-----------------------------------------------------------------------
David Brin. The Crystal Spheres (1984). Пер. - А.Корженевский
OCR & spellcheck by HarryFan
-----------------------------------------------------------------------
Такая уж мне выпала великоудача, что меня разморозили именно в тот год,
когда дальнозонд 992573-аа4 вернулся с сообщением о найденной доброзвезде
с разбитой хрустасферой. Я оказался одним из всего лишь двенадцати
активно-живых в то время дальнолетчиков, и, разумеется, меня пригласили
принять участие в большом приключении.
Но поначалу я ничего об этом не знал. Когда прилетел фливвер, я
поднимался по склону глубокой долины, в которую последняя ледниковая эпоха
превратила некогда знакомое мне Средиземное море, на Сицилийское плато.
Наша группа из шести недавно разбуженных анабиозников разбила там лагерь,
чтобы поползать по скалам, наслаждаясь этим новым чудом света и постепенно
привыкая к эпохе.
Все шестеро - из разных времен, но я оказался самым старшим. Мы
только-только вернулись с экскурсии по когда-то затопленным руинам
Атлантиды и пробирались теперь к лагерю по лесной тропе в вечернем сиянии
зависшего высоко над нами кольцевого города. За время, прошедшее с тех
пор, как я погрузился в глубокосон, сверкающие гибко-жесткие пояса
промжилкомплексов вокруг планеты заметно разрослись. В средних широтах
ночь больше походила на бледные сумерки, а у экватора, где так ярко сияла
светолента в небе, ночь и день почти не отличались друг от друга.
Впрочем, ночи уже никогда не будут такими, какими они были во времена
ранней молодости моего деда - даже если взять и каким-то образом убрать
все, что человечество понастроило вокруг Земли. Ибо еще в двадцать втором
веке появились Осколки, заполнившие разноцветными бликами все небо, где
раньше были только галактики и звезды на фоне черной космической бездны.
И не удивительно, что никто особенно не возражал против отмены ночи на
земповерхности. Людям, которые живут на внешних мелкопланетах, деваться
некуда - Осколки всегда на виду - но большинство земножителей
предпочитают, чтобы эти обломки, хрустасферы не попадались лишний раз на
глаза и не наводили на грустные размышления.
Поскольку меня оттаяли всего год назад, я даже не был готов еще
спрашивать, какой сейчас век, не говоря о том, чтобы искать подходящую для
этой жизни профессию. Разбуженным анабиозникам обычно дают лет десять или
больше, только для того чтобы они могли исследовать перемены на Земле и в
Солнечной системе и вдоволь насладиться ими, прежде чем сделать выбор.
Особенно это касалось дальнолетчиков вроде меня. Государство - не
стареющее и практически вечное по сравнению с его почти бессмертными
подданными - испытывало к нам, странным существам, несущим полузабытую
службу, какую-то ностальгическую привязанность. Когда дальнолетчик
просыпается, ему или ей всегда предлагают попутешествовать по изменившейся
Земле, выискивая необычное и непривычное. Словно он исследует другой
добромир, где еще не ступала нога человека, а не вдыхает тот же самый
воздух, который за долгие века был в его легких не один раз.
Я рассчитывал, что меня не станут беспокоить во время моего "вояжа
возрождения" и был весьма удивлен, увидев в тот вечер, когда наша группа
выброшенных из нормального хода времени странников расположилась на
лесистом горном склоне в Сицилии передохнуть и обменяться впечатлениями,
кремовый фливвер правительства Солнечной системы. Он вынырнул из нависшей
над склонами кисеи облаков и стал медленно снижаться к лагерю.
Мы встали и ожидали его приземления стоя. Мои компаньоны подозрительно
поглядывали друг на друга, пытаясь угадать, кто же из шестерых эта важная
персона, из-за которой неизменно вежливое Всемирное правительство решилось
нарушить наше уединение и послать эту кремовую искусственную каплю с гор
Палермо вниз, в долину, где ей совсем не место.
Я знал, что фливвер прилетел за мной, но молчал. И не спрашивайте,
откуда я знал. Знал, и все тут. Дальнолетчики, случается, просто знают
такие вещи.
Мы, которые бывали за пределами разбитой хрустасферы нашего Солнца и
разглядывали снаружи живые миры в далеких чужих сферах, похожи на
мальчишек, прижимающихся носами к стеклянной витрине кондитерской и
знающих, что им никогда не добраться до сладостей внутри. Пожалуй, только
мы понимаем масштабы нашей утраты, и только мы способны в полной мере
оценить злую шутку, которую сыграла с нами Вселенная.
Миллиардам наших собратьев - тем, кто никогда не покидал мягкую,
залитую теплом доброго желтого Солнца колыбель - психисты нужны даже для
того, чтобы объяснить это Состояние неизлечимой душевной травмы, в котором
они пребывают. Большинство жителей Солнечной системы живут себе всю жизнь,
не ведая печали, и лишь изредка страдают от приступов великодепрессии,
которая легко излечивается - или заканчивается финалсном.
Но мы - дальнолетчики, мы долгие годы трясли прутья клетки, в которой
заточено человечество. Мы знаем, что наши неврозы вызваны великой
насмешкой Вселенной.
Я шагнул к поляне, на которую опускался правительственный фливвер. Мои
компаньоны сразу поняли, кто виноват в том, что наше уединение нарушено: я
спиной чувствовал их горящие взгляды.
Каплеобразная капсула кремового цвета раскрылась, и на землю ступила
высокая женщина. В течение четырех моих последних жизней присущая ей
строгая, величественная красота не была на Земле в моде, и я подумал, что
женщина, очевидно, никогда не увлекалась биоскульптурированием.
