В несущемся автомобиле сидела блондинка нордического типа. Ее
белокурые волосы были собраны сзади в пучок, такой длинный, что он
напоминал кобылий хвост. Вся одежда ее состояла из сандалий и грязных
синих джинсов. Кожа у нее была очень загорелой. Когда она свернула на
Пятую Авеню и направила автомобиль вверх по ступенькам библиотеки, крепкие
груди ее очаровательно запрыгали. Она остановила автомобиль перед
библиотечными дверями, вышла, но тут ее внимание привлекло что-то на
другой стороне улицы. Она всмотрелась, заколебалась, взглянула на свои
джинсы и скорчила гримаску. Потом стащила с себя джинсы и бросила в
голубей, нежно воркующих и ухаживающих друг за другом на лестнице. Они с
шумом взлетели, а она бросилась вниз по лестнице, перешла Пятую Авеню и
остановилась перед витриной магазина. На витрине висело шерстяное платье
сливового цвета. У него была высокая талия, полный лиф, и оно казалось не
слишком побитым молью. Тут же была приколота цена - 79 долларов 90 центов.
Девушка порыскала между стоявшими на улице старыми автомобилями и
нашла валявшуюся предохранительную решетку. Ею она разбила стеклянную
дверь магазина, осторожно перешагнула через осколки, вошла и стала рыться
на вешалках с пыльными платьями. Девушка была рослой и ей нелегко было
подобрать себе одежду. В конце концов, она отвергла шерстяное сливового
цвета и остановилась на шотландке 12 размера, уцененной со 120 долларов до
99 и 90 центов. Она нашла карандаш и книгу записей, сдула с нее пыль и
разборчиво написала: "Долговая расписка на 99 долларов 90 центов. Линда
Нильсен".
Она вернулась к библиотеке и вошла через парадные двери. Целая неделя
потребовалась ей, чтобы взломать их кузнечным молотом. Она пробежала через
большой холл, закиданный за пять лет голубиным пометом. На бегу она
прикрывала руками волосы от случайных попаданий голубей. Она поднялась по
лестнице на третий этаж и вошла в отдел эстампов. Как всегда, она записала
в журнале: "Дата: 20 июня 1981 года. Имя: Линда Нильсен. Адрес:
Центральный парк, пруд, лодочная станция. Занятие или фирма: последний
человек на Земле".
Она долго спорила с собой над пунктом "Занятие или фирма", когда
впервые проникла в библиотеку. Строго говоря, она была последней женщиной
на Земле, но чувствовала, что если напишет так, то это покажется
шовинистическим, а "последняя личность на Земле" звучало глупо, все равно,
что назвать спиртное напитком.
Она сняла с полки папки и стала листать их. Она точно знала, чего
хочет: что-нибудь теплое с голубым оттенком, подходящее под рамку двадцать
на тридцать в ее спальне. В бесценной коллекции эстампов Хирошига она
нашла прелестный натюрморт. Закрыв папки, она аккуратно сложила их на
библиотечном столе и удалилась с эстампом.
Спускаясь по лестнице, она заглянула в другой отдел, прошла к задним
полкам и выбрала две итальянские грамматики и словарь итальянского языка.
Потом прошла по своим следам через вестибюль и, выйдя к машине, положила
книги и эстамп на переднее сидение рядом со своим спутником - прелестной
куклой китайца. Затем снова взяла эстамп и прочитала на обратной его
стороне:
Отпечатано в Японии
Италия
20 х 30
Суп из омаров
Полированная глазурь
Горячая полировка
Моющийся
Она пробежала глазами первые две строчки, поставила эстамп на
приборную доску, села в автомобиль и пустила его вниз по лестнице. Она
ехала по Пятой Авеню, лавируя между проржавевшими, рассыпающимися
обломками разбитых машин. Когда она проезжала мимо развалин кафедрального
собора Святого Патрика, на дороге появился человек.
Он вышел из-за кучи щебня и, не взглянув направо и налево, стал
переходить улицу прямо перед носом автомобиля. Она воскликнула, нажала
сигнал, оставшийся немым, и затормозила так резко, что автомобиль
завертелся и воткнулся в остатки автобуса номер 3. Человек вскрикнул,
отпрыгнул чуть не на десять футов назад и застыл, уставившись на нее.
- Сумасшедший зевака, - закричала она. - Почему не глядишь, куда
топаешь? Думаешь, весь город принадлежит только тебе?
Он пялил на нее глаза. Это был рослый мужчина с густыми, седеющими
волосами, рыжей бородой и дубленой кожей. На нем была армейская форма,
тяжелые лыжные ботинки, а за спиной потрепанный рюкзак и скатанное одеяло.
Он нес дробовик с расколотым прикладом, а его карманы были чем-то туго
набиты. Облик у него был, как у золотоискателя.
- Боже мой, - прошептал он скрипучим голосом. - Наконец хоть кто-то.
Я так и знал. Я знал, что найду кого-нибудь. - Затем он увидел длинные
белокурые волосы, и лицо его вытянулось. - Женщина, - пробормотал он. - Уж
такова моя проклятая вшивая удача...
- Ты что, спятил? - спросила она. - У тебя нет другого занятия, как
переходить улицу на красный свет?
Он в замешательстве огляделся.
- Какой красный свет?
- Ну ладно, здесь нет светофора. Но разве ты не мог поглядеть, куда
идешь?
- Извините, леди. По правде говоря, я не ожидал, что здесь будет
уличное движение.
- Нужно иметь простой здравый смысл, - проворчала она, сдавая
автомобиль назад.
- Эй, леди, одну минутку.
- Да?
- Послушайте, вы что-нибудь понимаете в телевидении? В электронике,
как это называется...
- Пытаетесь быть остроумным?
- Нет, это мне нужно. Честное слово.
Она фыркнула и хотела ехать дальше, но он не ушел с дороги.
- Пожалуйста, леди, - настаивал он. - У меня есть причина спрашивать.
Так разбираетесь?
- Нет.
- Черт побери! Вечно мне не везет. Леди, простите меня, не в обиду
вам будь сказано, но в городе есть какие-нибудь парни?
- Здесь нет никого, кроме меня. Я последний человек на Земле.
- Забавно. Всегда думал, что последний человек - это я.
- Ладно, я последняя женщина на Земле.
Он покачал головой.
- Нет, наверняка еще должны быть люди, выжившие по каким-нибудь
причинам. Может быть, на юге, как вы думаете? Я иду из Новой Гавани. Мне
кажется, что если я доберусь туда, где потеплее, то там будут какие-нибудь
люди и я смогу кое-что спросить у них.
- Что именно?
- О, вы уж не обижайтесь, но женщина это не поймет.
- Ну, если вы хотите попасть на юг, то идете не в ту сторону.
- Юг там, не так ли? - спросил он, показывая вдоль Пятой Авеню.
- Да, но там вы окажетесь в тупике. Манхэттен - остров. Вам нужно
попасть в Верхний город и пройти по мосту Джорджа Вашингтона в Джерси.
- В Верхний город? Как туда пройти?
- Идите прямо по Пятой до Кафедрального парка, затем по Западному
склону и вверх по Речной стороне. Вы не заблудитесь.
Он беспомощно поглядел на нее.
- Вы нездешний?
Он кивнул.
- Ладно, - сказала она, - садитесь. Я подвезу вас.
Она переложила книги и куклу на заднее сидение, и он сжался возле
нее. Трогаясь с места, она бросила взгляд на его поношенные лыжные
ботинки.
- Идете пешком?
- Да.
- А почему не едете? Вы могли бы найти машину на ходу, и везде
изобилие газа и масла.
- Я не умею ей управлять, - подавленно сказал он.
Он тяжело вздохнул, машина подпрыгнула и рюкзак ударился о его плечо.
Краешком глаза она изучала его. У него была широкая грудь, мощная спина и
крепкие плечи. Руки большие и твердые, а шея мускулистая. Несколько секунд
она размышляла, потом кивнула самой себе и остановила машину.
- Что случилось? - спросил он. - Почему мы не едем?
- Как вас зовут?
- Майо. Джим Майо.
- Меня Линда Нильсен.
- Да? Очень приятно. Так почему мы не едем?
- Джим, я хочу сделать вам предложение.
- Ну? - Он с беспокойством уставился на нее. - Буду рад выслушать
вас, леди... то есть, Линда, но должен вам сказать, что у меня есть
кое-какие мысли, которые занимают меня уже долгое время... - Голос его
сорвался, он отвернулся от ее напряженного взгляда.
- Джим, если вы сделаете кое-что для меня, то я сделаю для вас.
- Что, например?
- Ну, мне страшно одиноко по ночам. Днем не так уж скверно - у меня
всегда масса дел... Но по ночам ужасно одиноко.
- Да, я понимаю... - пробормотал он.
- Я хочу изменить такое положение.
- Но чем в этом могу помочь я? - нервно спросил он.
- Почему бы вам не остаться на некоторое время в Нью-Йорке? Если
останетесь, я научу вас водить машину и найду автомобиль, так что вам не
придется идти на юг пешком.
