового времени. Но ведь это только записные книжки
для  коротких,  временных  заметок.  На них не записать решение сената или
важнейший  дипломатический  документ.  Тем  более не записать литературное
произведение  --  поэмы Вергилия, стихи Горация и Овидия, драмы Плавта или
"Записки о галльской войне" Юлия Цезаря.
   И  в  правительственных учреждениях,  и  в  книжных мастерских пишут на
папирусе, а со II века до н. э. и на новом материале -- пергамене.
   На церах писали стилем -- тонкими палочками. Стили бывали металлические
или костяные.  Один кончик был заостренным,  им и писали. Другой -- тупой,
округленной формы.  Им заглаживали воск,  если нужно было написать на цере
новый  текст или  исправить написанное.  "Saepe stilum vertas!"  --  "Чаще
поворачивай стиль!",  то  есть  исправляй,  улучшай  написанное,  говорили
римляне.
   А  на  мягких  материалах  писали чаще всего тонкой камышовой палочкой.
Иногда металлической. Со временем ее кончик начнут расщеплять, как позднее
кончики перьев.
   Раскапывая  Помпеи  и  Геркуланум,   археологи  не  рассчитывали  найти
памятники письменности,  сделанные на  мягких материалах --  на  папирусе,
полотне или пергамене.  Ведь при извержении вулкана погибло все, что могло
гореть.
   Но произошло чудо:  в  Помпеях,  на вилле Луция Цецилия Юкунда,  найден
неповрежденный сундук,  а  в  нем  около  полутораста исписанных цер.  Сто
двадцать семь из  них  уже  прочтено.  Остальные так крепко друг с  другом
склеились,   что  разделить  их  невозможно.  По  крайней  мере,  пока.  К
сожалению,  те,  которые  посчастливилось  прочесть,  только  своеобразные
бухгалтерские документы,  но и они желанная находка:  церы,  такие, какими
они были почти двадцать веков тому назад.
   А в Геркулануме найдена целая библиотека --  тысяча восемьсот греческих
папирусов!  Главным  образом произведения Филодема.  Пока  прочтена только
небольшая часть.
   Сохранилось  немало  надписей  и  на  стенах домов, храмов, постаментах
статуй  и  даже на надгробиях. Одни сделаны красной краской, другие углем,
третьи  --  граффити  --  выцарапаны  каким-то острым предметом. Некоторые
надписи  рассказывают о предвыборной кампании в Помпеях. Например: "Паквий
просит избрать эддилом Люция Помея". "О Требий, постарайся и сделай эдилом
молодого  честного человека Лоллия Фуска". "Привет тебе, Эмилий Фортунас",
--  обращается  неизвестный  автор  надписи  к  своему  другу. И отнюдь не
дружескими  чувствами продиктована другая надпись: "Сумий желает Корнелию,
чтобы  он  повесился". А надпись на одном пышном надгробии -- объявление о
пропаже лошади.
   Находки в Помпеях и Геркулануме помогают нам представить, как выглядели
города римского государства.




   Рим  был  одним  из  красивейших городов  древнего мира.  Его  украшали
прекрасные храмы,  дворцы,  величественные здания, базилики, термы, цирки.
На   знаменитых  римских  площадях  --   форумах  --   возвышались  статуи
императоров  и  полководцев,   колонны,   триумфальные  арки,  на  которых
высекались надписи,  прославляющие военные  победы  римлян.  Каждую  новую
победу торжественно отмечали.
   О  ней  римлян  оповещала  первая  в истории газета, называвшаяся "Acta
diurna  populi  romani" -- то есть "Ежедневные ведомости римского народа".
Эта газета не была похожа на современные. По приказу Юлия Цезаря на форуме
ежедневно выставлялась доска, покрытая гипсом. По гипсу легко было писать,
быстро  выцарапывая  буквы.  Газета сообщала о важнейших правительственных
актах и решениях, а главное, о все новых и новых победах римских легионов.
   Но этого было недостаточно.  Нужно было информировать и тех, кто воевал
далеко от родной земли.  И писцы ежедневно делали копии,  подчас несколько
сокращенные,  опубликованных на  форуме  известий,  а  гонцы  разносили их
вместе  с  другими  документами,  приказами и  письмами  по  всей  Римской
державе...
   Возвращаясь  после  очередной  победы  в  Рим,  победитель и его войско
собирались  на Марсовом поле, оттуда начиналось триумфальное шествие через
весь  город по убранным гирляндами цветов улицам, мимо приветствовавших их
толп  людей  к  храму Юпитера Капитолийского. В честь победителя возводили
новую  арку.  Торжественные  надписи  на  арке делали капитальным шрифтом,
четкими  большими  буквами.  Их  и  сейчас можно увидеть на простоявших до
наших  дней  триумфальных арках императоров Тита, Траяна, Септимия Севера,
Константина.  Арки  с  надписями сооружались не только в Риме, сохранились
они в Беневенто (арка, похожая на арки Траяна и Тита), в Анконе.
   На  одной  из  древнейших римских  площадей,  Форуме  Романум,  найдены
обломки арки с  фрагментами надписи.  Это  списки консулов --  консульские
фасты,  а рядом перечень одержанных римлянами побед -- триумфальные фасты.
Арка была установлена при императоре Августе.
   Здесь   же   нашли  обломок  каменного  столба  с  надписью,  сделанной
бустрофедоном  в  конце  VII  --  начале  VI  века  до  н. э. Из-за плохой
сохранности  букв  ее  трудно  прочесть.  Это одна из древнейших латинских
надписей.
   Надписи делались не только на камне, но и на других твердых материалах.
Один древнейший латинский текст известен под  названием "Надпись Дуэноса".
Он сделан в V --  начале IV века до н.  э.,  справа налево,  на жертвенной
керамической вазе,  также  найденной в  Риме.  Надпись прочтена:  ваза  --
жертвенный дар Юпитеру от сделавшего ее Дуэноса.
   Дионисий из Галикарнаса,  в 29 году до н.  э.  переселившийся в Рим, но
писавший на  греческом языке,  рассказывает,  что видел в  Риме,  в  храме
Дианы,  договор между царем Сервием Туллием и городами Лациума, записанный
на бронзовой таблице.
   На двенадцати медных таблицах в 451 году до н.  э. были записаны законы
Римского  государства.   Этому  предшествовала  долгая  борьба  плебеев  с
патрициями,  судившими по  своему произволу,  но  нигде не зафиксированным
"тайным законам предков".  Победили плебеи.  Записанные на таблицах законы
были составлены от  имени народного собрания избранными им представителями
-- децемвирами. Это был важный этап в истории Рима.
   Но  эти  доски,  к  сожалению,  не сохранились. Со временем в Риме было
построено   специальное  здание  для  хранения  документов  --  Табуларий,
государственный  архив. Были в Риме и библиотеки -- латинская и греческая.
Библиотеки бывали и в других странах, и в других столицах, но все это были
либо   царские,  либо  храмовые  книгохранилища.  Именно  в  Риме  впервые
появляются   библиотеки,  которые  мы  сейчас  назвали  бы  публичными.  А
приобрести книгу для своей личной библиотеки римлянин мог в книжной лавке.
В  них продавались не только произведения литературы, но и речи популярных
ораторов,   которые,   как   и   книги,   переписывались  от  руки.  Книги
изготовлялись  в  специальных  мастерских.  Свой  современный  вид, тот, к
которому  мы  привыкли,  книга  приобрела  не  сразу.  Сначала  писали  на
папирусе.  Папирус  нельзя  было  сгибать, он ломался, и его сворачивали в
свитки.  Свиток  наматывался  на  валик с выступавшими концами. При чтении
свиток  держали  обеими руками, а прочтя, перематывали: ведь начало текста
оказывалось в конце.
   Другое дело пергамен. Писали на нем на обеих сторонах листа. Когда-то и
пергамен  по  традиции сворачивали в свиток. Но его можно было сгибать, он
не  ломался. Прообразом будущей книги, по-видимому, послужили церы. Первые
книги  из  пергамена  похожи  на  тетрадки:  это согнутые вдвое и прошитые
шнурками листы.
   Несколько таких тетрадок помещали между двумя дощечками. Позже переплет
начали обтягивать кожей.  Появилась новая форма книги, состоящей из многих
страниц.  Это  так  называемый  кодекс,  предшественник современной книги,
просуществовавший в Европе на протяжении всего средневековья.
   Если   писцы   сначала  придерживались  традиций  капитального  письма,
тщательно   выписывая   каждую   букву,   то   со   временем,   подчиняясь
убыстряющемуся темпу жизни,  менялась, упрощалась техника письма, менялась
и форма букв. Появилась скоропись.
   А  буквы  деловых документов совсем  не  похожи  на  аккуратные строчки
рукописей.
   Купцы  и  покупатели,  завершив  сделку,  торопились  ее  документально
оформить.  Где  уж  тут  медленно выводить каждую  букву  отдельно!  Купцы
торопятся.  Вот и получаются разной величины буквы,  как попало изогнутые,
иногда соединенные вместе лигатуры.




   Латиница...  Теперь ею  пользуется почти  две  пятых  населения земного
шара.  Графически латинские буквы не  всегда были такими,  как современные
алфавиты французов, итальянцев, англичан, испанцев, немцев.
   В  период  раннего  средневековья европейские  латинские  надписи  мало
отличались от римских памятников.  Та же монументальная форма букв, так же
четко выписан каждый знак.
   Но даже и в этих надписях уже замечаем нечто новое. Появляются округлые
буквы. И чем дальше, тем их становится больше. Четкие линии, рожденные еще
тогда,  когда буквы высекались на камне, постепенно уступают место мягким,
округлым  линиям  письма  на  пергамене.  Пергамен побеждает, а надписи на
камне  и  на  металле  продолжают  жить,  но  уже  повторяя  форму знаков,
сделанных  пером  и  кистью. В этом мы убеждаемся благодаря многочисленным
надписям  на  каменных  стелах,  стенах  соборов,  на  щитах  и гербах, на
печатях, медальонах и монетах, на монастырских и церковных колоколах.
   Развитие    Римского    государства   и    рост    культуры   требовали
усовершенствования письменности.
   А какое письмо самое удобное?
   То, в котором буквы одновременно и простые и однообразные. Такие, чтобы
глаз видел сразу, какая это буква. И чтобы эта буква имела свою, только ей
присущую форму.
   В первые века до нашей эры латинская азбука состояла только из больших,
прописных букв.  Эта форма называется маюскул.  Когда надписи вырезывались
на стелах,  на постаментах памятников,  на триумфальных арках,  то есть на
камне  или  на  металле,  большие  буквы,  красиво высеченные,  привлекали
внимание, бросались в глаза.
   Для написания каждой такой буквы требовалось много времени.  А  деловая
переписка нуждалась в  письме,  которое не  только можно  было  бы  писать
быстро, но легко и так же быстро читать.
   В  III  веке  н.  э.  в  истории латиницы происходит важное  событие --
появляются строчные буквы, так называемый минускул. Можно было, не отрывая
руки,   написать  целое  слово.  Вместо  точных  линий,  обязательных  при
написании квадратных букв, появляются округлые.




   Сведения  о  жизни,  быте,  обычаях  и  верованиях покоренных римлянами
древних германцев мы находим в "Записках о галльской войне" Юлия Цезаря, в
произведениях   римского   историка  Тацита.  Тацит  рассказывает,  что  у
германцев  было  распространено  такое  гадание:  отрезали ветку плодового
дерева,  разламывали  ее  на  кусочки и на каждом вырезали какие-то знаки.
Потом  бросали их на белый платок, и жрец, творя молитву, трижды нагибался
и  поднимал  по  одной палочке. Он торжественно провозглашал, какой именно
знак  на  каждой  из  них  вырезан,  и  соответственно тому, что этот знак
означал, предсказывал будущее.
   Знаки эти были тайными,  только жрецы и  старейшины племени понимали их
значение.  Как выглядели они --  мы не знаем.  Не знаем, когда они впервые
появились.  Ведь это  было еще  до  того,  как на  земли древних германцев
пришли римляне.
   Тайные знаки. "Тайна" или "тайная мудрость", на древнеанглосаксонском и
древнескандинавском языках  выговаривалась runa.  На  готском языке  слово
тайна  --  run.  Древнегерманское  runen  и  современное  немецкое  rannen
означают таинственный шепот.
   Рунами  называют  и  древнейшие  германские  и  скандинавские письмена,
возникшие в начале нашей эры.  Ими пользовались до IX века народы,  жившие
на севере Европы.
   Среди рунических знаков,  которыми сделаны приблизительно четыре тысячи
ныне известных надписей,  немало букв, похожих на латинские, на гречес кие
и  этрусские.  Германцы,  которые после вторже-ния  римлян не  раз  видели
написанные латиницей документы,  со временем, вероятно, переделали древние
руны,  приблизив их к  четкой и  стройной форме латинского письма.  Рунами
пользовались до тех пор, пока принятие христианства не узаконило латинскую
азбуку как официальное письмо для церковной литературы.
   Рунические камни встречаются и вблизи больших современных городов, и на
перекрестках многолюдных дорог,  и  в  глухих забытых уголках.  Попадаются
руны и  на прибрежных скалах,  там,  где когда-то,  возможно,  причаливали
корабли  викингов.   Поросшие  лишайниками  и   мхом,   покрытые  древними
руническими  письменами,  будто  уснули  эти  суровые  свидетели  далекого
прошлого. Они видели мужественных и жестоких воинов, слышали звон мечей во
время  многочисленных кровавых  междоусобиц.  Когда  будут  прочитаны  все
рунические надписи, мы, наверно, узнаем много интересного о подвигах давно
забытых героев и прочитаем о деянии тех, с кем знакомят нас певучие строки
так называемой Старшей Эдды.
   Старшая  Эдда  --  сборник мифологических и  героических песен  народов
Скандинавии.  Записаны они  в  XIII  веке  в  Исландии --  в  стране,  где
сохранилось много народных легенд и сказаний. Читая песни Эдды, мы узнаем,
что рунические знаки считались магическими,  способными защитить, оградить
человека от злых духов, от врагов.

             Высеки руны победы,
             Если врага одолеть ты стремишься,
             Одни из них высеки на рукояти меча,
             Другие -- на глади его острия.
             Высеки руны, которым все бури послушны,
             Если ты хочешь спасти свой корабль от крушения.
             Одни из них высеки ты на носу корабельном,
             Другие -- на глади кормила его.

   Встречаются  руны  и  на  юге Европы. Недалеко от Афин, в Пирее, найден
мраморный  лев,  на  лапе  которого  высечены  руны. В "Песне о Гаральде и
Ярославне" А. К. Толстой вкладывает в уста Гаральда такие слова:

                    На мраморной лапе пирейского льва
                    Мечом я насек мое имя!

