Мой сосед, комиссар тель-авивской уголовной полиции, Роман Бутлер
время от времени приходит ко мне на чашку кофе. Если это случается по
моему приглашению, то чашкой кофе да приятной беседой все и
ограничивается. Но когда Роман является сам, с задумчивым видом
усаживается в кресло и спрашивает "Не помешал?", я понимаю, что пришел он
по делу, а не для того, чтобы дегустировать новое произведение фирмы
"Элит". От кофе, впрочем, он все равно не отказывается.
В тот вечер (как сейчас помню: было это 17 февраля 2027 года, лил
дождь и даже урчал вдалеке гром) Бутлер пришел, когда мы с женой смотрели
по стерео новый американский боевик "Ночь вепря" с Ники Фарези в главной
роли.
- Я не во-время, - констатировал Роман и, поскольку ответа не
последовало (в это время тень таинственного убийцы целилась главному герою
в затылок), отправился заваривать кофе сам. Плохие люди отрезали Фарези
правую руку, но он, сидя в жутком подвале, отрастил новую руку за три
ночи, после чего перебил всех, кто еще оставался в живых; до режиссера он
добраться не успел - фильм кончился.
- Что скажешь? - спросил я, поворачиваясь к Роману.
- Этот Ники - круглый дурак. С самого начала было ясно, что хватать
нужно толстого, а не худого.
- Я не о том. Ты пришел не фильм обсуждать, верно?
- Было бы что обсуждать...
- Вы не будете смотреть новости? - сказала Лея. - Тогда отправляйтесь
в кабинет.
Что мы и сделали.
Расположившись в привычной обстановке, Роман выудил из бокового
кармана сложенный вчетверо лист плотной бумаги и положил передо мной. По
правде говоря, в наши дни не часто увидишь текст, написанный от руки, а
разбирать чужие каракули я не умел никогда. Попробуйте отличить "тав" от
"хет", если перо носится по бумаге со скоростью сто знаков в минуту.
Все же я разобрал примерно следующее:
"...расположен на берегу Яркона, если пропустить первый налево
поворот от вертолетной станции и спуститься со второго уровня шоссе Аялон
по грузовому эскалатору номер семь до уровня пересечения с транспортной
развязкой "Цемах". Бомбу заложили боевики "Всемирного джихада"."
- Что это? - спросил я.
- Тебе ничего не бросается в глаза?
- Отвратный почерк. Это, к примеру, "самех" или "пе"?
- У тебя почерк не лучше. Ты когда-нибудь был на этой развязке? Там
всего два грузовых эскалатора.
- Ну и что? - удивился я.
- Видишь ли, - сказал Роман, пряча бумагу в карман, - это
собственноручное свидетельское показание Йосефа Крукса.
- А... - сказал я разочарованно.
Йосеф Крукс был в то время самым известным в Израиле экстрасенсом.
Славный малый лет тридцати, если не говорить с ним о высших силах и
энергетических зонах. Год назад он определил у моей сестры рак желудка,
чем поверг бедную женщину в шоковое состояние. Врачи, потратив уйму
времени, сочли Дину совершенно здоровой, а, когда она предъявила Круксу
претензии со всей своей нерастраченной энергией, тот сказал философски:
"Значит, все впереди".
- Я понимаю, - сказал Роман, прекрасно знавший эту историю, - что ты
относишься к Круксу с предубеждением. Поэтому послушай не как мужчина, а
как историк.
И он рассказал мне, как историку, содержание начатого им дела.
Восемь дней назад исчез некий Барух Эяль, 43 лет, начальник отдела
баллистической экспертизы Управления криминальной полиции. По сути -
коллега Бутлера. Он вышел из дома в восемь утра, чтобы ехать на работу. Но
в вертолет не сел и на службе не появился. До полудня никто из коллег не
проявлял беспокойства, потом позвонили Эялю домой, и началась паника.