- Это идея. А трудно водить машину?
- Я научу вас за пару дней.
- Вряд ли у меня выйдет так быстро.
- Ну, за пару недель. Зато подумайте, сколько тогда времени вы
сэкономите в таком длинном путешествии.
- Ну, - сказал он, - звучит это великолепно. - Затем он опять
отвернулся. - А что я должен сделать для вас?
Лицо ее вспыхнуло от возбуждения.
- Джим, я хочу, чтобы вы помогли мне притащить пианино.
- Пианино? Какое пианино?
- Прекрасное, розового дерева, из пивной на Пятьдесят Седьмой стрит.
Я хочу, чтобы оно стояло у меня. Гостиная буквально плачет по нему.
- О, вы имеете в виду, оно вам нужно для обстановки, да?
- Да, но я буду играть после ужина. Нельзя же все время слушать
записи. У меня все приготовлено - есть самоучитель и пособие по настройке
пианино... Я уже знаю, куда его поставить...
- Да, но... в городе наверняка есть квартиры с пианино, - возразил
он. - Их, наверное, по меньшей мере, сотни. Почему вы не переберетесь в
такую квартиру?
- Никогда! Я люблю свой дом. Я потратила пять лет, обставляя его, и
он прекрасен. Кроме того, проблема воды.
Он кивнул.
- С водой всегда хлопоты. И как вы справились с ней?
- Я живу в домике в Центральном парке, где раньше стояли модели яхт.
Фасад дома выходит к пруду. Это милое место, и я обосновалась там. Вдвоем
мы сможем перетащить пианино, Джим. Это будет нетрудно.
- Ну, я не знаю, Лена...
- Линда.
- Простите, Линда, я...
- Выглядишь ты довольно крепким. Чем ты занимался раньше?
- Когда-то я был грузчиком.
- Ну! Я так и думала, что ты сильный.
- Но я уже давно не грузчик. Я стал барменом, а потом завел свое
дело. Я открыл бар в Новой Гавани. Может быть, слышали о нем?
- К сожалению, нет.
- Он был известен в спортивных кругах. А вы что делали раньше?
- Была исследователем в ББДО.
- Что это?
- Рекламное агентство, - нетерпеливо объяснила она. - Мы можем
поговорить об этом позднее, раз ты остаешься. Я научу тебя управлять
машиной, и мы перетащим ко мне пианино и еще кое-какие вещи, которые я...
Но они могут подождать. Потом можешь ехать на юг.
- Линда, я, право, не знаю...
Она взяла Майо за руки.
- Подвинься, Джим, будь милым... Ты можешь жить у меня. Я чудесно
готовлю и у меня есть славная комната для гостей...
- Для кого? Я хочу сказать, ведь ты же думала, что была последним
человеком на Земле.
- Глупый вопрос. В каждом приличном доме должна быть комната для
гостей. Тебе понравится мое жилище. Я превратила лужайки в огород и садик.
Ты можешь купаться в пруду и мы раздобудем тебе новенький "джип"... Я
знаю, где стоит такой.
- Думаю, мне скорее хотелось бы "кадиллак".
- У тебя будет все, что захочешь. Так что, Джим, договорились?
- Олл райт, Линда, - неохотно пробормотал он. - Договорились.
Это был действительно славный дом с пологой медной крышей,
позеленевшей от дождей, с каменными стенами и глубокими нишами окон.
Овальный пруд перед ним сверкал голубым под мягким июньским солнцем, в
пруду оживленно плавали и крякали дикие утки. Лужайки на откосах,
поднимавшихся вокруг пруда, как террасы, были возделаны. Дом стоял фасадом
на запад и расстилавшийся за ним Центральный парк выглядел неухоженным
поместьем.
Майо задумчиво посмотрел на пруд.
- Здесь должны быть лодки и модели кораблей.
- Дом был полон ими, когда я переехала сюда, - сказала Линда.
- В детстве я мечтал о такой модели. Однажды я даже... - Майо резко
замолчал. Откуда-то издалека донеслись резкие удары, тяжелые удары с
нерегулярными промежутками, звучавшие, как громкий стук железом под водой.
Они прекратились так же внезапно, как и начались.
- Что это? - спросил Майо.
Линда пожала плечами.
- Не знаю точно. Думаю, это разрушается город. То и дело я встречаю
рухнувшие здания. Ты привыкнешь к этому. - В ней снова вспыхнул энтузиазм.
- Теперь зайдем внутрь. Я хочу показать тебе все. - Она раскраснелась от
гордости, подробно показывая обстановку и украшения, смутившие Майо, но на
него произвела впечатление гостиная в викторианском стиле, спальня в стиле
ампир и крестьянская кухня с керосинкой для стряпни. Колоссальная комната
для гостей с четырехспальной кроватью, пышным ковром и керосиновыми
лампами встревожила его.
- Что-то вроде девичьей, а?
- Естественно. Я ведь девушка.
- Да, конечно. Я хотел сказать... - Майо с беспокойством огляделся. -
Ну, мужчины привыкли к не столь утонченной обстановке. Ты уж не обижайся.
- Не беспокойся, кровать достаточно крепкая. Запомни, Джим, не ходи
по ковру и убирай его на ночь. Если у тебя грязная обувь, снимай за
дверью. Я нашла этот ковер в музее и не хочу его портить. У тебя есть
сменная одежда?
- Только та, что на мне.
- Завтра достанем тебе новую. Твою не плохо бы постирать.
- Послушай, - в отчаянии сказал он, - может, мне лучше устроиться в
парке?
- Прямо на земле?
- Ну, мне так привычнее, чем в доме. Не беспокойся, Линда, я буду
рядом, если понадоблюсь тебе.
- Зачем это ты мне понадобишься?
- Тебе стоит только крикнуть меня.
- Чепуха, - твердо сказала Линда. - Ты мой гость и останешься здесь.
Теперь приводи себя в порядок, а я пойду готовить ужин. Черт возьми, я
забыла захватить "омаров"!
Она подала ему ужин из консервированных припасов на изысканном
китайском фарфоре с датским серебряным столовым прибором. Это была типично
женская еда и Майо остался голодным, когда ужин закончился, но был слишком
вежлив, чтобы упомянуть об этом. Он слишком устал, чтобы придумать
оправдание, уйти и пошарить где-нибудь в поисках чего-либо более
существенного. Он дотащился до постели, вспомнив, что следует снять обувь,
но совершенно забыв о ковре.
На следующее утро он проснулся от громкого кряканья и хлопанья
крыльев. Он соскочил с кровати и подошел к окну как раз в тот момент,
когда дикие утки были согнаны с пруда появлением красного шара. Майо вышел
на берег пруда, потягиваясь и зевая. Линда весело закричала и поплыла к
нему. Она вышла из воды. Кроме купальной шапочки, на ней не было ничего.
Майо отступил, сторонясь брызг.
- Доброе утро, - сказала Линда. - Ты хорошо спал?
- Доброе утро, - ответил Майо. - Не знаю. От этой кровати у меня
свело спину судорогой. А вода, должно быть, холодная. Ты вся в гусиной
коже.
- Нет, вода изумительная. - Она сняла шапочку и распушила волосы. -
Где полотенце? Ах, вот. Искупайся, Джим, и почувствуешь себя просто
чудесно.
- Мне не нравится холодная вода.
- Не будь неженкой.
Громовой удар расколол тихое утро. Майо изумленно взглянул на чистое
небо.
- Что за черт? - воскликнул он.
- Подожди, - сказала Линда.
- Похоже на ударную волну...
- Вон там! - закричала Линда, показывая на запад. - Видишь?
Один из небоскребов Западного района величественно оседал, погружаясь
в себя, как складная чаша, и с него осыпалась масса кирпичей и карнизов.
Обнажившиеся балки скручивались и лопались. Через несколько секунд до них
донесся гул падения.
- Да, вот это зрелище, - со страхом пробормотал Майо.
- Закат и крушение Империи Города. Ты к этому привыкнешь. Окунись,
Джимми. Я принесу тебе полотенце.
Она убежала в дом. Он сбросил носки и брюки, но еще стоял,
согнувшись, осторожно пробуя ногой воду, когда она вернулась с огромным
купальным полотенцем.
- Вода ужасно холодная, Линда, - пожаловался он.
- Разве ты не принимал холодный душ, когда был грузчиком?
- Нет, только горячий.
- Джим, если ты будешь стоять на берегу, то никогда не зайдешь в
воду. Посмотри на себя, ты уже весь дрожишь. Что это за татуировка у тебя
на руке?
- Что? А, да. Это питон, пятицветный. Обвивается вокруг всего
запястья. Видишь? - Он с гордостью повертел рукой. - Мне сделали эту
наколку в армии в Сайгоне в 1964-ом. Это питон восточного типа. Прекрасно
смотрится, угу?
- Больно было?
- По правде говоря, нет. Некоторые парни были разрисованы, как
китайская черепаха, чтобы пускать пыль в глаза.
