----------------------------------------------------------------------------
Пер. с яп., предисл. и коммент. А. А. Долина.
СПб.: Гиперион, 2000. (Японская классическая библиотека. X).
OCR Бычков М.Н.
----------------------------------------------------------------------------
^TВРЕМЯ ПЕРЕМЕН^U
Всего сто двадцать лет тому назад многие просвещенные деятели японской
культуры всерьез требовали отказаться раз и навсегда от традиционных жанров
и форм в поэзии, музыке, живописи, скульптуре, театральном искусстве. На
страницах центральных журналов они выдвигали идею скорейшей консервации
национальных художественных традиций и перехода к европейским эстетическим
стандартам во всем - от штиблет и цилиндров до сонетов, кордебалетов и
автопортретов в манере позднего Рембрандта. Результатом этого
"низкопоклонства перед Западом" стали многочисленные курьезы моды и забавные
художественные гибриды, место которым во всемирной Кунсткамере.
В ответ на бурный натиск "западников" противники насильственной
вестернизации утверждали самобытность "японского духа", ратовали за исконные
национальные добродетели и за верность вековым традициям, воплощением
которых в поэзии являлись средневековые жанры _танка_ и _хайку_. Этих
"японофилов" отличало пристрастие к архаике, к изрядно обветшавшему канону и
устаревшему языку, весьма далекому от живой разговорной речи.
Однако в обоих лагерях подспудно догадывались, что истина лежит где-то
посередине, что секрет создания высокого, истинно современного искусства
кроется в магическом сплаве старого и нового, "своего" и "чужого".
Постепенно слепое преклонение перед Западом стало уступать место вдумчивому
анализу, а безудержное превознесение национальных святынь сменилось
осознанным стремлением сохранить бесценное наследие предков в эпоху
необратимых исторических перемен. Так, под знаменем Духовной революции на
пороге 90-х годов страна вступила в новый период, который по праву может
быть назван Серебряным веком японской культуры - если воспользоваться этим
термином по аналогии с российским Серебряным веком и вспомнить о том, что
хронологические рамки этих родственных феноменов удивительным образом
совпадают.
В поэзии, как и во всех прочих областях литературы и искусства,
появилось множество новых имен, школ, группировок и направлений. Под
влиянием западной эстетики литературная молодежь ниспровергала былых
отечественных кумиров и воздвигала алтари Байрону, Шелли, Россетти.
Традиционные жанры, особенно _хайку_, по меньшей мере с начала XIX в.
пребывали в состоянии глубокой летаргии. Б мире трехстиший безраздельно
господствовали поэты стиля "луны и волн"(_цукинами_), которые возвели в
принцип бесцветность и полное отсутствие авторской индивидуальности, тем
самым доведя до абсурда заветы основоположников и классиков жанра - Мацуо
Басе (1644-1694), Пса Бусона (1716-1783), Кобаяси Исса (1769-1827).
Между тем поэзия _хайку_, зародившаяся четыре столетия назад как один
из видов дзэнского искусства и тесно связанная с графикой _хайга_, с
_икэбана_ и чайной церемонией, обладала громадным творческим потенциалом,
который далеко не исчерпан и сегодня.
В эстетике Дзэн конечной целью любого вида духовной деятельности
является достижение состояния отрешенности (_мусин_), полного растворения
собственного эго во вселенской Пустоте (_кему_) и слияние с изображаемым
объектом в метафизическом транцендентальном озарении. Средством же
достижения подобной цели служит недеяние (_муи_), то есть невмешательство в
естественный ход событий, умение адаптироваться к переменам. Единственная
задача поэта и художника - уловить ритм вселенских метаморфоз, настроиться
на их волну и отразить в своем творении, оставаясь лишь медиатором высшего
космического разума. Чем точнее передано то или иное действие, состояние,
качество предмета при помощи минимального количества средств, тем удачнее,
живее образ. Такова поэтика суггестивности.
Для западного художника важна прежде всего креативная сторона
творческого акта (создание собственного оригинального произведения
искусства. Отмеченного неповторимой авторской индивидуальностью). Между тем
для японского художника на передний план выступает рефлективная сторона
творчества. Рефлексия как отражение и одновременно размышление составляет
стержень традиционной поэтики _танка_ и, разумеется, _хайку_. Уловить и
выделить красоту, уже заложенную в природе и прежде тысячекратно
воспроизведенную великими мастерами древности - чего еще требовать от поэта?
Нет сомнения, что на протяжении веков оба магистральных поэтических
жанра не избежали влияния окружающей среды, что мировоощущение поэтов
формировалось под воздействием конкретного социума. Но тщетно будем мы
искать в созерцательной лирике упоминание о конкретных исторических событиях
и приметы времени. Зачастую пятистишие X в. или трехстишие XVII в. не
отличить от их аналогов, сложенных в начале, а то и в середине нашего
столетия. Даже те поэты, которые использовали _хайку_ для ведения
своеобразного дневника, старались избегать любых описаний, связанных с
суетной политической и социальной тематикой или по крайней мере шифровали
эти события с использованием традиционного условного кода. Достойным
фиксации считалось лишь "вечное в текущем", то есть явления, имеющие прямое
отношение к жизни Природы.
Очевидно, внеисторичность классической поэтики и, в частности, поэтики
_хайку_, ее ориентированность на макрокосмические процессы, на сезонные
циклы и заключенные в их рамки тематические разделы можно рассматривать как
результат особого пути развития этой художественной традиции. Именно здесь
нашли выражение религиозно-философские взгляды японцев, которые отнюдь не
ограничивались учением Дзэн, связав в единое целое анимистические
представления Синто о мириадах божеств-ками живой природы, о неразрывной
даосской триаде Небо-Земля-Человек, об универсальном буддийском законе
кармы. Концепция перерождения душ порождала сознание эфемерности и
скоротечности земного бытия, влекла за собой идею ничтожности
индивидуального, личностного начала в бесконечном потоке рождений и смертей.
Отсюда и изначальная установка не на создание "своего" неповторимого
образа, но на тонкую нюансировку "извечной" канонической темы,
продиктованной некогда самой природой основоположникам жанра. Соответственно
и сотни тысяч _хайку_ бесчисленных авторов становятся этюдами на
предсказуемые темы - хотя и с бесконечным количеством вариаций в деталях и
поворотах этой темы. Читатель же или поэтический арбитр вольны выбирать и
сопоставлять сходные опусы, отталкиваясь от критериев в виде классических
шедевров. Апофеозом унификации образной структуры _хайку_ стало составление
многотомных сезонных справочников по темам и предметам для авторов -
_сайдзики_.
В антологиях, как и в современных журналах хайку, стихотворения также
сгруппированы по тематике, то есть отдельные авторы практически
растворяются в общей массе бесконечно варьирующихся импровизаций на тему
раннего снега или цветущей сливы, весенних заморозков, летнего зноя или алых
кленовых листьев.
На взгляд западного читателя, даже знакомого с основами классической
поэтики, разница между школами _хайку_, яростно оспаривавшими приоритет,
будет до смешного ничтожна. На протяжении веков старое служило единственным
критерием оценки нового, и авторитет великих мастеров прошлого во главе с
Басе перевешивал любые доводы в пользу модернизации жанра. Это не
удивительно. Ведь именно Басе сумел впервые придать развлекательному
поэтическому жанру характер высокой лирики. Именно он сформулировал извечные
категории поэтики _хайку_: _ваби_ (аскетическая грусть одиночества), _саби_
(печаль экзистенции, скорбность необратимого течения времени), _сибуми_
(терпкая горечь переживаемых мгновений), _каруми_ (легкость изображения
серьезных вещей), фуэки рюко (восприятие вечного в изменчивом и
непостоянном). При условии соблюдения этих кардинальных принципов все мелкие
новшества, вносимые отдельными авторами или школами, выглядели легковесно.
Так могло бы продолжаться еще неограниченно долго, может быть, несколько
столетий, если бы столкновение с западной цивилизацией не поставило перед
поэтами хайку, как и перед всеми деятелями культуры периода Мэйдзи, совсем
иные задачи.
Провозвестником новой эры в поэзии и трубадуром наступающего
Серебряного века суждено было стать гениальному поэту и литературоведу
Масаока Сики. За неполные тридцать пять лет жизни, из которых лишь десять
были посвящены серьезному самостоятельному творчеству, Сики успел
осуществить подлинный переворот в поэтике _хайку_, а затем и _танка_,
заставив мастеров традиционных жанров отбросить обременительные узы
средневекового канона. Однако реформа, предпринятая Сики, не означала
полного отказа от классических норм и регламентации. Скорее то была попытка
адаптировать традиционные жанры к требованиям времени - и попытка несомненно
успешная. Если идеи и методы, предложенные Сики, порой и подвергались
сомнению, то авторитет его как великолепного мастера _хайку_ остается
незыблем по сей день, а созданная Сики поэтическая школа "Хототогису"
("Кукушка") и поныне сохраняет ведущую роль в мире семнадцатисложных
трехстиший. Некоторые японские филологи начала века сравнивали Сики по
масштабу влияния на литературный процесс с самим Басе. Все прочие
довольствовались тем, что проводили прямую линию к Сики от Басе через Бусона
и Кобаяси Исса, соизмеряя с этой незаурядной личностью все достижения лирики
хайку в Новое и Новейшее время.
Главная заслуга Сики состоит в стремлении избавить поэзию традиционных
жанров от косности, начетничества, векового консерватизма, от гнета
окаменевших канонических ограничений. Выступая в роли "посредника" между
литературой средневековья и Нового времени, он открыл перед поэзией _хайку_
перспективу перехода к реалистическому изображению действительности. При
этом Сики стремился подытожить мироощущение художника новой, переходной
эпохи. Он, в частности, сформулировал учение о двух типах красоты:
восточном, пассивном, присущем китайской классической лирике, поэзии Басе и
в целом всему жанру _хайку_, - и западном, активном, присущем всему
европейскому искусству, а также нарождающемуся современному искусству
Японии.
Ему же обязаны возвращением из мрака небытия некоторые незаслуженно
забытые талантливые поэты эпохи Эдо, и в первую очередь гениальный лирик Пса
Бусон, который ранее был известен скорее как художник. В ряде
поэтологических очерков, составивших в дальнейшем книгу "Поэт _хайку_ Бусон"
("Хайдзин Бусон"), Сики не только заново открыл поэзию Бусона для японского
читателя, но и поставил ее выше творчества Басе. Для него Басе - поэт
"негативной красоты", соответствующей духу средневекового японского
искусства, а Бусон - позитивной, то есть более соответствующей миропониманию
человека Нового времени.
Интерес к Бусону-поэту, воплотившему в _хайку_ свои таланты живописца,
пробудило у Сики знакомство с художником Накамура Фусэцу, знатоком искусства
Востока и Запада, обладавшим к тому же даром сравнительного анализа. Так
родилась концепция "отражения жизни" (_сясэй_), ставшая краеугольным камнем
эстетики новых хайку в трактовке Сики. Любопытно, что сам Сики охотно
признавал связь своего учения с реалистической прозой, которая как раз
набирала силу в ту пору под эгидой заимствованного из Франции натурализма.
Стержнем теории _сясэй_ была концепция ясности и достоверности поэтического
образа. Признавая опасность следования принципу нарочитой безыскусности в
стихе, Сики считал, что главное для поэта - проблема выбора "натуры",
которая сама диктует форму выражения.
Вот и рассвет.
Белый парус вдали проплывает
за москитной сеткой...
Сики справедливо полагал, что _хайку_ - наиболее живописный из всех
поэтических жанров, так как трехстишие конденсирует пространственные связи
явлений и предметов в единой временной точке. Что особенно привлекало Сики
как увлеченного рисовальщика с натуры. С годами представления Сики о
реализме _хайку_ становятся все более зрелыми и рафинированными. Он вводит в
свою теорию заимствованный из китайской живописи принцип "простоты и
мягкости" (_хэйтан_) и одновременно проводит параллели между _хайку_ и
европейской ландшафтной живописью.
Особую пикантность поэтике _сясэй_ в интерпретации Сики и его школы
придает введение сугубо современных реалий быта, которым еще недавно в
_хайку_ просто не было места: например, паровоз, фабричный гудок, зубной
порошок и т. п. Правда, в основном эти нововведения оставались на страницах
манифестов, довольно редко проникая в трехстишия самого Сики и его учеников.
Пора безудержных инноваций пришла в _хайку_ гораздо позже, уже после второй
мировой войны.
Споры о глубинной сущности _сясэй_ продолжались в поэзии _хайку_, а
отчасти и танка, еще двадцать пять лет после безвременной кончины Сики в
1902 г. и закончились повсеместным распространением теории поэтического
реализма в традиционалистских жанрах. Таким образом, _хайку_ в XX в.
составили оппозицию модернистской поэзии новых форм _гэндайси_ и явились
самым непосредственным развитием исконных традиций жанра, восходящих к Басе,
Бусону и Исса.
Будучи человеком разносторонне образованным и необычайно начитанным,
Сики сумел приобрести репутацию мэтра уже в молодые годы. Созданная им
поэтическая школа вскоре заняла главенствующие позиции в мире _хайку_,
сплотив вокруг журнала " Хототогису" ("Кукушка") ведущих поэтов начала века
- Такахама Кеси, Кавахигаси Хэкигодо, Найто Мэйсэцу, Нацумэ Сосэки,
Накамура Кусадао и многих других. Каждый из учеников в свою очередь имел
собственную школу, так что постепенно последователи Сики возвели
колоссальное поэтическое здание из многих миллионов трехстиший. Невольно
всплывает в памяти мемориальный музей Сики в Мацуяма, где огромное
современное строение из стекла и бетона вмещает маленький домик поэта наряду
с прочими экспонатами...
Своим преемником на посту главы школы (а иерархия в
литературно-художественном мире Японии свято соблюдается и по сей день) Сики
хотел видеть любимого ученика и единомышленника Такахама Кеси, но фактически
после смерти Мастера возглавили школу два его друга и сподвижника - Кеси и
Кавахигаси Хэкигодо. Оба были земляками Сики, то есть уроженцами городка
Мацуяма на острове Сикоку, и оба сыграли важнейшую роль в оформлении школы
несмотря на то, что воззрения их по вопросам поэтики во многом расходились.
Хэкигодо, вероятно, был "роднее" Сики чисто по-человечески, а Кеси - по
своим творческим устремлениям.
Великолепный поэт _хайку_, прозаик, эссеист, критик и литературовед,
Хэкигодо принадлежал к плеяде "бурных гениев" эпохи Мэйдзи, изменивших лицо
страны в XX в. Прирожденный спортсмен, он отлично играл в новомодную игру
бейсбол и тренировал юного Масаока Сики, был неутомимым туристом и
альпинистом, исходившим Японию вдоль и поперек с поэтическим блокнотом и
альбомом для скетчей в руках. К тому же он играл в пьесах театра Но,
руководил кружком каллиграфии, читал лекции по живописи и писал статьи о
политике - словом, был истинным "человеком культуры", _бундзин_, в
средневековом значении этого слова.