Искали сутки - без всякого толка. Объявлений в прессе не давали,
поскольку были уверены - Эяля похитили, и теперь жди ультиматума от
какого-нибудь "Исламского возрождения". По сути, полиция занималась не
поисками пропавшего, а выяснением, каким образом террористы сумели
осуществить акцию в центре Тель-Авива, причем ШАБАК даже не почесался.
Через сутки стали очевидны два обстоятельства. Первое: если Эяля
похитили, то не террористы, ибо никаких ультиматумов или требований не
было в помине. И второе: граница государства Палестина не была нарушена,
как показал анализ данных электронной защиты, и следовательно, искать Эяля
нужно в пределах Израиля.
Когда пошли четвертые сутки, были проверены все свалки, канавы и
заброшенные здания, а результат продолжал оставаться нулевым, Ноам Сокер,
заместитель пропавшего Эяля, предложил обратиться к господину Йосефу
Круксу.
- Честно говоря, Песах, - с некоторым смущением сказал Роман, - это
не афишируется, но полиция изредка пользуется услугами экстрасенсов, если
случай из ряда вон выходящий, и нет никаких зацепок. В суде эти показания
не используешь, а в оперативной работе иногда помогает. Семь лет назад,
например, Соня Мильштейн точно сказала, где искать тело убитого маклера. В
девяти случаях из десятки, правда, они попадают пальцем в небо, но, если
другие варианты вообще бесперспективны, то...
- Не оправдывайся, - сказал я. - Что сказал Крукс?
- Он прибег к автоматическому письму. Видишь ли, он утверждает, что
имеет мысленный контакт с каким-то своим предком, жившим лет триста назад.
И предок дает ему советы и подсказывает выходы из разных жизненных
ситуаций. Предок, якобы, знает все и обо всех... А чтобы получить совет,
Крукс садится за стол, кладет перед собой лист бумаги, берет карандаш и
расслабляется до такой степени, что перестает контролировать движения
пальцев. При этом мысленно обращается к предку с вопросом. Обычно проходит
минута-другая, и рука Крукса начинает быстро водить карандашом. Появляется
текст, о содержании которого Крукс даже не догадывается. Читает он текст
вместе со всеми, когда выводит себя из транса. Почерк предка, кстати,
совершенно не похож на почерк самого Крукса.
- Я знаю, что такое автоматическое письмо, - сказал я. - Не теряй
времени.
- Так вот, - продолжал Бутлер. - Предок, по словам Крукса, не
ошибается никогда.
- Дай ему Бог здоровья на том свете, - пробормотал я. - Когда он жил,
ты говоришь?
- В восемнадцатом веке.
- Откуда он мог знать о том, что на шоссе Аялон будет семь грузовых
эскалаторов?
- Песах, - рассердился Бутлер. - Не изображай из себя дурака!
Совершенно очевидно, что бомбу он увидел в том времени, когда на шоссе
будет именно семь эскалаторов. Я знаю проект - систему только начали
строить, пуск намечен на конец тридцать первого года, а сейчас у нас...
- Двадцать седьмой. Чего же ты хочешь от меня? Я, как ты изволил
выразиться, историк. У тебя пропал человек - сегодня. В ходе расследования
ты узнал, что через четыре года террористы подложат очередную бомбу.
Запиши в своем дневнике, через четыре года посмотришь и совершишь полезный
поступок.
Бутлер долго смотрел на меня изучающим взглядом и, наконец, изволил
разлепить губы:
- Ты уверен, что не хочешь ввязываться в это дело?
- Если ты объяснишь мне задачу... - я тянул время, поняв уже, что от
комиссара мне не отвязаться, но еще не понимая, откуда ему стало известно
о моем прошлогоднем визите к достопамятному Круксу. Сам экстрасенс
расколоться не мог - профессиональная этика. Неужели Лея? Ну, я ей покажу,
вот только выпутаюсь из этой истории...
