-----------------------------------------------------------------------
   Robert Silverberg. The Face of the Waters (1991).
   Пер. - С.Минкин. Смоленск, "Русич", 1997.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 8 November 2001.
   -----------------------------------------------------------------------


                       Земля же была безлюдна и пуста, тьма над бездною, и
                    Дух Божий носился над водою.
                                                                Бытие, 1:2

                       У океана нет сострадания, нет веры, нет закона, нет
                    памяти. Его непостоянство человек может себе подчинить
                    лишь  непреклонной решимостью  и  неусыпным,  твердым,
                    ревностным бдением, в котором, наверное,  всегда  было
                    больше ненависти, чем любви.
                                              Джозеф Конрад "Зеркало моря"

   Голубизна была вверху и - совершенно иная, но тоже голубизна  -  внизу,
две огромные недоступные бездны.  Казалось,  корабль  повис  между  обеими
пропастями, не касаясь ни  одной  из  них,  неподвижный  и  пребывающий  в
абсолютном покое. Но на самом деле он находился на поверхности  безбрежной
глади, там, где и должен быть.
   Вот уже четыре дня, днем и ночью,  судно  упорно  продвигалось  вперед,
уходя все дальше от Сорве в неизведанные просторы моря.
   Шел  пятый  день  путешествия...  Вальбен  Лоулер   вышел   на   палубу
флагманского корабля. День еще только зарождался. Доктор  с  удовольствием
потянулся и поглядел вокруг: из воды по обоим  бортам  высовывались  сотни
длинных серебристых морд. "Это что-то новенькое", - подумал Лоулер.  Кроме
странных тварей, на поверхности появилось  и  еще  кое-что.  Прежде  всего
изменилась погода. Ветер стих, море застыло неподвижно,  стало  не  просто
спокойно, но исполнилось каким-то особым молчанием, напряженным, предельно
наэлектризованным и готовым взорваться в любое мгновение. Паруса  поникли,
лениво болтались канаты. Тонкая острая  линия  сероватой  дымки  разрезала
небо, подобно пришельцу из какой-то другой части мира.
   Лоулер, высокий стройный мужчина средних лет  с  фигурой  и  изяществом
движений, присущими только настоящему атлету, широко  улыбнулся,  взглянув
на создания, чьи морды торчали из воды. Они выглядели настолько  уродливо,
что почти очаровывали своей безобразностью. "Зловещие твари", -  мелькнула
мысль у доктора.
   Он  глубоко  ошибался.  Зловещие  -  да,  но  отнюдь  не  звери.  В  их
отталкивающих глазницах сиял холодный отблеск мысли. Еще один вид разумных
существ в этом  мире,  хотя  их  и  без  того  было  предостаточно.  Твари
производили столь страшное впечатление именно потому, что они не  являлись
животными. Создания выглядели действительно весьма отвратительно  -  узкие
головы и продолговатые трубчатые шеи навевали  самые  мрачные  мысли.  Они
напоминали огромных металлических червей, высовывающихся из воды.  У  них,
без сомнения, весьма проворные челюсти, мелкие, подобные зубьям  пилы,  и,
вероятно, столь же острые зубы, десятки зубов, сверкающих в лучах  солнца.
Эти существа казались настолько злобными, что ничего  не  оставалось,  как
восхищенно и с опаской рассматривать их.
   Какое-то мгновение Лоулер созерцал воображаемую картину: он - за бортом
и плещется рядом с этими "милыми зверушками". "Интересно, сколько  бы  мне
удалось продержаться на плаву? - мелькнуло в сознании Вальбена.  -  Скорее
всего, не более пяти секунд. А затем - покой, вечный покой... О, черт!  Ну
и приятные же мысли  меня  посещают!  Суицидальная  фантазия,  порожденная
непроснувшимся мозгом. Конечно, это несерьезно".
   Естественно,  Лоулер  не  принадлежал  к  числу   людей,   склонных   к
самоубийству. По крайней мере, если бы он этого жаждал, то давно  бы  свел
счеты с жизнью. Что бы там ни  приходило  в  голову  спросонья,  в  данный
момент доктор застраховал себя от всякого  рода  депрессий,  невротических
состояний и прочих неприятностей  с  помощью  особых  химических  веществ.
Небольшой глоток успокоительного зелья из трав, который Вальбен приготовил
собственноручно, - и никаких проблем! Лекарство окружало его,  по  меньшей
мере на несколько часов,  непробиваемой  броней  спокойствия,  позволявшей
смотреть в глаза стае зубастых чудовищ и при этом широко  улыбаться.  Быть
врачом  -  быть  Доктором,  единственным  во  всей  их   группе,   -   это
действительно очень большое преимущество.
   Лоулер перевел взгляд на Сандиру Тейн, стоявшую у  фок-мачты,  опершись
на ограждение. В отличие  от  Вальбена,  эта  высокая  худощавая  брюнетка
выглядела опытным исследователем океана, совершившим множество путешествий
по островам и преодолевшим огромные расстояния. Она знала море. Доктор  же
находился вне своей стихии.
   - Ты когда-нибудь видела нечто подобное? - поинтересовался Лоулер.
   Сандира подняла глаза.
   - Это драккены. Жуткие уроды, не правда ли?  Но  хитрые  и  ловкие  при
этом... Проглотят вас целиком, не моргнув глазом, только  дайте  им  такую
возможность. Нет, даже не возможность, а просто намекните об этом,  и  они
не замедлят воспользоваться подвернувшимся шансом. Нам очень повезло,  что
мы - здесь, а бестии - там.
   - Драккены, - повторил Вальбен. - Я никогда не слышал о них.
   - Они с севера. В тропиках встречаются не так уж часто. Да и не в  этом
море... Полагаю, сии твари решили устроить себе что-то вроде каникул.
   Узкие зубастые морды, длиной в половину человеческой руки,  поднимались
над поверхностью  воды,  подобно  обнаженным  смертоносным  мечам.  Лоулер
различал под зеркальной гладью  изящные  лентообразные  тела,  сверкающие,
точно отполированный металл, и  исчезающие  где-то  в  глубине.  Время  от
времени из морской пучины появлялся плоский камбалообразный хвост драккена
или мощная перепончатая клешня. Яркие огненно-алые глаза  всматривались  в
Вальбена с такой пристальностью,  что  становилось  не  по  себе,  и  кожа
покрывалась холодным потом. Твари  общались  между  собой,  издавая  звуки
высокого  тона,  напоминающие  грубый  и  оглушительный  лай  или  скрежет
затачиваемого топора.
   Откуда-то появился Гейб Кинверсон и  подошел  к  перилам,  заняв  место
между доктором и брюнеткой. Пришедший мужчина, крупный  и  мускулистый,  с
грубоватым  обветренным  лицом,  принес  с  собой   принадлежности   своей
профессии: набор крючков, леску значительной толщины и длинную удочку.
   - Драккены, - пробормотал  он.  -  Какие  же  они  сволочи!  Однажды  я
возвращался с десятиметровым морским леопардом  и  привязал  его  к  своей
лодке... Так пять этих тварей сожрали мою добычу,  не  успел  я  и  глазом
моргнуть... Ни черта не мог поделать с ними.
   Кинверсон захватил в горсть с десяток сломанных механических рыбешек  и
бросил их в воду.  Зубастые  бестии  бросились  к  месту  падения,  словно
заметили  настоящую  приманку.  Они  собрались  стайкой,  их  тела   почти
наполовину всплыли над поверхностью. Твари попытались  схватить  брошенные
предметы,  оглашая  все  вокруг  неистовыми  лающими  звуками.  "Приманка"
скользнула мимо них, погружаясь в глубины океана.
   - Они, случайно, не могут взобраться к нам на борт?  -  поинтересовался
Лоулер, тревожно оглядываясь по сторонам.
   Гейб расхохотался:
   - Нет, док. Не переживайте, Драккены не наделены такими  возможностями.
Так что нам крупно повезло.
   Противные твари - их, наверное, болталось в море не меньше трех сотен -
еще пару часов следовали за кораблями, двигаясь без особого усилия  с  той
же скоростью, что и суда. Они, пронзая воздух своими злобными мордами,  ни
на минуту не прерывали бесконечную череду жутких "комментариев" при помощи
лающих звуков. Но  к  середине  утра  Драккены  исчезли,  просто  внезапно
скрылись из виду все разом и больше уже не появлялись.
   Немного позже, после ухода "конвоя", поднялся  ветер.  Команда  дневной
вахты суетилась у снастей. Далеко  на  севере  собралась  черная  грозовая
туча, разместилась немного ниже слоя облачности грязного цвета и  исторгла
из себя темноватую сеть дождя, который, как казалось наблюдателям, даже не
долетал до поверхности морской пучины. Но вблизи маленькой флотилии воздух
оставался чистым и сухим.
   Лоулер  направился  в  трюм.  Там  его   ждала   работа,   правда,   не
представлявшая собой ничего  особенного.  У  Нейяны  Гольгхоз  образовался
чирей на колене, Лео Мартелло получил солнечный ожог, загорая  на  палубе,
отец Квиллан повредил  плечо,  свалившись  во  сне  с  подвесной  койки...
Справившись со всеми  перечисленными  проблемами,  Вальбен  связался,  как
обычно,  по  радио  с  другими  судами,  чтобы  узнать,  не  нуждается  ли
кто-нибудь у них в экипажах в медицинской помощи.
   Где-то около полудня  он  вновь  вернулся  на  палубу  подышать  свежим
воздухом. Нид  Делагард,  владелец  флотилии  и  руководитель  экспедиции,
беседовал о чем-то с капитаном флагманского корабля Госпо  Струвином;  они
расположились возле рулевой рубки. Смех собеседников  разносился  по  всей
палубе. Они выглядели очень похоже, словно  родные  братья:  оба  крепкие,
коренастые мужики  с  толстыми  шеями,  упрямые  материалисты.  Их  голоса
звучали хрипловато,  выдавая  избыток  суровой  мужской  энергии,  которая
готова выплеснуться в случае любой экстремальной ситуации.
   - Эй, док,  видели  сегодня  утром  драккенов?  -  крикнул  капитан.  -
Миленькие создания, не так ли?
   - Да уж... Чего они хотели от нас?
   - Да почти ничего. Скорее всего, проверяли... В  этом  чертовом  океане
стоит только  удалиться  от  берега,  как  находится  кто-либо  с  твердым
намерением сунуть свой нос в чужие дела. Нам еще предстоит  встретиться  с
самыми разными представителями местного  мира  дикой  природы.  Посмотрите
туда, док... Во-он, по правому борту...
   Лоулер взглянул в указанном направлении и  увидел  расплывчатый,  почти
сферический, контур какого-то огромного существа  под  самой  поверхностью
воды. Оно походило на луну зеленоватого цвета невероятной величины и всю в
темных пятнах. Спустя мгновение Вальбен  понял,  что  черные  отметины  на
самом деле были не чем иным, как круглыми углублениями, напоминающими рты,
очень тесно расположенные по отношению друг к другу  по  всей  поверхности
сферы. Они постоянно открывались и закрывались. Сотня жадных пастей, ни на
мгновение не прекращающих свою жуткую работу. Может быть, их  наберется  и
целая тысяча... Мириады  длинных  синеватых  языков  то  высовывались,  то
втягивались, и  вновь  повторяли  этот  завораживающе-отталкивающий  цикл,
подобно хлыстам, взбивающим воду. Эта тварь  представляла  собой  сплошные
рты, гигантскую плавучую машину по  пожиранию  всего,  что  попадается  на
пути.
   Доктор взирал на нее с отвращением.
   - Что это такое?
   Но Струвин не смог сказать ничего определенного. Делагард тоже ничем не
помог. Просто мимо проплыл очередной анонимный обитатель океана, уродливый
и устрашающий, тот фундаментальный немыслимый кошмар, что  странствует  по
морям в надежде найти что-либо, достойное пожирания и  переваривания.  Сей
феномен продефилировал мимо, его рты продолжали непрестанно чавкать.
   Примерно  через  двадцать  минут  корабли  вошли  в  зону,  заполненную
крупными медузами в оранжево-зеленую полоску, мягкими  изящными  зонтиками
величиной  с  человеческую  голову,  с  краев  которых   свисали   каскады
спиралевидных красных  мясистых  отростков  толщиной  в  палец  и  явно  в
несколько метров длиной. Они выглядели вполне доброжелательно, даже как-то
по-клоунски, но поверхность  моря  поблизости  этого  скопления  кипела  и
пузырилась, словно мягкотелые существа  выделяли  сильную  кислоту.  Медуз
оказалось так много, что они налезали на корпус корабля, теснились  вокруг
него,  бились  о  наросты,  образовавшиеся  из   морских   растений   ниже
ватерлинии, и отлетали  в  сторону  со  странными  звуками,  напоминавшими
протестующие вздохи.
   Делагард зевнул и исчез в кормовом люке. Лоулер, стоявший  у  бортового
ограждения, с  удивлением  смотрел  на  огромную  массу  медуз  у  обшивки
корабля. Она колыхалась,  подобно  множеству  женских  грудей.  Мягкотелые
создания находились так близко, что стоило протянуть руку - и  обязательно
бы попалось хоть одно из них. Госпо, проходя  мимо  задумавшегося  доктора
вдоль левого борта, внезапно закричал:
   - Эй, кто оставил здесь эту сеть? Нейяна, ты?
   - Нет, что вы, - отозвалась Гольгхоз, даже не повернув  головы.  Она  в
это время занималась приборкой палубы ближе к носу судна. -  Обратитесь  к
Кинверсону. Только он у нас занимается такими игрушками.
   Сеть выглядела  как  сложное  хитросплетение  влажных  желтых  волокон,
хаотической массой лежавшее у лееров ограждения. Струвин пнул  ее,  словно
кучу хлама, мешавшего проходу. Затем выругался и толкнул еще раз.  Вальбен
бросил взгляд в его сторону и заметил, что сеть каким-то  образом  опутала
одну ногу капитана. Госпо стоял на одной и дергал другой,  словно  пытаясь
высвободиться из чего-то липкого и противного.
   - Эй, - негромко произнес старый морской волк, - эй...
   Часть "сети" уже продвинулась почти до середины его  бедра.  Другая  ее
часть скользнула вдоль ограждения и принялась  переползать  через  него  в
воду.
   - Док! - завопил капитан.
   Лоулер бросился к Госпо, за ним рванулась Нейяна. Но "сеть" двигалась с
невероятной  быстротой.   Уже   не   хаотическое   нагромождение   волокон
распростерлось по палубе, а некое живое  существо  своеобразной  "ажурной"
структуры длиной около трех метров. Оно стремительно  тащило  Струвина  за
борт. Капитан, вопя и брыкаясь, всеми силами пытался освободиться и  повис
на леере ограждения. Одну его ногу захватила "сеть",  а  он  все  старался
зацепиться  другой  за  планшир  и  не  упасть  в  воду.  Но   создавалось
впечатление,  что  тварь,  если  Струвин  будет  продолжать  упорствовать,
собиралась разорвать его пополам. Глаза мужчины вылезли из  орбит,  в  них
быстро мелькали, сменяя друг друга, тени  удивления,  ужаса  и  неверия  в
реальность происходящего.
   На протяжении почти четверти века медицинской практики Лоулеру и раньше
приходилось видеть людей в экстремальных ситуациях. Это  случалось  часто,
слишком часто. Но никогда прежде  Вальбен  не  наблюдал  такого  выражения
глаз.
   - Оторвите _это_ от меня! - орал Госпо. - Боже, док... Док, пожалуйста,
док...
   Лоулер ринулся вперед и ухватился за ближайшую к нему часть "сети". Его
пальцы сомкнулись на ней, и в ту же  секунду  он  ощутил  сильное  жжение,
словно на ладонь плеснули серной кислотой и она прожгла все тело до  самых
костей. Вальбен попытался вырваться, но это оказалось невозможно. Его кожа
словно  приклеилась  к  неведомой  твари.  К  этому  времени  Струвин  уже
практически висел за бортом. Виднелись лишь голова, плечи и руки, отчаянно
пытающиеся удержаться хоть за  что-нибудь.  Капитан  продолжал  умолять  о
помощи, жутко вопя. Доктор, заставив себя забыть о  боли,  перекинул  один
конец "сети" через плечо и потащил  ее  к  центру  палубы,  надеясь  таким
образом втащить несчастного  обратно  на  борт.  Он  прилагал  неимоверные
усилия, неожиданно обнаружив в собственном организме  почти  неисчерпаемые
запасы энергии, образовавшиеся, по-видимому, под влиянием стресса.
   Тварь опаляла кожу на руках, Лоулер чувствовал ее жгучее  прикосновение
на спине, шее и плечах даже сквозь ткань рубашки. "Сукин сын, -  мелькнуло
в голове, - сукин сын..." Он прикусил губу и сделал шаг, потом еще один...
Вальбен тащил на себе всю тяжесть тела  Струвина,  одновременно  судорожно
пытаясь преодолеть сопротивление  "сети".  Чудовище  уже  успело  довольно
далеко соскользнуть вниз и целенаправленно приближалось к воде.
   На спине доктора, где двигались напрягшиеся до  предела  мышцы,  начало
происходить что-то непонятное.  Ему  почти  удалось  затянуть  край  твари
обратно на палубу. Капитан уже находился почти на самом ограждении.
   В это мгновение "сеть"  порвалась  или,  точнее,  по  собственной  воле
разделилась на две части. Вальбен услышал последний душераздирающий  вопль
и, оглянувшись, узрел, как Госпо окончательно перевалился за борт и упал в
кипящую и пузырящуюся воду, которая тут  же  забурлила  вокруг  него.  Под
самой поверхностью Лоулер заметил  движение.  Со  всех  сторон  к  жертве,
подобно стрелам, устремились мягкие колышущиеся создания. Медузы больше не
выглядели доброжелательными и комичными.
   Вторая часть "сети" осталась на палубе, спутавшись вокруг рук  доктора.
Неожиданно Вальбен понял, что борется с каким-то  сетеподобным  существом,
извивающимся, скручивающимся и приклеивающимся к его телу в  любом  месте,
какого бы он ни касался ладонью или пальцами. Лоулер опустился на колени и
принялся бить руками по палубе, стараясь сбросить это чертово  наваждение.
Оно оказалось прочным и упругим, как хрящ. Хотя хватка немного ослабла, но
существо не собиралось  отделиться  полностью  от  тела  человека.  Жжение
становилось невыносимым.
   Подбежал Кинверсон и со всего размаха  ударил  каблуком  по  одному  из
волокон живой "сети", пронзив его насквозь. Нейяна воткнула свою швабру  в
самую середину чудовища. Затем неизвестно откуда на палубе появилась  Тила
Браун, присела на корточки рядом с Лоулером и вытащила из ножен  на  бедре
костяной нож. С каким-то неистовством она принялась перерубать  корчащиеся
упругие отростки. Из "сети" брызнула сверкающая, с металлическим оттенком,
темно-синяя кровь, а куски твари, скручиваясь, с хрустом  отлетали  из-под
лезвия ножа. Первым делом женщина быстро отсекла ту  часть  чудовища,  что
прилипла к ладоням доктора, и тот наконец смог встать на  ноги.  Очевидно,
сей кусок был слишком мал, чтобы продолжать жить. Он сморщился,  отделился
от пальцев Лоулера, и его удалось стряхнуть.
   А Кинверсон продолжал топтать другую часть "сети", остатки того  куска,
что уцелел на борту после падения Струвина.
   В каком-то полузабытьи Вальбен рванулся к леерам ограждения,  собираясь
броситься в воду, чтобы спасти капитана. Гейб мгновенно понял, что у  него
на уме, протянул свою длинную сильную руку и оттащил доктора назад.
   - Не будь дураком, - процедил он сквозь зубы. - Один Бог знает, что там
плавает внизу и ждет не дождется такого безмозглого идиота, как ты.
   Лоулер неуверенно кивнул. Он сделал шаг назад от ограждения и  взглянул
на свои пальцы, в  которых  ощущалось  нестерпимое  жжение.  На  коже  уже
проступила яркая сеточка  из  красноватых  линий.  Боль  все  усиливалась.
Вальбену казалось, что его руки вот-вот  лопнут  и  растекутся  по  палубе
красным ручейком.
   Все произошедшее на палубе заняло не более полутора минут.
   Только люди начали приходить  в  себя  и  успокаиваться,  как  из  люка
выскочил Делагард и подбежал к ним с раздраженным и встревоженным видом.
   - Что, черт побери,  происходит?!  Откуда  эти  вопли  и  крики?  -  Он
замолчал и вытаращил глаза. - Где Госпо?
   Доктор едва перевел дыхание, его  сердце  бешено  колотилось,  в  горле
пересохло,  он  едва  мог  говорить.  Жестом  Вальбен  показал  в  сторону
ограждения и тряхнул головой.
   -  За  бортом?  -  произнес   судовладелец,   не   в   силах   поверить
произошедшему. - Он... упал?
   Делагард бросился к ограждению и взглянул вниз. К нему подошел  Лоулер,
тоже решивший проверить, что случившееся - не сон. Поверхность  моря  была
спокойна. Совсем недавно теснившиеся  там  орды  раскачивающихся  на  воде
медуз исчезли. Гладь морских просторов выглядела тихой,  неподвижной  и...
непроницаемой. На ней - никаких признаков ни Струвина,  ни  живой  "сети",
утащившей его, ни клоунских медуз.
   - Он не упал, - уточнил Кинверсон. - Его утащили... Вторая половина вот
этого уволокла капитана. - Он показал на изорванные и истерзанные  останки
неведомого чудовища, которые сам недавно топтал грубыми башмаками.  Теперь
они представляли собой не более чем зеленоватую слизистую грязь на  желтом
деревянном полу палубы.
   Доктор помолчал еще несколько секунд и произнес:
   - Оно походило на обычную старую рыболовную сеть и лежало вот здесь,  у
лееров. Возможно, медузы отправили эту тварь  сюда  поохотиться  для  них.
Госпо пнул ее сапогом, она схватила его за ногу и...
   - Но что?.. Что это за дерьмо? - Делагард бросил испуганный  взгляд  за
ограждение, затем посмотрел на руки Вальбена и  на  слизь,  оставшуюся  на
палубе. - Неужели вы говорите серьезно? Выходит, что-то, похожее на  сеть,
появилось из моря и схватило Госпо?
   Лоулер кивнул.
   - Но это же невозможно! Должно быть, кто-то толкнул его за  борт...  Но
кто? Ты, Вальбен? Кинверсон? -  Делагард  растерянно  захлопал  ресницами,
словно абсурдность сказанного  стала  ясна  самому.  Затем  он  пристально
взглянул на доктора и Гейба. - "Сеть"? Живая  сеть,  которая  выползла  из
моря и схватила Госпо?
   Лоулер снова кивнул,  неторопливо  сжимая  и  разжимая  пальцы.  Жжение
начало постепенно проходить, но он понимал,  что  будет  ощущать  его  еще
несколько часов. Кроме того, во всем теле возникло какое-то  онемение.  Он
чувствовал себя потрясенным до глубины души и оглушенным. Кошмарная  сцена
снова и снова  возникала  в  его  воображении:  Струвин  замечает  "сеть",
ударяет ее ногой, запутывается  в  ней,  чудовище  начинает  "переползать"
через леер ограждения, унося с собой капитана...
   - Нет, - пробормотал Делагард. - Боже, я не могу поверить! - Он покачал
головой и вперил взгляд в неподвижные спокойные воды. - Госпо! -  закричал
Нид. - Госпо! - В ответ - полная тишина. -  Черт!  Пять  дней  в  открытом
море, и уже одного недосчитываемся. Вы можете себе это представить?
   Руководитель экспедиции резко отвернулся от ограждения, и в этот момент
на  палубу  высыпали  остальные  члены  экипажа  корабля:  вначале  -  Лео
Мартелло, затем - отец Квиллан и Оньос Фелк, вслед  за  ними  выбрались  и
другие славные представители флагманского судна. Делагард сжал  губы.  Его
щеки раздулись, лицо покраснело от удивления, гнева и потрясения.  Лоулера
поразило, как сильно  Нид  переживает  случившееся.  Струвин  умер  весьма
страшно, но смерть редко бывает красивой. И доктор никогда бы в  жизни  не
подумал, что судовладельца и командира экспедиции  хоть  в  какой-то  мере
что-то или кто-то заботит, кроме него самого.
   Делагард повернулся к Кинверсону.
   - Вы слышали о чем-либо подобном раньше?
   - Никогда. Ни разу.
   - Нечто, похожее на обычную сеть,  -  снова  повторил  Нид.  -  Старая,
грязная сеть, которая прыгает и хватает вас... Боже! Что же это  за  место
такое?! Что за место?! - Он продолжал  покачивать  головой,  словно  таким
образом хотел вытащить из воды беднягу капитана. Затем судовладелец  резко
повернулся к священнику. - Отец Квиллан! Помолитесь за нас, пожалуйста.
   Тот совершенно растерялся и  принялся  переминаться  с  ноги  на  ногу,
бессмысленно переспрашивая:
   - Что? Что?
   - Неужели не слышали? Один из нас погиб.  Струвина  больше  нет.  Нечто
заползло на борт и унесло его с собой в море.
   Священник  молчал.  Он  только  поднял  руки  ладонями  вверх,   словно
показывая, что существа, появляющиеся из океана,  находятся  вне  пределов
его компетенции.
   - Боже мой! Ну скажите же хоть  что-нибудь,  -  взмолился  Делагард,  -
пожалуйста... Скажите! Прошу вас...
   Квиллан продолжал  оставаться  в  прострации.  Голос  из  задних  рядов
неуверенно бросил полушепотом:
   - Отче наш, иже еси на небеси... Да святится имя твое...
   - Нет, - оборвал священник читавшего  молитву.  Создалось  впечатление,
что он медленно пробуждается от долгого и тяжелого сна. -  Не  эту.  -  Он
облизал губы и произнес с нотками неуверенности и неловкости в голосе:
   - Если я пойду и долиною смертной тени, то не убоюсь зла, потому что ты
со мною... (псалом 22:4) - Квиллан сделал паузу, снова  задумчиво  облизал
губы, словно подыскивая нужные слова.  -  Ты  приготовил  трапезу  в  виду
врагов моих... Так благость и милость да  сопровождает  меня  во  все  дни
жизни моей (псалом 22:5-6).
   Тила Браун подошла к Лоулеру, взяла его за локти и повернула руки  так,
чтобы рассмотреть ожоги на ладонях.
   - Ну, - тихонько сказала она, - пойдем вниз, и ты покажешь  мне,  какой
мазью их нужно обработать.


   В своей каюте, маленькой и уютной, среди  порошков  и  снадобий  Лоулер
окончательно пришел в себя.
   - Возьми вот этот пузырек, - указал он своей спутнице на ряд препаратов
на полке.
   - Этот? - уточнила Браун. В ее вопросе прозвучало явное  подозрение.  -
Но это же не мазь.
   - Знаю. Смешай несколько капель с водой и дай  мне.  А  потом  займемся
мазью.
   - Что это такое? Обезболивающее?
   - Да, что-то вроде этого.
   Тила занялась приготовлением лекарства для него. Ей было около двадцати
пяти лет. С золотистыми волосами, карими глазами, широкоплечая, с крупными
чертами  лица,  с  блестящей  кожей   оливкового   цвета   она   выглядела
привлекательной,  физически  сильной  женщиной.  Кроме  того,  по   словам
Делагарда, Тила считалась неплохим работником. Она  прекрасно  разбиралась
во всех тонкостях корабельной оснастки.  Лоулер  мало  общался  с  ней  на
Сорве, но двадцать лет назад умудрился переспать пару раз  с  ее  матерью,
Аней, когда ему самому исполнилось примерно  столько  же,  сколько  сейчас
Тиле Браун (ее мамочка была аппетитной тридцатипятилетней  бабенкой).  Эта
связь  являлась  самым  идиотским  поступком  с   его   стороны.   Вальбен
сомневался, что дочери что-либо известно об их отношениях. Мать  Тилы  уже
умерла. Три года назад она ушла  на  тот  свет,  отравившись  испорченными
устрицами. В ту пору Лоулер закружился в вихре любовных  увлечений  -  его
очень любили женщины. Это случилось вскоре после того, как развалился брак
Вальбена, короткий и  с  самого  начала  обременительный,  но  теперь  все
миновало, и ему становилось очень неловко  от  пристального  взгляда  Тилы
Браун, которым она смотрела на него, словно доктор совмещал  в  себе  все,
что, ей казалось, нужно для мужчины. Но девушка ошибалась. А  вот  сказать
об  этом  Лоулер  не  мог  в  силу  или  сверхгалантности,   или   полного
безразличия.
   Она протянула ему стакан, до краев наполненный розоватой жидкостью.  За
это время кисти  рук  Вальбена  совершенно  онемели.  Пальцы  сгибались  с
огромным трудом, словно превратились в  деревянные  палочки.  Ей  пришлось
помогать Лоулеру удерживать стакан с питьем. Успокоительная смесь из  трав
сразу же оказала свое спасительное действие, сняв то страшное  напряжение,
возникшее  как  следствие  шока,  пережитого  им  во   время   чудовищного
происшествия на палубе. Браун взяла опустевший стакан и поставила  его  на
полку рядом с постелью доктора.
   Здесь Лоулер  хранил  предметы,  связывавшие  его  с  Землей,  -  шесть
маленьких обломков когда-то  существовавшего  мира.  Тила  остановилась  и
внимательно посмотрела на  них:  монетка,  бронзовая  статуэтка,  черепок,
карта, пистолет,  обломок  камня.  Она  осторожно  коснулась  миниатюрного
скульптурного изображения, словно боялась обжечься.
   - Что это?
   - Маленькая фигурка бога из местности, называвшейся Египтом... Это было
еще на Земле...
   - На Земле? Так, значит, это вещи...
   - Да, оттуда. Семейные реликвии. Например, вот  этой  -  четыре  тысячи
лет.
   - Четыре тысячи лет! А этой? - Она бережно взяла монетку. - Что  значат
слова на этом маленьком кусочке белого металла?
   - Мы верим Богу (In God We Trust) - так написано на  той  стороне,  где
изображено женское лицо. А на другой, там где птица,  слова:  "Соединенные
Штаты Америки" - вверху и "четверть доллара" - внизу.
   - А что значит "четверть доллара"? - спросила Браун.
   - Это разновидность денег на Земле.
   - Гм... А "Соединенные Штаты Америки"?
   - Такое место.
   - Ты, наверное, хотел сказать, остров?
   - Не знаю... Нет, не думаю. На Земле не было таких островов, как у  нас
здесь.
   - Ну, ладно. А это животное... с крыльями? Такого не существует.
   - Оно жило на Земле, - ответил Лоулер. - Это орел, вид птицы.
   - Птицы? Что это такое?
   Доктор замешкался, подбирая слова.
   - Нечто такое, что летает по воздуху.
   - Как эр-скиммер?
   - Ну-у... что-то вроде этого. Я, правда, сам точно не знаю...
   Тила принялась задумчиво перебирать другие предметы.
   -  Земля,  -  очень  тихо  сказала  она.  -  Значит,  и  в  самом  деле
существовало такое место?
   - Конечно!
   - Я всегда сомневалась в этом. Возможно, это просто выдумка,  фантазия.
- Она повернулась к нему,  кокетливо  улыбаясь,  и  протянула  монетку.  -
Подарите ее мне, доктор. Она  мне  очень  нравится...  Так  хочется  иметь
какую-нибудь вещь с Земли.
   - Я не могу этого сделать, Тила.
   - Ну, пожалуйста... Пожалуйста. Она такая красивая!
   - Но монета принадлежит моей семье уже сотни лет. Нет, я не могу отдать
ее.
   - Я буду разрешать тебе смотреть  на  нее  всякий  раз,  когда  у  тебя
появится такое желание.
   - Нет, - ответил Лоулер.  -  Извини...  Мне  очень  жаль,  но  не  могу
отдать... Я не имею права раздаривать семейные реликвии.
   Она кивнула, даже не пытаясь скрыть своего разочарования.
   - Земля, - снова повторила Тила, словно пробуя на язык  это  загадочное
название. - Земля. - Она положила монету на полку. - В  следующий  раз  ты
расскажешь мне о других предметах с Земли? Ой! Чуть не  забыла...  Нам  же
еще нужно поработать над твоими ладонями! Мазь... Где мазь?
   Лоулер показал ей на тюбик. Девушка выдавила  немного  на  его  кожу  и
сокрушенно покачала головой:
   - Посмотри... У тебя же останутся шрамы!
   - Навряд ли.
   - Но ведь эта тварь могла бы и тебя утащить за борт?
   - Нет, - уверенно отрезал Вальбен. - Никак не могла... И она не сделала
этого. А Госпо... Он находился слишком близко к борту. Кроме того,  "сеть"
схватила его прежде, чем капитан успел сообразить, что с  ним  происходит.
Мне было легче.
   Доктор заметил страх в ее красивых глазах с золотыми блестками.
   - Если не сейчас, то в следующий раз чудовище обязательно нас  схватит.
Мы все умрем, прежде чем успеем добраться куда бы то ни было, - со слезами
в голосе прошептала она.
   - Нет, нет, все будет в порядке.
   Тила рассмеялась:
   - Тебе всегда во всем удается отыскать что-нибудь хорошее. Но, в  любом
случае, это путешествие станет печальным и смертельно опасным. Ах, если бы
мы только могли повернуть обратно и возвратиться на Сорве! Доктор, неужели
тебе не хочется этого?
   - Тила, дорогая, мы не можем возвратиться. И ты прекрасно знаешь это. С
таким же успехом можно предложить отправиться на  Землю.  Увы!  Мы  больше
никогда не увидим Сорве.









   С наступлением ночи пришло ясное и простое понимание  того,  что  он  -
избранник судьбы, тот, кто способен  совершить  нечто,  способное  сделать
существование семидесяти восьми обитателей  искусственного  острова  Сорве
посреди водного мира Гидроса и легче, и лучше.
   Это была идиотская идея, и Лоулер прекрасно знал это. Но она мешала ему
спать, и ни один из привычных методов борьбы с бессонницей не помогал:  ни
медитация, ни  таблица  умножения,  ни  розоватые  капли  транквилизатора,
полученного  из  морских  водорослей,  от  которых  у  него   уже   начала
развиваться зависимость. Почти  с  полуночи  до  рассвета  он  пролежал  в
кровати, ни  на  мгновение  не  сомкнув  глаз,  захваченный  своей  яркой,
хронической и безумной идеей.
   Наконец в первые утренние часы, когда ночная мгла еще не  рассеялась  и
не появились его первые пациенты, которые обычно приносят  с  собой  новые
проблемы и затуманивают первозданную чистоту только что родившихся мыслей,
Лоулер вышел из ваарга, расположенного почти в центре острова. Вальбен жил
одиноко, чтобы никто не мешал ему погружаться в мир грез и размышлений.
   Сейчас доктор направлялся к дамбе, желая воочию убедиться  в  том,  что
джилли в самом деле сумели за ночь запустить свою новую энергостанцию.  Он
бы от всей души поздравил их, если бы им это действительно удалось. Лоулер
задействовал бы весь свой словарный запас  языка  жестов,  чтобы  выразить
восхищение перед технической доблестью аборигенов.  Он  выскажет  им  весь
свой восторг по поводу того, что они  одним  мастерским  движением  сумели
преобразить жизнь на всем Гидросе - не только на  Сорве,  но  и  на  целой
планете. А после всех словоизлияний Вальбен произнесет своеобразную речь:
   - Мой отец, великий  доктор  Бернет  Лоулер,  которого  вы  все  хорошо
помните, верил, что это мгновение  обязательно  придет.  "Когда-нибудь,  -
частенько замечал он в беседах со мной, когда я еще был мальчишкой, - наши
друзья-двеллеры   добьются   надежного    и    стабильного    производства
электроэнергии. Тогда здесь наступит новая эпоха,  если  двеллеры  и  люди
пойдут дальше рука об руку в братском сотрудничестве".
   И так далее, и так далее, и так  далее...  Вальбен  будет  очень  тонко
перемежать  свои  поздравления  с  выражением  необходимости  установления
гармоничных отношений между обеими расами.  Таким  образом  он  постепенно
подойдет к откровенному заявлению, что гидранцы и  люди  должны  отбросить
былую отчужденность  и  начать  трудиться  совместно  во  имя  дальнейшего
технического прогресса. Вспоминая как  можно  чаще  отца,  ставшего  почти
святым для всех, Лоулер напомнит им о  собственной  самоотдаче  в  области
медицины на благо процветания двух  рас  -  двеллеров  и  хомо  сапиенсов.
Доктор  мечтал  о  том,  как  благодаря  его  словам  атмосфера  достигнет
предельного эмоционального накала и джилли со слезами на глазах  от  вновь
пробудившегося в них чувства межвидового братства с радостью согласятся на
мимоходом брошенное предложение, что неплохо  бы  открыть  новую  страницу
общей книги  жизни  -  разрешить  людям  приспособить  электростанцию  для
производства не только непосредственного продукта, но  и  свежей  воды.  А
затем последует главное:  люди  сконструируют  и  построят  опреснительный
комплекс и передадут его джилли, сопроводив сей акт следующими словами:
   - Это ничего не будет вам стоить, а мы  избавимся  от  обязанностей  по
сбору дождевой воды для пополнения своих  запасов.  Нас  навеки  связывает
дружба, которая крепнет год от года...
   Примерно так выглядела фантазия, лишившая Лоулера покоя и сна, хотя  он
обычно  старался  не  впутываться  в  такие  ненадежные  начинания.   Годы
врачебной практики - он, конечно, не являлся тем гением медицины, каким  в
свое время был его отец,  а  просто  зарекомендовал  себя  трудолюбивым  и
по-своему неплохим врачом, которому многое  удавалось,  -  развили  в  нем
реалистический и практический взгляд на окружающий мир. Но почему-то  этой
ночью ему удалось убедить  себя  в  собственной  гениальности.  Лишь  ему,
единственному на всем острове, удастся уговорить джилли присоединить к  их
электростанции оборудование по опреснению воды.  Да,  он  добьется  успеха
там, где все другие потерпели поражение.
   Шансов  ничтожно  мало,  и  Лоулер  это   прекрасно   понимал.   Но   в
предрассветные часы ситуация порой выглядит гораздо более  обнадеживающей,
чем при ярком свете дня.
   Те способы добывания электроэнергии, которыми ныне  располагали  жители
острова, являлись очень примитивными; основным источником была  простейшая
батарея - ряд  малоэффективных  химических  секций,  то  есть  цепочка  из
цинковых и медных дисков  с  бумажными  прокладками  из  волокон  ползучих
растений, пропитанных соляным  раствором.  Джилли,  гидранцы,  двеллеры  -
словом, исконное население острова и того мира, в  котором  Лоулер  провел
всю  свою  жизнь,  постоянно  работало  над  усовершенствованием   средств
производства электроэнергии. И  вот  теперь  -  по  крайней  мере,  таковы
оказались слухи, распространявшиеся по Сорве, - новая электростанция почти
готова к пуску. Неважно, когда она начнет действовать, -  сегодня,  завтра
или на следующей неделе. Главное, что  мечта  претворяется  в  реальность.
Если джилли на  самом  деле  сумеют  это  сделать,  их  достижение  станет
огромным  шагом  вперед  для  обоих  видов  разумных  существ.   Они   уже
согласились,   хотя   и   без   особого   энтузиазма,   позволить    людям
воспользоваться частью произведенной энергии от  новой  электростанции,  и
все сразу же признали это проявлением  большого  благородства  со  стороны
умельцев. Но было бы еще лучше, если бы по отношению к  семидесяти  восьми
представителям  человеческого  рода,  влачившим  жалкое  существование  на
суровом и узком отрезке суши, именовавшемся Сорве, джилли проявили хотя бы
частичную  заботу,  позволив  им  подключить  к  станции   установку   для
опреснения воды. Тогда бы люди не зависели от  случайных  и  не  таких  уж
частых благодеяний, которыми для них являлись сезоны дождей.  Ведь  именно
осадки - только осадки! - поставляли человечеству пресную воду.  Даже  для
джилли должно быть ясно, что жизнь их соседей станет легче и  лучше,  если
те смогут рассчитывать на  надежный  и  неограниченный  запас  живительной
влаги.
   Но, естественно, аборигены  не  подавали  вида,  что  заинтересованы  в
оказании помощи людям. Да они никогда  и  не  предлагали  ее,  никогда  не
проявляли  особого  интереса  к  тому,   чтобы   хоть   как-то   облегчить
существование этой горстки человеческих существ, что жила  рядом  с  ними.
Возможно, эти люди не могут обходиться другой водой, кроме пресной, но это
нисколько не беспокоило джилли. До нужд,  забот,  желаний  и  надежд  хомо
сапиенсов им не было никакого дела. Именно мысль, что только  ему  удалось
одним простым убеждением изменить ситуаций, лишала Лоулера сна в ту ночь.
   Черт побери! Кто не рискует, тот ничего не добивается в жизни.


   В эту тропическую ночь Вальбен обошелся без обуви, а его костюм состоял
лишь из обмотанного вокруг торса куска желтой материи из волокон,  добытых
из веток водяного салата. Вокруг тишина.  Воздух  теплый  и  густой,  море
застыло в неподвижном спокойствии.
   Остров, эта паутина из  живых,  полуживых  и  уже  мертвых  организмов,
медленно перемещавшаяся по поверхности огромного, всеохватывающего океана,
едва заметно покачивался у него под ногами. Подобно всем обитаемым оплотам
жизни на Гидросе, Сорве не имел  корней  и  являлся  своеобразным  морским
странником, двигавшимся по воле течений, ветров и приливных  волн.  Лоулер
чувствовал тесно переплетенные прутья настила, мягко  пружинившие  у  него
под ногами, и слышал, как волны облизывают их на глубине каких-нибудь двух
метров.  Но  он  шел  легко,  не  прилагая  никаких  усилий,  инстинктивно
приспосабливая  движения  своего  тела  к  ритму  колебаний  острова.  Это
казалось столь обычным делом, что доктор фактически не замечал перемещения
поверхности.
   Спокойствие ночи могло кого угодно ввести в заблуждение. Большую  часть
года Сорве представлял собой совсем не лучшее место для жизни. Его  климат
отличался чередованием жарких и сухих периодов  с  холодными  и  влажными,
прерываемых короткой интерлюдией благодатного лета, когда остров проплывал
по экваториальным  широтам.  Эта  чудесная  передышка  приносила  с  собой
короткую иллюзию спокойной и легкой жизни. Теперь как  раз  и  стояло  это
лучшее время года. Еда - в изобилии, воздух ласкает легкие...  Островитяне
наслаждались наступившими радостными днями. Существование в другие периоды
больше напоминало борьбу за выживание.
   Лоулер неторопливо обогнул резервуар и спустился по  склону  на  нижнюю
террасу. Здесь к самому краю острова шел пологий склон.
   Доктор миновал несколько беспорядочно разбросанных построек  верфи,  из
которой Нид Делагард  управлял  своей  морской  империей.  Строения  имели
какие-то неопределенные куполообразные очертания. На  первый  взгляд  даже
невозможно было определить, для чего они предназначены, хотя сии хижины  в
действительности являлись портовыми предприятиями, на которых  при  помощи
медленных   малоэффективных   технологических   процессов   из    наиболее
примитивных животных получали некоторые металлы: никель, железо,  кобальт,
ванадий, олово и другие. Контуры предметов и зданий скрывала ночная  тьма,
но за сорок лет жизни  на  этом  маленьком  острове  Лоулер  научился  без
особого труда ходить по любой его части в совершенной темноте.
   Большой двухэтажный  ангар,  в  котором  располагалась  электростанция,
находился как раз по правую сторону от Вальбена. Туда и направился доктор.
   Утро еще не наступило, и небо выглядело непроницаемо черным. В  течение
нескольких прошлых ночей Санрайз - планета из той  же  солнечной  системы,
что и Гидрос, - сиял на небосклоне, подобно большому сине-зеленому  глазу,
но сегодня она освещала другую часть  мира,  бросая  свои  яркие  лучи  на
таинственные воды неисследованного полушария. Однако просматривалась  одна
из трех лун - едва  заметная  крошечная  точка,  излучавшая  режущее  глаз
неприятное  белое  сияние.  Она  находилась  на  востоке,  неподалеку   от
горизонта.  Зато  весь  черный  свод  неба  заполняли  мерцающие   звезды,
своеобразный каскад сверкающей серебристой пыли,  рассыпанной  по  темному
бархату щедрой  рукой  неведомого  существа.  Это  бесчисленное  скопление
бесконечно далеких солнц воспринималось как  ослепительно  яркий  фон  для
одного  величественного  созвездия,  блистающего  Креста  Гидроса  -  двух
пылающих рядов звезд, расположившихся аркой под прямым углом друг к  другу
над безбрежным океаном планеты.  Словно  перепоясав  небосклон,  один  ряд
охватывал космический купол пространства от полюса  до  полюса,  а  другой
решительно устремлялся вдоль экватора.
   Человеку эти звезды казались родными, единственными и лучшими  из  всех
виденных им. Он родился на Гидросе и принадлежал к пятому поколению людей,
живших здесь. Лоулер никогда не бывал ни на каких других планетах - да ему
и не суждено этого.
   Остров Сорве Вальбен знал практически так же  хорошо,  как  собственное
тело. И тем не менее, порой с пугающей  внезапностью  наступали  мгновения
страшного замешательства и смущения, когда  чувство  родного  и  знакомого
исчезало и доктор начинал ощущать себя пришельцем в совершенно чуждом  ему
мире. Ему начинало казаться, что  он  только  сегодня  прибыл  на  Гидрос,
просто-напросто свалился с неба, выпал из бескрайних просторов  Вселенной,
подобно падающей звезде. В эти минуты Лоулер чувствовал себя изгнанником с
далекой-далекой родины. Иногда  перед  его  мысленным  взором  представала
навеки утраченная Земля, родная планета  его  предков,  яркая,  как  любое
другое подобное космическое тело, со своими  большими  голубыми  океанами,
разделяющимися   золотисто-зелеными    массивами    суши,    называвшимися
континентами.
   Тогда Вальбен начинал думать и представлять  картины  несуществовавшего
для него прошлого, приговаривая  про  себя:  "Это  и  есть  мой  дом,  мой
настоящий дом". Иногда у него  возникала  довольно  крамольная  мысль  про
подобные ощущения у кого-либо другого  из  людей,  обитающих  на  Гидросе.
Возможно... Но никто никогда не признавался в  этом  вслух.  Ведь  как  ни
крути, они все здесь чужие. Этот мир принадлежит джилли, а человек  и  ему
подобные жили здесь незваными гостями.


   Лоулер  дошел  до  самой  кромки  моря.  Знакомые   ограждения,   грубо
сколоченные, напоминающие на ощупь дерево, как и все на этом искусственном
острове, не имеющем ни почвы,  ни  растительности.  Вальбен  ухватился  за
перила и стал карабкаться на дамбу.
   Здесь, у насыпи, склон в  островном  рельефе,  полого  спускавшийся  от
возвышения, резко менял свое направление. Настил Сорве поворачивал  вверх,
образуя  менискообразную  форму,  обод  в  виде   полумесяца,   защищавший
внутренние районы от любых приливных волн, за  исключением  самых  мощных.
Ухватившись за перила и наклонившись над  темной,  лижущей  остров  массой
воды, Лоулер какое-то время всматривался в нее, словно  предлагая  себя  в
жертву Всеохватывающему Океану.
   Даже в темноте он зримо ощущал похожие на запятую очертания Сорве  и  в
точности  знал,  где  и  в  какой  точке   побережья   находится   сейчас.
Протяженность  острова  составляла  всего  восемь  километров,  ширина   -
примерно километр, если измерять от линии прибоя до вершины заднего  вала,
охраняющего поверхность от океанических волн.
   Лоулер находился неподалеку от центра, у внутреннего залива. Перед  ним
справа и  слева  протянулись  два  изогнутых  островных  выступа:  один  -
закругленный, где проживали джилли, и  узкий  конусообразный,  на  котором
теснилась маленькая горстка людей.
   Прямо перед Вальбеном, охваченный  парой  этих  неодинаковых  по  форме
кусков суши островной территории, раскинулся залив - живое  сердце  Сорве.
Джилли - создатели этого сооружения - построили там искусственное  дно  из
древовидных водорослей, соединенное  с  островом  на  всем  протяжении  от
одного выступа до другого, для  того,  чтобы  у  обитателей  Сорве  всегда
имелась неглубокая и богатая пищей  лагуна,  своеобразный  пруд.  Дикие  и
опасные хищники, населяющие  открытое  море,  никогда  не  заходили  сюда.
Возможно, - когда-то очень давно - джилли заключили с  ними  что-то  вроде
мирного договора. Кружево  из  губчатых  "ночных"  водорослей,  обитателей
морского дна, не нуждающихся в  освещении,  покрывало  и  скрепляло  собой
искусственное основание залива, одновременно выполняя роль щита  благодаря
своему непрерывному и упрямому  разрастанию.  Сверху  "вязания"  находился
толстый  слой  наносного  песка,  принесенного  ураганами  и  смерчами  из
таинственных глубин великого океана.  А  над  песком  -  заросли  полезных
водных растений сотен видов, в которых роилось немыслимое количество самых
разнообразных морских  животных.  Моллюски  многочисленных  разновидностей
населяли нижний уровень этого "леса". Они  отфильтровывали  морскую  воду,
пропуская ее через мягкие ткани своих тел и накапливая в них особо  ценные
вещества, используемые затем островитянами. Между моллюсками мелькали тени
проплывающих морских червей и змей. Там же паслась жирная и нежная на вкус
рыба. Как раз в эту минуту Лоулер увидел стайку  больших  фосфоресцирующих
существ,  проплывающих  по  заливу  и   излучающих   равномерные   вспышки
сине-фиолетового  света;  эти  крупные  животные  были  известны  ему  под
названием "рты" а может быть,  двигалась  и  другая  разновидность  -  так
называемые  "плоские".   Из-за   темноты   определить   точнее   оказалось
невозможно.
   А за яркими зелеными водами залива находился  великий  океан,  кативший
свои волны  до  самого  горизонта,  удерживавший  всю  планету  в  крепких
объятиях, подобно руке в перчатке, сжимающей маленький шарик  для  игры  в
пинг-понг.  Доктор  всматривался  в  морскую  даль,  ощущая,  наверное,  в
миллионный раз его неизмеримую силу и мощь.  Затем  человек  повернулся  в
сторону электростанции, расположенной на  маленьком,  словно  обрубленном,
мысе, вдававшемся в залив.
   И все-таки они ее не закончили. Непривлекательная постройка,  прикрытая
от дождя гирляндами плетеных матов,  стояла  немой  и  темной.  Перед  ней
мелькало  несколько  одиноких  теней,  имеющих  характерные   для   джилли
очертания - покатые округлые плечи.
   Предполагалось,  электростанция  будет  работать,   используя   разницу
температур в море. Данн Хендерс, который из всех людей, живших  на  Сорве,
обладал наибольшим правом  называться  инженером,  объяснил  этот  принцип
действия Лоулеру после того, как тому удалось получить довольно отрывочное
описание проекта от одного из джилли. Теплая морская  вода  с  поверхности
моря вливается через специальные клапаны в вакуумный резервуар, в  котором
температура кипения, естественно, ниже. Жидкость, закипая, как  задумывали
создатели, должна своим паром приводить  в  движение  турбины  генератора.
Холодная морская вода, добытая с помощью насосов  из  глубинных  океанских
слоев за пределами  залива,  использовалась  бы  для  конденсации  пара  и
превращения его в воду, которая снова бы сливалась в море через  выпускные
отверстия, расположенные на другой части острова.
   Джилли самостоятельно занялись  постройкой,  и  очень  скоро  на  Сорве
возвышалась  новая  конструкция,  казавшаяся   непривычной   в   обыденной
обстановке. Трубы,  насосы,  турбины,  клапаны,  конденсаторы  -  все  это
создатели  и  конструкторы  электростанции   отпрессовали   из   различных
пластмасс, добытых из водорослей и морских растений. Совершенно  очевидно,
что при осуществлении проекта практически не использовались металлы.  Ведь
их с таким трудом добывали на Гидросе, причем в небольших количествах. Все
сооружение  производило  впечатление  на  наблюдателей  своими   искусными
контурами и изящными изгибами. Это было тем более удивительно, что  джилли
по сравнению с другими разумными обитателями планеты  не  обладали  особой
склонностью к технике и искусству. Вероятно, творцом и вдохновителем  этой
идеи являлся какой-нибудь совершенно исключительный  гений  из  их  среды.
Гений или нет, но поговаривали, что джилли пришлось изрядно  "попотеть"  в
ходе подготовки станции к пуску, и до сих пор  она  еще  не  произвела  ни
одного  ватта  электроэнергии.  Большинство  людей  вообще  сомневалось  в
работоспособности сей  конструкции.  По  мнению  Лоулера,  дело  пошло  бы
намного быстрее и лучше, если бы аборигены пригласили Данна Хендерса.  Но,
как всегда, эти создания продемонстрировали свое принципиальное  нежелание
пользоваться советом и помощью незваных  гостей,  с  которыми  им,  скрепя
сердце, приходилось жить бок о бок на острове, даже несмотря  на  то,  что
эта услуга оказалась бы им весьма кстати. Только  однажды  джилли  сделали
исключение из правил. Это случилось очень  давно...  От  вспышки  гнойного
заболевания  плавников  начали  в  огромном   количестве   погибать   дети
аборигенов. Тогда отец Лоулера, почитавшийся почти как  святой,  помог  им
своей вакциной. И какие бы добрые чувства ни пробуждали эти воспоминания в
душах джилли, все равно все осталось в прошлом, не оставив никаких следов.
   Тот факт, что электростанция,  по  всей  видимости,  еще  не  работала,
являлся почти непреодолимой помехой на пути реализации того плана, который
пришел в голову Вальбену накануне ночью.
   Что же теперь делать? Пойти и поговорить с ними? Выступить с  короткой,
но  зажигательной  речью,  забросать  джилли   риторическими   фразами   о
нравственности и благородстве, подкрепляемыми тем духовном импульсом,  что
порождал в нем идеи и фантазии типа пришедшей  ночью?  Но  все  это  нужно
успеть до рассвета...
   - От имени-всего человечества на острове Сорве я, тот, кто вам известен
как сын всеми любимого покойного доктора Бернета Лоулера, столь беззаветно
служившего вам во время эпидемии гнойного заболевания  плавников  у  ваших
детей, хотел бы поздравить вас по случаю близкого завершения строительства
вашей уникальной, способной оказать неоценимую помощь...
   - И даже несмотря на то,  что  для  осуществления  этой  величественной
мечты, возможно, потребуется еще несколько дней, я пришел к вам сейчас  от
имени всего человеческого сообщества острова  Сорве,  чтобы  выразить  вам
нашу искреннюю радость  по  поводу  тех  неограниченных  возможностей  для
значительного улучшения качества жизни на этом клочке  тверди,  населением
которого мы с вами являемся...
   - В эту минуту сердечной радости в  нашем  сообществе  по  поводу  того
исторического достижения, которое вскоре...
   "Нет, хватит! Довольно!" - оборвал сам себя Лоулер и  решительно  вошел
на территорию электростанции.


   Приближаясь  к  высокой  конструкции,  Вальбен  постарался   произвести
побольше шума. Он кашлял, хлопал в ладоши, посвистывал  и  напевал  что-то
неопределенное. Джилли  очень  не  любили,  когда  люди  подходили  к  ним
неожиданно.
   Лоулер приблизился примерно метров на пятнадцать к электростанции,  как
к нему шаркающей походкой направились двое аборигенов.
   В темноте они потрясали своей величиной.  Двумя  колоссальными  башнями
джилли возвышались над доктором, ночная тьма делала  их  бесформенными,  и
только  маленькие  желтые  глазки  светились  подобно  ярким  фонарям   на
непропорционально крошечных головах этих существ.
   Человек сделал приветственный жест, несколько утрировав его, чтобы ни у
кого не возникло даже тени сомнения по поводу дружественных намерений.
   Один  из   джилли   ответил   долгим   фыркающим   звуком   "вру-у-ум",
производившим далеко не приятельское отношение.
   Местные жители выглядели крупными прямоходящими двуногими существами  в
два с половиной метра высотой,  покрытыми  толстым  слоем  черной  упругой
щетины, свисавшей густыми космами. Головы аборигенов казались  до  абсурда
маленькими.  Крошечные  и  куполообразные,  они   едва   возвышались   над
громадными плечами, которые переходили в массивные и неуклюжие, неприятные
для человеческого глаза тела. Люди полагали, что их обширнейшая пещеристая
грудная клетка заключает в себе, кроме сердца и легких, и мозг, так как  в
таких миниатюрных черепных коробках он просто бы не уместился.
   Весьма вероятно, когда-то джилли были  морскими  млекопитающими.  Такой
вывод напрашивался сам собой: они изящно передвигались  по  суше  и  легко
плавали. Причем в воде эти создания проводили столько же времени,  сколько
и вне ее. Однажды Лоулер наблюдал, как джилли  проплыл  от  одного  берега
залива до другого, ни разу не вынырнув  на  поверхность,  чтобы  запастись
воздухом. Этот заплыв, должно быть, занял около двадцати минут.  Их  ноги,
короткие и толстые, служили  наглядной  иллюстрацией  эволюции  плавников.
Руки аборигенов тоже  намекали  на  родство  с  рыбами  -  толстые  мощные
маленькие конечности, которые они прижимали к телу во время ходьбы.  Кисти
рук с тремя длинными пальцами и одним далеко отстоящим  большим  выглядели
необычайно широкими и легко могли принимать форму чаши, очень удобную  для
зачерпывания больших объемов  воды.  Много  миллионов  лет  назад  в  ходе
какого-то невероятного и потрясающего  акта  самоперестройки  предки  этих
существ вышли из моря и создали себе  дома-острова,  в  буквальном  смысле
соткав их из морских  материалов  и  защитив  сии  жилища  от  бесконечных
приливных  волн  искусными  баррикадами.  И  все  же  до  сих  пор  джилли
продолжают оставаться морскими жителями.
   Доктор подошел к обоим аборигенам поближе (не забывая об  осторожности)
и показал жестами: "Я врач, Лоулер".
   Джилли разговаривали, прижимая руки к  бокам  и  пропуская  воздух  под
давлением сквозь глубокие жаброобразные отверстия, расположенные на груди,
и издавая при этом глухие гулкие звуки,  напоминающие  органное  стаккато.
Люди так и не нашли способа имитации этой речи, чтобы местные жители могли
их понимать, а аборигены  со  своей  стороны  не  выказывали  ни  малейшей
заинтересованности в изучении человеческого языка.  Возможно,  звуки  речи
людей были столь же недоступны для них, как и  язык  джилли  для  потомков
землян. Тем не менее хоть какое-то общение  между  двумя  видами  разумных
существ  могло  бы  помочь  решить  многие  проблемы  жизни  на   острове.
Поэтому-то и возник язык  жестов  и  знаков.  Диалог  со  стороны  казался
немного странным и смешным: аборигены  говорили  на  своем  наречии,  люди
отвечали им знаками.
   Джилли, уже подававший голос до этого,  снова  издал  храпящий  звук  и
добавил  к  нему  показавшийся  особенно  враждебным  гнусавый,  свистящий
призвук. Существо  подняло  свой  плавник,  приняв  позу,  которую  Лоулер
мгновенно узнал, - позу гнева. Нет, даже не гнева,  а  ярости.  Предельной
ярости!
   "Э... - подумал Вальбен, - что же случилось? Что я такого сделал?"
   В том, что абориген разъярен, не возникало никаких сомнений. Теперь  он
принялся быстро потирать плавниками  друг  о  друга,  что,  без  сомнения,
обозначало: "Убирайся! Выметайся! Уноси поскорее ноги и свою задницу!"
   Совершенно озадаченный, доктор ответил знаками: "Я вовсе  не  собираюсь
вмешиваться в ваши дела. Просто пришел поговорить".
   Храпящий звук повторился, на этот раз еще громче и более гулко. Он эхом
отозвался в  основании  тропы,  и  человек  босыми  ступнями  почувствовал
затухающую вибрацию.
   Были известны случаи, когда  джилли  убивали  людей,  раздражавших  их,
иногда и просто так, без всякой на  то  причины  -  всего  лишь  внезапная
склонность  к  необъяснимой   агрессии.   Такие   поступки   не   являлись
запланированными или преднамеренными. Просто раздраженный взмах  плавника,
быстрый презрительный удар наотмашь или человек бывал  попросту  раздавлен
одним движением слоноподобной конечности. Они ведь имели значительный вес,
обладали огромной силой и, казалось, не понимали или не обращали  внимания
на то, сколь хрупки тела людей.
   Второй джилли, немного  крупнее,  сделал  шаг  в  сторону  Лоулера.  До
доктора донесся тяжелый хриплый, совсем не располагающий  к  общению  звук
дыхания этой громадины. Абориген устремил на Вальбена  взгляд,  в  котором
тот, как ему показалось, заметил какую-то отчужденную враждебность.
   Лоулер жестом показал удивление и разочарование их поведением  и  снова
изобразил дружелюбие и желание продолжить беседу.
   Злые  глаза  первого  излучали  ярость,  в   которой   сомневаться   не
приходилось: "Вон! Прочь! Уходи!"
   Требование   "звучало"   весьма   недвусмысленно.   Теперь   бесполезно
предпринимать  попытки  для  дальнейших  мирных  переговоров.   Совершенно
очевидно, что они не хотят подпускать его к своей электростанции.
   "Ну, что ж, ладно, - подумал Вальбен, - пусть будет по-вашему".
   До сих пор доктору не  приходилось  сталкиваться  с  таким  отпором  со
стороны джилли, но тратить сейчас время  на  то,  чтобы  напомнить  об  их
старой дружбе и о больших услугах, оказанных стариной  Бернетом,  было  бы
небезопасным проявлением  идиотизма  с  его  стороны.  Один  шлепок  этого
плавника способен сбросить человека в залив с переломанным позвоночником.
   Лоулер отступил, не отводя глаз от разъяренного аборигена,  намереваясь
прыгнуть в воду при первом же угрожающем движении в его сторону. Но джилли
не двигались с места и тоже не отводили от  Вальбена  пристальных  злобных
взглядов, пока он медленно, крадучись, отступал. Когда доктор добрался  до
главной дороги, они вернулись на свою стройку.
   "Да-а... С этим покончено", - с тоской подумал разочарованный человек.


   Лоулера очень задел этот непонятный и зловещий отказ джилли от  общения
с ним. Какое-то время он стоял у ограждения залива,  ожидая,  пока  спадет
напряжение, вызванное недавней странной встречей. Его величественный  план
заключения договора  между  людьми  и  гидранцами,  пришедший  ему  на  ум
нынешней ночью, теперь представлялся не более чем  романтической  ерундой.
Он улетучился из головы Лоулера со скоростью пара, оставив  лишь  ощущение
неловкости, которое несколько секунд он чувствовал почти физически.
   - Ну, что ж... - произнес доктор вслух. - Придется отправляться домой и
дожидаться наступления утра.
   Резкий  и  грубоватый  бас,  неожиданно  раздавшийся  откуда-то  сзади,
заставил Вальбена передернуть плечами.
   - Лоулер?


   Захваченный врасплох, мужчина  мгновенно  повернулся,  сердце  неистово
забилось от страха. Он стал, прищурившись, всматриваться в  предрассветную
темноту.
   Вальбен едва различил очертания фигуры невысокого коренастого  человека
с тяжелой копной  грязных  волос,  который  стоял  в  тени  на  расстоянии
десяти-двенадцати метров от него.
   - Делагард? Это ты?
   Коренастый сделал шаг вперед. Да, это был он, самозваный вожак  жителей
острова, главный двигатель и сотрясатель основ местной жизни.  "Что,  черт
возьми, Нид делает здесь в такое время, да еще  украдкой  к  тому  же?"  -
мелькнуло в сознании доктора.
   Делагард всегда производил впечатление  человека,  замышляющего  что-то
недоброе даже тогда, когда ничего подобного ему не приходило в голову.  Он
выглядел невысоким, но отнюдь не  маленьким,  обладал  мощной  приземистой
фигурой, толстой шеей, широкими плечами и весьма заметным брюшком. Сегодня
Нид набросил на себя саронг, оставлявший открытой широкую косматую  грудь.
Даже в темноте его одеяние сверкало и  переливалось  алыми,  бирюзовыми  и
насыщенно-розовыми цветами.
   Этот человек считался первым богачом на всем  острове,  правда,  в  том
смысле, какой вкладывается в данное слово в мире, где не существует  денег
и того, на что можно их потратить. Он родился на Гидросе, как и Лоулер, но
владел предприятиями на нескольких клочках тверди и  потому  много  ездил.
Делагард был немного старше  доктора.  Недавно  ему  исполнилось  примерно
сорок восемь или все пятьдесят лет.
   - Рано же вы встали на прогулку, док.
   - Гм... Как обычно. И вам это  прекрасно  известно,  -  голос  Вальбена
звучал напряженно. - Это самое хорошее время дня.
   - О, да, конечно. Особенно, если вам хочется побыть одному. -  Делагард
кивнул в сторону электростанции. - Проверяете, не так ли?
   Доктор неопределенно пожал плечами. Он скорее задушил бы  самого  себя,
чем позволил Ниду уловить хотя бы отдаленный намек на  его  грандиозный  и
героический, правда, совершенно тщетный, план,  которому  пришлось  отдать
всю сегодняшнюю ночь.
   - Мне сказали, что они запустят ее завтра, - спокойно заметил Делагард.
   - Я слышу об этом уже целую неделю.
   - И все же... И все же завтра она  у  них  действительно  заработает...
наконец. Джилли уже пробовали получить немного электроэнергии. Вскоре  они
запустят ее на полную мощность.
   - Откуда вам это известно?
   - Известно... - отозвался Нид. - Аборигены не любят  меня,  но  кое-что
они мне все-таки говорят. В ходе делового общения, как вы понимаете...
   Он подошел к Лоулеру, стал рядом с ним и уверенно похлопал ладонями  по
перилам ограждения так, словно весь этот остров - его королевство.
   - Но вы до сих пор не поинтересовались, почему я пришел сюда так рано.
   - Да, не поинтересовался.
   - Все просто... Я искал вас. Вначале отправился в  ваш  ваарг,  но  там
никого не нашел. Затем я взглянул на нижнюю террасу  и  заметил  какого-то
человека,  который  брел  по  дороге,  ведущей  сюда...  Осталось   только
предположить, что это вы. Я спустился сюда, чтобы  проверить  правильность
своего предположения.
   Лоулер кисло улыбнулся. В тоне Делагарда ничего не подсказывало, что он
мог видеть сцену, произошедшую на мысе у электростанции.
   - Очень ранний  час  для  визита  ко  мне,  если,  конечно,  это  имеет
отношение к моей профессии, - сказал Вальбен. - Или, тем более,  если  это
знак вежливости... Хотя... Вы не  тот  человек,  который  может  проявлять
подобные чувства.
   Он указал на горизонт. В той стороне  все  еще  светила  луна.  Словом,
никаких признаков наступающего утра. Созвездие Креста,  более  яркое,  чем
обычно,  -  Санрайз  уже  покинул  небосклон  -   пульсировало   на   фоне
непроницаемой тьмы.
   - Я никогда так рано не начинаю свой рабочий день. И вам это  известно,
Нид.
   - У меня особый  вопрос,  -  заметил  Делагард,  -  требующий  быстрого
решения. И лучше будет, если мы займемся им до наступления рассвета.
   - Это касается медицины?
   - Да, сей случай - ваша проблема.
   - Моя?
   - Да. Но учтите - болен не я.
   - Что-то я вас не понимаю.
   - Поймете... Пойдемте со мной.
   - Куда?
   - На верфь.
   "Черт побери, что все это значит? Делагард кажется  каким-то  странным.
Возможно,  действительно  нечто  важное..."  -  подумал  Лоулер,  а  вслух
произнес:
   - Хорошо. Тогда... в путь.
   Не говоря больше ни  слова,  Нид  повернулся  и  направился  к  дороге,
проходившей по внутренней части дамбы. Вальбен молча  последовал  за  ним.
Путь проходил по другому небольшому мысу, расположенному параллельно тому,
на  котором  находилась  электростанция.  Наконец  перед   ними   открылся
превосходный вид на новостройку.  Там  взад  и  вперед  двигались  джилли,
перенося блоки какого-то оборудования.
   - Ох уж эти скользкие придурки, - пробормотал Делагард. -  Хотелось  бы
мне надеяться, что их сооружение взлетит на воздух прямо у них на  глазах,
как только произойдет рабочий пуск. Если еще это получится...
   Они обогнули отдаленный край мыса и вошли  в  маленькую  бухточку,  где
располагалась верфь судовладельца. Это  было  самое  большое  предприятие,
созданное людьми на Сорве. Здесь работало более десяти человек.
   Корабли Делагарда непрестанно сновали между различными  островами,  где
он имел свои интересы, перевозя разные товары -  скромную  продукцию,  что
производили мелкие заводики, организованные и управляемые  представителями
земной расы: рыболовные снасти, молотки, зубила, бутылки,  ведра,  одежду,
бумагу, чернила, рукописные книги, продукты питания и  прочее,  и  прочее.
Флот Нида служил  главным  средством  для  доставки  металлов,  пластмасс,
химических веществ и других жизненно важных компонентов, которые с  такими
громадными  усилиями  добывались  на  различных   островах.   Периодически
Делагард умудрялся добавлять еще один остров к своей коммерческой цепочке.
С самого начала завоевания Гидроса человеком его семейка руководила  здесь
бизнесом, но именно Нид расширил семейное дело за  пределы  первоначальных
границ.
   - Сюда, - указал коммерсант.
   Узкая полоска жемчужного света зари внезапно осветила  восточную  часть
неба. Звезды стали меркнуть по мере  наступления  дня,  а  маленькая  луна
почти исчезла из поля зрения. Залив приобретал  свой  утренний  изумрудный
цвет. Лоулер, следовавший за Делагардом по дороге на верфь, бросил  взгляд
на  искусственный  пруд  и  впервые  за  это  утро  отчетливо  увидел  тех
гигантских фосфоресцирующих существ, что кружили в  его  водах  всю  ночь.
Конечно же, это были "рты": огромные плоские мешковидные  существа  длиной
около сотни метров,  странствовавшие  по  морям  с  постоянно  распахнутой
пастью, проглатывая все живое, что попадалось  по  пути.  Примерно  раз  в
месяц стая из десяти или двенадцати  этих  созданий  появлялась  в  гавани
Сорве и извергала здесь содержимое своих желудков, еще живое,  в  огромные
плетеные сети, специально приготовленные для  этой  цели  джилли,  которые
затем, не спеша, в течение нескольких недель собирали полученный "урожай".
"Не слишком ли много для аборигенов? - подумал Лоулер.  -  Тонны  и  тонны
еды..." Самое  главное,  что  трудно  понять,  какую  выгоду  от  подобной
"сделки" имели "рты".
   Делагард ухмыльнулся.
   - Вот и мои конкуренты. Если бы мне удалось перебить все эти  проклятые
"мешки", я бы смог сам развозить продукты и продавать их джилли.
   - Гм-м... И чем бы они расплачивались?
   - Тем же, чем и теперь, - ответил коммерсант  презрительно.  -  Ценными
элементами...  Кадмием,  кобальтом,  медью,  оловом,  мышьяком,   йодом...
Словом, всем тем, из чего состоит  этот  проклятый  океан,  но  в  гораздо
больших количествах, чем те жалкие крохи, которые они выдают сейчас. Итак,
мы каким-то образом избавляемся от "ртов", а вслед  за  этим  я  поставляю
джилли их мясо. Они же нагружают мои корабли самыми  разными  нужными  мне
товарами в обмен на него. Могу вас заверить  -  это  неплохая  сделка.  За
каких-нибудь пять лет аборигены полностью попадут в  зависимость  от  моих
поставок продовольствия. Это же целое состояние!
   - А я думал, у вас уже есть состояние... Сколько же вам еще нужно?
   - Вы ничего не понимаете.
   - Мне кажется... да, - произнес Лоулер. -  Я  всего  лишь  врач,  а  не
бизнесмен. Ну, где этот ваш пациент?
   - Полегче, полегче. Я ведь надеюсь подвести вас к сути, док. - Делагард
махнул рукой в сторону моря.  -  Видите  вон  там,  у  пирса  Джолли?  Где
находится та маленькая рыбацкая лодка... Вот туда мы с вами и пойдем.
   Названный пирс представлял собой  врезавшуюся  в  море  конструкцию  из
гниющей  "древесины"  древовидных  водорослей.  Она   достигала   примерно
тридцати метров в длину и начиналась от дамбы в дальнем конце верфи.  Хотя
причал страшно  поблек  и  местами  развалился,  потрепанный  приливами  и
работой червей и живых "рашпилей", он выглядел более  или  менее  целым  и
являлся величественным напоминанием об ушедшей эпохе. Его построил  старый
сумасшедший моряк, давно уже отошедший  к  праотцам,  седовласый  безумец,
повсюду твердивший, что ему удалось в одиночку  проплыть  вокруг  света  и
даже попасть в Пустынное море, куда не отваживался  отправляться  ни  один
человек в здравом уме, добраться до пределов самой  Бездны  или,  как  еще
называли эту точку, Лика Вод - огромного запретного острова, великой тайны
этой планеты, к которому не осмеливались приближаться даже джилли.  Лоулер
помнил, как, еще будучи мальчишкой, частенько сиживал на краю пирса Джолли
и слушал  безумные  и  фантастические  истории  старика  о  невероятных  и
чудесных приключениях. Но это было до того, как  Делагард  построил  здесь
свою  верфь,  сохранив  по  какой-то  непонятной   причине   сей   грязный
полуразвалившийся  причал.  Возможно,  ему  самому  в  те  давние  времена
нравилась слушать россказни старика.
   Одна из рыбачьих лодок Нида оказалась привязанной у  пирса  и  спокойно
покачивалась на волнах залива.  Здесь  же,  неподалеку,  находился  сарай,
казавшийся настолько древним, что вполне мог сойти за хижину Джолли,  хотя
не имел никакого отношения к старому моряку.
   Делагард  остановился  рядом  с  развалюхой,  свирепо  глянул  в  глаза
Вальбена и прорычал своим низким хрипловатым голосом:
   - Док, надеюсь, вы понимаете, что все увиденное внутри должно  остаться
в строжайшей тайне.
   - Нид, давайте обойдемся без мелодрам.
   - Но я говорю совершенно серьезно. Вы должны пообещать  мне  оставаться
немым, словно рыба. Дело не только  в  моей  безопасности,  если  все  это
выйдет наружу... Просто все мы можем попасть в большую беду.
   - Гм... Не доверяете? Тогда обратитесь к другому врачу.  Но  это  будет
трудновато.
   Делагард бросил на него угрожающий  взгляд,  затем  на  лице  появилась
холодная улыбка.
   - Хорошо, как скажете... Проходите.
   Он  распахнул  дверь  сарая.  Внутри  царила   абсолютная   темнота   и
необычайная сырость. Лоулер почувствовал терпкий аромат  моря,  сильный  и
концентрированный, словно Нид хранил здесь в закупоренном  виде  океан,  и
какой-то другой запах, кисловатый, резкий и неприятный,  показавшийся  ему
незнакомым. Вальбен услышал слабые  звуки,  напоминающие  тихое  ворчание,
медленные и резкие, похожие на стенания грешников в аду. Делагард  возился
у двери, чем-то грубо стуча. Через мгновение он чиркнул спичкой, и  доктор
увидел, что судовладелец держит в руке пучок сухих  водорослей,  по  форме
напоминающий факел. Нид поджег импровизированный светоч. Тусклый свет  лег
оранжевыми пятнами на темень в сарае.
   - Вот и они, - произнес Делагард.
   Середину  развалюхи  занимал   неуклюжий   прямоугольный   плетеный   и
просмоленный резервуар размером примерно три на два метра, почти до  краев
наполненный морской водой. Лоулер подошел к нему и заглянул внутрь. Там на
дне лежали три лоснящиеся особи морского  млекопитающего,  известного  под
названием "ныряльщик". Они оказались тесно прижатыми друг  к  другу  из-за
малого объема резервуара и напоминали рыбок в консервной банке. Их  мощные
плавники изогнулись под совершенно немыслимым углом, а головы,  напряженно
поднимающиеся над поверхностью, как-то неуклюже  и  мучительно  откинулись
назад. Странный едкий запах, который Вальбен уловил еще у  входа,  исходил
от них. Теперь он не казался таким неприятным. Страшный звук, напоминающий
глухое ворчание, издавал  ныряльщик,  лежавший  слева.  Даже,  скорее,  не
ворчание. Это были стоны, стоны, инспирированные мучительной болью.
   - О, черт! - тихо выругался  доктор.  Теперь  ему  стала  ясна  причина
ярости джилли, появления отблеска гнева в пылающих глазах  аборигенов,  их
угрожающий храп. Инстинктивная вспышка негодования охватила душу  Лоулера.
Его словно ударило током, пронзив все  тело,  щека  нервно  задергалась  в
тике. - Черт! - Он с отвращением, даже с омерзением и ненавистью, взглянул
на своего собеседника. - Делагард! Что ты наделал?!
   -  Послушайте,  если  вы  полагаете,  что  я  привел  вас  сюда,  чтобы
выслушивать ваше возмущение мною...
   Вальбен медленно покачал головой.
   - Что ты наделал?! Ты...  -  с  придыханием  произнес  он,  не  отрывая
взгляда от внезапно забегавших глазок судовладельца.  -  Что  ты  наделал,
черт тебя побери?!





   Перед ним был типичнейший случай отравления азотом. Лоулер нисколько не
сомневался в этом.  То,  как  ужасно  изогнулись  тела  трех  ныряльщиков,
являлось основным признаком для  составления  анамнеза.  Делагард,  должно
быть, заставлял их выполнять какую-то работу на большой глубине в открытом
море и держал их под водой достаточно долго. Их суставы,  мышцы  и  прочие
ткани накопили огромное  количество  азота;  затем,  хотя  это  и  кажется
невероятным, эти существа, очевидно, поднялись  на  поверхность,  не  имея
времени для постепенного снижения давления. Коварный  газ,  расширяясь  по
мере приближения к верхнему слою воды, проник в  кровь  и  ткани  в  форме
смертельно опасных пузырьков.
   - Мы перенесли их сюда сразу же, как только поняли, что случилась беда,
- тихо сказал Делагард. - Может быть, вы что-то сможете сделать для них? Я
полагал, их нужно держать в воде, поэтому и наполнил этот резервуар...
   - Заткнитесь! - рявкнул Вальбен.
   - Я хотел, чтобы вы знали... Ведь мы сделали все зависящее от нас...
   - Заткнитесь! Пожалуйста... Просто закройте рот - и молчок.
   Лоулер сбросил с себя тот  кусок  ткани,  что  заменял  ему  одежду,  и
забрался в емкость с млекопитающими. Вода стала переливаться  через  край,
когда он расположился рядом с ныряльщиками. Но вряд  ли  доктор  мог  хоть
чем-то помочь им. Лежавший в середине уже умер. Вальбен ощупал мускулистые
плечи существа, и почувствовал, что смертный  холод  и  оцепенение  начало
овладевать им. Две другие особи еще подавали признаки жизни. Но  тем  хуже
для них:  сохраняя  сознание,  они  должны  ощущать  жуткую  боль.  Обычно
гладкие,  имевшие  форму  торпеды,  тела  ныряльщиков   теперь   покрылись
причудливыми  узлами;  все  мышцы  находились  в   предельно   напряженном
состоянии,  а  их  сверкающая  золотистая  кожа,   всегда   лоснящаяся   и
шелковистая, сделалась шероховатой, со множеством мелких комков. Их  глаза
янтарного цвета смотрели тупо и бессмысленно.  Нижние,  выпирающие  вперед
челюсти отвисли. Серая слюна  струйкой  стекала  изо  рта.  Лежащий  слева
продолжал непрерывно стонать. Примерно через каждые тридцать секунд из его
груди исторгался жуткий вопль, говоривший об ужасных муках, доставшихся на
долю этого существа.
   - Вы можете хоть как-то помочь  им?  -  спросил  Делагард.  -  Сделайте
что-нибудь... Я знаю... Уверен, вы можете, док, вы все можете...
   В голосе Нида звучала непривычная настойчиво-льстивая  просьба.  Такого
раньше за ним не замечалось.
   Лоулер привык  к  тому,  что  больные  часто  приписывают  врачу  почти
божественную силу и возможности и ждут от него чудес. Но  странно  другое:
почему судовладельца так беспокоит состояние  этих  ныряльщиков?  В  самом
деле, что здесь происходит? В одном сомневаться не приходится  -  Делагард
не чувствует себя виноватым. В случившемся можно обвинять кого угодно,  но
только не его.
   - Я не лечу ныряльщиков, - холодно  ответил  Вальбен.  -  Мне  все-таки
ближе люди. И даже в этом случае мне далеко до Господа Бога.
   - Ну, постарайтесь... Сделайте хоть что-нибудь. Пожалуйста.
   - Один из них уже мертв. Меня не учили искусству воскрешения. Вы хотите
чуда? Тогда идите и приведите своего друга-священника.
   - Господи! - пробормотал Делагард.
   - Вот-вот... Чудеса - это его специальность, но никак не моя.
   - Господи! Господи!
   Лоулер попытался нащупать пульс в области шеи  ныряльщика.  Неровное  и
медленное биение ощущалось  с  большим  трудом.  Значит  ли  это,  что  он
умирает? Трудно сказать что-то определенное, ведь никто  не  знает,  каков
нормальный  пульс  у  этого  создания.  Да  и  откуда  это  можно   знать?
"Единственное, что можно предпринять сейчас, - подумал Вальбен, - так  это
опустить их, пока они  еще  живы,  на  ту  же  глубину,  где  они  недавно
находились, а затем вытащить обратно, но на этот раз - медленно, чтобы они
успели  вывести  из  организма  избыток  азота.  Вот  только  сделать  это
невозможно, потому что слишком поздно..."
   В отчаянии Лоулер совершал какие-то  бессмысленные,  почти  мистические
пассы над скрюченными от боли телами,  словно  надеялся  удалить  пузырьки
азота одними лишь жестами.
   - На какую  глубину  они  погружались?  -  поинтересовался  доктор,  не
поднимая головы.
   - Мы точно не знаем... Наверное,  метров  четыреста.  Может,  четыреста
пятьдесят.  В  том  месте  рельеф  морского  дна  неровный,  а  кругом   -
неспокойный океан... Поэтому  нам  оказалось  трудно  уследить,  на  какую
отметку ушел трос.
   "Черт! У самого дна... Это же откровенное безумие!" - подумал Вальбен и
спросил:
   - Что вы там искали?
   -  Самородки  марганца,  -   охотно   отозвался   Делагард.   -   Также
предполагалось, что там может быть и  молибден,  и,  возможно,  сурьма.  С
помощью совка на трале нам удалось вытащить со дна целый  букет  различных
минералов.
   - Ну и пользовались бы своим совком, - со злостью отрезал доктор,  -  а
не ими.
   Неожиданно Вальбен почувствовал,  как  по  лежащему  справа  ныряльщику
пробежала волна судороги, он скорчился, и не успел человек прикоснуться  к
млекопитающему, как  тот  умер.  Другой  продолжал  судорожно  извиваться,
непрерывно постанывая.
   Холодный гнев и ожесточение овладели Лоулером. Вольно или невольно,  но
он стал свидетелем убийства, убийства глупого и бессмысленного. Ныряльщики
- разумные существа (конечно, им далеко до джилли), гораздо  умнее  собак,
лошадей и любого другого животного, обитавшего на старушке  Земле.  Вообще
моря Гидроса переполнены созданиями,  которых  без  всяких  натяжек  можно
называть  разумными.  Именно  это  обстоятельство  и  относилось  к  числу
наиболее  удивительных  и  озадачивающих  особенностей  этого  мира  -   в
результате эволюции  здесь  появился  не  один-единственный  вид  существ,
обладающих способностями мыслить, а несколько десятков.
   У ныряльщиков существовал собственный язык,  имелись  имена,  они  жили
особой разновидностью племенного строя. Но  у  них  был  один  недостаток,
который сильно отличал их от остальных существ Гидроса, - ныряльщики очень
благодушно и даже дружелюбно относились  к  людям,  быстро  превращаясь  в
милых и шаловливых приятелей. Они легко выполняли различные задания и даже
пробовали трудиться.
   Теперь же, как выяснилось, их можно эксплуатировать до смерти.
   В отчаянии Лоулер продолжал массировать тело того из ныряльщиков, в ком
еще теплилась  жизнь,  надеясь  в  этой  совершенно  безнадежной  ситуации
удалить пузырьки азота из тканей. На  какое-то  мгновение  глаза  существа
открылись, в них блеснула тень мысли, и оно произнесло пять-шесть слов  на
своем лающем гортанном наречии. Вальбен не  понимал  их  языка,  но  смысл
сказанного уловил: боль, горе, печаль,  утрата,  отчаяние  и  снова  боль.
Затем  взгляд  янтарных  глаз   ныряльщика   стал   бессмысленным,   глаза
остекленели, и он умолк.
   Не  прекращая  массировать  полубезжизненное  тело   гидранца,   доктор
произнес:
   -  Эти  существа  вполне  приспособлены  к  существованию  в  океанских
глубинах. Когда они полагаются на собственные  физиологические  механизмы,
им не приходит в голову подниматься слишком быстро из  зоны  с  повышенным
давлением на поверхность. Благодаря этому ныряльщики прекрасно решают  все
проблемы с газообменом. Подобная истина известна каждому  обитателю  моря,
независимо от степени их разумности. Даже губка "знает" об этом, не говоря
уж о ныряльщиках... Признайтесь, как могло случиться, что эти трое всплыли
так быстро?
   - Они...  Они  запутались  в  тросах  подъемника,  -  печально  ответил
Делагард, - и попали в сети. Мы ничего не  подозревали,  пока  не  подняли
снасти на поверхность... Сделайте что-нибудь, прошу вас! Спасите их!
   - Вон тот, с краю, тоже уже мертв. А этому осталось жить не более  пяти
минут. Единственное, что я могу сделать, - это сломать ему шейные позвонки
и оборвать его мучения.
   - Боже мой!
   - Да уж! Господи, как все это мерзко!
   Всего лишь небольшой по силе удар - и все закончилось. Лоулер застыл на
несколько секунд. Он  сгорбился  и  тяжело  дышал,  но,  как  ни  странно,
чувствовал какое-то облегчение от того, что ныряльщик умер.  Затем  доктор
вылез из резервуара, отряхнулся и вновь обмотал вокруг тела кусок  материи
из морского салата.  Единственное,  что  ему  требовалось  сейчас,  -  это
хорошая доза вытяжки из трав, тех самых розовых капель, которые приносят с
собой ощущение покоя и умиротворения. Да, и не  помешала  бы  ванна  после
столь длительного пребывания в резервуаре с  умирающими  ныряльщиками.  Но
его предельная квота на принятие водных процедур уже  исчерпана.  Придется
обойтись обычным купанием. Хотя Вальбен подозревал, что этого  будет  явно
недостаточно,  чтобы  снова  почувствовать   себя   чистым   после   всего
произошедшего, но другого выхода не предвиделось.
   Лоулер пристально взглянул на Делагарда.
   - Конечно, это не первые ныряльщики, с которыми вы так обошлись, не так
ли?
   Его собеседник отвел глаза.
   - Не первые.
   - Вы хоть что-нибудь понимаете? Я знаю, у вас нет совести, но в  голове
что-то должно остаться... Какова судьба других несчастных?
   - Они погибли.
   - Да, конечно, зачем только я спрашивал? И  что  же  вы  сделали  с  их
телами?
   - Приготовил из них корм для животных.
   - Великолепно! Сколько же их погибло?
   - Это случилось так давно... Четыре, пять... Не могу припомнить.
   - Скорее всего, их был целый десяток. Джилли известно об этом?
   - Да. - Ответ прозвучал так тихо, что показалось, будто просто  ветерок
прошуршал в высохших водорослях.
   - "Да", - передразнил коммерсанта Лоулер. - Нечего даже голову  ломать!
Аборигены, естественно, в курсе! Они  всегда  моментально  узнают  о  всех
наших идиотских поступках по отношению к местной фауне. И что  же  сказали
джилли, когда узнали о ваших "подвигах"?
   - Они предупредили меня, - Делагард произнес эту фразу  немного  громче
угрюмым тоном нашкодившего школяра.
   "Ну вот, - подумал Лоулер, - мы и добрались наконец до сути".
   - Предупредили вас? О чем именно?
   - Предупредили... Сказали, чтобы больше не  использовал  ныряльщиков  в
своих операциях.
   - Но вы не послушались, судя по всему. Почему же, черт побери, вы снова
это сделали после предостережения?!
   - Мы изменили методы работы и не думали, что все так получится, - голос
Делагарда сделался несколько более энергичным. -  Послушайте,  Лоулер,  вы
хоть представляете себе, насколько ценны  самородки  этих  минералов?  Они
могут совершенно  преобразить  все  наше  существование  в  этой  чертовой
водяной дыре, которую какой-то идиот почему-то назвал планетой! Откуда мне
было знать, что ныряльщики заплывут прямо в эту треклятую сеть подъемника?
Заплывут да еще останутся там после сигнала о начале выборки?
   - Ныряльщики оставались там не по своей доброй воле! Скорее всего,  они
запутались. Разумные животные такого типа никогда не пойдут на  такой  шаг
по собственной воле: ведь сеть поднимается со скоростью  метр  в  секунду.
Причем с большой глубины!
   Делагард бросил на Вальбена взгляд, исполненный откровенного вызова,  и
пробурчал:
   - Все произошло так,  как  я  рассказывал.  Причины  произошедшего  мне
неизвестны. - Но тень наглости  мгновенно  исчезла,  и  снова  на  доктора
смотрели умоляющие, ожидающие чуда  глаза.  "Неужели  он  все  еще  питает
какую-то надежду? Даже сейчас?" - изумился Вальбен. -  Разве  нет  никакой
возможности помочь им? Совсем безнадежно? Ведь вы могли спасти их?
   - Ну, конечно, я мог! Я очень многое мог бы.  Но,  по  всей  видимости,
находился не в настроении!
   - Извините. Я сказал глупость. - Коммерсант выглядел почти сконфуженно.
- Понимаю, вы сделали все, что в  ваших  силах...  Послушайте,  я  могу  в
качестве оплаты послать вам что-нибудь в ваш ваарг...  Например,  упаковку
бренди из трав или несколько хороших корзин... А может, полуфабрикатов для
бифштексов из мяса бангеров на целую неделю...
   - Бренди... - повторил Лоулер. - А что? Неплохая идея. Я смогу напиться
и позабыть обо всем, что здесь увидел. - На какое-то мгновение  он  закрыл
глаза. - Кстати, джилли известно, что у вас сегодня ночью  находились  три
умирающих ныряльщика.
   - Известно?! Но вы-то откуда можете знать это?
   - Я  встретился  сегодня  утром  с  несколькими  аборигенами  во  время
прогулки по берегу залива, и они были так настроены, что  мне  показалось,
джилли готовы оторвать голову не  только  с  моих  плеч.  Гидранцы  просто
сходили с ума от гнева! А вы что, не видели, как они прогнали меня? - Лицо
Делагарда неожиданно приобрело пепельно-серый оттенок, и  он  отрицательно
покачал головой. - Да, да, прогнали! Но я ведь не сделал  ничего  дурного,
кроме того, что, вероятно, слишком близко подошел к их электростанции.  Но
они  раньше  не  считали  эту  территорию  запретной...  Поэтому  пришлось
задуматься и прийти к выводу... Да, да,  не  смотрите  так  удивленно.  Их
поведение напрямую связано со случаем с ныряльщиками!
   - Откуда такие выводы?
   - Вы считаете, есть и другие причины?
   - Ладно. Тогда садитесь... Док, нам нужно поговорить.
   - Только не сейчас.
   - Послушайте меня!
   - Не желаю ничего  слушать!  Понятно?  Я  не  могу  без  толку  тратить
время... Существуют и другие дела. Наверное, меня уже ждут пациенты.  Черт
побери, в конце концов, я еще не завтракал.
   - Док, подождите лишь секунду... Пожалуйста...
   Делагард протянул к нему руку, но Лоулер отмахнулся. Внезапно  Вальбена
затошнило от жаркого сырого воздуха в сарае, смешавшегося  со  сладковатым
запахом начинающегося разложения трупов. У него закружилась  голова.  Даже
терпение и выдержка врача имеют свои  пределы.  Лоулер  обошел  Делагарда,
словно столб, и вышел на улицу. Застыв у двери, доктор несколько мгновений
стоял,  покачиваясь  и  закрыв  глаза.  При  этом  он  глубоко   дышал   и
прислушивался к урчанию в пустом желудке и  к  скрипу  пирса  под  ногами.
Наконец Вальбен выплюнул что-то сухое и зеленое и уставился на собственный
плевок, словно увидел нечто удивительное.
   Господи! Ну и утро!


   Наступил рассвет.
   Сорве  располагался  вблизи  экватора,  и  солнце  здесь  всходило  над
горизонтом очень  быстро.  Утреннее  небо  выглядело  просто  изумительно:
ярко-розовые полосы перемежались с вкраплениями оранжевого и малахитового,
разбросанными по небесному своду. "Как это похоже на саронг Делагарда",  -
подумал Лоулер.
   Он уже полностью успокоился. Для этого многого не понадобилось - просто
вышел  из  сарая  и  вдохнул  свежего  морского  воздуха.  Теперь  в   нем
поднималась новая волна негодования, отдававшаяся неприятным резонансом во
всем теле. Вальбен отвернулся, опустил  голову  и  снова  сделал  глубокий
вдох,  стараясь  избавиться   от   омерзительного   ощущения   гадливости.
"Интересно, что мне нужно? - спросил сам себя доктор. - Наверное, поскорее
добраться домой. Итак, дом, завтрак и капля или две наркотической  вытяжки
из трав... После этого можно приниматься за обычную повседневную  работу".
Облегченно вздохнув, он стал подниматься по склону.
   А в глубине острова уже проснулись люди,  засуетились  и  приступили  к
делам.
   На Сорве никто не спал после наступления рассвета. Для сна существовала
ночь, день полностью отдавался труду.
   На обратном пути в свой ваарг, где  ему  предстояло  ожидать  очередную
утреннюю партию как по-настоящему больных, так и хронических ипохондриков,
Лоулер  встретил  и  пожелал  доброго  утра   значительной   части   всего
человеческого населения острова. Здесь, на узком краешке Сорве,  где  жили
люди, все постоянно сталкивались друг с другом.
   Большинство из тех, с кем он здоровался, поднимаясь по пологому склону,
были ему давно знакомы уже на протяжении десятилетий. Почти все  население
нынешнего человеческого поселка родилось  на  Гидросе,  а  более  половины
людей появилось и выросло прямо здесь, на этом острове, кстати, как и  сам
Лоулер.  Поэтому  о  большинстве  из  них  нельзя  сказать,  что  они   по
собственной воле решили провести свою жизнь на чуждом им "водяном шарике".
Сама Судьба соизволила распорядиться ими. Так что другого варианта  просто
не существовало. Лотерея жизни в момент рождения выдала  младенцу  билетик
на Гидрос, и если он оказался здесь, то уже не мог покинуть планету ни под
каким предлогом - здесь не имелось космодромов и не было  другого  способа
сбежать отсюда, кроме как отправиться в мир иной. Появившись  на  Гидросе,
вы будто приговаривались  к  пожизненному  заключению.  Представьте  себе,
насколько необычно обитать в Галактике, полной обжитых и  более  пригодных
для человека планет, и не иметь возможности выбрать место жительства.
   Но ведь существовали и другие, те, кто залетел сюда  из  иных  миров  в
космическом челноке и у  кого  все-таки  имелось  право  выбора,  кто  мог
отправиться в любую точку Вселенной и, тем не менее, предпочел прибыть  на
Гидрос, заранее зная, что пути назад нет. Вот  это  уже  выглядело  совсем
странно!
   Даг    Тарп,    руководивший    работой    радиостанции    и    немного
"подхалтуривавший" в качестве дантиста (а иногда и помогавший Лоулеру  как
анестезиолог), оказался первым, кого встретил доктор по  пути  домой.  Даг
выглядел невзрачно: маленький нескладный человечек  с  красноватым  лицом,
очень хрупкого телосложения, с тощей шеей  и  крупным  острым  крючковатым
носом,  возвышавшимся  между  маленькими   глазками   и   тонкими,   почти
незаметными губами.
   За ним по тропе следовал Свейнер, ремесленник  и  стеклодув,  невысокий
старичок весь в бородавках и  наростах,  и  его  половина,  тоже  покрытая
бородавками и наростами, выглядевшая, словно сестра-близнец. Некоторые  из
новых  поселенцев  полагали,  что  так  оно  и  есть,  но  Лоулер-то  знал
наверняка, кем эта парочка приходится друг другу. Дело  в  том,  что  жена
Свейнера была родной сестрой Вальбена, а с самим Свейнером их не связывали
никакие, даже отдаленные, родственные отношения.
   Эти старички, как и Тарп, родились на Гидросе, на острове Сорве. Обычно
люди-гидранцы не женились на женщинах со  своего  клочка  тверди,  Свейнер
пошел наперекор традициям. Это - вместе с поразительным сходством супругов
- и породило вышеназванные слухи.


   Вальбен уже находился неподалеку  от  центра  острова,  представлявшего
собой высокую главную террасу. К ней вел  широкий  псевдодеревянный  скат,
потому что  на  Сорве  не  существовало  лестниц:  джилли  с  их  толстыми
короткими и не слишком проворными ногами не могли пользоваться ими. Доктор
быстрыми шагами взошел на скат и поднялся на террасу - плоскую  полосу  из
плотных и твердых, прочно связанных  волокон  морского  бамбука,  покрытую
лаком. Это сооружение покоилось  на  решетке  из  тяжелых  черных  бревен,
изготовленных  из  древовидных  водорослей.  По  настилу  проходила  узкая
центральная дорога острова. Если вы сворачивали с нее направо, то попадали
в ту часть Сорве, где жили джилли; поворот налево приводил в район трущоб,
где обитали люди.
   -  Доброе  утро,  господин  доктор,  -   пробормотал   Натим   Гхаркид,
находившийся примерно в двадцати шагах от Вальбена, и почтительно  уступил
дорогу.
   Гхаркид прибыл на Сорве четыре или пять лет назад с  какого-то  другого
острова. Его внешность располагала к общению:  приятное  ласковое  лицо  с
такими же притягательными глазами,  гладкая  кожа  темного  цвета,  ровная
спокойная манера разговора. Ему до сих пор  не  удалось  приспособиться  к
стилю жизни человеческой  общины  на  этом  клочке  тверди.  Он  занимался
торговлей водорослями и сейчас шел  на  свою  обычную  работу  -  собирать
"товар" на отмелях.
   Большинство же людей на Гидросе обладало сразу несколькими профессиями.
Это было вполне  объяснимо:  при  такой  небольшой  численности  населения
каждый должен владеть целым рядом специальностей. Но  Гхаркида,  казалось,
это совершенно не волновало. Например, Лоулер являлся не только главным  -
и практически единственным - врачом на Сорве; он занимался фармакологией и
метеорологией, владел похоронным бюро и,  по  мнению  Делагарда,  считался
неплохим ветеринаром. Однако Натима, кроме  сбора  и  продажи  водорослей,
ничего не интересовало. Вальбен полагал, что этот человек тоже родился  на
Гидросе, но не был уверен полностью в своих умозаключениях: Гхаркид  редко
говорил о себе.  В  Натиме  желание  стушеваться,  не  бросаться  в  глаза
проявлялось в большей степени, чем в ком угодно другом из людей, известных
доктору. Он выглядел тихим,  терпеливым,  трудолюбивым,  дружелюбным  и...
непостижимым, словно загадочное молчание невидимки.
   Проходя мимо друг друга, Лоулер и Гхаркид обменялись чисто  формальными
"автоматическими" улыбками.
   Затем на  дороге  появились  одна  за  другой  три  женщины,  все  -  в
одинаковых зеленых одеяниях: сестры Халла, Мариам и  Фекла,  которые  пару
лет назад создали некое подобие монастыря у самой оконечности острова,  за
лачугой старьевщика, где сваливали разные кости;  из  них  затем  получали
известь, а из извести - мыло, чернила, краску и  химические  вещества  для
самых различных целей. Обычно это место никем лишний  раз  не  посещалось,
кроме  собирателей  отходов.  Сестры,  поселившись  за   свалкой   костей,
оказались застрахованными от всякого рода  незваного  вмешательства  в  их
уединенную жизнь. И  тем  не  менее,  сам  выбор  сего  места  был  весьма
необычен. С тех пор, как они организовали свою обитель, женщины  старались
как можно реже общаться с мужчинами. К этому  времени  в  "монастыре"  уже
жило одиннадцать представительниц прекрасного пола, то  есть  почти  треть
всего женского населения Сорве - очень странное  явление,  можно  сказать,
уникальное в короткой истории острова. В голову Делагарду приходили всякие
грязные мысли по поводу того, что творилось на территории обители.  Вполне
возможно, он не так уж и далек от истины.
   - Сестра Халла, - произнес Лоулер, поочередно приветствуя всех троих, -
сестра Мариам. Сестра Фекла.
   В ответ они взглянули на него так, словно  он  сказал  нечто  гадкое  и
непотребное. Вальбен пожал плечами и пошел дальше.
   Впереди находился главный резервуар, крытая круглая емкость в три метра
высотой  и  в  пятьдесят  -  шириной,  сложенная  из  лакированных   свай,
изготовленных из водяного бамбука и скрепленных  ярко-оранжевыми  обручами
из волокон водорослей. Внутри этот огромный бак  люди  просмолили  красной
смолой, добытой из морских огурцов.
   Из резервуара выходил целый лес  труб  и  веером  тянулся  до  вааргов,
которые располагались  почти  рядом.  Емкость,  наверное,  являлась  самой
важной постройкой в поселке. Ее соорудили первые люди,  оказавшиеся  здесь
пять поколений назад, в начале XXIV века,  когда  Гидрос  использовался  в
качестве планеты-тюрьмы, куда ссылали самых  отпетых  каторжников.  Теперь
бак   нуждался   в   постоянном   ремонте,   бесконечном    просмаливании,
проконопачивании и  новых  креплениях-стяжках.  По  крайней  мере,  десять
последних лет шли настойчивые разговоры о том, чтобы  заменить  его  более
элегантной конструкцией, но  практически  в  этом  направлении  ничего  не
делалось, и Лоулер сомневался, что эта задумка претворится  в  жизнь.  Тем
более, старый резервуар до  сих  пор  вполне  удовлетворял  нужды  жителей
острова.
   Приближаясь к этой большой емкости, Вальбен заметил священника, недавно
прибывшего на Гидрос и представляющего Церковь Всех Миров, отца  Квиллана.
Он медленно огибал огромный бак и при этом совершал нечто в высшей степени
странное:   через   каждые   десять   шагов   священник    останавливался,
поворачивался лицом к резервуару, простирал руки по направлению к  нему  в
каком-то подобии объятия, то и дело задумчиво прижимая кончики  пальцев  к
его стенке, словно желая удостовериться, не протекает ли он.
   - Боитесь, что образовалась течь? - крикнул ему  Лоулер.  "Священник  -
чужак, пришелец с другой планеты... Он пробыл на Гидросе  меньше  года,  -
почему-то мелькнуло в голове доктора. - Гм... А  на  Сорве  приплыл  всего
несколько недель назад". - Не беспокойтесь, ничего не случится.
   Квиллан поспешно повернулся, явно смущенный неожиданной встречей, отнял
пальцы от резервуара.
   - Здравствуйте, Лоулер.
   Святой отец являл  собой  тип  крепкого  человека  аскетического  вида,
лысеющего и гладко выбритого, которому можно дать сколько угодно лет -  от
сорока пяти до шестидесяти. Он был худ, словно вся плоть  усохла  и  сошла
вместе с потом, имел вытянутое, овальной формы лицо  с  крупным  костистым
носом. Его глубоко посаженные глаза холодного светло-голубого цвета в упор
смотрели на  собеседника,  а  кожа  отличалась  необычайной  бледностью  и
казалась почти выбеленной, хотя постоянный  рацион  из  даров  моря  начал
придавать  ей  тускловатый  оттенок,  который  отличал  коренных   жителей
Гидроса.
   - Не беспокойтесь, резервуар в высшей степени надежен, - бросил Лоулер.
- Уж поверьте мне, святой отец. Я провел здесь всю жизнь, и ни разу стенки
емкости не подвели. Поймите, такая авария просто непозволительна.
   Квиллан неловко рассмеялся.
   - О, я вовсе не этим интересуюсь... Просто  пытался  почувствовать  его
внутреннюю силу.
   - А-а-а... Понимаю.
   - Хотелось ощутить все то, что составляет его мощь. Только  представьте
- огромная сила, взятая в тиски...  Сила,  сдерживаемая  лишь  могуществом
человеческой воли и решительности.
   -  Ага,  а  также  большим  количеством  стволов  морского  бамбука   и
деревянных обручей, святой отец... Ну... и Божьим благословением, конечно.
   - Верно, верно, - согласился священник.
   "Очень странно, - подумал доктор, - пытаться  обнять  резервуар,  чтобы
ощутить его мощь... Гм..." Но Квиллан был известен своими странностями.  В
этом человеке постоянно присутствовала  отчаянная  жажда  Божьей  милости,
Божьего прощения - словом, чего-то такого, что помогло  бы  ему  полностью
отдаться некой высшей, значительно более могущественной силе, чем он  сам.
И, естественно, в нем жила неутолимая жажда веры.  Лоулеру  даже  казалось
странным видеть святого отца, которому недостает духовной силы.
   - Кстати, этот резервуар создал мой прадед, - заметил Вальбен, -  Гарри
Лоулер, один  из  Отцов-Основателей...  Он  претворял  в  жизнь  все,  что
взбредало ему в голову, как говаривал мой дед. Прадед  по  праву  считался
настоящим мастером на  все  руки.  Он  мог  удалить  аппендицит,  провести
корабль от одного острова к  другому,  наконец,  создать  эту  емкость.  -
Лоулер на мгновение замолк. - Старину Гарри сослали на Гидрос за убийство.
За убийство человека.
   - Я не знал этого. Выходит, ваша семья всегда жила на Сорве?
   - Да, с самого начала. Я здесь и родился... Примерно в ста восьмидесяти
метрах отсюда. - Вальбен ласково похлопал ладонью по стенке резервуара.  -
Старый добрый Гарри... Тяжеловато  нам  пришлось  бы  без  него.  Вы  уже,
наверное, обратили внимание, насколько сухо у нас?
   - Начинаю это чувствовать,  -  отозвался  священник.  -  Неужели  здесь
никогда не идут дожди?
   - Почему же? Но только в определенные периоды года, - сказал Лоулер.  -
Сейчас как раз не сезон. Вам  придется  ждать  дождичка  примерно  месяцев
девять. Вот почему мы вынуждены так тщательно строить такие сооружения.  -
И он снова похлопал ладонью по стенке емкости. - Теперь вы понимаете,  что
ни капельки не должно пропасть зря.
   Воды на Сорве действительно было маловато. По  крайней  мере  той,  что
пригодна для людей. Большую часть  года  остров  проплывал  по  засушливым
территориям, подчиняясь  неумолимому  и  неизменному  направлению  морских
течений. Плавучие сооружения Гидроса, несмотря на перемещение по океанским
просторам, казавшиеся на первый взгляд совершенно свободными,  оказывались
на многие десятилетия привязанными к определенной  географической  долготе
мощными течениями, напоминающими крупнейшие земные реки.  Каждый  год  все
острова "послушно" мигрировали по строго  определенному  курсу  от  одного
полюса до другого и обратно. Каждый полюс окружал невероятно стремительный
водоворот,  который  захватывал  дрейфующие  острова,  разворачивал  их  и
направлял к противоположному краю планеты.  Но  хотя  плавучие  сооружения
проходили практически все параллели во время своих  ежегодных  миграций  с
севера  на  юг  и  обратно,  их  отклонения  в  направлении   восток-запад
оказывались минимальными из-за силы преобладающих течений. Таким  образом,
Сорве  в  своих  бесконечных  странствованиях  вверх  и  вниз  по  планете
оставался в пределах сорокового и шестидесятого градуса западной  долготы.
А этот пояс отличался небольшим количеством осадков в  большинстве  широт.
Дожди выпадали редко, за исключением тех периодов, когда остров  проплывал
район полюсов, где ливни считались вполне обычным явлением.
   Почти непрерывный засушливый период не  создавал  никаких  проблем  для
джилли, организм которых приспособился к усвоению морской воды, но у людей
возникали определенные проблемы. Распределение воды по карточкам  являлось
обычным делом. Правда, дважды случалось так, что капризные дожди  шли,  не
переставая,  в  течение  нескольких  недель.  Тогда   все   резервуары   и
дополнительные емкости были  переполнены,  и  ограничения  на  потребление
пресной воды пришлось отменить.  Примерно  неделю  ливни  казались  чем-то
новым и необычным, а затем бесконечная барабанная дробь  дождевых  капель,
пасмурные дни и неприятный запах плесени начали надоедать. Так что в целом
Лоулер предпочитал засуху - по крайней мере, он к ней привык.
   - Это место восхищает меня, - смущенно признался Квиллан. - Здесь самый
удивительный мир из всех мне известных.
   - Думаю, что могу присоединиться к вашему мнению.
   - Вы много путешествовали? Я имею в виду, на Гидросе.
   - Однажды я  побывал  на  острове  Тибейр,  -  ответил  Вальбен.  -  Он
проплывал очень близко от нас, чуть ли не у самой нашей гавани,  несколько
наших взяли лодку и... Они провели там целый день. Мне  тогда  исполнилось
пятнадцать... Заметьте, это единственный раз, когда я смог побывать где-то
еще, кроме Сорве. - Он красноречиво взглянул  на  Квиллана.  -  Вот  вы-то
настоящий путешественник, насколько мне  известно.  Говорят,  вам  удалось
повидать немалую часть Галактики.
   - Да, кое-что, - согласился священник. - Впрочем, не так уж и много.  Я
посетил семь миров. Вернее, восемь, если считать и этот.
   - Гм... Ровно на семь больше, чем я когда-нибудь увижу.
   - Но теперь я окончательно достиг своей цели.
   - В этом сомневаться не приходится, - подтвердил Лоулер.
   Вальбен не понимал чужаков, переселявшихся на  Гидрос.  Зачем  они  так
поступают?  Позволить,  чтобы  тебя  запихнули  в  космический  челнок  на
Санрайзе, ближайшей планете,  находившейся  на  расстоянии  приблизительно
десятка миллионов километров, затем перебросили на околопланетную  орбиту,
с которой ты плюхнешься в океан неподалеку от одного из плавучих островов,
сознавая при этом, что навеки обречен  оставаться  на  Гидросе?!  Так  как
джилли   решительно   отказывались   рассматривать    любые    предложения
относительно строительства космодрома, путешествие сюда  ни  для  кого  не
предусматривало возвращения обратно, и каждый  совершающий  его  прекрасно
все понимал. И тем не менее, они продолжали прибывать. Правда,  понемногу,
но тонкий ручеек переселенцев никогда не иссякал.  Решившие  прилететь  на
Гидрос избирали  жизнь  изгнанников  и  отшельников  на  морских  берегах,
которые и берегами-то можно назвать с трудом, предпочитали существование в
мире без деревьев и цветов, птиц и насекомых, без лугов, поросших  зеленой
травой, без пушистых зверей и без  тех,  у  которых  имелись  копыта,  без
спокойствия,   без   удобств,   без   достижений   современной    техники,
раскачиваемые бесконечными  приливными  волнами  в  столь  же  бесконечном
плавании от полюса до полюса  и  обратно  на  плетеных  островах  в  мире,
созданном лишь для существ с плавниками и ластами.
   Лоулер не знал, почему Квиллан  решил  прилететь  на  Гидрос.  Подобные
вопросы обычно не задавались. Возможно, его наказали за что-то,  а  может,
это своеобразный способ уничижения. Но в  любом  случае,  он  прибыл  сюда
вовсе не  для  исполнения  обязанностей  священника.  Церковь  Всех  Миров
представляла собой секту, отколовшуюся от постпапистского католицизма, и у
нее, насколько знал Лоулер, на Гидросе не имелось последователей.  Квиллан
также не производил впечатления как  миссионер:  он  с  момента  появления
здесь не делал никаких попыток обратить в свою веру жителей Сорве, но  это
и  не  имело  принципиального  значения,  так  как  религия   никогда   не
интересовала островитян. "Бог слишком далеко от  нас",  -  любил  говорить
отец Вальбена.
   На какое-то мгновение выражение лица Квиллана сделалось мрачным, словно
он задумался над безрадостной перспективой провести остаток своих дней  на
Гидросе. Потом священник спросил:
   - А вам не надоедает все время  жить  на  одном  месте?  И  никогда  не
хочется что-то изменить? Неужели вам не интересно, как протекает жизнь  на
других островах?
   - По большому счету... нет, - ответил Лоулер.  -  Мне  показалось,  что
Тибейр почти ничем не отличается от нашего Сорве. И внешне он  практически
такой же, и жизнь такая же... Просто я не был знаком с его жителями.  Если
одно место ничем, по сути, не  отличается  от  другого,  гораздо  разумнее
оставаться там, где ты все хорошо знаешь, и  с  теми,  с  кем  прожил  всю
жизнь. - Вальбен прищурился, размышляя. - По-настоящему меня  интересовали
только другие _миры_, планеты, которые имеют  сушу,  настоящие  и  твердые
космические тела. Интересно бы повидать те места,  где  можно  много  дней
подряд идти и так и не добраться до  моря,  где  все  постоянно  живут  на
твердой почве, а не на каком-то острове, обитают на  огромном  континенте,
которому нет конца и края,  на  этом  массивном  куске  настоящей  суши  с
городами, горами и широкими реками. Но для меня только что сказанное -  не
более чем пустые бессмысленные слова. Города... Горы...  Мне  бы  хотелось
узнать, что такое деревья,  птицы  и  растения,  на  которых  распускаются
цветы. Меня очень  интересует  Земля...  Даже  снится,  что  она  все  еще
существует, а я хожу по ней, дышу ее  воздухом,  чувствую  ее  твердь  под
ногами. Я пачкаю в земле свои руки, она набивается мне под  ногти...  Ведь
на Гидросе нет и намека на почву, вы же это понимаете...  Только  песок  с
морского дна. - Лоулер бросил быстрый взгляд на руки  священника,  на  его
ногти,  будто  под  ними  могла  сохраниться  грязь  с  Санрайза.  Квиллан
прекрасно понял состояние Вальбена, улыбнулся, но ничего не сказал.  -  На
прошлой неделе в Доме нашей общины я  краем  уха  услышал  вашу  беседу  с
Делагардом, святой отец.  Вы  говорили  о  той  планете,  на  которой  вам
пришлось жить до прибытия сюда,  и  каждое  ваше  слово  врезалось  мне  в
память. Ведь вы рассказывали о  Земле,  не  так  ли?  О  Земле,  кажущейся
беспредельной: вначале вы идете по лугу, затем  заходите  в  лес,  за  ним
начинаются горы, а за горами - пустыня... Во время вашего повествования  я
все сидел и пытался представить, как это выглядит. Увы! Мне этого  никогда
не узнать... Отсюда невозможно попасть в  другие  миры.  Для  нас  они  не
существуют.  А  так  как  все  места  на  Гидросе   абсолютно   одинаковы,
следовательно, я не склонен к странствиям.
   - Мне нечего спорить с вами, - согласился Квиллан, а затем добавил:
   - Хотя это и не так уж типично, не правда ли?
   - Нетипично? Для кого?
   -  Для  людей,  живущих  на  Гидросе.  Я  имею  в   виду   никогда   не
путешествовать.
   - Ошибаетесь, святой отец. Среди нас все-таки есть путешественники.  Им
нравится каждые пять-шесть лет переселяться с острова на  остров.  Правда,
некоторое не находят в этом никакого удовольствия... Я  бы  сказал,  таких
большинство. Меня можете спокойно отнести к последней категории.
   Квиллан задумался.
   - В самом деле, - пробормотал он рассеянно, словно размышляя  о  чем-то
чрезвычайно сложном. Казалось, священник исчерпал весь  запас  вопросов  и
теперь ему хотелось представить некий весомый и крайне значимый  вывод  из
всего услышанного.
   Лоулер наблюдал  за  ним  без  особого  интереса,  вежливо  ожидая,  не
пожелает ли его собеседник сказать еще что-то. Но  пауза  затягивалась,  и
Квиллан, по-видимому, не собирался прерывать ее.
   - Ну что ж... - протянул Вальбен, - пора открывать свою лавчонку.
   И он направился в сторону вааргов.
   - Подождите, - крикнул вслед священник.
   Лоулер обернулся.
   - Да?
   - Доктор, с вами все в порядке?
   - А что такое? Я выгляжу больным?
   - Нет, скорее, расстроенным, - ответил Квиллан. - Обычно вы ведете себя
иначе. Когда я впервые вас встретил,  вы  произвели  на  меня  впечатление
человека, который принимает жизнь без предвзятостей и просто живет день за
днем, час  за  часом...  Но  сегодня  утром...  Нет,  у  вас  явно  что-то
случилось... Эти ваши романтические излияния по поводу  иных  миров...  Не
знаю, но мне кажется, это не совсем похоже на  вас.  Конечно,  я  не  могу
утверждать, что хорошо знаю вашу натуру...
   Лоулер недоверчиво взглянул на священника. Он не мог рассказать  ему  о
трех мертвых ныряльщиках в сарае на пирсе Джолли.
   - Прошлой ночью меня увлек ряд вопросов... Я плохо спал из-за  этого...
Вот уж не предполагал, что сие будет заметно.
   - От меня вообще трудно что-либо скрыть, -  улыбнулся  Квиллан.  Взгляд
его  бледно-голубых  глаз,  обычно  смотревших  отчужденно  и  равнодушно,
показался в этот момент необычайно проницательным, почти пронизывающим.  -
Для сего не нужно быть сверхнаблюдательным... Послушайте, доктор, если вам
захочется побеседовать со мной на какие-либо отвлеченные темы  или  просто
снять тяжесть с души и тела...
   Лоулер широко улыбнулся и показал пальцем на свою обнаженную грудь.
   - На этом теле не такой уж большой груз.
   - Вы прекрасно понимаете, о чем я  говорил,  -  заметил  священник.  На
несколько секунд показалось, что между ними возникла  некая  таинственная,
неуловимая связь, что-то вроде  напряжения,  вызвавшего  в  душе  Вальбена
неприятные ощущения. Затем Квиллан снова  добродушно  улыбнулся,  пожалуй,
слишком добродушно. Улыбка  выглядела  вежливой,  неопределенной,  мягкой,
словно специально  предназначенной  для  установления  какой-то  дистанции
между ними. Он поднял руку, и этот жест мог быть с одинаковой вероятностью
истолкован  и  как  благословение,  и  как  проявление  желания   поскорее
отделаться от собеседника.
   Священник кивнул, повернулся и пошел своей дорогой.





