---------------------------------------------------------------
     (c) Сумаруков Г.В., 1997
     М.: Изд-во МГУ, 1997
---------------------------------------------------------------

     Книга  посвящена  давней  проблеме: поиску имени автора "Слова о  полку
Игореве". Исследователь  попытался подойти к разрешению этой  проблемы путем
обнаружения и прочтения тайнописи  - одного из  известных и распространенных
приемов древнерусских авторов оставлять свои имена в скрытом виде.
     Для  филологов,   историков  и  всех,  кто  интересуется  древнерусской
литературой.

     Оглавление

     I
     Откуда родом автор "Слова"?
     Он князь или не князь?
     О Великом и Грозном князе Святославе
     Полоцкая княгиня Мария Васильковна - возможный автор "Слова"
     Премудрое древо родословное
     Женщина - летописец?
     Древнерусские писатели-книжники
     Книжность передается потомкам
     Признаки женского почерка в "Слове"
     Женщина-охотница?
     Все-таки женщина
     Эффект присутствия
     Полоцкая тема в "Слове" - визитная карточка автора
     Полоцкие Гориславны
     Оглушительные умолчания
     Итак, похоже на то, что автором была Мария Полоцкая
     II
     Достоверные свидетельства авторства - разнообразные тайнописи
     Многообразие древнерусских тайнописей
     Вольные и невольные вмешательства писцов в тайнописи
     В чем прок тайнописи?
     Есть ли надежда найти тайнопись в "Слове"?
     Тайнописные акростихи-краестрочия
     Азбучный акростих - древнейший на Руси
     "Неправильные" акростихи писались без правил
     "Правильные" акростихи красивы
     Архитектоника древних текстов
     Как выглядел древний текст "Слова"?
     Отправная точка воссоздания структуры текста
     Единый ключ для прочтения всех записей в "Слове"
     Целая фраза
     В полоцком разделе поэмы - об авторе
     Вероятности, вероятности...
     Почему авторы скрывали свои имена?

     Моей жене Раисе Сергеевне посвящаю

     I

     Понимание любого литературного произведения  становится более глубоким,
если  всматриваться  в личность автора: видеть людей, его окружавших,  знать
обстановку, в которой автор жил и писал. Об  авторе "Слова о  полку Игореве"
нам ничего или почти ничего не известно.  Единственным источником каких-либо
сведений  о  нем является само "Слово".  Ну и,  конечно, эпоха,  которой оно
принадлежит.

     Откуда родом автор "Слова"?

     Исследователи "Слова"  неоднократно пытались по  языковым  особенностям
текста определить  географическую принадлежность его автора. Для  этого  они
изучали  диалектные признаки произведения. Высказывались мнения о  киевском,
галицком, брянском, курском  происхождении автора. Но диалектные особенности
языка  поэмы  -  крайне  ненадежное  основание  для таких  выводов.  Ведь  о
диалектах  домонгольского  периода  известно  слишком  мало,  а  современные
сложились  относительно недавно. Более того,  сгоревшая в  московском пожаре
1812 года рукопись  была не рукописью самого автора поэмы, а списком с более
раннего,  обветшавшего  списка,  который,  в  свою  очередь, был  списком  с
какого-то промежуточного списка. Предполагают, что всего в разное время было
сделано три-четыре списка. Вполне  допустимо, что  писцы-переписчики были из
разных  мест и  каждый  из  них  привносил  в  текст свои  диалектные слова,
сохраняя  привнесенные  предшественниками. Но  возможно  и другое объяснение
диалектной  пестроты:  сам автор  поэмы жил в местах, где говорили на разных
диалектах. Освоив их, он широко  применял  их  в своем  творчестве. Проблема
осложняется  еще  и  тем, что в  поэме  встречаются слова  из  греческого  и
половецкого  языков... Из этого следует,  что ни по диалектным  особенностям
языка,  ни  по  заимствованным  из  других языков  словам  о  географической
принадлежности автора ничего определенного сказать нельзя.

     Он князь или не князь?

     Поиск  имени автора  "Слова", начавшийся  еще  при подготовке  к печати
первого издания 1800  года, продолжается и поныне. За два века высказано так
много предположений, что их можно сгруппировать.  К  первой группе относятся
предположения о том, что автором был  приближенный того или иного князя.  Из
этой среды называли  Тимофея -  "премудрого книжника",  Митусу - "словутного
певца",  Ходыну  -  песнотворца, Кочкаря  - княжеского  милостника,  Тимофея
Рагуиловича -  конюшего, Ольстина  Олексича - воеводу, Мирошку Наздиловича -
тысяцкого, а также боярина и летописца Петра Бориславича. Однако,  как видно
из поэмы, смелость  автора, его открытые обвинения и явные упреки князьям, а
также обращения с  советами  к князьям, и особенно призывы к объединению, не
позволяют принять предположение  об  авторе -  как  княжеском  приближенном.
Достаточно вспомнить известие из Галицко-Волынской летописи под 1241 годом о
жестокой расправе  над певцом, учиненной князем: "Знаменитого ("словутного")
певца Митусу,  когда-то из гордости  не захотевшего  служить  князю Даниилу,
ограбленного,   привели,   как   узника    ("раздранного,   акы   связанного
приведоша")".

     Во вторую группу предположений о возможных авторах входят появившиеся в
последнее время  гипотезы о том,  что автором  "Слова" является тот или иной
князь или княгиня.  Впервые  за автора-князя высказался, не называя, однако,
его  имени,  московский литературовед  В.Ф.Ржига  в  1934  году.  Рассмотрим
наиболее интересные версии.
     Автором поэмы был князь Игорь, ее  главный герой,-  так считали  биолог
Н.В.Шарлемань,  поэт  И.И.Кобзев,  писатель   В.А.Чивилихин.  В  романе-эссе
"Память"  Чивилихин  особенно обстоятельно  рассмотрел  версию  о  княжеском
происхождении   автора   и   убедительно  ее   обосновал1.  Но  в
исследовании Чивилихина, как, впрочем, и у Шарлеманя и у Кобзева,  авторство
именно князя Игоря не представляется доказанным.
     Были   и  другие  предположения.   Киевский  исследователь  М.А.Абрамов
высказывал  предположение  о  том,  что  автором  "Слова"   была  Евфросиния
Ярославна,   жена  Игоря.  Писатель  и  переводчик   А.М.Домнин  предполагал
авторство князя Рыльского Святослава Олеговича, участника похода, племянника
Игоря.
     Исследователь  И.Державец  опубликовал  статью  под названием:  "Агафья
Ростиславна - автор "Слова о полку Игореве"?" (с вопросительным знаком). Эта
княгиня - вдова князя Олега Святославича, невестка Игоря.
     Переводчик  "Слова"   В.В.Медведев   предпринял  попытку   обнародовать
авторство великого князя Киевского Святослава Всеволодича, двоюродного брата
Игоря.
     Наконец, филолог Л.Я.Махновец пришел к  выводу, что автором "Слова" мог
быть Владимир  Ярославич,  князь  Галицкий,  брат  Ярославны,  шурин  Игоря.
Владимир хорошо известен по опере А.П.Бородина "Князь Игорь".
     Однако в  научной литературе ни одна из  названных "кандидатур" автором
поэмы признана не была. Сомнения  по поводу авторства некоторых из названных
князей  и  княгинь  сводятся  прежде всего к требованиям княжеского этикета.
Действительно,  невозможно  себе  представить,  чтобы  кто-либо  из  князей,
например  Святослав  Всеволодич или Игорь,  в своем собственном литературном
произведении непомерно и во всеуслышанье восхвалял бы самого  себя, а Игорь,
восхваляя, еще себя и  укорял.  Возникают различные  сомнения в  авторстве и
других  предложенных  князей  как  с  точки зрения морально-этических оценок
Игоря, так и с точки зрения авторской психологии.
     Как видно из этого перечня, поиск автора поэмы в княжеской среде привел
различных исследователей независимо друг от  друга  к Ольговичам  - потомкам
князя Олега Святославича  ("Гориславича",  как его  назвал автор  поэмы).  К
Ольговичам  принадлежал  и князь  Игорь,  и  его  двоюродный брат  Святослав
Всеволодич, а также его племянник Святослав Олегович. Обе княгиги - Агафья и
Ярославна -  хотя по рождению происходили из других княжеских ветвей, но  на
правах  жен  вошли в семьи  Ольговичей. К этой  ветви не  принадлежал только
Владимир  Галицкий,  но он  был  дружен  с Игорем  и  своей  родной  сестрой
Ярославной  и в последние  годы жил  у  них.  Любопытно, что  предлагаемые в
авторы  князья сосредоточились  в  отдельных  семьях. Так,  из  семьи  Игоря
называли или самого Игоря, или его жену Ярославну. Из  другой семьи называли
или вдову Агафью Ростиславну, или ее старшего  сына Святослава Олеговича.  И
еще из  одной  семьи предлагали  лишь ее  главу - Святослава Всеволодича. Об
этом князе следует сказать особо.

     О Великом и Грозном князе Святославе

     Святослав  Всеволодич  был  великим  князем Киевским. Ему  автор  поэмы
посвятил, пожалуй, наиболее вдохновенные строки. По словам автора, Святослав
прекратил на  Руси междоусобия. Среди князей Ольговичей он - "отец", то есть
старший князь. Он - победитель  железных великих  полков  половецких.  В его
гриднице  лежал  поверженный  половецкий хан Кобяк. По воле автора Святослав
произносит  свое  знаменитое Золотое  слово, со слезами смешанное,- призыв к
князьям объединиться  в  борьбе с  половцами.  Святослав  рассказывает  свой
полный аллегорий  "смутный" сон. Святославу  поют славу "немцы и венецианцы,
греки и морава". Автор поэмы называет Святослава Грозным  и Великим. В поэме
он  выведен как идеальный князь (из  43  упомянутых в  поэме князей лишь три
показаны идеальными: он - Святослав Всеволодич, его  двоюродный брат Буй-Тур
Всеволод - оба современники похода Игоря, и Всеслав Полоцкий, живший  за 100
лет до похода Игоря). Если  поэму  представить как своеобразный литературный
триптих,  то  в ней  центральное  место  займет тема  Святослава.  Некоторые
исследователи, например академик Б.А.Рыбаков, склонны считать, что вся поэма
посвящена в первую  очередь Святославу и ее главный герой - Святослав, но не
Игорь2.  Автор   "Слова"  явно  завышал  значение  Святослава.  В
действительности этот князь не был Великим и  Грозным, а  обычным, каких  на
Руси было  немало,- так считали и древние  летописцы,  так считают  и многие
современные исследователи, хотя на протяжении всего XII века не было другого
князя, кто правил бы в Киеве дольше Святослава.

     Полоцкая княгиня Мария Васильковна - возможный автор "Слова"

     Чрезвычайно заманчиво  исследовать  возможность написания  поэмы  женой
Святослава Всеволодича.  Причин  тому  несколько.  Во-первых,  она  занимает
своеобразную нишу предполагаемых авторов в родословной таблице семей из рода
Ольговичей,  и  эта ниша еще не  стала  предметом  изучения.  Во-вторых, эта
княгиня, если  она была  автором поэмы, непомерно  восхваляла  своего  мужа,
сделав  его идеальным героем поэмы. В-третьих, она включила  в поэму большой
раздел, описывающий события,  происходившие в  Полоцкой земле;  полоцкая  же
тема прямого  отношения  к главной теме поэмы не имеет, и  ее присутствие  в
поэме  можно  было  бы  объяснить тем, что жена  Святослава  была  родом  из
Полоцкой земли. Звали ее Мария Васильковна.
     Что известно о Марии Васильковне? В Ипатьевской летописи под 1143 годом
читается следующая запись:  "В  то же лето приведе Всеволод  за  сына своего
Святослава Васильковну Полоцкого  княза. И скупишася братия вся  и безбожные
ляхове.  И  пиша  у  Всеволода.  И  тако  разидошася".  Историк  В.Н.Татищев
добавляет,  что свадьбу  сыграли зимой  -  между  Рождеством  и Крещением. В
летописном  сообщении содержатся  любопытные  детали. Так,  невесту  привел,
согласно  тогдашнему  обычаю,  не сам  жених, а его  отец.  И  свадебный пир
состоялся  не  у жениха, а,  как полагалось, у его отца. Летописец, как было
принято, княжну-невесту назвал не по имени, а лишь по отчеству. И если бы не
Любечский  синодик - книга с именами умерших для  поминовения  в церкви,- мы
так и не узнали бы ее имени.
     Исходя  из  даты  свадьбы,  можно   приблизительно  определить  возраст
невесты. Если Святослав родился, как считают исследователи, около 1125 года,
то в год свадьбы ему  было  около 18  лет.  Невесте было,  видимо, несколько
меньше - лет 15-16. Это  обычный возраст  для  вступления  в  брак на  Руси.
Следовательно, родилась Мария около 1127-1128 годов.
     До свадьбы жизнь  Марии  складывалась  так. Ранние годы она  провела  в
Витебске,  где княжил ее  отец  -  Василько Святославич. В 1132 году  он был
приглашен на княжение в Полоцк, причем  приглашение  поступило от городского
веча, изгнавшего предыдущего  неугодного князя.  И для маленькой Марии, а ей
тогда  было около четырех-пяти лет, начался новый, полоцкий период жизни.  В
Полоцке  в то время жила одна из самых замечательных  женщин  Древней Руси -
Евфросиния Полоцкая, сестра отца Марии, ее тетка. Евфросиния, став монахиней
в возрасте 11 лет, первое время жила при полоцком Софийском соборе, где  она
"нача писати своими руками".  Она не только переписывала  книги для продажи,
но и переводила с греческого. Деньги, полученные от  продажи книг, раздавала
бедным.  За четыре  года  до приезда  в  Полоцк маленькой  Марии  Евфросиния
основала в  пригороде женский монастырь.  Огромной заслугой  Евфросинии было
открытие  ею при монастыре школы для  девочек. И хотя нет прямых указаний на
то, что княжна Мария обучалась грамоте в школе своей тетки, косвенные данные
позволяют допустить это. Действительно,  возраст Марии был самым "школьным",
а ее отец, брат Евфросинии, в те времена был правящим князем в этом стольном
городе  Полоцкой  земли.  Невозможно  представить себе,  чтобы княжну Марию,
прожившую в Полоцке до замужества  11 лет, не  обучали бы грамоте: ведь, как
известно из летописей и современных исследований, в княжеской среде  на Руси
образованию детей уделяли особое внимание3.
     После свадьбы молодожены отправились на княжение во Владимиро-Волынское
княжество, полученное  в  удел  Святославом от  отца.  Там  их  относительно
самостоятельная и спокойная жизнь продолжалась около трех лет. В 1146 году в
Киеве  умер  отец Святослава, и на  Руси  произошел обычный  в таких случаях
передел княжеств.  В  результате  передела  у Святослава Владимиро-Волынское
княжество отобрали, и для  него и Марии начался длительный период  лишений и
скитаний.  Академик Б.А.Рыбаков  подсчитал,  что  в  течение  первых 12  лет
самостоятельной  жизни Святослав  вынужден был 11  раз менять  покровителей,
изменяя при  этом не только место жительства, но и  политические симпатии. В
эти годы Святослав жил  то в небольших  городах по Бугу, то  в Туровском или
Пинском княжествах, то владел разными малыми городами по Десне, Сейму или  в
верховьях  Оки. И  только в 1157  году  добился стола относительно  крупного
Новгород-Северского  княжества.  Через   семь   лет   он  становится  князем
Черниговской земли, а с  1176 года,  с небольшими  перерывами, Святослав  на
правах старшинства занимает Киевский великокняжеский престол.
     Надо полагать, что ко времени похода Игоря Мария Васильковна, прожив  в
супружестве  42  (!) года,  вместе  с  мужем исходила-изъездила всю  Русь  и
проникла во все тонкости межкняжеских отношений.
     Мария  Васильковна  была социально  активной  личностью. С  ее  мнением
считался  даже сам великий  князь  Святослав,  ее  муж. Ипатьевская летопись
рассказывает, что  в  1180 году  произошло следующее: Шел Давыд  Ростиславич
(князь  Смоленский) в  ладьях  (по  Днепру)  на  охоту,  а Святослав  шел по
Черниговской стороне, охотясь  напротив Давыда. И тогда Святослав с княгиней
своей и Кочкарем, милостником  своим,  не поведав знатным боярам думы своей,
задумал устремиться на Давыда (чтобы пленить его), Давыд же с княгиней своей
впрыгнул  в  ладью.  Они  же  (Святослав с дружиной) пытались догнать  их по
берегу  и  стреляли   из  луков  по  ним.  И  так  Бог  сохранил  (беглецов)
невредимыми. Святослав  же захватил  лишь дружину и имущество. И вернулся из
погони.  На следующий день  искали Давыда,  но не нашли. Как  видно из этого
рассказа,  мнение  Марии  и Кочкаря  для Святослава оказалось  достаточным и
более важным, чем мнение  знатных бояр,  для  принятия столь  ответственного
решения, как пленение Смоленского князя.
     Историк А.В.Соловьев отмечал, что большой  поход на  север в 1180  году
Святослав предпринял по совету княгини.
     В.Н.Татищев  писал: "Княгиня и Кочкарь  более, нежели Святослав, Киевом
владели, и никто в том иное не ведал".