Честно признаюсь, в первое мгновение я ее не узнал, хотя за прошедшие
долгогоды мы трижды были женаты.
Прежде всего я заметил, что на ней наша форма, форма законсервированной
- боже, какой древний термин! - тысячи лет назад Службы.
Серебро на темно-синем фоне... И такого же цвета глаза...
- Элис... - выдохнул я спустя несколько мгновений. - Значит, нашли?
Она подошла и взяла меня за руку, понимая, очевидно, как слаб и
взволновав я был
- Да, Джошуа. Один из наших зондов обнаружил вторую разбитую сферу.
- Точно?.. Это доброзвезда?
Она кивнула, отвечая на мой вопрос блеском в глазах. Черные вьющиеся
волосы, обрамляющие ее лицо, искрились словно след ракеты в пустоте.
- Дальнозонд просигналил готовность класса "А", - она улыбнулась. -
Вокруг звезды полно осколков, сверкающих словно наше облако Оорта. И
внутри, по сведениям зонда, есть планета. Планета, которой мы сможем
коснуться!
Я рассмеялся в голос и прижал ее к себе. Судя по тому, как недоуменно
забормотали мои компаньоны, они родились в те времена, когда поступать так
было не принято.
- Когда? Когда поступили новости?
- Мы узнали об этом около года назад, почти сразу после того, как тебя
разморозили. Миркомп порекомендовал дать тебе год на пробуждение, и я
прилетела, едва истек срок. Мы долго ждали, Джошуа. Мойша Бок берет в
полет всех дальнолетчиков, что сейчас активно-живы, и мы хотим, чтобы ты
присоединился. Ты нужен нам. Экспедиция отправляется через три дня.
Полетишь?
Об этом можно было и не спрашивать. Мы снова обнялись, и я едва
справился с подступившими слезами.
Последние несколько недель я размышлял о том, какую профессию избрать
на этом отрезке жизни. Но мне даже в голову не пришло, что я снова стану
дальнолетчиком. Какое счастье! На мне снова будет наша форма, и я
отправлюсь в дальностранствие к звездам!
Экспедиция готовилась в полной тайне. Психисты правительства Солнечной
системы сочли, что человечество может не вынести еще одного разочарования.
Они опасались эпидемии великодепрессии, и кое-кто из них даже пытался
остановить подготовку полета.
К счастью, миркомпы помнили свое давнее обещание. Дальнолетчики в свое
время согласились оставить исследования, чтобы не вызывать у людей ложных
надежд. Вместо этого в дальний космос послали миллиард автоматических
зондов, и нам было дано право отправлять экспедиции по любым их сообщениям
о разбитых хрустасферах.
Когда мы с Элис прибыли к Харону, остальные участники почти уже
закончили проверку и аттестацию корабля, на котором нам предстояло лететь.
Я надеялся, что это будет один из двух кораблей, которыми мне в свое время
довелось командовать - "Роберт Роджерс" либо "Понс де Леон". Но мои
товарищи выбрали старый "Пеленор", достаточно большой звездолет и в то же
время маневренный.
Наш с Элис челнок пересек орбиту Плутона и начал сближение. Даже сейчас
с правительственных буксиров продолжали перегружать на "Пеленор" ледотела:
мы брали с собой десять тысяч колонистов. Здесь, в одной десятой пути до
Края, Осколки сияли цветами неописуемой красоты. Элис вела челнок, а я
молча смотрел на сверкающие обломки солнечной хрустасферы.
Во времена юности моего деда на Хароне уже происходило нечто подобное.
Тысячи восторженно настроенных мужчин и женщин слетелись к
кораблю-астероиду размером с половину самого спутника. Тогда готовился
целый ковчег - полные надежд будущие колонисты, животные, прочее добро.
Те первые исследователи Вселенной знали, что никогда не увидят своей
цели. Но это их не печалило. Они не страдали никакой великодепрессией. Эти
люди отправлялись в космос в первом примитивном звездолете, надеясь на
счастье лишь для своих правнуков: зеленая, теплая планета, которую
обнаружили их чувствительные телескопы, вращалась вокруг Тау Кита.
И вот, десять тысяч долголет спустя, я гляжу на колоссальные верфи
Харона с орбиты. Внизу ряд за рядом проплывают покоящиеся в доках
звездолеты. За прошедшие века человечество построило тысячи кораблей - от
простых обитаторов, рассчитанных на многие поколения, и гибернобарж до
прямоточных термоядерных кораблей и нуль-пространственных нырятелей.
Все лежали внизу, все, кроме тех, что погибли в катастрофах, и тех, чьи
экипажи посходили с ума от отчаяния. Все остальные вернулись на Харон, так
и не найдя пристанища среди звезд.
Я глядел на самые древние корабли, на обитаторы, и думал о том дне во
времена юности моего деда, когда "Искатель" беспечно понесся за край и на
скорости в один процент от световой налетел на хрустасферу Солнечной
системы.
Они даже не поняли, что произошло, этот первоэкипаж исследователей.
"Искатель" вошел во внешний слой обломков, окружающих Солнечную систему, в
облако Оорта, где в слабеющим притяжении центрального светила плавали,
словно снежные комья, миллиарды комет.
Приборы "Искателя" исправно прокладывали путь сквозь разреженное
облако, исследуя отдельные проплывающие мимо ледяные шары. Будущие
колонисты планировали посвятить долгие годы полета науке, и среди прочих
задач, которые они себе ставили, была загадка кометной массы.
Почему, спрашивали себя многие века астрономы, большинство этих ледяных
странников имеют почти одинаковые размеры, всего несколько миль в
диаметре?
Аппаратура "Искателя" собирала данные, и пилоты корабля даже не
подозревали, что их главной находкой станет Великая Шутка Творца.