   Приближаясь к своему  вааргу,  Лоулер  заметил,  что  там  его  ожидает
женщина. Ее длинные темные волосы развевал легкий ветерок. "Пациентка",  -
подумал он.
   Она стояла к нему спиной, и доктор никак не мог  понять,  кто  это.  По
крайней мере, у четырех представительниц прекрасного пола  на  Сорве  были
такие же прически.
   В квартале, где жил Лоулер, стояло  около  тридцати  вааргов,  ближе  к
оконечности  острова  располагалось  еще  примерно   шестьдесят.   Правда,
некоторые из них пустовали. Постройки  выглядели,  как  нечто  похожее  на
пирамиду высотой в два метра, заканчивающуюся тупой и неровной  верхушкой,
которая имела отверстия, устроенные таким  образом,  чтобы  дождь  попадал
внутрь жилища только в случае сильнейшего ливня, да и то не всегда. Ваарги
были построены из какой-то шершавой разновидности целлюлозы,  сморщившейся
и грубой, - очередного  продукта  моря  (другого  источника  строительного
материала просто и быть  не  могло).  Их  возвели  давным-давно.  Исходные
компоненты для стен жилищ оказались на удивление прочными и стойкими. Если
ударить по поверхности ваарга палкой, то создавалось впечатление, что  она
- из металла.
   Первые  поселенцы,  прибыв  на  остров,   сразу   же   обнаружили   эти
пирамидальные строения и приспособили их под временные дома. Это случилось
около ста лет назад, но до сих пор люди продолжали жить в  них.  Никто  не
знал, каким образом они здесь появились и с какой  целью.  Практически  на
каждом островке  имелись  "поселки"  из  вааргов.  Предполагали,  что  это
заброшенные  гнезда  каких-то  вымерших  существ,  деливших  территорию  с
джилли, которые обитали в жилищах совершенно иного типа  -  в  шалашах  из
водорослей. Один раз в несколько недель аборигены оставляли свой  "дом"  и
строили новый. Пирамидальные  строения  казались  символом  нерушимости  и
постоянства в этом струящемся водном мире.
   - Что это такое? - поинтересовались первые поселенцы, и джилли  коротко
ответили:
   - Ваарги.
   Что значит данное слово, никто не знал, а общение  с  аборигенами  даже
теперь являлось делом довольно сложным и непредсказуемым.
   Когда Лоулер подошел ближе, то понял, что  женщина,  ожидающая  его,  -
Сандира Тейн. Подобно священнику, она тоже считалась  новичком  на  Сорве.
Эта высокая серьезная молодая особа приехала с острова  Кентруп  несколько
месяцев назад на одном из кораблей Делагарда. Она  занималась  ремонтом  и
обслуживанием лодок, сетей, корабельного оборудования, но  главной  сферой
ее интересов, скорее всего, являлись сами  гидранцы.  Лоулер  слышал,  что
Сандира является одним из основных специалистов по  культуре,  биологии  и
прочим аспектам жизни населения этой планеты.
   - Я не слишком рано? - смущенно поинтересовалась Тейн.
   - В принципе, нет, если вы сами так не считаете. Заходите.
   Вход в ваарг Лоулера представлял собой низкую треугольную дыру в стене,
похожую на дверь для гномиков. Он  наклонился  и  прошел  внутрь.  Сандира
последовала за ним. Они были примерно одного роста.
   Тейн казалась чем-то озабоченной, занятой какими-то мыслями, тяжелыми и
мрачными.
   Тусклый утренний свет пробивался  сквозь  щели  в  вершине  ваарга.  На
нижнем  уровне  перегородки,   изготовленные   из   того   же   материала,
напоминающего металл, разделяли помещение на  три  маленькие  неправильной
формы  комнаты:  его  кабинет,  спальню  и   прихожую,   которую   Вальбен
использовал в качестве гостиной.
   "Скорее всего, сейчас где-то около семи, - подумал Лоулер. - Не  мешало
бы позавтракать. Но придется пока отложить сие мероприятие".  Он,  как  бы
между прочим, влил несколько капель настоя из наркотических трав в кружку,
добавил немного воды и выпил смесь маленькими глотками, словно  лекарство,
прописанное самому себе для ежедневного употребления по утрам. В  каком-то
смысле так оно и было.
   Вальбен виновато посмотрел на  свою  пациентку.  Она,  слава  Богу,  не
обратила  никакого  внимания  на  этот  странный  ритуал,   а   продолжала
рассматривать  его  маленькую  коллекцию   предметов   с   Земли.   Всякий
приходивший сюда  непременно  интересовался  собранием  реликвий  Лоулера.
Робким движением она коснулась неровного края оранжево-черного  черепка  и
провела по нему пальцем, затем вопросительно  посмотрела  на  Лоулера.  Он
улыбнулся.
   - Эта штука из того  места,  которое  когда-то  называлось  Грецией,  -
пояснил Вальбен. - В давние времена на Земле все знали, где она находится.
   Мощные алкалоиды,  содержавшиеся  в  настойке,  быстро  завершили  свое
движение  по  крови  Лоулера  и  почти  мгновенно   достигли   мозга.   Он
почувствовал, как улетучивается напряжение, вызванное неприятными  ранними
встречами.
   - У меня кашель, - сказала Тейн, - и никак не прекращается.
   Словно по подсказке, она разразилась  оглушительным  сухим  кашлем.  На
Гидросе подобная штука - явление обычное,  вполне  тривиальное,  как  и  в
любом другом месте, но тем не менее, оно свидетельствует о чем-то довольно
серьезном. Все островитяне прекрасно знали об этом.
   Дело в том, что здесь существовал один паразитический грибок, обитавший
в воде - обычно в северных умеренных широтах - и  размножавшийся  спорами,
попадающими  в  организмы  различных   морских   существ.   Эти   "семена"
выбрасывались грибками прямо в атмосферу в виде  плотных  черных  облаков.
Одна  такая  спора,  попав  через  дыхательные  пути   в   тело   морского
млекопитающего в момент его выхода на  поверхность  за  очередной  порцией
свежего воздуха, тут  же  обосновывалась  в  пищеводе  и  почти  мгновенно
начинала прорастать, выбрасывая густую сеть  ярко-красных  отростков,  без
труда  проникающих  в  легкие,  пищеварительную  систему,  даже  в   мозг.
Внутренности зараженного организма превращались в плотно упакованную массу
ярко-алой паутины. Цель действий этого  грибка  -  отыскать  респираторный
пигмент, гемоцианин, содержащий медь. У  большинства  обитателей  моря  на
Гидросе это вещество содержалось в крови,  что  придавало  ей  голубоватый
оттенок. Сей  паразит,  по-видимому,  тоже  каким-то  образом  использовал
гемоцианин.
   Смерть от грибковой инфекции бывала медленной  и  страшной.  Зараженный
организм раздувался  от  газов,  выделяемых  "захватчиком",  и  беспомощно
плавал на поверхности, но через какое-то время неизбежно  погибал;  вскоре
после этого сквозь свищ, образованный грибком в животе  зараженной  особи,
прорастали  созревшие  структуры  паразита.  Образовывалась   шарообразная
масса,  которая  очень  скоро  будто  раскалывалась,   высвобождая   новое
поколение зрелых грибков, те, в свою очередь, производили новые тучи  спор
- и все повторялось заново.
   "Семена" грибка-убийцы могли укореняться и в легких  человека,  что  не
приносило  особой  выгоды  паразиту:  организмы   людей   не   производили
гемоцианин, но "диверсант" в  поисках  этого  вещества  вторгался  во  все
органы, что, по сути,  оказывалось  бессмысленной  тратой  энергии  с  его
стороны.
   Первым симптомом грибковой инфекции в  человеческом  организме  являлся
непрекращающийся кашель.
   - Расскажите немного о себе, - попросил Лоулер. - А потом мы посмотрим,
что происходит с вами.
   Он вытащил новую папку для ведения истории болезни из ящика  и  написал
на ней имя Сандиры Тейн.
   - Сколько вам лет?
   - Тридцать один.
   - Где родились?
   - На острове Хамсилейн.
   Лоулер взглянул на пациентку.
   - Это на Гидросе?
   - Да, - ответила она несколько раздраженно. -  Конечно.  -  Ее  охватил
новый приступ кашля. - Вы никогда не  слышала  о  Хамсилейне?  -  спросила
Сандира, когда смогла преодолеть болезненный приступ.
   - Островов много... А я очень мало путешествую. Но об  этом  вообще  не
приходилось слышать. Кстати, в каком море он дрейфует?
   - В Лазурном.
   - В Лазурном,  -  повторил  Вальбен,  изумляясь.  У  него  было  весьма
туманное представление о месте названного моря на огромном шарике Гидроса.
- Подумать только! Должно быть, вы проделали немалый путь, не  так  ли?  -
Она ничего не ответила. После короткой паузы доктор поинтересовался:
   - Вы ведь приехали к нам с Кентрупа, и не так давно?
   - Да. - И вновь ее тело сотряслось от кашля.
   - Сколько времени вы здесь живете?
   - Три года.
   - А до этого?
   - Восемнадцать месяцев на Вельмизе... Два года на Шактане... Около года
на Симбалимаке. - Тейн бросила на него холодный взгляд и едко заметила:
   - Кстати, Симбалимак тоже находится в Лазурном море.
   - Я слышал об этом острове, - заметил Лоулер.
   - А до этого я жила на Хамсилейне. Таким образом, Сорве  -  мой  шестой
дом, если можно так выразиться.
   Вальбен занес все услышанное в историю болезни.
   - Состояли в браке?
   - Нет.
   Он записал и это.
   Характерное  для  островитян  нежелание  вступать  в  брак  с  жителями
собственного "плавучего дома" породило обычай неофициальной  экзогамии  на
Гидросе.  Одинокие  люди,  собиравшиеся  образовать  семью,  как  правило,
переплывали в поисках пары на другой остров. И если столь  привлекательная
женщина так часто меняла место жительства и  при  этом  ни  разу  не  была
замужем, то, значит, либо она излишне привередлива в своем выборе, либо ее
вообще не интересует проблема создания семьи.
   Лоулер  подозревал,  что  Сандира  действительно  никого   не   искала.
Единственный человек, с которым она,  по  наблюдениям  доктора,  проводила
время в течение этих нескольких месяцев ее пребывания на  Сорве,  оказался
Гейб Кинверсон, местный рыбак. Хмурый, немногословный, с грубым  скуластым
лицом,  Гейб  считался  сильным  и  как-то   по-звериному   притягательным
мужчиной, но он явно не принадлежал к числу тех счастливчиков, которые, по
мнению Вальбена, могли претендовать на сердце Сандиры Тейн, если, конечно,
исходить из предположения, что она ищет мужа. Да и  Кинверсон  никогда  не
стремился к браку.
   - Когда у вас начался этот кашель? - поинтересовался Лоулер.
   - Восемь или десять дней назад. Около последней Ночи Трех Лун.
   - У вас случалось нечто подобное раньше?
   - Нет, никогда.
   - Лихорадка, боли в груди, озноб?
   - Нет.
   - При кашле есть выделения? Ну-у, слизь или кровь?
   - Слизь? Вы хотите сказать, жидкость? Нет, такого не наблюдается.
   У нее начался очередной  приступ.  На  глаза  навернулись  слезы,  щеки
покраснели, все тело сотрясалось.  После  этого  Тейн  еще  долго  сидела,
опустив голову, и казалась бесконечно измученной и несчастной.
   Лоулер ждал, пока к ней вернется способность нормально дышать.
   - В тот момент, - наконец произнесла Сандира, - мы находились не в  тех
широтах, где растет грибок-убийца. Я постоянно твержу себе об этом...
   - Сие ничего не значит, знаете ли. Споры могут переноситься  ветром  на
многие тысячи километров.
   - Большое спасибо.
   - Неужели вы серьезно считаете, что заразились грибком?
   Тейн подняла голову и почти свирепо посмотрела на него.
   - Откуда мне знать?! Возможно,  меня  уже  всю  сверху  донизу  изнутри
опутали эти чертовы красные нити, а я ничего не  знаю.  Единственное,  что
мне известно наверняка, - кашель не прекращается. Только  вы  в  состоянии
объяснить, почему.
   - Возможно, - согласился Вальбен. - А может, и  нет...  Ладно.  Давайте
посмотрим. Снимите рубашку.
   Он извлек стетоскоп из ящика стола - смешной  до  нелепого  инструмент,
представлявший собой небольшой цилиндр из  морского  бамбука,  к  которому
были прикреплены две гибкие трубки с жесткими пластиковыми  наушниками  на
концах.  Лоулер  практически   не   располагал   ничем   из   современного
медицинского оборудования, не говоря уже о последних новинках техники. Ему
приходилось    обходиться     примитивными     вещицами,     средневековым
инструментарием. Рентгеновское сканирование могло бы за пару секунд помочь
определить, заражена его пациентка или нет.  Но  где  взять  рентгеновскую
установку? Гидрос почти не контактировал с  "внешним  миром",  поэтому  не
существовало ни торговли, ни ввоза, ни вывоза хоть какого-либо товара.  Им
просто посчастливилось, что здесь имелось такое примитивное  оборудование.
И вот такие недоучки-врачи, которые могли оказать элементарную медицинскую
помощь. Люди, жившие на  этой  планете,  испытывали  недостаток  во  всем.
Население было немногочисленным,  а  его  профессиональные  возможности  -
весьма ограниченными.
   Сандира, обнаженная  до  пояса,  стояла  у  рабочего  стола  Лоулера  и
наблюдала, как он приготавливает стетоскоп для исследования. Она выглядела
довольно  неплохо:  стройна,  даже  немного  худовата;  длинные   руки   с
небольшими твердыми  мускулами;  груди  -  маленькие,  округлые  и  далеко
расположенные   друг   от   друга.   Черты   ее   широкого   лица   словно
концентрировались в его центре: небольшой рот,  тонкие  губы,  узкий  нос,
холодные  серые  глаза.  Лоулер  с  удивлением  подумал,  что  же   такого
привлекательного он поначалу нашел в ней. Бесспорно, ее внешность не имела
ничего такого, что традиционно считается красивым. "Наверное, все  дело  в
осанке Тейн, - начал строить умозаключения Вальбен, - в том, как она  себя
подает... Голова гордо поднята на длинной шее, выдающаяся  вперед  сильная
челюсть, подвижные, проницательные и живые глаза. Черт возьми! Эта женщина
прямо-таки пышет энергией и агрессивностью".
   К своему удивлению, Лоулер обнаружил - она физически волнует его, и  не
потому, что ее тело сейчас наполовину  обнажено,  -  ничего  необычного  в
наготе, частичной или полной, не было  -  а  из-за  той  энергии  и  силы,
которую излучала Тейн.
   Уже прошло много времени с тех пор, как  он  в  последний  раз  увлекся
женщиной. Теперь безбрачная жизнь казалась ему проще и удобнее,  свободной
от боли и суеты - для этого, правда,  пришлось  преодолеть  первоначальные
ощущения  одиночества  и  пустоты.  Его  любовные  отношения,  за   редким
исключением, терпели фиаско. Единственный  брак  Вальбена,  заключенный  в
возрасте двадцати трех лет, продержался меньше года. Все, что  последовало
за  ним,  имело  фрагментарный,  случайный  и   весьма   непродолжительный
характер.
   Но легкая вспышка возбуждения быстро прошла. Через мгновение  он  снова
стал только врачом, осматривающим больную, - доктором Лоулером.
   - Откройте рот, - попросил он. - Так... Шире, шире.
   - Не получается.
   - Ну, а вы все-таки постарайтесь.
   Она выполнила его просьбу.
   У Лоулера имелась небольшая трубка с лампочкой на конце  -  устройство,
доставшееся ему от отца. Там была крошечная батарейка, которую приходилось
перезаряжать через каждые несколько дней. Вальбен просунул сие примитивное
приспособление в горло Сандиры и начал детальный осмотр.
   - Ну? Все в "красных  нитях"?  -  поинтересовалась  она,  когда  доктор
закончил свои манипуляции.
   - Не похоже... Просто небольшое  воспаление  в  области  надгортанника.
Словом, ничего особенного.
   - А что такое "надгортанник"?
   - Своеобразный клапан, защищающий ваши голосовые связки. Совсем не  то,
о чем стоит беспокоиться.
   Он приставил стетоскоп к ее груди и принялся  внимательно  прослушивать
легкие.
   - Вы слышите, как там прорастают "красные нити"?
   - Ш-ш-ш...
   Лоулер медленно  перемещал  цилиндр  прибора  по  твердому  и  плоскому
участку между холмиками грудей,  выслушивая  сердце,  а  затем  переместил
стетоскоп на поверхность грудной "клетки.
   - Я пытаюсь уловить шумы, свидетельствующие о воспалении перикардия,  -
пояснил Вальбен, - то есть "сумки", в  которой  помещается  сердце.  Кроме
того, стараюсь определить шумы в легких... Сделайте  глубокий  вдох  и  не
выдыхайте. Постарайтесь не кашлять.
   Сразу же - и это в порядке вещей - у нее начался новый приступ.  Лоулер
не отнимал трубки стетоскопа  от  ее  груди,  несмотря  на  кашель.  Любая
информация  пригодится  в  том  или  ином   случае.   Постепенно   приступ
закончился, лицо Сандиры вновь побагровело - она  выглядела  измученной  и
страдающей.
   - Извините, - еле слышно произнесла  Тейн.  -  Когда  вы  попросили  не
кашлять, ваши слова прозвучали, словно сигнал, и я...
   Она снова зашлась в кашле.
   - Не волнуйтесь... Полегче, полегче...
   На этот  раз  приступ  закончился  быстро.  Он  внимательно  выслушивал
легкие, кивал и снова выслушивал. Все выглядело вполне нормально.
   Но  Лоулер  никогда  раньше  не  сталкивался  со   случаями   заражения
грибком-убийцей. Единственное, что  знал  Вальбен  об  этом,  сводилось  к
услышанному от отца и от врачей с других островов.  "Можно  ли  с  помощью
стетоскопа, - думал он, - распознать признаки этого заболевания?"
   Лоулер прослушал ее легкие со спины,  затем  попросил  поднять  руки  и
пропальпировал  бока,   стараясь   обнаружить   хоть   какие-то   признаки
патологических изменений. При этом она корчилась и  подергивалась,  словно
от щекотки.
   Вальбен взял кровь для анализа  и  отправил  Сандиру  за  ширму,  чтобы
получить мочу на  исследование.  У  него  имелся  своеобразный  микроскоп,
изготовленный руками Свейнера. Его разрешающая способность была  невелика,
но  все-таки  этот  примитивный   прибор   давал   возможность   проводить
лабораторные анализы. Ведь, в конце концов, он знал так мало.
   Его пациенты являлись для Лоулера повседневным укором  в  недостаточном
профессионализме. Большей частью в  своей  работе  он  шел  путем  проб  и
ошибок. Его  познания  в  медицине  представляли  собой  жалкую  смесь  из
наследия прославленного  доктора  Бернета  Лоулера,  его  отца,  отчаянных
догадок и предположений, из опыта, накопленного в результате тяжкого труда
и за счет здоровья и жизней пациентов. Лоулеру едва  исполнилось  двадцать
шесть, когда умер его отец. К этому  времени  Вальбен  постиг  только  азы
медицинского искусства, но пришлось принять на  свои  плечи  тяжелую  ношу
единственного врача на Сорве. Нигде на Гидросе не существовало возможности
получить настоящую врачебную  подготовку,  не  говоря  уже  о  современных
медицинских инструментах, не было лекарств, кроме тех, которые Вальбен сам
составлял и добывал из морских организмов, своего воображения и молитв. Во
времена его покойного знаменитого отца на Санрайзе  существовала  какая-то
благотворительная организация, иногда перебрасывавшая на планету посылки с
медикаментами и оборудованием, но сии  "подарки"  были  немногочисленны  и
редки. Их приходилось  распределять  между  множеством  островов.  Но  это
происходило так  давно!  Населенная  часть  Галактики  представляла  собой
огромный мир. О людях на  Гидросе,  вернее,  небольшой  горстке  мужчин  и
женщин, с течением времени просто стали забывать.
   Лоулер делал все возможное в своей области, но этого  оказалось  просто
недостаточно, хотя он и стремился к совершенству, пусть и  относительному.
Когда  у  него  появлялась   возможность,   Вальбен   стремился   получить
консультацию у врачей с других островов, надеясь чему-нибудь  научиться  у
коллег. Их познания в медицине были не  менее  туманны  и  немногим  более
профессиональны, нежели его собственные, но он понял, что  иногда  в  ходе
подобного обмена незнаниями и недоумениями могла родиться искра  истинного
понимания. Иногда...
   - Можете одеться, - произнес Лоулер.
   - Это грибок, как вы считаете?
   - Гм... Это всего лишь нервный кашель, - ответил Вальбен. В этот момент
он рассматривал каплю крови под микроскопом.  Что  там  такое  красное  на
красном? Может быть, алые грибковые волокна, скручивающиеся в алом тумане?
Нет. Конечно, нет! Это всего лишь обман зрения.  Перед  ним  -  нормальная
кровь. - С вами  все  в  порядке,  -  произнес  Лоулер,  подняв  глаза  от
микроскопа.
   Она все еще стояла, обнажив грудь и застыв в тревожном ожидании.  В  ее
глазах мелькала тень недоверия.
   - А почему вам так хочется думать, что у вас сия  страшная  болезнь?  -
поинтересовался Вальбен. - У вас всего-навсего просто кашель...
   - Напротив, я хочу, _чтобы у меня не было_ ее. Поэтому и пришла к вам.
   - Но вы действительно здоровы,  если,  конечно,  не  считать  приступов
кашля. - Он тоже хотел надеяться на лучшее, и кажется, причин для сомнений
не находилось.
   Лоулер, наблюдая за тем, как  Сандира  набрасывает  на  плечи  рубашку,
вдруг почувствовал, что ему действительно  интересно,  а  было  ли  у  нее
что-нибудь с Гейбом Кинверсоном. Вальбен, мало  интересовавшийся  местными
сплетнями, как-то не задумывался об этом раньше, и когда сейчас  мысль  об
их отношениях пришла в голову, его поразило неприятное ощущение, вызванное
таким ходом суждения.
   - Извините, вы случайно в последнее время не  переживали  какого-нибудь
сильного стресса? - спросил доктор.
   - Сознательно? Нет.
   - Может быть, вы много работали? Плохо спали? Наконец, неудачный роман,
а?
   Тейн посмотрела на Лоулера как-то по-особому.
   - Нет. Ни то, ни другое, ни третье.
   - Поверьте, иногда мы переживаем сильнейшее потрясение,  но  просто  не
замечаем этого. Стресс  становится  частью  нашей  повседневной  жизни.  Я
продолжаю настаивать на своем заключении - невротический кашель.
   - И это все? - в ее голосе прозвучало явное разочарование.
   - Гм... Вы все-таки _хотите_, чтобы это было заражение грибком-убийцей?
Хорошо! Так вот, это заболевание,  вызванное  спорами  грибка.  Когда  оно
достигнет той стадии, на которой красные нити станут расти у вас из  ушей,
накройте голову мешком - не пугайте соседей. В  любом  случае,  они  будут
думать, что ваше общество опасно для них. Но, естественно, настоящая  беда
придет к ним тогда, когда вы начнете распространять споры...  Правда,  все
это случится немного позже...
   Тейн расхохоталась.
   - Не знала, что вы обладаете чувством юмора. Отличная шутка!
   - Я вовсе не шучу. - Лоулер взял ее руку, не понимая, делает ли все это
для  того,  чтобы  вызвать  в  ней  какие-то  чувства  или  из   чистейшей
фамильярности, разыгрывая "старого доброго дока". - Послушайте, я не нашел
у вас никакой физической патологии. Поэтому, скорее всего, ваш кашель - не
более чем нервный симптом, развившийся по какой-то причине. Как только  вы
начинаете кашлять, сразу же  раздражаете  поверхность  гортани,  слизистую
оболочку и тому подобное... Приступ усиливается  за  счет  самого  себя  и
становится сильнее и сильнее. Со временем он проходит сам, но это занимает
довольно много времени.  Я  дам  вам  препарат,  угнетающий  невротические
реакции, так называемый транквилизатор. Он снимет сформировавшийся  у  вас
рефлекс  на  период,  достаточный  для  того,  чтобы  прошло  механическое
раздражение гортани. В конце концов, вы перестанете  подавать  самой  себе
сигнал на кашель...
   Его удивила собственная щедрость - он решил  поделиться  наркотическими
каплями. Вальбен никогда никому не упоминал об этой травке,  не  говоря  о
том, чтобы прописывать в качестве лекарства. Но сейчас Лоулер полагал, что
поступает правильно. Тем более, наркотика у него хватало.
   Доктор извлек из шкафчика маленькую бутыль из сушеной тыквы, влил в нее
несколько десятков граммов розовой жидкости и закрыл  емкость  пробкой  из
морского пластика.
   - Это лекарство, полученное мной  из  одной  разновидности  водорослей,
растущих в лагуне. Принимайте по пять-шесть  капель  каждое  утро,  но  не
больше, на  стакан  воды.  Учтите,  вещество  довольно  действенно.  -  Он
пристально посмотрел на нее изучающим взглядом. - Данное растение содержит
много сильных алкалоидов,  способных  свалить  с  ног  любого.  Попробуйте
просто пожевать его веточку - и вы целую неделю пролежите  без  чувств.  А
может быть, вообще не придете в себя. Здесь, - Лоулер указал на бутылочку,
- очень небольшая концентрация, но все равно будьте поосторожнее.
   - Вы сами принимали его, когда мы вошли сюда, не так ли?
   "Итак, она обратила внимание, - заметил  про  себя  Вальбен.  -  Острый
взгляд, внимательный наблюдатель... Интересно".
   - Видите ли, я тоже иногда нервничаю, - пробурчал доктор.
   - Не я ли заставила вас беспокоиться?
   - Все мои пациентки  доставляют  беспокойство  в  большей  или  меньшей
степени... Ведь, по сути дела, я не такой уж большой  знаток  медицины,  и
мне  не  хочется,  чтобы  об  этом  догадывались.  -  Он  нарочито  громко
рассмеялся. - Нет, все не так... Конечно, я знаю медицину не столь хорошо,
как мне бы хотелось, но вполне достаточно,  чтобы  справляться  со  своими
врачебными обязанностями.  Так  вот,  мной  замечено,  что  это  лекарство
прекрасно снимает любые стрессы... Теперь вы можете  принять  свою  первую
дозу прямо здесь и сейчас.
   Лоулер  собственноручно  отмерил  необходимое  количество  наркотика  и
разбавил водой. Она пила маленькими,  осторожными  и  неловкими  глотками.
Кстати, ее нос смешно дернулся, когда Сандира ощутила странный сладковатый
вкус алкалоидов.
   - Ну, что? Почувствовали? - поинтересовался Вальбен.
   - Прямо с ходу! Эй! А неплохая выпивка!
   - Возможно, слишком неплохая... Несколько коварная. - Он сделал  запись
в ее истории болезни. - Пять капель на стакан воды каждое утро, не  более!
У вас теперь не должно быть никаких приступов до начала следующего месяца.
   - Слушаюсь, сэр!
   Выражение лица Тейн полностью изменилось. Теперь  она  выглядела  менее
напряженной и подавленной, холодные серые  глаза  потеплели,  в  них  даже
блеснули шаловливые искорки; немного расслабились мышцы губ и щек. Сандира
даже как бы помолодела. Помолодела и стала еще красивее.  Никогда  Лоулеру
не приходилось наблюдать результат действия своего зелья со стороны, а тут
он сразу же убедился в действительно поразительном эффекте.
   - Но  как  вам  удалось  обнаружить  это  средство?  -  заинтересованно
спросила Тейн.
   - Джилли используют сию травку в качестве мышечного релаксанта во время
охоты в заливе.
   - Наверное, вы хотели сказать "двеллеры"?
   Эта поправка истинной педантки застала Вальбена  врасплох.  Двеллеры...
Так называли себя  представители  разумных  видов  существ,  обитавших  на
Гидросе. Но всякий поживший на этой планете хотя бы несколько месяцев, как
правило, начинал называть их "джилли". "Возможно, такое название не было в
ходу на тех островах, откуда прибыла Сандира,  -  подумал  Лоулер,  -  ну,
там... в Лазурном море. Может быть, так говорит молодежь... Мода на  слова
тоже меняется".
   Он напомнил себе, что она на десять лет моложе его, но,  скорее  всего,
Тейн воспользовалась этим термином из уважения, считая  себя  специалистом
по культуре джилли. Черт с ними, со словами! Каковы бы ни были ее вкусы  и
прихоти, он постарается вести себя с ней полюбезнее.
   - Ну, хорошо, двеллеры, - согласился  Лоулер.  -  Они  срывают  парочку
отростков, обматывают их вокруг приманки и подбрасывают ее рыбе. Когда  та
проглатывает предложенный лакомый кусочек,  то  становится  вялой  и  сама
беспомощно приплывает к берегу.  Аборигены  подходят  и  собирают  добычу,
нисколько не боясь щупалец с  острыми,  словно  кинжал,  окончаниями.  Мне
рассказывал об этом старый моряк по имени Джолли... В то время я еще бегал
в коротких штанишках. Позднее эти  "сказки"  почему-то  припомнились...  Я
пошел в гавань и сам посмотрел на процесс ловли. А потом...  Потом  собрал
немного этих водорослей и поэкспериментировал с ними. Мне показалось,  что
их можно использовать в качестве анестезирующего средства.
   - И ваши ожидания оправдались?
   - Что касается  рыбы,  то  да.  Но  мне  не  так  уж  часто  приходится
оперировать их. Проверяя полученную вытяжку на людях, я обнаружил довольно
неприятную штуку: та доза вещества, которую можно использовать в  качестве
обезболивающего, одновременно  является  и  летальной.  -  Вальбен  мрачно
улыбнулся. - В то время я обучался азам хирургии.  Это  происходило  путем
проб и ошибок. К  сожалению,  последних  случалось  больше.  Постепенно  я
понял, что очень слабый раствор сока  этой  водоросли  представляет  собой
великолепный, чрезвычайно сильный транквилизатор. В чем вы и  сами  сейчас
убедились... Потрясающее лекарство! Мы могли бы продавать его в  различных
районах Галактики, если бы иметь средства для транспортировки.
   - И никому ничего не известно о данном веществе, кроме вас?
   - Кроме меня и... джилли, - добавил Лоулер. - О, извините! Двеллеров...
А вот теперь  и  вас.  Здесь,  на  Сорве,  потребность  в  транквилизаторе
невелика, - усмехнулся доктор. -  Знаете,  сегодня  утром  я  проснулся  с
совершенно безумной идеей в голове: попытаться  убедить  двеллеров,  чтобы
они позволили нам установить оборудование для опреснения воды на их  новой
электростанции. Конечно, в том случае, если им  удастся  запустить  ее.  Я
собирался выступить перед  ними  с  прочувствованной  речью  о  межвидовом
сотрудничестве. Это была, бесспорно, глупая  мысль  из  разряда  тех,  что
приходят по ночам и развеиваются,  словно  дым,  с  восходом  солнца.  Они
никогда бы не  согласились  на  подобное  предложение.  Черт  возьми,  мне
следовало бы смешать хорошую  дозу  сей  миленькой  травки  с  водичкой  и
хорошенько угостить их... Тогда,  держу  пари,  джилли  позволили  бы  нам
делать все!
   Странно, но Сандира не рассмеялась, выслушав его рассказ.
   - Вы, наверное, снова шутите?
   - Скорее всего.
   -  Послушайте,  доктор,  если  вы  говорите  серьезно,  то  даже  и  не
помышляйте об этом - все равно у вас ничего не получится. Просто сейчас не
время просить двеллеров о каких бы то ни было услугах. Дело в том, что  мы
стали их довольно сильно раздражать.
   - Чем? - удивленно спросил Вальбен.
   - Не знаю. Но что-то в нашем поведении  выводит  их  из  себя.  Прошлой
ночью  мне  пришлось  побывать  на  территории  аборигенов...  У  них  там
происходило что-то  вроде  большого  совещания.  Когда  они  заметили  мое
присутствие, то повели себя отнюдь не дружелюбно.
   - А разве джи... двеллеры бывают дружелюбными?
   - Со мной, да. Но  прошлой  ночью  они  не  захотели  даже  беседовать.
Двеллеры не подпустили меня и приняли при этом позу явного неудовольствия.
Ведь вам известен язык их жестов? На  сей  раз  тела  аборигенов  остались
напряженными и застывшими, словно бревна.
   "Дело в ныряльщиках, - подумал он. - Джилли, должно быть, узнали о них.
В этом-то и загвоздка..." Но сейчас Лоулер не хотел обсуждать эту проблему
ни с ней, ни с кем бы то ни было вообще.
   - Главная трудность в отношениях с представителями других  цивилизаций,
- заметил Лоулер, - проистекает из того, что они - чужие. Даже  когда  нам
кажется, что мы их понимаем, нам ни черта неясно, и я не  вижу  выхода  из
данного тупика. Итак... Послушайте, если кашель не пройдет  через  два-три
дня, приходите снова, а я проведу еще некоторые  анализы.  Но  перестаньте
постоянно думать о  грибке-убийце,  хорошо?  Чем  бы  ни  вызывалось  ваше
недомогание, "красная паутина" "здесь ни при чем.
   - Приятно слышать, - сказала Сандира и вновь подошла к полке с  земными
реликвиями. - Все эти вещи с Земли?
   - Да. Их собрал мой прадед.
   - В самом деле? Настоящие земные вещи?  -  Она  робким  движением  руки
коснулась  египетской  статуэтки  и  осколка  камня  из   какой-то   очень
знаменитой стены, правда, из какой, Лоулер даже  не  помнил.  -  Настоящие
вещи с Земли! Никогда раньше не видела ничего подобного. Земля мне  всегда
казалась чем-то выдуманным, плодом фантазии. Словом, ничего реального.
   - Для меня она вполне реальна, - заметил Вальбен. - Но я  знаю  многих,
которые чувствуют по отношению к ней  то  же,  что  и  вы...  Если  кашель
повторится, сообщите, хорошо?
   Тейн поблагодарила его за помощь и поддержку и покинула ваарг Лоулера.


   -  Настало  время  позавтракать,  -  почти  пропел  вслух   доктор.   -
Наконец-то! Что там у нас?  Ага!  Аппетитное  филе  рыбы-хлыста,  тост  из
водорослей и немного свежего сока манагордо. Неплохо...
   Увы! Слишком уж много времени он провел в ожидании утренней  трапезы  -
желание есть пропало начисто. Вальбен лишь притронулся к еде  и  отодвинул
тарелки в сторону.
   Через полчаса у входа в ваарг появился второй пациент.
   Брондо Катцин, владелец рыбного рынка на Сорве, очень неудачно  взял  в
руки еще живую  рыбу-стрелу,  и  толстый  гладкий  шип  ее  оперения  пяти
сантиметров длиной насквозь проткнул его левую ладонь в самой середине.
   - Ну только подумать, какой же  я  идиот!  -  не  переставая,  повторял
действительно туповатый Катцин, мужчина с выпирающей бочкообразной грудью.
- Только подумать!
   Его глаза буквально  вылезали  из  орбит  от  страшной  боли,  а  рука,
раздувшаяся и словно покрытая блестящей коркой, казалась в два раза больше
нормального размера.
   Лоулер вырезал шип, прочистил рану, чтобы удалить яд и  остатки  грязи,
способные  вызвать  раздражение,  затем  дал  рыботорговцу   болеутоляющие
таблетки. Тот, не отрываясь, смотрел на свою распухшую ладонь и сокрушенно
качал головой.
   - Нет! Каков идиот! - повторял Катцин снова и снова, словно заведенный.
   Вальбен надеялся, что ему  удалось  в  достаточной  степени  обработать
рану, помешав инфекции  распространяться  далее.  Но  если  чистка  прошла
неудачно, придется ампутировать кисть или даже целую руку.
   "Заниматься врачебной практикой было бы во сто крат  легче,  -  подумал
он, сокрушенно качая головой, - имей мы сушу, космодром  и  хоть  ничтожно
малую часть современной медицинской  техники...  Но  я  и  так  делаю  все
возможное с помощью тех крох знаний и оборудования, что  имеются  у  меня.
Ох-хо-хо! Что ж, рабочий день начался".





   В полдень Лоулер вышел из ваарга, чтобы немного  отдохнуть  от  работы.
Сегодняшнее утро оказалось одним  из  самых  насыщенных  по  сложности  за
последние несколько месяцев. На острове с общей численностью человеческого
населения в  семьдесят  восемь  человек,  большинство  которого  не  могло
похвастаться отменным здоровьем,  Вальбен  порой  целыми  днями,  а  то  и
месяцами, сидел без единого пациента. В такое время он  проводил  утренние
часы, прохаживаясь у залива и собирая лекарственные  водоросли.  Частенько
ему помогал Натим Гхаркид, указывая полезные экземпляры.  А  порой  Лоулер
просто вообще ничего не делал,  гулял  или  плавал,  выходил  в  залив  на
рыбацкой лодке и подолгу сидел в ней, созерцая море. Но сегодня все шло не
так.
   Сначала пришла Дана Сотелл со  своим  маленьким  сынишкой,  у  которого
держался сильный жар; потом - Мария Хайн с жалобами на боли в животе из-за
слишком большого количества ползучих устриц, съеденных ею прошлым вечером;
за  ней  появился  Нимбер  Таниминд,  страдающий  хронической   дрожью   и
мигренями; затем приковылял молодой Гард Тальхейм  с  растяжением  лодыжки
из-за неосторожного катания на скользкой поверхности морского вала.
   Лоулер  произносил  свои  обычные  врачебные   "заклинания",   применял
подходящие мази и настойки и отсылал всех домой  с  традиционными  словами
утешения  и  оптимистическими  прогнозами.  Скорее   всего,   завтра   или
послезавтра они почувствуют себя намного лучше. Нынешнего  доктора  нельзя
было назвать светилом медицины, но его невидимый  помощник,  д-р  Плацебо,
как правило, ухитрялся позаботиться о проблемах его пациентов нисколько не
хуже, чем сам Вальбен.
   Теперь же, когда поток  больных  иссяк,  Лоулер  подумал,  что  неплохо
прописать и самому себе небольшую прогулку на свежем воздухе.
   Он вышел  на  яркое  полуденное  солнце,  потянулся,  сделал  несколько
гимнастических упражнений, чтобы разогнать кровь в затекших конечностях, и
взглянул вниз, в сторону береговой полосы.
   Там находился залив, такой знакомый и родной,  что  у  Вальбена  иногда
замирало сердце из-за страха однажды не увидеть его. Откуда брались  такие
мысли, он и сам не представлял.
   По его спокойным,  огражденным  от  морских  ураганов  водам  пробегала
нежная  рябь.  Сейчас  он   выглядел   удивительно   красиво:   зеркальная
поверхность, отливающая золотом, походила  на  огромное  сияющее  зеркало.
Темные стебли разнообразной морской флоры лениво покачивались на  отмелях,
а дальше, в более глубоких местах, блистающие на солнце плавники то и дело
разрезали сверкающую поверхность.
   Парочка  судов  Делагарда,  пришвартовавшаяся  у  пирса  верфи,   мерно
покачивалась в такт с волнами прилива.
   У Лоулера возникло ощущение, что этот миг летнего полдня будет  длиться
вечно, а ночь и зима - никогда не наступят. Внезапное чувство  спокойствия
и наслаждения жизнью охватило его Душу.
   - Док, - донесся голос слева.
   Вернее, даже не голос, а какой-то хрип,  оставшийся  от  былых  времен,
возглас со свалки  отбросов,  казавшийся  состоявшим  из  пепла  и  хлама.
Жалкий,   высушенный,   выжженный   до   неузнаваемости   остов   когда-то
существовавшего уверенного баса, баса, в котором Вальбен все-таки  признал
голос Делагарда.
   Нид пришел по южной тропе от береговой  полосы  и  теперь  стоял  между
вааргом доктора и небольшой емкостью, в которой  Лоулер  хранил  собранные
лекарственные водоросли. Кровь прилила к лицу Делагарда, он  весь  казался
помятым и потным, его глаза странно остекленели, словно после  только  что
перенесенного удара.
   - Что, черт побери, произошло еще?  -  предельно  раздраженным  голосом
поинтересовался Лоулер.
   Нид сделал беспомощное движение ртом, как рыба, выброшенная на берег, и
ничего не сказал.
   Вальбен впился пальцами в его толстые мясистые руки, встряхнул их.
   - Вы можете говорить?  Ну,  черт  бы  вас  побрал!  Рассказывайте,  что
случилось.
   - Да-а... Да-а, сей-час, -  промычал  судовладелец,  мотая  головой  из
стороны в сторону, словно раскачивал увесистый молот. - Все  очень  плохо.
Еще хуже, чем я предполагал.
   - Что же все-таки случилось?
   - Эти проклятые ныряльщики!  Джилли  действительно  страшно  разгневаны
из-за них... Они собираются отомстить нам! И очень, очень серьезно. Именно
об этом я и пытался вам сказать сегодня утром... Ну, там, в сарае...
   Лоулер растерянно заморгал.
   - Во имя всего святого! О чем вы говорите?
   - Вначале дайте мне глоток бренди.
   - Ну, конечно. Пойдемте в дом.
   Вальбен налил большой стакан густой жидкости цвета морской воды и после
минутного размышления - стаканчик  для  себя.  Делагард  выпил  содержимое
одним глотком. Доктор снова наполнил емкость.
   Через какое-то мгновение Нид начал  говорить,  но  так,  словно  устало
пробивался сквозь чащу слов, пытаясь побороть некий дефект речи.
   - Ко мне только что приходили джилли... Около дюжины... Вышли прямо  из
воды у верфи и попросили моих рабочих пригласить меня для беседы.
   - Джилли?! На территории людей?!  Такого  уже  не  случалось  несколько
десятилетий. Они никогда не заходили южнее мыса, на котором построили свою
электростанцию. Никогда!
   Делагард  посмотрел  на  собеседника,  пытаясь   найти   сочувствие   и
поддержку.
   - "Чего вы хотите?" -  спросил  я  у  них,  используя  при  этом  самые
вежливые жесты. Лоулер, поверьте, все происходило предельно - предельно! -
дипломатично. Думаю, меня посетили  большие  джилли,  хончо,  но  не  буду
настаивать на этом. Их невозможно отличить друг от друга. Как  бы  там  ни
было, но выглядели они  весьма  значительно  и  представительно.  "Ты  Нид
Делагард?" - спросили вышедшие из моря, будто не знали и так.  Я  ответил,
что да... Тогда джилли схватили меня...
   - _Схватили вас?!_
   - Да, да! Схватили в самом прямом смысле  этого  слова...  Положили  на
меня свои маленькие ласты... Прислонили к стене моего собственного  здания
и не позволили сделать ни шагу.
   - Вам просто посчастливилось, что после всего этого вы находитесь здесь
и можете рассказывать сию историю.
   - Оставьте ваши шутки! Док, я клянусь вам, от страха чуть не наложил  в
штаны. Думал, они собираются прямо  там  же  выпотрошить  меня  и  сделать
отбивную. Вот! Посмотрите! Следы их когтей на руке. - Он продемонстрировал
уже начавшие исчезать красные  пятна.  -  Лицо  у  меня  тоже  распухло...
Посмотрите... Я попытался отвести голову в сторону, и один из  них  ударил
меня, возможно, случайно, но... Посмотрите, посмотрите! Двое держали меня,
а третий приложил свой нос к моему лицу и начал говорить мне,  -  да,  да,
именно _говорить!_ - издавая громкие гудящие звуки: у-ум уанг  ху-у-у-у-уф
фи-и-и-и-изт уанг ху-у-у-у-уф фи-ии-и-изт... В первые секунды меня  словно
околдовало... Я ничего не понимал, но потом все стало ясно. Они  повторяли
снова и снова свои "уу" до тех пор, пока полностью не удостоверились,  что
я их понял. Это был ультиматум. - Голос Делагарда понизился. - Нас выгнали
с острова... и дали тридцать дней на сборы... Мы должны убраться отсюда  -
все до одного!
   - Что?!
   В жестких маленьких глазках его собеседника появился безумный блеск. Он
жестом попросил еще немного бренди. Лоулер налил, даже не глядя на стакан.
   - Любой человек, оставшийся на Сорве  после  отпущенного  срока,  будет
сброшен в лагуну  и  ему  не  позволят  выйти  на  берег.  Все  постройки,
возведенные нами, будут уничтожены... Верфь, резервуар, эти вот здания  на
площади - все! Вещи, оставленные нами в  вааргах,  выбросят  в  море.  Все
океанские суда, если мы их оставим в гавани, подвергнутся затоплению. Док,
с нами покончено! Мы уже больше не считаемся  жителями  Сорве...  Кончено,
пути назад нет!
   Лоулер смотрел на Делагарда, не в  состоянии  поверить  услышанному.  В
душе кипела целая гамма чувств: утрата  смысла  происходящего,  депрессия,
отчаяние... Его охватило смятение. Покинуть Сорве? _Покинуть Сорве?!_
   Вальбен задрожал. Сделав усилие, он сумел  взять  себя  в  руки,  вновь
отыскать путь к утраченному на несколько минут внутреннему равновесию.
   - Гибель нескольких ныряльщиков  в  результате  несчастного  случая  на
производстве - это определенно в высшей степени неприятное происшествие, -
произнес  Лоулер  тоном,  совершенно  лишенным  каких-либо  эмоций.  -  Но
подобная реакция на сей несчастный случай, безусловно,  чрезмерна.  Должно
быть, вы неправильно поняли джилли.
   - Клянусь дьяволом! Я понял все, как есть! У нас нет никаких  шансов...
Они достаточно четко разъяснили...
   - Значит, мы все должны уйти? - перебил его Вальбен.
   - Да, да! Через тридцать дней.
   "Правильно ли я понимаю  его?  -  засомневался  Вальбен.  -  Черт!  Это
происходит в реальности или в моем воображении?!"
   - И они объяснили причину? - сухо спросил доктор. - Джилли сказали, что
причина - в ныряльщиках?
   - Конечно, - промямлил Нид низким и хриплым голосом, севшим от  страха.
- Именно то, что вы говорили  сегодня  утром...  Помните?  "Джилли  всегда
известно, чем мы занимаемся..."
   Шок начал уступать место гневу. Делагард, не задумываясь,  поставил  на
кон жизнь обитателей острова  и  -  проиграл.  Джилли  предупреждали  его:
"_Никогда больше не делай этого, иначе мы, вышвырнем вас отсюда_".  И  тем
не менее, Нид не послушался.
   - Какой же вы подонок, Делагард!
   - Господи! Я не знаю, каким образом им удалось это  обнаружить...  Ведь
принимались все меры предосторожности... Мы  принесли  ныряльщиков  ночью;
пока они находились в сарае, не снимали покрывал, лачуга на замке...
   - Но джилли знали!
   - Знали, - согласился Делагард. - Эти чертовы джилли в курсе всех  дел!
Вы трахаетесь с чужой женой, а  им  уже  известно.  Правда,  их  это  мало
интересует,  но  стоит  угробить  парочку  ныряльщиков,  и  джилли   сразу
становится не просто интересно - они буквально начинают сходить с ума...
   - Что аборигены сказали  вам,  когда  произошел  предыдущий  несчастный
случай  с  ныряльщиками?  Они  тогда  предупреждали  вас  не  пользоваться
услугами здешних созданий? Говорили  о  своих  условиях,  если  произойдет
нечто подобное еще раз?
   Нид молчал.
   - Что они вам сказали? - настойчиво повторил свой вопрос Лоулер, сурово
посматривая на собеседника.
   Делагард облизал губы.
   - Сказали, заставят нас покинуть остров, - пробормотал он, не  поднимая
головы, словно провинившийся школьник.
   - Тем не менее вы не послушались, ведь так?
   - А вы бы могли поверить этому?! Господи, Лоулер, мы  живем  здесь  уже
сто пятьдесят лет! Они  же  ведь  не  противились,  когда  прибыли  первые
поселенцы... Люди "упали" им на головы прямо из космоса, но  разве  джилли
сказали  нам:  "Убирайтесь  вон,  мерзкие  и  уродливые  волосатые  твари,
совершенно чуждые нам!" Нет! Нет, они просто не обратили внимания...
   - Но ведь был же случай с Шаликомо, - перебил говорившего Вальбен.
   - Господи! Когда это произошло?! Еще до того, как мы с  вами  появились
на свет...
   - А нужно бы помнить! Тогда аборигены убили много наших на  Шаликомо...
Причем совершенно невинных людей.
   - Это же были другие джилли! И иная ситуация.
   Делагард сжал кулаки и щелкнул пальцами. Его голос  зазвучал  громче  и
увереннее. Казалось, он быстренько избавился  от  чувства  вины  и  стыда,
которое  только  что  владело  им.  Нид   обладал   великолепным   навыком
восстановления собственной значимости.
   - Шаликомо - это  исключение,  -  отрезал  судовладелец.  -  Те  джилли
решили, что на острове слишком много людей, а  площадь  -  маленькая.  Они
потребовали,  чтобы  некоторые  покинули  "плавучие  дом".  Но   обитатели
Шаликомо не смогли прийти к соглашению по поводу того, кто должен уехать и
кто остаться. Практически никто не уплыл... В  конце  концов  джилли  сами
решили вопрос о количестве, а  остальных  просто-напросто  убили.  Словом,
дела давно минувших лет, - заключил Делагард.
   - Да, минувших, - согласился Лоулер, - но почему вы  так  уверены,  что
такое не может повториться?
   - Потому что аборигены нигде больше не проявляли особой агрессивности и
враждебности по отношению к людям, -  отрезал  Нид.  -  Да,  они  нас  _не
любят_, но и не мешают заниматься своими  делами,  пока  мы  находимся  на
своей  половине  острова  и  не  становимся  слишком  многочисленны.  Люди
собирают бурые водоросли, ловят рыбу в неограниченных количествах,  строят
здания, охотятся за другими обитателями моря... Словом,  делают  все,  что
явно не должно нравиться джилли. Однако они не  возражают...  И  если  мне
удалось научить нескольких ныряльщиков добывать металлы с океанского  дна,
от чего выгоду могли бы получить не только мы,  но  и  местные  обитатели,
откуда я мог знать, что их так выведет из себя гибель нескольких  животных
во время работы, которую они... они...
   - Возможно, вступил в действие принцип последней капли,  -  предположил
Лоулер. - Той самой, что переполняет чашу терпения.
   - Хм-м?
   - Да, существовала когда-то на Земле такая поговорка, но сие  не  столь
важно... Какова бы ни была причина, случай с ныряльщиками довел джилли  до
крайней степени раздражения, и теперь они намерены изгнать нас отсюда.
   Вальбен на мгновение закрыл глаза и представил, как он сам  упаковывает
вещи и садится на судно, отправляющееся на какой-нибудь другой  остров.  В
сознании, подобно пульсу, билась одна-единственная мысль:
   "Мы должны покинуть остров Сорве...  Мы  должны  покинуть  Сорве...  Мы
должны покинуть... Мы должны..."
   - Это потрясло меня, смею вас заверить...  Я  никак  не  ожидал  ничего
подобного... Стоять, прижатым к стене  двумя  громадными  джилли,  которые
держат тебя за руки, а третий упирается в тебя носом и  говорит:  "Вы  все
должны убраться в течение тридцати дней с острова или  пеняйте  на  себя",
поверьте, не совсем приятная штука. Что я должен  был  чувствовать  в  эту
минуту, док, да еще учитывая собственную вину?! Сегодня утром  вы  сказали
об отсутствии совести у некоторых индивидуумов... имея в виду  меня...  Но
ведь вы ни черта не знаете обо мне! Считаете старину Делагарда  грубияном,
невеждой и преступником, но что вы, собственно говоря,  знаете  обо  мне?!
Прячетесь здесь от проблем, напиваетесь  до  одурения  и  позволяете  себе
судить других, у кого в одном мизинце больше энергии и честолюбия, чем  во
всей вашей...
   - Прекратите, Делагард!
   - Вы сказали, что у меня нет совести...
   - А разве она у вас есть?
   - Поверьте мне, Лоулер, я чувствую себя последним подонком,  виновником
случившегося... Мне  ведь  тоже  "посчастливилось",  знаете  ли,  родиться
здесь. Не стоит бросать на меня эти высокомерные  взгляды  потомка  первых
переселенцев. Моя семья жила на Сорве с самого начала...  Так  же,  как  и
ваша. Фактически мы и построили весь этот остров. Мы, Делагарды! И слышать
теперь, что тебя выбрасывают, словно кусок протухшего  мяса,  и  вместе  с
тобой всех остальных... - Интонация речи Нида вновь изменилась.  Его  гнев
затих. Он заговорил тише, появились нотки искренности и почти сожаления  о
содеянном. -  Я  хотел  бы,  чтобы  вы  знали  -  всю  ответственность  за
произошедшее беру на себя и собираюсь...
   - Постойте, - перебил его Вальбен, поднимая руку, - вы слышите шум?
   - Шум? Какой шум? Где?
   Лоулер наклонил голову в сторону двери.
   - Да, - согласился Нид, кивнув, - теперь и я слышу... Наверное,  что-то
случилось.
   Но доктор, не слушая его, уже вышел из ваарга и поспешно направился  на
треугольную площадь, разделявшую две группы пирамидальных строений.


   На площади располагались три старых, видавших виды здания  -  по  сути,
три лачуги, три грязные хижины, - каждое занимало одну сторону  свободного
пространства между вааргами. Самое высокое строение - школа,  стоявшая  на
небольшом  возвышении.  На  ближайшем  из  двух  склонов,   ограничивающих
площадь,  приютилось  маленькое  кафе,  хозяйкой  которого  являлась   Лис
Никлаус, женщина Делагарда. Немного дальше возвышался общественный центр.
   Перед школой стояла небольшая  группка  детей  вместе  с  двумя  своими
учителями. Перед общественным центром  как-то  ошалело,  словно  безумные,
неправильными кругами двигались около полудюжины мужчин и женщин.
   Лис  Никлаус  вышла  из  кафе  и,  открыв  рот,   тупо   уставилась   в
пространство. На  противоположной  стороне  площади  стояли  два  капитана
Делагарда: приземистый громоздкий Госпо Струвин  и  худощавый  длинноногий
Бамбер Кэдрелл. Они  находились  в  начале  склона,  который  вел  на  это
свободное  пространство  от  побережья,  и  держались  за  перила,  словно
опасаясь внезапной приливной волны. Между  ними,  будто  разделяя  площадь
своей массой, как растерянное животное,  стоял  неуклюжий  торговец  рыбой
Брондо Катцин, уставившись на свою незабинтованную руку, как будто  с  ней
случилось нечто совершенно невероятное.
   Но нигде  не  было  заметно  никаких  признаков  несчастного  случая  и
какой-либо жертвы происшествия.
   - Что происходит? - поинтересовался Лоулер.
   Лис Никлаус сразу повернулась к нему  всем  телом.  Это  была  высокая,
крупная и полная женщина со спутанными соломенного цвета волосами и  такой
загорелой кожей, что та казалась совсем черной. Делагард  жил  с  ней  уже
целых пять или шесть лет - со дня смерти своей жены - и не хотел связывать
себя новыми узами брака. Возможно, как  считали  некоторые,  он  стремился
сохранить свое состояние для детей и передать его им, не делясь ни с  кем.
У Нида выросло четверо сыновей, и все в данный момент  обитали  на  других
островах.
   Словно задыхаясь, владелица кафе хриплым голосом произнесла:
   - Бамбер и Госпо только что пришли с верфи... Они сказали,  там  сейчас
джилли, которые говорят... говорят нам... Делагарду...
   Ее речь начала превращаться в какое-то нечленораздельное бормотание.
   Морщинистая, сухонькая и маленькая Менди  Таналинд,  уже  очень  старая
мать Нимбера, едва слышно прошамкала:
   - Мы должны покинуть остров!  Мы  должны  покинуть  остров!  Мы  должны
покинуть Сорве!
   Старушка пронзительно захихикала.
   - В этом нет ничего смешного, - с укором произнес Сандор  Тальхейм.  Он
выглядел не менее старым, нежели Менди.  Старик  гневно  замотал  головой,
потрясая всеми своими подбородками и мешками отвисшей кожи.
   - И все из-за каких-то нескольких животных! - яростно воскликнул Бамбер
Кэдрелл. - Из-за трех мертвых ныряльщиков!
   "Итак, страшная новость стала всеобщим достоянием.  Жаль,  очень  жаль.
Людям Делагарда следовало бы держать язык за зубами, - подумал Вальбен,  -
пока мы не нашли выход".
   Послышалось  чье-то  всхлипывание.  Менди  Таналинд  снова  захихикала.
Брондо Катцин наконец  вышел  из  ступора  и  принялся  злобно  бормотать,
повторяя снова и снова:
   - Грязные, вонючие джилли! Грязные, вонючие джилли!..
   - Что тут стряслось? - спросил Делагард, появившись Наконец  на  тропе,
что вела от ваарга Лоулера, тяжелой поступью двигаясь в сторону площади.
   - Ваши ребята, Госпо и Бамбер, взяли на себя  труд  снабдить  население
новостями... - пояснил Вальбен. - Теперь всем все известно.
   - Что? Что?! Ублюдки! Я им шеи сверну!
   - Слишком поздно.
   Площадь постепенно наполнялась народом. Лоулер увидел Гейба Кинверсона,
Сандиру Тейн, отца Квиллана, Свейнеров, а за ними еще и еще...  Собиралась
целая толпа, сорок, пятьдесят, шестьдесят... Практически все жители Сорве.
Пришли даже сестры-монахини и  остановились  маленькой  тесной  группой  -
своеобразной женской фалангой. Появился Даг Тарп  затем  подошли  Мария  и
Грен Хайн. Прибежал семнадцатилетний ученик Лоулера, Йош Янсен, который со
временем  должен  был  стать  следующим  врачом  на  этом  острове.  Важно
прошествовал Оньос  Фелк,  хранитель  карт.  Натим  Гхаркид  оставил  свои
"грядки" с водорослями и пришел сюда прямо оттуда в рабочей одежде, мокрой
до  пояса.  К  этому  моменту  новость  разошлась  уже  по  всем   вааргам
человеческой общины острова.
   На лицах собравшихся на площади отражались самые различные настроения и
эмоции: шок, удивление, недоверие.  "Неужели  это  правда?"  -  как  будто
спрашивали люди друг друга.
   - Послушайте все! Нет никаких  причин  для  беспокойства!  -  прокричал
Делагард. - Мы все уладим.
   Гейб Кинверсон подошел к Ниду. Он казался вдвое выше  владельца  верфи,
настоящая скала,  а  не  человек,  с  массивным  выступающим  подбородком,
широченными плечами и холодными сияющими глазами. Его всегда окружала аура
огромной и опасной силы, которая может быть устремлена и на вас.
   - Они вышвырнули нас? - спросил Гейб. - Они в самом деле  сказали,  что
мы должны покинуть Сорве?
   Делагард кивнул.
   - В нашем распоряжении тридцать  дней,  а  затем  мы  должны  убраться.
Джилли очень четко это  разъяснили.  Им  нет  дела,  куда  мы  отправимся.
Единственное требование - не оставаться здесь.  Однако  я  постараюсь  все
уладить. Можете рассчитывать на меня.
   - А мне лично кажется, ты уже все уладил,  -  возразил  Кинверсон.  Нид
сделал шаг назад и злобно глянул на Гейба, словно  готовясь  к  драке.  Но
морской охотник, казалось, был больше озабочен, чем озлоблен.  -  Тридцать
дней - и на все четыре стороны,  -  пробормотал  он,  скорее  обращаясь  к
самому себе, чем к собеседнику. - Но это уже  предел  всему.  -  Кинверсон
повернулся спиной к Делагарду и пошел прочь, почесывая затылок.
   "Вполне возможно, что Гейба это не так уж и заботит, - подумал  Лоулер.
- Большую часть времени он проводит в море в полном одиночестве, занимаясь
ловлей тех видов рыбы, что  не  заходят  в  залив.  Кинверсон  никогда  не
принимал активного участия в деятельности человеческой общины на  Сорве  и
плыл по жизни примерно так же,  как  острова  Гидроса  по  океану,  чуждый
окружающим, независимый, хорошо защищенный от многих проблем. Гейб  всегда
следовал какому-то своему собственному принципу".
   Но все остальные были взволнованы новостью до умопомрачения.  Маленькая
и хрупкая женщина с золотистыми волосами - жена Брондо  Катцина  Элияна  -
разразилась неудержимым потоком слез. Отец Квиллан попытался успокоить ее,
но и сам начал как-то странно потирать глаза.  Старые  неуклюжие  Свейнеры
что-то говорили друг другу тихими напряженными голосами.  Несколько  более
молодых женщин старались объяснить суть происходящего своим  встревоженным
детям. Лис Никлаус вынесла из своего кафе кувшин бренди из морских трав, и
он стал быстро переходить из рук в руки. Мужчины передавали  емкость  друг
другу, делая из нее по большому глотку с мрачным видом отчаяния на лицах.
   - И когда же конкретно вы собираетесь со всем этим разбираться? -  тихо
поинтересовался Лоулер у Делагарда. - У вас есть какой-либо план?
   - Конечно, - ответил Нид.  Внезапно  он  преисполнился  некой  безумной
энергией. - Я же сказал вам, что принимаю на себя  полную  ответственность
за все происходящее... На коленях поползу к джилли, буду лизать их  задние
ласты и вымаливать у них прощение. Рано  или  поздно  они  отступят  и  не
станут принуждать выполнять условия этого абсурдного ультиматума.
   - Меня прямо-таки  восхищает  ваш  оптимизм,  -  саркастически  заметил
Лоулер.
   Но Делагард, не обращая внимания на издевку доктора, продолжил:
   - Если аборигены не пойдут на уступки, я предложу отправить в  изгнание
меня одного. Не наказывать всех, а только одного меня... Виноват  лишь  я.
Перееду куда-либо... На Вальмиз или на Симбалимаке... Да  куда  угодно!  И
никто больше не увидит меня и моей уродливой физиономии на  Сорве.  Я  все
это скажу им - мое признание вины  должно  сработать.  Они  ведь  разумные
существа! Джилли поймут, что вышвыривать с  острова  такую  старуху,  как,
например, Менди, для которой здесь родной дом, бессмысленно и глупо.  Я  -
негодяй, я - убийца несчастных ныряльщиков покину Сорве  в  одиночестве...
Хотя не думаю, что до этого дойдет...
   - Может, вы и правы... А вдруг, нет?
   - Если будет нужно, я стану ползать перед джилли на коленях.
   - И вы пришлете  одного  из  сыновей  с  Вельмизе,  чтобы  он  управлял
верфью... Ну, на тот случай, если вас заставят покинуть остров, не так ли?
   Делагард взглянул на своего собеседника с нескрываемым изумлением.
   - А что же в этом плохого?
   - Джилли могут решить: "А он не так уж  и  искренен  в  своем  согласии
покинуть родные пенаты". Мышление  у  них  развито  прекрасно...  А  вдруг
второй Делагард окажется ничем не лучше первого?
   - Вы хотите сказать, они не удовлетворятся моим изгнанием?
   - Именно об этом  я  и  толкую  вам  почти  целый  час.  Возможно,  они
потребуют от вас чего-то большего.
   - Например?
   - А если джилли заявят вам, что простят всех остальных жителей  острова
при одном условии: никто из вашего семейства никогда не должен  появляться
на Сорве, а ваши верфи нужно снести?
   Глаза Делагарда сверкнули.
   - Нет, - решительно сказал он, - они не могут потребовать такого.
   - Откройте глаза, несчастный! Джилли уже потребовали, а  потребуют  еще
больше.
   - Но если я  уеду,  если  я  действительно  уеду...  если  мои  сыновья
поклянутся никогда не причинять вреда ныряльщикам...
   Лоулер отвернулся от него.
   Шок, охвативший Вальбена вначале, уже прошел; простая фраза "Мы  должны
покинуть Сорве" уже вошла в его душу, разум, в самые глубины его естества,
и он смирился с ней. Теперь, все взвесив, Лоулер относился к происходящему
значительно более спокойно, но постоянно задавал самому себе один и тот же
вопрос: "Почему за одно мгновение у меня отняли все то, на  чем  держалось
мое существование в этом мире?"
   Он вспомнил то время, когда ему удалось посетить  Тибейр.  Как  неуютно
чувствовать себя среди незнакомых лиц и слышать имена незнакомых людей,  о
которых ничего неизвестно, проходить по тропинке  и  не  знать,  куда  она
приведет!  Вальбен  тогда  так  радовался  возвращению   домой,   а   ведь
отсутствовал на Сорве всего лишь несколько часов...
   И вот теперь ему придется уехать в другое место и провести там  остаток
дней своих; придется жить среди чужих людей; его имя -  Лоулер  с  острова
Сорве  -  утратит  всякий  смысл,  он  станет  просто  безликим  "кем-то",
пришельцем, чужестранцем, вторгшимся в незнакомое общество, в котором  для
него нет ни места, ни цели в жизни. Это не так-то легко принять. И все  же
после первого мгновения ужасной растерянности и утраты ориентиров на  него
снизошло чувство душевного онемения; Вальбен готов был воспринять все  что
угодно, словно он стал столь же равнодушен к изгнанию, как Гейб  Кинверсон
или Гхаркид, бродяга и странник. Это показалось Лоулеру крайне  необычным.
"Может быть, я просто еще не успел осознать по-настоящему происходящее?" -
допытывался сам у себя доктор.
   К нему подошла Сандира Тейн. Ее лицо покраснело,  а  на  лбу  выступила
испарина.  Внешность  и  поза  женщины  прямо-таки  кричали  о  предельном
волнении, охватившем ее душу, и о злорадном самодовольстве.
   - Я же говорила вам, что мы раздражаем  двеллеров!  Ведь  так?  Похоже,
правдивость моего предположения полностью подтверждается.
   - Да, вы оказались правы, - согласился Лоулер.
   Какое-то мгновение она изучающе рассматривала его.
   - Нам действительно придется покинуть остров... У меня нет ни малейшего
сомнения. - Ее глаза блеснули. Казалось, Сандира торжествовала  победу,  и
это состояние опьяняло.
   Лоулер вдруг вспомнил, что Сорве - уже шестой по счету остров,  который
она меняет за тридцать один год жизни. Переезды, судя по всему, не слишком
осложняли ее существование. Вполне вероятно,  что  Тейн  получает  от  них
удовольствие.
   Он кивнул.
   - Почему вы так уверены в этом?
   - Двеллеры никогда не меняют своих решений. Если они что-то сказали, то
верны данному слову при любых обстоятельствах. А убийство ныряльщиков -  с
их точки зрения - значительно более серьезная вещь,  чем  гибель  каких-то
других морских обитателей. Ведь двеллеры не возражают против нашего выхода
в залив для рыбалки. Они и сами поступают подобным образом. Но  ныряльщики
- совсем другое дело. Аборигены считают своим долгом  оберегать  их,  даже
опекать.
   - Да, - согласился Лоулер, - полагаю, так оно и есть.
   Сандира посмотрела ему в глаза, благо они были одного роста.
   - Вы прожили здесь много лет, не так ли?
   - Всю жизнь.
   - О, простите. Тогда вам придется очень тяжело.
   - Справлюсь, - ответил он. - На каждом острове  может  пригодиться  еще
один врач. Даже такой недоучка, как я. - Вальбен рассмеялся. - Ну, а что у
нас с кашлем?
   - С тех пор ни одного приступа... Ваше лекарство - просто чудо.
   - Вот видите.
   Внезапно рядом с Лоулером вновь появился  Делагард.  Не  считая  нужным
извиняться за вмешательство в беседу, Нид поинтересовался:
   - Док, вы не сходите со мной к джилли?
   - Зачем?
   - Они знают вас и уважают. Вы сын знаменитого отца, это  добавляет  вам
популярности... Аборигены считают вас серьезным и честным человеком.  Если
я  пообещаю  им  покинуть  Сорве,  вы  сможете  поручиться  за  меня...  Я
обязательно сдержу обещание уехать и больше никогда не возвращаться...
   - Джилли поверят вам и без моей поддержки, если вы им скажете об  этом.
Они считают, что разумные существа не способны лгать. Даже  вы...  Но  все
равно ничего не изменится.
   - Ладно, Лоулер. Все-таки пойдемте со мной...
   - Пустая трата времени! Лучше займитесь составлением плана эвакуации.
   - Ну, по крайней мере, давайте попытаемся. Нельзя верить на слово,  что
жидкость сладкая, пока не попробуешь.
   Вальбен задумался.
   - Прямо сейчас?
   - Нет, после  наступления  темноты,  -  сказал  Делагард,  озираясь  по
сторонам. - Сейчас они никого не захотят  видеть.  Джилли  слишком  заняты
торжествами по поводу открытия новой электростанции.  Два  часа  назад  им
все-таки удалось запустить ее. Они провели кабель от  побережья  до  своей
части острова, и по нему пошел ток.
   - Что ж, молодцы!
   - Встретимся у дамбы на закате, хорошо? А потом пойдем и  побеседуем  с
ними вдвоем. Согласны, Лоулер?


   Всю  середину  дня  доктор  провел  в  тишине  своего  ваарга,  пытаясь
осмыслить значение отъезда с острова лично для себя. Он  с  разных  сторон
примеривался  к  этой  неприятной  перспективе,  стараясь  приучить   себя
свыкнуться с ней.
   За все это время не появилось ни одного пациента.
   Делагард, выполняя свое обещание, данное утром, прислал  ему  несколько
бутылей  с  бренди  из  трав,  и  Лоулер  уже  приложился  неоднократно  к
содержимому, но без  особого  эффекта.  Он  начал  подумывать  о  принятии
очередной дозы своего транквилизатора. Правда, попозже  Вальбен  пришел  к
выводу, что наркотик в нынешней ситуации - это не очень-то  хорошая  идея.
Даже сейчас он чувствовал себя довольно спокойно: его ощущения не являлись
привычным беспокойством, а скорее, стали отупением  души,  тяжелым  грузом
депрессии, против которых его розовые капельки были совершенно  бессильны.
"Я скоро покину Сорве, - в очередной раз подумал Лоулер. -  Мне  предстоит
жить где-то еще, на неизвестном острове, среди людей, чьи имена, предки  и
внутренний мир для меня - незнакомая земля".
   Он пытался убедить  себя,  что  никакой  трагедии  нет.  Не  пройдет  и
нескольких месяцев - вернется ощущение дома, будь Вальбен на  Тибейре  или
на Вельмизе, или Кентрупе... Да где угодно!
   Казалось,  подобное  смиренное  приятие  собственной   участи   немного
помогло. Смирение... и даже безразличие... Трудность состояла в  том,  что
Лоулер никак не мог удержать себя в  этом  состоянии  душевного  онемения.
Время от времени внезапный  приступ  растерянности  вновь  охватывал  его,
наплывало ощущение невосполнимой  утраты  и  непереносимого  ужаса.  После
таких неожиданных переживаний процесс самоуспокоения приходилось  начинать
заново.
   Когда наступил вечер, Лоулер вышел из  своего  ваарга  и  направился  к
дамбе.
   На небосклоне сияли две луны. Вернулся на свое место и  слабый  фонарик
Санрайза. Залив полыхал красками заката, по нему пролегли  длинные  полосы
золотого и лилового цвета, быстро угасавшие и переходившие в  серую  гамму
ночи прямо на  глазах.  Темные  очертания  таинственных  морских  созданий
виднелись на мелководье. Здесь царил мир и покой.
   Мысли о предстоящем путешествии вновь вернулись к  Лоулеру.  Он  бросил
взгляд  в  сторону  бескрайнего,  враждебного  и   непостижимого   океана,
раскинувшегося за пределами бухты. Сколько им придется плыть,  прежде  чем
они найдут остров, готовый принять их? Неделю? Две? Месяц? Вальбен никогда
раньше не выходил в открытое море даже на один лень. В тот раз,  когда  он
побывал на Тибейре, это выглядело, как обычная прогулка на рыбацкой  лодке
неподалеку от прибрежных отмелей.
   Неожиданно Лоулер понял, что боится моря, которое представлялось ему  в
виде огромной пасти размером с целую  планету,  проглотившей  весь  Гидрос
одним чудовищным глотком еще в  глубокой  древности,  не  оставив  ничего,
кроме крошечных плавучих островов, созданных джилли. Море не  подавится  и
им, если он попытается пересечь его.
   "Господи! Это все полнейший идиотизм, - злясь на самого  себя,  подумал
Вальбен. - Ведь такие люди, как Гейб Кинверсон,  каждый  день  выходят  на
просторы океана и с ними не  происходит  ничего  страшного.  Нид  Делагард
совершил не менее сотни путешествий на  другие  острова,  а  Сандира  Тейн
приплыла на Сорве с такого далекого клочка тверди в Лазурном море,  что  я
даже и не слышал о нем. Все будет хорошо... Все будет  хорошо...  Сяду  на
один из кораблей Делагарда - и через неделю-другую  попаду  в  свой  новый
"дом". И все же... Темнота,  бескрайность  и  неодолимая  мощь  ужасающего
всеохватывающего океана..."
   - Лоулер? - вдруг раздался голос из темноты.
   Он оглянулся. Во  второй  раз  за  нынешний  день  из  сумеречной  тени
навстречу ему вышел Нид Делагард.
   - Ну, - тихо произнес  владелец  верфи,  -  вот  и  стемнело...  Пойдем
поговорим с джилли.





   На электростанции аборигенов горели огни, их цепочка убегала  прямо  за
изгиб береговой линии.  Еще  больше  сияющих  точек  -  их  было  десятки,
возможно, сотни - вытянулось вдоль улиц городка джилли.
   Неожиданная  катастрофа  изгнания  совершенно  заслонила  собой  другое
важное событие этого дня - началось производство электроэнергии с  помощью
турбин.
   У  местных  жителей  существовала  своеобразная  техника,  находившаяся
примерно на уровне восемнадцатого-девятнадцатого столетия Земли.  Они  уже
изобрели некое подобие электрической лампочки. В качестве  нити  накала  в
ней  использовались  волокна   морского   бамбука,   находившего   широкое
применение в здешней промышленности. Эти "светильники"  оказались  страшно
дороги  и  сложны  в  производстве,  а  большая  гальваническая   батарея,
являвшаяся главным  источником  энергии  на  острове,  представляла  собой
довольно неуклюжее и ненадежное  сооружение,  производившее  электричество
крайне  вяло  и  с  многочисленными  сбоями  из-за  постоянных  поломок  и
несовершенства.  И  вот  теперь  -  после  скольких  же  лет   работы?   -
электрические  лампочки  зажглись  от  нового  и  неиссякаемого  источника
энергии - моря, теплая вода с поверхности  которого  превращалась  в  пар,
заставлявший вращаться турбины генератора.
   Джилли согласились позволить  людям,  живущим  в  другой  части  Сорве,
воспользоваться электроэнергией в обмен на помощь в производстве отдельных
компонентов. Свейнер должен был делать лампочки,  Данн  Хендерс  собирался
помочь с изготовлением и прокладкой кабеля.
   Лоулер вместе  с  Делагардом,  Нико  Тальхеймом  и  некоторыми  другими
являлся  инициатором  этого  соглашения,  этой  маленькой  победы  в  деле
межвидового сотрудничества. Сей  договор  стал  результатом  шестимесячных
медленных и упорных переговоров.
   "И вот не далее, как сегодня утром, - вспомнил Вальбен,  -  я  надеялся
приступить к разработке следующего коллективного предприятия... Правда, на
этот раз - в одиночку. Кажется, что  с  начала  дня  прошло  не  несколько
часов, а миновал целый миллион лет. И вот мы сейчас стоим в ночной темноте
и собираемся умолять хозяев острова позволить нам остаться на Сорве..."
   - Мы пойдем прямо в хижину хончо, хорошо? - предложил Делагард. - Нужно
начинать с самых верхов.
   Лоулер пожал плечами.
   - Как скажете.
   Они обошли вокруг электростанции и направились  на  территорию  джилли,
продолжая  идти  вдоль  берега  залива.  Здесь  остров  резко  расширялся,
поднимаясь от низкого побережья за дамбой к широкому  круглому  плато,  на
котором  располагалась   большая   часть   поселка   аборигенов.   Широкая
возвышенная  площадка  заканчивалась   крутым   обрывом,   где   массивная
деревянная стена, защищавшая Сорве от морских волн, отвесно  спускалась  в
океанские воды, неистово бившиеся далеко внизу.
   Селение джилли представляло собой неправильную окружность. Самые важные
постройки - в центре,  остальные  хаотическими  группками  размещались  на
периферии. Главное отличие строений внутри круга от внешних заключалось  в
надежности  и  устойчивости  конструкций:  внутренние  построены  из   тех
древовидных  водорослей,  что  и  основание  самого  острова,  внешние  же
напоминали кое-как  слепленные  юрты  из  влажных  зеленых  водорослей,  в
беспорядке наваленных поверх шестов и распорок из морского бамбука. От них
исходил отвратительный запах гниения. Солнце постепенно высушивало  мокрый
покров жилищ, когда же он окончательно высыхал,  его  сдирали  и  заменяли
новым. У джилли даже существовала специальная бригада, которая  занималась
разрушением старых "юрт" и строительством новых.
   Потребовалось бы полдня, чтобы пройти ту часть Сорве, что  принадлежала
аборигенам.
   К тому моменту, когда Лоулер  и  Делагард  вошли  во  внутреннюю  часть
селения, Санрайз уже зашел, и на небе ярко сиял Крест Гидроса.
   - А вот и они, - произнес Нид, указывая вперед. - Позвольте мне первому
вступить в разговор. Если я начну их раздражать, вмешаетесь вы. Я вовсе не
против... Можете сказать им, какое я дерьмо... Словом, говорите все,  что,
по вашему мнению, может на них хоть как-то подействовать.
   - Неужели вы и в самом деле думаете исправить положение?
   Полдюжины джилли - мужские особи, как решил Лоулер,  -  приближались  к
ним  со  стороны  внутренней  части  селения.  Оказавшись  на   расстоянии
десяти-двенадцати метров от людей, они остановились и выстроились в  форме
прямой линии.
   - Ш-ш-ш, - оборвал Вальбена Делагард. - Я не хочу слышать от вас ничего
подобного.
   Нид поднял руку и сделал жест, означавший "Мы пришли с миром". Это было
традиционное приветствие, с которым люди обращались к двеллерам.  Ни  один
разговор не начинался без него.
   Теперь, по традиции,  аборигены  должны  ответить  "траурным"  свистом,
который переводился примерно так: "Мы принимаем вас, пришедших с миром,  и
ждем ваших слов". Но на сей раз они никак не ответили, а просто  стояли  и
рассматривали людей.
   -  У  меня  появились  дурные  предчувствия  по  поводу  исхода  нашего
предприятия... А у вас? - тихо произнес Вальбен.
   - Подождите... Подождите, сейчас...
   Делагард повторил свой жест миролюбия, затем продолжил: "Мы ваши друзья
и относимся к вам с величайшим уважением".
   В ответ один из джилли издал непристойный звук.
   Их сверкающие глазки, расположенные близко у основания крошечных голов,
с холодным безразличием всматривались в лица двоих людей,  стоявших  перед
ними.
   - Позвольте, я попытаюсь, - пробормотал Лоулер.
   Он сделал шаг вперед. Ветер  дул  ему  прямо  в  лицо,  принося  запахи
джилли, и Вальбен почувствовал  их  сырой  мускусный  запах,  смешанный  с
ароматом гниющих водорослей, покрывавших их жилища.
   Доктор сделал жест "Мы пришли с миром". Никакого ответа. Не последовало
реакции и на знакомый жест "Мы ваши друзья". Выдержав паузу, Лоулер  снова
предпринял отчаянную попытку: "Нам нужны собеседники, облеченные властью".
   Один  из  джилли  снова  издал  непристойный  звук.  Вальбен   невольно
задумался: "А не тот ли это абориген, что  урчал  и  храпел  на  меня  так
угрожающе сегодня рано утром? Ну, там, у электростанции..."
   Делагард рискнул смягчить создавшееся напряжение, просигналив:
   "Прошу  прощения  за  невольное  вторжение".  В  ответ  -  молчание   и
отстраненные взгляды холодных безразличных глаз.
   Лоулер попробовал изменить ситуацию: "Чем мы можем загладить свою  вину
за нарушение правил хорошего тона?"
   И снова никакой реакции со стороны аборигенов.
   - Грязные подонки, -  пробормотал  Делагард.  -  Как  бы  мне  хотелось
проткнуть их жирные животы!
   - Они понимают это, - сказал Лоулер, - и поэтому не  хотят  общаться  с
нами.
   - Я ухожу. Говорите с ними сами.
   - Если вы полагаете, что игра стоит свеч...
   - Вы у них пользуетесь хорошей репутацией. Напомните им, кто вы такой и
кем был ваш отец.
   - А другие предложения у вас есть? - поинтересовался Вальбен.
   - Послушайте, я просто пытаюсь помочь... Ну, давайте...  Приступайте  к
делу так, как считаете нужным.  Я  жду  вас  на  верфи.  Зайдите  туда  на
обратном пути, заодно расскажете о ходе переговоров.
   И Делагард поспешно растворился во тьме.
   Вальбен  еще  на  несколько  шагов  приблизился  к  застывшей  шестерке
аборигенов и вновь начал с приветственного жеста. Затем  он  представился:
"Я Вальбен Лоулер, врач, сын Бернета Лоулера,  врача,  Великого  Целителя,
которого вы наверняка помните,  человека,  который  спас  ваших  детей  от
страшной беды - гнойничкового заболевания плавников".
   В сложившейся ситуации  присутствовала  сама  госпожа  Мрачная  Ирония:
именно так начиналась речь, которую доктор репетировал  сегодня  ночью.  В
конце концов он получил возможность выступить с ней, хотя и  в  совершенно
иной обстановке и по абсолютно другому поводу.
   Джилли смотрели на него и не отвечали.
   "По  крайней  мере,  они  перестали  издавать  непристойные  звуки",  -
успокоил себя Лоулер и взмахнул руками, изображая: "Нам приказано оставить
остров. Это правда?"
   Двеллер,   стоявший   слева,   издал   шелестящий   звук,    означающий
подтверждение.
   "Это причинит нам горе. Можете ли вы изменить свой приказ?"
   Последовал негативный ответ от джилли, стоящего справа.
   Лоулер безнадежно уставился на них. Ветер  крепчал,  бил  ему  в  лицо,
принося с собой тяжелый запах, издаваемый  самими  аборигенами.  Он  снова
почувствовал приближение приступа тошноты.
   Джилли всегда представлялись ему существами  странными  и  загадочными,
даже немного отталкивающими. Он понимал, что  их  нужно  воспринимать  как
нечто должное, как один из аспектов того мира, в котором жили люди, словно
они - своеобразное напоминание о небе и океане. Но, несмотря  на  то,  что
человеческая  община  и  аборигены  обитали  рядом,  их  пути  никогда  не
пересекались, джилли оставались творениями совершенно иного мира.  Чужими.
"Они и мы... Люди и представители других ареалов обитания... Между нами не
может быть  никакого  родства,  никакой  связи.  Но  почему?  -  частенько
задумывался Лоулер. - Ведь для меня сей мир не менее родной, чем для них".
   Оборвав поток  собственных  мыслей,  Вальбен  продолжил  свой  монолог,
обращаясь к  стоявшим  перед  ним  двеллерам:  "Те  ныряльщики  погибли  в
результате несчастного случая. Никто не хотел причинить им зло".
   Бум! Взвизг! Хвш-ш!
   Это означало: "Нас не интересует, почему это произошло. С нас  довольно
и того, что это случилось".
   За шеренгой стоявших джилли то вспыхивал, то  гас  тусклый  зеленоватый
свет, выхватывавший из темноты  странные  сооружения,  -  статуи?  машины?
идолов? - что занимали открытое пространство в центре селения:  непонятные
по своему назначению куски и осколки металлов, которые с таким упорством и
настойчивостью добывались из тканей мелких морских животных и собирались в
создававшие впечатление хаотических, тронутых ржавчиной груды металлолома.
   "Делагард  обещал  больше  никогда  не  использовать  ныряльщиков",   -
просигналил Лоулер, переходя к по-детски наивным унизительным  переговорам
и надеясь, что эта фраза хоть как-то изменит напряженную обстановку.
   Взвизг! Бум! Полное безразличие.
   "Не могли бы вы подсказать нам, как можно все изменить  к  лучшему?  Мы
сожалеем о случившемся, весьма сожалеем".
   Никакого ответа! Холодные  желтые  глаза,  пристально,  но  отстраненно
всматривающиеся в него.
   "Это же полнейший идиотизм! - подумал Вальбен. - Все равно, что спорить
с ветром".
   - Черт возьми! - крикнул он, дублируя слова жестами. - Но ведь здесь  и
_наш дом_!
   Три грохочущих звука.
   "Найти другой дом? - переспросил Лоулер. - Но мы  любим  это  место!  Я
здесь родился. Мы никогда не  причиняли  вам  вреда,  никто  из  нас!  Мой
отец... Вы знали его... Он помог вам, когда..."
   И вновь - непристойный звук.
   Далее  продолжать  разговор  было  совершенно   бессмысленно.   Вальбен
полностью осознал всю его бесполезность. Он начинал раздражать их. Вот-вот
придет черед грохочущих звуков, сердитого храпа и гнева. Тогда-то уж может
произойти все что угодно.
   Коротким взмахом плавника  один  из  джилли  дал  понять,  что  встреча
окончена. В их желании поставить на этом точку сомневаться не приходилось.
   Лоулер сделал жест  разочарования,  вместе  с  тем  выражая  огорчение,
душевную боль и тревогу.
   Один из двеллеров  неожиданно  разразился  быстрой  последовательностью
раскатистых звуков, которые можно было  истолковать  почти  как  выражение
сочувствия. Или это только показалось Лоулеру?
   В этот момент, когда Вальбен предавался размышлениям, одно  из  существ
вышло из ряда джилли и, к великому изумлению парламентера, шаркая ластами,
стало приближаться к нему, протягивая "руки"-плавники. От удивления Лоулер
не мог сдвинуться с  места.  Что  это?  Двеллер  навис  над  ним,  подобно
каменной стене, "Вот оно, - пронеслось  в  голове  доктора,  -  нападение,
случайный, но несущий смерть взрыв раздражения у джилли".
   Вальбен застыл, словно статуя. Отчаянный рефлекс самосохранения истошно
вопил внутри него, призывая к бегству, но  не  хватало  сил  сдвинуться  с
места.
   Двеллер схватил его за руку, притянул к себе и накрыл ластами в  тесном
удушающем объятии. Лоулер почувствовал, как острые загнутые  когти  слегка
впились в спину, удерживая его с какой-то странной таинственной нежностью.
Почему-то сразу вспомнились  красные  отметины,  продемонстрированные  ему
Делагардом.
   "Ну, ладно, - подумал доктор. - Делайте, что хотите. Пусть все  идет  к
черту!"
   Ему еще никогда не приходилось так близко  стоять  с  джилли.  Абориген
прижал его голову к своей мощной груди. Вальбен  слышал,  как  там  бьется
сердце двеллера  -  раздавалось  не  знакомое  человеческое  "тук-тук",  а
неведомое "тамтам-там,  там-там-там".  Загадочный  мозг  джилли  находился
всего в нескольких сантиметрах от его щеки. Вонь, исходившая от аборигена,
заполняла легкие Лоулера; у него закружилась голова,  подступила  тошнота,
но он по какой-то непостижимой причине не испытывал  ни  капельки  страха.
Эта фантастическая ласка двеллера казалась чем-то невероятным,  поэтому  в
душе Вальбена просто не  осталось  места  для  боязни.  Подобная  близость
существа из другого мира перемешала  все  представления  о  них  в  голове
доктора. Ощущение, сравнимое по силе с ураганом, и столь  же  мощное,  как
сама Великая Волна, пронизывало всю его сущность. Во рту  он  почувствовал
вкус водорослей, а по жилам вместо крови вдруг  побежала  соленая  морская
вода.
   Несколько  мгновений  джилли  удерживал  его,  словно  пытаясь   что-то
сообщить ему - _что-то_, совершенно не передаваемое словами. И это объятие
нельзя было назвать ни дружеским, ни враждебным; его смысл  находился  вне
пределов понимания Лоулера. Хватка сильных  конечностей  существа  хотя  и
казалась  грубой,  не  приносящей  каких-либо  приятных  ощущений,  но   в
намерения джилли явно не входило причинить вред. Вальбен чувствовал  себя,
словно младенец, которого ласкает странная уродливая и холодная кормилица,
или подобно  крошечной  кукле,  что  прижимает  к  груди  некое  громадное
животное.
   И тут двеллер отпустил его, оттолкнул от себя и, шаркая ластами,  снова
вернулся к остальным.
   Лоулер продолжал стоять, не двигаясь с места. Его пробирала  дрожь.  Он
наблюдал  за  тем,  как  джилли,  не  обращая  внимания  на  него,  тяжело
повернулись и отправились  обратно  в  селение.  Вальбен  застыл  и  долго
смотрел им вслед, ничего не понимая. Затхлый  запах  застоявшейся  морской
воды, исходивший  от  аборигенов,  еще  не  рассеялся.  Лоулеру  почему-то
показалось, что теперь этот аромат будет вечно преследовать его.
   "Должно быть, они прощались, - наконец сделал вывод доктор. -  Конечно,
прощались! Последнее "прости" от джилли, нежное прощальное объятие.  Гм...
Возможно, не такое уж и нежное, но, по крайней мере,  вполне  дружелюбное.
Хм!.. Неужели есть основания так думать? Наверное, нет. Но и  предполагать
что-то другое тоже не приходится... Ладно, назовем это жестом прощания,  -
решил он, - и наконец поставим точку в сем запутанном предложении".


   Была  уже  глубокая  ночь,  когда  Лоулер  сдвинулся  с  места  и  стал
пробираться вдоль берега мимо электростанции. Он  спустился  по  склону  к
верфи, а оттуда -  к  покосившемуся  деревянному  домику,  в  котором  жил
Делагард. Нид считал ниже своего достоинства обитать в ваарге. Кроме того,
по его словам, он всегда стремился быть поближе к своему бизнесу, то  есть
верфи.
   Вальбен застал Делагарда в полном одиночестве. Он не спал, а  сидел  за
столом и пил бренди при  мигающем  свете  коптящего  светильника.  Комната
из-за обилия разбросанных в  беспорядке  вещей  казалась  маленькой.  Чего
здесь только не было:  крючки,  лески,  сети,  весла,  якоря,  груды  шкур
рыбы-ковра, бутылки со спиртными напитками - все это громоздилось во  всех
свободных уголках, создавая впечатление склада, а не жилого помещения. Так
выглядел дом самого богатого человека на острове.
   Делагард принюхался и усмехнулся.
   - Фу, воняете, словно джилли... Что вы там делали  с  ними,  трахались,
что ли?
   - Угадали.  Вам  следовало  бы  тоже  попробовать.  Возможно,  кое-чему
научились бы.
   - Очень смешно! Но ведь вы _действительно_ воняете, как джилли. Неужели
они пытались применить к вам силу?
   - Один из них коснулся меня, когда я уходил, - ответил Лоулер. - Думаю,
чисто случайно.
   Пожав плечами, Нид спросил:
   - Ладно... Вы чего-нибудь добились?
   - Конечно, нет. Неужели вы и в самом  деле  считали,  что  мне  удастся
что-то изменить?
   - Надежду никогда нельзя терять... Такой парень, как  вы,  естественно,
смотрит на мир иначе... но надеяться надо.  У  нас  ведь  есть  еще  целый
месяц! За это время они могут изменить свое решение. Док, выпьете со мной?
   Лоулер взял чашку и залпом проглотил содержимое.
   - Пора бы выбросить это дерьмо из головы, Нид. Настало время отказаться
от всех фантазий на счет того, что джилли могут передумать.
   Делагард поднял глаза. В  тусклом  мерцающем  свете  его  круглое  лицо
казалось еще более тяжелым, тени подчеркивали отвисшие мешки под  глазами,
делая щеки, обветренные и загорелые, похожими на обвисшие  челюсти.  Глаза
Нида стали как будто меньше, в них мелькали тени беспокойства и усталости.
   - Вы так думаете?
   - Без всяких сомнений. Они по-настоящему хотят избавиться от  нас.  Что
бы мы ни делали и что бы ни говорили - ничего не изменится.
   - Это они вам так сказали?
   - А зачем джилли говорить? Я достаточно  долго  прожил  рядом  с  ними,
чтобы знать одну простую истину: у  них  слова  никогда  не  расходятся  с
делом. И вы прекрасно знаете об этом.
   - Да, - задумчиво согласился Делагард, - знаю.
   - Пора посмотреть правде в лицо. Нет ни малейшего шанса, что мы  сумеем
их уговорить изменить решение. Как  вы  считаете,  Делагард?  Или  думаете
иначе? Ради Бога, скажите, _шанс еще есть_?
   - Полагаю, что нет.
   - В таком случае, когда же вы перестанете надеяться на успех?  Или  мне
напомнить вам еще раз о Шаликомо, когда после их приказа люди не  покинули
остров?
   - Так то на Шаликомо и давным-давно... А мы живем на Сорве и сейчас.
   - Но джилли остаются джилли.  Неужели  вы  хотите  повторения  трагедии
Шаликомо?
   - Док, вы прекрасно знаете ответ на свой вопрос.
   - Ну что ж,  хорошо.  Вы  с  самого  начала  понимали,  что  надежд  на
изменение решения двеллеров не существует, поэтому просто  демонстрировали
бурную деятельность ради того, чтобы показать всем, насколько вас озаботил
тот кошмар, в который вы одним легкомысленным движением руки ввергли  всех
нас.
   - Считаете, я дурачил людей?
   - Да, таково мое мнение.
   - Но это не так. Неужели вы не понимаете, что  я  чувствую,  оказавшись
единственным виновником сей беды? Лоулер!  Как  тяжело  признаться  самому
себя и сказать: "Нид, ты последняя дрянь!" За кого вы меня принимаете?  За
бессердечное животное, за кровопийцу? Вы считаете, я просто разведу руками
и сообщу всем вокруг: "Ну что ж, миленькие... Ну, побаловались маленько  с
этими чертовыми ныряльщиками... Знаете, кое-что у нас с ними не сработало,
и потому нам  всем  придется  убираться  к  черту  на  рога.  Извините  за
причиненные неудобства... До свидания, до скорой встречи"... Док, Сорве  -
мой дом. Я чувствовал, что должен хотя бы показать, как бьюсь-над решением
общей проблемы, дабы исправить тот вред, который сам причинил.
   - Хорошо. Вы пытались... Мы оба пытались, и  у  нас  ничего  не  вышло,
чего, кстати, и следовало ожидать. Ну, а теперь что будем делать?
   - Чего вы ждете от меня?
   - Я вам уже говорил...  Хватит  пустой  болтовни  о  лобызании  ласт  у
двеллеров! Мы должны подумать, как нам покинуть остров и куда направиться.
Нужно начать планирование эвакуации, Делагард. Вы  все  это  породили,  вы
единственный виновник... Значит, ваша прямая обязанность -  искать  прямой
выход из создавшегося положения.
   - По сути дела, - медленно произнес Нид, - я как раз этим и  занимался.
Сегодня вечером, когда вы продолжали вести  переговоры  с  аборигенами,  я
написал и отправил письма на три своих корабля, осуществляющих в настоящее
время  паромные  перевозки,  чтобы  они  немедленно  повернули  обратно  и
возвратились на Сорве в качестве транспортных судов для нас.
   - Ну, и куда же они повезут людей?
   - Вот... Выпейте еще. - Делагард наполнил стакан Лоулера, не  дожидаясь
просьбы с его стороны. - Позвольте мне кое-что показать вам.
   Он открыл шкафчик и извлек оттуда морскую карту,  представлявшую  собой
составленный из отдельных пластиковых  пластин  глобус  около  шестидесяти
сантиметров  в  диаметре.  Его  собрали  из  нескольких   десятков   полос
различного цвета, соединенных  воедино  умелой  рукой  искусного  мастера.
Изнутри этого разноцветного "шарика-Гидроса" раздавалось тиканье  часового
механизма.
   Лоулер склонился над  чудесной  вещицей.  Морские  карты  здесь  всегда
считались  редкостью  и  очень  ценились.  На  его  долю  редко   выпадала
возможность рассматривать их со столь близкого расстояния.
   - Отец Оньоса Фелка, Дисмас, изготовил его пятьдесят лет тому назад,  -
благоговейно произнес Делагард. - Мой дед купил этот глобус у него,  когда
старина Фелк решил заняться  перевозками  и  ему  понадобились  деньги  на
строительство кораблей. Вы помните флот Дисмаса? Три судна. Жуткое дело...
Заплатить за три корабля, продав морскую карту, и затем сразу их потерять!
Особенно жаль, если вы расплатились за них самой лучшей картой, когда-либо
изготовленной человеком. Оньос отдал бы за нее все... Но с какой  стати  я
стану ее продавать?  Правда,  иногда  я  позволяю  ему  пользоваться  этой
штукой.
   Круглые лиловые медальончики размером с  ноготь  медленно  перемещались
вверх и вниз по карте (их было примерно тридцать или сорок, а возможно,  и
больше),  приводимые  в   движение   механизмом,   расположенным   внутри.
Большинство двигалось по прямой от одного полюса к другому,  но  время  от
времени один из них почти незаметно соскальзывал на соседний слой - другой
меридиан, примерно так же, как настоящий остров порой смещается немного на
восток или на запад, увлекаемый плавным течением, несущим его к  одной  из
верхних точек Гидроса. Лоулера поразило совершенство, с которым изготовили
эту уникальнейшую вещь.
   - Вы разбираетесь в картах? - поинтересовался Делагард.  -  Вот  это  -
острова... Здесь - Внутреннее море... А вот эта точка - Сорве.
   Маленькая  лиловая  клякса  медленно  двигалась  вверх  неподалеку   от
экватора на фоне зеленой полосы  глобуса,  по  которой  она  перемещалась:
неприметное пятнышко,  движущаяся  капелька  краски  -  и  ничего  больше.
"Слишком маленькая, чтобы вызывать столь сильную привязанность", - подумал
Вальбен.
   - Здесь изображен весь мир... Ну, по крайней мере, такой, каким мы  его
себе представляем. Это - населенные  острова.  Лиловым  цветом  обозначены
занятые людьми... Вот это - Черное море,  это  -  Красное,  а  вот  там  -
Желтое...
   - Почему не видно Лазурного моря? - спросил Лоулер.
   Казалось, вопрос несколько озадачил и удивил Делагарда.
   - Вот здесь... Довольно далеко, практически в другом полушарии.  А  что
вам известно о нем, док?
   - О, ничего особенного. Кто-то недавно упомянул в беседе это  название,
вот и все.
   - Гм... До Лазурного моря  чертовски  долгий  путь,  -  глубокомысленно
заметил Делагард и повернул глобус, чтобы показать Вальбену  его  обратную
сторону. - Вот... Пустынное море... А это большое пятно - Лик Вод. Помните
те потрясающие истории, которые рассказывал о нем старый Джолли?
   - Этот старый дряхлый лжец? Неужели  вы  верите,  что  ему  в  одиночку
удалось достигнуть Бездны?
   Делагард невесело подмигнул.
   - Замечательные истории, не правда ли?
   Лоулер кивнул и на короткое  мгновение  позволил  воспоминаниям  унести
себя  на  тридцать  пять  лет  назад.  Он  представил  себе   потрепанного
странствиями старика с его частенько повторяющимися рассказами о  плавании
по Пустынному морю, о  таинственной  и  сказочной  встрече  с  Ликом  Вод,
островом, столь огромным, что на нем бы  уместились  все  другие  островки
мира, нечто широкое и потрясающее, закрывающее собой все  пространство  до
самого горизонта, поднимающееся подобно черной стене из  океанских  вод  в
том отдаленном уголке планеты. На морской карте Лик  представлял  из  себя
просто темное неподвижное пятно размером с человеческую ладонь,  огромную,
неправильной  формы,  кляксу  на  фоне  бескрайнего  пустого  пространства
противоположного полушария, расположенную в самом  низу,  почти  в  районе
южного полюса.
   Он повернул глобус и вновь принялся пристально  рассматривать  медленно
движущиеся пятнышки островов.
   Лоулера  удивляло,  что  эта  карта,  так  давно  сделанная,   способна
указывать  и  поныне  точное  месторасположение  островов.   Вне   всякого
сомнения,  различные  кратковременные  и  трудно  предсказуемые   погодные
явления периодически отклоняют их от первоначального курса,  но  создатель
этого  глобуса  все  это  учел,  воспользовавшись  какой-нибудь   "научной
магией", заимствованной из мира большой науки, процветающей в  иных  мирах
Галактики.
   На Гидросе все вещи были столь примитивны, что Лоулера всегда удивляло,
когда тот или иной механизм работал как положено; он прекрасно знал  -  на
других обитаемых планетах Вселенной  дела  обстоят  совершенно  иначе,  на
планетах, где есть суша,  где  нужные  металлы  всегда  под  рукой  и  где
существует  возможность  полетов  в  космосе.  Технические  чудеса  Земли,
древней  потерянной  прародительнице  человечества,  вместе  с   землянами
перенеслись  в  те  новые  миры.  Но  на  Гидросе  ничего   подобного   не
наблюдалось.
   - Как вы думаете, насколько  точна  карта?  -  поинтересовался  Вальбен
после небольшой паузы. - Принимая во внимание, что ей как-никак  пятьдесят
лет...
   - А появилось ли что-нибудь новое на Сорве или вообще на  всей  планете
за последние пятьдесят лет? Запомните! Это лучшая морская  карта,  которой
мы располагаем. Старина Фелк считался искуснейшим мастером, и  он  получал
информацию от всех, кто хотя бы раз  выходил  в  море.  После  этого  Фелк
сравнивал свои сведения с наблюдениями, сделанными  из  космоса.  Так  что
будьте уверены - карта точна. Чертовски точна!
   Лоулер,  не  отрываясь,   следил   за   движениями   островов,   словно
завороженный.  Вполне  возможно,  карта  действительно   давала   надежную
информацию. А вдруг это не так? Кто может точно сказать? Он вообще никогда
не понимал, как кто-то, вышедший в море, отыскивал обратный путь  на  свой
родной остров и - что еще более удивительно  -  достигал  какого-то  очень
далекого "плавучего дома". Ведь не нужно забывать - все они, и корабли,  и
острова,  находились  в  постоянном  движении.  "Мне  следует  при  случае
расспросить об этом Гейба Кинверсона", - подумал Вальбен.
   - Ну, хорошо. И каков же ваш план?
   Делагард указал на карту, где маячила кляксочка Сорве.
   - Видите этот остров к юго-западу  от  нас?  Он  движется  по  соседней
полосе... Это Вельмизе. Он перемещается на северо-восток, причем с гораздо
большей скоростью, чем мы. Примерно через месяц Вельмизе будет  находиться
довольно близко от Сорве. Потребуется всего каких-то  десять  дней,  чтобы
добраться до него... Я намереваюсь написать письмо сыну, что живет там,  и
узнать, смогут ли они принять нас всех, семьдесят восемь человек.
   - А если не смогут? Ведь Вельмизе - очень маленький остров.
   - Есть альтернативные варианты...  Вот  Салимин,  движущийся  с  другой
стороны. Когда мы будем вынуждены покинуть наш остров,  он  приблизится  к
нам на расстояние двух с половиной недель пути.
   Лоулер задумался о перспективе провести это время на корабле в открытом
море  под  обжигающими  лучами  солнца  и  иссушающими  порывами  соленого
морского  бриза  с  вяленой  рыбой  в  качестве  неизменного  корабельного
рациона.  Две  с  половиной  недели  не  видеть   вокруг   ничего,   кроме
безграничного океана!
   Он протянул руку, взял бутылку бренди и налил себе еще один стакан.
   - Если и Салимин не примет нас, в  запасе  имеются  Каперам,  Шактан  и
Грейвард... Кстати, на последнем живут мои родственники. Думаю, что-нибудь
получится... Но до него потребуется плыть восемь недель.
   Восемь недель?! Лоулер  попытался  представить  себе  столь  длительное
путешествие. Помедлив, он произнес:
   - Мы нигде не найдем места для размещения семидесяти восьми человек  за
эти тридцать дней! Ни на Вельмизе, ни на Салимине, ни в каком-либо  другом
месте.
   - Тогда нам придется разделиться на несколько групп...
   -  Нет!  -  яростно   оборвал   его   Вальбен   с   внезапной   жесткой
решительностью. - Нет!
   - Нет? Гм-м...
   - Я бы не  хотел,  чтобы  так  получилось.  Желательно  сохранить  наше
сообщество.
   - Ну, а если сие невозможно?
   - Мы обязаны найти  выход.  У  нас  нет  такого  права.  Нельзя  людей,
проживших всю жизнь вместе, разбрасывать по этому треклятому океану.  Нид,
мы ведь одна семья.
   - Неужели? Кажется, я никогда не воспринимал жителей нашего острова как
единую семью.
   - Попробуйте это сделать сейчас.
   - Ну, тогда... -  произнес  Делагард  как-то  неопределенно.  Несколько
минут он  посидел  молча,  нахмурившись  и  перебирая  возможные  варианты
эвакуации. - Полагаю, в крайнем случае мы можем просто прибыть на один  из
островов, где не живут люди, и попросить у тамошних джилли убежища.  Такие
вещи случались и раньше.
   - Тем двеллерам будет прекрасно  известно,  что  нас  вышибли  с  Сорве
"наши" джилли... О причине этого они тоже узнают.
   - Возможно, не так уж это и важно. Вы же знаете аборигенов не хуже, чем
я, док. Многие из них относятся к нам с большой терпимостью.  Для  них  мы
просто еще один пример неисповедимости путей Вселенной, нечто  такое,  что
вынес на их планету бесконечный и загадочный Космос. Они хорошо  понимают,
сколь пуста трата душевной энергии, чтобы попытаться понять непостижимость
Вселенной. Вот почему, как мне кажется, джилли просто и быстро смирились с
нашим появлением на их планете.
   - Гм... Вероятно,  самые  мудрые  из  них  так  и  поступают.  Но  зато
остальные ненавидят и презирают нас и не хотят иметь с нами ничего общего.
С какой стати, черт побери, должны двеллеры  на  каком-то  другом  острове
принимать людей в то время, как джилли с Сорве вышвырнули их как убийц?
   - Все будет в порядке, - произнес  Делагард  с  нотками  торжественного
спокойствия в голосе, внешне  никак  не  прореагировав  на  то  неприятное
слово, что употребил Вальбен. Он вертел в руках свой стакан с  бренди,  не
отрывая от него глаз. - Мы поплывем на Вельмизе... А может, на Салимин или
на Грейвард... В конце концов, в любое новое,  абсолютно  новое,  место  и
высадимся там все вместе! Вот тогда и начнется жизнь... Я уже  подумал  об
этом и обо всем позабочусь. Можете на меня положиться.
   - У вас хватит кораблей, чтобы разместить население Сорве?
   -  Так...  Шесть  судов...  По  тринадцать  человек  на  каждое...   Не
беспокойтесь, док. Лучше выпейте еще стаканчик.
   - Мне достаточно.
   - Не станете возражать, если я пропущу еще один?
   - Как вам будет угодно.
   Делагард расхохотался. Он пьянел на глазах. Нид взял глобус и  погладил
его, словно женскую грудь, а затем осторожно поставил на место в шкафу.
   Бутылка с бренди  почти  опустела,  и  захмелевший  судовладелец  вынул
откуда-то еще одну и налил себе стакан. Расплескав спиртное по столу,  Нид
рассмеялся и заговорил, тяжело ворочая языком.
   - Я могу вас заверить в одном, док...  Вывернусь  наизнанку,  но  найду
новый остров  для  нас  и  доставлю  туда  всех  жителей  Сорве  живыми  и
здоровыми! Вы мне верите, док?
   - Да, да, конечно.
   - А вы можете мне простить то, что я  сделал  с  теми  ныряльщиками?  -
плаксиво поинтересовался Делагард.
   - Конечно, конечно...
   - Вы - лжец! Вы же ненавидите меня всей душой!
   - Да ладно, кончайте,  Нид.  Что  сделано  -  то  сделано.  Теперь  нам
придется жить с этим...
   - Вы изъясняетесь, как настоящий философ. Ну, выпейте еще!
   - Хорошо, давайте.
   - И еще чуточку для старого доброго Нида Делагарда. Почему  бы  и  нет?
Еще чуточку для старого доброго Делагарда... Вот,  Нид...  Ну,  спасибо...
Большое спасибо. Черт возьми, неплохая выпивка! Неплохая...  выпивка...  -
Владелец верфи зевнул. У него закрылись глаза, голова стала клониться  все
ниже к столу. - Неплохая выпивка... - еще раз промямлил он, вновь  зевнул,
тихо икнул и - заснул.
   Лоулер допил свой бренди и покинул дом опьяневшего Делагарда.


   На улице  стояла  полнейшая  тишина,  лишь  от  залива  доносился  едва
слышимый шум волн, но Вальбен уже настолько привык к нему, что не замечал.
До рассвета оставалось примерно часа два. Над головой у него пылал  Крест,
прорезая темный небосвод от  края  до  края,  словно  удерживая  весь  мир
Гидроса от распада.
   Мысли Лоулера в эту минуту обрели редкую кристальную ясность. Он  почти
физически ощутил работу своего мозга.
   Неожиданно он понял, что вовсе не против покинуть Сорве.
   Сама мысль просто поразила Вальбена.
   "Ты пьян", - сказал сам себе Лоулер.
   Может быть, это и  так,  но  каким-то  непонятным  образом  в  одно  из
мгновений нынешней ночи шок от  размышлений  об  изгнании  прошел.  Прошел
насовсем. Теперь он оказался способен смотреть госпоже Перспективе Отъезда
прямо в глаза. Теперь-то Лоулер сумеет совладать с этим - с необходимостью
покинуть Сорве.  Даже  более  того...  Перспектива  отъезда  показалась...
вдохновляющей? Неужели такое возможно?
   Да, вдохновляющей! Схема его жизни  была  давно  и  вполне  определенно
очерчена, застыв в своей  определенности:  д-р  Лоулер  с  Сорве.  Потомок
Отцов-Основателей,  Лоулер  из   семейства   Лоулеров,   с   каждым   днем
становящийся старше, усердно исполняющий свою повседневную работу, лечащий
больных,  насколько  ему  позволяют  его  скудные  познания  в   медицине,
прогуливающийся вдоль дамбы, немного умеющий плавать и рыбачить; тот,  кто
со временем научит своему ремеслу юного преемника; тот, кто  ест  и  пьет,
кто ходит в гости к старым друзьям, к тем самым старым-престарым,  которые
знакомы еще с детства; тот, кто, закончив день,  ложится  спать,  чтобы  с
наступлением утра проснуться и начать все с самого  начала.  Так  проходит
зима и наступает лето, прекращаются дожди и надвигается  засуха.  А  потом
все повторяется снова.
   Он будет жить в каком-то другом месте, сможет вообще стать другим. Сама
мысль об этом наполняла его душу  восторгом.  Вальбена  поражало,  что  он
чувствовал даже некоторую благодарность по отношению  к  судьбе.  В  конце
концов, Лоулер провел  здесь  слишком  много  времени.  Он  слишком  долго
оставался самим собой.
   - Ты очень, очень пьян, - снова сказал  себе  доктор  и  рассмеялся.  -
Очень, очень, очень, очень, очень...
   Непонятно по какой причине, но  неожиданно  в  голову  пришла  мысль  о
прогулке по спящему поселку. Захотелось совершить  эдакое  сентиментальное
путешествие,  попрощаться  со  всем  и  вся,  взглянуть  вокруг,  будто  в
последний раз, пережить заново то, что происходило с ним здесь,  вспомнить
каждый эпизод своей жизни на Сорве. Обойти те места, где он стоял с отцом,
всматриваясь в  туманную  бескрайнюю  даль  моря,  и  те,  где  он  слушал
фантастические истории старого Джолли; те, где поймал свою первую  рыбу  и
где обнял свою первую девушку. Места, связанные с воспоминаниями о друзьях
и любимых... Появилось желание увидеть тот берег залива, где он чуть  было
не заколол Нико Тальхейма, и то место за свалкой, где пришлось  наблюдать,
как седобородый Маринус Кадрели занимался любовью с сестрой Дамиса Сотелла
Мириам, ставшей теперь монахиней. Это, в свою очередь, напомнило ему о том
времени, когда несколько лет спустя он сам занимался любовью с Мириам там,
на территории джилли; они оба жили тогда в атмосфере постоянной опасности,
и им это страшно нравилось.
   Воспоминания обрушились на Лоулера, грозя затопить мощным потоком.  Вот
возникла призрачная фигура  его  матери...  Появились  его  братья:  этот,
который умер совсем юным, и тот, что ушел в море и навсегда исчез с  Сорве
и  из  жизни  Вальбена.  Вспомнился  отец,   неутомимый,   величественный,
отчужденный, всеми  почитаемый,  постоянно  наставляющий  его  в  вопросах
медицины тогда, когда ему так хотелось поплескаться  в  заливе;  в  памяти
всплыли те дни далекого детства, совсем не походившего на счастливое  (так
много в нем было тяжелых и мрачных часов занятий, лишавших его обычных для
мальчишек игр и развлечений).
   "Когда-нибудь ты сам станешь врачом, - постоянно твердил  ему  отец,  -
обязательно станешь!"
   А вот его жена - Мирейль - поднимается на борт Морвендирского парома...
   Время пошло в  обратную  сторону.  Удар  колоколов  незримого  часового
механизма - и перед ним тот день, когда он совершил путешествие на  остров
Тибейр.
   Удар - и вот Лоулер вместе с  Нестером  Янезом  убегает,  задыхаясь  от
смеха и ужаса, от разъяренной самки джилли, в которую они  бросали  яйцами
гинзо.
   Удар - и перед ним делегация людей с вытянутыми  от  горя  лицами.  Они
сообщают ему о смерти отца. Теперь Вальбен  должен  по  праву  занять  его
место и начать самостоятельную медицинскую практику.
   Удар - и к нему возвращается то мгновение, когда он впервые узнал,  как
происходит рождение ребенка.
   Удар - и вот Вальбен, пьяный до умопомрачения, танцует на  самом  верху
приливного вала в разгар Ночи Трех Лун с Нико  и  Нестором  Лионидисом,  с
Мойрой, Милой и Квиггом... Молодой, веселый...
   Вся его жизнь,  все  сорок  с  небольшим  лет,  проведенных  на  Сорве,
проплывали перед ним сейчас в яркой ретроспективе. Часы памяти отстукивали
"тик-так, тик-так"...
   "Да, я действительно хорошо прогуляюсь по прошлому до того, как встанет
солнце, - подумал Лоулер. - Пройдусь с одного конца острова до  другого...
Да, кстати, неплохо бы наведаться в свой ваарг, прежде чем отправиться  на
прогулку... Зачем? А черт ее знает!.. Но надо..."
   Проходя через низкий вход своего жилища, Вальбен  за  что-то  зацепился
ногой и растянулся на полу да так и остался  лежать  до  самого  рассвета,
пока лучи утреннего солнца не разбудили его.
   Какое-то мгновение Лоулер не мог вспомнить,  что  он  говорил  и  делал
прошлой ночью, но потом все вернулось: объятия джилли (запах,  напомнивший
ему об этом эпизоде, еще не улетучился), затем - Делагард,  бренди,  потом
еще бренди, перспектива  путешествия  на  Вельмизе  или  куда  там  еще...
Всплыло в памяти и это странное мгновение восторга при  мысли,  что  можно
покинуть остров.
   "Неужели все происходило на самом деле? - с каким-то радостным  испугом
подумал Вальбен. - Да. Да!.. Теперь я трезв, но восторг  и  восхищение  не
покинули меня. Но, Боже мой, голова!.. Какое же количество бренди  удалось
влить в меня Дела гард у?"
   Высокий детский голосок зазвенел у входа в ваарг.
   - Доктор! Доктор! Я ушиб ногу.
   - Одну секунду, - хрипло ответил Лоулер, собираясь с мыслями и готовясь
начать свой рабочий день, один из последних рабочих дней на Сорве.





   Сегодня в  общественном  центре  состоялось  собрание.  Люди  обсуждали
сложившуюся ситуацию. Там стояла духота от испарений множества тел,  остро
пахло потом.
   Страсти накалились до предела.
   Лоулер сидел в дальнем углу, рядом с дверью, на  своем  обычном  месте.
Отсюда он видел практически все.
   Делагард не пришел, отговорившись неотложными делами на верфи: он  ждал
известий со своих кораблей, находившихся в море.
   - Я думаю, все это - ловушка, - сказал Данн Хендерс. - Наше  пребывание
здесь просто надоело джилли, но они не  хотят  пачкать  руки  и  стремятся
силовыми методами  заставить  нас  выйти  в  море,  где  морские  леопарды
быстренько все обтяпают за них.
   - Откуда ты знаешь? - поинтересовался Нико Тальхейм.
   -  Мне  известно  ровно  столько  же,  как  и  тебе.  Я  просто   строю
предположения... пытаюсь понять, почему  джилли  заставляют  нас  покинуть
остров из-за столь тривиальной вещи, как три мертвых ныряльщика.
   - Три мертвых ныряльщика - не  так  уж  и  тривиально!  -  откликнулась
Сандира. - Не забывайте - мы говорим о разумных существах!
   - Разумных? - насмешливо переспросил Даг Тарп.
   - Да, разумных! И будь я на месте двеллеров, у меня бы  тоже  появилось
желание избавиться от этих убийц.
   - Ну, как бы там ни было...  -  произнес  Хендерс.  -  Если  аборигенам
удастся нас отсюда вышвырнуть, то, скажу я вам, весь этот треклятый  океан
восстанет против людей с Сорве, как только мы оторвемся от  берега.  И  не
просто так... Ведь джилли контролируют всех обитателей моря. Это прекрасно
все знают. Они воспользуются  этой  возможностью,  чтобы  стереть  с  лица
Гидроса надоевших им людей.
   - А если мы просто не позволим  аборигенам  вышвырнуть  нас  отсюда?  -
спросил Дамис Сотелл. - Начнем бороться...
   - Бороться?! - перебил его Бамбер Кэдрелл. - Как? С кем и чем? Ты сошел
с ума, Дамис.
   Они оба являлись капитанами паромов, людьми, твердо стоявшими на  ногах
и уверенными в себе, друзьями с детских лет.  Но  сейчас  моряки  смотрели
друг на друга тупыми, ненавидящими глазами смертельных противников.
   - Сопротивление, - провозгласил Сотелл. - Партизанская война.
   - Мы проберемся на их край острова, похитим все, что кажется ценным  из
их священных зданий, - предложил Нимбер Танилинд, - и не  отдадим  до  тех
пор, пока они не разрешат остаться на Сорве.
   - Господи! Вы говорите, словно идиоты! - возмутился Кэдрелл.
   - Согласен с вами, - вставил  словечко  в  разговор  Нико  Тальхейм.  -
Похищение их амулетов ничего не даст нам. Вооруженное сопротивление -  вот
выход, как верно заключил Дамис. Партизанская  война  -  это  правильно...
Пусть кровь джилли зальет улицы, пусть она течет до тех пор, пока  они  не
согласятся отменить свой ультиматум о  нашем  изгнании.  На  этой  планете
аборигены даже не представляют себе, что такое  война.  Джилли  не  поймут
наших действий, когда мы приступим к ведению боевых действий.
   - Шаликомо, - произнес кто-то из задних рядов.  -  Вспомните,  что  там
произошло.
   - Да, Шаликомо, - поддержал высказавшегося другой голос. - Они перебьют
нас точно так же, как уничтожили людей там. Мы  ничего,  черт  побери,  не
сможем сделать, чтобы остановить их.
   - Правильно, - подхватила Мария Хайн. - Не они, а  мы  не  представляем
себе,  что  такое  война.  Джилли  прекрасно  умеют  убивать,  когда   это
необходимо. С чем мы будем нападать на них? С ножами для  чистки  рыбы?  С
молотками и стамесками? Плохие же мы вояки... Возможно, настоящими воинами
были наши предки, но для нас сражаться...
   - Нам придется научиться, - перебил ее Тальхейм.  -  Нельзя  допустить,
чтобы выгоняли из собственного дома.
   - Неужели? - не унималась Мария. - Разве у вас  есть  выбор?  Мы  живем
здесь лишь благодаря их милостивому соизволению. Они терпят нас.  Но  чаша
их терпения переполнилась. Это их остров! И джилли отказывают нам в  своем
гостеприимстве. Если же мы попытаемся сопротивляться,  они  вышвырнут  нас
одного за другим в море, как это произошло на Шаликомо.
   - В таком случае прихватим и их с собой!  -  воскликнул  Дамис  Сотелл,
закипая от гнева.
   Данн Хендерс расхохотался:
   - В море?! Правильно, правильно! Будем держать головы джилли под  водой
до тех пор, пока они не испустят дух.
   - Вы прекрасно понимаете, что я хотел сказать, -  пробурчал  Сотелл.  -
Око за око, зуб за зуб! Как только они начнут погибать, у  них  быстренько
изменится мнение по поводу собственного ультиматума.
   - Джилли перебьют нас гораздо быстрее, чем мы -  их,  -  заметила  жена
Пойтина Стайвола, Лейнила. Ее муж считался  вторым  из  главных  капитанов
Делагарда после Госпо Струвина. В настоящее время он плавал на Кентрупском
пароме. Его жена, невысокая  и  порывистая  женщина,  постоянно  возражала
Сотеллу. Эта привычка сохранилась у нее с детства. - Даже если мы поступим
по принципу: "Один джилли - за одного  человека",  что  нам  это  даст?  -
потребовала ответа Лейнила.
   Дана Сотелл кивнула. Она прошла через зал и остановилась рядом с Марией
и женой капитана Стайвола. Большая часть женщин оказалась на одной стороне
помещения, а горстка мужчин, составлявших "фракцию войны", - на другой.
   - Лейнила права. Если мы попытаемся драться, то все погибнем. А какой в
этом  смысл?  Представьте  себе:  началась  война,  люди  сражаются,   как
настоящие герои... потом все гибнут... Чего же мы добьемся?  Не  лучше  ли
просто погрузиться на корабли и отправиться в поисках другого места?
   Ее муж резко повернулся, посмотрел ей в глаза и бросил:
   - Помолчи, Дана.
   - Не стану я молчать, Дамис! Не стану! Ты думаешь, я буду сидеть здесь,
словно малое дитя, и спокойно выслушивать вашу  болтовню  о  том,  что  вы
планируете нападение на группу представителей иной цивилизации,  физически
нас превосходящих да и  численно  тоже?  Задумайтесь!  Соотношение  сил  -
десять к одному! Причем не в нашу пользу... Мы _не можем_ бороться с ними.
   - Но нам придется!
   - Нет! Нет!
   - Все разговоры о борьбе - сплошной идиотизм. Джилли просто провоцируют
нас, - заявила Лис Никлаус. - Они не собираются нас выгонять с острова.
   - Ты не права!
   - Они не посмеют сделать это, если Нид по-настоящему возьмется за дело!
   - Именно твой драгоценный Нид  и  втянул  нас  всех  в  данную  мерзкую
историю! - закричала Мария Хайн.
   - И он нас из нее вытащит, - уверенно отрезала владелица кафе. - Джилли
злятся только сейчас, но потом...
   - А вы что  думаете,  док?  -  обратился  кто-то  из  присутствующих  к
Лоулеру.
   Во время спора Вальбен хранил молчание, ожидая, пока улягутся  страсти.
Он всегда понимал, как неразумно вмешиваться в перебранку.
   Но сейчас он встал со своего места,  и  в  зале  тотчас  же  воцарилась
тишина. Все глаза устремились  на  него.  Люди  ждали  ответа.  Не  просто
ответа, а  какого-то  чуда,  какой-то  надежды  на  выход  из  сложившейся
ситуации. Они почему-то были уверены, что он  снимет  с  них  это  тяжелое
бремя: ведь Лоулер - Столп  их  общины,  потомок  знаменитого  Основателя,
врач, которому все  верят  и  который  знает  их  тела  лучше,  нежели  их
обладатели, мудрый и всегда  трезво  мыслящий,  уважаемый  всеми  податель
разумных советов.
   Перед началом своей речи Вальбен оглядел всех  пришедших  в  этот  зал,
словно заранее ища поддержку и понимание.
   - Простите меня, Дамис,  Нико,  Нимбер...  Я  думаю,  что  разговоры  о
сопротивлении ни к чему хорошему не приведут. Нам следует признаться самим
себе - это не выход.  -  Среди  сторонников  войны  раздалось  недовольное
ворчание. Но Лоулер одним  холодным  взглядом  заставил  их  замолчать.  -
Пытаться воевать с джилли - все равно что выпить море. У нас нет оружия...
Мы располагаем, в лучшем случае, только сорока способными к бою  мужчинами
против нескольких сотен двеллеров. Об этом не стоит даже  и  думать.  -  В
зале наступило ледяное молчание, но  Вальбен  чувствовал,  что  его  слова
запали  в  души  присутствующих:  люди  обменивались   взглядами,   кивали
головами. Он обратился к хозяйке кафе:
   - Лис, джилли  вовсе  не  собираются  блефовать.  У  Нида  нет  никакой
возможности заставить их отменить приказ о нашем изгнании. Он беседовал  с
ними, я тоже пытался... Вы знаете об этом. И если вы  все  еще  полагаете,
что двеллеры готовы изменить свою точку зрения, значит, у  вас  бред,  как
при самой высокой температуре.
   Какими торжественными и мрачными выглядели все в эту минуту!  Свейнеры,
Даг Тарп, Тальхеймы,  Сотеллы,  Сидеро  Васькин  и  его  жена  Элка,  Данн
Хендерс, Мартин  Янеш...  Молодой  Джон  Янеш,  Лис,  Лео  Мартелло,  Тила
Браун... Лейнила Стайвол... Сандира Тейн...
   Он их всех хорошо знал, всю эту, в общем-то, довольно небольшую группу.
Они были его семьей. Именно об этом Вальбен и сказал Делагарду во время их
ночной попойки.
   - Друзья, - произнес Лоулер, - стоит  взглянуть  правде  в  глаза.  Мне
данная ситуация нравится ничуть не больше, чем вам, но у нас  нет  выбора.
Джилли говорят, что мы должны покинуть Сорве? Но ведь это их остров. На их
стороне численный перевес и преимущество в физической  силе.  В  ближайшее
время нам предстоит искать новое место для  жизни...  Это  -  единственный
выход. Конечно,  мне  жаль,  что  не  могу  предложить  вам  что-то  более
обнадеживающее. Но ведь никто не может. Никто.
   Вальбен ждал гневных возражений  от  Тальхейма,  Таналинда  или  Дамиса
Сотелла, но им нечего было сказать. Никто не мог возражать  ему.  Вся  эта
болтовня  о  вооруженном  сопротивлении   оказалась   лишь   бессмысленным
сотрясением воздуха.
   Собрание закончилось без какого-то определенного решения.
   Другого выбора, кроме подчинения приказу джилли, не существовало, и все
прекрасно понимали это.


