Перевод Э.Меленевской
     Файл     с    книжной     полки    Несененко     Алексея    
http://www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/ 


     Часть Первая: Понедельник





     Два "тридцать восьмых" грянули одновременно.
     3вук  рикошетил  от  стены к  стене, пока не  установилась  тишина.  Из
противоположных концов  подвала к центру, где было вентиляционное отверстие,
тянулись две  струйки дыма. Ощущение того, как молниеносным  махом слева  он
навел  пистолет  и выстрелил,  еще  пекло  правую  руку. Джеймс  Бонд  вынул
патронник и, опустив ствол кольта "Детектив  Спешл",  ждал, когда  через всю
длину полутемного тира подойдет к нему инспектор. Тот уже издалека улыбался.
     -  Невероятно, - сказал он на ходу. - На этот раз я вас поймал. В одной
руке он держал мишень  - силуэт  человеческого торса. В другой - поляроидный
снимок размером с открытку.
     - Я  в  госпитале, а  вы  мертвы, сэр. - Он  подал снимок Бонду, и  они
повернулись  к столу, на  котором  под  лампой  с зеленым  козырьком  лежала
большая лупа.
     Бонд  с  лупой  склонился над  фотографией.  На ней был он, собственной
персоной,  в  момент выстрела.  Вокруг  вытянутой правой руки - расплывшееся
пятно белого пламени. Он сфокусировал  линзу  на  левой  стороне  пиджака. В
самом центре сердца виднелась крошечная точка света.
     Инспектор молча  положил на  стол большую белую мишень. На месте сердца
было  черное  "яблоко"  диаметром примерно в  три  дюйма.  Чуть  пониже и на
полдюйма вправо зияла дыра от пули Бонда.
     - Пробила  левую стенку желудка  и  вышла со спины, - с удовлетворением
сказал инспектор. Он  вынул  карандаш и сделал  подсчет на  боку  мишени.  -
Двадцать выстрелов, и я так  понимаю, что вы должны мне семь шиллингов шесть
пенсов, сэр.
     Бонд рассмеялся и отсчитал серебро.
     - В следующий понедельник - удвойте ставки.
     -  Я-то готов, - ответил инспектор. - Но, сэр, вы не  можете переиграть
машину. И если хотите попасть в команду на приз Дьюара, нам нужно дать отдых
"тридцать восьмым"  и заняться "ремингтоном".  Эти  новые  патроны  двадцать
восьмого калибра, которые только что поступили, такие, что нужно выбить 7900
из 8000, чтобы победить. Значит,  большинство ваших пуль  должно  попасть  в
контрольный кружок внутри десятки, а  он вблизи-то  не больше шиллинга,  а с
сотни ярдов и вовсе не виден.
     - К черту  приз Дьюара,  - сказал  Бонд. - Ваши  денежки -  вот что мне
нужно. - Он вытряхнул  пули  из патронника и положил их рядом с "кольтом" на
стол. - До понедельника. Время то же?
     - Да,  десять часов, сэр,  - сказал инструктор, рывком спуская рукоятки
железной  двери.  Он  улыбался вслед Бонду, пока  тот поднимался  по  крутой
бетонной лестнице,  ведущей на  первый этаж. Он  был очень доволен,  но и не
подумал бы  сказать  Бонду, что  тот  лучший стрелок Службы. Знать  это  мог
только  М.,  да  еще его  начальник  штаба, которому  будет  ведено  занести
результаты сегодняшней стрельбы в личное дело Бонда.
     Бонд закрыл  за собой обитую  сукном  дверь  подвала  и пошел к  лифту,
который доставит  его на восьмой  этаж высокого серого здания поблизости  от
Риджент-парк, где располагалась Штаб-квартира Секретной службы. Он  тоже был
доволен,  но  не  более того.  Указательный  палец  правой  руки  в  кармане
непроизвольно  сжимался, когда он  думал  о том,  как опередить  машину, эту
хитрую  коробку с  фокусами, которая выпускает мишень лишь  на  три секунды,
стреляет  в  него  холостыми  из  "тридцать  восьмерки"  и,  точно  направив
тоненький  луч  света,  фотографирует,  как  он стоит и  стреляет  из круга,
очерченного мелом.
     Двери  лифта  вздохнули,  открываясь,  и  Бонд   вошел  внутрь.  Лифтер
почувствовал запах кордита. Они всегда им пахнут, когда выходят из тира. Ему
нравился запах.  Напоминал армию. Он нажал  кнопку восьмого  этажа и положил
культю левой руки на контрольную ручку.
     Если  бы только освещение  было  получше, думал Бонд.  Но М. настаивал,
чтобы все  стрельбы проводились  в  усредненно плохих  условиях.  Полутьма и
стреляющая  мишень  в какой-то  мере отвечали  его представлениям о реальной
обстановке.  "Способность  попасть  в кусок картона ничего не доказывает", -
гласило  его  введение  в "Руководство по обороне  с применением стрелкового
оружия".
     Лифт остановился,  и Бонд вышел в мрачный, по рекомендации Министерства
труда выкрашенный  зеленой краской  коридор, в Суматошный  мир,  где  девицы
бегают с папками, хлопают двери, и сквозь  них слышатся  телефонные  звонки.
Здесь Бонд выбросил из головы тир и стрельбу и настроился на обычный рабочий
день.
     Он дошел до последней двери направо.  Она была так же  анонимна,  как и
все остальные.  Даже  без  номера. Если у вас  дело на восьмом этаже, а  ваш
кабинет  расположен не здесь, то кто-нибудь проводит вас, куда надо, а когда
вы кончите, то и обратно, к лифту.
     Бонд  постучал и подождал. Понедельник - день тяжелый. За  два выходных
накапливается  гора дел, которые надо перелопатить. А уик-энды, как правило,
горячие  дни за границей. Взламываются пустые квартиры. Люди фотографируются
в   компрометирующих   обстоятельствах.   Автомобильные   аварии    выглядят
натуральнее и расследуются небрежнее на переполненных в выходные дорогах. По
понедельникам прибывают еженедельные мешки из Вашингтона, Стамбула, Токио. В
них может быть что-то и для него.
     Дверь открылась, и  он привычно порадовался, что у него такая  красивая
секретарша.
     - Доброе утро, Лил, - сказал он.
     Тщательно рассчитанная теплота ее  приветливой  улыбки  упала на десять
градусов.
     - Давай пиджак, - сказала она. - От него несет кордитом. И не зови меня
Лил. Ты же знаешь, я этого терпеть не могу. Бонд снял пиджак и отдал ей.
     -  Каждый,   кого  крестили   Лоэлией  Понсонби,  должен  привыкнуть  к
уменьшительным именам.
     Стоя рядом с ее столом в маленькой приемной, непонятно как ее  усилиями
превращенной во что-то более  человеческое, чем  офис, Бонд смотрел, как она
вешает его пиджак на металлическую раму открытого окна.
     Высокая,  темноволосая, она отличалась сдержанной, цельной красотой,  к
которой война и  пять лет работы в Службе добавили нотку суровости. Если она
вскоре не  выйдет замуж или не  заведет любовника, в сотый раз подумал Бонд,
холодно- компетентное  выражение ее лица легко сделается стародевским, и она
вольется в армию женщин, обрученных с карьерой.
     Все это и Бонд, и два других сотрудника Секции 00 ей не раз говорили, и
не раз каждый из них  целенаправленно покушался на  ее  невинность.  Но  она
неизменно  управлялась с ними с каким-то материнским  спокойствием  (которое
они,  чтобы спасти  самолюбие,  между  собой  называли  фригидностью)  и  на
следующий день баловала их маленькими знаками  внимания, чтобы показать, что
это ее вина и что она их прощает.
     Они не  знали,  что она до смерти тревожится, когда они  на  задании, и
любит  их одинаково, но не хочет вступать в эмоциональную связь с человеком,
которого   завтра   могут   убить.  А  кроме  того,  работа  в  Службе  была
действительно  чем-то  вроде  кабалы.  Она мало что  оставляла  женщине  для
взаимоотношений  иного рода.  Мужчинам было  легче, им  прощались  случайные
связи. Женитьба, дети и дом исключались совершенно, если  мужчина хотел быть
полезным  "профессии".  Женщин  же  связь  за  стенами Службы  автоматически
включала в  "группу  риска",  и в  конечном счете приходилось выбирать между
увольнением и нормальной жизнью - и внебрачным сожительством с государством.
     Лоэлия Понсонби знала, что почти  достигла  точки,  за которой  следует
выбор, и все ее инстинкты приказывали ей увольняться. Но ежедневно драматизм
и романтичность этого мира все прочнее приковывали  ее к Службе, и  с каждым
днем  все труднее было  прошением об  увольнении  предать  родительский дом,
которым она ей стала.
     Между тем  Лоэлия принадлежала  к тем, кому завидовали, -  к  замкнутой
компании  Старших секретарш, имеющих доступ к глубинным секретам Службы.  Из
зависти  другие  девушки  подсмеивались  за глаза  над  их  предположительно
провинциальным  происхождением.  Что  же  до  служебной  карьеры,  то  через
двадцать  лет  ее  ждет заветная золотая  черта  в  самом конце  Новогоднего
поощрительного списка, где среди сотрудников Совета по рыболовству, Почтовой
службы  и  Женского института,  получающих  Орден Британской  империи (ОБИ),
будет  значиться:  "Мисс  Лоэлия Понсонби,  Старший  секретарь  Министерства
обороны".
     Она повернулась от  окна. Блузка в  бело-розовую полоску, простая синяя
юбка. Бонд улыбнулся ее серым глазам.
     -  Я  буду звать тебя "Лил"  по понедельникам. Всю остальную  неделю  -
"мисс  Понсонби".  Но никогда я не назову  тебя  Лоэлией.  Это похоже на имя
героя неприличного лимерика. Сообщения есть?
     - Нет, - коротко сказала она, но быстро смягчилась. -  На твоем столе -
целая  груда. Ничего срочного, но очень  много. Да, в "дамской" говорят, что
008 выбрался. Он в Берлине, отдыхает. Здорово, правда?
     Бонд живо посмотрел на нее.
     - Когда это ты узнала?
     - С полчаса назад.
     Бонд вошел  в  просторную комнату, где стояли  три стола,  и закрыл  за
собой дверь. Постоял у окна, глядя на позднюю весеннюю зелень Риджент-парка.
Значит,  Билл это  все-таки  сделал. Пинемюнде  и обратно.  Отдых  в Берлине
означал,  что  он,  скорее  всего,  в  плохой форме.  Что  ж, придется ждать
новостей из единственной  прорехи  в системе безопасности здания  -  комнаты
отдыха для девушек, известной, к бессильной ярости охраны, как "дамская".
     Бонд  вздохнул  и уселся  за стол, подвинув к себе  поднос  со  стопкой
коричневых скоросшивателей, на каждом из которых была  красная звезда - знак
"Совершенно секретно". А  что с  0011? Прошло  два  месяца, как он  исчез  в
"Грязной полумиле" Сингапура. С тех пор - ни слова. А он, агент 007, старший
из трех, заслуживших двойной ноль, сидит в удобном кресле, разбирает бумажки
и флиртует с секретаршей.
     Он пожал плечами и решительно раскрыл верхнюю папку. Там была подробная
карта  южной   Польши  и  северо-восточной  Германии.  Соль   заключалась  в
зигзагообразной красной линии,  соединяющей Варшаву  и  Берлин. Тут же лежал
длинный   машинописный   меморандум,   озаглавленный   "Магистраль:   хорошо
проверенный маршрут с Востока на Запад".
     Бонд  выложил на  стол  вороненый  стальной  портсигар  и  ронсоновскую
зажигалку,  закурил  сигарету  с  тремя  золотыми  ободками на  мундштуке  и
специальным сортом табака из Македонии, какие делали для него у Морландов на
Гроувнер-сквер, прочно уселся в вертящееся кресло и начал читать.
     Так  всегда  начинался  рабочий  день  Бонда.  Задания,  требующие  его
специфических навыков, поступали не чаще  двух-трех раз в год. Все остальное
время он вел жизнь не слишком перегруженного  делами гражданского служащего.
Гибкий  рабочий график  с  десяти до шести;  ленч, как  правило,  в  местной
столовой;  вечера за  карточной  игрой с немногими близкими  друзьями или  у
Крокфорда; иногда - хладнокровные любовные игры с одной из трех замужних дам
одинакового социального положения; на уик-энды -  гольф по высоким ставкам в
одном из клубов неподалеку от Лондона.
     Он не брал отпусков, но по выполнении задания ему полагались две недели
отдыха - в дополнение к лечению, если  оно требовалось. Жалованье составляло
полторы  тысячи  фунтов  в  год,  примерно столько же,  сколько  зарабатывал
старший  служащий на  гражданке, и  еще  у  него были  свои средства, тысяча
чистыми годовых. Во  время  заданий он мог тратить, сколько вздумается,  так
что и в остальное время ему вполне хватало.
     Еще  у  него  были:  маленькая,  но  удобная  квартирка  неподалеку  от
Кингз-роуд;  пожилая экономка-шотландка,  сокровище  по имени  Мэй: "Бентли"
выпуска 1930 года с откидывающимся верхом и двигателем с наддувом, тщательно
отрегулированным так, чтобы делать сотню миль в час, если нужно.
     На все  это  он  и  тратил, что мог, и  считал  своим  долгом  иметь на
банковском счету как можно меньше на тот случай, если его убьют, что, как он
думал, когда бывал  не в  духе, непременно случится раньше, чем он достигнет
установленного пенсионного возраста - сорока пяти лет.
     Еще восемь лет до того, как его автоматически  вычеркнут из списка 00 и
переведут на постоянную  работу  в Штаб-квартиру.  По  меньшей мере,  восемь
сложных  заданий.  Может  быть,  шестнадцать. Может быть,  двадцать  четыре.
Многовато.
     К тому времени, когда  Бонд кончил запоминать подробности "Магистрали",
в большой стеклянной пепельнице было уже пять окурков. Он закрыл папку, взял
красный карандаш и пробежал взглядом сопроводиловку на обложке - список тех,
кто обязан был ознакомиться с документом. Сначала  шел  М.,  потом начальник
штаба - "НШ", потом еще с дюжину букв и цифр и в конце -  "ОО". Против нулей
он поставил  аккуратную  галочку  и  семерку  и  переложил  папку  в  поднос
"Исходящее".
     Было  уже двенадцать. Бонд открыл следующий скоросшиватель. Этот был из
Отдела радиоразведки НАТО, с  грифом "Только для информации",  подзаголовком
"Радиопочерки".
     Бонд отложил его,  подвинул к себе всю  стопку  дел и просмотрел первые
страницы каждого. Заглавия были самые разнородные:
     "Инспектоскоп - прибор для обнаружения контрабанды"
     "Филопон - японский наркотик-убийца"
     "Рекомендуемые способы маскировки в поездах. ? 11. Германия"
     "Методы работы СМЕРШ. ? 6. Похищение"
     "Маршрут в Пекин номер пять"
     "Владивосток. Фото-рекогносцировка авиаразведки США"
     Бонда  не  удивляла   информационная   смесь,  которую  он  обязан  был
переварить. Секция 00  Секретной  службы не занималась  текущими  операциями
других  подразделений. Ее интересовали разнообразные сведения, которые могли
быть  полезны трем единственным  ее  сотрудникам, в чьи  обязанности входила
ликвидация, - то есть тем, кто мог получить приказ убить. В этих папках, как
правило, не было  ничего срочного. От Бонда и двух его коллег не требовалось
никаких  действий, за  исключением  того, что,  ознакомившись  с  содержимым
папок,  каждый  записывал номер  документов, которые,  по  его  мнению, двое
других  должны прочитать, когда снова появятся в Штаб-квартире. Когда Секция
00 покончит с этой порцией бумаг, они отправятся в Архив.
     Бонд вернулся к натовской информации.
     "Практически  неизменная манера, -  читал  он,  -  в которой спонтанные
поведенческие    реакции    отражают    индивидуальность,    демонстрируется
неизгладимыми характеристиками "почерка"  каждого радиста. "Почерк", то есть
манера  выстукивания  радиосообщений, может распознаваться  теми,  кто имеет
навык их получения. Особенности  "почерка" возможно измерить чувствительными
приборами. Так, в 1943 г. Бюро радиоразведки США воспользовалось этим фактом
при  выслеживании  неприятельской радиосвязи  в  Чили,  на  которой  работал
молодой   немец  по  кличке  "Педро".   Когда  чилийская  полиция   окружила
передатчик, "Педро" бежал. Годом позже  опытные "слухачи"  выследили  другой
незаконный  передатчик  и   смогли  идентифицировать  "Педро"  как  радиста,
несмотря на то, что он работал левой рукой, чтобы изменить почерк. Уловка не
удалась, и он был арестован.
     В  последнее  время  Исследовательская  служба  радио  НАТО   проводила
эксперименты с родом "шифратора", который прикрепляется к кисти руки радиста
с целью вмешательства в реакцию нервных центров,  контролирующих мускулатуру
руки. Однако..."
     На столе Бонда было три телефона. Черный - городской, зеленый - местный
и красный, напрямую подключенный к М. и его начальнику штаба.
     Знакомое рычание красного телефона нарушило тишину.
     Это был начштаба.
     - Ты можешь подняться?
     - М.? - спросил Бонд.
     - Да.
     - Повод?
     - Просто сказал, что, если ты близко, он хотел бы тебя видеть.
     - Иду, - сказал Бонд и положил трубку.
     Он взял пиджак, сказал секретарше, что будет у  М. и ждать его не надо,
покинул офис и по коридору направился к лифту.
     Поджидая, он думал о других случаях, когда в середине столь же  пустого
дня  внезапный звонок красного телефона резко менял  течение  его  жизни. Он
пожал плечами - понедельник! Следовало ожидать неприятностей.
     Подошел лифт.
     - Девятый, - сказал Бонд и вошел в кабину.





     Девятый  этаж был последним.  Большую  часть его занимали Коммуникации,
команда  отборных ребят,  весь смысл жизни которых заключался в микроволнах,
активности  Солнца  и  слое  Хэвисайда.  Над ними,  на  плоской  крыше, были
установлены три  приземистые, скрытые  от посторонних  глаз мачты  одного из
самых  мощных  в  Англии  передатчиков, в  оправдание которому на  бронзовой
табличке в  холле  первого этажа среди  учреждений,  занимающих здание, было
четко  выгравировано: "Рейдио Тест Лимитед". Еще  там  значились  "Юниверсал
Экспорт  К°",  "Делани   Бразерз  (1940)  Лимитед",  "Омниум  Корпорейшн"  и
"Справочное бюро (мисс Е.Туининг, ОБИ)".
     Мисс Туининг была настоящая. Сорока  годами раньше Лоэлия Понсонби, она
сидела в маленькой  комнатке  на первом  этаже  и проводила  дни,  уничтожая
ненужные циркуляры, оплачивая местные  сборы и государственные  налоги своих
призрачных  соседей по зданию и вежливо отшивая  тех, кто  хотел  что-нибудь
продать, купить или починить радиоприемник.
     На  девятом  было всегда  спокойно. Неслышно ступая  по толстому ковру,
Бонд различал лишь тонкий, высокий, почти неуловимый свист. Он толкнул дверь
и без стука вошел в предпоследнюю комнату по коридору.
     Мисс  Манипенни,  личная  секретарша М., подняла  глаза  от  машинки  и
улыбнулась  Бонду.  Они симпатизировали друг  другу. Она  была  в  такой  же
блузке, как и Лоэлия, но в голубую полоску.
     - Новая униформа, Пенни?
     Она засмеялась.
     - У нас одна портниха. Мы бросили жребий, и мне досталась эта.
     Из открытой двери соседней комнаты послышался  кашель. Начальник штаба,
ровесник Бонда, вышел  с  сардонической  улыбкой  на бледном, переутомленном
лице.
     - Прервитесь, - сказал он. - М. ждет. Пообедаем после?
     -  Идет, - сказал Бонд. Он  направился  к двери,  у которой сидела мисс
Манипенни,  и закрыл  ее за  собой.  Над дверью зажглась  зеленая  лампочка.
Секретарша, подняв брови, взглянула на штабиста. Тот покачал головой.
     - Не думаю, что по делу, Пенни. Хандрит, вот и позвал. - Он ушел к себе
и принялся за работу.
     М. сидел  за своим  широким столом, раскуривая  трубку.  Следуя слабому
движению зажженной спички, Бонд уселся в кресло напротив. М. остро глянул на
него сквозь дым и швырнул коробок на просторную столешницу красной кожи.
     - Как отдохнули?
     - Благодарю вас, сэр.
     -  Загар еще  держится, - неодобрительно сказал М. Он не пенял Бонду на
отпуск, который  отчасти  был  и  лечением.  Брюзгливость  -  продукт  смеси
пуританства и иезуитства, свойственных всякому руководителю из породы людей.
     - Да, сэр, - неопределенно ответил Бонд. - На экваторе жарко.
     - Именно, -  согласился  М. - Хорошо заслуженный отдых. - Он прищурился
безо всякой  иронии.  - Надеюсь,  загар скоро  сойдет.  В  Англии  он всегда
подозрителен.   Или   человеку   нечего   делать,  или   он   валяется   под
ультрафиолетовой лампой. - Коротким жестом трубки он подвел теме черту.
     Потом снова взял трубку в рот, пососал рассеянно и обнаружил,  что  она
потухла. Потянулся к спичкам и еще некоторое время пыхтел, раскуривая.
     - Похоже,  мы  все-таки  получим то золото, -  сказал он  наконец. -  В
Гаагском суде были разговоры, но Эшенхейм - опытный юрист. (1)
     - Хорошо, - отозвался Бонд.
     Еще  минута тишины. М.  смотрел  на  трубку. В открытые окна доносились
слабые звуки улицы. Голубь сел на подоконник и со шлепаньем крыльев  тут  же
снялся.
     Бонд старался прочитать что-нибудь  на видавшем  виды, хорошо  знакомом
лице человека, которому был  предан. Но серые глаза М. не выдавали волнения,
а жилка на правом виске, бившаяся в минуты тревоги, была незаметна.
     Он  вдруг подумал, что  М.  смущен и не знает, как  начать.  Бонд хотел
помочь.  Он пошевелился  в  кресле, отвел  взгляд  и стал рассматривать свои
руки.
     М. поднял глаза от трубки и откашлялся.
     - Чем-нибудь заняты сейчас, Джеймс? - спросил он нейтральным голосом.
     "Джеймс". Редко бывало, чтобы в этом кабинете М. называл по имени.
     - Только бумаги и обычные занятия, - сказал Бонд. - Я вам нужен, сэр?
     - По  правде говоря, да, - сказал  М., нахмурившись.  - Но это не имеет
отношения к Службе. Почти личное дело. Я подумал, может, вы мне поможете.
     -  Конечно, сэр. - Бонд был рад,  что лед сломлен. Вероятно, кто-нибудь
из родственников старика попал  в  переделку,  и М.  не  хочет  обращаться в
Скотланд-  Ярд. Возможно,  шантаж.  Или  наркотики.  Было  приятно,  что  М.
обратился к нему. Конечно, он возьмется за это. М. так отчаянно щепетилен  в
вопросах государственной  собственности,  что использование  Бонда в частных
целях для него равносильно краже.
     - Я  знал,  что  вы согласитесь, - ворчливо сказал М. - Это  не  займет
много  времени. Должно хватить вечера. - Он помолчал.  - Ну,  что ж. Знакомо
вам имя Хьюго Дрэкс?
     - Конечно, сэр, - ответил  Бонд удивленно. - Невозможно открыть газету,
чтобы на него не наткнуться. В "Санди  экспресс" очерк о нем.  Поразительная
история.
     - Знаю, - коротко сказал М. - Изложите мне факты так, как вы их видите.
Хочу сравнить наши версии.
     Глядя в окно, Бонд собрался с мыслями.  М. не любил беспорядочной речи.
Он  требовал, чтобы она текла  гладко,  со  всеми  подробностями,  без пауз,
меканья и дополнений.
     - Так, сэр,  - начал Бонд. - Во-первых, это национальный герой. Публика
его  полюбила. Его считают своим, таким же, как все, но в лучшем исполнении.
Чем-то вроде супермена. Он  не  очень привлекателен внешне, весь а шрамах от
военных ранений, пожалуй, слегка криклив  и, может быть, слишком работает на
публику. Но ей  это  нравится. Ей нравится, что  друзья зовут его  "Скрытник
Дрэкс".  Это  прибавляет ему шарма  и, видимо, волнует женщин. А кроме того,
когда думаешь, сколько он сделал для страны на средства из своего кармана, и
гораздо  больше,  чем можно было бы ожидать от  любого правительства, просто
поражаешься, что люди еще не требуют, чтобы его сделали премьер-министром.
     Бонд заметил, что холодный взгляд М. сделался ледяным, но решительно не
хотел, чтобы его восхищение Дрэксом было подморожено стариком.
     - В конце концов, сэр, -  продолжав он,  аргументируй, - похоже, что он
обезопасил страну  на  годы  вперед. А ведь ему  едва за  сорок.  Я разделяю
чувства  множества  людей.  И  есть  еще  эта   таинственность  вокруг   его
происхождения.   Неудивительно,   что   люди   жалеют   его,   хотя   он   и
мультимиллионер.  Он  производит   впечатление   очень  одинокого  человека,
несмотря на всю его бурную жизнь.
     -  Это  звучит, как  анонс статьи в "Экспрессе", -  сухо улыбнулся М. -
Безусловно, он человек необыкновенный. Но где  ваша версия фактов? Не думаю,
что знаю больше вашего. Вероятно, меньше. Не так внимательно читаю газеты, и
на него  нет  данных,  кроме тех,  что в Военном  министерстве,  да и они не
слишком красноречивы. Все- таки, в чем суть очерка в "Экспрессе"?
     - Простите, сэр, - сказал  Бонд. -  Но фактов довольно мало. - Он снова
посмотрел в окно  и сконцентрировался. - Так.  Во  время немецкого прорыва в
Арденнах зимой 1944 года  немцы активно использовали партизан и диверсантов.
Дали им противное  имя  "вервольфы".  Они вредили  порядочно. Всякие трюки с
камуфляжем, засадами,  и некоторые из них продолжали действовать долго после
того, как Арденны  пали  и мы перешли Рейн.  Предполагалось,  что  они будут
работать, даже если мы возьмем страну, но они упаковались сразу, как поняли,
что дело проиграно.
     Среди  успешных  их операций был взрыв в одном  из тыловых расположении
союзных англо-американских  войск. Это  было  смешанное  подразделение, куда
входили  представители   разных  родов  войск  -  американские  сигнальщики,
английские водители санитарных  машин,  в  общем,  тутти-фрутти. "Вервольфы"
ухитрились сделать подкоп под столовую, и взрыв охватил еще и часть полевого
госпиталя.  Убило  и  ранило  больше  сотни  человек.  Разбирать  тела  было
дьявольски  трудно.  Среди  англичан оказался и Дрэкс. Ему снесло  пол-лица.
Полная потеря памяти  длилась год, и в конце этого  срока никто, включая его
самого, не знал, кто он. Там было еще  около двадцати пяти погибших, которых
не  опознали ни мы, ни  американцы. То  ли не хватало частей  тела, то ли не
было документов. Такое уж это  было  подразделение. Люди прибывали и убывали
транзитом. Всего два  командира. Бумаги оформлялись кое- как. Поэтому  после
года, проведенного в разных госпиталях, Дрэкса повезли в картотеку без вести
пропавших Военного министерства. Когда  речь зашла о некоем Хьюго Дрэксе, не
имеющем  родственников  сироте,  который до  войны работал  в  ливерпульских
доках,  он  оживился,  а  фотография  и  физические  характеристики   Дрэкса
более-менее соответствовали тому, как наш приятель мог выглядеть перед  тем,
как взлетел на  воздух.  С  тех пор  он стал  поправляться.  Начал понемногу
говорить  о простых вещах,  что-то вспоминать, и доктора им очень гордились.
Военное министерство  отыскало человека,  который  служил в  той же саперной
роте, и тот уверенно заявил, что это  и есть  Дрэкс. Так все и решилось.  На
объявление на имя Дрэкса никто больше не  явился, и  его наконец  выписали в
конце  1945  года,  с  жалованьем  за   весь   срок  болезни  и  пенсией  по
нетрудоспособности.
     -  Но он все-таки говорит, что не  знает  точно, кто он, - перебил М. -
Дрэкс - член клуба "Блэйдз",  я там часто играл с ним в карты и беседовал за
обедом. Он говорит, что ощущает порой сильное чувство, будто уже бывал здесь
раньше. Часто ездит  в Ливерпуль, охотится за прошлым. В самом деле, что еще
остается?
     Бонд смотрел как бы внутрь себя, вспоминая.
     -  После войны  он, кажется, исчез года  на три.  А потом в Сити  стали
поступать сведения о нем,  со всего света.  Сначала  он  прогремел  на рынке
металла.  Он  монополизировал  продажу  очень  ценной  танталовой  руды  под
названием  колумбит.  На  нее  огромный спрос,  из-за  необыкновенно высокой
температуры плавления  она  необходима  при производстве  авиамоторов. И  ее
очень  мало  в  мире.  Лишь несколько  тысяч тонн  производится  ежегодно, в
основном как  побочный продукт разработок  олова  в Нигерии.  Дрэкс, похоже,
аналитически  взглянул на Эру  воздухоплавания  и обнаружил ее слабое место.
Ему  пришлось достать  где-то  десять  тысяч фунтов  стерлингов, потому  что
"Экспресс" утверждает, что в 1946 году он купил три тонны колумбита примерно
по три  тысячи  за тонну. Он  получил пять  тысяч прибыли, продав руду остро
нуждавшейся в  ней  американской самолетостроительной фирме.  Затем он  стал
скупать  руду  заблаговременно,  по   срочным  контрактам,  нашесть,  девять
месяцев, на год  вперед.  За  три года  он стал монополистом. Теперь каждый,
кому нужен колумбит,  должен обращаться в "Дрэкс Метэл". Мало  того, все это
время он  заключает контракты на другие  товары  -  шеллак,  сайзель, черный
перец - все, на чем можно вырасти во  влиятельную фигуру. Конечно,  он играл
на росте потребительского спроса, но у  него хватало характера  держать ногу
на  педали  даже  тогда, когда  она раскалялась. И  откуда  бы он ни получал
прибыль,  снова  пускал деньги в  дело.  Например, он одним из  первых  стал
скупать  отвалы  брошенных рудников  в  Южной  Америке.  Сейчас в  них снова
начинают разрабатывать уран. Еще одно состояние.
     Спокойные глаза М. не отрывались от Бонда. Он слушал и пыхтел трубкой.
     - Разумеется, - продолжал Бонд, полностью погрузившись в рассказ, - все
это чертовски заинтересовало Сити. Брокеры потребительских товаров все время
натыкались на  Дрэкса. Что им ни понадобится, оно есть у Дрэкса и за большую
цену, чем они готовы платить. Он действовал из Танжера - свободный порт, без
налогов, без  валютных ограничений. К 1950 году Дрэкс был мультимиллионером.
Потом он вернулся  в Англию и начал тратить  деньги. Даже транжирить. Лучшие
дома, лучшие машины,  лучшие женщины. Ложи  в  опере и  у Гудвуда.  Призовые
джерсийские  гурты.  Призовые  гвоздики.  Призовые  двухлетки...  Две  яхты.
Финансирование национальной сборной на кубок по спортивной ходьбе, сто тысяч
в Фонд  борьбы с  наводнениями,  бал  в  честь выпуска  сестер милосердия  в
Альберт-холле  - не было  недели, чтобы газетные заголовки  не  оповестили о
каком-нибудь его  эксцессе. А тем временем он все богател и богател, и  люди
были от  этого в восторге. Просто "Тысяча и одна ночь". Он украшал им жизнь.
Если  раненый солдат из Ливерпуля за пять  лет смог так подняться, почему не
смогут они или их сыновья? Словно это так же просто, как выиграть в лотерею.
     И тут появилось  его поразительное письмо  королеве:  "Ваше величество,
могу ли  я с безрассудной смелостью..." - и огромный заголовок в "Экспрессе"
на  следующий  день:  "Безрассудный  Дрэкс",  и  сообщение  о  том,  что  он
предлагает Британии все свое колумбитовое состояние на создание супер-ракеты
на атомном топливе  с  таким радиусом  действия, чтобы  достичь  почти любую
столицу Европы в  ответ  на  угрозу  атомной бомбардировки Лондона. Он готов
выложить  десять миллионов  фунтов  из  собственного  кармана,  у  него есть
проект, и он знает, где достать материалы.
     Потом были месяцы отсрочек,  и все потеряли терпение. Запросы  в Палате
представителей. Оппозиция почти  добилась  голосования  о  вотуме  недоверия
правительству.  И, наконец,  премьер-министр  объявил,  что  проект  одобрен
экспертами Министерства  военных ресурсов, а королева  милостиво согласилась
принять дар от имени народа Британии и дает дворянский титул дарителю.
     Бонд замолчал, завороженный этой почти сказочной историей.
     - Да,  - промолвил  М. - Я помню  заголовок: "Мир сейчас и немедленно".
Это было год назад. А сейчас ракета почти готова. Ее назвали "Мунрейкер" (2)
- "Стремящаяся  к луне". Из того, что я слышал, следует, что ее  возможности
соответствуют  обещанному. Чрезвычайно странно. -  Он умолк,  глядя в  окно.
Потом повернулся к Бонду.
     - Что ж, - сказал он медленно. - Пожалуй, это все. Больше информации  у
меня нет. Чудесная  история.  Замечательный человек. - Пауза.  - Есть только
одно обстоятельство... - Он постучал черенком трубки о зубы.
     - Какое, сэр? - спросил Бонд.
     М., казалось, решился. Он мягко посмотрел на Бонда.
     - Сэр Хьюго Дрэкс мошенничает при игре в карты.





     - Мошенничает при карточной игре?!
     - Я же сказал, - нахмурился М.  - Разве  вам не  кажется  странным, что
мультимиллионер мошенничает?
     - Ну, не так уж, сэр, - примирительно улыбнулся Бонд.  - Я знавал очень
богатых  людей, которые шельмовали, раскладывая пасьянс. Но  это  как-то  не
соответствует моему представлению о Дрэксе. Некоторым образом снижает стиль.
     -  Вот  именно,  -  сказал М. - Зачем он это  делает? Почему? Ведь надо
помнить, что  мошенничество в игре все еще  может погубить репутацию.  В так
называемом  "свете"  это   практически  единственный   проступок,  способный
прикончить человека,  кто бы он ни был. Дрэкс мухлюет так ловко, что его еще
никто  не  поймал.  Вообще  говоря, я  сомневаюсь, что кто-нибудь начал  его
подозревать, кроме Бэзилдона. Это председатель клуба  "Блэйдз". Он полагает,
что я как-то связан с  разведкой,  и несколько раз просил помощи в небольших
деликатных  проблемах.  Сейчас  он  снова  ко мне  обратился.  Сказал,  что,
конечно, желал бы избежать шума в клубе, но более того хочет уберечь  Дрэкса
от оплошности. Он не меньше нас им восхищается и в  ужасе от того, что может
произойти.  Если  скандал  начнется,  его  не  остановить.  В клубе  состоит
множество членов Парламента, и об этом моментально заговорят в кулуарах. Тут
подключатся писаки-сплетники, Дрэксу придется уйти из клуба, и  какой-нибудь
из его друзей непременно предъявит  клубу иск за диффамацию. Словом, шуму не
оберешься. В таком направлении мыслит Бэзилдон, и я  думаю, что он прав. Как
бы то ни был - заключил М., - я согласился помочь, и  здесь в игру вступаете
вы.  Вы ведь  лучший игрок  Службы или же, -  он  иронически скривил губы, -
должен  им  быть после  всех своих дел с казино. Помнится, мы истратили кучу
денег на  ваше обучение шулерским уловкам,  чтобы послать за теми румынами в
Монте-Карло, перед войной.
     Бонд мрачно улыбнулся.
     - Стеффи  Эспозито,  - тихо сказал он.  -  Так звали того парня. Он был
американец. Он заставил меня неделю работать по десять часов в день, чтобы я
выучил трюк под названием "винтовки в козлах" и как сдавать вторые, нижние и
средние  карты. Я тогда писал об  этом  подробный отчет.  Лежит где-нибудь в
Архиве. Он знал все мыслимые уловки. Как вощить тузы так, чтоб колода на них
дробилась;  обработка   бритвой   края  и  спинки  крупных   карт;  обрезка;
механические приспособления,  подающие  карты из рукава; "животики" -  когда
вся колода обрезается  на  миллиметр  от края,  а  на  определенных  картах,
например  тузах,  оставляется  маленькая  выпуклость  -  животик.  Есть  еще
"зеркала", встроенные  в  кольца  или  донца курительных  трубок. По  правде
говоря, -  признался Бонд. - Это Стеффи  навел меня на мысль в  этом деле  в
Монте-Карло. Там крупье пользовался невидимыми чернилами,  которые "команда"
считывала  сквозь  специальные очки. Да, Стеффи  Эспозито  был замечательный
парень. Его нашел для нас Скотланд-Ярд. Он мог раз перетасовать колоду и тут
же вытянуть из нее четыре туза. Чистая магия.
     -   Для  Дрэкса   это   все,  пожалуй,   слишком   профессионально,   -
прокомментировал М. - Такого рода деятельность требует ежедневной тренировки
или помощника, а я не думаю, что в клубе такой найдется. Нет, в его игре нет
ничего  сенсационного,  и  насколько  я  понимаю,   это  может  быть  просто
феноменальное везение. Странно.  Он не особо хороший игрок - и играет только
в бридж, между прочим, -  но поразительно  часто делает неожиданные  заявки,
контры и прорези в совершенно неблагоприятных условиях или против правил. Но
ему  все сходит с  рук. Он всегда  выигрывает,  а  ставки там  высокие.  При
еженедельном расчете он еще ни разу не оказывался в проигрыше с тех пор, как
год назад  вступил  в клуб. Между тем среди  членов клуба есть действительно
прекрасные игроки, лучшие  в мире, но никто из них не имел такого результата
двенадцать месяцев  кряду. Шуточки  на эту тему уже начались, и я думаю, что
Бэзилдон  прав:  надо  что-то   делать.  Как  вы  думаете,   какой   системы
придерживается Дрэкс?
     Бонд  проголодался.  Начальник  штаба,  наверное,   уже   отчаялся  его
дождаться. Он мог  бы  часами рассказывать  М. о  шулерских  приемах, и  М.,
который  никогда  не интересовался ни  едой,  ни  сном,  все бы  выслушал  и
запомнил. Но Бонд хотел есть.
     -  Если принять  на  веру, сэр,  что он не профессионал и не пользуется
краплеными  картами,  то есть только два ответа:  или он подсматривает,  или
обменивается сигналами  с партнером. Часто  ли  он играет с  одним  и тем же
человеком?
     - Если это не соревнование и  не игра на  пари,  то мы меняем партнеров
каждый роббер.  И в  дни, когда можно приглашать  гостей, по понедельникам и
четвергам, вы играете в паре со  своим гостем. Дрэкс, как правило,  приводит
Мейера,  своего биржевого посредника  по  металлу.  Славный  парень.  Еврей.
Хороший игрок.
     - Я бы, пожалуй, понял, если бы посмотрел, - сказал Бонд.
     -  Это я и хотел предложить. Как насчет сегодня? В любом случае хороший
ужин обеспечен.  Давайте встретимся там в шесть. Я немного выиграю  у  вас в
пикет, а потом мы  понаблюдаем за бриджем. После обеда сыграем роббер-другой
с  Дрэксом и его прмятелем. Они всегда приходят по понедельникам. Идет? Я не
отрываю вас от работы?
     -  Нет,  сэр,  -  усмехнулся Бонд.  - Я  буду  рад помочь.  Если  Дрэкс
шельмует, я дам ему понять, что заметил, и этого будет достаточно, чтобы его
предостеречь. Не хотелось бы, чтоб он сел в лужу. Это все, сэр?
     - Да, Джеймс,  - сказал М.  - Спасибо за помощь. Дрэкс, наверно, полный
болван.  Явно не все дома. Но не о нем  я волнуюсь, а об этой его ракете, не
повредить  бы ей. Да и сам Дрэкс в некотором  роде - "мунрейкер".  Ладно, до
встречи в шесть. Не  беспокойтесь  о костюме.  Одни  переодеваются  к обеду,
другие нет, мы  с  вами  сегодня -  не  будем. Лучше идите и срежьте кожу на
пальцах, или что вы там, мошенники, делаете.
     Бонд  улыбнулся  в  ответ  и  поднялся  с  кресла.  Похоже,   предстоял
многообещающий  вечер. Выходя, он подумал, что это, на сегодня, единственный
его разговор с М., не отбрасывающий мрачной тени.
     Секретарша М. все еще сидела за столом. Рядом с машинкой стояли тарелка
с бутербродами  и  стакан  молока. Она  остро  глянула в непроницаемое  лицо
Бонда.
     - Я так понимаю, он сдался, - сказал Бонд.
     - Почти час назад,  -  укоризненно  произнесла мисс Манипенни. - Сейчас
полтретьего. Он вот-вот вернется.
     -  Я пошел в столовую, пока она не закрылась, - сказал Бонд. - Пообещай
ему, что в следующий раз я угощаю. - Он улыбнулся ей и вышел.
     В столовой было уже совсем мало народу. Бонд сел  за отдельный столик и
съел,  под  полграфина  белого  бордо, жареную рыбу,  большую порцию салата,
немного сыра с гренками. Закончив двумя чашками черного кофе, к трем  он был
у  себя.  Не переставая думать  о том, что  сказал  М., он дочитал натовскую
папку,  попрощался  с  секретаршей,  предварительно  сказав  ей,  где  будет
вечером, и в четыре тридцать вывел свой "Бентли" из гаража для сотрудников.
     -  Наддув  слегка  посвистывает,  сэр,  -  сообщил  механик,  отставник
Британских военно-воздушных сил, который  заботился  о машине Бонда,  как  о
своей собственной. - Разберу завтра, если она не нужна вам в обед.
     - Спасибо, -  сказал Бонд, - договорились. -  И не торопясь поехал мимо
парка, через Бейкер-стрит, попыхивая двухдюймовой выхлопной трубой.
     Через пятнадцать минут, оставив машину под платанами маленького сквера,
он был дома и уже искал в гостиной,  уставленной по стенам книжными шкафами,
книжку  Скэрна "Карты". Найдя,  положил  на резной ампирный письменный стол,
стоящий подле  широкого  окна, и пошел  в тесноватую спальню.  Стены спальни
были белые с золотом, шторы - темно-красные, а покрывало на двойной кровати,
на которое  он  более  или  менее аккуратно  складывал снимаемую  одежду,  -
темно-синее.  Он  быстро принял душ и,  внимательно  оглядев себя в зеркале,
решил, что  не станет жертвой  предрассудка о необходимости бриться дважды в
день.
     Из  зеркала  смотрели  на него  серо-голубые глаза, становившиеся ярче,
когда его занимала  какая-нибудь  задача.  В сухом, суровом лице было что-то
голодное,  опасное,  какая-то  звериная грация в том, как бегло он  пробежал
пальцами по скулам  и подбородку,  как  нетерпеливо  поправил щеткой запятую
темных волос, упавшую на  правую бровь. Он подумал, что, когда загар сойдет,
шрам  на  правой  щеке, кажущийся  таким  белым,  будет  меньше  заметен,  а
автоматически взглянув вниз,  решил, что границы  почти непристойной белизны
там,  где  были  плавки,  уже  не  так  отчетливы.  Он  улыбнулся  какому-то
воспоминанию и вернулся в спальню.
     Через десять  минут он  был одет: белая  сорочка  тяжелого шелка, синие
брюки из офицерского сержа, синие же  носки, начищенные до блеска мокассины.
Теперь, взяв  колоду карт, он уселся перед бесценным руководством Скэрна для
карточных шулеров и раскрыл его.
     В  течение получаса он бегло просматривал главу "Методы", практикуясь в
таких основных приемах, как "захват механика" (три  пальца охватывают колоду
по длинным  сторонам, в то время как указательный находится на верхнем крае,
не прикасаясь  к нему), "сокрытие  в  ладони",  "передергивание  при  снятии
колоды". Руки  работали  автоматически,  в  то  время как  глаза  следили за
текстом,  и  он  был рад  убедиться, что  пальцы  гибки,  а карты послушны и
ложатся бесшумно даже при самых трудных манипуляциях.
     В пять тридцать он бросил колоду на стол и захлопнул книгу.
     Зайдя в спальню,  Бонд наполнил сигаретами свой черный портсигар, сунул
его  в  карман  брюк,  завязал  черный  шелковый  галстук,  надел  пиджак  и
удостоверился, что чековая книжка находится в портмоне.
     Он  постоял  немного,  соображая, потом  выбрал  два  шелковых  носовых
платка, тщательно их измял и разложил по карманам пиджака.
     Закурив,  он вернулся в  гостиную и  снова сел за  письменный стол, дав
себе десять минут отдыха. Глядя в  пустынный сквер,  он  думал  о  том,  как
начнется  вечер,  и о  "Блэйдз-клубе",  самом,  пожалуй,  известном  частном
карточном клубе в мире.
     Точная   дата   основания   клуба   неизвестна.   Во  второй   половине
восемнадцатого  века  открылось множество кофейных  с  комнатами  для  игры,
местоположение  и  владельцы  которых  менялись  в  зависимости  от  моды  и
расположения фортуны.  В 1755 году был основан "Уайт", в 1764  -  "Элмак", в
1774  - "Брукс",  и именно в этом году "Скавуар-вивр", который был колыбелью
"Блэйдза", открыл  свои двери на Парк- стрит, в спокойном  кильватере собора
Сент-Джеймс.
     "Скавуар-вивр" был слишком труднодоступен, чтобы выжить, и к концу года
угас.  Позже,  в  1776  году  писатель  Хорас  Уолпол  писал:  "Недалеко  от
Сент-Джеймс-стрит  открылся  новый  клуб,  который  претендует  на  то,  что
превзойдет всех  предшественников", а в 1778 году название  "Блэйдз" вкупе с
его  основателем,  немцем по имени Лонгшамп, в то время - управляющим  Клуба
жокеев в Нью-маркете, впервые упоминается в письме историка Гиббона.
     С самого начала "Блэйдз-клуб" пользовался успехом, и в 1782 году герцог
Вюртембергский  писал своему младшему брату:  "Это поистине "туз клубов"!  В
комнате одновременно играют за четырьмя-пятью столами в вист и пикет, и есть
еще  столы  для азарта.  Двух сундучков по  четыре тысячи гиней,  завернутых
столбиками в бумагу, едва хватило на ночь".
     Упоминание  об  азарте,  возможно,  дает   ключ  к  процветанию  клуба.
Позволение играть в эту  опасную,  но  популярную  игру,  видимо, было  дано
вопреки  правилам,  в  которых указывалось, что  "в общественных  заведениях
позволительно играть только в шахматы, вист, пикет, крибедж, кадриль, ломбер
и тредвиль".
     Как  бы  то  ни было, клуб процветал  и  по  сей день  оставался  самым
светским игорным домом в  мире. Он  не был  теперь  так  аристократичен, как
прежде,  благодаря  перераспределению  богатства,  но попасть  в  него  было
труднее,  чем  в любой  другой  клуб  Лондона. Число  членов  ограничивалось
двумястами, и  каждый кандидат должен был отвечать  двум  требованиям: вести
себя как джентльмен и  быть способным  предъявить сто  тысяч наличными или в
надежных ценных бумагах.
     Помимо игры, у  "Блэйдз-клуба" были столь привлекательные свойства, что
Комитету  пришлось  ввести  правило,  по которому  каждый член  обязывался в
течение  года  выиграть  или проиграть  в стенах клуба  сумму в  500 или  же
уплатить  штраф  в 250 фунтов.  Кухня и вино -  лучшие  в Лондоне, и счет по
окончании обеда не подается: стоимость всех блюд в конце недели оплачивается
выигравшими пропорционально их прибыли.  Учитывая,  что  за неделю  из рук в
руки переходит около  пяти тысяч фунтов, дань не слишком обременительна. Те,
кому не везет в картах, могут  утешиться хоть какой-то компенсацией, а жизнь
подтвердила справедливость взимания сбора с тех, кто редко играет.
     Прислуга -  главное условие успеха всякого клуба, и прислуге  "Блзйдза"
нет  равных.  Полдюжины  официанток  подбираются  исходя  из  таких  высоких
требований к  их внешности,  что известны  случаи, когда те члены клуба, что
помоложе,  контрабандой привозили их на балы дебютанток, и если ночью та или
иная девица соглашается  скользнуть в  одну из двенадцати  спален  в глубине
здания, это трактуется как частное дело посетителя.
     Было еще  несколько нюансов,  делавших "Блэйдз"  заведением подчеркнуто
роскошным. Так, только абсолютно новые купюры выплачиваются в игорных залах,
а если член клуба остается на ночь, то его бумажник  забирает слуга, который
приносит  утренний  чай  и  "Таймс",  и  возвращает  с  новыми  банкнотами и
сверкающей мелочью. Ни одна газета не  попадает в  библиотеку прежде, чем ее
прогладят  горячим  утюгом.  Фирма  "Флори"  поставляет  мыло  и  лосьоны  в
туалетные комнаты и спальни; клуб имеет  лучшие  места на главных скачках  и
соревнованиях в  Лордсе, Хенли  и  Уимблдоне,  а  те,  кто  путешествуют  за
рубежом,  автоматически пользуются  самыми  престижными клубами  иностранных
столиц.
     Короче   говоря,   членство  в  "Блэйдзе",  в  обмен   на  100   фунтов
вступительного   и   50   годового   взносов,   обеспечивает   удобства   по
викторианскому стандарту плюс возможность выиграть  или проиграть, с большим
комфортом, вплоть до двадцати тысяч в год.
     Обдумав все  это, Бонд пришел к выводу, что его ожидает приятный вечер.
Он играл в этом клубе не более десяти раз и при  последнем посещении здорово
обжегся  в покер, но сегодня  перспектива бриджа  по  крупной и  потери  или
приобретения нескольких сот фунтов, суммы для него небезразличной,  щекотала
нервы.
     А кроме  того, надо еще разобраться  с этим дельцем сэра  Хьюго Дрэкса,
что может придать вечеру дополнительный драматический эффект.
     Занятого своими  мыслями и довольно оживленным движением, его нисколько
не  обеспокоило  странное  пророчество,  загоревшееся  в  небе  по дороге  с
Кимгз-роуд на Слоэн-сквер.
     Было начало шестого. Небо  грозилось дождем и внезапно потемнело. Через
площадь  напротив  высоко замигала четкая  надпись. Это недостаток  дневного
света заставил катодную трубку запустить механизм,  который все темное время
суток  будет включать и  выключать неоновые  буквы, пока, около  шести утра,
рассвет не прервет его работу.
     Пораженный  значением  огромных   красных   букв,  Бонд  притормозил  у
тротуара,  выбрался  из  машины  и  перешел улицу,  чтобы лучше  рассмотреть
надпись.
     Ах, вот что! Часть букв была скрыта  соседним  зданием.  Это была всего
лишь реклама универмага: "Вулворт рад вам!"
     Бонд улыбнулся, вернулся к машине и поехал дальше.
     Когда  он впервые увидел надпись, полускрытую зданием, огромные красные
буквы на фоне вечернего неба имели другое значение.
     Они кричали: "АД ВАМ!.. АД ВАМ!.. АД ВАМ! "





