-----------------------------------------------------------------------
"Библиотека современной фантастики" т.10.
OCR & spellcheck by HarryFan, 29 August 2000
-----------------------------------------------------------------------
Впервые Брюс Робертсон увидел шкатулку в куче всевозможного хлама на
прилавке; дело было в Лондоне, на улице Петтикот Лэйн. Это была маленькая
шкатулка - дюйма три в длину, два - в ширину, а в высоту не больше трех
восьмых дюйма. Сделана она была из какого-то металла (возможно, из
алюминия), без всяких украшений, если не считать причудливой монограммы на
крышке.
Казалось, чей-то спокойный голос шепнул Робертсону: "С твоей стороны
будет совсем не глупо, если ты купишь эту шкатулку".
Робертсон взял шкатулку в руки. Торговец, небольшой человечек с
ястребиным профилем и остроконечной рыжей бородкой, подозрительно косился
на него черными блестящими глазками. Робертсон задумчиво прикинул на руку
вес коробки, удивляясь своей заинтересованности. Вещица странная, ничего
не скажешь. Тонюсенькая линия - не толще волоска - делит ее надвое, но,
по-видимому, открыть шкатулку никак невозможно. На ощупь же холодна и
поразительно легка.
"Ну же, - торопил голос, - купи. Не мешкай".
Губы Робертсона оттопырились в гримасе раздражения. Хозяин ларька
выжидал, готовый к внезапному прыжку, если Робертсон попытается незаметно
опустить шкатулку в свой карман. Но мысли Робертсона были весьма далеки от
этого.
Он огляделся. Вокруг ларька кишели и толкались лондонцы, одержимые
страстью к выгодным покупкам, стремящиеся приобрести шестипенсовую
сковородку или ремень крокодиловой кожи всего за два с половиной пенса, и
все это продавалось по воскресным утрам на своеобразном базарчике
Ист-энда. В то утро Робертсон пошел на Петтикот Лэйн только смеху ради. У
него кончался двухмесячный отпуск, проведенный в Европе. Вечером он должен
был лететь на родину, в США, новым реактивным лайнером.
"Два-три шиллинга не деньги", - не унимался голос.
Робертсон нахмурился. Действительно ли это голос? Или просто внутреннее
озарение? Он привык к тому, что у него бывают наития, и притом удачные. Он
протянул шкатулку хозяину и спросил:
- Сколько?
- Три шиллинга шесть пенсов.
- А сколько бы она стоила, если бы вы не знали, что я американец?
Человечек напустил на себя оскорбленный вид.
- Я не запрашиваю, приятель. Три шиллинга шесть пенсов - и шкатулка
твоя.
- Два шиллинга, - сказал Робертсон. - Кстати, для чего она служит?
- Это уж твое _дело_, приятель. Ты ведь покупаешь, не я. Полкроны, и ни
фартингом меньше.
Полкроны - это тридцать пять центов, подумал Робертсон. Бутылка пива в
Штатах столько стоит. Усмехаясь, он вынул мелочь, старательно отсчитал два
шиллинга шесть пенсов и сунул металлическую шкатулку в карман твидового
спортивного пиджака стоимостью в сорок гиней.
"Лучше переложи шкатулку из кармана пиджака в брючный карман. На
Петтикот Лэйн орудуют ловкие пальцы".
Робертсон всерьез задумался, откуда же исходят все эти советы. Он так
явственно слышал мягкий спокойный голос, словно тот раздавался в
нескольких сантиметрах от его уха. Ощущение было неприятное и смущало.
Робертсон начинал верить, что реклама, не преувеличила и абсент, который
он пил недавно, в самом деле стоит своих денег.
Так или иначе, совет был дельный. Робертсон надежно упрятал шкатулку в
левый карман брюк, поближе к бумажнику. Мигом позже чья-то неумелая рука
уже шарила в опустевшем кармане пиджака.
Робертсон ухватил воришку за руку и хладнокровно вонзил ногти в чужую
ладонь. Подняв глаза, он увидел перед собой бледного, потного юношу -
обладателя косматой гривы неимоверно густых черных волос.
- Неуклюже сработано, - бросил Робертсон. - Да и карман все равно пуст.
Убирайся-ка отсюда, пока не попал за решетку.
- Да я ничего такого не хотел, начальник! Слово даю, я...
- Пшел вон! - рявкнул Робертсон и выпустил руку воришки. Тот,
довольный, юркнул в толпу.
Робертсон решил, что достаточно насмотрелся на Петтикот Лэйн. В
бумажнике у него лежали пятьдесят несмятых пятифунтовых бумажек, и
следующий карманник мог оказаться квалифицированнее.
Усиленно работая плечами, он пробрался сквозь толпу, подозвал такси и
вернулся в отель "Мэйфэр". Было без чего-то двенадцать дня. В девять часов
вечера из лондонского аэропорта отправлялся в трансатлантический рейс его
самолет.
Под дверью номера скопились воскресные газеты. Робертсон сгреб их в
охапку, вошел в номер, вызвал коридорного и велел принести ленч через
полчаса.
Он вынул из кармана шкатулку и стал разглядывать ее, в недоумении
покачивая головой. Через минуту он положил ее на каминную полку. Решил,
что слышанный им голос был плодом воображения. А сама шкатулка просто
брусок металла. Разве только...
Впрочем, ладно. Выброшенные полкроны меня не разорят, рассудил
Робертсон. Он растянулся в непривычно мягком кресле - о благословенные
старомодные отели Лондона! - и принялся праздно листать газеты. Он заранее
решил, что проведет весь день в отеле. Бог свидетель, Робертсон и так уже
по горло сыт достопримечательностями: он обошел весь Лондон, осмотрел и
Вестминстерское аббатство, и Тауэр, и Британский музей, и все прочее с
характерной для него напористостью и неутолимой любознательностью.