   В  действительности это  сделал  не  Гаральд Гардааде,  который жил  за
столетие до появления этого "автографа". Их высек, вероятно, действительно
своим мечом такой же искатель приключений и славы, каким был Гаральд.
   Еще один викинг потерял свое копье на Волыни. И на нем вырезаны руны. И
еще кто-то  оставил руническую надпись на камне с  острова Березань.  Этот
камень можно увидеть в археологическом музее города Одессы.
   Форма рунических знаков была самой удобной для резьбы по дереву.  Позже
те же знаки были перенесены на камень, на металл.
   Каждый  рунический знак  передавал определенный гласный  или  согласный
звук и имел свое название.
   Древнейший рунический алфавит,  так называемые старшие руны, состоял из
двадцати четырех знаков.  Поскольку начинался он с букв ф,  у, т, а, р, к,
его так и назвали -- футарк.
   В IX веке в Скандинавии появляется новый рунический алфавит --  младшие
руны.  Он  имеет всего шестнадцать знаков.  Интересно,  что среди шведских
младших  рун  попадаются неоднократные упоминания о  воинах,  которые ушли
воевать русичей и сложили головы в битве с ними на далекой русской земле.
   Одиннадцатым веком  датируется появление так  называемых пунктированных
рун --  третьей разновидности рунических алфавитов.  Тут количество знаков
опять увеличивается,  но  не  за  счет  новых рун.  Один  и  тот  же  знак
произносится как  две разные буквы в  зависимости от  того,  поставлена ли
около  него  точка или  нет.  Пунктированными рунами пользовались по  всей
Скандинавии --  даже для частных записей. Хотя руны так и не стали знаками
всенародной письменности.
   Рунических надписей  на  пергамене  очень  мало.  Несколько юридических
документов и один рунический молитвенник.
   Когда в странах Европы начали широко пользоваться пергаменом,  руны уже
отошли в прошлое, на их место пришла латиница.




   Разные народы,  унаследовав общую  письменность,  по-своему применяли и
приспосабливали ее.  Определенную роль играли тут и культурные влияния,  и
историчесие условия.  Например,  в  испанском письме  мы  видим  некоторые
черты,  перенятые у  арабов,  --  вследствие продолжительного господства в
Испании арабского халифата.
   Кроме  того,   слишком  обособленными  друг   от   друга  были   центры
письменности,  главным  образом  епископские и  монастырские скриптории --
мастерские письма.  И  во  многих  существовали свои,  пусть  и  не  очень
выразительные, но все-таки индивидуальные черты.
   В  VI  --  VIII  веках  в  государстве франков,  объединенных династией
Меровингов,  появляется меровингское,  или франко-галльское,  письмо.  Для
него характерны продолговатые,  неровные, плотно придвинутые друг к другу,
вытянутые вверх и  вниз,  будто дрожащие буквы.  Это одна из самых трудных
для чтения форм латинского письма.
   Во времена правления Карла Великого (вторая половина VIII --  начала IX
века),  первого из  династии Каролингов,  по  всей  империи вводится новый
шрифт, вошедший в историю под названием каролингского минускула.
   Развивается   искусство,   в   частности   культура   оформления  книг.
Многочисленные  каролингские кодексы пишут золотом и серебром на пурпурном
пергамене,   украшают  миниатюрами  и  инициалами.  Краски  и  техника  их
закрепления  достигли  в  это  время  необыкновенно  высокого  уровня. Они
пережили  века  и  до  сего  времени  поражают  нас  своим совершенством и
красотой.
   В  IX  веке культура в странах Европы заметно приходит в упадок. Однако
каролингский  минускул  выжил.  Основные  условия  его  победы  над  всеми
предыдущими  типами  письма -- графическое совершенство и экономичность. В
течение  многих  лет оно остается господствующим в большинстве европейских
государств.
   В  XII  --  XIII  веках  появляется  еще одна графическая разновидность
латинского  письма  --  готическое. В соответствии с новыми архитектурными
стилями  и вкусами форма его букв напоминает очертания готических соборов,
их  остроконечные  башни,  островерхие  окна...  Готическое  письмо широко
употреблялось  до  конца  XIV века. С XV века до новейшего времени готикой
пользовались  только  в Германии. Теперь готическое письмо почти полностью
вытеснила округлая современная латиница.




   В   становлении   всей   современной  культуры  огромную  роль  сыграла
античность.  Вспомним  историю XIV -- XVI веков. В прошлое уходят времена,
когда  самой  могущественной  силой  были  всевластные  феодалы. Кончается
средневековье.  Перед людьми открываются новые пути. Во всем, по выражению
Фридриха  Энгельса, "это был величайший прогрессивный переворот, пережитый
до  того  человечеством,  эпоха,  которая  нуждалась  в  титанах и которая
породила   титанов   по   силе   мысли,   страстности   и   характеру,  по
многосторонности и учености".
   Какое   созвездие   замечательных  имен!  Данте  Алигьери  и  Франческо
Петрарка,  Леонардо  да  Винчи,  Микеланджело  Буонарроти и Рафаэль Санти.
Томас  Мор,  Томмазо  Кампанелла, Эразм Роттердамский и трагическая фигура
жертвы отмирающего средневековья Джордано Бруно...
   Борясь  против  феодализма,  против  его  опоры -- католической церкви,
прогрессивные  деятели  той  эпохи  провозглашают  начало  нового времени,
связанного  с  возрождением античной культуры. Потому и называют эту эпоху
Возрождением.
   На  протяжении  многих веков церковь проповедовала суровый аскетизм при
жизни,   "вечное   блаженство"  после  смерти.  Деятели  Возрождения,  так
называемые  гуманисты, провозглашают единственно реальной ценностью земное
существование.  Познание  природы  и  ее  наивысшего творения -- человека,
всего, что касается его и может украсить и облегчить его жизнь, становится
объектом изучения новейших наук.
   Деятели  гуманизма  отыскивают  произведения  античных авторов, находят
древние рукописи -- настоящие жемчужины литературы и философии.
   Отворачиваясь   от   угрюмых   изображений  христианских  святых,  люди
возвеличивают  античных героев, чудесные, жизнеутверждающие образы которых
были  олицетворением красоты и силы, создают новое искусство, новую науку,
которые сломали, как писал Ф. Энгельс, "духовную диктатуру церкви".
   Яркие  краски  Возрождения  сказываются и на форме знаков письменности.
Деятели   гуманизма  противопоставляли  испорченной  средневековой  латыни
классический  латинский  язык расцвета античности, а форме латинских букв,
изуродованной  во времена Меровингов и усложненной готикой, они стремились
противопоставить классическую латиницу.
   Так  рождается гуманистическое письмо,  которое сами гуманисты называли
антиквой.   Этот   шрифт   объединял  римский  унциал  и   лучшие  образцы
каролингского минускула.  Форма  его  букв  очень  похожа  на  современный
латинский алфавит.
   В  эпоху Возрождения окончательно оформляется деление букв на  строчные
-- минускульные  и  прописные  --  маюскульные.  Образцом  прописных  букв
становится римское капитальное письмо, для строчных -- форма каролингского
минускула.   Поэтому  так  отличаются  в  латинском  алфавите  строчные  и
прописные буквы.
   Первый печатный итальянский шрифт тоже  назвали антиквой.  Он  создан в
1465  году.  Не  только название,  но  и  форма букв этого шрифта взята из
гуманистического письма. Этим шрифтом пользуются и в наши дни.




   Давно отзвучали гордые слова Вергилия:
                  Ты же народы должен вести, о римлянин,
                  Властью своею...
   Римская  империя,   о   которой  они  были  сказаны,   давно  перестала
существовать. Но слова остались. Они ведь были записаны. Как были записаны
и  другие  произведения Вергилия,  Овидия,  Горация,  произведения римских
историков, речи ораторов, некогда гремевшие на Форуме Романум. Нет Цезаря,
но  остались  его  "Записки  о  галльской войне".  О  Риме  напоминают нам
названия месяцев,  планет,  в  основу  многих законодательств лег  "Кодекс
Юстиниана".  А  сама латынь живет и поныне,  как международный язык науки.
Латинский алфавит лег в основу алфавитов многих языков мира:  английского,
французского,  немецкого,  итальянского, испанского, чешского, польского и
многих-многих других.

   В разных странах, на разных континентах малыши, еще неопытной рукой,
выводят в своих первых тетрадках бессмертные знаки А, В, С -- первые буквы
                           латинского алфавита.




                                                   "В славе прошлого --
                                                   Будущей славы залог..."
                                                            Аветик Исаакян




   В   центре  Еревана,   на  проспекте  Ленина,   завершая  ряд  чудесных
современных  построек,  возвышается  здание  Матенадарана.  Матенадаран --
по-армянски  библиотека,  точнее  сказать,  хранилище рукописных книг.  Но
библиотека,  о которой идет речь,  это не обычное собрание книг, а одно из
крупнейших   в    мире   хранилищ   древних   рукописей   и   одновременно
научно-исследовательский институт по их изучению и публикации.
   Десять тысяч рукописей хранятся в  Матенадаране.  Эстафету человеческой
мудрости несут  они  от  поколения к  поколению.  Большинство рукописей на
армянском  языке,  но  имеются  и  на  арабском,  персидском,  грузинском,
старославянском,   греческом,   латинском.   Армянские   рукописи   богато
иллюстрированы. Рядом с переписчиком работал художник.
   В Матенадаране хранится книга,  особенно ценная для историков армянской
письменности.  Это  "История  жизни  и  смерти  блаженного  мужа,  святого
вардапета Маштоца, нашего переводчика, написанная его учеником, вардапетом
Корюном". Вардапет -- ученый, учитель.
   Полистаем его книгу.
   "Мужа,  о котором мы упомянули в начале своего повествования и о ком мы
спешим рассказать, звали Маштоц. Был он родом из села Хацекац... В детстве
он  обучался  греческой письменности,  а  затем...  поступил на  службу  в
царский диван..."
   Далее читаем, что Маштоц задумал еще более озаботиться об утешении всей
страны" и что поэтому,  "осаждаемый печальными заботами, как бы в западне,
находился он в пучине размышлений о том, какой бы найти выход".
   Что же волновало Месропа Маштоца?
   Конец IV и  начало V  века --  тяжелейший период в  истории его родины.
Сасанидская Персия и  Византия,  два  могущественных соседних государства,
которые продолжительное время воевали с Арменией и друг с другом, достигли
соглашения.  За  счет  Армении,  которую  разорвали  и  разделили пополам.
Восточная Армения отошла  к  Персии.  Западная оказалась под  владычеством
Византии.  В  своем стремлении полностью поработить и обезличить армянский
народ Персия насильно насаждает на завоеванной земле свое вероучение.
   В Византии, как и в Армении, господствующей религией было христианство.
Однако богослужения на  греческом языке были для  армян так же  непонятны,
как и на сирийском. Везде звучал чужой язык.
   Под угрозой было само существование армянского народа.  И казалось, что
нет  силы,  способной  сплотить,  объединить  ослабленную войнами  страну,
которая все больше распадалась и утрачивала свое национальное лицо.
   Многое узнал, на многое насмотрелся Месроп Маштоц, находясь на службе в
царском  диване.   Ему   ежедневно  приходилось  писать   и   переписывать
многочисленные указы,  торговые договоры,  различные грамоты,  --  все это
делалось на сирийском,  персидском или греческом языке.  Возможно,  именно
тогда он впервые задумался над тем, как нужна, жизненно необходима армянам
своя письменность. Маштоц был убежден: в невежестве погибнет его Армения.
   Маштоц  постригся  в  монахи.   Не  тихая  келья  и  молитвенный  покой
привлекают его.  В  рясе монаха,  думает он,  легче служить своему народу,
нести ему свет знаний.
   Маштоц  становится  проповедником.  Каменистыми  тропами,  под  палящим
солнцем  идет  он  из селения в селение, в самые отдаленные, глухие уголки
Армении, туда, где жалкие хижины похожи на камни окружающих их гор, а лица
людей, обветренные, истощенные, кажется, окаменели в безысходной печали. К
ним,  к  этим  людям,  соотечественникам  и  братьям,  обращены  проповеди
Маштоца.  И  хотя  слушают  его  внимательно,  хотя  все чаще и чаще народ
называет  его  учителем,  Маштоц  убеждается, что словом, не подкрепленным
книгой, людей не просветить.
   Как  же  быть,   если  у  армян  нет  своей,   понятной  простым  людям
письменности?..
   Маштоц возвращается в  столицу Армении город Варгашапат и  отваживается
обратиться за советом и  помощью к главе армянской церкви католикосу Сааку
Партеву.
   Католикос Саак,  человек по  тому  времени высокообразованный и  умный,
ласково принял молодого монаха, о мудрых проповедях которого был наслышан.
   -- Что привело тебя ко мне, сын мой?
   -- Наша страна гибнет, и нет предела моей тоске и печали, когда гляжу я
на  своих братьев...  Дичает народ армянский.  Но  мне кажется,  его можно
спасти.
   -- В чем видишь ты спасение? Мое сердце также полно скорби и печали.
   -- Высоко в  горах  вьет  гнездо орел.  Под  облаками.  Птицей мудрости
называют орла люди. Но ведь птицу можно поймать.
   -- Отважным и сильным должен быть птицелов.
   -- Была бы  у  нас  своя письменность,  мудрость пришла бы  к  армянам.
Объединила бы их. А пока она -- орел, парящий в небе.
   --  Вот  ты  о чем! Великое и благое дело задумал. Говорят, ты свободно
пишешь и читаешь и по-гречески, и по-сирийски?
   -- Да  будет  благословен тот  день  и  час,  когда  я  смогу  написать
армянское слово армянскими письменами.
   -- Великое и благое дело, говорю тебе. Вот моя рука отеческой поддержки
в твоих дерзновениях.




   И дальше рассказывает Корюн: "По приказу царя и с благословения святого
Саака  Маштоц  взял  с  собой  группу  отроков,  простившись друг с другом
священным  лобзанием,  двинулся  в  путь  в  пятом  году царствования царя
армянского  Врамшапуха и прибыл в страну Арама, в два сирийских города, из
коих  первый назывался Эдессой, а другой Элидой... Одна группа его отроков
изучала  на  месте  сирийскую письменность, других Маштоц отправил в город
Самосат ознакомиться с греческим письмом".
   После  долгих  исканий, преодолевая трудности, Маштоц "как отец породил
новое  и  чудесное  дитя  -- письмена армянского языка. И там он, поспешно
начертав,  дав названия и расставив (письмена по порядку), расположил (их)
по силлабам -- слогам".
   В  Самосате Маштоц  "нашел некоего каллиграфа греческой письменности по
имени Рапанос,  с помощью которого он, окончательно изобразив и приноровив
все  различия письмен  (букв)  --  тонкие  и  жирные,  короткие и  долгие,
отдельные и  двойные приставные,  --  приступил к  переводам..."  С  двумя
учениками он начал перевод библии на армянский язык армянскими письменами.
   Корюн не пишет, как называлось место, где Маштоц нашел образец, который
лег в основу его армянских письмен, что скрывается под словом т_а_м?
   Почти сто лет занимаются ученые этим вопросом, но так и не пришли к его
решению.  Каждый  высказывал свою точку зрения, но другие возражали против
нее и так не могли остановиться ни на одном предположении.
   Совсем недавно армянский ученый Гурген Севак очень четко и  убедительно
показал,  что  буквы  армянского алфавита ничего  общего  не  имеют  ни  с
сирийскими,  ни с греческими, ни с персидскими письменами и что между ними
нет ни малейшего сходства.
   Гурген Севак считает,  что образец армянского письма надо искать далеко
на  юге,  возможно  в  Эфиопии.  Армянская  письменность  могла  оказаться
созданной на ее основе, либо у обеих были какие-то общие корни.
   Маштоц жил  в  то  время,  когда на  северо-востоке Африки существовало
могущественное Эфиопское царство со столицей в  городе Аксуме.  Его власть
распространялась также и  на побережье Аравийского полуострова у  Красного
моря.
   "У  нас  есть все  основания полагать,  --  пишет советский африканист,
член-корреспондент Академии наук СССР Д.  А.  Ольдерогге,  --  что Маштоц,
близкий  к  придворным кругам  своей  страны,  человек широкообразованный,
имевший много друзей в  самых высших слоях церковной иерархии,  должен был
знать  о  существовании  христианского  государства  в  Эфиопии  и  видеть
документы, написанные по-эфиопски".
   Сравнение эфиопских письмен с алфавитом Маштоца на таблице, приведенной
в  статье  Ольдерогге,   неопровержимо  доказывает  их  большое  сходство.
Несомненно,  именно в  Эфиопии следует искать корни  изображения армянских
письмен.
   Однако системы письма --  эфиопская и армянская --  различны. Эфиопские
письмена силлабические (слоговые).  Маштоц же  создал настоящее алфавитное
письмо, в котором каждая буква имеет значение определенного звука.
   "Алфавит  Маштоца,  --  пишет  Д. А. Ольдерогге, -- замечателен по двум
причинам.  Во-первых,  этот  алфавит  поражает  точностью  фонемного строя
армянского  языка.  По  существу, со времени его создания в V веке алфавит
этот  из  36 первоначальных букв пополнился только двумя новыми знаками, и
приходится  удивляться,  как  Месроп  Маштоц  уловил  все оттенки сложного
звукового состава своего родного языка".