Было так. Ко мне из Москвы приехал в гости родственник по имени Петя
Рубашкин. Нет ничего странного в том, что у чистокровного еврея двоюродным
братом оказался чистокровный русский. Не папуас, в конце концов. Петя -
славный парень, но они в России все сейчас малость сдвинутые на
парапсихологических науках. Психологи находят этому естественное
объяснение в том, что во время переходного периода обостряются всякие
социальные болезни, а парапсихология и оккультизм суть, как известно,
болезни общественного сознания, и поэтому... Переходный период в России
продолжается уже почти полвека, так что можете себе представить, какой
стадии запущенности достигла там парапсихологическая болезнь. Пример,
который у всех на виду: когда президент Луконин планировал операцию
умиротворения в Якутии, за советом он обратился не в Совет безопасности, а
к личному астрологу Капице.
На третий день пребывания Пети Рубашкина в Иерусалиме, какой-то псих
спер у него пелефон. Петя посыпал голову пеплом и заявил, что подобный
прибор в России насчитывается в количестве всего восьми экземпляров, жутко
дорогая штука, и как же он теперь будет ходить по ночным московским
улицам, не имея возможности вызвать полицию в случае нападения? Я
предложил родственнику купить в подарок другой аппарат, благо в Израиле
они не продаются разве только в общественных туалетах, но, как я понял,
украденный пелефон обладал и другими достоинствами, о которых я не должен
был даже подозревать.
Я предложил обратиться в полицию, но Петя сухо ответил, что ему еще
дорога жизнь. Возможно, он спутал израильскую полицию с московской, хотя я
не знаю, почему встреча с московской полицией опасна для жизни. Как бы то
ни было, единственным человеком, к которому Петр Рубашкин согласился
обратиться за помощью, стал экстрасенс Йосеф Крукс, номер телефона
которого мы обнаружили методом тыка в файлах Безека.
Отправились. Выслушав в моем переводе мрачный рассказ Пети, Крукс
сказал:
- Нет проблем. Сеанс - триста шекелей.
За эту сумму я мог купить Пете новый аппарат, но родственник и
слушать не хотел. Крукс усадил нас на мягком диване, сам сел перед нами на
журнальный столик, положил перед собой лист бумаги и остро отточенный
карандаш (какая кустарщина!), после чего закрыл глаза и, впав в транс,
начал быстро-быстро писать. Я подумал, что писать с закрытыми глазами
неудобно, и Крукс наверняка подглядывает. Но не в этом дело. Через минуту
экстрасенс открыл глаза и, не читая написанного, протянул бумагу Пете.
Вот, что мы прочитали:
"Иерусалимская роща, второй ряд масличных деревьев, третье растение
слева. Под выступающим из-под земли корнем."
Написано было по-русски замечательным каллиграфическим почерком.
- Знаешь, где это? - спросил меня Крукс.
- Д-да, - ответил я и не удержался: - Ты, оказывается, знаешь
русский?
- А что, написано по-русски? - спросил Крукс. - Нет, я не знаю
русского. Но это ведь и не я писал. Предок. Он знает.
Петя в предвкушении находки бросился было к выходу, но Крукс задержал
нас в холле, почему-то помахал перед моими глазами обеими ладонями и
заявил:
- Ты тоже обладаешь способностью к автоматическому письму. Только ты,
он - нет. Попробуй. Должно получиться.
И мы ушли. Свой пелефон Петя нашел на месте, указанном
предком-полиглотом. Восторг родственника был неописуем.
В тот же вечер, когда все улеглись спать, я из чистого любопытства
открыл "Спутник экстрасенса" Аркадия Шумахера и попробовал войти в контакт
с самим собой. Я ожидал всего, чего угодно, но не того, что получилось на
самом деле. Мне показалось, что я посидел с минуту, закрыв глаза, и что
руки мои лежали на коленях совершенно неподвижно. Когда мне надоело, и я
решил выйти из транса, то обнаружил, что карандаш со сломанным грифелем
валяется на полу, а на листе бумаги странными, явно не моими, каракулями
написано по-английски:
"Не нужно в воскресенье, шестнадцатого мая, выходить из дома между
девятью и десятью часами утра. Уличная пробка и авария."