     Премудрое древо родословное

     Мария  Васильковна и Святослав  Всеволодич прожили долгую жизнь.  У них
было  пять  сыновей  и  три  дочери.  Известно,  что  их  дети  состояли   в
династических  браках. Такие  браки заключались для  укрепления межкняжеских
отношений. В призывах к единству, содержащихся в "Золотом слове Святослава",
династические  браки  легко  прослеживаются.  Так,  первый призыв  обращен к
великому князю Владимиро-Суздальской земли Всеволоду Большое Гнездо. Старший
сын  Святослава,  Владимир, в 1179 году женился  на  племяннице Всеволода, а
младший сын, Мстислав, в 1183 году - на свояченице  Всеволода (бысть же брак
велик). Следовательно, Всеволод  Большое  Гнездо, как  родственник родителей
обеих молодых жен, приходился Святославу и Марии сватом.
     Второй  призыв  обращен  к  Рюрику  и  его  брату   Давыду.  Рюрик  был
соправителем Святослава, то  есть  был тоже великим князем Киевским. В  1183
году  Святослав   женил  своего  сына  Глеба  на  дочери  Рюрика  Анастасии.
Следовательно, Рюрик  был сватом Святославу и Марии. Заметим, что  Святослав
женил  этих сыновей после того как стал  великим князем Киевским,- достигнув
высшей власти, он продолжал укреплять ее династическими браками.
     Третий  призыв к  единству Святослав  в  "Золотом слове"  направил  еще
одному  могущественному князю -  Ярославу  Осмомыслу Галицкому.  В 1166 году
Святослав  выдал замуж  свою  дочь Болеславу  за сына  Осмомысла, известного
Владимира  Галицкого.  Ярослав  Осмомысл,  таким  образом, также  приходился
Святославу и Марии сватом.
     Последующие  обращения адресованы  второстепенным князьям,  с  которыми
Святослав в близком родстве или свойстве не состоял.
     В династических браках состояли и другие  дети Святослава и Марии: Олег
первым браком был женат  на дочери Андрея Боголюбского, а вторым - на дочери
Юрия  Ростиславича; Всеволод Чермный был женат  на  Марии-Анастасии,  дочери
великого  князя Польского Казимира  II; еще одна дочь  была  выдана за внука
Мстислава Великого, а другая - за Романа Глебовича.
     Древнерусские летописцы в родословном древе правящей княжеской династии
выделяли крупные ветви: были князья Ольговичи,  потомки  Олега Святославича,
были Мономашичи  - потомки  Владимира Мономаха, были  и  полоцкие  князья  -
Всеславичи. Иногда в летописях выделялись и более мелкие ответвления.  Такое
группирование  князей  было  удобно,  поскольку князья  каждой  ветви обычно
проводили  одну  и  ту  же  или  близкую  политику  по  отношению  к  другим
династическим ветвям или  соседним  странам. Однако  принадлежность князей к
какой-либо группировке вовсе не исключала  возможности силовых  столкновений
при  переделах  владений внутри  такой  ветви.  В битвах  гибли дружинники и
мирное население, горели и разграблялись города, но в конце концов наступало
замирение, и между князьями восстанавливалась  родственная дружба. Летописцы
отмечали  и  войны  между крупными династическими  группировками. Чаще всего
такие  сообщения касались отношений  между  Ольговичами  и  Мономашичами.  В
современной  научной  литературе это  подчеркивается  так сильно,  что порой
кажется,  будто  вражда между ними  была такой же постоянной и непримиримой,
как между  домами Монтекки и  Капулетти из "Ромео и Джульетты" В.Шекспира. В
действительности   такой   вражды  не   было.   Обострения  отношений   были
кратковременными,  и столкновения имели местное значение. Частые сообщения о
войнах  между  Ольговичами и  Мономашичами  можно объяснить тем, что обе эти
группировки были на Руси относительно многочисленными по сравнению с другими
княжескими группировками. Во всяком случае, между Ольговичами и Мономашичами
династические браки  были нередки. Во времена  похода Игоря  из Ольговичей в
браках  с Мономашичами  были  названные  выше  сыновья Святослава  и Марии -
Владимир,  Мстислав,  Глеб  и  Олег,  а  также  две  дочери,  имена  которых
установить не удалось,- всего шесть детей из восьми. Это немало. Брат Игоря,
Буй-Тур Всеволод, был женат на внучке Юрия Долгорукого - "Красной Глебовне",
как она названа  в  "Слове". Один из  сыновей Игоря, Святослав, был женат на
дочери Рюрика. Из этого краткого перечня видно, что в те времена брачные узы
не разъединяли, а весьма тесно связывали Ольговичей с Мономашичами.
     Автор "Слова о полку  Игореве" был сторонником  князей  Ольговичей. Это
факт очевидный. Интересно, что призывы к единству в  поэме обращены к десяти
разным князьям Мономашичам и лишь к одному князю из ветви Галицких  князей -
Ярославу Осмомыслу. Полное  отсутствие обращений к князьям Ольговичам вполне
объяснимо:  автор понимал,  что  сплочение  Ольговичей должно произойти  без
особого приглашения. По той же причине полностью  отсутствуют  обращения и к
Полоцким князьям. Это  становится  понятным, если считать, что  автор поэмы,
близкий к Святославу человек, происходил из Полоцкой земли, где остались его
близкие родственники, которые по законам родства должны явиться на помощь.

     Женщина - летописец?

     Великая княгиня Мария  Васильковна,  по-видимому, принимала  участие  в
Киевском летописании.  Академик Б.А.Рыбаков  из Киевской  летописи  выделяет
тексты,     которые      называет     "Киевской     летописью     Святослава
Всеволодича"4. В эту летопись  входят записи  с 1179 по 1186 и за
1194 год. Характерной особенностью этих записей является обилие всякого рода
семейных  подробностей, чего  в текстах  летописи за другие годы почти  нет.
Так, в летописи Святослава под 1179  годом сообщается,  что  он  женил  сына
Всеволода на  польской  княжне.  Б.А.Рыбаков  обращает внимание  на  то, что
великий  князь Киевский назван без отчества и титула, просто  по имени.  Это
мог  сделать только его  личный  летописец  (добавим: или жена). Еще запись:
Всеволод Большое Гнездо выдал свою племянницу за сына Святослава - Владимира
(Иде  Владимир  с  женою  к  Чернигову, к отню - ту  бо  живяше  Святослав).
Следующая запись: Того же лета преставися Глебовая княгиня Рязаньская. Еще в
одной   записи  очень   кратко   описано  погребение  матери  Святослава   в
Кирилловской   церкви,    построенной   ею   в   память   своего   мужа    -
Всеволода-Кирилла.  Сообщается  также   об  успешном  отражении  половецкого
набега,  в котором  Святослав представлен как мудрый военачальник. Следующая
статья летописи сообщает о  перераспределении  княжеств в Черниговской земле
между князьями Ольговичами. Под этим же годом записано, что брат Святослава,
Ярослав Черниговский, выдал дочь за Переяславского князя. И, наконец, запись
о крестинах: дочь  Юрия  Долгорукого, Ольга Юрьевна, крестила дочь Всеволода
Большое Гнездо.
     Как видно из этих записей, тема семейных отношений явно преобладает над
темой государственных отношений. Действительно,  летописец  сообщил о разных
свадьбах три раза, о крестинах - один, о смертях - три. О государственных же
делах сказано лишь два раза:  об отражении половецкого набега и о переделе в
Черниговской земле. Все эти семейные подробности, очевидно, указывают на то,
что  к написанию "Киевской  летописи Святослава Всеволодича"  имела какое-то
отношение женщина,  притом  общалась она со Святославом по-свойски,  называя
его по имени, без  титула и отчества,  и подчеркивая его  военное искусство.
Такой женщиной могла быть только княгиня, а именно великая княгиня  Киевская
Мария Васильковна, жена Святослава Всеволодича.
     В  чем  могло  состоять  участие   Марии  Васильковны  при  составлении
Святославовой летописи? Она  могла  давать княжескому  летописцу  указания в
общем виде  о  надобности  написать  на  заданную ею  тему. Могла  проверять
написанное  летописцем сообщение и вносить свои  изменения. Могла,  наконец,
сама написать летописный текст (об этом рассказано ниже).
     Святославова  летопись  завершается  рассказом  под   1194  годом.  Это
короткое  произведение  оставляет  сильное  впечатление  своей  простотой  и
проникновенностью. И оно достойно того, чтобы его привести полностью:

     1194 год.  Святослав  созвал в  город Рогов своих родственников:  брата
Ярослава и  двух двоюродных братьев -  Игоря и Всеволода. И стал с ними думу
думать,  чтобы пойти им  на Рязанских князей, претендуя на тамошние волости.
Послал Святослав посла в Суздаль к Всеволоду Большое  Гнездо, желая получить
от него согласие идти на Рязань. Всеволод согласия не дал.
     И Святослав отправился  обратно  из  Корачева  в Киев в Юрьев  день, 23
апреля. И ехал летом  на санях, потому что у него на ноге образовался нарыв.
И плыл в лодках-насадах по Десне. Прибыл Святослав в Киев.
     И поехал оттуда в  Вышгород  в  пятницу, 22  июля,  поклониться  святым
Борису и Глебу.  И вошел  в  церковь, со слезами приложился к святой раке. И
потом  в Кирилловскую церковь поехал, к  отцовой гробнице,  и хотел  войти в
церковь, но поп  с ключом  случайно отлучился.  Святослав его  не дождался и
расстроился  тем, что не пришлось ему поклониться отцову  гробу. И поехал  в
Киев.
     В субботу поехал в церковь святых мучеников  Бориса  и Глеба, стоящую у
монастыря святого Кирилла, как бы присутствуя на последней службе.
     В воскресенье был праздник: память мучеников благоверных  князей Бориса
и Глеба. И не мог он ехать с Нового двора, здесь этот праздник и праздновал.
     Наутро,  в  понедельник, 25  июля,  пришла  к  нему  весть  от  сватов,
прибывающих  посольством, чтобы взять  Святославову внучку, Ефимью Глебовну,
за византийского царевича.  Святослав выслал им навстречу  киевских  знатных
бояр, а сам не поехал, так как был болен и слаб, и речь его была невнятной.
     И очнувшись от забытья,  спросил княгиню свою: "Когда будет день святых
Маккавеев?" Она ответила:  "В  понедельник" (через неделю, 1 августа). Князь
сказал: "О не дождусь я этого дня" (ведь в день святых Маккавеев умер в 1146
году его отец, князь Всеволод). Княгиня  видела,  что принятие им монашества
невозможно. Князь же стал просить, чтобы исповедаться. И сказал: "Я верую  в
единого  Бога". И  велел  постричь себя  в монахи. И послал за сватом  своим
Рюриком.  И  преставился 25  июля. И  положили его во  святом Кирилловом,  в
родовом его монастыре.
     Князь  Святослав был мудр: в заповедях Божьих ходил  и чистоту телесную
проповедовал, монашеский чин и иерейский любил, и нищих миловал.

