Когда Фабиан Балик через очки без оправы в первый раз рассматривал
Среду Грэшем, он еще ничего не знал о биологических противоречиях, которые
столь невероятным образом составляли сущность ее организма. Он даже не
заметил - пока, - что она была поразительно хорошенькой девушкой с глазами,
похожими на обрызганные дождем фиалки. Поначалу он заинтересовался ею
исключительно в связи с кадровой проблемой.
И ничего особенно удивительного - Фабиан был чрезвычайно
целеустремленным, исключительно искренним молодым менеджером, который после
нескольких стычек окончательно убедил собственные железы в том, что они
должны полностью подчинить свою деятельность интересам фирмы "СЛОТЕР, СТАРК
и СЛИНГСБИ: Реклама и связи с общественностью".
Среда считалась одной из лучших стенографисток в секретариате,
находившемся в его непосредственном подчинении. Между тем в послужном списке
девушки наблюдались незначительные, но весьма необычные отступления от
правил. Они состояли из странностей, которые менее вдумчивый и честолюбивый
кадровик мог бы счесть сущими пустяками, но которые Фабиан, после
тщательного ознакомления с ее досье, не смог убедить себя проигнорировать.
Однако это дело требовало подробного обсуждения, а у него были твердые
взгляды относительно рабочего времени сотрудников.
Поэтому, к величайшему удивлению всего секретариата и самой Среды, он
подошел к ней однажды в полдень и вполне хладнокровно сообщил, что сегодня
они пообедают вместе.
- Очень милое место, - прокомментировал Фабиан, когда их провели за
столик. - Не очень дорогое, однако, как я выяснил, по таким ценам нигде в
городе не кормят лучше. И расположено на отшибе, так что никогда не бывает
переполненным. Сюда приходят только те люди, которые знают, чего хотят.
Среда осмотрелась и кивнула:
- Да. Мне тоже нравится. Мы с девочками часто здесь обедаем.
Фабиан взял меню.
- Надеюсь, вы не будете возражать, если я сделаю заказ для нас обоих? -
осведомился он. - Тут знают мой вкус. Нас обслужат как надо.
Девушка нахмурилась:
- Я ужасно извиняюсь, мистер Балик, но...
-Да? - сказал он доброжелательно, хотя был немало удивлен. Он не ожидал
ничего, кроме согласия. Вероятно, девчушка просто разволновалась от его
приглашения.
- Я бы хотела сама сделать заказ, - сказала она. - Я на... на особой
диете.
Фабиан поднял брови, и ему понравилось, как она при этом вспыхнула. Он
медленно, с достоинством кивнул и позволил себе интонацией выразить
неудовольствие:
- Очень хорошо. Как вам будет угодно.
Однако через несколько секунд любопытство взяло верх и пробилось сквозь
лед.
- Что же это за диета? Салат из свежих фруктов, стакан томатного сока,
сырая капуста - и жареный картофель? Ведь если вы едите картофель, значит,
не стараетесь похудеть?
Среда застенчиво улыбнулась:
- Нет, я не стараюсь похудеть, мистер Балик. Все эти продукты содержат
много витамина С. Мне нужно очень много витамина С.
Фабиану запомнилась ее улыбка. А вот лицо девушки было каким-то
неестественно бледным.
- Плохие зубы? - спросил он.
- Плохие зубы и... - она слегка высунула язык и с секунду подумала. -
Главным образом, плохие зубы. Это очень милое место. Около моего дома есть
похожий ресторан. Конечно, он гораздо дешевле...
- Вы живете с родителями, мисс Грэшем?
- Нет, я живу одна. Я сирота.
Фабиан подождал, когда официант поставит первое блюдо, подцепил вилкой
креветку и продолжил атаку:
- И давно?
Она подняла на него глаза от салата из свежих фруктов:
- Прошу прощения, мистер Балик?
- Как давно? Сколько времени вы сирота?
- С самого раннего детства. Кто-то оставил меня на ступеньках
сиротского приюта.
Фабиан заметил, что, хотя Среда и отвечала на его вопросы ровным
голосом, она сосредоточенно смотрела в свою тарелку и румянец у нее на щеках
выступил ярче. Может быть, подумал он, девушка стеснялась признаться в
возможной незаконнорожденности? Наверняка она привыкла к этой мысли за -
сколько ей могло быть? - за двадцать четыре года. Чепуха, конечно, привыкла!
- Но в анкете, заполненной при поступлении на работу, вы называете
своими родителями Томаса и Мэри Грэшем.
Среда перестала есть и передвигала по столу стакан с водой.
- Это были старики, которые удочерили меня, - сказала она очень тихо. -
Они умерли, когда мне исполнилось пятнадцать лет. У меня нет живых
родственников.
- Насколько вам известно, - уточнил Фабиан, предупреждающе подняв
палец.
К его удивлению, девушка хихикнула. Это был очень странный смешок, от
которого он почувствовал себя в высшей степени неловко.
- Совершенно верно, мистер Балик. У меня нет живых родственников, о
которых мне известно. - Среда посмотрела мимо него и снова усмехнулась. - О
которых мне известно, - тихо повторила она.
Фабиан с беспокойством почувствовал, что как-то упускает нить интервью.
Он немного повысил голос:
- А кто такой доктор Моррис Лорингтон? Среда вновь стала внимательной.
Даже правильнее было бы сказать, насторожилась.
- Доктор Моррис Лоринггон?
- Да, человек, которого вы просите известить в случае какого-либо
чрезвычайного происшествия. Если с вами что-нибудь случится, пока вы у нас
работаете.
Сейчас девушка выглядела явно очень настороженной. Ее глаза сузились, и
она внимательно смотрела на Фабиана. Дыхание ее тоже несколько участилось.