Сегодня, в последний день отпуска, не грех и отдохнуть. Робертсон считал,
что в Западной Европе повидал все стоящее. Завтра в это же время он будет
в Нью-Йорке, вернется к увлекательному занятию - превращать деньги в еще
большие деньги.
Брюс Робертсон был высок и плотно сбит, - отличался легким изяществом
движений и бойкой, уверенной речью. Пять лет назад, в тридцать один год,
он стоил три четверти миллиона долларов. Теперь его состояние стало меньше
на добрую треть: не так давно его постигли кое-какие превратности судьбы.
Но в общем он явно преуспел, особенно если вспомнить более чем скромное
начало. Первые свои биржевые операции, в 1952 году, он проводил с мелкими
партиями по десять акций. За десять лет благодаря острому уму, цепкой
памяти и гибкой совести Робертсон заметно выдвинулся. Он остался холост,
но это не значило, что в его жизни не было места женщинам.
"Взгляни на шестую полосу "Таймса", - предложил голос, так загадочно
сопутствующий Робертсону от самой Петтикот Лэйн.
В первую секунду Робертсон не испытал ничего, кроме гнева. Очевидно,
это галлюцинация, твердил он себе. А галлюцинаций он не терпел. Долгие
годы он работал по шестнадцати часов в сутки, чтобы стать хозяином своей
судьбы; и будь он проклят, если подчинится приказам бестелесного голоса.
Тем не менее он просмотрел шестую полосу.
Фельетон о жизни колонистов в Танганьике, статья об итальянской оперной
труппе, выступающей в Эдинбурге, сообщение о том, что в Йоркшире родился
двухголовый теленок... Робертсон пробежал глазами остальное - главным
образом объявления. Его внимание привлекла крохотная заметочка в самом
низу страницы.
Там значилось, что профессор Огюст Сен-Лоран из Брюсселя прибудет во
вторник в Лондон для переговоров с руководителями английской горной
промышленности. "Доктор Сен-Лоран, - говорилось в заметке, - разрабатывает
технологию добычи золота из морской воды; в настоящее время его
исследования находятся в экспериментальной стадии".
Робертсон в задумчивости покусывал ноготь. Вот уже три года, как он
следил за Сен-Лораном. Более ста тысяч долларов вложил Робертсон в акции
южноафриканских золотодобывающих компаний. Он неуклонно увеличивал свои
вложения, но готов был избавиться от них при первом же намеке на то, что
возможен дешевый способ получения золота из морской воды. До сих пор у
профессора Сен-Лорана было больше шансов извлечь солнечные лучи из
огурцов, чем золото из моря.
"Но во вторник Сен-Лоран объявит о своем успехе, - мягко заметил голос.
- Завтра - самое время продать золотые акции. Право же! Самое подходящее
время".
- Черт возьми, не указывай мне, что делать! - взорвался Робертсон. Но
тут же покраснел. Когда у человека галлюцинации - это само по себе
скверно; когда он препирается с ними - это еще хуже.
В дверь постучали.
- Войдите, - раздраженно бросил Робертсон.
Появился столик на колесах, а за ним бой - человек лет шестидесяти, с
пергаментным лицом.
- Ваш ленч, сэр. Или надо было подать на двоих?
- Конечно, нет. Разве вы не видите, что я один?
- Ваша правда, сэр. Мне показалось, будто я слышал, как вы с кем-то
разговариваете. Но я, должно быть, ошибся. Прошу прощения, сэр.
Дверь закрылась. Робертсон злобно посмотрел на столик с едой, на
газету, на загадочную шкатулочку. Слишком долгий отпуск, вот в чем вся
беда. Надо поскорее возвращаться - и за работу.
"Продай золотые акции, пока не уехал из Лондона".
Робертсон упал в кресло и вцепился руками в густые спутанные волосы.
Закусил губу, но не слишком сильно, чтобы не выступила кровь.
И понемногу успокоился.
"Голос или не голос, - думал он, - а сплавить акции - неплохая идея.
Пролежали они достаточно долго. Кто знает, вдруг на сей раз Сен-Лоран
действительно набрел на что-то стоящее. Самое разумное - немедля убраться
с рынка. Вот именно".
Он снял телефонную трубку и назвал телефонистке гостиничного
коммутатора номер своего маклера. На лондонской бирже южноафриканские
золотые акции тоже в ходу. В воскресенье, естественно, Берримэн не сидит в
конторе, но, может быть, удастся дозвониться в его загородный дом, в
Сэррей.
Трубку сняли после пяти гудков.
- К сожалению, мистер Берримэн с семьей уехали на целый день, сэр. Они
в Кентербери.
- Послушайте, мне необходимо с ним связаться. Моя фамилия Робертсон.
_Робертсон_.
- Да, конечно, сэр. Я передам мистеру Берримэну, что вы звонили.
- Не то. Сегодня вечером я уезжаю - лечу в Америку, и мне необходимо
переговорить с ним до отъезда. Как вы думаете, когда он вернется?
- Довольно поздно, сэр. Надо полагать, часов в десять-одиннадцать.
Робертсон тревожно заерзал. В это время он будет пролетать над
Атлантическим океаном. Отношения Робертсона с Берримэном не допускали,
чтобы директивы о покупке или продаже акций передавались через третье лицо
- или прямое указание Робертсона, или маклер палец о палец не ударит.
- Ладно, - сказал, наконец, Робертсон. - Если он случайно вернется до
восьми часов, пусть позвонит мистеру Робертсону. Телефон он знает. После
восьми - не трудитесь. - Он повесил трубку.