     В рассказе необычайно  много подробностей. Думается,  что писавший этот
рассказ  либо  сам следовал всюду за Святославом, либо излагал  рассказанное
ему  очевидцем. Княгиня, упомянутая в рассказе - это Мария  Васильковна. Она
находилась  у смертного одра Святослава, с которым прожила  вместе 51 год. В
этом  рассказе,  как  и в  летописных  статьях 1179  года, чувствуется  рука
великой  княгини. Святослав  показан  с наилучшей стороны. Обращает на  себя
внимание отношение автора рассказа к  родителям Святослава. Добрая память об
отце сохранилась  у  Святослава на  протяжении почти 50 лет: он  даже  хочет
умереть в  день смерти  отца. О его матери, Марии Мстиславне, в рассказе нет
ни слова, хотя она умерла относительно недавно и похоронена в том же родовом
монастыре, кстати  сказать, ею же созданном. В  статье 1179 года о смерти  и
похоронах Марии  Мстиславны, как  было отмечено,  сказано глухо и сдержанно.
Такое отношение к Марии Мстиславне, разумеется, задано летописцу  либо самим
Святославом, либо Марией Васильковной, ее снохой, что более вероятно.

     Древнерусские писатели-книжники

     Немаловажное  значение для  становления  писательского таланта имеет та
среда, в которой писатель живет. Мария Васильковна, как мы видели, с раннего
детства  и до замужества  жила в Полоцке, где  в  те  годы была ее  тетка  -
игуменья Евфросиния - одна из образованнейших женщин Древней Руси. Грамотной
была   и  бабушка  Марии  -  Полоцкая  княгиня  Софья,   дочь  византийского
императора.  Археологами  найдены  личные печати,  которые  привешивались  к
грамотам, с именами Евфросинии  и Софьи.  Княжна  Мария жила  в  Полоцке  на
протяжении именно  того десятилетия, когда вместо пяти  князей, высланных за
непослушание в  Византию  Мстиславом  Великим,  в Полоцкой  земле  частичное
управление  делами взяли  на  себя княгини. Мария  была  в дальнем родстве с
крупнейшей византийской  писательницей  -  Анной Комниной,  которой  бабушка
Марии, Софья, приходилась племянницей. Анна Комнина написала  "Алексеиаду" -
историю царствования ее отца, императора Алексея I. Анна умерла в 1148 году,
когда  Марии было около 20  лет. Надо  полагать,  что Анна Комнина  вызывала
гордость и  была примером для подражания у современников и потомков (близких
и дальних), в том числе и у Полоцких князей.
     Таким образом, в молодые годы Мария имела перед собой наглядные примеры
образованности женщин и их участия в управлении княжествами.
     И позже, выйдя замуж, Мария Васильковна была  в самом центре культурной
и  политической  жизни   Древней  Руси.  Действительно,  ее  муж,  Святослав
Всеволодич, по своему происхождению  принадлежал к двум самым могущественным
княжеским  ветвям:  по  мужской  линии  -  к  Ольговичам,  по  женской  -  к
Мономашичам.  Об  образованности  князей Ольговичей  из  летописей  известно
немного. Отец Святослава, Всеволод Олегович, был великим князем Киевским. Он
немало  сделал для  укрепления единства и  могущества  Руси. Дед Святослава,
Олег Святославич ("Гориславич") великим князем Киевским так и не смог стать.
Он  долго  жил  в  Византии, там  неудачно  женился  на  Феофании  Музалони,
расстался с ней и  возвратился  на  Русь,  княжил  в  Тьмуторокани и главным
образом в  Чернигове,  поддерживал  довольно  тесные отношения  с половцами,
вторую жену взял половчанку.  Прадед Святослава, князь  Святослав Ярославич,
был "князем книжным".

     Значительно  больше  сведений  сохранилось  о  культурном мире  предков
Святослава по женской линии - князей Мономашичей. По  определению известного
московского филолога  А.Н.Робинсона,  в те  времена на  Руси не было княгини
знатнее   Марии   Мстиславны:   она   принадлежала   к  высшей   европейской
аристократии, поскольку ее  предками на протяжении  нескольких столетий были
все великие князья Киевские, а  также  византийский император,  два шведских
короля и англо-саксонский король5. Она была не только знатной, но
и  богатой.  При  ее  усилиях  на  окраине Киева  был построен  Кирилловский
монастырь.   На   стенах  Софии  Киевской   археолог  С.А.Высоцкий   раскрыл
процарапанные по штукатурке древние надписи, в одной  из  них читается,  что
княгиня  Всеволожая  (т.е.  жена   Всеволода)  в  присутствии  поименованных
нескольких  свидетелей  купила  землю  Боянову  за  700  гривен6.
Полагают, что Боянова земля примыкала к  земле Кириллова монастыря, а Боян -
это поэт-певец, о котором говорится в "Слове".
     Высокое  положение занимали и  сестры и братья Марии Мстиславны. Четыре
сестры были  выданы за  иностранных  монархов:  за византийского императора,
венгерского, норвежского и датского королей, а братья, Изяслав и  Ростислав,
после  смерти  отца в  разные годы  становились великими князьями Киевскими.
Одна из сестер - Зоя-Евпраксия - составила лечебник на греческом языке.  Дед
Святослава, Мстислав  Великий,  будучи великим  князем  Киевским, по  мнению
исследователей, лично занимался летописанием. Его  жена, Христина, принцесса
шведская, имела личную печать.
     Прадедом  Святослава по материнской  линии  был  великий князь Киевский
Владимир  Мономах - крупнейший древнерусский писатель. Он написал знаменитое
"Поучение  детям"  и "Письмо  Олегу  Святославичу",  а  также  древнейшую из
дошедших до нас автобиографию.  Н.М.Карамзин  отметил, что Владимир  Мономах
"писал не только умно, но и красноречиво".
     Прапрадед Святослава - великий князь  Киевский Всеволод  Ярославич, сын
Ярослава  Мудрого.  Он  был  широко  образованным  человеком, полиглотом.  В
летописи  сказано, что он,  "сидя  дома",  знал  пять языков. По определению
А.Н.Робинсона,  Всеволод  знал  греческий,  шведско-норвежский,  половецкий,
латынь  и родной ему древнерусский язык. Жена Всеволода, Мария, имела личную
печать. Сестра  Всеволода  Ярославича,  знаменитая  Анна, ставшая  королевой
Франции,  читала  и писала  по-гречески,  по-латыни,  по-древнерусски.  Дочь
Всеволода Ярославича, Янка  (Анна), в построенном для нее  отцом монастыре в
Киеве около 1086 года открыла первую  на Руси школу для девочек. В.Н.Татищев
в "Истории Российской" об Анне-Янке писал, что она, собравши же младых девиц
велико,  обучала  писанию,  такоже ремеслам, пению, швению  и иным  полезным
знаниям 7. Брат Всеволода, Святослав, как было отмечено выше, был
"князем книжным".
     Предком Святослава Всеволодича в пятом поколении  был Ярослав Мудрый. О
книжности  последнего в "Повести  временных  лет" под  1037  годом  сказано:
Ярослав... книги любил, читая их часто ночью и днем. Собрал писцов многих, и
переводили  они  с  греческого  на  славянский  язык.  И  написали они  книг
множество,   ими  же   поучаются  верующие  люди  и   наслаждаются   учением
Божественным. И далее: Велика ведь бывает польза  от учения книжного. И еще:
Ярослав,  как мы уже  сказали,  любил книги и,  много  их написав, положил в
церкви святой  Софии,  которую  создал  сам. Таким  образом,  Ярослав Мудрый
открыл при Софии Киевской первую на Руси библиотеку.

     Книжность передается потомкам

     Грамотность и книжность традиционно культивировалась и у потомков Марии
Васильковны и Святослава  Всеволодича. Их внук Михаил Черниговский  вместе с
боярином  Всеволодичем,  "образованным  от  философов",  обучал  в  домашних
условиях двух своих дочерей. Одна из  них, Марья,  со временем станет первой
на Руси  женщиной-летописцем,-  как предполагает  Н.Л.Пушкарева, она приняла
участие в  составлении  Ростовского  летописного  свода8.  В  эту
летопись вошли  принадлежащие ей рассказы о гибели ее  мужа,  князя Василька
Константиновича, в  битве  с  татаро-монголами  на реке Сити  в  1238  году,
рассказ о  перенесении тела  убитого  в  той же битве  князя Юрия в Ростов и
запись о гибели в Орде в 1246 году Михаила Черниговского.  При участии Марии
составлено "Житие Михаила Черниговского  и боярина Федора" - об их подвиге и
страдании за  христианскую веру.  Михаил  Черниговский канонизирован Русской
Православной  церковью.  Вторая   дочь  Михаила  Черниговского,   Евфросиния
Суздальская, впоследствии тоже была  канонизирована. Как следует из "Жития",
посвященного ей, она знала античную литературу.

     Грамотность и книжность были в почете у князей, принадлежавших и другим
княжеским  ветвям.  Так,  из  современников  Марии Васильковны  и Святослава
Всеволодича можно назвать Андрея Боголюбского, великого князя Владимирского.
Он  - автор "Слова  о  празднике 1 августа", "Жития Леонтия  Ростовского"  и
других сочинений.  Жена Всеволода Большое  Гнездо, Мария, написала "Поучение
своим  детям", а их  дочь Верхуслава вела переписку  с  епископом Симеоном -
одним из авторов "Киево-Печерского патерика".  Сын Всеволода Большое Гнездо,
великий   князь  Владимиро-Суздальский  Константин   Мудрый,   переводил   с
греческого.  Н.М.Карамзин  отмечал, что Ярослав  Мудрый и Константин отменно
любили чтение книг.  В.Н.Татищев  о  Константине  писал  так:  "Великий  был
охотник к чтению  и научен  был многим наукам...  многие дела  давних князей
собрал  и  сам писал,  а також  и другие  с  ним  трудились"9.  У
Константина  была  одна  из  крупнейших  в  Древней  Руси   библиотек.  Жена
Константина  Мудрого  также была грамотна. Князь Ярослав  Осмомысл Галицкий,
герой поэмы, отец Ярославны, был "книжный князь".
     Из этого обзора, не  претендующего, однако,  на полноту,  видно, что на
Руси в княжеской  среде книжность  была  распространенным  явлением.  И  что
особенно важно, не только среди мужчин, но и среди женщин. Следует отметить,
что в  XI-XIII  веках  распространение княжеской  "книжности" не  было чисто
русским  явлением:  среди   западноевропейских  монархов  также  встречались
писатели,    а    иногда    и    писательницы.    Итак,    вопреки   мнениям
исследователей-скептиков, считающих, что писательский  труд -  не  княжеское
дело,  предположение о  том, что "Слово о полку Игореве" мог  написать князь
или даже княгиня, представляется вполне  правомочным. Значит,  правомочно  и
предположение  об авторстве  "Слова" Марии Васильковны. Однако,  если против
авторства  князей в  исследовательской  литературе  серьезных возражений  не
встречается,  то  против  авторства  княгини высказываются самые решительные
протесты.

     Признаки женского почерка в "Слове"

     В качестве одного  из главных  - если не самого  главного  - возражений
против авторства женщины выдвигают то, что "Слово" - произведение о войне, а
поскольку война  - дело  мужское, то и  автор его, естественно, должен  быть
мужчиной. Л.Е.Махновец скрупулезно подсчитал, что на Руси в конце  XII  века
было - ни больше, ни  меньше - 299 княгинь, но  по указанной причине ни одна
из них  не могла  быть автором этой поэмы  (правда, он все же допускает, что
"Плач Ярославны"  могла написать женщина)10.  Спору нет, "Слово о
полку Игореве" относится к военным повестям. В нем рассказано о походе Игоря
со своими дружинами на половцев, о сражении, окончившемся поражением дружин,
о пленении Игоря. Но  рассмотрим внимательно, как в "Слове"  изложено начало
сражения:

     Утром,   в   пятницу,   потоптали  они   поганые  полки  половецкие  и,
рассыпавшись стрелами по полю,  помчали красных девиц половецких,  а с  ними
золото, и паволоки, и дорогие оксамиты. Ортмами, япончицами и кожухами стали
мосты  мостить по болотам  и топким местам - и всяким  узорочьем половецким.
Червленый  стяг,  белая  хоругвь,  червленый  бунчук,  серебряное  древно  -
храброму Святославичу!

     По этому  описанию совершенно невозможно воссоздать  картину  сражения.
Собственно, о сражении здесь  сказано поверхностно,  в  самых  общих фразах:
половецкие  полки "потоптаны". А вот о  военной  добыче говорится, наоборот,
очень   подробно:   ценные  украшения   и   одежды   перечислены   со   всей
скрупулезностью.
     Так  писать  могла  только  женщина.  Более  того,  в  поэме, там,  где
приведено  окончание сражения  Игоря,  а также  в описаниях  сражений  давно
минувших дней - всюду  предметы военного обихода снабжены яркими  эпитетами,
например:   щиты  червленые,  сабли  каленые,  полки  железные.  Метафорично
говорится  о  действиях  воинов  на поле брани: занять оборону -  это значит
кликом  поля перегородить,  пойти  в наступление  - рассыпаться стрелами  по
полю. Таких эпитетов  и метафор  здесь очень много. Именно они придают поэме
ту особую  поэтичность,  которая выделяет  ее  из остальной  массы  древних,
безусловно, замечательных, но все же прозаических литературных произведений.
Такая манера  описания  сражений,  какую  мы  видим  в  "Слове",  явно более
подходит автору-женщине, нежели мужчине.
     В  противоположность  тому,  что  мы  видели  в  "Слове", в Ипатьевской
летописи,  в  повести  об этом  же  походе Игоря,  начало  сражения  описано
подробно, ясно, четко и строго.

     Наутро  же, в  пятницу,  во  время, когда  служат обедню, встретились с
полками  половецкими.  Успели  подготовиться  половцы:  вежи свои  отправили
назад, а сами, собравшись от мала до велика, стали на противоположном берегу
реки Сюурлий. А наши построились в шесть полков: Игорев полк - посередине, а
по правую  руку - полк брата его, Всеволода, а по левую руку  -  Святослава,
племянника  его,  перед этими полками - полк сына  его, Владимира, и  другой
полк, Ярославов: ковуи с  Ольстином, а еще полк  впереди: стрелки, собранные
от всех князей. И так построили полки свои...