- Ты был солдатом в 1964-ом?
- Верно.
- Сколько тебе тогда было?
- Двадцать.
- Значит, сейчас тебе тридцать семь?
- Пока еще тридцать шесть.
- Ты рано поседел.
- Да.
Она задумчиво разглядывала его.
- Я хочу тебе сказать, что если ты все же зайдешь в воду, то не мочи
волосы.
Она убежала в дом. Майо, устыдившись своей нерешительности, все же
заставил себя войти в пруд. Он стоял по грудь в воде, плеская на лицо и
плечи, когда вернулась Линда. Она принесла табуретку, ножницы и расческу.
- Разве тебя сейчас не чудесно? - крикнула она.
- Нет.
Она рассмеялась.
- Ну, вылезай. Я хочу тебя подстричь.
Он выбрался из пруда, вытерся и послушно сидел на табуретке, пока она
подстригала ему волосы.
- Бороду тоже, - настаивала Линда. - Я хочу, чтобы ты стал красивым.
- Она обстригла бороду, чтобы можно было побриться, осмотрела его и
удовлетворенно кивнула. - Вот теперь красиво.
- Фу-у, хватит, - покраснел он.
- На печке стоит ведро горячей воды, иди побрейся. И не вздумай
одеваться. После завтрака мы найдем тебе новую одежду, а затем... пианино.
- Но не могу же я ходить по улицам голышом! - шокированно воскликнул
он.
- Не глупи. Кто тебя увидит? Давай пошевеливайся.
Они ехали в магазин "Эберкромби и Фитч" на углу Мэдисон и Сорок Пятой
стрит. Майо скромно обернулся полотенцем. Линда сказала, что была
постоянной клиенткой этого магазина и показала ему пачку торговых бланков,
которые копила. Майо со скучающим видом рассматривал их, пока она снимала
с него мерку. Затем она отправилась искать одежду. Он уже начал
тревожиться, когда она вернулась с целой охапкой.
- Джим, я нашла чудесные лосиные мокасины, костюм "сафари", шерстяные
носки, рубашки и...
- Послушай, - оборвал он ее, - ты знаешь, сколько все это стоит?
Почти тысячу четыреста долларов!
- В самом деле? Примерь сначала рубашки. Они...
- О чем ты только думаешь, Линда? Зачем тебе все это тряпье?
- Носки достаточно велики?.. Это тряпье? Мне все нужно.
- Да? Например... - Он пробежал взглядом по биркам. - Например,
водолазная маска с плексигласовым стеклом за девять долларов девяносто
пять центов? Зачем?
- Ну, я буду в ней изучать дно пруда.
- А нержавеющий сервиз на четыре персоны за тридцать девять долларов
пятьдесят центов?
- Пригодится, когда мне будет лень греть воду. - Она с восхищением
поглядела на него. - Ой, Джим, посмотрись в зеркало. Ты романтичен, как
охотник из романа Хемингуэя.
Он покачал головой.
- Не понимаю, как ты вылезешь из долгов. Подсчитай свои расходы,
Линда. Может, лучше забудем о пианино, а?
- Никогда, - твердо сказала Линда. - Меня не волнует, сколько оно
стоит. Пианино - это капиталовложение жизни, и оно ценно этим.
Она была в неистовстве от возбуждения, когда они приехали в Верхний
город к кинозалу Штейнвея, и помогала, и вертелась у него под ногами.
Ближе к вечеру, напрягая мускулы и нарушая тишину Пятой Авеню, они
водрузили пианино на приготовленное место в гостиной Линды. Майо в
последний раз толкнул его, чтобы убедиться, что оно прочно стоит на
ножках, и, обессиленный, опустился на пол.
- Линда! - простонал он. - Мне было бы легче идти на юг пешком.
- Джим! - Линда подбежала к нему и стала пылко обнимать. - Джим, ты
ангел. С тобой все в порядке?
- Да, - проворчал он. - Отпусти меня, Линда, я не могу дышать.
- Мне даже нечем как следует тебя отблагодарить. Я мечтала об этом
целую вечность. Не знаю, что смогу сделать, чтобы отплатить тебе. Все, что
ты хочешь, только назови!
- Ладно, - сказал он, - ты уже подстригла меня.
- Я серьезно.
- Разве ты не научишь меня управлять машиной?
- Конечно. Как можно быстрее. Это, по крайней мере, я могу сделать.
Она села на стул, не отрывая глаз от пианино.
- Не делай много шума из ничего, - сказал он, с трудом поднимаясь на
ноги. Он сел перед клавишами, смущенно улыбнулся Линде через плечо и,
спотыкаясь, стал наигрывать менуэт.
Линда затаила дыхание и сидела, выпрямившись.
- Так ты играешь? - прошептала она.
- Чуть-чуть. В детстве я брал уроки музыки.
- Ты умеешь читать ноты?
- Когда-то умел.
- Можешь научить меня?
- Я думаю, да, только это трудно. Постой, есть еще одна пьеска,
которую я умею играть.
И он принялся мучить "Шелест весны". Из-за расстроенного инструмента
и его ошибок это было ужасно.
- Прекрасно, - вздохнула Линда. - Просто чудесно.
Она уставилась ему в спину, на ее лице появилось выражение
решительности. Она поднялась, медленно подошла к Майо и положила руки ему
на плечи.
- Что? - Он поднял глаза.
- Ничего, - ответила Линда. - Практикуйся пока на пианино, а я пойду
готовить ужин.
Но весь вечер она была так рассеяна, что заставила Майо нервничать.
Он рано украдкой ускользнул в кровать.
Еще не было трех часов дня, когда они, наконец, разыскали автомобиль
в рабочем состоянии. Правда, это был не "кадиллак", а "шеви" с закрытым
кузовом, потому что Майо не понравилась идея подвергаться превратностям
погоды. Они выехали из гаража на Десятой Авеню и вернулись в Восточный
район, где Линда больше чувствовала себя дома. Она привыкла, что границы
ее мира простираются от Пятой Авеню до Третьей и от Сорок Второй стрит до
Восемьдесят Шестой. Вне этих пределов ей было неуютно.
Она передала Майо руль и позволила ему ползать по Пятой и Мэдисон,
учась трогаться с места и останавливаться. Пять раз он стукался бортами,
одиннадцать раз глох и даже въехал раз задом в витрину, которая, к
счастью, была без стекла. Он разнервничался до дрожи в руках.
- Это действительно трудно, - пожаловался он.
- Вопрос практики, - успокоила она его. - Не спеши. Я обещаю, что ты
приобретешь опыт, если позанимаешься месяц.
- Целый месяц?!
- Ты говорил, что с трудом обучаешься, не так ли? Вини не меня.
Остановись-ка здесь на минутку.
Он заставил "шеви" остановиться.
- Подожди меня.
- Ты куда?
- Сюрприз.
Она вбежала в магазин и провела там полчаса. Когда она появилась
снова, то была нагружена черными футлярчиками величиной с карандаш,
жемчужным ожерельем и театральными туфельками на высоких каблуках. Волосы
ее были уложены в новую прическу. Майо с изумлением смотрел, как она
садится в машину.
- Что все это значит? - спросил он.
- Часть сюрприза. Рули на восток на Пятьдесят Вторую стрит.
Он с трудом тронулся с места и поехал на восток.
- Зачем ты переоделась в вечернее платье?
- Это платье для коктейля.
- Для чего?
- Для того, куда мы едем... Осторожно, Джим!
Она схватила руль и едва успела отвернуть от разбитой вдребезги
мусоровозки.
- Приглашаю тебя в знаменитый ресторан.
- Есть?
- Нет, глупый, пить. Ты мой гость и я должна тебя развлекать. Теперь
налево. Найди, где тут можно поставить машину.
Затормозил он отвратительно. Когда они вышли из машины, Майо
остановился и начал старательно принюхиваться.
- Что это за запах? - спросил он.
- Какой запах?
- Сладковатый какой-то.
- Это мои духи.
- Нет, это что-то в воздухе, сладковатое и удушливое. Я когда-то
встречался с таким запахом, но не могу вспомнить, где.
- Не бери в голову. Пойдем.
Она ввела его в ресторан.
- Сюда пускают только в галстуках, - прошептала она, - но, может
быть, нам удастся обойтись без него.
На Майо не произвел впечатления ресторанный дизайн, он он был
зачарован висящими в баре портретами знаменитостей. Он провел несколько
минут, обжигая спичками пальцы, чтобы полюбоваться на Мел Аллен, Реда
Бербери, Кази Стиггинса, Фрэнка Гиффорда и Рокки Марциано. Когда Линда,
наконец, вернулась из кухни с горящей свечой, он нетерпеливо повернулся к
ней.
- Ты раньше встречала здесь этих телезвезд? - спросил он.
- Да. Так как насчет выпивки?
- Конечно, конечно. Но мне бы хотелось немного поговорить о них.