- Доктор Лоринггон - старый друг. Он... он работал врачом в сиротском
приюте. После того как Грэшемы удочерили меня, я продолжала ходить к нему
каждый раз... - Она замолчала.
- Каждый раз, когда вам требовалась медицинская помощь? - предположил
Фабиан.
- Да-а, - кивнула девушка, радостно улыбнувшись, словно ей предложили
совершенно новую причину для посещения врача. - Я ходила к нему каждый раз,
когда мне требовалась медицинская помощь.
Фабиан хмыкнул. Что-то во всем этом деле было нечисто, чувствовалось
нечто неуловимо дразнящее. Однако девушка на его вопросы отвечала. Этого он
отрицать не мог: безусловно, она не уходила от ответов.
- Вы не собираетесь повидаться с ним в октябре? - поинтересовался он.
Вдруг выражение настороженности исчезло, и в ее глазах появился страх.
- В октябре? - переспросила Среда с дрожью в голосе. Фабиан прикончил
последнюю креветку и вытер губы - не сводя с собеседницы взгляда.
-Да, в октябре, мисс Грэшем. Вы подали заявление о месячном отпуске,
начиная с пятнадцатого октября. Пять лет назад, проработав в фирме "СЛОТЕР,
СТАРК и СЛИНСБИ" тринадцать месяцев, вы также обратились с просьбой об
отпуске в октябре.
Фабиана поразило, как она испугалась. Он ощутил гордость от того,
насколько оказался прав, решив во всем этом разобраться. Чувство, которое он
испытывал к Среде, не сводилось к простому любопытству; это был инстинкт
хорошего кадровика.
- Но я прошу отпуск за свой счет. Я не прошу, чтобы мне его оплачивали,
мистер Балик. И мне не оплачивали его... в прошлый раз.
Девушка скомкала салфетку и поднесла ее к лицу. Казалось, она готова
выбежать вон из ресторана через заднюю дверь. Краска полностью сошла с ее
лица, и кожа стала совершенно белой.
- Тот факт, что вам не оплатят время вашего отсутствия, мисс Грэшем...
- начал Фабиан, но его прервал подошедший с подносом официант.
Когда тот отошел, Фабиан с неудовольствием отметил, что Среда
воспользовалась передышкой, чтобы отчасти восстановить самообладание. Хотя
она все еще была бледна, на щеках у нее выступили розовые пятна, и теперь
девушка сидела, откинувшись на стуле, а не присев на краешек, как раньше.
- Тот факт, что вам не оплатят время вашего отсутствия, значения не
имеет, - тем не менее продолжал Фабиан. - Это всего лишь логично. В конце
концов, каждый год вам предоставляется двухнедельный оплачиваемый отпуск. И
в связи с этим я перехожу ко второму пункту. Ежегодно вы обращались с двумя
необычными просьбами. Во-первых, вы просили о дополнительном недельном
отпуске за свой счет, что в целом составляет три недели. Тогда вы просили об
отпуске...
- В начале весны, - закончила Среда уже совершенно спокойным голосом. -
Вы усматриваете в этом какое-нибудь нарушение, мистер Балик? Поступая
подобным образом, я избегаю конфликтов с другими девушками, а кроме того,
фирма может быть уверена, что секретарь будет в офисе в течение всего лета.
- Здесь нет никакого нарушения per se. Под этим я разумею, - терпеливо
объяснял он, - что в таком положении дел нет нарушения как такового. Но
остаются неясности, возникают предпосылки для организационной путаницы. А
неясности, мисс Грэшем, неясности и организационная неразбериха не должны
иметь места при хорошо налаженной работе офиса.
Фабиан с удовлетворением отметил, что она снова занервничала.
- Значит ли это... вы хотите сказать мне, что... меня могут уволить?
- Не исключено, - согласился Фабиан, забыв, однако, добавить, что такое
вряд ли могло произойти в подобном случае, когда, с одной стороны,
секретарша в целом прекрасно справлялась с работой, а с другой стороны, была
так безобидна, как Среда Грэшем. Прежде чем продолжать, он тщательно срезал
с длинного куска ростбифа полоску желтого жира. - Посмотрите на это вот с
какой точки зрения. Что получится, если каждая из девушек в офисе каждый год
станет обращаться за дополнительным недельным отпуском - пусть даже
неоплачиваемым, как тому и следует быть? А кроме того, раз в несколько лет
захочет получать дополнительный месячный отпуск? Что же это у нас будет за
офис, мисс Грэшем? О налаженной работе тут, безусловно, и речи быть не
может.
С подобающей тщательностью пережевывая ростбиф, Фабиан следил за
задумчивым выражением ее лица и внутренне радовался, что ему не пришлось
выдвигать подобного рода аргументы перед какой-нибудь сотрудницей побойчее,
к примеру перед Арлетт Стейн. Он знал, что тридцатилетняя вдовушка с
соблазнительными бедрами тут же отрезала бы: "Но каждая девушка об этом и не
просит, мистер Балик". Стейн не волновало, что подобная софистика ничего,
кроме усмешки, не заслуживала.
Среда, надо отдать ей должное, была не из тех людей, кто готов ринуться
в подобную контратаку. Она в растерянности покусывала губы и пыталась
придумать вежливый выход из положения, как и подобает хорошему служащему.
Выход существовал лишь один, и через секунду она должна была найти его.
Что она и сделала.
- Может, будет лучше... - Среда глубоко вдохнула. - Может, будет лучше,
если я расскажу вам о причине... отпусков?
- Да, - ответил Фабиан искренно, - действительно, так будет лучше, мисс
Грэшем. Тогда я, как менеджер офиса, смогу действовать на основании фактов,
а не загадок. Я узнаю ваши причины, взвешу их, оценю их серьезность, - а
также вашу полезность как секретаря, - и сопоставлю все это с той
дезорганизацией, которую вносит ваше отсутствие в каждодневную работу фирмы
"СЛОТЕР, СТАРК и СЛИНГСБИ".