До шестнадцатого оставалась неделя, а Петя Рубашкин покидал нас в
пятницу, и я забыл о предупреждении. Проводив Петра в Россию и придя себя
во время шабата, утром в воскресенье, причем именно в девять сорок, я
вышел из дома, чтобы отправиться в редакцию газеты "Время". И представьте:
именно в этот момент какая-то авиетка сверзилась с высоты десятиэтажного
дома и рухнула на проезжую часть буквально в трех метрах от моего носа.
Крики, пожар, пробка, да что рассказывать. Пилот погиб, а в редакцию я не
попал.
Вот так-то. Больше я с предком не общался - не люблю я эти штучки,
хватит с меня альтернативных и виртуальных миров.
- Ты, конечно, можешь отказаться, - сказал Бутлер. - Но тогда жизнь
Баруха Эяля окажется под угрозой.
- Да? - сказал я. - Полиция расписалась в бессилии, а виноват некий
историк?
Впрочем, спорил я вяло.
Текст, который вылез, скрипя, из-под моего пера, оказался на
непонятном языке.
- Что это? - недоуменно спросил Бутлер.
- Не знаю, - сказал я раздраженно. - Спроси у своих экспертов. Может,
это испанский. Я знаю, что кто-то из моих предков жил в Мадриде.
Это оказался португальский. Видимо, когда евреев погнали из Испании,
какой-то мой предок остался в Лиссабоне.
Текст гласил:
"Улица Бен-Иегуда, номер семь, второй этаж, налево. Звонить долго.
Если начнется тайфун - переждать. Спросить: где Сара?"
- В Израиле, - сказал Роман, связавшись со мной по стерео на
следующее утро, - сто семнадцать улиц носят славное имя Бен-Иегуды. И ни
на одной из них, я уверен, не бывает тайфунов.
Похоже было, что он не спал ночь.
- Наверное, речь об Иерусалиме или Тель-Авиве, - предположил я. -
Иначе предок дал бы какой-то намек.
- Попробуй еще, - сказал Роман, - и попроси, чтобы без намеков. Я еду
к тебе.
У меня не было желания общаться с предком наедине, и я дождался
Бутлера. Новый текст оказался французским - по-видимому, писал его уже
другой предок, когда моя семья перебралась из Лиссабона в Марсель:
"Сказано же - Бен-Иегуда, семь. Конец связи".
- Злые у тебя предки, - сказал Бутлер, - все в тебя.
И отправился разрабатывать операцию.
А я, закончив главу "Истории Израиля", учинил жене допрос и
выудил-таки у нее признание в том, что именно она рассказала комиссару о
случае с Петей и о моей странной способности общения с собственными
покойными родственниками.
- Я не думала, что он это воспримет серьезно, - оправдывалась Лея.
Каково? Собственного мужа она, видите ли, серьезно не воспринимает!
По моим расчетам, Бутлер должен был появиться не раньше следующего
вечера - знаю я расторопность нашей полиции.
Он пришел через двое суток, без звонка.
По-моему, он за все это время так и не заснул.
- Это в Кармиеле, - сказал Роман, когда я налил ему кофе в большую
поллитровую кружку. - И насчет тайфуна твой предок оказался прав.
- Сильно досталось? - поинтересовался я.
- Полицейский, попытавшийся войти в квартиру, получил в ухо при
исполнении. Его напарник едва не лишился глаза. Но они ее все-таки уняли.
- Кого - ее?
- Старуху. Это, действительно, тайфун, скажу я тебе. У твоего предка
образное мышление.
- А что Эяль?
- Нашли. Он, видишь ли, сбежал от своей Брахи, влюбившись в некую
Сару Звили, манекенщицу. Любовники отправились в Кармиель, где жила мать
Сары, а оттуда собирались сваливать за границу. Эяль понимал, что Браха не
даст развода и хотел провернуть дело в Европе - там с этим проще.
- Мой предок получит переходный вымпел или почетную грамоту? -
поинтересовался я.
- Ты сможешь передать ему наше полицейское спасибо?
- С большим удовольствием, - заявил я. - Значит, дело закрыто?
- Нет... Мы не знаем, как быть с первым письмом - о бомбе. Какое
отношение имеет будущая бомба к любовному приключению Эяля?