Когда корабль столкнулся с хрустасферой, она прогнулась наружу на
несколько световых минут. У "Искателя" хватило времени лишь на торопливое
лазерное послание Земле. Происходит что-то странное. Что-то рвет, сминает
корабль, словно рвется ткань самого пространства...
А затем хрустасфера раскололась. И там, где раньше кружились десять
миллиардов комет, появились десять квадриллионов. Никто никогда не нашел
обломков "Искателя". Может быть, корабль просто испарился. Почти половина
человечества погибла тогда в битве с ливнем комет, и когда спустя века
планеты Солнечной системы снова стали безопасны, разыскивать корабль было
уже бессмысленно.
Мы до сих пор не знаем, как, почему "Искателю" удалось разбить
хрустасферу. Некоторые полагают, что именно из-за неведения экипажа, из-за
того, что они даже не подозревали о существовании хрустасфер, "Искателю"
удалось совершить то, что не удавалось с тех пор никому.
Теперь сверкающие осколки хрустасферы заполняют все небо Теперь
солнечный свет отражается десятью квадриллионами комет, и этот сияющий
ореол - своего рода метка на единственной доступной человеку доброзвезде.
- Приближаемся, - сказала Элис.
Я выпрямился в кресле, наблюдая, как легко, словно танцуя, бегают ее
пальцы по клавишам панели управления. Вскоре в иллюминаторе показался
"Пеленор".
Огромный шар тускло блестел в отсветах осколков, и уже мерцало само
пространство вокруг корабля: проверялись двигатели.
Правительственные буксиры закончили погрузку колонистов и один за
другим отчаливали. Десять тысяч ледотел не потребуют во время полета
большого ухода, и у нас, у двенадцати дальнолетчиков, останется много
времени на научную работу. Но если у этой доброзвезды действительно
окажется пригодная для людей добропланета, мы пробудим мужчин и женщин от
анабиосна и поселим в их новом доме.
Миркомп, без сомнения, выбрал в потенциальные колонисты достойных
претендентов, и тем не менее, нам было приказано не будить их, если
основать колонию будет невозможно. Вполне может случиться так, что наша
экспедиция станет еще одним разочарованием для человечества. И тогда
пребывающим в анабиосне колонистам просто незачем знать, что они слетали
за двадцать тысяч парсеков от Земли и вернулись обратно.
- Давай стыковаться, - нетерпеливо сказал я. - Скорей бы в путь.
Элис улыбнулась.
- Ты всегда рвался вперед. Самый дальнолетный дальнолетчик. Но придется
немного подождать. День-два, и мы наконец покинем колыбель.
Мне незачем было напоминать ей, что я долгождал дольше, чем она -
дольше, пожалуй, чем кто-либо из живущих на Земле - и я постарался скрыть
волнение, прислушиваясь к звучащей в душе музыке небесных сфер.
Со времен моей молодости человечество знало четыре способа частично
обойти уравнения Эйнштейна, и еще два позволяли вообще не обращать на них
внимания. "Пеленор" использовал их все. Маршрут, проложенный между
"пространственными дырами", квантточками и коллапсарами, подходил к звезде
чуть ли не с другой стороны - просто чудо, что автоматический дальнозонд
добрался сюда, да еще и вернулся назад с информацией.
Находка оказалась в небольшой соседней галактике под названием
Скульптор, и чтобы попасть туда, нам потребовалось двенадцать лет
корабельного времени.
По пути мы миновали по крайней мере две сотни доброзвезд -
желтогорячих, стабильных и... недоступных. В каждом случае были признаки
планет. Несколько раз мы пролетали настолько близко, что в суперскопы
удавалось разглядеть яркие голубые горошины водных миров, которые одиноко
кружились, приманивая и искушая нас, у своих доброзвезд.
В прежние времена мы непременно задержались бы, чтобы
закартографировать такие планетные системы - остановившись за пределами
опаснозоны и изучая подобные Земле миры с помощью приборов: ведь придет
день, и человечество научится намеренно делать то, что "Искателю" удалось
по неведению.
Один раз мы действительно остановились и зависли в двух светоднях от
очередной доброзвезды, у самой хрустасферы. Возможно, мы рисковали,
подойдя так близко, но это было выше наших сил. Потому что водная планета
внутри излучала промодулированные радиоволны!
Четвертая - увы, только четвертая! - техническая цивилизация,
обнаруженная человечеством за все время поисков. Почти год мы провели у
этой хрустасферы, размещая автонаблюдателей и записывающую аппаратуру.
Нет, мы не пытались вступить с ними в контакт. Теперь нам уже известно,
что произойдет. Зонд просто натолкнется на хрустасферу, и его сомнет,
раздавит, скроет обрушившимися со всех сторон мегатоннами застывшей воды -
появится лишь новая комета.
Любое сфокусированное излучение вызовет подобную же реакцию: на
поверхности хрустасферы образуется отражающее пятно, которое
воспрепятствует любым попыткам связаться с местными жителями.
Однако мы могли слышать их. Хрустасферы выполняли роль односторонних
барьеров для модулированного излучения - и светового, и радио - а также
для разума в любой форме. Но они пропускали сигналы изнутри.
В данном случае мы быстро поняли, что это еще одна раса-улей. Ни
интереса к дальнему космосу, ни самой концепции космических перелетов у
них не было. Разочарованные, мы оставили автоматы наблюдать и продолжили
путь.
Еще за несколько светонедель до цели мы поняли, что летели не напрасно.
Зонд не ошибся: перед нами действительно была доброзвезда - стабильная,
старая, одинарная - и теплый желтый свет звезды преломлялся бледной
мерцающей аурой из десяти квадриллионов снежинок, ее разбитой
хрустасферой. Нетерпение росло.