   В полдень, на второй  неделе  после  предъявления  ультиматума,  Лоулер
стоял у дамбы между верфью Делагарда и электростанцией джилли  и  наблюдал
за тем, как меняется цвет залива в лучах полуденного солнца.
   А там, внизу, плавала Сандира Тейн. Она подняла  голову,  взглянула  на
него и приветливо кивнула. Вальбен ответил ей и помахал рукой. Ее  длинные
стройные ноги мелькнули в  воздухе  -  она  сделала  резкий  прыжок.  Тело
Сандиры изогнулось и скрылось под водой.
   Какое-то мгновение над поверхностью  белели  ее  мальчишеские  ягодицы,
затем она стремительно стала погружаться все глубже, стройное, обнаженное,
загорелое видение, уплывающее все дальше и дальше от берега.
   Лоулер, не отрывая взгляда, следил за ней  до  тех  пор,  пока  Сандира
окончательно не скрылась из вида. "Она плавает, как джилли, - подумал  он.
- Тейн не всплывает на поверхность,  чтобы  вдохнуть  воздуха,  в  течение
трех-четырех минут... Вероятно, она вообще может не дышать?.. Мирейль тоже
была отличной пловчихой", - неожиданно вспомнил Вальбен.
   Он  нахмурился.  Его  удивило,  что  давно  ушедшая  жена  вдруг  вновь
появилась в воспоминаниях. Лоулер не думал о ней уже много лет, но тут  же
припомнил, как она пришла к нему во  сне  прошлой  ночью  после  очередной
выпивки. Да, Мирейль... Господи! Какая древняя история...
   Она почти воочию предстала перед ним. Ему снова двадцать три. Вальбен -
новый молодой врач, и Мирейль, белокурая, светлокожая,  крепко  сбитая,  с
широкими плечами и бедрами, с несколько широковатой нижней частью  тела  -
словом, женщина, напоминающая мощный, хотя и небольшой, реактивный  снаряд
с округлыми формами, мускулистая и сильная. Однако Лоулер почему-то  никак
не мог отчетливо представить ее лицо. Вообще не мог его вспомнить...
   Мирейль  действительно  была  великолепной  пловчихой.   В   воде   она
двигалась,  словно  мощно  летящее  копье.  Казалось,  ее  тело  не  знает
усталости и может находиться под водой целую вечность. Хотя Вальбен и  сам
выделялся силой и энергией, но ему всегда приходилось напрягать до предела
ресурсы организма,  чтобы  не  отстать  от  нее  во  время  их  совместных
заплывов. В конце концов Мирейль обычно  останавливалась,  поворачивалась,
смеясь, и ждала его. Он подплывал к ней, крепко сжимал в объятиях и  долго
удерживал, не отпуская.
   И вот они вновь плавали  вместе.  Вальбен  приблизился  к  ней,  и  она
раскрыла свои объятия. Вокруг них плескалось множество маленьких блестящих
существ, гибких и дружелюбных.
   - Нам следует пожениться, - сказал Лоулер.
   - Неужели?
   - Да!
   - Гм... Жена врача... Никогда бы не подумала, что стану женой врача.  -
Она заразительно рассмеялась. - Кому-то же надо ею быть.
   - Нет, нет, никому не надо. Но мне хочется, чтобы ею стала ты.
   Мирейль оттолкнула его и поплыла дальше.
   - Попробуй поймать меня, и тогда я выйду за тебя,  -  задорно  крикнула
она.
   - Это нечестно. У тебя преимущество... Ты раньше начала заплыв.
   - Ну да! У тебя все всегда нечестно! - шутливо огрызнулась она.
   Он широко улыбнулся и поплыл за ней, напрягая все силы,  используя  все
резервы энергии организма. На этот раз Лоулер догнал ее где-то  посередине
залива. Причем он не мог сказать уверенно, произошло ли  это  потому,  что
ему пришлось превзойти самого  себя  или  Мирейль  позволила  поймать  ее.
"Скорее всего, и то и другое вместе", - решил Вальбен.
   Что ж, теперь у врача есть жена.
   - Ты счастлива? - спрашивал он.
   - О, да, да...
   - И я тоже.
   Крепкий брак. Так Лоулер, по крайней мере, предполагал. Но  Мирейль  не
находила себе места. Она приплыла на Сорве с другого  острова,  теперь  ей
хотелось поехать еще куда-нибудь, повидать мир, он же привязался к  Сорве,
да и его врачебные обязанности играли в этом случае немалую роль.  Вальбен
даже не подозревал, насколько велика в его жене  страсть  к  путешествиям.
Ему казалось, эта тоска по другим островам - лишь очередной этап ее жизни.
Все пройдет, как только устроится их семейная жизнь.
   И вот - другая сцена из прошлого... В гавани, через одиннадцать месяцев
после их свадьбы...  Мирейль  садится  на  межостровной  паром  Делагарда,
направляющийся на Морвендир. Она оборачивается,  чтобы  бросить  последний
взгляд на пирс и помахать рукой на прощание. Но без улыбки, столь  обычной
для нее. Не улыбнулся и Лоулер, неуверенно  ответив  на  прощальный  жест.
Затем она отвернулась, и... все кончилось.
   Вальбен больше никогда не слышал о ней и не получал  никаких  известий.
Все это случилось двадцать лет назад.  Он  только  надеялся,  что  Мирейль
нашла свое счастье. Пусть у нее все будет хорошо, где бы она ни жила.
   Вдали Лоулер увидел стайку летающих скиммеров, выпрыгивающих из воды  и
резко взмывающих в воздух. Их чешуя отливала различными оттенками красного
и золотого цвета, подобно драгоценным камням  из  тех  сказочных  историй,
которые он читал в детстве. Ему никогда не приходилось рассматривать такие
камешки - ничего подобного не существовало на Гидросе. Но невозможно  было
вообразить нечто более прекрасное, чем эти летающие  рыбешки  в  мгновение
полета на закате солнца. А что может  быть  чудеснее  вида  залива  Сорве,
исполненного вечерними красками?! Какой удивительный летний вечер!
   Правда, бывали и другие времена года, когда воздух совсем не  отличался
такой мягкостью и приятным теплом, - те сезоны, когда остров  находился  в
полярных водах и над ним  проносились  черные  бури  и  ледяные  дожди  со
снегом. Придет пора, когда бураны станут настолько частыми, что редко  кто
отважится дойти даже до берега залива, чтобы  половить  рыбы  или  набрать
водорослей. Тогда всем придется питаться сушеным мясом морских животных  и
мукой из водных растений или их высушенными побегами. В такие периоды  все
население острова собирается в  своих  вааргах  и  с  нетерпением  узников
ожидает возвращения в теплые широты. Но летом! Ах, это лето,  когда  Сорве
проплывал по тропическим водам! Нет ничего прекраснее  этого.  Изгнание  с
острова как раз в середине такого чудесного времени делало  это  наказание
еще более мучительным: у них отбирали лучший период года.
   "Увы! Такова участь человечества с самого начала его  существования,  -
подумал Лоулер. - Одно изгнание за другим, начиная с библейских времен".
   Поглядывая на залив во всей  его  изумительной  красе,  Вальбен  ощутил
резкую боль утраты. Его жизнь на Сорве уходила безвозвратно, мгновение  за
мгновением. Но и тот странный восторг  при  мысли  о  новой  обстановке  в
каком-то другом месте, тот восторг, что ощутил он в первую  ночь,  еще  не
совсем прошел. Правда, теперь это было  не  нечто  постоянное,  а  лишь  в
отдельные минуты посещавшее его.
   Лоулер подумал о Сандире, представил себя в постели с ней. Бессмысленно
притворяться, что она совершенно не интересует его. Эти  длинные  стройные
ноги, эта гибкая, изящная,  атлетическая  фигурка...  Ее  энергия,  живой,
уверенный стиль поведения... Он нарисовал в своем воображении картину, как
его пальцы касаются ее бедер, скользят по гладкой прохладной коже; Вальбен
держит эти маленькие груди в своих  ладонях,  а  крошечные  розовые  соски
щекочут его тело. И  если  Сандира  занимается  любовью  наполовину  менее
энергично, чем сейчас, при купании, все равно это будет восхитительно.
   Лоулеру показалось странным, что он вновь захотел женщину, хотя...  Ему
так долго приходилось довольствоваться одиночеством, но  уступить  желанию
означало потерять часть психологической брони, которую он создал  с  таким
трудом. Все-таки перспектива отъезда с  острова  всколыхнула  в  его  душе
какие-то глубинные силы, до сих пор дремавшие в тайниках сознания.
   Через некоторое время Вальбен  понял,  что  прошло,  по  крайней  мере,
десять минут, может, больше, а он не видел,  чтобы  Сандира  вынырнула  на
поверхность. Вряд ли даже сильнейший пловец способен выдержать  так  много
времени под водой, если, конечно, является человеком. Обеспокоенный  таким
неприятным  обстоятельством,  Лоулер  принялся  лихорадочно  рассматривать
поверхность залива в поисках Тейн.
   Вдруг краем глаза он заметил женскую изящную фигурку, появившуюся слева
от него на дорожке вдоль дамбы. Сандира! Ее  темные  влажные  волосы  были
перевязаны на затылке ленточкой, она успела набросить голубую  накидку  из
волокон ползучих водорослей, едва прикрывавшую ее тело. Должно быть,  Тейн
сделала круг к южной стороне залива и вышла на берег рядом с верфью, а  он
и не заметил этого.
   - Не возражаете против моего общества? - с улыбкой спросила Сандира.
   Лоулер широко развел руками.
   - Здесь на всех хватит места.
   Она подошла и встала рядом с ним, в точности  повторив  позу  Вальбена:
наклонившись вперед и  облокотившись  на  перила  ограждения.  Тейн  стала
рассматривать блики на водной глади.
   - Вы казались таким серьезным, когда я проплывала мимо несколько  минут
назад, - тихо сказала она. - Наверное, полностью погрузились в свои мысли?
   - Неужели?
   - А разве не так?
   - Гм-м... Наверное, вы правы.
   - Вас занимали мысли глобального масштаба, доктор?
   - Ну... Не совсем... Я просто размышлял. - Естественно, Вальбен не  мог
сказать ей  честно  о  своих  думах  и  грезах  наяву.  -  Просто  пытался
примириться с перспективой отъезда с Сорве, - ответил он, сочиняя на ходу,
- с необходимостью снова отправиться в изгнание.
   - Снова? - переспросила Сандира. - Простите, не понимаю. Что вы  имеете
в виду под словом  "снова"?  Неужели  вам  приходилось  покидать  какой-то
остров до этого? Мне казалось, ваша жизнь полностью прошла на Сорве.
   - Это действительно так... Но ведь это - второе изгнание для всех  нас,
не так ли? Да поймите же, что вначале наших  предков  убрали  с  Земли!  А
теперь нас вышвыривают с этого острова.
   Тейн обернулась и удивленно взглянула ему в глаза.
   - Ну, мы-то  не  относимся  к  числу  изгнанников  с  Земли.  Никто  из
родившихся на Терре не переселялся на Гидрос... Наша прародина погибла  за
несколько столетий до того,  как  первые  переселенцы  появились  на  этой
планете.
   - Но это не имеет значения. Изначально мы все - выходцы с Земли.  И  мы
потеряли ее. Поэтому я и называю это изгнанием, имея  в  виду  всех,  всех
людей, живущих в самых разных мирах Вселенной. - Внезапно слова хлынули из
него неудержимым потоком. - Послушайте, ведь  когда-то  у  нас  была  своя
родная планета,  единая  материнская  планета...  и  ее  больше  нет.  Она
погибла,  уничтожена...  Все  кончено!  И  ничего   не   осталось,   кроме
воспоминаний, очень смутных воспоминаний,  ничего,  кроме  горстки  мелких
осколков, подобных тем, что вы видели у меня  в  ваарге.  Мой  отец  часто
говорил  нам:  "Земля  -  огромная  восхитительная  планета  чудес,  самая
прекрасная из  всех  планет,  когда-либо  существовавших.  Мир-сад!  Рай!"
Возможно, так оно и было. Но есть и другие, кто говорит, что это неправда.
По их словам, Земля - кошмарное место, из которого люди бежали, потому что
жить там стало невозможно. Не знаю... На сегодняшний день все  рассказы  о
нашей прапланете стали мифами. Но, в  любом  случае,  она  являлась  нашим
домом, а мы бросили его... Дверь закрылась за нами навсегда.
   - Я вообще никогда не думала о Земле, - спокойно заметила Сандира.
   - А я думаю все время... У всех других цивилизаций Галактики есть  своя
родная планета, но только не у нас. Мы рассеяны по  сотням  разных  миров:
пятьсот человек живет здесь, тысяча - там...  Люди  вынуждены  селиться  в
самых необычных для  них  местах.  К  нам  относятся  более-менее  терпимо
разнообразные представители иных миров, на чьих планетах человеку  удалось
найти пристанище. Вот что я имел в виду, произнося слово "изгнание".
   - Но даже если бы  Земля  продолжала  существовать,  мы  не  смогли  бы
вернуться на нее. Вернее, только не с Гидроса. Наш дом - эта планета, а не
мифическая Земля, и никто не изгоняет нас с нее.
   - Согласен. Зато людей выселяют с Сорве. Против этого вы,  надеюсь,  не
станете возражать?
   Выражение  ее  лица,  которое  за  время  беседы  сделалось   несколько
насмешливым и даже слегка раздраженным, теперь смягчилось.
   - Вам только кажется это изгнанием, потому что вы нигде не жили,  кроме
вашего острова. Для меня же Сорве - всего лишь очередная поверхность,  где
можно поселиться, просто остров. Все они более или менее  похожи  друг  на
друга. Я живу какое-то время на одном,  затем  у  меня  возникает  желание
сменить обстановку. Значит, нужно плыть в другое место. - Сандира положила
свою ладонь на его запястье и  слегка  сжала  пальцы.  -  Поверьте,  я  не
понимаю, как вы можете все воспринимать иначе? Впрочем... извините меня...
   Лоулеру страшно захотелось как можно быстрее  сменить  тему  разговора.
Благодаря ей он вызвал сочувствие в душе Тейн, а это значит,  заставил  ее
откликнуться на то чувство, что Сандира примет за жалость к  самому  себе.
Беседа явно пошла не в том направлении, и теперь трудно что-либо изменить.
Вместо того, чтобы болтать  об  изгнании  и  о  горькой  доле  несчастного
бездомного человечества, разбросанного по Галактике подобно горсти  песка,
ему следовало бы просто  сказать,  как  потрясающе  она  выглядела,  когда
совершала свои изумительные прыжки в воде, а затем пригласить в свой ваарг
и предложить заняться перед обедом веселой вольной  борьбой.  Но  начинать
такой разговор уже поздно. А может, все-таки попытаться?..
   - Ну, как поживает ваш кашель? - с улыбкой поинтересовался Лоулер.
   - Все в порядке. По-моему, мне еще нужно принимать  ваше  лекарство.  У
меня в запасе еще два дня...
   - Зайдите ко мне, когда закончатся капли, я дам вам новый пузырек.
   - Обязательно, - спокойно ответила Сандира. -  Кроме  того,  мне  очень
хотелось взглянуть на ваши земные реликвии.
   - Конечно, конечно...  Если  вам  будет  интересно,  я  многое  мог  бы
рассказать о них. Правда, некоторые очень быстро устают от моих "баек".
   - Знаете, а я даже  не  подозревала  о  вашем  увлечении  Землей  и  ее
историей. Никогда не приходилось встречать такого человека, кто так  много
размышляет над очень сложными проблемами. Для большинства из нас  Терра  -
это всего лишь место, где жили  наши  предки.  Но  все  это  находится  за
пределами  понимания  людей,  живущих  здесь  или  в  других   мирах.   Мы
задумываемся   о   Земле   не   больше,   чем   о   том,   как   выглядели
пра-пра-пра-пра-пра-прародители всего человеческого рода.
   - А вот я очень часто размышляю над этим, - возразил Лоулер, -  и  даже
не могу назвать причину... Мне нередко приходят в голову мысли о том,  что
находится за  пределами  моей  досягаемости.  Например,  представляю  себе
настоящую сушу, где у меня под ногами черная почва, из которой поднимаются
разнообразные растения, и некоторые из них раз в двадцать выше человека...
   - Вы, наверное, говорите сейчас о деревьях?
   - Да, о них.
   - Я тоже кое-что знаю об этих удивительных  растениях...  Действительно
фантастическое творение природы! Их стволы бывают настолько широки, что не
обхватишь руками, и они сверху донизу покрыты твердой шершавой  кожурой...
нет, корой. Невероятно!
   - Вы так говорите, словно воочию видели их, - заметил Лоулер.
   - Я? Нет! Да и каким образом? Я родилась на Гидросе, как и вы... Но мне
пришлось познакомиться с людьми, которые жили на планете, где  есть  суша.
На Симбалимаке я много времени проводила с одним человеком с Санрайза.  Он
рассказывал мне о лесах, о птицах, о горах, о всем том, чего у нас  нет...
О деревьях, о насекомых... пустынях... Все  его  истории  казались  такими
загадочными и сказочными!
   - Представляю, - скрывая недовольство, пробормотал Вальбен.
   Эта тема для беседы нравилась ему ничуть не больше, чем предыдущая.  Не
было никакого желания слушать о лесах и птицах, о горах,  и  тем  более  о
неизвестном с Санрайза, с которым Сандира проводила так много  времени  на
Симбалимаке.
   Тейн  бросила  в  его  сторону  странный  взгляд.  Наступила  долгая  и
неприятная пауза, пауза с подтекстом, хотя, черт побери, он никак  не  мог
понять, с каким.
   Совершенно  неожиданно  Сандира  с  несколько  резкой,  незнакомой  ему
интонацией спросила:
   - Доктор, вы ведь никогда не были женаты?
   Вопрос удивил Вальбена и показался совершенно необычным.
   - Почему же? Однажды имел счастье... Правда, это произошло давным-давно
и длилось недолго. Брак оказался большой ошибкой... с моей стороны. А вы?
   - Никогда. Думаю, что просто не  понимаю,  как  это  делается...  Гм...
Навсегда привязать себя к одному человеку - странно  и  необычно,  на  мой
взгляд.
   - Говорят, такое возможно, - заметил Лоулер, - и мне  довелось  увидеть
собственными глазами доказательство... Но личного опыта в данной области у
меня нет.
   Тейн неуверенно кивнула. Казалось, она пытается что-то побороть в своей
душе. Вальбен тоже испытывал нечто подобное, но  он-то  знал,  с  чем  ему
приходится сражаться: в его  сознании  заговорило  нежелание  выходить  за
пределы, им самим для себя созданные после ухода  Мирейль.  Лоулера  обуял
страх. Он боялся  вновь  столкнуться  с  риском  возобновления  уже  почти
забытых мучений. Вальбен  свыкся  с  монашеским,  предельно  упорядоченным
стилем своего существования, даже более  чем  свыкся:  сей  порядок  жизни
казался ему верхом совершенства, к которому он всегда стремился и  который
прекрасно сочетался с его глубочайшими потребностями. Не дерзая, ничего не
теряешь. И теперь Сандира ждет от него ответного хода. Или...  это  только
кажется?  Такое  впечатление...  "Но  стоит  ли  что-то  предпринимать?  -
пронеслось в голове Лоулера. - Способен ли я ответить?  Черт!  Кажется,  я
попался в собственную ловушку непреклонного безразличия... Как  же  теперь
выбраться из нее?"
   Легкий летний ветерок с юга пахнул на него ароматом ее  влажных  волос,
взметнув накидку Сандиры и напомнив Вальбену, что  под  ней  -  обнаженное
женское тело. Оранжевый свет  заходящего  солнца,  мерцая  на  коже  Тейн,
покрывал едва  заметные  волоски  на  ней  яркой  позолотой,  и  от  этого
казалось, что просвечивающиеся сквозь одежду груди  женщины  сверкают.  Ее
тело еще не высохло после купания, а маленькие бледные соски  словно  пили
вечерний  прохладный  воздух.  "Черт   возьми!   Какая   она   изящная   и
соблазнительная!  -  почти  задыхаясь,  подумал  Лоулер.  -  Я  хочу  ее!"
Неожиданно в его сознании ожил  внутренний  голос:  "Ну,  хорошо...  Тогда
приступай к делу. Ведь тебе  уже  не  пятнадцать  лет.  Единственное,  что
сейчас нужно - просто сказать ей:  "Вместо  того,  чтобы  ждать  до  утра,
пойдемте прямо сию минуту ко мне в ваарг, и я дам вам лекарство. Потом  мы
вместе пообедаем и пропустим по стаканчику  бренди.  Знаете  ли,  мне  так
хочется поближе познакомиться с вами". Таким образом  ты  положишь  начало
вашим отношениям..."
   В этот миг на тропе показался  Гейб  Кинверсон;  он  возвращался  домой
после трудового дня в море. Под мышкой Гейб держал свернутый парус.  Рыбак
остановился неподалеку от парочки и застыл, словно обточенный многовековым
прибоем риф, от него исходило странное ощущение огромной силы, которую  он
с великим трудом  сдерживает,  и  распространялось  сияние  разрушительной
энергии и опасности.
   - А вот и вы, - прогудел Кинверсон, обращаясь  к  Сандире.  -  Я  искал
вас... Добрый вечер, док.
   Он говорил спокойным, мягким и загадочным тоном. В его  голосе  никогда
не звучала та угроза, которая неизменно таилась во внешности. Гейб  жестом
поманил Сандиру, и она без малейшего колебания направилась к нему.
   - Было приятно побеседовать с вами, доктор, - любезно произнесла  Тейн,
бросив взгляд через плечо на Лоулера.
   - Мне тоже.
   "Кинверсону просто нужна ее помощь... Видимо,  порвался  парус,  и  его
необходимо починить. Вот и все. Ничего больше... Только починить парус,  -
попытался успокоить себя Вальбен. - Только парус... И хватит сомневаться!"


   Ему снова приснился один из его снов о Земле. Всего их было два: один -
очень неприятный и мучительный, другой - не такой уж и плохой. По  крайней
мере, раз в месяц к Вальбену обязательно приходил какой-то из них.
   На сей раз Лоулера посетило более приятное сновидение, то, где он видел
себя на Земле идущим по твердой почве. Вальбен - босой, только что  прошел
дождь, и земля - мягкая и теплая. Он поджимает стопу и  видит,  как  комья
грязи налипают между пальцами,  напоминая  песок,  набивающийся  во  время
прогулки по воде у береговой линии  залива.  Но  почва  на  Терре  гораздо
темнее песка и тяжелее, ее так странно ощущать под ногами...
   Вальбен идет по лесу, со всех сторон его  окружают  деревья,  в  чем-то
похожие на древовидные водоросли, с длинными стволами  и  густыми  кронами
далеко вверху, но они  гораздо  массивнее  морских  растений,  которые  он
когда-либо видел, а листья  находятся  так  высоко,  что  даже  невозможно
определить  их  форму.  У  вершин  деревьев  порхают  птицы.  Они   издают
необычайно мелодичные звуки. Это музыка, которую Лоулер никогда не  слышал
(и не мог вспомнить после  пробуждения).  По  лесу  бегают  разные  звери,
некоторые ходят на двух ногах, как люди, другие ползают на брюхе, а третьи
стоят на шести или восьми маленьких лапках. Он кивает им  головой,  и  они
отвечают на его приветствие, эти обитатели Земли.
   Вальбен подходит к тому месту, где лес расступается, и видит, как перед
ним вырастает гора. Она похожа на темное стекло с  яркими  вкраплениями  и
почти сияет в золоте солнечного света. Ее громада  заполняет  собой  почти
половину неба, на ней растут деревья. Они выглядят маленькими и  хрупкими.
Так и кажется, что их можно поломать просто руками,  не  прилагая  никаких
усилий. Но Лоулер понимает - это всего лишь обман  зрения,  так  как  гора
находится далеко от него и деревья столь же высоки, что и те, в  лесу,  из
которого он только вышел.
   Вальбен обходит вокруг  подошвы  горы.  На  противоположной  стороне  -
длинный пологий склон, затем - долина, а за ней виднеется  нечто  большое,
темное и расползающееся во все стороны. Он знает, что это - город.  В  нем
много людей, гораздо больше, чем может себе представить Лоулер. Он идет по
направлению к  мегаполису,  мечтая  о  том,  что  вот-вот  окажется  среди
обитателей Земли и скажет им, откуда  прибыл,  расспросит  горожан  об  их
жизни и поинтересуется, знали ли они его пра-пра-прадеда Гарри Лоулера или
кого-то из семейства Лоулеров.
   Вальбен все продолжает идти, а город по-прежнему остается все таким  же
далеким. Он остается все там же, у  линии  горизонта,  на  противоположной
стороне долины. Лоулер  движется  уже  несколько  часов,  несколько  дней,
недель... А город все так же недостижим и словно удаляется от него...
   Когда Вальбен наконец проснулся, то почувствовал страшную  усталость  и
боль во всем теле, будто он испытал громадное физическое напряжение.  Ночь
прошла, а ему даже не удалось отдохнуть...


   Утром Йош  Янсен,  молодой  ученик  Лоулера,  пришел  в  его  ваарг  на
очередное занятие.
   На Сорве существовала  строгая  и  четкая  система  обучения.  Ни  одна
профессия не должна умереть вместе с  тем,  кто  ею  владеет.  Впервые  со
времени  основания  этого  поселения  людей   учеником   врача   стал   не
представитель семьи Лоулеров. Их линия жизни обрывалась -  у  Вальбена  не
было  наследников.  Теперь  какая-то   другая   семья   примет   на   себя
ответственность за лечение жителей острова после того, как его не станет.
   - Когда мы будем уезжать, - поинтересовался Йош, - удастся ли захватить
с собой все запасы медикаментов и оборудования?
   - Только то количество, что сможем разместить на корабле,  -  отозвался
Лоулер. - Прежде всего возьмем оборудование, большую часть лекарств, книгу
рецептов и...
   - А карточки наших пациентов? - перебил его Янсен.
   - Не знаю... Если для них найдется место.
   Юноше недавно исполнилось семнадцать лет, но он выглядел немного старше
за счет своего роста и долговязости. Янсен обладал доброй душой,  приятной
улыбкой, открытым лицом и умел находить общий язык с людьми. Очень рано  у
него проявилась тяга к искусству врача,  ему  нравилось  проводить  долгие
часы за занятиями медициной. Лоулер в его годы рос непоседой и непослушным
парнем да и особой усидчивостью не выделялся.  Йош  обучался  у  него  уже
второй год, и Вальбен подозревал, что молодой человек освоил,  по  крайней
мере, половину основных методов лечения;  остальное  и  умение  постановки
диагноза придут со  временем.  Янсен  происходил  из  семьи  моряков.  Его
старший брат служил одним из капитанов на паромах Делагарда.
   Волнение за судьбу карточек  пациентов  было  очень  присуще  Йошу  (он
вообще переживал и беспокоился по  любому  поводу,  касающемуся  врачебной
деятельности). Вальбен сомневался, что им удастся прихватить с  собой  эти
бумаги: на кораблях Делагарда имелось не так уж много места для размещения
грузов, а существовали и гораздо более важные вещи, которые  необходимы  в
дороге, нежели старые истории болезней. Ему и Янсену придется  выучить  на
память все эти данные перед тем, как покинуть Сорве. Но это  не  такая  уж
большая проблема. Значительная часть записанного в стандартных  бланках  и
без того хранилась в "запоминающих ячейках" мозга Лоулера. Нечто  подобное
имелось и в памяти его юного помощника.
   - Надеюсь, я попаду на одно судно вместе с вами, - с надеждой  произнес
юноша. Лоулер, по мнению Йоша, считался настоящим  героем  наравне  с  его
братом Мартином.
   - Нет, - категорично ответил Вальбен.  -  Мы  должны  плыть  на  разных
кораблях. Если тот, на котором поплыву я, собьется с пути, ты  примешь  на
себя обязанности врача.
   Эти слова потрясли юношу. Но что в них так смутило его? То, что судно с
Лоулером на  борту  может  сбиться  с  курса  и  его  обожаемый  наставник
погибнет? Или Йоша испугала перспектива занять место врача? А  вдруг  этот
день наступит очень скоро?
   Вероятно, последнее пугало Янсена больше всего.  Лоулер  вспомнил,  что
ощутил он сам, впервые осознав по-настоящему,  -  у  ученика  есть  вполне
определенная и  серьезная  цель,  итоговый  результат  этой  изнурительной
бесконечной учебы и зубрежки - однажды придется занять место  отца  в  его
кабинете  и  выполнять  все  то,  чем  сейчас  занят  учитель   и   мудрый
наставник-целитель. В то время Вальбену исполнилось  четырнадцать  лет,  а
когда стукнуло двадцать (старина Лоулер уже умер) -  он  сам  уже  работал
врачом в общине.
   - Послушай, не беспокойся ты по этому поводу, -  утешил  доктор  своего
юного преемника. - Со мной ничего не случится. Но мы не должны забывать  и
о наихудших вариантах нашего путешествия. Весь медицинский опыт и знания в
этой области, которыми располагает община,  сосредоточены  в  памяти  двух
людей - твоей и моей. Мы должны сохранить данную информацию во что  бы  то
ни стало.
   - Да! Конечно!
   - Вот так... Теперь ты понимаешь, почему нам просто необходимо плыть на
разных кораблях. Все ясно?
   - Да, - с сожалением ответил юноша. - Хотя... Все-таки я  предпочел  бы
остаться с вами, но... - Он улыбнулся. - Мы собирались сегодня  поговорить
о воспалении плевры, не так ли?
   -  Совершенно  верно,  -  согласился  Лоулер  и  развернул  потрепанный
анатомический атлас. Йош присел рядом, готовый внимательно и  с  интересом
вслушиваться в каждое слово учителя.  Молодой  человек  олицетворял  собой
само Вдохновение. Он напоминал Вальбену  о  чем-то  таком,  что  понемногу
стало забываться: его профессия гораздо больше, чем просто работа,  она  -
призвание. - Воспаление и плевральная эффузия... Симптомы, причины, методы
лечения...  -  Лоулер  слышал  голос   отца.   Глубокий   и   размеренный,
холодно-бесстрастный, он звучал подобно гонгу в его  голове.  -  Внезапная
острая боль в груди, например...


   - Боюсь, у меня плохие новости, - заявил Делагард.
   - О?
   Они находились в кабинете Нида  на  верфи.  Наступил  полдень,  обычное
время перерыва в работе Лоулера. Он зашел сюда по просьбе владельца верфи.
   На столе из древовидных водорослей стояла открытая бутылка  бренди,  но
Вальбен отказался от предложения выпить. "Не в рабочее время",  -  пояснил
он.
   Лоулер  всегда  старался  сохранить  ясный  рассудок  во  время  приема
пациентов и делал исключения только для своей "травки", постоянно  убеждая
себя в ее безвредности. По крайней мере,  она  давала  возможность  здраво
мыслить.
   - У меня есть некоторые результаты, правда, пока не очень хорошие. Док,
на Вельмизе нас не примут.
   Это походило на удар ниже пояса.
   - Они вам это сказали?
   Делагард бросил ему  через  стол  кусок  специального  пергамента,  что
использовался для важных сообщений.
   - Даг Тарп доставил мне это примерно полчаса  назад.  Письмо  от  моего
сына Кенди, с  Вельмизе...  Он  пишет,  что  их  совет,  собравшись  вчера
вечером, отклонил нашу просьбу. Их годовая иммиграционная квота составляет
шесть  человек,  но,  учитывая  необычность  обстоятельств,  они  согласны
увеличить ее до десяти. Это предел.
   - Н-да... Не семьдесят восемь...
   - Конечно, не семьдесят восемь. Учтите, память о Шаликомо играет в этом
случае огромную роль. Каждый остров боится  перенаселения,  которое  может
вызвать раздражение джилли. Конечно, вы скажете, что десять лучше, чем  ни
одного... Если мы пошлем такое количество на Вельмизе, еще  десяток  -  на
Салимин да на Грейвард столько же...
   - Нет! - отрезал Лоулер. - Я хочу, чтобы мы все держались вместе.
   - Знаю. Ну... хорошо.
   - Итак,  если  не  Вельмизе,  то...  Какая  еще  есть  возможность  для
переселения?
   - Даг сейчас ведет переговоры с Салимином... У меня ведь там тоже  сын.
Возможно, его слова окажутся более убедительными, чем доводы Кенди. Вполне
возможно, жители этого острова - не такие жлобы, как...  Боже  мой,  можно
подумать, мы просим вельмизцев эвакуировать  весь  их  проклятый  поселок,
чтобы принять нас! А ведь могли бы! Какое-то время пришлось бы туговато...
Такие события, как на Шаликомо,  не  повторяются!  -  Делагард  перелистал
сшитые пергаментные страницы и пододвинул их Лоулеру.  -  Черт  с  ним,  с
Вельмизе!  Найдем  что-нибудь  еще.  А  сейчас  мне  хочется,   чтобы   вы
внимательно ознакомились вот с этим...
   Лоулер взглянул на пачку сшитых  страниц,  придвинутых  ему  Нидом.  На
каждом  листе  -  список  имен,  написанных  крупным  и  жирным   почерком
Делагарда.
   - Что это?
   - Пару недель назад я вам уже говорил, что у меня шесть кораблей и  что
на каждый из них приходится по тринадцать человек. На самом  же  деле  все
обстоит несколько иначе: на одном судне будет одиннадцать переселенцев, на
двух - по четырнадцать, а на оставшихся разместятся по тринадцать человек.
Сейчас объясню, почему я так решил... Вот списки  пассажиров.  -  Делагард
постучал пальцем по верхнему листу толстой пачки. - Ага... Этот, наверное,
заинтересует вас в наибольшей степени.
   Лоулер быстро просмотрел первую страницу, где были  написаны  следующие
имена:

   Я и Лис
   Госпо Струвин
   Док Лоулер
   Квиллан
   Кинверсон
   Сандира Тейн
   Даг Тарп
   Оньос Фелк
   Данн Хендерс
   Натим Гхаркид
   Тила Браун
   Лео Мартелло
   Нейяна Гольгхоз

   - Ну, как?
   - Что это такое?
   -  Я  же  вам  сказал...  Список  пассажиров  нашего  корабля,  "Царицы
Гидроса". Мне кажется, компания неплохая.
   Лоулер изумленно взглянул на Делагарда.
   - Нид, ты скотина! Если кто-то и умеет позаботиться о себе, так это ты!
   - Что вы хотите этим сказать, док?
   - Хочу сказать,  как  много  вы  сделали  для  того,  чтобы  обеспечить
собственную безопасность и комфорт, пока мы будем находиться  в  море.  Вы
даже не постеснялись  продемонстрировать  мне  это.  -  Лоулер  указал  на
список. - Держу пари, вы даже гордитесь этим. На свой корабль вы  записали
единственного врача в нашем сообществе,  самого  опытного  специалиста  по
связи  и  тех,  кого  можно  смело  назвать  "почти  инженером"  и  "почти
картографом"... А Госпо Струвин - капитан номер один всего  вашего  флота!
Н-да...   Неплохая   команда   для    путешествия    Бог    знает    какой
продолжительности, которое приведет нас в неизвестность!  Плюс  Кинверсон,
морской охотник, обладающий почти нечеловеческой  силой  и  знающий  океан
примерно так же хорошо, как вы - свою верфь. Чертовски хорошая команда!  И
ни одного надоедливого ребенка, ни одного  старика,  ни  одного  больного!
Неплохо, дружочек, неплохо...
   На какое-то мгновение, лишь на мгновение, в маленьких блестящих глазках
Делагарда молнией сверкнул гнев.
   - Послушайте, док, это же флагманский корабль! Плавание может оказаться
не из легких, особенно, если  придется  плыть  до  самого  Грейварда.  Нам
необходимо выжить...
   - Более, чем остальным? - перебил его Лоулер.
   - Вы - единственный врач... Хотите сразу быть на всех  судах?!  Гм-м...
Попробуйте. Мне кажется, вам все равно  придется  выбирать  тот  или  иной
корабль... Тогда почему бы главному целителю не плыть вместе со мной?
   - Ну, конечно! - язвительно произнес Вальбен и провел пальцами по  краю
листа. - Но даже воспользовавшись принципом "Делагард - превыше всего",  я
не могу объяснить присутствие некоторых имен в данном списке.  К  примеру,
какой вам толк от Гхаркида? Он же не человек, а какая-то загадка.
   -  Натим  хорошо  разбирается  в  водорослях,   превосходно   зная   их
особенности и специфику, и сможет помочь нам находить пищу.
   - Что ж, весьма разумно. -  Вальбен  бросил  взгляд  на  толстое  брюхо
Делагарда. - Нам вовсе не хочется голодать в дороге, не так ли?  Э?  -  Он
вновь заглянул в список. - А Браун? Гольгхоз?
   - Хорошие работники и отлично знают свое дело.
   - А Мартелло? _Поэт_?
   - Он не только поэт, но и неплохой моряк. Кроме  того,  поэт  нам  тоже
пригодится - это же будет настоящая Одиссея, черт бы ее побрал! Эмигрирует
целый остров... Нужно, чтобы кто-то описал все события.
   - Прекрасно! - саркастически  заметил  Лоулер.  -  Прихватить  с  собой
собственного  Гомера  и  обеспечить  потомков   гекзаметрами   о   Великом
Путешествии... Лично мне нравится! - Вальбен снова заглянул в список. -  Я
вижу, у вас здесь всего четыре женщины на десяток мужчин. Ну, и?..
   Делагард улыбнулся.
   - Ну, это уж не в моей власти. На нашем острове тридцать шесть женщин и
сорок два мужчины...  Но  одиннадцать  представительниц  прекрасного  пола
принадлежат к проклятому монашескому ордену, вы же знаете об  этом.  Я  их
всех хочу поместить на отдельный корабль -  пусть  сами  разбираются,  как
управлять им, если, конечно, смогут. Итак, у нас  остается  двадцать  пять
женщин и девушек на пять кораблей...  Матери,  естественно,  должны  плыть
вместе с детьми... Я все подсчитал и пришел к выводу, что на наше судно мы
можем взять четырех женщин.
   - Ну, Лис - это  мне  понятно...  Но  почему  ваш  выбор  пал  на  трех
остальных?
   - Браун и Гольгхоз уже плавали на моих кораблях на Вельмизе и Салимин в
качестве полноправных членов экипажа. И если на борту  будут  женщины,  то
пусть это место займут те, кто умеет делать все необходимое на судне.
   - А Сандира? О, чуть не забыл... Она же хороший механик и специалист по
корабельному оборудованию. Да, сие разумно.
   - Правильно, - подтвердил Делагард. - Кроме всех  ее  достоинств,  есть
еще одно обстоятельство: Тейн - женщина Кинверсона. Или  вы  не  согласны?
Если она может быть полезна нам, да еще они составляют  супружескую  пару,
зачем же их разлучать?
   - Насколько мне известно, Сандира и Гейб не состоят в браке.
   - Неужели? Я предполагал обратное...  потому  что  постоянно  видел  их
вместе, - натянуто  улыбнувшись,  произнес  Делагард.  -  Ладно,  в  любом
случае, такова команда нашего корабля. Если же наша флотилия распадется  и
отдельные суда потеряют друг друга в море, на флагмане будут люди, которые
не позволят нам пропасть. Так, а вот транспорт номер два, "Богиня  Сорве".
На нем размещаются Брондо Катцин с женой, все Тальхеймы, Таналинды...
   - Секундочку, - прервал его Лоулер. - Я еще не все  выяснил  по  поводу
первого. Мы не обсудили кандидатуру отца Квиллана, имя которого фигурирует
в списке. Хм... Еще один полезный человечек...  Я  полагаю,  вы  захватили
его, чтобы сохранить хорошие отношения с самим Господом Богом?
   Судовладелец   по-прежнему   оставался   непробиваем.   Он   разразился
громоподобным гоготом.
   - Вот сукин сын! Нет, это даже мне в голову не приходило. Послушайте, а
ведь неплохо иметь священника на борту! Если у  кого-нибудь  и  есть  блат
там, на небесах, то, без всяких сомнений, только у него. Правда,  причина,
по которой он оказался вместе с нами, банальна: мне просто,  нравится  его
общество. Я нахожу отца Квиллана потрясающе интересным человеком.
   "Ну,   конечно,   -   подумал   Вальбен,   -   бессмысленно   требовать
последовательности от Нида. Ладно, будь что будет".


   Ночью Лоулеру приснился его другой сон о Земле, тот,  который  причинял
боль, от которого ему всегда хотелось избавиться. Давно уже не  случалось,
чтобы оба сновидения приходили к нему  подряд,  друг  за  другом.  Он  так
надеялся, что сон прошлой ночи теперь избавил его  на  какое-то  время  от
кошмаров последующего. Но,  увы!  Нет...  Нет...  "От  второго  сновидения
невозможно избавиться - Земля будет вечно преследовать меня", -  обливаясь
холодным потом, думал Вальбен.
   Она   появлялась   над   Сорве,   как   сказочно   прекрасный   сияющий
зеленовато-голубой шар, медленно вращающийся и демонстрирующий  зеркальную
гладь своих океанов и свои  великолепные  рыжевато-коричневые  континенты.
Планета выглядела безмерно красивой, словно блистающая  драгоценность  над
головой.
   Лоулер видел горы, эти хребты материков, подобные неровным серым зубам,
и снег на их вершинах, белый и  удивительно  чистый.  Он  стоит  на  верху
деревянной дамбы своего маленького острова, а потом отрывается от опоры  и
начинает подниматься в небо. Вальбен летит, летит до тех пор, пока  Гидрос
не остается где-то далеко позади, а он уже находится в открытом космосе  и
парит над зеленовато-голубым шаром Земли, взирая  на  нее  сверху,  словно
Бог. Лоулер видит города: здание за зданием, не с заостренным верхом,  как
у вааргов, а с широким и плоским. Дома стоят рядами  и  занимают  огромные
пространства, между ними пролегают  широкие  улицы.  По  этим  магистралям
движутся люди, тысячи людей, многие тысячи. Они  либо  быстро  идут,  либо
едут в маленьких повозках, похожих на лодки,  только  предназначенные  для
путешествий по суше. Над  ними,  в  небе,  -  крылатые  существа,  которых
называют смешным словом "птицы", похожие на  скиммеров  и  других  морских
обитателей Гидроса, которые - Лоулер знал об этом -  способны  выпрыгивать
из воды и пролетать по воздуху небольшое расстояние. Но птицы  парили  над
головой постоянно, их полет восхищал. Они кружили и кружили вокруг планеты
в бесконечном неутомимом движении. Среди крылатых существ были  и  машины,
способные летать. Они  построены  из  металла,  блестящего  и  яркого;  их
корпуса, вытянутые и длинные, имеют маленькие крылья.  Лоулер  видит,  как
они поднимаются с земли и несутся  с  немыслимой  скоростью  на  громадные
расстояния, перенося землян с острова на остров,  из  города  в  город,  с
континента на континент. Общение людей столь активно и  многообразно,  что
душу Вальбена охватывает смятение, и захватывает  дух  от  сменяющих  друг
друга картин.
   Он  плывет  сквозь  темноту  над  сияющим   зеленовато-голубым   шаром,
наблюдая, ожидая и зная, что должно произойти. Каждый раз Лоулер  надеется
на лучшее.
   Но все повторяется... То же, что и раньше, то, что он переживал уже так
много раз, то, от чего пот проступал в каждой клеточке его  тела  и  мышцы
сжимались от ужаса и тоски... И всякий раз это повторялось  внезапно,  без
предупреждения, просто начиналось снова... Неожиданно  вздувалось  горячее
желтое  солнце,  становясь  все  ярче  и  ярче,  делалось  бесформенным  и
страшным, неровные языки пламени начинали лизать атмосферу планеты.
   Огонь охватывает холмы и долины, леса, здания.  Моря  вскипают.  Воздух
темнеет  от  облаков  черного  пепла.  Лоулер   видит   обгоревшие   поля.
Почерневшая земля трескается от жара. Мрачные обнаженные горы высятся  над
выжженными равнинами.
   Смерть, смерть, смерть, смерть повсюду...
   Ему  всегда  хотелось  проснуться  до  наступления  этого   мгновенного
кошмара, но никогда  не  получалось.  Лоулер  обычно  пробуждался,  только
увидев все это: кипящие моря, зеленые леса, превращенные в пепел,  долины,
покрытые гигантскими трещинами, напоминающими язвы...


   Первым пациентом Вальбена на следующее утро  оказался  Сидеро  Волькин,
один из рабочих на верфи Делагарда. Ему  вонзился  в  икру  зуб  огненного
червя, когда он стоял в воде и обрезал  наросты  морского  пальца  с  киля
одного из кораблей. Примерно треть нуждающихся в помощи Лоулера составляли
те, кто получили различные травмы и  раны  во  время  работы  в  мелких  и
спокойных водах залива. Как ни странно,  но  сюда  частенько  наведывались
существа с явно агрессивными способностями. Им "нравилось" жалить, кусать,
резать, пронзать, проникать внутрь - словом, всячески терзать людей.
   - Этот сукин сын подплыл прямо ко мне со стороны судна, встал на дыбы и
заглянул мне в глаза, - рассказывал раненый. - Я размахнулся и ударил  его
по голове топориком, но эта тварь вонзила в меня свой  хвост.  Сукин  сын!
Мне пришлось разрубить бестию пополам, да какой от этого толк?  Все  равно
ведь успела ужалить...
   Рана оказалась узкой, глубокой и уже  инфицированной.  Огненные  черви,
длинные извивающиеся существа, выглядели словно прочные и гибкие трубки  с
противными маленькими ротовыми отверстиями на одном конце и острым жалом -
на другом. Не имело никакого принципиального значения, какой  частью  тела
они атаковали вас - головой или хвостом: и  то  и  другое  буквально  было
нафаршировано  микроорганизмами,  жившими  в  симбиозе  с   червями.   Эти
маленькие твари, попав на мягкие ткани человеческого тела, тут же вызывали
воспаления и различные осложнения.
   Нога Волькина распухла и покраснела, заметные  признаки  заражения  уже
начали проявляться на кожном покрове,  расходясь  от  места  проникновения
микроорганизмов, подобно шрамам, нанесенным в  ходе  совершения  какого-то
зловещего обряда.
   - Будет очень больно, - предупредил Лоулер  рабочего,  опуская  длинную
бамбуковую иглу в сосуд с сильнейшим антисептиком.
   - Мне ли не знать, док?!
   Вальбен ввел инструмент в рану, пытаясь влить в нее  как  можно  больше
дезинфицирующего вещества. Сидеро  не  двигался,  только  изредка  шепотом
бормотал проклятия, пока доктор копался своей иглой в его  теле,  вызывая,
вне всякого сомнения, жуткую боль.
   - Вот, возьмите немного болеутоляющего, - произнес Лоулер, разгибаясь и
протягивая раненому пакетик с  белым  порошком.  -  Пару  дней  вы  будете
чувствовать себя омерзительно плохо, а потом воспаление начнет  проходить.
Сегодня возможен жар... Поэтому попросите, чтобы вас отпустили с работы.
   - Не могу. Делагард меня ни за что не отпустит. Мы  должны  подготовить
корабли к отплытию, а еще чертовски много работы.
   - Попросите, чтобы вас отпустили, - настойчиво повторил Вальбен. - Если
ваш хозяин будет артачиться, скажите ему, пусть высказывает свои претензии
мне и огненному червю. В любом случае, через полчаса вам станет  настолько
дурно, что вы не сможете выполнять даже самую простую работу. Ну а  теперь
можете идти.
   Волькин на мгновение остановился у двери ваарга.
   - Док, я вам очень благодарен.
   - Идите, идите. И не опирайтесь на больную ногу, иначе упадете.
   На улице  поджидал  еще  один  пациент.  Причем  тоже  из  числа  людей
Делагарда.  Нейяна  Гольгхоз,   невозмутимая   и   спокойная   приземистая
сорокалетняя женщина  с  волосами  необычного  оранжевого  цвета,  широким
плоским лицом, усеянным мелкими рыжеватыми веснушками, шагнула ко входу  в
ваарг и уступила  дорогу  выходившему  Сидеро.  Она  родилась  на  острове
Каггерам, а на Сорве переехала пять  или  шесть  лет  тому  назад.  Нейяна
выполняла  какие-то  технические  работы  на  кораблях  флота   Делагарда,
постоянно путешествуя с одного места на другое. Около полугода назад у нее
на спине, между лопаток,  образовалась  злокачественная  опухоль,  которую
Лоулер удалил химическим путем, введя под основание  образования  иглы  со
специальным растворителем, разрушающим нарост и позволяющим затем  удалить
его остатки. Ничего приятного в  этой  процедуре  не  было  ни  для  самой
больной, ни для ее врача. Вальбен предписал ей ежемесячно приходить к нему
для осмотра на предмет появления рецидивов опухоли.
   Нейяна сняла  рабочую  куртку  и  повернулась  к  нему  спиной.  Лоулер
пальцами тщательно обследовал шрам.  Он  еще  не  затянулся  окончательно,
Гольгхоз никак не реагировала на прикосновения врача. Подобно  большинству
островитян, она  отличалась  завидной  выдержкой  и  терпением.  Жизнь  на
Гидросе протекала обычно и просто, не отличаясь особо радостными минутами.
Порой существование для людей, поселившихся на этой  планете,  становилось
особенно тяжелым из-за  различных  изменений  в  погоде  и  местоположении
острова. Их выбор приходилось ограничивать буквально во всем: от одежды до
капли пресной воды; в занятиях, профессиях,  партнерах  по  браку,  самому
месту жительства. И если у вас не возникало желания  попытать  счастья  на
каком-то другом острове, характер всей вашей жизни в основном  определялся
к тому времени, когда вы достигали  совершеннолетия.  В  дальнейшем  почти
ничего не менялось. Но даже если вы отправлялись в новое место,  то  скоро
обнаруживали, что и там  ваш  жизненный  простор  ограничен  все  теми  же
факторами.  Такое  положение  вещей  вырабатывало  в  людях   определенный
стоицизм.
   - Кажется, все в порядке, - сказал ей Лоулер.  -  Нейяна,  надеюсь,  вы
помните о моем совете - не бывать под прямыми солнечными лучами?
   - Да, черт возьми!
   - А мазью пользуетесь?
   - Конечно же, черт побери!
   -  Ну,  в  таком  случае  опухоль  не  должна  причинять  вам  никакого
беспокойства...
   -  Вы  чертовски  хороший  врач,  -  пробормотала   Нейяна,   стесняясь
собственной откровенности. - Я знала одного человека с другого острова,  и
у него тоже был рак, проевший кожу насквозь... Так он умер...  Вы  же  нас
охраняете, спасаете от беды, вы - наги защитник.
   - Делаю все, что в моих силах, - смущенно  ответил  Лоулер.  Он  всегда
чувствовал некоторую неловкость, когда пациенты благодарили  его.  Большей
частью Вальбен считал себя чем-то вроде мясника, действующего первобытными
методами, в то время как на других планетах - он слышал это от  побывавших
в других мирах - в распоряжении врача имелись просто волшебные  по  своему
совершенству и эффективности методы  лечения.  Они  использовали  звуковые
волны, электричество, радиацию и многие другие нововведения, суть  которых
Лоулер даже не понимал. Те  доктора  располагали  лекарствами,  способными
вылечить  человека  за  пять  минут.  Ему  же   приходилось   пользоваться
самодельными мазями и бальзамами, приготовленными из морских водорослей, и
импровизированными инструментами из древесины и кусков  железа  и  никеля.
Но, по крайней мере, Вальбен сказал Нейяне чистую правду: он  сделал  все,
что мог.
   - Док, если я чем-то могу помочь вам, то не стесняйтесь, говорите.
   - Большое спасибо.
   Гольгхоз покинула ваарг, за ней сразу же появился новый пациент -  Нико
Тальхейм. Нико так же, как и Лоулер, родился на Сорве.  Подобно  Вальбену,
он происходил  из  семьи  Основателей  и  являлся  ее  отпрыском  в  пятом
поколении. Его родословная  восходила  к  тем  давним  временам,  к  эпохе
исправительной колонии. Тальхейм был одним из  руководителей  человеческой
общины острова. Выглядел Нико несколько грубовато: краснолицый, короткая и
толстая шея, мощные плечи. Они с  Лоулером  дружили  с  самого  детства  и
сохранили приятельские  отношения  до  сих  пор.  Семеро  жителей  острова
составляли славное семейство Тальхеймов: отец Нико, его жена, сестра, трое
детей. Кстати, редко какая супружеская пара на Гидросе могла  похвастаться
таким количеством наследников. Сестра Нико вступила в женское  сообщество,
обосновавшееся на дальнем краю Сорве несколько месяцев тому назад.  Теперь
все знали ее под именем сестра Бода. Самого Тальхейма  поступок  ближайшей
родственницы отнюдь не радовал.
   - Абсцесс все еще беспокоит тебя? - поинтересовался Вальбен.  Нико  уже
давно страдал от инфекции  в  левой  подмышке.  Лоулер  полагал,  что  его
товарища ужалила какая-то дрянь в заливе, но сам пострадавший это отрицал.
Опухоль непрерывно гноилась. Вальбен уже  трижды  вскрывал  ее  и  пытался
прочистить, но всякий раз процесс  возобновлялся.  Пару  недель  назад  он
попросил ткача Гарри Трэвина изготовить  из  морского  пластика  небольшую
дренажную  трубку  и  вшил  ее  Нико  под  кожу,  чтобы   через   нее   от
инфицированного места происходил отток гноя.
   Лоулер снял повязку,  обрезая  швы,  удерживавшие  трубку,  и  принялся
осматривать прогрессирующий абсцесс. Кожа вокруг него  покраснела  и  была
горячей даже на ощупь.
   - Жжет, сволочь! - скрипнул зубами Тальхейм.
   - Да и выглядит отвратительно. Ты смазываешь опухоль той мазью,  что  я
дал тебе прошлый раз?
   - Конечно.
   Что-то в его голосе заставило  Лоулера  усомниться  в  правдивости  его
слов.
   - Нико, естественно, ты можешь поступать как тебе заблагорассудится,  -
предупредил друга Вальбен, - но помни, если  инфекция  распространится  по
всей руке, придется ее ампутировать. Считаешь, что сможешь работать одной?
   - Вэл, это всего лишь левая рука.
   - Ну, ты и шутник.
   - Нет, я не шучу, - пробурчал Тальхейм,  когда  Лоулер  вновь  коснулся
опухоли. - Возможно, день или два я не смазывал... Ладно, извини, Вэл. Мне
очень жаль.
   - Ты пожалеешь еще больше через какое-то время.
   Холодно и беспощадно Вальбен занялся очисткой  места  абсцесса,  словно
обтесывая кусок деревяшки. Но Нико не произнес ни слова  и  не  сделал  ни
одного нетерпеливого движения, пока его подвергали болезненной операции.
   Когда же Лоулер  стал  вновь  прикреплять  дренажную  трубку,  Тальхейм
внезапно сказал:
   - Мы ведь так давно знаем друг друга, не так ли?
   - Да, почти сорок лет.
   - И ни у кого из нас ни разу в жизни не появилось желания  переселиться
на какой-нибудь другой остров, верно?
   - Да мне и в голову не приходило, - задумчиво произнес Лоулер. -  Кроме
того, я здесь единственный врач.
   - Да. А мне попросту нравилось здесь.
   - Мне тоже, - согласился Вальбен и подозрительно посмотрел на друга.  -
Не понимаю, к чему весь этот разговор?
   - Знаешь, Вэл, - признался Тальхейм, - я ведь все время думаю  о  нашем
вынужденном отъезде. От этой мысли становится так мерзко на душе...
   - Мне самому не очень-то нравится все происходящее, Нико.
   - Да, да... но ты, кажется, смирился с этим?
   - А разве у меня есть возможность выбирать?
   - Вэл, послушай... Возможно, и есть.
   Лоулер посмотрел на него, ожидая продолжения.
   - Я слушал тебя на общем собрании... Когда ты  сказал  о  безнадежности
любых попыток борьбы с джилли... мне не удалось убедить себя и согласиться
с тобой, но когда все обдумал, то понял - ты прав. И все  же  я  продолжал
задавать себе вопрос: "А нет ли какого-либо  способа  сделать  так,  чтобы
хоть кто-то из нас смог остаться?"
   - Что?!
   - Я хочу сказать... Предположим, десять-двенадцать человек спрячутся на
дальнем краю острова... Ну, там, где живут сейчас  сестры...  Ты,  я,  моя
семья, Катцины, Хайны - это уже целая дюжина. Да и прекрасная компания при
этом: никаких трений, все - друзья. Мы затаимся, не  будем  попадаться  на
глаза джилли, станем  ловить  рыбу  на  противоположной  стороне  Сорве  и
попытаемся жить прежней жизнью.
   Идея оказалась настолько безумной, что  застала  Лоулера  врасплох.  На
какое-то время  безумие  овладело  и  им  -  Вальбен  воспринял  сказанное
товарищем как нечто разумеющееся. Выходит, есть  возможность  остаться  на
родном острове? Не бросать эти знакомые и дорогие  сердцу  тропинки,  этот
милый и безмерно любимый залив? Конечно! Ведь джилли никогда не  забредают
на тот край  Сорве.  Они  даже  и  не  заметят,  если  горстка  островитян
осталась, когда...
   Нет!
   Осознание  абсурдности  этого  плана  обрушилось  на  Лоулера,   словно
океанский вал.  Двеллерам  вовсе  не  нужно  появляться  на  дальнем  краю
острова, чтобы знать, что там  происходит.  Каким-то  образом  они  всегда
знают о всех событиях в любой точке Сорве. Джилли отыщут их за пять  минут
и сбросят с задней стены дамбы в море - на этом все  и  закончится.  Кроме
того,  даже  если  горстке  людей  удастся  скрыться  от  всевидящего  ока
аборигенов, как они смеют надеяться  вести  тот  же  образ  жизни,  что  и
раньше? Ведь большей части  сообщества  уже  не  будет  на  острове.  Нет!
Невозможно и абсурдно!
   - Ну, что ты скажешь? - с нетерпением поинтересовался Тальхейм.
   Выждав еще несколько секунд, Лоулер ответил:
   - Нико, прости  меня...  Но  я  считаю  придуманное  тобой  не  меньшим
идиотизмом, чем предложение Нимбера, высказанное тем же  вечером,  о  том,
чтобы похитить одного из их идолов и утаивать его до тех пор, пока  джилли
не пойдут на уступки.
   - Ты так думаешь?
   - Да.
   Тальхейм замолчал, рассматривая опухоль у себя под мышкой, пока Вальбен
делал перевязку.
   -  Ты  всегда  отличался  практическим  взглядом  на  вещи,  -  наконец
заговорил  Нико.  -  Всегда  немного  холодный,   но   практичный,   очень
практичный... Таким ты был всегда. Я полагаю, тебе страшно рисковать?
   - По крайней мере, не тогда, когда в мою пользу один шанс из миллиона.
   - Ты считаешь, что все так плохо?
   - Да не выйдет из твоей затеи ничего хорошего, Нико! Это безнадежно. Ты
должен признать это! Никому еще не удавалось обвести джилли вокруг пальца.
Даже сама мысль об этом смертельно опасна. Более того, самоубийственна.
   - Может быть, и так, - нехотя согласился Тальхейм.
   - Не "может быть", а совершенно точно.
   - Пойми, Вэл, идея показалась мне такой привлекательной...
   - Мы не справились бы.
   - Да, да... Конечно,  не  справились  бы.  -  Нико  сокрушенно  покачал
головой. - Я ведь на самом деле хочу  остаться  здесь,  Вэл,  и  не  желаю
покидать Сорве. Все бы за это отдал!
   - Я тоже, - заметил Лоулер, - но мы уедем. Не можем не уехать.


   Сандира  Тейн  пришла  к  Вальбену,  когда  у  нее  закончились  запасы
транквилизатора.  Она  своим  энергичным  живым   присутствием   заполнила
маленькую приемную ваарга подобно громкому звуку трубы.
   Но ее вновь мучил кашель.
   Лоулер прекрасно знал причину возобновления приступов. Дело заключалось
совсем не в заражении легочной ткани каким-то злосчастным грибком.  Просто
Тейн выглядела напряженной  и  подавленной.  Блеск,  который  так  оживлял
сегодня ее взгляд, был порождением страха, а не внутренней энергии.
   Вальбен налил в бутылочку  новую  порцию  розовых  капель,  которой  ей
должно хватить до самого дня отъезда. После этого, если кашель не пройдет,
он сможет и в дороге делиться с ней своими запасами.
   - Одна из этих безумных сестер недавно приходила в наш поселок, знаете?
Она говорила всем, что составила общий гороскоп, из  которого  явствует  -
никто из нас не переживет  плавания  к  новому  острову.  Ни  один...  Так
сказала она. Некоторые погибнут в океане,  остальные  доплывут  до  самого
края света и закончат свой путь на небесах.
   - Я полагаю, это сестра Фекла? Она считает себя ясновидящей.
   - А на самом деле?
   - Когда-то давно, в те дни еще не существовало их  монашеского  ордена,
она разговаривала с мужчинами. Так  вот,  Фекла  предсказала  мне,  что  я
дотяну до  глубокой  старости,  прожив  счастливую,  полную  приключениями
жизнь, а теперь она заверяет всех - выходит, и меня  тоже  -  в  обратном.
Один из этих двух гороскопов лжет, не  так  ли?  А  теперь  откройте  рот.
Позвольте мне взглянуть на ваше горло.
   - Возможно, сестра Фекла хотела сказать, что вы будете  одним  из  тех,
кто приплывет прямо на небеса.
   - Она - слишком ненадежный  источник  информации,  -  спокойно  заметил
Лоулер. - Кроме того, у нее серьезные проблемы с психикой. Откройте рот.
   Осматривая ее горло, он сразу же обнаружил небольшое раздражение, но не
очень серьезное.  Такое  изменение  в  тканях  организма,  конечно,  могло
вызвать любой вид психосоматического кашля.
   - Если бы Делагард знал, как туда плыть - ну, на небеса, - он бы  давно
уже отправился, не задумываясь, - сказал Вальбен,  опуская  инструменты  в
антисептик. - Нид организовал бы паромную службу туда и обратно и давно бы
переправил всех наших монашек... Что же касается вашего горла,  то  с  ним
прежняя  история.  Напряжение,  раздражение  -  нервный   кашель.   Просто
попытайтесь немного расслабиться и держаться подальше  от  полусумасшедших
сестер, которые пыжатся изо всех сил, стараясь предсказать ваше будущее.
   Сандира широко улыбнулась.
   - О, эти несчастные и глупые женщины! Мне так их жаль.
   И хотя прием закончился, казалось, она не торопится уходить.
   Сандира подошла к полке, на которой Лоулер хранил свою коллекцию земных
реликвий, и какое-то мгновение рассматривала их.
   - Вы обещали мне рассказать об этих вещах.
   Вальбен приблизился к ней.
   - Вот эта металлическая статуэтка - самая древняя... Это -  скульптурка
божества,  почитавшегося   в   стране,   называвшейся   Египтом,   которая
существовала многие тысячи лет тому назад. Сие  государство  располагалось
на берегу реки и являлось древнейшим в  истории  Земли.  С  него  началась
цивилизация... Это - то ли бог Солнца, то ли Смерти. Или  и  то  и  другое
одновременно. Впрочем, точно я и сам не знаю.
   - И то и другое? Но  как  бог  Солнца  может  быть  одновременно  богом
Смерти? Солнце - источник жизни, оно яркое и  теплое.  А  смерть  -  нечто
темное и мрачное. Это... - Она замолчала. - Но ведь земное солнце принесло
смерть, не так ли? Ты хочешь сказать, что об этом было известно  в  месте,
называвшемся Египтом, за тысячи лет до того, как произошла трагедия?
   - Сомневаюсь... Но солнце умирает каждую  ночь  и  возрождается  каждое
утро. Возможно, так и возникла эта ассоциация.
   "А может быть,  все  обстояло  иначе?  Он  ведь  только  высказал  свое
предположение", - подумала Сандира и взяла  маленькую  бронзовую  фигурку,
поставила ее на ладонь, словно пытаясь взвесить.
   - Четыре тысячи лет... Я даже не могу представить себе  столь  огромный
период времени.
   Лоулер улыбнулся.
   - Иногда я тоже держу эту статуэтку, как вы, и пытаюсь  заставить  бога
Солнца или Смерти (кто бы он там ни был) перенести меня в  то  место,  где
ему верили... Сухой песок, горячее солнце, голубая  река  с  деревьями  по
берегам... Города с тысячами жителей... Огромные храмы и дворцы... Но  так
тяжело удерживать все это в воображении. Единственное, что я по-настоящему
могу представить себе, - океан и маленький  остров  среди  его  бескрайних
просторов.
   Сандира поставила статуэтку на полку и указала на черепок.
   - А этот осколок твердого раскрашенного материала? Вы говорите,  он  из
Греции?
   - Да, из Эллады. Остатки  глиняной  посуды...  Посмотрите,  вот  деталь
рисунка... Видите? Фигурка воина и копье, которое он, вероятно,  держит  в
руке.
   - Какая красивая форма! Наверное, это  смотрелось  как  великолепнейшее
произведение искусства. Увы! Нам не дано  знать...  А  когда  существовала
Греция? После Египта?
   - Да, гораздо позже. Но, тем не менее, тоже в глубокой  древности.  Там
жили поэты и философы, великие художники и скульпторы, ученые... Гомер был
родом из Греции.
   - Гомер?
   - Он написал "Одиссею" и "Илиаду".
   - Мне очень жаль, но я не...
   -  Замечательные  поэмы,  правда,  очень  длинные.  В  одной   из   них
рассказывается о войне, в другой - о путешествии по морю. Отец  познакомил
меня с некоторыми отрывками... С теми, что запомнил от своего деда  Гарри,
отец которого родился на Земле... Каких-нибудь семнадцать поколений  назад
наша прародина еще существовала. Иногда мы забываем об этом. Забываем, что
вообще существовала такая планета, носившая гордое имя  Земля.  Вы  видите
во-он тот круглый коричневый медальон? Это карта Терры,  ее  континенты  и
моря.
   Лоулеру часто приходило в голову, что,  по-видимому,  данная  вещица  и
есть самое ценное сокровище  в  его  коллекции.  Оно  не  было  древним  и
красивым, но на  нем  сохранился  портрет  Земли.  Вальбен  не  знал,  кто
изготовил эту карту и в какой стране.
   Плоский твердый диск, побольше монетки из Соединенных  Штатов  Америки,
но достаточно маленький, чтобы умещаться у него  на  ладони.  Вдоль  обода
медальона начертаны буквы, которых  никто  не  знал,  а  в  центре  -  два
пересекающихся   круга,   символизирующих   полушария.   Два    континента
расположены в одной окружности, два - в другой, пятый материк изображен  в
самом низу на обоих полушариях. Бесконечность морских  просторов  нарушают
огромные острова, разбросанные повсюду. Возможно, некоторые  из  них  тоже
могут быть континентами (Лоулер не совсем  понимал,  где  пролегает  грань
между островами и материками).
   Он указал на кружок слева.
   - Предположительно, Египет находился здесь, в середине вот этого места.
А Греция - где-то в этой точке... Так... А на другой стороне Земли, скорее
всего, располагались Соединенные Штаты Америки. Помните ту монетку? Там ею
пользовались...
   - Для чего?
   - Как деньги, - ответил Лоулер. - Монеты служили в качестве денег.
   - А эта заржавевшая штука?
   - Оружие. Она называется винтовкой. В нее вкладывались такие  маленькие
штучки, называвшиеся пулями.
   Сандира содрогнулась.
   - У вас всего шесть предметов с Земли, и один из  них  -  разновидность
оружия. Да, именно такими и были наши пра-пра-прапредки: постоянно воевали
друг с другом.
   - Некоторые из них действительно таковы,  особенно  -  в  древности.  Я
полагаю, позже многое изменилось. - Лоулер указал на необработанный  кусок
камня, свою последнюю реликвию. - Это частичка какой-то стены, стены между
государствами, построенной из-за  ожесточенного  антагонизма  между  ними.
Непонятно? Например, если бы у  нас  выстроили  стену,  отделив  людей  от
джилли. Со временем наступил мир, "железный" щит уничтожили - и все  очень
радовались  этому,  а  куски   сохранили,   чтобы   помнить   о   когда-то
существовавшей преграде между людьми одной расы. - Лоулер пожал плечами. -
Они ведь были обычными представителями человеческого общества,  совершенно
обычными... Некоторые из них имели добрый и  хороший  характер,  другие  -
нет. Не думаю, что те люди сильно отличались от нас.
   - Но их мир выглядел совершенно иначе.
   - Да, иначе... Странное и прекрасное место.
   - У вас необычайное выражение  глаз,  когда  вы  говорите  о  Земле.  Я
заметила это еще тем вечером, у залива, когда  вы  говорили  об  изгнании.
Какое-то сияние... Мне кажется, это тоска. Тогда вы сказали, что некоторые
считают Землю раем, а иные - местом ужаса, из которого нужно было  бежать.
Возможно, доктор, вы сами принадлежите к первой категории.
   - Нет, - спокойно ответил Вальбен. - Мне уже довелось сообщить вам, что
я ничего толком не  знаю  о  той  Земле,  даже  не  представляю,  как  она
выглядела. Скорее всего,  планета  оказалась  перенаселенной,  не  слишком
благоустроенной, а к концу своего существования - довольно грязной,  иначе
бы не возник такой мощный поток эмигрантов с нее.  Но  я  ничего  не  могу
сказать точно. Кажется, мы никогда не узнаем всей правды  о  Земле.  -  Он
замолчал и пристально взглянул на  Тейн.  -  Единственное,  известное  мне
наверняка, - это то, что Терра была нашим домом, нашим настоящим домом.  И
как бы мы ни пытались поверить в Гидрос, но люди на нем - только гости.
   - Гости? - удивленно переспросила Сандира.
   Она стояла очень близко от него, ее серые глаза блестели, губы отливали
влагой;  Лоулеру  показалось,  что  и  дыхание  у  нее   учащенное.   Игра
воображения? Или она и в самом деле приближается к нему?
   - На Гидросе... Вы себя чувствуете здесь, как дома? -  спросил  у  Тейн
Вальбен. - По-настоящему, как дома?
   - Конечно. А вы разве нет?
   - Увы! К сожалению, нет.
   - Но вы же здесь родились?
   - Ну и что?
   - Я не пони...
   - Разве я джилли? Или ныряльщик? Это они чувствуют себя  дома.  Это  их
лом.
   - Но и вы тоже...
   - Ничего-то вы не понимаете, - с сожалением произнес Лоулер.
   - Но я пытаюсь понять... Вернее, хочу понять.
   "Настал момент, когда я должен протянуть к ней руку, - подумал Вальбен,
- обнять ее, ласкать руки и губы Сандиры... Сделать так, чтобы это наконец
произошло. Она желает понять меня... Нужно предоставить ей этот шанс".
   В сей миг в его голове прозвучали слова Делагарда: "Кроме того,  она  -
женщина Кинверсона. Если Тейн может быть полезна и к тому же они  являются
супружеской парой, зачем же их разлучать?"
   - Да, - произнес Лоулер, его интонации  внезапно  сделались  резкими  и
отрывистыми, - много вопросов и почти нет ответов... Разве не  всегда  так
происходило? - Ему  вдруг  захотелось  остаться  одному.  Он  постучал  по
бутылочке с настойкой травы. - Этого хватит еще на пару недель, вплоть  до
самого отъезда. Если кашель не пройдет, дайте мне знать.
   Сандиру явно удивило столь неожиданное и поспешное завершение  встречи,
но она улыбнулась, поблагодарила его и вышла из ваарга.
   "О, черт!.. - подумал Вальбен. - Черт! Черт! Черт!"


   - Корабли уже практическим готовы к отплытию, а у нас еще  почти  целая
неделя в запасе, - улыбаясь, сказал Делагард. - Мои люди  не  жалели  сил,
чтобы привести их в порядок.
   Лоулер бросил взгляд на пирс, где на приколе стоял весь флот  Нида,  за
исключением  одного   судна,   находившегося   в   доке,   -   требовалось
проконопатить его корпус. Этим  кораблем  занимались  два  плотника.  Трое
мужчин и две женщины работали на двух ближайших судах, застывших у  пирса.
Они что-то энергично приколачивали и обрабатывали рубанками.
   - Полагаю, вы несколько преувеличили, - спокойно заметил Вальбен.
   - Что? О!.. Забавно, док... Послушайте, у всех, кто работает  на  меня,
кое-что есть в штанах, даже у баб. Простите мне мою обычную  вульгарность.
Или мой столь обычный стилистический прием, как  вам  будет  угодно...  Вы
хотите посмотреть, чем мы занимались все это время?
   - Знаете ли, мне никогда не приходилось  бывать  на  судне.  Только  на
маленькой рыбацкой лодке...
   - Все когда-нибудь нужно начинать. Пойдемте, я покажу  вам  флагманский
корабль.
   Судно показалось ему значительно меньше, чем при взгляде с  берега.  Но
даже и теперь, поднявшись на борт, Лоулер как-то  недоверчиво  посматривал
по сторонам, словно попал на незнакомый остров. Он чувствовал  под  ногами
покачивающуюся палубу, и сама собой родилась мысль о  прогулке  по  берегу
залива. Вообще все напоминало Сорве. Киль судна был изготовлен из того  же
твердого и прочного  материала,  что  и  сам  остров:  желтой  "древесины"
древовидных водорослей;  длинные  крепкие  бревна  так  же  скреплялись  и
просмаливались. С внешней частью корабля поступили несколько иначе.  Точно
так же, как крепления со стороны моря на Сорве покрывались сетью постоянно
обновляющихся водорослей "морского пальца", так и корпус  судна  по  всему
периметру был защищен гирляндами океанических растений,  доходивших  почти
до самой  палубы.  Короткие  и  толстые  сине-зеленые  трубочки  "морского
пальца",  которые  больше  напоминали  маленькие  бутылочки,  нежели  сами
пальцы, создавали особо мощный щетинистый покров корабля, заплетавшийся  в
причудливые узоры  и  узлы  под  ватерлинией.  Палуба  представляла  собой
плоскую поверхность из плотно пригнанных друг к другу досок, изготовленных
из более легкого сорта древесины,  и  устроена  так,  чтобы  почти  всегда
оставаться сухой, даже когда морские волны поднимаются выше  борта  судна.
По осевой линии палубы были укреплены две мачты. Люки на носу и корме вели
в таинственные нижние отсеки.
   - Сейчас мы занимаемся просмаливанием, проконопачиванием и  укреплением
корпуса, - пояснил Делагард. - Нам нужно  надежно  защититься  от  потоков
воды со всех сторон... Скорее всего, в  пути  придется  пережить  не  одну
страшную  бурю.  Где-нибудь  в   океанских   просторах   нас   обязательно
"приласкает" Большая Волна. Во время межостровных переходов  мы  стараемся
не выходить в море, если надвигается шторм. В нашем же  путешествии  этого
избежать невозможно. Так что нужно быть готовыми к любым передрягам.
   -  А  разве  у  нас  не  плавание  между  островами?   -   с   тревогой
поинтересовался Лоулер.
   - Вполне возможно, что  нам  придется  держать  курс  к  тем  островам,
которые нас не ждут. Иногда в подобных  путешествиях  приходится  выбирать
долгий кружной путь вместо прямого и короткого.
   Лоулер не совсем понял сказанное, но Нид не стал развивать свою  мысль,
и они оставили эту  щекотливую  тему.  Делагард  поспешно  провел  его  по
кораблю,  забрасывая  техническими  терминами   и   непонятными   морскими
словечками:
   - Вот это - каюты, здесь - рубка, капитанский мостик, бак, ют, бушприт,
брашпиль, сигнальный мостик, ворот... А это  -  гафель...  Это  -  рулевое
отделение,  здесь  -  нактоуз.  Внизу  -  помещение  для  команды,   трюм,
магнетрон, радиорубка, рабочее помещение плотника...
   Вальбен почти не слушал. Большая часть слов, произнесенных  Делагардом,
ничего ему не говорила. Но его  зато  поразила  теснота  трюма,  буквально
забитого до отказа разными грузами. Он привык к уединению в своем  ваарге.
Здесь же - и Лоулер теперь  прекрасно  понимал  это  -  они  все  окажутся
зажатыми в один тесный угол, где ни о каком романтическом  одиночестве  не
может быть и речи. Вальбен попытался представить себе эти две, три, четыре
недели на переполненном судне в открытом океане без  каких-либо  признаков
суши на многие сотни миль вокруг.
   "Тем не менее это все-таки не  одно  из  тех  маленьких  суденышек,  на
которых мне  приходилось  бывать  раньше,  -  решил  доктор.  -  Настоящий
корабль, настоящий океанский корабль".
   - Что слышно насчет Салимина? - спросил Лоулер, когда Делагард  наконец
вывел его на палубу из клаустрофобических корабельных недр.
   - Даг прямо сейчас ведет с  ними  переговоры.  Должно  было  состояться
заседание Совета острова... Предполагаю, все пойдет, как по маслу - у  них
там много места. Мой сын Райли на  прошлой  неделе  телеграфировал  мне  с
Салимина и сообщил, что четверо членов Совета определенно высказываются  в
нашу пользу, а еще двое склонны поддержать нашу просьбу.
   - Гм... Сколько же всего членов Совета?
   - Девять.
   - Что ж, звучит довольно обнадеживающе, - согласился Лоулер и  подумал:
"Итак, мы плывем на Салимин. Хорошо. Хорошо... Так тому и быть".
   Он  попытался  воссоздать  в  воображении  этот   остров   таким,   как
представлял себе: конечно, очень похожий на  Сорве,  но  все-таки  больше,
внушительнее, роскошнее.  Лоулер  нарисовал  в  уме  яркую  картину...  Он
раскладывает свои медицинские инструменты  в  новом  ваарге  на  побережье
Салимина, который приготовил для него местный коллега д-р Никитин. Вальбен
много раз беседовал с ним по радио,  и  ему  очень  хотелось  узнать,  как
выглядит этот человек. "Да,  все-таки  Салимин,  -  мелькнуло  в  сознании
Лоулера. - Очень бы хотелось  верить,  что  Райли  Делагард  действительно
хорошо осведомлен об обстановке на острове". Но тут же он  припомнил,  как
другой сын Нида, Кендри, живущий на  Вельмизе,  уверял  не  меньше  своего
брата о готовности принять беженцев с Сорве.
   Прихрамывая, на палубу поднялся Сидеро Волькин и обратился к Делагарду:
   - Прибыл Даг Тарп. Ждет в твоем кабинете.
   Нид широко улыбнулся.
   - Ну, вот... и ответ пришел. Давайте сойдем на берег.
   Но Тарп уже шел к кромке воды, чтобы  встретить  их  у  пирса.  Лоулер,
увидев его мрачное лицо, сразу  же  понял,  какого  рода  известия  принес
"почти инженер" радиосвязи.
   - Ну что? - задал владелец  верфи  свой  уже  почти  никому  не  нужный
вопрос.
   - Нашу просьбу отвергли. При подсчете голосов оказалось, что  пятеро  -
против четырех за нас. Они сказали, у  них  нехватка  пресной  воды  из-за
слишком засушливого лета. Предложили принять шестерых наших.
   - Скоты! Черт с ними! Пусть убираются к дьяволу!
   - Хотите, чтобы я это передал? - поинтересовался Тарп.
   - Ничего не говори им.  Не  хочу  даже  тратить  время.  Мы  не  станем
посылать к ним  шестерых.  Наш  принцип  -  все  или  никто,  куда  бы  ни
отправились наши корабли. - Он взглянул на Лоулера.
   - Ну, и что теперь? - спросил тот невозмутимо. - Шактан? Каггерам?
   Названия островов ему услужливо подсказывала память, но Вальбен не имел
понятия о том, где они расположены и что собой представляют.
   - Они ткнули нас носом в то же дерьмо, - отозвался Делагард.
   - Я все же попытаюсь связаться с Каггерамом, - сказал Даг.  -  Они  там
очень порядочные люди. Приходилось  бывать  на  этом  острове  лет  десять
назад, когда...
   - К дьяволу Каггерам! - закричал Нид. - Они тоже начнут разводить такую
же тягомотину с заседаниями Совета. Им понадобится неделя  на  обсуждение,
затем - собрание общины, голосование и тому подобное. У нас нет времени.
   Казалось, Делагард  полностью  погрузился  в  размышления.  Создавалось
впечатление, что он полностью забыл обо всем  вокруг.  Его  лицо  отражало
титанические  интеллектуальные  усилия,  словно  Нид  просчитывал   что-то
невероятно сложное и запутанное. Глаза Делагарда были полузакрыты,  густые
черные брови сомкнулись в одну линию. Наконец его губы сложились в  кривую
ухмылку.
   - Грейвард, - выдавил он из себя.
   - Но Грейвард расположен на расстоянии восьми  недель  пути  отсюда,  -
заметил Лоулер.
   - Грейвард? - переспросил Даг Тарп, не скрывая крайнего удивления. - Вы
хотите, чтобы я связался с этим островом?
   - Да не ты! Я сам это сделаю. Прямо с корабля. - На какое-то  мгновение
Делагард снова замолчал. И снова казалось, что  он  где-то  далеко-далеко,
перебирая в уме только ему известные очень и очень сложные варианты. Затем
Нид кивнул, словно вполне удовлетворившись полученным ответом. - У меня на
Грейварде есть двоюродные братья. Мне ли  не  знать,  как  договориться  с
собственными родственниками. Они нас обязательно примут.  Гарантирую!  Тут
уж не будет никаких проблем. Решено! Грейвард!
   Лоулер  стоял  и  растерянно  смотрел,  как  Делагард  широкими  шагами
возвращается на корабль.
   "Грейвард...  Грейвард..."  -  гремели  в  голове  колокола  призрачной
надежды.
   Ему почти ничего не известно об этом острове. Ну,  только  то,  что  он
расположен на самом краю той островной группы,  к  которой  принадлежал  и
Сорве. Данный "плавучий дом" проводил в Красном море нисколько  не  меньше
времени, чем во Внутреннем море. Грейвард располагался, как представлялось
Вальбену, на  самом  пределе  досягаемости  и  являлся  самым  дальним  из
островов, с которыми Сорве поддерживал различные связи в области торговли,
добычи полезных ископаемых и прочих житейских дел.
   В школе Лоулер учил, что на  сорока  островах  Гидроса  есть  поселения
людей. Возможно, к настоящему времени эта официальная  цифра  возросла  до
пятидесяти-шестидесяти, но точно он не  знал.  Истинное  число,  вероятно,
было намного больше, так  как  у  всех  в  памяти  сохранилось  чудовищное
избиение жителей Шаликомо, случившееся в эпоху третьего поколения, и  лишь
только численность населения отдельного острова выходила  за  определенные
пределы,  десяти   или   двадцати   представителям   человеческой   общины
приходилось покидать обжитое место и искать  какое-то  другое  пристанище.
Переселенцы,  переезжавшие  на  новые  острова,   часто   не   располагали
необходимыми средствами  связи  для  установления  с  остальной  обитаемой
частью  Гидроса  прочных  контактов,  поэтому  статистика  не  располагала
точными данными. Возможно, к настоящему  времени  уже  около  восьмидесяти
островов заселены людьми. Разбросанные по всей планете, которая  по  своей
величине превосходила Землю, они курсировали по океану по  воле  ветров  и
волн. Связи между островными  группами  не  существовало,  лишь  в  крайне
редких  случаях  удавалось  обменяться  короткими   радиограммами.   Между
отдельными островами возникали и распадались  союзы,  пока  они  совершали
свой сакраментальный путь по бескрайним просторам безбрежного  океана,  но
никто из них не мог похвастаться тесными дружескими отношениями.
   Когда-то,  много-много  десятилетий  назад,   группа   людей   задумала
построить  свой  собственный  остров,  чтобы  не   жить   на   территории,
принадлежащей джилли. Они выяснили  технологию  процесса  и  приступили  к
делу: начали вплетать "древесные" волокна в каркас фундамента.  Но  им  не
удалось дойти и до середины своего труда - на сооружение  напали  огромные
морские существа и начисто уничтожили его. При этом погибли десятки людей.
Все  решили,  что  чудовища  посланы  джилли,  которым,  естественно,   не
понравилась  перспектива  иметь  на  своей  планете  независимое  от   них
владение,   созданное   и   населенное    исключительно    представителями
человечества. Больше никто подобных попыток не предпринимал.
   "Грейвард, - еще раз повторил про  себя  Лоулер.  -  Ну,  ну,  ну...  В
принципе, все острова одинаковы. Я сумею приспособиться к жизни  на  любом
из них, где бы мы ни обосновались.  Но  примут  ли  нас  на  Грейварде?  И
вообще, сможем ли мы отыскать его на границе между  Внутренним  и  Красным
морями? А, черт с ним! Пусть эти проблемы заботят Делагарда. Почему именно
я должен беспокоиться? Сие не в моей власти".


   Когда Лоулер неторопливо возвращался в свой ваарг, до  него  неожиданно
донесся тонкий хриплый и пронзительно-писклявый голос Гхаркида.
   - Доктор! Господин доктор?!
   Натим согнулся под тяжелой ношей, двумя громадными корзинами,  набитыми
водорослями, из которых сочилась и стекала струйками вода. Он  нес  их  на
большом коромысле.
   Лоулер остановился и подождал его. Гхаркид, пошатываясь, приблизился  к
нему и сбросил свою ношу почти у самых ног врача.
   Натим  выглядел  маленьким,   но   жилистым   человечком,   значительно
уступавшим в росте Вальбену. Ему  даже  приходилось  запрокидывать  голову
назад, чтобы во время беседы встретиться с глазами Лоулера. Он  улыбнулся,
обнажив белоснежные зубы, разительно контрастировавшие со смуглым лицом. В
нем присутствовало что-то очень привлекательное, говорившее о  несомненной
честности  и  искренности,  но  детская  простота,  исходившая  от   него,
крестьянская невинность и оптимизм порой казались чрезмерными  и  вызывали
раздражение у собеседников.
   - Что это такое? - поинтересовался  Лоулер,  взглянув  на  торчащие  из
корзин стебли разноцветных  водорослей:  зеленых,  красных,  желтоватых  с
ярко-лиловыми прожилками и прочих, напоминающих радугу на небе Земли.
   - Для  вас,  господин  доктор...  Лекарства.  Возьмите  их  с  собой  в
плавание. - Гхаркид широко улыбнулся.  Казалось,  он  был  весьма  доволен
собой.
   Лоулер встал на колени перед корзинами и принялся копаться  во  влажной
массе. Он  сразу  же  узнал  некоторые  из  образцов  морской  флоры.  Эта
синеватого цвета трава - великолепное болеутоляющее, а вот это растение  с
темными, растущими по бокам листьями в форме ремешков  -  один  из  лучших
антисептиков, а вот... Да, его "травка". Без всякого сомнения, она.
   Вальбен посмотрел на Гхаркида,  и,  когда  их  взгляды  встретились  на
какое-то едва уловимое мгновение, в глазах Натима промелькнуло нечто вовсе
не такое уж наивно-детское.
   - Возьмите их с собой  в  плавание,  -  повторил  "морской  огородник",
словно  Лоулер  не  понял  сказанного  раньше.  -  Эта  трава  хороша  для
приготовления лекарств, и я подумал...
   - Вы правильно сделали, -  спокойно  произнес  Вальбен.  -  Так  вот...
Давайте-ка все это отнесем в мой ваарг.
   "Улов"  оказался  богатейшим.   Натим   собрал   образцы   почти   всех
лекарственных водорослей. Лоулер  все  откладывал  и  откладывал  подобное
мероприятие, пока наконец Гхаркид сам не  вышел  в  залив  и  не  вернулся
оттуда с целой аптекой на плечах. "Неплохая  работа,  -  оценил  про  себя
доктор. - Особенно, моя "травка". У меня  еще  достаточно  времени,  чтобы
переработать все водоросли,  растереть  их  в  порошок,  изготовить  мази,
бальзамы и настойки. Тогда-то уж наше судно будет  превосходно  обеспечено
лекарствами на всю долгую дорогу  до  Грейварда.  Да,  что  ни  говори,  а
Гхаркид отлично знает свое дело".
   И вновь Лоулеру пришла в голову мысль, посещавшая его неоднократно: так
ли уж прост Натим или эта наивность - всего лишь способ -  надежнейший!  -
психологической защиты? Гхаркид частенько казался  совершеннейшей  "tabula
rasa", на которой любой мог писать  все,  что  ему  угодно.  Но  где-то  в
глубине души  он  был,  бесспорно,  гораздо  сложнее  немного  дурашливого
внешнего образа. Только вот как докопаться до дна сознания этого человека?


   Последние  дни  перед  отплытием  оказались  ужасными.   Все   признали
необходимость покинуть остров, но не все по-настоящему осознали,  что  это
должно случиться так скоро. Теперь страшный день приближался с невероятной
скоростью.
   Лоулер видел, как старухи складывают свои пожитки у входов в  ваарги  и
затем подолгу стоят и смотрят на  них,  а  потом  начинают  перекладывать,
занося часть из них обратно в жилище. Некоторые женщины и несколько мужчин
все время плакали: часть людей старалась делать это незаметно, другие же -
ни от кого не прячась. Истерические рыдания разносились ночи  напролет.  В
самых тяжелых случаях Вальбен применял свою "травку".
   -  Ну,  успокойтесь,  -  повторял  он,  не  переставая,  -  вот  так...
Спокойнее, спокойнее...
   Том Лионидес пьянствовал три дня подряд и все это время рычал и пел,  а
потом затеял драку с Бамбером Кэдреллом, заявив,  что  никому  не  удастся
заставить его взойти на борт одного из кораблей.
   Делагард, проходя мимо вместе с Госпо Струвином, удивился:
   - Что здесь происходит, черт побери?!
   Лионидес  вместо  ответа  набросился  на  него  с  кулаками,   рыча   и
взвизгивая, словно буйнопомешанный. Нид, не  задумываясь,  врезал  ему  по
физиономии, а Госпо схватил пьяного за горло и душил до тех пор, пока  тот
не успокоился.
   - Отведи его на корабль, - приказал Делагард Кэдреллу, - и не  отпускай
до самого дня отплытия.


   В предпоследний день, да и в последний, группы  джилли  приблизились  к
границе  между  собственной  территорией  и  поселением  людей  и  стояли,
созерцая с присущей им непроницаемостью, как  выполняется  их  требование.
Все жители Сорве окончательно поняли,  что  не  будет  никакого  прощения,
никакой  отмены  приказа  об  изгнании.  Последние   скептики,   последние
сомневающиеся вынуждены  были  сдаться  под  давлением  этих  пристальных,
неумолимых и тусклых взглядов.
   Сорве теперь потерян навсегда.
   Их новым домом будет Грейвард.
   Это решено.


   За несколько часов до отплытия Лоулер зашел в  самую  отдаленную  часть
острова, туда, где высокая дамба противостояла океану.
   Наступил полдень. Вода сияла, словно зеркало, отражая прямые  солнечные
лучи.
   Со своего наблюдательного пункта на возвышении Вальбен  всматривался  в
раскинувшийся перед ним океанский простор и пытался  представить  себя  на
борту корабля, плывущего  по  бескрайним  просторам.  Ему  очень  хотелось
понять,  продолжает  ли  волнующийся  простор  Гидроса  внушать  ужас  его
возбужденному сознанию, или все уже пришло в норму.
   Оказывается, страх оставил Вальбена в ту пьяную ночь  у  Делагарда.  Он
больше и не  думал  возвращаться,  смирившись  с  твердостью  человеческой
сущности. Лоулер всматривался в бескрайние просторы вод и не видел ничего,
кроме океана, который теперь не вызывал у него ни ужаса, ни страха.
   Самые разные мысли роились в  голове  Лоулера,  отражая  его  смятенное
состояние: "У меня нет причин бояться чего-то... Просто поменяю  Сорве  на
корабль,   который   тоже   является   своеобразным    островом,    только
поминиатюрнее. Но ведь какие-то опасности могут поджидать  меня  или  нет?
Например, судно может затонуть во время  бури  или  его  раздавит  Большая
Волна... Тогда я погибну. Ну и что? Все равно, рано или  поздно,  придется
умереть... Это не ново! И тем не менее, есть шанс  благополучно  добраться
до Грейварда. Корабли не так уж часто тонут в  океане.  Нет!  Я  выйду  на
берег и начну новую жизнь... Обязательно начну!"
   Лоулер теперь ощущал не столько страх перед  предстоящим  путешествием,
сколько время от времени возвращавшуюся боль от расставания со  всем  тем,
что его связывало с Сорве. Тоска приходила неожиданно и  так  же  внезапно
исчезала, чтобы вернуться вновь.
   Но привязанность к родным пенатам постепенно начала ослабевать. Вальбен
стоял, повернувшись спиной к селению, всматриваясь в  темные  безграничные
океанские просторы, и ему казалось, что легкий бриз, дувший в его сторону,
уносит с собой прошлое, старые привязанности и воспоминания,  связанные  с
внушающим почтительный страх отцом, с милой и загадочной  мамой,  с  почти
забытыми  братьями.  Его  детство,  взросление,  брак,  оказавшийся  столь
непродолжительным, годы, проведенные в качестве  врача  острова  Сорве,  в
качестве д-ра Лоулера своего поколения  -  все  начало  медленно  покидать
Вальбена.  Неожиданно  он  почувствовал  необъяснимую   легкость,   словно
появилась возможность оседлать этот ласковый бриз  и  улететь  на  нем  на
Грейвард.
   Душа Лоулера освободилась от оков прошлого.
   Все, что удерживало его здесь, исчезло в одно мгновение.
   Все...









   Первых четыре дня путешествия прошли спокойно, подозрительно спокойно.
   - Странно, очень странно, вот что я вам скажу, - заметил Гейб Кинверсон
и торжественно покачал головой. - К этому времени уже следовало бы ожидать
неприятностей. Все не так просто посреди  этой  пустоты,  -  произнес  он,
посматривая на лениво-спокойные синевато-серые волны.
   Небольшой ветерок раздувал паруса. Корабли держались вместе,  не  спеша
продвигаясь по зеркальной поверхности моря на северо-запад, по направлению
к  Грейварду,  их  Новому  Дому,  новой  жизни.  Для   семидесяти   восьми
путешественников, бездомных изгнанников это казалось вторым рождением.  Но
может ли рождение - неважно,  первое  или  второе  -  быть  таким  легким?
Сколько так будет продолжаться? День? Два? Неделю?
   В первые сутки их плавания, когда они еще находились в  заливе,  Лоулер
обнаружил,  что  его  постоянно  тянет  на  корму,  чтобы   взглянуть   на
удаляющийся и постепенно исчезающий Сорве.
   Вначале   остров   возвышался    за    кораблем    подобно    огромному
желто-коричневому кургану. Он все  еще  казался  таким  реальным  и  таким
достижимым. Вальбен хорошо различал знакомую центральную часть и отходящие
от  нее   загибающиеся   боковые   ответвления,   серые   шпили   вааргов,
электростанцию, беспорядочно разбросанные постройки верфи Делагарда... Ему
даже порой казалось, что он видит сумрачный строй джилли,  спустившихся  к
берегу, чтобы наблюдать за отплытием шести кораблей.
   Затем цвет воды начал меняться. Густой насыщенный тон мелководья залива
сменился фоном океана - темно-синим с сероватым оттенком. Это  говорило  о
том, что они уже довольно далеко отошли от берега и остров остался позади.
У Лоулера возникло странное ощущение: за его спиной захлопнули дверь, и он
летит вниз с огромной высоты.  Теперь,  когда  под  ними  больше  не  было
искусственного дна залива, Сорве  начал  быстро  уменьшаться  в  размерах,
сделавшись узкой темной полоской на горизонте, и вскоре  совсем  исчез  из
поля зрения.
   Потом океан станет приобретать другие  цвета.  Все  будет  зависеть  от
микроорганизмов, в нем обитающих, от климата, от выбросов  на  поверхность
веществ из глубоководных слоев. Различные моря получили свои  названия  от
цветового тона преобладающего оттенка: Красное, Желтое, Лазурное,  Черное.
Самым опасным считалось Пустынное море, бледного  льдисто-голубого  цвета,
полностью оправдывавшее свое  имечко:  в  нем  не  обитало  никаких  живых
существ. Большие океанские просторы тоже не отличались обилием  обитателей
и в этом смысле напоминали Пустынное море. Но маршрут экспедиции  пролегал
вдали от сих мест.
   Корабли плыли плотной группой  в  форме  пирамиды,  придерживаясь  друг
друга в любое время дня и ночи. Каждым судном командовал один из капитанов
Делагарда, за исключением того, где поместили  одиннадцать  монахинь.  Эти
женщины сами справлялись с управлением. Нид предложил им одного  из  своих
людей в качестве навигатора, но они, как и следовало ожидать, отказались.
   - Управлять судном не так уж  и  сложно,  -  заявила  Делагарду  сестра
Халла. - Мы будем наблюдать, что делаете  вы,  и  станем  все  в  точности
повторять. Вот и вся наука...
   Во главе флотилии, в самой вершине пирамиды,  шел  флагманский  корабль
Нида Делагарда "Царица Гидроса". Им командовал Госпо Струвин.  За  ним  на
одинаковом расстоянии следовали два  других:  "Звезда  Черного  моря"  под
руководством Пойтина Стайвола и "Богиня Сорве" с Бамбером Кэдреллом в роли
капитана; за ними - еще три в ряд, на несколько большем удалении  друг  от
друга: в середине - судно с  монахинями,  "Крест  Гидроса";  его  с  обеих
сторон окружали "Три луны" под командованием  Мартина  Янсена  и  "Золотое
солнце", командиром которого назначили Дамиса Сотелла.
   Теперь, когда Сорве полностью исчез из поля зрения, вокруг простирались
только небо,  океан,  плоский  горизонт  и  неторопливо  катящиеся  волны.
Странное ощущение умиротворения снизошло на Лоулера. Он обнаружил, как,  в
сущности, легко отдаться чувству бесконечности  всего  этого  и  полностью
раствориться  в  нем.  Море  абсолютно  спокойно,  ничего  не   предвещает
опасности... Вот только Сорве более невидим...  Исчез...  Ну  и  что?  Сей
остров больше не имеет никакого значения.


   Лоулер прошел по палубе,  спиной  чувствуя  силу  ветра,  заставлявшего
судно двигаться вперед и все более отдалявшего его от того, что он  считал
родным и до боли знакомым.
   У фок-мачты  стоял  отец  Квиллан,  одетый  в  темно-синюю  накидку  из
какого-то необычно легкого материала, воздушного и  мягкого,  который  он,
вероятно, привез с собой из  другого  мира.  На  Гидросе  подобных  тканей
просто не существовало.
   Вальбен остановился рядом с ним. Священник махнул рукой в сторону моря.
Оно напоминало огромный голубой самоцвет, ослепительно сияющий, его слегка
выпуклая  зеркальная  поверхность  простиралась  беспредельно,   охватывая
планету единой блистающей сферой.
   - Глядя на все это, трудно поверить, что на свете существуют  и  другие
вещи, кроме воды, не правда ли?
   - Да, безусловно.
   - Такой огромный океан... Такая пустота повсюду...
   - И сие заставляет поверить в то, что Бог действительно существует,  не
так ли? Иначе и не  подумаешь,  созерцая  величие  и  безграничность  этой
бездны.
   Квиллан удивленно взглянул на собеседника.
   - Неужели?
   - Не знаю. Ведь я вас спрашивал.
   - Лоулер, а вы верите в Бога?
   - Мой отец верил.
   - Но не вы?
   Вальбен пожал плечами.
   - У папы была  Библия.  Он  часто  читал  ее  нам.  Но  она  уже  давно
утеряна... А может, кто-то ее украл. Я кое-что помню  из  нее:  "И  сказал
Бог: "Да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от  воды..."  И
назвал Бог твердь небом". То небо, которое над  нами,  отец  Квиллан?  Или
выше обычного? А те воды,  которые  за  ним,  -  это  океан  Вселенной?  -
Священник посмотрел на него с нескрываемым удивлением. -  "И  сказал  Бог:
"Да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша".  И
стало так. И назвал Бог сушу землею, а собрание вод назвал морями".
   - Вы что, знаете  всю  Библию  наизусть?  -  изумленно  поинтересовался
Квиллан.
   - Только этот маленький отрывок, первую страницу.  Оставшуюся  часть  я
так и не смог понять. Всех этих пророков, царей, битвы и тому подобное...
   - А Иисуса?
   - Повествование о нем находилось в самом конце. Я  до  него  просто  не
добрался. - Лоулер взглянул в сторону бесконечно  удаляющегося  горизонта,
голубого изгиба в вечность. - Так  как  здесь  нет  суши,  это,  очевидно,
означает, что Бог собирался создать на Гидросе  нечто  другое,  совсем  не
похожее на твердь Земли. Как вы думаете? "И назвал Бог сушу  землею..."  А
сушу, покрытую водой, - Гидросом, так, наверное? Какой же это великий труд
-  творить  огромное  множество  разных  миров!  Не  одну  Землю,  а   все
космические тела Галактики! Ириарте, Феникс, Мегало Кастро,  Дарма  Барма,
Ментироза, Копперфилд, Набомба Зом - все это великолепие, миллион  и  одну
планету... Причем с разными целями для каждой из них. В  противном  случае
зачем было создавать такое количество? Ведь их сотворил один и тот же Бог,
не так ли?
   - Не знаю, - растерянно ответил Квиллан.
   - Ведь вы же священник!
   - Но сие не значит, что я должен все знать, и даже не означает, что мне
что-либо известно об этом.
   - А сами вы верите в Бога? - спросил Лоулер.
   - Не знаю.
   - А вообще во что-нибудь верите?
   Некоторое время  отец  Квиллан  молчал.  Его  лицо  подернулось  маской
непроницаемости и смерти, словно душа на мгновение покинула тело.
   - Не думаю, - наконец ответил он.


   Здесь море казалось более плоским, чем  с  острова.  Темнота  наступала
внезапно, буквально обрушиваясь на океан. Солнце проносилось  по  западной
части неба, на секунду зависало над головой и погружалось  в  его  пучину.
Практически мгновенно мир вокруг них чернел, и  на  небосклоне  появлялось
созвездие Креста.
   Команда "Царицы Гид роса" делилась на две вахты: четыре часа на  посту,
затем - столько же  для  отдыха.  Люди  каждой  смены  вместе  завтракали,
обедали и ужинали. В состав первой подкоманды входили Лео  Мартелло,  Гейб
Кинверсон, Тила Браун, Гхаркид, Даг Тарп и Госпо Струвин; второй -  Нейяна
Гольгхоз, Сандира Тейн, Данн Хендерс, Делагард, Оньос Фелк, Лис Никлаус  и
отец Квиллан. Для офицерского состава не  существовало  отдельного  стола;
Делагард и Струвин, хозяин корабля и  его  капитан,  питались  на  камбузе
вместе с другими членами экипажа.
   Лоулера, не имевшего строго фиксированного расписания работы,  так  как
необходимость в его услугах могла возникнуть в любое  время  дня  и  ночи,
полностью освободили от дежурств. Такая ситуация позволяла ему не нарушать
привычные биоритмы: утром он ел на рассвете со второй вахтой, вечером -  с
первой сменой, на закате. Но сие "послабление"  вызывало  в  нем  ощущение
некой свободы и отсутствия реальной связи со всем происходящим вокруг. Уже
в  первые  дни  плавания  в  каждой  подкоманде  стал  формироваться   дух
коллективной общности. Вальбен же не принадлежал ни к той, ни к другой.
   - Сегодня похлебка из зеленых водорослей, - сообщила Лис Никлаус, когда
первая  вахта  заполнила  помещение   камбуза,   -   запеченные   плавники
рыбы-часового, пироги с рыбной начинкой, салат из мягких "ягод".
   Шла третья ночь плавания. Меню по-прежнему оставалось  неизменным;  Лис
каждый раз делала одно и то же веселое объявление, словно ожидая  всеобщей
радости по поводу, ее заявления. Большей частью она  сама  готовила  пищу,
иногда ей помогал Гхаркид или сам Делагард.  Питание  было  скудноватым  и
вряд ли можно рассчитывать, что в ближайшем будущем что-то изменится.  Оно
состояло в основном из сушеной рыбы, пирогов с рыбой, водорослей и  хлеба,
приготовленного из них же. Дополнением к этому  рациону  служил  очередной
улов Гхаркида: свежие водоросли и морская живность. Пока  в  его  сети  не
попадалось ничего интересного,  кроме  рыбы-часового.  Стаи  внимательных,
словно чего-то с нетерпением ожидающих  копьеносых  тварей,  следовали  за
флотилией от самого Сорве. Главными рыбаками на судне являлись  Кинверсон,
Тила Браун и Хендерс. Их рабочее место, оборудованное  всеми  необходимыми
снастями, располагалось на корме.
   - Сегодня легкий день, - небрежно заметил Струвин.
   - Слишком легкий, - недовольно пробурчал Гейб, склоняясь над тарелкой.
   - А ты что, хочешь ураганов? Или желаешь искупаться в Большой Волне?
   Кинверсон пожал плечами.
   - Просто не доверяю спокойному морю.
   Даг Тарп, поддев вилкой еще один кусок пирога, поинтересовался:
   - Лис, как на сегодня обстоят дела с водой?
   - Еще по нескольку глоточков, чтобы запить эту трапезу, - и все.
   - О, черт! Такая пища, знаешь ли, возбуждает жажду.
   - Нас она еще больше замучает, если за первую неделю  выпьем  весь  наш
запас пресной воды, - заметил Госпо. - И ты знаешь это  не  хуже,  чем  я.
Лис, принеси, пожалуйста, немного сырого филе рыбы для радиста.
   Перед тем как покинуть Сорве, островитяне нагрузили на корабль  столько
емкостей с пресной водой, сколько только смогли втиснуть в трюм.  Но  даже
при этом условии они  располагали  всего  лишь  трехнедельным  запасом  на
момент отплытия, да и то при весьма экономном пользовании.  Их  дальнейшее
существование полностью зависело от дождей во время плавания, но  если  их
не будет, придется искать другие источники пресной воды или  иные  способы
утоления жажды. Употребление в пищу сырой рыбы  оказалось  вполне  удачным
приемом. Все это знали, но Тарп не хотел даров моря.
   Он нахмурился и поднял глаза, окинул недовольным  взглядом  сидящих  за
столом и проворчал:
   - Оставим это. К черту отвратительную сырую рыбу-часового!
   - Ты не будешь испытывать жажды, - спокойно заметил Кинверсон.
   - И аппетита! - заключил Даг. - К черту! Предпочитаю жажду!
   Гейб пожал плечами.
   - Как угодно. Через недельку-другую у  тебя  изменится  мнение  на  сей
счет.
   Лис поставила на стол тарелку  с  мясом  бледного  зеленоватого  цвета.
Влажные куски сырой рыбы она завернула в  свежие  водоросли.  Тарп  угрюмо
уставился на блюдо, затем покачал головой и отвернулся. В отличие от  него
Лоулер через несколько минут принялся за поданное  средство  для  утоления
жажды. Сырая рыба показалась Вальбену прохладной на вкус. Она успокаивала,
почти заглушала желание пить. Почти...
   - Док, а у вас какое мнение по данному вопросу?  -  недовольно  спросил
Даг.
   - Не так уж и плохо.
   - Гм... Может, я просто лизну? - предположил радист.
   Кинверсон расхохотался, не поднимая головы от тарелки.
   - Ну и болван!
   - Что ты сказал, Гейб?
   - Хочешь, чтобы я повторил?
   - Вы, двое! Если собираетесь  подраться,  отправляйтесь  на  палубу,  -
потребовала Никлаус, с отвращением поглядывая на мужчин.
   - Драться? Я с Дагом?  -  изумился  Кинверсон  (он  мог  одним  пальцем
свалить Тарпа). - Лис, не говори глупостей.
   - Ты хочешь почесать кулаки?! - крикнул тщедушный радист, его маленькое
красное личико с острыми чертами еще  больше  налилось  кровью.  -  Давай!
Думаешь, я испугался тебя?
   - А следовало бы, - мягко порекомендовал ему Лоулер. - Он раза в четыре
сильнее, чем ты. - Вальбен широко улыбнулся  и  бросил  взгляд  в  сторону
Струвина. - Если мы исчерпали нашу сегодняшнюю квоту на питьевую воду,  то
как там насчет бренди, Госпо? Он явно облегчит наши страдания.
   - Правильно! Бренди! - заорал капитан.
   Лис протянула ему фляжку. Госпо какое-то мгновение рассматривал емкость
с кислым видом.
   - Это же бренди с Сорве! Давайте побережем его до более тяжелых времен.
Дай мне напиток с Кхувиара, пожалуйста.
   Никлаус достала из шкафа другую флягу, смахнула  с  нее  пыль.  Струвин
провел по бутыли рукой и расцвел улыбкой ценителя.
   - Кхувиар, да! Они там по-настоящему знают толк в бренди. Да и  в  вине
тоже... Бывали на этом острове, док? Ага... Выходит, что никто не  посетил
сии райские кущи! Они там пьют день и ночь! Самые счастливые люди на  всей
планете.
   - Почему же? Мне приходилось заглядывать  в  те  места,  -  откликнулся
Кинверсон. - Они там вечно пьяные...  Ничего  не  делают,  только  пьют  и
блюют, а потом снова пьют.
   - Но что эти бездельники пьют! - зашелся в восторге Струвин. - Ах,  что
они пьют!
   - Но как же жители острова могут существовать, а  тем  более  выполнять
какую-то работу, если никогда не бывают трезвыми? - удивился Лоулер. - Кто
у них занимается рыбной ловлей и починкой сетей?
   - Да никто, - ответил Госпо. - Это мерзкое и грязное место. Они находят
в себе силы протрезветь ровно настолько, чтобы выйти  в  залив  и  собрать
охапку винных водорослей, которые затем перегоняют в бренди или делают  из
них вино. После сих трудов праведных островитяне вновь напиваются.  Вы  бы
не поверили, что так можно жить! Они одеты в лохмотья, ютятся в лачугах из
водорослей, как джилли... В резервуарах у них гадкая солоноватая водица...
Отвратительное место! Но кто сказал, что острова должны быть  похожи?  Они
всегда разные, один отличается от другого. Мне всегда казалось, что каждый
остров имеет свое  собственное  лицо,  не  похожее  на  другое...  Правда,
Кхувиар не назовешь личиком. Скорее, это пьяная морда. Вот  так-то,  Тарп.
Ты говоришь, хочешь пить? Попробуй немного бренди с  Кхувиара.  Будь  моим
гостем, угощайся.
   - Я не люблю бренди,  -  угрюмо  ответил  Даг,  -  и  тебе  это  хорошо
известно, Госпо. Кроме того, от него только еще сильнее хочется  пить.  Он
сушит слизистые оболочки полости рта. Не так ли, док? Вы должны  знать  об
этом. - Он с шумом выдохнул воздух из легких. - Черт с вами! Давайте  сюда
сырую рыбу!
   Лоулер передал ему тарелку.  Даг  подцепил  вилкой  кусок,  окинул  его
изучающим взглядом так,  словно  никогда  ничего  подобного  не  видел,  и
наконец откусил крошечную частичку, повертел ее языком во рту, проглотил -
и задумался. Затем откусил еще.
   - Э! - сделал он глубокомысленный вывод. - Вполне... Не так уж и плохо.
   - Болван! - повторил Кинверсон, улыбнувшись на этот раз.


   После окончания трапезы  все  поднялись  на  палубу  для  смены  вахты.
Хендерс, Гольгхоз и Делагард, копавшиеся в снастях, отправились на камбуз,
а Мартелло, Тила Браун и Кинверсон заняли их места.
   Яркое сияние Креста делило ночное  небо  на  четыре  части.  Море  было
настолько спокойным, что созвездие отражалось в нем подобно ровной  полосе
белых огоньков, зажженных прямо на воде и уходящих куда-то в  неизведанные
дали, постепенно тускнея, теряя яркость и наконец исчезая совсем.
   Лоулер стоял, облокотившись на леер ограждения, и смотрел на  мерцающие
точки фонарей на других пяти кораблях,  следовавших  за  флагманом  четким
треугольником. "Вот  и  весь  Сорве,  -  подумал  Вальбен,  поеживаясь  от
прохладного ветерка, - переселившийся на воду. Здесь все жители маленького
острова, разместившиеся на шести кораблях: Тальхеймы и Таналинды,  Катцины
и Янсены, Свейнеры, Сотеллы и  все  остальные...  Знакомые  имена,  старые
добрые приятели..."
   После наступления темноты на всех судах на леерах ограждений зажигались
специальные факелы, изготовленные из сушеных водорослей. Они  очень  долго
горели, выбрасывая дымные  оранжевые  языки  пламени.  Делагард  с  особым
пристрастием следил за тем, чтобы все корабли держались вместе, ни в  коем
случае не нарушая заданное им расположение. На каждом судне имелась рация,
и они всю ночь, до самого утра,  поддерживали  непрерывную  связь  друг  с
другом. Никто не должен отстать и тем более сбиться с курса.
   - Внимание, начинается бриз! - раздался голос  капитана.  -  Освободите
фортек!
   Лоулера приводило в восторг искусство моряков лавировать против  ветра.
Он жалел, что так плохо разбирается в этом. Мореходство представлялось ему
почти  волшебством,  мистической  завораживающей   тайной.   На   кораблях
Делагарда, значительно  более  внушительных,  нежели  те  мелкие  рыбацкие
ялики, на которых островитяне выходили в залив и совершали робкие  вылазки
за его  пределы,  на  каждой  из  двух  больших  мачт  находился  огромный
треугольный парус из плотно переплетенных бамбуковых волокон, под которым,
в свою очередь, располагался четырехугольный,  закрепленный  на  рее.  Еще
одно треугольное полотнище меньшего размера устанавливалось между мачтами.
Главные  паруса  крепились  к  тяжелым   деревянным   рейкам-боковинам   и
удерживались при помощи  сложной  сети  канатов,  снабженных  специальными
приспособлениями,  включавшими   и   зажимы   разнообразной   формы.   Они
управлялись посредством фалов, пропущенных сквозь систему блоков.
   При обычных условиях для поворота парусов требовалась  группа  из  трех
человек, четвертый при этом находился у руля и подавал команды. Команда, в
которую входили Мартелло, Кинверсон и  Браун,  работала  под  руководством
Госпо Струвина; в  другой  смене  Нейяна  Гольгхоз,  Данн  Хендерс  и  сам
Делагард меняли конфигурацию парусов,  а  Оньос  Фелк,  хранитель  карт  и
навигатор, занимал место Струвина в рулевой рубке. Сандира Тейн  выступала
в роли запасного члена экипажа во время вахты Госпо, а  Лис  Никлаус  -  в
подкоманде Фелка.
   Лоулер обычно стоял где-нибудь сбоку и наблюдал за тем, как они бегают,
выкрикивая фразы вроде: "Паруса ставить! Марсовые к вантам! Каждая секунда
дорога! Марса фалы отдай! Крепи!" Снова и снова, по мере  того,  насколько
менялся ветер, вахтенные опускали паруса, поворачивали и закрепляли  их  в
новом положении. Каким-то образом, независимо от  того,  дул  ли  попутный
бриз или  нет,  люди  добивались  того,  что  судно  двигалось  строго  по
намеченному курсу.
   В этой работе никогда не  принимали  участия  только  Даг  Тарп,  Натим
Гхаркид и Лоулер. Радист был  слишком  хрупок  и  хил  для  манипуляций  с
канатами, кроме того, ему постоянно приходилось отлучаться в  свою  рубку,
чтобы поддерживать контакт с другими судами.
   Привлекать отца Квиллана к выполнению обязанностей по кораблю считалось
не совсем приличным; работа Гхаркида ограничивалась дежурством по кухне  и
ловлей водорослей.
   Лоулер же, который с радостью оказал  бы  любую  помощь  в  этом  деле,
стеснялся  попросить  своих  товарищей  научить  его   сему   прихотливому
искусству и потому оставался в стороне, ожидая приглашения, но оно  так  и
не последовало.
   Как всегда, Вальбен стоял у ограждения палубы и наблюдал, как  работает
команда. Совершенно неожиданно что-то с шумом и свистом вылетело из темных
морских вод и ударило его по лицу. Он сразу же почувствовал боль ожога  на
щеке, болезненное ощущение жжения и рези охватило  всю  поверхность  кожи,
словно по ней прошлась  грубая  и  острая  чешуйчатая  терка.  Все  вокруг
наполнилось  сильным  и  неприятным  кисловатым  запахом   моря,   который
постоянно усиливался. У  ног  Лоулера  что-то  шлепнулось  на  палубу.  Он
опустил глаза - крылатое  существо  величиной  с  ладонь  билось  о  доски
настила. В первое мгновение Вальбен подумал, что  это  -  скиммер,  но  те
элегантны  и  грациозны,  с  радужным  отливом   чешуи   красивого   тела,
отличающегося великолепными аэродинамическими  данными.  Кроме  того,  они
никогда не выпрыгивают из воды после наступления темноты. Это же маленькое
ночное  летающее  чудовище   больше   напоминало   бледного   и   дряблого
омерзительного  червяка  с   крошечными   черными   глазками-бусинками   и
извивающейся лентой  коротких  твердых  колючек  на  спине.  Именно  этими
шипами-колючками тварь и царапнула Лоулера по лицу.
   Морщинистые  крылья  остроугольной   формы   двигались   в   неприятном
пульсирующем ритме, с каждым мгновением замедляя судорожные  подергивания.
Извиваясь у ног Вальбена, это мерзкое существо оставляло на палубе влажный
след  из  черноватой  слизи.  Хотя  оно  производило  явно   отталкивающее
впечатление, теперь создание казалось вполне  безобидным  и  даже  жалким,
издыхая на борту корабля.
   Омерзительность сей твари ошеломила и потрясла  Лоулера.  Он  встал  на
колени, чтобы  получше  рассмотреть  ее.  Но  мгновением  позже  Делагард,
оказавшийся рядом, поддел тело маленького монстра  носком  своего  грубого
башмака и одним ловким движением перебросил его через ограждение в воду.
   - Зачем вы это сделали? - удивился Вальбен.
   - Чтобы оно не смогло подпрыгнуть и откусить вам нос, док. Разве вы  не
узнали знаменитую рыбу-ведьму?
   - Рыбу-ведьму?
   - Да. Правда, это всего лишь детеныш. Вырастая, они становятся довольно
крупными и весьма коварными. - Делагард развел руки примерно на  полметра,
демонстрируя длину взрослой особи. - Если вы не знаете,  что  за  существо
перед вами, док, не подходите к нему на расстояние, с которого  оно  может
укусить. Запомните это надежнейшее правило.
   - Буду иметь в виду.
   Нид прислонился к ограждению и широко улыбнулся Лоулеру,  но  в  глазах
промелькнуло что-то заискивающее.
   - Ну, как вы находите жизнь в  море?  -  Он  вспотел  во  время  своего
дежурства на реях, раскраснелся и был разгорячен работой.  -  Согласитесь,
океан - чудесное место.
   - Да, не лишен  очарования,  -  не  совсем  довольным  тоном  пробурчал
Вальбен.
   - Что-нибудь не так?  Слишком  маленькая  каюта?  Недостаточно  веселая
компания? Однообразный пейзаж?
   - Нид, убирайся к черту!
   Делагард вытер следы слизи рыбы-ведьмы со своего башмака.
   - Э? - удивленно произнес  он.  -  Я  ведь  просто  пытался  поговорить
по-дружески...