- М-м-м. - Девушка казалась обеспокоенной и растерянной. - Мне бы
хотелось немного подумать, если не возражаете.
Фабиан великодушно взмахнул вилкой с цветной капустой:
- О, ни в коем случае не торопитесь! Все внимательно обдумайте. Не
говорите ничего такого, чего сами не хотели бы мне рассказать. Разумеется,
все, что вы решите рассказать мне, останется строго между нами. Я буду
рассматривать это, мисс Грэшем, как служебную информацию, а не как личную. А
пока вы думаете, вполне можете начать есть свою сырую капусту, пока она не
остыла, - добавил он с начальственным смешком.
Девушка кивнула ему с полуулыбкой, завершившейся вздохом, и с
рассеянным видом занялась капустой.
- Видите ли, - вдруг начала она, словно нашла удачную отправную точку,
- со мной иногда случаются вещи, которые не происходят с другими людьми.
- Это, я бы сказал, вполне очевидно.
- Нет, не что-то плохое. Я хочу сказать, не то, что газеты назвали бы
плохим. Они... они больше, что ли, физические. Это вещи, которые могут
происходить с моим телом.
Фабиан доел, откинулся на стуле и скрестил руки.
- Нельзя ли немного поконкретнее? Если... - тут его поразила чудовищная
догадка, - если это не, что называется, женские проблемы. В таком случае,
безусловно...
На этот раз Среда даже не покраснела.
- О нет. Вовсе нет. Во всяком случае, в очень незначительной степени.
Это... другие вещи. Например, мой аппендикс. Я должна каждый год удалять
аппендикс.
- Ваш аппендикс? - Фабиан пытался осмыслить услышанное. - Каждый год?
Но у человека только один аппендикс. И когда его удаляют, он не вырастает
снова.
- Мой вырастает. Каждый год десятого апреля у меня начинается
аппендицит, и я вынуждена ложиться на операцию. Потому-то я и беру отпуск
весной. А еще зубы. Каждые пять лет у меня выпадают все зубы. Они начинают
выпадать Примерно в это время, и у меня есть зубные пластины, которые
сделали, когда я была еще маленькой, - я надеваю их, пока зубы не начинают
снова расти. Потом, приблизительно в середине октября, выпадает последний
зуб, и начинают идти новые. Пока они растут, я не могу носить зубные
пластины и какое-то время выгляжу несколько странно. Поэтому я прошу об
отпуске осенью. В середине ноября новые зубы почти вырастают, и я
возвращаюсь на работу.
Среда глубоко вздохнула и застенчиво посмотрела на Фабиана. По всей
видимости, это было все, что она могла рассказать. Или хотела рассказать.
Во время десерта он неотступно размышлял над ее словами. Наверняка она
не лжет. Такие девушки, как Среда Грэшем, никогда не лгут. По крайней мере
не до такой степени. И не своему начальнику.
- Да, - наконец произнес Фабиан, - все это, конечно, весьма необычно.
- Да, - подтвердила она, - весьма необычно.
- А у вас есть еще что-нибудь... я хочу сказать, какие-то другие
странности... А, черт, есть что-нибудь еще?
Среда подумала.
- Есть. Но если вы не возражаете, мистер Балик, я бы лучше не...
Фабиан решил проявить твердость.
- Смотрите, мисс Грэшем, - строго произнес он. - Давайте оставим игры.
Раз уж вы решили поделиться - причем сами и все взвесив, - то теперь я
должен настаивать на том, чтобы знать полную правду и ничего, кроме полной
правды. Какие еще физические затруднения вы испытываете?
Это сработало. Она чуть покачнулась на стуле, снова выпрямилась и
сказала:
- Извините, мистер Балик, мне бы никогда не пришло в голову... играть с
вами. Есть еще множество вещей, однако они никак не влияют на мою работу.
Например, у меня на ногтях растут крохотные волоски. Видите?
Фабиан поглядел на руку, протянутую ему через стол. На блестящей
твердой поверхности каждого ногтя он рассмотрел почти микроскопические
волоски.
- Что еще?
- Ну, мой язык. У меня несколько волосков на нижней стороне языка. Хотя
они меня не беспокоят, никак не беспокоят. И еще мой... мой...
- Да? - подбодрил Фабиан. Кто бы мог подумать, что бесцветная маленькая
Среда Грэшем...
- Пупок. У меня нет пупка.
- У вас нет... Это же невозможно! - взорвался он. Фабиан почувствовал,
что очки сползают у него с носа. - Пупок есть у всех! У всех живущих... У
всех, кто родился.
Среда кивнула, ее глаза расширились и неестественно блестели.
- Может быть, - начала она и вдруг неожиданно расплакалась. Девушка
закрыла лицо ладонями и всхлипывала сквозь них. От рыданий - горьких,
отчаянных - ее плечи поднимались и опускались, поднимались и опускались.
Фабиан остолбенел, что сделало его совершенно беспомощным. Никогда
раньше, никогда в жизни ему не доводилось сидеть в переполненном ресторане с
рыдающей девушкой.
- Ну, мисс Грэшем... Среда, - он ухитрился выйти из оцепенения и с
раздражением услышал высокие и испуганные нотки в своем собственном голосе.
- Ну зачем вы так? Конечно же, так не надо. А? Среда? -
- Может быть, - пробормотала она между всхлипываниями, - м-может быть,
это и есть ответ.
- Какой ответ? - громко спросил Фабиан, в отчаянной надежде вовлечь ее
в какой-нибудь разговор.