Отец Хэкигодо был известным ученым-конфуцианцем, знатоком китайской
литературы и философии из города Мацуяма. У него подростком обучался Сики,
который очень дорожил вниманием старшего товарища, сына своего наставника.
Так зарождалась эта дружба, длившаяся много лет и пережившая обоих поэтов на
страницах биографических трудов.
Хэкигодо первым последовал за Сики, проводившим радикальную реформу
традиционной поэзии, а после смерти друга занял освободившееся место
редактора рубрики "Хайку" в центральной газете "Ниппон симбун" и продолжил
пропаганду принципа объективного реализма _сясэй_. Важной предпосылкой для
создания _хайку_ нового стиля он считал обилие впечатлений, почерпнутых в
путешествиях. Однако вскоре Хэкигодо заговорил о необходимости более
радикального обновления старинного жанра, апеллируя к модным по тем временам
установкам натурализма. Его кредо сводится к сочетанию высокого и
низменного, патетического и прозаического:
Варю картошку.
В безмолвном просторе Вселенной
ребенок плачет...
Возглавив поэтическое общество "Хайдзаммай", Хэкигодо последовательно
выступал за модернизацию _хайку_ - введение новой лексики, постепенный отход
от старой грамматики _бунго_, а в дальнейшем и за разрушение строгой
ритмической схемы семнадцатисложного стихотворения в пользу создания вольных
краткостиший. Его трактат "О поэзии без сердцевины" ("Мутюсинрон") призывал
к изображению "чистой натуры" без привнесения в нее человеческих действий и
оценок. Он также признавал за поэтом право писать без оглядки на традицию,
используя любой материал из области повседневного быта, а позже пришел к
отрицанию святая святых - сезонного деления в тематике _хайку_.
Несмотря на преданность заветам учителя, Хэкигодо настойчиво выступал
за реформы, противопоставляя свои "_хайку_ нового направления" всем прочим,
особенно традиционной лирике Такахама Кеси и его сподвижников. В 1907 г.
неутомимый пропагандист отправляется в грандиозное турне по Японии,
встречаясь в городах и весях страны с энтузиастами _хайку_ для разъяснения
своих взглядов. Спустя некоторое время он повторяет путешествие, проведя в
дороге в общей сложности более двух лет. Движение, возглавляемое Хэкигодо,
постепенно набирало силу, но к концу 10-х годов раскололось на несколько
группировок и было оттеснено более консервативными школами.
Однако талант и традиционное литературное образование просто не
позволили Хэкигодо воплотить до конца в жизнь грандиозные планы
реконструкции жанра. Его собственные стихи, собранные в антологиях "Новые
_хайку_" и "_Хайку_ нового направления", все же большей частью достаточно
традиционны и в основном соответствуют нормативам школы Сики. Более смелые
эксперименты Хэкигодо, в которых _хайку_ лишились канонической четкости
ритма, грамматической стройности и лексического изыска, перейдя в
категорию короткого прозостиха-_танси_, закончились очевидным фиаско. После
того, как движение "_хайку_ нового направления" зашло в тупик, его глава
официально заявил о роспуске школы, а спустя несколько лет - и о своем
отходе от поэзии. Последние двадцать лет жизни он к сложению _хайку_ более
почти не возвращался, но зато опубликовал итоговый сборник статей "Путь к
_хайку_ нового направления" ("Синко хайку э-но мити") и несколько томов
интереснейших исследований о творчестве Бусона, продолжив тем самым работу
своего друга и неизменного кумира Сики.
Такахама Кеси, другой преемник и верный последователь Сики, почти на
шестьдесят лет переживший безвременно почившего учителя, был всегда
привержен скорее традиционным эстетическим ценностям, нежели веяниям
литературной моды. Выходец из многодетной семьи служилого самурая,
наставника фехтования в городе Мацуяма, Кеси с ранних лет познал нужду,
когда отец после роспуска самурайских кланов в годы Мэйдзи вынужден был
заняться землепашеством. Однако перспектива влачить жалкую участь
крестьянина не прельщала честолюбивого и талантливого юношу. Знакомство с
жившим по соседству Масаока Сики, который одобрил первые поэтические опыты
Кеси, круто изменило жизнь фермера-поневоле и толкнуло его на путь
литературного творчества. После переезда в Токио Кеси на много лет
становится организатором и вдохновителем сообщества поэтов _хайку_,
сплотившегося вокруг основанного Сики журнала "Хототогису". После кончины
Сики к нему переходит и пост главного редактора этого мощного журнала,
который по сей день остается лидером в мире _хайку_ и воплощением принципа
родовой иерархической преемственности: ныне школу _хайку_ "Хототогису"
возглавляет внучка Такахама Кеси.
Будучи поэтом-пейзажистом по призванию и мыслителем созерцательного,
интроспективного склада, Кеси ревностно отстаивал поэтику _сясэй_ в
изначальной интерпретации Сики от нападок и извращений архаистов и новаторов
всех мастей. В русле традиционного стиля " цветов, птиц, ветра и луны", он
выдвигает на первый план точность изображения и скупость изобразительных
средств, допуская, правда, в виде исключения изменение ритмической
семнадцатисложной схемы. Принцип _сясэй_ он сумел приложить и к прозаическим
скетчам, названным им _сясэй-бун_. Свои поэтические опыты, выдержанные в
духе привычной пейзажной лирики, своего рода фотозарисовки с натуры, Кеси
называл "моментальные _хайку_":
То утонут в цветах,
то блеснут меж стволов сосновых
светлые нити дождя...
В десятые годы Кеси возглавил движение в защиту традиций "Хототогису",
выступив против необузданного новаторства со статьей "Путь, по которому
следует развиваться _хайку_" ("Сусумубэки хайку-но мити").
Надежным союзником Кеси всегда оставался еще один член мацуямского
землячества Найто Мэйсэцу, который в свое время нашел в себе мужество стать
учеником юного студента Масаока Сики, будучи старше его на двадцать лет.
Обширные филологические познания и безукоризненный поэтический вкус Мэйсэцу
способствовали укреплению позиций школы. После бурной дискуссии общество
"Хайкай сансин", возглавляемое Кеси, и его журнал "Хототогису" надолго
возобладали в мире _хайку_, привлекая к себе такие самобытные дарования, как
Иида Дакоцу, Накамура Кусадао, Нацумэ Сосэки, Акутагава Рюноскэ и многие
другие. Последние два имени в этом ряду олицетворяют триумф новой японской
психологической прозы начала века. В то же время как для Сосэки, так и для
Акутагава _хайку_ всегда оставались наиболее интимным и насущным способом
самовыражения, наиболее эффективным средством художественной фиксации
момента.
Интерес Акутагава, в ту пору уже признанного писателя, к _хайку_ был
настолько велик, что он официально поступил в ученики к Такахама Кеси и
занимался под его руководством несколько лет. Немало внимания уделял
Акутагава и изучению наследия средневековых классиков жанра. Его книга о
творчестве Басе открывает в произведениях бессмертного Старца неведомые
ранее глубины.
_Хайку_ Акутагава по лексике и образности, можно было бы счесть
достаточно традиционными, если бы мы не знали, что их автор - прозаик с
весьма нетрадиционным мировосприятием, для которого поэтика _хайку_ служит
органическим дополнением к архитектонике ультрасовременной прозы. Чего стоит
хотя бы такое стихотворение, посвященное трагедии Великого токийского
землетрясения 1923 г., что унесло жизни почти ста тысяч человек!
Ветер в соснах шумит -
и мы наяву его слышим,
летняя шляпа!..
Трехстишие, передающее первозданную радость избавления от смерти,
составляет удивительный контраст с мрачными, пессимистическими заметками в
прозе того же периода. В сочетании обоих начал, вероятно, и кроется ответ на
извечную загадку мироздания, певцом которой был Акутагава Рюноскэ.
Если для Сики, Хэкигодо и Кеси _хайку_ были любимым занятием и
профессией, а для Сосэки и Акутагава - одной из форм раскрытия их
литературного эго, то для иных поэтов они становились стилем жизни, как
некогда для Басе или Кобаяси Исса. Более того, _хайку_ в этом случае
сопрягались с религиозным миросозерцанием и становились формой активной
медитации, единственно возможным путем достижения космического единства
Неба, Земли и Человека.
В истории многих литератур Европы и Азии можно найти легенды о
поэтах-странниках, не имевших пристанища в этом мире и черпавших вдохновение
в бесконечных скитаниях по свету. Может быть, нигде муза дальних странствий
так не влекла поэтов, как в Японии, где устав дзэнского монашеского
странничества соединился с обычаем поэтического паломничества к
прославленным святыням, заповедным озерам и рекам, снежным вершинам и
дальним островам.
Особую страсть к путешествиям с незапамятных времен питали поэты,
воспитанные в лоне Дзэн-буддийской традиции, для которых дальние переходы от
храма к храму и сбор подаяния превращались в своеобразную монашескую схиму.
Великий Басе обошел с котомкой за плечами всю Центральную и Северо-Восточную
Японию, оставив потомкам замечательные путевые дневники со стихами. Его
пример оказался настолько заразителен, что в дальнейшем на протяжении веков
многие поэты считали своим священным долгом пройти по тем же местам, где
ступала нога Учителя. Так, к столетнему юбилею смерти Басе, то есть в 1794
г., по маршруту, проложенному Старцем, устремились целые отряды его
почитателей. Для многих и многих поэтов _хайку_, в том числе и вполне
обеспеченных материально, дальние путешествия в поисках "художественного
материала" стали неотъемлемой частью творческого процесса.
Танэда Сантока, умерший накануне вступления Японии в "большую войну",
являет собой пример последнего дзэнского поэта-странника, свободного от всех
условностей и ограничений своей непростой эпохи, от всех искусственных
напластований традиции и фракционных литературных пристрастий. Жизнь этого
неприкаянного бродяги, чьим кумиром всегда оставался Басе, служит как бы
переходным звеном от многих поколений дзэнских мастеров и подвижников
прошлого к послевоенному поколению американских поэтов-хиппи, скитавшихся по
японским островам в жажде обрести _сатори_.
Выходец из отдаленной провинции, Сантока в восемнадцать лет перебрался
в Токио и поступил на литературный факультет университета Васэда только
затем, чтобы через год бросить учебу, полностью отдавшись сочинению _хайку_.
Семейство Танэда к тому времени полностью разорилось, и неудачливый школяр
пустился бродяжничать без гроша в кармане, попутно слагая стихи. На острове
Кюсю в монастыре Хоондзи он постригся в монахи и снова отправился
странствовать с ритуальной дзэнской плошкой для милостыни в руках. Некоторое
время он жил в горной хижине в родной префектуре Ямагути. Затем снова
последовали годы странствий. На склоне лет поэт-скиталец нашел пристанище на
родине Масаока Сики, неподалеку от города Мацуяма, в уединенном приюте,
который он назвал Иссоан - Убежище одинокой былинки. Хотя среди любителей и
знатоков _хайку_ Сантока еще при жизни пользовался репутацией
виртуоза-эксцентрика, многие его книги стихов и путевые очерки увидели свет
только после смерти поэта. Его посмертная слава превзошла все ожидания.
Свитки со стихами и каллиграфическими надписями Сантока стали желанной
добычей коллекционеров и литературных музеев. О нем было написано
множество серьезных исследований, что, впрочем, вряд ли обрадовало бы самого
поэта. Ведь он всегда чурался мирских соблазнов, не искал популярности,
стремился жить сообразно с бегом облаков и током вод. Свою душу, заключенную
в лапидарных строках "неправильных", неканонических _хайку_, как и свою
бренную плоть, он считал органической частью Природы. Простота его
сочинений порой может показаться чрезмерной, но нельзя забывать, что перед
нами чистейший образец дзэнского искусства, где в простом таится сложное, в
малом - великое, в пустоте - наполненность:
Ликорис цветет -
и помереть невозможно
в такую пору!..
Естественный ход развития движения _хайку_ - в начале века должен был
привести и привел в конце концов к появлению новых течений и групп,
отпочковавшихся от магистральной школы "Хототогису" во главе с Такахама
Кеси. К концу 20-х годов среди вольнодумцев выделялась фигура Мидзухара
Сюоси - в прошлом одного из ведущих поэтов "Хототогису" и верного
сподвижника Кеси. Пресытившись пейзажной лирикой в стиле "цветов и птиц",
Сюоси выступил за решительное обновление жанра. В предисловии к сборнику
_хайку_ "Кацусика" Сюоси постулировал две возможные концепции восприятия
природы, два пути для поэта: "Один - это добиваться полной верности природе,
отключая собственный дух-разум, другой - при всем уважении к природе
сохранять независимое восприятие и мышление". Он выступал за
"очеловечивание" _хайку_, считая, что одной "правды природы" недостаточно
для истинного лирика, чья конечная цель - создание высокой "литературной
правды", основанной на силе воображения.
Жизнь моя!
Наедине с хризантемой
замру в тишине...
Став во главе журнала "Асиби" ("Подбел"), Сюоси снискал немало
сторонников среди поэтов _хайку_, которые стремились к расширению
возможностей жанра. Однако его энтузиазма хватило ненадолго, и уже к началу
сороковых годов он почти полностью отошел от поэзии, переключившись на
литературоведческие изыскания.
Вторая мировая война фактически положила конец славной эпохе японского
Серебряного века. Правда, традиционные жанры не только уцелели, но и были
широко использованы официозной пропагандой для насаждения "исконно
японских духовных ценностей". Многие поэты были вынуждены прямо или косвенно
сотрудничать с милитаристскими властями, что нанесло ощутимый ущерб их
репутации в глазах публики. Былые поэтические сообщества распались или
изменились до неузнаваемости. Вскоре после войны поэзию _хайку_ и _танка_
захлестнул шквал "демократизации", вызвавший к жизни мириады любительских
кружков в среде рабочих, крестьян и служащих. Прежние критерии чистой лирики
_хайку_ оказались размыты, профессионалы растворились в массе дилетантов, и
сочинение _хайку_ с тенденцией к "интернационализации без границ" по сути
дела превратилось из высокого искусства в досужую забаву. Однако творения
мастеров Серебряного века не были забыты, навсегда оставшись в сокровищнице
японской поэтической классики.
ШЕДЕВРЫ ПОЭЗИИ ХАЙКУ "СЕРЕБРЯНОГО" ВЕКА
^TМАСАОКА СИКИ^U
ИЗ "РУКОПИСНОГО СОБРАНИЯ ХАЙКУ"*
Протопал малыш
по зелени вешнего луга -
пятки мелькают...
Опустился нежданно
бумажный змей с высоты
в маленький дворик...
Короткая ночь.
Слышу - будто бы под подушкой
грохочет поезд...
Через забор
заглянул потихоньку - а там
мак опадает...
Красная слива* -
облетевшие лепестки
собираю с циновки...
На ложе болезни
Четыре - ворона...
Пять - чирикают воробьи...
Светлеет летняя ночь...