В крайнем случае сошло бы и письмо с рассыльным, но на Британских
островах не принято слать письма с рассыльными. А жаль, к открытию биржи
Берримэн бы знал, что должен продавать. Впрочем, Робертсон предпочитал
поговорить с маклером лично. За дело надо браться очень тонко, иначе курс
резко упадет, прежде чем будут реализованы все акции Робертсона. Берримэн
достоин всяческого доверия, но это мероприятие требует особой личной
заботы.
Робертсон нисколько не удивился, услышав вкрадчивый совет невидимого
наставника: "В таком случае отложи отъезд. Задержись в Лондоне до завтра.
Один день роли не играет".
- Ты, собственно, кто такой?
Ответа не последовало. Робертсон уставился на шкатулку, мирно стоявшую
на каминной полке, и нервно сплел пальцы. Голос. И золотой кризис накануне
возвращения в Америку. Что ж, никто не скажет, что Брюс Робертсон проявил
недостаточную гибкость.
Он позвонил в билетную кассу и отменил заказ на девятичасовой рейс.
После долгих пререканий ему забронировали место на самолете, который
должен был лететь в полдень на другой день. Робертсон успеет связаться с
Берримэном и проследить за сбытом золотых акций. А больше ничего и не
нужно.
Теперь, когда у Робертсона появилось лишнее время, он наскоро проглотил
ленч и отправился побродить напоследок по Пиккадилли Сэркус. Он
прослонялся по Лондону почти весь день, пообедал в индийском ресторане на
Риджент-стрит и в отель вернулся поздно. Наутро он проснулся в десятом
часу.
Проснувшись, он тотчас же позвонил Берримэну в контору и двадцать минут
кряду давал ему подробнейшие инструкции. Покончив с этим делом, Робертсон
позвонил в бюро обслуживания при отеле и попросил заказать ему такси с
таким расчетом, чтобы успеть в лондонский аэропорт к двенадцатичасовому
рейсу.
Чемодан он уложил еще накануне, так что теперь делать было нечего -
только позавтракать и дождаться полудня. За дверью, как обычно, лежали
утренние газеты. Робертсон отнес их в комнату и положил на кровать,
собираясь просмотреть, когда вернется из ресторана.
В глаза ему бросился набранный самым крупным шрифтом заголовок на
первой полосе "Дейли телеграф":
110 ЧЕЛОВЕК - ЖЕРТВЫ АВИАКАТАСТРОФЫ
Лондон, 19 августа. Вчера вечером погибли девяносто девять пассажиров и
одиннадцать членов экипажа трансатлантического реактивного лайнера: он
взорвался и упал в океан через час после вылета из лондонского аэропорта.
С самолета, направлявшегося в Нью-Йорк, сообщили о неисправности мотора,
когда самолет находился над океаном, в 10:08 по лондонскому времени, и
почти сразу же после этого радиосвязь прекратилась...
Брюс Робертсон бессильно опустился в кресло и добрых двадцать минут
тупо разглядывал свои холеные ногти. Потом собрался с мыслями ровно
настолько, чтобы перечитать сообщение. Да, это его самолет. И ему бы тоже
лететь этим рейсом, если бы не решение задержаться в Лондоне еще на день -
распродать золотые акции. А кто посоветовал?..
Шкатулка.
Робертсон схватил шкатулку и впился в нее глазами. Обыкновенная
металлическая коробка, плоская, с причудливой монограммой... но с тех пор,
как ему подвернулась шкатулка, он слышит голоса, и эти голоса спасли ему
жизнь.
Он тряхнул головой. Да это просто все та же система наитии, которая
принесла ему богатство и славу! Озарение - продать акции. Озарение -
задержаться в Лондоне на ночь. Голоса тут ни при чем, вяло твердил он
себе. Но, так или иначе, часом позже, когда настало время освободить
номер, он положил диковинную шкатулочку в карман.
В лондонском аэропорту, когда Робертсон приехал туда к половине
двенадцатого, стоял оглушительный гомон. Все говорили только о вчерашней
катастрофе.
Не разжимая губ, Робертсон проследил за тем, как сдают его вещи в
багажное бюро. Он предъявил документы, внес десять шиллингов пошлины за
выезд из страны и сел в самолет.
Как Робертсон и ожидал, рейс прошел без особых потрясений. Полет длился
восемь часов: Робертсона, пассажира первого класса, щедро ублажали
шампанским, черной икрой и прочими деликатесами.
В аэропорт назначения прибыли в три часа дня по нью-йоркскому времени.
Робертсон без труда прошел таможенный досмотр (вся его контрабанда
следовала менее явными каналами) и к половине четвертого удобно
расположился на Манхэттене в своей богато обставленной шестикомнатной
квартире с окнами на Ист-ривер.
Он не был суеверен. Но последние часы жизни в Лондоне маленькая плоская
шкатулочка служила ему счастливым амулетом, и - по причинам, в которых он
не сознавался даже самому себе, - несколько дней подряд он клал шкатулку в
карман, выходя из дому.
На другой день после возвращения пришло известие из Лондона: профессор
Лоран действительно сделал сенсационное открытие, позволяющее дешево
извлекать золото из воды. На лондонской бирже золотые акции стремительно
падали в цене. Робертсон продал свои как раз вовремя.
Назавтра какое-то предчувствие и знакомый шепот велели Робертсону
держаться подальше от "Жиакомо" - первоклассного ресторана в центре
города, куда он хотел было зайти. Робертсон уже прошел в зал. Но он
научился уважать предчувствия. Он примирительно улыбнулся метру, попятился
к выходу и пообедал во французском ресторане напротив. Впоследствии он
узнал, что в тот вечер восемьдесят посетителей "Жиакомо" отравились рыбным
ядом, съев какой-то недоброкачественный соус.