     Так же подробно в летописной повести описаны и все другие эпизоды этого
сражения. Мы не  знаем, кем был  автор этой летописной повести  -  человеком
светским  или  из духовного сословия, но ясно,  что он  был  мужчиной, а  не
женщиной. Столь  же  тщательно описаны ратные сцены и многих  других военных
повестей всего древнерусского периода.

     Женщина-охотница?

     Против  авторства  женщины,   на   первый   взгляд,  свидетельствуют  и
многочисленные  употребления образов из соколиной охоты, например в описании
игры  на гуслях певца Бояна:  Боян  же, братья, не  десять соколов  на  стаю
лебедей пускал,  но свои вещие персты на живые струны возлагал - они же сами
князьям славу рокотали. Или еще пример: Тогда  пускал десять соколов на стаю
лебедей  -  которую  догонял сокол,  та  первая песнь пела.  Таких  примеров
немало.
     Считается, что широкое применение образов соколиной охоты указывает  на
то, что автор был хорошим  охотником.  Отсюда вывод напрашивается сам собой:
поскольку охота  -  занятие чисто мужское, то автор поэмы - мужчина. В общем
виде это так, но применительно к "Слову" этот  вывод представляется спорным.
Автором могла быть и женщина. И вот почему.  Во-первых, по описаниям в поэме
воссоздать ни одну из сцен соколиной охоты нельзя, поскольку они  изложены в
самых  общих  чертах  и метафорично, можно сказать  чисто  по-женски (как  и
ратные  сцены).  Ведь не называем  же мы охотниками сочинителей  фольклорных
произведений, в которых имеются образы соколиной охоты. Во-вторых, известно,
что  женщины  лично  участвовали в  княжеских  охотах.  Выше  было приведено
летописное  сообщение  о  неудачной попытке Святослава взять в  плен  Давыда
Смоленского.  Нападение  совершено на  охоте,  причем  и  Давыд, и Святослав
охотились вместе с женами. Так что женщины-княгини представляли себе хотя бы
в общем виде охотничье, мужское дело.

     Все-таки женщина

     Еще  одна литературная особенность  может  свидетельствовать  в  пользу
автора-женщины. Это  плачи. Всего в  поэме три плача: плач  русских женщин о
павших  на поле брани мужьях,  знаменитый "Плач  Ярославны" по  мужу  Игорю,
плененному половцами, и плач княгини Анны  по утонувшему в  реке Стугне сыну
Ростиславу (кстати, в этой сцене автор не упомянул имени его  сводного брата
Владимира  Мономаха,  на  глазах  которого  Ростислав  утонул  -  это  явное
умолчание о Владимире Мономахе; об умолчаниях см.  ниже).  Хорошо  известно,
что  во все времена  слагательницами и исполнительницами плачей на Руси были
женщины. В летописях,  которые  почти  всегда писались  мужчинами, о  плачах
упоминается лишь вскользь и поверхностно.

     Эффект присутствия

     Часто высказывают мнение о том, что автор поэмы был участником похода и
даже находился  рядом с Игорем во время его  побега из плена. Основанием для
этого служат  многочисленные  подробности,  создающие  "эффект  присутствия"
автора на месте событий. Из этого  должно следовать, что автор поэмы - воин,
мужчина, а не женщина. Однако  в  поэме немало других сцен и эпизодов, столь
же  насыщенных  деталями и подробностями, создающими "эффект  присутствия",-
именно таких  сцен и  эпизодов,  которые происходили в одно и  то же  время.
Например, присутствие автора чувствуется как в  сцене  побега Игоря, так и в
сцене погони за ним ханов  Кончака и Гзака. Но оба  эти действия происходили
одновременно. Не  мог же автор  быть одновременно  в  двух местах - рядом  с
Игорем  и  рядом  с  ханами.  Или  сцена  произнесения  в Киеве  Святославом
"Золотого слова, со слезами смешанного" и сцена "Плач Ярославны"  в Путивле.
Кроме того, в поэме есть подробные описания событий, происходивших в далеком
прошлом, например  игра на гуслях певца Бояна, жившего за 100  лет до похода
Игоря: они изложены так, будто автор  и там  присутствовал. Из этих примеров
ясно, что "эффект присутствия" объясняется не реальным нахождением автора на
месте событий, а его высоким писательским талантом.
     Итак, мы видим, что "Слово о полку  Игореве" могла  написать и женщина,
или, точнее,- скорее всего, женщина.

     Как  уже  отмечалось,  Святославу Киевскому  в  поэме не только  дается
непомерно высокая  оценка,  но ему  отведена  чуть не  половина всей  поэмы,
причем ее  центральная часть.  Такое внимание  Святославу могла  оказать его
жена, Мария Васильковна.

     Полоцкая тема в "Слове" - визитная карточка автора

     Мы упоминали также, что в поэме есть  большой раздел, в котором описаны
события,  происходившие  в Полоцкой земле (напомним,  что Мария  Васильковна
была княжной Полоцкой). Действительно, полоцкий раздел занимает одну десятую
часть  всего  текста  поэмы  - столько же, сколько  описания всех  сражений,
вместе взятых. Такое внимание  к полоцким событиям может свидетельствовать о
полоцком происхождении  автора. Раздел начинается с рассказа-вставки о князе
Изяславе:

     Уже  ведь Сула не течет серебряными струями для  города Переяславля.  И
Двина болотом течет у грозных полочан под кликом поганых. Один лишь Изяслав,
сын Васильков,  позвенел  своими острыми  мечами  о шлемы литовские, омрачил
славу деда своего Всеслава, а  сам  под багряными щитами на  кровавой траве,
израненный  литовскими  мечами, исходил юной кровью и сказал: "Дружину твою,
князь, птицы крыльями приодели, а звери кровь полизали".

     Изяслав  Василькович -  брат  Марии  Васильковны  -  княжил,  видимо, в
небольшом княжестве Полоцкой земли где-то у границы с Литовской землей.
     Полоцкая тема продолжается и после рассказа-вставки об Изяславе:

     Не  было тут брата Брячислава, ни другого - Всеволода:  одиноко изронил
он жемчужную душу из  храброго  тела через златое ожерелье. Приуныли голоса,
поникло веселье. Трубы трубят городенские.

     Князь  Брячислав - родной брат Марии  Васильковны.  В поэме сказано: Не
было тут б р а т а Брячислава... (выделено мной.- Г.С.). Если бы поэму писал
посторонний  этому персонажу  человек,  он написал бы:  Не  было  тут  князя
Брячислава,.. но не брата. Очевидно, употребление  этого слова указывает  на
родственные  отношения писавшего  поэму  к  Брячиславу  и  его  братьям. Это
обстоятельство также свидетельствует в пользу авторства Марии.
     Названный третьим князь Всеволод ("другой Всеволод")  был братом Марии.
Он,  как  и Изяслав, в  летописях не  упомянут.  Итак, в этом разделе  поэмы
названы  три  родных  брата  Марии  Васильковны.  Осведомленность  автора  о
полоцких делах  значительно бoльшая,  чем  у  летописцев:  братья  не только
названы по  именам,  но и сообщается о сражениях, в которых погибли  двое из
них. Об этих сражениях летописи молчат. Авторская скорбь  по  погибшим может
быть понята как скорбь близкого родственника.

     Завершается полоцкий раздел поэмы подробным большим  рассказом-вставкой
о  вещем  князе Всеславе  Полоцком. Он  был  прадедом  Марии Васильковны  по
отцовской линии  и современником  Олега "Гориславича".  В поэме  к  Всеславу
Полоцкому, личности  очень  противоречивой, автор  относится  однозначно:  с
восхищением.

     Полоцкие Гориславны

     Можно привести  еще  одно косвенное свидетельство  в  пользу  полоцкого
происхождения   автора  "Слова".   Родоначальник   князей  Ольговичей,  Олег
Святославич,  в  поэме   назван  Олегом  Гориславичем.  Ни  в  каких  других
письменных источниках он  Гориславичем не  прозывался. Это отчество-прозвище
происходит  от  имени Горислав.  Происхождение  его, считают  исследователи,
неясно.  Ясна только вторая  половина имени  - слав, т.е. слава или славный.
Первая же половина имени произошла либо от слова горе (в таком случае полное
имя - Горькославный), либо от слова гора, верх - Верхославный, но, думается,
что  правомочно  производить его  и  от  глагола  гореть, тогда  полное  имя
означает Горящий славой. Так или иначе, но в поэме Олегу Гориславичу автор и
сочувствует,  и  осуждает  его,  и  восхищается  им. Имя  Горислав  (женская
разновидность - Горислава) в древнерусских письменных источниках встречается
считанное число  раз. Два  из них  для  нас представляют интерес,  поскольку
имеют прямое отношение к Полоцкой земле.
     Владимир I  Красное Солнышко, взяв в жены полоцкую княжну Рогнеду после
кровавой расправы  над ее отцом  и братом, прозвал ее Гориславой. Дальнейшая
судьба Рогнеды-Гориславы была горестна: Владимир выслал ее с сыном-первенцем
Изяславом в отстроенный для  них город в Полоцкой земле - Изяславль. Изяслав
стал основателем династической ветви Полоцких князей, к которой принадлежала
и Мария Васильковна. Второй раз это имя встречается  в связи с более близкой
Марии Васильковне  родственницей. Игуменья  Евфросиния Полоцкая постригла  в
монахини  двух своих сестер, родную  и двоюродную, и  двух племянниц. Родную
сестру  в  миру  звали  Гориславой.  Княжна  Мария  Васильковна  приходилась
Гориславе  племянницей  и,  возможно, училась  вместе  с ней в  монастырской
школе.  Без сомнения, Мария Васильковна знала и трагическую  судьбу Полоцкой
Рогнеды-Гориславы, приходившейся ей прабабкой.
     Таким  образом, в  роду Марии Васильковны были две Гориславы, о судьбах
которых она  знала.  И  если  она  действительно  была автором  "Слова",  то
становится  понятным отнесение этого очень редкого отчества-прозвища к Олегу
Святославичу,  родному  деду  ее  мужа.  Неясно только, почему  она его  так
прозвала - из сочувствия, осуждения или восхищения.

     Оглушительные умолчания

     В  поисках имени автора любого литературного произведения исследователи
обращают внимание не только на упомянутые события,  но и на  то, о чем автор
умолчал,  чтобы  понять причины  умолчания. В "Слове  о полку Игореве" таких
явных умолчаний несколько.
     На Руси было всего  три Софийских собора. В поэме же упомянуты лишь два
-  Киевский  и  Полоцкий.  А Новгородский  собор,  второй  по  значению,  не
упомянут. Причина умолчания заключается, видимо, в том, что  автор не  хотел
писать  о  неприглядном эпизоде, происшедшем в  1067 году. Всеслав Полоцкий,
захватив  Новгород, снял с Софии колокола  и перевез их на Софию Полоцкую. В
полоцком  разделе  поэмы  говорится о том, что Всеслав,  находясь  в  Киеве,
слышал звон колоколов из Полоцка. О том, что это были новгородские колокола,
автор  не  упомянул.  Такое  умолчание  мог  сделать  лишь  полоцкий  автор,
симпатизировавший Всеславу и представлявший его идеальным князем.
     Автор в "Слове" ничего не пишет о Владимире Мономахе, княжившем в Киеве
несколько десятилетий назад. Между тем этот могущественный князь мог бы быть
блестящим  примером  для  подражания  князьям  Игорева  времени.  Во-первых,
Владимир Мономах,  как никто из  других князей,  создал прочное  единство на
Руси.  Во-вторых, объединив Русь, он  нанес  такой  сокрушительный  удар  по
половецким ордам, что после него в южных степях половцев не было  около двух
десятилетий.
     Но Владимир  Мономах  принимал  участие  и  во  внутренних  походах,  в
междоусобной борьбе Древней Руси.  Немало таких походов  связано с  Полоцкой
землей, и  о них  он пишет в своем "Поучении  детям". Так,  летом 1077 года,
будучи совсем молодым  князем,  он ходил на  Полоцк. Кажется, этот поход был
неудачным, но на  другую зиму  состоялся новый поход,  в результате которого
выжгли  Полоцк.  В следующем году Всеслав  Полоцкий сжег Смоленск -  ответом
Мономаха был стремительный  конный рейд  преследования с поводными конями  к
Смоленску, но Всеслава там уже  не застали. Однако преследование продолжили,
и Мономах  пожег землю  (Полоцкую), повоевал ее  до Лукомля  и  до Логожска,
после чего пошел войной на Друцк.  Владимир Мономах вел междоусобные войны в
Полоцкой земле  и  позже, став  великим князем Киевским.  Однажды осенью  он
вместе  с черниговскими дружинами  и наемными половцами ходил к Минску.  Они
захватили город и  не оставили в нем ни челядинца, ни скотины. Состоялся еще
один поход в Полоцкую  землю:  ...к Минску ходили,  на Глеба,  который наших
людей захватил,  и  Бог нам  помог.  И делали то, что  задумали. А  задумали
отторгнуть Минскую  волость от Полоцкой земли  и присоединить  к Киевской, а
Глеба вместе с семьей как пленника вывезти в Киев.
     Еще одно  красноречивое  умолчание - о великом князе Киевском Мстиславе
Владимировиче, сыне Владимира Мономаха.  Он успешно продолжал политику отца,
ведущую к  сплочению русских  княжеств в борьбе с  внешней  опасностью.  Как
сказано в  летописи, он  загнал половцев  за Дон  и за Волгу, за Яик (Урал).
Известны его успехи в установлении добрых  отношений со многими европейскими
странами. За  многочисленные достоинства этого могущественного князя еще при
жизни называли Великим. Но по отношению к Полоцкой  земле  Мстислав Великий,
как и  его отец, проводил жесткую  политику. Так, он организовал  совместный
поход    нескольких   князей    против   "непослушного"   Полоцкого   князя,
намеревавшегося  вернуть  отторгнутые  еще  Владимиром Мономахом  Минскую  и
Друцкую волости. Наступление шло четырьмя колоннами, и нападение на полоцкие
города  должно было произойти одновременно  в условленный день.  Но полочане
сами  изгнали  неугодного Мстиславу  князя, избежав тем  самым разгрома.  По
отношению  к Полоцкой земле  Мстислав  совершил  еще  одно унижавшее полочан
действие. За очередное непослушание он вызвал в Киев трех полоцких князей  с
семьями   и  двух  княжичей,  там  их   осудил  и  выслал   в   Византию,  в
Константинополь,  к  своему  зятю,  императору  Иоанну  II  Комнину.  Ссылка
продолжалась десять лет.
     Оба  великих  князя -  Владимир  Мономах  и  Мстислав  Великий - крепко
держали единство Руси  в защите  от  половецкой опасности, поэтому они,  без
сомнения, были  бы  очень  удачными  образцами  князей  для  дополнительного
утверждения главной идеи "Слова".  Но  по отношению  к  Полоцкой  земле  они
проводили  разрушительную,  подчас  унизительную   политику.  Следовательно,
умолчание их имен может указывать  на полоцкое происхождение  автора  поэмы,
которому оба эти князя, разумеется, не были симпатичны.