- Там целая серия планет, - объявил наш космофизик Йен Чинг, ощупывая
руками созданную по показаниям сверхчувствительных приборов модель внутри
холистического проектора. - Я чувствую три газгиганта, около двух
миллионов астероидов и... - тут он заставил нас ждать, стараясь убедиться,
что ощущения его не обманывают, - ...и три нормопланеты!
Мы восторженно закричали. С тремя планетами есть шанс, что хотя бы один
из этих каменных шариков окажется в пределах жизнезоны.
- Сейчас-сейчас... кажется, одна из нормопланет имеет... - Чинг вытащил
руки из проектора, сунул что-то в рот и, словно дегустатор, оценивающий
тонкое вино, закатил глаза, пробуя "планету" на вкус. - Вода! - Он
задумчиво причмокнул губами. - Да! Много воды! И я чувствую жизнь.
Стандартная карбожизнь на основе аденина. Хм-м... Я бы даже сказал, что
белки левосторонние, и это хлорофилльная жизнь...
Все заговорили разом, возбужденно загомонили, и нашему капитану Мойше
Боку пришлось кричать, чтобы его услышали.
- Тихо! Успокойтесь! Похоже, сегодня все равно никто не уснет. Где
жизнеисследовательница Тайга?.. Так, у тебя готовы списки ледотел для
оттаивания на случай, если мы обнаружим добропланету?
Элис достала список из кармана.
- Готовы, Мойша. Здесь биологи, технисты, планетологи,
кристаллографы...
- Приготовь, пожалуй, еще археологов и контактеров, - ровным голосом
произнес Чинг.
Мы все обернулись и увидели, что он снова запустил руки в холистический
проектор. На лице у него появилось мечтательное выражение.
- Нашей цивилизации потребовалось три тысячи лет, чтобы загнать
астероиды на оптимальные орбиты. Но по сравнению с этой мы, похоже,
просто, дилетанты. Каждое мелкотело, вращающееся вокруг этой звезды, давно
терраформировано. Они словно древние солдаты на параде - рядами и
колоннами... Трудно даже представить себе такие масштабы работ...
Взгляд Мойши скользнул в мою сторону. На мне, как на его заместителе,
лежала ответственность за безопасность корабля - оборона, если "Пеленор"
подвергнется нападению, и уничтожение, если нам неминуемо грозит захват.
Уже давно человечество сделало один важный вывод: если доброзвезды без
хрустасфер встречаются так редко и так нужны нам, они могут оказаться
столь же желанны и для какой-то еще вышедшей в космос расы. Если какие-то
другие разумные существа сумеют выбраться из скорлупы хрустасферы и,
подобно нам, будут искать доступные доброзвезды, что они подумают,
встретив чужой корабль?
Я точно знаю, что подумаем мы. Мы решим, что чужак прилетел не
откуда-нибудь, а из системы доброзвезды с разбитой хрустасферой.
И от меня требовалось сделать все, чтобы никто чужой не проследовал за
"Пеленором" до Земли.
Я кивнул своей помощнице Йоко Муруками. Мы заняли места в боесфере,
активировали огневую консоль и приготовились ждать. "Пеленор" тем временем
медленно, осторожно входил в планетную систему.
Йоко глядела на консоль с сомнением. Похоже, слова Йена о
технологической мощи этой расы заставили ее усомниться в эффективности
даже нашего мегатераваттного лазера.
Я пожал плечами. Скоро мы все узнаем. А пока мой долг выполнен:
боесфера включена, и, даже если мы погибнем, самоуничтожение сработает
автоматически. Время тянулось час за часом. Я внимательно следил за всей
поступающей информацией, но из глубокопамяти, непрошенные, всплывали
воспоминания.
Очень давно, еще до космических кораблей - и до того как "Искатель"
расколол окружавшую Солнце скорлупу, невольно развязав двухвековую Войну с
Кометами, - человечество столкнулось с загадкой, заставившей мыслителей
той эпохи провести немало бессонных ночей.
По мере того как улучшались телескопы, а биологи начинали понимать и
даже конструировать жизнь, все большее и большее число людей, поглядывая
на звездное небо, задавалось вопросом: "Где же, черт побери, те, другие?"
Огромные следящие системы на Луне уже высмотрели планеты у близлежащих
желтых звезд. И даже в тех примитивных спектрограммах, что получали в
двадцать первом веке, улавливались следы жизни. Философы спешно
обосновывали представления о том, как широко распространена жизнь в нашей
галактике.
Но еще до отлета первой звездной экспедиции у мыслителей появились
сомнения. Если путешествовать среди звезд так легко, как кажется, почему
плодородные планеты не заселены какими-то другими разумными существами?
В конце концов, мы-то уже готовы лететь и осваивать новые миры. Даже с
учетом самых скромных коэффициентов прироста населения за несколько
миллионов лет человечество вполне способно заселить всю галактику.
Так почему же подобное не произошло раньше? Почему такими пустынными
кажутся межзвездные перекрестки? Почему мы до сих пор не обнаружили
обещанную теоретиками галактическую сеть радиосвязи?
И что еще более странно... Почему нет абсолютно никаких доказательств,
что кто-то пытался колонизировать Землю? К тому времени мы точно знали,
что нашу планету никогда не посещали гости из космоса.
Прежде всего, об этом свидетельствует история докембрийского периода.
Перед эпохой рептилий, рыб, трилобитов и амеб Земля пережила долгий,
растянувшийся на два миллиарда лет период, в течение которого планетой
владели простые одноклеточные организмы, не обладавшие даже
сформировавшимся ядром - прокариоты. Два миллиарда лет они "изобретали"
основы жизни на Земле.