   Лоулер спустился в трюм и прошел в свою каюту, расположенную на  корме.
В  этой  части  судно  освещалось  чадящими  лампами   с   рыбьим   жиром,
установленными в костяные патроны. Он шел по узкому затхлому проходу,  где
темноту почти не рассеивал свет этих довольно мощных светильников. У  него
защипало в глазах от чада и духоты. Он слышал,  как  волны  разбиваются  о
борт корабля, эхом отдаваясь во всем  его  теле,  резонируя  и  искажаясь.
Сверху доносился глухой звук мачт, скрипевших в гнездах своих креплений.
   Как корабельный врач, Лоулер имел право на  отдельную  каюту,  одну  из
трех, расположенных в кормовой  части  судна.  Рядом  располагался-капитан
Струвин. Делагард и Лис занимали самое большое помещение,  располагавшееся
дальше, напротив переборки правого борта. Все  остальные  жили  в  носовой
части, теснясь в двух узких отсеках,  которые  обычно  использовались  для
размещения пассажиров во  время  регулярных  межостровных  рейсов.  Первой
смене достался угол у левого борта, второй - у правого.
   Кинверсон и Сандира оказались в разных вахтах, и оттого им  приходилось
жить раздельно. Лоулера это удивляло.  Не  то  чтобы  это  имело  какое-то
значение, кто и где спит - в этих переполненных жилых  отсеках  оставалось
так мало возможностей для уединения, что если кому-то вдруг захотелось  бы
заняться  любовью,  то  пришлось  бы  заползать  в   грузовое   отделение,
расположенное под каютами, и совокупляться там,  забившись  в  щель  между
ящиками. Но являются ли они супружеской парой, как утверждал Делагард, или
все-таки нет? Очевидно, нет, и  Вальбен  начинал  понимать  это.  Если  их
что-то и связывает, то сия связь явно не очень-то крепка. Гейб  и  Сандира
почти  не  замечали  друг  друга  с  самого  начала  плавания.   Возможно,
произошедшее между ними на Сорве - если вообще что-то произошло - являлось
коротким эпизодом, мимолетной  связью,  случайным,  поспешным  соединением
тел, способом убить время.
   Лоулер плечом толкнул  дверь  своей  каюты  и  вошел.  Помещение  имело
площадь чуть больше встроенного стенного шкафа. В  нем  находилась  койка,
стояли тазик для умывания  и  маленький  деревянный  сундучок,  в  котором
доктор хранил немногочисленные личные вещи, захваченные с Сорве.  Делагард
не позволил ему взять нечто большее, и Лоулер прихватил  с  собой  одежду,
рыболовные снасти, несколько кастрюль,  сковород  и  тарелок,  зеркало  и,
конечно, земные реликвии. Он хранил их на полке рядом со своим ложем.
   Все остальные вещи: свою скромную  мебель,  лампы,  украшения,  которые
Вальбен собственноручно изготовил из разных морских материалов, - пришлось
оставить джилли.  Его  медицинские  принадлежности,  лекарства,  небольшая
библиотечка рукописных текстов  по  специальности  находились  наверху,  в
передней части судна, в каюте, служившей  изолятором.  Главные  же  запасы
медикаментов хранились внизу, в грузовом отсеке.
   Лоулер зажег свечу и осмотрел при помощи зеркала, представлявшего собой
грубый бесформенный кусок морского стекла, свою щеку; его много лет  назад
изготовил  для  него  Свейнер.  Отражение   в   нем   выглядело   довольно
приблизительно, нечетко и туманно. Стекло высокого качества  считалось  на
Гидросе большой редкостью, где  единственным  источником  кремния  служили
груды особых водорослей, добытых со дна заливов. Но Вальбену нравилось это
зеркало, каким бы неровным и мутным оно ни было.
   Столкновение с  рыбой-ведьмой,  по-видимому,  не  причинило  серьезного
вреда. Над левой щекой у него остался  небольшой  порез,  который  немного
саднил в том месте, где красноватые  колючки  мерзкой  твари  вонзились  в
кожу, - и это все. Лоулер продезинфицировал ранку  бренди.  Его  шестое  -
врачебное - чувство подсказывало, что причин для беспокойства нет.
   Рядом с бутылкой спиртного стояла фляга с настойкой "травки". Несколько
мгновений Вальбен задумчиво рассматривал  ее:  он  уже  принял  свою  дозу
транквилизатора перед завтраком и сейчас не испытывал особой нужды,  чтобы
вкусить забвения и отрешения.
   "Но какого черта?! - мелькнула мысль в  возбужденном  мозге.  -  Какого
черта ты смотришь на наркотик?!"


   Спустя полчаса Лоулер уже шел по направлению к жилому отсеку команды  в
поисках собеседника, хотя еще даже не знал и не представлял точно,  с  кем
бы ему хотелось пообщаться.
   Только что снова произошла смена вахт. На дежурство вышла вторая смена,
и отсек по правому борту, естественно, оказался пуст.  Лоулер  заглянул  в
другую каюту и увидел там  Кинверсона,  спящего  на  своем  месте,  Натима
Гхаркида, сидящего, скрестив ноги и закрыв глаза,  словно  медитируя,  Лео
Мартелло, что-то пишущего при скудном свете  лампы  (листы  бумаги  лежали
перед ним на низеньком деревянном ящике). "Работает над своим  бесконечным
эпосом", - решил Лоулер.
   Поэту исполнилось тридцать лет.  Он  обладал  крепким  телосложением  и
энергией, бьющей через край. Лео летал и  прыгал  по  кораблю,  словно  на
пружинах. Выглядел Мартелло очень оригинально: большие карие глаза,  живое
открытое лицо, вечно полностью обритая голова... Его отец прибыл на Гидрос
по  собственной  воле.  Как  добровольный  изгнанник,  он   спустился   на
поверхность в космической капсуле и появился на Сорве, когда  Вальбен  еще
бегал в коротких штанишках. Прибыв на остров, быстро обжился и женился  на
Джинне Сотелл, старшей сестре Дамиса.  Обоих  уже  не  было  в  живых:  их
поглотила Большая Волна, когда они на маленькой лодочке  вышли  в  море  в
неположенное время.
   С четырнадцати лет Мартелло работал на верфи у  Делагарда,  но  главным
предметом гордости и самым важным делом своей  жизни  он  считал  огромную
поэму, в которой, по его словам, рассказывалось о  великом  переселении  с
обреченной Земли в другие миры Галактики. Лео говорил,  что  трудится  над
ней уже много лет, но никому пока  не  удавалось  услышать  или  прочитать
что-то большее, чем несколько строчек из этой таинственной эпопеи.
   Лоулер остановился в дверях, не желая помешать поэту.
   - О! Доктор! - обрадовался Мартелло. - Вы как раз вовремя. Именно вы-то
мне и нужны. Послушайте, дайте какое-нибудь средство от солнечных  ожогов.
Знаете, перегрелся сегодня.
   - Давайте посмотрим.
   Лео сбросил с себя рубашку. Его тело покрывал отличный загар, но теперь
под ним начали проступать красные пятна. Солнце Гидроса было намного  ярче
того, под которым  происходила  эволюция  человеческого  рода,  и  поэтому
Лоулеру приходилось непрерывно заниматься лечением  рака  кожи,  солнечных
ожогов и других дерматологических заболеваний.
   - Ничего страшного, - произнес  Вальбен,  закончив  осмотр.  -  Зайдите
утром ко мне в каюту, и я что-нибудь придумаю,  хорошо?  Если  боитесь  не
уснуть, могу дать средство от бессонницы. Прямо сейчас...
   - Все будет в порядке. Я обычно сплю на животе.
   Лоулер кивнул.
   - Кстати, как продвигаются дела со знаменитой поэмой?
   - Медленно. Переделываю пятую Песнь.
   - А можно мне посмотреть? -  произнес  Вальбен,  удивляясь  собственной
просьбе.
   Казалось, Мартелло тоже очень удивился, но  подвинул  к  нему  один  из
листков, изготовленных из водорослей. Лоулер расправил его. Лео писал, как
неумелый школьник: неаккуратно, неровно и волнообразно.

   Длинные корабли устремлялись вперед
   В ночь ночей, в бесконечную тьму,
   К призывному свету золотых, сияющих звезд.
   Так уходили наши отцы...

   - И наши матери тоже, - тихо добавил Вальбен.
   - Да, и они тоже, - согласился Мартелло, не скрывая своего  раздражения
замечанием доктора. - О них будет другая Песнь, немного дальше.
   - Ну что ж, хорошо, - прокомментировал Лоулер. -  Это  сильная  поэзия.
Конечно, я не считаю себя большим знатоком в данной области, но вижу,  вам
не очень-то нравится рифма?
   - Она устарела много столетий тому назад, доктор.
   - Неужели? Я и не  знал.  Отец  частенько  читал  мне  наизусть  стихи,
написанные на Земле. В то время еще любили творить в рифму.

   Вот старый мореход. Из тьмы
   Вонзил он в гостя взгляд.
   "Кто ты? Чего тебе, старик?
   Твои глаза горят!"

   - Что это за стихотворение? - поинтересовался Лео.
   - Оно называется "Сказание о старом мореходе" и в нем рассказывается  о
путешествии по морю, об очень трудном плавании.

   И мнится, море стало гнить, -
   О Боже, быть беде!
   Ползли, росли, сплетясь в клубок,
   Слипались в комья слизняки
   На слизистой воде.

   - Очень здорово! Вы его до конца помните?
   - Всего несколько случайных отрывков, - ответил Лоулер.
   - Нам нужно как-нибудь встретиться и поговорить о поэзии, доктор.  Я  и
не предполагал, что вы знаете стихи. - Счастливое выражение лица  Мартелло
на мгновение омрачилось. - Мой отец тоже любил старинную поэзию. Он привез
с собой сборник земных поэтов... Вы в курсе этого?
   - Нет, - ответил Лоулер, явно взволнованный этой новостью. - И  где  же
этот сборник?
   - Его больше нет. Он находился в лодке с моими  родителями,  когда  они
погибли.
   - Как бы мне  хотелось  перелистать  его!  -  разочарованно  воскликнул
Вальбен.
   - Иногда мне кажется, что я жалею об исчезновении этой книги не меньше,
чем о смерти отца и матери, - тихо произнес Лео и искренне добавил:
   - То, что сказано сейчас мною, чудовищно, не правда ли, доктор?
   - Нет, я так не думаю. Мне хорошо понятно твое состояние...
   "Кругом вода, но не испить ни капли, ни глотка",  -  подумал  Лоулер  и
сказал:
   - Послушайте, Лео, зайдите  ко  мне  сразу  же  после  окончания  вашей
утренней смены. Я постараюсь что-нибудь сделать с вашей обожженной спиной.

   Кругом вода, но не испить
   Ни капли, ни глотка.


   Немного позже Вальбен вновь оказался один на палубе, под ночным небом с
пульсирующей темнотой над головой и прохладным  бризом,  упорно  дувшим  с
севера. Полночь уже миновала. Делагард, Хендерс и Сандира  вновь  оседлали
корабельные  реи,  обмениваясь  загадочными  словами.   Созвездие   Креста
располагалось прямо в центре небесного свода.
   Лоулер взглянул на него,  не  переставая  удивляться  тому,  как  точно
воспроизводится в небе геометрически правильный крест. "Боже, -  мелькнула
сумасшедшая мысль в голове Вальбена, - как же велика твоя сила! Только  ты
мог так идеально верно разместить эти  тысячи  немыслимо  громадных  шаров
взорвавшегося водорода!"  Он  все  еще  помнил  неуклюжие  строчки  стихов
Мартелло:

   Длинные корабли устремлялись вперед
   В ночь ночей, в бесконечную тьму...

   "А может быть, одно из солнц в этом  грандиозном  созвездии  -  земное?
Нет, нет... Говорят, эту звезду нельзя  увидеть  с  Гидроса,  -  продолжал
размышлять Лоулер. - Сияющие точки, составляющие Крест,  совсем  иные.  Но
где-то там, далеко, в этой вселенской тьме, сокрытое в ярких  лучах  звезд
этого созвездия, находится маленькое желтое солнце, под живительным светом
которого началась великая человеческая сага...

   К призывному свету золотых, сияющих звезд.
   Так уходили наши отцы.

   И  наши  матери  тоже...  То  солнце,  неожиданная   вспышка   свирепой
жестокости которого уничтожила им же  самим  когда-то  бережно  взращенную
жизнь... Оно, обратившееся в конце концов  против  собственного  творения,
направило  на  Землю  смертоносные  стрелы  жесткой  радиации,   мгновенно
превратив мир, где зародилось человечество, в почерневший огарок".
   Он всю свою сознательную жизнь грезил о Земле. Это началось с тех  пор,
как дед рассказал ему историю о мире их предков.  Но  и  до  сего  времени
Терра оставалась для Вальбена величайшей загадкой.
   Гидрос был слишком изолирован, слишком удален от каких  угодно  научных
центров. Рядом - никого, кто смог бы поведать ему об истинной Земле. Почти
все  земное  недоступно:  музыка,  книги,  искусство,  история...   Только
отрывочные сведения доходили до  него,  разрозненные  сведения.  Например,
Вальбен знал, что существовало нечто, называвшееся оперой, но  он  не  мог
представить себе, что это за зрелище. Люди, поющие какую-то историю? И при
этом одновременно играет сотня  инструментов?  Лоулер  никогда  не  видел,
чтобы в одном месте собиралась сотня мужчин и  женщин.  Соборы?  Симфонии?
Подвесные мосты? Шоссе? Он слышал эти слова, но  вещи,  ими  обозначенные,
казались загадочными. Загадки, загадки,  одни  загадки...  Загадки  Земли,
ответы на которые давно утеряны.
   Этот маленький шарик, - значительно меньше Гидроса,  по  крайней  мере,
так говорили - породивший империи и династии, царей и генералов, героев  и
преступников, сказки и мифы, поэтов, певцов, великих мастеров искусства  и
науки, храмы и башни, статуи и обнесенные  крепостными  стенами  города  -
словом, все то  таинственное  великолепие,  которое  Лоулер  едва  ли  мог
вообразить, проведя всю свою жизнь на жалком и  нищем,  заполненном  водой
Гидросе. Земля,  породившая  людей  и  после  столетий  труда  и  дерзаний
пославшая их в ночь, в бескрайнюю тьму,  к  отдаленным  мирам  равнодушной
Галактики...
   И снова перед внутренним взором Вальбена предстала страшная картина  из
его  сна:  мгновенная  вспышка  радиации,   выжженные   земные   просторы,
опустевшие выгоревшие города... "Да, дверь  нашего  дома  захлопнулась  за
спиной, и мы уже никогда не сможем вернуться и открыть  ее,  -  с  горечью
подумал он. - Человечество осталось в одиночестве, брошенное  на  произвол
судьбы, затерянное среди звезд".
   ...К призывному свету золотых, сияющих звезд...
   И вот мы здесь, на борту крошечной песчинки, влекомой волнами огромного
и бескрайнего моря, на планете, которая сама по себе не более чем такая же
песчинка в огромном темном океане, облекающем нас всех.

   И не плеснет равнина вод,
   Небес не дрогнет лик.
   Иль нарисован океан
   И нарисован бриг?

   Лоулер не помнил следующие строчки, но и прозвучавшего было достаточно.
   Тряхнув  головой,  словно  избавляясь  от  одолевших  его  мыслей,   он
спустился  в  трюм,  в  свою  каюту,  чтобы  хоть  немного  поспать  перед
наступлением следующего дня.


   Вальбену приснился новый сон о Земле, совсем не похожий на те, виденные
им раньше в течение многих лет. На этот раз сновидение принесло с собой не
картины гибнущей прародины человечества, а огромное полотно,  изображающее
исход  с  нее,  полет  к  звездам.  И  вновь   он   парил   над   знакомым
голубовато-зеленым шаром из своих снов.
   Взглянув  вниз,  Лоулер  увидел  тысячи   изящных   сияющих   иголочек,
поднимающихся с Земли, может быть, целый миллион. Словом, так  много,  что
было невозможно подсчитать их. Все они устремлялись  к  нему,  взмывали  с
поверхности голубой планеты, устремляясь  в  космос  непрерывным  потоком.
Мириады крошечных световых точек, пронзающих тьму, окружавшую  Землю.  Это
корабли странников  Вселенной,  тех,  кто  решил  покинуть  родной  шарик,
корабли исследователей, путешественников, переселенцев,  отправляющихся  в
неизведанное, прокладывая путь от своей прародины к  бесчисленным  звездам
Галактики.
   Лоулер следил за ними, отыскивая взором  по  всей  Вселенной,  провожая
взглядом до самого  конца  перелета,  до  множества  тех  миров,  названия
которых  известны  большинству,  но  для  него  они  оставались  столь  же
таинственными, волшебными и недостижимыми, как и сама Земля: Набомба  Зом,
где море алого цвета и солнце -  голубое;  Альта  Ханналанна,  на  которой
огромные неповоротливые черви с самородками драгоценного желтого самоцвета
во лбу роют туннели в пористой почве; Галгала, золотой  мир;  Ксамюр,  где
воздух напоен восхитительными  ароматами,  а  наэлектризованная  атмосфера
мерцает и лучится  красотой;  Ириарте,  Ментирозо;  Мулано,  мир  двойного
солнца; Рагнарок, Олимпус, Малебольге, Энсалада Верде и Санрайз... И  даже
Гидрос, тупиковый мир, из которого нет возврата.
   Космические корабли устремлялись с Земли  во  все  концы  Вселенной.  И
где-то в пути свет Терры навсегда гас для них.
   Лоулер метался в беспокойном сне и вновь - уже в который раз!  -  видел
эту страшную вспышку пламени, за ней опускалась непроглядная тьма и звучал
последний вздох по погибшей планете. Но, казалось, никто  не  замечает  ее
гибели. Все спешили все дальше, дальше, дальше...


   Следующее утро принесло тот самый роковой  день,  когда  Госпо  Струвин
пнул ногой то, что ему показалось сваленными в беспорядке мокрыми канатами
желтого цвета, и выкрикнул свой последний вопрос: "Эй, кто  здесь  оставил
эту сеть?"
   - Я же говорил вам, - повторял  потом  Кинверсон  несчетное  количество
раз, - что не верю спокойному морю.
   А отец Квиллан вновь произнес:
   - "Да, и если я пойду долиною смертной тени,  не  убоюсь  зла"  (псалом
22:4).





   Смерть Струвина оказалась  слишком  неожиданной,  -  они  находились  в
плавании так недолго - чтобы смириться с ней или даже просто осознать  ее.
На Сорве уход в мир  иной  был  обыденной  повседневностью:  вы  заплывали
слишком далеко в залив на своей  рыбацкой  лодке,  и  внезапно  начиналась
буря; вы прогуливались по кромке  защитной  дамбы  острова  -  поднимается
Большая Волна и уносит  в  открытое  море;  иногда  находите  каких-нибудь
вполне аппетитных, на первый взгляд,  моллюсков,  которые  оказываются  не
такими уж безобидными и тому подобное. Создавалось,  однако,  впечатление,
что корабль можно считать неуязвимой территорией. Возможно, именно поэтому
все хватались за это ложное утверждение, хотя на  самом  деле  судно  было
весьма беззащитно, подобно пустой деревянной скорлупке,  маленькой  щепке,
плывущей посреди немыслимо огромного пространства.
   Лоулер ожидал, что по пути на Грейвард,  несомненно,  будут  трудности,
нервное напряжение и всякого рода лишения, каких-нибудь два-три несчастных
случая в качестве испытания для его порой весьма ограниченных  познаний  в
медицине, _но смерть_... Здесь, в этих спокойных водах? Смерть _капитана_?
И на  расстоянии  всего  пяти  дней  от  Сорве!  Так  же,  как  жутковатое
спокойствие первых суток путешествия казалось странным  и  подозрительным,
так   и   гибель   Струвина   теперь   воспринималась   словно    зловещее
предупреждение, даже предзнаменование, новых бедствий, которые не замедлят
объявиться.
   Путешествие сплотило всех, они  еще  больше  сблизились,  притягиваемые
друг к другу так, как затягивается новая кожа вокруг заживающей раны. Люди
стали заведомыми оптимистами с нарочито демонстративной надеждой на лучшее
будущее и с  не  менее  показной  внимательностью  к  состоянию  предельно
напряженной психики своих товарищей.
   Делагард объявил, что  примет  командование  кораблем  на  себя.  Чтобы
уравновесить обе вахты, Оньоса  Фелка  перевели  в  первую.  Ему  пришлось
самому возглавить группу Марталло - Кинверсон - Браун, а Нид управлялся  с
составом Гольгхоз - Хендерс - Тейн.
   После того минутного срыва и утраты контроля над собой при  известии  о
гибели Госпо Делагард старался сохранять видимость абсолютной  уверенности
в себе, холодного профессионализма и совершенной неустрашимости. Сильный и
непоколебимый,  он  стоял  на  своем  капитанском  мостике,  наблюдая   за
пересменкой вахт и за порядком в парусном хозяйстве.
   Ветер дул с востока. Путешествие продолжалось.


   Со дня смерти Струвина прошло четверо суток, а ладони Лоулера  все  еще
продолжали саднить, обожженные живой "сетью", пальцы сгибались  с  большим
трудом.  Сложный   узор   из   красноватых   линий   поблек   и   сделался
бледно-коричневым, но, скорее всего, Тила оказалась права, и у него теперь
навсегда останутся шрамы. Это его не слишком беспокоило - и без того  тело
покрывали следы порезов и ссадин как результат неосторожности в  различные
периоды жизни. Вальбена  больше  тревожила  проблема  с  пальцами.  В  его
профессии требовалась особая гибкость  и  чувствительность  всей  пятерни,
причем не столько  для  проведения  хирургических  операций,  сколько  для
осмотра и пальпирования тел пациентов, что являлось  одной  из  главнейших
составляющих процесса  диагностирования.  Он  не  сможет  воспринимать  ту
информацию,  что  дают  врачу  организмы  больных,  с  помощью  негнущихся
одеревеневших пальцев.
   Тилу тоже беспокоило состояние рук Лоулера. Появившись на палубе, чтобы
приступить к работе в своей вахте,  она  сразу  заметила  его,  подошла  и
ласково взяла ладони Вальбена в свои руки, как тогда, в  первые  мгновения
после гибели Струвина.
   - Да-а... Они не очень-то хорошо  выглядят,  -  с  тревогой  призналась
Браун. - Ты пользуешься своей мазью?
   - Естественно. Хотя теперь от нее совсем мало толку.
   - А другое лекарство? Ну, те розовые капли? Болеутоляющие?
   - О, да! Да. Я не могу представить себе существование без них.
   Она слегка помассировала его пальцы.
   - Ты такой хороший человек, такой серьезный  мужчина...  Если  с  тобой
что-то случится, мое сердце разобьется. Я так испугалась  за  тебя,  когда
увидела, как ты борешься с этой тварью, убившей капитана. А когда  узнала,
что тебе обожгло Руки...
   Ее не слишком правильное лицо со вздернутым носом озарилось  выражением
самой искренней преданности. Она выглядела несколько грубовато,  но  глаза
сияли теплом участия. Очень здорово смотрелся  контраст  между  золотистым
цветом волос Тилы и оливковым оттенком ее гладкой кожи. Браун была сильной
простой девушкой, и то чувство, которое она старательно демонстрировала  в
эту минуту, оказалось открытым проявлением  любви,  любви,  не  признающей
никаких условностей.
   Осторожно, не желая причинять ей  излишнюю  боль,  жестоко  и  поспешно
отталкивая от себя, Лоулер с  доброй  и  одновременно  уклончивой  улыбкой
убрал руки. "Как же легко принять от Тилы ее дар, - подумал Вальбен,  -  а
затем найти  где-либо  укромный  уголок  в  грузовом  отсеке  и  предаться
наслаждениям, в которых я так долго себе отказывал... Ведь я же не  монах,
- напомнил себе он. - Я не принимал обетов  безбрачия  и  воздержания,  но
зато утратил веру в собственные чувства. Не хочу полагаться на них даже  в
столь  безопасном  приключении,  каким  может   оказаться   эта   любовная
интрижка".
   - Как ты думаешь, - неожиданно спросила Браун, - мы выживем?!
   - Выживем? Конечно.
   - Нет, - сказала она, нервно покусывая губы,  -  я  все  еще  продолжаю
бояться... Вдруг мы все погибнем в океане? Госпо открыл счет...
   - Все будет хорошо, - поспешно перебил ее Лоулер. - Я говорил  об  этом
раньше и повторяю сейчас. Струвину не повезло,  вот  и  все.  Всегда  есть
кто-то, кому приходится отдуваться.
   - Я хочу жить, хочу добраться до Грейварда. Там меня ждет жених...  Мне
сказала об этом сестра Фекла. Она  предсказала  мое  будущее  перед  самым
отплытием... сказала, что в конце путешествия я найду себе мужа.
   - Сестра Фекла многим наговорила массу глупостей по  поводу  завершения
экспедиции. Не следует придавать большого значения  болтовне  гадалок.  Но
если тебе очень хочется найти себе мужа, Тила, то я могу только  пожелать,
чтобы слова Феклы сбылись.
   - Я хочу, чтобы он  был  старше  меня...  Умный  и  сильный,  способный
многому научить меня и  по-настоящему  полюбить...  Да  и  кто  меня  учил
чему-то,  кроме  корабельных  работ?  Вот  и  приходится  гнуть  спину  на
Делагарда, плавать на его судах. Я никогда не выходила замуж, но теперь...
пришло мое время. Меня можно назвать привлекательной, не правда док?
   - Да, да, очень привлекательной, - промямлил Лоулер и подумал:  "Бедная
девушка..." Неожиданно он почувствовал себя виноватым за то, что не  может
полюбить ее.
   Браун отвернулась от него, словно осознав, что беседа развивается не  в
том направлении. Спустя мгновение она произнесла:
   - Я все думаю о тех маленьких вещицах с Земли, что  ты  показал  мне  в
своей каюте... О тех красивых штучках... Как они милы! Я  попросила  тогда
одну из них, и ты отказал мне,  мягко,  но  отказал.  Так  вот,  теперь  я
передумала. У меня нет больше желания иметь их, потому что они -  прошлое,
а мне нужно будущее! Доктор, вы слишком много живете в прошлом!
   - Гм-м... Прошлое - значительно более просторное место, чем будущее.  В
нем много любопытного.
   - Нет! Нет! Будущее огромно, оно никогда не кончается. Вот подожди,  ты
увидишь, насколько я права. Тебе следовало бы выбросить это старье, но  ты
никогда не решишься... - Тила улыбнулась ему нежно и немного застенчиво. -
Извини, мне нужно идти на реи. Ты очень приятный  человек.  Мне  казалось,
что я должна сказать об этом, чтобы ты знал - у тебя есть верный друг.
   Выпалив последнюю фразу, она повернулась и убежала.
   Лоулер наблюдал, как девушка быстро поднимается на мачту,  а  в  голове
звучало: "Бедная Тила. Бедная Тила... Бедная..." Неожиданно мысли Вальбена
изменили свой бег: "Какая же она очаровательная девушка, но я  никогда  не
смогу полюбить ее. Полюбить той любовью, что она заслуживает.  И  все-таки
она очень хороша, очень".
   Браун ловко и быстро карабкалась по вантам и через мгновение  оказалась
уже высоко у него над головой. Она  взбиралась  по  веревочным  лестницам,
подобно одной  из  обезьянок,  которых  он  помнил  из  детских  книжек  с
картинками, повествовавших о непостижимом мире суши, рассказывавших о том,
какой была Земля  с  ее  джунглями,  пустынями,  ледниками,  обезьянами  и
тиграми,  верблюдами  и  быстроногими  лошадками,  полярными  медведями  и
тюленями, козами, скакавшими с утеса на утес. Что  же  такое  "козы"?  Ему
приходилось рисовать их в своем воображении, основываясь на  тех  туманных
намеках, которые он запомнил из детских  историй.  Они  были  косматыми  и
длинноногими... Да, да, с длинными ногами, в  них  словно  кто-то  вставил
упругие стальные  пружины.  Утесы  представлялись,  как  большие  неровные
выступы скал, чем-то похожие на огромные куски древовидных водорослей,  но
во много-много  раз  тверже.  Обезьяны  походили  на  маленьких  уродливых
человечков коричневого цвета, волосатые и хитрые, они  прыгали  по  ветвям
деревьев, визжа и тараторя. Тила нисколько не напоминала их, но  двигалась
там, на реях, словно находилась в своей родной стихии.
   Лоулера поразило, что он никак не мог вспомнить собственные ощущения  в
то время, когда занимался любовью с Аней, матерью Тилы, двадцать лет  тому
назад. Вальбен помнил только сам факт этих отношений,  но  все  остальное:
слова, которые Анна произносила в те минуты, то, как она двигалась,  форма
ее груди - все ушло, исчезло из его памяти. Ушло  и  исчезло,  как  Земля.
Словно между ними ничего и не происходило. Лоулер припомнил, что Аня имела
такие же золотистые волосы, как и ее дочь, и такую же гладкую темную кожу,
только  глаза  были  голубыми.  Вальбен  тогда   чувствовал   себя   очень
несчастным, страдая от  тысячи  душевных  ран,  причиненных  исчезновением
Мирейль. В сей миг на его пути и  повстречалась  Анна,  и  предложила  ему
небольшое утешение. "Какова мать, такова и дочь, -  подумал  Лоулер.  -  А
может, Тила и  любовью  занимается  так  же,  управляемая  бессознательной
генетической памятью? Не исчезнет ли она в моих объятиях, превратившись  в
собственную мать? А  если  я  обниму  Тилу,  то,  возможно,  в  моей  душе
воскреснут утраченные воспоминания об  Анне...  Может,  все-таки  провести
эксперимент? Нет, не стоит... Не стоит".
   - Рассматриваете водяные цветы, доктор? - поинтересовался отец Квиллан,
неожиданно оказавшись рядом.
   Лоулер   оглянулся.   Священник   обладал    неприятной    способностью
приближаться неслышной, скользящей походкой. Казалось, он  материализуется
из воздуха, словно состоял из  эктоплазмы,  незримо  перемещавшейся  вдоль
ограждения борта.
   - Водяные цветы? - переспросил рассеянно Вальбен. Его почти рассмешило,
что отец Квиллан застал его погруженным в  сладострастные  помыслы.  -  О,
да...
   А ведь он и не заметил их. В это роскошное солнечное утро водяные цветы
усеяли всю океанскую гладь. Они представляли собой прямые мясистые  стебли
примерно с метр длиной  с  яркими,  величиной  с  кулак,  споросодержащими
образованиями на верхушках. Все  они  отличались  кричащей,  режущей  глаз
цветовой гаммой: ярко-алые с желтоватыми  лепестками,  покрытыми  зелеными
полосками, и со  странно  раздувшимися  черными  воздушными  пузырями  под
"бутонами", которые находились под водой, удерживая цветы на  плаву.  Даже
высокая волна не могла потопить  их  -  они  тут  же  выныривали,  подобно
неутомимым куклам-неваляшкам.
   - Чудо устойчивости, - заметил Квиллан.
   - Урок всем нам, не так ли? - произнес Лоулер, внезапно ощутив  желание
прочесть проповедь. - Мы  должны  постоянно  состязаться  с  ними  в  этом
умении. В жизни нам приходится получать удары и всякий  раз  выпрямляться,
принимая  прежнее   положение.   Водяные   цветы,   прекрасные   в   своей
неуязвимости, стойкости и способности переносить любые толчки, -  отличный
пример для подражания. Но и мы не менее упруги и выносливы, не правда  ли,
святой отец?
   - Если это касается вас, доктор, то совершеннейшая правда.
   - Неужели?
   - Вы-пользуетесь очень большим уважением, надеюсь,  вам  сие  известно?
Все, с кем бы мне ни приходилось беседовать, высоко ценят  ваше  терпение,
выдержку, мудрость, силу воли. Особенно, силу воли. Мне говорили,  что  вы
один из самых крепких, сильных и выносливых людей в нашем сообществе.
   Казалось, священник описывает какого-то  другого,  совершенно  другого,
значительно менее уязвимого и более непреклонного  человека,  чем  Вальбен
Лоулер.
   Доктор хмыкнул и смущенно произнес:
   - Возможно, я и произвожу подобное впечатление со стороны,  но  как  же
все ошибаются.
   - А я всегда полагал, что личность - это именно то, каким  предстает  в
жизни человек перед окружающими, - резонно заметил священник. - Ваши мысли
о самом себе - вещь абсолютно ненадежная и не имеющая  никакого  значения.
Вас могут оценить объективно и по достоинству только другие люди.
   Лоулер бросил в его сторону удивленный  взгляд.  Длинное  суровое  лицо
Квиллана казалось совершенно серьезным.
   - И вы в это верите? - поинтересовался  Вальбен,  замечая,  что  в  его
голосе начинают проскальзывать нотки раздражения. -  Давно  уж  не  слышал
подобной ерунды. Но нет, конечно, нет... Вы просто шутите, не  правда  ли?
Знаю, вам нравятся шутки такого рода.
   Священник промолчал.  Они  застыли  рядом,  освещаемые  первыми  лучами
утреннего солнца. Лоулер уставился в пустоту за бортом,  которая  утратила
четкость очертаний и превратилась в большое расплывчатое пятно,  состоящее
из множества подпрыгивающих  разноцветных  клякс,  -  бессмысленный  танец
водяных цветов.
   Несколько  секунд  спустя  Вальбен  принялся   уже   более   пристально
всматриваться в происходящее на поверхности океана.
   - Думаю, что даже водяные цветы не так  уж  неуязвимы,  -  заметил  он,
указывая на воду. Пасть какого-то огромного подводного существа показалась
в дальнем конце пространства, заполненного разноцветными водорослями.  Оно
медленно двигалось среди них,  не  поднимаясь  на  поверхность  и  образуя
темную зияющую пропасть, в которую десятками проваливались яркие цветы.  -
Какими бы ни были ваши стойкость и сопротивляемость, но настанет момент, и
появится нечто такое, что обязательно проглотит вас. Разве  не  так,  отец
Квиллан?
   Ответ  священника  унес  внезапный  порыв  ветра,  и  вновь  воцарилось
холодное молчание. В памяти Лоулера продолжали звучать слова святого отца:
"Личность  -  это  именно  то,  каким  предстает  в  жизни  человек  перед
окружающими. Ваши мысли о себе - вещь абсолютно ненадежная  и  не  имеющая
никакого значения". Совершенная чушь! Не правда ли? Конечно, чушь.  И  тут
Вальбен услышал свой собственный голос, зазвучавший помимо его воли.
   - Отец Квиллан, почему вы решили прибыть на Гидрос?
   - Почему?
   - Да, почему? Это ведь чертовски неуютная и негостеприимная планета для
любого человека. Она создана не для нас... Мы живем  в  крайне  стесненных
условиях. Кроме того, попав сюда, вы обречены остаться здесь  навеки.  Эту
планету  нельзя  покинуть.  Почему  вам  захотелось  навсегда  застрять  в
подобном мире?
   Глаза священника странным образом оживились, и он с жаром произнес:
   - Я прибыл сюда, потому что ощутил неотразимое очарование Гидроса.
   - Ну-у, это не ответ.
   - А вы... - в  голосе  Квиллана  послышалось  нечто  новое,  словно  он
почувствовал, что Лоулер подталкивает его произнести вслух то,  о  чем  не
хотелось говорить. - Давайте определим  мой  приезд  следующим  образом...
Э... Я прибыл сюда потому, что  это  место,  где  собираются  все  отбросы
Галактики.  Здесь  мир,  населенный  всякого  рода  изгоями,  отщепенцами,
отребьем космоса. Так выглядит Гидрос, не правда ли?
   - Конечно, нет.
   - Все вы - потомки преступников. В остальной части Галактики больше нет
подобных людей, в других мирах все мыслят и живут более здраво.
   - Я очень сомневаюсь в вашем утверждении. - Лоулер не мог поверить, что
Квиллан говорит  совершенно  серьезно.  -  Да,  мы  действительно  потомки
преступников, вернее, некоторые из нас. Сие - не тайна.  Мы  все  знаем...
Моего  прапрадеда  выслали  сюда  из-за  какого-то  несчастного   стечения
обстоятельств,  вот  и  все...  Правда,  он  случайно  убил  человека.  Но
предположим, что вы правы, и мы  -  просто  отбросы  и  потомки  отбросов.
Почему же тогда вам захотелось поселиться среди нас?
   Холодные голубые глаза священника сверкнули.
   - Неужели вам не все ясно? Это мой мир, он близок мне.
   - Гм-м... Здесь вы можете вершить  свои  святые  дела  и  вести  нас  к
спасению?
   - Ни в малейшей степени. Я прибыл на Гидрос ради себя, а не ради вас.
   - Ах, так! Вы прилетели сюда из чистейшего мазохизма и желания наказать
себя за какое-то прегрешение... Верно, отец Квиллан? - Тот  промолчал,  но
Лоулер чувствовал, что, должно быть, попал в самую точку. - Но за что?  За
преступление? Вы же только что сказали об отсутствии преступности там...
   - Мои преступные действия оказались направленными против самого Бога, -
перебил собеседника священник, - и это сделало меня  фактически  одним  из
вас, то есть изгоем, отщепенцем по природе.
   - Преступления против  Бога,  -  задумчиво  повторил  Вальбен.  Господь
представлял для него понятие столь же туманное, далекое и загадочное,  как
и джунгли, обезьяны, утесы и козы. - Что  же  вы  могли  совершить  против
него? Если  Он  всемогущ,  то,  следовательно,  неуязвим,  ну  а  если  не
всемогущ, то какое имеет право называться Богом? Кроме  того,  неделю  или
две назад вы говорили, что не верите в него.
   - Что само по себе уже является преступлением против Него.
   - Но только в том случае, если  вы  являетесь  убежденным  верующим.  А
вдруг  Его  нет?  Тогда   какой   вред   вы   можете   причинить   чему-то
несуществующему?
   -  У  вас  стиль  священника  при  ведении  казуистического  спора,   -
одобрительно заметил Квиллан.
   - Вы серьезно заявили тогда о своей нетвердости в собственной вере  или
пошутили?
   - Да, вполне серьезно.
   - Вы не играли в словесные игры? Не  предлагали  мне  немного  дешевого
цинизма ради мгновения пустого развлечения?
   - Нет. Ни в коем случае. Клянусь! - Священник  протянул  руку  и  пожал
запястье Лоулеру - странный, излишне доверительный жест, который в  другое
время Вальбен мог  бы  счесть  за  недопустимую  бестактность,  но  сейчас
показавшийся необычайно искренним, идущим от чистого  сердца.  Очень  тихо
священник произнес:
   -  Я  посвятил  себя  служению  Господу,  будучи  еще  совсем   молодым
человеком. Возможно, это звучит  довольно  высокомерно,  я  знаю...  Но  в
реальности сие означало тяжелую и  неприятную  работу,  не  просто  долгие
молитвенные собрания в холодных, продуваемых всеми ветрами залах  в  самые
неподходящие часы дня и ночи, но также выполнение  обязанностей  настолько
мучительных, что только врач, я полагаю, способен по-настоящему понять мое
прошлое состояние. Омовение ног нищим, так сказать. Но таков наш крест.  Я
прекрасно знал, на что иду, и не ждал  за  это  никаких  наград.  Но  чего
совершенно не представлял, Лоулер, о чем поначалу ни в малейшей степени не
догадывался, оказалось то, что чем больше и самоотверженнее я служил Богу,
трудясь на благо страдающего человечества, тем больше подвергался периодам
абсолютного  духовного  опустошения.  В  течение  длительных   промежутков
времени я  чувствовал  себя  отрезанным  от  Вселенной,  окружавшей  меня,
человеческие  существа  делались  противны  мне  и  чужды,  равно  как   и
представители инопланетных цивилизаций... Я терял последние крохи  веры  в
ту Высшую Силу, которой поклялся  посвятить  всю  свою  жизнь.  Появлялось
чувство полного одиночества... Описать словами такое просто невозможно.  И
чем больше я работал,  тем  более  бессмысленными  начинали  казаться  все
усилия... Жестокая грубая шутка: я надеялся  стяжать  Божью  благодать,  а
вместо этого Он одарил меня  крепчайшими  дозами  неверия  и  откровенного
безбожия. Лоулер, вы слушаете?
   - И что же, по вашему мнению, вызывает у вас это чувство пустоты?
   - Поэтому-то я и прибыл сюда... Хочу попытаться понять это.
   - Но почему именно на Гидрос?
   - Потому что здесь нет Церкви... Лишь несколько рассеянных  по  планете
человеческих общин... Да и сам Гидрос враждебен  нам.  И  не  потому,  что
отсюда никуда не уйдешь. - Во  взгляде  Квиллана  теперь  светилось  нечто
особенное,  выходящее  за  пределы  понимания  Лоулера,  озадачивавшее  не
меньше, чем свеча, горящая пламенем вниз. Казалось, он взирал на  Вальбена
из глубин некой всепожирающей вечности, порождением которой являлся сам  и
в которую жаждал вернуться. - Понимаете, я хотел  потерять  себя  здесь  и
через это найти собственное "я"... Или, по крайней мере, отыскать Бога.
   - Бога? Где? На дне этого громадного океана?
   - Почему бы и нет? Кажется, в других местах Его наверняка не найдешь.
   - Не знаю... - начал Лоулер, но тут сверху раздался крик:
   - Земля!
   Тила Браун словно пропела это слово и продолжила:
   - Остров с северной стороны! Остров с северной стороны!


   В этой части океана не было никаких островов ни к северу от того места,
где они сейчас находились, ни к югу, ни к востоку, ни к  западу.  Если  бы
дело обстояло иначе, все уже давно жили бы предвкушением этой встречи.  Но
никто никогда  не  упоминал  о  том,  что  здесь  есть  какие-то  плавучие
сооружения.
   Оньос Фелк, находившийся в рулевой рубке,  издал  возглас  откровенного
недоумения. Качая головой, хранитель карт направился к Тиле, тяжело ступая
по палубе своими кривыми ногами.
   - Что ты там такое болтаешь, негодная девчонка? Какой еще  остров?  Что
ему делать в этой части океана?
   - А мне откуда знать? - огрызнулась Браун, уцепившись  одной  рукой  за
ванты и повиснув над головами людей. - Не я же его сюда поместила.
   - Но там не может быть никакого острова!
   - Залезайте сами сюда, старая сушеная рыба, и посмотрите!
   - Что?! Что ты сказала?
   Лоулер приставил ладонь  ко  лбу  и  стал  пристально  всматриваться  в
указанном Тилой направлении. Единственное, что он узрел, - водяные  цветы,
подпрыгивающие на волнах. Но вдруг Квиллан толкнул его в бок.
   - Док! Во-он там! Видите?
   Видел ли он? Ну да, конечно.  Лоулеру  показалось,  что  он  рассмотрел
вдали нечто похожее на тонкую желто-коричневую линию  в  северной  стороне
горизонта. Но остров ли это? Можно ли говорить об этом с уверенностью?
   К этому времени все выбежали на Палубу и  носились  взад  и  вперед.  В
центре всей этой суеты возвышался Делагард,  несмотря  на  свой  небольшой
рост, с драгоценным глобусом-картой в одной руке  и  подзорной  трубой  из
желтоватого металла в  другой.  Оньос  Фелк,  семеня  ногами,  подбежал  к
капитану и потянулся за глобусом. Нид бросил на него  уничтожающий  взгляд
и, что-то прошипев, отмахнулся от хранителя карт.
   - Но мне же надо взглянуть...
   - Убери руки!
   - Девчонка говорит,  что  там  какой-то  остров.  Я  хочу  ей  доказать
невозможность подобного предположения.
   - Она ведь что-то видит, не так ли? Возможно, это действительно остров.
Оньос, ты же ничего не знаешь, ничего...
   Преисполненный неистовой,  прямо-таки  демонической  энергии,  Делагард
оттолкнул ошалевшего Фелка  и  начал  взбираться  по  реям,  помогая  себе
локтями и зубами, при этом он не выпускал из рук глобус и подзорную трубу.
Нид быстро достиг нужной ему перекладины, устроился  на  ней  поудобнее  и
приставил трубу к глазу. Внизу, на  палубе,  воцарилась  гробовая  тишина.
Казалось, прошло бесконечно много времени, прежде чем Делагард  глянул  на
столпившихся людей и растерянно сказал:
   - Черт меня побери, но там действительно остров!
   Он передал подзорную трубу Тиле и стал лихорадочно  водить  пальцем  по
глобусу, прослеживая маршруты соседних плавучих сооружений.
   - Не Вельмизе? Нет! Не Салимин? Может, Каггерам? Нет... Нет... Кентруп?
   Нид отрицательно покачал  головой.  Все  внимательно,  затаив  дыхание,
наблюдали за ним. "Целый спектакль", - подумал Лоулер.
   Делагард передал глобус Браун и забрал у нее  трубу,  похлопав  ее  при
этом по ягодицам.
   - Дьявол всех нас возьми! Новый остров, вот  что  это  такое!  Они  его
строят прямо у нас на глазах! Вы только посмотрите... Бревна! Леса! Дьявол
всех нас возьми! - Он бросил подзорную трубу на палубу, Данн Хендерс ловко
подхватил ее, не дав приземлиться на настил палубы, и приставил  к  глазу.
Остальные столпились вокруг.
   Делагард спускался вниз, бормоча себе под нос:
   - Дьявол всех нас возьми! Дьявол всех нас возьми!
   Труба  переходила  из  рук  в  руки.  Через  несколько  минут   корабль
приблизился к новому  острову  на  достаточно  близкое  расстояние,  чтобы
видеть воочию  происходящее  впереди.  Лоулер  смотрел  на  приближающееся
сооружение с удивлением и благоговейным трепетом.
   На данный момент это была еще довольно  узкая  постройка,  возможно,  в
двадцать-тридцать метров шириной и около ста  -  в  длину.  Самая  высокая
точка острова поднималась над водой  метра  на  два,  напоминая  холм  или
горбатый  спинной  хребет  какого-то  колоссального  морского   животного,
основная часть тела которого скрывалась в пучине океана.  Примерно  дюжина
джилли неторопливо сновала по нему, таская бревна и скрепляя их при помощи
специальных волокон.
   Море вокруг буквально кипело жизнью и активной деятельностью. Некоторые
из существ, копошившихся там, несомненно, джилли. Лоулер хорошо  разглядел
их. Маленькие купола их голов то поднимались  над  поверхностью  воды,  то
исчезали под ней подобно чашечкам водяных цветов. Но, кроме того,  Вальбен
узнал и длинные, гладкие и блестящие тела ныряльщиков,  суетившихся  среди
двеллеров.  Они  выносили  стволы  древовидных  водорослей   из   глубины,
передавали их прямо в воде джилли,  а  те  тут  же  обтесывали  заготовки,
придавая им нужную конфигурацию. Затем двеллеры передавали готовые  детали
по цепочке на берег, где другие существа-рабочие уже тащили  их  дальше  и
подготавливали к установке.
   К правому борту флагмана приблизилась "Звезда Черного моря", на  палубе
которой тоже метались человеческие фигуры, размахивая руками и показывая в
сторону строящегося острова. К другому  борту  быстро  подплывали  "Богиня
Сорве", на небольшом расстоянии от нее следовали "Три луны".
   - Во-он там - платформа, - указал Гейб Кинверсон. - С северной стороны,
налево.
   - Господи, да! - восхищенно  отозвался  Делагард.  -  Боже,  какой  она
величины!
   За островом, словно на буксире, следовало  то,  что  на  первый  взгляд
казалось вторым плавучим сооружением. На самом же деле это  было  огромное
морское животное, на которое походил поначалу строящийся новый  "дом"  для
джилли. Платформы являлись самыми крупными обитателями океана  на  Гидросе
из тех, о которых приходилось слышать людям. Они превосходили по  размерам
даже всепожирающих, похожих  на  китов,  существ,  именовавшихся  "ртами",
выглядевших тоже крайне своеобразно: огромные и плоские, глыбообразные, по
форме близкие к прямоугольнику,  и  настолько  малоподвижные,  что  вполне
могли сойти за настоящий остров.  "Рты"  бесцельно  дрейфовали  по  морям,
пассивно  процеживая  воду  и  добывая  таким  образом   живущие   в   ней
микроорганизмы.  Они  как  бы  отфильтровывали   жидкость   сквозь   щели,
расположенные по всему периметру их тел и напоминающие оригинальные  сетки
от насекомых. Как им удавалось в течение  дня  поглощать  достаточное  для
поддержания жизни количество пищи даже при условии  непрерывного  питания,
выходило за пределы любых рациональных  объяснений.  Лоулер  полагал,  что
они, будучи столь же неповоротливы, как плоты при сплаве, с  точки  зрения
обмена веществ являлись просто гигантскими кусками почти лишенного  всякой
чувствительности мяса.  Тем  не  менее  в  их  громадных  лиловых  глазах,
расположенных в три ряда (шесть в каждой линии) на спине - каждое "око" по
величине превосходило ширину плеч среднего человека,  -  казалось,  дремал
некий таинственный разум.
   Время от времени платформа  заплывала  в  залив  Сорве,  почти  касаясь
брюхом настила основания. Однажды Лоулер рыбачил на  мелководье  на  своей
лодке и, сам не понимая как, оказался прямо над  этим  морским  чудовищем.
Посмотрев вниз, он, к своему глубочайшему изумлению, встретился взглядом с
рядом этих огромных печальных глаз, взиравших на  него  сквозь  прозрачную
воду с  отстраненностью  божества  и  даже  -  по  крайней  мере  так  ему
показалось - с каким-то загадочным состраданием.
   Все внимание людей, столпившихся на палубах кораблей, было приковано  к
кипевшей  на  поверхности  моря  работе.  Создавалось   впечатление,   что
платформа используется в качестве обычной  строительной  площадки.  Группы
джилли прилежно трудились на ее широкой спине. Они  сновали  по  колено  в
воде, сплетая и скручивая длинные волокна водорослей, подававшихся на  эту
живую опору из моря блестящими  зелеными  щупальцами,  не  уступавшими  по
толщине  человеческой  руке.  Эти   извивающиеся   конечности   отличались
удивительной гибкостью и были снабжены пальцевидными выростами на  концах.
Никто - даже  сам  Кинверсон  -  не  мог  сказать,  какому  животному  они
принадлежат.
   - Как здорово, что все эти животные работают вместе!
   Лоулер повернулся к священнику.
   - Никто никогда не видел раньше, как строится остров.  Например,  я  ни
разу об этом не слышал. Насколько мне известно, всем плавучим  сооружениям
Гидроса по нескольку сот или даже тысяч лет. Так вот  оно,  строительство!
Боже, какое зрелище!
   - Когда-нибудь настанет день, - заметил Квиллан, - и  на  этой  планете
возникнет своя суша... Пройдут миллионы лет -  морское  дно  поднимется...
Создавая эти искусственные острова и выбираясь на них  из  океана,  джилли
готовят себя к следующей стадии эволюции.
   - Откуда вы сие знаете? - Вальбен от изумления захлопал ресницами.
   - В семинарии на  Санрайзе  мне  пришлось  изучать  геологию  и  теорию
эволюции. Вы ведь не  думаете,  что  служители  церкви  занимаются  только
обрядами и священным писанием? Или, по-вашему, мы должны  понимать  Библию
буквально? Гидрос  отличается  весьма  спокойной  геологической  историей,
знаете ли... Здесь не наблюдалось значительных сдвигов коры, которые могли
бы создать горные цепи и целые континенты, выбросив из пучин первозданного
океана огромные массы пород, как это произошло в тех мирах, где есть суша.
Поэтому все здесь осталось  на  первоначальном  уровне,  и  большая  часть
планеты находится под водой. Со временем океан способен  уничтожить  любую
сушу,  которая  поднялась  над  его  поверхностью,   но   все   подвержено
переменам...   Давление   в   планетарном   ядре   нарастает,   внутреннее
гравитационное напряжение постепенно вызывает колебания - и через тридцать
миллионов лет, сорок миллионов или пятьдесят...
   - Подождите, - прервал его Лоулер. - Что там такое происходит?
   Внезапно Делагард и Даг  Тарп  принялись  орать  друг  на  друга.  Данн
Хендерс, покраснев от волнения, тоже ввязался в эту  перепалку.  Маленький
радист слыл очень нервным и вспыльчивым человеком, постоянно  спорившим  с
кем  угодно  и  по  любому  вопросу,  но  то,  что  обычно   спокойный   и
уравновешенный  Данн  пришел  в  такое  неистовство,  сразу  же  привлекло
внимание Лоулера. Естественно, он подошел к ним.
   - Что происходит?
   - Небольшой случай неповиновения, вот и все. Док,  я  сам  справлюсь  с
этим.
   Похожий на клюв нос Тарпа побагровел, складки кожи на шее затряслись от
возмущения.
   - Мы с Хендерсом предложили подплыть к острову  и  попросить  у  джилли
убежища, - пояснил он Вальбену. - Нам показалось, что можно стать на якорь
поблизости и помочь им в строительстве. Тогда между нами с  самого  начала
возникнут партнерские отношения... Но Делагард  запротестовал  и  приказал
продолжать плавание на Грейвард. А вы  знаете,  сколько  еще  времени  нам
находиться в пути, сколько еще коварных "сетей" смогут забраться к нам  на
борт, прежде чем мы доберемся туда?! Только Бог в курсе того, что  ожидает
нас в будущем. Кинверсон говорит о везении... Он прав -  мы  не  встретили
почти ничего по-настоящему нам враждебного, но в дальнейшем...
   - Мы плывем на Грейвард, - ледяным тоном оборвал его Нид.
   - Вот видите, видите?!
   - По крайней мере, мы должны поставить этот вопрос на голосование,  как
вы думаете, док? Чем дольше нам придется находиться в плавании, тем больше
растет опасность попасть под  Большую  Волну  или  встретить  каких-нибудь
жутких существ, о которых нам рассказывал Гейб,  или  угодить  в  страшный
ураган... Да мало ли что может  случится!  А  здесь  строят  остров.  Если
джилли и пользуются помощью ныряльщиков и  всяких  других  животных,  даже
платформы, почему бы им не принять и нашу помощь?
   Делагард бросил на инженера свирепый взгляд.
   - С каких это пор двеллеры стали нуждаться в нашей помощи? Хендерс,  вы
же прекрасно помните, как обстоят дела на Сорве.
   - Но здесь же не Сорве!
   - А какая разница? Везде одинаково.
   - Откуда такая уверенность? - резко возразил Данн. - Послушай, Нид, нам
нужно переговорить с другими кораблями, вот и все. Даг, пойди и свяжись  с
Янсеном, Сотеллом и с остальными...
   - Тарп, ни с места! - отрывисто бросил Делагард.
   Радист переводил взгляд с одного на другого и не  шевелился,  его  лицо
покраснело, а щеки подергивались от гнева.
   - Послушайте меня! - заорал Нид. - Неужели  вы  на  самом  деле  хотите
поселиться на этом несчастном маленьком плоском островке,  для  завершения
строительства которого потребуются еще месяцы и даже годы? А где вы будете
жить? В хижинах из водорослей? Или вы видели здесь ваарги? Есть  ли  здесь
залив, из которого мы сможем добывать все  необходимое  для  жизни?  Да  и
потом... Они же просто не примут нас, прекрасно зная, что  мы  выселены  с
Сорве! Каждому джилли на Гидросе это известно. Уж поверьте мне.
   - Если эти не примут людей, -  тихо  и  зловеще  произнес  Тарп,  -  то
почему, по-твоему, на Грейварде нас встретят иначе?
   Лицо  Делагарда  побагровело.  Какое-то  мгновение  казалось,  что  сей
аргумент действительно уязвил его. Лоулеру впервые пришла в голову  мысль,
находившаяся до сего времени в уголках подсознания: "А ведь Нид ничего  не
сказал о ходе переговоров с Грейвардом... Уладил ли он вопрос о переезде с
истинными хозяевами острова?  Лишь  люди,  живущие  там,  согласились  нас
принять, а..."
   Но Делагард очень быстро овладел собой.
   - Даг, ты ни черта не смыслишь в том, о чем говоришь! С каких  это  пор
мы должны испрашивать разрешения на эмиграцию у джилли? Если они разрешили
людям поселиться на своем острове, то их уже  больше  не  интересует,  кто
именно будет жить у них под боком. Они едва ли могут отличать одну  группу
людей от другой. До тех пор, пока мы не посягаем  на  ту  территорию,  где
живут на Грейварде джилли, я не думаю,  что  существование  с  ними  будет
представлять для нас какую-то сложность.
   - Ты слишком самоуверен, - отрезал Хендерс. - Зачем нам плыть  в  такую
даль, если у нас нет такой необходимости. Может быть,  удастся  высадиться
на каком-либо более близком острове, на  котором  пока  нет  человеческого
поселения. Эти джилли вполне могут согласиться принять нас. Возможно,  они
обрадуются нашей готовности помочь им в строительстве.
   - Ну, конечно! -  отозвался  Делагард  раздраженно.  -  И  особенно  им
понадобятся радист и инженер. Именно о них аборигены  давно  уже  мечтают!
Ладно, хорошо... Вы, двое, желаете жить на этом острове? В  таком  случае,
плывите к нему. Ну! Вы, оба, прыгайте за борт! Живо! - Он схватил Тарпа за
воротник и потащил к ограждению. У Дага от неожиданности отвисла челюсть и
глаза стали огромными, как блюдца. - Ну! Отправляйтесь!
   - Подождите! - спокойно вмешался Лоулер.
   Нид отпустил Тарпа и наклонился вперед, покачивая головой.
   - У вас есть свое мнение по данному вопросу, док?
   - Если они прыгнут за борт, я отправлюсь вслед за ними.
   Делагард рассмеялся.
   - Черт возьми, док! Да никто не собирается прыгать! За  кого  вы  меня,
черт побери, принимаете?
   - Вы действительно имеете желание услышать мой ответ?
   - Послушайте, - уже более спокойным  тоном  произнес  Нид,  -  все  эти
разговоры сводятся к одной простой вещи... Корабли  принадлежат  мне...  В
настоящее время я являюсь капитаном этого судна и главой всей экспедиции в
целом и никому не позволю это оспаривать. По своей душевной щедрости и  из
чистого благородства я пригласил всех жителей Сорве  воспользоваться  моим
флотом для путешествия к новому дому на острове Грейвард. Именно туда мы и
направляемся,  поэтому  голосование  по  поводу  того,  следует   ли   нам
попытаться обосноваться на этой щепке, принимаемой за  остров,  совершенно
исключено. Если Даг и Данн хотят остаться здесь, - превосходно, я  сам  их
туда препровожу. Но никаких голосований и изменений не потерплю! Их просто
не будет! Ясно? Данн? Даг? Док, вы все поняли?  -  Делагард  сжал  кулаки,
готовясь дать отпор любому, кто станет противоречить.
   - Насколько я помню, именно из-за твоих  амбиций  мы  и  попали  в  сию
переделку, Нид. Это ведь тоже  произошло  по  твоей  душевной  щедрости  и
чистому благородству?
   - Данн, заткнитесь! - одернул заговорившего Лоулер. - Дайте подумать.
   Он взглянул в сторону нового острова. Корабль подошел настолько  близко
к нему, что без особого труда можно было разглядеть желтоватый  отблеск  в
глазах джилли. Казалось, аборигены занимаются своим делом  и  не  обращают
никакого внимания на приближающуюся флотилию с людьми на борту.
   Внезапно Лоулер понял, что Делагард абсолютно прав, а  Хендерс  и  Тарп
глубоко заблуждаются.  С  какой  бы  радостью  он  ни  принял  известие  о
завершении  их  путешествия,  но  Вальбен  прекрасно   знал:   предложение
обосноваться на этом недостроенном клочке псевдосуши  не  стоит  принимать
всерьез. Остров представляет собой, как правильно заметил  Нид,  крошечную
деревянную щепку, едва выглядывающую из воды. Даже если джилли  согласятся
принять их, для людей просто не найдется места.
   - Хорошо, - спокойно сказал Лоулер, -  в  данном  вопросе  я  полностью
согласен с вами, Нид. Здесь нет места для нас.
   - Прекрасно! Прекрасно! Очень разумно с вашей стороны,  док.  Я  всегда
могу положиться на вас при принятии разумных  решений,  не  правда  ли?  -
Делагард сложил руки рупором и крикнул Тиле, все еще остававшейся на реях.
- Паруса по ветру! Уходим отсюда!
   - Нам следовало бы поставить вопрос на  голосование,  -  пробурчал  Даг
Тарп, потирая руку.
   - Забудьте, - посоветовал ему Лоулер. - Мы всего лишь гости на приеме у
мистера Делагарда.





   В начале следующей недели погода начала решительно  меняться.  По  мере
того, как корабли продолжали следовать своим  курсом  на  северо-запад,  в
направлении Грейварда, они оставляли позади тропическую зону с  ее  жарким
солнцем и чистым голубым небом вечного лета,  парившего  в  этих  широтах.
Теперь они вступали в моря умеренного пояса. Вода стала прохладной,  сырые
промозглые туманы поднимались от  поверхности  океана,  когда  со  стороны
экватора дули теплые ветры. К  полудню  туманная  дымка  рассеивалась,  но
широту небосклона все чаще заполняли барашки облаков, а порой его  надолго
затягивали тяжелые низкие тучи.  И  все  же  одна  особенность  предыдущей
климатической зоны сохранялась по-прежнему: ни капельки осадков. Ни одного
дождя не прошло с тех пор, как они покинули Сорве, и это начинало вызывать
беспокойство.
   Здесь  море  выглядело  совершенно  иначе.  Знакомые  воды  Внутреннего
бассейна остались далеко позади. Теперь  экспедиция  находилась  в  Желтом
море, которое четкой линией иного цветового  тона  отделялось  от  голубых
вод, простиравшихся к  востоку  отсюда.  Густая,  неприятного  вида  пена,
состоящая  из  микроскопических  водорослей  желтовато-рвотного  цвета   с
длинными  красными  полосками  внутри,  подобно  темным  сгусткам   крови,
покрывала поверхность во всех направлениях до самого горизонта.
   Эта омерзительная пенка оказалась весьма  плодородной.  Вода  буквально
кишела жизнью, большей частью необычной и новой для изгнанников  с  Сорве.
Крупные и неуклюжие широколобые рыбы величиной с человека с матовой синего
цвета чешуей и черными  глазами,  казавшимися  незрячими,  плавали  вокруг
корабля, словно бревна. Временами выныривал на поверхность морской леопард
- и мгновенно эта "маленькая рыбешка" исчезала в его пасти.
   Однажды в полдень здоровенное трубообразное существо метров двадцати  в
длину с  челюстью,  напоминающей  топорик,  объявилось  между  флагманским
кораблем  и  носом  судна  Бамбера  Кэдрелла  и  с   оглушительным   шумом
продефилировало в кильватере флагмана, бешено взбивая воду своей  страшной
мордой. Когда этот  дьявол  исчез,  повсюду  на  желтой  поверхности  моря
остались разрубленные куски широколобых синих рыб. Затем  откуда-то  снизу
появились маленькие "бесенята" с такими  же  топорообразными  челюстями  и
начали жадно пожирать эти плавающие остатки.  Здесь  также  присутствовало
много и того вида рыбы, что составлял основной  рацион  обитателей  Сорве.
Эти старые знакомые тоже кружили по желтым водам, порой выставляя  напоказ
щупальца с острыми, как лезвие бритвы, концами, но при этом оставались  на
безопасном расстоянии от рыболовных снастей Кинверсона.
   Целые  армии  из  миллионов   маленьких   многоножек   со   сверкающими
прозрачными телами проделывали в желтой пене широкие проходы, которые  тут
же смыкались за ними, вновь заполняясь  той  же  гадкого  вида  "накипью".
Гхаркид принес полную сеть этих существ. Они копошились и неистово  бились
в ячейках, сходя с ума от прямого солнечного света и всеми силами  пытаясь
вернуться  обратно  в  воду.   Даг   Тарп,   решив   подшутить,   высказал
предположение, что эти многоногие создания должны быть  неплохи  на  вкус.
Натим тут же  сварил  их  в  желтой  морской  воде  и  съел  с  выражением
абсолютного безразличия на лице.
   - А ведь действительно неплохо, - подытожил он. - Попробуйте.
   Прошло два часа  после  смелого  эксперимента  "огородника"  -  никаких
признаков отравления не проявилось. Тогда и другие тоже  решили  рискнуть.
Лоулер вошел в их число. Многоножек съедали полностью. Они похрустывали на
зубах и отличались от  другой  пищи  сладковатым  незнакомым  привкусом  и
очевидной питательностью. Мелкие ракообразные ни у кого не вызвали никакой
отрицательной реакции. После этого Гхаркид провел  целый  день  за  своими
рыболовными снастями, отлавливая их  тысячами.  В  тот  вечер  на  корабле
закатили самый настоящий пир.
   От других обитателей Желтого моря людям  было  гораздо  меньше  пользы.
Странствующие  зеленые  медузы,   абсолютно   безвредные,   но   служившие
источником невероятного количества грязи, взбирались по борту на палубу  в
огромных количествах, где моментально начинали разлагаться. Их приходилось
сгребать и выбрасывать в море - работа, порой занимавшая целый день.
   В  одном  районе  этого  водного  пространства  черные  твердые  стебли
какой-то крупной водоросли со стручками поднимались на высоту  семи-восьми
метров  над  поверхностью  по  утрам,  а  в  теплый  полдень  эти   "бобы"
взрывались, бомбардируя суда тысячами мелких  семян-дробинок,  от  которых
люди, бросив работу, бросались искать укрытие.
   В Желтом море обитала и рыба-ведьма. Группами по-десять-двадцать особей
эти червеобразные создания с жужжанием и свистом проносились над  волнами,
пролетая метров по сто за раз,  отчаянно  размахивая  своими  заостренными
кожистыми крыльями-плавниками с непонятной жутковатой целеустремленностью,
пока не падали снова в воду. Иногда они мелькали почти  у  самого  корабля
так близко, что Лоулер даже различал ряды твердых красных колючек у них на
спинах; тогда он невольно подносил руку к левой щеке, где еще до  сих  пор
оставались царапины после той первой встречи с этой тварью.
   - Зачем они летают? - спросил Вальбен как-то раз Кинверсона. - Они что,
пытаются поймать кого-то из живущих на воздухе?
   - В воздухе никто не живет, - резонно заметил Гейб. - Скорее всего, это
их кто-то ловит. Они видят огромную пасть, разверзшуюся сзади, и стараются
убежать, а полет - не такой уж плохой  способ  спасти  собственную  шкуру.
Кроме того, их воздушные пируэты связаны с брачным периодом.  Впереди,  на
некотором расстоянии, летят самки, за ними следуют самцы. Те из  них,  кто
способен планировать быстрее и дальше, получают себе невест.
   - Неплохая система отбора, если главными качествами, которые они  хотят
воспроизвести в потомстве, являются скорость и выносливость.
   - Будем надеяться, что нам не доведется увидеть эту тварь  в  действии.
Они могут взлетать тысячами, заполняя все  вокруг.  При  этом  рыбы-ведьмы
делаются совершенно безумными.
   Лоулер показал на царапины на щеке.
   - Представляю! Маленькая бестия шмякнулась об меня на прошлой неделе...
Так она же была одна!
   - Какого размера? - без особого любопытства спросил Кинверсон.
   - Ну-у... сантиметров пятнадцать в длину.
   - Вам просто невероятно повезло, что она оказалась такой  маленькой,  -
прокомментировал Гейб. - Будьте осторожнее: здесь  кругом  хватает  всякой
дряни.


   - Вы слишком много живете прошлым, доктор, - как-то заметила ему  Тила.
Но как же ему не жить прошлым?! Ведь оно жило в нем.
   И не только Земля, это далекое и мифическое место, но и Сорве, особенно
Сорве, где он появился на свет, где вырос и стал  тем  доктором  Лоулером,
который пользуется уважением соплеменников, никогда не позволял  забыть  о
себе. Прошлое возвращалось к нему постоянно. И вновь оно воскресло в  нем,
когда Вальбен стоял, опершись на  перила,  и  всматривался  в  странные  и
таинственные дали Желтого моря.
   ...Ему десять лет, и дедушка позвал его в свой ваарг.  Три  года  назад
дед оставил врачебную практику и проводил свободное время, прогуливаясь  у
дамбы. Он как-то весь  сморщился,  кожа  стала  желтоватого  цвета  -  все
понимали, что старик долго не протянет. Отставной доктор был  очень  стар,
он даже помнил переселенцев первого поколения и своего  собственного  деда
Гарри Лоулера, Гарри Основателя.
   - Я тут кое-что припас для тебя, мой мальчик, -  произнес  дед.  -  Иди
сюда... Ближе... Видишь вон  ту  полку,  Вальбен?  Ну,  где  лежат  земные
реликвии? Принеси их мне.
   Там  находились  четыре  вещицы  с  Терры:  два   плоских   и   круглых
металлических предмета, один большой кусок заржавевшего железа  и  осколок
глиняного сосуда с росписью. Когда-то их здесь было шесть, но  две  другие
вещи - маленькая статуэтка и кусок грубого камня  -  теперь  находились  в
ваарге отца Вальбена. Дед уже начал раздавать свое имущество наследникам.
   - Ну вот,  малыш,  -  сказал  дедушка,  -  возьми  их...  Эти  реликвии
принадлежали моему деду Гарри, которому достались от его деда, взявшего их
с собой с Земли, когда он отправился в космос. Теперь они - твои. -  И  он
протянул Вальбену  осколок  глиняного  сосуда,  расписанный  оранжевыми  и
черными красками.
   - Но почему не отца и не брата?
   - Это - твое, - повторил дед. - Чтобы ты вспоминал  о  Земле...  и  обо
мне. Ты же будешь беречь их, не так ли? Ведь это последние шесть  вещей  с
Терры, которые остались у нас. Если мы их потеряем, нам  уже  негде  найти
нечто подобное. Ну  вот...  возьми,  возьми.  -  Он  вложил  их  в  ладони
Вальбена. - Вот... Это из Греции. Возможно, когда-то  ее  держал  в  руках
Сократ или Платон, а теперь она принадлежит тебе.
   Это оказался последний раз, когда  ему  пришлось  поговорить  со  своим
дедушкой.
   Много месяцев после того дня Вальбен  не  расставался  с  тем  кусочком
керамики и куда бы ни шел, брал  его  с  собой.  Стоило  Лоулеру  потереть
ладонью о его неровную шершавую поверхность,  и  возникало  ощущение,  что
Земля оживает у него под  рукой  и  из  кусочка  глиняного  сосуда  с  ним
разговаривает сам Сократ или Платон.
   ...Ему пятнадцать лет. Его брат Койри, ставший моряком,  приехал  домой
погостить. Брат на девять лет старше Вальбена, самый старший из трех детей
доктора Лоулера. Средний - маленький Бернат -  умер  так  давно,  что  его
почти никто не помнит. Койри должен был стать островным врачом, но его  не
интересовала    медицина;    врачебная    практика    привязала    бы    к
одному-единственному клочку "суши". Море, море и еще раз море - вот к чему
постоянно стремился старший из отпрысков Лоулера. Итак, он стал моряком, и
письма от него стали приходить из таких мест, названия которых  ничего  не
говорили Вальбену: Вельмизе, Сембилор, Тетопаль, Мейза Мейзанда. А  теперь
вот Койри приехал сам, правда, ненадолго, сделав  остановку  на  Сорве  по
пути на Симбалимак, остров, расположенный в море, которое носило  красивое
название Лазурного и казалось таким далеким, словно  находилось  в  другом
мире.
   Вальбен не видел брата четыре года и не знал,  чего  можно  ожидать  от
этой встречи. У приехавшего в гости было такое же лицо, как и у  их  отца,
те же черты лица, которые начали проявляться и у младшего Лоулера: тяжелая
нижняя челюсть, длинный прямой нос... Но кожа гостя настолько  загорела  и
обветрилась, что напоминала старую выделанную шкуру рыбы-ковра, а на  щеке
у него - широкий шрам лилового цвета, протянувшийся  от  уголка  глаза  до
рта.
   - Одна морская тварь постаралась, - объяснял Койри, - но я ей отомстил.
- Он хлопнул Вальбена по плечу. - Э, да ты здорово вырос!  Стал  таким  же
высоким, как и я. Правда, весишь поменьше. Нужно поправляться,  дружок.  -
Брат подмигнул. - Поплыли со мной как-нибудь на Мейзу Мейзанду. Вот там-то
ты узнаешь толк в еде! У них каждый день пир... А женщины! Какие  женщины,
парень! - Он нахмурился. - Ты ведь уже бегаешь за бабами? Что я спрашиваю?
Конечно, бегаешь! Да? Ну... Вэл, как насчет путешествия? Когда я вернусь с
Симбалимака, ты поплывешь со мной на Мейзу Мейзанду?
   - Ты же знаешь, я не могу уехать отсюда, Койри. Мне нужно учиться.
   - Учиться?
   - Я занимаюсь с отцом медициной.
   - О! Да, конечно! Совсем  забыл  об  этом.  Ведь  ты  будешь  следующим
доктором Лоулером. А разве тебе нельзя немного поплавать со мной по морям?
   - Нет, - ответил Вальбен, - нельзя.
   И тут он понял, почему дед отдал ему  кусочек  земной  керамики,  а  не
старшему брату.
   Койри больше никогда не возвращался на Сорве.
   Вальбену исполнилось семнадцать, и он с головой  ушел  в  свои  занятия
медициной.
   - Настало время научиться делать вскрытие, - как-то сказал ему отец.  -
До сих пор мы занимались теорией... Но рано  или  поздно  нужно  заглянуть
внутрь этого мешка, что величается телом.
   - Может, подождем, пока я закончу курс анатомии, - предложил Вальбен, -
чтобы лучше понять то, что увижу во время вскрытия.
   - Ну нет! - отрезал отец. - Сей процесс сам  по  себе  является  лучшим
уроком по анатомии.
   И Лоулер-старший ввел его в  операционную,  где  на  столе  под  легкой
простыней из морского салата лежало тело. Он  сдернул  покров,  и  Вальбен
увидел тело старухи, седой, с отвисшими грудями, съехавшими  к  подмышкам.
Мгновением позже Лоулер-младший понял, что  знает  ее.  Это  мать  Бамбера
Кэдрелла, Санта, жена Маринуса. "Ну, конечно, я неизбежно узнал бы  любого
мертвеца, - подумал тогда Вальбен, -  ведь  на  острове  всего  шестьдесят
жителей. Все они мне хорошо знакомы.  И  все  же...  Жена  Маринуса,  мать
Бамбера лежит вот так передо мной, совершенно обнаженная, мертвая..."
   - Она умерла сегодня утром практически мгновенно. Просто упала в  своем
ваарге. Маринус принес ее тело... Скорее всего, причина смерти коренится в
сердце, но нужно проверить, и ты  должен  принять  участие.  -  Отец  взял
чемоданчик с хирургическими инструментами и тихо сказал:
   - Я тоже не испытываю большого удовольствия от каждого нового вскрытия,
но  это  необходимо,  Вальбен.  Ты  должен  знать,  как  выглядят  печень,
селезенка, легкие, сердце. Об этом нельзя узнать  только  из  книг.  Кроме
того, тебе необходимо научиться отличать здоровые органы от больных. А  мы
здесь, на острове, не располагаем большим запасом  тел  для  исследований.
Так  что  представляется  великолепная  возможность  посмотреть   все   на
практике, и ты не смеешь упускать подвернувшийся случай.
   Лоулер-старший выбрал нужный скальпель, показал Вальбену, как правильно
держать его в руке, и сделал первый надрез, а затем начал  обнажать  тайны
тела Санты Кэдрелл.
   Лоулеру-младшему сделалось страшно. В тот первый  раз  он  почувствовал
себя не  в  своей  тарелке.  Затем  до  него  дошло,  что  можно  к  этому
приспособиться, привыкнуть к кошмару и ужасу осквернения священного  храма
человеческого тела.
   Спустя какое-то время сие занятие даже увлекло его, но перед  этим  ему
пришлось научиться забывать  о  многом  и  воспринимать  тело  только  как
сочетание внутренних органов разного цвета, структуры и формы.
   Но в ту ночь, когда  он  закончил  свои  занятия  и  зашел  за  большой
резервуар с Бодой Тальхейм, чтобы "пообщаться" с ней наедине, и  его  руки
скользнули по ее гладкому теплому животу, Вальбен вдруг почувствовал,  что
никак не может отделаться от мысли о полном сходстве увиденного сегодня  с
живым  человеком:  под  этой  туго  натянутой  кожей  такое  же  сочетание
внутренних органов разного цвета, строения и формы, такие же извивы  кишок
и все такое прочее. Он коснулся  упругой  груди  Боды  и  снова  в  памяти
всплыли распотрошенные сегодня молочные железы с очень сложным  строением.
Вальбен отдернул руки от прелестного тела  Тальхейм  так,  словно  от  его
прикосновений и ласк оно начало превращаться в труп покойной Санты.
   - Что-нибудь не так, Вэл?
   - Нет, нет... Все в порядке.
   - Ты не хочешь...
   - Конечно, хочу, но... я не знаю...
   - Давай я помогу тебе.
   - Да. О, Бода! Да!
   Через несколько мгновений все стало на свои  места.  Тем  не  менее  он
продолжал  задаваться  вопросом,   смогут   ли   когда-нибудь   его   руки
прикоснуться к женскому телу без того,  чтобы  в  воображении  не  оживали
непрошеные и  нежелательные,  но  такие  яркие  картины  ее  поджелудочной
железы, почек, фаллопиевых  труб.  И  тут  Вальбен  впервые  по-настоящему
понял, насколько усложняет жизнь профессия врача.
   Образы давно прошедших времен...
   Призраки, которые никогда не оставят его.


   Три  дня  спустя  Лоулер  отправился   вниз,   в   трюм   корабля,   за
медикаментами, захватив с собой только  маленькую  свечу,  чтобы  освещать
дорогу. В полумраке он  чуть  не  столкнулся  с  Кинверсоном  и  Сандирой,
выходившими из-за ящиков.  Они  вспотели,  одежда  -  в  беспорядке;  пара
несколько удивилась, увидев его. Не могло возникнуть никаких  сомнений  по
поводу их занятий в грузовом отсеке.
   Гейб без всякого смущения взглянул ему прямо в лицо и произнес:
   - Доброе утро, док.
   Сандира не произнесла ни слова, только поплотнее запахнула свою накидку
спереди и прошла мимо, никак не выказав своих чувств,  лишь  на  мгновение
встретившись с Лоулером взглядом и тут же отведя глаза. Казалось,  она  не
столько смущена, сколько просто никого не хочет допускать  в  свою  личную
жизнь. Уязвленный  произошедшим,  Вальбен  кивнул  так,  словно  случилась
совершенно нейтральная встреча, и продолжил свой путь за лекарствами.
   Это было  первое  полученное  им  очевидное  доказательство  того,  что
Кинверсон и Тейн - любовники, и боль, которую оно причинило ему, оказалась
намного сильнее ожидаемой. Он вдруг вспомнил слова Гейба о брачных обычаях
рыб-ведьм, сказанные несколько дней тому назад, и  задался  вопросом:  "Не
скрывается ли за этими фразами какая-нибудь  хитрая  и  лукавая  насмешка,
нацеленная на меня?"
   "Невесты достаются тем, кто летает быстрее..."
   Нет. Конечно, нет.  Лоулер  знал,  что  у  него  самого  имелась  масса
предлогов и возможностей завести роман с Сандирой еще на  острове,  но  он
предпочел не делать этого  по  причинам,  которые  тогда  казались  вполне
разумными.
   Почему же это так задело его теперь?
   "Ты хочешь ее больше, нежели способен сам себе в  этом  признаться,  не
так ли?" - ехидно спросил внутренний голос.
   "Да, хочу! Особенно сейчас", - отозвался Лоулер про себя.
   "Но почему? Может, потому, что у нее роман с другим мужчиной?"
   "Какое это имеет значение?"
   Он действительно хотел ее. Лоулер знал об этом и раньше, но  ничего  не
предпринимал. Наверное, пришла пора поразмыслить в тишине над тем,  почему
так получилось.
   Позднее, в тот же день, Вальбен снова повстречал их,  на  этот  раз  на
корме, у мостика с краном, поднимавшим  и  опускавшим  тяжелые  рыболовные
снасти. Создавалось впечатление, что Кинверсон,  поймав  нечто  необычное,
хвастается  перед  ней:  гордый  охотник,  демонстрирующий  добычу   своей
женщине.
   - Док? - крикнул Гейб, просунув голову под край мостика,  и  улыбнулся.
Его  улыбка  показалась  Лоулеру   одновременно   добродушно-дружеской   и
пренебрежительно-снисходительной.   -    Док,    пожалуйста,    подождите,
задержитесь  на  минутку.  Здесь  есть   кое-что   такое...   Вас   должно
заинтересовать это...
   Первым желанием Лоулера было  отрицательно  покачать  головой  и  пойти
своей дорогой, но ему не хотелось доставлять им удовольствие от  понимания
того, что он их избегает. Да и чего, собственно  говоря,  бояться?  Увидит
следы мужских пальцев на ее теле? Ну и что? Он обозвал себя идиотом и стал
взбираться по лесенке на вспомогательный мостик.
   У Кинверсона здесь находился целый арсенал рыболовных  принадлежностей,
закрепленных в специальных нишах: багры, крюки, крючки и  крючочки,  лесы.
Тут же лежали и сети, которыми пользовался Гхаркид для отлова водорослей.
   Изящное существо зеленоватого цвета, немного похожее на ныряльщика,  но
поменьше, неподвижно лежало на настиле в желтоватой  лужице,  словно  Гейб
только что его выловил. Лоулер никак не мог отнести увиденное  создание  к
какому-либо известному ему виду. Скорее всего,  млекопитающее,  получающее
кислород прямо из воздуха, подобно многим обитателям океана Гидроса.
   - Что это такое? - удивленно спросил он Кинверсона.
   - Мы не совсем уверены, док...
   Существо имело низкий  скошенный  лоб,  удлиненную  морду  с  короткими
серыми  усиками  и  грациозное,  обтекаемой  формы  тело,  заканчивающееся
трехлопастным хвостом. У  него  очень  сильно  выделялся  спинной  хребет.
Передние конечности оказались плоскими и напоминали ласты, как  у  джилли,
короткие и острые. Его глаза, черные, крупные и блестящие,  были  открыты.
Казалось, существо не дышит, но оно не  выглядело  мертвым.  Глаза  словно
старались что-то выразить. Что же именно? Страх? Удивление?  Кто  знает...
Ведь это глаза из чуждого людям мира. Может, в них застыло беспокойство?
   - Это создание попало в одну из сетей Гхаркида, и я затащил  его  сюда,
чтобы разобраться,  -  произнес  Кинверсон.  -  Знаете,  можно  всю  жизнь
провести, плавая по океану Гидроса, и все равно постоянно встречать  нечто
новое, невиданное раньше. - Он  толкнул  неведомое  существо  в  бок.  Оно
ответило на это слабым, едва  заметным  движением  хвоста.  -  С  ним  все
кончено. А ведь приятная на вид малютка.
   - Позвольте мне посмотреть поближе, - попросил Лоулер.
   Он опустился на колени и положил руку  на  бок  неизвестному  существу.
Кожа оказалась теплой и липкой на ощупь. Возможно, его лихорадило. Вальбен
уловил едва заметные признаки дыхания. Создание  посмотрело  вниз,  словно
наблюдая за движениями доктора, но без особого интереса. Затем оно открыло
рот, и Лоулер поразился, заметив странную сеть из  древовидных  ростков  в
ротовой полости, походившую на сферическую  структуру  из  переплетавшихся
белых  тонких  волокон,  забивших  все  свободное  пространство  и  глотку
существа. Все нити соединялись в один толстый ствол, который  уходил  вниз
по гортани.
   Лоулер надавил  руками  на  брюхо  млекопитающего  и  почувствовал  под
ладонями что-то твердое там, где, по  идее,  все  должно  быть  гладким  и
податливым. Пальпированием обнаруживались какие-то  шишковидные  бугристые
образования. К этому времени пальцам Вальбена  почти  вернулась  их  былая
гибкость и чувствительность, и он мог  "читать"  топографию  внутренностей
существа с не меньшей ясностью, чем при вскрытии. Где бы ни пробегали  его
чуткие  пальцы,  везде   Лоулер   ощущал   признаки   чего-то   агрессивно
разрастающегося внутри этого тела. Он перевернул псевдоныряльщика на спину
и увидел нити той же сети, прораставшие из ануса над хвостом.
   Внезапно млекопитающее издало хриплый звук, его рот  раскрылся  намного
шире, чем предполагал доктор. Древовидное сплетение нитей вырвалось наружу
и начало сплетаться в  новую  сеть  на  глазах  у  присутствующих.  Лоулер
поспешно поднялся  и  сделал  шаг  назад.  Нечто,  напоминающее  маленький
розовый язычок, отделилось от волокнистой сферы  и  бешено  заметалось  по
настилу мостика, носясь взад-вперед с безумной энергией. Вальбен  наступил
на него как раз в тот  момент,  когда  сей  непонятный  комок,  минуя  его
самого, устремился к Сандире. В ту же секунду  из  сферы  вырвался  второй
"язычок".  Он  раздавил  и  этого  "агрессора".  Сама  же   сфера   лениво
раскачивалась из стороны в  сторону,  словно  собираясь  с  силами,  чтобы
извергнуть из себя очередную партию подвижных "язычков".
   - Немедленно выбрось это в море! - приказал Вальбен Кинверсону.
   - А?
   - Быстрее подбери это и перебрось за борт. Ну же!
   Гейб все это время наблюдал  за  происходящим  озадаченно  и  несколько
отстранение, но страшная тревога, прозвучавшая в  голосе  Лоулера,  вывела
его из оцепенения. Кинверсон, просунув свою  здоровенную  руку  под  живот
создания, одним махом перебросил тушу  за  борт.  Существо  устремилось  в
воду, подобно тяжелому неодушевленному предмету или громоздкому мешку,  но
в последнее мгновение ему удалось выпрямиться  и  войти  в  море  ловко  и
грациозно, словно основные инстинкты в нем, несмотря ни на  что,  все  еще
продолжали действовать. Оно изловчилось сделать один мощный удар хвостом и
через секунду исчезло в морских глубинах.
   - Что это, черт побери, такое было? - изумленно спросил Кинверсон.
   - Скорее всего, случай заражения паразитами. Это существо с  головы  до
хвоста заросло каким-то неизвестным мне  растением-паразитом,  заполнившим
все, буквально все... Вы же сами видели, оно оккупировало его тело,  а  те
маленькие розовые "язычки"... Мне  кажется,  это  отростки,  ищущие  новые
организмы, в которых можно укорениться.
   Сандира содрогнулась.
   - Что-то похожее на грибок-убийцу?
   - Да, скорее всего.
   - Вы думаете, мы могли заразиться?
   - По крайней мере, оно пыталось добраться до нас, - ответил Лоулер. - В
океане  такой  величины  паразиты   не   могут   позволить   себе   особую
разборчивость. Они приживаются где только можно. - Он  взглянул  вниз,  на
воду, почти ожидая увидеть  там  десятки  зараженных  существ,  беспомощно
барахтающихся вокруг корабля. Но за бортом не было  ничего,  кроме  желтой
пены с красными прожилками. Повернувшись к Кинверсону, Вальбен произнес:
   - Я хотел бы, чтобы вы прекратили любой отлов морских созданий  до  тех
пор, пока мы не выберемся из этого  района.  Сейчас  найду  Дага  Тарпа  и
попрошу его, чтобы он передал мой приказ на другие суда.
   - Но нам же необходимо свежее мясо, док!
   - Хотите возложить на себя личную ответственность за осмотр всего улова
на предмет заражения его растением-паразитом?
   - О, черт! Конечно, нет!
   - Ну, в таком случае, мы ничего в этом  районе  ловить  не  будем.  Все
очень просто... Я лучше немного поживу на сушеной рыбе, чем  позволю  этой
штуковине вырасти у меня в кишечнике. А как насчет вас?
   Гейб, не говоря  ни  слова,  торжественно  кивнул  в  знак  согласия  с
доктором.
   - А ведь такая хорошенькая малютка!


   На следующий день, все  еще  находясь  в  пределах  Желтого  моря,  они
впервые столкнулись с большой приливной волной. Единственное, что  удивило
людей, так это долгое ожидание чего-то подобного - ведь они  находились  в
плавании уже несколько недель.
   Избежать встречи с этой бедой  никак  нельзя.  Три  луны,  обращающиеся
вокруг   планеты,   маленькие   и   быстрые,    двигались    по    сложным
взаимопересекающимся орбитам. Через определенные  промежутки  времени  они
выстраивались в одну линию,  делаясь  источником  мощного  гравитационного
импульса, направленного на огромный водяной шар Гидроса,  вокруг  которого
им приходилось вращаться. Это поднимало огромную приливную волну,  которая
непрерывно странствовала по средней части планеты  по  мере  ее  вращения.
Более мелкие валы, вызываемые гравитационными полями каждой из трех лун  в
отдельности, перемещались под особым углом к основной волне.
   Джилли строили свои острова таким образом, чтобы  они  могли  выдержать
эти неизбежные атаки чудовищных приливов. В некоторых - довольно редких  -
случаях небольшие валы сталкивались с крупным массивным приливным гребнем,
и тогда возникала  страшная  буря,  известная  на  Гидросе  под  названием
"Большая Волна". Правда, сооружения джилли конструировались таким образом,
что выдерживали даже этот неистовый натиск. Лишь отдельные лодки и корабли
обычно оказывались беззащитными перед грандиозной силой  этого  природного
явления. Большая Волна являлась для всех мореходов страшнейшим  испытанием
на прочность и выдержку.
   Первый прилив оказался не очень сильным. День стоял сырой, небо закрыли
тяжелые свинцовые облака, солнце словно потускнело и почти не грело.
   Дежурила первая смена: Мартелло, Кинверсон, Гхаркид, Тила Браун.
   - Впереди - неспокойное море, - крикнул Гейб с верхушки мачты.
   Оньос Фелк в рулевой  рубке  потянулся  за  подзорной  трубой.  Лоулер,
только что поднявшийся на палубу  после  проведения  сеанса  радиосвязи  с
другими судами по поводу возможных медицинских проблем, почувствовал,  как
весь корабль содрогнулся, словно проваливаясь в преисподнюю, а потом будто
встал на дыбы. Поневоле возникло впечатление, что судно уперлось во что-то
твердое. Желтоватые брызги ударили в лицо Вальбена.
   Он взглянул в сторону рулевой рубки. Фелк подавал  ему  какие-то  знаки
резкими короткими жестами.
   - Волна наступает! - крикнул хранитель карт. - Скорее в трюм!
   Лоулер увидел, как Тила и Лео Мартелло закрепляли канаты,  удерживавшие
паруса, а потом спрыгнули с реи. Гхаркид уже отправился в трюм.  Кинверсон
семенил за ним, жестом приглашая Вальбена.
   - Док! Пойдемте! Нельзя оставаться на палубе!
   - Да, да... Сейчас.
   И все же он на какое-то мгновение задержался у ограждения и увидел  Ее.
Она шла по направлению к ним с северо-запада, словно грозное  таинственное
послание из отдаленного Грейварда - плотная серая стена воды, вставшая под
острым углом к горизонту. Большая Волна  катилась  на  них  с  невероятной
скоростью. Лоулер представил себе некий громаднейший прут под поверхностью
океана, который взбивает и подстегивает  этот  исполинский  водяной  кряж.
Приближающейся  волне  предшествовал  холодный  соленый  ветер,  печальный
вестник бури.
   - Док!  -  закричал  Кинверсон,  высовываясь  из  люка.  -  Иногда  она
захлестывает на палубу!
   -  Знаю,  -  отозвался  Лоулер,   не   в   силах   оторвать   взор   от
разворачивающейся перед ним картины.
   Мощь подступающего вала очаровывала его и удерживала у ограждения. Гейб
пожал плечами и исчез в трюме. Вальбен остался один на опустевшей  палубе.
Он понимал, что могут задраить  люк  и  оставить  его  здесь  на  произвол
судьбы. Бросив последний взгляд на величественнейшее  порождение  природы,
Лоулер поспешил укрыться в трюме.
   Все внизу, кроме Хендерса и Делагарда, собрались поблизости  от  трапа,
ведущего на палубу,  и  приготовились  к  неминуемому  столкновению.  Гейб
захлопнул люк за Вальбеном  и  тщательно  задраил  его.  Странный  скрежет
донесся откуда-то из глубин судна. Он шел со стороны кормы.
   - Ага, включается магнетрон, - тихо сказала Сандира.
   Лоулер повернулся к ней.
   - Вам уже приходилось переживать подобное?
   - Даже слишком часто... Но эта волна не так уж сильна.
   Скрежет стал громче. Магнетрон направлял вниз силовой импульс, который,
"упираясь"  в  шар   расплавленного   металла   ядра   планеты,   создавал
своеобразный рычаг, способный приподнять корабль на метр-два над водой или
даже больше, если это необходимо, чтобы преодолеть пик напряжения во время
прохождения огромного вала. Магнитное поле смещения было тем  единственным
достижением супертехники землян, что люди Гидроса сумели  взять  с  собой,
покидая другие миры Галактики. Данн Хендерс как-то  сказал  о  магнетроне:
"Это  мощное  устройство  может  найти  себе  иные   способы   применения,
значительно более полезные для обитателей островов, чем удержание судна на
плаву при встрече с  морскими  ураганами..."  Естественно,  он  был  прав,
говоря так, но Делагард фактически присвоил магнетроны себе,  укрыв  их  в
трюмах  своих  кораблей.  Они   являлись   его   частной   собственностью,
бриллиантами в королевской короне Делагардов, властителей морской империи,
основой семейных богатств.
   - Мы уже наверху? - с тревогой поинтересовалась Лис Никлаус.
   - Когда прекратится этот скрежет, - ответила Нейяна Гольгхоз, - значит,
достигли верхней точки. - Неожиданно воцарилась тишина. - Ну, вот и все...
Судно перевалило через вершину волны.
   Всего одно мгновение... Какой бы мощью ни обладал магнетрон, но  он  не
всесилен. Эти доли секунды тянулись бесконечно. Но волна  прошла,  корабль
благополучно миновал ее пик и мягко опустился  с  противоположной  стороны
вала. Вернувшись к своему нормальному положению, судно стало раскачиваться
с  бока  на  бок  и  содрогаться.  Сотрясение  от  приводнения   оказалось
значительно более сильным, чем ожидал Лоулер, и ему пришлось  вцепиться  в
выступ переборки, чтобы не упасть.
   Неожиданно все кончилось, и они очутились  на  ровной  спокойной  глади
моря.
   Появился  Делагард,  выбираясь  из  люка  грузового  отсека,  и  широко
самодовольно улыбнулся.
   - Ну, вот и все, ребята, - провозгласил судовладелец.  -  Возвращайтесь
на свои места. Плывем дальше.
   Море, пережившее бурю,  вело  себя  немного  неспокойно  и  раскачивало
корабль, словно люльку с  непослушным  младенцем.  Вернувшись  на  палубу,
Лоулер увидел, как приливная волна уходит на юго-восток, рассеиваясь рябью
на пенистой поверхности; затем он разглядел желтый флаг "Золотого Солнца",
красный вымпел "Трех лун", зеленые с черным - "Богини Сорве";  еще  дальше
вырисовывались очертания  других  судов,  по  всей  вероятности,  целых  и
невредимых.
   - Не так уж и страшно, - поделился Вальбен своими впечатлениями с Дагом
Тарпом, который поднялся на палубу вслед за ним.
   - Подождите, -  многозначительно  произнес  тот  в  ответ,  -  все  еще
впереди.





   Море вновь переменилось. В этом районе его пересекало быстрое  холодное
течение, несущее свои воды с южной стороны. Оно словно выкашивало  широкую
полосу в зарослях  желтых  водорослей.  Поначалу  в  пене  на  поверхности
наметилась узкая ленточка  чистого  пространства,  затем  она  значительно
расширилась и наконец, когда флотилия Делагарда  вошла  в  основной  поток
невидимой реки, вода стала чистого голубого цвета.
   Кинверсон сразу же поинтересовался у Лоулера, не будет ли море в данном
районе свободно от паразитов и организмов, зараженных ими. Дело в том, что
путешественники уже несколько дней не ели свежей рыбы.
   - Попробуйте поймать что-нибудь, и мы посмотрим, - предложил Вальбен. -
Только будьте поосторожнее при подъеме улова на палубу.
   Но Гейбу не пришлось остерегаться - сети оказались пусты, на крючки  не
попалась ни одна даже мелкая рыбешка.  Конечно,  воды  были  обитаемы,  но
живность предпочитала держаться от корабля подальше. Иногда с палубы  люди
видели целые косяки рыб, которые поспешно плыли прочь от них. С  остальных
судов поступали подобные же сведения. Словом, они могли бы плыть и  дальше
по безжизненным водам Белого моря - "успех" оставался  бы  на  сегодняшнем
уровне.
   Во время общих трапез стали все чаще раздаваться  недовольные  возгласы
по поводу однообразия пищи.
   - Я не  могу  приготовить  что-то  из  ничего,  -  огрызнулась  Лис.  -
Жалуйтесь Гейбу.
   Кинверсон выслушивал все претензии с полным безразличием.
   - Каким образом я могу ловить рыбу, если она и  близко  не  подходит  к
кораблю. Не нравится - прыгайте за борт и хватайте улов руками. Согласны?
   Косяки рыбы по-прежнему продолжали держаться на  безопасном  расстоянии
от кораблей, но теперь флотилия вступила в  область,  богатую  водорослями
нескольких новых разновидностей. Это оказались большие плавучие массы туго
и хитро переплетавшихся между собой растений красноватого  цвета,  которые
перемежались длинными лентами широколиственных и очень  сочных  водорослей
сине-зеленого оттенка. Для Гхаркида настал его звездный час.
   - Они будут очень приятны на вкус, - решительно заявил он. - Это я знаю
наверняка. Кроме того, по питательности...
   - Но если ты никогда раньше не встречал данные  разновидности,  как  ты
можешь утверждать подобное?! - решительно перебил его Лео Мартелло.
   - Я знаю наверняка! Эти водоросли очень вкусны.
   Гхаркид проверил  правильность  своего  предположения  на  себе  с  тем
наивным беспристрастием, которое Лоулеру казалось совершенно  необычайным.
"Красные водоросли, - сообщил он,  -  вполне  подойдут  для  приготовления
салатов,  а  сине-зеленые  лучше  употреблять  с  добавлением   небольшого
количества рыбьего жира". Натим целыми днями просиживал на вспомогательном
мостике с краном, отлавливая огромные партии  съедобных  растений  до  тех
пор, пока не заполнил половину палубы большими грудами запасов пищи.
   Лоулер  подошел  к   нему,   когда   Гхаркид,   присев   на   корточки,
сосредоточенно копался в этой осклизлой массе, с которой ручейками стекала
вода. Мелкие существа, попавшие в сети  вместе  с  водорослями,  бегали  и
ползали среди их переплетавшихся  отростков:  маленькие  змейки,  крабики,
небольшие ракообразные с ярко-красными панцирями, напоминавшими  сказочные
замки... Казалось, Натима совершенно не заботило то, что  у  какого-нибудь
из этих крошечных незваных гостей может  обнаружиться  ядовитое  жало  или
миниатюрные клыки,  с  помощью  которых  они  способны  отрывать  довольно
большие куски, или  сии  "малыши"  обладают  другим  оружием  -  ядовитыми
выделениями. Он смахивал их с водорослей при помощи метелки, сделанной  из
прутиков, а там, где "гость" оказывался  покрупнее,  пускал  в  ход  руки.
Когда  к  нему  приблизился  доктор,  Натим  широко   улыбнулся,   обнажив
прекрасные ослепительно-белые зубы,  ярко  сверкнувшие  на  фоне  смуглого
лица, и произнес:
   - Море было добрым. Оно послало нам хороший урожай.
   - Где ты научился всему, что тебе известно о морских растениях?
   В глазах Гхаркида мелькнула тень удивления.
   - В море, где же еще?! Из него приходит жизнь... Да и мы вышли из моря.
Вы входите в его воды и находите там все нужное  вам,  пробуете  и  то,  и
это... Конечно, запоминаете. -  Он  вырвал  что-то  из  спутанного  клубка
красной травы и с явным удовольствием протянул Вальбену. - Такая красивая,
такая хрупкая!
   Это  оказалась  разновидность  морской  улитки,  желтая  с   маленькими
красными крапинками, почти как  ожившая  капля  желтой  пены  этого  моря.
Дюжина странно пристальных  черных  глазков  величиной  с  ноготь  мизинца
показалась на коротких, но толстых стебельках. Лоулер не нашел  в  ней  ни
красоты, ни изящества, а Гхаркид буквально не мог на нее насмотреться.  Он
поднес улитку к самому лицу и улыбнулся ей, а затем одним  легким  щелчком
выбросил за борт, в воду.
   -  Благословенное  творение  океана,  -  произнес  Натим  тоном   такой
вселенской любви, что Вальбен даже ощутил некоторую досаду и раздражение.
   - Гм-м... Возникает вопрос, с какой же целью ее  сотворили,  -  заметил
он.
   - О, нет, доктор... Э... сэр... Нет, я никогда не задумывался об  этом.
Кто я такой, чтобы спрашивать у океана, зачем он делает подобные вещи?..
   По его почтительному тону можно было заключить, что Натим  воспринимает
окружающее водное пространство в качестве своего божества.  Возможно,  так
оно и есть, тем более для такого человека, как Гхаркид. Но так или  иначе,
этот вопрос не требовал ответа для любого представителя  сообщества  людей
со складом ума типа лоулеровского. У него не  возникало  никакого  желания
общаться с Натимом в покровительственном тоне да и не хотелось  оскорблять
его. Ощущая себя почти нечистым грешником перед  восторженной  невинностью
Гхаркида, Вальбен улыбнулся и пошел своей дорогой. Пройдя несколько шагов,
он заметил, что за ним пристально наблюдает отец Квиллан.
   - Я уже довольно долго стою здесь и смотрю, как он работает, - объяснил
священник,  когда  Лоулер  подошел  к  нему.  -  Натим  копается  в   этих
водорослях, сортирует их,  складывает  по  разновидностям,  причем  ни  на
минуту не прекращает своей  деятельности...  Он  кажется  таким  мягким  и
безобидным, но где-то в глубине его души таится настоящий ураган. Что  вам
известно об этом человеке?
   - О Гхаркиде? Да ничего особенного. Очень  скрытен,  говорит  мало.  Не
знаю, где он жил раньше, но на Сорве Натим появился  всего  несколько  лет
назад, и, кажется, его ничего не интересует, кроме водорослей.
   - Загадка.
   - Да, загадка. Я раньше принимал Гхаркида за мыслителя,  раздумывающего
над  Бог  знает  какой  философской  проблемой  в  своем  интеллектуальном
уединении. Но теперь... Честно говоря, не уверен, что его разум может быть
занят чем-то иным, кроме сосредоточенного изучения различных видов морских
представителей растительного мира. Ведь  так  легко,  знаете  ли,  обычную
молчаливость спутать с глубиной ума  и  мудростью.  Сейчас  я  все  больше
склоняюсь к мысли, что он так же прост, как и кажется.
   - Что ж, возможно, - согласился священник, - но я  бы  очень  удивился,
если бы это действительно оказалось  так.  Никогда  в  жизни  не  встречал
по-настоящему простого человека.
   - Неужели?
   -  Вам  может  показаться,  что  многие  люди  весьма  простоваты,   но
практически - это всегда заблуждение. В моей  профессии  существует  такой
момент, когда представляется возможность заглянуть  в  людские  души.  Это
наступает тогда,  когда  люди  начинают  мне  по-настоящему  доверять  или
начинают верить, что священник - всего лишь завеса, отделяющая их от Бога.
И тогда понимаешь: даже самые простые из них не так уж и просты. Невинны -
может быть, но не просты. Человеческий разум даже при минимальной  степени
развития слишком сложен, чтобы считаться элементарным,  то  есть  простым.
Поэтому, простите меня, доктор, я  предложил  бы  вам  вернуться  к  вашей
первой гипотезе относительно Гхаркида. Мне лично кажется, что он ищет Бога
так же, как это делает каждый из нас.
   Лоулер улыбнулся. Вера в Бога - одно, поиски Его -  совершенно  другое.
Из того, что было известно Вальбену о Натиме, можно заключить только одно:
он верующий на каком-то фундаментальном, дорациональном уровне своей души.
А вот истинный богоискатель - это, конечно же, только сам Квиллан. Лоулера
всегда удивляло  и  даже  смешило,  насколько  люди  склонны  проецировать
собственные желания и страхи на окружающий их мир и наделять  их  статусом
основных законов Вселенной.
   Неужели поиски Бога - это всеобщее занятие? Что касается  Квиллана,  то
здесь сомневаться не приходится.  Так  сказать,  у  него  профессиональная
необходимость. Но Гхаркид?! Кинверсон? Делагард? Сам Лоулер?
   Вальбен пристально вгляделся в лицо  священника.  К  этому  времени  он
научился угадывать мысли Квиллана по выражению его глаз. У него имелось  в
запасе два  наиболее  присущих  ему  выражения  внутренней  работы  мысли,
сменявших  друг  друга  на  физиономии.  Одно  -  сама  благочестивость  и
искренность.  Другое  -  холодное,  циничное  и   равнодушное.   Священник
постоянно менял их, подчиняясь непрестанным бурям, бушевавшим в его  душе.
И вот теперь  Лоулеру  показалось,  что  он  имеет  дело  с  благочестивым
Квилланом, с Квилланом искренним.
   - Значит, вы считаете, я тоже богоискатель? - поинтересовался Вальбен.
   - Конечно.
   - Потому что могу процитировать несколько  строк  из  Библии?  На  этом
основывается ваше умозаключение?
   - А вы считаете, что можете прожить всю жизнь под Его  сенью  и  ни  на
мгновение  не  признать  факт  существования  Бога?  Ведь  такая  ситуация
автоматически порождает свою противоположность... Отриньте  Бога  -  и  вы
будете обречены на Его поиски хотя бы с той целью, чтобы наконец выяснить,
правы ли вы по поводу отсутствия Господа.
   - Гм-м... По-моему, вы сами сейчас находитесь в подобной ситуации.
   - Несомненно.
   Лоулер взглянул на Гхаркида, продолжавшего  терпеливо  перебирать  свой
последний улов водорослей, отсортировывая мертвые ростки и  выбрасывая  их
за борт. При этом он напевал себе под нос незатейливую  песенку,  лишенную
мелодии.
   - А если вы и не отрицаете Бога, и не  принимаете  Его,  что  тогда?  -
поинтересовался Лоулер.  -  Разве  в  таком  случае  вас  нельзя  называть
поистине "простым человеком"?
   - Думаю, вы так бы его и назвали... Но мне еще никогда ничего подобного
не встречалось.
   - Что ж, предлагаю вам поболтать с нашим общим другом Гхаркидом.
   - О! Но мне уже приходилось беседовать с ним, - ответил священник.


   Дождей до сих пор не выпадало.
   Рыба вернулась на достаточно близкое расстояние, и теперь Кинверсон мог
ловить ее с помощью своих снастей, а вот небеса оставались непреклонными.
   Заканчивалась третья неделя их путешествия, и запас воды, что взяли они
с собой с  Сорве,  начал  истощаться.  Его  остатки  приобрели  неприятный
горьковатый привкус. Жители Гидроса воспитывались в условиях ограничения и
нормирования  всего  и  вся,  но  перспектива  заканчивать  экспедицию  на
Грейвард с тем, что осталось в их цистернах, изрядно портила настроение.
   Конечно, дело еще не доходило до употребления  в  пищу  глаз,  крови  и
спинномозговой жидкости морских животных.  Таким  методом  утоления  жажды
пользовался Кинверсон во время своих долгих странствий  в  одиночестве,  в
течение которых ситуация  складывалась  иногда  не  в  его  пользу.  Но  и
доставать установку для опреснения морской воды тоже не  хотелось,  потому
что она доставляла много хлопот: аппарат работал  крайне  неэффективно,  а
сама процедура отличалась утомительностью и состояла в очень  медленном  и
длительном собирании пресной воды буквально по каплям. Все  это  подходило
лишь для самого отчаянного положения.
   Но имелись и другие возможности удовлетворения потребностей в  питьевой
воде. Сырая рыба, богатая влагой и с  относительно  небольшим  содержанием
солей,  составляла  часть  обязательного  дневного  рациона.  Лис  Никлаус
заботилась о том, чтобы очистить и разделать ее на аппетитные  порции;  но
даже при этом условии свежее рыбье мясо быстро всем надоедало и кое у кого
начинало вызывать тошноту.
   Другой полезный способ - пропитывание морской водой одежды и смачивание
ею тела. Суть этого приема  заключалась  в  снижении  температуры  кожного
покрова, а значит - в снижении потребности всего организма в питье.  Кроме
того, это был единственный способ поддерживать тело в  чистоте  -  простая
вода слишком ценилась, чтобы использовать ее для мытья. И  вот  однажды  в
полдень небо неожиданно потемнело, и разразилась гроза.
   - Ведра! - заорал Делагард. - Бутылки, фляги, котелки, чашки! Все,  что
есть под рукой, тащите на палубу! И немедленно!
   Люди, как безумные, носились взад-вперед по трапам,  притаскивая  любые
емкости, пока не заставили весь настил. Затем все сбросили с себя одежды и
принялись танцевать, словно одержимые, а дождь смывал с  их  тел  засохшую
соль. Делагард скакал по своему мостику, будто жирный  сатир  с  волосатой
грудью, отвислой по-старушечьи. Рядом с ним, хохоча и  что-то  выкрикивая,
прыгала Лис. Ее длинные золотистые волосы прилипли  к  плечам,  а  большие
округлые груди раскачивались из стороны в сторону. Худенький маленький Даг
Тарп отплясывал в паре со здоровенной Нейяной Гольгхоз, которая, казалось,
могла одним легким движением руки  перебросить  его  через  плечо.  Лоулер
наслаждался ливнем в одиночку, устроившись около мачты на корме,  когда  к
нему, приплясывая,  приблизилась  Тила  Браун.  Ее  глаза  сверкали,  губы
застыли в зовущей улыбке. Под  дождем  кожа  Тилы  цвета  оливы  выглядела
восхитительно  нежной.  Вальбен  протанцевал  с  ней  примерно  с  минуту,
восторгаясь ее сильными бедрами и красивым  животом,  но  как  только  она
своими движениями принялась увлекать его в укромное местечко,  он  тут  же
притворился, что не понимает намеков, и поспешил оказаться в одиночестве.
   Гхаркид выделывал антраша на мостике с рыболовными  снастями,  рядом  с
грудой водорослей. Данн Хендерс и  Оньос  Фелк,  взявшись  за  руки,  лихо
танцевали рядом с нактоузом. Квиллан,  бледный  и  страшно  костлявый  без
своего одеяния, казалось, пребывал в некоем подобии транса, подняв глаза к
небу и воздев руки. Он с остекленевшим лицом совершал какие-то ритмические
движения плечами.
   Лео Мартелло отплясывал с Сандирой. Оба выглядели  просто  великолепно:
стройные, гибкие, полные энергии. Лоулер оглянулся в поисках Кинверсона  и
обнаружил его на носу корабля. Он не двигался, а просто стоял под потоками
ливня, и вода ручьями стекала по его мощному телу.
   Дождь длился не более пятнадцати минут. Лис позже  подсчитала,  что  он
обеспечил их дополнительным запасом воды на полдня.


   Врачебные услуги Лоулера требовались постоянно:  несчастные  случаи  на
корабле, фурункулы, растяжения, легкие приступы дизентерии, а  однажды  на
судне Бамбера Кэдрелла произошел небольшой инцидент с переломом ключицы.
   Вальбен находился на грани истощения  из-за  необходимости  обслуживать
все корабли флотилии. Большую часть  своих  консультаций  он  проводил  по
радио, присев на корточки перед невероятным  нагромождением  аппаратуры  в
рубке Дага Тарпа на "Царице Гидроса". Но сломанные кости нельзя лечить при
помощи передатчика, и ему пришлось  самому  отправиться  на  страйдере  на
"Богиню Сорве".
   Плавание на этом плавсредстве не считалась  развлекательной  прогулкой,
так как оно представляло собой  легкое  суденышко  на  подводных  крыльях.
Страйдер  производил  не  менее  хлипкое  впечатление,   чем   длинноногие
гигантские крабы, которых иногда видел Лоулер в заливе Сорве;  они  изящно
скользили  по  поверхности  воды.  Маленькое  судно  обычно   строили   из
просмоленных  деталей,  изготовленных  из  легчайшего  "дерева";  снабжали
педалями, понтонными поплавками, подводными аутриерными крыльями и  мощным
винтом-пропеллером.  На  обшивке  страйдера  имелся  слой   из   слизистых
микроорганизмов, который снижал трение.
   Данн  Хендерс  отправился  на  корабль  Кэдрелла  вместе  с   Лоулером.
Суденышко спустили на воду с  помощью  шлюпбалок,  а  пассажирам  пришлось
влезать в него по канатам. Когда наконец Вальбен  занял  свое  место,  его
ноги оказались всего в нескольких сантиметрах от воды. Хрупкое  сооружение
слегка покачивалось на  мирных  волнах  спокойного  моря.  Казалось,  лишь
тончайшая пленка отделяет  Лоулера  от  всепожирающей  бездны.  Перед  его
мысленным взором встали жуткие образы: щупальца, поднимающиеся  из  темных
глубин, насмешливый взгляд огромных блюдцеобразных глаз, посматривающих на
него из воды, серебристые клыки, готовые вонзиться в тело человека.
   Хендерс расположился за спиной Вальбена.
   - Док, готовы? Поехали.
   Одновременно  налегая  на  педали,  они  с  трудом  заставили  страйдер
сдвинуться  с  места.  Первые  секунды  их  путешествия  оказались  самыми
сложными, но как только удалось набрать скорость, верхние подводные крылья
приподнялись из воды, что явно  уменьшило  сопротивление,  и  нижняя  пара
высокоскоростных малых крыльев смогла помочь кораблику  набрать  приличное
ускорение. Правда, особенного облегчения  они  не  почувствовали.  Подобно
любым малым быстроходным судам, страйдеру приходилось постоянно взбираться
на гребень волны - если бы люди  хотя  бы  на  секунду  снизили  скорость,
перекатывающие валы сразу захлестнули бы маленькое суденышко. Слава  Богу,
что за короткое время плавания никакие щупальца не преграждали им путь,  а
зубастые челюсти спокойно отдыхали в пучине океана. На "Богине  Сорве"  их
ожидали тросы подъемника, готового подхватить страйдер на борт.
   Ключицу сломал Нимбер Таналинд, всем известный ипохондрик, но  на  этот
раз его состояние  действительно  оказалось  реальным,  а  не  притворным:
оторвавшейся балкой ему досталось по левому плечу, вся верхняя  часть  его
крупного тела посинела и распухла. Впервые, ко всеобщему удивлению, он  не
стонал и не жаловался. Возможно, причиной этого был шок, возможно,  страх,
а может, Нимбер просто онемел от боли; он тихо сидел у сетей, сваленных  в
беспорядке, с видом контуженного воина и тупо  смотрел  перед  собой;  его
руки дрожали, пальцы странно подергивались. Рядов"  с  ним  стояли  Брондо
Катцин и его жена Элияна, неподалеку нервно мерила шагами  палубу  супруга
Нимбера Салан.
   - Таналинд, - произнес Лоулер с сочувствием, - ну, ты и идиот! Что ты с
собой сделал?
   Нимбер немного приподнял голову, в его глазах мелькнула тень страха. Он
ничего не сказал, а только облизал губы. Струйка пота прочертила блестящую
дорожку на его лбу, хотя день был довольно прохладным.
   - Когда это случилось? - спросил Лоулер Бамбера Кэдрелла.
   - Наверное, с полчаса назад, - ответил капитан.
   - Он все время находился в сознании?
   - Да.
   - Вы что-нибудь давали ему? Ну, успокоительное?
   - Лишь немного бренди.
   - Ладно, - произнес Вальбен, - давайте приступим к работе. Положите его
на спину и выпрямите... Хорошо. Есть подушка или что-то другое. Необходимо
подложить ему под голову. Да, да, вот сюда... осторожнее.  -  Из  сумки  с
медикаментами он достал пакетик с болеутоляющим. - Принесите  воды,  чтобы
разбавить лекарство. Так... И  мне  нужна  ткань  для  компресса.  Элияна!
Прокипяти материю... и побыстрее!
   Нимбер издал стон только однажды, когда  Лоулер  расправил  ему  плечи,
чтобы ключицы заняли обычное положение. После этого Таналинд закрыл  глаза
и, казалось, полностью отключился на все то время, пока доктор  делал  все
зависящее от него, чтобы уменьшить опухоль и обездвижить руку.
   - Дайте ему еще немного бренди, - порекомендовал Лоулер, закончив  свою
работу, затем  повернулся  к  жене  пострадавшего.  -  Салан,  вам  теперь
придется стать врачом. Если у него появится жар, напоите его вот  этим.  -
Он протянул бутылочку с какой-то настойкой. - При появлении  опухоли  лица
или признаков онемения пальцев сразу же вызывайте меня. Все  остальное  не
так важно... - Лоулер бросил взгляд на Кэдрелла. - Бамбер, я бы не прочь и
сам глотнуть бренди.
   - У вас там, на корабле, все в порядке? - поинтересовался капитан.
   - Если не считать гибели Госпо. А у вас?
   - Все нормально.
   - Приятно слышать.
   Беседа между ними продолжалась недолго. С  первого  момента  пребывания
Лоулера на борту "Богини Сорве" в  их  встрече  ощущалась  некая  странная
натянутость. "Как поживаете, док? Приветствую  вас  на  нашем  корабле..."
Словом, все ограничивалось чисто формальными фразами, не чувствовалось  ни
настоящей   душевности,   ни   желания   поделиться   своими   проблемами,
впечатлениями, чувствами. Даже Нико  Тальхейм,  появившийся  на  палубе  с
некоторым опозданием, удовлетворился лишь приветственной улыбкой и  кивком
головы. У  Лоулера  возникло  ощущение,  что  он  сейчас  находится  среди
совершенно чужих людей. Это произошло  всего  за  несколько  недель  пути.
Вальбен  понял,  насколько  повлияла  на  него  вынужденная  изоляция   на
флагманском корабле, и впервые задумался о  том,  что  будет  представлять
собой община жителей Сорве после того, как вся соберется  на  своем  новом
месте.
   Возвращение на "Царицу Гидроса" прошло без происшествий.  Лоулер  сразу
прошел в свою каюту.
   "Семь капель настойки любимой травки... Нет, лучше десять".


   Мысли о навеки  утраченной  Земле  часто  навещали  Лоулера,  когда  он
вечерами стоял на палубе, опершись на ограждение и вслушиваясь  в  тяжелые
таинственные звуки моря. Его одержимость  мечтами  о  материнской  планете
росла по мере того, как шесть  кораблей  все  более  удалялись  от  Сорве,
двигаясь по необозримому водному пространству Гидроса.  В  миллионный  раз
Вальбен постарался представить себе Землю, огромные острова,  называвшиеся
странами и управлявшиеся королями и королевами,  невообразимо  богатыми  и
могущественными. Он попытался  нарисовать  в  своем  воображении  жестокие
войны, поразительные виды оружия, способного уничтожать  целые  миры...  А
затем - эта эмиграция в космос, когда с Терры взлетели мириады кораблей  с
предками всех тех людей, которые ныне расселены по всей Галактике. Всех...
Все они выплеснуты из одного-единственного источника, из  того  маленького
мира, которого больше не существует.
   Сандира,  совершавшая  свою  вечернюю  прогулку  по  палубе,  незаметно
оказалась рядом с ним.
   - Вновь размышляете над судьбами космоса, доктор?
   - Да, как обычно.
   - И какова же тема сегодня?
   - Ирония.  Все  те  давние  годы  людей  Земли  беспокоила  перспектива
самоуничтожения в одной из жутких и истеричных мелких войн.  Но  этого  не
произошло. Вместо массовой гибели в страшной бойне  их  солнце  "подарило"
совсем иную возможность... Всего полдня - и...
   - Слава Богу, в сей момент человечество уже покинуло Землю и рассеялось
среди звезд.
   - Верно, - согласился Лоулер, бросив холодный и неприязненный взгляд  в
сторону темного, населенного чудовищами океана. - Все  сложилось  довольно
удачно...