Он подвел ее к табурету перед стойкой бара, сдул пыль и галантно
помог ей усесться. Затем он перепрыгнул через стойку, вытащил носовой
платок и профессионально навел на красное дерево глянец.
- Это моя профессия, - ухмыльнулся он и принял дружелюбно-безликое
выражение бармена. - Добрый вечер, мадам. Приятная ночь. Что желаете?
- Боже, у меня в магазине был сегодня бурный день. Сухой "мартини".
Лучше двойной.
- Конечно, мадам. Хлебец или маслину?
- Лук.
- Двойной сухой "Гибсон". Секундочку. - Майо пошарил на полке и,
наконец, достал виски, джин, несколько бутылок содовой, содержимое
которых, несмотря на запечатанные пробки, частично испарилось. - Боюсь,
наш "мартини" несвежий, мадам. Может, желаете что другое?
- О, ну тогда, пожалуй, скотч.
- Содовая выдохлась, - предупредил он, - и нет льда.
- Ерунда.
Он ополоснул содовой стакан и налил виски.
- Благодарю. Налейте и себе, бармен. Как вас зовут?
- Меня зовут Джим, мадам. Нет, спасибо. Никогда не пью на работе.
- Тогда бросай работу и присаживайся ко мне.
- Никогда не пью на работе, мадам.
- Можешь звать меня Линда.
- Благодарю вас, мисс Линда.
- Ты серьезно не пьешь, Джим?
- Да.
- Ну, за Счастливые Дни...
- И Долгие Ночи.
- Мне нравится. Это ты сочинил?
- Ну, вряд ли. Это обычная присказка барменов, специально для парней.
Знаешь, а ты соблазнительна. Только не обижайся.
- Не обижусь.
- Пчелы! - воскликнул вдруг Майо.
Линда вздрогнула.
- Где?
- Запах. Как в улье.
- Да? Я не знала, - равнодушно сказала она. - Я, пожалуй, выпью еще.
- Подожди. Послушай, эти знаменитости... Ты действительно видела их
здесь? Лично?
- Ну, конечно. За Счастливые Дни, Джим.
- Наверное, все они бывали здесь по субботам.
Линда задумалась.
- Почему по субботам?
- Выходной.
- А-а...
- А каких телезвезд ты видела?
- Каких только назовешь, - рассмеялась она. - Ты напоминаешь мне
соседского мальчишку. Я всегда рассказывала ему о знаменитостях, которых
видела. Однажды я рассказала ему, что видела здесь Джига Артура, а он
спросил: "Вместе с его лошадью?"
Майо не понял сути, но, тем не менее, был уязвлен. Только Линда
собралась его успокоить, как бар вдруг мелко затрясся и одновременно
раздался далекий подземный гул. Он, казалось, медленно приближался, а
затем стих. Сотрясение прекратилось. Майо уставился на Линду.
- Иисусе! Как ты думаешь, может быть, это рухнуло здание?
Она покачала головой.
- Нет, когда рушится здание, это всегда сопровождается ударом.
Знаешь, на что это похоже? На подземку Лексингтон Авеню.
- На подземку?
- Ага. Местный поезд.
- Это безумие. Разве может работать подземка?
- Я и не говорю, что это она. Я сказала, что похоже. Налей мне еще,
пожалуйста.
- Нужно поискать содовой. - Майо исчез и вновь появился с бутылками и
огромным меню. Он был бледен. - Лучше возьми что послабее, Линда, - сказал
он. - Ты знаешь, сколько стоит выпивка? Доллар семьдесят пять центов. Вот
смотри.
- К черту цену! Жить так жить. Сделай мне двойное, бармен. Знаешь
что, Джим? Если ты останешься в городе, я могу показать тебе, где жили все
эти твои телезвезды... Благодарю. Счастливых Дней... Я могу взять тебя в
рекламное агентство и показать их фильмы. Что скажешь об этом? Звезды,
как... как Ред... как там его?
- Бербери.
- Ред Бербери и Рокки Гилфорд, и Рокки Кейси, и Рокки Летящая
Стрела...
- Смеешься надо мной? - сказал Майо, опять обидевшись.
- Я, сэр? Смеюсь над вами? - с достоинством сказала Линда. - Зачем бы
мне смеяться над вами? Я только пытаюсь быть милой. Я хочу, чтобы ты
хорошо провел время. Мама говорила мне: "Линда, - говорила она, - запомни
о мужчинах одно: носи то, что они хотят, и говори то, что им нравится".
Вот что она мне говорила. Ты хочешь, чтобы я носила это платье? -
потребовала она.
- Оно мне нравится, если ты это имеешь в виду.
- Знаешь, сколько я за него заплатила? Девяносто девять долларов
пятьдесят центов.
- Что? Сто долларов за эту черную тряпку?
- Это не тряпка. Это черное платье для коктейля. И я заплатила
двадцать долларов за жемчуг. Поддельный, - объяснила она. - И шестьдесят
за театральные туфельки. И сорок за духи. Двести двадцать долларов, чтобы
ты хорошо провел время. Ты хорошо провел время?
- Конечно.
- Хочешь понюхать меня?
- Я уже нюхал.
- Бармен, налей мне еще!
- Боюсь, что не могу обслужить вас, мадам.
- Это еще почему?
- Вам уже достаточно.
- Мне еще недостаточно, - негодующе сказала Линда. - Что у вас за
манеры? - Она схватила бутылку виски. - Иди сюда, давай, немного выпьем и
поболтаем о телезвездах. Счастливых Дней... Я могу взять тебя в рекламное
агентство и показать их фильмы. Что скажешь об этом?
- Ты меня только что спрашивала.
- Но ты не ответил. Я могу показать тебе, также, кино. Ты любишь
кинофильмы? Я так ненавижу, но не могу отказаться от них. Фильмы спасли
мне жизнь, когда произошел большой взрыв.
- Как это?
- Это секрет, понимаешь? Только между нами. Если пронюхает другое
агентство... - Линда оглянулась и понизила голос. - Мое рекламное
агентство обнаружило большой склад немых фильмов. Потерянных фильмов,
понимаешь? Никто о них не знал. Агентство решило сделать из них большие
телесериалы. И меня послали на этот заброшенный рудник в Джерси произвести
инвентаризацию.
- В рудник?
- Ну, да. Счастливых Дней.
- Почему они оказались в руднике?
- Старые ленты. Огнеопасные. Их нужно хранить, как вино. Вот почему.
Итак, я взяла с собой двух ассистенток провести весь уик-энд внизу за
работой.
- Ты оставалась в руднике весь уик-энд?
- Угу. Три девушки. С пятницы по понедельник. Таков был план. Однако,
вышла забавная штука. Счастливых Дней... Так... Где это я?.. Ах, да!
Значит, мы взяли продукты, одеяла, белье, все, как для пикника, и стали
работать. Я хорошо помню момент, когда произошел взрыв. Мы как раз искали
третью катушку фильма про НЛО. Первая катушка, вторая, четвертая, пятая,
шестая... Нет третьей. И тут - БАХ! Счастливых Дней...
- Боже! И что потом?
- Мои девушки ударились в панику. Я не могла удержать их внизу.
Больше я их не видела. Но я поняла. Я все поняла. Этот пикник длился целую
вечность. Затем я голодала еще дольше. Наконец, поднялась наверх... И для
чего? Для кого? - Она заплакала. - Никого нет. Никого не осталось. - Она
схватила Майо за руку. - Почему бы тебе не остаться?
- Остаться? Где?
- Здесь.
- Но я же остался.
- Я имею в виду, надолго. Почему бы не остаться? Разве у меня не
прелестный дом? И запасы всего Нью-Йорка. И грядки для цветов и овощей. Мы
можем разводить коров и цыплят. Рыбачить. Водить машины. Ходить в музеи. В
художественные галереи. Развлекаться...
- Но ты и так делаешь все это. Ты не нуждаешься во мне.
- Нет, нуждаюсь. Нуждаюсь!
- Зачем?
- Брать уроки игры на пианино.
- Ты пьяна, - сказал он после долгой паузы.
- Не ранена, сэр, но мертва.
Она уронила голову на стойку, хитро улыбнулась ему и закрыла глаза.
Через секунду Майо понял, что она "отключилась". Он стиснул зубы, выбрался
из-за стойки, подытожил счет и оставил под бутылкой виски пятнадцать
долларов.
Потом взял Линду за плечи и мягко потряс. Она безжизненно болталась в
его руках, волосы ее растрепались. Он задул свечу, поднял Линду и отнес ее
в "шеви". Затем, напрягая все свое внимание, повел машину в темноте к
лодочному пруду. Это заняло сорок минут.
Он отнес Линду в спальню и усадил на кровать, обрамленную прекрасно
сделанными куклами. Она немедленно скатилась на пол и свернулась в клубок
с куклой в руках, что-то тихонько ей напевая. Майо зажег лампу и попытался
усадить ее прямо. Хихикая, она снова упала.
- Линда, - сказал он, - ты должна снять платье.
- Угу.
- Тебе нельзя спать в нем. Оно стоит сто долларов.