     Оставив "Бентли" у Брукса, Бонд повернул на Парк-стрит.
     В сумерках  классический  фасад  "Блэйдза"  работы  Адама  казался  еще
элегантнее.  Темно-красные  шторы арочных окон первого этажа были подхвачены
наискось, и  слуга  в  униформе как раз  задвигал их на  втором.  Бонд успел
увидеть   головы   и  плечи  двух   человек,  склонившихся,  вероятно,   над
трик-траком, и  сияние  одной из трех огромных  люстр, освещавших знаменитую
игровую.
     Бонд  прошел сквозь  вертящуюся дверь  и  направился к  стойке  портье,
откуда правил  Бревитт,  ангел-хранитель "Блэйдза",  друг и советчик  доброй
половины членов клуба.
     - Добрый вечер, Бревитт. Адмирал здесь?
     -  Добрый вечер, сэр,  - ответил  портье,  знавший Бонда как  одного из
гостей  клуба. -  Адмирал ждет вас в игровой. Паж, проводи капитана Бонда  к
адмиралу, живо!
     Следуя за  мальчиком-пажем по выношенным черно-белым  мраморным плиткам
холла,  а  затем  по  широкой  лестнице  с  перилами красного  дерева,  Бонд
вспомнил,  как однажды во время выборов в клуб в ящике для  голосования было
найдено  девять  черных шаров при том, что присутствовали лишь восемь членов
комитета. Говорили, что Бревитт, который обносил их ящиком,  признался потом
председателю, что так  боялся, что кандидата выберут, что опустил черный шар
тоже.  И  никто не был  в  претензии.  Комитет  легче расстался бы  со своим
председателем, чем с портье, чья семья служила на посту уже больше столетия.
     Паж отворил створку высоких дверей и придержал  ее,  пропуская Бонда. В
длинной  комнате  было  негусто  народу, и Бонд  сразу  заметил  М., одиноко
раскладывающего пасьянс в алькове, образованном левым  из трех арочных окон.
Он отпустил пажа и пошел  по толстому ковру,  отмечая по  пути запах дорогих
сигар,  спокойные голоса,  доносившиеся  от трех столов для бриджа, и четкий
перестук костей по невидимой доске для трик-трака.
     -  Вот и вы,  - сказал М. и указал на стул напротив.  - Позвольте,  я с
этим закончу. Давно у меня "кэндилд" не сходился. Пить будете?
     - Нет,  благодарю.  - Устроившись,  Бонд  закурил и  стал  наблюдать  с
любопытством, как погрузился в пасьянс М.
     "Адмирал сэр М- М-: ну, кто-то в Министерстве обороны", гак значился М.
в общественном мнении  клуба, был похож  на любого другого посетителя любого
другого  клуба  на   Сент-Джеймс-стрит.  Темно-серый   костюм,   крахмальный
воротничок, любимый синий галстук  в крапинку, повязанный довольно свободно,
черный  шнур  монокля, которым М.  по преимуществу пользовался, читая  меню,
сухое моряцкое лицо с ясными, проницательными моряцкими глазами. Трудно было
представить,  что час  назад он тысячью живых шахматных  фигур играл  против
врагов Англии,  что, может быть, на этих руках еще свежи  кровь, или  взлом,
или шантаж.
     А что случайный наблюдатель  >лог бы  сказать о  нем, "капитане Джеймсе
Бонде, тоже  кто-то  в  Министерстве обороны", довольно мрачной личности  за
тридцать,  сидящей  напротив адмирала? Что-то  есть холодное и опасное в его
лице. Довольно спортивен. Возможно, служил в Малайе. Или в Найроби.  Крепкий
орешек. Не похож на обычных посетителей "Блзйдза".
     Бонд  и сам знал, что  в нем есть  что-то неанглийское.  Знал, что  ему
трудно остаться  незамеченным. Особенно в Англии. Он пожал плечами. Его дело
- заграница. Он никогда не будет работать в Англии, на территорию которой не
распространяется юрисдикция Службы. И, в любом случае, сегодня ему прикрытие
не нужно. Он отдыхает.
     М.  крякнул и бросил карты. Бонд машинально  собрал колоду,  машинально
перетасовал ее "по Скэрну", выровнял края и отпихнул.
     М. подозвал слугу.
     - Карты для пикета, пожалуйста, Танжер.
     Незамедлительно слуга  принес две тонкие колоды, сорвал с них  обертку,
положил, с двумя маркерами, на стол и выпрямился, ожидая приказаний.
     - Принесите мне виски с содовой, - попросил М. - Вы уверены, что ничего
не будете?
     Бонд взглянул на часы. Было полшестого.
     - Сухой мартини, пожалуйста, с водкой и большим ломтиком лимона.
     - Луженый  желудок, - отозвался М.  - А вот  теперь  я вас обыграю! Наш
приятель еще не показался.
     С  полчаса  они играли  в игру,  в которой опыт почти всегда побеждает,
даже если карты не идут. Наконец Бонд засмеялся и отсчитал три фунта.
     -  Когда-нибудь я по-настоящему этим займусь.  Я  еще ни разу  у вас не
выигрывал.
     - Все  память  и  знание  правил,  - сказал  М. удовлетворенно и  допил
стакан. -  Теперь пойдем посмотрим, как там  дела с  бриджем. "Он" играет за
столом  у Бэзилдона,  пришел минут десять назад.  Если заметите  что-нибудь,
кивните мне, мы спустимся вниз и обговорим это.
     Он поднялся, и Бонд за ним.
     Народ  прибывал,  и  бридж шел уже за  шестью столами.  Под центральной
люстрой, за круглым столом для покера трое игроков раскладывали фишки в пять
столбиков, ожидая  еще  двух желающих. Стол для баккара в форме фасолины под
покрывалом, вероятно, только после обеда будет использован для железки.
     Следуя за  М., Бонд  с удовольствием отмечал детали мизансцены:  оазисы
зелени, звон бокалов на подносах, разносимых слугами, розный говор,  изредка
прерываемый восклицанием  или теплым смехом, голубые дымки сигарет, заметные
на  фоне темно- красных абажуров,  висящих над каждым столом. От всего этого
пульс его участился, а ноздри слегка задрожали.
     М.   в   сопровождении   Бонда   передвигался   по  залу,   обмениваясь
приветствиями,  пока  они не достигли последнего стола,  стоящего у широкого
камина под сенью прекрасного пейзажа Лоуренса.
     - "Контра" (3)  , черт возьми, - громко и весело сказал игрок,  сидящий
спиной  к Бонду  так,  что видны были  лишь густые  рыжеватые  волосы.  Бонд
перевел  взгляд на довольно картинный профиль лорда Бэзилдона.  Председатель
"Блэйдз-клуба",  откинувшись  в  кресле, оценивающе смотрел на  свои  карты,
которые, словно какую-то редкость, держал далеко от глаз.
     - Мои карты так прекрасны, дорогой Дрэкс, что я просто вынужден заявить
"реконтра"  (4)  ,  -  сказал он и  взглянул на  партнера. - Томми, если  не
выгорит, запиши на мой счет.
     - Вздор, - ответил партнер. - Мейер? Лучше выведите Дрэкса.
     -  Перепугали,  -  сказал средних лет  человек, который играл на пару с
Дрэксом. - Пасую. - Он взял сигару из  медной пепельницы и старательно сунул
ее точно в середину рта.
     - Пас, - сказал партнер Бэзилдона.
     - И я, - голос Дрэкса.
     -  Пять  треф "реконтра", -  заявил Бэзилдон.  -  Ваш ход, Мейер.  Бонд
посмотрел  через плечо Дрэкса.  У  него были пиковый и  червонный  тузы,  он
проворно взял  на них по  взятке  и  пошел с червей. Эту Бэзилдон снял своим
королем.
     - Так, - сказал он, -  против меня  четыре козыря, включая даму. Спорю,
она у Дрэкса, - он сделал "прорезь", но взятку забрал дамой Мейер.
     - Черт побери, -  огорчился Бэзилдон. - Откуда  дама у Мейера? Ну, я не
знаю!  Все  равно,  остальные  -  мои,  - он открыл  карты и,  оправдываясь,
посмотрел  на  партнера.  - Ну что ты скажешь,  Томми!  Дрэкс  "контрует", а
королева-то у Мейера... -  В его голосе было нечто большее, чем естественное
изумление.
     Дрэкс прищелкнул языком.
     - Неужели вы думали, что у моего партнера на руках "ярборо" (5), - живо
сказал он. - Что  ж, это  уже четыре  сотни  над  чертой. Вам  сдавать, - он
передал карты Бэзилдону, и игра продолжилась.
     Значит,  в прошлый раз  сдавал Дрэкс. Это  может быть важно. Бонд зажег
сигарету и уставился в затылок Дрэксу.
     В его мысли ворвался голос М.
     - Вы знакомы,  Бэзил, с  моим  другом  капитаном Бондом? Я  подумал, не
поиграть ли нам после обеда.
     Бэзилдон улыбнулся Бонду.
     -  Добрый вечер,  - сказал  он  и махнул рукой слева направо,  - Мейер,
Дэнджерфилд, Дрэкс, - названные коротко взглянули вверх, а Бонд сделал общий
кивок. - С адмиралом вы все знакомы, - добавил председатель и начал сдавать.
     Дрэкс полуобернулся в кресле.
     - А, адмирал, - громко сказал он, - рад вас видеть на борту. Выпьете?
     - Спасибо. Уже, - ответил М. со слабой улыбкой.
     Дрэкс повернулся к  Бонду, показав  рыжеватые  усы  и  льдистый голубой
глаз.
     - А вы? - явно лишь из приличия спросил он.
     - Нет, спасибо.
     Дрэкс повернулся к столу и  взял свои карты. Бонд обратил внимание, как
он их сортирует,  не по мастям, что делают большинство игроков, а на красные
и черные, независимо от  достоинства, - и держит так, что и из-за спины было
мало  что  видно, не говоря уж о соседях, если б  им вздумалось подсмотреть.
Бонд знал, что так держат действительно опытные картежники.
     Он обошел  стол, чтобы  посмотреть  на  игру с другой  точки. Подойдя к
камину, вынул  сигарету и зажег  ее  от пламени маленькой  газовой  трубки в
серебряной  оправе, выступающей из стены, -  памяти тех дней, когда  еще  не
пользовались спичками.
     С  этого  места  были  видны руки Мейера  и, если сделать  шаг  вправо,
Бэзилдона.  Сэр Хьюго  Дрэкс был  весь  как  на  ладони,  и Бонд внимательно
рассмотрел его, притворяясь, что заинтересован игрой.
     Дрэкс производил  впечатление человека, который крупнее, чем нужно.  Он
был  высок - фунтов около шести, решил  Бонд,  и  очень  широкоплеч.  Густые
рыжеватые волосы на большой квадратной голове были разделены прямым пробором
и разложены к вискам так, чтобы скрыть как можно больше  блестящей бугристой
кожи,  покрывавшей почти  полностью  правую  половину лица. О несовершенстве
пластической    хирургии   свидетельствовали    правое   ухо,   не    вполне
соответствующее левому, и правый  глаз.  Он был  значительно больше  левого,
из-за  уплотнения  пересаженной  для  восстановления век  кожи,  и  выглядел
воспаленным.  Бонд  усомнился,  что он  способен  полностью  закрываться,  и
предположил, что на ночь Дрэкс надевает повязку.
     Чтобы замаскировать как  можно больше шрамов, Дрэкс  отрастил кустистые
усы и длинные бачки; неровная растительность виднелась и на скулах.
     Густые усы служили  еще одной  задаче. Они  помогали скрыть  выдающуюся
верхнюю челюсть и редкие зубы. Бонд подумал,  что в детстве, наверное, Дрэкс
долго сосал палец, результатом чего и явились уродливые щели между передними
зубами,  диастема, как назвал это однажды дантист Бонда. Благодаря усам  это
было  видно,  только  когда Дрэкс  разражался своим  отрывистым,  неприятным
смехом - то есть довольно часто.
     Общее  впечатление от  лица  -  буйство красно-коричневых волос, мощный
нос, красная кожа - было кричащим и наводило на мысль об инспекторе манежа в
цирке. Левый глаз, холодный и острый, лишь подтверждал впечатление.
     Крикливый  простолюдин. Таким был бы  приговор  Бонда,  если б не знать
истории Дрэкса. Поэтому он  подумал,  что, возможно,  так  Дрэкс, безвредный
калека и немного сноб, представляет себе денди конца Регентства.
     В поисках иных "отмычек" Бонд заметил, что Дрэкс сильно потеет. Хотя за
окном  изредка слышался гром,  это был прохладный вечер, но  Дрэкс постоянно
промахивал лицо и шею  огромным цветным платком. Кроме  того,  он непрерывно
курил виргинские  сигареты  с  пробковым  фильтром,  гася  после  нескольких
затяжек  и тут же доставая  из пачки, лежащей  в  кармане  пиджака.  Большие
грубоватые  руки,  поросшие рыжим  волосом,  постоянно  двигались, перебирая
карты, трогая зажигалку,  стоявшую  перед  ним  рядом  с  плоским серебряным
портсигаром, поправляя волосы, вытирая  пот.  Иногда он жадно совал  палец в
рот  и грыз  ноготь. Даже на расстоянии  Бонд  заметил,  что  все  его ногти
съедены до мяса.
     Сами  руки  были  сильные  и ухватистые,  но  большие  пальцы выглядели
странно, и Бонду потребовалось время, чтобы понять,  в чем дело. Наконец, он
решил,   что  они  неестественно  длинны   и   достигают   верхней   фаланги
указательного пальца.
     Завершая  обследование, Бонд отметил,  что  одет Дрэкс  был дорого  и в
прекрасном  стиле -  синий  костюм в полоску из  легкой фланели,  двубортный
пиджак  с  обшлагами,  белая  шелковая  сорочка  с крахмальным  воротничком,
неброский  галстук в серо-белую  клетку, скромные  запонки,  похоже, что  от
Картье, и простые золотые часы "Патек Филипп" на черном кожаном ремешке.
     Предоставив  подсознанию  переваривать  детали  внешности  и  поведения
Дрэкса, Бонд закурил еще сигарету и сосредоточился на игре.
     Через полчаса карты сделали круг.
     - Моя сдача, - важно сказал Дрэкс. - Счет поровну, но у нас перевес над
линией.  Знаешь,  Макс, попробуй  взять парочку тузов,  я  устал работать за
двоих.  - Размеренное  падение  карт  сопровождалось  неумолчными,  довольно
тяжеловесными  шутками.  - Длинный роббер, - сказал  Дрэкс М., который курил
трубку, сидя между ним и Бэзилдоном. - Сожалею, что заставили вас ждать. Как
насчет  партии   после   обеда?  Мы  с   Максом  вызываем  вас  с  капитаном
как-его-там... Как, вы сказали, его зовут? Хороший игрок?
     - Бонд, - сказал  М. - Джеймс Бонд. Я думаю, что мы очень охотно примем
ваше предложение. Как, Джеймс?
     В этот  момент Бонд впился глазами в медленно движущиеся руки сдающего.
Вот оно!  "Зеркало"!  Элементарный прием,  который  в игре профессионалов не
продержался бы и пяти минут. Встретив  взгляд Бонда, М. заметил блеснувшую в
нем уверенность.
     - Прекрасно, - отозвался Бонд. - Ничего не может быть лучше. - И слегка
двинул  головой.  - Помнится, вы  обещали  мне показать "Книгу  пари"  перед
обедом?
     М. кивнул.
     -  Да, пойдем. Это  в кабинете  секретаря. А  потом  Бэзилдон спустится
угостить нас коктейлем и расскажет, чем кончилась эта баталия. - Он встал.
     Бэзилдон зорко глянул на М.
     - Закажите сами, что хочется. Я приду сразу, как только мы их умоем.
     -  Значит, до девяти, - сказал  Дрэкс,  переводя глаза с М. на Бонда. -
Покажите ему про девицу в  воздушном шаре. - Он  взял свои карты  и, коротко
осмотрев  их,  заявил: -  Похоже, что  я оберу Казино. Три  без козыря! - Он
триумфально  посмотрел  на  Бэзилдона. - Что?  Суньте это  себе  в трубку  и
прикурите!
     Выходя из комнаты, Бонд пропустил ответ Бэзилдона. Они молча спустились
на первый этаж и вошли в кабинет секретаря. В комнате было темно. М. включил
свет,  уселся в вертящееся кресло за письменным столом и повернулся к Бонду,
который, стоя у пустого камина, зажигал очередную сигарету.
     - Ну?
     - Да, - сказал Бонд. - Он и вправду шельмует.
     - Ага, - бесстрастно произнес М. - И как же он это делает?
     - Во время сдачи. Вы  заметили, перед ним лежит  серебряный портсигар с
зажигалкой?  Он  ни  разу  не достал оттуда  ни  одной  сигареты.  Не  хочет
оставлять   следы  на  поверхности.  Портсигар  чистого   серебра  и  хорошо
отполирован.   Когда  Дрэкс  сдает,  он  руками  и  картами  его  закрывает,
раскладывая карты близко к себе. Каждая отражается в поверхности портсигара,
как  в зеркале, хотя все  и  выглядит так невинно.  И  разумеется, поскольку
Дрэкс бизнесмен,  у него первоклассная память. Вы помните, я рассказывал про
"зеркало"? Вот, это одна из версий. Ничего удивительного,  что он  регулярно
делает  такие  потрясающие "подрезы".  Та "контра", которую мы  наблюдали  в
начале, легко объяснима. Он  знал, что у партнера - защищенная дама, и с его
двумя тузами "контра" была обеспечена. Когда сдают другие, он играет средне.
Но помнить все карты каждую четвертую игру - огромное напряжение. Вот почему
он всегда в плюсе.
     - Но ведь никто никогда не замечал этого! - возразил М.
     - При сдаче  все всегда смотрят на руки, это же естественно. А он еще и
устраивает шумовую завесу - говорит гораздо больше, чем когда сдают  другие.
Видимо, у  него прекрасное  периферийное зрение,  свойство, за  которое  нас
очень хвалят, когда мы  проходим  медосмотр  в  Службе. Очень  широкий  угол
зрения.
     Хлопнув дверью, вошел Бэзилдон.
     - Черт бы побрал этого Дрэкса с его крикливостью! -  взорвался он. - Мы
могли бы сделать четыре черви, если б хотя бы успели открыть рот. У них были
туз червей, шесть трефовых взяток и туз, король бубен и голый пиковый валет.
Девять взяток без продыху! Как он имел нахальство сказать "три без  козыря",
я не понимаю. - Он чуть отдышался. - Ну, Майлз, что обнаружил ваш приятель?
     М.  сделал жест в сторону Бонда, который и повторил  все, что рассказал
уже М.
     По мере рассказа лорд Бэзилдон дошел до точки кипения.
     -  Черт  его возьми!  - зашумел  он. - Зачем он  это  делает? Миллионер
чертов,  ведь купается в деньгах!  Ну  и попали  мы  в  переделку!  Я просто
вынужден  буду рассказать все комитету. Ничего подобного  у  нас  не было со
времен  первой  мировой войны. - Бэзилдон мерил шагами кабинет. - И говорят,
Ракета уже готова. Приходит сюда, видите ли, расслабиться. Нет, это ужасно.
     Гнев председателя стал затихать, когда он понял,  какая ответственность
на него ложится. Он повернулся к М. за помощью.
     - Ну  же, Майлз, что мне делать? Он выиграл здесь тысячи фунтов, а ведь
другие их проиграли! Возьмите, например, сегодня. Мои потери, разумеется, не
в  счет, но Дэнджерфилд! Я узнал случайно,  что его  дела на  фондовой бирже
идут неважно. Не знаю, как я смогу скрыть  это от  комитета. Кто бы Дрэкс ни
был.  И  вы  можете  себе представить,  что тут начнется. В комитете  десять
человек. Новость обязательно просочится наружу. Вот вам и скандал. А Ракета,
говорят,  без Дрэкса  просто  не  выйдет, и от  нее, пишут  газеты,  зависит
будущее страны. Нет, все это  чертовски серьезно. - Он замолчал и с надеждой
посмотрел сначала на М., потом на Бонда. - Неужели нет выхода?
     Бонд потушил сигарету.
     -  Есть. В  том случае, - добавил он  с тонкой улыбкой,  - если  вы  не
побрезгуете отплатить ему той же монетой.
     - Все, что угодно! - закричал Бэзилдон. - А что вы предлагаете?
     - Ну,  я могу дать ему понять, что раскусил его, в то время как при его
же игре оставлю с носом. Разумеется, при  этом пострадает Мейер. Это вас  не
пугает?
     - Поделом  ему!  Он и так  хорошо  заработал. Выиграл кучу денег. Вы не
думаете...
     - Нет, - сказал  Бонд. - Я  уверен, что  он  не знает.  Хотя  некоторые
заявления  Дрэкса, несомненно,  должны  были  его шокировать.  Что  ж. -  Он
повернулся к М. - А вы согласны, сэр?
     М. подумал. Посмотрел на Бэзилдона, в чьей точке  зрения не сомневался,
и обратился к Бонду.
     - Ладно.  Будь что будет. Я не в  восторге от идеи, но  слишком  хорошо
понимаю  Бэзилдона.  Если вы  все  берете на себя,  -  он улыбнулся, - и  не
требуете, чтобы я передергивал и прочее. Нету меня такого дара.
     - Нет, не  требую,  - ответил  Бонд. Он сунул руки в карманы и потрогал
лежащие  там  шелковые платки. -  Я думаю, должно  сработать. Все,  что  мне
нужно,  это  две  колоды  игральных  карт,  обоих  цветов,  и  десять  минут
одиночества в этой комнате.





     В восемь часов ровно Бонд  проследовал за М. через  лестничную площадку
от игровой,  и сквозь высокие двери они вошли  в нарядную,  белую  с золотом
столовую "Блзйдза", отделанную в стиле Регентства.
     М.  предпочел  не  услышать  оклика Бэзилдона,  за  центральным  столом
которого оставалось еще  два  незанятых места. Он твердым шагом прошел через
весь зал к дальнему ряду из шести столиков, усадил Бонда лицом к залу, а сам
сел налево от него.
     Старший официант уже  стоял  за  спинкой кресла  Бонда и  сразу положил
перед ними  широкие карты  меню  с  золотой шапкой "Блэйдз" и густым текстом
ниже.
     - Не трудитесь  все это читать, - сказал М., - если,  разумеется, у вас
есть  какие-то  желания.  Одним  из  первых  -  и  лучших  -  правил   клуба
объявлялось, что можно заказать решительно что угодно,  дорогое или дешевое,
но нужно за это заплатить. Это справедливо и  сегодня,  за исключением того,
что платить не нужно. Просто скажи, что хочешь. - М. посмотрел на официанта.
- Еще осталась эта белужья икра, Портерфилд?
     - Да, сэр. Новую партию доставили на прошлой неделе.
     - Так,  -  сказал М. -  Мне  икру.  Почки с  пряностями,  порцию вашего
чудесного бекона, горошек и молодой картофель. Клубнику в вишневой  водке. А
что решили вы, Джеймс?
     -  У меня страсть  к копченой семге, - сообщил Бонд и повел  пальцем по
строчкам меню. - Бараньи котлетки.  Те  же  овощи, раз у нас  май  на дворе.
Спаржа в  беарнском  соусе,  прекрасно,  и,  пожалуй,  ломтик ананаса. -  Он
откинулся в кресле, закрывая меню.
     - Да  будут благословенны  сделавшие  свой  выбор, -  проговорил  М.  и
посмотрел на официанта. - Вы все запомнили, Портерфилд?
     - Да, сэр,  - тот улыбнулся.  - А не соблазнитесь ли вы после  клубники
мозговой костью,  сэр?  Сегодня поступило полдюжины и я специально придержал
одну на случай, если вы придете.
     - Ну конечно, вы же знаете, что  от этого я отказаться не в силах. Один
Бог знает, что я  праздную сегодня.  Но оно редко бывает.  А теперь позовите
Гримли, пожалуйста.
     - Он здесь, сэр. - Из-за  спины Портерфилда появился официант  с винной
картой.
     - А, Гримли! Пожалуйста, нам водки. - М. повернулся к Бонду.
     -   И  не  той,  что  у  вас  в  коктейле.  Это  настоящая,  довоенная,
"Вольфшмидт" из Риги. Хотите к семге?
     - Очень.
     -  Что  потом?  Шампанское?  Я  бы  попросил полбутылки  кларета "Мутон
Ротшильд" 1934 года. Но вы, Джеймс, не обращайте на меня внимания. Я старик.
Мне  шампанское вредно.  У нас  ведь  есть  хорошие  сорта, правда,  Гримли?
Правда,  не  те, о которых вы мне вечно рассказываете. Боюсь, в Англии их не
бывает. "Теттинже", да?
     - Да, но это просто моя прихоть, - Бонд улыбнулся памяти М.
     - И по некоторым  причинам я  думаю, что шампанское мне сегодня  просто
необходимо. Выбор я оставляю за Гримли.
     Официант был польщен.
     -  Смею  предложить,  сэр, "Дом Периньон" 1946 года. Насколько я  знаю,
Франция продает  его только  за доллары, и в  Лондоне оно  редкость.  Это мы
получили  в подарок от  Редженси-клаб в Нью-Йорке. Несколько бутылок как раз
лежат  сейчас во льду.  Это любимое  шампанское председателя, я всегда держу
его наготове.
     Бонд улыбкой подтвердил свое согласие.
     - Пусть  так и будет, Гримли,  -  сказал М. - "Дом Периньон". Принесите
его сейчас же, ладно?
     Появилась  официантка,  поставила  на стол  корзинку  свежих  тостов  и
серебряное блюдо  с  джерсийским  маслом. Склонившись  над столом, она юбкой
задела плечо Бонда. Он  заглянул в  ее блестящие под челкой  глаза. Она чуть
задержала  взор,  а  потом  упорхнула. Взглядом  охотника  Бонд следил,  как
удалялся белый бант на талии, крахмальный  воротничок,  манжеты. Он вспомнил
заведение в довоенном Париже,  где девицы были  одеты  с такой же  волнующей
скромностью  -  пока  не  поворачивались  спиной. Он улыбнулся воспоминанию.
Закон  Марты  Ришар  прекратил  все  это.  М.  закончил  изучать  соседей  и
повернулся к столу.
     - Почему вы так многозначительно настаивали на шампанском?
     -  Ну, если  вы  не  возражаете,  сер, - объяснил Бонд,  - мне придется
поактерствовать сегодня. В момент кульминации мне нужно выглядеть пьяным,  и
делать  это надо убедительно. Я надеюсь, вы не слишком обеспокоитесь, если я
слегка отвинчу гайки?
     М. пожал плечами.
     - У вас крепкая голова.  Пейте, сколько хотите, если это поможет. А вот
и водка!
     Когда из  запотевшего  графина М.  налил в стакан  Бонда на  три пальца
водки, тот неожиданно бросил туда щепотку перца. Перец медленно опустился на
дно, оставив на поверхности  несколько крошек,  которые Бонд вынул  кончиком
пальца. Затем  он  плеснул  ледяную жидкость  в  рот и  поставил  стакан,  с
крупинками перца на дне, на стол.
     Наклонив  голову набок, М. смотрел на  него с иронически-вопросительным
выражением.
     -  Это   способ,  которому   меня   научили  русские,   когда   я   был
прикомандирован к посольству в Москве, - извиняющимся голосом сказал Бонд. -
Как правило, на поверхности  водки плавают сивушные масла, во всяком случае,
когда она плохо очищена. Это яд. В России,  где  самогон в изобилии, вошло в
правило  перчить  питье.  Перец тянет за  собой масло на дно. Мне понравился
привкус,  и  теперь  это привычка.  Но,  конечно,  не  следовало  оскорблять
"Вольфшмидт"...
     - Я надеюсь, вы не  станете перчить  любимое  шампанское  Бэзилдона,  -
хмыкнул М.
     Грубый  смех раздался  из дальнего угла  зала.  М. глянул через  плечо,
вернулся к своей икре и осведомился:
     - Ну, что вы скажете о Дрэксе?
     Бонд  взял  с   серебряного  блюда  еще  ломтик   семги.  У  нее   была
восхитительно  масляная  текстура,  какая  получается  только  в  коптильнях
Северной Шотландии. Он скатал тончайший бутерброд в трубку и насладился им в
полной мере.
     - Трудно одобрить его манеры.  Поначалу  я  даже удивился,  что  вы его
здесь терпите. - Он посмотрел на М., который пожал плечами. -  Но это не мое
дело, да и клуб без привкуса эксцентрики был  бы скучен. А  ведь Дрэкс еще и
герой,  миллионер  и  вполне умеет играть, хоть  и не всегда  придерживается
правил.  Но  он  похож на то,  как  я  себе его  представлял.  Полнокровный,
жестокий,  проницательный. С  характером. Неудивительно,  что он  так высоко
забрался. Чего я никак не пойму, так это почему он  решил рискнуть всем, что
имеет? Что  он  хочет  доказать? Что  он может  все и везде?  Он отдает игре
столько страсти - словно это  не  игра, а какое- то испытание. Посмотрите на
его  ногти! Они изгрызаны  до  мяса.  И он  слишком  потеет. Его явно что-то
гложет.  Это  выдают его  убогие  шутки.  Они  жестоки, в  них нет легкости.
Кажется, что ему хочется  прихлопнуть Бэзилдона, как  муху. Он и с партнером
обращается, как с грязью...  Не могу  сказать, что  он меня так уж допек, но
преподать ему  урок мне бы  хотелось,  -  он  улыбнулся.  -  Если,  конечно,
получится.
     - Я вас понимаю, - сказал М. - Но,  может быть, вы слишком суровы? Ведь
место,  где  мы  сейчас  находимся, так  далеко от  ливерпульских доков, или
откуда он там. К  тому же, видно, таким уж он неотесанным уродился. Никакого
снобизма. Не думаю, чтобы его крикливость нравилась в Ливерпуле  больше, чем
нам здесь.  А что касается причин  его  мошенничества... знаете, есть  в нем
что-то порочное. Думаю,  он не  раз  срезал себе путь наверх. Кто-то сказал,
что  отнюдь не достоинства людей делают их очень богатыми,  но благоприятные
обстоятельства  и  ровная  удача. Я  с  этим согласен.  И  вначале, когда он
собирал  свои первые  тысячи, ему  следовало,  так  сказать, направлять  ход
вещей,  а  уж  потом,  при  введении всех этих правил и ограничений во время
потребительского бума после войны, он наверняка не раз опускал тысячу фунтов
в нужный карман. Ох уж эти чиновники! Они понимают  лишь сложение, вычитание
и молчание. Нужные люди!
     М.  помолчал, пока  расставляли следующую перемену, с  которой  прибыли
серебряное ведерко с шампанским и оплетенный графин с кларетом для М.
     Стюард  подождал,  когда они одобрят вина, и  удалился. Тут  же к столу
подошел паж.
     - Капитан Бонд?
     Бонд принял конверт и распечатал его, вынув тоненький бумажный пакетик.
Кончиком  фруктового  ножа  захватив   половину  его   содержимого,  которое
оказалось белым порошком, он бросил его в свой бокал с шампанским.
     - А это еще что? - с ноткой нетерпения спросил М.
     На лице  Бонда не было  и намека  на  извинение.  Не М. сегодня  должен
работать, а он. И  он знает, что делает.  Он всегда перед заданием принимает
тысячу предосторожностей, как можно меньше оставляя  на  случай. Тогда, если
что-то не так, значит, оно было непредсказуемо, и не в чем себя винить.
     - Бензедрин, -  объяснил  он.  - Перед ужином я позвонил  секретарше  и
попросил достать порошок в медчасти. Это чтобы не потерять головы. От  него,
правда, делаешься  немного  слишком самонадеянным,  но  и это неплохо. -  Он
помешал шампанское тостом, чтобы  порошок смешался с пузырьками, и выпил. -У
него нет вкуса, а шампанское - превосходно.
     - Ну, как знаете, - простил его М. - Продолжим наш ужин. Как котлеты?
     - Чудо, можно резать вилкой. Хорошая английская кухня - лучшая в  мире,
особенно в  это  время года. Между прочим, велики  ли ставки  в  сегодняшней
игре? Не то чтобы я волновался, мы-то должны победить, но много ли проиграет
Дрэкс?
     - Он  любит  играть,  как он  говорит,  "один  и один",  -  сказал  М.,
накладывая себе клубнику, только что поставленную на стол. - Звучит скромно,
если не знать,  что это  десять фунтов  за сотню очков  и  сотня  фунтов  за
роббер.
     - Так, - сказал Бонд с уважением.
     - Но он готов играть "две и  две", "три  и три". Где-то  так. В среднем
роббер  в  "Блэйдзе"  при  "один  и  один"  стоит  200  фунтов.  Бридж здесь
приспособлен  для  длинных робберов. Ограничений  нет, так что  порой больше
похоже на покер, можно блефовать. Состав  игроков довольно  смешанный.  Есть
прекрасные,  есть  совсем  дикие,  которым  все равно,  лишь бы играть.  Вот
генерал Бейли, сразу за нами, - М. показал головой, - не отличает красных от
черных. Почти всегда за неделю теряет несколько сотен. Ему все равно: сердце
плохое,   наследников  нет,  большие  деньги  заработал  на  джуте.  Но  Даф
Сазерленд,  видите,  такой лохматый,  рядом  с  председателем,  -  настоящий
убийца.  Ежегодно  имеет  десять тысяч  с  игры.  Славный  малый,  и  манеры
прекрасные. Раньше играл в шахматной сборной за Англию.
     В чистейшей кружевной салфетке  на серебряном  блюде  принесли мозговую
кость со специальной серебряной ложечкой.
     После спаржи Бонду не хотелось ананаса. Он  выпил оставшееся шампанское
и  с чувством глубокого комфорта осмотрелся. В  зале было человек пятьдесят,
большей  частью  в  смокингах,  все  накоротке  друг  с  другом,  оживленные
прекрасным  ужином  и общим  интересом  к тому, что за ним последует - игре,
волнующей  возможностью  острых  ситуаций,  большого  шлема,  каре,  высоких
ставок.  Среди  присутствующих наверняка были  скупцы,  трусы, лгуны,  может
быть, даже  мошенники,  но  элегантность  обстановки  придавала  всем  черты
избранности.
     В  дальнем  конце  комнаты,  над  столом с холодными  закусками,  висел
незаконченный портрет миссис  Фитцерберт в полный рост, кисти Ромни,  и  она
кокетливо смотрела в  сторону "Игры  в карты" Фрагонара, большого  жанрового
полотна,  закрывавшего полстены над камином. Вдоль длинных стен  зала висели
редчайшие гравюры, персонажи которых, члены Клуба грешников, изображались  в
какой-либо  из порнографических или мистических поз.  Выше, соединяя стены с
потолком,   располагался  гипсовый  рельеф  из   урн   и  гирлянд,  ритмично
прерываемый капителями  каннелюрованных  пилястр,  фланкирующих  и  окна,  и
высокие двери, покрытые резными тюдоровскими розами, перевитыми лентой.
     Центральная люстра, хрустальный каскад вокруг  широкой корзины из нитей
кварца,  освещала  белые скатертм дамасского полотна и серебро эпохи  Георга
IV. Ниже, в центре  каждого стола, горели  свечи в трехрожковых  канделябрах
под  красными  шелковыми абажурами, бросая  на лица теплый, доброжелательный
свет.
     Пока   Бонд  наслаждался   этой   картиной,  начался  дрейф  к  выходу,
сопровождаемый приглашениями на  игру, призывами поторопиться - и приняться,
наконец,  за  настоящее дело. Сэр  Хьюго  Дрэкс, в  сопровождении Мейера,  с
сияющим лицом направился к их столу.
     -  Ну что, джентльмены, - благодушно заговорил  он еще  на  подходе,  -
готовы  ли овцы для  заклания и гуси  для  ощипывания?  - Он  ухмыльнулся  и
картинно  перерезал  горло пальцем. - Мы пойдем  вперед  приготовить топор и
корзину. Вы решились?
     - Сейчас  придем,  -  ровно сказал М. - У вас  есть  время  подтасовать
карты.
     Дрэкс засмеялся.
     -  В этом  мы  не  нуждаемся.  Поторопитесь. - Он повернулся и пошел  к
выходу. Мейер неуверенно улыбнулся и поплелся за ним.
     М. хмыкнул.
     - Кофе и  бренди будем пить в  игровой,  -  сказал  он.  - Здесь курить
нельзя. Какие планы?
     -  Я  должен  подкормить его  на убой,  поэтому  не  беспокойтесь, если
заберусь  высоковато. До  поры до  времени  будем  играть, как обычно. В его
очередь сдавать нужно быть настороже. Конечно, нет причины, почему бы ему не
дать  нам сильную  карту,  но он обязательно сделает  несколько  неожиданных
ходов. Вы не возражаете, если я сяду слева от него?
     - Нет. Что еще?
     Бонд немного подумал.
     - Только одно, сэр. Когда настанет  момент,  я выну белый  платок.  Это
значит, что вы должны работать  "ярборо". Будьте добры заявку  в  этой  игре
предоставить мне.





     Дрэкс и Мейер их ждали.  Они курили сигары. На маленьких столиках подле
кресел стояли чашки кофе и пузатые коньячные рюмки. Когда они подошли, Дрэкс
срывал  обертку  с  колоды.  Другая уже лежала "голенькая" на зеленом  сукне
стола.
     - А, вот и вы,  -  Дрэкс потянулся  и  вытянул карту. Все сделали тоже.
Карта  Дрэкса  была  старшей,  и  он  выбрал место, на котором уже  сидел, и
красную колоду. Бонд сел налево от Дрэкса. М. подозвал официанта.
     - Кофе и бренди. - Он вынул тонкую  манильскую сигару и предложил такую
же Бонду, закурил и стал тасовать карты с красной "рубашкой".
     - Ставки?  - спросил Дрэкс, глядя на М. - "Один и  один"? Или больше? Я
был бы рад сподвигнуть вас на "пять и пять".
     - "Один и один" - вполне достаточно для меня, - сказал М. - Джеймс?
     - Я надеюсь, ваш гость знает, о чем идет речь? - резко вмешался Дрэкс.
     - Да,  - ответил Бонд за М. - И я сегодня в  щедром расположении  духа.
Сколько бы вам хотелось у меня выиграть?
     - Все до последнего пенни, -  быстро сказал Дрэкс. -  Сколько вы можете
себе позволить?
     - Я оповещу  вас, когда ничего не останется, - сказал Бонд. Он внезапно
решил показать  зубы. - Мне говорили, что "пять и пять" - ваш лимит. Давайте
попробуем.
     Он  пожалел  об  этих словах почти раньше, чем  они  вырвались.  Четыре
неудачных роббера  будут  стоить ему двух  годовых доходов!  Хорош он будет,
если что-то пойдет вкось. Придется занимать у М., а тот не так уж богат. Его
прошиб пот. Все бензедрин! Как он мог поддаться на провокацию Дрэкса? Ничего
себе вечер отдыха! Даже М. ввязался в  это дело случайно.  И вдруг он. Бонд,
ставит  на кон все, чем владеет, только  потому, что у Дрэкса дурные манеры!
Шампанское и бензедрин - больше никогда в жизни.
     Дрэкс,  одарив  Бонда саркастически-недоверчивым взглядом, повернулся к
М., который безмятежно тасовал карты.
     - Я полагаю, ваш гость отвечает за свои слова, - хамски сказал он.
     Кровь  залила  лицо  и  шею  М.,  он прекратил тасовать, поднял  глаза,
медленным жестом вынул сигару изо рта и совершенно спокойно произнес:
     - Если вы хотите спросить, отвечаю ли я  за слова моего  гостя, то  да,
отвечаю. -  И левой рукой протянул  колоду Дрэксу, правой  стряхнув  пепел в
пепельницу на углу стола. Бонд услышал, как зашипела вода.
     Дрэкс, покосившись на М., взял карты.
     - Конечно, конечно, - сказал он поспешно,  -  я не имел в виду... -  И,
недоговорив, повернулся к Бонду. - Ладно, - сказал он с любопытством. - Будь
по- вашему. Мейер? Что ты поставишь? "Шесть и шесть" еще свободно.
     - "Один и  один", Скрытник. Если только ты не хочешь, чтобы  я поставил
больше...
     - Конечно, нет,  -  сказал Дрэкс. - Мне нравится крупная  игра.  Как-то
никогда не могу насытиться. Ну, - он начал сдавать, - поехали.
     И  внезапно  беспокойство  оставило  Бонда.  Он  страстно  захотел  так
проучить эту  волосатую  обезьяну, чтобы Дрэкс  навсегда запомнил  последнюю
ночь своего шулерства в "Блэйдзе". Бонд напрочь  забыл  о  "Мунрейкере". Это
было частное дело двух мужчин.
     Наблюдая, как  небрежно  Дрэкс смотрит вниз, на поверхность портсигара,
холодной памятью отщелкивая масть и значение карт, отражавшихся в нем,  Бонд
отринул все  сожаления, очистился от стыда за то, что должно было произойти,
и настроился на игру. Он сел поудобнее, вынул изо рта тонкую сигару, положил
ее на край медной пепельницы и потянулся к  кофе, оказавшемся очень крепким.
Потом  он  пригубил бренди, сделал глоток побольше  и  посмотрел  на  М. Тот
коротко улыбнулся.
     -  Надеюсь, вам понравится, - сказал он. - Это из  подвалов Ротшильда в
Коньяке. Сто лет назад один из них завещал нам по баррелю в год до скончания
века. Даже  во время войны они укрывали для нас бочки  и в 1945 прислали все
скопом.  С  тех  пор мы  и пьем  двойные  порции. А теперь, - он собрал свои
карты, - пора заняться игрой.
     Бонд взял свои. Они были так себе. Чистые две с половиной взятки, масти
распределены равномерно. Он потянулся за сигарой, сделал последнюю затяжку и
потушил.
     - Три трефовых, - сказал Дрэкс.
     Бонд пасовал.
     Четыре трефы от Мейера.
     М. пасовал.
     Хм,  подумал  Бонд. У  него нет карт  для  игры. Знает, что у  партнера
чистые взятки. М. мог бы сделать неплохую заявку, например, на черви,  но не
сделает. Следовательно, они получат свои трефы.
     И получили,  выбив один  козырь у Бонда. У М.,  как оказалось, были  не
слабые  черви,  а  длинная  масть  бубен,  за  исключением  короля,  который
объявился у Мейера и был бы изъят. Того, что было у  Дрэкса, едва хватило на
три трефы. Мейер взял остальные.
     Ладно, подумал Бонд, нам повезло, что игры не было.
     Им  и дальше везло. Сделав, в свою очередь, сдачу, Бонд заявил игру без
козыря, и с помощью М. они взяли  больше, чем  объявили. На сдаче  Мейера им
досталось пять бубен без одной, а в очередь  М. тот заявил четыре пики, и  с
тремя мелкими козырями Бонда и марьяжем другой масти они выполнили контракт.
     Первый  роббер  был в их пользу. Дрэкс казался расстроенным. Он потерял
900 фунтов, и карта не шла.
     - Стоит  ли  менять места? -  спросил он.  -  Какой  смысл начинать все
заново?
     М.  улыбнулся  Бонду.  Им  пришла  в  голову  одна мысль.  Дрэкс  хочет
сохранить свою очередь сдавать. Бонд пожал плечами.
     - Мы не возражаем, - сказал М. - Эти места нас вполне устраивают.
     - Тогда поехали, - оживился Дрэкс.
     И не без оснований. В следующей игре они с Мейером сделали малый шлем в
пиках, что  потребовало  двух  поразительных "прорезей",  гладко проделанных
Дрэксом с множеством ужимок и шумных комментариев на тему удачи.
     -  Скрытник, это  потрясающе,  - искренне удивился  Мейер. - Как ты это
делаешь?
     Бонд решил, что пора сделать выпад.
     - Память, - сказал он.
     Дрэкс резко повернулся к нему.
     - Что вы хотите сказать? Какое отношение имеет память к "прорезыванию"?
     - Я хотел добавить: и чувство карты, - гладко продолжил Бонд. - Это два
свойства истинно великих игроков.
     - А, - медленно отозвался Дрэкс, - понятно. - Он снял карты  для Бонда,
и, сдавая, тот чувствовал, что за ним наблюдают.
     Игра шла  ровно. М. сделал  "контру"  против  неосторожного  объявления
Мейера на четыре  пики,  и тот остался  без двух, но в  следующую игру Дрэкс
успешно осуществил "три без козыря", и вновь выигрыш Бонда испарился.
     - Кто-нибудь хочет выпить? - спросил М.  - Джеймс,  шампанского? Вторая
бутылка всегда вкуснее.
     - Охотно.
     Остальные заказали виски с содовой.
     Дрэкс повернулся к Бонду.
     - Надо оживить  игру. Давайте пари на сотню, что  мы сейчас выиграем. -
Он только что сдал, и карты аккуратными кучками лежали на столе.
     Бонд взглянул  на него. Поврежденный глаз горел, здоровый был  ледяным.
Капли пота выступили на крыльях большого носа. Он подумал, что это проверка,
и решил  оставить Дрэкса в сомнениях. Пусть  этот проигрыш будет поводом для
предстоящего повышения ставок.
     - В  вашу сдачу? - спросил  он с  улыбкой. - Ну, -  он  будто взвешивал
шансы, - давайте. И на следующую игру - тоже.
     -  Пожалуйста, -  нетерпеливо  сказал  Дрэкс, -  если  вам охота сорить
деньгами.
     - Похоже,  что вы очень уверены в  исходе этой игры, - небрежно отметил
Бонд, беря карты, действительно,  неважные, так что ему нечем было ответить,
когда Дрэкс заявил "без козыря", кроме как "контра". Но блеф не имел успеха,
Мейер заявил "две без козыря", и  Бонд почувствовал облегчение, когда М., не
имея  длинной  масти,  пасовал. Дрэкс оставил  "две  без козыря" и  выполнил
контракт.
     - Благодарю, - сказал он с явным удовольствием и тщательно записал свой
счет. - Теперь посмотрим, вернете ли вы свои деньги.
     К сожалению  Бонда, денег  он  не  вернул. Карты  шли  противникам,  и,
объявив "три черви", те выиграли игру.
     Дрэкс был очень  доволен. Глотнув виски  с содовой, он вытер лицо своим
огромным платком.
     - Господь на стороне крупных армий, - весело сказал он. - Чтобы играть,
нужно иметь карты. Хотите еще или достаточно?
     Принесли шампанское для Бонда. Выпив бокал, он налил снова.
     - Хорошо, - голос сел, - сто фунтов на две следующие игры.
     И  благополучно  проиграл  их обе,  и  роббер тоже.  В  минусе  у  него
значились уже полторы тысячи фунтов, но, выпив еще бокал, он заявил:
     -  Чтобы  не  мелочиться, давайте удвоим  ставки  на следующий  роббер.
Согласны?
     Дрэкс, который только что сдал и  уже видел свои карты, облизнул губы и
посмотрел на Бонда, плохо справлявшегося с зажигалкой.
     - Принято, - ответил  он быстро. - Сто  фунтов за сто очков и тысяча за
роббер. - Тут  он  позволил себе  нотку спортивного благородства - Бонд ведь
все равно не мог уже аннулировать пари. - Но  должен сказать, что у меня тут
очень приличные карты. Вы настаиваете?
     - Настаиваю, - хрипло  сказал Бонд, беря свои. - Я ведь предложил пари,
не так ли?
     - Чудесно, - удовлетворенно произнес Дрэкс. - Три без козыря.
     Он взял четыре.
     Тут,  к  облегчению Бонда, карты повернулись к нему лицом. Он объявил и
выполнил малый шлем, и на следующей сдаче М. сделал "три без козыря".
     Бонд ухмыльнулся в потное лицо Дрэкса. Тот сердито грыз ноготь.
     - Крупные армии! - подбавил Бонд.  Дрэкс пробормотал что-то и углубился
в подсчеты.
     Бонд посмотрел на  М.  Тот подносил спичку  к своей  второй  сигаре  за
вечер, что было неслыханной вольностью.
     -  Боюсь,  это последний  мой  роббер,  - сказал  Бонд.  - Завтра  рано
вставать. Надеюсь, вы меня извините.
     М. взглянул на часы.
     - Уже за полночь, - сказал он. - Как вы, Мейер?
     Бедный  Мейер,  который  молчал  весь  вечер  и  производил впечатление
человека,  попавшего в клетку к двум тиграм, обрадовался  шансу вернуться  в
свою спокойную квартирку в Олбэни, к милой сердцу коллекции табакерок.
     -  С меня довольно,  адмирал, -  быстро ответил  он. -  А ты, Скрытник?
Готов в постельку?
     Дрэкс не ответил. Подняв глаза от счета, он посмотрел на Бонда, отметив
влажный  лоб, запятую волос,  неряшливо упавшую на правую бровь, алкогольный
туман в серо- голубых глазах.
     -  Мне  не нравится счет. Он скучный. Я  понимаю, вы выиграли сотню или
две  и  хотите  выйти  из   игры.  Пожалуйста.  Но  как  насчет  прощального
фейерверка?  Утроим  ставки  на последний роббер? "Пятнадцать и пятнадцать"?
Исторический матч. Играем?
     Бонд  помедлил  с  ответом.  Он хотел,  чтобы  Дрэксу  запомнились  все
подробности этого роббера, все слова, все жесты.
     - Ну, - поторопил Дрэкс. - Играем?
     Бонд посмотрел прямо в холодный левый глаз на горящем лице и  отчетливо
проговорил:
     - Сто пятьдесят фунтов за сто очков и тысяча пятьсот за роббер. Играем.