   Немного позже Сандира вернулась снова. Он продолжал стоять  на  прежнем
месте, опершись на перила.
   - Вы все еще здесь, Вальбен?
   - Как видите.
   Она никогда раньше  не  называла  его  по  имени.  Ему  показалось  это
странным, даже неприличным. Лоулер уже не мог вспомнить, кто  в  последний
раз обращался к нему подобным образом.
   - Простите, вы согласны еще немного поскучать в моем обществе?
   - Конечно, - отозвался Лоулер. - У вас бессонница.
   - А я и не пыталась уснуть, - призналась Тейн. -  Кстати,  там,  внизу,
молитвенное собрание... Вам это известно?
   - И кто же молящиеся?
   - Естественно, святой отец... Лис, Нейяна, Данн... Гхаркид.
   - Натим? Наконец-то вышел из своей скорлупы.
   - Гм-м... Он там просто сидит. Говорит  лишь  отец  Квиллан.  Объясняет
всем, как неуловим Бог, как нам трудно поддерживать в себе веру в  Творца,
который никогда  непосредственно  не  беседует  с  нами,  не  дает  прямых
доказательств собственного существования. Он говорит об  усилиях,  которых
требует от каждого из нас вера, и доказывает, что это плохо  -  принуждать
верить себя.  Мы  должны  обладать  способностью  сделать  сей  "прыжок  в
темноту" и без всяких оговорок и вопросов принять существование  Бога,  но
это слишком сложно для большинства людей...  И  все  присутствующие  молча
проглатывают слова отца Квиллана.  Кстати,  Гхаркид  слушает  и  время  от
времени кивает головой. Странный он какой-то. Вы не хотели бы спуститься в
трюм и послушать речи святого отца?
   - Нет, - ответил Лоулер, - я уже имел счастье слушать его  высказывания
по этому вопросу. Спасибо.
   Какое-то время они стояли молча.  Затем  Сандира  спросила  без  всякой
связи с предыдущим:
   - Вальбен... Что значит это имя?
   - Это земное имя.
   - Неправда. Земные - Джон, Ричард, Элизабет... У Лео земное имя... Но я
никогда не слышала, чтобы кого-то называли Вальбеном.
   - Это еще ничего не значит.
   - Я просто хочу сказать, что мне прекрасно известно, какими были земные
имена. Но не помню, чтобы человека так называли.
   - Что ж, вполне возможно, это имя и не с Терры. Правда, отец  утверждал
обратное. Вполне возможно, он ошибался.
   - Вальбен... - повторила Сандира, словно пробуя слово на вкус.  -  Нет,
все-таки это, скорее, фамилия, так сказать, особое имя. Оно ново для меня.
Вы не против, если я буду называть вас Вальбеном?
   - Не против? Нет. Называйте меня так, если хотите. Правда, никто так не
делает.
   - Как же вас называют? Док? Не так ли?
   Лоулер пожал плечами.
   - Да, док... Некоторые называют Лоулер, некоторые  -  Вэл...  Но  очень
немногие.
   - Вэл... Мне нравится, как  звучит.  Намного  лучше,  чем  док.  Вы  не
станете возражать против этого? Отныне я буду называть вас Вэлом.
   Только самые старые друзья называли его таким  именем.  Нико  Тальхейм,
Нимбер Таналинд, Нестор Янсен... У Сандиры оно звучало как-то не  так,  не
совсем хорошо, что ли? Но стоит ли обращать на это  внимание?  Ничего,  со
временем он привыкнет. По крайней мере, Вэл намного лучше, чем Вальбен.
   - Как хотите, - заключил Лоулер.


   Через три дня они  пережили  еще  одну  приливную  волну,  пришедшую  с
запада.  Она  была  сильнее  первой,  но  магнетроны  легко  справились  с
поставленной задачей. Вверх, потом - вниз по противоположному скату  вала,
небольшой толчок при приводнении - вот и все.
   Стояла прохладная и сухая погода. Путешествие продолжалось.
   В середине ночи раздался сильный глухой удар по корпусу корабля, словно
он натолкнулся на риф.
   Лоулер проснулся и сел на койке, зевнул  и,  протирая  глаза,  подумал,
что, возможно, ему это приснилось. Какое-то  мгновение  было  тихо,  затем
послышался  второй  удар,  причем  более  сильный,  нежели  первый.   Нет,
оказывается,  сон  прошел.  Вальбен  чувствовал,  что   время   сновидений
кончилось и он находится в реальной жизни  с  ее  постоянными  "приятными"
сюрпризами. Лоулер про себя отсчитал минуту, полторы - еще один  удар.  Он
ощутил, как доски обшивки судна затрещали и зашатались.
   Вальбен обмотал первый  попавшийся  под  руку  кусок  материала  вокруг
бедер, вышел из каюты и направился к  трапу,  уже  полностью  проснувшись.
Зажгли чадящие  лампы;  люди  выбегали  из  большого  жилого  помещения  с
заспанными лицами; двое из них даже не оделись, видимо, вскочив с  постели
в полном испуге.
   Лоулер поднялся на палубу. Ночная смена - Хендерс, Гольгхоз,  Делагард,
Никлаус и Тейн - металась в каком-то странном переполохе от одного борта к
другому, словно следуя за перемещениями врага, атакующего корабль снизу.
   - Вот они! - закричал кто-то из них.
   И вновь грянул удар. Здесь, наверху,  он  ощущался  сильнее.  Казалось,
судно задрожало и отскочило в сторону. Звук  толчка  раздался  еще  резче,
отчетливее и жестче, чем два, случившихся ранее.
   Лоулер заметил Тарпа, стоявшего у ограждения.
   - Даг, что происходит?
   - Посмотрите туда - и вы все поймете.
   Гладь моря  выглядела  спокойной.  Две  луны  расположились  прямо  над
кораблем на противоположных краях небесного свода. Крест  уже  начал  свой
путь к закату и теперь завис в восточной части неба.
   Шесть кораблей флотилии несколько нарушили  свою  трехмерную  структуру
построения, и их расположение стало напоминать неправильную окружность.  В
воде, в самом центре образованного ими круга,  виднелась  примерно  дюжина
длинных   ярко-синих    фосфоресцирующих    полос,    напоминающих    лучи
ослепительного  света,  пронизывающего  океанские  воды  почти   у   самой
поверхности. Пока озадаченный Лоулер рассматривал  это  явление,  одна  из
светящихся  полос  начала  растягиваться  с  поразительной   скоростью   и
стремительно понеслась  к  кораблю,  подобно  блестящей  игле,  пронзающей
темноту. Откуда-то донесся зловещий пронзительный  звук  свистящего  тона,
непрерывно усиливающийся по мере приближения сияющего  феномена  к  судну.
Затем - столкновение!
   Лоулер услышал хруст и увидел, как один из кораблей немного накренился.
От него донеслись приглушенные расстоянием крики.
   Фосфоресцирующая полоса отскочила от  корпуса  судна  и  устремилась  к
центру окружности.
   - Это шомполороги, - пояснил Тарп. - Они пытаются потопить нас.
   Вальбен ухватился за ограждение и  заглянул  за  борт.  Его  глаза  уже
адаптировались  к  темноте,  и  теперь  он  мог   рассмотреть   атакующего
противника в слабых лучах фосфоресцирующих бликов.
   Существа  своими  узкими  длинными  (десяти-пятнадцати  метров)  телами
напоминали живые снаряды; двигались они с помощью сильных хвостов с  двумя
плавниками. Их широкие плоские лбы украшал  один  толстый  желтоватый  рог
около пяти метров длиной, сравнимый по  крепости  со  стволом  древовидной
водоросли. Он завершался тупым, но производящим  устрашающее  впечатление,
своеобразным наконечником. Шомполороги плавали с  поразительной  скоростью
от корабля к кораблю и наносили своими рогами-таранами внушительные удары,
явно стараясь пробить корпуса. Затем с  какой-то  безумной  настойчивостью
они разворачивались, отплывали на определенное расстояние  и  -  повторяли
атаку с еще большим ожесточением. Чем быстрее  существа  плыли,  тем  ярче
становилось свечение, исходившее от них, и громче резкий  свистящий  звук,
издаваемый ими при нападении.
   Откуда-то появился Кинверсон,  держащий  в  руках  нечто,  напоминающее
тяжелый железный чайник, опутанный водорослями.
   - Док, пожалуйста, помогите мне.
   - Куда вы это тащите?
   - На мостик. Это акустический прибор.
   "Чайник" или прибор - что бы там ни было  -  оказался  очень  увесистым
даже для Гейба. Лоулер ухватился за  свисающую  с  другого  края  предмета
веревку  с  узелками,  стараясь  помочь  Кинверсону.  Вдвоем  они  кое-как
дотащили эту штуковину до мостика, а там  к  ним  присоединился  Делагард.
Втроем мужчины благополучно втащили наверх чертов "чайник".
   - Проклятые шомполороги, - пробормотал Гейб, - я же знал, что рано  или
поздно они объявятся.
   Еще один удар.
   Лоулер заметил, как яркая полоска синего цвета отскочила от  корабля  и
понеслась в противоположном направлении.
   Из всех странных существ, которых океан посылал  против  них  во  время
плавания, эти  создания,  тупо  долбившие  корпус  корабля  с  настойчивой
решимостью пробить в нем  брешь,  показались  Вальбену  самыми  страшными.
Некоторых из океанских тварей можно уничтожить,  других  отпугнуть,  -  не
забывая о  загадочных  и  необычайных  предметах  типа  неизвестно  откуда
взявшейся "сети", унесшей Госпо Струвина, - но как одолеть эти  светящиеся
"копья", являющиеся посреди ночи, этих неведомых  агрессоров,  исполненных
единственного стремления - потопить вас и вполне способных  достичь  своей
цели?
   - Неужели они настолько сильны, что могут пробить обшивку корабля? -  с
тревогой спросил Лоулер Делагарда.
   - Такое случалось... Господи! Боже мой!
   Мощная фигура Кинверсона отчетливо просматривалась в лунном  свете.  Он
склонился над "чайником"  прибора,  который  они  к  тому  времени  общими
усилиями  установили  на  краю  мостика.  Гейб  взял   длинную   рукоятку,
прикрепленную к боковине загадочного для Лоулера предмета, крепко сжал  ее
руками и резко опустил на верхнюю,  похожую  на  барабан,  часть  прибора.
Раздалось  тяжелое,  давящее  гудение,  тут  же   разнесшееся   по   всему
пространству вокруг корабля. Кинверсон  снова  повторил  движение,  потом,
сделав секундную паузу, нанес несколько ритмичных ударов через  одинаковые
интервалы времени.
   - Что он делает? - поинтересовался заинтригованный происходящим Лоулер.
   - Направляет звуковую контрволну... Шомполороги слепы. Они "видят" свою
цель с помощью отраженного сигнала, который они  посылают  в  ее  сторону.
Гейб  пытается  воздействовать  на  их   способность   ориентироваться   в
пространстве.
   Кинверсон бил в свой "барабан" с невероятной энергией и настойчивостью.
Воздух буквально стонал от гула, издаваемого устройством. Но проникает  ли
он в толщу воды? Очевидно, да. Там, за бортом, шомполороги метались  между
кораблями еще быстрее, чем раньше. Полоски  ослепительного  синего  цвета,
отмечавшие  направление  их  движения,  причудливо  переплелись,  но  само
перемещение приобрело беспорядочный характер.  Чем  больше  Гейб  прилагал
усилий,  "играя"  на  своем  "инструменте",  тем  более   хаотическими   и
зигзагообразными делались маршруты опасных созданий. Они начали  совершать
резкие отчаянные прыжки, то и дело вырываясь на поверхность и даже взмывая
в воздух на несколько секунд, а затем вновь  с  громким  плеском  падая  в
воду. Одному из них удалось  нанести  удар  по  боковине  корабля,  но  по
сравнению с предыдущими этот выглядел жалкой пародией на нападение.  Свист
шомполорогов утратил ритмичность, в него вплелись нотки хаоса.
   На секунду Кинверсон остановился, словно утомившись. Сразу же  возникло
впечатление, что слепые твари способны перегруппироваться и  начать  новые
атаки.  Но  Гейб  возобновил  свой  "барабанный   бой"   с   еще   большей
настойчивостью и энергией.
   Внезапно внизу стало  заметно  какое-то  необычайное  волнение,  и  два
громадных шомполорога выпрыгнули из воды. В призрачном  свете,  излучаемом
другими снарядообразными тварями, плававшими неправильными кругами  вокруг
судна, Лоулер увидел, что грозное оружие одного из них  пронзило  жаберные
щели другого и вошло глубоко внутрь черепа. Оба создания, связанных  таким
чудовищным образом, упали в воду  и  начали  тонуть.  Их  путь  в  глубину
отмечался фосфоресцирующим следом, который  еще  некоторое  время  сиял  в
пучине. Через несколько мгновений они исчезли навсегда.
   Кинверсон еще три раза медленно  и  с  большими  интервалами  ударил  в
"барабан" - бум! бум! бум! - и опустил руку.
   - Даг! Даг, где ты, черт тебя побери?!  -  раздался  из  темноты  голос
Делагарда. - Немедленно установи связь с кораблями флотилии и убедись, что
ни одно судно не дало течь.
   Поверхность моря снова успокоилась,  и  все  погрузилось  во  тьму.  Но
стоило Лоулеру закрыть глаза, как  перед  ним  замелькали  полоски  синего
цвета.


   Следующая приливная волна оказалась самой сильной. Она настигла  их  на
два  дня  раньше  рассчитанного  срока.  Это  случилось  из-за  ошибок   в
вычислениях, допущенных Оньосом Фелком. Волна нанесла по ним удар с  такой
силой и с  таким  злобным  торжеством,  что  повергла  всех  в  ужас.  Она
появилась совершенно внезапно, настигнув корабли в тот момент,  когда  они
безмятежно покачивались на поверхности  сонного  океана,  серые  водоросли
которого источали поразительно приятный аромат.
   Лоулер работал в трюме: наводил порядок  в  своем  хранилище  лекарств.
Поначалу он подумал, что вернулись шомполороги, настолько  неожиданно  все
произошло. Но нет, это совсем не походило  на  отдельные  целенаправленные
толчки ракетоподобных тварей, а больше напоминало шлепок гигантской ладони
по корпусу корабля, отбросившей судно назад. Вальбен слышал, как включился
магнетрон, и теперь ждал обычного в этом случае  ощущения  подъема  и  той
внезапной тишины, означавшей, что они поднимаются над разъяренным океаном.
Но ничего подобного не произошло, и Лоулеру пришлось  поспешно  ухватиться
за край своей  койки,  так  как  корабль  буквально  встал  на  дыбы.  Его
моментально отбросило к переборке между каютами. Вещи, попадавшие с полок,
покатились по полу и собрались в одну большую груду в углу.
   Неужели это она, Большая Волна?! Смогут ли они ее выдержать?
   Лоулер крепче ухватился за какой-то выступ, оказавшийся  под  рукой,  и
стал ждать. Корабль принял свое прежнее положение, с колоссальным грохотом
рухнув в ту впадину, что волна оставила за собой, и теперь задрал  в  небо
корму так, что упавшие вещи покатились в противоположный угол каюты. Потом
судно снова выровнялось.
   Наступила  тишина.  Вальбен  подобрал  египетскую  статуэтку  и   кусок
греческой керамики, поставил их на место.
   Еще? Еще один удар?!
   Нет. Все спокойно и неподвижно.
   Значит... судно тонет?
   Очевидно, нет.
   Лоулер вышел из каюты и прислушался.  Где-то  далеко  кричал  Делагард;
кажется, он говорил, что все в порядке, хотя удар оказался крайне мощным.
   Тем не менее силой гигантского вала их сбило с курса и унесло к востоку
на расстояние, которое они проходили за полдня. Каким-то чудом  все  шесть
кораблей сохранили свое построение. Просто их словно одним  махом  отнесло
назад. И вот они снова, пока беспорядочно, но вместе, в пределах видимости
друг друга, продолжают свой путь по  успокаивающемуся  морю.  Потребовался
всего лишь час,  чтобы  восстановить  прежний  пирамидоподобный  строй,  в
котором застала флотилию волна.
   Не так уж и плохо...
   Словом, путешествие продолжалось.





   Ключица Нимбера Таналинда, казалось,  заживала  нормально.  Лоулеру  ни
разу не понадобилось плыть на "Богиню Сорве" для осмотра, так как из того,
о чем говорила его жена, можно было заключить, что никаких  осложнений  не
возникло. Вальбен подробно рассказал ей, как нужно менять  повязки  и  как
осматривать место перелома.
   Мартин  Янсен  с  "Трех  лун"  сообщил  по  радио:  "Старика  Свейнера,
стеклодува, ранила в лицо пролетавшая  рыба-ведьма.  Теперь  он  постоянно
жалуется на сильнейшую боль и не может держать голову прямо".  Лоулер  тут
же дал несколько советов, порекомендовал  некоторые  виды  водорослей  для
компрессов.
   С "Креста  Гидроса",  на  котором  плыли  монахини,  поступил  довольно
специфический запрос: "У сестры Боды возникла сильная боль в левой груди".
О том, чтобы плыть туда для осмотра, не могло быть и речи:  сестры,  -  он
прекрасно знал об  этом  -  скорее  всего,  не  позволят  ему  осматривать
пациентку. Поэтому Вальбен порекомендовал болеутоляющие порошки и попросил
связаться с ним после очередных месячных  Боды.  Больше  о  больной  груди
монахини он не слышал.
   Кто-то на "Звезде Черного моря" свалился с реи и вывихнул руку.  Лоулер
подробно, шаг за шагом, объяснил Пойтину Стайволу, как вправить вывихнутую
конечность.
   У кого-то на "Золотом солнце" началась рвота черного цвета.  Оказалось,
больной  пробовал  икру  рыбы-стрелы.  Вальбен  порекомендовал  больше  не
проводить подобных кулинарных экспериментов.
   Некто  с  "Богини  Сорве"  жаловался  на  постоянные  кошмары.   Лоулер
предложил выпивать глоток бренди перед сном.
   Словом, работы у врача хватало всегда.  Скучать  не  приходилось.  Отец
Квиллан, возможно из зависти, заметил, что, наверное, так приятно  ощущать
себя нужным людям, эдаким  незаменимым  членом  их  сообщества,  способным
исцелять человеческие страдания, избавлять от боли и недугов.
   - Приятно? Думаю, да. Но мне это как-то и в голову не  приходило.  Ведь
это - всего лишь моя работа.
   Так оно и  было  на  самом  деле.  Но  Лоулер  понимал,  что  в  словах
священника есть какая-то доля правды. По своему  авторитету  и  значимости
среди жителей Сорве он если и не уподоблялся божеству, то уж,  по  крайней
мере, почитался почти как маг и волшебник. Но что значило быть доктором на
острове на протяжении двадцати пяти лет? Ведь Лоулер держал  в  руке  яйца
всех мужчин Сорве, засовывал руку во влагалища всех женщин,  а  всех  тех,
кто  на  острове  моложе  двадцати  пяти,  вытаскивал   на   свет   божий,
окровавленных и брыкающихся, и первым пошлепывал их по  заднице.  Все  это
создало между ним и островитянами особую,  нерасторжимую  связь,  наделило
врача определенным правом на них, а их - на него.
   "Нет ничего удивительного  в  том,  что  люди  повсюду  почитают  своих
врачей, - думал Лоулер. - Для них я - Целитель, Маг,  Доктор...  Тот,  кто
утешает, оберегает и избавляет от боли. Так сложилось со времени  пещерных
жителей на той давно утраченной далекой  Земле.  Я  всего  лишь  очередное
звено в сей длинной цепи. И в отличие  от  злополучного  отца  Квиллана  и
других представителей его профессии, чей неблагодарный жребий  заключается
в раздаче благословения невидимого Бога, я предоставляю реальную и  вполне
ощутимую помощь. Да,  да,  да,  я  -  могущественнейший  человек  в  своем
сообществе, благодаря своему призванию обладающий  властью  над  жизнью  и
смертью, уважаемый  всеми,  всем  нужный  и,  возможно,  внушающий  многим
страх... Черт возьми! Ведь приятно осознавать это!  Прямо-таки  здорово...
Хотя, какое значение имеет сие для меня лично?"


   Теперь они находились в  Зеленом  море,  где  из-за  густо  разросшихся
колоний  довольно   привлекательных   водных   растений   кораблям   стало
практически  невозможно  двигаться  дальше.  Водоросли   оказались   очень
сочными,  с  плотными  блестящими  листьями  в  форме  ложек,  росшими  из
коричневого  центрального  стебля,  и  с  трубкой,  наполненной   спорами,
завершавшейся  желто-лиловым   органом   размножения.   Воздушные   пузыри
поддерживали растения на плаву. Их  перистые  серые  корни  свивались  под
водой подобно щупальцам, сплетаясь в густую темную  массу.  Водоросли  так
тесно переплелись, что образовали сплошной ковер,  который  раскинулся  на
все море. Корабли уткнулись в него носами и застыли в неподвижности.
   Кинверсон  и  Нейяна  Гольгхоз  прихватили  с  собой  мачете,  сели  на
страйдеры и отправились расчищать путь для кораблей.
   - Бесполезно, - произнес Гхаркид, не обращаясь ни к кому конкретно. - Я
знаю эти растения. Ты их рубишь, а из одного  срубленного  вырастает  пять
новых.
   Натим  оказался  прав.  Гейб  с  жаром  и  злостью  уничтожал  красивые
водоросли, а Нейяна изо всех сил крутила педали легкого кораблика, но  все
их усилия пропадали впустую - в  зарослях  не  появилось  даже  намека  на
просвет. Одному  человеку,  какой  бы  силой  он  ни  обладал,  невозможно
прорубить брешь в этом живом ковре,  чтобы  корабли  могли  плыть  дальше.
Оторванные куски зеленых  растений  мгновенно  начинали  жить  собственной
жизнью: прямо  на  глазах  они  врастали  обратно  в  густую  массу  своих
сородичей, закрывая собой только что расчищенное место  и  выпуская  новые
корни, новые ложечки своих листьев и трубки со спорами.
   - Дайте-ка я пороюсь в запасах  медикаментов,  -  предложил  Лоулер.  -
Может, найду что-нибудь такое, чем можно будет опрыскать их...
   Он спустился вниз, в грузовой отсек. Неожиданно Вальбен вспомнил о  той
большой фляге черного густого масла,  которое  когда-то  прислал  ему  его
коллега  с  острова  Салимин,  д-р  Никитин  в  обмен  на   одну   услугу.
Предполагалось, что это  вещество  может  использоваться  для  уничтожения
огнецвета,  неприятного  жгучего  растения,  которое  время   от   времени
причиняло  серьезное  беспокойство  пловцам,  хотя  джилли,  казалось,  не
обращали на него ни малейшего внимания. Лоулеру, однако, это масло ни разу
не пригодилось: последний случай появления огнецвета в заливе  Сорве  имел
место во времена его детства. Но сие вещество  во  всем  запасе  таблеток,
микстур, бальзамов и мазей было единственным средством, предназначенным не
для спасения, а для уничтожения живого. Возможно, оно окажется эффективным
в борьбе и с этой формой растительной жизни. Что ж, попытка - не пытка.
   К фляге д-р Никитин  прикрепил  бирку,  где  своим  убористым  почерком
написал, что раствор одной части вещества на тысячу долей воды  достаточен
для очищения гектара поверхности залива от  огнецвета.  Лоулер  приготовил
состав с концентрацией один к ста  и  собственноручно  разбрызгал  его  со
шлюпбалок на заросли вокруг носовой части "Царицы Гидроса".
   Вначале  показалось,  что  на  растения  это  не   произвело   никакого
воздействия. Но по мере просачивания черного вещества сквозь травяную кашу
и  распространения  в  воде  под  ней  в  зарослях  стало  заметно   некое
замешательство, быстро перешедшее в настоящее смятение. Из глубин внезапно
показались косяки рыб тысячи разновидностей, миллионы маленьких  кошмарных
тварей с огромными разверстыми  пастями,  изящными  змеевидными  телами  и
широкими хвостами. Должно быть, под "ковром" обитали  целые  колонии  этих
существ, и теперь они все, как по команде, поднялись на  поверхность.  Они
прорывались сквозь переплетенные водоросли и тут же, наверху,  с  каким-то
страстным неистовством вступали в  соитие.  Масло  д-ра  Никитина,  будучи
совершенно  безвредным  для  зарослей,  тем  не  менее   оказало   сильное
возбуждающее действие на существа, обитавшие  под  ними.  Дикая  сумятица,
возникшая в воде, коловращение огромного числа змеевидных  тварей  вызвало
такую бурю, что "ковер" из плотно сросшихся растений разлетелся в  клочья,
и суда смогли  продолжать  свой  путь  по  освободившемуся  от  водорослей
пространству. Вскоре все шесть кораблей выбрались из района зарослей и уже
спокойно двигались по чистой воде.
   - Док, какой же вы сообразительный! - закричал от избытка переполнявших
его эмоций Дела гард.
   -  Да.  Особенно,  если  учесть  то,  что  эффект  оказался  совершенно
непредсказуемым.
   - Вы хотите сказать... Значит, вы не знали, каковы будут результаты при
использовании этого вещества?
   - Совершенно верно. Я просто попытался уничтожить  эти  растения  и  не
имел ни малейшего представления о  том,  что  под  ними  обитают  какие-то
существа. Теперь, надеюсь, вы понимаете,  каким  образом  делаются  многие
научные открытия?
   Нид нахмурился.
   - Черт возьми! И как же?
   - Гм-м... Совершенно случайно.
   - Ах, да... - вмешался в их беседу отец  Квиллан,  и  Лоулер  сразу  же
заметил, что священник находится  в  своей  ипостаси  неверующего  циника.
Насмешливо-торжественным тоном Квиллан воскликнул:
   - Чудны пути Твои, Господи!
   - А в самом деле, - согласился Вальбен, - чудны и непредсказуемы.


   Через два дня после выхода из зоны  зеленого  "ковра"  море  совершенно
внезапно стало удивительно мелким, едва ли чуть  глубже  залива  Сорве,  а
вода  сделалась  прозрачной  и   почти   кристально   чистой.   Гигантские
искривленные верхушки кораллов, частью зеленого, частью  охристого  цвета,
некоторые с мрачным темно-синим,  почти  черным  оттенком,  поднимались  с
морского дна,  усыпанного  песком  ярко-белого  цвета,  казавшегося  таким
близким, что стоило опустить руку за борт - и ты  коснешься  его.  Зеленые
кораллы  принимали  форму  фантастических  барочных  шпилей,   сине-черные
напоминали зонтики или длинные толстые руки; охристые - большие и  плоские
ветвящиеся рога. Кроме них там можно было заметить и огромный алый коралл,
росший  отдельно.  Он  представлял  собой  большую   шарообразную   массу,
явственно выделявшуюся на фоне белого песка и имевшую  удивительно  точное
сходство с морщинистой внешней структурой человеческого мозга.
   В некоторых местах кораллы разрослись так  пышно,  что  вышли  даже  на
поверхность. Барашки волн мирно  ласкали  эти  причудливые  нагромождения.
Выросты,  долго  находившиеся  под  солнцем,  уже  погибли   и   сделались
снежно-белыми;  прямо  под  ними  располагался  слой  умирающих  кораллов,
которые постепенно принимали тускло-коричневый цвет, цвет смерти.
   - Это начало созидания суши на Гидросе, - заметил отец Квиллан. - Стоит
уровню моря чуточку понизиться, и все кораллы немедленно обнажатся.  Затем
они распадутся, превратятся в  почву,  на  ней  появятся  уже  не  морские
растения, которые начнут размножаться и эволюционировать... Таким  образом
жизнь получит свое развитие и продолжение. Вначале возникнут  естественные
острова, затем морское дно поднимется еще немного - вот вам и континенты.
   -   А   сколько,   по-вашему,   это   займет   времени?   -    спросил,
заинтересовавшись, Делагард.
   Квиллан пожал плечами.
   - Тридцать миллионов лет... Может быть, сорок или чуть больше.
   - Слава Богу! - прорычал Нид. - Тогда мы не станем переживать по  столь
пустяковому поводу.
   О  чем  им  действительно  приходилось  беспокоиться  -   так   это   о
безопасности при плавании по коралловому морю.  Верхушки  охристого  цвета
принимали форму рогов и имели края, подобные лезвию  бритвы.  В  некоторых
местах они  находились  всего  в  нескольких  метрах  ниже  киля  корабля.
Поневоле возникали опасения, что где-то это расстояние может оказаться еще
меньше. Судно, пробороздив по такому "оперению", получило бы  значительные
повреждения днища от носа до кормы.
   Поэтому приходилось продвигаться  вперед  крайне  осторожно,  отыскивая
безопасные проходы между рифами. Впервые с того момента, как они  покинули
Сорве, капитаны отказались от продолжения  плавания  по  ночам.  Днем  же,
когда  маяком  им  служило  солнце,  освещавшее  ослепительно  белое  дно,
усыпанное  песком,  путешественники  прокладывали  путь  через  коралловые
выступы, с изумлением взирая на многочисленные  стайки  золотистых  рыбок,
суетившихся вокруг подводных коралловых замков и  дворцов;  огромные  орды
этих пестрых существ, питавшихся здешней обильной  микрофауной,  заполняли
все пространство между рифами. На ночь  все  шесть  кораблей  вставали  на
якорь на небольшом удалении друг от друга. Все люди  высыпали  на  палубы,
останавливались у лееров ограждения и громко переговаривались с друзьями и
знакомыми на других  судах.  Это  была  первая  возможность  хоть  немного
пообщаться с соотечественниками с самого дня отплытия с Сорве.
   Зрелище, открывавшееся им  по  ночам,  поражало.  Под  холодным  светом
Креста, трех лун и Санрайза, вносившего свою лепту в это сияние, обитатели
кораллов оживали, появляясь из миллионов и миллионов крошечных  пещерок  и
щелей  в  рифах:  длинные  живые  плети,  здесь   алого   цвета,   там   -
изысканно-розового,   на   одном    коралле    -    зеленовато-желтые    и
серовато-зеленые с аквамариновым оттенком  -  на  другом;  разворачивались
бесчисленные клубки и  устремлялись  вперед,  неистово  вспенивая  воду  в
поисках еще более крошечных существ, служивших им пищей. По узким проходам
между рифами скользили завораживающие своим изяществом  маленькие  змейки,
от головы до хвоста состоявшие из глаз, зубов и минимума сверкающей чешуи.
Они словно пробирались по дну, оставляя после себя  элегантные  извилистые
следы на песке. Двигаясь, эти создания излучали  пульсирующий  зеленоватый
свет. А из мириад темных логовищ выходили  истинные  владыки  сих  мест  -
восьминогие существа, походившие на вздувшиеся красные пузыри  с  толстыми
мешковидными телами, создававшими впечатление глубокого  самодовольства  и
защищенными от  любых  неожиданностей  длинными,  постоянно  извивающимися
щупальцами, которые излучали устрашающий  синевато-белесый  свет,  пучками
пронизывающий воду. По ночам верхушка каждого коралла превращалась в  трон
для одного из этих огромных осьминогов: они усаживались  на  них  с  видом
самоуверенных деспотов и начинали спокойно озирать  свое  царство  горящим
взором желто-зеленых глаз, превосходивших по размеру человеческую  ладонь.
И если вам взбрело в голову полюбоваться ночью на подводный мир чудес,  вы
непременно встречались со взглядом этих загадочных глаз. Они  смотрели  на
вас с уверенностью и спокойствием, не выказывая ни любопытства, ни страха.
Казалось, они говорили всем: "Мы здесь хозяева, а вы  не  имеете  никакого
значения... Идите сюда,  спускайтесь  к  нам,  уж  мы-то  найдем  для  вас
подходящее применение. - Их острые клювы приоткрывались, словно намекая на
кровожадные намерения. - Спускайтесь к нам... Спускайтесь к нам..."
   Постепенно  выступы  кораллов  стали  попадаться  все  реже   и   реже,
расстояние между ними увеличилось; наконец они исчезли  совсем.  Некоторое
время море еще оставалось мелким, как  и  раньше,  и  просвечивалось  дно,
усеянное песком, но затем  ослепительно  белое  ложе  океанских  просторов
скрылось  под  толщей  бирюзовой  воды,  которая,  казалось,  так  недавно
выглядела прозрачной и неподвижно-спокойной, а  теперь  приобрела  матовый
темно-синий оттенок, говоривший о бездонных глубинах; на поверхности снова
появился покров из легких волн.
   У Лоулера возникло ощущение, что их  плавание  никогда  не  закончится.
Корабль стал не просто островом, но заключил в себе весь его мир. Вот  так
вот он и будет разгуливать по палубе вечно. Другие суда, плывшие  поодаль,
напоминали соседние планеты в бескрайних просторах Вселенной.
   Странно, но  подобная  перспектива  почему-то  совсем  не  расстраивала
Вальбена. Его полностью захватил ритм плавания. Лоулер  научился  находить
удовольствие в мерном покачивании корабля,  научился  мириться  с  мелкими
лишениями жизни  в  пути.  Даже  появляющиеся  время  от  времени  морские
чудовища теперь пробуждали в нем любопытство, и он с интересом наблюдал за
ними. Лоулер свыкся с этим новым для него стилем жизни... приспособился...
Значило ли сие, что он как-то размяк в душе? А может,  он  превращается  в
настоящего аскета, которому ничего, по большому счету, не нужно и которого
не заботят временные неудобства? "Возможно, и так, -  сказал  самому  себе
Вальбен. - Нужно при случае спросить об этом у отца Квиллана".


   Данн  Хендерс  поранил  себе  руку  багром,  когда  помогал  Кинверсону
затаскивать на борт громадную, размером с человека,  яростно  бившуюся  на
тросе рыбу.
   Лоулер, у которого иссяк запас бинтов, отправился в грузовой  отсек  за
запасами перевязочного материала. С момента встречи с  Гейбом  и  Сандирой
ему стало неприятно ходить туда: все время казалось, что они там прячутся.
Больше всего Вальбену не хотелось снова столкнуться с ними.
   Но Кинверсон находился на палубе  и  потрошил  только  что  выловленную
рыбу.
   Несколько минут Лоулер копался в  темных,  пропитанных  самыми  разными
запахами недрах корабля, а затем стал пробираться  наверх.  Неожиданно  он
буквально натолкнулся на Сандиру Тейн, шедшую по  тому  же  узкому,  плохо
освещенному проходу.
   Казалось, ее по-настоящему удивила эта неожиданная встреча.
   - Вэл! - вскрикнула Тейн; ее глаза расширились, и она сделала поспешный
и неловкий шаг в сторону, чтобы он не сбил ее с ног.
   Но корабль резко качнуло, и  Сандиру  отбросило  вперед,  прямо  в  его
объятия. Очевидно, все произошло случайно - она была просто неспособна  на
столь откровенно-вульгарные поступки.
   Опершись на горку упакованных ящиков у него за спиной, Лоулер бросил на
пол охапку бинтов и поймал Тейн, падавшую  ему  на  грудь  подобно  кукле,
которую отшвырнула от себя капризная маленькая девочка. Он  удержал  ее  и
помог устоять на ногах. Судно начало клониться на другой борт, и  Вальбену
пришлось прижать ее к себе  еще  крепче,  чтобы  Сандиру  не  отбросило  к
противоположной переборке. Так они и стояли, нос к носу, глаза в глаза,  и
смеялись.
   Но тут корабль вернулся к своему обычному положению,  и  Лоулер  понял,
что продолжает сжимать ее в объятиях и сие ему очень нравится.
   "Так вот он, мой хваленый  аскетизм!  -  молнией  пронеслось  в  голове
Вальбена. - Что за черт?! Что за черт, в самом-то деле?!"
   Его губы приблизились к ее устам, а может, и наоборот... Петом  он  уже
не мог точно вспомнить, как это произошло. Но поцелуй был долог,  горяч  и
приятен. После этого, несмотря  на  то,  что  движение  корабля  сделалось
значительно более ровным, Лоулеру не захотелось отпускать  Тейн  от  себя.
Его руки скользили по ее телу: одна двигалась  по  спине  Сандиры,  другая
устремилась к ее упругой мускулистой попке. Он еще  сильнее  сжал  Тейн  в
объятиях, а может, она еще крепче прижалась к  нему...  Сказать  наверняка
невозможно.
   На теле Лоулера имелся только  кусок  желтой  ткани,  обернутый  вокруг
бедер; на Сандире была легкая серая накидка, едва доходившая до бедер. Так
легко сбросить и то и другое!..
   Все развивалось просто,  с  вполне  предсказуемой  последовательностью,
хотя происходящее не становилось более скучным из-за этой предсказуемости.
Оно отличалось ясностью, лаконичностью и неотвратимостью сновидения и  его
же  бесконечной  загадочностью   намеков   на   возможное,   но   еще   не
реализованное.
   Словно в полусне, Лоулер касался ее тела. Кожа Сандиры была удивительно
гладкой и теплой. Как в забытьи, она ласкала его шею. Он  медленно  провел
правой рукой по женской спине, затем - между их  так  плотно  прижавшимися
друг к другу телами, мимо ее маленьких округлых  и  упругих  грудей,  мимо
того места,  где,  как  теперь  показалось,  много  столетий  назад  водил
стетоскопом, и опустил ладони  ниже,  на  начало  развилки  бедер.  Лоулер
коснулся этого места. Влажно... Теперь Сандира  взяла  инициативу  в  свои
руки, слегка оттолкнув его без всякой враждебности.  Она  просто  пыталась
направить Вальбена в какой-то укромный уголок  между  ящиками,  туда,  где
можно лечь. Он почти сразу же понял ее желание.
   Здесь оказалось тесновато и душно. Тем более, оба были  длинноноги.  Но
все прошло как-то легко, само собой, без всякой предварительной  игры.  Ни
он, ни она не произнесли ни единого слова.  Сандира  все  совершала  живо,
активно  и...  быстро.  Лоулер  вел  себя  энергично  и   настойчиво.   Им
потребовалось всего одно  мгновение,  чтобы  синхронизировать  ритм  своих
движений,  и  после  этого  все  происходило  гладко.  Где-то  в  середине
происходящего  Вальбен  попытался  припомнить,  когда  в   последний   раз
занимался  любовью,  но  тут  же  гневно  приказал   себе   все   внимание
сконцентрировать на данной минуте жизни.
   Когда затмение миновало, они еще некоторое  время  лежали,  улыбаясь  и
тяжело  дыша,  их  ноги  причудливо  переплелись,  словно   бросая   вызов
восьминогим обитателям коралловых рифов. Лоулер чувствовал, что сейчас  не
время для сентиментальных и романтических фраз. Но, в любом случае,  нужно
что-то сказать.
   - Ты случайно не шла за мной  по  пятам?  -  спросил  Вальбен,  нарушая
затянувшееся молчание.
   - С какой стати я стала бы это делать?
   - Ну-у... не знаю...
   - Я шла сюда за инструментами для починки канатов и не  знала,  что  вы
здесь. Корабль стало раскачивать и...
   - Да... Ты не жалеешь о случившемся?
   - Нет, - ответила Сандира. - Почему бы  я  стала  жалеть?  А  ты,  что,
сожалеешь?
   - Конечно, нет.
   - Вот и хорошо, - спокойно произнесла она. -  Нам  давно  бы  следовало
заняться этим.
   - Да?
   - Конечно, да! Почему ты так долго ждал?
   Лоулер рассматривал ее при тусклом свете маленькой  свечи.  В  холодных
серых глазах Сандиры мелькнула легкая усмешка. Да, да, усмешка, но  отнюдь
не  насмешка.  Даже  сейчас  Вальбену  казалось,  что  она   относится   к
произошедшему значительно проще, чем он сам.
   - Я мог бы задать тот же вопрос, - заметил Лоулер.
   - Согласна... Кстати, я предоставляла тебе соответствующие возможности,
но ты сделал все, чтобы только ими не воспользоваться.
   - Знаю.
   - Но почему?
   - Это долгая история, - с сомнением ответил  он.  -  И  очень  скучная.
Гм-м... Разве сие имеет какое-то значение?
   - Наверное, нет.
   - Ну и хорошо.
   И снова наступила тишина.
   Через несколько минут  ему  пришло  в  голову,  что  неплохо  бы  снова
заняться любовью, и он начал ласкать ее руку, потом - бедро.  Почти  сразу
же она ответила на его прикосновения легкой дрожью, но,  продемонстрировав
великолепное умение владеть собой и безупречный такт,  Сандира  ухитрилась
вовремя прекратить начатое им до того, как все  зашло  слишком  далеко,  и
высвободилась из его объятий.
   -  Потом,  -  произнесла  она  дружелюбным  тоном.  -   У   меня   ведь
действительно есть причина для того, чтобы оказаться здесь.
   Тейн поднялась, набросила  накидку,  подарила  на  прощание  яркую,  но
холодную улыбку, подмигнула - и исчезла в складе на корме.
   Лоулера поразила ее непробиваемость. Конечно, он не имел никакого права
рассчитывать на то, что произошедшее между ними станет для  нее  столь  же
сильным потрясением, как и для него после столь  длительного  периода  его
воздержания.  Правда,  скорее  всего,  ей  все   понравилось.   Нет,   она
определенно получила огромное удовольствие. А  не  было  ли  это  для  нее
приятной, но преходящей  случайностью,  неожиданным  следствием  неровного
хода корабля? По крайней мере, складывалось именно такое впечатление.


   В один из сонных  полудней  отец  Квиллан  задумал  сделать  из  Натима
Гхаркида католика. Он  занимался  этим  с  заметной  энергией,  поэтому  и
обратил на себя внимание проходящего мимо Лоулера.
   Разгоряченный и вспотевший священник  изливал  на  маленького  смуглого
человечка обильный поток богословских концепций, и тот слушал  с  присущим
ему почтительным вниманием и пассивностью.
   - Отец, Сын и Святой Дух,  -  объяснял  Квиллан,  -  един  Господь,  но
троична сущность Его. -  Гхаркид  торжественно  кивнул.  Они  не  замечали
Лоулера, который слушал их, остановившись наверху.  Его  удивило  странное
словосочетание. - Святой Дух... Что сие может означать?
   Но священник, не останавливаясь, продолжал свои рассуждения. Теперь  он
перешел к объяснению  того,  что  называл  "непорочным  зачатием".  Что-то
отвлекло внимание  Вальбена,  и  он  отошел  от  того  места,  где  слушал
рассуждения Квиллана. Вернувшись минут через двадцать,  Лоулер  обнаружил,
что  святой  отец  продолжает  свои  объяснения.  Сейчас  он  говорил   об
искуплении, обновлении, сущности и существовании, о  значении  греха  и  о
том, как зарождается грех в создании, которое есть образ и подобие  Божие,
и о том, почему необходимо было посылать в мир  Спасителя,  своей  смертью
искупившего  все  зло  человеческого  сообщества.  Кое-что  из  сказанного
Лоулеру понравилось, что-то произвело впечатление  бессмысленного  вздора;
через несколько минут преобладание вздора над имеющим смысл сделалось,  на
его взгляд, настолько грандиозным, что Вальбена  возмутила  приверженность
Квиллана к столь абсурдной религиозной доктрине. "Священник слишком  умен,
- подумал он, - чтобы серьезно относиться ко всей этой  болтовне  о  Боге,
который вначале, создав мир, населил  его  несовершенными  копиями  самого
себя, а затем послал в этот мир какую-то часть себя, чтобы спасти людей от
недостатков и грехов с помощью собственной мучительной смерти". Но  больше
всего Лоулера злило то, что Квиллан,  так  долго  сам  исповедовавший  эту
глупую религию, теперь  пытается  навязать  ее  невинному  и  беззащитному
Гхаркиду.
   Немного позже возмущенный Вальбен подошел к Натиму и посоветовал:
   - Вам  не  стоит  обращать  серьезного  внимания  на  рассуждения  отца
Квиллана. Мне бы очень не хотелось, чтобы вы попались на его удочку.
   В непроницаемых глазах Гхаркида мелькнула тень удивления:
   - Вы думаете, что я могу попасться?
   - По крайней мере, мне так показалось.
   Натим тихо рассмеялся.
   - Ах, какая ерунда... Этот человек ничего не понимает, -  сказал  он  и
отправился по своим делам.


   В тот же день, попозже, священник отыскал Лоулера и сказал  ему  крайне
резким и раздраженным тоном:
   - Я был бы вам очень признателен, если бы  впредь  вы  воздержались  от
высказывания своего мнения по поводу чьих-то подслушанных вами  бесед.  Вы
не против, доктор?
   Вальбен покраснел.
   - Что вы хотите этим сказать?
   - Вам прекрасно известно!
   - Ну, да... да.
   - Если у вас есть что сказать, приходите, садитесь со мной и Гхаркидом,
и мы вас с удовольствием выслушаем. Но плевать в спину!..
   Кивнув, Лоулер пробормотал:
   - Извините.
   Квиллан бросил на него пристальный ледяной взгляд.
   - Надеюсь, это искренне.
   - Неужели  вы  в  самом  деле  считаете  достойными  попытки  буквально
впихнуть свои верования в такую простую и чистую душу, как Гхаркид?
   - Мы об этом уже говорили... Он не так прост, как вы думаете.
   - Возможно, - согласился Лоулер, - но он сказал мне, что ваши доводы не
произвели на него большого впечатления.
   -  Да,  это  так.  Но,  по  крайней  мере,  Натим  выслушивал  их   без
предубеждения. В то время как вы...
   - Ну, хорошо, - прервал собеседника Вальбен, - сойдемся на том,  что  я
по природе своей не исповедую никакую религию и ничего не могу поделать  с
этим. Идите и продолжайте делать из несчастного  Гхаркида  католика...  По
большому счету, меня сие мало волнует... сделайте из  него  даже  большего
верующего, чем вы сами. Это не столь сложно. С  какой  стати  меня  должно
волновать ваше стремление? Я же уже  извинился  за  свое  вмешательство  и
действительно искренне сожалею, что влез не в свое дело. Вы принимаете мои
извинения?
   После короткой паузы священник ответил:
   - Конечно.
   Несмотря на столь благополучную развязку, в течение некоторого  времени
напряженность в отношениях между  ними  сохранялась.  У  Лоулера  вошло  в
привычку сразу же уходить куда-нибудь при виде приближающихся священника и
Натима, но складывалось  впечатление,  что  Гхаркид  находит  в  поучениях
Квиллана не больше смысла, чем Вальбен.
   Беседы  вскоре  прекратились,  что  доставило  Лоулеру   даже   большее
удовольствие, чем он предполагал поначалу.


   На горизонте появился остров, первый за все  время  путешествия,  если,
конечно, не считать того, что строили джилли.
   Даг Тарп  направил  туда  приветственную  радиограмму,  но  не  получил
никакого ответа.
   - Они настолько необщительны, - поинтересовался Лоулер у  Делагарда,  -
или здесь живут только двеллеры?
   - Да, только джилли, - буркнул Нид, - одни чертовы джилли! Уж  поверьте
мне. Наших нет.
   Три дня спустя им встретился еще  один  остров,  по  форме  похожий  на
полумесяц, лежавший, подобно спящему животному, на горизонте, к северу  от
их курса.
   Лоулер попросил у рулевого подзорную трубу,  полагая  увидеть  признаки
человеческого поселения на  восточной  оконечности  плавучего  сооружения.
Тарп снова направился в радиорубку, но Делагард остановил радиста,  сказав
что-то о пустых хлопотах.
   - Тоже остров джилли? - растерянно спросил Вальбен.
   - На этот раз - нет! Но какой смысл сообщать им  о  нашем  приближении,
если мы не собираемся наносить им визит?
   - Может, они согласятся пополнить наши запасы питьевой воды?
   - Нет! - отрезал  Нид.  -  Этот  остров  называется  Тетопаль,  и  моим
кораблям запрещено причаливать к нему. У меня плохие отношения с  местными
жителями. Они не дадут нам и ведерка мочи, не говоря уже о воде.
   - Тетопаль? - переспросил Оньос Фелк, удивленно взглянув на  Делагарда.
- Вы уверены?
   - Конечно! Что здесь еще может быть?.. Конечно, Тетопаль.
   - Тетопаль, - повторил Фелк. - Хорошо... Пусть будет Тетопаль, если  ты
так говоришь, Нид.
   Проплыв мимо острова, они вышли  в  тот  район  океана,  где  снова  не
встречалось никаких искусственных плавучих сооружений, возведенных джилли.
Кроме воды, здесь вообще ничего  не  было.  Казалось,  корабли  плывут  по
пустынной Вселенной.
   Лоулер подсчитал, что к  данному  моменту  они  должны  преодолеть  уже
половину пути до Грейварда, хотя все весьма относительно.  Путешественники
явно находились в море около четырех недель, но изолированность  судна  от
остального мира и однообразие жизни  искажали  ощущение  времени,  поэтому
Вальбен не мог определить точно скорость его течения.
   Три дня подряд дул сильный холодный ветер с севера, приводя море вокруг
корабля в злобное неистовство. Первым  признаком  этого  стали  неожиданно
резкие перемены в погоде, которая в районе коралловых рифов казалась почти
по-тропически теплой и  нежной.  Внезапно  воздух  сделался  прозрачным  и
словно пронизанным напряженным ожиданием  чего-то,  бледное  небо  высокой
дугой поднялось над кораблями, словно накрыв  их  громадным  металлическим
куполом.
   Лоулера,  обладавшего  определенными  познаниями  в  метеорологии,  это
беспокоило. Он поделился своими опасениями с Делагардом, который отнесся к
ним вполне серьезно и отдал приказ задраить люки. Немного позже послышался
отдаленный шум, напоминающий  барабанный  бой.  Он  предвещал  приближение
ураганного ветра. Вслед за этим последовало  долгое  глухое  завывание.  И
затем - быстрые и нервные короткие  порывы  шквала,  обжигающего  холодом,
хлеставшего море и взбивавшего его подобно невидимому гигантскому пестику.
Ветер принес с  собой  град,  стучавший  по  обшивке  кораблей  в  течение
некоторого времени, но дождь, несмотря на все ожидания, не пошел.
   - Это пока еще цветочки, - пробормотал Делагард.
   Он практически не уходил с палубы все то время, пока ухудшалась погода,
почти не отдыхая и забыв про сон. Отец Квиллан часто стоял  рядом  с  ним.
Они  возвышались  на  мостике,  как   два   дряхлых   старца,   безнадежно
уставившихся в ту сторону, откуда налетел порывистый ветер.
   Лоулер видел, что Нид и священник что-то обсуждают, качают  головами  и
куда-то показывают. Что эти двое могли сказать друг другу, грубый мужик  с
резким хриплым голосом и животными интересами и  худощавый  меланхоличный,
одержимый мыслью о Боге аскет-священник? Но, как бы то ни было, они вместе
входили в рулевую рубку, подходили к нактоузу, поднимались на шканцы и ют.
Возможно, теперь Квиллан пытается сделать христианина  из  Делагарда?  Или
своими молитвами отвести бурю от корабля?
   Хотели они этого или нет, но грянул шторм.
   Море превратилось  в  огромное  вздыбленное  пространство  взбесившейся
воды. Мелкие брызги наполняли воздух, подобно белому дыму. Ветер нанес  по
судну мощнейший  удар,  словно  грохнул  молотом,  обжигая  лица  людей  и
оставляя после себя устрашающе гулкое эхо. Паруса укоротили, но канаты все
равно отвязывались от нагрузки, и тяжелые мачты раскачивались из стороны в
сторону, словно тоненькие былинки под дуновением ребенка.
   Все, кто только мог работать, вышли на палубу.  Мартелло,  Кинверсон  и
Хендерс осторожно  перемещались  по  корабельным  снастям,  страхуясь  при
помощи веревок, чтобы их не сбросило в воду. Остальные натягивали  канаты,
а Делагард яростно выкрикивал приказы. Лоулер работал вместе со всеми:  во
время подобного урагана никому не делалось скидок.
   Небо совсем потемнело, море стало еще мрачнее, кроме тех мест, где  его
подергивала белая пена или  когда  громадная  волна  поднималась  рядом  с
кораблем, словно гигантская стена из зеленого стекла. Судно влетело в нее,
врезавшись носом в нижнюю часть вала. Оно  погружалось  в  темные  гладкие
углубления в этой сплошной водяной преграде, а затем  с  жутким  чмокающим
звуком отлетало прочь, когда его настигал штормовой  удар  с  подветренной
стороны, потом вновь неслось к  стене,  и  на  палубу  обрушивались  целые
водопады.
   В подобной ситуации магнетрон оказывался совершенно бесполезным: порывы
ветра налетали со всех сторон, сталкивались,  окружая  их  хаотическими  и
неуправляемыми потоками воды. На кораблях  задраили  все  люки,  все,  что
только можно, перенесли в трюм, но захлестывавшие на борт  волны  находили
любой забытый на палубе предмет: ведро, скамейку, багор, котелок с пресной
водой - и все с грохотом катили  по  ней  до  тех  пор,  пока  находка  не
исчезала в темной бушующей пучине. Корабль погружался  носом  в  пенящиеся
валы, затем выныривал и вновь погружался... Кого-то рвало, кто-то  истошно
вопил, некоторые принялись истово молиться.
   Лоулер заметил один из кораблей их флотилии. Он не понял,  что  это  за
судно, так как на мачте отсутствовал флаг.  Его  захлестнула  огромная  то
поднимавшаяся, то опускавшаяся волна, и корабль, следуя за ней, то взмывал
вверх, словно намереваясь рухнуть к ним на палубу, то устремлялся  вниз  и
скрывался из поля зрения, будто окончательно пропав в бушующей бездне.
   - Мачты! - заорал  кто-то.  -  Они  ломаются!  Спускайтесь!  Немедленно
спускайтесь!
   Но они выдержали, хотя каждую секунду казалось,  что  громадные  опоры,
несущие паруса, вот-вот вылетят из своих гнезд и будут унесены в море.  Их
отчаянное содрогание сотрясало весь корабль.
   Лоулер почувствовал, что инстинктивно схватился за кого-то -  это  была
Тила, - и когда Лис Никлаус потеряла  равновесие  и  начала  скользить  по
палубе, подгоняемая ураганным ветром, они оба схватили ее  и  подтащили  к
себе, как рыбу, пойманную на крючок. В любое мгновение - Вальбен прекрасно
понимал это - мог начаться сильнейший ливень, и  его  очень  расстраивало,
что экипаж из-за чудовищного ветра не соберет ни капельки пресной воды. Но
порывы шторма, тем не менее, не несли с собой живительной влаги.
   Лоулер бросил  взгляд  за  борт  и  в  отблесках  морской  пены  увидел
множество сверкающих пристальных глаз, целый океан  маленьких  пристальных
глаз. Фантазия? Галлюцинация?  Вряд  ли.  Это  появились  драккены,  целая
армия, мириад легионов. Их длинные  злобные  морды  высовывались  со  всех
сторон. Миллионы острых зубов,  только  и  ждущие  того  мгновения,  когда
"Царица Гидроса" перевернется и тринадцать человек ее экипажа  окажутся  в
воде.
   Ураганный ветер не стихал ни на секунду, а корабль продолжал  дергаться
и содрогаться, несмотря  на  все  усилия  команды.  Люди  потеряли  всякое
ощущение времени. Для них уже не существовало ни дня, ни  ночи,  вокруг  -
только ветер и бушующее море.
   Оньос Фелк потом высчитал, что сие испытание продолжалось  трое  суток;
возможно, вычисления не очень-то сильно расходились с действительностью.
   Шторм прекратился так же неожиданно, как и начался.  Темные  и  мрачные
тучи поднялись от поверхности океана,  порывы  ветра  стали  тише;  затем,
словно по мановению волшебной палочки,  ураган  затих,  и  вокруг  "Царицы
Гидроса" установились покой и тишина.
   Удивленный этими переменами, Лоулер медленно бродил по  палубе  посреди
странного и внезапного покоя.  Настил  усеивали  куски  водорослей,  груды
медуз, группки мелких злобно барахтающихся существ.
   У Вальбена страшно болели ладони, в которых мозоли от канатов пробудили
давно утихшую  боль  от  ожогов,  причиненных  живой  "сетью".  Про  себя,
мысленно, он начал пересчитывать всех находившихся  на  борту:  вот  Тила,
Гхаркид,  отец  Квиллан,  Делагард...  Тарп,  Гольгхоз,  Фелк,  Никлаус...
Мартелло? Ага, вон там, наверху. Данн Хендерс? Да, он тоже здесь.
   Сандира?
   Ее нигде не видно!
   И вдруг Лоулер заметил Тейн и сразу же  пожалел  об  этом:  она  стояла
рядом с носовым кубриком, насквозь промокшая, одежда настолько прилипла  к
ее телу, что потеряла всякий  смысл,  а  рядом  -  Кинверсон.  Они  вдвоем
рассматривали какую-то глубоководную тварь, найденную Гейбом.
   Это оказалась разновидность морской змеи, длинное  и  комично  обвисшее
создание с широкой, но кажущейся  вполне  безобидной  пастью  и  с  рядами
округлых зеленоватых пятен, разбросанных  по  всему,  сейчас  безвольному,
желтоватому телу, придававших существу клоунское обличье.
   Кинверсон ткнул этой змеей Сандиру, почти ударив ее по  лицу  противной
тварью. В ответ Тейн буквально взвыла от смеха, отмахиваясь от его  грубых
заигрываний. Гейб держал глубоководное создание за хвост, с  удовольствием
наблюдая, как оно из последних сил корчится и свивается в кольца,  пытаясь
вырваться. Сандира провела пальцем по всей длине этого жадного лоснящегося
тела, словно лаская и успокаивая морскую тварь  в  ее  нынешнем  униженном
состоянии. Затем Кинверсон швырнул свою находку обратно в  море.  Закончив
развлекаться, Гейб положил руку на плечо Тейн, и они  тут  же  скрылись  с
глаз.
   "Как  им  легко  друг  с  другом!  Их  отношения  свободны  от  всякого
напряжения... Они так близки... Им радостно и весело вдвоем", - с завистью
подумал Лоулер и отвернулся.
   Появился Делагард и сразу же спросил:
   - Вы не видели Дага?
   Вальбен махнул рукой в сторону правого борта.
   - Вон там...
   Радист сидел на корточках у ограждения, напоминая груду лохмотьев,  его
голова дрожала, он никак не мог свыкнуться с мыслью, что остался жив.
   Нид отбросил намокшие пряди волос, свисавшие ему на глаза, и оглянулся.
   - О! Даг! Даг!! Иди скорей к  своему  чертову  электронному  ящику!  Мы
потеряли весь наш богом забытый флот!
   Лоулер с замирающим от ужаса сердцем принялся лихорадочно  оглядываться
по сторонам. Делагард прав! Ни одного корабля! "Царица Гидроса"  пребывала
в полном одиночестве на обширной водной равнине, простиравшейся до  самого
горизонта.
   - Считаете, они затонули? - растерянно спросил он у Нида.
   - Помолимся, чтобы так не случилось в действительности, - проникновенно
ответил владелец флота острова Сорве.


   Но, как выяснилось впоследствии, корабли вовсе не затонули.  Их  просто
разбросало на очень большое расстояние  друг  от  друга.  Мало-помалу  они
вышли на связь с флагманским судном.  Ураган  раскидал  суда,  как  легкие
соломинки,  по  огромному  океанскому  простору,  но  все  вышли  из  этой
передряги  почти  невредимыми.  Постепенно  они  выстроились  в  привычной
конфигурации за "Царицей Гидроса".
   К наступлению ночи весь флот вновь  воссоединился.  Делагард  по  этому
случаю  приказал  открыть  последние  бутылки  бренди  из  запасов   Госпо
Струвина, привезенные им с Кхувиара. Они праздновали свое  спасение.  Отец
Квиллан, став на капитанском  мостике,  отслужил  благодарственную  мессу.
Даже  Лоулер  обнаружил,  что  не  может  удержаться  от  того,  чтобы  не
пробормотать несколько поспешных слов  благодарности,  и  это  его  крайне
удивило.





   Какие бы отношения ни существовали между Кинверсоном и Тейн,  казалось,
они нисколько не мешали тому, что теперь продолжало развиваться у  Сандиры
и Лоулера. Вальбен почти ничего не понимал,  но  у  него  хватило  ума  не
докапываться до сути происходящего, чтобы не разрушить  воздушный  мостик,
соединяющий их души и тела.  Ему  приходилось  просто  принимать  то,  что
дарила судьба.
   Но одно очень скоро стало очевидно: Гейба нисколько не  тяготила  связь
Сандиры и  Лоулера.  Казалось,  ему  совершенно  безразлично,  где  и  как
проводит  свое  свободное  время  Тейн.   Создавалось   впечатление,   что
заниматься сексом для него означало нечто  похожее  на  дыхание  или  еду:
Кинверсон делал это, не размышляя, с любой женщиной,  попавшей  под  руку,
как только в его теле просыпалось вожделение.  Для  него  секс  служил  не
более  чем  естественной  функцией  организма,  автоматизмом,   рефлексом.
Поэтому Гейб считал, что и другие люди воспринимают это точно так же.
   Однажды Кинверсон порезал руку и пришел к Лоулеру, чтобы тот  промыл  и
перевязал рану. Пока Вальбен занимался его травмой, раненый не удержался и
спросил, причем без всякой злобы или ненависти:
   - Док, значит, ты тоже трахаешь Сандиру?
   Лоулер плотно затянул бинтами рану.
   - Не думаю, что я должен отвечать на ваш вопрос. Сие вас не касается.
   - Точно... Гм-м... Конечно, ты ее трахаешь. Ничего, она - хорошая баба.
Слишком, правда, умна для  меня,  но  я  не  против.  Вообще  у  меня  нет
возражений против ваших отношений.
   - Очень любезно с вашей стороны, - спокойно ответил Лоулер.
   - Надеюсь, и вы не против того, что у меня с ней...
   - Вы хотите сказать?..
   - Я хочу сказать, что у нас с Сандирой тоже еще  не  все  закончено,  -
ответил Кинверсон. - Надеюсь, вы понимаете это?
   Лоулер взглянул ему прямо в глаза.
   - Она уже вполне взрослая женщина и может делать все,  что  захочет,  в
любое время дня и ночи.
   - Ну, хорошо... Корабль - место небольшое... Нам  не  стоит  устраивать
здесь беспорядок из-за женщины.
   С нарастающим раздражением Вальбен произнес:
   - Делайте, что считаете нужным, а я  буду  делать  то,  что  важно  для
меня... И давайте больше не затрагивать эту тему. Если вас  послушать,  то
складывается впечатление... очень странное впечатление. Опираясь  на  ваши
слова, можно сделать следующий однозначный вывод:  Сандира  -  всего  лишь
часть корабельного оборудования, которым мы оба хотим воспользоваться.
   - Да-а-а, - протянул Гейб, - и чертовски приятное оборудование!


   Вскоре после этого разговора  Лоулер  наткнулся  на  Кинверсона  с  Лис
Никлаус (доктору  что-то  понадобилось  на  камбузе).  Они  с  хихиканьем,
страстными  стонами  и  рычанием  предавались  любовным   утехам,   словно
одержимые похотью джилли.
   Лис  подмигнула  Вальбену,  выглянув  из-за  плеча  Гейба,   и   хрипло
хохотнула.
   - Привет, док! - крикнула она, и Лоулер по ее голосу понял, что женщина
пьяна. Он оглянулся, удивленно посмотрел на нее и быстро прикрыл дверь  за
своей спиной.
   Камбуз нельзя было назвать уединенным местом,  и  Кинверсон  ничуть  не
заботился о том, чтобы принять хоть какие-то меры предосторожности; его не
останавливало даже то, что Сандира  -  или  тем  более  Делагард  -  может
обнаружить шашни своего дружочка с Лис. "Гм-м...  По  крайней  мере,  Гейб
довольно последователен при соблюдении собственных  принципов,  -  подумал
Вальбен. - Он не придает никакого значения никому и ничему".
   Несколько раз после урагана Лоулер  и  Тейн  находили  возможность  для
встреч в грузовом отсеке. Его тело, в котором так  долго  дремал  любовный
пыл, казалось, заново постигло значение страсти. Но в ее отношении к  нему
не чувствовалось ничего подобного; в случае  с  Сандирой  все  можно  было
назвать скорее энтузиазмом, чем страстью. Она  просто  получала  безличное
физическое наслаждение.
   Занимаясь любовью, они не произносили ни слова, и потом,  после  этого,
любовники, словно по обоюдному согласию, ограничивали свое общение  ничего
не значащей легкой болтовней.  Новые  правила  приживались  очень  быстро.
Лоулер схватывал на лету  ее  подсказки.  Ей  же,  вне  всякого  сомнения,
нравилось  происходившее  между  ними,  и  столь  же  очевидно   приходило
понимание, что она не желает усложнять и углублять  их  отношения.  Всякий
раз, когда Вальбен встречал Тейн на палубе, они беседовали, как  случайные
знакомые и очень далекие друг от друга люди. "Неплохая погода? -  говорили
они, а иногда начинали щебетать: - Какого  странного  цвета  море  в  этом
районе..."
   Он мог спросить: "Интересно, скоро ли мы доберемся до Грейварда?"
   Сандира невзначай сообщала: "У меня нет больше кашля, ты заметил?"
   Или же Лоулер замечал: "Не правда ли, та красная рыба, что подавали  на
обед, очень вкусна?"
   Тейн обращала его внимание на какую-либо мелочь, чтобы только заполнить
возникшую паузу: "Посмотри, кажется, мимо нас проплывают ныряльщики".
   Их  разговоры  отличались  изысканной  вежливостью,  были  приятны,  но
сдержанны. Он никогда  не  говорил:  "Сандира,  я  никогда  ни  с  кем  не
переживал ничего подобного",  а  она  никогда  не  произносила:  "Не  могу
дождаться, Вэл, когда нам представится возможность побыть вдвоем  в  нашем
укромном уголке". Лоулер никогда не делал вывод:  "Мы  очень  похожи.  Нам
пришлось туговато, пока нашли свое место в этом мире". Да и Тейн ни за что
не признавалась: "Я постоянно  переезжала  с  одного  острова  на  другой,
потому что всегда искала нечто большее..."
   Вместо того, чтобы теперь,  когда  они  стали  любовниками,  узнать  ее
получше,  Лоулер  пришел  к  неутешительному  для  себя  заключению:   она
становится все более далекой от него и все более  непонятной.  По  крайней
мере, он такого даже  и  предположить  не  мог.  Ему  хотелось,  чтобы  их
отношения стали чем-то более значительным, но не знал, как добиться этого,
если она не желает.
   Казалось, Тейн хочет держать его на довольно значительном расстоянии от
себя и при этом получать не больше того, что уже смог  сделать  Кинверсон.
Если Лоулер правильно понимал, то она  не  нуждалась  ни  в  какой  другой
близости, кроме телесной. Он никогда  прежде  не  встречал  таких  женщин,
настолько равнодушных к  длительности  и  постоянству  своих  отношений  с
возлюбленными, к единению душ,  женщин,  что  принимали  каждое  мгновение
своей жизни таким, какое оно есть, не пытаясь связать его ни с прошлым, ни
с будущим. Хотя... "А ведь я  знавал  похожего  на  Сандиру  человека",  -
неожиданно вспомнил Вальбен.
   Это, естественно, не женщина.  Это  был  он  сам,  Лоулер  из  далекого
прошлого, Лоулер с острова Сорве, менявший любовниц и не утруждавший  себя
долгими размышлениями. Но теперь он стал другим или, по крайней мере,  ему
так хотелось думать о себе.


   Ночью до Вальбена донеслись приглушенные крики, звуки возни  и  ударов.
Это в соседней каюте Делагард разбирался и выяснял отношения со своей Лис.
Не впервые, далеко не впервые... Но на сей раз ссора  происходила  намного
громче и ожесточеннее.
   Утром, когда Лоулер спустился в  камбуз  на  завтрак,  Никлаус  стояла,
склонившись над плитой, чтобы скрыть свое лицо. Со  стороны  оно  казалось
немного опухшим, но когда она повернулась, Вальбен увидел желтый синяк  на
щеке и еще одни - под глазом. Губы тоже разбиты и распухли.
   - Я могу вам чем-нибудь помочь? - поинтересовался доктор.
   - Переживем.
   - Я слышал ночью шум... Как это отвратительно!
   - Просто упала с койки, вот и все.
   - Ага... И с грохотом каталась по каюте в течение пяти или десяти минут
с криками и проклятиями? А Нид, поднимая вас, тоже почему-то  не  обошелся
без ругани? Ладно, Лис, перестаньте водить меня за нос.
   Она холодно и мрачно взглянула на него. Казалось,  еще  мгновение  -  и
Никлаус расплачется. Никогда прежде ему не приходилось  видеть  упрямую  и
хамоватую Лис на грани срыва.
   Лоулер тихо произнес:
   - Завтрак подождет... Нужно промыть этот порез и смазать синяки.
   - Док, я привыкла к таким "подаркам".
   - Он часто бьет вас?
   - Частенько.
   - Никому не позволено избивать другого человека, Лис.  Подобные  обычаи
ушли в прошлое вместе с временами пещерных людей.
   - Лучше скажите об этом Ниду.
   - Если хотите, могу и сказать.
   В глазах Никлаус промелькнула тень страха.
   - Нет! Ради всего святого, не говорите ему  ни  слова,  док!  Он  убьет
меня!
   - Вы на самом деле его боитесь?
   - А вы разве не боитесь его?
   - Нет. С какой стати? - ответил Лоулер, искренне удивляясь.
   - Что ж, может быть... Но это же -  вы,  а  я  считаю,  что  еще  легко
отделалась.  Мне  "посчастливилось"  сделать   кое-что,   что   очень   не
понравилось Ниду, ну, и... он поучил меня правильному поведению.  Делагард
жестокий мужик... Прошлой ночью мне показалось, он убьет меня.
   - В следующий раз позовите на помощь... или постучите в стену каюты.
   - Следующего не будет. Теперь я буду вести себя хорошо. Учтите,  говорю
вполне серьезно.
   - Вы до такой степени его боитесь?
   - Док, я люблю Нида. Вы верите мне? Я люблю эту грязную  скотину.  Если
он не хочет, чтобы я гуляла на стороне, - не  буду  гулять!  Делагард  для
меня важнее.
   - Даже несмотря на побои?
   - Это только доказывает, что я для него - не пустое место.
   - Вы шутите, Лис?
   - Нисколечко.
   Лоулер покачал головой.
   - Господи! Вы вся  в  синяках  от  его  "ласки"  и  все-таки  пытаетесь
утверждать, что это, - он указал на синяки, - доказательство его  любви  к
вам.
   - Вы ничего не понимаете, док, - сказала  Никлаус.  -  Вам  никогда  не
приходилось так любить, потому что вы не способны на такие поступки.
   Лоулер смотрел на Лис в  полной  растерянности,  пытаясь  понять  смысл
сказанного ею. В  этот  момент  она  показалась  ему  столь  же  чуждой  и
непостижимой, как и джилли.
   - Полагаю, вы правы, - наконец заключил он.


   После случившейся бури море  некоторое  время  оставалось  относительно
спокойным:  не  слишком  безмятежным,  но  и  не   подернутое   штормовыми
барашками.
   Корабли вошли в еще одну зону  морских  зарослей,  хотя  здесь  они  не
отличались такой густотой, как в первый раз.  Экипажам  даже  не  пришлось
применять масло д-ра Никитина.
   Немного  дальше  они  попали  в  район  обитания  загадочных   плавучих
желтовато-зеленых водорослей. Они поднимались над поверхностью моря, когда
мимо них проплывал  корабль,  и  испускали  странно-печальные  хрипловатые
"вздохи",  которые  прорывались  из  темных  пузырей,  раскачивающихся  на
коротких, усеянных колючками стеблях.
   - Возвращайтесь, - казалось, шептали  эти  растения,  -  возвращайтесь,
возвращайтесь... возвращайтесь...
   "Шепот"  звучал  крайне  неприятно  и  очень  тревожно.  Явно  какое-то
проклятое место.
   Но таинственные  водоросли  вскоре  исчезли,  хотя  еще  на  протяжении
нескольких часов до корабля долетали их меланхоличные "вздохи".
   На следующий день появилась  еще  одна  не  знакомая  им  форма  жизни:
гигантская плавающая колония живых существ,  целое  громадное  сообщество,
сотни, а может быть, и тысячи различных  видов  биологических  организмов,
устроившихся на  одной  большой  поверхности  размером  с  платформу,  или
какое-нибудь другое огромное морское  существо.  Мясистое,  но  прозрачное
центральное  тело   этой   колонии   поблескивало   под   водой,   подобно
полузатопленному острову. Когда они подплыли к нему  поближе,  то  увидели
его бесчисленные составляющие,  что  дрожали,  вертелись,  взбивали  воду,
выполняя свою собственную  часть  общей  работы:  одна  группа  организмов
гребла, другая - ловила рыбу,  а  маленькие  трепещущие  органы  по  краям
служили  чем-то  вроде  стабилизирующих  устройств  для  всего   обширного
"основания", когда оно неспешно и величественно перемещалось по океану.
   При приближении  корабля  на  очень  близкое  расстояние  это  существо
выставило на  поверхность  несколько  десятков  трубообразных  образований
высотой около двух метров.
   - Что это такое, как вы думаете?! - удивленно спросил отец Квиллан.
   - Эти трубки? Скорее всего, органы  зрения,  -  предположил  Лоулер.  -
Некая разновидность перископа.
   - Нет, нет... Посмотрите! Из них что-то выходит...
   - Будьте  внимательны!  -  предупредил  сверху  Кинверсон.  -  Оно  нас
обстреливает!
   Лоулер схватил священника и вместе с ним упал на палубу. Как раз в этот
момент шарик какого-то клейкого красноватого вещества со свистом  пролетел
мимо них и упал на настил метрах в трех от людей. Он выглядел бесформенно,
весь  дрожал  и  излучал  оранжевое  сияние;  неожиданно  из  него   начал
выделяться пар. Затем еще полдюжины таких "снарядов" плюхнулись на  палубу
в разных местах, а потом корабль буквально завалило этими шариками.
   -  Черт!  Черт!  Черт!  -  зарычал  Делагард,  бегая  по  палубе  и   с
остервенением топая ногами. - Эта тварь  сожжет  настил.  Несите  ведра  и
лопаты! Ведра и  лопаты!  Живо!  Поворачивай!  Фелк,  поворачивай  отсюда!
Давайте скорее выбираться из этого  кошмарного  места,  черт  бы  их  всех
побрал!
   В  тех  местах,  куда  попадали  "снарядики",  раздавалось  шипение   и
поднимался парок. Оньос у штурвала пытался  изо  всех  сил  вывести  судно
из-под обстрела, маневрируя различными  способами.  Повинуясь  его  резким
командам, работавшая в это  время  смена  натянула  канаты  и  переставила
паруса.
   Лоулер, Квиллан и Лис метались по палубе и лопатами сбрасывали за  борт
мягкие шары, прожигавшие доски. Повсюду,  где  они  успели  выделить  свое
вещество  (скорее  всего,  кислоту  высокой  степени   концентрации),   на
бледно-желтой, дощатой поверхности оставались  черные  "шрамы"  обгоревшей
древесины.
   Корабль находился уже на довольно большом расстоянии от живой  колонии,
но она продолжала  запускать  в  его  сторону  свои  "ядра"  с  методичной
враждебностью автомата, хотя теперь они не  причиняли  никакого  вреда,  а
просто падали в воду и тонули, выделяя клубы пара.
   Участки  палубы,  обожженные   кислотой,   оказались   слишком   сильно
повреждены, чтобы их можно было безболезненно заменить. Лоулер подозревал,
что эти "снаряды", если бы их быстро не убрали, прожгли судно насквозь.
   На следующее утро Гхаркид  заметил  серую  тучу  существ,  с  жужжанием
несущихся по воздуху.
   - У рыб-ведьм - брачный период.
   Делагард выругался и отдал приказ сменить курс.
   - Нет, - вмешался Кинверсон, - это не поможет - у нас  нет  времени  на
маневр. Опустите паруса.
   - Что?!
   - Опустите паруса, иначе они превратятся в сети для ловли  рыбы,  когда
стая этих миленьких созданий приблизится к  нам.  Вся  палуба  моментально
покроется ведьмами.
   Ни на мгновение не  переставая  ругаться,  Делагард  приказал  опустить
паруса. Вскоре "Царица Гидроса" уже покачивалась на волнах  с  обнаженными
мачтами, вонзающимися в холодное белесое небо.  И  тут  приблизилась  стая
рыб-ведьм.
   Эти уродливые крылатые черви с щетиной на  спине,  охваченные  безумной
похотью, миллионной армадой двигались с наветренной стороны;  целый  океан
ведьм - вода почти скрылась за этими мечущимися телами. Громадными волнами
они взмывали в  воздух.  Самки  -  впереди,  их  бесчисленное  количество,
подобно огромной туче,  закрывало  солнце.  Они  с  остервенением  хлопали
своими    сверкающими     заостренными     крылышками,     с     отчаянной
целеустремленностью прокладывая курс  своими  курносыми  головами.  Бестии
летели вперед, - только  вперед!  -  целые  отряды  обезумевших  крошечных
тварей. За ними столь же плотно и массированно следовали самцы.
   То, что на их пути находились корабли, не имело никакого  значения.  Их
ничего не могло остановить. Они  слепо  следовали  по  своему  генетически
запрограммированному курсу, невзирая ни на какие препятствия. И если уж им
было суждено расшибить головы о борт "Царицы Гидроса", то значит, так тому
и быть. Если же им суждено проскочить  на  расстоянии  всего  в  несколько
метров над палубой корабля или, напротив,  врезаться  в  основание  мачты,
значит, так тому и быть. Так тому и быть... Так тому и быть... Так тому  и
быть...
   Все ушли в трюм, когда армада рыб-ведьм приблизилась к судну достаточно
близко. Лоулер уже на себе испытал, что значит  удар  даже  детеныша  этой
твари.  Взрослая  особь,  подгоняемая  своей  жуткой  похотью,   вероятно,
движется с еще большей скоростью, и  столкновение  с  ней,  скорее  всего,
станет смертельным. Случайного прикосновения на  лету  кончиком  ее  крыла
вполне достаточно, чтобы  разрезать  тело  до  кости.  А  касание  жесткой
щетины, без всякого сомнения, оставит кровавый след. Единственное спасение
- спрятаться, переждать нашествие. Переждать. Палуба опустела.  В  течение
нескольких часов бестии наполняли своим жужжанием  и  свистом  воздух  над
кораблем. Время от времени в эту какофонию  вклинивались  какие-то  воющие
вопли и эхо жестоких, смертельных ударов.
   Наконец наступила тишина. Соблюдая предельную  осторожность,  Лоулер  и
еще несколько человек вышли наверх.
   Воздух  был  чист!  Стая  пролетела,  но  повсюду,  где  на   ее   пути
повстречались какие-либо преграды из корабельных снастей, валялись мертвые
или издыхающие рыбы-ведьмы, напоминая копошащихся паразитов. Некоторые  из
них, хотя и  безнадежно  искалеченные,  сохранили  еще  достаточно  сил  и
энергии, чтобы злобно шипеть, щелкать челюстями и делать попытки  взлететь
и вцепиться в лица появившихся людей.  Целый  день  ушел  на  уборку  этой
гадости с палубы.
   Не успели они избавиться от нашествия рыб-ведьм, как над ними появилось
темное облако, обещавшее долгожданный дождь, но  вместо  этого  на  настил
палубы упал слой  слизи:  мигрирующая  масса  каких-то  микроорганизмов  с
омерзительным запахом сплошь покрыла судно, оставив  блестящий  и  клейкий
коричневатый налет  на  парусах,  мачтах,  канатах  -  словом,  на  каждом
миллиметре поверхности  корабля.  На  очистку  "Царицы  Гидроса"  от  этой
напасти команда потратила целых три дня.
   Не успели люди отдышаться после ухода  последних  "гостей",  как  вновь
появились  шомполороги,  и  Кинверсону  снова  пришлось  вытаскивать  свой
"барабан" и бить  в  него,  приводя  этих  громадных  чудовищ  в  страшное
замешательство.
   После шомполорогов...
   Это огромное, захватившее всю планету море стало представляться Лоулеру
упрямой, неумолимой и враждебной  силой,  неутомимо  атакующей  их  самыми
разными способами, словно в раздражении пытаясь сбросить кораблики  людей,
как  неких   отвратительных   насекомых,   со   своего   обширного   лона.
Путешественники  явно  вызывали  чесотку  у  Океана,  и  он,  почесываясь,
стремился  отделаться  от  них.  Иногда  этот  процесс   принимал   весьма
угрожающие  формы,  и  тогда  у  Лоулера  возникали  сомнения  по   поводу
благополучного завершения их пути на Грейвард.


   Настал благословенный  день  сильного  дождя.  Он  смыл  остатки  слизи
микроорганизмов и вонь, что сохранялась на борту  от  рыб-ведьм,  наполнил
вновь их почти уже опустевшие емкости как раз в тот момент, когда ситуация
с нехваткой пресной воды приближалась к критической отметке.
   В разгар  ливня  рядом  с  кораблем  появилась  стая  ныряльщиков,  они
резвились и прыгали, порхая в морской пене, словно элегантные  танцовщики,
приветствующие  гостей,  прибывающих  на  их  родину.  Но  не  успели  эти
симпатичные создания скрыться с глаз, как  мимо  проплыла  еще  одна  -  а
возможно, и та же самая -  колония  и  снова  "обстреляла"  суда  влажными
жгучими "снарядами". Как будто Океан с некоторым опозданием  ощутил,  что,
послав путешественникам ливень и ныряльщиков, он проявил  к  ним  излишнюю
любезность и теперь решил напомнить о своем истинном характере.
   После этого на некоторое время вновь наступила тишина в  полном  смысле
этого слова. Ветер стал  умеренным,  обитатели  океана  воздерживались  от
непрерывных атак. Шесть кораблей с торжественным  спокойствием  продолжали
свой путь к намеченной цели. След, оставляемый  ими  на  воде,  длинный  и
прямой, протянулся за ними, уподобясь  дороге,  теряющейся  в  бесконечной
пустыне, которую они уже прошли.
   В тишине почти идеального рассвета - на морской глади ни  одной  волны,
ветерок легок и приятен, небо  сияет,  прекрасный  голубовато-зеленый  шар
Санрайза виднеется как раз над горизонтом, одна из  лун  еще  не  зашла  -
Лоулер поднялся на палубу  и  обнаружил,  что  на  мостике  идет  какое-то
совещание. Там находились Делагард, Кинверсон, Оньос Фелк и Лео  Мартелло.
А чуть позже Вальбен заметил и  отца  Квиллана,  которого  скрывала  спина
Гейба.
   Нид держал в руке свою подзорную трубу и что-то пристально рассматривал
с ее помощью, тут же пересказывая увиденное присутствующим на  капитанском
мостике. Те тоже, в свою очередь, показывали  вперед  и  обсуждали  нечто,
невидимое для Вальбена.
   Лоулер, не выдержав, взобрался наверх.
   - Что-то случилось?
   - Наверняка, - ответил Делагард. - Исчез один из наших кораблей.
   - Вы... серьезно?
   - Посмотрите сами. - Нид протянул  ему  подзорную  трубу.  -  Спокойная
ночь.  Ничего  необычного  от  полуночи  до  рассвета,  как  сообщили  мне
вахтенные... Пересчитайте суда, которые видите... Раз, два, три, четыре.
   Лоулер приложил трубу к глазу.
   - Раз... Два... Три... Четыре... Какого же корабля не хватает?
   Делагард захватил в кулак прядь своих густых грязных волос.
   - Пока не могу сказать точно, на судах еще не подняли  флаги,  но  Гейб
считает, что пропал корабль с монахинями... Откололся ночью от флотилии  и
пошел собственным курсом.
   - Но это же безумие! - воскликнул Лоулер. -  У  них  нет  ни  малейшего
представления о навигации.
   - Пока у них все шло хорошо, - тихо заметил Лео.
   - Просто они следовали общим указаниям, но если  они  попытаются  плыть
самостоятельно...
   - Да, да, - согласился Делагард,  -  это  настоящее  безумие.  Но  ведь
сестры и  в  самом  деле  безумны.  Чертовы  сучки!  От  них  можно  всего
ожидать...
   Он не договорил. Сзади, на трапе, послышались шаги.
   - Даг, это ты? - крикнул Нид и повернулся к Вальбену. - Я послал его  в
радиорубку, чтобы он связался со всеми кораблями.
   Вначале появилась маленькая морщинистая голова, а за ней -  миниатюрная
фигурка радиста.
   - Пропало "Золотое солнце", - объявил Тарп.
   - А монахини плывут на "Кресте Гидроса", - напомнил Кинверсон.
   - Правильно, - подтвердил Даг, - но  "Крест  Гидроса"  ответил  на  мой
запрос так же, как и "Звезда", и "Три луны", и "Богиня"... Только "Золотое
солнце" молчит.
   -  Ты  полностью  уверен  в  этом?  Точно  не   смог   засечь   их?   -
поинтересовался Нид. - Нет ли какого-либо другого способа отыскать судно?
   - Если тебе он известен, иди и пробуй его. Я послал радиозапросы на все
корабли... Ответили только четыре.
   - Включая и посудину монахинь?
   - Я беседовал с самой сестрой Халлой... Тебя это устраивает?
   - Кто находится на "Золотом солнце"? - угрюмо поинтересовался Лоулер. -
Простите, забыл...
   - Это корабль Дамиса Сотелла, - ответил Лео Мартелло.
   - Дамис никогда бы не стал так своевольничать. Это на  него  совсем  не
похоже.
   - Верно, - подтвердил Нид, но взгляд красноречиво говорил о  подозрении
и недоверии. - Не похоже, не так ли, док?
   Весь день Тарп провел в тщетных попытках отыскать  ответный  сигнал  на
частоте "Золотого солнца". Радисты других судов делали то же самое.
   Но в ответ на все запросы - молчание, молчание, молчание...
   - Корабль не может просто так взять - и исчезнуть среди ночи, - твердил
Делагард, вышагивая по палубе.
   - Но этот, кажется, все-таки исчез, - заметила Лис Никлаус.
   - Заткни свою грязную глотку!
   - Нид, пожалуйста, потише.
   - Заткнись, или я сам это сделаю!
   - Грубость нам не поможет, - рассудительно произнес Лоулер и повернулся
к Делагарду. - Вам приходилось уже терять какой-то из своих кораблей?  Ну,
вот так?.. Без всяких сигналов о помощи?
   - Со мной такого не случалось.
   - Если бы у них возникли какие-то проблемы, они бы обязательно сообщили
по радио, не так ли?
   - Если у них была такая возможность, - вмешался Кинверсон.
   - Не пойму, что ты хочешь этим сказать, - растерялся Нид.
   - Ну, предположим, что целая стая живых "сетей" влезла ночью на борт...
Смена вахт проходит в три часа ночи; люди спускаются с мачт,  новая  смена
поднимается из трюма на палубу - и все  наступают  на  эту  дрянь,  а  она
уволакивает их в море. Таким образом,  с  половиной  команды  покончено...
Дамис или кто-то другой выходит из рулевой рубки во  время  этой  расправы
узнать, что происходит, и "сеть" его тоже захватывает. А потом  -  и  всех
остальных, одного за другим.
   - Госпо орал, как безумный, когда его схватила эта тварь,  -  возразила
Тила Браун. - Ты что же считаешь, никто и не  пикнул,  чтобы  предупредить
остальных?
   - Значит, не "сеть", -  согласился  Гейб.  -  Нечто  другое  напало  на
судно... Или "сеть" плюс что-то еще... Но все они погибли.
   - Ага! А затем подплыл рот и проглотил корабль?  -  с  иронией  спросил
Делагард. - Но  где  же,  черт  тебя  побери,  судно?!  Предположим,  люди
погибли, но что произошло с посудиной?
   - Корабль с поднятыми парусами способен  за  несколько  часов  проплыть
довольно большое расстояние даже по спокойному морю,  то  есть  почти  без
ветра, - заметил Оньос Фелк. - Десять, пятнадцать,  двадцать  миль  -  кто
знает? И он продолжает плыть. Мы никогда не найдем его, даже если  рыскать
здесь миллион лет.
   - Может, он вообще затонул, - предположила Нейяна  Гольгхоз.  -  Что-то
всплыло из океанских глубин и пробуравило дырищу в днище - и  судно  пошло
ко дну.
   -  Не  послав  ни  одного  сигнала  бедствия?  -  спросил  Делагард   и
ухмыльнулся. - Корабли не тонут за  две  минуты.  У  кого-то,  несомненно,
нашлось бы время радировать нам.
   - Ну, откуда нам знать! - продолжала гнуть свое Нейяна. - А если  сразу
пятьдесят каких-то неведомых существ подплыли к судну снизу и  пробуравили
его? Представьте: все днище в дырах! Оно  пошло  бы  на  дно  моментально,
никто бы и кашлянуть не успел. Бам! И ни у кого нет времени и  возможности
бежать к рации! Но я ничего не знаю, а лишь предполагаю.
   - А кто находился на борту "Золотого солнца"? - снова спросил Лоулер.
   Делагард принялся пересчитывать на пальцах:
   - Дамис и Дана и их маленький сын... Сидеро  Волькин...  Свейнеры...  -
Каждое имя звучало, как удар топора. Вальбен вспомнил старого  человека  с
лицом, усеянным бородавками, и такую же, всю в  бородавках,  его  старушку
жену. Какие золотые руки были у Свейнера, как  он  умел  использовать  тот
весьма ограниченный набор природных материалов, который  предоставлял  ему
Гидрос!  Волькин,  корабельный  рабочий,  закаленный   и   трудолюбивый...
Дамис... Дана...
   - Кто еще?
   - Дайте вспомнить. У меня где-то есть список, но... Хайны? Нет,  они  с
Янсеном на "Трех лунах". Но там был Фреддо Вонг и его жена... Как бишь  ее
имя?
   - Люция, - напомнила Лис.
   - Правильно, Люция... Фреддо и Люция Вонг... И эта девица...  Берильда,
та, что с большими сиськами. Да, и еще брат Янсена. Точно!
   - Йош, - напомнил кто-то.
   - Верно, и Йош.
   Лоулер ощутил острую боль  утраты.  Этот  внимательный,  преисполненный
жажды  познания  юноша  с  горящим  взором...  Будущий  врач,  тот,   кому
предстояло принять от него, д-ра Лоулера, миссию целителя в их общине.
   - Хорошо, но это только десять, - произнес чей-то голос, - а  на  борту
находилось четырнадцать человек. Нужно вспомнить еще четверых.
   Все принялись вспоминать имена. Оказалось, довольно трудно  припомнить,
кто плыл на каком корабле, после того, как прошло так много времени со дня
отплытия с Сорве.  Но  на  "Золотом  солнце"  путешествовало  четырнадцать
человек - на этом сошлись все.
   "Четырнадцать  погибших",  -  подумал  Вальбен,  пораженный   масштабом
потери.  Каждой  клеточкой  своего  тела  он  ощущал  ужас   происшедшего.
Казалось, полностью потеряна цель плавания. С этими людьми  его  связывала
общая жизнь, общее прошлое. Их  больше  нет.  Они  исчезли  внезапно,  без
всякого предупреждения, исчезли навеки. В одно мгновение  не  стало  одной
пятой всей общины Сорве. На острове в самый плохой год обычно умирало  два
или три человека, а чаще всего - ни одного умершего. И вот... Четырнадцать
представителей славной когорты человечества сразу. Исчезновение  "Золотого
солнца" проделало огромную брешь в их общине. Но разве она и без  того  не
разрушена? Смогут ли они когда-нибудь восстановить на  Грейварде  то,  что
хотя бы в  незначительной  степени  станет  напоминать  существовавшее  на
Сорве?
   Йош... Сотеллы... Свейнеры... Вонги... Волькин...  Берильда  Крей...  И
еще четверо.
   На мостике все продолжалось обсуждение случившегося,  но  Лоулер  решил
уединиться в своей каюте. Не успел он оказаться в четырех стенах, как  уже
в руке возникла  фляжка  с  настойкой  "травки".  Восемь  капель,  девять,
десять, одиннадцать... Наверное, сегодня пусть будет двенадцать?  Да!  Да.
Двенадцать. Черт! Все-таки двойная доза! Она заставит забыть о чем угодно.
   - Вэл? - услышал Лоулер голос Сандиры за дверью каюты. - Вэл,  с  тобой
все в порядке?
   Он впустил ее. Взгляд Тейн скользнул вначале к стакану у него в руке, а
затем - на его лицо.
   - Боже, ты ведь действительно страшно переживаешь?
   - Это для меня намного хуже, чем потерять несколько пальцев.
   - Они так много для тебя значили?
   - Некоторые из них - да, очень. - "Травка" начала действовать.  Острота
боли проходила, ее голос приобрел какие-то приятные бархатистые оттенки. -
Другие были просто знакомыми... частью жизни острова,  давней,  близкой  и
крайне дорогой. Один из погибших - мой единственный ученик.
   - Йош Янсен.
   - Ты его знала?
   Она печально улыбнулась.
   - Очень милый юноша... Однажды я купалась, и он подплыл  ко  мне...  Мы
немножко поболтали. В основном, о тебе. Вэл, мальчик боготворил тебя  даже
больше, чем своего брата, капитана корабля. - Тейн нахмурилась. - Господи,
я не облегчаю, а только усугубляю боль утраты своими рассказами.
   - О, нет... На самом деле...
   Ему становилось все  труднее  говорить,  язык  будто  отяжелел.  Лоулер
понял, что доза "травки" оказалась чрезмерной.
   Сандира взяла у него стакан и поставила на стел.
   - Извини. Мне так хотелось помочь.
   Вальбен хотел попросить ее подойти поближе, но не смог.
   Сандира все поняла без слов.


   В течение двух дней флотилия стояла на якоре  среди  бескрайней  водной
пустыни, а Даг Тарп по приказу Делагарда снова и снова возобновлял  поиски
сигналов  от  "Золотого  солнца"  на  всех  радиочастотах.  На  его  вызов
откликнулись радисты с  полудюжины  островов,  отозвались  с  корабля  под
названием  "Императрица  Санрайза",  совершавшего  паромные  перевозки   в
Лазурном море, подали сигнал  с  плавучей  установки  по  добыче  полезных
ископаемых, работавшей где-то  на  крайнем  северо-востоке,  существование
которой явилось  неприятным  сюрпризом  для  Делагарда.  Но  с  пропавшего
корабля не поступало никаких вестей.
   - Ладно, - сказал наконец Нид, - если они не  затонули,  то,  возможно,
найдут способ связаться с нами. Нет, значит, нет... Но мы не можем  сидеть
здесь целую вечность.
   - Узнаем ли когда-либо, что стряслось с ними? - тихо спросила Тила.
   - Наверное, нет, - отозвался Лоулер. -  Это  ведь  громаднейший  океан,
полный разных опасностей, о которых нам ничего не известно.
   - Если бы мы знали, что случилось с "Золотым солнцем", -  заметил  Данн
Хендерс, - то имели бы больше шансов  самим  избежать  подобной  участи...
Вдруг это нечто коснется и нашего корабля?
   - Ну, об этом мы узнаем, -  возразил  Лоулер.  -  Непременно  узнаем...
когда Оно объявится, чтобы покончить с нами. И ни секундой раньше!
   - Ладно, в таком случае, будем надеяться,  что  никогда  не  узнаем,  -
вздохнув, заключила Тила Браун.





   В день, когда на море опустился густой туман и оно стало неспокойно,  к
кораблю подплыли большие неизвестные животные. Формой напоминающие  алмаз,
с  толстыми  неровными  панцирями  зеленого  цвета.  Некоторое  время  они
сопровождали  судно.  Эти  существа  походили  на   плавучие   резервуары,
снабженные  плавниками.  Головы  под  броней  -  плоские  и  короткие,   с
заостренным рылом, глаза - маленькие тускло-белые щелочки, зато их  словно
подвесили к  нижней  части  морды;  челюсти  выглядели  в  высшей  степени
агрессивно.
   Лоулер стоял у ограждения  и  рассматривал  неведомых  тварей,  но  его
созерцание нарушил Оньос Фелк.
   - Док, можно вас на минутку?
   Навигатор так  же,  как  и  Вальбен,  принадлежал  к  семейству  первых
поселенцев, достоинство которых теперь, после  Сорве,  не  имело  никакого
значения. Хранитель  карт  выглядел  довольно  сурово:  этакий  маленький,
коротконогий человечек пятидесяти пяти лет с  серьезным  лицом,  проживший
всю жизнь убежденным холостяком. Предполагалось, что он очень много  знает
о  географии  Гидроса  и  его  морях.  Если  бы  обстоятельства  сложились
несколько иначе, именно Фелк, а не Нид Делагард, стал бы управлять верфями
Сорве, но за их семейством закрепилась дурная репутация неудачников и тех,
чьим советам не стоит особенно доверять.
   - Вам нехорошо, Оньос? - поинтересовался Лоулер.
   - Вам станет не лучше, когда вы услышите,  что  я  скажу.  Пройдемте  в
трюм.
   Из шкафчика в носовом кубрике навигатор  извлек  маленький  зеленоватый
глобус-карту  морей,  которому,  конечно,  было  далеко  до   совершенства
механического шедевра, принадлежащего Делагарду. Глобус Фелка  приходилось
заводить небольшим деревянным ключиком, а положение островов устанавливать
вручную, когда вы начинали с ним работать; это была действительно не более
чем ремесленная поделка по сравнению с удивительным устройством Нида.
   Настроив карту, Оньос протянул ее Лоулеру.
   - Вот... Внимательно посмотрите сюда... Это Сорве,  вот  здесь.  А  это
Грейвард... Ближе к северо-западу. Теперь... Вот путь, которым мы прошли.
   Надписи  на  карте  поблекли  и  стерлись,  их  почти  невозможно  было
разобрать. Острова располагались так близко друг от друга, что  Лоулер  не
совсем  понимал  увиденное,  даже  при  возможности  прочитать   отдельные
названия. Но он следил  за  указательным  пальцем  Фелка,  двигавшимся  на
запад. По мере того, как навигатор воспроизводил  на  глобусе  маршрут  их
следования, Вальбен начал  понемногу  представлять  себе  общую  схему  их
продвижения.
   - Вот здесь мы находились, когда "сеть" захватила Струвина... А  вот  в
этой точке встретились с джилли, строившими остров. Здесь - точка входа  в
Желтое море, это - место, где на нас впервые  напали  шомполороги.  А  вот
здесь мы столкнулись с той большой приливной волной, которая сбила  нас  с
курса... Док, вы следите за мной?
   - Продолжайте.
   - Зеленое море... Как раз за ним - то место,  где  процветали  кораллы.
Вот здесь мы миновали два острова: место обитания двеллеров и,  по  словам
Делагарда, Тетопаль... В этой точке флотилию  настиг  трехдневный  ураган,
разбросавший  корабли,  а  вот  там  мимо  наших  судов   пролетели   стаи
рыб-ведьм... Здесь мы потеряли "Золотое  солнце".  -  Короткий  и  толстый
указательный палец Фелка уже давно обогнул маленький глобус. - Не находите
ли вы что-либо несколько странным?
   - Покажите мне еще раз, где находится Грейвард.
   - Вот здесь, наверху. К северо-западу от Сорве.
   - Я что-нибудь неправильно понял или по какой-то причине,  связанной  с
направлением течений, мы плывем прямо на запад по  экватору  вместо  того,
чтобы идти по диагонали к северу, направляясь к Грейварду?
   - Мы не продвигаемся ни на йоту прямо на запад, - резко возразил Фелк.
   Лоулер нахмурился.
   - Не продвигаемся?..
   - Карта очень маленькая... Без привычки очень трудно рассмотреть  линии
широт... Но, по сути дела, мы плывем не прямо на запад,  а  отклоняемся  к
юго-западу.
   - В противоположную сторону от Грейварда?!
   - Совершенно верно. В противоположную сторону от Грейварда.
   - Вы абсолютно уверены в этом?
   Выражение едва сдерживаемой ярости мелькнуло, только на одно мгновение,
в маленьких темных глазках Фелка. Подчеркнуто следя за  интонацией  своего
голоса, Оньос произнес:
   - Давайте все-таки исходить из того, док, что я  разбираюсь  в  картах,
хорошо? Не секрет, я просыпаюсь утром и вижу, где восходит солнце...  Мало
того, помню, где оно всходило днем раньше, двумя днями раньше, неделю тому
назад... И из всего  этого  у  меня  может  сложиться,  по  крайней  мере,
приблизительное представление о том, в  каком  направлении  мы  плывем,  в
северо-западном или юго-западном, не так ли?
   - И все это время мы плыли на юго-запад?
   -  Ни  в  коем   случае.   Вначале   наша   флотилия   двигалась,   как
договаривались, в северо-западном направлении. Где-то в районе  коралловых
рифов мы отклонились к тропикам  и  поплыли  уже  прямо  на  запад,  вдоль
экватора, с каждым днем все больше сбиваясь с курса, намеченного на Сорве.
Я чувствовал, здесь что-то не так... но не понимал, насколько, пока мы  не
достигли тех островов. Ведь тогда нам встретился вовсе не  Тетопаль!  Дело
не только в том, что настоящий Тетопаль сейчас находится в высоких средних
широтах и движется как раз к Грейварду, но и в том, что Тетопаль - круглый
по форме.  А  тот,  встреченный  нами,  изогнутый,  как  вы  помните...  В
действительности остров, мимо которого прошла  наша  флотилия,  называется
Хигала. Вот он, - Фелк ткнул пальцем в карту.
   - Гм... Практически... на самом экваторе.
   - Верно. Если бы мы следовали курсом  на  Грейвард,  то  находились  бы
далеко к северу от Хигалы. Но на самом деле он оказался к северу от нас, а
не мы. После того, как Делагард  заново  рассчитал  наше  положение  после
урагана, он вновь подправил наш курс, проложив его  резко  к  югу.  Теперь
флотилия находится немного ниже экватора. Вы можете  это  понять  даже  по
положению   созвездия   Креста,   если,   конечно,    умеете    определять
местоположение по звездам. Полагаю, вы не обращали на сию деталь  никакого
внимания... Но, по меньшей мере, мы в течение последней недели движемся  с
отклонением ровно в девяносто градусов относительно нашего предполагаемого
курса. Может  быть,  вы  хотите  узнать,  куда  теперь  направляются  наши
корабли? Или вы уже это сами поняли?
   - Да говорите же!
   Фелк повернул глобус.
   - Вот... Точка, куда мы сейчас движемся. Здесь ведь  не  видно  никаких
островов, не так ли?
   - Выходит... флотилия направляется в Пустынное море?!
   - Мы уже в нем... Нам крайне редко приходилось встречать на своем  пути
острова. Корабли проплыли мимо двух,  вернее,  мимо  двух  с  половиной  в
течение всего нашего путешествия, а после Хигалы не встретился ни  один...
И больше уже не встретится, уверяю вас! Пустынное  море  потому  пустынно,
простите за каламбур, что течения не выносят сюда ни одного островка. Если
бы мы следовали по направлению к Грейварду, то уже находились бы далеко  к
северу от экватора  и  встретили  бы  на  пути  четыре  острова.  Барикан,
Сивалак, Мурил, Тетопаль... Один, два, три,  четыре.  В  нашем  же  случае
после Хигалы нам не встретился ни один остров.
   Лоулер задумчиво рассматривал тот участок глобуса, что повернул к  нему
Фелк. Он увидел маленький полумесяц - Хигала. К западу  и  югу  от  нее  -
только  пустота,  бескрайняя  и  беспредельная  пустота,  а   далеко,   за
горизонтом маленького шарика карты, - темная клякса Лика Вод, Бездны.
   - Вы думаете, Делагард ошибся  в  вычислениях  при  определении  нашего
курса?
   - Вот этого-то я как раз и не думаю! Семья Делагардов водила корабли по
здешним морям еще в те времена, когда эта планета считалась исправительной
колонией. И вам сие хорошо известно! Скорее вы неправильно  напишете  свое
имя, если вас попросят подписаться, чем он, желая плыть  на  северо-запад,
по ошибке отправится на юго-запад.
   Лоулер прижал ладони к вискам.
   - Ради всего святого, ответьте мне, зачем Ниду нужно плыть в  Пустынное
море?
   - Полагаю, вы лучше бы спросили об этом его самого.
   - Я?!
   - Иногда мне кажется, что он проявляет  к  вам  некоторое  уважение,  -
пояснил Фелк. - Делагард может дать откровенный ответ на ваш  вопрос,  но,
конечно, может и промолчать. Мне он, во всяком случае, ничего не скажет...
Как вы считаете, док?


   В то же утро, немного  позднее,  Лоулер  отыскал  Кинверсона,  который,
готовясь к своей повседневной рыбалке, подбирал крючки и прочие снасти  на
вспомогательном мостике. Он посмотрел на Вальбена  мрачновато-безразличным
взглядом, словно окидывая взором какую-то бездушную  вещь,  и  вернулся  к
своему обычному делу.
   - Значит, мы сбились с курса... Так... Я знал об этом. А что  требуется
от меня, док?
   - Знали?!
   - Что вы удивляетесь? Эти же моря совсем не похожи на северные.
   - Вы все это время знали, знали и  молчали?  Догадывались  о  Пустынном
море?
   - Я знал, что наша флотилия потеряла намеченный  курс,  но  откуда  мне
было известно о Пустынном море?
   - Фелк утверждает - корабли следуют именно туда.  Он  показал  мне  наш
путь на карте.
   - Оньос не всегда бывает прав, док.
   - Но давайте предположим, что на этот раз он прав.
   - Ну-у, в таком  случае,  мы  следуем  в  Пустынное  море,  -  спокойно
согласился Гейб. - И что из того?
   - Вместо того, чтобы следовать на Грейвард!
   - Ну и что?  -  почти  повторился  Кинверсон,  взял  один  из  крючков,
тщательно осмотрел его, зажал в зубах и согнул в другую сторону.
   Разговор явно зашел в тупик.
   - Неужели вас  совершенно  не  волнует,  что  мы  следуем  неправильным
курсом?
   - Нет. Да и почему, черт  побери,  это  должно  меня  волновать?!  Один
вонючий остров ничем ни отличается от другого. Меня абсолютно не  колышет,
где мы, в конце концов, решим обосноваться.
   - Гейб, но ведь в Пустынном море вообще нет никаких островов.
   - Станем жить на корабле. Ну и что? Например, я могу жить  в  Пустынном
море... В нем же есть рыба, ведь так, док? Вряд ли ее много, но сколько-то
имеется, если там есть вода. Есть рыба - жить можно. Можно, даже в  старой
маленькой лодчонке.
   - Почему же вы в ней  не  живете?  -  поинтересовался  Лоулер,  начиная
раздражаться.
   - Потому что всю свою жизнь провел на Сорве! А мог бы и в лодке! Что из
того? Док, вы думаете, все эти чертовы острова так уж великолепны? Вы  все
время ходите по бревнам,  питаетесь  водорослями  и  рыбой,  страдаете  от
нестерпимой жары, когда палит солнце, и от холода, когда идут  дожди...  И
это вы называете жизнью?! Но, в любом случае, такова наша  жизнь.  Она  не
очень-то шикарна, конечно, не очень богата и разнообразна...  Поэтому  мне
совершенно безразлично,  Сорве  это,  Салимин  ли  или  каюта  на  "Царице
Гидроса"... Да хоть чертова рыбацкая лодчонка! Мне надо только есть, когда
я голоден, трахаться, если возникло желание, и жить до тех  пор,  пока  не
придет мой час. Понятно?
   Возможно, сейчас прозвучала  самая  длинная  речь,  которую  когда-либо
произносил  Кинверсон.   Казалось,   его   самого   поразило   собственное
многословие. Поток слов  прервался,  и  Гейб  некоторое  время  пристально
всматривался в лицо Лоулера холодными глазами,  исполненный  нескрываемого
гнева и раздражения. После этого он  вновь  вернулся  к  своим  крючкам  и
рыболовным снастям.
   - И вы не против того, - продолжал настаивать на своем Вальбен,  -  что
наш "великий вождь" ведет нас в совершенно неизведанную  часть  планеты  и
даже не ставит себе в труд  поставить  нас  в  известность  о  собственной
задумке?
   - Нет, я не возражаю. Я только против слишком  навязчивых  типов!  Док,
оставьте меня в покое. Я занят, вам ясно?


   - Хотите начать свой "радиообход", док? - спросил Даг Тарп.  -  Сегодня
вы на час раньше, не так ли?
   - Да, наверное. Это имеет какое-либо значение?
   - Как пожелаете. - Руки радиста запорхали  по  кнопкам  и  клавишам.  -
Желаете начать раньше - начнем раньше. Но не ругайте меня, если на  других
судах не будут готовы.
   - Для начала свяжите меня с Бамбером Кэдреллом.
   - Обычно вы вызывали "Звезду".
   - Мне это очень  хорошо  известно  самому.  Но  сегодня  Кэдрелл  будет
первым.
   Тарп озадаченно взглянул на Лоулера.
   - Док, вам что, шило попало в задницу с утра пораньше?
   - Когда вы услышите мои слова, обращенные к Бамберу, то поймете, что  и
куда мне попало. Итак, на связь!
   - Хорошо, хорошо... - Со стола с радиоустановкой  доносились  щелчки  и
характерное булькание эфира. - Проклятый туман, - пробормотал Даг. - Чудо,
что еще оборудование до сих пор не сдохло... Вызываем "Богиню"... Вызываем
"Богиню". Здесь "Царица". "Богиня", отзовитесь. "Богиня"?
   -  "Царица",  "Богиня"  слушает.  -  В  репродукторе  раздался  высокий
надтреснутый голос мальчика. На "Богине Сорве" функции  радиста  выполняет
сын Нико Тальхейма Бард.
   - Я хотел бы поговорить с капитаном, - попросил Лоулер.
   Ответа он не расслышал.
   - Что там такое?
   - Говорят, что Кэдрелл стоит у штурвала. Его вахта  продлится  еще  два
часа.
   - Скажите, чтобы радист, несмотря ни на что, вызвал Бамбера для беседы.
Мое дело не терпит отлагательства.
   И вновь щелчки и булькание эфира. Создавалось впечатление, что  паренек
на "Богине" пытается возражать. Тарп повторил просьбу Лоулера, после  чего
наступила минутная пауза.
   Затем из динамика раздался голос Бамбера Кэдрелла:
   - Док, что за спешка, черт побери?!
   - Отошлите мальчишку куда-нибудь, и я скажу вам.
   - Но он мой радист!
   - Я понимаю. Все-таки хотелось бы, чтобы он не слышал сказанного.
   - Док, какая-нибудь проблема? Э?
   - Он все еще рядом с вами?
   - Уже нет. Что происходит, док?
   - Мы на девяносто  градусов  отклонились  от  нашего  маршрута.  Сейчас
находимся  в  экваториальных   водах   и   движемся   в   юго-юго-западном
направлении. Делагард ведет нас в Пустынное море.  -  У  Тарпа,  сидевшего
рядом с Вальбеном, перехватило дыхание от удивления. - Вы  это  понимаете,
Бамбер?
   Долгая молчаливая и напряженная пауза.
   - Да, конечно, док, - наконец выдохнул капитан "Богини". -  Неужели  вы
такого низкого мнения обо мне как о моряке?
   - Бамбер, в Пустынное море.
   - Да, да, я слышал.
   - Но ведь предполагалось, что мы следуем на Грейвард.
   - Мне это известно, док.
   - И вас ничуть не беспокоит, что мы идем в неверном направлении?
   - Полагаю, Делагард лучше знает...
   - Вы полагаете?
   - Это его корабли, я только работаю на него. Когда мы стали отклоняться
к югу, я подумал, что на севере возникли какие-то препятствия... Возможно,
буря или еще что-то плохое, чего нужно избегать. У Нида прекрасная  карта,
док. Мы просто следуем тем курсом, который он прокладывает.
   - И этот курс проходит по Пустынному морю?
   - Делагард - не сумасшедший, - отрезал Кэдрелл. - Уверен,  очень  скоро
наш флот вновь повернет к северу. Нисколько в этом не сомневаюсь.
   - У вас не возникает желания задать вопрос  Ниду  по  поводу  изменения
маршрута?
   -  Уже  спрашивал...  Полагаю,  у  него   для   этого   есть   какая-то
основательная причина. Он знает, что делает.
   - Вы слишком много плаваете, - оборвал беседу Лоулер.
   Тарп отвел взгляд от своей аппаратуры. Его  глаза,  обычно  обрамленные
морщинами  и  складками  кожи,  теперь  широко  открылись  и  сверкали  от
совершенно искреннего удивления.
   - В Пустынное море?
   - Да, по всей видимости.
   - Но это же безумие!
   - Ну вот, вы же понимаете! Но, пожалуйста, сделайте вид, что вам ничего
не известно об этом,  хорошо,  Даг?  А  теперь  свяжите  меня  с  Мартином
Янсеном.
   - Не со Стайволом? Вы же всегда вначале говорили с ним.
   - С Янсеном,  -  твердо  повторил  Лоулер  и  попытался  избавиться  от
неожиданного воспоминания об улыбающемся лице Йоша.
   Последовала непродолжительная возня с переключателями,  и  сквозь  шумы
эфира донесся голос радиста с "Трех лун" - это была одна  из  юных  сестер
Хайн, а мгновением позже послышался уверенный баритон Мартина.
   - Док, для вас ничего нет. У нас сегодня все в полном порядке.
   - Это не обычный врачебный радиозапрос, - произнес Вальбен.
   - А что же тогда? Вы получили известия о "Золотом солнце"?  -  Внезапно
голос Янсена сделался напряженным, в нем явно зазвучали нотки  волнения  и
надежды.
   - К сожалению, нет, - тихо ответил Лоулер.
   - Обидно.
   - Я хотел бы узнать ваше мнение об изменении нашего курса.
   - Какую смену вы имеете в виду?
   - Не делайте из меня идиота, Мартин. Пожалуйста.
   - С каких это пор навигационные проблемы начали входить  в  компетенцию
врача?
   - Я же просил, не делайте из меня идиота.
   - Док, вы теперь решили заняться навигацией?
   -  Я  просто  заинтересованная  сторона.  Кстати,   мы   все   в   этом
заинтересованы... Это и моя жизнь. Что  происходит,  Мартин?  Или  вы  так
прочно повязаны с Делагардом, что ничего не скажете мне?
   - Кажется, вы очень возбуждены, - заметил Янсен. - Да, мы действительно
плывем кружным путем и повернули немного к югу. Ну и что?
   - Но _почему_ нам нужно идти окольной дорогой?
   - Вам следовало бы спросить об этом Нида.
   - А вы сами спрашивали?
   - У меня просто нет необходимости. Я иду  по  определенному  им  курсу.
Делагард поворачивает к югу - следую за ним.
   - Бамбер ответил мне примерно то же самое. Неужели  же  вы,  ребята,  -
простые марионетки у него в руках, позволяющие  направлять  себя  в  любую
сторону, как ему заблагорассудится? Ради Бога, Мартин, скажите, почему  мы
не идем больше к Грейварду?
   - Док, спросите Делагарда.
   - Я, конечно, сделаю это. Но вначале  мне  бы  хотелось  выяснить,  что
думают другие капитаны по поводу курса в сторону Пустынного моря.
   - Неужели мы и в самом деле идем туда? - поинтересовался Янсен таким же
спокойным голосом, как и раньше. - Мне казалось, флотилия просто совершает
относительно короткий обход и поэтому повернула к югу по какой-то причине,
о чем Делагард предпочел не распространяться. Насколько известно, Грейвард
и поныне остается конечной целью нашего путешествия.
   - Вы уверены в этом?
   - Если я скажу "да", вы поверите мне?
   - Очень бы хотелось.
   - Это правда, док. Истинная правда, видит Бог! Такая же, как то, что  я
любил своего брата... Делагард ни слова не сказал о перемене  курса,  и  я
ничего у него не спрашивал, как и Бамбер, и Пойтин. Полагаю, монахини тоже
ничего не знают об изменении курса.
   - Но вы беседовали об этом с Кэдреллом и Стайволом?
   - Конечно.
   - Пойтин очень близок к Делагарду... Я не особенно доверяю ему. Что  он
сказал?
   - Озадачен не менее всех остальных.
   - Вы думаете, Стайвол искренен?
   -  Да.  Но  какое  это  имеет  значение?  Мы  все  следуем  по   курсу,
определенному Делагардом. Хотите что-то выяснить, спросите у него. И  если
Нид вам все объяснит, вы потом расскажете нам. Хорошо, док?
   - Обещаю.


   - Стайвола вызывать? - поинтересовался заинтригованный переговорами Даг
Тарп.
   - Нет. Думаю, его сейчас можно пропустить.
   Радист подергал себя за отвисшую складку кожи на шее.
   - Ах ты, черт! - произнес он. - Черт! Черт! Вы  думаете,  это  заговор?
Все капитаны замышляют нечто жуткое и никому не говорят об этом?
   - Я склонен-доверять Мартину Янсену. В чем бы ни было  дело,  Делагард,
скорее всего, поставил в известность только одного, Стайвола, но  не  двух
других капитанов.
   - И Дамиса Сотелла?
   - А что такое?
   - Предположим, когда Дамис  заметил  эту  перемену  курса,  то  тут  же
радировал Делагарду и спросил у него, в чем дело. Нид отказался отвечать и
послал его подальше. У Сотелла все это вызвало такое раздражение,  что  он
среди ночи взял и развернул свое судно, а затем в  одиночку  отправился  к
Грейварду. Вы же  знаете,  док,  какой  вспыльчивый  характер  у  капитана
"Золотого солнца"... И теперь он находится на  расстоянии  тысячи  миль  к
северу от нас... Молчит, не отзывается на наши запросы, потому что  просто
игнорирует  нас.  Ведь  Сотелл  откололся  от  флотилии   по   собственной
инициативе.
   -  Неплохая  теория.  А  кстати...  Сам  Делагард  умеет  обращаться  с
радиоаппаратурой?
   - Нет, - ответил Тарп. - По крайней мере,  мне  ничего  не  известно  о
таких способностях нашего шефа.
   - Гм-м... В таком случае, как же Дамис беседовал с  ним,  если  вас  не
было здесь, у передатчика?
   - Ну-у... Убедительный вывод, ничего не скажешь.
   - Сотелл не мог просто так  взять  и  отделиться...  Держу  пари,  Даг,
"Золотое солнце" сейчас находится на дне морском вместе с капитаном и всей
командой. Скорее всего, нечто, живущее в  этом  море,  появилось  ночью  и
быстро, бесшумно потопило корабль. Нечто очень хитрое и находчивое... Если
нам повезет, мы никогда не  узнаем,  как  это  все  произошло.  Бесполезно
сейчас рассуждать о причинах гибели "Золотого солнца". Главное, что должно
нас особенно интересовать в данный момент, одно: почему мы  плывем  на  юг
вместо того, чтобы двигаться на север.
   - Послушайте, Док, вы собираетесь говорить с Делагардом?
   - Это просто необходимо, - спокойно произнес Лоулер.