     Итак, похоже на то, что автором была Мария Полоцкая

     Таким образом, здесь  высказано предположение о возможном авторе "Слова
о полку Игореве" - княгине  Марии  Васильковне, жене Святослава Всеволодича,
одного  из  главных  героев  поэмы.  Основанием  для  этого  были  следующие
рассуждения. Княгиня  Мария  Васильковна,  в принципе, могла  быть  автором,
поскольку в Древней Руси среди князей и княгинь писатели  были, в  том числе
выдающиеся. Княжна Мария с раннего  детства и до  замужества жила в Полоцке,
где  княжил  ее отец,  и, по-видимому, там в школе для девочек,  открытой ее
знаменитой   теткой   -   игуменьей   Евфросинией  Полоцкой,   она  получила
образование.  Выданная замуж, Мария Васильковна  на многие годы оказалась  в
самом центре политической и культурной жизни  Руси, вместе с мужем изъездила
всю Русь и имела возможность вникать во все тонкости межкняжеских отношений.
Став великой  княгиней Киевской, она решительно вторгалась в дела управления
княжеством и вообще проявляла высокую социальную  активность. Она жила в той
княжеской  среде, где  традиционно высоко чтили книжность. В  "Слове о полку
Игореве",  на мой  взгляд,  со  всей  четкостью  проступает женский  почерк.
Военная тема и сцены  охоты изложены в самом общем виде, чисто  по-женски, с
привлечением многочисленных подробностей,  касающихся украшений  и  нарядов.
По-женски эмоционально переданы и три плача  русских  женщин, в том числе  и
знаменитый  "Плач  Ярославны".  Многочисленные  красочные  и  яркие  эпитеты
выделяют  "Слово"  из  ряда  других  древнерусских  произведений,  вероятно,
потому, что оно написано не мужчиной, а женщиной.
     Несколько признаков указывает на полоцкое происхождение автора "Слова".
Это и осведомленность в полоцких событиях, изложенных в непомерно большом по
объему   разделе-вставке,   где  говорится  с  сочувствием  о  трех  братьях
Васильковичах. И что замечательно, автор более осведомлен о  полоцких делах,
чем летописцы; он называет имена  братьев  Изяслава и Всеволода,  о  которых
летописи  молчат.  Автор  рассказывает и  о Полоцком  князе Всеславе  Вещем.
Употребляет  чрезвычайно  редкое,  но обычное для полоцкой  княжеской  среды
имя-прозвище "Гориславич".  Признак полоцкого  происхождения автора -  это и
умолчания  об  обидчиках  Полоцкой  земли  -  князьях Владимире  Мономахе  и
Мстиславе  Великом,   являвшихся,  между   тем,  прекрасными  примерами  для
подражания в борьбе с половцами. Это и  обращения с призывами  объединиться,
адресованные князьям  разных  княжеских ветвей,  за  исключением  Ольговичей
(Черниговских) и  Всеславичей (Полоцких):  для  тех и других не  нужно  было
особого приглашения  - по  закону  родства  оно  предполагалось само  собой.
"Отцом" князей Ольговичей был Киевский  великий князь Святослав. От Полоцкой
земли  в Киеве была  только  Мария Васильковна. Можно смело  утверждать, что
полоцкая тема в "Слове о полку Игореве" - это своеобразная визитная карточка
автора. По-видимому, именно  она, Мария Васильковна, и была автором "Слова о
полку  Игореве".  Однако  это   предположение  основано  лишь  на  косвенных
свидетельствах. Необходимы же прямые доказательства.

     II

     Прежде чем начать поиск имени автора в тексте  "Слова о полку Игореве",
следует обозреть различные древнерусские письменные источники, чтобы уяснить
себе,  каким образом в  них  проставлялись  имена сочинителей. По источникам
можно выделить несколько приемов.
     Прием  первый.  Имя  автора включалось  в  полное  название  сочинения,
например "Слово святого Феодосия, игумена Печерского монастыря" (XI в.).
     Прием второй. Имя автора помещалось в первой фразе сочинения. Например,
в своем "Поучении детям" (1117 г.) Владимир Мономах  писал: "Я, худой, дедом
своим Ярославом,  благословенным,  славным,  нареченный в крещении Василием,
русским  именем  Владимир,  отцом  возлюбленным  и  матерью  своею  из  рода
Мономахов..."
     Прием третий. Имя автора находилось где-то в середине текста сочинения.
Например,  в  "Повесть временных  лет"  под 1097  годом включена "Повесть об
ослеплении  князя Василька Теребовльского". В ней  приведено имя писавшего -
им был поп Василий.
     Прием четвертый. Имя  автора входило в текст предисловия или, что чаще,
в послесловие. Такие приписки  оставляли обычно писцы-переписчики. Некоторые
приписки представляют собой очень интересные литературные миниатюры.
     В тексте "Слова о  полку  Игореве", включая его название,  присутствуют
десятки имен, но они принадлежат героям поэмы, которые по разным причинам не
могли быть авторами.

     Достоверные свидетельства авторства - разнообразные тайнописи

     Особый  прием  проставления  имени  автора  в  древнерусских  летописях
выражается в применении того или иного вида тайнописи.
     Академик Д.С.Лихачев сделал чрезвычайно важное наблюдение11.
Он  пишет: "Как это ни странно, но одно из самых достоверных свидетельств  о
принадлежности сочинения  тому  или иному автору  извлекается из тайнописных
записей.  Мне не известно  ни  одного случая,  когда  бы  указания тайнописи
оказались   неправильными.   Объясняется   это,   как   мне   кажется,   тем
обстоятельством, что  тайнописные записи делались  о  себе, но не о  другом.
Тайнописью запечатлевали свои имена по преимуществу сами  авторы (поэтому-то
в тайнописи и встречаются указания на русских  авторов,  но нет  указаний на
переводных  авторов  и  очень  редко -  переписчиков)".  Д.С.Лихачев заметил
также: "Типично древнерусское явление - тайнописные записи о своем авторстве
русских писателей"12.
     Итак,  тайнопись  - одно  из  самых достоверных свидетельств  авторства
древнерусских сочинений.

     Многообразие древнерусских тайнописей

     В  Древней  Руси существовало несколько систем тайнописи.  Одна из  них
называлась "простая литорея". Эта  система  предполагает  замену  одних букв
кириллицы на другие, взятые из того же алфавита, причем замену производят по
определенному правилу.  Обычно заменяли только  согласные, оставляя  гласные
без  изменений.  Самым  простым  и  распространенным  был   следующий  ключ.
Выписывали в строку  подряд все  согласные в количестве  10  букв. Под  этой
строкой составляли вторую из последующих 10  согласных,  но их записывали  в
обратном порядке, т.е. справа налево. Получалась таблица:

     Б В Г Д Ж З К Л М Н
     Щ Ш Ч Ц Х Ф Т С Р П

     Пользоваться такой таблицей-ключом нетрудно.  Чтобы  затаить какое-либо
слово,  нужно  каждую  встречающуюся  в  нем  согласную  букву  заменить  на
соответствующую,  расположенную  в таблице-ключе над  или под  нею. Такую же
замену производят и при чтении  тайнописи. В качестве примера можно привести
запись в  Ермолинской летописи под 1463 годом, в  которой  рассказывается  о
некоем  жестоком княжеском слуге,  чинившем  произвол (в переводе): А прочих
его чудес великое множество, невозможно  ни описать, ни исчесть - потому что
он во плоти есть  цьяшос. Раскрываем последнее слово,  пользуясь приведенным
ключом: дьявол. Летописец, по-видимому, монах, воспользовался тайнописью для
того, чтобы даже письменно не упоминать нечистую силу.
     Наиболее ранние тексты с литорейной тайнописью относятся к XII веку.

     Вольные и невольные вмешательства писцов в тайнописи

     Простая  литорея, кроме  своего простейшего ключа, имела  разнообразные
усложненные  ключи, подобрать  которые для  прочтения тайнописи  было  делом
нелегким.  Это  хорошо видно при рассмотрении "Второго  послания митрополита
Киприана   23  июня   1378  года"13.  Сохранилось  четыре  списка
"Послания"  -  Мясниковский (начало XV в., наиболее  древний)  и  три  более
поздних  -  Основной, Чудовский  и  Барсовский (они  датируются  концом XV -
началом  XVI  в.).  Во  всех  списках  имеются  литорейные  записи. В  общей
сложности в "Послании" затаенных записей  восемь, и ключи к ним разные. Так,
только  в   Мясниковском  и  Чудовском  списках  простейшим  ключом  сделана
единственная запись: шлея мули гелкъпору... При дешифровке проявляется: Всея
Руси честному...  В  двух других  списках  приведена лишь ее  дешифровка.  В
"Послании"  имеются еще  три  записи, в  которых применен тот же  простейший
ключ, однако в словах заменялись  не все согласные, а лишь часть: ...игумену
Семчию и ичурепу Федору... (то есть ...игумену Сергию и игумену  Федору...).
Вторая запись: ...едипъруцмепъ л шари. Не укаисъля от шал... (...единомудрен
с вами. Не утаилося от вас...). И третья запись  всего в  одно  слово:  мода
(рода). Ясно, что  если в таком  частично  дешифрованном тексте  произвести,
согласно простейшему ключу, замену всех согласных, то вместо расшифрованного
текста получится новая тайнопись. Для чтения  нужен именно тот ключ, которым
пользовался сочинитель тайнописи. Все эти  три тайнописи содержатся только в
одном, древнейшем списке, а в более поздних  они либо опущены  полностью или
частично, либо приведены в дешифрованном виде.
     В  Барсовском  списке "Послания"  есть два отдельных слова,  записанных
усложненным  ключом: вобдввсни (после раскрытия титлов - неблагословенни)  и
пбокдати (прокляти).
     Наконец, в "Послании" приведены еще  две  тайнописные записи: Одеюрееви
мивропродиву  (Олексееви  митрополиту)  и  Дв   оудушь  отдумени  (Да  будут
отлучени). Заметим,  что  во  второй  из  этих  записей переписчик  допустил
несколько ошибок,  написав:  дщ вудушь  отдумини.  Ключ  к этим двум записям
настолько сложен, что ни один из четырех  переписчиков  не расшифровал их  -
они в затаенном виде сохранились во всех списках.
     Как  было   сказано,  во  всех  четырех  списках   в   общей  сложности
насчитывается  восемь разных тайнописных  записей. Но ни в  одном из  них не
сохранилось полное количество таких записей. Больше всего тайнописи осталось
в древнейшем списке  - шесть, в остальных - по две-четыре записи. Сколько же
было тайнописных мест в исходном тексте, написанном митрополитом Киприаном,-
неизвестно.
     Столь  подробное  рассмотрение  здесь  литорейной  тайнописи  в  разных
списках  "Второго послания митрополита  Киприана 23 июня  1378 года"  нужно,
чтобы   показать,   что,  во-первых,   применявшиеся   в   тайнописи   ключи
разнообразны.  Во-вторых,  переписчики  вмешивались  в  текст  тайнописи,  в
большинстве случаев  его  дешифровывали,  подчас лишь  частично, а также при
переписке   допускали   грамматические   ошибки,   затрудняющие    понимание
написанного,  или  вовсе  отбрасывали  непонятное.  Со  временем  рукописное
произведение  свою  тайнопись  постепенно  утрачивало:  сказывалось  усердие
переписчиков.

     В чем прок тайнописи?

     Что же заставило митрополита Киприана прибегнуть к  тайнописи? Причины,
видимо, кроются в  обстановке, сложившейся  в те  времена в правящих кругах.
После кончины митрополита  Алексия Киприан стремился занять высокий духовный
пост  в  Москве. Против Киприана выступал князь Дмитрий  Иванович (в будущем
Дмитрий  Донской). Киприан  искал  поддержки у  игумена  Троицкого монастыря
Сергия  Радонежского  и  игумена Симонова монастыря Федора,  и  отправитель,
очевидно, учитывал,  что послание могло попасть  в руки  князя. Во избежание
неприятностей он отдельные части текста затаил.  Им было сокрыто  имя одного
из адресатов (Сергия) и духовный сан другого  (Федора).  Тем,  кто не владел
ключами, было  непонятно,  какому игумену  и  какому  Федору предназначалось
послание. Разумеется, к этой тайнописи адресаты ключи имели.
     Была   ли  применена  простая  литорея  в  "Слове   о  полку  Игореве"?
Определенно ответить  на  этот вопрос  нельзя. Во всяком случае, в некоторых
"темных"  местах среди непереводимых слов  поэмы на  первый  взгляд признаки
такой тайнописи имеются. Но для  ее дешифровки  простейший ключ не подходит.
Нужны усложненные ключи,  и  любознательный  читатель  может  попытаться  их
отыскать.
     На  Руси  была  распространена  также цифровая,  или  счетная,  система
тайнописи.  Она  основана  на  использовании  определенных  букв  кириллицы,
имеющих  известное  цифровое  значение.  Такие   буквы-цифры  для  тайнописи
преобразовывали,  "раздваивая", в результате чего вместо  одной  буквы-цифры
записывали две.  Например, буква "Д" имела  известное значение "4", а  после
"раздвоения" записывалась двумя буквами, из  которых каждая была равна точно
половине преобразуемой буквы. Писали рядом две буквы "ВВ", каждая из которых
означала "2".  Так поступали при зашифровке четных  букв-цифр.  Для нечетных
применяли пары приближенных половинок. Например, вместо буквы "Е" (5) писали
"ГВ" (т.е.  3+2). Такой цифровой  тайнописью в 1307 году зашифровал свое имя
писец Домид в  своей  знаменитой приписке  к Апостолу14. Завершив
переписывание  Апостола,  он  на последнем листе оставил приписку, в которой
была  несколько измененная цитата  из  "Слова о полку Игореве": ...при  сихъ
князехъ  сеюшется и ростяше соусобицами. Гыняше жизнь наши въ князехъ которы
и  веци  скоротишася  человекомъ.  В  "Слове  о полку Игореве"  текст  имеет
следующий вид:  Тогда при Олзе  Гориславичи  сеяшется и растяшеть усобицами,
погибашеть  жизнь  Даждь-Божа  внука,  в   княжих  крамолах  веци  человеком
сократишася. В этой части приписки  к  Апостолу никакой  тайнописи нет - она
подтверждает подлинность "Слова" и свидетельствует, что "Слово" цитировалось
в начале XIV  века.  Но  сразу же  за этой цитатой  писец свое имя проставил
тайнописью:  а писал ВВ.МЛ.КК.ДД.ВВ.Ъ. Здесь  он "раздвоил" буквы-цифры. Для
прочтения  тайнописи  нужно  произвести  обратное  действие   -  "удвоение",
пользуясь  математическими  таблицами  "раздвоения-удвоения",  реконструкцию
которых  по  древнерусским тайнописям  осуществил  Р.А.Симонов15.
После дешифровки  получаем: ...а  писал Д О  М И Д Ъ.  Это и есть имя  писца
Апостола 1307 года.
     Среди  цифровых  тайнописей  древнерусского  периода встречаются  очень
сложные,  построенные с применением специальных ключей и их комбинаций.  Что
же касается "Слова о полку Игореве", то в нем неясных записей, которые могли
бы быть приняты за цифровую тайнопись, не обнаруживается.