В четверг у Робертсона внезапно появился импульс купить ртутные акции
"Амалгамэйтед Текнолоджикал" - захудалой компании, далекой от
благополучия. Он рискнул двадцатью тысячами долларов и приобрел эти акции
по 8 3/4. В пятницу компания "Амалгамэйтед" объявила о получении крупного
правительственного заказа и о том, что акционеров ждут немалые дивиденды.
Новость ошеломила Уолл-стрит; три дня спустя Робертсон продал эти акции по
19 3/4, нажив на операции кругленькую сумму.
Так оно и повелось. Тихая подсказка, решение - и результат.
Робертсон не был суеверен. Но от двухнедельной полосы везения нельзя
отшучиваться. Время от времени он вынимал плоскую металлическую коробочку
из кармана, рассматривал ее, встряхивал, пытался открыть. При
простукивании она издавала глухой звук, но открыть ее не было никакой
возможности, да Робертсон и не слишком старался. Он знал, как обращаться с
курицей, которая несет золотые яйца.
К этому времени у него в душе не осталось и тени сомнения. Шкатулочка
приносит удачу. Голоса, которые ему порой слышатся, предчувствия, которые
у него появляются, - все это исходит, как ни невероятно, из плоской
металлической коробочки, за которую он заплатил полкроны лондонскому
лоточнику. Робертсон не искал объяснений. Он был доволен тем, что есть, и
то и дело пожинал плоды награды за свою веру в пророческие таланты
шкатулочки.
По вечерам любимым пристанищем Брюса Робертсона был Муз-клуб: это
роскошное великосветское заведение за бешеные деньги предоставляло ему
блестящее общество, по которому он столь безнадежно томился в молодости.
Когда человек потягивает дорогие ликеры, утопая в плюшевом кресле, на фоне
книжных полок с собраниями сочинений классиков в раззолоченных кожаных
переплетах, он забывает о своем низком происхождении.
Робертсон осушил рюмку двадцатилетнего арманьяка и сердечно улыбнулся
стюарду, который вновь налил ему коньяку. Затем обернулся к Перри Меррику:
- Да, Перри, по-моему, у меня сейчас прямо полоса удач.
Меррик - коротышка с одутловатым лицом, имеющий чересчур много денег и
чересчур много разведенных жен, - выпил шартрез залпом, как дрянное виски.
- Я ведь за тобой слежу, Брюс. Сперва эта история с заменой рейса...
- Ну, это слепой случай, - сказал Робертсон с пренебрежительным
легкомыслием.
- Потом продажа золотых акций перед самым началом паники. И авантюра с
ртутными акциями. А на прошлой неделе - акции обанкротившихся
железнодорожных компаний.
- Ерунда, Меррик, - зарокотал из дальнего угла комнаты старый сварливый
Ллойд Декстер. Он опустил газету, которая загораживала его лицо. - Неужто
вы не понимаете, что вся эта болтовня о слепой удаче и магических
действиях просто нелепа? Очевидно, Робертсон внимательно изучает тенденции
рынка, и это единственное разумное объяснение его финансовых успехов.
- Но это не объясняет, почему он отказался лететь самолетом, который
тут же разбился, так ведь? - возразил Меррик. - Биржевые спекуляции -
согласен, но чем вы объясните...
- Я готов согласиться, что замена рейса - чистая удача, - допустил
Декстер. - Но все остальное, все финансовые маневры - это просто следствие
ума и хитрости, ничего более таинственного тут нет!
Робертсон скромно улыбнулся.
- Ценю ваше высокое мнение о моей изворотливости, Ллойд, но только вы
не правы.
- Что такое?
Робертсон вынул из кармана металлическую коробочку и положил ее к себе
на ладонь. До сих пор он не рассказывал о шкатулке ни одной живой душе, но
теперь вдруг захотел поставить вздорного осла Декстера на место, да и сама
шкатулка, казалось, молчаливо подтверждала, что сейчас самое подходящее
время открыть тайну успеха.
- Видите вот эту шкатулку, Ллойд?
Декстер кивнул. Меррик вытянул шею, выпучил налитые кровью глаза.
- Я купил ее в Лондоне в тот самый день, когда должен был лететь в
Америку. Заплатил полкроны какому-то лоточнику на Петтикот Лэйн. Шкатулка
разговаривает со мной, джентльмены. Дает советы.
- Не валяйте дурака, Робертсон! - загремел Декстер в бешенстве. - Вы
что, хотите нас уверить...
- Да, шкатулка говорящая. Она велела мне лететь другим самолетом,
велела продать золотые акции, велела купить ртутные. Пока что она ни разу
не ошиблась.
Ллойд Декстер сердито сверкнул глазами.
- Робертсон, я никогда не подозревал вас в склонности к мистике, да и
сейчас не подозреваю. Очевидно, басней о шкатулке вы хотите заморочить нам
голову.
Робертсон беспечно усмехнулся.
- Я говорю совершенно серьезно. Шкатулка дает мне советы. Например, -
добавил он, уловив знакомый шепот, - она говорит, что если я сейчас с вами
распрощаюсь и перейду в красный зал, то встречу там Фреда Райнера...
- Не может этого быть! Райнер в Чикаго! - взорвался Декстер.
- Встречу там Фреда Райнера, - продолжал Робертсон как ни в чем не
бывало, - и еще до полуночи мы с ним заключим сделку - закупим зерно на
корню, и я заработаю больше ста тысяч. Желаю вам всего наилучшего,
джентльмены.
Прошло несколько дней. Поздним вечером Робертсон сидел дома и смотрел
по стереовизору какой-то старый фильм, как вдруг услышал звонок в дверь.
На пороге стоял Перри Меррик.
- Перри! Какими судьбами в такой час?
- Мне надо с тобой потолковать, Брюс. Ты один?