   У Делагарда только что закончилась вахта. Он крайне устал и  сгорбился,
ссутулив свои широкие плечи. Когда Нид направился к себе  в  каюту,  чтобы
прийти в себя после трудной и тяжелой  работы,  Лоулер  остановил  его  на
ступеньках трапа.
   - Что случилось, док?
   - Мы можем немного побеседовать... так сказать, по душам?
   Веки Делагарда на мгновение опустились.
   - Прямо сейчас?
   - Да, желательно сейчас.
   - Хорошо. Пойдемте... Пойдемте со мной.
   Каюта  Делагарда,  примерно  раза  в  два  превосходившая  по  величине
помещение Лоулера, пребывала в страшном беспорядке:  тут  и  там  валялись
одежда,  пустые  бутылки  из-под  бренди,  части  корабельных  снастей   и
оборудования и даже несколько книг, которые являлись  такой  редкостью  на
Гидросе, что Вальбен весьма удивился, увидев их среди мусора на полу.
   - Хотите выпить? - поинтересовался Делагард.
   - Не сейчас. А вы пейте, не обращайте на меня  внимания.  -  Воцарилось
неловкое молчание, так как Лоулер не знал, с чего начать разговор. -  Нид,
возникла одна проблема... Кажется, мы немного сбились с курса...
   - Неужели? - В голосе Делагарда не прозвучало даже намека на удивление.
   - Создается впечатление, что наши корабли оказались  совсем  не  по  ту
сторону экватора. Мы плывем на юго-юго-запад вместо  того,  чтобы  держать
курс на  северо-северо-запад.  Это  довольно  значительное  отклонение  от
нашего первоначального плана.
   -  Действительно  очень  большое?  -  поинтересовался  Нид.  Удивление,
прозвучавшее сейчас, было явно наигранным, грубо наигранным. - Неужели  мы
в самом деле плывем в совершенно неверном направлении? - Он вертел в  руке
стакан с бренди, потирая правую ключицу,  словно  она  нестерпимо  болела,
затем принялся переставлять на столе какой-то хлам. - Это очень  серьезная
ошибка навигатора, если сие соответствует действительности.  Должно  быть,
кто-то проник в нактоуз  и  изменил  направление  стрелки  компаса,  чтобы
ввести нас в заблуждение. Док, а вы полностью уверены в том, что говорите?
   - Хватит делать из меня придурка! Слишком  поздно...  Ну,  каковы  твои
планы, Нид?
   - Да  вы  ни  черта  не  смыслите  в  навигации!  Откуда  вам  знать  о
направлении нашего движения?
   - Я консультировался с экспертами.
   - С Оньосом Фелком? С этим старым кретином?
   - Да, я беседовал с ним, но не только с ним. Согласен, Оньос не  всегда
является надежным советчиком... Есть и другие, уж поверьте мне на слово.
   Делагард мрачно и злобно взглянул на Лоулера, прищурив глаза и  стиснув
челюсти, но через несколько секунд успокоился, выпил  еще  немного,  потом
снова доверху наполнил стакан и погрузился в тяжелые размышления.
   - Ладно, - наконец  выдавил  он,  -  придется  раскрыть  карты...  Хоть
однажды Фелк оказался прав. Мы действительно не плывем на Грейвард.
   Столь простое, без всяких уловок и увиливаний, саморазоблачение застало
Лоулера врасплох, оно прозвучало, подобно пощечине.
   - Нид, ради Бога, почему?!
   - Потому что на Грейварде нас не хотят принимать. Они рассказали мне те
же сказки, что и на прочих островах: у них якобы  есть  место  только  для
дюжины переселенцев, а не для всех жителей Сорве. Я привел в действие  все
пружины, какие только мог, задействовал все старые связи, но они стояли на
своем. Мы остались ни с чем, с голой задницей... Нам некуда идти.
   - Выходит, вы лгали с самого начала нашего путешествия? С самого начала
планировали это плавание  в  Пустынное  море?  Что  же,  черт  побери,  вы
задумали?! Почему мы идем именно в эту точку бескрайнего океана Гидроса? -
Лоулер изумленно покачал головой. - Да, Нид, выдержки тебе не занимать.
   - Я не всем лгал... Например,  сказал  правду  Госпо  Струвину...  отцу
Квиллану.
   - Могу понять, почему Струвину - он служил у вас в  качестве  главного,
ведущего, капитана. Но как попал в эту компанию священник?
   - Я очень многое ему говорю.
   - Вы стали католиком? И он - ваш духовник?
   - Квиллан - мой друг. У него всегда есть масса интересных идей.
   - Нисколько не сомневаюсь. И какая  же  замечательная  мысль  пришла  в
мудрую голову преподобного отца Квиллана  по  поводу  нынешнего  курса?  -
спросил Лоулер. Ему казалось, все происходит во  сне.  -  Может  быть,  он
предложил вам совершить чудо с помощью своих молитв и духовной  стойкости?
Не  желал  ли  святой  отец  невзначай  сотворить   новый   уютненький   и
незаселенный островок  где-нибудь  в  Пустынном  море,  на  котором  мы  и
обоснуемся?
   - Он сказал мне, что нам следует плыть к Лику Вод,  -  холодно  ответил
Делагард.
   Еще один удар, сильнее, чем предыдущий. Глаза Лоулера  расширились,  он
сделал большой глоток бренди и подождал, пока оно начнет действовать. Нид,
сидевший  за  столом  лицом  к  Вальбену,  терпеливо   наблюдал   за   ним
пристальным, спокойным и даже немного ироничным взглядом.
   -  К  Лику  Вод...  -  повторил  доктор,  немного  успокоившись.  -  Вы
сказали... к Лику Вод?
   - Совершенно верно, - невозмутимо отозвался Делагард.
   - А не могли бы вы объяснить  мне,  почему  отец  Квиллан  считает  это
плавание к данной точке такой великолепной идеей?
   - Потому что он знал, что я всегда мечтал попасть туда.
   Лоулер  кивнул.  Он  чувствовал,  как  его  охватывает  спокойствие   и
безразличие, порожденное отчаянием.
   - Ну, конечно... По его мнению,  нужно  обязательно  реализовывать  все
свои  иррациональные  побуждения.  И  так  как  ему  больше  нечего   было
придумать, вы без колебаний потащили всю флотилию к черту  на  кулички,  в
самое загадочное, самое  отдаленное  место  на  Гидросе,  о  котором  нам,
кстати,  ничегошеньки  неизвестно,  кроме  того,  что   даже   джилли   не
осмеливаются приближаться к нему...
   - Верно. - Делагард словно отмахивался от сарказма своего собеседника и
при этом спокойно улыбался. - Отец Квиллан дает прекрасные советы. Поэтому
он и пользуется такой популярностью в качестве священника. - В глазах Нида
мелькнула тень какого-то жутковатого спокойствия. - Я как-то спросил  вас,
помните ли вы те истории, которые рассказывал о Лике Вод Джолли...
   - Да, конечно. Собрание старых сказок.
   - Вы тогда ответили примерно так же. Но вы их помните?
   - Попытаюсь припомнить... Джолли утверждал, что он в  одиночку  пересек
Пустынное море и доплыл до Лика Вод, который, по его словам,  представляет
собой огромный остров, гораздо  больше  любого  сооружения  джилли...  Это
теплое, богатое растительностью место со странными высокими  плодоносящими
растениями, с озерами, полными свежей воды, а море вокруг кипит от рыбы. -
Лоулер сделал короткую паузу, чтобы порыться в  сундуке  своей  памяти.  -
Джолли остался бы там навсегда... Но однажды, когда он отправился  в  море
на рыбалку, поднялся шторм, и его отнесло в сторону. Старик потерял компас
и, кажется, попал под Большую Волну. Очнувшись, он понял, что находится на
полпути к дому и не одолеет дорогу к  Лику  Вод...  Добравшись  до  Сорве,
Джолли попытался убедить людей отправиться  с  ним  в  это  благословенное
место, но никто не согласился. Все  смеялись  над  беднягой,  и  никто  не
поверил ни единому слову путешественника-одиночки. А со временем он просто
сошел с ума... Так?
   - Да, - подтвердил Делагард, - вы сумели  передать  основную  суть  его
рассказов.
   - Потрясающе! Если бы мне все еще было  десять  лет,  я  бы,  наверное,
плясал от восторга, узнав, что мы направляемся к Лику Вод.
   -  Док,  но  ведь  так  и  следует  относиться  к  этому.  Представьте:
величайшее приключение всей нашей жизни!
   - Неужели?
   - Мне как раз исполнилось четырнадцать, когда вернулся Джолли, -  начал
свой рассказ  Делагард.  -  Я  слушал  все  его  истории...  Слушал  очень
внимательно. Возможно,  он  и  тронулся  немного,  но  мне  так  тогда  не
казалось, - по крайней мере, поначалу - и я верил ему.  Большой,  богатый,
никем не заселенный остров, который ждет нас, - и там нет никаких  вонючих
джилли, которые могли бы нам помешать! Мне его истории казались рассказами
о рае... О земле  с  молочными  реками  и  кисельными  берегами,  о  земле
чудес... Вы ведь хотите сохранить общину, не так ли? В таком случае, зачем
нам тесниться, занимая жалкий  уголок  чужой  территории,  подобно  нищим,
принятым из сострадания? Что лучше я мог предложить людям, как взять их  с
собой на другой конец света, чтобы начать жизнь в раю?
   Лоулер, не отрываясь, смотрел на него, хлопая глазами.
   - Нид, черт вас побери, вы окончательно лишились разума!
   - Я так не  думаю.  Эта  благословенная  земля  обещает  нам  несметные
сокровища! Мы будем полными идиотами, если не  воспользуемся  ими.  Джилли
испытывают перед Ликом какой-то суеверный страх и потому никогда близко  к
нему не подойдут. А вот мы подойдем и сможем  там  поселиться,  заниматься
сельским хозяйством... Построим настоящие дома... Все, в чем больше  всего
мы нуждаемся, станет вполне достижимым.
   - И в чем же мы  нуждаемся  больше  всего?  -  поинтересовался  Лоулер,
ощущая себя так, словно некая сила отторгла его от поверхности планеты,  и
теперь он свободно парит в черной пустоте пространства.
   - Гм... Больше всего... нуждаемся... во власти, - ответил Делагард, - в
самоуправлении. Нам нужно стать хозяевами этого места.  Мы  слишком  долго
жили на Гидросе, как жалкие и презренные изгнанники. Пора доказать джилли,
на что мы способны. Я бы хотел построить на Лике Вод поселение, которое бы
оказалось раз в двадцать больше любого ныне существующего  острова.  Хочу,
чтобы в нем жили пять  тысяч  человек,  десять  тысяч,  хочу  создать  там
космодром, начать торговлю с другими планетами  этой  чертовой  Галактики.
Желаю зажить на Лике нормальной человеческой  жизнью  вместо  того,  чтобы
вести жалкое подобие существования  на  бесконечной  диете  из  скользких,
водорослей в бесконечных бездомных странствиях по этому проклятому океану!
Все! Пора прекратить тянуть  ту  лямку,  что  лежит  на  наших  плечах  на
протяжении почти полутора столетий.
   - Нид, вы говорите об этом с таким спокойствием  и  таким  рациональным
тоном...
   - Думаете, я сошел с ума? - перебил Лоулера Делагард.
   - Может быть, да, а может, и нет... Единственное, в чем я уверен -  это
в том, что ты самый последний эгоист  и  сукин  сын,  сделавший  всех  нас
заложниками своей безумной фантазии... А ведь мог бы и  распределить  всех
нас на пяти или шести различных островах, если Грейвард не  принимает  нас
всех вместе.
   - Но вы же сами говорили, что вас такой вариант не устраивает. Помните?
   - Выходит, по-вашему, нынешняя ситуация лучше? Тащиться за вами черт-те
знает куда? Нет, только подумайте! Подвергать нашу жизнь риску, гоняясь за
собственными миражами!
   - Да, лучше.
   -  Вы  подонок!  Полный  и  законченный  подонок!  Кроме  того,  вы   -
сумасшедший.
   - Ну уж нет! Я еще не сошел с ума, -  возразил  Делагард.  -  Эта  идея
"варилась"  в  моей  голове  на  протяжении  нескольких  лет.  Полжизни  я
размышлял о Лике Вод... В свое время я вытащил из Джолли все,  что  только
смог, и совершенно уверен: он действительно  совершил  то  путешествие,  о
котором постоянно рассказывал. Неведомый остров  существует  и  существует
именно в том виде, что фигурирует в историях старика. В течение нескольких
лет я планировал экспедицию... Госпо знал об этом.  Мы  с  ним  собирались
отправиться туда вместе... Возможно, лет через  пять  так  бы  и  вышло...
Джилли, вышвырнув нас с Сорве, оказали  мне  огромную  услугу.  Наконец-то
настал момент, которого я так долго ждал! Я получил свой шанс и ни за  что
не упущу его!
   - Значит, вы настроились предпринять  сие  путешествие  с  того  самого
момента, как мы покинули наш остров?
   - Естественно.
   - Но вы же не поставили в известность даже своих капитанов!
   - Правильно. Только Госпо знал обо всем.
   - Который, конечно, сразу решил, что идея просто блестящая.
   - Верно, - подтвердил Делагард, - он всегда меня поддерживал... Так же,
как и отец Квиллан, которому я тоже рассказал о своих планах. Святой  отец
полностью согласен со мной.
   - Ну конечно! Чем необычнее, тем лучше для него! Чем дальше он запрячет
себя от цивилизации, тем большее удовольствие получит! Черт бы вас побрал!
Лик Вод для него - нечто похожее на Землю Обетованную. Когда мы  доберемся
туда, Квиллан создаст в этой  стране  молочных  рек  и  кисельных  берегов
Церковь, а себя провозгласит в ней верховным жрецом, кардиналом, папой или
еще кем-либо... Вы же начнете строить Великую Империю, не так  ли?  И  все
будут безмерно счастливы.
   - Да, вы очень точно поняли суть идеи.
   - Итак, все решено. Мы находимся на краю Пустынного  моря  и  с  каждой
секундой все дальше и дальше углубляемся в его просторы...
   - Док, вас это не устраивает? Вы хотите покинуть судно? Что ж, идите, а
мы будем продолжать плавание независимо от того, нравится это вам или нет.
   - Забыли о собственных капитанах...  Вы  полагаете,  они  последуют  за
вами, когда узнают, какова истинная цель вашего путешествия?
   - Держу пари - да. Они поплывут  туда,  куда  я  им  прикажу.  Капитаны
всегда выполняли мои распоряжения. Так будет и впредь! Монахини,  конечно,
могут отколоться, если поймут, что происходит на  самом  деле,  но  это  -
ерунда. Какой от них прок? Да пусть передохнут эти  сумасшедшие  сучки!  У
нас непременно  из-за  них  возникнут  неприятности,  когда  мы  достигнем
конечной цели экспедиции. А вот Стайвол никогда не станет перечить  мне...
Да и Бамбер с Мартином... И несчастный бедняга Дамис - тоже.  У  меня  нет
никаких сомнений по данному поводу. Мы доплывем туда и  построим  на  Лике
самое большое, самое богатое царство, которое когда-либо  существовало  на
Гидросе; заживем там прекрасной и счастливой жизнью...  Уж  поверьте  мне,
так оно и будет. Хотите еще  бренди,  док?  Да?  Думаю,  вам  не  помешает
немного выпить... Ну вот...


   Отец Квиллан  стоял,  опершись  на  ограждение  палубы,  и  в  каком-то
неведомом  экстазе  всматривался   в   пустоту,   казавшуюся   еще   более
безжизненной,  чем  тот  простор  океана,  который   пересекла   флотилия.
Казалось,  он  пребывает  в  состоянии  духовного   восторга:   его   лицо
раскраснелось, глаза сверкали.
   - Да,  совершенно  верно,  -  спокойно  произнес  священник,  -  это  я
предложил Делагарду совершить путешествие к Лику Вод.
   - А когда? Еще на Сорве?
   - О, нет. Во время нашего плавания, вскоре после того, как погиб  Госпо
Струвин. Нид очень близко к сердцу принял его смерть. Он пришел ко  мне  и
сказал: "Святой отец, я неверующий, но мне нужно с кем-то поговорить, а вы
-  единственный,  кому  могу  довериться.  Может  быть,  вы  сумеете   мне
помочь..." Делагард рассказал мне об этой земле... и упомянул о  причинах,
почему его так тянет туда.  И  конечно,  он  поделился  со  мной  планами,
разработанными вместе с Госпо. Но после гибели  Струвина  Делагард  просто
растерялся и не знал, что предпринять. Ему все еще хотелось  добраться  до
Лика; правда, он боялся,  что  не  справится  в  одиночку,  без  чьей-либо
поддержки, с этим путешествием. Мы очень часто  и  подолгу  беседовали  на
данную тему... Делагард пересказал мне все,  что  слышал  о  Лике  Вод  от
старого моряка... Выслушав его, я настоятельно порекомендовал ему  довести
задуманное до конца даже без Госпо, так как понимал всю важность его мечты
и для него самого, и для всех жителей Сорве. "Ничто не  должно  остановить
вас, - сказал я Ниду.  -  Вперед!  Ведите  нас  в  рай,  в  ту  нетронутую
девственную землю, где мы сможем все начать сначала!" ...Делагард повернул
корабль, и мы поплыли на юг.
   - Но почему, - осторожно перебил священника Лоулер, - вы  думаете,  что
нам удастся начать все сначала на неведомой девственной земле? Ведь мы  же
- жалкая горстка людей, плывущая в неизведанное место,  о  котором  ничего
неизвестно?
   - Потому что, - ответил  Квиллан  спокойным,  но  настолько  жестким  и
категоричным тоном, словно каждое свое слово навеки  вколачивал  в  память
собеседника, - я считаю Лик Вод истинным раем! Я думаю, это Эдем.  Эдем  в
самом буквальном смысле этого понятия!
   Лоулер захлопал глазами.
   - Вы серьезно это говорите?! - изумленно спросил он. - Тот самый  Эдем,
где жили Адам и Ева?!
   - Представьте себе, тот самый! Эдем повсюду, где  первородный  грех  не
"оставил своего оскверняющего следа".
   - Гм-м... Итак, Делагард заимствовал эту идею о Лике Вод, как  истинном
рае, от вас?  Мне  давно  бы  следовало  догадаться...  И  я  полагаю,  вы
считаете, что там же обитает сам Господь Бог? Или, по-вашему,  на  острове
располагается только его летняя вилла?
   - Не знаю... Но мне бы очень хотелось верить - Он тоже там. Бог  всегда
пребывает в раю.
   - Ну, конечно! - воскликнул Лоулер.  -  Творец  Вселенной  живет  прямо
здесь,  на  Гидросе,  на   гигантском   заболоченном   острове,   покрытом
водорослями! Ох, и рассмешили же вы меня, святой отец. Я  даже  теперь  не
уверен, _верите_ ли вы в Бога... Мне очень часто кажется, что вы  сами  не
уверены в этом.
   - Да, действительно, - подтвердил слова собеседника священник.
   - Ага... И сие  происходит  в  мгновения  так  называемого  "омертвения
души".
   - Да, именно в те минуты, когда я вдруг ощущаю абсолютную уверенность в
том, что мы - всего лишь результат эволюции низших животных, у которой нет
никакой цели. Весь этот долгий процесс перехода от  амебы  к  человеку  на
Земле, от любого микроорганизма до  разумного  существа  на  какой  угодно
планете представляет собой столь же  механически  бессмысленное  движение,
как и перемещение космических тел вокруг некоего абстрактного солнца, -  и
сие повергает меня в ужас. Когда я думаю, что никто и никогда не  приводил
это в ныне существующий вид, не давал "первого толчка", а все приводится в
движение только своей внутренней природой, - мне становится страшно...
   - И часто происходит такое с вами?
   - Не очень... Иногда. Большую часть времени я думаю по-другому.
   - Но когда вы не верите в это, во что же вы верите?
   - Верю... что существовала некая Первопричина, приведшая все в движение
с целью, о которой мы, скорее всего, никогда не узнаем. И Он  поддерживает
это  движение,  сохраняет  жизнь  благодаря  безграничной  любви  к  своим
творениям, ибо Бог есть любовь, как  сказал  Иисус  в  той  части  Библии,
которую вы не прочли: "...кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог
есть любовь" ["Первое послание от Иоанна", гл.4, ст.8  (прим.  перевод.)].
Бог - это единение, конец одиночества, высшая общность. Тот,  кто  однажды
соберет нас всех, достойных и недостойных, на лоне  своем,  где  мы  будем
пребывать вовеки во славе Божьей, свободные от горестей и страданий...
   - И вы верите в  это  большую  часть  времени?  -  перебил  собеседника
Лоулер.
   - Да. А вы смогли бы, как считаете?
   - Нет, - отрезал Лоулер. - Мне бы очень хотелось, но  -  увы!  -  я  не
смогу.
   - Итак, вы думаете,  что  все  вокруг  существует  без  всякой  цели  и
причины? У существующего нет смысла?
   - Не совсем так. Мы просто никогда не сможем узнать, в чем эта  цель  и
смысл и _чья_ это цель... Все развивается примерно так же,  как  произошло
исчезновение "Золотого солнца" посреди ночи. У нас нет  никаких  гарантий,
что мы когда-либо узнаем, почему и каким образом это  произошло.  А  когда
нас настигнет смерть, не будет никакого  лона,  готового  принять  нас,  и
никакого существования после во славе Божьей... Не будет ничего!
   - А-а-а, вот в чем дело... - произнес Квиллан, кивнув  головой,  словно
соглашаясь с доводами собеседника. - Мой бедный друг! Вы каждый свой  день
проводите в том состоянии, в которое я  впадаю  в  моменты  только  самого
глубокого отчаяния. Ох, и не завидую же вам.
   - Может  быть,  и  так...  Но  каким-то  образом  мне  все  же  удается
справляться с такой ситуацией.
   Лоулер прищурился и посмотрел на  запад,  где  простиралась  сверкающая
поверхность  моря,  словно  ожидая,  что  в  любое  мгновение  там   может
возникнуть большой темный остров.  Кровь  бешено  стучала  в  висках.  Ему
захотелось утопить боль души в стакане с настоем "травки".
   - Я молюсь, чтобы для вас  настал  день,  когда  сердце  подскажет  вам
правильный ответ, - нарушил тишину Квиллан.
   - Понимаю, - мрачно пробормотал Вальбен.
   - Вы понимаете? В самом деле, понимаете?
   - Да, понимаю, - с вызовом бросил  Лоулер,  -  что  вы  в  своей  жажде
достичь рая ни на минуту не задумались и запродали всех нас Делагарду!
   - Вы не стесняетесь в выражениях.
   - Да,  наверное...  Извините.  Вы  считаете,  у  меня  нет  причин  для
раздражения, не так ли?
   - Дитя мое...
   - Простите, но я - не ваше дитя!
   - Гм-м... Ну, по крайней мере, вы Его дитя.
   Лоулер вздохнул. "Два  полных  идиота,  -  подумал  он,  -  Делагард  и
Квиллан. Один готов пойти на все ради искупления, другой - ради  покорения
мира".
   Священник ласково положил свою ладонь на руку Вальбена и улыбнулся.
   - Господь любит вас, - мягко  произнес  он.  -  На  вас  снизойдет  Его
благодать, ибо от Него исходит лишь добро.


   - Расскажи мне все, что тебе известно о Лике  Вод,  -  попросил  Лоулер
Сандиру. - Все-все...
   Они расположились в его каюте.
   - Ну, я мало  знаю...  Например...  Это  гигантский  остров  или  нечто
похожее на остров, намного  больше  обычного,  привычного  нам  сооружения
джилли. Он занимает тысячи гектаров поверхности Гидроса. Огромная и всегда
неподвижная масса земли...
   - Это я уже и сам знаю... Но, возможно, ты что-то узнала о нем из бесед
с двеллерами.
   - Они очень не любят говорить на эту тему, кроме одного, точнее,  одной
особи, с которой мне удалось познакомиться поближе на Симбалимаке.  Она  с
готовностью согласилась ответить на некоторые мои вопросы.
   - И?
   - Аборигенка сказала, что это запретное место, куда никто и никогда  не
сможет попасть.
   - Все? А еще что-нибудь?
   - Знаешь, Вэл, довольно туманная тема...
   - Согласен. И все-таки... Расскажи еще, ну, пожалуйста.
   - Она выражалась весьма загадочно. Мне  показалось,  что  делалось  это
намеренно, но затем создалось впечатление... Прости, мне  трудно  выразить
эту мысль...  Так  вот.  Лик  Вод  -  не  просто  некое  табу  или  место,
находящееся под религиозным запретом, которого нужно избегать по этим двум
причинам, а место,  в  буквальном  смысле  непригодное  для  жизни,  очень
опасное  физически.  Лик  Вод,  по  понятиям  аборигенов,  -  жизнетворный
источник. Считается, что умерший  двеллер  возвращается  к  нему...  Когда
умирает один из джилли,  то,  опять  же  по  ее  словам,  для  обозначения
произошедшего употребляется фраза "Он ушел к Лику Вод". Насколько я смогла
понять, там  -  какой-то  источник  неведомой  энергии,  источник  чего-то
горячего,  в  высшей  степени  активного  и  очень,  очень  мощного.   Мне
показалось, -  только  не  смейся,  пожалуйста!  -  на  острове  постоянно
протекает ядерная реакция.
   - Боже мой, - произнес Лоулер глухо и  бесцветно.  В  его  маленькой  и
сырой каюте было тепло, но он ощутил, как по телу пробежала волна  озноба.
Пальцы задрожали, охваченные холодом. Повернувшись, Лоулер  взял  флягу  с
настойкой "травки" и накапал  себе  небольшую  дозу,  потом  вопросительно
взглянул на Сандиру, но она  отрицательно  покачала  головой.  -  Горячее,
активное, мощное... - повторил Вальбен. - Ядерная реакция...
   - Ну, что ты! Пойми, двеллер имела в виду нечто совсем другое. Это лишь
мое предположение, основанное на ее  туманных  и,  вне  всякого  сомнения,
метафорических фразах. Ты же знаешь, как двояко можно все толковать, когда
аборигены разговаривают с нами...
   - Да, знаю.
   - Пока она рассказывала мне об  этом,  я  подумала,  что,  может  быть,
когда-то очень давно на Лике Вод двеллеры предприняли  попытку  проведения
какого-то значительного  научного  эксперимента...  Скорее  всего,  хотели
воплотить в  жизнь  проект  по  овладению  ядерной  энергией,  который,  в
конечном итоге, вышел у них из-под контроля или что-то в этом роде.  Учти,
я лишь строю гипотезу и ничего не утверждаю. Но по  тому,  как  аборигенка
говорила со мной, как неуютно себя чувствовала  при  этом,  какие  барьеры
воздвигала, когда мне пришлось приняться за  многочисленные  уточнения,  я
сделала вывод: она считает, что  на  Лике  существует  нечто,  чего  нужно
обязательно избегать, нечто такое, о чем ей даже думать не хотелось, а  не
только говорить.
   - Черт! Черт! - Лоулер выпил содержимое стакана одним глотком  и  сразу
же  ощутил  успокаивающее  воздействие  "травки".  -  Ядерная   пустыня...
Постоянно идущая цепная реакция... -  Это  совсем  не  укладывалось  в  ту
картину, что нарисовал Делагард. Или отец Квиллан?
   - Ты говорил с Нидом о Лике Вод? - поинтересовалась Сандира, с  испугом
посматривая на его искаженное душевными муками лицо. -  Но  зачем?  Откуда
такое повышенное внимание, причем столь внезапное, к этому острову?
   - Сейчас это важнейшая тема...
   - Вэл, не будешь ли ты столь любезен, чтобы объяснить мне все. В  конце
концов, что происходит?
   На какое-то мгновение он замялся, а затем тихо произнес:
   - Мы уже довольно давно плывем не  в  направлении  Грейварда...  Сейчас
наша флотилия находится к югу от экватора  и  продвигается  все  дальше  и
дальше  по  просторам  Пустынного  моря.  -  Она  взглянула  на   него   с
нескрываемым изумлением. - Теперь наша  цель  -  Лик  Вод,  или,  как  его
частенько называл покойный Джолли, Бездна.
   - Ты сказал так серьезно, словно это совсем не шутка.
   - Увы! Я и не думал шутить.
   Сандира отшатнулась от него в каком-то инстинктивном порыве,  будто  он
угрожающе занес руку, чтобы ударить ее.
   - Это Делагард задумал?
   - Да. Он сам мне сказал об этом примерно полчаса назад, когда я пристал
к нему с вопросами по поводу нашего  курса,  которым  мы  сейчас  идем.  -
Лоулер изложил Тейн содержание беседы с Нидом, отметив рассказы  Джолли  о
его странствиях к Лику; мечту  Делагарда  о  строительстве  там  города  и
использовании мегаполиса (по масштабам Гидроса)  для  захвата  власти  над
всей  планетой,  над  двеллерами  и  людьми;  сказал  о  планах   создания
космодрома и включения Гидроса в межпланетную торговлю.
   - А отец Квиллан? Он-то какое имеет отношение к этому делу?
   - Священник во всем поддерживает Делагарда  и  постоянно  "подпитывает"
его энтузиазм. Он пришел к выводу, - только не спрашивай меня почему - что
Лик Вод - это некое подобие рая и Бог - _его_ Бог, которого он  всю  жизнь
пытается найти, - обитает именно там. Поэтому-то Квиллан и  старается  изо
всех сил заставить Делагарда отвезти  его  туда,  чтобы  он  наконец  смог
поприветствовать своего обожаемого Боженьку.
   Сандира,  не  отрываясь,  смотрела  ему  в  глаза,  сохраняя  при  этом
испуганное выражение лица женщины, внезапно обнаружившей,  что  у  нее  по
ноге ползет змея.
   - Как ты думаешь, они сошли с ума?
   - Любой из тех, кто начинает мыслить такими  категориями,  как  "захват
власти" и "получение контроля" над  чем-либо  или  кем-либо,  кажется  мне
безумным, - тихо ответил Лоулер. - Точно так же, как и  тот,  кто  одержим
идеей поиска Бога. Все это - сплошной идиотизм, а занимающийся  идиотизмом
- сумасшедший с точки зрения моего понимания. Черт побери!  Один  из  этих
несчастных безумцев командует нашей флотилией.


   Когда Вальбен возвратился на палубу, небо начало темнеть от  набежавших
облаков, и полуденная смена металась по вантам, поспешно зарифливая паруса
по приказу Оньоса Фелка.
   С юга подул порывистый ветер; он был уже достаточно  силен  и  в  любое
время мог превратиться в  ураган.  К  ним  приближался  сильнейший  шторм,
навстречу двигалась угрожающе-черная  облачная  масса  с  рваными  краями.
Лоулер видел  вдали,  на  горизонте,  признаки  этого  вселяющего  тревогу
движения  и  отметил  в  уме  отдаленные  потоки  дождя,  извергаемые   на
вздыбившиеся белые гребни волн. По небу пробегали вспышки молний  довольно
редкой, а поэтому  особо  устрашающей,  раздвоенной  волнообразной  формы.
Почти вслед за ними следовали раскатистые удары грома.
   - Ведра! Котлы! Вода! Сейчас будет вода! - орал Делагард.
   - Да уж! Ее хватит с лихвой,  чтобы  всех  нас  напоить  до  смерти,  -
пробормотал Даг Тарп, просеменив мимо Вальбена.
   - Даг! Постойте!
   Радист обернулся.
   - Что случилось, док?
   - После окончания шторма нам нужно связаться с остальными кораблями.  Я
беседовал с Делагардом... Даг, он ведет нас к Лику Вод.
   - Вы, должно быть, шутите.
   - К сожалению, нет. - Лоулер посмотрел вверх на  быстро  меняющее  свой
цвет небо. Оно приобрело зловещий металлический оттенок, от  него  исходил
какой-то жуткий тускло-сероватый свет, маленькие язычки молний с  шипением
вылетали по краям большой и черной грозовой тучи, что  зависла  к  югу  от
кораблей. Океан казался в эту минуту таким же разъяренным,  каким  был  во
время трехдневного урагана. - Послушайте, сейчас  у  нас  нет  времени  на
обсуждение, но у Нида есть целая уйма безумных причин  и  обоснований  для
оправдания... Как бы то ни было, мы должны остановить его.
   - Каким это образом? - спросил Тарп.
   У правого борта поднялась волна и с  яростным  грохотом  обрушилась  на
судно.
   - Мы поговорим с капитанами, созовем Совет всей  флотилии...  Расскажем
всем о том, что происходит... Если необходимо, поставим на  голосование...
Словом, постараемся найти способ низложить Делагарда.
   Этот план представлялся  Лоулеру  вполне  ясно:  собрание  всех  бывших
обитателей Сорве, сообщение им кошмарной правды  о  цели  их  путешествия,
всеобщее изобличение безумных устремлений судовладельца,  непосредственное
и откровенное обращение к здравому смыслу всех участников экспедиции.  Его
ставкой в этом столкновении явится репутация разумного  и  здравомыслящего
человека против грандиозных и по-своему величественных видений Делагарда и
его кипучей и упрямой натуры.
   - Мы не можем  позволить  ему  так  вот  запросто  затащить  нас  в  ту
пропасть, в которую он сам  стремится.  Ниду  нужно  помешать,  -  выпалил
Лоулер, сгибаясь под порывами ветра.
   - Капитаны послушны ему, - заметил Тарп.
   - Неужели они останутся такими послушными, когда узнают, что происходит
на самом деле?
   Еще одна волна ударила в  борт  корабля,  и  он  накренился.  Внезапный
водяной вал перехлестнул через  ограждение,  а  секундой  позже  сверкнула
страшная вспышка молнии, и почти сразу же  последовал  оглушительный  удар
грома, за которым на палубу непроницаемой пеленой обрушился ливень.
   - Мы еще поговорим об этом, -  крикнул  Лоулер.  -  Позже,  когда  буря
"утихнет.
   Радист отправился к носу корабля. Вальбен ухватился за ограждения  и  с
головой погрузился в потоки воды,  задыхаясь  и  давясь  ею;  море  словно
взбесилось. У него перехватило дыхание, он  отвернулся,  ощущая  себя  уже
наполовину утонувшим, захлебнувшимся  в  этом  водопаде.  Лоулер  принялся
кашлять, отплевываться, сморкаться, пока не смог вздохнуть свободно.
   На судно опустилась полуночная тьма. Море стало невидимо,  лишь  иногда
вспышки молний освещали огромные  черные  зияющие  пропасти,  разверзшиеся
вокруг корабля подобно потайным подвалам океана, готовым навеки  поглотить
их.
   И все-таки пока еще было можно  разглядеть  темные  фигуры,  носившиеся
взад-вперед по палубе, подчиняясь истошным крикам  Делагарда  и  Фелка.  К
этому моменту все паруса убрали; "Царица Гидроса", раскачиваясь и  кренясь
то в  одну,  то  в  другую  сторону  под  безжалостными  ударами  урагана,
повернула свои обнаженные мачты по ветру.  Корабль  поднимался  вместе  со
вздыбившейся пучиной и опускался в разверстые провалы, с грохотом ударяясь
о пенящуюся поверхность моря. До Лоулера доносились отдаленные крики.  Его
все больше охватывало ощущение того, что  громадные  "табуны"  неудержимых
водяных валов обрушиваются на них сразу со всех сторон.
   И вдруг среди немыслимого рева бури,  ужасающих  приступов  озверевшего
океана, словно вознамерившегося стереть их в порошок, среди  пронзительных
завываний ветра, громовых  раскатов  и  барабанной  дроби  дождя  раздался
неожиданный звук, который показался  страшнее  всего,  что  предшествовало
ему: это был, как ни странно, звук самой  тишины,  абсолютного  отсутствия
шума, словно упал занавес и скрыл суматоху и хаос, царившие на сцене.  Все
находившиеся на палубе почувствовали это  одновременно  и,  остановившись,
замерли, запрокинув головы  вверх  и  вглядываясь  в  небо,  пораженные  и
охваченные суеверным ужасом.
   Она длилась каких-нибудь десять секунд, эта  странная  тишина,  но  все
равно столь короткий отрезок времени показался всем вечностью.
   А  вслед  за  этим  раздался  еще  более  загадочный  звук,  еще  более
непостижимый и такой же потрясающий и вселяющий ужас, что Лоулер едва смог
побороть неожиданное желание пасть на колени. Это  раздавался  невероятный
рев, который с каждой  секундой  делался  все  сильнее  и  сильнее.  Через
мгновение  он  заполнил  все  пространство  подобно  воплю,   исторгаемому
глоткой, превосходящей по размеру всю Галактику.
   Звук оглушил Лоулера. Кто-то подбежал к нему - только потом  он  понял,
что это оказалась Тила Браун - и изо всех сил ухватился за его  руку.  Она
показывала в ту сторону, откуда дул ветер, и что-то кричала. Вальбен  тупо
посмотрел на нее, не понимая ни слова, и Тила снова закричала. На сей  раз
ее голос,  почти  неразличимый  на  фоне  чудовищного  рева,  наполнявшего
небеса, с внезапной отчетливостью достиг его слуха.
   - Что вы делаете на палубе? Немедленно  спускайтесь  в  трюм!  В  трюм!
Неужели вы не видите, что идет Большая Волна?!
   Лоулер  всмотрелся  в  темноту  и  заметил  нечто   длинное,   высокое,
излучающее какое-то  внутреннее  свечение  золотистого  цвета.  Это  нечто
возлежало на груди океана: яркая  линия,  протянувшаяся  вдоль  горизонта,
вздыбившаяся  выше  любой  мыслимой  стены,  сияющая  собственным  светом.
Вальбен смотрел на грандиозное явление природы с изумлением  и  восторгом.
Два человека пробежали мимо него, крича  об  опасности.  Он  кивнул  им  в
ответ: "Да, да, я понимаю". И все же Лоулер никак не мог  оторвать  взгляд
от сияющей стены, несшейся на них со стороны горизонта.
   "Почему она светится? Насколько высока? Откуда идет?"  -  пронеслось  в
голове Вальбена.
   Волна выглядела по-своему прекрасно: белоснежные языки пены на  гребне,
сияние загадочного кристалла  в  недрах,  некое  изящество  и  гармония  в
движении всей этой чудовищной силы. Проходя, она пожирала бурю,  навязывая
ее хаотическому клокотанию свой собственный, высший порядок.
   Лоулер наблюдал  за  приближением  Большой  Волны  до  самой  последней
секунды, а потом, сломя голову, бросился к ближайшему  люку.  На  какое-то
мгновение он застыл у трапа, оглянулся и увидел водяную гору, нависшую над
кораблем подобно Богу, оседлавшему сам океан. Вальбен нырнул  в  отверстие
люка и закрыл его за собой.
   Рядом с ним появился Кинверсон, занимавшийся задраиванием всех  выходов
на палубу. Не говоря ни слова, Лоулер сбежал по трапу в самую глубь  трюма
и вместе со всеми съежился в ожидании момента столкновения.









   Корабль несло торной тропой. Он легко скользил по световой  дорожке  из
отблесков Большой Волны.
   Лоулер ощущал, как где-то далеко внизу волнуется мировой океан, как его
сотрясает огромный планетарный вал, когда колоссальнейшая стена воды мчала
их на собственной спине. Они  были  крошечными  щепочками  на  ее  гребне,
атомами, мечущимися в пустоте безграничного космического пространства.
   Они были ничем, а громада обезумевшего океана - всем.


   Вальбен нашел себе местечко  в  середине  трюма,  где  смог  за  что-то
уцепиться, присев на корточки и прижавшись к одной из  переборок;  толстая
стопка одеял помогала ему сохранять это положение. Но по-настоящему он  не
верил, что удастся выжить. Эта несокрушимая стена  воды  казалась  слишком
огромной, море - слишком бурным, корабль - слишком хрупким.
   По звукам и характеру  движения  судна  Лоулер  пытался  делать  выводы
относительно происходящего на палубе.
   "Царицу Гидроса" несло по поверхности бурлящего океана.  Большая  Волна
подхватила корабль и влекла его за собой на своем нижнем изгибе. Даже если
бы Делагарду удалось вовремя привести в действие магнетрон,  это  едва  ли
могло защитить судно от ударов наступавшей и озверевшей громады.  Она  все
равно бы захватила его и унесла с  собой.  Было  трудно  оценить  скорость
Большой Волны, но именно  с  такой  быстротой  несло  вперед  их  корабль,
подгоняемый неимоверной массой воды.  Лоулер  никогда  в  жизни  не  видел
ничего  подобного.  Возможно,  и  никто  из  переселенцев  на  Гидросе  не
испытывал  такого  удара   за   полтора   столетия   существования   здесь
человеческой диаспоры. Скорее всего,  какое-то  уникальное  в  своем  роде
наложение  гравитационных  воздействий  трех  лун,  какой-то   дьявольский
парадокс наслоившихся друг на друга сил притяжения породил эту  немыслимую
водяную гору и погнал ее по огромному брюху планеты-океана.
   Каким-то образом кораблю удалось удержаться на  плаву.  Лоулер  не  мог
понять,  как  это  случилось,  но  почему-то  верил,  что  судно  все  еще
по-прежнему подскакивает на гребне волны подобно легкой  пробке,  так  как
продолжал ощущать постоянную силу ускорения. Большая Волна мчалась вперед!
Эта неудержимая сила отбросила его к переборке и прижала к ней  настолько,
что он не смог пошевелить ни рукой, ни ногой. "Если бы мы перевернулись, -
рассуждал  Вальбен,  -  то  грозный  вал  давно  бы  оставил  нас  позади,
предоставив возможность спокойненько тонуть в его шлейфе. Но нет... Нет...
Мы продолжаем двигаться по поверхности".
   В тисках Большой Волны судно  вертелось,  как  веретено.  Все,  что  не
привинтили и не закрепили в свое время, теперь слетело на пол и с грохотом
перекатывалось из стороны в сторону.
   Лоулер слышал, как гремели различные предметы,  ударяясь  о  переборки,
будто корабль схватил и что есть мочи тряс какой-то великан. Да так оно  и
выглядело на самом деле. Вот - снова... И снова, снова... Он почувствовал,
что ему не хватает воздуха,  его  легкие  корчились  от  боли,  словно  их
постоянно захлестывало водой, словно самого Лоулера, а не корабль, болтало
по волнам взбесившегося моря. Вниз-верх, снова вниз, а  потом  -  вверх...
Сердце неистово колотилось в  груди.  Его  охватила  дурнота  и  ощущение,
сходное с опьянением, сделавшее панику просто невозможной. Он находился  в
центре  столь  сумасшедшего  вихря,   что   даже   страх   пожирался   его
неистовством.
   "Когда же мы наконец начнем тонуть?  -  стучало  молоточками  в  голове
Вальбена. - Сейчас?.. Сейчас?.. Сейчас?.. Или  Большая  Волна  никогда  не
отпустит нас и будет продолжать бесконечно носить  корабль  вокруг  света,
вечно вращая, подобно колесу, своей чудовищной силой?"
   Неожиданно  наступило  мгновение,   когда   все   снова   утихло.   "Мы
освободились от нее, - подумал Лоулер, - и плывем сами. Но  нет...  Нет...
Это всего лишь иллюзия..." Секундой позже вихрь начался вновь,  с  гораздо
большей  силой,  чем  прежде.  Вальбен  чувствовал,  как  кровь  в   жилах
устремляется от головы к ногам и вновь - от ног к  голове,  а  затем  цикл
неоднократно повторился. Боль охватила  легкие.  Ноздри  жгло  от  каждого
вдоха.
   Раздавались то глухие, то звонкие удары, доносившиеся из глубин  самого
судна: предметы и незакрепленная мебель летали из стороны  в  сторону,  но
откуда-то извне его слуха достигли более громкие звуки.  Он  слышал  крики
отдаленных  голосов,  иногда  душераздирающие  вопли.  В  этой   какофонии
присутствовал и шум ревущего ветра,  и  более  глухой  гул  самой  Большой
Волны. Но кроме этого слышалось и какое-то шипение, словно что-то жарилось
на сковороде, переходившее в грубое и  резкое  рычание.  Сей  звук  Лоулер
никак не мог объяснить. Возможно, жесткое столкновение воды и неба в точке
их пересечения... А  может,  сама  Большая  Волна  состояла  из  различных
уровней  разной  плотности,  кое-как  удерживаемых  вместе  всеподчиняющей
инерцией этой громадной силы, которые вели непрерывный спор  между  собой.
Наконец наступил еще один период абсолютной тишины. На сей раз,  казалось,
он длится уже целую вечность. "Ну, вот, мы и тонем, -  подумал  Лоулер.  -
Сейчас мы опустились метров на пятьдесят ниже  уровня  моря  и  продолжаем
движение вниз. Корабль уже практически погиб... В  любой  момент  давление
воды извне может раздавить этот крошечный коробок,  называемый  судном,  и
море ворвется внутрь - этим все и закончится".
   Вальбен с каким-то  дьявольским  нетерпением  ждал,  когда  массы  воды
проломят обшивку корабля. Смерть будет быстрой. Поток ударит в грудь, и от
этого кровь устремится к мозгу - через  секунду  он  потеряет  сознание  и
никогда не узнает, как завершится вся эта история, как медленно  и  плавно
будет опускаться судно в сумрачные глубины океана, как  с  хрустом  начнут
распадаться  боковины  корпуса,  как  отовсюду   появятся   загадочные   и
любопытные  глубоководные  существа,  которые  поначалу  станут  созерцать
происходящее, словно сосредоточенно размышляя, а затем приблизятся,  чтобы
приступить к своей трапезе.
   Но ничего не случилось. Они продолжали  свое  плавание  вне  времени  и
пространства, в тишине и безмолвии. Неожиданно  Лоулеру  в  голову  пришла
мысль, что все уже погибли - и он сам в том  числе  -  и  теперь  началась
загробная жизнь, жизнь, в которую сам никогда  не  мог  поверить.  Вальбен
рассмеялся и оглянулся по  сторонам,  надеясь  отыскать  отца  Квиллана  и
задать ему вопрос: "Таким  ли  вы  все  это  представляли?  Бесконечное  и
медленное скольжение? А вы продолжаете лежать в том же месте, где настигла
вас  смерть,  причем  в  полном  сознании?  И  вас  окружает  невероятная,
прямо-таки немыслимая тишина?"
   Лоулер улыбнулся и в душе посмеялся над  собственной  глупостью.  Жизнь
после смерти не может быть простым продолжением этой жизни. "Это  все  еще
длится мое настоящее, реальное, существование, - подумал  Вальбен.  -  Вот
мои ноги... Вот руки с заживающими ссадинами на ладонях... А  вот  и  звук
моего собственного движения и дыхания... Я все еще жив! Корабль продолжает
плыть... Значит, Большая Волна ушла? Ушла? Ушла!"
   - Вэл? - позвал его чей-то голос. - Вэл, с тобой все в порядке?
   - Сандира?
   Она подползла к нему по узкому проходу, теперь загроможденному  всякими
вещами, свалившимися  со  своих  мест.  Тейн  выглядела  страшно  бледной.
Казалось,  ее  оглушило.  В  глазах  застыло  странное  выражение.  Лоулер
пошевелился, сбросил с груди откуда-то  упавшую  на  него  планку  и  стал
выбираться из своего тесного укрытия. Они встретились на полпути.
   - Господи! - воскликнула Сандира. - Боже мой!
   Она заплакала. Лоулер протянул к ней  руку  и  вдруг  понял,  что  тоже
плачет. Они держали  друг  друга  в  объятиях  и  тихо  рыдали  в  зловеще
ирреальной тишине.


   Открыли один из люков, и луч света проник  в  трюм.  Держась  за  руки,
Сандира и Вальбен вышли наверх.
   Корабль продолжал плыть, будто ничего не случилось. Палуба была влажной
и сверкала, как никогда раньше. Казалось, целая армия матросов драила ее в
течение миллиона лет.  Все  на  месте:  и  рулевая  рубка,  и  нактоуз,  и
капитанский мостик, и ют... Удивительно, но мачты тоже  остались  в  своих
гнездах, хотя на передней и отвалилась одна из рей.
   Кинверсон уже стоял на палубе  у  своих  рыболовных  снастей,  Делагард
находился на носу. Он стоял неподвижно, неуклюже вывернув ступни ног,  еще
не  придя  в  себя  от  пережитого,  словно  врос  в  палубу.  Создавалось
впечатление, что Нид вообще не сходил с этого места  все  то  время,  пока
корабль несла Большая Волна. Рядом с ним, у правого  борта,  застыл  Оньос
Фелк, такой же неподвижный и оглушенный всем произошедшим, как и капитан.
   Один за другим люди выбирались из своих укрытий: Нейяна Гольгхоз,  Данн
Хендерс, Лео Мартелло,  Тила  Браун...  Затем  появился  Гхаркид,  немного
прихрамывая, по-видимому, из-за какого-то несчастного случая в  трюме;  за
ним шли Лис  Никлаус  и  отец  Квиллан.  Передвигались  они  с  предельной
осторожностью, шаркая ногами, словно  старцы  или  лунатики.  Отсутствовал
только Даг Тарп. Вальбен решил, что он остался в трюме и  сейчас  пытается
наладить радиосвязь с другими кораблями. С другими кораблями? Но их  нигде
не видно.
   - Посмотри, как тихо вокруг, - почему-то шепотом произнесла Сандира.
   - Да, тихо... И пусто.
   Действительно, все выглядело, как  в  первый  день  творения.  Во  всех
направлениях  простиралось  совершенно  безликое  море,   серо-голубое   и
спокойное. Ни волны, ни ряби, ни пены - спокойное плоское  ничто.  Большая
Волна лишила его всей энергии.
   Небо тоже выглядело гладким, серым и почти  пустым.  Где-то  далеко  на
западе  виднелось  одно-единственное  низко  повисшее  облачко;  за   него
опускалось солнце. Бледный  свет  струился  из-за  горизонта.  От  шторма,
предшествовавшего Большой Волне, не осталось и следа, так  же,  как  и  от
самой Волны.
   А где же другие корабли? Другие... корабли?
   Лоулер медленно мерил шагами палубу, пытаясь хоть где-то на поверхности
моря  отыскать  какие-нибудь  следы  остальных  судов:  плавающие  бревна,
обломки мачт, обрывки парусов и одежды, даже, может быть,  тонущих  людей.
Но нигде ничего и никого...
   Только не стоит беспокоиться. В тот  раз,  после  трехдневного  шторма,
кораблей  тоже  не  было  видно:  флот  разбросало  ветром,  и  в  течение
нескольких часов его пришлось собирать. А вдруг сейчас все обстоит иначе?
   - А вот и Даг, - пробормотала Сандира. - Боже мой, взгляни на его лицо.
   Радист  вылезал  из  заднего  люка   с   потерянным   видом:   бледный,
осунувшийся,  с  отсутствующим  взглядом,  отвисшей  челюстью,   безвольно
болтающимися руками, весь поникший и ссутулившийся.
   Делагард, мгновенно выйдя из оцепенения, повернулся на сто  восемьдесят
градусов и выпалил:
   - Ну, как? Какие новости?
   - Ничего. Никаких новостей. - Тарп произнес эти слова глухим шепотом. -
Ни звука. Я пытался отыскать их неоднократно... Откликнитесь,  "Богиня"...
откликнитесь, "Звезда"... откликнитесь, "Луны"...  отзовитесь,  "Крест"...
Откликнитесь, откликнитесь, откликнитесь... - Он казался почти сошедшим  с
ума. - Ни звука... Ни-че-го.
   Мясистая физиономия Делагарда словно окаменела и  мгновенно  постарела,
покрывшись новыми складками и морщинами.
   - Никто из них не откликнулся?
   - Никто, Нид. Они не отзовутся... Их нет... Я чувствую это.
   - Может, твоя аппаратура не в порядке?
   - Но я же поймал островные радиостанции!.. Кентруп...  Каггерам...  Это
была страшная Волна, Нид. В самом деле, очень страшная...
   - Мои корабли!..
   - Ничего.
   - Мои корабли, Даг!
   В глазах Делагарда появилось какое-то звериное выражение.  Он  бросился
вперед, словно намереваясь схватить Тарпа за  плечи  и  вытрясти  из  него
хорошие новости. Откуда ни возьмись появился Кинверсон, встал между ними и
удержал дрожавшего всем телом Нида.
   - Возвращайся назад, - приказал Делагард радисту,  -  и  попытайся  еще
раз.
   - Бесполезно, - ответил Тарп безжизненным голосом.
   - Мои корабли! Мои  корабли!  -  Нид  повернулся  и  побежал  к  леерам
ограждения палубы.
   На какое-то мгновение Лоулеру показалось, что он собирается выброситься
за  борт.  Но  Нид  сжал  кулаки  и  принялся  барабанить  ими  по  стойке
ограждения, нанося удары с поразительной силой и ломая деревянные детали.
   - Мои корабли! - стонал Делагард.
   И тут Вальбен почувствовал, что его тоже охватывает дрожь: "Да, суда! И
все те, кто находился на них... Где же они?" Он  повернулся  к  Сандире  и
увидел в ее глазах сострадание. Она понимала, какую боль испытывает сейчас
Лоулер. "Но разве может  Тейн  по-настоящему  понять  меня?  -  подавленно
подумал Вэл. - Они ведь все были для меня родными, а для нее  -  чужими  и
незнакомыми... В них - мое прошлое, суть  моего  бытия...  Нико  Тальхейм,
отец Нико - старик Сандор, Бамбер Кэдрелл,  Свейнеры,  Таналинды,  Брондо,
бедные безумные монашки, Волькин, Янсен, Стайвол... Все, все  те,  кого  я
когда-либо знал... Мое детство, юность, последние годы... Ушли  люди,  что
разделяли со мной все радости и горести жизни. Их смыла Большая Волна. Как
же ей  это  понять?  Ощущала  ли  она  себя  хоть  когда-нибудь  частичкой
сложившегося сообщества? Когда-нибудь? Да Сандира  без  всякого  сожаления
бросила остров, на котором родилась, и отправилась странствовать  с  места
на место, ни разу не оглянувшись! Разве можно понять, что значит  потерять
то, чего ты никогда не имел?"
   - Вэл... - тихо произнесла Тейн, - Вэл...
   - Оставь меня, хорошо?
   - Если бы я могла хоть чем-то помочь тебе...
   - Но ты не можешь. Оставь меня одного, - резко бросил Лоулер.


   На океан опускалась ночная темнота. В небе появилось созвездие  Креста,
но теперь оно сияло под каким-то странным и необычным углом, простираясь с
юго-запада на северо-восток.
   Тишина. Ни ветерка. "Царица Гидроса" неспешно  двигалась  по  спокойной
глади. Все оставались на палубе. Никто не позаботился о том,  чтобы  снова
поднять паруса, хотя прошло уже несколько часов с тех  пор,  как  миновала
Большая Волна. Но в наступившем покое это едва ли имело какое-то значение.
   Делагард повернулся к Оньосу Фелку и  лишенным  всяких  эмоций  голосом
безжизненно произнес:
   - Как ты думаешь, где мы находимся?
   -  Приблизительно  или  вы  хотите,  чтобы  я   воспользовался   своими
инструментами?
   - Ну, прикинь на глаз, черт тебя побери, Оньос.
   - В Пустынном море.
   - Об этом я и сам знаю. На какой долготе?
   - Ты считаешь меня волшебником?
   - Лично я думаю, ты тупица и идиот. Но ты можешь мне, по крайней  мере,
назвать долготу? Посмотри же на этот треклятый Крест!
   - Я прекрасно вижу треклятый Крест, - ядовито парировал Фелк,  -  и  по
его положению могу заключить, что мы находимся к югу от экватора и гораздо
западнее того места, где нас прихватила Большая Волна. Если желаете  более
точно, то позвольте мне спуститься в трюм и найти свои инструменты.
   - Гораздо западнее? - переспросил Делагард.
   - Да. Нас действительно порядком отнесло.
   - Ну, что стоишь?! Иди же за своими побрякушками.
   Лоулер наблюдал за происходящим, мало что понимая.
   Фелк, долго прокопавшись в трюме, наконец появился на палубе, сжимая  в
руках грубые неуклюжие  навигационные  приборы,  над  которыми,  наверное,
снисходительно  посмеялся  бы  любой  земной  мореплаватель  шестнадцатого
столетия. Хранитель карт работал тихо, что-то бормоча  себе  под  нос  при
настройке  своих  приспособлений  на  созвездие   Креста,   затем   сделал
многозначительную паузу, взглянул на Делагарда и произнес:
   - Наш корабль находится еще западнее, чем я предполагал.
   - А точнее?
   Фелк  назвал  координаты  судна.  Но  лице  Нида  появилась  удивленная
ухмылка. Он сам спустился в трюм, довольно долго  отсутствовал  и  наконец
вернулся со своим глобусом-картой.
   Лоулер подошел к нему. Делагард водил пальцем по линиям долготы.
   - Ага! Вот!.. Вот!..
   - Ты видишь, на что он указывает? - поинтересовалась Сандира.
   - Мы - в самом центре Пустынного моря. От Лика Вод нас  отделяет  почти
такое же расстояние, как и до  заселенных  островов,  оставленных  позади.
Кругом пустота. Мы здесь одни-одинешеньки.





   Всякая надежда на сбор общего Совета флотилии пропала, канула в  пучину
океана. Теперь некому выступать против Делагарда: вся  община  насчитывала
тринадцать уцелевших человек. К этому моменту все  люди,  находившиеся  на
единственном  оставшемся  корабле,  поняли,  какова   истинная   цель   их
путешествия. Некоторые из них, типа Кинверсона и  Гхаркида,  казалось,  не
обратили на это никакого внимания. Для таких куда бы  ни  плыть,  лишь  бы
плыть. Другие - Нейяна, Тила, Лис - вряд ли станут спорить с Делагардом по
какому бы то ни было вопросу и подчинятся любому его приказу, даже  самому
абсурдному. По крайней мере, один человек, отец Квиллан, не скрывает своих
симпатий по  отношению  к  Ниду  и  его  сумасшедшим  идеям.  Он  является
преданнейшим союзником Делагарда во всем, что касается Лика Вод.
   Оставались только Даг Тарп, Данн Хендерс, Лео Мартелло, Сандира,  Оньос
Фелк... Навигатор не выносил Нида. "Это уже хорошо...  Один,  можно  смело
сказать, на моей стороне, -  продолжал  свои  размышления  Лоулер.  -  Что
касается Тарпа и Данна, то они успели "поцапаться" с Делагардом по  поводу
цели их плавания и всегда готовы к новому столкновению. Однако Лео, скорее
всего, - человек Нида. Черт, даже  не  могу  поручиться,  чью  сторону  он
примет в предстоящем конфликте... А Сандира? С ней вообще ничего не  ясно.
Будет ли она поддерживать меня? Да, мы с ней  близки...  А  вдруг  в  Тейн
пробудится чисто исследовательский интерес  к  Лику  Вод  и  ей  захочется
узнать, что представляет собой это место? Ведь  она  всю  жизнь  посвятила
изучению существования джилли и...  Гм-м...  Итого...  получается  четверо
против всех остальных. Ну, в лучшем случае,  шестеро.  Черт  возьми,  даже
меньше половины всей команды судна. Да, результат не из лучших".
   Лоулер все больше склонялся к мысли,  что  идея  оказания  давления  на
Делагарда обречена на провал. Нид слишком силен и могуществен,  чтобы  его
вот так вот запросто подчинить. Он и сам подобен  Большой  Волне:  вам  не
нравится, что она захватила вас и  несет  куда-то,  но  ничего  не  можете
поделать с этим. Ничего.
   После катастрофы Делагард просто кипел  энергией,  бегая  по  палубе  и
руководя подготовкой  судна  к  возобновлению  плавания.  Мачты  чинились,
паруса поднимались, блоки скрипели, натягивая канаты...  Если  раньше  Нид
казался человеком решительным, все свои действия подчинявшим  одной  идее,
но  теперь  он  производил  впечатление   одержимого   бесами,   полностью
превратившегося в некую демоническую силу, не признающую  никаких  преград
на своем пути. "Моя аналогия с Большой Волной действительно очень точна, -
подумал Лоулер, увидев  брызжущего  энергией  Делагарда.  -  Потеря  столь
ценных для него кораблей будто послужила  причиной  настоящего  переворота
душевных сил в этом человеке. Теперь он не видит ничего, кроме своей цели.
Бескомпромиссный, яростный, невероятно подвижный, переполненный силами Нид
теперь выступает в качестве некоего центра в  вихре  мощнейших  излучений,
из-за которых к нему  небезопасно  приближаться.  "Делай  то!  Делай  это!
Закрепи! Передвинь!.." Он не оставляет ни места, ни времени таким, как  я,
подойти к нему и сказать: "Мы не позволим вам завести это судно туда, куда
вы так стремитесь".


   На следующее утро после Большой Волны на лице у Лис  Никлаус  появились
новые синяки и ссадины.
   - Я ведь ни слова ему не сказала, - пожаловалась она Лоулеру  во  время
уборки корабля. - Он ни с того ни с сего  взбеленился  и,  как  только  мы
пришли в каюту, стал избивать меня.
   - Такое случалось раньше?
   - Нет, такого не было. Теперь  Нид  совсем  обезумел.  Может  быть,  он
думал, что я скажу  ему  нечто  неприятное?  Лик  Вод,  Лик,  Лик,  Лик...
Делагард только и говорит о нем. Даже  во  сне  он  продолжает  болтать  о
Лике... То ли какие сделки заключает, то ли угрожает  конкурентам,  то  ли
обещает кому-то чудеса... Не знаю.
   Лис, крупная представительная женщина, в эту минуту показалась какой-то
сморщенной и хрупкой, словно Ниду удалось перекачать всю жизненную энергию
из нее в себя.
   - Чем больше я живу с ним, тем страшнее становится. Вы  все  принимаете
его за обычного богатого судовладельца, интересующегося  только  выпивкой,
жратвой, бабами и тем, как бы стать еще состоятельнее, хотя лишь один  Бог
знает, зачем. Но иногда наступают моменты, когда Нид раскрывает перед вами
свое нутро, и тогда вы видите демонов.
   - Демонов?
   - Демонов, видения, призраков, фантазии... Не  знаю,  как  это  назвать
более точно. Делагард думает, что этот большой остров  поможет  ему  стать
императором или, может быть, чем-то подобным  самому  Богу,  и  все  будут
находиться под его властью. Причем не только люди, но и  другие  обитатели
Гидроса, даже джилли. И на других мирах тоже... Знаете, он хочет построить
космодром.
   - Да, - подтвердил Лоулер, - Нид мне сам об этом говорил.
   - И  он  это  сделает!  Этот  человек  всегда  добивается  задуманного.
Делагард  никогда  не  останавливается,   никогда   не   отказывается   от
запланированного. Он даже во сне продолжает  думать  о  претворении  своей
мечты в жизнь. - Лис осторожно прикоснулась к синяку между скулой и  левым
глазом. - Вы хотите попытаться остановить его?
   - Хотел, но теперь очень сомневаюсь...
   - Будьте осторожны. Он убьет вас, если  вы  попробуете  перечить,  даже
вас, док. Убьет, как жалкую рыбешку.


   Пустынное море,  казалось,  вполне  заслуживало  свое  имя:  светлое  и
странно безликое, без островов, без коралловых рифов, без штормов  и  даже
почти без облаков на небе. Горячее солнце бросало длинные  оранжевые  лучи
на  безмятежные,  словно   застывшие   навсегда,   серовато-синие   волны.
Создавалось впечатление, что горизонт  отдалился  на  миллион  километров.
Ветер дул вяло и налетал редкими  бессильными  порывами.  Приливные  волны
возникали редко и при этом напоминали рябь на  плоской  поверхности  моря.
Корабль с легкостью преодолевал их.
   Примерно то же самое относилось и к живым организмам, обитавшим  здесь.
Кинверсон напрасно закидывал свои сети; улов водорослей у  Гхаркида  также
был минимален. Иногда лишь проплывала,  сверкая  чешуей,  стайка  рыб  или
вдали показывались какие-нибудь более крупные  морские  животные,  но  они
крайне редко подходили на достаточно близкое расстояние, чтобы их  выловил
Гейб.
   Запасы продовольствия на судне - сушеная рыба и водоросли  -  иссякали.
Делагард отдал приказ о сокращении ежедневного  рациона  питания.  Словом,
начинался голодный период их путешествия. Также и нехватка  питьевой  воды
стала напоминать о себе. Во  время  того  фантастического  ливня,  который
предшествовал Большой Волне, они не успели  выставить  свои  водосборники.
Теперь  же  под  восхитительно-безоблачным  небом   уровень   жидкости   в
резервуарах заметно уменьшался с каждым днем.
   Лоулер  попросил  Оньоса  Фелка  показать  ему  на  карте  их  нынешнее
местоположение.  Как  обычно,  навигатор  выражался  крайне  неопределенно
относительно географических вопросов, но он все-таки указал точку на своем
глобусе чуть ли не в самой середине Пустынного моря,  где-то  примерно  на
полпути между экватором и местом предполагаемого расположения Лика Вод.
   - Неужели мы в самом деле здесь находимся? - удивленно спросил  Лоулер.
- Так далеко? Вот это унесло!
   - Большая Волна двигалась с невероятной скоростью.  Она  несла  нас  на
себе целый день. И просто чудо, что корабль не разлетелся в щепки.
   Вальбен рассматривал карту и вслух  высказывал  свои  мысли  по  поводу
происходящего.
   - Гм... Мы слишком далеко заплыли, слишком, чтобы  теперь  поворачивать
назад, не так ли?
   - А кто вообще говорит о возвращении? Вы? Я? Но только не Делагард.
   - Но если бы у нас появилось желание, - тихо произнес Лоулер, - если бы
мы захотели...
   - Будет намного лучше продолжить плавание,  -  мрачно  и  сухо  заметил
Фелк. - И потом... У нас просто нет выбора. За нами - бескрайняя  пустота.
Если мы сейчас повернем назад, в знакомые воды, то, скорее всего, умрем  с
голоду быстрее, чем доберемся куда-нибудь. Единственный шанс на спасение -
отыскать Лик Вод. Возможно, там найдется пища и пресная вода.
   - Вы так думаете?
   - Не знаю... Впрочем, мне ничего неизвестно, - пробурчал Фелк.


   - Док, у вас есть минутка свободного времени? - спросил Лео Мартелло. -
Я хочу показать вам кое-что.
   Лоулер сидел в своей каюте и разбирал  бумаги.  У  него  хранилось  три
коробки с медицинскими картами шестидесяти четырех бывших  жителей  Сорве,
теперь считавшихся погибшими. В  свое  время  Вальбен  выдержал  настоящее
сражение с Делагардом, пока добился разрешения взять их с собой. Но что же
теперь с ними делать? Хранить? А для чего? На тот случай,  если  все  пять
кораблей объявятся снова? Или для какого-либо будущего историка?
   Мартелло  и  был  почти  таковым.  Возможно,   он   сможет   как-нибудь
использовать эти документы в своих песнях?
   - Что случилось, Лео?
   - Я писал о Большой Волне, - ответил тот, -  о  том,  что  произошло  с
нами, где мы оказались и куда сейчас следуем... Так вот,  мне  показалось,
вы не против прочитать написанное и...
   Он широко улыбнулся, хотя в глазах застыла просьба; в  них  безошибочно
угадывалось ожидание и волнение. Лоулер понимал, что  Мартелло,  вероятно,
чрезвычайно  горд  собой  и  ему  нужна  восторженная  аудитория.  Вальбен
завидовал творческой неистовости  Лео,  его  искренности  и  прямоте,  его
безграничному  энтузиазму.  Даже  в  этой  отчаянной  и  почти   наверняка
обреченной на  провал  экспедиции  он  находил  время  и  силы  для  своих
литературных опытов. Поразительно!
   - А вы, я вижу, намного продвинулись, - заметил Лоулер. -  В  последний
раз вы дошли лишь до эмиграции с Земли и до заселения первых миров.
   - Да, вы правы. Но я полагаю, что когда-нибудь доберусь  до  той  части
поэмы, где будет рассказываться о  нашей  жизни  на  Гидросе,  и  описание
путешествия обязательно войдет в  текст.  Поэтому  мною  принято  решение:
написать эту главу прямо сейчас, пока еще свежи все факты в моей памяти, а
не ждать, когда стану сорокалетним стариком.
   "Почему бы и нет?" - подумал Лоулер.
   В течение нескольких последних недель Мартелло отращивал волосы, и  его
обритая  голова  постепенно   покрывалась   густой   роскошной   шевелюрой
каштанового цвета. Он  сразу  помолодел  лет  на  десять.  Лео,  наверное,
проживет еще лет пятьдесят, если, конечно, переживет  это  путешествие.  А
может быть, и все семьдесят... Вполне хватит времени, чтобы  написать  еще
не одну поэму. Но он прав, лучше заниматься этим сейчас, по свежим следам.
   Лоулер протянул руку.
   - Что ж, давайте посмотрим.
   Вальбен прочел несколько строк и сделал вид, словно  просматривает  все
остальное.  Это  оказались  пространные,   наспех   записанные   излияния,
неуклюжие и приторные  стишки,  похожие  на  ту,  предшествовавшую,  часть
великого  эпоса,  хотя  в   этом   отрывке   присутствовали   определенные
достоинства рассказа о лично пережитом.

   С небес потоком на нас снизошла темнота,
   Полностью нас поглотив, холодом всех пронизав до костей.
   И пока мы боролись, силы собрав в кулак,
   Чтоб не упасть под гнетом стихии мрака,
   Враг во сто крат страшнее перед нами предстал -
   Большая Волна! Ужас в нас пробудив,
   Речи лишила она, холод смертельный в сердца нам вселив.
   Волна! Страшный враг, наш сильнейший противник...
   Смерти глухая стена на бурлящей груди океана.
   Дрожь охватила нас всех, мысли и чувства смешав,
   И упали мы все на колени, надежду сменив на отчаянный стон...

   Лоулер взглянул на автора.
   - Лео, это очень сильно написано.
   - Я думаю, что поднялся на новый уровень. Когда  описывал  исторические
факты, мне приходилось проникать в них  извне,  но  это...  это  было  вот
здесь... - Он протянул руку, растопырив пальцы. - Я решил записать все,  и
как можно скорее... Ну и...
   - Вас посетило вдохновение.
   - Да, это вы  точно  подметили.  -  Мартелло  застенчиво  потянулся  за
рукописью. -  Док,  если  вы  хотите  прочитать  более  внимательно,  могу
оставить.
   - Нет, нет, я лучше подожду, пока вы закончите эту Песнь. Вы  ведь  еще
не дошли  до  того  момента,  когда  мы  все  поднялись  на  палубу  после
случившегося и обнаружили, что находимся в самом центре Пустынного моря?
   - Думаю, мне нужно все прикинуть, осмыслить, - ответил  Лео,  -  а  вот
когда доберемся до Лика Вод... - Он сделал многозначительную паузу.
   - Да? - заинтересовался Лоулер. - И что же, по-вашему, произойдет там?
   - Чудеса, док! Чудеса и сказочные вещи... - Глаза Мартелло сверкнули от
восторга. - Я никак не могу этого дождаться. Вот тогда-то и сочиню  Песнь,
которой позавидовал бы сам Гомер. Сам Гомер!
   - Конечно, конечно, у вас  должно  получиться,  -  невольно  согласился
Вальбен, огорошенный тщеславием юного борзописца.


   Из  пустоты  вновь  внезапно,  без  всякого  повода  и  предупреждения,
возникла стая рыб-ведьм. Да не одна! Сотни, тысячи!.. Их не ждали, да  для
этого и причин-то не было: море здесь казалось  гораздо  более  пустынным,
чем где-либо в другом месте за все время путешествия.
   В жаркий тропический полдень водная гладь словно разверзлась, и полчища
рыб-ведьм, вырвавшись на волю, атаковали судно.  Они  проносились  темными
тучами совсем низко, над самой палубой.
   Лоулер  в  это  время  как  раз  находился  наверху.  Он   своевременно
сориентировался, услышав специфическое жужжание этих тварей и инстинктивно
нырнул под основание фок-мачты. Бестии, размером с полметра и  толщиной  с
его руку, проносились  по  воздуху  подобно  сверхскоростным  смертоносным
снарядам; заостренные кожистые крылья расправлены, острая щетина на спинах
стоит торчком.
   Некоторые из рыб, сделав широкую дугу над палубой,  с  громким  плеском
опускались в воду по другую сторону судна. Другие сталкивались  с  мачтами
или с крышей носового кубрика, или  запутывались  во  вздувшихся  парусах,
или, израсходовав свои силы над  самым  кораблем,  в  злобных  конвульсиях
шлепались на настил и бились на нем подобно омерзительным живым бичам.
   Лоулер заметил, как две из них пронеслись почти рядом с ним бок о  бок,
зловеще сверкая своими тускло-туповатыми глазками. Затем пролетели еще три
вместе, будто связанные одной веревочкой; потом еще и еще. Он даже не  мог
подсчитать количество подобных группок. До люка добраться никак  нельзя  -
слишком опасно. Единственное, что оставалось, - прятаться,  скорчившись  в
три погибели, у основания фок-мачты и ждать.
   Откуда-то с другого края палубы раздался  вопль,  а  с  противоположной
стороны - раздраженное бормотание и неразборчивое бормотание.
   Лоулер взглянул вверх и увидел Тилу Браун, оседлавшую рею и  пытавшуюся
одновременно удерживаться и отбиваться от стайки этих тварей.
   Одна щека у нее уже была разодрана, и с лица вниз падали  капли  крови.
Толстая рыба-ведьма  оцарапала  Вальбену  руку,  но  серьезного  вреда  не
причинила: ее щетина в этот момент развернулась в другую сторону. Еще одна
пролетела над палубой именно в тот момент, когда Делагард вылезал из люка.
Она ударила его в грудь, оставив рваный, быстро покрывавшийся кровью  след
на рубашке, и, корчась, упала к его ногам.  Нид,  обозлившись,  с  яростью
растоптал гадину.
   В  течение  трех-четырех  минут  происходящее  напоминало   ливень   из
острейших дротиков.  Затем  все  кончилось.  Вокруг  воцарилось  привычное
спокойствие; море вновь стало неподвижным и ровным,  похожим  на  огромный
кусок матового стекла, протянувшийся в бесконечность.
   - Сволочи! - озлобленно вскрикнул Делагард. - Я их  уничтожу!  Сотру  в
порошок каждую мерзкую тварь!
   "Интересно, когда это произойдет? - подумал Лоулер.  -  Когда  Лик  Вод
сделает его верховным властелином всей планеты?"
   - Позвольте мне осмотреть ваш порез, Нид, - попросил Вальбен.
   Делагард резко оттолкнул его.
   - Пустяковая царапина. Я уже не чувствую никакой боли.
   - Как хотите.
   Нейяна Гольгхоз и Натим Гхаркид появились из трюма и  сразу  же  начали
сметать мертвых и издыхающих рыб-ведьм в кучу. Мартелло, которому одна  из
них сильно располосовала руку, а другие оставили в его  спине  свои  шипы,
подошел к  Лоулеру,  чтобы  показать  раны.  Тила  спустилась  с  мачты  и
продемонстрировала свои следы столкновения с мерзкими  ведьмами:  кровавый
шрам на щеке и второй - под грудью.
   - Кажется, придется наложить несколько швов, -  сказал  ей  Вальбен.  -
Очень больно?
   - Немного пощипывает и жжет. По правде говоря, жжет сильнее, но, думаю,
все обойдется.
   Она улыбнулась. Лоулер заметил в ее глазах то же чувство, что и прежде,
- любовь или просто желание. Тила знала о его  встречах  с  Сандирой,  но,
по-видимому, это  для  нее  ничего  не  значило,  Возможно,  она  даже  не
протестовала бы, если бы эти гады искромсали ее и  посильнее.  По  крайней
мере,  это  привлекло  бы  внимание  Вальбена  к  ней,  заставило  бы  его
прикоснуться к ее телу. Лоулер почувствовал нечто вроде  жалости  к  Тиле,
хотя терпеливая преданность девушки почему-то огорчала его.
   Делагард со все еще кровоточащей раной приблизился к ним в тот  момент,
когда Нейяна и Гхаркид собирались смести за борт груду дохлых рыб-ведьм.
   - Эй, вы! Постойте! - крикнул  он  уборщикам  палубы.  -  Мы  ведь  уже
несколько дней не ели свежей рыбы.
   Натим взглянул на Нида с предельным удивлением.
   - Вы будете кушать рыбу-ведьму, капитан-господин?
   - А что... Можно попробовать, - вполне серьезно ответил Делагард.
   Сваренная рыба на вкус походила на старые залежавшиеся тряпки,  которые
в течение двух недель пропитывали мочой.
   Лоулеру  удалось  проглотить  три  кусочка,  прежде  чем  он,   давясь,
оттолкнул от себя тарелку. Кинверсон и Гхаркид отказались  даже  пробовать
сие блюдо; Даг Тарп, Хендерс и Тила тоже обошлись без этого  "деликатеса".
Лео Мартелло демонстративно съел половину рыбины.  Отец  Квиллан  с  явным
отвращением "клевал" свою порцию,  но  при  этом  со  столь  же  очевидной
решимостью подобрать ее до конца, словно дал обет Пресвятой Деве есть все,
что ему подадут, какой бы гадкой ни казалась  пища.  Делагард  сжевал  все
лежащее перед ним на тарелке и попросил еще.
   - Неужели вам _это_ нравится? - поразился Лоулер.
   - Человек должен что-то есть, не так ли, док? Ему же нужно поддерживать
силы. Вы не согласны? Протеины - везде протеины. А, док?  Что  вы  на  это
скажете? Ну, вот... съешьте-ка еще сами.
   - Нет уж, спасибо, - ответил Лоулер, - как-нибудь обойдусь.


   Вальбен стал замечать изменения в поведении Сандиры. Перемена  курса  и
цели путешествия, казалось, освободила ее  от  тех  рамок  и  ограничений,
которые она сама накладывала на собственные  эмоции  и  желания.  С  этого
времени моменты страсти больше не сменялись в  их  отношениях  холодным  и
немного  колючим  молчанием  с  ее  стороны,  прерываемым  лишь   короткой
поверхностной болтовней.
   Теперь, когда они  лежали  вдвоем  в  темном,  покрытом  плесенью  углу
грузового отсека, их излюбленном месте свиданий, Тейн раскрывала ему  свои
маленькие тайны в неожиданных приступах автобиографических излияний.
   -  Я  всегда  была  очень  любопытной  девочкой...   Пожалуй,   слишком
любопытной. Частенько без  спросу  ходила  купаться  в  залив  и  там,  на
мелководье, подбирала все,  что  попадалось  под  руку...  поэтому  всегда
возвращалась домой в  укусах  и  царапинах.  Когда  мне  исполнилось  года
четыре, я засунула себе во влагалище маленького краба. - Лоулер сморщился,
а Сандира, взглянув на него, громко расхохоталась.  -  Не  знаю,  что  мне
хотелось выяснить  таким  образом...  На  краба  пребывание  там  явно  не
произвело большого впечатления, чего нельзя сказать о моих родителях.
   Ее отец являлся  в  то  время  мэром  острова  Хамсилейна.  Так  обычно
обитатели   островов   Лазурного   моря   называли   руководителей   своих
правительств.  Человеческое  поселение  на  Хамсилейне  насчитывало  около
пятисот представителей  потомков  землян.  С  точки  зрения  Лоулера,  это
выглядело  неимоверно  сложной  конструкцией  -  пятьсот   человек,   даже
представить   невозможно!   О   матери   Сандира   говорила   в   довольно
неопределенных  выражениях;   высокоученая   дама,   вроде   бы   историк,
исследовательница галактических  миграций  людей,  но  она  умерла  совсем
молодой, и Тейн почти не помнила  ее.  Правда,  -  в  чем  сомневаться  не
приходилось - Сандира унаследовала  от  мамы  ее  интеллект  и  страсть  к
научному поиску. Тейн особенно привлекали джилли-двеллеры. Она никогда  не
забывала называть их этим более научным термином, который Лоулеру  казался
неуклюжим и напыщенным.
   В возрасте четырнадцати лет Сандира вместе с одним юношей, который  был
немного постарше, начала шпионить за тайными  обрядами  двеллеров  острова
Хамсилейн. Она и этот паренек, кроме того, занимались и естественными  для
их возраста сексуальными экспериментами; Тейн упомянула об  этом  в  своем
рассказе как о чем-то неинтересном и само собой разумеющемся, но Лоулер  с
удивлением обнаружил, что страшно завидует ее юному  дружку.  Иметь  своей
возлюбленной такую потрясающую девчонку! Какое же это счастье и  удача!  В
юности  у  Вальбена  вполне  хватало  девушек.   Его   обязательно   ждала
какая-нибудь "пташка", когда ему удавалось вырваться из отцовского ваарга,
где он днями просиживал над медицинскими фолиантами.  Но  Лоулера  в  этих
девицах привлекали отнюдь не их исследовательские способности. На какое-то
мгновение он погрузился в размышления, полностью отключившись от  реальной
действительности: "А как бы сложилась моя жизнь, если бы на Сорве  в  пору
моего взросления жила такая девушка, как Сандира? Что произошло  бы,  если
бы я  женился  на  ней,  а  не  на  Мирейль?  Черт  возьми!  Захватывающее
предположение! Да... Несколько десятилетий тесного сотрудничества с  такой
удивительной женщиной вместо одинокого,  полумаргинального  существования,
которое я вел все это время... Настоящая семейная жизнь!  Долгая-долгая  и
счастливая семейная жизнь!"
   Лоулер постарался отбросить пустые фантазии. Бессмысленные рассуждения,
если как следует разобраться: они с Сандирой  росли  за  много  километров
друг от друга, их разделяли немалые годы. Но  даже  будь  по-другому,  все
равно бы изгнание с Сорве разрушило осуществленную мечту. Все пути вели  к
этому кораблю, крошечной скорлупке, покачивающейся  на  волнах  Пустынного
моря.
   Пытливый ум Сандиры стал причиной довольно серьезного скандала.
   Ей только что исполнилось двадцать; ее отец по-прежнему  являлся  мэром
острова... Тейн жила  отдельно  на  самом  краю  заселенной  людьми  части
Хамсилейна и проводила  среди  джилли  столько  времени,  сколько  они  ей
позволяли.
   - Это был вызов, брошенный моим способностям познания  мира.  Я  хотела
узнать об окружающей среде все,  что  только  возможно.  Понять  этот  мир
означало узнать сущность двеллеров. Я твердо верила, что в нем  происходит
нечто такое, чего никто из нас просто не замечает.
   Сандира  научилась  свободно  "говорить"  на   языке   аборигенов.   На
Хамсилейне это считалось необычайным достижением, поэтому отец назначил ее
посланником островитян у джилли. Все  контакты  с  ними  теперь  проходили
через нее. Тейн проводила в селении двеллеров ровно  столько  же  времени,
сколько и среди людей.
   Большая часть аборигенов - это характерно для них - просто  терпела  ее
присутствие; некоторые  проявляли  откровенно  враждебные  намерения,  как
часто случается среди них; имелись и такие, что  относились  к  ней  почти
по-дружески. Сандира начала ощущать,  как  в  отдельных  особях  все  ярче
выявляются черты настоящей индивидуальности. Теперь она видела в двеллерах
не  просто  безликих  и  чуждых  человеку  существ,  какими  они  казались
большинству людей на Гидросе, а почти собратьев по разуму.
   - Это была моя ошибка да и их тоже... Я слишком сблизилась  с  ними  и,
по-видимому,  несколько  зарвалась.  Мне  вспомнилось  кое-что  из   того,
свидетелями чего мы стали с Томасом еще в детстве, когда совали свои  носы
туда, куда не следовало. И я принялась задавать вопросы... получая на  них
неопределенные ответы. Ответы, которые  не  только  не  удовлетворяли  мое
любопытство, а, напротив, разжигали его еще больше. Тогда пришло решение -
нужно возобновить свой "шпионаж"...
   Но что бы ни увидела Сандира в тайных помещениях джилли, она не  смогла
пересказать это Лоулеру. Возможно, ей не хотелось  раскрываться  до  конца
или просто она сама многого не поняла  во  время  "шпионских  наблюдений".
Тейн намекала на какие-то обряды, на  нечто,  напоминающее  причастие,  на
обряды и таинства, но туманность ее описаний проистекала из  характера  ее
собственного восприятия, а не  из  нежелания  делиться  с  ним  полученной
информацией.
   - Я вернулась туда, в то место,  где  за  много  лет  до  того  сидела,
притаившись, вместе с Томасом. На сей раз меня поймали... Мне казалось, со
мной  все  кончено,  они  убьют  меня.  Вместо  этого   двеллеры   привели
нарушительницу их табу к отцу и сказали ему, что  он  должен  убить  меня.
Папа пообещал утопить свою чрезмерно любопытную дочь. Его слова их  вполне
удовлетворили,  и  они  не  стали  контролировать  до   конца   выполнение
просьбы-приказа. Мы вышли в море на рыбацкой лодке, и я бросилась за борт.
Но перед этим отец договорился с  капитаном  судна,  уходившего  с  нашего
острова, что тот подберет меня с другой стороны, около дамбы. Мне пришлось
вплавь добираться туда в течение трех часов.  На  Хамсилейн  я  больше  не
вернулась и ни разу не видела своего папу...
   Лоулер ласково прикоснулся к ее щеке.
   - Значит, тебе тоже кое-что известно об изгнании.
   - Да, немного.
   - Ты никогда мне об этом не рассказывала, даже словом не обмолвилась.
   Она пожала плечами.
   - Разве это имеет какое-то значение? Ты и без того  слишком  переживал.
Неужели тебе помогло бы,  если  бы  я  сообщила,  что  мне  тоже  пришлось
вынужденно покинуть свой родной остров?
   - Может быть.
   - Интересно... - тихо произнесла Сандира.


   День или два спустя они снова встретились в грузовом  отсеке,  и  вновь
она после всего заговорила о своем прошлом.
   Год на Симбалимаке... Там у нее случилась бурная  любовная  история,  о
которой Тейн уже однажды упоминала. Там Сандира  продолжила  свои  попытки
проникнуть  в  тайны  двеллеров,  что  едва  не   закончилось   такой   же
катастрофой, как и ее чрезмерное любопытство на Хамсилейне, - и тогда  она
переехала на Шактан, навсегда покинув акваторию Лазурного моря.  Стало  ли
причиной отъезда давление со стороны джилли  или  все  усугубил  разрыв  с
любовником, Лоулер так и не понял, да и не стал уточнять.
   С Шактана на Вельмизе, с Вельмизе на Кентруп... Наконец с  Кентрупа  на
Сорве. Создавалось впечатление, что она вела весьма беспокойную и не очень
счастливую жизнь. Как только Тейн находила ответ на свой очередной вопрос,
перед ней сразу же вставал новый. И она делала новые попытки проникнуть  в
тайны двеллеров. Результат - новые  жизненные  трудности,  новые  любовные
интриги, ни к чему не ведущие. Словом, одинокое,  фрагментарное,  неуютное
существование.
   "Но почему Сандира приехала  на  Сорве?  -  никак  не  мог  успокоиться
Лоулер. - Впрочем... Почему бы и  нет?  Например,  мне  нужно  убраться  с
Кентрупа...  Сорве  оказался  поблизости,  на  нем  были  готовы   принять
человека. Проблема решена".
   - И ты собиралась таким  вот  образом  провести  остаток  своей  жизни?
Немного пожить в одном месте,  потом  поехать  в  другое,  а  оттуда  -  в
третье... И так до самой старости?
   - Скорее всего, да.
   - Но что ты ищешь?
   - Истину.
   Лоулер ждал продолжения, никак не комментируя сказанного ею.
   - Я считаю, - наконец произнесла Сандира, - что здесь, на этой планете,
происходит что-то такое, о  чем  мы  едва  ли  догадываемся.  У  двеллеров
сложилось унитарное общество... Оно  одинаково  на  всех  островах.  Кроме
того,   существует   некая   связь,   причем    труднообъяснимая...    Она
многостороння. Смотри: джилли  на  всех  островах,  джилли  и  ныряльщики,
двеллеры и платформы, двеллеры и рты, даже  джилли  и  рыбы-ведьмы...  Все
переплелось в единое целое; какой-то клубок, да и только. Так вот, я  хочу
узнать, что это за связь.
   - Почему это так тебя интересует?
   - На Гидросе мне предстоит  провести  остаток  жизни.  Неужели  так  уж
странно мое желание узнать об этой планете как можно больше?
   - Выходит, тебя вовсе не заботят планы Делагарда?  Ведь  он  фактически
захватил нас в заложники и тащит за собой к черту на кулички!
   - Гм-м... Чем больше я узнаю о Гидросе, тем лучше его пойму.
   - Значит, ты не боишься плыть к Лику? Не боишься  входить  в  запретные
воды?
   - Нет, - ответила Сандира, но, немного помолчав, добавила:
   - Хотя... Возможно, немного побаиваюсь. Если честно,  мне  страшно,  но
только совсем немножко.
   - Предположим, кто-то из нас попытается остановить Нида и  не  позволит
ему реализовать свой план... Ты присоединишься к нам?
   - Нет, - решительно и без колебаний ответила Тейн.





   В течение нескольких дней совсем не было  ветра,  и  корабль  лежал  на
поверхности Пустынного моря, словно труп огромного чудовища, под распухшим
от собственного  жара  солнцем,  которое,  как  казалось,  с  наступлением
каждого нового утра становилось все больше и  больше.  Тропический  воздух
стал сух и зноен настолько, что было трудно дышать.
   Делагард,  заняв  место   у   штурвала,   творил   чудеса,   приказывая
переставлять паруса то так, то эдак, и им удавалось ловить  даже  малейшее
дуновение ветерка и продолжать  движение  вперед  большую  часть  времени,
медленно, но неуклонно продвигаться к юго-западу, все дальше  и  дальше  в
бесплодную пустоту этого проклятого моря.
   Но наступали и такие дни, страшные дни, когда  начинало  казаться,  что
ожидать даже самых незначительных порывов  ветра  -  бесполезное  занятие.
Паруса безнадежно повисали, и  люди  думали  о  вечной  неподвижности.  Им
представлялось, что они уже иссохли от жары и превратились в скелеты.
   - Мы застыли, словно  нарисованный  корабль  на  нарисованном  море,  -
частенько говорил Лоулер.
   - Что, что? - переспрашивал в таких случаях отец Квиллан.
   - Да это из одной книжки... Старинной, еще с Земли. Она была  одной  из
моих любимых книг.
   - Вы уже цитировали ее раньше, не так ли? Я помню.  Что-то  о  воде,  о
воде повсюду.
   - "Кругом вода, но не испить ни капли, ни глотка", - произнес Вальбен и
отвернулся от собеседника.


   Кончались запасы живительной влаги. На дне большинства емкостей от  нее
остались только липкие тени. Лис отмеряла порции буквально по каплям.
   Лоулер обладал привилегией на  получение  увеличенных  доз  воды  -  по
сравнению с остальными - для медицинских целей. Теперь его  очень  занимал
вопрос о том, как в таком микроскопическом количестве  жидкости  разводить
ежедневные "дринки" настоя "травки". Ее ведь можно принимать только в виде
очень слабого раствора, в противном случае она становилась крайне  опасна.
Вальбен едва ли мог позволить себе сейчас подобную  роскошь:  использовать
такое  большое  количество  воды  для  собственного,  в   высшей   степени
эгоистического, удовольствия. Но что же делать? Смешивать с морской водой?
Какое-то  время   так,   безусловно,   можно   поступать;   правда,   если
систематически  и  достаточно  долго   употреблять   морскую   воду,   это
обязательно скажется на почках. Конечно, есть надежда, что через несколько
дней пойдет дождь, и тогда появится возможность промыть организм.
   Но существовал еще один выход: совсем не принимать "травку".
   Однажды утром Лоулер попытался провести подобный эксперимент. К полудню
у него странно зачесалась голова, а после этого он почувствовал зуд уже по
всему телу, словно у зараженного чесоточным  клещом.  К  вечеру  его  била
дрожь и прошиб пот.
   Семь капель  "травки"  -  и  возбуждение  Вальбена  перешло  в  обычное
состояние приятного онемения.
   Но и его запасы наркотического вещества тоже начали истощаться. Это для
Лоулера представляло еще большую проблему, чем нехватка воды. Ведь  всегда
есть надежда на дождь, а вот "травка", по всей видимости, в этих краях  не
росла.
   Вальбен в свое время рассчитывал пополнить свой НЗ, когда они доберутся
до Грейварда. Теперь же стало совершенно очевидно, что корабль никогда  не
причалит к его берегам. Наркотика  оставалось  еще  на  несколько  недель.
Может быть, и того меньше. Не успеет он оглянуться, и "травка" закончится.
Что тогда делать? Что?
   А между тем стоит попытаться смешать ее с морской водой.


   Сандира продолжала рассказывать ему о своем детстве  на  Хамсилейне,  о
бурной юности, о переездах с  острова  на  остров,  о  своих  стремлениях,
надеждах, планах и поражениях. Часами  они  сидели  в  пропахшей  сыростью
темноте, вытянув ноги перед собой в узком проходе между ящиками,  а  затем
сплетались в объятиях, будто юные влюбленные, а корабль медленно  плыл  по
неподвижным водам тропического  моря.  Она  расспрашивала  Лоулера  о  его
жизни, и он постарался передать ей короткие  истории  о  своем  совсем  не
ярком детстве и о тихой, спокойной и лишенной  всяких  неожиданностей,  но
полной всевозможных ограничений  последующей  жизни  на  том  единственном
острове, который по праву считался родиной Вальбена.
   А потом...  Однажды,  в  середине  дня,  он  спустился  в  трюм,  чтобы
покопаться в своих сундуках с запасами медикаментов. Неожиданно из темного
угла грузового отсека до него донеслись стоны и вздохи страсти. Это был их
излюбленный уголок,  а  голос,  несомненно,  принадлежал  женщине.  Нейяна
находилась наверху, лазила по канатам; Лис - на камбузе; Тила отдыхала  на
палубе... Оставалась только Сандира. А где Кинверсон? Он нес  дежурство  в
первой смене вместе с Браун и сейчас тоже должен быть свободен.  "Там,  за
ящиками, может находиться только Гейб, - сделал вывод Лоулер, - а стонет и
вскрикивает не кто иная, как Сандира, лежащая в его объятиях".
   Итак, что бы ни связывало эту пару, - и Вальбен прекрасно  знал  это  -
ничего не ушло в прошлое, вовсе нет, оно продолжало соединять Кинверсона и
Тейн, несмотря на все автобиографические исповеди последних дней, которыми
Сандира обменивалась с Лоулером, и на их жаркие романтические объятия.
   Восемь капель настоя помогли ему забыть об этом, пусть не навсегда,  но
забыть.
   Вальбен измерил остаток "травки". Немного. Совсем немного...


   Начали возникать проблемы с питанием. Прошло так много  времени  с  тех
пор, как им в последний раз удалось хоть что-то поймать. Сейчас даже налет
рыб-ведьм показался бы радостной перспективой. Они поддерживали свои  силы
остатками запасов сушеной  рыбы  и  порошками  из  высушенных  водорослей,
словно находились не в тропических водах, а где-либо в северных широтах  в
разгар арктической зимы. Порой, забросив большой лоскут ткани  за  борт  и
протащив его за судном, им удавалось наловить немного планктона,  но  есть
его - все равно что жевать крупный песок, горький и неприятный на вкус.
   Начались первые авитаминозы. У многих стали трескаться губы;  поблекли,
обесцветились волосы; кожа  покрылась  пятнами  и  сделалась  сухой;  лица
осунулись.
   - Это чистое безумие, -  бормотал  Даг  Тарп.  -  Нам  нужно  повернуть
обратно, пока мы все не погибли.
   -  Каким  образом?  -  поинтересовался  Фелк,  осуждающе  и  растерянно
посматривая на собеседника. - Откуда  дует  ветер?  Учти,  если  он  здесь
вообще существует, то только с востока.
   - Не имеет значения, - озлобленно отрезал радист. - Мы  найдем  способ.
Нужно выбросить эту сволочь Делагарда за борт и повернуть судно! Что вы на
это скажете, док?
   - Ну, прежде всего, нам необходим хороший дождь и небольшой косяк рыбы.
   - Вы что, уже больше не с  нами?  А  я-то  думал,  вы  горите  желанием
вернуться назад.
   - Оньос прав, - осторожно заметил Лоулер. - Здесь ветер против  нас.  С
Делагардом или без него, но мы не сможем пробиться обратно на восток.
   - Что вы такое говорите, док? Выходит, нам придется плыть  вокруг  всей
планеты до тех пор, пока не придем во Внутреннее  море  с  противоположной
стороны?
   - Не забывайте о Лике Вод, - вставил Данн Хендерс. -  Мы  доберемся  до
него гораздо раньше, чем до другого полушария.
   - Лик Вод, - мрачно повторил Тарп. - Лик! Лик! Лик! Черт бы побрал этот
Лик!
   - Как бы он вначале не забрал нас, - сурово прокомментировал Хендерс.


   Наконец бриз несколько  усилился,  резко  изменил  свое  направление  с
северо-восточного на восточно-юго-восточное и  начал  дуть  с  неожиданной
силой. В море тоже как будто возникло какое-то смятение, стали подниматься
волны, они порой даже перехлестывали через борт.
   Внезапно  снова  объявилась  рыба:  серебристые   стайки   в   огромном
количестве зарябили  вокруг  судна,  и  сети  Кинверсона  вновь  оказались
забитыми добычей.
   - Полегче, полегче, не налегайте, - предупреждал  Делагард,  когда  все
садились за стол. - Не набивайте свои желудки, а не то лопнете.
   Лис превзошла саму  себя  в  области  кулинарного  искусства,  сотворив
десяток различных соусов практически из ничего. Но воды все еще не было, и
из-за этого еда, оказалась далеко не столь  большим  удовольствием,  каким
могла бы стать.
   Гейб вновь попытался уговорить их есть сырую рыбу,  чтобы  использовать
ту влагу, которая  в  ней  содержится.  Сырые  и  еще  кровоточащие  куски
казались намного  вкуснее,  если  мясо  предварительно  смачивали  морской
водой, но сие еще больше обостряло проблему жажды.
   - Док, что произойдет с нами, если мы будем пить соленую воду? - как-то
спросила Нейяна Гольгхоз. - Мы умрем? Или сойдем с ума?
   - Да мы уже сошли, - пробормотал себе под нос Даг Тарп.
   - Определенное количество соленой жидкости  не  имеет  катастрофических
последствий для организма, - ответил Лоулер,  думая  о  том,  сколько  сам
проглотил водички из-за борта, но умолчал об этом. - Если бы  у  нас  была
пресная вода, мы бы могли растянуть срок ее использования немного  дольше,
разбавляя  процентов  на  десять-пятнадцать  жидкостью  из  моря.  Это  не
причинило бы нам никакого вреда. Более  того,  помогло  бы  восполнить  ту
соль, что выходит из нашего  организма  вместе  с  потом  в  такую  жаркую
погоду. Но на чисто морской  воде  люди  долго  прожить  не  смогут.  Наши
органы, конечно, могут отфильтровать ее и превратить в пресную,  но  почки
не смогут справиться с таким избытком  соли  без  того,  чтобы  не  начать
откачку влаги из других тканей тела. Благодаря такому  процессу  мы  очень
скоро начнем, так сказать, засыхать на корню. Это не замедлит  проявиться.
Лихорадка, рвота, бред - и смерть.
   Данн Хендерс установил несколько крошечных дистилляторов, работающих на
солнечной энергии. Он натянул чистый  пластик  поверх  горлышек  кувшинов,
наполненных  морской  водой.   В   каждом   сосуде   находилась   чашечка,
предназначенная для сбора  капелек  пресной  воды,  конденсировавшейся  на
внутренней стороне крышки. Однако это занятие, по правде говоря,  являлось
сущим мучением. Стало совершенно очевидно, что таким образом  достаточного
количества живительной влаги не наберешь.
   - А если дождя не будет? - спросила Тила Браун. - Что  мы  тогда  будем
делать?
   Лоулер нахмурился и махнул рукой в сторону отца Квиллана.
   - Тогда остается только одно - молиться.


   На следующий день, поздно вечером, когда  жара  сжимала  всех  в  своих
тисках подобно тесному колпаку, надетому  на  голову  планеты,  и  корабль
стоял почти неподвижно на поверхности Пустынного моря, Лоулер услышал, как
Хендерс и Тарп перешептываются, таинственно переглядываясь, в  радиорубке.
Вальбен как раз направлялся в свою каюту.  Их  грубоватые  голоса  звучали
раздражающе неприятно.
   Лоулер на мгновение задержался в проходе, и  тут  на  трапе  показалась
фигура Оньоса  Фелка,  который  походя  кивнул  доктору  и  тоже  вошел  в
аппаратную связи. Вальбен остановился у двери в свою каюту и услышал,  что
навигатор прошептал:
   - Там, за дверью, - док. Может, мне пригласить его сюда?
   Лоулер не разобрал ответа, но,  должно  быть,  он  был  утвердительным,
потому что Фелк вернулся и поманил его пальцем.
   - Док, зайдите на минутку.
   - Уже поздно, Оньос. Что случилось?
   - Всего лишь на одну минутку...
   Тарп и Хендерс сидели в крошечной радиорубке, упершись коленями друг  в
друга. На столе стояла потрескивающая свеча и возвышалась фляга с  бренди,
рядом - две чашки. Вальбен неожиданно вспомнил, что Даг обычно никогда  не
выпивал.
   - Бренди, док? - спросил Данн.
   - Спасибо, не нужно.
   - У вас все в порядке?
   - Я устал, -  ответил  Лоулер,  в  его  голосе  прозвучало  неприкрытое
нетерпение. - Итак... в чем дело, Данн?
   - Мы с Дагом беседовали о Делагарде... И Оньос  тоже...  Обсуждали  тот
идиотский кошмар, в который мы  попали  по  его  милости.  Что  вы  о  нем
думаете, док?
   - О Делагарде? - Вальбен пожал плечами. - Вы же  знаете  мое  мнение  о
Ниде.
   - Мы все знаем, что каждый из нас о  нем  думает...  потому  что  давно
знаем друг друга. И все-таки...
   -  Он  очень  решительный  человек.  Упрямый,  сильный   и   совершенно
неразборчивый в средствах  для  достижения  поставленной  цели.  Абсолютно
уверенный в себе.
   - Сумасшедший?
   - Ну-у, за это я не могу ручаться.
   - Держу пари, вы кривите душой, - заметил Даг Тарп. - Вы же  совершенно
убеждены в его безумности.
   - Весьма возможно, а  может,  и  нет...  Порой  очень  трудно  отличить
целеустремленность и одержимость определенной идеей  от  безумия.  В  свое
время многие гении казались сумасшедшими.
   - Гм-м... Вы считаете его гением? - удивился Хендерс.
   - Вовсе нет. Но, по крайней мере, Делагард - весьма необычный  человек.
Не могу сказать, что там у него в голове, - не исключено, что Нид безумен,
- но он  может  дать  вам  вполне  рациональные  объяснения  причин  своих
поступков. Ведь сей пресловутый Лик Вод для него - отнюдь не бессмысленное
словосочетание.
   - Док, не корчите из себя саму  невинность,  -  резко  сказал  Фелк.  -
Каждый параноик полагает, что его бред наполнен  глубочайшим  смыслом.  На
свете нет ни одного человека, который бы всерьез считал себя сумасшедшим.
   - Док, вы, наверное, восхищены Делагардом? - ехидно спросил Хендерс.
   - Да нет, не особенно. - Лоулер снова пожал плечами. - Нужно  признать,
у  него  есть  определенные  достоинства.  Нид  -  человек   идеи.   Хотя,
естественно, далеко не все его "озарения" вызывают восхищение.
   - Он вам нравится?
   - Отнюдь. Ни в малейшей ступени.
   - Док, а вы - прямой человек.
   -  Послушайте,  в  чем  смысл  всей  этой   болтовни?   -   раздраженно
поинтересовался Лоулер. - Если вы просто хотите  убить  время,  просиживая
здесь за бутылкой бренди и рассуждая о том, какая скотина Делагард,  то  я
лучше пойду спать. Согласны?
   - Мы только хотим выяснить  вашу  позицию  в  данном  вопросе,  док,  -
ответил Данн. - Скажите, вы согласны,  чтобы  наше  путешествие  и  дальше
продолжалось так, как оно шло до сей поры?
   - Нет.
   - Ну а что вы готовы сделать для изменения ситуации?
   - Разве что-то _можно_ изменить?
   - Я спросил первым... - Это не ответ - отвечать вопросом на вопрос.
   - Вы планируете бунт, не так ли?
   - Разве я говорил об этом? Что-то не помню, док.
   - Даже глухой услышал бы это.
   - Бунт, - повторил Хендерс. - Если бы кто-то из нас попытался взять  на
себя активную роль в  определении  направления  нашего  плавания,  что  бы
сказали вы? Как бы поступили в этом случае?
   - Данн, это совершенно отвратительная идея.
   - Вы так думаете, док?
   - Было время, когда мне не меньше вашего хотелось  заставить  Делагарда
повернуть корабль обратно, и Дагу сие известно. Я с ним беседовал  на  эту
тему. "Нида нужно остановить", - сказал  я  тогда  ему.  Помнишь?  Но  это
происходило до того, как Большая Волна занесла нас в Пустынное море. С тех
пор прошло много времени, и я, обдумав создавшуюся ситуацию, изменил  свое
мнение.
   - Но почему?
   - По трем причинам... Во-первых, этот корабль принадлежит Делагарду, и,
плохо это или  хорошо,  я  вовсе  не  намерен  отбирать  его  у  истинного
владельца. Вы можете назвать мой поступок  "моральными  соображениями"  и,
конечно, будете оправдывать свои намерения тем, что  он  подвергает  риску
нашу жизнь без общего на то согласия. Но даже при этом условии  ваша  идея
совершенно неразумна. Делагард  слишком  хитер  и  непредсказуем,  слишком
опасен и силен. Он постоянно  начеку.  Большинство  находящихся  на  борту
верны ему или боятся его, что практически одно и  то  же.  Они  не  станут
помогать нам... а,  скорее  всего,  помогут  Ниду.  Попробуйте  что-нибудь
предпринять против него - и вам придется пожалеть о содеянном.
   Выражение лица Хендерса стало ледяным.
   - Вы сказали, у вас три причины... Названы две...
   - Третья - это то, о чем недавно говорил Оньос, - продолжил  Лоулер.  -
Даже если вам удастся захватить  корабль,  каким  образом  вы  собираетесь
возвратиться во Внутреннее море? Будьте  же  реалистами!  Практически  нет
попутного  ветра,  у  нас  кончается  вода  и  запасы   пищи,   причем   с
катастрофической быстротой. Если только  не  подует  западный  ветер,  нам
лучше всего продолжать двигаться к  Лику  Вод,  надеясь  на  то,  что  там
удастся пополнить запасы.
   Хендерс вопросительно взглянул на хранителя карт.
   - Вы так действительно думаете, Оньос?
   - Мы и правда заплыли очень далеко. Большую часть времени на море царит
полный штиль... Поэтому  я  полагаю,  у  нас  нет  другого  выбора,  кроме
движения прежним курсом.
   - Таково ваше окончательное мнение? - спросил Данн.
   - Да, - последовал уверенный ответ Фелка.
   - Выходит, мы должны следовать за безумцем,  ведущим  нас  к  месту,  о
котором никому ничего не известно? К месту, где  полно  таких  опасностей,
что и представить себе невозможно?
   - Мне все это нравится ничуть не  больше,  чем  вам,  но,  как  говорит
доктор, мы должны быть реалистами. Конечно, если ветер изменится...
   - Верно, Оньос. Или если ангелы спустятся с неба  и  принесут  с  собой
много хорошей и вкусной пресной воды.
   В маленькой и тесной комнатенке наступила  долгая  напряженная  тишина.
Наконец Хендерс поднял голову.
   - Ну, ладно, док... Мы зашли в тупик. Не хочу  больше  отнимать  у  вас
время. Мы просто  пригласили  вас  по-дружески  разделить  с  нами  фляжку
бренди, но вижу, вы очень устали...  Спокойной  ночи,  док.  Приятных  вам
снов.
   - И все же вы будете пытаться совершить задуманное, Данн?
   - Мне кажется, сие вас не касается, док.
   - Ладно. Спокойной ночи.
   - Оньос, останьтесь еще на минутку, - попросил Хендерс.
   - Как пожелаешь, Данн, - откликнулся на просьбу Фелк.
   Было абсолютно ясно, что навигатор очень хочет, чтобы его убедили.
   "Горстка идиотов, - подумал Вальбен, укладываясь на койку. -  Играют  в
бунтовщиков. - Он почти не сомневался, что у них ничего  не  получится.  -
Фелк и Тарп -  люди  крайне  слабохарактерные,  а  Хендерс  в  одиночку  с
Делагардом не совладает. В  результате  -  вся  их  суета  ни  к  чему  не
приведет, и судно будет продолжать свое плавание к Лику Вод.  Это,  скорее
всего, самый вероятный исход всех  их  планов  и  заговоров",  -  заключил
Лоулер и закрыл глаза.


   Среди ночи Вальбен услышал какой-то  шум  наверху,  крики,  топот  ног,
бегущих по палубе, глухие удары. Раздался чей-то злобный вопль,  но  слова
оказались непонятными из-за плотных досок настила, отделявшего Лоулера  от
кричавшего.
   "Все-таки они начали это", - подумал Вальбен и сел на  постели,  моргая
со сна. Не тратя времени на одевание, доктор встал, повязал  вокруг  бедер
какую-то первую попавшуюся тряпку, вышел в коридор и поднялся по трапу.
   Рассветало. Небо стало серо-голубым, созвездие  Креста  низко  нависало
над морем под тем непривычным углом, что характерен для этих широт.
   На палубе разыгрывалась странная драма, а может, просто заурядный фарс?
   Два человека с безумной яростью бегали друг за другом вокруг  открытого
люка и при этом непрерывно жестикулировали. Присмотревшись, Лоулер  понял,
что это Данн Хендерс и Нид Делагард. Первый преследовал, а второй убегал.
   Инженер держал в руке один из багров Кинверсона, который,  по-видимому,
использовал в качестве копья. Преследуя судовладельца по  периметру  люка,
Хендерс  то  и  дело  наносил  удары  своим   импровизированным   оружием,
предназначая их Ниду, но всякий раз поражал только  воздух.  Правда,  один
все-таки достиг цели - рубашка  Делагарда  оказалась  разорванной;  Лоулер
заметил и тонкую струйку крови, сочившуюся у правого плеча, словно красная
ниточка, вшитая в ткань и почему-то с каждой минутой становящаяся шире.
   Вышло все так, что Хендерс все проделывал в одиночку.  Даг  Тарп  стоял
рядом с ограждением палубы, выпучив глаза и застыв  подобно  статуе.  Фелк
находился поблизости от него в таком же состоянии оцепенения.  Вверху,  на
рее, уцепились за ванты Лео Мартелло и Тила  Браун.  Они  тоже  застыли  с
выражением изумления и ужаса на лицах.
   - Даг! - орал Хендерс. - Ради Бога, Даг, где ты?! Ну, скорее...  Помоги
мне справиться с ним!
   - Я здесь... Здесь... - прошептал радист хриплым, срывающимся  голосом;
его едва ли можно было услышать на расстоянии пяти метров. При  этом  Тарп
не сдвинулся со своего места ни на дюйм.
   - Ради Бога... - повторил Данн теперь уже с явным отвращением.
   Он погрозил радисту кулаком и прыгнул на Делагарда в отчаянной  попытке
настичь его. Ниду только чудом удалось уклониться от  острого  наконечника
багра. Он бросил взгляд через плечо и выругался.  Его  лицо  лоснилось  от
пота, глаза сверкали яростью и гневом.
   Пробегая очередной круг этой безумной гонки  мимо  фок-мачты,  Делагард
глянул вверх и резким надтреснутым голосом крикнул  Тиле,  повисшей  прямо
над ним:
   - Помоги мне! Скорее! Нож, твой нож!
   Быстрым движением руки  Тила  отстегнула  ножны  с  кинжалом  из  остро
заточенной кости, который  она  постоянно  носила  с  собой  на  поясе,  и
швырнула их Делагарду. Он ловким движением схватил все на лету, извлек нож
и крепко сжал в ладони его рукоять. Затем Нид резко и внезапно  повернулся
и сделал шаг навстречу ошеломленному Хендерсу. Тот бежал слишком быстро и,
не успев остановиться, врезался в него. Уверенным и точным движением  руки
Делагард отвел в сторону предназначавшийся ему удар багром и вонзил кинжал
по самую рукоять в глотку Данна.
   Хендерс захрипел и взмахнул  руками.  На  его  лице  застыло  выражение
крайнего изумления.  Его  импровизированное  оружие  отлетело  куда-то  за
мачту. Нид обнял противника, словно  они  на  это  единственное  мгновение
сделались любовниками, а другой рукой взял его сзади за шею и со  зловещей
нежностью прижал Данна к себе. Лезвие кинжала проткнуло горло  несчастного
инженера насквозь.
   Широко раскрытые, почти вылезшие из орбит глаза  Хендерса  сверкнули  в
лучах занимающегося рассвета  подобно  полным  лунам.  Он  издал  какой-то
булькающий звук, и  изо  рта  хлынул  поток  крови,  затем  показался  его
окровавленный и вздувшийся язык. Делагард крепко сжимал Хендерса  в  своих
могучих объятиях, не позволяя ему упасть.
   Наконец Лоулер пришел в себя и произнес прерывающимся голосом:
   - Нид... Боже мой, Нид, что ты наделал?!..
   - Док, желаете быть следующим? - спокойно произнес Делагард.
   Он извлек нож из раны, повернув его перед этим  с  каким-то  чудовищным
садизмом в ней, и сделал  шаг  от  своей  жертвы.  Кровь  тут  же  хлынула
фонтаном. Лицо Хендерса почернело. Он тронулся с места, закачался,  шагнул
еще  раз,  словно  лунатик.  Его  взгляд  по-прежнему  сохранял  выражение
крайнего изумления. Затем ноги у него подкосились,  и  Данн  упал.  Лоулер
понял, что инженер умер.
   Тила  спустилась  с  мачты.  Делагард   швырнул   ей   кинжал.   Оружие
приземлилось у ее ног.
   - Спасибо, - произнес Нид так, словно благодарил ее за обычную и  часто
оказываемую ему услугу. - Я в долгу перед тобой.
   Подняв  тело  Хендерса,  будто  игрушку,  Делагард  быстро   прошел   к
ограждению, поднял труп над головой и швырнул его  за  борт,  как  обычный
хлам после приборки палубы.
   На протяжении всей этой сцены Тарп даже не пошевелился, Нид  подошел  к
нему и ударил по лицу с такой силой, что, казалось, голова Дага  оторвется
и, будто мячик, покатится по настилу.
   - Трусливый подонок! - сквозь зубы процедил Делагард. - У тебя даже  не
хватило храбрости на то, чтобы довести до конца свой грязный замысел.  Мне
следовало бы и тебя тоже выбросить за борт, но не  хочу  тратить  силы  на
такое...
   - Нид... Ради Бога, Нид...
   - Заткни  свою  пасть  и  убирайся  с  глаз  долой!  -  Делагард  круто
развернулся и воззрился на Фелка. - Ну? Что  прикажешь  делать  с  тобой?!
Ведь ты тоже участвовал?
   - Нет, нет, Нид! Что ты! Ты же меня знаешь!
   - "Нет, нет, Нид!" - со злостью передразнил его судовладелец. - Грязная
тварь, потаскуха! Если бы у тебя хватило храбрости, ты бы, не задумываясь,
присоединился к нему. Трусливая гадина!.. Ну, а как  насчет  вас,  Лоулер?
"Подштопаете"  меня  немного  или  вы  тоже  участвуете  в  этом  чертовом
заговоре? Правда, вас здесь не было. Вы что же, проспали свой  собственный
бунт?
   - Я ни в чем не принимал участия,  -  спокойно  ответил  Вальбен.  -  С
самого начала считал произошедшее сегодня идиотским  замыслом,  обреченным
на провал. Я высказал свое мнение заговорщикам немного раньше...
   - Значит, вы знали и не предупредили меня?!
   - Да, Нид.
   - Если вы не  участвовали  в  заговоре,  то  ваш  долг  -  предупредить
капитана корабля об опасности. Таков  морской  закон.  Но  вы  не  сделали
ничего подобного.
   - Совершенно верно, - согласился Лоулер, - не сделал.
   Делагард на мгновение задумался, затем пожал плечами и кивнул.
   - Ладно, док. Думаю, я вас понял... - Он оглянулся. -  Эй!  Кто-нибудь!
Вымойте палубу. Ненавижу грязь на  корабле.  -  Нид  махнул  рукой  Фелку,
который, казалось,  еще  не  пришел  в  себя.  -  Оньос!  Возьми  на  себя
управление судном,  а  мне  нужно  разобраться  с  ранением.  Пошли,  док.
Кажется, хоть в этом я  могу  положиться  на  вас:  знаю,  что  заштопаете
добросовестно.


   В полдень подул ветер, будто гибель Хендерса  была  принята  неведомыми
богами, управлявшими погодой на Гидросе, как приятное им жертвоприношение.
В абсолютную  тишину  и  покой,  не  нарушавшийся  уже  так  давно,  вдруг
неожиданно с ревом ворвались порывы шторма,  видимо,  проделавшие  большой
путь от самого полюса.
   На море поднялись волны. Корабль, долго  пребывавший  в  неподвижности,
был подхвачен ими, и они, раскачивая судно, словно детскую люльку, понесли
его за собой. Вслед за этим потемнело небо - ветер принес с собой дождь.
   - Ведра! - завопил Делагард. - Котлы! Живо!
   Впрочем, подгонять  никого  не  пришлось.  Отдыхавшая  смена  мгновенно
проснулась и через несколько секунд уже оказалась на палубе, которую сразу
же оживила радостная суета. Сюда вынесли все, что могло удерживать воду. И
не только обычные кувшины,  котелки  и  горшки,  но  даже  чистые  тряпки,
простыни, одежду - все, способное впитывать влагу. Ведь  после  ливня  это
можно отжать и таким образом добыть еще немного воды. Прошло уже несколько
недель после последнего дождя; может статься,  следующего  придется  ждать
намного больше.
   Ливень отвлекал от мрачных воспоминаний, смягчал  шок  от  неудавшегося
бунта Хендерса и его жестокой смерти.
   Лоулер, подставив свое обнаженное тело прохладным струям, бегал взад  и
вперед по палубе вместе со всеми остальными,  переливая  воду  из  сосудов
меньшего размера в большие емкости. Он был страшно благодарен дождю за это
спасительное   забвение.   Кошмарная    сцена,    произошедшая    недавно,
подействовала на него, лишив психологической защиты, которую он так  долго
и с таким трудом возводил в своей душе.
   Уже давно он не чувствовал себя настолько наивным и  неопытным.  Кровь,
бьющая фонтаном, рваные раны, даже внезапная смерть  -  все  это  являлось
обычным делом для него, частью профессиональной рутины.  Лоулер  привык  к
подобным зрелищам и принимал их как  нечто  само  собой  разумеющееся.  Но
убийство?! Вальбен никогда раньше  ничего  подобного  не  видел,  даже  не
представлял себе, что такое вообще возможно.  Несмотря  на  все  идиотские
рассуждения Дага Тарпа о необходимости выбросить Делагарда за борт, Лоулер
в душе ни на минуту не мог допустить, что  человек  на  самом  деле  может
убить себе подобного. Конечно, не возникало никаких  сомнений  -  Делагард
смертельно ранил Хендерса только в целях самообороны.  Только  вот  сделал
это с каким-то устрашающим бессердечным цинизмом, без  всякого  сожаления,
словно убивал не человека.
   Вальбен чувствовал себя унизительно  беззащитным  перед  отвратительной
реальностью произошедшего. Старый, мудрый док Лоулер, повидавший многое на
своем веку, чуть было не наложил  в  штаны  при  виде  этого  первобытного
варварства?  Абсурд!  И  все  же  это  так.   Впечатление,   произведенное
случившимся, оказалось невероятно сильным. Его потрясло  до  самых  глубин
души.
   "Первобытное"  -  действительно   точное   слово   для   характеристики
произошедшего.  Ловкость  и  холодное  безразличие,  с  которыми  Делагард
избавился от своего преследователя, были поистине варварскими, если вообще
не дочеловеческими. В это утро на борту "Царицы Гидроса"  появилась  некая
сила из глубокого и темного прошлого, и разразилась драма из первых  веков
человеческой истории. Лоулера едва бы удивило больше, если бы в  небе  над
его головой появилась сама ушедшая в небытие Земля, с  каждого  континента
которой  стекали  бы  потоки  крови.  И  это  при  том,  что   цивилизация
насчитывает столь громадное количество столетий! А ведь все кругом верят -
искренне верят! - в полное исчезновение древней  жестокости  и  варварских
страстей. Люди уверены, что цивилизация стерла -  целиком  и  полностью  -
кровавые устремления человеческого разума.
   И поэтому ливень стал не только долгожданным источником  пресной  воды,
но и средством, помогающим забыть о  страшном  утреннем  происшествии.  Он
смыл с палубы все следы греха.
   Лоулер понимал: нужно поскорее  забыть  то,  свидетелем  чего  он  стал
сегодня, забыть и никогда не вспоминать, хотя...