- Что... что родилась. Может... может... я не родилась. М-может,
м-м-меня сделали!
И тут, как будто до этого у нее была просто разминка, у Среды
действительно началась истерика.
Фабиан Балик наконец понял, что ему нужно сделать. Он расплатился,
обнял девушку за талию и полувынес ее из ресторана.
Маневр удался. Она начала успокаиваться, едва оказавшись на свежем
воздухе. Оперлась о стену здания и уже не плакала, только ее плечи
вздрагивали, но все реже и реже. Наконец Среда икнула и, шатаясь,
повернулась к нему. Можно было подумать, что ее лицо нарочно терли
скипидарной тряпкой художника.
- Из-звините. Мне уж-жасно ж-жаль. Со мной такого уже много лет не
было. Но... видите ли, мистер Балик... я много лет не говорила о себе.
- Тут на углу есть отличный бар, - перебил он, почувствовав огромное
облегчение. Какое-то время ему казалось, что она будет плакать целый день! -
Давайте забежим туда, и я чего-нибудь выпью. А вы можете зайти в дамскую
комнату и привести себя в порядок.
Фабиан взял девушку за руку и отвел в бар. Там он забрался на высокий
стул и заказал себе двойную порцию бренди.
Вот это приключение! И какая странная, странная особа! Конечно, ему не
следовало так на нее давить, особенно в отношении того, к чему она столь
болезненно относилась. Впрочем, разве он виноват, что девица так
чувствительна?
Фабиан тщательно и всесторонне рассмотрел данный вопрос и решил его в
свою пользу. Нет, определенно, он не виноват.
Но какая история! Надо же, подкидыш, аппендикс, эти зубы, волосы на
ногтях и языке... И наконец - нет пупка!
Надо все обдумать. Возможно, тогда он и придет к какому-нибудь мнению.
Но в одном он был уверен, уверен так же, как в собственных способностях к
руководящей работе: Среда Грэшем не солгала ни в одной мелочи. Среда Грэшем
просто была не из тех девушек, которые выдумывают о себе разные
захватывающие истории.
Когда она снова присоединилась к нему, Фабиан уговорил ее выпить.
- Это поможет вам взять себя в руки.
Она отнекивалась, говорила, что почти не пьет. Однако он настаивал, и
Среда сдалась:
- Мне все равно. Закажите вы, мистер Балик. Втайне Фабиану очень
нравилось ее послушание. Не делает замечаний, не дерзит, как большинство
других... Хотя за что это она могла делать ему замечания?
- Вы все еще слегка не в себе. Когда вернемся, не ходите на свое место,
а ступайте прямо к мистеру Осборну и закончите диктовку. Незачем давать
девушкам повод для разговоров. Я за вас распишусь.
Она покорно склонила головку и продолжала отхлебывать из маленькой
рюмки.
- А что это вы такое сказали в ресторане - я уверен, вы не возражаете,
чтобы мы обсудили это сейчас, - насчет того, будто вы не родились, а были
сделаны? Странные, согласитесь, слова.
Среда вздохнула:
- Это не моя мысль. Доктора Лорингтона. Много лет назад, когда он
обследовал меня... ну, в общем, у него сложилось впечатление, будто меня
сделал... дилетант. Сделал кто-то, у кого не было всех чертежей, или он их
не понимал, или работал кое-как.
- Гм-м. - Фабиан заинтригованно уставился на нее. Среда выглядела
совершенно нормально. Даже, собственно говоря, лучше, нежели нормально. А
между тем...
Позже днем он позвонил Джиму Радду и договорился о встрече сразу после
работы. В колледже Джим Радд жил с ним в одной комнате, а теперь он был
врачом и наверняка сумеет внести в это дело ясность.
Но Джим Радд не очень-то ему помог. Он терпеливо выслушал рассказ
Фабиана о "девушке, с которой я недавно познакомился", а когда тот закончил,
откинулся на спинку новенького крутящегося кресла и вытянул губы в сторону
своего диплома - тот в аккуратной рамке висел на противоположной стене.
- Фаб, ты точно помешан на таинственных женщинах. Ты такой потрясающе
организованный, уравновешенный, педантичный парень, у тебя настоящий талант
ко всяким земным вещам. И ты всегда находишь себе самых невероятных женщин!
Впрочем, это твое личное дело. Может, у тебя такой способ вносить в
ежедневную рутину немного экзотики. А может, это протест против серости
бакалейной лавки твоего отца.
- В этой девушке нет ничего таинственного, - раздраженно ответил
Фабиан. - Простая маленькая секретарша, очень хорошенькая, вот и все.
- Будь по-твоему. Для меня она таинственная. По мне, она мало чем
отличается - если судить из твоих слов - от той чокнутой белогвардейской
русской дамы, вокруг которой ты увивался, когда мы учились на первом курсе.
Ты знаешь, кого я имею в виду... как ее звали?
- Сандра? Слушай, Джим, да что с тобой? Сандра была ящиком с динамитом,
который всегда взрывался прямо мне в лицо. А эта девчушка бледнеет и
умирает, стоит мне только повысить голос. К тому же я действительно был
влюблен в Сандру, как щенок. А с этой девушкой - я тебе уже говорил - я
только что познакомился и к ней ровным счетом ничего не испытываю.
Молодой доктор усмехнулся:
- Поэтому ты пришел ко мне в офис, чтобы проконсультироваться!.. Ладно,
дело твое. Что ты хотел узнать?
- В чем причина всех этих... этих физических особенностей?
Доктор Радд встал с кресла и уселся на край письменного стола.