   Армянская  письменность  сыграла   огромную  роль   в   истории  борьбы
армянского народа  за  свое  существование,  стала  оружием в  неслыханном
единоборстве,   в  котором  армяне  выстояли,  спасли  себя  от  духовного
порабощения, сохранились как единый народ.
   Много бед пережил на  своем веку этот народ.  Каменистые дороги Армении
топтали ассирийцы и скифы,  мидийцы, парфяне и сельджуки, гунны и римляне,
арабы, персы и турки.
   Значение  и  силу письменности издавна понимали передовые люди Армении.
Монастыри  и  храмы,  под сводами которых создавались рукописные книги, за
каменными  стенами  которых  они  хранились,  были  в  то  время не только
религиозными  центрами.  Во  многих монастырях, в Татеве, Санаине, Ахпате,
при  Эчмиадинском  соборе  были  школы,  даже университеты. Они имели свои
книгохранилища   --   матенадараны.  Имели  и  свои  скриптории  --  места
изготовления   рукописных   книг.  Это  были  крупные  культурные  центры,
оставившие глубокий след в истории Армении.
   XI век. Монастырь Санаин.
   Школа его считалась одной из лучших в  стране.  Математику и философию,
грамматику и  риторику здесь преподавал Григор Магистрос.  Он же основал в
Санаине библиотеку.
   Прославился Григор Магистрос и как переводчик.
   Особенно известны его переводы и комментарии к произведениям Платона. А
в 1051 году, за много лет до появления латинского перевода (в средние века
латынь  была языком ученых всей Европы), он перевел с греческого оригинала
Эвклидову  "Геометрию",  оказавшую  большое влияние на дальнейшее развитие
математики.  Многие  произведения  античных  авторов не сохранились бы, не
будь они переведены на армянский язык.
   Жил Григор Магистрос во времена нашествия сельджуков. Как же нужно было
любить науку,  заботиться об  образовании молодежи,  чтобы  среди  войн  и
пожарищ создавать библиотеки,  читать  лекции,  переводить на  родной язык
произведения ученых древности!..
   XVI век.  Через крутые горные перевалы ведет дорога в другой монастырь,
в  Татев.  Но  только ли  на молебны ходят по этой дороге люди?  Только ли
монастырское уединение привлекает их?  Слишком молоды  и  веселы их  лица,
слишком звонки голоса. Что же влечет их сюда?
   По  всей  стране  и  за  ее  пределами  идет  добрая  слава о Татевском
университете.  И тянутся к Татеву те, кто ищет знаний. Внимательно слушают
они  своего  учителя,  ректора  университета  Григора  Татеваци,  и  потом
осаждают его бесчисленными вопросами.
   "Книга вопросов" -- так называется написанная им книга.
   В ней есть такие прекрасные слова: "Человек рождается с душой, подобной
неисписанной  доске  или  вымытому  чистому  пергамену,  и  содержание  ее
заполняется посредством опыта, воспитания, образования".
   За  два столетия до  Григора Татеваци баснописец и  правовед Мхитар Гош
выражал мысли,  узаконенные Великой французской революцией:  "Человеческая
природа создана богом свободной,  зависимость же  от господ возникла из-за
недостатка воды и земли".
   Книги Татеваци,  Гоша,  как и многие другие,  созданные несколько веков
тому назад,  сохранились.  Их  можно увидеть и  сегодня.  Для этого только
нужно побывать в Ереване, столице Советской Армении.
   Книги,  как  и  люди,  несут на  себе следы пережитого.  Вот  на  одной
запекшаяся кровь.  Чья? Кто и когда пролил ее?.. Другая рукопись обгорела,
страницы третьей изрублены мечом.  Кто поднял на нее руку?  Кто, возможно,
ценой  жизни  защитил?  На  полях  одной  рукописи читаем:  "Каллиграф был
зарублен иноземцами. И один я, мирянин, спас эту книгу".
   И  все же  тысячи книг уцелели.  На протяжении веков армяне берегли их,
как родных детей.  Шли в изгнание, оставляя то, что нажили отцы и деды, но
книги забирали с собой или прятали их.




   Памятники  армянской  письменности  --   это  не  только  книги,  но  и
многочисленные надписи на поросших мхом стенах домов,  на каменных плитах.
Эти  надписи донесли до  наших  дней  царские указы,  грамоты католикосов,
записи о  памятных событиях.  Возможно,  что подобные записи 'существовали
когда-то  и  на  пергамене или на  бумаге,  но бесследно исчезли в  пучине
непрерывных войн.  Некоторые из них относятся к  VII веку,  есть надписи и
значительно старше.
   В  тридцати километрах от Еревана, на горном плато, среди отвесных скал
и  глубоких обрывов, в III веке до н. э. была построена крепость Гарни. Но
вот  из  порабощенной  римлянами  Колхиды,  из  долины реки Фасис в долину
Аракса  двинулись  легионы  Помпея.  Армения  становится полем битвы между
двумя захватчиками -- Римом и Парфянским царством. Побеждает Рим.
   Вот  надпись,  вырезанная  на  каменной  стене  в  Гарни, не армянская.
Сделана  она  греческими  буквами,  на  греческом  языке.  Быть может, тут
работал  грек-каменотес?  Оказывается,  что  нет. Перед нами царский указ,
интересное  свидетельство для историков письменности. Ведь надпись говорит
о  том,  что  в начале IV века в Армении официальные документы писались на
чужом   языке.  И  не  только  официальные.  На  мозаичном  полу  в  Гарни
сохранилась  еще  одна  греческая  надпись: "Работали, ничего не получая".
Читаешь ее, и кажется -- сквозь века доносятся до нас голоса рабов -- тех,
чьими  руками был воздвигнут гарнийский храм. И они пользовались греческим
письмом потому, что иной, армянской письменности в то время еще не было.
   На  северо-востоке  от  Гарни  расположен монастырь Гегард. Он известен
высеченной  в  скале  церковью.  Свет  в  нее  попадает  через  отверстие,
прорезанное в куполе. В полдень, когда над ним проходит солнце, игра света
и  тени  творит  чудеса:  кажется,  начинают  двигаться,  оживают каменные
украшения храма -- оскаливают зубы львы, распрямляет крылья орел.
   Но проходит минута,  солнце уходит, и все тонет в полумраке: и колонны,
и  арки,  и  каменное солнце на восточной стене.  Скрывается и  высеченная
надпись,  выполненная уже  на  армянском языке:  "Меня,  мастера  Глдзака,
помяните..."
   Кто  он,   Глдзак?   Главный  строитель  храма  или  один  из   простых
каменотесов?
   Есть  еще несколько надписей на стенах Гегарда, также армянских. Две из
них  датированы  1174  и 1181 годами. Все они сделаны тогда, когда у армян
уже была своя письменность.
   Но  самые ценные для науки,  самые интересные памятники письменности --
это, конечно, книги. Как создавались они?




   Первая печатная армянская книга увидела свет в 1512 году в Венеции.  Ее
отдаленнейшие предшественницы --  армянские рукописные книги  появились на
рубеже IV -- V веков.
   Из далекого прошлого возникают образы гричей --  переписчиков армянских
рукописей.   День  и   ночь  трудились  они,   создавая  шедевры  книжного
рукописного искусства.
   Как  правило,  в  конце  книги  гричи  оставляли памятную  запись,  так
называемый ишатакаран,  то  есть коротенькую хронику о  памятных событиях,
свидетелями которых они  были:  о  нашествиях и  войнах,  землетрясениях и
эпидемиях.  Из этих записей мы узнаем имя писца,  а  иногда и  его судьбу.
Например, ученик знаменитого грича Ованеса Манкгасаренца рассказывает, что
его  учитель на  протяжении семидесяти двух лет  "летом и  зимой,  денно и
нощно переписывал книги и переписал их сто тридцать две, а на старости лет
уже не только не мог держать перо в дрожащей руке, но и вовсе ослеп".
   Грича не  назовешь ремесленником.  Нужно было  очень любить свой  труд,
верить в  его  высокое назначение,  чтобы избрать тяжелую профессию писца.
"Рука  моя  уйдет,  а  письмена  останутся",  --  читаем  памятную  запись
безымянного грича.
   Военные лихолетья не раз заставляли армян, спасаясь от рабства, а порой
и  от смерти,  покидать родину.  И  производство армянских рукописных книг
возрождалось  там,  куда  забрасывала  судьба  невольных  изгнанников:  во
Львове,   в  Каменец-Подольске,   в  Феодосии,  в  Венеции,  в  Риме  и  в
Константинополе,   в   Исфахане  и   Калькутте.   Этот  неполный  перечень
свидетельствует  о  географии  скитаний  армянских  переписчиков  книг  --
самоотверженных и неутомимых гричей.
   Нет цены рукописям,  собранным в Матенадаране. Здесь находятся рукописи
знаменитых  историков  Егише,   Мовсеса  Хоренаци,   Фавсоса  Бюзанда.  Их
произведения  --   не  развлекательное  описание  прошедших  событий,   на
протяжении веков  звучал  со  страниц горячий призыв к  борьбе за  свободу
родной земли.
   У входа в Матенадаран,  словно приветствуя посетителей,  стоят каменные
изваяния --  скульптурные изображения тех,  чьи  работы  особенно украшают
армянскую культуру.  Человек со строгим, гордым лицом, прижимающий к груди
книгу,  --  Мовсес Хоренаци.  Рядом с ним другой,  он задумчиво смотрит на
макет земного шара -- это Ананий Ширакаци -- математик, географ, астроном.

  Тихо под сводами библиотеки. Шелестят страницы древних рукописей. А за
  стенами великого музея книги кипит жизнь столицы советской Армении --
города Еревана. Этот город не забывает о тех, кому армянский народ обязан
                   многими сокровищами своей культуры.




                                 "Не лепо ли ны бяшетъ, братие, начяти..."
                                                  "Слово о полку Игореве".




   На стеле с римскими письменами мы, даже не зная латыни, найдем знакомые
буквы.  В  школе каждый из  нас  изучает какой-нибудь иностранный язык  --
английский, немецкий или французский; в основе алфавитов этих языков лежит
латиница.
   А  сможем  ли  мы  прочитать надпись,  сделанную несколько веков  назад
нашими предками?  Не сразу поймешь, что означает, какой звук обозначает та
или иная буква. Да и слова какие-то странные, например, двца или батьство.
А над ними волнистая черточка.  Это надстрочный знак -- титло. Переписчики
рукописей,  чтобы быстрее делать свое  дело,  пропускали некоторые буквы и
как указатель ставили над сокращенным словом титло. Двца -- следует читать
девица, а батьство -- богатство.
   Форма одних и  тех же букв в  различных рукописях не совсем одинаковая.
Не только потому, что у каждого писца был свой почерк. На протяжении веков
буквы нашего алфавита постепенно изменялись,  пока не стали такими, какими
мы их знаем сегодня. Изучая форму письменных знаков, палеографы определяют
время написания той или иной рукописи --  книги,  письма, государственного
документа.   Старейшие   памятники  русской   письменности  датированы  XI
столетием.  Более древних нет,  они не сохранились,  а быть может, пока не
найдены.
   На  протяжении  многих  лет  ученых  интересуют вопросы:  когда  и  как
родилась славянская азбука и  были ли  до ее появления какие-нибудь другие
письменные знаки? Долгое время существовало мнение, что наши предки обрели
письменность после крещения Руси,  когда из Византии и  Болгарии пришли на
Русь христианские богослужебные книги.
   Так  ли  это?  Ведь  письменность  и книги не одно и то же. Книги можно
привезти,  их  и  привозили. С этим никто не спорит. В Болгарии и Византии
было  высокоразвитое книжное искусство, и оно, несомненно, оказало влияние
на  развитие книжного дела в Древней Руси. А язык этих книг оказал влияние
на  развитие  русского литературного языка. Другое дело письменность. Она,
как  известно,  появляется  тогда,  когда  становится нужной создавшему ее
народу.  А  славянские  племена,  в  частности  восточные  славяне, еще до
крещения   Руси   достигли   того  уровня  общественного  развития,  когда
письменность    становится   необходимой.   Этого   требовало   зарождение
государственности, торговли, дипломатических отношений с соседями.
   Во  многих  местах,  где  некогда  селились  наши  пращуры,  например в
Северном Причерноморье, археологи не раз находили и находят -- на каменных
плитах,  надгробиях,  амфорах -- таинственные, непонятные знаки. Возможно,
что это знаки собственности,  тамги.  А быть может,  знаки примитивной,  а
потому ставшей ненужной и полностью забытой древнейшей письменности. Любая
загадка истории манит в неведомое, увлекает и волнует, призывает к поиску.
   Первым историком славянской письменности был болгарский книжник, ученый
монах,  черноризец  Храбр.  Жил он в X столетии при дворе болгарского царя
Симеона.  Это был период расцвета болгарской литературы, ее "золотой век".
В  книге  "Сказания  о  письменах"  черноризец Храбр говорит о двух этапах
развития  славянского письма. Первый -- "когда славяне были язычниками, то
не  было  у  них своих книг, потому считали и гадали они при помощи черт и
резов".
   Второй --  "когда они крестились, то стали писать римскими и греческими
письменами",  но  было это письмо "без устроения",  не приспособленное для
славянской речи.
   В  1899  году  на  Украине  археологи  раскопали  могильник.  На  одном
найденном ими глиняном сосуде они увидели интересный и необычный орнамент.
Изучением сосуда занялся академик Б. А. Рыбаков. Оказалось, что рисунок на
сосуде  разделен на  двенадцать частей,  соответственно двенадцати месяцам
года. Каждый сектор, в свою очередь, заполнен рисунками. Там, где имелся в
виду апрель,  изображена соха. Август знаменуют колосья. В январе отмечали
праздник Солнца, и в орнаменте начертан знак косого креста, обозначавший у
древних  славян   солнце  и   пламя.   Стало   ясно,   что   содержание  и
последовательность  рисунков  совпадают  с  последовательностью славянских
религиозных праздников и с календарными датами сельскохозяйственных работ.
   Возможно,  что  эти  рисунки именно те  знаки,  которые Храбр  называет
"чертами и резами". И появились они у славян в III -- IV веках.
   Исследователи не  ограничиваются археологическими находками.  Тщательно
изучают  они  письменные  памятники,   вчитываются  в   давно  пожелтевшие
пергамены.  Для  поиска древнейшей письменности славянских племен особенно
интересны  четыре  документа,   авторы  которых  жили  в  далеком  десятом
столетии.
   ...Летом  921  года  из  Багдада  в   страну  волжских  болгар  выехало
посольство.  Его  сопровождал образованнейший человек  того  времени Ахмед
ибн-Фадлан.   Возвратясь  домой,   он  написал  интересную  книгу.  В  ней
ибн-Фадлан  рассказал  и  о  наших  далеких  предках,  сильных  и  смелых,
голубоглазых,   светлобородых  русах,   приезжавших  на   Волгу  торговать
пушниной.
   Ахмед  ибн-Фадлан  подробно  описал  обряд  погребения знатного русича,
умершего в  Болгарии,  но  похороненного по  обычаям его родины.  Его тело
положили в  ладью,  с  ним его оружие,  коня,  задушенную рабыню и сожгли.
"Потом они соорудили,  -- пишет дальше ибн-Фадлан, -- нечто вроде круглого
холма и водрузили в середине его большую деревяшку белого тополя, написали
на ней имя этого мужа и царя русов..."
   Какими же знаками была сделана надпись?  Личными или родовыми, тамгами,
близкими "чертам и  резам"?  Или знаками неизвестной нам азбуки?  Об  этом
ибн-Фадлан, к сожалению, ничего не рассказал...
   Автор второго документа --  географ и путешественник Масуди.  Он пишет,
что,  посетив  один  древний славянский храм,  видел  в  нем  пророчества,
написанные на камне.
   Снова тот же вопрос: быть может, на камне были вырезаны "черты и резы",
по  которым,  как  говорит Храбр,  гадали  славяне,  когда  были  они  еще
язычниками?  Пророчества и  гадания  --  понятия близкие.  Или  это  знаки
письменности, не сохранившейся, не дошедшей до нашего времени?
   Третий  голос  из  далекого  прошлого  принадлежит немецкому  летописцу
Титмару Мерзебургскому.  Он видел в языческом храме города Ретра несколько
славянских идолов и  на  каждом из них особенными знаками написанные имена
этих богов. Вот и третья загадка...
   Четвертый документ  отличается от  предыдущих большей  определенностью.
Арабский  ученый  ибн-аль-Недим  скопировал  одну  надпись,  и  копия  эта
сохранилась.
   Но уже не о  "чертах и резах",  а определенно о письме говорит летопись
"Повесть  временных лет",  составленная в  XII  столетии в  Киеве  монахом
Нестором-летописцем.   Он  приводит  договоры  между  Русью  и  Византией,
заключенные Олегом в 911 году и Игорем в 944 году, то есть еще до крещения
Руси.
   Известно,  что  в  Византии  дипломатические  договоры писались на двух
языках:  на  греческом  и на языке тех, с кем договор подписан. В договоре
Игоря  сказано:  "Мы  же  свещание  се  написахом  на двое харатью". Иными
словами,  это  соглашение  было  написано на двух листах пергамена, в двух
экземплярах.  В  этом же договоре говорится, что когда-то послы и купцы из
Киевской  Руси,  приезжая  в  Византию, предъявляли золотые или серебряные
печати.  А  ныне  они  должны  иметь  при  себе соответствующие грамоты. В
договоре  Олега упоминаются и письменные духовные завещания русских людей,
умерших в Византии...
   Договоры,  духовные завещания, верительные грамоты... Но все это еще не
та славянская письменность,  которую с  уверенностью можно было бы считать
предшественницей нашего современного алфавита.  Прямой его  предшественник
-- алфавит,   созданный  великими   просветителями  братьями   Кириллом  и
Мефодием.