   Ночью Лоулера одолевали тяжелые сны, сны, наполненные не убийствами,  а
страстными эротическими сценами.
   Призрачные женские фигуры  плясали  вокруг  спящего  Вальбена,  женские
фигуры без лиц, просто скачущие, мелькающие тела,  иллюзорные  инструменты
желания. Они могли быть кем угодно, эти  анонимные,  загадочные,  лишенные
всякой  индивидуальности  женского   начала,   просто   туманные   символы
женственности:  череда  покачивающихся  грудей,  широких  бедер,   толстых
ягодиц, темных треугольников лобка. Порой ему казалось, что  танцуют  лишь
определенные части тел или бесконечная последовательность  отдельных  друг
от друга бедер и  влажно  поблескивающих  губ;  чудились  томно  ласкающие
пальцы и дрожащие от вожделения языки.
   Он метался во сне, постоянно  находясь  на  грани  пробуждения,  но  не
просыпался, а вновь на несколько минут  проваливался  в  глубины  забытья,
приносившего новые образы воспаленной чувственности. Толпы женщин окружали
его постель; прищурив глаза, исполненные вожделения, они зовуще взирали на
него, их  ноздри  трепетали  от  нескрываемого  желания,  обнаженные  тела
притягивали. И тут появились лица, женские  лица  с  Сорве,  принадлежащие
тем, кого он знал, любил и забыл,  легионы  женщин;  из  небытия  восстали
бесчисленные любовные  эскапады  его  бурной  молодости  и  окружали  ложе
причудливым    хороводом;    возникали    совсем    еще    детские    лица
девочек-подростков, вожделеющие  взгляды  зрелых  женщин,  заигрывающих  с
мальчиками вдвое их моложе, напряженные,  умные  лица  женщин,  охваченных
любовью и понимающих, что им не отвечают взаимностью. Одна за  другой  они
проходили мимо  Лоулера,  позволяя  ему  прикоснуться  к  каждой  из  них,
привлечь  их  к  себе  -  при  этом  прелестницы  тут  же  превращались  в
неосязаемый пар, а их сразу же заменяли новые  толпы  видений.  Сандира...
Анна Браун... Бода Тальхейм, тогда еще не сестра  Бода...  Мариам  Сотелл,
Мирейль... Вновь Сандира... Мила... Мойра... Сандира... Сандира...  Аня...
Мирейль... Сандира...
   Лоулер испытывал пытку желанием, удовлетворить которое невозможно.  Его
член, казалось, разросся  до  неимоверных  размеров  и  болел  от  слишком
долгого непрерывного напряжения. Яички словно превратились в  многопудовые
гири. Горячий мускусный аромат женского тела, сводящий с ума,  душил  его;
Вальбен захлебывался в нем, как тонущий в океанских просторах, этот  запах
заполнял горло, наполнял легкие, сжигая их дотла.
   Но за этими образами, за этими фантазиями, за этим болезненным чувством
разочарования  и  неудовлетворенности  скрывалось  что-то  еще:   странная
вибрация, возможно, какой-то звук, а может быть, и нет... В любом  случае,
это нечто странное непрерывно и болезненно усиливалось, пронзая  его  тело
насквозь от паха до черепа. Лоулер чувствовал,  как  оно  входит  в  него,
словно ледяное копье, где-то в районе промежности, за  мошонкой,  и  затем
проскальзывает по всему прихотливому лабиринту кишечника, через  диафрагму
и сердце пронзает горло и кинжалом вторгается в мозг.  Его,  словно  рыбу,
насадили на вертел и теперь поджаривают; он  крутился  на  своем  ложе,  и
эротические ощущения становились все сильнее и сильнее,  пока  наконец  не
показалось, что во всей Вселенной нет ничего,  кроме  необходимости  найти
сексуального партнера и немедленно совокупиться.
   Лоулер поднялся со своей узкой постели, совершенно не понимая, видит ли
он все это во сне или уже очнулся, и вышел в коридор.  Немного  постояв  у
дверей своей каюты, Вальбен поднялся по трапу  и  через  люк  выбрался  на
палубу.
   Ночь была теплая и безлунная. Созвездие Креста застыло в  нижней  части
неба, уподобясь горсти самоцветов, разбросанных кем-то по небесному своду.
Море неподвижно, лишь мелкая рябь пробегала по его поверхности,  мерцая  в
свете звезд. Дул легкий ветерок, надувая поднятые паруса.
   По палубе двигались человеческие  фигуры,  как  лунатики-сновидцы.  Они
казались Лоулеру не менее туманными и  призрачными,  чем  видения  из  его
сновидений. Вальбен понимал, что знает этих людей, но не более того. В эти
мгновения каждый из них был безымянен, безличен, лишен индивидуальности.
   Лоулер увидел невысокого плотно  сбитого  мужчину,  потом  еще  одного,
костлявого и угловатого, за ним - третьего, худого и с отвисшими складками
кожи на шее. Но они сейчас его  не  интересовали.  Там,  дальше,  у  самой
кормы, стояла высокая и стройная темноволосая женщина. Вальбен  направился
к ней, но не успел протянуть руку, как появился еще один мужчина, высокий,
атлетически сложенный, с большими  горящими  глазами;  он  выскользнул  из
группы теней и схватил ее за руку; они упали на палубу...
   Лоулер повернулся - ведь на этом судне присутствовали и другие женщины.
Он обязательно найдет кого-нибудь для себя, должен найти.
   Пульсирующая боль в промежности становилась невыносимой.  Это  странное
вибрирующее ощущение будто раскалывало его надвое, охватывало  всю  нижнюю
половину тела, проходило по пищеводу и врывалось в  голову.  Оно  обжигало
леденящим холодом и  пронзало  болью,  словно  стальной  остро  отточенный
клинок.
   Вальбен перешагнул через парочку, предающуюся  любви  прямо  на  досках
палубы: через седеющего немолодого человека с плотным мускулистым телом  и
крупную, здоровенную женщину со смуглой кожей и золотистыми  волосами.  На
мгновение у него промелькнула мысль, что, наверное, он когда-то  знал  их,
но, как и раньше, не мог вспомнить имен. За ними одиноко метался маленький
человечек с  ярко  горевшими  глазами,  а  дальше,  сжимая  друг  друга  в
объятиях, лежала еще одна  пара:  высокий,  крепкого  сложения  мужчина  и
гибкая энергичная молодая женщина.
   - Ты! - раздался голос из темноты. - Иди сюда!
   Она затаилась под  мостиком  и  манила  Лоулера.  Крепкая,  дебелая,  с
плоским лицом, волосами оранжевого цвета  и  брызгами  рыжих  веснушек  на
щеках и груди... Ее тело блестело от пота. Женщина тяжело дышала.  Вальбен
опустился рядом с ней, она привлекла его к себе и заключила в тиски  своих
ног.
   - Дай мне!.. Дай мне!..
   Лоулер легко вошел в  нее.  Женщина  была  теплая,  влажно-скользкая  и
мягкая. Ее руки обхватили его. Она прижимала  Вальбена  к  себе,  к  своим
большим и тяжелым грудям.  Бедра  Лоулера  двигались  в  ритме  страстного
вожделения. Все шло быстро,  грубо,  неистово  и  сопровождалось  хриплыми
вскриками случки. Почти сразу же, как он начал свои ритмические  движения,
Вальбен почувствовал резкие сокращения мышц ее влагалища. Лоулер физически
ощущал, что спазмы удовольствия сотрясают все сильное  женское  тело.  Его
удивляло и немного  смущало  ясное  и  отчетливое  восприятие  ее  чувств.
Секунду спустя все завершилось, и вновь в  сей  момент  ощущения  Вальбена
словно удвоились: он одновременно переживал  и  собственный  оргазм,  и  в
точности чувствовал все то, что она ощущает, принимая в себя его семя. Это
воспринималось странно, очень странно.  Невозможно  было  определить,  где
заканчивается сознание Лоулера и начинается ее.
   Он откатился от женщины. Она  протянула  к  нему  руку,  пытаясь  снова
привлечь к себе. Нет, нет, Вальбен уже уходил  в  поисках  совсем  другой.
Мгновение, только что пережитое им, ни в малейшей степени не удовлетворило
и  не  погасило   желание.   Создавалось   впечатление   о   невозможности
удовлетворения. Но, может быть, сейчас ему удастся отыскать ту стройную  и
высокую или ту крепкую юную ловкую, которую словно  переполняла  жизненная
энергия, или даже ту крупную со  смуглой  кожей  и  золотистыми  волосами.
Впрочем, неважно, какую из них. Его переполняло желание, он был  ненасытен
и неистощим.
   Вот она, та стройная! И совсем одна! Лоулер  рванулся  к  ней.  Поздно!
Волосатый здоровенный толстяк с отвисшей, как у старухи, грудью схватил ее
- и их накрыла тьма.
   "Ну,  тогда  та  крупная...  Или  молодая..."  -  мелькнуло  где-то  на
задворках сознания Вальбена.
   - Лоулер! - неожиданно прозвучал мужской голос.
   - Кто это?
   - Квиллан... Сюда! Идите сюда!
   Это оказался тот самый угловатый мужчина,  который,  казалось,  состоял
только из кожи и костей. Он вышел из-за страйдера и  схватил  Вальбена  за
руку. Ему пришлось оттолкнуть этого полузнакомца.
   - Нет, нет, не ты! Мне не нужен мужчина!
   - Да мне тоже! И женщины не нужны!  Господи,  Лоулер!  Неужели  вы  все
посходили с ума?!
   - Что?
   - Постойте здесь со мной и посмотрите на  происходящее.  Это  же  оргия
сумасшедших!
   Вальбен ошалело покачал головой.
   - Что? Что? Оргия?
   - Видите, как этим занимаются Сандира  Тейн  и  Делагард?  Кинверсон  и
Тила? Глядите! Вот, как безумная, стонет Нейяна и зовет самца... Вы только
что сами закончили с ней, не так ли? И уже  хотите  еще...  Я  никогда  не
видел ничего подобного.
   Лоулер приложил ладонь к паху.
   - Я чувствую боль... Вот здесь...
   - Нечто оттуда, из моря, делает это с нами, воздействуя на наш разум. Я
тоже ощущаю сие, но почему-то не утратил способности  управлять  собой.  А
вы... Вся ваша обезумевшая компания...
   Вальбен с большим трудом понимал, о чем говорит ему этот  костлявый,  и
начал потихоньку отходить от собеседника, так как заметил крупную  женщину
с золотистыми волосами. Она шла по палубе в поисках нового партнера.
   - Лоулер, вернитесь!
   - Подождите... Потом... Мы поговорим потом...
   И пока  он  неуверенной  походкой  продвигался  к  женщине,  мимо  него
промелькнула стройная фигура темноволосого мужчины, крикнув на ходу:
   - Святой отец-сэр! Доктор-сэр! Я вижу это! Вон там, за бортом!
   - Что ты видишь, Гхаркид? - завопил угловатый и костлявый,  назвавшийся
Квилланом.
   - Большой моллюск, святой отец-сэр.  Он  прилепился  к  обшивке  судна.
Должно быть, эта тварь выделяет какое-то вещество... какой-то наркотик...
   - Лоулер, взгляните на обнаруженное Натимом!
   - Потом... Потом...
   Но на сей  раз  они  оказались  беспощадны.  Мужчины  подошли  к  нему,
схватили за руки и подтащили к ограждению палубы. Вальбен  заглянул  вниз.
Мгновенно все его  ощущения  обострились  до  крайности:  он  почувствовал
ритмичный стук в позвоночнике, нестерпимую, доводящую  почти  до  обморока
пульсацию в паху, отдававшуюся жутким и мучительным  эхом  в  яичках.  Его
напряженный член задрожал и предельно выпрямился, словно стремясь  достичь
звезд.
   Лоулер попытался взять себя в руки, овладеть собственным сознанием.  До
его разума никак не доходила суть творящегося вокруг.
   "Нечто хочет вторгнуться на судно и при этом доводит всех  до  безумия,
вызывая приступы  животной  похоти",  -  подсказала  незагипнотизированная
частичка мозга Вальбена.
   И тут же в его памяти возникли имена, которые сразу же совпали с лицами
и  фигурами  людей,  мечущихся  по  палубе.  Квиллан...   Гхаркид...   Они
сопротивлялись этой неведомой силе.  А  вот  те,  кто  покорился  ей:  он,
Нейяна, Сандира и Мартелло, Сандира и Делагард, Кинверсон и Тила,  Фелк  и
Лис. Бесконечный  хоровод  совокуплений  с  постоянной  сменой  партнеров,
лихорадочный танец половых органов.
   Но где же Никлаус, где же Лис?! Он  хотел  ее,  хотя  до  этого  в  нем
никогда не возникало желания  по  отношению  к  ней.  Впрочем,  как  и  по
отношению к Нейяне. Теперь же Лоулер сгорал от вожделения  к  ним.  И  вот
сейчас он хотел Лис, а потом - Тилу. Дать ей то, к чему она стремилась  на
протяжении всего путешествия, - его главная задача в сей момент.  А  после
нее - Сандира. Отобрать ее у мерзкого Делагарда... Да, Сандира, а затем  -
снова Нейяна и Лис, и Тила... Сандира, Нейяна, Лис, Тила... Трахать их  до
рассвета... До полудня... До конца времен...
   - Я убью это чудовище, - твердо произнес Квиллан. - Натим, дай мне  вон
тот багор.
   - Вы не ощущаете на себе его воздействия? - с трудом спросил Лоулер.  -
Совсем не воспринимаете?
   - Я столь же чувствителен, как и вы, - отрезал священник.
   - Значит, ваши обеты...
   - Вовсе не обеты удерживают меня! Поймите, Лоулер, это обычный страх. -
Повернувшись к Гхаркиду,  Квиллан  взял  багор.  -  Наверное,  я  все-таки
достану его этой штуковиной. Держите меня за ноги, иначе упаду за борт.
   - Позвольте мне, - предложил Лоулер. - У меня руки длиннее, чем у вас.
   - Оставайтесь на своем месте.
   Священник взобрался  на  ограждение  и  перегнулся  за  кромку  обшивки
корабля. Гхаркид крепко держал за ноги, Вальбен помогал ему.
   Взглянув  вниз,   Лоулер   увидел   нечто,   напоминавшее   ярко-желтый
металлический диск около метра в диаметре. Оно вцепилось  в  корпус  судна
прямо под ватерлинией. Тварь была круглой и плоской, со слегка выступающим
куполом в центре.
   Квиллан, насколько мог, перевесился вниз и со всего маха нанес  по  ней
удар багром, потом - еще и еще. Едва заметная струйка голубоватой жидкости
брызнула слабым фонтанчиком-из этой бестии. Еще  удар!  По  желтому  диску
пробежали волны судорог.
   Лоулер почувствовал, что боль в паху начала уменьшаться.
   - Держите меня крепче! - крикнул священник. - Я начинаю падать!
   - Нет, нет, святой отец-сэр. Нет!
   Вальбен  что  было  сил  сжал  лодыжки  Квиллана.  Он  чувствовал,  как
напряглось тело священнослужителя, когда тот  потянулся  вперед  и  резким
толчком нанес еще один удар. По всей окружности  диска,  прилепившегося  к
кораблю,   побежали   морщины.   Его   цвет   изменился,   став   поначалу
темно-зеленым, а затем - густо-черным. Внезапно на его мягкой  поверхности
появились конвульсивные складки. Тварь отделилась от судна, упала в воду и
ее сразу же смыло кильватерной волной.
   В то же мгновение  Лоулер  ощутил,  как  рассеялись  последние  остатки
тумана, застилавшего его сознание.
   - Боже мой! - пробормотал он. - Что это такое было?
   - Гхаркид назвал эту тварь моллюском, - тихо  ответил  Квиллан.  -  Она
прилепилась к корпусу корабля и одурманила всех нас дикими видениями. - Он
весь дрожал от  какого-то  невыносимого  напряжения.  -  Некоторые  смогли
противостоять ее воздействию, другие - нет...
   Лоулер оглядел палубу. Повсюду медленно двигались с несколько ошалевшим
видом обнаженные человеческие фигуры, словно только  что  пробудившись  от
глубокого сна.
   Лео Мартелло стоял рядом с Нейяной и смотрел на нее так, будто  никогда
раньше ее не видел. Кинверсон  находился  вместе  с  Лис  Никлаус.  Лоулер
встретился взглядом с Сандирой. Она, казалось, была крайне чем-то удивлена
и непрерывно водила рукой по своему животу, словно желая  стереть  с  него
воспоминание о прикосновении тела Делагарда.


   Моллюск оказался только первым из длинной череды "гостей" из  океанских
глубин. В этих  низких  широтах  Пустынное  море  производило  впечатление
гораздо более населенного.
   Появилась и новая разновидность драккенов - вид, обитавший на юге.  Они
походили на северных, но выглядели крупнее  и  коварнее,  выделяясь  своим
хитрым и умным взглядом  злобных  глаз  среди  прочих  обитателей  морских
просторов. Вместо того, чтобы следовать за кораблем  огромными  стаями  из
многих сотен особей, как это делали их  северные  сородичи,  эти  драккены
предпочитали передвигаться относительно небольшими  группами  в  несколько
десятков. Когда их длинные, похожие на трубки головы высовывались из воды,
между ними все равно сохранялось  довольно  приличное  расстояние,  словно
каждый член стаи требовал от других - и получал! -  обширный  кусок  лично
ему принадлежащей территории. На протяжении многих часов они следовали  за
судном,  без  устали  подпрыгивая  на  небольших  волнах.  Их   сверкающие
малиновые глазки ни на  мгновение  не  закрывались.  Возникало  жутковатое
впечатление, что эти твари  только  и  ждут  наступления  темноты,  чтобы,
воспользовавшись ею, взобраться на палубу.
   Делагард отдал приказ второй смене выйти на вахту пораньше  и  охранять
судно, вооружившись баграми.
   С наступлением сумерек все драккены исчезли под  водой,  их  просто  не
стало в одно мгновение, словно их приютила какая-то бездна, громаднейшая и
бездонная, готовая принять в себя все и вся. Однако их  уход  не  успокоил
Нида, и он потребовал, чтобы патруль на  палубе  оставался  всю  ночь.  Но
никаких попыток  нападения  не  случилось,  а  утром  драккены  больше  не
появились.


   К вечеру  того  же  дня,  с  наступлением  темноты,  рядом  с  кораблем
обнаружилась  обширная  аморфная  масса  какого-то   желтоватого   вязкого
вещества. Она распростерлась на много сот метров, а может быть, и  больше.
Не исключено, что это было некое подобие острова,  какая-то  странная  его
разновидность, выглядевшая просто  огромной:  мягкий  остров  колоссальных
размеров,  остров,  полностью  сотворенный  из  слизи,  некая  агломерация
"соплей". Но когда они подплыли поближе, то поняли - это громадное  нечто,
все в морщинах и складках, является живым существом, по крайней мере, хотя
бы  частично.  Его  бледная  неровная  поверхность  слегка  подрагивала  в
конвульсивных движениях, выбрасывая на внешнюю сторону маленькие  округлые
выросты, которые почти мгновенно вновь погружались в материнскую массу.
   Даг Тарп не преминул покривляться по этому поводу.
   - Ну, вот мы и приплыли, дамы  и  господа!  Лик  Вод!  Прошу  любить  и
жаловать!
   Кинверсон расхохотался.
   - А мне почему-то это больше напоминает не лик, а задницу.
   - Посмотрите-ка туда, - произнес Мартелло. - От него поднимаются лучики
света и блуждают по воздуху. Как красиво!
   - Словно светлячки, - заметил Квиллан.
   - Светлячки? - удивленно переспросил Лоулер.
   -  Они  обитают  на   Санрайзе...   Насекомые,   обладающие   органами,
излучающими  свет.  Знаете,  что  такое  насекомые?  Шестиногие  существа,
населяющие  сушу  и  относящиеся  к  типу  членистоногих.  Они  невероятно
многочисленны в  большинстве  миров...  Светлячки  -  это  насекомые,  что
появляются с наступлением сумерек и  начинают  мерцать  своими  крохотными
огоньками. Кстати, выглядит такое зрелище весьма мило  и  романтично.  Оно
очень походит на то, что мы наблюдаем сейчас.
   Лоулер  внимательно  рассматривал  происходящее  за  бортом.  Да,   это
действительно  выглядело  очень  красиво.  Мелкие  осколки  этой  огромной
распухшей плавучей массы отделялись от нее, поднимались  вверх,  уносились
легким ветерком и,  взлетая,  лучились  ярко-золотыми  отблесками,  словно
маленькие  частички  солнца.  Все  пространство  вокруг  заполнилось  ими,
десятками, сотнями миниатюрных блесток. Их подхватывало порывами бриза,  и
они поднимались, падали, снова взмывали вверх... Вверх-вниз, вверх-вниз...
И сверкали, сверкали, сверкали...
   На Гидросе все слишком красивое немедленно наталкивало  на  подозрения.
Лоулеру становилось все  больше  не  по  себе  по  мере  того,  как  танец
"светлячков" вокруг делался оживленнее и энергичнее.  Неожиданно  раздался
крик Лис Никлаус:
   - Паруса! Паруса горят!
   Вальбен взглянул вверх. Некоторые из "насекомых" уже летали над  судном
и, соприкасаясь с громадными кусками полотна, цеплялись за них,  продолжая
светить и постепенно прожигая плотную ткань из волокон  морского  бамбука.
Уже в десятке мест от парусов в  небо  поднимались  тонкие  струйки  дыма;
виднелись и  маленькие  красные  огоньки  тлеющих  нитей.  Таким  образом,
корабль оказался атакован.
   Делагард приказал изменить курс. "Царица  Гидроса"  начала  бегство  от
столь неожиданного противника. Всех,  кто  не  занимался  сменой  парусов,
послали на их защиту.
   Лоулер  вместе  со  всеми  карабкался  по  вантам,   прихлопывая   этих
миниатюрных "светлячков", и не позволял "мошкаре" подлетать к  полотнищам;
заодно  приходилось  отдирать  "малышей",  уже  прилипших  к  парусам.  От
крошечных  огоньков  исходило  тепло,  правда,  не   очень   сильное,   но
постоянное. Именно это излучение и вызывало возгорание материала.
   Вальбен заметил  слегка  обгоревшие  места  там,  где  вовремя  удалось
отделаться от светящихся агрессоров. В некоторых точках парусов,  где  они
задержались подольше, сквозь дыры мерцали звезды, а на  верхнем  полотнище
фок-мачты дрожал алый язычок пламени, и от него поднимался черный  столбик
дыма.
   Кинверсон поспешно поднимался к  этому  месту.  Вот  он  достиг  его  и
принялся гасить пламя голыми руками. Яркие языки один за  другим  исчезали
под его ладонями, словно Гейб показывал  какой-то  цирковой  фокус.  Через
несколько мгновений там не  осталось  ничего,  кроме  нескольких  пылающих
жаром угольков, затем погасли и они.
   "Светляка", зажегшего этот костер, тоже  не  было  видно:  он  упал  на
палубу, как только  в  парусе  прогорела  черная  дыра  с  рваными  краями
величиной с ладонь.
   Подгоняемый попутным ветром, корабль быстро продвигался в  юго-западном
направлении. Их непривлекательный враг, не способный перемещаться с  такой
же  скоростью,  вскоре  пропал  из  виду  где-то  далеко  позади.  Но  его
очаровательные порождения, его  изящно  порхающие  "светлячки"  продолжали
следовать за ними еще в  течение  нескольких  часов,  хотя  их  количество
постепенно  уменьшалось.  Но  только  с  наступлением  рассвета   Делагард
почувствовал, что опасность миновала, и отдал приказ о прекращении тревоги
и разрешил спуститься с мачт.
   Следующие три дня Сандира чинила паруса. Ей помогали Кинверсон, Тила  и
Нейяна. Корабль не мог продолжать плавание, пока все не приведут в порядок
после атаки "горячих малышей". Кроме того,  на  море  царил  почти  полный
штиль; солнце жгло беспощадно. Время от времени  вдали  мелькали  плавники
морских обитателей.
   У Лоулера почему-то  возникло  странное  ощущение:  ему  казалось,  что
теперь они находятся под чьим-то постоянным и пристальным наблюдением.
   ...Кстати, запасов "травки" оставалось в лучшем случае на неделю.


   Мимо проплыло еще одно одинокое создание, но не  столь  гигантское,  не
столь отталкивающее и не столь враждебное, как предыдущее: нечто  большое,
яйцевидное, абсолютно гладкое, красивого изумрудного цвета; оно светилось.
Существо выступало над поверхностью  воды  примерно  наполовину,  но  море
здесь оказалось настолько прозрачным, что можно было отчетливо рассмотреть
нижнюю, светящуюся, часть.  Его  окружность  посередине  составляла  около
двадцати  метров,  а  высота  от  нижней  половины  до  округлой  вершины,
возвышавшейся над водой, - метров пятнадцать.
   Делагард беспокойно готовился к всевозможным неприятностям  и  приказал
всем выстроиться вдоль борта, вооружившись баграми.  Но  громадное  "яйцо"
продефилировало мимо, не  обратив  на  них  никакого  внимания,  столь  же
безразличное ко всему, как выброшенный кем-то несъедобный плод.  Возможно,
оно и являлось чем-то подобным. Позднее, в  тот  же  день,  неподалеку  от
судна проплыло еще два. Третье показалось более сферическим,  чем  первое,
второе - более вытянутым, но во всем остальном  они  выглядели  совершенно
одинаковыми. По мнению всех наблюдателей, эти загадочные "яйца" совершенно
не замечали "Царицу Гидроса". "Да, странное явление... - решил  Лоулер.  -
Яйцевидным тварям явно не  хватает  гипнотически  лучащихся  глаз,  чтобы,
проплывая  мимо,  томно  взирать  на  корабль.  Но  они  слепы,  гладки  и
поразительно спокойны. В них присутствует некая странная  торжественность,
невозмутимая  величавость".  Отец  Квиллан  заметил,  что   сии   существа
напоминают ему одного знакомого епископа; после такого замечания ему долго
пришлось объяснять, что за зверь - епископ.
   За яйцевидными созданиями появилась новая разновидность летучих рыб, но
не  таких  элегантных,  как  скиммеры  Внутреннего  моря,   и   не   таких
отвратительных, как океанические рыбы-ведьмы.  Эти  порождения  Пустынного
моря выглядели хрупко. Они имели в длину около пятнадцати сантиметров.  Их
прозрачные крылышки поднимали рыбок на поразительную высоту.  Сии  летучие
создания почти вертикально взмывали из воды и  затем,  покрыв  по  воздуху
довольно значительное расстояние, почти  без  всплеска  исчезали  в  море.
Несколько мгновений спустя они  снова  взлетали  вверх.  Это  продолжалось
непрерывно: вверх-вниз, вверх-вниз, с каждым новым прыжком  приближаясь  к
судну. И вот наконец рыбы оказались  у  самого  носа  корабля  по  правому
борту.
   Эти  летучие  создания  казались  не  более  опасными,  чем   вчерашние
громадные плавучие "яйца" изумрудного цвета. Они летали так высоко, что не
возникало никакого риска столкнуться с ними на палубе, как в случае налета
рыб-ведьм. Существа были так прекрасны, так ярко блестели на фоне голубого
купола неба! Вся команда в полном составе высыпала на палубу  полюбоваться
ими.
   Тела рыбешек практически просвечивались насквозь. Все стоявшие  наверху
отчетливо  различали  и  ажурные  сплетения  их  тонких  косточек,  и   их
пульсирующие красно-фиолетовые желудки, и тоненькие ниточки  голубых  вен.
Красивые фасеточные глаза рыбок кроваво-красного  цвета  мерцали  в  лучах
яркого солнца.
   Да, они были прекрасны. Но  когда  рыбки  пролетали  над  кораблем,  из
стайки  полился  странный  "дождь"  -  своеобразный  "душ"  из   маленьких
поблескивающих капелек темного цвета, которые, подобно кислоте,  разъедали
все, на что только падали.
   В течение нескольких мгновений никто не понимал происходящего. Ощущение
пощипывания,  возникшее  поначалу  от  выделений  этих  "милых"  созданий,
присутствующие на палубе просто не заметили. Но постепенно оно  нарастало,
переходя  в  настоящую  боль:  кислота  продолжала   свое   разрушительное
действие.
   Лоулер, стоявший под прикрытием парусов, оказался вне наиболее  опасной
зоны "бомбардировки". Несколько брызг, правда, попало ему на руку,  но  он
почти и не заметил этого.
   Через минуту Вальбен увидел множество точечных  "шрамиков"  и  царапин,
появившихся на отполированной желтой поверхности палубы совсем  неподалеку
от себя. Только теперь он обратил внимание на то, как  странно  прыгают  и
завывают его товарищи по судну, хлопая себя по рукам и потирая щеки.
   - Все вниз! - закричал Лоулер. -  В  укрытие!  Прячьтесь  от  выделений
летучих рыб!
   Однако живые "бомбардировщики" уже закончили свою атаку  и  отправились
дальше. Но из моря по правому борту поднималась вторая  волна,  готовая  к
нападению.
   Весь  налет  длился  примерно  около  часа.  Когда  "боевые   действия"
закончились, жертвы агрессивных рыбешек  выстроились  в  очередь  у  каюты
Лоулера для лечения полученных ожогов.
   Последней пришла Сандира, которая во время всего  этого  находилась  на
мачте. На ней не было ничего, кроме куска ткани, обернутого вокруг  бедер,
и теперь все ее тело покрывали волдыри. Она стояла перед ним совсем голая,
а его руки скользили по женской коже, втирая противоожоговый бальзам около
сосков, на бедрах, в промежности. В последний раз они  занимались  любовью
еще до той безумной ночи  вторжения  моллюска,  но,  к  своему  удивлению,
Лоулер не обнаруживал в себе ни малейшего  желания  по  отношению  к  этой
женщине даже при прикосновении к самым интимным местам ее красивого тела.
   Сандира это тоже поняла. Вальбен почувствовал,  как  напрягаются  мышцы
Тейн от касания его пальцев. Она вся как-то сжималась, в  ней  просыпалось
неприязненное чувство к нему.
   - Ты обращаешься со мной, как с куском мяса, Вэл, - недовольно заметила
Сандира.
   - Я сейчас только врач, оказывающий помощь больной, у которой вся  кожа
усеяна волдырями ожогов.
   - И это все, что я для тебя значу?
   - В данный момент - да. Или ты  полагаешь,  у  врача  должен  учащаться
пульс и дыхание, когда он прикасается к телу привлекательной пациентки?
   - Но я-то ведь не просто пациентка, не правда ли?
   - Конечно, не просто...
   -  А  ведь  ты  уже  несколько  дней  избегаешь  встреч,  да  и  сейчас
обращаешься со мной, как с совершенно чужим тебе человеком. В чем дело?
   - В чем дело? - Он взглянул  на  нее  серьезно  и  немного  мрачновато,
слегка похлопал по бедру.  -  Повернись.  Я  пропустил  несколько  болячек
немного ниже спины. Ну, о каком же "деле" идет речь, Сандира?
   - Правильно ли я поняла, что ты больше не хочешь меня?
   Лоулер окунул пальцы в пузырек с бальзамом и принялся втирать  его  как
раз над самыми ягодицами Тейн.
   - Я даже не подозревал  о  существовании  специального  расписания  для
подобных мероприятий.
   - Нет никакого расписания! Нет!  Но  обрати  внимание  на  то,  как  ты
прикасаешься ко мне сейчас, - и тебе все станет ясно.
   - Я только что объяснил тебе и, видимо, придется повторить, -  спокойно
произнес Вальбен. - Полагаю, ты пришла сюда за медицинской помощью,  а  не
для занятий любовью. Когда ты врач, то начинаешь очень рано понимать,  что
не следует смешивать эти два понятия. Кроме того, я вполне мог заключить -
не из этических соображений, а просто исходя из здравого смысла  -  ты  не
захочешь, чтобы я приставал к тебе с ласками, когда все твое тело  покрыто
ожогами, не так ли? - В сей момент они ближе всего подошли к ссоре за  все
время их знакомства. - Неужели это кажется тебе таким странным, Сандира?
   Тейн резко повернулась и взглянула ему в глаза.
   - Это все из-за того, что произошло у нас с Делагардом, не так ли?
   - Что?!
   - Тебе претит, что его руки - и не только руки - касались моего тела, и
теперь, после той ночи, ты не желаешь иметь со мной ничего общего!
   - Ты... серьезно?
   - Вполне. И я права. Если бы ты только мог видеть выражение своего лица
сейчас...
   - Мы все были не в себе, когда эта тварь прицепилась к судну. Никто  не
несет  никакой  ответственности  за  произошедшее  тогда.  Ты,   наверное,
считаешь, что я всю жизнь  мечтал  поиметь  Нейяну?  Так  вот,  если  тебе
хочется знать правду, то я искал  в  ту  ночь  только  тебя.  Хотя  в  том
состоянии мне не удавалось вспомнить даже твое имя... Но видел лишь тебя и
хотел только тебя! Я шел к тебе, но Лео Мартелло первым оказался  рядом  с
тобой... А потом Нейяна схватила меня... Я  находился  под  гипнозом  этой
твари так же, как и ты, как и все остальные...  Ну,  конечно,  кроме  отца
Квиллана и Гхаркида, двух наших святых.  -  Лицо  Лоулера  горело,  сердце
бешено колотилось. - Господи, Сандира, я все знал о тебе и Кинверсоне,  но
это не останавливало меня! И ведь в ту дурманную ночь ты  вначале  была  с
Мартелло, а потом уже с Делагардом... Почему ты считаешь, что  совершенное
с Нидом значит для меня больше того, проделанного со всеми остальными?
   -  Нельзя  ставить  Делагарда  на  одну  доску  с  остальными.  Ты  его
ненавидишь, он вызывает у тебя отвращение!
   - Неужели?!
   - Он убийца и негодяй! Из-за него нас вышвырнули с Сорве, и с  тех  пор
Делагард руководит этой экспедицией, как настоящий  тиран.  Он  бьет  Лис,
убил Хендерса... Лжет,  подтасовывает  факты,  делает  все,  что,  по  его
мнению, приближает к его желанной  цели...  Все  в  нем  вызывает  в  тебе
омерзение! И мысль о любовной связи между им и мной для  тебя  невыносима.
Причем независимо от того, пребывала ли я в тот момент в здравом  рассудке
или нет. Ты мстишь за все  это  мне,  не  хочешь  касаться  того  тела,  к
которому прикасался Делагард! Разве не так, Вэл?
   - Ты научилась  читать  мои  мысли!  Вот  уж  не  предполагал,  что  ты
обладаешь телепатическими способностями.
   - Хватит кривляться, Вэл! Скажи, так это или нет?
   - Послушай, Сандира...
   - Значит, так... - Жесткая и  холодная  интонация  ее  голоса  внезапно
смягчилась, и она взглянула на него с нежностью и  любовью.  Этот  быстрый
взгляд удивил Лоулера. - Вэл, неужели ты  думаешь,  что  это  не  вызывает
отвращения и у меня? Господи! Такой подонок был близок со  мной!  Все  это
время я пыталась смыть с себя ощущение липких пальцев, оставивших следы на
моем теле... Впрочем, это ведь  не  твоя  проблема!  Ты  не  имеешь  права
поворачиваться ко мне спиной только потому, что какая-то тварь прицепилась
к борту нашего корабля однажды ночью и заставила всех нас совершать  такие
поступки,  которые  при  других  обстоятельствах  показались   бы   просто
отвратительными. - Ее глаза загорелись. - Но если не Делагард, то  что  же
мешает нам? Скажи мне, Вэл!
   Лоулер, запинаясь от неловкости и стыда, неуверенно произнес:
   - Ну, хорошо... Признаю, я был не прав. Ты сказала правду... Все дело -
в Делагарде.
   - О, черт, Вэл!
   - Извини, мне очень жаль.
   - Тебе действительно жаль?
   - Мне кажется, я по-настоящему не понимал, что так беспокоит  меня  все
это время, пока ты вот так сейчас не ткнула меня  носом...  Действительно,
мысль о той ночи и Делагарде  точила  меня  непрерывно  где-то  в  глубине
души... Рука Нида скользит у тебя между ног, его похотливый  рот  касается
твоих грудей... О, черт! - На мгновение Лоулер закрыл глаза. - Но это - не
твоя вина. Прости, я веду себя, как глупый подросток.
   - Теперь ты говоришь правду... А ведь действительно вел себя глупо... И
я хотела бы напомнить тебе, что в обычных обстоятельствах не позволила  бы
Делагарду переспать со мной.  Не  позволила  бы,  даже  если  бы  во  всей
Галактике не осталось ни одного мужчины, кроме него!
   Лоулер улыбнулся.
   - И все-таки дьявол заставил тебя сделать это.
   - Моллюск!
   - Что практически одно и то же.
   - Тебе виднее. Но все произошло без участия моего  сознания.  Сейчас  я
пытаюсь изо всех сил стереть эти мерзкие воспоминания из своей памяти.  Ты
тоже попытайся... Ведь я люблю тебя, Вэл.
   Он взглянул на нее, изумляясь ее откровенности. Так еще Сандира никогда
не характеризовала свое отношение к нему. Лоулер даже не предполагал,  что
это слово когда-нибудь прозвучит между ними. Он так  давно  слышал  его  в
последний раз...
   Что же теперь делать? Или тоже повторить эту же фразу?
   Тейн широко улыбнулась. Она не ждала от Вальбена никаких признаний, так
как слишком хорошо изучила его.
   - Ну, давайте, доктор, приступим, -  игриво  произнесла  Сандира.  -  Я
нуждаюсь в более тщательном осмотре.
   Лоулер оглянулся, чтобы убедиться, что дверь каюты заперта, и подошел к
ней.
   - Может быть, ты где-то пропустил место ожога и  не  обработал  его?  -
лукаво спросила она. - Проверь повнимательнее...





   Неожиданно из моря поднялось нечто, напоминавшее гигантские  перископы:
блестящие стебли-стержни  высотой  около  двадцати  метров,  завершавшиеся
пятигранными голубыми многоугольниками. В течение  нескольких  часов  они,
сохраняя дистанцию в полкилометра, холодно и  упорно  следили  за  судном.
"Черт возьми, это, скорее всего, глаза какого-то существа, -  настороженно
подумал Лоулер. - Но какого?"
   Затем "перископы" тихо скрылись в воде и  больше  не  появлялись.  Зато
вслед за ними объявились громадные зияющие рты - огромные  твари,  похожие
на обитавших во Внутреннем море, только больше - достаточно крупные, чтобы
одним махом проглотить "Царицу Гидроса". Но они  тоже  не  приближались  к
кораблю, держась от него на почтительном расстоянии и освещая  море  своим
зеленоватым светом и днем, и ночью. Все знали, что обычно  рты  не  мешают
мореплавателям и не нападают на суда, но ведь  эти  создания  принадлежали
загадочному Пустынному морю и могли быть способны на все.  Темные  провалы
их разверстых глоток заставили бы трепетать любого.
   Казалось,  сама  вода  начала  светиться.  Поначалу  сияние   выглядело
довольно слабым и мягким - просто легкий и едва заметный оттенок, приятный
матовый  отблеск.  Но  затем  он  явно  усилился.  По  ночам  след   судна
превращался в сплошную полосу огня. Даже днем волны будто пылали.  Брызги,
порой залетавшие за ограждение палубы, напоминали яркие искры.
   Начался "дождь" из жгучих  медуз,  а  сразу  же  после  него  появились
кружившиеся  в  какой-то  безумной  пляске  вокруг   корабля   ныряльщики,
подпрыгивавшие так высоко в воздух, что, казалось, еще одно мгновение -  и
они полетят, словно рыбы-ведьмы.
   В одном месте путешественникам встретилось нечто,  напоминавшее  связку
деревянных  кольев,   соединенных   вместе   потрепанными   ремнями.   Сие
"сооружение" степенно  шествовало  по  поверхности  моря.  В  центре  этой
"конструкции" помещалось что-то похожее на  открытую  капсулу,  в  которой
покоилось  круглое  многоглазое  существо.  Оно,  очевидно,   пользовалось
"кольями" в качестве новой разновидности ходуль.
   Однажды утром Делагард, осматривая безбрежную пустыню моря,  перегнулся
через ограждение мостика - теперь он  постоянно  патрулировал  на  палубе,
находясь в полной боевой готовности встретить любую опасность,  откуда  бы
она ни исходила, - и с криком отшатнулся назад.
   - Что за черт?! Кинверсон! Гхаркид! Идите сюда! Взгляните на это!
   Лоулер присоединился к группе наблюдателей и знатоков  морских  глубин.
Нид указывал прямо вниз.
   Поначалу Вальбен не заметил ничего необычного, но затем увидел, что  на
расстоянии сантиметров двадцати ниже ватерлинии по периметру всего корпуса
корабля  образовался  какой-то  волокнистый  желтоватый   налет,   толщина
которого уже составляла около метра. Создавалось  впечатление,  что  судно
приобрело вторую обшивку, вернее, "скорлупу".
   Делагард повернулся к Гейбу.
   - Ты когда-либо раньше видел подобное?
   - Да нет, не приходилось.
   - А ты, Гхаркид?
   - Нет, капитан-сэр, никогда.
   - Мы обрастаем какой-то разновидностью водорослей? Или это  неизвестный
мне гибрид из водорослей и ракообразных? Натим,  что  это  такое,  как  ты
думаешь?
   Гхаркид неопределенно пожал плечами.
   - Не знаю... Непонятно, капитан-сэр.
   Делагард перебросил через борт веревочную лестницу и спустился к  самой
воде, чтобы получше рассмотреть загадочное новообразование.  Повиснув  над
поверхностью  моря,  он  с  помощью  совка  на  длинной  ручке   попытался
обследовать странный нарост. Назад Нид вернулся с лицом, налитым кровью, и
огласил палубу набором отменных проклятий.
   - Проблема,  -  пояснил  он,  отдышавшись,  -  возникла  из-за  поросли
морского  пальца,  росшего  на   обшивке   нашего   корабля   в   качестве
самообновляющегося   защитного   покрытия.   Какое-то   здешнее   растение
соединилось с ним... Возможно, родственный вид. Но что бы это ни было, оно
гроздьями разрастается вокруг  побегов  морского  пальца  и  очень  быстро
закрепляется, причем сия дрянь развивается  просто  с  бешеной  скоростью.
Словом, "скорлупа" в настоящий момент  достаточно  велика,  чтобы  вызвать
заметную задержку в движении судна.  Если  она  будет  расти  с  такой  же
быстротой и дальше, то через пару дней мы вообще окажемся  прикованными  к
одному месту.
   - И что же мы будем с этим делать? - поинтересовался Кинверсон.
   - У тебя есть предложения?
   - Ну-у... пусть кто-нибудь сядет в страйдер и счистит эту гадость, пока
еще есть возможность.
   - Неплохая идея, - кивнул Делагард. - Я первым начну уборку. Пойдешь со
мной?
   - Естественно, - ответил Гейб, - почему бы и нет?
   Нид и Кинверсон забрались в страйдер. Мартелло, управлявший механизмами
шлюпбалки, поднял суденышко и выдвинул далеко за борт, чтобы опустить  его
за пределы образовавшейся на обшивке "скорлупы".
   Сложность предстоящей работы состояла в том, чтобы согласовать действия
орудующего скребком и вращающего педали. Вначале это  показалось  довольно
трудно: Гейб, работая инструментом, рубил сплеча по  наросту,  но  успевал
сделать всего один-два удара - и страйдер уже  пролетал  мимо.  Тогда  они
попробовали удерживать маленький кораблик на одном месте - оказалось,  что
он теряет устойчивость и начинает погружаться в воду.
   И  все-таки,  по  прошествии  некоторого  времени,   у   них   появился
определенный навык. Дело пошло быстрее. Когда стало  ясно,  что  Кинверсон
устал, они  поменялись  местами,  ползком  передвигаясь  по  неустойчивому
суденышку, готовому перевернуться в любую минуту.
   - Хватит, следующая смена, - наконец крикнул  Делагард.  Он  работал  с
присущим ему маниакальным упорством и поэтому страшно  устал.  -  Еще  два
добровольца! Лео, я правильно понял? Тебе  тоже  хочется  поучаствовать  в
этом "веселеньком" дельце? Лоулер, а вы не желаете немного поразмяться?
   Тила Браун заняла  место  Мартелло  и,  управляя  механизмами  лебедки,
опустила страйдер с Лео  и  Вальбеном  за  борт.  Море  было  относительно
спокойно, но, несмотря на это, хрупкий кораблик непрерывно раскачивался  и
норовил перевернуться. Лоулер почему-то  представил,  что  сейчас  на  них
накатится волна и унесет в неизвестность. Он взглянул  на  воду  и  увидел
отдельные волокна неизвестного растения-паразита, которые  покачивались  у
самого края образованной ими "скорлупы". Как только мелкая рябь  прибивала
их к наросту, они тут же соединялись с ним. Кроме  того,  Вальбен  обратил
внимание на небольшие блестящие лентоподобные образования,  шевелящиеся  в
воде. Черви? Змеи? Может, угри? Они казались очень подвижными  и  ловкими.
"Надеются чем-то поживиться", - подумал Лоулер.
   Нарост "сопротивлялся", их попытки казались  почти  тщетными.  Вальбену
пришлось  взять  скребок  обеими  руками  и  наносить  удары  по  волокнам
новообразования изо  всех  сил.  Иногда  инструмент  наталкивался  на  уже
достаточно затвердевший участок "скорлупы" и отскакивал от  него,  как  от
камня. Несколько раз Лоулер вообще промахнулся.
   - Эй! - прокричал сверху Делагард. - Не щадите эту гадость!
   Вальбен наловчился наносить  удары  под  особым  углом,  попадая  между
отдельными отростками волокнистой массы. Кусок  за  куском  теперь  так  и
отваливался от обшивки и волны уносили его  в  сторону  от  судна.  Лоулер
вошел в ритм работы, словно превратился в некий живой механизм по удалению
надоевших сорняков. Пот градом катился по телу, начали  деревенеть  мышцы.
Онемение стало распространяться от кистей рук  к  подмышкам,  к  плечам  и
груди;  сердце  бешено  колотилось,  с  трудом  справляясь  с  непривычной
нагрузкой.
   - Все! Довольно!.. Теперь твоя очередь, - обратился он к Мартелло.
   Лео казался неутомимым. Он рубил  "скорлупу"  с  какой-то  восторженной
энергией, беспокоившей Лоулера. Ему казалось, что он  неплохо  потрудился,
но Мартелло за  каких-то  пять  минут  очистил  от  нароста  даже  большее
пространство, чем Вальбен за  все  время  работы.  "Наверное,  Лео  сейчас
сочиняет "Песнь о Великой Рубке", - предположил Лоулер.

   И мы, неистово напрягшись, боролись
   Со все разраставшимся врагом.
   Доблестно мы обрубали его зловещие отростки,
   Мрачно нанося удары, мы рубили и резали...

   Следующими на битву вышли Оньос Фелк и Лис Никлаус. После  них  настала
очередь Нейяны и Сандиры, а потом - Тилы и Гхаркида.
   - Эта чертова штуковина отрастает почти с такой же быстротой,  с  какой
мы ее вырубаем, - мрачно заметил Делагард.
   Тем не менее некоторые результаты их тяжелейшего труда уже были  видны.
Обширные участки обшивки освободились от нароста: их удалось  очистить  до
слоя зарослей морского пальца.
   И вновь пришло время приниматься за работу Делагарду и Кинверсону.  Они
секли и рубили волокна "скорлупы"  с  каким-то  дьявольским  ожесточением.
Когда мужчины поднялись на борт, то показались  раскалившимися  добела  от
собственного   трудового   азарта.   Утомление   ввело   их   в   какое-то
трансцендентное состояние: Нид и Гейб молча сидели у ограждения и с  тупым
восторгом смотрели перед собой.
   - Пойдемте, док, - позвал Мартелло. - Снова наша очередь.
   Казалось, Лео решил в работе превзойти даже самого  силача  Кинверсона.
Пока Лоулер удерживал страйдер на плаву непрерывным вращательным движением
ног, от которого они постепенно немели и теряли чувствительность, Мартелло
вел жестокую  битву  с  растениями,  уподобясь  неизвестному  мстительному
божеству. Раз! Р-раз! Еще! Он заносил скребок высоко  над  головой  и  что
было мочи обеими  руками  обрушивал  его  на  своего  противника,  глубоко
врубаясь в разросшуюся рыхлую ткань "скорлупы". Удар! Еще  удар!  Огромные
куски нароста отваливались от обшивки  и  относились  прочь.  Раз!  Каждый
последующий удар оказывался сильнее предыдущего. Страйдер раскачивался  из
стороны в сторону,  грозя  вот-вот  перевернуться.  Лоулер  изо  всех  сил
старался сохранить равновесие. Удар! Еще удар!
   В этот момент Лео размахнулся с неимоверной энергией и ударил  скребком
с чудовищной  -  прямо-таки  невиданной  -  силой.  От  обшивки  отломился
огромный кусок, обнажив  доски  корпуса  "Царицы  Гидроса".  Должно  быть,
Мартелло не рассчитал свои силы. Он зашатался,  инструмент  выпал  из  его
рук. Лео попытался схватить скребок на лету, но не сумел, а  вместо  этого
повалился вперед и с громким плеском рухнул в воду.
   Лоулер, не переставая вращать  педали,  наклонился  вперед  и  протянул
упавшему руку.
   Мартелло находился в двух метрах от страйдера и беспомощно барахтался в
воде. То ли он не замечал протянутой руки, то ли слишком запаниковал, но в
любом случае не сделал самого простого в возникшей ситуации  -  не  принял
предложенную помощь.
   - Плыви ко мне! - закричал Лоулер. - Сюда, Лео! Сюда!
   Мартелло продолжал беспомощно колотить руками, поднимая тучу брызг. Его
глаза остекленели от ужаса. Внезапно он застыл, словно кто-то снизу вонзил
в него кинжал. Затем по его телу пробежала волна судорог.
   Лебедка  шлюпбалки  уже  нависла  над  ними.  С  подъемного  устройства
свешивался Кинверсон.
   - Еще ниже... Вот так...  Ниже,  -  командовал  он.  -  Левее.  Хорошо,
хорошо.
   Он схватил корчащегося Лео под мышки и вытащил из воды, словно ребенка.
   - А теперь вы, док, - процедил Гейб.
   - Вы не сможете поднять нас вдвоем.
   - Давайте  рискнем.  Вот  так,  смелее.  -  Свободной  рукой  Кинверсон
обхватил Вальбена на уровне груди.
   Лебедка  перенесла  всех  троих  через  ограждение  на  палубу.  Лоулер
высвободился из железных объятий Гейба, прыгнул вперед и упал на колени. К
нему тотчас подбежала Сандира, чтобы помочь, если потребуется.
   Мартелло, промокший насквозь, неподвижный и обмякший, лежал на спине.
   - Отойдите от него, -  резко  приказал  Вальбен  и  жестом  предупредил
Кинверсона, что приближаться не стоит. - Гейб, вас это тоже касается.
   - Нам нужно перевернуть его на живот  и  откачать  из  него  всю  воду,
которой он нахлебался, болтаясь за бортом.
   - Это меня беспокоит меньше всего. Отойди, Гейб! - Лоулер повернулся  к
Сандире. - Ты знаешь, где лежит моя сумка с инструментами? Ну, скальпели и
все остальное? Принеси ее, пожалуйста, сюда.
   Он опустился на колени рядом с Мартелло и обнажил его  тело  до  пояса.
Лео дышал, но, скорее всего, находился без сознания. Его глаза были широко
открыты, но в них отсутствовало всякое выражение. Время  от  времени  лицо
Мартелло искажала жуткая гримаса боли,  все  его  тело  дергалось,  словно
через него пропускали мощные импульсы электрического тока.
   Вальбен положил руку на живот Лео, надавил и почувствовал под  пальцами
какое-то  движение  внутри:  непонятную   дрожь,   странные   необъяснимые
сокращения под твердой и плотной броней брюшной мускулатуры.
   "Там что-то есть? Скорее всего, да, - подумал в отчаянии Лоулер. - Этот
проклятый  океан  вторгается  в  вас  и  овладевает  вами   при   малейшей
возможности.  Может  быть,  еще  не  поздно,  и  я  успею  спасти   его...
Прочистить, зашить... Нужно попытаться  сохранить  общину  от  дальнейшего
уменьшения".
   Вокруг доктора блуждали  тени;  все  толпились  поблизости,  пристально
взирая на происходящее, которое одновременно и притягивало, и отталкивало.
   Лоулер резко и грубо крикнул:
   - Эй! Все вы! Убирайтесь! Зачем вам это видеть? Мне неприятно, когда на
меня смотрят.
   Но люди не сдвинулись с места.
   - Вы слышали дока?! - прогремел низкий  бас  Делагарда.  -  Убирайтесь!
Дайте ему возможность спокойно работать!
   Сандира, появившись из трюма,  поставила  рядом  с  Вальбеном  сумку  с
инструментами для оказания помощи.
   Лоулер вновь ощупал живот Мартелло. Да, там есть какое-то движение или,
точнее,  копошение.  Лицо  Лео  покраснело,  зрачки  расширились,   взгляд
устремился в совершенно иной, далекий, мир.  Из  пор  выступили  маленькие
капельки пота. Вальбен извлек из  сумки  свой  самый  лучший  скальпель  и
положил  его  на  настил  палубы,  затем  приложил  обе  ладони  к  животу
потерпевшего под самой диафрагмой и резко надавил.  Мартелло  издал  некое
подобие вздоха, изо рта выплеснулось немного воды и  рвоты,  но  не  более
того. Лоулер повторил попытку - и вновь ничего. Снова его  пальцы  ощутили
какое-то движение в брюшной полости Лео.
   Еще одна попытка. Вальбен перевернул Мартелло на живот и изо  всех  сил
надавил обеими руками на тело посередине  спины.  Лео  захрипел,  изо  рта
вытекло немного воды и рвотных масс. Словом, безрезультатно.
   Лоулер на мгновение сделал  паузу,  пытаясь  обдумать  план  дальнейших
действий.
   Он снова перевернул Мартелло на спину и взялся за скальпель.
   - Вам будет неприятно видеть это, - произнес Вальбен, обращаясь ко всем
стоящим поблизости, и сделал первый надрез на животе  пострадавшего  слева
направо  своим  острейшим   инструментом.   Лео   практически   никак   не
прореагировал  на  сие  вмешательство  со  стороны,   лишь   издал   тихий
неопределенно-булькающий  звук.  Его   явно   отвлекало   что-то   другое,
причинявшее более значительную боль.
   Кожа... Мышцы... Лоулер ловко орудовал  скальпелем.  Опытным  движением
руки он снимал один слой ткани  за  другим,  пока  не  дошел  до  брюшины.
Вальбен давно уже научился входить в некое особое психическое состояние во
время проведений операции, представляя  себя  скульптором,  а  больного  -
чем-то вроде неодушевленного куска дерева. Только благодаря  этому  приему
он мог выносить процесс вторжения в человеческое тело.
   Все глубже и глубже...  Вот  Лоулер  вскрыл  удерживающую  внутренности
брюшную перегородку. Вокруг Мартелло на досках палубы кровь смешивалась  с
морской водой.
   Сейчас покажутся сложные хитросплетения кишок...
   Кто-то закричал, кто-то издал возглас отвращения...
   Но эта реакция  была  вызвана  не  видом  поблескивающих  внутренностей
Мартелло. Что-то другое поднималось из вскрытой полости Лео, нечто изящное
и яркое; оно  медленно  разворачивало  свои  кольца  и,  наконец,  приняло
вертикальное положение. Извивающаяся часть этой гадости, открывшаяся взору
людей, возвышалась над телом Мартелло сантиметров на шесть. Это  нечто  не
имело глаз и даже, по-видимому, головы. Просто скользкая и гладкая розовая
лента неизвестной живой материи. В верхнем ее конце различалось отверстие,
по всей вероятности, некое подобие рта. Из  него  высовывался  шероховатый
красный язычок. Это гибкое сверкающее порождение океана Гидроса  двигалось
с  какой-то  сверхъестественной  грацией,  гипнотизирующе  покачиваясь  из
стороны в сторону.
   За спиной Лоулера не утихали крики ужаса и отвращения.
   Вальбен нанес по твари резкий и точный  удар  скальпелем  и  рассек  ее
примерно посередине. Верхняя часть упала на палубу рядом с телом  Мартелло
и начала судорожно сворачиваться и разворачиваться,  а  затем  поползла  к
Лоулеру. Огромный сапог Кинверсона опустился на нее и размазал по палубе.
   - Спасибо, - тихо произнес Вальбен.
   Но вторая часть все еще оставалась в организме  Лео.  Лоулер  попытался
выманить  ее  кончиком  скальпеля.  Казалось,  эту  тварь  совершенно   не
беспокоило, что от  нее  отделили  изрядный  кусок.  Она  продолжала  свой
гипнотический танец с прежней непонятной грацией.
   Пробравшись  пальцами  под   тяжелую   горку   внутренностей,   Вальбен
постарался выгнать оттуда засевшую гадину. Он надавливал то тут,  то  там.
Наконец ему показалось, что  удалось  отыскать  оставшуюся  часть.  Лоулер
обрезал ее, но последние пять  сантиметров,  словно  насмехаясь  над  ним,
ловко выскользнули из пальцев. Он снова заработал скальпелем. "На сей раз,
кажется, все", - с облегчением  подумал  измотавшийся  хирург  и  отбросил
остатки твари. Кинверсон тут же растоптал их.
   Теперь на палубе воцарилось гробовое молчание.
   Лоулер  начал  закрывать  рану  лоскутом  кожи,   но   какое-то   новое
подозрительное движение заставило его остановиться.
   Еще что-то? Да. Да! По крайней мере, еще одна тварь продолжает  жить  в
организме Лео. А может, и не одна?! Мартелло застонал, немного пошевелился
и вдруг рванулся вперед с такой неожиданной силой и стремительностью,  что
Вальбену пришлось моментально убрать скальпель, ибо  прооперированный  мог
пораниться о него. Появился второй "угорь", а за ним - третий. Они  начали
покачиваться в том же жутковатом танце. Затем один из них  вновь  исчез  в
брюшной полости Лео, устремляясь вверх, к легким.
   Но вторую тварь Лоулеру удалось выманить  и  разрубить  на  две  части,
потом - еще на две, и так до последнего кусочка. Он ждал, что появится та,
ускользнувшая от его ножа.
   Спустя мгновение Вальбен заметил  яркого  и  блестящего  "угря"  где-то
посередине вскрытой и окровавленной брюшины. Но эта третья тварь оказалась
отнюдь не последней. Он видел кольца других бестий, корчившихся в открытой
ране и уже начавших  свое  пиршество.  Сколько  же  их  всего?  Две?  Три?
Тридцать?
   Он поднял голову и мрачно огляделся.  Делагард  пристально  смотрел  на
него, словно спрашивая: "Что делать-то дальше?" Во  взгляде  Нида  слились
шок, отчаяние и нескрываемое отвращение.
   - Док, вы можете всех их достать оттуда?
   - Вряд ли. Мартелло набит этими тварями до отказа.  Они  пожирают  его.
Если я продолжу резать, то к тому времени, когда Лео отойдет в  мир  иной,
мне все равно не удастся уничтожить всех угрей.
   - Боже мой! - пробормотал Делагард. - Сколько он протянет?
   - Думаю, все зависит от того, когда одна из этих тварей  достигнет  его
сердца. Впрочем, долго ждать не придется.
   - Он что-нибудь ощущает, док? Как вы думаете?
   - Надеюсь, нет, - отозвался Лоулер.
   Агония длилась около пяти минут.
   Вальбен никогда не думал, что  столь  короткий  отрезок  времени  может
тянуться так долго. Периодически тело Мартелло  вздрагивало  и  корчилось.
По-видимому, паразиты касались  определенных  нервных  окончаний.  Однажды
даже возникло впечатление, что Лео пытается встать на ноги. Затем он издал
едва слышный стон, упал навзничь, и свет в его глазах померк.
   - Все кончено, - тихо произнес Лоулер  и  сразу  же  ощутил  внутреннюю
опустошенность, какое-то онемение и усталость одновременно. У него не было
сил ни на горе, ни на какое угодно другое сильное чувство.
   "Наверное, - мелькнула мысль в его голове, - с самого  начала  все  мои
попытки спасти Мартелло заранее оказались обречены на провал.  По  крайней
мере, десяток этих чертовых "угрей", а может, и  больше,  проник  в  него.
Целая орда! Они мгновенно вошли в организм Лео через рот или анус и упорно
стали продираться сквозь плоть в брюшную полость жертвы. Я извлек  девять,
но другие-то остались и продолжали пожирать поджелудочную железу Мартелло,
его селезенку, печень, почки. Когда же  эти  твари  покончили  с  лакомыми
кусочками, то перешли к тому, что осталось от юного поэта, и их  маленькие
красные шероховатые язычки не останавливались  ни  на  мгновение.  Никакая
операция, с какой бы скоростью ее  ни  проводить,  не  могла  бы  очистить
организм от этих прожорливых юрких бестий".
   Нейяна принесла простыню,  и  Лео  завернули  в  нее.  Кинверсон  легко
поднял, тело на руки и понес его к борту.
   - Подожди! - крикнула Тила. - Положи это с ним.
   В руках она держала стопку исписанных листков бумаги. Знаменитая поэма.
Видимо, она взяла ее в каюте Мартелло. Браун положила потрепанные страницы
под простыню и туго перевязала концами широкого полотнища то, что осталось
от красивого высокого юноши. На  какое-то  мгновение  у  Лоулера  возникло
желание помешать ей, сохранить  рукопись,  но  затем  пришло  отрезвление:
"Пусть так и будет. Эта поэма принадлежит только ему".
   - Мы предаем морю тело нашего возлюбленного брата Лео. Во  имя  Отца  и
Сына и Святого Духа...
   Снова  Святой  Дух?  Всякий  раз,  когда  Лоулер  слышал  это  странное
словосочетание  из  уст  Квиллана,  оно  поражало  его.   Какая   все-таки
непонятная идея... Как он  ни  старался,  не  мог  представить  себе,  что
имеется в  виду  под  данным  понятием.  И  вновь,  будто  вспомнив  нечто
неприятное, Вальбен отмахнулся от этой  мысли:  он  слишком  устал,  чтобы
размышлять о столь отвлеченных вещах.
   Гейб поднес тело к ограждению и положил  на  специально  приготовленную
наклонную доску, затем едва заметно подтолкнул - и оно  полетело  вниз,  в
воду.
   И в то же мгновение из морских глубин, словно  по  мановению  волшебной
палочки, явились существа весьма необычного вида:  с  вытянутыми  изящными
телами, покрытыми густым  шелковистым  мехом  черного  цвета,  на  которых
размещалось множество плавников и плавничков. Их было пять. Пять созданий,
гибких, с мягким и добрым взглядом разумных глаз, с  темными  мордами,  на
которых торчали пучками подергивающиеся усики.  Внимательно  и  осторожно,
без лишних неуклюжих движений, они окружили тело Мартелло и  повлекли  его
за собой, по пути разматывая  простыню.  Затем  нежно  и  аккуратно  сняли
материал. А потом  -  с  той  же  нежностью  и  аккуратностью  -  существа
сгрудились  вокруг  Лео,  вокруг  его  застывающих  останков  и  начали...
пожирать их.
   Все происходило в некой торжественной тишине, без свойственной хищникам
жадной и грязной суеты и  борьбы  за  особо  лакомый  кусок.  Происходящее
ужасало  и  одновременно  зачаровывало  какой-то   жутковатой   простотой.
Движения  этих  созданий  заставляли  море   загадочно   фосфоресцировать.
Казалось, поток холодно-малинового пламени поглощал то,  что  осталось  от
Мартелло, словно он медленно  распадался,  превращаясь  в  свет.  Невольно
складывалось   впечатление,   какое   обычно   возникает   при   посещении
анатомического  театра:  порождения  глубин  Гидроса  исследуют   анатомию
человека, с предельной  тщательностью  снимая  с  его  тела  слой  кожи  и
открывая взору связки, мышцы, нервы и сухожилия. Они проникали все  глубже
и глубже. На происходящее почти невозможно было смотреть. Даже Лоулер, для
которого не существовало никаких тайн  строения  человеческого  организма,
внутренне содрогнулся. Их работа велась с  такой  точностью,  четкостью  и
чистотой движений, так неторопливо, так почтительно, что от вершащегося на
поверхности воды невозможно было оторвать  глаз;  всю  эту  сцену  окружал
какой-то ореол  неведомого  и  неуловимого  обаяния.  Они  слой  за  слоем
обнажали секреты внутреннего строения тела Мартелло до тех  пор,  пока  не
остался лишь белый остов скелета. Затем участники этой процедуры взглянули
вверх на стоявших у ограждения людей, словно ожидая от них одобрения.  Вне
всякого сомнения, в их глазах читалось наличие разума.  Неожиданно  Лоулер
заметил,  что  они  кивнули  -  это,  несомненно,  означало  что-то  вроде
приветствия - и тут же скользнули во тьму волн, ни в малейшей  степени  не
нарушив той торжественной тишины, которая установилась с того момента, как
существа появились на глазах экипажа  "Царицы  Гидроса".  Скелет  Мартелло
тоже исчез, отправившись в свой путь к неведомым морским глубинам, где его
уже ожидали другие организмы, чтобы воспользоваться кальцием, содержащимся
в костях. От полного энергии, молодого задора и несбывшихся  надежд  юноши
не осталось ничего, кроме нескольких страниц рукописи,  покачивавшихся  на
океанских волнах. Прошло совсем немного времени - и они  тоже  исчезли  из
виду.
   Позже,  уединившись  в  своей  каюте,  Лоулер   попытался   подсчитать,
насколько ему хватит запасов "травки". Вышло, что совсем не на много,  дня
на два, не более.
   Разделив жидкость на две дозы, он залпом проглотил наркотик. "А, черт с
ним! - подумал Вальбен и немного погодя допил остатки. - Черт с ним!"





   Симптомы "ломки" начали проявляться через день, незадолго  до  полудня:
потливость, дрожь, тошнота, общая слабость и вялость. Лоулер был  готов  к
этому или, по крайней мере, думал, что готов.
   Но они усиливались  гораздо  быстрее,  чем  он  предполагал.  Испытание
становилось настолько тяжелым, настолько мучительным!.. Вальбен даже начал
сомневаться, выдержит ли он сии муки ада. Сила  боли,  захлестывавшей  его
подобно накатывающимся приливным волнам, ужасала. Порой ему казалось,  что
мозг просто раздулся до неимоверных размеров  и  теперь  давит  на  стенки
черепа.
   Инстинктивно Лоулер тянулся к опустевшей фляге, но - увы! -  она  давно
опустела. Он скорчился на  койке,  его  лихорадило,  била  дрожь;  Вальбен
чувствовал себя бесконечно несчастным.  После  полудня  к  нему  заглянула
Сандира.
   - Это как раз то, что происходило с тобой позавчера? - спросила она.  -
Ну, после происшествия с Мартелло?
   - О, нет! Вовсе нет.
   - Значит, ты болен?
   Он, не говоря ни слова, указал на пустую флягу. Тейн не сразу,  но  все
же поняла его.
   - Вэл, я могу хоть чем-то помочь тебе?
   - Обними меня, пожалуйста, вот и все.
   Он положил голову к ней на колени и прижался к мягкой груди.  Некоторое
время Лоулера бил сильнейший озноб.  Но  постепенно  он  успокоился,  хотя
самочувствие оставалось отвратительным.
   - Кажется, тебе немного лучше, - заметила Сандира.
   - Да, чуть-чуть... Но не уходи, пожалуйста.
   - Я здесь. Принести воды?
   - Да. Нет... Нет, не уходи, оставайся со мной.
   Он снова прижался к ней и чувствовал, как  растет  жар  и  тает,  затем
вновь возникает, но уже с неожиданной и сокрушительной силой.
   Наркотик оказался значительно более мощным, чем предполагал  Лоулер,  и
сформировавшаяся зависимость давала  о  себе  знать  мощными  непрерывными
импульсами. И  все  же...  Все  же...  боль  не  донимала  его  постоянно.
Проходили часы, и в них появлялось такое мгновение,  когда  он  чувствовал
себя почти хорошо.  Это  выглядело  так  необычно  и  вселяло  надежду  на
скорейшее избавление от недуга. Вальбен не возражал против борьбы. В конце
концов, ему хотелось одержать победу.
   Сандира оставалась  с  ним  до  самого  вечера.  Он  засыпал,  а  когда
пробуждался, она все еще была рядом.
   Ему казалось, что у него распух язык. От слабости ноги не держали.
   - Ты знал о таких последствиях? - поинтересовалась Тейн.
   - Да. Вернее, мне кажется, да. Хотя и не предполагал, что будет  больно
до такой степени.
   - Как ты себя чувствуешь сейчас?
   - По-разному.
   За дверью раздался голос Делагарда:
   - Как он там?
   - Он беспокоится за тебя, - заметила Сандира.
   - Очень разумно с его стороны.
   - Я сказала ему, что ты заболел.
   - Подробности не рассказывала?
   - Что ты! Никаких деталей! Заболел - и все!


   Ночь прошла ужасно. Временами Лоулер думал, что начинает сходить с ума.
Но потом, незадолго до  рассвета,  наступил  один  из  тех  неожиданных  и
необъяснимых периодов облегчения; словно что-то пронзило его мозг извне  и
избавило от  мучительной  жажды  наркотического  питья.  Когда  показались
первые отблески солнечных лучей, к нему вернулся  аппетит.  Выбравшись  из
постели, Вальбен впервые с тех пор, как у него началась  лихорадка,  встал
на ноги и смог не упасть, балансируя руками.
   - Ты выглядишь уже не так плохо, - отметила Сандира. - Это  и  в  самом
деле так?
   - Ну-у, более или менее. Но мое состояние обязательно вернется. Впереди
- долгая борьба.
   Действительно, прошло не так уж много времени, и все началось снова, но
теперь - Лоулер не мог объяснить причин этой перемены - он чувствовал себя
более уверенно и не поддавался панике и безотчетному страху. Вальбен, если
говорить честно, ожидал три, четыре,  даже  пять  дней  кошмара,  а  потом
постепенного уменьшения  пытки  по  мере  того,  как  его  организм  будет
освобождаться от  потребности  в  "травке".  Пока  же  шли  только  вторые
сутки...
   И вновь это ощущение вторжения извне чего-то, что направляло, поднимало
и освобождало его из тяжкой трясины полузабытья.
   А потом - снова  дрожь  и  пот.  Вслед  -  еще  один  период  ремиссии,
длившийся почти полдня. Он поднялся на палубу,  подышал  свежим  воздухом,
немного прогулялся. Лоулер признался  Сандире,  что,  по  его  мнению,  он
слишком легко выпутывается из этой переделки.
   - Вот видишь! Оказывается, ты просто счастливчик, - весело сказала она,
стараясь  не  подавать  вида,  что  ее  немного  пугает  изможденное  лицо
Вальбена.
   С наступлением ночи ему снова  сделалось  плохо.  Схватит  -  отпустит,
нарастание боли  -  спад...  Но  все  равно  все  складывалось  более  чем
благоприятно: казалось, он  выздоравливает.  К  концу  недели  абстиненция
проявлялась лишь в изредка  накатывающихся  на  него  волнах  дискомфорта.
Лоулер поглядывал на пустую флягу и улыбался.


   Воздух был чист, дул сильный ветер. "Царила  Гидроса"  продолжала  свой
путь в юго-восточном направлении по безбрежному океану планеты.
   Свечение морской воды усиливалось не по дням,  а  по  часам.  Казалось,
весь мир вокруг начал сиять. Волны и небо  излучали  свет  днем  и  ночью.
Время от времени появлялись жуткие существа. Вот и сейчас  вдали  возникли
силуэты полудюжины невиданных ранее созданий.  Они  выпрыгивали  из  воды,
несколько секунд парили в воздухе, а затем с громким  плеском  исчезали  в
пучине, которая постоянно грозила разверзнутыми огромными пастями.
   Большую часть времени на корабле властвовала тишина. Каждый тихо и  без
лишней суеты занимался своим делом. Работы появилось  много,  так  как  из
четырнадцати выполнявших ее в начале экспедиции осталось всего одиннадцать
человек. Мартелло - веселый, брызжущий оптимизмом и  надеждами  на  лучшее
будущее, задавал тон во всем; его смерть оказала сильное влияние на  общее
настроение экипажа.
   Но, как бы там ни было, цель их плавания - Лик Вод  -  становилась  все
ближе. "Возможно, поэтому все и помрачнели, - подумал Лоулер. - Его еще не
видно на горизонте, но каждый знает  -  он  где-то  здесь,  рядом.  Каждый
прямо-таки  физически  ощущает  присутствие  чего-то  необычного.   Трудно
сказать, в чем оно выражается, но Лик - здесь. Причем не просто остров,  а
нечто значительно большее. Скорее всего, живое, знающее об их  приближении
и с нетерпением ждущее гостей".
   Вальбен покачал головой, пытаясь избавиться от сей  мысли.  Все  это  -
лишь расплывчатые фантазии, ужасные видения, рожденные  бредом,  пустые  и
глупые сказки. "Вероятно, ломка еще полностью  не  прошла",  -  сказал  он
себе.
   Лоулер ходил,  немного  пошатываясь,  чувствовал  слабость  и  оказался
уязвим для всех напастей. Тем не менее Лик не выходил у него из головы. Он
постоянно пытался припомнить рассказы старого Джолли о его странствиях, но
под тридцатилетними напластованиями памяти все выглядело туманным и крайне
запутанным. По словам старого морехода выходило, что Лик Вод - или как  он
его еще называл, Бездна - это дикое  и  фантастическое  место.  Оно  полно
растений, совсем не похожих на морские. Да-да, растений... Странные цвета,
яркий свет, который сияет и днем, и ночью,  загадочная  область  на  самом
краешке мира, прекрасная и зловещая. А вот говорил ли  Джолли  что-либо  о
животных, о существах, обитающих на суше? Нет... По крайней  мере,  ничего
подобного Лоулер не мог припомнить. Да,  никаких  живых  созданий,  только
густая чаща, джунгли.
   Но ведь старик что-то рассказывал о некоем городе...
   Правда, не на Лике, а _рядом_ с ним.
   Где? В океане? И здесь память окончательно подводила Вальбена.  Он  изо
всех сил  пытался  вспомнить  то  время,  когда  ему  приходилось  подолгу
беседовать с Джолли, сидя у воды  рядом  с  просоленным  океаном  моряком,
который говорил, говорил, говорил...
   Город... Город в море... _На дне_ моря...
   Лоулер ухватился за хвостик ускользавших от него  воспоминаний,  но  не
смог удержать их. Попытался снова - и опять побежал за ними вдогонку.
   Город на дне моря... Да, именно так! Дверь в океане,  ведущая  в  некий
таинственный коридор, какая-то гравитационная воронка, устремленная  вниз,
в направлении грандиозного сооружения,  где  живут  джилли,  превосходящие
всех своих собратьев, живущих на островах, в такой же степени, сколь  цари
возвышаются над нищими. Там двеллеры существуют подобно богам и никогда не
выходят  на  поверхность.  Они  живут  в  склепах,  запечатанных  огромным
давлением, обитают в торжественном величии и немыслимой роскоши.
   Лоулер  улыбнулся.  Да,  именно   так   рассказывал   старик.   Словом,
блистательная сказка, величественная фантазия. Самая лучшая,  самая  яркая
из всех повествований Джолли. Вальбен пытался представить себе, каким  мог
быть  этот  город,  и  перед  его  мысленным  взором  проплывали  высокие,
величественные и властительные джилли, входящие сквозь грандиозные арочные
ворота в сияющие великолепием роскошные чертоги. Размышляя об этом сейчас,
он вновь ощутил себя  совсем  мальчишкой,  присевшим  на  корточки  у  ног
старого морехода и вслушивающимся в каждое слово, которое  произносил  сей
грубый, по-стариковски надтреснутый голос.


   Отец Квиллан тоже много думал о Лике Вод.
   - У меня есть новая теория относительно этого места, -  однажды  заявил
он.
   Священник провел все утро, медитируя рядом  с  Гхаркидом  в  той  части
судна, где находились рыболовные снасти. Лоулер, проходя  мимо,  удивленно
уставился на них. Они оба, казалось, впали в  транс.  Их  души,  вероятно,
пребывали на каком-то совершенно ином плане бытия.
   - Я изменил свое мнение, - произнес  святой  отец.  -  Помните,  о  чем
говорили мы раньше? Лик - это рай, и там обитает сам Господь, Первопричина
всего сущего, истинный Творец, Тот, к Кому нам  приходится  обращать  свои
молитвы... Теперь я так не считаю.
   - Ну и что же? - безразлично произнес Лоулер. - Значит, Лик Вод  -  это
не Божий ваарг. Вам лучше знать...
   - Да, да, не жилище Господа,  но  совершенно  определенно  он  является
местом  обитания  какого-то   божества.   Эта   точка   зрения   абсолютно
противоположна моему первоначальному мнению о сем острове  и  всему  тому,
что ранее составляло сущность моей веры в божественное начало.  Я  начинаю
впадать в ересь, в величайшую ересь.  На  данном  этапе  своей  жизни  мне
приходится стать политеистом, то есть  язычником!  Сие  кажется  абсурдным
даже мне самому. И все же я говорю об этом совершенно искренне.
   - Ничего не  понимаю!  -  воскликнул  пораженный  Вальбен.  -  Какое-то
божество. Бог... Какая  разница?!  Если  вы  способны  поверить  в  одного
Господа, значит, можете верить, и в какое угодно их количество, по крайней
мере, так  мне  представляется.  Вся  сложность-то  в  том,  чтобы  суметь
поверить хотя бы в одного. Например, я не способен даже на это.
   Квиллан одарил его улыбкой любящего отца.
   - Вы ведь ничего не понимаете, не правда ли? Классическая  христианская
традиция, берущая начало в иудаизме и, насколько мы можем судить, уходящая
своими корнями в Древний Египет, считает, что Бог есть единая и  неделимая
сущность. Я никогда прежде не подвергал это сомнению. И даже  никогда  _не
помышлял_ о  том,  чтобы  начать  копаться  в  истоках  моей  веры...  Мы,
христиане, называем Его Троицей, но всегда помним  о  единстве  Господа  в
Трех  Лицах.  Сие  может  показаться  непонятным  неверующему,  но  нам-то
известно, что это значит. Никаких сомнений на  сей  счет  просто  быть  не
может: Бог - один, только один! Но вот за последние несколько  дней,  нет,
даже несколько часов... - Священник  замолчал.  -  Гм-м...  Позвольте  мне
воспользоваться математической аналогией. Вы знакомы с теорией Геделя?
   - Нет.
   - Да, да... Я тоже, в общем-то,  не  очень...  Но  мне  запомнилась  ее
примерная формулировка.  Кажется,  это  происходило  в  двадцатом  веке...
Впрочем, неважно. Так вот, теорема Геделя утверждает, - и никто  не  сумел
до сих пор опровергнуть ее - что существует некий  фундаментальный  предел
рациональных возможностей математики. Мы можем  доказывать  все  положения
математической логики до определенной границы, дальше которой ни при каких
обстоятельствах пройти не сможем. В конечном итоге всегда  обнаруживается,
что,   пробравшись   через   многочисленные    процедуры    математических
доказательств, попадаешь в область недоказуемых  аксиом,  то  есть  такого
материала, который следует просто-напросто принимать  на  веру,  если  нам
хочется хоть что-то понять в этой Вселенной. Таким  образом  мы  достигаем
пределов разума. Чтобы идти дальше - чтобы вообще продолжить  сам  процесс
мышления, - нам приходится признавать правильность этих базовых аксиом, не
имея возможности обосновать их истинность. Вы понимаете меня?
   - Надеюсь, да.
   - Хорошо. Моя же мысль заключается в том, что теорема  Геделя  проводит
границу между богами и простыми смертными.
   - Вот как? - только и смог произнести пораженный Лоулер.
   - Да, да, именно так, - отрезал отец Квиллан. - Она определяет,  скорее
всего, край человеческого мышления. А боги обитают по  ту  сторону  черты.
Ведь  они  такие   существа,   для   которых   не   существует   пределов,
устанавливаемых Геделем. Мы, люди,  живем  в  мире,  где  реальность  -  в
конечном итоге - распадается на иррациональные гипотезы  или,  по  меньшей
мере, на внерациональные предположения, так как это  невозможно  доказать.
Боги же обитают в сфере абсолютного континуума, в  котором  реальность  не
только установлена и познаваема далеко за гранями нашего  аксиоматического
предела, но может быть изменена и перестроена по воле Божьей.
   Впервые за все время их беседы Лоулер почувствовал проблеск интереса  к
ее теме.
   - Гм-м... Галактика полна существ, чья математика не лучше нашей... Как
же они вписываются в вашу схему?
   - Давайте будем относить всех разумных обитателей  миров,  для  которых
справедливы ограничения теоремы Геделя, к кругу  людей  независимо  от  их
внешнего вида. Тогда все создания, способные функционировать за  пределами
геделевской теории, будут именоваться богами.  -  Лоулер  согласно  кивнул
головой.
   - Продолжайте.
   - Хорошо... А  теперь  позвольте  мне  познакомить  вас  с  концепцией,
которая пришла мне в голову сегодня утром, когда я сидел здесь и размышлял
о Лике Вод. Признаю - это самая чудовищная ересь,  но  я  был  еретиком  и
раньше и как-нибудь переживу собственное порождение  ума.  Хотя,  конечно,
мне не приходилось впадать в ересь до _такой_  степени.  -  Квиллан  вновь
блаженно улыбнулся. - Предположим,  сами  боги  на  каком-то  определенном
уровне достигают пределов Геделя, того предела, на котором их  собственная
способность  мыслить  -  точнее,  способность  творить   и   перестраивать
сотворенное - упирается в некое подобие барьера. Так же, как и у  нас,  но
на качественно ином уровне, то  есть  они,  в  конце  концов,  приходят  к
чему-то, дальше чего не могут пойти.
   - Конечный предел Вселенной, - заметил Лоулер.
   - Нет! Всего лишь _их_  конечный  предел!  Вполне  возможно,  над  ними
существуют более могучие и великие божества. Те боги, о которых мы  сейчас
ведем беседу, заключены в свою собственную ограниченную реальность, и  так
же, как и наша, их реальность включена в реальность более высокого  уровня
с недоступными им математическими законами. Это нечто  воспринимается  ими
как божественная реальность, а населяющие ее являются для  них  богами.  И
эти высшие божества, то есть  обитатели  той  высшей  реальности,  так  же
окружены со всех сторон стеной Геделя,  за  которой  находятся  еще  более
значительные и могущественные боги. И так далее, и так далее...
   - До бесконечности?! - выдохнул изумленный Лоулер, с трудом преодолевая
внезапно возникшее головокружение.
   - Да.
   - А разве в определение  божественной  сущности  не  входит  понятие  о
бесконечности? Как бесконечное может быть меньше самой бесконечности?
   - Одно бесконечное множество является частью другого, то есть  содержит
в себе бесчисленное количество подмножеств.
   - Ну, хорошо, - произнес Лоулер, но теперь его голос звучал уже не  так
уверенно. - Но какое отношение все это имеет к Лику Вод?
   - Если Лик -  это  истинный  рай,  нетронутый  и  девственный,  обитель
Святого Духа, то он может быть населен высшими  существами,  отличающимися
ангельской чистотой и могуществом.  Да,  да,  именно  теми,  кого  Церковь
когда-то называла ангелами или  богами,  как  именовали  их  последователи
более древних религий.
   "Потерпи,  -  приказал  сам  себе  Вальбен.  -  Уж   слишком   серьезно
воспринимает этот человек собственные слова".
   - И все эти высшие  существа,  ангелы,  боги,  как  бы  мы  их  там  ни
обозвали, - местные "постгеделевские гении", не так ли? - спросил он. -  А
для нас - просто боги, боги и для джилли, так  как  они  считают  Лик  Вод
святым местом... Выходит, здесь живет не сам Бог, Господь Всемогущий,  ваш
любимый Бог, тот, которого  почитает  ваша  Церковь,  творец  Вселенной  и
создатель джилли и нас с вами  и  всего  остального.  Вы  не  найдете  Его
поблизости или, по крайней мере, найдете, да и  то  не  всегда.  Этот  Бог
находится гораздо выше на иерархической лестнице бытия. Он не  обитает  на
какой-то сугубо определенной планете, а пребывает в более высокой обители,
в более обширной Вселенной, взирая на нас оттуда, сверху, время от времени
проверяя, как тут, внизу, идут дела.
   - Совершенно верно.
   - Но тогда выходит, что даже Он не достиг самого верха?
   - А вершины нет, -  ответил  Квиллан.  -  Существует  лишь  бесконечная
лестница  "божественности",  где  на  самой  нижней  ступеньке   пребывают
существа, лишь на  самую  малость  превосходящие  смертных;  на  самой  же
верхней - нечто совершенно непостижимое. Я, конечно,  не  знаю,  на  каком
уровне вышеупомянутой лестницы находятся обитатели Лика Вод, но совершенно
очевидно, что значительно  выше  того,  на  котором  существуем  мы  сами.
Господь же Всемогущий есть не что  иное,  как  сама  эта  многоступенчатая
структура. Так как Бог  бесконечен,  он  не  может  занимать  ни  один  из
конечных уровней божественности, а может быть лишь  всей  этой  бесконечно
восходящей цепью; в ней нет предела, вернее, высшего предела,  только  все
более и более высокий уровень -  и  так  ad  infinitum  [до  бесконечности
(лат.)]. Лик Вод - одно из промежуточных звеньев в данной иерархии.
   - Понимаю... - неуверенно произнес Лоулер.
   - Размышляя над этим, можно проникнуть и в более высокие бесконечности,
даже несмотря на то, что, по определению  Геделя,  мы  никогда  не  сможем
постичь самое Высшее, ибо для сего нам нужно быть выше  самых  высоких  из
данной бесконечности. - Квиллан взглянул на небо и распростер руки в таком
жесте,  что  он  показался  Лоулеру  самопародией.  Но   затем   священник
повернулся к нему и произнес с интонацией, прямо  противоположной  той,  с
которой он говорил всего несколько секунд назад:
   - Наконец-то, док, я по-настоящему понял, почему из меня  не  получился
священнослужитель. Должно быть, все  это  время  мне  казалось,  что  Бог,
Единое Верховное Существо, управляющее нами, абсолютно недостижим. Для нас
Он фактически вообще не существует... А если и существует, то очень далеко
от нашего бытия. Его реальность для человеческого ума нереальна. Наконец я
понял - мне нужно искать бога поменьше, того, кто поближе к  моему  уровню
восприятия. Впервые за все годы, Лоулер,  у  меня  появилась  возможность,
вернее надежда, отыскать успокоение в сей бренной жизни.
   - В каком еще дерьме вы  тут  копаетесь?  -  поинтересовался  Делагард,
приближаясь к собеседникам.  -  Стоите  уже  целый  час  и  все  говорите,
говорите...
   - Обсуждаем богословские вопросы, - ответил Квиллан.
   - А-а-а... Ну, ну... Новое откровение?
   - Присядьте, - предложил ему священник. - Я вам постараюсь объяснить.


   Воодушевленный логикой своего нового учения, отец Квиллан расхаживал по
кораблю, предлагая поделиться своими соображениями с любым, кто согласился
бы его выслушать, но желающих находилось немного.
   Казалось, наиболее заинтересовался теорией святого отца Гхаркид. Лоулер
давно уже подозревал в этом маленьком человечке черты, присущие настоящему
глубокому мистику; и вот теперь, как всегда загадочный, Натим сидел  рядом
с Квилланом.  Его  глаза  блестели  духовным  вожделением,  поза  выражала
наивысшую почтительность и внимательность.  Он,  словно  губка,  буквально
впитывал каждое слово священника. Правда, как  обычно,  Гхаркид  никак  не
комментировал  услышанное  и  только  изредка  задавал  краткие  и   очень
тактичные вопросы.
   Сандира провела около часа с Квилланом  и  пришла  от  него  к  Лоулеру
озадаченная и задумчивая.
   - Бедняга, - выдохнула она.  -  Рай...  Святые  духи,  порхающие  среди
высоких трав и предлагающие свое благословение восторженным  паломникам...
Долгое путешествие, наверное, окончательно свело его с ума.
   - Ты считаешь, что когда он садился  на  корабль,  то  еще  пребывал  в
добром здравии?
   - Ему так хочется раствориться в чем-то  большом  и  мудром.  Всю  свою
жизнь Квиллан гоняется за  Господом  Богом,  но  мне  кажется,  он  просто
стремится вернуться в материнскую утробу.
   - Сказанное тобой звучит цинично.
   - Неужели? - Сандира положила голову на колени  Лоулера.  -  А  что  ты
думаешь по этому поводу? Может быть, ты находишь какой-то  смысл  во  всей
этой мистической ерунде? Или в его богословии?  В  его  сказках  о  рае  и
острове святых духов?
   Вальбен погладил ее густые темные волосы (за долгие месяцы плавания они
сделались жестче и грубее, но все еще оставались красивыми).
   - Да, мне чем-то импонирует его  теория,  -  согласился  Лоулер.  -  По
крайней мере, я понимаю метафоричность выводов Квиллана... Но сие не имеет
значения, во всяком случае, для  меня.  Во  Вселенной  может  существовать
бесконечное количество отдельных слоев,  населенных  разными  богами...  У
божества каждой более верхней ступени пусть будет в шестнадцать раз больше
глаз,  чем  у  предыдущих...  И   пусть   у   Квиллана   есть   совершенно
неопровержимые доказательства всего этого причудливого  вздора,  для  меня
сие не имеет ни малейшего значения. Я живу  в  этом  мире,  и  в  нем  нет
никаких богов. Происходящее на других, более высоких уровнях  бытия,  если
таковые имеют место, меня не касается.
   - Но ведь это не означает, что не существует более высоких уровней.
   - Конечно, но кто знает? Старый моряк,  когда-то  давно  рассказывавший
нам  о  Лике  Вод,  тоже  говорил  что-то   такое   о   подводном   городе
супердвеллеров, расположенном неподалеку от берега.  Думаю,  в  это  можно
верить с таким же  успехом,  что  и  в  нагромождение  фантазий  Квиллана.
Правда, если говорить начистоту, я не верю ни тому ни  другому.  Для  меня
одинаково безумны как сказки одного, так и богословские бредни другого.
   Сандира приподняла голову и заглянула ему в глаза.
   - Давай предположим в качестве гипотезы, что под  водой  неподалеку  от
Лика Вод действительно находится город и в нем  живут  какие-то  особенные
двеллеры... Если это так, то становится вполне понятно,  почему  известные
нам джилли считают остров священным местом и боятся или, по меньшей  мере,
не склонны приближаться к нему.  А  вдруг  там  и  в  самом  деле  обитают
богоподобные существа?
   - Давай подождем... Когда мы все-таки доберемся до Лика и  увидим,  что
это такое, тогда-то я и дам тебе окончательный ответ, хорошо?
   - Что ж, я подожду, - согласилась Сандира.


   Где-то  посреди  ночи  Лоулер   неожиданно   проснулся   и   сразу   же
почувствовал, что находится  в  том  состоянии  нервного  сверхнапряжения,
которое - он знал об этом совершенно точно - не даст ему уснуть до  самого
рассвета. Вальбен сел в постели, потирая лоб,  прямо-таки  раскалывавшийся
от боли. У него сейчас возникло такое впечатление, что ему во сне  вскрыли
череп и напихали туда миллионы блестящих  и  жестких  проволочек,  которые
теперь терлись друг о друга при каждом неосторожном движении.
   Внезапно Лоулер почувствовал, что в его каюте присутствует кто-то  еще,
кроме него самого. В слабом свете звезд, проникавшем  сквозь  единственный
иллюминатор, он видел высокую широкоплечую фигуру, стоявшую, прислонясь  к
переборке, и молча наблюдавшую за ним. Кинверсон? Нет,  не  похоже.  Да  и
зачем бы Гейб стал врываться к нему среди ночи? Но ведь на корабле  больше
нет таких высоких мужчин...
   - Кто ты? - прошептал Лоулер.
   -  Вальбен,  неужели  ты  не  узнаешь   меня?   -   прозвучал   вопрос,
произнесенный глубоким, с приятным тембром, и спокойно-уверенным голосом.
   - _Кто вы?_
   - Присмотрись хорошенько, парень. - Незваный гость повернулся, и  стала
видна  часть  его  лица.  Лоулер  рассмотрел   тяжелую   челюсть,   густую
курчаво-черную бороду, прямой и крупный нос. Если бы не заросли  волос  на
лице, то внешне все напоминало ему самого  себя.  Нет,  не  совсем:  глаза
другие. Из них исходит какой-то мощный свет; их выражение  одновременно  и
строго, и мягко. Вальбен  помнил  этот  взгляд,  и  поэтому  волна  озноба
пробежала по его спине.
   - Мне казалось, что я проснулся, - произнес Лоулер спокойным  тоном,  -
но теперь понимаю - все происходит во сне.  Здравствуй,  отец.  Рад  снова
видеть тебя. Прошло уже так много времени...
   - Неужели? В таком случае, только не для меня. - Высокий мужчина сделал
несколько шагов по направлению к Вальбену и оказался у самого края  койки.
На нем была старомодная широкая  мантия  в  складку,  которую  Лоулер  так
хорошо помнил. - Хотя... немало лет прошло с тех  пор,  как...  Ты  вырос,
сынок. Теперь ты старше меня, не так ли?
   - Да нет... Примерно того же возраста, что и ты.
   - И тоже врач. Причем, как я слышал, хороший врач.
   - Ну-у, не такой уж и хороший. Но делаю все, что  в  моих  силах.  Хотя
многое, слишком многое, не получается.
   - То, что в твоих силах... Это уже прекрасно, Вальбен, если  ты  только
правильно их оцениваешь. Я часто говорил тебе это, но, мне так кажется, ты
не особенно верил мне. Что ж... Ты еще не начал халтурить и все делаешь на
совесть... Врач может быть последним подонком, закончив работу, но до  тех
пор, пока по-настоящему помогает людям,  он  является  доктором  в  полном
смысле  этого  слова,  если,  конечно,  по-прежнему  понимает,   что   его
предназначение - защищать, любить и лечить. Мне кажется, в этом  отношении
с тобой все в порядке. - Он присел на  угол  койки.  Невольно  создавалось
впечатление - здесь ему все знакомо. - У тебя ведь нет семьи, не так ли?
   - Нет.
   - Плохо. Из тебя бы вышел хороший отец.
   - Неужели?
   - Конечно, ты бы изменился... К лучшему, так я  думаю.  Ты  жалеешь  об
этом?
   - Не знаю. Возможно... В принципе, я о многом жалею... Жалею,  что  мой
брак развалился, жалею, что не женился вновь, жалею, что ты так рано умер,
отец.
   - Рано?
   - Да. Для меня это было слишком рано.
   - Гм-м... Наверное.
   - Я любил тебя.
   - И я тоже, сынок, и люблю до сих пор. Мало того, горжусь тобой.
   - Отец, ты говоришь так, словно еще жив. Но ведь это всего лишь сон,  и
можно сказать все, что хочешь. Не правда ли?
   Фигура  поднялась  и  сделала  шаг  назад,  в  темноту.  Казалось,  она
облекается в эту тьму, как в одежды.
   - Вальбен, это не сон.
   - Нет? Но что же тогда? Ведь ты же мертв, папа. Тебя уже не  существует
двадцать пять лет. Если это не сновидение, почему  я  вижу  тебя  с  собой
рядом? А вдруг ты призрак? Тогда почему не приходил раньше?
   - Все очень просто, сынок. Раньше ты никогда не приближался к Лику.
   - Но какое отношение к тебе имеет Лик Вод?
   - Я пришел оттуда.
   Помимо своей воли Лоулер рассмеялся.
   - Здорово! Знаешь, я воспринял бы это всерьез, если бы услышал такое от
джилли, но от тебя...
   - Малыш, не только они уходят туда.
   Спокойные и ясные, но пугающие своей простотой слова повисли в воздухе,
подобно  густому  одурманивающему  туману.  Они   ужаснули   Лоулера.   Он
неожиданно начал понимать... Понимать все, и вместе с этим в нем  закипала
злость.
   Вальбен раздраженно махнул рукой в сторону видения.
   - Уходи отсюда. Дай мне немного поспать.
   - Разве так разговаривают с отцом?
   - Ты мне не отец, ты - порождение кошмара либо лживый мираж,  посланный
мне каким-нибудь морским демоном из океана. Мой настоящий отец никогда  бы
не произнес ничего подобного. Даже если бы папа явился в виде призрака,  -
чего, впрочем, он никогда бы не сделал, так как привидения были не  в  его
вкусе - все выглядело бы иначе. Уходи и оставь меня в покое!
   - Вальбен, Вальбен, Вальбен!..
   - Что тебе надо от меня? Почему ты не хочешь оставить меня в покое?
   - Вальбен, сынок...
   Внезапно Лоулер понял, что больше не видит эту высокую темную фигуру.
   - Где ты?
   - Повсюду... и нигде.
   В  голове  стучало,  что-то  не  то  происходило  и  с   желудком.   Он
инстинктивно потянулся за флягой с настойкой "травки" и тут же вспомнил  -
она давно пуста.
   - _Кто_ ты?
   - Я - воскресение и жизнь. Тот, кто уверует в меня, буди мертв, оживет.
   - Нет!
   "Как странно смотришь ты, Моряк, иль бес тебя  мутит..."  -  неожиданно
пронеслось в воспаленном мозгу Вальбена, и он закричал во весь голос:
   - Это безумие! Прекрати! Убирайся отсюда! Вон!
   Дрожа всем  телом,  Лоулер  попытался  нащупать  лампу:  свет  разгонит
наваждение. Рука наткнулась на  светильник,  и  внезапно  он  ощутил,  что
призрак - или что бы это ни  было  -  сам  покинул  каюту.  Осталось  лишь
ощущение пустоты.
   Вальбен чувствовал себя так,  словно  лишился  чего-то  очень  важного.
Несколько минут он еще сидел на краю постели, дрожа и покрываясь  холодным
потом. Его колотило, как в лихорадке во время "ломки".
   Лоулер решительно встал с  койки.  Не  оставалось  никакой  надежды  на
возвращение сна. Он  вышел  на  палубу.  Над  головой  повисли  две  луны,
окрашенные в странные лиловые и зеленые тона тем  таинственным  свечением,
что шло со стороны западной линии горизонта и теперь непрерывно  заполняло
все вокруг. Крест Гидроса, сдвинутый на самый край звездного неба,  словно
утерянное роскошное украшение, тоже как-то странно  пульсировал:  из  него
изливались ослепительные потоки  бирюзового,  янтарного,  ультрамаринового
цветов. Такого зрелища Лоулеру еще никогда не приходилось видеть.
   Вокруг - никого. Даже ночной смены  не  видно.  Паруса  подняты,  судно
двигалось, послушное  воле  легкого,  но  постоянного  ветерка,  а  палуба
казалась совершенно пустой. Это вызвало мгновенный приступ  ужаса.  Лоулер
испуганно и тревожно закрутил головой. На  дежурстве  должна  быть  первая
вахта: Тила, Кинверсон, Гхаркид, Фелк и Тарп. Но где же они? Даже  рулевая
рубка осталась без присмотра. Кто управляет кораблем?
   Судно плыло само по себе! Это же очевидно! И они явно сбились с курса!
   Прошлой ночью, насколько помнил Вальбен, Крест располагался  над  носом
"Царицы Гидроса", по ее левому борту. Теперь же он выровнялся по траверзу.
Они плывут не в направлении запад-юго-запад,  а  развернулись  под  прямым
углом к прежнему курсу.
   Лоулер на цыпочках прошелся по палубе, озадаченно почесывая затылок.  У
задней мачты он обнаружил Тилу, спящую на сваленных в кучу канатах.  Рядом
похрапывал Тарп. "Делагард шкуру бы с них спустил, -  подумал  Вальбен,  -
если бы узнал о таком  во  время  несения  вахты".  Немного  дальше  сидел
Кинверсон, прислонившись спиной к стойке ограждения.  Глаза  у  него  были
открыты, но он тоже спал.
   - Гейб? - тихо окликнул его Лоулер. Он опустился на  колени  и  поводил
пальцами перед лицом Кинверсона - никакой реакции. - Гейб,  что  с  тобой?
Тебя загипнотизировали?
   - Он отдыхает, - внезапно раздался за спиной Вальбена голос  Оньоса.  -
Не беспокой его. Ночь выдалась тяжелая... Мы то и  дело  меняли  паруса  в
течение нескольких часов. Но посмотри - перед нами суша. Она там, впереди,
мы плывем прямо к ней.
   "Суша?  Разве  кто-нибудь  хоть  когда-либо  употреблял  это  слово  на
Гидросе?" - молнией  пронеслось  в  сознании  Лоулера,  и  он  с  тревогой
переспросил:
   - О чем вы говорите? О какой суше?
   - Да во-он там... Видите?
   Фелк сделал неопределенный жест  в  направлении  носа  корабля.  Лоулер
бросил взгляд в ту сторону и, конечно, ничего не увидел, кроме бескрайнего
блестящего простора океана и чистого  горизонта,  отмеченного  несколькими
низко повисшими звездами и тяжелой, медленно ползущей тучей. Темный задник
небес освещался каким-то загадочным и устрашающе-ярким  полярным  сиянием.
Повсюду блистали невероятно буйные  цвета,  невиданные  и  причудливые,  -
фантастическая демонстрация странного света. Но никакой суши...
   - Ночью, - пустился в объяснения Фелк, - ветер переменился  и  повернул
нас к ней... Какой же это невероятный вид! Эти горы! Громадные долины!  Вы
просто не можете себе вообразить этого, док!  Лик  Вод!  -  Казалось,  еще
мгновение - и Оньос разрыдается. - Всю свою жизнь  я  разглядывал  морские
карты и видел эту черную точку на противоположном полушарии...  Теперь  же
мы смотрим ему в лицо... Лик Вод, док, сам Лик Вод!
   Лоулер поежился. В разгар тропической ночи его внезапно охватил  жуткий
озноб.
   Он все еще ничего не видел. Лишь волны  однообразно  перекатывались  по
морской глади.
   - Послушайте, Оньос, если Делагард сейчас выйдет на палубу и узрит, что
вся  ваша  смена  спит  вповалку...   Вы   прекрасно   понимаете,   каковы
последствия. Итак, если вы не желаете их будить, этим займусь я!
   - Зачем? Пусть отдохнут. К утру мы будем на Лике...
   - На каком, черт вас возьми?! Где?
   - Да вон там! Там же!
   Лоулер по-прежнему ничего не видел. Он прошел вперед, к носу корабля, и
там обнаружил последнего члена этой смены - Гхаркида. Он  сидел,  скрестив
ноги, на баке. Натим запрокинул голову и остекленевшими глазами  уставился
в  какую-то  неведомую  даль.  Как  и  Кинверсон,  он  явно   пребывал   в
трансоподобном состоянии.
   Лоулер растерянно всматривался в ночную тьму.  Ослепительные  красочные
узоры плясали перед ним, но он по-прежнему видел только водяную пустыню  и
бездонное небо. Затем что-то изменилось. Словно до этого момента его  взор
был затуманен, а теперь  прояснился.  Вальбену  показалось,  что  от  неба
отделилась некая часть, опустилась на поверхность моря и теперь  двигается
каким-то   сложным,   прихотливым   способом,    то    сворачиваясь,    то
разворачиваясь, подобно смятому листу бумаги. Затем она стала походить  на
связку хвороста, который вдруг превратился в клубок разъяренных змей, а из
них - в поршни, управляемые неким  невидимым  механизмом.  Потом...  Потом
вдоль  горизонта  растянулась   копошащаяся   сеть   из   таинственной   и
непостижимой умом субстанции. Глаза резало при созерцании сего зрелища.
   Фелк подошел и остановился рядом с Вальбеном.
   - Ну, теперь-то вы видите? Видите?
   Лоулер  внезапно  понял,  что  слишком  давно   уже   затаил   дыхание,
потрясенный увиденным, и с шумом выдохнул из себя воздух.
   Нечто, напоминавшее легкий ветерок, - совершенно очевидно,  оно  им  не
являлось - повеяло ему в лицо. Он сознавал, что это не может быть  бризом,
так  как  прекрасно  чувствовал,  откуда  дует  настоящий  ветер.  Вальбен
невольно оглянулся и увидел, как вздулись паруса  за  его  спиной:  порывы
бриза явно прилетали со стороны кормы.  Нет,  это  что-то  другое.  Скорее
всего, истечение некой энергии или силы; какая-то разновидность излучения,
нацеленная прямо на него. Лоулер ощущал в  воздухе  легкое  потрескивание,
чувствовал прикосновения на щеках, словно их кололи  колючие  снежинки  во
время зимнего урагана. Он стоял совершенно неподвижно, охваченный ужасом и
благоговением перед непостижимым.
   - Вы видите? - снова спросил Оньос.
   - Да, да... Теперь вижу.
   Вальбен повернулся к Фелку. В странном свете, который падал на  него  с
той стороны, откуда исходило  таинственное  сияние,  лицо  хранителя  карт
казалось загадочным и напоминало раскрашенную древнюю демоническую маску.
   - Все-таки вам лучше бы разбудить свою команду... -  тихо  и  участливо
сказал Лоулер. - Я собираюсь спуститься в трюм и привести сюда  Делагарда.
На горе или на радость, но это он затащил нас сюда. Нид заслуживает  того,
чтобы присутствовать при нашем прибытии к месту назначения.





   В рассеивающейся темноте Вальбену показалось, будто море, лежащее перед
ним, начало быстро отступать, словно невидимый  нож  срезал  его,  оставив
пустое и столь непривычное песчаное пространство между судном и Ликом Вод.
Но через секунду он снова увидел сверкающую водную гладь.
   Наконец наступил рассвет, принесший с  собой  странные  новые  звуки  и
образы:  буруны,  шлепки  волн  о  форштевень  корабля,  длинную   полоску
светящейся  пены,  растянувшуюся  вдали.  В  первых,  еще   слабых   лучах
восходящего светила было трудно рассмотреть что-нибудь еще.
   Впереди  располагалась  земля,  но  Лоулер  не  видел  ее.  Здесь   все
отличалось какой-то  неопределенностью.  Над  морем  повис  густой  туман,
который, казалось, не поддается никакому, даже самому  жаркому  солнцу.  И
тут он внезапно заметил огромную темную преграду, находящуюся где-то  там,
у горизонта, низкий бугор, чем-то  напоминавший  обычную  береговую  линию
острова джилли, если бы не  тот  факт,  что  на  Гидросе  не  существовало
сооружений, построенных двеллерами, такой величины.  Он  протянулся  вдоль
всего обозримого пространства, словно обрезая морской простор  и  поставив
стену на пути океана, о которую тот бился  со  злобным  грохотом,  пытаясь
сокрушить преграду.
   Появился Делагард. Он остановился на капитанском  мостике  и  задрожал,
вытягивая шею и лихорадочно цепляясь за ограждение.
   - Вот он! - наконец заорал Нид. - Вы не верили мне? Вот  он.  Лик  Вод!
Смотрите на него! Смотрите! _Смотрите!_
   Всех охватил благоговейный трепет. Даже самые простые и не отличавшиеся
большим умом путешественники  -  например,  Нейяна,  Тила  или  Гхаркид  -
почувствовали  силу  его  царственного  величия.  Их  тронула  необычность
пейзажа,  возникшего  перед  ними,  мощь  тех   необъяснимых   психических
эманации, что исходили от него. Все одиннадцать  человек  команды  "Царицы
Гидроса" выстроились на  палубе  бок  о  бок,  никто  даже  не  подумал  о
брошенном штурвале. Они просто не могли оторвать глаз от представшей перед
их взором картины.  А  корабль  продолжал  плыть  к  острову,  словно  его
притягивал фантастически-огромный магнит.
   И  только  Кинверсон  производил   впечатление   человека,   с   полным
равнодушием созерцавшего разворачивающиеся события. Сейчас он уже вышел из
транса, и теперь Гейб так же пристально, как и все остальные,  не  отрывая
глаз, вглядывался в приближающийся берег. Его грубоватое лицо неправильной
формы отражало какое-то сильное, но не совсем ясное чувство. Когда же  Даг
Тарп повернулся к нему и поинтересовался,  не  боится  ли  он,  Кинверсон,
бросив на своего собеседника равнодушный отсутствующий взгляд, ответил:
   - Боюсь? Нет! Да и чего мне бояться?
   Больше всего удивило Лоулера постоянное движение того,  что  находилось
на острове. Там не присутствовало ничего такого, что пребывало бы в покое.
Растительность вдоль берега, - если это и в самом деле можно было  назвать
растительностью - казалось,  непрестанно  и  буйно  развивалась  прямо  на
глазах с  невероятной  быстротой.  Тишины,  как  таковой,  здесь  тоже  не
существовало. Кроме  того,  остров  отличала  его  полная  топографическая
неопределенность. Все двигалось, свивалось, скручивалось и раскручивалось,
сплеталось в запутанную паутину  какой-то  мерцающей  субстанции  и  вновь
принимало прежние очертания, билось в беспокойной  судорожной  и  безумной
пляске, которая длилась, наверное, с момента сотворения мира.
   Сандира подошла к Лоулеру и ласковым движением  положила  руку  на  его
обнаженное плечо. Они стояли и смотрели вперед, затаив дыхание.
   - Эти краски, - наконец  выдохнула  она,  -  скорее  всего,  похожи  на
электрические разряды.
   Их взору  предстало  действительно  настоящее  чудо.  Каждый  миллиметр
поверхности порождал свет: то чисто-белый, то яркий  ослепительно-красный,
то темно-фиолетовый, почти непроницаемо-черный. А  затем  возникли  цвета,
названий которых Лоулер даже  не  знал.  И  едва  он  успевал  уловить  их
взглядом, как они  сменялись  другими,  причем  не  менее  поразительными.
Создавалось впечатление, что от этого мерцания исходит  всеохватывающий  и
всепроникающий гул, нескончаемый грохот, шум некоего взрыва, оглушительный
звон бесконечного числа голосов, сливавшихся воедино.  Громадная  энергия,
содержавшаяся во всей этой фантасмагории и всем этим управляющая, вызывала
ощущение слепой, тупой и хаотической  силы.  Такое  неистовство  не  могло
обладать разумом. Фантастические  вспышки  холодного  пламени  сверкали  и
плясали, отливая немыслимым количеством  оттенков,  исчезали  и  сменялись
новыми. Глаза не выдерживали яркости этой  игры  света.  Их  волей-неволей
приходилось отводить  в  сторону.  Но  энергия  происходившего  за  спиной
продолжала воздействовать на людей, отзываясь в мозгу гулким  пульсирующим
эхом. Это место походило на огромный  передатчик,  излучавший  непрерывный
поток  биосенсорных  импульсов.  Лоулер  чувствовал,  как  эманации   Лика
проникают в  него,  прикасаются  к  его  разуму,  скользят  по  внутренней
поверхности черепа и незримыми пальцами ласкают душу.
   Он неподвижно застыл, обняв Сандиру  за  талию,  сотрясаясь  от  мелкой
дрожи. Все мышцы его тела, с головы до  ног,  словно  сжались  в  каком-то
подобии спазма.
   Затем сквозь этот безумный хаос света и цвета прорвалось нечто столь же
неистовое и столь же всеподавляющее, но гораздо  более  знакомое  -  голос
Нида   Делагарда,   внезапно   ставший   гораздо    грубее,    жестче    и
зловеще-напряженнее.
   - Все возвращайтесь на свои места! Все! У нас еще много работы!
   Делагард тяжело дышал, на лице  застыла  мрачно-сосредоточенная  маска,
словно в это мгновение  его  душу  разрывал  на  части  свой  собственный,
внутренний ураган. С каким-то странным упорством он бегал по палубе, грубо
хватая каждого, к кому приближался, и  поворачивая  схваченного  спиной  к
Лику Вод.
   - Отвернитесь! Отвернитесь! Этот дурацкий чертов  свет  загипнотизирует
вас! Не давайте ему такой возможности!
   Лоулер почувствовал, как пальцы Нида впились в его  предплечье.  Он  не
стал  сопротивляться  и  позволил  Делагарду  развернуть  себя  спиной   к
поразительной картине, что открывалась перед ними.
   - Вы должны заставить себя не  смотреть,  -  обратился  ко  всем  людям
судовладелец. - Оньос! Берись за штурвал! Нейяна,  Тила,  Лоулер!  Ставить
паруса по ветру! Нам нужно отыскать подходящее место, чтобы причалить.


   Они плыли, прикрыв глаза и всеми силами  стараясь  не  смотреть  на  то
непостижимое, что разворачивалось рядом с ними. Корабль огибал этот  берег
в поисках какой-либо бухты или залива, где можно  укрыться.  Поначалу  сие
занятие представлялось совершенно безнадежным:  Лик  выглядел  как  единый
кусок негостеприимной и пугающей суши.
   Но в это время  корабль  неожиданно  прошел  сквозь  полосу  бурунов  и
оказался в спокойных водах, в тихом заливчике, окруженном двумя  выступами
берега и обрамленном пологими холмами. Но спокойствие оказалось обманчивым
и недолгим. Через несколько мгновений  после  их  прибытия  воды  укромной
бухточки стали подниматься, вздымаясь валами. Во внезапно  разбушевавшемся
море появились толстые черные отростки, скорее всего, каких-то водорослей.
Они  принялись  хлестать  по  взбесившейся  поверхности   подобно   темным
щупальцам неизвестных чудовищ; затем среди них возникли угрожающего  вида,
похожие на копья, выросты, из которых стал  выделяться  огромными  клубами
зловеще  лучащийся  желтоватый  дым.   Суша   продолжала   содрогаться   в
конвульсиях вдоль всего побережья.
   Страшно утомленному Лоулеру начали являться таинственные расплывчатые и
манящие к себе образы; незнакомые и доселе невиданные формы  проплывали  в
его воображении. Где-то в области лба возник невыносимый, сводящий  с  ума
зуд. Вальбен прижал руки к вискам, но это нисколько не помогло.
   Делагард мерил шагами палубу, о чем-то размышляя  и  бормоча  под  нос.
Спустя несколько минут он отдал приказ повернуть судно и  вывести  его  за
линию бурунов. Стоило им только покинуть залив, как он  снова  вернулся  к
своему  прежнему  спокойному  состоянию;   поверхность   вновь   выглядела
соблазнительно-пасторально.
   - Ну, что? Попытаемся еще разок? - осторожно спросил Фелк.
   - Не сейчас, - сурово отозвался Нид. Его  глаза  постепенно  наливались
холодным гневом. - Возможно, это не очень удобное место.  Будем  двигаться
на запад.
   Однако дальше побережье не обещало  путешественникам  ничего  хорошего.
Оно  "приветствовало"  приближающееся   судно   каменистыми   обрывами   и
непривлекательными бухтами, совершенно  непригодными  для  стоянки.  Едкий
запах гари разносился порывами ветра. С суши во все стороны летели крупные
искры. Казалось, горит сам воздух. Время от времени с острова  до  корабля
доходили волны  мощной  телепатической  энергии,  вызывавшей  внезапные  и
резкие психологические "толчки", от которых возникали душевное смятение  и
сумятица  в  мыслях.  Полуденное   солнце   скрывала   дымка,   совершенно
обесцвечивая его. Казалось, нигде нет даже самых крошечных бухточек.
   Через  какое-то  время  снова  на  мостике  возник  Делагард,  до  того
отлучавшийся в трюм, и объявил жестким и злым голосом, что пока им следует
отложить все попытки приблизиться к берегу.
   "Царица Гидроса" отошла за  черту  бурного  прибоя,  и  экипаж  корабля
впервые за все время плавания воспользовался якорем.
   Лоулер подошел к Ниду, стоявшему у ограждения.
   - Ну? Что ты теперь думаешь о своем  рае,  капитан?  О  своей  земле  с
молочными реками и кисельными берегами?
   - Мы найдем дорогу к ней... Просто сейчас подплыли не с той  стороны  -
вот и все.
   - Значит, вы все-таки _хотите_ там высадиться?
   Делагард  повернулся  к  нему  и  прямо-таки  обжег  гневным  взглядом.
Налившиеся кровью глаза  Нида,  странно  преобразившиеся  из-за  светового
урагана вокруг, казались  мертвыми,  совершенно  погасшими.  Но  когда  он
заговорил, его голос звучал с прежней силой и убежденностью.
   - Док, ничто из того, что мне приходилось встречать в жизни,  не  могло
заставить меня изменить свое решение. Этот Лик - место, к которому  я  так
долго стремился... В свое время Джолли сумел здесь  высадиться...  Значит,
получится и у нас.
   Лоулер промолчал. Слова, приходившие ему в  голову,  могли  только  еще
больше распалить ярость Делагарда.
   Неожиданно Нид широко улыбнулся, наклонился вперед и дружески  потрепал
Вальбена по плечу.
   - Док, док, док... Ну! Не  хмурьтесь  вы  так!  Конечно,  это  местечко
выглядит жутковато. А то почему бы джилли стали избегать его? Естественно,
исходящее от него излучение вызывает странное чувство... Мы просто  еще  к
этому не привыкли. Но это не  значит,  что  оно  должно  нас  пугать.  Это
просто-напросто карнавальный набор спецэффектов.  Обыкновенные  декорации,
украшения, рюшки-финтифлюшки... Они  не  имеют  никакого  значения.  Ни  в
малейшей степени!
   - Рад вашей уверенности в себе.
   - Благодарю. Послушайте, док, главное - верить. Мы уже  почти  у  цели.
Так много миль осталось позади... Теперь еще немного и...  Словом,  причин
для  беспокойства  я  не  вижу.  -  Он  снова  широко  улыбнулся.  -  Док,
расслабьтесь!  Я  нашел  немного  бренди,  припрятанного  беднягой  Госпо.
Зайдите через полчасика ко мне... Там будут все. Мы устроим  вечеринку.  В
конце концов, есть у нас право отпраздновать свое прибытие или нет?


   Лоулер пришел к Ниду последним.
   При свете свечей все  столпились  в  тесной,  душной  каюте,  образовав
неправильный полукруг вокруг Делагарда.  Сандира  стояла  слева  от  него,
рядом с ней - Кинверсон, дальше - Нейяна и  Тила,  за  ними  расположились
Гхаркид, Квиллан, Тарп, Фелк и Лис. Каждый держал в руке чашку  с  бренди.
На столе красовались одна пустая фляга и еще две нетронутые.
   Нид стоял и смотрел на присутствующих,  привалившись  к  переборке.  Он
как-то по-особому втянул голову в  плечи,  от  чего  казался  собирающимся
одновременно и отражать чье-то нападение,  и  атаковать  самому.  Делагард
выглядел одержимым. Его глаза  горели  ярким,  почти  лихорадочным  огнем.
Небритое лицо  с  красными  пятнами  какого-то  воспаления  побагровело  и
блестело от пота.
   В голове Лоулера неожиданно  родилась  странная  мысль:  "Этот  человек
передо мной находится на  грани  кризиса,  внутреннего  взрыва,  страшного
извержения слишком долго сдерживаемых эмоций".
   - Док! Выпейте с нами! - позвал его Делагард.
   - Спасибо. Не откажусь.  Я  считал,  что  у  нас  уже  давно  кончилась
выпивка, а тут...
   - Я тоже так думал, - заметил Нид, - но  глубоко  ошибся.  -  Он  налил
чашку до краев и передвинул ее через стол. - Итак,  вы  вспомнили  рассказ
Джолли о подводном городе, не так ли?
   Вальбен сделал  большой  глоток  бренди  и  подождал,  пока  обжигающая
жидкость достигнет желудка.
   - Откуда вам сие известно?
   - Мне сказала об этом Сандира. Говорит, что  вы  беседовали  с  ней  по
данному поводу.
   Лоулер пожал плечами.
   - Как-то само собой всплыло в памяти... Я не думал  о  Лике  уже  много
лет. Хотя рассказ  о  городе  -  самая  лучшая  часть  повести  Джолли,  я
почему-то стал забывать о нем.
   - А я вот никогда не забывал, - произнес Делагард, - и как раз  сегодня
познакомил всех моих гостей с его содержанием, пока мы ожидали вас. Ну,  и
каково ваше мнение, док? То, что говорил  Джолли,  -  просто  стариковское
дерьмо или в его словах имелся какой-то смысл?
   - Подводный город? Но разве такое возможно?
   - Гравитационная  воронка...  Именно  о  ней  говорил  старый  мореход,
насколько мне  помнится.  Сверхтехнология...  Уровень,  которого  достигла
какая-то высшая разновидность джилли. -  Делагард  вертел  в  ладони  свою
чашку с бренди, и напиток плескался в ней. "Он уже порядком нагрузился", -
заключил Лоулер, присмотревшись повнимательнее. - Мне всегда  эта  история
нравилась гораздо больше других... Кстати, так же, как и вам, -  вспоминал
Нид.  -  Ну,  о  том,  что  джилли  полмиллиона  лет  тому  назад   решили
обосноваться на дне океана... На  Гидросе  когда-то  была  суша,  так  они
сказали  Джолли,  помните?  Крупные  острова,  небольшие  континенты...  И
аборигены воспользовались  большей  частью  этой  земли,  чтобы  соорудить
закрытые жилища на глубоководном конце туннеля. Когда они  все  закончили,
то опустились туда и закрыли за собой дверь...
   - И вы этому верите? - с улыбкой поинтересовался Лоулер.
   - Гм-м... Наверное, нет. Ведь все  так  необычно...  И  тем  не  менее,
история красивая, не  так  ли,  док?  Сверхраса  джилли  -  там,  внизу...
Повелители планеты! Оставившие здесь, наверху, на плавучих островах, своих
бедных родственников, крепостных крестьян, управляющих верхним миром от их
имени так же, как  управляющие  -  поместьями  феодалов.  Эти  "подданные"
доставляют своим царственным братьям еду  и  все  необходимое.  Все  формы
жизни  на  Гидросе:  островные   джилли,   рты,   платформы,   ныряльщики,
рыбы-ведьмы и  все  остальное,  вплоть  до  крошечных  крабиков  и  другой
подобной мелочевки -  все  связано  в  одну  большую  экологическую  сеть,
единственная цель которой - служить нуждам тех, кто  обитает  в  подводном
городе. Островные двеллеры верят, что после смерти они попадают  сюда,  на
Лик Вод. Спросите Сандиру, если не верите мне. А это означает одно: джилли
надеются спуститься вниз и вести блаженное существование  в  сем  сокрытом
граде. Возможно, в это не верят только ныряльщики и... крошечные крабы.
   - Этот город - безумная сказка выжившего  из  ума  старика,  -  заметил
Лоулер. - Миф.
   - Вполне возможно... А может, и нет. - Делагард улыбнулся ему  холодной
и натянутой улыбкой. Его самообладание устрашало  нереальной,  дьявольской
силой. - И все-таки, предположим, это действительно  правда.  То,  что  мы
видели сегодня утром, - все это немыслимое мельтешение, бурление, вся  эта
космическая пляска Бог знает чего -  вполне  возможно,  является  огромным
биологическим  механизмом,  предназначенным   для   обеспечения   энергией
секретного  города  джилли.  Растения,  которые  там  произрастают,  -  из
металла... Могу поспорить об этом  с  кем  угодно...  Своими  корнями  они
уходят в морские глубины, добывают оттуда полезные ископаемые и создают из
них  новые  структуры.  Кроме  того,   эти   "деревца"   выполняют   самые
разнообразные механические функции... Где-то на этом острове располагается
гигантская электроэнергетическая система. В центре  ее,  могу  поклясться,
находится коллектор солнечной энергии, своеобразный  аккумуляторный  диск,
собирающий всю мощность, которую растения-провода перекачивают в подводный
город. То, что мы все ощутили на собственной шкуре, есть не что иное,  как
избыточная энергия,  выделяемая  в  ходе  описанного  мной  процесса.  Она
распространяется по  воздуху  и  буквально  врывается  в  психику  каждого
осмелившегося приблизиться к острову. Словом, с ней шутить не стоит. Но мы
достаточно хитры, чтобы не позволить никому и ничему одолеть нас... Теперь
станем  действовать  следующим  образом:  поплывем  прямо  вдоль   берега,
удерживаясь на  безопасном  расстоянии,  пока  не  доберемся  до  входа  в
Сокрытый Град и тогда...
   - Нид, вы слишком торопитесь, - остановил его Лоулер. - А  ведь  только
что сказали, что считаете подводный город не более чем  выдумкой  больного
старика... И вдруг вы начинаете всеми красками расписывать, как входите  в
его врата...
   Делагард не обратил никакого внимания на замечание Вальбена.
   -  Я  просто  исхожу  из  предположения  о  реальности   города.   Ради
продолжения  нашего  разговора...  выпейте-ка  еще  бренди,  док.  Это  уж
наверняка последние остатки - больше пока не предвидится.  Давайте  выпьем
все разом!
   - Ну, хорошо, предположим, он реален, - согласился Вальбен. - Но как же
вы собираетесь построить свое великое поселение, о котором звучало столько
много речей, если место уже занято и принадлежит сверхрасе джилли? Неужели
вы думаете, они спокойно, без раздражений воспримут  все  ваши  попытки  в
данном направлении? Конечно, если мы будем исходить из  того,  что  высшая
раса существует на самом деле...
   - Ну-у, если поставить вопрос таким образом... Наверное, вы правы.
   -  И  разве  в  таком  случае  они  не  призовут  армады  шомполорогов,
рыб-топоров, морских леопардов, драккенов и прочей нечисти, чтобы навсегда
отучить нас от любых попыток нарушить их вековое уединение?
   - Они не сумеют этого сделать, - с торжественным  спокойствием  ответил
Делагард. - Если они - там, - он указал пальцем на  днище  корабля,  -  мы
спустимся туда и вышибем из них их жалкие душонки.
   - Что мы сделаем?!!
   - Это совершить намного  легче,  чем  вы  себе  представляете.  Они  не
привыкли к борьбе... Эти джилли - старые и размякшие выродившиеся хлюпики!
Если они - там, док... Им удалось править миром Гидроса с начала времен, и
у них отсутствует даже понимание о враге. Все и вся на планете служит  им.
Джилли живут в своей дыре уже полмиллиона лет в роскоши, которая нам и  не
снилась... Когда мы спустимся туда, то обнаружим, что они  даже  не  умеют
себя защищать. Да и с  какой  стати  им  уметь?  От  кого  им  приходилось
обороняться? Мы войдем к ним и скажем: "Мы  пришли  захватить  ваш  Град!"
Поняв, что сопротивление бесполезно, они падут на колени и  беспрекословно
покорятся.
   -  Одиннадцать  полуголых  мужчин  и  женщин,  вооруженных  баграми   и
корабельными  канатами,  собираются  захватить  столицу   сверхцивилизации
неизвестных разумных существ... Да вы с ума сошли!
   - Вам приходилось  когда-нибудь  изучать  историю  Земли,  Лоулер?  Там
существовало такое место, называвшееся Перу... Так  вот,  сие  государство
подчинило себе половину континента и настолько разбогатело, что  принялось
строить храмы из чистого золота. Но настал день - туда пришел  человек  по
имени Писарро с двумя сотнями  солдат,  вооруженных  средневековым,  очень
примитивным оружием, парой пушек и несколькими ружьями. Вы не поверите! Он
победил это царство и захватил в плен императора. Примерно в ту  же  эпоху
другой человек - его звали Кортес - точно  так  же  поступил  с  империей,
называвшейся Мексикой, которая была ничуть не беднее Перу... Нужно  просто
застать джилли врасплох, не позволить даже думать об  обороне!  Мы  просто
врываемся к ним, захватываем в плен их главу -  и  они  падают  ниц  перед
нами. А все принадлежавшее им становится нашим.
   Лоулер удивленно посмотрел на  Делагарда,  не  в  силах  произнести  ни
слова. Наконец, овладев собой, он сказал:
   - Нид! Мы даже пальцем не пошевелили для  того,  чтобы  защитить  самих
себя, и позволили вышвырнуть нас с острова,  на  котором  прожили  полтора
столетия. Ты, наверное, забыл, что нам  дали  под  зад  коленом  те  самые
какие-то жалкие "бедные родственники" этой сверхрасы джилли, потому что мы
знали: у нас нет ни единого шанса на победу. И теперь ты, как ни в чем  не
бывало,  говоришь   мне   о   ниспровержении   всей   супертехнологической
сверхцивилизации голыми руками  и  при  этом  рассказываешь  средневековые
сказки о мифических королевствах, захваченных эпическими героями, стараясь
доказать свою правоту. Боже мой, Нид! Боже мой!
   - Вот увидите, док. Я вам обещаю...
   Лоулер  оглянулся  по  сторонам,  словно  взывая  к   здравому   смыслу
присутствующих.   Но   все   оказались   немы   и    неподвижны,    словно
загипнотизированные Делагардом.
   - Но зачем мы тратили на это время? - спросил Вальбен. -  Этого  города
просто не существует. Он является лишь невероятной выдумкой. Вы же  ни  на
одно мгновение не поверили в его реальное существование, не так ли?
   - Я ведь вам уже сказал: "Все возможно". Например, Джолли верил.
   - Он - всего лишь старый маразматик!
   - Неправда. Когда он прибыл на Сорве, то находился в своем уме.  Джолли
тронулся значительно позже, не выдержав насмешек и всеобщего презрения...
   Но Лоулер уже по  горло  насытился  пустопорожней  болтовней.  Делагард
ходил вокруг и около. Во всех его словах не прозвучало и толики  истинного
смысла.
   Сырая духота каюты внезапно сделалась удушающей. Казалось, воздух  стал
плотнее воды. Вальбен почувствовал, что ему  нечем  дышать.  Его  охватили
спазмы клаустрофобической дурноты. Где-то в глубинах  сознания  проснулось
желание сделать несколько глотков настоя "травки".
   Теперь он окончательно понял, что Делагард не  просто  одержим  опасной
манией, а совершенно безумен.
   "И вот мы оказались здесь, -  растерянно  подумал  Лоулер,  -  на  краю
света, нам некуда бежать, да и не на чем, даже если бы и  появилась  такая
возможность".
   - Я больше не могу слушать этот бред, -  произнес  Вальбен  голосом,  в
котором ясно слышались ярость и отвращение, вскочил со  стула  и  бросился
вон из каюты.
   - Док! - закричал Делагард. - Вернитесь! Черт бы вас побрал, вернитесь!
   Лоулер в ответ хлопнул дверью.