     Есть ли надежда найти тайнопись в "Слове"?

     Не  обнаруживаются  в "Слове"  и  некоторые  другие системы  тайнописи,
например система "иных письмен", по  которой для  написания  русского  слова
пользовались буквами другого алфавита (чаще применяли глаголицу, вышедшую из
употребления). Не  находим и тайнописи системы измененных знаков, по которой
слова  писались кириллицей, но с  измененным начертанием букв. Нет признаков
системы   "условных   знаков",   в   которой  применяли   вновь  придуманные
буквы-знаки.  Не  применялась  и  система  "обратного",  или  "зеркального",
чтения,  по  которой  текст  читали  справа  налево.  Отсутствие  в  "Слове"
перечисленных  здесь  систем  тайнописи относится  лишь  к последнему списку
"Слова",  вернее,  к  первому  печатному  изданию этого  списка.  О  наличии
тайнописи в промежуточных  списках "Слова" и первоначальном авторском тексте
ничего  определенного  сказать  нельзя.  Если даже первоначально  в  "Слове"
какая-то тайнопись была, то  при  переписке писцами она могла  исчезнуть или
существенно  исказиться,   как  это  случилось  с  разновременными  списками
рассмотренного  выше  "Второго послания митрополита  Киприана 23  июня  1378
года". Некоторые "темные" места "Слова", т.е. до сих пор не переведенные или
удовлетворительно не объясненные  отдельные слова  и целые  фразы, возможно,
представляют собою непрочитанную тайнопись.

     Тайнописные акростихи-краестрочия

     Мы не говорили  еще  об одной  древнерусской  системе  тайнописи  -  об
акростихе. Эта система, более  древняя  по сравнению с  рассмотренными выше,
встречается  значительно  чаще  и  отличается  большим  разнообразием. Можно
сказать, что  у  древнерусских  книжников акростихи  были  излюбленным видом
тайнописи.  Обычно  акростихи  были  именными.  В.И.Даль   называл  акростих
иместишием.
     Название этой тайнописной системы - акростих  (от греч. $\alpha\kappa\rho o\nu$ - край и
$\sigma\tau i\chi o\zeta$ - строка) имело на Руси  множество синонимов. Максим Грек, приехавший
на Русь в XVI веке, писал: Сицево же замышление наречется у нас акростихисъ,
а  по  вашему  (т.е.  по-русски)  -  началострочие,  или  началограние,  или
краеграние. Кроме названных  Максимом  Греком  синонимов,  на  Руси  были  в
употреблении  также акростихиада,  краестрочие, первобуквие  и  др.  Как  мы
увидим   ниже,  некоторые   синонимы   отражали  особую   специфику  техники
тайнописной  записи.  М.Фасмер писал, что синонимы  акростиха с корнем грано
применялись только к церковнославянским текстам.
     На  слух  акростихи  не  воспринимаются.  Чтобы  их  обнаружить,  нужно
написанное  читать.  Читающий  либо  заранее знает о  существовании в тексте
тайнописи, либо ее  обнаруживает  самостоятельно.  Ясно,  что для  раскрытия
тайнописи  нужно  знать ее  ключ, т.е.  правило, следуя которому составитель
сделал свою запись.
     Примером  акростиха может  служить стихотворение  "Загадка акростишная"
русского поэта Ю.А.Нелединского-Мелецкого (1752-1829):

     Довольно именем известна я своим;
     Равно клянется плут и непорочный им;
     Утехой в бедствии всего бываю боле;
     Жизнь сладостней при мне и в самой лучшей доле.
     Блаженству чистых душ могу служить одна;
     А меж злодеями - не быть я создана.

     Если прочитать  первые буквы строк сверху вниз,  то получится затаенное
слово  дружба.  Акростих  такого  построения  называется  классическим,  или
"правильным". Такие акростихи получили широкое распространение в XVII веке в
связи  с  появлением в  русской  поэзии  силлабического  стиха,  т.е.  стиха
современного  вида.  Так, поэт и музыкант дьякон Иоанникий  Коренев в стихах
"Глагол к читателю" оставил подробную собственную роспись акростихом: Диакон
Иоанникий Тимофеев сын Коренев. Его  сподвижник, поэт, музыкант, составитель
руководства по  переложению  крючковой  записи  музыки на  ноты, монах Тихон
Макариевский  в "Стихах к хотящему пети"  расписался  акростихом: Трудился о
сем монах Тихон Макариевский.  Монах  Герман в  одно из своих  стихотворений
включил акростишную запись: Герман сие написа. Старец  Чудовского монастыря,
переводчик  и  ученый, в приложении к  переводу Симеона  Солунского  записал
акростихом молитву, в  которой затаил свое  имя:  Ефимиос. Именные акростихи
писали Карион Истомин, Димитрий  Ростовский,  Петр Попов, Аверкий,  Аввакум,
справщик Савватий и многие другие.
     Посредством акростихов-краестиший велась также тайная деловая  и личная
переписка. Любопытна переписка старцев Илариона и Феоктиста. Иларион в своем
длиннейшем  стихотворении  первыми  буквами  строк  выразил  просьбу: Старец
господар  Феоктист, даи ми книгу списат. Феоктист в ответ сочинил еще  более
длинное  стихотворение,  в котором таким же  приемом составил ответ:  Старец
господар Иларион, потруженная тобою любезне восприях и противу твоего, аще и
не тако, но  обаче, восписах ти  вся, но  ты же мя в  том  проси, никому  не
возвести.
     И  если из-за  отсутствия  традиции  силлабического стиха  "правильный"
акростих до XVII века на Руси не  имел распространения, то его разновидности
встречаются  во множестве начиная с XII века, а  по некоторым данным  - с XI
века16.

     Азбучный акростих - древнейший на Руси

     Одна  из   разновидностей   акростиха  -  азбучный  акростих.  В  таком
стихотворении  первая  строка  начиналась  с  первой  буквы   кириллического
алфавита A (азъ), вторая  - со второй  и т.д. Замечательно,  что  едва ли не
первым стихотворением, ставшим известным на Руси, был азбучный акростих. Это
азбучная  молитва,  сочиненная  Константином  Переславским  и  помещенная  в
предисловии  к "Учительному Евангелию" 894 года. До нашего времени дошло  40
рукописных списков  молитвы, многие из  которых выглядят как самостоятельные
произведения.  Древнейший из  сохранившихся русских списков относится к  XII
веку и является современником "Слова о полку Игореве". Ниже приведено начало
азбучной молитвы, переведенной на современный язык филологом В.Я.Дерягиным:

     Аз, буки, азбука - этим словом молюсь я Богу:
     Боже, всех тварей Создатель,
     Видимых и невидимых!
     Господа, духа после живущего,
     Да вдохнет мне в сердце Слово!
     Его же Слово будет спасением всем,
     Живущим в заповедях Твоих.
     Засветил светильник жизни,
     Закон Твой - свет пути моего.
     И уже ищет Евангельского слова
     И просит дары Тебя принять, летит к тебе славянское племя.
     (И так далее - до конца алфавита)

     Азбучные молитвы на Руси сочинялись неоднократно. Но азбучные акростихи
были  и светского  содержания. Замечательно,  что  азбучный акростих  в виде
алфавита с  краткими изречениями  помещен в одну  из  самых  первых в России
печатных  светских  книг,  издаваемых   массовым  тиражом,-  "Букварь  языка
славянского  сиречь  начало учения  детям".  Издатель  букваря - В.Ф.Бурцев.
Книга  была  напечатана  в  Москве  в  1634  году.  Азбучные   стихи  помимо
познавательного,  эстетического  и нравоучительного значения  способствовали
обучению грамоте, поскольку в контексте стихотворения легче выучить алфавит,
и наоборот, зная алфавит, легче вспомнить очередную строку стихотворения.

     "Неправильные" акростихи писались без правил

     Среди   акростихов   отдельную   группу   составляют   так   называемые
"неправильные"   акростихи.   Такое   название  они  получили  потому,   что
записывались не только первыми  буквами строк, но и  двумя  и более буквами,
начинающими строки, и  даже первыми слогами и словами строк. Ясно, что такая
свобода  действий  существенно  облегчала  сочинителю   составление   весьма
пространных  тайнописных записей. Но вместе с тем  такой произвольный подбор
делает  невозможным  найти  какую-то  закономерность в чередовании  читаемых
букв,  слогов  и слов.  Случайность  чередования  этих  элементов  исключает
возможность  правильно  составить  универсальный  ключ. Иными  словами,  для
каждой конкретной записи читающий должен иметь тот ключ,  которым эта запись
составлялась.  Если же в рукописи все  нужное для прочтения  выделить другим
шрифтом  или цветом или  еще каким-либо  приемом, то такую  запись без труда
прочтет и непосвященный читатель, т.е. акростих перестанет быть тайной.
     "Неправильные"  акростихи  получили   большое  распространение  главным
образом благодаря  незаурядным  способностям  Пахомия Логофета, жившего в XV
веке. Он владел  всеми узкими  специальностями книжника:  он и  писатель,  и
редактор,  и  переписчик. Ему принадлежат  многие именные акростихи.  Так, в
тропарях  "Канонов  Стефану Пермскому"  Пахомий  Логофет  писал:  Повелением
владыки  Филофея епископа -  рукою многогрешнаго и непотребного раба Пахомия
Сербина.  В  тропарях  "Службы  Антонию  Печерскому" он записал:  Повелением
святейшего архиепископа Великаго Новаграда Владыки Ионы благодарное сие пние
принесеся  Антонию Печерскому  рукою  многогрешнаго  Пахомия,  иже от Святые
Горы. В приписке к "Апостолу" Пахомий Логофет оставил еще  один свой именной
акростих: Монах Пахомио.

     Встречаются именные  акростихи,  в  которых  имя и  словесный штамп,  в
который  оно включено, даны аббревиатурой,  т.е. условным  сокращением,  при
котором от каждого слова берется первая буква. Так, в записи: Сию книгу писа
а г р б в д обычно видят такой вариант прочтения: Сию книгу писа азъ грешныи
раб  Божии Владиславъ  (правда, иногда  допускают,  что личное имя писавшего
может быть  иным).  Такая  разновидность  акростишной тайнописи  может  быть
названа первобуквием.

     "Правильные" акростихи красивы

     Интересное  первобуквие  применил  упомянутый ранее  Домид,  переписчик
Псковского  "Апостола"  1307  года.   Записав  свое  имя  цифровой  системой
(ВВ.МЛ.КК.ДД.ВВ.Ъ),  он  сразу  же   предложил   для  проверки  правильности
прочтения тайнопись другой системы: ...рекше: двдъ, органъ, мысль, истина...
(последнее слово из-за порчи листа рукописи не читается. Эта  пояснительная,
или  проверочная, запись состоит из  случайно  подобранных,  не связанных по
смыслу  слов.  Если читать  только  первые  буквы, то  получится то  же имя,
которое  мы  видели  в  цифровой  записи:  Домид.  Расположив  эти  случайно
подобранные слова столбцом, получим акростих-первобуквие "правильного" вида:

     Двдъ.
     Органъ.
     Мысль.
     Истина...
     Д...


     Известны  акростихи-первобуквия  и  "неправильного"  вида.  Так,  Иоанн
Величковский (XVII в.) составил  различные  тайнописи  с  именем Девы Марии.
Одна из записей умещается на шести строках:

     МАти блага,
     РИза драга-
     Я же нас крыет,
     МАлодушных,
     РИзо нужны,
     Якъ руно греет.

     Здесь  выделенные  буквы  или  слога  в  строках  читают  сверху  вниз.
Поскольку первая буква  третьей строки (Я) является не началом, а окончанием
слова  (драга/я),  то   эту   разновидность  акростиха  точнее  называть  не
первобуквием,  а началострочием  (или  краестрочием) -  это еще один синоним
термина "акростих".
     Иоанну    Величковскому    принадлежит   интересный    акростих    тоже
"неправильного" вида. Написанный  в  строку, такой акростих воспринимается с
трудом,  несмотря  на то,  что все  предназначенное  для прочтения  выделено
заглавными    буквами:    МногАя   Из    неСУщих
Созда         сей        твоРенИЯ        даДЕ        ми
ХеРуИмСкую        ТОму       пеСнь
хВАления.  Здесь записаны два  имени:  Дева  Мария (подчеркнуто одной
чертой) и Исус Христос (подчеркнуто двумя чертами). Но если фразу Дева Мария
записать акростихом, то получится изящное построение:

     Мног-
     Ая Из неСУщих Созда сей тво-
     Рен-
     ИЯ да-
     ДЕ ми ХеРуИмСкую
     ТОму пеСнь х-
     ВАления.