Робертсон кивнул.
- Входи. Выпить хочешь?
- Нет, нет, спасибо. - Меррик был бледен, взвинчен, обеспокоен. Он
достал сигарету, зажал ее в пухлых трясущихся пальцах и чересчур долго не
мог зажечь.
Наконец он сказал:
- Прослышал о твоей сделке с Райнером, Брюс. Все получилось так, как ты
и ожидал.
- Конечно. А Фред все говорил, что я совершаю безумство. Пари держу,
теперь он раскаивается.
Меррик провел языком по губам.
- Ты сказал, что Фред в красном зале, и он _действительно_ был в
красном зале, но ведь никто не знал, что он вернулся в Нью-Йорк. Ты-то сам
знал? Слушай, вы с Фредом не подстроили все заранее?
- Конечно, нет, Перри. Разве это на меня похоже?
- Надеюсь, что нет, - ответил Меррик. У него дрожали руки. - Так вот,
ты рассказал о шкатулке, что дает тебе верные советы, и доказал свои
слова. Во всяком случае, так я считаю. Мне надо знать точно, Брюс.
Робертсон подался к собеседнику, проницательно заглянул ему в глаза.
- Что у тебя стряслось, Перри?
- У меня одно за другим было несколько... э-э... неудачных мероприятий.
Твое везение, только наоборот.
- Ясно.
- У меня почти ничего не осталось, Брюс.
- Даже последнего миллиона?
Меррик не улыбнулся.
- Все гораздо хуже, чем ты полагаешь. Хуже, чем можно представить.
- Вот как! Мне очень жаль это слышать, - сказал Робертсон с долей
искренности. В клубе будет скучно без Меррика.
- Ты можешь мне помочь, Брюс. Но я хочу просить многого, и ты, пожалуй,
не...
- Никогда не думал, что мне придется одалживать деньги Перри Меррику, -
перебил Робертсон. - Но если речь идет о какой-нибудь малости, чтобы
перебиться, то это наверняка можно будет устроить. Не волнуйся.
- Нет. Я не прошу взаймы, - ответил Меррик.
- Но...
- Ты правду рассказывал про свою шкатулочку, Брюс? Чистую правду?
- Могу поклясться на кредитных билетах, - заверил его Робертсон. - Что
греха таить, я иной раз привираю, но это не тот случай. Шкатулка себя
оказывает.
- Можно на нее посмотреть?
Робертсон вынул ее из кармана и вручил Меррику. Тот внимательно
осмотрел ее, исследовал все грани, потрогал тоненькую разделительную
линию.
- Она открывается?
- По-моему, должна открываться, но я так и не понял, каким образом.
Сейчас я меньше всего думаю о том, что у нее внутри. Не хотел бы я ее
сломать.
Меррик поднес шкатулку к самому уху, словно надеялся услышать шепот
мудрого советчика или хотя бы тиканье какого-то механизма. Затем вернул
шкатулку Робертсону.
- Говоришь, оказывает?
- Два раза не повторяю, Перри.
Меррик кивнул. Долгое время он не произносил ни слова, затем сказал:
- Мне ужасно не повезло. За что бы я ни взялся, все получается из рук
вон плохо. Куда бы ни вложил деньги - всюду теряю.
- Со мной тоже так бывало, - елейно посочувствовал Робертсон.
- Сейчас я готов на все, - тихо продолжал Меррик. - У меня отчаянное
положение. Брюс, я дам тебе пятьдесят тысяч долларов за твою шкатулку.
Наличными. У меня останется только-только, чтобы начать карабкаться
сначала.
Неожиданное предложение ошеломило Робертсона. Шкатулка его ни о чем не
предупреждала, да и сам он не ожидал такого поворота.
- Нет, - ответил он, не задумываясь. - Категорически нет. Шкатулка не
продается.
- Шестьдесят тысяч, - прохрипел Меррик. - Или просто дай мне ее на
время. Пока счастье не переменится. Она мне позарез нужна, Брюс.
- Нет. Никогда. Ты ведь не просишь, чтобы тебе кто-нибудь продал свое
сердце или печень? Вот то же самое для меня эта шкатулка. Она уже не раз
спасала мне жизнь. Да я бы и на час не расстался с ней даже за...
"Сейчас же избавься от шкатулки, - услышал он. - Согласись на
предложение Меррика. Сегодняшний вечер - лучшее время, чтобы сбыть
шкатулку с рук. Владеть ею дальше опасно и неразумно".
Робертсон потерял горделивую осанку лишь на какую-то микросекунду, но
тут же поборол рефлекс, заставивший его разинуть рот от удивления.
Избавиться от шкатулки? Он восстановил душевное равновесие. Если так велит
голос, надо ему подчиниться. Робертсон привык во всем полагаться на
суждение шкатулки, и, если вдруг владеть ею стало небезопасно, он с
удовольствием переиграет. Секрет успеха - вовремя перестать ставить на
фаворита, вовремя бросить карты.
Вот только... Меррик тоже слышал предостережение?
Очевидно, нет. Меррик в ото время говорил:
- Заклинаю тебя, Брюс, не будь так жесток! Поверь, сегодня вечером я
дважды был близок к тому, чтобы пустить себе пулю в лоб. А потом решил:
пойду-ка к тебе и попытаюсь купить шкатулку.
Робертсон всмотрелся в серое, измученное лицо Меррика.
- Не многим бы я уступил шкатулку, Перри.
- Неужели... ты, значит...
- Пятьдесят тысяч - и шкатулка твоя. Только давай договоримся: за мной
остается право выкупить ее у тебя за те же деньги, скажем, через месяц.
Этого времени тебе вполне хватит, чтобы стать на ноги.