И за все это время на Землю ни разу не ступил инопланетный колонист.
Тут у нас нет никаких сомнений, ибо, если бы они прилетали, даже
оставленный ими мусор навсегда изменил бы историю жизни на нашей планете.
Один-единственный негерметичный нужник заполнил бы океаны куда более
высокоорганизованными формами жизни, которые просто вытеснили бы наших
примитивных микроскопических предков.
Два миллиарда лет и ни одной попытки заселить планету... плюс
бесконечное молчание на радиочастотах, которое философы двадцать первого
века назвали Великим Безмолвием. Они надеялись, что звездолеты наконец
найдут ответ этой загадки.
А затем первый же корабль, "Искатель", каким-то образом расколол
хрустасферу, о существовании которой мы даже не подозревали, и разгадка
нашлась сама.
Во время последовавшей Войны с Кометами нам некогда было
философствовать. Я родился в самый разгар битвы и первые сто лет своей
жизни провел в юрком стремительном планетолете, уничтожая или уводя в
сторону ледяные глыбы, способные разрушить наши хрупкие обитаемые миры.
Да, мы могли оставить Землю умирать. В конце концов, половина
человечества уже тогда жила в орбитальных поселениях, а их защищать
гораздо легче чем неповоротливую планету.
Возможно, это было бы логично. Но когда над матерью Землей нависла
угроза, человечество на время потеряло способность рассуждать логично.
Астероидники, случалось, подставляли на пути несущихся ледяных глыб целые
орбитальные города с миллионным населением - только чтобы спасти тяжелую
планету, знакомую им лишь по книгам да по слабому голубому мерцанию вдали
на фоне вечной черноты. Психистам потребовалось немало времени, чтобы
понять, почему это происходило, но тогда все казалось каким-то
божественным, героическим безумием.
Мы победили в той войне. Когда взбесившиеся кометы были наконец
укрощены, человечество стало вновь поглядывать на звезды и строить новые
корабли, лучше прежних.
Мне пришлось ждать места на двенадцатом, и это спасло мою жизнь. Первые
семь кораблей мы потеряли Посылая на Землю радостные сообщения о
прекрасных зеленых планетах, они по спирали продолжали сближаться,
натыкались на невидимые хрустасферы и погибали. Но в отличие от
"Искателя", они ни разу ничего не добились. Корабли превращались в новые
кометы, а хрустасферы оставались целыми и невредимыми.
Мы так надеялись... хотя те, кто помнил "Искатель", уже начинали
беспокоиться. Казалось, человечество вот-вот наконец вздохнет свободно. Мы
расселимся по многим мирам, и люди будут в безопасности. Перенаселение и
упадок перестанут угрожать расе людей...
Но все надежды разбились разом, разбились об эти невидимые сферы.
Нам потребовались века, чтобы научиться хотя бы находить опаснозоны!
Почему, спрашивали мы себя. Почему Вселенная устроена так жестоко? Чья это
насмешка? Что представляют собой эти чудовищные барьеры, не подчиняющиеся
никаким известным нам физическим законам и не подпускающие нас к чудесным
нормопланетам, которые так нам нужны?
На три века человечество словно сошло с ума. Худшие годы
великодепрессии я пропустил. Мы тогда пытались исследовать сферу вокруг
Тау Кита, и, когда я вернулся, на Земле восстановилось некое подобие
порядка.
Но я вернулся в Солнечную систему, которая явно потеряла какую-то часть
своей души. Еще долгие годы мне не доводилось слышать беззаботный смех ни
на самой Земле, ни на мелкопланетах.
Я тоже "накрылся одеялом с головой" и уснул на две сотни лет.
Когда капитан Бок приказал мне снова поставить боесферу на
предохранение, весь экипаж облегченно вздохнул. Я отключил систему
самоуничтожения и поднялся со своего места. Напряжение спадало, оставляя
лишь приступы дрожи, и Элис пришлось поддерживать меня, пока я не
успокоился.
Мойша отменил боевую тревогу, потому что в системе этой доброзвезды
никого не было.
Точнее, жизнь там бурлила, но - увы! - не разумная жизнь. На крупных
астероидах мы нашли чудесные самообеспечивающиеся экосистемы, собирающие
свет огромными окнами. На каждой из двадцати лун стояли укрытые
гигантскими куполами леса. Но везде - полное молчание, как в зоне видимого
спектра, так и на радиочастотах. Детекторы Йена не обнаружили никакой
технологической активности и никаких мысленных эманаций разумных существ.
Очень странное, даже жуткое ощущение возникало, когда мы пролетали
между строго расположенными мелкопланетами. Раньше подобные маневры можно
было совершать лишь в хорошо изученном пространстве Солсистемы.
В первые века после хрустального кризиса кое-кто еще верил, что
человечество, сможет жить среди звезд. В основном, астероидники, которые
всегда демонстративно заявляли, что на планете жить тяжело и вообще
скверно. Кому, мол, они нужны?
Некоторые из них даже отправлялись к злозвездам - красным гигантам,
крошечным красным карликам, двойным звездам и нестабильным светилам, у
которых не было хрустасфер. Будущие колонисты отыскивали подходящие
обломки поближе к звезде и устраивали там мелкопланетные города по типу
прежних, в Солнечной системе.
Все, абсолютно все попытки провалились спустя уже несколько поколений.
Колонисты просто теряли интерес к продлению жизни.
В конце концов, психисты решили, что причины этого связаны с
божественным безумием, которое помогло нам победить в Войне с Кометами.
Попросту говоря, люди могут жить на астероидах, но им необходимо знать,
что поблизости есть голубая планета, необходимо видеть ее в небе хотя бы
изредка. Да, такая уж у человека ущербная природа, но мы никак не можем
жить сами по себе в далеком космосе.