     В этот затаенный текст с первых трех строк включено по одной букве, а с
трех последних  - по две. Четкость построения  видна еще и в том, что второе
имя усиливает симметрию: Исус читается во второй строке  сверху, а Христос -
во  второй снизу.  Поскольку  в этой тайнописи, как и в предыдущем  примере,
строки начинаются  не превыми буквами слов или  первыми слогами слов, но и с
середины слов  при их переносе со строки на строку, то такую тайнопись также
следует называть началострочием (или краестрочием) "неправильного" вида.
     Известна  еще одна разновидность акростиха,  в  которой последовательно
читаются   буквы,  разделенные  участками   текста.   Например,   Константин
Костянский (XV в.) затаил надпись со своим посвящением так, что она читается
по  первым  буквам,  с которых  начинаются  названия глав  его трактата. Эта
надпись гласит: Саможержавному деспоту Стефану - раб Константин.

     Известны   многочисленные   варианты  тех   или   иных   разновидностей
акростихов.  Так, чаще всего  записи  проявляются  при  чтении  снизу вверх.
Встречаются акростихи, в  которых к  обычной вертикальной записи добавляется
целое  слово  или  даже  вся  горизонтальная  (верхняя или  нижняя)  строка,
написанная открытым текстом,- это угловые акростихи.

     Архитектоника древних текстов

     Акростих  в  древнерусских  письменных  источниках  представляет  собой
наиболее распространенную и разнообразную  по  вариантам  систему тайнописи.
Все это  дает основание  попытаться обнаружить  ее  в  тексте "Слова о полку
Игореве".  Ясно,  что  поиск можно предпринять  только при  наличии рукописи
списка или воссозданного текста. Список "Слова"  исчез в 1812 году. Остается
надежда  воссоздать его  текст  в первозданной структуре. Успех поиска будет
определяться  степенью точности  воссоздания  структуры текста.  Со  списком
"Слова" ознакомились  около 20  "самовидцев" - крупных  деятелей  российской
культуры.  Среди  них  Н.М.Карамзин,  И.Н.Болтин,  И.П.Елагин,   А.Н.Оленин,
Я.И.Булгаков, А.С.Строганов. Но  никто из  них  не оставил научного описания
вида рукописного  списка.  Сохранилось лишь  единственное  описание  списка,
сделанное в 1813 году А.И.Мусиным-Пушкиным  в письме историку,  этнографу  и
языковеду  К.Ф.Колайдовичу. Мусин-Пушкин  писал:  "Во  время службы  моей  в
С.-Петербурге  несколько лет занимался  я разбором и переложением оныя Песни
на нынешний язык, которая в подлиннике хотя довольно ясным  характером  была
писана,  но  разобрать  ее  было  весьма  трудно,  потому  что  не  было  ни
правописания, ни строчных знаков, ни разделения слов, в числе коих множество
находилося неизвестных  и вышедших из употребления; прежде всего должно было
разделить ее на периоды и потом добираться до смысла, что крайне затрудняло,
и хотя все было уже разобрано, но я не быв переложением моим доволен, выдать
оную в печать не решился, опасаясь паче всего, чтобы не сделать ошибки..." К
этому   описанию  можно  добавить,  что  список  был  написан   полууставом.
Разумеется,  всех  этих  сведений  недостаточно  для  воссоздания  структуры
текста.
     В этом деле может оказаться полезным следующее. В науке о "Слове" давно
обсуждается  гипотеза  о  перепутанных листах рукописного списка:  некоторые
исследователи полагают, что  отдельные листы обветшавшей рукописи  выпали из
нее и затем  были вложены в рукопись  не на свои места. Из-за этой невольной
перестановки  листов  в первом  печатном издании обнаруживаются определенные
повторы, между которыми виден инородный  текст. Чтобы восстановить  исходную
структуру  текста,  ученые выявили  эти участки -  их оказалось четыре-пять.
Далее  произвели  необходимые  расчеты,  чтобы  воссоздать записи  на каждой
странице перепутанных листов. Для нас важны расчеты количества букв в каждой
строке. По расчетам А.И.Соболевского (1902 г.), на одну строку приходилось в
среднем по 15-17 букв. По расчетам М.В.Щепкиной (1955  г.), на одной  строке
помещалось букв  ровно вдвое больше, чем у Соболевского,- в среднем от 28 до
34.  Кстати,  в  Екатерининской копии, сделанной  до выхода  в свет  первого
печатного  издания,  строки в среднем содержат 28-34 буквы, причем на листах
оставлены  широкие поля не только слева,  но и  справа. Видимо, копию писали
буква в букву с оригинала.

     У книжников  было  обычным  писать слова  слитно,  не  отделяя  одно от
другого,  хотя  иногда  слова  писались  и  раздельно.  Такая  чересполосица
встречается подчас даже  в одной и той же рукописи и даже на одной и той  же
странице. Если рукопись написана несколькими писцами, то можно заметить, что
один писец предпочитал писать слова слитно, другой  же - раздельно. Предлоги
обычно писались слитно с последующим словом. Причем если предлог оканчивался
на ъ, например къ или въ, то при слитном написании этот знак опускался.
     На  абзацы  в современном понимании  текст не  разбивался.  Но  большие
разделы сочинения  начинались с красной строки,  написанной киноварью;  весь
основной текст  писался черной или  коричневой  тушью.  Начальная буква, или
буквица,   или   инициал,   рисовалась   живописцем   и  представляла  собой
своеобразную миниатюру.
     В орнамент буквицы  обычно  вплетали изображения людей, например гудца,
фантастических животных или растений. Буквицы занимали в левой  части  листа
по нескольку  строк. Был еще один прием членения текста на крупные  разделы:
текстовые   концовки  писцы   изображали   в  виде   воронок,   образованных
укорачивающимися  строками.  "Воронки"  оканчивались  в  середине  последней
строки текста последней  буквой  последнего  слова или точкой. Такое  письмо
называлось  украсным. Обычный же  лист  рукописи  разлиновывали  так,  чтобы
строки  получались  ровными  и число  строк на каждом листе было одинаковым.
Такой  лист заполняли  полностью.  Оставлялись  лишь  поля  по всем  четырем
сторонам;  их  называли  берегами:  они  оберегали написанное от разрушения,
которому края пергамента  или  бумаги подвергаются при длительном  хранении.
Разрушались  края от  действия  кислорода  воздуха  и влажности,  а также от
случайных ударов и при перелистывании.
     Нередко  в  рукописях  встречаются однобуквенные  переносы  и  переносы
немотивированные. Такие переносы находим, например, в отрывке из "Сказания о
Мамаевом побоище" (лицевая рукопись XVII века из  собрания  Государственного
Исторического музея):

     рожане ивсилюдиечерны (20)17
     е.встретиша велико (16)
     гокнязя дмитрея и (14)
     вановича московского (19)

     В  этом  отрывке перенос  с  первой на вторую строку последней буквы  е
вполне оправдан - строка длинная,  хотя можно  было  бы перенести и  две-три
буквы.  Вторая  же  строка  короче  предыдущей:  в ней  16  букв,  но с  нее
перенесены две последние буквы слова великого. Третья строка короче других -
14  букв,  но  заканчивает ее  одна-единственная  буква и,  начинающая слово
и/вановича. При осмотре рукописи ясно видно, что одни строки не заполнены, а
другие переполнены.
     Количество букв в  строках рукописей не всегда было  одинаковым. Причин
тому несколько. Это и различная ширина букв - широкие трехмачтовые, например
ш, узкие одномачтовые, например  i десятиричное, и  средней ширины, например
о.  Это и  почерк книжника.  Это  и надобность  "разгонять"  или,  наоборот,
"сжимать" текст. И если левый край текста на странице был  всегда ровным, то
правый  не всегда получался  аккуратным. На некоторых листах рукописей можно
видеть  строки,  явно отличающиеся от средней длины. Отличия заключаются  не
только в неровностях, заметных глазу, но и  в числе букв на строках.  Пример
рукописного текста с  неровным краем -  отрывок из знаменитой приписки писца
Домида к "Апостолу". Она  интересна тем, что сделана собственноручно автором
в 1307 году  и позже  не переписывалась  другими  писцами, которые могли  бы
исказить ее графику. Домид писал:

     ...сегожелетбыс
     боинаруськоиземлими (19)
     хаилъсъюриемъокня (17)
     женьеновгородьскоепри (21)
     сихъкнязехъсеюшется (19)
     иростяшеоусобицамъ (18)
     гыняшежизньнаши (15)
     въкнязехъкоторыиве (18)
     цискоротишасячлвкомъ (20)

     Итак, в самом простом случае  летописный текст, написанный  полууставом
кириллицей,   заполняет  лист,  причем  левый   край   благодаря  разлиновке
получается ровным, а правый  - неровным: одни строки короче других, в разных
строках  разное  количество  букв,  и  неровность  правого  края  не  всегда
устраняется широкими возможностями переноса частей слов со строки на строку.
Неровный   правый   край   оставляли   как  сами   авторы-книжники,  так   и
писцы-переписчики при изготовлении своих списков-копий.

     Как выглядел древний текст "Слова"?

     Вернемся  к  рукописи  "Слова  о   полку  Игореве".  Чтобы   воссоздать
первоначальную  структуру текста поэмы на листе  бумаги, нужно иметь в виду,
во-первых, приведенное выше  описание рукописи,  данное  Мусиным-Пушкиным  в
письме  к  Калайдовичу,  и,  во-вторых,  расчеты  длин  строк,   проделанные
исследователями А.И.Соболевским  и М.В.Щепкиной. Разумеется,  нужно  иметь в
виду  показанные  выше  варианты  акростишной   тайнописи,  встречавшиеся  в
древнерусских письменных источниках.
     Следует   подчеркнуть   также,   что   древнерусские   тексты  писались
"сплошняком", без разделения на смысловые единицы - слова.
     В  поисках  акростиха  можно  ожидать  запись,  сделанную  по  правилам
краестрочия,   т.е.   запись  может   заключаться   в  первых   буквах  ряда
последовательных  строк.   Это   наиболее   простой   вариант   "правильной"
акростишной  тайнописи.  Вообще говоря,  предстоит  решить  задачу,  зная ее
ответ. Мы предполагаем, что имя возможного  автора  поэмы  - Мария.  Нужно в
огромной  массе слов и  букв найти записанное по каким-то системам тайнописи
это имя. Это - направленный поиск.

     Отправная точка воссоздания структуры текста

     Главная проблема поиска  тайнописи  в "Слове" заключается в  том, чтобы
найти отправную точку записи. Думается, что гениальный автор поэмы нашел тот
прием,  с  помощью  которого  он  затаил  свое  имя.   Разумеется,  это  был
нестандартный,  нетривиальный   прием.  Секрет  отправной  точки,  думается,
заключается  в  самом  имени  автора,  вернее,  в  его  инициале.  Имя Мария
начинается с  буквы  М. Эта буква в кириллице  носит название  мыслете  (или
мыслите).  В  "Слове  о полку Игореве" встречается несколько  слов  с корнем
мысль, причем  некоторые  из этих  слов не  вполне понятны, например мыслену
древу.  Было  бы  интересно  проверить   возможность  воссоздания  структуры
древнего  текста  с краестрочной записью  имени  Мария,  начиная  построение
структуры текста с буквы М, принадлежавшей словам с корнем мысль.
     Прежде всего подумаем, в каком месте поэмы ее автор  мог записать  свое
имя.  Наиболее вероятным  местом  представляется начало поэмы:  здесь  автор
заявляет о себе, сопоставляя  свою авторскую манеру с манерой древнего певца
Бояна.
     Для решения  задачи  нужно  воссоздать структуру  текста таким образом,
чтобы начальные буквы строк при чтении сверху вниз образовали искомое имя.
     Начнем с первой буквы имени, с ее инициала, с буквы  М. В зачине поэмы,
на  с.  6,  8-я строка снизу18,  находим  слово  с корнем  мысль:
мыслену - Боян скакал по мыслену древу. Похоже, это наводящий каламбур, один
из  тех,  которые иногда применялись в тайнописи. Обнаружив  такой наводящий
признак, наблюдательный читатель мог разгадать затаенное.
     С  этой отправной точки - буквы М - начнем первую строку. Вторая строка
должна начаться с буквы  а, третья - с  р, четвертая  -  с и, пятая  - с  я.
Ожидаемое   слово   сложится  в  том   случае,  если   строки  будут   иметь
приблизительно  одинаковое  количество  букв. Приняв  расчеты  М.В.Щепкиной,
полагавшей, что в среднем на строках  было по 28-34 буквы, начнем построение
строк. Прежде всего напишем вертикально имя Мария. Далее от каждой начальной
буквы  заполним соответствующие строки последовательным текстом, имея в виду
надобность по возможности составлять равные по числу букв строки.
     Первая  строка,  начинаясь с буквы М,  заканчивается перед буквой  а, с
которой  начинается  вторая строка. В нашем  тексте а встречается в середине
слова  облакы -  это  30-я  буква  от  начала  записи. Первая  строка, таким
образом, приобретает следующий вид:

     мысленудревулетаяумомъподъобл

     Вторая строка, начинаясь с а, оканчивается перед р в слове рища. Строка
имеет 32 буквы:

     акысвиваяславыобаполысеговремени

     Третья  строка,  начинаясь с  р, оканчивается перед и в  слове  пет/и,-
случай распространенного  однобуквенного переноса. Протяженность строки - 35
букв:

     рищавътропутроянючресъполянагорыпет

     Четвертая строка, начинаясь  с и, оканчивается перед я  в слове  бур/я.
Строка имеет 34 буквы:

     ибылопесьигоревитогоолгавнукунебур

     И,  наконец, пятая строка, начинаясь  с  я, имеет среднюю протяженность
для всего отрывка - 33 буквы:

     ясоколызанесечрезъполяширокаягали

     Из  воссозданного отрывка  текста видно,  что количество букв в  разных
строках колеблется от 29 до 35, в среднем - 32,6. Эти значения согласуются с
расчетами М.В.Щепкиной и практически не  отличаются от  колебаний количества
букв   в  разных  строках   во  многих  рукописях,   написанных  полууставом
кириллицей. Таким образом, в  зачине поэмы, там, где автор сопоставляет свою
творческую манеру с манерой Бояна, читается краестрочная запись Мария.
     С. 6, 8-я строка снизу:

     МЫСЛЕНУдревулетаяумомъподъобл (29)19 (-3,6)
     акысвиваяславыобаполысеговремени (32) (-0,6)
     рищавътропутроянючресъполянагорыпет (35) (+2,4)
     ибылспесьигоревитогоолгавнукунебур (34) (+1,4)
     ясоколызанесечрезъполяширокаягали (33) [32,6]

     Единый ключ для прочтения всех записей в "Слове"

     Однако  наличие  единичной  записи имени еще  не  доказывает,  что  оно
принадлежит   автору  произведения.  Прежде  всего,   нужно  убедиться,  что
прочитанная запись - не случайное, хотя  и маловероятное, сочетание букв  на
краях строк,  давшее  желаемое слово. Нужно проверить,  воссоздается ли  имя
Мария  от других  слов с тем же корнем мысль,  встречающихся в разных местах
поэмы. Иными словами, повторится ли применение того же ключа.