Спит человек,
а светлячок летает
под москитной сеткой...
Уползает в нору
змея - как ярко над нею
ликорис алеет!..
Днем на глади пруда
мирно спят водяные птицы.
Какая тишь!
Во время болезни
Кресло подвину,
чтоб колени касались ее -
цветущей розы!..
Устали глаза
любоваться цветением розы -
больной, я выбрался в сад...
Рисую розу -
цветок рисовать легко,
а листья трудно...
Благоухают
розы в саду у меня -
заснуть не в силах...
Неожиданный гром -
от испуга и удивленья
поднялся с ложа...
Мой палисадник -
здесь впервые сегодня расцвел
цветок пиона...
Только два лепестка
опало - и как изменилась
форма пиона!..
Нарисован пион -
тушь и кисти так и остались
лежать на блюде*...
Вот так, наверно,
яблоко съем - и умру
перед пионом...
Через поле иду.
Опустив мотыги, крестьяне
на меня глазеют...
Родные края.
Если б мама жила здесь нынче!
Моти в лотосовом листе...
Встрепенулся ночью -
с тихим шорохом наземь упал
цветок вьюнка...
У тропки вижу
землянику - и мимо спешу:
вечер уж близок.
Какая жалость!
Вот уж начали увядать
куклы из хризантем*...
Глициний цветы.
Ведь совсем уж скоро начнутся
затяжные ливни...
Осень
Слышно, как пес
пришел и воду лакает.
Холод ночной...
Дыханье больного
так неровно в осенний день -
москитная сетка...
На улице снег
сечет плащи из соломы -
путники идут...
Новый календарь.
Где-то в пятом месяце, знаю,
день моей смерти*...
Купил и принес
новую зимнюю шапку -
да что-то в ней не то...
Сочинил однажды к ночи, постукивая по
дну коробки с присланными рукописями
хайку*
Просмотрел
три тысячи новых хайку -
съел две хурмы...
После моей смерти
Пусть рассказывают:
мол, любил он слагать трехстишья
о том, как кушал хурму...
Хаги, мискант!
Хоть мне их уже и не видеть
в будущем году...
День кончины Басе *.
Не пошел на поминовенье -
в одиночестве ем хурму...
Больной-то больной,
а вишь - до отвала наелся
жареных каштанов!..
Примечание к альбому, в котором
рисовал с натуры фрукты
Начал этот альбом,
изобразив на картине
зеленые сливы.
Писать с натуры
гораздо трудней баклажан,
нежели тыкву...
После того, как закончил рисовать
фрукты в альбоме
Кончил рисовать,
но после обеда не спится -
до того устал...
Как славно бродить
целый день по осеннему долу!
Всюду хаги в цвету.
ИЗ ЦИКЛА "ШЕСТЬ СЯКУ НА ЛОЖЕ БОЛЕЗНИ"
Пион облетел.
За долгие дни скопилась
на тушечнице пыль...
^TКАВАХИГАСИ ХЭКИГОДО^U
Один за другим
вслед за сливою зацветают
персик и абрикос...
Поет соловей.
От долины к долине несется
вешних вод журчанье...
"Ну, выплыви же!
Ну, выплыви!" - я повторяю.
Чирок на пруду...
Маленький паучок
прогрыз материнскую сумку
и выползает...
Густая роса -
поутру вся шерстка намокла
на груди у оленя...
Осенняя буря,
всю влагу небес исчерпав,
помчалась дальше...
На крупе вола
примостился мальчишка-погонщик.
Мелкий мокрый снег...
Персики цветут
после вешнего половодья
в деревне Дзицука...
Облачный пик
вдруг предстал в багряном сиянье -
солнце заходит...
Весна холодна.
В глубине заливного поля
стаи облаков...
Выйдя из дома,
отошел на пять-шесть шагов.
Весенний ветер...
В поле деревце сливы.
Вижу издали, как человек
ветку ломает...
У Великого Будды*
под утро намокла рука -
роса на вишнях...
Огромный храм.
Летний ливень хлещет и хлещет -
не утихает...
Майские дожди -
даже школа сегодня закрыта
в горной деревушке...
Маленький куст
с цветком распустившейся розы
посадил в горшочек...
Словно черный корабль,
проплывает неторопливо
горный пик в облаках...
Не желает улитка
из раковины выползать -
ветер осенний...
Убрали тутовник.
Нынче время жать коноплю
в маленькой деревушке...
ИЗ КНИГИ "ВЕСНА, ЛЕТО, ОСЕНЬ, ЗИМА"
На ветках айвы
так пышно цветы распустились!
Под ними - фиалки...
С холма Коганэ
в долину съезжаю на бричке -
мискант и хаги...
В полдень у моря
брожу меж сосновых стволов -
холод пробирает...
Воды Тама-реки
успокоились после разлива.
Груши в цвету...
Устали люди
колесо водяное крутить -
посадка риса*...
Долина Куро.
Зелень сосен, лотосов цвет.
Утренняя буря.
Маленький домик -
все окрестности заросли
летним кипарисом*...
У больного на столике
мисо и прочая снедь -
зябко отчего-то...
Пареной репы
с соевым творогом съел -
и сижу уныло...
Посреди полей
затерялось святилище Сума*
под сенью вишен...
Путешественник!
В Пса вижу на зимнем поле
стаю снежных цапель...
Лиственница
стоит одиноко, печально.
Красные стрекозы...
Прохладно цикаде
на широком древесном листе -
свежий ветер дует...
Я один пассажир
в этой виды видавшей лодке.
Уж год на исходе...
Вешнее утро.
Нынче у каллиграфа лицо
на кисть похоже!..
День Науки* настал.
Шуршат под руками шелка
старинных свитков...
В солнечных бликах
на ветках лавра глазки -
порывы ветра...
Пахнуло летом -
ветер гонит высокий прилив.
Бабочки вьются...
В Нара* вернулся -
а там ждет цветущий подбел*!
Уезжал любоваться цветами*.
Трехдневный месяц.
Как печально ночное свиданье
в лодке на реке!..
На фоне луны
дым чернеет, вздымаясь клубами -
городское небо...
Забрезжил рассвет.
Белеют цветами деревья
на росистом лугу...
Клич соколиный -
он будто бы ветром дохнул,
срывая листья...
Косят овес -
как дрожат колоски, что повыше,
в утренней росе!..
Праздник в деревне.
Багрянцем горят фонари.
Дальний зов оленя...
Закопченный очаг
и гнездо над ним отыскала
ласточка весною...
Домишко в деревне,
где все жители плавят воск...
Опадает ива.
ИЗ КНИГИ "СОБРАНИЕ ХАЙКУ НОВОГО НАПРАВЛЕНИЯ"
Прохладная тень
под вишнями в парке у моря,
и вот - разлука...
Цикада упала,
бьет крылышками на песке -
зной еще сильнее...
На луг выхожу.
Осыпается мак - над цветами
пролетают цапли...
Сорокопут
меж деревьев близ дома порхает,
щебечет звонко...
Варю картошку.
В безмолвном просторе Вселенной
ребенок плачет...
Всю долгую ночь,
пока я сочиняю хайку,
жена моя шьет...
У меня под ногами
цыплята пищат и пищат
в траве росистой...
Дом без ворот -
для ночлега избрали болото
дикие гуси...
^TТАКАХАМА КПСИ^U
(вторая луна - четвертая луна)
Ранней весной
подле дома гуляю в саду,
за калитку не выходя...
Холода весною -
сосен прямые стволы
над песками взметнулись ввысь...
Смотрят издалека
на остатки снега в долине
дровосеки со склонов гор...
Под натиском ветра,
во дворах растопившего снег,
громко хлопают створки ворот...
С поля вернулся отец,
на росток пшеницы случайный
во дворе наступив...
Наконец-то весна
иву старую преобразила
в нашем горном селенье.
Хари-гора вдалеке,
а рядом - храм Амадэра,
сливовым цветом сокрыт...
Вот так и застынь,
как стала сейчас - под сенью
сливы в алом цвету!
Гуляю в парке Кайко
О алая слива!
Как мил твой весенний наряд
мне, пришедшему издалека!
Ты со мной говоришь,
а сама все ближе подходишь
к сливе в алом цвету...
О тишина!
Так громко льется над долом
соловьиная трель...
Случайно заглянешь
в лачугу на склоне горы -
а там наряжают кукол*...
Перед Праздником кукол
от жестокого снежного вихря
сотрясается дом...
В горном селенье
цветы для Праздника кукол -
сережки ивы...
Праздничное сакэ
белое и густое,
словно вареный рис.
Драчливые петухи
через речку перемахнули -
от людей подальше...
Наконец превратился
снегопад весенний - и вот
рассеялась белая мгла.
Вешние воды
заглянули в гости к девчушке,
что живет в низовьях реки...
Замедли шаги
перед звонким ручьем на лугу,
что вешние воды мчит!
Неужели и впрямь
вы еще журчите в долине,
о вешние воды?..
С грустью смотрел я,
как металась перед дождем
ласточек стая...
Ливень прошел,
но по-прежнему не спадает
духота весенней ночи...
Кажется мне,
будто ласточки в поднебесье
наделены душой...
О, какая тишь!
Дождь весенний в саду поливает
нераскрывшиеся цветы...
Как же мог он с собой
черную мглу принести,
ливень весенний?!
Влажно чернеют
тени на рыхлой земле
в вешнюю пору...
От весеннего ливня
так все потемнело вокруг -
не видно ни зги!..
Сколько весен еще
прошумит над старым курганом!
Камелии куст...
Под зеленью крон,
все в пятнышках тени, белеют
камелий цветы...
В узеньком переулке
примостились с обеих сторон
лавки торговцев рассадой...
Словно лес, поднялись
на утес над гладью морскою
камелий цветы...
Орхидеи весной
тоскуют по горному солнцу
незапамятных дней...
Любуюсь загородными дворцами Кацура
и Сюгакуин
Нестерпимо блестит
над крышей Кацура солнце -
весенний рассвет...
Храм Реандзи*
Подле храма в саду
вечно будет стоять на закате
камень "Закатное солнце*...
Облака по весне -
будто огромная груда
драгоценных камней...
Вкруг деревни сошлись,
по склонам гор прилепившись,
яблони в вешнем цвету...
Закрываю глаза -
и вижу те вешние ночи,
вижу юность мою...
Купил я к столу
моллюсков "Весенний месяц" -
и в небо взглянул...
Печально поникнув,
о годах вспоминаю былых,
сокрытых мглою...
Солнце садится -
головастики в темной воде
снуют без конца...
Бумажный фонарь -
гляжу, как под ветром ночным
опадают с вишен цветы...
Пересекаю
реку дум своих долгих - и снова
дождь лепестков...
Вот и не стало
цветов, что с ветвей облетали,
не познав увяданья...
Смотрю на маяк,
что вознесся над купою вишен
в белоснежном цвету...
Перед шумной толпой
закрыты ворота храма -
вишни цветут в тиши...
То утонут в цветах,
то блеснут меж стволов сосновых
светлые нити дождя...
Сердце мое
там, в кипени вешних садов -
скорее туда!
Все в лиловых цветах,
поле редькой засажено густо -
храм Дайтокудзи...
Ветер весенний!
Друга за плечи обняв,
стою на холме...
На переправе
ямабуки глядят из воды -
будто бы тонут...
Ветвь дикой розы
в руках у меня согнулась
и сломалась под ветром...
Верно, нам не прожить
без тревоги, без вечной печали
по весне уходящей...
Скорбеть о весне -
о жизни своей быстротечной
безнадежно скорбеть...
(пятая луна - седьмая луна)
Заглядевшись на солнце,
незаметно забрел я в сад -
а там пионы в цвету!
Хоть и зовется
цветок этот "белый пион" -
в нем алых прожилок сеть...
Торговец рассадой,
разложив в переулке товар,
зазывает на голоса...
Там, вдалеке,
подросших саженцев листья
шелестят на ветвях...
И вдруг предо мной
город в праздничной суматохе -
Восточные горы...
Навевает печаль
вид этой "столичной травы"
на лугу заброшенном Уда...
Сердце мое
порой беззаботно алеет,
словно маковый цвет...
Хижину эту,
что стоит на тропе луговой,
я назвал бы "Обитель роз"...
Веет печалью
от старинных ступеней храма -
вокруг шиповник в цвету...
У подножья Асама
в уезде Северный Саку
зреет ячмень на полях...
Грущу о былом -
в обрамленье ирисов алых
журчащий ручей...
Ночлег на лугу
Короткая ночь -
то и дело проносятся звезды
прямо над головой...
Может, и впрямь
не движется наш корабль? -
Море в сезон дождей...
Светлячок пролетел -
это значит, где-нибудь рядом
непременно должна быть вода...
О, как ночь коротка!
Сторожка близ росного поля -
ночлег мой в пути...
Вот огни светляков,
застигнутых ливнем вечерним,
растворились во мгле...
Вечерние тени
даже на травах речных
стали заметней...
В солнечных бликах
искрится вода канала -
рыбаки на рассвете...
Что там за люди
под занавеской рогожной
в рыбачьей лодке?..
По склону взбираюсь,
муравьиные стежки топчу -
тропинка в горах...
Все жду, что кукушка
под луною сейчас запоет, -
родные края...
Иокогама в утро моего возвращения из Франции
Передо мною
огромный раскинулся порт,
зеленью окаймлен...
Из-под сени ветвей
выхожу на солнце - белеют
маковые головки...
(восьмая луна - десятая луна)
Павлонии лист,
согретый осенним солнцем,
с ветки сорвался...
В лунную ночь
загорелась на небосклоне
среди прочих моя звезда...
Цветочный базар.
Роса горных тропок - мне тоже
скоро по ним бродить...
Среди множества крыш
я, кажется, различаю
цветочный базар...
Навещаю погост.
О, как малы и невзрачны
могилы предков!..
Мох зеленый примят -
видно, кто-то здесь поскользнулся.
Кладбищенская дорожка...
Одинокий жилец,
я в доме фонарь зажигаю,
подправляю фитиль...
О, если бы месяц
стал сегодня полной луною!
Все празднуют Бон...
Как ярко сияет
над долиною нашей месяц
в ночь праздника Бон!..
Напев плясовой -
о житейских делах немудреных
в песне поется...
Отложив сямисэн,
старик свой рассказ продолжает
при свете фейерверка...
Мимо порта родного
в сиянье полной луны
на корабле плыву...
Прямо по молнии
ходят босые крестьянки -
заливное поле...
Кончается осень.
В ясном свете луны замечаю,
как постарел мой гость...
Последние ливни
пронесшегося тайфуна -
снова и снова...
Того и гляди
кур дворовых живьем засушит
осенний вихрь...
Ночным мотылькам -
и тем полюбилась, как видно,
настольная лампа...
По отлогому склону,
где желтые хаги в цвету,
поезд ползет к перевалу...
О, хаги цветы,
тому, кто любуется вами,
что-нибудь нашепчите!..
Учителя голос,
усталый и приглушенный, -
вечерняя школа...