     За столом установилось молчание. Его взволнованно прервал Мейер:
     - Послушай, Скрытник, я в этом не участвую. - Он видел, что это частное
пари с Бондом, но хотел дать понять Дрэксу,  что  нервничает. Он боялся, что
сделает ошибку, которая будет дорого стоить его партнеру.
     - Не будь смешным, Макс, - хрипло ответил Дрэкс. - Играй себе. Это тебя
не касается. Просто  мы с  нашим  отчаянным другом заключили маленькое пари.
Успокойся. Мой сдача, адмирал.
     М. снял карты, и игра началась.
     Бонд рукой, неожиданно вполне твердой, зажег  сигарету. Он был спокоен.
Он точно знал, что надо делать, и был рад, что решающий момент наступил.
     На мгновенье ему показалось, что позади толпятся призраки, заглядывая в
карты через  плечо. Показалось, что они дружелюбны,  что  одобряют расправу,
которую ему предстояло осуществить. Он улыбнулся,  поймав себя  на том,  что
мысленно  говорит этой компании  ушедших из  жизни  игроков; все будет,  как
надо.
     Шумовой  фон знаменитой  игровой  комнаты  ворвался  в  его  мысли.  Он
огляделся.  В  середине  зала, под  центральной  люстрой, несколько зрителей
наблюдали за игрой в покер. "Ставлю сотню", "И сотню", "И  еще сто", "Сейчас
посмотрю"  -  и крик  триумфа, сопровождаемый  гулом комментариев.  Издалека
слышался стук лопатки крупье, сгребающей жетоны для игры в железку. Поближе,
в  этом  конце  зала,  были  еще  три   стола  для  бриджа,  от   которых  к
цилиндрическому своду потолка сочились сигарные и сигаретные дымки.
     Почти каждую ночь в продолжение уже полутора сотен лет здесь все то же,
подумал он. Те же возгласы победы и неудачи,  те  же  азартные лица,  тот же
запах  табака. Для  Бонда,  который любил  игру,  это  был  самый  волнующий
спектакль в мире. Он еще раз осмотрелся, чтобы все запомнить, и повернулся к
столу.
     Он  взял карты,  и глаза  его  сверкнули. Впервые  на сдаче  Дрэкса  он
получил  по-  настоящему  сильную  карту:  семь  пик  с  четырьмя  старшими,
червонного туза и  бубновых туза и короля. Он посмотрел на Дрэкса. Достались
ли ему с  Мейером трефы?  Даже если так, заявка Бонда будет выше. Рискнет ли
Дрэкс "контрой"? Бонд ждал.
     - Пас, - сказал  Дрэкс,  с трудом  скрывая  горечь своего  знания  карт
Бонда.
     - Четыре пики, - заявил Бонд.
     Три паса, и с помощью М. они взяли пять.
     Сто пятьдесят очков под чертой, сто - над.
     -  Фу, - вздохнул кто-то за  плечом  Бонда.  Это Бэзилдон,  кончив свою
игру, пришел поинтересоваться, как дела на чужих полях сражений.
     Он взял таблицу счета Бонда.
     - Однако... Похоже, что первенство у вас. Какие ставки?
     Бонд предоставил отвечать Дрэксу. Он был рад приходу Бэзилдона. Как раз
вовремя. Дрэкс снял голубую колоду. Бонд соединил половинки и положил колоду
перед собой на край стола.
     - Пятнадцать и пятнадцать, от меня налево, - сказал Дрэкс.
     Бэзилдон  задержал дыхание. -  Парень хотел наиграться, и я  пошел  ему
навстречу, а теперь, пожалуйста, ему идут все карты...
     Через стол М.  заметил белый платок  в руках Бонда. Его глаза сузились.
Бонд вытер лицо, кинул взгляд  в сторону Дрэкса и Мейера, и вот платок уже в
его кармане, а в руках - голубая колода. Бонд начал сдавать.
     - Чертовски высокая ставка, - сказал Бэзилдон. - Однажды у нас уже была
ставка в тысячу  в бридже, но это было во время игрового бума,  перед первой
мировой войной. Надеюсь, никто не будет  обижен. - Он действительно имел это
в виду:  слишком высокие  ставки  в  частной  игре, как правило, приводили к
неприятностям. Он обошел стол и остановился между М. и Дрэксом.
     Завершив сдачу, Бонд  с некоторым беспокойством взял свои карты. У него
были всего лишь пять треф, со  старшим  тузом,  дамой и десяткой,  и  восемь
маленьких бубен во главе с дамой.
     Все верно. Ловушка расставлена.
     Он почти ощутил, как напрягся Дрэкс,  снова и снова просматривая карты.
Бонд знал, что  на этот раз у  того замечательно сильная рука. Верных десять
взяток: бубновые туз и король, четыре  высших пики,  четыре  высших черви  и
трефовые король, валет и девятка.
     Бонд сам их так разложил - в кабинете секретаря перед обедом.
     Он ждал реакции Дрэкса.
     Дрэкс превзошел его ожидания.
     Он  небрежно бросил  карты на стол, как  ни в чем не  бывало, достал из
кармана плоскую  картонную  коробку, выбрал  сигарету, зажег  ее  и даже  не
посмотрел на Бонда.
     -  Да, - продолжил он  разговор с Бэзилдоном о высоких  ставках. -  Это
хорошая игра, но не самая дорогая из тех,  какие у меня случались. Однажды в
Каире, у Мохаммеда-Али, мы играли по две тысячи роббер.  Да,  вот где играют
со страстью.  Часто  спорят  по отдельности  на взятку, на игру,  на все,  в
общем. Итак, - он хитро посмотрел  на Бонда, - у меня тут набрались неплохие
картишки. Могу  признаться  в этом. Но ведь  и у вас, наверно, тоже  кое-что
есть? Не хотите ли получить еще что-нибудь с этой игры?
     Бонд разыграл внимательное, с пьяным усердием, изучение карт.
     - Пожалуй, -  хрипло сказал он, - что-то может получиться. Если партнер
не подкачает и  карты лягут в масть, я и сам возьму  взяток порядком. Что вы
предлагаете?
     - Наверно, мы взяли поровну,  - солгал Дрэкс. - Что вы окажете на сотню
за взятку? Судя по всему, для вас это не слишком рискованно.
     Бонд задумался и еще раз перепроверил карты, одну за другой.
     - Что ж, принято. Честно говоря,  вы просто провоцируете меня на  спор.
Раз у вас такая большая рука, я должен рискнуть и умыть вас.
     Бонд туманно поглядел туда, где сидел М.
     - Поправьте свои дела на этом, партнер. Поехали. Так... Семь треф.
     В последовавшем мертвом молчании Бэзилдон,  который видел, какая рука у
Дрэкса, уронил свой стакан с виски и завороженно посмотрел на осколки.
     -  Что?  - встревожился Дрэкс  и  еще  раз  проглядел свои карты. -  Вы
сказали, большой шлем в трефах? Ну, тем хуже для вас. Что скажешь, Макс?
     -  Я пас,  - сказал Мейер,  чувствуя в  воздухе  электрические  разряды
кризиса, которого  так хотел избежать. Какого дьявола он не ушел домой перед
этим роббером? Он тяжело вздохнул.
     -  Контра, - сквозь зубы проговорил  Дрэкс и  с презрением посмотрел на
этого пьяного осла, который непостижимым образом сам шел ему в руки.
     - Значит, вы удваиваете стоимость роббера?
     - Значит, удваиваю, - жадно сказал Дрэкс.
     -  Хорошо.  -  Бонд  смотрел  на Дрэкса, а  не в  карты. -  Реконтра. И
контракт, и роббер. 400 фунтов за взятку.
     В  этот  момент  первая  искра страшного  сомнения вспыхнула в сознании
Дрэкса. Но он снова взглянул в свои карты и снова успокоился. Не может быть,
чтобы при самом плохом обороте он не взял хотя бы две взятки.
     Мейер пробормотал:  "Пас", то же как-то  сдавленно  произнес  М.  Дрэкс
нетерпеливо мотнул головой.
     Бэзилдон стоял  очень  бледный, не отрывая  взгляда  от Бонда. Потом он
медленно обошел стол, изучая распределение карт, и вот что увидел:

     Бонд

     Бубны Д.8.7.6.5.4.3.2
     Трефы А.Д.10.8.4

     Дрэкс

     Пики А.К.Д.В
     Черви А.К.Д
     Бубны А.К
     Трефы К.В.9

     Мейер

     Пики 6.5.4.3.2
     Черви 10.9.8.7.2
     Бубны В.10.9



     Пики 10,9,8,7
     Черви 6.5.4.3
     Трефы 7.6.5.3.2

     Внезапно он все понял. Это был беспощадный, чистой  воды  большой  шлем
Бонда. Чем бы  ни пошел Мейер,  Бонд  возьмет это из  своих козырей  или  со
стола.  Затем, очистив Дрэкса от  козырей, он сделает два  раунда  бубнами и
возьмет козырями  "болвана" короля  и туза Дрэкса.  После пяти  раундов Бонд
останется с  козырями и шестью  берущими бубнами. Тузы и короли Дрэкса будут
совершенно бессильны.
     Засунув  вспотевшие руки в карманы, Бэзилдон с  окаменевшим лицом встал
между М. и Мейером  так, чтобы  видеть Бонда и Дрэкса. С чувством, близким к
ужасу, он ждал наказания, предстоявшего Дрэксу,  - тринадцати  плетей, шрамы
от которых не сможет залечить ни один игрок.
     -  Ну же, - нетерпеливо  сказал Дрэкс. - Ходи  чем-нибудь, Макс. Мы  не
можем ждать всю ночь.
     Бедняга, подумал Бэзилдон. Через десять  минут ты  пожалеешь, что Мейер
не умер в кресле, прежде чем выложить карту.
     И  действительно, Мейер выглядел так, точно  его  в любой момент  может
хватить  удар.  Он был  мертвенно  бледен,  и пот катился  по  подбородку на
крахмальную  грудь  рубашки. Он словно предчувствовал, что его ход обернется
провалом.
     Наконец рассудив, что Бонду может недоставать тех мастей,  которые были
у него самого, он пошел валетом бубен.
     Чем  он шел, в общем, не имело значения, но  когда М., положив карты на
стол, показал, что бубен у него нет, Дрэкс рявкнул:
     - Больше ничем  не  мог  пойти  ты, дурак? Хочешь  подать ему  игру  на
тарелочке? Ты на чьей стороне?
     Мейер сжался.
     -  Делаю, что могу,  Скрытник, - сказал он несчастным голосом,  вытирая
лоб.
     Но к этому времени у Дрэкса были уже другие заботы.
     Бонд козырем со стола побил его бубнового короля и быстро пошел с треф.
Дрэкс выложил девятку.  Бонд взял ее своей  десяткой и пошел бубнами, забрав
взятку козырем  "болвана". Туз Дрэкса пал. Еще  одна трефа со  стола поймала
валет Дрэкса.
     Затем в бой пошел трефовый туз.
     Лишь  отдавая своего короля, Дрэкс впервые понял,  что ему грозит. Он с
беспокойством  следил за  Бондом,  ожидая следующего  хода.  Есть  ли у него
бубны? Много ли  их у Мейера? В  конце  концов, он  же с  них начинал. Дрэкс
ждал. Его карты мокли от пота.
     У великого шахматиста Морфи была  ужасная  привычка. Он не отрывал глаз
от доски,  пока  не убеждался,  что победа  обеспечена.  Тогда  он  медленно
поднимал свою  великую голову и  с  любопытством смотрел на противника.  Тот
чувствовал  взгляд  и, робко  поднимая глаза  навстречу Морфи,  понимал, что
продолжать бессмысленно, остается лишь сдаться.
     Сейчас, подобно  Морфи,  Бонд поднял голову  и посмотрел Дрэксу прямо в
глаза.  Затем медленно  выложил бубновую даму, и, не ожидая Мейера, в ряд  -
восьмерку, семерку, шестерку, пятерку, четверку и две козырные трефы,
     - Это все, Дрэкс, - сказал он спокойно и откинулся в кресле.
     Первой реакцией Дрэкса было вырвать карты из рук Мейера. Он лихорадочно
осмотрел их  в поисках более  крупных карт и, не  найдя, швырнул через  весь
стол.
     Он был смертельно бледен. Глаза метали молнии. Внезапно он поднял кулак
и грохнул им о стол по кучке своих бесславных тузов, королей и дам.
     Очень тихо он зашипел:
     - Ах ты мошен...
     -  Довольно, Дрэкс! -  Голос Бэзилдона прозвучал как  удар хлыста. - Не
заводите подобных разговоров. Я наблюдал всю  игру. Успокойтесь. Если у  вас
есть жалобы, в письменной форме представьте их на рассмотрение комитета.
     Дрэкс  медленно  поднялся на  ноги.  Сделав шаг от  стола, он  пятерней
провел  по мокрым рыжим  волосам. Цвет медленно  возвращался в его  лицо,  и
вместе с ним -  выражение хитрости и коварства.  Он сверху вниз посмотрел на
противника, и  в здоровом глазу  отчетливо засветился презрительный  триумф,
всерьез встревоживший Бонда.
     Потом он повернулся ко всей компании.
     -  Спокойной  ночи,  джентльмены, -  сказал он, глядя  на  них с тем же
пренебрежительным выражением. - Я должен около пятнадцати тысяч.  Я принимаю
на  себя и долю Мейера. Он  наклонился к столу и взял портсигар и зажигалку.
Затем снова посмотрел на Бонда и очень спокойно произнес, показав под рыжими
усами щелистые зубы:
     - Вам следует тратить быстро, капитан Бонд.
     Повернулся и быстро вышел из комнаты.

     Часть вторая: Вторник и среда





     Ровно  в  десять  утра Бонд  был  уже на  работе.  Чувствовал  он  себя
отвратительно. Помимо изжоги от выпитого шампанского,  ощущался и  некоторый
упадок  духа,  что было  следствием  отчасти бензедрина, отчасти  -  событий
вчерашней ночи.
     Когда Мейер  с облегчением покинул поле боя,  Бонд  вытащил из  каждого
кармана пиджака по колоде карт и положил  их перед М. и Бэзилдоном. Одна  их
них была та голубая,  которую снимал Дрэкс и которую  Бонд подменил, прикрыв
платком, подтасованной заранее колодой из правого кармана. Красная, лежавшая
в левом, не понадобилась.
     Бонд веером раскинул ее на  столе, показав, что и она была подготовлена
для того же большого шлема, который поразил Дрэкса.
     -  Это знаменитый  расклад  Кьюлберстона,  -  объяснил  он,  -  который
придумал его, чтобы мистифицировать публику своей  конвенцией блиц-игры. Мне
пришлось подготовить колоды обоих цветов, было ведь неизвестно, каким цветом
пойдет игра.
     - Как бы то ни было, все прошло блестяще, - благодарно сказал Бэзилдон.
- Я полагаю, он сумеет сопоставить факты и впредь или откажется от игры, или
будет играть честно. Этот вечер дорого ему обошелся. И давайте  не спорить о
вашем выигрыше, -  быстро  добавил  он. - Сегодня вы  сослужили  всем -  и в
первую очередь Дрэксу  - хорошую  службу.  Вы  рисковали.  Все  могло пройти
совсем не так гладко, и именно на вас легла бы тогда вся ответственность. Вы
получите чек в субботу.
     Они пожелали друг  другу спокойной ночи и  разъехались по домам.  Чтобы
расслабиться  и  выспаться  перед  рабочим  днем.  Бонд  даже  принял легкое
снотворное. В полусне он вспомнил, как  часто вспоминал в моменты триумфа за
карточным  столом, что победитель, как  ни  странно, всегда получает меньше,
чем потерял побежденный.
     Когда  он  закрыл  за собой  дверь офиса, Лоэлия Понсонби  выразительно
посмотрела на темные круги у него под глазами.
     -  Отчасти работа, отчасти игра,  - усмехнулся он.  - В  сугубо мужской
компании.  И  спасибо за  беизедрин. Он пришелся  кстати. Я не  бесповоротно
испортил тебе вечер?
     -  Конечно, нет,  - она  вспомнила про библиотечную  книгу, оставленную
ради  поручения Бонда, и  посмотрела в блокнот.  - Звонил  начальник  штаба.
Сегодня ты нужен М. Он не сказал, во сколько. Я сказала, что по расписанию у
тебя  в  три тренировка по  борьбе,  и  он велел  ее  отменить. Это все.  За
исключением бумаг, оставшихся со вчера.
     - Слава Богу, - отозвался Бонд. - Сегодня я развалился бы от первого же
броска. Есть новости о 008?
     - Есть,  -  сказала она. - Все в  порядке.  Его перевели в  госпиталь в
Ванерхайде. Очевидно, у него просто  шок. Бонд знал, что такое  "шок"  в его
профессии.
     - Вот и ладно,  - произнес  он без особой  убежденности, улыбнулся ей и
ушел к себе.
     Там он решительно  подошел к столу, сел и придвинул  к  себе поднос  со
скоросшивателями. Понедельник прошел. Сегодня вторник. Новый день.  Заставив
себя  забыть головную боль  и  прошедшую ночь, он  зажег  сигарету и  открыл
коричневую папку с красной звездой на обложке. В  ней лежала памятка  Отдела
превентивных мер Таможенной службы США, озаглавленная "Инспектоскоп".
     Он сосредоточился.
     "Инспектоскоп -  это  основанный  на принципе  флюороскопии  прибор для
выявления   контрабанды.  Производится  "Секьюлар  Инспектоскоп  компани"  в
Сан-Франциско и широко применяется в американских тюрьмах для бесконтактного
обнаружения  металлических  предметов,  спрятанных  в  одежде  или  на  теле
преступников   и  посетителей  тюрем.  Используется   также  при   раскрытии
контрабандных поставок алмазов и хищений с алмазных копей Алжира и Бразилии.
Стоимость прибора - семь тысяч долларов. Примерные параметры: восемь футов в
длину, семь в высоту, вес  около трех тонн. Для работы с  ним требуются  два
квалифицированных оператора. В результате испытаний,  проведенных  в таможне
Международного аэропорта в Айдлвилде, выяснилось... "
     Бонд пропустил две страницы  с детальным описанием  ряда мелких случаев
контрабанды,  но внимательно  прочитал  "Выводы",  из которых с раздражением
понял,  что в  следующий раз, вылетая  за границу, уже нельзя и думать нести
свою  "беретту-25"  под  мышкой  и что надо  переговорить об этом  с Секцией
технических устройств.
     Он  поставил  галочку  в сопроводиловке и  автоматически  потянулся  за
следующей папкой. "Филопон: японский наркотик-убийца".
     "Филопон,  - он  с трудом  заставлял себя вникнуть, - является основным
фактором  роста   преступности  в   Японии.   Согласно  данным  Министерства
соцобеспечения,  в  настоящее время в стране 1500000 наркоманов, миллион  из
них еще не достигли двадцатилетнего  возраста. 70% преступлений, совершаемых
молодежью, полиция Большого Токио объясняет использованием этого наркотика.
     Привыкание, как и в случае с популярной в  США марихуаной, начинается с
первого  же укола. Эффект  стимулирующий.  Один укол  стоит  дешево  - около
десяти йен (шесть пенсов). Но потребность довести число уколов до ста в день
формируется очень быстро. В таких количествах наркотик становится дорогим, и
жертва автоматически идет на преступление, чтобы достать денег. Преступление
часто состоит в оскорблении  действием и  убийстве, что является результатом
особенностей химического состава наркотика. У наркомана провоцируется острая
мания  преследования, он  с  кулаками  или холодным оружием набрасывается на
прохожих,  которые, как ему кажется,  пристально или  оскорбительно  на него
посмотрели.  Ощущение  отверженности  усиливается  тем, что  менее  втянутые
наркоманы  избегают  своих друзей,  дошедших  до  последней  стадии.  В этих
условиях убийство становится актом самозащиты, возмездия и справедливости, и
легко  представить, каким опасным  оружием  может  стать  наркотик  в  руках
организаторов преступной деятельности.
     Как выяснилось, филопон был причиной знаменитого убийства  "Бар Мекка",
в процессе расследования которого за неделю было задержано около  пяти тысяч
поставщиков наркотика.
     Как всегда, обвинения пали на корейских националистов... "
     Внезапно Бонд  взбунтовался. Какого черта? Что за  нужда ему  знать эти
подробности? Он невнимательно  просмотрел оставшиеся  страницы, отметился  в
сопроводиловке и бросил папку на поднос "Исходящее".
     Головная боль сфокусировалась в точке над правым глазом. Он открыл ящик
стола и нашел пузырек аспирина.  Хотел было  попросить у секретарши воды, но
решил  не  показывать своей слабости, с  отвращением разгрыз две  таблетки и
проглотил их всухую.
     Потом он зажег сигарету, подошел  к окну и,  глядя на зелень внизу и не
видя ее, позволил себе подумать о странных событиях прошедшей ночи.
     Зачем бы это Дрэксу, миллионеру, герою и замечательной личности, статус
которой в стране просто не  с кем сравнить, - зачем ему мошенничать в карты?
Чего он этим добивается?  Что  доказывает себе?  Не  думает  ли он, что выше
закона, писанного для обычных  людей, и правил приличия? Что можно плевать в
лицо общественному мнению?
     Бонд  зацепился  за  слова  "плевать  в  лицо".  Именно. Им  как  раз и
соответствовало   поведение   Дрэкса   в  "Блэйдзе".   Смесь   презрения   и
превосходства. Словно  он снисходил  к людишкам  столь  низким, что не  было
нужды даже в притворной пристойности.
     Было очевидно,  что игрой  Дрэкс  наслаждался.  Возможно,  она  снимала
напряжение,  накапливающееся  за  день,  напряжение,  выдающее  себя  грубым
голосом,  обгрызенными  ногтями,  потением.  Но проигрывать  он  не  должен.
Непозволительно проигрывать  тем, кого  презираешь. Ценой  любого  риска  он
должен добиться  победы.  А  если разоблачат... Наверное,  он думал,  что  с
присущей ему взрывной мощью  сможет выбраться из любой ситуации. Если вообще
думал.  Фанатики редко думают об опасности. Некоторым образом они даже с ней
заигрывают. Клептоманы  стремятся  украсть  все более  труднодоступные вещи.
Сексуальные маньяки  демонстрируют свою докучливость, словно  жаждут попасть
под  арест.   Пироманьяки  часто  не  делают  никаких  попыток  скрыть  свою
причастность к пожару.
     Но   какая  мания   терзает  этого   человека?   В   чем   истоки   его
отвратительного, самоубийственного поведения?
     Все   указывает   на   паранойю.  Мания   величия,  отягощенная  манией
преследования.  Презрительная  мина.  Хамские  интонации. Тайный  триумф,  с
которым,  после короткой  растерянности, он встретил свое  поражение. Триумф
маньяка, который  уверен: что бы ни случилось, он прав. Он одолеет всех, кто
встретится на пути. Он непобедим, потому что владеет тайной мощью. Он знает,
как  делать золото.  Он может  летать,  как птица.  Он всесилен,  человек  в
палате, обитой войлоком, он - Бог.
     Да, подумал Бонд,  слепо уставясь  в  небо над Риджент-парком. Вот  где
решение.  Сэр Хьюго Дрэкс - параноик. Вот  сила, приведшая его к  миллионам.
Вот первопричина его дара Англии  -  ракеты, которая сокрушит  наших врагов.
Слава всемогущему Дрэксу!
     Но кто может сказать, как близок этот  человек к критической точке? Кто
проникнет в его "я", за клоунскую маску  с рыжими волосами, кто разберется в
том,   что  за  ней   происходит,  отделив  болезнь  от  комплекса   низкого
происхождения и сверхчувствительности, вызванной военными ранами?
     Никто. Тогда прав ли Бонд в своих построениях? На  чем они, собственно,
основаны?  Является  ли  этот взгляд  в  душу  достаточным  доказательством?
Возможно,  другие тоже  что-то  заметили. Когда-то  в  Сингапуре,  Гонконге,
Нигерии  или  Танжере  могли  быть моменты высокого  накала, и  какой-нибудь
торговец,  сидевший  за  столом  с  Дрэксом,   мог  так  же  поразиться  его
потливости,  обгрызанным  ногтям  и красному  огню  в  глазах  - на лице,  с
которого внезапно будто спала вся кровь.
     Если  б было  время, подумал  Бонд, этих людей можно  было  бы  найти и
узнать что-то, пока не поздно.
     Пока  не  поздно? Бонд  улыбнулся.  Почему  он  так  драматизирует  эту
историю?  Что  Дрэкс  ему сделал?  Подарок в  пятнадцать  тысяч!  Бонд пожал
плечами. Нет, это не его заслуга. Но последняя фраза: "Потратьте их  быстро,
капитан  Бонд! "  Что она значит?  Именно эти  слова, понял Бонд, застряли в
мозгу и заставили так старательно обдумывать загадку Дрэкса.
     Бонд отвернулся от окна. К черту,  подумал он. Я  сам делаюсь маньяком.
Так.  Пятнадцать  тысяч фунтов.  Потрясающая  удача. Ладно,  он  истратит их
быстро. Он сел за стол и взял карандаш. Подумал и написал на бланке с грифом
"Совершенно секретно":
     1. "Роллс-Бентли" с откидным верхом, скажем, 5 тысяч.
     2. Три  бриллиантовых  зажима по  250 фунтов каждый, 750. Еще  подумал.
Остается  почти  десять  тысяч. Одежда,  ремонт  квартиры,  несколько  дюжин
шампанского  "Тэттинже".  Нет, это  может  подождать.  Сегодня  он  зайдет в
фирменный  салон "Бентли" и купит зажимы. Остальное вложит в ценные  бумаги.
Разбогатеет. Уйдет в отставку.
     Протестующе зазвонил красный телефон.
     -  Можешь  подняться?  М.  ждет.  -  В  голосе  начальника  штаба  была
срочность.
     - Иду, - внезапно насторожился Бонд. - Причина?
     - Понятия не имею, я  еще  не  смотрел  его бумаги. Все утро он  был  в
Скотланд-Ярде и Министерстве ресурсов.
     Он повесил трубку.





     Через  несколько минут Бонд вошел в знакомую дверь, и  над  ней зажегся
зеленый свет. М. внимательно на него посмотрел.
     - Неважно выглядите, 007. - сказал он. - Садитесь.
     Это по делу, подумал Бонд с забившимся сердцем. Никаких личных имен. Он
сел. М.  изучал свой блокнот. Потом поднял глаза, в которых не  было и следа
интереса к Бонду.
     - На объекте Дрэкса неприятности, - сказал он. - Этой ночью убиты двое.
В полиции пытались найти  Дрэкса, но о  "Блэйдзе" не подумали. Дозвонились к
нему  в  "Ритц"  в половине  второго. Двое парней, работавших  на  постройке
Ракеты, были застрелены в пивной рядом с объектом. Оба мертвы. Дрэкс заявил,
что ему наплевать, и  бросил  трубку. Что характерно.  Но сейчас он все-таки
там, разбирается.
     - Любопытное совпадение, - задумчиво сказал Бонд. - Но мы  тут при чем,
сэр? Разве это не дело полиции?
     -  В  общем, да.  Но, видите ли,  мы  отвечаем за ключевых специалистов
объекта. Это немцы, - прибавил он. - Давайте я объясню. - Он заглянул в свой
блокнот. - Постройка Ракеты проводится под маркой Королевских воздушных сил,
и по легенде это часть большой радарной сети, расположенной вдоль Восточного
побережья. Воздушные силы  отвечают  за внешнюю  охрану объекта,  а доступ к
нему имеют только люди Министерства ресурсов. Монтажная площадка расположена
на мысе между Дувром и Дилом. Запретная зона  занимает около тысячи акров, а
непосредственно объект - лишь двести. Сейчас там пятьдесят два специалиста и
Дрэкс. Строители уже уехали.
     Колода карт с джокером, подумал Бонд.
     - Пятьдесят из  этих  оставшихся - немцы, - продолжил М. - В  основном,
это не доставшиеся русским эксперты по  управляемым ракетам. Их нашел Дрэкс.
Никто особенно не радовался такому решению  проблемы кадров, но Министерство
ресурсов своих специалистов, занятых проектом "Бумеранг", откомандировать не
смогло,  и  пришлось пойти на это.  Чтобы усилить службу  безопасности  ВВС,
Министерство выделило офицера, который с самого  начала  неотлучно находился
на объекте. Его звали майор Тэллон.
     М. посмотрел в потолок.
     -  Его  и  убили вчера ночью. Застрелил один  немец, который потом  сам
застрелился.
     М. опустил глаза на Бонда. Тот молча ждал продолжения.
     -  Это произошло  в  пивной.  Масса свидетелей. Должны же  люди куда-то
ходить. - М. помолчал, не сводя глаз с  Бонда. - Вы спрашиваете, при чем тут
мы.  Мы при том, что проверяли  этого немца и всех остальных. Перед  тем как
допустить  их к  работе. У нас есть досье  на каждого из них. Так что, когда
это  произошло,  служба  безопасности  ВВС  и  Скотланд-Ярд  запросили  дело
погибшего немца. Они позвонили  дежурному  офицеру,  тот порылся в  Архиве и
послал им  его  в  Ярд. Как обычно. Что и  было отмечено  в журнале. Когда я
приехал сюда утром, я наткнулся  на запись  и  заинтересовался. - М. говорил
очень спокойно. - После вечера с Дрэксом  это, как вы справедливо  заметили,
любопытное совпадение.
     - Да, сэр, - согласился Бонд, чувствуя, что это не все.
     - Есть еще  одно  обстоятельство,  - продолжил М. -  Собственно, именно
из-за него я и впутался в эту историю вместо того, чтобы держаться подальше.
Чрезвычайное обстоятельство.  -  Голос М. стал еще тише. - Меньше чем  через
четыре дня, в пятницу, планируется пробный запуск.
     М. замолчал, достал трубку и занялся ею.
     Бонд  молчал тоже. Он  все еще  не понимал, каким  образом происшествие
связано  с Секретной  службой,  в  чью юрисдикцию входят лишь  территории за
пределами  Соединенного  королевства.  Это работа  для  Специального  отдела
Скотланд-Ярда  или, наконец, для  Пятого отдела Военной  разведки.  Он ждал.
Посмотрел на часы. Полдень.
     М. раскурил свою трубку и продолжил.
     - Но помимо всего этого  я заинтересовался и потому,  что прошлой ночью
меня заинтересовал Дрэкс.
     - И меня, сэр, - сказал Бонд.
     - Поэтому, прочитав  запись в  журнале, я  позвонил  Вэллэнсу  в Ярд  и
спросил  о подробностях.  Он попросил меня  приехать. Я сказал, что не  хочу
наступать на мозоли Пятому  отделу, но он ответил, что уже говорил с  ними и
внушил, что это наше с полицией полюбовное дело, поскольку мы проверяли того
немца. Так что я поехал.
     М. посмотрел в свои записи.
     -  Объект  находится на  побережье  в  трех  милях  к  северу от Дувра.
Недалеко, на главной дороге, расположена гостиница "Мир без забот", и люди с
объекта ходили туда по вечерам. Вчера,  в семь тридцать, этот  офицер отдела
безопасности Министерства ресурсов, майор Тэллон, пил там виски с  содовой и
болтал с немцами, когда убийца, если его можно так назвать, подошел к  нему,
вытащил "люгер" -  между прочим, без номера серии - из-под рубашки и сказал:
"Я  люблю Галу Брэнд. Твоей она не будет!" Выстрелил Тэллону прямо в сердце,
сунул дымящийся ствол себе в рот и нажал на курок.
     - Жуть  какая. -  Бонд представил себе эту сцену в  декорациях типичной
английской пивной. - А кто эта девушка?
     - Это еще  одно осложнение,  - сказал  М. - Она  -  агент  Специального
отдела. Немецким владеет, как  родным. Одна  из  лучших  сотрудниц Вэллэнса.
Кроме Дрэкса,  они  с Тэллоном были  единственными  англичанами на  объекте.
Вэллэнс  -  человек осторожный,  профессия к тому  обязывает. Он  решил, что
создание Ракеты - самое серьезное из всего, что происходит  сейчас в Англии,
и, никому не говоря, внедрил Галу Брэнд в  окружение Дрэкса и как-то устроил
так,  что она стала  его личной  секретаршей. На объекте  находится с самого
начала.  Судя  по ее рапортам, ничего подозрительного  там не происходило. О
Дрэксе говорит,  что  замечательный шеф, если  не обращать  внимания на  его
манеры,  и прекрасный  организатор.  Сначала  он  пытался  за ней ухаживать,
несмотря на  ее отговорки  о наличии жениха, но  после  того,  как она  дала
понять, что может защитить себя, - а  она, конечно же, может, - он сдался, и
теперь, по ее словам, у них совершенно дружеские отношения. Естественно, она
знала  Тэллона, но у того семья  и четверо  детей, и за восемнадцать месяцев
совместной работы он лишь два раза по-отцовски свозил ее в кино. Так она, во
всяком случае,  говорит.  Что касается убийцы, которого звали  Эгон Барч, он
был специалистом по электронике, и она едва знала его в лицо.
     - А что говорят его друзья?
     - Тот, кто  жил с ним в одной комнате, подтверждает, что Барч помешался
от любви к Брэнд и винил в своем неуспехе "этого  англичанина". Говорит, что
в  последнее время Барч был мрачен, неразговорчив и что его не удивляет  то,
что случилось.
     - Звучит убедительно, - сказал Бонд. - Один из этих истериков, которые,
чуть что, хватаются за пулемет. Что думает Вэллэнс?
     -  Он пока не  уверен, - ответил М. -  Его главная забота  сейчас - как
защитить девицу от газетчиков,  чтобы не  рухнула легенда. Они,  разумеется,
тут  как  тут. Информация  пойдет  в  дневных  выпусках.  Жаждут  заполучить
фотографию девушки. Вэллэнс слепил одну, более-менее похожую на всех девушек
сразу,  и пошлет им ее  сегодня  вечером. К  счастью, репортерам  к  ней  не
пробиться.  Родственников и  друзей попросили не развеивать  дымовой завесы.
Дознание сегодня, и Вэллэнс надеется, что вечером дело закроют официально, а
в газетах оно затухнет из-за недостатка материала.
     - А что с пробным запуском?
     - Соответствует расписанию. Назначен на полдень в пятницу. Они поставят
учебную боеголовку и выстрелят вертикально, наполнив баки  на три  четверти.
Цель -  в Северном море чуть повыше  52 градуса широты,  к  северу от линии,
соединяющей Гаагу и  Вашингтон. Подробную  информацию вечером в четверг даст
премьер-министр.
     М. замолчал и повернулся  к окну. Бонд  услышал, как  где-то  часы бьют
четыре четверти. Час дня.  Неужели он снова опоздает на ланч? Вот если бы М.
перестал совать нос в дела других департаментов, он мог бы быстро перекусить
и отправиться покупать "Бентли". Он тихонько пошевелился.
     М. сделал пол-оборота к столу и посмотрел на Бонда.
     - Больше всего обеспокоены происшедшим  люди  из Министерства ресурсов.
Тэллон был  их лучшим работником. Все  это время его  отчеты были кристально
чисты. И вдруг вчера после полудня он звонит помощнику заместителя  министра
и  говорит,  что  происходит что-то неладное. Просит  на десять утра сегодня
аудиенции у самого  министра. По телефону  сказать больше ничего не может. И
через несколько часов, пожалуйста, его убивают.  Вот  вам еще одно  странное
совпадение.
     - Да  уж,  -  согласился Бонд. - Но почему бы им не закрыть объект и не
назначить  всестороннее разбирательство? В  конце концов, эта  штука слишком
серьезна, чтобы рисковать.
     - Сегодня утром Кабинет собирался как раз по этому поводу, - сказал М.,
- и премьер-министр задал самоочевидный  вопрос.  Какие доказательства могут
быть  представлены о  попытке  или даже намерении саботировать строительство
Ракеты?  Никаких!  Есть  только неопределенные  опасения,  лишь в  последние
двадцать  четыре   часа  вызванные  неясным  сообщением  Тэллона  и  двойным
убийством.  Все  согласились, что пока нет ни крупицы доказательств, -  а их
пока нет, -  оба инцидента могут быть отнесены на счет чудовищного  нервного
напряжения,   вызванного   предстартовой   горячкой.   Исходя   из   текущей
внешнеполитической ситуации, было  решено, что,  чем  скорее  Ракета упрочит
нашу  роль в мире,  тем лучше для нас и,  -  М. пожал плечами, - и  для мира
тоже,  все  согласились  также,  что  аргументы  против  запуска   не  могут
перевесить тысячу аргументов за него. Министру ресурсов пришлось сдаться, но
он не хуже нас с вами знает, какой победой для русских был бы саботаж Ракеты
буквально перед запуском. Если они  преуспеют в этом, весь проект может лечь
на  полку. На объекте работают пятьдесят немцев. У  любого из  них в русском
плену  могут найтись близкие, жизнь которых можно использовать как  залог. -
М. помолчал. Посмотрел в потолок. Вернулся взглядом к Бонду.
     - После заседания Кабинета министр просил меня зайти к нему. Он сказал,
что, по меньшей мере, должен немедленно заместить Тэллона. Преемник должен в
совершенстве знать  немецкий, быть специалистом  по саботажу и иметь большой
опыт работы  с  нашими русскими друзьями. Пятый отдел разведки  выдвинул три
кандидатуры)  все  они  в  настоящий  момент  на  задании  и  -  могут  быть
высвобождены через несколько  часов. Тут министр спросил моего мнения. Я его
изложил.  Он  переговорил с  премьер-министром,  и множество бюрократических
препон было преодолено.
     Бонд резко  вскинул  голову  и возмущенно взглянул в серые безжалостные
глаза.
     - Итак, -  ровно сказал  М.,  - сэр Хьюго Дрэкс  уже уведомлен о  вашем
назначении и сегодня вечером ожидает вас к ужину.





     В  шесть  часов  вечера того  же  майского вторника  Джеймс  Бонд  гнал
"Бентли"  по прямому отрезку дуврской  дороги на въезде  в Мейдстон,  и хотя
езда  требовала внимания,  он  разрешил себе  вспомнить  свой  день  с  того
момента, как покинул кабинет М.
     Кратко проинформировав секретаршу и быстренько  пообедав в столовой, он
спустился  в  гараж  и велел  механику  ради  Господа  Бога  поторопиться  и
доставить "Бентли", с полными баками, к его дому не позже чем в четыре часа.
Затем  на такси он  примчался в  Скотланд-Ярд, где  на  два пятнадцать  была
назначена встреча с помощником комиссара Вэллэнсом.
     Внутренние  дворики  и  тупики  Ярда наводили, как всегда,  на мысль  о
тюрьме. Лампы дневного  света в холодном коридоре обескровили лицо сержанта,
который  проверял  его  пропуск.  Столь   же  полуживой  была  и  физиономия
констебля, проводившего его вверх по недлинной лестнице и тускло освещенному
коридору, в который выходило множество дверей без опознавательных знаков.
     Спокойная  средних лет  женщина с  глазами  человека,  который все  уже
видел,  вышла  в  приемную   и  сообщила,  что  помощник  комиссара  Вэллэнс
освободится через пять минут. Бонд подошел к окну и выглянул в серый дворик.
Какой-то  констебль,  словно  голый  без  привычной каски, пересек двор, жуя
сэндвич  с  чем-то  розовым между двумя половинками булки.  Было  тихо,  шум
уличного движения по Уайтхолл и Набережной едва долетал сюда. Бонд  приуныл.
Он  на  чужой территории.  Он  оторван от своих  людей,  от привычной рутины
Службы. Здесь,  в этой приемной, он просто не на своем месте.  Сюда приходят
только преступники, информаторы, да еще влиятельные чины, тщетно старающиеся
замять дело о превышении скорости или убедить Вэллэнса, что их сыновья вовсе
не  гомосексуалисты.  Непричастному  человеку   нечего  делать   в  приемной
Специального отдела. Здесь либо обвиняют, либо защищаются.
     Наконец женщина вышла снова и пригласила его войти. Он потушил сигарету
о крышку жестянки от  сигарет "Плейер", которые служат пепельницами во  всех
правительственных конторах, и пошел за ней через коридор.
     Большая  веселая  комната с  не  по  сезону  разожженным камином  после
убожества   приемной  показалась  трюком,  вроде  сигареты,  предложенной  в
гестапо.
     Потребовалось целых  пять минут, чтобы Бонд оживился и понял, что Ронни
Вэллэкс рад его видеть, что ему наплевать на междепартаментские склоки и что
все, чего он хочет, это чтобы Бонд защитил Ракету и вытащил из переделки его
сотрудницу.
     Вэллэнс был  человек с большим тактом. Сначала он  заговорил о М., и  с
таким пониманием и искренностью, что заслужил дружбу  Бонда еще до того, как
зашла речь о деле.
     Лавируя по  оживленным улицам Мейдстона,  Бонд  думал, что своим тактом
Вэллэнс  обязан  двадцати  годам  стараний не  наступить  на  хвост  Военной
разведке,  работы в полицейской форме и общения с невежественными политиками
и оскорбленными дипломатами.
     Когда  Бонд ушел  от  него  через  четверть  часа, оба они  знали,  что
приобрели  союзника.  Вэллэнс  оценил  Бонда и  понял,  что в  его лице Гале
обеспечена  защита и помощь;  кроме того,  ему  понравились профессиональный
подход  к заданию и полное отсутствие  соперничества со Специальным отделом.
Что касается  Бонда, то он был  доволен тем, что узнал об агенте Вэллэнса, и
больше не чувствовал себя одиноким, зная, что за спиной у него Вэллэнс и его
отдел.
     Он  покинул  Скотланд-Ярд с ощущением  того, что  выполнил первый завет
генерала Клаузевица: обеспечил себе надежный тыл.
     Заход в Министерство  ресурсов ничего не прибавил к тому,  что Бонд уже
знал. Он просмотрел личное дело Тэллона и его отчеты. Первое была лаконичным
- вся жизнь в военной  разведке и сфере безопасности, а последние живописали
картину очень бойкой и хорошо  отлаженной технической  организации - два-три
случая  пьянства, одна мелкая кража, несколько вендетт с драками и умеренным
кровопусканием, но в целом - сработавшаяся команда профессионалов.
     Потом он потратил  еще полчаса в лаборатории Министерства с профессором
Тройном, толстеньким, лохматым,  внешне неинтересным человечком, который был
одним из лучших в мире специалистов по управляемым  ракетам и в прошлом году
выдвигался на Нобелевскую премию по разделу физики.
     Профессор  подошел  к стене, увешанной картами, и  потянул  шнур  перед
одной из них.  Бонду предстала диаграмма штуки, похожей на "В-2", но с более
мощным оперением.
     - Поскольку, - произнес профессор, - вы ничего не знаете  о  ракетах, я
не стану забивать  вам  голову техническими подробностями. "Мунрейкер",  как
вздумалось назвать ее Дрэксу, -  это  одноступенчатая ракета.  Используя для
подъема  все  горючее,  она  приземляется в цель. Для  сравнения: траектория
"В-2"  больше  напоминала оную ружейной пули, высшая точка  ее  200-мильного
полета  достигала семидесяти  миль.  Горючим  служила  легковоспламеняющаяся
смесь спирта и жидкого кислорода, разбавленная водой с  тем, чтобы не  сжечь
малоуглеродистую  сталь, из которой только и мог  быть изготовлен двигатель.
Сейчас имеются гораздо более эффективные составы горючего,  но до сих пор мы
не могли их использовать все по той же причине: температура их горения столь
высока, что сгорает самая крепкая сталь.
     Профессор сделал паузу и ткнул пальцем в грудь Бонда.
     - Все, дорогой мой,  что вам нужно  знать об этой  ракете,  это то, что
благодаря  колумбиту Дрэкса,  точка  плавления  которого - 3500 градусов  по
стоградусной шкале,  в  то время  как у сплава, из  которого  изготавливался
"В-2",  это  1300  градусов,  так   вот,  благодаря  колумбиту   мы   смогли
задействовать  одно  из  новейших  горючих,  не  опасаясь  сжечь  двигатель.
Фактически, -  он  значительно  посмотрел на Бонда, - мы  используем  фтор и
водород.
     - Неужели, - откликнулся Бонд.
     Во взгляде профессора мелькнуло недоверие.
     -  Итак,  мы надеемся  достичь  скорости примерно  в 1500 миль в  час и
подъема по вертикали на 1000 миль. Что обеспечит нам радиус действия в  4000
миль и сделает достижимой  любую европейскую  столицу.  Это нелишне, -  сухо
добавил он,  - в известных обстоятельствах.  Но ученых больше радует то, что
сделан еще один шаг в сторону от Земли. Вопросы есть?
     - Как она работает? - почтительно спросил Бонд.
     - Давайте  начнем  с носа.  - Профессор указал  на диаграмму. - Сначала
идет   боеголовка.   Во  время   пробного   запуска   там   будут   помещены
контрольно-измерительные  приборы  верхних  слоев  атмосферы, радар  и  тому
подобное. Затем гирокомпасы, определяющие курс полета, - гиродатчики тангажа
и крена. Затем  разные второстепенные инструменты, системы  слежки, источник
питания. И, наконец, большие баки с горючим - 30  000 фунтов этого добра. На
корме  два   маленьких  бака  для  запуска  турбины.  400  фунтов   водорода
смешиваются с сорока фунтами перманганата  - марганцовокислой соли -  калия,
получающиеся пары приводят в  движение  турбины,  расположенные ниже. Они, в
свою  очередь,  заводят  центробежные  насосы,  подающие основное топливо  в
двигатель  ракеты. Под  огромным давлением... Вы успеваете? - Он с сомнением
посмотрел на Бонда.
     - Похоже на то, как работает реактивный самолет, - сказал Бонд.
     - Более  или менее, - одобрительно покивал профессор, - но в ракете все
топливо  содержится  внутри,  а  самолетный  двигатель  засасывает  кислород
снаружи.  Продолжим.  В  двигателе  горючее воспламеняется  и  выдавливается
наружу  мощной непрерывной струёй. Она-то  и  поднимает ракету вверх. Корма,
разумеется, вся из колумбита, иначе она не выдержала  бы этой фантастической
температуры.  И,  наконец,  -  он показал  на  диаграмме,  -  это  хвостовое
оперение, чтобы ракета держалась  прямо в начале полета. Стабилизаторы. Тоже
из  колумбитового  сплава,  для прочности,  ведь  сопротивление  воздуха при
взлете чудовищное. Еще вопросы?
     - Почему вы уверены, что она попадает в цель, а не свалится на Гаагу? В
пятницу?
     - За точность следования по курсу отвечают гироскопы. Но по сути дела в
пятницу  мы ничем  не  рискуем, используя  самонаведение с  помощью  радара,
установленного на плоту  в морском пространстве. В нос ракеты будет встроено
улавливающее устройство, которое получит сигналы, исходящие от морской цели,
и  она прямиком на нее спустится. Конечно,  -  профессор усмехнулся, -  если
когда-нибудь нам придется использовать эту штуку по-настоящему, недурно было
бы  иметь   такое   самонаводящее  устройство  в  центре   Москвы,  Варшавы,
Монте-Карло или с кем мы там будем  воевать. Возможно, это  задача для таких
парней, как вы. Желаю успеха.
     -  Еще  один  вопрос,  - уклончиво улыбнулся  Бонд. -  Если  вы  хотите
испортить ракету, какой способ самый легкий?
     -  Сколько  угодно! Песок в  горючем. Металлические опилки  в  насосах.
Крошечная дырка в фюзеляже или в стабилизаторе. С такой-то  мощью и на таких
скоростях любой самый мелкий дефект сыграет фатальную роль,
     - Благодарю  вас,  -  сказал  Бонд.  -  Кажется,  вы  больше уверены  в
"Мунрейкере", чем я.
     - Это чудесная машина, - заявил профессор. - Она полетит как миленькая,
если никто  не  помешает.  Дрэкс  хорошо  поработал. Нам  есть  за  что  его
благодарить.
     Бонд сменил ряд и повернул  налево, к  развилке у Чаринга,  предпочитая
спокойную дорогу мимо Челхэма и Кентербери пробкам у Ашфорда и Фолкстона.
     И  что, думал Бонд, с удовольствием прислушиваясь к гулу мотора, что же
Дрэкс? Как  он  примет его  сегодня вечером? По  словам М., Дрэкс  помолчал,
когда услышал  его имя  по телефону,  а потом сказал: "Да,  я знаком с  этим
парнем. Не знал,  что  он связан  с  Ракетой. Не прочь еще  раз  повидаться.
Присылайте, жду его к ужину", - и повесил трубку.
     У людей из Министерства была своя  точка зрения на Дрэкса. Они видели в
деле, как он  предан Ракете, как связывает с ней все мысли,  как выжимает из
подчиненных  все,  что  можно, как  бьется  за  приоритетные  поставки,  как
заставляет  решать  свои проблемы на уровне  Кабинета.  Естественно,  им  не
нравились  его  задиристые  манеры, но  не  уважать его за  знания,  волю  и
преданность делу было невозможно. И вместе со  всей Англией они видели в нем
возможного спасителя страны.
     Что  ж,  подумал  Бонд,  прибавляя  скорости на прямой мимо Чилхэмского
замка. Раз  уж надо работать вместе,  придется приспособиться  к героической
версии Дрэкса. Если он даст понять, что нужно забыть вечер в "Блэйдзе", Бонд
готов и все силы отдаст защите Дрэкса и его замечательного проекта от врагов
Англии.  Осталось  всего три дня. Наверняка они  работают уже по  расписанию
поминутной готовности, и Дрэкс, пожалуй, может воспротивиться дополнительным
мерам предосторожности. Будет непросто его переубедить.  Нужен большой такт.
Такт. Не самая сильная сторона Бонда, и, насколько он понял Дрэкса, у того с
тактом вообще туго.
     Из  Кентербери Бонд поехал кратчайшим  путем по старой дуврской дороге.
На часах было  шесть  тридцать. Еще пятнадцать  минут до Дувра и  десять  по
дороге в Дил. Что ему еще нужно обдумать? Двойное убийство,  слава Богу, его
не  касается.  "Убийство и самоубийство  в состоянии невменяемости"  - такой
приговор вынес коронер. Девушку не допрашивали. Сейчас он заедет в гостиницу
"Мир без забот",  выпьет  и  перекинется словцом с хозяином.  Назавтра нужно
попробовать вынюхать то  "неладное", ради чего Тэллон хотел видеть министра.
Пока на это нет ни намека.  Ничего не нашли и в комнате Тэллона, которую он,
вероятно, займет. Будет возможность подробно осмотреть бумаги погибшего.
     Бонд сосредоточился на дороге,  въезжая в Дувр,  и скоро, придерживаясь
левой  стороны, оставил  его.  Дорога  шла вверх, мимо чудесного  картонного
замка. На вершине  холма  застрял клочок тучи, и  ветровое стекло  оросилось
дождем.  С моря дул  холодный бриз. Видимость ухудшилась. Бонд включил фары.
Медленно  двигаясь  вдоль берега, "Бентли"  оставил  справа  словно расшитые
красным стеклярусом мачты радарной станции в Суингейте.
     девушка?  С ней нужно быть внимательным и осторожным.  Интересно, будет
ли  она  полезна.  После полутора  лет  работы  на  объекте, да  еще  личной
секретаршей Дрэкса, она наверняка вникла  во все нюансы  проекта, и личности
шефа тоже.  Кроме того, они коллеги и многое видят  одинаково. Но не следует
упускать  вероятности  того,  что,  опасаясь  новой метлы,  она  не  захочет
сотрудничать.  Интересно,  какая  она.  На  фотографии из личного  дела  она
выглядела привлекательно, но строговато.
     Волосы:  золотистые. Глаза:  голубые.  Рост: 5  футов 7 дюймов. Вес:  9
стоунов. Грудь: 38. Талия: 29. Бедра: 38. Особые приметы: родинка на верхней
полуокружности правой груди.
     Хм,  подумал Бонд и повернул вправо. На дорожном  указателе  значилось:
"Кингздаун". Чуть подальше блестела огнями маленькая гостиница.
     Он подъехал  и  остановился. Над головой постанывала в петлях вывеска с
поблекшими  золотыми буквами: "Мир  без забот".  Соленый ветер дул со скал в
полумиле отсюда.  Бонд выбрался из машины, потянулся и направился к  двери в
пивную. Она была закрыта. На уборку? Он дернул другую дверь,  рядом, которая
отворилась, пропустив его в маленький бар. За  стойкой  крепкий  мужчина без
пиджака читал вечерний выпуск газеты.
     Он отложил газету и явно обрадовался посетителю.
     - Добрый вечер, сэр.
     - Добрый вечер,  - сказал Бонд,  усаживаясь у стойки. - Большую  порцию
виски с содовой, пожалуйста.
     Бармен сделал  ему две мерки "Блэк энд  уайт"  и поставил  сифон.  Бонд
долил стакан и с наслаждением выпил.
     - Ну и дела были у вас вчера, - сказал он, ставя стакан.
     - Ужас, сэр,  -  отозвался бармен.  - И для торговли  плохо.  Вы не  из
газеты, сэр? Весь день в доме только полицейские и репортеры.
     -  Нет, - сказал Бонд.  - Я приехал  занять  место того парня, которого
убили, майора Тэллоиа. Он тут часто бывал?
     - Только раз и пришел, сэр, и  тут-то его и  настигла пуля. А  теперь я
выбит из колеи на неделю. Большой зал надо красить снизу  доверху. Но должен
сказать,  сэр Хьюго  повел  себя как настоящий  джентльмен,  да. Прислал мне
пятьдесят фунтов заплатить за убытки. Его здесь все любят. Щедрый  и  всегда
найдет доброе слово для каждого.
     - Да,  редкий  человек,  -  сказал Бонд.  - А вы были здесь,  когда это
случилось?
     - Первого выстрела не  видел,  нет, сэр.  Подавал  пиво. Когда  услышал
выстрел, конечно, глянул, сэр. Уронил чертову пинту прямо на пол.
     - Что было потом?
     - Ну, все отскочили, конечно. В зале были только немцы, человек десять.
Тело лежало на полу, и парень с пистолетом смотрел на  него. Потом  он вдруг
вытянулся, вскинул  левую  руку,  заорал "Аль!", как эти ублюдки кричали  во
время войны,  всунул конец пистолета себе  в  рот,  и не  успел я охнуть,  -
бармен поморщился, - как его мозги оказались на моем чертовом потолке.
     - Как он сказал перед выстрелом? - переспросил Бонд. - Только "Хайль"?
     - Да, сэр. Никак не могут забыть чертово слово, правда?
     - Правда, - сказал Бонд. - Никак не могут забыть...