Если мы хотим покорить Вселенную, нам не обойтись без водных миров.
Водную планету этой системы мы назвали Квест, в честь странствий короля
Пеленора, давшего имя нашему кораблю. Планета сияла коричневыми и голубыми
размывами под чистыми покровами белых облаков, и мы часами кружили над
ней, смотрели и не могли сдержать слез
Элис разморозила десять первых ледотел - выдающихся ученых, которые, по
заверениям миркомпов, сумеют справиться с собой при возрождении надежды.
Со слезами радости на глазах они по очереди глядели в иллюминатор, и мы
уже с ними вновь дали волю своим чувствам.
Сам по себе "Пеленор" был мало пригоден для полномасштабного
исследования этой системы, и мы около года потратили на то, чтобы отловить
и модифицировать несколько древних кораблей, кружившихся на орбитах у
новой планеты. Так мы могли разделиться и работать во всех уголках
системы.
К концу второго года поверхность Квеста изучали уже более сотни
биологов. Первым делом они набросились на ген-сканирование местной флоры и
фауны, а затем с неменьшим энтузиазмом принялись модифицировать
земнорастения, чтобы ввести их в экосистему, не нарушив природный баланс.
Планировалось, что вскоре они примутся за животных из нашего
генохранилища.
Инженеры, исследовавшие мелкопланеты, объявили ко всеобщей радости, что
смогут запустить жизнемашины, оставленные прежними хозяевами. Места там
могло хватить для целого миллиарда колонистов, сразу.
Но больше всего мы ждали отчетов археологов. Когда выдавалось время
между челночными рейсами, я отправлялся помогать им, а затем присоединился
к работе в пыльных руинах Старогорода на краю Долгодолины, готовил к
отправке находки, которые потом надлежало каталогизировать и тщательно
изучить.
Спустя какое-то время мы узнали, что обитатели Квеста называли себя
"натаралами". Двуногие существа, по девять пальцев на верхних конечностях
- до определенной степени они походили на нас, хотя выглядели, конечно,
очень непривычно.
Однако разглядывая картины и статуи натаралов, я начал привыкать к их
виду и даже научился различать выражения лица по едва заметным изменениям
черт. А расшифровав язык, мы узнали название их расы и кое-что из истории
этой цивилизации.
В отличие от других разумных рас, наблюдать за которыми нам доводилось
лишь издалека, натаралы были индивидуалистами по укладу жизни и
исследователями по характеру. Подобно нам, закончив не менее яркий и
насыщенный доброзлом период планетной истории, они начали осваивать свою
солнечную систему.
Как и нас, их одолевали две противоречивые мечты. Им хотелось достичь
звезд, безбрежного жизненного пространства, и в то же время они хотели
встретить других разумных, обрести соседей.
К тому времени, когда у них появился первый звездолет, натаралы уже
почти оставили надежду отыскать соседей. На планете не было никаких следов
посещений других рас. А звезды Вокруг неизменно молчали.
Тем не менее, они запустили свой первокорабль, едва закончилась
подготовка к экспедиции: ведь оставалась вторая мечта - Пространство.
И спустя несколько недель после старта их хрустасфера разбилась.
Две недели подряд мы перепроверяли перевод. Затем проверили еще раз.
Тысячелетиями пытаясь повторить то, что случайно удалось "Искателю", мы
так и не научились разрушать эти смертоносные барьеры вокруг доброзвезд. И
вот наконец - ответ.
Натаралы, как и мы, сумели разрушить только одну хрустасферу. Свою
собственную. И их история почти точь-в-точь повторяла нашу, вплоть до
последовавшей за разрушением хрустасферы Войны с Кометами, которая едва не
уничтожила их цивилизацию.
Вывод был очевиден. Барьер смерти можно уничтожить, но только изнутри!
И как раз тогда, когда мы начали проникаться этой мыслью, археологи
откопали Обелиск.
Наш главный лингвист, Гарсия Карденас, всегда был склонен к
драматическим эффектам. Когда мы с Элис навестили его в лагере у основания
недавно обнаруженного монумента, он настоял, чтобы обсуждение его открытия
перенесли на следующий день. Вместо этого он и его коллеги приготовили
особый ужин и первым делом подняли бокалы в честь Элис.
Она встала, принимая поздравления, что-то остроумно ответила, затем
села и снова принялась нянчить ребенка.
Старые привычки отмирают с трудом, и очень немногим еще женщинам
удалось переломить крепшее веками предубеждение против деторождения. Элис
одной из первых реактивировала яичники и родила ребенка на нашей новой
планете.
Не то чтобы я ревновал, нет. В конце концов, мне досталась лишь
чуть-чуть, может быть, меньшая слава первоотцовства. Но вся эта суета
вокруг нас и нашего ребенка уже начала надоедать. За исключением Мойши
Бока, я был, наверно, самым старшим мужчиной здесь - и достаточно старым,
чтобы помнить те времена, когда детей рожали в порядке вещей. Тогда, по
крайней мере, люди уделяли внимание и другим делам - во всяком случае,
когда случалось что-нибудь важное.
Наконец праздничный ужин завершился. Гарсия кивнул мне и вывел через
запасной клапан в глубине палатки наружу. Мы спустились по тропе на дно
раскопа. Даже в столь поздний час тропу было хорошо видно, потому что в
небе сверкало кольцо мелкопланет, которые натаралы навечно поместили над
экваториальной зоной Квеста.
Остановились мы у основания высокой стены из какого-то практически
неподвластного времени сплава - наши технисты только-только начали
расшифровывать его состав. Надписи на стене рассказывали о последних днях
натаралов.