- Во-первых, - сказал он, - соглашаешься ты с этим или нет, но она -
человек с очень расстроенной психикой. На это указывает истерика в
ресторане, и фантастический вздор, который она плела тебе о своем теле,
говорит о том же. Так что здесь у тебя уже кое-что есть. Если хотя бы один
процент из того, что она рассказала, правда, то это можно было бы объяснить
в терминах психосоматической неуравновешенности. Медицине пока не очень
понятно, как подобные механизмы работают, но одно представляется
несомненным: всякий, у кого сильно расстроена психика, также обязательно
обладает и физическими расстройствами.
Фабиан некоторое время обдумывал эти слова.
-Джим, ты просто не представляешь себе, что значит для заурядной
секретарши сказать неправду менеджеру офиса! Раз-другой могут что-нибудь
выдумать, почему вчера не явилась на службу, это да, но не такие истории, и
не мне.
Радд пожал плечами:
- Не знаю, кем они там тебя воображают: я у тебя не работаю, Фаб. Но
все, что ты говоришь, для психа значения не имеет. А я вынужден считать ее
именно психом. Слушай, кое-что из того, что она тебе рассказала, невозможно,
кое-что описано в медицинской литературе. Например, известны надежно
задокументированные случаи, когда в течение жизни у человека несколько раз
менялись зубы. Это биологические курьезы, встречаются один раз на миллион
индивидов. А остальное? И все случилось с одним человеком? Я тебя умоляю!..
- Кое-что я видел сам. Я видел волосы у нее на ногтях.
- Ты видел что-то у нее на ногтях. Это может быть все что угодно из
десятка различных вариантов. Я уверен в одном: это не волосы. Вот тут-то она
и выдала себя. Черт возьми, парень, волосы и ногти - фактически один и тот
же орган. Один не может расти на другом!
- А пупок? Отсутствие пупка?
Джим Радд вскочил на ноги и начал быстро шагать по кабинету.
- Хотелось бы мне знать, зачем я теряю с тобой столько времени? -
пожаловался он. - Человек без пупка или вообще любое млекопитающее без пупка
- то же самое, что насекомое с температурой тела тридцать семь и семь! Этого
просто не может быть. Такого не существует.
Казалось, доктор Радд все больше и больше расстраивается, обсуждая этот
вопрос. Он ходил по кабинету и все время отрицательно качал головой.
Фабиан предложил:
- Предположим, я привожу ее к тебе в кабинет. И, предположим, ты
обследуешь ее и не находишь пупка. Просто вообрази на секунду. Что бы ты
тогда сказал?
- Сказал бы, что это пластическая хирургия, - немедленно ответил
доктор. - Напоминаю: я совершенно убежден, что она никогда не проходила
такого обследования, но если проходила и пупка не оказалось, то единственный
ответ - пластическая хирургия.
- С какой стати кому-то придет в голову делать пластическую операцию на
пупке?
- Не знаю. Не имею ни малейшего понятия. Возможно, несчастный случай.
Или безобразное родимое пятно на этом месте. Однако позволь тебе сказать,
что останутся шрамы. Она должна была родиться с пупком.
Радд вернулся к столу и взял бланк рецепта.
- Фаб, давай-ка я напишу тебе адрес хорошего психиатра. Еще во время
той истории с Сандрой я подумал, что у тебя есть какие-то личные проблемы,
которые однажды могут выйти из-под контроля. Этот человек - один из
лучших...
Мистер Балик удалился.
Когда Фабиан предложил ей встретиться вечером, то увидел, что она
ужасно разнервничалась. Так обычно не волнуются даже по поводу свидания с
боссом, поэтому Фабиан был озадачен. Но он выжидал и развлекал девушку по
полной программе. Под конец вечера, после ужина и после театра, когда они
сидели с бокалами вина в уголке маленького ночного клуба, он спросил об этом
прямо:
- Среда, ты не часто ходишь на свидания, так ведь?
- Нет, не часто, мистер Балик - то есть Фабиан, - ответила она и
смущенно улыбнулась, вспомнив, что ей на вечер дана привилегия называть его
по имени. - Обычно мы ходим куда-нибудь с подругами. Обычно я отказываюсь от
свиданий.
- Почему? Так ты не сможешь найти мужа. Ведь ты хочешь выйти замуж?
Среда медленно покачала головой:
- Не думаю. Я... я боюсь. Не замужества - детей. Я не думаю, что такой
человек, как я, должен иметь ребенка.
- Чепуха! Разве есть тому какие-нибудь рациональные противопоказания?
Чего ты боишься - что родится чудовище?
- Я боюсь, что может родиться... что угодно. Я думаю... если у меня
такое... такое странное тело, то не следует рисковать с ребенком. Доктор
Лорингтон тоже так считает. А потом еще это стихотворение.
Фабиан поставил бокал на стол.
- Стихотворение? Какое стихотворение?
- Да знаете - про дни недели. Я выучила его, когда была маленькой, и
оно еще тогда меня напугало.. Оно вот как звучит:
Ребенок понедельника лицом хорош,
Ребенок вторника мил и пригож,
С ребенком среды хлопот полон рот,
Ребенок четверга далеко пойдет,
Ребенок пятницы все отдает...
И так далее. Когда я жила в приюте, я часто говорила себе: "Я - Среда.
Я не такая, как другие девочки. Я многим отличаюсь от них. И мой ребенок..."
- А кто тебя так назвал?
- Меня оставили около приюта в канун Нового года - в среду утром.
Поэтому и решили так назвать, особенно когда увидели, что у меня нет пупка.
А потом - я вам рассказывала, - когда Грэшемы меня удочерили, я взяла их
фамилию.
Фабиан крепко сжал руку сотрудницы своими ладонями. И с удовольствием
почувствовал, что ногти у нее все-таки волосатые.
- Ты очень хорошенькая девушка, Среда Грэшем.
Увидев, что он говорит это искренно, она вспыхнула и опустила глаза.