     Повторное  применение того  же ключа дало  прочтение этого  имени еще в
четырех местах  поэмы.  Отправной точкой воссоздания  структуры текста  была
такая же буква м в словах с корнем мысль.
     С. 20, 10-я строка сверху:

     МЫСЛИЮсмыслитинидумоюсдуматиниочим (34) (+0,8)
     асъглядатиазлатаисребранималотогопот (36) (+2,8)
     репатиавъстонабобратиекиевътугоюачерн (37) (+3,4)
     иговънапастьмитоскаразлис (26) (-7,2)
     япорускойземлипечальжирнатечесред (33) [33,2] (-0,2)

     С. 28, 40-я строка сверху:

     МЫСЛИЮтипрелететииздалечаотнязлат (33) (+1,4)
     астолапоблюститыбоможешиволгувеслы (34) (+2,4)
     раскропитиадонъшеломывыльят (27) (-4,6)
     иажебытыбылътобылабычагапоногате (32) (+0,4)
     якощейпорезанетыбоможешипосухужи (32) [31,6] (+0,4)

     С. 31, 2-я строка сверху:

     МЫСЛЬноситъвасъумънаделовысокопл (32) (-2,4)
     аваешинаделовъбуестиякосоколънавет (34) (-0,4)
     рехъширяясяхотяптицювъбуйствеодолет (35) (+0,6)
     исутьбоуваюжелезныипапорзиподъшеломыл (37) (+2,6)
     атинскимитемитреснуземляимногистра (34) [34,4] (-0,4)

     С. 40, 4-я строка сверху:

     МЫСЛИЮполямеритъотъвеликагодонудом (34) (+1,4)
     алагодонцакомоньвъполуночиовлу (30) (-2,6)
     ръсвиснузарекоювелитькнязюразумет (33) (+0,4)
     икнязюигорюнебытькликнустукнуземл (33) (+0,4)
     явъшуметрававежисяполовецкииподви (33) [32,6] (+0,4)

     Целая фраза

     Наличие пяти  записей  имени,  сделанных в  одном  ключе,  все  еще  не
свидетельствует  однозначно  о  том,  что  оно  принадлежит  автору.  Нельзя
исключить,  что Мария - это имя возлюбленной писавшего, или что он обращался
с молитвой  к  Деве Марии - такие примеры  в рукописях есть. Но если это имя
автора произведения, то  оно  должно,  согласно традиции,  входить  в  некую
многословную формулу.
     Такая словесная  формула в  тексте  поэмы воссоздается в виде фразы, из
которой видно,  что Мария занималась  писанием:  Сие  писа Мария. Эта  фраза
начинается на  с.  6, 1-я строка сверху,  с буквы с слова спала  (имя Мария,
расшифрованное в первом примере, входит составной частью в нашу фразу).
     С. 6, 1-я строка сверху:

     спалакнязюумъпохотиижалостьемузнамен (36) (+3,0)
     иезаступиискуситидонувеликагохощубор (36) (+3,0)
     ечекопиеприломитиконецьполя (27) [33,0] (-5,0)
     половецкагосъвамирусицихощуглавусвоюпр (38) (+5,5)
     иложитиалюбоиспитишеломомъдонубояне (36) (+3,5)
     соловиюстараговремениабытиси (28) (-4,5)
     аплъкыущекоталъскачаславиюпо (28) [32,5] (-4,5)
     мысленудревулетаяумомъподъобл (29) (-3,6)
     акысвиваяславыобаполысеговремени (32) (-0,6)
     рищавътропутроянючресъполянагорыпет (35) (+2,4)
     ибылопесьигоревитогоолгавнукунебур (34) (+1,4)
     ясоколызанесечрезъполяширокаягали (33) [32,6] (+0,4)

     В полоцком разделе поэмы - об авторе

     Однако  и  наличие целой  фразы, наряду  с четырьмя  отдельно  стоящими
именами  Мария, также представляется  все же недостаточным для  решительного
утверждения  авторства за  Марией.  Нельзя  исключить, что  Мария была  лишь
переписчицей с  какого-то ветхого  экземпляра, искусно  вплетшей в словесную
ткань   поэмы  свое   имя.  Чтобы   подтвердить   авторство   Марии,   нужны
дополнительные доказательства.
     Мария Васильковна, как  уже говорилось, была родом из Полоцкой земли. В
поэме большое место уделено  полоцкой теме - упоминаются  Всеслав  Полоцкий,
братья  Марии  Изяслав  и Брячислав... Но  в  поисках тайнописи  в  полоцком
разделе поэмы отправной точки (буквы м слова с  корнем мысль) мы не находим.
Нужно исходить  из  других  ассоциаций. В полоцком  разделе  сильно выражены
родственные отношения.  Подробно рассказано о злоключениях хорошо известного
по  летописям  Всеслава.  Братья Изяслав и  Брячислав не были сколько-нибудь
заметными  фигурами в полоцкой истории, однако  и  им  автор  уделяет  много
места. Изяслав назван уважительно, по имени-отчеству: видимо, он был старшим
братом. Пронзительно-скорбно  написано о погибших недавно князьях. Так могла
потрясенная женщина написать о своих горячо любимых братьях.
     Думается,  что  именно   в   этом  разделе  поэмы  Мария  с  наибольшей
вероятностью заявит о своих родственных отношениях с героями-полочанами.

     Из всех испытанных  на  тайнопись подходов положительный результат дала
версия:  Мария  - сестра  Брячислава. Был применен прием углового акростиха,
при котором одна часть текста расположена по вертикали краестрочным образом,
а другая часть - по горизонтали, открытым текстом. Открытым текстом записаны
имена Брячислав  и  Всеволод. Этот Всеволод в  летописях  не значится братом
Изяслава и Брячислава (он "другой", хотя,  возможно, он и был их братом,  но
не попал в летописи из-за своей незначительности для истории).
     От строки с этим текстом воссоздается фраза: Сие писа сестра. Отправная
точка в построении - буква с в названии реки Сула.
     С. 33, 10-я строка сверху:

     суланетечетъсребренымиструям (28) (+0,6)
     икъградупереславлюидивинаболотомът (34) (+4,6)
     ечетъонымъгрознымъполочаномъ (28) [30,0] (+0,6)
     подъкликомъпоганыхъединъже (26) (-3,4)
     изяславъсынъвасильковъпозвонисвоимио (36) (+6,6)
     стрымимечиошеломылитовскияпритреп (33) (+3,6)
     аславудедусвоемувсеславуа (25) [30,0] (-4,4)
     самъподъчръленымищитынакровав (29) (-0,4)
     етравепритрепанълитовскымимечии (31) (+1,6)
     схотиюнакроватьирекъдружину (27) (-2,4)
     твоюкняжептицькрилыприодеазве (29) (-0,4)
     рикровьполизашанебысьтубрат (27) (-2,4)
     абрячиславанидругаговсеволода (29) [28,7] (-0,4) [29,4]

     Итак,  весь  монолит  дает  угловое  краестрочие:  Сие  писа  сестра  /
Брячислава  ни  другаго  Всеволода  (первая половина - тайнописью, вторая  -
открытым  текстом).  Как  видно,  среднее  количество букв  в строках  этого
массива такое же, как во всех воссозданных краестрочиях поэмы.

     Вероятности, вероятности...

     Может  возникнуть  впечатление, что  буквы,  из  которых слагается  имя
Мария, в тексте поэмы встречаются настолько часто, что их без особого  труда
легко сыскать,  выстраивая заказанную краестрочную запись. Однако посчитаем,
насколько часто  встречаются  эти буквы. Из  1433 букв,  составляющих массив
вместе  взятых  наших  отрывков,  половина  представлена  всего  лишь  семью
наиболее часто встречающимися  буквами: о, и, а, е, л, с,  т. Среди них лишь
две  входят   в  имя  Мария.  Остальные  же  многочисленные  буквы  алфавита
составляют  вторую  половину массива: они встречаются редко или относительно
редко. Среди  таких  букв в  имя входят р,  м, я.  В рассмотренных  отрывках
интересующие нас буквы распределены далеко не равномерно,  а это,  наряду  с
нечастой  встречаемостью отдельных букв,  уменьшает  вероятность  случайного
характера формирования  краестрочных записей  данного имени.  Добавим также,
что  от  слов с  другими  корнями, начинающихся  с  буквы  м,  имя  Мария  в
краестрочной тайнописи не воссоздается.

     Почему авторы скрывали свои имена?

     Почему  же Мария затаила свое имя? Приблизиться к правильному ответу на
этот  вопрос,  наверное, можно,  разобравшись в причинах, по которым на Руси
авторы скрывали свои имена.
     Одной из причин в какой-то мере была традиция оставлять анонимными свои
письменные   произведения.    Однако   эта   традиция   не   была    слишком
распространенной. Имена авторов многих произведений  известны. В наше  время
научная текстология и литературоведение открывают  все новые и новые  имена.
Изучение тайнописи - один из  плодотворных путей исследований. Нет сомнения,
что количество известных нам имен древнерусских авторов будет увеличиваться.
     Другой причиной сокрытия имени была авторская скромность.  Автор считал
неудобным  для себя  объявлять  свое  имя  широкой  публике.  Вместе  с  тем
авторское тщеславие  толкало его запечатлеть  свое  имя,  но так,  чтобы оно
могло быть обнаружено только лицами узкого круга. Автор выбирал тот или иной
вид тайнописи  и  записывал  свое  имя,  пользуясь определенным шифровальным
ключом. Читатель, также владевший ключом, узнавал имя.
     Можно ли считать, что Мария затаила  свое имя  из авторской скромности?
Не  исключено. Однако  об  этой черте  характера Марии  достоверно ничего не
известно.
     Причиной   сокрытия  имени  в   ряде  случаев  было   опасение   автора
подвергнуться репрессиям  со  стороны недоброжелателей. В данном  случае эта
причина   маловероятна.   Вероятнее   другое.  Как   известно,   женщины   в
средневековой  Руси особым  авторитетом  не  пользовались,  и Мария тоже это
знала.

     Таким образом, обнаруженная  в "Слове о полку Игореве" тайнопись в виде
краестрочных записей имени Мария, повторенных  четыре раза, и двух фраз: Сие
писа Мария и Сие писа сестра / Брячислава ни другаго Всеволода служит прямым
доказательством  того,   что  автором  поэмы  была  Полоцкая   княжна  Мария
Васильковна, жена великого князя Киевского Святослава Всеволодича.

     1 Чивилихин В.А. Память // Наш современник. 1984. No 3.
     2 Рыбаков  Б.А. Русские летописцы  и автор "Слова о полку Игореве". М.,
1972. С. 131-139.
     3 См.: Пушкарева Н.Л. Женщины Древней Руси. М., 1989.
     4 Рыбаков Б.А. Русские летописцы и автор  "Слова о  полку Игореве".  С.
131.
     5  Робинсон  А.Н. Автор  "Слова о полку Игореве" и его эпоха // Слово о
полку Игореве. 800 лет. М., 1986. С. 163.
     6 Высоцкий С.А. Древнерусские надписи Софии Киевской.  XI-XIV вв. Киев,
1966. С. 69.
     7 Татищев В.Н. История Российская. Т. 2. М.; Л., 1964. С. 95.
     8 Пушкарева Н.Л. Указ. соч. С. 39.
     9 Татищев В.Н. История Российская. Т. 3. С. 206.
     10 Махновец Л.Е. Об авторе "Слова о полку Игореве". Киев, 1989 (на укр.
яз.).
     11 Лихачев Д.С. Текстология. Л., 1983. С. 321.
     12 Там же.
     13 Прохоров Г.М. Повесть о Митяе. М., 1978. С. 193-201.
     14 Фотокопию  страницы Апостола с текстом приписки  см. в кн.: "Слово о
полку Игореве" в литературе, искусстве, науке. Минск, 1989. С. 48.
     15 Симонов Р.А. Математическая мысль Древней Руси. М., 1977. С. 70.
     16  Истрин  В.А. Акростих // Краткая литературная  энциклопедия. М.;Л.,
1935; Былинин В.К.  Русские акростихи старшей поры (до  XVII в.)  // Русское
стихосложение. М., 1985. С 209; Сперанский М.Е. Тайнопись в юго-славянских и
русских памятниках  письма  // Энциклопедия славянской филологии.  Л., 1929;
Лавровский   П.А.    Старорусское   тайнописание    //   Труды   Московского
археологического общества. 1870. Т. 3. Вып. 1. С. 29.
     17 В скобках здесь и далее указано количество букв в строке.
     18 Здесь и далее нумерация по первому изданию "Слова" (1800 г.).
     19  Здесь  и  ниже  в левой  колонке  -  количество  букв  в  строке; в
квадратных  скобках  -  среднее арифметическое  количество букв для  данного
массива строк; в правой колонке - отклонения от среднего арифметического.

Популярность: 12, Last-modified: Sun, 17 Mar 2002 18:43:41 GmT