Сизый след прочертив,
по капле роса стекает
с листа банана...
Мацумуси пищит.
Мне все слышится: "Тятя, тятя!"
Нету матери у сироты...
Храмовый гонг
на луне отдается эхом.
Гора Курама...
Долго-долго висит
одинокое облачко в небе,
зацепившись за месяц...
Вот и померкло
сиянье луны на дороге
под уступом горным...
Всего лишь на миг
мелькнула поздняя птица,
туманную мглу пронзив...
Смотрю без конца
на картинку с видом осенним -
раскрытый веер*...
Мне жалко его -
на крючке беспомощно бьется
бычок усатый...
Бычков, что резвятся
меж кораллов в садах подводных,
ловлю на червя...
О, как дорога мне
росистая эта трава!
Вспоминаю былое...
Пурпурный мох
подстригаю - о звон ритмичный
садовых ножниц!..
Старый квартал -
лабиринт переулков.
Всюду сушат каштаны...
Такахара
Прозрачный воздух.
Девочка маму зовет...
Осенний день в Такахара.
В Цубахада со священником Хину
Волн осенних разбег
не увидит - но пусть хоть услышит
мой слепой собеседник!..
Золотая осень!
Как нитка, по склону вьется
извилистая тропа...
Золотая осень!
Смотрит вдаль из-под руки
юная островитянка...
Вослед облакам,
плывущим по небосклону,
ухожу и я...
Камакура*
Только ропот волны
и молчание древних надгробий
под небом осенним...
Ставлю вещи на свет
и смотрю, как рождаются тени
в полдень осенний...
Выхожу из ворот -
бьет в лицо, ступить не давая,
осенний вихрь...
Ветер осенний.
Интересно, что за дымок
над чащей вьется?
Давнишний приятель
одинокой старой сосны -
ветер осенний...
Под ветром осенним
поблекли, будто бы выцвели,
струи фонтана...
Снова в здешних краях
холодную пору встречаю -
вихрь осенний...
Если б наша любовь
была всего лишь капризом!..
Осенний сумрак.
"Темнеет уже!" -
где-то рядом голос ребенка.
Кончается осень.
В дождливые дни
вдвойне одиноко, тоскливо.
Кончается осень...
Осенние ливни.
К валуну случайно прилипшее
крылышко бабочки...
Осенние ливни.
Временами темнеет вода
в озере Бива...
Облаками затянет
вершину Такэ-горы -
и вновь мне грустно...
Катода
И здесь наблюдаю,
как тянутся птицы на юг
с гнездовий озерных...
Река Макацу, Павильон Четырех часов
Снова из облаков
появляются резвые пташки
в небе огромном...
Собран рис на полях -
теперь распустились повсюду
желтые хризантемы...
Южные горы в Миясиро
С голых склонов горы
спускаюсь вниз, на равнину,
где ромашки цветут...
Храм Сайхо к западу от столицы
Бурый мох
на крыше дзэнского храма
клюет пичуга...
В грустных раздумьях
я глаз не сомкнул, утешаясь:
"Верно, так ночь холодна..."
Любовью объят,
иду напрямик через поле,
раздвигая ромашки...
Ночью на остановке
от холода переминаюсь,
как озябшая нянька...
Промерз до костей -
на дворе постоялом ночую
у берега Удзи...
Голые ребятишки
на берегу в Ураясу.
Тростник цветущий...
На солнцепеке
по краям загнулись немного
соломенные циновки...
Пролетела на юг
птица с добычей в клюве -
ягода, наверно?
Позднюю осень
на горе Эйдзан я встречаю.
Воспоминанья...
Навещая больного,
каждый раз все отчетливей вижу:
поздняя осень...
И вот снова она -
та, что некогда тихо сказала:
"Поздняя осень..."
Исполинский клен
листвою рдеет тревожно,
готовый вспыхнуть...
Вот и еще одна
оголяется ветка клена...
Тишина повсюду.
Олений призыв
в отдаленье звучит, затихая, -
все печальней, печальней...
Кончик трости моей
осеннее поле измерил -
измеряет другое...
Вот и ты познаешь
печаль, что извечно сокрыта
в осени уходящей...
(одиннадцатая луна - первая луна)
Первый зимний дождь -
в сердце моем надолго
останется он...
Открываю жаровню -
неподвижно висит над пеплом
сонный паук...
Солнечного тепла,
как видно, уже не дождаться
цветущим чайным кустам...
Тропа в Сага
Так я и шел
мимо чайных кустов цветущих
по тропинке в горах...
Так же, как храм,
и деревню назвали - Хорюдзи*...
Сеют пшеницу.
Как он несется
по теченью речушки горной,
стебель редьки с цветами!..
Взбаламутив ручей,
крестьянки моют усердно
позднюю редьку...
Сколько столетий
пережил столп соляной -
окаменевший ствол!..
Предпоследний в году,
назван месяц "малой весною"' -
по-весеннему воздух чист...
Пусть опадают,
пусть грудой на крышу ложатся
мерзлые листья!..
Примятый ногой,
он стал по-иному прекрасен,
листок увядший...
Дыма не видно -
никто не сжигает в садах
опавшие листья...
Подметенный мой двор
вновь устлать листвою опавшей
спешит старое дерево...
Выставив грудку,
голубь выпорхнул из-под ног.
Палые листья на склоне...
Скоро, скоро исчезнет
и эта сухая листва,
что кружит по саду...
Зимняя буря.
Тусклый свет фонаря, отраженный
в кадушке с водой...
И ты, шорох листьев,
опадающих с зимних дерев,
не смущай раздумий моих!..
Спите, токийцы!
В пору зимних дождей впервые
ночное затишье...
Не с этой ли ночи
за последние листья в саду
принялся ливень?..
Всюду, всюду звучит
над землей этот мерный рокот -
долгий "сливовый дождь""...
Вскоре затихнут
топоры дровосеков в горах -
время зимних дождей...
К югу от Токио
низко висит над землею
зимнее солнце...
Не тронуты увяданьем,
в зимнее небо возносятся
кроны старых деревьев...
Крики чаек морских -
снова встречаю сумерки
в хижине на берегу...
Прошелся вдоль берега,
фонариком высветив стаю
дремлющих чаек...
На правой щеке
зимнего солнца лучи.
Иду к горе Ураяма...
Лишь за одной
наблюдаю я в шумной стае
пролетных уток...
В небесную высь,
под тяжестью снега склоняясь,
упрямо рвутся деревья...
В сгустившейся мгле
стволы оголенных деревьев
так массивны и тяжелы...
Не в деревне ли Светляков
живут хозяева поля? -
Засохший тутовник...
Расходясь на развилке,
две ниточки тянутся вдаль -
тропинки в поле...
Нагнулся взглянуть
на увядший цветок хризантемы -
и овод тут как тут!
Неспешно ступает
по заснеженной зимней бахче
большая кошка...
Вот таким сохраню
этот тронутый увяданьем
цветок сурепки...
Выхожу из корчмы -
а мне вдогонку несется
тихая песня...
Девушка из корчмы,
что разносит рагу овощное, -
как она хороша собой!
Приятно смотреть
на огонь, в котором печется
горка сладких бататов!
Печеных бататов
заказал я на десять сэн -
оказалось так много!..
Меж зимних гор
затерявшаяся низина -
в ней храм Хорюдзи...
Зимнее солнце
освещает дальние горы.
Луг увядший...
Верно, угольщики
дробят на горе головешки -
отдается эхо...
Под сенью утеса
деревушка ютится в горах -
зимняя дорога...
Под окном у меня
в три голоса выкликают:
"Купите угля!"
Грудью встречая
студеный, порывистый ветер,
забываю на время старость...
Прошлый год, этот год -
будто годы на шест нанизали
один к одному...
Заголовки газетные
проглядываю бездумно -
стариковские весны...
Играют в волан -
слух ласкает мягкий, как масло,
столичный говор...
Набегают лениво
после шторма волна за волной -
первое затишье...
Как никогда,
я цветы пожалел сегодня
на зимнем ветру...
Возле хижины хлев
покосился под тяжестью снега -
мычит корова...
Оттепель в горах.
Коротаю в заснеженной хижине
долгий дождливый день...
^TНАЙТО МЭЙСЭЦУ^U
ИЗ КНИГИ "СОБРАНИЕ ХАЙКУ МЭЙСЭЦУ"
Вечерняя луна.
Над амбаром и над конюшней
ветви слив в цвету...
Мой собственный голос
обратно приносит ко мне
осенний вихрь...
Сверкает полоска -
речка Тама течет вдалеке
по зимнему лугу...
Весенний день -
как играют, переливаясь,
перья павлина!..
Брюшки мелькают -
пролетая в ворота шлюза,
падают лягушки...
В заброшенный дом
захожу, гэта не снимая.
Осенний ливень...
Луффа* с плети свисает,
рядом белые огурцы.
Ветер осенний...
Фонарь засветив,
в час ночной человек гуляет
под цветущей сливой...
Сияет луна.
Ступил на мостик висячий -
скрипнули доски...
Лошаденке своей
возчик что-то толкует, толкует...
Холодная ночь.
Первый карп на шесте* -
значит, есть мальчишка-японец
и под этим кровом!..
Слышно, как за окном
свой надел мотыжит крестьянин -
в почве много камней...
Мухи резвятся.
На тушечнице лучи
вешнего солнца...
С плеском плывет
упавший ствол по теченью -
вешняя река...
Растворяется в дымке
странствующий монах.
Колокол дальний...
Стая скворцов
пронеслась надо мною в небе -
прошумели крылья...
Получил подарок -
в чайной чашке домой несу
золотую рыбку...
Кисо-река
так сердита, а горы Кисо
расплылись в улыбке!
Над обрывом у моря
старый нищий с семейством своим -
с дочкой и внуком...
Колокольчик-фурин
купил, на веранде повесил -
а вот и ветер!..
Об одном лишь прошу -
о доброй горячей грелке.
Ну и мороз!
В прозрачной воде
неподвижны сонные рыбы.
Ветер осенний...
Зимние дожди.
Все молчат - и так же безмолвна
лодка у причала...
Поселилась в луче -
и за солнышком переползает
зимняя муха...
Будто перед собой
послушную бабочку гонит -
шагает нищий...
^TИИДА ДАКОЦУ^U
ИЗ КНИГИ "МОЙ ПРИЮТ В ГОРАХ"
Гуляю в горах
меж развалин старого замка.
Холода поздней весной...
Над кряжем Ооги
протянулась гряда облаков.
Таянье снега...
В горной глуши
туманом зимним сокрыты
птицы на голых деревьях...
Круглая, точно луна,
наползает темная туча
на лунный лик...
Весна холодна.
Лунным светом залиты предгорья.
Мой приют случайный...
Чем выше взбираюсь,
тем знойное марево гуще -
тропинка в горах...
Заметки в горной хижине
Где-то вдали
свищет ветер по горным дебрям.
Таянье снега...
Осенняя морось.
Никнет папоротник меж камней
на горных кручах...
Дует западный ветер.
От дождей прибывает вода,
рокоча на порогах...
Сквозь зимнюю мглу
клекот коршуна в отдаленье.
Гора Иоэ...
В ночь новолуния
играет месяцу мальчик
на пастушьей свирели...
Ветерок чуть колышет
лиловые волны глициний,
оплетающих выступы гор...
В горной глуши,
где плывут облака над лесами, -
концерт цикад...
Синтоистское святилище у подножия горы в Одани
Нежданная оттепель.
Растекся туман клубами,
поплыл над плетнем...
Орхидея весной
белеет на голом утесе
в зелени мха...
Глубоко скорблю о безвременной кончине Акутагава Рюноскэ
Душа человека...
С одним лишь сравнима она -
со светляком осенним...
Меж облаков
первый снег осенний кружится -
дороги странствий...
В корзинке плетеной
пурпур жаркого бабьего лета -
полевые цветы...
С землею смешались
опавшие листья в горах -
этот запах прели!..
Чуть заметно дрожит
ветка сливы в бутонах набухших -
взлетела ворона...
Летние странствия.
Вдруг донесся звон колокольный
из храма Дзэнко...
Дым костров полевых, -
отнесенный в сторону ветром,
он плывет над волнами...
В ночь Танабата*
объяла кромешная мгла
землю и небо...
Душно - нечем дышать
в селе у подножья Сигэ.
Цветы мимозы...
В поднебесье летит
среди ночи громкое пенье -
лягушки с полей...
Вот и вышла луна -
все вокруг так отчетливо видно!
Сезон дождей уже близок...
Ветер с гор - это он
под вечер волнует, колышет
спелый рис на полях...
Как поникли вокруг
осенние жухлые травы!
Дождь над горами...
Я прикоснулся
к горячей ее руке -
дочка торговца углем!..
Двенадцатый месяц*.
Увенчаны яркими звездами
снежные шапки гор...
Начало весны.
Фонарей мерцанье сквозь дымку
над пирующими в саду...
На другом берегу,
за рекою, тучи толпятся
у горного храма...
Под ливнем осенним
за цветами пошла она в горы...
Этот девичий лик!
Я дверь прикрываю,
с деревьев глаз не сводя, -
осенний сумрак...
Ветер осенний.
Светят вдали морякам
огни желанного порта...
Как в былые века,
дрожит и колышется пламя -
выжигают поля...
Осенний погожий день.
Жницы перед началом работы
собрались за чаем...
Полог от комаров.
Дотлевают утром осенним
в очаге вчерашние угли...
В уединении горной хижины
Затерялись в снегах
все дороги родного края.
Греюсь у очага...
Снег уже не идет.
Серебрится зимняя шапка,
как большая рыба...
Сегодня сварил
океанских креветок к обеду -
лето уж близко...
Тидори во мгле -
о месяце предрассветном
горько тоскует...
Уж не фазан ли
в корзинке плетеной лежит?
Горы весною...
ИЗ КНИГИ "ВОЛШЕБНАЯ ПОЛЯНА"
Уходит весна.
Над путником в облачных высях -
клич перелетных гусей...
Полдневная тишь
у бочага лесного -
цветы осота...
О, неистребимый
первозданный запах земли
под зимним солнцем!..
Пустотою небес
бурый ком земли окружен...
Осень в бамбуковой роще.
Небо пустынно.
Солнце вершит свой путь.
Зима в горном краю...
В снежном краю
ярко светит зимнее солнце.
Лодка на озере...
Весна наступила.
На магнолии ярость излив,
угомонился ливень...
Луна закатилась.
Тидори вьются тревожно
вокруг Большого Ковша...
На водах в Хаккоцу
Уж не оттого ли
и волны на быстрине? -
Ветер листву колышет...
Осенние звезды
в неведомой тонут дали.
Тутовник в поле...
Сквозь легкий туман
пробивается яркое солнце.
Паданцы на земле...
Все дальше и дальше
уплывает луна в небесах
над выжженным полем...
Нырнув в облака,
вместе с ними несутся на север
ласточки по весне...
Осенняя морось.