- И у тебя действительно нет пупка?
- Нету. Действительно.
- А чем еще ты отличаешься? - спросил Фабиан. - Я имею в виду, кроме
того, о чем ты рассказывала.
- Ну, - она задумалась. - Вот еще мое кровяное давление.
- Расскажи, - попросил он.
И она рассказала.
Через два дня Среда сообщила Фабиану, что с ним хочет встретиться
доктор Лорингтон. Наедине.
Весь путь до окраины города он прошел пешком, от волнения покусывая
костяшки пальцев. Ему хотелось задать столько вопросов!
Доктор Лорингтон был высоким, весьма немолодым мужчиной с бледной кожей
и совершенно седыми волосами. Двигаясь очень медленно, он жестом пригласил
Фабиана сесть в кресло и посмотрел ему в лицо внимательно и тревожно.
- Среда говорит мне, что вы часто встречаетесь с ней, мистер Валик.
Могу я спросить, с какой целью?
Фабиан пожал плечами:
- Мне нравится эта девушка. Она меня интересует.
- Интересует - как? Интересует в клиническом смысле, как интересный
экземпляр?
- Что за странная формулировка, доктор! Она красивая девушка и очень
милая, почему она должна интересовать меня как какой-то экземпляр?
Доктор погладил невидимую бороду, все еще пристально рассматривая
Фабиана.
- Она красивая девушка, - согласился он, - но красивых девушек много.
Вы, очевидно, честолюбивый молодой человек, и так же очевидно, что вы отнюдь
не принадлежите к ее классу. Из того, что Среда рассказала мне, - а должен
вас уверить, что говорила она только хорошее, - у меня сложилось вполне
определенное впечатление: вы смотрите на нее как на некий экземпляр, но на
экземпляр, скажем так, к которому вы испытываете тягу коллекционера. Откуда
в вас это чувство, я понять не могу, поскольку очень мало о вас знаю. Тем не
менее, какие бы дифирамбы она вам ни пела, у меня есть серьезные основания
считать, что вы не испытываете к ней естественного, обычного эмоционального
интереса. А теперь, когда я вас увидел, я вполне убедился, что так оно и
есть.
- Рад слышать, что она поет мне дифирамбы. - Фабиан попытался
изобразить что-то вроде застенчивой улыбки. - Вам не о чем беспокоиться,
доктор.
- Думаю, что беспокоиться есть о чем, и о многом. Откровенно говоря,
мистер Балик, ваша внешность подтвердила мои прежние впечатления:
определенно могу сказать, что вы мне не нравитесь. Более того, мне не
нравится ваше отношение к Среде.
Фабиан секунду подумал и пожал плечами:
- Очень жаль. Только вряд ли она будет считаться с вашим мнением. Она
слишком долго жила без мужского окружения, и ей слишком льстит, что я
ухаживаю за ней.
- Ужасно боюсь, что вы правы. Послушайте меня, мистер Балик. Я очень
привязан к Среде и знаю, насколько она доверчива. Я прошу вас, почти как
отец, оставить ее в покое. Я заботился о ней с тех самых пор, как бедняжка
оказалась в сиротском приюте. Я несу ответственность за то, что сохранил в
тайне ее случай и он не попал в медицинские журналы. Я сделал это для того,
чтобы дать ей хоть какой-то шанс на нормальную жизнь. Теперь я отошел от
практики. Среда Грэшем - мой единственный постоянный пациент. Неужели вы не
можете отыскать в своем сердце хоть немного доброты и больше не встречаться
с ней?
- А что это значит, будто она сделана, а не родилась? - перешел в
наступление Фабиан. - Она говорит, так вы заявили.
Старик вздохнул и долго качал головой.
- Это единственное разумное объяснение, - наконец с грустью сказал
доктор. - Принимая во внимание соматические неточности и противоречия.
Фабиан сцепил руки и в задумчивости потерся локтями о ручки кресла.
- Вы когда-нибудь допускали, что может существовать другое объяснение?
Вдруг она мутант, новый продукт человеческой эволюции или отпрыск существ из
другого мира, которые, скажем, случайно оказались на этой планете?
- В высшей степени маловероятно, - ответил доктор Лоринггон. - Ни одно
из ее физических отклонений не является особенно полезным в какой-либо
мыслимой окружающей среде, возможно, за исключением постоянно обновляющихся
зубов. И ни одно из этих отклонений не смертельно. Они скорее попросту
неудобны. Как врач, который за свою жизнь исследовал множество людей, я бы
сказал, что Среда полностью, безусловно является человеком. Она просто
несколько... как бы это выразиться... дилетантская.
Доктор выпрямился в кресле.
- И еще кое-что, мистер Балик. Я считаю, что чрезвычайно нежелательно
таким людям, как Среда, заводить собственных детей.
У Фабиана глаза загорелись любопытством.
- Почему? Какими будут дети?
- Они могут быть абсолютно любыми, даже самыми невообразимыми. При
таком беспорядке в нормальной физической системе модификации репродуктивных
функций также могут быть огромны. Поэтому я и прошу вас, мистер Балик,
перестать видеться со Средой, не подталкивать ее к мыслям о замужестве. Я
убежден, что именно эта девушка не должна иметь детей!
- Ладно. - Фабиан встал и протянул руку. - Очень вам благодарен,
доктор, за ваше время и заботу.
Доктор Лоринггон поднял голову и посмотрел на Фабиана долгим взглядом.
Потом, не пожимая ему руки, произнес спокойным ровным голосом:
- Всегда рад вас видеть. До свидания, мистер Балик.