- Спрашивай об этом у предка господина Крукса, - предупредил я. - В
эти игры я больше не играю.
- Почему? - моментально обиделся Роман. - Ты уже показал себя, ты это
умеешь. Почему я должен общаться с каким-то Круксом, если есть ты?
- Только не сейчас, - сказал я. - Бомба - дело будущего. Есть еще
пять лет. Дай отдохнуть.
- Хорошо, - сказал Роман. - Ты прав. Время есть. Но, занимаясь своими
историческими изысканиями, Песах, не забывай смотреть в будущее.
Выдав эту банально-пошлую фразу, явное следствие бессонницы, Бутлер
удалился, засыпая на ходу.
- Послушай, - сказал я экстрасенсу на следующий день, напросившись на
сеанс, - ты своим безответственным заявлением сильно усложнил мне жизнь.
Не поняв твоего намека на бомбу, полиция обратилась за помощью по делу
Эяля ко мне.
- Нашли? - спросил Крукс.
- Это было элементарно. Но теперь они хотят, чтобы я рассказал, при
чем здесь бомба!
- А действительно, при чем здесь бомба? - задумчиво сказал Крукс и
окинул меня оценивающим взглядом. Он вообразил, наверно, что я тут же
выложу триста шекелей, чтобы узнать ответ.
Ответ я знал и без него, меня интересовало совсем другое.
- Твой предок, - начал я издалека, - тот, что из восемнадцатого
столетия, как его звали и чем он занимался?
- Звали его Мордехай Ласков, и был он раввином, - мгновенно ответил
Крукс. - Он был умный человек и знал семь языков, в том числе русский.
- А... - протянул я. - Мне почему-то казалось, что его должны были
звать Игаль Горен.
- Как? - переспросил Крукс, сделав вид, что не расслышал имени.
Отвечать я не стал, реакция Крукса меня вполне удовлетворила.
В Институт стратегических исследований Тель-Авивского университета я
приезжаю обычно один раз в месяц - на семинары по общей и альтернативной
истории. Несколько раз и сам выступал там с докладом, хорошо знаю многих
системных программистов, заправляющих бал в этом заведении. Игаль Горен -
один из самых талантливых, но, как говорится, без царя в голове. Когда-то
кто-то убедил этого молодого гения в том, что гениям дозволена любая
причуда. И потому Горен способен был доклад о предстоящей эволюции индекса
потребительских цен на 2030-2045 годы построить в виде компьютерной игры,
в которой каждый слушатель выступал в виде точки на координатной оси.
Горен воображал, что это приятное ощущение. Однажды он составил прогнозное
поле для министерства сельского хозяйства, перенеся пользователя на Марс и
заставив его посеять кубические помидоры, продукцию киббуца Ха-Поэль, на
каменистых склонах Никс Олимпика. Результат, кстати, оказался ровно таким
же, какой получился впоследствии на полях самого киббуца в Исраэльской
долине, так что придираться к прогнозу не было никаких формальных
оснований.
Играть в прятки с Игалем - дело безнадежное, и потому, вызвав его по
стерео, я сказал сразу:
- Бутлер не спал три ночи, а тебе хоть бы хны.
Игаль посмотрел на меня своим проницательным взглядом, и я понял, что
он возьмет на себя лишь ту часть вины, которая ему действительно
принадлежит - ни на грамм больше.
- Не я, - сказал он, - посылал комиссара по улицам имени славного
Бен-Иегуды.
- Договорились, - согласился я. - Сыграли поровну. И часто ты
помогаешь Круксу?
- Изредка, - хмыкнул Горен. - Когда удается войти с ним в
телепатический контакт. По стерео разговаривать он не хочет, а в гости не
хочу я.
- Ага, телепатический, значит, - сказал я. - Почему не через
автоматическое письмо?
Не хочет рассказывать - не надо.
Я пригласил Бутлера на чашку кофе, когда он проспался. Усевшись в
свое кресло, Роман сказал, что пить не будет, от кофе его клонит в сон. А
вот мою версию событий выслушает обязательно, поскольку невооруженным
глазом видно, что мне есть что сказать.