- Конечно, Брюс! Так будет справедливо! Не знаю, как тебя
благодарить... Ты не представляешь, чем я тебе...
- Уже поздно, Перри. Не будем терять время на речи и изъявления чувств.
Шкатулка твоя. Давай деньги - и забирай ее.
Робертсон мысленно улыбнулся. По-видимому, шкатулка протянула дольше,
чем ее полезность, иначе не подала бы такого совета. Быть может, она
вот-вот сгорит. Быть может, она уже не способна к точным предсказаниям.
Так или иначе, Робертсон сам берется предсказать: счастье бедного Меррика
не изменится. Чудесная шкатулочка не окупит его денег.
Поздней ночью в его спальне зазвонил телефон. Брюс Робертсон повернулся
на другой бок и притворился, что не слышит настойчивого дзиньканья. Он
дорожил своим сном. Но телефон не унимался; он прозвенел седьмой раз,
восьмой, девятый.
Не размыкая слипшихся век, Робертсон наугад протянул руку к телефону,
пошарил в темноте, снял трубку, подтащил к уху.
- Робертсон слушает.
- Брюс, это Перри Меррик говорит. - Голос у Меррика был чрезвычайно
взволнованный. Усилием воли Робертсон стряхнул с себя остатки сна.
- Ну что еще, Перри?
- Шкатулка, Брюс. Эта шкатулка вышла мне боком!
- То есть как?
- Я знаю, что звонить в четыре часа ночи не принято, но мне страшно,
Брюс.
- Да перейдешь ты, наконец, к делу? - вскипел Робертсон.
- Я только что принял первое сообщение шкатулки, - нерешительно сказал
Меррик. - Она меня за... запугивала. Если я, мол, немедленно не избавлюсь
от шкатулки, у меня будут неприятности. Мне это непонятно, Брюс.
- Мне тоже. Какие именно неприятности?
- Во-первых, у меня отнимут шкатулку. Сейчас она заперта в моем сейфе.
- Почему ты звонишь мне, а не в полицию?
- Мне кажется, голос имел в виду не простую кражу, - пояснил Меррик. -
Он как будто намекал на что-то еще, на что-то совершенно непостижимое. Я
так перепугался. Лучше бы я не связывался с этой шкатулкой.
- Не будь идиотом, - сказал Робертсон. - _Ты уверен_, что ничего не
напутал в сообщении, а?
- Слушай-ка, Брюс, давай лучше все отменим. С таким чудом, как эта
шкатулка, шутки плохи. Что, если я сяду в такси, отвезу тебе шкатулку
прямо сейчас (или, если хочешь, рано утром), и мы расторгнем сделку,
ладно?
- Нет. - Робертсону вовсе не улыбалось потерять пятьдесят тысяч
долларов, а еще меньше - очутиться сейчас рядом со шкатулкой. Жаль,
конечно, беднягу Меррика. - Извини, Перри, но у тебя скорее всего кошмары.
Постарайся снова заснуть, а завтра в клубе за ленчем мы с тобой увидимся и
все обсудим. Спокойной ночи, Перри.
Он потянулся было положить трубку. Голос Меррика донесся едва слышно:
- Брюс, постой! Не вешай трубку! Брюс!
Трубка замерла на весу.
- Брюс, тут кто-то есть! _Брюс! Брюс!_
Робертсон услышал внезапный вопль, приглушенный и далекий. Он
нахмурился, помедлил, снова поднес трубку к уху.
- Перри? Перри, что там происходит?
В трубке гудели сигналы отбоя.
Робертсон приподнялся, сел, протер глаза и зевнул, окончательно
разогнав сон. Дело, по-видимому, весьма серьезное. С Перри Мерриком что-то
случилось - неизвестно, что именно. Робертсон повесил трубку, зажег ночник
у изголовья и набрал номер Меррика. Никто не ответил.
Вызвать полицию? - размышлял Робертсон. Это самый логичный шаг.
Налаженный мишурный мирок волшебных шкатулок и пророческих предчувствий
внезапно повернулся к нему чужой и пугающей стороной.
Он подержал трубку еще секунду-две, потом повесил. Набрал номер из
одной цифры. Заспанная дежурная ответила:
- Справочная.
- Дайте мне, пожалуйста...
- Это лишнее, - заметил чей-то иронический, до странности легкий голос.
- Будьте добры положить устройство связи на место. Поговорим.
Ошеломленный Робертсон повесил трубку. В ногах его постели кто-то
стоял. Человек (_человек ли_?) не выше полутора метров росту, с круглым
лысым черепом, большими круглыми глазами, не обрамленными ни бровями, ни
ресницами, плоским носом и широким неулыбчивым ртом.
Ушей у него не было. Кожа красивого голубоватого цвета светилась в
полумраке комнаты.
- Как вы сюда попали? Кто вы такой? Что...
- Вы именуете себя Брюс Робертсон?
- Да, но... послушайте, у меня здесь повсюду сигнализация от воров!
Ночью сюда абсолютно невозможно забраться! _Невозможно_!
Незнакомец не обращал внимания на гнев Робертсона.
- Можно здесь присесть? - вежливо спросил он, указав на кресло у
постели. Он сел, не дожидаясь ответа. - Прошу снисходительно отнестись к
тому, что я прервал ваше ночное отдохновение, добрый сэр. Но допущены
ошибки, и их необходимо исправить.
- Ошибки? Исправить? Вот что, приятель, я трезв как стеклышко, и всего
этого в действительности нет. Вы галлюцинация. У меня кошмар. Не стоило на
ночь есть омара, да еще две пор...
- Милости прошу убедиться в реальности моего существования, - пригласил
незнакомец.
- О реальности не может быть и речи. Сигнализация от воров...
- Уверяю вас, что я вполне реален. Можете называть меня звукосочетанием
Морверад. Я из Бюро Переделок.