     Спустя  пять  минут,  остановленный   у   ворот  высокого  проволочного
заграждения, Бонд  уже показывал охраннику в форме ВВС пропуск, выданный ему
в Министерстве. Сержант отдал честь.
     - Сэр Хьюго ждет вас, сэр,  в Большом Доме, там, за  рощей, - он указал
на огни в сотне ярдов по направлению к морю.
     Бонд слышал, как  сержант звонил на следующий  пост. Он медленно поехал
по новой гудронированной дороге, проложенной через поля за Кингздауном. Было
слышно глухое буханье волн о подножие скал. На этот низкий звук накладывался
высокий машинный вой,  становившийся  все заметней  по  мере  приближения  к
деревьям.
     У второго  проволочного заграждения его остановил постовой  в штатском,
который  махнул  ему,  пропуская  в  ворота, а  въехав  в  рощу,  он услыхал
отдаленный лай полицейских  собак, что говорило  о наличии  ночного патруля.
Система  внешней  охраны была продумана,  и  Бонд порадовался,  что над  ней
ломать голову не придется.
     Оставив за собой  деревья,  машина оказалась на  плоской бетонированной
площадке,  границ которой  не было  видно даже  в мощных лучах сдвоенных фар
"Бентли". В сотне ярдов налево, на краю рощи сияли огни Большого Дома, почти
до крыши скрытого толстенной стеной, вырастающей прямо из бетонного покрытия
площадки. На скорости шага машина повернула в сторону  моря, где темная тень
внезапно  блеснула белым  в свете вращающегося луча плавучего  маяка  "Южный
Гудвин",  стоящего  на якоре  далеко  в  проливе. Осветив  фарами  дорогу от
площадки до края мыса, Бонд увидел там приземистый купол, футов на пятьдесят
выпирающий  из   бетона.  Похоже  на   обсерваторию,  подумал  он,   заметив
соединительный фланец, который пересекал купол с запада на восток.
     Бонд   снова  развернул  машину  и  осторожно  проехал   между  стеной,
назначение которой, решил он, защита от взрывной волны, и  фасадом Дома. Тут
же появился слуга в белой куртке и ловко открыл дверцу "Бентли".
     - Добрый вечер, сэр. Сюда, пожалуйста, - сказал он как-то деревянно и с
легким  привкусом  акцента. Следуя за ним,  Бонд пересек просторный  холл  и
остановился у двери, в которую тот постучал.
     - Войдите!
     Бонд улыбнулся знакомому голосу и его командному тону.  В дальнем конце
длинной,  хорошо  освещенной,  обитой  мебельным  ситцем  комнаты  спиной  к
холодному  камину  стоял  огромный  Дрэкс  в  сливовом  бархатном  смокинге,
эффектно сочетавшемся  с  его рыжей мастью.  Присутствовали еще  трое:  двое
мужчин и женщина.
     -  Дорогой  мой!  - закричал  Дрэкс, идя  навстречу  Бонду  с  дружески
протянутой рукой.  -  Вот ведь как скоро мы встретились, а? Не знал, что  вы
шпионите  за  моей ракетой, а то бы  осторожнее  играл с вами  в  карты! Уже
истратили деньги?
     - Нет, даже не видел, какого они цвета.
     -  Ну,  конечно.  Рассылка  по  субботам. Верно,  получите чек как  раз
вовремя,   чтобы   отпраздновать   наш  маленький  фейерверк,  а?  Позвольте
представить, - он подвел Бонда к женщине. - Это моя секретарша, мисс Брэнд.
     Бонд дружески улыбнулся спокойным голубым глазам.
     - Добрый вечер.
     В ответном взгляде не было тепла. Рука не ответила на пожатие.
     - Как поживаете? - сказала она равнодушно, почти враждебно.
     Бонд одобрил  выбор  Вэллэнса.  Еще одна  Лоэлия  Понсонби.  Спокойная,
толковая, верная, девственница. Слава Богу, подумал, Бонд. Профессионалка.
     - Моя правая рука, доктор Уолтер.
     Тощий немолодой человек  с сердитыми глазами, казалось, не заметил руки
Бонда. Он вытянулся в струнку и коротко кивнул.
     - Вальтер,  -  поправил  он произношение Дрэкса, показав тонкий рот над
черной эспаньолкой.
     - А это  мой, как бы сказать... - ординарец. Вилли Кребс. Прикосновение
влажной руки.
     -  Отшен  рат,  -  произнес  сладкий  голос,  и  на  бледном,  круглом,
нездоровом  лице вспыхнула столь  быстрая театральная  улыбка, что Бонд едва
успел ее заметить. Черные пуговицы  беспокойных глаз  Кребса  не выдерживали
взгляда.
     На  мужчинах были кипельно белые  комбинезоны  с застежками-молниями на
рукавах, щиколотках и  спине. Их волосы были  так  коротко подстрижены - или
выбриты, -  что просвечивала кожа  головы, и  они напоминали бы инопланетян,
если бы  не неопрятные черные усы и бородка Уолтера  и бледные кустистые усы
Кребса. Оба они казались карикатурами, один - на безумного ученого, другой -
на актера Питера Лорре.
     Людоедская физиономия Дрэкса приятно разнообразила эту компанию нежити,
и Бонд почувствовал  к нему благодарность - за ласковую грубость встречи, за
явное желание "похоронить скелет" и сотрудничать.
     Действительно, Дрэкс вел себя как настоящий хозяин.
     - Что,  Вилли, - оказал он, потирая руки, -  как насчет  сделать нам по
стаканчику твоего  прекрасного сухого  мартини?  Кроме доктора,  конечно. Не
пьет и не курит, - пояснил он Бонду. - Едва дышит. - Он отрывисто засмеялся.
- Думает только о ракете. Правда, друг мой?
     С каменным выражением лица доктор смотрел прямо перед собой.
     - Вам угодно шутить, - сказал он.
     - Ну, ну, - проговорил Дрэкс, как ребенку. - Мы вернемся к этим кромкам
позже. Все  довольны ими, кроме  вас. - Он повернулся к Бонду. -  Доктор нас
вечно пугает. У  него все время кошмары по  какому-нибудь поводу. Теперь это
рабочие   кромки  оперения.  Они  остры,   как   бритвы  -  почти   никакого
сопротивления  воздуха при полете. И вот  доктор вбил себе в голову, что они
расплавятся. В результате  трения о  воздух. В принципе, всевозможно, но они
же  прошли  испытание!  Их  прожарили  при  температуре  больше  трех  тысяч
градусов, и если уж они расплавятся, то и вся Ракета тоже. А этого просто не
может быть, - закончил он с мрачной улыбкой.
     Подошел Кребс с серебряным подносом, на котором стояли четыре стакана и
запотелый шейкер. Мартини был превосходный, и Бонд сказал об этом.
     - Вы отшен допры, - сказал Кребс самодовольно. - Сэр Хьюго отшен строк.
     - Долей  ему стакан, - велел Дрэкс, - и теперь, наверно, наш друг хочет
помыться с дороги. Мы ужинаем ровно в восемь.
     Послышался  задавленный вой сирены и, почти сразу, топот  ног, в унисон
бегущих по бетонной площадке.
     - Это первая ночная смена,  - объяснил Дрэкс.  -  Бараки сразу за  этим
домом.  Наверно, уже восемь.  Мы здесь все делаем  строго  по  расписанию, -
похвалился он. - Пунктуальность! Вокруг полно ученых,  но мы стараемся вести
дело по-военному.  Вилли, проводи  капитана.  А мы пойдем вперед. Прошу вас,
друзья мои.
     Чуть помедлив, Бонд увидел, как остальная  компания  с Дрэксом во главе
двинулась к  двойным  дверям,  распахнувшимся как раз, когда Дрэкс замолчал.
Слуга в  белой  куртке встал у входа в столовую. Выходя за Кребсом  в  холл,
Бонд подумал, что  Дрэкс наверняка  не  пропустил в дверь мисс Брэнд. Мощная
индивидуальность. Обращается  с  сотрудниками,  как  с детьми.  Прирожденный
лидер. Где он этого набрался? В армии? Или это прилагается к  миллионам? Так
подумал Бонд, глядя на слизнеподобную шею Кребса.
     Ужин был превосходный. Дрэкс за собственным столом вел себя безупречно.
Застольная  беседа  заключалась  в  попытках  разговорить доктора  Уолтера и
касалась широкого круга технических вопросов, причем Дрэкс всякий раз, когда
тема иссякала, не забывал кратко объяснить Бонду существо дела. Уверенность,
с какой Дрэкс  подходил к головоломным проблемам,  и его  жадное внимание  к
деталям  произвели на Бонда сильное впечатление.  Сейчас,  наблюдая Дрэкса -
творца и вдохновенного руководителя замечательного проекта,  он  больше, чем
когда-либо, чувствовал желание забыть то, что произошло в "Блэйдзе".
     Сидя  между  Дрэксом  и  мисс  Брэнд,  Бонд  безуспешно  пытался с  ней
поболтать. Она отвечала вежливо, но односложно  и избегала смотреть на него.
Бонд слегка разозлился. Было обидно не вызвать к себе ни малейшего интереса.
Да и разве так встречают того, кто послан к тебе  на помощь? Ему  захотелось
под столом дать ей пинка. Эта мысль его позабавила, и он взглянул на соседку
новыми глазами  - как на  девушку, а не на коллегу. Под  прикрытием длинного
спора  о  прогнозах погоды, сделанных метеослужбами  ВВС и Европы, в который
вовлекли и мисс Брэнд, он суммировал свои впечатления.
     В жизни она была гораздо привлекательнее, чем на фотографии,  и никакой
полицейской  строгости. В линии  профиля  чувствовался  характер, но  черные
ресницы  над синими  глазами  и несколько широковатый рот могли принадлежать
кисти  Мари  Лорансен.  Впрочем, губы для  Лорансен были полноваты, а темные
волосы, слегка загибающиеся внутрь  у  основания  шеи, относились  совсем  к
другому стилю. Высокие скулы и легчайший скос внешнего уголка глаза к вискам
выдавали  каплю  северной  крови,  но  теплый  цвет  лица  был,  несомненно,
английским. В  жестах и посадке головы для секретарши было многовато позы  и
независимости,  и  она  казалась членом команды  Дрэкса:  Бонд заметил,  что
мужчины прислушивались к тому, как она отвечала на вопросы шефа.
     Довольно строгое вечернее  платье  Галы  Брэнд было  из угольно-черного
шелка,  с  пышным  рукавом, доходящим до локтя. Задрапированный  накрест лиф
платья обрисовывал грудь,  о  роскоши  которой Бонд и раньше  догадывался по
цифрам, приведенным в ее личном  деле.  Там, где  половинки  лифа сходились,
была  приколота голубая камея, интальо, недорогая, но стильная. Полуобруч из
мелких  бриллиантов  на  безымянном  пальце  указывал  на  то,  что  девушка
обручена.  Других украшений на  ней не было.  Из косметики она  пользовалась
только помадой, а ногти обрезала коротко и не красила.
     В  целом,  заключил  Бонд,  она очень  милая,  наверняка  скрывает  под
сдержанностью  страстность и, несмотря на свой полицейский статус и владение
джиу-джитсу, носит родинку на правой груди.
     Утешившись  этой  мыслью,  он  все внимание  обратил на разговор  между
Дрэксом и Уолтером.
     Ужин кончился в девять.
     - Сейчас мы отправимся  представлять вас "мунрейкеру", - объявил Дрэкс,
резко  вставая  из-за стола. -  Уолтер  пойдет  с  нами. У него  масса  дел.
Пойдемте, дорогой Бонд.
     Ни слова не говоря  Кребсу  и секретарше, он  вышел  из комнаты, Бонд и
Уолтер последовали за ним.
     В небе сияла луна, освещая приземистый купол  на краю мыса. Они пошли к
нему по бетонной дороге. Не доходя ста ярдов, Дрэкс остановился.
     - Давайте определимся  на  местности. Вы, Уолтер, идите вперед. Они вас
ждут,  чтобы  разобраться с этими  кромками.  И не волнуйтесь  так. Парни из
"Высокопрочных  сплавов" знают, что делают. Итак, - он повернулся к  Бонду и
указал на молочно-  белый в лунном свете купол. -  Там, внутри - ракета. То,
что вы видите - крышка  широкого шахтного ствола, пробитого в толще  мела на
сорок  футов   вглубь.  Половинки   купола   раздвигаются  гидравлически   и
раскладываются вровень  с этой  двадцатифутовой стеной. Если  бы сейчас  они
были открыты, вы увидели бы кончик носа Ракеты.  Там, - он показал на темный
куб в стороне  Дила,  почти  скрытый  темнотой, -  командный пункт. Бетонный
бункер. Нафарширован радарными устройствами  слежения.  Радиолокатор эффекта
Доплера, радиолокатор траектории  полета и  прочее.  Информация поступает по
двадцати  телеметрическим каналам связи  от приборов,  установленных  в носу
ракеты.  Пункт  оборудован большим телеэкраном для  наблюдения за поведением
ракеты  в шахте  после того,  как  будут запущены  насосы.  Еще  один  экран
предназначен  для слежения за  начальным  периодом  подъема.  Бок  о  бок  с
бункером  расположен подъемник.  Он  понадобился, потому  что  большая часть
груза доставлялась нам морем. Этот вой исходит от электростанции, она там, -
он  слабо  махнул в направлении  Дувра. - Бараки для  рабочих и Дом защищены
взрывонепроницаемой стеной... Но когда мы нажмем на кнопку, ни одной души не
будет в радиусе мили от старта. Кроме экспертов из  Министерства  и  команды
журналистов Би-Би-Си, которые надеются попасть в бункер. Даст Бог,  они  там
не  сварятся. Уолтер говорит, что шахта и  большая  часть  бетонной площадки
расплавятся от жара. Это,  пожалуй, все.  С внешней стороной  мы  закончили.
Пошли дальше...
     Бонд  опять  не смог  не  заметить команды в голосе Дрэкса.  Они  молча
пересекли залитое лунным светом пространство до  опорной стены  купола.  Над
бронированной  дверью  в  стене  горела  красная лампа. Она освещала  четкую
надпись по-немецки и по-английски: "ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ! ПРИ ВКЛЮЧЕННОЙ КРАСНОЙ
ЛАМПЕ ВХОД ЗАПРЕЩЕН! НАЖМИТЕ НАКНОПКУ ЗВОНКА И ЖДИТЕ."
     Дрэкс так и сделал, и внутри послышался звон сигнала тревоги.
     - Кто-нибудь может  работать с оксиацетиленом  или  делать  еще  что-то
деликатное,  -  объяснил Дрэкс.  - Отвлечется на  вошедшего и,  не дай  Бог,
напортачит. Все  откладывают работу, когда слышат  звонок, и  возвращаются к
ней, только когда видят, кто пришел.
     Отступя на шаг от двери, Дрэкс показал  на ряд широких решеток  в самом
верху стены.
     - Вентиляционные  шахты.  Воздух  внутри  поддерживается  на уровне  70
градусов (6).
     Дверь  открыл человек с  полицейской  дубинкой в  руке  и револьвером у
пояса.  Бонд  за Дрэксом  прошел в  маленькую прихожую, где не было  ничего,
кроме скамьи и фетровых шлепанцев, аккуратно поставленных в ряд.
     - Придется надеть. - Дрэкс  уселся и.  скинул свои  ботинки. - Чтобы не
поскользнуться  и не влететь  куда-нибудь. И оставьте здесь свой пиджак.  70
градусов - это жарковато.
     - Ничего, -  отозвался  Бонд,  вспомнив  про "беретту" под мышкой.  - Я
жаростойкий.
     Чувствуя  себя  зрителем, попавшим  за кулисы  театра.  Бонд  вслед  за
Дрэксом  оказался  на  узком металлическом  мостике,  в  ослепительном свете
прожекторов,  заставившем его  одной  рукой  вцепиться  в  перила, а  другую
вскинуть к глазам.
     Когда  он  опустил  ее,  то  увидел  сцену  столь  величественную,  что
безгласно стоял  какое-то  время, погружаясь взглядом в  потрясающую красоту
самого грозного оружия на земле.





     Он находился  словно  бы внутри огромного ружейного  ствола.  С  пола в
сорока футах внизу поднималась металлическая окружность стен, почти на самом
верху которой,  как  две мухи, цеплялись за поручни они с  Дрэксом. Точно по
центру шахты, в  пятнадцати футах  от  них,  высился блестящий хромированный
карандаш,  острие которого  - игла  антенны  -  казалось,  царапало крышу  в
двадцати футах над их головами.
     Основанием  мерцающий  снаряд  опирался  на усеченный  конус решетчатой
стальной  конструкции,  помещавшейся  между острыми, как  скальпель хирурга,
пластинами  трех  стабилизаторов  Ракеты.  Но  ничто  не могло сравниться  с
шелковой  поверхностью пятидесяти  футов полированного хрома,  кроме,  может
быть,  паучьих  лап  двух  легких  пусковых  башен,  выступавших из  стен  и
прихвативших Ракету за талию толстыми резиновыми прокладками.
     Там,  где они держали  Ракету, в ее стальной коже  был открыт люк, и на
глазах Бонда оттуда выбрался человек, спустился на узкую платформу и рукой в
перчатке закрыл  дверцу.  Потом  он осторожно  по мостку прошел  к  башне  и
повернул  там  какую- то  ручку. Машина завизжала, убрала  лапу с  Ракеты  и
вознесла  ее, как богомол.  Визг  спустился на тон ниже. Лапа телескопически
убралась, потом вытянулась и взялась за Ракету десятью футами ниже. Оператор
пробрался к Ракете, открыл другой люк и скрылся внутри.
     -  Скорее всего, проверяет подачу топлива из баков. Питание  самотеком.
Довольно сложное устройство. Как она вам нравится?
     - Дрэкс с удовольствием наблюдал выражение восторга на лице Бонда.
     -  Это  одна  из  самых  красивых  штук,  какие я когда-либо  видел,  -
признался  Бонд.  Говорить было  легко,  не  требовалось повышать голоса.  В
огромной  шахте стояла  тишина,  говор людей, скопившихся внизу  под хвостом
Ракеты, отсюда казался бормотанием. Дрэкс показал на самый верх Ракеты.
     - Боеголовка. На этот раз учебная. Набита аппаратурой. Телеметрия и все
такое. Ниже, прямо  напротив  нас -  гироскопы. Потом, почти донизу,  баки с
горючим, а у самого хвоста -  турбины. Заводятся давлением перегретого пара,
полученного при расщеплении перекиси водорода. Топливо, -  фтор и водород, -
это,  между прочим, государственная тайна - выталкивается  вниз  по подающим
трубкам и  воспламеняется, как только  попадает в  мотор.  Происходит что-то
вроде направленного взрыва, Ракета  взлетает. Стальной пол под ее основанием
отодвигается. Там  глубокий колодец для выхлопа,  почти  до  основания скал.
Завтра  увидите. Похож на  пещеру.  Когда мы  проводили статическую проверку
день назад, мел расплавился и потек в море, как вода.  Надеюсь, мы не выжжем
знаменитые белые скалы  до дна, когда дело дойдет до настоящей штуки. Хотите
посмотреть, как идут работы?
     Бонд молча последовал  за Дрэксом  по  крутой  металлической  лестнице,
следующей изгибу стальной стены. Теперь  он испытывал почти обожание к этому
человеку. Можно ли было  обижаться на детское поведение Дрэкса  за карточным
столом? Слабости  есть даже у великих  мира сего.  Нужна же Дрэксу  какая-то
разрядка  от огромной  ответственности. Из того, что Бонд слышал за  ужином,
следовало, что  особенно положиться на своего  легковозбудимого  заместителя
Дрэкс не может.  Он один -  источник  жизненной  силы проекта и даже в таком
пустяке,  как  карточная  игра,  должен постоянно  самоутверждаться,  искать
приметы удачи, пожалуй,  и обеспечивать их себе сам. Кто,  подумал Бонд, кто
бы не потел и не грыз ногти, когда так много поставлено на карту.
     Спускаясь, они гротескно отражались в зеркальной  поверхности Ракеты, и
Бонд  почти  с  изумлением вспомнил, что совсем недавно чувствовал  к  этому
человеку жалость, смешанную с отвращением.
     Они  ступили на стальные плиты  пола.  Дрэкс  остановился  и  посмотрел
вверх, приглашая Бонда сделать  то же. С этой  точки  ракета казалась прямым
столбом света, уходящим в  небеса,  света не белого, а перламутрового. В нем
были искры красного, от алых канистр гигантского пенного огнетушителя, рядом
с которым наготове, целя насадкой шланга в основание ракеты, стоял человек в
асбестовом костюме.  В нем был фиолетовый отсвет, отражение  ламп  на панели
управления стальным полем. В нем был изумрудный размыв, реплика козырька над
лампой, у  которой сидел  кто-то  и записывал цифры, выкликавшиеся ему прямо
из-под сопла.
     Казалось  немыслимым, что  эта  пастельная  колонна,  такая  хрупкая  и
грациозная,  сможет выдержать то,  чем  грозила  ей пятница:  ревущий  напор
мощнейшего  контролируемого  взрыва из всех,  когда-либо  предпринятых; удар
преодоления звукового барьера; неведомые нагрузки полета со скоростью 15 000
миль в час; шок взлета на тысячу миль в высоту и проникновения в атмосферный
покров Земли.
     Дрэкс словно читал его мысли.
     - Это будет как убийство, - сказал он и вдруг разразился лающим смехом.
- Уолтер,  - позвал  он. - Подите  сюда.  - Тот послушно подошел. -Я сказал,
Уолтер, нашему другу капитану, что, когда мы запустим "мунрейкер", это будет
похоже на убийство.
     Бонд не удивился выражению недоумения, мелькнувшему по лицу Уолтера.
     - Детоубийство, - раздраженно пояснил Дрэкс. - Убийство нашего ребенка.
- Он показал на ракету. - Да очнитесь! Что с вами?
     Лицо Уолтера прояснилось. Он выдавил подобие улыбки.
     - Убийство. Да,  это похоже. Ха-ха! А теперь, сэр Хьюго, надо  обратить
внимание на графитовые предкрылки вытяжного отверстия. Министерство спокойно
насчет их точки плавления? Но там не знают... - Разговаривая, Дрэкс и Уолтер
прошли под хвост ракеты, и Бонд за ними.
     Стоявшие  там  люди  повернулись  навстречу.  Дрэкс, взмахнув  рукой  в
сторону Бонда, произнес:
     - Капитан Бонд, наш новый офицер безопасности.
     Ни слова приветствия, ни искры любопытства в глазах.
     - Ну, так что у  вас там с графитом... -  Все обступили Дрэкса, и  Бонд
оказался предоставленным сам себе.
     Он   не   удивился   холодности   приема.  Он   бы   и   сам   встретил
новичка-дилетанта,  вторгшегося в его  работу, с той же смесью  равнодушия и
враждебности.  Он понимал этих  высоколобых  технарей,  которые полтора года
жили здесь в заоблачных высях астронавтики и были сейчас  на пороге сурового
испытания.  И все-таки, подумал  он,  честные  люди должны  понимать, что он
здесь по  делу, что у него своя жизненно важная доля в успехе проекта. Легко
предположить, что один из этих людей здесь  - враг. И возможно, в этот самый
момент  он  ликует,   зная,  что  графит,   в  котором  сомневается  Уолтер,
действительно недостаточно стоек. Правда, все они похожи на спаянную команду
сейчас, когда стоят вокруг Дрэкса и Уолтера.  Но нет ли среди  них человека,
чей мозг движется по своей секретной орбите, высчитывая козни?
     Бонд,  глядя по  сторонам, осторожно  обошел треугольник,  образованный
основаниями стабилизаторов,  покоящимися в  обитых резиной пазах  в стальном
полу. Время от времени он взглядывал на группу вокруг Дрэкса.
     Все, кроме  него, были одеты в плотно облегающие нейлоновые комбинезоны
на пластиковых молниях. Нигде ни крупицы металла, и  нет никого в очках. Все
головы  тщательно  выбриты.  Вероятно, для того,  решил Бонд, чтобы ни  один
волос  не   попал  ненароком  в  какой-нибудь  механизм.   Но  этому  выводу
противоречило   то,   что  приходилось   счесть   самой   необычной  чертой,
объединившей всех на  площадке: усы. Усы были у всех без исключения, и очень
ухоженные, и всех цветов и фасонов: в форме руля велосипеда, а ля морж, а ля
кайзер,  а ля  Гитлер.  Среди  этого  разнообразия  волосяных  меток  буйная
рыжеватая  поросль  на  лице  Дрэкса казалась  знаком отличия, приметой  его
командирского ранга.
     Зачем  это, подумал Бонд. Он  никогда не был поклонником этого мужского
украшения, но сейчас,  в сочетании с бритыми черепами, усы  выглядели просто
непристойно. Ладно бы  еще  все одного фасона, а  то  какой-то разгул личных
пристрастий, бунт самовыражения на фоне голых круглых голов. Омерзительно.
     Что еще можно  было  сказать об этих  людях? Среднего роста, худощавые,
стройные. Этого,  видимо,  требовала  работа:  ловкость и  проворство нужны,
чтобы бегать по узким мосткам, и компактность, чтобы сквозь люки проникать в
тесные внутренние помещения ракеты. Руки казались  спокойными  и  безупречно
чистыми. Ноги твердо, не  переминаясь, стояли на полу, что говорило о полной
погруженности в  обсуждение.  Ни  один  из  них  ни разу не посмотрел  в его
сторону.  Пожалуй,  за  три  оставшихся  дня  он  вряд   ли  сможет  оценить
преданность этих пятидесяти роботоподобных германцев.  Потом он вспомнил. Их
уже не  пятьдесят. Их сорок девять.  Один разнес себе  голову пулей.  И  что
открылось в  тайниках  души Барча? Женщина и  "Хайль Гитлер!".  Насколько он
будет далек от  истины, подумал  Бонд,  если сделает предположение,  что и у
остальных, помимо ракеты, мысли заняты тем же?
     - Доктор Уолтер! - В мысли Бонда, который стоял, поглаживая острый край
колумбитового  стабилизатора, ворвался сдержанно-гневный  голос Дрэкса. -  К
делу. Это приказ. Мы потеряли уже достаточно времени.
     Люди разошлись по местам, а Дрэкс подошел к Бонду, оставив  Уолтера все
в той же неуверенности.
     - Чертов дурак. - Лицо Дрэкса было грозно. - Вечно ему все мерещится. -
Пробормотав это, он сменил тон. -  Пойдемте в мой кабинет. Я покажу вам план
полета. А потом пора и спать.
     Подойдя к стене, Дрэкс  повернул в ней незаметную  рукоятку, и с мягким
свистом открылась узкая дверь.  В трех футах в глубине от нее была еще  одна
дверь, также, как первая, обитая по контуру  резиной. Герметичность, подумал
Бонд. Дрэкс,  прежде чем  закрыть внешнюю  дверь,  остановился на  пороге  и
показал на ряд таких же незаметных рукояток в стене.
     - Мастерские, - сказал он. - Электрики,  энергетики, контроль заправки,
туалеты, склады. Моя секретарша, - последнее относилось к смежной двери.
     Дрэкс  закрыл внешнюю дверь,  прежде чем открыть вторую,  и,  пропустив
Бонда в кабинет, затворил и ее.
     Это  была строгая комната с  серыми стенами,  серым  ковром на  полу  и
креслами из  гнутых металлических  трубок,  обитыми синей  тканью. Главным в
ней, конечно, был большой рабочий  стол. Кроме того, по  стенам  стояли  два
зеленых  бюро  и  большой металлический  радиоприемник. В полуоткрытую дверь
виднелась  кафельная  облицовка  ванной.  Стена напротив  письменного  стола
казалась сделанной  из  опалового стекла. Дрэкс подошел к ней, нажал  на два
выключателя справа.  Стекло  осветилось,  и Бонд увидел две  карты по  шести
квадратных футов, расчерченные по его изнанке.
     На  левой  карте изображалась  восточная часть Англии  от  Портсмута до
Гулля  и  примыкающие  воды с  50  по  55 градус широты. От  красной  точки,
показывающей стартовую площадку ракеты,  по  всей  карте расходились дуги  с
интервалом в десять миль.  На расстоянии  восьмидесяти миль от старта, между
Фризианскими островами и Гуллем, среди океана горела рубиновая цель.
     Дрэкс  указал   на  компактные  математические  та   блицы  и   колонки
показателей, заполнившие правую сторону карты.
     -  Скорости воздушных  потоков, атмосферное  давление,  таблицы готовых
расчетов  для  настройки  гирокомпасов.  Подсчитаны   с  учетом  скорости  и
дальности полета в качестве констант. Ежедневно мы получаем прогнозы погоды,
сделанные ВВС,  и  показатели состояния верхних  слоев атмосферы, добытые  с
помощью   реактивной   авиации.   Достигнув  максимальной  высоты,   самолет
сбрасывает воздушные шары, наполненные гелием, которые поднимаются еще выше.
Толщина земной  атмосферы -  около пятидесяти миль. После двадцати плотность
такова, что уже не имеет значения для ракеты. Там можно двигаться по инерции
почти в вакууме. Пройти первые двадцать миль -  вот проблема. Сила тяготения
Земли - еще одна. Уолтер  может все объяснить, если вам интересно. В пятницу
прогнозы  погоды   будут  поступать  непрерывно,  и  настройка  гирокомпасов
состоится  непосредственно перед  стартом. А  пока мисс  Брэнд  каждое  утро
обрабатывает все поступающие данные и составляет таблицу расчетов на случай,
если они понадобятся.
     Теперь  Дрэкс   показывал  на  другую   карту.   Это   была   диаграмма
эллипсоидного  полета Ракеты от  старта  до цели, в сопровождении  еще более
густых колонок цифр.
     -  Скорость  вращения  Земли  и его  влияние  на  траекторию полета,  -
объяснил Дрэкс. - Фактор  вращения Земли на восток надо соотносить с данными
на  другой  карте.  Сложное  дело.  Ваше   счастье,  что  нет  нужды  в  нем
разбираться. Для этого  у нас есть  мисс Брэнд. Так,  - он выключил карты. -
Какие-нибудь вопросы по работе? Мне кажется, ее не будет много. Сами видите,
что  приняты все, мыслимые  и  немыслимые, меры.  Министерство настаивало на
этом с самого начала.
     - Похоже, что все в порядке, - произнеся это,  Бонд внимательно смотрел
на Дрэкса. Здоровый глаз  того  был настороже.  Бонд сделал паузу. - Скажите
честно, вы верите, что между вашей секретаршей и Тэллоном что-то было?
     - Отчего же нет? - легко отозвался  Дрэкс.  - Девочка  привлекательная.
Они часто встречались. И уж точно она крепка задела Барча.
     - Я слышал, Барч перед смертью отсалютовал и крикнул "Хайль Гитлер!", -
сказал Бонд.
     - Я тоже слышал, - ровно ответил Дрэкс. - Ну и что?
     - А  зачем ваши  люди все  носят  усы?  - спросил  Бонд, проигнорировав
вопрос Дрэкса. И снова почувствовал, что задел его.
     - Моя  идея, -  Дрэкс хохотнул.  -  Они нераспознаваемы  в  этих  белых
комбинезонах, да еще с  бритыми  головами. Поэтому я велел им отрастить усы.
Им понравилось. Стало чем-то вроде  амулета, как в военной  авиации во время
войны. А что, не нравится?
     - Ну что вы,  -  ответил  Бонд. -  Несколько  странно, поначалу.  Я  бы
подумал, что большие номера на спинах, разного цвета  для каждой смены, были
бы эффективнее.
     - А я,  - сказал Дрэкс, поворачиваясь к двери, словно давая понять, что
разговор окончен, - я остановился на усах.





     В среду ранним утром Бонд проснулся в постели покойника.
     Он спал мало.
     Дрэкс молчал  всю дорогу до  дома  и  у  подножия  лестницы  не слишком
ласково  пожелал спокойной  ночи. Бонд по  ковровой дорожке  коридора прошел
туда,  где  светилась  его распахнутая  дверь, и нашел свои  вещи  аккуратно
распакованными.
     Комната  была убрана  так же дорого,  как и все  внизу, а на  столике у
кровати стояли тарелка с бисквитами и бутылка "Виши".
     От предыдущего  постояльца только  и  осталось, что  бинокль  в кожаном
футляре да металлическое бюро, запертое  и без ключа.  Бонд знал,  что такое
эти бюро.  Он  наклонил  его  к  стенке, нащупал  снизу  кончик  замыкающего
стержня, который  пронизывает  ящики  насквозь,  когда  запирается  верхний.
Подпихивая  стержень вверх.  Бонд  один  за другим  освободил  все  ящики  и
осторожно поставил бюро на место с недоброй мыслью, что майор Тзллон недолго
бы продержался в Секреткой службе.
     В верхнем ящике лежали масштабные карты объекта со всеми сооружениями и
военно- морская карта ? 1895 Дуврского пролива. Бонд выложил их на кровать и
тщательнейшим  образом  осмотрел.  В  складках  военно-морской  карты   были
частички пепла.
     У  туалетного  столика Бонд  нашел  свой  прямоугольный  кожаный  кейс.
Проверил  числа  на секретном  замке и,  довольный, что их никто  не трогал,
набрал шифр. Кейс  был  битком набит инструментами.  Бонд  достал аэрозоль с
пудрой  для  снятия  отпечатков  пальцев  и  большое увеличительное  стойло.
Обрызгав  тонким сероватым  порошком  всю  поверхность  карты,  он обнаружил
множество отпечатков.
     После осмотра через лупу  выяснилось, что  принадлежали они двум людям.
Он  отобрал  два  самых  четких,  вынул  из  кейса  "лейку"  со  вспышкой  и
сфотографировал. Потом он внимательно рассмотрел в лупу две слабые морщинки,
выявленные порошком.
     Выходило  так,  что  эти линии  были  проведены с берега,  чтобы что-то
запеленговать. Это был очень  узкий пеленг, и обе линии, похоже, исходили из
того дома, в  котором сейчас  находился  Бонд. Фактически,  подумал он,  они
могут указывать на наблюдение некоего объекта из разных крыльев Дома.
     Линии  были  намечены  не карандашом,  а,  чтобы  не  оставить  следов,
кончиком чего- то, может быть, сухого  пера, почти не потревожившего волокон
бумаги.
     В той точке, где линии встречались, был намек на вопросительный знак, а
точка  располагалась  на  отметке  глубины в  12  фатомов (7), на расстоянии
пятидесяти  ярдов  от мыса,  по азимуту  от  дома  к плавучему  маяку "Южный
Гудвин".
     Больше, пожалуй, из карты ничего не выжать. Бонд посмотрел на часы. Без
двадцати  час. Послышались шаги в холле, щелчок выключателя. Инстинктивно он
встал и  тихо выключил свет  у  себя,  оставив  лишь  затемненный  ночник  у
кровати.
     Он слышал, как Дрэкс  тяжело поднимался по  лестнице. Щелчок еще одного
выключателя. Тишина. Бонд представил себе большое волосатое лицо, обращенное
к  коридору,  присматривающееся,  прислушивающееся.  Потом   скрип   и  стук
осторожно  закрываемой  двери.  Бонд  ждал,  просчитывая движения  человека,
который  готовится  ко  сну.   Стукнуло,  открывшись,  окно.   Трубный  звук
прочищаемого носа. Молчание.
     Бонд  дал Дрэксу еще  пять минут, а потом тихо подошел к бюро и вытянул
другие ящики. Во втором и третьем было  пусто, а в нижнем лежала пачка  дел,
уложенных  по алфавиту. Это были досье на всех, кто работал на объекте. Бонд
вытащил все на "А" и пошел к кровати читать.
     Принцип организации материала во  всех досье  был одинаков: полное имя,
адрес,  дата  рождения,  физические  данные,  особые  приметы,  послевоенная
профессия,   военная  служба,  участие   в   политической   деятельности   и
политические взгляды, судимости, состояние здоровья, ближайшие родственники.
В делах тех, у кого были жены и дети, имелись и их полные описания тоже, и в
каждом наличествовали фотографии анфас  и в  профиль, а также отпечатки всех
пальцев обеих рук.
     Двумя часами и десятью сигаретами позже он все их проработал, обнаружив
две  чрезвычайно интересные особенности. Первая из них  состояла в  том, что
все  пятьдесят человек  прожили беспорочную жизнь,  лишенную даже  намека на
какой-либо  политический  или   криминальный  одиоз.   Это   было  настолько
неправдоподобно, что Бонд решил при первой же возможности  передать их все в
секцию "Д" для перепроверки.
     Вторая  особенность: ни на одной фотографии не  было усатой физиономии.
Несмотря  на  объяснения  Дрэкса,  Бонд  мысленно  поставил  у  этого  факта
маленький вопросительный знак.
     Он  встал  с  кровати  и  запер  дела  в  бюро,  отложив  в  кейс  лишь
военно-морскую карту и одно досье, закрыл кейс на шифр и засунул под кровать
так, чтобы он лежал там у внутренней стены комнаты точно под подушкой. Потом
не торопясь помылся, почистил зубы и широко распахнул окно.
     Луна  все  еще светила, так  же, как светила  она, подумал Бонд, когда,
проснувшись -  возможно, от  необычного шума,  -  Тэллон поднялся на  крышу,
может  быть, пару ночей назад и увидел то, что увидел. У него был бинокль, и
Бонд, вспомнив  об  этом,  взял его в руки. Это  был  очень  мощный немецкий
бинокль,  возможно,  военный  трофей,  и  цифры  "7х50"  на  крышке  футляра
означали, что его линзы - ночного видения. Итак, осторожный Тэллон тихо - но
недостаточно тихо - прошел в другой конец крыши и снова  приставил бинокль к
глазам, оценивая расстояние от края мыса до того, что было  там в море, и от
него же до плавучего маяка. Потом он тихо, тем  же  путем,  вернулся в  свою
комнату.
     Бонд  видел,  как  Тэллон, может  быть,  впервые  за  все  время своего
пребывания  в этом доме, тщательно запирается, идет к  бюро, вынимает карту,
на которую  раньше  едва обращал  внимание,  и  осторожно  помечает  на  ней
результаты своей грубой  прикидки. Может  быть, долго смотрит на нее, прежде
чем поставить легонький вопросительный знак рядом.
     И что же там было в море? Лодка? Свет? Шум? Невозможно ответить.
     Что бы там  ни  было,  Тэллону этого видеть  не  полагалось. Кто-то его
услышал. Кто- то догадался, что  он это, неположенное, видел, и, дождавшись,
когда  утром Тэллон покинет комнату, вошел туда и  обыскал ее. Карта, может,
ничего и не выдала, но на подоконнике лежал бинокль ночного видения.
     Этого было достаточно. Вечером Тэллона убили.
     Бонд  встряхнулся.  Не  слишком ли он торопится,  на шатких  основаниях
выстраивая целую историю? Да, Барч убил Тэллона.  Но  не он засек его ночью,
не  он оставил следы своих  пальцев на карте. Это сделал человек, чье  досье
Бонд убрал в свой кейс.
     Это сделал  скользкий  ординарец Дрэкса, Вилли Кребс. Это его отпечатки
остались на карте. В  течение  четверти  часа Бонд сравнивал их  с теми, что
были  в деле  Кребса, и на этот  счет сомнений  не  было.  Но  он ли заметил
Тэллона  на  крыше? И  сделал ли что-нибудь, если да?  Для начала нельзя  не
отметить, что на вид  он большой любитель совать нос в чужие дела. И глаза у
него, как у  мелкого  воришки.  А его  отпечатки  на  карте явно перекрывают
отпечатки Тэллона. Значит, он смотрел ее позже.
     Но  как  мог  Кребс  затеять все  это, будучи постоянно под наблюдением
Дрэкса? Да вспомни Цицеро, верного слугу английского посла в Анкаре во время
войны! Рука  в кармане полосатых брюк, брошенных  на спинку стула. Ключи  от
сейфа. Сейф. Секретные данные. Очень похоже.
     Бонд вздрогнул от холода и понял вдруг, что стоит  перед открытым окном
и что давно пора спать.
     Перед тем, как  лечь, он взял  кобуру с кресла, где  она  лежала  среди
сброшенной одежды, и, вынув  "беретту" из зажима,  положил  под  подушку. От
кого он собирался защищаться? Бонд не знал, но верил своей интуиции, которая
говорила: опасность рядом.  Запах опасности, пока неявный,  был  порождением
целого  ряда  крошечных  вопросительных  знаков,  расставленных мысленно  за
прошедшие сутки:  загадка Дрэкса; "Хайль Гитлер" Барча; эксцентрические усы;
пятьдесят образцово- показательных немцев;  карта; бинокль ночного  видения;
Кребс.
     Сначала   нужно   сообщить  о  своих  подозрениях  Вэллэнсу.   Потом  -
исследовать  возможности Кребса. Потом - взглянуть, как организована  охрана
ракеты,  например,  со  стороны моря.  И  еще  сойтись  с  коллегой Брэнд  и
обговорить общий план действий на ближайшие два дня. Времени осталось совсем
мало.
     Заставляя себя заснуть, Бонд представил  семерку  на циферблате  часов,
чтобы недремлющие  клетки  мозга разбудили  его  ровно в семь. Он  хотел как
можно раньше  выйти  из дома  и  позвонить  Вэллэнсу. Если  его  ранний уход
вызовет подозрения,  он не возражает. Это одна из его задач - вовлечь в свою
орбиту те  же  силы, которые  встревожил Тэллон. Ибо если Бонд  был в чем-то
уверен, так это в том, что майор погиб не от любви к Гале Брэнд.
     Сверхчувствительный  будильник не  подвел его. Ровно  в семь, со  ртом,
пересохшим от чрезмерного количества сигарет, выкуренных  ночью, он заставил
себя  встать  с  кровати  и  лечь  в  холодную  ванну.  Потом  он  побрился,
тщательнейше прополоскал  рот, надел синюю хлопковую рубашку и поношенный, в
мелкую черно-белую  клетку,  костюм,  повязал  черный галстук и  тихо, но на
таясь, прошел по коридору к лестничному маршу с прямоугольным кожаным кейсом
в левой руке.
     Гараж  отыскался  за  Домом, и  мощный  мотор  "Бентли"  с  готовностью
отозвался  на  прикосновение   к  стартеру.   Бонд  медленно  проехал  перед
равнодушно зашторенными окнами, пересек бетонный плац и притормозил на  краю
рощи.  Обернувшись, он  убедился,  что, стоя  на крыше,  можно  увидеть  над
взрывозащитной стеной крайнюю точку мыса и море.
     Вокруг купольного пристанища ракеты не было ни следа жизни,  а бетонная
полоса,  посверкивающая в  утреннем солнце,  пустынно устремлялась в сторону
Дила. Было похоже на новый  аэродром... Нет,  скорее, три  раздельно стоящие
"объекта":  купол,  стена  и  куб  командного   пункта,  каждый  из  которых
отбрасывал к Бонду длинную черную  тень, - наполнили ему пустынные ландшафты
Дали.
     Далеко а  море,  в утреннем тумаке, обещавшем жаркий день,  можно  было
заметить  плавучий  маяк  "Южный Гудвин" - блекло-красную баржу, обреченную,
подобно бутафорскому кораблю на сцене  "Друрилейн", наблюдать диораму волн и
облаков,  бегущих  по ветру  без  документов,  пассажиров  и  груза, и  быть
прикованной якорями к точке отправления и назначения одновременно.
     С интервалом в тридцать  секунд она посылала в туман печальную  жалобу,
долгий сдвоенный  трубный звук в  падающей каденции.  Песня сирены,  подумал
Бонд,  назначенная отпугивать, а не соблазнять. Интересно,  как семь человек
ее экипажа выдерживают этот вой сейчас, когда в тесной столовой пережевывают
бекон   с  фасолью?  Передергивает  ли   их,   когда  он   прерывает  "Выбор
домохозяйки", на  полную  мощь  орущий из  радиоприемника?  Зато  безопасная
жизнь, подумал он, хоть ты и прикован к вратам кладбища.
     Он взял  на заметку выяснить, не видел  ли кто  из этих семи  -  или не
слышал -  того,  что Тэллон пометил на  карте, и быстро  проехал через посты
охраны.
     В Дувре  Бонд остановился  у  скромного  кафе "Ройал", где, как он знал
издавна, подавали  прекрасные  рыбные  блюда и  омлеты. Хозяева,  мать и сын
итало- швейцарского происхождения, приветствовали  его как старого  друга, и
он,  попросив подать омлет, бекон и большую  чашку кофе ровно через полчаса,
отправился в  полицейский участок. Оттуда через  коммутатор Скотланд-Ярда он
позвонил Бэллэнсу. Тот завтракал дома. Он без комментариев слушал осторожную
речь Бонда, но выразил удивление, что Бонд еще не поговорил с Галой Брэнд.
     - Она толковая девочка, - сказал он.  - Если мистер К. что-то затевает,
она наверняка знает, что это. И  если Т. слышал шум ночью в воскресенье, она
тоже могла его слышать. Хотя, должен признать, не докладывала об этом.
     Бонд промолчал о том, как холодно она его встретила.
     -  Собираюсь  поговорить  с ней  утром, -  пообещал  он.  -  И  попрошу
инспектора передать  вам карту  и  фотопленку, может, с  дорожными патрулями
подкинет. Между прочим, откуда звонил Т. своему нанимателю в понедельник?
     - Узнаю  и сообщу.  Да, и  попрошу  Тринити-хаус  (8) узнать  у  "Южных
Гудвинов" и береговой охраны, не могут ли помочь. Что-нибудь еще?
     - Нет, - сказал Бонд. Линия шла через слишком  много коммутаторов. Если
б он говорил с М., он бы  сказал больше. Но рассказывать  Вэллэнсу об усах и
ночном ощущении опасности, которое, кстати,  развеялось  при  дневном свете,
казалось нелепым.  Эти  полицейские хотят твердых фактов. Они больше годятся
для расследования, чем для предотвращения преступлений, подумал Бонд. - Нет.
Это все. - И повесил трубку.
     После вкусного  завтрака он повеселел.  Прочитав "Экспресс"  и "Тайме",
нашел  сухой  отчет  о  дознании  по  делу  Тэллона.  "Экспресс"  с   помпой
преподнесла фотографию  девушки, и Бонда позабавило то нейтральное сходство,
которого  сумел добиться Вэллэнс. Он твердо решил, что  раскроется перед ней
полностью, как бы она  это ни приняла.  Возможно, у нее есть свои подозрения
или предчувствия, столь слабые,  что она держит их при себе,  не допуская  в
отчеты?
     Было девять часов, когда Бонд выехал из рощи на бетонный плац. Он понял
это по тому, что завыла сирена, и из-за дома тут же в ногу выбежала  двойная
шеренга людей. Дотопав до купола, один из них принялся звонить в дверь, в то
время  как  остальные отмечались,  потом дверь отворилась, и  они по  одному
исчезли из виду.
     Вот немцы! У них в крови пунктуальность, подумал Бонд.





     За полчаса до этого  Гала Брэнд докурила свою первую утреннюю сигарету,
допила кофей, оставив свою комнату, пошла через бетонную площадку к  куполу,
безупречная секретарша в безупречно белой блузке и синей складчатой юбке.
     Ровно  в восемь  тридцать  она была на рабочем месте.  На  столе лежала
пачка телетайпных лент Министерства ВВС,  и Гала первым делом перенесла суть
их сообщений на метеокарту. Пройдя  в  кабинет Дрэкса, она  прикрепила  ее к
доске,  висящей  под  углом  к   стеклянной  стеке,  включила  подсветку  и,
справляясь  в  колонках  цифр,  проявившихся  при  свете,  сделала  расчеты,
результаты которых занесла на метеокарту, прикрепленную к доске.
     Это она делала ежедневно. Теперь,  когда близился  день запуска, данные
метеорологов становились все подробнее, но за время строительства ракеты она
стала  настоящим  экспертом  и   на   память  знала  настройку  гирокомпасов
практически для всех погодных условий.
     Поэтому ее все больше и  больше  раздражало  то,  что Дрэкс, видимо, не
принимал на веру ее расчеты. Каждый день ровно в девять, когда, предваряемый
звоном, он спускался по железкой лестнице  в свой  кабинет, его первым делом
было позвать невыносимого доктора Уолтера и вместе пересчитать все ее цифры.
Полученные данные Дрэкс  неизменно заносил в тонкий  черный блокнот, который
прятал в брючный карман. Ей осточертело  наблюдать этот ежедневный  ритуал в
незаметную  дырочку,   проверченную  в   тонкой   перегородке,  чтобы  иметь
возможность еженедельно сообщать Вэллэнсу обо всех посетителях Дрэкса. Прием
любительский,  но  эффективный,   и   благодаря  ему  она  пришла   к   двум
неутешительным  выводам.  Во-первых,   Дрэкс   не  доверял  ее  вычислениям.
Во-вторых,  уменьшалась  и  без того  скромная  доля  ее участия  в  запуске
"Мунрейкера".
     Естественно,  что  за последние месяцы она  полностью сжилась со  своей
нынешней профессией.  Это фундаментальное условие  успеха:  чтобы  прикрытие
было совершенно как настоящее. И теперь, шпионя, подсматривая и вынюхивая по
поручению  своего шефа  в  Лондоне,  она,  как и  все  остальные на объекте,
страстно волновалась за судьбу ракеты.
     В целом ее обязанности личной секретарши Дрэкса были невыносимо скучны.
Каждый день  прибывала почта, адресованная  Дрэксу в  Лондон и  пересылаемая
Министерством. Этим  утром  на столе  лежало  с  пятьдесят  писем.  Все  они
делились на  три  кучки:  письма  просителей,  письма свихнувшихся  на почве
ракеты и деловые  письма биржевого  маклера и  других  коммерческих агентов.
Последним Дрэкс диктовал короткие ответы, и все остальное время она печатала
на машинке и подшивала бумаги.
     Неудивительно,  что  единственная   ее   обязанность,   непосредственно
связанная с ракетой, значила  очень много в  серой рутине. Поэтому  сегодня,
проверяя и  перепроверяя свой курс  полета,  она твердо решила,  что в  день
запуска должны быть использованы  ее цифры. И  все-таки, напомнила она себе.
Сейчас  к  ней нет вопросов,  но они могут  появиться. Возможно,  ежедневные
подсчеты, которые Дрэкс и Уолтер делают в черной записной книжке, всего лишь
проверка ее результатов. Возможно. Вслух Дрэкс никогда не выражал сомнений в
их  правильности.  И когда она  однажды  спросила  его  впрямую, нет ли  там
ошибок,  он   ответил  с  неподдельной  искренностью:  "Конечно,   нет.  Они
превосходны, что бы я без них делал!"
     Гала Брэнд вернулась в свой офис и принялась вскрывать письма. Осталось
составить еще два плана полета, в четверг и в пятницу, и тогда, на основании
ли  ее   цифр  или  цифр  из  записной  книжки  Дрэкса,  гирокомпасы   будут
окончательно настроены, и на пульте управления кто-то нажмет кнопку запуска.
     Она рассеянно посмотрела на свои ногти и вытянула руки перед собой. Как
часто во время учебы в полицейском колледже ее, вместе с другими  учениками,
отсылали с приказом не возвращаться  без блокнота, косметички, авторучки или
даже  наручных  часов! Как часто во  время  занятий инструктор, повернувшись
внезапно, хватал ее за кисть руки:  "Ну-ну, мисс,  так  не пойдет!  Так слон
сует хобот в карман к смотрителю за сахаром! Ну-ка сначала!"
     Она приняла решение. Расслабила руки и продолжала разборку писем.
     В начале десятого  после  сигнала тревоги она  услышала, как в  кабинет
вошел Дрэкс. Через мгновенье, снова раскрыв обе двери, он уже звал  Уолтера.
Затем   за   стеной  послышалось  бормотание   голосов,   заглушаемое  шумом
вентилятора.
     Она собрала письма  в три  стопки  и уютно  уселась, опершись локтями о
стол и положив подбородок на левую ладошку.
     Капитан Бонд. Джеймс Бонд. С этим все ясно: самовлюбленный тип, как все
они там в Секретной службе. И  зачем его прислали? Нет бы кого-нибудь  из ее
друзей в Специальном  отделе, с  кем  она  могла бы работать, или, на  худой
конец, из Военной разведки!  Но в сообщении помощника комиссара  говорилось,
что больше под рукой никого не  было, что  Бонд - "звезда" Секретной службы,
что   он  пользуется   полным  доверием   Специального   отдела  и   получил
благословение  не  только Пятого  отдела  Военной разведки, но  даже  самого
премьер-министра,  которому  пришлось дать ему разрешение  один  раз, в виде
исключения, действовать  на территории  Англии. Но какой от  него прок  в то
короткое время,  что осталось до  запуска? Наверняка он здорово стреляет,  и
говорит на разных  языках,  и знает много фокусов, полезных за  границей. Но
что ему  здесь-то  делать, здесь, где  нет  ни  одной прекрасной  шпионки, с
которой можно было  бы крутить  любовь? Потому  что  в привлекательности ему
отказать,  уж  конечно,  нельзя... Гала  автоматически вытащила  косметичку,
осмотрела  себя  в  зеркальце  и  напудрила  нос.  Немножко  напоминает  Хью
Кармайкла. Эта черная прядь,  падающая на правую бровь. Так  же сложен. Но в
том, как он сжимает губы, есть что-то жесткое, и глаза - холодные. Серые или
голубые? Не разглядела прошлой ночью. Но поставить его на место она сумела и
дала понять, что не  собирается  падать к ногам прекрасных  молодых людей из
Секретной службы, как бы романтически они не выглядели. Красивые ребята есть
и  у  них в Специальном отделе,  и  это настоящие  детективы, а не персонажи
романов Филлис Оппенхейм - со скоростными машинами, специальными  сигаретами
с золотыми ободками на мундштуках  и пистолетами под мышкой. Да-да,  она все
заметила и даже рукой задела, как бы ненароком. Что  ж,  придется ей, видно,
сделать вид, что согласна сотрудничать,  но как, в каком направлении... Если
она, работающая здесь с тех пор, как заложен объект, ничего не заметила, что
он отыщет за пару дней? И что, собственно,  здесь искать?  Нет, первым делом
надо проследить, чтобы он не поломал  ей легенду  какой- нибудь оплошностью.
Придется  быть строгой, твердой  и  страшно  осторожной.  Но  это не значит,
решила она, собирая  письма и стенографический блокнот,  потому что услышала
звонок Дрэкса, это не значит, что они не могут быть друзьями. Разумеется, на
ее условиях...
     Приняв это, второе, решение, она открыла дверь в кабинет шефа.
     Когда ока  через полчаса вышла оттуда, а ее  кресле, за ее столом сидел
Бонд с раскрытым  "Уайтэкерз Элмэнах". Она поджала губы. Бонд встал и весело
поздоровался.  Она  кивнула,  обошла  стол,  села  и  демонстративно  убрала
"Уайтэкерз", положив на его место письма и блокнот.
     -  Вам следовало бы завести кресло  для посетителей,  -  сказал Бонд  с
улыбкой,  которую   она  сочла  непочтительной,  -  и  что-нибудь  почитать,
поинтересней справочников.
     - Сэр  Хьюго  ждет  вас, - сухо  сказала  она.  -  Я как раз собиралась
выяснить, встали ли вы.
     - Лгунья, - сказал  Бонд.  - Вы же слышали меня в полвосьмого. Я видел,
как вы прятались за шторой.
     - Ничего  подобного!  Почему это я  должна  подглядывать за проезжающей
машиной?
     - Я и говорю, что вы слышали машину, - он довел до конца свою победу. -
И, между прочим,  не следует почесывать голову тупым концом карандаша, когда
пишешь под диктовку. По-настоящему опытные секретарши так на делают.
     Бонд многозначительно  посмотрел  на  точку у косяка  двери  в  кабинет
Дрэкса и пожал плечами.
     Гала сдалась. Черт бы его побрал. Она неохотно улыбнулась.
     - Ну, ладно, пойдемте. Я  на могу все утро разгадывать загадке. Он ждет
нас обоих, а ждать он не любит.
     Дрэкс стоял у иллюминированной карты. Он повернулся им навстречу.
     - Вот вы где, - сказал  он Бонду, бросив на  него острый взгляд.  - А я
думал, что вы нас покинули. Охрана сообщила, что вы уехали в семь тридцать.
     -  Нужно было  позвонить,  -  сказал  Бонд.  -  Надеюсь,  я  никого  не
обеспокоил.
     -  Телефон  есть у меня в  кабинете,  - резко сказал  Дрэкс.  -  Тэллон
находил, что это удобно.
     - Да, бедный Тэллон, - невозмутимо отозвался Бонд. В голосе Дрэкса была
та задиристая  нота, которую он  особенно не любил.  Он решил слегка сбить с
него спесь, и это удалось.
     Дрэкс  метнул в него тяжелый  взгляд, замаскировав его лающим смехом  и
пожатием плеч.
     - Да как  угодно,  - сказал он. - Вы же на работе. Только  не нарушайте
распорядка. Вы должны помнить,  - добавил он  более  спокойно,  -  что  люди
сейчас  нервничают,  и  я бы  не  хотел,  чтобы  их  заводили  таинственными
поездками.  Надеюсь  также,  что  вы  не  собираетесь  докучать  им  сегодня
вопросами. Не хотелось бы волновать их еще больше. Они от понедельника никак
не оправятся. Вот  мисс Брэнд вам все расскажет, и, по-моему,  досье  на них
есть у Тэллона в комнате. Вы их еще не смотрели?
     - Нет ключа от бюро, - правдиво ответил Бонд.
     -  Виноват,  - сказал Дрэкс.  Он подошел  к  столу, открыл  ящик, вынул
оттуда  связку  ключей, отдал  Бонду.  -  Следовало  бы  дать их вам  вчера.
Инспектор, который занимался расследованием, просил об этом. Прошу прощения.
     -  Благодарю  вас,  -  сказал  Бонд  и  вдруг,  после некоторой  паузы,
импульсивно спросил: - Между прочим, как давно у вас Кребс? В  комнате стало
тихо.
     - Кребс? - переспросил Дрэкс задумчиво. Сел за стол. Вытащил из кармана
брюк новую пачку сигарете пробковым фильтров. Грубоватые пальцы завозились с
целлофановой оберткой. Наконец, он  вытащил сигарету, сунул  ее  в  рот  под
оборку рыжеватых усов, прикурил.
     - Не  думал, что здесь можно  курить, -  удивился Бонд  и  вытащил свой
портсигар.
     - Здесь можно, - ответил Дрэкс,  не вынимая сигареты  изо рта,  так что
она запрыгала вверх-вниз. -  Эти  комнаты герметичны.  Двери  обиты резиной.
Вентиляция   автономная.   Нужно   было   отделить  мастерские   и   систему
энергообеспечения от шахты. А кроме того, - он усмехнулся, - я просто должен
иметь возможность курить.
     Дрэкс вынул сигарету изо рта и посмотрел  на  нее. Казалось, он  что-то
надумал.
     -  Вы  спрашиваете про Кребса.  Что ж, - он  значительно  посмотрел  на
Бонда, - между нами, я и сам ему не вполне доверяю. - Предостерегающе поднял
руку. - Ничего  определенного, конечно, а то бы я его отстранил, но  есть  у
него эта привычка слоняться по дому... И больше того, однажды я застал его в
кабинете: он рылся в моих бумагах. У него было  оправдание, он объяснился, и
я отпустил его с выговором, но, честно говоря,  у  меня остались подозрения.
Конечно, навредить в шахте  он не может, у  него нет допуска, он откосится к
домашнему  штату,  но, -  Дрэкс искренне  посмотрел Бонду  в  глаза,  - я бы
посоветовал  вам  заняться  Кребсом.  Поразительно,  что  вы  так  скоро  им
заинтересовались, - добавил он с уважением. - Что навело на мысль?
     - Ничего особенного, - сказал Бонд. - Просто вид у него подозрительный.
Но то, что вы сообщили, очень интересно. Я обязательно за ним понаблюдаю.
     Он  повернулся к  Гаде  Брэнд,  которая с  тех  пор,  как они вошли, не
произнесла ни слова.
     - А  что вы думаете о  Кребсе,  мисс Брэнд? - очень вежливо осведомился
Бонд.
     Девушка обратилась к Дрэксу.
     - Я мало что понимаю в таких вещах, - сказала она так скромно и с таким
порывом,  что Бонд восхитился. -  Но я  совсем ему не верю. Я не  хотела вам
говорить, но он что-то высматривал у меня  в комнате, открывал письма и  так
далее. Я просто знаю, что он это делал!
     Дрэкс был шокирован.
     -  В самом  деле?  -  Он  придавил свою  сигарету в пепельнице  и  одну
задругой загасил горящие частички пепла. -  Значит, с  Кребсом покончено,  -
сказал он, не поднимая глаз.