Среда, естественно, страдала из-за того, что близкие ей мужчины не
понравились друг другу. Однако не вызывало никаких сомнений то, чью сторону
она примет в случае кризиса. Долгие годы полного эмоционального голода
привели к безудержному обжорству. Как только Среда позволила себе думать о
Фабиане в романтическом духе, она пропала. Она даже сказала ему, что,
работая в офисе, - где они удачно скрывали свои развивающиеся отношения, -
старалась исключительно ради него.
Фабиану преклонение молоденькой секретарши очень нравилось. Большинство
женщин, с которыми он был знаком, начинали относиться к нему со все
возрастающим презрением по мере того, как шло время. Среда же день ото дня
все больше им восхищалась, становилась все податливее, все зависимее.
Правда, ее ни в коем случае нельзя было назвать очень умной, зато она
была, говорил он себе, исключительно хорошенькой и потому вполне
презентабельной. Чтобы обезопасить себя, он, под предлогом обсуждения сугубо
кадровых вопросов, нашел случай исповедаться мистеру Слотеру, старшему
компаньону фирмы: мимоходом упомянул, что его заинтересовала одна из девушек
в секретариате. Не будет ли у высшего руководства возражений против этого?
- Возможно, заинтересовала до такой степени, чтобы жениться? - спросил
мистер Слотер, изучая Фабиана из-под невероятно густых бровей.
- Возможно. Это было бы очень хорошо, сэр. Если у вас нет воз...
- Никаких возражений, мой мальчик, никаких возражений! Мне, как
правило, не нравятся сотрудники, которые флиртуют со своими секретаршами, но
если все это делается тихо и кончается браком, то для офиса это может быть
даже очень полезно. Мне бы хотелось видеть тебя женатым и остепенившимся.
Это, возможно, и других одиноких людей у нас наведет на разумные мысли.
Только предупреждаю тебя, Балик: ни-ни. Шуры-муры, особенно в рабочее время,
исключены!
Вполне довольный, Фабиан теперь посвятил себя тому, чтобы отделить
Среду от доктора Лорингтона. Он обратил ее внимание на то, что старик долго
не протянет и нужен постоянный врач, который был бы достаточно молодым,
чтобы помогать ей в затруднительных случаях на протяжении всей жизни.
Молодой доктор вроде Джима Радда, например.
Среда всхлипывала, однако подолгу ссориться с Фабианом совершенно не
могла. В конце концов она поставила лишь одно условие - чтобы доктор Радд
сохранял ту секретность, которую некогда ввел Лорингтон. Она не хотела
становиться курьезом медицинских журналов или газетной сенсацией.
Фабиан согласился, и отнюдь не только из великодушия. Ему хотелось,
чтобы ее странности принадлежали только ему. Сандру он носил на груди, как
пылающий бриллиант, висящий на цепочке. А Среду он станет хранить в
крохотном замшевом мешочке, время от времени рассматривая ее в одиночестве,
как скупец.
А через какое-то время у него может появиться и другой бриллиант,
поменьше...
Джим Радд согласился на его условия. И был поражен.
- Совершенно никакого пупка! - воскликнул он, выйдя в приемную к
Фабиану после первого осмотра. - Я пальпировал кожу в поисках шрамовой
ткани, но на нее нет даже и намека. Да это еще что! У девушки нет различимых
систол и диастол. Старик, ты понимаешь, что это значит?
- В настоящий момент это меня не интересует, - сказал Фабиан. - Может,
позже. Ты думаешь, сможешь помочь ей со всеми этими физическими проблемами,
если они возникнут?
-Да, разумеется. Во всяком случае, не хуже, чем тот старый доктор.
- А как насчет детей? У нее могут быть дети?
Радд развел руками:
- Почему бы нет? Несмотря на все свои особенности, Среда - на удивление
здоровая молодая женщина. И у нас нет никаких оснований считать, что ее
состояние - как бы мы его ни называли - наследственное. Конечно, в какой-то
мере это возможно, но на основании свидетельств...
Они поженились прямо перед началом отпуска Фабиана, в городской ратуше.
После обеда молодые вернулись в офис и всем об этом сообщили. Фабиан уже
нанял нового секретаря вместо своей жены.
Через два месяца он добился того, что Среда забеременела. Его поразило,
как она расстроилась, особенно если принять во внимание, что с самого начала
семейной жизни он приучал ее к кротости. Фабиан пытался быть непреклонным и
сказал ей, что и слушать не желает никакого вздора. Доктор Радд считает, что
есть все основания ожидать рождения нормального ребенка, и все. Однако это
не сработало. Тогда он попробовал мягкий юмор, лесть. Даже брал жену на руки
и говорил, что любит се слишком сильно, чтобы не хотеть маленькую девочку,
похожую на нее. Не сработало и это.
- Фабиан, дорогой, - стонала Среда. - Ну как ты не понимаешь? У меня не
должно быть детей. Я не такая, как другие женщины.
Наконец он прибег к тому, что берег в качестве последнего резерва вот
на такой экстренный случай: взял с полки книгу и раскрыл ее.
- Я понимаю, - сказал он. - В тебе говорит наполовину доктор Лорингтон
с его предрассудками девятнадцатого века и наполовину - дурацкий маленький
фольклорный стишок, который ты прочитала в детстве и который произвел на
тебя жуткое впечатление. Так вот, с доктором Лорингтоном я поделать ничего
не могу, зато кое-что могу сказать тебе об этом стихотворении. Прочитай-ка.
Она прочитала:
Ребенок понедельника лицом хорош,
Ребенок вторника мил и пригож,
Ребенок среды щедро все отдает,
Ребенок четверга трудится весь год,
С ребенком пятницы хлопот полон рот,
Ребенок субботы далеко пойдет,
Воскресный ребенок и весел, и смел,
Здоров и талантлив - во всем преуспел.
Среда подняла глаза и смахнула слезы с ресниц.