- Девяносто девять пятьдесят.
- Я не смотрю на тебя, честно.
- Угу.
Он в раздражении закрыл глаза и стал раздевать ее, аккуратно повесив
черное платье для коктейля и поставив в угол сорокадолларовые туфельки. Он
не сумел расстегнуть жемчужное ожерелье - поддельное - и уложил ее в
постель так. Лежа на бледно-голубой простыне совсем обнаженная, в одном
только ожерелье, она походила на нордическую одалиску.
- Ты разбросал мои куклы? - пробормотала она.
- Нет. Они возле тебя.
- Хорошо. Я без них никогда не сплю. - Она протянула руку и ласково
погладила их. - Счастливых Дней... Долгих Ночей...
- Женщины! - фыркнул Майо, погасил лампу и вышел, захлопнув за собой
дверь.
На следующее утро Майо снова разбудило хлопанье крыльев испуганных
уток. Красная шапочка плыла по поверхности пруда, яркая под теплым
июньским солнцем. Майо захотелось, чтобы это была лодка вместо девушки,
которая напилась вчера в баре. Крадучись, он вышел из дома и прыгнул в
воду как можно дальше от Линды. Он поливал водой грудь, когда что-то
схватило его за лодыжки и ущипнуло. Он испустил крик и оказался лицом к
лицу с Линдой, вынырнувшей из воды перед ним.
- Доброе утро, - рассмеялась она.
- Очень смешно, - проворчал он.
- Сегодня ты похож на сумасшедшего.
Он хмыкнул.
- И я тебя не виню. Прошлой ночью я сделала ужасную вещь. Я не
накормила тебя ужином и хочу извиниться за это.
- Я и не думал об ужине, - с достоинством сказал он.
- Да? Тогда чего ты бесишься?
- Я не могу оставаться с женщиной, которая пьет.
- Кто пьет?
- Ты.
- Я не пью, - с негодованием сказала она.
- Не пьешь? А кто вчера валялся на кровати голышом, как младенец?
- А кто был настолько глуп, что не снял с меня ожерелье? -
отпарировала она. - Оно порвалось и я всю ночь спала на камешках. Теперь я
вся в синяках. Вот смотри. Здесь, здесь и вон...
- Линда, - прервал он ее, - я всего лишь простой парень из Новой
Гавани. Я не привык к испорченным девицам, которые обременены огромными
счетами, все время украшаются и шляются по салунам, изрядно при этом
нагружаясь.
- Раз тебе не нравится моя компания, то почему ты остался?
- Я ухожу. - Он выбрался из пруда и стал одеваться. - Я сейчас же
отправляюсь на юг.
- Приятной пешей прогулки!
- Я еду.
- Едешь? В детской колясочке?
- Нет, в "шеви".
- Джим, ты серьезно? - Она вышла из пруда со встревоженным видом. -
Но ты ведь в самом деле не умеешь управлять машиной!
- Не умею? А разве не я привез тебя прошлой ночью домой, вдребезги
пьяной?
- Тебе будет ужасно трудно.
- Ничего, перебьюсь. В любом случае, я не могу торчать здесь вечно.
Ты девочка для вечеринок, тебе бы только играть. А у меня кое-что
серьезное на уме. Я поеду на юг и найду парней, которые разбираются в
телевидении.
- Джим, ты ошибаешься во мне. Мне ничуть не нравится это. Ну
посмотри, как я оборудовала свой дом. Могла ли я это сделать, если бы все
время проводила в кабаках?
- Ты выполнила прекрасную работу, - согласился он.
- Пожалуйста, не уезжай сегодня. Ты еще не готов.
- А, ты только хочешь, чтобы я был поблизости и обучал тебя музыке?
- Кто сказал это?
- Ты. Прошлой ночью.
Она нахмурилась, сняла шапочку, потом взяла полотенце и стала
вытираться. Наконец, она сказала:
- Джим, я буду честной с тобой. Конечно, я хочу, чтобы ты остался на
время, я это не отрицаю. Но я не хочу, чтобы ты был постоянно поблизости.
Вообще, что у нас с тобой общего?
- Ты из проклятого Верхнего города, - проворчал он.
- Нет, нет, не то. Просто ты парень, а я девушка, и мы не можем
ничего предложить друг другу. Мы разные. У нас различные вкусы и интересы.
Факт?
- Абсолютно.
- Но ты еще не готов уезжать. Вот что я тебе скажу: мы проведем все
утро, тренируясь в управлении машиной, а затем будет развлекаться. Что бы
ты хотел сделать? Посетить Современный музей? Организовать пикник?
Лицо Майо просветлело.
- Знаешь что? Я ни разу в жизни не был на пикнике. Однажды я был
барменом на пикнике на морском берегу, но это не то. Там было не так, как
бывает в детстве.
Она засияла от восторга.
- Тогда у нас будет настоящий детский пикник.
Она притащила свои куклы. Она держала их в руках, пока Майо ставил
корзинку для пикника у подножия памятника Алисы в Стране Чудес. Статуя
смущала Майо, который никогда не слышал сказку Льюиса Кэррола. Пока Линда
усаживала своих любимцев и распаковывала корзинку, она поведала Майо
краткую историю и рассказала, что головы Алисы, Безумного Шляпника и
Мартовского Зайца отполированы ладошками детворы, игравшей здесь в Короля
на Горе.
- Забавно, но я никогда не слышал эту сказку, - сказал он.
- Мне кажется, у тебя было не очень хорошее детство, Джим.
- Почему ты сказала... - Он замолчал, поднял голову и напряженно
прислушался.
- В чем дело? - спросила Линда.
- Ты когда-нибудь слышала синего дзея?
- Нет.
- Слушай. Он издает забавные звуки, точно сталь.
- Точно сталь?
- Да. Как... как мечи в поединке.
- Обманываешь?
- Нет, честно.
- Но птицы... Они не издают подобных звуков.
- Смотря какие. Синий дзей имитирует различные звуки. Скворец тоже. И
попугаи. Так почему бы ему не подражать битве на мечах? Но где он слышал
такое?
- Ты настоящий сельский мальчик, верно, Джим? Пчелы и синий дзей,
скворцы и прочее...
- Наверное, так. Я хочу спросить, почему ты сказала, что у меня было
плохое детство?
- О, не слышать про Алису, никогда не бывать на пикнике и тщетно
мечтать о модели корабля... - Линда откупорила темную бутылку. - Хочешь
попробовать вина?
- Ты только полегче, - предостерег он.
- Не останавливай меня. Я ведь не пьянчужка.
- Ты или не ты нализалась прошлой ночью?
- Ну, я, - сдалась она. - Но только потому, что это была моя первая
выпивка за последние годы.
Ему была приятна ее капитуляция.
- Конечно, конечно. Я так и думал.
- Ну? Присоединяешься ко мне?
- А, черт, почему бы и нет? - усмехнулся он. - Давай, попробуем
маленько. Слушай, мне нравятся эти кружки для пикника и тарелки тоже. Где
ты их достала?
- "Эберкромби и Фитч", - невозмутимо ответила Линда. - Нержавеющий
стальной сервиз на четыре персоны, тридцать девять долларов пятьдесят
центов... Ваше здоровье.
Майо разразился смехом.
- Я был дурак, что поднял этот скандал.
- Все нормально.
Они выпили и стали есть в теплом молчании, по-товарищески улыбаясь
друг другу. Линда сняла шелковую рубашку, чтобы загорать под жарким
полуденным солнцем, и Майо аккуратно повесил ее на ветку куста. Внезапно
Линда спросила:
- Так почему у тебя не было детства, Джим?
- Кто его знает. - Он помолчал. - Мне кажется, потому что моя мать
умерла, когда я был маленьким. И еще мне пришлось много работать.
- Почему?
- Отец был школьным учителем. Знаешь, сколько им платят?
- О, вот почему ты против яйцеголовых!
- Я?
- Конечно, ты. Только не обижайся.
- Может быть, и так, - уступил он. - Это было, конечно,
разочарованием для моего старика. Я играл за защитника в высшей школе, а
он хотел сделать из меня Эйнштейна.
- Тебе нравится футбол?
- Не как игра. Футбол был бизнесом. Эй, помнишь, как мы обычно
делились в детстве? "Эники, бэники, ели вареники..."
- Мы обычно говорили: "Шишел, мышел, этот вышел..."
- А помнишь: "Апрель глуп, иди в клуб, скажи учителю, что ты дуб"?
- "Я люблю кофе, я люблю чай, я люблю мальчиков и мальчики любят
меня..."
- Держу пари, что так и было, - торжествующе сказал Майо.
- Не меня.
- Почему?
- Я всегда была слишком высокой.
Он был изумлен.
- Ты не высокая, - заверил он ее. - Ты точь-в-точь как надо.
Правда... И прекрасно сложена. Я заметил это, когда мы волокли пианино. У
тебя неплохая для девушки мускулатура. Особенно ноги и там, где это...
Она вспыхнула.
- Перестань, Джим.