- Видишь ли, - начал я. - Вас, полицейских, иногда подводит рутина.
Образ врага. Это наша общая беда, не спорю, привыкли за столько лет войн,
интифад и мирных переговоров. Если пропадает солдат, ищут террористов.
Если убивают каблана, вы прежде всего думаете - а не убил ли тот араб,
который работал на стройке и со вчерашнего дня исчез напрочь... Не спорь!
Вы, конечно, отрабатываете и другие версии, но эти - в первую очередь.
- Когда пропал Эяль, - продолжал я, - хоть кому-то пришло в голову,
что он просто сбежал с любовницей? Если бы пришло, вы легко вышли бы на
его бывшую секретаршу, от нее на Сару Звили, а через нее - на улицу в
Кармиеле... Но нет, это было слишком для вас просто и неинтересно. Вы
зашли в такой тупик, что обратились к экстрасенсу! И тот вам выдал историю
с бомбой, поскольку об Эяле не знал ровным счетом ничего. А о бомбе ему
рассказал Игаль Горен из Института стратегических исследований - тот
просчитал этот теракт и определил для него очень большую вероятность. У
Горена свои причуды - он почему-то считает, что любая ассоциативная идея
запоминается лучше, чем прямое указание на некоторое событие. И он прав -
об этой будущей бомбе теперь известно всему ШАБАКу, и они уж примут
меры...
Бутлер подавленно молчал, и я продолжил свой анализ:
- Не связав бомбу с Эялем (и действительно, какая уж тут связь!), ты
явился ко мне. Но я-то человек без предрассудков и рассуждаю здраво, у
меня нет образа врага. Я историк, а не полицейский. Короче говоря, мне не
составило труда просчитать ближайших знакомых Эяля и сделать за вас вашу
работу. Кстати, что сказал Барух, когда его вытащили из постели?
Бутлер ничего не ответил, и я похлопал его по руке. Рука безвольно
дернулась. Комиссар спал.
Мне ничего не оставалось, как врубить на полную мощность увертюру к
"Мейстерзингерам" известного антисемита Рихарда Вагнера. Бутлер проснулся
мгновенно и начал шарить вокруг себя в поисках клавиши выключения.
- Изверг ты, Песах, - сказал он, когда стало тихо.
- Ты так и не дослушал моих объяснений!
- А ты - моих, - отпарировал Бутлер. - То, что ты знаешь
португальский, мне известно давным-давно. То, что Крукс жулик и пишет
тексты от имени предков, мы тоже знали. То, что Эяль сбежал с бабой, мы
раскопали за сутки, ты нас, действительно, за дилетантов принимаешь?
- Пардон, - сказал я. - Тогда изволь объясниться.
- Трое суток, - сказал он, - мы лазили в недрах главного компьютера
Института стратегических исследований, чтобы разобраться, каким образом
происходит утечка информации. Эти компьютерные гении вроде твоего Игаля
Горена - сущий бич для служб безопасности. Полная безответственность.
Теперь понял?
- Н-нет, - сказал я. - Меня-то ты зачем разыграл?
- А... Твоя Лея на прошлой неделе мне заявила, что у тебя есть
предок, который общается с тобой. Захотелось посмотреть, то ли ты такой же
жулик, как Крукс, то ли честно заблуждаешься.
- Ну и что?
- Такой же жулик.
- И я еще поил тебя кофе, - с горечью сказал я.
- Не поил, а спаивал, - поправил Бутлер.
Все-таки я остаюсь при своем мнении. Без образа врага полиция не
может работать. И потому не верит в очевидные вещи. Да, я надул его с
улицей Бен-Иегуды, а он надул меня. Но кто, черт возьми, подсказал мне не
выходить на улицу в воскресенье? А моему родственнику Пете - место, где он
потерял свой пелефон?
Спрошу у Горена.
Популярность: 4, Last-modified: Mon, 23 Mar 1998 05:41:08 GmT