- Стойте! - прервал его Робертсон. - Я не знаю, кто вы такой и что
делаете в моей квартире, но лучше убирайтесь отсюда той же дорогой, какой
вошли, иначе...
Он не договорил. Незнакомец извлек из туники маленькую вещицу и стиснул
ее в ладонях.
Робертсон прищурился, чтобы лучше разглядеть вещицу в голубоватом
отблеске кожи незнакомца.
- Минуточку, - хрипло прошептал Робертсон. - Вон та штука, что вы
держите...
- Да, да! Эта, - Морверад протянул предмет, который мог быть или
шкатулкой, накануне проданной Меррику, или ее двойником.
- Да. Эта. Где вы ее взяли?
- Я обнаружил этот вариостат во владении некоего Перри Меррика, -
объяснил Морверад. - Чтобы разыскать его, пришлось потратить несколько
недель.
- Что вы сделали с Мерриком?
- Ничего такого, что возымело бы длительный эффект, - учтиво ответил
незнакомец. - Я обязан был проследить путь вариостата по всем завихрениям.
Мне стало ясно, что Меррик владеет им недавно. Пришлось применить к
Меррику квадратуру Вайна, после чего он открыл мне, что получил вариостат
от вас. Я пришел к вам без промедления.
Квадратура Вайна. И мерцающие голубоватые человечки без ушей. У
Робертсона все поплыло перед глазами.
- Нет оснований для страха, - продолжал Морверад. - Надо только
ликвидировать последствия того, что вы случайно нашли вариостат.
- Не подходите, - предостерег Робертсон, так как человечек встал с
кресла и двинулся к постели. - Я позвоню в полицию. Я буду звать на
помощь. Я...
- Прошу вас, - успокоительным тоном прошелестел Морверад. - Квадратура
отнимет какую-то секунду. Это ведь несложный вопрос тригеминального
внушения. Давно уже обходятся без трепанации и... нет, не сопротивляйтесь.
Однако погодите, добрый сэр.
Робертсон поднял глаза, отчасти рассерженный, отчасти перепуганный до
одури, но тут две холодные руки коснулись его плеч. Незнакомец мягко
заставил Робертсона снова лечь на подушку. Робертсон сознавал, что над
ним, как две виноградины во тьме, светятся глаза Морверада; чуть погодя у
потолка будто взорвалась бомба, и Робертсон лишился чувств.
Он очнулся. Будильник на ночном столике показывал 4:23. Перед самым
обмороком было 4:20. Значит, миновали две-три минуты, но казалось, что на
самом деле прошло неизмеримо больше времени. От боли у Робертсона
раскалывалась голова.
- Вот так, - говорил между тем Морверад. - Простейшая взаимосвязь
причин и следствий. Распутать будет нетрудно.
- Рад слышать, - ответил Робертсон. - Вы кончили свою квадратуру?
- Безусловно, я собрал все нужные сведения. Восстановил недостающее
звено цепи.
- Великолепно; - сказал Робертсон. - А теперь проваливай, чертова
иллюзия, и дай человеку...
- Вы приобрели вариостат восемнадцатого августа текущего года, по
местному исчислению времени, в Лондоне. Расстались с ним пять часов назад
(значение приближенное). Сейчас вариостат конфискован, но необходимо
переделать временную ткань от сегодняшнего дня и вплоть до восемнадцатого
августа.
Морверад говорил со спокойной убежденностью, от которой волосы
поднимались дыбом. Робертсон сел в постели, обхватил колени руками и стал
вслушиваться, чувствуя, как у него кровь стынет в жилах.
- Вариостат миновал один дехрониксный интервал и был утерян в Ригфорре
в 7-68/8 абсолютного времени. Он описал внепространственную кривую,
которая вернула его в континуум, в девятое августа по местному исчислению.
Он попал в ту часть Англии, что именуется Корнуолл, где был обнаружен
лицом, незнакомым с его назначением. Нашедший отказался следовать советам
вариостата и выбросил его в груду металлолома. По пути в переплавку
вариостат затерялся и был найден другим лицом, тоже не осведомленным о его
назначении; переменив нескольких владельцев, шестнадцатого августа был
привезен в Лондон, где попал во владение Элфреда Сайкса - торговца
металлическими изделиями. Утром восемнадцатого августа Сайке выставил его
на продажу. В самом непродолжительном времени вы приобрели вариостат по
его же совету. В цепи событий вы были первым, кто послушался совета
вариостата, а потому все ваши поступки с того момента до настоящего
времени образуют несомненный и все расширяющийся противотемпор, который
следует отрегулировать. Вы улавливаете мою мысль?
- Не совсем, - одурманенно сказал Робертсон. - Но я рад, что все будет
улажено. Мне бы не хотелось, чтобы расширяющийся противотемпор остался
неотрегулированным.
- Ага! В этическом отношении вы согласны! Значит, не будет трудностей и
в моральном!
- Чего? - переспросил Робертсон, мрачно ломая себе голову, что такое
противотемпор. Или, если на то пошло, дехрониксный интервал.
Морверад сказал:
- Я в восторге от вашей доброй воли к сотрудничеству. Она так понятна!
Если у человека хватило ума воспользоваться функциями интуитивного
накапливателя данных (а это и есть назначение вариостата), то он, конечно,
оценит серьезные последствия, связанные с дальнейшим расширением
противотемпора. Поздравляю вас с подобной проницательностью и с высоким
сознанием долга, мистер Робертсон.
- Спасибо.
- Зачинить щель будет просто. Я создам дехрониксный интервал -
_управляемый_, учтите, совсем не похожий на тот, куда провалился
вариостат. Отведу сначала вариостат, а затем и вас, по вселенской трубе к
моменту приобретения и помогу вам вернуться в положенную фазу. Этим делом
лучше заняться безотлагательно, иначе противотемпор будет расширяться.