Остались стоять на жнивье
две-три метелки мисканта...
Над храмом Цуба
грозовые тучи клубятся -
призывный гул гонга...
Пришла их пора -
под ветром осенним склонились
метелки мисканта...
У двери моей
от ветра звенит колокольчик*.
Гранаты в цвету...
Лепестки хризантем
потревожены ливнем внезапным
в эту лунную ночь...
Магнолии отцвели.
Созревает конский каштан.
Первый ливень осенний...
Под ноги глядя,
по лесу бреду наугад.
Начинается осень...
Колокольчик железный
позвякивает на ветру
в осенний полдень...
Коршун над лугом
взмывает ввысь, к облакам, -
весну почуял!..
Радуга меркнет.
Заалели в закатных лучах
овощи в корзине...
Потухший вулкан.
Земляника в траве по склону
так прохладна на ощупь...
Одинок и печален,
повис меж верхушек дерев
диск закатного солнца...
Заслонку открыл -
так медленно и неохотно
загораются угли...
Дал приют соловью
в холодную эту пору
аралии поздний цвет...
Облака белеют.
На деревьях в хвойном лесу
стрекот цикад весенних...
Солнце палит.
В тесные клетки зверинца
приходит лето...
Цикады поют.
Поздней ночью луны сиянье
над морем деревьев...
Тронул штору над входом -
прохладен гладкий бамбук
порою осенней...
Коршун парит
в облаках над горной вершиной.
Печалюсь, что год на исходе...
ИЗ КНИГ "ЭХО В ГОРАХ" "БЕЛЫЕ ВЕРШИНЫ"
Поездка в Сирахонэ, в край Синано
Звон осенних цикад.
Ясный день в березовой роще
близ целебных вод Сирахонэ...
Порт в Аомори
В печке пылают дрова.
За окном над студеным морем
кружатся чайки...
Холодом дышит
ночное февральское небо
над вулканом потухшим...
Где-то крикнул фазан.
Дождь над озером в чаше вулкана -
прощальный привет весны...
В горной хижине холодной ночью наслаждаюсь поэзией хайку...
О, зелень листвы
в серебристом лунном сиянье,
пронизавшем студеную ночь!..
Ненароком попал
в деловитые будни фотографа -
цветущей аралии куст...
На могиле в горах
под осенним дождем распустился
запоздалый цветок...
Капли темной воды
блестят под луной на корзине
с бакланом рыбачьим*...
Пальма в кадке цветет...
Сквозь вечерние тучи мерцают
звезды - так далеки!..
С ущербной луной
поздней осенью гуси сдружились
у себя на пруду...
Цветущий тростник
блики радуги затеняет
на водной глади...
Цикаду поймал,
взглянул ей в глаза и понял -
подходит осень...
Отпустили морозы -
под луной жучки-древоточцы
блестят на ступеньках...
Чистит пашню к весне,
посадив на закорки младенца,
крестьянка в поле...
Клубника в теплице.
Все глубже день ото дня
лазурь зимнего неба...
Над теплицей во мгле
едва народившийся месяц -
год подходит к концу...
Мокнут могилы.
Павлониям впору цвести -
так тепла земля на погосте...
И следа не осталось
от сверчков, что кишели в полях
совсем недавно...
В горной глуши
заливается под луною
хор озябших цикад...
На озере под сенью отвесного горного уступа
В зимний пасмурный день
за пазухой согреваю
от дома холодный ключ...
К вершине Якэ
Ветер осенний!
Клубами возносится дым
над остроконечным пиком...
Рассеялись ночью
сгустившиеся облака.
Осенние горы...
Ясный майский денек -
метелки щетинника гнутся
под свежим ветром...
Акации цвет!
Вьются пчелы - нектар добывая,
забыли о сотах...
Солнцем залита даль.
В саду на крутом уступе,
как всегда, ни души...
Над бухтой Вака
при южном ветре попутном
коршун взмывает ввысь...
Дождь осенний утих -
и над Исо-горой раздается
плач последних цикад...
Вспоминаю былое на горе Тэммоку
Гор громады вокруг.
О весна! Вспоминаю былое,
лик луны золотой...
Розу покинув,
с жужжанием в сторону солнца
удаляется жук...
Лунные блики
по снежным сугробам скользят -
последняя ночь в году...
Сверчки умолкают.
Зима набирает силу.
Тускнеет солнце...
Горное эхо
от хижины вдаль унесут
перистые облака...
В Миясиро
Северный ветер весной -
будто скривился от холода
солнца лик над горами...
Окрестности горы Тайко
Лишь раз на закате
луч пробился сквозь облака
в гнездо сорочье...
Вернувшись в свою обитель
Путь мой окончен.
Вновь читаются в облаках
приметы поздней весны...
Поздней ночью затих
шумный праздник в селенье горном -
запели лягушки...
Над кладбищем в горах
ветер тучи согнал грозовые.
Цветет тутовник...
26.6 провожу ночь в саду
Всю ночь напролет
жду, не запоет ли кукушка, -
фонарь в саду не гашу...
Вечер 7.7*
Веет во мраке
едва заметной прохладой -
начинается осень...
Осенние звезды -
иссиня-зеленый свет
над горным пиком...
Бреду зимним днем,
в руке цветок запоздалый.
Печальные думы...
Рассеянным взглядом
слежу за огнем в очаге -
новогодняя ночь...
Сын дровосека
фазаний манок мастерит.
Дни поздней весны...
Кончился дождь,
размывавший землю на грядках.
Горох цветет...
У вокзала в Аомори
Падает снег.
Струйка копоти тянется кверху
от фонаря в санях...
В Камакура*
Над морем туман,
туман на земле, под землею.
Послеполуденный час...
ИЗ КНИГ "ОБРАЗЫ В ДУШЕ" "НА ТЕМЫ ПЕСЕН СТРАНСТВИЙ" "ВЕСЕННИЕ ОРХИДЕИ"
Хор осенних цикад.
Исступленно льются их песни
с деревьев, будто с небес...
Сливы розовый цвет -
он как будто касается робко
лунных ясных лучей...
Остров Бакланов.
Камелии горной цветы
вымокли под дождем...
Отсвет зеленоватый
упал на вазу с водой -
светляки в плетенке...
Солнце в небе -
будто гонит его на закат
осенний ветер...
Суетливо спешат
гроб доставить из дома к могиле
в зимнюю стужу...
Неужели зеленым
казался мне этот шиповник,
весь в алых бутонах?..
Картошку пекут -
над костром полевым бездонна
лазурь небес...
Осенняя радуга
отрывается, чуть потускнев,
от вершин деревьев...
Над зеленой водой
озерца в вулканической чаше -
первых ласточек стая...
Вечер поздней весной.
Стоит задумчивый горец
на свежесрубленном пне...
Остров Бакланов в озере Кавагути
Из облачных высей
опустился на остров фазан -
с озера дальний зов...
В колосья мисканта
просочились капли дождя.
Межа полевая...
На пагоде древней,
приблизившись к облакам,
о прошедшей весне грущу...
Легкая дымка
опустилась на грядки в саду.
Лето в разгаре...
В новогоднюю ночь слушаю колокол на горе Минобэ
Во мраке ночном
от долины к долине сквозь вьюгу
летит колокольный звон...
Гор скалистых гряда,
опоясана лентой тумана,
вздымается ввысь...
Тусклый отсвет луны
над дорогой близ храма Тодайдзи*.
Весенняя ночь...
Вид на горы из сада при вилле
Шелковичные коконы -
горы сплошь в цветах орхидей.
Мыс Таки весною...
Вокзал в Осака
На лицах печаль -
о своем задумался каждый,
с весной прощаясь...
Возвращаюсь в свою обитель
К ночи дымкой туманной
затянулись уцуги цветы.
Я вернулся из странствий...
Коршуны, чайки,
паруса туманом укрыты -
картина порта...
Поздняя осень.
Погружен в раздумья, встречаю
полдень при свете лампы...
О, крик петуха
в Идзумо* перед рассветом
осенней ночью!..
Гора Хиэй
Что за птица поет,
разгоняя остатки тумана
в зелени криптомерии?..
Одна за другой
звезды падают ночью осенней
над горою Кинка...
Сложено на вечере поэзии хайку в храме Номандзи
Мост подвесной.
Вижу волны Реки Небесной*
во мраке ночи...
Вот и проса метелки
под ветром клонятся в полях -
осенний ненастный день...
Весенняя пахота -
бич взвивается в отблеске лунном.
Крепчает ветер...
Пробирает под утро
холодок запоздалой весны.
Так низко висит луна!
От взора сокрывшись,
в сиянии дня растворен,
жаворонок поет...
Холм Жаворонков
Пятая луна.
Гнездо фазана в зеленой траве -
белая кучка яиц...
Ароматные свечи -
старый год подходит к концу.
Ливень зимний шумит...
ИЗ КНИГ "СНЕЖНЫЕ УЩЕЛЬЯ" "ТУМАН НАД ОТЧИМ ДОМОМ"
В храме Фудзи
Фудзи скрыта дождем.
Вижу кроны деревьев цветущих -
персики в долине...
Радуга утром
повисла над садом моим.
Клубника в цвету...
Опоясан лесами,
вздымается под облака
осенний пик Киедори...
Такахара в огнях -
то ли проводы осени, то ли
пчел выкуривают земляных...
Всем ребятишкам
так радостно солнце сияет
в этот праздник цветов...
Ни один лепесток
земли еще не коснулся -
цветет шиповник в горах...
Над снежной вершиной
трепещет звездный венец,
разорванный ветром...
Встречая прилив,
зябко жмется поселок рыбацкий -
весенние холода...
Просо жадно клюет
большая ворона в поле,
головой кивая...
Боль утихла к утру -
успокоившись, жгу возле дома
осенние листья...
Спит взгорье.
Ночные цикады умолкли.
Фудзи в поднебесье...
Над осенним жнивьем
повсюду, куда ни глянешь, -
отсвет заката...
Волны лет уходящих,
вздымаясь, катятся вдаль -
ночное небо...
Горная хижина в ущелье
Ясна и прозрачна
обитель закатного солнца
близ осенних снегов...
По склону горы,
отделившись от снежной вершины,
лавина сползает вниз...
Лунными бликами
пронизан зимний туман
над отчим домом...
Ночью снега намел -
и к луне поспешно умчался
студеный вихрь...
^TНАКАМУРА КУСАДАО^U
Стихи о родном крае
Вечер. Вишни в цвету.
В том домишке и в этом тоже
играют на кото...
Голову поднял -
голос ласточки видеть хочу,
в небе застывший...
Перемешанную
с осколками древних ракушек
пашут землю в полях...
На обрыве камелия -
как прячет она ото всех
свой белый стебель!..
Из дому вышел,
услышав негромкий напев -
в поле сажают рис...
Рокот прибоя -
волны выплеснули на песок
одинокую клешню краба...
На башне маяка
Свежий ветер подул -
как знамя, трепещет и бьется
шелковый подол...
Замок Мацуяма
Замок на холме.
В жаркий день так блестят под солнцем
воробьиные клювы!..
У входа в университет
Толпа студентов -
большинство из них бедняки.
Гуси пролетают...
Ясный осенний день.
Воробьи не спешат возвращаться
под свою застреху...
Перелетные гуси.
Вышел из дому в лавке купить
табаку и груш...
Слышен топот сапог
марширующего отряда -
осенний ветер...
Улетая к луне,
становятся лунного цвета
мошки однодневки...
За валун улетела,
и с тех пор не видно ее -
спряталась трясогузка...
В лунном сиянье
обозначилась тень на стене -
поезд подходит...
Зимнее небо
размалевано синим - художник
по весне тоскует...
Орион в вышине,
лотки с изобилием яблок -
дорога к дому...
Старые гэта
не стучат, в снегу утопая.
Воробьи замерзли...
На редкость теплый
выдался нынче ноябрь -
и он проходит...
Налил воды в кувшин -
и дальний колокол слышу
в новогоднюю ночь...
Падает снег.
Как уже далеки года
правленья Мэйдзи!*..
ИЗ КНИГИ "ОГНЕННЫЙ ОСТРОВ"
Снег за окном -
вот уже намело сугробы
высотой с пианино...
Редкий туман
над старым замком в Коморо* -
собираюсь зайти...
Ягоды вишни
налились пурпурным соком.
Сын у нас родился...
В синем небе
студеный яростный ветер
треплет сам себя...
Зимнее небо
так прозрачно там, на закате!
Струйкой вьется дым...
Ступаю уверенно -
слышится из темноты
мяуканье котенка...
Так пышно зимой
облака кучевые клубятся
подле маяка!..
Зимнее море -
как опавших цветов лепестки,
плавают чайки...
Раннее лето.
Удивительные облака -
белые соцветья...
Туман поредел -
и столбом под солнцем поднялся
черный дым вулкана...
Лето в разгаре.
На рассвете под тусклой луной
по островку шагаю...
Вот и березы
ярче белеют в ночи -
папоротник под луной...
Зимней ночью фурин
прозвенел - и на вдохе едином
наступил Новый год...
Ивасигумо -
не разгибаются в поле
спины крестьян...
Ветер в соснах шумит -
значит, снова приходит лето
на свои сто дней...
Коршун кричит
где-то там, в пламенеющем небе,
в зареве зори...
Зимний маяк -
только тучи вокруг клубятся
да плывут облака...
Грай вороний -
зимою, в открытом море,
вдали от земли...
^TНАЦУМЭ СОСЭКИ^U
ИЗ КНИГИ "СОБРАНИЕ ХАЙКУ НАЦУМЭ СОСЭКИ"
Ясная луна.
Тень моя, как далека
твоя родина!..
Мака цветы -
все не верилось, что, как обычно,
опадут и они...
Отчего это я
об одном лишь думаю нынче:
"Похолодало"?..
Зимний денек.
На циновку скользнула с котацу
книга "Дневник в Тоса"*...
Храм Оидэра.
Как легко цветы облетают
с прибрежных вишен!..
Светлая роса -
слышно, как с гибискуса
падают капли...
Птица летит.
Зимним вечером крон колыханье
в лучах заката...
Молодые травы*!
Сочится водою корзина
с ракушками-сидзими...
В вечерней дымке
на цветах сурепки отсвет -
низенькое окошко...
Всю короткую ночь
рос, тянулся что было силы -
и вырос банан!..
В думах о янтаре
"Янтарная" - да,
вот так я назвал бы сегодня
золотую осень...
Конец любви
Забыла меня?
Вид такой, будто знать не знает -
мотыжит поле...
Мне бы родиться
малюсеньким человечком -
ростом с фиалку!..
Кончается год.
Уютно свернулась кошка
у меня на коленях...
Два трехстишия, сложенные на горячем
источнике Утиномаки
Осень на реке.
Подобрал у берега гладкий
белый-белый камень...
Осенний дождь.
Слышно, как в костре прогорает
сухая хвоя...
Кабинет физики
Темный школьный класс.
"Мне душа дана!" - возвещает
сверчок во мраке...