     Странно, подумал Бонд в наступавшей тишине,  что  все  рядом сошлась на
одном человеке.  И снимает ли это подозрения с  остальных? Внедрен  ли Кребс
какой-нибудь группой?  Или работает  сам по  себе?  И  если так,  то с какой
целью? И как его длинный нос связан со смертями Тэллона и Барча?
     - Ну,  этот  вопрос мы,  кажется,  решили?  - прервал  молчание  Дрэкс,
вопросительно посмотрев  на  Бонда. Тот неопределенно кивнул. - Предоставляю
Кребса  вам. Нужно проследить, чтобы к куполу  он близко не подходил. Вообще
говоря, я  завтра  должен  забрать его  с  собой  в  Лондон.  Нужно уточнить
последние детали с министром, а Уолтер здесь незаменим. Так что без Кребса я
обойтись  не  смогу.  А  до   нашего  отъезда   всем  нам  придется  за  ним
присматривать. Если, конечно, вы  не  предпочтете немедленно запереть его на
ключ. Я бы попросил этого не делать, - сказал он искренне, - не  хочется еще
больше расстраивать команду.
     - Нет,  в  этом нет необходимости,  -  сказал Бонд. - У него здесь есть
близкие друзья?
     - Никогда не видел, чтобы он разговаривал с кем-нибудь, кроме Уолтера и
слуг в  доме, - ответил Дрэкс.  - По-моему, он считает себя  на  голову выше
остальных.  Честно говоря, я не  верю, что он опасен.  Просто на  целый день
остается  один  в доме  и от  скуки строит из себя  детектива. Что  скажете?
Договоримся на этом?
     Бонд кивнул, держа свои мысли при себе.
     - Чудесно, - произнес Дрэкс с явным облегчением, что можно кончить этот
непонятный разговор  и  вернуться  к  делу. -  У нас и без  того  есть о чем
поговорить. Осталось всего два дня, и я хочу познакомить вас с программой. -
Он  поднялся из-за  стола и стал тяжелыми  шагами ходить от стены к стене. -
Сегодня  среда.  В час дня стартовая  площадка будет  закрыта  для  заправки
ракеты  топливом. За заправкой будем  присматривать  мы  с  Уолтером  и  два
представителя  Министерства.  Телекамера зафиксирует  все наши действия.  То
есть если мы взорвемся, - он засмеялся своим лающим смехом, - наши преемники
будут  умнее.  Далее.  Если позволит погода, купол сегодня  раскроют,  чтобы
выветрились пары горючего. Мои люди будут  стоять  на  часах цепью, в десяти
ярдах  друг от  друга, на расстоянии ста  ярдов от  купола. Пост на  пляже у
выхлопного колодца в скале займут три вооруженных охранника. Завтра утром до
полудня  доступ на объект будет открыт для последних приготовлений, и с того
момента, за исключением  гирокомпасов, ракета  готова к старту. Охрана будет
сменяться  круглосуточно. Утром в  пятницу я лично возьму на себя  настройку
гирокомпасов.  Представитель Министерства займется пультом управления, а ВВС
- радаром. Команда Би-Би-Си поставит свои тонвагены  за блиндажом командного
пункта и начнет  прямую передачу в 11.45. Ровно в полдень я нажму на кнопку,
радиолуч прервет электрическую цепь, и, - он широко улыбнулся, - и мы увидим
то, что  увидим.  - Он помолчал, потирая подбородок. -  Так, что же еще? Вот
что.  Из  зоны  цели в  полночь в четверг будут  выведены  все суда. Военные
моряки обеспечат охрану границ  зоны  в  первой  половине  дня. На  одном из
кораблей Ее величества  будет комментатор  Би-Би-Си.  Эксперты  Министерства
ресурсов  на спасательном корабле,  снабженном  глубоководными телекамерами,
после того, как ракета упадет, попытаются  поднять обломки. Вас, может быть,
заинтересует то, - добавил он, потирая руки почти с детским удовольствием, -
что представитель премьер-министра сообщил мне  чрезвычайно лестную новость.
Не  только  Кабинет  министров,  но  и  Дворец   собирается  слушать  прямую
трансляцию запуска по радио.
     - Это замечательно! - подыграл Бонд.
     - Благодарю  вас, -  слегка  поклонился  Дрэкс.  -  Теперь  я  бы хотел
удостовериться, что  вы  вполне удовлетворены тем, как я организовал  охрану
непосредственно стартовой площадки. Не вижу  оснований волноваться о внешней
охране. Полагаю, ВВС и полиция сделают все, что нужно.
     -  Мне тоже так кажется, - отозвался Бонд. - И боюсь, что не найду себе
дела в оставшиеся два дня.
     - Я, во всяком случае,  его не вижу, - согласился Дрэкс. - Кроме нашего
друга Кребса.  Но сегодня после обеда  он  выведен  из игры:  я засажу его в
телепередвижку готовить материалы к запуску. Почему бы вам пока не осмотреть
пляж  и устье выхлопного  колодца?  Я часто думаю,  что  если  бы кто-нибудь
захотел попасть внутрь купола, то колодец - слабое место. И возьмите с собой
мисс Брэнд.  Две  пары  глаз  и  так далее.  К  тому  же  она  все  равно до
завтрашнего утра не сможет работать у себя в офисе.
     - Договорились, - сказал Бонд. - Мне, безусловно, хотелось взглянуть на
вид  с  моря, и если мисс  Брэнд ничем  не занята... -  Он повернулся к ней,
подняв брови.
     Гала Брэнд задрала носик.
     -  Разумеется,  если таково желание  сэра  Хьюго,  -  сказала  она  без
энтузиазма.
     -  Решено, - Дрэкс  потер  руки.  - А теперь мне  пора  за работу. Мисс
Брэнд, будьте добры позвать  доктора Уолтера, если  он свободен. Увидимся за
ужином, - кинул он Бонду, словно отпуская его.
     Бонд кивнул.
     - Я, пожалуй, схожу посмотрю на блиндаж командного пункта, - проговорил
он как бы в раздумье, сам не вполне  понимая, зачем лжет, и вслед  за  Галой
Брэнд через двойные двери вышел к подножию "Мунрейкера".
     По стальному  полу змеей улегся черный шланг. Бонд смотрел, как девушка
переступала через  его извивы, направляясь  туда, где  одиноко стоял Уолтер,
наблюдая за подъемом штуцера топливопровода. Пусковая башня протянутой лапой
указывала на  смотровой  люк главных  топливных баков  - примерно посередине
пятидесятифутового тела ракеты.
     Гала  сказала  что-то  Уолтеру  и осталась рядом, глядя, как  осторожно
пропускают топлиовопровод внутрь ракеты.
     Сейчас она  показалась Бонду совсем юной,  эта  темноволосая девушка  с
нежным  изгибом  шеи, показавшимся из воротника строгой блузки.  Сомкнув  за
спиной руки, заворожено глядя на блистающий  столб  ракеты,  она  напоминала
школьницу  перед рождественской  елкой, если  б  не дерзкая гордость  груди,
подчеркнутой откинутой головой и плечами.
     Бонд  усмехнулся  про  себя, идя  к  металлической лестнице  и  начиная
подъем.  Эта  невинная,  желанная  девочка, напомнил  он  себе,  -  классный
полицейский. Она  знает,  куда и как дать ногой, она может сломать  мне руку
даже  легче, чем  я - ей, и по  меньшей  мере,  половина ее "я"  принадлежит
Специальному отделу Скотланд-Ярда.  Разумеется, возразил он себе, взглядывая
вниз  как  раз вовремя, чтобы увидеть,  как  она уводит  доктора  Уолтера  в
кабинет Дрэкса, разумеется, всегда есть еще и вторая половина.
     Снаружи сиял майский день. Солнце на бело-голубом небе  казалось как-то
особенно  золотым,  и  Бонд  чувствовал  его  тепло на  лопатках,  быстро  и
целенаправленно шагая к  Дому.  "Гудвин" не издавал больше предупреждений  о
тумане, и  утро было так  тихо, что он  слышал  даже ритмичное  постукивание
мотора каботажного судна, пробирающегося между мелью и берегом на север.
     Подойдя к Дому под прикрытием взрывозащитной стены, он быстро проскочил
несколько ярдов к входной двери. Толстые резиновые подошвы ступали бесшумно.
Он открыл дверь и, не закрывая, вошел в холл. Прислушался. В оконное стекло,
жужжа, билась ранняя пчела, доносились голоса  из бараков  за Домом. В целом
же тишина была глубокой, теплой, покойной.
     Он осторожно  пересек холл.  Поднялся  по лестнице, ровно ставя ногу на
самый край  ступенек, где  меньше  вероятности, что  доска скрипнет. Наверху
тоже было  тихо,  но Бонд  заметил,  что дверь  его  комнаты  в самом  конце
коридора открыта. Он вынул пистолет и быстро пошел по ковру.
     По середине комбаты,  спиной ко входу, на коленях, опираясь локтями  на
пол,  перед  кейсом  Бонда  замер  Кресс.  Все его внимание  было  поглощено
ожиданием щелчка в барабане секретного замка.
     Соблазн  был велик,  и  Бонд  не  раздумывал. Показав зубы  в  жестокой
улыбке, он сделал два быстрых шага и взмахнул ногой.
     Всю свою силу он вложил в носок ботинка, всю точность расчета.
     С диким  воплем Кребс лягушкой  взвился над  кейсом и,  пролетев с ярд,
врезался  головой ровно в центр туалетного столика красного дерева. Удар был
так  силен,  что  массивный  стол закачался.  Вопль будто  обрубило, и Кребс
замертво рухнул на пол.
     Бонд послушал, не бежит  ли кто на помощь, но в доме было тихо. Подойдя
к распростертому  телу,  он перевернул его лицом вверх.  Кребс  был  бледен,
глаза закрыты, дыхание затруднено, и кровь сочилась из ссадины на лбу.
     Бонд  опустился   на  одно  колено  и  тщательно  обыскал  все  карманы
аккуратного,  серого  в полоску,  костюма,  складывая  на ковер огорчительно
скудное  их   содержимое.  Ни   записной  книжки,  ни   документов.  Интерес
представляли  лишь  связка  отмычек,  пружинный  нож  с острейшим кинжальным
лезвием и непристойно маленькая железная дубинка, налитая свинцом.
     Бонд переложил  все себе в карман, подошел к столику у  кровати и  взял
нетронутую бутылку "Виши".
     Лишь  через пять  минут  Кребс очнулся и  сел. Еще  пять потребовалось,
чтобы  он  смог  говорить. Наконец,  бледность  спала, и в  глаза  вернулось
коварство.
     - Я отфечаю  только  на  вопросы сэра Хьюко, -  заявил он  на первый же
вопрос. - Ви не имеете права мена допрашивать. Я  исполнял свои опязанности.
- Тон был угрюмый и уверенный.
     Бонд демонстративно взялся за горлышко пустой бутылки из-под "Виши".
     - Подумай  получше,  - сказал он. - Или  я выбью  из тебя дух, а  потом
можешь воспользоваться ее осколками для пластической операции.  Кто приказал
обыскать мою комнату?
     Кребс гнусно выругался по-немецки.
     Замахнувшись, Бонд резко ударил его по костям голени.
     Кребс весь съежился, но когда Бонд снова поднял руку, внезапно рванул с
пола, нырнув  под  опускавшуюся бутылку. Удар  пришелся  на лопатки,  но  не
изменил направления рывка, и когда Бонд выскочил  из  комнаты, Кребс был уже
почти у лестницы, в другом конце коридора.
     Прекратив преследование. Бонд остановился на пороге,  наблюдая, как тот
исчезает  из  виду, стремительно и неровно прыгая  по ступенькам.  Потом  он
услышал, как Кребс  бежит  через холл,  засмеялся и  вернулся к  себе. Запер
дверь. Чуть  не размозжил голову человеку, и  похоже, без толку. Ну, ничего.
Будет  ему  урок. Коварная гадина. Пожалуй,  он не так уж  его  и покалечил.
Пусть теперь Дрэкс им  займется. Если, разумеется, это не по  приказу Дрэкса
он действовал.
     Бонд  прибрал  в  комнате,  сел  на  кровать  и  невидяще  уставился  в
противоположную стену. Не только инстинкт заставил его солгать  Дрэксу,  что
он  пойдет к  блиндажу.  Ему и раньше приходило в  голову,  что  все в  Доме
происходит с ведома Дрэкса,  что тот  учредил  собственный сыск. Но каким же
образом  это  связано с  гибелью  Тэллона и  Барча? Или двойное  убийство  -
совпадение, не  имеющее отношения к пометкам на карте и отпечаткам Кребса на
ней?
     Словно в ответ на его вопросы  в  дверь постучали,  и  вошел дворецкий.
Следом появился сержант  в  форме дорожной полиции,  который,  отдав  честь,
протянул Бонду телеграмму. Бонд отошел к окну. Она была подписана "Бэкстер",
что  означало  "Вэллэнс",  и  гласила:  ПЕРВОЕ ЗВОНОК  БЫЛ  ИЗ  ДОМА  ВТОРОЕ
ВСЛЕДСТВИЕ  ТУМАНА РАБОТАЛ ТУМАННЫЙ ГОРН ПОЭТОМУ КОРАБЛЬ НЕ СЛЫШАЛ НЕ  ВИДЕЛ
НИЧЕГО ТРЕТЬЕ ПЕЛЕНГ СЛИШКОМ БЛИЗКО  К БЕРЕГУ МЕСТО  НЕДОСТУПНО НАБЛЮДЕНИЮ С
СЕНТ-МАРГРИТ И БЕРЕГОВОЙ ОХРАНОЙ ДИЛА ТОЧКА
     - Спасибо, - сказал Бонд. - Ответа не будет.
     Когда дверь  закрылась,  он  поднес к телеграмме  огонек  зажигалки  и,
уронив ее в камин, растер пепел носком ботинка.
     Ничего  нового,  кроме того, что  звонок Тэллона  из  Дома  мог  кто-то
подслушать,  это привело к обыску в комнате и,  соответственно, к смерти. Но
при чем тут Барч?  Если все это - часть чего-то  большего, то как это  можно
связать с попыткой саботажа ракеты? Разве  не естественней предположить, что
Кребс -детектив-  самоучка... или нет,  скорее,  он  работает  на Дрэкса,  у
которого  сдвиг  на  безопасности,  и  он  хочет  быть  абсолютно  уверен  в
лояльности  всех  окружающих:  секретарши,  Тэллона,  и  уж  конечно,  после
знакомства   в  "Блэйдзе",  Бонда.  Он  знал   немало  случаев,  когда  шефы
сверхсекретных  проектов  для  укрепления  официальной системы  безопасности
создавали еще и свою, личную. Особенно во время войны.
     Если  так, то неразгаданным остается  только  двойное убийство. Теперь,
когда Бонд  попал  под магию  и обаяние "Мунрейкера",  перестрелка на  почве
предстартовой истерии казалась вполне реальной. А  что до пометки  на карте,
то она  ведь могла появиться в любой из дней  прошедшего года, и бинокль был
просто бинокль, а усы - просто усы.
     Бонд   сидел  в  тихой   комнате,  снова  и  снова  раскладывая  детали
головоломки так, что в  итоге получились две совершенно различные  картинки.
На одной сияло  солнце,  все  было  чисто и  ясно, как день.  На  другой  же
метались  темные тени  мотивов преступления, мрачных  подозрений и кошмарных
вопросов.
     Когда прозвучал гонг на обед, он все еще не решил, на какой из картинок
остановиться. Бонд отложил это дело и настроился на прогулку с Галой Брэнд.





     День  был  и  вправду чудесный:  голубой,  зеленый  и золотой.  Покинув
бетонный плац через пост охраны у  пустого пока блиндажа командного  пункта,
соединенного  со стартовой площадкой толстым  кабелем,  они остановились  на
краю  мелового утеса и осмотрелись.  В этом углу Англии две тысячи лет назад
впервые высадился Цезарь.
     Налево  от них расстилался зеленый дерн, расшитый  полевыми цветами. Он
плавно спускался на  длинные  галечные пляжи  Уолмера и Дила, извивающиеся к
Сэндвичу  и  Бэю. Дальше -  скалы Маргрита, белеющие  сквозь  дымку,  и  мыс
Норт-Форлекд,  под  прикрытием  которого  прятался  серый  шрам Мэнстонского
аэродрома. Над ним крутили белые вензеля  американские  реактивные самолеты.
Еще дальше лежал остров Танет, за ним - невидимое отсюда устье Темзы.
     Был отлив, и плавучие маяки "Гудвины" казались золотыми и трогательными
в  блеске  голубых вод. Лишь  скудость мачт и брусы,  прибитые по всей длине
борта,  выдавали  их  подлинное  назначение.  Белые  буквы  на боку  "Южного
Гудвина"  читались  ясно, и даже имя его брата,  пришвартованного  севернее,
виднелось белой полоской на красном корпусе.
     Между   береговыми  отмелями,  по   глубокой  воде,   торопились   мимо
известковых холмов Даунза с полдюжины судов. Шум их машин отчетливо слышался
с моря, а между коварными песками и четкой линией французского берега, уже в
Ла-Манше,   спешили  по  делам  разноплеменные   корабли-лайнеры,  торговые,
неуклюжие голландские шхуны, и  даже  один  изящный корвет скользил  на  юг,
возможно, в Портсмут.
     Куда ни бросишь  взгляд, всюду на восточных подступах к Англии просторы
были испещрены судами, плывущими либо с родной порт, либо на край света. Это
было радостное, нарядное и романтическое зрелище.
     Тишину нарушили два  резких вопля сирены, и они обернулись, наткнувшись
взглядом  на  уродливый  бетонный  мир,  от которого  ненадолго  оторвались.
Красный флаг взвился над куполом стартовой шахты. Две аварийные машины ВВС с
красными   крестами  на  бортах  выехали  из  рощи  и  остановились  у  края
взрывозащитиой стены.
     - Заправка началась, - сказал Бонд. - Пойдемте. Смотреть тут не на что,
да и опасно.
     - Да, - кивнула ока, - и меня воротит от одного вида бетона.
     Они  пошли вдоль зеленого  склона  и скоро оставили  позади  блиндаж  и
высокое проволочное заграждение.
     В  ярком  солнечном  свете таял лед сдержанности, на которую  Гала  так
старательно себя настраивала.
     Ей  словно  передалась веселость  ее  собственной  одежды,  черно-белой
блузки в  полоску и ярко-розовой юбки, стянутой широким лакированным поясом.
Бонд узнать не мог вчерашнюю ледышку в этой  девушке, что счастливо смеялась
над его  ботаническим невежеством:  он не знал  ни дымянки,  ни вероники, ни
воловяка.
     Торжествующе она отыскала дикую орхидею, ятрышник, и сорвала цветок.
     -  Вы  бы не сделали  этого, если  б знали, что  цветы стонут, когда их
рвут, - коварно улыбаясь, сказал Бонд.
     - Как это? - спросила Гала, подозревая розыгрыш.
     - Разве  вы не  знаете? Есть  такой индийский профессор Бхозе,  который
написал целый трактат о  нервной системе цветов. Он даже измерил их  реакцию
на  физическое воздействие.  И  записал  стон  розы,  когда ее  срезали.  На
магнитофон. Это самый  душераздирающий звук на свете. Когда вы сорвали этот,
я слышал такой же.
     - Не верю!  -  Гала  недоверчиво посмотрела  на  корешок.  -  Вообще, -
добавила  она злорадно, - не думала, что вы так сентиментальны. Разве вы там
в вашем подразделении Службы никогда не убивали? И не цветочки. Людей!
     - Цветок не может ответить выстрелом, - проговорил Бонд.
     Гала все смотрела на ятрышник.
     - Ну,  вот, по  вашей  милости я чувствую себя убийцей. Довольны? Но, -
добавила она неохотно, - я обязательно все выясню насчет этого профессора, и
если это правда, в жизни больше цветка не сорву.  А что делать с этим? Из-за
вас мне кажется, что он истекает кровью.
     - Отдайте мне, - предложил Бонд. - Если вас слушать,  то мои руки давно
в крови. Лишняя капля значения не имеет.
     Она протянула цветок, и их пальцы соприкоснулись.
     -  Можете сунуть  его  в дуло  вашего пистолета, -  сказала она,  чтобы
скрыть неожиданно сильное впечатление от контакта.
     - Значит, эти  глазки не  только  для красоты, -  засмеялся Бонд.  - Но
пистолет  я оставил  в  комнате. -  Он  всунул  стебелек орхидеи в петлю  на
воротнике  рубашки.  -  Решил,  что без  пиджака "беретта"  будет  выглядеть
немножко подозрительно.  И  не  думаю, что еще кто-нибудь залезет  ко  мне в
комнату сегодня.
     Тут они по обоюдному негласному договору ступили на деловую почву. Бонд
рассказал ей о Кребсе и сцене в спальне.
     -  Так ему  к надо! - прокомментировала  Гала. - Всегда терпеть  его не
могла. А что сказал сэр Хьюго?
     -  Я переговорил с ним перед обедом. Отдал ему нож и отмычки в качестве
доказательств. Он  разъярился  и  немедленно  пошел  к  Кребсу.  Вернувшись,
сообщил, что тот в плачевном состоянии, и спросил, не соглашусь ли я, что он
и так  уже наказан?  С обычной приправой  о нежелании расстраивать команду в
такой  момент, и прочее. Я  согласился, что на следующей неделе Кребса нужно
отослать в Германию, а до тех пор пусть сидит под домашним арестом.
     По крутой  каменистой тропинке  они спустились на пляж и у заброшенного
стрельбища дильского гарнизона  Королевского военно-морского флота повернули
направо.  Они  молчали,  пока не  добрели до  двухмильной полосы  галечника,
которая  обнажается при отливе под  высокими  меловыми скалами залива Святой
Маргариты.
     Медленно тащась по гладким сыпучим  камешкам, Бонд рассказал  Гале все,
что передумал за длинный прошедший день. Не утаил ничего, показал все ложные
тропки, которыми приходил к  неудачам, оставшись  сейчас  с пустыми руками и
неуловимым, тревожным ощущением  неоправдавшихся  подозрений. Перебрал перед
ней все запутанные улики, сопровождаемые все тем же вопросительным знаком...
Где же логика событий? Как сложить все детали головоломки? У него был только
такой ответ: ни один факт, твердо установленный или гипотетический,  не имел
отношения к саботажу ракеты. А ведь именно это и было заданием Галы и Бонда:
не  смерть   Тэллона  и  Барча,   не  отвратительный  Кребс,  но   только  и
исключительно защита "Мунрейкера" от потенциальных врагов.
     - Разве не так? - заключил Бонд.
     Гала остановилась и засмотрелась  на переливающуюся  воду. Было  жарко.
Она запыхалась от трудной ходьбы по  гальке. Как было бы здорово искупаться!
Шагнуть  ненадолго  в  те  детские  дни,  когда  эта  холодная  профессия  с
нагрузками,   нервотрепкой,   ответственностью  еще  не  захватила  ее.  Она
взглянула в  суровое загорелое лицо спутника. Неужели ему  не хочется иногда
простых, мирных  радостей?  Конечно,  нет.  Ему  нравятся  Париж,  Берлин  и
Нью-Йорк,  поезда,   самолеты,  дорогие  рестораны  и,  разумеется,  дорогие
женщины.
     -  Так что? - переспросил Бонд  в надежде,  что  вот сейчас она выложит
что-то, чего он не заметил. - Что вы думаете?
     - Простите, - смутилась Гала. - Я задумалась. Нет, наверно, вы правы. Я
здесь  с  самого  начала,  и  хотя бывало иногда  кое-что  странное, и  еще,
конечно,  эти два  убийства, но ничего  по-настоящему  подозрительного.  Все
здесь, начиная с сэра Хьюго, преданы  ракете душой  и  телом. Для нее живут.
Было потрясающе интересно наблюдать, как она росла.  Немцы работали изо всех
сил. Я вполне верю, что Барч просто не выдержал напряжения. Им нравится быть
под  началом  сэра Хьюго,  а  ему нравится ими  руководить.  Они  его просто
обожают. А  что касается  безопасности,  то  все было предусмотрено с самого
начала. Если кому-то  вздумается пробраться к ракете, его просто разорвут на
куски.  Я согласна с  вами и  в том, что Кребс  работает  на Дрэкса.  Именно
потому я не доложила в Лондон, что он рылся в моих бумагах. Ничего не нашел,
конечно, - личные  письма  и все  такое. Но  это очень похоже на сэра Хьюго,
добиваться  во  всем абсолютной  ясности.  Я должна сказать,  -  с  чувством
проговорила она, - что я им восхищаюсь. Он человек жесткий, невоспитанный, и
лицо  у  него ужасное под этими  красными  волосами, но  работать с  ним мне
нравится, и я очень хочу, чтобы ракета  удалась. Я так долго около нее живу,
что стала совсем как член команды.
     Она искоса посмотрела, как он отнесся к ее словам.
     Он кивнул.
     - Пробыв здесь всего  один день, я  уже могу вас  понять. И в остальном
тоже.  По-  настоящему  серьезных оснований  для  беспокойства  нет, но  моя
интуиция твердит, что есть. Что ж, пусть заботится о себе сама. Главное, что
ракета охраняется, как драгоценности английской короны, а  может, и лучше. -
Он пожал  плечами, недовольный тем, что  отрекся  от  интуиции, которая  так
много значила  в его работе. - Ну, пошли,  - сказал  он почти сердито. -  Мы
теряем время.
     Гала все поняла, улыбнулась про себя и последовала за ним.
     Обогнув следующую скалу, они вышли к подножию  подъемника, залепленному
морской травой, обросшему ракушкой. В пятидесяти ярдах от него виднелся пирс
- мощная трубчатая конструкция, облицованная листами  рифленого железа.  Над
прибрежными камнями, над кромкой воды пирс уходил далеко в море.
     Между двумя этими сооружениями,  на  высоте двадцати футов от основания
скалы разевала черную пасть  пещера.  Это и было  устье  выхлопного колодца,
начинавшегося  прямо  под соплом "Мунрейкера" и  прикрытого  стальным полом.
Нижняя часть пещеры обрамлялась потеками застывшего мела. И внизу всюду были
белые пятна - на гальке, на валунах. Бонд представил себе, как кипящий белый
язык выплеснулся изнутри, как шипело и булькало море, принимая в себя жидкий
мел.
     Сильнее откинув голову,  в двухстах  примерно футах над собой он увидел
краешек купола стартовой площадки и вспомнил,  что сейчас четыре  человека -
Дрэкс, Уолтер  и два представителя Министерства  -  следят, в противогазах и
асбестовых  костюмах,  за  манометром,  в то  время  как губительная  смесь,
пульсируя, вливается через черные шланги в брюхо ракеты. Они в опасной зоне,
вспомнил Бонд.
     - Пойдемте отсюда, - сказал он.
     Когда пещера  осталась позади,  он оглянулся. Предположим, у него  есть
команда  из  шести  смельчаков  и  все  необходимое снаряжение.  Что  бы  он
предпринял,  если  б  решился  атаковать  объект  с  моря?  Во  время отлива
пробраться к пирсу на легкой лодке, по лестнице взобраться в жерло колодца -
а потом? Невозможно подняться по стальным полированным стенам. Значит, нужно
поднять в пещеру бронебойное  орудие и выстрелить снизу в стальной  пол  под
ракетой, в потом еще добавить фосфорным снарядом  в надежде, что  что-нибудь
загорится. Неопрятная  работа, но может принести результаты. Правда, уходить
будет  трудно. Легкая добыча  стрелкам  сверху.  Но вряд  ли  это  остановит
русских самоубийц. Да, вполне осуществимо.
     Гала  стояла рядом, наблюдая, как он глазами отмеривает, прицеливается,
высчитывает. Заметив, что он нахмурился, она попробовала его разубедить.
     - Это совсем не так просто, как кажется. Даже когда прилив или буря, на
скалах всегда, днем и  ночью, охрана. С фонариками, автоматами, гранатами  и
приказом сначала стрелять, а уж потом задавать вопросы. Может, лучше было бы
ночью  освещать  скалы  прожекторами,  но  это  только  привлекло  бы лишнее
внимание. Нет, я и в самом деле думаю, что все продумано.
     Но Бонд продолжал хмуриться.
     -  Хорошая  команда многое  может, особенно если  использовать  огневое
прикрытие  с подводной  лодки,  - проговорил  он.  - Как бы  то  ни было,  я
собираюсь поплавать.  На  военно-морской  карте  здесь  помечена  глубина  в
двенадцать фатомов. Хочу проверить. Я понимаю, что у края пирса должно  быть
глубоко, но не успокоюсь,  пока не взгляну. - Он  улыбнулся. - А почему бы и
вам  не искупаться? Вода холодная,  но  вы  сами увидите, как  это  здорово.
Особенно после бетонной душегубки, в которой мы просидели целое утро.
     У Галы загорелись глаза.
     - Вы  думаете, можно? Мне и вправду так жарко! Но... в чем  же мы будем
купаться?
     -  К  черту! К  черту условности!  - весело сказал Бонд.  -  У вас ведь
надето что-то под платьем, правда, а я в плавках. Мы  будем выглядеть вполне
респектабельно, да  здесь  и  нет  никого,  а  я обещаю не смотреть, - бодро
соврал он, устремляясь за следующий поворот. - Вы разденетесь за тем камнем,
а  я  -  за  этим. Ну, давайте. Не будьте  трусихой.  Считайте это служебной
обязанностью.
     Не ожидая ответа, он зашел за высокий камень и стал снимать рубашку.
     - Ну, если так...
     Гала, обрадованная,  что с нее сняли  груз ответственности  за принятое
решение, ушла за свой валун.
     Когда  она  осторожно  выглянула,  Бонд был  уже на  полпути к воде,  к
черно-зеленой  морене валунов. Широко шагая  по языку крупного рыжего песка,
покрытому  лужицами  и  озерцами,  он был весь коричневый и гибкий.  Голубые
плавки казались вполне надежными.
     Она  осторожно  вышла из  укрытия и  сама не  заметила, как оказалась в
воде.  Бархатное ледяное прикосновение перехватило дух. Первое время она все
на свете забыла и  только наслаждалась красотой золотых заплаток песка между
зарослями  морской травы, светящихся в  глубине, когда  она,  опустив лицо в
воду, энергичным кролем плыла вдоль берега.
     У пирса  она  приостановилась,  чтобы отдышаться.  Бонда нигде не было.
Гала  живо подвигалась  в воде, чтобы восстановить кровообращение, и поплыла
назад,  невольно  думая  о своем спутнике, о его  литом  теле. Наверное,  он
где-то недалеко, в камнях, или ныряет до дна, пытаясь определить, достаточна
ли глубина, чтобы враг подобрался к пирсу.
     Она  обернулась еще его  поискать, как вдруг  он вынырнул  прямо из-под
ног, крепко обнял за талию и твердо поцеловал в губы.
     -  Какого черта! -  яростно  сказала она и  ушла с головой  под воду, а
когда вынырнула и отфыркалась. Бонд уже был в двадцати ярдах.
     Гала оскорбленно  поплыла  от  берега.  Так она  и  думала!  Все они  в
Секретной службе - чем бы ни занимались, секс в первую очередь.
     Но, вопреки суровым мыслям, тело ее по-своему  ответило на поцелуй. Оно
как бы  звенело,  и  красота этого золотого дня приобрела еще  одну  краску.
Далеко в море Гала  обернулась  и залюбовалась  нагромождением молочно-белых
скал. Дуврским проливом, черно-белым  конфетти воронов и  чаек  на  нарядном
фоне зеленых  лугов, улыбнулась про себя и решила, что в такой чудесный день
многое позволительно. На этот раз она его простит.
     Через полчаса  они  уже  лежали  на горячем  песке,  в  благопристойном
отдалении друг от друга, под скалой.
     Поцелуй не упоминался, но  попытки  установить дистанцию рухнули, когда
Бонд появился  из воды  с  большим  крабом в  руке. Они разглядывали  его, а
налюбовавшись, неохотно  отпустили в лужу между камнями, и смотрели, как  он
задом пятится  туда, где водоросли  погуще.  Теперь,  усталые и возбужденные
ледяным купанием, они  лежали  на  солнышке,  надеясь,  что оно  обсушит  их
прежде, чем скроется за скалами.
     Впрочем, Бонд думал не  только об этом. Совсем рядом лежало  прекрасное
тело, скудное прикрытие  которого лишь усиливало соблазн.  Оно отвлекало его
от ракеты. Но сейчас еще нет пяти, а заправка закончится в шесть.  Тогда  он
сможет поймать Дрэкса и договориться, чтобы в ближайшие  две ночи  охрана на
скалах была усилена и лучше вооружена.  Потому что он убедился: у пирса  для
подводной лодки даже при отливе воды достаточно.
     Так что у них  есть по  меньшей мере еще  четверть часа перед  тем, как
отправляться назад.
     А  пока...  Полуобнаженное тело,  все  в  бликах  света, колышащееся  и
мерцающее в  воде, когда  он  подплыл снизу, быстрое прикосновение к  мягким
губам, объятие... И сейчас:  острые соски,  так  близко, лишь протяни  руку;
мягкий плоский живот; тайна плотно сжатых бедер.
     К черту.
     Он усилием воли переключил внимание и уставился прямо в бездонное небо,
заставив себя наблюдать вольное парение чаек в  воздушных потоках. Но мягкая
белизна птичьих грудок снова наводила на мысли о Гале и не давала покоя.
     -  Почему вас  зовут  Гала? -  попробовал  он  отвлечься  беседой.  Она
рассмеялась.
     -  Всю  жизнь  меня  дразнили этим  именем.  -  Бонд рассердился  на ее
дразняще  легкий,  свежий  голос.   -  Сначала  в  школе,  потом  в  Женской
вспомогательной службе во время войны,  и  теперь, в полиции. Но  мое полное
имя еще хуже. Галатея. Так назывался корабль,  на  котором служил мой  отец,
когда я родилась. Мне кажется, "Гала" звучит получше. Но, по правде сказать,
я почти забыла, как меня  зовут по-  настоящему. Все время приходится менять
имена, когда работаешь в Специальном отделе...
     "В Специальном отделе..." "В Специальном отделе..." "В Спе... "
     Когда падает бомба. Когда ошибается летчик,  и самолет не дотягивает до
посадочной полосы. Когда  кровь покидает  сердце и сознание  исчезает, тогда
остаются обрывки мыслей, слов,  музыкальных фраз  и  звучат,  как затихающий
колокол, пока не явится смерть.
     Бонд  не  погиб, но последние  слова  Галы звенели еще несколько секунд
после того, как все произошло.
     С тех пор, как они легли на горячий песок под скалой,  думая о Гале, он
бесцельно следил  глазами за двумя  чайками,  резвящимися  над охапкой сена,
которая была  их гнездом,  на узком карнизе в десяти  футах от  вершины. Они
вытягивали шеи  и кланялись  в любовном танце, а затем самец взлетал и сразу
возвращался, чтобы снова приняться за игру.
     Слушая  Галу,  Бонд смотрел на  них, когда  вдруг  они обе стремительно
взмыли  с резким испуганным воплем. В тот же миг наверху встал черный  столб
дыма, раздался гул  и  огромная  глыба  белого мела  прямо  над  их головами
вздрогнула, накренилась и покрылась зигзагами трещин.
     В следующее мгновенье Бонд, не помня себя, уже  прикрывал  телом  Галу,
вжимаясь  лицом в ее щеку, а воздух над ними грохотал, и трудно было дышать,
и солнце  потухло. На спину пала огромная,  страшная тяжесть, а в левом ухе,
помимо грохота, застрял еще кончик истошного визга.
     Он почти лишился сознания.
     Специальный отдел. Что это она сказала о Специальном отделе?
     Бонд  попробовал пошевелиться. Чуть-чуть двигаться могла только  правая
рука, которая была ближе к скале,  и он, понемногу  дергая плечом, освободил
ей место для маневра и, наконец, с великим трудом проделал небольшую дыру, в
которую к ним проникли  свет и воздух. Задыхаясь в меловой пыли, он расширил
дыру так, чтобы снять тяжесть своей головы с лица Галы, и почувствовал,  как
она  слабо  повернула  голову   к   воздуху.   В  образовавшееся   отверстие
стремительно  сыпалась  пыль,  катились  камешки.  Он  яростно  занялся  его
расширением. Наконец расчистилось  пространство, достаточное для того, чтобы
он смог  опереться на локоть и с надрывным кашлем  вытащить  голову и правое
плечо на свободу.
     Сначала  Бонд  подумал, что взорвалась ракета. Поглядел на скалы, вдоль
берега. Нет. Они в ста  ярдах от  старта.  Береговая линия цела, лишь над их
головами в скале выломан огромный кусок.
     Тут  Гала  застонала,  и он  услышал, как  лихорадочно бьется ее сердце
прямо в его грудь.  Страшная белая маска ее  лица  уже  была освобождена. Он
стал раскачивать  тело из стороны в сторону, чтобы облегчить ей нагрузку  на
сердце  и  легкие.  Медленно, дюйм  за  дюймом, с мускулами, лопающимися  от
напряжения. Бонд  продвигался ближе к  стене, где,  как  он знал, вес  осыпи
будет меньше.
     И,  наконец, он освободил свою  грудную клетку и смог змеиным движением
встать рядом с Галой на колени. Кровь лилась с его израненных рук, со спины,
и мешалась с меловой пылью, непрерывно  сыпавшейся со  стен  проделанного им
кратера.  Одно  было ясно: все кости  целы,  а боль,  боль  за  ожесточенной
работой даже  не ощущалась. Отплевываясь, откашливаясь, не останавливаясь ни
на минуту, он усадил Галу и попытался кровящей рукой смахнуть мел с ее лица.
Потом, освободив и свои ноги, он тяжело втащил ее на вершину несостоявшегося
могильного холма, прислонив спиной к скале.
     Встав на колени, он всмотрелся в это жуткое белое  пугало с пятнами его
крови  на лице,  так  недавно  бывшее  прелестнейшей  девушкой на  свете,  и
взмолился, чтобы она открыла глаза.
     Когда, через  секунду, это случилось,  облегчение было так велико,  что
Бонд отвернулся в сторону и его вырвало.