Окончательно сбитый с толку Робертсон отважился заметить:
- По-моему, это превосходная мысль.
Внезапно вокруг постели вспыхнул пурпурно-фиолетовый свет. Морверад
отошел за пределы силового поля.
- Запомните, мистер Робертсон, противотемпор вы должны переделать сами,
но я не разрешу вам миновать эту точку вселенской линии, пока ошибка не
будет исправлена. Вам все ясно?
- Полагаю, вы хотите...
Без предупреждения пурпурно-фиолетовый свет сместился к
противоположному, красному, концу спектра. Затем комната исчезла.
- Стойте! - заорал Робертсон. - Вы же не объяснили...
Ярко-красный свет мигнул и погас.
Робертсон опять очутился в Лондоне.
Было воскресное утро, конец августа, он стоял на Петтикот Лэйн. Впереди
на три или четыре квартала тянулись ларьки уличных торговцев. Жители
Лондона, обожающие покупать ненужные мелочи, битком забили узенький
проход. На Робертсоне был твидовый пиджак - тот самый, за сорок гиней.
Утренний воздух дышал прохладой. Морверада не было видно.
Робертсона поразило одно обстоятельство. Никто и ничто не двигалось.
Гирлянда разноцветных флажков, вывешенная над ближайшей к нему палаткой,
странно застыла в невероятной позиции; как вкопанные замерли теснящиеся
лондонцы, не шевелились продавцы в ларьках и палатках. Остановилось время.
У Робертсона голова пошла кругом. Он перебрал в памяти все, что с ним
случилось.
Была эта хитрая штуковина - как, бишь, она называется? - вариостат. Она
миновала де... дехрониксный интервал, надо понимать, в прошлом, то есть
сейчас. Очевидно, вариостат - это автоматический предсказатель. Только
Робертсону не положено им пользоваться, потому что по всем правилам
вариостату нечего делать в том времени, где живет Робертсон, и из-за этого
получился тот самый противотемпор.
Робертсон приложил ладони к вискам, потер их. Головная боль не утихла.
Вокруг него все еще никто не двигался.
Маленький человечек - Морверад, что ли? - каким-то образом перебросил
Робертсона во времени на несколько недель назад, в то утро, когда он купил
вариостат. Робертсон думал: "Весь смысл в том, чтобы опять подойти к
ларьку того же самого торговца, но только на этот раз _не покупать_
вариостат. Тогда Морверад тихо и спокойно отправит эту вещицу на место и
избежит противотемпора".
Очень жаль, что приходится терять такую удобную шкатулочку, думал
Робертсон. Но ничего не попишешь, стоически утешал он себя. Выбора нет.
Если он не послушается и снова купит вариостат, Морверад рано или поздно
настигнет его и отшвырнет обратно в Лондон, в восемнадцатое августа; так
он и будет крутиться, как белка в колесе, пока добровольно не откажется от
вариостата.
Итак, приходится быть покладистым. Но что потом?
Потом, без сомнения, он заново проживет эти недели, но на этот раз без
шкатулки. Робертсон пожал плечами. Обойдется. Он помнит все советы
вариостата, все до единого: поменять билет на самолет, продать золотые
акции, купить ртутные и так далее. Всего и дела-то - с самого начала
повторить ту же самую цепь решений. Да ему вообще не нужен вариостат. Он
сам умеет принимать решения, и чаще всего - удачные.
Робертсон окончательно убедил себя. Так и быть, он отречется от
вариостата.
В тот миг, как он принял это решение, неподвижность кругом дрогнула.
Открылся дехрониксный интервал, целиком пропустив его в восемнадцатое
августа. Флажки затрепетали на ветру, "кокни" стали яростно торговаться за
полупенсовые сокровища, торговцы принялись скрипучими голосами зазывать
толстых туристов.
Робертсон зашагал по узкой улочке. Где же торговец с бородкой? Ага, вон
там.
Робертсон перешел на другую сторону улочки. Сухопарый торговец улыбался
покупателям, обнажая скверные зубы, а на прилавке в куче всевозможного
хлама маняще возлежала металлическая шкатулка. Робертсон остановился у
ларька. Вариостат снова шепнул: "С твоей стороны будет совсем не глупо,
если ты купишь эту шкатулку".
Робертсон взял вариостат в руки.
- Сколько стоит?
- Три шиллинга шесть пенсов.
Робертсон положил вариостат на место.
- К сожалению, мне это не подходит.
- Два и шесть пенсов, - молящим тоном предложил торговец.
- Да я ее и за фартинг не возьму, - сказал Робертсон. - Это мое
последнее слово. "Слышите меня, Морверад? Я отказался от вариостата". - Он
быстро отошел.
В тот же миг противотемпор пришел к концу. Временной континуум, до
неузнаваемости искаженный тем, что вариостат находился у Робертсона,
мгновенно принял подобающий вид. Ни с того ни сего Брюс Робертсон
остановился метрах в шести от злополучного ларька, потер лоб, оглянулся.
Шкатулки уже не было. Он пожал плечами. Никчемный кусок металла, не более
того. Робертсон не представлял себе, с чего это вдруг ему взбрело в голову
прицениться. Он пробрался сквозь толпу, подозвал такси и вернулся в отель.
В отеле он небрежно перелистал газеты, съел легкий ленч и прилег
вздремнуть. Когда он проснулся, у него чуть побаливала голова. Он
расплатился за номер, взял такси до лондонского аэропорта и сел в самолет,
отправляющийся девятичасовым рейсом.
Популярность: 11, Last-modified: Thu, 11 Jan 2001 12:23:06 GmT