- Но я не понимаю, - озадаченно пробормотала она, - это не то, которое
я читала.
Фабиан сел рядом с ней и терпеливо объяснил:
- В том стихотворении, которое читала ты, переставлены две строчки,
правильно? У детей среды и четверга были те строки, которые в этом варианте
у детей пятницы и субботы, и наоборот. Так вот, первоначально это было
старинное девонширское стихотворение, и никто наверняка не знает, какая из
версий правильная. Я разыскал его специально для тебя. Мне просто хотелось
показать тебе, какая ты была глупенькая, основывая все свое отношение к
жизни на нескольких стихах, которые можно прочитать в любой
последовательности, не говоря уж о том, что они были написаны за несколько
веков до того, как кому-то пришло в голову назвать тебя Средой.
Она обняла Фабиана и крепко прижалась к нему:
- Фабиан, дорогой! Не сердись на меня. Просто я так... так боюсь!
Джим Радд тоже был немного обеспокоен.
- О, я вполне уверен, что все будет в порядке, но мне бы хотелось
подождать, немного лучше познакомиться с пациентом. И еще одно, Фаб:
потребуется первоклассный акушер. Мне никогда и в голову не приходило делать
это самому. Я смогу договориться, чтобы он молчал - насчет Среды и все
такое. Но как только она попадет в приемный покой, .то тут никаких гарантий
уже быть не может. В ней слишком много всяких странностей - какая-нибудь
медсестра обязательно заметит.
- Сделай все по высшему классу, - попросил товарища Фабиан. - Мне не
хочется, чтобы моя жена оказалась в центре дешевой шумихи, если это
возможно. Ну а если нет, то пора Среде учиться жить в реальном мире.
Период беременности проходил достаточно хорошо, никаких осложнений,
помимо обычных, почти не было. Специалист-акушер, которого нашел Джим Радд,
был так же заинтригован странностями Среды, как и все остальные, но он
сказал им, что беременность протекает своим чередом и плод, по-видимому,
развивается удовлетворительно.
Среда снова стала веселой и жизнерадостной. Если не принимать во
внимание ее маленькие страхи, рассуждал Фабиан, она оказалась на удивление
хорошей и расторопной женой. Хотя Среда и не блистала на вечеринках, где они
встречались с другими супружескими парами из "СЛОТЕР, СТАРК и СЛИНГСБИ", но
и ни разу не совершила какого-нибудь заметного опрометчивого шага. Фабиан
достаточно привязался к ней, поскольку она безоговорочно подчинялась ему во
всех мелочах и ему совершенно не на что было жаловаться.
Днем Фабиан был в офисе, вникая в сухие мелкие детали делопроизводства
и кадровых вопросов, причем справлялся со своими обязанностями куда лучше,
чем ранее. А вечера и выходные проводил с человеком, которого имел все
основания считать самой необыкновенной женщиной на Земле. Он испытывал
огромное удовлетворение.
Незадолго до родов Среда умоляла разрешить ей только один раз съездить
к доктору Лорингтону. Фабиану пришлось отказать - хоть и с сожалением, но
твердо.
- Среда, дело не в том, что он даже не прислал нам поздравительной
телеграммы или подарка на свадьбу. На самом деле мне это безразлично. Я не
тот человек, который держит зло. Но ты сейчас в хорошей форме. Ты преодолела
большинство своих глупых страхов. А Лорингтон возьмет да и опять их оживит.
И она по-прежнему делала то, что он говорил. Без споров, без жалоб. Она
и правда была хорошей женой. Фабиан с нетерпением ждал появления ребенка.
Однажды ему позвонили в офис из больницы. У Среды начались схватки
прямо на приеме у акушера. Ее срочно доставили в больницу, и вскоре после
этого она родила девочку. И мать, и ребенок чувствовали себя хорошо.
Фабиан открыл коробку сигар, которую берег специально для подобного
случая. Он угостил ими коллег и получил поздравления от всех, вплоть до
мистера Слотера, мистера Старка и обоих мистеров Слингсби. После этого он
поехал в больницу.
Фабиан вошел в родильный корпус и сразу же почувствовал что-то
неладное. Люди как-то странно смотрели на него, а потом быстро отводили
глаза. Он слышал, как медсестра сказала у него за спиной: "Это, наверно,
отец". У него пересохли губы.
Мистера Балика отвели к жене. Среда лежала на боку, поджав ноги к
животу. Она тяжело дышала и, кажется, была без сознания. Что-то в ее позе
заставило его ощутить острое неудобство, однако он никак не мог понять, что
же именно.
- Я думал, роды должны были быть естественными, - сказал Фабиан. - Она
говорила мне, что вы не собираетесь применять анестезию.
- Мы не применяли анестезию, - ответил ему акушер. - Теперь давайте
пройдем к вашему ребенку, мистер Балик.
Молодому отцу повязали на лицо маску и провели его в стеклянную
комнату, где новорожденные младенцы лежали в крохотных кроватках. Он
двигался медленно, неохотно, в голове разрасталась пронзительная мелодия
непостижимого бедствия.
Медсестра вытащила ребенка из кроватки, которая стояла в углу, в
стороне от других. Когда Фабиан подошел поближе, то почувствовал огромное
облегчение, увидев, что ребенок выглядит абсолютно нормально. Никаких
видимых отклонений не было. Дочь Среды не будет уродом.
Вдруг младенец протянул к нему руки.
- О, Фабиан, дорогой мой, - прошепелявил он беззубыми деснами и таким
ужасно знакомым голосом. - О, Фабиан, дорогой, случилась самая странная,
самая невероятная вещь!
Перевод С.Анисимова
Популярность: 8, Last-modified: Mon, 07 Jun 1999 13:44:34 GmT