Большую часть их истории мы узнали из других источников, но самый конец
долго оставался для нас загадкой и причиной некоторого беспокойства. Что
произошло? Какая-то жуткая чума? Или взбунтовались и уничтожили хозяев
разумные машины, на которые так полагались обе наши цивилизации? А может
быть, вышла из-под контроля их такая развитая биоинженерная технология?
Мы без всякой доли сомнения знали, что натаралы страдали от своего
одиночества. Как и мы, они вышли в космос и обнаружили, что вселенная им
недоступна. Обе их великие мечты - о добромирах, где можно расселиться, и
о братьях по разуму - разбились, словно смертосфера, окружавшая их
солнечную систему. Подобно нам, они довольно долго жили в состоянии
этакого легкого помешательства. Но Карденас пообещал, что там, на дне
темного раскопа, я наконец найду ответы на все свои вопросы.
Пока он готовил аппаратуру, я прислушивался к доносившимся из джунглеса
звукам. Жизнь на планете кипела. Кругом самые разнообразные, но, в
основном, симпатичные и высокоорганизованные существа: часть - явно
естественного, эволюционного происхождения, а часть - столь же явно
результат искусного биоскульптурирования. Эти вот существа, искусство
натаралов и их архитектура, сами причины глубокого отчаяния сближали нас,
даже роднили, и я полагал, натаралы бы мне понравились.
Я радовался, что человечеству досталась их планета, поскольку она
обещала спасение моей расы. И в то же время я сожалел, что натаралов уже
нет.
Карденас подозвал меня к холистическому проектору, установленному у
основания Обелиска, и, когда мы сунули руки внутрь, на обращенной к нам
стороне монолита появился свет. Световое пятно перемещалось по начертанным
на стене символам, и через пальцы нам передавались чувства и эмоции
натаралов в те последние дни.
Поглаживая тонко настроенную, чуть резонирующую поверхность, я
приготовился. Считывание вел Карденас, мне же оставалось лишь
прислушиваться к своим ощущениям, чтобы прочувствовать великофинал, как
чувствовали его сами натаралы.
Подобно нам, натаралы пережили долгий период отчаяния - дольше, чем
пока выпало нам. И им тоже казалось, что вселенная сыграла с ними злую
бессердечную шутку.
Жизни среди звезд хватало. Но разум развивался крайне редко и
очень-очень медленно, порой заходя в тупик с самого начала. Там же, где
разумная жизнь все-таки появлялась, она, как правило, принимала формы,
которые не привлекал ни космос, ни другие планеты.
Но не будь хрустасфер, даже столь редко зарождающиеся на добропланетах
расы космопроходцев стали бы расширять границы своих владений.
Цивилизации, подобные нашей, не занимались бы бесконечными поисками крупиц
золота в грудах песка, а заселяли бы все новые и новые далекие миры и в
конце концов натыкались бы на братьев по разуму. Более зрелая раса могла
бы найти молодую, только еще расправляющую крылья, и, скажем, помочь ей
преодолеть какие-то кризисы развития.
Если бы только не существовало хрустасфер... Но увы! Расам
космопроходцев не дано заселять новые миры, потому что хрустасферу можно
разбить лишь изнутри. Как же жестоко устроена вселенная!
Так, по крайней мере, считали натаралы. Но они не отступались. И спустя
века, потраченные на поиски чуда, их дальнозонды обнаружили пять водных
миров без смертоносных барьеров.
Когда под пальцами появились координаты этих планет, у меня задрожали
руки и от волнения перехватило горло. Какой потрясающий, грандиозный дар
вручили нам строители Обелиска! Не удивительно, что Карденас заставил меня
ждать. Пожалуй, я тоже не сразу расскажу об этом Элис...
Но тут снова возникла тревожная мысль. Куда исчезли натаралы? И почему?
Имея целых шесть планет для заселения, они должны были чувствовать себя на
вершине счастья.
Дальше Обелиск рассказывал что-то о космических черных дырах и о
времени... Я не сразу понял и коснулся этого места снова. Карденас
напряженно следил за моей реакцией. И наконец до меня дошло!
- Великие Сферы! - воскликнул я. По сравнению с новой информацией
открытие пяти добропланет выглядело просто пустяком. - Вот, значит, для
чего нужны хрустасферы... Невероятно!
Карденас улыбнулся.
- Полегче с телеологией, Джошуа. Барьеры действительно кажутся работой
некоего Творца, но может статься, никакого Великого Замысла тут нет,
просто стечение обстоятельств, случайность. Точно нам теперь известно лишь
одно: без хрустасфер нас самих, скорее всего, не было бы. Разум встречался
бы во вселенной даже реже, чем сейчас. И у большинства доброзвезд вообще
не зародилась бы жизнь. Десять тысячелетий мы проклинали хрустасферы... -
Карденас вздохнул. - Натаралы занимались этим еще дольше, пока наконец не
поняли...
Если бы не было хрустасфер... Я долго размышлял об этом в ту ночь,
вглядываясь в мерцающие бледные отсветы проплывающих в небе Осколков, за
которыми виднелись наиболее яркие звезды.
Если бы не было хрустасфер, тогда рано или поздно в каждой галактике
появилась бы первая раса звездопроходцев. Даже если бы большинство
разумных существ предпочитали оставаться "дома", появление агрессивного,
осваивающего, колонизирующего вида неизбежно.
Если бы не было хрустасфер, первая же такая раса пошла и захватила бы
все пригодные для жизни планеты. Они заселили бы все водные миры и обжили
бы все мелкопланеты, кружащиеся у доброзвезд.