     Когда  приступ  кончился, он  почувствовал прикосновение  к  волосам  и
оглянулся.  Гала  отшатнулась, увидев, на что  он  похож.  Она  потянула  за
волосы, чтобы он поднял голову, и показала  на скалу. Тут же рядом посыпался
град осколков мела.
     Он вяло встал на колени, потом на  ноги, и они вместе осторожно сползли
с кучи меловой трухи, прочь от воронки, из которой едва спаслись.
     Грубый песок под ногами показался мягким, как пух. Они рухнули на него,
вытянувшись,  и  прижались к нему телами, вцепились пальцами, словно  золото
песка  могло  впитать в себя  их мерзкую белизну. Тут  стало тошно и Гале, и
Бонд отполз, чтобы она могла побыть одна. Оперевшись о глыбу мела размером с
малолитражку, он  поднялся, огляделся воспаленными  глазами и понял наконец,
какой ад чуть не поглотил их.
     По  всей ширине пляжа, на  кромку которого уже  начал наступать прилив,
валялись в хаотическом беспорядке огромные куски  мела. Белой пылью покрылся
почти акр, в скале над ним образовалась рваная прореха, а в линию горизонта,
до  того почти ровную, врубился голубой  клин неба. Рядом  не  было ни одной
птицы. Бонд подумал, что запах несчастья еще несколько дней будет отпугивать
их отсюда.
     Их спасла близость  к скале, вот  что  спасло  их, да еще  то, что море
подмыло скалу, и  ее вершина нависала  над основанием.  Они попали под поток
мелких осколков. Более крупные, любой из которых мог раздавить их в лепешку,
упали  дальше,  ближайший -  в нескольких футах. И та же  близость  к  скале
позволила Бонду со сравнительной легкостью освободить  правую руку,  так что
они смогли выбраться из-под кучи до того, как задохнулись. Но, понял Бонд, и
близость к  скале не спасла бы, если б в момент опасности рефлекс не  бросил
его на Галу.
     Он почувствовал ее руку на плече. Не глядя, обнял за талию, и они пошли
к морю и благодарно упали в его чистые воды.
     Через десять минут два сравнительно человекоподобных существа прошли по
песку к камням, за которыми лежала их одежда,  в нескольких ярдах от обвала.
Оба они были  полностью обнажены.  Рванье их белья  осталось  где-то в  куче
мела. Как уцелевшие после кораблекрушения, они не  обращали внимания на свою
наготу. Отдраив  тела от  вездесущего  скрипящего  мела,  прополоскав рты  и
волосы  соленой  морской  водой,  они  все-таки чувствовали себя  слабыми  и
побитыми. Но когда  оделись и причесались Галиной расческой, выяснилось, что
внешне перенесенная катастрофа не причинила им заметного ущерба.
     Они уселись, прислонились к  камню, и Бонд зажег первую, самую  вкусную
сигарету, глубоко, с  чувством вдохнув и  через ноздри  выпустив дым.  После
того  как  Гала чуть  приукрасила себя  с помощью пудры  и помады,  он зажег
сигарету и для нее. Тут они  впервые взглянули друг на друга и улыбнулись, а
потом молча смотрели на  море, на все ту  же золотую  панораму, которая была
прежней и совершенно новой одновременно.
     Молчание нарушил Бонд.
     - Да, клянусь Богом, - сказал он. - Мы были на волосок от смерти.
     - Я все еще не понимаю, что случилось, - произнесла Гала, - кроме того,
что  вы  спасли мне жизнь. - Она положила руку ему на запястье  и  тут же ее
убрала.
     - Если бы не вы,  я был бы  уже мертв,  - отозвался  Бонд. - Если  б  я
остался там, где лежал... - Он пожал плечами.
     Потом, повернувшись, посмотрел ей прямо в глаза.
     -  Я надеюсь, вы понимаете, что кто-то подстроил  этот обвал специально
для нас? - Она ответила ему изумленным взглядом. - Если осмотреть все это, -
он показал на хаос камней, - обязательно обнаружишь остатки двух-трех шурфов
и следы  динамита. Я заметил дым  и услышал гул за долю секунды до того, как
скала рухнула. И чайки услышали, - добавил он.
     - Больше того, - продолжал он после  паузы. -  Один Кребс этого сделать
не мог.  Подготовка  к взрыву происходила на виду объекта,  и заниматься  ею
должна  была целая команда, в которой состояли  и шпионы, подсматривающие за
нами с тех пор, как мы спустились на пляж.
     В ее глазах засветилось понимание и - страх.
     - Что же нам делать? - беспокойно спросила она. - Зачем им это?
     - Видимо, мы нужны им мертвыми, - спокойно сказал Бонд.  - Значит,  нам
следует остаться в живых. А что до причин, их-то и надо выяснить.
     - Видите ли, - продолжал он. - Боюсь, что даже Вэллэнс нам не помощник.
Когда  они   решили,   что  мы  достойно  погребены,  они  смылись  с  места
преступления со скоростью света. Они прекрасно знали, что если кто-то даже и
видел обвал или слышал его,  особого беспокойства не будет. Их  тут двадцать
миль, этих  скал, а  народу, пока не пришло лето, - раз, два и обчелся. Если
береговая охрана слышала грохот, они пометят это в своем журнале. Но весной,
я думаю, бывает  много  обвалов, после  зимы, когда мороз раскалывает старые
трещины. Наши  друзья только после ужина объявят розыск,  и  к тому  времени
прилив уже устроит овсянку из этого крошева. - Бонд показал на следы обвала.
-  Все   продумано!   Даже  если  Вэллэнс   нам   поверит,  нет  достаточных
доказательств, чтобы премьер-министр вмешался в  приготовления к старту. Эта
чертова ракета так неимоверно важна! Весь мир ждет, сработает она или нет. И
вообще, что мы скажем? Что кто-то из этих проклятых  немцев хочет, чтобы  мы
умерли до пятницы?  Но зачем?!  - Он  помолчал.  -  Нам  решать, Гала.  Дело
темное,  но  мы просто  обязаны справиться с ним  сами. -  Он посмотрел ей в
глаза. - Что скажете?
     Она нервно засмеялась.
     - О чем разговор! За  это нам и  платят.  Конечно, мы сделаем все,  что
сможем.  И вы правы:  Лондон  нам не помощник. Мы станем просто  посмешищем,
если  пошлем донесение  о том,  как мирно  загорали на  пляже и вдруг  скала
рухнула нам на голову. Очень мило, в рабочее-то время!
     Бонд ухмыльнулся.
     -   Мы  и  прилегли-то  всего  на  десять  минут,  обсохнуть,  -  мягко
запротестовал он. - Что, по-вашему, мы должны были делать сейчас на объекте?
Еще раз снимать у всех отпечатки пальцев? Только  об этом вы там в полиции и
думаете. - Гала мгновенно окаменела, и  Бонду стало стыдно. - Не обижайтесь,
- сказал  он. - Но разве вы не  знаете,  чем мы занимались?  Именно тем, чем
следовало: мы заставили врага показать когти. Теперь нужно сделать следующий
шаг и выяснить, кто этот враг и чем мы ему мешаем. И  вот  когда у нас будут
полные доказательства того, что кто- то  пытался навредить "Мунрейкеру",  мы
перевернем здесь все вверх дном, старт ракеты отложат, и к черту политику.
     Она нетерпеливо вскочила на ноги.
     -  Ну  конечно,  вы правы! Я  просто  хочу что-то побыстрее  делать.  -
Отвернувшись  от  Бонда, она смотрела в море.  - Вы здесь  недавно, а  я уже
срослась с ракетой.  Я просто не могу вынести мысль  о том, что с ней что-то
случится. От нее ведь так много зависит! Для всех нас. И я хочу быстрее туда
вернуться  и все  выяснить. Может, это не имеет связи с ракетой,  но я  хочу
быть уверена.
     Бонд легко поднялся, ничем не показав, как болят его ушибы и порезы.
     - Пойдемте, -  сказал он. - Уже почти шесть. Прилив надвигается, но  мы
успеем в Сент-Маргрит до него. Там в "Гренвилле" мы приведем себя в порядок,
перекусим  и вернемся в Дом прямо  к середине ужина. Хочется посмотреть, как
нас встретят. После этого надо постараться выжить и увидеть все,  что только
можно. Сумеете дойти до Сент-Маргрит?
     -  Не спрашивайте чепухи, - сказала Гала, - полицейские делаются  не из
мармелада, - и невольно засмеялась, когда Бонд с преувеличенной серьезностью
ответил:
     - Конечно, нет!
     И они пошли на огонек далекой башни маяка "Саут-Форланд".
     В  полвосьмого такси из  Сент-Маргрит высадило их  у второго  поста, и,
предъявив пропуска,  они  через  рощу  вышли  на плац. Оба  были возбуждены.
Горячая ванна и час отдыха в комфортабельных гостиничных номерах, потом  два
крепких бренди  с  содовой  для Галы и три - для  Бонда,  потом замечательно
вкусная жареная камбала,  гренки  с сыром, кофе. Так что  теперь,  когда они
уверенно  шли  к Дому,  надо  было быть ясновидящим,  чтобы понять, что  они
смертельно устали, что они голые и израненные под верхней одеждой.
     Тихо  вошли  в  холл.  Остановились.  Из столовой  раздавались  веселые
голоса. Потом  взрыв хохота,  в  котором доминировал  характерный  лай  сэра
Хьюго.
     Бонд сухо скривил губы, направляясь  к дверям столовой. Здесь он  надел
на физиономию сверкающую улыбку и распахнул створки, пропуская Галу вперед.
     Дрэкс восседал  во  главе стола, праздничный в своем сливовом смокинге.
Вилка  с едой замерла  на полпути в  воздухе,  когда он увидел, кто  вошел в
дверь. Кусок чего-то соскользнул с зубца и звучно шлепнулся на край стола.
     Кребс пил  красное  вино. Стакан замер у  рта, тонкая  красная  струйка
потекла по подбородку на коричневый атласный галстук, на желтую рубашку.
     Доктор  Уолтер  сидел  спиной ко  входу.  Он  обернулся,  лишь  заметив
необыкновенную   реакцию  остальных:  выпученные  глаза,   открывшиеся  рты,
обескровившиеся лица. Либо он заторможен, подумал Бонд,  либо у  него  нервы
крепче.
     - Ach so, - проговорил он тихо. - Die Englander (9).
     Дрэкс вскочил на ноги.
     - Старина,  -  сказал  он  хрипло.  - Дорогой мой. Мы  так волновались.
Только  что собирались  послать на  поиски.  Несколько  минут назад охранник
доложил,  что  на берегу был  обвал. -  Он обошел  стол  и направился к ним,
салфетка в одной руке, вилка торчком - в другой.
     От  движения  кровь   вернулась  в  его  лицо,  которое  стало  сначала
пятнистым, потом, как всегда, красным.
     - Как вы могли не  сообщить  мне! -  сказал он  девушке  с  нарастающим
гневом. - В высшей степени странное поведение!
     -  Это моя вина,  - сказал Бонд,  проходя в  комнату так, чтобы держать
всех в поле зрения. - Прогулка оказалась дольше, чем я предполагал. Чтобы не
попасть  в прилив, мы  отправились  в  Сент-Маргрит,  поужинали  и на  такси
вернулись сюда. Мисс Брэнд хотела позвонить, но я надеялся, что мы  вернемся
до восьми.  Так что все претензии - ко мне. И, пожалуйста,  продолжайте  ваш
ужин.  Я  охотно составлю вам компанию  за  десертом  и  кофе, а мисс  Брэнд
предпочтет, мне кажется, свою комнату. Она устала после такого длинного дня.
     С большим удовлетворением отметив про себя широкую ленту  пластыря надо
лбом Кребса, Бонд решительно обошел стол и уселся рядом с ним. После первого
шока тот не поднимал глаз от тарелки.
     - Да, отправляйтесь в постель, мисс Брэнд. Я поговорю с  вами завтра, -
строго сказал Дрэкс и тяжело уселся в  свое кресло.  Гала  послушно покинула
комнату.
     -  Замечательное  зрелище  эти  скалы,  -  беспечно  говорил   Бонд.  -
Испытываешь необыкновенно волнующее чувство, гуляя под ними. Все думаешь, не
вздумает  ли  какая-нибудь  свалиться  тебе  на  голову. Напоминает  русскую
рулетку. И что странно, мне никогда  не приходилось читать  о людях, которые
умерли под свалившейся на них скалой. Если заключить пари, шанс погибнуть  -
ничтожный. А что это вы сейчас сказали об обвале?
     Справа от  Бонда раздался хрип, звон  стекла и фарфора от рухнувшего на
стол Кребса.
     Бонд поглядел на него с вежливым любопытством.
     - Уолтер, - резко  сказал Дрэкс. - Разве вы не видите,  что Кребс пьян?
Уведите его  и  уложите в постель.  И  не миндальничайте с  ним!  Он меры не
знает. Быстро!
     С гневным выражением лица Уолтер  обошел стол  и вынул голову Кребса из
осколков. Ухватившись за шиворот, он рывком поднял  того  на  ноги и вытащил
из-за стола.
     -  Du  Scheisskerl  (10),  -  зашипел  он  в  отсутствующую,  пятнистую
физиономию. -  Marsch! (11) - Ориентировав  Кребса на  открывающуюся  в  обе
стороны   дверь  буфетной,  Уолтер  выволок  его  из  столовой.  Послышались
приглушенные стоны, проклятья,  потом  где-то  хлопнула другая дверь, и  все
затихло.
     - Ему  сегодня крепко досталось, -  прокомментировал  Бонд, обращаясь к
Дрэксу.
     Тот вовсю потел, вытирая лицо круговыми движениями салфетки.
     - Чепуха, - сказал он. - Просто упился.
     Дворецкий, прямой как струнка и нимало не обеспокоенный явлением Кребса
и Уолтера  в своей буфетной,  принес кофе. Бонд  взял чашку, сделал  глоток.
Подождал, когда закроется дверь за дворецким. Он тоже немец,  подумал  Бонд.
Значит,  в бараках новость  уже знают. А может,  не  вся команда  в сговоре?
Может, есть команда  внутри  команды?  И если да, то знает ли об этом Дрэкс?
Его  поведение при появлении Бонда и Галы ничего  не  доказывало. Не было ли
оно реакцией уязвленного достоинства,  шоком тщеславного самца, отвергнутого
девчонкой-секретаршей? В таком случае, он умело скрыл свои  чувства. А кроме
того, все  утро  он был  занят в шахте, наблюдая  за заправкой.  Бонд  решил
слегка прозондировать почву.
     - Как прошла заправка?  - осведомился он, пристально  глядя  на Дрэкса.
Тот зажигал сигарету. Он взглянул на Бонда сквозь дым и пламя спички.
     - Превосходно. - Подул на кончик сигареты, чтобы она разгорелась. - Все
наготове. Охрана  выставлена. Утром уберем из шахты все лишнее и закроем ее.
Между прочим, - прибавил он,  - завтра я  еду в Лондон и беру  с  собой мисс
Брэнд. Они с Кребсом мне там понадобятся. Какие планы у вас?
     - Мне тоже придется съездить в Лондон, - сымпровизировал Бонд.  - Нужно
передать мой последний отчет в Министерство.
     - В  самом деле? - отозвался Дрэкс. - О чем? Мне казалось,  что вы всем
здесь довольны.
     - Да, - неопределенно сказал Бонд.
     - Ну  и  прекрасно. А  сейчас, если вы не возражаете, - Дрэкс  поднялся
из-за стола,  -  у  меня  есть еще кое-какие бумаги  в  кабинете. Поэтому  -
спокойной ночи.
     - Спокойной ночи, - сказал Бонд вслед удаляющейся спине.
     Он допил кофе и через холл прошел в свою комнату. Было очевидно, что ее
опять  обыскивали. Он  пожал  плечами. Разве что кожаный  кейс.  И то -  его
содержимое говорит лишь, что он приехал на задание с полным профессиональным
снаряжением.
     "Беретта" с  ремнем держателя лежала там, где он  ее оставил: в футляре
от бинокля Тэллона. Он сунул пистолет под подушку.
     Бонд  принял  горячую ванну.  Извел полпузырька  йода  на  те синяки  и
ссадины, до  которых смог дотянуться.  Потом  лег и выключил свет. Все  тело
болело, и он чувствовал себя опустошенным.
     Гала. Он велел ей принять снотворное, запереть дверь и до утра ни о чем
не беспокоиться.
     Завтра она поедет  с  Дрэксом  в Лондон, подумал он с тревогой,  но без
отчаяния. Всему свое  время.  Настанет  день,  и  придет  пора задать  много
вопросов,  разгадать  много  тайн.  Сейчас  же  бесспорно следующее.  Данный
необыкновенный миллионер построил данное необыкновенное оружие. Министерство
военных ресурсов одобрило его и сочло исправным. Премьер-министр и Парламент
согласились  с  этим.  Ракета стартует меньше чем через тридцать шесть часов
под строгим наблюдением  и  со всеми мыслимыми предосторожностями. Кто-то, и
может быть, их  несколько, хочет  убрать их с  Галой  с дороги. Нервы у всех
взвинчены. Может  быть, это ревность. Может, возможными диверсантами считают
их с  Галой. Ну  и что? Просто  им нужно быть настороже.  Остался всего один
день. Они находятся здесь  открыто. Сейчас май. Весна. Англия. Мирное время.
Глупо так волноваться из-за пары психов, если "Мунрейкеру" ничего не грозит.
     А  что  касается  завтрашней  поездки,  додумывал Бонд  в  полусне,  он
договорится с Галой встретиться в Лондоне и вернуться сюда вместе. Или пусть
она ночует в Лондоне. В  любом  случае до старта он за ней присмотрит. А вот
потом, когда придет очередь второго экземпляра ракеты, нужно будет проделать
очень серьезную чистку...
     Это были предательски  убаюкивающие мысли. Опасность была рядом, и Бонд
это знал.
     Он наконец заснул, с одним странным видением перед глазами.
     Стол в столовой. Он был накрыт на три персоны.

     Часть третья: Четверг и пятница





     "Мерседес"  был прекрасен.  Бонд  подогнал  свой  обшарпанный  "Бентли"
поближе и осмотрел автомобиль Дрэкса.
     Спортивная модель  "300-S" с убирающимся  верхом.  Таких  в Англии штук
пять, не  больше.  Руль с левой  стороны. Видимо,  куплен в  Германии.  Бонд
встречал там  такие. Один просвистел  мимо на мюнхенском автобане год назад,
когда его "Бентли" делал верных девяносто в час. Белый  корпус  "Мерседеса",
слишком  короткий  и  тяжеловатый, нельзя  было  назвать грациозным.  Обивка
внутри - красная кожа. Белое с красным. Ярковато для Англии, но, может быть,
Дрэкс выбрал  эти цвета в честь  спортивных  знамен  фирмы  "Мерседес-Бенц",
снова после войны покоривших трассы Ле-Мана и Нюрбургринга.
     Это подходит Дрэксу, купить именно "Мерседес", подумал Бонд. Пожалуй, в
машине  есть  что-то  безжалостное и  величественное.  Он вспомнил 1934-1939
годы, когда эти отпрыски знаменитого "Блитцен-Бенца", еще в 1911-м побившего
мировой  рекорд скорости  - 142  мили в час,  прочно  завладели  Гран-при. А
знаменитые гонщики - Кариччола, Ланг, Симэн, Браушич... Как они брали крутые
виражи  трассы  в  Триполи,  как   кричали,  мчась  по  прямой  в  Берне,  с
"Ауто-Юнион" на хвосте...
     И  все-таки, преданно подумал  Бонд, глядя на свой старенький "Бентли",
благодаря наддуву еще способный выжать сотню, и все-таки, когда  состязались
"Бентли", - перед тем, как "Роллсы"  усмирили их, одомашнив,  - они побивали
надутых "SS-K" просто как хотели.
     Некогда причастный к миру гонщиков, Бонд  погрузился в воспоминания. Он
слышал грубый визг тормозов огромной машины Сиччолы мимо трибун в Ле-Мане...
Но тут появился Дрэкс в сопровождении Кребса и Галы.
     -  Быстрая  машинка,  - сказал  Дрэкс,  польщенный  вниманием  Бонда  к
"Мерседесу. - И эти раньше были неплохи, - добавил он снисходительно, кивнув
на  "Бентли". -  Теперь  они годятся  только  на то, чтобы съездить в театр.
Слишком благовоспитанны. Даже "Континенталь". Ну, ладно, ты садись сзади.
     Кребс послушно  забрался на  узкое  заднее  сиденье, сел боком,  поднял
воротник макинтоша и загадочно уставился на Бонда.
     Гала Брэнд, в элегантном темно-сером  костюме, черном берете,  с легким
дождевиком и перчатками в руках, заняла место рядом с шофером. Широкая дверь
захлопнулась с роскошным двойным щелчком, как шкатулка Фаберже.
     Бонд и Гала не обменялись ни взглядом. Утром они  тайно провели рабочее
совещание в его комнате, договорившись встретиться в  Лондоне и вернуться на
объект машиной Бонда.  Теперь она скромно  сидела, сложив  руки на  коленях,
глядя перед собой. Дрэкс забрался на шоферское место, закрыл дверь  и, нажав
на  стартер,  включил третью  скорость. Почти беззвучно "Мерседес" исчез  за
деревьями. Тут и Бонд сел за руль и лениво поехал следом.
     В несущемся "Мерседесе" Гала  погрузилась  в  свои  мысли. Ночь  прошла
спокойно, а утро было  посвящено уборке  со стартовой  площадки  всего,  что
могло бы сгореть при  пуске. Дрэкс не упоминал событий  прошедшего дня и вел
себя, как обычно.  Она сделала свой последний расчет курса полета,  - завтра
Дрэкс  сделает  его сам, - и, как всегда,  было послано  за Уолтером, и  она
наблюдала в  свою дырочку обычную процедуру  пересчета и занесения  данных в
черную книжку Дрэкса.
     День  был  жаркий и  солнечный. Дрэкс  вел  машину  без  пиджака.  Гала
осторожно посмотрела вниз.  Из  брючного  кармана выглядывал  кончик  черной
книжки.  Другого  шанса  не  будет.  Со  вчерашнего  вечера  она  совершенно
переменилась. То ли Бонд  заразил ее вирусом соревновательности,  то  ли она
устала быть  просто  секретаршей,  то  ли так отозвался  шок  от  вчерашнего
испытания, то ли она поняла, после стольких  спокойных месяцев, что играет в
опасную игру. Во  всяком  случае, сейчас она чувствовала, что надо пойти  на
риск.  Вычисление  курса  ракеты  -  ее  служебная  обязанность.  Ей  просто
необходимо раскрыть тайну черной книжки. Это будет несложно.
     Сделав вид, что устраивается поудобнее, как бы невзначай она переложила
свой  плащ  ближе  к   Дрэксу,  между  сиденьями,  и   сама  на  дюйм-другой
придвинулась  к нему.  Рука небрежно легла на складки плаща. Приготовившись,
она стала ждать.
     Момент   наступил,  как  она  и  предполагала,   на  оживленных  улицах
Мейдстока. Дрэкс хотел опередить красный свет светофора на углу Кинг-стрит и
Гэбриелз-хилл,  но  поток машин  двигался медленно, и  он  застрял в  хвосте
облезлого семейного пикапа. Гала видела, что он  готовится при зеленом свете
рвануть вперед и вклиниться перед пикапом. Дрэкс был  превосходный водитель,
но мстительный и  нетерпеливый,  таким всегда  кажется, что следует всякого,
кто мешает, проучить.
     И когда  загорелся  зеленый,  он  с воплем  клаксона  вырвался из  ряда
направо,  нажал  на акселератор  и помчался, гневно мотая головой на бедного
водителе пикапа.
     Вполне естественно,  что во время этого грубого  маневра Гала позволила
себе  упасть на  Дрэкса.  Одним  движением ее левая  рука нырнула под  плащ,
нащупала книжку, вытащив ее из кармана, и мирно затихла в складках. Дрэкс же
при  этом   ничего   не  чувствовал,  кроме  желания  пересечь   "зебру"   у
"Ройял-стар",  по  возможности  не сбив  двух  женщин  с  ребенком,  которые
находились в самой ее середине.
     Теперь надо было решиться вынести гнев Дрэкса и с девичьей скромностью,
но  безотлагательным  тоном спросить,  не  будет ли  он  любезен  остановить
машину, чтобы она могла попудрить нос.
     У бензоколонки - опасно. Ему может вздуматься заправить машину. Вдруг у
него деньги в том же кармане? Хорошо бы у отеля. Но где здесь отель? Ах, да.
"Томас Уатт" сразу за  Мейдстоном. И там нет  заправки. Она стала ерзать  на
сиденье. Сложила плащ на коленях. Прочистила горло.
     - Ах, простите, сэр Хьюго, - начала она сдавленным голосом.
     - Да. Что такое?
     -  Мне  очень  неловко, сэр  Хьюго.  Но не  могли  бы  вы,  пожалуйста,
остановиться на минутку.  Я хочу... простите, мне  ужасно неловко, но я хочу
попудрить нос. Ужасная глупость, простите. Бога ради...
     -  Господи, -  рассердился  Дрэкс. -  Какого  черта вы  не...  Ну,  да.
Давайте. Скажите где. - Он ворчал в усы, но сбросил скорость до пятидесяти.
     - Здесь, за поворотом, есть отель, - нервозно сказала Гала. - Я так вам
признательна,  сэр  Хьюго.  Я  быстро.  Да,  вот   здесь.  Автомобиль  резко
затормозил перед гостиницей.
     -  Быстрее,  поторапливайтесь,  -  приговаривал Дрэкс, когда  Гала,  не
закрывая  дверцу,  выскользнула из  машины  и  побежала  по  гравию,  плотно
прижимая к себе плащ с драгоценной добычей.
     Она заперлась в туалете и накинулась на книжку.
     Вот  они. На каждой  странице,  под  датой,  аккуратные  колонки  цифр:
атмосферное давление, скорость ветра, температура -  все, что она выписывала
из сообщений Министерства ВВС.  И  внизу каждой колонки -  данные  настройки
гирокомпасов.
     Гала  нахмурилась. С  первого взгляда  было видно,  что  они разительно
отличались от ее данных. Престо не имели к ним никакого отношения!
     Долистала  до  последней  страницы.  С  данными  на  сегодня.  Как, она
ошиблась  почти  на девяносто  градусов!  Если  бы  ракета  полетела  по  ее
расчетам, она приземлилась бы где-то во Франции! Гала дико взглянула на свое
отражение в  зеркале. Как она  могла так чудовищно ошибиться? И почему Дрэкс
никогда не говорил ей об этом? Она снова просмотрела всю книжку. Как же так?
Ежедневно она посылала  ракету под прямым углом к правильному  курсу. Но она
не могла, не могла  сделать такой  грубой ошибки! Знают ли в Министерстве об
этих цифрах? И почему Дрэкс держит их в таком секрете?
     Внезапно ее  изумление  переросло  в ужас. Она  должна, во что бы то ни
стало должна спокойно,  благополучно  добраться до Лондона и рассказать  все
кому-то. Даже если ее за это назовут дурочкой и приставалой.
     Она спокойно отлистала несколько страниц назад, вынула из сумки пилочку
для ногтей и как могла аккуратно вырезала одну страницу. Скатав ее в плотный
шарик, засунула в кончик пальца перчатки.
     Строго  посмотрела  в   зеркало.  Бледная.  Потерла  щеки,  чтобы  лицо
оживилось  Снова надела  мину извиняющейся  секретарши  и выбежала к машине,
сжимая книжку в складках плаща.
     Мотор "Мерседеса" работал. Дрэкс нетерпеливо посмотрел на нее.
     -  Давайте, давайте, - сказал  он,  трогая так  резко, что она  едва не
прихлопнула лодыжку тяжелой дверью. Гравий  полетел из-под колес,  и  машину
вынесло на лондонское шоссе.
     Галу отбросило  назад, но она ухитрилась положить плащ на прежнее место
между сиденьями, прикрыв им свою грешную руку.
     Теперь надо вернуть книжку на место.
     Она следила за спидометром. Стрелка моталась где-то у семидесяти. Дрэкс
гнал посередине полосы.
     Надо  вспомнить, как ее  учили. Надо отвлечь  внимание.  Жертва  должна
чувствовать себя свободно. Ее мысли  должны быть заняты  чем-то другим. Так,
что она не заметит прикосновения к телу. Как под наркозом.
     Почти незаметно сна сделала движение по направлению к Дрэксу.
     Но чужая рука вцепилась в нее, как клещ.
     - Попалась!
     С  заднего  сиденья  перевесился Кребс.  Его  рука намертво вдавила  ей
пальцы в скользкую обложку под плащом.
     Гала застыла. Потом изо всех сил попыталась вывернуть руку. Бесполезно.
Кребс лежал на ней всем весом.
     Дрэкс  обогнал трейлер.  Дорога  впереди была  пустынна.  Кребс  быстро
сказал по- немецки: "Остановите машину, мой капитан. Мисс Брэнд - шпионка".
     Дрэкс, изумленно подняв брови, взглянул  направо.  Того, что он увидел,
было достаточно. Он разно сунул руку в брючный карман, а потом неестественно
спокойно вернул ее на руль. Предстоял крутой поворот на Мерворт.
     - Держи ее. -  Дрэкс  нажал на тормоза  так,  что  они застонали, убрал
скорость  и  съехал  на боковую  дорогу. Осмотрелся.  Ни  одной  машины,  ни
впереди, ни сзади. Рукой в перчатке он взял  Галу за подбородок и повернул к
себе.
     - Что такое?
     -   Позвольте,  я  объясню,   сэр  Хьюго!  -  Апломбом   Гала  пыталась
замаскировать ужас, написанный, она  знала, на ее лице.  - Это ошибка. Я  не
хотела...
     С гневным пожатием плеч она незаметно сбросила за сиденье перчатки.
     - Не слушайте ее, мой капитан. Я видел, как  она подвинулась к вам. Это
показалось мне подозрительным.
     Свободной рукой  Кребс  откинул  плащ, и там,  в целом футе от  кармана
Дрэкса, под ее белыми от напряжения пальцами, была записная книжка.
     - Так.
     Слово упало, как камень, как окончательный приговор.
     Дрэкс отпустил ее подбородок, но она не могла отвести от него глаз.
     Сквозь клоунскую красную  маску с  бачками показалось нечто пугающее до
ледяной дрожи. Другое существо. Такое можно увидеть, если приподнять плоский
камень.
     Дрэкс снова осмотрелся.
     Потом, внимательно глядя в озарившиеся вдруг пониманием  голубые глаза,
стянул  с левой  руки  кожаную водительскую перчатку с раструбом, и правой с
размаху ударил девушку по лицу.
     Лишь  короткий вскрик вырвался из сжавшегося горла, но от боли брызнули
слезы.  Внезапно  она  стала  бороться, как  обезумевшая. Изо  всех сил  она
пыталась стряхнуть  с  себя  железные руки  Кребса,  свободной рукой  норовя
достать  нависшее над ней лицо, особенно - глаза. Но Кребс играючи уходил от
ударов, хладнокровно дозируя нажим ей на горло, шипя  себе под нос, если она
царапала  ему  руки, и  с  интересом естествоиспытателя ждал, когда  ее силы
иссякнут.
     Дрэкс  спокойно наблюдал  за  борьбой.  Заметив,  что  Кребс  полностью
овладел  ситуацией, он включил мотор и осторожно  поехал вперед  по тенистой
дороге, пока  не достиг проселочной  колеи. Тут  он  удовлетворенно хмыкнул,
съехал в нее и углубился в лес.  Что мотор машины затих, Гала поняла, только
когда услышала, как Дрэкс  сказал: "Сюда", - и тронул  ее  пальцем за  левым
ухом.  Кребс снял  руку  с  ее горла, и  она резко упала вперед, хватая ртом
воздух. Тут что-то сильно ударило ее по тому месту, которого коснулся Дрэкс,
и со вспышкой странно избавительной боли она провалилась в черноту.
     Часом позже  прохожие  видели,  как к маленькому  домику  в  том  конце
Эбюри-стрит, что ближе к Букингэмскому дворцу, подъехал  белый "Мерседес", и
два заботливых джентльмена помогли  больной девушке выбраться из машины. Те,
кто  оказался поближе,  могли  засвидетельствовать,  что  девушка была очень
бледна, что глаза ее были закрыты и что джентльменам пришлось почти нести ее
по ступенькам. Джентльмен повыше, с красным лицом и рыжими баками, отчетливо
сказал другому,  что, дескать,  бедная  Милдред ведь  обещала, что не  будет
выходить из дому, пока совсем не поправится. Просто беда!
     Гала пришла  в  себя  в  большой  комнате  верхнего этажа, заставленной
аппаратурой.  Она была прочно  привязана к  креслу и, помимо  боли  за левым
ухом, чувствовала, что ее губы и щека рассечены и опухли.
     Тяжелые шторы на окнах были опущены, и в комнате стоял  затхлый нежилой
дух. На  немногих  предметах меблировки  лежал  слой пыли,  и только  хром и
никель приборов  сверкали чистотой. Она подумала, что находится в госпитале.
Потом закрыла глаза и сосредоточилась. Вспомнила все. Несколько минут сидела
со сжатыми веками, проверяя себя, и лишь потом осторожно их приоткрыла.
     Дрэкс, спиной к ней, следил за  показаниями  прибора, похожего на очень
большой  радиоприемник. Насколько она могла видеть, в  комнате было еще  три
таких  же,  и  от  одного из них тянулась  вверх, в  грубо  пробитую дыру  в
потолке,  тонкая  стальная  антенна.  Комната  ярко  освещалась  несколькими
мощными лампами на высоких стойках.
     Налево  от  Галы  слышался  звон  металла  о  металл.  Покосившись  под
полуприкрытыми ресницами в эту сторону, отчего боль в голове усилилась,  она
увидела  Кребса, склонившегося над электрическим генератором  на полу. Рядом
стоял маленький  бензиновый  двигатель, и с ним что-то не ладилось. Время от
времени Кребс яростно  крутил  заводную ручку, раздавалось вялое заикание, и
он снова принимался стучать.
     - Ты,  олух, - сказал  Дрэкс по-немецки. - Пошевеливайся, мне еще  надо
успеть к этим придуркам в Министерство.
     -  Сию  минуту, мой  капитан,  -  покорно  отозвался  Кребс.  Он  опять
схватился за ручку. На этот раз, покашляв, мотор завелся и ровно застучал.
     - Не слишком ли шумно? - спросил Дрэкс.
     -  Никак  нет,  мой капитан.  Комната  звукоизолирована. Доктор Вальтер
заверил меня, что снаружи ничего слышно не будет.
     Гала плотно закрыла глаза и сказала себе, что ее единственная надежда -
как можно дольше изображать обморок. Что они собираются с ней делать? Убьют?
В  этой комнате?  А что значит вся эта аппаратура? Похоже на радиоприемники.
Или радары.  Этот изогнутый  стеклянный  экран  над  головой  Дрэкса  иногда
бликует, когда тот вертит верньеры под шкалами.
     Медленно ее мозг включался в анализ. Что это вдруг  Дрэкс заговорил  на
чистом немецком? И почему Кребс обращается к нему  "мой капитан"?  И цифры в
черной  записной книжке. Почему  они чуть не убили ее, когда пеняли, что она
их видела? Что они значат, эти цифры?
     Девяносто градусов. Девяносто градусов.
     Мысль работала вяло.
     Разница в девяносто градусов. Предположим,  что ее расчеты  для цели  в
Северном море были правильны с самого начала. Только предположим, что она не
ошиблась. Что не метила в центр Франции. Но цифры Дрэкса? Девяносто градусов
налево  от ее цели в Северном  море - кажется, где-то в  Англии. Восемьдесят
миль  от  Дувра.  Да, ну  конечно же. Вот они, цифры Дрэкса.  Курс  полета в
черной книжке. Он направлял ракету прямо в центр Лондона.
     На Лондон? На Лондон!!
     Вот  как оно бывает, когда обрывается сердце. Потрясающе. Такое обычное
выражение, но вот оборвалось в самом деле и почти остановило дыхание.
     Значит, это... это  радарное устройство самонаведения. Остроумно. Такое
же будет  на плоту в Северном море. Это  заставит ракету  приземлиться в ста
ярдах  от  Букикгэмского  дворца.  Но  какой же от этого вред,  если головка
набита аппаратурой?
     Может  быть, жестокий удар  Дрэкса  по  лицу  пошел  ей  на  пользу, но
внезапно  она  все  поняла.  Она  поняла, что это будет боеголовка.  Атомная
боеголовка.  Дрэкс - враг Англии. Завтра в полдень  он собирается уничтожить
Лондон.
     Не может быть.
     Через этот потолок, через это  кресло, в землю. Тонкая  игла ракеты. Со
скоростью света летящая с чистого неба. Толпы на улицах. Дворец. Парк. В нем
дети с нянями. Птицы на деревьях. Огромный  цветок пламени в милю шириной. А
потом - облако грибом. И ничего не останется. Ничего. Ничего. Ничего.
     - Нет! Не-е-ет!
     Но  кричала она  про себя,  и ее "я" выскользнуло из обугленной  шелухи
тела. Гала потеряла сознание.





     Бонд  сидел в  своем  любимом ресторане, за  любимым столиком на  двоих
направо от входа на первом  этаже,  и смотрел  из окна  на уличное движение,
текущее по Пикадилли к Хаймаркету.
     На  часах было  семь сорок пять, и Бейкер, старший официант, только что
принес  ему вторую  порцию водки  с сухим мартини  и  лимоном.  Бонд  сделал
глоток,  думая,  почему нет Галы. Это  не  похоже  на  нее.  Она из тех, кто
обязательно позвонил бы,  что  задерживается в  Ярде. Вэллэнс,  которого  он
посетил в пять, сказал, что в шесть ждет Галу.
     Вэллэнс очень хотел ее видеть. Он был чем-то  обеспокоен,  и когда Бонд
вкратце рассказывал ему, как организована охрана "Мунрейкера", он, казалось,
слушал в пол-уха.
     Выяснилось,   что  сегодня  с   утра  на   валютных  рынках   энергично
распродается  фунт  стерлингов. Началось  в Танжере, быстро  перекинулось  в
Цюрих  и  Нью-Йорк.  Цены  бешено  заколебались,  и  агенты  по  арбитражным
операциям, покупке  и продаже валюты, сорвали хороший  куш.  В целом за день
фунт упал на  три  цента  ниже номинала, и прогноз на завтра еще  хуже.  Это
главная  новость  вечерних газет. К закрытию биржи Казначейство обратилось к
Вэллэнсу  и  сообщило  чрезвычайную  новость:  кашу  заварила  "Дрэкс  Метэл
Лимитед" в  Танжере. С начала операции  компания продала  британской  валюты
почти  на двадцать миллионов. Английскому  банку пришлось вмешаться и начать
скупать, чтобы сбить волну. Именно в этот момент и выяснилось, что  основной
продавец - компания Дрэкса.
     Теперь  в  Казначействе  хотели знать,  к чему  все это,  сам  ли Дрэкс
продает,  или  это  одна  из  его  дочерних  компаний  по  товарам  широкого
потребления.  Вэллэнс смог предположить только одно: запуск  ракеты каким-то
образом  провалится,  Дрэкс об этом  знает и хочет это использовать. Вэллэнс
немедленно  связался  с Министерством, нотам  не  приняли идею  всерьез. Нет
никаких оснований думать, рассуждали в Министерстве, что  ракета не удалась,
но даже если пробный  запуск и  получится так себе, этот факт умело запудрят
всякими  техническими  подробностями и  так далее. В любом случае, получится
запуск или не получится, к финансовому  кредиту Великобритании это отношения
не  имеет. Нет, они не станут сообщать об инциденте премьер-министру. "Дрэкс
Метэл  Лимитед"  -  крупная торговая организация. Она  может  действовать по
поручению  иностранного  государства. Аргентины, например,  или даже России.
Любой страны с большим балансом стерлинга. Как бы то ни было, в Министерстве
военных   ресурсов  не   видят  никакой   связи  между   продажей   фунта  и
"Мунрейкером",  запуск  которого  неукоснительно  состоится  завтра  ровно в
двенадцать дня.
     Вэллэнс не мог  не  признать здравость  этих  рассуждений,  но все-таки
беспокоился.  Он  питал  профессиональную  неприязнь  к  тайнам  и  был  рад
поделиться заботой с  Бондом.  Галу  он хотел видеть еще и  потому,  что она
могла знать, не  получал ли  Дрэкс  каких-нибудь  телеграмм из Танжера и  не
говорил ли чего по их поводу.
     Бонд заверил  Вэллэнса, что, если бы так, Гала сообщила бы ему об этом.
Они  еще  немного  поговорили, и  Бонд  отправился в Штаб-квартиру, где  его
ожидал М.
     М. было интересно все, даже бритые головы и усы команды. Он подробнейше
спрашивал  Бонда, и  когда тот  закончил  пересказом последнего разговора  с
Вэллэнсом, М. долгое время сидел в задумчивости.
     - 007, -  наконец  заговорил  он, -  все  это в  целом  мне  крайне  не
нравится. Там  явно что-то варится, но я не  могу  понять,  что.  И  не вижу
возможности  вмешаться.  Все эти  факты известны  и  Специальному  отделу, и
Министерству,  и видит Бог, мне нечего к ним добавить.  Если бы  я даже  мог
переговорить  с  премьер-министром,  что было бы  некрасиво  по отношению  к
Вэллэнсу,   мне,  увы,  нечего   ему  сказать.  Но  пахнет  -  очень  плохо.
Чрезвычайно.
     - Нет,  - он с необычной  тревогой  взглянул  на Бонда, - кажется,  все
ложится на  вас.  И  на  девушку.  Вам  повезло  с  ней. Чем я могу  помочь?
Что-нибудь нужно?
     - Нет, благодарю вас, сэр, - сказал  Бонд и, знакомыми коридорами выйдя
к  лифту,  спустился  на свой  этаж,  где ужаснул Лоэлию Понсонби  тем,  что
поцеловал на  прощанье. Он делал это только на Рождество, в день ее рождения
и перед опасными заданиями.
     Бонд  допил  свой  коктейль  и  снова  взглянул на  часы. Ровно восемь.
Внезапно у него мурашки побежали по коже.
     Он встал и направился к телефону.
     На коммутаторе  в Ярде ему сказали,  что помощник комиссара пытался его
найти. Он сейчас в  Мэншн-хаусе, на  обеде  у лорд-мэра Лондона. Не будет ли
капитан  Бонд  добр  подождать  у телефона? Бонд  нетерпеливо ждал.  Все его
страхи  сосредоточились  в  микрофоне  черной  телефонной трубки.  Он  видел
шеренги вежливых лиц за  длинным обеденным столом. Официант в униформе важно
подходит  к  Вэллэнсу.  Быстро отодвигается  кресло.  Каменные  коридоры,  в
который гулко раздаются шаги. Телефонная будка.
     Трубка в руке заскрипела:
     - Это вы, Бонд? Вэллэнс. Вы встретились с мисс Брэнд?
     Бонд похолодел.
     - Нет, - резко сказал он. - Она на час опаздывает на ужин.  Она что, не
пришла в шесть?
     -  Нет,  и  я  даже  послал  за  ней  "след". Выяснилось,  что  она  не
объявлялась там, где обычно останавливается в Лондоне. Никто из друзей ее не
видел. Если  она  выехала  в  машине Дрэкса  в два тридцать,  в  Лондоне  ей
следовало быть в пол пятого. На дуврском шоссе сегодня  катастроф не было. -
Он помолчал. - Теперь  слушайте. Она  хорошая девочка, и я не  хочу, чтобы с
ней что-то стряслось. Помогите мне.  Я  не  могу объявить розыск. Из-за того
убийства она попала в газеты, и уж теперь вся пресса точно встанет на уши. А
сегодня после десяти будет и того хуже.  Даунинг-стрит  выпустит коммюнике о
пробном  запуске,  и  завтрашние  газеты вцепятся  в  ракету, как  голодные.
Готовится выступление  премьер-министра по радио. Исчезновение Галы  придаст
событию сенсационно-  криминальный оттенок.  Этого допустить нельзя,  завтра
слишком большой день. Да ведь она могла и  сознание потерять  или что-нибудь
еще...  Найдите  ее, а? Что  скажете? Сможете? Я  обещаю любую помощь. Скажу
дежурному офицеру, что он должен выполнять все ваши приказы.
     - Не волнуйтесь, - сказал Бонд. - Конечно, я постараюсь. - Он помолчал,
пытаясь собраться с мыслями. -Скажите, что известно о передвижении Дрэкса?
     - Его  ждали  в  Министерстве в семь, -  сказал Вэллэнс.  -  Я  оставил
просьбу... - В трубке  послышался шум, треск,  голоса, потом Вэллэнс  сказал
кому-то:  "Благодарю", - и заговорил в трубку.  -  Только что получен рапорт
городской полиции.  Ярд  не  мог  меня  найти, поскольку я говорил  с  вами.
Посмотрим.  - И стал зачитывать.  -  "Сэр Хьюго Дрэкс  прибыл в Министерство
военных  ресурсов в  19.00,  отбыл в  20.00.  Оставил  сообщение,  что  если
понадобится, ужинает в "Блэйдзе". На  объект  прибудет в 23.00." Это значит,
что он выедет из Лондона около девяти. Еще минуту.  "Сэр Хьюго Дрэкс заявил,
что мисс Брэнд по приезде  в Лондон стало плохо,  и по ее просьбе он высадил
ее у автобусной станции "Виктория-стейшн"  в 16.45. Мисс Брэнд  сказала, что
отдохнет  у друзей,  адрес неизвестен, и встретится с сэром Хьюго  в 19.00 в
Министерстве. В назначенный срок не явилась". Это  все,  - сказал Вэллэнс. -
Да, между прочим,  запрос о местонахождении мисс Брэнд мы делали  от  вашего
имени. Обосновали  его тем, что у вас была назначена встреча на шесть часов,
а она не пришла.
     - Да, - невнимательно сказал Бонд. - Все это пока ни на что не выводит.
Ну, мне пора. Только один вопрос: у Дрэкса есть в Лондоне квартира или дом?
     -  Теперь он  всегда  останавливается в "Ритце",  - ответил Вэллэнс.  -
Продал свой дом  на Гроувнер-сквер, когда переехал в  Дувр. Но нам известно,
что  у него есть еще пристанище на  Эбюри-стрит. Сегодня там были. На звонок
никто не ответил, и мой человек сказал, что в доме, похоже, давно  не живут.
Это сразу за Букингэмским дворцом. Дрэкс держит его в секрете. Видимо, возит
туда своих дам. Что-нибудь еще? Мне надо назад, а то эти бонзы подумают, что
украли корону.
     - Давайте, - сказал Бонд. - Я  сделаю все, что  смогу,  и если попаду в
переделку, позову ваших на помощь.  Не  беспокойтесь, если  вестей не будет.
Пока.
     - Пока, - откликнулся Вэллэнс. - И - спасибо. Удачи.
     Бонд повесил было трубку, потом снова снял ее и набрал номер "Блэйдза".
     - Это Министерство ресурсов, - сказал он. - Сэр Хьюго Дрэкс в клубе?
     -  Да, сэр, - отозвался  знакомый голос  Бревитта. - Он  в столовой. Вы
хотите с ним поговорить?
     - Нет, все в порядке, - сказал Бонд.  - Я просто хотел  удостовериться,
что он еще не уехал.
     Не глядя,  Бонд съел все,  что  заказал  на  ужин, и  в 8.45  вышел  из
ресторана.   Машина  ждала  его  у  дверей,  он  попрощался  с  шофером   из
Штаб-квартиры  и помчался  к "Блэйдзу".  Припарковавшись на  стоянке  такси,
прикрылся  вечерней  газетой и  стал  приглядывать за  "Мерседесом",  к  его
облегчению, белеющим на Парк-стрит.
     Ждать   пришлось  недолго.   Внезапно  из   открывшихся  дверей   клуба
выплеснулся яркий электрический свет, и появилась огромная фигура Дрэкса. Он
был в длинном свободном  пальто с поясом, воротник  поднят до ушей, на глаза
надвинута шляпа.  Дрэкс  быстро  направился  к автомобилю, хлопнул  дверью и
развернувшись, поехал по левой стороне Сент-Джеймс-стрит.
     Черт,  он  движется  проворно,  подумал Бонд, делая  гоночный  рывок  у
"островка безопасности" на Мэлл, в  то время как Дрэкс  уже ехал мимо статуи
перед Дворцом. "Бентли" рычал от напряжения. Букингэм-палас-гейт. Значит, он
едет на  Эбюри- стрит. Следя за  белой машиной, Бонд  лихорадочно продумывал
свои действия. Светофор  на углу Лоуэр-Гроувнер-сквер был зеленый для Дрэкса
и красный  для Бонда, и он проскочил на красный, как раз успев заметить, что
Дрэкс поворачивает на Эбюри-стрит. Бонд прибавил газу  и сумел  остановиться
на  самом углу.  Он выскочил  из  машины, не выключая  мотора, и услышал два
коротких  гудка  "Мерседеса". Заглянув за угол на  Эбюри-стрит, Бонд увидел,
как  Кребс  помогает  закутанной  девушке  дойти от крыльца до машины. Затем
дверца хлопнула, и они умчались.
     Бонд ринулся к "Бентли" и на третьей скорости погнался вслед.
     Хорошо, что "Мерседес"  белый. Вот  он впереди, его стоп-сигналы мигают
на перекрестках,  фары  посверкивают, а  гудок гневливо отзывается на  любую
помеху в густом уличном движении.
     Бонд, сжав зубы,  гнал "Бентли", как арабского  скакуна.  Окне смел  ни
включать  фары, ни пользоваться звуковым  сигналом,  чтобы не  выдать  себя.
Оставалось  лишь играть на тормозах и  переключателе скоростей, да надеяться
на лучшее.  Если  б только светофоры  были помилосердней!  Но  Дрэкс  всегда
проскакивал на зеленый, оставляя ему  красный и желтый. Челси-бридж. Похоже,
в Дувр они направятся по южной  окружной дороге. Сможет ли "Бентли" тягаться
с "Мерседесом" на скоростном шоссе А-20? Правда, у Дрэкса два пассажира. Его
машина,  может  быть,  не  так  хорошо  отлажена, как "Бентли". Но со  своей
рессорной  подвеской  он  берет  повороты  лучше, чем Бонд.  Старый "Бентли"
высоковато  посажен  для такой работы.  Бонд  ударил  по  тормозам и рискнул
рявкнуть в  клаксон, когда такси, направляющееся в порт  приписки, собралось
вильнуть вправо. Такси  дернулось назад, и его  водитель  послал вслед Бонду
непечатное слово.
     Клэпхэм-Коммон и мелькание белой машины впереди меж деревьями. Тут было
спокойно,  и  Бонд гнал  на восьмидесяти.  Он вовремя  заметил, что  красный
сигнал светофора  поймал Дрэкса у перекрестка, и,  успев включить  нейтраль,
стал  бесшумно приближаться к "Мерседесу". Пятьдесят ярдов. Сорок. Тридцать,
двадцать. Зажегся зеленый. Дрэкс  снова был  впереди, но Бонд уже видел, что
Кребс  сидит рядом с водителем, а Галы нет. На заднем сиденье лежит ковровый
тюк.
     Значит,  с  этим все ясно.  Кто же  возит  больную  девушку  на  заднем
сиденье, словно куль с картошкой! Да еще  на такой  скорости. Значит, Гала -
пленница. Почему? Что она сделала? Что обнаружила? Что, черт побери, все это
значит?
     Все черные мысли собрались  за плечом Бонда  и, как  вороны, поочередно
каркали ему в  ухо, что  он  -  слепой  осел. Слепец.  Слепец. С самого того
момента, как он решил у себя в кабинете, после игры в "Блэйдзе", что Дрэкс -
человек опасный, с самого того момента он должен был быть начеку. При первом
же  запахе тревоги следовало действовать. Но - как? Он проработал все улики,
все гипотезы... Что он  мог? Убить Дрэкса? И  быть  повешенным  за все  свои
труды? Ладно. Сейчас-то что делать?  Должен ли он остановиться и позвонить в
Ярд?  Тогда  он  потеряет  Дрэкса.  Не  исключено,  что  Дрэкс   постарается
избавиться от Галы по дороге в Дувр. Это Бонд сможет  предотвратить,  только
если его машина потянет.
     Как бы в ответ измученная резина застонала на повороте развязки с южной
окружной  на  шоссе А-20. Он обещал М., что сделает  все, что сможет.  То же
обещал Вэллэнсу. Что ж,  дело шлепнулось прямо ему в руки. Он должен сделать
все,  что сможет. По крайней мере, можно прострелить "Мерседесу" покрышки, а
потом извиниться. Позволить же им уйти - преступление.
     Так тому и быть.
     Вынужденную паузу  у железнодорожного переезда  Бонд использовал, чтобы
достать из "бардачка" широкие мотоциклетные очки. Надел их. Потом перегнулся
налево  и  ослабил  большой  винт  ветрового  стекла. То же  сделал  справа.
Отвернув от  себя и плотно  прижав узкую полосу стекла к капоту, он закрепил
винты снова.
     И  вот он мчится прочь от переезда Суэнли  на  скорости девяносто, мимо
огней Фарнингэма, под аккомпанемент ревущего в ушах ветра и воя мотора.
     В   миле  впереди  скрылись  мощные  фары  "Мерседеса",  перевалив   за
Уортем-хилл. Белая  машина  растворилась в  залитой  лунным светом  панораме
кентской части Уильда.