   Неспокойно на  сердце у  князя Ростислава.  Кажется,  все хорошо в  его
государстве.  Расцветает,  крепнет  под  княжеской рукой  великая Моравия.
Роскошные  у  князя  палаты,  каменные  церкви  украшают  его  столицу  --
прекрасный Велеград.  Необозримые нивы  раскинулись от  Тисы  до  Вислы  и
Одера.   Шумят  на  них,  золотятся  хлеба.  Крепко  держат  кованые  мечи
дружинники князя.
   Однако не  дремлют и  враги.  Рыщут по  всей стране ватиканские монахи.
Бормочут по-латыни свои молитвы.  Но не божественное у них на уме.  Черные
рясы  скрывают  лазутчиков воинственного соседа,  Людовика Немецкого.  Для
него Моравия --  лакомый кусочек.  Тревожится князь Ростислав: как уберечь
свою  державу?  Где  взять  силы,  чтобы  противостоять  врагу?  И  решает
заручиться помощью  византийского императора Михаила.  Византия  --  центр
православия.
   В   те  времена  политические  и   военные  союзы  часто  облачались  в
религиозные  одежды.   И  Ростислав  поначалу  решил  попросить  помощи  в
церковных делах.  В  конце 862  года он  отправляет в  столицу Византии --
Константинополь великое посольство...
   ...В тронном зале,  на высоком престоле, в золото-тканых одеждах Михаил
принимал послов.  Рядом с  императором --  седобородый патриарх Фотий.  Ни
одно важное дело не решается без его совета.
   Послы  растерянно оглядываются вокруг.  Хоть  и  были  они  наслышаны о
богатстве византийского двора,  такой роскоши не  ожидали.  Пестрые шелка,
блеск парчи,  сверкание драгоценных каменьев.  Лишь  двое в  простом белом
полотняном платье выделяются в  нарядной толпе придворных.  И держатся они
особняком, стоят в стороне.
   Император  приготовился выслушать  послов.  Правда,  о  чем  они  будут
просить  его,   Михаилу  хорошо  известно.  И  что  он  им  ответит,  тоже
предрешено.
   Старейшина послов делает шаг вперед, низко кланяется императору:
   -- Добрый владыка! -- говорит он. -- Мы отреклись от язычества, приняли
веру христианскую,  православную.  Но  нет  у  нас  вероучителей,  которые
правили бы церковную службу на нашем языке.  Помоги же, государь, отряди к
нам нужных людей.
   Михаил что-то тихо говорит Фотию,  тот идет к двум в белой одежде и уже
с ними возвращается к ступеням трона.
   Эти  двое --  братья,  родом они  из  Солуни,  население в  те  времена
состояло из греков и славян. Мать братьев -- гречанка, отец -- болгарин.
   Старший, Мефодий, -- высокий, плечистый. Ему бы пристал наряд воина, он
и  был раньше воеводой --  в  Македонии.  Но  сменил меч и  коня на тишину
монастырской келий. Такой уж у него характер. Тихий, незлобивый.
   Константин моложе  брата.  Ему  сорок  два  года,  но  выглядит юношей.
Худощавый,  бледный,  лишь глаза горят на тонком лице мыслителя.  Он много
учился,   известен   как   отличный   проповедник,   миссионер,   славится
образованностью,  люди называют его Константином-философом.  Перед смертью
он пострижется в  монахи,  примет имя Кирилла.  И под этим именем войдет в
историю.
   -- Слышишь ли  ты,  философ,  о  чем  просит нас  князь  Ростислав?  --
обратился к Кириллу император. -- Никто не может сделать этого, только ты.
Ведь вы с братом солуняне, а солуняне все говорят по-славянски. Я знаю, ты
часто болеешь. Но нужно, чтобы именно ты с братом отправился в Моравию.
   -- Немощен я  телом и  болен,  --  ответил императору Кирилл.  --  Но с
радостью пойду  в  моравскую землю,  если  только они  имеют азбуку своего
языка.  Ибо  просвещение народа  без  письмен его  языка  подобно попыткам
писать на воде!
   И  Михаил,  и  моравские послы вынуждены были согласиться с требованием
Кирилла:  сперва составить азбуку,  которой у  чехо-моравских племен тогда
еще не было. А затем, переведя на славянский язык священные книги, ехать в
Велеград.
   Моравское посольство прибыло в Константинополь в конце 862 года.  А уже
в  863 году Кирилл и Мефодий привезли в Велеград изобретенную ими азбуку и
три   четыре   богослужебные   книги,   переведенные   с   греческого   на
старославянский язык.
   Черноризец Храбр пишет,  что славянам, у которых до этого не было своей
письменности,  "человеколюбец бог...  послал святого Константина-философа,
называемого Кириллом, мужа праведного", который "сотворил им 30 письмен".
   Часть  букв  была  заимствована  Кириллом из греческого алфавита, часть
создана  специально  для передачи тех звуков славянского языка, которых не
было  в греческом языке, а значит, и в алфавите. Это буквы: Б, Ж, Ц, Ч, Ш,
У, Ю, Я.
   Храбр подчеркивает,  что  эти  буквы были необходимы славянам,  так как
одними греческими письменными знаками не  написать слов "бог,  или  живот,
или зело,  или церковь, или широта, или ядь, или уду, или юность, или иные
подобные им".
   Все  известные современной науке источники говорят о  том,  что  Кирилл
изобрел одну азбуку,  но  какую именно?  Ведь существует две разновидности
старославянского алфавита.  Одну  из  них,  в  честь  первоучителя  славян
называют кириллицей. Вторую -- глаголице и, от славянского глагол, то есть
слово.




   О том,  какую азбуку, какой алфавит создал Кирилл, ученые спорят уже не
первый год.  Точно на этот вопрос ответить не может никто,  так как до сих
пор  не  найдено даже  клочка пергамена,  написанного при  жизни  братьев.
Существуют  две  гипотезы.   Согласно  первой,  Кирилл  создал  глаголицу.
Сторонники второй считают, что кириллицу.
   "Потому и  носит она  его  имя",  --  говорят они.  И  в  подтверждение
приводят рассказ  о  поездке  Кирилла  в  Херсонес,  который повторяется в
нескольких "Житиях  Кирилла  и  Мефодия".  В  Херсонесе Кирилл  повстречал
человека, говорящего на русском языке, которым Кирилл быстро овладел, чему
"многие  удивлялись".  Тот  же  человек показал ученому гостю  Евангелие и
Псалтырь, написанные "русскими письменами". И Кирилл без труда читал их...
   Сторонники второй гипотезы считают,  что  эти  книги  были  написаны на
восточнославянском языке греческими буквами, принятыми в Византии. Славяне
издавна    поддерживали   торговые    и    дипломатические   отношения   с
Константинополем.  И  позаимствовали  там  новогреческое  письмо.  Ведь  и
Черноризец  Храбр  говорил,   что   славяне,   крестившись,   пользовались
"греческими и римскими письменами".
   О  виденных  в  Херсонесе  книгах,  скорее  всего,  вспомнил Кирилл при
создании  славянской  азбуки:  кириллица  --  это  измененный византийский
устав.  А  так  как  в греческом алфавите не было знаков для передачи всех
звуков  славянского  языка,  например  шипящих  и  свистящих,  он придумал
недостающие, придав им форму, близкую к византийским.
   А когда и почему появилась глаголица?  --  спрашивают сторонники другой
гипотезы.
   При жизни Кирилла и Мефодия, -- отвечают защитники первой. Папа римский
вынужден  был разрешить церковную службу на славянском языке: уж очень был
велик  авторитет  Кирилла, с ним нельзя было не считаться. Но после смерти
братьев   книги,  написанные  на  славянском  языке,  были  запрещены,  их
уничтожали,  сжигали.  Тогда-то  и  была  создана глаголица. Скорее всего,
учениками  Кирилла и Мефодия. Они изменили одни буквы кириллицы, придумали
другие.    Некоторые    глаголические   буквы   похожи   на   перевернутые
кириллические.  Но  буквы кириллицы квадратные, строгой формы, а глаголица
пестрит  кружочками,  петлями,  завитушками. Новые буквы не были похожи на
ненавистную  Ватикану  кириллицу.  И ученики братьев, переписав глаголицей
славянские  книги,  спасли,  сохранили  плоды  трудов своих учителей. Ведь
Кирилл  и  Мефодий  не  только стремились создать славянские богослужебные
книги. Они посвятили свою жизнь благороднейшей, высшей цели. Братья хотели
отстоять    самобытность    славянской   культуры,   развернули   огромную
просветительскую  деятельность,  создали  почву  для  развития  и  пышного
расцвета древнеславянской литературы.
   Но  те,  кто  считает  Кирилла  создателем  глаголицы,  не соглашаются,
спорят.  То,  что  кириллица  носит имя Кирилла, еще ничего не доказывает,
говорят  они. Название могло появиться после его смерти, как знак уважения
к  первоучителю славян. Мы согласны с тем, что книги, которые видел Кирилл
в Херсонесе, были написаны письменными знаками, принятыми в Византии. Но в
Византии наряду с уставом существовала и скоропись, называемая минускулом.
Книги  из Херсонеса могли быть написаны скорописью. Глаголица очень похожа
на   минускул.   В   глаголических  текстах  чаще,  чем  в  кириллических,
встречаются  архаические  выражения,  а  также  слова,  свойственные языку
западных  славян, некогда населявших Моравию, для которых Кирилл и Мефодий
создавали  свою  азбуку.  Это  доказательство  того,  что глаголица старше
кириллицы. Кроме того, существует ряд палимпсестов, пергаменов, на которых
написаны  кириллические  тексты  поверх  стертых или смытых, значит, более
старых глаголических.
   Кириллица  родилась  в  X  веке в Болгарии. Это время называют "золотым
веком" болгарской литературы. В стране развивается письменность. Создаются
болгарские   и   переписываются  византийские  книги,  написанные  книжным
письмом,   то   есть  уставом.  Его  квадратные,  четко  очерченные  буквы
значительно  проще  замысловатой  глаголицы.  Ими легче было пользоваться,
легче и писать и читать.
   Люди,  создавшие кириллицу,  ввели  в  алфавит  буквы,  необходимые для
передачи звуков славянского языка,  которых не было в византийском уставе.
Возможно, позаимствовали их из глаголицы.
   Вот две гипотезы,  и  каждую отстаивают солидные ученые.  Но  тех,  кто
считает  Кирилла  создателем  глаголицы,  с  каждым  годом  становится все
больше.
   В Древнюю Русь с принятием христианства пришло немало книг из Византии,
писанных уставом,  из Болгарии -- кириллицей. И кириллица привилась. Стала
основой русской письменности.