За два века до того как мы обнаружили свою собственную хрустасферу,
человечество уже задавалось вопросом: почему этого не произошло? Почему за
три миллиарда лет, пока Землю можно было "брать голыми руками", никто не
прилетел и не застолбил планету?
Позже мы узнали, что это из-за окружавшего Солнце барьера смерти.
Именно хрустасфера оберегала все это время наших крошечных примитивных
предков от постороннего воздействия и дала возможность нашей цивилизации
встать на ноги в мире и уединении.
Если бы не было хрустасфер, первая же раса звездопроходцев заполнила бы
всю галактику и, может быть, всю вселенную целиком Не будь барьеров, мы бы
сами так и поступили. История всех других плодородных миров изменилась бы
навсегда. И трудно даже представить себе масштабы нереализованного в таком
случае потенциального разнообразия жизни.
В общем, барьеры защищают добромиры до тех пор, пока развивающаяся на
них жизнь не разбивает оболочки изнутри.
Только зачем это? Зачем защищать молодой росток, который в зрелости
ждет лишь горечь одиночества?
Представьте себе, каково было самой-самой первой расе звездопроходцев.
Будь они даже терпеливы как Иов, никогда не найти им еще одну доброзвезду
для освоения. И встретить соседей им тоже не суждено, до тех пор пока не
расколется изнутри следующая хрустасфера.
Без сомнения, они отчаялись задолго до того. Нам же, людям, подарили
шесть прекрасных миров. И если нам не довелось встретиться с натаралами,
мы, по крайней мере, можем узнать их по их книгам. Кроме того, из их
старательно сохраненных записей мы узнаем и о других, более древних расах,
развившихся на тех пяти планетах и вырвавшихся в одинокую вселенную.
Может быть, спустя еще миллиард лет вселенная будет в большей степени
напоминать научно-фантастические концепции, популярные во времена моего
деда. Может, и в самом деле потянутся когда-нибудь по космическим трассам
между дружественными мирами бесчисленные торговые корабли.
Но мы, как и натаралы, вышли в космос слишком рано. Если мы будем
дожидаться этого дня, нас так и будут называть - Древняя Цивилизация. А
это как проклятье...
Я снова взглянул на созвездие, которое мы назвали Феникс и куда
миллионы лет назад отправились натаралы. Маленькую темнозвезду, давшую им
пристанище, даже не было видно, но я точно знал, где она находится.
Натаралы оставили подробнейшие инструкции
Затем я повернулся и снова забрался в палатку к Элис и ребенку, оставив
за спиной звезды и мерцающие осколки хрустасферы.
Завтра будет много дел. Этим вечером я пообещал Элис, что начну строить
дом на склоне холма неподалеку от Старогорода.
Она пробормотала что-то во сне, но не проснулась, только придвинулась
ближе, когда я лег рядом. В колыбельке, стоявшей у кровати, спокойно
посапывала наша дочь. Я обнял Элис и тихо вздохнул.
Но сон не шел. Я продолжал думать о планетах, что оставили нам
натаралы.
Нет, не оставили. Одолжили. Мы можем пользоваться этими шестью
планетами, но должны быть добры к ним - таково условие натаралов, которые
в свою очередь согласились выполнять его, когда приняли в наследство
четыре планеты, оставленные в незапамятные времена расой лап-кленнов, их
предшественников на одиноких звездных трассах... так же как лап-кленны,
когда унаследовали три твузуунских солнечных системы...
До тех пор пока в нас горит жажда осваивать новые миры, они наши - и
любые другие, что нам посчастливится найти.
Но когда-нибудь цели изменятся. Жизненное пространство перестанет быть
императивом. Все чаще и чаще, как предсказывали натаралы, мы будем
задумываться об одиночестве.
Я знал, что они правы. Когда-нибудь мои пра-пра-в-энной-степени-внуки
осознают, что не в состоянии больше жить во вселенной, где не слышно чужих
голосов. Прекрасные миры наскучат им, и, собравшись всем племенем, они
направятся к темнозвезде.
И вот там-то, за горизонтом Шварцшильда большой "черной дыры", они
встретят и натаралов, и лап-кленнов, и твузуунов, ожидающих их в чаше
застывшего времени...
Я прислушивался к мягкому шелесту ветра, теребящего ткань палатки, и
завидовал своим пра-пра-в-энной-степени-внукам. Так хотелось бы встретить
других звездопроходцев, столь похожих на нас.
Да, можно, конечно, подождать несколько миллиардов лет и здесь,
подождать, пока не расколются большинство хрустасфер и во вселенной не
забурлит жизнь. Но мы наверняка станем к тому времени другими. Сама жизнь
сделает нас Древними.
Какая же раса по собственной воле выберет такую судьбу? Гораздо лучше
остаться молодыми и молодыми вернуться во вселенную, где будет интересно
жить!
В ожидании этого дня наши предшественники погрузились в сон за краем
консервирующей время "черной дыры". Они ждут нас там и готовы принять,
чтобы вместе переждать одинокую безрадостную эпоху в истории вселенной.
Размышляя об элегантном решении, что приняли натаралы, я чувствовал,
как уходят, растворяются последние остатки старой великодепрессии. Мы так
долго боялись, что вселенная - это одна большая недобрая шутка, а нам в
ней отведена роль простаков, над которыми безжалостно насмеялись. Но
теперь эти мрачномысли наконец исчезли, расколотые новым видением будущего
словно барьер хрустасферы.
Я обнял, прижал к себе свою женщину. Она снова пробормотала что-то во
сне. И засыпая, я вдруг понял, что чувствую себя гораздо лучше, чем за все
последнее тысячелетие. Я чувствовал себя очень-очень молодым.
Популярность: 7, Last-modified: Thu, 10 Oct 2002 08:24:43 GmT