     Три очажка боли горели, не затухая. Пульсирующе ныл отек за левым ухом,
в кисти рук впился провод, и кровили растертые веревкой лодыжки.
     Гала чувствовала каждый ухаб, каждый поворот, каждое прикосновение ноги
Дрэкса к  тормозам  и акселератору.  Любая перемена ритма движения  вызывала
боль,  била по нервам. Хоть бы ее прочнее  закрепили  на  этом сиденье, а то
мотает так, что  приходится  все  время отстранять избитое  лицо от мерзкой,
блестящей свиной кожи обивки.
     Она с отвращением дышала смесью  запахов новой кожи, бензина, выхлопной
гари  и тлеющей  резины,  когда Дрэкс  безжалостно  рвал покрышки на  резких
поворотах.
     Но боль и неудобство были пустяком по сравнению с Кребсом.
     Кребс! Поразительно,  но сильнее всего ее мучила ненависть  к нему. Все
остальное  было слишком огромно. Тайна Дрэкса и его вражда к Англии. Загадка
его безупречного  немецкого. Ракета. Атомная боеголовка.  Как спасти Лондон.
Эти вопросы она давно отложила как неразрешимые.
     Но вечер,  проведенный  наедине с  Кребсом, был так ярок в  памяти, так
омерзителен, что она снова и снова возвращалась к его подробностям, как язык
возвращается к больному зубу.
     Долго еще после того, как Дрэкс уехал, она изображала обморок.
     Кребс сначала занимался только приборами, ласково воркуя по-немецки.
     - Ну, моя милочка! Вот сейчас лучше, правда? И капелька масла для тебя,
моя куколка! Ну, конечно  же. Сразу  и заработала. Нет, нет, лентяйки. Я  же
сказал, тысяча оборотов,  а не девятьсот. Ну, давайте, вы же умницы, правда?
Да, мое сокровище. Так, кругом, кругом. Вверх - вниз, вверх-вниз.  Дай-ка  я
вытру твое хорошенькое  личико,  чтобы мы могли посмотреть, что  тут на этой
маленькой шкале. Йезус Мария, ну разве не лапочка!
     И  так бесконечно. Но время  от времени  он останавливался перед Галой,
ковыряя в  носу и как-то особенно гадко  жуя ртом. Эти  остановки  понемногу
растягивались. Забыв  при машины, он  все  стоял, смотрел, словно  на что-то
решаясь.
     Наконец, она почувствовала  его  руку на  верхней  пуговице  блузки,  и
естественную  дрожь отвращения пришлось  замаскировать  стоном  и пантомимой
возвращения к жизни.
     Она попросила воды, и он принес немного, в стакане для зубных щеток, из
ванной.  Потом  поставил перед  ней  стул,  уселся на  него верхом,  положив
подбородок на спинку, и вперился в нее взглядом из-под бледных полуопущенных
век.
     Ей пришлось первой прервать молчание.
     -  Зачем  меня  сюда  привезли? - слабо проговорила она.  - Что  это за
машины?
     Он  облизнулся,  и  под щеткой желтых усов  обнаружился  пухлый красный
ротик, в улыбке сложившийся ромбиком.
     -  Это  приманка  для  маленькой птички,  -  сказал он. - Скоро  птичка
прилетит на  приманку, прямо в  это теплое  гнездышко. Потом птичка  отложит
яйцо. Да, большое, круглое, толстое. - Он захихикал. - И хорошенькая девочка
здесь для того, чтобы не спугнуть милую  птичку. Ведь это  было бы нехорошо,
не так ли, - и неожиданно сменил тон, - грязная английская шлюха?
     Его глаза приняли сосредоточенное выражение. Он вплотную придвинул свой
стул,  так  что они оказались  лицом  к лицу,  и  окутал ее  своим  смрадным
дыханием.
     -  Ну,  английская  шлюха, говори,  на кого  работаешь.  -  Он подождал
ответа. - Ты должна отвечать мне, понятно? Мы одни здесь, твоих воплей никто
не услышит.
     - Не  говорите ерунды, - отчаянно сказала  Гала.  - На кого  же  я могу
работать, как не на сэра Хьюго? - Кребс улыбнулся. - Я просто волновалась...
- И  она  принялась нескладно объяснять про свои цифры и цифры Дрэкса, и как
она хотела участвовать в запуске Ракеты и хоть немного разделить ее успех.
     -  Еще раз, -  прошептал  Кребс,  когда она кончила. -  Только придумай
что-нибудь получше... - И внезапно протянул к ней руки.
     В  ревущем "мерседесе" Гала скорчилась, вспомнив, как мягкие крадущиеся
руки трогали ее, ощупывали, щипали, тянули, а глаза, горячие, отсутствующие,
не отрывались от ее глаз, пока она  не  собрала  во рту  слюны побольше и не
плюнула ему в физиономию.
     Кребс  в  ответ,  не сделав даже  попытки отереться,  причинил ей такую
острую боль, что она вскрикнула и провалилась в беспамятство.
     Она очнулась, когда  ее  запихивали  в автомобиль. Кребс  бросил на нее
ковер, и они понеслись по оживленным  лондонским улицам.  Гала слышала,  как
рядом  останавливались машины, как звенели  велосипедные  звонки, как басили
клаксоны,  как  визжали  тормоза.  Она снова  в  реальном  мире,  вокруг нее
англичане,  соотечественники. Она  попыталась  встать коленями  на сиденье и
закричать,  но  Кребс  перехватил  это  намерение.  Он резко схватил  ее  за
лодыжки, потянул вниз  и  накрепко привязал к стальной перекладине подставки
для ног. Гала  поняла, что проиграла. Горькие слезы покатилась  по щекам,  и
она взмолилась о чуде - чтобы кто-то не опоздал.
     Все  это  произошло  около часа назад. Сейчас, по  замедлившемуся  ходу
машины,  она поняла, что они въехали в большой город - может быть, Мейдстон,
если они едут на объект.
     В  городе  мотор  и  ветер шумели меньше, и  она услышала встревоженный
голос Кребса.
     - Мой  капитан, - сказал он, - уже некоторое  время я наблюдаю за одной
машиной. Она определенно преследует нас. Почти не  включает фары. Сейчас она
всего в ста метрах. Я думаю, что это капитан Бонд.
     Дрэкс  удивленно крякнул,  и она  почувствовала  движение  его большого
тела,  обернувшегося назад. Он выругался, и наступило  молчание, лишь машину
потряхивало и заносило при резких маневрах на полупустых ночных улицах.
     -  Ja, sowas!  (12) -  наконец  сказал Дрэкс  удивленно. - Значит,  эта
музейная  колымага все-таки движется. Тем  лучше, дорогой Кребс.  Похоже, он
там один. - Дрэкс хрипло засмеялся. - Сейчас мы  устроим ему катанье, и если
выдержит, сунем его в  один мешок с женщиной. Включи радио. Местную станцию.
Сейчас мы поймем, есть ли осложнения.
     Защелкало-заквакало радио,  и  Гала  услышала  голос  премьер-министра,
голос, которым были отмечены  все важнейшие события ее жизни.  Он  доносился
обрывками, потому что на выезде из города Дрэкс увеличил скорость.
     "...  оружие, созданное  гением  человека...  на  тысячу миль  в твердь
небесную... зона,  патрулируемая кораблями Ее  величества.  .. исключительно
для  защиты  нашего родного отечества...  наступает эра мира...  достижение,
которое позволит человеку вырваться за пределы земной атмосферы... сэр Хьюго
Дрэкс, великий патриот и благодетель нашей страны... "
     Гала услышала  раскатистый, прерывающий  вой ветра, торжествующий хохот
Дрэкса, и приемник затих.
     -  Джеймс, -  прошептала она  про  себя,  -  только ты и остался.  Будь
осторожен, но, ради Бога, поторопись!
     Лицо  Бонда  сделалось  грязной маской. О  стекла его очков разбивались
мошки и ночные бабочки,  приходилось снимать  с руля затекшую  от напряжения
руку  и протирать  их.  Но "Бентли" шел  превосходно и,  держа дистанцию, не
отрывался от "Мерседеса".
     По  прямой он делал  девяносто пять. Но  вдруг, недалеко от Лидс-Кастл,
сзади зажглись мощные фары, и клаксон в четыре ноты дерзко запел ему прямо в
ухо: "Пом-пим-пом-пам!"
     В гонку включилась третья машина. Это было совершенно невероятно. С тех
пор,  как они выехали  из Лондона, Бонд  не трудился даже смотреть в зеркало
заднего  обзора. Только гонщик - или безумец  - мог затеять соревноваться  с
ними. Сдвигаясь  вправо,  чтобы  пропустить  машину, он  посмотрел на нее  с
тревогой. Низко посаженная ярко-красная "Альфа-Ромео" обошла его с легкостью
и запасом в добрые десять миль.
     Краем глаза он уловил на краю капота четкие  белые буквы:  "Аттабой-2".
Мелькнули: смеющееся юное лицо,  белая рубашка, задорный мальчишеский жест в
его  адрес  - и умчались,  окутанные какофонией  воя турбонаддува,  кряканья
выхлопов, рева коробки передач.
     Бонд  улыбнулся  и  помахал мальчишке.  "Альфа-Ромео" с  турбонаддувом.
Почти такая же старенькая, как моя.  Тридцать второго или тридцать  третьего
года.  Приз Тарья-  Флорио 1931 года, и потом тоже были неплохие результаты.
Мальчишка,  наверное, лихач  с  какой-нибудь  из баз  ВВС здесь  поблизости.
Торопится  с вечеринки, чтобы не попасть в рапорт. Бонд с умилением смотрел,
как "Альфа" вильнула хвостом, преодолевая зигзагообразный поворот впереди, и
с воем вышла на широкий прямой отрезок, ведущий к развилке у Чаринга.
     Бонд представил себе восторг мальчишки, когда  тот увидит "Мерседес". И
раж Дрэкса, когда он услышит дерзкую песенку клаксона. Делает не меньше  ста
пяти,  подумал  Бонд, не дай Бог, слетит с дороги. Он заметил,  что две пары
хвостовых огней  сближаются.  "Альфа" приготовилась к своему трюку:  подойти
сзади тихонько, врубить фары и, при малейшей возможности, с шиком обогнать.
     Вот оно. В четырехстах ярдах впереди, в свете фар "Альфы" блеснул белый
корпус  "Мерседеса". Перед двумя машинами лежала  миля прямого, как взлетная
полоса, шоссе. Бонд  физически  ощутил, как изо всех сил  давит мальчишка на
акселератор. Аттабой! Молодчага!
     На переднем сиденье "Мерседеса" Кребс приблизил свой рот к уху Дрэкса.
     - Еще один! - закричал  он предостерегающе. -  Лица не вижу. Собирается
обогнать.
     Дрэкс выругался. Его зубы отразились в бледном сиянии приборной доски.
     -  Сейчас я  проучу  эту  свинью,  -  прошипел он, подбираясь и  крепче
ухватив  руль огромными  черными крагами. Краем глаза он наблюдал  за  носом
"Альфы", высунувшимся  по  правому  борту.  "Пом-пим-пом-пам", мягко,  нежно
запел клаксон, и Дрэкс железной рукой на  дюйм двинул руль вправо, чтобы тут
же, при страшном скрежете, вернуть его в исходную позицию и избежать заноса.
     - Браво! Браво! - завизжал Кребс, вне себя от возбуждения.  Он забрался
коленями на сиденье и  жадно смотрел назад.  -  Двойной кульбит! Свалилась в
кусты вверх колесами! Сейчас взорвется! Да, уже горит!
     - Это  даст нашему мистеру Бонду повод  поразмыслить, -  рявкнул Дрэкс,
тяжело дыша.
     Но  Бонд  с  помертвевшим  лицом,  с  той  же  скоростью  мчался  вслед
"Мерседесу", сжигаемый ненавистью и жаждой мести.
     Он  все видел. Как  снова и снова переворачивалась красная машина,  как
летел в воздухе водитель, растопырив руки и ноги, словно сидел за рулем, как
"Альфа" рухнула наконец крышей в живую изгородь, как взорвалась.
     Мчась  мимо, он отметил черную полосу от юза по асфальту  и  последнюю,
самую жуткую  деталь.  Чудом  неповрежденный в  катастрофе,  рожок  клаксона
оказался  чем-то  прижат,  и   его  плач  возносился  к  небу,  предупреждая
воображаемые    дороги   о    приближении   "Аттабоя-2":   "Пом-пим-пом-пам,
пом-пим-пом-пам..."
     Итак, на его глазах  свершилось убийство.  Или, в любом случае, попытка
убийства. Значит, каковы бы ни были  мотивы, сэр Хьюго Дрэкс объявляет войну
и хочет, чтобы Бонд это понял. Значит,  Дрэкс преступник и, может быть, даже
маньяк.  В  первую очередь  это  представляет  опасность для Ракеты.  Вполне
достаточно, чтобы принять меры. Бонд сунул руку под приборную доску и достал
длинноствольный  армейский кольт "Спешл" 45-го калибра. Положил  на  сиденье
рядом. На войне как на войне. "Мерседес" нужно остановить любым способом.
     Вообразив  себя на ралли  в  Доннингтоне,  Бонд уже  не отпускал педали
газа.  Понемногу  острие  стрелки  спидометра приблизилось к  сотне. От стал
сближаться с "Мерседесом".
     От  Чаринга Дрэкс взял налево  и  начал взбираться  по длинному  склону
холма.  Впереди,   в   ослепительном   свете  его  фар,  показался  огромный
восьмиколесный  дизельный  грузовик  фирмы "Боватер", ночным рейсом  везущий
четырнадцать тонн бумаги для какой-нибудь из газет Восточного Кента.
     Дрэкс  выругался,  рассмотрев  длинный  кузов  с  перехваченными сверху
веревками двадцатью рулонами по пять миль бумаги в  каждом. Черт его принес,
на сложном вираже, да еще на вершине холма, подумал Дрэкс.
     Он глянул в зеркало заднего обзора и на развилке увидел "Бентли".
     И тут у него возникла идея.
     - Кребс! - Имя прозвучало как пистолетный выстрел. - Достань нож!
     Резкий щелчок, и стилет  в  руках Кребса. Нельзя  мешкать, когда хозяин
говорит таким тоном.
     - Сейчас  я пристроюсь сзади грузовика. Сними туфли, носки и полезай на
капот. Когда поравняюсь с грузовиком, прыгай в кузов. Я буду ехать медленно.
Это безопасно. Перережь  веревки,  которыми  стянуты рулоны.  Сначала левую,
потом  правую.  Когда перережешь,  прыгай обратно.  Будь осторожен, чтобы не
снесло рулоном. Понял? И не сломай себе шею!
     Дрэкс  выключил  фары  и  на  восьмидесяти  взял  поворот. Грузовик  за
поворотом оказался всего в двадцати ярдах, и пришлось затормозить, чтобы  не
врезаться  ему  в  хвост. Сухим юзом "Мерседес" прополз почти  под основание
кузова.
     Дрэкс включил вторую скорость.
     - Давай!
     Машина шла розно.  Кребс перелез через ветровое стекло и, ступая босыми
ногами по блестящему  капоту "Мерседеса", с ножом в руке подобрался  к борту
дизеля.   Одним  прыжком  он  оказался  в  кузове  и  стал  пилить  веревку,
стягивающую  левый ряд рулонов. Дрэкс вильнул вправо и пристроился вровень с
задними колесами дизеля, морщась и глотая масляный дым его выхлопов.
     Огни Бонда как раз показались за поворотом.
     Готово! Рулоны слева с  глухим буханьем падали на асфальт и  катились в
темноту.  Рулоны  справа  последовали за ними. Один, шлепнувшись,  лопнул, и
Дрэкс услышал  треск  и  шорох  рвущейся  бумаги,  когда  он,  раскручиваясь
серпантином, исчез под уклон.
     Освободившийся от груза дизель почти прыгнул вперед, и Дрэксу  пришлось
прибавить, чтобы  поймать летящего Кребса, который и приземлился,  частью на
Галу, частью -  на переднее сиденье. Дрэкс нажал на педаль и рванул, обгоняя
грузовик, пренебрегая криками  водителя,  пытавшегося переорать шум  поршней
двигателя.
     За следующим поворотом Дрэкс увидел, как два луча от фар "Бентли" вдруг
дернулись  вверх,  осветив  верхушки  деревьев;  встали  почти  вертикально;
подрожали так с мгновенье; падая, чиркнули по небу и - потухли.
     Лающий смех триумфа вырвался у Дрэкса, и, на долю секунды оторвав глаза
от дороги, он торжествующе поднял лицо к звездам.





     К хохоту маньяка присоединилось хихиканье Кребса.
     -  Мастерский  удар,  мой  капитан!  Жаль, что  вы не  видели, как  они
покатились вниз с холма. Особенно  тот, что лопнул. Как гигантская туалетная
бумага. Ну и упаковали мы его! Он как раз выходил из поворота. И второй залп
удался. Вы  видели лицо шофера? Zum Koltzen! (13) А фирма "Боватер"? Хорошая
им достанется бумажечка!
     - Ты молодец, - рассеянно отозвался Дрэкс.
     Внезапно он резко затормозил.
     -  Donnerwetter  (14), - сказал  сердито, разворачивая  машину.  -  Его
нельзя там оставить. - Они уже мчались обратно. - Приготовь оружие!
     На вершине  холма они  обогнули дизель. Шофера не  было,  он, наверное,
пошел звонить на службу, подумал Дрэкс, притормаживая  на первом повороте. В
двух-трех  домах зажегся свет,  и  группа людей стояла  у одного из рулонов,
снесшего часть  ограды и входную калитку.  В живой  изгороди справа застряло
еще  несколько. Слева накренился подбитый телеграфный  столб. А за следующим
поворотом  начинался великий беспорядок, устроенный распотрошенным  рулоном.
Бумага фестонами лежала на кустах, далеко вниз распустив оборки маскарадного
слоновьего платья.
     "Бентли" почти снес прутья  ограждения правой стороны дороги. Он  висел
над крутым  склоном, носом вниз, искалеченная груда металла, с одним колесом
на   разбитой   задней  оси,   неловко  вздернутым   над   крестовиной,  как
сюрреалистический зонтик.
     Дрэкс остановил машину, они вышли и постояли, прислушиваясь.
     Все было  тихо.  Лишь  издалека доносился  гул  машины, торопящейся  по
Эшфордской дороге, да стрекотали сверчки.
     С пистолетами  наготове они  осторожно  обошли  останки  "Бентли".  Под
ногами  скрипело  стекло.  Придорожный  дерн был перепахан. В  воздухе пахло
бензином и жженой резиной. Горячий металл машины потрескивал, а из разбитого
радиатора фонтаном бил пар.
     Бонд лежал лицом вниз в двадцати футах от машины. Кребс перевернул его.
Лицо было залито кровью, но он дышал. Они его обыскали, и Дрэкс сунул себе в
карман изящную "беретту". Потом,  подхватив  под  мышки, они  протащили  его
через дорогу и бросили на заднее сиденье "Мерседеса", прямо на Галу.
     Поняв, кто это, она в ужасе ахнула.
     -   Halt's  Maul!  (15)  -  рявкнул  Дрэкс.  Он  сел  за  руль  и  стал
разворачиваться. Кребс тем временем занялся длинным обрывком провода.
     - Покрепче, - велел Дрэкс. -  Чтобы без сюрпризов! - Тут ему пришла еще
мысль. - Вернись к машине и отвинти номера. Быстро. Я прослежу за дорогой.
     Кребс набросил ковер  на  пленников и  выпрыгнул  из машины.  Пользуясь
ножом, как отверткой, он быстро снял номера.  "Мерседес"  тронулся  как раз,
когда из-за поворота появилась стайка местных жителей, озабоченно размахивая
фонариками, рассматривающих следы разрушений.
     Мысль  о  том,  что  глупым  англичанам придется  приводить все  это  в
порядок, показалась Кребсу  занятной.  Он уселся  поудобнее  и  приготовился
наслаждаться той частью Чилхэмской дороги, которую любил больше всего: через
весенний  лес, полный колокольчиков и чистотела. Ночью в лесу  он был как-то
особенно счастлив. Цветы, мелькавшие в  свете  фар под сенью молодой листвы,
напоминали ему Арденны,  сплоченную маленькую команду,  поездки  в трофейном
джипе, как сегодня, с любимым командиром за рулем. DerTag (16), которого они
так  давно  ждали, близок.  С  молодым  Кребсом  в  авангарде. Наконец-то  -
приветственные толпы, награды, женщины, цветы.  Он смотрел на легкие  стайки
колокольчиков и был счастлив.
     На своих губах Гала  чувствовала  кровь  Бонда. Их лица лежали рядом на
кожаном сиденье. Она шевельнулась, чтобы дать  ему больше  воздуха. Он дышал
тяжело и неровно. Трудно  было судить, насколько сильно он ранен.  Тихо-тихо
она стала шептать  ему в ухо. Потом чуть громче.  Он застонал  и стал дышать
глубже.
     - Джеймс, - шептала она. - Джеймс.
     Он что-то пробормотал, и она прижалась к нему, как могла.
     Длинная непристойность и очень глубокий вздох.
     Потом он снова затих, ко Гала чувствовала, что он возвращается.
     - Это я, Гала, - прошептала она. Он окаменел.
     - Черт, ну и влипли.
     - Ты в порядке? Кости целы?
     Он проверил, напрягая руки, ноги, осторожно ворочая головой.
     - Похоже, целы. Головой стукнулся. Я нормально говорю?
     - Конечно. Теперь - слушай.
     И она,  торопясь,  рассказала  ему все, что  знала, начиная  с записной
книжки.
     Он слушал, окаменев, и едва дышал во время этой невероятной истории.
     Когда машина въехала в Кентербери, Бонд прижался губами к ее уху.
     - Я хочу попробовать выброситься сзади, - прошептал он.  -  К телефону.
Единственный шанс.
     Он начал  тихонько  приподниматься на колени,  почти  раздавливая  Галу
своим весом.
     Раздался звук удара, и он рухнул.
     -  Еще  одна попытка,  и вам  конец, -  вкрадчиво  проговорил  Кребс  с
переднего сиденья.
     До  места  назначения оставалось лишь двадцать минут  пути.  Гала сжала
зубы и снова принялась приводить Бонда в сознание.
     Когда это  ей  удалось,  "Мерседес"  уже  тормозил  у купола  стартовой
площадки, и Кребс, не расставаясь с пистолетом, стал развязывать им ноги.
     Они  мельком  увидели  знакомый бетонный  плац и полукруг  охранников в
отдалении. Потом их втолкнули в дверь. Кребс сорвал с них туфли, и процессия
из четырех человек во главе с Дрэксом стала спускаться по железной лестнице.
     "Стремящаяся  к луне" стояла на месте, сияющая, невинная. Новая игрушка
Циклопа.
     Но в  воздухе отвратительно  пахло химикалиями, и Бонду  представилось,
что  Ракета  -  это  гигантский шприц, готовый вонзиться  в  сердце  Англии.
Несмотря на рычание Кребса, он приостановил спуск и посмотрел вверх, на иглу
антенны. Миллион жизней. Миллион смертей. Миллион.
     На его руках? О, Господи!
     Кребс пнул его дулом под лопатку, и Бонд пошел вслед за Галой.
     Когда  он  появился  в дверях  кабинета,  это был  уже  другой человек.
Собранный.  С ясной головой.  Слабость  и боль  покинули тело.  Что-то  надо
сделать. Что?  Он найдет  выход. Глаза смотрели  твердо, и горечь  поражения
сползла, как старая змеиная кожа.
     Дрэкс, пройдя  вперед, уселся  за свой стол.  Твердой рукой  навел дуло
"люгера" точно в середину пространства, разделявшего Бонда и Галу.
     Бонд услышал, как захлопнулись двойные двери.
     -  В  Брандербургском  дивизионе  я  был одним из  лучших  стрелков,  -
разговорчиво сообщил Дрэкс. - Привяжи ее к креслу, Кребс. Потом - его.
     Гала отчаянно посмотрела на Бонда.
     - Вы не выстрелите, - сказал Бонд. - Побоитесь. В воздухе полно горючих
газов.
     Он сделал несколько шагов к столу.
     Дрэкс весело улыбнулся и направил ствол Бонду в желудок.
     -  У  вас  плохая  память, англичанин, - сказал он. - Я же говорил, что
комната изолирована  от шахты  двумя  дверями.  Еще  шаг  и  останетесь  без
желудка.
     Бонд взглянул на сузившиеся спокойные глаза и остановился.
     - Давай, Кребс.
     Он привязал их прочно и болезненно: руки - к  подлокотникам, ноги  -  к
ножкам трубчатых стальных кресел, расставленных  на несколько футов друг  от
друга у  стеклянной карты.  Потом  Кребс вышел  из комнаты  и  через  минуту
вернулся с механической паяльной лампой.
     Поставив  уродливый агрегатик на стол,  он быстрыми  нажатиями плунжера
втянул воздух и поднес к горелке спичку. Голубое пламя взлетело вверх на два
дюйма. Он взял горящую лампу и направился к Гале, остановившись в двух шагах
сбоку.
     - Вот что, - мрачно  проговорил Дрэкс.  - Давайте пройдем через это без
лишнего шума. Добрый Кребс работает с такими штуками как настоящий художник.
Мы называли его "Der Zwangsmann" - " Укротитель". Никогда  не забуду, как он
отделал  последнего  шпиона, которого мы  поймали вместе. К югу от Рейна. Не
так ли, Кребс?
     Бонд навострил уши.
     - Да, мой капитан, - мечтательно произнес Кребс. - Это была бельгийская
свинья.
     -  Ну,  что  ж,  -  сказал Дрэкс. -  Запомните, вы двое.  Здесь  нечего
рассчитывать  на честность, порядочность, правила игры и все такое.  Здесь -
дело.  -  Последнее  слово  упало,  как  удар  хлыста.  -  Ты,  - он  мотнул
подбородком на Галу Брэнд. - На кого ты работаешь?
     Гала молчала.
     - Куда тебе больше нравится, Кребс.
     Кребс приоткрыл рот. Облизнулся. Казалось, ему трудно дышать. Он сделал
шаг к Гале.
     В горелке жадно гудело пламя.
     -  Стоп, - холодно сказал Бонд. -  Она  работает на  Скотланд-Ярд.  И я
тоже. -  Теперь эта тайна ничего не значила. Дрэксу  она  бесполезна.  Да  и
Скотланд-Ярда завтра уже не будет.
     -  Так-то лучше, - заметил Дрэкс. -  Теперь  скажите, кто-нибудь знает,
что вы попались? Вы останавливались где-нибудь позвонить?
     Если я  скажу  "да", подумал Бонд, он застрелит нас обоих, избавится от
тел, и  тогда мы проиграли последний шанс  остановить Ракету. И если в  Ярде
знают, почему они еще не  здесь? Нет. Еще  не все потеряно. "Бентли" найдут.
Вэллэнс забеспокоится, не получив известий.
     - Нет, - твердо сказал Бонд. - Они бы уже были здесь.
     - Верно,  -  согласился  Дрэкс.  - В таком  случае,  вы  меня больше не
интересуете,  и  я  поздравляю  вас  с  тем, что  наша  беседа  прошла столь
гармонично.  Дело  могло осложниться,  будь  вы  один. Дамы в  таких случаях
весьма  полезны.  Кребс,  поставь  это.  Ты свободен.  Скажи остальным,  что
сочтешь нужным. Им  будет любопытно. Я же еще  ненадолго займу наших гостей.
Проследи, чтобы хорошо помыли машину. Заднее сиденье. И пусть  избавятся  от
следов на  правом боку.  Скажи им,  пусть сменят все крыло,  если нужно. Или
пусть подожгут  чертову игрушку.  Нам она  больше не понадобится. - Он резко
засмеялся. - Verstanden? (17)
     - Да, мой капитан. - Кребс неохотно поставил тихо шипящую лампу на стол
поближе к  Дрэксу. - Вдруг понадобится! - Он  голодными глазами посмотрел на
пленников и вышел.
     Дрэкс  положил  "люгер"  перед собой. Открыл ящик стола, вынул сигару и
зажег ее от ронсоновской настольной зажигалки. Сел поудобнее, с наслаждением
попыхивая. Было  тихо. Словно  приняв какое-то решение,  он  благожелательно
посмотрел на Бонда.
     - Вы не можете себе представить,  как я мечтал об английской аудитории,
-  произнес  он,  будто  начиная пресс-конференцию.  -  Вы  не  можете  себе
представить, как я мечтал рассказать свою историю. Фактически говоря, полный
отчет  о  моих  операциях   в  настоящее  время  находится  в   руках  очень
респектабельной юридической фирмы "Присяжные стряпчие" в Эдинбурге.  Я прошу
у них прощения, что нарушил нашу договоренность. Но опасность миновала. - Он
лучезарно  улыбнулся  Гале, потом  - Бонду. -  Эти  достойные  люди получили
инструкции   открыть   конверт   по  успешном   завершении   первого  полета
"Мунрейкера".  Но  вы,  счастливчики,  получаете   возможность  уже  сегодня
ознакомиться  с  тем,  что запечатано  в конверте. Тогда завтра, в  полдень,
когда сквозь открытую дверь,  - он сделал  жест вправо,  - вы увидите первую
струйку пара из турбин  и поймете, что  через секунду будете сожжены заживо,
тогда у вас не будет чувства неудовлетворенности от того, что  вы не знаете,
во  имя чего это  все  происходит,  -  он по-волчьи ощерился,  -  как  любим
говорить мы, англичане.
     - Избавьте нас от своих шуток, Краут (18)! - резко сказал Бонд.
     Глаза Дрэкса вспыхнули.
     - Краут? Да, я и  в  самом  деле Reichdeutscher (19), - губы под рыжими
усами с наслаждением выговорили слово. - И даже Англия скоро согласится, что
ее стер с земли один-единственный немец. И тогда, уж конечно,  нас прекратят
называть Краутами -  ПО  ПРИКАЗУ! - Последнее слово он проорал со всем пылом
прусского вояки.
     Гневно уставясь  на Бонда,  Дрэкс большими  редкими  зубами сдирал один
ноготь за  другим.  Потом,  сделав  видимое усилие, он сунул правую  руку  в
брючный карман, подальше от соблазна,  а левой взял сигару. Попыхтел немного
и все еще с напряжением в голосе начал.





     - Мое подлинное имя, - сказал Дрэкс, обращаясь к Бонду, - граф Гуго фон
дёр Драхе. Моя мать была англичанка, и из-за нее я учился в Англии, пока мне
не исполнилось двенадцать лет. После  этого я уже не мог больше выносить эту
гнусную страну и завершил образование в Берлине и Лейпциге.
     Бонд мог себе представить существование неуклюжего мальчика с лошадиной
челюстью в английской частной  школе.  То,  что у него был графский титул  и
целая охапка имен, положения улучшить не могло.
     -  Когда  мне исполнилось  двадцать  лет, -  погрузился  в воспоминания
Дрэкс,  -  я вступил в семейный  бизнес. Это  была дочерняя  фирма огромного
сталелитейного синдиката "Райнметалл Борциг". Думаю, вы о нем не слышали. Но
если бы во время войны вам случилось попасть под 88-миллиметровый снаряд, он
был бы  как раз  изделием синдиката.  Наша  фирма  работала  с экспертами по
сталям  специальных   марок,   я   тоже  стал   экспертом   и   к   тому  же
специализировался  в  самолетостроении.  Самолетостроительные   заводы  были
самыми  взыскательными нашими клиентами. Вот  тогда-то я и услышал впервые о
колумбите. В те  дни он был дороже бриллиантов.  Потом я вступил в партию, и
почти сразу  началась война.  Чудесное было время. Мне было  двадцать восемь
лет, я служил  лейтенантом в  140-м бронетанковом полку, и мы  прошли сквозь
британскую армию во Франции, как нож сквозь масло. Незабываемо.
     Дрэкс  с  наслаждением  попыхтел  сигарой,  а  Бонд  подумал:  в  дыму,
наверное, он видит горящие бельгийские деревни.
     - Это были великие дни, дорогой  мой Бонд. - Дрэкс вытянул длинную руку
и  сбил  пепел сигары на пол.  -  Но потом  меня перевели  в Бранденбургский
дивизион,  и  пришлось  покинуть девиц, шампанское  и вернуться в  Германию.
Началась  подготовка большого десанта в Англию. Дивизиону  потребовалось мое
знание английского  языка. Все мы должны были быть в английской форме.  Было
бы очень увлекательно, но чертово начальство  заявило, что это невозможно, и
меня  перевели  в  распоряжение  Иностранной  разведки СС. Служба называлась
RSHA. Только что  убили Гейдриха, и командование принял  обергруппенфюрер СС
Кальтенбруннер. Это было в 1942 году. Кальтенбруннер был прекрасный человек,
но моим непосредственным начальником была личность еще более замечательная -
оберштурмбанфюрер, - Дрэксу явно нравились такие слова, -  оберштурмбанфюрер
Отто Скорцени.  Его  специальностью  в  RSHA  были терроризм  и диверсионная
деятельность.  Приятная интерлюдия,  дорогой Бонд,  во время которой я  смог
призвать к ответу многих англичан. - Дрэкс холодно улыбнулся. -Что доставило
мне много  радости. Но  тут,  -  он  в сердцах стукнул по  столу, -  тут эти
свиньи-генералы  снова предали  Гитлера,  и англо-американским войскам  было
позволено высадиться во Франции.
     - Вот незадача! - сухо сказал Бонд.
     -  Да, дорогой мой Бонд,  именно незадача. - Дрэкс не заметил иронии. -
Но  для меня  это  стало  кульминацией  всей  войны.  Скорцени  собрал своих
диверсантов  и  террористов в  Истребительные соединения СС  для  проведения
операций в тылу врага. Каждое соединение  делилось на диверсионные группы, а
те - на команды, каждая под именем командира. Будучи  в чине оберлейтенанта,
- Дрэкс приосанился,  - во главе команды "Драхе" вместе  со знаменитой 150-й
бронетанковой  бригадой  я  прорвался сквозь американскую  линию обороны  во
время Арденнской операции в декабре 1944 года. Вы, разумеется,  помните, как
эффектно выглядела эта бригада, вся  в американской форме,  на захваченных у
американцев  танках  и  грузовиках!  Колоссально! Когда  же бригаде пришлось
отступить,  я  остался, где  был, и ушел в партизаны, в Арденнские  леса,  в
пятидесяти милях от укреплений  союзников. Нас было двадцать человек, десять
славных  мужчин  и  десять  "вервольфов" гитлерюгенда. Подростки, но хорошие
ребята. И так  уж  случилось, что  командовал ими  молодой человек  по имени
Кребс,  обладавший  некоторыми способностями,  позволившими  нашей маленькой
веселой компании использовать его в  качестве палача и "укротителя". - Дрэкс
добродушно посмеялся.
     Бонд закусил губу, вспомнив  треск, с которым голова Кребса врезалась в
туалетный столик. Уверен ли он, что пнул Кребса со всем возможным старанием?
Да, успокоила его память, он вложил в пинок всю свою силу.
     - Мы оставались в лесу в  течение шести месяцев, - с  гордостью говорил
Дрэкс,  -  и  все  это время  мы отчитывались  перед фатерландом  по  радио.
Перехватчики не могли  нас поймать. Но тут случилось несчастье. - Он покачал
головой. -  В  миле от  нашего лесного убежища был большой крестьянский дом.
Вокруг  него  поставили множество  портативных  металлических  палаток  типа
"Ниссен" и  устроили лагерь для  какой-то союзнической группировки. Там были
англичане, и американцы, и полный  бедлам: ни дисциплины, ни охраны, и полно
пришлых  солдат,  дезертиров  и  прочее. Мы  некоторое  время  за всем  этим
наблюдали, а потом я решил его взорвать. План был простой. Вечером двое моих
людей, один  в английской форме, другой  в американской, должны были явиться
туда  в легком  трофейном грузовике с  двумя  тоннами взрывчатки.  Там  была
автостоянка  -  без  часового, конечно,  -  около  столовой,  и  требовалось
подогнать машину как можно ближе к  ней, завести  часовой механизм  на  семь
вечера, когда  по расписанию ужин, и  исчезнуть. Все очень просто. Поэтому я
утром отправился по своим  делам, оставив эту операцию на заместителя. Я был
в форме британских войск связи и  на трофейном мотоцикле отправился на охоту
за связным, который  ежедневно ездил с донесениями в штаб. Он появился точно
по расписанию, я выехал вслед из укрытия, догнал, застрелил в спину,  забрал
документы, завел его мотоцикл в лес  и поджег  вместе  с  водителем. Заметив
ярость в глазах Бонда, он протестующе поднял руку.
     -  Что,  неспортивно?  Но,  дорогой мой, он же был уже  мертв!  Однако,
продолжим.  Я поехал своей дорогой, и  что,  вы думаете, произошло? Один  из
наших самолетов, возвращаясь с рекогносцировки, послал мне вслед снаряд! Наш
же самолет! Просто  снес  меня с  дороги.  Бог знает, сколько я  пролежал  в
кювете.  Где-то  к полудню  я  ненадолго  пришел  в  себя  и имел достаточно
здравого смысла, чтобы спрятать пилотку, китель и бумаги в  кустах. Они там,
наверно, и  сейчас  лежат. Надо как-  нибудь  забрать их  оттуда. Интересные
сувениры. Потом я поджег  остатки  своего  мотоцикла  и, должно  быть, снова
потерял сознание, потому что очнулся  в английском  грузовике, который  меня
подобрал  и  повез  прямо,  вы  не  поверите,  в  это  чертово  расположение
союзников! И  рядом со столовой, представьте,  уже  стояла  наша машина! Это
было уж слишком. Я был нафарширован осколками, нога моя была сломана, а  тут
еще  это!  Ну, я потерял сознание, а  когда пришел  в  себя,  на  мне лежала
половина  госпиталя и пропала половина лица. - Он провел рукой  по блестящей
коже левой щеки.  - После этого речь уже шла только об актерском мастерстве.
Они  не  имели представления,  кто я.  Грузовик, подобравший меня, уехал или
разлетелся в куски. Я  был просто некий англичанин в английской  рубашке,  в
английских брюках. Почти полумертвый.
     Дрэкс помолчал, вынул еще  одну сигару,  зажег ее. В тишине было слышно
заметно притихшее шипение паяльной лампы. Давление падает, подумал Бонд.
     Он повернул голову и взглянул  на Галу, впервые заметив уродливый синяк
за ее левым ухом. Улыбнулся, чтобы подбодрить ее, и она  ответила вымученной
улыбкой.
     -  Больше  особенно  нечего  рассказывать,  -  заговорил  Дрэкс  сквозь
сигарный дым. - За тот год, когда меня  таскали из  госпиталя в госпиталь, я
разработал свой план до мельчайших деталей. Он заключался в мести Англии  за
то, что она сделала со мной и моей страной. Понемногу, должен признать,  это
сделалось навязчивой идеей.  С каждым днем этого года, когда  насиловалась и
разорялась Германия, моя ненависть к Англии делалась все сильней, все горше.
- Тут вены на  лице Дрэкса вдруг напряглись,  и он закричал на них, стуча по
столу и переводя глаза на Галу и Бонда попеременно. - Всех вас я  ненавижу и
презираю!   Вы   свиньи!  Бесполезные,  ленивые,   разлагающиеся   недоумки,
прячущиеся за своими белыми  скалами,  когда  другие воюют! Вы так никчемны,
что не сумели защитить свои колонии и пресмыкаетесь теперь перед Америкой со
шляпой в руках! Вонючие снобы, готовые на все ради денег! Ха! - Торжествующе
вскричал он. - Я знал:  все, что мне нужно, это деньги и личина джентльмена.
Джентльмен! Тьфу! Для меня джентльмен  - это тот, кого можно использовать! К
примеру, эти, в "Блэйдзе". Олухи, набитые купюрами!  Месяцами я стриг с  них
тысячи фунтов, обдуривая  прямо  под носом,  пока  не  явились  вы и все  не
испортили! - Дрэкс сузил глаза. - Что навело вас на мысль о портсигаре?
     - Мои глаза, - пожал плечами Бонд.
     - Ну, не знаю. Может, я  и вправду был немного беспечен в  тот вечер...
Но на чем я остановился? Да, госпиталь. Славные доктора так старались помочь
мне вспомнить, кто я  на  самом  деле! - Он расхохотался.  -  Это  было  так
просто! В документах, которые они мне  столь любезно показывали, я нашел имя
Хьюго  Дрэкса. Какое  совпадение!  Из  Драхе  в  Дрэкса.  Сначала  я  только
предположил, что, может быть, это я. Они страшно  обрадовались. Да,  сказали
они, ну, конечно же, это вы! Они просто всунули меня в  его ботинки! И вот я
их надел, и вышел из госпиталя, и стал бродить по Лондону в поисках, кого бы
убить и  ограбить. И однажды, в  маленькой конторе на Пикадилли, я обнаружил
еврея-ростовщика.  - Дрэкс  теперь  говорил очень быстро.  Слова возбужденно
срывались с губ. В углу рта собиралась слюна. - Ха! Это тоже было  несложно.
Стукнуть по лысому черепу, и все. В сейфе - пятнадцать тысяч. А потом быстро
прочь из страны! В Танжер. Там можно все, что угодно,  и  купить, и уладить.
Колумбит.  Он более  редок,  чем  платина,  и  всем  нужен. Эра  реактивного
воздухоплавания.  В этих вещах я понимаю. Я  еще не забыл своей профессии. А
кроме того, клянусь Богом, я работал. Как вол. Пять лет  я  жил  только  для
денег. Я был  смел,  я рисковал. И наконец - первый миллион в кармане. Потом
второй, потом пятый.  Двадцатый, наконец. Тут я вернулся  в Англию. Истратил
миллион, и Лондон был мой. А потом  я двинулся  в  Германию. Нашел Кребса. И
еще  пятьдесят  верных  немцев.  Блестящих  инженеров.  Все  они   жили  под
фальшивыми именами, как множество  моих  соратников. Я отдал  приказ, и  они
стали  ждать,  затаившись.  И  где же был  я? - Он посмотрел на Бонда широко
открытыми  глазами. -  Я был в Москве!  В Москве!  Имея колумбит на продажу,
будешь принят везде! Я пробился к нужным людям. Они выслушали меня. Они дали
мне  Вальтера,  нового гения с  их военно-морской базы  управляемых  ракет в
Пинемюнде,  и  еще  славные  русские начали делать атомную  боеголовку, - он
показал  на  потолок,  -  которая  сейчас дожидается  своего часа.  Потом  я
вернулся в Лондон. - Пауза. -  Коронация. Мое  письмо королеве.  Триумф.  Да
здравствует Дрэкс! - Он закатился от смеха. - Англия у моих ног. Вся страна,
в кого ни ткни пальцем. Тут приезжают  мои люди,  и мы приступаем. Под самой
юбкой Британии, буквально. На вершине ее достославных скал. Мы работали, как
дьяволы.  Построили пирс. Для поставок? Да!  Для  поставок  от  моих русских
друзей,  которые явились  точно  в срок  ночью в понедельник. Но тут надо же
было Тэллону что-то услышать! Старый дурак!  Он  позвонил в Министерство, но
Кребс подслушал. Все пятьдесят вызвались убить Тэллона. Тянули жребий, и  он
пал на Барча. Барч  умер,  как герой. - Дрэкс помолчал. - Мы его не забудем.
Новая боеголовка установлена на место. Настоящий шедевр дизайна. Вес тот же,
все  безупречно.  А  прежняя  -   консервная   банка,  набитая   драгоценной
телеметрией   Министерства  ресурсов,  -   уже   в  Штеттине,  за  "Железным
занавесом".  И  вот верная субмарина снова  возвращается сюда, и скоро, - он
посмотрел на  часы, - проскользнет под  водами Ла-Манша, чтобы  забрать  нас
отсюда в одну минуту первого завтра.
     Дрэкс  вытер мокрый рот тыльной стороной ладони  и откинулся  в кресле,
глядя в потолок глазами, полными  видений. Внезапно он хмыкнул  и насмешливо
скосился на Бонда.
     - И знаете, что мы сделаем, как только окажемся на борту? Мы сбреем эти
знаменитые  усы,  которые вас так  интересовали.  Вы  почуяли запах,  но  не
поняли, где собака  зарыта.  Бритые головы и  любовно  ухоженные усы -  это,
дорогой  Бонд,  просто  камуфляж. Маскировка.  Попробуйте  выбрить голову  и
отрастить большие усы. Да вас  родная  мать не узнает! Именно сочетание дает
такой  эффект.  Усы и бритая голова.  Поняли?  Пунктуальность, дорогой  мой.
Пунктуальность в  любой  детали.  Это мой  девиз. -  Он смачно  причмокнул и
занялся сигарой.
     Вдруг  благодушие  спало  с  его лица,  и он  выжидательно посмотрел на
Бонда.
     - Ну, скажите  же  что-нибудь. Не сидите,  как мумия. Что  вы думаете о
моей истории? Разве вы не  считаете, что она  замечательная, необыкновенная?
Чтобы  один  человек  добился  всего  этого?  Ну  же,  ну!  Говорите!  -  Он
бессознательно  поднял   руку  ко  рту  и  принялся   грызть  ногти.  Потом,
спохватившись,  сунул руку  в  карман  и  смерил  Бонда  резко  похолодевшим
взглядом. - Или вы предпочитаете, чтобы  я позвал Кребса?  -  Он  кивнул  на
внутренний телефон на столе. - "Укротителя" Кребса. Бедняга. Он как ребенок,
у  которого отняли игрушку.  Или вам больше нравится Вальтер?  Он тоже умеет
делать памятные подарки. Чего-чего, а гуманизма в нем нет. Итак?
     - Да,  - выронил Бонд, прочно уставясь  в большое  красное лицо.  - Это
необыкновенная история. История болезни. Галлопирующая паранойя.  Навязчивый
бред. Мания подозрительности  и преследования.  Ненависть  и  жажда мести на
фоне мании  величия. Любопытно заметить,  - непринужденно  продолжил Бонд, -
что  это может быть  связано с вашими зубами. Диастема, так  это называется.
Результат  сосания пальца в детстве.  Да, думаю,  что  такой диагноз вынесут
психиатры,  когда  вас  доставят  в  сумасшедший дом.  "Лошадиная  челюсть".
Жестокие  прозвища  в  школе  и так далее. Поразительно,  какое  влияние это
оказывает на ребенка. Потом эти угли раздул нацизм, а  довершил дело удар по
голове. Удар, который,  кстати,  вы  сами  себе  устроили. Я думаю,  он  все
поставил на место, или,  вернее,  сдвинул. С этого момента  вы  окончательно
спятили.  То  же  происходит  с  людьми,  которые  думают, что они  боги.  С
потрясающим  упорством. Настоящие  фанатики.  А вы так почти гений. Ломброзо
был бы от вас в восторге. Но на самом деле вы просто бешеная собака, которую
следует пристрелить. Впрочем, есть еще один  выход - самоубийство. Параноики
часто кончают с собой. Все это очень печально.
     Бонд сделал драматическую  паузу и  заключил, вложив  в последнюю фразу
все презрение, на которое был способен:
     - А теперь, обезьяноподобный лунатик, продолжайте свой фарс!
     Это сработало.
     С каждым словом Бонда лицо Дрэкса все  сильнее искажалось гневом, глаза
наливались кровью,  пот градом лился с  подбородка, рот приоткрылся, показав
растопыренные зубы, струйка слюны поползла и повисла над воротником рубашки.
При последнем  оскорблении, наверняка пробудившем. Бог знает, какие школьные
воспоминания, он  вне  себя ринулся из-за стола, загодя замахиваясь огромным
волосатым кулаком.
     Бонд стиснул зубы и принял все.
     Приступ гнева затих после того, как Дрэксу  пришлось дважды поднимать с
пола  кресло  с  привязанным  к  нему Бондом. Он  вынул из кармана  шелковый
носовой платок, вытер лицо и руки. Ровным шагом прошел к  дверям и обратился
к Гале через повисшую голову Бонда.
     - Думаю, что с вами покончено, - сказал он спокойно  и безапелляционно.
- Кребс  знает,  как вязать узлы. - Он показал подбородком на окровавленного
Бонда.  - Когда  этот очнется, передайте ему,  что двери  откроются еще раз,
завтра.  Через несколько минут после этого от вас двоих не останется ничего.
Даже, - прибавил он, открывая первую дверь, - даже зубных пломб.
     Хлопнула внешняя дверь.
     Бонд медленно поднял голову и попытался улыбнуться ей разбитым ртом.
     - Надо было довести его до бешенства, - невнятно проговорил он, - чтобы
он не успел подумать.
     Гала с ужасом смотрела на его измочаленное лицо.
     - Порядок, - хрипло сказал Бонд. - Не беспокойся. Лондон спасем. У меня
есть план.
     На столе Дрэкса паяльная лампа сказала "плоп! " и погасла.