   Во  время  раскопок одного  могильника возле  Смоленска археолог Д.  А.
Авдусин нашел глиняный сосуд. На нем написано "гороуша". Ученые по-разному
истолковывают  это  слово:   горчичное  зерно,   горькие  пряности,   даже
Гороухпса, то есть Горух писал.
   Для нас же важно то,  что перед нами не "черты и  резы",  а  написанное
слово.  Десять столетий тому назад эту надпись сделал гончар, возможно, по
заказу какого-то купца или сам купец.
   Найденный сосуд  вовсе  не  "немой  свидетель" --  так  иногда называют
археологические находки.  Он  как  бы  говорит  о  том,  что  письменность
существовала и ею пользовались люди в своем быту.
   В Киеве археологи нашли древнюю ювелирную мастерскую. Мастер оставил на
формочке для  отливки  украшений свое  имя:  "Максимов".  Таких  подписей,
начиная с XI века, немало: "Братило делал", "Коста делал", "Никодим"...
   На арке в  одной церкви,  построенной в XII веке,  сохранилась надпись:
"Господи,  помоги рабу своему Константину", -- видимо, мастеру, строившему
храм.
   Есть  и  так  называемые владельческие надписи,  например:  "Это  сосуд
Петров и жены его Варвары".
   В  старину постоянными спутниками русских женщин были  веретена.  Пряхи
надевали  на  них  колечки-пряслица.   На  пряслицах,  чтобы  не  попутать
веретена,  крестьянки иногда выцарапывали какой-нибудь знак или рисунок, а
горожанки --  надписи.  Пряхи берегли свои пряслица.  В 1885 году в Киеве,
неподалеку от  Десятинной церкви,  нашли  клад  из  золотых  и  серебряных
драгоценностей.  Среди  них  лежал  розовый  шиферный кружочек с  надписью
кириллицей:  "Потворин прясльнь" -- "Потворино прясло". В Вышгороде, возле
Киева,  нашли прясло с надписью:  "Невесточь", -- очевидно, кто-то подарил
его своей суженой.
   Сохранилась надпись на топорике князя Андрея Боголюбского,  сделанная в
XII веке, на шлеме великого князя Ярослава Всеволодовича -- тоже XII век.
   Христианское вероучение подчас уживалось у  наших предков с суевериями,
сохранившимися с  языческих времен.  Особенно верили в  силу  змеевиков --
амулетов,  украшенных изображением змеи. Один из таких амулетов -- золотая
гривна  --  был  найден в  1821  году  недалеко от  Чернигова,  в  некогда
излюбленном  месте   княжьей   охоты.   На   ней   прочитали  традиционную
христианскую надпись-заклинание "Господи, помоги рабу своему" и дальше имя
Владимира Мономаха.  В центре гривны --  рисунок,  голова человека, вокруг
которой обвились змеи.  Владимир Мономах одно время княжил в Чернигове. Он
слыл  страстным охотником.  В  погоне за  дичью нетрудно было  и  потерять
амулет.
   Древние русские надписи отличались друг  от  друга  и  по  стилю  и  по
почерку,  то книжному, то бытовому. Оба почерка существовали одновременно.
Первым писали богослужебные книги  и  официальные документы.  Однако и  на
предметах  домашнего обихода,  особенно  на  оружии,  встречаются надписи,
сделанные буквами, близкими к книжным.
   Самые  ценные  памятники письменности -- это рукописи. Не только книги,
но  и  письма.  Для  писем использовали дорогостоящий пергамен, но чаще --
специально обработанную березовую кору, бересту.




   Веселой  стайкой  идут  по улице Новгорода дети. Один мальчишка, лукаво
улыбаясь,  зажал  в  руке  небольшой кусочек бересты. Их наставник, старый
дьяк,  сегодня особенно нудно гнусавил о страшных муках, ожидающих каждого
непослушного  пакостника  и  озорника. Именно в это время маленькому Фомке
захотелось  хоть  немного  поозорничать.  Он подумал, подумал и написал на
бересте две строки букв:
                             нвжпсндмкзатсцт
                             ееяиаеуааахоеиа
   Такое выдумал,  что не  каждый умник прочитает.  Но  кому подсунуть эту
дразнилку? Может, спесивому Грикше, чтоб не задавался?..
   Наши  мальчишки  тоже  порой  прибегают  к такой шутке: даст один шалун
другому  клочок  бумажки, а там написано: "Кто писал, не знаю, а я, дурак,
читаю". Нечто подобное выкинул и Фомка. Если читать написанные им буквы по
вертикали,  получится:  "невежя  писа,  недума каза, а хто се цита..." Что
было  дальше  написано,  неизвестно. Грикша, видимо, быстро догадался, как
прочитать  головоломку,  разорвал бересту пополам и выбросил вон. Кусочек,
на  котором  были последние буквы дразнилки, унес ветер. А первая половина
свернулась  трубочкой  и  попала  между бревен. (В Новгороде были широкие,
мощенные  толстыми бревнами улицы. Двадцать пять слоев деревянного настила
раскопала  археологическая  экспедиция профессора А. В. Арциховского.) Так
пролежала  береста  несколько столетий, пока лопата археолога не коснулась
древней мостовой.
   Годами  ученые  искали письмена,  оставленные нам  в  наследство нашими
предками.  Историки  знали,  что  в  быту  люди  пользовались  для  письма
берестой.  Выдающийся писатель  и  публицист  XV  века  Иосиф  Волоцкий  в
написанном им "Житии Сергия Радонежского" упоминает о  монастыре,  до того
бедном, что даже "и самые книги не на хартиях писаху, а на берестах".
   Отсутствие бытовой  переписки  невероятно затрудняло изучение  далекого
прошлого.  Трудно было  представить быт  и  обычаи,  руководствуясь только
религиозно-официальными памятниками письменности.  Да  и  где  ее  искать,
бересту?  Религиозные и государственные акты хранились в каменных церквах,
в  царских  и  боярских каменных палатах.  Остальные строения возводили из
дерева. Многое сгорело.
   26 июля 1951 года сотрудница новгородской археологической экспедиции Н.
Ф.  Акулова  нашла  под  деревянным  настилом  свернутый  в трубочку кусок
бересты.  Он  был  похож  на  берестяные  поплавки,  которыми пользовались
новгородские  рыболовы.  Акулова положила его на полотно, но "поплавок" не
пожелал спокойно лежать. Он покатился, будто обрадовался, что после восьми
столетий  вынужденного  отдыха и мрака опять очутился среди людей. А когда
солнце  ярко  его осветило, Акулова заметила на бересте буквы. Были они не
написаны, а выцарапаны или выдавлены.
   Инструмент,  которым писали на бересте, -- заостренная палочка, писало.
Писала находят во  многих городах нашей  страны,  хотя  берестяные грамоты
попадаются не везде.  Самая старая из найденных берестяных грамот написана
в XI веке.
   В  одной  берестяной грамоте читаем:  "Поклон от  Гордея к  отцеви и  к
матери.  Продавше двор,  идите же  семо Смоленську ли Киеву ли..."  Почему
Гордей советует родителям продать дом и ехать в Смоленск или в Киев? Ответ
находим в  той же грамоте.  В  Смоленске и в Киеве,  оказывается,  дешевле
хлеб. Последняя фраза говорит о том, что переписка в те времена была делом
привычным:  "Але не идете,  а  присьлите ми грамотицу,  строви ли есте" --
"Если не приедете, то напишите, здоровы ли вы".
   Ученые  сопоставили  содержание  частных писем с материалами летописей.
Летопись рассказывает, что в 1127 году, приблизительно тогда, когда Гордей
писал свое письмо, "на осень убил мороз верше всю и озимице, и был голод и
через  зиму,  ржи  осминка  по полугривне". А в году 1128-м, "в се же лето
люте  бяше:  осминка  ржи  по  гривне  бяше: и ядоху люди лист липов, кору
березову... А друзи разидотася по чужим землям...".
   На  берестяной грамоте, найденной в Витебске, некий Семен просит Нежила
продать его одежду и за выручку купить ячменя.
   Никита просит Ульяницу ("От Никиты к Ульянице") выйти за него замуж.  В
других грамотах читаем:
   "Поклон от Михаилы к осподину своему Тимофею..."
   "Поклон от Смешка Фомы к Есифу..."
   Одна из новгородских берестяных грамот начинается,  как всегда: "Поклон
от Фалея к Есифу".  А дальше:  "Послал я зо к тоби бересто, написав..." --
"Послал я тебе бересту..."
   В  1963 году в Новгороде была найдена книга,  написанная на бересте.  В
ней всего двенадцать страничек.  Первые четыре -- чистые, как и последняя.
Книгу украшает скромная виньетка,  так  же  как настоящие книги --  пышные
рисунки.
   В  1956  году нашли овальное донышко туеска, берестяного сосуда. На нем
две  широкие  перекрещивающиеся  полосы бересты. На них аккуратно написаны
буквы от а до я. За буквами следуют слоги: ба, ва, га...
   Сомнений нет,  это школьная "тетрадь" мальчика,  уже умевшего писать...
На обратной стороне берестяного донышка,  в четырехугольной рамке,  тем же
почерком,  что и  буквы,  написано:  "Поклон от Онфима к  Даниле".  Точное
подражание началу писем взрослых.
   Однако  после этого традиционного обращения письма не последовало. Быть
может,  расхотелось писать. И Онфим занялся рисованием. Нарисовал какое-то
чудище  с  высунутым  языком, больше похожим на стрелу с оперением, чем на
язык.  А чтобы не было сомнения, кого он нарисовал, Онфим на самом рисунке
надписал:  "Я зверь". И дразнилка, о которой мы выше говорили, и "тетрадь"
мальчика  Онфима свидетельствуют о том, что юные жители Господина Великого
Новгорода с детства обучались письму.




   София  Киевская  --  заповедный памятник архитектуры XI -- XVIII веков,
расположенный   на   территории  бывшего  Софийского  монастыря,  всемирно
известный  своими  мозаиками и фресками собор оказался еще и сокровищницей
древних надписей.
   Некогда тут собирались на  торжественные молебны князья,  возглавляющие
Киевское  государство,  монахи  и  высшее  духовенство.  Приходили сюда  и
ремесленники, и приехавшие в Киев поклониться Софии крестьяне.
   На стенах и столбах,  покрытых фресками,  рядом с изображениями святых,
среди  пестрого  орнамента  находят  историки  надписи,   так   называемые
граффити,  выцарапанные на  штукатурке каким-нибудь  острым  предметом  --
ножом, иглой или писалом.
   Некоторые надписи Софии Киевской посвящены тем историческим событиям, о
которых  упоминает  и  летопись. Например, в различных списках Ипатьевской
летописи  дата  смерти  Ярослава  Мудрого называлась по-разному. Но вот на
стене  Софийского  собора  нашли  граффити, которое уточнило спорную дату:
Ярослав   Мудрый  умер  20  февраля  1054  года.  И  это  не  единственная
датированная   надпись,   делающая  граффити  особенно  ценным  источником
изучения истории Киевской Руси.
   А  случается  совсем неожиданное: едва заметные, выцарапанные несколько
веков назад, маленькие буквы намекают на события, о которых нет упоминаний
в официальных документах. Не все, что происходило, фиксировал верный князю
летописец.  Князья не склонны были разглашать некоторые свои дела. В одном
из  алтарей,  на  столбе, найдена надпись, первые две строки которой легко
читаются  и  переводятся:  "Месяца мая в 25-е утоплен..." В третьей строке
несколько загадочных букв, возможно, чье-то имя, но так зашифрованное, что
его  не  удалось  прочитать. И дальше еще одно слово: "князе". Стало быть,
вся надпись читается: "Месяца мая в 25-е утоплен... князе".
   В "Повести временных лет" упоминается,  что 26 мая 1093 года в битве на
реке   Стугне  утонул  младший  брат   Владимира  Мономаха  --   Ростислав
Всеволодович.  Спустя сто  лет с  горечью упоминает об  этом событии автор
"Слова о полку Игореве":

                  Не такова-то, говорит он, река Стугна:
                  скудную струю имея,
                  поглотив чужие ручьи и потоки,
                  расширенная к устью,
                  юношу князя Ростислава заключила.
                  На темном берегу Днепра
                  плачет мать Ростиславова
                                    по юноше князе Ростиславе.
                  Уныли цветы от жалости,
                  и дерево с тоской к земле приклонилось.

   Похоронен  Ростислав  Всеволодович в Софийском соборе. Если сопоставить
две  даты (на граффити 25 мая, а в летописи 26-е), можно предположить, что
речь  идет о смерти Ростислава. Но почему неизвестный нам автор написал не
"утонул", а "утоплен"? И не 26-го, а 25-го?
   Среди  литературных  памятников  времен  Киевской  Руси широко известен
"Киево-Печерский патерик". В нем рассказывается не только о житиях святых,
но  и о жизни Киева в XI -- XIII веках, о стычках, а порой открытой борьбе
Киево-Печерского  монастыря  с  князьями.  Один  из  эпизодов этой борьбы,
кажется,  раскрывает  перед нами тайну загадочного граффити. Однажды монах
Киево-Печерского монастыря Григорий вышел на берег Днепра помыть посуду. В
это  время  мимо  него проезжал Ростислав со своими отроками-дружинниками.
Молодой  князь  хотел  перед  битвой  с  половцами помолиться в монастыре.
Дружинники  Ростислава  стали  смеяться  над  Григорием. Разозленный монах
пригрозил  им: "За то, что насмехаетесь надо мной, все вы потонете, вместе
со  своим  князем".  Ростислав  возмутился -- не привык княжич выслушивать
подобные слова. И повелел привязать Григорию на шею камень и утопить его в
Днепре.  Дружинники  с  хохотом  выполнили  приказ,  а  Ростислав  объехал
монастырь,  так  и  не  помолившись. А дальше произошло то, о чем "Слово о
полку  Игореве"  рассказывает  с  горечью  и  сочувствием,  а  патерик  со
злорадством:   Ростислав   вместе   со  своими  отроками,  отступая  перед
половцами,  утонул  в  Стугне...  Было  это  26 мая, а встреча с Григорием
произошла накануне, 25-го.
   Возможно,  жестокую расправу Ростислава над монахом Григорием и  имел в
виду  неизвестный  автор  граффити.  Киево-Печерский  монастырь  стремился
использовать этот печальный случай (а  быть может,  драматическую легенду)
как доказательство того,  насколько губительно пренебрежительное отношение
к  монастырю  и  его  служителям.  И  вот  человек,  вероятно,  близкий  к
монастырским кругам,  вспомнив,  что в Софии похоронен Ростислав,  записал
страшное обвинение молодому князю.  Но  назвать Григория этот человек,  по
всей вероятности, не решился...
   Среди  множества  имен  на  стенах  собора  имеется  одно  имя  --  имя
легендарного  певца  Бояна.   В   одном  из   самых  больших  граффити  --
четырнадцать строк.  Идет  речь  о  покупке  земли.  О  том,  что  княгиня
Всеволодова  "купила  землю  Боянову".  В  довольно  подробном  тексте  не
упоминается, где она, эта Боянова земля.
   Если автор граффити имел в виду Бояна-певца, которого в то время уже не
было в живых, то объяснять, где именно находится его земля, не было нужды:
память о нем жила в народе.
   Большинство  граффити  совсем  короткие:  "Господи,  помоги рабу своему
Василию,  грешнику,  помоги ему, господи", "Раб божий, грешный Пантелеймон
писал",  "Господи,  помоги  рабу  своему Петру Феодулу". А слова "Господи,
помоги  рабе  своей  Агафье"  найдены  на  хорах, там, где обычно молились
женщины. Стало быть, и киевлянки знали грамоту.
   Нелегко найти  и  прочитать граффити.  Фрески Софии --  шедевр древнего
искусства -- были в позднейшие времена покрыты новыми росписями. Художники
старательно зашпаклевывали малейшую царапину на стене.  Прочитать и понять
почти стертые надписи -- очень сложное и кропотливое дело.
   Первым  заинтересовался и  попытался изучать  граффити  Софии  Киевской
Борис  Александрович Рыбаков.  Изучением их  занимался и  другой советский
ученый,  Павел  Николаевич Попов.  Ныне  над  древними  надписями работает
Сергей Александрович Высоцкий.  Два десятилетия отыскивает он  все новые и
новые надписи. А недавно нашел особенно интересное граффити.