- Нет, честно.
- Хочешь еще вина?
- Благодарю. Налей и себе.
- Хорошо.
Удар расколол небо, как сверхзвуковой бомбардировщик, и за ним
последовал гул разваливающейся кирпичной кладки.
- Еще один небоскреб, - сказала Линда. - О чем мы говорили?
- Об играх, - подсказал Майо. - Извини, что я говорю с набитым ртом.
- О, конечно. Джим, а ты играл в Новой Гавани в "Уронить носовой
платок?" - И Линда пропела: - "Шина, резина, зеленая корзина, я несла
милому письмо и по дороге уронила..."
- Ну, - сказал он, довольный, - ты здорово поешь.
- А, перестань!
- Но это так. У тебя выдающийся голос. Не спорь со мной. Помолчи-ка,
я кое-что соображу. - Он довольно долго напряженно думал, допил вино и с
отсутствующим видом принял еще один стакан. Наконец, он пришел к какому-то
решению. - Ты будешь учиться музыке.
- Ты же знаешь, что я умираю от желания научиться, Джим!
- Значит, я на время остаюсь и научу тебя тому, что знаю сам. Погоди!
Погоди! - поспешно добавил он, прерывая ее возбуждение. - Я не собираюсь
оставаться в твоем доме. Я хочу иметь собственный угол.
- Конечно, Джим. Все, что ты скажешь.
- А потом я уеду на юг.
- Я обучу тебя вождению, Джим. Я сдержу свое слово.
- И не мистифицируй меня, Линда.
- Конечно, нет. Что за мистификация?
- Ты знаешь. Как в прошлый раз.
Они рассмеялись, чокнулись и допили вино. Внезапно Майо вскочил,
дернул Линду за волосы и побежал к памятнику Страны Чудес. В одно
мгновение он забрался на голову Алисы.
- Я Король на Горе! - крикнул он, глядя вокруг императорским взором.
- Я Король... - Он осекся и уставился вниз, к подножию статуи.
- Джим, что случилось?
Ни слова не говоря, Майо спустился вниз и шагнул к куче обломков,
покрытых разросшимися кустами. Он опустился на колени и стал раскапывать
их голыми руками. Линда подбежала к нему.
- В чем дело, Джим?
- Это старье было макетами яхт, - пробормотал он.
- Правильно. Боже, и это все? Я уж подумала, что тебе плохо или
что-нибудь в таком роде.
- Как они попали сюда?
- Это я выбросила их здесь, конечно.
- Ты?
- Да. Я же рассказывала тебе. Я очистила лодочный домик, когда
переехала в него. Это было сто лет назад.
- Ты сделала это?
- Да. Я...
- Убийца, - прорычал он, поднялся и свирепо уставился на нее. - Ты
убийца! Ты как все женщины, у тебя нет ни души, ни сердца. Сделать такое!
Он отвернулся и зашагал в сторону пруда. Линда последовала за ним,
совершенно сбитая с толку.
- Джим, я ничего не понимаю. Чего ты так взбесился?
- Ты должна стыдиться себя.
- Но мне нужно было очистить дом. Ты ведь не думаешь, что я должна
была жить среди массы макетов?
- Забудь все, что я говорил. Я еду на юг. Я не останусь с тобой, даже
если ты последний человек на Земле.
Линда застыла и вдруг бросилась вперед, обогнав его. Когда он вошел в
лодочный домик, она стояла перед дверью в комнату для гостей.
- Я нашла его, - сказала она, тяжело дыша. - Твоя дверь заперта.
- Дай мне ключ, Линда.
- Нет.
Он шагнул к ней, она вызывающе взглянула на него и осталась на месте.
- Вперед, - с вызовом сказала она. - Ударь меня.
Он остановился.
- О, я не дерусь с теми, кто не в моем весе.
Они продолжали стоять друг перед другом в полнейшем затруднении.
- Больно нужны мне эти вещи, - пробормотал, наконец, Майо. - Найду
где-нибудь не хуже.
- Иди, собирайся, - ответила Линда. Она швырнула ему ключ и отступила
в сторону. Тогда Майо увидел, что в двери нет замка. Он открыл дверь,
заглянул в комнату, закрыл дверь и посмотрел на Линду. Ее лицо оставалось
неподвижным, она что-то бормотала. Он усмехнулся. Затем они оба
разразились смехом.
- Ну, - сказал Майо, - опять ты сделала из меня мартышку. Не хотел бы
я играть в покер против тебя.
- Ты тоже силен блефовать, Джим. Я чуть не умерла со страху, когда ты
пошел на меня.
- Ты должна знать, что я никогда не ударю тебя.
- Догадываюсь. Теперь сядем и хорошенько все обсудим.
- А, забудь это, Линда. Я потерял голову из-за дурацких макетов и...
- Я имею в виду не лодки. Я имею в виду поездку на юг. Каждый раз,
когда ты выходишь из себя, ты хочешь уехать на юг. Зачем?
- Я же говорил тебе, найти парней, которые разбираются в телевидении.
- А зачем?
- Тебе не понять.
- Я постараюсь. Почему бы тебе не объяснить, чего ты добиваешься?..
Может, я могу помочь тебе.
- Ничем ты не можешь мне помочь. Ты же девушка.
- По крайней мере, я могу выслушать. Можешь доверять мне, Джим. Разве
мы не друзья? Расскажи мне все.
Ну, когда произошел взрыв (рассказывал Майо), я был в Беркшире с
Джилом Уоткинсом. Джил был моим приятелем, по-настоящему хорошим и
сообразительным парнем. Он два года проработал в МИТе до того, как
закончил колледж. По окончании он стал кем-то вроде главного инженера
ВНХА, телевизионной станции в Новой Гавани. У Джила было множество
увлечений. Одним из них была опе... селе... Не помню, как называется, это
значит - исследование пещер.
Итак, мы были в горном ущелье в Беркшире, проводили уик-энд под
землей, исследуя пещеру, пытаясь нанести ее на карту и вычислить, откуда
течет подземная река. У нас была с собой еда, припасы и спальные мешки.
Внезапно наш компас обезумел на целых двадцать минут, и это могло дать нам
ключ к разгадке, но Джил стал рассуждать о магнитных залежах и аномалиях.
Когда в воскресенье вечером мы пошли назад, компас снова стал вести
себя совершенно дико. Тогда Джил понял, что случилось.
- Христа ради, Джим, - сказал он, - произошло то, чего все боялись.
Они взорвали города, бомбами и радиацией отправили себя в ад, и мы должны
убраться подальше в проклятую пещеру, пока все не очистится.
Итак, мы с Джилом вернулись, сели на голодный паек и оставались там,
сколько могли. Наконец, мы снова выбрались наружу и вернулись пешком в
Новую Гавань. Она была мертва, как и все остальное. Джил нашел приемник и
попытался поймать хоть какие-нибудь радиопередачи. Ничего. Тогда мы
нагрузились консервами и обошли всю округу: Бриджпорт, Уотербери,
Хаутворт, Спрингфилд, Провиденс, Нью-Лондон... Большой сделали круг.
Никого. Ничего. Тогда мы вернулись в Новую Гавань, обосновались там и это
была вполне хорошая жизнь.
Днем мы запасались продуктами и возились с домом, поддерживая его в
хорошем состоянии. После ужина, к семи часам вечера Джил уходил в ВНХА и
включал станцию. Я шел в свой бар, отпирал его, подметал и включал
телевизор. Джил установил генератор и для него.
Было очень забавно смотреть передачи, которые показывал Джил. Он
начинал с новостей и погоды, в которой всегда ошибался. У него был только
"Альманах фермера" и старый барометр, который выглядел, как настенные
часы. Я не думаю, чтобы он работал, или, может быть, Джил никогда не имел
дела с погодой... Затем он передавал вечернюю программу.
У меня в баре был дробовик на случай налетов. Иногда что-нибудь в
передачах злило меня. Тогда я брал дробовик и стрелял от дверей бара в
экран, потом ставил другой телевизор. Я тратил два дня в неделю, собирая
телевизоры по всему городу.
В полночь Джил выключал станцию, я запирал бар, и мы встречались дома
за чашкой кофе. Джил спрашивал меня, сколько телевизоров я подстрелил
сегодня, и смеялся, когда я рассказывал ему. Я расспрашивал его о том, что
будет идти на следующей неделе, и спорил с ним, показывать фильм или
футбольный матч, записи которых были в ВНХА. Я не слишком любил вестерны,
а высокомудрые дискуссии просто ненавидел.
Но счастье отвернулось от нас: так было всю мою жизнь. Через два года
я обнаружил, что поставил последний телевизор, и встревожился. Тем же
вечером Джил показал один из коммерсов, где самоуверенная дамочка
рекламировала свадебные наряды вперемешку со стиральным порошком.
Естественно, я схватил ружье и только в последний момент удержался от
выстрела. Затем он пустил фильм о непонятом композиторе и еще несколько
подобных вещей. Когда мы встретились дома, меня прямо-таки всего трясло.