     Сквозь полуприкрытые веки Бонд пристально смотрел на лампу. Он позволил
себе  расслабиться на  несколько  секунд, чтобы  передохнуть. Ощущение  было
такое, что головой играли в футбол, но кости целы. Дрэкс бил его неумело, со
слепой пьяной злобой.
     Гала наблюдала за  ним  с  тревогой.  Глаза на  окровавленном лице были
закрыты,  но  напряженная  линия  челюсти   указывала   на  крайнюю  степень
сосредоточенности. Она просто чувствовала, как он собирает волю в кулак.
     Бонд встряхнулся и повернул к ней лицо. Глаза лихорадочно  блестели. Он
кивнул на стол.
     - Зажигалка, - быстро сказал он. - Я спровоцировал гнев, чтобы он о ней
забыл. Делай,  как я. Смотри. - Он стал  осторожно раскачивать свое  кресло,
дюйм  за дюймом придвигая его  к столу. -  Ради  Бога,  не упади.  Тогда все
пропало. Но поторопись, а то паяльная лампа совсем остынет.
     Ничего не понимая и думая, что все это похоже на  какую-то страшноватую
детскую игру, Гала стала осторожно раскачиваться вслед ему.
     Через секунду  Бонд  велел ей остановиться, а  сам  направился к креслу
Дрэкса. Там  он  остановился  строго  напротив  цели  и, резко  накренившись
вперед, бросился вниз головой на стол.
     Он болезненно стукнулся  зубами о зажигалку, но прочно ухватив ее ртом,
откинулся  с  креслом  назад,  едва избежав  падения.  Потом  он спокойно  и
размеренно стал двигаться туда, где ждала его Гала, сидевшая у того угла, на
котором Кребс оставил паяльную лампу.
     Тем же манером  он положил зажигалку на стол,  отдохнул, восстанавливая
дыхание, и сказал:
     - Теперь  - самое трудное. Пока я попробую зажечь эту лампу, постарайся
повернуть  свое кресло так, чтобы  твоя правая рука была как можно ближе  ко
мне.
     Она послушно стала выполнять маневр, а  Бонд, качнувшись вперед, оперся
грудью о стол, потянулся и ухватился зубами за ручку лампы. Он подвинул ее к
себе, потом еще и еще, и после нескольких минут терпеливой работы  установил
лампу и зажигалку на краю стола так, как считал нужным.
     Опять отдышавшись, он снова наклонился, закрыл зубами вентиль горелки и
ухитрился  поднять давление, несколько раз поднимая плунжер губами и опуская
его  подбородком.  Лицом  он  чувствовал тепло  подогревателя, носом - запах
остатков газа в нем. Только бы он не слишком охладился.
     Бонд выпрямился.
     -  Еще  одно испытание,  Гала, - он  криво  улыбнулся. - Будет  больно.
Ничего?
     - Конечно, - сказала она.
     - Тогда начнем.
     Бонд  нагнулся  и  отвернул предохранительный клапан  с  левой  стороны
канистры.  Потом  он  нацелился  на  зажигалку,  стоявшую под  прямым  углом
непосредственно под горелкой, и с  размаху двумя передними зубами  нажал  на
рычажок зажигания.
     Это  было опасное дело,  и  хотя он моментально  откинул голову, пламя,
вырвавшееся из горелки, успело  лизнуть его в избитую щеку  и переносицу. Он
охнул.
     Но  это  было  неважно.  Важно, что  испаряющийся  парафин высунул свой
язычок. Значит, у них есть шанс.
     Бонд,  мотнув головой, стряхнул слезы, мучительно  выгнул шею, наклонил
голову  и  ухватил  зубами ручку  лампы.  Казалось,  эта тяжесть сломает ему
челюсть,  и нервные окончания в передних зубах заныли, но он осторожно отвел
кресло от стола, поставил его на все  четыре ножки и низко склонился к Гале,
направляя кончик голубого пламени на провод, приковавший правую руку девушки
к подлокотнику кресла.
     Бонд изо всех сил старался держать лампу ровно, чтобы пламя било только
в одно место, в провод, но не раз ручка лампы вздрагивала в его зубах, пламя
кусало запястье Галы, и она, сжимая зубы, втягивала в себя воздух.
     И все-таки дело было сделано.
     Одна  за другой  плавились и распадались  медные нити провода, внезапно
правая рука Галы  оказалась  свободной,  и  она протянула ее к  Бонду, чтобы
забрать горелку.
     Он   откинул   голову  и  несколько  раз  с  облегчением  ею  повертел,
восстанавливая кровообращение в затекших мышцах.
     Он почти не заметил, как Гала сняла и его путы. Тихо сидел, ни о чем не
думая, с закрытыми глазами, и вдруг с восторженным  изумлением  почувствовал
на губах мягкий поцелуй.
     Он открыл глаза. Она, сияя, стояла перед ним.
     - Это за то, что ты сделал.
     - Ты замечательная девочка, - сказал он просто.
     Но сразу вспомнил, что  ему  предстоит, что она еще  может выжить,  а у
него есть лишь пять минут,  и  закрыл  глаза,  чтобы она  не заметила в  них
безнадежности.
     Гала, увидев, как  изменилось его лицо, подумала, что это от усталости,
от  всего,  что пришлось перенести  сегодня, - и вспомнила, что в ее  ванной
была перекись водорода.
     Сквозь смежную  дверь  она прошла в  свой офис.  Как странно было снова
увидеть  знакомые  вещи! Нет, это кто-то другой сидел здесь, печатал письма,
пудрил  нос. Она пожала плечами  и вошла в крошечную ванную. Господи, что за
вид, и, Господи, как же  она устала! Но сначала  надо заняться Джеймсом. Она
взяла  мокрое   полотенце,  перекись,  вернулась  к  Бонду  и  десять  минут
занималась полем сражения, каким было сейчас его лицо.
     Он сидел молча, положив ей руку на талию, и смотрел на нее благодарными
глазами.  Потом она ушла  и  закрылась  в  своей ванной.  Он  тоже поднялся,
завернул  вентиль  все  еще  шипевшей лампы  и  направился  в ванную Дрэкса.
Раздевшись, он минут  пять стоял под ледяным душем. Обмывание трупа, подумал
удрученно, глядя в зеркало.
     Одевшись,  Бонд  вернулся  к  столу  Дрэкса и  методично  его  обыскал.
Обнаружился только один приз:  бутылка "для гостей", наполовину полная виски
"Хайг-энд-Хайг". Он нашел два стакана, налил на дно воды и позвал Галу.
     На зов дверь ванной отворилась.
     - Что случилось?
     - Виски.
     - Пей, я сейчас приду.
     Бонд  оценивающе  посмотрел  на  бутылку  и  долил свой стакан  на  три
четверти. В два глотка выпил. Потом осторожно зажег благословенную сигарету,
уселся на край стола и  прислушался к тому, как разливается горячая жидкость
от желудка к ногам.
     Он  опять поднял бутылку, посмотрел на свет. Хватит  и  Гале, и ему еще
полный стакан, прежде  чем  выйти за дверь.  Лучше, чем ничего.  С  этим ему
будет гораздо легче выйти и захлопнуть дверь. Не оглядываясь.
     Вошла Гала, преобразившаяся Гала, такая же прекрасная, как в тот вечер,
когда  он впервые  ее увидел. Нет, не совсем  такая: под  глазами усталость,
которую  не  может  скрыть  пудра,  а на  кистях  рук  и лодыжках  - красная
растертая кожа.
     Бонд протянул ей стакан, взял себе другой, и они улыбнулись друг другу.
     Потом Бонд встал.
     - Послушай,  Гала,  - сказал  он  по-деловому.  - Выбора  нет,  и лучше
покончить  с этим сразу. Я буду краток, а потом мы еще выпьем. - Он услышал,
как у нее сорвалось дыхание, но продолжил, не останавливаясь. - Через десять
минут я закрою тебя в ванной Дрэкса,  поставлю под душ  и на полную мощность
пущу воду.
     - Джеймс,  -  закричала она, подойдя вплотную. - Не  продолжай! Я знаю,
что ты собираешься сказать что-то ужасное. Пожалуйста, не надо, Джеймс!
     - Погоди, Гала,  - он отстранился, -  это все  чепуха. Ты  не можешь не
понимать, какое чудо, что у нас появился шанс! - Он отошел к дверям в шахту.
     - И тогда, - он показал драгоценную зажигалку, зажатую в правой руке, -
тогда я выйду отсюда, закрою двери, пройду прямо  под  хвост ракеты и закурю
там свою последнюю сигарету.
     - Боже мой, - прошептала она. - Что ты говоришь? Ты сошел с ума!
     - Вздор, - нетерпеливо ответил Бонд, - другого выхода  нет. Взрыв будет
такой, что  я ничего  не  почувствую. Все  должно получиться, ведь в воздухе
полно  горючих  газов.  Выбирать нечего: или  я,  или Лондон.  Боеголовка не
сработает.  Атомные  бомбы при  таких  условиях не взрываются. Она, наверно,
расплавится.  Есть маленький  шанс,  что  ты спасешься. Основная сила взрыва
пойдет по линии наименьшего сопротивления, значит, в крышу и еще в выхлопной
колодец, если я сумею открыть пол. - Он улыбнулся. - Ну, не вешай носа! - Он
подошел к ней и взял за руки. - Помнишь историю про мальчика,  который стоял
на горящей палубе? С пяти лет я мечтал сделать что-то подобное.
     Гала вырвала руки.
     - Я  не  хочу тебя слушать!  - сказала она сердито. -  Нужно  придумать
что-то  еще!  Ты  не  веришь,  что  я  могу что-нибудь  придумать! Ты только
информируешь  меня, что, по-твоему, следует делать! - Она подошла  к карте и
нажала на выключатель. - Конечно, на крайний случай, можно воспользоваться и
зажигалкой...  - Она смотрела на карту, на никчемные данные курса,  вряд  ли
что-либо видя. -  Но  мысль о том, что ты выйдешь туда  один, и встанешь под
соплом, и нажмешь рычажок, и разлетишься в пыль... невыносима. Нет. Если это
неизбежно, мы сделаем это вместе. Лучше так, чем испечься  здесь. Так что  в
любом случае, - она помолчала, - я пойду с тобой. Это наше общее дело.
     Бонд посмотрел ей в глаза, обнял и привлек к себе.
     - Ты  милая, - сказал он просто, - и если есть другой путь, мы  выберем
его.  Но,  -  он  посмотрел на часы,  - уже заполночь. Надо решать быстро. В
любой  момент Дрэксу может прийти в голову послать охрану справиться о нашем
самочувствии, и один Бог знает, когда он явится настраивать гироскопы.
     Как кошка, Гала вывернулась из рук и уставилась на него, приоткрыв рот,
вся звенящая от возбуждения.
     - Гироскопы,  -  прошептала она, - настраивать гироскопы...  - Внезапно
ослабев, она  прислонилась к карте  и требовательно  посмотрела на  Бонда. -
Разве ты  не видишь? - Она  была на  грани истерики. -  После того,  как  он
уйдет,  мы  сможем переменить их, настроив по верному  курсу, и тогда ракета
полетит в Северное море, как ей и следует.
     Она сделала шаг вперед и двумя руками схватила его за грудь рубашки.
     - Можем? Можем?
     - А ты знаешь показатели настройки?
     - Конечно, знаю! - с силой сказала она. -  Я жила с ними  целый  год! У
нас  нет точных погодных данных на  завтра, но придется рискнуть. В прогнозе
сегодня утром говорилось, что резких перемен не предвидится.
     - Клянусь Богом, - прошептал Бонд. - Это возможно. Только  нужно где-то
спрятаться, чтобы  Дрэкс подумал,  что мы спаслись.  Как  насчет  выхлопного
колодца? Я могу попробовать справиться с механизмом, открывающим пол.
     - Это пропасть в  сто футов  высоты, - покачала головой Гала. - И стены
из полированной стали. Как стекло. И нет ни веревки,  ни чего-нибудь такого.
Они вчера все вынесли из мастерских. А внизу на пляже - охрана.
     Бонд задумался. Блеснул глазами.
     - Есть идея. Но скажи сначала, как же радар, самонаводящее устройство в
Лондоне? Не переманит ли он ракету с ее курса прямо на Лондон?
     Гала потрясла головой.
     -  Он действует только в  радиусе ста миль. Ракета даже не услышит  его
сигнала. Если ее  направить в Северное море, она войдет в орбиту передатчика
на плоту. Нет, тут все нормально. Но где же нам спрятаться?
     - В одной из вентиляционных шахт, - заявил Бонд. - Пойдем.
     Он  в  последний раз  оглядел комнату, зажигалка в кармане. На  крайний
случай. Больше им ничего не понадобится.  Вслед за Галоп он вышел в сумрачно
мерцающую шахту и направился к панели управления полом.
     Быстро осмотревшись,  он  потянул за  массивный рычаг от  "Zu"  к "Auf"
(20). Раздалось мягкое шипение скрытого в стене гидравлического механизма, и
два стальных полукруга  под хвостом Ракеты раздвинулись и скользнули в пазы.
Бонд подошел к краю отверстия и посмотрел вниз.
     В  полированных  стенах  широкой  стальной  воронки  отражались   лампы
освещения шахты,  пока туннель не поворачивал в сторону  моря, ритмичный гул
которого к ним донесся.
     Бонд  быстро  вернулся  в кабинет  Дрэкса  и  вынес  оттуда  занавеску,
огораживавшую  душ в ванной.  Они с  Галой разорвали  ее на длинные  полосы,
связав  их между собой. Последний  кусок  Бонд  надорвал  так, словно он  не
выдержал  тяжести.  Другой  конец  он  накрепко  обвязал  вокруг  одного  из
стабилизаторов  ракеты и сбросил этот  импровизированный канат вниз, чтоб он
болтался в колодце.
     Инсценировка не слишком убедительная, но поможет выиграть время.
     Большие  круглые отверстия  вентиляционных шахт  располагались в десяти
ярдах друг от друга на высоте четырех футов от пола. Бонд сосчитал их. Всего
пятьдесят. Их  прикрывали  решетки  на петлях.  Он осторожно  открыл одну  и
заглянул  внутрь.  В  сорока   футах  вверху   слабо  мерцал   лунный  свет.
Следовательно,  вентиляционные колодцы идут вертикально вверх, а  потом  под
прямым углом загибаются к отверстиям по внешней поверхности стен.
     Он протянул руку и коснулся внутренней поверхности колодца. Она была из
неотшлифованного  крупнозернистого бетона,  и  Бонд удовлетворенно  хмыкнул,
когда  нащупал, один за  другим,  острые  рваные шипы. Арматура, зазубренные
концы металлических прутьев, обрезанных, когда прорубалась вентиляция.
     Восхождение будет  болезненным,  но нет никаких сомнений, что понемногу
они смогут  подняться, как альпинисты  поднимаются по расщелинам в скалах, и
вверху, на изгибе  колодца,  затаятся так,  что  только тщательнейший осмотр
сможет  их  обнаружить, - а  его утром, в  присутствии  официальных  лиц  из
Лондона, провести будет очень сложно.
     Бонд встал на колени, девушка забралась ему на спину и начала подъем.
     Часом  позже,  все  исцарапанные, они  лежали,  тесно  обнявшись, почти
вплотную лицом  к круглой  решетке  внешнего отверстия вентиляции. Прямо над
входной дверью в шахту. В темноте, в ста ярдах поодаль, переминалась с  ноги
на ногу охрана.
     Пять часов. Шесть. Семь.
     Медленно  взошло  за  куполом  солнце. Начали кричать  чайки  в скалах.
Неожиданно на плацу появились три фигуры, движущиеся  к  куполу.  Их обогнал
свежий  взвод  охраны, подбородки вверх,  колени вместе,  военной  пробежкой
спешащий на смену ночным постам.
     Вот  они  подошли  ближе,  и измученным,  воспаленным  глазам  англичан
предстали   оранжево-красная  физиономия  Дрэкса,  бледная   лисья  мордочка
Вальтера и заспанная мина Кребса.
     Они шли, как палачи,  молча. Дрэкс вынул из кармана ключ, открыл дверь,
и они по одному прошли прямо под забывшими дышать Галой и Бондом.
     Потом в  течение десяти минут все  было  сравнительно тихо, лишь иногда
слышался  гул  голосов, когда трое  мужчин, двигаясь по окружности стального
колодца в полу, приближались к их вентиляционной шахте. Бонд тихо засмеялся,
представив себе  раж  и  оцепенение  на  лице  Дрэкса,  несчастного  Кребса,
поеживающегося под  обвинениями шефа, горькое  презрение  в глазах Вальтера.
Тут  дверь  под ними  раскрылась, и  раздался голос Кребса,  нервно  зовущий
командира охраны. От полукруга отделился человек и побежал к Кребсу.
     - Die  Englander,  -  истерически сказал Кребс. - Убежали. Герр капитан
полагает,  что они  могут быть  в одном  из  вентиляционных  колодцев.  Надо
попробовать. Купол откроется, и мы  проветрим шахту.  А  потом  герр  доктор
пустит  струю  горячего  пара в  каждый колодец.  Если  они  там,  им конец.
Отберите  четырех  человек.  Резиновые перчатки  и  пожарные костюмы  внизу.
Давление сбросим с отопительной системы. Прикажите  прислушиваться, не будет
ли криков. Verstanden?
     -  Zu  Befehl!  (21)  -  Беглым  шагом  охранник  направился  к  своему
подразделению, а Кребс, весь в поту от переживаний, снова исчез в двери.
     На мгновенье Бонд потерял дар речи.
     Над ними раздался тяжелый грохот раздвигающегося купола.
     Струя горячего пара!
     Он слышал, что таким образом усмиряют  бунты на  кораблях. Восстания на
заводах. Достанет ли струя высоты в сорок футов? Надолго ли хватит давления?
Сколько бойлеров обеспечивают  систему  отопления?  С  какого  из пятидесяти
колодцев они  начнут? Не оставили ли они с  Галой следов, указывающих  на их
колодец?
     Он  почувствовал,  что Гала  ждет объяснений.  Чтобы он  сделал что-то.
Чтобы защитил.
     Пять человек, отделившись от полукруга охраны, в ногу побежали к шахте.
     Бонд прижался губами к ее уху.
     - Будет больно, -  прошептал он. - Не знаю, насколько сильно, но будет.
Ничего  не  поделаешь.  Придется  потерпеть. Без шума. - Он услышал ответное
движение ее руки.  -  Насколько сможешь,  подними  колени к  подбородку.  Не
стесняйся. Сейчас не время для девических страхов.
     - Отстань, - сердито прошептала она.
     Ее  колени  прокрались  вверх,  пока не  замкнулись  прочно  между  его
бедрами.  Он  поднял  свои,  прикрывая  ее  бока. Галу  всю  передернуло  от
неловкости.
     - Не будь дурой, -  прошептал Бонд,  прижимая  ее голову  к своей груди
так, чтобы хоть наполовину закрыть рубашкой.
     Он  загородил  ее своим телом, как  мог.  С  его руками и их  лодыжками
сделать ничего было нельзя. Он натянул воротник рубашки выше на  голову. Они
приникли друг к другу.
     Жарко, жестко,  душно. Лежим, подумал Бонд, как любовники в мелколесье.
Ждем, когда стихнут шаги прохожего, чтобы снова начать. Он угрюмо улыбнулся.
Прислушался.
     В шахте было тихо.  Они,  наверное, в машинном зале. Вальтер наблюдает,
как  шланг  присоединяется к выпускному  клапану. Теперь послышались голоса.
Где же они начнут?
     Раздался мягкий, чрезмерно затянутый шепот, словно чахлый  гудок  очень
далекого поезда.
     Бонд опустил воротник  рубашки и бросил взгляд  на наружную охрану. Те,
кого он мог видеть, смотрели прямо на купол, немного налево от их отверстия.
     Еще долгий шепот. И еще.
     Звук  прибавился.  Головы  охранников  понемногу  поворачивались  к той
решетке, за которой прятались  они  с Галой. Наверное, им нравится смотреть,
как  пухлые тяжелые  облака пара  выстреливают  сквозь  отверстия  высоко  в
бетонной стене. Наверное, им любопытно гадать,  не  из этого ли, или этого -
вылетит вместе с паром двойной вопль.
     Он слышал,  как билось  ее сердце. Она не знала,  что им предстоит. Она
ему верила.
     - Будет  больно, - снова сказал  он. - Обожжет. Но мы не умрем. Смотри,
ни звука!
     - Я  в порядке, -сердито прошептала Гала. Но  он  почувствовал, что она
крепче к нему прижалась.
     Шшшшшш. Уже близко.
     Шшшшшш! Через один от них.
     ШШШШШШ! Соседний. Донесся влажный запах пара.
     Крепись, сказал себе Бонд, изо всех сил обнял Галу и задержал дыхание.
     Ну, скорее. Скорее, черт бы тебя побрал!
     И внезапно его сдавило, ударило паром, ревом и острой мгновенной болью.
     Потом -  мертвая тишина,  ощущение острого холода и одновременно жара в
сожженных участках тела. Промокшая насквозь одежда.  Отчаянные, задыхающиеся
попытки набрать в легкие чистого воздуха.
     Их тела стали  машинально отталкиваться друг  от друга,  освобождаться,
чтобы захватить  хоть несколько дюймов пространства для ожогов,  на  которых
уже начали вздуваться  волдыри.  Дыхание кипело в  горле, и они ловили ртами
воду, сконденсировавшуюся  на  стенах, пока не  перегородили  руками  дорогу
ручейку, тонкой струйкой текущему под их  телами, мимо сожженных ног дальше,
вниз по вертикали колодца.
     Рев  пара все  отодвигался, пока снова  не стал  шепотом, а  затем и он
прекратился,  и в цементном  застенке  наступила  тишина, нарушаемая лишь их
тяжелым дыханием да тиканьем часов Бонда.
     Два человека лежали, лелея свою боль.
     Получасом - полугодом - позже Дрэкс, Вальтер и Кребс покинули стартовую
площадку.
     Но в порядке предосторожности под куполом осталась охрана.





     - Значит, договорились?
     - Да,  сэр Хьюго, - Бонд узнал голос министра  военных ресурсов  и  его
щегольскую  фигуру.  -  Вот показатели  настройки.  Сегодня утром  мои  люди
сделали самостоятельные вычисления по данным прогноза Министерства ВВС.
     - Тогда,  если вы  доверите мне  эту  честь... - Дрэкс  с  полупоклоном
принял листок бумаги и вопросительно повернулся к куполу.
     - Минутку, сэр Хьюго. Еще, пожалуйста, и еще.
     Вспышки фотокамер, щелканье затворов, и вот Дрэкс направляется к двери,
глядя прямо в глаза Бонду, как тому показалось через решетку над входом.
     Фотографы и репортеры разбежались кто куда  по бетонному плацу, оставив
перед  раздвинутым  куполом лишь группу официальных лиц,  нервно болтающих в
ожидании выхода Дрэкса.
     Бонд посмотрел на часы. Поторопись, черт тебя возьми, подумал он.
     В сотый раз он повторил  про себя цифры, которым  учила его Гала, когда
они боролись с болью после обработки паром. В сотый раз он подвигался, чтобы
размять затекшие ноги.
     - Приготовься, - прошептал он. - Ну, как ты?
     -  Хорошо,  - улыбнулась  она, не позволяя себе  думать  о  болезненном
торопливом спуске.
     Под  ними  хлопнула  дверь,  щелкнул  замок,  и  в  сопровождении  пяти
охранников Дрэкс по-хозяйски двинулся к гостям, с листком бесполезных цифр в
руке.
     Бонд посмотрел на часы. 11.47.
     - Пора, - прошептал он,
     - Удачи, - шепнула Гала.
     Ссадина,  царапина, порез. Осторожно ощупывая,  куда опереться плечами,
ставя  сожженные,  кровящие ступни на  острые  железные шипы. Бонд  молился,
чтобы Гале хватило сил следовать за ним.
     Последнее  падение  с десяти  футов, от которого содрогнулся  весь  его
позвоночник, удар по решетке, и вот он уже бежит по стальному полу, оставляя
кровавые следы.
     Дуговые осветительные  лампы были  погашены,  но  в  раздвинутый  купол
струился дневной  свет, и голубизна неба, смешанная с солнечными лучами, так
отражалась от  стен, что Бонду казалось, будто он  движется внутри огромного
сапфира.
     Прекрасная смертоносная  ракета казалась  стеклянной.  Если бы  потный,
задыхающийся  Бонд,  карабкаясь по  бесконечному изгибу  лестницы,  взглянул
вверх, он не  сумел бы сказать, где кончается нос "Мунрейкера"  и начинается
небо.
     В  чудовищной тишине, окутывающей шахту, Бонд слышал страшное,  быстрое
тиканье, торопливый топот маленьких металлических ног где-то  в теле ракеты.
Этот  звук наполнял огромную стальную  камеру,  подобно бьющемуся в рассказе
Эдгара  По сердцу. Бонд  знал, что когда  Дрэкс на командном  пункте  нажмет
кнопку  пуска  и  радиолуч  преодолеет  двести ярдов расстояния  до  ракеты,
тиканье  остановится, раздастся  тихий  визг включившегося цевочного колеса,
турбины  выпустят  тонкую  струйку пара, грохочущий  ствол пламени  медленно
поднимет ракету, и она величественно отправится в полет.
     Наконец, он добрался до паучьей лапы  пусковой башни. Лапа была сложена
у стены.  Бонд потянулся к  рукоятке,  нажал, членистая конечность  медленно
разложилась   по  направлению  к  квадратному   люку,   тончайшим   контуром
обозначенному на коже ракеты. За ним находилась камера с гирокомпасами.
     Не дожидаясь,  когда лапа прочно схватит  "Мунрейкер" своими резиновыми
прокладками. Бонд  перехватываясь руками,  пополз по ней на коленях. Рядом с
люком,  как и говорила Гала,  он увидел утопленный диск величиной с шиллинг.
Нажим, щелчок, и  тяжелая дверь подалась  вперед  на тугой  пружине.  Быстро
внутрь. Осторожно,  не  ударься головой.  Блестящие верньеры под  глазастыми
розетками  компасов. Повернул. Еще.  Установлено.  Это  - гиродатчик  крена.
Теперь -  тангажа.  Поворот. Еще. Еще  немножко.  Готово. Последний  взгляд.
Теперь на часы. Осталось четыре минуты.  Без паники.  Выходим.  Щелчок люка.
Пробежка  по лапе назад, к  башне. Не смотри вниз. Теперь убрать лапу. Она с
бряцаньем сложилась. Быстро вниз по лестнице.
     Тик - тик - тик - тик.
     Оказавшись внизу,  Бонд поймал взглядом белое, напряженное  лицо  Галы.
Она стояла, держась за открытую дверь  в кабинет Дрэкса.  Господи, как болит
все тело! Последний бросок  к двери. Хлопок, еще один. И вот они уже в душе,
и вода падает на их прижавшиеся тела.
     Сквозь шум воды и стук  сердца  Бонд услышал резкий треск радиопомех  и
голос комментатора Би-Би-Си, исходившие от большого металлического приемника
в кабинете Дрэкса. Он стоял в  двух шагах от тонкой перегородки ванной.  Это
Гала  о  нем  вспомнила  и  нашла  время  включить,   пока  Бонд  возился  с
гирокомпасами.
     "... Пятиминутная отсрочка, - говорил легкий, жизнерадостный  голос.  -
Сэра  Хьюго уговорили  сказать несколько  слов  в микрофон. -  Бонд выключил
воду, и стало  лучше  слышно.  - Вы знаете, он кажется совершенно спокойным.
Что-то  говорит сейчас на ухо министру. Они оба  смеются,  интересно  о чем?
А-а, вот и мой коллега с последним прогнозом погоды из Министерства ВВС. Что
такое?  Благоприятна  на  всех  отметках  высоты. Прекрасно. Вообще  сегодня
удивительный  день.  Ха-ха.  Эти люди,  что  собрались там  внизу,  у  поста
береговой охраны, непременно получат сегодня солнечные ожоги. Их там тысячи.
Что вы сказали? Двадцать тысяч?  Похоже  на то. И на Уолмер-бич полным-полно
народа. Такое  впечатление, что все  графство  Кент приехало полюбоваться на
запуск. Боюсь, что  у всех сегодня будет болеть шея. Хуже Уимблдона.  Ха-ха.
Алло, что  это  там  происходит  у  пирса?  Боже милостивый, там только  что
всплыла подводная лодка!  Ну и зрелище, должен вам сказать! Никогда не видел
такой огромной. И вся команда сэра Хьюго там собралась! Выстроились на пирсе
в линейку, как на параде!  Великолепный отряд. Теперь они все поднимаются на
борт. Какая дисциплина! Наверное, это идея  Адмиралтейства, устроить для них
специальную трибуну прямо в проливе. Замечательное зрелище. Жалко, что вы не
можете  это  видеть. А вот к  нам  приближается сэр  Хьюго. Сейчас он  будет
говорить  с  вами.  Какой человек! Весь  командный пункт  ему аплодирует.  Я
уверен,  каждый из нас  сегодня мысленно  делает то же. Он  входит в блиндаж
командного пункта.  Я  вижу, как солнце блестит на носу "Мунрейкера" прямо у
него  за плечом. Какой  кадр! Надеюсь, у  кого-нибудь есть фотокамера. Прошу
вас, - пауза. - Сэр Хьюго Дрэкс".
     Бонд  посмотрел  на  Галу.  Мокрые,  истерзанные,  они   молча  стояли,
обнявшись, и  дрожали от  переполнявших их  чувств.  Она подняла  глаза,  и,
встретившись взглядом, они долго, опустошенно смотрели друг на друга.
     "Ваше величество, народ Англии, - раздался бархатный рокот.
     - Я накануне жеста, который изменит ход английской истории.
     -  Пауза.  -  Через  несколько  минут ваша жизнь претерпит  перемены, в
некоторых случаях, как бы это  сказать, решительные, вследствие, хм, запуска
"Мунрейкера". Я горд  и доволен тем,  что  судьба выбрала меня из  множества
моих сограждан, чтобы  пустить эту  стрелу возмездия  в  небеса, и тем самым
заявить,  на  все  времена и перед лицом  всего  человечества,  о могуществе
родины  моих  отцов.  Я  выражаю  надежду,  что  это  событие  будет  вечным
предупреждением  врагам моей  страны.  Их судьба  начертана прахом,  пеплом,
слезами и  - кровью. А  теперь благодарю вас  всех  за  внимание и  искренне
надеюсь, что те из вас, кто сможет, передадут  мои слова своим детям, у кого
они есть, сегодня".
     Раздался  шорох  несколько  нестройных  аплодисментов,  и  снова  бодро
заговорил комментатор:
     "Вы  слушали  сэра Хьюго  Дрэкса,  который  сказал вам несколько  слов,
прежде  чем подойти к кнопке запуска "Мунрейкера". Он впервые выступал перед
публикой. Очень, хм, прямолинейная манера высказывания. Без обиняков. Однако
многие из  нас согласятся, что греха в этом  нет. А теперь мне пора передать
микрофон  эксперту,  полковнику  авиации  Тэнди   из   Министерства  военных
ресурсов. Он объяснит вам все детали запуска. После этого вы услышите Петера
Тримбла, который находится на одном из кораблей Ее величества, "Мерганзере",
патрулирующем  зону цели. Он прокомментирует приводнение ракеты. Прошу  вас,
полковник Тэнди.
     Бонд посмотрел на часы.
     - Осталась минута, - сказал он.  - Хотел  бы я сейчас иметь  под  рукой
горло Дрэкса. Вот, - он  взял кусок мыла и разломал его на несколько частей.
- Засунь это в уши, когда начнется. Шум будет страшный, уж не знаю, как жар.
Терпеть придется недолго, и стальные стены вполне могут выдержать.
     Гала улыбнулась ему.
     - Если ты обнимешь меня, я вынесу все.
     "...  и  вот  сэр Хьюго  Дрэкс  кладет палец  на  кнопку  и  следит  за
хронометром".
     "ДЕСЯТЬ",  сказал  другой  голос,  тяжелый   и  раскатистый,  как  удар
колокола.
     Бонд включил душ.
     "ДЕВЯТЬ", загремел голос хронометриста.
     "... операторы  радара  следят  за  экранами. Ничего,  кроме  множества
волнистых линий... "
     "ВОСЕМЬ".
     "...  все в  затычках для ушей. Блиндаж разрушить невозможно.  Бетонные
стены двенадцати футов толщины. Крыша пирамидальная, от вершины до основания
двадцать семь футов...
     "СЕМЬ".
     "...  сначала радиолуч  остановит часовой  механизм рядом с  турбинами.
Включится цевочное  колесо.  Такая горящая штука вроде "катеринина колеса" в
фейерверке... "
     "ШЕСТЬ".
     "... откроются клапаны.  Жидкое топливо. Секретная формула. Потрясающий
материал. Динамит. Поступает вниз из топливных баков,.."
     "ПЯТЬ".
     "... зажигается цевочным  колесом,  когда топливо  попадает в двигатель
ракеты... "
     "ЧЕТЫРЕ".
     "...  в  то  время  как, смешиваясь,  перекись водорода  и  перманганат
превращаются в пар и начинают давить на турбинные насосы... "
     "ТРИ".
     - "...  выталкивая горящее топливо через мотор  из сопла ракеты прямо в
выхлопной колодец. Колоссальная температура... 3500 градусов..."
     "ДВА".
     "...  сэр Хьюго Дрэкс  готов нажать кнопку. Он смотрит в  амбразуру. На
его лбу крупные капли лота. Здесь абсолютная тишина. Ужасное напряжение".
     "ОДИН".
     Ничего, кроме шороха воды, мерно падающей сверху на два сжавшихся тела.
     "СТАРТ!"
     Сердце Бонда подпрыгнуло.  Он  почувствовал,  как вздрогнула Гала. Но -
тишина. Ничего, кроме шороха воды...
     Сэр Хьюго Дрэкс  покинул  командный  пункт. Спокойно идет к краю  мыса.
Совершенно спокоен!  Он ступил  на подъемник. Он опускается. Ну, конечно же,
он идет  к субмарине. На телеэкранах видно, что  из хвоста ракеты показалось
немного  пара.  Еще  несколько  секунд.  Да,  он  уже на  пирсе. Обернулся и
приветственно поднял руку. Добрый старый сэр Хью... "
     Тихий  гром  донесся до  Галы  и  Бонда. Громче. Еще громче.  Кафельные
плитки  пола задрожали под  ногами. Грохот  урагана. Сокрушительный  грохот.
Стены  трясутся. От них идет пар.  Трудно  держаться на  ногах.  Остановите.
Остановите ее. Прекратите! ПРЕКРАТИТЕ ЭТОТ ШУМ!
     Господи, он сейчас потеряет сознание.  Вода  закипела.  Надо выключить.
Вот так. Нет. Трубу прорвало. Пар. Вонь. Плавится краска. Горит железо.
     Убирайся скорее! Убирайся отсюда!! Убирайся!!!
     И  тут стало тихо. Тишина была чувственная, материальная, ее можно было
потрогать. Они были  на полу в кабинете Дрэкса. Свет горел только в  ванной.
Дым  расходился.  И  гнусный  запах  горелого  металла  и  краски  уходил  в
вентиляцию. Стальная  стена  шахты  выгнулась  в их сторону, как  гигантский
волдырь.  У  Галы  открыты  глаза, она  улыбается.  Что  случилось?  Лондон?
Северное море? Радио вроде цело. Почему молчит? Он потряс головой, и глухота
объяснилась. Мыло в ушах. Он выковырял его.
     "... через звуковой барьер.  Движется абсолютно строго по центру экрана
радара. Прекрасный взлет. Боюсь только, что вы из-за шума ничего не слышали.
Потрясающе.  Сначала  язык пламени  вырвался  из выхлопного  колодца в стене
утеса, а потом  - вы бы видели, как медленно стал выходить из-под купола нос
ракеты! И вот она уже в воздухе, как огромный серебряный карандаш. Буквально
стоит на  хвосте  пламени. Медленно  поднимается, разбрасывая огромные искры
вокруг себя, на сотни ярдов по бетонной площадке. Ее вой почти разрушил наши
микрофоны. Обваливаются куски скал,  а площадка потрескалась и  стала похожа
на  гигантскую  паутину. Чудовищная вибрация. А потом  она стала подниматься
все быстрее, делая сотню  миль в час. Тысячу. И... -  Голос прервался. - Что
вы сказали? Действительно! Теперь ее скорость свыше десяти тысяч миль в час!
Она  на  высоте  триста миль.  Теперь мы ее,  конечно, не  слышим. Только ее
огромный огненный хвост виднелся несколько секунд. Как звездочка. Сэр Хьюго,
наверное, доволен. Он сейчас уже в Ла-Манше. Подводная лодка стартовала  как
ракета,  ха-ха,  делая не меньше тридцати узлов. Подняла такую волну! Сейчас
уже за  "Восточным  Гудвином". Идет на  север. Скоро появится  у  патрульных
судов  в зоне  цели. Они хотят увидеть и  взлет, и посадку.  Вообще-то,  как
выяснилось,  это  незапланированное мероприятие.  Никто  здесь  не  имел  ни
малейшего   представления.    Даже   чины   из   ВМФ,   кажется,   удивлены.
Главнокомандующий говорит  по телефону. Однако это все,  что я могу сообщить
вам отсюда, и  теперь  препоручаю вас Питеру Тримблу,  который находится  на
патрульном  корабле  Ее   величества  "Мерганзер",  недалеко  от  Восточного
побережья".
     Только вздымающиеся легкие указывали на  то, что  два поникших тела еще
живы. Они  не обращали внимания на та,  что лежат  в луже  воды,  текущей из
душа. Они отчаянно прислушивались к голосу, доносившемуся сквозь атмосферные
помехи из оплывшего металлического ящика. Сейчас прозвучит приговор.
     "Говорит  Питер Тримбл. Сегодня прекрасное утро, то есть,  конечно, уже
полдень. Мы находимся к северу от мелей Гудвмнов,  море спокойно,  как пруд.
Ни ветерка. Ярко светит солнце. Судя по поступающей  информации, район  цели
полностью   очищен  от  судов.   Это  так,  капитан   Эдвардс?  Да,  калигам
подтверждает  это.  На экранах радара  еще  ничего нет.  Мне  не-  разрешили
сказать вам, на каком расстоянии мы ее поймаем. Безопасность и все такое. Но
мы  увидим ракету лишь на долю  секунды. Правильно, капитан?  Правильно. Вот
цель на  экране  только что  показалась.  С  капитанского  мостика,  где  мы
находится, ее, конечно, не видно. Она примерно  в семидесяти милях к  северу
отсюда.  Должен  вам сказать, мы наблюдали  старт "Муиреикера". Изумительное
было  зрелище.  Грохот грома. Из  хвоста  било  длинное  пламя.  От  нас  до
стартовой площадки, наверное, десять миль, но не заметить было нельзя.  Что,
капитан?  Неужели? Ну и ну? Представьте, сюда  быстро приближается подводная
лодка. Она всего в миле  от нас. Как интересно! Вдруг это та, на которой сэр
Хьюго  с  его  командой.  Никто из нас не  был  о ней предупрежден.  Капитан
Эдвардс  говорит, что  ока  не отвечает  на сигналы  лампой Алдиса.  Флаг не
поднят.  Очень таинственно. Я  вижу ее теперь. Поймал в бинокль. Мы  сменили
курс, чтобы  перехватить  ее.  Капитан говорит, она не  наша.  Полагает, что
иностранная. Ба! Она подняла флаг.  Что?! Капитан говорит, она русская. Боже
всемогущий!  А теперь она спускает флаг и  уходит под воду. Бум? Вы слышали?
Это  мы  выстрелили  ей наперерез.  Но  она  скрылась. Что  такое?  Оператор
радиолокатора  докладывает, что под водой она движется еще быстрее. Двадцать
пять узлов. С ума сойти. Ну, под водой она много не  увидит.  А  сейчас  она
точно в центре  зоны  цели. Двенадцать  минут первого. "Мунрейкеру" уже пора
идти вниз. С тысячи  миль высоты. Со скоростью десять тысяч миль в час.  Она
будет  здесь  в  любую секунду.  Надеюсь,  никакой трагедии  не  произойдет.
Русские в опасной зоне. Оператор радара поднял руку. Значит, она близко. Она
приближается!  Фью! Ни единого звука! БОЖЕ!  Что  это?! Посмотрите!  Ужасный
взрыв!  В  воздух поднялось  черное  облако!  На  нас идет  огромная  волна!
Огромная стена воды!  А  вот субмарина! Боже! Выброшена из воды,  как щепка!
Волна приближается. ПРИБЛИЖАЕТСЯ... "





     -  По  последним  данным,  двести  погибших и столько же пропавших  без
вести, - говорил М. - С Восточного  побережья все еще поступают донесения, и
есть плохие  новости  из  Голландии. Волна разрушила их  дамбы на протяжении
многих миль. Большая часть наших потерь пришлась  на патрульные суда. Два из
них перевернулись, включая "Мерганзер". Капитана не нашли. И этого парня, из
Би-Би- Си, - тоже. Маяки "Гудвины" сорваны с креплений. Из Бельгии и Франции
новостей  пока нет. Когда  все выяснится,  нам придется  оплачивать  крупные
счета.
     Старт был вчера. Сегодня Бонд,  прислонив к креслу  трость с  резиновым
наконечником, сидел  там же, откуда  начал.  Напротив спокойного  человека с
холодными серыми глазами,  который  пригласил его на ужин в карточный клуб -
сто лет назад.
     Под одеждой Бонд был весь перебинтован. Боль обжигала  ноги  при каждом
движении. Левую щеку и переносицу пересекала ярко-красная полоса, и когда из
окна  падал свет, на  ней блестел слой дубильной мази.  Рукой в перчатке  он
неловко держал сигарету. Трудно поверить, но М. сам предложил ему закурить.
     - О субмарине есть новости, сэр?
     - Ее  нашли, -  довольно сказал М. -  Лежит на глубине почти в тридцать
фатомов. Спасательный  корабль,  который  должен был поднять обломки ракеты,
занят  сейчас ею.  Спускались  водолазы,  пытались  через  корпус установить
контакт  с  командой,  но  ответа не получили. Сегодня  утром в  Форин-оффис
приезжал советский посол.  Сообщил, что  из  Балтики  идет  их  спасательный
корабль.  Ему  ответили,  что  мы  не  можем  ждать.  Что  потонувшая  лодка
представляет собой угрозу для навигации.  - М.  хмыкнул. - Так  оно и  есть,
если кому-то вздумается плавать  на глубине тридцать фатомов в Ла-Манше.  Но
не  хотел  бы  я быть членом этого Кабинета! -  добавил М. сухо.  -  Они  не
переставая  заседают с тех пор, как кончилась трансляция  по радио.  Вэллэнс
перехватил этих эдинбургских стряпчих,  прежде  чем  они успели обнародовать
послание  Дрэкса  миру. Потрясающий документ.  Написан будто самим  Иеговой.
Вэллэнс  прошлой  ночью  доставил его  на заседание  Кабинета  и остался  на
Даунинг-стрит, 10 заполнять пробелы.
     - Я  знаю,  -  сказал Бонд. -  Он  звонил  мне  в  госпиталь, выпытывая
подробности  аж  заполночь.  Я  ничего  не  соображал,  так  меня  напичкали
лекарствами. Что же теперь будет?
     - Они готовят мощнейшую дымовую завесу в истории, - ответил М.  - Много
маловразумительной наукообразной  болтовни о том, что  горючее якобы сгорело
только  наполовину,   и   это  вызвало   неожиданно  сильный  взрыв.  Полная
компенсация всем за нанесенный урон. Трагическая  утрата сэра Хьюго Дрэкса и
его команды. Великий патриот. Трагическая утрата одной из подводных лодок Ее
величества. Последняя экспериментальная  модель. Неверно  понятый  приказ. К
счастью,  команда  сокращенной  численности.  Ближайшие  родственники  будут
уведомлены.  Трагическая утрата комментатора  Би-Би-Си. Непостижимым образом
перепутаны  английский и  советский  военно-морские  флаги.  Они  похожи.  С
погибшей лодки доставлен английский флаг.
     - Но как же  атомный взрыв? - спросил  Бонд. - Излучение, радиоактивная
пыль и все такое. Знаменитое облако-гриб. Неужели это не вызовет вопросов?
     - Кажется,  Кабинет этим не слишком обеспокоен. Они собираются сказать,
что для взрыва такой силы это вполне нормальное облако. Министерство военных
ресурсов  в курсе дела.  Пришлось  просветить.  Их люди сейчас  находятся на
Восточном побережье со счетчиками  Гейгера.  Позитивных донесений пока  нет.
Облако, разумеется,  куда- то  прибудет, но по счастливой случайности,  - М.
холодно улыбнулся,  - сейчас дует северный ветер. Так  что оно, я бы сказал,
плывет домой.
     - Да, - болезненно улыбнулся Бонд. ~ Это справедливо.
     - Но, конечно, - продолжил М.,  -  непременно поползут скверные  слухи.
Уже поползли. Много  народу видело, как вас с мисс Брэнд выносили со старта.
Фирма "Боватер"  подала на  Дрэкса в суд за ущерб,  понесенный  в результате
происшествия  на Дуврском шоссе. Предстоит разбирательство по  поводу гибели
молодого  человека в "Альфа-Ромео". И кому-то придется оправдываться в связи
с  руинами вашей машины,  в которых, - он  с  упреком взглянул  на  Бонда, -
найден длинноствольный "кольт". Так, теперь  Министерство ресурсов. Вэллэнсу
пришлось использовать их  людей для осмотра дома на Эбюри-стрит. Но они  так
воспитаны,  что  умеют  хранить секреты.  Оттуда  ничего  не  просочится.  И
все-таки, в  целом это  рискованное дело. Как  всякая  крупная ложь. Но ведь
выбора  нет! Неприятности  с Германией? Война с Россией? Слишком много людей
по обе стороны Атлантики только обрадуются предлогу.
     М. помолчал и поднес спичку к трубке.
     - Если все сойдет, - сказал он задумчиво, - мы отделаемся малой кровью.
Нам как  раз нужна была их скоростная  атомная подлодка, очень  пригодятся и
сведения о  состоянии дел с атомной бомбой, которые там наверняка  отыщутся.
Русские  знают, что нам известно  об их неудаче. Маленков не  слишком прочно
сидит  в седле,  и это  может  означать  еще  один  переворот  в Кремле. Что
касается немцев,  то  мы и  так  знаем, что в  Германии полно нацистов.  Это
заставит  Кабинет  чуть  серьезнее  отнестись  к  вопросу  о  перевооружении
Германии. И  еще есть одно следствие, хотя и неизмеримо  меньшей важности, -
он  скривил губы. -  Нам с Вэллэнсом это  происшествие значительно  облегчит
работу по обеспечению безопасности. Политики, может  быть, поймут,  наконец,
что  век атома создал самого страшного диверсанта -  маленького человечка  с
тяжелым чемоданом в руке.
     - А пресса клюнет? - с сомнением спросил Бонд.
     М. пожал плечами.
     - Премьер-министр сегодня утром разговаривал с  редакторами газет. - Он
поднес еще одну спичку к потухшей трубке. - И, насколько я понял,  он с ними
договорился. Если слухи усилятся, ему  придется встретиться с ними еще раз и
сообщить им часть правды. Тогда они все разыграют, как  по нотам. Так всегда
бывает, когда  вопрос  достаточно  серьезен.  Главное  -  выиграть  время  и
затоптать головешки.  В  данный момент все так горды  "Мунрейкером", что  не
слишком вдумываются в мелкие подробности.
     На столе тихо забурчал интерком и замигала  красная лампочка. М. поднял
одинарный наушник и склонился к нему.
     - Да я... - Пауза. - Я воспользуюсь линией Кабинета. - Он поднял трубку
белого телефона, всего их на столе было четыре.
     - Да? - опять сказал он. - Слушаю. - Пауза. - Да, сэр? Понял.
     -  М.  нажал  кнопку  шифратора,  плотнее прижал  трубку.  До Бонда  не
доносилось  ни  звука.  На  том  конце провода долго  говорили.  М.  изредка
попыхивал трубкой. Наконец, он вынул ее изо рта. - Согласен, сэр. - Пауза. -
Он  будет  очень  польщен,  сэр.  Но это правило,  а  не  исключение.  -  М.
нахмурился. - Если позволите, сэр, я бы заметил, что это неразумно. - Пауза.
Лицо М. прояснилось. - Благодарю вас, сэр. Разумеется, у  Вэллэнса нет такой
проблемы.  И это  меньшее  из того,  что она заслужила.  - Пауза. - Понимаю.
Будет сделано. -Пауза. - Вы очень добры, сэр.
     М. положил  трубку на место, и  кнопка шифратора щелкнула в позицию "en
clair" (22).
     Некоторое время М. смотрел на  белый  телефон так, словно сомневался  в
услышанном. Потом резким движением повернул крутящееся кресло к окну.
     В комнате повисла тишина. Бонд поерзал, пытаясь сесть так, чтобы меньше
грызла проснувшаяся боль.
     Тот же голубь, что и в понедельник, а  может быть,  и другой, уселся на
карниз,  шурша  крыльями.  Погулял  взад-вперед,  кивая  головкой, воркуя, и
спланировал к деревьям парка. Отдаленно мурлыкал уличный шум.
     Все  это  было  на волосок  от  мертвой  тишины, подумал Бонд.  Еще  бы
чуть-чуть, завыла бы скорая помощь под пылающим черно-оранжевым небом. Запах
гари. Стоны людей под обломками зданий. Мерно бьющееся сердце Англии замерло
бы  на  целое поколение. И целое  поколение  лондонцев погибло  бы  в руинах
цивилизации, которая Бог весть когда б возродилась.
     Да,  это  могло   бы  случиться,  если   бы  человек,  сжигаемый  огнем
маниакального величия, не  мошенничал  бы  в  карты, чтобы  подкормить  этот
огонь; если бы щепетильный председатель "Блэйдз-клуба"  не заподозрил  его в
этом; если бы  М. не согласился помочь старому знакомому; если бы не Бонд  с
его полузабытыми знаниями шулерских приемов; если бы не предусмотрительность
Вэллэнса;  если  б не Галина память  на цифры; если б  не  вся  совокупность
незначительных  обстоятельств,  узор  случайностей...   Чей   узор?   Кресло
взвизгнуло. М.  повернулся  к столу, и  Бонд  старательно  сфокусировался на
серых спокойных глазах.
     -  Это был премьер-министр, - ворчливо сказал М.  - Сказал, что  хочет,
чтобы вы с мисс Брэнд уехали  из страны. - Он  опустил глаза и  уставился на
чашечку  трубки.  - Чтобы  завтра  к вечеру вас тут не было.  Слишком многие
знают вас в лицо. Все поймут, когда  увидят, в  каком вы состоянии. Езжайте,
куда хотите. Сумма на расходы не  ограничена, в любой валюте. Я распоряжусь.
Срок  отпуска  - месяц.  Никаких  контактов.  Следовало  отправить  вас  еще
сегодня,  но у девушки завтра в одиннадцать аудиенция во Дворце.  Экстренное
награждение  орденом св. Георгия. Пресса, конечно, узнает об этом только под
Новый год. Славная, наверное, девушка. Хотел бы я когда-нибудь ее  повидать.
По  правде  говоря,  - сменив  тон,  сказал  М.  с  непроницаемым  лицом,  -
премьер-министр имел в виду кое-что  и  для вас тоже. Забыл, наверное, что у
нас  тут это не  принято. Поэтому  он  попросил поблагодарить  вас  за него.
Сказал несколько комплиментов по адресу Службы. Был очень любезен.
     М.  улыбнулся  той  редкой  своей  улыбкой,  от  которой  все его  лицо
освещалось и  теплело. Бонд улыбнулся в ответ. Они без слов  понимали все, о
чем следовало молчать. Бонд понял, что пора уходить. Поднялся.
     - Благодарю вас, сэр, - сказал он. - Я рад за мисс Брэнд.
     - Вот и прекрасно, - подвел черту М. - Решено. Увидимся через месяц. И,
между прочим, загляните в свой офис. Найдете там кое-что от меня. Сувенир.
     Джеймс Бонд спустился лифтом на свой этаж и похромал знакомым коридором
к своей двери. Его секретарша в большой ком-  нате разбирала бумаги на столе
его соседа по кабинету.
     - Что, 008 возвращается? - спросил он.
     - Да, - счастливо улыбнулась она. - Прилетает сегодня.
     - Я рад, что у тебя будет компания, - сказал он. - Я опять уезжаю.
     - О,  -  отозвалась она,  быстро взглянула в  его лицо и тут же  отвела
глаза. - Похоже, что ты нуждаешься в отдыхе.
     -  Что и  собираюсь  себе устроить. Месячное изгнание.  - Он подумал  о
Гале. - Это будет настоящий отпуск. Есть что-нибудь для меня?
     - Твоя новая  машина ждет  внизу.  Я проверила.  Шофер сказал,  что  ты
заказал ее сегодня на  испытательный  срок. Хорошенькая. Да,  и еще принесли
пакет из офиса М. Раскрыть?
     - Да, пожалуйста.
     Бонд уселся за свой стол и взглянул на часы. Пять вечера. Он чувствовал
себя  усталым. Он знал,  что  будет усталым  еще несколько дней.  Так всегда
бывает  после сложных операций. Послевкусие  напряжения,  опасности, страха.
Секретарша вернулась с двумя на вид тяжелыми картонными коробками, поставила
их  на стол.  Он открыл  верхнюю. Когда увидел  промасленную  бумагу,  сразу
понял, что там.
     В коробке лежала карточка. Бонд вынул ее,  прочитал. Зелеными чернилами
М. было написано: "Может пригодиться". Без подписи.
     Бонд  отвернул  бумагу  и  нежно  взял  новенькую блестящую  "беретту".
Сувенир? Нет. Скорее, напоминание. Он  пожал плечами  и  сунул  пистолет под
пиджак, в ременное гнездо. Опираясь на трость, тяжело поднялся на ноги.
     -  В другой - длинноствольный  "кольт", - сказал он секретарше. - Пусть
будет у тебя, пока я не вернусь. Потом я возьму его в тир и пристреляюсь.
     Он направился к двери. Оглянулся.
     - Пока, Лил. Привет 008. Вели ему, чтобы берег себя. Я буду во Франции.
Адрес оставлю в Центре "Ф". Но только в случае крайней необходимости.
     - Конкретнее, - улыбнулась она.
     - Ну, скажем, - засмеялся Бонд,  - скажем, любое  приглашение на игру в
бридж.
     Он, прихрамывая, вышел из комнаты и закрыл за собою дверь.
     Четвертая  модель 1953  года  ждала его у подъезда.  Это  был  открытый
спортивный автомобиль того же стального цвета, что и "Бентли", нашедший свою
могилу в мейдстонском гараже. Синяя кожаная обивка роскошно вздохнула, когда
Бонд неловко забрался на сиденье рядом с шофером из фирмы.
     Через  полчаса  тот  помог  Бонду  выйти  на  углу   Бердкейдж-уолк   и
Куин-Энн-геЯт.
     - Она могла  бы  бегать быстрее, если б вы захотели, сэр,  сказал он. -
Дайте нам две недели, и мы наладим ее так, что она будет давать больше сотни
в час.
     -  Позже, - ответил  Бонд. -  Я  ее  покупаю.  Но с одним  условием:  к
завтрашнему вечеру вы должны доставить ее к паромной станции в Кале.
     - Слушаюсь! - ухмыльнулся шофер. - Сам и доставлю. До встречи на пирсе,
сэр!
     - Прекрасно.  Только будьте осторожны на  шоссе А-20. Дуврская дорога в
наши дни - опасное место.
     - Не беспокойтесь, сэр, - сказал шофер,  думая  про себя, что этот тип,
видно,  неженка, хотя и здорово разбирается  в  автомобилях.  -  Доставлю  в
порядке.
     - Не каждый день покупаю, - улыбнулся Бонд. - Ну, счастливо!
     Не  дожидаясь  ответа,  он  захромал,  опираясь   на   трость,   сквозь
профильтрованные парковой  зеленью лучи вечернего солнца,  в которых плясала
пыль.
     Он  сел  на  скамейку у озера,  прямо  против  острова, вынул сигареты,
зажигалку, посмотрел на часы. Без пяти шесть. Напомнил себе, что она из тех,
кто  любит точность.  Он заказал столик  поужинать. А  потом? Но сначала они
будут долго, подробно, увлеченно строить планы. Чего бы ей хотелось? Куда бы
она   поехала?  Где  уже   бывала?  В  Германии,  конечно.  Франция.   Париж
исключается. Туда они заедут на обратном пути. В первый же день надо  уехать
как можно дальше от Па-де-Кале. Он знает ферму между Монтреем и Этаплем, где
дивно  кормят.  Потом  быстрый спуск  к  Луаре.  Несколько  дней в маленьких
городках, вроде Боженси. Потом медленно на юг, окольными путями, подальше от
пятизвездных отелей. Неторопливо присматриваясь. .. Бонд встряхнулся. К кому
присматриваясь? Друг к другу? Он что, так серьезен насчет этой девушки?
     - Джеймс.
     У нее был чистый, высокий, немножко нервный голос. Он ожидал другого.
     Она стояла в нескольких  шагах, черный беретик лихо сдвинут на ухо. Она
кажется  возбужденной  и  таинственной,   подумал  Бонд,   как  чужестранка,
встретившаяся  вам за  границей,  - одна,  в  открытой  машине,  желанная  и
недостижимая, спешащая на свидание. Не к вам. Не про вас.
     Он поднялся и взял ее протянутые руки.
     Она высвободилась первой. Садиться не захотела.
     - Как жаль, что тебя  не будет там завтра, - сказала она, глядя на него
мягко, но как-то уклончиво.
     - Завтра утром или завтра вечером? - улыбнулся он.
     - Не говори глупостей, - она вспыхнула и  рассмеялась. - Я имею в виду,
во Дворце.
     - Что ты собираешься делать потом? - спросил он.
     Она внимательно на него посмотрела. Что напомнил ему этот взгляд?  Поля
морфи?  Взгляд,  каким  он  посмотрел  на  Дрэкса  при  последней  раздаче в
"Блэйдзе"? Кет. Не вполне. Тут было что-то еще. Нежность? Сожаление?
     Она перевела глаза, глядя мимо его плеча.
     Бонд  обернулся.  В  ста  ярдах  стоял  коротко  подстриженный  молодой
человек. Просто стоял спиной к ним, ничего не делал. Ждал.
     Бонд обратился к Гале, и она прямо встретила его взгляд.
     - Я  выхожу замуж  за этого человека, -  просто сказала она.  -  Завтра
вечером. - И, словно никаких объяснений больше  не требовалось, прибавила, -
его зовут детектив-инспектор Вивьен.
     - А, - сказал Бонд и натянуто улыбнулся. - Понятно.
     Они молча отвели глаза.
     Ну, почему, собственно,  он ожидал другого? Поцелуй. Прикосновения двух
испуганных человечков, сжавшихся в эпицентре  смертельной опасности.  Ничего
больше. И на пальце у нее было обручальное кольцо. Мог бы сообразить. Почему
он решил, что оно  только для того,  чтобы охладить Дрэкса? Почему он решил,
что она разделяет его желания, его планы?
     Что же  теперь? Он пожал плечами, стряхивая огорчение. Горечь поражения
всегда сильнее радости, которую  приносит  успех. Что  ж,  вот и порог. Пора
уходить  из  этой  молодой  жизни, пора  уносить  свое холодное  сердце  еще
куда-то.  Никаких сожалений. Никаких сантиментов. Надо вести себя  так, как,
по  ее  мнению,  должен вести  себя  такой человек, как  он.  Тертый  калач.
Секретный агент. Всего лишь силуэт человека.
     Она смотрела  на  него довольно нервно,  с  нетерпением  ожидая,  когда
кончится эта сцена, когда уйдет этот чужак, попытавшийся занять ее сердце.
     Бонд тепло улыбнулся.
     - Я ревную,  - сказал он.  -  У меня  на  завтрашний вечер были  совсем
другие планы.
     Она улыбнулась в ответ, благодарная,  что он  нарушил молчание.  -Какие
же?
     - Я собирался отвезти тебя на одну ферму, во Франции, и после чудесного
обеда  проверить, правду ли говорят про розы, что они стонут, когда их рвут.
- Она засмеялась.
     -  Мне жаль, что не могу быть полезной. Но в  мире  еще так  много роз,
которые жаждут, чтобы их сорвали.
     - Пожалуй,  - согласился он.  - Что ж,  прощай, Гала. - Он протянул  ей
руку.  -  Прощай, Джеймс. - Он  коснулся  ее  в  последний раз, а потом  они
отвернулись друг от друга и разошлись, каждый - в свою жизнь.

     ------- ----------------------------------------------------

     1) - Ссылка на предыдущее задание Бонда, описанное в
     "Живи и позволяй умирать".
     2) - Moonraker - помимо указанного в тексте, имеет еще
     значения бесплодный мечтатель, грезящий наяву, простак,
     простофиля.
     3) - "Контра" - в бридже: обязательство сорвать
     выполнение заявки оппонента.
     4) - "Реконтра" - подтверждение значимой заявки, несмотря
     на объявление "контра".
     5) - "Ярборо" - наличие на руках 13 карт не старше
     девятки. Названо по имени герцога Ярборо. который спорил
     на 1000 к 1, что такая сдача невозможна.
     6) - 1 °F - 5/9 °С.
     7) - Фатом (фасом) - морская сажень, равняется 1,83 м.
     8) - Тринити-хаус - правление маячно-лоцманской
     корпорации Великобритании.
     9) - Вот как. Англичане (нем.).
     10) - Ты, дерьмо (нем.).
     11) - Пошел! (нем.).
     12) - Надо же! (нем.).
     13) - Обалдеть! (нем.).
     14) - Черт побери) (нем.).
     15) - Заткнись! (нем.).
     16) - День (нем.).
     17) - Понятно? (нем.).
     18) - Презрительное прозвище немцев в Англии -
     "капустник".
     19) - Истинный немец (нем.).
     20) - "Закрыто", "Открыто" (нем.).
     21) - Слушаюсь! (нем.)
     22) - "Открытым текстом" (франц.).

Популярность: 19, Last-modified: Thu, 09 Mar 2000 16:37:59 GmT