   Был  обычный рабочий день.  Высоцкий не  торопясь рассматривал какую-то
надпись. Вдруг услышал:
   -- Сергей Александрович, подите-ка сюда.
   Невдалеке  работали реставраторы. Соскабливали аляповатую роспись XVIII
века,  сделанную поверх древних фресок. Когда часть штукатурки, положенной
в  XI веке, освободилась от более поздних наслоений, реставраторы заметили
на стене цепочку букв.
   Это была не  фраза,  даже не  слово,  а  действительно отдельные буквы.
Рядом нарисована корова, а над ней нацарапано "муу". Высоцкому вспомнилось
граффити,  выцарапанное неумелой рукой  подростка:  "Пищан писал  в  дьяки
ходив выучеником".
   -- И тут школьники, -- улыбнулся он.
   Еще  и  еще  раз  внимательно вглядывается Высоцкий  в  новую  находку.
Азбука!
   Ему  хорошо  известно,  что  в  X  веке  --  об  этом  писал и Храбр --
славянская  азбука  состояла  из  тридцати  восьми  букв: двадцати четырех
греческих  и  четырнадцати  славянских. В кириллических памятниках XI века
было  уже  сорок  три  буквы:  двадцать  четыре  греческие  и девятнадцать
славянские.   А   здесь?   В  азбуке,  которую  он  внимательно  читает  и
перечитывает,  двадцать  семь букв: двадцать три греческие и только четыре
славянские  --  Б,  Ж,  Ш,  Щ.  Правда,  эти буквы особенно необходимы для
передачи  языка  славян,  свойственных  ему  звуков.  И  еще  одно удивило
Высоцкого.  Кириллица, как известно, происходит от византийского уставного
письма  VIII  --  IX  веков.  А  здесь  есть  буквы, напоминающие по форме
греческое письмо VII века.
   С.  А.  Высоцкий считает,  что  найденная азбука  отражает первый  этап
"устроения" славянского письма  --  приспособление греческого  алфавита  к
фонетическим   особенностям   языка   наших   предков.   Существовала  она
значительно раньше,  чем построен собор,  на стенах которого обнаружена. В
соборе  хранился  государственный архив.  Могли  там  быть  и  договоры  с
Византией Олега,  Игоря,  Святослава.  И какой-нибудь книжник,  историк, а
быть может,  тогдашний архивариус,  изучая древние документы, для удобства
нацарапал на стене возле своего "рабочего места" буквы,  которыми они были
написаны.
   Не  потому ли так быстро освоена в  Киевской Руси болгарская кириллица,
что  похожая на  нее  азбука существовала у  восточных славян издавна,  по
мнению Высоцкого, не позднее IX века.
   Предположение Высоцкого,  что найдена докириллическая азбука,  пока что
только  смелая  гипотеза.  Ее  не  подтвердили  никакие  другие  памятники
письменности.  А  может,  мы  их  еще  когда-нибудь найдем,  как нашли эту
удивительную азбуку...
   Помимо  Софии,  граффити  найдены  в  Киеве  и  на  остатках штукатурки
Десятинной церкви, на стенах Выдубецкого монастыря, в Зверинецких пещерах.
В летописи сказано:  "И был около града лес и бор великий", и люди "жили в
нем  Зверинецком  образом".  Это  люди  --  монахи  древнейшего  киевского
монастыря.
   От зверей и  непогоды иноки прятались в  пещерах.  Вначале в  созданных
самой природой, а их было немало на диких склонах Днепра. Потом стали рыть
искусственные пещеры, углубляясь в землю, прокладывая длинные галереи, а в
них ниши и келий,  даже построили две подземные церкви. Потом над пещерным
поднялся высокостенный, увенчанный куполами Выдубецкий монастырь.
   В  1240  году  на  Киев  напали  татары.  Разрушили  новую  обитель,  а
несчастных,  спрятавшихся в подземных келиях,  обрекли на страшную смерть,
засыпав входы и выходы из пещер...
   Древность  пещер  подтвердили  обнаруженные  на  их  стенах  надписи --
граффити. Влажная глинистая почва сохранила не все слова, тем более не все
отдельные  буквы.  Если  на пергамене или. на камне буквы кириллицы всегда
были четкими, стройными, то на стенах Зверинецких пещер они точно написаны
наспех.  Внешняя  красота букв, видимо, не интересовала тех, кто выцарапал
когда-то эти короткие, скупые строчки. Форма букв характерна для письма XI
столетия.




   Новгород строился.  Из десятилетия в десятилетие рос он, но постройки в
нем  были все деревянные.  Возведенная в  конце X  века церковь Софии тоже
была деревянной.  И  только в  1040 году,  при князе Владимире,  в  центре
новгородского кремля,  детинца,  стали возводить каменный собор -- одно из
замечательнейших сооружений мирового зодчества -- Софию Новгородскую.
   Она похожа на киевскую.  Такое же парадное сооружение,  только контуры,
пожалуй,  чуть строже.  Строительство закончилось в  1050 году,  но лишь в
1108-м,  как  сообщает летопись,  "почаща писати  святую Софию",  то  есть
началась роспись стен храма.
   На этих стенах,  иногда еще на голой штукатурке,  иногда поверх фресок,
жители древнего Новгорода оставили сотни надписей,  граффити. К сожалению,
значительная часть  надписей уничтожена.  Сейчас ученым известно всего 253
граффити.  Большинство погибло не в древности,  а сравнительно недавно,  в
конце прошлого века.
   ...Новгородский архиепископ  гневается.  Даже  со  своим  помощником  и
любимцем, церковным казначеем, разговаривает до крайности раздраженно:
   --  Я  ж тебе приказывал денег на ремонт не жалеть. Торопи подрядчиков.
Сколько  времени  возятся с ремонтом собора! Сколько времени можно править
службу  в  малой  церкви?  В ней духота, я после каждого моления сердечные
капли   принимаю.   И   теснота,   убогость,  никакого  благолепия,  храму
приличествующего...
   -- И верующие жалуются на тесноту, -- подхватывает казначей.
   -- Сам знаю,  что недовольны.  И  дворянство,  и  богатое купечество не
одного благочестия ради  в  храм  жалуют.  Покрасоваться друг перед другом
спешат, жены -- наряды показать...
   -- Мирские грехи, -- угодливо поддакивает казначей.
   -- А за их грехи я не в ответе,  -- запальчиво отвечает архиепископ. --
А  вот  если знатные и  богатые прихожане отвыкнут в  церковь ходить,  мне
ответ держать. И надо мной есть старшие. И на мое место не один зарится...
   Помолчали.  Архиепископ,  кажется,  жалеет,  что сболтнул лишнее. Потом
снова говорит:
   -- Комиссия археологическая требует  сберечь  надписи,  что  на  стенах
нацарапаны. Не покрывать новыми росписями.
   -- Так это ж грех -- на стенах храма писать, -- начинает казначей.
   -- Грех,  грех...  Этим надписям скоро тыща лет будет. Сам понимаю, для
истории ценность.  Но  у  меня тут не кунсткамера,  а  собор,  храм божий.
Археологическая  комиссия   уже   к   обер-прокурору  синода   обращалась.
Безбожники.
   -- Истинно безбожники, вольнодумцы, смутьяны...
   Все же "безбожникам и вольнодумцам" кое-что удалось сберечь. Но сколько
надписей погибло безвозвратно!  Что  могли  поделать археологи,  если  сам
архиепископ торопил  с  окончанием  ремонта,  уничтожившего и  граффити  и
древние фрески?..
   Фрески...    Граффити   сохранили   нам   имена   художников,   некогда
расписывавших стены  собора.  Особенно  часто  встречается  имя  какого-то
Стефана.  "Господи,  помоги рабу твоему.  Стефан писал,  когда расписывали
стены собора",  --  сообщает одна надпись.  А в другом месте под небольшим
рисунком стоит лишь одно слово,  имя художника --  Стефан.  Буквы надписей
Стефана  архаические,  видимо,  художник принадлежал к  старшему поколению
живописцев. Упоминаются имена и других мастеров: Олисей, Микула, Радко.
   Оставили  свои "автографы" и строители храма: "Начали делати на святого
Константина  и  Елены". Это, видимо, сообщение о закладке храма, тем более
что день Константина и Елены часто выбирали для начала строительных работ.
В  "Сказании  о  Софии"  также  сообщается,  что Софию Новгородскую начали
строить 21 мая 1045 года.
   Как и в Софии Киевской,  большинство граффити --  это обращения к богу,
традиционные "господи, помоги рабу твоему".
   Геометрически  четкими  буквами уставного письма выведена одна особенно
интересная  надпись:  "О  господи, помилуй христиан, а еретиков прокляни".
Форма  букв  говорит  о  времени  их написания. Это конец XI -- начало XII
века,  время  народных восстаний под предводительством языческих жрецов --
волхвов.  Надпись  перекликается  с  новгородской  летописью, сообщающей о
восстании в Новгороде волхвов.
   София  Новгородская была  центром не  только духовной,  но  и  светской
власти.  Большинство граффити сделаны не простолюдинами,  а  церковниками,
представителями знати, верхушкой ремесленников. Это отражено и в языке и в
тематике надписей.  Кто  именно  писал  --  исследователи устанавливают по
целому ряду признаков,  например по тому,  где сделано граффити.  В соборе
были места, куда простым людям входить запрещалось.
   Но  есть  надписи,  явно процарапанные представителями низших сословий.
Интересна своеобразная анонимная жалоба  низшего  духовенства архиепископу
новгородскому, на "неустроение" своей жизни.
   В другом месте собора кто-то записал народную песню,  кто-то стихи. Как
правило,   большинство  этих  записей  перечеркнуто.   Но  в  одном  месте
исследователям все  же  удалось прочесть:  "...пироги  в  печи,  гридьба в
корабли".  Это  поговорка --  "как сидят пироги в  печи,  так и  гридьба в
корабле". Гридьба или гридь -- младшая княжеская дружина, конвой.
   Вторая часть надписи восстановлена целиком: "Перепелка парит в дубраве,
поставила кашу, поставила пироги, туда иди".
   Не предшественница ли это современной детской фольклорной песенки:

                            Сорока, сорока,
                            Сорока-белобока
                            Кашу варила,
                            На порог скакала,
                            Гостей созывала...

   Почерк,  манера письма некоторых граффити похожи на  надписи берестяных
грамот.  Что ж,  и  те  и  другие сделаны приблизительно в  одно время,  а
иногда,  быть может,  и одной рукой. Форма букв в таких граффити, как и на
берестяных грамотах,  характерна для письма XI --  XII столетий. А так как
граффити сделаны поверх фресок XII столетия, то нетрудно установить время,
когда они были написаны: конец XII -- начало XIII века.




   Как  создавались в  Древней Руси книги?  Нужно помнить,  что  печатного
станка  тогда  еще  не  было.   В  своеобразных  мастерских,  называвшихся
скрипториями,  работали  писцы,  переписчики рукописных  книг.  Скриптории
обычно бывали при  княжеском дворе,  при  монастырях.  А  там,  где  книги
переписывались, они часто и хранились.
   В уставе одного монастыря, среди "правил поведения" и "распорядка дня",
обязательных  для  братии,  сказано,  что  в  свободное время иноки должны
собираться  в келье, в которой хранятся книги, брать их, читать до вечера,
а когда стемнеет, возвращать обратно. Вот вам и библиотека XI столетия!
   Основателем и устроителем первой большой библиотеки на Руси был Ярослав
Мудрый.  Летописец рассказывает:  "Ярослав же...  любил книги и  много их,
переписавши,  положил в  церкви святой Софии,  которую создал сам".  София
Киевская действительно построена в годы его княжения.
   Заглянем, хотя бы мысленно, в центральный зал собора и пойдем туда, где
стоит многотонный саркофаг --  гробница Ярослава.  Для  этого нужно пройти
под  аркой,  с  которой реставраторы сняли часть верхнего слоя  позднейшей
росписи.  Они думали,  что найдут очередной орнамент,  обычный на стенах и
арках собора.
   Каково же было их удивление, когда на древней стене стал вырисовываться
чей-то портрет. Раздались взволнованные голоса:
   -- Смотрите, вокруг головы нет нимба...
   -- Значит, не святой...
   -- Светский портрет. Чей же?..
   Пестрота красок утеряна.  Остались только контурные линии.  Со стены на
реставраторов смотрел  мужчина средних лет,  в  высокой шапке,  в  богатом
костюме.
   --  Видно,  портрет  князя.  Но  кого именно? -- говорили реставраторы,
спрашивали друг друга историки, интересовались художники.
   Загадка была разгадана, когда советский историк, антрополог и скульптор
Михаил Михайлович Герасимов изобрел и  разработал способ восстановления по
черепу лица давно умершего человека. Им создан ряд скульптурных портретов,
и  среди них портрет Ярослава Мудрого.  Сходство с  портретом на стене под
аркой  оказалось разительным.  В  1969  году  в  честь основания Ярославом
Мудрым первой на Руси библиотеки во дворе заповедника против входа в собор
установлен памятник.  На каменной глыбе портрет князя и слова из летописи,
восхваляющие его  за  то,  что  он  "сеял в  сердцах людей книжные слова",
говорится о "великой пользе", которую приносит людям книжное учение.




   В  современных  книгах  нередко  бывает  вклеен  листочек,  на  котором
помещены допущенные в тексте ошибки, так называемые "замеченные опечатки".
А  ведь  каждую  строчку  не  раз  проверяли и выверяли: первым вчитывался
автор, потом редактор, корректоры.
   Тем  более  возможны  ошибки  в  древних  рукописях.  Их  опечатками не
назовешь:  когда они создавались, печатного станка еще не было. Правильнее
будет сказать "описки". И действительно, сколько слов написано по-разному!
   В одной рукописи читаем:  глава,  град,  брег, ладия, нощь, одежда, аз,
единъ. В другой: голова, город, берег, лодья, ночь, одежа, язъ, один.
   Да описки ли это?  Что-то уж очень их много,  и почему-то в одних и тех
же  словах постоянно одинаковые ошибки.  Исследователи внимательно изучают
язык рукописных книг.  И  оказывается,  что  в  большинстве случаев это не
случайный промах рассеянного писца.
   Первые книги в Древней Руси были богослужебные, и переписывались они со
старославянского языка,  который  стал  образцом для  русских  книжников и
сыграл   большую   роль   в   развитии   русского   литературного   языка.
Старославянский язык был  понятен всем славянам,  где бы  они ни  жили,  в
Преславле или Киеве,  в Охриде или Новгороде. Об этом говорится в летописи
"Повести временных лет":  "Бе един язык словенск..." И дальше: "Словенский
язык и  русский одно есть..."  Однако то,  что  старославянские книги были
понятны русским читателям,  еще не означает, что старославянский полностью
совпадал с  древнерусским языком,  кстати,  далеко не  однородным.  В  нем
одновременно существовали два основных типа:  книжный, или литературный, и
разговорный.  В  древнерусских книгах старославянские слова  соседствуют с
русскими. Они часто друг на друга похожи. Отсюда и кажущиеся описки. Таким
образом,  можно восстановить разговорный язык наших предков, узнать, каким
был он. Это не только интересно, но и очень нужно историкам, изучающим быт
времен Киевской Руси.  Ведь  каждая вещь  имеет свое  название.  Зная  ряд
названий,  можно  догадаться,  какие  вещи  окружали людей  в  прошлом  --
домашняя утварь, одежда, орудия труда, оружие.
   Даже   переписывая   старославянские   книги,   писцы   делали  это  не
механически,  не  переносили  все  без  исключения старославянские формы в
книги,  предназначенные  для  русских  читателей.  Они вдумчиво отбирали и
подбирали слова, нередко заменяя старославянские русскими. И тогда, вместо
старославянского  глава, град, брег, писалось голова, город, берег. Иногда
это  были  слова  книжные,  иногда разговорные. Кстати, не всегда легко их
одно  от  другого отличить. Часто русское слово попадало в старославянский
текст и случайно.
   Но хоть и  бывали действительно случайные описки,  в  общем переписчики
обогащали язык.  Старославянский богат синонимами. А они добавляли к ним и
русские значения того или  иного понятия.  Таким образом рождались цепочки
синонимов.  Лингвисты называют их синонимическими рядами. Например, зол --
лукав --  лют. Или совсем длинный ряд: домысел -- домышление -- замышление
-- мысль -- помысел -- размышление -- разум -- разумение -- смысл -- ум.
   Выбор слова чаще всего зависел от  темы произведения.  В  богослужебных
книгах,  в  рассказах  о  "чудесах" или  в  "житиях  святых",  преобладают
старославянские слова, метафоры, аллегории, цветистые эпитеты.
   В  рассказах на бытовые темы или в  повествовании о  битвах и  подвигах
героев,  о которых издавна существовали устные,  фольклорные произведения,
преобладает разговорный язык,  тот, на котором разговаривал народ. И в нем
немало  эпитетов,  образных  сравнений,  но  уже  на  фольклорной  основе.
Употребляются русские слова в деловых документах.
   В  Древней  Руси  существовала особая деловая литература. Это различные
грамоты,  договоры  с  греками,  о  которых  мы уже вспоминали, древнейший
русский свод законов -- "Русская правда".
   Содержание  деловой  литературы отразилось на  ее  языке.  Это  уже  не
высокий  литературный слог  церковных  книг,  торжественных проповедей или
поучений.  Когда речь идет о законе, который карает за кражу или драку, то
и  записан этот  закон  теми  словами,  которые употреблялись в  обыденной
жизни.  О  понятиях,  предметах и  явлениях чисто  русских также говорится
простым русским языком,  почти лишенным старославянского влияния. Точность
содержания деловой  речи  требовала  и  применения русских  слов,  имеющих
точное   значение.   В   рукописных  книгах   обычно  имелись  послесловия
переписчиков,  так называемые выходные записи.  Они очень интересны. В них
можно  найти  не  только легенды да  выдумки,  как  в  текстах многих книг
религиозного содержания.  В  выходных записях  нередки  правдивые описания
действительных  событий.   Интересны  они  и  как  источник  для  изучения
разговорной речи того времени.
   Переписывая богослужебную книгу, писец обязан был строго придерживаться
оригинала, повторяя узаконенные традицией книжные выражения. Но как мы уже
говорили,  это правило частенько нарушалось. А вот в выходной записи, хотя
ее  обычно составляли в  принятой,  традиционной форме,  можно  услышать и
отголоски живой  разговорной речи  того  времени,  когда  писалась  книга.
Традиционная форма записи писцами варьируется,  писец строит ее по-своему,
внося в нее и поэтические выражения, красочные сравнения. Например:

        Как радуется жених невесте,
        как радуется кормчий, приведя свой корабль в гавань,
        а странник, вернувшись в родную землю,
        так радуется писец, закончив последний лист своей книги...

   В  библиотеках и  музеях нашей страны,  в  библиотеках и  музеях других
стран,  в частности в Болгарии,  хранятся книги,  которые помогают нам при
изучении истории возникновения, изменения и развития славянского алфавита,
происходившие на протяжении почти десяти веков.
   Кроме  библиотеки  Ярослава,  были  и  другие  книгохранилища,  а  книг
сохранилось очень мало.  Причину этого нетрудно отыскать, если заглянуть в
прошлое,  во времена вражеских нашествий и  междоусобиц,  битв,  пожаров и
разорения.  Сколько раз дотла сгорали города Древней Руси!  В огне пожаров
погибали люди,  гибли их жилища,  домашняя утварь,  сгорали и книги.  Даже
такой  шедевр  древнерусской  светской  литературы,  как  "Слово  о  полку
Игореве",  уцелел лишь в одном экземпляре.  Впрочем, и эта книга разделила
судьбу многих своих современниц.  И ее не пощадил огонь военного пожарища.
Случилось это, правда, не в древности, а во время Отечественной войны 1812
года.  В  пламени  московского пожара  погибла ценнейшая коллекция древних
рукописей,  принадлежавшая ее  собирателю  А.  И.  Мусину-Пушкину.  В  его
собрании было и "Слово о полку Игореве".
   О нескольких таких чудом уцелевших книгах хочется рассказать подробнее.




   За девять лет,  что прошли со дня смерти Екатерины II, ее бывший личный
секретарь Я. А. Дружинин обрюзг, заскучал. И когда узнал, что ему поручено
разобрать архив императрицы, обрадовался.
   -- Многие сии бумаги я сам составлял,  -- хвалился он своему помощнику,
молодому человеку, для которого все во дворце было интересно.
   Интересным кажется ему  и  полученный сегодня новый  приказ:  разобрать
личные вещи умершей царицы, в том числе ее гардероб. Иначе отнесся к этому
Дружинин.
   -- Такое занятие больше пристало фрейлинам, -- ворчит он. -- Не мужское
дело  тряпки  перебирать,  даже  если  их  сама  матушка-государыня носить
изволили...
   В одном шкафу платья свалились с вешалки.  Помощник Дружинина осторожно
вынимает их одно за другим.
   -- Постой...  --  останавливает его Дружинин.  -- Что это там? Какая-то
книга? Как она-то сюда попала?
   Книга большая, тяжелая. Вдвоем достают они ее из шкафа, кладут на стол.
Рассматривают. И чем дальше, тем больше удивляются.
   Каждый  лист   исписан  двумя  колонками  ровных,   точно  по   линейке
выведенных,  строчек.  Так  писали  только  в  особенно  парадных  книгах.
Коричневые чернила,  которыми написаны буквы,  кажется,  отливают золотом.
Буквы почти квадратные,  расстояния между ними одинаковые.  Не  сливаются,
каждая стоит отдельно, но слова не отделены друг от друга.
   -- Евангелие,  и писано уставом, древнее, -- удивляется Дружинин. -- Ты
только посмотри,  как  знатно сделано.  Все  чтения,  нужные для церковной
службы, по дням недели, начиная с пасхи.
   В   глаза   бросаются  мастерски  выполненные  заставки,   замысловатые
инициалы.  Почти каждое чтение начинается со слов: "Во время оно или "Рече
господы".  Потому и инициалы все или В или Р.  И ни одного В,  ни одного Р
похожих  на   остальные.   Художник  нашел   для   каждой   особую  форму,
разноцветный,   причудливо   переплетенный   рисунок:   сказочные   птицы,
фантастические животные, человеческие лица.
   Рисунки инициалов напоминают перегородчатые эмали,  только на страницах
книги различные краски отделены друг от друга,  конечно, не металлическими
рамками-проволочками, как на эмалях, а тонкими золотыми линиями.
   -- Говорят,  киевские эмальеры в  старину  и  книги  разрисовывали,  --
обращается к своему помощнику Дружинин.
   Если  внимательно всмотреться,  становится  ясным,  что  иллюстрировали
книгу два художника.
   Вокруг   фигуры   евангелиста  Иоанна   богато  расписанная  рамка   --
квадрифолий,  квадрат  с  четырьмя  полукружиями.  Полукружия  квадрифолия
украшены тонко  нарисованным растительным орнаментом.  Блестит  золото.  И
сейчас не потускнели краски -- красная, синяя, зеленая, белая.
   Эта миниатюра напоминает фрески Софии Киевской.  Уж очень похожа манера
письма.  Заполняющий рамку  полукружия орнамент также похож на  орнаменты,
украшающие стены  собора.  Возможно,  что  рисовавший Иоанна  художник был
одним из тех, кто расписывал храм. В старину художники летом разрисовывали
стены  церквей  и  княжеских палат,  а  зимой,  когда  строительные работы
приостанавливались, занимались иллюстрацией книг.
   А  вот миниатюры Луки и Марка сделаны другим мастером.  Как и инициалы,
они напоминают киевские перегородчатые эмали. Этот художник явно стремился
отразить в  своих  рисунках блеск и  величие княжеского двора,  парадность
религиозных служб.  Умело сочетает он  роскошь дворцовых палат с  картиной
покоя, окружающего евангелиста во время его "богоугодного" труда.
   Дружинин и  его  помощник снова  и  снова  листают пожелтевшие страницы
чудесной книги.
   Найденная  Дружининым книга  --  ныне  всемирно  известное  Остромирово
Евангелие, краса и гордость древнерусского книжного мастерства.
   В  1056 году новгородский посадник Остромир заказал мастеру-переписчику
Евангелие.  Остромир  --  имя  языческое. В те времена многие русские люди
имели  два  имени, языческое и христианское. Христианское имя Остромира --
Иосиф. Жену же его звали Феофана. Были у них и дети. В летописи говорится,
что  Остромир  погиб  в 1054 году. Но летописец ошибся: Евангелие посадник
заказал в 1056 году.
   Знаем мы  все это из выходной записи,  которой оканчивается Остромирово
Евангелие.  Переписывал его диакон Григорий.  Надо думать,  с  помощником.
Первые  двадцать  четыре  листа  написаны  несколько  иным  почерком,  чем
остальные,  в  том числе и выходная запись.  В ней Григорий не ограничился
повторением традиционной формы.  Его  запись --  своеобразный исторический
очерк,  напоминающий летопись.  Григорий рассказывает и  о  киевском князе
Изяславе, сыне Ярослава Мудрого, и о заказчике книги посаднике Остромире.
   Излишней скромностью диакон Григорий не отличался.  Свое имя он написал
буквами,  если  не  считать инициалов,  самыми большими во  всей рукописи,
значительно большими, чем имя князя, посадника, его жены.
   Григорий сообщает,  что  начал он  переписку 21  октября 1056  года,  а
закончил 12 мая 1057 года.  В книге 294 листа,  чтениями заполнены 290. На
трех миниатюры, а один остался чистым. Продолжалась его работа 6 месяцев и
три недели,  то есть всего 203 дня.  По 10 листов в неделю, по 100 строк в
день. Труд немалый!
   Сейчас Остромирово Евангелие хранится в Ленинграде,  в библиотеке имени
Салтыкова-Щедрина.   С   него  снята  точная  копия,   которой  пользуются
исследователи, чтобы не нанести вреда древней книге.
   В  годы Отечественной войны Остромирово Евангелие было бережно вывезено
в  глубокий тыл и  лишь по окончании войны вернулось в Ленинград,  на свое
постоянное место.
   Рядом с  ним  хранятся еще  две  замечательные книги --  Лаврентьевская
летопись 1377 года и Изборник 1076-го.




   Изборником в  Древней  Руси  назывался  рукописный сборник,  в  который
входили статьи и отрывки из различных книг.  Так называли подобные книги и
в 1073 году...
   В 1073 году киевский князь Святослав Ярославович, сын Ярослава Мудрого,
заказал  для  себя  книгу  --  ныне  широко известный Изборник Святослава.
"Великий  в  князьях  князь  Святослав,  державный владыка, желая объявить
скрытый  в  глубине  многотрудных  книг  смысл, повелел мне, несведущему в
мудрости, перемену сделать речей, соблюдая тождество смысла".
   Надо полагать, что слова "несведущему в мудрости" написаны переписчиком
из скромности и приличия.
   На четвертом листе Изборника сказано также, что в нем собраны из многих
книг "объяснения непонятных слов в Евангелии и Апостоле".
   Оригинал,  с  которого нужно было переписать книгу для киевского князя,
создан  в  Болгарии,  при  дворе  царя  Симеона.  В  одном  стихотворении,
написанном при  жизни царя-книголюба,  поэт,  имя которого,  к  сожалению,
неизвестно, говорит:

                 Великий среди царей Симеон,
                 всемогущий повелитель и владетель,
                 желаючи выявить сокровенные мысли
                 из глубин многотрудных книг...
                 собрал все божественные книги,
                 которыми заполнил свои палаты,
                 чем оставил о себе вечное воспоминание.

   Изборник  Святослава  был  найден  в  1817  году,  в  Ново-Ерусалимском
монастыре   под   Москвой.   А   через  сорок  лет,  в  другом  монастыре,
Кирилло-Белозерском,  найдена  такая  же  книга,  только  без иллюстраций,
датированная  1445  годом.  Ее  переписчик  полностью  скопировал выходную
запись оригинала, в которой сказано, что она составлена для царя Симеона.
   Кому же поручил Святослав переписку Изборника?
   Сам  о   себе  переписчик  ничего  не   рассказывает.   Выполняя  заказ
Святослава, он в выходной записи вместо имени Симеона назвал имя киевского
князя, написав: "А конец всем книгам: если тебе не любо, то того и другому
не твори.  В лето 6581 (по современному летосчислению в 1073 году.  --  П.
У.) писал Иоанн диак великому князю Святославу".
   В этой выходной записи есть нечто не совсем обычное.  Во-первых, запись
сделана  не  книжным языком,  а  разговорным.  Даже  слово  "диак"  вместо
принятого  "диакон"  характерно  для  просторечия.  Но  употребление живой
разговорной речи встречается в  выходных записях и  других книг.  А вот уж
совет-поучение --  не делать другому того,  что самому не нравится, -- это
что-то  новое,  написанное от себя,  характеризующее Иоанна как человека с
определенными нравственными устоями.
   Письменные  знаки,  которыми  написана книга, ее буквы, похожи на буквы
Остромирова  Евангелия. Известен Изборник Святослава своими иллюстрациями.
В  начале  книги  помещен  групповой  портрет семьи князя. Сам Святослав с
женой  и  маленьким  сыном стоит впереди. Мать придерживает младшего. А во
втором  ряду четверо старших сыновей Святослава. Краски поблекли и кое-где
стерлись. Фигуры выписаны в скованных, статичных позах, лица у всех членов
княжеской  семьи  несколько  однообразны  и не очень выразительны. Но ведь
именно  такие  портреты  обычны  для  XI  века. Значительно удачнее другие
миниатюры,  которыми  разукрашена  книга.  Например,  внутри  богатейшего,
красочного  орнамента-рамки,  похожего  на  трехкупольный храм, на золотом
фоне группа святых, впереди семь святителей. Вверху, над всей композицией,
и  внизу,  под  ней,  нарисованы павлины, считавшиеся символом бессмертия.
Пестрота  красок,  в сочетании с золотом, усиливает парадность и богатство
миниатюры. Похожими миниатюрами расписаны еще два листа Изборника.
   Отдельные мотивы  орнаментов похожи  на  мотивы  мозаик и  фресок Софии
Киевской.  В  сборнике нарисованы и знаки зодиака.  Среди них --  фигуры в
туниках,  напоминающие изображения музыкантов на  фресках одной  из  башен
Софии Киевской.
   Изборник Святослава -- выдающийся памятник русско-болгарских культурных
связей.  Ценность книги еще и в том, что она сохранила, пусть копию, одной
из книг времен "золотого века" болгарской литературы.  В Болгарии оригинал
книги утерян.
   Существует еще один интереснейший Изборник, написанный в 1076 году. Его
часто  ошибочно называют Изборником Святослава.  В  нем  нет  иллюстраций,
только  небольшая,  написанная киноварью заставка украшает заглавие первой
статьи сборника.  Киноварью расцвечены инициалы.  В  самом  конце рукописи
нарисованы крылатый грифон и  львенок,  но  нарисованы не очень умело,  не
профессионально.  На последнем листе,  в выходной записи,  упоминается имя
Святослава --  отсюда и  ошибочное название Изборник Святослава.  Но князь
назван не  как  заказчик,  а  как  указание на  то,  когда книга написана:
"Кончается книга сия рукою грешного Иоанна. Избрано из многих книг княжих.
Где криво, братия, исправьте читаючи -- благословите, а не кляните. Кончаю
книжку сию в лето 6584 (1076 г.  --  П.  У.) -- лето при Святославе, князе
русской земли.  Аминь".  Содержание Изборника,  подбор  помещенного в  нем
материала,   характеризуют  его  составителя,   человека  образованного  и
гуманного.  Начинается книга  со  "Слова  некоего доброго старца о  чтении
книг".  В нем восхваляются книги и те, кто их читает. Дается совет: "Когда
читаешь книги,  не старайся быстро прочесть до другой главы, но пойми, что
говорят книги и слова в них, даже трижды обращаясь к одной главе". Хотя со
времени написания Изборника прошло девятьсот лет, сказанное в нем о чтении
книг не утратило смысла.
   Интересен и  другой материал сборника,  в котором говорится:  "Когда ты
сидишь зимой в теплом доме,  без боязни раздевшись, подумай об убогих, как
они сидят скорчившись над малым огнем:  глаза им разъедает дым, но греются
только руки, а плечи и все тело замерзает".
   В других статьях приведены рассуждения о вреде пьянства,  о том, что не
надо чрезмерно любить золото, о заботе и уважении к престарелым родителям.
   Вот каков моральный кодекс первой русской книги для чтения. В Изборнике
нет богатых иллюстраций,  можно думать, что "грешный Иоанн" написал ее для
себя.  А книги "княжьи",  которыми он пользовался,  скорее всего, книги из
библиотеки отца Святослава, князя Ярослава Мудрого.
   У нас нет доказательств,  что оба Иоанна,  переписчики двух Изборников,
-- это одно лицо.  Но маловероятно,  чтобы в  одно и то же время при дворе
Святослава  жили  и  работали  два  переписчика  книг,   оба  Иоанны,  оба
высокообразованные люди.
   И еще одно совпадение: человек, советующий людям не делать другим того,
что им  не по нутру,  характером похож на того,  кто собрал в  одной книге
"Слово  о  чтении  книг",  "Наказание богатым",  поучения  о  почтительном
отношении к родителям...
   Не все древнерусские книги, подобно Остромирову Евангелию или Изборнику
Святослава,   благодаря   своим   иллюстрациям   являются   произведениями
искусства. Другие книги интересны другим, например формой знаков или своим
языком.  Таково одно  из  древнейших Евангелий,  переписанное в  начале XI
века,   так  называемая  Саввина  книга.  Имя  попа  Саввы  дважды  в  ней
упоминается, отсюда и ее название.
   Книга  интересна как  пример  чистого  старославянского языка.  Она  --
единственная    сохранившаяся    кириллическая   рукопись,    переписанная
непосредственно  с   глаголической  не   болгарской,   а   более   древней
македонской.
   Внешне Саввина книга более чем скромная.  Написана на плохом пергамене,
толщина листов в ней разная, есть толстые и гладкие, есть и шероховатые, а
некоторые такие тонкие,  что кажутся прозрачными. Видимо, писцу не хватало
материала,  и он использовал каждый бывший у него кусочек пергамена. Форма
букв Саввиной книги напоминает почерк Изборника Святослава,  но  буквы тут
чуть скошены,  сжаты с  боков,  не  так  тщательно выписаны.  Больше того,
почерк ее можно назвать древнейшей, начальной формой скорописи.