Кабинет зоологии
Голоса не подаст
чучело сорокопута.
Тоскливый полдень...
Вешние воды,
обнимая могучий валун,
дальше несутся...
Мы расстаемся.
В небе призрачной полосой
Млечный путь мерцает...
Опадают цветы -
их раздробленные отраженья
поток уносит...
Над осенней рекой
разносится гулкое эхо -
забивают сваю...
Причесываюсь утром
Зеркало мое
затуманилось, заиндевело -
причешусь не глядя...
День болезни моей.
Вновь сквозь щелку в бамбуковой шторе
осенняя бабочка...
Там и сям звон цикад.
В эту тихую ночь у больного
на душе покойно...
Смотрюсь в зеркало после болезни
Точь-в-точь баклажан,*
что весь сморщился, выцвел на грядке
после половодья...
Пахнет рисом в цвету.
Новый месяц идет на прибыль.
Дух во власти недуга...
И выдалась ночь,
когда пролетел под луною
один-единственный гусь...
К тем, кто уходит,
как и к тем, кто останется жить,
прилетают гуси...
^TАКУТАГАВА РЮНОСКЭ^U
ИЗ КНИГИ "СОБРАНИЕ ХАЙКУ ТПКОДО"*
Какая теплынь!
Вощу тычинки и пестик
искусственного цветка...
Бамбуковый лес
вдоль дороги слева и справа
холодной ночью...
Зимняя буря.
В связке вяленой рыбы остался
цвет морской волны.
Цветет зимоцвет.
Сереет сквозь редкие ветви
небо в сезон дождей...
Белая слива -
так влажно бутоны блестят
в изгибах веток...
Ранняя осень.
Я в руки взял саранчу -
мягкая на ощупь...
Осенний день.
Через изгородь нависают
плоды бамбука...
Свирепая буря -
сокрыты туманною мглой
горные распадки...
Осенний денек.
Макушки больших кипарисов
склонились набок...
На лужайке в саду
обступили вплотную дорожку
азалии цветы...
Во время болезни
Вот и рассвет -
песню вдруг оборвав, умолкает
сверчок под кровлей...
Зимние дожди.
В "чайном домике"* у канала
одинокий гость...
По горным склонам
бутоны на чайных кустах
от холода сжались...
После землетрясения брожу близ храма Масуэ
Ветер в соснах шумит* -
и мы наяву его слышим,
летняя шляпа!..
Ветер утих.
Облака ушли с небосвода.
Ясная звездная ночь...
Дни "малой весны"*.
Сквозь заслон из веток бамбука
не пробиться совке...
Тень от старой сосны -
копошатся сонные куры.
Какая жара!
Над горячим тирори
под Утренней звездой*
пропой, кукушка!
Полуденный зной.
Криптомерии затаились
в лощине горной...
О, зимоцвет!
Проступают сквозь снег на ветках
грибные наросты...
В коляске
Копоть и сажа
с рассветного неба летят -
Симоносэки*...
Весенний дождик -
а на башне сторожевой
иней белеет...
Кугэнума
Знойное марево -
даже гребень под солнцем провис
на камышовой кровле...
Вешние ливни.
Хворост, весь в зеленых листочках,
сложен под застрехой...
Даже заяц - и тот
печально ухо повесил.
Какая жара!
Утренний холодок.
Пузырника* красные гроздья
в траве свисают...
Лоян
Мирно спит малыш,
с ног до головы обсыпан
мучною пылью...
Зеленая лягушка -
может быть, и ты сегодня
свежевыкрашена?..
Асахигава
Тающий снег -
так печально над ним склонилась
плакучая ива...
^TТАНЭДА САНТОКА^U
ИЗ КНИГ "ПЛОШКА ДЛЯ ПОДАЯНЬЯ" "ТРАВЯНАЯ ПАГОДА" "ЧЕРЕЗ ГОРЫ И ВОДЫ" "ЛИСТЬЯ ХУРМЫ"
Как я выгляжу сзади?* -
Весь мокрый, бреду под дождем...
Вот так без конца
подстригаю отросшие ногти
в странствиях своих...
Край родной - он уже далеко...
Почки на деревьях.
В плошке железной * -
и там, погляди-ка, град!..
"Плюх!" - по шляпе моей.
Оказалось - камелии цветок.
Дорога затихла.
Цветы докудами в бутонах...
Каркает ворон.
Я ведь тоже совсем один...
Падают листья с деревьев.
Иду все дальше и дальше.
Иду, пробираясь меж трав -
то мискант, то хаги...
Так беззаботно
пробую воду на вкус...
Между жизнью и смертью
все падает, падает снег...
Сижу один.
Комары кусают...
Зимние дожди.
Я покамест еще не умер...
Иду, разрешив стрекозе
присесть на шляпу...
Ничего не попишешь,
надо - вот и иду...
Как тяжело -
котомка спереди, сзади...
Но ведь не бросишь!
Сижу среди трав,
что нынче Осенью стали...
Ряса моя
в дороге вся прохудилась...
Метелки травы.
В родное село
пришел я вместе с журчаньем
горного ручья...
Как я промок
под дождем, что пролился недавно
из той вон тучи!..
Неотрывно жую,
а вся моя трапеза - плошка
вареного риса...
Туч совсем не видать -
снимаю шляпу...
Шум дождя - и он, мне кажется, тоже
постарел со мною...
Не осталось тут дома,
где могут на бедность подать...
Тучи над горами.
Неужто течет
и моя бессменная шляпа?..
У подножья горы
в ряд застыли на солнцепеке
несколько могил...
Травы - те, по которым
я прошел, не оставив следа,
все давно увяли...
Весь день я молчал.
Вышел к морю, взглянул - и увидел
волны прилива...
Вот в довершенье
ко всем печалям моим
зазеленели травы...
Я поел - довольно.
В одиночестве
откладываю хаси...
Одинокая бабочка
кружит и кружит - но всюду
перед нею камни...
Вот в какие края
меня забросила нынче
эта зимняя ночь!..
"Уф-ффр, уф-ффр!" - отдуваясь, смачно
прихлебываю воду...
Рву баклажаны,
вымытые грозой...
По родной земле
под струями летнего ливня
иду босиком...
На горе Кури-яма
я один под луной...
Ликорис цветет -
вот и славное будет нынче
место для ночлега...
Оглянулся на оклик -
но вокруг лишь осенний лес.
Падают листья...
Есть чем закусить,
и что выпить тоже найдется...
Дождь над лугами...
Под весенним ветром
так одиноко стоит
плошечка для подаянья...
Настала весна -
пришла в те края, где шумели
только водопады...
Ночлег в полевой сторожке
Что рукам, что ногам
тепло - по мне, распрекрасно
можно спать и тут...
В одиночестве
занедужил - под сенью листвы
утро, день и вечер...
Нигде на земле
ничего, кроме этой дороги -
снегопад весной...
Хорошему знакомому из Нагоя
В жизни едва ли
доведется свидеться нам...
На деревьях дымка бутонов.
Сколько лет позади!
Я, старик, все так же шагаю
по палым листьям...
А вокруг сплошь трава,
трава да цветы полевые...
Смерть - далекое облако
в небе студеном...
Ликорис цветет -
и помереть невозможно
в такую пору!..
Положил на ладонь -
пламенеет густо-багровый
спелый плод хурмы...
Дров вязанку
принес со склона горы...
Все иду, иду, -
а цветы по берегу речки
все цветут, цветут...
На прямой дороге
так грустно мне...
Всласть пью сакэ.
Листья кружатся...
Сижу один,
натянув на старые седзи
новую бумагу...
Тень на воде -
одинокий странник...
Как ни посмотрю -
все падает, падает снег...
Осенний дождь.
Под дождем ухожу все дальше
в сырые горы...
Бутоны в траве,
бутоны на ветках деревьев -
а я все иду...
Все дальше горы,
больше мне уже их не увидеть...
Сверчки голосят -
ну, просто некуда деться!..
Перехожу
русло реки пересохшей...
В воду вошел -
и различаю журчанье...
Поскользнулся, упал -
а в горах все тихо...
А они все летят,
большие листья с деревьев...
Вот и нынче с утра
одинокая звездочка в небе...
На усталой моей ноге
стрекоза примостилась...
Путевые заметки
взялся набело переписать...
Под сенью скалы
так и бьет, так и клокочет
струя родника...
Седые лохмы
состриг здесь - и ухожу.
Превкусной воды
такая прорва!..
Чем мы старше с тобой,
тем родные края нам дороже,
старая шляпа!..
Хорошо пожевать -
что ж, рис он и есть рис...
Напился сакэ
и уснул со сверчками...
Вот и встретились -
чайные кусты по склонам
тоже все в цвету...
Шум летнего ливня -
и он постарел с годами...
Ветки вытянули
зимние деревья...
А я в этот день
решил не просить подаянья -
любуюсь горами...
В морозную ночь
где-то я заночую нынче?..
В Кумамото
Покойно? Покойно?
Студено? Студено?
Снег, снег...
Собор Владыки Небесного Оура*
Под зимним дождем
по каменной лестнице всходит
Санта Мария...
Холодные облака
торопятся куда-то...
Родные края
далеки, далеки.
Почки на деревьях...
Из чудесной купальни*
выхожу к чудесной луне
Устроился здесь -
трава вокруг густая...
По притихшей земле
топаю все дальше...
На осеннем ветру
собираю камни...
Вдоль дороги нынче
одуванчики цветут...
Наконец-то светает.
Чая цветы...
Осень подходит -
пни деревьев, срезы бамбука...
Луна взошла -
никого дожидаться не стала...
Целый день один
иду посреди цветенья...
Под Новый год
ворона кар-кар-кар...
Не нарцисс ли, право?
Листьев нет, а бутон уж набух...
Того да сего
поесть наберется, пожалуй.
Ветреный выдался день...
Журчанье ручья -
я тут и впрямь отдыхаю...
Вот чайный куст
шалашом зеленым раскрылся -
и опадает...
В своей лачуге
одиноко огонь развожу -
снег заметает...
Возвращаюсь домой
весь в лунном сиянье...
Снег ложится на снег.
Пахнет тишиною...
Падает снег.
Я один бреду по дороге...
Этот шум спозаранку -
видно, к дому слетелись пичуги
ягод поклевать...
Вот и стемнело.
Разгорелся огонь в очаге...
"Что бы придумать?!" -
Ведь так они шелестят,
летние травы...
Воробьи танцуют,
одуванчики облетают...
Вот и рассвет.
Окно открыл - а навстречу
зеленая листва...
Волосы отросли
и все седые...
А все ж таки
одному не так уж и плохо!
Травы луговые...
Вот и сегодня
никто ко мне не пришел.
Светляки мелькают...
"Касари-косори", -
откуда-то слышится писк.
Верещит букашка.
В пути прошу подаянье
Ветер в соснах прохладен.
Человек ест, и лошадь ест...
И сегодня весь день
шагал против ветра...
Капли на вешней листве,
капли на шляпе...
Светлячки, сюда!
Я пришел в родное селенье...
Ветер в кронах сосен -
и тени ветвей на земле...
Внимаю один
перестуку дятла...
За пазухой у горы
все уже голо...
На горной тропе
ветер клонит хаги...
Снова в тех же краях
опадают терна цветы...
Поскорей домой поверну -
ну, ну, ну, ну, ну...
Целый день в горах
муравьи тоже шагают...
Все время одна -
красная стрекозка...
Под инжиром тень -
и сверток снеди со мною...
Утренний туман
уходит тихонько туда,
куда ему надо...
Кукушка поет.
Завтра утром надо идти
через эти горы...
Через горы и воды
Где есть горы, - гляжу на горы.
В дождливый день слушаю ливень.
Весной, летом, осенью, зимою
и утром хорошо,
и вечером неплохо...
На солнцепеке
у каменной Дзидзо* лицо
расплылось в улыбке...
Послушай, сверчок!
Ведь осталось риса в ларце
только на утро...
Ох, и здорово!
Этот шум грозового ливня:
"Тук-тук-тук-тук"...
Опадают цветы хурмы,
а цветы на чайных кустах
как раз раскрылись...
Друга проводил -
и бреду один восвояси
через болото...
Светит в спину луна -
и блики в воде играют
на переправе...
Растаял и стек
снег с кровли, что прикрывает
нищее жилье...
Откушал сакэ.
В горах все вянет и сохнет...
Снегов белизна,
тишина домов деревенских...
Как проснусь - уже снег,
но я не печалюсь...
^TМИДЗУХАРА СЮОСИ^U
ИЗ КНИГИ "КАЦУСИКА" *
ИЗ ЦИКЛА "ВЕСНА В ЯМАТО" *
Храм Тоседайдзи *
Трели жаворонка.
Тронул ветер макушки сосен -
и прочь умчался.
Снова в храме Тоседайдзи
Квакает жаба.
Где оно? - Бесследно минуло
весны цветенье...
Два стихотворения, сложенные при посещении храма Синъякусидзи
У старинных ворот,
чьи створки давно уж истлели,
подбела цветы...
Стою у ворот,
заросших шиповником буйным -
ветви в бутонах...
ИЗ ЦИКЛА "ВЕСНА В КАЦУСИКА"
Груши цветут -
в Кацусика окутаны долы
облачной дымкой...
ИЗ ЦИКЛА "ВЕСНА НА ПЕРЕВАЛЕ ОДАРЭМИДЗУ"
Поет соловей
под дождем на крутом откосе -
все громче, громче...
Звездный нимб над горой.
Шелководческая деревенька
дремлет в низине...
Почки на шелковице.
Глядит снежный пик с высоты
во глубь ущелья...
Навещаю родные края
Как сердце щемит!
Снова горную бабочку вижу
в своей коляске...
ИЗ ЦИКЛА "ОСЕНЬ В АКАСИРО"
В горах
Цветы на ветвях
серебрятся в сиянии лунном -
тонет плетень в тумане...
На озере. Большая заводь
Лунная ночь.
Отраженное гладью озерной,
доносится эхо...
Как хорош Танец Льва*!
Руки, руки на фоне Фудзи
в лучах заката...
Тутовник померз.
Мрачный гомон толпы в деревне -
голоса обреченных...
Синевою небес
встречает равнина Мусаси -
палые листья...
ИЗ ЦИКЛА "ПЕРВАЯ ЗЕЛЕНЬ В ОКРЕСТНОСТЯХ ГОРЫ ЦУКУБА"
Долина меж гор.
Там и сям горят до рассвета
полевые костры...
ИЗ КНИГ "САЖЕНЦЫ" "ОСЕННИЙ САД" "ПРИБРЕЖНЫЕ СКАЛЫ" "СРЕЗАННЫЙ ТРОСТНИК"
ИЗ ЦИКЛА "ХРИЗАНТЕМЫ И ЖУРАВЛИ"
Аромат хризантем!
Два журавля безмолвно
сходятся на лугу...
Посреди хризантем
журавли выступают четою,
как цветы, белы и чисты...
Журавли прилетели,
крылами луг осенив.
Желтые хризантемы...