   Вальбен стоял в одиночестве на палубе и вдруг почувствовал, что  кто-то
приближается к нему. Даже не оборачиваясь, он понял - отец  Квиллан.  "Как
странно, - мелькнула мысль в его голове.  -  Я  узнал  человека,  даже  не
взглянув на него. Возможно, это какой-нибудь побочный  эффект  неистовства
Лика и его эманации".
   - Делагард попросил меня побеседовать с вами, - тихо сказал священник.
   - О чем?
   - О вашем поведении там, в его каюте.
   - О _моем_ поведении? - переспросил Лоулер,  не  веря  своим  ушам.  Он
повернулся  и  взглянул  на  Квиллана.  В  странном  разноцветном  сиянии,
заполнявшем все вокруг, святой отец выглядел  еще  более  аскетичным,  чем
обычно.  Его  удлиненное  лицо  сделалось  непроницаемо  загадочным,  кожа
казалась загорелой и блестящей, а глаза сияли ярко, уподобясь маякам. -  А
как насчет поведения самого Делагарда? Затерянные города на  морском  дне!
Картонные победоносные войны, заимствованные  из  мифологических  сказаний
глубокой древности! Нет, вы только вдумайтесь!
   - Но это вовсе не мифы.  Кортес  и  Писарро  -  реально  существовавшие
исторические личности. Они действительно завоевали великие  империи  всего
лишь с горсткой солдат. Сие происходило около тысячи лет  назад.  Так  что
это чистая правда, так сказать, часть истории Земли.
   Вальбен неопределенно пожал плечами.
   - Случившееся на другой планете много лет тому назад не имеет  никакого
значения здесь, на Гидросе.
   - И это говорите вы? Тот, кто посещает Землю в своих сновидениях?
   - Кортес и Писарро сражались не с джилли! Делагард -  сумасшедший.  Все
сказанное  им  сегодня  -  абсолютное  безумие!  -  Словно  сомневаясь   в
собственных словах, Лоулер добавил:
   - Или вы не согласны со мной?
   - Ну... Он  просто  капризный  человек,  склонный  к  мелодраматическим
эффектам. Его  переполняет  неистовая  энергия...  Но  я  не  считаю  Нида
умалишенным.
   - А подводный город  в  конце  гравитационной  воронки?  Вы  что,  тоже
думаете о его реальности? Значит, вы готовы поверить во  что  угодно?  Да,
да, конечно! Раз поклоняетесь Отцу, Сыну и Святому Духу, то почему  бы  не
уверовать в невидимый Град?
   - Действительно, почему бы и нет? - согласился  священник.  -  И  более
странные вещи происходят в других мирах.
   - Не знаю, - угрюмо отрезал Вальбен.
   - И  мое  утверждение  -  довольно  убедительное  объяснение  нынешнему
состоянию Гидроса. Поймите, Лоулер, я много размышлял на эту  тему...  Вам
известно, что  в  Галактике  нет  других  миров,  подобных  этому?  Многие
планеты,  покрытые  водой,  имеют,  по  крайней  мере,   островные   цепи,
архипелаги,  вершины  затопленных   гор,   возвышающиеся   над   океанской
поверхностью... Гидрос же  -  просто  большой  водяной  шар.  Но  если  мы
предположим, что когда-то и здесь имелась суша, то, выходит, ее  полностью
израсходовали на строительство одного или  нескольких  подводных  городов,
израсходовали до последнего квадратного метра... Наверху  осталась  только
вода...
   - Может быть, так... А может, и нет.
   - Само собой разумеется.  Почему  джилли  строят  острова?  Потому  что
эволюционируют  и  им  теперь  нужна  суша?  Гм-м...   Довольно   разумная
гипотеза... А если все наоборот? Вдруг они вначале  обитали  на  земле,  и
затем те, кто  остался  на  поверхности  в  эпоху  переселения  под  воду,
превратились  в  некую  полуводную  форму  после  исчезновения  суши?  Это
объясняет...
   - Вы выдвигаете научные аргументы примерно так же, как и  богословские,
- устало произнес Лоулер. - Начинаете с совершенно абсурдного положения, а
затем нагромождаете на него груду всяких гипотез и  спекуляций  в  надежде
выжать из всей этой ерунды хоть какой-то смысл... Что ж, если вам нравится
верить в то, что джилли  внезапно  надоело  жить  наверху,  и  потому  они
построили себе  убежище  в  глубинах  океана,  израсходовав  при  этом  на
строительство всю сушу  планеты,  а  на  поверхности  оставили  лишь  свою
разновидность, мутировавшую в амфибий, и все это  просто  так,  от  нечего
делать, - ради Бога, верьте себе на здоровье! Меня сие не  интересует!  Но
неужели вы можете верить в захват  их  сказочного  города,  как  планирует
Делагард?
   - Ну...
   - Послушайте, - продолжил Лоулер, - я, конечно  же,  ни  на  минуту  не
способен уверовать в реальность Града. Мне тоже приходилось беседовать  со
стариком Джолли, и он всегда казался  свихнувшимся...  Но  даже  если  это
место действительно находится за ближайшим изгибом береговой линии, мы  не
сможем совершить вторжение, о котором говорит Делагард.  Джилли  уничтожат
нас всех за пять минут.  -  Он  наклонился  еще  ближе  к  собеседнику.  -
Послушайте меня, святой отец. Единственное, что мы можем и  должны  сейчас
предпринять, - так это отстранить Нида от руководства и поскорее  убраться
отсюда подобру-поздорову. Я чувствую, все идет к этому... Это началось еще
несколько недель назад, но тогда я изменил свое мнение.  Теперь  же  вижу,
что ничего менять не стоило. Этот человек  страдает  маниакальным  бредом.
Что же касается этого места, то нам здесь делать нечего.
   - Нет, вы не правы, - возразил Квиллан.
   - Нет?
   - Вполне возможно, Делагард - не  в  своем  уме,  а  все  его  планы  -
чистейший бред, но я не поддержу вас при попытке  помешать  ему.  Как  раз
напротив.
   -  Вы  желаете  продолжить  плавание  вокруг  Лика  Вод,  вынюхивая   и
высматривая непонятно что, несмотря на  страшный  риск,  которому  мы  все
подвергаемся?
   - Да.
   - Но почему?
   - Вам известно.
   Две-три секунды Лоулер помолчал, собираясь с мыслями.
   - Да, верно, - наконец сказал он, - я и запамятовал. Ангелы, рай... Как
же я мог забыть,  что  именно  вы  толкнули  Делагарда  на  эту  авантюру,
конечно, с совершенно иными  целями,  совсем  не  совпадающими  с  его.  -
Вальбен сделал презрительный взмах рукой  в  сторону  безумного  копошения
растительных форм на побережье Лика Вод. - Вы  все  еще  не  расстались  с
мыслью о земле обетованной, которая должна располагаться на этом острове?
   - Совершенно верно. В каком-то смысле я продолжаю думать таким  образом
и сейчас.
   - И вы все еще полагаете,  что  там  сможете  получить  прощение  своих
грехов и очистить душу?
   - Да.
   - Но _что там_ очистит ее? Этот свет и шум?
   - Да.
   - В таком случае вы еще более безумны, чем Делагард.
   - Гм-м... Вполне вас понимаю.
   Лоулер грубо расхохотался:
   - Могу представить, как вы  рядом  с  ним  входите  в  подводный  город
суперджилли! Он держит в руках  багор,  а  вы  -  крест...  Вы  оба  поете
гимны... Двеллеры подходят к вам один за другим и  встают  на  колени.  Вы
крестите их, а затем объясняете, что с этого момента Делагард является  их
королем.
   - Прошу вас, Лоулер...
   - Просите? О чем? Вы хотите, чтобы я погладил вас по головке и  сказал,
как восхищаюсь вашими грандиозными идеями? А затем спустился бы в  трюм  и
признался  Делагарду  в  своем  преклонении  перед  его  талантливостью  и
прозорливостью? Нет, святой отец, я плыву на корабле, капитан  которого  -
сумасшедший... Он с вашего  благословения  и  при  вашем  непосредственном
участии завлек всех нас в самое жуткое и опасное место  на  этой  планете!
Нет, мне не нравится все происходящее, и я хочу поскорее убраться отсюда.
   - Если бы  вы  только  согласились  взглянуть  на  то,  что  нам  может
предложить Лик Вод...
   - Знаю, знаю я его предложения! Смерть - вот его  подарок  нам,  святой
отец. Правда, есть и еще кое-что... Например, голод, жажда...  Или  что-то
пострашнее.  Вы  же  видите  эти  мелькающие  огни?  Чувствуете   странное
электрическое потрескивание?  В  них  нет  ничего  дружелюбного.  От  этих
явлений веет смертью. Может, для вас сие  считается  искуплением?  Гм-м...
Искупление смертью? Вот уж не предполагал, что ваш Бог столь кровожаден.
   Квиллан бросил  на  него  необычный,  полный  невысказанного  изумления
взгляд.
   - А разве ваша Церковь, - продолжил Вальбен, - не считает  самоубийство
одним из тягчайших грехов?
   - Но ведь это вы, а не я, говорите о самоубийстве.
   - Зато вы собираетесь его совершить.
   - Лоулер, вы просто не отдаете себе отчета в том, что  говорите.  Из-за
собственного невежества все извращаете и перевираете...
   - Неужели? - перебил его Вальбен. -  Неужели?  Вот  уж  никогда  бы  не
подумал!





   В тот же день, ближе к вечеру, Делагард отдал приказ поднять  якорь,  и
они вновь поплыли вдоль побережья Лика  Вод  в  западном  направлении.  Со
стороны моря дул жаркий устойчивый ветер,  словно  подталкивая  корабль  к
острову.
   - Вэл, - позвала Лоулера Сандира,  свесившись  с  реи,  где  занималась
креплением какого-то блока.
   Он поднял голову и посмотрел на нее.
   - Где мы находимся, Вэл? Что с нами будет? -  Несмотря  на  тропическую
жару, ее била дрожь.
   Вальбен с тревогой и неприязнью взглянул в сторону острова.
   - Вэл, кажется, я заблуждалась, когда считала, что эта  точка  -  место
давней ядерной катастрофы. Но, в любом случае, мне здесь жутко.
   - Не только тебе.
   - Тем не менее меня словно тянет к Лику. Я все  еще  хочу  узнать,  что
_это_ такое.
   - Чем бы ни являлось сие место, оно ужасно, - тихо произнес Лоулер.
   - Так легко повернуть корабль к берегу... Ты  и  я...  Вэл,  вдвоем  мы
прекрасно справимся с этим маневром. Просто вдвоем...
   - Нет.
   - Но почему? - Ее голос звучал не слишком уверенно. Она так же,  как  и
Лоулер, не могла определиться в своем отношении к Лику Вод.  Руки  Сандиры
дрожали так сильно, что она выронила деревянный  молоток.  Вальбен  поймал
его на лету и бросил обратно. - Что произойдет с нами, если  мы  подплывем
ближе к берегу? Ближе к Лику?
   - Пусть кто-либо другой выясняет  это  за  нас,  -  отрезал  Лоулер.  -
Например, Гейб Кинверсон, если он  такой  смельчак.  Или  отец  Квиллан...
вместе с Делагардом. Сию развлекательную прогулку затеял Нид... Вот  пусть
и отправляется на берег, а я останусь на "Царице Гидроса"  и  посмотрю  на
происходящее.
   - Гм-м... Думаю, это разумно. И все же... Все же...
   - И все же тебе очень хочется попасть на него.
   - Да.
   - Пойми, он чем-то притягивает. Я тоже это  чувствую...  Что-то  внутри
моего мозга постоянно твердит: "Иди сюда, иди сюда,  посмотри,  что  здесь
такое. Больше нигде в мире ты  не  увидишь  ничего  подобного.  Ты  должен
побывать на Лике!" Но ведь такая попытка - сущее безумие.
   - Да, - тихо произнесла Тейн, соглашаясь. - Ты абсолютно прав.
   На какое-то время она замолкла, занявшись своей работой. Затем  Сандира
спустилась немного ниже.  Лоулер  слегка  коснулся  кончиками  пальцев  ее
обнаженного плеча. Она еле слышно  вскрикнула  и  прижалась  к  нему.  Они
одновременно обратили свои взоры на расцвеченное множеством  красок  море,
на огромное, опускающееся в волны  солнце,  на  дымку  загадочного  цвета,
поднимающуюся над островом.
   - Вэл, можно мне остаться в твоей каюте на ночь?
   Тейн очень редко просила об этом, и уже давно не обращалась с  подобной
просьбой. Его крошечное помещение было слишком мало для них, как  и  узкая
койка.
   - Конечно.
   - Я люблю тебя, Вэл.
   Лоулер провел ладонями  по  ее  сильным  плечам,  по  шее.  Сейчас  она
притягивала его сильнее, чем когда-либо прежде:  словно  они  стали  двумя
половинками одного организма, а не двумя случайно  встретившимися  в  пути
почти совершенно чужими друг другу людьми.  Сблизила  ли  их  так  беда  и
опасности? Не была ли это - не дай Бог!  -  вынужденная  близость  посреди
огромного океана из-за страха одиночества, из желания найти кого-то, с кем
можно разделить тяжесть этого пути?
   - Я люблю тебя, - нежно прошептал Лоулер.
   Они буквально бросились в его каюту.
   Сандира и Вальбен никогда не чувствовали себя настолько  близкими,  как
сейчас. Они стали не просто любовниками,  а  союзниками  в  противостоянии
таинственному яростному миру. Их любовь стала крепостью,  защищавшей  души
людей от неистовой  силы  Тайны,  которая  с  каждой  минутой  все  больше
захватывала всех путешественников в кольцо сумасшедших желаний.
   Быстро прошедшая ночь пролетела  в  жарких  сплетениях  рук  и  ног,  в
истомленном скольжении тел.  Их  взгляды  встречались,  улыбки  сливались,
дыхание смешивалось...  Звучал  страстный  шепот...  Его  имя  заклинанием
срывалось с  губ  Сандиры,  а  ее  -  с  уст  Вальбена.  Они  обменивались
воспоминаниями, здесь же зарождались новые. Оба за всю  ночь  не  сомкнули
глаз. "Да это и к лучшему, - заключил Лоулер. - Сон может принести  жуткие
видения. А любовь... Вполне может случиться, что наступающий  день  станет
последним".


   На рассвете он вышел на палубу. Последнее время Лоулер работал в первой
смене, поэтому сразу заметил, что за  ночь  судно  вновь  зашло  за  линию
бурунов. Теперь оно стояло на якоре  в  заливе,  очень  напоминавшем  тот,
первый, хотя здесь и не тянулись вдоль берегов цепи пологих холмов.  Сразу
от  побережья  раскинулась   широкая   долина,   густо   поросшая   темной
растительностью.
   На сей раз не возникало ощущения враждебности. Залив не  противился  их
присутствию, а даже, наоборот, проявлял некоторые признаки гостеприимства:
водная гладь спокойна, по ней пробегала лишь легкая рябь, никакого  намека
на те агрессивные водоросли, что заставили их в  прошлый  раз  убраться  с
места первой стоянки.
   Здесь так же, как и везде в окрестностях Лика, вода светилась,  излучая
каскады розового, золотого, алого и сапфирового цветов; на  берегу  ни  на
одно мгновение не прерывалось  безумное  "кипение"  растительной  жизни  -
остервенелого  танца  сплетающихся  и  расплетающихся  ветвей.   С   земли
поднимались  лиловые  искры.  Воздух  вновь  казался  охваченным   языками
пламени. Все пространство заполоняли яркие краски.  Величие  этого  места,
режущее глаз, раздражало, угнетало и кружило голову после бурной бессонной
ночи.
   Делагард расположился на капитанском мостике, скорчившись  в  необычной
для него позе и подперев голову ладонью.
   - Док, идите ко мне. Поговорим... - как-то неуверенно произнес он.
   Глаза Нида покраснели и затуманились. Казалось, он провел  без  сна  не
только последнюю ночь, но не спал уже несколько  суток  подряд.  Его  лицо
посерело и осунулось, а голова словно  втянулась  в  толстую  шею.  Лоулер
обратил  также  внимание,  что,   кроме   этих   признаков   усталости   и
подавленности, у  Делагарда  начался  нервный  тик  -  у  него  болезненно
дергалась щека. Нида явно мучил какой-то "демон", ниспосланный Ликом Вод.
   -  Я  слышал,  вы  считаете  меня   сумасшедшим,   -   грубо   произнес
судовладелец.
   - Разве для вас имеет значение мое мнение?
   - Гм-м... Возможно, вас обрадует то,  что  я  сейчас  скажу...  Дело  в
том... Словом, я начинаю почти соглашаться с вами. Почти... Почти...
   В первые мгновения разговора Лоулер попытался найти в словах Нида  хотя
бы какой-то намек на иронию, сарказм или просто издевательство, но  ничего
подобного не наблюдалось. Голос Делагарда звучал глухо и хрипло, временами
срываясь.
   -  Посмотрите  на  это  проклятое  место.  -  Он   сделал   широкий   и
неопределенный взмах рукой. - Посмотрите на него, док... Это  же  пустыня!
Кошмар!.. Зачем я только приплыл сюда? - Нид весь дрожал, лицо стало почти
белым. Он выглядел совершенно  разбитым,  ужасающе  угнетенным.  -  Только
безумца может занести так далеко! Теперь я это хорошо понимаю. Собственно,
понял еще вчера, когда мы вошли в тот залив, но попытался сделать вид, что
все идет как надо. Я не прав... По крайней  мере,  мне  еще  хватает  сил,
чтобы признаться себе в этом. Боже мой, док, о чем я только  думал,  когда
тащил вас всех сюда?! Это место приготовлено явно не для нас. - Он покачал
головой, а когда заговорил, его голос более  всего  походил  на  отчаянный
хрип: - Док, мы должны убраться отсюда. Прямо сейчас!
   "Он  говорит  серьезно?!  Или  же  это  какое-то  шутовство,  очередная
проверка лояльности?" - молнией пронеслось в голове Вальбена.
   - Вы в самом деле так считаете? - тихо спросил Лоулер.
   - Черт бы меня побрал, если это не так.
   Да, Делагард, несомненно, искренен. Он перепуган  и  дрожит.  Прямо  на
глазах у Лоулера этот человек утрачивал главную цель и  опору  всей  своей
жизни. Происходило странное и озадачивающее раскаяние, чего Вальбен меньше
всего ожидал, пытаясь разобраться в сложившейся ситуации.
   - А как же насчет подводного города?  -  спросил  Лоулер  после  долгой
паузы.
   - Вы думаете, он существует? - растерянно спросил Нид.
   - Ни на мгновение не допускал подобной мысли. Но вы-то верили!
   - Ни черта! Я слишком много выпил - вот и все. Мы уже  проплыли  третью
часть пути вдоль береговой линии Лика и не увидели никаких его  признаков.
И потом... Если где-то здесь есть гравитационная воронка,  значит,  должно
быть сильное течение у берегов, водоворот. Но где он, черт его дери?!
   - Нид, вы у меня  спрашиваете?  Кажется,  не  я,  а  вы  проявили  себя
ревностным защитником идеи о существовании города.
   - О нем рассказывал Джолли.
   - Он был сумасшедшим. Старик свихнулся, когда плыл вокруг Лика.
   Делагард мрачно кивнул, соглашаясь. Его налитые кровью  глаза  медленно
закрылись. На какое-то время Лоулеру показалось, что  он  прямо  вот  так,
стоя, уснул. Но неожиданно Нид, не поднимая век, произнес:
   - Я провел здесь всю ночь в одиночестве... размышляя  и  пытаясь  найти
практический выход из  нашего  положения.  Конечно,  для  вас  это  звучит
комично, так как вы считаете меня чокнутым...  Но  я  не  свихнулся,  док.
Совсем нет. Возможно, я делаю нечто такое,  что  может  показаться  другим
безумием, но сам себя не считаю сумасшедшим. Я просто очень  отличаюсь  от
всех вас. Вот вы... - здравомыслящий и осторожный человек,  вы  не  любите
рисковать, хотите жить, как живется, и не  более  того.  В  принципе,  это
правильно. В нашей  Вселенной  много  людей,  подобных  вам,  но  много  и
подобных мне... Нам никогда не понять друг  друга  по-настоящему;  правда,
иногда мы оказываемся в  одной  ситуации  -  в  таком  случае,  необходимо
выбираться вместе независимо от разнополярных  взглядов  на  жизнь...  Эх,
док! Я жил мечтой добраться сюда... Для меня это было ключом  для  решения
всех проблем... И  не  просите  у  меня  объяснений  -  все  равно  их  не
получите... Вот я - здесь! И вдруг начинаю понимать, что совершил  ошибку.
На Лике ничего для нас нет. Ничего!
   - Писарро, - вспомнил Лоулер, - Кортес...  Они  бы,  по  крайней  мере,
вышли на берег, прежде чем повернуть.
   - Не ловите меня на моих же заблуждениях! - почти закричал Делагард.  -
Я ведь пытаюсь найти то, что может нас объединить.
   - Точно так же вы говорили мне о Писарро и Кортесе, когда я хотел найти
с вами общий язык.
   Делагард открыл глаза. Его взгляд был  ужасен:  зрачки  светились,  как
угли, даже не светились,  а  сияли  мучительной  болью.  Уголки  губ  Нида
растянулись в жалком подобии улыбки.
   - Да ладно, док. Чего только не скажет пьяный человек.
   - Гм-м... Хорошо, хоть признались.
   - А вы знаете, в чем моя ошибка, док? Я верил в собственный бред да и в
россказни Джолли... Отец Квиллан  тоже  помог,  напичкав  меня  всей  этой
ерундой  о  Лике  Вод.  Он  сказал,  что  меня  здесь   ожидает   поистине
божественная власть. Не знаю, но именно так я истолковал его слова. И  вот
что получилось... Вот где мы оказались... и где почием в мире. Я  простоял
на мостике всю ночь, размышляя, как бы здесь строил космодром... Из  чего?
Как вообще можно провести в этом хаосе хотя бы полдня и не  сойти  с  ума?
Чем бы мы здесь питались? Смогли бы дышать  или  задохнулись  от  ядовитых
выделений? Неудивительно, что джилли стараются держаться подальше от  сего
места. Здесь нельзя жить... Внезапно абсолютно все стало мне ясно, и вот я
стою здесь один, лицом к лицу с собственным  одиночеством,  и  смеюсь  над
собой. Смеюсь, док! Но жертва сей злобной насмешки - в данном случае  -  я
сам... Поэтому мой смех звучит горько. Вообще  все  путешествие  оказалось
сплошным кошмаром и безумием. Не так ли, док?
   Произнося эту  пламенную  речь,  Делагард  без  остановки  раскачивался
взад-вперед. И только сейчас Лоулер заметил, что он, должно быть, все  еще
пьян. Наверное, где-то на борту  у  него  припрятан  сундучок  бренди,  и,
скорее всего, Нид пил всю ночь, а может быть, и несколько суток подряд. Он
был  настолько  пьян,  что  даже  принимал  себя  за  совершенно  трезвого
человека.
   - Знаете, вам бы не мешало немного полежать. Я дам успокоительное...
   - К черту ваши порошки! Я хочу, чтобы вы согласились со мной! Это  было
сплошное сумасшествие с самого начала и до конца... Не так ли, док?
   - Вы же прекрасно знаете, Нид, мое мнение по поводу нашей экспедиции.
   - И вы думаете, что я тоже безумен?
   - А вот этого я не скажу. Единственное,  хорошо  известное  и  понятное
мне, можно выразить в нескольких словах: вы находитесь на  грани  нервного
срыва.
   - Ну, а если это и так? - произнес Делагард. - Я ведь все равно остаюсь
капитаном судна и продолжаю вести корабль прежним курсом. Все погибшие  во
время плавания покинули этот мир только по моей вине. Я не могу  допустить
появления новых жертв и просто обязан вытащить всех нас отсюда.
   - В таком случае, каков ваш план?
   - То, что  нам  следует  сейчас  сделать,  -  сказал  Нид,  медленно  и
тщательно выговаривая каждое слово, словно из-за невыносимой усталости ему
было трудно правильно построить  фразу,  -  так  это  выработать  маршрут,
ведущий в обитаемые моря, затем... причалить к первому попавшему острову и
умолять его жителей принять нас:  для  одиннадцати  человек  всегда  можно
найти место, как бы густо ни заселяли люди жилое пространство.
   - Честно говоря, мне нравится такой ход ваших мыслей.
   - А я и не думал, что вы скажете нечто иное.
   - Ладно, хорошо... Теперь же пойдите и немного отдохните,  Нид.  Мы  же
начнем  потихоньку  выбираться  отсюда.  Фелк  превосходно  разбирается  в
вопросах навигации... Команда под его руководством совершит  маневр,  и  к
полудню мы будем уже за сотню миль от Лика. После этого  корабль  на  всех
парусах направится к какому-либо острову типа Грейварда, - говоря все это,
Лоулер подталкивал Делагарда к трапу, ведущему в трюм.  -  Ну,  идите  же.
Иначе вы просто свалитесь с ног.
   - Нет, - сопротивлялся Нид. - Я же сказал вам -  никто  не  лишал  меня
права считаться капитаном. Если мы вынуждены  уйти  отсюда,  то  я  должен
находиться у штурвала.
   - Ладно. Как хотите.
   - Дело совсем не в том, чего я хочу, а в том, что я должен! Кроме того,
мне кое-что нужно от вас, док, до того, как мы отплывем...
   - Ну, и...
   - Кое-что, что поможет мне справиться с депрессией... Согласитесь,  вся
экспедиция - полное дерьмо,  не  так  ли?  Я  сел  в  калошу!  Никогда  не
признавался в собственных просчетах и ошибках, но эта  катастрофа...  этот
крах... - Делагард неожиданно ринулся вперед и схватил Лоулера за руку.  -
Док, мне нужно научиться жить с этим... позором,  с  сей  виной.  Вы  ведь
думаете, я не способен чувствовать раскаяние,  но...  Никто  ни  черта  не
знает  обо  мне!  Если  мы  выживем,  то  все  живущие  на  Гидросе  будут
оборачиваться мне вслед  и  говорить:  "Это  тот  самый,  кто  организовал
большое путешествие, в ходе которого по его вине погибло шесть кораблей со
всеми экипажами". Меня не оставят в  покое  до  конца  жизни.  И  с  этого
мгновения всякий раз,  когда  я  буду  встречать  тебя,  Дага,  Фелка  или
Кинверсона... - Делагард вперился взором в одну точку. -  Док,  у  вас  же
есть кое-какое лекарство, приняв  которое,  полностью  забываешь  о  своих
проблемах, ведь так? Дайте мне немного. Хочется влить в себя хорошую  дозу
вашей настоечки именно сейчас и потом принимать ее  постоянно.  Лучше  бы,
конечно, покончить с собой, но не могу даже помыслить об этом.
   - Нид, но ведь наркотики - это один из способов самоубийства.
   - Док! Избавьте меня от дерьмового благочестия!
   - Это на самом деле так. Уж поверьте  мне.  Вы  слышите  эти  слова  от
человека, накачивавшего себя подобной дрянью  на  протяжении  многих  лет,
постепенно превращая собственный организм в живой труп.
   - Но все же это лучше, чем стать настоящим мертвецом.
   - Возможно, вы и правы, но все равно я ничем не  могу  помочь.  У  меня
закончились все запасы еще до того, как мы прибыли сюда.
   Делагард еще крепче вцепился в руку Лоулера.
   - Зачем вы лжете?!
   - Лгу?
   - Да! Вы не можете прожить без этого средства ни дня! Думаете, мне  сие
неизвестно? Неужели вы полагаете, что никто, кроме вас, не знает об этом?
   - Поверьте, я сказал правду. У меня ничего нет, все кончилось. Помните,
я очень сильно приболел на прошлой неделе? Так вот, вы могли наблюдать  не
что иное, как "ломку". Больше нет ни капельки! Хотите - обыщите мою  каюту
и хранилище, но вы ничего не найдете.
   - Лжете!
   - Идите и убедитесь воочию. Можете взять все, что  найдете,  обещаю.  -
Лоулер осторожно отстранил от себя Делагарда. - Послушайте, Нид,  прилягте
и отдохните. К тому времени,  как  вы  проснетесь,  мы  уже  будем  далеко
отсюда... Вы почувствуете себя намного лучше, попытаетесь  простить  себя.
Вы ведь стойкий человек  и  хорошо  знаете,  как  справляться  с  чувством
собственной вины и муками совести... Поверьте мне. Сейчас же вы  чертовски
устали и слишком подавлены, чтобы судить о чем-либо здраво. Но как  только
мы окажемся в открытом море...
   - Минутку, минутку... - вдруг произнес Делагард,  бросив  взгляд  через
плечо Лоулера и указывая в сторону кормы, туда, где находились  рыболовные
снасти. - Что там, черт побери, происходит?
   Вальбен обернулся: боролись двое мужчин - крупный и  более  субтильного
сложения. Господи, Кинверсон и Квиллан! Весьма неожиданная пара для драки!
Гейб схватил священника за его  хилые  плечи  и  не  выпускал  из  мощного
захвата, а тот изо всех сил пытался вырваться.
   Лоулер поспешно спустился по трапу и  бросился  к  дерущимся.  Делагард
гулко топал сапогами у него за спиной.
   - Что вы делаете? - на ходу крикнул  Вальбен.  -  Немедленно  отпустите
святого отца!
   - Если я это сделаю, он убежит к Лику Вод. Квиллан сам говорит об этом.
Док, хотите, чтобы все произошло на самом деле?
   Священник пребывал в  каком-то  зловещем  экстазе.  Взгляд  остекленел,
зрачки расширились, а лицо побледнело настолько, что  казалось  совершенно
бескровным. Губы растянулись в жуткой искусственной улыбке.
   - Он  бродил  здесь,  словно  помешанный,  -  пояснил  Кинверсон,  -  и
постоянно повторял, что идет к Лику.  Потом  Квиллан  попытался  перелезть
через ограждение Палубы, и мне пришлось схватить его; в  ответ  он  ударил
меня... Господи, даже в голову не  приходило,  что  священники  так  могут
драться!.. Фу-у, кажется, он немного успокоился.
   - Попробуйте отпустить его, -  посоветовал  Лоулер.  -  Посмотрим,  что
Квиллан предпримет.
   Пожав плечами, Гейб  освободил  своего  "пленника".  Священник  тут  же
попытался пробраться  к  ограждению  палубы.  При  этом  его  глаза  сияли
каким-то внутренним огнем.
   - Вот видите? - тихо поинтересовался Кинверсон.
   В этот момент Делагард всех растолкал и схватил Квиллана за руку.  Хотя
Нид и был несколько не в себе, но решительность сохранял прежнюю.
   - Что вы задумали? Святой отец, что у вас на уме?
   - На берег... К Лику... К Лику... -  Жутковато-мечтательная  улыбка  на
лице священника стала еще шире; казалось, его рот  вот-вот  разорвется  от
сверхусилия. - Бог зовет меня... Бог на Лике...
   - Черт побери! - закричал  Делагард,  его  лицо  покрылось  пятнами  от
раздражения и гнева. - Что вы такое говорите? Поймите, вы погибнете,  если
пойдете туда. Там невозможно жить... Посмотрите на свет,  окружающий  нас.
Это место губительно для любого, кто к  нему  приближается.  Отсюда  нужно
бежать! Бежать!
   - Бог на Лике...
   Квиллан попытался вырваться из объятий Делагарда. На какое-то мгновение
это ему удалось, и он сразу же скользнул в сторону ограждения.  Нид  снова
поймал священника, резким движением притянул к себе и с такой силой ударил
по лицу, что разбил губы. Святой отец в недоумении уставился на Делагарда.
Тот занес руку для нового удара.
   - Не надо, - остановил его Лоулер, - он начинает приходить в себя.
   Действительно, что-то стало меняться в выражении глаз Квиллана; они уже
перестали излучать безумный свет, исчез и трансоподобный застывший взгляд.
Казалось, он еще не совсем ориентируется  в  ситуации,  но  уже  полностью
осознает  происходящее  и  теперь  пытается  стряхнуть  с   себя   остатки
дьявольских чар. Священник  тихонько  потирал  ушибленные  места  и  качал
головой. Постепенно эти движения перешли в дрожь, охватившую все его тело.
В глазах блеснули слезы.
   - Боже мой! Я ведь на самом деле хотел попасть  туда!  Он  _притягивал_
меня... Боже, Боже... Я чувствовал его силу...
   Лоулер кивнул. Ему вдруг показалось, что он тоже  чувствует  притяжение
Лика. В голове вновь начался  этот  нестерпимый  звук,  похожий  на  стук.
Появилось не просто желание посмотреть в ту сторону: Вальбен ощущал мощное
психологическое давление. Нечто непонятное с невероятной силой влекло  его
туда, на сей страшный берег, за линию прибоя.
   В раздражении он попытался отмахнуться от странного влечения. "О, Боже!
Я становлюсь таким же безумцем,  как  и  Квиллан",  -  растерянно  подумал
Лоулер.
   Священник продолжал говорить о том притяжении, которое он испытывает до
сих пор.
   - Я не могу ему противостоять... Мне предлагают то,  что  я  искал  всю
свою жизнь. Слава Богу, рядом находится Кинверсон.
   Квиллан взглянул  на  Лоулера  растерянным  взглядом,  в  котором  ужас
перемешивался со смущением.
   - Вы были правы, док, - это равносильно самоубийству... В тот момент  я
думал, что иду к Богу, но теперь понимаю: то не Бог, но -  дьявол.  Там  -
ад! Раньше я считал, на Лике находится  Рай...  А  в  действительности  на
острове Ад! - Голос священника оборвался. Затем, овладев собой,  он  более
отчетливо произнес, обращаясь к Делагарду:
   - Я же просил вас как можно быстрее бежать из этого места... Наши  души
подвергаются  здесь  страшнейшей  опасности.   Если   вы   не   верите   в
существование в человеке души, тогда,  по  крайней  мере,  подумайте,  под
какой угрозой находится наша жизнь. Не дай Бог остаться еще на немного...
   - Не волнуйтесь, - перебил его  Делагард,  -  мы  здесь  не  останемся.
"Царица Гидроса" отплывает сейчас же.
   Губы Квиллана от удивления сложились буквой "о".
   - Меня тоже посетило небольшое откровение,  святой  отец,  -  продолжил
Нид, -  и  оно  полностью  совпадает  с  вашим  мнением.  Это  путешествие
оказалось гигантским просчетом, простите мне такую банальность. Лик Вод  -
не для нас. Я хочу выбраться отсюда не меньше, чем вы.
   - Не понимаю. Я думал, вы...
   - А вы не думайте так много, - посоветовал Делагард, - вам сие вредно.
   - Ты сказал, что мы отплываем? - спросил Кинверсон.
   - Да.
   Делагард  вызывающе  глянул  на  него.  Он  покраснел   от   досады   и
разочарования. Но теперь его уже начала забавлять  масштабность  трагедии,
обрушившейся на них; казалось, он снова стал прежним.  Что-то  похожее  на
улыбку появилось на лице Нида.
   - Итак, мы уносим ноги от греха подальше, - проворчал он.
   - А по мне - так все равно, - откликнулся Гейб. - В  любое  время,  как
только пожелаете...
   В это время внимание Лоулера отвлекло нечто очень странное.
   - Подождите, - прервал он разговор, - вы слышали звук? Вот! Вот! Снова.
Кажется, кто-то говорит с нами с Лика...
   - Что?! Где?
   - Помолчите и прислушайтесь. Слышите? Голос  раздается  с  Лика  Вод...
"Доктор-сэр... капитан-сэр... святой отец-сэр..." - Вальбен с удивительной
точностью сымитировал высокий, тонкий и негромкий голосок. - Слышите?.. "Я
теперь на острове,  капитан-сэр.  Доктор-сэр,  святой  отец-сэр".  Правда,
создается впечатление, что он здесь, стоит где-то неподалеку.
   - Гхаркид! - рявкнул Кинверсон. - Но как... где...
   Теперь на палубу один за другим  выходили  и  все  остальные:  Сандира,
Нейяна, Тила Браун, за ними тянулись Даг  Тарп  и  Оньос  Фелк.  Последней
появилась  Лис  Никлаус.  Она  передвигалась,  странно   волоча   ноги   и
спотыкаясь. Женщина то и дело поднимала указательный палец  высоко  вверх,
словно собиралась проткнуть им небо.
   Лоулер запрокинул голову и сразу же увидел то, на  что  так  настойчиво
указывала  Лис.  Краски,  клубившиеся  в  небесах,  сгущались,  приобретая
определенную форму - форму темного загадочного лица Натима Гхаркида. Среди
облаков рождался гигантский образ таинственного человечка.
   - Где он?! - заорал Делагард  срывающимся  голосом.  -  Как  Натим  это
делает? Приведите его сюда!  Гхаркид!  Гхаркид!  -  Он  принялся  отчаянно
размахивать руками. - Идите и отыщите  его!  Все!  Обыщите  весь  корабль!
Гхаркид!
   - Он на небе, - осторожно произнесла Нейяна Гольгхоз, словно эта  фраза
все объясняла.
   - Нет, - решительно возразил Гейб, - он - на  Лике  Вод.  Должно  быть,
переправился туда, пока мы возились со святым отцом.
   Действительно, место, где обычно находился страйдер,  пустовало.  Натим
взял его  и  в  одиночку  пересек  на  утлом  суденышке  маленький  залив,
отделяющий судно от берега. Таким образом, он оказался  на  Лике,  который
поглотил и преобразил его. Лоулер с ужасом  и  изумлением  всматривался  в
огромный образ, возникший в небе. Сомневаться не приходилось - перед  ними
лицо Гхаркида. Но как?! Как?!
   К Вальбену тихонько подошла Сандира и взяла за руку. Ее всю  трясло  от
страха. Лоулеру хотелось как-то успокоить  Тейн,  но  слов  для  этого  не
находилось.
   Делагард первым овладел собой и своим голосом.
   - Все на рабочие места! Поднять якорь! Мы сейчас же отплываем отсюда!
   - Подождите секунду, - тихо попросил Квиллан, кивком указывая в сторону
берега. - Гхаркид возвращается.


   Обратный путь маленького человечка от Лика до корабля, казалось,  занял
целое тысячелетие. Никто не смел даже пошевелиться.  Весь  экипаж  "Царицы
Гидроса" выстроился вдоль борта  и,  онемев  от  ужаса  и  изумления,  как
зачарованный, наблюдал за возвращением Натима.
   Его образ в небе пропал в то же мгновение, когда люди увидели реального
Гхаркида. Но легко узнаваемая интонация голоса Натима каким-то образом все
еще оставалась частью той странной психической эманации, которую постоянно
излучал  Лик  Вод.  Вполне  возможно,  на  судно  плыла  некая  физическая
инкарнация  знакомого  всем   человека,   а   что-то   значительно   более
существенное все еще пребывало там, на этом острове Тайны.
   Натим бросил страйдер - теперь Лоулер отчетливо увидел это - в зарослях
на берегу, у  самой  кромки  воды.  Щупальца  новых  отростков  непрерывно
разраставшейся флоры уже успели  опутать  небольшое  суденышко,  и  сейчас
Гхаркид перебирался вплавь, точнее, просто переходил залив вброд.  Он  шел
неторопливой походкой, словно не чувствуя никакой опасности, которая могла
исходить от обитателей этих незнакомых вод. "А чего ему бояться? - подумал
Лоулер. - Ведь он стал одним из них".
   Когда Натим достиг более глубокого места неподалеку от судна, то нырнул
и  поплыл,  неторопливо  и  спокойно  взмахивая  руками   (при   этом   он
передвигался с удивительной легкостью и быстротой).
   Кинверсон направился к своим рыболовным приспособлениям  и  вернулся  с
небольшим багром в руках. У Гейба от напряжения подергивалась щека,  и  он
никак  не   мог   совладать   с   нервным   тиком.   Рыбак   поднял   свое
импровизированное оружие, словно копье, и приготовился метнуть его.
   - Если _это_ попытается взобраться  на  борт...  -  угрюмо  пробормотал
Кинверсон.
   - Нет, - оборвал его отец Квиллан, - вы не имеете  права.  Это  корабль
Гхаркида. Судно принадлежит ему в такой же степени, как и нам с вами.
   - Кто вам сказал такую ерунду? Да кто он такой?  Откуда  вам  известно,
что _это_ - Натим? Нет, я убью его, если он попытается приблизиться к нам.
   Но, как оказалось, Гхаркид вовсе не намеревался  подниматься  на  борт.
Теперь он находился у самого корабля и продолжал спокойно плавать на одном
месте, не прилагая никаких усилий. Натим смотрел вверх, на  них...  и  при
этом на его лице играла знаменитая, так  легко  узнаваемая,  гхаркидовская
всепрощающая улыбка. Он манил стоящих на палубе к себе.
   - Я убью его!  -  прорычал  Кинверсон.  -  Скотина!  Грязный  маленький
ублюдок!
   - Нет, - вновь задержал Гейба отец Квиллан, когда тот уже занес руку  с
багром для броска, - не бойтесь. Он не  причинит  нам  никакого  вреда.  -
Священник  протянул  ладонь  и  слегка  дотронулся  до  груди  Кинверсона.
Казалось,  это  прикосновение  смягчило  гнев  гиганта.   Гейб   изумленно
посмотрел на священнослужителя и  опустил  свое  грозное  оружие.  Сандира
подошла к ним и забрала багор. Кинверсон словно и не заметил этого.
   Лоулер пристально наблюдал за человеком, плавающим в воде.  Гхаркид  ли
это? Или Лик Вод послал им оболочку  Натима,  чтобы  через  ее  посредство
побеседовать с ними? Лик желает их высадки на берег?
   В это самое мгновение Лоулер ощутил очень сильное притяжение, -  в  чем
сомневаться уже не приходилось - не  иллюзорное,  а  настоятельное,  почти
требовательное влечение, которое захлестывало сознание  подобно  приливным
волнам; оно напоминало ему те сильные подводные токи,  которые  он  иногда
чувствовал, плавая в заливе Сорве. Тогда Вальбен умел хорошо справляться с
подобным явлением. Теперь же его уверенность в себе  пропала,  испарилась,
исчезла. Притяжение подступало к самым глубинам души Лоулера.
   Он услышал рядом с собой прерывистое дыхание Сандиры. Она побледнела, в
глазах светился ничем не завуалированный страх,  но  на  лице  сохранилось
выражение решимости; казалось, Тейн хочет крикнуть: "Нет!  Я  не  поддамся
твоему дьявольскому призыву!"
   "Идите же ко мне, - звучал в голове голос Гхаркида. - Идите ко мне,  не
бойтесь... Идите ко мне..."
   Они все действительно слышали мягкий негромкий тенорок  Натима,  но  за
него явно говорил Лик. Лоулер абсолютно верил, что с ними ведет беседу сам
остров, соблазняя их и обещая им все  блага  на  свете.  "Только  придите!
Только придите - и все у вас будет", - внушал Лик Вод.
   - Я иду! - внезапно крикнула Лис Никлаус. - Подождите меня!  Подождите!
Я иду!
   Она уже  находилась  посередине  палубы,  рядом  с  мачтой.  Ее  взгляд
остановился, как у человека, находящегося  в  трансе,  и  Лис,  неуверенно
шаркая ногами, двигалась к борту. Делагард, резко обернувшись, приказал ей
остановиться, но  Никлаус  продолжала  движение.  Нид  грубо  выругался  и
бросился к ней, догнав женщину как раз в тот момент, когда она  потянулась
к ограждению палубы; он попытался схватить ее за руку.
   Холодным злобным голосом, в котором Лоулер едва узнавал интонации  Лис,
Никлаус произнесла:
   - Ты, подонок! Нет! Отойди от меня.
   Она с ненавистью  оттолкнула  от  себя  Делагарда,  и  тот  с  грохотом
повалился на палубу. Нид сильно ударился о настил да так и остался  лежать
на спине, недоуменно поглядывая на разбушевавшуюся Лис. Казалось, он  и  в
самом деле не может встать. Секундой позже  Никлаус  уже  оказалась  перед
ограждением, а через мгновение бросилась за борт. Она опустилась в воду  с
грандиозным всплеском, подняв целый ураган сумасшедших красок.
   Бок о бок с Гхаркидом Лис поплыла к Лику.


   Над островом в горячем клубящемся воздухе повисли облака другого цвета:
более светлые сверху и намного темнее  снизу.  Так  выглядели  волосы  Лис
Никлаус. Она достигла цели.
   - Лик заберет нас всех, - задыхаясь от страха,  произнесла  Сандира.  -
Нам нужно бежать отсюда как можно скорее!
   - Да, - согласился Лоулер, - как можно скорее...
   Он быстро оглянулся. Делагард все еще  лежал,  распростершись  во  весь
рост, на палубе, сохраняя столь необычное для  него  положение  скорее  от
удивления, нежели от боли. Оньос Фелк присел на  корточки  у  фок-мачты  и
разговаривал сам с собой истерическим шепотом. Отец Квиллан  опустился  на
колени и непрерывно осенял себя крестным знамением, бормоча  молитвы.  Даг
Тарп с пожелтевшими от страха глазами схватился  за  живот  и  катался  по
палубе, издавая жуткие стоны. Лоулер покачал головой, словно  спрашивая  у
себя: "Кто же теперь поведет судно?"
   Да неужели это имеет какое-то значение? Надо просто отплыть от  Лика  и
двигаться, куда глаза глядят, только бы подальше отсюда. Главное, еще есть
люди, которые могут обращаться с парусами...
   Сандира обошла палубу.
   - Тила! Нейяна! Беритесь за  канаты!  Вэл,  ты  сможешь  справиться  со
штурвалом? О, Боже! Якорь не подняли... Гейб! Гейб!  Ради  всего  святого,
займись им.
   - Смотри, Лис возвращается, - сообщил Лоулер.
   - Не обращай внимания. Лучше помоги Гейбу управиться с якорем.
   Слишком поздно они спохватились... Никлаус уже находилась на полпути от
корабля. Она плыла легко, мощными гребками посылая  тело  вперед.  За  ней
следовал Гхаркид. Лис остановилась, посмотрела  вверх.  Теперь  ее  взгляд
стал каким-то новым, странным и чужим.
   - Да поможет нам всем Господь, - пробормотал отец Квиллан. - Теперь они
вдвоем станут тянуть нас туда! - В его глазах застыл ужас, тело  сотрясала
страшная дрожь. - Лоулер, я боюсь. Хотел этого всю жизнь - и  вот  сейчас,
когда достиг желаемого,  я  боюсь,  боюсь!  -  Священник  простер  руки  к
Лоулеру. - Помогите мне! Проводите меня  в  трюм.  В  противном  случае  я
окажусь за бортом. У меня больше нет сил бороться с этим.
   Вальбен шагнул к Квиллану, но его остановила Сандира.
   - Пусть идет! У нас нет времени... Все равно от него толку ни на грош.
   - Помогите! - продолжал стенать священник,  двигаясь  к  борту  той  же
шаркающей походкой, что и Лис. - Господь призывает меня, а я  боюсь  идти,
идти к Нему.
   - Это не Бог зовет вас, - рявкнула вслед Тейн. Она носилась взад-вперед
по палубе, пытаясь заставить двигаться других, но ее  хлопоты  оказывались
тщетными. Тила смотрела вверх на паруса, словно никогда в жизни не  видела
их;  Нейяна  в  одиночестве  застыла  на  баке,  напевая  под  нос  что-то
монотонно-заунывное; Кинверсон так  и  не  справился  с  якорем,  а  замер
посередине палубы, будто контуженный. Взгляд говорил о  каком-то  глубоком
размышлении, столь нехарактерном для него.
   - Идите к нам, - призывали Гхаркид и Лис. - Идите к нам, идите  к  нам,
идите...
   Лоулера  сотрясала  крупная  дрожь.  Теперь  притяжение  стало  намного
сильнее, чем тогда, когда только Натим уговаривал их.
   Неожиданно  Вальбен  услышал  всплеск  воды  за  бортом.   Еще   кто-то
выбросился с корабля в воду. Фелк? Тарп? Нет, Даг находился еще на  судне.
Он  скорчился  в  уголке,  и  его  сильно  рвало,  прямо-таки  выворачивая
наизнанку. Но Оньос исчез. В это мгновение Лоулер увидел, что Нейяна  тоже
переваливается через ограждение и, словно метеор, устремляется в воду.
   "Один за другим, они все уйдут, - заключил Вальбен. - Один за другим...
Все станут  частью  этого  совершенно  чуждого  человеку  и  непостижимого
явления, которое зовется Ликом Вод". Он пытался сопротивляться,  собрав  в
кулак все свое упрямство, всю любовь к одиночеству, все стремление  всегда
настаивать на своем, и использовал их в качестве оружия против  того,  что
влекло сейчас его к острову. Вальбен  облекся  в  броню  индивидуализма  и
презрения к толпе,  которая  могла  сделать  человека  неуязвимым  и  даже
невидимым для пристального взора неведомого Нечто.
   Казалось, это сработало. Каким бы сильным ни было притяжение, - а оно с
каждой минутой нарастало - ничто не могло заставить  Лоулера  прыгнуть  за
борт. Он оставался аутсайдером до самого конца, вечным одиночкой, тем, кто
при любых обстоятельствах сохраняет  собственную  независимость  от  этого
могущественного  и  вечно  голодного  Нечто,  ожидавшего  их  за  узеньким
проливом.
   - Пожалуйста, прошу вас, - почти хныча, продолжал умолять отец Квиллан.
- Где люк? Я никак не могу найти его.
   - Пойдемте, - тихо произнес Вальбен, - я провожу вас.
   Он увидел, как Сандира в одиночку пытается поднять якорь, но у нее явно
не хватало сил для  этого.  Только  Кинверсон  из  всего  экипажа  обладал
достаточной мощью, чтобы справляться с  такой  операцией  без  посторонней
помощи. Лоулер мысленно заметался,  не  зная,  что  предпринять  в  данную
минуту: то ли продолжать путь в трюм с  Квилланом,  то  ли  отправиться  к
Тейн.
   Наконец поднялся Делагард и, пошатываясь  и  спотыкаясь,  как  человек,
только что переживший инсульт, направился к  Вальбену.  Лоулер  подтолкнул
священника в руки Нида.
   - Вот... Держите его, иначе он уйдет.
   Вальбен бросился к Сандире, но  на  пути  неожиданно  выросла  огромная
фигура Кинверсона. Ударив Лоулера своей громадной лапищей, Гейб  освободил
себе дорогу.
   - Якорь... - начал было Вальбен, - нам нужно поднять якорь...
   - Нет. Пусть все остается по-прежнему.
   Лоулера поразил взгляд  Кинверсона.  Казалось,  его  глаза  устремились
куда-то вверх.
   - Господи! И вы тоже? - изумленно прошептал Вальбен.
   За своей спиной он услышал какое-то ворчание, а затем еще один всплеск.
Лоулер  оглянулся:  у  ограждения  застыл  Делагард,   тупо   рассматривая
собственные пальцы, словно удивляясь тому,  что  они  у  него  пока  целы.
Квиллана рядом с ним не было. Вальбен увидел его уже в  воде,  плывущим  с
невероятной решимостью вперед. Он находился на пути к Богу или...  к  тому
Нечто, что ожидало на острове.
   - Вэл! - окликнула его Сандира, все еще продолжая возиться с якорем.
   - Бесполезно, - растерянно отозвался Лоулер, - все прыгают за борт.
   Он видел фигуры на  берегу,  быстро  исчезавшие  в  барочных  виньетках
буйной  растительности.  Нейяна,  Фелк...  А  вот  теперь   Квиллан,   уже
выбравшийся на сушу и шедший вслед за ними. Гхаркид и Лис к  тому  времени
скрылись из поля зрения.
   Вальбен  пересчитал  оставшихся  на  борту:  Кинверсон,   Тила,   Тарп,
Делагард, Сандира и он сам. Всего - шестеро. О, черт!  Пока  он  занимался
подсчетами, за борт махнул Даг. Остается  пятеро,  пятеро  из  числа  всех
отплывших когда-то с Сорве.
   - Эта мерзкая жизнь! - неожиданно заговорил Кинверсон. - Как я ненавижу
каждую вонючую минуту, прожитую мной в этом проклятом мире! Зачем я вообще
появился на свет?! Вы не знаете? А что вы можете знать? Вы просто  боялись
меня, видя, какой я огромный и  сильный...  Но  так  как  мне  приходилось
молчать о себе, значит, никто ничего не знает! А ведь  я  страдал,  каждое
проклятое мгновение этой жизни страдал,  мучительно,  жестоко  страдал!  И
никто ничего не знал... Никто!
   - Гейб! - закричала Сандира.
   - Уйди с дороги, чертова сучка, или я расколю тебя на  две  затраханные
половинки!
   Лоулер рванулся вперед и вцепился  в  Гейба.  Кинверсон  отмахнулся  от
него, словно от пушинки, одним ловким  прыжком  вскочил  на  ограждение  и
нырнул в воду.
   Остается четверо...
   А где же Тила? Лоулер затравленно оглянулся по сторонам и увидел ее  на
мачте. Браун стояла на рее, ее обнаженное тело сверкало в солнечных лучах.
Она поднималась все выше и выше. Неужели Тила собирается нырнуть оттуда  в
воду? Да. Да!
   Еще один всплеск...
   На палубе стояло всего трое. Только трое...
   - Остались лишь мы, - тихо произнесла Сандира и взглянула на Лоулера, а
затем - на Делагарда, обессиленно прислонившегося к основанию мачты. - Мне
кажется, мы ему не нужны. Лик не зовет нас к себе...
   - Нет, все намного проще, - возразил Вальбен. -  Мы  оказались  намного
сильнее его.
   - Ура - нам! - мрачно отозвался Нид, не поднимая глаз.
   - А хватит ли трех человек для управления кораблем? -  поинтересовалась
Тейн. - Как ты считаешь, Вэл?
   - Думаю, можно попытаться.
   - Не говорите  ерунды,  -  вмешался  Делагард.  -  Столь  малочисленной
команде не справиться с управлением и парусами.
   - Но ведь можно просто поднять их и плыть по воле ветра  и  течений,  -
горячо заговорил Лоулер. - Может, если мы так поступим, то рано или поздно
доберемся до какого-либо острова, где живут люди. Это намного  лучше,  чем
оставаться здесь. Что ты на это скажешь, Нид?
   Делагард лишь неопределенно пожал плечами.
   Сандира продолжала  созерцать  Лик  Вод,  возвышавшийся  неподалеку  от
судна.
   - Ты видишь кого-нибудь из них? - с тревогой спросил Вальбен.
   - Никого. Но я что-то слышу...  вернее,  чувствую.  Мне  кажется,  отец
Квиллан возвращается...
   Лоулер принялся пристально осматривать линию побережья.
   - Где?
   Священника нигде не было  видно,  и  все  же,  все  же...  Вне  всякого
сомнения, Вальбен тоже начинал ощущать  присутствие  святого  отца  совсем
рядом, где-то поблизости.  Почему-то  у  него  возникло  впечатление,  что
Квиллан стоит вместе с ними на палубе. "Господи! Еще один трюк Лика  Вод",
- решил Лоулер.
   - Нет, нет, не сомневайтесь, - послышался  голос  священнослужителя,  -
это вовсе не трюк. Я действительно здесь.
   - Ложь! Вы все еще на острове, - глухо отрезал Вальбен.
   - Что ж, отчасти вы правы... Да, я на Лике, но и  -  одновременно  -  с
вами.
   Делагард издал громкой возглас отвращения:
   - Сукин сын! Почему Оно не желает оставить нас в покое?
   - Лик любит вас, - ответил Квиллан, - и хочет, чтобы вы были с Ним.  Мы
хотим, чтобы вы остались с нами. Идите к нам.
   Лоулер прекрасно понимал всю хрупкость сиюминутной победы тройки людей,
оставшихся на корабле. Притяжение Лика не ослабевало, просто оно сделалось
не столь грубо насильственным, не столь  жестким,  словно  остров  выжидал
подходящего  мгновения,  чтобы  захватить  их  врасплох,  как  только  они
потеряют  бдительность.  Квиллан,  скорее   всего,   отвлекает   внимание,
выступает в качестве соблазнительной приманки...
   - Кто говорит с нами, - напрямую поинтересовался  Лоулер,  -  вы,  отец
Квиллан, или Лик Вод?
   - Оба. Теперь я - неотъемлемая часть острова.
   - Но вы все еще продолжаете считать себя священником, обитающим  внутри
того, что зовется Ликом Вод?
   - Да, именно так.
   - Но как? Возможно ли такое?
   - Приходите и  увидите,  -  ответил  Квиллан.  -  Вы  останетесь  самим
собой... И в то же время станете чем-то бесконечно большим.
   - Бесконечно?
   - Да, бесконечно.
   - Это похоже  на  сон,  -  тихо  произнесла  Сандира.  -  Действительно
странно: беседуешь с кем-то невидимым и слышишь, как тебе отвечают голосом
хорошо знакомого человека.
   Ее фразы звучали спокойно  и  уверенно.  Подобно  Делагарду,  она  уже,
казалось,  совершенно  не  испытывала   ни   страха,   ни   волнения,   ни
беспокойства. Поглотит ли  их  Лик  или  нет  -  это  не  имело  для  Тейн
существенного значения.
   - Святой отец, вы меня слышите?
   - Конечно, Сандира.
   - Вы знаете, что такое Лик Вод? Это - Бог? Можете нам объяснить?
   - Лик - это Гидрос, а Гидрос - это Лик... -  ответил  вкрадчивый  голос
священника.  -  Ну  а  если  быть  более  точным...  Гидрос   -   огромный
коллективный  разум,   организм-коллектив,   единое   разумное   существо,
охватывающее всю планету. Данный остров, к  которому  нам  посчастливилось
пристать и который мы величаем Ликом Вод,  -  живое  создание,  мозг  всей
планеты. Нет! Даже намного больше, чем просто мозг... Скорее всего, остров
- вечнорождающая утроба этого мира. Великая Мать, из  чьего  лона  исходит
вся жизнь на Гидросе.
   - И потому двеллеры не приближаются к Лику? - предположила  Сандира.  -
Они считают чудовищнейшим святотатством возвращаться к  лону,  породившему
их?
   - Да, вы очень догадливы. Примерно так все и выглядит.
   - И все это множество разумных форм  жизни  на  Гидросе,  -  воскликнул
Лоулер, внезапно осознав сущность глубиннейших связей, - все-все  возникло
благодаря Лику? Джилли и ныряльщики,  шомполороги...  и  так  далее?  Один
гигантский мозг-конгломерат?
   - Верно, верно. Единственный планетарный разум.
   Вальбен кивнул. Он закрыл  глаза  и  попытался  представить  себе,  что
значит быть частью этого вселенского существа: мир движется, как  огромный
часовой механизм, - тик-так, тик-так - и все живые создания исполняют свой
жизненный танец в унисон с живой машиной планеты.
   И Квиллан стал теперь молекулой,  атомом,  черт-его-знает-чем  этого...
феномена. Гхаркид, Лис, Тила, Нейяна, Тарп, Фелк,  даже  бедный  страдалец
Кинверсон, -  все  они  поглощены...  божеством,  вернее,  растворились  в
бесконечности божественного.
   Совершенно  неожиданно  тишину  нарушил  Делагард.  Он  заговорил,   не
поднимая  головы,  а   его   глаза   наполнялись   тенью   мучительнейшего
разочарования.
   - Квиллан? Прошу вас, скажите мне только одно: как же подводный  город?
Существует ли он или нет?
   - Миф, - мягко, но осуждающе прозвучал голос невидимого собеседника,  -
сказка.
   - Что ж... - только и смог выдавить из себя Нид. - Что ж...
   - Точнее говоря, метафора. Ваш  морской  бродяга  совершенно  правильно
уловил суть идеи, но исказил ее. Сей великий город повсюду - под водой,  в
воде, на воде. Поймите, вся планета - один  большой  город,  а  все  живые
существа - его жители.
   Делагард почему-то взглянул вверх. Его взор блуждал в  небесных  высях,
совершенно ничего не выражая.
   Квиллан позволил ему осознать услышанное, а затем продолжил:
   - Существа, обитающие на  Гидросе,  всегда  жили  в  воде,  управляемые
Ликом, единые с Ним... Поначалу они, кроме воды,  не  знали  другой  среды
обитания, а потом Он показал им принцип построения плавучих  сооружений  и
начал готовить своих "подданных" к тому моменту, когда из  морских  глубин
поднимется суша. Поймите - ни-когда не существовало ни-ка-ко-го подводного
города! Это всего лишь водный мир -  и  не  более  того...  И  все  в  нем
находится в гармоничной связи с Ликом и под Его непосредственной властью.
   - Все, кроме нас, - возразила Сандира.
   - Да, да, все, кроме  нескольких  неприкаянных  странников,  занесенных
сюда вселенскими  катаклизмами,  -  охотно  согласился  Квиллан,  -  кроме
изгнанников, которые из-за собственного невежества остаются изгнанниками и
здесь. И даже продолжают настаивать на сохранении этого статуса... Словом,
остались чужаки, пытающиеся жить отдельно от той гармонии, что  существует
на Гидросе...
   - Потому что они не желают быть частью этого  прекрасного  единства,  -
перебил собеседника Лоулер.
   - Это неправильно. Неправильно! Гидрос открывает свои  врата  для  всех
без исключения.
   - Но при одном условии: если принимаются его условия.
   - Я не согласен, - возразил Квиллан.
   - Гм-м... Как только вы перестаете быть самим собой... - снова  перебил
его Вальбен, - как только вы становитесь частью чего-то большего...
   Лоулер нахмурился. Неожиданно что-то в  это  мгновение  изменилось.  Он
почувствовал тишину вокруг себя: исчезла аура, оболочка мысли,  окружавшая
его во время беседы с Квилланом.
   - Мне кажется... святой отец... "испарился", - тихо заметила Сандира.
   - Да, его действительно нет с нами, - согласился Вальбен. - Он ушел  от
нас... ОНО ушло... Я больше не чувствую всеобъемлющего притяжения Лика. По
крайней мере, хотя бы в это мгновение...
   - Какое странное ощущение... Вновь обретенное одиночество...
   - А по мне, это приятнейшее чувство: лишь мы  втроем,  и  у  каждого  в
голове только его собственные мысли, да и  никто  не  болтает  с  тобой  с
небес. Но как долго продлится сия пауза перед новой атакой на наши умы?
   - Ты считаешь, это  начнется  снова?  -  встревоженно  поинтересовалась
Сандира.
   - Скорее всего, да, - отозвался Лоулер. - И  нам  обязательно  придется
бороться с Ним: мы не должны позволить Ему  поработить  нас.  Люди  должны
оставаться людьми, а не делаться  частью  чуждого  им  мира.  У  них  иное
предназначение...
   - Голос Квиллана звучал так, словно он безмерно счастлив, -  неожиданно
произнес Делагард  странным,  не  похожим  на  него,  мягким  и  несколько
задумчивым тоном.
   - Вы считаете, такое возможно? - спросил Лоулер.
   - Да, он всегда был таким печальным и отчужденным... и постоянно  искал
Бога... Теперь Квиллан нашел Его, наконец-то соединился с Ним.
   Вальбен вопросительно взглянул на Нида.
   - Вот уж не предполагал, что вы верите в Господа. Итак, по-вашему,  Лик
Вод - не что иное, как сам Бог?
   - Так считает Квиллан. И он счастлив... Заметьте,  счастлив  впервые  в
жизни.
   - Нид! Священник мертв! То, что говорило сейчас с  нами,  не  является,
им!
   - Но я же слышал голос Квиллана.  Да,  конечно,  в  нем  присутствовало
что-то еще, кроме него самого. Но голос?! Нет, это он!
   - Если вам от этого легче, пусть будет так.
   - Да, мне легче, - подтвердил Делагард. Он резко встал, закачавшись при
этом, словно у него неожиданно закружилась голова. - Я тоже ухожу  туда  и
присоединяюсь к ним.
   Лоулер изумленно уставился на Нида.
   - Как?! И вы?!
   - Да! И не пытайтесь остановить меня, потому что  я  убью  любого,  кто
рискнет  сделать  это.  Помните,  что  совершила  Лис,  когда  мной   была
предпринята подобная попытка? Нас невозможно остановить, док!
   Лоулер смотрел на говорившего, не отрывая глаз, а в голове  лихорадочно
мелькало: "Да, он говорит совершенно серьезно,  очень  серьезно...  И  Нид
сделает это. Но неужели передо мной действительно  Делагард?  Да.  Да!  Он
всегда принимает в расчет только собственную выгоду и  плюет  на  то,  как
отразятся его поступки на окружающих людей. Что ж, черт с  ним!  Скатертью
дорога!"
   - Останавливать вас?! - вслух произнес Вальбен. - Да мне бы такое и  на
ум не пришло! Отправляйтесь. Идите, если вы полагаете,  что  там  обретете
счастье... Идите, идите... С какой стати я  должен  останавливать  вас?  И
вообще... какое это теперь имеет значение?
   Делагард удовлетворенно улыбнулся.
   - Возможно, для вас и не имеет никакого  значения,  но  для  меня...  Я
чертовски устал, док.  А  ведь  существовали  такие  грандиозные  планы  и
мечты... Я пробовал реализовать один, потом - другой... Какое-то время все
получалось - и вот мы здесь. Все рухнуло! Да я и сам рухнул... Черт с ним,
со всем! Мне просто хочется отдохнуть.
   - Хотите сказать, что намереваетесь покончить с собой?
   - Вы так думаете? Нет! Я никогда  ничего  подобного  не  сделаю...  Мне
надоело быть капитаном этого судна, надоело говорить людям, что они должны
делать... Особенно теперь, когда я сам ничего не понимаю. С  меня  хватит,
док! Я ухожу. - Глаза Делагарда вспыхнули  от  вновь  обретенной  силы.  -
Может быть, именно для этого мной и  проделан  весь  данный  долгий  путь.
Только я не понимал  этого  до  последнего  мгновения.  А  вдруг  Лик  Вод
когда-то  очень  давно  специально  отпустил   Джолли   домой   только   с
одной-единственной целью - старый мореход должен привести нас всех к Нему?
Что ж, сие заняло сорок лет, и лишь немногие добрались сюда. -  Лицо  Нида
сияло от радости и какого-то  внутреннего  удовлетворения.  -  Пока,  док!
Пока, Сандира! Мне было очень приятно  все  это  время  общаться  с  вами.
Навещайте меня хоть иногда...
   Тейн и Лоулер застыли в молчании на палубе "Царицы Гидроса",  наблюдая,
как Делагард покидает корабль.
   - Ну, вот, детка, теперь мы остались вдвоем, - тихо произнес Вальбен.
   После этих слов он вдруг невесело рассмеялся, и Сандира  присоединилась
к нему.
   Теперь они могли только смеяться...


   Наступила ночь.
   Ночь, сиявшая кометами и чудесами,  ночь,  лучившаяся  сотнями  красок.
Лоулер и Тейн с наступлением темноты остались на палубе. Они тихо сидели у
грот-мачты, лишь  изредка  обмениваясь  короткими  малозначащими  фразами.
Вальбен чувствовал внутреннее  онемение,  словно  события  прошедшего  дня
иссушили его душу. Сандира тоже ощущала себя совершенно опустошенной.
   А над их головами совершалось настоящее извержение потоков всевозможных
расцветок.
   "Словно праздник в честь очередной победы", - подумал Вальбен.
   Казалось, что в небе расцветают и сверкают ауры его бывших товарищей по
путешествию. Вот это бурление ураганно-синего цвета... Уж не  Делагард  ли
собственной персоной? А сие теплое янтарное свечение,  вполне  возможно  -
Квиллан? Огромная алая колонна - Кинверсон... И те всплески на  горизонте,
что разливаются реками расплавленного золота,  -  Тила  Браун?  И  Фелк...
Тарп... Нейяна... Лис... Гхаркид...
   Казалось, все они находятся здесь, поблизости.
   Небо кипело и переливалось, меняя  рисунок  фантастического  мозаичного
ковра.
   Правда, когда Лоулер попытался услышать их голоса, ничего из  этого  не
вышло.  Единственное,  что  удалось  уловить  ему,  походило  на  приятную
гармоничную мелодию из неисчислимого множества неопределенных звуков.
   А на темнеющей береговой линии за проливом, отделявшим их  от  острова,
продолжалось  неистовое  разрастание  загадочной  флоры:  все  это   нечто
непрерывно давало новые ростки, закручивалось, заплеталось и  расплеталось
на фоне темной синевы небес и разбрасывало  вокруг  себя  потоки  световой
энергии.  Волны  света  устремлялись  к  небесам   и   там   сливались   с
ослепительно-разноцветными реками-образами бывших жителей Сорве.
   Лоулер и Сандира наблюдали эту феерию красок до глубокой ночи.
   Наконец Вальбен встал и поинтересовался:
   - Ты вообще-то не голодна?
   - Нисколечко.
   - И я тоже. Давай тогда хоть поспим немного.
   - Неплохая мысль.
   Она протянула ему руку, и Лоулер помог  ей  встать  на  ноги.  Какое-то
время они стояли, прижавшись друг к другу, и пристально  смотрели  на  Лик
Вод за узкой полоской воды.
   - Ты ощущаешь какое-либо притяжение? - тихо спросила Тейн.
   - Да. Оно постоянно присутствует, словно выжидая удобный момент,  когда
сможет застать нас врасплох.
   - Я тоже его чувствую...  Правда,  притяжение  не  такое  сильное,  как
прежде, но мне понятно, что это всего лишь  уловка.  Приходится  постоянно
быть настороже, держать свой разум под строгим контролем.
   - Интересно, почему только мы двое  нашли  в  себе  силы  противостоять
этому невероятно сильному желанию уйти туда? - задумчиво произнес  Лоулер,
обращаясь, скорее, к самому себе, чем к Сандире. - Возможно, мы сильнее  и
разумнее  всех  остальных  и   лучше   приспособлены   к   индивидуальному
существованию? Или просто у нас  выработалась  привычка  чувствовать  свою
отдаленность от любого сообщества? Наверное, поэтому мы не можем позволить
себе  вот  так,  подобно  остальным,  пойти,  нырнуть  и  раствориться   в
коллективном мозге Гидроса...
   - Вэл, неужели ты действительно чувствовал  себя  настолько  чужим  для
всех окружающих, когда жил на Сорве?
   Он на мгновение задумался.
   - Возможно,  слово  "чужой"  слишком  сильно...  Я  просто  был  частью
сообщества жителей острова, и она - сия частичка  -  сама  существовала  в
моей душе, но мне никогда не приходилось ощущать себя единым со  всеми.  Я
всегда осознавал собственную индивидуальность...
   - То же самое происходило и со мной, - перебила его  Сандира,  -  когда
мае  пришлось  жить  на  Хамсилейне.  Я  никогда  никому   и   ничему   не
принадлежала...
   - Так же, как и я, - эхом отозвался Лоулер.
   - И никогда не имела желания принадлежать, - закончила свою мысль Тейн.
- Некоторые всеми силами разума и души стремятся к этому  единению,  но  -
увы! - не могут в нем существовать. Например, Гейб Кинверсон являлся ярким
образцом человека-одиночки... Как и мы, кстати... Возможно, он  был  им  в
еще большей степени. Но внезапно настал момент, когда  Гейб  уже  не  смог
выносить такое положение. Итог - он нашел место на Лике Вод. Правда,  одна
лишь мысль о том, чтобы пойти и раствориться в совершенно чуждом  человеку
разуме, вызывает у меня содрогание.
   - Я никогда не мог понять этого человека, - заметил Лоулер.
   - Я тоже... хотя и пыталась неоднократно. Но Кинверсон  всегда  отделял
себя ото всех надежной  броней  замкнутости  и  немногословности.  Даже  в
постели он оставался таким же...
   - Меня сие не касается.
   - Извини.
   - Ладно, все нормально.
   Сандира нежно прижалась к нему.
   - Нас осталось только двое, - тихо произнесла она. -  Двое,  затерянных
на задворках мира, на судне, пережившем катастрофу...  Весьма  романтично.
Но сколько мы сумеем продержаться? Вэл, что делать дальше? Как жить?
   - Сейчас мы отправимся в мою каюту и  предадимся  любви.  Хотя...  нет!
Сегодня в нашем распоряжении большая кровать Делагарда.
   - А потом?
   - О будущем мы побеспокоимся после... когда оно  наступит,  -  спокойно
ответил Вальбен, обнимая ее за плечи и привлекая к себе.





   Лоулер проснулся перед самым рассветом. Сандира еще мирно спала  рядом,
ее лицо выглядело спокойным и безмятежным, словно у младенца.
   Он бесшумно выскользнул из каюты и выбрался на палубу.
   Поднималось   солнце.   Ослепительная    феерия    красок,    постоянно
выплескиваемых Ликом, сейчас казалась не столь яркой: цвета потеряли  свою
броскость, стали более приглушенными.  Где-то  в  уголке  своего  сознания
Вальбен по-прежнему ощущал притяжение Лика Вод,  но  оно  выглядело  всего
лишь малозаметным "щекотанием" по сравнению с прежней насильственной тягой
к острову.
   У береговой кромки он заметил своих бывших  товарищей  по  путешествию.
Даже с этого расстояния Лоулер легко узнавал  их:  громадина  Кинверсон  и
маленький, почти миниатюрный, Тарп, крепко сбытый  Делагард  и  кривоногий
Фелк... А вот костлявый и жилистый отец Квиллан...  За  ним  -  смуглый  и
легкий, будто эфир, Гхаркид... И три женщины: грудастая Лис, здоровенная и
плечистая Нейяна, гибкая и красивая Тила... Что они делают? Ходят в воде у
самого берега? Нет, нет! Старые знакомые, вернее их "оболочки",  забредают
в залив и идут  сюда...  Они  возвращаются  на  корабль!  Все  до  одного!
Побывавшие на Лике легко и спокойно преодолевали мелководье, отделявшее их
от "Царицы Гидроса".
   Лоулера охватил ужас. То, что он сейчас наблюдал, напоминало  процессию
мертвецов, направляющихся к нему по воде.
   Вальбен спустился в трюм и разбудил Сандиру.
   - Они возвращаются, - сообщил он ей, как только она открыла глаза.
   - Что? Кто возвращается? О! О!!!
   - Все до одного... Плывут к кораблю!
   Тейн кивнула с таким видом, словно  для  нее  не  представляло  особого
труда  осознать,  что  физические  оболочки  их  бывших  спутников  спешат
вернуться от того непостижимого Нечто, которое пожрало души людей. "Может,
она еще не совсем проснулась?" - подумал Лоулер. Но  Сандира  поднялась  с
кровати и вместе с ним вышла на палубу.  Вокруг  корабля  покачивались  на
воде фигуры возвратившихся. Вальбен тревожно уставился на них.
   - Что вам нужно? - крикнул он.
   - Бросьте нам трап, - отозвалась фигура Кинверсона; голос нисколько  не
изменился. - Мы хотим подняться на борт.
   - Боже мой! - прошептал Вальбен и  бросил  испуганный  взгляд  на  свою
спутницу.
   - Делай, что он говорит, - тихо подсказала Тейн.
   - Но как только они здесь окажутся...
   - Какое это имеет значение, если  Лик  направил  против  нас  все  свое
"высокое напряжение"? Мы беспомощны перед ним. Хотят вернуться на судно  -
пусть возвращаются. Нам ведь нечего терять.
   Пожав плечами, Лоулер сбросил вниз веревочный трап.
   Первым вскарабкался Кинверсон, за ним - Делагард, Тила, Тарп... Один за
другим все поднимались на борт.
   Вернувшиеся, сверкая обнаженными телами, сбились в маленькую, совсем не
агрессивную  группку.  Казалось,  в  них  совершенно  отсутствует   всякая
энергия. Они действительно очень напоминали лунатиков или  призраков.  "Да
ведь эти пришельцы и так уже представляют собой привидения",  -  попытался
успокоить себя Лоулер.
   - Ну? - наконец смог выговорить Вальбен.
   - Мы вернулись, чтобы помочь вам справиться  с  управлением  судном,  -
ответил Делагард.
   Эти слова застали Лоулера врасплох.
   - Управлять?.. Кораблем?.. Но куда мы поплывем?
   - Туда, откуда прибыли. Вы не  можете  оставаться  здесь...  Да  что  я
говорю? Вы прекрасно понимаете это. Мы отвезем вас на Грейвард, там  можно
найти убежище...
   Голос Делагарда звучал ровно  и  спокойно,  взгляд  оставался  ясным  и
твердым (без прежнего маниакального блеска). Кем бы - или чем бы - ни было
то существо, стоявшее сейчас перед Лоулером, но оно явно  не  походило  на
прежнего Нида, которого Вальбен знал много-много лет. Былая делагардовская
одержимость куда-то ушла, уступив место некоему  очищению.  Он  больше  не
занимался непрерывным лихорадочным построением все новых и новых планов  и
разработкой невиданных доселе проектов - его дух обрел долгожданный покой.
   То же произошло и с другими. В их душах царил мир и покой. Они отдались
Лику, отказались от собственной индивидуальности - этого Вальбен никак  не
мог осознать. Но главное - возвратившиеся обрели свое  счастье,  что  ясно
читалось на их лицах.
   Квиллан, голосом, легким, как дуновение ветерка, произнес:
   - Перед тем, как мы отплывем, у вас есть еще шанс... Док, вы не  хотели
бы побывать на острове? А вы, Сандира?
   - Вы же прекрасно знаете,  у  меня  нет  никакого  желания,  -  отрезал
Лоулер.
   - Как хотите... Оказавшись во Внутреннем море, будет не  так-то  просто
вернуться назад, если вы вдруг передумаете.
   - Ничего, переживем.
   - Сандира? - повернулся Квиллан к Тейн.
   - Я солидарна с Вальбеном.
   Священник печально улыбнулся.
   - Что ж... Выбор принадлежит  вам...  Но  как  жаль,  что  у  меня  нет
возможности доказать ошибочность вашего мнения. Понимаете ли вы, почему мы
подвергались непрерывным атакам  во  время  нашего  плавания?  Почему  нас
изводили шомполороги, рыбы-ведьмы, моллюски и  тому  подобное?  Только  не
говорите, что они являются злобными и агрессивными существами: на  Гидросе
нет ни одного создания, исповедующего Зло.  Единственное,  к  чему  они  -
истинные жители сей планеты - стремятся, - это исцелить мир.
   - Что? Что? Исцелить мир? - непонимающе переспросил Лоулер.
   - Очистить его... Избавить от грязи и нечистоты. Для них, для всех форм
жизни на Гидросе, земляне, живущие здесь,  подобны  паразитам,  вторгшимся
извне и остающимся чуждыми им, так как люди живут вне  той  гармонии,  имя
которой  -  Лик  Вод.  Местные  обитатели  воспринимают  нас  как   вирус,
заражающий здоровый организм их мира. Следовательно, нападения на человека
- лишь метод исцеления тела от болезни.
   - Или от сора, набившегося в точный механизм, - добавил Делагард.
   Вальбен отвернулся, чувствуя, как в нем закипает гнев и отвращение.
   - Какие они ужасные, - тихо заметила Сандира.  -  Сборище  призраков...
Нет, намного хуже - зомби. Нам повезло, что мы сумели  справиться  с  тем,
чему не смогли противостоять остальные.
   - Ты считаешь, нам действительно повезло? - спросил Лоулер.
   У Тейн удивленно распахнулись глаза.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Не знаю... Но они выглядят  такими  умиротворенными.  Возможно,  наши
спутники стали чем-то иным, чуждым нам... По крайней мере, они пребывают в
мире с самими собой.
   Ее губы презрительно дрогнули в кривой усмешке.
   - Тебе хочется мира и покоя? Ну, что ж, иди... Здесь совсем недалеко.
   - Нет, нет!
   - Ты уверен, Вэл?
   - Иди сюда. Держи меня!
   - Вэл... Вэл...
   - Я люблю тебя.
   - Вэл, я тоже люблю тебя.
   Они  самозабвенно  обнялись,  забыв  обо  всем  на   свете,   забыв   о
возвратившихся, что теперь находились рядом с ними.
   Тейн прошептала ему на ухо:
   - Я не пойду туда, если ты не сделаешь этого.
   - За меня не беспокойся.
   - Но если ты отправишься туда, я - следом.
   - Что?
   - Ты думаешь, мне хочется остаться единственным  реальным  человеческим
существом на корабле рядом с десятком  зомби?  Вэл,  давай  договоримся...
Либо мы вообще не идем к Лику, либо отправляемся вместе!
   - Решено - мы не идем.
   - Но если нам все-таки...
   - Тогда - только вместе, - тихо ответил Вальбен, - но мы не идем...


   Казалось, у Лика Вод не произошло ничего особенного.
   Команда "Царицы  Гидроса"  начала  подготовку  к  возвращению  в  район
островов, населенных людьми.  Кинверсон  забросил  сети,  и  они  принесли
богатейший улов. Гхаркид мирно разгуливал по мелководью, собирая  полезные
водоросли. Нейяна, Тила и Лис сновали между судном и  Ликом  и  доставляли
ведрами  пресную  воду  из  какого-то  источника  на  берегу.  Оньос  Фелк
склонился  над  своими   картами,   Даг   Тарп   настраивал   и   проверял
радиоаппаратуру. Делагард осматривал корабельные снасти,  паруса,  корпус,
рулевые механизмы  и  отмечал,  что  нужно  починить,  а  потом  вместе  с
Сандирой, Лоулером и даже отцом Квилланом провел весь необходимый ремонт.
   Разговаривали очень мало. Каждый занимался своим делом, словно  являлся
частью хорошо отлаженного механизма. Возвратившиеся с Лика Вод  вели  себя
предельно вежливо и предупредительно  по  отношению  к  Тейн  и  Вальбену,
отказавшимся посетить остров. Они обращались с ними почти  как  с  малыми,
ничего не понимающими в жизни детьми, которым требуется  особая  забота  и
внимание.  Но  Лоулер  все  равно  не  чувствовал  настоящей  человеческой
близости, общаясь с посланниками Лика.
   Время от времени Вальбен удивленно и озабоченно  поглядывал  в  сторону
таинственного острова: там по-прежнему продолжался бесконечный танец света
и  красок;  его  неистощимая  энергия  одновременно  и   зачаровывала,   и
отталкивала Лоулера. Он пытался представить себе,  что  могли  чувствовать
оказавшиеся  на  берегу,  вышагивая  по  этим  долинам,  населенным  живой
всепоглощающей Тайной, и тут же останавливал себя,  вспомнив,  как  опасны
такого рода игры ума. То и дело Вальбен ощущал новые  приступы  притяжения
Лика Вод, порой поразительно сильные. В такие  мгновения  соблазн  уйти  с
корабля был особенно велик. Так легко прыгнуть за борт, подобно остальным,
быстро пересечь теплые гостеприимные воды залива, вскарабкаться на  чуждый
берег и...
   Но он все еще находил в себе силы для сопротивления. Пока ему удавалось
держать себя, вернее, свой разум, на расстоянии,  и  Лоулер  не  собирался
уступать.
   Подготовка к отплытию шла своим чередом, и Вальбен  вместе  с  Сандирой
оставались на борту, тогда как  остальные  свободно  перемещались  туда  и
обратно. Словом, установилось непонятное жутковатое затишье, хотя оно и не
вызывало неприятных ощущений. Казалось, жизнь просто замедлила  свой  бег,
почти застыла на месте, и Лоулер, как  это  ни  странно,  чувствовал  себя
счастливым: он все-таки  жив,  ему  удалось  выстоять  в  таком  множестве
испытаний, его закалило горнило Гидроса (Вальбен выходил из него еще более
сильным и твердым, чем прежде).
   Лоулер по-прежнему любил Сандиру и чувствовал ее ответное стремление  к
нему. Такое он испытывал впервые в жизни. Чтобы теперь ни  ожидало  его  в
конце путешествия,  ему  будет  легче  справиться  со  всеми  трудностями,
которые порождал собственный упрямый характер.
   Наконец наступило время, когда все приготовления завершились.
   День клонился к вечеру. Делагард объявил, что они отплывут от  Лика  на
закате. Казалось,  Нида  совершенно  не  беспокоило  наступление  темноты.
Впрочем, какое-то время свет таинственного  острова  будет  освещать  путь
судна,  а  потом  можно  ориентироваться  по  звездам.  Теперь   море   не
представляло для них никакой опасности, оно сделалось дружелюбным: с  этих
пор все на Гидросе будет проявлять к ним только теплые чувства.
   Неожиданно Лоулер понял, что он стоит в одиночестве у ограждения борта.
Большинство вернувшихся  или  даже,  вполне  возможно,  все  они  снова  с
какой-то своей целью отправились на остров. "Наверное, наносят  прощальный
визит", - с тревожной усмешкой предположил он.
   Но где же Сандира?
   Вальбен громко позвал ее.
   В ответ - ни слова.
   На какое-то мгновение Лоулера охватил ужас: вдруг она  пошла  вместе  с
ними. Еще раз осмотрев палубу, он  увидел  Тейн  у  кормы,  на  мостике  с
рыболовными снастями; рядом с ней  -  Кинверсон.  Казалось,  они  увлечены
разговором.
   Вальбен, не спеша, подошел к ним. Они даже не заметили его приближения.
Он услышал, как Гейб говорит ей:
   - Ты не сможешь понять всего по-настоящему, пока не побываешь там сама.
Это настолько  же  отличается  от  обычного  человеческого  существования,
насколько сама жизнь отличается от смерти.
   - Я чувствую себя достаточно живой.
   - Ты просто этого не знаешь... не можешь этого даже вообразить.  Пойдем
со мной,  Сандира.  Путешествие  на  остров  займет  всего  лишь  какое-то
мгновение, а потом для тебя откроется бесконечное  пространство.  Посмотри
на меня! Я ведь совсем не тот, кем был раньше, не так ли?
   - Конечно!
   - Но я ведь существую. Только теперь мое "я" - нечто  гораздо  большее,
чем простое человеческое "я". Пойдем со мной!
   - Прошу тебя, Гейб...
   - Ты хочешь пойти!  Знаю,  хочешь!  Ты  остаешься  здесь  только  из-за
Лоулера.
   - Нет! Остаюсь только ради себя, - резко возразила Сандира.
   - Это не так, я ведь знаю... Тебе просто жаль несчастного дока.  Ты  не
желаешь бросить его.
   - Нет, Гейб!
   - Потом ты будешь благодарить меня.
   - Нет.
   - Пойдем со мной.
   - Гейб... пожалуйста...
   В ее голосе внезапно прозвучала нотка сомнения в  собственной  правоте,
свидетельствовавшая о том, что сопротивление Сандиры ослабло. Это поразило
Лоулера, как гром среди ясного неба. Он вскочил на мостик и встал рядом  с
ними.  У  Тейн  от  неожиданности  перехватило  дыхание,   и   она   резко
отшатнулась.  Кинверсон  оставался  на  месте,  спокойно   и   внимательно
посматривая на Вальбена.
   Багры лежали на привычных крюках крепления. Лоулер схватил один из  них
и замахнулся, направляя острие прямо в лицо Гейба.
   - Оставь ее в покое!
   Кинверсон взглянул на смертельное оружие  в  руках  Вальбена  то  ли  с
насмешкой, то ли с презрением.
   - Док, я же просто беседую с ней.
   - Ты пытаешься уговорить Сандиру отправиться на Лик!
   Гейб весело рассмеялся.
   - А ее особенно и уговаривать-то не надо. Не так ли, Сандира?
   Гнев переполнял душу Лоулера. Он едва сдерживал себя, чтобы не  всадить
свое импровизированное оружие в глотку Кинверсона по самую рукоять.
   - Вэл, прошу тебя... Мы ведь  и  в  самом  деле  только  беседовали,  -
попыталась успокоить его Тейн.
   - Я прекрасно слышал, о чем вы тут говорили. Он пытается заставить тебя
пойти к Лику, разве не так?
   - А я вовсе и не отрицаю этого, - спокойно согласился Кинверсон.
   Лоулер  продолжал  размахивать  багром,  прекрасно  понимая,  насколько
смешно и глупо выглядит его гнев со стороны. Гейб  скалой  возвышался  над
ним, все еще устрашающий своей титанической силой. Несмотря на  обретенную
после посещения острова мягкость, он оставался неуязвимым и непобедимым.
   Но Вальбен уже не мог остановиться.  Жестким,  не  терпящим  возражений
тоном он произнес:
   - Я не хочу, чтобы вы беседовали с ней до момента нашего отплытия.
   Гейб дружелюбно улыбнулся.
   - Я не хотел никого огорчать.
   - Знаю, чего вы хотели! И я не позволю вам!..
   - А разве она не должна сама решать подобные вопросы, док?
   Лоулер бросил испытывающий взгляд на Тейн.
   - Все хорошо, Вэл, - тихо  сказала  она.  -  Я  пока  еще  в  состоянии
позаботиться о себе.
   - Да, да, конечно.
   - Док, отдайте мне этот багор, - попросил Кинверсон.  -  Вы  же  можете
пораниться.
   - Отойди!
   - Но ведь это мое орудие труда. Вам не следовало бы так размахивать им.
   - Берегитесь!  -  крикнул  Лоулер.  -  И...  убирайтесь!  Убирайтесь  с
корабля! Идите отсюда! Возвращайтесь к Лику! Идите же, Гейб! Здесь вам  не
место... Ни вам и ни вашим друзьям. Это судно принадлежит людям.
   - Вэл! Ну, Вэл... - пыталась успокоить его Сандира.
   Вальбен крепко сжал багор, удерживая его привычной хваткой  хирурга,  и
сделал решительный шаг по направлению к  Кинверсону.  Громадная  неуклюжая
фигура Гейба нависла над Лоулером.
   - Идите! - повторил Вальбен. -  Возвращайтесь  к  Лику!  Ну!  Прыгайте,
Гейб! Вот сюда, за борт...
   - Док, док, док...
   Лоулер нанес резкий короткий и  сильный  удар  своим  оружием  вверх  и
вперед, целясь в грудную клетку Кинверсона, но тот с невероятной быстротой
и ловкостью перехватил инициативу в  свои  руки.  Гейб  схватил  багор  за
рукоять и повернул его в  обратную  сторону.  Острая  боль  пронзила  руку
Вальбена, а через секунду оружием уже овладел Кинверсон.
   Инстинктивно Лоулер прикрыл грудь  ладонями,  чтобы  защитить  себя  от
ответной атаки, которая вот-вот должна последовать...
   Гейб рассматривал своего соперника, словно  выбирая  место  для  удара.
"Ну, давай, заканчивай, черт тебя побери! - мысленно подгонял его Вальбен.
- Ну! Быстрее!" Лоулер почти уже чувствовал этот удар, эту  страшную  боль
от разрыва тканей, этот холод острия, взламывающего ребра  и  проникающего
до самого сердца.
   Но... атаки не последовало. Гейб спокойно наклонился и положил багор на
место.
   - Док, не стоит баловаться со снастями, - мягко произнес он. - А теперь
извините меня, я должен оставить вас.
   Кинверсон повернулся, прошел мимо остолбеневшего Лоулера и спустился по
трапу на палубу.


   - Я, наверное,  очень  глупо  выглядел?  -  поинтересовался  Вальбен  у
Сандиры.
   Она слабо улыбнулась.
   - Ты ведь всегда воспринимал его как угрозу для себя, не так ли?
   - Но ведь он пытался уговорить тебя пойти туда! Разве это не угроза?
   - Вэл, если бы Гейб взял меня на руки и спрыгнул бы со  мной  за  борт,
тогда бы это выглядело угрожающе, а так...
   - Ладно, ладно.
   - Но я прекрасно понимаю, почему тебя расстроило произошедшее до  такой
степени... Зачем ты бросился на Кинверсона с багром?
   - Да, это выглядит по-идиотски. Чистое мальчишество.
   - Верно, - согласилась Тейн, - именно идиотизм.
   Лоулер совершенно не ожидал, что она с такой готовностью поддержит  его
порыв самоуничижения. Он удивленно взглянул  на  Сандиру  и  увидел  в  ее
глазах  нечто,  поразившее  и  расстроившее  еще  больше,  -  между   ними
неожиданно снова сама собой воздвиглась глухая стена.
   - Что случилось?
   - О, Вэл... Вэл...
   - Скажи мне! Скажи!
   - Дело совсем не в словах Кинверсона... Меня очень  нелегко  на  что-то
уговорить - я всегда все решаю сама.
   - Что? О чем ты говоришь? Ради Бога, ответь, что ты имеешь в виду.
   - Лик Вод...
   - Что?!
   - Вэл, пойдем со-мной.
   Лучше бы Гейб пронзил его своим багром.
   - Господи! - Он  отступил  от  Тейн  на  несколько  шагов.  -  Господи,
Сандира! Что ты такое говоришь?!
   - Нам все-таки стоит побывать там.
   Вальбен смотрел на нее, ощущая окаменение во всем теле.
   - Бессмысленно пытаться сопротивляться этому, - тихо сказала она. -  Мы
должны покориться Ему, как это сделали все остальные. Они многое поняли, а
мы... Мы остались слепы.
   - Сандира?
   - Я поняла это в то самое мгновение, когда ты старался защитить меня от
Гейба. Господи, как глупы наши попытки  сохранять  и  лелеять  собственную
индивидуальность, мелкие страхи, ревность, зависть и при этом  разыгрывать
целый лицемерный спектакль... Насколько  же  лучше  отбросить  все  это  и
слиться с единой великой гармонией, существующей здесь, слиться  со  всеми
обитателями Гидроса.
   - Нет. Нет!
   - У нас остался единственный шанс сбросить с себя  всю  ту  грязь,  что
мешает нам жить.
   - Я не могу поверить, что это говоришь ты, Сандира.
   - И все-таки это я. Я!
   - Он загипнотизировал тебя, околдовал... Это сделало Оно!
   - Нет, - улыбаясь, возразила Тейн и протянула ему руки. -  Когда-то  ты
сказал мне, что никогда не ощущал Гидрос своим родным домом, даже несмотря
на свое рождение на этой планете... Помнишь, Вэл?
   - Ну, и?..
   - Помнишь, ты говорил, ныряльщики и другие морские  существа  чувствуют
себя здесь дома, но только не ты?.. Помнишь?! Я вижу, помнишь...  Ну,  так
вот... Тебе наконец представляется шанс сделать Гидрос своим родным домом,
стать самому частью планеты. Земли больше нет! Мы - гидранцы,  а  гидранцы
должны принадлежать Лику  Вод.  Ты  слишком  долго  пытался  оставаться  в
стороне... Впрочем, так же, как и я.  Но  теперь  мне  все  кажется  иным,
посему я сдаюсь. Ты пойдешь со мной?
   - Нет! Это безумие, Сандира! Вот что я сейчас  сделаю:  затащу  тебя  в
трюм, свяжу и не отпущу до тех пор, пока ты не придешь в себя.
   - Не прикасайся ко мне, - произнесла Тейн тихим и спокойным голосом.  -
Я сказала тебе, Вэл, не смей прикасаться. - Она бросила  многозначительный
взгляд на груду багров.
   - Хорошо. Итак, я слушаю тебя...
   - Прекрасно! Я ухожу. А ты?
   - Разве ты не знаешь ответа на свой вопрос?
   - Ты же обещал, что мы либо уйдем вместе, либо  останемся  насовсем  на
корабле...
   - Значит, не уходи, если я не делаю этого. Не забывай про наш уговор.
   - Но мне хочется пойти, Вэл, и я все равно отправлюсь на Лик.
   Холодный гнев нарастал в нем, захлестывая душу. Он  не  ожидал  от  нее
столь неожиданного предательства, тем более в последний момент.
   - Что ж... Тогда иди, если ты  в  самом  деле  решилась,  -  с  горечью
прошептал Вальбен.
   - Идем со мной.
   - Нет. Нет! Нет!!
   - Но ты же обещал...
   - В таком случае я беру свои  слова  назад,  -  произнес  Лоулер.  -  Я
никогда не собирался пойти на Лик Вод. Если я обещал, значит, просто  лгал
тебе... Я никуда не пойду!
   - Прости меня, Вэл.
   - И ты меня тоже.
   Ему вновь захотелось схватить ее, затащить в  трюм,  запереть  в  своей
каюте и не выпускать до выхода корабля в море. Но  он  прекрасно  понимал,
что не сможет сделать этого. Теперь ничего нельзя предпринять. Ничего.
   - Иди, - тихо сказал Лоулер. - Перестань оправдываться и  поступай  как
знаешь. Мне просто тошно от твоих слов.
   - Пойдем со мной, - попросила Сандира еще раз. - Это ведь так быстро...
   - Ни-ког-да.
   - Хорошо, Вэл. - Тейн  печально  улыбнулась.  -  Я  люблю  тебя,  и  ты
знаешь... Всегда помни об этом. Я ведь просила тебя пойти со мной,  потому
что очень люблю тебя. Даже если ты останешься на борту корабля, ничего  не
изменится в наших отношениях. Надеюсь, ты все равно будешь любить меня...
   - А разве такое возможно?
   - Прощай, Вэл. Еще увидимся.
   Лоулер  смотрел  на  Сандиру,  не  отводя  глаз  и  все  еще  не   веря
происходящему: она поспешно подбежала  к  ограждению  палубы,  перемахнула
через него и изящным профессиональным прыжком бросилась в волны ожидающего
ее море. Тейн быстро  плыла  к  берегу,  рассекая  темные  воды  сильными,
энергичными гребками. Вальбен  неожиданно  почувствовал  себя  стоящим  на
дамбе острова Сорве;  точно  так  же  он  наблюдал  когда-то  за  купанием
Сандиры. Не желая больше созерцать эту картину, Лоулер  отвернулся,  когда
она находилась еще на полпути к Лику.
   Он отправился в свою каюту, запер за собой дверь и сел на койку. Вокруг
него сгущались сумерки. Самое  "время"  испить  "травки".  Сейчас  Вальбен
выпил бы целый кувшин, бочку, цистерну,  выпил  бы  одним  глотком,  чтобы
утопить эту жуткую душевную боль. Но и "целебного" настоя тоже не было,  и
потому ему ничего не оставалось, как спокойно сидеть и  ждать...  Ждать...
Вот только чего?
   Лоулер  не  знал,  сколько  прошло  времени:  часы,  годы,  столетия...
Неожиданно  сверху  донесся  голос  Делагарда,  который  выкрикнул  приказ
"отдать швартовы".


   Не так уж часто в прошлом приходилось Вальбену видеть такое чистое небо
и столь ярко светящийся Крест Гидроса,  как  в  эту  ночь.  Воздух  словно
застыл, море лениво перекатывало  свои  волны.  Каким  образом  мог  плыть
корабль в такое безветрие? Это просто не укладывалось в голове. И  все  же
они продвигались вперед. Словно  влекомое  таинственной  волшебной  силой,
судно легко скользило сквозь  ночную  тьму.  Они  находились  в  пути  уже
несколько часов.
   Сияющий ореол Лика Вод постепенно бледнел,  пока  наконец  от  него  не
осталась лишь узкая полоска лилового света на горизонте, а потом она стала
походить на сверкающую нить.  Вот  и  совсем  исчезла,  будто  и  не  было
никакого острова...
   Когда наступило утро, "Царица Гидроса" находилась далеко от  Лика  Вод,
пересекая просторы Пустынного моря.
   Лоулер в полном одиночестве лежал на груде сетей, брошенных  на  корме.
Еще  никогда  в  жизни  ему  не  приходилось  испытывать  столь   глубокое
разочарование.
   Все остальные в глубочайшем молчании передвигались  по  палубе;  каждый
занимался своим делом: кто-то возился с парусами,  кто-то  -  с  канатами,
некоторые занимались приборкой. Они совершенно не нуждались в  нем,  да  и
Вальбену не хотелось иметь ничего  общего  с  ними.  Люди  превратились  в
механизмы, вернее, в части одного большого  механизма.  Тик-так,  тик-так,
тик-так...
   Сандира подошла к нему вскоре после отплытия.
   - Все нормально, - тихо произнесла она, - ничего не изменилось.
   Лоулер содрогнулся и отвернулся от нее. Он просто не мог видеть Тейн.
   - Ты ошибаешься, - пробурчал Вальбен, -  изменилось  все...  Ты  теперь
являешься частью  хорошо  отлаженной  машины...  Кроме  того,  тебе  очень
хочется превратить и меня в нечто подобное.
   - Вэл, но это же совсем не так! Ты сам станешь большим  механизмом,  ты
сам будешь его работой, то есть и частью, и целым одновременно.
   - Я не понимаю.
   - Конечно. Как же ты можешь понять? - Она любовно прикоснулась к  нему,
но он отшатнулся, словно только одно прикосновение могло превратить его  в
себе подобное. Тейн посмотрела на возлюбленного с нескрываемым сожалением.
- Хорошо, - тихо прошептала она, - как хочешь.


   С момента отплытия от Лика Вод прошло уже несколько часов.
   Лоулер не ходил на камбуз и не принимал участия  в  их  общей  вечерней
трапезе. Несмотря на это, он не ощущал голода. Ему казалось, что отныне  у
него никогда не возникнет потребность в еде. Ну,  или,  по  крайней  мере,
Вальбен ни за  что  не  сядет  за  один  стол  с  ними:  ведь  он  остался
одним-единственным человеком на этом корабле зомби, единственным  реальным
человеком...

   Один, один, всегда один,
   Один средь зыбей!
   И нет святых, чтоб о душе
   Припомнили моей.

   Слова... Осколки воспоминаний... Утраченная поэма из давно  утраченного
древнего мира.

   Погасло Солнце, - в тот же миг
   Сменился тьмою свет.
   Уплыл корабль, и лишь волна
   Шумела грозно вслед.

   Лоулер взглянул на небо, на холодный свет далеких  звезд.  Внезапно  он
ощутил необычный, ранее неведомый ему покой. Его поразило это  неожиданное
ощущение: казалось, Вальбен вошел в некие пределы, где уже никакие бури  и
волнения не смогут возмутить мир души. Даже в те  дни,  когда  приходилось
принимать настой "травки", Лоулер едва  ли  чувствовал  нечто  похожее  на
нынешнее состояние.
   Но почему? Неужели Лик Вод  продолжает  каким-то  таинственным  образом
воздействовать на него даже на таком расстоянии?
   Весьма сомнительно...
   Он находится за пределами его излучения. Вряд ли что-то могло влиять на
разум Вальбена, кроме темного свода  небес  над  головой,  моря,  спокойно
перекатывающего свои волны, и чистого холодного света звезд.
   В  южной  части  неба  распростерся  Крест,  большая  двойная  арка  из
множества далеких солнц, миллионов их, как кто-то сказал ему давным-давно.
Миллионы солнц! Десятки миллионов миров! Его разум просто не мог  вместить
этого кипения множеств и множеств миров:  городов,  континентов,  тысяч  и
тысяч существ, и тысяч различных видов.
   Он смотрел на них, не отрывая взора. В душе возник и стал  расти  новый
образ, поначалу бесформенный, но постепенно проясняющийся и  захватывающий
его  все  больше  и  больше,  пока  наконец  не  подчинил  себе  полностью
воображение Лоулера. Он увидел, как эти сияющие звезды над ним соединились
в одну немыслимо громадную сеть, в единую  взаимосвязанную  метафизическую
конструкцию, в некое таинственное галактическое единство, в чем-то сходное
с  тем  сложным  симбиозом-единением,  в  котором  состояли  между   собой
отдельные частички этого водного мира.
   Силовые линии пронизывали  образовавшуюся  вселенскую  пустоту,  словно
артерии с горячей кровью, струящейся в них; они соединяли все  со  всем  в
целостный живой мировой организм. Бесконечные связи  объединяли  различные
среды обитания.  Лоулер  чувствовал  дыхание  Вселенной,  этого  огромного
живого существа, излучающего вечную и неугасимую энергию.
   Гидрос принадлежал небесам, а сами небесные просторы представляли собой
грандиозное чувствующее и мыслящее Нечто. "Придите  на  Гидрос,  -  словно
кто-то произнес за спиной Вальбена, - и вы станете  частью  одухотворенной
Всеобщности. Войдите - и станьте частью Всего сущего..." И только один  он
- один из всей  Вселенной!  -  осмелился  отринуть  сей  драгоценный  дар,
отказался присоединиться к Единому и Неделимому.
   Только он... Один Лоулер...
   Неужели он действительно стремился к этому одиночеству,  к  страшной  и
пугающей независимости духа?
   Лик Вод предлагал ему бессмертие, наделял свойством  божества,  помещая
его внутри огромного единого организма. И тем не менее,  Лоулер  предпочел
остаться доктором Лоулером, и только Вальбеном Лоулером. В  своей  гордыне
он отринул то, что предлагалось всем, прошедшим сей сложный путь. Но пусть
бедный, истерзанный душевными муками  Квиллан  с  радостью  отдается  тому
Богу, которого он искал всю свою жизнь; пусть маленький Даг  Тарп  находит
свое утешение в Лике Вод; пусть загадочный  Гхаркид,  всегда  стремившийся
найти нечто большее, чем он сам, идет к сияющему острову - лишь не Вальбен
Лоулер. "Я не такой, как они",  -  тоскливо  подумал  вконец  расстроенный
доктор.
   Он вспомнил о Кинверсоне... Даже этот закаленный испытаниями одиночка в
конце концов избрал путь к Лику. Делагард... Сандира...
   "Ну что ж, пусть так и будет, - сказал сам себе Лоулер. - Я  есть  тот,
кто есть, не больше, но и никак не меньше".
   Он лег, поглядывая на звезды, и позволил яростному свету Креста Гидроса
наполнить его душу. "Какая тишина и покой вокруг! - неожиданно мелькнуло в
его сознании. - Какой мир окружает меня!"

   Я встал. Мы полным ходом шли
   При Звездах и Луне.
   Но мертвецы брели опять,
   Опять брели ко мне.

   - Вэл, это я...
   Лоулер поднял голову, по его лицу, освещенному призрачным светом звезд,
пробежала тень - он увидел Сандиру.
   - Мне можно посидеть с тобой? - тихо спросила она.
   - Ну... Если хочешь...
   Тейн опустилась рядом с ним.
   - Я искала тебя за ужином... Нужно все-таки поесть...
   - Я не голоден. А ты  все  еще  чувствуешь  голод  после  того,  как...
гм-м... изменилась?
   - Конечно! Ведь в этом смысле все осталось по-прежнему.
   - Вот как... Хотя, откуда же мне знать?
   - Да, действительно, откуда...
   Она провела ладонью по его руке. На сей раз он не отдернул ее.
   - Я изменилась далеко не так сильно, как  тебе  кажется...  и  все  еще
люблю тебя, Вэл. Помнишь, я сказала тогда, что буду любить, несмотря ни на
что - и это сущая правда.
   Он молча кивнул. Ему нечего было сказать.
   "А люблю ли я ее? - задался вопросом  Лоулер.  -  Можно  ли  вообразить
такое?"
   Вальбен обнял Сандиру за плечи.  Ее  кожа  осталась  такой  же  нежной,
прохладной и до боли знакомой и  волнующей.  Тейн  поудобнее  примостилась
рядышком с ним. Могло показаться, что во всем  мире  они  остались  только
вдвоем. Он все еще продолжал видеть в ней человека.  Лоулер  наклонился  и
поцеловал ее в ямочку на шее. Она счастливо рассмеялась.
   - Вэл! - выдохнула Сандира. - О! Вэл!..
   Больше она ничего не сказала - только прозвучало  его  имя.  Но  о  чем
думала Тейн, что осталось невысказанным?  Скорее  всего,  она  сожалела  о
своем путешествии на Лик...  Нет,  не  потому,  что  ей  удалось  посетить
остров: просто рядом с ней не  было  Вальбена,  которого  Тейн  продолжала
любить по-прежнему. Или Сандира все еще надеется на сей решительный шаг  с
его стороны? А может, она молится в душе, чтобы Лоулер пошел к Делагарду и
упросил его повернуть судно обратно? Неужели она  умоляет  о  преображении
своего любимого человека?
   "Скорее всего, мне следовало бы  пойти  с  ней,  -  неожиданно  подумал
Вальбен. - Наверное, я совершил ошибку, отказавшись  от  прогулки  на  Лик
Вод".
   На какое-то мгновение он представил себя внутри  неведомого  механизма,
его частью и частью Всеобщего, винтиком, наконец-то сдавшимся  и  послушно
вращающимся вместе со всеми в махине таинственно-завораживающей машины.
   "Нет, нет. Нет! Нет! - завопила душа Лоулера. - Ты есть тот, кто  есть.
Ты сделал то, что сделал! И остался прежним!"
   Он снова лег, рядом с ним прилегла и Сандира,  положив  голову  ему  на
грудь. Вальбен вновь смотрел на звезды, и новое  видение  предстало  перед
его  мысленным  взором:  четко  обрисовался  образ  былой   Земли,   образ
утраченной Земли...
   Лоулера снова захватила давняя великая романтическая  мечта  о  древней
исчезнувшей  планете,  об  этом  голубом  сияющем  "шарике",  о   погибшем
материнском мире всех людей. Он видел его таким, каким  ему  хотелось  его
видеть:  мирной  и  прекрасной,  полной  необъяснимой  гармонии  планетой,
населенной множеством добрых и любящих  человеческих  существ,  счастливым
уголком Вселенной, воплощением совершенного бытия. Но такой ли была  Земля
на самом  деле?  "Наверное,  нет,  -  решил  про  себя  Вальбен.  -  Почти
наверняка, нет... Она выглядела  похожей  на  все  остальные  места  нашей
безграничной  Галактики:  там  Зло  переплеталось   с   Добром,   изобилуя
множеством различных недостатков и пороков. Как ни крути,  но  этого  мира
больше не существует во Вселенной,  потому  что  его  смела  сама  Судьба,
неумолимая и жестокая. Вот так...  Теперь  здесь  наше  место  успокоения,
здесь - именно здесь, на Гидросе, - наша Родина".
   Вальбен пристально всматривался в ночную тьму, вообразив, что глядит  в
ту точку Вселенной, где когда-то располагалась Земля. Но в то же время  он
прекрасно осознавал - выжившие  земляне,  разбросанные  по  всем  планетам
Галактики, давно уже потеряли надежду вернуть себе утраченный  общий  дом.
Возможно, им следует продолжать свой путь, продвигаясь все дальше и дальше
по этой бескрайней Вселенной, и тогда они найдут новую Землю. Правда,  для
сего дела нужно преобразить себя.
   Преобразить себя...
   Люди должны преобразить себя.
   Обязаны преобразить себя!
   Лоулер  резко  вскочил,  словно  пораженный  сильнейшим  ударом   тока.
Внезапно все встало  на  свои  места,  наступило  озарение:  те  несколько
десятков человек, которых он знал и которые прожили свой  отрезок  времени
так, словно Земли никогда и  не  существовало,  оказались  правы,  а  ему,
безнадежно мечтавшему о  бесконечно  давнем  и  ушедшем,  остались  только
собственные заблуждения. Голубая планета  уже  не  возродится  вновь.  Для
землян, живших здесь, существовал лишь Гидрос, сейчас  и  во  веки  веков.
Пытаться же отделиться, отчаянно цепляясь за свою  земную  сущность  среди
местных форм жизни принявшего их нового  мира  -  великое  заблуждение.  В
каком бы месте ты ни оказался, твой  долг  -  сделать  себя  частью  этого
незнакомого дома. В  противном  случае  ты  навсегда  останешься  чужаком,
аутсайдером, всем чужим и чуждым.
   "А ведь так оно и есть, - растерянно  подумал  Вальбен.  -  Именно  это
случилось  со  мной.  Я  более  одинок,  чем  когда-либо  прежде.   Гидрос
распахивал свои врата, приглашал соединиться с ним...  А  я...  Я  сказал:
"Нет!" и продолжал упрямо цепляться за свой отказ. Теперь же... Теперь уже
слишком поздно..."
   Лоулер закрыл глаза и вновь увидел прекрасную и яркую  родную  планету.
Образ утраченной Земли, который он так долго берег в своей душе, в  данное
мгновение предстал перед ним гораздо зримее и отчетливее,  чем  когда-либо
раньше.
   Голубая   планета,   милая   и   незнакомая,   со   своими    огромными
золотисто-зелеными массивами суши, сверкала в лучах того солнца,  которого
ему никогда не пришлось видеть. И пока Вальбен любовался ею, широкие синие
просторы морей начали кипеть,  над  ними  поднимался  пар.  Сушу  охватило
пламя. Огромные зеленые пространства мгновенно превратились в выжженную  и
почерневшую пустыню. Зигзаги глубоких  трещин,  темные,  словно  бездонные
адские колодцы, прорезали ее некогда цветущие долины.
   А после всепожирающего огня - лед, смерть - и тьма.
   Поток крошечных мертвых вещиц, летящих по Вселенной... Монетка, осколок
керамики, маленькая скульптурка, карта, заржавевшее оружие, кусок камня...
Они бесцельно и бесконечно несутся по холодной галактической  пустыне.  Он
следил за ними взглядом, за их вечным падением в пропасть пространств.
   "Все ушло, испарилось, исчезло, - думал Лоулер, созерцая сей полет  вне
времени. - Что ж... Пусть уходит. Забудем  о  прошлом  и  -  начнем  новую
жизнь".
   Совершенно неожиданно новая мысль поразило его.
   "Что такое? - изумленно спросил он у самого себя. - О чем ты  говоришь?
Подчиниться? Стать частью этого мира? Неужели я имел в виду  именно  такой
выход из создавшейся ситуации?"
   Его прошиб пот, холодный пот, и тело  начало  содрогаться  в  приступах
неимоверной дрожи. Вальбен сел и посмотрел на море в сторону  исчезнувшего
Лика Вод.
   Лоулеру показалось,  что  даже  здесь  он  ощущает  Его  силу;  никакие
расстояния  не  могли  остановить  воздействие  Острова.   Эманации   Лика
проникали  в  душу  Вальбена,  охватывая  ее  своими  щупальцами.   Нечто,
таинственное  Нечто,  продолжало  притягивать  его,  втягивать   в   себя,
поглощать без остатка.
   Лоулер попытался бороться. Он противился этой  силе,  ожесточенно  и  с
отчаянием уничтожая в себе все ростки чужеродного начала, что вторгались в
него сейчас. Какое-то мгновение Вальбен в полном молчании злобно отбивался
от потоков чуждой энергии, воздействовавших на него. Неожиданно перед  ним
возникла картина первых дней их  путешествия:  Госпо  Струвин,  пытающийся
выбраться  из  сетей  влажных  желтых  волокон,  обхвативших  его  тело  и
пытающихся увлечь за собой в океан.  Капитан  "Царицы  Гидроса"  бессильно
болтает ногами в воздухе и тщетно силится вырваться из этой  липкой,  тупо
настойчивой массы...
   Теперь то же самое чувствовал Лоулер. Он понимал, что в  это  мгновение
ему проходится  бороться  за  собственную  жизнь,  как  пришлось  когда-то
Струвину, но Госпо потерпел поражение...
   "Убирайся... прочь... от... меня!" - мысленно прохрипел Вальбен.
   Он собрал всю свою духовную энергию для одного-единственного очищающего
удара и - нанес его...
   Кому?.. Чему?.. Вокруг - пустота, никого нет. Никакие сети не опутывали
и не удерживали его. Никакая таинственная сила не пожирала душу Лоулера. И
он прекрасно знал это и нисколько не сомневался в своем предположении: ему
приходится драться с призраками, вернее, с самим  собой.  Только  с  самим
собой - и больше ни с кем.
   "Значит, тебе хочется пойти туда? - ехидно спросил Вальбен самого себя,
похолодев от собственной дерзости. -  Несмотря  ни  на  что,  ты  все-таки
желаешь прогуляться на Лик? Даже ты?! Неужели так хочется этого? Чего  ты,
в конце концов, добиваешься?!"
   И вновь Лоулер  увидел  в  своем  воображении  образ  голубой  планеты,
сияющей, как и прежде. Вот она опять начинает пылать  и  чернеть...  Снова
перед ним лед, смерть, тьма, маленькие предметы, летящие в Бездну Космоса.
   Как озарение, в  сознании  промелькнуло:  "Я  не  хочу  больше  быть  в
одиночестве! Да поможет мне Бог, я не желаю остаться последним  землянином
без самой Земли!"
   Сандира, согревшаяся рядом с ним, пошевелилась и спросила:
   - Вэл, о чем ты задумался?
   - О том, что я люблю тебя, - тихо, но решительно отозвался он.
   - Неужели? Выходит, ты любишь меня такой, какова я сейчас?
   Лоулер сделал глубокий вдох, самый глубокий за всю свою жизнь, наполняя
легкие воздухом Гидроса.
   - Да, - уверенно произнес он.
   Там, где когда-то в его душе жила Земля,  теперь  возник  огромный  шар
блещущей воды. Горстка крошечных предметов, унесенных с погибшей  планеты,
повисла над сверкающей поверхностью бескрайнего моря, а затем упала в него
и исчезла в бездонных глубинах, в Бездне Океана Гидроса.
   Лоулер почувствовал величайшее  облегчение,  словно  что-то  оттаяло  в
душе. Как будто закончилась затянувшаяся зима, и  от  ярких  лучей  солнца
раскололась громадная льдина, преграждавшая путь  бурным  весенним  водам.
Они взломали ее и теперь свободно струились на просторе, сливаясь в единый
мощный поток.
   Лоулер  привстал  и  повернулся   к   Сандире,   чтобы   рассказать   о
произошедшем, но в этом не было необходимости: она улыбалась, она знала  и
понимала.
   Вальбен  почувствовал,  как  корабль  поворачивает  и  уже  плывет   по
озаренному загадочным светом морю к Лику Вод.

Популярность: 14, Last-modified: Fri, 09 Nov 2001 08:49:54 GmT