- Что случилось? - спросил Джил.
Я рассказал ему.
- Я думал, тебе нравится смотреть передачи, - сказал он.
- Только когда я могу стрелять в них.
- Несчастный байстрюк, - рассмеялся он. - Теперь ты моя пленная
аудитория.
- Джил, может, ты изменишь программу? Войди в мое положение.
- Будь благоразумен, Джим. ВНХА имеет разнообразные программы. Мы
действуем по принципу кафетерия - понемногу для каждого. Если тебе не
нравится передача, почему бы тебе не переключить канал?
- Ну, это уж глупо. Ты же знаешь, черт побери, что у нас в Новой
Гавани только один канал.
- Тогда выключи телевизор.
- Не могу я выключать телевизор в баре. Он входит в программу
развлечения посетителей. Этак я потеряю всех своих клиентов. Джил, ты
показываешь им ужасные фильмы, как, например, прошлой ночью этот
музыкальный про армию. Песни, танцы и поцелуи на башнях танков.
- Женщинам нравятся фильмы с военной начинкой.
- А коммерсы? Женщины всегда насмехаются над всеми этими подтяжками,
волшебными сигаретами и...
- А, - сказал Джил, - отправь в студию письмо.
Я так и сделал и через неделю получил ответ:
"Дорогой мистер Майо! Мы рады узнать, что Вы регулярно смотрите
передачи ВНХА, и благодарим Вас за интерес к нашей программе. Мы надеемся,
что Вы будете продолжать наслаждаться нашими передачами. Искренне Ваш
Джилберт О.Уоткинс, заведующий станцией". К письму были приложены два
билета на выставку. Я показал письмо Джилу. Он только пожал плечами.
- Как видишь, ты столкнулся с трудностями, Джим, - сказал он. - Их не
волнует, нравятся тебе передачи или нет. Они только хотят знать, смотришь
ли ты их.
Должен сказать тебе, два следующих месяца были для меня адом. Я не
мог выключать телевизор и не мог смотреть его, не стреляя из дробовика по
дюжине раз за вечер. Я тратил все свои силы, удерживаясь, чтобы не нажать
на спусковой крючок. Я весь изнервничался и понял, что должен что-нибудь с
этим сделать, чтобы обрести равновесие. Тогда однажды ночью я принес ружье
домой и застрелил Джила.
Весь следующий день я чувствовал себя гораздо лучше и, открывая бар в
семь часов, бодро насвистывал. Я подмел помещение, протер стойку и затем
включил телевизор, чтобы послушать новости и сводку погоды. Ты не
поверишь, но телевизор был мертв. Не было изображения, не было даже звука.
Мой последний телевизор был мертв. Теперь ты понимаешь, зачем я стремлюсь
на юг (объяснил Майо) - я должен найти там местного телемастера.
Когда Майо кончил свой рассказ, наступила долгая пауза. Линда
внимательно глядела на него, пытаясь скрыть огонек, который зажегся в ее
глазах. Затем она спросила с задумчивой беззаботностью:
- Где он достал барометр?
- Кто? Что?
- Твой приятель Джил и его старый барометр. Где он достал его?
- Ну, не знаю. Старинные вещи были одним из его хобби.
- И он походил на часы?
- Совершенно верно.
- Французский?
- Не могу сказать.
- Бронзовый.
- Кажется, да. Как твои часы. Это ведь бронза?
- Да. Формой в виде солнца с лучами?
- Нет, как твои часы.
- Это солнце с лучами. И таких же размеров?
- Точно.
- Где он висел?
- Разве я тебе не сказал? В нашем доме.
- А где дом?
- На Главной улице.
- Какой номер?
- Тридцать пять. Слушай, зачем тебе все это?
- Просто так, Джим. Простое любопытство. Не обижайся. Пойду соберу
вещи, оставшиеся с пикника.
- Хочешь, чтобы я пошел с тобой?
Она покосилась на него.
- Нет. И не пытайся ехать один на машине. Механики встречаются еще
реже, чем телемастера.
Он улыбнулся и исчез. После обеда открылась истинная причина его
исчезновения, когда он принес пачку нотных листов, поставил их на пианино
и подвел к пианино Линду. Она пришла в полный восторг.
- Джим, ты ангел! Где ты нашел их?
- В доме напротив. Четвертый этаж, вход со двора. Хозяина звать
Горовиц. Там было также много записей. Могу сказать тебе, было довольно
хлопотно шарить в полной темноте с одними спичками. Теперь смотри, видишь
эти ноты? Это си, си средней октавы. Для этого здесь поставлен белый ключ.
Давай-ка лучше сядем рядом. Подвинься...
Урок продолжался два часа в полной сосредоточенности и так измучил их
обоих, что они разбрелись по своим комнатам, лишь пожелав друг другу
спокойной ночи.
- Джим, - позвала из своей комнаты Линда.
- Да? - крикнул он.
- Хочешь взять себе одну из моих кукол?
- Нет. Огромное спасибо, Линда, но мужчин не интересуют куклы.
- Я так и думала. Завтра я сделаю то, что интересует мужчин.
На следующее утро Майо проснулся от стука в дверь. Он приподнялся в
постели и попытался открыть глаза.
- Да! Кто там? - крикнул он.
- Это я, Линда. Можно войти?
Он поспешно осмотрелся. Комната прибрана, ковер чист. Драгоценное
вышитое покрывало аккуратно сложено на туалетном столике.
- О'кей, входи.
Линда вошла в хрустящем, накрахмаленном платье. Она села на край
четырехспальной кровати и дружески хлопнула Майо по плечу.
- Доброе утро, - сказала она. - Послушай, я оставлю тебя на несколько
часов одного. Мне нужно кое-куда съездить. Завтрак на столе, а к ленчу, я
думаю, вернусь. Олл райт?
- Конечно.
- Ты не будешь скучать?
- Куда ты собралась?
- Расскажу, когда вернусь. - Она протянула руку и взъерошила ему
волосы. - Будь хорошим мальчиком и не проказь. О, еще одно. Не входи в мою
спальню.
- Почему?
- Просто не входи.
Она улыбнулась и ушла. Через несколько секунд Майо услышал, как
завелся мотор и "джип" уехал. Одевшись, он сразу прошел в спальню Линды и
огляделся. Комната была, как всегда, прибрана, кровать застелена, а куклы
любовно рассажены на покрывале. Потом он увидел _э_т_о.
- Ну-у... - выдохнул он.
Это была модель клипера с полной оснасткой. Мачты и перекладины были
не повреждены, но корпус шелушился, а от парусов остались одни обрывки. Он
стоял перед шкафом Линды, а рядом с ним была ее корзинка для шитья. Линда
уже нарезала свежее белое полотно для парусов. Майо опустился на колени
перед моделью и нежно коснулся ее.
- Я выкрашу ее в черный цвет с золотой ватерлинией, - пробормотал он.
- И назову ее "Линда Н."
Он был так глубоко тронут, что едва прикоснулся к завтраку. Он
умылся, оделся, взял дробовик, горсть патронов и пошел прогуляться по
парку. Он направился на юг, миновал игровые поля, гниющую карусель,
заросший каток и, наконец, вышел из парка и пошел по Седьмой Авеню.
Потом он свернул на восток по Пятидесятой стрит и потратил много
времени, пытаясь прочитать лохмотья афиш, рекламирующих последнее
представление мюзик-холла в радиогородке. Затем он снова повернул на юг.
Он остановился от внезапного лязга стали, точно гигантские мечи
столкнулись в титаническом поединке. Маленький табун низкорослых лошадей,
испугавшись лязга, рванул по другой стороне улицы. Их неподкованные копыта
глухо простучали по тротуару. Лязг прекратился.
- Так вот где слышал эти звуки голубой дзей, - пробормотал Майо. - Но
что здесь за чертовщина?
Он свернул на восток посмотреть, что там такое, но забыл об этом,
когда вышел к алмазному центру. Он был ослеплен сияющими в витринах
голубовато-белыми камнями. Дверь ювелирного торгового центра была
распахнута и Майо на цыпочках вошел внутрь. Когда он вышел, в руке у него
была нить настоящего жемчуга, обошедшаяся ему в сумму, равную годовой
ренте за бар.
Он прошел по Мэдисон Авеню и оказался перед магазином "Эберкромби и
Фитч". Он долго слонялся по нему, пока не попал, наконец, к оружейному
прилавку. Там он потерял чувство времени, а когда пришел в себя, то
увидел, что идет по Пятой Авеню в направлении парка. В руке у него была
итальянская автоматическая винтовка, на сердце лежала вина, а на прилавке
осталась расписка: "Авт. винтовка - 750 долларов. 6 коробок патр. - 18
долларов. Джеймс Майо".
Было уже около трех, когда он вернулся в лодочный домик. Он вошел,
стараясь выглядеть непринужденно, надеясь, что винтовка экстра-класса,
которую он нес, останется незамеченной. Линда сидела за пианино спиной к
нему.