Ясные "дни хризантем"*.
К вечеру похолодало -
кричат журавли...
ИЗ ЦИКЛА "ЗАСТАВА НАКОСО"
Гряда облаков
проплывает по небосклону.
Хаги в полном цвету...
Миную заставу.
Звон цикад с утра оглашает
холмы и пригорки...
Хризантема в вазе
Жизнь моя!
Наедине с хризантемой
замру в тишине...
Псино*. Павильон "Бамбуковая роща"
Покинув гнездо,
под ветхой застрехой дома
резвятся птицы...
Иду по дороге в горной долине
Храм Гоиридзи.
Высоко в небесах различаю
поздний отсвет заката...
На лугу в весенний день
Цветущий подбел.
Тишина над лугом весенним -
нет ей сравненья!..
ИЗ ЦИКЛА "ВЫСОКОГОРЬЕ НОРИКУРА"
Снег в долине лежит
под лучами летнего солнца -
веет печалью...
Оказалось и тут
протоптали люди тропинку,
в долине снежной...
В хижине на склоне
С вершины горы
накатили волны тумана,
разлились, как море...
В мерцании звезд
любуюсь снежной долиной,
грущу о чем-то...
На высокогорье в солнечное утро
Выхожу на утес,
выбираясь из клочьев белесых, -
клубы тумана...
ИЗ ЦИКЛА "МАЛЬВА И ВОЛНЫ"
Вид моря в бурю
Будто мальва в цвету,
сияньем облитое небо
над стаями волн...
Как они далеки
от луга мальвы цветущей -
темно-синие волны!..
ИЗ ЦИКЛА "СОКРОВЕННЫЙ БУДДА ИЗ ПАВИЛЬОНА ГРЕЗ"*
Павильон дивных грез
мне открылся в краю Ямато.
Весенний вечер...
Поздно темнеет.
Робким моим шагам
не вторит эхо...
ИЗ ЦИКЛА "ГОРА БАНЛАЙ И ОЗЕРО ХИБАРА"
Деревца молодые
под холодным осенним дождем
в клубах тумана...
Вдруг из скопища туч
в дождливый сезон выпадает
вулканический пепел...
Созерцаю озеро Хибара
В причудливой чаше,
застывшей меж сумрачных гор,
озеро дышит печалью...
Прогулка в лодке по озеру Хибара
Сквозь завесу дождя
различаю остров Вороний
среди множества островков...
Пастбище Хосоно
Под осенним дождем
через озеро переправляюсь -
невысокий плетень на откосе...
Сыч уныло кричит
над озером в темном небе.
Сияют звезды.
Разорвав облака,
в тусклом свете луны потянулись
утки на перелете...
ИЗ КНИГ "СТАРОЕ ЗЕРКАЛО" "ТЯЖЕЛОЕ СОЛНЦЕ" "ГОРА БАНДАИ"
Прошел снегопад,
за ночь выбелив сжатое поле.
Кряканье уток...
Солнце в пору весны
закатным багрянцем пятнает
низкорослый бамбук...
Фиалки цветут -
и снова истоптаны тропы
в лесах весенних...
Каменный барельеф с изображением
Будды в храме Оно
В закатных лучах
так грустен сияющий Будда...
Сезон осенних дождей.
ИЗ ЦИКЛА "РАННЯЯ ОСЕНЬ НА ГОРЕ БАНДАЙ"
На дороге, за горой Бандой
Оплетает ограду
цветами осенними плющ,
с вершины спустившись...
Меж клубами тумана,
что вихрем с вершин сметены,
одинокий сокол кружит...
Ночь
Танабата*.
Прозрачна, безоблачна высь
над жерлом вулкана...
На обзорной площадке над озером Хибара
К верховью реки
первым вихрем весенним относит
сокола в небе...
Пора любования полной луной в середине осени.
Прохожу в окрестностях заводи Сюга
Любоваться луной
у озера некому нынче -
все на уборке риса...
"ОТПРАВЛЯЮСЬ НА ВЗГОРЬЕ БЛИЗ ВУЛКАНА АСАМА НАБЛЮДАТЬ ЗА ПТИЦАМИ"
Рассвет
Филин кричит
в лиственничном лесу.
Сумрачно небо...
Укрылась в траве
на ночлег луговая кукушка.
Близится вечер.
ИЗ ЦИКЛА "ОТПРАВЛЯЮСЬ НА ГОРУ АКАСИРО НАБЛЮДАТЬ ЗА ПТИЦАМИ"
На горной тропе
Тихо-тихо шуршат
ветви терна на осыпи горной.
Облака наплывают...
Горное поле.
Неубранный клонится рис.
Сгущаются тучи...
Ухает филин -
застигнут грозою ночной,
не умолкает...
Ночной снегопад
осел на кустах и деревьях.
Рассвело незаметно...
Цикады весной!
Вижу папоротник глянцевитый -
просвет в чащобе...
Не открыть ли калитку?
К азалиям в гости летит
гудящих оводов рой...
У отрогов
Разразилась гроза -
на откосе ирисы никнут,
прибиты ливнем...
Тучи ушли -
над долиной Торосэ сверкают
вспышки дальних зарниц...
"ОСЕНЬ НА ГОРЕ БАНДАЙ"
Горный осот,
золотую осень вобравший
в сочные листья...
Метелки сусуки.
Под вечер так низко летят
перелетные птицы...
Отражение
Осеннее солнце
осветило деревню на дне
в озере горном...
"ОТ ВЕСНЫ К ЛЕТУ"
Облаками с вершин
к зеленому лугу нисходят
каштаны в цвету...
"РАВНИНА МУСАСИ"
Ветром наполнен лес,
пронизан сияньем весенним -
глицинии зацвели...
Цветы водосбора...
Так внезапно обрушился ливень
на домик в горах!..
Цветы чая
Полумраком окутан,
чай цветет на отрогах гор -
наступает лунная ночь...
В Сэнкэн
Ласточек перекличка
над домом моим среди гор -
вот и праздник весны...
Весь перевал
захлестнуло цветение хаги.
Кончается лунная ночь...
Ранняя весна
Неужто фиалка
одинокая вновь зацвела?..
Ряды шелковичных дерев...
ИЗ КНИГ "ЗАИНДЕВЕВШИЙ ЛЕС" "ПОСЛЕДНИЙ УДАР КОЛОКОЛА" "ВОЗВРАЩЕНИЕ СЕРДЦА"
Дом в столице
Дверь приоткрыта -
отблеск зари весенней
лег на камни двора...
Загородный дворец Кацура
Очертанья дворца
сквозь дождь едва различимы.
Цветущий подбел...
Загородный дворец Сюгакуин
Провожаю весну -
под дождем, до нитки промокнув,
с тучей лицом к лицу...
Храм Татибана
Ласточки над холмом -
верно те, что гнездятся под крышей.
Храм Татибана...
Сезон дождей
Время летних дождей.
Цветы на лугах белеют,
в лесах белеют...
ИЗ ЦИКЛА "ЗИМНИЕ ХРИЗАНТЕМЫ"
Лотос увял.
Над жнивьем пустынным нависло
мглистое небо...
В пасмурный день
по теченью плывут хризантемы -
лодок не видно...
В Атами
Сливы розовый цвет
между скал, над волнами прибоя,
близ гнездовья чаек...
Праздник весны
Неужели фиалка
у корней шелковицы цветет?
Вот он, праздник весны!..
Весеннее путешествие. Ночлег в
гостинице в Осака
Темная ночь.
Трется нежной листвой о камни
папоротник в саду...
Порт Мисаки и остров Сирогасима
Море в дымке весенней.
Но вот раздается гудок -
сейнер подходит...
Снег
Снег больше не шел,
но весь день на реке простояли
без дела лодки...
Рассвело - и туман
отступил к Тэн-горе понемногу,
осев на склонах...
"ВПЕЧАТЛЕНИЯ ОТ ПУТЕШЕСТВИЯ В ЛЕГКОМ ЛЕТНЕМ КОСТЮМЕ"
В окрестностях водного курорта Унсэн
Ирисы на лугу -
в белесых клубах тумана
лиловые пятна...
Хиедори кричит
под вечер, в траве затаившись,
у самого моря...
Трава цукими.
Поутру плывут над водою
клубы тумана...
"НАЧАЛО ОСЕНИ В ГОРАХ"
Ярко светит луна,
но тени берез незаметны -
роща в тумане...
Осмотр зверофермы, где разводят лис,
в северном районе Каруидзава*
Хаги цветут.
Всхожу на вершину Асама,
облака раздвигая...
Хризантемы в полях -
под дождем цикады распелись
в честь Тринадцатой ночи*...
После дождя
свет луны с отливом холодным -
хризантемы белеют...
"ПОЗДНЯЯ ВЕСНА"
Первая бабочка.
Одинокий странник коснулся
бутонов терна...
Вот тучи ушли -
и сияют над хижиной горной
груши мокрые лепестки...
Вишня цветет в ночи.
Где-то лягушки бормочут
под редким дождем...
Снег еще не сошел,
а в небе ночном уж белеет
грушевый цвет на ветвях...
"ТУЧИ В СЕЗОН ДОЖДЕЙ*
Храм Татэиси
Ушли облака,
но, как прежде, безмолвны цикады
в ожидании ливня...
Месяц в тучах сокрыт -
и уже не понять, откуда
шум ночного дождя...
Болезнь жены
Заболела жена.
Со скрипом под ветром осенним
раскрылись створки ворот...
Река Куробэ
Все сияние дня
не вмещают осенние воды -
река Куробэ...
В Юба
Как будто повеял
со взморья ночной ветерок? -
Качнулись цветы мимозы...
"ВИДЫ МОРЯ В ДНИ ПРОВОДОВ ВЕСНЫ"
От огней маяка
блики перебегают в бурьяне.
Месяц весенний...
Ночной ветер и дождь на ранней заре
перешли на бурю
Ветер на вешней заре.
Где-то в недрах дождя притаился
рыболовецкий порт...
Мыс Сиодзаки
Роса на пшенице.
Набегают неспешно на мыс
валы прилива...
Переправляюсь в лодке на остров Комамэ
Яблонь цветенье -
после недавнего ливня
море белым-бело...
"Рукописное собрание хайку" Сики было опубликовано посмертно его
учениками.
Красная слива - слива, цветущая алыми (не белыми) цветами.
...тушь и кисти так и остались лежать на блюде... - Набор
принадлежностей для рисования тушью обычно помещали на неглубокое
прямоугольное блюдо.
Куклы из хризантем... - Имеются в виду большие, иногда в рост человека,
куклы из живых цветов, которых изготавляют умельцы к празднику хризантем
(9-го числа 9-го месяца).
Где-то в пятом, месяце, знаю, день моей смерти... - Сики ошибся. Он
умер в сентябре 1902 г.
...с присланными рукописями хайку - Сики выступал в качестве арбитра и
составителя многих антологий хайку.
День кончины Басе - 12-е число 10-го лунного месяца.
У Великого Будды... - Имеется в виду Большой Будда в Камакура (см.
коммент. к С. 80).
Словно черный корабль... - "Черными кораблями" японцы называли вплоть
до конца XIX в. большие суда европейцев. Впервые к берегам Японии пристали
португальские корабли в XVI в.
...посадка риса... - Заливное рисовое поле заполняется водой обычно при
помощи колеса, которое перекачивает воду из шлюза отводного канала. Колесо
крутят ногами.
Летний кипарис - низкорослая садовая разновидность кипариса,
напоминающая кустарник.
...затерялось святилище Сума... - В Японии синтоистские святилища,
посвященные богам-прародителям и местным божествам, соседствуют с
буддийскими храмами.
День Науки (Какидзомэ) - государственный праздник, отмечается на второй
день Нового года.
Нара - в VIII в. столица японской империи, плавится древними храмами и
уникальными произведениями изобразительного искусства.
Подбел - вечнозеленый низкорослый кустарник, цветет розовыми цветами.
Уезжал любоваться цветами... - Обычай отправляться весной на любование
цветами (ханами) в освященные традицией загородные места сохранился в
Японии до наших дней.
...а там наряжают цукол... - Речь идет о празднике кукол (Хинамацури),
который отмечается 3 марта. Это праздник девочек, во время которого все
хранящиеся в доме дорогие, богато наряженные куклы выставляются на
специальной подставке.
Загородные дворцы Кацура и Сюгакуин - императорские загородные
резиденции близ Киото.
Реандзи - знаменитый буддийский храм секты дзэн в Киото. Основан в 1450
г.
Камень "Закатное солнце" - один из камней "сада камней" в храме
Реандзи. Каждый из них имеет свое название.
...раскрытый веер... - На бумажных веерах часто изображались "сезонные
пейзажи".
Камакура - столица, военная ставка сегунов, правителей Японии в период
Камакурского сегуната (1192-1333).
...и деревню назвали - Хорюдзи... - См. коммент. к С. 217.
...назван месяц "малой весною"... - Кох ару, "малая весна " - здесь:
поэтическое название одиннадцатого лунного месяца.
"Сливовый дождь " - ливень в сезон дождей в начале лета.
Луффа - губчатый огурец.
Первый карп на шесте... - На празднике мальчиков (5 мая) во дворах
домов принято вывешивать на шестах цветных матерчатых карпов, символы
мужества и упорства, по числу мальчиков в семье.
Акутагава Рюноскэ - выдающийся японский писатель (1892-1927),
покончивший жизнь самоубийством.
Танабата - см. коммент. к С. 222.
Двенадцатый месяц - имеется в виду двенадцатый лунный месяц.
...от ветра звенит колокольчик... - Маленький декоративный колокольчик
судзу, к язычку которого привязывается полоска бумаги. В погожие дни такие
колокольчики вывешивают на веранду, чтобы наслаждаться мелодичным звоном при
каждом дуновении ветра.
...с бакланом рыбачьим... - В Японии издавна распространена ночная
ловля рыбы с бакланами при свете факелов. При этом ручных бакланов отпускают
с лодок на привязи, а затем извлекают из зоба пойманную рыбу.
Вечер 7.7 - имеется в виду праздник Танабата, (см. коммент. к С. 222)
служивший своеобразным рубежом при переходе к поре ранней осени.
Камакура - см. коммент. к С. 80.
Тодайдзи - знаменитый буддийский храм в г. Нара. Основан в 728 г.
Идзумо - древняя провинция Японии, область, воспетая в классической
поэзии.
...волны Реки Небесной... - Млечный путь.
Правление Мэйдзи - 1868-1912 гг.
...над старым замком в Коморо... - Исторический замок в Коморо, воспет
в знаменитом стихотворении Симадзаки Тосона.
"Дневник в Тоса" - лирический путевой дневник знаменитого поэта X в.
Ки-но Цураюки.
Молодые травы - семь первых весенних полевых трав, которым
приписывались магические свойства.
Текодо - поэтический псевдоним Акутагава.
"Чайными домиками" обычно назывались в Японии увеселительные заведения
с девушками для "обслуживания" гостей.