   В   отделе  рукописей  Центральной  научной  библиотеки  Академии  наук
Украинской  ССР  хранится  книга,   написанная  уставом,   называется  она
Пересопницкое Евангелие.
   Огромная книга в  деревянной обложке.  Местами на  ней остались кусочки
зеленого бархата,  которым она была покрыта,  словно праздничным одеянием.
Попробуйте поднять  книгу  --  вес  ее  около  девяти  килограммов.  Книгу
украшают  художественные  орнаменты,   она   отделана  стилизованными  под
растительные мотивы заставками и инициалами. Тонкие, прекрасные миниатюры,
цветные рамки и виньетки.
   15  августа 1556  года  в  селе Двирцы сын  протопопа Василевича Михаил
начал  переводить и  переписывать Евангелие со  староболгарского языка.  В
выходной записи он  объясняет цель этой работы:  "А иже есть Прекладана из
языка  Бльгарского  На  мову  Роускоую.  То  для  лепшо  вырозоумленя Люду
хрстiанского Посполитого",  то  есть  переведена эта  книга с  болгарского
языка на русский, дабы была она понятна народу.
   Закончил перевод в  1561  году  архимандрит Пересопницкого монастыря на
Ровенщине Григорий.
   Вначале   Евангелие   хранилось   в   Пересопницком   монастыре.  Потом
драгоценная  рукопись  каким-то  образом  попала  к  Ивану  Мазепе. Гетман
преподносит  ее  в  дар  переяславскому  кафедральному собору. В 1837 году
книгу  обнаруживает  профессор истории и славянской литературы Московского
университета  А.  М. Бодянский. Она попадает в полтавский музей. Описывает
Пересопницкое  Евангелие и известный лингвист П. Г. Житецкий. Он отмечает,
что, если бы мы изучили эту книгу, "перед нами открылась бы такая страница
в  духовной  жизни  этого  края, которая могла бы осветить глухие XV и XVI
века  и  вместе с тем могла бы заполнить отсутствующие страницы, вырванные
более поздними переворотами, произошедшими на южнорусской земле".
   Пересопницкое Евангелие --  замечательный памятник не только письма, но
и староукраинского языка.  Особенно любопытны примечания писцов,  взятые в
скобки.   Они  отходят  от  церковной  лексики,   близки  к   современному
украинскому  языку.  И  в  послесловии  переписчик  употребляет не  только
старославянские,  но  и  украинские слова.  Например,  не "переведено",  а
"перекладено",   не   на   "язык",   а   на   "мову".   Некоторые  сложные
старославянские церковные выражения писец объясняет.
   Полагали,   что  в   годы  Великой  Отечественной  войны  Пересопницкое
Евангелие погибло.
   Нашел книгу профессор Киевского университета С.  И.  Маслов.  В  архиве
Киево-Печерской лавры  Сергей  Иванович увидел небольшой сундучок.  В  нем
была спрятана толстая,  тяжелая книга. Остатки зеленого бархата показались
знакомыми профессору Маслову.  Чьи-то  добрые  руки  спасли это  бесценное
сокровище...




   Победоносно закончилась многолетняя освободительная борьба  украинского
народа против шляхетской Польши.  В 1654 году в городе Переяславе народная
рада,  в которую вошли представители всех полков украинских,  торжественно
утвердила  союз  двух  великих  народов-братьев,  воссоединение Украины  с
Россией.
   На освобожденной земле расцветала жизнь.
   Вчерашние воины  мечтали  скорее  засеять хлебами политые кровью  поля.
Охотно собирались вместе,  но  уже  не  на  бой,  а  на  общий,  ничем  не
омраченный праздник. И радостно принимали гостей.
   Принимали гостей и  в  июле 1654 года.  Из далекой Сирии в  нашу страну
приехал патриарх Макарий.
   Светлым, солнечным утром к Днестру, по которому должны приплыть высокие
гости,  начал  собираться народ.  А  когда  на  горизонте показались белые
паруса, на берегу уже стояла тысячная толпа.
   Первым сошел на берег Макарий.  За ним свита. Сопровождал владыку и его
сын Павел.  "Павел Алеппский" --  так подписал он заметки о  путешествии в
нашу страну.  Добросовестно записывает он свои впечатления о  виденном,  о
людях,  с которыми они встречались,  в частности о Богдане Хмельницком,  с
которым гости познакомились и долго разговаривали.
   Читая записи Павла Алеппского,  убеждаешься,  что он правдиво описывает
все увиденное. Особенно интересно для нас одно его наблюдение: "...по всей
земле русских,  то есть казаков, мы заметили замечательную черту: все они,
за  исключением  немногих,  даже  большинство  их  жен  и  дочерей,  умеют
читать...  Кроме того,  священники обучают сирот,  не оставляют их неучами
бродить по  улицам".  Вот и  понятно,  откуда столько интересных надписей,
которые мы находим на казачьих саблях или деревянных пороховницах.
   Среди  старинных памятников славянского письма  широко известна надпись
на надгробии казачьего кошевого Ивана Серко.
   Встречаются  надписи,  вытканные  на  коврах,  вышитые  на  полотенцах,
тонкими буквами выведенные на писанках.
   До  нас  дошли  волнующие  своей  простотой  и  правдивостью письменные
рассказы о памятных событиях из жизни народа.
   Где же обучались люди грамоте?




   В XVI -- XVII веках на Украине и в Белоруссии существовали своеобразные
объединения --  братства, в которых состояли не магнаты, не князья церкви,
а  обыкновенные горожане.  Они  стремились обучать своих  детей  грамоте и
хотели,  чтобы их сыновья умели писать и  читать не по-польски и не только
на велемудрой латыни,  а и на своем родном языке.  Для этого члены братств
организовывали и  содержали в  городах и  селах  школы.  Двери  первой  на
Украине братской школы открылись во Львове в 1586 году.
   В   1592  году  открылась  братская  школа  в  Перемышле.   А  затем  в
Каменец-Подольске  и  в  Галиче,  в  Виннице  и  в  Немирове.  1615  годом
датируется основание братской школы в Киеве, 1620 годом -- в Луцке.
   Киевская братская школа просуществовала семнадцать лет.  В  1631 году в
Киеве открылась еще одна школа -- Лаврская. Во главе ее стоял Петр Могила.
Питомец Львовской братской школы,  он обучался в  нескольких университетах
Западной Европы.  И все,  что узнал, чем был умудрен за свою долгую жизнь,
стремился привить в учебных заведениях, которые создавал на родине.
   В 1632 году Киевская братская и Лаврская школа объединились в коллегию.
Появилось высшее  учебное заведение,  ставшее вскоре центром научной мысли
не  только Украины,  но  и  всей  России.  В  1701  году Киево-Могилянская
коллегия --  так  назвали ее  в  честь  Петра  Могилы --  получила права и
наименование академии.
   Выходили из нее и  выдающиеся ученые,  и скромные,  малоприметные люди,
которые тоже приносили большую пользу простому народу.  Они  обучали детей
азбукам не только в школах.  Спудеи,  как их называли,  слушатели братских
школ и  Киево-Могилянской коллегии,  ходили из города в  город,  из села в
село.  В церкви на праздники попоют. Сундучок-вертеп -- любимый на Украине
кукольный театр --  покажут.  А окажутся на пиру --  тоже лицом в грязь не
ударят.  Развлекали людей  былями  и  небылицами и  понемногу  обучали  их
грамоте.




   Мы   уже  говорили,  что  миниатюры,  заставки,  орнаменты  и  инициалы
рукописных  книг похожи на росписи, украшающие стены древнерусских храмов.
А буквы чем-то неуловимым напоминают архитектурные памятники.
   Как только не называют люди храм Покрова на Нерли! И поэмой из камня, и
белым  лебедем, и звездой-красавицей. Всмотритесь в него. И право, контуры
этого  дивного строения чем-то похожи на буквы уставного письма. Или буквы
похожи на храм...
   А Дмитриевский собор во Владимире,  церкви древнего Пскова,  Владимира,
Суздаля?  Квадраты и  полукружия уставных букв родственны их архитектурным
формам.  Так  же,  как  завитки  скорописи,  разве  не  близки  они  всему
древнерусскому искусству?  Что же  касается вязи,  то  тут уж  и  аналогии
искать не нужно: нарядные строчки вязи -- это само искусство.
   Красиво соединяются в уставе прямые и округлые линии. Титла встречаются
относительно редко.  Главным образом над словами,  выражавшими религиозные
термины:  бог --  бгъ,  сын -- снъ, дух -- дхъ. Над каждым волнистая линия
титла, означающая сокращение гласной.
   С  развитием  государственности,  с  ростом  грамотности,  с  развитием
деловой,  дипломатической и частной переписки появляется новая графическая
форма славянского письма -- полуустав. А со временем и скоропись.
   Для  написания  названия  рукописи,  для  некоторых религиозных текстов
употреблялась  вязь.  Вязью  же  выполнены  надписи  на  иконах,  фресках,
колоколах, металлической посуде, на надгробных памятниках.
   Посмотришь на вязь, и кажется, что эти буквы пришли на страницы книг из
сказочного   мира,   населенного  диковинными  животными   и   растениями,
различными чудовищами,
   В  рукописной книге  XI  --  XII  столетий  инициалы были  построены на
сочетании основного,  геометрически правильного рисунка буквы, ее каркаса,
с  изображениями реальных животных и  растений.  В  рукописях XIII --  XIV
веков находим чуть ли не бытовые сцены,  например букву М  рисовали в виде
двух  человечков,  тянущих сеть  с  рыбой.  Часто  встречаются изображения
сирина --  полуптицы-получеловека.  Смотришь на нее, и думается: не во сне
ли привиделась она когда-то мастеру, осела на резных наличниках деревянных
домов, а потом перелетела на страницы книг?..
   Очень красива древнерусская книга!
   Буквы полуустава и замысловатые заставки продолжали жить и на страницах
книг, изданных русским первопечатником Иваном Федоровым.
   Первая в  нашей стране не рукописная,  а печатная книга,  изданная им в
1564 году,  напечатана полууставом. Бытовал этот шрифт во всех типографиях
России, Украины и Белоруссии до XVIII века.
   Типографские шрифты,  созданные в  XVI столетии,  почти точно повторяли
рукописные книги. Такими оставались они до начала XVIII века, когда Петр I
ввел новую форму письменных знаков -- гражданский шрифт, иногда называемый
"гражданкой",  --  упрощенный кириллический полуустав.  Развитие культуры,
рост спроса на  книги не  только религиозные,  но и  научные,  и  учебные,
расцвет художественной литературы требовали более простой графики букв.
   В  результате петровских реформ  из  азбуки  были  официально исключены
некоторые лишние буквы -- юсы, пси, омега; исчезли и титла.
   Замена старой азбуки новой,  как  и  некоторые другие реформы Петра  I,
встречала сопротивление со  стороны реакционных кругов общества.  Но  было
еще  сопротивление,  продиктованное  традицией,  привычкой.  Потребовались
многие годы, чтобы буквы нашего алфавита приобрели современную графическую
форму.
   Окончательно был  освобожден наш  алфавит от  лишних  письменных знаков
после Великого Октября.  17  октября 1918  года  Совет Народных Комиссаров
издал декрет "О введении новой орфографии".  Исчезли фита,  ижица, твердый
знак в конце слов и ненавистная когда-то всем школьникам буква ять.
   Современные  системы  письма  большинства  народов  СССР  построены  на
славяно-кирилловской  основе.  Только  литовский,  латышский  и  эстонский
алфавиты сохранили латинский шрифт.  Грузия  и  Армения имеют  свою  форму
письменных знаков.
   Письмом,  построенным на основе кириллицы,  пользуются народы,  которые
разговаривают на шестидесяти языках.



   Мы рассказали о некоторых моментах истории письма, но это тема не одной
и  даже не нескольких книг.  Наука о происхождении и создании письменности
не  стоит  на  месте.  Продолжается и  процесс  рождения новых  письменных
систем.
   История письменных знаков, которые наши далекие пращуры передавали друг
другу,  закрепляя во  времени и  пространстве первые знания об  окружающем
мире, первый жизненный опыт, продолжает твориться на наших глазах.
   На   страницах   миллионов   книг   письменность  сохраняет  культурные
приобретения человечества,  труды  ученых,  стихи поэтов.  Украинский поэт
Иван Франко написал:

                        В книге своя глубина.
                        Кто доберется до дна,
                        Тот и получит в награду
                        Слов драгоценные клады...

Популярность: 10, Last-modified: Tue, 13 Mar 2001 18:51:05 GmT