- Эй, - смущенно сказал Майо, - извини, что опоздал. Я... я принес
тебе подарок. Это настоящий. - Он вытащил из кармана жемчуг и протянул ей.
И тут увидел, что она плачет. - Эй, что случилось?
Она не ответила.
- Ты испугалась, что я сбежал от тебя? Могу только сказать... ну, что
все мои вещи здесь. И машина тоже. Ты только погляди...
Она повернулась.
- Я ненавижу тебя! - выкрикнула она.
Он выронил жемчуг и отпрянул, вздрогнув от неистовства в ее голосе.
- Что произошло?
- Ты вшивый, дрянной лжец!
- Кто? Я?
- Утром я ездила в Новую Гавань. - Ее голос дрожал от гнева. - На
Главной улице не осталось ни одного дома. Они все сметены. Там нет
телестанции ВНХА. Все здания разрушены.
- Нет...
- Да! И я ходила в твой бар. На улице перед ним нет кучи разбитых
телевизоров. Есть только один, стоящий в баре. В остальном бар -
свинарник. Ты жил там все время. Один, в заднем помещении. Там только одна
кровать. Это была ложь! Все ложь!
- Зачем же мне было врать тебе?
- Ты не стрелял ни в какого Джила Уоткинса!
- Клянусь тебе, что стрелял. Из обоих стволов. Он сам напросился.
- И нет у тебя никакого телевизора, нуждающегося в ремонте.
- Есть.
- А даже если его и отремонтировать, то нет телестанции.
- Подумай сама, - сердито сказал он, - за что бы я застрелил Джила,
если бы не было никаких телепередач?
- Если он мертв, то как он может показывать телепередачи?
- Что? Но ты же только что сказала, что я не убивал его.
- О, ты сумасшедший! Ты совсем спятил! - Она всхлипнула. - Ты описал
так точно барометр, потому что увидел мои часы. И я поверила в твою
безумную ложь. Мне захотелось иметь барометр под пару к часам. Я уже
несколько лет ищу что-нибудь такое. - Она подбежала к стене и стукнула
кулачком рядом с часами. - Его место здесь. Здесь! Но ты лжец, ты
сумасшедший. Там никогда не было никакого барометра.
- Кто здесь сумасшедший, так это ты, - закричал он. - Ты так
старательно украшаешь свой дом, что для тебя больше ничего не существует.
Она метнулась по комнате, схватила дробовик и прицелилась в него.
- Убирайся отсюда. Сию же минуту. Убирайся или я убью тебя. Я не хочу
больше тебя видеть.
Отдача дробовика швырнула ее назад, дробь просвистела над головой
Майо и попала в полку. Фарфор разлетелся вдребезги, посыпались осколки.
Линда побледнела.
- Джим! Боже, ты цел? Я не хотела... это произошло...
Он шагнул вперед, слишком взбешенный, чтобы отвечать. И когда он
поднял руку, чтобы ударить ее, издалека донеслось: БЛАМ, БЛАМ, БЛАМ! Майо
застыл.
- Ты слышала? - прошептал он.
Линда кивнула.
- Это не просто шум. Это сигнал.
Майо схватил дробовик, выскочил на улицу и выпалил из второго ствола
в воздух. Пауза. Затем снова донеслись отдаленные взрывы: БЛАМ, БЛАМ,
БЛАМ! Они сопровождались странным сосущим звуком. Над парком поднялась
туча испуганных птиц.
- Там кто-то есть, - возликовал Майо. - Боже, говорю тебе, я кого-то
нашел. Вперед!
Они побежали на север. На бегу Майо нашарил в кармане патроны,
перезарядил ружье и снова выстрелил.
- Спасибо тебе за то, что выстрелила в меня, Линда.
- Я не стреляла в тебя, - запротестовала она. - Это вышло случайно.
- Счастливейшая в мире случайность. Они могли пройти мимо и не узнать
о нас. Но черт побери, из каких винтовок они стреляли? Я никогда не слышал
подобных выстрелов, а уж я-то их наслушался. Подожди-ка минутку.
На маленькой площадке, где была статуя Страны Чудес, Майо остановился
и поднял дробовик, чтобы выстрелить, затем медленно опустил его. Он сделал
глубокий вдох и резко сказал:
- Поворачивай. Мы возвращаемся в дом. - Он развернул ее лицом на юг.
Из добродушного медведя он вдруг превратился в барса.
- Джим, что случилось?
- Я испугался, - проворчал он. - Черт побери, я испугался и не хочу,
чтобы ты испугалась тоже. - Снова раздался тройной залп. - Не обращай
внимания, - приказал он. - Мы возвращаемся домой. Идем.
Она не сделала ни шагу.
- Но почему? Почему?
- От них нам ничего не нужно. Поверь мне на слово.
- Откуда ты знаешь? Ты должен сказать мне все.
- Ради Христа! Ты не оставишь меня в покое, пока до всего не
докопаешься, да? Хорошо. Хочешь, я объясню, почему пахло пчелами, почему
рушатся дома и все остальное? - Он повернул голову Линды и показал ей
памятник Страны Чудес. - Смотри.
Искусный скульптор удалил головы Алисы, Безумного Шляпника,
Мартовского Зайца и заменил их вздымающимися головами насекомых с саблями
жвал, антеннами и фасеточными глазами. Они были из полированной стали и
сверкали с неожиданной свирепостью. Линда странно всхлипнула и повалилась
на Майо. Снова раздался тройной сигнал.
Майо схватил Линду, поднял на плечо и неуклюже побрел к пруду. Через
несколько секунд она пришла в себя и застонала.
- Замолчи, - прорычал он, - скулеж не поможет. - Перед лодочным
домиком он поставил ее на ноги. Она тряслась, но пыталась держать себя в
руках. - У дома были ставни, когда ты переехала в него? Где они?
- В куче, - с трудом произнесла она. - За решетками.
- Я прилажу их. А ты наполни все ведра водой и перетащи их на кухню.
Иди.
- Дело идет к осаде?
- Поговорим позже. Иди же!
Она наполнила ведра, затем помогла Майо забить последние ставни на
окнах.
- Все в порядке, теперь иди в дом, - приказал он.
Они вошли, заперли и забаррикадировали дверь. Через щели ставней
пробивались слабые лучи заходящего солнца. Майо стал распаковывать патроны
для автоматической винтовки.
- У тебя есть какое-нибудь оружие?
- Где-то валяется револьвер 22-го калибра.
- Патроны?
- Кажется, есть.
- Приготовь их.
- Дело идет к осаде? - повторила она.
- Не знаю. Я не знаю, кто они, что они или откуда они пришли. Я
только знаю, что мы должны приготовиться к худшему.
Послышались отдаленные взрывы. Майо поднял взгляд, прислушиваясь.
Теперь Линда рассмотрела его в полумраке. Его лицо было словно высечено из
камня. Грудь блестела от пота. Он выделял мускусный запах запертого в
клетку льва. Линда с трудом подавила желание прикоснуться к нему. Майо
зарядил винтовку, поставил ее рядом с дробовиком и стал бродить от окна к
окну, внимательно вглядываясь через щели наружу.
- Они нас найдут? - спросила Линда.
- Может быть.
- Эти головы такие ужасные.
- Да.
- Джим, я боюсь. Я никогда в жизни так не боялась.
- Я не виню тебя за это.
- Сколько мы будем ждать?
- Час, если они настроены дружественно. Два-три часа, если нет.
- П-почему так?
- Если они остерегаются, то будут более осторожны.
- Джим, что ты, по правде, думаешь?
- О чем?
- О наших шансах?
- Ты в самом деле хочешь знать?
- Пожалуйста.
- Мы мертвы.
Она зарыдала. Он бешено затряс ее.
- Прекрати. Иди найди свое оружие.
Шатаясь, она пересекла гостиную, увидела ожерелье, которое уронил
Майо, и подняла его. Она была так ошеломлена, что автоматически надела
ожерелье. Затем она прошла в свою темную спальню и оттащила от дверок
шкафа модель корабля. В шкафу она нашла револьвер и достала его вместе с
коробкой патронов.
Потом она подумала, что ее платье неподходяще для такого критического
момента. Она достала из шкафа свитер, рабочие брюки и ботинки. Затем сняла
с себя все, чтобы переодеться. Только она подняла руки, чтобы расстегнуть
ожерелье, как в спальню вошел Майо, прошел к окну и стал всматриваться
наружу. Отвернувшись от окна, он увидел ее.
Он замер. Она тоже не могла шевельнуться. Глаза их встретились, и она
задрожала, пытаясь прикрыться руками. Он шагнул вперед, споткнулся о
модель яхты и пинком отбросил ее с дороги. В следующее мгновение он
завладел ее телом и ожерелье полетело прочь. Тогда она потянула его на
кровать, свирепо срывая с него рубашку, и ее любимые куклы были отброшены
в сторону вместе с яхтой, ожерельем и всем остальным миром.
Популярность: 8, Last-modified: Thu, 18 Sep 1997 07:56:39 GmT