Ветер в соснах шумит... - Трехстишие отражает переживания автора после
страшного кантоского землетрясения 1923 г., унесшего более ста тысяч жизней
и разрушившего большую часть Токио.
Дни "малой весны" - поэтическое название одиннадцатого лунного месяца.
Утренняя звезда - Венера.
Симоносэки - рыболовецкий порт в юго-западной части о-ва Хонсю, на
побережье Внутреннего моря.
Пузырник - растение, известное у нас как "китайские фонарики".
Как я выгляжу сзади?.. - Здесь, как и во всех хайку Сантока,
каноническая форма трехстишия не выдерживается.
В плошке железной... - Имеется в виду монашеская плошка для подаяния
(хати).
Собор Владыки Небесного Оура - крупнейший католический собор в
Нагасаки, заложенный португальцами в ХVI в.
Из чудесной купальни - имеется в виду купальня одного из многочисленных
японских горячих источников.
Дзидзо - бодхисаттва, покровитель детей, беременных и рожениц. Каменные
фигурки Дзидзо с красным "фартучком" на шее очень популярны в японской
провинции.
Кацусика - область в Центральной Японии неподалеку от Токио.
Ямато - древняя провинция, старое название Японии.
Тоседайдзи - один из 15 крупнейших буддийских храмов Японии. Основан в
VIII в. Находится в префектуре Нара.
Танец Льва - ритуальный танец с львиными масками. Исполнялся в
синтоистских мистериях, в спектаклях театра Но, во время народных
празднеств.
"Дни хризантем" - понятие, соответствующее "золотой осени".
Псино - воспетая в классической поэзии гористая местность неподалеку от
Нара, в Центральной Японии.
"Сокровенный Будда из Павильона грез" - имеется в виду изваяние Будды в
одном из павильонов храма Хорюдзи.
Танабата - праздник "воссоединения влюбленных звезд" в седьмую ночь
седьмой луны.
Загородный дворец Кацура - см. коммент. С. 63.
Загородный дворец Сюгакуин - см. коммент. к С. 63
Атами - известный курорт на горячих источниках, расположенный в
Центральной Японии, на полуострове Идзу.
Каруидзава - горный курорт в Центральной Японии.
...в честь Тринадцатой ночи... - 13-я ночь 9-й луны считается серединой
осени.
КРАТКИЕ СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ
МАСАОКА СИКИ (1867-1902)
{* В данном сборнике согласно японской традиции на первом месте пишется
фамилия, а на втором - имя либо литературный псевдоним автора.}
Настоящее имя Масаока Цунэнори. Родился в Мацуяма (современная
префектура Эхимэ). Рано начал писать стихи и прозу. В возрасте двадцати двух
лет заболел туберкулезом, что и побудило его взять псевдоним Сики -
"кукушка", птица, у которой, согласно поверью, при пении идет горлом кровь.
В 1890 г. поступил на литературный факультет Токийского имперского
университета. В 1892 г. поселился в Нэгиси, под Токио, решив целиком
посвятить себя поэзии _хайку_. Эксперементировал также в области поэзии
_танка_. Все усилия Сики были направлены на создание нового, реалистического
метода изображения (сясэй). Свои взгляды он изложил в многочисленных
литературно-критических работах, где, в частности, критиковал поэзию Басе и
выступал против сложившегося в поэтическом мире культа Басе.
Канонизированной поэтике Басе противопоставлял прозрачный лиризм Бусона и
поэтов танка первой половины XIX в.
В 1895 г., в период японо-китайской войны, отправился на театр военных
действий в качестве корреспондента, но вынужден был вернуться из-за
обострения болезни. В последние годы XIX в. вокруг Сики сгруппировалась
большая поэтическая школа, включавшая как авторов жанра _хайку_, так и
авторов жанра _танка_. Группа талантливых поэтов танка, учеников Сики,
образовала общество "Нэгиси".
В последние годы жизни Сики, парализованный, прикованный к постели,
продолжал слагать стихи и диктовать критические статьи. Его личность и
творчество оказали огромное влияние на поэзию _хайку_ и танка XX в.
КАВАХИГАСИ ХЭКИГОДО (1873-1937)
Настоящее имя Кавахигаси Хэйгоро. Родился, как и Сики, в Мацуяма,
префектура Эхимэ. Вместе с Такахама Кеси стал любимым учеником и преемником
Сики в мире _хайку_. Заведовал редакцией _хайку_ в журналах "Синсэй" ("Новая
жизнь"), "Хототогису", "Нихон" ("Япония"). После смерти Сики возглавил
общество _хайку_ "Хайдзаммай-кукай" и выступил с пропагандой так называемых
"_хайку_ нового направления". Заимствуя некоторые идеи натурализма, призывал
к бытовизации тематики _хайку_ и усилению авторского начала. Добившись
всеобщего признания, Хэкигодо после 1915 г. обратился к таким формальным
экспериментам, которые вскоре привели его и все движение "_хайку_ нового
направления" в тупик. Претерпев творческий кризис, Хэкигодо официально
заявил о своем отходе от поэзии и всецело посвятил себя изучению великого
мастера _хайку_ Бусона.
ТАКАХАМА КПСИ (1874-1959)
Настоящее имя Такахама Киеси. Родился, как и Сики, в Мацуяма, на
острове Сикоку. В 1891 г., познакомившись с Сики, стал его любимым учеником
и вскоре получил широкое признание как выдающийся поэт жанра _хайку_. В 1895
г., переехав из Киото в Токио, присоединился к Сики в деле создания новой
школы _хайку_. С 1898 г. до самой смерти он - с небольшими перерывами -
возглавлял центральный журнал поэтов _хайку_ "Хототогису" ("Кукушка"),
основателем которого формально считается Сики.
Придерживаясь принципа "создания песен о цветах, птицах и ветре" (кате
фу эй рон], Кеси воспевал главным образом явления природы. Его _хайку_
нередко отступают от общепринятой семнадцатисложной формы в угоду
"объективности изображения". Большинство трехстиший Кеси сгруппировано в
"сезонные циклы", типичные для классических антологий и сборников _хайку_.
Многочисленные литературоведческие трактаты Кеси наравне с его стихами
способствовали формированию таланта многих молодых авторов. К числу учеников
Кеси относятся и вошедшие в наш сборник поэты Мидзухара Сюоси и Иида Дакоцу,
хотя оба впоследствии выработали свой, вполне индивидуальный стиль.
Такахама Кеси по праву считается крупнейшим, после безвременно умершего
Сики, поэтом жанра _хайку_ первой половины XX в.
НАЙТО МЭЙСЭЦУ (1847-1926)
Настоящее имя Найто Мотоюки. Родился также в Мацуяма, префектуре Эхимэ,
в семье служилого самурая. Получил классическое конфуцианское образование.
После буржуазной революции Мэйдзи занимал ответственный пост в администрации
префектуре Эхимэ, затем служил в Министерстве образования в Токио, был
старостой общежития студентов из клана Мацуяма. С 1892 г. одним из первых
примкнул к формировавшейся школе Сики. Среди членов общества танка "Нэгиси"
пользовался большим авторитетом. Его художественная манера отличается
классической простотой и изяществом.
МИДА ДАКОЦУ (1885-1962)
Настоящее имя Иида Такэдзи. Происходивший из шаткого рода, Дакоцу
провел детство в префектуре Яманаси. Поступив затем на литературный
факультет университета Васэда в Токио, он пробовал силы в прозе и в поэзии
"нового стиля", но вскоре полностью переключился на _хайку_. Годы юности
Дакоцу связаны деятельностью журнала "Хототогису" и школы Такахама Кеси.
Впоследствии в творчестве Дакоцу обозначились романтические тенденции, резко
выделявшие его среди прочих поэтов "Хототогису". В _хайку_ Дакоцу,
освещающих самые различные стороны человеческого бытия, чувствуется
стремление приблизить классическую традицию к требованиям современности.
НАКАМУРА КУСАДАО (1901-1983)
Настоящее имя Накамура Сэйитиро. Родился в префектуре Аити. Окончил
факультет японской литературы Токийского университета. Активно участвовал в
деятельности общества _хайку_ "Хототогису". В своем творчестве стремился
обогатить унаследованный от Сики принцип реалистического отражения жизни
глубоким психологизмом. Расцвет поэтического таланта Кусадао приходится на
20-30-е годы.
НАЦУМЭ СОСЭКИ (1867-1916)
Настоящее имя Нацумэ Кинноскэ. Крупнейший писатель Нового времени,
автор знаменитых романов "Ваш покорный слуга кот", "Мальчуган Ю", "Сердце",
"Врата", "Затем" и многих других. Родился в Токио. После окончания
факультета английской литературы Токийского университета некоторое время
занимался преподавательской деятельностью, затем был направлен на стажировку
в Англию. По возвращении полностью посвятил себя литературному труду. Сосэки
был знатоком китайской классики и всю жизнь охотно слагал _хайку_.
Трехстишия Сосэки помогают лучше понять внутренний мир художника.
АКУТАГАВА РЮНОСКЭ (1892-1927)
Великий японский писатель XX в., автор блестящих психологических
новелл, эссе, очерков. _хайку_ Акутагава служат прекрасным дополнением к его
прозаическому творчеству, передающему дух эпохи и тысячью нитей связанному с
национальной литературной традицией.
ТАНЭДА САНТОКА (1882-1940)
Настоящее имя Танэда Масаити. Родился в префектуре Ямагути. Поступил на
литературный факультет университета Васэда в Токио, но бросил учебу. Начал
сочинять _хайку_ с 1911 г. Сторонник примитивизма в _хайку_. Став ревностным
адептом дзэн-буддизма, провел большую часть жизни в странствиях по Японии и
окончил свои дни в хижине отшельника близ Мацуяма на острове Сикоку.
МИДЗУХАРА СЮОСИ (1892-1981)
Настоящее имя Мидзухара Ютака. Родился в Токио. Окончил медицинский
факультет Токийского имперского университета и несколько лет работал врачом.
Начав писать _хайку_, примкнул к группе журнала "Хототогису" и некоторое
время был рьяным последователем Такахама Кеси. Со временем, однако,
"субъективный реализм" Сюоси вступил в противоречие с принципом
"объективного реализма" Кеси и пути поэтов разошлись.
С 1917 г. Сюоси встал во главе популярного журнала _хайку_ "Асиби". В
своем творчестве он стремился усилить эмоциональное начало _хайку_, внести
человеческое содержание в пейзажные зарисовки.
После войны обозначился новый взлет поэтического дарования Сюоси.
Опубликовав ряд сборников _хайку_, он в 1963 г. был удостоен премии японской
Академии художеств, а в 1966 г. стал действительным членом Академии.
Гэта - национальная обувь в виде деревянных сандалий с одной перемычкой
для пальцев и с двумя поперечными подставками на подошве.
Дзимбэй - летняя японская одежда.
Докудами - цветок, хоуттуиния.
Иена - основная денежная единица в Японии. В предвоенные годы одна иена
обладала достоинством, в несколько раз большим, чем в наши дни.
Кадзура - вид лианы с крупными листьями.
Кимоно - общее название различных видов национальной японской одежды,
представляющих собой халат с длинным кушаком. Вместительные внутренние
обшлага рукавов кимоно использовались как карманы.
Котацу - жаровня с углем, применяемая для обогрева жилья.
Кото - струнный инструмент, напоминающий цитру.
Мандзю - булочка с фасолевой начинкой.
Мацумуси - мраморный сверчок.
Миномуси - бабочка-мешочница.
Мисо - густая масса из перебродивших соевых бобов. Служит для
приготовления супов, в качестве приправы или начинки.
Моммэ - мера веса, равная 3,75 г.
Моти - рисовый колобок, основное национальное блюдо из риса. Часто
приготовлялся в различных сочетаниях, например, в обертке из лотосовых
листьев (емогимоти).
Нэцкэ - миниатюрные фигурки из кости, дерева или камня,
использовавшиеся в качестве брелков, пряжек и т. п. Получили распространение
в эпоху позднего средневековья (XVIII - начало XIX в.).
Оби - японский национальный пояс для женского кимоно.
Ри - мера длины, равная 3927 м.
Саикати - гледичия японская, тенистое дерево.
Сакэ - общее название различных видов национальных алкогольных напитков
из риса. Употреблялись обычно в подогретом виде.
Саса - низкорослый бамбук, не более 40-50 см в высоту.
Сатори - "просветление", высшая цель адепта секты дзэн.
Седзи - раздвижные перегородки из плотной вощеной бумаги в традиционном
японском доме, равным образом между комнатой и верандой-энгава.
Сидзими - корбикура японская, съедобный моллюск.
Сусуки - мискант китайский, трава японских равнин, нередко достигающая
в высоту более двух метров.
Сэдока - шестистишие, древний поэтический жанр.
Сэмбэй - подсоленное печенье или галеты.
Сэн - самая мелкая денежная единица в довоенной Японии.
Сяку - мера длины, равная 30,3 см.
Сямисэн - трехструнный музыкальный инструмент, отдаленно напоминающий
лютню.
Танка - традиционный жанр японской поэзии, представляющий собой
пятистишие в 31 слог (5-7-57-7). Отличается разработанностью лексической
базы и изощренной системой тропов.
Татами - циновка или мат из рисовой соломы стандартного размера чуть
больше 1,5 кв. м. Служит для настилки полов в японском доме, одновременно
являясь мерой площади.
Тидори - вид куликов, в Японии обычно гнездящихся у воды.
Тирори - металлический сосуд для подогрева сакэ.
Тога - хвойное дерево.
Токо-но ма - ритуальная ниша в гостиной японского дома, куда обычно
вешается картина или каллиграфический свиток и ставится декоративная
композиция из цветов, веток, листьев.
Тории - ворота синтоистского святилища в канонической форме "куриного
насеста", окрашенные в красный цвет. Иногда устанавливались отдельно, вне
храма.
Уцуги - дейция зубчатая, декоративный кустарник.
Фурин (судзу) - маленький колокольчик с прикрепленной к язычку полоской
бумаги. Подвешивался на веранде или у окна, чтобы в жару мелодичный звон
"напевал прохладу".
Фусума - раздвижные перегородки между комнатами в японском доме.
Хаги - леспедеца двуцветная, декоративный полукустарник,
распространенное растение японских равнин.
хайку - традиционный жанр японской поэзии, представляющий собой
трехстишие в 17 слогов (5-7-5). Поэтика хайку ориентирована на "сезонные"
циклы и отличается суггестивностью образов.
Хамагури - двухстворчатый съедобный моллюск. Обычно подается тушеным с
луком и овощами в мисо с добавлением сладкого сакэ.
Хаси - палочки для еды.
Хиедори - птица, рыжеухий бульбуль.
Цукими - трава, ослинник.
Ямабуки - керрия японская, дикие розы с желтыш цветами.
Ямато - старинное название Японии, употреб.яющееся в поэтической речи,
а также название проинции в Центральной Японии при старом администраивном
делении.
Популярность: 33, Last-modified: Fri, 13 Dec 2002 12:24:56 GmT